Сохранить .
Стриптиз В Бирюк
        Зверь лютый #22
        Книга изменяющая сознание!
        В. БИРЮК
        ЗВЕРЬ ЛЮТЫЙ. КНИГА 22. СТРИПТИЗ
        ЧАСТЬ 85. «КАБЫ РАНЬШЕ Я ЗНАЛА…»
        ГЛАВА 463
        «В лунном сиянии снег серебрится,
        Вдоль по дороге троечка мчится.
        Динь-динь-дон, динь-динь-дон -
        Колокольчик звенит,
        Этот звон, этот звон
        О любви говорит».
        О любви к кому? - Ну вы спросили! Конечно, ко мне. А кого ещё нормальный законченный эгоист, вроде меня, может полюбить в этом, в высшей мере среднем святорусском средневековье? Не поверите: вокруг ни одного генсека или президента! Какого-нибудь там авангарда или, к примеру, организующей и движущей силы, или хоть бы «отца нации»… ничего. Даже три апельсина полюбить… некого.
        Вот и приходиться… Самому звенеть. Бубенчиками по морозу. А жо поделаешь? Всё - сам, всё - сам… Вполне по «коньку-горбунку»:
        «Средний был гермафродит.
        Сам ебёт, и родит».
        А рожаю я тут…
        «Родила царица в ночь
        Не то сына, не то дочь,
        Не мышонка, не лягушку,
        А неведому зверушку».
        Бедненькая. Как я её понимаю! У меня-то ещё хуже. Такая «неведома зверушка» лезет… Рожаю «историко-культурную общность». Народ. Ни - истории, ни - культуры. Извините за подробности. Не то - лютичи, не то - зверичи. Азиопейцы? Евразиойцы? - Пусть будут… «стрелочники».
        Процесс - пошёл. Головка уже видна. Но до перерезания пуповины и хлопка по попке… А уж до внятного «мяу»… Ох, Господи, не доживу.
        А ведь как хорошо всё начиналось! Банкет за Лугой, хороший коньяк, приятственная любовница на десерт, мощный успокаивающий звук мотора моей «тэтэшки», раннее утро, пустое шоссе…
        «Вдоль по дороге троечка мчится…».
        И ведь ничего не предвещало! Колокольчики так и не позвонили. Не свезло. У поворота на Кащенку. Там надо транспарант поставить. «Не проходите мимо». И меленько ниже: «а то пролетите».
        Я - «пролетел». «Восемь веков - полёт нормальный». Прям к серийным убийцам. Головосекам-людорубам. Факеншит! Как вспомню…
        Да это-то фигня! Выжил же!
        А вот дальше выживать в этой полной ж… Э-э-э… В «Святой Руси». Извращённо-изощрённо-вывернутой. Всё - не так! Всё - через… Как всегда у нас.
        Вру - снег такой же. А остальное… даже звёзды на небе… вещи, запахи, люди…
        Люди - это… Это факеншит уелбантуренный! Они - не такие! Таких - даже в Кащенке нет. Мать их…
        Э-э-э… В смысле - наши матери. Сильно пра-… И отцы. Такие же.
        И принялся я выживать. Ничего в туземной жизни не понимая.
        «Учите мат. часть, коллеги! А то до смерти замордуют».
        «Мордовали» - больно. На каждом шагу. Из-за каждого угла. По темечку… И по другим частям тела.
        Выжил-таки. Сам себе удивляюсь.
        «И не раз в пути привычном,
        У дорог, в пыли колонн,
        Был рассеян я частично,
        А частично истреблен…».
        Кроме дорог, колонн и привычного пути - всё правильно. Особенно - «не раз».
        Есть у меня, конечно, кое-какие таланты. Но чтобы талант выживаемости… до такой степени… Даже и не предполагал. А вот же - прорезался. Как у той коровы в бомболюке: «захочешь жить - и не так раскорячишься».
        «В одиночку без подручных,
        Может - стыдно, может - скучно».
        А главное - невозможно.
        «Человек - тварь общественная».
        Первое общество, в которое я вляпнулся после вляпа, в лице боярыни Степаниды свет Слудовны и сынка её Хотенея…
        Факеншит! Встречу - зарежу! Почему? - Не почему, а для чего! Для «чтобы не было»!
        Так вот, я к ним - со всей душой! Как к людям. А они - не люди, они - бояре, господа прирождённые. Они меня предали. На смерть отправили. А я снова выжил! Хрен вам! «Не дождётесь»!
        Добрался до Рябиновки, прикинулся ветошью, пристроился в семейство боярское, затихарился…
        Х-ха! Батюшка названный - Аким Янович Рябина - меня выгнал. Закономерно: ежели человек наловчился мимо Кащенки пролетать, то… «лететь тебе, любимый мой, с одним крылом». Но не далеко. Какая-то заимка воровская… И - пошло. Не по кругу, а по спирали - с расширением на каждом витке. С ветерком и повизгиванием на поворотах.
        А шо вы хочите? - У меня внутри вечный двигатель, вечный бегатель, вечный прыгатель… А, ещё эти… «гейзер свободы» и «брандспойт инноваций». И, конечно, шило. В некоторых местах.
        Кого побил, кого порезал, кому мозги задурил. Не-не-не! Не только насилием! «Кусочники», к примеру, сами приходили. Голяди сильно просились, ещё там некоторые…
        Человек один - не выживает. Как тот одинокий муравей в банке. Начал строить вокруг себя «домик», «кокон» из людей вить-завивать. А тут… Вам нравиться жить в выгребной яме? Уточню: в своей. Но - в выгребной. Мне - нет. А здесь - все так живут. Обычай у них такой. С-с-святорусский. С дедов-прадедов.
        Честно: плохо здешние живут. Голодно, холодно, грязно. Недолго.
        Про 90 % кариеса у новгородских словен рассказывать? А с чего они, вы думаете, Рюрика призвали? - Зубы мужик хорошо выбивал, почти без боли.
        Стал я это дело менять. Тут подправлю, там подчистю. «Кокон» мой растёт и хорошеет…
        «Стоит терем-теремок.
        Он не низок, не высок».
        Три этажа - разве ж это много?
        «Нельзя жить в обществе и быть свободным от общества». Это я - ещё со школьной скамьи… И с других скамей - тоже. «Общество» я себе обустроил. Рябиновская вотчина называется. А дальше… третья производная? «Общество» тоже в обществе живёт. И Пердуновка моя - в окружении нормального средневекового святорусского б… болота.
        «Хуже нету той минуты, когда власть да грызть начнёт». А власти тамошние начали… чего-то с под-меня хотеть. Посматривать, прицениваться, примеряться… Жить по моему - не дадут, по ихнему… подташнивает. Извините.
        «Асфальт на темечке». Не только в карман - в душу лезут! Сволочи.
        «Ах, куда же ты, Ванёк, здесь же - твари!
        Не ходил бы ты Ванёк, во бояре.
        У князей-то - дураков, чай, найдётся.
        Без тебя «Святая Русь» обойдётся».
        И выскочить из-под них - никак.
        Кому «никак», а кому «как». Какается… как так и надо. Совдепия с дерьмократией в фазах распада и становления создают широкий спектр познания возможностей. В смысле приобретения жизненного опыта и развития измышлительных способностей. Для тех кто выжил.
        «Чтоб тебе жить в эпоху перемен!».
        Я ещё и не придумал ничего, мозги ещё только примерялись. Как бы гранит проблем в щебень делишек перевести, а душа-то…
        «А душа уже взлетела… Вроде…».
        Про своё нутро, где двигатель, бегатель и прыгатель - я уже…? Вы думаете, «эксперт по сложным системам» - кто может всё наперёд продумать? - Не-а. Про обратные связи слышали? Про отработку по отклонениям, про адаптирующиеся системы, нейронные сети, «чёрных лебедей», «теорию катастроф»…? Реактивность от реакционности отличаете?
        С интуитивной логикой не работали? - Наша. Исконно-посконная.
        В классической древнегреческой - «исключение третьего». А у нас - включение третьего. «Третьим будешь?» - постоянно и повсеместно.
        Выбирая из двух - в дерьмо или на плаху - я выбрал третье.
        Тю! «Я выбрал…». Фигня. У нас даже президентов «сердцем» выбирают. Чем другим - просто страшно.
        Вы свою жену по уму выбирали? По имуществу, потенциальному наследству, кругу связей родственников…? - Сочувствую. Жить вы будете с человеком. А не с этими… атрибутами. Хотя, конечно, в супружеской жизни всегда есть место подвигу. Опять же, «Виагра», говорят, подешевела… Терпите, бедолаги.
        «Бачилы очи шо купувалы…».

* * *
        Я ещё ничего не понял. Кроме того, что «так жить нельзя и я так жить не буду», а душа, или там, интуиция, уже погнала мои мозги на изобретение всяких каверз и приключений.
        Ну невдобняк мне в шкурке смоленского недо-полу-боярича! И жмёт, и трёт, и… выворачивает.
        Мда… порезвился. В той избушке для «прыщей» на подворье Смоленских князей, поди, и по сию пору запашок стоит.
        Э-эх… «Самую великую княжну» жалко. Такая девушка была…!
        И я - убёг. Типа: героически бежал, или, там, трусливо дезертировал. Не «куда», а «откуда» - оттуда, где мне было тошно. И попал в ещё бoльшую тошниловку - в Бряхимовский поход. Трудов… - до кровавых мозолей, условия… - сортир походный. Баб - нету.
        Слушайте, у вас в голове нейроны есть? - Не, не нейтроны - эти-то везде. А именно, которые с аксонами? А в сети они собираются? - Вот и у меня также. Как соберутся, как начнут друг у друга электрические потенциалы выравнивать… Спать невозможно!
        Это к тому, что вопрос с бабами нейроны решили.
        Правда… были потери. В моём окружении. За что я, уже без всяких аксонов и приколов, взыскал смертно. Не по щучьему велению, а по моему хотению.
        А дальше - как всегда. Делов - понаделал, хотелок - поуелбантуривал. Нейрончики-то жить хотят! Давай аксончиками шевелить, иончики туда-сюда гонять, выводить головушку плешивую из-под топора палаческого.
        Вот и обосновался я на Стрелке. Сижу тихо-мирно, никого не трогаю, «кокон» себе выплетаю. Дятловы горы. Гнездуюсь я тут. Вполне по совпадению названия и сущности. Хорошее место.
        По-первости - всё было красиво. Из-под топора - выскочил, из-под - «асфальта» убежал. Податей - не платить, чьим-то законам - не кланяться, чужое дерьмо - не расхлёбывать. Сам себе хозяин.
        «И тут - тебя нет, и тут - тебя нет». Красота!
        У меня - всё есть. А чего нет - сделаю или куплю. На этой земле да с моими аксонами…!
        У вас, кстати, они тоже есть. Так что вы меня понимаете.
        Одна беда - дела делаются людьми. Хоть бы я и семи пядей во лбу был, а бревно с двух концов не ухватить.
        «Нет человека - нет проблемы».
        Кто это сказал? - Идиот! Попробуй стропила в одиночку поставить! Или так и будешь в землянке жить?
        Человек - всегда проблема. Проблемы - надо решать. А не устранять вместе с источником. Иначе - «грабли».
        «Только на Руси человек, наступив в темноте на грабли, радуется: не украли пока».

* * *
        Прилетел как-то в Россию инопланетянин. Встретил мужика у пивного ларька. Заговорили за жизнь. Так это, весьма дружелюбно. Без всяких «Звёздных войн» и «Четвёртых июлей». По плечу похлопал, тараньку подал, Васей назвал.
        - Ну и как там у вас, на Альфе Центавра?
        - Да всё путём.
        Рассказывает живенько так, по простому, пивка хлебнул - не побрезговал, по плечу похлопал, анекдоту посмеялся. Нормальный мужик.
        - Слышь, альфист-центровист. А скажи-ка ты мне, а как вы там… сношаетесь?
        - А вот такответил инопланетянин и похлопал Васю по плечику.

* * *
        Вот так и я со здешней святорусской жизнью: то она - меня по плечику похлопывает, то я - её. Вы меня понимаете? Тоже в очереди рядом с инопланетянами стояли?
        Подобно тому, как я сам, вляпнувшись в «Святую Русь» после «пролёта мимо Кащенки», одуревал от окружающего, не понимал людей, впадал в панику, в непрерывную тревожность, так и здешние жители не понимали меня. Моих целей, возможностей, границ допустимого…
        Мне от них ничего не нужно. Лишь бы детишек своих в душегубках не травили - ну непристойно же! Но им - было нужно моё. Моё майно. Чтобы обогатиться. Моя защита. Чтобы выжить. Мои мозги. Что бы обогатиться, выжить и отобрать чужое майно. Моя душа. Чтобы управлять мною.
        А морда не треснет?
        «Воли своей не отдам никому!».
        Все получили желаемое. На моих условиях.
        «Бойтесь желаний - они исполняются».
        Кто-то заплатил прежним образом жизни, кто-то - самой жизнью.
        Почти все стали жить лучше. По критерию здоровья, сытости, безопасности, стабильности, грамотности… По другим критериям… - по всякому.
        Мой Всеволжск рос. Разумно, планомерно.
        Ну… Относительно. Какая может быть планомерность в среднем средневековье?! Когда на всё: «аллах акбар» и «божья воля».
        «То понос, то золотуха» - русское вековое народное наблюдение.
        Городок втягивал в себя ресурсы, людей, территории. Создавал. Новых людей, новые вещи, новые стереотипы и правила.
        Я не давал этому вареву остывать, помешивал и подкидывал. Заставлял побулькивать - переходить от одной цели к другой, от целей достижения статики: «вот распашем поле и всё будет хорошо» - к динамике: «вот распашем это поле, и другое, и третье. И будем распахивать по сто новых полей каждый год». Поёживаясь от неприятного понимания того, что впереди всё чаще маячит диалектика с её законами «единства и борьбы противоположностей», «отрицания отрицания» и «перехода количества в качество».
        Проще: всё всем всегда «хорошо» - не будет никогда. А со временем любое «хорошо» - станет «плохо».
        «Круговорот воды в природе» - в школе учили, «круговорот дерьма» там же - по себе знаете, а вот как у вас, коллеги, с круговоротом «добра и зла»? Сами додумались или Гегеля почитывали?
        Любое моё «благое дело», если только от него хоть какой-то толк случится, превратится со временем в гадость, мерзость и злодеяние неописуемое. И - наоборот. Прямо - хоть не делай ничего!
        Но и ничегонеделание точно также мерцает - то светом, то тьмой.
        «На свете счастья нет,
        Но есть покой и воля».
        У меня и «покоя» нет. К счастью.
        Во. Ещё одно «беспокойство» подвалило. Ну-ну, заходи, выкладывай - что там у тебя.

* * *
        - Ну, Ванечка, я тебе службу сослужила. Теперь, как уговаривались, с тебя три желания.
        «У меня есть три желанья,
        Нету рыбки золотой».
        Рыбки у неё нет. А Ванька-лысый есть. Пришло время изображать карася из драг. металла.
        Не самый худший вариант:
        «Золотая рыбка, ты?
        Личико не прячь-ка.
        Нет, голуба, это я -
        Белая горячка».
        Бывшая Суздальская княгиня Улита, бывшая инокиня Софья, нынешняя Софочка, «тётушка» - широким шагом явилась в мой балаган, пинком открыла двери, ляпнулась с размаху широкой задницей на низкую лавку, поелозила чуток, устраиваясь в хозяйской позе. Уставилась на меня довольным взглядом.
        - Ты ж от слова своего не отступишь? Исполнишь, как сговаривались? Тебе ж ха-ха… сама Пресвятая Дева лжу заборонила.
        Вот стерва! И ведь не дура же! Но чуть оклемается, чуть жизнь меньше прижимает - сразу пытается меня оседлать. Во всех смыслах.
        - Конечно исполню. Ты желания-то придумала? Вот и славно. Сейчас с делами малость раскидаюсь. Ты вели там малую баньку топить. Я через… часика три и приду.

* * *
        Пару месяцев назад князь Рязанский, про прозванию Калауз, решил потрогать меня за… хлебопоставки. Что хлеб для меня - товар стратегический, что кроме как с Рязанщины, мне его получить неоткуда - сообразить нетрудно. А тут ещё слухи пошли о моём богачестве. О серебре арабском древнем, дарованном Богородицей в Муроме.
        Калауз и раскатал губёнки свои - выставил мыто на вывоз хлеба. Заград. пошлины. Экая глупость, несуразность и нарушение техники охраны труда. Как заглядывать в ствол заряженного орудия, дёргая за шнурок.
        В Рязани - «калаузнуло».
        «Мы мирные люди, но наш быр-ныр-поезд…».
        Одним княжеством на «Святой Руси» меньше стало. Князь Калауз освободил занимаемую им административно-военно-наследственную должность. В связи с внезапной и скоропостижной смертью. Себя, глупого, и всего своего семейства.
        - Ах-ах! Кара божья за грехи наши человеческие! Помолимся же, братие!
        И все - прослезились.
        Вакансия была занята моим другом-приятелем (ежели таковое может быть позволено сказать о русском князе) - Живчиком Муромским.
        Главный хозяин здешних мест - Андрей Юрьевич Боголюбский, князь Суздальский, он же - Китай Бешеный, немедля кинулся в Рязань. Стричь купоны и снимать пенки.
        С моей, между прочим, работы.
        Но я не жадный.
        А мне привалило счастье. В форме Бешеного Феди - епископа Ростовского Феодора. Которого я… имал. С боем. И казнил. По суду. Гильотиной. Поскольку такой мерзости по земле ходить… «лишний в реале».
        Андрей чего-то унюхал и прислал ко мне своего старшего сына Изяслава. С дружиной.
        «Жареным запахло» так, что я даже и поинтересоваться забыл: а в чём, собственно претензии? «Какие ваши доказательства?». - Сходу организовал Изяславу «шемаханскую царицу».
        «Его за руку я взял,
        Порно-сценку показал.
        И потом, в полночи ровно
        Приневолил безусловно».
        Вынес помороки, набекрень с разбрызгом. Вплоть до самоубийства семнадцатилетнего парня.
        При всех моих талантах перевоплощения, лицедейства и скоморошничества… Не, «шемаханскую царицу» сам… не.
        Картинка, показанная Изяславу, не была, как может кому-то показалось, чистой случайностью.

* * *
        Как говаривал один мудрый человек по поводу американских вестернов, заполонивших европейские кинозалы между мировыми войнами:
        - Я могу поверить, что хорошенькая девушка в полном макияже и городском платье оказалась в каньонах Дикого Запада, и сорвалась с тропинки в бездонную пропасть. Я могу поверить, что именно в это мгновение там проезжал красавец ковбой, который, без всяких задних мыслей, кинулся на выручку и, в самый последний момент, поймал бедняжку над отвесным обрывом. Но вот что рядом оказался кинооператор с заряженной и работающей кинокамерой… нет, поверить не могу.
        Здесь - «кина нету». Нет средств фиксации изображения. Ближе - театр, спектакль, балаган, самодеятельность. Кино можно и назавтра показать, в театре - каждый день надо что-то новенькое.

* * *
        Актриса, «прима» прошедшего «спектакля для взрослых», пришла требовать свой гонорар.
        Бенефициантка, факеншит!
        Софочку я использовал «втёмную». Никакое силовое воздействие, вообще - принуждение, для этой… актёрки нельзя было применять. Только - словами. И ни слова лжи!
        - Забота у меня ныне, тётушка. Мнится мне, что Сухан, мертвяк мои ходячий - задурил. По нему не видать, но по нему и вовсе ничего не видать! Мара, похоже, ему надоела. А такому-то мужику без этого, сама понимаешь…
        - Тю! Так он же мертвяк! Прикажи - пусть в кулачок. Или ещё какое «дупло на ёлке» сыщет…
        - Говоришь, а не понимаешь! Это ж мертвяк! Души-то нет! Как с такого приказа бездушье его может уелбантуриться да вспзд… Мда. Одному богу известно.
        - Тебе что - в городке давалок мало? Вели - десяток твоего мертвяка обслужит. Да мне наперёд скажи - глянуть хочу. Интересно как он это дело… Бабы такие страсти сказывают… Брешут, поди, дуры.
        - Тут дело такое… Приказать-то можно. Только все бабы Мару боятся. Вдруг заклятие наложит? Наколдует, что б заросло всё гладенько. Дуры, конечно. На такое заклятие даже и у Мараны силов не достанет. Но страх бабский - есть. А Сухан - он же мертвяк! У него ж чуйка… ого-го! Это нормальному мужику - лишь бы ляжки в стороны и дырка на месте. А он-то - бездушный. Ежели и вторая душа со страху ни жива, ни мертва - ему как? Прикинь-ка как Мара его к себе привязала - всех трусих пуганула. А мужик-то справный, гожий. Ты-то как, смелая? Поджилки не трясутся? Опять же - тебе самой посмотреть охота. А не лучше ль - и попробовать? Тебе - забава, мне - забота долой. Жаль будет, коли доброго слугу потеряю. По пустому, считай, поводу.
        Софья, к этому времени, переругалась со всей верхушкой здешнего женского общества. Её привычка к первенству вдруг натолкнулись на другие яркие личности. Рассказывать о том, что она - бывшая княгиня Суздальская, бывшая монахиня Ростовская - не рисковала. Имена - «Улита», «Кучковна» - не звучали. А «Софья», «Софочка» - имя, принятое при постриге - не связывались с общеизвестной персоной.
        Тень Боголюбского, его возможной мести заставляла вести себя тихо. А норов, выработанная годами привычка повелевать - не давали.
        Я представил её как полонянку из сгоревшей Москвы, взятую мною для услужения в долгом путешествии. Это было подтверждено позднее и пришедшими с Кастусем литвинами. На ложе к себе я не звал, слугам мять запретил. Такая… холопка общего пользования ограниченного применения. Хозработы на подхвате. Статус неясный, но низкий, в шешнадцатом ряду.
        Пребывать в таком состоянии она не то чтобы не хотела - просто не могла. Чудо-стиральные машины, возле которых она покрутилась в кучах грязного белья, в холодной и горячей воде, её не вдохновили. Сменила несколько мест в моём большом хозяйстве, чудом проскочила мимо кнута с последующими «кирпичиками», попала в «теремную дворню». Хотя терема у меня ещё нет. Сумела проявить себя:
        - А вот слыхала я, что у княгини Суждальской в тереме кафтаны иначе шьют. Запошивочным швом, говорят.

* * *
        Русские аристократки довольно много занимаются хозяйством. Не всяким. Но шитьё - обязательно. Понятно, что покои боярыни или княгини - не швейная фабрика. Но уметь и понимать - должна каждая. Вообще - всякая женщина на «Святой Руси» сама вышивает своё приданое. Почти все - полностью обшивают свои семьи.
        Шитьё - одно из основных времяпрепровождений аристократок. Чуть выдалась свободная минутка:
        - На! Штопай!
        Или там, вышивай. Безделье - грех, женщина должна быть круглосуточно занята полезным и богоугодным трудом. Крестьянка может хоть корову подоить или двор подмести, аристократке постоянно - «на иглу!».
        Распространённость «швейности» не только нашла выражение в массе обычаев, пословиц, касающихся самого ремесла, но и подвинула нормативы православия. Тот же «Домострой», как и более древние «умные книги», требует не пускать женщину к окну. Ибо будет сиё способствовать греховности. Ибо женщина, в силу мелкости ума своего, будет постоянно увлекаема уличной суетой и беспорядочностью в ущерб праведным трудам и молитвам. Но окошко - основной источник освещения в домах. И женщине запрещается обычаем садиться перед окном, «дабы любытствованием бездумным диавольским попущением смущена не бываема была», но можно рядом.
        Формально - на лавке у стены, к окну спиной или боком. Рукоделье освещено. А что на улицу глянуть - только голову повернуть…
        Лавка, расположенная ближе к естественному источнику света - женская. Сидеть на ней мужчине - постыдно. Девушки у окна высматривают женихов, поэтому «сидеть под окном» значит «уподобиться женщине», а в свадебных песнях - «быть невестой».

* * *
        Новая одежда - форменные кафтаны - вызвала бурные споры между моими мастерицами. Один кафтан построить - искусство, пару сотен - производство. Сшила да распорола - не пройдёт. Нужна технология. Массовая, простая, однонаправленная.
        Об особенностях средневекового рынка, о ремесленном производстве - я уже… с разных сторон и неоднократно.
        В швейном ремесле - такого никто на «Святой Руси» не знает.

* * *
        Ме-е-едленно.
        Никто в мире(!) не шьёт массово одежду.
        Рынок готовой одежды - с конца 19 века. Сама основа машинной строчки - иголка с ушком возле острия - австрийский патент 1814 года. Патент легендарного Зингера - 1851.

* * *
        Одежда делается только на заказ. На конкретного человека.
        Вам понятно? - Нет, непредставимо.
        - Дорогой, заглянем в бутик. Я там блузочку видела…
        Не заглянем. Магазинов готовой одежды нет. Нигде. Вообще.
        Шопинг - есть, шмотинга - нет.
        Вся одежда (вся!) шьётся хозяйкой из отреза, «штуки», рулона ткани. «На руках». Исключения - импортные халаты и платочки. Ещё - меховое: шубы, шапки, рукавицы… Это - мужское дело. Всё остальное - сама, своей иголкой.
        Вся одежда многократно ушивается, расшивается, перелицовывается, штопается, распарывается… Шесть возрастов женских колготок помните? - «Под юбку, в сапоги… для процеживания побелки».
        Здесь так - с каждой тряпкой. Только побелки нет. Новая ненадёванная рубаха - событие, в большинстве семейств на «Святой Руси», более редкое, чем рождение ребёнка.
        Новорожденному дают рубашоночку - «родильную», «крестильную». Потом он десятилетиями донашивает одежду старших.

* * *
        Про типоразмеры - я Гапе растолковал. Но дело не в том - толстый/худой/короткий/длинный. Вообще, в мыслях мастериц нет возможности пошить одежду, не видя, не прикинув, не сняв прежде мерку с человека.
        «Этого не может быть! Потому что не может быть никогда!».
        У Софьи сработал опыт ведения большого хозяйства. Привычка к пренебрежению «хотелками» слуг. В крестьянском-то хозяйстве сошьёшь мужу рубаху «не так» - получишь по уху.
        Ещё: способность воспринимать и придумывать новое.
        - Да не кудахтайте вы, бабы! Мужики-то все одинаковые. Уж поверьте мне. Наберём десяток разных, мерки с них снимем. Да и будем шить на всех.
        - Да как же так?! У одного руки длиньше, у другого - короче…
        - И что? У которого короче - рукавов не подвернуть? Ничё, приспособятся.

* * *
        Чисто для знатоков: весь «великий, могучий, созданный волей народной» носил, вплоть до брежневского застоя - купленное на вырост. Помнится характерный взгляд хозяйки дома, выворачивающей штанины примеренных уже брюк сына:
        - Нет, не годится. Выпускать нечего.

* * *
        Хозяйственные навыки Софьи произвели впечатление. Увы, ясность ума, сообразительность, энергия, дополнялись у Софочки свободолюбием. Которое, в нынешних условиях, реализовывались в склочности, интриганстве, карьеризме.
        Чтобы быть свободным самому - нужно иметь множество рабов. Как в «Республике» Платона.
        Платонов с аристотелями Софочка не читала, но суть - спинным мозгом потомственной русской аристократки и многолетней княгини - чувствовала.
        Рабства у меня нет. Но есть зеки, слуги, «карантинщики», должники, данники… Теперь - чиновники.
        По разному, но - зависимые, подчинённые. Непривычно для «Святой Руси», но разнообразие форм зависимости - понятны княгине Суздальской. Именно в повествовании о событиях в Боголюбово впервые прозвучит в русских летописях слово «дворянин». По сути - министериал.

* * *
        На «Святой Руси» и позже - в Руси Московской, часто говорят «милостивец». Это не тот, кто «милость» даёт, господин, а тот кто «милость» получает. Сама «милость» имеет смысл не подаяния, милостыни, а жалования, содержания, платы.
        В Германии министериалы с XI века составляют особое сословие динстманнов (Dienstmannen), стоявшее выше горожан и свободного сельского населения, тотчас позади свободных рыцарей. Их несвобода - в невозможности бросить службу «по собственному желанию». Преимущества этого сословия побуждали свободных, а с середины XII века - вот как раз сейчас - даже знатных, добровольно подчиняться сеньорам на правах министериалов.
        О связи между Боголюбским и Барбароссой - я уже… Андрей опыт Фридриха - знал, с немцами - общался. Софочка в этом варилась, вариантности зависимости - не шугалась.

* * *
        Она хотела власти. Как воздуха - здесь, сейчас, больше, немедленно…
        Увы, она опоздала. На чуть-чуть. Попади она ко мне в Пердуновку… я бы просто и не понял - какая «тигра людоедская» ко мне пришла. Схарчила бы к взаимному удовольствию… Да хоть бы сюда, на Стрелку, но год назад… Сейчас опыта понимания здешних человеков - у меня больше стало. Да и места вокруг заняты. Гапа, Трифа, Мара, Цыба, сестрица Марьянка, мать Манефа… с каждой из них меня объединяет общий жизненный и эмоциональный опыт. Опыт потерь, опыт побед. Взаимный умственный и душевный интерес.
        С ней…
        Честно говоря, сам по себе я Софочке не сильно интересен.
        Меня это сперва несколько… расстраивало. Как же так?! Я ж такой весь из себя…! Попандопуло иггдрасилькнутое! Из 21 века…! Да мы там все…! И перья из задницы веером…!
        Потом - просто радовало. Она вызывала во мне чувство опасности.
        Дамасская сабля. Со множеством лезвий. Отравленных.
        «Увидеть ужасного ядовитого паука - ерунда! - По-настоящему страшно становится, когда он пропадает из виду…».
        Я старался не выпускать её из поля зрения. Потащил в Усть-Ветлужский торг. И потом постоянно… Но у меня своих дел - выше крыши. Ведь сдохнем же! С голодухи перемрём или ещё чего такое же! Если я не буду постоянно подпрыгивать, выёживаться и уелбантуривать!
        По счастью… или по несчастью? - бежать с Всеволжска Софочка не собиралась. Наоборот, стремилась подлезть ко мне поближе. Причина простая: власть здесь - проистекала от Ваньки-лысого. Она алкала власти. А я держал её в отдалении. И жёстко запретил своим ближникам с ней общаться. Понятно, что она на мои слова наплевала и попыталась обойти запрет. Начиная, естественно с красавчика Чарджи. Тот плюнул ей под ноги и ушёл.
        Табу, неприкасаемая.
        - Может - заразная? Воевода-то без причины не сказал бы…
        Обнаружив отторжение с моей стороны, со стороны моих ближников, вообще - носителей власти во всяком патриархальном обществе - взрослых мужчин, она накинулась на подростков, на Точильщика, когда тот начал расспрашивать её по моему совету. Увы, снова облом.
        Злорадство - нехорошее чувство. Но… слаб я, слаб. Вид её напряжённо соображающего лица, нахмуренного лобика… Стыдно, конечно, но меня - радовало. При том, что помятуя о завязке «1001 ночи», о даме из сундука, обманывающей своего джина с сотнями мужчин у него «на рогах», победить её я не надеялся.
        Про «мускулистое тело» в голове я уже…?
        Повторю: у мужчин мускулы - снаружи, у женщин - внутри. Самые опасные - между полушариями. Я имею в виду - головного мозга.
        Яркая, умная, беспринципная, прошедшая половецко-византийскую школу интриги в Кидешах…
        ГЛАВА 464
        У меня на восемь веков больше опыта человечества. Но вот в этой области… Я могу разобраться в ткацких станках - у меня есть мастера, есть учителя. Потом-то, поняв суть и подробности, могу что-то улучшить. Но в части дворцовой интриги… без наставника… научателя и спасателя… Не, ребяты, даже и не надейтесь.
        Я понимаю коллег, которые: «И нам любое дело по плечу!». Вам закваска бычьих шкур в разных видах дерьма - как? «По плечу»? - Конечно. После того, как кто-то покажет. Или сами перепробуете варианты. Ну, угробите небольшое стадо крупного рогатого… Это чисто вопрос денег, труда, времени.
        «Интрига» - это вопрос людей. Их отношения к вам. Вплоть до ненависти и попыток убить. Будете академически экспериментировать? - Составьте рототабельную матрицу планирования. С крестиками в конце каждой строки и столбца. Собственного крестика, намогильного.

* * *
        Самая надёжная победа - смерть противника. Убить Софочку - не проблема. Уронить в Волгу. С камнем на шее. Но… Причинять мне «прямого и явного вреда» она себе не позволяла. И я ждал. Подобно тому, как Андрей в Боголюбово ждал проявления от меня чего-то такого, что позволило бы однозначно решить - «враг», так и я ждал сходного от Софьи.
        Ещё притормаживала связь между Софьей и Андреем - непонятно, что Боголюбскому в голову стукнет. Он - в раздрае, я - на подвесе. Чего он по этой теме решит - непонятно. Ещё хуже: даже исполнение его прямого приказа не означает «правильно». Нужно учесть не только явные, но и скрытые, даже от него самого, мотивы и следствия.
        Завишу я от него. Вплоть до самого существования.
        И моя «жаба». Ну ведь редкостная же женщина! Неужто нельзя её как-то… к моей пользе приспособить?!
        Софья напрочь не желала примириться со своим статусом. Нормальный путь - «честно выслужиться» - она отметала. Дорогу «через постель» я ей закрыл. Она химичила и комбинировала, хитрила, интриговала и пыталась найти свой «путь наверх», свой «персональный золотой лифт».
        «Один - в поле не воин» - не только военная мудрость.
        Софья попыталась построить свою команду в женской части населения.
        Я уже говорил, что мужская и женская половины стай хомнутых сапиенсом имеют довольно раздельные иерархии.
        Гапа, как это свойственно добрым, здоровым, уверенным в себе женщинам, сперва была в восторге от Софочки. Потом, почуяв, что та «тянет одеяло на себя» - обиделась. Дальше… обычная эскалация конфликта. В женской среде. С кучей недомолвок, непоняток.
        - А вот она сказала, а вот мне передали…
        - Кор-р-р-роче!
        - Что ты на меня кричишь?! Мне и так…
        И в слёзы.
        - Стоп. Кафтан надень.
        - С… с чего это?
        - Ты - старший советник. Голова приказа. Изволь решать дела своего приказа самостоятельно.
        - Но… она ж… и как я буду выглядеть?
        - В чьих глазах? - Плевать. Главное - как ты выглядишь в моих. Сейчас - слабенькой и глупенькой. Пожалеть и в сундук убрать. До лучших времён.
        - Меня?! В сундук?! Из-за этой стервы?! Ну уж нет!
        Софочка оказалась в штопальщицах. Ни общее образование, ни технологические знания, ни безусловные организаторские таланты, как оказалось, значения не имеют. Не умеешь работать в команде - будешь в одиночку заплатки пришивать. Иголка с ниткой, куча драных портов да рубах. Вкалывай. В смысле - втыкай и продёргивай. Рабочий день - 14 -16 часов, исправление допущенного брака - в свободное от основной работы время.
        - А я не хочу!
        - А знаешь - на кирпичах опять бабы нужны. Прежние сдохли.
        Немалая часть насельников жила в казармах, приход каждой новой толпы переселенцев сопровождался полным раздеванием… Ворохи грязного драного тряпья подымались иной раз до потолка штопальной мастерской.
        Софья снова пыталась построить себе команду. Но «штопальщицы» - бабы простые, «куртуазного» обращения не понимают, «альфы с бетами» у них уже есть, роли строго расписаны. Софочку малость побили, подставили, снова побили. Обучили некоторым аспектам однополой любви.
        Как там, у улемов? - «Полизать - не харам»?
        Для Софочки это было потрясением.
        Ей! Потомственной боярыне! Княгине Суздальской! Приходится какую-то старую драную курву подлого сословия, сбежавшую из Владимира от казни кнутом за непотребное поведение, ублажать! После изнурительного трудового дня - пол-ночи изображать восторг страсти и удовольствие наслаждения.
        Конечно, можно пойти к Гапе пожаловаться. Попросить перевести в другое место, защитить… Но - «и как я буду после этого выглядеть?».
        Говорят, люди - разумные существа. Но куда вы денете такие свойства как гордость? Или - гордыню?
        Когда в мои застенки попали епископские - Софье была радость неописуемая! Из «штопальщиц» она перебралась в подземелье. Кое-кого из допрашиваемых - она знала, о многих слышала. Её показания были полезны. Некоторые персонажи «ломались», услышав о своей подноготной, о подробностях событий, про которые мы знать не могли.
        Кому-то покажется странным, но две недели допросов и пыток, оказали на неё благотворное влияние - она отдохнула, отоспалась. Трифу эти дела едва не довели до анорексии. Софочка - наоборот.
        Ну, не её же на дыбу вывешивают!
        Нормальный здоровый эгоизм светской дамы. Так им и надо, дурням долгогривым.
        Казнь и мои игры с отрубленной головой Феди Ростовского - её потрясли. А новость о приходе во Всеволжск Изяслава с дружиной - нешуточно испугала.
        - Он за мной идёт?! Андрей велел меня в Боголюбово привезть?!
        - Не знаю.
        - Ты ж меня ему не выдашь?! С Всеволжска выдачи нет - сам говорил! Тебе лжа заборонена!
        - Что говорил - помню. Сослужишь службу - не выдам.
        Удивительная женщина. Даже пребывая в немалом страхе, она мгновенно уловила, что мне от неё что-то нужно. И принялась торговаться:
        - Ванечка, миленький, сослужу! Конечно! Что ни пожелаешь! А ты за то - три моих желания исполнишь. По рукам?
        Изображаемая ею шаловливая улыбка намекала на область жизнедеятельности, из которой последуют её «хотелки». Но я-то «тётушку» уже знаю.
        - Нет.
        - Ну как «нет»?! Ну почему «нет»?! Мы с тобой, чай, не чужие люди. Ты ж меня тётушкой кличешь. Иль тебе жалко? Иль боишься, что не осилишь?
        Вот же… манипуляторша.
        Ни сил, ни времени у меня не было. Счёт шёл уже на часы. Ещё куча дел не сделана, люди не расставлены, возможные варианты не обеспечены…
        - Ладно. Исполню.
        Она радостно всплеснула руками, попыталась кинуться мне на шею. Довольная, начала загибать пальцы.
        - Значится так. Перво-наперво… Хочу с сыночком своим, с Изяславом повидаться. Тайно, чтобы гридни его, от Андрея даденные, не прознали, не схватили да не потащили. Уж я первенцу-то своему по-рассказываю! Про дела его папашки, Андрей свет Юрьевича. Уж Андрюшка-то потом наплачется, пескариком по сковородке наскачется…
        Меня такое желание поразило. Потрясло своей… неразумностью.
        Софья рассматривала своих детей, как продолжение самой себя. Даже мысль о том, что Изяслав - взрослый парень, что у него есть собственная голова, что он может в конфликте между родителями взять сторону отца…
        - Гос-споди, Ванечка! Да что ты выдумываешь! Я ж его вот такусенького… он же весь из меня!
        Что тот шести-восьми фунтовый кусок мяса бледно-синюшного цвета с головёнкой домиком, беззвучно открывавший ротик, вырос в самостоятельного взрослого человека. Со своими мозгами, представлениями, целями и ценностями… Нет, умом она понимает. Но не всерьёз. Это игра такая. А на самом деле… дитятко бестолковое. В пелёнки дует, пузыри пускает, ручонки бессмысленные тянет. Это давно было? - Да какое ж давно?! Я ж как вчера помню!
        Послушный инструмент для создания проблем мужу, не - «человек разумный».
        - Уймись, Софочка. Сперва - служба, потом - хотелки твои. Слушай внимательно.
        Она, весьма довольная тем, что заставила меня принять на себя обязательства, принялась изображать «добровольное и добросовестное сотрудничество». Сосредоточенно, как примерная школьница, старающаяся не пропустить ни одного слова при объяснении важного урока, хмурила брови, то поджимала, то выпячивала губы. Выражая полное внимание и понимание поставленной задачи. Прямо - первая отличница в средней школе.
        Кажется, моё поручение - обслужить Сухана - её несколько удивило. Но не сильно взволновало. Опыт «трудоустройства» в плену у литваков после «сожжения Москвы» да и вообще… Не смертельно. Подробностей и смыслов я ей не разъяснял:
        - Сухан придёт за тобой. Отведёт куда захочет. Скажет - как. А ты уж расстарайся. С этими… ну, с чуйвствами жаркими. Крики там, стоны, охи-ахи… Не ублажишь мертвяка моего - уговора не было.
        Это было одно из самых тонких мест в сценарии приёма княжича. Требовалась чёткая синхронизация. При том, что нужные моменты времени могли быть предварительно определены только приблизительно. Отчего приведя Изяслава в свой «театр», мне пришлось обегать избу. Чтобы скрытно от зрителя подать Сухану сигнал: в зале - аншлаг, подымайте занавес.
        Премьера удалась. Зритель убыл впечатлённый. Теперь бенефициантка требует оговоренный гонорар.
        «Долг - платежом красен» - русская народная мудрость.
        В этот раз «платёж» и вправду вышел… несколько красным.

* * *
        Ни казнь епископа, ни стремительно прошедшие приход и уход Изяслава, не означали наступления покоя. Наоборот, за эти недели накопилось куча дел, которые требовали моего внимания. Многое решали приказные головы. Но и мне доставалось.
        Наконец, я выпихнул из балагана очередную партию собеседников и, сладко потянувшись, поманив за собой Сухана и прихватив рванувшегося следом Алу, потопал в баньку.
        Софочка млела в парилке. Чуть прикрытая простынкой, густо намазанная какими-то сильно ароматическими маслами, она выглядела совершенно довольной. Отхлебнула из принесённой мною кружки пивка, шумно отфыркнула пену, мотнула головой, указывая подбородком, насмешливо спросила:
        - Чего, племянничек, уже и не встаёт? Поистаскался, бедненький. Беречь себя надо. А то раз - и п-ш-ш…
        Она старательно строила из себя «весёлую дурочку».
        «Чем старательнее женщина изображает дуру, тем более злобной стервой она является» - международная мужская мудрость.
        - И не говори. Такая жизнь пошла - никакой радости. Ты чего шею замотала?
        - А… ошейник твой. В парилке жарко - печь начинает. Это, стало быть, будет моё второе желание. А с первым ты меня обманул. Изяслав-то ушёл, поговорить с ним - не дал. Нехорошо, племянничек, тётушку обманывать. Как же так? Ай-яй-яй. Клялся-божился…
        - Ну-ну. Не торопись. Сними-ка тряпку. Мда… Так я и думал. Иди-ка сюда, к окошку.
        - Да чего там? Ой, больно!
        - Чирей. Шею надо чаще мыть. Ложись-ка на лавку.
        Приветливо, как родному, по-улыбавшись вошедшему в парилку голому Сухану, Софочка, отнюдь не смущаясь своей наготы, немного стриптизнула, увлекательно покачав верхом и покрутив низом, улеглась животом на лавку, свободно раскинулась, старательно изображая полноту неги на довольно узкой и короткой лавочке, поёрзала, и томно спросила:
        - Ну. И чего теперь будет? А, мальчики?
        - Лечить тебя буду. Дай-ка ручки. И вторую.
        Неторопливо свёл кисти её рук под лавкой, так, чтобы ножки не позволили вывести их вперёд, защёлкнул наручники. Она не сразу среагировала, я успел накинуть браслет второй пары на её лодыжку.
        Тут до неё дошло, она возмутилась, задёргалась, заорала:
        - Э… ты чего? Ты чего делаешь?! А ну прекрати! А ну отстегни немедля! Ванька! Хам! Дурень! Подлюка! Отпусти! Подонок! Гадина! Не смей! Сволота! Каин!
        Пришлось дёрнуть, приложить силу. И вторая пара браслетов аналогичным образом ограничила свободу движения её ног.
        Софочка бесновалась. Она рвалась во все стороны сразу, подобно пойманной волчице, материлась, как пристанская шлюха в подпитии, била пятками в ножку лавки, как кобыла с букетом шиповника под хвостом, и проклинала меня с богатством образов, свойственных профессиональному экзорцисту.
        От наигранных неги с истомой мгновенно не осталось и следа - передо мной был громко матерящийся отбойный молоток с немалыми габаритами и повышенным давлением в шланге.
        Факеншит! Разнесёт же всё в куски! Как ту асфальтовую мостовую.
        Мне удалось ухватить её за ошейник, оттянуть назад голову, пережав дыхание, и, когда она в очередной раз попыталась набрать воздуха, чтобы подробно описать мои грядущие переживания в ходе исполняемого с особой жестокостью и цинизмом сексуального действа вилами бесов на сковородках преисподней, всунуть в распахнутое хайло мочалку.
        Извержение богатейшего словарного запаса, свойственного экс-государыне из простонародья, точнее - из простобоярья, в смысле - из просто русских бояр, а не из князей-рюриковичей, приостановилось. А вот резкие телодвижения - нет.
        Лавочка в парилке была довольно узкая и короткая. Когда Софочка всеми своими немаленькими телесами по ней гукалась и елозила - лавочка качалась и норовила упасть. Пришлось усесться на тётушку сверху.
        Вы на отбойном молотке никогда не катались? - Здесь - сходно. Но - приятнее.
        Широко расставленные ноги, обеспечивали устойчивость. А крепкое, горячее, распаренное, намытое и умасленное женское тело, бешено бьющееся у меня между бёдер… дарило массу впечатлений.
        Я уже говорил, что тактильные ощущения составляют для меня значительную часть мировосприятия? Значительная часть этой значительной части предлагала мне сейчас очень… страстные ощущения. Нежная кожа княгининской поясницы, густо умащенная дорогим оливковым маслом с ароматическими и витаминными добавками, волнуемая изнутри мышцами, подобно штормовому морю с картин Айвазовского, так увлекательно массировала нежную кожицу моей мошонки… Софочка восхитительно пахла, нежно скользила и волнующе трепетала.
        «Звезда» пребывала в шоке. А я - в экстазе.
        Фонтан её страстей просто захлёстывал. И призывал приобщиться, омыться и разделить.
        Какая женщина! Источник наслаждений! Вся. В любом месте. Тут и не хочешь, а… захочешь.
        Страсти её, правда, были не из радостных. Ненависть, злоба… Но это дело наживное. Главное - сильное чувство. Хоть какое.
        «Тёплых - изблюю…».
        Сейчас она пропотеет, притомится и я её… Полюблю. Всю. Неторопливо, вдумчиво, глубоко и разносторонне.
        Освободиться от «браслетов» она не могла, но «способ крепежа» оставлял достаточно пространства для манёвра. Беспорядочные рывки сменились упорным целенаправленным взбрыкиванием.
        «Кобыла била задом».
        Чувствовалось, что это надолго.
        «Человек не доживает и до ста лет, а суетится как на тысячу».
        Софочка суетилась на две.
        Она осознавала себя обманутой. Не то, чтобы обман был для неё новостью - она и сама постоянно дурила окружающих, даже и по мелочам. Но от меня этого не ожидала. Привыкла, что мне лжа заборонена.
        «Мужчине можно верить до тех пор, пока он не скажет «люблю».
        Странно - я ещё ничего такого не говорил, а она уже не верит.
        «Обманутые ожидания». В женском исполнении. То, что я её и сейчас не обманываю - ещё не понимает. Поэтому страшно злобится. Попёрла напролом. Точнее - на подкид. Упрямства у неё - много, сил - хватает. И ждут меня долгие часы тряской рысцы. По банному непроезжему бездорожью. А где вы видели в бане - проезжую дорогу?
        Дура - раз уж попала к «Зверю Лютому» в лапы - лежи спокойно и не рыпайся.
        У меня план по мельницам на следующую неделю не согласован, надо дать отмашку по вывозу болотной руды, собирался с двумя литовскими семьями поговорить…
        Дел - выше крыши. А она, вишь ты, брыкаловщиной занялась. Унылое однообразие родео.

* * *
        «Расслабиться и получать удовольствие» - международная женская мудрость.
        Коллегши, вы никогда не пробовали, в ходе выслушивания начальственного разноса, ритмически напрягать и расслаблять… некоторые группы внутренних мышц? - Как отмечала одна моя собеседница - даёт очень позитивный психологический эффект. Да и административно… «На ковёр» - с радостью и нетерпением.

* * *
        Ну вот, 8 секунд, как и положено по регламенту этого вида спорта, я на ней продержался. И чего дальше?
        Однообразие предложенного «тетушкой» галопа вгоняло в тоску, требовало перевода ситуации в какую-то новую фазу. Как у алкоголиков: «А поговорить?».
        Пришлось прижать к лавке всем телом, улечься на её спине, приблизить губы к уху. И приступить к проповеди. Дополняя свои просвещающие и удобряющие слова непрестанными движениями пощупывающих, пощипывающих и полапывающих вездесуйных ручонок.
        - Софочка, ты дура. Ты дрянная, мерзкая и непотребная баба. Но это пол-беды. Ты - дура. Ты дура с детства. С тех пор, как пошла замуж за Андрея. За сына убийцы твоего отца. С обмана его. И братья твои - дурни. Вздумали Андрея на мякине провести. Пни лесные, а туда же - светочами разумности да хитрости себя возомнили. И батюшка твой, Стёпушка покойный - дурень. Мог же семейство с Москвы убрать, видел же - на его шею топор точат. И дед твой - дурень стоеросовый. Коли решил, что проклятия преданного им Хадоги - туманом развеются. Вы все - князьки вятические - гнилой, дурацкий род.
        Пока пальчики мои, скользкие от покрывающего её масла, мяли мясцо, проникали во всякие дырочки, складочки и закоулочки, картографируя рельеф местности с его выпуклостями и впуклостями, другой сексуальный орган - язык хомнутого сапиенсом - шарашил по заплетающимся в морские узлы мозговым извилинам.
        - Вот приволок я тебя сюда. Добром же просил: веди себя тихо, прилично. На других гляди, уму-разуму учись. У нас тут - не как везде. Обвыкни. Ан нет, ты ж у нас - княгиня. Свет красы и проблеск разумности. Ты зачем моих баб перессорила? Да не мычи ты так! Я и сам знаю: всё во имя человека, всё для блага человека. А звать того человека - мил дружок Ванечка. Только не надо обманывать. Ни себя, ни меня. Тебе власть нужна. Тебе главное - под себя подмять, чтобы все по твоей половице ходили, под твою дудку плясали. Дура.
        Софочка несколько сбавила темп и амплитуду. Может, утомилась наконец? Или мои слова доходить начали?
        Женщины, обычно, более воспринимают интонацию, чем смысл. Неужели я нашёл «верный тон»? Тогда - продолжим.
        - Ты - дура. Ты так и не поняла - где твоё место. Возникла нужда в тебе - вздумала торговаться. Ставить условия. Вместо того, чтобы петь и плясать от счастья, что ты, в кои-то веки, стала нужна господину. Что сам «Зверь Лютый» обратил на тебя, старую, толстую, лживую, потрёпанную шлюху, взгляд свой. Что тебе выпал счастливый случай. Пользу хозяину принесть. Хоть чуть-чуть помочь твоему повелителю. А тебе взбрендилось искать себе иную прибыль. Дура! Какая выгода может быть у тебя при моём неудовольствии? Что, в никчёмной жизни твоей, более ценно, чем моё к тебе доброе отношение?

* * *
        «Святая Русь» - чётко стратифицирована. Каждый - «знает своё место». Все связаны отношениями «выше-ниже». Князь - выше боярина, боярин - выше крестьянина, мужик - выше бабы, старший - выше младшего. Общество состоит из «пирамидок», где роли и места каждого - от рождения. Все «рядовые члены» зависят, почти во всём вплоть до самой жизни, от «благоволения» лидера. По древнеримскому праву глава семейства может убить любого из «чад и домочадцев», включая сына. Выскочить из такой «пирамидки» - катастрофично, «изверг».
        А вот торговля - действие равных. «Две высокие договаривающие стороны». Если я могу тебя заставить - об чём нам торговаться?
        Софья пытается торговаться, раз за разом, ещё с Москва-реки, старается заставить меня видеть в ней человека, равного. Озаботить меня её эмоциями, мнениями, решениями.
        Борциха за равноправие? Феминистка? - Нет - эгоистка. Хочет прав для себя.
        Я - не против. Только у меня к «правообладателям» - свои требования. «Не навреди» - из первейших.
        «Право» означает «ответственность». «Вредоносам» - «поражение в правах». В основе - моя оценка дел человека. А не его самооценка на базе родословной, сословия, способностей или близости к каким-нибудь «туземным вождям».
        Вот и приходиться «указывать место». Потоком словесных оскорблений. Софье, в силу её «несдвигаемости с манёвренностью» - особенно жёстко. Но без «несовместимых с жизнью» - жалко.

* * *
        «Сеятель знанья на ниву народную!
        Почву ты, что ли, находишь бесплодную,
        Худы ль твои семена?
        Робок ли сердцем ты?
        Слаб ли ты силами?
        Труд награждается всходами хилыми,
        Доброго мало зерна!
        …
        Сейте разумное, доброе, вечное,
        Сейте! Спасибо вам скажет сердечное?
        Русский народ…».
        «Спасибо» - скажет. И весь народ, и отдельные его представители.
        Но некоторые - сильно сопротивляются. Не хотят, понимаешь, восприять «разумного, доброго, вечного». «Задом бьют».
        Кстати о заде. Русская вековая метода так и рекомендует: «Вложить ума в зад. Чтобы в мозгах просветлело».
        Я нашему народу верю. Наша народная педагогика, дамы и господа, великая наука. «Великая» - своей гуманностью. Что творилось у древних греков… Пребывание детей в школах после захода солнца было законодательно запрещено. Ввиду поползновений всяких тамошних… афинян. Даже термин есть: «Афинские ночи».

* * *
        Интересно, а сломать себе она что-нибудь может? Спину её - я держу. Браслеты - мягкие, войлоком обшитые. Растяжения? Кистей, локтей, колен, тазобедренных, шейных…
        Как много вреда может принести себе человек, столкнувшись с… с народной педагогикой!
        - Ты была дурой, ты жизнь прожила дурой. А теперь и здесь дурость свою лепишь. «Изяслав ушёл. Нехорошо тётушку обманывать». Я не могу обмануть! Столько раз повторено, а не дошло. Дура потому что. Сынок твой полюбовался, как ты Сухана ублажала. Я ему объяснил, что тебе не впервой, что и его самого так делали. Что он не Андреевич, а Петрович. По милости матушки, курвы курвёной. Дуры неизлечимой. Предложил с тобой встретиться. Так что, твоё первое желание - я исполнил. Повстречалися вы, друг на дружку погляделися. Что ты нас, в похоти твоей тогдашней, в окошке той избушки за свечами - не разглядела… видать, сильно хорошо было. А я Изяславу предлагал. Да вот беда, сынок твой с матушкой такой - встречаться-челомкаться не схотел. Уехал немедля. А уговора силком его тащить - у нас не было.
        Мой монолог дошёл до Софьи с задержкой. Но дойдя - оказал эффект. Все мои надежды, что длительное пребывание в парилке, фиксация, просто - я верхом, как-то утомили и измотали эту женщину - оказались из серии «обманутых ожиданий».
        Э-эх… Мне б полсотни таких выносливых коней в мою кавалерию…
        Софья рвалась так, что усидеть на ней я не мог. Ещё чуть-чуть и она поломает мебель, разнесёт халабуду пополам в щепочки. Пришлось прижимать сильнее.
        Это оказывалось непросто: мои руки и всё тело были измазаны маслом от её притираний, я соскальзывал, очередной её рывок оказался весьма эффективным - меня скинуло назад. Пытаясь вернуться «в седло», рывком подтянулся вперёд, ухватившись за её плечи…
        «И с налёта, с поворота
        По цепи врагов густой…»
        Кроме «цепи врагов» - всё правильно. Особенно - «с налёта».
        «Подходящий рельеф», «природные неровности»… Инстинктивное стремление зацепиться… Утвердиться. Обосноваться…
        Я уже говорил, что я - попаданец? Вот, опять попал. Маслице, знаете ли, скользкое.
        « - Кто стрелял? - звонят из штаба, -
        Кто стрелял, куда попал?
        Адъютанты землю роют,
        Дышит в трубку генерал».
        Генерала, адъютантов, штаба и трубки - не было. Ещё: в народе подобное действие обозначается иным глаголом, чем «стрелять». А попал я, вполне по логике траектории движения и обстоятельствам конкретного рельефа местности…
        «И скоро силою вещей
        Мы очутилися в Париже…»
        Кроме Парижа - всё точно.
        У-у-й!
        Ё-ё-ё!
        Факеншит! Уелбантуренный!
        Пушкин - сукин сын. Потому что не предупредил.
        «Там некогда гулял и я
        Но Север вреден для меня».
        Про Север - предупредил. А про Софочкину задницу - нет.
        И вот, пока я прижимаю её «бело личенько, чёрны бровеньки, кари глазыньки» и прочие… разные и разноцветные… к банной лавке, стараясь оптимальным образом совместить «принуждение к покою» с отсутствием членовредительства, тут такое вредительство получилось…! Причём - моего… э… дорогого приятеля. А что м-м-м… детородный приятель… или правильнее - детоделательный?… у меня несколько отличается от мизинца… Мама моя дорогая! В разы! И суставов-то нет! Гнуться, извиняюсь за подробности - нечему!
        Я, вроде бы, никогда по этому поводу не грустил. А уж тем более в части превышения. Но тут… приёмное-то - не рассверлено! Не развальцовано! Не раскернено! О-хо-хо… Даже, толком, не растянуто… Вы зрачок глаза видели? Так вот он - самопроизвольно в четыреста раз. А тут… совсем неглаз.

* * *
        - Ух ты, голая задница!
        - Доктор, а вы точно проктолог?
        - Нет, я окулист. Проктолог напротив. Но спасибо, что зашли. Я так устал от этих глаз.

* * *
        Ох же ж божечки… Что ж за женщинка?! Как ни… состыкуемся - всегда больно. Какая бы поза не была, кто бы инициативу не проявлял, а мне каждый раз… И ведь не собирался и не планировал! А всё едино - попал. Судьба-судьбинушка…
        Нет, мне эта красотка противопоказана. Не знаю почему - но… нет.
        Есть, знаете ли, такие дамы. С виду вроде ничего, а как подойдёшь… Или кошелёк отберут, или морду набьют, или машину поцарапают… Одни говорят - кармические торнадо, другие - подводные рифы судьбы. Как торнадо могут быть рифами - не знаю. Но болит от них… как от рифов с торнадами.
        Вот стою я в раскарячку… над этой… и думаю - а не дурак ли я? Потому как… некоторые называют это клинч… Это когда перерыв в мордобое. У нас - не мордо… но - тоже больно. И, что самое противное - гонга не будет.
        И чего делать? Торчать так… утомительно. И ей, похоже… не комильфо. Можем, поговорим? Раз уж… попал. Раз уж обстоятельства так сложились, то надо… сделать вид, что… что «так и надо».
        «Попав на минное поле - сделайте хорошую мину».
        Надо «сохранить лицо». И - не только. Опять же - наша, исконно-посконная педагогика… мудрость народная… а вдруг поможет… мозги еёные вправятся и правильно расположатся…
        Старательно не смещая нижнюю часть своего многострадального тела, я всунул руку под её прижатую к лавке морду лица, нащупал там мочалку, выдернул…
        Зря.
        Несколько осипший от переживаний женский голос обрушил на мою голову такой набор цветистых выражений, что я даже растерялся. Из самого мягкого:
        - Идиот! Придурок! Женилку вырастил, а куда тыкать - не понял! Чтоб тебе всё оторвало! Опухло и отвалилось! Бревно! Тупица! Слезь с меня, скотина безмозглая!
        Как скотину, она сравнивала меня с Валаамовой ослицей. Причём сравнение, особенно в части интеллектуальной, было не в мою пользу. Мне же вспомнился один голландский бычок. Из сочинений вождя и теоретика натуралистического движения французской культуры второй половины 19 века, центра той еще, Парижской и классической, литературной жизни:
        «В одном из углов стоял черный, с белыми пятнами голландский бык, вытягивавший морду в ожидании предстоящего дела.
        Едва его спустили с веревки, Цезарь медленно вышел… Колишь, повернув к быку свои большие глаза, уставилась на него и тихонько мычала.
        Тогда он подошел к ней вплотную и положил быстрым и резким движением голову на ее круп. Его язык отвисал книзу, он отодвинул им хвост коровы и начал лизать ее бедра. Она же, не мешая ему, по-прежнему не двигалась и только вздрагивала…
        Когда Цезарь почувствовал себя готовым, он вскочил на Колишь таким тяжелым прыжком, что содрогнулась почва. Корова не подогнулась под ним, и он сжимал ей бока обеими ногами. Но она, котантенка, была для него, мелкого быка, настолько высока и широка, что ему ничего не удавалось. Он почувствовал это, хотел подтянуться, но безуспешно.
        - Он слишком уж мал, - сказала Франсуаза.
        - Да, невелик, - согласился Жан. - Но ничего, войдет помаленьку.
        Франсуаза покачала головой. Так как все усилия Цезаря были безуспешны, она решилась:
        - Нет, надо ему помочь… Если он плохо войдет, тогда все пропало, она не сумеет удержать.
        Невозмутимая и сосредоточенная, как будто ей предстояло сделать нечто очень важное, она подвинулась вперед. На ее серьезном лице глаза казались еще более темными, губы полураскрылись. Она решительно подняла руку и охватила всей ладонью член быка, подняла его кверху, и тот одним усилием вошел внутрь до самого конца. Затем снова вышел наружу. Дело было сделано.
        Корова приняла оплодотворяющую струю самца не пошевельнувшись, так же бесстрастно, как принимает в свои лона животворные семена щедрая земля.
        …
        Жаклина опять уже стояла на пороге и весело, с характерным для нее воркующим смешком заметила:
        - Э, да у тебя руки наловчились на этих делах! Видно, твой любовник тоже довольно слеп с этого конца!
        Жан громко расхохотался, а Франсуаза внезапно покраснела».
        ГЛАВА 465
        Софочка - не Иван Тургенев. В том смысле, что с Эмилем Золя за одним столом не обедала, с французской классикой не знакома. Но мысль о том, что без какой-нибудь опытной «Франсуазы» мне к ней впредь и пытаться подойти - не стoит, а то и вовсе «не сто?т» придёт, внушалась мне громко и образно.
        - Болван придурочный! Оглобля плешивая! Слезь с меня! Немедленно!
        Вот кто бы возражал…
        Но…
        «Робок ли сердцем ты? слаб ли ты силами?»
        Вот уж нет! Не робок, не слаб! Раз уж… попал, то… То нужно использовать это неожиданно возникшее положение с максимальной пользой! Ванька! Итить тебя колотить! Если уж «сила вещей» привела вот в это место, да ещё так болезненно, то используй! Не страдай даром! Страдай с прибылью! По Некрасову:
        «Сейте разумное, доброе, вечное,
        Сейте! Спасибо вам скажет сердечное…»
        Скажет. Ну, или какое другое доброе тихое слово. Почва-то тут вовсе не «бесплодная». Главное - «доброе зерно». Которое надо правильно «заронить».
        - Это твоё желание?
        - Да! Гадёныш безмозглый! Слезь!
        А и не очень-то хотелось.

* * *
        Два лучших средства против эрекции: холодная вода и холодная партнёрша.
        Ещё, говорят, помогает повторять в уме таблицу интегралов. Но тут я не уверен, у меня, помниться, результат был обратный: выходить к доске при решении задач на интегрирование… и даже на дифференцирование…
        Мне потом один доктор объяснял - условный рефлекс называется. И очень советовал не вплетать в ассоциации этого направления - нашего замполита. А то, знаете ли, конфуз может получиться. С подтекстом.

* * *
        Что у мужчин хорошо - при первой же опасности всё сразу… п-ш-ш. Теряет размер, форму и… и консистенцию. Очень полезный защитный механизм. С точки зрения спасения… э-э-э… самого дорогого и любимого.
        И почему эволюция такой механизм на черепную коробку не подцепила? Как у черепахи. Быстренько втянул - и никаких проблем. «Я - в домике». В смысле - в животике. Проковырял дырку и подглядывай. Через пупок. А не через то, про что вы подумали - панорама… не та. Увы, эволюция, или ГБ, кому как нравится, голову человека - «особо ценным органом» не считает.
        Я отделился от Софочки, и, как тот спускаемый аппарат, пошёл искать свою орбиту. В смысле: а где бы тут холодной водицы… а, нашёл.
        Сухан, так и простоявший весь эпизод у меня за спиной в нашей парилке, равнодушно рассматривал открывшееся ему зрелище. Мда, всё-таки я, даже и с маслицем… Как там народная мудрость насчёт «красного платежа»? Народ - прав. Наш народ - прав всегда. Но бабу - жалко. Бедненькая. Хорошо хоть «свет в конце туннеля» - не видать.
        - Слышь, Софочка, я тебе три желания обещал. Два уже исполнил.
        - Что?! Ты… лжец! Обманщик! Ирод! Сволочь! Падла! Быдло!…
        - Не ори. Дура дурацкая. Встречу с сыном обещал? - Сделал. Повидались. Нынче попросила слезть - я, как честный человек - сразу и немедленно. Ты ж умная баба, как Татищев писал. Понятно, что ты его не знаешь, но давай хоть от третьего своего желания сама откажешься.
        Увы, историки вечно преувеличивают. Софья, охрипшим уже голосом, срывавшимся на визгливые нотки, орала, шипела, ругалась и плевалась.
        Вот же, и эмансипация ещё не наступила, а мозги уже вышибло.
        Я постоянно вдалбливаю ей, что она «дура». Теперь самое важное - самому в эту выдумку не уверовать. Потому как дурак здесь я. Это ж надо так… уелбантурить. - Ся?

* * *
        «Елбан» - старинное русское слово. Означает - «крутой высокий холм». Говорят: «Москва стоит на семи елбанах». «Тур» - лесной дикий бык. «Уелбантурить» - это когда дикий страшный лесной бык тебя забодал и сбросил с крутого высокого холма. Ну и кто ты после этого? Ванька-уелбантуренный? По-американски - Хилл Билли.
        Только и разницы, что не бык, а корова. И не она забодала, а сам налез. Тогда… - квадро-«Билли» с мега-горки. Забодал-ся. Сам - себя. Не предусмотрел, не подготовился. Пром. площадку - не обустроил. Можно ж было кому-нибудь из подчинённых поручить…

* * *
        «Лучше поздно, чем никогда» - международная мудрость.
        - Сухан, орёт она сильно. Мочалку вставь обратно. Это всё… промыть и про-одеколонить. В смысле - смазать и умаслить.
        Выдал пару ЦУ, обеспечивающих всем присутствующим разнообразное увлекательное времяпрепровождение, извинился перед дамой за необходимость внезапно покинуть её общество, и, придерживая на удобном мне уровне ковшик с холодной водой, убрался в предбанник.

* * *
        Пока большинство мужчин мечтает иметь достоинство побольше, мужчины из бразильского племени Топинамба, готовясь к половому акту (видимо, это у них редкий красочный праздник, типа: «С Новым Годом!»), идут в лес и дразнят детородным органом один из видов змей. Рептилия обычно не остается равнодушной к такой наглости. После укуса пенис опухает, а половой акт может длиться несколько часов. Одним выстрелом убивают двух зайцев: и партнерша рада и змея повеселилась.
        У меня круче: партнёрша - змеюка. В переносном, конечно, смысле. Но опухло - как в прямом.

* * *
        В предбаннике сидел Алу. И смотрел на меня «рублёвыми» глазами. Надо что-то со звукоизоляцией делать. Может, двери закрывать?
        - Алу, плесни кваску, притомился я чуток.
        Через четверть часа я почувствовал себя вполне нормально, отдохнул, успокоился.
        - Ну что ты так дёргаешься? У тебя скоро уши вырастут. В сторону двери. Станут длинными как у зайца. Ладно, пойдём, глянем.
        Парень шёл пятнами. Стараясь держать на лице выражение полной невозмутимости. Сочетание… забавное. Учить, учить и учить. Кто это сказал? Ленин? - Нет, у Ленина - «-ся».
        Сухан размеренно исполнял исконно-посконные возвратно-поступательные.
        «Эх, раз. Ещё раз.
        Ещё много-много раз…».
        Народная мудрость уточняет:
        «Лучше сорок раз старуху
        Чем ни разу молодуху».
        Хотя есть и особое мнение:
        «Не страшно стать дедушкой, страшно спать с бабушкой».
        Бабушкой Софья ещё не стала. Так что - ничего страшного.
        На каждой пятой фрикции Сухан звонко хлопал ладонью по Софочкиной ягодице. Попеременно - то по левой, то по правой. Тётушкина попочка раскраснелась как щёчки юной красавицы от нескромных куплетов. Впрочем, и «цветы любви», они же «розы наслаждения», в эту эпоху периодически вызывающие творческое вдохновение арабских поэтов, в смысле - разводы крови на нежной бело-розовой коже ляжек и ягодиц - тоже присутствовали.
        «Довела тебя глупость бабская
        До вишнёвого зада».
        До цвета спелой вишни ещё далеко, но - «правильной дорогой идёте, товарищи».
        Софочка отличалась от французской коровы. Тем, что непрерывно и однообразно мумукала. Ритмично колыхаясь всеми своими декстринами и целлюлитами синхронно движениям заднего… привода.
        Говорят, что треть женщин обожает такую форму сношения. Мда… Софочка - явно в эту треть не попадает. Быват…
        Обошёл эту… «станковую живопись». В смысле - на лавке, на станке. Заглянул Софочке в лицо. Лицо… плохое. Багровое, опухшее, потное, с дёргающимися в такт толчкам Сухана отвисшими щеками, плотно сжатыми зубами, с торчащей, почти сжёванной, банной мочалкой, зажмуренными глазами, из которых текли слёзы. Некрасиво.
        - Ты как? Ещё хочешь?
        Она резко попыталась распахнуть глаза. Но слипшиеся от пота ресницы… Один глаз мутно взглянул на меня. Из под мочалки донеслось мычание. Нет, не французская корова. Мукает в процессе. В отличие как у Золя.
        Заботливо поинтересовался:
        - Может, прекратить? Если ты хочешь…
        - М-м-м-у-у-у…
        прозвучало в ответ.
        Это что-то значит? Да? Нет? Может быть?
        - Закончить? Это твоё третье желание?
        Она убедительно закивала головой, выражая полное согласие её задушевного стремления с моим галантным предложением.

* * *
        «Бойтесь желаний - они исполняются» - сколько раз эта простая мысль была повторена разными человеками! Сколько страстей и переживаний описано в связи с «исполнением желаемого»!
        Да хоть тот анекдот, где мужик хочет стать Героем Советского Союза, требует этого от золотой рыбки и обнаруживает себя на Курской дуге. С двумя гранатами в кулачках и тремя немецкими танками напротив.
        Но почему никто не описывает эмоций «исполнятеля желаний»? Когда очередной «хозяин жизни и лампы» повелевает построить волшебный дворец на крышке пусковой шахты?
        Даже у «нашего всего» - слов не нашлось:
        «Ничего не сказала рыбка,
        Лишь хвостом по воде плеснула
        И ушла в глубокое море».
        А всего-то - «Что-то сделать с проклятою бабой». Во избежания идиотского желания:
        «Чтобы ты, Иван, ей служил
        И чтоб был у неё на посылках».

* * *
        Хвоста нет - плескать нечем. Переходим у акустическим командам.
        Я обернулся к Сухану. Понять что-либо по его виду - затруднительно. «Зомбятина самоходная». Но если уж мужик начал, то…
        - Кончай.
        «Живой мертвяк» - символ исполнительности. Немедленно приступил. К… к исполнению поданной команды. Темп и сила толчков изменились. Кажется, Софочка предполагала, что после её «третьего желания» произойдёт немедленная его реализация.
        Увы, «быстро сказка сказывается, да не скоро дело делается» - русская народная мудрость.
        Наконец, «дело» - сделалось. В стиле французской классики:
        «Корова приняла оплодотворяющую струю самца не пошевельнувшись, так же бесстрастно, как принимает в свои лона животворные семена щедрая земля».
        Как, всё-таки, красиво пишут эти французские эстеты, гурманы и экспрессионисты! Так и хочется поинтересоваться: любите ли вы рококо? А бельведер с шамбертеном? Это я чисто к слову - навеяло.

* * *
        - Алу, будь любезен, отмой это всё начисто.
        - Э… И изнутри?
        - Конечно. Докуда достанешь. Внутренние повреждения более опасны, чем внешние.
        - Но… у неё тут… кровь идёт.
        - Да ты что? Ай-яй-яй. Ну, так окажи первую медицинскую. Тебя же учили.
        Давай, малыш. Ты же не рафинированный выпускник чего-то там с асфальта. Ты - сын степного хана. Первое, что ты увидел в жизни, едва открыв глаза в половецком шатре - как умирала твоя мать от внутреннего кровотечения. Редкий день в твоей жизни обходился без вида и запаха крови и спермы, ни один - без кала и мочи. Ты уже бессчётное количество раз пускал кровь, перерезал горло, убивал живых существ. Свежевал, потрошил и разделывал. Здесь это нормально - «Все так живут».
        Доводилось тебе и останавливать кровь, перевязывая и зашивая раны. Что тебя так обескуражило? Персонаж? Место? Способ нанесения повреждений? Или ты полагаешь, что след применения штатного палаша в этой зоне - будет менее выразителен?
        - Сделай всё правильно, малыш. И она останется жить. Испугаешься, сделаешь плохо - через три дня сам будешь копать ей могилу.

* * *
        - Доктор, а есть ли жизнь после смерти?
        - Вы думаете, мне, как проктологу, виднее?

* * *
        Насчёт жизни «после» - ничего определённого сказать не могу. А на вопрос о продолжительности «до» - отвечает мальчик Алу.

* * *
        Позвякивая ключиками, снял наручники и наножники. Интересная модификация с войлоком. Цыба молчит-молчит, а потом вдруг такое уелбантурит… Надо дать девочке возможность шире проявлять свой креативный подход.
        Софья, хоть и была освобождена, но принять какую-либо другую позу - не хотела. Всякое шевеление вызывала у неё стон.
        Приподнял ей голову, похлопал по личику, присел рядом, придерживая экс-княгиню за ошейник. И вновь принялся «прополаскивать мозги». Моралите с резюме и конклюзивом - необходимы. Для формирования «правильной жизненной позиции». А иначе - зачем я так… мучился?
        - Софочка, ты - дура. Ты удивительно дремучая дура. Вот прожила ты почти всю свою жизнь. Замужем была, детей нарожала. Полюбовников… ладно. И уверовалась ты, что всё про жизнь знаешь. И это - правда. Ты знаешь много больше твоих подружек. Но я-то - не боярыня, дальше терема да церкви надворной - никогда не бывавшая. И даже - не муж вятший. Я - «Зверь Лютый». Ведь много раз слышала, разные люди сказывали, сама видела… А, бестолку. Дура.
        Присутствие Алу несколько ограничивало меня в перечислении её прежних художеств. Поэтому - конкретизировал по текущей ситуации:
        - Уж на что вроде бы простое да знакомое тебе занятие - с мужиком поиграться. Уж ты-то, вроде бы, всё про это - знать да уметь должна. Ты ж - и так и эдак пробовала. Ты, курва старая, опытная, искушённая, а в моих руках… снова девочка-целочка. С этой стороны, в этом месте. Кабы дитё невинное мучилось - я бы пожалел. Но ты-то, ученная-битая, в семи щёлоках варенная… У меня и ты - невинность свою потеряла. Предварительно найдя. По годам уже в бабушки пора, а в моих руках - вновь сопливкой несмышлёной обернулась.
        «Дорога - это направление, по которому русские собираются проехать».
        Ситуация сложилась… неожиданная. Но уж коли довелось попортить Софье Степановне задницу, то нужно этим воспользоваться. И я продолжал экспромтом свою проповедь. По фактически сложившимся обстоятельствам. В прежнем направлении. «По которому собираюсь проехать».
        Вбивая в эту умную, как мне кажется, голову простую идею: не надо со мной хитрить, обманывать, пытаться переиграть. У меня есть арсенал средств, тебе неизвестный. Надо меня слушаться, надо быть честной. Иначе… нарвёшься. Не только на понятную боль, но и на пока не представимое. Даже в этом, столь привычном тебе, поле.

* * *
        Софья - не малолетка из «поколения порно». Которые «делали это не потому, что хотели, и не потому, что им это нравилось, а потому что так хотели их партнеры».
        «Я избавлю вас от подробностей, - сказала врач, - но эти девушки очень молоды и хрупки, и их тела просто не предназначены для этого». Они рассказывали, что чувствовали себя униженными от таких предложений, но просто не могли ответить отказом… Такие девочки пару поколений назад любили заниматься верховой ездой и балетом, и даже не целовались».
        Здесь, в «Святой Руси», как и во всяком средневековом обществе, масса форм принуждения. И - в сексуальной сфере. Моральных, экономических, силовых… Если у тебя в руках кнут - можно всё. Только тот самый Исаак временами ограничивает.
        Вот такая техника на «Святой Руси» не распространена. Климат, знаете ли. Низкий уровень производства прибавочного продукта заставляет ограничиваться необходимым.
        У крымских татар теплее: «женщины - для продолжения рода, мальчики - для их наслаждений».
        У нас изыски и вариации… А не пошёл бы ты… за едой?
        Разнообразие «Камасутры» естественно для тропиков. Для элит всяких римско-персидских или буддо-суньских империй. Жратвы - хоть обожрись, можно и по-выёживаться. А у нас даже Мономах с голоду пух. Тут уж - необходимый минимум. Разгрузил быстренько «чресла молодеческие» и за пропитанием. «Секс в обмен на еду» - стержень эволюции хомнутых сапиенсов. Что радует - в наших краях ещё продолжается.
        Я про эволюцию. А вы про что?
        Попандопуло, выросшее в условиях «золотого миллиарда», в условиях центрального отопления и продуктовой обеспеченности, может понимать в этих… греко-суньских техниках. И применять их, поражая аборигенов голодного средневековья - новизной, изысканностью… Ну, или - извращённостью. Добиваясь главного - потрясения души вразумляемого субьекта.
        Софочка - взрослая женщина, должна понимать последствия своих действий. Вот в таком обществе, с психом лысым - «Зверем Лютым» во главе. А она - «краёв не видит».
        Ну не забивать же её кнутом до смерти! Хотя… если не поможет…
        Немного боли, немного неожиданности в, вроде бы, хорошо знакомом поле… удивительные новости про саму себя… Испугается? Станет адекватной здешней ситуации? Начнёт, наконец, слышать мои слова?
        Надо продолжать. Развивая если не саму ситуацию, то, хотя бы её восприятие - в нужную мне сторону, в предчувствие возможности непредставимых, невообразимых обычно, катастрофических последствий.

* * *
        Чуть наклонился к её уху:
        - А ведь я и вправду могу. Могу сделать тебя дитём малым. Будешь над цветочком полевым - любоваться-гугукать, кашке - радоваться. А то могу и вовсе младенцем обратить. Под себя гадить будешь, титьку просить, погремушкой греметь.
        Ещё ближе, ещё интимнее. Шёпотом:
        - Хочешь? А? Младенчиком бессмысленным? И никаких забот. Блаженны убогие и сущеглупые. И ты в том сонме? А?
        Несмотря на общую измученность, слова мои до неё доходили. Боль, непривычность - заставляли поверить в мои неординарные возможности.
        Мысль о том, что могу довести до сумасшествия, лишить разума, превратить в младенца… Пусть и не телесно, но духовно… потрясла её. Не с первой попытки, но она разомкнула зубы:
        - Не… не надо.
        Хриплый, прерывающийся голос был плохо различим.
        Я сунул ей под нос миску с холодной водой. Выслушал эпикриз в исполнении Алу:
        - Тут посильнее кого надо. Из Мараниных лекариц бы.
        Махнул рукой, отправив парня за санитарами с носилками. И, глядя, как она в очередной, уже в третий, заход жадно лакает холодную воду, вспомнил о своём давнем вопросе:
        - Слышь, Софочка. Давно спросить хотел. Изяслав у тебя от брата Петеньки. А остальные от кого?
        Она чуть не захлебнулась в миске. Пришлось умыть и вытереть личико. И, снова вздёрнув за ошейник, ласково улыбаясь ей прямо в глаза, повторить:
        - Не ври. Мне врать нельзя. Ну. Мстислав - чей?
        Была попытка. Отвести глаза, уйти от ответа. Но вот так, на десяти сантиметрах между нашими лицами… у неё не было сил придумывать.
        - Мстислав… От… от одного. Ты его не знаешь. Хороший был мальчик. Добрый, ласковый. Смелый. Меня в Кидекшах… едва жива осталась. Он спас. Отблагодарила. Чем… смогла. Убили его. Тогда же.
        Мда… кому - за дело доброе в благодарность воздаяние, кому - божьих заповедей премерзкое порушение.
        «Да не оскудеет рука дающего».
        А если - не рука?
        Как-то этот аспект… у Христа не проработан.
        То десятилетие, когда она жила в Кидекшах, в замке Долгорукого под Суздалем. Жила в роли младшей невестки, дочери казнённого вора-изменника, жены презираемого и ненавидимого третьего сына. Который превратился в сына старшего. В наследника. Которому наследовать - ни в коем случае…
        Надо расспросить при случае детально. То, что она рассказывала о некоторых сподвижниках Бешеного Феди, относилось и к этому периоду. И вызывало у меня не только исторически-познавательный интерес.
        - Так. Расскажешь потом подробненько. А Ростислава?
        Единственная дочка. В семь лет выдана замуж. За князя Вжицкого Магога. После свадьбы у этого, до того - нормального подростка, начался неуправляемый рост костей - акромегалия. Вдарили гормонами по гипофизу?
        В семь - жена, в четырнадцать - вдова. Через полтора года от «сейчас» Магог умрёт, Ростислава вернётся к отцу. Женский монастырь в Боголюбово, на дворе Владимирских князей - с её кельи начинался?
        - Девочка моя… От Якова. Старшенький братец постарался.
        Начавший лгать - не может остановиться. Сначала братья пытались беременностью сестры укрепить связь с Долгоруким. «Удержаться в родстве». Потом… даже после двух рождённых и выживших племянников, у них, наверняка, были «существенные и необоримые основания». Чтобы продолжать брюхатить свою сестрёнку.
        - А Глеб?
        Она как-то… хрюкнула. Попыталась отодвинуться от меня, мотала головой. Зафиксированная захватом за ошейник, не имея возможности отклониться, отдалиться от меня, от моего вопроса, вдруг глянула прямо:
        - Глеб… он… Он - Юрьевич.
        Тут же отвела взгляд. Но продолжала косить на меня.
        Интересуется - какое впечатление произвело на меня её откровение.
        Какое-какое… Как кувалдой по голове.
        Уела. Больше скажу - уелбантурила.
        Фейсом об тейбл.
        С выподвывертом.
        «Не задавайте вопросов, ответы на которые могут вам не понравиться».
        Ну нахрена?! Нахрена мне было лезть в тайны этого блягородного семейства?! Ведь знал же насчёт скелета в каждом шкафу! Ведь…
        А, поздно.
        Про измены Софьи я болтанул Боголюбскому в Янине. Чисто намёком. Гипотетическим, худо обоснованным предположением. Просто спасал свою задницу! В смысле - голову.
        Ничем другим его прошибить было невозможно! Я пробовал! Ни родство кровное, ни Русь Святая…
        А на плаху… очень не хотелось.
        Весной побежал в Боголюбово по той же причине - упреждал снос головёнки плешивенькой по неправильно понимаемым объективным обстоятельствам. Понесло в Ростов - а куда деться от приказа князя Андрея? На его земле, под его топором…
        Попал в Москву. Там и надо было! Прирезать её! К чертям собачьим! А я, дурень, гуманистнулся - выволок. Показалось - человек интересный. А это… Это не баба, это - бомба разъедрительная! Уже давно тикающая!
        Хренов знаток душ человеческих! Дурколог из психушки! Идиот!
        А сейчас нахрена полез расспрашивать?!
        Соломон прав: «Умножающий познания - умножает печали».
        Ну, Ванька, начинай печалиться. Такие тайны… традиционно несовместимы с жизнью.
        Я отсел на приступку банного лавка, покрутил в руках вытащенную у неё изо рта мочалку. Назад вставить? - А смысл? Поздно уже.
        «СЛОВО - НЕ ВОРОБЕЙ, ВЫЛЕТИТ - НЕ ПОЙМАЕШЬ».
        Это кто сказал?! - Народ русский?! - Народ! Мать твою! Как же ты прав! Как же ты мудр! Не хуже царя Соломона.
        Эх, кабы всю эту мудрость - да в моё плешивую головушку… Вбить! Втоптать промеж ушей!
        Увы. Остаётся заполнять пустое пространство чем-нибудь другим. Чтобы не звякало там с эхом. Например - информацией.
        Заранее предчувствуя, что тоже пожалею, сильно и неоднократно, но не имея сил остановить процесс познания, ибо, как всем известно, он неостановим и непреложен, задал следующий вопрос:
        - Андрей знает?
        - Да.
        Кажется, Софочке доставляло удовольствие видеть меня, своего мучителя и дурой-назывателя, в столь смятенном состоянии.
        Поразительная женщина! Даже находясь в нынешнем, столь болезненном, беспомощном состоянии, измученная, изнасилованная, будучи в полной моей власти… одним своим словом… Убила. Ткнула мордой в… в то самое.
        Нашла в себе силы, изыскала способ наглядно показать мне мою малость рядом с нею. «Поставить на место». Меня! Владетеля в здешних местах всея всего! Папандопулопнутого прогрессора!
        Мда… Хоть в какие мантии и бантики заворачивайся, а душа с душой - играют на равных. И плевать - из какой ты эпохи или страты.
        Уела. Просто исполняя моё приказание. Очередная «песенка велосипедиста»:
        «Дай. Дай. Дай
        Дай. Дай. Дай
        На!
        Ого, ого-о…».
        И остаётся мне теперь только… огогокать.

