Гора Звезды Валерий Яковлевич Брюсов
        «Небосвод был темно-синим, звезды крупными ияркими, когда я открыл глаза. Янешевельнулся, только рука, ивосне сжимавшая рукоятку кинжала, налегла нанее сильней… Стон повторился. Тогда я приподнялся исел. Большой костер, свечера разложенный против диких зверей, потухал, амой негр Мстега спал, уткнувшись вземлю…
        - Вставай,- крикнуля,- бери копье, иди замной!
        Мыпошли потому направлению, откуда слышны были стоны. Минут десять мы блуждали наудачу. Наконец я заметил что-то светлое впереди…»
        Валерий Брюсов
        Гора Звезды
        Посвящение
        Вступая десять лет назад впустыню, я верил, что навсегда расстался собразованным миром. Взяться заперо иписать воспоминания заставили меня события совершенно необыкновенные. То, что я видел, быть может, невидел никто излюдей. Ноеще больше пережил я вглубине души. Мои убеждения, казавшиеся мне неколебимыми, разрушены илипотрясены. Сужасом вижу, какмного властной истины втом, что я всегда презирал. Уэтих записок моглабы быть цель: предостеречь других, подобныхмне. Но, вероятно, они никогда ненайдут читателя. Пишу их соком налистьях, пишу вдебрях Африки, далеко отпоследних следов просвещения, подшалашом бечуана, слушая немолчный грохот Мози-оаТунья[1 - Мози-оаТунья- водопад вЭфиопии.]. Овеликий водопад! Красивейшее, что есть насвете! Вэтой пустыне одинты, быть может, постигаешь мои волнения. Итебе посвящаю я эти страницы.
        Селение. 9августа 1895г.
        1
        Небосвод был темно-синим, звезды крупными ияркими, когда я открыл глаза. Янешевельнулся, только рука, ивосне сжимавшая рукоятку кинжала, налегла нанее сильней… Стон повторился. Тогда я приподнялся исел. Большой костер, свечера разложенный против диких зверей, потухал, амой негр Мстега спал, уткнувшись вземлю…
        - Вставай,- крикнуля,- бери копье, иди замной!
        Мыпошли потому направлению, откуда слышны были стоны. Минут десять мы блуждали наудачу. Наконец я заметил что-то светлое впереди.
        - Кто лежит здесь безкостра?- окликнуля.- Отвечай, илибуду стрелять.- Этислова я сказал по-английски, апотом повторил наместном кафрском наречии[2 - Язык одной измногочисленных народностей- кафов, живущих вюго-западной Эфиопии.], потом еще раз по-голландски, по-португальски, по-французски. Ответа небыло. Яприблизился, держа револьвер наготове.
        Напеске влуже крови лежал человек, одетый по-европейски. То был старик лет шестидесяти. Все тело его было изранено ударами копий. Кровавый след вел далеко впустыню; раненый долго полз, прежде чем упал окончательно.
        Яприказал Мстеге развести костер ипопытался привести старика вчувство. Через полчаса он начал шевелиться, ресницы его приподнялись, инамне остановился взор, сначала тусклый, потом прояснившийся.
        - Понимаетели вы меня?- спросил я по-английски. Неполучив ответа, я повторил вопрос навсех знакомых мне языках, даже по-латыни. Старик долго молчал, потом заговорил по-французски:
        - Благодарювас, друг мой. Все эти языки я знаю, иесли я молчал, то посвоим причинам. Скажите, где вы меня нашли?
        Яобъяснил.
        - Почему я так слаб? Разве мои раны опасны?
        - Вамнепережить дня.
        Едва я произнес эти слова, умирающий весь затрепетал, губы его искривились, костлявые пальцы впились вмою руку. Егомерная речь сменилась хриплыми криками.
        - Неможет быть!.. Нетеперь, нет!.. упристани!.. вы ошиблись.
        - Возможно,- холодно сказаля.
