Константин БОЯНДИН
        Рассказы
        НЕМНОГО О ГЕРОЯХ ПРИВИЛЕГИЯ ХОЗЯИНА ПАРИ ЧИСТИЛЬЩИКИ Безвозмездный дар (истории Ралиона, 5)
        Константин БОЯНДИН
        НЕМНОГО О ГЕРОЯХ
        В подвалах монастыря, только что оборудованных под типографию, было, как и сотни лет назад, сыро, душно и неуютно. Библиотекарь долго смотрел на огромную машину, выглядевшую, словно многорукое чудовище из металла и осторожно прикоснулся к слабо светящемуся ромбу на передней панели. Ничего особенного не случилось, но помещение затопил мягкий, приятный для глаз свет.
        Все-таки он не доверял магии. Привыкнув к медитации и приносимых ею состояниям разума, близким к божественности (или даже к нирване, как говорили приверженцы одного из сравнительно новых учений), он оставался недоверчивым по отношению к иным нематериальным воздействиям. Что бы ни говорили, а постоянство - великое благо, консерватизм - лучшее лекарство. И все же времена меняются, и надо постепенно приспосабливаться к ним.
        Была ночь; все писцы теперь заняты набором матриц - у них новая работа - сидеть здесь, в подвале, занимаясь переносом бесценных сокровищ мысли на бумагу - и производя не одну-две копии в год, как раньше, а десятки тысяч в неделю. Благое дело, если пустить на нужды веры. А если на другие нужды?
        Библиотекарь вздохнул, мысленно проклял радикулит, который донимал его третий десяток лет и склонился над полкой, где лежали самые древние, едва сохранившиеся манускрипты. Им первым идти в размножение, и - после этого - в музей. Посланцы Магической Академии долго говорили с настоятелем, уговаривая его перенести все в форму к и л и а н , записанных сцен - со звуком, движением и, как говорят, даже с осязательными ощущениями.
        Настоятель, понятное дело, отказался... лишь когда память людская не сможет долго хранить изображения, тело - помнить фигуры танцев и ритуальных движений, а слух - мелодии и слова, только тогда он даст разрешение на это. Так что его, библиотекаря, вотчина, будет первой, что сдастся прогрессу.
        ...Ему все еще не спалось, и библиотекарь извлек один из самых ветхих свитков, помещенных "истор. зам.", развернул его, действуя руками с величайшей осторожностью, и принялся читать. Шорохи, стоны сквозняка и однообразный звон капающей воды были ему сопровождением.
        "Когда Люди еще не являлись признанной и могущественной расой, были их империи мелки и занимались бесконечным выяснением отношений друг с другом. Князь Терсомил, по прозвищу Чародей, правил в те дни северной окраиной Змеиного острова. Его другом и соратником был молодой, но могущественный маг Динсавир, который прославился тем, что в считанные месяцы избавил остров от красного мора, ниспосланного небесами за грехи."
        Быстрые легкие шаги взлетели по длинной парадной лестнице и оборвались так же неожиданно, как и возникли. Динсавир из Менрилла со вздохом погасил горелку и повесил фартук на место. Воистину, сегодня не получится заняться делом. Впрочем, когда визит наносит сама Ирлиан, огорчаться нечему.
        Ирлиан была дочерью первого советника князя Терсомила, Гинна из Лиддона. Советник был известен своей раздражительностью и мстительностью, и на дух не переносил магов. Так что, несмотря на взаимную привязанность Ирлиан (что была полной противоположностью отцу) и Динсавира, их совместное будущее было, мягко выражаясь, неопределенным. Динсавир не раз думал об этом, но всякий раз ничего не приходило в голову. Впрочем, в смутные времена, когда человек человеку - волк, трудно надеяться, что представитель столь противоречивой профессии, как маг, мог бы рассчитывать на всеобщее уважение и счастье. Скорее наоборот.
        Даже спасение родственников самого Гинна от лихорадки Церх (которую здесь называли красным мором и лечили, преимущественно, молитвами) не повлияло на настроение вельможи. Жадный до денег и недоверчивый ко всем, кто был ему неподвластен, он по-прежнему в упор не видел молодого мага. Такова жизнь...
        Впрочем, как крайнее средство, оставалось совместное с Ирлиан бегство. Так что какая-то надежда оставалась.
        Правда, сейчас, когда она ждала его за дверью, грустные мысли в голову не шли.
        - Доброе утро, Дин! - Ирлиан возникла на пороге и помахала рукой. - Князь хочет тебя видеть. Что-то очень срочное, так как послал особого гонца...
        - А ты отрастила себе крылья, - подвел итог Динсавир, - и прилетела сюда первой. Я угадал?
        Ирлиан засмеялась.
        - У князя во дворце много ушей, а язык моего дорогого папы не умеет хранить секреты... Я знала об этом еще вчера.
        - Что-то стряслось?
        Девушка пожала плечами.
        - Говорят, снова дракон. Сжег еще одну деревню. Вся округа переполошилась, требуют, чтобы что-нибудь с ним сделали...
        Маг вздохнул. Дракон, что второй месяц опустошал окрестности, вел себя как-то странно. Обычно его крылатые и огнедышащие сородичи не торопились покидать свои логова далеко отсюда, за безбрежным океаном. Этот же словно задался целью - истребить все живое на севере острова.
        - И все же, Ирлиан, как ты здесь очутилась?
        Девушка с невинным лицом извлекла из складок платья короткую палочку, выточенную из очень твердого дерева. Несколько рун виднелось на ее полированной поверхности.
        Маг вздохнул.
        - Что ни говори, князь умеет хранить свои сокровища. Как ты умудрилась стащить это у него?
        - Не у него, глупый, - Ирлиан протянула палочку Динсавиру и тот с кислым выражением лица спрятал ее в карман. - У отца. Откуда он ее взял, сам спроси.
        Час от часу не легче!
        Первый советник постоянно твердит о своей неприязни к магии, а сам потихоньку прибирает к рукам разнообразное снаряжение. Что там еще пропало недавно у князя? Несколько колец невидимости, семимильные сапоги... Надо бы сказать князю пару слов...
        - Отец приглашает тебя на праздник Равноденствия, - Ирлиан потянула его за рукав, - слышишь?
        - Что? - Динсавир не поверил своим ушам. - С чего это вдруг?
        - Должно быть, боги вернули ему часть разума, - сказала Ирлиан с серьезным лицом, хотя глаза ее смеялись. - Так придешь?
        - Если только князь не пошлет меня на съедение дракону, - ответил он. - Спасибо за приглашение. Ну что, отправить тебя обратно?
        - Ага, а не то меня потеряют, - Ирлиан оглянулась, словно ожидая увидеть за портьерой отца и заговорила шепотом. - Я приеду через восемь дней, хорошо? Никуда не уезжай!
        - Постараюсь, - Ирлиан чмокнула его в щеку и, весело помахав рукой, скрылась в портале. Взмахом руки маг закрыл его и поднялся на второй этаж дома, чтобы подобрать себе одежду.
        Как-никак, княжескому магу пристало выглядеть грозно и таинственно. Хорошо хоть, необязательно появляться с грохотом, огнем и дымом...
        Гонец ждал его у парадного входа. Несмотря на обилие регалий (больше всего украшений было на лошади, которую маг сразу же искренне пожалел), гонец не торопился подойти к нему. Скорее наоборот.
        - Князь велит вам, Динсавир из Менрилла, немедленно прибыть к нему во дворец! Дело величайшей срочности! Князь также потребовал, чтобы вы собрали все ваше военное снаряжение.
        Начинается, подумал Динсавир и почувствовал ледяной ручеек, пробежавший по спине. Князь решил идти приступом на дракона. Сам с ума сошел или перебрал накануне?
        Стараясь скрыть недовольство и напустив на себя побольше суровости, Динсавир отпустил гонца и подозвал слугу.
        - Коня мне, - сказал он коротко. - Вызови старого Ренко, пусть последит за домом. Меня не будет несколько дней.
        Он не любил ездить верхом.
        "В те дни кровожадный и хитроумный дракон уничтожал города и селения на севере острова, не щадя ни стариков, ни женщин, ни детей. Множество великих бойцов отправлялись, чтобы справиться с этой напастью, но тщетно. Однако, князь Терсомил сумел соорудить ловушку для дракона, приманив последнего к пещерам, в которых издавна хранились древнейшие сокровища княжеского рода. Как всегда бывает, алчность дракона восторжествовала над осторожностью."
        - Садись, Дин, - князь коротким взмахом руки отослал слуг и они остались вдвоем в просторном зале.
        - Дракон? - голос мага звучал утвердительно.
        Князь кивнул. Вид у него был уставшим.
        - Сжег, проклятый, деревню Лиурт, все тамошние поля, леса... Словом, сейчас нам досталось сильнее всего.
        Динсавир присвистнул. Лиурт находилась в тридцати милях от княжеского замка, за невысокими холмами. Для дракона - несколько минут лету.
        Одним словом, дождались.
        - И что ты предлагаешь предпринять?
        Князь недобро сверкнул глазами.
        - Я думал, Дин, это ты мне скажешь, что предпринять. Я со своими разведчиками последние три дня прятался возле деревни и наблюдал за крылатым гадом. Там он, отъедается, чтоб ему подавиться... Как проголодается - видимо, к нам пожалует.
        - Большой? - осторожно спросил Динсавир.
        - Футов сто, - князь поморщился, потирая плечо. - Не меньше. Мы его рядом со сгоревшим домом видели - копался там, чего-то выискивал. Ну да ладно. Скажи, если дракон прилетит, сможем замок отстоять?
        Динсавир недолго подумал и покачал головой.
        - Не думаю. Если он задастся целью, то будет держать замок в осаде, пока не переловит всех до единого. Правда, здесь должны быть подземные ходы...
        - Есть, - князь кивнул. - Уже расчищаем, уже готовы отступать. Каково? Тринадцать осад выдержали. Три войны пережили. Мор этот, - князя передернуло, - смогли пережить. А теперь...
        Он махнул рукой, и налил себе еще вина.
        - Дракон, Терсомил, это не пираты, - возразил маг, перебирая в руках четки, костяшки которых слабо светились в полумраке. - Это даже не армия. Если он такой здоровый - значит, немолодой. Не хочу пугать тебя сверх меры, но драконы первыми освоили магию в этом мире...
        - Да знаю я, - князь поднялся и принялся мерить зал шагами. - Только мне, дружище, деваться некуда. Священники все в панике - ни один бог не может справиться с этим чудищем. А с нашими магическими талантами... разве что с континента подмогу вызвать.
        - Вызвал уже?
        - Вызвал. Тайком, чтобы советники не прознали. Они моего братца ой как не любят... да и встанет нам такая помощь очень недешево.
        - Одним словом, - князь вернулся к столу и осушил кубок в три глотка, - либо мы отправляемся на охоту сами, либо мне тут недолго княжить. Люди уже озверели - к кому еще им обращаться, сам посуди?
        Они некоторое время смотрели друг другу в глаза.
        - Мне кажется, я понимаю, куда ты клонишь, - сказал, наконец, маг.
        - Я рад, - князь криво улыбнулся. - Так что готовься... я предпочту помереть все же от зубов или когтей... а не от кинжала в спине.
        - Я сделаю все, что смогу, - Динсавир встал и коротко поклонился. Аудиенция была закончена.
        - Сделаю все, что смогу, - повторил Гинн и движением руки погасил хрустальный шар.
        - Ну что, дождались? - тихо спросил его первый помощник Фаргол, стараясь не смотреть в глубины шара.
        - Он нас не слышит, - усмехнулся советник и потер руки. - Превосходно. Князь в панике, дракон вот-вот пожалует. Лучшей возможности не придумать. Надеюсь, что первый поход князя на дракона станет и последним.
        - А мага? - спросил помощник и провел рукой по горлу. Гинн поморщился.
        - Нельзя, - пояснил он на словах. - Тут-то нас и раскроют. Нет уж, пусть идут вместе. Дракона им не одолеть.
        - А мы пойдем следом, - заключил он и передал хрустальный шар помощнику. - Следи за князем. Вечером тебя сменят, надо будет выспаться. Князь выступает рано утром.
        "Поручив оборону замка своему надежному советнику и старому боевому другу Гинну из Лиддона, князь рано утром выступил в поход и к середине дня уже поджидал дракона в хитроумной ловушке."
        - Ну вот, - князь оглянулся и едва заметно кивнул своим стражникам. Те отсалютовали и с видимым облегчением скрылись за холмом. - Дальше поедем одни.
        День был превосходный - какими были все дни в конце лета. Только солнце не грело двух путников и думать о прекрасном решительно не было никакой возможности.
        Динсавир думал о странной прихоти Гинна и о постоянном ощущении, что чей-то жадный взгляд царапает затылок. Ему постоянно хотелось оглянуться.
        По лицу князя невозможно было сказать, о чем он думает. Его снаряжение было походным, легким - да и помогли бы турнирные доспехи против древнего, бронированного ящера? Только в легендах рыцари побеждают драконов холодной сталью. В настоящей жизни только отчаянная хитрость и невероятное везение могут помочь в войне с существом, которое может одно разогнать приличных размеров армию. И чего это ему не сидится дома? Что он потерял здесь, так далеко от родных островов? Ни обилием скота, ни размерами сокровищ остров не славится...
        К середине дня, когда легкие облачка закрыли ослепительный солнечный диск, Динсавир указал на курган, у подножия которого виднелось приличных размеров отверстие. При некотором желании дракон свободно пролезет в него.
        ...Пока Динсавир сооружал портал, князь осматривал местность в подзорную трубу. Признаков дракона не было никаких. Лошади могли бы учуять его, но их они отпустили, едва добрались до кургана.
        Жалко их, ведь сожрут-то в первую очередь...
        ...А после маг с князем осторожно пробрались в зияющий провал и маг долго стоял, сосредоточенно глядя в его мрачные глубины.
        - Дракона там нет, - заключил он. - Пошли.
        Снаряжение их было довольно тяжелым, но вскоре они затаились в одном из узких боковых проходов и принялись ждать.
        Ждали они долго.
        "Приманив хищника запахом мяса и блеском сокровищ, отважные герои обрушили на дракона своды пещеры в тот момент, когда дракон утолял свой голод. После того, как чудовище было оглушено, покончить с проклятием острова было совсем нетрудно."
        Князь вышел из полусонного оцепенения, когда что-то огромное и сотрясающее воздух своими шагами, пронеслось в соседнем крупном туннеле.
        Он вскочил и рука мага остановила его.
        - Он? - шепотом спросил князь.
        Динсавир кивнул.
        - Надо готовить ловушку, - ответил он также шепотом. - Я не знаю, смогу ли я дважды использовать это, - он показал неправильной формы кристалл, внутри которого переливались синие искорки, - но если мы не застанем его врасплох, второго раза просто не получится.
        Едва они поднялись и взялись за поклажу, как гул сотряс стены и шорох сыплющегося песка на миг заглушил все остальные звуки.
        - Вот так, - сказал маг, отделяясь от стены. - Кто-то завалил выход.
        - Сможем выбраться? - поинтересовался князь, с остервенением вытряхивая камни и песок из своей куртки.
        Маг кивнул.
        - Через портал. Кстати, - произнес он ровным голосом, - тебе известно, что первый советник методично похищает у тебя разнообразные магические изделия?
        Откуда-то издалека донесся рев и скрежет металла о металл.
        - Так, туда пока рано, - князь устроился поудобнее на своем мешке и рассмеялся. - Конечно знаю. Он, кстати, давно подслушивает и вынюхивает. Головой ручаюсь - пока мы здесь сидим, он там пытается захватить власть.
        - И ты не боишься? - маг покачал головой с неодобрением.
        - Дин, - князь перестал улыбаться. - Я намеренно разыгрывал панику вчера, чтобы Гинн ничего не заподозрил. И брата я не вызывал. У него и так хлопот хватает с пиратами. Так что у нас сейчас одна забота - выбраться отсюда, а там уж... Одним словом, я еще не все козыри достал, - заключил он.