* * *
        Временами откашливаясь и постанывая, она конспективно изложила эту историю. По сути - весьма типичную, исконно-посконную. Называется - снохачество. Распространено во всяком патриархальном обществе.
        Применительно к «Святой Руси» - я про это уже… Вполне устойчивое явление от Ярослава Мудрого с его «Уставом церковным» до большевиков.
        В «Уставе» жестко:
        «Аще свекорь с снохою съблюдит, митрополиту 100 гривен, а опитемья по закону».
        Для почти всех это означает - конфискация с ликвидацией. В смысле - с порабощением пожизненно.
        Когда нас угрозы закона останавливали?
        Вот и звучит в песне плач снохи:
        «Плачет лес от причитаний,
        Горькая кручина!
        От свекровых приставаний
        Сохрани, калина!».
        Потом-то, во времена процветания Российской Империи и купания в славе победоносной, той ещё, Отечественной войны, в 19 веке, бывали уже не только жалостливые песни:
        «…толкнул бес свекра в ребро, навел на него искушение; зачал старый молодую сноху на любовь склонять, отходу ей не дает, ровно пришил его кто к сарафану Никитишны. Всем хотел свекор взять, и лаской и таской, да сноха крепка была: супротив греха выстояла. Невтерпеж, однако, стало ей, свекрови пожаловалась, а та ей: «Да мне-то что? Я старуха старая, в эти дела вступаться не могу, ты свекра должна почитать, потому что он всему дому голова и тебя поит, кормит из милости». Пришло Никитишне житье хуже собачьего, свекор колотит, свекровь ругает, деверья смеются, невестки да золовки поедом едят. Терпела Дарья такую долю с полгода, извелась даже вся, на себя стала непохожа. Не хватило терпенья, ушла в чужие люди работой кормиться».
        Эта Дарья к тому времени осталась бездетной двадцатилетней вдовой. Сил и смелости хватило. Да и было куда уйти - «в чужие люди». Из этого… исконно-посконного.
        Половые сношения между главой крестьянской семьи и его снохой были фактически обычной стороной жизни русской патриархальной семьи.
        «Нигде, кажется, кроме России, - писал В.Д. Набоков, - нет по крайне мере того, чтобы один вид кровосмешения приобрел характер почти нормального бытового явления, получив соответствующее техническое название - снохачество».
        Обычай был вполне жив в конце XIX в., одной из причин его называли сезонный отток молодых мужчин на заработки:
        «Богатый крестьянин Семин 46 лет, имея болезненную жену, услал двух своих сыновей на «шахты», сам остался с двумя невестками. Начал он подбиваться к жене старшего сына Григория, а так как крестьянские женщины очень слабы к нарядам и имеют пристрастие к спиртным напиткам, то понятно, что свекор в скорости сошелся с невесткой. Далее он начал «лабуниться» к младшей. Долго она не сдавалась, но вследствие притеснения и подарков - согласилась. Младшая невестка, заметив «амуры» свекра со старшей, привела свекровь в сарай во время их соития. Кончилось дело тем, что старухе муж купил синий кубовый сарафан, а невесткам подарил по платку».
        Рюриковичи - отнюдь не из крестьян. Но вполне - «плоть от плоти и кровь от крови». А главное: «мысль от мысли» трудового народа. Они в нём живут. И, обрусев, переняли не только язык, но и обычаи.

* * *
        Почти-грек (по матери и бабушке) Юрий Долгорукий был человеком весьма переимчивым: сытым, пьяным, весёлым. Ленивым и до женского пола - вельми охочим. Татищев отмечает, что сам он мало участвовал в делах, но более посылал бояр да сыновей своих. Не так, как упоминаемый выше крестьянин - «на шахты», но тоже - далеко и надолго, «в походы».
        Замечу, что Юрий Долгорукий отнюдь не был тем богатырём, который изображён в конном памятнике в Москве.
        Низкого роста (около 157 см), хрупкого телосложения, со слабо развитой мускулатурой.
        Из судебно-медицинского заключения:
        «При жизни… страдал резко выраженным остеохондрозом шейного и поясничного отделов позвоночника, сопровождавшимся болевым синдромом».
        К концу жизни, в 60 -70 лет, Юрий с трудом передвигался - любое резкое движение причиняло боль. Ходил согнувшись, прихрамывал, голову поворачивал лишь вместе с туловищем - иначе уже не мог. Время проводил сидя или лежа. Спал тревожно, часто просыпался от острых болей. Если приходилось подниматься на коня, делал это с большим трудом и лишь при помощи слуг. Личного участия в сражениях принимать уже не мог.
        Остеохондроз сопровождается заболеваниями сердца, сбоями в деятельности ряда внутренних органов, нарушение легочной деятельности. Болями, невозможностью нормально отдохнуть - объясняются те вспышки гнева и жестокости Долгорукого, о которых упоминают летописи применительно к последним годам его жизни.
        Долгорукий, в конце жизни, был постоянно раздражён. На всех, на весь мир. И прежде всего - на самого себя, на свою немощь. Столь обидную именно в последние годы, когда, после редко здесь длинной жизни, весёлой, разгульной, он, наконец-то, добился желаемого - Великокняжеского стола. И не имел сил вполне воспользоваться победой.
        Власть утекала у него между пальцами. Вместе с жизненными силами. Поэтому всякий намёк, всякая надежда на возвращение к нему былой лихости превращалось в непреодолимое стремление. Откладывать, останавливаться - он не мог и не хотел.
        «Каждый раз - как последний».
        - А вдруг получится?
        Любой отказ вызывал в нём не только вспышку ярости из-за проявляемого своеволия, но и, при защитительном движении и необходимости двигаться самому, вспышку боли от состояния межпозвоночных дисков.
        Улита (Софья) считалась женщиной красивой, муж - постоянно в отъезде… Бешеный характер Андрея несколько сдерживал поползновения. Не свёкра - Юрий понимал, что наезд на «Бешеного Китая», типа совращения его жены, даст катастрофические последствия.
        Однако, кроме самого Долгорукого, в Кидекшах было и ещё немало любителей чужих жён. Конфликты вокруг Улиты между кипчаками, родственниками Андрея по матери, и греками - слугами матери и второй жены Долгорукого, бывали и кровавыми.
        Это - помимо свар с людьми старшего сына Долгорукого Ростислава (Торца), ненавидевшего Андрея и передавшего эту ненависть своим детям. Вражда между членами благородного семейства приводила к стычкам между слугами. В том числе - и со смертельными исходами. Временами на Улиту и её людей начиналась форменная охота.
        Андрея боялись. Но пока он откуда-нибудь, типа Луцка, вернётся, мы её…
        Софья вспоминала об этом отрывочно, встряхивая головой как заезженная лошадь.
        - Потом Андрей меня в Вышгород привёз. Чуть обжились - поехали в Киев, к свёкру. Показаться, поклониться. Там оно и случилось.
        Посидели хорошо, утром Андрей спешно поехал на Рось, по делам. Улиту, чтобы не таскать по морозу туда-сюда, в княжьих хоромах оставили, вечерком снова посидели. Она уже ушла в отведённые покои, уже разделась и в постелю легла. Да вспомнила, что браслет с руки оставила в трапезной. Неудобен за столом был. Набросила какой-то халатик, что под руку попался. Пошла, с уже переплетёнными ко сну косами, забрать прикрасу, пока слуги «ноги не приделали». Чай - мужнин подарок. И наскочила на пьяненького свёкра.
        - Он-то хоть и старый, и больной, а - здоровый. Как налез на меня… А я и сказать ничего не могу. Со страху. Ни крикнуть, ни шевельнуться. Стыд-то какой. После… до утра проплакала. А утром детей забрала, да в Вышгород. Муж приехал, ругаться начал, что без воли его с Киева ушла. Я ему… Всё рассказала, плакала, синяки показывала. Долгорукий-то… клешни-то у него… И долгие, и железные будто. Просила супруга законного защитить от позора такого, от любострастия старческого. Вот мы на другую ночь и поехали. Только плюнул Андрей Юрьевич в сторону Киева да и поскакал впереди.
        Софья врёт. Точнее - привирает. Андрей не только плюнул в сторону Киева, он ещё прихватил с собой чудотворную икону, священный меч, семейство монастырского попа, который это всё вынес, своих ближников, бояр и дружину, включая Кучковичей. Чтобы это сделать быстро - всё должно быть подготовлено заранее. А вот когда уже всё готово - остаётся только повод найти, последний толчок.
        - Софочка, а ведь ты врёшь. Ты ведь специально в трапезную пошла. Чтобы постельным своим видом, неодетостью - свёкра совратить, сподвигнуть на грех. Соблазнить.
        - Не-е-ет!
        - Да. Ты сама подставилась, подлегла. Долгорукий, козёл старый да пьяный, как морковку увидал - так и схрумкал. А ты - в слёзы да в жалобы. И тем возмутила Андрея на мятеж. Представила себя страдалицей, жертвой беззащитной. Защитить тебя возле отца своего он не мог. Оттого и взбеленился. Предал долг сыновий, долг государев, долг воинский. Спасая дырку твою от постороннего проникновения, побежал за тыщи вёрст от батюшки своего. Братья-то твои знали?
        Она убито кивнула.

* * *
        Вышгород был ловушкой. Не только для самого Андрея - для всех людей, с ним связанных. Ему довлели честь, долг перед отцом, перед государем. А его людям - долг перед ним.
        Неизбежность катастрофы, гибели Андрея и его окружения были понятны многим. А они не хотели. Они, не только Кучковичи, хотели выбраться из этой Киевской западни, они уже готовили пути отхода, уже был построен в Москве кремль, где можно было отсидеться первое время. Оставалось только сдвинуть Андрея. Точнее - сорвать его «с резьбы». Что и было исполнено. Прогулкой невестки в ночнушке. В нужное время, в нужном месте, перед нужным зрителем.
        Это объясняет странности исхода Андрея из Вышгорода. Странности и его самого, и реакции Долгорукого.
        Чувствуя свою вину, Долгорукий не предпринимал карательных действий. А Боголюбский, едва выскочив из зоны досягаемости отца, стал соображать и поступать хоть и оригинально, но вполне разумно. И основал Боголюбово, чтобы не идти в города Долгорукого, не нарушать имения отца.
        Цель - не отъём имущества, не захват власти, но сбережение чести своей.
        Кража святынь, при таком раскладе, выглядит не стремлением к усилению своему, но обретение защиты от наказания божьего за грех смертный. «Чти отца своего» - из Заповедей.
        «Чти»! Даже если он - взбесившийся похотливый остеохондрозник.
        Глеб… Кажется, рождения этого ребёнка хитрецы не предусмотрели.
        «Житие» говорит, что в 1175 году, в момент убийства, ему было восемнадцать. Значит, он родился в 1157 году. Если соитие свёкра и снохи состоялось в конце января - вполне возможно.
        Не от этого ли несколько пренебрежительное согласие Андрея на книжность княжича, на отдание его в обучение наукам духовным? И занятие пристойное, и с глаз долой, и исключение из «лествицы», из порядка наследования. «Отрыжке греха» не место в ряду славных князей русских. Монашеский клобук - единственный «мирный» способ выскочить из-под княжеского корзна. Иначе - бесчестие, изгнание, темница, могила.
        Чуть раньше/позже? Потащил бы Андрей беременную жену или жену с новорожденным младенцем в тысячевёрстную зимнюю дорогу, в преддверие явно подступающей большой войны?
        Военные приготовления шли по всей Руси. Есть летописное сообщение о том, что в Чернигове известие о смерти Долгорукого было получено в первый день объявленного похода. Военного похода на Киев.
        Одна из версий знаменитого эпизода «Иван Грозный убивает своего сына» предполагает снохачество или поползновение к оному, как обоснование ссоры между Иваном Васильевичем и Иваном Ивановичем. А здесь? Отец сына не убил. Скорее наоборот - уход Андрея от Киева развязал руки противникам князя Юрия. Гибель семи сотен суздальцев - людей Долгорукого, вместе с их семьями, в Раю за Днепром, от взбунтовавшегося киевского отребья - на совести Андрея. Был бы он рядом - утопил бы мятеж в крови, сохранил своих людей.

* * *
        - Экая ж ты, Софочка, дрянь! Что ж, за всякое деяние да последует воздаяние. Будешь теперь мучиться. Во всякий час чувствовать на себе наказание моё. В себе самой. Ни присесть, ни встать вольно. И будут у тебя… э… затруднения с удержанием каловых масс. Дерьмо из тебя валиться будет! Само собой! По сути твоей! А ты - подмывайся чаще! И молись жарче! И очиститься тело твоё. А бог даст - и душа. Господи! Ну коли нет у этой женщины совести - хоть ума вложи! Я-то уж расстарался.
        Софье досталось крепко. Пришлось лекарям швы накладывать. Неделю пролежала кверху задницей, питаясь одной кашкой.

* * *
        «Только две вещи могут заставить женщину принять странную позу: фотоаппарат и ревматизм».
        Неправда: вот ещё.
        Как говорит одна из героинь «Игр тронов» своему сводному брату о муже и последствиях первой брачной ночи:
        - Он сделал… Я постоянно чувствую это. Даже здесь, стоя перед тобой.
        Буду рад, если Софочка будет «постоянно чувствовать это». Боль будит память. И мои слова.

* * *
        Едва она начала оживать, как пришло известие о смерти Изяслава. Я сразу предположил, что это самоубийство.
        Кошки на душе скребли - довёл парня до края. Сколько не повторяй себе, что во всём виноваты попы, которые ему такую этику вдолбили, феодальное общество, стечение обстоятельств… что я - не я, а его мать - курва…
        На душе было тяжело, я постарался поделиться - рассказал Софье и взвалил всю вину на неё. Вот, де, реальное исполнение проклятья, падшее на головы её детей - продуктов разврата и порождений порока. Она повела себя… плохо. Шумно и нервно. Посидела неделю в одиночке. В той самой, где мы Федю Бешеного держали. Малость притихла.
        В первых числах ноября отправил её на один из новых погостов куда подальше. Аж к востоку от устья Ветлуги.
        Выглядела она подавленно, волю мою выслушала молча. Но её покорности я не верил. Душевная прочность, интеллектуальная мощь, жизненный опыт этой женщины таковы… Смерть первенца - сильное потрясение. Но она скоро восстановится. И будет снова гнуть всех под себя.
        - Ты, Софочка, вроде малость поумнела. Воле моей уже не перечишь. Это хорошо. Отдаю тебя в служанки. Вот этому мужику. Кугурак Изерген Ипай - прошу любить и жаловать. Что с тобой дальше делать - после решу. По твоему поведению судя. Ипай идёт на новое место. Там прежде другой народ жил - удмурты. Погост там поставили - теперь ему расти надо. Вами и будет прирастать. Бежать тебе некуда. Племена… тебя просто порвут - старуха чужая. Булгары - продадут в рабыни, скотине хвосты крутить. На Русь - тебе хода нет. Живи, трудись, ищи способ пользу принести. Сдохнешь - всем облегчение будет. Выживешь… через год посмотрим. Иди.
        Молча, не поднимая глаз, отправилась она с группой последних в этом году перед ледоставом переселенцев к выделенному им учану. Но брошенный искоса хитрый взгляд… Не верю я.
        Непонятно - как «привести её в чувство». К элементарной технике безопасности - «не вреди и невредима будешь». Вынуть крючком глаза? Как делают византийцы со своими политическими противниками. Перерезать сухожилия на ногах? Как поступали славные предки - славяне-язычники. Изуродовать лицо? Как сделали с Полонеей в исламской семье. «В куль да в воду»? При такой температуре воды в Волге - «не долго мучилась старушка в высоковольтных проводах…».
        Это - не несгибаемая женщина. То-то и оно, что она гнётся. Да не ломается. Как дамасская сабля. С этими поселенцами - сделает всё, что захочет. Одна надежда - не захочет мне вредить. По-опасается. Погост не на Волге, в стороне на притоке - сильно отсвечивать не будет. Оседлает этого… Ипая, станет предводительницей очередного кудо. Будет у неё «игрушка для души» - успокоится?
        Есть такой женский типаж. «Ум ближнего радиуса действия»: победить соперницу и кого-нибудь на себе женить. А вот стратегическое мышление - не свойственно. Это - оно? Если «да» - жаль, переоценил. Но ведь Боголюбский с ней столько лет прожил… Татищев, опять же…
        Я БЫЛ ПРАВ: СОФЬЯ ПОДМЯЛА ПОД СЕБЯ ДЕСЯТОК ВЗРОСЛЫХ НАСЕЛЬНИКОВ ТОГО ПОГОСТА. В ЧАСТНОСТИ - АКТИВНО НАМЕКАЯ НА НАШИ С НЕЙ ОСОБЫЕ ОТНОШЕНИЯ. «Я - ЗВЕРЯ ЛЮТОГО ПОЛЮБОВНИЦА! ОН ТЯ НА КУСКИ ПОРВЁТ, ГОЛОВЁНКУ НА СТЕНКУ ЧУЧЕЛОМ ПРИКОЛОТИТ!».
        СУМЕЛА ОРГАНИЗОВАТЬ ВЫЖИВАНИЕ ЛЮДЕЙ НА НОВОМ МЕСТЕ, БЛАГО, ПРИПАСЫ БЫЛИ ИМ ДАНЫ ДОСТАТОЧНЫЕ. ВАЖНО БЫЛО ИХ УПОТРЕБИТЬ С УМОМ. У НЕЁ - УМА ХВАТИЛО. КОГДА ВОЗНИК КОНФЛИКТ С СОСЕДНИМ УДМУРТСКИМ РОДОМ - АККУРАТНО ИЗБЕЖАЛА КРОВОПРОЛИТИЯ. СЛЕДУЮЩЕЙ ЗИМОЙ УХИТРИЛАСЬ ВЕРНУТЬСЯ ВО ВСЕВОЛЖСК. ВЕЛА СЕБЯ ТИХО. НО ЧЕРЕЗ ПАРУ МЕСЯЦЕВ ПОСЛЕ ВОЗВРАЩЕНИЯ УСТРОИЛА МНЕ ТАКУЮ… ПОДЛЯНКУ, ЧТО УЖ И НЕ ЗНАЮ КАК ЖИВ ОСТАЛСЯ.
        СНОВА ПРИШЛОСЬ МНЕ ВЫКРУЧИВАТЬСЯ ДА МОЗГАМИ ЗАВИВАТЬСЯ. ОТ ЧЕГО ВСЕЙ «СВЯТОЙ РУСИ» ВЕЛИКИЕ ПОЛЬЗЫ ПРИКЛЮЧИЛИСЬ.
        ЧТО, ДЕВОЧКА, И ТЫ ТАК ХОЧЕШЬ? МОЖНО. МОЖНО, ЧТОБЫ И НЕ БОЛЬНО. ТОЛЬКО… ПОВТОРИТЬ ЕЁ ПУТЬ ТЫ НЕ СМОЖЕШЬ. ДЕЛО-ТО НЕ В СПОСОБЕ - В ГОЛОВЕ ДА В СЕРДЦЕ. ТЫ - НЕ ОНА. У ТЕБЯ - СВОЯ ДОРОГА.
        ГЛАВА 466
        Начался ледостав. Мои «ближники» периодически схватывались между собой в жарких словесных баталиях. По поводу невыполненного к сроку, срывов графиков. Я старался не вмешиваться: приказные головы должны уметь не только командовать подчинёнными, но и между собой договариваться.
        Интересно было наблюдать за самим собой. Снова, в который уже раз, менялся круг общения, смещался фокус внимания. Менялся и стиль жизни.

* * *
        Мои коллеги, попандопулы и попандопулопищи…
        Счастливые люди. Как вляпнулись, так и лепят. В том же духе, стиле и темпе. «Ничего не забыли, ничему не научились». Попандопулопизм граничит с роялизмом - начисто забивает способности к обучению. И, соответственно, к изменению. Их собственной, попандопулопипнутой личности.

* * *
        Я - менялся. Просто по необходимости.
        Почти перестал общаться с работниками.
        - Мужик! Тыр-пыр-елдыр! Не с той стороны затёс делаешь!
        Как это… мило. Ностальгично, демократично и поэтично. Да и просто правильно: ведь не с той стороны, ведь видно же!
        Увы. Не дай бог так крикнуть. Вся артель остановится и будет день обсуждать: а что ж это Воевода Всеволжский имел в виду? В части «елдыр». Срубит ли замеченной бестолочи голову? Топором или гильотиной?
        Всё меньше общался с мастерами.
        В мастерскую к Звяге - убегал отдохнуть. Там уютно пахло деревом, шуршали стружки. Стал понимать Петра Великого. С его любовью что-то самому мастерить, работать руками.
        Изредка ко мне влетал Прокуй. С криком:
        - А! Опять! Всё не так!
        Но вопить он стал меньше. И тише. Особенно, после того, как я нарисовал ему трёхколлекторный паровой котёл Ярроу в симметричном и ассиметричном вариантах. А отдельные повизгивания типа:
        - А дровы?! Куда здесь дровы кидать?
        Гасились фразами:
        - Вот сюда, в середину. Но дров - не надо. У нас и угля хватает. Реакторы-то - дымят безостановочно. Однако давай-ка попробуем на жидком топливе.
        И картинкой форсунка, вдувающая в топку скипидар.

* * *
        Переход от простейшего «котелка со свистком» к более сложным конструкциям парогенераторов, позволил резко увеличить их безопасность («невзрывающиеся котлы»), на порядок поднять их мощность. Что выражалось либо в росте самой мощности, либо в снижении веса установок.
        Миниатюризация на «Святой Руси» - вполне понятна. Такие технологии как скань, зернь требуют размещения множества (тысяч) элементов с габаритами порядка 1 мм, с точностью в разы большей. В «горячем процессе» типа пайки.
        То, что мы заимствовали методы из ювелирки для чёрной металлургии…
        Это у туземцев - наследственные ремёсла, фамильные секреты, трудовые династии. Нормальный средневековый коваль не пойдёт спрашивать у сканщика о методах контроля точности позиционирования или чистоты поверхности. Даже не потому, что неприлично, что за такой вопрос и побить могут. Кузнецу такая мысль просто в голову не придёт:
        - Мы-то кузнецы по железу, а они-то кузнецы по серебру. Ну чего ж общего-то? Металл-то разный. И вообще…
        Мне всё это… глубоко пофиг. Я ж - дерьмократ, либераст и фридомайзер! Исконно-посконно.
        « - Вы из России? Это Бруклинский мост. С него нельзя прыгать.
        - Нельзя? А нам пофиг!».
        Какие-то чудаки думают, что «свобода» - в Капитолии заседает? Свобода - у меня в душе. Ограниченная исключительно «осознаваемой необходимостью». Мною осознаваемой.
        Ну и законом того, сами знаете какого, Исаака.
        Помимо заимствования хоть откуда, лишь бы на пользу, шли и прогрессорские штучки. Типа прокатного стана. Понятно, что машинку советских времён, по которой раскалённый лист летит со скоростью курьерского поезда… не сейчас. Но на пару веков спрогресснул - первый прокатный стан заработает в районе Стокгольма лет через двести.
        Едва пошёл лист - посыпались технологии простейших, массовых изделий.
        Я рассказывал уже как делают знаменитые русские средневековые ножи: плющат брусок горячего металла. Поэтому и изделие такое… клиновидное во всех направлениях. А из листа идёт вырубка штампами. «Щёчки» - плоско-параллельно. Куда как легче. И - ровнее. И так - по множеству исконно-посконных святорусских вещей.
        И не только исконных. Десятилетия не прошло, как на «Святой Руси» начали делать составные боевые наручи. Две скорлупки-полуконуса на шарнирах.
        Как это кузнецы ручными молотами куют… «От зари до зари». За день - комплект заготовок.
        Горячей штамповкой… сутки работы. Для всех моих мечников. Всем! Всех типоразмеров, с запасом на склад, легче, прочнее, аккуратнее. Одна стандартизация крепежа убирает пол-дня подгонки на комплект.
        Тут же пошли поножи. Историки знают: защита для ног появляется значительно позднее защиты для рук. Ну, значит, мы - дозрели.
        Смешанный кольчато-пластинчатый доспех. Да не рубахой! Через голову надевать - неудобно. А - «кафтаном». Почему гимнастёрку из СА убирали - в курсе? Сам в той косоворотке «партизанил».
        Шлем - не четвертинками на заклёпках, которые от ударов вылетают, а цельный купол кованный… Мелочь, а жизнь бережёт. Жизни.
        Кроме важнейших в бою повышения прочности и снижения веса доспеха, существенно уменьшили время на «вздеть брони». Вместо обычных для русских гридней 15 -30 минут, да ещё с помощью отроков, пришли к 1 -1.5 минутам. Ещё не красноармеец «от подушки до пирамидки», но уже… Сведённый вместе, в один «кафтан с шапкой и сапогами», комплект защитного доспеха позволял «бронироваться» несколькими движениями без посторонней помощи.
        Средневековый доспех - сборный. Собирают на теле бойца перед боем. Прикиньте себе сборку Т-72 вокруг экипажа. Под уже начавшимся артобстрелом.
        Ещё в Пердуновке Артёмий, к моему удивлению, весьма удивился требованию контролировать время «оборонения». На «Святой Руси» скорость приведения в боевое положение - существенным параметром бойца не считается, этому не учат.
        Почему-то все уверены, что о появлении противника сообщат заранее. Отсюда Мономахово: «а брони везли сзади на телегах». Так повторяется неоднократно: доспехи надевают только перед боем.
        В «Живых и мёртвых» попалась фраза:
        - Часть, отводимая в тыл на переформирование, двигается без оружия.
        Для Синцова эта норма обернулась ужасом собственной беспомощности, руками, схватившими на груди, где обычно висел трофейный шмайсер - пустое место. В момент уничтожения их безоружной части прорвавшимся фашистским десантом.
        Русские дружины, даже не в ходе переформирования, а на марше, на постое, в лагере… в зоне возможных боевых действий - доспехов не носят, броней при себе - не имеют.
        Сколько наших на этом ни бьют - «всё те же грабли». Вот помолебствуем, взденем брони, поднимем стяги, исполчимся… вот тогда пусть вороги и нападают. Только вражьё, почему-то, этого нашего «пусть» - не понимает. Тупые, наверно. Но бьют - больно.
        При разгроме ростовской епископской дружины выяснилось, что только ветераны держали доспехи под рукой и успели, хоть бы частично, их надеть.
        «Умный учится на своих ошибках, мудрый - на чужих…» - учусь, мудрею.
        Дело не только в особенностях средневекового вооружения, воинского благородства или манеры ведения боевых действий - в русском национальном характере: «на Руси медленно запрягают, да быстро ездят», «пока гром не грянет - мужик не перекреститься».
        Не надо нам этого. Мёртвому креститься - уже без надобности.
        Высокая рискованность любой хозяйственной деятельности отбивает вкус к предвидению, к планированию собственных действий. «На всё - воля божья», «божьи пути - неисповедимы». «Срабатывание» - без упреждения, «вдогонку». С очень существенной задержкой.

* * *
        Один чешет голову спереди, лоб:
        - Как бы нае…ть?
        Другой - сзади, затылок:
        - Опять нае…ли…
        На войне… лучше я заранее лобешник до крови расцарапаю.

* * *
        Ткни здешнего мужика под ребро.
        - А? Чего? Ну…
        Потом-то, конечно, встанет и морду набьёт. Если догонит, если жив будет…
        Для маленьких, в 1 -3 дома, лесных деревушек - такая манера естественна. Но у меня-то - казарма, город. Не успел - опоздал. Много молодёжи. У которых, просто по физиологии, проводимость синапсов - выше, время реакции - меньше.
        Мне, привыкшему в микроэлектронике считать задержки микрами и нанами…
        Что «дубине народной войны», чтобы «подняться и гвоздить» - нужно время на раскачку пока до всех дойдёт… нормально. Но мы же не про «народ» толкуем! Про профессиональное, по сути, войско, про «святорусских янычар».
        «Армия есть плоть от плоти народной…» - пшёл в задницу! Это гридни! Это не смерды косорылые, криволапые - профессиональные убийцы! Их резаться - всю жизнь учат.
        И, тем не менее, раз за разом - по тем же граблям.
        Впрочем, не только наши.
        «Однако дела ланкастерцев были плохи… Ночная стража уже сняла свои доспехи; остальные - разутые, неодетые, не подготовленные к битве - все еще сидели по домам. Во всем Шорби было, пожалуй, не больше пятидесяти вооруженных мужчин и оседланных коней.
        Звон колоколов, испуганные крики людей, которые бегали по улицам и колотили в двери, очень быстро подняли на ноги человек сорок из этих пятидесяти. Они поспешно вскочили на коней и, так как не знали, откуда грозит опасность, помчались в разные стороны».
        Другая страна, триста лет спустя. Сплошь военные профессионалы в…надцатом поколении. Но из двух тысяч ланкастерцов не набралось достаточно бойцов, чтобы остановить семь сотен йоркцев. Одеваются медленно.
        Быстро изготовиться к бою - не величественно. Надо шевелиться, суетиться… терять авторитет. Среди слуг и соратников. Не благородно.
        - Эй вы, там! Подождите! У меня бант на сюрко сполз, сща-сща, брыжжи с колготками поправлю, судья на ринге даст отмашку… и начнём.
        Если вам нужна победа в благородном бою - вы ждёте. Пока ваш визави переменит резинку в трусах. Если поражение противника, то, как Ричард Третий в Шорби - в атаку.
        Мне победа не нужна - мне нужно истребление противника. И мне жаль моих ребят. Которые головы свои подставлять будут. Под мечи острые, а не под дождик весенний.

* * *
        Бой в Балахне показал - параметр критический. А изменения в конструкции доспеха - дали возможность сократить время подготовки воина, вбить это в обучение.
        Дал Артемию несколько сделанных стеклодувами песочных часов. Кое-что по измерению временных интервалов, особенно - очень коротких, он сам добавил.
        - А успеешь ли, отроче, шеломом прикрыться? Пока в тебя полено летит… Не успел. Повторя-я-ем.
        И начал вбивать хронометраж во все элементы обучения. От наматывания портянок до разворачивания маршевой колонны в боевой строй.
        Прямо скажу: достигнутая скорость перехода в боевую готовность лишь частично обеспечивалась изменениями вооружения. Куда больше - целенаправленной подготовкой личного состава.
        Ересь? - Безусловно. Идеал средневековых эпосов - могучий удар. «Развернись рука, раззудись плечо». Что-то долго раскручивающееся, протяжно несущееся к цели… О! Попало!
        Так - не будет. У моих противников «могучий удар» - возможен. Дома, в показательных выступлениях. В реале - их просто зарежут. Шустренько ткнут палашом в мягенькое, незащищённое брюшко. Потом второго, третьего… Пятый-десятый - встретит во всеоружии. Вот с ним и будет бой. Если со страху не сбежит.
        Не благородно? Не по-рыцарски? - Сколько стоит вырастить рыцаря? Скольких сирот, ради этого придурка, который не умеет быстро одеваться, вы оставите без куска хлеба?

* * *
        В индустрии, особенно в металлургии, в металлообработке пошёл лавинообразный, самораскручивающийся процесс. В основе - «сквозняк над обрывом». Восходящие потоки воздуха у стенки Дятловых гор позволили усилить дутьё, увеличить размер домницы, поднять температуру в ней. Пошло… нет - не качественное железо.
        На мой вкус, качественное - высоколегированные титановые сплавы. Но то, что сварилось - было однородным. Не в общем объёме - в локальном. В чушке. Свойства металла в соседних точках в 2 сантиметрах друг от друга - не разнились в разы.
        Это скачком меняло возможности обработки. Мы смешивали заимствования из других ремёсел (ювелирки, стеклоделанья…) с моими технологическими прогрессизмами и находками моих ребят, добавляли конструктивные решения, типа котла Ярроу, получали новые вещи с новыми потребительскими свойствами.
        Чисто к слову.
        Фердинанд Вербст, член иезуитской общины в Китае, построил первый автомобиль на паровом ходу около 1672 года. Игрушку для китайского императора. У машинки Вербста нет цилиндров - колёса крутит примитивная горизонтальная турбина, обдуваемая открытой струёй пара.
        Вертикальные цилиндры паровой машины увеличивают высоту установки. Для обеспечения устойчивости станину приходится утяжелять. Соответственно увеличивается и давление на дорогу. Всякий, кому доводилось строить что-то типа «Бoярки», ручками ощущал разницу в полотне и колее для «кукушки» и для дизельного мотовоза.
        Так выкинуть цилиндры!
        Ну не растёт нефть на Русской равнине! А ковырять Арланское, например, месторождение на глубине 1400 -1450 метров… Ковырялки такой пока не выросло.
        У меня тут горючка - сама произрастает. Брось землю пустой - она лесом покроется. На этом всё подсечно-огневое земледелие тысячи лет держится.
        Паровой двигатель всеяден. Это не «внутреннего сгорания», где каждый тип - требует своего вида топлива.
        У Твена описывается гонка пароходов на Миссисипи. Там в топку одного из участников кидали копчёную колбасу. Попробуйте накидать сосисок в бензобак.
        И пароход у Твена, и паровые дилижансы в Англии в начале 20 века - взрывались. Если заблокировать регулятор Уатта… Техника в руках дикаря - опасна для дикаря. И для всех его окружающих. Никакой механизм не гарантирован от маразма лысой обезьяны. Но это вопросы борьбы с маразмом. А не с механизмом.
        И я знаю, что паровая турбинка размером в пачку сигарет, даёт мощу как автомобильный двигатель. Это нам пока не грозит, но туда - надо стремиться.

* * *
        Впрочем, я несколько забегаю вперёд. Тогда, в ноябре 1165 года всё выглядело проще. Хотя и с выподвывертом.
        На ещё текущих, пока нет сильных морозов, ручьях работали наши мельницы, к которым подцепили цепные пилы. Тут тоже пришлось малость прогресснуть. Дважды. И по цепям, и по зубам.
        Не-не-не! Без мордобоя!
        Цепные пилы с мускульным приводом начали использоваться с середины 19 века. Они представляли собой ряд звеньев с прямыми и плоскими зубьями.
        Мы сразу ломанулись на восемь веков вперёд: цепи с Г-образным зубом - с 1947 года. Режущие зубья разделили на правые и левые. Поставили ведущие (хвостовики) и соединительные. Так уменьшили ширину пропила (и расход мощности) без чрезмерного ослабления цепи, упростили конструкцию направляющей (простая канавка в теле шины), усилили и упростили ведущую звёздочку, одновременно продлив срок её службы (за счёт некоторого люфта цепи износ распределяется по бoльшей поверхности звёздочки).
        В три захода Прокуй построил такую штуку. И очень вовремя - последнюю мою циркулярку разорвало. Можно было бы заново отковать, но решили - так проще будет.
        Повтор «принципа деревянной черепички»: хорошо, но теперь - можно лучше.
        На том месте, где полтора года назад погибли «белые булгары» - гвардия эмира, ценой своей смерти давшие ему возможность спастись с поля боя, круглосуточно скрипела и визжала лесопилка: лесу у нас хватало. Продолжали сводить лес по округе, за лето Ока и Волга снесли к Стрелке множество стволов. Мы их перехватывали выше Стрелки, чтобы не мешали лодочникам, рыбакам, наплавным мельницам. Увязывали в плоты, спускали к устью Свияжского оврага, где и перетирали в доски. Нестроевой лес стаскивали к моим реакторам. Смолой, дёгтем и всеми производными, включая уголь, скипидар, поташ и глицерин, мы были обеспечены.
        Заскакивала Полонея, застенчиво хвасталась новыми стеклянными и хрустальными безделушками. Нашли мы ей алмазов для резцов. Надпись «аллах» - уже хорошо получается.
        Общение с Полонеей, наши около-хрустальные дела, позволили, наконец, поймать мысль, которая билась в мои мозги с Усть-Ветлужского торга. Да пускать её не хотелось.
        «Вижу, но не разумею». И не хочу «разуметь». А - надо.

* * *
        Я думаю в духе индустриального или, там, пост-индустриального общества. Сделать чего-то много, просто, хорошо, дёшево. Эти свойства не противоречат друг другу. Наоборот, часто одно способствует другому.
        Не пройдёт. Прежнее течение моих мыслей - неуместно. Надо мозги себе… несколько вывернуть.
        «Платёжеспособный спрос» и «натуральное хозяйство» - несовместимы.

* * *
        Ме-е-едленно.
        Основа любой рыночной экономики несовместима с основой «Святой Руси».
        Ап-ап… а как же… а я тут тогда чего…?
        «Правильным путём идёте, товарищи!» - в болото волюнтаризма и пучину маразма.
        Эта мысль, будучи ясно сформулированной, несколько дней портила мне пищеварение. И даже пару раз сильно расстроила моих наложниц. Начали звучать… нелестные для меня оценки. Типа:
        - Говорили, что Воевода… о-го-го. А он-то… п-ш-ш.
        Я уже объяснял, что, в рамках родо-племенной этики, предводитель должен быть помесью кролика и крокодила.
        «Крокодил» - чтобы ворогов рвать. А «кролик» - чтобы «всегда». А если «нет», то репутация предводителя… «п-ш-ш…». Репутация - штука цельная. Провал в одной её части придётся компенсировать в другой. В казнях умножающихся «дурней усомнившихся».
        Пришлось быстренько сыскать решение. Да не «настойкой оленьего хвоста»! Это так, симптом убирает. Решение той, фундаментальной и неразрешимой социально-экономической проблемы. Про «спрос» и «натуральность». Просто для того, чтобы… чтобы сохранять способность… дарить и получать удовольствие. В прежних объёмах и количествах.
        Шерше, как вы знаете, ля фам. Вот и приходиться заплетать извилины. Чтобы шершеть и ляфамить - интенсивно.

* * *
        9 из 10 семейств на «Святой Руси» не купят мой товар. Никакой, ни за какую цену. Просто потому, что они вообще ничего не покупают. У них и денег-то нет. Обмен, типа - шкурки на ножик - «раз в год по обещанью».
        Коллеги! Вы можете представить себе свою жизнь без денег? Не - «перетерпеть пару дней до получки», не на пляжу в «ол инклюзив»… Хотя и там… А чтобы - вообще. Вот ты вышел из дома, а - ни гроша. Ни - в кармане, ни - на карте, ни - в телефоне…
        У здешних, как раз, ни - карманов, ни - карт, ни - телефонов.
        И так - всю жизнь!
        Да, это личное. Опыт выживания. При деньгах, при очень малых деньгах, вообще без денег. Когда очередной проект оплачивался ящиками яичной вермишели. И это здорово! Если в доме есть вермишель.
        Те годы напрочь отбили у меня желание платить. Ну не могу я отдавать свои кровные! Какой-то незнакомой женщине в магазине… Рука не поднимается. И - не опускается. В смысле - в карман.
        «Приносить домой в клювике» - получалось всё лучше и лучше. А вот наоборот… Хорошо, жена «подставило плечо», взяла на себя этот тяжёлый и неблагодарный труд. В смысле - отдачу денег.
        «Ты живёшь при коммунизме. И мы знаем как твою коммунизму зовут» - завидовали мне друзья.

* * *
        Вот такой, хоть и не уникальный, но и не всеобщий опыт, позволял мне лучше понимать русских натуралов - смердов, живущих натуральным хозяйством.
        Из восьмисот, примерно, тысяч хозяйств на «Святой Руси» вести торг можно с несколькими десятками тысяч.
        Повторю: дело не в товаре. Дело в покупателе. Точнее: в навыке, в привычке, пусть не ежедневной, но, хотя бы, ежемесячной-ежегодной, покупать. Хоть что.
        Регулярная фраза:
        - Я пошла и купиладостояние пары-тройки процентов взрослых женщин.
        «Русский мир» - пространство «Святой Руси» - «во на во», тыщи вёрст. Отнюдь не легко проходимо. Покупатели на нём - как сахарная пудра на пироге после вентилятора - реденько.

* * *
        Две главных проблемы «Святой Руси» и её наследников:
        - низкая производительность экосистемы. Для аграрного хозяйства - нищета, балансирование на грани вымирания.
        - геноцидствующие соседи. Про «степных хищников» - я уже…

* * *
        С 1060 до 1237 г. письменные источники фиксируют 80 походов русских на соседей, 55 вражеских вторжений и набегов на Русь и 130 междоусобиц. Преобладает внутренняя война. Усобицы - почти каждый год, иногда 17 лет подряд. Задача военных действий - завоевание политической власти, передел земли, захват добычи. В войнах принимает участие немногие сотни людей, в основном - княжеских дружинников.
        Каждый «инцидент» приводит к толпам полона в южном направлении. Каждый третий год поганые гонят гурты захваченной русской двуногой скотинки через Степь на Крымские невольничьи рынки. Каждые год-два «гречники», купив «русских рабов» у навоевавшихся русских князей, когда «кощей по ногате, а роба по резане» сплавляют набитые «белым деревом» лодии по Днепру от Киева к Сурожу.
        Одновременно выжигают поселения внутри Руси. Минск, например, Мономах выжег так, что там ни холопа, ни скотины не осталось. Чем он и хвастает.
        Я не понимаю этих придурков! В смысле - рюриковичей.
        Во всём мире податное население - главная ценность для правителя. Феодалы захватывают не гектары - населённые провинции. С которых можно получить доход. Создаваемый трудом живущих там людей.
        «Здесь ничего бы не стояло
        Когда бы не было меня»
        «Зачистка территории» - свойство племенных войн, бесклассовых обществ, кочевников.
        Соседи, европейцы и азиаты, угоняют полон. Чтобы осадить у себя, применить в своём хозяйстве. Истребляют население на месте, чтобы ослабить врага. Чужих людей. А наши - своих режут, своих же и продают. Отказывая себе в возможности длительного получения дохода.
        «Хапок-рывок» - основа политической жизни «Святой Руси»?
        Кажется, единственный аналог - царьки Западной Экваториальной Африки. Типа Дагомеи.
        Следствием «двух главных проблем» является низкая плотность населения.
        «Чем меньше и разреженнее население, чем меньше культурных контактов между отдельными сообществами, тем выше вероятность забывания полезных знаний, утраты технологий и деградации культуры».
        Россия - страна тысячелетнего торжествующего всеобщего склероза? «Деградация культуры» - нам самим ГБ прописана? В форме выдачи в пользование вот этой «земли обетованной»? А мы, глупенькие, чего-то трепыхаемся, пупок рвём, господню волю превозмочь пытаемся…
        «Место твоё - у параши. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит».
        Две «главные проблемы» естественным образом порождают две «главные беды» - «дураки и дороги».
        Классик потому и классик, что замечает и формулирует простым языком имманентные (от бога данные) «вечные вопросы».
        Мелочь мелкая: мне ГБ - не указ. Я не из того народа, который богоносец, который - крестным ходом с поднятыми иконами и вылупленными глазами. Для меня ГБ - феномен между-ушного пространства хомнутых сапиенсов в одной из их фаз развития. Лечится просвещением, разъяснением, благосостоянием…
        Замкнутый круг. Редкое население - плохие дороги. А зачем они? Нашим - нафиг. Ворогам пути мостить?
        Нет дорог - любая торговля превращается в… в приключение. Долгое, выматывающее, опасное. Дорогое.
        Если доставка к покупателю пуда товара стоит полпуда серебра, то каков же должен быть товар? И - покупатель? На всём пространстве «Русского мира», в нынешней географии «во на во» - по полторы тыщи вёрст от края до края, найдётся одна-две тысячи семейств - бояре, князья, иерархи - которые могут отдать полпуда серебра. Хоть за что.
        Их просто сыскать в этом море лесов и паутине рек - дашь ума. Я уж не говорю про «впихивание невпихуемого» - собственно продажу товара. Почти в каждом месте - «обоюдоострая монополия». Один продавец против одного покупателя. Рынок балансируется не спросом и предложением, а размером кулака.
        М-маразм.
        Другого способа прекратить это средневековое безобразие, кроме индустриализации - я не знаю. Надежды на милость господню или, там, спонтанную эпидемию само-совершенствования и само-удобрения - не имею.
        А индустриализация - невозможна. Поскольку - «Святая Русь». В смысле: «НаХ» - «Натуральное Хозяйство». Отягчённое бездорожьем, нищетой и прореженностью.
        Если нет простых решений - переходим к комплексным. Не в том смысле, что у них «большая мнимая часть».
        Если невозможны массовое производство, конвейеры Форда, поточные линии, то используем гибкие производства, изменяемые структуры, модульное построение.
        Эту тему мы проходили. Там ещё такие увлекательные слова звучали: «станки с ЧПУ», «обрабатывающие центры», «гибкие линии»…
        Здесь мне такое не грозит однозначно. А вот использовать общие принципы…
        Ни цена, ни новизна, ни потребительские свойства товара на средневековом рынке большого значения не имеют.
        Ме-едленно.
        Свойства товара - несущественны.
        Тут все начинают шикать, свистеть, топать ножками и показывать на меня пальчиками.
        Потыкали пальцaми? По-загибонили ими же? Теперь простой вопрос: кто из вас, лично, стоял на рынке за прилавком? В тридцатиградусный мороз? Зная, что в доме нет хлеба и купить его, пока ты свою… хрень не продашь - не на что.
        Тогда вы знаете простую истину рыночного торговца:
        - Любой товар найдёт своего покупателя.
        «Любой». А не - «в любом количестве».
        Важна - номенклатура. Длина модельного ряда. Вариативность.
        Чтобы продать в каждое боярское семейство, например, две тысячи штук чего-то, «аксельбантов» каких-нибудь, нужно иметь две тысячи разновидностей. Этих «аксельбантов». Не - красненький, синенький, жёлтенький. Полный спектр!
        Человеческий глаз различает две тысячи оттенков. Но у нас даже слов на всех нет!
        Дурдом.
        Любой технолог, производственник меня поймёт. Нужно не только придумать, проверить, отработать конкретный технологический приём, не только состыковать его с соседними в цепочке, но и постоянно его менять, сохраняя корректность всей последовательности. Причём и изменения соседних операций - не должны угробить твою часть. А сказать изначально - что и как будет меняться - невозможно.
        Вместо статики начинается, и всё сильнее бьёт по мозгам, динамика. Вместо: «придумал, сделал и лежи-отдыхай» - идёт интенсивный «бег в темноте по буеракам».
        Для профессионального разработчика - такое состояние нормально. Но большинство людей тяготеют к более спокойной, однообразной, рутинной жизни. «Что было - то и будет».
        Мне требовались десятки людей, которые, уже на уровне хоть и небольшого, но собственного, опыта уверены: «чтобы ни было - будет иначе». Хоть в чём. В горшках, веялках, бусинах, избах…
        Хорошо, что у меня подростки - они не знают, что «и завтра - всё так, как вчера» - норма жизни почти всех хомнутых сапиенсов. Детство - «всехное» время познания, каждый день - новенькое. Надо их учить, надо поддерживать в состоянии иллюзии нормальности моего образа жизни.
        Чтобы учиться - они должны быть умными.
        Ересь? - Ну, извините.
        Не учение делает человека умным, но умный человек воспринимает научение.
        «Дурака учить - только портить» - русская народная…
        ГЛАВА 467
        Как отличить умного? - Есть ряд признаков.
        1. Умение фокусировать внимание длительное время на чем-нибудь одном.

* * *
        «Дятлы» - умнее «чижиков». «Долбодятды длительного действия» - настолько умные, что этого не показывают.

* * *
        2. Поздно ложатся и поздно встают. Совы умнее жаворонков.

* * *
        Сова - символ мудрости. Неспроста.

* * *
        3. Адаптивность. Интеллект связан со способностью изменять свое поведение.

* * *
        «Сегодня - мы как никогда! А завтра - гораздо ещё!» - умный человек сказал.

* * *
        4. Знать, что много не знаете. Чем ниже у человека интеллект - тем более он склонен его переоценивать, и наоборот.

* * *
        Сократ говаривал:
        - Я знаю только то, что ничего не знаю. Но другие не знают и этого.
        Мне нравятся иероглифы Лао-Цзы. Первая половина его фразы позволяет двоякую интерпретацию:
        «Знать, что не знаешь, есть высшее [знание]». Или: «Знать, и [делать вид, что] «не знаешь» - наивысшее [искусство]».
        Вторая половина, однако, однозначна: «Не знать, [считая, что] знаешь - болезнь».

* * *
        5. Любознательность. «Обычные» люди принимают «обычные» вещи как должное, а интеллектуалы этими же вещами восхищаются.

* * *
        Эйнштейн: «В школе я был туповат. Вещи, которые казались одноклассникам очевидными, доходили до меня с трудом. Мне приходилось размышлять о них».

* * *
        6. Открытость для новых идей и возможностей. Люди, которые рассматривают все альтернативы, взвешивают и обдумывают их, опираясь на факты, а не отказываются от их оценки, в среднем умнее.

* * *
        «Вот призовут меня в армию. Тут возможны два выхода…». Умный человек придумал анекдот о «двух выходах» - учёл множество альтернатив.

* * *
        7. Чувство комфорта наедине с собой.

* * *
        «Тихо сам с собою я веду беседу». Приятно поговорить с умным человеком.

* * *
        8. Хороший самоконтроль. Более умны те люди, у которых хорошо с планированием, оценкой альтернативных стратегий и их возможных последствий, постановкой конкретных целей. Люди с более высоким интеллектом чаще выбирают из двух вариантов тот, который принесет большую прибыль, хоть и займет больше времени - а это требует именно самоконтроля. Такие люди не склонны к импульсивным решениям.

* * *
        Старый бык - молодому:
        - Сейчас мы медленно спустимся… зайдём с подветренной стороны… и… всё стадо…
        Это - самоконтроль.

* * *
        9. Отличное чувство юмора.

* * *
        Детство - всё так интересно.
        Старость - всё так противно.
        Мудрость - всё так… забавно.
        Не все «забавники» доживают до мудрости, но всем мудрецам - забавно.

* * *
        10. Умение поставить себя на место другого человека. Эмпатия - часть эмоционального интеллекта.

* * *
        « - Вообрази! Я здесь одна!».
        Умная женщина писала. «Умность» подтверждается её дальнейшим поведением.

* * *
        11. Умение видеть связи и ассоциации, которые не видят другие. Способность видеть параллели и общие схемы, креативность как способность подать старое под соусом нового.

* * *
        - Аналогичный случай был в Бердичеве…
        И не то, чтобы человек, постоянно произносящий эту фразу, был всегда прав. Но держат-то его за умного!

* * *
        12. Частое откладывание дел «на потом». Они просто обдумывают это важное.

* * *
        Бракоразводный процесс. Судья мужу:
        - Почему вы решили развестись?
        - Нудная она… Вот представьте. Вы просыпаетесь, подходите к окну: чудесный день! На улице - первомайская демонстрация. У вас отличное настроение… А она ходит и нудит: «Выкинь елку, выкинь елку…».
        Женщины часто считают мужей лентяями. А те «просто обдумывают важное»…

* * *
        13. Мысли о смысле жизни. Размышления на глобальные темы, такие, как смысл жизни или существование вселенной, может быть показателем интеллекта. Экзистенциальные размышления часто повышают уровень тревожности. Всегда готовы к тому, что что-то пойдет не так, как ожидалось.

* * *
        - Как ты с ним уживаешься?!
        - У нас разделение сфер деятельности. У него - глобальное потепление и положение в Гондурасе. У меня - всё остальное.

* * *
        «Умность» - условие обучения. И его же продукт. Про главное условие педагогики (см. п.1) - удержание внимания ребёнка на одном предмете - ещё Ушинский писал. Он же о своих учениках:
        «В каждом из них в большей или меньшей степени чувствуется специалист, но очень мало «человека». А между тем все должно быть наоборот: воспитание должно оформить «человека», - и только потом из него, из личности развитой, непременно выработается соответствующий специалист, любящий свое дело, изучающий его, преданный ему, способный приносить пользу в выбранной им области деятельности в соответствии с размерами своих природных дарований».
        Я стараюсь следовать методе Константина Дмитриевича времён его службы в Гатчинском сиротском институте. Совершенно не принимая сформулированного им противопоставления «человека» и «специалиста», «сначала» и «потом».
        «Труд сделал из обезьяны человека», процесс ещё весьма далёк от завершения и повторяется в каждой входящей в жизнь личности. Поэтому я упорно смешиваю трудовое и общее воспитание. Понимая, в том числе и по собственному опыту, что «труд», «профессия», «специальность» и есть способ воспитания человека. Хомо сапиенса, а не беззаботной и бессмысленной обезьяны, хоть бы и с «развитой личностью», прыгающей по ветвям выращенной для неё каким-нибудь «специалистом» кокосовой пальмы.
        « - Какими качествами должен обладать летчик-испытатель?
        - Самое ценное качество не только летчика, но и любого специалиста, человека вообще - честность… Когда прилетаешь после полета, в котором совершил ошибку, то все тяжело, непросто. Но если ты ошибся, то должен в этом признаться, и это значительно упрощает работу и, соответственно, повышается доверие к тебе. Даже сказать полуправду - значит сказать неправду».
        Вырастил лётчика - вырастил специалиста, «человека вообще». Вырастил «человека вообще» - нет ни специалиста, ни лётчика. Да и человек-то… Не забудь ему ещё и пальму вырастить. А то пропадёт.
        И помнить Сухомлинского:
        «Каждое мгновение той работы, которая называется воспитанием, - это творение будущего и взгляд в будущее».
        Это - самое главное моё здешнее дело. Всё остальное - хрусталины, варница, турбины… так, подсоблятничество. Вспомогательные, обеспечивающие занятия. Позволяющие моим учителям хорошо делать их дело.
        А если «нет», то - «нет». И весь мой прогрессизм… пузырём болотным.
        Это было для меня открытием.
        Попандопулы как-то про это… помалкивают. Даже Твен - чисто парой фраз в концовке.
        Всё наше подпрыгивание и по-дрыгивание, вершины отваги и проблески ума, приключения и прекрасные дамы, инновушки технические и социальные - всё туфта. Рябь по воде.
        Главное - педагогика. Не - «реют флаги над полками», не - дредноуты по горизонту. Главный ограничитель - скорость и качество пед. процесса. Сколько времени надо, чтобы вырастить и закрепить в ребёнке личность с необходимой мне этикой? Сколько бит информации в единицу времени можно скормить ученику, не вызывая в нём рвоты?
        Вот тот природный предел, ограничитель, о который бьётся головой всякий серьёзный прогрессор.
        Ты взял класс в двадцать человек. За три года (уровень ЦПШ с ПТУ) довёл до приемлемого уровня. Кто-то - в крестьяне, работники… Четверть - «второй круг» - ещё три года. Врачи, учителя, чиновники, офицеры, инженеры…
        Шесть лет прошло - сколько у вас учителей? Двое? Через шестьдесят лет - тысяча? И учтите, что хороший учитель - такая же редкость, как хороший врач или толковый инженер. А «не хорошие»… - а они надобны?
        Здесь, на «Святой Руси» - 8 миллионов жителей. Сколько времени потребуется, чтобы выучить этот народ до приемлемого уровня? Доживёшь ли?
        Без этого весь твой прогрессизм… п-ш-ш. Если количество образованных людей не достигнет критической массы, если не начнётся самораскручивающийся процесс, то пойдёт регресс. Особенно - на редконаселённой Руси, где «выше вероятность… деградации культуры».
        Нужно успеть. Создать «критическую массу». За одну свою жизнь. Быстро.

* * *
        Один из способов ускорения - отбирать в учение умных.
        «Не мечите бисер перед свиньями». Извините.
        Повторюсь: я - не «домашний доктор». Перечисленные признаки «умности» - статистические. Не позволять ребёнку с утра вскакивать с постели, с тем, чтобы он стал «совой» - глупость. А вот воспитывать «умение видеть связи и ассоциации» - каждому. Пусть и не «в Бердичеве», но аналогию найти должен. Кому-то это станет источником существования и смыслом жизни, кому-то - жизнь спасёт.
        Ещё статистические закономерности, которые мы применяли при приёме приходящих к нам сирот.
        Мужчины с короткими указательными и длинными безымянными пальцами чаще достигают финансового успеха. Разница между длиной пальцев - от уровня тестостерона на этапе развития плода. Для женщин зависимость обратная: чем меньше у них разница в длине между указательным и безымянным пальцами, тем больше они зарабатывают.
        Замечу, что в этом мире женщины вообще не зарабатывают. Они «замужем сидят». Да и аналог «финансового успеха» у мужчин здесь выглядит не рядом нулей. Однако свойства личности, необходимые для достижения «финансового успеха» в 21 веке, проявляются в ведении домашнего хозяйства и в гос. службе в веке 12.
        Люди с указательным пальцем длиннее безымянного плохи в спорте и имеют хорошую вербальную память, а люди с более длинным безымянным пальцем в спорте делают успехи, лучше справляются с задачами на пространственное мышление и реже страдают от тревожности.
        Я как-то говорил о требованиях при наборе в CIA - «…люди с повышенной тревожностью…»? - Вывод: спортсмены Точильщику нужны. Но - ограничено - для ориентирования на местности.
        Замечу, что люди с длинным - «демонстрационным» - средним пальцем - не нужны никому.

* * *
        Тот гейзер рацухерачества, который поразил меня весной в форме первой «водомерки», продолжал фонтанировать. Я его как-то организационно и ресурсно обеспечивал. У Гапы в приказе появился стол «новых идей». «Кружки продлённого умственного дня», «группы мозговой тревоги»…
        Но и рацухераторы, и мои «русские масоны» упорно тяготели к техническим задачам.
        Однако, я как-то собрал мозговитых и «с-башенных». «Безбашенные» у меня брёвна из замерзающей реки на лесопилки таскают.
        Задал им вот тот вопрос:
        - Как сделать «спрос» при «натурализме»?
        Вы думаете - они испугались грандиозности задачи? Да мы её сейчас запросто…!
        Верно Фёдор наш, знаете ли, Михалыч, отмечает:
        «Покажите… русскому школьнику карту звездного неба, о которой он до тех пор не имел никакого понятия, и он завтра же возвратит вам эту карту исправленною. Никаких знаний и беззаветное самомнение».
        Что у меня здесь преимущественно мари и литвины - значения не имеет. Вполне нормальные русские школьники.
        Умные у меня детишки, как у Достоевского: назавтра придумали. Аж три варианта! «Элементарно, Ватсон!». Три варианта решения фундаментальной эпохальной проблемы всего человечества!
        1. А давай у всех отберём! Тогда им деваться некуда - они больше делать будут. И лишнее - продавать.
        2. А давай всем дадим! У них глаза завидущие разгорятся. Они ещё захотят. И буду лишнее делать. На продажу.
        3. А давай на них на всех наплюём! Будем делать только для наших. Которые платить могут. Которые изначально - не натуралы.
        Гениально! Придётся открывать «кружок политэкономии». Что-то меня тянет в РСДРП. Причём именно в «б».
        Первый пункт - классика. Как только Святая Ольга начала упорядочивать грабёж, делать его регулярным под названием «полюдье» - прорезалось стремление использовать универсальный эквивалент. Сначала это были шкурки, теперь всё более - серебро. Выплаты податей натуральными товарами сейчас сохраняются во многих местах и на Руси, и в Европе, но постепенно смещаются в сторону тех или иных «денег».
        Денежное обращение и, соответственно рынок, навязывается сверху, властями. Для реализации - нужно самому стать властью.
        Второй путь - тоже не нов. Закабаление посредством кредита. Сейчас активно применяется для переселенцев с Юга Рязанскими, Владимирскими, Суздальскими боярами. На «Святой Руси» основной ростовщик - боярство. Хорошо идёт в Новгородской земле.
        «Новгородец крещённый - что вор прощённый» - характеристика из этих, средневековых, времён.
        Известно завещание одного купца Новгородского, который перечисляет в духовной девять деревень своих должников.
        По сути - основой путь формирования крепостного крестьянства по Ивану Третьему: помещик давал крестьянину в долг дом и землю.
        Этот вариант я реализую в селениях Всеволжска. Поддерживая его своей властью. Для других земель - необходимо само крепостное право. И тамошняя власть, способная это «право» поддерживать.
        Третий путь - широко известен в 21 веке. От варианта идей «чучхе» до «стимуляции внутреннего спроса». То, что прежде удавалось только барону Мюнхаузену - вытащить самого себя из болота за волосы - рекомендуется как способ решения экономических и политических проблем.
        Путь - хорош. Только… Народу у меня мало, «внутренний рынок» не даст требуемых объёмов ресурсов, размерность задачи значительно больше. Куда деть «тридцать тысяч хрустальных бусин» - не решается.
        Ребятки помыкали, похмыкали и смущённо «открыли америку»:
        - Ну… эта… надо власть брать. Тогда можно и «дать», и «взять» и «наплевать». Когда наших много станет.
        Это-то я и так… Число подданных - увеличивать. Как переселенцев, так и аборигенов. Что прямо противоречит «дагомейским» замашкам рюриковичей. Влезать во власть на «Святой Руси». Например - в дела Живчика. Готовить людей, накатывать решения. Не только применительно к десяти верстам Дятловых гор, с округой в сотню вёрст «пустого места», с малочисленными, крайне редкими поселениями лесных племён.
        Нужно брать власть в густонаселённых местах. Уничтожая нынешнюю, существующую там элиту. Менять тамошний образ жизни. Создавая насилием (государство - всегда насилие) условия для замены «натурализма» на «платёжеспособность». Превращая тамошних людей - в «моих людей».
        Иначе эффект от моей индустриализации будет… п-ш-ш…
        А до тех пор «торопиться медленно». Не быстро, но без остановок.
        И продолжать увеличивать свою торгово-сбытовую сеть. Пытаясь найти крохи, кусочки Руси и сопредельных народов, вышедшие уже из «натурализма».

* * *
        Исходя из этого понимания, мы развивали производство в сторону более разнообразия, нежели массовости.
        Вот корчага - большой глиняный горшок. Но Горшеня выпускал их аж шести разновидностей по геометрии и два десятка вариантов по оформлению. Цвет, орнамент, лепка…
        Две разных последовательности.
        Для необходимого - массовое производство, насыщение спроса, «закрытие потребности». Стандартность, унификация, минимализм. Минимум потребностей - гарантирован.
        Затем, когда уже и склады набиты - добавление разнообразия. Гребневый орнамент, ромашка налепленная…
        Другая - обратная. Для «предметов роскоши». Сначала масса разновидностей малыми сериями. «Как пойдёт». Потом - тиражирование наиболее успешного варианта.
        Понятно, что меня больше волновала первая группа. Обеспечить необходимый минимум для «моих людей» я считал своим долгом. Да и индустриальный подход в этом поле более эффективен. Остальное… Оказалось - достаточно не запрещать. Чувство прекрасного, стремление к разнообразию, тяга к самовыражению… давали весьма обширный ассортимент. «Люди - разные». И - когда хотят иметь, и - когда хотят сделать.
        Каждый новый продукт вызывал во мне интерес, желание понять в подробностях - как это сделано, где тут «фигурный болт». Но общение с мастерами, как бы этого ни хотелось, занимало всё меньше моего времени.
        Всё больше я видел, слышал, разговаривал с начальниками. С управленцами, менеджерами, организаторами и координаторами. Это - несколько другие люди.
        Когда тот же Хоц, которого я поставил начальником лесопилок, отвечал:
        - Понял. Сделаю.
        Я понимал: может быть, он понял. Но он - точно не сделает. Сделают другие. Работники, подчинённые. Если он им объяснит, если они поймут. Если он их организует, обеспечит, проконтролирует.
        Так возникала ещё одна «степень свободы», «точка люфта».
        Раньше я мог сделать вещь своими руками. Потом - чужими руками. Теперь - чужими глазами, ушами, языками… Чужими мозгами. Приходилось меняться.
        Вновь и вновь одёргивал себя, повторял царя Соломона:
        «Кто дает ответ не выслушав, тот глуп, и стыд ему».
        «Выслушивание» превращалось в моё основное времяпрепровождение. Часами. Мой внутренний «прыгатель» рвался «на волю, в пампасы». Но нужно было слушать.
        Отчасти помогал тот стиль, который я вбивал ещё со времён Пердуновки. Стиль изложения, совершенно не свойственный «Святой Руси». Среди приходящих ко мне было немало людей умных. Но то, как они излагали свои мысли… Факеншит! Невыносимо!
        Мои «сироты» делали это в три-пять-десять раз быстрее. Короче, содержательнее, исчерпывающе.
        Естественно, мне было удобнее продвигать моих, ставить их начальниками, выслушивать их рапорты. Новосёлы обижались. Но перейти к чёткому, краткому стилю изложения - не могли. Оказывались «в няньках», в «пестунах» при моих юных «начальниках».
        Мало быть «умным». Надо ещё быть «правильно коммуникативным». Ещё - выносливым. Потому что я - «мышь белая, генномодифицированная» - сплю четыре-пять часов. И остальным - дрыхнуть не даю. И - честным. Разбираться в чужих полуправдах, неточностях и недомолвках… У меня нет на это времени.
        Две вещи я просто вбил в себя - исполнять каждый день вне зависимости от загрузки.
        Час в день - физкультура. В разных вариантах. От общей разминки до конного боя. Со всеми остановками. Мастером-шашечником, который шашкой в прыжке побриться может - мне не стать. Но приличный минимум - необходим.
        Ещё час ежедневно - общение с молодёжью. Снова - в разных вариантах. «Своих сирот» - всех знал в лицо. Одно моё присутствие на уроках - повышало дисциплину, усиливало восприятие материала.
        Мы с Трифой потихоньку улучшали методику. Например, от чисто буквенного - аз, буки, веди - перешли к слоговому. Это сразу подняло скорость обучения чтению. Пробовали методы воспитания «коллективного разума» - навыки работы в команде при решении интеллектуальных задач дают впечатляющие результаты. Под присланного мне муллу-алкаша организовали группу по изучению Корана, арабского и булгарского языков. Фрица заставил, помимо основ архитектуры, вести курс немецкого.
        Русский язык… О-ох…
        Я уже говорил о различиях между северным («Новгородским») и южным («Киевским») диалектами. Они видны и на письме. Но в Новгородской (одной!) земле есть различия между группами диалектов собственно новгородскими (северо-восточными) и псковскими (юго-западными). Три, как минимум, волны славянских переселенцев (только в до-Рюриковые времена) из разных регионов Европы - принесли свои говоры. Поверх этого прошли уже, как минимум, три волны разных «варягов». Картинка говоров «пятнистая» вплоть до деревень. И очень устойчивая - сохранится до 19 -20 веков.
        Ещё: есть «письменный этикет». К примеру, сейчас в начале текста ставят знак креста - «+». Позже будут писать словом - «поклон». Сейчас замужняя женщина сочиняя грамотку, пишет типа «от Янки и Селяты», указывая мужа на втором месте. Парой столетий позже в такой же ситуации - имя мужа будет обязательно идти первым. А ещё есть «ер» и «ерь», есть манера писать без разделения пробелами на слова. На русском языке первая книга с пробелами - «Апостол» 16 века. А в рукописном тексте - ещё на век позже.
        Здесь, в восточном уголке Залесья, где смешиваются кривическо-словенские выходцы с вятско-северянскими, где к литовским и повсеместным, и весьма разным, угро-финским языкам добавляются ещё и тюркские включения… Русский язык, единый для всех разно-говорящих, приходится буквально конструировать. Схоже с эсперанто или ивритом.
        И постоянно контролировать себя: нельзя подцепить, использовать словечко, ударение из «не-канона». Иначе скажут:
        - Воевода так говорит. Значит - так правильно.
        Про ударения… Русский язык 12 века в этой части куда проще языка 21 века. Здесь всех правил - в два шага. Морфемы - само-ударные, право-ударные и минусовые. Соответственно, ударение переносится на предлог. Ежели, конечно, есть таковой.
        «Зa ногу», а не «за ногy». Только так и повсеместно. Частушка по теме:
        «Я стою на берегу
        Не могу поднять ногy
        Не ногy, а нoгу
        А всё равно не мoгу».
        Это надо знать. Хуже - постоянно помнить и применять.
        Я уж не говорю про «двойственное число» и «звательный падеж».
        Почему попандопулы не говорят о том, что мы со своим «современным русским» не просто разрушаем систему здешнего языка, а вносим хаос, от которого у туземцев мозги в трубочку закручиваются? 20 % наших привычных ударений, которые отличаются от местных - их просто по ушам бьют.
        Придурки полуграмотные. Мы.
        Каллиграфия. Не только для развития мелкой моторики, для воспитания элементарного порядка в мозгах, но и основа делопроизводства.
        - Не умеешь писать разборчиво - в службу не годен.
        - А я писца заведу!
        - А кормить его - тоже ты будешь?
        Стихосложение. Ритм, размер строки, словарный запас… Игры от простейшей «балды» до «венка сонетов». Они таких слов попридумывали…! Сочинения. Изложи идею в две фразы, в пол-листа, в пять листов. Описание падения березового листа. В эстетическом («Как лист увядающий пал мне на душу…») и в аэродинамическом вариантах.
        Да, кстати. Построили аэродинамическую трубу.
        Непонятно?
        Повторюсь: «Чтобы определить положение светила - надо поднять хлебало. И - посмотреть». Что я и сделал.
        Ах-ах! Как-как?!
        Не какайте, спокойно.
        Вы как Прокуй. Он тоже, как увидел установку - прибежал ко мне с жалобой:
        - Почему у меня ветер воруют?!
        Пришлось объяснять, что украсть «сквозняк у Дятловых гор» - никому не удастся. А мне нужна «труба с ветерком». По бермудским парусам материал нарабатывать. И другие идейки есть.
        Если воздух вдоль склона Дятловых гор поднимается так, что шапку наверху сносит, если в печку дует и пламя разгоняет, то почему его в трубу не загнать? Чтобы проверить характеристики «листов упадающих».
        Просто из полотна вытянули по склону трубу на каркасе из веток. Поставили вертушки, чтобы скорость мерить. И стали совать туда всякие модельки - а как оно летать-плавать будет?
        Понятно, что модельки… проекция - поворот на девяносто. Кораблики стоймя… не летают. Но паруса - можно. Вместо динамометров - грузики навешали. Так что, «пузо» у «Ласточек» теперь чуть больше стало.
        Арифметика. Бли-ин…
        Коллеги, видели картину Богданова-Бельского «Устный счёт в народной школе»? Конец 19 века, народная школа, доска, интеллигентный учитель, бедно одетые дети, 9-10 лет, с энтузиазмом пытаются решить в уме задачу написанную на доске. Первый решивший сообщает ответ учителю на ухо, шепотом, чтобы другие не потеряли интерес.
        Посмотрите на доску: (10**2 + 11**2 + 12**2 + 13**2 + 14**2) / 365 =?
        Не надо спекуляций по теме одежонки детишек или особенностей учителя. Сергей Рачинский - профессор ботаники Московского университета. Очень оригинальный человек и очень хороший учитель. Первому решившему задачу давал пряник. А кнут не использовал никогда.
        Просто решите задачу. Вас же учили! Квадраты чисел до 20 - должны быть в памяти. Вспомнить - без проблем, чуть мозги напрячь. А вот удержать в памяти пять трёхзначных чисел… сложить… разделить на трёхзначное… Без записи! Без компа! В уме! Если он есть…
        Здесь устный счёт - условие службы. Как у меня в Усть-Ветлуге серебро в «рябиновки» пересчитывали - я уже… Так там я ребятам прямо запретил! «Ошибаться» в нашу сторону.
        Развитие памяти. Оно и так-то во всех курсах. Заучивание молитв, например. Но есть и повеселее. Типа: команда в 12 человек. Каждый по очереди должен повторить слова сказанные предыдущими и добавить своё.
        Я говорю:
        - Чашка.
        Сосед:
        - Чашка, ложка.
        Следующий:
        - Чашка, ложка, термодинамика.
        А почему нет? Игры с ассоциациями, или, например, с рядами синонимов и антонимов - чуть иное. Как и использование не слов, а движений или предметов.
        Тут не зазубривание с вбиванием в долговременную память. Тут - краткосрочно запоминание. Переход из одной памяти в другую - отдельная тема.
        Формирование мыслительного навыка. Наряду с разговорным. Дай определение. Чего нибудь… простого, очевидного.
        - Топор - это… ну… он… у его тута…
        Разница между внешними признаками и функцией в объектах одного типа. Разница между близкими типами в одном классе. Найди десять отличий. И наоборот - сходства.
        - Что общего между лошадью и топором?
        - Дырка!
        - Точно. А ещё?
        Опиши объект. Не тычь пальцами! Словами. Минимально и исчерпывающе. «Объясни ангелу по телефону»… Таксономия. В обоих направлениях - от корневого таксона и к нему. Индукция с дедукцией. И - попеременно.
        Игры с мнимыми числами, с кватернионами, пределы, интегралы и дифференциалы… для масонов. Понятие множества и, в частности, нечётких множеств. Зачем? - Часть нашей деятельности, адаптация иммигрантов, например, естественным образом ложатся в этот аппарат.

* * *
        Множество - состоит элементов, обладающих общим свойством. Элементы могут обладать этим свойством в различной мере и, следовательно принадлежать к данному множеству с различной степенью. Высказывания типа «такой-то элемент принадлежит данному множеству» теряют смысл, поскольку необходимо указать «насколько сильно» конкретный элемент удовлетворяет свойствам данного множества.
        Фактически Всеволжск работает нормализатором нечёткого множества «мои люди». Преобразуя объединение субнормальных подмножеств «литвины», «рязанцы», «мари»… в одно. Цель моей «культурной программы» - расширить «ядро нечёткого множества» до его границ. Тут появляются интересные характеристики типа дефаззификация нечеткого множества по методу центра тяжести, по методу медианы… Причём интегрирование не нужно - множества конечные, счётные, не сильно мощные.
        Компа нет. Чтобы Fuzzy Logic Toolbox погонять…

* * *
        Программа восьмилетней школы усекается и утаптывается в три года. Добавлена тригонометрия - много дел связано с триангуляцией. Таблицу Брадиса… пришлось посадить человека, чтобы сочинял. Основы стереометрии - бочки у меня делают, надо объёмы считать. Механика идёт всё лучше, основы оптики - задел на скорое будущее. Как ребятишки радуются, когда солнечный луч в спектр разлагается!
        Обязательный «Закон божий», «Закон Русский», агрономия, ветеринария, медицина, картография. В минимальных объёмах. В существенных - ремёсла. Такая… помесь ЦПШ и ПТУ.
        Закон… О-ох…
        У меня нет законов! Есть указы и уложения. Раз в неделю Трифа вытаскивает почёрканные экземпляры «Русской Правды» и «Устава церковного». Которые правит под моё диктовку. Вычёркивая статьи о холопах, закупах, заменяя виры - сроками, убирая «поток и разграбление», кровную месть, непосудность церкви, её право имущественных наказаний, убирая ордалии и поединок, вводя категории тяжести преступлений и наказаний, суммирования сроков, гражданской казни, каторги, ссылки… Добавляя постоянно возникающие по реальным делам наши решения. Те из них, которые не стыдно назвать нормой закона.
        Постепенно, от субботы к субботе, формируется новый текст. С условным названием «Всеволжская Правда».
        «Жизнь по правде» - исконно-посконное стремление русского человека. «Русская Правда» в варианте «Устава Мономаха» постепенно заменяется моей «правдой» - «Устав Зверя Лютого».

* * *
        Фактически, я всё более уходил от нормальных людей и нормальных дел. Сокращался и вес моих инновушек: уже были мастера, которым можно было просто сказать, показать эскиз. А то и вовсе - сами генерировали идеи, подталкиваемые и направляемые логикой уже существующих процессов, что-то придумывали, предлагали, делали. Жили своей собственной жизнью. Иногда ставя меня в известность.
        Грустно. Столько интересного, яркого, «вкусного»… - мимо. Мимо меня.
        Время от времени я взбрыкивался. Заелдыривал своим умникам какую-нибудь техническую идею. И радостно смотрел, как у них закипают мозги.
        Увы - «мозговой свист» скоро кончался, ребятки начинали смотреть радостно, с ошалелым видом кидались курочить мой очередной измышлизм. Выметались от меня погружённые в «сношения ёжиков». Позже притаскивали мне такие реализации… Временами я плакал от хохота. Но всё чаще… крыть было нечем.
        Мне оставались аварийные ситуации. Пожарник - не тот, кто спит 24 сутки. Это тот, кто 24 часа в сутки тушит пожар.
        КОНЕЦ ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТОЙ ЧАСТИ
        ЧАСТЬ 86. «ДИАНЫ ГРУДЬ, ЛАНИТЫ ФЛОРЫ, ПРЕЛЕСТНЫ, МИЛЫЕ ДРУЗЬЯ, НО…»
        ГЛАВА 468
        Будучи занудой, я старался предусмотреть все возможные «возгорания». В разных областях деятельности. Особенно - в политической. В частности - в отношениях с племенами, в частности - с мокшей и шокшей.

* * *
        Не слыхали про таких? Не можете отличить по вышивке на подоле? И до сих пор живы? - Поразительно!
        Масса моих коллег-попандопул вляпываются в племенные сообщества. А хоть каких-то представлений об этнографии - не имеют. И знать не хотят! Что такое «хозяйственно-культурные типы» - даже не слышали. Можно, конечно, и без этого. Как ломились разные… колонизаторы. Но отказываясь от знаний - конкретно, исчерпывающе, в деталях - вы повышаете цену. Которую вам придётся заплатить. И в жизнях своих людей - тоже.
        «Фиалка в воздухе свой аромат лила,
        А волк злодействовал в пасущемся народе;
        Он кровожаден был, фиалочка - мила…
        Всяк следует своей природе».
        Против Пушкина - не попрёшь. Ежели в вашей природе - «лить аромат», то и делайте это. Плещите, поливайте и разбрызгивайте. Но зачем же в попандопулолупизм вляпываться? А иначе - приходиться злодействовать. «В пасущихся народах». И делать это надо… не умножая злодейств собственной некомпетентностью.

* * *
        Ещё весной, во время разговоров в Муроме с князем Живчиком и наместником Ионой, я «закидывал удочки». Найденный «клад в кувшинах» всех взволновал, они довольно благостно отнеслись к моим поползновениям.
        Нашлись и люди, которые имели кое-какой вес в этих племенах и были заинтересованы в сотрудничестве со мной. Особенно, после перехода Живчика и Ионы в Рязань.
        Я не давил, но Живчику остро не хватало людей на новых землях. Вплоть до того, что он намекал: а не хочу ли я взять под себя мордовско-муромское пограничье? Скинуть с себя местности, от которых дохода - чуть, а хлопот да расходов куча…
        «Глазки завидущие, ручки загребущие» - русская народная. Про меня.
        Я раскатывал губу, тянулся и облизывался. И сам себя останавливал: у меня тоже не было людей для таких дел. Только и смог послать пару групп торговцев.
        Мои приказчики лазили по реке Мокша, устанавливали контакты с туземцами. Например - с шокшей.
        Это такая этническая группа. Эрзя, но мокша. Язычники, живут по-мокшански, говорят по-эрзянски, понимают - по-русски.
        Мокши, будучи более слабым племенем, живущие маленькими хуторами в дремучих лесах, не испытывающие мощного воздействия со стороны эмирата, стремящегося превратить эрзя в «пушечное мясо» в войнах с русскими, не имея ни богатых подарков «блистательнейшего эмира», ни проповедей исламских проповедников-баб, относились к соседям - муроме и русским - довольно лояльно. Что позволяло втянуть их в мои игры на моей стороне. В частности: преодолеть давнюю кровавую неприязнь между двумя племенами мордовского народа, между мокшей и эрзя.
        Ванька-лысый - мордовский миротворец? - А жо поделаешь?
        «Нужник согласия».
        В смысле: мне нужно согласие окружающих племён. Со мной, естественно.
        «ВЕЛИКИЕ ГЕРОИ - ВСЕГДА ИДУТ В ОБХОД» - мудрость Бармалея должна быть внесена в анналы. Или в ещё какое подходящее место.
        Мои явные и ближайшие противники - эрзя, которым чуть-чуть не хватило темпа - пары столетий - для создания собственного государства, пары лет - для уничтожения меня и Всеволжска, со всем происходящим здесь прогрессом, оказались зажаты со всех сторон.
        С севера, из-за Волги на них нехорошо смотрели подвластные мне мари. Разрушение экзогамии взволновало обе стороны. Но мари, переходя от дуально-фратриальной организации, распространённой в среде угро-финских племён, на нормы «Устава церковного» только удивлялись:
        - А чего ж мы сами раньше не додумались?
        и радостно венчались, отплясывая на множестве свадебок.
        У эрзя… до зубовного скрежета:
        - Жениться хочу! Аж зубы свело!
        Увы - кудати требовали исполнения племенного закона. Но не давали девок для его реализации.
        С востока - точили топоры дружественные мне оны черемис. Конфликты между племенами бывали и раньше. Но эмир, поддерживающий эрзя, регулярно грозивший черемисам своими сувашами из-за Свияги - самоустранился. А Воевода Всеволжский, который за службу хорошо платит - само-появился.

* * *
        С запада расширялись мои собственные земли, смыкаясь постепенно с землями Муромского княжества, тоже мне дружественного.
        Шли по Оке лодочки-барочки. А вдруг пристанут к берегу да селеньице выжгут? Шастали по бережку отряды егерей, поднялись сигнальные вышки - выглядывают чего-то…
        Вдарить бы! Со всей силы. И снести плешивого с присными! Но пример Яксерго несколько притормаживал. Да и покойный инязор велел ждать…
        Теперь и мокша с юга начали поглядывать в мою сторону с интересом. Нет, воевать за меня они не пойдут. Но и гадить… - не присоединятся.
        Ситуация у эрзя шла к кризису. Все были обижены на всех.
        Одни - потому что соседи не отомстили мне за мои гадости. Другие - потому что от них требовали такой родо-племенной мести. А у них и своих забот - полон рот.
        Иные - потому что поверили Пичаю, вложились в него. А он взял, да и помер. Иные - потому что не вложились, не хотели идти под Пичая. Тот-то умер, но наследник его, хоть и не имеет такого опыта и репутации, пытается вести дела по образцу своего отца.
        На эту родо-племенную психологию периода перехода к ранне-феодальному обществу, накладывались текущие чисто экономические проблемы. Простые, понятные, наглядно видимые в амбарах и чуланах почти каждого кудо в Эрзянь Мастор.
        Это было предопределено объёмами полученного нами выкупа за Вечкензу. Пичай отдал не только своё, но и занял у всех своих сторонников.
        Выгрести у половины эрзя все накопленные запасы основных экспортных товаров, скот, кожи, овчины…
        С халата шёлкового - сыт не будешь, морозы в нём - не перезимуешь. Ещё во времена хунну один из китайцев-перебежчиков рекомендовал «бегать в шёлковых халатах по кустарнику», наглядно показывая бессмысленность дорогих подарков «желтого» императора.
        Теперь «хуннская мудрость» стала актуальна и у эрзя.
        Единство народа, племенная солидарность… Даже если у тебя лично полны сусеки - хватил ли этого на всех голодных?
        Механизма русских «кусочников» у эрзя нет - расселение другое, не деревни с отдельными избами. Здесь - кудо. Люди придут не постоять у порога в надежде на кусочек - они придут жить в твоём доме. Не на неделю, как на «медвежий праздник» - на всю зиму.
        Торжество взаимопомощи, разгул солидарности и кульминация единения.
        Взаимопомощь - великая вещь. И ты должен накормить голодающих. Попавшихся на их собственной глупости - на ошибочно выданном кредите. Ты - умный, ты Пичаю в долг не дал. Но твоя «умность» - высыпается между пальцами. Как зерно из твоих закромов.
        Это же «люди»! Члены твоего племени! Отказать - нельзя. Иначе ты - «нелюдь».
        Ты им ничего не обещал. Но ты - родился. В этом племени. Поэтому обязан покрывать их убытки. Это - предопределено от твоего рождения. Принудительное компенсация чужой глупости как элемент наследственности? - А жо поделаешь? Все так живут.
        «Ты - мне, я - тебе». И оба в ж…

* * *
        Едут два ковбоя по прерии.
        - Эй, Джо, говорят, ты за доллар удавишься. Даю сто. Если ты съешь вон ту лепёшку навоза.
        Один - съел, другой - заплатил. Едут дальше. Одному стыдно, что съел, другому горько, что заплатил.
        - Слушай, Сэм, спорим на сто долларов, что ты не съешь вон ту навозную лепёшку.
        Поспорили. Съел. Заплатил. Едут дальше.
        - Интересно… Кажется, мы с тобой оба - на халяву дерьма наелись…

* * *
        Кредиторы приходили к Вечкензе, а тот делал «большие глаза»:
        - Уважаемый атя, я тебе верю. Каждому твоему слову. Но мой отец, великий и мудрый инязор Пичай - умер. И мне ничего неизвестно о долге. Разве я занимал у тебя эти тридцать овчинных тулупов?
        Напомню: у эрзя нет письменности. Всё - «на честном слове». Подкреплённом копьями и топорами. Конкретный язык, произнёсший конкретное «честное слово», гниёт в земле. Будем резаться?
        Вечкенза не мог отдать долги - у него ничего не было. И тогда он, как и множество правителей до и после него, решил избежать неизбежного банкротства, которое, в здешних условиях, выглядит как уничтожение кудо, изъятие всего ценного, продажа «самого», чад и домочадцев в рабство на чужбину - путём «маленькой победоносной войны».

* * *
        Как говаривал в январе 1904 года Вячеслав Константинович Плеве, российский министр внутренних дел и шеф жандармов:
        «Чтобы удержать революцию, нам нужна маленькая победоносная война».
        Война оказалась не маленькая, не победоносная… Русско-японская. Революцию… не удержали.

* * *
        Рейхсбанку оставалось неделя до банкротства, когда Гитлер аннексировал Судеты.
        Это не только спасло финансы Третьего Рейха, но и добавило материальную часть трёх бронетанковых дивизий чехословацкой армии к двум существовавшим в вермахте. Рейх сохранился и укрепился.
        Так что… возможны варианты.

* * *
        Вместо того, чтобы отбиваться от множества озлобленных соседей, он предложил им сотрудничество:
        - Мы пойдём на войну! Мы захватим много добычи! Я, из своей доли, отдам все долги отца. Тем, кто пойдёт со мной.
        Ничего нового. Сходное проповедовал сам Пичай. Имея ввиду сковырнуть Всеволжск.
        Про страх потери в «аукционе по Гарварду», про «обезьяну с кашей в кулаке» - я уже…
        В состоянии той голозадой «мартышки» оказалась примерно тысяча азоров и кудатей. Они быстро сообразили, что кто не пойдёт в поход - не получит ничего. Ни возврата долга, ни доли в новой добыче.
        Ещё: у покойного Пичая была репутация удачливого полководца, а у самого Вечкензы - лихого наездника.
        «Яблоко от яблони - недалеко падает» - много-народная мудрость. Предполагается, что и в части генштабистской деятельности «падалица» - там же.
        Желание вернуть своё и приобрести чужое, вызвало в довольно миролюбивом народе волну военного энтузиазма. Тем более, что сначала речь шла о мальчишеской выходке: набеге молодёжи на соседей.
        В каждом доме есть такие… искатели приключений. Бездельники. «Герои насчёт поговорить». Мои игры с марийско-эрзянской экзогамией добавляли этой категории населения - числа и возбуждённости.
        «В семье не без урода» - русская народная мудрость.
        Патриархальная семья - очень большая. Соответственно, «уродов»…
        Общенародный поход, «консолидация нации» годами проповедовался, готовился Пичаем. Теперь на эту почву «идейно-психиатрического единства» наложилась «экономическая необходимость». И - «молодые лица».
        Похоже на историю царя Филиппа и его сына Александра Македонского. Папа строил, готовил, объединял. Но…
        « - Посмотрите на моего отца! Он собирается переправиться с войском через Геллеспонт. А сам не может перелезть с одного ложа на другое!».
        Сынок с приятелями пошёл «сливки снимать». Включая пытки и казнь Филоты, убийство его семидесятилетнего отца - Пармениона.
        В руках Пармениона были войска и царская казна. А главное: авторитет успешного полководца при трёх поколениях македонских царей. За что ветерана и зарезали.
        Мне это очевидно. Но здесь не читали Плутарха. И боевые сподвижники и соратники Пичая поддерживают его сына и наследника Вечкензу.
        Мудрые главы семей кушали очередного медведя, пели «медвежьи» песни и долго, многословно обсуждали - кого пойдём грабить. В смысле: в героический поход.
        Если бы в том городке над Тешой сидел Пичай - вопросов бы не было:
        - Пойдём русских резать!
        И пошёл бы мой Всеволжск дымом… Но Пичай тихонько гнил на родовом кладбище. А у нового инязора Вечкензы были свои планы. Точнее - мои.

* * *
        За неделю до того, как мы отправили Вечкензу к его отцу, я как-то заскочил в их, с Самородом, опочивальню.
        Весёлый смех затих с моим появлением. Самород подгонял обувь для предстоящего путешествия и рассказывал парню смешные истории. Увидев меня, его подопечный, как и положено обученному рабу, «пал на лицо своё», принял надлежащую позу и издал соответствующие звуки.
        - У тебя уже хорошо получается, Вечкенза.
        - Я старюсь, мой господин. Моё желание - служить господину, Воеводе Всеволжскому.
        - Это - твоё первое желание. И оно исполняется. Ты хотел отправиться к отцу? Твоё второе желание исполнится через неделю. У тебя было и третье желание. Помнишь?
        Сколько не били его за эти месяцы, но «удержать лицо» он не смог. Ярость, ненависть, злоба…
        - Я хочу отомстить кипчакам! Которые меня украли. Которые меня… мне… мною…
        Он стоял на полу в позе покорности, боясь пошевелиться, только провожая меня нервным взглядом через плечо. Снова ожидая чуда, как при новости о выкупном соглашении. На лавке у стены Самород отложил сапог с пришиваемым ушком и тоже внимательно уставился на меня.

* * *
        Как выразился Энди Такер: «если поставить филантропию на коммерческую ногу, она даёт очень неплохой барыш».
        «Филантропия… такое искусство, которое оказывает благодеяние не только берущему, но и дающему».
        Понятно, что у меня тут филантропия с «рыбной» спецификой. Нашей, исконно-посконной.
        «Меня есть три желанья
        Нету рыбки золотой».
        А, может, и я на что сгожусь?
        «Приплыла к нему рыбка, спросила…».
        Амплуа - «золотая рыбка», исполнение желаний пациентов - очень прибыльное занятие. Помимо приятности, пристойности и благорастворимости. Одно ограничение: клиент должен желать «правильное».
        «К чему управлять людьми тому, кто может управлять их желаниями».
        Третье желание парень озвучил - поработаем в образе премудрой селёдки.

* * *
        Я уселся напротив и принялся размышлять вслух:
        - Твои обидчики - кош Куджи, его «волчата». Они ходят в орде Башкорда. Можно потребовать от хана их выдачи.
        Мои собеседники напряжённо переглянулись между собой.
        - Не, воевода, худо ты придумал. Ежели требовать от хана выдачи его человека - нужно объяснять. Доказывать да показывать.
        Мы с Самородом внимательно посмотрели на выпирающую кверху заднюю часть Вечкензы. У медведя - самая вкусная часть, отделяется на угощение женщинам. А как оно кипчакам?

* * *
        - И шо ви хочите мне предъявить? Какие ваши доказательства?
        - А вот.
        И объективная улика отработано спускает штаны.
        «Лёгким движением руки брюки превращаются в…» - в неопровержимое, процессуально корректное свидетельство.

* * *
        Вечкенза представил картинку… судопроизводства. Резко смутился. И снова уставился на меня с ещё более сильной надеждой. Тем временем, озвучиваемые предложения Саморода - им же самим и опровергались:
        - А ежели, к примеру, самим туды слазить… И всех тех поганых порезать… Ведь учуют же, собаки шелудивые! Ведь углядят-то! Хан следом явится, воевать зачнёт…
        - Забавно. Ему (кивок в сторону Вечкензы) - нужна месть. А какая ж месть, если кыпчаки сами, войском сильным да многолюдным, в Эрзянь Мастор придут? Это уже не радость отмщения, а горечь разгрома будет.
        - Мы будем биться! Мы не сдадимся! Эрзя умрут, но не отступят!
        Мда… тянет на нац. героя.
        - Самород, где у тебя корчажка с маслицем? Дай нашему… полудевку. Давай, Вечкенза, спусти штанишки да смажь дырочку. Ты так жарко, так страстно рассуждаешь о геройской гибели твоего народа. «И как один умрут в борьбе за это». Ты своё «это» - смажь и растяни чуток. Для большей приятности. И постоянной готовности.
        Вечкенза, оборванный мною в момент высокого духовного подъёма, пафосности и патриотизма, в процессе представления единовременной массовой геройской смерти своих соплеменников во имя спасания нац. чести, несколько растерялся от конкретизации выражающей эту «честь» анатомической подробности.
        Губы его задрожали от едва сдерживаемых слёз. Он умоляюще уставился на своего старшего товарища, любовника и защитника - на Саморода. Тот кивнул, подтверждая обязательность исполнения приказа хозяина, парнишка послушно развернулся к стене и приступил к стадии подготовки. Вдруг сегодня господин снизойдёт… попробовать? Надо ж соответствовать! Ублажнуть по высшему разряду!
        Но Самород, хоть и сунул маслёнку парню, упорно гнул свою линию:
        - А как же-то? Ежели тех, ну… вырезать. А другие узнают да прискочут… Кыпчаки-то конные, быстрые. А мордва-то пешая, шагом ходит. В чистом поле им-то и вовсе смерть. Строя не держат, щитов больших не носят, сильных луков не знают. Степняки-то поганые… наших-то поганых… издалека стрелами истыкают, а как толпа-то смерти не выдержит, да побежит - рубить с коней зачнут. Аки зайцев степных. Смертоубийство одно, бестолку.
        Он прав: степная триада. Прореживание пешего противника - стрелами, пробивание строя - копьями, рубка бегущих - саблями. Классика. «Это ж все знают».
        Только… я бы не стал начинать разговор, если бы не имел чего-то, чего не «все знают».
        Забавно: Самород пытается отвлечь моё внимание. Это - ревность собственника, или сочувствие защитника? Зря нервничают ребята - здесь закручиваются дела куда как более важные. Чем жирно поблёскивающая свежим маслом дырка «для их наслаждений» даже и «наследного принца Мордовии».
        - Я и говорю: думаешь ты, да не додумываешь. Смотри: сказать хану - нельзя. Вырезать один кош - нельзя. Значит - воевать с ордой целиком. Воевать в поле - нельзя. Ну? И чего делать?
        Здесь три подряд «нельзя». И - наплевать.
        «Если нельзя, но очень хочется, то можно» - базовый русский принцип.
        Другое дело, что надо ещё нейрончиками с аксончиками пошевелить. И придумать - «как».
        Самород - толковый мужик. Но думает… линейно. А брать надо - интегрально. Рассматривая субъект совокупно. Например:
        - Чтобы сохранить власть отца, чтобы укрепить свою - тебе, Вечкенза, придётся воевать. Иначе… твой отец занял у очень многих. Отдавать - тебе. Но - нечем. Нет войны - инязора Вечкензу порвут в клочья. Свои же азоры. Тебе нужна добыча. Много добычи. Никто из соседей тебе столько не даст. Мурома, мари, черемисы, суваши, буртасы… Никто. Если только храбрые эрзя не отправятся штурмовать города Рязани или Булгара.
        - С чего это? Они мордвины, а не идиоты.
        - Правильно, Самород. Поэтому единственная возможная цель - кыпчаки. Точнее - орда Башкорда. В которой ходит кош Куджи, твои мучители.
        - Х-ха!
        - А ты как думал? Сразу в одну точку сходится и месть, и возврат долгов, и прибыль, и слава, и власть… Всё в одном месте - в победе над кипчаками Башкорда.
        - Дык… Воевода, я ж те толкую: не выстоит мордва против кыпчаков! Кыпчаки-то конные! А мордва-то пешая! А в чистом поле им-то и вовсе смерть…
        - Я пойду! Я всё равно пойду! Я их всех убью!
        - Замолчь! Поставили раком - так и стой! Тишком! Пока цел ещё! Эта… Мордва в лесу хороша биться. Да ведь в лес кыпчаки-то не пойдут.
        - Ой ли?! Так ли уж степняки в лес не ходят?
        Под перекрестием двух пар изумлённых глаз я стал излагать… ещё не план военной кампании - просто мысли по поводу.

* * *
        Времена сплошного кругогодичного таборного кочевания для половцев давно прошли. Каждая орда ходит в своей области - 80-100 тыс. кв. км. Башкорд, задвинутый в угол Волжско-Донского водораздела, ежегодно кочевал в три шага.
        Весной вся орда дружно выкатывалась с зимних становищ на высокие места - на водоразделы левых притоков Дона.
        Это большой праздник, это недели, когда люди в орде встречаются, общаются, держатся рядом. Таких площадок несколько. На них формируются курени. Близкородственные, дружественные роды ежегодным общением подтверждают своё согласие, общность.
        Потом, ближе к середине лета, когда трава выгорает, курени распадается на коши - большие семьи, они спускаются к речкам. На многочисленные, относительно малые, разбросанные площадки. Отары, табуны и стада пасутся там. На подпитываемой речной влагой лугах.
        Пошли дожди, становится холодно, начинается обратная откочёвка. Коши снова сливаются в курени. К зиме степняки прижимаются к лесу. К огромному непроходимому лесу, который здесь называют мокшанским. Дальше к западу он идёт к Пронску и называется Чёрным, дальше… брянским, Росью…
        Вот к этому лесу в его восточной части и прижимается с юга орда Башкорда.
        Зимой в лесу прокормиться легче, чем в голой степи. И человеку, и скотине. Кони копытят лесную подстилку, люди охотятся или орехи у белок отбирают. Медведи, кабаны, лоси, олени, зайцы… Но главное - топливо. Огонь в юрте горит непрерывно. Юрта - не изба, очаг - не печь. Греть надо сильнее. Иначе - смерть. На юге можно обойтись лепёшками из кизяка. Здесь, в континентальном климате, на севере… охапки хвороста каждый день - условие выживания.
        Еды мало, и курени, после откочёвки к лесу, снова рассыпаются на коши, становятся длинной редкой цепочкой по опушке. Из года в год. Там оборудованы зимние кочевья, места присмотрены и натоптаны.
        Часть кошей остаётся южнее - у малых рек. Там тоже есть леса - пойменные. Когда голодной зимой из Степи идут волки - они их первыми и встречают.

* * *
        - Как ты сказал: они - мордва, а не - идиоты? Вот и не будем идиотизмом заниматься. Если кипчаки в Эрзянь Мастор прорвутся - мало не покажется, тамошняя степь им - любо-дорого. Бить их надо в лесу. Так ведь они сами же к лесу и придут! По опушке мокшанского леса встанут. У Башкорда орда слабая, половинная. 60 -70 кошей. Все - не полнокровные. Половина становится южнее - по речушкам. Остальные - избушкой Бабы-Яги перед русским богатырём - к степи передом, к лесу - задом. К зимнему, заметённому лесу. Непроходимому. Это ж все знают.
        Я внимательно оглядел собеседников. Судя по открытому рту Вечкензы и напряженному лицу Саморода - я прав. Общая уверенность в непроходимости зимнего леса - устойчива.
        - Мордва - лесовики. Которые по такому лесу ходить умеют. Снегоступы, лыжи… У степняков - ни таких приспособ, ни навыка. Я пошлю купцов - они высмотрят места зимних стойбищ. Снег ляжет, метель всё заметёт. Ты, Вечкенза, ведёшь свои отряды через лес. Они бьют кипчаков - в их дому, в юртах, внезапно, в спину. Как вы и умеете. Конного боя - нет. Снег в лесу глубокий, конный - пешему на лыжах - не помеха.
        - А хабар? Его ж по лесу не потянешь!
        - О! Уже и добычи захотел?
        У ребёнка - рефлекс глотательный, у «племенника» - воина племени - рефлекс хватательный.
        - И это правильно. Выйти в нужное место, подобраться - через лес. А уходить - степью. С хабаром, скотом и полоном.
        - Дык! Они ж прискочат! Они ж-то с других кошей прилетят! Всю-то степь снегом коню по брюхо - не завалит!
        Не дошло. Я говорю о нескольких отрядах, Самород пока представляет только один - против коша обидчиков.
        - Экий ты, Самород, быстрый. Тебя бы не Самородом, а Скорородом звать. Бить их надо сразу. В один день. Точнее - в одну ночь. Здесь, под лесом - 30 -40 зимовий. Их надо вырезать одновременно. Всех.
        Я внимательно оглядел завороженных слушателей. Медленно провёл над коленом рукой с растопыренными пальцами. И резко сжал кулак. Они вздрогнули. Образ тихо раздельно идущих через чащобы отрядов, их внезапное, синхронное нападение, объединение, победа… И захваченная, зажатая в кулаке добыча… Запомнилось.
        - Сможем - ответки не будет. Их останется мало. Мстить - не посмеют. По другим ордам разбегутся. Думайте.
        Я оставил их, ошалело переглядывающихся. С всхлипом от полноты чувств вздохнувшего - Вечкензу, почёсывавшего затылок - Саморода.
        На следующий день, когда они уже немного освоились с кругом предложенных идей, повторили уже спокойнее. С кучей вопросов:
        - А как сказать людям?
        - Никак. Пока глубокие снега в Степи не легли, всякая новость идёт со скоростью скачущего коня. Обеспечение секретности - безусловно.
        - А сколько надо воинов?
        - В орде - 30 тысяч голов, 70 кошей. Половина - встаёт у леса. В коше - сотни четыре. Но мужчин мало. Пацанва. Не 70 -80, как должно быть, а 50 -60 бойцов. Значит в отряде, нападающем из засады, должна быть… сотня. Иначе кипчаки мордву… замордуют. Потом батыры-победители сядут на коней и поедут выручать соседей. И это уже катастрофа. Потому что лесовики в степи против конницы…
        Так, про это мы уже…
        - Итого, с учётом маразмов и несуразностей… нужно тысяч пять. Осилите?
        Напомню: эрзя может выставить, при тотальной мобилизации, восемь-десять тысяч боеспособных людей. Отцы ешей, бобыли, юноши.
        Поговорили о проводниках из мокши и шокши. Лес этот, и вправду, непроходим. Даже для эрзя. Но если с проводниками из местных… Мои новые тамошние «завязки», дружественное влияние Живчика, мои товары и богатые подарки…
        Привлечение воинов из других племён, снаряжение и припасы, пути подхода и отхода, условные знаки и проверка готовности…
        И снова: как обеспечить секретность, синхронность, внезапность… и как «вытащить кулак из кувшина с кашей».
        - А уходить как? С южных-то кошей прискочут следом.
        - Вот именно - «следом». По следу отрядов. Возвращаться - через лес. В одном удобном месте. «Удобном» - чтобы степняки туда вошли, «удобном» - чтобы их там положить. Чтобы их - «не было».
        Не надо иллюзий - это авантюра. Орда разворачивает кочевья на триста-четыреста вёрст вдоль леса. Обеспечить секретность и синхронность… при здешних средствах коммуникаций…
        Есть «смягчающие обстоятельства»: у племенных командиров свои преимущества - они не «хрены с бугра толпами». Они понимают друг друга лучше, чем командиры регулярной армии. Взаимодействие более обеспечивается не текущим, сиюминутным общением:
        - Ландыш, Ландыш, ответьте Первому
        а общностью предыдущего опыта совместной, сходной жизни.
        - А куда это он пошёл? А я знаю - куда!
        Командиры племенных ополчений очень хорошо знают своих людей. А привлечение мокши - даст уникальное знание местности, будущего ТВД во всех, вплоть до мельчайших, подробностях.
        Ещё: задачи ведения согласованных боевых действий на таком пространстве - в племенах не ставятся. Такого не бывало! В мордве. Но ведь и у кыпчаков - тоже! «Наши поганые» не умеют так нападать. Можно попытаться научить. «Ихние поганые» - не умеют так оборонятся и контратаковать. И учиться им придётся самим, в ходе боевых действий.
        Ещё: племенное мышление. «Мы люди - они нет». Перебежчики в такой ситуации - редкость. «Разговорчивый язык» - аналогично. Какой смысл выдавать свои секреты вожаку волчьей стаи? Всё равно сожрут - волки же. А просто болью… Для «белого индейца» исполнить «песню победителя» у пыточного столба среди врагов - редкая честь.
        …
        Вернувшийся после смерти отца в родной Пичаев городок, уничтожив мачеху, её детей и сторонников, что обеспечило минимальное прокормление «своих», Вечкенза надувал щёки, делал загадочное лицо и звал всех на войну. Неизвестно с кем.
        - Так не делается! Я не пойду неизвестно куда!
        - Ты не веришь инязору? - Твоя забота. Мы все - вольные люди. Не ходи. Но когда мы будем делить добычу… Конечно, ты получишь свой долг. Если останется.
        Слухи ходили…! Мне 8 раз донесли, что эрзя вот-вот, вот буквально в это воскресенье - явятся к Всеволжску с многотысячным войском. Князь Юрий Владимирович Муромский (Живчик) присылал человека: не слыхал ли я - с чего это мордва и мурома в поход на Муром собралась? Даже в Булгаре интересовались:
        - Эти придурки-язычники так на нас обиделись, что воевать собрались? Мир с ними со всеми.
        Пичай не потянул бы такого похода. Но Вечкенза не знал, что это невозможно! У него не было другого выхода, и он делал. Не только потому, что страстно желал. Он не мог остановиться - его бы съели сразу.
        «Кто скачет верхом на тигре - очень боится с него слезть» - китайская зоологическая мудрость.
        Вечкенза - не китаец, но тоже - не слезал.
        Ему оставалось только обещать светлое будущее:
        «Я набью ваши рты - мясом. Я оберну ваши животы - шёлком».
        Готовьтесь и терпите. Осталось чуть-чуть.
        Его невозвращаемый долг подталкивал азоров их жадностью - к соучастию. Его молодость и неопытность - будила надежды. На возможное занятие его места. Мало ли чего в походе может случиться.
        «Кредит доверия» нарастал. Переходя в «ажиотажный спрос».
        Скоро Вечкенза перестал уговаривать. Уговаривать стали его:
        - Э… почтенный инязор. У меня в кудо есть несколько юношей… не возьмёшь ли ты их в свой поход?
        - Присылай, добрый человек. Если они хорошие воины - почему нет?
        - Э… а куда направит свои стопы храбрый сын мудрого Пичая?
        - Туда. Где есть достойная добыча. Посмотри на стены, посмотри по сторонам, почтенный. Батюшка не одобрил бы. Он был скромный человек, но избегал бедности.
        - О, да, Пичай был мудр! Он заботился о своём народе. Слава богам, которые дали эрзя достойного наследника мудрого Пичая!
        Гибель Калауза и объединение Рязанского и Муромского княжеств добавили остроты в этот супчик.
        «Русское присутствие», давление княжеских людей на здешние племена - ослабело. Муромские вятшие делили рязанские земли, рязанские - старались не попадаться.
        В племенах одни утратили уверенность в защите княжеской дружины. У других снизилось чувство опасности:
        - Ура! Русские в Рязань убрались! Фсе!
        И тут же возросло: другие-то соседи остались.
        Шокша, например, чётко искали моего покровительства. Мокша и некоторые правобережные роды муромы тоже подчёркнуто выражали дружелюбие.
        У эрзя - подскочило ощущение свободы, безопасности. Безнаказанности.
        - Эти-то… в Рязань ушли. Ура! Ответки не будет! Разнесём всех по пням и кочкам!
        В треугольнике основных местных племён - мурома, мокша, эрзя - должна была начаться свара, у Живчика была бы куча проблем. Но мне, хоть я и не планировал, не думал о таком раскладе, удалось, через «своего инязора», канализировать «прилив эрзянской лихости» в другом направлении.
        «Делать из дерьма конфетку» - моё постоянное занятие. Ситуация складывалась дерьмовая. Оставалось слепить из этого «эклер».
        ГЛАВА 469
        Едва закончились крещенские морозы, как Вечкенза вывел своё войско из городка, с тёплых квартир, устроил суточный марш-бросок, и посмотрел на результат. Племенное ополчение - это такое… Эта такая… Митинг оппозиции на марше.
        Троих азоров забили в колодки и отправили назад. Со смертельным исходом - зима, однако.
        «Консолидация нации» - сложный процесс. «Отходы» - обязательно.
        «Лес рубят - щепки летят». Преимущественно - из «благородной древесины».
        Наконец, 36 отрядов с панками и азорами во главе, с проводниками из мокши и шокши, двинулись в поход, расходясь по огромному 300-вёрстному фронту.

* * *
        Такого или сходного уровня сложности военные мероприятия, хоть и редки, но для русских абсолютной новостью не являются. Я уже рассказывал о четырёх согласованно двигавшихся корпусах армии Мстислава Великого в войне с Полоцкими князьями. Через четыре года, Боголюбский, точнее - его сын Мстислав, проведёт сложнейшую операцию по синхронному сбору весьма разнородных отрядов 11 князей и почти всех княжеств «Святой Руси» к Вышгороду в ходе похода на Киев. Армия собиралась не в исходную точку похода, а в конечную, ввиду близкого противника. Это удалось сделать эффективно.

* * *
        У эрзя таких навыков нет. Но у них есть я, есть Самород, есть десятки моих ребят, которые провели разведку, промыли мозги мокше, шокше, муроме, присмотрели, довели и «с рук на руки» передали…
        - Ты, со своим отрядом, должен быть вот том урочище именно на третий день к вечеру.
        - А я не…
        - Тогда и тебе «не». По самые ноздри.
        Если бы не мои, как бы со стороны русских, усилия и посулы - ничего бы не получилось. Связи с мокшей были установлены, инязору ответили и помогли. Правда, в поход не пошли. Вот шокша - те другое дело. Им достались две точки на самом краю, на западном фланге дуги атаки.
        Туда же, на дальний и опасный край, были направлены и оба отряда «мордовской руси». Там в предыдущие годы становились сильные коши половцев.

* * *
        О «Мордовской» или «Пургасовой Руси» - чуть подробнее.
        Едва славяне вышли на Верхнюю Волгу, как они начали расселятся по ней вниз. По археологическим данным (точнее - некоторым трактовкам некоторых из них), мокша населяла в период своей древнейшей истории земли в верхнем течении рек Дон и Хопёр, а эрзяне - бассейн Волги и Оки; на восток они расселились уже позднее, отступая от русских, подхватывая других угро-финнов и бегущих впереди «русской волны» балтов.
        Типа: мордва в Мордовии - «набродь», «понаехавшие».

* * *
        Меня несколько задалбывает периодический визг разных… картов, панков, онов, азоров и кудатей. И прочей… кугурзы. Из разных народов. На тему: мы тут - коренные!
        Коренные хомнутые сапиенсом живут в Африке. Негры называются. Во всей Евразии любые хомнутые - набродь. Какими бы звуками на каком бы языке они не доказывали, что они «люди», а остальные - «нет», здесь везде - земля неандертальцев. У настоящих коренных не только язык - зубы другие. Ещё - больше мозгов и мощные надбровные дуги. Дуги-то - фиг с ним. Но вот насчёт мозгов…
        Я понимаю, что у некоторых «кроманьонцев» - черепушки меньше, синапсов и положить некуда. Но не до такой же степени!
        Понятно, что ни археологические памятники азалинской культуры, ни хроники греков, описывающие владения Аттилы с народом «Морденс» - не рассматриваются. Варианты колебательного движения: восток-запад-восток… Да ну, сложно это.

* * *
        Балтов успешно ассимилировали все. Везде. Кроме, как я уже рассказывал - Московской Литвы и Угрянской Голяди..
        Этно-лингвистические группы эрзянского корня отмечались по правобережью Средней Оки в 19 веке. В 12 - присутствуют, пятнами типа шокши, по обе стороны реки.
        Процесс «русской волны» не завершён. На Волге постоянно появляются новые русские общины, переходят с места на место существующие.
        Отдельные славянские группы постоянно, по разным причинам, все эти столетия спускались и ниже устья Оки. В некоторые столетия ставили селища и ниже Самарской луки. Попадали и в эрзянские земли. Одних - убивали, других - обращали в рабов, продавали булгарам или ассимилировали. Однако часть пришлых сумела договориться с местными вождями, приняла их верховенство, но сохранила своё своеобразие. Они продолжали называть себя Русью, хотя жили в мордве и служили мордовским князькам.
        Лет через 70 от моего «сейчас», союзники русских князей, тоже мордва, но - мокша, разгромят мордву-эрзя под предводительством инязора Пургаса. Летописи специально отметят не только разгром эрзя, но и уничтожение «Пургасовой Руси» - русских, живущих на землях эрзя.
        Подобно берендеям для волжских булгар, «Пургасова Русь» для «Святой Руси» - как красная тряпка для быка. Единокровные изменники. Есть и прямо изменники разным присягам - беглые холопы, тати, речные разбойники. Но основа - язычники. Залесские славяне, не принявшие Христа и ушедшие вниз по Волге, Клязьме, Оке.
        Эти настроены наиболее враждебно. Для них русские князья, русские власти, русская церковь - враги безусловные. В этом и детей своих воспитывают. Одновременно сохраняется и любовь к оставленной родине.
        Дальше - закономерности социальной психологии. Давно произошедшие неприятности предков теряют свою остроту.
        «Человечество смеясь прощается со своим прошлым».
        Нынешние - сиюминутные и сиюместные - проблемы и неудобства выглядят более важными.
        «Я знаю, что гвоздь у меня в сапоге - кошмарней фантазии Гёте».
        И начинает формироваться миф. Миф об «Утраченной Родине».
        «Святая Русь» - для них враг. Но я-то - Не-Русь, тотального отторжения нет - лейбл другой. А для меня эта общность особенно важна. Не только из-за потенциальной опасности, но и из-за потенциальной пользы. Владея языком, пониманием обрядов, ценностей, логики мышления, географией… оперативной обстановкой на этой территории - они могут стать проводниками моего влияния. Помочь мне подчинить племена, «принудить к миру». А могут - и наоборот.

* * *
        «Мордовская Русь» - лучше вооружена и организована. Потому там, на краю дуги зимовий орды Башкорда - им и место. Биться будут крепко - назад, в лес - нельзя.
        Племена играют в свои племенные игры. Если эрзян разгромят, мокшане их дорежут на отходе в лесах, заберут майно и выкупят мир с соседями-половцами отрезанными головами бывших союзников. «Мордовская русь» в этом ряду первые - чужаки.
        Если, наоборот - мы же помогали! И на пепелища разорённых кипчакских становищ придут мокшанские охотники. Добить, подобрать. На войне всегда много полезного остаётся.
        В любом случае маленькие лесные деревеньки мокши по маршруту следования эрзянских отрядов заблаговременно убегали в дебри.

* * *
        «Разделяй и властвуй» - к чему такие сложности? Племена изначально разделены. Они сами, «по собственному глубокому душевному чувству», ищут - «кому бы отдаться». Кто бы стал над ними «властвовать»? Потому что иначе - «властитель» поможет соседу. Который придёт и вырежет.
        Если между племенами нет брачных экзогамных отношений - наступают отношения вендетты. Поводы - находятся.
        Фраза из русской летописи о том, что сын вождя мокши Пуреша «с половцами» разгромил Пургаса с эрзя и его русью, отражает расклады начала 13-го века. Но складываться-то они начали значительно раньше.

* * *
        Перед выступлением с места сбора, с высокого правого берега Теши, Вечкенза раскатал перед предводителями отрядов длинный свиток - карту зимних становищ кипчаков. Азоры и панки впервые в жизни видели такой предмет. Никто не обратил внимания на тонкую извилистую синюю линию в восточной части этой карты-схемы. Никто не прочитал корявых меленьких букв: «Земл. руч». Пока Вечкенза не ткнул остриём ножа:
        - Возвращаться будем здесь. Через Земляничный ручей.
        А вот кто будет встречать выходящие из рейда по ордынским зимовьям отряды - не сказал. Расстраивать не захотел?
        В «день поминовения всех усопших, пострадавших в годину гонений за веру Христову» (не путать с Радуницей и другими поминальными днями), я с моими людьми пришёл к Земляничному ручью.
        Как мы туда добирались - отдельная история. С элементами чудес и божьего промысла в полный профиль. Достаточно сказать, что шли в обход Эрзянь Мастор - по Волге на восток. А уж потом повернули на юг. Что ко мне присоединился отряд Кестута в сотню топоров, Сигурд с парой десятков нурманов и отряд черемисов в три сотни голов.
        Как мы с Кестутом «фильтровали» его вадавасов: кому - давать оружие, кому - нет…
        Черемисы пришли сами. На мой зов. Богатые подарки онам при расставании летом сделали своё дело. Все хотели чёрнолощённых горшочков. А некоторые и на хохломское блюдо рассчитывали.
        Парнишка, который полгода назад срисовывал на карту здешнюю местность, постоянно подпрыгивал в седле, крутил головой. Потом честно признался:
        - Летом тут… всё не так. Не узнаю.
        Расстилавшиеся где-то выше по течению ручья земляничные поляны были занесены снегом. Но место мне понравилось.
        Представьте себе огромные, положенные на бок, песочные часы. Перемычка - ручей. Контур - опушка леса. Сейчас лес заметён снегом. По его краю - огромные девственно белые валы. Через эту дырку в лесной стене постоянно дуют ветра. Наметают вдоль леса сугробы в два-три роста человека.
        Верхняя, северная половинка песочных часов - поменьше, покороче. Южная… От ручья до края степи - вёрст десять, там между крыльями леса столько же. Огромная ловушка для загонной охоты. Местные так это место и используют. С той стороны, из степи, постепенно сужая петлю облавы, загоняют в воронку стада диких животных. Гонят их сюда, к ручью. Здесь стоят покольщики. Тогда Земляничный ручей соответствует названию. Цветом воды.
        Ширина «горлышка песочных часов» - с полкилометра. Поперёк - ручеёк. Сам Земляничный ручей в этом месте…

* * *
        Есть такой эпизод в танковом сражении под Прохоровкой:
        «Неожиданная атака на глубоко зашедшее острие немецкого наступления частями 5-й гвардейской танковой армии, переброшенными за ночь, - была предпринята русским командованием совершенно непонятно. Русские неизбежно должны были идти в свой собственный противотанковый ров, который был четко показан даже на захваченных нами картах».
        На картах у немцев - ров был. А у наших… наверное, карт не было.
        «Русские въезжали, если им вообще удалось зайти так далеко, в свой собственный противотанковый ров, где они, естественно, становились легкой добычей нашей обороны».
        Бывший командир противотанковой батареи вермахта довольно подробно описывает это фортификационное сооружение. Построенное русскими женщинами летом 42 года, оно имело высоту 1.2 метра с западной стороны и 4 - с восточной. Советские танки вылетали на обрыв и падали с высоты.
        Те экипажи, которые подавали, после падения, признаки жизни, пытались завестись, «становились лёгкой добычей». В том числе, и для противотанковой батареи вспоминающего об этом гауптмана. Говорят об уничтожении в этом месте около ста машин. Вместе с советскими танкистами.
        «По танку вдарила болванка.
        Прощай родимый экипаж.
        Четыре трупа возле танка
        Дополнят утренний пейзаж.
        Машина пламенем объята,
        Вот-вот рванет боекомплект.
        А жить так хочется ребята.
        И вылезать уж мочи нет».
        Просто кто-то в штабе не озаботился «делами бумажными» - картами.

* * *
        Я это вспомнил к тому, что здешний рельеф похож. Даже ничего копать не надо. Северный берег - крутой обрыв. Пониже противотанкового - метра три. А южный - плоский. Между ними полоска воды в полметра глубиной (подо льдом) и метров пять-семь шириной.
        Ну, я не знаю… Более идеальные условия… теснины Дарьяла до построения Военно-Грузинской дороги?
        Приступаем к обустройству.
        Разбиваем лёд на ручье. Не весь - сбоку оставляем проход. Высокий северный склон, бережок ручья, части боковых валов вдоль опушек с южной стороны - заливаем водой.
        С черемисами пришлось… разговаривать. Не любят они воду таскать. Но - убедил.
        За ручьём валим лес, вытягиваем деревья вдоль края высокого берега.
        С литвинами после отбора в поход по конкурсу «три претендента на один топор» - без проблем:
        - Вадавас? - В дровосеки.
        Строим засеку. Как в школе учили - сучьями в сторону врага. Высота… метра три. И поливаем всё водой.
        На северной стороне, за версту, у леса - ставим лагерь. Серьёзно ставим: когда мордва прибежит - будут и обмороженные, и раненные.
        С южной стороны ручья, перед нашим левым флангом, сугробы лежат не на лесной опушке, а на крутом склоне холма, поверху поросшим лесом. На холме определяем позицию моих стрелков. Чуть южнее, в этом же лесу на холме, перед ложбиной, опускающейся на равнину, скрытно размещаем мою тяжелую конницу.

* * *
        Откуда взял? - По крупицам собирал!
        Это отдельная богатая тема. Первые, годные под тяжёлых конных копейщиков, кони были привезены в караване Акима из Рябиновки и Николаем из Боголюбова. В количестве аж десятка штук! Из которых мы поставили в строй четырёх.
        При подготовке тяжеловооружённого всадника меняется всё. Начиная с того, что посадка у конного копейщика не на полусогнутых, а полный упор прямыми ногами в стремена.
        И понеслось…
        Четыре коня - а все разные! Тугоуздые, слабоуздые… Только комплектов колец на удила - три варианта. Диаметры от 3.5 см. до 7.
        Трёхзвенные, викинговские удила со средним звеном в виде восьмёрки - выкидываем сразу. Тащут, понимаешь, всякую… архаику.
        Кольчатые удила без перегиба (с цельным грызлом из одного стержня) хороши для строгого управления в лесистой, пересечённой местности. Сейчас крестьянских лошадок так кое-где взнуздывают. Наследие печенегов.
        Вот пусть они с ними и играются. Выкидываем. Конный копейщик по лесу скакать не должен.
        За три века существования русской конницы воины и мастера восприняли с Востока и с Запада более десятка разновидностей конструкций удил. И свели к двум-трём основным. Свой вариант - я ещё в Пердуновке…
        Сходно - упрощением, стандартизацией - обошлись и с конским оголовьем. Решт (подвесные миндалевидные бляхи) - нету. Вообще, у моих всадников - не «цыганская лошадь» - без блях и цацек.

* * *
        Очередной «плевок по вятшизму». С социальным подтекстом.
        На Руси принята богатая узда. Бляхи на узду чернились, золотились, даже из серебра целиком делались.
        «А узда его - златом кована».
        Узда пришла на Русь одновременно с обособлением военно-феодальной верхушки. Вот они и чванились. Источники подчёркивают страсть «нарочитых мужей» ко всему, что олицетворяло силу и богатство. А у меня-то на конях - простые ребята. Их дело - ворога бить, а не «прикидом» хвастать. Для тяжёлой конницы ещё и не видно - голову коня закрывают брони.
        Надо понимать, что на оголовье (только!) идёт 40-200 блях 2-12 видов. И кто это у меня будет делать? Чем-нибудь полезным заняться - нечем?

* * *
        А вот два вариант узды - легкой и тяжёлой - пришлось делать. Тут от характера коня зависит. Соответственно, и оба типа соединителей ремней - тройники и четверики. Четверные - более древние, для использования диких, худо объезженных коней. Подозреваю - свастика от этого элемента произошла.
        Лёгкая узда сохранится у казаков до 20 века. Будет в Дмитриевском соборе во Владимире. Всеволод Большое Гнездо, который и построил этот собор в честь своего небесного покровителя Дмитрия Солунского - вот такой уздой на фреске правит.
        Главное для тяжёлого конного копейщика - седло.
        Я-то привык к лёгкому арчаку. Кстати, на Руси есть и женские сёдла этого типа, с вертикальной передней довольно высокой лукой и очень пологой низкой задней. Для верховой, а не для боковой посадки, естественно.
        А вот сделать нормальный рыцарский «стул»… Пришлось повозиться: ремесленники-седельники на Руси - из элиты мастеровой. У меня умельцев такого уровня пока нет.
        Украшательств не надо, но надо подумать. И проверить. Например, крюкообразные увенчания лук. У казачьих и мадьярских сёдел за эти выступы закрепляются ремни, протянутые параллельно полкам седла и составляющие упругую горбинку сидения.
        Тут-то Ивашка и развернулся. Он-то как раз со «стульев» воевал. Аким, хоть и не воевал, а понимает. Чарджи - понимает. Но ругается страшно. Он, конечно, универсал. Но копейную сшибку не любит - выбили как-то по-молодости. А сабельщику нужно в седле крутиться, как и стрелку, на стременах привставать, хоть и иначе. Иналу такая «рыцарская» посадка, такое седло - как в бой со связанными руками.
        Из важнейших элементов - стремя.
        Вместо овальных, принятых в Степи стремян - плоская нижняя полка. Значительно шире (4.5 см). В неё, на галопе в атаке, упираются не средней частью стопы, а носками вынесенных вперёд прямых ног. Удваивается и ширина ушка для путилища - под более прочный ремень. Меняется сапог всадника - жёсткая подошва. Хотя вся Русь носит мягкую обувь до 16 века.
        «Правильные» седло, стремя, посадка дают примерно двукратное усиление удара копьём, по сравнению со степняком. При таранном, «рыцарском», а не «уланском», рукой, естественно, ударе.
        Почему Пересвет Челубея из седла вышиб? - Снаряга крепче. Ну и, само собой, благоволение господне.
        «На бога надейся, а сам не плошай» - русская народная…
        Попробовав разных вариантов, пришли к трапецевидному стремени. Тут даже не прогрессизм, а альт-историзм. Трапецевидное - на Руси сформироваться не успело - Батый пришёл.
        В русских стременах бывает «кулачок» - выступ при сочленении подножки с дужкой. Функционально - облегчённый эквивалент шпор. Такой эксперимент - замена шпор боковыми шипами на стремени - будет дважды повторён (в 16 и 18 веках) в европейских кавалериях. У меня лёгкой конницы ещё нет, а для тяжелой этого недостаточно.
        Не люблю шпорами работать. Я об этом уже… Когда-то мне казалось, что и на Руси нет манеры тыкать коня железякой в бок - степняки так не делают, а заимствование конских атрибутов должно было, по идее, идти от вековечных соседей-противников.
        Отнюдь. В 12 веке «Святая Русь» вовсе не примитивная окраина Европы на границе с Диком Полем, а вполне рыцарская держава. Атрибутом рыцаря - шпоры и являются. Самый большой набор шпор в Европе - найден в Изяславле (280 штук).
        Сильных заморочек, как на Западе, на Руси вокруг шпор не устраивали - их нет на миниатюрах, иконах, фресках, печатях… но бывали разные деятели: «остроги виты златом с измагардом камением».
        Шпоры применяются для принуждения медлительных, ленивых или упрямых, строптивых лошадей. Это - вместе с псалиями - инструмент объездчиков. Или когда от животного требуется мгновенное решительное напряжение всех сил. На поле боя - резкий манёвр или атака. Это уже - атрибут воина. Фокус в том, что конь в бою должен быть защищён. А ноги всадника - снаружи. При глубокой посадке, при вытянутых вперёд ногах всадника, так, что носки его оказываются на уровне груди коня - шенкель вообще не работает, а шпоры принимают… очень изысканную геометрию.
        Картинку из «Маленького принца» - «Удав, проглотивший слона» - помните? Вот, примерно, такой контур. Только головой «удав» - «песни поёт», а хвостом - «кокетничает».
        Первое употребление шпор на Руси - сто лет назад, в 1068 г. Летописец говорит: «и удариша в коне».
        Чем крепче сидел в седле копейщик, чем дальше выносил он в атаке носки ног, упираясь в стремена, тем круче становился изгиб шпоры, разнообразнее и длиннее её шип.
        Поглядел я на это дело… Коней жалко. Когда в них такой заточенной железкой тыкают в бою со всей дури. Спрогресснул малость. Всего-то лет на полста.
        Звездочку на конец шпоры.
        Ух. как они на меня все…!
        Разные ограничители на шипах, чтобы всадник свою лошадь по запарке не заколол, уже есть. Но вот такое… Между шиповыми и колёсниковыми шпорами нет промежуточных переходных форм.
        Это давняя историческая загадка. Тут нужно сделать скачок. Мозгами. Додуматься. Или вспомнить - как я.
        Похоже, что и в РИ звёздочку придумали на Руси. Потом она разошлась по Европе, в 14 веке уже на английских рыцарских надгробиях изображают. А наши - бросили. С татарами воевали, ориентализировались. Пришлось уже Петру Великому вводить в оборот слово «шпора» взамен древнерусского «острога».
        Ивашко колёсико покрутил, укололся, кровь с пальца слизнул, пожевал и выдал Чарджи:
        - И чего? Бояричь, было дело, Акима своими луками с колёсиками уел. Якова своими ножиками заспинными… уел. Теперь, ханыч, твоя очередь пришла. Острогами невиданными уеденным быть. Со «Зверем Лютым» жить - невидальщины его расхлёбывать.
        Случайно оказавшийся на нашем… ну, скажем, «ипподроме», Фанг загадочно произнёс:
        - И князь-волки бегут у стремени…
        И исчез. А Чарджи с Салманом начали выяснять - кому первому на таких звездчатых шпорах ездить.
        Что крепить нужно двумя ремешками - я сообразил. Но дальше пошли вариации… я туда и не совался. Самим ездить - пусть пробуют.
        Тяжёлых коней в бою защищают. Бока - попонами. Обычного потника под седлом недостаточно. Сходно - грудь. Покрывало до колен. Показал. Как по картинкам европейских рыцарей помню.
        Головы коней - закрыли железными личинами.
        На Руси первое упоминание - про коня Даниила Галицкого в 1252 году. Есть и на полвека старше, первая в Европе, боевая маска коня с Поросья. Маска… простенькая. Но храп, щёки, уши и затылок закрывает. Так что спрогресснул не сильно, на пол-столетия.
        И, факеншит, меня ж останавливать некому! - спрогреснул дальше. По Бармалею. Конские маски раскрасили. Нарисовали акульи зубы «пилочкой». Теперь бы ещё фосфора найти… чтобы светились…
        В том же описании про князя Данилу - конские кожаные куяки. Мне… пока рано. Кожевенники мои ещё с сапогами для людей разобраться не успевают.
        Отдельная тема - подковы. На «Святой Руси» - уже лет двести. Подковывают - купеческих коней. Которым ходить по плотной, утоптанной земле накатанных дорог, улиц, по льду. Возницы знают, что нельзя «на неподковане коне по кольску пути гнати».
        Изредка подковывают коней тяжёлых бронных всадников.
        Это «изредка» - общее правило. Настолько, что уже и остатки тяжёлой французской конницы, уходя в 1812 году из Москвы, были нековаными. Первые же заморозки их добили. Не только температурой - плотностью замерзших дорог.
        Другой вариант - ледоходные шипы. Заимствованы у скандинавов, бывают обувные и конские. На «Святой Руси» используются широко уже лет двести. Подковывают, обычно, передние копыта, шип - 6 см. Княжеские дружинники используют довольно часто. Сделали, поставили.
        Вот четыре коня. И на них пять умников. Ещё и Артёмий не пропустил высказаться. Не считаю кучи народа, которым просто… увлекательно.
        Крестьянских коней, после «обдирания Пичая» - у нас много. Есть и приличные. Поставили десяток «на обкатку». Людей, конечно, не коней. Аккуратно отработать некоторые элементы боевой подготовки.
        Аккуратно, я сказал!
        А, один чёрт. Побили лошадок.
        Одного коня запалили, другого простудили, третий ногу сломал. Идиоты! Но за эти месяцы, пока я подпрыгивал, прогрессировал и на разные лады чирикал, мои вояки и мастера смогли и оснастку для коней составить, и людей чуток поучить.
        Негромко, без визга, грома и пыли, шло пополнение моих отрядов. Как это делается - я уже…

* * *
        Повторюсь. В умах многих моих современников засело: «на воинов учили с раннего детства».
        И это - правда. Но - не вся.
        Два вопроса:
        - что такое «раннее?».
        - что такое «учили»?
        Например: на Руси найдено 11 детских шпор. Из нескольких сотен. А теперь сравните тиражи школьных учебников и чего-нибудь… «для взрослых».
        Ещё вопрос: сколько лет должно быть ребёнку, чтобы он доставал шпорой в «правильное» место на боку коня?
        Энгельгардт описывает десятилетнего подпаска, который в состоянии зарядить старинную фузею, положить её на сук дерева и бабахнуть в сторону волка. Это - «выучен на гренадера»? Или, всё-таки, на подпаска?
        Святослава-Барса в четыре года посадили на коня, дали копьё, велели кинуть. Это - обучение «на конного дротометателя»?
        Копьё упало к ногам коня, но - «Князь копьё кинул, знак подал. В атаку!». Выучен на главнокомандующего?
        Ребёнок в пять-шесть лет радостно машет палкой, сбивая крапиву вокруг мусорки. Это «воинское научение на мечника»? Или - общая манера всех мальчишек в этом возрасте?
        Младенцу дают погремушку. Это детская забава или «развитие мелкой моторики для эффективного втыкания мизерикордии в стыки рыцарского доспеха»?
        Учить ребёнка «воинским навыкам» невозможно. Просто потому, что эти навыки - взрослого человека. Уточню: «воинская взрослость» здесь - с 15 лет.
        Основная часть «воинского обучения с детства» - обучение прислуги. Напои коня, почисти, выкинь навоз, расчеши хвост, подай вина, заштопай камзол… годами. С точки зрения собственно боевой подготовки - бездарно потраченное время.
        Но и собственно «обучение на воина по-средневековому» содержит две системных ошибки.
        1. Непрофессионализм учителей.
        Это… катастрофа. В дворянских семьях в наставники ставят слуг с боевым опытом. Такой - может показать. Один-два-три приёма. И не может - объяснить. Что и почему он делает. Потому что вообще говорить не умеет! Это воину - не нужно! Хуже - опасно. В строю, как в церкви - не курить, не болтать. Болтуны - в строевых не живут. Пристраиваются. К кухне, к штабу. А реальный вояка… Может рассказать истории из своего боевого опыта. Набором хмыков и ухмылок, матов и махов. Разными частями тела.
        Поразительно: никто не поведёт своего ребёнка в школу, где у преподавателей нет педагогического образования. А лучше - многолетнего успешного опыта. Но процесс обучения малограмотными средневековыми «физкультурниками» - описывается как чуть ли не вершина воспроизводства воинской элиты.
        И сказал Иисус: «Оставьте их: они слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму».
        Поверьте: «боевой опыт» в изложении «бывалого воина» - не каскад батманов и рипостов, а перечень съеденного, выпитого и трахнутого… в том или ином походе. Если уж очень доверительные отношения - расскажет как было страшно. И какие идиоты и сволочи - отцы-командиры.
        2. Непригодность учеников.
        Вот вам приводят семилетнюю девочку.
        - Дочь губернатора. Научите её фигурному катанию.
        А этого ребёнка нельзя даже просто ставить на коньки! Это превратит её жизнь в цепь несчастий и мучений. Проблемы с опорно-двигательным - навсегда.
        Но это никого не волнует. Потому что папа - губернатор.
        Это - типовая ситуация феодализма. «Честь - по отцу». И наставник вынужден убивать время на бесперспективного воспитанника. Мучая и ребёнка, и себя. Потому что: «у него семь поколений благородных предков, а ты - морда холопская». И это правда: будешь мявкать - плетей огребёшь. В лучшем случае - вышибут со двора на голодную смерть.
        Негодные учителя учат негодных учеников негодными методами. Единственная надежда получить хоть что-то приемлемое - заниматься этим годами.
        Дальше - обратная связь. Если все ученики - двоечники, то доучил своего на тройку, и - хватит. А зачем дальше тянуться-напрягаться?
        - Мой - знает «удар сокола»!
        - А мой - «сокола», слив и рубку поперёк!
        - Ну ты… вооще! Гроссмейстер! Типа: лучший по профессии. Во всей нашей Нортумбляндии!
        Конечно, есть люди, для которых рубка в доспехах тяжёлым мечом - вкус, цвет и смысл жизни. Такой и сам по себе будет совершенствоваться. Но… Вы много танкистов-хоббитов видели? Для которых хобби - поездить на танке по минному полю, пострелять в противотанковую батарею, поиграть с ПТУРСом в гляделки? Не в компе, а в реале. С оплатой топлива из своего кармана?
        Бывает. Но не часто.
        Конечно, сын феодала к 15 годам умеет ездить на коне, а сын смерда - нет. Дети простолюдинов больше страдают от голодовок, чем дети аристократов.
        А вот в равных условиях…
        Грубо говоря, из десятка юных баронов можно вырастить трёх КМС. А из сотни недорослей-виланов - десять КМС и трёх МС. И виланская команда баронскую - запинает.
        Надо только посметь выбирать и уметь учить. Первое у аристократов - запрещено. Второе - давится отсутствием отбора. Если половина детей в классе - глухие, как вы будете учить такой класс пению? Или, все-таки, разделите учеников на группы? По их личным свойствам.
        Феодальное общество - жёстко стратифицировано, судьба - предопределена от рождения.
        У меня не так. У меня - свобода.
        «Пой по свойски. Даже как лягушка».
        - Хочешь? Можешь? Мы знаем - как научить.
        Нам плевать на родословную, мы обращали внимание не только на «стати» очередного волонтёра, но и на его обучаемость. И - мотивацию.
        «Предпочтение отдаётся сиротам».
        На самом деле - не такая уж большая новизна. Сходно - с отбраковкой по личным качествам учеников и учителей формируются княжеские дружины. У гридней не родовое - воинское братство. Янычары, мамлюки, гулямы.
        Немало людей просилось в воинскую службу. Пополнялись все отряды: егеря Могуты, Фанга, Авундия, пешие стрелки Любима, пешие мечники Салмана…
        Под присмотром Чарджи, Ивашки, Артёмия, Дика… шло формирование новых подразделений, создаваемых военных специальностей.
        Про «гранатомётчиков» - я уже… В чистом виде - не пошло.
        Лыжники - обязательно. Не воспользоваться твёрдым сдутым снегом на льду больших рек - глупость. Кстати, и в степи… Чуть позже, когда туда вылезем.
        Драгуны? - Само собой! Чем дальше мы уходили от рек, тем чаще возникала нужда в быстром, верховом перемещении бойцов. С последующим пешим боем. Этому учили, это накатывали.
        Повторюсь: ни русский крестьянин, ни, тем более, лесовик - верхом не ездит, седла в хозяйстве - не держит.
        «Вот следы ваших обоих иноходцев! Этот гурон путешествует, как генерал. Его постигла божья кара - он сошел с ума!.. Поищи-ка следы от колес, сагамор, - продолжал он, смеясь от удовольствия. - Того и гляди, безумец скоро будет путешествовать в карете…».
        Мы - не гуроны. Другие возможности, другие задачи. «Путешествие верхом» не безумие, а насущная необходимость. Навыки верховой езды вбиваются во всех. Начинающие, после первых уроков, с ипподрома уползают в раскоряку.
        Это помимо стандартного из кавалерийских уставов: «чтобы крестьянская подлая привычка, уклонка, ужимка, чесание при разговоре совсем были у него истреблены…».
        ГЛАВА 470
        Конные стрелки. Тут уж Чарджи развернулся! Рыдали не только курсанты, но и их лошади. Уровень требований был задран настолько, что формирование шло медленно - не находилось соответствующих.
        Надо сказать, что конные стрелки требовали едва ли не самого сложнейшего обучения.
        Можно вспомнить построения кавалерии 17 века, когда конница выстраивалась до десяти рядов в глубину, порядно выезжала вперёд, давала залп по противнику и уступала место следующему ряду. Русские кавалерийские уставы 18 века допускали стрельбу с седла только из пистолетов и только по «лёгкому противнику».
        Лишь после того, как полное неумение и нежелание американских федералов применять холодное оружие в ходе их Гражданской войны, привело к вооружению всадников револьверами - ситуация изменилась.
        Лучник с колчаном - не гусар с пистолем. Может сделать несколько выстрелов в атаке. Да и стрела летит иначе, чем пуля - можно бить навесным через головы своих.
        Меня успокаивали наблюдения германского посла 16 века, который отмечал удивительную воинскую выучку московитов. Русские дворяне весьма эффективно ухитрялись и конём управлять, и чуть ли не одновременно применять пику, саблю, лук, кистень, в морду… У Ивана Грозного - могли? - И мои смогут.
        Чарджи зверел. Я сдуру объяснил ему элемент из подготовки самураев: с коня, скачущего во весь опор мимо забора, нужно попадать в щели между досками. Мне, почему-то, помнится, что из 14 стрел - 10 влетали. Теперь Чарджи днём гоняет новиков, а по ночам пытается самурайничать. Скоро на лицо будет одним цветом со своим чекменем. Я уж успокаивал его, типа:
        - Извини, ошибся. Брось ты это.
        А он только шипит. Тут мимо проходил Любим. И я, чисто для прикола, сообщил обоим моим стрело-метателям и палко-натягивателям, что один чувак (1686 г., Киото, Вада Деихати) выстрелил в течении 24 часов 8 тысяч стрел, попадая раз за разом в мишень на расстоянии ста метров. А другой, тоже… экземпляр (1852 г., Масатоки) за двадцать часов выпустил в цель 10 тысяч стрел, попав 8 тысяч раз. Причём луки у японцев… длина доходила, как говорят, до 2.80 м. И чётко асимметричные. Как у гуннов, только наоборот: верхняя часть вдвое больше нижней.
        Чарджи зубами заскрипел, а Любим посмотрел на небо, «потусторонне» улыбнулся:
        - Да. Интересно. Надо попробовать.
        И через два дня у нас возник дефицит камыша - древков для стрел не хватает.

* * *
        Чисто для знатоков.
        Что наконечник с втулкой, что - со штырём, а крепление боевых средневековых стрел отличается от спортивных 21 века - хорошо воткнувшуюся стрелу за древко не вытащить. Поэтому при ранениях ни в коем случае нельзя тянуть - сразу древко выскакивает. Стрелу проталкивают. А уж потом, когда наконечник выйдет наружу - обламывают. Естественно, это возможно только если по пути раневого канала нет жизненно важных органов.
        Вытаскивать наконечник назад… существенным расширением раны и вытягиванием в раскачку.

* * *
        Морпехи. Было несколько эпизодов, когда воины перебрасывались водой. Но Дик хотел большего. Ему нужна абордажная команда, палубные стрелки и мечники, корабельная артиллерия…
        У меня своего опыта… бой с новгородскими ушкуйниками. Пришлось вспоминать, придумывать, отвечать на неудобные вопросы пытливого мальчишеского ума…
        «Самострелина, с заду тянутая…». Хорошая штука. Но ему всё мало. Ладно, сделали хрень, типа струйного траншейного огнемёта. На скипидаре с ацетоном. Понятно, что пиропатрона для создания давления у меня нет. И не надо: аналог «греческого огня» делался на русском флоте ещё во времена Петра Великого.
        Ножной насос, двойной резервуар для воздуха, 10 -12 атмосфер, дальность струи 15 -25 метров. Дальше не долетает - сгорает в воздухе. Предохранительные клапана, автоподжиг, автоматическое выключение при ранении или смерти огнеметателя…
        Возможно и сухопутное применение. В специфических условиях. Основная проблема огнемётов первой половины 20 века - защита стрелка и установки - столь острой не является. При огнестреле огнемётчик - лакомая цель. Горит хорошо. А здесь… Ну стукни его булавой по резервуару, испортить - можешь, поджечь - вряд ли.
        Надо сделать и проверить на натуре. В Первую мировую немцы применяли огнемёты на Восточном и Западном фронтах. И отмечали, что на Западе пехота противника разбегается - мощный психологический эффект. А на Востоке - нет. Наши так привыкли гореть в своих деревянных домах, что германский огнемёт - хрень обыденная? Не впечатляет?
        Про русскую конструкцию «гуляй-город» - я уже… Помниться, Ян Жижка ставил на телеги пушки. Насыщая свою пехоту тяжёлым огнестрелом. А если насытить «огнемётом»? Надо Трифе сказать, чтобы записала для памяти. В книгу «Хорошо бы было…».

* * *
        В этом ряду и формирование подразделения тяжёлых конных копейщиков. Салман взялся за это дело с восторгом. Уесть Чарджи для него… «мёд и мёд». А дело он понимает. Чуть ли не сотня добровольцев - престиж! настоящим гриднем буду! - были пропущены через руки Салмана. Были пострадавшие. Про коней - я уже… Среди людей - много больше.
        Бойцы, надёргавшиеся, набившие шишки на тренажёрах, бурчали всё злобнее:
        - А кони? Кони настоящие где? Что ж мы, так на деревяшках да на тарпашках и будем поскакивать?
        Тут… Жизнь-то идёт. Аким в Рязани по осени Живчику мозги вынес. Неоднократно, в особо тяжкой форме. Живчик из княжеских и боярских конюшен собрал полсотни достойных, высоких и тяжёлых коней. Сколько с ними было возни! А с кормом…!
        Три месяца на ипподоме - дурдом в три смены. Чарджи гоняет своих «конных стрелков». Беспощадно. Для пешего лучника просто «стрельба сидя» - уже… А уж в движении…!
        Артёмий с Ивашкой - «полируют» всех:
        - Драгунами будут.
        Нормальный «крестьянский сын» на лошади… держится. Но уже на рыси - теряет стремена. Вместе с соображением и направлением. Выезженный конь идёт «по узде» - куда всадник правит. Хоть в стенку. Необходимо предусматривать.
        При этом косит на всадника умным глазом и недоумевает:
        - Мужик! Ты чё? Сдурел? Там же ворот нет!
        Кто так попадал - помнит острое чувство стыда перед умной и воспитанной лошадью. Очень хочется слезть и извиниться.
        Строевой никогда не занимались? Не со стороны бойца, а со стороны командира? Как не загнать подразделение на клумбу - не задумывались? Что бойцу в строю, что коню под седлом - думать не следует. Есть команда - выполняй.
        Чуть сложнее:
        «Во время прыжка следует усилить шлюсс, сохраняя спокойную посадку и во все моменты прыжка отвесное положение корпуса, отнюдь не мешая лошади какими либо указаниями. Сохраняя мягкость поясницы, на препятствии не нужно отделяться от седла, чтобы избежать после прыжка толчка в спину лошади; не следует также подниматься на стременах и держаться шенкелями».
        Вронский на скачках этот пункт устава забыл. И сломал лошади спину. Ивашко за такой прокол может и наезднику голову сломать.
        Салман - дрючит своих. Упирая на съезженность всадника и лошади и всадников в строю. Развёртывание в лаву, поворот строя, слитный переход с рыси в галоп, индивидуальная подготовка… Пять уставных положений пики выучил? Темляк нашёл? Переходы запомнил? Когда по 3 пики на правую ногу надевают - дошло? А теперь - все дружно. Как один человек…
        - Ты что, ещё на бревне кататься не выучился?! Пикой в кольцо не попадаешь?! Куу!
        Пика в конной атаке быстрее сабли или палаша - удар на один темп. У сабли - на два. И - дистанция.
        Вот такими силами мы и припёрлись к Земляничному ручью.

* * *
        Что дозорных сразу выслали - объяснять?
        Черемисы - на южную сторону ручья идти не хотят. Бзд… побаиваются. Ну и фиг с ними. Засеку давай! Ледяной вал давай! Давай-давай, шевели штанами! Скоро погань накатит - тогда и отдохнёте!
        Первый эрзянский отряд прибежал ещё засветло. С победой. С хабаром, полоном, скотиной… И в крайней суете.
        - Пропуская нас! Мы домой бегим! Быстрее! А то кыпчаки придут!
        - Всех боеспособных построй в ряд.
        - Чего?! Ты хто такой?!
        - Я - «Зверь Лютый». Вечкенза не сказывал? Пока он не придёт - ты выполняешь мои приказы.
        - Хто?! Да я тебя…!
        Хрясь. В морду.
        41 год? - Типа - «да». Но - фигня. В очень облегчённом варианте. Ни вражьих танков, ни мотоциклистов, ни бомбёжек. И, как не крути, сзади у беглецов - вкус победы. Пусть над одним маленьким, мирным, беззащитным становищем. Но - победы! А становища кипчаков - беззащитными не бывают.
        Добычу - на северную сторону, к лесу. Воинов - к вёдрам, взамен натаскавшихся черемис.
        Скот мычит, полон пищит. Вояки - барахло из рук не выпускают. Так и таскается с кошмой на шее и вёдрами в руках.
        Половцы - не русские, саней - нет. Телеги их здоровенные - по снегу не вытащить. Вьюки вязать мордва умеет… ограниченно. Барахло россыпью. Скот режем, варим-жарим, кормим. Полон - дохнет.
        До безобразия. Сел кулеша похлебать - в полста шагов волки детский, уже замёрзший, трупик теребят.
        Это какие-то местные волки. Я своих знаю - одна стая за нами с Всеволжска идёт. Всё ждёт, когда же мы им едой станем.
        Поел, чайку попил. Хорошенько так. И пошли мы с моим Куртом по округе. Территорию метить.
        «Чужой земли мы не хотим ни пяди.
        Но и свою - струёю оградим»
        Забавно со стороны смотреть: вот бежит волчара из леса. И вдруг - как на стену налетел. Иной - аж подпрыгивает и скулит. Нос к земле прижал и побежал по нашему следу. По кругу вокруг лагеря.
        Я не отпускал из лагеря никого. Ни здоровых, ни больных. А куда?! Дальше же жилья нет! Того бедолагу тащить… за сто вёрст по морозу на волокуше?!
        Грели и долбили землю у леса. Демонстративно - на могилы. Для пока ещё живых. Но - не уразумевших.
        Ставили шалаши да балаганы, приводили в порядок оружие и амуницию. Просто знакомились. Здесь было много эрзя с юга, они про меня только слышали. Пришёл отряд «Мордовской Руси». Интересно: шли с дальнего края, а из первых. Почему?
        - Полон да скот - порезали, коников заседлали - и в Степь.
        Оказался толковый командир. И - не жадный: забрали только то барахло, что смогли по вьюкам распихать, отобрали лучших коней в табуне и отреконь выскочили глубоко в Степь. Обменяли гарантированный отказ от части добычи на гипотетическую вероятность выжить.
        Рискованно. Но у этих получилось. Глубокие снега ложатся вдоль леса. Дальше - лесостепь, там сугробы - пятнами. Теряя некормленых коней, уклоняясь от стычек с кипчаками, сумели быстро проскочить, сумели сохранить людей, отряд.
        Сразу понятно: «Русь». Хоть бы и «Мордовская». Сами эрзя так не только не сделают - не додумаются, у лесовиков - конницы нет. Дело не в конях - в мозгах, в навыках.
        Один отряд. Что со вторым - неизвестно.
        С этими… - сложно. Но договорились:
        - Исполняете мой приказ. Пока Вечкенза не придёт. Если «нет» - вон литвины да нурманы. Вразумят. Здесь же и закопают.
        «Эмигранты и предатели» покрутили своими языческими носами, посмотрели, что могилы уже копают, что у меня церковных хоругвей нет, крест на пупе не болтается.
        - А попы у тебя есть?
        - Есть. Чимахай. Не боись - он вас не тронет. Пока не побежите. Ну, а если… Топорами живых положит. Мёртвых - в пекло отправит. За трусость. По вере каждого.
        - Ну, тогда другое дело.
        Нормальные мужики. Встали в работу - дерева валять.
        Потом отряды повалили один за другим. В разном состоянии. Большинство, к моему удивлению и радости - успешны.
        Разок заскочил между крыльями леса небольшой загон половцев. Быстро поняли, что им тут будет плохо и убрались. Меня это встревожило - не всех вырезали.
        Через день заявился такой… панкура. Здоровенный, оружием увешанный. С крашенным гребнем на голове и большим бубном на спине. Сначала «права качал»:
        - Я великий вождь! Я иду в свой кудо! Никто не остановит меня!
        Потом вытолкнул женщину-полонянку:
        - Это - выкуп. За проход.
        Не понял. Он меня, что - за придорожного «мытаря» принял?
        Женщина в годах, русская, хорошо одетая. По повадкам - из вятших.
        - Ты кто?
        - Я - княгиня Ольга.
        Кто-о?!
        Хорошо, что я не страдаю косоглазием. А то у меня глазки так бы и… заскочили. И не ел с утра - заворот кишок тоже не грозит.
        Теперь - то же самое, но помедленнее.
        - Святая и равноапостольная?
        Тут уже она на меня вылупилась. Потом хохотать начала. Пальцем показывать. Отсмеялась, объясняет:
        - Я - княгиня Черниговская, вдова князя Владимира Давыдовича, мать князя Вщижского Святослава Владимировича…
        - Магога?! Изя Давайдович - тебе деверь?!
        Снова удивилась, посмотрела оценивающе:
        - Что ж, хорошо, что и среди поганой мордвы слава князей из дома Рюрика известна. Вели вернуть мне моих служанок и вещи. А этого… хамло крашенное с бубном, вели казнить. За неуважение, за вольности и непотребство, к русскому княжескому дому явленные. Муж мой за это тебя пристойно наградит.
        Факеншит уелбантуренный! Сословно-любовно-этнический…
        - Ты - жена хана Башкорда?!
        Она покровительственно улыбнулась, смерила меня взглядом, милостиво добавила:
        - И вели шатёр поставить. Не пристало всякой… чуди белоглазой на княгиню русскую зенки вылуплять.
        Я… как-то растерялся. Но вид суетящихся на засеке мордвинов напомнил о насущном:
        - Э… А где Башкорд?
        Она отошла уже шага на три, полуобернулась, бросила через плечо:
        - Хан-то? По делам отъехавши. Скоро прискачет. Да не боись ты. Как он эту… из чащоб вылезшую погань… посечёт, да тебя к нему приволокут - я словечко замолвлю. Кыпчаки-то - не звери лесные. Погоняют плетями малость для острастки, да и отпустят. Шатёр вели. Да прогреть добре - замёрзла я малость.
        Она была абсолютна уверена в своём праве приказывать, в безусловной обязанности окружающих исполнять её требования, нестись по мановению её руки, стремиться прислуживать, угождать ей.
        «Живенько! На цырлах! Плетями - только малость. Чисто для острастки»… Настоящая русская княгиня, аристократка до кончиков ногтей и волос.
        - Стоять.
        - Что?! Ты что, сбрендил, забыл перед кем стоишь?! Мурло бродячее! Я княгиня! Из дома Рюрика! Понял, пёсьий сын?!
        - Ты не княгиня. Ты - не рюриковна. Ты блудливая сучка средней потрёпанности. Вшивая подстилка из юрты шелудивого поганого. Ноготок, взять, взбодрить, ободрать.
        Кто-то не только из пленников, но и из мордвы, попытался возражать. Пришлось потянуть со спины «огрызки». Сбоку, с кучи валежника поднялась косматая голова крокодила - Курт зевнул, облизнулся и демонстративно приступил к ожиданию. Сейчас можно будет поохотиться на этих глупых обезьян в овечьих шкурах.
        Ноготок с подручными приступил. Баба заорала. Народ вылупился и отодвинулся. Только приведший её панк рискнул поинтересоваться:
        - Ну и хорошо. Раз ты принял выкуп - мы пойдём.
        - Стоять. Твоё имя? - Тырпыр - дикий голубь… Так вот, голубок - не тыркай. Пока не пыркнули. Построй людей, перечитай. Мой отрок - всех перепишет. Потом встанешь со своим отрядом вон там. Кто уйдёт - умрёт. И ты - тоже.
        - Это… нечестно! У нас уговор! Ты бабу взял - дай свободный проход!
        - Где ты видишь бабу? Бабы - в полоне, полон ещё не делили. А это не баба - это оружие. Наконечник копья, направленный в сердце орды. Ты им пользоваться не умеешь. Поэтому, на время боя, это оружие беру я. Иди.
        На снегу, в одной коротенькой рубашке, на коленях, с вывернутыми руками и распущенными в беспорядке волосами, княгиня выглядела несколько иначе. Чем десять минут назад. Рядом, на овчине, лежала её одежда и украшения.
        - Ноготок, а где крест?
        - Не было.
        - Ты! Ты сдохнешь страшно! Он выпьет твою кровь, выжжет твои глаза, съест твою печень… А-а-а!
        Женщина пыталась отстаивать своё достоинство. Свои права. Которых, по моему мнению, у неё нет. Я просто ухватил ком рыхлого снега и сунул под рубашечку. Ком большой - хватило от низа её живота до горла.
        - Ты - не княгиня, ты - не рюриковна. Ты - курва. Ты ушла к Башкорду своей волей. Не спросив ни отца с матерью, ни братьев, ни родню мужа покойного, в дом которого ты вошла. Ты бросила сына, ты бросила род Рюрика, ты оставила родину, ты предала веру. Даже крест сняла. Чтобы понравиться своему… козлу. Ты - бесчестная и безродная дрянь. Изменница. Изгойница. Подстилка в юрте. Кусок пока живой падали с глазами. По делам твоим - с тобой и будет.
        Ей заткнули кляп и завернули в тулуп. У меня начали прорисовываться намётки будущего боя, в котором эта… ханум-княгиня должна была сыграть свою роль.
        Её молоденькая служанка оказалась куда более сговорчивой. И - разговорчивой.
        Становище хана размещалось в середине дуги у южной опушки леса. Воинов там оказалось мало, потому что хан с нукерами и слугами ушёл на юг - проверять кочевья, раскиданные по притокам. Его ожидали через несколько дней, но он мог явится быстрее - гонцов к нему успели послать.
        Девка была… ничего. И явно напрашивалась. Но… не знаю у кого как, а мне вот это предбоевое состояние, напряжение всех эмоциональных сил, ожидание неизвестности, возможно - смерти… Я, конечно, законченный лесбиян. В смысле - люблю женщин. Но чисто мужские забавы, особенно с привкусом собственной погибели - занимают меня более.
        Стремление всё предусмотреть, расставить отряды, поддержать людей, наказать трусов…
        Ждать. Терпеть. Прислушиваться. Готовиться…
        Извини, красавица, не до тебя.
        Земляничный ручей находился ближе к восточному краю дуги становищ. На третий день оттуда, с восточного края, пришёл последний отряд. Оставались дальние отряды с западной стороны.
        Ждём. Терпим. Готовимся.
        У нас оказалось довольно много кыпчакских коней с упряжью, и мы попытались сформировать из мордвы конную полусотню.
        А из кого?! Ни один из здешних народов, включая пришедших со мной литвинов и нурманов, наездниками не являются.
        Как прикалывались греки, когда Святослав-Барс в Доростоле заставил свою дружину на конях биться - известно. С тех пор на «Святой Руси» выучка у гридней изменилась. Но здесь-то - нет!
        Мои… Я видел чего стоило Ивашке, Чарджи и Салману выучить моих людей конному бою. Марш был долгий, тяжёлый. Моих… поберегу. А вот из местных что-то…
        Глупость, конечно. Что ничего приличного не получится - сразу было понятно. Но людей развлекало. И тех, кто на коня влезал, и тех, кто со стороны смотрел.
        Наездники из них… Чингачгука в галопе представляете? «Матросы на зебрах»… Лесовики - отличаются. Отсутствием тельняшек.
        Полста красномордых от ветра здоровых бородатых мужиков от всей души молотят маленьких трофейных кипчакских тарпанов под брюхо своими фирменными восьмиугольными лаптями и дико вопят, размахивая топорами… Страшное зрелище. Половцы увидели и ускакали. Вот этот, последний отряд с востока, и смог пройти.
        На шестой день пришёл Вечкенза. С красными пятнами на отмороженном, посечённом степным ветром, лице. Он шёл с западного края фронта атаки. Две сотни вёрст непрерывного форсированного марша. Днём и ночью. По снегу, на ветру и холоде. Ожидая атак противника, убегая и отражая их. Собирая отставших от других отрядов, добивая уцелевших врагов, добивая раненых своих, отбиваясь от яростных наскоков взбешённых батыров и джигитов.
        Глубокий снег помогал лесовикам. Но не везде в степи лежали сугробы. Хабар и полон пришлось бросать. Пленных резали и раскладывали на дороге. Мужчинам отрезали половые органы и вкладывали в рты. Женщинам - вспарывали животы и отрезали груди. Всем - вырезали языки, выкалывали глаза, перебивали голени, суставы…
        Племенная, народная война. «Мы - люди, вы - скоты».
        - Пусть повозятся со своей полудохлой падалью. Не такими шустрыми будут.
        В племенах пленников ставят к пыточному столбу. Здесь проще, без изысков - походные условия.
        Вой преследователей показывал, что они нашли очередную порцию покойников. Ярость мстителей затмевала разум, а Самород подбирал удобные места для боя. Где кипчаки, потеряв очередной десяток-другой воинов - откатывались.
        Вечкенза был измотан, был вне себя. Он кидался на людей, во время марша сам убил пару вождей, которые рискнули не исполнить его приказы. Люди говорили, что в него вселился злой дух.
        Но он вывел остатки ещё 8 отрядов. Остальные - погибли или повернули в леса. Последний отряд, догонявший толпу, ведомую Вечкензой, был в тот же день около полудня вырублен у нас на глазах.
        Уже внутри южной половины «песочных часов» остатки сотни мордовцев, гонящих небольшую, голов в 10 кучку полона, и стадо скота голов в 30, была атакована конной полусотней половцев. Всё произошло в четверть часа - наша мордовская кавалерия только собраться успела.
        Кипчаки догнали мордву, расстреляли из луков, добили саблями. Забрали полон и скот и ушли. Ни внятных попыток организовать оборону, ни, хотя бы быстрого организованного бегства со стороны мордвы - не было.
        Единственный, доскакавший до нас парнишка, плакал, глядя на кровавые пятна, на тёмные кучи покойников на снегу. Да так и уснул. На полуслове, со слезами на глазах. Не доскакал бы до нас - захрапел бы там, в поле. Хоть бы и перед атакующими половцами.

* * *
        Похоже на начало битвы на Марне: немцы, после Приграничного сражения двигались столь быстро, настолько были вымотаны, что почти все немецкие солдаты, взятые в плен французами в первые дни сентября 1914 года - взяты спящими.

* * *
        Узнав о том, что у нас в плену находится пресловутая «русская жена» Башкорда, Вечкенза выхватил саблю и кинулся к ней, с дикими воплями и пеной на губах. Хорошо, что Самород сумел его перехватить. Потом парень плакал на груди своего телохранителя, а я пытался дать подошедшим воинам возможность качественного отдыха. Есть и спать в тепле.
        Картинка вырисовывалась скверная. Из почти пяти тысяч эрзя, пошедших в поход, к Земляничному ручью вышло чуть больше двух с половиной. Вместе с тремя сотнями черемисов, сотней Кастуся, нурманами Сигурда и моей сотней, вместе с несколькими небольшими группами эрзя, мокши, шокши, муромы, пришедшими не из степи с юга, а из леса и лесостепи с запада, мы набирали чуть больше трёх тысяч бойцов.
        У Башкорда изначально было четыре-пять тысяч воинов. В условиях разгрома их зимовий, на коней сядут не только взрослые мужчины, но и старики и дети. Какой-то вариант мобилизации Дмитрия Донского: «на два года раньше, на три года позже». Даже если эрзя и вправду уничтожили половину орды, в чём я, судя по рассказам участников, сильно сомневаюсь, Башкорд соберёт от двух до четырёх тысяч всадников.
        Я, может просто со страху, предполагаю численное преимущество противника. Раза в полтора. Но главная беда не в этом.
        Столкновение двух примерно равных по численности армий, одна - преимущественно пешая, необученная, мечтающая добраться до своих домов, защищающая ошмётки добычи, и вторая - конная, горящая жаждой мести… Без вариантов, «смазка для пик»… Почти.
        «Никогда не считай врага дураком» - общеизвестная военная мудрость.
        А если он не дурак, а псих?
        Или - станет психом.
        Или - как бы его психом сделать?
        Когда начало темнеть, я решил, что на сегодня война закончилась: ну не полезут же «степные хищники» в битву в темноте!
        Очередной мой прокол: привык, что лесовики ночью не воюют. А вот степняки… Они же через одного конокрады!
        «Выглянул месяц и снова
        Спрятался за облаками.
        На семь замков запирай вороного
        - Выкраду вместе с замками!».
        «Потьмушники мозгуют стибрить клятуру под месяцем» - ночью же!
        Ко мне привели очередного панка. Забавный эрзянин: отработал по указанному его отряду становищу, порезвился там. Утром понял, что имеются серьёзные проблемы. Как понял? Бабёнка, на которой он кувыркался, приподнялась с кошмы и упала со стрелой в спине - под откинутый частично полог юрты залетела.
        Побегали малость по становищу, погоняли кипчаков, поняли, что уйти степью не получится. Перебили полон и скот, запалили барахло и сбежали в лес. Топали-топали и притопали сюда. В битву, а не в родной тёплый кудо.
        - Понятно. А зачем сюда пришёл?
        - Так уговор был. Отец Вечкензы занял у моего отца много-много мягкой рухляди. Инязор сказал: только тот, кто пойдёт в поход - получит долг. Вот, я пришёл - поход-то не закончен. Да и сам… Я добычи не взял. Ни имения, ни рабов, ни коней. Так домой возвращаться… стыдно. Здесь будет славный бой. У меня будет слава, у меня будет честь. Глядишь, и разживусь чем. Саблей или конём… Можно будет и домой идти.
        - Хорошо. Только завтра не вздумай струсить. Ни славы не будет, ни жизни. Пошли, место твоему отряду покажу.