        - Кстати, он нас слышал? - спросил князь несколько секунд спустя. Динсавир извлек крохотный хрустальный шар и некоторое время молчал. - Нет, - ответил он, наконец. - С самого отъезда - ни слова не слышал. На таком расстоянии дилетанту это сделать невозможно.
        Тут браслет на его руке начал мигать сиреневыми огоньками.
        - Кто-то закрыл портал, - произнес маг в замешательстве. - Выбраться мы отсюда, конечно, выберемся, но...
        - Гинн применяет все, что имеет, - князь поднял указательный палец. - Ну что же, мои опасения подтверждаются. Пока нам остается только ждать.
        - Как только они выйдут из пещеры, - Гинн передал помощнику небольшую черную палочку, - выстрелишь в них вот этим. Вполне сойдет за смерть от драконова пламени. Я пока возвращаюсь в замок, надо предупредить всех надежных людей. Все запомнил?
        Помощник нехотя кивнул.
        - Дракона боишься? - советник нехорошо усмехнулся. - Ну и зря. Пугнуть его я теперь сумею. Так что следи, не прозевай. Домой они пойдут этой дорогой, так что жди да наблюдай.
        - К вечеру я вернусь, - закончил он, вскакивая в седло.
        "Бой с драконом вызвал множество обвалов, и князь со своим магом долго не могли освободиться из каменного плена. Если бы не помощь первого советника, им пришлось бы доживать свой век в заточении, рядом с телом дракона."
        - Он утих, - шепнул князь. - Пошли?
        Динсавир кивнул и они осторожно двинулись вперед. Где-то впереди еще слышалось тяжелое дыхание дракона, скрежет и лязг.
        Потом все стихло.
        Браслет мага запульсировал синим сиянием.
        Князь вопросительно поднял брови.
        - Дракон сменил облик, - лаконично пояснил маг. - Возможно, это облегчит нам задачу, а может быть, и нет.
        Стараясь не издавать ни звука, двое людей двинулись по извилистым тропкам, прижимаясь к стенам и не выбираясь в самые широкие туннели.
        Спустя двадцать минут маг замер, как вкопанный и указал на огромный проход, что открывался в нескольких шагах от них.
        - Что это? - спросил он громким шепотом. - Я всегда считал, что здесь погребальные комплексы. К чему такие проходы в погребальных камерах? Это скорее город, или даже крепость. Так что скажешь?
        Князь замялся.
        - Позже, Дин, - сказал он в конце концов. - Пошли. Сначала дракон.
        В этот момент раздались шаги по лестнице, на узкий фрагмент которой они глядели. Оба искателя приключений инстинктивно схватились за оружие.
        Высокий, худощавый человек, с волосами, заплетенными в тонкие косицы, в тяжелом плаще и с лицом, на котором застыл холодный гнев, стремительно прошел мимо них, не удостоив даже взглядом. Князь едва не спустил скобу своего арбалета.
        Шаги пришельца утихли внизу, где недавно тяжело ворочался дракон.
        - Клянусь всеми слугами Ксандура! - воскликнул князь. - Кто это такой?
        - Я не знаю, - ответил маг. - Но не стал бы приближаться к нему слишком близко.
        И протянул князю свой браслет. Все камни на украшении светились ярко-пурпурным свечением.
        - Боги содействуют этому человеку, - холодно сказал маг. - И по-моему, он здесь затем же, зачем и мы.
        В этот момент земля вздрогнула под ними и каменные стены выросли, отсекая пути к отступлению, отгораживая их от лестницы, запечатывая в каменном лабиринте.
        - Теперь у тебя есть время, - спокойно сказал маг, зажигая магический "фонарик" и опускаясь на плед, извлеченный из мешка. - Давай рассказывай.
        По словам князя, некогда здесь, посреди болот, находились руины какого-то давно необитаемого города. Во время затяжных феодальных войн руины и подземные проходы служили поочередно всем враждующим сторонам. Словно падальщики, слетались охотники за сокровищами. Тщетно: руинам было несколько тысячелетий и все, что лежало сравнительно близко, давно было разграблено.
        Постепенно руины уходили в болото.
        Чтобы оградить себя, князь объявил некоторые сохранившиеся входы в руины своими родовыми погребальными местами, и распространил множество жутких слухов о чудищах, что бродят в безмолвном мраке подземелий. Что было правдой, что вымыслом - не знал теперь даже он. Особенно, когда здесь обосновался дракон.
        То, что ящер жил здесь уже долго, было уже очевидно.
        - Целый неизвестный народ, - произнес маг мечтательно. - Прекрасно. Я с удовольствием займусь исследованием этих руин, если мы выберемся. Ну, а как насчет твоего брата, дружище князь?
        Терсомил недоуменно глянул на молодого мага.
        - Ты солгал, когда сказал, что не стал его звать.
        Князь крякнул.
        - Уж эта магия... Теперь понятно, почему тебя простой люд, как огня, остерегается. Да, действительно. Агломил уже сидит под замком, с сотней своих верных воинов.
        - И чем ты собирался с ними расплачиваться? - спросил маг недоверчиво.
        - Драконовыми сокровищами.
        Маг едва не потерял дар речи.
        - Что?!
        - По-моему, беспроигрышно, - князь поморщился. - Либо мы его прикончим - а драконы всегда сказочно богаты - либо мне не придется отвечать за обман. Так что все в порядке. Чего это ты так взбеленился?
        Маг мерил шагами небольшой закуток, в котором они находились.
        - Знаешь, Терсомил, - начал он, но махнул рукой и сел. - Иногда твоя логика совершенно сбивает меня с толку.
        - Ладно, - примирительно сказал князь. - Ложись-ка отдыхать. Я постою на страже. Сдается мне, что эти стены исчезнут так же неожиданно, как и выросли.
        Князь не ошибся.
        Маг не успел заснуть по-настоящему, как его принялись энергично трясти за плечо.
        - Пошли! - шепнул князь, указывая на темный лестничный пролет, что открывался теперь перед ними. - Тихо, как в склепе. По-моему, все чисто.
        Они брели довольно долго, пока не вышли в обширный и очень длинный - судя по эху - зал. Стены слабо фосфоресцировали.
        Неподалеку от входа в зал лежал труп дракона.
        Он поражал воображение. В длину он был, как потом выяснилось, все сто сорок футов. Что с ним случилось, и куда делся человек со свирепым лицом - не было понятно. Маг с князем обыскали зал, но так ничего и не нашли.
        - Заберем голову на память, - князь похлопал себя по поясу, где висел старинный меч. - Кто бы его не убил, нам трофей не повредит. В любом случае, с драконом покончено, а уж с людьми мы как-нибудь справимся...
        После этого они прошли в следующий зал, и маг поверил, что все драконы сказочно богаты.
        Там было, чем поживиться.
        "После счастливого избавления от дракона ликовало все княжество. И верный советник князя, и его маг получили то, что заслужили. Маг получил крупный надел земли, дочь первого советника в жены и слава его достигла даже Большой Земли."
        Груда камней, что завалила выход из пещеры, вздрогнула, и взметнулась высоко в небо, словно гигант хорошенько пнул ее тяжелым ботинком. Взметнулась и опала каменным дождем.
        Князь и маг вышли на свежий воздух после заточения, которое длилось двое суток.
        Большая часть сокровищ осталась, конечно, глубоко под землей. Но магические котомки, которые маг отыскал в огромной груде сокровищ, позволили унести им груз, во много раз больший того, что смогли бы вынести их лошади. Голова дракона также покоилась в одной из котомок.
        Достойный сувенир.
        Путешественники шли, весело болтая и восхищаясь своей невероятной удачей, когда из-за кустов выскочил помощник советника, сжимая в руках смертоносную палочку.
        Маг лишь успел извлечь из кармана свой кристалл, внутри которого сновали искорки, когда заостренный конец оружия, широкий, как врата в Мир Мертвых, уставился ему в лицо.
        Маг понял, что погиб.
        В этот момент рука в железной перчатке сбила его с ног и веер синего пламени прошелестев над его головой, ударил в роскошный малиновый плащ, который князь отыскал среди драконова добра.
        Пламя окружило князя светящейся дымкой и безвредно всосалось в тяжелую материю. Князь открыл рот от изумления.
        А маг уже вытянул руку, сжимая ей свой камень и указывая на противника, который вновь готовился излить на него гибельное пламя.
        Сноп молний упал с безоблачных небес, раскалывая воздух непереносимым громом и испепеляя неудачливого убийцу. Воздух стал чистым, свежий запах грозы наполнил все вокруг.
        Оглушенные, маг с князем долго сидели на траве, держась за уши и не в силах думать о чем бы то ни было.
        ...Когда они пробрались подземным ходом, брат князя уже поджидал его. Когда он и несколько его воинов заглянули в котомку, князь понял, что уже выиграл битву. Он сдержал слово. Для всех вокруг - кроме, разве что, Динсавира - он был одним из героев, победивших дракона. Что таким какой-то заговор?
        Пустяк.
        Мятеж был раздавлен, не начавшись.
        Однако, когда десяток копейщиков окружил высокий каменный дом первого советника, случилось несчастье. Маг вскоре появился, но князь остановил его на пороге.
        - Гинн пытался бежать, - говорил князь, и слова застревали у него в горле. - Он пытался бежать... силой взял с собой свою дочь и жену... но портал... портал...
        Маг рванулся вперед.
        - Там Ирлиан, - тихо сказал князь. - Дин, лучше не входи.
        Динсавир отшвырнул его, словно котенка и вошел в комнату, из-под двери которой сочился кровавый ручеек.
        Он не выходил очень долго.
        "Множество славных деяний совершили затем и князь, и его верные друзья и слуги, но все эти подвиги лишь подтверждают правило - тот, в ком жива добродетель с детства, сумеет добыть себе достойную славу и проживет жизнь так, как того заслуживает..."
        ...Князь Терсомил был одним из первых, кто впустил первых Наблюдателей к себе в княжество и отстроил первый торговый город на восточном побережье острова. Что было с ним дальше, не очень важно. Имя его осталось добрым и известно всем знающим людям и по сей день.
        Маг Динсавир долго скитался после того, как ушел с княжеской службы и, по слухам, умер поблизости от Киншиара, в разгар одной из эпидемий чумы. Никто не видел его тела, никто не видел его и живым с тех пор.
        ...Библиотекарь очнулся неожиданно. Он заснул в неудобной позе, и теперь спина и колени разламывались, а в горле першило. Нет, не те уже его годы, чтобы засиживаться за манускриптами, жадно впитывая знания, запечатленные столетия назад.
        Пригрезился ли ему поход на дракона или то было истинное видение прошлого? Старик не знал.
        Он и не намеревался узнавать этого. То, что сейчас будоражит все умы и считается великим открытием, спустя столетия может лишь рассмешить. То, что почитается добродетелью, оказывается отвратительным и недостойным, а ложь таинственным образом переплавляется в правду.
        В конечном счете остается лишь добрая память, повторял библиотекарь, спеша наверх, к уже проснувшимся писцам, что вот-вот должны были спуститься в подвал.
        Остается лишь добрая память.
        Константин БОЯНДИН
        ЧИСТИЛЬЩИКИ
        "Требуются чистильщики. Оплата договорная, но не менее 400 золотых в месяц. Обращаться..."
        Гевиар Линорн оглянулся - не видит ли кто? - аккуратно отделил объявление от доски и покинул малолюдный в ночное время Зал Новостей. Судя по буквам, объявление было совсем новенькое. Бумага очень дорогая, - тот, кто заказывал объявление, не был в финансовом затруднении.
        Позже, в конурке, которую власти города любезно предоставляли всем бродягам и неудачникам вроде него, Гевиар еще раз прочел объявление и еще раз подумал.
        Что-то уж совсем невообразимое.
        Четыреста монет? Столько зарабатывают уважаемые и опытные ткачи, кузнецы, - вообще ремесленники. Столько платят помощникам рядовых алхимиков, врачей и прочего ученого люда... Чистильщик? После восьми месяцев голодной жизни это предложение - просто невероятное везение.
        Растянувшись на жалком подобии постели (хвала богам, хоть живность теперь здесь не водится), Гевиар сдерживал острое желание прибежать немедленно, поздней ночью, чтобы - не приведи Провидение - не опоздать. Однако сдержался. Утром все будет выглядеть иначе. Утром он позавтракает (на огромную сумму в десять медных монеток) и тогда разочарование - а оно, несомненно, возможно - будет не таким острым.
        Поистине, мир безразличен к людям! Начинал он, двадцатилетний искатель приключений, наемником, затем - учился у лучших профессионалов Арвиала и Оннда, а теперь - опала.
        И продолжаться этой опале еще шесть месяцев. Гильдия Воров сурово наказывала бездарей. А попался он на весьма солидном деле, и, кабы не Гильдия, отрабатывать ему сейчас свою вину где-нибудь в чащах Запада, воюя с браконьерами или сидя в дозорной башне в ожидании какого-нибудь чудища, угрожающего покою честных горожан.
        И все же есть хочется ужасно!
        А впереди - зима. Здесь, на севере, она тянется особенно долго.
        Адрес принадлежал какому-то заведению в деловой части Лерея.
        Гевиар ожидал увидеть хмурого и неопрятного главу той неприметной братии, что вычищает стоки и канализацию, убирает падаль с улиц и отходы с боен. Но удивился, не увидев ожидаемого.
        Элегантно одетый Эльф скучал у стола, просматривая какой-то длинный свиток. Когда Гевиар, одетый настолько прилично, насколько получилось, появился в дверях и замер там в некотором смущении, всякая сонливость эльфа немедленно испарилась.
        - По объявлению? - он улыбнулся профессиональной купеческой улыбкой. - Садитесь, садитесь. Сейчас мы с вами поговорим.
        Потом он заполнял какие-то бумаги, внося в них его имя, происхождение, род занятий... Гевиар каждый миг ожидал появления на лице клерка озабоченной гримасы и выражения глаз, которые лучше любых слов и жестов указывали на дверь.
        И вновь его страхи не сбылись.
        В разгар расспросов дверь тихонько открылась и вошел Человек - более похожий на Чистильщика, подумалось Гевиару. Широкоплечий, высокий, мрачный. Он оценивающе посмотрел на юношу и, коротко кивнув, уселся рядом.
        - А вот и Форгаст, - представил его эльф. - Знакомьтесь, Гевиар, это ваш руководитель. Подробности работы он изложит вам лично.
        Эльф покинул комнату так стремительно, что Гевиар не сразу это понял.
        - Проблемы с Гильдией? - приподнял бровь Форгаст, едва они остались одни.
        Гевиар неохотно кивнул. Откуда ему-то знать об этом?
        - Впрочем, не мое дело, - отвернулся на миг Форгаст и продолжил, вынимая богато расшитый носовой платок. - Работа высокооплачиваемая, но весьма и весьма грязная. Осознаешь?
        Гевиар хотел было сказать, что не впервые ему мести улицы или чистить пол в трактирах, но решил промолчать и просто кивнул.
        - Не осознаешь... - улыбнулся Форгаст и покачал головой. - Но осознаешь. Одним словом, так. Три коротких месяца испытательного срока. Будем проверять тебя на прочность. Если решишь уйти - пожалуйста, но подобного предложения тебе уже не сделают. Строже всего наказывать будем за провалы. Работать придется аккуратно, незаметно, чисто. На то и чистильщики.
        Гевиар молчал, стараясь не выдавать своего волнения ни жестом, ни словом.
        - Вот аванс, - Форгаст положил на стол несколько столбиков соблазнительно сияющего золота. Гевиар проглотил слюну. - Завтра найдешь себе жилище поближе к этой конторе. Вообще, привыкай часто переезжать. Заработки у нас хорошие, через год-другой, глядишь, и замок себе купишь. - Он хохотнул и Гевиар сдержанно улыбнулся, оценив его юмор. Замок нынче стоил не менее полумиллиона золотых. Даже здесь, на Севере.