* * *
        Подымалась луна, большая, жёлтая, какая-то больная, когда дозорные сообщили о приближении половцев. Сначала прискакал вопящий дурак из конной мордвы:
        - А-А-А! Идут! Кыпчак! Кыпчак! Орда! Тысячи! Тьма!
        Потом и мои сигнальщики сообщили о появлении конных разъездов противника. Группы кочевников, сперва малочисленные и редкие, становились всё больше, проскакивали всё гуще. Всё дальше входили в «воронку песочных часов». Пришлось поднимать лагерь, выводить людей на засеку.
        Вечкенза, умывшийся снегом, выглядел более вменяемым, но бешеный блеск в его глазах то и дело проскальзывал.
        Обсудили диспозицию, составили пропозицию, прикинули вариации и разошлись по позициям. Приняли надлежащую позу.
        Факеншит уелбантуренный! Позу готовности! К бою и к смерти.
        А, блин, страшно, однако… Нервенно… Едрить-каламбур?ть…
        Мои сигнальщики нашли в паре вёрст к югу от ручья в лесу высокую сосну, забрались туда и рассказывали в телеграфном стиле - что они видят. А я сидел в лесу над обрывом с правой, от кипчаков, стороны этой гигантской ловушки для человеков, с южной стороны ручья, так сказать - за линией фронта. И ждал.
        Что необходимо сделать - сделано. Остальное… судьба.
        Очень поганое состояние. Сиди и жди. Нервное напряжение зашкаливает, а делать ничего нельзя - менять что-то в последний момент - только портить.
        Кутузов был мудр - он на поле боя спал. А я - не могу. Не хватает. Мудрости.
        Остатки мордовской конницы прорысили по полю, высоко и беспорядочно вскидывая комья снега, ушли на правый, дальний от меня, фланг засеки. Там последний проход, который сейчас спешно закрывают.
        Ага, вижу длинную фигуру того панка, который недавно рассказывал сколько покойный Пичай задолжал его папе. Славы ему захотелось! Будет. Там самое скверное место по рельефу. Как бы половцы лесом не обошли. Надо бы ещё дальше по ручью дозорных послать… О-хо-хо… Спокойно.
        «И что положено кому - пусть каждый совершит».
        Стоик-неврастеник.
        Интересно - а мне что сегодня «положено»?
        Потерпи Ванёк, подожди чуток. Будет тебе - и положено, и поставлено, и на куски порублено…
        В неверном свете луны, в подымаемой тысячами конских копыт снежной взвеси, было тяжело отслеживать перемещение этих… «степных тараканов». Они перескакивали от одного борта ловушки до другого, проезжали вперёд и отходили назад. Сливались друг с другом, проскакивали сотню шагов сплошным тёмным комом, вдруг разделялись и расходились в стороны.
        На засеке неразличимой массой шевелилась мордовская пехота. Несколько тёмных силуэтов, копошившихся внизу у ручья, то ли - лёд разбивали, то ли - воду наверх подавали, вдруг кинулись в ледяную воду, стремясь перескочить на половецкую сторону. Сверху завопили, по беглецам ударили стрелы. Кто-то упал в воду, кто-то выскочил на берег. Несколько степных всадников со всего маха погнали коней к ручью, ответили стрелами на засеку, подхватили кого-то из «перескоков».
        Теперь Башкорд будет знать о нас кое-что полезное. От убежавших пленников-соплеменников. Что мы довольно немногочисленны, что мы довольно слабы. И что у нас - его жена.
        Возможно, это сподвигнет его на атаку.
        Потому, что нам нельзя просто постоять!
        Нельзя их отразить, нельзя допустить, чтобы орда ушла в Степь. Нам не нужна победа! Только - истребление. Иначе они вернуться.
        Были бы в степи - полчаса и конница Башкорда начала бы рубить бегущую беззащитную мордовскую пехоту. Были бы в лесу - после первого удара мордвы дротиками и стрелами - половцы выскочили бы из чащоб как ошпаренные. Но вот так…
        Фактор времени.
        Конная армия не может долго стоять здесь - нечем кормить коней.
        Если Башкорд уведёт своих в сохранившиеся южные становища, то через неделю он сможет спокойно вернуться. Проход через Земляничный ручей будет открыт - мордву здесь не удержать, варить суп из ремней и щитов - никто не будет, они просто разойдутся по домам. Через неделю орда войдёт сюда - как к себе домой. И запалит все кудо. Отсюда и до Теши. Весь Эрзянь Мастор. И дальше - до Всеволжска.
        Ужас-с!
        Меня устраивают оба варианта: или Вечкенза бьёт здесь Башкорда, кладёт кучу своих воинов, становится национальным героем, признанным вождём мордовского народа. И ведёт его туда, куда нужно мне. Или Башкорд вырезает эрзя, а остальные, битые, голодные и испуганные, «чудом уцелевшие» - приходят под мою руку. В любом случае у Всеволжска появляется надежда пережить эту зиму. Бог даст - и весь год.
        По русской мудрости: «перезимовали зиму, теперь перезимуем лето».
        Башкорд уже потерял… треть? Четверть? Сколько ещё он положит здесь, на засеке? Если даже племени эрзя больше не будет, я смогу весной перекрыть это «горлышко» своими силами, и кипчаки не войдут вольно на ставшие вдруг свободными земли.
        Так чего же я голову свою подставляю?! - А - того!
        Я обещал Вечкензе встретить его. Здесь. С войском. Иначе бы он не рискнул, не был бы столь убедителен в разговорах с азорами, столь уверен в своём марше по ледяной степи. Он доверился моему слову.
        А я… «Зверю Лютому» - лжа заборонена. Царицей небесной. Главное - самим собой.
        Шукшин как-то сказал: «Если ты обманул человека - не думай, что он глуп. Просто он доверял тебе больше, чем ты этого заслуживаешь».
        Я - не лгу. Потому что - «заслуживаю большего».
        ГЛАВА 471
        Количество всадников на поле перед моими ногами постепенно увеличивалось, их плотность возрастала. Несколько слитных групп, отблескивая наконечниками копий и пик, выделяясь хорошим вооружением и высокими конями, двигались сквозь более редкую толпу ближе к ручью. Вокруг них, как вокруг катящегося снежного кома, толпа уплотнялась, стягивалась, двигалась вслед или рядом с ними.
        Луна из-за моей спины поднималась всё выше, подкрашивая снег, пока ещё белый - в лимонный оттенок. Хотя я бы назвал такой цвет - желтушным.
        Снежная пыль, взбиваемая тысячами копыт, смешивалась с клубами пара, горячего воздуха, выдыхаемого конями и людьми, со струйками тумана от открытой морозу воды ручья. Колдовской фатой, просвечивающей, мерцающей в больном свете луны, накрывала неясно, непрерывно шевелящуюся в ней массу «шестиногих степных тараканов». Стягивающуюся, концентрирующуюся, надвигающуюся. Противоестественную, злобную, смертельную, опасную, неостановимую…
        С засеки что-то завопили, из толпы конных у уреза воды ответили истошным высоким воплем.

* * *
        Обычное начало битвы: обмен оскорблениями. До меня далековато - метров двести, двести пятьдесят. Слов не разбираю, но понятно, что матерятся. Что-то там про анатомию противника. Слова-слова…
        Поставить бы там, на засеке между сучьями, хоть какой 6П50. Который «Корд». И не надо извращать язык никакой нелитературной физиологией… и зоотехникой, как я слышу. Даже старенького ДШК вполне хватило бы…
        Мда, как сильно производство многозарядного и автоматического сократило филологическое богатство наших народов!

* * *
        Тут в середине засеки, наверху, запалили факела. И подняли дерево. Вертикальный ствол без сучьев, на котором, привязана за руки над головой, висит женщина. С распущенными волосами, закрывающими лицо, в короткой рубашоночке.
        По высокому берегу ручья прошёл вой радостных воплей, по низкому - смутный гул негромких ошарашенных возгласов.
        Вечкенза выскочил на небольшую площадку возле бревна с женщиной, и начал, непотребно кривляясь всем телом и дико вопя, размахивать руками. Бесноваться. Изображать неприличные жесты.
        Среднего пальца здесь не показывают. А смысл колечка из сведённых большого и указательного пальцев ближе к арабскому - «анус», а не к американскому - «ок».
        Потом инязор ухватил женщину за волосы, дёрнул, заставил поднять лицо.
        Для всеобщего опознания.
        Во избежание сомнений.
        Она была вполне в сознании, дёргала головой, пыталась освободится.
        «Она» - княгиня. Княгиня Ольга. Не - равноапостольная, не - святая. Бывшая - Черниговская, бывшая - половецкая. Теперь вот… вообще бывшая.
        Инязор отскочил в сторону, схватил факел на длинной ручке и стал тыкать. В неё. В ноги, в бёдра, в бока, в живот. Женщина, привязанная довольно свободно, пыталась отклонится от огня, извивалась, отбивалась ногами. Сорочка на ней, пряди мечущихся волос вспыхивали… и гасли от комьев снега, кидаемых прислужниками.
        Танец.
        Танец у шеста.
        Танец с раздеванием.
        Стриптиз.
        Все нормальные люди начинают свои битвы нормально - с взаимных оскорблений, с поединков богатырей. У нас - сольный порно-балет для затравки.
        А что ж вы хотели? - На десятки вёрст вокруг «Зверя Лютого» нормальность - не нормальна.
        Вечкенза всё более входил в раж, он ухватил остатки рубашки на женщине и разорвал. Белое тело было хорошо видно в пламени нескольких факелов, движение болтающихся больших грудей вызвало всеобщий «ах» по обе стороны ручья.
        Инязор снова что-то возопил и стал пристраиваться к женщине сзади, периодически высовываясь к кипчакам из её подмышки, лапая за всё что не попадя и громко делясь впечатлениями. Вдруг женщина взвыла от боли, прогибаясь, до предела натянув верёвку, пытаясь отодвинуться, топоча широко расставляемыми ногами.
        С другого берега ручья ей ответил рёв Башкорда.
        Так ревёт лось во время гона. Я услышал интонацию даже у себя на обрывчике.
        «Месть - блюдо, которое подаётся холодным» - мудрость, которые многие знают. Но следовать ей не хотят.
        Башкорду, даже если бы он и захотел, было бы сложно увести орду. Это была орда мстителей. Чудом выжившие из уничтоженных кошей. Примкнувшие и проникшиеся ненавистью. Воспитанные в ненависти, выросшие в презрении к «землеедам», в жажде отмщения. За всё, за недавние голодные зимы, за те ещё, давние, Киевские дела. За нынешние, оскорбительно-жестокие, убийства соплеменников во время отступления Вечкензы.
        «Мы вас догнали. Смерть будет лютой».
        Вижу - догнали. А «смерть лютую» - мы вам сделаем.
        Тысячи молодых парней, чьи души «пылают праведным гневом». Жаждой уничтожения, истребления… Доводы рассудка здесь неуместны.
        «Вот - враг. Мы умоем мир его кровью!».
        Горящая, взвинченная, молодёжная толпа мечтала вонзить в обидчиков копья, сабли, клыки…
        Степной хан ведёт свою орду. Пока орда идёт за ним. Если хан не исполняет волю своего народа - он перестаёт быть ханом. Народ хотел мести, народ хотел крови. Башкорд не смог бы развернуть их, даже если бы и хотел.
        Теперь, после «порно-балета», он и захотеть такого не мог. Правитель и народ слились в единении душ. В общем стремлении: «Месть! Смерть!». Последние слабые ростки разума были сметены в мозгах этого сомнища «серых степных хищников» видом белой, голой, орущей, пляшущей у столба, женщины.
        Летописи отмечают, что половцы часто осаждали города. Но редко их штурмовали. Нам здесь не нужна половецкая осада. Только штурм. Стремительный, мощный.
        Самоубийственный.
        Стриптиз княгини-ханум - удался. Вызвал всеобщий ажиотаж и принёс грандиозный успех. Хотя и несколько непривычным, для 21 века, образом.

* * *
        В следующий момент тёмная масса всадника с конём метнулась через ручей. Конь грохнулся грудью в ледяной склон и упал в воду. Вслед за ханом бросились в атаку нукеры - те несколько небольших, хорошо вооружённых групп воинов на добрых конях. За время этого представления они выдвинулись в первую линию к берегу ручья, собрались ближе к центру.
        Вообще, вся, изначально довольно рыхлая, многотысячная конная толпа, привлечённая редкостным, увлекательно подсвеченным зрелищем на гребне засеки, стянулась вперёд, уплотнилась, стало сплошной, монолитной. Единой.
        Огромный, много- человеко- и конско- головый зверь. Утративший человечность и обретший толпность, стадность. Соединённость не только «колено к колену», «плечо к плечу», но и «душа к душе».
        Множество короткозамкнутых генераторов. Генераторов ненависти. Когда крик ярости влетает в близкие уши и немедленно возвращается ещё большим воплем, оскал на лице - ещё большей гримасой озверения соседа, злоба - ещё большим бешенством.
        «Все - как один». «Мы - одно целое!».
        И это - радует. «Одно». Целое. Мясо. Без головы.
        В один момент, с секундной задержкой после того, как хан бросил своего коня через ручей, орда разом закричала всем множеством своих, человеческих и конских глоток, затопала тысячами своих копыт и кинулась вперёд.
        «Два дня мы были в перестрелке.
        Что толку в этакой безделке?
        Мы ждали третий день»
        Дождались.
        Время - пришло.
        Время массового боя, время всеобщего безумия, время смерти.
        Волна кипчаков перехлестнула ручей, ледяное крошево полетело во все стороны, вода фонтанами плеснула на берега и, запруженная тысячами конских крупов, начала подниматься. Дальше был ледяной склон и засека, тоже промёрзшая, скованная хрустящим, обламывающимся, режущим кожу льдом.
        Атака остановилась, но Вечкенза, приплясывающий на площадке около стоящего вертикального бревна с голой, контрастно белой, среди тёмных стволов деревьев и мордовских воинов, женщиной, выдвинувшийся на передний край, почти нависающий над остриём кипчакской атаки, над ханом и его нукерами, вдруг ухватил женщину за сосок, поднял повыше, чтобы хану было лучше видно и… полоснул ножом. Отхватив нижнюю треть.
        Там сразу потекла кровь, густо заливая почти чёрным её снежно-белое тело, но инязор не обращал на это внимания. Он наклонился к хану и стал приплясывать, трясти перед ним куском окровавленного мяса в руке, подобно тому, как дразнят цепного пса.
        Вот оно рядом, метров шесть, почти лицо в лицо, чуть дальше вытянутой руки…
        Башкорд снова заревел. И полез вверх, втыкая нож в ледяной склон и подтягиваясь на нём. Дробя и выковыривая куски льда.
        «Посмеет ли кто-нибудь не последовать за мной?» - про Тамерлана я уже…
        Нукеры последовали за своим господином, орда - за нукерами. Вся огромная сила «желтого народа», собравшаяся здесь, столпившаяся в плотную, чуть шевелящуюся, неразделимую массу в 8-10 рядов коней и людей на узком пространстве «перемычки песочных часов», густой волной, подобно муравьям на падаль, только - вереща значительно сильнее, полезла вверх, на склон, на засеку.
        В орде Башкорда было слишком мало взрослых, опытных воинов. И слишком много… летописи используют термин - «молодшие».
        Бой оказался «мероприятием для детей и юношества». Понятно, что мальчишка 12 -13 лет не может натянуть лук погибшего семь лет назад под Киевом отца - сил не хватает. И он лезет в первую линию. Эти пацаны не знают страха, не имеют опыта. Зато они очень подвержены общим, стадным инстинктам.
        «Как все - так и мы». Все полезли - и мы полезли. Кто не лезет - тот москаль. В смысле - трус.
        «На миру - и смерть красна» - русская народная…
        То, что для сохранения себя, самости, иначести, просто - разума, в толпе - нужна храбрость, сила духа… Это уже мудрость. До неё не все доживают.
        Штатная тактика степняков - прикрыть атакующих стрелками, парализовать обороняющихся градом стрел - не была организована: командующий лез на ледяную стену, и не организовывалась сама - у стрелков не было опыта, навыка - чуть отойти, бить из-за спин атакующих копейщиков и мечников. Они лезли все вместе. Кашей.
        Кипчаки - не регулярная армия - строя не держат. Но и мордва - тоже толпа племенного ополчения. Две вопящих от страха и ненависти людских массы столкнулись на этом склоне. От уреза воды до верха засеки - метров 6 -7. Всё в лицо. Плюнуть можно. Превосходство степных луков на такой дистанции - несущественно. Рубить вниз топором - не менее эффективно, чем саблей. Копьями хорошо тыкать и вверх и вниз.
        Военное превосходство степняков в этих условиях - отсутствовало. Кипчаки лезли вверх, застревая между сучьями, тыкая вверх, в высовывающиеся из-за края засеки лица защитников, пиками, копьями, саблями. А мордва лупила вниз топорами, сбивала степняков копьями, метала в поднятые вверх лица атакующих дротики… Свалившиеся с откоса падали на бережок, в ледяную воду, под ноги непрерывно толкущихся коней… «Завязшие» в ручье конные стрелки с десятка метров били в высовывавшихся мордвинцев, а те лупили своими слабенькими, но действенными на такой дистанции, лесными луками, в сплошную массу степняков внизу.
        Башкорд рычал и лез. Его телохранители закрывали хана собой, принимали на себя предназначавшиеся ему удары. Их осталось совсем мало, когда хан добрался до столба со своей женой. В последний момент Самород сумел сдёрнуть Вечкензу с площадки - тот вопил и рвался вступить с ханом в поединок. Башкорд обрубил верёвку, которой была за кисти рук привязана женщина, она рухнула ему на грудь. И они оба упали.
        Уже после боя я понял, что Башкорду подрубили ногу снизу, из перекрестья сваленных стволов засеки. Он упал на жену и накрыл её своим телом. Трое остававшихся с ним нукеров пытались вытащить супругов, и были зарублены. Потом мордва в восторге и ярости колола и рубила лежащего хана в спину. Потом его стащили с жены и рубили, кололи обоих. На телах - ни кусочка целого места. Два полностью окровавленных, истыканных, порубленных куска мяса.

* * *
        «Они жили долго и счастливо. И умерли в один день» - обычной рефрен-окончание. Счастливой сказки. Это - про них.
        Они жили вместе долго - семь лет. Это обычная продолжительность супружества в средневековье. «Быть верным до гробовой доски» в брачной клятве - вот на такой срок. Потом к одному из брачующихся часто приходит «гробовая доска».
        Как мне рассказывали - они жили счастливо. Княгиня не только «самоволкой» сбежала к Башкорду в Степь, но и оставалась там. Хотя возможности вернуться у неё были. Хан выслушивал её советы, что отражено в летописи его несчастливым походом под Киев, совершенным по просьбе жены. Которую просил об этом походе её сын.
        Здесь, видя её, унижаемую и мучимую злобными врагами, он кинулся к ней на помощь. Освободить! Даже ценой своей жизни.
        Цену - заплатил. Освободил. От всего.
        Они умерли в один день, в один час, в объятьях друг друга. Счастливая сказка со счастливым концом.
        Мир их праху.

* * *
        В тот момент у меня было более интересное занятие: мы вступали в бой.
        Едва Башкорд взобрался к своей супруге, как вся масса кипчаков в восторге завопила. Интенсивнее зашевелилась, активнее полезла на засеку. «Ура! Мы побеждаем!».
        Я глянул вдоль нашего обрыва. Там, среди красных стволов заснеженного леса, почти у края площадки, но невидимо снизу, с поля, стоял Любим. И жалобно посматривал - то на меня, то на побоище внизу перед нами.
        И я кивнул ему.

* * *
        Идея «засадного полка» - такая древняя! Но каждый раз - как новая. Для тех, кому «засаживают».
        Про то, что засадный полк должен быть обязательно конным - у Исаака, сами знаете которого, не сказано. Закона - нет. А про пулемётные и артиллерийские засады - я слышал.

* * *
        На Земляничном ручье был Любим. И была наша первая турма: три с половиной десятка мальчишек-лучников. Стрельцы. Мощные блочные луки, тяжёлый колчан на 30 стрел. У каждого. Тысяча. У всех.
        Они выдвинулись цепью на край обрыва и, по негромкой команде Любима «врозь!», неторопливо начали метать стрелы. В спины степнякам правого крыла орды, в сплошную стенку людей и коней, копошившихся перед засекой в ручье.
        Мои люди стояли в тени. В тени леса от света поднявшейся луны. Дистанция была приличная - до трёхсот шагов. Но стрелки сверху попадали хорошо. «Возвышение с понижением» - проходили. Они не доставали до центра линии боя, но им и задача так не ставилась.
        Традиционно степняки не закрывают спины доспехами. Это считается трусостью. Да и не было у очень многих здесь броней. Более опытные воины, лучше вооружённые - лезли вперёд. Сзади оставалась неопытные, неудачливые. Бездоспешые. И много - молодых. Первогодки. Был бы опыт - сразу бы поняли, что их бьют в спину, но… Надо знать - куда смотреть, что ты можешь увидеть.
        Это - опыт. Как вспомню своё столкновение с половцами под Черниговом… ох и глуп же я был! Бегущий полон за кипчакскую пехоту принял! Стыдобища!
        Едва первые всадники на правом крыле орды стали падать из сёдел со стрелами в спинах, как я снова кивнул. В другую сторону. И даже рукой помахал. Указывая цель. И радостный, взволнованный Салман, кинулся к своим. Другая турма - тяжёлая копейная конница.
        Два десятка здоровых парней на высоких конях. В закрытых шлемах, усиленных панцирях, с длинными копьями. На конях в боевых масках, закрытых попонами.
        За ними, во втором ряду разворачиваются «отроки». И кони - поменьше, и брони - полегче, и копий - нет.
        Салман осторожно вывел свой отряд по промоине к югу от меня, выстроил за изгибом сугробов и потихоньку повёл через поле к противоположному краю.
        Все всё видят: небольшой, тёмный на снегу, плотно построенный в две шеренги отряд лёгкой рысью неторопливо пересекает поле. Не блестят, не кричат, не гонят галопом… Видят. Но не понимают. Внимание обращено вперёд, к засеке, к линии боя. А сзади… А что там может быть интересного? Мы же там уже ездили.

* * *
        Маразм? - Безусловно. Четыре десятка всадников атакуют левый фланг орды. Да там же тысяча воинов!
        Ага. Было. В начале.
        Летопись сохранила обращение легкоконных берендеев (числом в полтысячи) к переяславской дружине (полсотни гридней): «Не ездите вы наперед, вы есте наш город, а мы пойдем наперед стрелци».
        Полутысячный авангард и полусотенные основные силы… Непривычно. Хотя, если сравнивать гридня с танком, а торка с мотоциклистом… Кому в разведку идти?
        Из тысячи, примерно, джигитов на левом фланге орды две трети уже спешились и перебрались на ту сторону ручья. Остались… трусы, лентяи, бестолочи, коноводы… Не бойцы.

* * *
        Салман, без криков, шума и воплей выводит свою турму в затылок левому крылу орды. Именно там сейчас самая кровавая сеча. Там - ниже обрыв, там - мельче ручей. Там дрались самые отмороженные: литовцы, нурманы, черемисы, русские язычники…
        Кипчаки уже рубились наверху засеки, уже одолевали, когда первый ряд всадников Салмана воткнулся в спины стоявших на южном берегу ручья ордынцев.
        Этот момент слитного, единого удара разогнавшейся конной массы в другую… Стоящую, не ожидающую… этот звук столкновения…
        Вы любите «живой звук»? А когда - «живой», переходящий в «мёртвый»? В последний в жизни, в предсмертный…?
        Когда два автомобиля влетают друг в друга - звук… жестяной. Будто два ведра стукнулись.
        Когда два конных отряда на галопе сталкиваются лоб в лоб, слышен гулкий деревянный удар. Потом - треск ломающихся копий, начинается крик, в котором прежде всего звучит ярость. Потом - нотки боли.
        Хронист пишет о битве между византийцами и венграми, произошедшей полгода назад, летом 1165 г.:
        «Сначала несколько времени бой продолжался на копьях с той и с другой стороны, производили нападения и давали отпоры. Потом, когда копья были поломаны и на промежутке между войсками из груды сломанных древков вдруг образовалась как бы изгородь, с обеих сторон обнажили длинные мечи и, снова устремившись в бой, продолжали сражаться. Когда же и это орудие притупилось, потому что и те и другие войска были закованы в медь и железо… римляне, схвативши железные булавы… стали поражать ими венгров. И эти удары, наносимые в голову и лицо, были очень удачны. Многие оглушенные ими падали с лошадей, а другие истекали кровью от ран»
        Здесь - не так. Кипчаки не были «закованы в медь и железо» - мягенькое мясцо под овчинкой. Они не «производили нападения» и не «давали отпоры». Их ударили внезапно, в незакрытые спины.
        И звук - другой. Вопль изумления, звук… чавкающий. Полные ужаса ржание коней и крики людей.
        Вам приходилось попадать в вагоне поезда или в салоне автобуса под резкое торможение? Когда вдруг явившая силу инерция несёт вас по проходу, вы пытаетесь уцепиться за поручни, за сидения, и только удивление - «да что ж такое происходит?!» и страх - «только бы не упасть - затопчут».
        Здесь - поручней нет. Есть лошади. Которым и уцепиться нечем. А впереди - семь метров ледяной воды. В которой не только затопчут, но и утопят. И вас несёт туда. Масса. Слитная. То самое многоголовое существо, частью которого вы были совсем недавно. Когда с общей яростью и ненавистью кричали «Месть! Смерть!».
        «И бысть ту сечя зла, и бе, аки гром от ломления копейнаго и от звука мечнаго сечения, и от щитовнаго скепаниа, и кровь, аки вода, лиашеся».
        Копьё в конной атаке - вещь одноразовая. Воткнул во врага да там и оставил. Но всадники вытаскивают свои длинные кавалерийские однолезвийные палаши, «отроки» уже крутят ими, входя в зазоры между бойцами первой линии, расширяя фронт атаки на флангах, вырубая ошалевших противников, случайно оказавшихся позади первой линии. Всадники которой продолжают проминать, продавливать, прорывать… толпу врагов. Своими высокими, массивными конями в железных масках с нарисованными акульими зубами, своими длинными клинками. Втаптывать в текущий ледяной водой и горячей кровью Земляничный ручей.
        «Вы звали Смерть? - Я пришла».
        Заскочившие наверх засеки половцы, кинулись назад. Вниз, к своим коням, к своим со-ордынцам. Наши разноплемённые отряды, собранные на этом фланге, уже нервно ожидавшие неминуемого разгрома, радостно завопили и рванули вдогонку. Швыряя в спины отступающих всё, что не попадя.
        Отступление на левом фланге орды превратилось в бегство, распространилось в центр, где последние нукеры погибли при безуспешных попытках вытащить тело хана, захлестнуло правый фланг, где кипчаки поняли, наконец, что их расстреливают в спину… Орда побежала.
        Отмахиваясь от всего окружающего, не видя ничего из-за града летящих из-под копыт ошмётков снега, тщетно разыскивая своих, оставленных на берегу ручья перед штурмом, коней, стаптываемые обезумевшими, испуганными, носящимися по полю плотными массами «осиротевшими» табунами, половцы, кому повезло поймать лошадь и взобраться в седло, нахлёстывали нагайками, пытаясь, в паническом ужасе, в предчувствии смерти со всех сторон, оказаться как можно дальше, выскочить из этой «ловушки для человеков», из «чаши песочных часов».
        «Оружья сталь слепила взгляд,
        Круша людей за рядом ряд.
        Враги неслись, как саранча,
        Рубили, резали сплеча
        И тех топтали сгоряча,
        Кто медлил умирать, брат».
        Ну во-от. Теперь и мне можно.
        Типа: победитель - на арену! Оркестр, урежьте туш, пожалуйста.
        Тит Лукреций Кар абсолютно прав:
        «Сладко смотреть на войска на поле сраженья в жестокой
        Битве, когда самому не грозит никакая опасность».
        И чего я так переживал? И того боялся, и этого опасался, и из-за хрени всякой нервничал. А оно - вона как получилось, всё путём.
        Выдыхай, Ванюша, чаще. Мы ж победили!
        Моя свита, которая до этого момента пресекала все мои попытки сесть на коня, недовольно бурча, в лице Ивашки, двинулась со мной.
        Осторожненько спустились по той же ложбине, что и Салман своих выводил, выехали на поле…
        «О поле, поле…».
        Кто ж тебя… так. «Усеял мёртвыми костями».
        Да ещё - и пока не мёртвыми.
        Зрелище поля средневековой битвы после боя… отвратительно.
        Я уже рассказывал об этом. О поле Бряхимовского боя. О своём «Ледовом побоище». Здесь… ещё хуже. Кони. Они плачут. Они кричат от боли. Пытаются подняться, дёргаются, снова падают…
        Их - дорезают. Если человека со сломанной ногой можно вылечить, то коня…
        Табуны коней без всадников носились по полю. С болтающимися стременами, со сбившимися под брюхо сёдлами, часто - в крови, своей или человеческой, с зацепившейся за узду отрубленной рукой… или одиноким сапогом в стремени… с обезглавленным всадником, вцепившимся намертво мёртвыми уже руками в узду… с одной нижней половиной в штанах и сапогах… с непонятными… просто окровавленный кусок мяса в седле, постепенно сползающий вбок…
        Двое моих всадников, из «копейных отроков» медленно проезжают по тому месту, где турма Салмана ударила в толпу половцев, что-то высматривая на земле. Пики подбирают? Вдруг, визжа и вопя, из круговерти коней и снега на них кидается группа в десяток кипчаков.
        Парни выдёргивает пару этих «оглобель», торчащих из убитых, разворачиваются, сами поднимают своих коней во встречную атаку. Факеншит! Это ж сопляки, подростки! Противников же - впятеро! Но… как большие.
        А сбоку на атакующих половцев налетает ещё один из моих, копейщик без копья. Его конь грудью сбивает кипчака вместе с лошадью, отбрасывает под ноги следующему. Тот тоже падает. Левый получает удар щитом… Странно: у моих - тарчи. Должен крепиться ремнём на шею. А здесь удар… Видно, что тарч, но - как кулачным щитом, «баклером». Здоров удалец. А ещё одного, правого… колющий удар палаша пробивает половца.
        Кони проскакиваю мимо друг друга, и я вижу, как глубоко, насквозь, воткнутый клинок, выворачиваясь, рассекает, разрубает тело, опрокидывая назад и вбок верхнюю часть бедняги. Остальные джигиты поворачивают коней. Но всадник кидается на перехват. А с другой стороны налетают отроки. Визжа от восторга и выставив подобранные пики.
        - Удар хорош. Как звать удальца?
        - Вроде… Брусило. Под личиной не видать.
        - Выясни, Ивашко. Потолкуй с ним. За жизнь.
        Надо присмотреть за этим… Брусилой. Не только за удары, щитом и палашом, но и за выручку своих отроков, правильную микротактику при направлении коня. «Брусилов» - сын Брусилы. Потомок этого парня так здорово отличится в 1916 году в Восточной Галиции? Наследственные стратегические способности? - Представления не имею. Но какой-то намёк в парне есть. Надо попробовать. Командиров мне не хватает. И будет не хвать ещё долго.

* * *
        Эйфория от успеха, от победы быстро сменилась… раздражением. На себя самого. На всё… это.
        «На х… нах… до х…? Теперь расх… на х…».
        Вот лежит молодой парень. Со снесённым наполовину черепом. На открытых стороннему взору мозгах ещё тают снежинки. Он, что, сделал мне что-то плохое?
        А вон, совсем ещё подросток, скривившись как малый ребёнок в плаче, несёт в руках свои вывалившиеся кишки. Он в чём-то виноват? Не жилец. Единственное, чем можно помочь - прирезать.
        Выгибается в сугробе ещё один. Стрела попала в спину. Ни достать её, ни двигаться с ней - не может. Но ещё елозит ножками по снегу. Прирезать.
        Рядом другой. Пытается выбраться из-под упавшего коня. Выбрался. Вопит от боли. Похоже - сломана нога. Оставить здесь? - Через час замёрзнет. Потом волки объедят. Взять в плен? Наложить лубки… - Кто его тащить будет? Прирезать.
        Эти люди… На них нет вины. Есть - беда. Под названием - «Зверь Лютый».
        Какой-то лысый придурок за тыщу вёрст от их кочевий вдруг придумал себе, что детская смертность от половины до трети - плохо. - Ну и что? Никто не возражает - плохо. Но мы-то причём?
        Плешивый сопляк с чего-то решил, что он знает как эту смертность уменьшить - «белыми избами». - Очень может быть. Но нам-то чего? Нам это всё… У нас в Степи - вообще никаких изб нет.
        Помыкавшись на своей Руси, побившись «темечком об асфальт», убежал на Стрелку. Устроил какие-то дурацкие свары с соседями - лесными племенами. - Да мы-то где?!
        «Где-где… и пошутил».
        ГЛАВА 472
        Молодёжь из моей свиты, радостно хохоча, кинулась ловить мечущихся коней. Алу, задорно вереща, раскрутил над головой аркан, поймал вожака выбранного лошадиного косяка, как вдруг, из-под брюха жеребца, поднялся в седло воин. С саблей в руке.
        Алу немедленно дёрнул.
        Этот приём мы с Алу недавно проходили. В Степи заарканенного коня останавливают, а не сшибают. Жалко же: побьётся, поранится, поломаться может. А вот со всадником…
        После того, как летом, после разговора с Куджей, снова «увидел» Алу, я взялся за его обучение серьёзно. Куча разных мелочей, тонкостей, которые раньше пропускались за неочевидностью надобности - теперь накатывались до блеска. Варианты работы с арканом - простейший пример.
        Жеребец с воином упал. Тот шустро выбрался из-под коня. Но его уже окружили мои ребята.
        - Стойте! Стойте! Не рубить! Не трогать! Софын ермес! Кол тегиз бениз! Афаз Сурбар, сиз биле алмады? Бул менин - Алу. Хан Боняк уйнен (Дядя Сурьбарь, ты не узнаёшь меня? Это я - Алу. Из дома хана Боняка).
        Воин мгновение рассматривал юношу, приглядываясь, пытаясь узнать. Вряд ли: бой, ночь, дети сильно меняются. Но опустил саблю к ноге, мрачно оглядел окруживший его мой отряд.
        - Господин! Это - Сурьбарь! Это… Он служил у моего отца, он хорошо служил! Он был добр ко мне… Не надо… Не надо его убивать…
        - Прими у него пояс, Алу.
        Мальчик перевёл, но воин продолжал держать саблю, смотреть на меня. Потом спросил Алу - кто я. Ответ изумил его:
        - Хан Всеволзк сиз?! Сиз - Жабайды Андардын?! Жене ол… ол сидзин кул?!! (Ты - хан Всеволжска?! Ты - Лютый Зверь?! А он… он твой раб?!!)
        - Йе. Жок. Ол - емес кул. Ол - досы. (Да. Нет. Он - не раб. Он - друг)
        Сурьбарь был настолько поражён услышанным, что Алу пришлось самому выдирать из пальцев воина саблю и снимать воинский пояс. Попутно он обрушил на пленника потоп вопросов. Видимо - об общих знакомых. Наконец, и я смог вставить своё:
        - Алу, спроси: что воин из дома Боняка Серого Волка делает в орде Башкорда?
        Смысл ответа состоял в том, что у этого Сурьбаря была дочь. Была… Которую прошлой весной выдали замуж за джигита из орды Башкорда. Соседние орды постоянно роднятся между собой. Теперь она родила сына, и дедушка приехал посмотреть на внука. Когда он отправился назад - напали люди из леса. Ему и его спутникам удалось отбиться. Когда к ним присоединились беглецы из разных аилов, они пошли посмотреть.
        В становище, где жила его дочь… не осталось ничего. Кроме пожарища и мёртвых. Свою дочь он нашёл. Внука… невозможно было опознать. Тогда он пошёл мстить. Лесовики умело отбивались. Потом они ушли сюда, в это место. А из Степи подошёл хан Башкорд с множеством своих людей. Все вместе они пошли в битву.
        - Алу, переводи: утолена ли его жажда мести сегодняшней битвой?
        Половец потерял где-то шапку. Седоватый хвост, похожий на оселедец, мотался на ветру. Он молчал, думал. Обмануть чужака, русского воеводу - не проблема. Но Алу… Сказать, что больше не будет мстить… горечь утраты снимается только временем. Сказать, что будет мстить… - умереть.
        - Между нами - нет крови. Я не буду мстить тебе.
        - Между нами нет крови. Ты не будешь мстить никому, на кого я укажу. Например, этим людям. Их домам, их родам.
        Я показал на возившихся в полусотне шагов, обдирая мёртвых, воинов Вечкензы.
        Половец заскрипел зубами. Была бы у него в руках сабля - кинулся.
        - Алу, спроси: есть ли среди пленных ещё люди из орды Серого Волка? Ты знаешь: я уважаю твоего отца. Будет правильно, если они отправятся в свои становища. Ты сможешь их довести до своего хана, Сурьбарь?
        Есть желаемое - месть, смерть. Есть должное - спасение, жизнь. Не твои. Мужчина, отказывающийся от исполнения долга перед живыми ради долга перед мёртвыми… мне не интересен.
        - Есть. И ещё есть… родня.
        - Алу, возьми этого человека и обойди пленных. Людей Серого Волка волчонок Алу вернёт Волку. Людей и близких родственников. Не драться, не спорить, разговаривать. Идите.
        Пара парней из свиты присоединились к моему «волчонку» и отправились… собирать подарок старому хану.
        Боня-хан. Внук легендарного Боняка. Боняка Шелудивого, как называют его легенды к западу от Днепра, поющего с волками, режущего то русских, то мадьяр, то печенегов, то греков…
        Главное: любимый отец и учитель моего Алу. Человек, которого он боготворит.
        Конечно, мальчик привирает: любовь смотрит через розовые очки. Точнее - преувеличивает.
        «Преувеличение - это правда, которая потеряла терпение».
        Если он правдив хотя бы на четверть… и то, что я слышал о старом хане со стороны… С таким человеком лучше дружить.
        Друзей и врагов надо выбирать самому. А не оставлять такое важное дело на волю случая и эрзянских волонтёров людо-резов.
        Последствия моего гуманизма… через четверть часа. На краю поля вижу ссору между группой Алу и десятком воинов эрзя. Подъезжаю.
        - Господин! Этот… азор не отдаёт пленников!
        - Это моя добыча!
        - Это не твоя добыча. Твоей она станет после того, как вся добыча будет поделена между всеми азорами.
        Азор в ярости трясёт топором, с губ летят какие-то слова, которых я не понимаю, брызги слюны с кровью - видимо, прокусил щёку в бою. И вдруг с маху опускает топор на голову стоящего перед ним на коленях пленника.
        - Ха! Ты хотел его! Возьми!
        И рывком выворачивает топор в разрубленной голове. Череп разваливается, ошмётки мозгов летят под копыта моего коня. Я вытираю под глазом - кажется, и сюда попало. Пожимаю плечами, трогаю повод, чтобы повернуть коня, бросаю Сухану:
        - Убить.
        Мгновенные удары топорами с коня. Три трупа. Сам азор и двое его приближённых, схватившихся за оружие. Третьего срубил секирой Ноготок.
        Остальные, сжимают в руках оружие, сдвигаются в кучку, злобно оглядываясь на окружающих их моих верховых. Проповедую. Очень простую истину:
        - Война не закончилась. Спор на войне - мятеж. Мятеж на войне - смерть. Не надо спорить. Алу, мальчик мой, продолжай.
        При грабеже убитых на бывшем левом фланге орды споров не возникает - вид всадников Салмана убеждает сразу. Заляпанные кровью железные личины людей и коней, ошмётки примёрзшего, прилипшего мяса на доспехах и попонах… Когда высоченная нечеловеческая - без лица, фигура тянет свой, нечеловечески длинный, палаш из ножен и сверху, с седла одним ударом от плеча до паха разваливает стоящего перед ним пешего противника…
        «Из одного я сделал двух».
        Раза хватило.
        А вот справа стрельцов Любима обижать начали. Парни спустились подобрать свои стрелы. Ну, и прихватить полезное.
        Начинается толкотня и крики. К месту ссоры сбегаются, вопя, и размахивая топорами, группки эрзянских воинов.
        Они из разных родов, но крик:
        - Бей жидов! Спасай Россию!
        Э-э-э… Как-то мои познания в средневековом эрзянском… Но эмоции - понятны.
        В смысле:
        - Бей стрелочников, спасай Эрзянь Мастор!
        объединяет всех.
        Чужаков надо бить. Ксенофобия - обязательное свойство человеческих стай. Особенно - упившихся своей и чужой кровью.
        И вдруг всё стихает: из Земляничного ручья вылезает Курт. Яростно отряхивается. Вовсе не земляникой. Снег вокруг густо покрывается россыпью красных пятен - в воде полно крови. Человеческой и конской. Адский зверь разбрызгивает по земле кровавую сыпь. След страшной болезни. Хорошо различимый в жёлтом свете больной луны.
        Настрой - сбит. Выпученные глаза одуревших ксенофобщиков возвращаются в глазницы. Поехали дальше.
        Я уже рассказывал о том чувстве страшной усталости, опустошённости, отвращения к товарищам, ко всякому звуку или движению, которое охватывает бойца после серьёзного боя? Вот и я, вроде бы ничего не делал, просидел всю битву на пенёчке в сторонке на горушке. Чисто наблюдатель. А чувство - будто по всему телу черти горох молотили. И по душе - аналогично.
        Первая волна мародёрства, когда сотни бойцов с засеки кинулись на поле, прошла довольно быстро.
        Отдельные группки ковырялись по полчищу до утра, какие-то умники пытались даже коней свежевать. В принципе, конская шкура - вещь полезная, дорого стоит. Но кто тащить будет?
        По бивуаку метался наш новый «завхоз». Всё пытался понять - что почём можно менять? Приставал с вопросами. Это что - тоже моя забота?!
        - Вот, гля, вот луки ихние притащили, вот гля, ну совсем же целые!
        - Отдать. На кой чёрт нам чужие луки, когда мы свои лучше делаем?
        Бестолковый мужик. Вот с Николаем - никаких вопросов не было бы. А с этим…

* * *
        Эх, как бы мне такого найти как Сидор Ковпак? «Дед» был из приказчиков, в Первую мировую получил два «георгия», служил у Чапая начальником трофейной части. Поставил «в строй» десяток трофейных броневиков и красный «паккард» для раненного в бедро Чапаева. В 1942 обоснованно вбросил в партизанские массы один из самых дерзких слоганов: «На иждивении у Гитлера!». А его тактика, столь неожиданная у «завхоза»? С непрерывным движением, с дальними и ближними рейдами.
        Впрочем, был бы у меня такой «завхоз» - я бы его сразу командиром поставил.

* * *
        Пойду-ка я лучше «в штаб», к Вечкензе.
        Только подхожу к его… вигваму - оттуда выкатываются два… кудати. Вроде бы. Хотя, может, и азоры. Но не панки. Вцепились друг другу в волосы, в бороды и орут.
        Рядом часовой. Сидит. Копьём щёку подпёр - дремлет.
        - Это что такое?
        - А… доспех подханка не поделили. Вот и сцепились.
        - Ссора в лагере? Ай, как не хорошо. А что ж не пресекаешь?
        - А… ну их. Деды домов…
        Зачем я целыми днями «огрызки» на спине таскаю? - Вот для этого.
        Достал, спорщиков зарезал. Часовой проснулся, стал копьём на меня с перепугу махать. На крик ещё народ выскочил.
        - Воевода! Итить перемать! Ты чего наделал?! Ты почто добрых кудатей порезал?!
        - Вашу работу сделал. Было уговорено: в походе ссор не устраивать. Было? Они ссориться стали. Уговор нарушили. За это смерть. Было уговорено, что добычу делить после похода? Поход не закончен, они делят. Опять измена. Вопросы есть?
        «У матросов - нет вопросов». У эрзя - тоже. На шум, на громкие слова, на истерику - ещё сорваться могут. На серьёзное рукомашество… выдохлись все.
        Самород из вигвама высунулся, рукой машет, зовёт. Внутри сидит на лежанке полуголый Вечкенза, чуть прикрытый какими-то шкурами. Характерные синие полосы по телу. Доспех - сабельный удар выдержал. Но били сильно - поддоспешник от синяков не спас.
        Смотрит остановившимися глазами в огонь, лязгает зубами и дрожит.
        - Эта… ну… а нету у тя… огненной воды? А? Хоть чуток?
        Почему-то, ребяты, я такой поворот предвидел. Целая фляжка с собой.
        Разлили, дёрнули. Вечкенза сидел, смотрел на огонь, молча дёргал губами. Гримасничал как-то наискосок… Потом брык - на бок.
        Самород прикрыл его тулупами, стал рассказывать. Как перед боем ему пришлось зарубить двоих… паникёров. Как во время боя, когда половцы выбрались на гребень засеки и пошла уже резня «грудь в грудь», Вечкенза уцелел чудом, провалившись «с головой» в дырку между стволами. Как после боя десяток совершенно потерявших страх и смысл воинов-эрзя кинулись на инязора. И только присутствие ничего не понимающих, тоже озверевших от боя нурманов, позволило Самороду и его подопечному остаться в живых. О начавшейся ещё ночью и нынче чуть затихшей сваре всех против всех из-за добычи. О попытке приколоть инязора копьём через стенку «вигвама» сегодня утром…
        Прелести праздника «дня победы». Переходящего в будни победителя.
        - Что я им скажу? Как я могу вернуться?
        Вечкенза, по прежнему полуголый, уставившийся взглядом в одну точку, уже сидит, сам с собой разговаривает.
        - Ты скажешь им - «слава победителям»! «Героям - слава!». Ещё по одной? А вернёшься ты потому, что никто тебя не остановит.
        Самород рассказывает, и с меня слетает имитация пофигизма, я понимаю: повтор моего Бряхимовского боя. «Пиррова победа». Победа в форме катастрофы. Только значительно большего размера.
        В поход Вечкенза собрал около пяти тысяч воинов. Половина - не пришли к Земляничному ручью. Кто-то успел ускользнуть в лес, спрятался, выжил, прошёл через чащобы… Наверняка - немногие. С полтысячи? Остальные - полегли в Степи под саблями озлобленных степняков, замёрзли в сугробах, остались лежать на пепелищах разгромленных становищ.
        Из трёх тысяч бойцов здесь, при всех моих гениально-стратегических вывертах и подпрыгах, фортификационных сооружениях, сценическом искусстве Вечкензы, случайной удачи в виде пленённой княгини и влюблённого в неё хана, превосходстве бронной конницы, отряде очень хороших стрелков… При всём этом, полтысячи эрзя - погибли в бою. И ещё полторы - умрут в ближайшие дни! У эрзя нет военно-полевой медицины, мы не можем оставаться здесь, а тащить раненых в мороз, по снегу за сотни вёрст…
        Вечкенза увёл из селений эрзя 5 тысяч, вернётся - полтысячи. Отсюда. Ещё столько же - раньше, из леса. Если вернётся - ещё надо дойти по заснеженной мёрзлой степи. Половина не только мужей - глав ешей - вообще всего боеспособного (и трудоспособного) населения - погибла.
        - Я убил свой народ. Я убил свой народ…
        Эк его заклинило.
        - Ты хотел отомстить? - Исполнилось. Башкорд - мёртв. Орда - разгромлена. Теперь они разбегутся, остальных - их соседи уведут в полон, продадут в Кафу. Ты убил хана. Ты убил его народ. Твой народ… жив. Твой. Не твоего отца, деда, прадеда. Твой. Который ты сделаешь, который ты изменишь. Потому что теперь эрзя придётся меняться. И эти изменения, это новое, будущее нового народа с прежним именем, выберешь ты. Ты, Вечкенза, творец нации. Хватит ныть. Давай дело делать.

* * *
        «Исторический процесс - закономерен».
        Вот кто бы спорил! Мелочь мелкая: если есть люди, которые эти закономерности выражают. А если они погибли? Мало ли мы знаем народов, чья «закономерность» прервалась. Кимры, тевтоны, даки… гунны, булгары, кипчаки… Война, эпидемия, природная катастрофа… численность народа падает. Соседи подбирают территории, людей. «Закономерность» этого этноса прекращается. Становится «удобрением» для развития чьей-то другой «закономерности».
        «Враг вступает в города
        Пленных не щадя».
        И не важно - победоносная ли была война или нет. Просто не осталось тех, кто мог бы тащить свою «закономерность» дальше.
        «Потому что в кузнице
        Не было гвоздя».
        «Aut vincere, aut mori», «Победа или смерть!». - А какая разница? Если не остаётся никого, годного для продолжения жизни? Жизни этого конкретного этноса.
        Так - неправильно, этому - не учат.
        «А нам нужна победа
        Одна на всех
        Мы за ценой не постоим».
        Прекрасные слова. Слова воина, бойца, храбреца. Не государя.
        Мечта воина, его цель - победа. Он не планирует - «после победы». Потому что готов к смерти.
        Надежды на «жизнь после победы», ослабляют бойца. Каждый его бой - «последний самый». А вот командиру - нужно думать о «цене». Сколько твоих героев встанет в строй завтра? Для следующего, завтрашнего… вечного боя.
        «И вечный бой.
        Покой нам только снится».
        Ещё жестче для правителя, государя: к чему победа, если некому ей воспользоваться?
        «Но миром кончаются войны,
        И по миру я побрела.
        Голодная, с дрожью запойной,
        В харчевне под лавкой спала…».
        Это - будущее? Тех, кто выжил, кто победил, кому кричат - «Героям слава!»?
        «Всё для фронта! Всё для победы!» - правильный лозунг. Для «широких народных масс». Не дай бог, если и руководители начинают всерьёз в это верить. Так Гитлер приказал остановить все проекты, которые не давали реального результата для фронта в шесть месяцев. А в СССР в сентябре 1942 запускается ядерный проект Курчатова.
        Правило бюрократа: «Бумага - ножек не имеет, сама - не ходит». А - «историческая закономерность»? Она - с ляжками?
        «Человек ни ангел, ни зверь: несчастье его в том, что чем больше он стремится уподобиться ангелу, тем больше он превращается в зверя».
        Блез Паскаль говорит о человеке вообще, о хомнутом сапиенсом. Есть специфический подвид: «человек властвующий». На противоречие «ангел-зверь» накладывается ещё одно: «человек-власть». Та самая «историческая закономерность», которая и реализуется более всего через «правителя».
        Пичай и Башкорд были «властителями». Они вели свои народы к процветанию и приумножению. И при этом сами - оставались людьми.
        «Ничто человеческое - не чуждо».
        Нормальные человеческие привязанности, Пичая - к сыну, Башкорда - к жене, заставили их, для решения личных проблем, совершить действия, доступные лишь «правителям». Личные привязанности проявились в общественной сфере. Повлияв на поведение «правителей», изменили положение подвластных им народов. Оборвали прежние «исторические закономерности».
        Не ново.
        Миклош Хорти, витязь Надьбаньяи, правитель Венгрии между мировыми войнами. Всю жизнь носил адмиральский китель. В Венгрии, не имеющей выхода к морю. Регент Венгерского королевства. В котором не было короля. Всё своё правление стремился «вернуть взад» утраченные «королевством без короля» земли, обратить вспять «историческую закономерность». В октябре 1944 заключил перемирие с СССР. Но Отто Скорцени похитил его сына. И Хорти передал власть венгерским нацистам-салашистам. Мадьяры продолжили воевать.
        Позднее его спросили:
        - Как же вы так, а?
        А он ответил:
        - Я просто поменял автограф на клочке бумаги на жизнь сына.
        И плевать ему на «историческую закономерность» в форме неизбежного краха Третьего Рейха. Плевать и на гибель тысяч соотечественников. Не считая тысяч всяких… разных других. Вряд ли красноармеец, разрываемый гусеницами немецких танков у Балатона, в тот момент сильно интересовался «исторической закономерностью».
        Оба Миклоша Хорти (отец и сын) спокойно дожили свои жизни в тихом городке в Португалии. А бойцы - нет. Хотя «закономерность» этого не предполагала.
        Вольтер рекомендует кастрировать правителей. В надежде, что это уменьшит влияние «страстей» на государственные дела. Увы, «человек - ни ангел, ни зверь» - свойства конкретной личности всё равно проявляются. Не в сексе - так по другим поводам. Продолжая загромождать и разрушать «логику исторических закономерностей развития народов».
        Здесь, на Земляничном ручье - до взаимного истребления.

* * *
        Вечкенза не годился на роль государя: его кидало. Из состояния ступора, апатии - к истерике, гиперактивности. И - спонтанно обратно. Правитель же должен быть разумен. Спокойно планировать свои действия, спокойно, в подходящий момент, их реализовывать.
        «Спеши медленно» - очень давняя мудрость.
        Один из отрядов ночью отступил с засеки. Сбежали с поля боя. Катастрофа не случилась лишь потому, что в это время половцам стало уже не интересно - что перед ними. Только то, что за спиной. Опоздай мои ребятки на десяток минут, и достаточное количество половцев проскочило бы за засеку. Тогда живой мордвы вообще не было бы.
        Беглецы добежали до леса в паре вёрст. Посидели, остыли, успокоились, поняли, что их никто не преследуют, что вообще-то - мы победили. И вернулись назад в лагерь. За долей в общей добыче.
        Вечкенза, как их увидел - с кулаками полез. Снова закатывающиеся глаза, брызги слюней и слов. Пришлось вмешаться. Отряд построили, разоружили и, объяснив им их ошибку, провели децимацию. Начиная с их панка.
        Было 98 человек, осталось 44.
        Арифметика не нравится? - Мне - тоже. Но против правды….
        Каждого десятого вытаскивали из строя, укладывали на бревно, Ноготок показывал как рубить головы. Народ в строю стал возмущаться, бегать, толкаться. Бегунов и толкунов перебили. Успокоившихся, снова построили и снова начали отсчёт. Всем моим парням, кто до сей поры вражескую кровь не пролил, дали возможность освоить новое ремесло.
        Медленно, наглядно, спокойно. Регламентировано. Вот есть такое рутинное занятие - убивать трусов. Как дрова рубить. Надо уметь.
        Ноготок проводил мастер-класс: правильная постановка ног, правильный хват, замах, дыхание… Они снова разбежались… Собрали… Как говорят математики: «ещё раз и лучше»… Я уже говорил, что я зануда? - Хорошо, больше не буду. Говорить.
        Кастусь с перебитыми руками. Горячечный румянец, неровная, возбуждённая речь.
        - Что с руками?
        - А… там лезли… Твоим наручам спасибо. А то совсем без рук остался бы. А так… переломы - пройдёт… Ты… ты скажи ей… чтобы… ну… мне не удобно…
        - Не понял.
        - Я штаны снять не могу! А она всё лезет помочь!
        - Вот слуга - он поможет. А ты, Елица-красавица, займись делом. Вадавасами своими. Кто добычу в мешок потянет - голову под топор положит.
        - Они… они не слушаются.
        - Салман, будь добр, прогуляй девушку. Непослушных… рубить на месте. Сигурд, твои славно дрались. Я это видел, я это помню. Но закон не изменился. Всё, что есть у моих людей - получено от меня.
        Сигурд морщится, плямкает, уходит к своим. В два негромких рычания приводит нурманов в чувство - начинают вытряхивать барахло. Поглядев на них, на радующегося Салмана с обнажённым полуторником на плече, рядом с напряжённой, натянутой как струна Елицей, начинают разбарахлятся вадавасы. Потом - черемисы.
        Мне плевать на то, что называют - «закон войны». Ничего, взятое на поле боя, не стоит жизни. Твоей личной жизни, воин. Позорная смерть мародёра под топором… Ты за этим сюда пришёл?
        Я просто знаю, как стремительно, за неделю, советские войска, вошедшие в Польшу, перестали подбирать чужие вещи. После нескольких подрывов на заминированных немцами игрушках и чемоданах. Как прекратились грабежи и изнасилования в Восточной Пруссии. После полусотни «расстрельных» трибуналов Рокоссовского.
        Пример - нагляден. Всё взятое в бою и после - сваливают огромной кучей в середине лагеря. Мой завхоз, притянутый за шиворот прямо к лицу, посмотрев сблизи в мои бешеные глаза, перестаёт визжать и радоваться. Спокойно, негромко, изредка нервно оглядываясь, организует сортировку трофеев.
        Всё это - будет отдано бойцам. Публично. Со словами благодарности, восхваления их храбрости, стойкости. «С честью». Награда. А не - цап-царап пока никто не видит. Согласно проявленному мужеству. А не по ловкости «в хапке».

* * *
        Мы простояли на месте только два дня. Потом двинулись домой, в Эрзянь Мастор. Невозможно оставаться - волки. Ночью хруст стоит - жрут мертвяков. Туча воронья постоянно кружит. Орёт. И - гадит.
        Чуть-чуть полона, чуть-чуть овец. Чуть больше коров. Под тысячу некормленых коней. В волокушах, под вьюками. Верховые - мои да единичные выдающиеся личности.
        Отпустили десятка три половцев - мужчин и женщин, кого отобрал Сурьбарь. Дали им коней, чуть корма, пики… Скачите.
        Вояки сначала страшно возмущались. Я прямо спросил:
        - У их хана - бойцов втрое. Кто-то хочет новой войны?

* * *
        Сурьбарь ускакал недалеко: в нескольких верстах от края «воронки» на него налетел отряд из числа бежавших с поля битвы половцев Башкорда. Я уже говорил: ошмётки разгромленного воинства опасны не для противника - для своих.
        «Битые» были полны лютой злобы. За свою уверенность в победе, в неизбежности обретении чести и славы - перед битвой, за свой страх смертный и подленькое чувство облегчения «а я вот спасся» - после неё.
        Очередные «обманутые ожидания». В очень болезненной форме.
        Неутолённые желания - убивать и мстить, приобретённые - страх и стыд искали выхода. И обратились в злобу на Сурьбаря:
        - А! Вот они! Они - из чужой орды! Они нас предали!
        То, что мы их отпустили, дали коней, кое-какой провиант, оружие - послужило убедительным подтверждением измены.
        Сурьбарь сумел выскочить из схватки с тремя людьми. С не засохшими - замёрзшими на ледяном ветру сабельными ранами прискакал к Боняку. Хан внимательно выслушал, сочувственно ахая по-расспрашивал. И созвал подханков.
        - Ай-яй-яй! Хан Тенгри отвернул своё лицо от жёлтого народа! Но мы напоим наши сабли кровью негодяев! Мы отомстим!
        - Ура! А кому? Русским или мордве?
        - А эти-то причём? Покойный Башкорд собрал своих людей и повёл их в битву. Был бой. Башкорда побили. Бывает. Не всегда Хан Тенгри даёт победу своим детям. Вожди противников - умные, благородные люди. Они воюют только с Башкордом, они отпустили наших людей. Но люди из той орды - стервятники. Они напали на наших людей. Которые были на их стороне в битве. Больные собаки. Ш-шелудивые псы. Таких - убивают. Чтобы нормальных не искусали.
        Через две недели после битвы на Земляничном ручье хан Боняк пришёл громить уцелевшие становища орды Башкорда. Одни успели убежать по пути, которым прошёл осенью Куджа - на восток к Волге. Другие - на юг, где по правым притокам Донца кочуют две орды потомков Шарукана. Кто-то сумел войти в курени Боняка или его союзников-беруковичей. Иных продали работорговцам. Остальных… съели волки в голодной и промёрзшей степи.
        ГЛАВА 473
        Рассказ о маленьком рабёныше Алу, пропавшем в Черниговском походе, давно оплаканном, заочно похороненном, оставшемся лишь кусочком светлой памяти, который, как оказалось, выжил, вырос в достойного отрока, в одного из предводителей, со слов Сурьбаря, новой загадочной силы где-то на Севере, взволновали сердце старого хана.
        Встреча с Сурьбрарем взволновала и Алу.
        - Ты хочешь съездить к отцу?
        - Я… не… да. Очень хочу! Очень! Но… он… ты…
        - Поезжай. Тебе это важно. Если тебе будет хорошо - я буду рад.
        Я - это я и мои люди. Мы должны быть счастливы.

* * *
        Весной Алу отправился в Степь с нашим торговым караваном. Старый Боняк был рад. Смущался, фыркал в усы, непрерывно мял бороду, пытался скрыть свои чувства, но… радовался. Вернулся его младшенький, самый любимый, самый близкий сын. Вернулся из темноты. Из неизвестности. Из смерти.
        Вернулся не ободранным нищим бродягой, подползающим к юрте богатого родственника в надежде на объедки.
        Алу вырос в юного воина. Он привёз богатые подарки, удивительные вещи от Воеводы Всеволжского. Мальчика перед людьми назвал своим другом уже известный в Степи «Немой Убийца», «Шаман Полуночи», «Лютый Зверь».
        - Друг самого Зверя Лютого?!
        - Да. Друг и воспитанник. Я жил в его юрте, ел с его стола. «Немой Убийца» был добр ко мне и многому научил.
        Он знал много такого, чего в Степи не знал никто. Но не надулся спесью, не возгордился - остался тем же добрым душевным мальчиком. Такого и послушать не вредно. И - не обидно.
        Боняк был очень осторожен. Он не давал обещаний, не говорил громких слов, не совершал резких движений. Просто подрёмывал и посматривал. Вечно полуприкрытыми глазами. Но его благосклонность открыла нам пути в Степь. Некоторые люди нашли в этом немалую прибыль. А Боняк только лениво посмеивался:
        - Алу, мальчик мой, ну зачем старому хану серебро? Самое главное золото в моём шатре - это ты. Подарки? Я уже стар, чтобы таскать на себе эти детские цацки. Но если ты очень хочешь сделать доброе дело для меня… Прикажи своим нукерам притащить бочку с этой вашей… колёсной мазью. Понимаешь, бессонница замучила. Только заснёшь, а тут скр, скр… Пусть люди смажут телеги.
        Новая мода - смазывать телеги так, чтобы они не «кричали в ночи как лебеди в испуге» - распространилась в Степи.
        Мудрость и слава старого Боняка, юность и дружелюбие Алу, поток моих, прежде невиданных, экзотичных товаров распахнули нам Степь. Великую Степь. Дешт-ы-Кыпчак. Пока - не дружелюбный, но уже не режущий в остервенении только за то, что мы - не такие, что мы - «землееды»
        Разгром Башкорда должен был поднять степняков в большой поход. Катастрофическое ослабление эрзя открыло бы половцам пути в Эрзянь Мастор. Вплоть до Волги, до Стрелки. Но мудрый Боняк, послушав Алу, не позволил начаться новой войне. Его Элдори, союзные ему орды, не сдвинулись с места, не пустили удальцов.
        В становищах в Степи покричали. Похвастались друг перед другом как бы они бы лихо порубили бы всех, какую бы богатую добычи они бы взяли бы в набеге… «По-быкали». И затихли.
        К чему батыру добыча, если Элдори срубят голову на отходе? Боняк… мудр. Или - что-то знает. Его правота много раз проверена жизнью. П-ш-ш…
        Боняк «поднимался», переваривая последствия нашей победы, богател на нашей торговле, «приголубливал» нищие коши, уходившие от других ханов. А я снова работал «нужником согласия»: влияние по обе стороны степного порубежья, отношения с Живчиком и мокшей, с Боняком и Алу - позволяло гасить неизбежные пограничные негоразды.
        Кипчаки выдали Живчику нескольких рязанских бояр, бежавших в Степь. И получили пол-ведра хрустальных подвесок со стилизованном изображением коня - символом Хан Тенгри. Полонея всё лучше осваивала алмазные резцы.
        Хороший конь стоит на «Святой Руси» 3 гривны - 60 ногат. В Степи - 20. Хрустальная подвеска стоит в Булгаре - 1 ногату. В Степи - 3. Но нигде в мире ты не найдёшь хрустальной подвески с изображением Коня - Хан Тенгри и Семи Хвостов - знамени сары-кыпчак. Нигде! А глупые русские меняют такую редкость на коня. Один к одному.
        Ослабление противостояния на границе позволило русским поселенцам увеличить запашку. Дополнительный хлеб был полезен в Степи. И крайне необходим мне. Начали мы закупать у кипчаков и скот.
        Во многих таких делах Алу выступал активным участником. Он же не хан, не родовитый аристократ - ему можно. «Можно» - новое, непривычное. Серебро нешумным ручейком вливалось в его кису.
        Чисто комиссионные!
        Для справки: долька посредника при таком торге - от 100 %.
        Добрый нрав, здравый смысл, не демонстрируемое богатство, явное дружелюбие и щедрость - обращали к нему многие сердца.
        Мудрый Боняк - «благосклонно дозволял». Снисходительно посмеивался над «детскими забавами». Ненавязчиво маячил своим авторитетом, своей силой за спиной «безродного рабёныша». Кому-то охота ссориться с Серым Волком?
        Алу вырос у меня. Среди множества весьма разных людей, живших и работавших вместе. Уровень ксенофобии, обычный для степных кошей, ему не был свойственен. «Презумпция невиновности» - чужак считается врагом не по факту чужести, а по факту враждебности. Для него было нормально уважительно и дружелюбно общаться с торком Чарджи и голядью Фангом, боярином Акимом Рябиной и вчерашним холопом Потаней. Видеть человека, а не этнический, родовой или социальный лейбл.
        При этом он вполне эффективно бил морды - школа Ноготка, джигитовал - школа Чарджи, рубился - Артемий с Ивашкой очень неплохо потрудились. Обоерукий бой длинными палашами, поставленный Салманом, избавил Дикое Поле от пары придурков. И многих глупых и жадных - от иллюзий.
        Тоже - из «культурной традиции» моего дома. «Попроси - я поделюсь. Возьмёшь сам - сдохнешь».
        «Короля играет свита» - вокруг Алу формировалась его собственная «свита». Из таких же как он молодых, энергичных, любопытных, безродных… Не боящихся своими руками промазать телегу колёсной мазью, не считающих, что есть только два достойных дела: делать детей и резать врагов. В остальное время - пить кумыс на кошме.
        Алу разговаривал, помогал, улыбался… И по Степи уже неслось:
        - А младшенький-то Бонякович… разумен да не чванлив. Богат, удачлив, отзывчив… Повезло старому Боняку с младшим сыном… Нам бы такого хана…

* * *
        Обычная, повсеместная фаза исторического процесса - расслоение родо-племенного общества, выделение наследственной знати, происходила и у кипчаков.
        Положение народных масс ухудшалось, имущественное неравенство нарастало. Стандартное обнищание вызывало стандартную реакцию - надежду на «доброго царя». Здесь - на доброго хана. Который: «наполнит рты - мясом, обернёт животы - шёлком». Который сделает жизнь «по правде, по старине».
        Алу принадлежал по крови отца - к высочайшей степной аристократии, к одному из самых легендарных в Степи родов. А по своему статусу, по «судьбе матери» - «рабёныш» - к низам, к самому простонародью.
        Когда он, юноша «от крови Серого Волка», весело, как с равным, говорил с безродным простым пастухом - это воспринималось как благодеяние, как любовь к «малым и сирым». И многие сердца раскрывались ему навстречу, как раскрывают свои бутоны цветы в степи - навстречу восходящему солнцу. Его появление наполняло становища улыбками, было подобно началу нового весеннего дня.
        Так же, на равных, он разговаривал с ханами и подханками. А когда в ответ ему хамили и злобились, он улыбался и удалялся. Вместе со своими товарами. Конечно, обидчик купит их. Но заплатит - втрое.
        Я нахожу здесь некоторые аналогии с судьбой Темуджина, ставшего Чингисханом. Отпрыск славнейшего монгольского рода тоже пережил нищету, множество несчастий и обид от родовитых соседей, посидел в колодке раба.
        Гумилёв утверждал, что именно внесение элементов социальной, а не чисто родовой борьбы в схватку за власть в монгольских степях, привело к созданию столь эффективной, столь могучей и огромной империи. Энергия простолюдинов - «нам нечего терять кроме своих цепей, но обрести мы можем весь мир», освобождённая от оков родовых отношений и наследственной знати - привела к созданию самого большого государства средневековья. К обретению, если не всего мира, то значительной его части.
        Чаяния «желтого народа», мечты о справедливом, о «добром» хане персонализировались в Алу. А мы с Боняком не сговариваясь, не явно - помогали юноше. Точнее - давали ему возможности помочь себе самому.
        Не надо иллюзий: если бы Алу был другим - всё было бы иначе. Он сам себя сделал. Потому что смог. Но об этом - позже…

* * *
        В ночь перед выступлением в Эрзянь Мастор Вечкенза вдруг сказал:
        - Я хочу креститься. Наши боги озлобятся на меня. Много людей погибло. Теперь богам будет мало подношений. Они будут мне мстить. Твой бог милостив. Твой бог радуется, когда к нему приходят люди. Он могучий, он защитит меня от богов эрзя.
        Это христианство?! Это вообще - монотеизм?! Парень «знает», что богов много. Что некоторые - будут «обижены» последствиями его дел. Поэтому он переходит под власть другого, одного из многих, но более сильного. Христа. Обычная сделка в феодальном обществе. Курбский так и писал: «право отъезда от одного государя к другому со своим уделом».
        Вот только мне сейчас теологией заниматься! И я позвал Чимахая.
        Зачем я его сюда притащил? - А что, были варианты? - Он сказал, что пойдёт.
        Вы что, думаете, что «вручение себя» означает утрату собственной воли? - Это вы так думаете. У Чимахая своя точка зрения.
        Спорить с «железным дровосеком православия»? Явного вреда я не видел, а возможная польза… была возможна. Да вообще: я стараюсь не мешать своим людям проявлять их таланты.
        Иеромонах Теофил дрался… громко. Вполне по-Чимахаевски. Как на лесосеке, но с приговором. В ярости орал молитвы, пополам с матюками, и рубил топорами с двух рук. По-христиански: крест-накрест. Эффективно.
        Что это отнюдь не «кроткая проповедь смирения и любви»… Ну, извините, в этот раз не получилось. А такое: «Не мир я принёс вам, но меч» - не слышали? У Чимахая ни одного «принесённого меча» не было, но в наших местностях и топоры не худо применяют. Чимахай на «лавры» Иисуса и не претендует. Просто вразумляет упорствующих. С двух рук.
        «То - вместе, то - опять,
        А то - попеременно».
        Соратники - впечатлились. Нурманы потом спрашивали - где я такого бешеного берсерка откопал? А литвины интересовались новостями из Ромова - явно человек от Криве-Кривайто, прямиком от Перуна.
        Отмывшись от чужой крови и выковыряв чужие мозги из швов кафтана, Чимахай, после боя, приступил к умиротворению и в последний путь провожанию всех желающих.
        Язычники приходили в восторг от кадила, одеяния и песнопения. Умирающие звали для собственного отпевания. Ежели такой боец перед своим богом за уходящую душу попросит - будет правильно.
        Два уцелевших карта-жреца популярностью не пользовались - пересидели весь бой в лагере. Мулл и раввинов у нас не было. Так что Чимахай давал утешение и грехов отпущение за все пользующиеся спросом религиозные системы.

* * *
        Когда из тебя вытекает кровь, когда ты видишь это снаружи и чувствуешь изнутри, когда конец твоей, именно твоей, личной, единственный, уникальной жизни… вот он. «До рассвета не доживёт». Нужно быть очень… цельным человеком, чтобы не испугаться неизвестности, не возжелать хоть какого-нибудь, хоть в шкуре козла или муравья, в сомне ангелов или тенью в Элезеуме, продолжения существования. Себя.
        «А что потом? Что прячут небеса?
        Куда летят отпетые из гроба?
        Они увидят Господа глаза?
        Иль, может, снова матери утробу?».
        «Дальше - тишина» - требует очень большой… самодостаточности.

* * *
        Пришлось оторвать моего «бесогона» от утешения умирающих.
        «Мёртвым - покой, живым - забота».
        Развернул «железного дровосека» в сторону «заботы». И «бесогон» повёл обряд крещения. В походных условиях по сокращённой программе. Но вода - была. Много: инязор предложил креститься всем своим. Принять «свет истины» от «славного героя», рубившегося с ними в одном строю, в одном бою… Это было уместно, «правильно».
        Чисто для знатоков.
        Обряд крещения, как и другие основные христианские обряды, может выполнять только поп. Принятие монашества - постриг - такого права не даёт. Чимахай прошёл обряд рукоположения перед отправкой ко мне. Мануил Кастрат и его окружение понимали, что помимо «мирного пастыря» для «окормления» уже существующей паствы, в моих местах будет происходить и крещение «диких язычников». Для чего потребен «пастырь воинствующий».
        Ещё: в православии по канону обряд крещения совершается троекратным погружением всего тела с головой в купель. Не по здешним погодам. Однако допускается, в особых случаях, и, близкий к Католическому, вариант обливанием или окроплением.
        Понятно, что ни белых одежд новообращённым, ни предшествующего сорокадневного поста не было. Но вид Чимахая в золочёной робе, препоясанного воинским поясом с заткнутыми за него блистающими, свеже-наточенными топорами, помахивающего кадилом и рычащего сорванным в бою голосом обязательные тайносовершительные слова - внушал, просветлял и способствовал.
        Наверняка, не все из присутствующих хотели. Но Вечкенза был… несколько напряжён. А процесс сбора в обратный путь убедил многих, что наука Ноготка… от частоты применения только улучшается.

* * *
        Ярость людей, потерявших близких, не получивших ожидаемой добычи, вынужденных следовать правилам какого-то чужака, просто замученных ночёвками на холоде, под открытым небом, рвалась наружу. Общенародную злобу одним блеском палаческой секиры не остановишь. И тогда, на общем собрании командиров отрядов, подняв в свой черёд поминальную чашу, я задал вопрос:
        - Что дальше?
        Самород переводил, и я видел: нет, не этого ожидали от меня вожди ополчения. На поминальной тризне говорят о прошлом - не о будущем. Извините, ребята, но «Зверь Лютый» живёт не по обычаю, а по нужде. Даже на похоронах. Как минимум - на чужих.
        - Здесь говорят о павших героях. Я буду говорить о не павших. И - о не героях.
        Проливать слёзы о прошлом - нормально. «Чтобы помнили». Но мне важнее - не «проливать слёзы» в будущем.
        - Вот, были люди, которые пришли с нами сюда, на поле битвы. Но струсили и убежали. Мы их наказали. Смертью. За то, что они предали нас, оставили умирать под саблями кыпчаков. Их - не стало. Но есть другие. Когда вы, там, на засеке, все как один, грудью, дружно, очертя голову, встали на пути нашествия, ради спасение вашей отчизны… А вы знаете, как давно кыпчаки мечтают захватить Эрзянь Мастор? Поставить свою юрты на пепелищах ваших кудо, истоптать копытами своих коней ваши луга. Надеть колодки на ваши шеи, гнать вас плетями перед собой. Таскать на кошму и брюхатить ваших жён и дев. Чтобы славная сильная кровь эрзя влилась в поганую кровь этих… бараньих пастухов. И вот вы, по призыву мудрого и храброго инязора встали на защиту отеческих нив, весей и пажитей. И выстояли. Против бесчисленных ордынских полчищ. Вы - победили! Вы - храбрецы! Вы - герои! Вам - слава! Но множество таких же, прекрасных, храбрых героев - легли в эти снега. Потому что вас было мало. Потому что многие - не пошли с вами. Они взвалили на вас этот труд. И эту смерть. Они спрятались в своих тёплых домах. Они решили: «Мой кудо
далеко. Авось, кыпчаки не дойдут. Авось, если и дойдут - я откуплюсь».
        Я внимательно оглядел толпу нынешних командиров. Почти никого не осталось. Из тех, кто начинал поход. Другие люди. Моложе, жестче, свободнее. Они стали лидерами не по длине бороды, не потому что - «атя», а по длине топора, потому что - убийцы.
        Фраза: «я - откуплюсь» вызывает у них… очень нехорошее чувство. Потому что «откупиться» в их жизнях до похода, они могли только работой. Своим трудом, куском своей жизни, своей свободы.
        - Вы - проливали кровь. Вы хороните своих боевых товарищей. Ваших братьев. Вы защитили свою родину. Теперь будет правильно, если те, кого вы защитили - вам заплатят. За вашу храбрость, за вашу доблесть. Если они согласны откупиться от кровожадных кипчаков - смогут поддержать и своих защитников.
        Идея воспринималась с восторгом. Это ж - по правде! По справедливости! «Каждому - по труду» - почти социализм.
        - Инязор Вечкенза Пичаевич! Тебе, как Ине, как великому азору всей Мордвы, придётся взять на себя труд. Труд установления справедливости. Вот сидят перед тобой герои. Которые, не щадя даже и живота своего, защищали отчизну от злобных врагов. Теперь каждый из них должен получить вознаграждение. Достойное. За проявленную им храбрость. Доброго коня, молодую жену, булатную саблю, крепких волов, кусок пахотной земли, людей для её обработки, кудо для жизни. Да, инязор. Эти герои достойны целого дома. Дома, к котором они будут азорами. Не по праву рождения, не по прожитым годам, но по своей доблести. И по твоей воле.
        Идея феодального лена пошла с трудом. Мысль о награждении не куском ткани или железа, бабой или лошадью, а владением с людьми… пока не прижилась. Ничего, дорастут. Конкретная форма феодализма… посмотрим.

* * *
        Для того, чтобы управлять народом - его надо разделить. Выбрать каких-то особенных, «вятших». Вопрос всегда: по какому критерию выбирать? Было - по возрасту, станет - по успешности в сече топорами.
        Для моих целей не годится ни то, ни другое. Но важно не это. Важна перемена. Начав меняться в себе, эрзя получают шанс. Выжить. А не сгинуть, стать прахом и тленом на мордовских полях, под моими, или позже, Батыевыми ударами.
        Выжить - людьми. Личностями. Наборами генов и аллелей. Народ - «историко-культурная общность», сумма привычек, традиций, стереотипов - погибнет в любом случае. Потому что изменится. Под давлением внутренних и внешних обстоятельств. Обжираться вылежавшейся в тепле медвежатиной… - медведи кончатся.
        Процесс изменений - «история». «Конец истории» - когда меняться стало некому.

* * *
        Забавно. Меньше года назад один чванливый мордовский мажор кричал мне в лицо:
        - Я вырву твоё сердце! Я съем твою печень! Ха-ха-ха…
        И пошла эскалация.
        И вот, только что - остановили вражеское нашествие, героически защитили родину и свободу. Это правда: на Земляничном ручье эрзя своими жизнями, своей кровью спасали свою отчизну, Эрзянь Мастор.
        Мелочь мелкая - перед этим тайно, подло, по-воровски напали на мирные становища и вырезали половину орды.
        «Мирные становища» - где вы такое видели, в какой орде?! 2 -4% воинов в населении - это уже развитое средневековье, в племенах - вооружены 18 -20 %. Всё взрослое мужское население - воины. Поголовно.
        «Напали подло» - или тактически гениально? Проявив храбрость и мужество, проведя тяжелейший марш, не щадя своих сил и жизней, выполнив поставленную задачу…
        Страдания одной юношеской задницы, приделанной к одной глупой голове, развернулись в героическую отечественную войну и грядущую справедливую революцию. Феодальную, конечно, но - революцию.
        «Тем, кто любит колбасу и уважает закон, не стоит видеть, как делается то и другое».
        «Колбасный принцип» вполне относится и к «законом истории».