        - Ладно, коллега, скажи хоть слово, а не то я не привык с немыми общаться. - Форгаст весело уставился прямо в глаза Гевиару. Тот посмотрел ему в глаза и содрогнулся. Глаза Форгаста не улыбались. Что-то странное сквозило в его взгляде... ну да ладно. То ведь еще занятие - все подряд разгребать да чистить.
        - Когда мне начинать работу? - голос от волнения охрип.
        Форгаст взглянул на настенные часы и немного подумал.
        - Через три дня. Решай все свои дела, коллега, прекращай все остальные подработки - времени у тебя не останется ни минуты.
        Он подмигнул и вышел, оставив Гевиара одного.
        Золото сияло на столе.
        Стараясь подавить дрожь, Гевиар поднял тяжелые столбики и опустил в карман.
        Все же бывают чудеса на свете!
        В тот же день он рассчитался со всеми долгами и перебрался в дешевую, но чистую гостиницу поближе к деловой части города. Был соблазн схватить оставшиеся после возвращения долгов сто тридцать золотых и... куда-нибудь удрать! Уйти снова в наемники - приобрети он себе оружие получше, былые рефлексы вернутся легко и быстро.
        Вот только что-то его удерживало.
        Не девушка - их он повидал немало, но настоящая страсть еще ни разу не опаляла его. Не слава - откуда ей взяться, доброй-то славе! Он даже не боялся погони и розыска. Уйти на дно в притонах крупного города нетрудно, а солидная горсть золотых сотрет, у кого нужно, всякую память о его внешности.
        Что-то другое держало его. Гевиар не стал долго раздумывать над этим, и оставшиеся два дня приобретал себе гардероб. Не слишком шикарный, конечно, но и не те лохмотья, к которым он привык за последнее время.
        ...На третий день Форгаст сдал его долговязому человеку по имени Рикар. Тот молча вручил Гевиару небольшой ключ - от его личного шкафчика - и приказал через тридцать минут быть готовым к вызовам.
        Рабочая одежда оказалась вполне пристойной. Первый день Гевиар сидел в компании своих новых сотрудников, что только и знали, как резаться в кости, петь похабные песенки да рассказывать истории, одна другой омерзительней. Правда, за свою короткую жизнь Гевиар видал общество и хуже, так что вскоре все они стали добрыми приятелями. И работа оказалась очень простая - сиди себе день-деньской, в ожидании вызова.
        Вызовы, конечно, были омерзительными. То засорялись магистрали канализации, то откуда-то брались полчища голодных и смелых крыс, то после бурной попойки необходимо было вылизать какой-нибудь трактир. Мерзость. Однако, глаза боятся, а руки делают. Тем более, что в отличной спецодежде ни капли отбросов не попадало на тело, даже если приходилось стоять по пояс в нечистотах.
        Да и четыреста золотых - это, братцы, деньги.
        Гевиар даже рискнул отложить немного в банк. Из банка он вышел в состоянии неестественного восторга - так, порой, сильно действуют на людей самое обычное доброе отношение и вежливые манеры.
        Прошел месяц.
        Следующий бригадир был пузатым коротышкой - то ли Карликом, то ли выросшим вширь Человеком. Впрочем, неважно. В отличие от постного и вечно кислого Рикара, который норовил найти хоть какой-нибудь недочет и урезать премию, Альдас - так звали толстячка - был воплощенный юмор. Место для работы, правда, не располагало к столь жизнерадостному темпераменту: это был морг. Более того, здесь приводили в порядок покойников, прежде чем устроить им похороны.
        Вот уж, работка так работка...
        Поначалу Гевиара только что не выворачивало наизнанку, когда возле жуткой разбухшей массы, выловленной из реки, его сослуживцы вовсю уплетали пирожки и обсуждали достоинства очередной подружки кого-нибудь из них. Изрядно похудевший за первые десять дней работы, Гевиар смог переломить в себе отвращение и - к собственному удивлению - ловко гримировал мертвецов, устранял их чудовищные гримасы, притерпелся к сладковатому запаху, что сопровождает этот жизненный этап. Были дни, правда, когда ему всюду мерещились покойники - всякий человек на улице казался его очередным "клиентом", куклой, что некогда вмещала разум и страсти, мысль и эмоции, а ныне отравляла собой окружающий мир. Ощущение прошло нескоро и Гевиар даже подумывал, не бросить ли все ко всем чертям...
        Не бросил.
        Прошел еще один месяц.
        Теперь его начальником стала Гилерна - дама, хоть и в летах, но по-прежнему привлекательная и обладавшая многими достоинствами. "Тетушка", как ее величали новые сотрудники Гевиара, прекрасно справлялась со своими обязанностями и находила работу всей сотне своих подчиненных. Обращалась со всеми одинаково, и не допускала по отношению к себе никаких вольностей. Огорчения последнее обстоятельство также не вызывало, тем более, что премии здесь отваливали весьма солидные.
        А работа порой была - врагу не пожелаешь, порой же - сущая безделица. Условия были одни и те же: скорость, качество, незаметность. То убрать следы неблаговидного деяния любимой собачки какой-нибудь богатой дамы, то ликвидировать содержимое желудка, которое какой-нибудь пьяный высокопоставленный чиновник не донес до надлежащего места. Впрочем, чистка надлежащих мест была не менее впечатляющим удовольствием. Гевиар начал понимать, где таился источник вдохновения для подчиненных Рикара.
        Заказчики были щедры, но ни в коей мере не допускалось сколько-нибудь умалять их достоинство. Даже если заказчиком был высокомерный пьяный мэр, богатый купец с причудами на грани помрачения рассудка или обычный постоялец дешевой гостиницы. Каменное, выражающее лишь профессиональное рвение, лицо; вежливость и еще раз вежливость; закрытые глаза и уши. На чистильщиков не обращали внимания - и знания, почерпнутые Гевиаром, могли бы дорого обойтись иным неосторожным клиентам.
        Впрочем, заработок был настолько солиден, что Гевиар порой мог себе позволить посидеть в дорогом ресторане, среди тех же самых сливок общества, помои которых совсем недавно выносил. Ощущение равенства было почти непристойным. Конечно, этими мыслями он не делился с Тетушкой: первый прокол, первое неуважение к клиенту были бы и последними.
        Так закончился и третий месяц.
        Гевиар перебрался в приличные апартаменты, стал вхож во многие дома, куда дорогу ему проложили, - если уж быть откровенными - не только заработанные деньги, но ум и манеры. Он даже начал ухаживать за Эвлерой, дочерью одного из наместников княжества Лерей.
        Форгаст вызвал его к себе совершенно неожиданно.
        - Дела идут неплохо, - похвалил он Гевиара после того, как они выпили по одной. - Нет, спасибо. На службе я много не пью и тебе не советую.
        - Итак, - продолжал Чистильщик, - я пришел, чтобы предложить тебе, так сказать, присоединиться к элите нашего общества. Чтобы у тебя не было никаких иллюзий, скажу сразу: те заработки, которые мы позволяем себе в отношении рядовых Чистильщиков, далеко не чрезмерны. У нас не работают опустившиеся люди, преступники, психически ненормальные. Отбор достаточно серьезен. Работа очень грязная и ни в коей мере не уважаемая. Так что должна быть компенсация.
        Гевиар кивнул. Эта истина постепенно проложила дорогу к его рассудку и теперь не казалась смехотворной.
        - Если откажешься - выбирай любое из подразделений, где работал до того и, глядишь, я подойду к тебе несколько позже - если решишься. Можешь и не соглашаться вовсе. В этом нет ничего позорного.
        - Расскажите мне подробнее, - ровно вставил Гевиар, глядя в жесткие, холодные глаза собеседника. - Не могу же я решить, не зная всех подробностей.
        - Разумеется, - Форгаст откинулся на спинку кресла и несколько секунд смотрел в потолок.
        - Ты наверняка слышал о разнообразных крупных военных конфликтах, войнах с нежитью, истреблении химер и прочих чудовищ. Я прав?
        Гевиар кивнул. Что ни месяц, обязательно происходило что-нибудь из ряда вон выходящее. Лично ему запомнился жуткий случай, окрещенный Балом Вампиров, когда более ста двадцати человек одной глухой деревеньки неожиданно стали нежитью и двинулись походом на окрестные селения, уничтожая все на своем пути. Эта новость была передана в к и л и а н достаточно отрывочно и все же несколько дней не давала ему спать.
        - Значит, слышал и о тех героях, что повергают наших недругов в прах, - Форгаст не улыбался, но тон его был ироничным. - А ты задумывался, кто на самом деле справляется с подобными неприятностями? Кто очищает землю от заразы, устраняет останки всякой нежити и приводит все в порядок? Те же герои? Ни за что! Их задача - уничтожить мозг, главнокомандующего, основные силы. Рассеять врага.
        - И вот тут, - Форгаст наклонился к Гевиару и тот увидел на шее у него тонкую серебряную цепочку, - появляемся мы. Чистильщики. Мы занимаемся основной черной работой. Это, конечно, не убирать за собачонками и не чистить, прошу прощения, сортиры. Риск велик, но и премия весома. Две-три операции - и ты обеспечен до конца дней. Ну как?
        Гевиар хотел было сказать что-то о времени на обдумывание, но губы его отреагировали раньше.
        - Я согласен, - ответил он просто.
        Его новые коллеги походили скорее на специальных агентов - многие Храмы теперь обучали специалистов высочайшего класса для разных деликатных поручений. Стоя рядом с ними, Гевиар испытывал дрожь.
        Эльф Блетталон отличался своей шевелюрой. Половина волос была снежно-белой, половина - каштанового цвета. Впечатление усиливали его плотно поджатые губы и кожа почти что серого цвета. Я его видел раньше, мелькнула мысль у Гевиара. Вспомнить бы, где.
        Человек Мондер был похож на самого Гевиара. Худой, высокий, с добродушным лицом и привычкой время от времени с хрустом разминать кисти своих рук.
        Четвертым в его новой команде был сам Форгаст.
        - Отлично, - Форгаст кивнул своим коллегам после того, как все представились. - Блетталон, подберите ему амуницию, пожалуйста, и начинайте занятия.
        Эльф кивнул и жестом указал Гевиару дорогу.
        Амуниция была, конечно, поразительной. Выглядела она, словно самая обычная одежда. Однако клетчатая ткань его нового "плаща" выдерживала удар кинжала, а капюшон предохранял не только от дождя, но и от практически любой известной жидкости. Блетталон для демонстрации погрузил кусочек ткани в кипящую кислоту и подержал там несколько минут. С тканью ничего не произошло.
        Остальные предметы явились, скорее всего, из к и л и а н о в , посвященных всяким ужасам - вторжению нежити, кровопролитным войнам, зловещим магам и их творениям. Амулеты, странно выглядевшее оружие, совершенно непонятные палочки, цепочки, сети... Все это надлежало прикреплять к специально сделанным петлям и скобам внутри плаща и прочей спецодежды. Перемещаться со всем этим барахлом оказалось легко и удобно.
        - Это плащ, - пояснил эльф, критически осматривая Гевиара и давая последние указания. - Он уменьшает вес поклажи. Так то здесь фунтов сорок, не меньше.
        Фунтов сорок! Гевиару казалось, что он легок, словно пушинка.
        Затем начались занятия. Здесь-то Гевиар и понял, насколько ничтожными оказались его познания в рукопашном бою.
        Первая вылазка случилась через полтора месяца после начала занятий и показалась Гевиару приятным разнообразием после изнурительных и бесконечных тренировок. К ним пришел гонец - его самого Гевиар не видел - и Форгаст вскоре дал команду немедленно собираться. Время на тренировки не было потрачено зря: через пять минут все четверо были готовы. Жесткое ожерелье стесняло движения головы, но позволяло всем четверым общаться на значительном удалении друг от друга.
        Они вышли из портала у какого-то полуразрушенного строения, в густом лесу. Лил проливной дождь и луны слабо просвечивали сквозь быстро несущиеся, рваные тучи.
        - Полнолуние, - шепнул из ожерелья голос Форгаста. - Дьявол, как некстати. Все по местам. Мондер, со мной вперед. Блетталон и Гевиар, оставайтесь у входа и отпустите стражников.
        Стражники, несомненно, принадлежали какому-нибудь местному гарнизону - вид у них был затравленный, словно их приговорили к съедению дикими зверями и уже оставили, связанных, в лесной чаще. На лицах их отразился неземной восторг, когда Блетталон коротко сказал им, что можно уходить. Топоча, словно пьяный носорог, стражники скрылись из глаз.
        Строение было когда-то складом, подумал Гевиар. Видимо, со времен войн. Прочный каменный фундамент выдержал многие годы, прошедшие с тех пор. Пострадали лишь наземные, деревянные части строения. Сейчас черный провал двери выглядел хищно и даже Гевиару, вроде бы привыкшему к разным россказням, стало не по себе. Впрочем, россказни - это одно, а вот вляпаться самому... Он покосился на эльфа. Блетталон молча опирался на ближайшее дерево и сохранял полную невозмутимость. Мне бы такие нервы, подумал Гевиар с завистью.
        - Блетталон, Гевиар, вниз, - шепнул голос. - Ни к чему не прикасаться. Закройте за собой двери.
        Гевиар храбро спускался по скользкой лестнице. Многочисленные рунические знаки украшали стены спуска - и все они были совсем свежие. Кто их нарисовал? Форгаст? Мондер? Но ему об этих знаках ничего не говорили. Ладно, разберемся.
        Комната оказалась просторнее, чем он ожидал. При свете фонариков угадывались только контуры предметов. В ноздри хлынул запах склепа. Машинально Гевиар опустил на нос фильтры. И тут стало светло, словно днем.
        Если бы не Блетталон позади, Гевиар сел бы прямо на пол. Полустертая пентаграмма. Несколько трупов в мантиях, лежащих вповалку на ней. Прибитые к стенам различные части человеческих и прочих тел. Другие тела, в основном детские, полуразрубленные, обглоданные, все - с застывшей гримасой ужаса на лице. О боги, что здесь происходило?
        Блетталон легонько хлопнул его по спине. Он держал в руке небольшой цилиндрик, из которого и исходило сияние.
        - Гевиар, ни к чему не прикасаться, - шепнул голос вновь. - Все, что нужно было забрать, уже забрали. Ищи щели, потайные двери, люки.
        Все-таки у меня мало опыта, подумал Гевиар, изучая каждую щелку, стену, панель, брусок. Нашлось две потайных ниши. Форгаст плеснул в них чем-то зловеще зеленым и в нишах вспыхнуло яркое, бездымное, непереносимо жаркое пламя. Показалось ли Гевиару, или впрямь из пламени донесся скорбный и жуткий плач, прерываемый безумным хохотом? Отведя глаза в сторону, он увидел, как шевелятся конечности на стенах и едва не упал без чувств.
        Когда стало ясно, что ничего потайного не осталось, Форгаст с Блетталоном на несколько секунд замерли, закрыв глаза (должно быть, воспользовались заклинанием), и скомандовали отступление.
        Задержавшись у спуска, Форгаст швырнул вниз что-то блестящее и упал наземь. Остальные попрятались за деревья, за кусты, просто легли в траву. Взвилось ярко-зеленое пламя... и очистка закончилась.
        Когда Гевиар сорвал фильтры, свежий запах озона наполнял собой все вокруг. Он стоял, обняв дерево и стараясь унять дрожь, а остальные терпеливо ожидали его.
        Гевиар приветствовал Форгаста слабой улыбкой.
        Тот уселся за его столик и жестом подозвал официанта.
        - Все еще снятся кошмары? - спросил Чистильщик участливо. Гевиар кивнул. У него до сих пор стояли перед глазами изуродованные, по всем признакам давно мертвые тела, которые, тем не менее, двигались, строили гримасы, стонали.
        Он не впускал к себе Эвлеру несколько дней, сказываясь больным. Долю правды это, конечно, содержало. Увидев его бледное лицо и горящие после бессонной ночи глаза, Эвлера запретила ему выходить на работу и тот послушался. В тот же день Форгаст сам нашел его.