* * *
        - И тебе, инязор, только тебе, предстоит распределить награждение героев среди остального народа, среди тех, кто струсил, или поленился, или слишком глуп, или слишком слаб… Среди тех, кого надо защищать. Кто должен содержать. Кормить, одевать, вооружать, прислуживать… Вознаграждение - вам. Героям. Защитникам. Победителям.
        И мы выпили.
        Едва я уселся и потянулся к закуске, как к моему плечу прилип Вечкенза со страстным испуганным шёпотом:
        - Я же не могу! Я же не умею! Как это по справедливости?! Я же не знаю!
        Эх… ни капусточки, ни огурчиков - одно пережаренное мясо. Придётся отвечать.
        - Не трясись так. Я помогу. Чай, земля не первый год стоит. Многие народы через это прошли, многие люди так делали. Надо в старых книгах посмотреть, сведущих людей поспрашивать. Помощников обученных тебе пришлю. Не дрейфь, Вечкенза, прорвёмся.
        ЧУТЬ ЗАБЕГАЯ ВПЕРЁД: БАРОНОВ И ГРАФЬЁВ В МОРДВЕ НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ. ПОБЕДИТЕЛИ В БИТВЕ ПРИ ЗЕМЛЯНИЧНОМ РУЧЬЕ НЕ ПОНИМАЛИ ИДЕИ ФЕОДАЛИЗМА. НО ЭТА ГРУППА В НЕСКОЛЬКО СОТ МУЖЧИН СУМЕЛА СДЕЛАТЬ ГЛАВНОЕ: ОНИ СЛОМАЛИ ТРАДИЦИОННУЮ, ГЕРОНТОКРАТИЧЕСКУЮ ЭЛИТУ ПЛЕМЕНИ. А СТАТЬ НОВОЙ ЭЛИТОЙ, ЗАКОСТЕНЕТЬ В ЭТОМ СОСТОЯНИИ - НЕ УСПЕЛИ. СЛИШКОМ БЫСТРО МЕНЯЛСЯ МИР - ИСТОРИЯ ВОКРУГ МЕНЯ НЕСЛАСЬ ГАЛОПОМ.
        ЧАСТЬ ЭТИХ ЛЮДЕЙ ПОГИБЛА В СТЫЧКАХ ВНУТРИ ЭРЗЯ, ЧАСТЬ ВНОВЬ ОКРЕСТЬЯНИЛАСЬ. НЕКОТОРЫЕ ПОПАЛИ НА СЛУЖБУ КО МНЕ. НО ЭТИ «НОВЫЕ ЛЮДИ» СДЕЛАЛИ ГЛАВНОЕ: СНЕСЛИ «СТАРЫХ ЛЮДЕЙ», УБРАЛИ ВЕРХУШКУ, ГЛАВНЫЙ ТОРМОЗ НА ПУТИ ВОВЛЕЧЕНИЯ НАРОДА В ПРОЦЕСС УСКОРЕННОГО ПРОГРЕССА.
        Обратная дорога… Неделя мёрзлой степи. Слава богу, что в ней текут реки, растут деревья, встречаются селения. Степь под Арзамасом более похожа на южно-русскую, как на юге Белгородчины или на севере Луганщины. Это не бесконечная ровная, продуваемая насквозь и насмерть ледяными ветрами, тарелка Таврических степей.
        Мы потеряли почти весь скот, полон и треть людей. Одни умерли, другие отстали, разошлись по домам. Но те 4 сотни эрзя, которых Вечкенза вывел к своему Пичай-кудо - были его люди. Торопясь во Всеволжск, я мог уже надеяться, что его так просто не съедят.
        Вечкенза начал прижимать те кудо, которые не послали людей в поход. Сначала просто требовал «отступное». Потом начал «выкручивать досуха». Тех, кто возражал, начинал рассуждать о своём праве, о древней воле, о народном собрании, спрашивал:
        - Всё это хорошее - будет у тебя под саблей кыпчакского хана? Какое у тебя право под ханской плетью? Какая у тебя воля под копытом степного коня? Так почему же ты не пришёл защищать всё это хорошее - туда, на Земляничный ручей?
        И глядя бешеными глазами в лицо очередного кудати, ошарашенного наглым тоном безбородого сопляка, приказывал своим людям идти в кладовые.
        Недовольные пытались взяться за оружие. Став, таким образом, мятежниками. Ветераны Вечкензы были опытнее и лучше вооружены. А главное: организованы. Они были многочисленнее. В каждом отдельном месте, куда они приходили. Да и я несколько раз посылал отряды.
        Инязору попробовали угрожать гневом богов. Тогда Вечкенза психанул. И - крестил всех эрзя.
        Мда… Ё-моё и бздынь в придачу.
        Почайны в Мордве нет. Но и Теша вполне годится. Он начал охоту на жрецов, шаманов, святилища.
        Всякая власть освящается религией, всякая господствующая религия - освящает господствующую власть. Чтобы сменить власть - нужно сменить веру. Кудати восставали против Ине, карты их поддержали. Вечкенза взбесился и принялся резать и тех, и других. Выжигая святилища в пепел вместе с жрецами и «истинно верующими». Наплевав на угрозы божественных наказаний: ему не страшно - с ним сила Христова.
        Заодно досталось и немногочисленным мусульманам и давно уже живущим в некоторых местах этой земли иудеям и русским язычникам. А я прислал ему несколько попов, книги, облачения, сосуды.
        Реакция Боголюбского… восторг в захлёбе!
        Крещение мордвы и муромы для русских князей… со времён святых Бориса и Глеба и до Батыя… и много после…
        Подвиг. Деяние, сравнимое по важности с крещением самой Руси. Ну, не вровень, а вот на равноапостольную княгиню Ольгу… «Заря перед рассветом». А «Зверь Лютый»? - «Ветерок перед восходом»?
        Боголюбский… После самоубийства Изяслава, гибели Калауза с семейством, сведений о спасённой и сохранённой мною Софье, публичной казни Феодора Ростовского… при том, что ему непрерывно «дули в уши» страдальцы по Клязьменскому каравану… и другим моим не прекращающимся… хепенсам…
        Известие о разгроме целой орды Башкорда произвело впечатление. Вызывало уважение. Но - в рамках обычного. «Мы тут все такие. Мы и сами поганых бьём. Чуть лучше, чуть удачливее…». А вот новость о крещении мордвы… Да ещё и «Мордовской Руси»! Что была вечным унижением, занозой в чести всех князей Залессья…
        В Боголюбово и во Владимире отслужили молебны в «одоление поганых язычников». И меня добрым словом помянули.
        Лазарь принимал поздравления, сочился радостью и передавал мне похвалы князя Андрея.
        Повторюсь: отношение князя Андрея ко мне было важнейшим условием выживания Всеволжска. Ни тактическая находка с одновременным ударом через непроходимый лес по зимним становищам орды, ни жестокая сеча на Земляничном ручье - его отношения ко мне принципиально не изменили. Только добавили осторожности, опаски. А вот «подвиг» - не в бою, но в вере - открыл… нет, не «кредит доверия» - Боголюбский никому не доверяет, но «окно возможностей».
        - Ванька-то… к добру стремится. Пути у него, конечно… Но ведь доходит! До чего остальные - и помыслить не могут!
        Чуть позже это обернулось для меня новым важным успехом, точнее - легализацией устранения очередной опасности, препятствия для роста Всеволжска.
        Наиболее густо оппозиция Вечкензе была представлена в северной, Приволжской, части. Поселения эрзя здесь выжигались в ходе бунтов против власти инязора, жители обращались в рабство. Часть - люди Ине отгоняли в Степь к становищам Боняка. Те перепродавали дальше, вплоть до греческих рынков. Часть попадала на восток, в Суваш, Булгар и дальше, вплоть до Персии.
        Сама победа сильно вразумила племена. Тех же мокшу, шокшу, мурому. Богатыми подарками, принесёнными в свои кудо участвовавшими в походе воинами. И подарками тем родам, которые послали воинов. Погибших, не вернувшихся.
        Моя манера - не забывать о родне павшего героя - примиряла людей с требованием отдать трофеи. Превращала «отказников» в преступников не только перед воинской дисциплиной, но и перед собственными народами. Перед вдовами и сиротами павших. И вводила племена в мою юрисдикцию: споры о том, кому правильнее отдать «дары» - возникали неизбежно. Как во время Великой Отечественной - кому отдать Звезду Героя, награждённого посмертно.
        Уже одна необходимость пустить «наградную комиссию» в свои «лесные твердыни», принимать русских как гостей, разговаривать с ними уважительно - меняла мировоззрение лесовиков. И, конечно, мои приказчики, увиденные вещи, услышанные разговоры… Чёткое понимание: это - «дар», не - «дань», не - «торг».
        Дар Воеводы Всеволжского. Здесь принято отдариваться…
        Часть мятежников-эрзя, преимущественно молодые женщины и девушки, дети, поступала ко мне во Всеволжск. Понятно, что не для перепродажи. Рабства у меня нет. Но проблема демографического баланса была на некоторое время смягчена.
        В походе погибло около четырёх тысяч эрзя. И втрое - в следующие два года. Далеко не все эти люди были убиты слугами Вечкензы. Основная масса умерших - старики и дети. Гибель в походе отцов и старших братьев, оставила их без источников пропитания. Так что, я следовал своему обычному правилу - собирал во Всеволжск голодных сирот.
        Потеряв 15 -16 тысяч душ за два года, треть общего числа, этот народ принял христианскую веру и «Всеволжскую правду», смешался с другими народами. Стал частью «Святой Руси».
        Если сравнивать… Нашествие Батыя уничтожило несколько больше - половину населения в этих местах. При этом сопровождалось тотальным разрушением, выжиганием. Этого у меня… было немного.
        Я не знаю, сколько эрзя погибло в РИ в четыре последующих столетия. От татарских набегов, от русских походов, от ссор между собственными князьками. От пожаров, моров, голодовок из-за архаичности технологий в строительстве, сельском хозяйстве, ремёслах. На порядок больше? На два?
        Уже в двадцатых годах 20 века каждая пятая молодая женщина в этих местах имела хотя бы одно бельмо на глазу. Санитария, знаете ли, гигиена, итить её ять…
        Здешние, АИ-шные, проскочили мимо. Мимо четырёх столетий той, непрерывно харкающей кровью, заживо гниющей, слепнущей «жизни народной», которая называется патриархальным средневековьем. Стали частью Руси не в 16, а в 12 веке.
        Уничтожение, уход местного населения означал, для меня, появление огромного массива пустых, весьма плодородных, с учётом моих агротехнологий, земель. Где я мог расселять переселенцев.
        Для сравнения. При традиционной пахоте по лесным почвам обычный урожай сам-трет, 1:3. Арзамасские степи в 16 -17 веках давали 1:30. Нетрудно пересчитать это в «пудов с десятины», в «валовый сбор». Постепенно, как всё в сельском хозяйстве, начала вырисовываться перспектива продовольственного самообеспечения.
        Повторю: это не было наиважнейшей целью. Поток изменений, который я навязывал здешним землям и народам, постоянно ставил более приоритетные, более «горящие» задачи. Но служило очень хорошим подспорьем.
        «Деньги - вовсе не самая главная вещь! Но очень неплохая - вторая». Свой хлеб - тоже.
        Первой же, главнейшей, оставались люди. С их этикой, навыками, знаниями и умениями. Наработанные решения в части освоения не лесного, но степного пространства, создания в нём крупных пашенных сообществ, оказались просто бесценными. Когда через несколько лет мы вышли в Великую Степь - у меня уже были люди, которые «знали как».
        То создавая новые веси, то используя свежие пепелища мордовских селищ, смешивая в одном поселении мирное местное население со своей разно-племенной набродью, мы начали осваивать и эту землю.
        Местные ещё долго были видны: в мордовских селениях избы ставят посреди двора или, если и на улицу, то окнами внутрь. Русские избы - наружу, на улицу.
        Говорили: мордва живёт среди зверей, а русские - среди людей.
        Постепенно разноплемённые семьи в селищах разворачивали свои избы к людям. Ощущение опасности снаружи - уменьшалось, желание и польза общения между соседями - увеличивались.
        Вот такая длинная грустная история. Про мудрого национального героя. Который оказался недостаточно мудр, чтобы понять - что за странное разрушительное существо пришло в его дом. Про глупого мальчишку, который так ненавидел, так был уверен в себе, что похвастал перед врагом: «Я съем твоё сердце». И стал верным прислужником «Зверю Лютому». Отдал за свой анус, точнее - за рассказ о нём - всё. И себя, и своего отца, и свой народ.
        Цена народу - «звон» о дырке особы, приближённой к правителю?
        Про злокозненного «Зверя Лютого». Который просто хотел мира и прогресса. И оказался вынужден уничтожать целые племена.
        Сказано: «Могущество России прирастать будет Сибирью». Могущество «Зверя Лютого» прирастало всем. Эрзей и мокшей, марийцами и мерянами, муромой и мещеряками, литвинами и нурманами… Людьми.
        КОНЕЦ ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЙ ЧАСТИ
        ЧАСТЬ 87. «ГОРОДЕЦ НАШ - НИЧЕГО, НАСЕЛЕНЬЕ ТАКОВО…»
        ГЛАВА 474
        - Приехал? Ну-ну… Герой, говорят. Победитель. Сказывают - цельную орду побил. Правда, что ль?
        - Правда, Аким Янович. А ты чего такой недовольный?
        - Я недовольный?! Я всем довольный! Аж мироточу! Из всех дыр. Ты пошто дом мой - бабью отдал?! Доброму человеку и голову приклонить негде!
        - Аким Яныч! Баба - тоже человек! Им тоже где-то в тепле обретаться надобно! А ты - воин славный. Тебе стужа - не помеха. Или старость уже пришла? Кровь не греет?
        - Что?! Ты мне…!
        - Стоп. Отбой.
        Факеншит! Ну что за человек?! Мы же оба - друг друга любим.
        «Любовь - это когда дедушка и бабушка дружат. Хотя знают друг друга много лет».
        Мда… Мы знаем друг друга уже много лет. Хотя, конечно, не так долго, как «дедушка с бабушкой». Мы же ценим, уважаем! Друг за друга - хрип перервём. Но как сойдёмся - только искры летят. И ведь дело не в жилье - строят у меня быстро. Хотя, конечно, бывают накладки, но зимницы точно свободные есть. Да и нормальные пятистенки можно найти.
        Дело - в «чести». Самый высокий дом - «Акимов». Полуторо-этажный барак, который весной для меня построили, а Аким его занял.
        - Какой отбой?! Кому это?! Ты - мне указывать будешь?!
        - Тебе, Аким Яныч, доброму батюшке - нет. Как же ж можно? А вот тебе, старшему сотнику Рябине, голове Посольского приказа - очень даже. Изволь доложить - почему ты с Рязани без приказа ушёл?
        Аким весь… аж вспетушился. Кажется - даже кафтан его взъерошился. Стал вдвое больше. Ростом, объёмом. Набрал воздуха полную грудь. Для достойного ответа. Сейчас ка-ак…
        И - передумал. Военная косточка. Одно дело - своих домашних под настроение погонять, другое - в службе бардак учинить.
        Фыркнул. Раз, другой. И, ещё не угомонившись окончательно, но на тон ниже сообщил:
        - Нехрен мне тама делати.
        - Решать - есть тебе хрен, или нет - мне. Воеводе Всеволжскому. Старшему по команде. Изволь объясниться.
        Не уймётся - вышибу. При всём моём уважении и приязни. Я только с похода, с холода пришёл, смертную сечу пережил, два народа уполовинил…, а он мне тут… старческие истерики устраивает. Не уймётся - силком в разум приведу!
        Аким уловил мой настрой. И перешёл к развёрнутым ответам.
        - Нехрен, нехрен. Мастеровщины твоей хотелки исполнять? Обойдутся. Пущай там Николашка твой скачет. Я его с Живчиковыми людьми свёл, негораздов разных… по-унимал. Ничё. Смысленные люди, разберутся. Живчик-то противу тебя не пойдёт… ну, уж если особо сильно оборзеешь, не по чину хайло раскроешь…
        И вдруг переходя в просительную, жалостливую отчасти, интонацию:
        - Скучно мне там, Ваня. Вышки эти, фа… фактории. Не понимаю я в этом. Дело-то сделано. Победа - добыта. Калауза более нет, хлебный торг - вольно, Живчик - за тебя. А далее… не моё.
        Ну вот. То о чём я говорил. Для боя - нужны одни люди. Для «переваривания плодов победы» - другие.
        «Победителей - не судят». Точно. Их - задвигают. В тёмное прохладное место. До следующей надобности в победе. А человек - не селенит, в холодильнике - не улежит.
        Аким - «адреналиновый наркоман». Нормальный русский человек - ему всё бы «погорячее». А расхлёбывать кто будет?
        Вы думаете - Аким пришёл на Стрелку мне помогать? - Город строить, новые земли осваивать, людишек разных уму-разуму научать? Поддерживать в невзгодах и помогать в неприятностях? - Да он сам так думает! А на самом деле - он сбежал из Рябиновки от скуки. Ему приключений охота! Ему конфликты нужны! И, естественно, в них победы. Он всю жизнь так прожил. Без этого - как каша без соли, жвачка тошнотная.
        Когда его в вотчину загнали, думал - всё, жизнь прошла. Поднять хозяйство, выбить «шапку», передать имение и честь внучку… Мыслящее удобрение для следующего поколения.
        И тут - я. «Попандопуло - глаз урагана». То мы - ведьму гоняем, то - волхвов бьём, то - «кусочников» строим… Интересно-то как! Живенько же! Жизнь-то ещё не кончилась! Жизнь-то… как борматуха - побулькивает!
        Красота!
        Бытиё имеет вкус! А также - цвет и запах. Аля-улю! Гони гусей!
        Я из Пердуновки ушёл - Аким снова заскучал. Потому и пришёл сюда, на Стрелку. И если я ему постоянную «развлекуху погорячее» не организую - он сам… чего-нибудь отчебучит. Из лучших побуждений. С непредсказуемыми последствиями.
        Каждая моя победа закрывала одну проблему. И порождала десятки новых. Не считая сотен и тысяч личных проблем людей, которых победа затрагивала.
        Так и с безнадёжным посольством к Рязанскому князю. Аким осознанно шёл на Голгофу. Или «в дерьмо по ноздри» - правильнее? А тут… Гибель Калауза, короткое время «междуцарствия», когда Аким развернулся, приход Живчика, становление нового порядка, новых людей, решение кучи «горящих вопросов»… Его мнение спрашивают, ему думать, «душой болеть» - есть об чём. «Жарко», «остро».
        «Но миром кончаются войны…» - накал проблем спадает, нужные места занимают нужные люди. Уже не с кем сцепиться, «очертить голову», «порвать хрип»…
        Пошла равномерная, планомерная работа.
        Да там - эмоций тоже выше крыши! Поводов для «мозгов завивки» - не перечесть! Но… чуть дальше, не - «на длину руки». Не его.
        Ску-у-учно.
        Вот от скуки он и сбежал.

* * *
        Конечно, пристойный дом Акиму был тут же найден, протоплен и обустроен в соответствии с его вкусами и пожеланиями. Ну… в пределах разумного. Я отправил к Акиму Трифену. Для «нижайше просить поделиться с отроками неразумными премудростью боевой и житейской». Артёмий ухитрился публично, в кругу своих курсантов, разговорить Акима о проведённых битвах, об особенностях тактики в разных княжеских дружинах, общей и стрелковой. Что вылилось в целую серию… скажем так - семинаров. И - в учениях на местности.
        Раскрасневшийся на морозце Аким ставил новикам задачи, оценивал найденные решения и указывал на огрехи. Остро-доходчиво. Вечером я поймал кусочек из разговора молодёжи:
        - Теперь-то понятно в кого Зверь Лютый своим зверством пошёл. Лучше уж под Чарджи ходить, чем под этим… этой крапивой кусучей.
        Драгуну было велено вызнать подробности о местах, где Аким бывал. А бывал он по всей «Святой Руси» и за её пределами. Правда, Драгун сбежал. Мотивируя тем, что «ныне многие из мордвы да с Рязанщины приходят - надобно про те места вызнать». Хоть Драгун и привык выслушивать малосвязный бред разного сорта бродяг, но вытерпеть повествования Акима… только если я сам за ухо отведу.
        Точильщик формировал картотеку персоналий «Святой Руси» и расспрашивал Акима о рязанцах, смоленцах, киевлянах, волынцах… попадавшихся Акиму на его длинном боевом пути.
        Как я уже объяснял, всё боярское сословие на «Святой Руси» не насчитывает и двух тысяч семей. Почти все друг друга знают, слышали, многие в родстве или свойстве состоят. Пара-тройка тысяч княжеских гридней тоже, в большинстве своём, хоть как-то, хоть бы и заочно, знакомы. Прошли через руки всего сотни мастеров, учителей, десятков конюших.
        Наполеон знал в лицо всех в своей четырёхтысячной «Старой гвардии». Аким - не Наполеон, но - сходно.
        Понятно, что большинство Акимовских сверстников уже не у дел или покинули мир земной, но иные ещё в силе. И возрастом своим вознесены на немалые позиции.
        Нечто подобное, только в куда более простом варианте, я проделал в Смоленске, когда через Акима протолкнул сбыт колёсной мази с использованием тамошнего административного ресурса. Теперь «захват» у нас шире, и по площадям, и по возрасту, и менее конкретен.
        «Хочу всё знать!». И - про всех.
        Точильщик, как и положено в его деле, был «тихим занудой».
        - Так ты, Аким Янович, сказывал в прошлый раз, что боярин Кучма Кышечеч - зело до девок лют. Толстых и белых.
        - Сказывал! Ты чего?! Голова с дырой?! Запомнить не можешь?!
        - А не затруднит ли тебя, Аким Яныч, ещё разок повторить? Примеры тому есть? Может, имена какие, подробности…
        Акима это бесило. Поэтому, когда как-то вечерком Точильщик начал яро проситься ко мне поговорить, то я решил, что они с Акимом опять… повздорили.
        Отнюдь.
        - Господин Воевода, нурман Харальд Чернозубый сильно просил меня помочь побеседовать с тобой. По весьма важному делу.
        О! Фиксируем для памяти: авторитет Точильщика во Всеволжске после дел Калаузовых - сильно вырос. Никто ничего толком не знает, но народ его близость ко мне… чувствует.
        Плохо: парень становится публичной величиной. Для его службы - вредно. Не думаю, что это от болтовни - он не хвастлив. Но мы часто встречаемся, беседуем наедине, я даю ему поручения… Люди это видят и воспринимают однозначно.
        Моя ошибка. Придётся уменьшить количество контактов.
        Нет, этого мало. Придётся устроить ему публичный выговор. За что-нибудь. «Явить немилость» для общего сведения.
        Другое: у меня в окружении стала формироваться группа «давателей протекции». Типа: договорись со слугой, он тебя и к господину представит. Основание… Сперва - «дело важное», потом - «по дружбе», затем «с подношением», «за мзду»…

* * *
        Патрик Гордон, приехавший в Москву в царствование Алексея Михайловича Тишайшего, был потрясён. У него бумага «с самого верха»! Всё прописано - звание, жалование, жильё… А получить - самим русским государем обещанное! - невозможно! К какому-то… ярыжке - на порог не пускают! Так и бился лбом в ворота. Пока земляки не объяснили. Насчёт «подлого обычая подлых московитов» - мзди сильнее.
        Гордон - адаптировался. Мздел много и эффективно. Многократно компенсируя, естественно, свои личные расходы за счёт государства. И других… зависимых.
        Это - смерть. Это смерть любому обществу. Даже если на самом верху предводитель «семи пядей во лбу». «Обратная связь» в социуме - важнейшая вещь. Как в исламе за отсутствие этого информационного канала правителей резали - я уже…
        Человек с серьёзным делом - должен проходить ко мне беспрепятственно. Только… как отличить - серьёзное у него, или бред и брёх? Пока народу было немного - я мог выслушивать каждого. Теперь… Ящик для челобитных, как у Павла Первого? Рабоче-крестьянская инспекция, как у Ленина? Общественная приёмная, как в РФ?
        Дела, которые идут снизу по структурам приказов, докладываются мне их головами. Но есть информация, которая не проходит сквозь такие иерархии. Например: воровство начальника.
        На то есть спец. службы.
        «Вышел ночью в поле с конём», сказал громко:
        - Начальник наш - ворует.
        Рассказал коню подробно причины такого своего мнения. И можешь спокойно отправляться спать: изложенные факты будут услышаны и проверены. Не конём, конечно, но - резво.
        Ничего нового: Русь всегда «прозрачная» страна. При дерьмократах, коммуняках, кровавом царизме… И «Святая Русь» - тоже. Проблема не в «стуке», проблема в адекватной реакции на «стук».
        «Посади друга» - эффективная сингапурская технология. «Скажи мне - кто твой друг, и скажу - кто ты» - русская народная мудрость. Вот как бы их совместить… Не доводя дело до «Большого террора», когда - «а приятель не поленился, позвонил»…
        Забегая вперёд скажу, что подобная «общественной приёмной» структура была создана под эгидой Дворцового приказа. То есть - Гапы. Устоявшееся общее мнение:
        - Гапка - врунов бьёт тапком. А Воевода - по ноздри заколачивает.
        повышало достоверность сообщаемых сведений.
        Исконно-посконное правило: «доносчику - первый кнут» у меня не действовало. Но лже-доносительство, как и вообще - лжесвидетельство, наказывались беспощадно. По Закону Божьему - «смертный грех», по моему привычному - «лыко - в строку», «за базар - отвечаешь».
        По «стуку» не бывает «нулевого результата» - кто-то должен «сесть».
        Эта команда занималась не только сбором жалоб и доносов, но и их проверкой. Несколько молодых парней и девчонок, не отягчённых семьями и родословными, вносили свою лепту в поддержание в тонусе моей административной машины.
        Особенно - недопущением коррупции. Тема - та же: забивает информационные каналы, блокирует эффекторы.
        И приходит социуму - п-ш-ш…
        Надо понимать полную «не-русскость» моей администрации. На «Святой Руси» «кормиться от должности» - само собой разумеющаяся аксиома. Как одевать шапку или креститься. «Все так живут».
        ПРИНИМАЯ ЛЮДЕЙ В СЛУЖБУ, ЧАСТО ВИДЕЛ Я В ГЛАЗАХ ИХ ИЗУМЛЕНИЕ: КАЗНА ЕЩЁ И ПЛАТИТЬ БУДЕТ?! И ЕЩЁ БОЛЬШЕЕ ПОТРЯСЕНИЕ: ОТ КОГО ДРУГОГО - БРАТЬ НЕЛЬЗЯ. СТОЛЬ НЕПРИВЫЧНА БЫЛО СИЯ НОВИЗНА, ЧТО ИНЫЕ - ПУГАЛИСЬ И ОТ СЛУЖБЫ ОТКАЗЫВАЛИСЬ. ИНЫЕ ЖЕ СОГЛАШАЛИСЬ, НО ПРАВИЛО МОЁ НЕ ИСПОЛНЯЛИ. ЗА ЧТО Я ВЗЫСКИВАЛ. МНОГИХ ДОБРЫХ ЛЮДЕЙ, ПРОСТО НЕДОСТАТОЧНО УМНЫХ, ЧТОБЫ СИЁ ПОНЯТЬ, Я ПОТЕРЯЛ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ВЫРОСЛИ В ПРИЮТАХ МОИХ СИРОТЫ. КОИМ ЗАКОН МОЙ С МЛАДЫХ НОГТЕЙ ВНУШЁН БЫЛ.

* * *
        Харальд торчит маковкой под потолок моего балагана. И смотрит оттуда… встревоженно.
        «Обдирание» Тверского каравана не прошло для нурманов бесследно.
        Дело - не в барахле, шмотках, оружии. Многим из них доводилось в жизни терять всё имущество. В боях, в кораблекрушениях. Хуже - они Родину свою потеряли! В ходе тамошней династически-гражданской войны.
        Дело в непонимании моей системы, здешнего образа жизни. Как можно - нурмана! - за пару шкурок! - взятых у вонючих туземцев! - ободрать кнутом?! Ладно, такое в воинских отрядах временами бывает - неисполнение приказа наказывается. Но сунуть в колодки, в «известь тереть»?! Воина!
        Да ещё и кузена этого Харальда! Родовая честь! - Пшла в задницу.
        Сигурд сумел хорошенько промыть своим парням мозги: «нонече - не как давеча». Мои хохмочки с прошлогодним перегрызанием хрипа на пару с князь-волком, пересказанные и приукрашенные старожилами, нынешние игры с головой епископа, «Ледовое побоище» в формате «трое против тьмы», лодочка эта косопарусная… Ребята ведут себя осторожно. Чтобы не нарваться по незнанию. Потому-то с таким восторгом пошли в лесные походы этим летом - подальше от «психа лысого».
        Сходили они хорошо. Лучше всех - сам Сигурд.
        Это счастье моё, что внятный мужик оказался! Маршрут Ветлуга-Вятка-Кама-Волга - пройден успешно.
        Дорогой имели место быть разные негоразды, хеппенсы, трамблы… а также - случаи.
        Удмурты помнили и своё участие в Бряхимовском походе под знамёнами эмира, и союз с унжамерен, который закончился общим разгромом.
        И что они - к нам ходили, и что мы - их побили.
        Помнили и не простили.
        Проводники из мари, которые называли местных вотяками, вызывали озлобление, вид вооружённых нурманов - опасение. Комбинируя эти два качества, дополняя их нашими товарами и скоростью движения, Сигурд сумел поставить пару погостов на Ветлуге, присмотреть ещё с десяток подходящих мест, описать огромный полукруг по лесным рекам и перевалить в Вятку.
        Тут… моя ошибка - низко он на Вятку вышел. Надо было не от истока Ветлуги, а раньше к востоку уходить. Там речка есть. Со знакомым названием - Молога. А так выскочили прямо по Пижме на булгарский погост.
        Официальный отчёт содержал фразу типа:
        «Мы поговорили, поторговали и расстались в любви и согласии».
        В рассказах всё выглядело несколько… разнообразнее. К устью Пижмы собралось до двух сотен вооружённых вотяков, которые край хотели порвать чужеземных находников.
        «Чтобы неповадно было! По нашим рекам ходить».
        Гарнизонная команда булгар в составе аж 4 инвалидов, тоже не возражала «порвать». У Сигурда не было к этому моменту и тридцати человек, из которых бойцами можно было назвать десятка два. Половина - нурманы.
        Тут Сигурд велел своим воинам надраить доспехи.
        Объясняю: нурманы получили назад своё собственное вооружение. С моими «панцирями за подкладкой» - такая штука не прошла бы.
        В 1251 г. в походе Даниила Галицкого на ятвягов русские приготовились к бою:
        «Щите же их, яко зоря бе, шелом же их, яко солнцю восходящу, копиемь же их дрьжащим в руках, яко трости мнози, стрелцем же обапол идущим и держащим в руках рожанци свое, и наложившим на не стрелы своя противу ратным».
        Устрашённые зрелищем «яко солнцю восходящу», ятвяги не выдержали и отступили без боя.
        Вотяки тоже разбежались.
        Может, зря я требую, чтобы мои воины были малозаметными, навязываю маскировку, защитную окраску? Выйти в схватку смертную блестя и блистая - это ж так по-русски…
        Потеряв туземных союзников, булгары стали разговаривать.
        Пара проживавших там купцов, изошли на желчь. От одного вида чужаков в их исконно-посконной кормушке. В смысле: на их рынке. А вот булгарский десятник…
        Есть разница между купцом и воином. Воину конфликты - свою личную голову подставлять.
        Туземные вожди шипели и рычали:
        - Уг яра! Уг яра! (Нельзя! Нельзя!)
        Но булгарин помянул аллаха, шикнул на неверных и сообщил:
        - Приказ от эмира - блюсть порядок. Русские порядка не рушат. Грабежей, убийств - нет. А торговать им дозволено. Беспошлинно. Вон, у них и печать есть.
        Сигурд старательно плямкал, «бил себя пяткой в грудь» и доказывал, что он не просто так, не «нурман с бугра», а слуга доброго друга пресветлого эмира Ибрагима - Воеводы Всеволжского.
        - Да разве ты не видишь?! Меж нашими государями - мир да любовь! Мы ж - русские люди!
        И тыкал пальцем в своих «русских людей» - сборную солянку из нурманов и тверяков, мещеряков и мари…
        Булгарин посчитал количество клинков, прикинул рост бойцов, впечатлился, порадовался на подаренную ему латку - глиняный аналог сковородки с рельефными изображениями коней на боках, дал проводника и расстался с Сигурдом весьма дружественно.
        Дальше караван шёл спокойно - проводник из булгар первым выскакивал из лодки на берег, вопил, махал руками и тем успокаивал очередной погост, Сигурд миролюбиво плямкал, приказчики предлагали товар, а картографы вели съёмку местности.
        Биляр, как известно, стоит на Малом Черемшане. Который впадает в Большой Черемшан, который впадает в Волгу аж вона где… Много ниже Камы. Так что Сигурд скромно прошёлся по северному краю булгарских земель, полюбовался издалека на отстроенный заново Янин, поглядел на суету на холме в устье Казанки, устроил днёвку на крутом острове в устье Свияги… и пришёл домой. Попутно ухитрившись мирно посадить погост в устье Илети. Обозначив, таким образом, нашу новую восточную границу.
        Остальные левые притоки Волги мы постепенно накрывали сверху, от Всеволжска: Большая Кокшага, Кувшинка, Кудьма, Керженец…
        Едва первые «землепроходцы» находили в устьях пристойные места, как туда посылались серьёзные отряды с инструментом и провиантом. Впрочем, я об этом уже…
        Сигурд ухитрился за четыре месяца пройти огромный маршрут при минимальных потерях. Успел вернуться перед самым ледоставом. Отогревшись и отъевшись в Усть-Ветлуге, принял очень достойное участие в битве на Земляничном ручье.
        Не так ярко, с потерями, отработал и отряд, посланный к устью Юга. Тоже поставили три погоста. Самый дальний - на Глядене. Что для меня - и радость, и забота - как бы не вырезали, как бы не вымерли.

* * *
        Историю отряда князя Семёна Болховского, посланного Иваном Грозным на подмогу Ермаку и полностью вымершего от голода в первую же зиму - повторять не надо.
        Большие отряды - зимовок в пустынных местностях не выдерживают. Известнейший пример - экспедиция Франклина. После чего Чарльз Диккенс яростно заявлял о «принципиальной невозможности каннибализма среди моряков Королевского британского флота».
        Диккенс оказался неправ. Он литератор - ему можно. А мне, администратору, следуют избегать даже возможности возникновения подобных… эксцессов.
        На Руси, в отличие от британских моряков Франклина, или польско-литовских солдат в Москве - такой способ прокормления не принят. Строчка: «А четвёртого - толстого съели» - из песен времён «оттепели», дерьмократности и просвещёбнутости. И не надо менять нашу «архаическую» традицию на ихнюю прогрессивно-европейскую!

* * *
        В начале зимы Самборина родила сына. Такой… крепенький Сигурдович получился. Последовал несколько сумбурный банкет по столь радостному поводу. На удивление - довольно мирно. И недолго - на один вечер.

* * *
        Я сравниваю со своим. Когда у меня в первой жизни дочка родилась - общага три дня гуляла без перерыва. В городе незнакомые люди подходили, поздравляли, пропускали в очереди за водкой. Приятель ухитрился так чихнуть в рюмку, что кусок яичницы пришлось вынимать из глаза. Из его собственного глаза. А доктор, проведший эту операцию, был обнаружен на следующий день на коврике у дверей. Спящим. А не затоптанным. Толпы народа туда-сюда сутки напролёт - а он целый!
        Все три дня мы непрерывно варили тазами вишнёвое варенье без косточек. Кажется, более всего потрясло жену, после возвращения из роддома, что варенье так и не подгорело. Ну, и дом не спалили.

* * *
        На пиру Сигурд несколько захорошел. Сотрапезники громко пили за отца-молодца, за здоровье княгини, за нового народившегося ярла. А я, подтянув Сигурда поближе, стукнувшись своим кубком с его, негромко уточнил:
        - И - за нового князя.
        До ярла дошло не сразу, он напряжённо смотрел мне в лицо, пытаясь прорваться через хмельной туман, уловить смысл.
        - За… какого? Э… чего - князя?
        Я улыбался, глядя в его раскрасневшееся, внезапно напрягшееся лицо.
        - Не знаю. Чего захочет. К примеру… Гданьск, говорят, хороший город.
        - Так… это… аннар сонур (второй сын).
        - И что? Там, я слыхал - и другие… хорошие города есть. Тебе Волин, к примеру, как? Не понравился? А Славно?
        - Волин, Славно? Я там никогда не бывал.
        - Не бывал? Тем интереснее. Побывать. Никогда не говори никогда. Лучше - пока ещё.
        Мы пропустили кучу подробностей. Что Сигурд с Самбориной здесь, на Стрелке, а не там, в Гданьске. Что в Гданьске правит её папа - князь Собеслав. У которого - свои планы. Что, будучи наследственным князем кашубов он, уже лет 15, поставленный королём Польским наместник Восточного Поморья. Что там растут княжичи, наследники, Самбор и Мстивой. Что княгиня - вторая жена Собеслава - сестра воеводы мазовецкого Жирослава из рода Повалов, рода - знатного и воинственного. Что Волин - вообще Западное Поморье, а не Восточное. И там есть свои княжеские династии…
        - Ты, Сигурд, скажи мне - чего ты хочешь? Прикинем способы, посчитаем цену… Но я тебе - ничего не говорил. А ты - думай. И, пока… давай-ка ещё накатим.
        Разговор был беглый, бездельный, шутошный… Но Сигурд - понял. Что он здесь… не нужен.

* * *
        Мне не нужны выдающиеся люди.
        Все слышали? Возмутились, возбудились и обплевались? - Можете покурить и оправиться. А я пока уточню.
        «Выдающиеся» в феодальном смысле. Дело не в титулах или длине родословной - в привычке насаждать вокруг себя феодальные порядки, в существовании замкнутых на них, преданных им лично, людей. В «культиках личностей». В целях и ценностях.
        Способ мышления, стереотипы заставляют, даже неосознанно, стремиться с созданию собственного аллода - наследственного феодального владения. Господин аллода имеет безграничную власть в своих землях. Есть здесь, в средневековье, тип людей, для которых аллод - не мираж на горизонте, а вполне реальная, постоянно манящая цель. Как для лейтенанта - уйти на пенсию в папахе.

* * *
        Для Сигурда эта цель была частью его души. Он был достаточно умён и осторожен, чтобы не ввязываться в авантюры. Но выбить из него это стремление… - разломать его душу.
        Не хочу - мне он вреда не делал. И хорошо бы - «соломки подстелить» - создать условия, при которых он получит желаемое, а мне - ущерба не принесёт. Лучше - пользу.
        Особенностью Сигурда было то, что «его люди» - нурманы и примкнувшие к ним - очень медленно растворялись в «стрелочниках». Отделяемые внешностью, языком, верой, обычаем, образом жизни, общим специфическим опытом, они постоянно норовили «слипнуться», общаться между собой, но не с остальными.
        «Один за всех и все за одного» - прекрасный принцип. Но в эти «все» они включали только «своих». А не - «моих».
        В повседневной жизни это приводило к взаимной неприязни разных групп «стрелочников», к потоку мелких конфликтов, глупых, зряшных ссор. Которые мне приходилось гасить. Предвидеть, не допускать условий возникновения… Думать, просчитывать, тасовать… Тратить своё время и силы.
        Зачем мне «головная боль» на десятилетия?
        Количество одновременно переживаемых «головных болей» - ограничено. Лучше я эту, долгую - вытолкну, а на её место, каких-нибудь других - загружу.
        Я не выгонял Сигурда, не гнобил. Наоборот - увеличивал его свободу. Перспективами Гданьска или Волина.
        Я же - фридомайзер! Особенно - под водочку.
        Надежды получить аллод на моих землях - у ярла не было. У него хватило ума это понять и не устраивать… негораздов.
        Сигурд спокойно согласился оставить Самборину после родов у меня во Всеволжске. Фактически - заложницей. Если бы захотел - именно так бы и подумал, начал бы… буруздить. Не захотел. Не устраивал скандалов при использовании «его людей» в продолжившихся, после установления зимнего пути, походах.
        Я уже говорил, что если малые реки снегом заметает по берега, то по большим рекам зимой - самая езда. Гужевые обозы по Волге и Оке, по низовьям Клязьмы и Ветлуги, мы гоняли регулярно. Прихватывали, по мере возможности, и другие речки в округе. Нурманы в этих делах принимали уместное участие.

* * *
        Идёт себе, от устья вверх по Керженцу, например, санный обоз в десяток саней. Вдруг с берега крик, визг и стрелы по сугробам. Из пары первых дровней вываливается на снег по паре нурманов, скидывают шубы, поражая окружающих сверканием доспехов, и элегантно-профессионально сдвигают в «стену» щиты, обтянутые красной кожей с рисунком «стоящего на четырёх ногах белого лиса, что означает живость и остроту ума, причем о нем говорится: слово и дело суть одно и то же».
        Сигурд выбрал себе такую эмблему. Ну, не львов же! Тот зверь - в гербе его противников в Норвегии.
        Что нормальной геральдики ещё в природе нет, что местные в ней понимают не больше, чем в авокадах - неважно. И так всем ясно: к вам, ребята, пришёл пушистый полярный лис. Который омоет лапы в вашей крови.
        Здоровенные, пускающие солнечных зайчиков шлемами и наплечниками, «песцы» с обоюдоострым и длинномерным в руках, покрасовались, потоптались, обустраиваясь в сугробе, и интересуются:
        - Татысь нюлэс куараос сы?е юр?ым нош кин та вераське? (А кто это в здешних лесах таким противным голосом разговаривает?)
        Всю дорогу учили. Выучили.
        Лесной народ от таких знаний в таком исполнении - дуреет. А тут уже и наш переводчик прибежал, скромненько из-за щитов выглядывает, уместные вопросы задаёт:
        - Пудолэсь тазалыксэ? Нош кышноез? (Здоров ли твой скот? А жена?)
        Дальше уже можно разговаривать, вести торг, обмениваться новостями и заниматься «приголубливанием». В направлении «Каловой комбинаторики».
        «Каловая» - не по цвету или консистенции, а по месту первой публикации - Каловой заводи на Оке. «Выберите любые два из трёх».

* * *
        Сигурд очень хорошо показал себя, с большой частью своих людей, в битве у Земляничного ручья. Нурманы дорвались до своего любимого дела: сечи в ограниченном пространстве. Бой на засеке, с противником за которым не надо гоняться - сам к тебе прибегает, мечный, близкий, «грудь в грудь» - позволял в наибольшей мере проявить их преимущества: превосходство в вооружение, в выучке, в длине рук и клинков, в силе удара. Бесстрашие и ярость.
        Славно бились.
        На обратном пути, посреди заснеженной равнины, покачиваясь в седле, едучи рядом со мной, выдирая из усов и бороды сосульки, Сигурд вдруг спросил:
        - Думаю, как лёд сойдёт, отвезти жену к её отцу. В Гданьск. Что скажешь?
        - Думаю… Если просто отвезти - глупость. Если перебраться в Гданьск и там обустроиться, то… Тебя и твоих людей мне будет не хватать. Но - понимаю. Чем смогу - помогу. И - сразу, и, коль бог даст - и после.
        Хорошо, что он не стал затягивать с этим разговором. Потому что мне уже доносили. О беседах, которые он ведёт с разными людьми.
        Далеко не все, пришедшие с Тверским караваном, соглашались отправиться в новое «приключение». Кто-то - умер, кто-то - прижился. Но собственно нурманы собирались идти со своим ярлом в новый поход.
        ГЛАВА 475
        Одним из таких «исходников» был Харальд Чернозубый.
        Жаль - мужик разумный. И, что нечасто среди нурманов - универсально коммуникабельный. Способен нормально общаться и с русскими поселенцами, и с вадавасами, и с лесовиками-марийцами.
        Теперь он торчит у дверей, маковкой под потолок, смотрит на меня настороженно и… пованивает. Честное слово - от него тухлятиной несёт! Может, заболел чем-нибудь… гнилостным?
        Так чего ко мне?! - Прямо б к Маре топал.
        Точильщик заметил, как я принюхиваюсь, поморщился, махнул Харальду рукой. Тот отодвинулся в сторону, из-за его спины высунулись два лесовика. Мари. Похоже - из западных тукымов. В возрасте. Шапки сдёрнули, упали на колени. Лбами в пол. Ловко так. Навык есть. Откуда?
        Постояли с поднятыми задницами и принялись, бормоча что-то на своём наречии, разворачивать какой-то тюк. Три слоя дерюги и… Вот оно, блин! - что так воняет!
        Аж слезу прошибло. Это уже не «блин», это уже настоящий… факеншит!
        - Господин Воевода Всеволжский! Сии мужи добрые есть людишки твои малые, пришедшие к тебе с челобитием на ворогов-татей, кои их селения пограбили, людей побили, скотину угнали… А сиё есть тебе подношение скромное. Не побрезгуй - прими невелик дар. От нищеты их лесной, от темноты да от бедности. Соблаговоли, отец родной, снизойди к нуждишкам малозначащим.
        Ишь как… заворачивает! А Точильщик-то… поднабрался слов разных. Поход в Рязань - на пользу пошёл, словарный багаж расширился с одного раза.
        Какой переимчивый парень! Может, мне его к халифу багдадскому заслать? Глядишь - и языков по дороге выучит.
        Если бы я сам нечто похожее князю Андрею в Боголюбово не заправлял - сильно бы удивился. А так… но есть интересные обороты - надо запомнить.
        - Излагай. Внятно.
        Точильщик, прикрыв глаза и умильно облизываясь от предвкушения «сладких речей», собрался, было, продолжить своё «верноподданное песнопение», но, взглянув на меня, поперхнулся. И продолжал уже нормальным языком.
        Суть простая. Летом Харальд Чернозубый с Еремеем Сенокрадом и командой ходили по речке Линда. Отнесли туда «слово божье», крестили, сняли кроки местности, отобрали боевое оружие, в количестве аж пяти топоров, двух щитов и одной половецкой, вроде бы, сабли. Вытрясли весь не сильно облезший мех диких животных и пару десятков «шумящих коньков» бронзового происхождения. Объяснили насчёт «ограниченной десятины», «сдавайте валюту» и «правильной жизни» под властью Всеволжска.
        Мы предполагали ближе к концу зимы послать туда отряд. Чтобы взять эту «десятину» и повторно тряхнуть «мягкую рухлядь»: что туземцы не перестанут промышлять пушного зверя - у меня сомнений не было.
        Моя уверенность получила наглядное подтверждение - вонючий тюк развернули. В нём были четыре сырых, невыделанных шкуры рыси. Две побольше, две поменьше. Свежак. Явно - этой зимы.
        Прелесть: они совершили преступление - добыли пушного зверя, и пришли им же кланяться! Той же власти, что запретила, запрещённым же - взятку давать! Как к генералу ПВО внезапно прилететь на F-35 - «Дык… ну… В подарок же ж!».
        Что сказать? - Россия, твою маман!

* * *
        Подношение, надо заметить, из недешёвых. Рысий мех идёт на дорогие шубы. Бывают шубы «хребтовые» - из спинок, бывают - «брюшковые» («черевьи» от «чрево»). Рысь - зверь нечастый, да и взять её непросто. Так что мех - в цене.
        Когда Девлет Гирей в 1570-х собирал дочке приданное, то просил государя Московского, Ивана свет Васильевича по прозванию Грозный, по дружбе (дружба у них в тот момент была) помочь. Грамотки начинались задушевно: «Друг мой» и «Брат мой».
        «Брат» - ибо оба государи, а «Друг» - войны в тот год нет.
        Гирей пишет:
        «…Великие орды, великого царя Девлет Киреева царева слова наше то. Брату нашему Великому князю Ивану Васильевичу после поклона слово наше и ярлык о любви писан. И только с тобою, братом нашим, дружба и добро толкося станет. У тебя, брата, тысячу рублев денег, четыре добрых шуб собольих, да две шубы рысьих хребтовых, две шубы рысьих черевьих, две юфти, шапок черных горлатных прошу. Дочь у нас есть, выдать на тысячу рублев приказали. Есмя купити шуб и шапок. Только тот наш запрос примешь, гонцу нашему Бору еси дал. А опричь того просим четырех кречетов. И только наш запрос примешь, не затеряешь и которые скверно не скинули, добрых кречетов бы еси прислал. Молвя ярлык написан. Писано декабря второго дня, лета 978».
        Иван Васильевич отвечает благостно, запрошенное «другом и братом» - выдает. Но «шуб рысьих черевьих» даже и у него в хозяйстве не сыскалось.
        Понятно почему: только что прошло страшное сожжение Москвы 1571 года. Именно этим «другом и братом».
        В следующем, 1572 - битва при Молодях. Говорят, что лишь один из десяти людей Гирея вернулся в свои улусы. Русские победили. Удачей, умом, храбростью. И чрезвычайным напряжением всех сил государства.
        Так что, шубы собольи и рысьи хребтовые - нашлись. А вот «черевьи»… Извини, «брат» - ты сам всё пожёг.

* * *
        - Давай про дело. А шкуры… вынеси на мороз. Уж больно они… глаза режет.
        Дело выглядело… скандально: на Линду пришёл русский отряд из Городца Радилова. Мытари. Которые потребовали от мари дань. Говорят - «полюдье». Как «испокон веку ведётся». Точнее - лет двенадцать.

* * *
        Здешние лесовики периодически попадают в данники русским князьям. После походов Мономаха - «бортничали на великого князя». Потом перестали, потом пришёл Долгорукий, поставил крепостицы - снова стали данничать.
        «Городец» - название частое. Летописцы называют восемь городов с таким именем в разных местах «Святой Руси». Я уже вспоминал Городец Остерский у Киева, другой Городец выше Твери… Чтобы их различать - названия дополняют. Здесь: «Городец Радилов».
        С полвека назад на Мономаховом дворе какая-то девка дворовая родила мальчика. Прозвали ребёнка Радилом и начали воспитывать. Как и множество других «русских янычар».
        Родившийся на дворе Мономаха, только что перешедшего в Киев и принявшего Великое княжение, ребёнок вырос в «отрока» в дружине старшего мономашича - Мстислава Великого и перешёл, «по наследству», к его сыну Изяславу Мстиславовичу (Изе Блескучему). Сделал серьёзную карьеру: в 1147 году был послан Изей разговаривать с киевским вече. Но… «обманутые ожидания» - Изя, придя в Киев, был вынужден давать «хлебные места» киевским боярам. В обход своих.
        Радил обиделся. И ушёл к противнику - к Юрию Долгорукому. Таких «перескоков» с обоих сторон в те времена было немало. Про двух сыновей Долгорукого, пытавшихся, вроде бы, перейти к Изе - Ростислава (Торца) и Глеба (Перепёлку) - я вспоминал уже. Обе стороны перебежчиков привечали, добрые слова говорили, награждали. И задвигали подальше от «линии соприкосновения». Чисто на всякий случай.
        Уж не знаю, какие карьерные планы и мечты были у Радила, но Долгорукий в тот момент решил малость подвинуть Волжских булгар, «научить жизни» меря и мари. Для чего поставить несколько крепостей: Кострома, Галич Мерский и этот Городец. Строительство крепости было поручено Радилу.
        Причина очевидна - в 1152 году булгары очень нехорошо подскочили к Ярославлю:
        «Того же л?та прiидоша Болгаре по Волз? къ Ярославлю безъ в?сти и остоупиша градокъ в лодияхъ, б? бо малъ градокъ, и изнемогаху людiе въ град? гладомъ и жажею, и не б? лз? никомоу же изити изъ града и дати в?сть Ростовцемъ. Един же оуноша отъ людей Ярославскихъ нощiю изшедъ изъ града, перебредъ рекоу, вборз? до?ха Ростова и сказа имъ Болгары пришедша. Ростовци же пришедша поб?диша Болгары».
        Вражеская эскадра внезапно («безъ в?сти») припёрлась прямо к городу. Ни русского населения, ни наблюдательных постов ниже Ярославля на Волге - не было.
        Пришлось экспромптничать. Одного смелого «оуношу» найти можно. Но жить так нельзя. И Долгорукий пошёл «обустраивать предполье».
        Крепостицу боярин Радил сварганил знатную. Уж больно место хорошее. Ровное возвышенное плато, углом выходящее к левому берегу Волги. Не склон, хоть бы и крутой, как у меня Дятловы горы, а стенка - прямой, отвесный обрыв. «Княжья гора». По сторонам ограничена глубокими оврагами - вымывами весенних водосбросов.
        Выше Городца береговая стенка отступает. До постройки Волжского каскада здесь был длинный узкий затон, открытый нижним концом в Волгу. Лодиям отстоятся удобно. Уже и в 21 веке наблюдал я там здоровенную чёрную баржу. А вот наверх не сильно побегаешь - плато и на эту сторону смотрит той же высокой отвесной стеной. Выше же затона располагалась низкая болотистая равнина с множеством маленьких озёр и речушек.
        Укрепление строили спешно. И максимально просто: частокол из вертикальных заострённых брёвен, «острог». Как пионеры Америки, где такой палисад оказывался достаточной защитой от индейцев.
        Радил сумел «зацепиться». Но противники - покрепче ирокезов. Пришлось ещё разок поднапрячься.
        Прямо на грунте, без рва и вала, отступив метра три внутрь острога, спешно, под прикрытием ещё не потемневшего частокола, поставили бревенчатый «оплот» (стена из примыкающих друг к другу прямоугольных срубов).
        Торопиться была причина: хоть ростовцы и отбили булгар от Ярославля, но те могли в любой момент вернуться. А местные племена, постоянно натравливаемые эмиром на русских, и вовсе никуда не уходили.
        Форсированное инженерное обустройство критически важного плацдарма в условиях близкого противника - оказалось эффективным.
        Повторного нападения не последовало - Радил успел.
        Могу предположить, что здесь была реализована технология, которую в полной мере использовали русские во времена Ивана Грозного. Когда крепость рубят выше по реке, разбирают и, в виде плотов, сплавляют в нужное место. Где брёвна вытаскивают на берег, собирают и набивают землёй. А вот копать - времени не было, срубы ставили прямо на грунт.
        Хоть и не вполне соответствующее науке - «святорусская фортификация», но новое укрепление было не по зубам уже и многолюдному племенному ополчению мари и меря.
        Следом, после замирения с эмиратом и племенами, было начато сооружение рва и вала окольного города (посада).
        Что мир - хорошо. Но что новая война будет - очевидно.
        Напомню: между русскими и булгарами традиционно заключается перемирие на 6 лет.
        Вал и ров (550 метров длиной) подковой опоясали кусок Княжьей горы, на концах обрываясь осыпями в сторону Волги. Невелик городок - 3.5 гектара. Но - вполне. Древний, княжеский Муром - чуть меньше.
        Ширина вала «в подошве» - 22 метра, высота - 7, ров «в горле» - 18, глубина - 5.
        Радил строил эту линию укреплений уже не спеша, по единому плану, используя прежний немалый опыт: определил ширину рва и крепостного вала, затем, с кромки напольной стороны рва, землю таскали на противоположный край вала. Это экономило усилия людей. По мере насыпи вала подъем на него становился все круче, но расстояние от места копки до места высыпки оказывалось все короче. Ещё и грунт утаптывался «сам собой». На завершающей стадии бадьи с землей поднимали наверх колодезными «журавлями». В дно рва вбили колья, острозаточенные, диаметр 8-12 см., длина - 70 см., воткнуты чуть наклонно в сторону ополья.
        Поверх вала, как обычно у русских, поставили стены из городней - срубов (10 -15 м длиной), заполненных землей, камнем, боем керамики, изгаринами кузней. Для прохода через ров - мост на режах (деревянных клетках). В вал, вплоть до материка, запущено мощное воротное сооружение - огромная рубленая проезжая башня с перерубом лагами в полувысоте, на которые насыпаны земля и каменья. В случае вражеского приступа концы лаг подрубались, и они, вместе с насыпкой, падали вниз, создавая труднопреодолимый завал.
        Дополнительный элемент обороны ворот - предмостный барбакан - частокол, за которым в начале осады укрывались защитники, затем он сжигался.
        Видно, что Городец строился не против лесовиков - против них такие укрепления не нужны. Цель - удержать Волгу от булгар.
        Так и получилось - после основания крепости военные караваны булгар выше Городца не поднимались. А вот от Батыя - не помогло. Прорваться через валы монголы не смогли. Но воротная башня оказалась «слабым звеном» - против китайских «пороков» не устояла. И никакие хитрости не спасли.
        К Бряхимовскому походу в Городце сформировалась довольно забавная конфигурация: снаружи, защищая посад, ров-вал-стена - основные укрепления. Внутри, вокруг детинца - старые времянки прямо на грунте без рва и вала. Надо бы и внутреннюю линию укреплений переделать, но…
        «Пока жаренный петух не клюнет…» - русская народная.
        «Петух клюнул» - пошёл Бряхимовский поход. Булгары подходили к Городцу, предлагали сдаться. Радил им со стены матерно отвечал.
        «Где тонко - там и рвётся» - опять же наша, исконно-посконная.
        Лесовики имеют слабые луки. Я про это… уж и не знаю сколько раз. У булгар - более мощные, степные. Лесовики не используют зажигательных стрел. Луки - слабые, так стрелять - не в кого, устроить лесной или торфяной пожар… А булгары - умеют.
        Посад внутри «окольного города» - плотно застроен. Домишки-дворишки загорелись. Но скверно не это. Посадским подворьям гореть - сам бог велел. Но полыхнул и «престарелый» детинец.
        Внешняя линия укреплений была занята людьми, запасена вода - здесь огонь сбили. А вторая линия - детинец - нет. И до воды, как я уже объяснял про географию, здесь далеко.
        Оплот полыхнул так, что были бы булгаре чуть резвее - взяли бы Городец. Но момент они упустили. А тут Волгой подошли ярославские ушкуи, снизу, от реки, на булгарских лодейках начался крик, и осаждавшие, ругаясь по-мусульмански, живенько пробороздили своими задницами все подходящие для аварийного спуска канавы и промоины Волжского берега.
        Теперь на месте сгоревших оплота и острога роют ров и насыпают вал. Потом поставят городни и будет нормальный детинец. А по поводу пожарища по линии оплота историки будут спорить и в 20 веке.
        Крепость укрепляется и приумножается: и казна людей шлёт, и сами, своей волей приходят. Присутствие дружины обеспечивает защиту. И - доходы обслуживающего населения: гарнизон - деньги тратит. Похоже на поселения римского лемеса.
        Посад, сразу же после основания города, застроили плотно полуземлянками. Заглублены в материк до полутора метров, по углам - четыре столба, опоры для деревянных стен и кровли. Печь - в прирубе сеней, лишь устье - выходит в жилую часть полуземлянки. Почему так - «улицу греют» - не знаю.
        Погреба во дворах - не в жилищах: манера повсеместна к югу от границы хвойных и смешанных лесов.
        Около жилища - отхожие ямы и места производств: кузнечных, оружейных, глиняных… Всё плотненько. Кто видел новгородские раскопы - представляет: между постройками - шаг-два. Со стороны смотреть - муравейник. Городская стена даёт защиту, селиться снаружи… рискованно.
        Городец, помимо наблюдательно-оборонительных целей, превратился в опорную точку русской колонизации. Как вверх по Волге, так и вниз. Через полвека для защиты разросшегося, перехлёстывающего уже за вал «окольного города», посада начнут возводить следующую линию укреплений.
        Это должна была быть крепость, периметр валов которой составлял 2100 метров. Ширина основания - 33 метра при высоте от 9 до 15 метров. Среди укреплений других городов «Святой Руси» Городецкие валы должны были уступать по высоте лишь насыпным валам Киева.
        Не успели. Более важные и спешные работы (основание Нижнего Новгорода и создание там деревоземляной крепости после договора владимиро-суздальского князя Юрия Всеволодовича с булгарами в Городце в 1220 году) отвлекли строителей.
        Татаро-монгольское нашествие навсегда оставило реализацию этого проекта. И заставило, впервые в Городце, копать братские могилы погибшим.
        Я нахожу здесь аналогию с «линией Сталина» - укрепление на направлении вероятного удара очевидного, давнего противника. С заменой его «линией Молотова» при продвижении границы. Обе линии, при появлении нового противника, в полном объёме не сработали. Одна - вроде как устарела, другая - ещё не готова.
        Хотя более верно сравнение с полуостровом Ханко - военная база во враждебном окружении.
        «С первого момента существования базы она строилась со значительными сухопутными укреплениями из-за своего расположения на территории потенциального противника».
        Противник здесь иной - не финны со шведскими добровольцами, да и эпоха другая. И вокруг крепости возникает сельская округа: поселения располагаются на второй надпойменной террасе левого берега Волги, на первых надпойменных террасах Узолы с притоками и правого берега Санды, на берегах небольших болот-озерец в бассейне Санды, на водоразделе Санды и Линды, на берегах оврагов, выходящих в пойму Санды.
        Часто их ставят на местах старых селищ муромы.
        Летописная мурома - ещё одна волна находников. Пришли сюда в VI веке н. э. Хоронили в своём стиле - с конями. Куда потом делись - непонятно. Могильники их видны, а сами… поучаствовали в чьём-то этногенезе?
        Здешние русские поселения имеют, как правило, небольшие размеры: большинство не превышает 4000 кв.м. Но есть Мозгулино на р. Яхре в 6 га. Вдвое больше Мурома, хотя и не город.
        Максимальное расстояние между поселениями - 700 -900 м, минимальное - 100 -400 м. Малодворность - от низкого плодородия лесных заволжских почв. При подсечно-огневой системе это вызывает не укрупнение поселений, а отделение новых.
        Значительная часть «Святой Руси» расселяется сходно. Поэтому и название «Гардарика», «Страна городов» - викинги смотрели с воды. На каждой полуверсте - чей-то тын. Через столетие, в 1240-60 гг, произойдёт «взлёт на холмы» русского крестьянства. Сочетание татар, приходящих по замёрзшим рекам, и турбулентности климата при завершении климатического оптимума - заставят переселится на водоразделы.
        После разгрома Городца Едигеем в 1408 году это место называли «Пустой Городец». Были уничтожены и город, и округа. Из 82 сельских поселений уцелели, точнее - были восстановлены после пожара - шесть.
        «Не осуждай меня, Прасковья,
        Что я пришел к тебе такой:
        Хотел я выпить за здоровье,
        А должен пить за упокой».
        На остальные пепелища - и возвращаться некому.
        Хотя, конечно, никакого «ига» не было, Русь и Орда - сплошные «друзья и братья». Как Грозный с Гиреем.
        Городец будет восстанавливаться тяжело, уже на вторых ролях - как тыловая крепость более удобно расположенного Нижнего Новгорода. Походы Грозного на Казань оказались для этих мест опустошительны - четыре пятых сельского населения погибло в составе «посошной рати» или ушло на новые земли.
        Пока - передовая крепость на Волге, анклав, далеко удалённый от основных русских земель. И сидит в нём «отец-основатель» и бессменный правитель, боярин-воевода-посадник - Радил.
        Отдалённость от «княжеской милости» дважды спасла ему жизнь. Он не пошёл с Долгоруким в Киев. И не попал в ту резню, которые устроили киевляне суздальским в Раю на Днепре. Он не попал в число репрессированных «друзей отца», когда Боголюбский взял власть в Залессье.
        В РИ Радил, вероятно, умрёт в ближайшие 6 лет - в 1172 г в Городце Радиловом уже другой градоначальник - Борис Жидиславич. Потом будет недолго сидеть князем малолетний Юрий Андреевич, будущий муж грузинской царицы. Через десять лет, после смерти Боголюбского, государев, служилый Городец, как и боярско-епископский Ростов, в ссоре братьев-Юрьевичей поддержит Михаила, а хлебно-торговый Суздаль и промышленно-ремесленный Владимир - Всеволода.
        Но это - потом. Пока, у меня здесь, Радил - «царь, бог и отец родной всея Городца и окрестностей». По сути - неограниченный правитель.
        «До бога - высоко, до царя - далеко» - русская народная…
        Можно сказать - насколько «далеко». В сотнях вёрст пустынной, населённой дикими зверями, враждебными племенами и «лихими людишками», земли. «Самодержавность» свою Радил не афиширует, но вполне использует. Давит неугодных, обдирает прохожих, выкручивает досуха данников. А в Боголюбово отсылает установленную сумму-подать.
        Человек неоднократно рисковал своей головой, недоедал-недосыпал, построил город, замирил племена, подчинил округу… Держит «богатырскую заставу противу ворогов бессерменских на торном торговом пути». И стрижёт с этого купоны и бонусы. Наверное - заслуженно.
        Всё как-то стабилизировалось, устаканилось. Купцы идут - дают, мари живут - дают, поселенцы приходят - берут. В долг. И отдают. По закону, по «Правде Русской». Из года в год.
        Так или сходно формируется почти всё боярство Залессья: дань с туземцев, пошлины с транзитёров, осаживание «в долг» переселенцев с Юга.
        Всё было хорошо. И тут - Бряхимовский поход.
        Сожжение булгарами оплота, посада, Нижней слободы и нескольких селений - неприятность. Но не беда. Беда - начальство. Оно соблаговолило осмотреть, оценить. Сунуть нос и дать ЦУ.
        Я Радила в душе очень хорошо понимаю: заявились тут… всякие и командуют. Указывают, требуют. А послать - нельзя.
        Прямо бесит.
        Из самого скверного - решение Боголюбского о закладке в Городце монастыря.
        Это ж - посторонних толпами! Артельщики, попы, здятели… Которые видят, слышат, лезут… и придавить нельзя - у них ходы на самый верх!

* * *
        Андрей собирался поставить монастырь во имя Божьей Матери. Отчасти так и вышло: именно в этом месте будет обретена Чудотворная Феодоровская икона Божией Матери, которая - благословение отца! - постоянно находилась при князе Александре Невском, была его моленным образом. На этом же месте и сам князь Александр принял постриг монашеский и смерть земную.
        Этой же иконой будет благословлять на тяжкий крест - на Русское царство - Мишу Романова его матушка.

* * *
        Решение - прошлого года, а сам монастырь основан только что епископом Феодором Ростовским. Отчего и получил название Феодоровский. Не в честь епископа, само собой, но во славу покровителя его небесного - Феодора Стратилата.
        Тот ещё был персонаж. Обманув своего императора, выпросил себе золотые и серебряные статуэтки богов, порубил их на части и роздал отребью. Увидев осквернённую золотую голову богини Афродиты в руках нищего, разгневанный император приказал схватить исповедника Христова и подвергнуть ужасным мучениям.
        Я, честно, не очень понимаю: если ты христианин, то с какого - осквернять Афродиту? Это ж просто невозможно - бог-то один! Ну или, там, «три в одном», если Святая Троица. Других-то богов нет по определению. А если это красивый кусок золота из гос. имущества, то зачем разбазаривать чужие ценности?
        «Воинствословием истинным, страстотерпче,
        Небеснаго Царя воевода предобрый был еси, Феодоре,
        оружиями бо веры ополчился еси мудренно
        и победил еси демонов полки,
        и победоносный явился еси страдалец.
        Темже тя верою
        присно ублажаем».
        «Демонов полки» - кроме Афродиты, там и ещё статуэтки были.

* * *
        На Линде сейчас живёт «Немель тукым». По-русски - Кудрявцовы, Кудряшовы, Кудрины. За последние 12 лет сборщики дани от Радила их… утомили. Я уже объяснял: в здешних краях дань - всегда компромисс. Между нежеланием отдавать своё и возможными последствиями при отказе. Лес - велик. Всегда можно послать сборщика «далеко». И уйти. Ещё дальше: «до не видать вовсе». Один вопрос: чего тебе это будет стоить?
        Поглядев на Харальда с его чёрными зубами, туземные хитрецы решили, что «власть переменилась» - новые господа прежних господ вышибут.
        «Станет жить нам лучше,
        Станет веселее.
        Станет шея тоньше,
        Но зато длиннее».
        Чудаки. Но это чисто вопрос к их между-ушному пространству.
        Поэтому, отчасти, поход и прошёл без… эксцессов. «По согласию».
        Местные старейшины получили от меня грамотки. Типа: проживают по месту прописки - не трогать. Воевода Всеволжский.
        Мытари Радила пришли, как всегда ходили, а тут - облом. Им суют грамотку и злорадно скалятся редкими зубами. «Всё, робяты - мы не ваши. У нас новые дояры завелися».
        Гридни не стерпели, злорадных зубов - стало меньше, грамотку забрали. Но… Главный-то товар - мех - мои люди вытрясли. А новое, этой зимы - туземцы попрятали. В надежде на силу моих грамоток и умение читать Радиловых мытарей.
        Городецкие начали искать. Как-как?! - Пытками! Туземцы немедленно разбежались по лесам. Кого-то поймали и утащили в Городец, селения разгромили.
        Парочка из предводителей лесовиков кинулась искать «правды и защиты». К лично известному им человеку. К самое большое впечатление произведшему - к Харальду Чернозубому.
        Бюрократии туземцы не понимают - только личную ответственность.
        - Ты нам обещал. Что будет тишь, гладь и благорастворение. Тебе и отвечать.
        Харальд, как раз, беседовал с Точильщиком. Или - наоборот? В смысле: кто с кем беседовал.
        Что «людей Сигурда» пасут плотно - понятно? Но у Точильщика есть ещё интерес именно к «исходникам».
        «Гора с горой не сходятся, а человек с человеком…» - давняя мудрость.
        Конечно, Гданьск - не ближний свет. Но, ведь, и не «тот свет» - караваны туда ходят. И возвращаются.
        Вот так, все вместе, они ко мне и явились.
        ГЛАВА 476
        - Ясно. Бери толмача и… сними с кугураков показания. Что да как городецкие делали и говорили. Идите. Стой! Шкуры… факеншит! К скорнякам пусть оттащат. А ты, Харальд, садись и рассказывай. Что понял из дел Городецких и немель-тукымских.
        Тема дележа данников… ну просто в зубах навязла! Постоянная причина раздора между владетелями. Про Олега Вещего, сгонявшего хазар с северян - я уже… Через сотню лет русский князь из Герцике на Двине будет делить с немцами из Риги земгалов и латгалов - кому с них дань брать. Да и разборки «братков» в 90-е - из той же серии.
        «Это наша корова и мы будем её доить».
        Если бы дело было в деньгах, в шкурках, или там, кадях мёда - я бы попытался разойтись мирно. Но люди Радила случайно или осознанно допустили три ошибки.
        Они рвали и топтали мои грамотки. Плевались в них. Даже подтереться пытались.
        «Жестяная бумага» - не лучший материал для такого дела. Но попытка была. Я не хан Ахмет из Великой Орды, а десятник городецких мытарей не тянет на Ивана Васильевича Третьего, которого тоже Грозным прозывали. Но с «басмой лица моего» надлежит обращаться вежливо. Про символизм в дипломатии - я уже…
        Конечно, доносчики могут врать. Или, вернее, преувеличивать. По всякому, подходящему, по их мнению, поводу.
        То есть - не по всякому.
        В Городце археологи найдут железное писало, в тукымах - навыка обращения с текстовыми документами нет. Лесовики просто не в курсе - какую бы гадость про письменность придумать.
        Попытка подтереться бумагой свидетельствует о высоком уровне письменной культуры, о обширном опыте работы с литературными источниками. И о редкостном взлёте фантазии: ни писчей, ни, тем более - туалетной бумаги - в этих местах нет. Туалетной - в этом мире никто, кроме китайского императора, не видел и не применял.
        Писалом (стилосом) процарапывают по бересте. Бересту для сортирных целей - не используют. Ею в богатых усадьбах дворы для чистоты выстилают. Чувствуете разницу? В требуемой мягкости и износоустойчивости?
        Такое мог придумать только человек, многократно сталкивавшийся со средневековой рыхлой («отжатой») бумагой. Архивариус? На «Святой Руси» бумагу не делают и очень редко употребляют. Пытаться применять для гигиенических целей, когда вся страна… лопушком… дружно, как один… одну…
        Кто-то из слуг очень больших людей из Ростова-Суздаля? Инок от Бешеного Феди?
        Так подтираться - очень высокий уровень цивилизации.
        Мораль: тукымчане - не врут.
        Ещё они рассказывают о грабежах, поджогах, мордобое и изнасилованиях.
        Труднодоказуемо. Надо вести нормальный сыск. Сделать это мне не дадут.
        Говорят о трёх-пяти убитых. Как я понял, сперва - о трёх, второй раз - о пяти. Дальше - десятками счёт пойдёт. Сильно много быть не может: просто мало народу. Да и местные туземцы - ученные, с русскими, лоб в лоб… не. Но погибшие - были. Сколько-то. Из числа людей, принявших мою власть.
        Тут у меня бзик: «мои люди - только мои».
        «Я свою сестрёнку Лиду
        Никому не дам в обиду…».
        Надо будет - сам зарежу. Но - сам.
        Это - вторая ошибка городецких мытарей.
        Смерть - вещь необратимая. «Долг крови». Не поломанную полуземлянку новыми жердями перекрыть.
        Мой заскок не оригинален. Если моего человека может казнить чужой начальник, то зачем я?
        И есть ещё одна тема. Тоже - бзиковая. Рабство.
        Городецкие утащили с собой десяток молодых девок и парней.
        С девками понятно: окрестят и в жёны разберут. Переселенцы с Руси почти все - мужчины. А дом без хозяйки - не стоит. Станет «удыр» из еша - русской бабой в русской избе, нарожает русичей. Научит их жизни, обычаям, «что такое - хорошо, и что такое - плохо». Будут её потомки биться на этих кручах смертным боем с войском Едигея. Примерно такими же татарами, как они славяне. И плевать им на все генетические маркеры и антропологию! Они себя чувствуют «русскими людьми». Так они и есть - «русские люди».
        Марийские и мерянские элементы хорошо видны в русских захоронениях вокруг Городца. Заимствовали женщин, заимствовали и, частично, обряды. Например, каменная подушка под головой, а иногда и под коленями усопшего.
        А вот парней - продадут первому же каравану. Оставлять их в городке не будут - Линда слишком близко к Городцу, убегут. Саму долину реки русские поселения не накрывают. Даже в последующие десятилетия они останутся с западной стороны водораздела.
        - Мда… Что скажешь, Харальд?
        - Ой-ле! Стыд. Ущерб. Надо… фрйалз фолк ог така вейруна.
        Очевидное решение: «освободить людей и взять виру».
        - Радил не отдаст.
        - Тогда… Скера. Аф оллу.
        - Понял. Иди.
        «Вырезать. Всех».
        Хорошо нурманы живут. Просто. Как дети. У меня уже и Ольбег из этого возраста вырос.
        Радил - человек Боголюбского. Бью Городец - «ответка» прилетит из Суздаля. Связка железная - как на грабли наступить.
        Как же тяжело быть прозорливым!
        Ваня! Откуда у простого эксперта по сложным системам - такая мания величия?! Я не про прозорливость, я про идиотскую уверенность, что у других её нет. Сам же в Янине показывал Боголюбскому, что каждый человек немножечко пророк! На примере падающего стакана.
        Свойство предвидения - свойственно человеку. И большинству - стремление «соломки подстелить».
        Иное - безалаберность. Радил - бестолочь? - Не верю.
        Бестолковый воевода не построит город в пограничьи, не усидит в нём десятилетие. Расхлябанность, бездельность - допустимы только внутри Отчизны. Для чужбины… голову враз оторвут.
        Радил просто обязан предпринимать меры для… для «подстелить соломки» для своего анклава. Фактически - собственного владения. Он непривычен сваливать проблемы на вышестоящих - автономен, удалён от власти. «Инициативен по нужде». Он - сам себе хозяин, сам решает вопросы. А проблем у него было три: Андрей Боголюбский, Феодор Ростовский и… и аз грешный.
        - Эй, вестовой! Проветри здесь. А я пока к Ноготку схожу.
        Мне нужен козырь против Радила. Что-то, чем его можно прижать. Чтобы он отпустил рабов, отдал им награбленное, компенсировал аборигенам убытки…
        Моя вежливая просьба - «Радилушка, будь любезен, яви милость, отдай всё взад» - для него пустое сотрясение воздуха. Если я не найду чего-то… убедительного, как было с Калаузом, то будет… как с Калаузом.
        Повторяться… плохо. Тем более, что за спиной Радила впрямую маячит Боголюбский.
        А давай этого Радила - испугаем! Как раз - гневом княжеским! Шантажнём! Я ж это умею! Я ж уже много раз…!
        «У каждого чиновника - рыльце в пушку», «в каждом домике - скелет в шкафчике»…
        Какой может быть компромат на такого человека? Секс? Он, по годам, не… не слишком активен. Вдовец. Семейства нет, домашних - не зацепить. Сам… Холопка с задранным подолом… Не тема вообще. В других отклонениях от «линии партии», в смысле - от нынешнего понимания пристойности - не замечен.
        Проще: козу по двунадесятым праздникам - не сношает.
        Какая жалость! У меня так хорошо получилось с Горохом Пребычестовичем на Клязьме! Горох попался даже не на преступлении - на возможности подозрения. Главное - своевременно, в момент возможного изменения его судьбы. И уже не интересна пост-правда: «приятные возможности» были бы упущены.
        А так у нас - тёплые, дружественные отношения.
        Другой, сразу приходящий на ум мотив дискредитации гос. чиновника - казнокрадство. Сумочка какая-нибудь… с парой лимонов зелёных…
        Увы, не пришивается.
        Тут система такая: всё что можно взять - надо взять. Чуток отдать «крыше» - Боголюбскому, остальное потратить на себя. Включая обороноспособность города, жалование палачу, раздачу милостыни и прочие… благие дела.
        «Святая Русь» - очень мафиозная система. Рюриковичи - ОПГ национального масштаба. Это - нормально. «Все так живут». Почти всё средневековье в почти всех странах.
        Это - идеал просриотов и романтиков исконно-посконного феодализма. В это - зовут вернуться.
        Оно же - мечта поклонников разнообразного средневекового аристократизма и благородства. Имперский конгресс - «сходка воров в законе». Цель множества попандопулов: жить среди бандитов, служить бандитам, стать главным бандитом самому.
        «Чтобы весь сходняк заткнулся и слушал».
        Принципиальное отличие феодальной системы управления от 21 века - нет разделения властей. В частности: нет отдельного человека, который «выдаивает» население и сразу раскладывает «удой» на две «банки» - муниципальный и федеральный бюджеты.
        Не зря ещё в Древнем Египте у фараонов было три «вертикали власти» - военная, канализационная (по каналам) и налоговая. В феодализме вертикали две - светская пирамида и церковная иерархия. Берут - обе.
        Уточню. На Западе - реально две параллельные системы. Обе посылают своих сборщиков. «Десятая часть - церкви, двадцатая - лорду». На «Святой Руси» в эту эпоху - церковь налогов не собирает. Пожертвования, плата за требы, штрафы по «Уставу церковному», аренда с испомещенных на их землях крестьян, доходы от продаж «народных промыслов» - продукции собственных мастерских.
        «Десятины» с населения - нет. Есть десятина от конкретного вида дохода (от погостов, от соли, от пригородных имений…), дарованного конкретной церкви (Новгородской Софии, Десятинной церкви в Киеве, Успенскому собору во Владимире…) конкретным князем.
        Отдельной общегосударственной налоговой службы нет, местный государик отвечает за всё. Он и живёт с разницы между тем, что удалось выжать из нижних и тем, что пришлось отдать «наверх».
        А отдавать-то не хочется. Отчего и имеем постоянные войны за «размер дольки». Ссора между Владимиром Крестителем и Ярославом Мудрым по этой теме - из самого начала отечественной истории.
        Городец - в числе первых кандидатов в уделы. Отдалённость от других центров. Близость к вероятному противнику. Которую можно… капитализировать.
        Через сто лет один из сыновей Александра Невского станет здесь удельным князем. Будет старательно добиваться милости ордынского хана, несколько раз с татарскими полками приходить и выжигать русские земли - владения братьев. После «Дюденеевой рати», станет Великим князем Владимирским.
        Карамзин пишет о нём:
        «Никто из князей Мономахова рода не сделал больше зла Отечеству, чем сей недостойный сын Невского».
        Но пока… Пока Радил отдаёт Андрею оговоренную сумму - по деньгам его не придавить.
        Что ещё? «Неправый суд»? - Нереально. Там нет и десятка человек, чей статус позволял бы им судиться с Радилом хоть как-то на равных. Посадские, смерды… а уж туземцы…
        Зубы лесовику выбили? - Так сам упал. В ходе проведения «принуждения к миру». Девку снасиловали? - Так сама ж подлегла! Избёнка сгорела? - Так уголёк из очага выпал. И вообще: чего мы на нехристей время переводим?!
        Ну, вломил Радил, в роли судьи, виру за, например, «езду на коне без спросу» крестьянского мальчишки. Боголюбский будет в этом разбираться? - Да. Если он (главнокомандующий, князь) решил убрать коменданта гарнизона (воеводу, посадника). Справедливость судебных решений есть лишь маленькая деталька общей картины военно-административного механизма.
        Пока ворогов бьёт и дань даёт - пусть правит.
        Это ещё мягкий вариант. Феодал может вообще не годиться в судьи, не иметь понятия о правосудии, о законах. В эту эпоху в Европе, как правило - неграмотен. Но «править суд» - его обязанность. И заменить его нельзя. Какие бы идиотские вердикты он не принимал. Нет разделения властей. И пока он - «верный вассал и славный вояка» - он своим людям - господин и судья.
        Мече-махатель и копье-втыкатель - единственный легитимный источник правосудных вердиктов.
        Прижать градоначальника можно бездельностью - город содержится ненадлежащим образом. Но приход булгар все огрехи списал: «это вороги сломали. А мы стараемся, восстанавливаем».
        Как списываются потери и растраты во время войны… и в 21 веке…
        По сути, есть только два реальных повода: измена Родине и исполнение языческих обрядов. Вот за это Боголюбский накажет больно. Вот этим можно на Радила наехать. А то лопочут:
        - Скера! Скера!
        Тут головой работать надо!
        СРАЗУ СКАЖУ: БОЛЬШИНСТВО МОИХ ИЗМЫШЛИЗМОВ ОКАЗАЛИСЬ ЛОЖНЫМИ. НЕ ЗНАЯ ЧЕЛОВЕКА, Я, ПОДОБНО СЛЕПОМУ КОТЁНКУ, ТЫКАЛСЯ ВО ВСЕ ДЫРКИ, ДЁРГАЛ ЗА ВСЕ ПРИДУМЫВАЕМЫЕ МНОЮ «НИТОЧКИ». ПРИШЛОСЬ НЕСКОЛЬКО ИЗМЕНИТЬ СПОСОБ МЫШЛЕНИЯ, ВВЕСТИ В ОБОРОТ НОВЫЕ ПОНЯТИЯ, «ВЛЕЗТЬ В ЕГО ШКУРУ». И - ПОДЫГРАТЬ РАДИЛУ. ЧТОБЫ ЕГО УГРОБИТЬ.
        Из людей Ростовского епископа в подземельях Ноготка оставалось немногие. Кого уже закопали, кого, по малости вин и информационной ограниченности, отправили к Христодулу или на дальние погосты. Была у меня гипотеза, что Феодор вёл с Радилом «крамольные речи». Может, они Боголюбского ругали матерно? Или ещё как нелицеприятно о государе высказывались?
        Увы. Ничего похожего в расспросных листах не проскакивало. И персонажей, которые при такой гипотетической беседе могли присутствовать… как-то не просматривается.
        Мда… Кажется, я пару голов несколько преждевременно срубил.

* * *
        Радил был с Феодором - вась-вась. Епископу интересна не только «долька» с этого места, ещё интереснее перспектива - прочная власть, возможность «примучивания», крещения туземцев. Миссионеры пойдут в племена под надёжной охраной. А назад - с санями мехов и караванами рабов. Новый монастырь - база, склад, пересылка. Тут воевода с епископом - друг другу помощники.
        Шестеро иноков свеже-основанного монастыря потихоньку поднимут обитель. С помощью и при благосклонности «отца-воеводы». И будут «отлистовать» владыке Ростовскому. Не ассигнациями, само собой, а шкурками. Владыко за боярина - словечко доброе в Боголюбово замолвит, пастырским благословением душу укрепит, грехи отпустит. Опять же - проповедь Христова здешних всяких «озорников» - по-утишит… А воевода будет дарствовать - жертвовать монастырю и епископу отнятое у местных жителей - иного-то у него нет, и прибывать в просветлении и умилении.
        «Рука руку моет» - давнее русское наблюдение.
        Абсолютно верное. Как «нога ногу чешет» - видел. А вот чтобы мыть…
        Если интересы Радила и Феодора в Городце сочетались гармонически, то в отношении к Всеволожску возникал конфликт интересов.
        Всеволжск Радилу - как нож к горлу. Прямо по РИ: основание Нижнего Новгорода на Стрелке уменьшает возможности роста Городца.
        «Тыловая крепость».
        У Феодора цель - Всеволжск под себя подмять да доить. У Радила - чтобы не было вовсе.
        Дальше - подробности. Из-за меня к Городцу не проходят караваны - Радил теряет «навар». Уже одного этого достаточно, что бы он мечтал о моей смерти.
        Смысл его существования - «передовой форпост», «страж-город» - после основания Всеволжска - теряется. Не сейчас, так через год Боголюбский это поймёт и кучу бонусов… урежет.
        Радил часть мари прямо «доил», с частью - торг вёл. Такой… монопольный. Теперь я влез в племена. Опять мужику убытки.
        Третье: собственно русские поселенцы. Раньше они по Волге скатывались, доходили до Городца и под властью Радила оставались.
        Дальше - «пустые земли», дикие племена, там голову запросто оторвать могут. А здесь русская власть, защита. Радил их осаживал, помогал имущественно. И - «доил». Без фанатизма, но плотненько. «По обычаю».
        Теперь они могут идти дальше, к Воеводе Всеволжскому. Да и уже там осевшие… у меня-то условия хоть и странные, но лучше. Пятистенок с белой печью против полу-землянки с крышей на четырёх столбах - хоромы боярские.
        Радил - мне враг. По объективным основаниям.
        Человек опытный, энергичный, самостоятельный. Рисковый и инициативный. Просто на бережку сидеть, в Волгу поплёвывать да вздыхать тяжело:
        - Эк меня Ванька-лысый по-уелбантуривает!
        не его стиль.
        Да я сам такой! Я ж его понимаю!
        Тут прошло обострение. В форме похода Ростовского епископа. С ожиданиями. «Обманутыми» - никто не мог ожидать, что я Бешеному Феде голову срублю.
        Унять «плешивого» даже и епископу не удалось. И Радил форсировал ситуацию сам.
        Был бы он пугливее, ленивее - он бы своих мытарей на Линду не послал. Но такой бы и не усидел на удалённом форпосте посреди племён.
        На Линде он мне нагадил. Всё ли это?
        Люди из Городца ко мне приходят. Разные. А нет ли среди таких «прихожан» - Радиловых соглядатаев? - Должны быть. А какие задачи он им ставил? Чисто посмотреть? Или… «решить проблему»?
        «Нет человека - нет проблемы». Особенно, если этот человек - Ванька-лысый.
        Не следует отказывать другим в праве на предусмотрительность. Особенно, когда имеешь дело с таким опытным, бывалым человеком, как Радил.
        Когда понимаешь, что надо искать - находишь.
        Поспрашивали епископских. Конкретно по теме. Да, были в караване люди от Радила. Почти всех посекли в Балахне. Но один, вроде бы, сбежал.
        Логично: кто-то же донёс весть о разгроме людей Феодора. Радил послал гонца к Боголюбскому, тот отправил ко мне сына Изяслава с дружиной. От чего случилась «Шемаханская царица».
        Радил видит цепочку: преступление (моё, разгром епископских) - донос (его) - каратели (от Боголюбского). Пока - всё штатно. Но дальше… п-ш-ш… Карательный отряд во главе со старшим княжичем - тихо убрался. Восвояси. «Не солоно хлебавши». Или наоборот - «очень солоно»: княжич как-то странно погиб. А «отдачи» нет…
        Осторожный или более бюрократически продвинутый, поднаторевший в придворных интригах человек - здесь бы остановился. До выяснения подробностей «особых отношений» между князем Андреем и Воеводой Всеволжским. Радил, в силу своей рискованности и привычке к автономности, пошёл в «эскалаторы» - на обострение.

* * *
        Даём описание утёкшего городецкого Драгуну.
        - Э… Да. Был такой. Только назвался костромским. Их трое было. Двое-то - точно костромские. Как Феодор Кострому сжёг, так они и подались на низ.
        Ага. Забавно. Подались «на Низ», да в Городце зацепились. Пережили спокойно проход епископского каравана. А епископ-то - костромских давил-топил-вешал. Но, придя в Городец, почему-то, беглых костромичей не сыскал. Радил не выдал? Они там грозу спокойно пересидели, обустроились, поди. И после, уже зимой, с чего-то подались во Всеволжск…
        Бывает. Обстоятельства у людей - разные.
        - А третий кто?
        Подымаем записи.
        - Есть такой. Толковый мужик, грамотный. На Керженце в десятских строителей трудится.
        - А попутчики его?
        - Костромичи-то? Один тут доски трёт, другой на Теше дерева валяет.
        Взяли тихонько «доскотёра», показали ему, чисто для разговору, голову епископа Феодора в банке. Мужичок впечатлился, закрестился, понёс пулемётом - только записывай:
        - Не губите! Я ж ничего худого…! Христом богом клянуся! Бес попутал!
        Когда «десяцкого» с Керженца привезли - основное было уже понятно.
        - Непохож, однако. Тебя ж Урюпой зовут. По-новогородски: неряха, разгильдяй, замарашка, хныря, хныкала, нюня, рева, плакса. А ты - одет прилично. Да и такую морду зверячью довести, чтобы хныкала да плакала - дашь ума.
        Походил вокруг. Здоровенный, чуть сутулый мужичина. Перебитый нос, челюсть… хоть гвозди заколачивай. Из такого звероподобного бандюгана истину силой вынимать… Можно. Но возни будет немало.
        - Мне с тобой, дядя, лясы точить - неколи. Про злодейства твои - всё понятно. Судьба твоя - в Боголюбовском застенке песни петь. Разница: или я отпишу князь Андрею, что ты злодей закоренелый, или - что злодей раскаивающийся.
        Чисто для знатоков: по нормативам при дознании в застенке - признание не означает прекращение пытки. Оно должно быть в точности повторено ещё дважды. Тоже под пыткой.
        - Не. Не надо. На Руси мне - смерть. Погибель мученическая. Лучше - сам голову сруби. Топором только.
        Дальше я просидел ночь в роли исповедника.
        Человек… с разнообразным жизненным путём. Подобно Генриху Штадену, напал на соученика с шилом. И нанёс ему «множественные ранения». Глупая подростковая ссора. С тяжёлыми пожизненными последствиями.
        Родня его прокляла. Когда изгоняли из родного города, шурин, вышедший с ним к воротам, взял ветку и сказал: «Дай-ка я взбороню дорогу так, чтобы Урюпа не мог ее отыскать».
        Тать, душегуб. Конокрад, поджигатель. Разбойник, святотатец - церковь ограбил, попа зарезал… Сбежал из-под стражи в Ярославле, прибился в Городец. Радил, хоть и имел на него «сыскную грамотку» с описанием внешности и деяний злодейских, но в Суздаль не выдал. Взял в услужение. Для особых поручений. Среди туземцев, в сельской округе, по караванам работал.
        Человек жил годами - как зверь лесной. На всякий шорох оглядывался. Последние годы - одной милостью боярина.
        Каждый день - как последний. Дожил до вечера - «Господь попустил», утром проснулся - «Богородица смилостивилась». Ни кола, ни двора.
        А тут попал ко мне. Где каждого - всякого! - моют-бреют, кормят-одевают. Где: «что было - то сплыло, что будет - сам сделаешь». Где за кусок хлеба соседу хрип рвать не надобно - Воевода корм даёт. Где кафтан парчовый даже и спереть - чисто «лихость показать». Ни продать, ни, тем более, носить…
        Понятно, что сотоварищи косятся - злодея по ухваткам видать. Но тут через одного - люди с… с историей. Бригадир взглядом смерил:
        - Руки-ноги целые? Мозгой за пни не цепляешь? Вот топор - вон делянка. Валяй.
        Валяет. На валке леса работают бригадой. Двое - пилят, двое подсекают да обрубают. Мужик здоровый, не ленивый. Привычка в главарях ходить - есть, навык… «привести к общему знаменателю» - имеется.
        Ему на «пьедестал лезть», всех под себя гнуть - не интересно. Что он, подросток прыщеватый, чтобы «вятшизм» свой доказывать? Ему бы потихоньку-полегоньку… пересидеть, не маячить…
        Во всяком артельном деле сам собой прорезается «авторитет». Кому-то надо сказать:
        - Тут - ты слева… пилу сильнее тащи… теперь - вон та сосна…
        Один молчит и делает. Другой - тоже делает, но не молчит. Советует, подсказывает, командует… «Тянет на себя одеяло». Если «не молчит» по делу - к нему начинают прислушиваться.
        Не всем такое нравится.
        - Почему его слушают, а не меня?!
        Возникают конфликты. Их… решают. Кто как умеет. Одному набил втихаря морду - остальные сами поняли, начали шустрее суетиться. Бригада - норму даёт, начальство - присматривается:
        - Э, да ты ещё и грамотный?! Будешь десятским.
        Карьеру у меня - быстро делают. В нормальной артели в головники выбиться - десятилетия. Обычай такой:
        - Твой батя в головниках ходил, твой дед хаживал. Теперь и ты в возраст вошёл. Вон - в бороде седина видна. Прими на себя крест тяжкий - за артель в ответе быть.
        Я не против традиций. Но у меня нет столько лет. До «седины в бороде».
        Тут Урюпа понимает, что если вести себя минимально прилично: хорошо работать и не убивать по дури всякую не понравившуюся морду, то он уже не «голодный волк в зимнем лесу» с рывком-прыжком на каждое поскрипывание, а уважаемый авторитетный человек. Разговаривают с ним «по вежеству», норовят «-ста» добавить, благодарят за всякую мелочь от души, а не со страхом в глазах - как бы убежать побыстрее.
        Уважают. За дело, а не за страх.
        И начинается в душе «дикого лесного зверя»… томление. А вокруг идёт трёп. О том, как здоровски скоро будет.
        - Вот зима кончится - выпрошу у Воеводы подворье в этом селище. Места тутошние мне глянулись. Бабу свою привезу, детишек.
        - Да твоя-то нынче на городе с половиков пыль выколачивает. Под всяким встречным-поперечным.
        - Не. Моя не такая. А хоть бы и так? Всё едино - надо восемь детей в избу ввести. А у меня только двое покудова.
        - Воевода-то избу даст. Дык ведь и отдавать придётся. Пупок не развяжется?
        - А ты прикинь. Сколько дадено, сколь отдать надобно.
        Зовут этого Урюпу - грамотный же. Считают. До крика. Как ни крути, а получается, что у Воеводы - куда как выгоднее, чем у того же Радила, к примеру.
        Почему? - У меня централизованное обеспечение, индустриальное производство, воинские победы да иные хитрости с прибылями. Вон, с пол-мордвы коров пригнано. Но добивает спорщиков реза - процент по кредиту. Ну нет же такого нигде! В Святом Писании сказано - пятая часть, пятина. А у Воеводы - десятина!