        - Если бы тебе не снились кошмары, - криво усмехнулся Форгаст, - я бы сам тебя уволил. Нормальная реакция. Еще одна неприятная особенность нашей работы: то, что могло бы повергнуть в ужас нашу публику, мы маскируем и скрываем. Не одни мы, конечно. С нами вместе работают и другие службы.
        Форгаст замолчал. Он смотрел на солнечный диск сквозь бокал с вином и чуть заметно кивал головой. В конце концов, он поднялся.
        - Отдыхай, - он протянул ладонь для рукопожатия. - Захочешь уйти - я не в претензии. Захочешь вернуться - в любой момент. Если будут еще проблемы с нервами, могу посоветовать очень опытного врача.
        - Спасибо, - слабым голосом отозвался Гевиар, - я сам.
        Он подумывал бросить такую работу, но чем тогда заниматься? Одиннадцать тысяч премии - это здорово, это более чем здорово, но все же недостаточно для полностью обеспеченной жизни. Тем более, что перспективы жениться приближались с каждым днем (для отца Эвлеры он был спецагентом, и преуспевающим, чем в конце концов завоевал полное того уважение) становились все реальнее.
        Еще пара операций, подумал он вяло, и уйду в отставку.
        Интересно, думал он в ту ночь, глядя на слабо колышущееся пламя свечи, сколько операций на счету у самого Форгаста? Ведь богат, наверное, как дракон!..
        В эту и последующие ночи кошмаров больше не было.
        Все приветствовали его, словно героя всего княжества, когда он вновь появился у Форгаста четыре дня спустя.
        - Ничего не потерял, - вздохнул Блетталон, - никаких вызовов. У нас тут, конечно, довольно тихо. Десять, максимум пятнадцать вызовов в год. Вот на Западном архипелаге, я слыхал, тридцать лет назад было по пять-шесть вызовов в неделю. Бойкое место. У нас тут попроще. Север все же... а холод никому не по душе...
        Для немногословного эльфа эта тирада, по-видимому, равнялась месячной норме.
        - В следующий раз, - Форгаст протянул ему пару тяжелых очков, - оденешь вот это. - У тебя очень богатое воображение. Это может вызвать некоторые неудобства. И еще: ты, по-видимому, считал, что мы уничтожили тех, кого еще можно было спасти - их каких-то особых соображений. Признайся, думал?
        Гевиар кивнул, но кивок этот стоил ему большого количества мужества.
        - И напрасно. Я никогда - по крайней мере, на операциях никогда - не говорю лишнего. Кроме того, специалисты посерьезнее нас всегда появляются первыми и спасают, кого еще удается спасти. Наше дело - убирать мусор. Запомни это. Если будет что-то мерещиться, одевай очки, одевай фильтры в нос и уши и не принимай все так близко к сердцу.
        - Скажите, - спросил Гевиар после длинной паузы. - Кому все это понадобилось? Силам Хаоса?
        Все трое его собеседников едва не упали на пол от смеха.
        - Сразу видно, откуда ты родом, - проговорил сквозь слезы Мондер. - Нет никаких сил Хаоса. Все это сказки. Есть множество известных, еще больше неизвестных, совсем немного никому не известных противников разумных рас. Как правило, все они - дело наших собственных рук. Рано или поздно кто-нибудь хочет отличиться и придумывает очередной ужас на устрашение всему миру. Поскольку ничто так не пугает, как суеверия, всегда придумываются легенды о силах Тьмы, силах Хаоса, вечных и непобедимых Врагах... Забудь об этом. Боги Хаоса так же ценят своих верующих, как и остальные боги и не стали бы разрушать весь мир просто из прихоти. Обычные люди гораздо страшнее любого гневного божества...
        До следующего вызова было два с половиной месяца.
        Это случилось во время пятого вызова. Второй, третий и четвертый раз прошли гораздо спокойнее для Гевиара, хотя мерзость они видели не менее отвратительную. Новый барьер поднялся в его сознании, очищая восприятие и не пропуская ничего, что могло бы затронуть жалость или сочувствие. Несколько раз он хотел усомниться в искренности своего руководителя, но всякий раз доводы разума были в пользу последнего.
        Они убирали грязь.
        Они вычищали заразу.
        Все по-своему снимали нервное напряжение. Эльф мог часами сидеть за лютней и мурлыкать песенки, - репертуар его казался неисчерпаемым. Мондер просаживал огромные суммы в увеселительных заведениях, а Форгаст... читал. Как с удивлением выяснил Шевиар, тот читал романы ужасов. Клин клином.
        Все шло приемлемо до пятого вызова...
        - Гевиар, поднимайся в зал с красными стенами и жди дальнейших указаний, - голос Форгаста, отдававшийся эхом где-то в глубине сознания, оторвал Гевиара от мрачных раздумий. Он осторожно перешагнул тело неудачливого искателя сокровищ и двинулся к лестнице, что находилась в дальнем конце зала.
        Впервые они чистили область, которую нельзя было просто выжечь. Огонь, как заметил однажды Форгаст, уничтожает практически любой носитель магического или другого эффекта. Была бы достаточная температура. Так что, если удалось найти все скрытые места и доказать, что щелей, ведущих прямо в открытое пространство, нет, то выжигание пространства дает практически абсолютную гарантию очистки. Не абсолютную - но практически абсолютную. Как мрачно добавил эльф, гарантия на три ближайших аватары.
        Если же чистить приходится большие пространства - как этот участок подземного города - то здесь подход иной. Сначала выжигают все, что удается найти. Затем долго изучают возможные пути распространения заразы. Наконец, когда все исследования завершены, вызывают особых специалистов и те запечатывают очаг. Печать держится несколько столетий и медленно разлагает все вредоносное, что осталось поблизости.
        - И много уже таких печатей? - спросил Гевиар.
        Форгаст только пожал плечами.
        ...Что-то слабо сверкнуло у самых ног. Наклонившись, Гевиар заметил осколок драгоценного камня - множество граней, дымчатый голубой цвет. Не более мизинца в длину. Что бы это могло быть? Он поднес свой "индикатор" - двойной крест - к кристаллу и присмотрелся. Индикатор молчал. Чисто. Он поднял обломок двумя пальцами и уложил в кармашек для трофеев. Многие мелочи, найденные во время операций, можно было оставлять себе. Если индикатор молчал.
        Что-то хрустнуло под ногами. Сломанная кость. Старая, раз рассыпается от прикосновения. Слабые огоньки замелькали перед ним, растекаясь по полу причудливыми линиями. Гевиар замер, как вкопанный. А э т о чем бы могло быть?
        Он оглянулся и обомлел. Прямо под ним разбегались линии, формирующие огромный симметричный символ, футов двадцати в поперечнике. Обломок, привлекший его внимание, валялся почти что в центре знака. Линии знака на глазах наливались свечением. Что делать, Гевиар не знал. Знал одно. Не стоит суетиться.
        - Форгаст, я нашел какой-то знак, - шепнул он и голоса из ожерелья замолчали. - Сложный, мне неизвестный. Стою сейчас в самом центре. Что делать?
        - Не шевелиться, - последовал приказ. - Мы идем к тебе. Ничего не предпринимай.
        Гевиар стоял, не шевелясь. Линии разгорелись до яркого свечения - чуть ярче, чем пламя факела. Дальше этого дело не пошло. Сам Гевиар тоже ничего не ощущал. Более того, все охранные приспособления безмолвствовали.
        Он ощутил что-то позади себя, но не органами чувств. Что-то приближалось сзади. Не очень скрываясь - тень ползла по изломанному трещинами полу, - слабая, но различимая.
        Опустить очки на глаза. Вставить тампоны в уши и фильтры в нос. Прикоснуться к оправе очков, чтобы их активировать. Зажмуриться и медленно открыть глаза.
        Все приобрело контраст и цвета - словно было озарено ярким солнечным светом. Глаза его не были на это способны. Очки, диковинный сплав магии и механики, полностью заменяли органы чувств. Глаза, уши и прочее руководились разумом и были подвержены иллюзиям. Очки не страдали от этого. Долго носить их не следовало - чтобы не теряли остроту органы чувств, но против гипноза и вообще любого воздействия на разум они помогали практически всегда.
        Теперь медленно обернуться. Одновременно извлекая серебряную цепь и ампулу с "жидким огнем".
        Что-то бесформенное, собранное из пыли под ногами, весьма условно похожее на человека, стояло вплотную к нему. Просто стояло. Не будь у него очков, существо подсказало бы мозгу картину, которая повергла бы его в полный ужас, в состояние, когда невозможно сопротивляться. Невелик арсенал оружия у нежити - но вполне применим и безотказен. Гевиар с усмешкой смотрел на терпеливо ожидающее подобие человека и легонько хлестнул цепью. Со стоном пыль рухнула неровными грудами. Тотчас же Гевиар увидел - краем глаза - множество других теней, заплясавших на границе магического знака.
        - Я не один, Форгаст, - произнес он тихонько. - Осторожно.
        - Понял, Гевиар, спасибо, - голос Форгаста отдавался металлическим звоном. - Когда скажу "Огонь", зажмуришься.
        Гевиар послушно зажмурился, а когда открыл глаза вновь, вокруг стояли остальные трое. Гевиар дал знак, что с ним все в порядке, и осмотрелся.
        И ужаснулся. В очках было видно, как под контуром из синих линий проступает другой, из желтых. Незавершенный, но явный. И третий контур, из рубиновых линий, под желтым. И...
        - Мама родная, Печати! - ахнул Мондер. - О боги, сколько же их здесь?
        - Гевиар, не шевелись и старайся не думать, - Форгаст был бледен. Блетталон хмуро копался в своем рюкзаке и извлек, наконец, маленький прозрачный шарик. Форгаст взял его, не глядя и неожиданно рявкнул. - Экзорцистов ко мне! И чертежников! Срочно! Сорок три-пятнадцать, шесть, зал с красными стенами! Я совершенно спокоен! Вы прозевали тут Печать, и не одну!..
        - Пройдись по комнате, - сухо произнес голос из пространства.
        Гевиар, запертый в душной темной комнатке, уже третий час подвергался процедуре очистки. В зале обнаружили аж восемнадцать Печатей, поставленных одна на другую. Когда команда сонных экспертов кончила ужасаться, их четверку с превеликими осторожностями отправили в "баню" - где он пребывал до сих пор - и принялись исследовать.
        Гевиар ходил, отвечал на вопросы, приседал, прыгал, пил какую-то гадость... все, что угодно, одним словом. К концу третьего часа он был зол, как тысяча демонов.
        - Чисто, - наконец, сообщил голос. - Выпускайте его.
        Форгаст встретил его, такой же взъерошенный и злой. Долго смотрел ему в глаза и спросил, наконец:
        - Что-нибудь еще там было?
        - Нет, - ответил Гевиар, и не соврал: он начисто забыл об обломке.
        Домой он шел, насвистывая. Наконец-то удалось договориться с отцом Эвлеры. Замок, он, конечно, не купит. Но на жизнь, достойную ее положения, хватит с избытком. А там, глядишь, и можно будет покончить с чистками. Все равно это лотерея. Повезет раз, повезет два...
        Полторы мили, отделявшие его жилище от дома Эвлеры пронеслись незаметно. В ресторанчике напротив начиналась вечерняя жизнь. Фонари на улицах светились мягким светом, и количество народу на улицах не убавлялось. Одним расам живется лучше днем, другим - ночью...
        У самой двери его дома кто-то заскулил и ткнулся носом в ногу. Гевиар наклонился - это была Чилька, собачка Эвлеры. Потерялась, что ли? Он потрепал за ушами забавное толстенькое существо и отворил дверь.
        - Заходи, Чиле, не стесняйся, - позвал он собаку. - Переночуешь, а завтра я тебя к хозяйке отведу.
        Собака забежала внутрь и принялась, по своему обычаю, изучать дом, стуча коготками по полу. Гевиар запер дверь и ощутил, насколько он устал.
        Найти собаке что-нибудь поесть, устроить ей место для сна - и на боковую. Утомительный день.
        Насвистывая, он прошел в дальний коридор, где находились кладовые и кухня. Экономка уже ушла; ужин ждал его на столе.
        Он взялся за ручку кладовки, когда что-то насторожило его.
        Что? Тишина.
        Коготки не скребли по полу. Ну это понятно. Завалилась на кресло, по своему обыкновению, немытыми лапами. Ну погоди, негодная...
        Он открыл дверь кладовки и замер.
        Внутри что-то колыхалось и чавкало, источая чудовищный смрад. Ему померещилось огромное желеобразное тело, шевелящаяся слизь, множество жадных щупалец.
        Пинком закрыл дверь и опустил щеколду. Боги, надо же. Так, собаку в охапку - и на улицу, вызывать помощь.
        - Чиле!.. Ко мне!.. - выбежал в коридор, в руках - кочерга. Первое, что попалось под руку.
        Низкое рычание раздалось с другого конца коридора.
        Гевиар осторожно шагнул вперед, приготовившись на всякий случай ударить.
        - Чиле?..
        Рычание ближе. Небеса, словно это волкодав, а не крохотная собака карманного размера. Надо было зажечь свет, подумал он с неприязнью. Теперь придется подойти вплотную к чему-то рычащему, чтобы осветить весь коридор. Пока же лишь рассеянный свет с улицы, что отражался от стены за его спиной, был единственным освещением. Надо же так вляпаться... Совсем собака от страха ошалела.
        Он сделал шаг вперед и увидел ее.
        Собака была покрыта такой же шевелящейся слизью, которая померещилась ему в кладовке. Глаза ей светились красным, набирая яркость. Куски плоти отваливались от нее и шлепались на пол, оставляя светящуюся дорожку.
        Тошнота подкатила к горлу. Гевиар нарисовал в воздухе знак, отгоняющий нежить и чудище прыгнуло, оставляя за собой кометный хвост из слизи.
        Кочерга рассекла ее, словно горячий нож масло. Тут же Гевиара вывернуло наизнанку. Едва он совладал с тошнотой, как шаркающие, неровные шаги донеслись из его спальни.
        Он затравленно озирался. Что-то копошилось и скрипело в непроглядном мраке у двери на улицу. Открыв дверь в прыжке, Гевиар вкатился в кабинет. Там, хвала всем богам, все было спокойно. А за окном жизнь шла своим чередом. Шли прохожие, проезжали экипажи. Откуда-то доносились песни, смех, голоса. А в двух шагах от всего этого стоял человек, которого в ближайшие несколько минут ждало нечто ужасное.
        В кармане что-то нагрелось и начало жечь сквозь ткань.
        Гевиар, не спуская глаз с непроницаемого черного дверного проема, вынул из кармана что-то продолговатое, небесно-синее.
        Обломок! Как же я про него забыл? Мрак постепенно вползал в комнату. Выпрыгнуть наружу? Звать на помощь? Ну да, чтобы все то, что потревожил этот проклятый кристалл, вырвалось на свободу и напало на всех тех, кто, смеясь, проходил мимо...
        Гевиар лихорадочно вспоминал все, что знал, проклиная себя за то, что отказался взять комплект спецодежды домой. Побоялся грабителей. А теперь вот...
        Он схватил со стола перочинный нож и, морщась от боли, провел лезвием по пальцу. Кровью нарисовал у входа в комнату знак. Мрак отпрянул, грозный рев донесся из его глубины.
        Схватив перо, Гевиар написал несколько слов крупными, четкими буквами, засунул лист бумаги в ботинок и швырнул чернильницу в окно. Прохожие недоуменно остановились, глядя на черный провал окна. Швырнул туда же ботинок и окровавленный нож. Опустил железные портьеры.
        Теперь все зависело от удачи. Гевиар поставил перед собой зеркало, стараясь не слышать доносившиеся из-за спины звуки. Зажег две свечи, поставил их по обе стороны от себя. Уставился в свое белое, безумное лицо.
        Если не отвлекаться, отбросить все мысли и желания, уйти в себя, то многие враждебные человеку силы не в состоянии обнаружить свою жертву. Гевиар смотрел в зеркало, где за проемом двери отражалась пустая и чистая стена коридора и повторял простую формулу медитации.
        Гул сердца скоро вытеснил обеспокоенный гул на улице и зловещий шорох в доме.
        Удары сердца отдавались медным набатом и тянулись все медленнее и медленнее.
        Вспыхнул свет и зеленые лица - лица чудовищ - склонились над ним.
        Что-то острое и холодное упиралось в горло. Тяжкий рокот сотрясал комнату, и рты чудищ карикатурно искривлялись, словно у рыб, выброшенных на берег.
        Он поднял невероятно тяжелую правую руку и еще несколько лезвий уперлось в него. Ощущая во рту привкус крови, Гевиар протянул кристалл, испачканный в его крови.
        Все вокруг поплыло. Лица сместились, черты сдвинулись и стали знакомы. Трое его коллег стояли вокруг. Множество незнакомого народу виднелось за ними. Пахло гарью и чем-то тошнотворным.
        Форгаст поднес индикатор к кристаллу и все пять огоньков креста тревожно замигали.
        Потом было две фразы.
        - Он нас узнал. В больницу его, быстро.
        И вторая.
        - Найдите мне того, кто проверял его. Голову оторву.
        Две веточки бессмертника стояли в изящном хрустальном бокале перед его глазами.
        Что-то шелестело над головой.
        Когда зрение вернулось, Гевиар увидел мохнатую ночную бабочку, что билась о стекло. Он был в крохотной больничной палате, с идеально белыми стенами и высоким потолком. Матовое стекло в двери было почти непроницаемым.
        Голова слегка болела, но в целом он чувствовал себя превосходно.
        Отбросив одеяло, он попытался сесть и тотчас же рухнул назад. Дверь открылась и двое врачей - один Человек, другой - какая-то высокая рептилия, вошли в его комнату.
        - Не двигайтесь, - произнесла рептилия, забавно растягивая шипящие. Массивный знак, висевший у нее на шее, качнулся и солнечные зайчики, отраженные его гранями, впились в глаза Гевиара. Тот зажмурился.
        - Кто вы? - спросил человек, усаживаясь перед кроватью и пододвигая другой стул рептилии.
        - Гевиар Линорн, район Мостов, вторая улица четыре...
        Врачи переглянулись.
        - Кроме кристалла, не подбирали ли вы чего-нибудь еще? - требовательно спросила рептилия, наклоняясь ближе. - Вы подверглись огромной опасности, но, возможно, все еще не избежали ее. Вспоминайте, Гевиар.
        Он начал вспоминать.
        Так прошло несколько часов. Человек несколько раз пытался закончить беседу, но отделаться от настойчивой рептилии было труднее. В конце концов они ушли.
        Тут же пришли Форгаст, Блетталон и Мондер. Эльф выглядел безучастным - только в глазах скрывалась улыбка. Остальные двое широко улыбались.
        - Мы ненадолго, - сказал Форгаст, присаживаясь. - Тебе полагается премия от местного правителя и всеобщая благодарность. Если бы ты не наступил на то скопление заразы, то в ближайшем будущем нам всем было бы не до смеха. Так что гордись, ты спас несколько тысяч человек.
        Гевиар попытался улыбнуться и это ему почти удалось.
        - Твой дом пришлось... э-э-э... обеззаразить, - сказал Форгаст извиняющимся тоном. - Не переживай, князь все это компенсирует. Он уже намерен начать расследование этого небольшого безобразия и... Кого ты там увидел?
        - Эвлера, - негромко произнес Гевиар и попытался сесть. Девушка шла по дорожке ко входу, но его заметить, видимо, не могла. Он поднял руку и помахал ей...
        Послышался какой-то шум, словно кто-то чуть не упал со стула.
        Медный гул ударил в уши. На лице Форгаста Гевиар увидел гримасу отвращения. Что со мной? - подумал он в смятении и проследил за взглядом своего начальника. Тот смотрел на веточки бессмертника. Они съеживались на глазах, чернели, осыпаясь дурно пахнущим порошком. Вода в бокале стала неприятно-зеленоватого оттенка.
        Сверху тихо шлепнулась бабочка и осыпалась горсткой праха. Серый туман начал просачиваться сквозь щели рамы.
        - Блетталон, не впускай ее! - крикнул Форгаст, извлекая из кармана серебряную цепь. Не обращая внимания на протесты Гевиара, он сшиб того обратно на кровать и профессионально быстро привязал к ней цепью. - Мондер, срочно эвакуируйте больницу.
        И, уже сквозь туман в глазах:
        - Одну Печать мы все же не разглядели.
        Их было шестеро. Человек, Эльф, снова Человек, две рептилии, похожие на ту, из больницы, и еще одна - совсем низенькая.
        Они осматривали Гевиара несколько часов, проводили массу каких-то испытаний, проверяли, проверяли, проверяли. Ничего не нашли.
        Гевиар не знал, где он находится. Ему не говорили, а он не спрашивал. Не спрашивал, что с Эвлерой, поскольку боялся услышать ответ.
        В конце концов в комнатку - в общем, неплохо обставленную тюремную камеру - вошли двое. Форгаст и рослый, бородатый незнакомец.
        - Кельир, - представился незнакомец густым басом. - Я начальник местной бригады Чистильщиков. Буду рад работать с вами, если согласитесь.
        Гевиар вопросительно взглянул на Форгаста. Тому, видно, было что сказать, но очень не хотелось говорить.
        - Ты глубоко под землей, Гевиар, - произнес он, наконец. - Для безопасности, твоей и всех остальных. Несчастный случай. Искренне сожалею.
        - Эвлера? - тихо произнес Гевиар.
        - Об этом не может быть и речи, - крохотная рептилия, одна из шести, появилась из-за спины Форгаста. Гевиар ощутил слабый запах фиалок. - Если вы с ней когда-нибудь встретитесь, тогда ни вас двоих, ни тех, кто будет поблизости, ничто не спасет. Мы бессильны снять это проклятие.
        Гевиар сел и закрыл лицо ладонями.
        Он долго сидел так, затем поднялся вновь. В зеркале на двери увидел собственное отражение. Осунувшееся лицо, часть волос стала снежно-белой, часть осталась черными. Кожа побледнела, словно у альбиноса.
        - Никогда? - спросил он глухо. Надежда не желала умирать. Слишком многое уже успело умереть.
        Рептилия покачала головой.
        - Пока вы испытываете чувства друг по отношению к другу... Словом, никогда.
        - Я еще появлюсь, - Форгаст распрощался с ним, крепко пожал руку и удалился. Кельир остался, и взгляд его мрачнел все больше.
        - Я оставлю средство связи, - он положил на стол небольшой шарик. - Надумаете работать - мы будем рады. Нет - так нет. Боюсь только, что вам все равно придется проторчать здесь очень долго... так что подумайте.
        И тоже удалился. Рептилия осмотрела Гевиара (достаточно бесцеремонно, подумалось ему), оставила какие-то снадобья и покинула комнатку.
        Послышался звук запираемой двери.
        Спустя восемнадцать дней он вызвал Кельира и сказал, что согласен.
        Константин БОЯНДИН
        ПРИВИЛЕГИЯ ХОЗЯИНА
        Хоть и запрещены на Ралионе повсеместно культы Хаоса, все же выговорили его боги себе право посылать своего вестника - знаменуя грядущие беды и разрушения - один раз в двадцать лет. Но и это право было снабжено множеством условий. Знали боги, как падки смертные на мимолетный блеск власти, притягательную силу богатства, знаний, возможностей. На все то, что отличает их от других.
        Канули в Пустоту имена тех, кто выпустил в мир Вестников, променяв безопасность своих сородичей на личный достаток. Многие из них живы и по сей день - но многие ли стали бы осуждать их? Соблазн велик, а боги Хаоса щедры...
        Гора была слишком велика для крохотного островка.
        И все же размещались у ее подножия и на склонах ее джунгли, кустарники, крохотные озерца, мелкие болота и голые каменные проплешины.
        На полпути к вершине, на ровной площадке, созданной волей подземных стихий, расположился домик отшельника. Седовласый друид, оставивший свой пост после многих лет службы, посвятил себя изучению высших материй вселенной - вопросов устройства мироздания, путей разума, пределов возможностей смертных. Звали его Шерам.
        Немногие знали о его существовании. Корабли порой причаливали, чтобы набрать воды из хрустально чистых источников и собрать несколько корзин сочных плодов. Никто не задумывался, кто поддерживает эту чистоту и изобилие. Воистину, хозяин никогда не заметен, заметно лишь его отсутствие.
        На вершине горы густой слой мха надежно скрыл остатки башни, воздвигнутой многие столетия назад. Занятые кровопролитными войнами, окружающие не уделяли руинам никакого внимания. Что в них особенного? Сотни и тысячи руин разбросаны по всему свету, и сколько еще добавится в ближайшее время? Что с того, что некогда была она неприступна? Все проходит, все разрушается.
        Отшельник знал о башне, но не считал нужным изучать ее. Да и не под силам ему было самому таскать тяжеленные камни. По приказу его ползучие лианы могли оплести тяжелые глыбы, сдвинуть их, открыть вход в забытые подземелья - но не приказывал отшельник, и росли лианы так, как им было удобно.
        Ансей любил сидеть, сложив руки-крылья, на самой вершине руин - надо всем островом. Он слышал крики птиц, где бы над островом они не проносились, шелест змей, выползающих на солнце погреться, шорох мелких животных, суетящихся внизу. Сам он был мал, и ощущать себя надо всем видимым миром было невероятно приятно.
        Жизнь для него началась с ощущения острой боли - словно десяток игл разрывал его на части. Окружающий мир вращался вокруг него, воздух свистел в ушах, чьи-то резкие крики разрывали слух.
        Затем чистый и звонкий звук оглушил его - словно сотня лучников одновременно выпустила сотню стрел.
        После этого Ансей помнил странное, уродливое лицо, склонившееся над ним, мягкий и приветливый голос, который произнес странные слова, сложившиеся в фразу: "Добро пожаловать, малыш!".
        После этого длительное время было темно, пусто и больно.
        Шерам, подстрелив хищника, который сжимал в когтях тщедушное тельце Ансея, в тот же день обошел весь остров. Но никто из его сородичей не жил на острове. Откуда взялся хищник и зачем ему вздумалось лететь в открытый океан - подобные птицы на острове тоже не водились - видимо, не суждено было узнать.
        Убедившись, что его нежданный гость жив (раны были глубокими, но излечить их труда не составляло), Шерам только вздохнул. Он удалился сюда, чтобы провести остаток жизни в одиночестве и размышлениях - и вот он, конец одиночества. Видимо, не судьба.
        Он не имел ни малейшего понятия, как воспитывать столь мало похожее на человека существо, но выбора не было. Более того, прежде он был склонен вообще не верить в существование такой расы. Воистину, век живи - век учись.
        Опасения его оказались напрасными. Он не мог научить своего приемного сына летать, но смог научить его разговаривать. Думать тот научился сам. Имя ему друид, недолго думая, взял из того же языка, на котором писались известные ему заклинания. Ансей - "пушинка".
        Возможно, не самое удачное имя...
        Жизнь текла достаточно однообразно.
        Ансей, весь внимание, слушал своего приемного отца и не переставал удивляться разнообразию мира, что лежал где-то вдали, за горизонтом, за пределами их островка. Будучи существом довольно слабым, Ансей поначалу не был для Шерама ничем, кроме обузы, но друид этого старался не замечать. Когда малыш научился - правда, неловко и недолго - использовать свои крылья, чтобы замедлять падение, он нашел себе занятие: собирал плоды с деревьев, забирался на крышу дома, чтобы устранять течи, следил за небольшим огородом. Сорняки и так не отваживались вырастать на огороде Шерама, но птицы и звери были всегда не прочь полакомиться его дарами.
        Из когтя хищника, который едва не сожрал Ансея, друид сделал тому оружие - небольшой кривой нож, который служил и инструментом, и средством самозащиты. Впрочем, защищаться было не от кого.
        Ансей поначалу испугался, когда Шерам сказал ему, что самое время научиться справляться со всем самому - в том случае, если он останется на острове один. Для Ансея Шерам был такой же неотъемлемой частью мира, как его собственные руки-крылья, ноги, прочие части тела, земля, воздух и солнце. Исчезновение чего бы то ни было из этого списка означало бы катастрофу. Шерам покачал головой и понял, что хочешь не хочешь, а придется преподать малышу и философию, и многое из того, что казалось необязательным для жизни.
        Свой дар предвидения Шерам, как и многие другие предсказатели, никогда не обращал на собственную жизнь. Но помнил, как, взяв в руки истерзанный когтями комочек, которому позже дал имя Ансей, он осознал, что это существо его переживет.
        Ничего страшного в этом нет... если не считать, что смерть - полное и окончательное завершение какого бы то ни было существования.
        А этой истине обучить невозможно.
        По своему обыкновению, они беседовали в часы, когда солнце зависало в зените, обжигая остров и прогоняя всех его обитателей в благословенную тень. Ансей сидел в кроне дерева, где ощущал себя почему-то в родной стихии. Шерам сидел у дома, в стареньком деревянном кресле.
        - Итак, ты считаешь, что время идет, а ты не узнаешь ничего нового, - Шерам не старался говорить громко, ибо слух у Ансея был невероятно острым. - Однако, это не так. Если жизнь начинает казаться однообразной и бесцельной - значит, ты внутренне сопротивляешься тем знаниям, которые она дает. Есть два простых выхода. Первый - изменить окружающий мир так, чтобы он тебя устраивал.
        Ансей присвистнул.
        - Но как? Безо всего, голыми руками?
        - Разум - самое острое оружие, малыш, - Шерам ловко поймал яблоко, которое ему сбросили сверху и кивнул в знак благодарности. - Как и всякое оружие, без употребления он ржавеет. Так что даже голые руки - это еще не признак поражения. Всегда остается голова.
        - А второй выход?
        - Второй - перебороть себя, принять условия окружающего мира, правила его игры и использовать все то, что он дает. Так живут многие из нас. Так стараюсь жить я.
        Ансей думал довольно долго, иногда издавая свист разных оттенков, который заменял ему мимику. Шерам удивлялся, как быстро малыш научился понимать выражения его лица и как сложно поначалу оказалось ему, ученому с огромным опытом, привыкнуть к незнакомому способу выражения эмоций.
        - Не означает ли это поражения? Отказа от достижения собственных целей?
        - Подумай сам, разве только одна дорога ведет к выбранной цели? Разве так уж важно, какой именно дорогой идти?
        Закрыв глаза, Шерам готов был бы поклясться, что сей диспут он ведет не со странным рукокрылым существом трех лет от роду, а со своим коллегой с солидным опытом за плечами. Малыш развивался очень быстро. По человеческим меркам - невероятно быстро.
        Значит, и век его значительно короче, подумал он с грустью. Но он не станет говорить об этом Ансею, тому и так достаточно страшно. Неизвестно, снятся ли ему сны - но во сне иногда он плотнее закутывается в крылья и тихо, едва ощутимо, пищит.
        Ансей полюбил бродить по пещерам. Время, вода и ветер выточили немало полускрытых пещер, гротов, расщелин - там он ощущал себя тоже в родной стихии. Но... как-то по-другому.
        Незаметно для самого себя Ансей научился пользоваться своим звуковым радаром. Поначалу в пещерах приходилось ориентироваться по запаху (обоняние у него было также намного острее человеческого), но вскоре новое "зрение" постепенно стало доступным Ансею и он часами блуждал по пещерам, да и просто по острову, "вглядываясь" в округлые, зыбкие очертания невидимых зрению предметов и безошибочно отличая все то, что привык видеть при свете дня.
        Использовать свой дар как оружие он научился случайно.
        Пробираясь в особенно глубокую пещеру, он как-то раз наткнулся на небольшую колонию огромных летучих мышей.