* * *
        У Вершигоры есть эпизод.
        Партизанское соединение совершает рейд на Западную Украину. Дорогой принимают к себе местных. К комиссару приходит один из таких «новиков». С доносом на боевых товарищей.
        - Они, пан комиссар, явно из панов. Антисоветский элемент.
        - Как узнал?
        - Они между собой разговаривали. Вспоминали, как до войны жили. У одного патефон был, у другого - пиджак. Каждый день в смазных сапогах ходили! Явно ж - не трудовое крестьянство. Простой працювник так не живёт! Эксплотаторы! Кулачьё!
        «Наши люди на такси в булочную не ездят».
        Разница в уровне жизни основной массы населения в сельской местности в Восточной и Западной Украине к 1941 году - била в глаза.

* * *
        И начинают у мужичка помороки съезжать. Куда я попал? Зачем я сюда пришёл? А может, плюнуть на Радила, да, вон как этот парень, выпросить себе подворье, корову там, бабу… Свой дом, детишки… жить-поживать, добра наживать…
        Бабу… мягкую, добрую, жаркую… Свою! Чтоб именно на меня одного глядела, чтоб меня одного ждала… Не посадскую, там, потаскушку за ленточку на разок, которая и именем чужим назовёт по запарке, а… хозяйку. Своего дома.
        - В общем, встал я, Воевода, посередь твоего житья - в раскоряку. И дело сделать надобно. Коль обещался. И жизнь у тя… бабой пахнет. Хлебом, теплом, миром…
        - Это на лесоповале-то?!
        - Да хоть где! Я, слышь-ка, сунулся к главному нашему. Вроде - замолви словечко, чтобы избу тута дали. А тот - не. Тебе, грит, учиться надобно. Ты, де, муж смысленный. Весной на месячишко в училище загоним. Ежели не дурень - выйдешь с казённым кафтаном. Лето в полу-начальниках походишь, на зиму, ежели бог даст, уже и сам артель поведёшь. Воеводе много разумных людей надобно, сам видишь, строят у нас всё более.
        Мужик как-то хрюкнул носом, махнул головой. И продолжил, звеня от эмоций голосом:
        - Меня мать, когда дитёнком был, в ученье розгой загоняла. И всё! И никто никогда более… Ты… Ты, хрен лысый! Ты понять не можешь! Тута на горе сидишь - жизни не видишь! Я всю дорогу об чём думал? Как ножиком подрезать по-тихому, как кистеньком завалить накрепко… Я ж… я ж душегуб! Каин проклятый! У меня ж руки - в крови человеческой по плечи!
        Подёргался, высморкался с душой. И не поднимая на меня глаз, высказался:
        - Сволота, ты, Воевода. Добром прельщаешь. Покоем да сытостью. Душу рвёшь, колдунище злокозненный. Я ж ведь от житухи своей ничего, окромя гадости да муки не ждал. День да ночь - сутки прочь. Чего завтра случится - и думать неча. Сыт, жив, цел - то и ладно. А тута ты… Ох, и тошненько мне. А назад-то не отыграть! Жизнь-то прожита! Крови-то напролито! Нету мне на земли прощения.
        Вдруг, вскинув глаза, вглядываясь прямо в меня, с некоторой надеждой в голосе, спросил:
        - Может ты меня… сказнишь? А? Как-нить… по-быстрому. Топором, там. Стук-грюк и всё. А то душе… муторно. И чтоб отпели. Ну… как всех. Как нормальных. А?
        Уловив мою недоверчивость, начал угрюметь просветлённым, было, лицом.
        Снова замкнуться, сделать обычную зверскую морду, я ему не дал:
        - Головушку твою срубить - дело не хитрое. Простых путей ищешь, лёгких. А далее-то что? Как ты, с грузом дел таких, к Богородице на глаза явишься? Полюбоваться как, на тебя глядючи, Матерь Божья слезами заливается? Стыдно, Урюпа. Душу твою, какая она ни есть, а всю - стыд сожжёт, в куски порвёт. Это ж такая мука будет… Мои застенки с дыбами хитрыми да клещами калёными против того - перины пуховые.
        Можно ли этому Урюпе верить?

* * *
        Попандопулы всё больше об разных парожоплях волнуются. А ведь главный вопрос любой коллективной деятельности - вопрос доверия. Можно ли вот этому конкретному человеку верить? Этому человеку, в этот момент, по этой теме…
        Верно сказал царь Соломон: «ГЛУПЫЙ ВЕРИТ ВСЯКОМУ СЛОВУ, БЛАГОРАЗУМНЫЙ ЖЕ ВНИМАТЕЛЕН К ПУТЯМ СВОИМ».
        ГЛАВА 477
        - Не мной сказано: «Разница между закоренелым грешником и святым праведником в одном - праведник успел раскаяться». А ты - не хочешь. Ты сам себя этого «успел» - лишаешь. Ну и кто ты после этого?
        - Глупость толкуешь, Воевода. Мне, по грехам моим - никакого прощения быть не может. Велики грехи мои тяжкие. Неотмолимы, неискупимы.
        - Ну, это не тебе и не мне решать. Вот то, что ты по той дорожке даже шажка сделать не хочешь, даже глянуть в ту сторону не пытаешься - то твоя забота.
        - Да ты не об том толкуешь! Мне, по делам моим - смерть немедленная!
        - Урюпа! Кончай слезу выжимать! Мозгой пошевели! Да не про баб, а про закон! Закон простой: с Всеволжска выдачи нету. Кто ко мне пришёл - всё прежние грехи - списаны! Ты ныне - как младенец чистый! Если только уже здесь не успел… замараться. И никто - ни закон русский, ни княжья воля, ни твой… боярин Радил - мне не указ. Я - Не-Русь! Понял?
        - Э… Слыхал. Люди сказывали. Только… не верится мне. Городец вон, тоже от Руси далёко, Радил своей волей правит. А закон-то - русский.
        - Тебе «Указ об основании Всеволжска» принести? С княжескими печатями? Суздальского, Рязанского да Муромского князей? Ты ж грамотный - сам, своими глазами прочитаешь.
        - Дык… это… да. Не сочти за обиду, Воевода, а дозволь хоть одним глазком…
        Пришлось поднимать задницу. Урюпа пергамент чуть на укус не пробовал, по шнуркам, на которых вислые печати привешены - носом проехался, с обеих сторон по-разглядывал. Тоже… «внимателен к путям своим».
        - Эта… и правда. А чего ж, тогда ты, Воевода, меня Боголюбовскими застенками пугал?
        - А того. Приказать мне - никто не в праве. Вон Радил тебя не выдал - это его преступление. Против закона Русскаго. А я не - Не-Русь. Не выдам - нет преступления. А вот если я тебя в Боголюбово пошлю… к Лазарю, к послу моему тамошнему… в кандалах, к примеру, чтобы не сбежал дорогой. А дорогой тебя суздальские цапнут. И запытают насмерть. То… закона нарушение - на Боголюбском будет. Я ему пальчиком погрожу, он - извинится. Чего промеж государей не случается? Подарков, поди, пришлёт. Во искупление. За-ради меж нами дружбы упрочения. Вот и прикинь - есть ли у меня причина такая, чтобы с тобой добром разговаривать? А не сменять тебя, жизнь твою - на стопку шкурок или, там, серебришка горсточку?
        Да, причина - есть. Моё слово.
        Догадается ли?

* * *
        Я не отдаю своих людей. Я взыскиваю за вред, им причинённый. Но это мало «знать на слух» - нужно постоянно «держать в уме». А оно - «не держится». Для этого надо пожить у меня, вывернуть мозги по-новому.
        Как крестьянская община сдаёт своих - «прими за мир муку, пострадай за обчество» - я уже…
        Но и в благородном аристократическом средневековом обществе постоянно «сдают своих». Продают холопов, дарят любовниц, отдают смердов… это - «людишки». Хоть бы и свои.
        Отправляют для удовлетворения личного глупого злобствования на лютую смерть. Как Курбский - своего стремянного Василия Шибанова. Новгородские бояре посылают посольство в Киев. Послам рубят головы. Новгородцы шлют следующих послов. «А что прежних казнил - мы не в обиде».
        Сословное, местечковое, родовое общество. Стратифицированное. Иерархическое. «Свои», даже и среди тех, кто в твоём дому за столом с тобой сидят, вместе хлеб едят - не все.
        Тамерлан спрашивает полонянку Авдотью Рязаночку:
        - Кого отпустить с тобой на волю?
        - Брата.
        - Не отца с матерью? Не мужа с детишками?
        Для Авдотьи более всех «свой» - родной брат. Остальных «своих»… она «сдаёт».
        Она объясняет логику своего выбора и, очарованный её разумностью, Тамерлан отпускает всех.
        Сказание. Сказка.

* * *
        Урюпа покрутил головой. Будто ощутил шеей удавку палаческую. Вздохнул тяжко. И начал рассказывать.
        Повторюсь: как же тяжело быть прозорливым!
        Ещё тяжелее - когда отказываешь в этом свойстве другим. По идиотскому основанию: я ж - попандопуло! Я ж с 21 веку! Мы ж там все… огогуи и огогуйчики!
        Мы все здесь - дурни бессмысленные. Даже зная - не туда смотрим. Не об том думаем, не то - важным почитаем. Не понимая оттенков, аборигенам - очевидных, само собой разумеющихся - не того боимся, не от того защищаемся.
        Мне этот Радил - полу-легендарный персонаж. У американцев - «Билл с холма», у нас - «Радил с горки». Какой-то чудак, из «старины седой», который построил на какой-то «Княжей горе» «острог» с «оплотом». Да таких в России - десятки!
        В лучшем случае - толковый командир, проведший успешный захват и укрепление важного плацдарма в эпоху «древности глубокой».
        Ну и фиг с ним! Был такой «добрый молодец», честь ему и хвала. Мне-то что с того?! У него - его «архаические тараканы в голове», у меня - мои, «прогресснутые».
        А он не «был» - он «есть»! Он живёт, думает, действует. Меняя жизнь людей вокруг себя, меняясь сам вместе с течением жизни. Развивая свои возможности и границы допустимости в сторону максимальной эффективности достижения собственных, тоже - меняющихся с годами, целей.
        Тот молодой боярин, который, двадцать лет назад, вёл «прелестные речи» с киевским вече по воле князя Изи Блескучего, который двенадцать лет назад по приказу Долгорукого зацепился «острогом» за «Княжью Гору» и нынешний градоначальник - несколько разные люди.
        «Я-утренний отличаюсь от я-вечернего больше, чем один человек от другого».
        А уж как меняется человек за двенадцать лет жизни на передовой…
        Будучи человеком умным, Радил осознаёт свои цели, свои интересы. Будучи человеком энергичным, деловым - действует для их достижения.
        Пойми человека. Пойми его цели, возможности, границы допустимого. И станешь пророком.

* * *
        «Основание Всеволжска» для Радила выглядело, на первых порах, как глупый каприз Боголюбского:
        - Вымрут или вырежут. На Стрелке - такой силой не удержаться.
        Мы - удержались. Цепь событий, каждое из которых выглядело странностью, случайностью - не прерывалась, раскручивалась. Позволяя городку не только существовать, но и расти. Быстро. Стремительно.
        - Это - неправильно! Так - не бывает! Я же сам, здесь, в Городце - такой же! Я всё это прошёл! Они там нынче же передохнут!
        «Да» - так не бывает, «да» - он такое прошёл. Только мелочь мелкая: я - не он.
        «Люди - разные». Разные люди даже сходное дело делают - по разному. Уж на что, вроде бы простое дела - тряпку мокрую выкрутить! А и тут - всяк в свою сторону крутит.
        Я громоздил одну несуразность на другую и проскакивал мимо катастроф. Само моё существование ставило под сомнение его собственный опыт, его собственные решения. Осмысленность, разумность всей его жизни. Недоумение Радила переходило в раздражение, в злобу.
        Этот процесс - «прорастание чувства ненависти» и его осознание - протекал во времени, не был мгновенным, подталкивался внешними событиями и внутренними решениями.
        Он ждал, он мечтал о моём провале, о гибели Всеволжска. А оно… всё никак.
        «Что, Радила-мастер, не проходит у тебя каменный цветок?».
        Расширяя своё влияние, я всё жёстче задевал его материальные интересы. Но главное - я своим примером показывал, что Городец Радилов, сходный во многом с Всеволжском, можно было основывать, строить, развивать… - иначе. Быстрее, эффективнее. Жить в нём - лучше.
        «Можно - было».
        Мой пример - «поздно». Его жизнь - уже прожита, главное дело его жизни - уже сделано. Сделано - «плохо»? Не переделать.
        «Есть страшное слово - «никогда». Но ещё страшнее слово - «поздно».
        Мы могли бы разойтись с Радилом по серебрушкам, по шкуркам, по данникам… Мы принципиально не могли мирно разойтись по образу жизни. Пока Всеволжск «взлетает как ракета», каждый день существования моего городка - Радилу стыд и упрёк.
        Не потому, что «выскочка безродный» - «русские янычары» все такие. Не потому, что «милость государева не по делам» - Боголюбский нас обоих не сильно жаловал.
        Потому что - превзошёл.
        Удачей!
        Ну не мозгами же!
        Удачливее, успешнее.
        «Ваньке-лысому - Богородица щастит!».
        Это - не про конкретную женщину, Марию Иоакимовну, которая жила где-то в Палестине больше тысячи лет назад, не про лик женский, по-разному изображённый на тысячах икон по миру. Это про обобщённую Мировую Справедливость, которая, почему-то к соседу - благосклоннее.
        «У соседа - корова сдохла. Мне-то что? А приятно».
        А если наоборот - не дохнет? А моя-то… не доится.
        За что?!! За какие такие… подвиги, труды, муки, молитвы, посты… Почему - ему?!!!
        «Царят на свете три особы,
        Зовут их: Зависть, Ревность, Злоба».
        Я это понимаю. Так… философски-умозрительно-обобщённо. Что каждый «вятший» - мне враг. Даже не по вещам материальным, не по марксизму с классовой борьбой, но по психиатрии, по бедам душевным. Я им - всем! - живой укор.
        Не - знаниями, умениями, «прогрессивностью»…
        Своей успешностью, удачливостью.
        «ЖИВУТ ЖЕ ЛЮДИ!».
        А он - не может! Не умеет, не знает, не догоняет… «Господь не попустил».
        Они не могли признать, даже допустить мысли о моём превосходстве: «плешак безродный набродный» - «вятшее вятшего»?!
        Здесь - сословное общество, родовая знать. Две тысячи взрослых мужчин - бояр, глав семейств. Каждый из которых может любому из остальных, из восьми миллионов общего населения, грубо говоря - в морду харкнуть. По любому поводу или без оного. В абсолютной уверенности: так - правильно.
        Основа аристократизма - ощущение превосходства, «я начальник - ты дурак». Изначально, от рождения. Презрение, гонор… Я - человек, ты - быдло.
        Признать меня - крах всего. Вся жизнь, семейство, поколения предков… ошибка?
        Они не могли сравняться со мной. И уже не могли загнобить, затоптать, придавить… Фиг вам! Поздно. С Дятловых Гор меня выковырять… урана сначала накопайте, придурки.
        Они не могли хоть как-то, хоть внесистемно - вознести над собой. Нет явного, понятного им, пусть и редкого, экзотического обоснования. Типа:
        - Дык… Это ж прямой потомок царя Соломона! В ём - пращурова кровь говорит. Где уж нам, сиволапым…
        Им оставалось только «вынести за скобки» - «не наш человек». Нелюдь.
        «Ребята, он не наш, не с океана!
        - Мы, Гарри, посчитаемся с тобой, ой-ли, -
        Раздался пьяный голос атамана».
        Ну, звыняйти, хлопци. «И кровь уже текла с ножа у Гарри».
        Но и признать полностью мою чужесть - они не могли. «Всё в мире делается попущением Господним». В крайнем случае - «происками сатанинскими».
        Религия, сословное общество - системы тотальные, всеобъемлющие. Мне должна быть в них полочка, ящичек. Заявись я как пророк, как сын божий, супер-пупер инопланетянин… Они бы поняли. Но я-то вёл себя… живенько так. Подпрыгивал да поскакивал, а не воспарял и снисходил. Вполне земно.
        Я - такой же, как и вы.
        Только - лучше, удачливее, успешнее.
        Умнее.
        Свободнее.
        Это бесило. Вызывало зависть. Бешеную. Вплоть до неадекватности. До - «просто назло». До - «себе во вред». А я - не понимал.
        Дело не в попандопулолупизме - в моей личной эмоциональной инвалидности. Мне зависть - не свойственна. Ну, не выучили с детства! Да и вообще: в основе чувства зависти - сравнение. Как может законченный эгоист вроде меня, как-то сравнивать себя - СЕБЯ! - с кое-каким другим?!
        Да хоть ты какой золотой-яхонтовый! Но у меня есть палец. Мой, указательный. И им - в моём носу - ковырять удобнее. Чем твоим.
        « - А армяне - лучше.
        - Чем?! Чем лучше?!
        - Чем грузины».
        Ну и как я, после этого, могу тебе завидовать? С неправильным пальцем - а туда же, жить собрался. Мучиться… Бедненький…
        Коллеги! Если у вас сходная эмоциональная инвалидность, если вам незнакомы приступы бешеной зависти, злобы - даже и не пытайтесь. Попадировать. Хоть с какими шестерёнками пятерёночными, парожолями и старостратами! Вы будете оценивать мотивы аборигенов по каким-то материальным интересам. А они вас просто ненавидят! Просто по факту вашего существования. Успешности. Непохожести. Ненавидят - до потери инстинкта самосохранения.
        «Такую сильную неприязнь испытываю! Кушать не могу!».

* * *
        Радил ощущал мои успехи вполне конкретно - как язву, грызущую его тело и душу.
        Урюпа был свидетелем двух нервных срывов, когда Радил, обычно довольно сдержанный, орал, ругался и брызгал слюной. По поводам, связанных со мною.
        В начале лета Радил попытался заслать ко мне… информаторов. Я, вот честное слово! - ни сном, ни духом!
        - Дык… у тя ж Воевода, так хитро устроено… Вот, к примеру, пришёл к тебе человечек. Вроде - жить просится. А твои-то его обрили. И всё.
        - Что «всё»?!
        - Всё. Назад ходу нету. Покамест борода не отрастёт. А то ведь в Городце-то - засмеют, зашпыняют. Боярин-то похвалит, наградит. А далее? «На чужой роток не накинешь платок». А жить-то не с боярином - с людями. Купчик идёт, ему в Балахне - стоп. Там торг и веди. Пройтить, глянуть и чтобы назад выйтить… Только ежели артелью. Так ты артель нашу городецкую вона куда - на Ветлугу заслал! И чего они с отудова углядеть у тебя могут? Или, к примеру, вот нас трое. Помыли-побрили - по зимницам. Хрена там чего углядишь-уделаешь. Во всяку минуту у людишек разных - на глазах. Чуть пообтёрлись - в работы. Опять же - не по своей воле, а по твоей нужде. В россыпь. В разбрызг. Оно, конечно, время прошло бы - мы б как-никак, а собралися. Да только… Меня-то от твоей житухи вона как торкануло. А подельники мои костромские - и вовсе… не шиши злокозненные.
        Урюпа рассказывал о злобствовании боярина, не понимающего причины исчезновения «верных людишек». Потом пришёл епископский караван. И Радил взбесился совершенно.
        Для Феодора, по большому счёту, не было разницы между Городцом и Всеволожском. И то, и другое - паства. Окормляемая и постригаемая.
        Держать и доить. «Держать» - под своей рукой, «доить» - в свою кису. Уничтожать Всеволжск на радость Радилу… С какой стати?
        Радил, однако, всунул своих людей в караван. В надежде на то, что епископа и людей его «примут по чести» - будет возможность посмотреть Всеволжск, вызнать судьбы «замолчавших агентов».
        Урюпа в Балахнинском бое был ранен. Выбрался, отлежался. С установлением зимнего пути снова послан во Всеволжск.
        - Тута, уже перед уходом нашим, он… Ну, Радил… и говорит: «А ещё вызнай из чего тую горючую воду делают. Которую ты в Балахне видал и мне сказывал. А как сыщешь - набери поболее. Да… да запали кубло это воровское! Чтоб всё пеплом пошло! Чтоб ничего там живого, чтоб место пустое…! А допрежь всего - запали дом, в котором зверевы сучки живут. Чтобы все ехидны те погорели! Чтоб самого Зверя - тоска взяла! А его, коль будет случай, прирежь! Намертво!».
        - Вона как…
        - Ха. А ты думал? Ты ж ему - будто кость в горле. Он же ж из-за тебя света белого видеть не может! Всякого разного обещал, коли сделаю.
        - Много?
        - Не. Много - я б не поверил.
        - Ладно. Позову писаря. Ты ему это всё подробненько расскажешь. Чтобы записал. Как меня извести велено, как город мой спалить. Каких ещё подсылов слал. Другие дела его, с убиением, с грабежом, про которые знаешь.

* * *
        Напомню: поджог и конокрадство - два тяжелейших преступления на «Святой Руси». За убийство - есть варианты установленных законом вир. За эти два - не откупиться. Только - «на поток и разграбление».
        Приказ: «запали кубло воровское!» допустим только на войне. Радил - чиновник, наместник Суздальского князя. Боголюбский начал против меня войну? - Нет. Телеграфная линия на Боголюбово заработала нормально. Каждый день, если нет тумана или снегопада, я получаю от Лазаря сообщение.
        Похоже, Радил превысил свои полномочия, начал «частную войну».
        Это - не про Blackwater. «Частная война» - довольно распространённое явление в средневековье.
        Простой человек взял в руки оружие и пошёл убивать соседа - убийство, разбой, мятеж, восстание. То же самое делает государь - государственная война. А вот если за дело берётся чиновник или аристократ среднего уровня, то война «частная».
        Какой-то чудак послал людей сжечь город в сопредельном государстве, убить государя…
        Прямо - «Выстрел в Сараево»! Хуже! Чистый casus belli - «случай (для) войны».
        Только воевать с Суздальским княжеством я не хочу. И, соответственно, не могу - с Радилом.
        Не худо придумано: если у Урюпы «дело выгорит», в смысле - Всеволжск сгорит, то можно будет прийти на Стрелку с «гуманитарной миссией», «помочь погорельцам». По-соседски, по-христиански, по-русски: Городец - ближайшее русское христианское владение, очень естественное действие.
        И… прибрать оставшееся.
        Если Урюпа попадётся на поджигательстве, то я, в порыве возмущения, кинусь к Городцу сносить Радилу голову. И стану злобным агрессором, «нападанцем на Святую Русь». Которого - «давить купно».
        А если «проглочу молча», то можно будет ещё какую гадость придумать. Главное: «взлетать как ракета» - перестану, буду тратить силы и время на защиту, на восстановление.
        Радил не предусмотрел одного - Урюпа заговорил. До убийства, до пожара. Ни пытками, ни подкупом - толку от него было бы не добиться. А вот вкус свободы… Вкус «бабы, тепла, хлеба, мира»… Вкус прощения прежнего. То, о чём Радил знал, но не ощущал: с Всеволжска выдачи нет, прежние прегрешения списываются, все пришедшие равны…
        «Видят, но не разумеют».
        Он - знал. Но «разуметь» - учитывать при планировании, предусматривать последствия, возможные варианты… Не хочет, не может. Тошно, противно… Как всё, связанное со мной.
        Первое, что пришло мне в голову: а не стукануть ли Боголюбскому?
        Тема-то чисто бюрократическая: подчинённый превысил свои полномочия. Вышестоящий применяет соответствующие дисциплинарные меры, дабы привести чудака в русло общей «генеральной линии».
        Ага. Считаем возможные исходы.
        1. Боголюбский не поверит. Обругает меня дистанционно, велит прекратить распрю. Радил притихнет. И станет гадить… изощрённее. Например… Весной будет, вероятно, караван с Верху. Ярославцы, новгородцы… Я его ниже Балахны не пропущу. Придумаю причину. Купчики возмутятся, Радил «огонька» добавит. Какая-нибудь провокация с кровопролитием… И я - в дураках. В смысле: противу государя - вор.
        При уже установившейся, после «ложного доноса», неприязни… и моей от Андрея зависимости… будет больно.
        2. Боголюбский мне поверит. Радилу - укажет. Выговор. Можно - «строгий, с занесением в личное дело». Тот - извиняется, кается. Дальше - см. выше. Тот же вариант «с гаденьем изощрённым».
        3. Боголюбский Радила с Городца снимает. В опалу или на плаху - не существенно. Придёт новый посадник. И будет - по-прежнему. Конфликт-то интересов между Городцом и Всеволжском - объективный!
        Или Городец - «передовая крепость» Ярославля, или - «тыловая крепость» Всеволжска. Ну, или - Пустой Городец. Как после Едигея.
        О! Дошло. Слава марксизму! Который заставляет понимать «классовые интересы», здесь - сословно-групповые. Что позволяет делать предположения о поведении совершенно неизвестного человека. Просто - он из той группы. Класс - средневековая аристократия, феодалы. Подкласс - служилое боярство. Ещё бывают: военное, родовое, торгово-ростовщическое. Кто с чего преимущественно живёт. Они, конечно, все разные. Но общее видно: цель - аллод.
        Тогда… Остаётся четвёртый вариант.
        4. Радила - убрать, Городец - взять.
        Хреновастенько… Где тут моя губозакатывательная машинка…? - Факеншит! Есть другие варианты?!
        Радила надлежит… иллюминировать. Просто отзыв, перевод в другое место - не годится. В Городце и селищах вокруг - полно его должников, клиентов, «милостников». Даже будучи удалён из Городца, он будет, через своих людей, продолжать гадить. Просто - «по злобe».
        Взять Городец… Не допустить появления в нём другого… экземпляра со сходными классовыми интересам. Иначе - опять.
        Чёртов марксизм с его неизбежностью!
        Взять Городец под себя без согласия Боголюбского - нельзя. Убедить? Ничего в голову не приходит. Делать «Пустой Городец»…? - Что я - Едигей какой-нибудь?

* * *
        Для начала я провёл «зондаж с информированием» - нормальные игры в эпоху «развитой бюрократии».
        Выжимку из информации Урюпы отправил в Боголюбово. Лазарь там доложил, через день пишет:
        - КАЮБ ВВИ вел сла он Урюп др вор БЛ. (Князь Андрей Юрьевич Боголюбский Воеводе Всеволжскому Ивану велел слать оного Урюпу с другими ворами в Боголюбово).
        Андрей хочет сам проверить достоверность информации. Путём пытки её носителя.
        Я, естественно, отвечаю, что Урюпе, по прежним делам его - от Боголюбского ничего, кроме казни под пытками, быть не может. Иначе выйдет, что Андрей собственный закон на своей земле не исполняет. А я человека «на суд и расправу» не выдам. По его же, Андрея Боголюбского, решению. Которое «Указ об основании…».
        - Не верит мне - пусть шлёт своего человека. Хоть бы того же Маноху. Поговорить - дозволю, пытать… только с моего разрешения.
        Боголюбский от такой моей наглости… замолчал на три дня. Снова: его само-державность входит в конфликт с «закона исполнением». Его собственного закона.
        Я же обдумывал ещё одну тему.
        А как так получилось, что у меня под боком такая «вражья сила» образовалась?

* * *
        Разбор показывает - сам дурак. Что не ново.
        Точнее: неверная оценка динамики изменения приоритетов в условиях ограниченности ресурсов.
        Все соседи - мне враги. Просто по Макиавелли: не «наследственный государь», не привычный. Это - мне понятно. Но уровень опасности конкретного соседа, точнее - её изменения - оценен неверно.
        Заблаговременно уничтожать все потенциальные опасности по всем азимутам на любой дистанции…? - «Уничтожалку» оторвут. Вместе с головой.
        Общая угроза со стороны Суздальского княжества мною оценивалась постоянно. Для чего, в частности, в Боголюбово сидел Лазарь. Не дешевое, кстати, удовольствие.
        Я не учёл уровень автономности Радила. Скачок злобы, когда ему стало понятно, что Феодор мне «укорот дать» - не смог. И сам Боголюбский за явное преступление - казнь епископа - … промолчал.
        Радил утратил надежду на устранение проблемы (в моём лице) - внешними силами, решился исправить положение сам.
        Это - с его стороны. С моей…
        Моим мотивом является развитие Всеволжска.
        Городец мне не интересен. На этом направлении меня интересовала, пока, только Балахна. Даже поход на Линду был не специальным мероприятием, а одним из общего ряда - все «в мари пошли» - и туда за компанию.
        Не по нужде, а по возможности.
        Мне постоянно не хватает обученных, проверенных, надёжных… «внятных» людей. На это накладываются стереотипы здешнего общества. Где мужчина без бороды - не человек. Он, по определению, второй сорт, чей-то слуга, кастрат, дитё, отрок. Не субъект во всяком серьёзном деле.
        Нечто подобное я проходил в Пердуновке.
        А у меня нет бородачей! Потому что у меня молодёжь - дети учатся быстрее и лучше. А мне всех - надо учить. Да и просто борода, в нынешних условиях - не гигиенично. Хотя, конечно, тепло-защитно и комаро-предохранительно.
        Приход нурманов Сигурда, необходимость рассовать их по мелким группам, создал уникальную ситуацию - временный избыток взрослых мужиков, пригодных для общения с «нормальными» средневековыми аборигенами.
        Нурманы настолько неместные, что даже и обритыми - воспринимаются адекватно - как нурманы. Есть ли у него борода на лице или рога на голове - без разницы.
        Посылать же моих воспитанников к аборигенам, хоть - к русским, хоть - в племена, без предварительной промывки мозгов и поддержки местных властей - нарываться на конфликты.
        Кровавые.
        Которые придётся «закрывать» военной силой.
        Сейчас ситуация меняется. Мари, меря, удмурты, черемисы, эрзя, мокша, шокша, мурома, мещера - попробовали уже моей силы. Уже знают - сами нюхнули или рядом постояли - Воевода Всеволжский за своих людей бьёт больно. И не важно - с бородой или без.
        На Окском направлении мои люди прикрыты благосклонностью Живчика.
        Обругал безбородого - тот ответил. Ты ему в морду - он в княжий суд. Вердикт - проще не бывает: имать и везть. С семейством. К Зверю Лютому пожизненно.
        Неприязнь, презрение, злоба - не проходят, наоборот - усиливаются. Но тема для шуток… как-то пропадает.
        Сходно на Клязьме: плюнул в сигнальщика, в мальчонку сопливого. Половцы Асадука тут же разложат и так плетей ввалят… третьей дорогой «зверят» обходить будешь.
        Лесовики Могуты уходят далеко выше Балахны. Приводят туземцев под руку Воеводы Всеволжского. Уговаривают роды мещеры, приказчики ведут торг, проповедники - проведывают. «Приголубливают». Нижнее междуречье Волги и Клязьмы постепенно становится моим. Там бывают… негоразды. Мы их… купируем. «Малой кровью» - серьёзно биться мещеряки не хотят и не могут.
        В Заволжье - сходный процесс с мари. Егеря Фанга двигаются от Ватомы, к Волге не выходят, вблизи русских селений не появляются.
        Итого: моего интереса в Городце - нет, опасности с их стороны, как казалось - тоже.
        Прохлопал. Исправляем.

* * *
        - Точильщик, у нас люди в Городце есть?
        - Конечно. Трое. Приказчик торговый, мой парень да слуга.
        Выясняю подробности.
        Ещё летом в Городец ходили мои мастера посмотреть место под сигнальные вышки. Радил их принял спокойно - грамотку от Боголюбского показали, где написано - «Ставить!». Единственно в чём упёрся - не в городе.
        Это постоянная тема конфликтов. Вышкам нужно высокое место и защита. Такие места изначально занимают местные владетели и ставят там свои укрепления. Защищённые места быстро заполняются населением, плотно застраиваются. Кто бывал в средневековых городах - понимает.
        «Друг у дружки на головах живут».
        В русских деревянных поселениях - чуть свободнее - пожары регулярно прореживают. Но в Городце и после пожара - плотненько. А уж на самом удобном месте - на обрыве «Княжей горы», в детинце…
        Штатный, повсеместный конфликт. На Клязьме - я сообщал о несогласии местного владетеля, Боголюбский - присылал Асадука, очередного боярина - «нагибали», ребята - строили.
        Здесь я делу хода не дал. Это направление - пока бесперспективно. Расстояние между Городцом и Балахной, где моя вышка стоит - невелико, существенной выгоды не будет. А тянуть линию дальше… Между Городцом и Ярославлем одно существенное русское поселение - Кострома. Всё остальное - сотни вёрст пустого, враждебного пространства. Где к вышкам нужны будут ещё и гарнизоны, и карательные походы…
        У меня нынче все четыре бригады, которые вышки ставят, работают на Оке. Закончат - нужно с двух сторон, от Ветлуги и от Илети, ставить вдоль Волги. Нужно тянуть линию по Теше к Пичай-городку - контакты с Вечкензой следует интенсифицировать. Нужно ставить на Двину, к Гляденю…
        Линия по Клязьме важна возможностью быстрой связи с Боголюбским. А вот кольцо через Суздаль-Ростов-Ярославль-Кострому-Городец… мне пока неинтересно и накладно. Да и самому Боголюбскому… Весть о приходе булгар - он получит. А со Стрелки или из Городца…? Велика ли разница? От меня удобнее - ещё и Оку с выходом на Клязьму перекрываю.
        Я ж говорил: с основанием Всеволжска - значение Городца уменьшается.
        ГЛАВА 478
        - Николай, а как там торг идёт?
        - Да не худо. По зимнику заслали им три воза с горшками. Наши-то из красной глины, а ихние - серые. Бабам - в радость. Ещё соль чуть берут, топоры наши оцельные покупают. Как сказывают - на перековку. Как накуются в волюшку - цены сбросим.

* * *
        Элемент продвижения нашего железного товара. Сначала предлагаем партию изделий по обычной цене. Уяснив, что материал - качественная сталь, местные кузнецы их раскупают и перековывают, используя как сырьё для своей традиционной манеры - «два в одном» - составные изделия из стального лезвия в железном корпусе.
        Когда рынок насытится - сбрасываем цены. Цельностальное изделие идёт по цене железного.
        Напомню: стали на «Святой Руси» - десятая часть от железа. Цены… соответственно.
        На первом этапе покупатели, большей частью - кузнецы, на втором - конечные потребители, крестьяне и посадские. Значительная часть «железячников» из торга выпадают.
        Потом сбиваем цены ещё вдвое. Уже просто расширяя покупательский спрос снижением цены и общим ажиотажем.
        Всё, рынок полностью насыщен, все кто мог - запаслись на жизнь вперёд. Торг идёт по естественной замене и расширению ассортимента.
        По керамике - понятно. Городецкие глины - серые. Вся их местная керамика - такая. Наша из красной глины - идёт с привкусом изысканности, роскоши. Красный цвет - на Руси цвет здоровья, красоты, богатства.
        «Три воза» - в Городце и округе пять-шесть сотен дворов, четыре-пять тысяч жителей. Непропорционально много мужчин, мало женщин, детей, почти нет стариков. Новостройка, пограничье.
        Напомню: в середине 18 века в Петербурге мужчин было в семь раз больше, чем женщин.

* * *
        - Как они там поживают? Радил их не гнобит? Вести шлют?
        - Да нормально всё! Парень с точилом по округе ходит. Раз в месяц слуга в Балахну приезжает с весточками, товар забирает. Вот, с неделю назад, два ста свечек стерво… э… стеариновых забрал.
        Я уже говорил о превосходстве стеариновых свечей по сравнению с обычными здесь сальным или восковым. Основная часть населения свечками не пользуется - с наступлением темноты ложатся спать или работают при свете от печи. Но часть хозяйств из «по-богаче» могут себе позволить качественное освещение.
        Забавно. Владетель ко мне поджигателя-душегуба подсылает, а моя резидентура - ни сном, ни духом. Хотя, конечно, ребята, живут в Новой слободе, вне окольного города. Что у Радила в голове - оттуда не видно, публичных проклятий на мою голову на торгу не озвучивалось.
        - А про поход мытарей на Линду отписывали?
        - Э… Не помню. Надо глянуть.
        Точильщик глянул - сообщения не было. Более того - при внимательном рассмотрении отчётов (они парные - от точильщика и от приказчика), стало видно, что они писаны одной рукой.
        По бересте полу-уставом процарапывать - один набор индивидуальных признаков почерка. Мои люди пишут на бумаге, чернилами, скорописью - тут другой.
        - Ребята, а вам не кажется, что нам дезу скармливают?
        - А… э… чего?
        Николай, Точильщик и Драгун ошарашенно разглядывают меня. Просто не понимают. Ладно эти двое, но Точильщик! Я ж ему рассказывал!
        - Эт то, что ты говорил - «радиоигра»? Так тута же… радива-то нет!
        - А разница? Есть сообщение. Хоть на чём. На бересте, на бумаге, хоть у медведя на боку лишаем выстрижено. Оно достоверно?

* * *
        Понятие «информации» - здесь отсутствует. Есть - «знание». В устной и письменной формах. И все ищут, ожидают, смотрят на привычные формы. Абстрагироваться до бита-байта, который хоть в молнии небесной, хоть в клине журавлиным… Мозги не так устроены.
        Отдельно специфическое - дезинформация.
        В русском языке: ложь, неправда, неточность, брех, вранье, враки, вздор, лганье, обман, заблуждение, измышления, вымысел, жульничество, уловка, хитрость, брехня, выдумка, транда, треп, фуфло, лажа, полуистина, сказка, клюква, телега, кружева, загиб, кривда, мнимость, бабские забобоны, нагон, загибон, клевета, свист.
        «Дезинформации» - нет.
        Чисто к слову.
        «Сказка» в эту эпоху и вплоть до 19 века - оттенка ложности не имеет. Аналог канцелярского: «со слов записано верно».
        Вспомним Макиавелли:
        Государю«…надо быть изрядным обманщиком и лицемером, люди же так простодушны и так поглощены ближайшими нуждами, что обманывающий всегда найдет того, кто даст себя одурачить».
        В этот раз - нашли нас? Для «сообщения заведомо ложных сведений с целью ввести информируемое лицо в заблуждение». Проще: «одурачить»…
        Радил, как оказывается, куда ближе к идеалу «Государя», к помеси «льва и лисицы», чем я. Обидно. Но рычать и выть - не время.

* * *
        - Кто там приказчиком?
        - Хохрякович.
        - М-мать…
        - А чего? Он же из наших, из коренных, с Пердуновки. Ты ж его сам в Новогород с хлебным обозом посылал! Каких-то помилок за ним…

* * *
        Есть у меня такой персонаж. Отец его, Хохряк, был старостой Паучьей веси. Вполне демократически давил и обворовывал свой исконно-посконный электорат. Используя связи с рязанскими купцами-прасолами и лесными волхвами-голядью. Когда я разнёс святилище Велеса (сами виноваты - нефиг попандопулу в дом заносить), его игры вскрылись. Тогда я прибрал Хохрякову захоронку - серебро, им наворованное.
        Дядя отдал мне сыночка младшенького на расправу. А когда я такую жертву не принял - «Вересковый мёд» вспомнил - сильно разозлился, пытался меня убить. Только Ивашкина гурда, развалив жадине брюхо - остановила.
        Я отдал Хохряковича Домне. На перевоспитание. Вроде - совет да любовь.
        «Нашёл место в жизни - паркуйся».
        Но этот хмырь, чуть гроза прошла - её бросил. Такую женщину!
        Ладно. Всяко бывает, такие фемины встречаются… - мозги выносит! Но он про Домну гадости трепать начал, панувать над ней пытался. Человечек… с гнильцой. Мало того, что от «гнилого корня», в смысле - из семейства с недостойной «культурной традиции», так и сам…
        По службе - за ним серьёзных огрехов не было. А с бабами… Личная жизнь, «прайваси». Но человек - един в своих проявлениях. Если он свою женщину унижает, обижает, обманывает, то своего государя… Навык-то обмана уже есть.
        Пуританство? Ванька-пуританин?! Ой, не смешите мои… подковы! У меня гарем - как у небольшого султана. Учебно-промышленный. Полное беззаконие. Даже по сравнению с шариатом.
        Тогда - ханжа.
        Кто? Я?! Про подковы - повторить?
        Но я никого не обманываю.

* * *
        Этот парень, уже - молодой мужчина - был мне…. неприятен. Я, естественно, этого не показывал. Но к себе не приближал, особых поручений не давал. Не гнобил, но и не продвигал. Парень отставал в карьере от своих сверстников из Пердуновки, его обгоняли уже и некоторые здешние новосёлы - очень талантливые ребята попадаются.
        Так и с Городцом: первым от нас там был толковый мужик-инвалид - бывший вояка из Бряхимовского похода. Когда пошло освоение Оки, Николай прежнего фактора отправил на новое место. А Хохрякович получил это, «из второго ряда».

* * *
        - Спокойно Николай. Я тебя ни в чём не виню. Рука в грамотках - его?
        - Ну… вроде. Надо сличить.
        - Сличи. Ещё. Спешно гонца из Балахны в Городец. Ты вызываешь Хохряковича сюда. Для отбора следующей партии товара.
        - Да мы, вроде, не собирались, у него ещё…
        - А у нас ложек деревянных избыток образовался. Или - свистулек глиняных. Придумай.
        Николай с Драгуном ушли, а я проехался хорошенько по мозгам Точильщику.
        Возможно, это не предательство - просто глупость. Хочется надеяться. А возможно вся троица там - изменники. Хотя - вряд ли. Иначе бы отчёты тамошнего точильщика шли вместе с отчётами Хохряковича и их бы подтверждали.
        Мы долго просидели с Точильщиком. Проговаривали разные варианты, например, реализованный здесь «отзыв агента втёмную». Метод широко известен по практике НКВД в конце тридцатых, хотя применяется всеми разведками.
        У меня в голове куча всяких надёрганных, вычитанных, типовых ситуаций. Но большая часть - здесь впрямую технически нереализуема. Надо выделить суть, тактическую изюминку. И оправить в местные декорации.
        У ребят нет такого опыта, думать в ту сторону не умеют. Начинаем представлять ситуацию - разумен, логичен, аккуратен… И упускает очевидные, на мой взгляд, вещи.
        Как здесь.
        - Почему рапорты - одной рукой писаны?
        - Ну… Может, заболел. Руку, там, повредил.
        - О таком инциденте в рапортах - ни слова. Особенность в почерках - видна, но ты не обратил внимание, потому что все привыкли царапать бересту. Нет навыка определять автора по почерку в скорописи. Хотя - знаешь. Дальше. Как можно было пропустить выход отряда мытарей из города - могу понять. Но как пропустить их возвращение?
        - Ну… может, через дальние ворота?
        - В Городце нет дальних ворот! Там только одна воротная башня! Которая - «с перерубом лагами по высоте». Но не в этом дело. Возвращение отряда, даже такого, можно спрятать. Но нельзя подвязать языки вернувшимся. И их близким. На торгу, в посаде должен быть об этом трёп! Оба - точильщик и приказчик - должны были это слышать. Почему нет в рапортах?!
        - Виноват. Готов ответить. По всей строгости. Руби голову мою бестолковую.
        - Найду толковее - срублю. Пока изволь сам с этим дерьмом разбираться.
        Точильщик ушёл. Я походил по своему балагану. Вроде - всё правильно. Но… Ладно, спать - утро вечера мудренее.
        Поспать до утра не удалось. Среди ночи меня подняли - дежурный телеграфист прибежал:
        - С Балахны сигналят. Малец с Городца прибежал. С того двора, где наши стоят. От тамошнего хозяина передал: Ваших, де, всех - воеводы Радила стража повязала и в поруб вкинула. За на торгу покражу. Завтрева - светлое воскресенье. А в понедельник, говорят, суд да казнь будет.
        Окончательно я проснулся уже в обнимку с засёдланным Гнедко. Чарджи негромко шипел на строящихся мечников Салмана и стрелков Любима. «Витязи» были недовольны подъёмом «по тревоге». Салман рявкал и объяснял. Как он снимет с недовольного броню. Вместе со шкурой. И куда потом ему всё засунет. «Ку-у-у!».
        Ребята, зябко жались, подслеповато щурились на зажжённые факела.
        Может, лучше лыжами? Здесь шестьдесят вёрст, пройдём быстро. Тем более - есть по дороге где остановиться в тепле. Мешков на плечах не тащить, а возиться с конями, с кормом… Побьют лошадок дорогой… а там лезть на эту Княжью гору…
        Стоп.
        - Николая, Точильщика, дежурного сигнальщика - ко мне. Бойцов, коней - в тепло. Ожидаемое время выступления - полчаса.
        Телеграфист никакой вины за собой не чувствовал, журнал регистрации вытащил спокойно:
        - Вот, шесть часов назад сигналка в Балахну. Отправлена по приказу старшего сотника Николая. Спешно.
        - Что дальше? Что случилось в Балахне после получения?
        - Э… А я откуда знаю?!
        - Так. Спокойно. Что должно было случиться?
        Объясняю. Про проблемы «последней мили» - я уже…
        На сигнальном посту должно быть три сигнальщика. «Вахта-подвахта-сон». Один - спит, другой бдит, третий - кашу вар?т. Обычно сигнальщик записывает принятые, адресату этой вышки предназначенные, сообщения и доносит их после окончания своей вахты.
        Есть исключения: у меня сообщения идут на стол сразу. Но на Стрелке и сигнальщиков больше, и работают они на три стороны. Однако, если и на линейной или конечной вышке приходит сообщение с пометкой «срочно», то сигнальщик вызывает подвахтенного и отправляет его доставить немедленно.
        Здесь добавилась моя фраза: «Спешно гонца из Балахны в Городец», которую Николай повторил в тексте.
        Получив депешу, ребята отработали чётко: подвахтенный заседлал лошадку и потрёхал в Городец. От Балахны - вёрст 15 -18 по реке. Полчаса на сборы, полчаса там на разговоры, полтора часа дороги, туда-сюда. Через 4 часа должен вернуться. Не вернулся.
        Через пять часов прискакал охлюпкой (без седла) малой, сказал, что он из Новой слободы, что возле Городца, что батя велел сказать «под рукой» (тайно) «зверятам», что «всех ваших - гридни Радила повязали и утащили». За что, почему? - «За на торгу покражу».
        Сунул за пазуху «награду» - поданный медовый пряник - и ускакал в темноту. Ребята - ап-ап… отсемафорили сюда.
        Ребятишек винить не в чем - они не охранники, не опера. Их дело - помигал, записал, отнёс. Вышка стоит чуть в стороне от селения, охраны такой, чтобы в миг, через сугробы…
        - Нуте-сь, господа умные головы - какие будут мнения.
        - Чего тут мнеть?! Дружина собрана! Идём, вынимаем наших. А кто имал - рубить голову!
        - О-ох… Ольбег, я думал ты уже вырос. Сказано - «гридни Радила». Ты собрался рубить голову боярину, воеводе, посаднику князя Суздальского Андрея Боголюбского?
        Ольбег смутился. После, всё сильнее краснея, набычился и очень неуступчиво повторил:
        - Да! Хоть бы и посадник. Наших взял - вор. Рубить.
        Молодец. Наш человек. Моя школа. Чувствует - правильно. Теперь бы ещё и думать начал…
        Цели - формируются эмоциями, эмоции - из подкорки, из «мозга крокодила». Потом включается кора, «мозг обезьяны». Которая формирует «букет путей достижения цели». «Кайманчик» - уже есть, «макака» - ещё не выросла.
        - Надо Аким Яновичу ехать. Дело - посольское. Разговоры разговаривать. Чтобы выпустили.
        Терентий отличается «умом и сообразительностью». А также - дотошностью и следованию инструкции. Территория - зарубежная? - Дело посольское.
        - А! Вот и Аким надобен стал! Нахреначили дерьма по ноздри, а мне сызнова расхлёбывать?! Опять, как в Рязани, умильну морду делать, упрашивать да вымаливать?! У самих - ни хрена нет! А меня - в побирушки шлёте?!
        Неприязнь между Акимом и Терентием - имеет долгую историю. Из недавних - эпизод вокруг «Акимова дома», который Терентий для меня построил.
        Но по сути - Аким прав. Как-то моя посольская служба постоянно в роли попрошайки. Ни «кнута», ни «пряника» для Радила у меня нет.
        - Ну чего уж так? Отдадим Радилу его людей. Урюпу того же. С сотоварищи. У меня и ещё двое есть - из прежде засланных. Вчера притащили. Можно поменять.
        - Пустое, Ноготок. С Всеволжска выдачи нет. Сами-то они в Городец не рвутся? Во-от. Правильно понимают: им, после разговоров у тебя, от Радила только смерть.
        Николай тяжко вздохнул:
        - Ты уж прости, Аким Янович, а кроме тебя - некому. Не войной же на тот городок князя Суздальского идти.
        Аким ещё более задрал нос, победительно осмотрел собравшихся.
        - То-то. Без меня - никуда. Вели сани запрягать. Побогаче. Чтоб сразу видать было: столбовой боярин едет. Одни - под меня, другие под слуг, третьи - под подарки. Блюдов, там, своих крашеных, цацек хрустальных, нетопырей тех, зелёного камня…
        - Как прикажете, сейчас распоряжусь, сделаем в наилучшем виде…
        Николай, чувствуя свои вину за депешу, за своего человека, за… вообще - кинулся к дверям.
        - Стой. Сядь.
        Мой окрик остановил движение Николая. Но не торжество Акима. Он, развернувшись ко мне, принялся учить «бестолочь плешивую уму-разуму». Произнося размеренно, вдалбливая по-учительски:
        - Каждый - своё место знать должен. Воин - воюет, купец - торгует, смерд - пашет, а боярин…
        - С колокольни шапкой машет.
        Ваня! Какой ты грубый! Но - верный.
        - Николай, ты Аким Янычу смерти желаешь? Нет? Так чего ж ты его на погибель шлёшь? Какую-какую… Придорожную.
        Народ смотрел на меня изумлённо. Даже - встревожено. У босса крыша поехала, заговариваться начал. А нам-то как теперь?
        А я - злился. На себя. На собственную беспомощность. В болоте человеков и их душ.
        Мой инженерный подход - недостоверен. Марксизм, любой системный анализ… для конкретной ситуации, для конкретного человека - годен ограниченно. Логика… Люди не следуют логике! Материальный интерес… Это лишь один из человеческих интересов. Если бы я знал, видел, общался с этим Радилом - мог бы делать… более обоснованные предположения. О тех целях, которые ставит его «мозг крокодила», о тех путях, которые предлагает ему «мозг обезьяны».
        А так… «вилами по воде». Цена - жизни человеческие.
        Очень неприятное, неуверенное, неустойчивое состояние души. «Темна вода в облацях». И это - раздражает.
        - Подумаем вместе. Я расскажу, а вы поправьте, если я ошибаюсь. Мда… Радил - враг. Потому что наш подъём - вреден Городцу, потому что наш взлёт - стыден Радилу. Чтобы уничтожить Всеволжск ему надо знать. Что мы и как мы. Простейшее - сколько у нас воинов. Он уже подсылал сюда соглядатаев, душегуба-поджигателя.
        Народ дружно начал роптать и переглядываться. Новость уровня… «Агенты ЦРУ пытались занести в Кремль боевое ядерное устройство»?
        - Подождите возмущаться, послушайте. Второй путь получить инфу… э… прознать про нас - вытрясти из наших людей. Которых мы сами в Городец послали. Получить силком или добром. Людей наших там трое. Слуга - пожилой калечный мариец из вырезанного унжамерен рода. Он и не знает ничего, и говорить по-русски - толком не умеет. Так Николай?
        Николай кивнул.
        Обычно мы ставим в такую прислугу молодёжь. Чтобы получили опыт, научились на примерах. Но… прошло расширение по Оке, Ветлуге, вниз по Волге. Людей - не хватает.
        - Остаётся приказчик и точильщик. Три последних месячных отчёта писаны одной рукой, приказчиковой. Перед этим - был ледостав. Почему один пишет за другого? - Причины могут быть разные. Но в отчётах не упомянуты.
        - Ну… мало ль чего. Может, в полынье утоп…
        - Вот я и говорю, Ивашка, мелких причин - нет. А про всякие… случаи - должно быть отписано.
        Это - из тех вещей, которые местные не понимают. Регулярный прозвон канала связи. Не по событию, а по времени. Я про это уже рассказывал. Когда у меня унжамерен вышку свалили.
        Здесь форма чуть другая: месячный отчёт. Надо бы чаще. Еженедельный? Для всех это - нудная бессмысленная бумажная возня, глупая бюрократия. Об чём писать? Что продал три горшка глиняных да удильца конские? Одним - лень писать, другим - лень читать. В результате - покойники. Как я подозреваю.
        - Так ты, Воевода, думаешь, что мой человек к Радилу передался? Чтобы тому всё тайное высказать? Как хочешь, хоть голову мою руби, но я в то не верю. Мои робяты… никогда. Вот хоть землю есть буду. Я своим людям верю.
        Пафоса многовато. Точильщик чувствует свои вины, ответственность за промахи. Потому и формулирует… с главосечением. Но своих ребят - защищает.
        - Ты своих парнишек лучше знаешь. Ежели ошибся… Взыщу. Но я думаю… В сентябре через Городец прошёл епископ Феодор. Основал там монастырь. Феодор с Радилом беседы вели, наверняка и про нас. Мы Феодора… укоротили. Коли были у Радила мечты нас епископом унять - провалились. Княжич Изяслав сюда приходил - бестолку. Тут - ледостав. Месяц - ходу нет. Предполагаю, что Радил взял точильщика и приказчика в оборот. Пока никто никуда идти не мог. И предложил им по-рассказывать про нас. Один - согласился, другой - нет. Догадайтесь - кто.
        Николай и Точильщик уставились друг на друга, Николай расправил плечи, задрал подбородок, набрал воздуха… И взглянул на меня. А я с интересом рассматривал Точильщика. Вот же «боровичок упёртый»! Набычился, смотрит исподлобья. По старине, по исконно-посконному - ему так на Николая смотреть… невежество, «мурло неумытое». Отроку за такой взгляд - от оплеухи, до «спинной росписи сразу». На старшего! На приказного голову!
        Не боится, не отступит.
        Да, такого есть смысл учить.
        Николай выдохнул. Спросил тоскливо:
        - Так, думаешь, Хохрякович? В изменниках…
        И уже неуверенно, с надеждой:
        - А может он это… под пытками? А?
        - Может, Николай. Только нам с того не легче. Предполагаю… Только предполагаю! Я могу ошибаться! Думайте, ищите ошибку! Так вот, Радил даёт нам через Хохряковича дезинформацию… э… туфту заправляет. Уже три месяца. Тут Николай шлёт депешу: Хохряковичу - спешно во Всеволжск. Повод - мелкий. А вызов - спешный. Аж гонец посреди ночи из Балахны прискакал. Хохрякович - в панике. «Всё пропало! Меня во Всеволжске к Ноготку загонят! На смерть лютую, страшную!». Даёт знать Радилу. Тот нашего гонца… имает. А своего - посылает.
        «Едет с грамотой гонец,
        И приехал наконец.
        А ткачиха с поварихой,
        С сватьей бабой Бабарихой,
        Обобрать его велят;
        Допьяна гонца поят
        И в суму его пустую
        Суют грамоту другую…».
        Интересно: в каком звании была та Бабариха? «Сватья баба» - это должность. Задача у неё стояла посложнее Радиловской. Тактически и технически - очень приличный уровень. Достоверно подделать в условиях поварни, хоть бы и царской, государев указ - требует навыка и умения.
        Впрочем, первый её опыт на этом поприще был очень похож на наш случай:
        «А ткачиха с поварихой,
        С сватьей бабой Бабарихой,
        Извести ее хотят,
        Перенять гонца велят;
        Сами шлют гонца другого…».
        Кто-нибудь рассматривал творения Александра Сергеевича как сборник задач по курсу: «Тактические решения в спец. операциях»? - Нет? Зря. «Пушкин - наше всё». Значит - должно быть.
        У Радила - ещё примитивнее, чем у Бабарихи: тоже свой гонец, но даже без грамотки, с чисто устным сообщением. Печатей не проверишь, каллиграфию не оценишь. Даже носителя - не допросить. Утёк. С нашим пряником.

* * *
        - С-сука… с-сволота…
        - Спокойно. Всем спокойно. Теперь, когда мы до этого додумались, когда поняли, что слова гонца - не правда истинная, а то, что Радил хотел нам передать, к истине безотносительное, возникает вопрос: а для чего он хотел нам такое втюхать? Ну? Мнения?
        - Ну… чтобы мы не дёргались, что наш гонец пропал. А они его там, тем временем… Надо идти! Надо выручать!
        - Ольбег! Уймись! Подумай сперва. Что из сигнальщика, хоть бы и под пыткой, можно вынуть? Количество труб в Балахне? Суточную добычу соли? Таблицу сигналов? И куда такое знание? Радил предполагает, что мы знаем об измене Хохряковича. Но - не уверен. Он предполагает, что мы знаем о судьбе точильщика: парня либо в застенок вкинули, либо под лёд спустили. Сотрудничать с Радилом он не стал. Иначе - были бы отчёты его рукой писанные. И тут даёт нам чёткое однозначное знание: «Ваших всех - гридни повязали». Врёт. Зачем?
        - Чтобы мы пошли… вынимать. А он - встретит.
        Какой изумлённый просветлённый взгляд у Чарджи. Озарение, открытие.
        Инал презрительно относится к мастеровым, к их восторгу, когда решается очередная техническая задача. А тут - сам озарился! Решением задачи. Пусть и не технической, а ситуативной, логической.
        - Великолепно! Очень точно подмечено. Если, как я предполагаю, Хохрякович Радилу о Всеволжске много порассказывал, то должен был упомянуть мой… э… заскок: взыскивать за своих. О чём Ольбег тут уже кричал неоднократно.
        - Интересно, а сколь много у него добрых воинов?
        Ивашко прикидывает возможность кровавого возмездия.
        - Три десятка гридней, ещё столько ж отроки дружинные да молодшие. С сотню посадских на стены поставит. Тыщи две… если всю округу поднимет. Мужики, почти все, с копьями, топорами и кистенями. Многие - со щитами. Есть шлемы, булавы, самострелы. Народ бывалый, охотников много, разных бродяг лесных, ватажников, шишей бывших. Строя - не удержат, но резаться - горазды.
        Драгун - молодец. Данные хоть и не сего дня, но здесь почти всё меняется медленно. Вероятно - достоверны.
        - Ты, инал, как? Всех порубаешь?
        Для Чарджи любые сомнения в его рубательных способностях - оскорбление. Он не удостаивает Ивашку ответом. Просто окидывает взглядом. Был бы во взгляде бензин - Дятловы горы на все свои двенадцать вёрст - пламенем пылали.
        - Стоп. Нечего промеж себя свариться. У нас для удали молодецкой - есть ныне супостат городецкий. Давайте чётче, детальнее. Радил объявил мне, что мои люди сидят у него в порубе. Он ожидает моей реакции - пойду вынимать. В какой форме? Ну? Как я, по мнению Радила, могу спасти своих людей?
        - Дык… а чего тут думать?! Ты - воевода, он - воевода. Сели на коней резвых, взяли в ручки белые - сабельки вострые. Выехали в чисто поле да и переведались - решили, промеж себя, кого верх.
        У Ивашки - интеллект мерцающего типа. Временами - просекает на раз. Потом проваливается на обычный уровень. Возвращается к былинам, сказаниям, обычаям…
        - Ты ж уже начал! Собрать дружину, идти к Городцу…
        - И? Встать вокруг стен в поле на морозе и вопить: отдай мне ребятишек! Отда-а-ай!
        Я старательно изобразил жалостливую интонацию выклянчивающего игрушку ребёнка. Даже Чарджи нехотя улыбнулся. А я продолжил:
        - Кроме как клянчить - мы ничего не можем. На приступ… Брать город князя Суздальского…
        Как сказал однажды Барак Обама: «Я не против всех войн, я против тупой войны».
        Не знаю - как в ихнем бараке, может, им - новость, а на моём чердаке - это аксиома.
        - Повторю: Радил - враг. Но - не дурак. Раз сумел Городец поставить и столько лет посреди врагов усидеть. Его, прежде чем перемочь - надо переумнить. Для того понять - что он думает.
        - Ну, знаш, чужа душа - потёмки.
        - Так посвети! Мозгой своей! Думай, Ивашка!
        - А чего тута думати? Тута ж ясно.
        О, голос из угла. Там, в закуточке сидит, опустив стриженную голову, Потаня. Крутит пальцы - «ёжиков сношает». Ему, смерду, бывшему холопу, голове Поместного приказа, которые испомещает крестьян, который сельским хозяйством занимается - все эти дела воинские… Ему о них судить - и невместно, и неинтересно. Раз голос подал - достали мужика. Своей глупостью.
        - Спустить ему обиды людям наших - не можно. Воевать с суздальскими - не можно. Пугать их - бестолку. Стал быть - посла слать. Разговаривать. Выкупать, может…
        - Умница! Радил, не считая меня дурнем, ждёт от меня посылки посла. Для разговора, торга какого-то, чтобы вызнать чего, чтобы нас нагнуть да попользовать… Следующий шаг: почему он малька в Балахну послал?
        - Эта… Ну… Чтобы ты, значится, посла… Я ж сказал!
        Плохо. Копает глубоко, но очень медленно. Нет навыка развернуть идею в цепочку следствий. Область анализа непривычна?
        - Посуди сам. Вот поехал сигнальщик из Балахны в Городец. И не вернулся. Чтобы я сделал? - Послал человека разбираться. Чуть раньше-позже, а дело до разговоров так и так дошло бы. Нет, Радил послал своего гонца. Чтобы я нынче же дёргаться начал. Про вышки Хохрякович ему, наверняка, рассказал. Радил прикинул - когда я сигналку получу. И сразу начну… подпрыгивать. А чтобы я быстрее шевелился, гонцом его сказано: «Завтрева - светлое воскресенье. А в понедельник - суд да казнь…».
        Скверно. Не обращают внимание на детали. Не дочитывают текст задачи до конца. У школьников - довольно типовая проблема. Но мы тут не корни по Виетту ищем.
        Мелочи, исключения. По мейнстриму - корабли должны плавать. В реале - они тонут. На риф напоролся, в другого въехал… «Стрим» бывает не только «мейн». Тонут.
        - Радил сообразил, что у нас один путь - послать посла. И - подтолкнул время. Своим мальчишкой, переданными словами. Складываем один и один - получаем два. Вот нынче, вот спешно сегодня, я должен послать человека к нему на разговоры. От Стрелки до Городца шестьдесят вёрст. Быстро, саночками резвыми. Понятно?
        - Да вроде… Так дружину распускать?
        - Погоди, Чарджи. До конца не докопались. Снова вопрос: почему Радилу нужно, чтобы посол был послан сегодня? Прям с утра? Бегом?
        - Ох и нудно же ж. Слушай, Иване, ты уж решай: ехать или не ехать. А то тяжко-то… мозги уж у всех по-завивалися.
        - А зря. Дело-то, Аким Яныч, об твоей голове.
        - Почему - понять трудно. Мало ли у того Радила резонов быть может? Может монаси с того, с Феодоровского монастыря напели чего? Или кудесник какой предсказал смерть скорую. Вот он и торопится напоследок. Гадостей понаделать.
        Николай отмер. В начале разговора он был очень удручён собственными промахами, помалкивал. Шустрил, чтобы замазать ошибку, выслужиться. А жаль - ум живой, опыт, как-то сравнимый - есть. Теперь есть надежда и от него получить добрый совет.
        Насчёт монахов… Отрубленная Феодором Стратилатом золотая голова Афродиты… Казнь моих ребят… Какая-то ассоциация есть… Уж очень неявная. Фигня! Ложное срабатывание.
        - А попроще? Из нашего, земного? У Радила цель - чтобы Всеволжска не было. Соглядатые ему места, куда бы ткнуть - всё посыпалось - не указали. Епископа ублажал-обхаживал - не помогло. Послал поджигателя. Опять - бестолку. Что остаётся? Поднять племена? - Мы с ними в мире. Своей силой справиться…? После разгрома Феодора в Балахне понятно - вряд ли. Со стороны звать? На Оке - Живчик, у эрзя - Вечкенза. Эмир? - Далеко, Радилу не дотянуться. Остаются две силы - князь Андрей да новогородские ушкуйники. Ушкуйники до весны не придут. Да и как с ними сладится - бог ведает. Клязьменских мы, вон, урезонили до смерти. А у него - горит. У него Хохрякович на руках, да точильщик… Не то - в застенке, не то - в могиле. И остаётся ему одно - провокация.
        Факеншит! Что они на меня так вылупились? А, блин, слово незнакомое!
        ГЛАВА 479
        Как же перевести-то?
        Побуждение, возбуждение, подстрекательство? - Фигня! Синонимичность - неполная, не покрывает смысловых оттенков.
        К примеру, «подстрекательство» от «стрекала» - острого колющего предмета, жала. Назначение: причинять животному боль, заставлять двигаться в нужную сторону. Подстрекательством можно с конём заниматься. Если у тебя шпоры.
        Показать коню сахарок, чтобы он подошёл к тебе - подстрекательство?
        Нет в русском языке такого понятия, не свойственно русским такая манера поведения! Я уже говорил о длине ряда синонимов, отражающей распространённость явления в народной жизни.
        «Предательское поведение, подстрекательство кого-н. к таким действиям, к-рые могут повлечь за собой тяжёлые для него последствия».
        Не просто «побуждение», которое может быть побуждением к обычным, даже - полезным действиям, к усердному учению, например, но «побуждение» - предательское. Не болью - шпорой в бок, а сахарком - в пропасть.
        «Побуждение обманом» - к действиями гибельным.

* * *
        - По представлениям Радила - я должен послать немедля посла. Кого? Хохрякович, наверняка, на такой вопрос ответ сообразил. Дело серьёзное, горящее. Аким Янович - посольский голова, единственный боярин с шапкой, Радилу равный. Ехать - Аким Яновичу. Однозначно. Иное воеводе Городецкому - с порога плевок. Когда Аким поедет - известно. «Немедля». Радил устраивает засаду. Долго в зимнем лесу не высидишь, но и не надо - сегодня всё сделается. Акима режут. Кому-то дают убежать. Чтобы донёс до меня - городецкие батюшку убили. Отец родной - не слуги-приказчики. Кровь во мне закипела, собрал войско, пошёл к Городцу. Взять городок… непросто. Посередь зимы, в поле, без осадных машин… долго и кроваво. А Радил гонца к Боголюбскому гонит: Ванька-лысый - вор. Твой, государь, город, побить-пожечь пытается. Андрей бьёт по нам. В полную силу.
        - Рисково. А ежели ты Городец возьмёшь да злыдня такого… как епископа?
        - Риск - понимать надо. Он нашей дружины, Чарджи, не видал. В Балахне бой был… сутолочный. В племенах… воины ли они? Да и прав он: навыка городки брать - у нас нету. Те игры, которые вы с Артемием тут, на обрывах накатываете… в реальном бою ещё не были.
        Я внимательно рассматривал своих ближников. Ольбег, поймав взгляд, смущённо закрыл рот. Терентий уныло смотрит в потолок. Я знаю, чего он боится: вдруг я велю ставить крепость вокруг города. Это всему городскому хозяйству… капец. Внутри стен нужно строить иначе.
        Не подымает стриженной головы Потаня, продолжает «сношать ёжиков», думать тяжёлую крестьянскую думу. Бить - не бить, воевать - не воевать… Велят - пойдёт. Но лучше бы без таких забав.
        Напряжённо соображают Точильщик и Николай. Им обоим сегодня было стыдно. Теперь оба переживают. За свои ошибки. За своих людей. Но - по-разному. У одного, похоже - потеря сотоварища, у другого - сотоварища измена.
        - Да уж. Ох и хитёр ты, Ваня. Про… прова… какация… Тьфу! Вовсе мозги заплёл! Давай по простому: делать-то чего?
        - А делать, Аким Янович… ожидаемое. Порадуем Городецкого воеводу. Пусть всё по его плану идёт. Так только, в конце малость поправим. Да не боись ты! Рано тебе ещё помирать!
        - Хто?! Что?! Я?! Боюся?!! Да я те, неуку плешивому…!
        - Всё, всё! Извини, мир. Давайте-ка, все на завтрак. И дружину покормить.
        И мы начали собираться. Провокация в ответ на провокацию. Ловля на живца с подсаком.
        Прежде всего я отправился к Урюпе в подземелье. Изложил наши домыслы и спросил совета.
        - Хрен его знает. Мне Радил не докладывал. Однако - похоже. Где? Да мне откуда…? Хотя… Ты Никольский погост выше Балахны знаешь? Вот так, чуть от Волги в стороне идёт Узола. А вот так, Узоле навстречу, идёт озеро Никольское. Где они сходятся - погост и стоит. А озерко-то длинное такое. На нём деревенька - Буйна Суздалева зовётся. Хаживал я там. Тама восемь дворов да двадцать воров. Рыбаки. По мясу. То на Волгу лазали, то по Узоле шарили. Как Никольский поставили - по-утишились. Боярин их для кое-каких своих делов… вот и я с ними разок… пара семей русских удумала раз из-под Городца уйти… Ну, мы их и…
        Название попадалось мне на картах 19 века. В РИ. Если Урюпа прав, то в моей АИ… попадаться не будет.
        - Собирайся. Поедешь со мной.
        - Куды это?!
        - В Городец. На Радила посмотреть.
        - Ты…! Каин! Моей головой с боярином расплатиться удумал?!
        - Уймись! Я - своих не сдаю! Ты - мой?
        - Н-ну…
        - Ну и не дёргайся. Кафтан с панцирем и прочий доспех тебе подберут. Чтобы ненароком не прикололи. Ты мне живой нужен, Урюпа. Расскажи лучше - что там за места у Волги.
        - Там… Ну… место ровное вдоль реки, в ширину - с четверть версты. Возле - берег матёрый, по краю евоному Узола к Волге текёт. Версты через две вверх от самого устья - Узола влево сильно принимает. Вправо - протока того Никольского озера. За ней - холм, место крутое. На нём - погост. И пошло само озеро. Версты три. На дальнем конце - эти, буйные. Думаю… Радил шлёт человечка к тем Буйным Суздальцам. Идут они через озеро замёрзшее, мимо погоста по льду. К устью Узолы. Мы, де, рыбалить на Волгу собравши. Через лес переть… не. Сидят наверху, на крутом бережку, поглядывают. Ты шлёшь посла, он идёт по Волге от Балахны к Городцу. Как твоих видят - скатываются вниз. А как ближе сани подъедут - выскочат из-за обрыва да твоих-то побьют. После - идут с санями назад. Поворачивают вправо, мимо погоста. А тама - стража. А покажь рыбку. Видит грабленное. Тати-убивцы! Буйных тех бьют. Ты думаешь - Радил батюшку твоего полонил, идёшь с дружиной батюшку с полона вынимать. Радил - город боронит. С тобой бьётся смертно. А князю скажет: были шиши, мы их побили. Выходит - вины на нём нету. Ты враг, вор противу князя
Суздальского. Всеволжск - воровское кубло, выжечь начисто. Вроде так.
        - Слышь, Урюпа, а почему ты такой умный? Думаешь связно, говоришь внятно.
        - Э-эх, Воевода… Покуда в засаде лежишь, купецкий обоз поджидаючи, об чём только не передумаешь. Да и под Радилом я не один год ходил, нагляделся на дела его.
        Кто про что думает, в засаде сидя - чисто личный вопрос. У кого как мозги устроены. У меня был один - любил в этом состоянии матрицы в уме перемножать.
        Интересный мужичина. Из такого душегуба-кроводава может чего и полезное получится.
        Через час три резвых тройки выкатились со Стрелки на лёд Волги и пошли ходко вверх по реке. Девять лошадей, девять человек. Акима еле уговорил остаться. Куда ему в мечный бой… да хоть в какой! - с больными руками.
        Чуть позже пошла и моя дружина.
        ГЛАВА 480
        Более всего меня тревожил Карл фон Клаузевиц. С его «силой трения»:
        «В теории фактор неожиданности может сыграть вам на руку. Но на практике в ход вступает сила трения, когда скрип вашей машины предупреждает противника об опасности».
        Машины у меня нет. Но снег скрипит. Как бы не предупредил.
        Я ехал на коне и, вопреки совету Мономаха, «думал всякую безлепицу». Типа: какую именно форму приуготовляемой мне гадости выберет этот, лично мне незнакомый, боярин Радил.

* * *
        Ну-тка, коллеги, попандопулы и попандопулопищи, быстренько влезли в шкуру полу-легендарного (существование - археологией не подтверждается) святорусского боярина. Поковырялись там в нейронах и аксонах и вытащили решение: вот так он думает, вот до чего он додумался.
        Увы, я так не могу. Хотя кое-какой опыт есть. Из 21 века.
        При разработке пользовательского интерфейса приходиться предвидеть и реакции нормального юзера - «разумного агента», и взбрыки «психа бешеного». Который на «клаве», как на рояле: Ба-ба-ба-бам!
        «Подумай за другого», «войди в образ», «работа под прикрытием», имперсонализация… «с правами админа…», многоуровневые корпоративные сети, серверные приложения…

* * *
        Тактика Радила должна дать двойной результат. Для меня - убийство Акима городецкими. Для Боголюбского - неспровоцированное нападение на «честнoй государев город».
        «И невинность соблюсти, и капитал приобрести».
        Это отсекало кучу вариантов. Нельзя убить посла в Городце: «закон гостеприимства» - хозяин отвечает за безопасность гостя. Нельзя рубить посольских Городецкой дружиной - звон будет. Не сразу - так потом. Сдохнуть у Манохи в застенке от раскалённого железа…
        Вот почему я принял предполагаемый сценарий Урюпы. Узола - волость Городецкая, для - меня основание для обвинения. Но самый её край:
        - Виноват, княже, шиши на рубеж набежали, вышибить не успели. Но как только - так сразу! Всех порубили.
        Основание для оправдания.
        Боголюбский будет недоволен. Но пограничье пограничья… там всегда что-нибудь… А возмездие над татями - уже свершилось.
        Городец я штурмовать не буду. Ну не гнать же моих ребят на те заострённые колья во рву под снегом! Могу разорить сельскую округу. Ход мыслей Боголюбского будет очевиден. «Правильному», хоть и нерасторопному, своему воеводе - помочь. «Неправильного», взбесившегося «Зверя Лютого» - придавить.
        От многовариантности, от неопределённости - мои мозги кипели, шипели и плавились. Временами появлялось желание на всё это плюнуть, повернуть дружину, вырваться из паутины этих… полу-пониманий. Но мысль о моих ребятах, которые сидят в Городце в застенке - заставляла ругаться, плеваться. И - ехать дальше.
        От Балахны до устья Узолы пара-тройка вёрст. Выдвинуть наблюдательный пост к Балахне - Буйные Суздальцы должны были сообразить. Пришлось ждать верстах в четырёх ниже Балахны, пока с вышки не сообщили:
        - Посол - пошёл.
        Три версты до Узолы резвым тройкам - четверть часа. Шагом…? - Нельзя, это не купеческий обоз. Надо догонять. Дружина пошла ходкой рысью. На глаза наворачивались слёзы от холодного ветра. А на душе скребли кошки. От ожидания… неизвестного. Или правильнее: неизвестности ожидаемого?
        Урюпа, неуклюже подскакивавший в седле рядом со мной, вдруг засуетился, стащил с головы шапку со шлемом и, покрутив головой, встревоженно сообщил:
        - Крики вроде, клинки звенят…
        - М-мать… В гало-оп! Марш!
        Едва мы выскочили из-под прикрытия высокого берега, как перед нами открылась картинка. Неожиданно многолюдная.
        Я только успел заорать:
        - Салман - атака! Любим - бой!
        скинуть в сторону на снег меховой плащ, выдернуть «огрызки», толкнуть Гнедка шенкелями в атаку и… вылетел из седла. Точнее - мы рухнули на снег вместе с Гнедко. А надо мной раздался угрожающий голос Ивашки:
        - Я те поскачу!
        Верный гридень так дёрнул за недоуздок, что мы, с моим верным тарпаном, воткнулись мордой в снег. Мордами.
        Пока я смущённо - обещал же своим в драку без нужды не лезть - выковыривал снег из разных мест, стало ясно, что «нужды» не будет.
        Чуть позже я восстановил произошедшее на этом месте. Как часто бывает, двойная провокация с обеих сторон, привела и к ошибкам с тех же сторон.
        Обоз выкатился из Балахны, протрёхал до этого места. Здесь колея в снегу прижимается к берегу, имея ответвление в устье Узолы. Чуть выше перекрёстка - стояли впоперёк двое сцепившихся постромками обычных крестьянских дровней.
        Наш передний кучер начал орать:
        - Посол от воеводы к воеводе! Пшёл с дороги! Мурло сиволапое! Ужо я тебя…!
        Раскрутил кнут и вытянул по мужичкам у дровней.
        Как это происходит - я уже… Сам во время Черниговского похода нахлебался.
        Увы, мужичок под кнутом оказался не из робких, поймал кнут да и дёрнул. Так хорошо, что не ожидавший этого возчик вылетел с облучка и провалился в лошадиную ж… Виноват - под задние копыта коренника своей тройки.
        «Попал впросак».
        Раздавшийся в это мгновение переливчатый свист вызвал фонтанирование истоптанных сугробов вокруг. Откинув присыпанные снегом пологи, оттуда выскочили два десятка бородатых злобных мужиков. С топорами, копьями, кистенями и дубинами. И ошалели.
        Потому что им навстречу, тоже откинув меховые пологи в санях, тоже вывалились здоровые мужики. Без бород, но с палашами и щитами. Да и ездовые наши, скинув тулупы, оказались со сходным вооружением.
        Бородачи, замялись, приостановились в своём ажиотажном беге по сугробам. По бородам с кистенями прошелестело:
        - Ну них…
        Тут кто-то из них заорал:
        - Сарынь на кичку!

* * *
        Боевой клич в специфически волжско-разбойной форме.
        Слава волжских разбойниках идёт с XI века, когда вблизи Стрелки объявились ушкуйники из Великого Новгорода. Сообразили, что здесь собирается торговый люд из разных земель - есть чем поживиться. Ушкуи врезались в торговые караваны, родившийся в те времена разбойный клич: «Сарынь на кичку!» пугал купцов.
        Похоже, что к Буйным Суздальцам прибился какой-то новгородец.
        Речной разбой новгородцев и «косящих под них» - одна из причин моего появления на Стрелке. Постоянная статья в русско-булгарских договорах и конфликтах.
        Будет усмирять ушкуйников Дмитрий Донской. Просить новгородское вече унять ворьё, получит ответ: «ходили те молодцы без нашего слова, по своей охоте, и где гуляли - то нам неведомо».
        Ответ - штатный. Вековой. Так отвечали на упрёки Ростовских, Суздальских, Владимирских, Московских… князей. Сходно - в другую сторону: шведам, немцам. «Мы - свободные люди». В смысле: воры без конвоя. Пока Иван Третий на Шелони их не… урезонил.
        Набег 1371 года - Ярославль и Кострома, 1375 год - атаманы Прокофий и Смолянин, «пограбившие и пожегшие» Нижний Новгород.
        В последний раз Нижнему досталось от ушкуйников в 1409 году. Вслед за разорением этих мест Едигеем.
        Нам татар мало? Ещё и свои добавляют.
        Наказания для ватажников были жестокими и показательными: подвешивали за рёбра на железные крюки и спускали на плотах до низовий Волги. Павел I отрядил на Волгу полк - 500 уральских казаков, которые несли службу по обоим берегам. 20 июня 1797 года издал именной императорский указ Адмиралтейской коллегии о боевом патрулировании на Волге. В Казани заказали девять лёгких гребных судов, на которые ставились пушка и несколько фальконетов.
        О смысле клича писал Владимир Даль. Он предположил, что «сарынь» - это люди, находящиеся во время нападения разбойников на торговом судне, а «кичка» - нос. Разбойнички требовали удалиться в указанное место и не мешать процессу грабежа.
        «Сарынь» бухалась на палубу «кичкой» - своим носом на нос судна - и лежала, закрыв глаза, чтобы не видеть лиц бесчинствующих удальцов.
        Образ волжского ушкуйника сохранился в народной песне:
        «На них шапочки собольи, верхи бархатны, на камке у них кафтаны однорядочны, канаватные (стёганые на вате) бешметы в одну нитку строчены, галуном рубашки шёлковые обложены, сапоги на них, на молодцах, сафьяновы, на них штанишки суконны, по-старинному скроены…».
        «Сарынь»… как в русском языке мигрируют гласные и согласные… «На кичку» - «мордой в пол» по-сухопутному?

* * *
        На «сарынь» мои люди обиделись, а «кичку» - не поняли. Толпа удальцов навалилась и… отвалилась. Оставив нескольких человек лежать на снегу. Против серьёзных бойцов - разбойнички не годны. Даже при более чем двукратном численном превосходстве и рассыпном построении. Вообще, бой одоспешенного воина против мужичка в ватничке…
        Даже типовой удар против щитоносца - по внешней стороне левой голени, который даёт, например, в битве при Висбю, 58 % ранений - у нас не проходит: в сапоге шинная защита с кольчужными вставками.
        Ещё: доспехов у моих - не видно. Это ж даже не бригандина с рядами заклёпок!
        Разбойничек бьёт. И останавливается в удивлении - не пробил! Кафтан же просёк! А… ничего. И валится на снег с продырявленной палашом грудью или взрезанным животом. Следу-у-ующий придурок…

* * *
        Мы с Артёмием несколько раз, ещё с Пердуновки, проверяли. Чтобы завалить гридня нужно четыре мужика. Обученных групповой работе, синхронной атаке. Если меньше, если кто-то из атакующих ошибается в одновременности или в направлении удара - гридень положит всех. Если, конечно, сам не ошибётся. Ну, так для того их и учат. Беспощадно.
        А двух гридней, правильно вооружённых, обученных, вставших… Человек пятнадцать надо. Причём - обученных работе именно таким составом, именно по такой цели. И готовых, при успешном исходе - потерять половину своих. При не успешном…

* * *
        Две группы мужчин тяжело дыша на морозе стояли друг против друга и ругались. Потом начали кидаться снежками.
        Мои сдвинули тройки плотнее, передний ездовой вылез из своего просака, грозил кулаком и обещал всех ворогов «насадить на цугундер». Что он имел ввиду - не понять. Но слово звучало хорошо, а жестикуляция наглядно показывала как именно произойдёт это «насадить».
        Разбойнички толклись, мялись, все постепенно остывали на морозе от горячки схватки. Фаза переругивания. Может перейти в фазу новой схватки, может - в мирные переговоры.
        Тут из устья Узолы выскочила конная… группа. Изготовившихся к бою серьёзных конных воинов. Без стягов и хоругвей, но по оружию и коням - дружина. Человек тридцать: гридни с отроками.
        Разбойнички обрадовались гридням как родным, чуть не целоваться собрались. И очень удивились, что гридни их рубят.
        Мои тоже обрадовались. Неожиданной подмоге. И тоже удивились. Когда и их начали рубить. Но выучка и предварительная информация: «Будьте настороже» - помогли. Опять же - брони-невидимки и выучка. Ребята сбились к передним саням, сдвинули щиты и принялись отмахиваться от наскакивавших на них дружинников.
        Долго бы они не продержались. Там их всех и положили бы. Но нескольких минут, пока основная масса городецких гонялась по снегу за разбегавшимися разбойничками, они выиграли. И свои жизни - тоже.
        Едва гридни собрались, наконец, к саням, как из-за края обрыва выскочило моё войско. Появление в этом месте очередного - четвёртого, и самого многочисленного отряда, было для гридней неприятной неожиданностью. Пока они пытались переварить такую новость, турма Салмана ударила в лоб, просто сметая длинными копьями всё «не наше», а стрелки Любима отсекли пути отхода.
        Подъезжает такой малолетний драгун на дистанцию выстрела, останавливает коня и, как с табуретки, бормоча:
        - Возвышение… ветра нет… пуск… О! Попал…
        исполняет свою боевую задачу. Артиллеристы, блин.
        Короче, снова пять минут - полное поле битых людей и лошадей. Ивашка держит Гнедка за повод, бурчит под нос, тут Урюпа, поехавший поближе посмотреть, машет рукой.
        - Чего нашёл?
        - Это вот - воевода Радил.

* * *
        Я уже вспоминал гибель черниговского князя Изяслава Давидовича (Изи Давайдовича), разгромленного под Киевом. Вот описание этого события из одной летописи:
        «Постигоша бежаща в борок и начаша сещи его по главе саблею, Ивор же Геденевич удари его копием в плече, а другий прободе его копием выше колена, инъже удари его копием в лядвии, бежащу же ему еще, и удариша его ис самострела в мышку. Он же спаде с коня своего».
        Тут к месту события подъехал Великий князь Киевский Ростислав Мстиславович (Ростик), сердечно опечалился (по Карамзину), предложил доктора позвать. Но Изя, столь сильно истыканный, пострелянный и порубленный, попросил красного вина и тихо отошёл. В мир иной.
        Хорошо видно, что русским гридням убивать русского князя - редкое удовольствие. Каждый с азартом пытается принять участие.

* * *
        Радил лежал на снегу. Чей-то мощный удар копьём справа-спереди выбил его из седла. А рубящий сверху - развалил шлем и просёк голову.
        Я спрыгнул с коня.
        Какая ж нелёгкая принесла тебя сюда, Радил? Ты ведь мог остаться в том Никольском погосте, поджидая возвращения разбойничков с хабаром. И перебить их там, как предполагал Урюпа. Мог закрыться в Городце, поджидая моего приступа. Мог убраться в какое-нибудь тихое место. Поехал, де, в полюдье, а тут «Зверь Лютый»…
        Нормальный служака - оборонял бы вверенный ему город, нормальный бюрократ - изобразил бы «дипломатическую болезнь» на фоне «полной занятости» в безопасном месте.
        Но ты… такой же как я. Мы оба вкладываем душу в своё дело. Сердце и разум. Оба сунули свои головы в эту рубку. Могли бы не ходить. Но оба пришли.
        Мы оба ошиблись. Ты не ожидал, что вместо посла с подарками, я пошлю спрятанных в санях бойцов. С которыми твои Буйные Суздальцы ничего сделать не смогут. Но что-то тебя тревожило. И ты привёл половину своей дружины сюда. Чтобы, в случае победы разбойничков, тут же свершить над ними своё правосудие? Чтобы дать мне явные следы участия городецкой дружины в убиении моего посла? Чтобы, в крайнем случае, добить тех и других, если у разбойничков что-то не получится?
        На всякий случай.
        «Если хочешь, чтобы сделалось хорошо - сделай сам».
        Ты - попытался. «Хорошо» - не сделалось.
        Зависть. Ненависть. Ты всё правильно продумал. Но в последний момент, когда стало ясно, что план не сработал, ярость подсказала тебе плохое решение: ты бросил свою дружину в атаку. Взъярился. Форсировал события, поднял ставки.
        Рубка всеволжских городецкими - усиливала риск, дело могло вскрыться. Но тебя жгло. Что я снова оказался чуть предусмотрительнее, умнее тебя. Казалось - ещё один рывок и цель будет достигнута, всё станет хорошо, правильно. Ты почти успел: если бы из моих обозных убили бы не двоих, а всех - дело выглядело бы как случайная стычка. В которой ты спасал обоз от разбойников.
        Моим обозным не хватило получаса, чтобы «мирно разойтись» с Буйными Суздальцами, тебе - десяти минут, чтобы убить и тех, и других.
        Фактор времени. «Дорога ложка к обеду». А уж подмога на поле боя…
        Увы, я тоже не ожидал твоего появления здесь. Но оказался «в нужном месте в нужное время». Будучи чуть быстрее, чуть сильнее, чем ты. Не - умнее, проницательнее…
        Просто - ещё одни уровень резервирования.
        «На всякий случай».
        - Помоги-ка.
        Урюпа помог перевернуть Радила на живот, я вытащил у боярина нож из сапога, упёрся в спину коленом, оттянул ему голову и перерезал горло.
        Ну вот, пошла родимая, потекла-забулькала… Лежи-лежи, не дёргайся. Сейчас два-три литра вытечет и всё. «Вечный покой». Который «вряд ли обрадует».
        Почему его ножиком? Типа: «кто к нам с мечом - того мы ножом»? По горлышку. - Нет, не надо никакого символизма здесь искать. Чисто гигиеничность: свой нож пачкать, кровью его марать - не хочется. Люблю, знаете ли, чистоту и порядок.
        Перфекционист-горлорез. Извините.
        Урюпа смотрел на меня потрясённо. Как-то… курлыкал горлом.
        Могу понять: несколько лет Радил был для него - царь, бог и отец родной. Источник средств существования, главная смертельная опасность, хозяин. А тут… Без труб и колоколов, буднично, как барана…
        - Что глядишь-удивляешься? Поднять меч на «Зверя Лютого» - смерть свою поднять. Вороги мои… не живут. Живут - мои люди. Теперь и ты, например.
        Через час, ободрав чужих живых и мёртвых, перевязав своих раненых и положив их, вместе с моими погибшими в сани - обоз отправился назад в Балахну.
        Но дело только началось - мы выступили вперёд, к Городцу.
        Беглый расспрос пленных показал, что и Буйные Суздальцы, и городецкие гридни были использованы «втёмную» - о посольском обозе они не знали. Разбойники шли грабить купеческий обоз, гридни - выбивать шишей. Их несколько смутил приказ «Рубить всех!». Отчего и возникла заминка перед новой атакой. Но в бою приказы исполняют, а не обсуждают. А потом… Радил смог бы как-то правдоподобно объяснить, мог загнать кого-то на дальние погосты… Время. Если бы Боголюбский начал «гасить» Всеволжск - Радил смог бы выкрутиться.
        «Историю пишут победители». И протоколы - тоже.
        Но главное: зависть, ненависть в нём, достигла уже такого накала, что важен был только результат - уничтожение «плешивого». Любой ценой. Даже с риском для себя, себе во вред, «на зло». Это внутреннее личное чувство, в условиях неожиданности - упорного сопротивления моих бойцов в обозе, провал атаки разбойников, дало, пусть и не взвешенное, аргументированное, но страстно желаемое решение: «Руби! Их всех! Чтобы не было!».

* * *
        Через два часа, нахлебавшись летящего из-под копыт снега на реке, пройдя с полверсты под обрывом «Княжей горы» по берегу затона, среди опустевших редких лачуг, сараев, вытащенных лодок, мы поднялись наверх и встали перед барбаканом - частоколом перед мостом. За ним торчала здоровенная воротная башня.
        И башня, и стена по обе стороны от неё, была усеяна головами любопытствующих горожан. Кое-где поблёскивали копья, много женских платков.
        Темно, холодно. На верху, на этом плоскогорье - ветер задувает. Запалили несколько костров, не приближаясь к стене на перестрел. Молодёжь, подскакивая к стене поближе, втыкала в снег палки с перекрестиями. На них - гирлянды отрезанных ушей. В Городце не сразу поняли. Потом начался крик, вой. Стали стрелы кидать.
        Мы не отвечали. Ни на стрелы, ни на ругань. Устали, замёрзли, надоело. Но - «конец - делу венец». Пока не «повенчаемся» - не остановимся.
        Из насквозь промокших, промёрзших мешков стали доставать и выкладывать бордюр перед крепостью. Такой… венчик по кругу. Из отрубленных голов.
        Когда-то я так делал перед вели Яксерго. Теперь - перед Городцом.
        Я же дерьмократ, либераст и равноправ! Мне что суздальские головы, что эрзянские - одинаково хорошо катаются.
        Меня к стене не пустили:
        - Нефиг. У них самострелы есть. Охотники тама добрые. Белку в глазик бьют. Сиди тут.
        Ивашко выехал поближе к стене, вытащил из мешка у стремени очередную голову. Помахивая и надсаживаясь, заорал:
        - Эй, люди добрыя, городецкыя! Гляньте-ка! Во - глава вора да разбойника. Голова воеводы вашего, Радила-каина. В измене уличённого, в злодеянии посечённого. От руки Воеводы Всеволжского - убиённого. Все ли видят? Все ли узнают-радуются?
        Со стены ударили несколько стрел. Ивашко, лихо джигитуя, отскакал назад, кинув по дороге голову Радила в общий ряд.
        Зрелище произвело неожиданный эффект. Там как-то странно завопили и… запалили барбакан.
        Сами бы бревна в снегу так бы не занялись, но, похоже, были заготовлены и сено сухое, и смола. Радил - хороший воевода, крепость к бою подготовлена.
        В свете пламени было хорошо видно, как резвенько убежало в город «передовое охранение». Как старательно закрывали ворота.
        Всё - «сели в осаду».
        Пламя частокола несколько опало, но света давало достаточно.
        - Эй, городецкыя! Людишек своих - примете ли? Иль их тута посечь?
        Десяток уцелевших пленных. Связанных, в нижнем белье, босые, на снегу. Остатки ушедшей с Радилом половины Городецкой дружины. Вторая половина - в городке сидит, оборону держит.
        Как, «славные витязи», бросите собратьев, товарищей боевых, «други своя» - на смерть лютую, неминучую?
        - Эй, «зверятские», чего хочите за них?
        Умные люди на «Святой Руси» живут - сразу цену спрашивают. Знают, что бесплатный сыр только в мышеловке.
        Начинается долгий нудный торг, Ивашка то подскакивает уже к самому рву и орёт городецким матерно, то возвращается ко мне, к костру и докладывает очередные предложения.
        - Брось, Ивашко. Я условия не меняю. Всех - на всех. Они отдают моих людей. Их имущество. И палача с подмастерьем. Мы - пленных.
        - А вот они брони и коней хотят…
        - А голов отрубленных ещё - им не надобно? Ещё языками чесать будут - полон дохнуть начнёт. На морозе раздетыми - не славно.
        Ещё час пустого трёпа. Препирательства, уловки, подробности процедуры… Останадоело.
        Ребята прикатывают плаху, ставят на колени перед ней пленного десятника…
        Дошло. Ворота в башне чуть приоткрываются. Слуга-мариец, поддерживает, почти на руках несёт паренька. Мой сигнальщик из Балахны. Что у парня с ногами?… М-мать… Жаль. Что я этого Радила такой лёгкой смертью одарил.
        - Где ещё двое?
        - Не, ты теперя нам наших двоих…
        - Мне что, вашим так же с ногами сделать?!
        Снова хай, лай, трёп… Я оказался прав: точильщика убили. Ещё осенью, в ледостав. Даже тела нет - в болото кинули.
        - Ладно, где ещё один?
        - А он не схотел к тебе идти.
        - А мне хотелки, хоть его, хоть твои, сотник - без интереса. Тебе что дороже - твоих гридней головы или моего приказчика нежелание?
        Вытаскивают связанного Хохряковича. Тот рвётся, умоляет не отдавать его «Зверю Лютому».
        «Знает кошка, чью мясо съела» - русская народная. Не только про кошку.
        Палача с подмастерьем отдавать… не хотят.
        - Урюпа, будь любезен, выйди к стене. Эта парочка многим в городе… нагадила. Пока Радил верховодил. Теперь… им воздаяние пришло. В моём лице.
        Урюпу в Городце знают не все. Но - многие. Из… авторитетных. Снова трёп, выяснение подробностей, «здоров ли твой скот»…
        Городецкий палач с помощником… Я Урюпе сразу объяснил:
        - По прежним делам Радиловым надо будет с Боголюбским разговаривать. Кому-то. Кто в них хорошо понимает. Тебя я выдавать княжьим костоломам не хочу. Кого? Что бы знал много. И - не жалко.
        Выталкивают… двух будущих Манохиных «гостей».
        Следом - два воза с барахлом.
        - Чего вашего нашли - всё тута.
        - Вот и славно. Приятно иметь дело с разумными людьми. Бывайте здоровы, не поминайте лихом.
        Задубевший, непрерывно стучащий зубами полон - к крепостным воротам. Дружина - «на конь». Сворачиваем лагерь, уходим.
        Почти сразу, едва вышли на Волгу, я, с Ивашкой и двумя мальчишками-вестовыми, погнал домой одвуконь. Во Всеволжск.
        Дело сделано.
        Эпизод выигран. Но это только очередной эпизод в цепочке.
        Пять часов скока, горячая парилка после суток холода и ветра. В предбаннике - стопка водки, прожаренное мясо, капусточка с морозца. И хлопающий со сна глазами мальчишка-писец.
        - Пиши. Князю Суздальскому Андрею Юрьевичу от Воеводы Всеволжского Ивана - поклон…
        Текст переписывается трижды. Оттачиваются формулировки, убираются… неопределённости, мелочи, ненужные подробности. Смысл: Радил - вор. Он убил моего человека в Городце, он убил моих людей на Узоле (у нас есть потери). Убит в бою.
        Слово «казнь» - исключено. Радил - номенклатура светлого князя.
        По делам его взяты пособники - палач да помощник. Могу - послать в Боголюбово, могу - сам поспрашивать.
        И концовка:
        «… Воевода Городецкий речных шишей прикармливал, в разбое ихнем - помогал. Буйна Суздалева - тому пример. И иные есть. Мне же, по воле твоей, велено речных шишей выбить. Для чего надобно по той земле ходить да чинить суд и расправу.
        Радил за двенадцать лет и пяти тысяч душ не расселил. У меня за один год поболее людей русских принято да испомещено.
        Оный Радил за двенадцать лет и пяти сотен душ языческих не окрестил. Моими же трудами за два года многие тысячи мари и эрзя и иных племён в веру Христовы приведены.
        Я, княже, дела веду противу Радила много лучшее.
        Посему прошу воли твоей государевой: отдай Городец и округу под руку мою. От того и шишей не станет, и людство приумножится, и слава иисусова в здешних землях воссияет.
        А податей, что тебе Городец слал, втрое платить буду».
        Городец давал князю сорок гривен. Куда больше Елно, много меньше Торопца Смоленским князьям. Даже втрое… выплачу.
        Каблограмма ушла по вышкам, на другой день Лазарь передал её князю Андрею.
        И - тишина.

* * *
        Моё предложение - наглость. Но не запредельная.
        Города на «Святой Руси» часто служат «разменной монетой» в играх князей. Их отбирают, завоёвывают, дарят, дают в приданое, в наследство, во владение или в кормление. Дают городки и переселенцам, и союзным племенам. Тем же берендеям, например.
        Есть прецеденты. Но… Важно - как оценит мою просьбу Боголюбский.

* * *
        Князь Андрей поступил разумно: послал своего человека в Городец. Разобраться на месте, судить не с моих слов. Вернее всего, посланный боярин и стал бы там наместником. Но тут прошла новость от Вечкензы о крещении мордвы.
        Для Андрея укрепление православия - из важнейших вещей. Я знаю, что он заказывал молебны по этому поводу, сам горячо молился, благодарил Пресвятую Богородицу за предоставленную возможность быть соучастником в столь великом благом деле. По просьбе моей настоял на отправке ко мне проповедников из Владимира и Ростова, облачений, утвари церковной.
        Молился в своей церкви в Боголюбово, отстаивал службы в самом высоком на «Святой Руси» (больше 32 м.) новеньком ещё, три года как расписанном, белокаменном Успенском соборе во Владимире. Истово, с искренними слезами радости на глазах. Но только получив подтверждение от своего боярина в Городце, узнав о крещении мордвы от верных людей со стороны, дал ответ:
        «Бери Городец. Вези дань, как сказал. За три года. Спаси тебя боже».
        Нормально: крещение мордвы - подвиг великий. За то тебе Иване, честь и хвала. Но серебра… давай. Втрое. И за три года вперёд.
        Пришлось спешно - ледоход не за горами - снова собирать дружину, ближников, ехать в Городец. И там, оглядываясь на никак не уезжающих людей княжьего окольничего, запускать технологию, которую мы применяли в Балахне для Тверского каравана. Народное название: «передвижная вошебойка». Модифицированную, расширенную.
        - Все, кто хочет уйти с Городца на Русь - путь уходят нынче же. А кто хочет уйти в земли Всеволжские - запишись у писаря. Долговые грамотки Радила - ныне у меня. Кто уходит во Всеволжск - долги списываются.
        Аким Янович, поставленный воеводой, не снимал своей боярской шапки даже в сортире, чванился, чинился и кичился. Весь Городец, округа и прочая… «сарынь» - смогли полюбоваться на его постоянно торчащую в небеса «кичку».
        Урюпа сумрачно делился с жадными до новостей местными - своим впечатлениями. Насчёт «бабы, тепла, хлеба, мира». Когда кто-нибудь начинал возражать:
        - Да ну! Враньё всё!
        Подносил к носу недоверчивого слушателя свой здоровенный кулак и спрашивал:
        - Чем пахнет?
        - Чем? Хлебом?
        - Не. Хлебом - жизнь у Воеводы. А тута - смертью. Твоей. За брёх.
        С пол-тыщи душ, прежде всего - гридни с семьями, Радиловы ближники, люди богатенькие - ушли вверх по Волге. Кто в Кострому, кто в Ярославль. Ещё с полторы тыщи, преимущественно бобыли, пошли вниз, во Всеволжск - «там баб дают!».
        Каждую весну множество людей из Всеволжска отправлялось, с наступлением тепла, по лесам и полям. Вновь прибывшие удачно заполнили открывающиеся вакансии в моей промышленности.
        Чуть позже, когда сошло половодье, мы провели ещё одни призыв переселенцев-добровольцев. Приманивая добрыми землями, белыми избами, стеклянными окнами, богатыми подворьями…
        Затем Урюпа, поставленный мною градоначальником взамен вскоре отозванного Акима, провёл заключительный этап: всё оставшееся население было переселено на новые земли. Большая часть малодворок была разрушена, несколько селищ - перестроены и развёрнуты до привычного мне размера.
        Полностью было переселены жители самого Городца. Для многих посадских это было катастрофа: ни железячники, ни горшечники - мне не нужны. Разве что - дети их. Если выучатся.

* * *
        Хотя, конечно, были разные персонажи.
        Феодоровский монастырь ещё не достроен. Но церковка уже поставлена, освящена. Внутри несколько икон. Одна из них привлекает моё внимание: явный новодел, краски яркие, копоти почти нет. Игумен, заметивший мой интерес, объясняет:
        - Брат Хрисанф богомазит. Инок добрый, смиренный. Однако ж, временами, входит в него упрямство. Вот, де, я так вижу! И хоть кол на голове теши! Седмицу в холодной отсидел, а всё упорствует.
        И игумен тычет в изображение.
        Икона - «Феодор Стратилат и Феодор Тирон». «Стратилат» - полководец, «тирон» - новобранец. Легенды о двух святых-тёзках, воинах-христианах, связывают их друг с другом и с св. Георгием. Изображения святых выполнены по канону: Феодор Тирон стоит по правую руку Феодора Стратилата, Стратилат вертикально держит копьё в правой руке. Греческие шлемы с высоким гребнем, круглые щиты, красные плащи и туники… Чем же игумен недоволен? Не сразу понимаю - Тирон изображён без бороды. Святые великомученики, воины христовы - должны быть бородатыми. Для передачи мужественности. А тут…
        А ведь я это лицо видел. Феодор Тирон… Нет, таких знакомых у меня нет. И в ту древность я не вляпывался… Но этот фейс… Где-то… в башне… в Киеве… в первые мои месяцы после вляпа… граффити… изображение соития суздальского отрока и жены киевского мытаря Петриллы… после чего Долгорукого и отравили…
        «Молодой парень, безбородый, безусый с тонкими чертами лица стоит на коленях с разведёнными смущённо руками. На лице - комичное выражение: и стрёмно, и куражно. Намёк на улыбку. На голове - колпак, на затылке колпака - ленты. Одет в кафтан, застёгнутый сверху до пояса на пять пуговиц. Нижняя часть тела полностью обнажена. Очень детально прорисован эрегированный член. Перед ним на спине женщина с разведёнными, согнутыми в коленях ногами. Дама прорисована слабо, парень - детально и качественно. Рисунок небольшой, 25 на 15 сантиметров».
        На иконе… эрегированный член… не прорисован. А опознать по лицу… выражение другое…
        Героя-любовника звали… Нечипко. А рисовальщика…
        - Позови-ка мне этого… Хрисанфа.
        Парень, промёрзший, голодный никак не мог отогреться. Трястись перестал, только когда я ему припомнил тот киевский рисунок. Замер не дыша. Перепугался страшно. Впрочем, я его успокоил:
        - По делам твоим видно - господь дал талант. Будешь работать у меня. Мне ныне - много икон надобно. Дам место, краски, учеников. Богомазить будешь… по канону. И - по душе. А ты, игумен, собирайся. Пойдёшь с братией на Сухону. Надобно и в те края слово христово нести.
        Игумен по-возмущался, начал, было, слов громких говорить. Потом затих: будучи из людей Феодора, возвращаться в Ростов он… очень не хотел. Через неделю монахи ушли ставить скит на Глядене, а Хрисанф приступил к созданию мастерской у меня во Всеволжске.
        Человек талантливый, он не только основал новое течение в иконографии, но и воспитал множество учеников, создал множество икон, украсивших стены церквей. Рисовал он и портреты сподвижников моих, и орнаменты для наших изделий, и… и многое иное.

* * *
        Детинец был срыт, ров засыпан. Разобраны и засыпаны те ямы-душегубки в посаде, которые они называли своими домами. Укрепления «Окольного города» - остались, не было повода разрушать. А сам городок и сельская округа застраивались и заселялись заново. Семьями из мари и эрзя, мокши и шокши, рязанцев и муромцев, московских литовцев и булгарских освобожденцев… Русскими людьми. «Стрелочниками».
        Сам процесс реформирования этого анклава - оказался очень познавателен. Была наработана технология реализации «Каловой комбинаторики» применительно к русскому городку и сельской круге. С выделением двух типов добровольцев - «с вещами на выход» и - «в землю обетованную», с упреждающей изоляцией элиты и наиболее «авторитетных» персонажей, с временным закрытием церквей… вплоть до подчистки местности силами уже новосёлов.
        Сформировалась группа людей - носителей такой технологии, которая, с моей подачи, получила название «команда ликвидаторов». Или - «могильщиков феодализма».
        ГОРОДЕЦ РАДИЛОВ БЫЛ ПЕРВЫМ РУССКИМ ГОРОДОМ, ВЗЯТЫМ ПОД МОЮ РУКУ. НЕ ТУКЫМ, НЕ КУДО, НЕ ВЕЛИ - ГОРОД С СЕЛЬСКОЙ ОКРУГОЙ. КАБЫ НЕ ЭТОТ ОПЫТ - ПОЗЖЕ, ВОЙДЯ В РУСЬ, В КОРЕННЫЕ ЗЕМЛИ - МНОГО БЫ ОШИБОК НАДЕЛАЛ. БОЛЬШОЙ КРОВЬЮ НЕСУРАЗИЦЫ МОИ ОБЕРНУЛИСЬ БЫ. А ТАК… ВСЁ Ж ПО-МЕНЕЕ.
        ЯСНО УВИДАЛ Я: ВЛАСТЬ МЕСТНАЯ - ВСЕГДА, ВСЯ - МНЕ ВРАГ. КТО ИЗ ВЯТШИХ «СПИТ НА ТОПОРЕ» - ТОТ ВОЙНОЙ ПОЙДЁТ ИЛИ ТАЙНО ИЗВЕСТИ ПОПЫТАЕТСЯ. КТО НОРОВОМ ТИХ ИЛИ К МИРУ ПРИВЫК - БУДЕТ ШИПЕТЬ, ЗЛОБИТЬСЯ, ГАДИТЬ ИСПОДТИШКА. С ДАЛЬНИМИ ИНЫМИ, ВРОДЕ БОЯРИНА ГОРОХА ПРЕБЫЧЕСТОВИЧА В ГОРОХОВЦЕ, МОЖНО И МИРОМ ДЕЛО ВЕСТИ. ПОКА ОН И ВЫГОДУ ОТ МОИХ ПРИКАЗЧИКОВ ПОЛУЧАЕТ, И ОПАСКУ ОТ БОГОЛЮБСКОГО ИМЕЕТ. НО ЧУТЬ Я В СИЛУ ВОЙДУ, ЧУТЬ МОИ ЗЕМЛИ БЛИЖЕ ПРИДВИНУТСЯ - В ГОРЛО ВЦЕПИТСЯ. НЕ ПОТОМУ, ЧТО ОН - ПЛОХОЙ, А ПОТОМУ, ЧТО Я - ДРУГОЙ. ЧТО ДЕЛА МОИ - ИМ ВО ВРЕД. ПОТОМУ ЧТО ОТ МЕНЯ - ПЕРЕМЕНЫ. А ИМ - ТОГО НЕ НАДОБНО. ИМ МОИ НОВИЗНЫ - НОЖ К ГОРЛУ.
        Я ПРО ИНОГО И НЕ ДУМАЮ, НИКАКОГО ЗЛА НА НЕГО НЕ ИМЕЮ, А ЕМУ, ОТ ДЕЛ МОИХ, УЖЕ ТОШНО. УЖЕ МЕЧТАЕТСЯ «ЗВЕРЯ ЛЮТОГО» ЗАКОПАТЬ ДА И ЖИТЬ ПО-ПРЕЖНЕМУ. КАК С ДЕДОВ-ПРАДЕДОВ БЫСТЬ ЕСТЬ.
        И ВТОРОЕ: ЛЮД ПРОСТОЙ, НАРОДИШКО - ТОЖЕ ПРОТИВ МЕНЯ. КАК ТА БУЙНА СУЗДАЛЕВА. ПОЙДУТ УБИВАТЬ И УМИРАТЬ. ЗА ВЛАСТЬ. ДЛЯ КОТОРЫЙ ОНИ - БЫДЛО. ПРОТИВ ПОЛЬЗЫ СВОЕЙ ПОЙДУТ, ИБО ЕЁ НЕ РАЗУМЕЮТ.
        ОДИН ЗВЕРЬ ЛЕСНОЙ МНЕ В ЧАЩОБАХ РАДУЕТСЯ. ЧТО ОХОТУ ЗАПРЕТИЛ. А ЛЮДИ-ТО… ЗЛОБЯТСЯ.
        Дружина вернулась из похода, Хохряковича кинули в застенок. Он и не запирался. Юлил, канючил, вымаливал… Всё, примерно, как я представлял.
        Чудака взяли на чужой жене. А чего ж нет? Что с того, что не своя? А всё едино - сла-аденькая. Тут пришёл муж. Как в анекдоте, но по жизни. В потасовке Хохрякович разбил мужу нос.
        Тот тут же, с соседями, отволок героя-любовника к воеводе на суд. Вира «за нос» по «Русской правде» не неподъёмная, но… Бабёнка вопила, что он её изнасиловал. Удвоили. Кафтан на муже порвал - добавили. Вкинули в поруб. Дали ощутить близость калёного железа и… необратимых последствий для здоровья. Поманили альтернативой:
        - Послужишь мне - отпущу на все четыре стороны. Русь-то велика. Уйдёшь, к примеру, в Новгород. А там-то… с полной кисой… Заживёшь богато-счастливо. А если «нет»… Славно ль в Волге быть утопимому?
        Хохрякович сдавал всё, что знал. К счастью - знал он не про всё. Какие-то слухи о братстве точильщиков до него доходили. Он попытался разговорить напарника. Тот удивился - этот перепугался. Люди Радила паренька попытались тихонько прибрать. Взяли, а он вырвался - кое-чему ребятишек учат. Была свалка. «Убит при попытке к бегству».
        Тут у Хохряковича запекло по-настоящему. Уловив настрой Радила на уничтожение Всеволжска, он начал его в этом поддерживать. Изо всех своих соображательных сил. С его подачи Радил уверовался, что я пошлю послом Акима. И мстить за него буду без удержу. Что и позволит подставить меня под гнев Боголюбского.
        Увы, страсти-мордасти - хороши с сударушкой на постелюшке. А в делах государственных холодная голова надобна.
        Был суд. Был вердикт: «смертная казнь через отрубание головы машиной». По статье: «измена присяге с отягчающими».
        В ночь перед казнью ко мне пришла Домна. На коленях стояла, просила:
        - Ваня! Ванечка Не казни его смертно! Гада этого ползучего! Пожалей сволоту окаянную!
        - Домнушка, ты вспомни. Сколь он тебе горя принёс, как сердце твоё рвалось-мучилось, как тебя помоями обливал, как унижал да небылицы выдумывал. Как хвастал твоей верой в него, твоей любовью… Насмехался, изгалялся. И ты простить просишь?!
        - Ваня, ну… он же… в нем же и хорошее есть… Я ж… Ваня! Я ж люблю его! Подлеца окаянного…
        - Я не сужу его за подлость, к тебе явленную. Меж мужем и женой разбираться - всегда в дураках быть. Но дела государевы, измена, предательство сотоварищей… Через него один парнишка погиб, у другого… на всю жизнь калека. Дружине моей в бой идти пришлось - павшие есть. На нём - смерти людей моих. Такому - жить не должно. Повинен смерти. Иди.
        Единственное, что по её просьбе сделал - голову не отдал чучельникам. Так и закопали вместе с телом.
        КОНЕЦ ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЙ ЧАСТИ
        ЧАСТЬ 88. «ЗАПУЩЕНЫ МОИХ ДРУЗЕЙ ДЕЛА, НЕТ В ИХ ДОМАХ НИ МУЗЫКИ, НИ…»
        ГЛАВА 481
        Весна идёт, солнышко пригревает, у нас коров во дворы выгонять начали - на свету постоять, загару поднабраться.
        Тут заявляются Кастусь с Елицей. Они, как я понял, до самого порога моего между собой спорили. То Кастусь хотел, чтобы она сама ко мне пошла, то, взревновав, решил один идти, то…
        Заявились. От морозца да от ссоры красные. Сели по углам, друг на друга не глядят, пыхтят, носы воротят… Дети. Обиженные, раздражённые, испуганные.
        - Ну, мoлодец с красавицей, с чем пожаловали?
        - Пыф-пыф… Я учение закончил, уговор наш - исполнил. Теперь давай мне землю. Княжить буду.
        - А ты что скажешь?
        Елица щёчками розовеет, нос в потолок уставила. Потом понесла скороговоркой:
        - Да что он выдумает! Не того просит! Это ж глупость явная! Ты ж никаких уделов у себя давать не будешь! Хорошо ещё - сунешь посадником! В болота, в чащобы глухие! Ну почему нельзя понять! Лучше бы в службу просился! Был бы на коне, с сабелькой! Как Чарджи…
        - А! Так тебе тот чёрный торк - глаза застит?! Говорили мне, что ты на него облизываешься! Ты… ты…!

* * *
        - Сарочка! Ваш муж гуляет!
        - И что? Пусть гуляет - он тепло одет.
        Это - доверие. Но Кастусь до этого ещё не дорос.

* * *
        - Стоп! Всем - молчать!
        Сейчас они сгоряча друг другу такого наговорят… Потом всю жизнь каяться будут. Но осадочек останется….
        Сидят, дуются друг на друга. С чего они так сцепились? То ли - она не дала, то ли - у него не встал… С этим - ко мне припёрлись.
        Чего это я так, чисто физиологически? Нет, я понимаю: секс - основа жизни. Человечество почкованием - пока не умеет. Но я-то чем могу помочь? Добрым словом? - В смысле - морально-политически?
        Морально… получается так. Князь Московской Литвы Кестут довольно типичный придурок… э… виноват: образчик.
        Я к нему - хорошо отношусь. Несмотря на некоторые… особенности. Поэтому говорить «придурок» - даже в мыслях - неправильно. Хотя, конечно, и умником называть… преждевременно.
        Так вот, образчик социальной группы: военно-феодальная наследственная знать. Господин от рождения. Хуже - с зачатия. Ещё в околоплодных водах плавал, а уже примерялся ручонками - скипетр да державу держать. Господинничать для него - как дышать. Ничем другим он быть не может - так «судил рок»:
        «Мы возмужали; рок судил
        И нам житейски испытанья,
        И смерти дух средь нас ходил
        И назначал свои закланья».
        Свой кусок здешнего «Судебного рока» он отхватил. Доли княжеской. Потерял отца с матерью, угробил сводных братьев. Были и «житейские испытанья», и «смерти дух» мимо виска - не один раз. Потерял свою Родину, свой народ. Но внутреннего стержня «я - князь» - не утратил. Поменять на что-то другое - не только не хочет - не может.
        Это для него - как перемена пола. «Фу, гадость какая! Что за идиотские выдумки?!».
        Попробовал у себя на Поротве власти и теперь без этого допинга - никак. Захиреет, помрёт. В ходе процесса захиревания - вынесет мозги себе и мне.
        А Елица… хорошая девочка, но простолюдинка. Для неё власть - средство. Для безопасности, свободы, радости любимого человека… Она - нормальная, корзна в душе с внутриутробных времён - у неё нету.
        Ей - что бусы с платьями, что ножики с палашами, что феоды с аллодами… Ножики ей - интереснее всего.
        Ага. А ведь у меня уже есть человек… Для которого аллод - цель жизни и смысл существования. И зовут его - ярл Сигурд.
        Тоже предполагал стать владетелем на моих землях. Но - передумал. Без топанья на меня ножкой и публичных ссор со своей любовницей. Умный, потому что. А ещё потому, что я предложил ему другую достойную цель - Гданьск. Цель и помощь. Сразу и после.
        Я слишком пристально разглядывал Кастуся. Парень смутился. Заволновалась и Елица:
        - Господине… мы ж не… Кастусь никогда… Нет! Ты не думай! Мы никакого… злого чего… Нет!
        Она в панике прижала молитвенно руки к груди, вся наклонилась вперёд, пытаясь отвести «гибель неминучую» от своего мужчины. Который, исключительно по глупости, по недомыслию… просто не так поняли, не то слово вылетело… никакой злобы-вражды! Мы ж чисто по ошибке… мы пойдём… А ты не думай! У нас даже и в мыслях…
        - Сядь.
        Интересно, с чего они так перепугались? Это как же они про меня думают? - Как-как… как про «Зверя Лютого». Труды мои не пропали даром - люди меня боятся.
        Обидно.
        Оттого, что поставленная цель - достигнута.
        Хорошие же ребята, так-то общаемся нормально. Без всяких коленопреклонений и припаданий. Я ж - дружелюбен, дерьмократен и либерастичен. А вот… чуть прижало - страх вылез.
        Жаль. А может - и нет.
        - Князь Кестут. Князь Московской Литвы. Твои земли - отобрали. Твой народ - погиб.
        Мда… Отобрал у князя главное - его народ. Кто - в земле гниёт, кто - дровами в топку этногенеза.
        - История Московской Литвы - закончилась. Но не закончилась история князя Кестута. Раз есть князь - должно у него быть и княжество. Сделать тебе княжество в этих чащобах… нельзя. Ты - князь прирождённый. Тебе смердам указывать как поля пахать да канавы копать… Не княжеское это дело. Твое дело - володеть и княжить. Не пустой землёй, не дикими лесовиками - богатым племенем, славным народом.
        Кастусь отзывался лицом на каждое моё слово. Грустью, расстроенностью при упоминании о гибели своего племени. Недоумением, надеждой - на «история не закончилась».
        Елица вцепилась в меня взглядом. Недоверчивым, напряжённым. Лишь бы её Кастуся не обидели.
        - Твой дед по матери - господин сембов, владетель Самбии, один из князей пруссов. Прямой потомок великого Видевута. Ага… Великий Видевут перед самосожжением разделил земли между двенадцатью сыновьями и тремя дочерьми - наследование идёт и по женской линии. Твоя мать имела право на долю в имении твоего деда? А ты? Ты бывал в Пруссии, в Ромове. Ты знаешь своего деда, а он знает тебя.
        Давай, парень, думай. Для меня - это просто слова, для тебя - живые картинки, люди, места. Я не знаю конкретики, деталей. Не могу определить твоих возможностей там, цены, которую придётся заплатить.
        - Я хочу… Я хочу, чтобы вы, ты и Елица, были счастливы. Она-то последует за тобой хоть в печи пылающие. А вот ты… Ты хочешь быть правителем. Князем. Это - часть тебя, твоей души. Лишить тебя этого - как сунуть в подземелье. Без солнечного света и вольного ветра. Уморить в тоске и печали. Я не могу дать тебе княжество здесь. Но я могу помочь тебе приобрести княжество там.
        Как приятно говорить правду! Вот как думаю - так и говорю. Знаю, что многие, вятшие особенно, от этого дуреют. Всё ищут второй-третий смысл, обман, хитрости. А я ж простой! Прямой-бесхитростный! Как «удар сокола» в голову.
        Хотя, конечно, и второй-третий, и пятый-десятый… есть. Но я никого не обманываю!
        - Э… Ты хочешь, чтобы я… пошёл туда? К деду? Но там… как это… раскреститься? На землю пруссов никто не может приносить чужого бога. Так заповедали божественные братья-близнецы Брутен и Видевут перед тем, как вступить на костёр и вознестись к богам.
        - Какому богу, Христу или Перуну ты будешь молиться - твой выбор.
        Вот честное слово! Мне, как закоренелому атеисту - абсолютно пофиг.
        «Лишь бы по согласию».
        Парень выглядел потрясённым. Елица - не менее. Но недоверчивость, осторожность прорезалась у неё быстрее:
        - «Помочь приобрести…». И как это сделать? Господине…
        - Как? Ну например… Весной Сигурд с Самбориной отправятся к её отцу. Вы пойдёте вместе. Я дам вам корабли. Возьмёте с собой своих людей. Тех, кто захочет. Кому вы можете доверять. Я дам вам богатые подарки. И товары, которые мои приказчики распродадут в тамошних землях. Дам кое-каких мастеров. Которые будут работать на Кастуся и приносить ему богатство. Дам и попа. Для окормления этих христиан.
        - Но Брутен и Видевут…
        - Я помню. А вот помнишь ли ты такое название - Кауп?
        - Э… этот город сожгли полтораста лет назад.
        - Да. Но город был. Пока не пришёл Кнут Великий из Дании. Разве там не было христиан? Там была церковь?
        - Не… я не знаю.
        - Христиане - датчане, готы, русские - живут на земле пруссов. Если нельзя поставить церковь во владениях сембов - попроси себе кусок. Остров, полуостров. Построй на нём церковь. С моим попом. И сотни людей придут к тебе. Одни - стремясь к истине Христа. Другие - к твоему богатству. Третьи - спасаясь от своих прежних бед. Придя - они сделают тебя богаче, сильнее. Всё в мире делается людьми.
        - Но… жрецы… вайделоты, кривы… Они потребуют изгнания, смерти!
        - Значит - не спеши. Пусть это случится тогда, когда ты станешь достаточно силён. Когда ты станешь князем Самбии. Как я слышал - у твоего деда нет прямых наследников.
        - Э… есть. Но один мой дядя немножко… больной человек.
        - На голову?
        - Да. А второй - жрец. Из кривов высокого ранга.
        - Вот и сделай так, чтобы твой дед назначил наследником тебя. А остальные… кандидаты - чтобы тебе не помешали.

* * *
        Забавно - я вываливаю на ребят вариации схемы Сигурда. То, что обдумывалось, проговаривалось при обсуждении его исхода. Подобие возможного развития будущего моего Алу. Которое не проговаривалось, не обсуждалось. Но мною - продумывалось.
        Сигурд - взрослый мужчина, скрытный, осторожный человек, опытный предводитель. Его цель «выросла» у него сама. Мне надо только помочь в уточнении, в средствах достижения.
        Алу - до такой цели ещё не дорос. Навязать ему? - Будет конфликт. Его собственный внутренний конфликт. Который помешает ему жить, будет выпирать из него, будет ломать ему душу. Как чрезмерный груз ломает спину коня. Пусть чуть подрастёт, возмужает. Телом и мозгами.
        Кастусь - не намного старше. Но у него уже есть опыт. Ему уже можно ставить такие цели. Точнее - объяснять неизбежность трансформации его собственных целей - вот в такое. И помогать ему надо значительно больше, чем Сигурду. Не только «больше» деньгами, ресурсами. Но и советами, целеуказаниями.
        Схема простая: «Кукушонок».
        Дальний родственник правящей особы приходит в дом. Не принять нельзя - «закон родства». «Возвращение блудного сына» или менее умилительно - неважно. Его принимают. «Пускают на порог». Бедным родственником. А он оказывается - не бедным. У него есть люди, слуги, воины. У него есть деньги, товары. Связи. Где-то там, «за горизонтом». Это проявляется не сразу, не мгновенно.
        «Дайте воды напиться, а то так кушать хочется, что и переночевать негде» - русская солдатская…
        Сосед-китаец. С гвоздиком, веревочкой, дохлой крысой… Сами сбежите.
        Изначально - «яйцо». Как у всех лесных птиц. Может, чуть крупнее, чуть иначе раскрашенное. Мелкие отличия. В общем ряду. Родня.
        У него есть опыт, которого нет у других. Он видел страны, он бывал в переделках.
        - И тогда тысячи всадников, дико вопя и завывая, кинулись на нас, к Земляничному ручью…
        - Брехня! Тысячных конных армий - не бывает!
        - Это здесь не бывает. А там - Степь. Вспомните, что рассказывают кривы о войне с Атиллой. Это было в Степи, у гуннов была многотысячная конная армия. Я там был. Я там сражался. Подобно Германариху восемь веков назад, подобно другим древним королям нашего народа. Но лучше - мы победили.
        «Кукушонку» дают место. И вокруг него собираются люди. Местные, «желающие странного», «ищущие нового», «бахрома вокруг летящего тополиного семечка»…
        Собираются и не уходят. Потому что у него есть деньги. Чтобы их кормить. Есть силы. Чтобы защищать. Они, эти приходящие люди и становятся его силой, приумножают его богатства.
        «Кукушонок» растёт, прирастает людьми, становится самым сильным, ему тесно в «гнезде», в общем ряду. А остальные родственники - не хотят. Признать его равенство, потом - превосходство. И их становится… меньше. Никого.
        - Ой, вывалился! Ой, упал! Ой, разбился! Бедненький…
        Родовое гнездо - только его, «Кукушонка».
        Два условия. Ключевых среди множества важных.
        Мозги «кукушонка». Разумность, проницательность, предусмотрительность. Удачливость. И - приток ресурсов со стороны в необходимом количестве и в нужное время.
        Ресурсы… У меня нет тысячи воинов, которых собрал норвежский Хакон для возвращения Владимира, ставшего потом Крестителем, на Русь. Но кое-что у меня есть.
        Мозги… Я бы не отправил в эту авантюру одного Кастуся. Хороший парень, но, временами, не догоняет, не видит. Мешают заложенные в детстве стереотипы, каноны.
        «Каркас младенческих ценностей».
        Жизненный опыт, пребывание в князьях и обучение здесь - несколько расширили диапазон восприятия, мышления, но… Канонический племенной вождь. Храбр, вынослив, энергичен. Живуч. Очень. За последние пять лет он должен был, по моим прикидкам, умереть раз шесть. Последний - в сече на Земляничном ручье. Был там… момент.
        Одного - не отправил бы. А вот с Елицей…
        У неё тоже… свой коридор восприятия и решений. Но - другой. Умная, бесстрашная, решительная, уже - взрослая женщина. Которая для своего мужчины снесёт горы и царства. Просто - чтобы он был. Чтобы он её любил. Мне уже жаль тех придурков в Самбии, которые вздумают задирать носы, насмехаться над князем без княжества, над её Кастусем. Господи, даруй им тихую смерть! Пока их не одарила смертью эта женщина.
        Она тоже прошла путь Кастуся. Делила с ним тяготы и опасности его жизни. И переживала множество собственных, дополнительных. Возникавших из-за того, что она - женщина, чужеземка, простолюдинка, господская наложница.
        «Вера размером в горчичное зерно движет горами»… А любовь? - Иссушает океаны?
        Третий член бригады - Фанг. Да, Авундия лучше оставить здесь, а Фанг в курсе игр с Перуном, с Велесом, с «носителями калины». Он добавит Кастусю авторитета своими сединами, знаниями, песнями боевого волхва.
        Уникальный воин: сочетание навыка лесного боя, воспитанного и отточенного в святилищах Велеса, и боя в помещении, в усадьбе - приобретение времён междоусобицы на Наре, когда каждый праздник, пир, попытка примирения сторон - заканчивались резнёй.
        Команда - сработанная. Свою эффективность доказала. Задача несколько другая… Хотя… Смысл-то тот же - захват власти. Чуть в других условиях.
        Для учёта специфики - добавить людей. И мелочёвки всякой - товары, корабли, деньги…

* * *
        Многовато я на ребят вывалил. Вон как загрузились. Все обиды свои забыли. Им бы сейчас бросить меня, заняться планированием похода, возможных войн, государственных переворотов. И любовью, конечно. От полноты чувств. Не надо мешать естеству. Ишь как их друг к другу потянуло. Мне уйти или как?
        - Вы - поняли. Составляете план похода. Люди, шмотки… Всё, идите.
        Они выскочили от меня, начав громко обсуждать предстоящее мероприятие ещё в прихожей.
        Прежние их заботы - как водой смыло. Молодёжь стремится в будущее. Это старикам интересно только давно прошедшее. А своё будущее - они сделают себе сами. С моей помощью, конечно. Но - сами.
        В моих делах редко бывает одна цель. Жизнь коротка, чтобы решать проблемы по одной. Здесь три:
        1. Личная. Ребятам - моим - должно быть хорошо. Пусть они добиваются своей цели. Пусть добьются. Пусть будут счастливы. А я помогу.
        2. Внешняя. Послать своих людей. Пусть смотрят, разговаривают. «Хочу всё знать». И там - тоже.
        3. Внутренняя. Убрать из общины… неуёмных. Которые - не унимаются. Которым здешняя жизнь - впоперёк. Кого не устраивает мои новизны - пусть ищет себе свои. На стороне. На дальней.
        Ещё есть цели учебные, технологические, торговые, финансовые… Дальний поход - сложное мероприятие, многие промахи - станут видны. И - исправлены.

* * *
        Запущенные в конце осени пилорамы, вылавливаемые из реки стволы, разобранные на брёвна хлебные учаны - позволили зимой создать избыток пиленого леса.
        Про «конфетку из дерьма» - я уже… Надо только установку по переработке правильную поставить.
        Я не закрывал и прежние ручные «доскотёрки» - приток новосёлов требовал достаточно рабочих мест.
        Про воспитание трудом, совместной регулярной деятельностью - я уже… «Человек - не селенит, в холодильнике - не улежит». Давай-ка дружок, потаскай по 12 часов вертикальную пилу. А мы поглядим - на что ты годен.
        Строительство не съедало всё. Когда на Крещение ударили морозы и лесопилки встали, стало понятно, что есть возможность ещё чего-нибудь новенького… уелбантурить.
        У нас хватало «душегубок», было достаточно «рязаночек» и учанов. Весь этот «реч. флот» перебирался, сортировался, стандартизировался, смолился и чинился. Без присмотра - всё сгниёт.
        Мне не хватало ещё нескольких типов плав. средств. На потихоньку создаваемой «судоверфи» построилась копия «Белой ласточки» - «Чёрная ласточка». Один в один, с минимальными изменениями.
        Тогда же начата была большая, длиной в 50 метров, шириной - 10, расшива. Основной тип волжских судов до пароходов. Грузоподъёмность - от 400 тонн. Одну такую со Стрелки вытолкнуть с моим товаром - до самого Каспия не раскупят. Правда, нерешаемый вопрос: как её потом назад тащить? Такие лоханки - под бурлаков. Для бурлаков - нужна единая власть. Безопасность по всему пляжу. «Одна шапка» - отсюда и до моря.
        «О, господи. Не доживу!»? - Поглядим.
        Мне не хватало ещё одного типа речного кораблика - ушкуя. Пришлось разобрать один из захваченных новгородских и, по образу и подобию, сделать свой вариант. На два аршина длиннее, на пол-аршина - шире, «чердаки»-настилы - на носу и на корме. Хоть судёнышко и килевое, но не со штурвалом, а с кормовым веслом. Только и рискнул, что румпель пришпандорил.
        Хоц, которого я выдернул с лесопилки и водил по верфи, показывая, фыркал, сопел.
        - Чего сопишь? Бочки делал, бондарил? Теперь лайб надо понаделать.
        - Чего?! Это ж… Это ж - не кадушка!
        - Точно. Это - корабль. Тоже - воду держит. Только не внутри, а снаружи. Разница… мачта да вёсла. Назовём… «Грач». Грач - птица весенняя. Как весна придёт - так грачи и полетят. Белый, чёрный, серый, пёстрый, полосатый, крапчатый… Потом по цветам: красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой…
        - Воевода! Голубых грачей не бывает!
        Ой! И правда! Как-то я грачей-гомосексуалов…
        - И чего? Не было - теперь будет. Доски штабелями - вон. Ты ж сам пилил! Дерево на кили и рёбра-шпангоуты - лежит. Паруса - ткут, железо - куют. Люди, инструменты, рисунки-чертежи… Хоц! Не морочь мне голову! Бери это дело, разбирайся. Через три дня жду с планом. И учти: к концу ледохода мне нужно десять «грачей». Мне на них ещё команды собирать, кормщиков учить.
        Приличные люди так не делают. По хорошему - сперва модель. После - строят первый экземпляр, проверяют. А уж потом - серия.
        Но у меня есть смягчающие обстоятельства: проверенный исходный образец - ушкуй новгородский. Изменения незначительные. Главное - чтобы остойчивость не потерял, не перевернулся. Да и сама лоханка… когда знаешь что к чему - не сильно сложно. А если будет, там, «тяжёл на ходу», «черпает воду при сильном ветре», «плохо слушается руля при повороте в фордевинд»… Им ходить по рекам - не смертельно. А на десятке экземпляров я сразу все недостатки увижу.
        Начатая ещё с конца осени работа по организации конвейерного выпуска «грачей» дала результат: первый мы получили в середине февраля. И дальше - каждую неделю - очередной.
        Ага. Только спускать их на воду некуда.
        Я постоянно подкалывал Хоца, предупреждая, что если лодейки будут воду пропускать - самого всю выпить заставлю. Мужик багровел. А потом перестал: кто-то из умников подсказал. Выпросил тёплый амбар, выкопали внутри яму, залили её водой и принялись купать в ней тринадцатиметровые корпуса «грачей» с загрузкой под борта. В смысле: груз такой, что корпус уходит в воду почти полностью, под уключины.
        Когда к началу апреля снесло лёд на Оке, «грачей» выпустили на чистую воду. «Ходовые испытания». Не столько корабликов, сколько - команд. Комплект - две смены по двенадцать гребцов, носовой, кормчий, капитан. Гребцов столько - не набирается. Может, и к лучшему? - Высокопоставленные пассажиры и пассажирки, товары - потребуют места.
        Кормщиков у меня нет. Растрясли у Отсендиного Дика его школу.
        Вокруг него постоянно мальчишки крутятся:
        - Дай подержать! Дай порулить!
        Он их сперва гонял, потом, по моему совету, взял в оборот. Получилась такая… река-ходная школа. Ну, не мореходная же!
        Что эти ребятишки, дорвавшиеся до румпелей, на реке делали… какие кренделя-манёвры выписывали…!
        Лодочки - инерцию имеют, команду, к примеру «стой» - вообще не воспринимают. А - «суши вёсла» - её не останавливает. Команда «табань»… в нашем исполнении - разворачивает поперёк. Ещё и воды черпанут.
        Это - только кусочек, только по отдельно стоящему ушкую. У меня - «целей громадьё», мне надо, чтобы они строем ходили.
        Поворот «последовательно», поворот «все вдруг», поворот «последовательно все вдруг»… Последний - самый заковыристый. При строе «кильватер» начинается с хвоста. Надлежит следить за задним мателотом, распознавая его эволюции. А в строю фронта и пеленга - ближайший фланговый. Так-то кормщики друг за друга уцепились, как телятки за матку…
        - Эска-а-адра! К исполнению эволюции…
        Один ушкуй утопили на глубоком месте. Другой так разломали, что дешевле разобрать, чем чинить. Как раз - того «Голубого грача».
        «Парус спустить» с первого раза получилось только у двоих. Даже на том, где Дик сам капитанил - ничего хорошего.
        На ушкуе парус прямой. Сперва ставится мачта. Со сложенным с нею реем и свёрнутом на нём парусом. Потом рей разворачивают в походное положение растяжками. Потом: «парус спустить!», в смысле - развернуть, чтобы он до низу развернулся.
        На ушкуе система растяжек мачты - примитивнейшая. Пришлось ещё упрощать. Чтобы ускорить. Не надо в этом месте узлы вязать! Можно ж проще! Только канат чуть длиннее. А растяжки рея - наоборот. Усложнять. Барабаны с тормозами, как на ткацком станке. Но - с заклиниванием. Вывести все к кормщику. Чтобы при смене курса команда по судёнышку не толклась, кормщик с помощником всё сами сделают.
        Чисто для знатоков: рифы на этих парусах не берут. Это - в следующую серию заложу.
        Кстати: на расшиве, из-за длины рея и высоты мачты, порядок другой. Поднимают мачту. И уже потом поднимают на неё рей с уже прикреплённым и распущенным парусом. Рей подняли - парус сразу полный, только рифы на нём брать. «Парус спустить» - опустить рей с парусом. На больших многопарусных кораблях - третий вариант: рей изначально закреплён на матче, парус - на рее. Тут снова - «парус спустить» - означает «развернуть».
        Вадовасы Кастуся - воды боятся. Как и большинство русских людей - большой воды не видели, жили по берегам малых речушек. Ботником на полста шагов отплыть, сетку кинуть - могут. Плавать нормально, хоть бы сажёнками - не умеют. Тут я… никак - вода ледяная, а ждать пока Ока согреется - времени нету.
        Пришлось смешать команды: нурманов Сигурда - капитанами. Они хоть в парусах и групповой гребле малость понимают. Моих будущих капитанов - кормщиками. Между прочим, рулевое весло провернуть - ещё и чисто сила нужна. А бывает наоборот - весло так рванёт… не удержишь.
        Не удержали… Двоих - к Маре на длительное излечение. У остальных - мелкие ушибы, ссадины, сопли после купания в ледяной воде…
        Гребцами - вадовасов.
        Это… ходить и по головам стучать. В каждую. По тринадцать раз.
        «Ходить в ногу» - здесь никто не умеет. «Грести в руку»… аналогично.
        - Раз-два, раз-два…
        На третий такт - расходятся уже в противофазу.
        Напоследок - устроили регату. Столько восторга у всего населения!
        «Кричали женщины - ура! и в воздух чепчики бросали!».
        Заплыв выиграл экипаж Харальда Чернозубого - он командовал по-литовски:
        - Кай, ду! Кай, ду! Стип-ренси! Стип-ренси! (Раз-два, сильнее)
        Уж поэтому или нет, но его «Крапчатый грач» пришёл на полкорпуса впереди соперника.
        Девять корабликов. Два под Сигурда с его людьми - нурманами, кашубами, моими, кто в Гданьск пойдёт.
        Как у них дело пойдёт - непонятно. Лучший вариант - нурманы с кашубами остаются. Что не факт - как встретят-приветят.
        Мои торговцы к осени наймут там гребцов и пойдут назад. Наверное. Уже с некоторым представлением о тамошнем торге и обстановке. А пара-тройка - останется. Чтобы следующей весной принять следующий караван и быстренько его назад отправить.
        Сыновья Самборины остаются у меня. Формально: по возрасту, рискованному для дальнего пути. А по сути:
        - Сигурд, Самборина, вы уверены, что вас там добром примут? Я не про изгнание - сюда вернётесь. Я про… Знаете, детей извести - куда проще, чем взрослых. Съел не то, на сырой земле повалялся, из щелей продуло… Как твоя мачеха, Самборина, тебе встретит? А здесь у меня - твои между всеми. Да и Рада приглядит.
        Самборина растерялась, заволновалась, на Сигурда оглядывается. Тот аж закаменел совсем:
        - Боишься, что я твоих купцов побью, товары пограблю?
        Дети предводителя - заложники. Тема вечная, повсеместная. Как Мономах своего первенца четырёхлетнего Мстислава Великого половецким ханам в Переяславле в залог отдавал - я уже… Мономах тогда одного хана зарезал, другого - в бане стрелой через душник убил. А сыночка лихим налётом верных людей из половецкого становища вынул.
        - Оп-па! Ты чего, думаешь, что я тебя за дурака держу?! Я, что, повод для такого суждения давал?! Окстись, ярл! Резать курицу, несущую золотые яйца… Ты ж не дурень какой! Десятая часть со всякого моего товара - твоя. Все налоги, ущербы, постои - с твоей части. Ты решаешь вопросы моих людей, они ведут торг и с тобой делятся. В этот раз. И в следующие. Ты видел кое-что из моих товаров. Прикинь - какими деньгами это может обернуться. Твоими, ярл, деньгами. А уж как сделать из серебрушек воинов…
        - Х-ха! «Решаешь вопросы». Ты говоришь так, будто я владетельный князь Гданьска!
        - А разве нет? Так стань им!
        Посидели, помолчали.
        - Госпожа княгиня, господин ярл. Вы пришли ко мне со своим бедами, и я вам помог. Мы жили вместе и помогали друг другу. Теперь вы уходите. У меня остаются добрые воспоминания. Я хочу, чтобы и у вас осталась не только память об этом времени, но и приятные вещи. Придя сюда, вы отдали всё. Теперь я возвращаю взятое. И добавляю от себя.
        Подарки… не поскупился. Самборине - соболью шубку, бусы, перстни, свои и с караванов, тканей восточных, благовоний, притираний… С Сигурдом проще:
        - Я видел твои шрамы. Я не хочу, чтобы их стало больше. Вот мой доспех. Он вдвое легче обычного, вчетверо прочнее. Носи на здоровье. А вот это… хрустальные шахматы. Ты умеешь - я знаю. У тебя впереди длинная дорога - найди себе интересного противника, и дорога не будет скучной. Да и там… Возможно, поможет победить опасного врага.
        - Это как?
        - Ну… например… Выигрывая у него что-нибудь ценное. Или - проигрывая ему. Важен не результат - важно участие. Его.
        ГЛАВА 482
        Шахматы - это оружие. Любое знание или умение - оружие. Но шахматы - особенно многофункциональное.
        « - Отдайте ладью!
        С этими словами гроссмейстер, поняв, что промедление смерти подобно, зачерпнул в горсть несколько фигур и швырнул их в голову одноглазого противника.
        - Товарищи! - заверещал одноглазый. - Смотрите все! Любителя бьют!
        Шахматисты города Васюки опешили. Не теряя драгоценного времени, Остап швырнул шахматной доской в лампу и, ударяя в наступившей темноте по чьим-то челюстям и лбам, выбежал на улицу».

* * *
        Сигурд - не «товарищ Бендер». Он не «зачёрпывал фигуры», не швырялся «доской в лампу». Придя в Гданьск он был должен похвастаться диковинками. Князю Собеславу очень понравились фигурки из хрусталя. Но шахматы - игра на двоих. Просто отобрать… а играть с кем? Раз в неделю Собеслав зазывал к себе Сигурда с шахматами «на партейку».
        Князь - чванился и гонорился. Насмехался над внешне не столь импозантным Сигурдом, над его безземельностью, над его «птичьими правами» в Гданьске. Хвастал растущей мощью Восточного Поморья, родовитой женой, молоденькими наложницами, конями, сыновьями…
        «Глупый - хвастает золотой казной» - давнее русское наблюдение.
        Надо быть идиотом, чтобы унижать ярла Сигурда. Князь Собеслав - таким и оказался.
        Совместный дальний поход сблизил обе пары. Дамы хотели общаться. Письма там, подарки. Мобильников, фирм доставки и соц. сетей здесь увы…
        Между Самбией и Гданьском пошли караваны. Самборина поделилась в письме к Елице проблемами мужа. Та в ответ прислала корчажку с мазькой. И пересказала, чисто к слову вспомнилось, слышанную когда-то от меня историю смерти последнего Гирея. От игры в кости с русским послом.
        На следующей «партейке» Собеслав удивился тонким кожаным перчаткам на руках Сигурда.
        - Болячка какая-то прицепилась. Руки обветрились, потрескались. Лекарь велел бальзамом мазать.
        Князь посмеялся над лилейными ручками, кои не пристало иметь боевому ярлу. И не обратил внимание на изменение оттенка расставляемых фигур. На лёгкую дымку, появившуюся на хрустале. От разводов «порошка наследника».
        Князь двигал фигуру, заедал очередным «наличником» - блином с творогом - он же князь, а не хлоп какой, чтобы форель или лосося трескать! Жмурился от удовольствия, запивал дорогим сладким вином и покровительственно советовал:
        - Ты думай ярл, думай. Но не сильно - думалка сломается. Всё едино, святой Войцех - мне и сегодня выигрыш даст.
        Ярл удивлялся про себя - чем святой покровитель Гданьска, которого звали Адальбертом, который сбежал из Праги, потому что не смог справиться со своей «родной» паствой и помер от рук пруссов, неудачно помочившись спросонок в святом для язычников месте, сможет помочь в миттельшпиле?
        Князь - выигрывал. Радостно гладил фигурки, принёсшие ему очередную серебряную марку - они играли на деньги. Сигурд мог себе позволить такие проигрыши.
        Через полгода у князя отказали колени. Он уже не мог вскочить на коня, с трудом ходил. С тем большим азартом он продолжал играть. Кресло, обшитое чуть потёртым мехом, оставалось единственным удобным ему местом. В нём он и умер. А Сигурд, бросив в камин очередную пару своих «игорных» перчаток, вышел, осторожно прикрыв двери. Велел слугам не беспокоить господина и к утру взял замок под свой контроль.
        Утром было объявлено о смерти Собеслава. И о том, что регентом при малолетних братьях стала их сводная сестра - Самборина Собеславна. Попытка мазовецких Повалов поставить регента из родственников матери княжичей, закончились кровавой стычкой в замке. И беспорядочной резнёй и грабежами в городе - местные поморяне резали пришлых. Начиная с мазовщан и далее без остановок.
        Впрочем, я забегаю вперёд.

* * *
        С Сигурдом собралось идти человек сорок, с Кестутом - втрое.
        Это было сложно. Кестут не всем мог доверять. А которым мог - далеко не все хотели плыть куда-то на чужбину. Всё-таки, «Литва Московская» - нормальные русские люди. Жили в лесу, били зверя, пахали землю… Это не моряки-пираты нурманы.
        Тоже подарки. Тоже всем. С тщательнейшим учётом чтобы не обидеть. Они же все будут сравнивать!
        Напоследок Елица разрыдалась. И выдала:
        - Подари мне… себя.
        Я несколько… офонарел. Это как?
        Объяснили. Мои горшечники-скульпторы продолжают лепить «терракотовую армию». Статуэтки потихоньку расходятся. Осенью, когда Живчик стал Рязанским князем, а мы открыли представительства в городках по Оке, многое увезли туда. Ребятишки потихоньку пополняют запасы. Навык у мастеров развивается.
        Тут я притащил из Городца Хрисанфа. Ребята сразу учуяли «собрата по художествам». Затащили к себе. Самим похвастаться, стороннего мастера послушать. Он, конечно, богомаз. Но талантом и в других делах не обделён. В Киеве-то он без красок, чисто контуром работал.
        Вот он и сделал меня.
        В локоть высотой, «огрызки» за спиной, косыночка на тыковке, кафтан, сапоги, характерно заправленные за пояс большие пальцы… и совершенно стёбное выражение лица. Помесь радости, удивления и готовности под… подъелдыкнуть. Всё, что на пути попадётся.
        - Где ж ты меня так поймал?
        - А… это… Ты давеча на Оку смотрел. Ну… а я запомнил.
        Ваня! Хрен лысый! Мало того, что «базар фильтруй», так ещё и «фейс придерживай»! Народ же вокруг! Всё видит, всё слышит, всё запоминает… И - лепит. Вот такого… «хрена с бугра с выподвывертом».
        Хороший художник показывает не внешность - сущность. Свою сущность показывать… не надо.
        Лепить меня я запретил строго-настрого.
        «Не лепите. И не лепимы будете».
        А эту стату?… хоть и без гранаты… пришлось подарить.
        «Я-ГЛИНЯНЫЙ» СПАС ЕЛИЦЕ ЖИЗНЬ. В САМБИИ В ХОДЕ ОДНОГО ИЗ ЭПИЗОДОВ, К НЕЙ В СПАЛЬНЮ ВВАЛИСЬ ТРОЕ МУЖИКОВ. УБИВАТЬ ПРИШЛИ. ВОТ ЭТОЙ ШТУКОЙ, КОТОРУЮ ОНА НА СТОЛЕ ДЕРЖАЛА, ЕЛИЦА ПЕРВОГО И ПРИГОЛУБИЛА. СО ВСЕГО МАХУ В ЛОБ. ОСТАЛЬНЫЕ РАЗБЕЖАЛИСЬ.
        ПОТОМ ПИСАЛА, ИЗВИНЯЛАСЬ, ЧТО ПОДАРОК МОЙ РАЗБИЛА. И БЛАГОДАРИЛА ЗА СВОЙ, ЕДИНСТВЕННЫЙ ЖЕНСКИЙ, ПАНЦИРЬ. ПОТОМУ ЧТО ЭПИЗОДЫ У НИХ… ПРОДОЛЖАЛИ СЛУЧАТЬСЯ.
        Елица наплакалась, прощаясь с отцом-матерью, обрыдалась с Ракитой, с сёстрами и вечерком заявилась ко мне. В роскошном даренном шёлковом халате с драконами. Покрутилась передо мной, хвастая обновкой. Потом встала напротив, чуть насупилась:
        - Иване… Господин мой… Ты… ты меня от смерти спас. Много раз. С самого начала. Когда из родительского дома в Корабце вынул. Я ж ведь там… не выжила бы. И после. Сколь много ты для меня сделал… Измену мою простил, мужа дал… Кабы не ты… Меня бы не было. Отец с матерью - дитё в мир выпустили… Человеком - ты сделал. И подумать страшно - чтоб со мной было бы, коли ты б не повстречался. Что - я бы была. Кусок мяса ходячий, скотинка тупая двуногая, тварь дрожащая… Ты - жизнь мне дал. Всё дал - и душу, и разум, и тело. Возьми. Это всё - твоё.
        И распустила поясок.

* * *
        М-мать! Стриптизёрка самопожертвующая. Факеншит уелбантуренный!
        Не-не-не! Я не про зрелище. Выглядит… очень даже. Даже - очень… Вот когда она так стоит… В напряге и трепете… А у неё тут уже… выросла девочка… мой любимый размерчик… и торчат так… задорно…
        С техникой у неё… Стоит как часовой у Мавзолея… Начинать надо с мимики… Личико чуть вниз в пол-оборота, взгляд нежный, скользящий, реснички трепещущие… Ножками… Не в строю же! Все шесть балетных… и дальше… Главное - динамика… Моторика без останова и надрыва… И пошла. Чуть покачивая, чуть поглядывая, потягиваясь-проворачиваясь… как бы не замечая… замедленно-завораживающе… перетекая-переливаясь… привлекая взгляд и вынося мозг…
        «Эротика - это постоянное ожидание порнографии».
        Моё обычное состояние. Вот, дождался.
        Ваня! Спокойно! Девушка разволновалась, расчувствовалась, пришла поблагодарить. Собой…
        И чё? - Подарок вполне достойный…
        Уймись, хрыч плешивый! Вспомни. Как в 21 веке напрашивались. И очень расстраивались:
        - Как «нет»?! А как же теперь?! Это ж надо что-то искать, придумывать-покупать… Или - я не хороша?!

* * *
        - Елица, ты очень хороша собой. Ты очень… самая обаятельная и привлекательная. На мой вкус - просто прекрасна. Что не можно глаз отвесть. Но… Кастусь знает?
        Дёрнула плечиком, отвела взгляд, пальцы рук, сжимающие отвороты разведённых в стороны пол халата, напряглись. Не знает.
        - Он - узнает. Почувствует. Будет подозревать. Никакое благодеяние моё, ни вся любовь твоя к нему - не залечит этой раны. Ему будет больно. А вы… уже одно целое. Его боль - станет твоей. Вы изведёте, возненавидите друг друга. Девочка, я знаю как вырастают плоды ненависти, как колосится злоба. Ты прекрасна, желанна. Но… я не желаю тебе такого будущего.
        - Ты… ты… ты не хочешь меня?! Не веришь?! Из-за того… из-за моей дурости с тем… посаком новгородским?!
        - О чём ты? А… Я про то уже давно забыл.
        - Тогда почему?! Почему ты всё время думаешь?! О том что будет потом?! Вот я. Здесь, сейчас. «Потом» - будет «потом».
        - Стоп! Факеншит! Стой где стоишь! М-мать… Ты - одеваешься. И идёшь к своему Кастусю.
        - Но… почему?!
        - Потому что иначе - тебе будет плохо. А я тебя… слишком… люблю. Чтобы делать тебе больно.
        Итить-молотить! Как же тошно быть прозорливым! Предвидеть, понимать, переживать… последствия ещё не случившегося события. Представлять себе собственные чувства через пять минут, через час, через день… сказанные и несказанные слова, пойманные взгляды…
        «Умножающий знания - умножает печали».
        Прежде всего - «знания» о самом себе. И «печали» - о том же.
        Обошёл её. Хоть зрелище отсюда не столь… мозговыносительное. Подал поясок, свёл её руки, так и не отпустившие края халата. Ну вот, стриптиз завершился, обнажёнка прекратилась.
        Но… стало ещё хуже. В смысле - лучше.
        Она прижалась ко мне в моих объятьях, запрокинула голову, глядя на меня снизу вверх, потянувшись губами к моим… а тонкая шёлковая ткань под моими ладонями не скрывает тайн её тела, не ослабляет его жар… скользит и увлекает… как живая юная кожа под ней…
        - Гхр… Кха… Иди.
        - Ты… ты меня прогоняешь?!
        - Да. Иначе тебе и мне придётся прогнать Кастуся. Из души.
        «В поцелуе рук ли,
        губ ли,
        в дрожи тела
        близких мне…»
        Кажется, моё волнение, мой осевший хриплый голос, моя реакция на неё - ей польстили. И как-то успокоила: да, она хороша, вон как самого «Зверя Лютого»… трясёт и потряхивает.
        Она, ещё - неуверенно, но уже - довольно, улыбнулась. И, придерживая на груди этот идиотский халат с драконами, убежала.
        Факеншит! Что за создания! Постоянно закручивают наши мозги в трубочки! Ведь понятно же: любой исход её визита - плох! Ведь чуть подумать… Где вы видели думающую женщину? Перед прилавком в универсаме?
        Ага. Убежала. А как обворожительно она это сделала…! И сейчас они с Кастусем… в их опочивальне… на этом шёлке… вместе с драконами… Он её… а она под ним… а драконы - все оба! - шелестят, переливаются, льнут и… и…
        Факеншит! А ведь я ещё поработать собирался! А теперь… все мысли в… в фантазиях о драконах. Пойду, что ли, бревно потаскаю… Для крепкого сна.
        Мда… «Зверь Лютый» отличается умом и сообразительностью. Как космический попугай. Ещё: прозорливостью и предусмотрительностью. А не только зверством, лютостью и прочими… животными инстинктами. Но… жаль. Что… я бываю столь убедителен. Она была… ну очень! Повезло этому придурку Кастусю.
        Э… виноват - образчику.

* * *
        На следующий вечер, примерно в такое же время - снова. Слышу - пришёл кто-то. Женская походка. Неужто она… опять… эта дура решила… Виноват - не дура, а самая обаятельная, привлекательная и… и шелковистая.
        Дверь открылась - входит… Самборина.
        Облом.
        Присмотрелся - нет, не облом, хуже - наезд.
        Тип другой, возраст, повадка. Прежнего опыта взаимного общения… Взрослая женщина через четыре месяца после родов… Но - тоже. Только вместо халата - соболья шубка.
        Улыбается завлекательно, очень сходно развязывает поясок… Профессиональной школы нет, но жизнь многому научила. Да что они?! Сговорились?! Что-то начинаю ощущать себя гинекологом-стахановцем после очередной трудовой вахты.
        - Самборина! Ты это брось! Сигурд знает?
        - А надо? Выгнать собрался? Я - не Кастусева девка, которую ты вчера… Я-то так просто - не уйду. А слуг ты звать не будешь - не по чести. Так что - давай. В смысле - бери.
        Сдвинула шубку назад, спуская её на отведённые за спину локотки. Сильно распрямившись, будто собралась принять на грудь Звезду Героя - или героини? - уставилась в меня натруженными, набухшими «ресницами» кормящей матери, и, пренебрежительно отпустив шубку - соболью! - падать на пол за её спиной, шагнула ко мне.
        Да на такой шубке баргузинского соболя из приданого жены - Темуджин царство своё построил! Чингисханом стал! Потрясателем вселенной! А она её как тряпку - на пол…
        Самборина, несколько кривовато изображая улыбкой полную уверенность в правильности происходящего, дергала меня за пояс портупеи, раздражённо бормоча себе под нос:
        - По-напридумывают… застёжек… не добраться никак…
        Ну, извини. Я предпочитаю быть одетым. Чтобы не стать внезапно мёртвым.
        Тут она что-то вспомнила. Видимо, Сигурд примерял с её участием мой подаренный кафтан с панцирем. Оставила в покое пряжку портупеи, обхватила меня одной рукой за шею и, многообещающе улыбаясь в лицо, опустила вторую руку ниже.
        Как я уже объяснял, мой доспех имеет множество конструктивных особенностей. Одна из них - способ застёжки. Не на плечах и боку, как бронежилет или калантарь, не на спине, как лифчик или некоторые ламелляры, а спереди, распашной, как пальто или юшман. С традиционной кольчугой, которая - рубахой, одевается через голову и достаёт чуть не до колена - не сравнить.
        Полы моего кафтана, естественно, донизу не застёгнуты - в своём же доме сижу! Вот туда она ручкой и влезла. И - нащупала.
        - О… ишь ты какой… сам в руку просится… Ой!
        У штангистов бывают три упражнения: рывок, толчок, жим… Мне охватило одного - последнего. Отчего я довольно резко исполнил два других - рывком развернул её к столу со свитками, прижал грудями к столешнице и обнажил меч… А? - Нет, ну что вы! Палаш - колюще-режуще-рубящее оружие. Мужчин же господь оснастил исключительно колющим. Ещё бывает ударно-дробящее. Но это не мой случай.
        Самборина попыталась вывернуться, поделиться своей точкой зрения на… на происходящие процессы. Потом смирилась с решением общего собрания в моём лице.
        Я исполнял традиционные для такой обстановки возвратно-поступательные. Как уже сказано: у штангистов это называется - толчок. У них - двумя руками. Руки у меня были заняты - судорожно сдирал с себя портупею и прочую… амуницию..
        Хорошо что держать не надо - сама пришла, не убежит. Промелькнула мысль, что надо бы, всё-таки, уточнить насчёт Сигурда… Тут наши канцеляризмы громко закончились.
        Был у меня как-то случай на осциллографе…
        Так, ту историю - в другой раз.
        Из-за разницы в росте нам было… несколько неудобно. Дама закинула ножку на стол, приподнялась на носочке, оперлась коленкой…
        Стол и сломался.
        Надо было нормальный письменный стол заказать. Двухтумбовый. Руки не доходят. А на этой «козлиной» конструкции…
        Самборина, грохоча столешницей, задвинулась вверх ногами в угол. Откуда и помахивала голыми пятками, нервно хохоча. Мгновение спустя раздался следующий грохот. Это распахнувшаяся дверь влипла в стену. Там, кажется, тоже что-то сломалось.
        В дверях стояли трое. «Глаза у них - как молнии блистали».
        Нет, это не наёмные злыдни и горлохваты пришли меня убивать, пока я тут голый прыгаю! Это явилась спасать своего государя доблестная стража! Тело-хранители и двере-выносители. Впереди - Курт с оскалом, следом - Сухан с причиндалом, в смысле - с топорами на изготовку. Последним Алу. С рублёвыми глазами. И обнажённым мечом. Вот здесь - палаш.
        - Чего вылупились? Голого мужика не видали? Вон пошли!
        - А… эта… может… помочь?
        - Сгинь! У тебя ещё помогалка не выросла!
        Стража доблестно ретировалась, а я приступил к извлечению. Да не того! О чём вы подумали. А этой… княгини. Которая сдавленно хрюкала и хихикала в перевёрнутом состоянии.
        Стоило мне прикоснуться к её лодыжкам, как они враждебно задёргались. Пытаясь попасть мне пятками в нос. А из-под столешницы, вставшей на ребро, донеслось страстное и задушевное:
        - Ой, ой! Не трогай! Щекотно! Ой… хи-хи-хи… ха-ха-ха… Не… не тро… ха-ха-ха…!
        Выдернутая, наконец, из-под этих досок, Самборина утратила порядок в причёске и в украшениях. Приобрела багровый цвет лица. И давилась от хохота.
        - Ну ты, Ваня… Ну ты… Зверь Лютый… Много чего видела-слышала… Но чтобы бедную женщину… вот так доской… перее… ублажать… «палки не нашёл»… столяр-извращенец… ха-ха-ха…
        Меня… просто сносило от бешенства. Вчера один… облом, сегодня - другой… А завтра?! Это ж войдёт в систему! Это ж вообще сплошное обломинго по жизни! Это ж…! Да и опухнет снова.
        - Та-ак. По-культурному у нас не получилось. Письменность… не выдержала. Тогда - по-пролетарски.
        Она ещё досмеивалась, но я ухватил её за руку, довольно резко толкнул к валявшейся посреди комнаты на полу шубе.
        - А… а по-пролетарски… это как? «На пролёте»? Ха-ха-ха…
        - А вот так. На земле. На соболях.
        Она ещё не сообразила - что к чему, пыталась как-то возразить. Но я очень торопился, опасаясь утратить… м-м-м… «пик формы».
        Все проблемы у людей - между ушами. Но отдача-то от между-ушия - по всему телу! Человек-то и так со своими э… членами не всегда справиться может. А уж с мыслями и чуйствами…!
        Впрочем, уже после первых же толчков непривычность ситуации перестала волновать даму. Она раскинулась по соболиному меху, закрыла глаза и предоставила мне никакими кодексами и конвенциями не ограниченное «право на труд».
        Мой нервный испуг… насчёт э… п-ш-ш… довольно быстро прошёл, движения стали более размеренными, чувственными. В том смысле, что давали больше пищи для чувств.
        Соболь этому весьма способствовал. Довольно длинный мягкий волос щекотал, при движении, некоторые… чувствительные части наших тел. Под верхним слоем проскакивал подшерсток, чуть синеватого цвета, длинный и тоже удивительно мягкий.
        Мех шелковистый, нежный, густой и очень блестящий. Но это - ощущения поверхностного прикосновения, ладонью провести. А наличие остевого волоса, который вполне чувствуется при продавливании коленями или, например, спинкой, даёт сочетание ощущения устойчивости и мягкости, гладкости, нежности… по всей поверхности соприкосновения. И - забавно щекочется.
        Как ежик по полянке со свежей травкой бегал и хихикал, а лось кайфа так и не словил… Это из старых анекдотов, как-нибудь в другой раз.
        В определённом смысле лучше шёлка: не так скользко. Хотя и жарко.
        Успокоившись сам, я начал беспокоить свою партнёршу, обращая её внимание на те прелестные ощущения, которые вызывает в ней мой подарок.
        Самборина последовала моему совету: попыталась почувствовать себя. Изменение её дыхания позволило мне надеяться, что м-м-м… процесс утратит чисто прагматический характер торговой сделки: он мне - шубку, я ему - дырку. И - расплатилась. Высокородная проститутка - это, конечно, интересно. Но лучше - высокопрофессиональная.
        Тут дверь осторожно приоткрылась. И к нам пришёл Курт.
        Самборина занервничала, завозилась. Пришлось шикнуть: «раз - лежи, и два - молча».
        Курт обошёл нас по кругу, обнюхал.

* * *
        Как известно, женщина способна на 4 чуда:
        - намокнуть без воды;
        - истекать кровью без ран;
        - давать молоко не поев травы;
        - затрахать любого не раздеваясь.

* * *
        Из «большого каре» женских чудес Курта более всего потряс «третий угол». Волчий нюх был озадачен запахом молока. Князь-волк попытался выяснить - откуда так сладко пахнет. Чем совершенно сбил меня с ритма. Пришлось рявкнуть.
        Злобная хвостатая скотина, прекрасно понимая нынешнюю… м-м-м… ограниченность диапазона моих реакций, как мышечных, так и душевных, улеглась на пол сбоку, почти нос к носу с Самбориной, которая не сводила с него потрясённых глаз. Так они и лежали, разглядывая друг друга почти в упор.