        Гладкий в звуковом "зрении" потолок неожиданно набух удлиненными гроздьями, испустил вопль, от которого зазвенело в голове и бросился на него, шелестя тысячами крыльев и оскалившись миллионом зубов.
        Ансей неожиданно ощутил то, что было давно похоронено в его памяти.
        Взмахи могучих крыльев.
        Кинжальная боль, пронизывающая все его существо.
        Ощущение беспомощности.
        Он взвизгнул, падая на пол и выставляя перед собой свой слабо светящийся в темноте нож.
        Пара мышей упала замертво рядом с ним.
        Трое упали, оглушенные, рядом и чуть заметно шевелили крыльями.
        Остальные покинули пещеру, более не пытаясь приблизиться к нему.
        Ансей долго не мог прийти в себя - его собственные силы, казавшиеся ему ничтожными, ошеломили его самого. Когда он вложил нож в ножны, то самому себе уже не казался беспомощным и бесполезным. Какая-то стройная, но совершенно незнакомая ему музыка несколько мгновений звучала в глубине его рассудка... или ему показалось?
        На свежий воздух он вышел уже совершенно другим. Взрослым. Расправив руки, он легко поднялся в воздух и спустя три минуты мягко опустился перед Шерамом, который что-то чертил на большом куске бумаги.
        Шерам долго смотрел на него, но ничего не стал спрашивать. Ансею казалось, что тот и так все понял.
        День, когда Шерам оставил его одного, запомнился Ансею надолго.
        Близилась осень. Здесь, посреди теплого океана, она немногим отличалась от лета и лишь чуть-чуть - от зимы. Однако все деревья меняли либо сбрасывали листву и начавшееся буйство красок придавало острову фантастический, незабываемый вид. Шли заготовки, бывший отшельник запасал то, что невозможно будет собрать зимой, а Ансей отправлялся в облеты острова, принося то лекарственные травы, то огромные листья серебристой пальмы. Листья были необычайно долговечными, выделяли при порезе темный, быстро застывающий сок и служили прекрасным заменителем бумаге с чернилами.
        Шерам день ото дня мрачнел, неохотно отрывался от своих заклинаний, медитаций и вычислений, пока в один прекрасный вечер не исчез.
        ...Буря неистовствовала за окнами дома и ветви стучали по крыше мокрыми лапами. Ансей проснулся поздно вечером, оглядел чердак, на котором обычно укладывался отдыхать, и понял, что остался один.
        Страха не было. Было ощущение потери, неприятное, отвратительное чувство, которое невозможно было игнорировать. Бесшумно опустившись в большую комнату-кабинет, Ансей вздрогнул, когда молния поразила какое-то дерево совсем рядом с домом и осмотрелся.
        На столе лежала стопка бумаг и "письменных листьев", аккуратно перевязанная и снабженная ремнями. Неприятное предчувствие добавилось к обуревающим Ансея переживаниям, когда он подошел поближе и склонился над стопкой.
        Стопка была аккуратно перевязана водонепроницаемым пергаментным листом. Поверх бумаг лежала записка, адресованная ему лично - почерк был стремительный, спешащий, нервный.
        "Ансей, малыш!
        Извини, что пришлось усыпить тебя покрепче, но иначе ты бы не удержался и последовал за мной, я тебя знаю.
        Не выходи из дому до рассвета, а если я не вернусь с восходом солнца, возьми эти бумаги и лети на северо-северо-восток. Лететь придется долго, но ты справишься. Ты сильный.
        На большом острове отыщи Эльфа по имени Альденнар и передай ему эти бумаги. Он заменит тебе семью, как заменял ее я.
        Запомни: ни в коем случае не подходи к руинам башни!
        Живи долго,
        Ш."
        Тут что-то громыхнуло совсем рядом с домом, и Ансей неожиданно понял, что Шерама уже нет среди живых. Он ушел из дома словно бы на войну: не было его дорожного посоха и лука со стрелами. Плащ и походная сумка также отсутствовали. Что же случилось?
        Долгое время Ансей сидел неподвижно, закрыв крыльями лицо и горестно пищал. Он не умел плакать, не то разрыдался бы.
        В разгар ночи он решил, что непременно проберется к руинам башни (не было никакого сомнения, что Шерам направился именно туда) и выяснит, что с ним стряслось.
        Приседая от ослепительно-синих разрядов молнии, Ансей выглянул во двор и удивленно присвистнул.
        Не было забора, указывающего границу окружающим дом джунглям. Не было неба над головой. Могучие деревья сомкнулись стройным кольцом вокруг дома, огораживая его наглухо от остального мира, шатром своих крон запечатывая небеса.
        Шерам и здесь перехитрил его.
        Ансей долго смотрел туда, где прежде был зенит, пока его уставшее тело не отодвинуло в сторону разгоряченный рассудок.
        Он упал и заснул прямо на пороге. Сон его был безмятежным и нес с собой только отдых и спокойствие.
        На следующее утро стражи-деревья бесследно исчезли и умытый дождем остров выглядел так же привлекательно и сказочно, как и прежде.
        Только теперь он, Ансей, был здесь хозяином. Проснувшись на пороге, он без особого удивления осмотрелся и, быстро облетев дом, понял, что отныне сам должен решать, чем заниматься и что предпринимать.
        Ощущение было не из приятных.
        Первым делом он полетел к руинам. Знал ли Шерам, как не любит его приемный сын запреты и как торопится их нарушить? Знал, вероятно. Об этом Ансей думал уже много позже, когда его короткий мех поседел и жизнь подходила к концу.
        Руины были повергнуты в прах вторично.
        Когда их украсят новые вьюны, и мхи вновь покроют опаленные стихией камни, никто уже не догадается, что стояло здесь прежде, о чем думали здешние жители и какие события нарушали однообразие жизни островка.
        Половина скалы куда-то делась. Вершина острова теперь была плоской, словно сковорода и почти такой же отполированной.
        Неприятно пахло гарью и чем-то еще. Запахом несчастий. Не минувших, но грядущих. Тех, что вскоре обрушатся на своих жертв.
        Ансей с изумлением и отвращением бродил по крохотному пятачку, когда позади него что-то лопнуло, воздух задрожал и новая тень, перечеркивая его собственную, упала на сплавленный камень.
        Ансей обернулся, и надежда умерла в его огромных глазах, не родившись. Перед ним стоял высокий, невероятного роста человек в черной мантии и тяжелой, черного цвета броне. От него пахло грозой и пылью, огнем и временем, и бедствиями, что еще не пришли.
        Человек с изумлением разглядывал окружающее его пространство и крохотную фигурку Ансея и неожиданно расхохотался. Ансея этот хохот едва не сбросил со скалы.
        Насмеявшись вдоволь, человек заговорил.
        - Это место меньше всего похоже на большой город, раздери меня демоны, - сказал он и присел. Даже присевший, он был вдвое выше стоявшего Ансея. - Не ты ли, малютка, привел меня сюда? А?
        Ансей попятился, а человек вновь разразился смехом. Смехом неприятным, жестким, смехом победившего тирана. Глаза его, как заметил Ансей, не смеялись. Глаза были уставшими, безучастными, источали ледяной холод.
        - Ну ладно, малыш, - человек коснулся ладонью плеча Ансея и тот вздрогнул - от этого прикосновения делалось тошно. - Ты первым меня встретил, и, стало быть, привилегия хозяина - твоя. Говори, чего тебе хочется больше всего на свете? Я исполню любое твое желание.
        Ансей отступил на шаг и уставился в глаза незнакомца. Невероятно, но лицо его свидетельствовало о правде. Человек не лгал: он верил, что сможет исполнить любое его желание.
        - Не мешкай, малыш, - сказал человек почти ласково. - У меня здесь масса забот, и я не хотел бы просидеть здесь весь день. О чем ты мечтаешь? Хочешь стать могучим колдуном, перед которым склонятся все страны? Хочешь стать богатым, жить очень долго и не знать никаких забот? Хочешь, чтобы все твои враги легли перед тобой горсткой пыли? Говори, малыш. Ты меня встретил, и твоя воля - закон.
        Человек встал перед ним на колено и ножны его огромного меча скрежетнули по камню.
        Ансей думал долго - невероятно долго. Так долго, что где-то успели зажечься и погаснуть звезды, родиться и исчезнуть целые народы. Но тень от головы незнакомца все же не успела сдвинуться ни на волосок.
        Затем буря заполнила ту испуганную пустоту, которая едва не заговорила от его, Ансея, имени, не потребовав какой-нибудь привлекательной, но бесполезной чепухи. Понимание наполнило его взгляд и человек изумленно нахмурился, глядя в нечеловеческие, но исполненные вполне человеческим негодованием глаза.
        - Уходи отсюда! - крикнул он и человек отшатнулся, заслоняя лицо ладонью - словно голос малыша гремел непереносимо. - Уходи и не возвращайся сюда никогда!
        Затем храбрость покинула его и Ансей свернулся на нагревающемся влажном камне, закрыв крыльями глаза и стараясь не замечать возвышающегося над ним мрачной башней гиганта.
        Сотню раз ударило сердце. Мир застыл, и ось мира проходила через Ансея. Он ощутил, как скрежещут незримые колеса, на которых вращается вся вселенная.
        Затем воздух колыхнулся, тень на момент накрыла скалу, остров и весь мир - и ничего. Только ветер рассеянно шелестел в ушах.
        Ансей сотню раз повторил свое имя, чтобы не забыть его, и осторожно, бесконечно осторожно открыл глаза.
        Константин БОЯНДИН
        ПАРИ
        Составление жизнеописаний божеств Ралиона - занятие в высшей степени неблагодарное и опасное. Тем не менее, накопилось немало сказаний, легенд, всевозможных поучительных историй, в которых боги занимают не последнее место.
        Некогда, до появления Мировых божеств, древние племена Ралиона видели вмешательство сверхъестественного во всем - в каждом явлении природы, в любой страсти, в каждом искусстве, во всем, о чем только может помыслить разумное существо. Но время шло, менялись легионы демонов, духов и богов, и постепенно пришли Великие боги - те, кто простирают свое влияние не на одну грань бытия, а на несколько; не в пределах одного мира, затерянного в пустоте Вселенной, а во всех сферах существования.
        Перемешивались деяния Великих богов и богов местных, ничтожных демонов и знаменитых аватар; сотни философских учений пришли, прославили себя и канули в небытие. Истории, приводимые ниже, должны напомнить всем ныне живущим, что боги - тоже личности; им присущи все страсти и стремления, они могут быть прекрасны и безобразны, всемогущи и беспомощны. Все зависит от того, какими их видят их почитатели. И немало прошло дискуссий о том, кто же кого создал - смертные существа богов или же бессмертные боги - все остальное...
        Как и все истины, истины про богов относительны. Посему допустимо относиться к богам пренебрежительно - в надежде, что они не услышат подобных мыслей и не поспешат доказать свое могущество...
        ...Некогда проспорил солнечный бог Элиор богу воров и музыкантов Палнору - и в страхе притихли верующие обоих культов. Ибо должен был Элиор двадцать лет подряд, одни сутки в году - по выбору Палнора - проводить в облике простого смертного в самых гнусных притонах. И должен был Элиор всякий раз придумывать всевозможные трюки, чтобы вернуться в небесные сферы, не растеряв ни достоинства, ни мощи...
        Впрочем, жрецы культа Палнора - как высокочтимые, так и презренные уличные воришки - уверяют, что сам Палнор прилагал немало усилий, чтобы избавить своего незадачливого соперника от больших неприятностей - не забывая, разумеется, вволю посмеяться над ним...
        ...Шумит площадь городка Анфад, что у северной окраины Змеиного острова. Шумит, как и положено шуметь обширному базару. Невелик город; ни порт его не удостаивается частого посещения, ни его ремесленники не знамениты ничем особенным - зато его базар! По традиции, которой уже сотни лет, собираются многие окрестные народы Змеиного острова сюда и пять дней в году бурлит ярмарка вовсю.
        Говорят, что в эти пять дней купить здесь можно все, что душа пожелает - были бы деньги. Может быть, и так. Да и не все ходят сюда за покупками. Многим любопытно послушать приезжих певцов-музыкантов, поглазеть на выступление бродячих артистов, получить за две медные монетки совершенно точное предсказание будущего или просто послоняться вокруг, прибиваясь то к одной лавке, то к другой.
        Даже жрецы, возвышающиеся над мирской суетой и умудренные ученые не гнушаются прийти на Анфадскую ярмарку. Никому не ведомо, что их-то влечет сюда, но, с другой стороны, почему бы и нет? Почему бы жрецу не приобрести бутылочку дорогого оннадского вина, или почтенному астрологу не послушать сказания о славном прошлом?
        Никто не бросается в глаза на этой ярмарке. В том числе и многочисленные неприметные служители бога воров, крутящиеся под ногами и готовые в любой момент срезать кошелек или облегчить повозку на пару-другую вещиц. Все, что угодно встречается здесь - видимо, в качестве вознаграждения за неторопливую сонную жизнь, которой живет городок все остальное время.
        Шагает воин в потертом кожаном доспехе по ярмарке; шагает неторопливо, ныряя из таверны в таверну. Правильно, нынче время веселья. Все те, у кого завалялось несколько монет в кармане не прочь приятно провести время, запивая прекрасное мясо отменным пивом и слушая превосходную музыку, которую играют лучшие музыканты окрестных земель.
        Вот он остановился, бросил серебряную монету двум подуставшим бардам и послушал несколько баллад. Кинул еще монетку, одобрительно кивнул головой и направился в самое известное заведение ярмарки - "Огненный коготь" досточтимого Панларра из Риода. Всем известно, что у Панларра - лучшие вина на острове, а то и во всем Архипелаге. Что же до названия таверны - то не сам он, и даже не отец его и не дед придумали его. Коготь и коготь. И ярко-оранжевая пылающая ящерица на вывеске знай приглашает внутрь посетителей - и недостатка в них не ощущается.
        Грозен вид воина и за милю обегают его воры, расступаются прохожие, провожая взглядом его высокую фигуру. Видимо, военачальник - вон какой богатый меч у него, в ножнах слоновой кости! Впрочем, на ярмарке полно народу, сами властители городов и провинций здесь не редкость, так что невелика важность.
        - Повелитель меча? - тихо шепнул голос за спиной у воина, но тот не обернулся, продолжая потягивать вишнево-красное вино из тонкого хрустального кубка.
        - Полно вам, достопочтенный, - не унимался голос. - Как уж вас не узнать, когда вы во всей красе, можно сказать...
        Воин неторопливо поворачивает голову и встречается взглядом с другим воином.
        Ростом пониже, одеждой побогаче и глазами понадменнее.
        - Разве я знаком с вами? - спрашивает воин вежливо, не выпуская кубка из руки и равнодушно изучает своего собеседника.
        - Не могу быть уверенным, - отвечает тот неожиданно робко. - Но я-то вас сразу узнал. Вот здесь, - он показывает на ножны слоновой кости - у вас должен быть знак. Вот такой, - и перед лицом сидящего воина появляется лист бумаги с затейливым тонким орнаментом.
        Уже не стесняясь, новый посетитель таверны поворачивает ножны чужака - и издает довольный возглас, увидев ожидаемое. Сидящие рядом затаили дыхание, ожидая скандала - как-никак, не подобает человеку воспитанному так вести себя!
        Но ничего не происходит. Сидящий допивает вино, кидает хозяину несколько монет и встает.
        - Куда мы направляемся? - сухо осведомляется владелец ножен слоновой кости. Его спутники молчат - их всего четверо, считая их предводителя. Потолкавшись на ярмарке, они забредают в конце концов в какой-то крохотный постоялый двор. Солнце уже садится; но лишь когда колокола отзвонят полночь, успокоится и разойдется ярмарка.
        - Прошу вас, господин мой...
        - Таминад, - отвечает по-прежнему сухим голосом воин. - А вас зовут... - он поднимает палец и окружающим кажется, что солнечное сияние на миг вспыхивает на нем.