* * *
        Надо, наверное, напомнить об некоторых аспектах образа жизни аборигенов, и вытекающих из них (из аспектов) несколько непривычных для жителей 21 века, следствиях.
        Климат. Как ни удивительно, может быть кому-то, но на Руси - холодно. Лозунг Копакабаны, Тропиканы, Ибицы, Карибов и прочей… Полинезии - «мы будем пить и сношаться как дети», в смысле: как дети дикой природы - мартышки - у нас не проходит. Жить на Руси по-мартышечьи… Разве это жизнь? Лучше я сразу умру. Ещё до первых заморозков.
        С ноября по апрель топят печи. Не для приготовления пищи - эти-то горят всегда - для обогрева помещения. У крестьянской семьи, как правило, одна печь. И только одно тёплое помещение - сама изба. В ней и проводит время семейство. Все постоянно на глазах у всех. На глазах, на ушах, плечом к плечу…
        Уединиться - коротенькая пробежка по снегу до отхожего места. И, стуча зубами, быстро обратно.
        Бывают, конечно, и минуты одиночества. В тулупе, шапке, рукавицах… с топором, кобылой, дровнями… Пошёл в лес за дровами. Или, там, сенцо оставшееся вывезти. И быстренько назад - в тепло, к семейному очагу, в избушку свою… Как давит на психику холод, постоянная темнота, когда просто отсвет углей на поде печи - уже счастье… кто замерзал в ночи - поймёт.
        «Мело, мело по всей земле
        Во все пределы.
        Свеча горела на столе,
        Свеча горела.
        …
        На озаренный потолок
        Ложились тени,
        Скрещенья рук, скрещенья ног,
        Судьбы скрещенья.
        И падали два башмачка
        Со стуком на пол.
        И воск слезами с ночника
        На платье капал».
        Это - наше. Исконно-посконное. Вот только Пастернак, как и положено поэту, несколько идеализирует: восковая свеча - только в обеспеченных семьях, у большинства - «воск на платье» не капает. Да и башмачки не падают. Ввиду отсутствия наличия.
        Люди сбиваются к огню, к теплу, в то небольшое пространство, где только и можно выжить… Остальные - «мартышки» - потомства не оставили.
        Если родители вздумают «побаловаться» - всё семейство это слышит. А некоторые, если здесь же живут бабушки с дедушками, родственники-свойственники - и комментируют.
        Публичность секса есть, безусловно, свойство всемирное. Дожившее до… до весьма прогрессивных времён. Об этом писали уже в начале 20 века русские деревенские прозаики, ближе у концу века доносились до меня из-за стенки взволнованные крики маленькой девочки, подпрыгивающей в своей кроватке с воплем:
        - Папа! Не ешь маму!
        А жо поделаешь? Общага. «Все так живут».
        Или вот вариант с примусами:
        « - Общежитие студентов-химиков имени монаха Бертольда Шварца… Тут вот рядом стоял скелет, собственность студента Иванопуло. Он купил его на Сухаревке, а держать в комнате боялся. Так что посетители сперва ударялись о кассу, а потом на них падал скелет. Беременные женщины были очень недовольны…
        Большая комната мезонина была разрезана фанерными перегородками на длинные ломти, в два аршина ширины каждый. Комнаты были похожи на пеналы, с тем только отличием, что, кроме карандашей и ручек, здесь были люди и примусы.
        - Ты дома, Коля? - тихо спросил Остап, остановившись у центральной двери.
        В ответ на это во всех пяти пеналах завозились и загалдели.
        - Дома, - ответили за дверью.
        - Опять к этому дураку гости спозаранку пришли! - зашептал женский голос из крайнего пенала слева,
        - Да дайте же человеку поспать! - буркнул пенал № 2.
        В третьем пенале радостно зашипели:
        - К Кольке из милиции пришли. За вчерашнее стекло.
        В пятом пенале молчали. Там ржал примус и целовались.
        …
        - Прекрасное утро, сударыня, - сказал Ипполит Матвеевич.
        Голубоглазая сударыня засмеялась и без всякой видимой связи с замечанием Ипполита Матвеевича заговорила о том, какие дураки живут в соседнем пенале.
        - Они нарочно заводят примус, чтобы не было слышно, как они целуются. Но, вы поймите, это же глупо. Мы все слышим. Вот они действительно ничего уже не слышат из-за своего примуса. Хотите, я вам сейчас покажу? Слушайте!
        И Колина жена, постигшая все тайны примуса, громко сказала.
        - Зверевы дураки!
        За стеной слышалось адское пение примуса и звуки поцелуев.
        - Видите? Они ничего не слышат. Зверевы дураки, болваны и психопаты. Видите!..
        - Да, - сказал Ипполит Матвеевич.
        - А мы примуса не держим. Зачем?…».
        Теперь уберите фанерные перегородки. «Фанера, как известно из физики, - лучший проводник звука». Но она хоть визуальную картинку ограничивает. Выкиньте примусы - их ещё не изобрели. Мезонин? - Это кто такой?! - Закопайтесь на полтора метра в землю. Как заглублены жилища посадских в Городце Радиловом. Заберитесь на скрипучую лавку или полати и, прислушиваясь к сопению и вскрикам во сне детей, к кашлю и ворчанию тёщи или свекрови, займитесь самым главным в вашей жизни делом - «Судьбы скрещеньем» - деланьем русского народа. Будете обращать внимание на всяких… со-избёшников - народа не будет.
        Что в крестьянских хозяйствах в холода скотину с птицей берут в избу - я уже…
        Десяток столетий, полсотни поколений, миллионы людей… Мы же есть? - Значит они - предки наши - вот таких условиях, невзирая на голод, мор и нашествия… прислух, принюх и присмотр… в антисанитарных условиях…
        Вопрос самозарождения жизни беспокоит человечество с глубокой древности. Например: открытый кувшин нужно набить потным нижним бельём, добавить некоторое кол-во пшеницы, и приблизительно через 3 недели появится мышь, «поскольку закваска, находившаяся в белье, проникает через пшеничную шелуху и превращает пшеницу в мышь».
        Несколько медленнее, столетиями, не мышь, а целый народ-богоносец - самозарождается и воспроизводится. Часто - без кувшинов, пшеницы и нижнего белья.
        Кроме безбрежного моря крестьянства, в этом мире есть небольшое количество людей обеспеченных. У которых в доме - несколько тёплых помещений. Горницы, светлицы.
        По сути - те же фанерные пеналы. Дерево - скрипит. И само по себе, и при движении в нём.
        - О! Лестница скрипнула! Наш-то… опять к Лушке.
        - А чего не к своей?
        - А к евоной… гля-гля! Опять с потолка мусор сыпется! К евоной - змей огненный в окошко влетает и… чуешь? Во! Вот так и до утра… ходуном всё ходит…
        Выглядывают своими большими добрыми глазами из-за перегородки телятки в крестьянских избах, проносятся стаями, грохоча когтями по каменному полу королевских спален, здоровенные доги в замках Запада, обсуждают, со всеми подробностями, халиф и визирь: почему на ложе наместника пророка - излитое семя. Дело идёт уже к казни наложницы, любимой, но преступной - допустила растрату семенного фонда повелителя правоверных. Но визирь, уяснив себе все обстоятельства дела, тыкает копьём в дырку в потолке главной спальни халифата. Откуда вываливается угнездившийся там самец летучий мыши.
        Бр-р… Спать в постели, которую какой-то… руко-крылый…
        А с тараканами, падающими на голую спину - не пробовали?
        «Какая женщина! Аж мурашки по телу! Во, ещё одна побежала. А мы её - ногтем щёлк…».
        Спорят слуги в людских по всему миру. Правильно ли были ли исполнены все уставные метания, шевеления и вздыхания. Сколько раз и в какой геометрии.
        Люди живут среди людей. Плотненько. Общаются. Интересуются. Очень общинно. Где-то даже - соборно. Как в казарме.
        Остальные - вымерли. Холодно, у нас, знаете ли.
        Коллеги! Попаданцы и попаданки! Если вы собираетесь жить после «вляпа» - тренируйтесь! Готовьтесь жить публично. Во всех смыслах глагола «жить».

* * *
        Надежду на ответную реакцию дамы я утратил с появлением волка. Как бы я тут не старался, а разглядывание князь-волка нос к носу - вызывает куда более сильные чувства. Взгляд из печей преисподней очень впечатляющ.
        - Ку-ку!
        Не-а, не отзывается.
        Поэтому, не задумываясь о в дверь привходящем… и подо мной подлежащем - исполнил «свою арию», получил ожидаемое и отвалил.
        Во, полегчало. Слава тебе, господи, за… за успешное завершение. Или здесь правильнее - окончание?
        Я уже оделся, когда она начала шевелиться. Несколько неуклюже поднялась на четвереньки, стала оглядываться по сторонам в поисках своего платка.
        - Так ты не ответила: Сигурд знает о… о твоей благодарности?
        - Да. Нет. Не знаю я! Был у нас прежде разговор. Что надо бы тебе… за спасение наше… и прочие благодеяния явленные… как-то… Что я сегодня сюда пошла… нет.
        «Фигура умолчания». Довольно распространённая «фигура» в жизни многих людей. Во всех временах и странах. Подозреваю, предполагаю… Но, пока явно не объявлено - будто и нет этого. «Этого» - разного.
        - Ты… ты не говори ему.
        - Хочешь мужа венчанного обмануть? Подойди-ка.
        Самборина уже накинула на плечи свою соболиную шубу, несколько запятнанную в ходе предыдущих… занятий.
        Интересно, а Темуджин помощь Тогрула уже пользованной шубой покупал? Не в смысле - «ношеной», а в смысле - «стеленой»?
        Подошла, и я, положив свои руки на её кисти, сжимавшие отвороты шубы, повторил её жест. С которого сегодняшний визит начался. Распахивая для демонстрирования. Презентация презента. Чуть надавил на её плечи из стороны в сторону.
        - А теперь сама покачай. Резче, влево-вправо. А теперь - попкой. А - вместе? Запомнила? Мужа порадуешь.
        Мда… стриптиз… есть, топлес - исполняет… музычку бы… да и шест… Работать и работать.
        - Запомни, Самборина. Сигурд - не Володша. Который ничего в жизни, кроме своего гонора, не видел. Не я, кто в жизни твоей - прохожий случайный. Он тебе муж настоящий. Не по венчанию - по жизни, по душе. Он в тебя не просто уд свой всовывает, он свои надежды, своё будущее вкладывает. Дорожи этим. А то…
        Кажется, гордость княгиниская взыграла против нудных поучений.
        - А то что?!
        - Пока ты ему в радость - тебе счастье. Надоешь, оттолкнёшь - тебе беда. Обманешь, погонишься за каким… удовольствием, выгодой… всё потеряешь. Себя утратишь.
        Не доходит. Такие проповеди звучат часто. Смысл - замыливается, теряется.
        Я бы не стал «зады повторять». Но я связываю с этой женщиной, с этой парочкой - кое-какие надежды. Свои. Поэтому - подкрепить. Нестандартно.
        «Чтобы помнили».
        - А то… Вон, князь-волка пришлю. Ему тыща вёрст - не заграница. Будет каждую ночь своими жёлтыми гляделками… глаза в глаза…
        Она обернулась на сидящего в стороне Курта. Тот махнул хвостом. По полу, из стороны в сторону. И лёг. Как только что лежал, «глаза в глаза» с княгиней. Косо глянул на нас и снова уставился в пустое пространство перед своим носом. Будто женщина всё ещё там.
        Её передёрнуло.
        Я осторожно закрыл на ней шубу.
        - Будь осторожна. Береги мужа. Дай вам бог удачи. Иди.
        Я НЕ ВЕРЮ В ЭФФЕКТИВНОСТЬ ПОДОБНЫХ «БЛАГИХ СОВЕТОВ». ЛЮДИ СРАЗУ ВЫБРАСЫВАЮТ ИХ ИЗ ПАМЯТИ, ИЗ ДУШИ.
        ПРИДЯ В ГДАНЬСК, ОНА, ПЕРВОЕ ВРЕМЯ, БЫЛА НАСТРОЕНА ЭЙФОРИЧНО. ОНА-ТО В РОДИТЕЛЬСКИЙ ДОМ ПРИШЛА! К РОДНЫМ-КРОВНЫМ! А СИГУРД… ТАК, ПРИЙМАК.
        Я УЖЕ ГОВОРИЛ ОБ ОХОТЕ НА ЖЕНЩИН ПОПАДАНЦА. СИГУРД С САМБОРИНОЙ, КАК И КАСТУСЬ С ЕЛИЦЕЙ, ОКАЗАЛИСЬ «ПОПАДАНЦАМИ» - НЕ ТАКИМИ, КАК МЕСТНЫЕ. НА НИХ НАЧАЛАСЬ «ОХОТА». ЕЛИЦУ ПЫТАЛИСЬ ЗАРЕЗАТЬ, САМБОРИНУ - СОБЛАЗНИТЬ.
        ОДНА ТАКАЯ ПОПЫТКА БЫЛА БЛИЗКА К УСПЕХУ. НО УЖЕ ВПОЛНЕ СОГЛАСИВШИСЬ «НАГРАДИТЬ СВОЕЙ БЛАГОСКЛОННОСТЬЮ» НАСТОЙЧИВОГО ПОКЛОННИКА, САМБОРИНА УВИДЕЛА В СУМЕРКАХ ЗИМНЕГО ВЕЧЕРА ВО ДВОРЕ ЗДОРОВЕННОГО, ПОДНЯВШЕГОСЯ ИЗ СУГРОБА, ПСА. ЕЙ ПОКАЗАЛОСЬ, ПРИВИДЕЛОСЬ, ЧТО ТО - ПРИШЁЛ ЗА НЕЙ КНЯЗЬ-ВОЛК. ОНА ИСПУГАЛАСЬ, ЗАКРИЧАЛА…
        НАСТРОЕНИЕ МОМЕНТА БЫЛО ИЗМЕНЕНО. ДЕЙСТВИЕ БЫЛО ОТЛОЖЕНО. НА ДРУГОЙ ДЕНЬ СИГУРД… ПРИНЯЛ МЕРЫ - «ВЗДЫХАТЕЛЯ» ЗАКОПАЛИ.
        НЕ ДУМАЮ, ЧТО МОИ «ПОУЧЕНИЯ» СПАСЛИ СОЮЗ ЯРЛА И КНЯГИНИ. БЫЛО МНОГО ЛЮДЕЙ, КОТОРЫЕ РАЗ ЗА РАЗОМ БИЛИ ПО ИХ СВЯЗИ. С ОДНОГО МОЕГО СОВЕТА - ОНИ НЕ УЦЕЛЕЛИ БЫ. НО ГДЕ-ТО, В КАКОЙ-ТО МОМЕНТ, ОТНЮДЬ НЕ САМЫЙ ВАЖНЫЙ, ОДИН ИЗ ДЕСЯТКОВ - ОНИ ПРОСКОЧИЛИ МИМО ОПАСНОСТИ. МИМО - ЭТОЙ. ЧТО ОНИ И ДРУГИХ ИЗБЕЖАЛИ - ТОЛЬКО ИХ СВОЙСТВО, ТОЛЬКО ИХ СОБСТВЕННАЯ УДАЧА. К КОТОРОЙ Я ТАК - ЧУТЬ РУКУ ПРИЛОЖИЛ. ИЛИ ЕЩЁ ЧТО.
        Я - ПРО СОВЕТ ДОБРЫЙ. А ВЫ ПРО ЧТО ПОДУМАЛИ?
        ГЛАВА 483
        Психологические задачи смешивались мною с политическими. Просто потому, что политика - игрища людей. Той их части, которая в здешних эпохах называется родовой аристократией. Но есть и другая истина: «политика - концентрированное выражение экономики». Про «хлеб насущный» - забывать не следует.
        - Николай, Беня - присаживайтесь. Как караван собирается - видите. Ничего странного не заметили? Я собираю три каравана. Три в одном. Самый дальний - Сигурда. Идёт в Гданьск. Два ушкуя. Другой - Кастуся. Идёт в Самбию. Шесть корабликов. Третий караван - наш. Кострома, Ярославль, Молога. И - назад. Сколько лодий… сколько останется - сегодня, вон, ещё один ушкуй утопили.
        Я внимательно посмотрел на моего торгового голову и одного из лучших его приказчиков. Мои слова в лодочке на Оке: «и последние станут первыми», «у меня ничего нет, сделаешь - станешь» оказались правдой.
        Беня долго настороженно оглядывался во Всеволжске, сомневался: «я ж - не такой». А мне плевать. У меня тут все «не такие».
        - Об чём мордобой?
        - Он меня жидовской мордой назвал!
        - Ну назови его московско-литовской мордой.
        - Я так и сделал! А он - в драку.
        - О! Эскалация. За начало свары - раз. За словесные оскорбления - один-один. Два. За попытку телесных повреждений - три. Николай, почему ты таких дураков себе в приказчики набираешь? Выгребные ямы чистить. Обоим. Этому - две недели, этому шесть. Будете этносами своими меряться - будете дерьмо грести. До посинения.
        Чин у Бени уже есть. Казённый кафтан на нём… как на корове седло. Гос. служба не испортила - глупее не стал. Тот же умный, цепкий, недоверчивый взгляд. Который немедленно расплывается масляным блином - заметил моё внимание.
        - В Волжских городках надо ставить фактории. Для чего договориться с местными властями. Повтора Городецкой истории - нам не надобно.
        - Э… нам бы… как ты говоришь… экс… экстере… тетере… рересть… ну…
        - Экстерриториальность?
        - О! Точно! Нам бы такую грамотку от князь Андрея, чтобы никакая местная сволочь…
        - Попробую. Дальше. Разговоры с местными воеводами вести спокойно, без надрыва. «Нет» - так «нет». Нам в них - особой нужды нет. А уж после Городца… Будут непотребно мявкать - нагнём. Не нарываться, не угрожать. Просто спросить.
        - И в Мологе?
        - В Мологе… Там власть Новгородская. Князь Андрей не прикроет. Потолковать с тамошними властями. Спокойно. На общих основаниях, на особых условиях. С благосклонностью посадника. Он меня помнить должен. По «божьему полю».
        Ещё неизвестно - чем та история аукнется. Может - благосклонностью, может - наоборот.
        Поддержка властей - нам необходима. Уж больно моя «торговая парадигма» отличается от общепринятой. Будут обиженные. А новгородцы имеют привычку выражать свои обиды весьма дерьмократически - дубиной в голову или ножиком под ребро.
        - От Мологи мои ушкуи пойдут назад. Пока вода высока - проскочить Переборы. Сигурд с Кестутом пойдут в Новгород. С кем-то из наших. Там… осмотреться. Представительство сделать… не дадут. Да и не хочу я. Рискованно очень. У нас скоро будут свары с новогородцами. И на Волге, и на Сухоне.
        - Ох же ж божечки…
        - А ты как думал? Чуть подсохнет - на Глядень пойдёт новая команда. И оттуда - в обе стороны. Где-то на погостах - обязательно будет свара.
        - А ежели к князю Святославу отписать?

* * *
        Князь Святослав, по прозвищу Ропак («ледяной торос»), второй сын Великого князя Киевского Ростислава (Ростика) сидит в Новгороде с согласия обоих русских гарантов - Ростика и Боголюбского. Но свара внутри новгородского боярства дошла до такой точки… что унять её он уже не может.
        Зимой его отцу придётся, уже будучи смертельно больным, ехать в Новгород, примирять сына с боярами. Измученный зимней дорогой, болезнью Ростик доедет только до Великих Лук, вызовет туда Ропака и бояр, добьётся их примирения. «Уболтает». Продавит. Своим умом, авторитетом. До подтверждения клятв. Но сил уже нет - умрёт на обратной дороге, не доехав до Киева.
        А новогородцы, наплевав на обещания, данные государю, вновь «возмутятся».
        Через год Ропака вышибут из Новгорода, он будет жечь и грабить новгородские городки. При полной поддержке Боголюбского - тот даст ему дружину. Когда новгородцы придут в Боголюбово и будут просить у Андрея сына в князья - ответит:
        - Иного князя, чем Святослав, у меня для вас нет.
        Но вернуться в Новгород Святославу не удастся. Другие события будут сотрясать «Святую Русь» в эти годы. У Андрея возникнут иные «горящие» проблемы. Не этим ли - обидой от невыполненных обещаний - заманили братья Ропака в заговор против посаженного Андреем в Киеве и отравленного там Глеба (Перепёлки)?

* * *
        - Князю Святославу - отпишу. Но ни привязываться сильно к нему, ни… наоборот - не надо. Надо прознать - кто, что, за кого… Самим - не влезать. Посмотреть. Хотя… Надо бы иметь там своего человечка. Приголубить, дав такому наш товар - прямой резон.
        Вербовка, формирование агентурной сети… В специфических условиях русской городской среды среднего средневековья… Это целая наука. Мои подручные только-только начинают её осваивать.
        Простейший элемент: вот ты его уговорил, вот он чего-то важное узнал. Как он тебе сообщит? Гонца за тысячу вёрст пошлёт? И учтите: агентурные сети, подпольные организации сыпятся более всего не на собственно агентах - на связных. Комментарии специалистов к «Репортажу с петлёй на шее» или провал одного из прототипов Штирлица - Вильгельма Лемана дают довольно типичную картину.
        - Дальше - Старая Ладога. Нужно внятное описание тамошних порогов. Устье Наровы. Юрьев… с берега не увидишь. Колывань. Вроде бы, большая крепость. Люди бедны, но имеют много скота. Устье Западной Двины. Посмотреть внимательно. По правому берегу, вёрст пять от моря, есть горка. Озерко там. Ручеёк течёт. С людьми потолковать. Там, возможно, поселение бодричей, бежавших от франков. Потом - курши. Народец - разбойный. Янтарный берег. Присмотреться. Устье Преголи. Не толочься внизу, на плоском островке, а слазить на гору. Устье Вислы. И сам Гданьск.
        Я с сомнением оглядел своих слушателей. В принципе - ничего нового. Каждый купец, идущий этим маршрутом, владеет такой информацией. И много большей - включая не только глубины, ориентиры и фарватеры, но и имена любимых жён племенных вождей по дороге. Иначе… могут голову оторвать.
        Николай ходил этим путём. Он и дальше Гданьска хаживал - до датского Роскилле. Его «Путевая книга», которой он так удивил меня ещё в Смоленске, которую так хотели отнять и продать его родственники, уже дважды переписана учениками Трифы, скорректирована по доступному нам материалу Оки и Волги, дополнена Ветлугой, Вяткой, Камой после похода Сигурда…
        - Вот выжимка из «Путевой книги» по будущему маршруту. Держи, Беня. Прочитать, понять, спросить у Николая непонятное. По пути - дополнить.
        - Э… Не! Чего это я?!
        - Мы тут с Николаем подумали… Идти тебе. До конца. И обратно.
        - Да вы что?! Не! Это хрен знает куда… Да и кем я туда…?
        - Начальником каравана.
        - И-ик…
        - Подумай сам. Караван - мой. Корабли, снасти, кормщики, товары. Остальные… Гребцы да пассажиры. У нурманов и литовцев… чуть разные интересы. Могут и гоноры взыграть. Нужен человек сторонний, в пристрастиях незамеченный.
        - Да ты шо?! Я… со своей мордой… буду князьям да ярлам указывать? Ты с какого дуба…?
        - Базар фильтруй. Ни князь Кестут, ни ярл Сигурд друг другу подчиняться не будут. Им даже побудку… пусть и петушок - золотой гребешок, но только обоюдно чуждый. Обоюдно.
        - Да они ж меня… что нурманы, что вадавасы… в клочки же ж!
        - Что ж… это - к лучшему. Будем знать - кто нам враг. Дотянемся и уничтожим. А тебе… сорокауст - обещаю. Хотя уверен, что не потребуется. Беня! Не морочь мне голову! У тебя, как у Николая, на голове - шапка-невидимка! Ты и прибыль возьмёшь, и из-под молнии небесной выскочишь.

* * *
        Я уже рассказывал об удивительном чутье на опасности и на прибыль, свойственному моему Николаю. При угрозе - мгновенно и бесследно исчезает, при запахе выгоды - так же непонятно откуда - возникает.
        Как кот в доме - то ты его слышишь, видишь. Дерёт чего-нибудь когтями, топает, грохочет. А то раз - и нет нигде. Обернулся - сидит посреди комнаты столбиком. Будто он здесь с сотворения мира. И ни единого звука или движения воздуха.
        «Котский обычай» для «правильного» купца - явление обязательное. Кто не имел - потомства не оставил. Если идёт купчина в пол-улицы, бородища в аршин, брюхо впереди на два, весь в дорогом и блескучем - фигня. Лавочник местный. Дальний купец… ему чваниться незачем. Мир велик - всегда и посильнее сыщется.
        Здешний торговец подобен шпиону высшей квалификации. Дипломат без иммунитета, агент без прикрытия, инкассатор без броневика… Таких мастеров на всю Русь, на восемь миллионов душ - сотен несколько.
        Остальные - вокруг них. На подхвате, при кухне, при корабликах… обслуга. Которая хозяевам в рот глядит. И правильно делает.
        Что кормщик на ладье, что купец-гость: их ошибки - всем смерть.
        Против кормщика - ветер да волны - противники хоть и сильные, а простые, за него - крепкое судно да добрая команда. А у купца… Есть товар - против покупатели да конкуренты, нет товара - киса с серебром, которую отобрать можно. Что власти, что разбойники, что коллеги - все на него зубы точат.
        Мне повезло. Что тогда, под Гомелем на лесной дороге, чуть живого Николая нашёл. Что эти годы учился возле него. Как и на что смотреть, чего ожидать. Через это я и на Беню среагировал.
        И теперь у меня два толковых купца весьма высокого уровня. Настолько высокого, что им можно доверять - им серебрушки уже не интересны. Мешок серебра или два… а в чём разница? Им интересно работать с такими вещами, с такими товарами, с которыми никто в мире не работает. Уже не примитивно «дольку наварить» да «в тине затихариться», а своим умом, знаниями - всяких лохов да хитрецов превозмочь, взуть. Самовыразиться. Мастерство купецкое показать. Вспзд… Вот именно это слово.

* * *
        Через пару дней, когда наш супер-карго уже смирился с перспективой предстоящего приключения, новые посиделки.
        - С путями я как-то… господину Николаю спасибо. Просветил, надоумил. А торг-то чем вести?
        Это - четвёртая «горящая» тема. После людей, кораблей, путей. Тема сложнейшая. Оно и так-то… не прозрачно. А с учётом столь разнообразных пунктов торговли по дороге… Попробуем сломать голову вместе.
        - Меха все - долой. Новгород и Самбия сами ведут торг мехом. Отсюда тащить - глупо. Сюда - аналогично. Вообще, новогородского северного товара не покупать. Сюда… балтийская нерпа. Жир и шкуры. Скачен жемчуг? Нет, не надо. Мы скоро стеклярус запускаем. Из Самбии - янтарь. И… и, пожалуй, всерьёз - всё. Медь, олово, свинец, в слитках, дёшево. Золото-серебро… аналогично. Может, минералов каких интересных попадётся… по паре штук. С обязательной записью - где куплено, где добыто, почём.
        - Как-то ты, господин Воевода… весь торг… будто мусор.
        - Ага. Беня, почти весь торг - мусор! Нам оно - только выкинуть. Николай, не морщись. Это правда. Хлеб вы оттуда не потащите. Рыбу? Балтийскую селёдку на Волгу?
        - Железо? Мечи там неплохие…
        - Точно. Неплохие. А у нас - хорошие. Само железо… Свеи хорошее железо делают. Но чушку - не продадут. А мечом или доспехом… не надо.
        - Сукно у них есть.
        - И куда его? Мы новосёлов моем-бреем-одеваем. Это - простое полотно. В Ярославле такого купить… да. По всей Верхней Волге - да. Может - в Новгороде на обратном пути. А из Гданьска его не повезёшь.
        - Та-ак. А мы туда чего?
        - Туда - куда? До волоков можно и горшки тащить. Вятшим… «деревянное золото». Железа нашего… У Потани штук триста серпов новгородских отковано. У них изгиб чуть другой - нашим непривычен. Отвезти-продать. Ножей с сотню. И топоров. Десяток кос, лопат, плужков…
        - Перекуют. На лезы для своего инструмента.
        - И флаг им в руки. Осенью загоним в Мологу ещё кучку. Замаются перековавши. Вы это на Оке видали. Из керамики ещё фигурок разных по десятку. Черепицу… тяжело таскать будет. Образцы - в Ярославль и посмотреть как оно… Из стекла… тысячу бусин разных хрустальных. Зеркальцы первые пошли - с десяток, на показ. Пластин стеклянных… чуток. Чтоб было о чём разговаривать. Светильников стеклянных. Свечки стеариновые? Там вощаники, «Иваново братство»… На показ. К светильникам - глицерину. И в еду для сладости. Только объясните там, чтобы по чуть-чуть.
        - Спирт?
        - Нет. Сами выпьем. Поташ, жидкое мыло, краску для волос, пряслени… О! Колёсной мази! По паре бочек в каждую точку! Пущай привыкают не скрипеть!
        Колесная мазь у нас - «притча во языцах». Это какое-то… самозарождение жизни! Технология довольно простая, отработанная. Только нужен достаточно занудливый мастер, чтобы её выдерживать.
        Как только у нас складывалась устойчивая производственная среда, так мастерская по производству колёсной мази возникала сама собой. И, естественным образом, выходила в оптимальный режим. Для себя. Остановить эту команду без применения мер чрезвычайных - невозможно. И плевать им, что нам её девать некуда.
        Я знаю, кто виноват - сидят там два таких вздорных деда. Связываться с ними никто не хочет. А кулаком на них стукнуть… у меня явных причин нет.
        - Оттуда ещё… коней каких-то больших, коров… удойных. Может курицы будут… яйценосные. Ещё - книг из Гданьска. Божественное не бери. Семь свободных искусств.

* * *
        Понятие «искусство» здесь не «художественное мастерство» (такое понимание - в Новое время), а практическая наука - системный взгляд, выработанный в ходе практических наблюдений природы.
        Состоит из двух частей: тривиум (грамматика, логика (диалектика), риторика), и квадривиум (арифметика, геометрия, астрономия и музыка (гармоника)).
        Есть греческий и латинский варианты. Что попадёт - то и брать. Надо посмотреть канон и попытаться приспособить для своих.

* * *
        Ещё мы отправляли часть барахла, взятого у булгар. Тут - чисто торговая наценка. В разы. На тот же нефрит-лазурит-сердолик. Восточный товар не приходил с этой стороны уже третий год. А их, новгородский-прусский-гданьский - в эту сторону не сбывался. Думаю, моё - вдвое из-за этого подорожало, их - вдвое подешевело. Для Новгорода - должно быть так, дальше… надо смотреть.
        В части торговли с Новгородом я полностью отказываюсь от северных товаров. Не потому, что они мне не нужны - можно ж перепродать. Николая мой отказ от возможной прибыли - просто бесит.
        Раз шесть приставал. Я его посылаю - начинается «Большая игра».
        Понятно, что с российско-британскими играми 19 века вокруг Средней Азии и Северной Индии… По замаху, ресурсам - наша даже и рядом не стояла!
        Хочу сбить цены на Новгородском торгу. Что уменьшит притягательность «мехового клондайка». Чтобы не толклись там всякие… «Даньславы с данниками».
        Новгородская Двинская земля с пол-пинка - не завалится. Потихоньку-полегоньку. Чуть просядут по деньгам, по людям тамошние погосты. А вскоре и мои люди туда заявятся.
        По оценке, «северные товары» где-то на 90 % уходят на юг. По путям «из варяг в греки» и «из варяг в хазары». Это ещё не после-Батыевы времена, когда почти весь Новгородский торг будет сориентирован на Балтику, на Ганзу.
        Если я закрою им половину экспорта… хотя бы - треть… Если 12 -15 из 30 -40 старинных боярских новгородских родов волком взвоют от намёка на похудание их кис…
        «Кто раньше ел икру столовой ложкой, теперь использует чайную».
        Забавно будет посмотреть.

* * *
        В целом - понятно. Принцип, который я уже озвучивал. «Нам от вас ничего не надо. У нас всё есть». Но мы можем посмотреть друг на друга. «Пощупать воз не вредно». Если, чисто из уважения, я назову цену, и она вам подойдёт, то мы… обменяемся. А если нет, то… «мы все - свободные люди».
        Повторю: концепция «фри трейд»», идея «свободы конкуренции» - здесь вызывают бешеную злобу торговцев. В каждом месте есть масса ограничений. Технических, юридических, властных. Не имеющих отношения к соотношениям цена/качество и спрос/предложение. Привилегии, монополии, картельные соглашения, устоявшиеся связи, родство, цеха, землячества…
        Просто придти и сказать:
        - А вот я здесь продавать буду…
        можно.
        Вот уйти после этого целым… вряд ли.

* * *
        В начале мая караван из девяти ушкуев вытолкнулся в Волгу. Я проводил их до Городца - новый форпост Всеволжска требовал присмотра. Наобнимались, нацеловались, нарыдались на прощание… Они ушли, а я остался. Посреди этих… кротовых нор. Которые - посад городецкий.
        Предсказать прохождение такого каравана - невозможно.
        «Домашняя дума в дорогу не годится» - русская народная.
        О каждом подобном торговом предприятии можно сочинять саги и складывать былины. Что, кстати, и делают:
        «Лишь проехал добрый молодец Корелу проклятую,
        Не доехал добрый молодец до Индии до богатоей,
        И наехал добрый молодец на грязи на смоленские,
        Где стоят ведь сорок тысячей разбойников».
        Это - про Илью Муромца, когда он каменных надписей начитался. География у «казака старого» - разнообразная.
        Беня не настолько «добрый молодец», с камней на дорожных развилках инфу не считывает, да и «грязей смоленских» пока нет. Что радует - нет и «сорока тысяч разбойников». Есть, однако, другая напасть - «ушкуйники новгородские». Не из тех, кто как увидит - сразу «сарынь на кичку!» - орёт. Но тоже… «сильно вольные люди». В смысле: отморозки отвязанные на прогулке.
        У устья Унжи Бенина эскадра наскочила на новогородский караван.
        Нормальный ежегодный караван в два десятка ушкуев. Полтысячи здоровых мужиков. В иные времена такие караваны города брали и царства по кочкам разносили. А уж как они выжигали Ярославль, Кострому, Нижний… я про это уже…
        Встретились бы караваны на фарватере - сразу сцепились бы.
        - А кто это, кроме нас - вольных людей новогородских, по нашей Волге ходить себе позволяет?!
        По счастью - новгородцы стояли на берегу, вели торг с вылезшими с Унжи мерянами.
        Беня, совершенно естественно - стереотипы поведения мелкого торговца, воспитанные десятилетиями предыдущей жизни, всплывают мгновенно - решил быстренько мимо «гостей» проскочить и бегом-бегом…
        «Огородами-огородами… ушёл к Котовскому».
        Но Кастусь возмутился.
        - Это что ж? Мы - струсили?!
        А Сигурд поплямкал и обосновал:
        - У нас - гребцов некомплект, ушкуи гружёные. А они барахло на берег выкинут и десятком пустых лодеек… с переменой гребцов… Да и Кострома та… Защиты от них не получить, а до Ярославля… сдохнем на вёслах.
        Беня, сколько бы он себя пяткой в грудь не бил, а с детства впитал: князю и ярлу говорить «нет» - нельзя.
        Кукиш в кармане - можно. Но вслух… Потом… где-то как-то… шёпотом за углом…
        И вообще: в воинских делах аристократы понимают больше.
        - И чего высоко-родные и глубоко-отважные э… господа изволят делать?
        Господа изволят делать своё обычное господское дело - посылать простолюдинов «на грабли».
        - Ты пойдёшь туда и будешь делать свою работу.
        - Шо?! Хто?! Я?!
        - Да. Ты скажешь им… разных слов. И мы разойдёмся мирно.
        «чтоб дело мастера боялось,
        он знает много страшных слов».
        Беня, таки, знал. Остальные недостающие слова и фразы - придумывал на ходу. Отчаянно труся от непривычной роли - публичное лицо каравана, по которому бить - будут в первую голову, он двинулся на переговоры. Пугать безрассудно храбрых и дурить беспредельно хитрых новгородских… «добрых молодцев».
        Отцепили от ушкуя таскаемый за собой ботник и переправились через Волгу - «мордой торговать». Новгородцы встретили… напряжённо. Особенно, когда вылезший, вслед за нервно дёргающимся и интенсивно потеющим обширным лбом переговорщиком, Харальд Чернозубый оценивающе смерил ушкуйников взглядом и выразительно сплюнул им под ноги порцию чёрной жвачки. А второй сопровождающий, вадавас, на голову ниже Харальда и вдвое шире по всему телу, достал боевой топор и страдальчески почесал им спину сквозь кольчугу - комары заели.
        Беня, по привычке своей, рассыпался мелким бесом, «я - не я, корова - не моя», «врио младшего помощника третьего дворника по женской линии». А караван ведут ярл с князем. Они-с, особы высокородные, изволют-с путешествовать с супругами-с.
        - А скажи-ка нам, мил человек, а много ль у вас воинов?
        - Ой, да на шо вам мои слова?! Вы же сами люди умнющие! С мозгами, с глазами! Через одного. Это ж пьяному карасю в Волге понятно! Такие особы… Такие! С супругами! Без достойной охраны… Об чём тут говорить и воздух сотрясать?!
        Новогородцы загрузились. Мой караван сразу выпал из категории «торгового». Имея более чем двукратное превосходство по кораблям и трёхкратное - по головам, ушкуйники рисковали нарваться. На профессиональных бойцов. Свита Бени в формате: плюющийся жёванным углём нурман и почёсывающийся топором вадавас - это наглядно иллюстрировала.
        Одно дело - охрану купеческого каравана погонять, новгородцы сами такие. Другое дело - торговцам наскочить на гридней. Волга кровью молодеческой потечёт…
        А Беня продолжал рассказывать страсти. Про смерть боярина Радила. Тут новгородцы уже были в курсе. Про передачу князем Андреем Городца «Зверю Лютому»…
        - Как это?! Чтобы Боголюбский вашему плешивому уроду город отдал?! Не верится.
        - Дык… Не запросто ж так! Воевода Всеволжский подати Городецкие платит. Втрое! За три года вперёд! Сами ж подумайте - что князю прибыльнее?
        Про победу на Земляничном ручье - в Новгороде уже знают. Про крещение мордвы…
        - Ну них…! Вот так вот прям всю мордву?! Не верится…
        - Да ты чё?! В крест православный не веруешь?! В силе его сомневаешься?! Да ты гляделки-то разуй! Ты на меня глянь! Во! Иудей правоверный! Самому царю Давиду потомок почти прямой! Обрезанный! Показать? - А крест - ношу! Во, видишь? А почему? - А потому, что богородица сподобила! Сама! Повстречал я на Оке-реке… Кого-кого… Зверя Лютого! И уверовался. Прости мя, господи, грешного. А нынешний инязор - во Всеволжске гостил, с самим Воеводой в баньку ходил… И - просветлился! Сила в ём такая… просветляющая…
        Беня, выдернув из-под одежды нательный крест, махал им перед ошарашенными новогородцами, завораживал серебряным поблёскиванием символа веры, широко клал крёстное знамение и старательно воспроизводил простонародное наречие.
        Артист. Звуко-подражатель.
        Про согласие Боголюбского на открытие фактории в Ярославле…
        - Погодь-погодь! Мы в Булгар идём, на что нам ваши дела Ярославские?
        - Э… достопочтенные… и уважаемые… но… Не ходили бы вы в Булгар. Ниже Городца Воевода не пустит.
        - Как это?! Ему велено держать пути свободными! Никаких препон торговым людям не чинить…!
        - «Как» - не знаю. Придумает чегось. Он же… Ваше степенство! Люди православные! Братцы! Купцы новогородские! Откуда бедному еврею знать мысли самого Воеводы Всеволжского?! Или я похож на вашего батюшку, чтобы он передо мной исповедовался?! Но я, чисто из своего погреба глядючи, чисто нюхом чуячи… Вы рабов везёте? Рабынь? - Тогда хана всему вашему почтенному обчеству. Не любит он этого. Кто живой останется - будет известь тереть, очи ясные - от едучей пыли выплакивать. А уж как, за что… Про епископа Ростовского Феодора…? Во-от! Упокой, господи, душу грешную. И никто - даже слова…! Потому как - по закону! Главу отсечённую - сам видал. Вот этими глазами! А вы говорите…
        - Это нам, вольным людям, всякая козявка плешивая, будет пути-дороги закрывать?! Да мы таких… на одну ладонь посадим, другой хлопнем…!
        - Я этого не слыхал! Я вас не видал! Меня здесь вовсе не было! Харальд! К едрене фене, к бениной маме… Да! К моей, горячо любимой и давно покойной! В лодку! И спешно уя… уё… Приносим искренние извинения по поводу спешного покидания! Чего я боюсь?! Ну вы воще…! Он же жь… Колдун-воевода - слышали? Мы тут, промеж себя, бла-бла, а потом… топоры-то - ляп-ляп. И пошли-поехали плотики с ушками. Вдоль да по Волге-матушке.
        Купцы несколько не поняли эпичности. Притащили медовухи, и Беня эмоционально, взахлёб и с придыханием, вывалил на них кучу слухов, ходивших уже по Всеволжску и округе. Насчёт зверства и лютости Зверя Лютого. С мощным привкусом чертовщины и противоестественности.
        В пакете был рассказ о голой заколдованной княгине, пляшущей на засеке перед полчищами и ордами, плотики с гирляндами ушей, плывущие по течению, «а то, кто ж его плешивого-то знает - может и противу…», посадка на кол, перерывание хрипа на пару с «диавольским отродьем» - князь-волком, «врата смерти» с посмертно подмигивающими и ухмыляющимися отрубленными головами…
        - А князь-то Рязанский, Калауз-то… Вздумал со Зверя Лютого пошлину за хлеб брать… Идиот! Прости господи.
        - Ну?
        - Не нукай! Сдох! В церкви! В двунадесятый праздник! С пресвитером во всём облачении! С дарами, покрывалами и сосудами! Сгорел! Дымом изошёл! Со всеми домашними и присными. Даже и косточек не осталось! Метёлкой, говорят, сметали! А ты говоришь…
        Яркие рассказы Бени производили впечатление. Но даже и люди недоверчивые, рациональные понимали: не мог Всеволжск так стремительно подниматься. Не бывает так!
        Явно - без волшбы дело не обошлось.
        Не то, чтобы русские люди боятся бесовщины. На «Святой Руси» двоеверие - норма жизни. Каждый имел дело с колдунами, волхвами, знахарями, ведьмами и ведунами… В каждом доме - домовой, в каждой бане - банник. Леших с водяными - только за забор глянь - как собак нерезаных. У каждого православного - рядом с крестом на груди - науз висит.
        Вот вы достоверно знаете, что на земле есть многоголовые огнедышащие летающие драконы. Змеи-горынычи. Явление природы. Нечастое, но вполне известное, в книгах описано, сведущие люди сказывали. Да сам Святой Георгий лично - с ними воевал! И - победил! Правда - не всех. Впереди, по маршруту следования - целое гнездо.

* * *
        - Товарищи космонавты! Верите ли вы в инопланетян?
        - Никак нет! Не верим! Но они очень мешают работать.

* * *
        Конечно, если ты - бродячий богатырь, то можно очертить голову, помолиться Силам Небесным и, с отеческим благословением, пойти и срубить горынычам бoшки. Ну, или самому костьми лечь.
        Но ежели вы человек серьёзный, торговый, то… надо же оценивать риски!
        - Дык… эта вот… и где ж нам теперя торг вести? Ты, мил человек, видать, в здешних делах собаку съел. Большую и бешеную. Не в обиду будь сказано. Подсказал бы чего.
        - Хорош у вас медок, люди добрые. За… забор… заборисистый. И-ик. Насчёт торга… дело, конечно, ваше… только… Про Булгар - забыть. Идти вам в… ик… в Ярославль, славный город. Там власть Суждальская. Там Зверь Лютый сильно-то… не забалуется. Князь Андрея-то по-опасается. Приказчикам Всеволжским - там подворье должно быть поставлено. Может, чего из ваших товаров… ик… купят. И своего продадут.
        - А Булгар?
        - А в ж… его! Ик.
        После чего Беня, старательно держа «умное» лицо, поддерживаемый сопровождающими, ибо ноги его, как часто бывает после медовухи, вовсе не ходили, удалился. Вскоре Всеволжский караван вывалился в Волгу и пошёл вверх. А гонец на ботнике - резво побежал вниз, ко мне.
        «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».
        Эту давнюю русскую мудрость новгородцы повторяли друг другу неоднократно. Допивая медовуху и выкладывая своими языками разные собственные правды. Которые у каждого - «на уме».
        Были вспомнены и другие известные истины.
        «Не зная броду - не суйся в воду», «Пошло поле не по двору, так катись оно под гору», «Таков наш рок, что вилами в бок». Вспомнили и про сову с галкой и палкой.
        Новогородцев я так и не дождался - Беня оказался убедителен. Впрочем, это общее свойство удачливых купцов: кто не мог убедить своих контрагентов - потомства не оставил.
        Поторговав ещё три дня на Унже, купцы двинулись обратно. Удачно получилось - к этому времени Беня, размахивая грамоткой от Боголюбского, уже выбил из Ярославского посадника подворье для фактории.
        Тоже - с приключениями.
        ГЛАВА 484
        У Бени в руках каблограмма. Получить из Боголюбова нормальную княжескую грамоту с вислыми печатями мы не успевали по срокам. Поэтому я сразу просил Боголюбского послать гонца в Ярославль.
        - Господин посадник! Изволь видеть слова князя твоего Андрея Юрьевича. Велено дать нам место, самое высокое в детинце. Для построения вышки сигнальной и обустройства усадьбы торговой.
        - Чего? Слова? А печати где? Грамотки княжеской нет? - Иди. Ну! Пшёлты!
        Беня пришёл к ушкуям довольный.
        - Чему радуешься? Тебя ж выгнали!
        - Э, ерунда. Грамотка от князя у посадника есть. Иначе бы меня не словами, а батогами со двора гнали. Это он мзду вымогает. Я с его стольником перекинулся словечком. Посадник хочет двести, стольник полста.
        - Многовато хотят. И как же?
        - А с удовольствием. Обоим. Двумя дурнями меньше будет.
        - Это как?
        - А так. Они привыкли купчиков доить. Что купчишка сделать может? - Челобитную князю подать. Всё. А тут-то караван казённый. Имение - Зверя Лютого. Тут Бешеный Китай и голову оторвать может. Сейчас мзду отнесу и - заселяемся. Только тех моих… сопровождающих - чтобы со мной. А то - тащить много. И свидетели - чтобы были.

* * *
        Напомню: вторжение монгол в Среднюю Азию, разгром Бухары, Самарканда… «Погибель земли Русской» - началось с того, что в Отраре разгромили торговый караван. В котором везли товары лично товарища Чингисхана.
        Мздоимство чревато не только параличом властей, но и иноземным вторжением.

* * *
        Серебра - отсыпали. Княжеская грамотка у посадника - нашлась. Кроме места в детинце, мои торговцы получили усадьбу в посаде. Куда и начали таскать товары.
        Свидетели, под подтверждение попа, записали показания, скоро эти записи дошли до меня. А я, в телеграфной форме, поинтересовался у Боголюбского:
        - Ты, княже, эту плесень боярскую на закваску для пива бережёшь? Или как?
        Следующую фразу: «Или мне сумму мздятства из подати городецкой удержать?» - я вычеркнул. Нефиг эмоциями размахивать - он и сам всё понимает.
        Андрей ответил… на всю глубину ярославской верхушки. Вплоть до отрубленных голов. Поскольку, при внимательном изучении вопроса исследователем типа Манохи, всплыли дела ещё Феодора Ростовского.
        Жестокость, проявляемая Андреем по моим делам, вызывала шипение и злобствование вятших. И заставляла их вести себя аккуратнее. В отношении моих людей. А там, глядишь, эта манера распространялась и на отношение с местными податными, входила в «культурную традицию».

* * *
        В городе Ярославле - свои купцы есть, есть пришедшие ростовские, тут и новогородские подвалили. Беня воспылал душой, преисполнился предвкушений и взялся реализовывать мои приёмы времён Усть-Ветлужской торговой сессии, коей он был самоличным свидетелем.
        «Рябиновки» были успешно заявлены и применены.
        Всё - по согласию:
        - Мы берём и серебро. Но рябиновская гривна - вдвое тяжелее кунской.
        - Как это?!
        - А чё? Весовая и вовсе вчетверо. Тама вона - меняла наш сидит. Сходи - он те точно скажет. А я - не. Я по товару, не по серебрушкам.

* * *
        Я уже объяснял: разделив оценки товаров и платёжного средства (серебра), мы существенно снизили квалификационные и инструментальные требования к нашим приказчикам. Аборигены имеют те же проблемы с неполным весом кун и гривен, с качеством их. Уловив, что мой меняла работает «без заносов» - его не «заносит» сильно при обмене ни в одну сторону, некоторые начали и в операциях между собой требовать рябиновок. Лучше отдать дольку меняле, чем нарваться на обман. Или ночами не спать от злости, подозревая, что тебя обманули.
        С аукционом «по Гарварду»… пришлось воинам вмешиваться и растаскивать недовольных.
        Очень эмоциональное мероприятие. Рубахи рвут, шапки кидают, морды бьют. Очень много и громко говорят. Безусловно - не хотят платить. Позвали местного воеводу. Тоже… с мздением.
        Вывод: такую форму применять только при достаточной войсковой поддержке.
        Из новенького - фьючерсы. Точнее - форвардные контракты.

* * *
        Фьючерсы стандартизированы для бирж, здесь бирж нет. А вот форварды довольно распространены в «Святой Руси». Правда, не столько для торговли, сколько для производства.
        Ремесленник, обязуясь поставить заказчику товар, заключает срочный контракт и получает частичную предоплату - задаток. Большинство мастеров работают «на заказ» - не «на рынок». А вот купцы функционируют по другой схеме: товар против денег.
        Для нас «форвард» был обязательным инструментом: мы выбрасывали на рынок большое разнообразие новых товаров и не могли изначально просчитать объёмы сбыта. Поэтому очень много «рекламных образцов».

* * *
        - Эт у тя… чего?
        - Черепичка глиняная. Не горит, не гниёт. Покроешь дом - сам помрёшь, а оно всё стоять будет.
        - Я б взял… сотен пять… а то - десять.
        - У меня тут только пяток. Штук. На показ. Составим ряд. До ледохода привезём. Тогда - твоя оплата. Нынче - задаток.
        - А если не привезёшь?
        - А я и не привезу. Меня тут не будет. Привезёт приказчик. Потому и ряд. На бумаге, со свидетелями. Тебе листок, и нам листок. Ежели что не так - чти вон внизу мелкими буквами. Ответственность наступит. По твоим помилкам - твоя, по нашим - наша.
        У Мономаха в «Русской Правде» прописано обязательное письменное оформление кредитных сделок при сумме от 3 гривен. Введение порога понятно: заём стоимостью в 6 коров нужно оформлять не спеша, с чувством, со свидетелями, писцом, каллиграфией…
        Здесь - суммы любые и сделки товарные.
        Это было непривычно. Всё. Начиная с «жестяной» бумаги, с чернил. С личного автографа и чернильного отпечатка большого пальца. С печатного текста, имитирующего недавно вошедший в оборот полу-устав. С формулировок того, что многие купцы вообще в письменном виде не видали. С «особых случаев», которые в обычном, устном торге не проговариваются до такой детальности.
        Я уже писал о накопленной, традиционной сумме правил и ограничений. «Это ж все знают».
        Не понимая, иногда - просто не зная традиции, я был вынужден забивать «особые случаи» в текст. А не отсылать к «обычному праву», «общепринятой практике», «как с дедов-прадедов…». Исчерпывающий список. После которого - обсуждать уже нечего. Да и сам список - не обсуждается: да - да, нет - нет.
        Обсуждается вписываемые в типовой бланк товар, цена, количество, дата поставки. Всё. Объём переговоров - падает в разы.
        - А про что баять? Вот бумага, там написано. Или - неграмотный? Так я мальчонку позову - прочтёт тебе.
        «Покупатель может выбрать форд любого цвета. Если этот цвет - чёрный».
        Беня, подобно множеству людей, стремящихся хорошо делать своё дело, лез «во все дырки затычкой». Его несколько раз пытались побить, но эскорт - нурманы и вадавасы - вытягивали свои железяки. А с ними не очень-то полаешься - «морды нерусские», человеческого языка не понимают.
        Он сорвал голос, дёргал глазом, обзавёлся коллекцией синяков от пробежек между тюками, ящиками, бочками… Но вполне воспользовался редкой ситуацией: «здесь и сейчас» пошёл чрезвычайно, ненормально для Ярославля, большой торг. Не только ярославский, но и ростовский, и новгородский.

* * *
        Совершенно сбитые с толку новгородцы…
        Идти вниз по Волге… страшновато. Идти по Которосли… это другой рынок и другие товары. Возвращаться на Верхнюю Волгу и через тамошние волоки выходить на юг, к Десне, Днепру… Волоки проходить - другие деньги, сроки.
        Главное: купцы ходят по накатанным, информационно, организационно, личностно… обеспеченным маршрутам. Перейти на другой… Рискованно. Причём не только в пути, но и по возвращению.
        В Новгороде торговля - занятие боярское. Понятно, что сам «великий боярин» - глава рода, сидит себе в «совете золотых поясов», думу думает, репу чешет, слово мудрое молвит. А ушкуй ведёт какой-нибудь третий сын младшего брата. Но он тоже - в боярском роду. И все боярские роды - сегрегированы по направлениям. По морям: Белое, Балтийское, Чёрное, Каспийское. Это - разные языки, народы и государства, обычаи и законы, мели и перекаты… Это всё - надо знать. Точно, до мельчайших подробностей.
        Прийти к местному начальнику в шапке - в христианском мире - оскорбление, в исламском - оскорбление наоборот. Снимут не только шапку, но и голову.
        Это не десятая - миллионная часть того, что нужно знать купцу.
        «Знать» - время, деньги, риски.
        Торговцы в эти знания и умения - вложились. Деньгами, потерями, поколениями. Любой новый конкурент - вражина злокозненная. Влезть в чужой сегмент… разборки будут по-круче криминальных.
        Бандиты - мелочь, родовой чести не имеют, резать друг друга за обиды деду-прадеду нанесённые… Они про дедов своих хоть помнят?

* * *
        В Карфагене традиционно были две партии: торговцы и землевладельцы. Торговцы поддерживали род Барка, Гамилькара и его великого сына Ганибалла. Они строили империю, создавали колонии. А землевладельцы - не хотели платить налоги. Когда они победили в Народном собрании - Ганибалла отозвали из Италии:
        «Уже без хитростей, уже открыто отзывают меня те, кто давно уже силился меня отсюда убрать, отказывая в деньгах и солдатах. Победил Ганнибала не римский народ, столько раз мною битый и обращенный в бегство, а карфагенский сенат своей злобной завистью…».
        Дело не в зависти, а в причине её возникновения: в «конфликте интересов» торговцев и землевладельцев. Хотя землёй владели все аристократы, но важность доходов с неё - была различна.

* * *
        Новгородскую верхушку по такому критерию не расколоть: все владеют землёй, «вотчинами», все участвуют в дальней торговле, «снаряжают корабли». А вот направления торговли - у них разные. Остановив их торг по Волге, я, фактически, подрубаю один из «четырёх столбов», баланс «партий», на котором там всё держится.
        «Экспорт в Булгар» остаётся в Новгороде, падает в цене. И все остальные «экспортёры» выигрывают при его скупке. «Булгарский импорт» не приходит, и все экспортёры проигрывают. Но затрагивает их это по разному. «Беломорцев» и «черноморцев» мало касается - они этими, «хазарскими» товарами - не торгуют. Византия восточные товары покупает напрямую на Востоке, самоедам притирания с благовониями - и даром не надо.
        А вот «балтийцам»… придётся подумать.
        Например, пустить меня на Новгородский торг.
        Но это вряд ли. Потому что после Городца - я уже ученный, просто так приказчика под местную власть подставлять - не буду.
        Экстерриториальность… Сперва надо выучить такое слово.
        Фактически - расширенные нормы «Договора с Готским берегом». Который - с другого направления, в иной ситуации следующего столетия, из уже пост-Батыевских времён. Когда Волжская и Днепровская части путей «из варяг…» будут выжжены, отсечены нашествием.

* * *
        Периодически среди новгородцев вспыхивала буза:
        - А пошли они все на…! Все снесём, порвём, затопчем!
        Более осторожные - эти всплески притормаживали. Демонстрируемые в Ярославле товары - подтверждали. Что - «дело не чисто». Рискнуть своей головой - желающих среди ушкуйников было множество. А вот своим или хозяйским товаром… лезть как коту в сапог…
        - Эт у тя чё? Свечка? Ну ты и дурак! Свечи на Русь везти… что от ёлки шишку - в лес.
        - А ты возьми в руку. Подержи. Не течёт? А вот мы её в подсвешничек…
        - Что за хрень такая?
        - Так - глиняный.
        - Как это?! Белый?!
        - Секрет наши знают. Ангел карающий с мечом пылающим. Вельми… православно. И крест такой на донышке. Видишь? Последний. Итак… щёлк…
        - А это что?!
        - Это - Воеводы Всеволжского огнезажигательная машинка. Цена на неё…! Ладно. Смотри - горит. Фиолетовый видишь? Признак святости по древнему византийскому благочестию. А как горит-то! Как светит-то! Не тает, не воняет, не мажется, не коптит. Во-от. А ты говоришь - «шишка еловая»… Тут понимать надо.
        Моего оружия в товарах нет. Нет его и у воинов в караване. А на «вопросики с подходцами» тот же Харальд, лениво и безостановочно, как корова на выпасе, двигая челюстями, отвечает вопросами:
        - Про епископскую кованную сотню слышал? Во-от. Была. Городецкую дружину боярина Радила, поди, и сам видывал? Была. Про тьму половцев на Земляничном ручье положенных…?
        - Дык там же мордва билась!
        - И чё? Там и литовцы бились, и ещё с племён пришли. Да я сам там с десяток положил! А Воевода тихонько на горушке сидел, со стороны смотрел. Пока мы поганых в куски секли. Во исполнение воли его.
        И, старательно оценив взглядом габариты и атрибуты слушателей, продолжил:
        - А ведь можно ж и не поганых… Тьфу.
        Сплюнул и ушёл. Оставив задумчивых слушателей рассматривать чёрное пятно на земле.

* * *
        Буду точен: у меня самого такой однозначной уверенности не было. Как раз в это время три моих водомерки гонялись за последним моим ушкуем, изображавшим новгородский караван, ввиду Городца: отрабатывали операцию «Перехват». Сочетание дальнобойных, «с заду тянутых самострелин» и близко, но эффектно и эффективно действующего огнемёта… давало надежду.
        Пока в реальном бою не проверим…
        «Гладко вписано в бумаги, да забыли про овраги. А по ним - ходить».

* * *
        Три дня Беня не спал, орал, бегал… Потом Сигурд и Кестут сказали - «хватит». Чуть не силой вкинули супер-карго в лодии и пошли дальше. Бедняга вскакивал, кидался к борту, пытался докричаться до берега сорванным голосом, дать последние советы и ценные указания оставленным в Ярославле приказчикам…
        Дело было сделано - Ярославский торг рухнул. Скупили полотно и цены на него ушли… далеко. Сбросили два десятка блюд «деревянного золота», и в городе не осталось звонкой монеты. Традиционный северный товар растерявшиеся новогородцы отдавали задёшево. Ярославльцы и ростовцы, у кого хоть что в кисах осталось - хапнули хорошо, попрятали по лабазам. Ярославль - не Булгар. Такой объём товара… да у них просто столько денег нет!
        Забитый купленным полотном мой ушкуй покатился вниз, восемь остальных пошли вверх, к Мологе. На берегу осталось торговое представительство. Пачку «форвардов» привезли Николаю. Князь Андрей прислал окольничего. Градоначальника-мздоимца с его стольником… не стало. «Мзду» - мне вернули. Место под вышку в детинце выделили, но приказчики предпочли, пока, остаться в посаде. Где вокруг их двора, хоть и меньше, но постоянно толокся торговый люд. Там жужжало точило, шелестело, упадая в кису, мелкое серебро, а в уши - разные новости…

* * *
        В Мологе посадник принимал-угощал, кланялся-лыбился, но ничего конкретного…
        Новгород ребята проскочили… аж бегом. Не только к князю Ропаку не сходили - сами чуть ноги унесли. На Софийской и Торговой стороне орали возбуждённые толпы, в тёмное время «свободные люди» резали по закоулкам друг друга и случайных прохожих.
        Сигурд, уже знакомый с новогородскими традициями по своим прежним делам, поплямкал и коротко сказал:
        - Вперёд. Быстро.
        Кестут немедленно взъерепенился:
        - А они кто такие?! Всякие плотники?! Да мы им, прям сщас, мозги вправим!
        И был сбит с пафоса примитивным вопросом Бени:
        - Зачем? Чтобы они поумнели? Оно нам надо?
        «Дурака учить - только портить» - русская народная…
        Караван, сняв мачты, ночью проскочил под мостом через Волхов и пошёл вниз. Избегая приближаться к берегам аж до самых Пчевских и Гостиннопольских порогов.
        Старая Ладога порадовала своим богатством, размером (14 -15 га), относительно новой, всего полвека, каменной крепостью, пятью кончанскими (пять концов - как в Господине Великом Новгороде) каменными церквами и ясным утверждением местных мореходов.
        - Отсюда до Волина под парусом - две недели. Ежели, конечно, ветер будет. И божье попущение.
        Отстояв молебен «на путешествие», караванщики подняли паруса и отправились «в края незнаемые».

* * *
        «Незнаемое» - так выглядит для моих современников в их представлениях о наших предках. Истине не соответствует. Уже лет полтораста вся нижняя часть долины Волхова на 13 вёрст плотно застроена селениями. В которых отстаиваются иноземные торговые караваны. Толпы разноплемённого народа толкутся, торгуют, дерутся… на этом пространстве.
        Новгород очень плотно держит здешние пути. Уже у Котлина встречают караваны лоцманы, проводят через Маркизову лужу в устье Невы. Верховья Невы пройти без бурлаков почти невозможно - течение сильное. Запрячь своих гребцов пешком по берегу - нельзя, новгородцы запрещают. А местных нанять… - плати. Ещё жёстче на Волхове - проводка лодеек через пороги обходиться весьма не дёшево. Потому-то купцы заморские стараются оставить в Ладоге экипажи да дорожные припасы, перегрузить весь товар в одно судёнышко и идти с ним. А матросики - гуляют, поджидая нанимателя.

* * *
        В мае они уже разбежались по маршрутам, но на берегу постоянно болтается масса около-корабельного люда. Иные под кружечку пива таких подробностей о путях по-рассказывают…!
        Караван шёл неспешно. Чинили два побитых на порогах, подтекающих ушкуя. Отстаивались у берегов, в устьях рек, пережидая непогоду. Побили каких-то… сунувшихся с не-добром сааремцев. Куршей не только побили, но, уж больно привязчивы были - слазили на косу и разнесли селение.
        Оборзели совсем! Видят же - Князь Московской Литвы с Нурманским Ярлом, с супругами!
        Кастусь был вне себя от такого оскорбления, делал плотики с ушиками и, пользуясь ветром, пускал в сторону залива. К устью Немана сами добегут. Без ветра не пройдёт - уровень воды в заливе на 12 -15 см выше, чем в море.
        Ушкуи, имея малую осадку, шли вдоль косы довольно близко к берегу, а нанятый в Старой Ладоге «знаток путей» рассказывал о местных достопримечательностях. Кастусь возбуждался и кидался на берег жечь очередное селение. Я же говорил - нормальный… э… образчик. По счастью, курши живут севернее, на материке. На косе, несмотря на название - их мало.
        Самборина и Елица много общались на стоянках. Естественно - обсудили меня, своих мужей, прочих… хомнутых сапиенсов. Елице - гонориться не свойственно, а Самборина достаточно умна, чтобы понять - у её мужа людей втрое меньше. Некоторое соперничество между ними ограничивалось приятной, дружеской формой.
        Это взаимная приязнь, возникшая в ходе морской прогулки между двумя столь различными женщинами, имела очень серьёзные последствия для всего региона.

* * *
        Готы из Причерноморья, составившие основу народа пруссов, были людьми степными. Может быть поэтому пруссы не замечены в морских грабежах и войнах. Это особенно удивительно на фоне непрерывного пиратства почти всех остальных балтийских народов. Родственные гёты из Средней Швеции или Готланда - безобразничают постоянно.
        А вот с поляками на суше - пруссы воюют всегда. Ещё с тех времён, когда и самих поляков не было, одни их предки.
        К середине 12 века пруссы ведут активную торговлю с Готландом. Типа: братский народ. Товары идут из Самбии на Готланд, оттуда - в разные места. Например - в Гданьск. Такой… треугольник.
        Естественно, те три тысячи бондов, которые живут на Готланде, которые, вместо того, чтобы, как все нормальные крестьяне, только пахать и пасти, ещё и торговлишкой с пиратством промышляют, получают с этого… дивиденды. И очень раздражаются появившимися в их «бю» (деревне) немцами.
        В 1161 г. (пять лет назад) в Артленбурге жители «главной деревни острова» - Висбю - заключили договор с саксонским герцогом Генрихом Львом, который отказался от торговой монополии в своём Любеке, за что немцы были допущены торговать в Висбю. Здесь появляется всё больше пришлого немецкого купечества.
        Висбю - главный центр торговли на Балтике до Ганзы. В течение 100 лет немцы ходили в Новгород под Готландским флагом. Купцы из Висбю основали контору в Новгороде, использовали Готландский Gutagard. До основания Ганзейского союза в 1358 году слово «Ганза» не употреблялось на Балтике - готландцы говорили «варяг».
        Другая составляющая здешнего трафика - датчане. Готландцы с пруссами не воюют, датчане - несколько раз прошлись «огнём и мечом». И ещё лет двести будут. Дотягиваясь до Эстонии, построят там Таллин (Та Линна - «датская крепость»), создадут нормальное местное датское дворянство. Которое так и не сможет переварить Ливонский орден, выкупивший у датского короля эти земли с городами Таллин и Нарва.
        Датские караваны ходят вдоль побережья от Зундов до Старой Ладоги и обратно. Не столь часто, как готландские - не любят их здесь.
        Третья часть - новгородцы. Русские купцы постоянно бывают и на Янтарном берегу, и в Гданьске. Зимуют, торгуют. Но поток датских, готландских, немецких кораблей растёт.
        «Лениво нам к немцам хаживать».
        Новгородцы активно действуют на побережье Финского залива. Однако боярско-купеческая верхушка Новгорода - довольно легковесна. «Купи-продай». Вкладываться, строить крепости, проводить серьёзные мероприятия «по принуждению к миру» племён - функция государства, князя. Княжеская власть - слабая, вотчины у бояр - на востоке, купцы - крутые ребята, но…

* * *
        В этот устоявшийся режим движения кораблей, людей и товаров, ворвалась парочка подруг - Самборина с Елицей.
        Экая хрень! Бабы же! Да что они могут?! Тем более - обе так, с боку-припёку. Даже не владетельные. «Бедные родственники».
        Да. Но - отнюдь.
        У них есть опыт, взаимная приязнь. Есть мужья, которые им… «потакают». «Подкаблучники»?! - Да хоть горшком назови!
        Есть готовность к новизне и самовыражению. Они уже знают - про себя самих - что могут «решать вопросы». Они хотят и способны понять «как». Как найти способы, чтобы сделать свою жизнь приятнее.
        А мелочи мелкие - люди, корабли, деньги… А я на что? Хочу, чтобы моим людям было «хорошо».
        Торговля между Самбией и Гданьском, конечно, была. Через третьи руки. Лях прусса видит только на острие копья, прусс ляха - только под лезвием топора. Так - столетиями. «Это - все знают!». Более того - некоторые с этого неплохо живут.
        А тут вдоль побережья, между Гданьском и Самбией, пошёл прямой караван. Со смешанными командами. Сперва - нурманы с вадавасами, потом - датчане, русские, курши, кашубы и сембы.
        Тут-то дистанция напрямую - 120 вёрст! Вдоль побережья - полтораста. Вовсе не те концы, когда сперва на Готланд, там перегрузить, заплатить и обратно.
        Расстояние-время-деньги. Прибыль.
        Это было потрясение. «Так не бывает!» - орали все. По всему морю.
        Увы, закон, сами знаете какого Исаака - не запрещает. Наоборот: «…обратно пропорционально квадрату расстояния». Расстояние - уменьшилось, «квадрат», в денежном выражении - вырос. И «всем» - пришлось заткнуться.
        Была масса желающих… «скоммуниздить». В смысле: отнять и поделить. В этих местах манера заткнуть торгового конкурента боевым топором - столетиями.

* * *
        Харальд Чернозубый, блистая доспехами, выскакивал на борт ушкуя, и, яростно тиская сверкающую секиру, оглашал морские просторы неизвестным здесь кличем:
        - Сарынь на кичку!
        Постепенно затихая и офигевая к концу фразы.
        Потому что огромный, страшный драккар, с резной головой морского змея на носу, с тремя десятками здоровенных вёсел, с сотней яростно орущих и машущих боевыми топорами, мечами и копьями викингов на бортах, несущийся наперерез ушкую, в тридцати шагах - вдруг одевался стеной пламени.
        Там взмывали вверх и падали вниз упущенные вёсла, вылетали за борт люди и вещи, трещала мачта и скамейки, неслись крики ярости и боли. А из кормового «чердака» ушкуя высовывался чумазый парнишка-огнемётчик и счастливо сообщал:
        - А не худо я им… заелдырил. С проворотом.
        «С проворотом» - сопло огнемёта допускает отклонение. Сектор обстрела невелик, но вот же - хватает!
        Харальд сплёвывал. В море. Далеко и чёрно. И шёл пить пиво. К вечеру он начинал петь висы с сагами и скорбеть о славных древних временах. Когда славные викинги на славных кораблях сходились бок о бок и славно рубились своими славными топорами… А теперь? Не тот народ пошёл, не тот… «Богатыри - не вы!».
        Не-богатыри аккуратно укладывали его спать, подтыкали со всех сторон шкуры, чтобы храпящего и поскуливающего во сне «богатыря» не продуло ненароком. И «Крапчатый Грач» отправлялся искать следующих придурков.
        Я ПОМОГАЛ «МОИМ ЛЮДЯМ» РАЗНЫМИ… РАЗНОСТЯМИ. ТИПА КОРАБЛИКОВ ИЛИ ОГНЕМЁТОВ. ПРИШЛОСЬ ОЗАБОТИТСЯ, ПРЕДПРИНЯТЬ РЯД Э… ДЕЙСТВИЙ. И НА БАЛТИКЕ, И, СОБСТВЕННО, НА «СВЯТОЙ РУСИ». МЫ ВЫЧИСТИЛИ БАЛТИКУ ОТ ПИРАТОВ, ОТМЕНИЛИ, С СОГЛАСИЯ ОСТАВШИХСЯ В ЖИВЫХ, БЕРЕГОВОЕ ПРАВО, РАБОТОРГОВЛЮ, «БРОДЯЧИЕ МАЯКИ» И НЕКОТОРУЮ ДРУГУЮ… АРХАИКУ. НЕ СРАЗУ. ОБ ЭТОМ Я ЕЩЁ РАССКАЖУ.
        У «СВЯТОЙ РУСИ», КАК ИЗВЕСТНО, ТРИ ЗАБОТЫ: ВОСТОК, ЮГ И ЗАПАД. СЕВЕР? - НЕ, МЫ НА НЁМ ЖИВЁМ. ТУТ, КОНЕЧНО, ВЕСЕЛО. ПОРОЙ - ДО СЛЁЗ. А ВОТ С ТЕМИ ТРЕМЯ… ПРИХОДИЛОСЬ, ВРЕМЕНАМИ, РАЗБИРАТЬСЯ. ГЛУБОКО. ПО САМЫЕ ГЛАНДЫ. ЧТОБЫ НЕ ОБИЖАЛИ «МОИХ ЛЮДЕЙ».
        ИНЫЕ - ПОУМНЕЛИ, ДРУГИЕ… ВЫМЕРЛИ. ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ВО СЛАВУ БЛАГОРАСТВОРЕНИЯ И МИРОУСТРОЕНИЯ. Я Ж - МИРОЛЮБ И ДРУЖБОНОС!
        Наконец, обогнув Самбию, у прохода уже в Висленской косе, ушкуи расстались.

* * *
        Северного (Пилаусского) прохода ещё нет. Первый задокументированный пролив на этом месте образовался в 1376 году, но был засыпан песком для спасения судоходства по существовавшему в то время Лохштедскому проливу (1,2 км севернее). В 1497 году после шторма пролив образовался вновь, но опять был занесен песком. 10 сентября 1510 года в результате очередного сильного шторма на том же месте снова образовался пролив.
        До этого существовал проход много южнее, напротив Эльбинга. Здесь, на восточном берегу обширной Вислинской дельты, в 3 км к юго-востоку от совр. г. Elblag, на рубеже 7 -8 вв. возник торгово-ремесленный центр. По близлежащей бухте назван Truso (от прусск. Drusin - «болото»).
        Жители Трусо торговали янтарём и продукцией косторезного производства. Деятельность контролировалась дружиной, чьи поселения и могильники окружают Трусо, занимая западную часть Эльбингской возвышенности. Господствующая в окружающем ландшафте высота омывалась в своей западной части водами Вислинской дельты (ныне - река Nogat) и в 6 в. н. э. упоминалась готским историком Иорданом как «Insula Gepedoios».

* * *
        Перегрузили личное имущество, пересадили людей, Сигурд и Беня пошли дальше на запад, а Кастусь, сильно волнуясь от предстоящей встречи с дедом, прошёл в залив и двинулся на северо-восток. К Тувангсте.
        Вообще-то - это название леса. На горке на окраине которого с полвека назад построили деревянный замок.

* * *
        Я уже рассказывал о том, как император Нерон посылал сюда римского всадника («всадник» - сословие в Риме) с полком драгун («Самбийская ала»), как столетиями функционировали здесь римские гарнизоны из дунайских кельтов. Как ежегодно уходили отсюда караваны с «солнечным камнем», превращаемым в мастерских Аквилеи в разнообразные поделки.
        Письмо Теодориха, «закрывшего» Западную Римскую империю, предлагавшего братьям-близнецам - вождям родственного готского племени, возобновить «Янтарный путь» - последний документ той эпохи.
        Но янтарь-то никуда не делся! И спрос на него - тоже. Здесь снова появляются торговые центры.
        Сначала - Трусо. Пару столетий город растёт. Но…
        С первых десятилетий 9 века значение Трусо падает - заносит песком бухту Drusin, она превращается в озеро. Между 830 и 860 гг - нападение викингов, Трусо гибнет в пламени пожара.
        Но тема-то янтаря осталась!
        На рубеже 8 -9 веков, у юго-западной оконечности Куршской косы появляется младший современник Трусо - Кауп.
        Местоположение обусловлено существованием в 1,5 км пролива в Куршской косе. Чуть позже, в 13 -15 веках этот пролив занесёт песком. На картах Восточной Пруссии до 1945 г будет изображаться бухта (Brokist-Buc?t), образовавшаяся на месте пролива.
        Название - от древнескандинавского «мост из ящиков» («понтонная дамба») - след своеобразной устной лоции викингов.
        Интернациональная дружина Каупа контролировала пролив Brokist между Куршским заливом и Балтийским морем. Здесь проходил отрезок одного из вариантов пути «из варяг в греки», связывавший Готланд, землю Пруссов и племена Литвы через верховья Немана с Киевской Русью и Византией.
        Замечу: это совсем не тот путь, о котором пишет «Повесть Временных Лет».
        Кауп (древнеисландское «Торжище», арабский «Gintijar» - от gintars - «янтарь») погиб в результате похода датского конунга Кнута Великого в 1016 г. Мероприятие оказалось весьма успешным: на следующий год Кнут принял корону Англии - денег и славы хватило.
        Ещё до этого, во время первых походов Кнута в Англию, польский король (тогда ещё - князь) Болеслав Первый Храбрый посылал Кнуту войска в помощь. Разгром прусского Каупа датчанами - отработка долга полякам?
        Не все обитатели Каупа нашли смерть от датских мечей - оставшиеся в живых торговцы и ремесленники в первой четверти 11 в. расселились в местах обитания дружины, ранее охранявшей это «Торжище».
        Оба поселения имели сходство при жизни:
        1. Основной продукт торговли - янтарное сырьё. В обмен - арабское монетное серебро. Звонкая монета превращалась в серебряные украшения, в изобилии находимые на могильниках Трусо и Каупа.
        2. Размещение на границе племенной территории, у легко контролируемых проливов, по которым проходили важнейшие отрезки торговых путей.
        3. Вокруг - зоны военной и культовой защиты, с дружинными поселениями, могильниками и святилищами. Внешнее кольцо - поселения пруссов-общинников, обеспечивавших продовольствием.
        4. Способ контроля торговых путей - «понтонная дамба» поперёк соседствующего пролива, цепь из ладей типа knorr.
        С середины 11 в. пруссы концентрируются на региональных торговцах.
        Поход Кнута и разгром Болеславом, а главное - «серебряный крах халифата», отбили интерес к окружающим землям.
        В юго-восточной Балтии основной торговой трассой являлась р. Прегель, освоенная самбийцами еще в 10 в.
        Пережив разгром Каупа, не сумев или не захотев обеспечить его восстановление, сембы перемещаются с северной границы своих земель на южные. Прегель - граница сембов и другого племени пруссов - натангов.
        До этого пруссы занимали полосу побережья и два основных анклава: собственно полуостров Самбия (Земланд) и Погезания, в низовьях реки Ногата. Обе области имеют выход к морю, где и возникают Кауп и Трусо. После походов ляхов и датчан пруссы осваивают соседние территории. Из Погезании - на запад и восток, из Самбии - на юг, во второй половине XI века выходят к нижнему течению реки Лава, на территорию Натангии.
        На юг, в дельту Прегели переносят свою резиденцию и самбийские князья.
        «Третья попытка» - Тувангсте.
        Неподходящее место для контроля территории, удобное - для контроля грузопотоков. Сочетание типичных для готов дерево-земляных укреплений - «бургов» и специфического приёма пруссов - «понтонная запруда».
        Как и в Каупе, княжеская дружина набирается, преимущественно, из иноземцев («варягов»).
        «Призывание варягов» в форме: «приходите володеть и княжить» есть, вероятно, чисто новгородская находка. А вот самостоятельный захват ими власти, как было на Сицилии, в Нормандии, в Полоцке, Турове, Туле, на Которосли или найм таких дружин местными властями, как было у пруссов или в Константинополе («Варяжская гвардия») - явление распространённое.
        Функции Каупа и Тувангсте сходны: контроль над водными торговыми трассами. Основные различия: отсутствие ремесленного производства в поселении в устье р. Прегель, его меньшие, относительно Каупа, размеры.
        Местоположения Каупа более удобно для русских купцов, и, в остающиеся там поселения, уже и через столетие после разгрома городка, приходят из Руси люди. С вислыми печатями внука Мономаха, сына Мстислава Великого, князя Всеволода Мстиславича.
        Всеволод княжил в Новгороде (с 1117 по 1136 год с небольшим перерывом), спровоцировал там очередной виток олигархического беспредела под названием «Великая Новгородская Революция».
        Свинцовые княжеские печати подтверждали подлинность документа, к которому они были привешены. Возможно, это была грамота, которая обеспечивала свободный беспошлинный проезд по землям, находящимся под юрисдикцией правителя. Кто-то из пруссов не только перебрался на Русь, но и возвращался в Пруссию, продолжая при этом вести дела в Новгородских землях.
        Есть в этом месте и христиане. Некоторые носят бронзовые нательные крестики.
        Датчане, расселившиеся у Каупа, продолжают представлять опасность, и с севера Тувангсте прикрывает серьёзная прусская воинская группировка, возглавляемая знатным военачальником (в золочёном шлеме).
        Регламентацию судоходства по р. Прегель пруссы в последний раз осуществили при осаде Кенигсберга в 1262 г. Были воссозданы те фортификационные сооружения «запруды» (стоявшие на противоположных берегах реки деревянные башни, между которыми крепился ряд лодок - «…pons super aquam Pregore…»), которыми пользовались обитатели Тувангсте в 11 -12 вв. Воинская подготовка повстанцев 1262 г. уступала боеспособности «варягов» 12 в. и не позволила им выдержать удар шедших на прорыв «дамбы» крестоносцев, пересевших для этого на лодки, стремившиеся по течению р. Новая Прегель.
        Ситуация с Кенигсбергом уникальна. Начиная с того, что он основан чешским королём. Заложен на месте прусского городища, чего рыцари старательно избегали по религиозным причинам, в пункте, не имевшем особого военного значения. Для охраны и так непростой для форсирования двойной (через Новую и Старую Прегель) переправы возведение мощного замка в тактическом отношении неактуально.
        Цель рыцарей при закладке замков в Пруссии - сбор дани с местного населения. Но низовья Прегели в 13 веке мало населены. В Кенигсберге эта функция не могла быть активно реализована. Главная цель основания - стремление прежних партнеров/конкурентов прусских купцов - торговцев из Любека, контролировать торговый путь.
        Сам Тувангсте был разгромлен датчанами, как прежде Кауп и Трусо - в 1210 году. Всё те же торгово-грабительские разборки.
        А пока в Самбии формируется весьма своеобразная полиэтническая общность.
        Я уже говорил, что «Янтарный берег» одно из немногих мест на Балтике, имеющих мировую известность. С очень древних времён, с Микенской эпохи. «Клондайк».
        «Они также обыскивают и море и одни из всех на его отмелях и даже на самом берегу собирают янтарь, который сами называют glaesum. Но какова его природа и откуда он берется, они, будучи варварами, не доискиваются и не имеют об этом точных сведений. Он даже долго валялся у них [без употребления] среди других отбросов моря, пока наша страсть к роскоши не создала ему славы. Сами же они его совсем не употребляют. Собирается он в грубом виде, приносится [на рынок] без всякой отделки, и они получают за него плату с удивлением».
        Ну, тупые! Это - как куски золота под ногами!
        Сюда идут и бегут. Разные. Я уже вспоминал о готах, бежавших от Атиллы, о галло-римлянах, ушедших от Хлодвига. Новые волны переселенцев связаны с Каролингами. Карл Великий громит саксов, и в этих местах появляется топоним «Земля саксов». Оттуда же бегут фризы. Хронисты производят название «пруссы» из фризсского языка.
        В 10 -11 веках у Каупа - две волны датчан. Первые переселялись вместе со своими женщинами или брали жён из местных, «оставшись жить среди прежних врагов».
        В развитии Тувангсте 11 -12 вв. участвуют и группы западных славян. У них здесь мощное открытое поселение, культурный доорденский слой - 1,20 м.
        Шесть лет назад, в возрасте 70 лет, погиб в бою Никлота Великий, последний независимый правитель бодричей. Саксонский герцог Генрих Лев и король датский Вальдемар Великий (правнук Мономаха), смогли, наконец, сделать то, что им не удалось во время их юности, в ходе Второго Крестового похода: избавить мир от упрямого язычника и поделить управляемые им племена.
        Некоторым не понравилось, что их делят. Кое-кто отправился сюда, на Янтарный берег.
        Через два года от «сейчас» тот же датский король выжжет Руян и уничтожит святилище Святовита в Асконе. Сотни людей, уже с Руяна, не желая признавать веру Христову, насаждаемую фанатиками типа Абсалона, епископа лундского, отправятся прежним маршрутом - на Янтарный берег.
        Появятся слухи. Что среди этих беглецов были и жрецы Святовита, что некоторые, привезённые ими вещи из святилища в Асконе, перенесены в Ромов, а после захвата Пруссии Тевтонским орденом, в Вильно. Где, спустя ещё два века, закончиться их путь: Ягайло примет католицизм, Кревскую унию, королеву Ядвигу. И уничтожит и очередного Криве-Кривайто пруссов, и последних жрецов Святовита руян.

* * *
        В Самбии Кестута с Елицей приняли… неоднозначно.
        НЕ НАДО ИЛЛЮЗИЙ: КАСТУСЯ ДОЛЖНЫ БЫЛИ УБИТЬ В ПЕРВЫЙ ЖЕ ВЕЧЕР. ИЛИ В ДРУГОЙ. ИЛИ В ТРЕТИЙ. «КУКУШОНКОВ» - НЕ ЛЮБЯТ. НО ОН ОКАЗАЛСЯ «ПОПАДАНЦЕМ» - НОСИТЕЛЕМ НОВЫХ ДЛЯ ЭТИХ МЕСТ ЗНАНИЙ. ОРГАНИЗАЦИОННЫХ, МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИХ. У НЕГО БЫЛА КОМАНДА, БЫЛИ НЕПРИВЫЧНЫЕ ДЛЯ МЕСТНЫХ ВЕЩИ. ЕГО ВСЁ РАВНО ДОЛЖНЫ БЫЛИ УБИТЬ. НО ВОТ В ЭТОТ МОМЕНТ, ВОТ В ЭТОМ МЕСТЕ НАЗРЕВАЛО ОЧЕРЕДНОЕ ОБОСТРЕНИЕ ВЕКОВОГО КОНФЛИКТА. ВНУТРЕННЕГО КОНФЛИКТА В ПРУССКОМ ОБЩЕСТВЕ. ОДНА ИЗ СИЛ ПОПЫТАЛАСЬ ИСПОЛЬЗОВАТЬ КНЯЗЯ КЕСТУТА КАК НОВУЮ «ПЕШКУ» НА СВОЕЙ СТОРОНЕ. А ЧТО «ПЕШКА» ОКАЗАЛАСЬ «ПРОХОДНОЙ», ЧТО «ВЫШЛА В ФЕРЗИ»…
        ДА, Я ПОМОГАЛ ИМ В ИХ ДЕЛАХ. НО ГЛАВНОЕ - Я ВИЖУ ЛЮДЕЙ. «МОИ ЛЮДИ» - СПОСОБНЫ СДЕЛАТЬ ДЕЛО. КАК ЖЕ ТАКИМ МОЛОДЦАМ ДА НЕ ПОМОЧЬ?
        Но об этом - позже.
        КОНЕЦ ВОСЕМЬДЕСЯТ ВОСЬМОЙ ЧАСТИ

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к