        - Меллход, - поспешно отвечает ему его "похититель". - Я господин этой провинции. - Его эскорт прекращает разговоры и смотрит на собеседников, затаив дыхание. - Я думаю, достопочтенный Таминад, что здесь вам будет безопаснее. Дождетесь рассвета, а там...
        - Подсказал кто? - более дружелюбно вопрошает его Таминад. - Непохоже, уважаемый Меллход, сын Ордана, что вы из жреческого сословия. Или ваши жрецы так же не умеют держать языки за зубами, как и остаток Архипелага?
        Хозяин постоялого двора и бродячий музыкант, ставшие невольным свидетелем сцены, слушают, застыв, словно статуи.
        Меллход заливается краской, словно напроказивший мальчишка и садится за стол со своим "пленником". Никто бы сейчас не предположил, что это - известный всему архипелагу князь. Наконец, Таминад смеется и хлопает по столу.
        - Хозяин! - повышает он голос. - Угости меня и этих людей как следует. Уж я не поскуплюсь.
        Золотые монеты просыпаются на полированное дерево искрящимся дождем.
        - Впервые вижу собеседника, который не желал бы получить от меня что-нибудь очень полезное на память, - замечает Таминад полчаса спустя. Все пятеро сидят за столом и благодушно слушают треск поленьев в камине и приятные звуки лютни. Воистину, музыкант заработает сегодня на несколько лет беззаботной жизни - уже не раз и не два летели к нему в шапку полновесные монеты.
        - Многие здесь были бы не прочь, - кивает головой Меллход. - Сами понимаете - прикоснуться к истории собственными руками! Так что здесь и вам спокойнее, и нам тоже. А на память, - он опускает голову, и видно, как жадность борется в нем со здравым смыслом, - то для меня пить вместе с вами, господин - уже более чем достаточно!
        Таминад кивает головой, но в глазах его просыпаются искорки. Он обводит взглядом помощников Меллхода и те отводят взгляд в сторону. Напуганы, думает он. Интересно, а как бы они вели себя, узнай обо всех подробностях? Думают, бедолаги, что стоит мне прищуриться, и от них только горстка пепла останется. Эх, досидеть бы до рассвета в спокойствии, - думает Таминад и бросает короткий взгляд в окно. Там царит луна - яркая, сияющая, она освещает притихшую землю.
        Много вина выпито, но не пьянеет Таминад. Зато Меллход уже слегка шатается, стоя на ногах и речи ведет не вполне осознанные.
        - Как бы ты поступил, о достопочтенный Таминад, - неожиданно говорит он, понижая голос до громкого шепота и придвигаясь ближе к собеседнику. - Как бы ты поступил, если бы я попросил оставить мне на память о нашей встрече твой меч? Только меч, ничего более?
        Разговоры притихают; даже музыкант, уловив напряжение в позе князя, поднимает руки со струн и ждет, не шелохнувшись, продолжения. Оно не заставляет себя долго ждать.
        - А что, если я откажусь, о уважаемый Меллход? - спрашивает Таминад как бы невзначай и в глазах его вновь вспыхивают искорки.
        Насмешка появляется в глазах князя.
        - Не думаю, что стоит так упорствовать, о Таминад, - отвечает он. - Мне известно, что до рассвета ты - такой же, как мы. Да и что для тебя этот меч? Пустяки, не стоящие хлопот. А для меня это было бы...
        - Было бы опасным подарком, - продолжает Таминад. - Как ты думаешь, почему мы не вмешиваемся в ваши дела непосредственно? Почему не одаряем героев могущественными силами, чтобы те могли испепелить своих недругов легким щелчком? Не задумывался, князь?
        Молчание.
        - Бери, если желаешь, - Таминад неожиданно отстегивает ножны от пояса и бережно кладет оружие на стол. - Только я бы на твоем месте подумал, каким образом попадать в историю. - Таминад жестом подзывает к себе барда и тот подходит, не слишком поспешно, но и медлительно.
        - В состоянии ли ты складывать песни, бард? - спрашивает его Таминад и его собеседник смущенно кивает. - Тогда окажи услугу своему князю - сложи песню о том, как он пировал с богами. Ручаюсь, слава за это ждет и тебя.
        И кладет в руку музыканта несколько монет.
        - Да, сложи песню о славном Меллходе, слова которого подчас слушались даже боги! - добавляет Меллход громко и хохочет.
        Вновь болезненная тишина охватывает скромную комнатку.
        - Как будет угодно, - пожимает плечами Таминад и поднимает свой кубок. - За историю, князь Меллход. Ты захотел в нее попасть, и тебе это удастся. За это я ручаюсь.
        - Нет, погоди, Таминад, - князь вновь придвигается к своему "гостю". - Сначала поклянись, что не сделаешь ни мне, ни моему семейству ничего дурного - кто вас знает, вы все можете сегодня одарить, а завтра уничтожить.
        - Пожалуйста, - неожиданно легко соглашается Таминад. - Клянусь, что ни Меллходу, князю Северной Окраины Змеиного острова, ни его родственникам не стану делать ничего дурного, и что жить они смогут без страха передо мной. Достаточно?
        - Конечно, - довольно улыбается вконец опьяневший князь, с немалым трудом заставляющий правильно шевелиться свой язык. - Вполне.
        Небо светлеет. Совсем скоро взойдет солнце.
        - Ну что же, мне пора. - Таминад встает и направляется к выходу. Тотчас же Меллход, на лице которого явственно читается отвращение ко всему спиртному, поднимается и идет следом.
        - Позвольте проводить вас, - выдавливает он из себя хрипло.
        Вдвоем они идут назад. Уже возвращаются продавцы на места, уже убран весь мусор, оставшийся после вчерашних представлений. Ярмарка готова начать свой новый день.
        Их знакомый, музыкант из постоялого двора, почтительно кланяется и возобновляет свою игру. Еще трое музыкантов играют и подпевают ему.
        Меллход, сын Ордана, был знатным и сильным бойцом,
        Умел он порядок блюсти в беспокойное время,
        И вот - как-то встретился с богом к лицу он лицом,
        И слушался бог его слов, возвышая его надо всеми...
        - Не очень-то он умен, этот певец, - хмыкнул Меллход. - Такие стишки любой трактирный музыкант сложит. Надо было не золотом ему заплатить, а плеткой...
        - Позже переложат эту песню на другую музыку, подберут слова получше, - ответил ему Таминад.
        Недовольно ворча, князь следует за ним. Хмель постепенно выветривается из его головы. Неожиданно, другой музыкант подхватывает ту же незатейливую песенку... и еще один.
        - Силен! - качает головой князь. - Хотя и скверно написал, а как быстро все разучили!
        Так они доходят до окраины города. Ветер доносит до них обрывки разговоров, волны разнообразных запахов, плывущих над городом. Совсем немного до рассвета.
        Что-то колеблется внутри Меллхода... Он кладет руку на теплую рукоять подаренного меча. Что-то сильно беспокоит его... Что же?
        Его недавний знакомый смотрит туда, откуда через несколько минут вырвутся первые ослепительные лучи солнца.
        Вот он, перед тобой, шепчет Меллходу его жадность. Пока не взошло солнце, он беззащитен! Требуй от него чего угодно - он все выполнит! Ну же!
        На миг потеряв контроль над своими чувствами, Меллход действительно тихонько подходит к Таминаду со спины, аккуратно извлекая меч из ножен. Тот не обращает на него внимания.
        Меч словно обжигает ему руки. Тут же его всего сводит неожиданной судорогой. Меч выпадает из рук и вонзается в землю.
        Впервые Таминад обращает на него внимание.
        - Певец превзошел самого себя, Меллход, - говорит он и Меллход с трудом поднимается с колен, тщетно стараясь разогнуть скрюченные пальцы. - Он прочел в твоих глазах то же, что и я - и сказал всем об этом.
        - Ты нарушаешь свое собственное слово! - выдавливает из себя Меллход, поднимаясь на негнущиеся ноги. - Ты давал клятву!
        - Вовсе не я, - Таминад поворачивается к князю лицом. - Тебе не приходило в голову, князь, что нас питает? Почему мы так сильны и живем дольше всех смертных? Откуда мы берем силу?
        Князь смотрит на него с ненавистью и страхом.
        - Легенды, предания, все, что вы знаете о нас - вот что нас кормит. Певец создал еще одно предание. Хочешь услышать его конец?
        Неожиданно гул ярмарки вновь накатывает на Меллхода, но среди шума он различает звуки лютни и слова песни.
        За жадность свою стал Меллход, в назиданье потомкам,
        Отвратительным чудищем, жадным до вида сокровищ.
        До поры разоряющим страны, обращающим в пепел жилища...
        - Там поется еще много интересного, Меллход, - спокойно сказал Таминад и первый луч солнца осветил его спину. - Ты попал в историю, князь - судя по всему, твои соотечественники не очень-то тебя жалуют, коли так с тобой обошлись.
        - Ты... все равно... бессилен передо мной, - проскрежетал Меллход, тяжело приподнимаясь на чудовищно разросшихся руках. Его крылья скрежещут где-то над его спиной - вот-вот сможет взлететь!
        - Разумеется, - отвечает Таминад и контуры его фигуры озаряются ослепительным свечением. - Если только люди не дадут тебе другого имени.
        И исчезает.
        Безвозмездный дар
        (истории Ралиона, 5)
        Дата начала и окончания работы: 8 февраля 1998 года
        Не публиковалось
        * * *
        Шорох ветвей и неутихающие птичьи разговоры.
        Лес вокруг, без конца и края; ни дорог, ни тропинок. Те, кто пробираются сюда - а таких, как ни странно, не так уж и мало - вынуждены всякий раз склоняться перед здешней властительницей. Ни топор, ни огонь не смеют коснуться ни единой веточки окрестных деревьев - ведь, прогневав её, окажешься один против всего окружающего мира.
        Необъятного, зелёного, нетронутого мира. Даже удивительно, как удалось воздвигнуть этот не столь уж и маленький домик - а вернее, храм. Впрочем, по воле Хранительницы Лесов расступаются деревья, говорят человеческим языком звери и птицы и происходит множество иных, не менее поразительных, чудес. Храмы её лишь кажутся затерянными в бескрайних просторах лесов и джунглей - ведь, даже без прислуживающих Ей жрецов никто не осмелится назвать их заброшенными.
        Путник пробирался к цели своего путешествия, как и многие иные до него. Ближайшие поселения находились милях в пятнадцати отсюда. Что такое пятнадцать миль в лесу, где все направления едины? Бесконечность. В особенности, если хозяйка храма не пожелает пропустить тебя в святая святых.
        Идти приходилось пешком. О том, чтобы пробраться сюда верхом, не могло быть и речи. Да и не всякий конь сохранит самообладание, заметив украшенные вечно зелёными, никогда не увядающими ветвями ивы стены и колонны. С некоторых пор Хранительница Лесов не любит всадников, приближающихся к своему жилищу. Отчего это так - никто не знает. Да и какая, в сущности, разница...
        Пробираясь едва заметными просветами меж плотно вставших деревьев, путник уповал лишь на благорасположение Хранительницы. Как и в предыдущий раз. Однако в тот раз он, увлёкшись разговорами с охотниками, пригласившими его к костру, не произнёс надлежащего приветствия, начиная трапезу, и три последующих дня бродил по молчаливой, не принимающей его зелёной пустыне - подлинной пустыне, потому что ни ягод, ни съедобных кореньев, ни грибов было уже не отыскать. Чужих здесь не любят.
        На сей раз к нему были благосклонны и крыша храма - дом, всегда открытый для тех, кто попросит приюта - показалась на глаза в должный срок. Превосходно. Остановимся здесь... и далее в путь. Тысячи и тысячи храмов разбросаны там и сям по великому восточному лесу... называть вслух его древнее название не полагается вступившему под его сень. Какими бы странными ни казались здешние обычаи, лишь глупец пренебрежёт ими.
        Однако, когда заросли колючих кустов словно бы сами разошлись в стороны, открывая храм во всём его великолепии, путник услышал звук, менее всего свойственный подобному месту... и понял, что удача вновь улыбнулась ему.
        Последний раз улыбку эту он лицезрел лет пять назад. Да и то, скорее уж это была усмешка.
        Молоточек, постукивающий по камню. По металлу... вновь по камню. И слабый, но явственный запах горячего железа.
        Кузница.
        Славно, не правда ли? Во владениях Хранительницы Лесов. И как только занесло сюда кузнеца? Чем удаётся ему поддерживать огонь в горне - ведь угля здесь не добыть?
        Путник уже знал ответы на эти вопросы. Во всяком случае, на некоторые. Усмехнувшись (про себя, ибо лес сейчас наблюдает за ним, пристально наблюдает), путник поклонился, как полагается, стенам храма и окружающему лесу и, повесив ещё одну зелёную ленточку на росший перед входом куст шиповника, вошёл внутрь.
        * * *
        Сколько бы паломников ни почтили своим вниманием храм, всегда отыщется место для каждого из них. Как это получается - никто так и не выяснил; да и невозможно постичь все возможности сил, что превыше сил смертных. Путник прошёл мимо приоткрытой двери, из-за которой доносился стук молотка и вошёл в следующую.
        Комнаты, которые храм предлагал своим гостям, конечно, не могли сравниться роскошью со столичными гостиницами. Уют был весьма символическим; однако и на простой деревянной мебели можно было превосходно провести время в медитации, беседах на подобающие темы или же во сне.
        Путник не торопясь привёл себя в порядок, прежде чем отправиться в другому постояльцу сего удивительного места. Предыдущие попытки убедили его в том, что проявлять нетерпение и пытаться добиваться своего во что бы то ни стало тщетны; лишь одно боги ценят превыше всего - умение отказаться от всех желаний, притязаний и стремлений. Тот, кто желает достичь своей цели во что бы то ни стало, искренен только в этом своём желании.
        Дверей в коридоре было лишь две. Два постояльца, две двери. Впрочем, когда приходило время празднеств, здесь можно было встретить сотни и даже тысячи гостей - и всё равно, требовалось пройти всего несколько шагов, чтобы добраться до кого угодно из них. Немало магов ломали головы, силясь разрешить эту загадку - но тщетно. В подобные вещи надо было просто верить - ведь нельзя же не верить в то, что видишь собственными глазами.
        Путник подошёл к приоткрытой дверце и прислушался. Впрочем, тихую песенку, которую кто-то напевал низким голосом, нельзя было не услышать. Дверца приоткрыта - значит, можно входить.
        Путник, тем не менее постучал. Стук молоточка немедленно стих.
        - Войдите, - отозвался голос.
        Чтобы войти, путнику пришлось сильно наклонить голову.
        * * *
        - Я вижу, князь, ты всё так же одержим своей идеей, - услышал путник вместо приветствия.
        Его собеседник был чуть выше пяти футов ростом, с коротко остриженной, ухоженной бородкой и широким лицом. Одежды его нельзя было назвать пышными - но и скромными они тоже не были. В углу комнаты - а вернее сказать, кузницы, мастерской, - или как её называл её жилец - действительно жарко пылал огонь. Огонь этот никогда не гаснет - ещё одна небольшая тайна, проникнуть в которую никто уже не берётся.
        - Я уже не князь, - отозвался путник устало, опускаясь на стоявший поблизости табурет. - Мне казалось, что я отвык удивляться. И вот я снова вижу дариона, вдали от собственного народа, вне своих подземных городов - и вновь удивлён.
        Собеседник его отложил в сторону свою неоконченную работу - ажурный венец, украшенный изящно выполненными листьями дуба из серебряных нитей - и тяжело вздохнул, поворачиваясь к гостю лицом.
        Немногие живущие на поверхности земли могут сказать, что видели дариона собственными глазами - хотя не так уж это и сложно; и вовсе не похожи они на уродливых, жадных и злокозненных карликов, какими часто предстают в сказках и преданиях.
        - В таком случае удивиться должен я, Овельтар, - отозвался кузнец. - Я вижу, ты теперь - истинный служитель Хранительницы. Невероятно! Чтобы человек оставил все блага, которые дарует власть над себе подобными и добился милости Её... - дарион покачал головой и улыбнулся. Улыбка была не без ехидства.
        - То же самое когда-то говорил и я, - ответил путник, не изменившись в лице. - Дарион, отринувший собственных подземных богов и поселившийся в лесу - не менее загадочно.
        - Мои боги вовсе не подземные, - отозвался Овельтар, вытирая руки о фартук. - Ты проделал напрасный путь, князь. Ты уже исчерпал все способы убедить меня. Или ты просто пришёл поговорить о путях Её? О красоте леса, о превратностях жизни? Изволь, я составлю тебе компанию.
        И они уселисиь друг напротив друга за низеньким столом. Дарион налил себе и своему посетителю вина в тонкие, необычно красивые и невесомые бокалы и, воздав должные хвалы госпоже этого дома, принялся смотреть куда-то сквозь собеседника.
        Память возвращала его в прошлое.
        Туда же возвращался и вновь прибывший паломник, также не торопившийся нарушить молчание.
        * * *
        - Я знаю, что ты - Овельтар, мастер по камню и металлу, получивший благословение Хранительницы, - услышал путник свой голос. Давно это было... Шесть лет назад? Или десять?.. Годы ушли прочь, пропали, как вылитая на песок вода. Напрасно кажется, что человек учится только в детстве. Обучение не прекращается никогда.
        - Ты знаешь моё имя, уважаемый, - отозвался тогда дарион, бросив короткий взгляд на богато украшенный походный плащ своего гостя. - Но я не знаю твоего.
        - Я Эниант, князь Ровельта, - было ответом. - Моя страна находится поблизости от трёх великих государств долины Веаннелер. Моя просьба покажется тебе очень необычной.
        - Отчего же, - дарион пожал плечами. - Я знаю, что тебе нужно. Тебе нужно оружие, не знающее себе равных; тебе нужны доспехи и украшения, достойные твоей супруги. Это, конечно, в первую очередь. Ответь, пожалуйста, прав ли я, - и повернулся к рабочему столу, на котором, на куске бархата, лежал прекрасный, сияющий, словно солнце, кинжал.
        - Верно говорят, что дарионы не знают ни титулов, ни вежливости, - ответил князь, поморщившись. - Верно, мастер, мне нужно и это. Но это только часть. Ровельт осаждают нечестивцы, поклоняющиеся Тёмным владыкам; и обычное - да и магическое оружие - не способно отразить эту угрозу.
        Дарион вздрогнул и вновь повернулся к своему собеседнику.
        - Милость Хранительницы нельзя вызвать по собственной воле, - произнёс он медленно. - И оружие, освящённое Ею, не принесёт удачи тмоу, кто приобретёт его, как бы дорого ни было заплачено. Ты должен знать это, князь.
        - Я знаю, - отвечал Эниант устало. - Потому прошу тебя о гораздо большем. Я не знаю, как ты получил благословение Хранительницы... но я знаю, что его можно передать другому.
        Наступило долго молчание.
        - Ты сошёл с ума, - медленно и ровно проговорил Овельтар. - Ты сам не знаешь, чего добиваешься. Хочешь ли ты узнать, что именно это за благословение?
        Князь рассмеялся.
        - Нет, дарион, ты действительно обо мне очень низкого мнения. Чего будет стоить этот дар, если я о нём буду знать заранее? Нет, мне он нужен таков, каков он есть. Со всеми преимуществами и недостатками. Я согласен на всё - иначе моя страна уйдёт в небытие.
        Дарион долго думал, сжимая в руке резец.
        - Я дам тебе ответ завтра, - ответил он, чуть поджав губы. - Пока же прошу быть моим гостем. Может быть, после этого одной глупой легендой о дарионах будет меньше.
        Князь молча поклонился. Как равному.
        * * *
        - ...Да, - произнёс Овельтар, зная, что оба они видели сейчас одно и то же. - А потом я ответил, что никогда не соглашусь.
        - И я чуть не зарубил тебя на месте, - усмехнулся Эниант. - После чего чудом добрался до тракта... Ответь мне, дарион, отчего ты был так уверен, что я тебя не трону?
        - Ты так стремился к своей цели, что не мог себе позволить навсегда потерять её, - ответил человечек, не раздумывая. Хоть и был он на две головы ниже человека, не оставалось никаких сомнений, кто из них на кого глядит сверху вниз. - Впрочем, ты и сейчас к ней стремишься, - добавил Овельтар, осторожно возвращая бокал на стол. - Должно быть, не потерял ещё надежды. Мне, право, становится интересно...
        - Узнаешь в своё время, - было ответом. Эниант поставил на стол бутыль вина в потёртой тростниковой оплётке. - Прошу, Овельтар, теперь угощаю я. Пей, поскольку, должно быть, это последнее вино из Ровельта. За прошедшие года наши владения сильно уменьшились, и нас не втаптывают в пыль только потому, что уже не считают серьёзными противниками. Впрочем, всё вершится по воле богов.
        Вино пили молча.
        - Отменно, - похвалил дарион несколько минут спустя. - Я бы снизошёл до твоей просьбы хотя бы ради этого вина. Но выбор сделан, Эниант. И времени у тебя осталось совсем немного. Несколько дней, не более.
        - По воле богов, - медленно повторил тот, кого дарион именовал князем. - Мне было предсказано, что жить я буду очень долго и прославлюсь. Однако я был вынужден оставить княжество своему сыну - поскольку твоё, дарион, упрямство, вынудило меня пожертвовать почти всем. Если я потерплю неудачу и в этот раз, то вернусь домой хотя бы для того, чтобы повесить прорицателя.
        И вновь наполнил бокалы.
        - В следующий раз ты попытался мне угрожать, - тихо произнёс Овельтар, когда морщины мало-помалу покинули лоб Энианта. - Сейчас, конечно, это кажется смешным...
        * * *
        ...В тот раз князь был одет уже попроще - возможно, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Надо было бы проклинать того, кто воздвиг так много храмов Владычицы Лесов... но как осмелишься даже думать о подобных проклятиях в таком месте? Непостижимо было, зачем дарион постоянно переезжает с места на место. Из храма в храм. Продолжая оставлять после себя украшения и храмовую утварь неслыханной красоты. Просто так, ни получая за это ни единого медного гроша...
        - Я узнал тебя, - услышал он. - Если ты надеешься вновь уговорить меня, князь, то лучше уезжай немедленно. Мне некуда торопиться, но время, потраченное на бессмысленные разговоры, - невосполнимая потеря.
        Князь, однако, не спешил впадать в ярость и, произнеся положенные формулы приветствия, уселся рядом.
        - Кроме уговоров, иногда помогает сила, - произнёс он тихо.
        Мастер на миг широко открыл глаза.
        - Ты угрожаешь мне? - осведомился он недоверчиво. - Здесь, в храме? Повтори, пожалуйста, я не верю собственным ушам.
        - Я не собираюсь угрожать тебе, - столь же тихо и бесцветно добавил Эниант. - Но я знаю, кому можно угрожать - так, чтобы ты мог считаться с моими неприятностями.
        - И ты собираешься получить благословение подобным образом? - дарион недоумённо покачал головой. - Видимо, дела твои действительно столь плохи, что ты решился на такое. Хорошо. Мы поговорим об этом завтра.
        - Но...
        - Завтра, - повторил дарион и скрылся за дверью.
        Которую плотно закрыл за собой.
        Эниант некоторое время смотрел в ярко-оранжевые недра горна, после чего опустил локти на колени и закрыл ладонями лицо.
        Легче от этого не становилось.
        * * *
        - ...И я сказал, что все мои родственники давно попрощались со мной.
        - Да, - подтвердил Эниант с чувством. - И я подумал даже, что не осталось ничего, что могло бы заставить тебя отказаться от дара в мою пользу.
        - Так оно и есть, - ответил Овельтар, довольно улыбаясь. - Я сочувствую твоим бедам, князь. Но не проще ли положиться на милость богов? Они любят шутить над нами шутки, но пытаться рисковать всем, чтобы пойти им наперекор... - и он покачал головой. - Поверь мне, я знаю, о чём говорю.
        - И всё же я надеюсь, - повторил Эниант. - Ну что, Овельтар, могу ли я попытаться ещё раз?
        - Завтра, - произнёс дарион, вставая из-за стола. - Боишься, что я убегу, князь? Напрасно боишься. Бежать мне некуда.
        Эниант усмехнулся, но возражать не стал.
        - Во всяком случае, у меня достойный противник, - произнёс он, наклоняя голову.
        - У человека есть только один противник, - возразил Овельтар, аккуратно складывая инструменты в ящичек. - Он сам. Добрых снов, князь. Завтра будет чудесный день.
        ...Проснулся Эниант чуть свет и тихонько прокрался к выходу из храма. Из комнаты-мастерской дариона уже доносилась знакомая песенка и тихий лязг металла о металл.
        * * *
        - Я узнал, что твой дар иссякнет, едва ты создашь тысячу предметов во имя Хранительницы, - начал князь. С удовлетворением отметив, что дарион ощутимо вздрогнул.
        - Откуда ты знаешь? - спросил Овельтар глухим голосом.
        - Боги, как ты заметил, любят шутить, - ответил Эниант, осторожно опуская на пол просторную сумку. - Тебе, вероятно, сказали, что никто не узнает об этом? Увы, я узнал. Венец, который ты заканчиваешь - тысячный предмет.
        - Верно, - кивнул мастер. - надеюсь, ты не собираешься мешать мне заканчивать его?
        - Ни в коем случае, - помотал головой Эниант. - Но я помешаю тебе, как ты правильно догадался. Смотри.
        И он открыл сумку и на стол легло ожерелье. Не было в нём ни крупинки золота, ни единого драгоценного камня. Бронза и речная галька... но невозможно было оторвать глаз от этого произведения искусства.
        - Узнал, я вижу, - ещё раз усмехнулся Эниант. Скверной была его улыбка. - Я купил его, купил за большие деньги. И теперь...
        Поражённый дарион не успел даже пошевелиться. Видимо, молоток уже был у Энианта под рукой. Один точный удар - и лишь безжизненные брызги камня и сплющенная бронзовая змейка напоминали о некогда прекрасном украшении.
        - Итак, не тысяча, а девятьсот девяносто девять, - подвёл итоги Эниант. Овельтар пытался что-то сказать - и не мог, губы не повиновались ему. Он никак не мог поверить в то, чему оказался свидетелем. - Продолжаем. Вот перстень. Изумительная вещь! И если я сейчас... - он занёс молоток.
        - Довольно, - произнёс дарион едва слышно. - Прекрати, Эниант.
        И - словно словно стон узника, подвергшегося жесточайшим пыткам:
        - Я согласен.
        И - уже в спину удаляющемуся человеку:
        - Не стоило его разбивать. Оно уже умерло... с той минуты, как ты купил его, чтобы убить.
        * * *
        Они стояли у главного алтаря. Человек - по левую руку; дарион - по правую.
        - Последний шанс передумать, - напомнил дарион, с лица которого, казалось, улыбка исчезла навсегда.
        - Я и так совершил слишком много недоброго, - было ответом. - Поздно отступать.
        Овельтар вздохнул.
        - Я, Овельтар, из рода Аверранд, взываю к тебе, Повелительница Лесов и...
        Бывший князь почти не слушал его. Теперь, когда сумасшедшее желание его исполнялось, он ощущал страшную усталость. Десять с лишним лет... и сколько ещё времени пройдёт, прежде чем он сумеет что-то противопоставить тёмно-сиреневым клинкам захватчиков. Здесь, посреди нетронутого спокойствия вечного леса, о подобном думать не хотелось.
        А ведь придётся...
        - ...и прошу передать ему ту ношу, что все эти годы была моей судьбой.
        Простые слова. Слова как слова...
        Словно сотни иголочек начали покалывать кожу Энианта. Вскоре это прошло.
        - Случилось, - произнёс он, не веря собственной удаче. - Я... я тоже кузнец, Овельтар! Я тоже способен теперь создавать... многое... - он вытер пот со лба.
        Дарион молча кивнул, поклонился изваянию богини и решительным шагом направился прочь из святилища.
        - Благодарю тебя, - донеслось ему вслед. - И... прости за то, что я сделал.
        Овельтар в последний раз встретился с Эниантом взглядом.
        - Скорее уж я должен извиниться, - пожал он плечами. - Прощай, князь, и удачи тебе.
        * * *
        - Сегодня же оправлюсь домой, - Эниант говорил в возбуждении сам с собой, торопливо собирая вещи. - Храм уже воздвигнут. Останусь там и...
        Он услышал, как скрипнула дверь комнаты дариона. Сейчас она сольётся со стеной, и не будет уже ни единого намёка на мастерскую, что так долго находилась внутри. Или не долго? В самом ли деле дарион обретался десяток лет именно здесь?.. Боги любят шутить... это точно.
        Из окна своей комнатки Эниант увидел, как мрачный, словно туча, дарион, выходит на улицу, поднимает, щурясь, взгляд у небесам и осторожно прикасается к листьям шиповника. Словно видит их впервые в жизни.
        Так убиваться из-за ожерелья? Вероятно, правду говорят о том, что всю душу вкладывает этот народ в то, что выходит у них из рук... а самим им ничего не остаётся. Когда князь намекал на то, что в состоянии оставить дариона безо всех родственников и друзей, тот даже глазом не моргнул. Нет, нелюди они и есть нелюди...
        - Благодарю тебя, Хранительница! - громко произнёс Эниант, закрывая за собой дверь. Дверь, однако, исчезать не спешила. Впрочем... должна же оставаться хотя бы одна комната, верно? - Сегодня ты спасла всю мою страну... мы вечно будем возносить тебе восхваления.
        Какое бы время года ни стояло на улице, внутри храма всегда пахло осенью. Отчего - неизвестно. Может, оттого, что осенью все краски гораздо ярче и даже самым беспечным становится ясно, что впереди - безмолвие и холод?
        Не время предаваться печали.
        Князь спустился по ступенькам.
        Должно быть, солнце закрыло тучей. Огромной же должна быть эта туча... а ведь утро выдалось таким ясным! Он поднял голову и едва не закричал от ужаса. Небо наливалось кровью. По-над самыми верхушками деревьев потекли, сгущаясь, плотные ленты облаков. Тяжёлых, наливающихся водой и гневом. Дождь, что пойдёт из них, будет кровавым дождём.
        - Что это? - прошептал князь, оборачиваясь. И на сей раз не смог сдержать крика изумления и страха.
        Всё вокруг преображалось. Всё, кроме храма. Куст шиповника почернел; цветы его издавали густой, приторный аромат, от которого возникали видения долгой и отвратительной смерти. Листья по краям покрылись шипами, а посередине каждого цветка прорезался глаз - багровый, злобный, неотступно следящий.
        Ноги его словно обожгло жидким огнём.
        Трава тоже преобразилась. На вид она оставалась мягкой и приветливой... но, касаясь кожи, немедленно прожигала её.
        Бросив сумку, князь кинулся назад, в храм.
        Он бросился наземь у мраморных ног богини и долгое время не осмеливался поднять глаза.
        - За что? - спросил он шёпотом. - Ведь... ведь жрецы так восхищались тем, что я задумал. Что же на самом деле ты хотела от него, Хранительница?
        Но вопросы его оставались без ответа.
        * * *
        Овельтар проводил его взглядом.
        - Я предупреждал тебя, - произнёс он тихо. - Отчего вы все так убеждены, что каждый дар - это благословение?
        Он тоже не получил ответа.
        Вокруг всё было настоящим, зелёным и приветливым. Было приятно прикасаться к стволам деревьев, не опасаясь ядовитого укуса и слушать пение птиц, не ожидая каждый момент нападения.
        - Боги любят шутить, - повторил Овельтар себе под нос. - Но только другие боги могут оценить эти шутки по достоинству.
        С собой у него были только инструменты, незаконченный венец и немного провизии.
        И десять тысяч миль впереди.