        - Пусть господин погодит,- глухо простоналон,- колдун скажетвсе, он слышал обэтом ототцов еще мальчиком. Там, посреди Проклятой пустыни, стоит Гора Звезды, высокая, донеба. Вней живут демоны. Иногда они выходят изсвоей страны ипожирают младенцев вкраалях. Кто идет впустыню, тот погибнет. Иговорить оней нельзя…
        Сменя было довольно. Яопустил винчестер имедленно прошел среди оторопелой толпы вотведенную мне хижину. Оставаться вдеревне наночь казалось мне небезопасным. Кроме того, я понимал, что поПроклятой пустыне можно было идти только ночью. Яприказал Мстеге готовиться вдорогу. Мывзяли ссобой запас воды дней напять, немного провизии ивсе необходимое дляшалаша, чтобы было куда укрываться отзноя. Всю ношу я разделил надва равных вьюка, себе иМстеге. Затем послал сказать начальнику племени, что мы уходим. Провожать нас вышла вся деревня, новсе держались взначительном отдалении. Дограницы пустыни я шел, весело насвистывая. Взошел месяц. Грани пластов причудливо засветились подлунными лучами. Вэто время я услыхал чей-то голос. Обернувшись, я увидел, что колдун выступил изтолпы вперед итоже стоял награнице пустыни. Протянув руки внашу сторону, он отчетливо произносил установленные слова. То было заклятие, обрекавшее нас духам-мстителям зато, что мы тревожим спокойствие пустыни.
        Луна стояла еще невысоко, идлинные тени отрук колдуна тянулись занами впустыню идолго супорством цеплялись занаши ноги.
        2
        Втотже день квечеру я начал путешествие, обещанное старику. Карта той части Африки, еще почти неисследованной, была мне известна много лучше, чем любому европейскому географу… Подвигаясь вперед, я все настойчивей собирал сведения отой местности, куда направлялся. Сначала только самые сведущие могли отвечатьмне, что там лежит особая Проклятая пустыня. Потом стали встречаться лица, знавшие обэтой пустыне разные сказания. Все говорили оней неохотно. Через [несколько] дней пути мы пришли встраны, соседние сПроклятой пустыней. Здесь ее зналивсе, все ее видели, ноникто небывал вней. Прежде выискивались смельчаки, вступавшие впустыню, но, кажется, изних невозвратился никто.
        Мальчик, взятый мною какпроводник, довел нас досамой пустыни ближайшими тропинками. Залесом путь шел через роскошную степь. Квечеру мы дошли довременной деревушки бечуанов, раскинутой уже усамого рубежа пустыни. Меня встретили почтительно, отдали мне особую хижину иприслали вподарок телку.
        Перед закатом солнца, оставив Мстегу сторожить имущество, я пошел один посмотреть напустыню. Ничего более странного, чем граница этой пустыни, невидел я засвою скитальческую жизнь. Растительность исчезла непостепенно: небыло обычной переходной полосы отзелени лугов кбесплодной степи. Сразу напротяжении двух-трех саженей пастбище обращалось вбезжизненную каменистую равнину. Натучную почву, покрытую тропической травой, вдруг налегали углами серые нето сланцевые, нето солончаковые пласты; громоздясь друг надруга, они образовывали дикую зубчатую плоскость, уходившую вдаль. Наэтой поверхности змеились итянулись трещины ирасселины, часто очень глубокие идодвух аршин шириною, носама она была тверда какгранит. Лучи заходящего солнца отражались там исям отребер изазубрин, слепя глаза переливами света. Новсеже, внимательно вглядываясь, можно было различить нагоризонте бледно-серый конус, вершина которого сверкала, какзвезда. Явернулся вкрааль задумчивый. Скоро меня окружила толпа: собрались посмотреть набелого человека, идущего вПроклятую пустыню. Втолпе заметил я иместного колдуна. Вдруг, подступив кнему,
я направил дуло винчестера вуровень сего грудью. Колдун окаменел отстраха; видно, ружье ему было знакомо. Атолпа отхлынула всторону.
        - Ачто,- спросил я медленно,- знаетли отец мой какие-либо молитвы перед смертью?
        - Знаю,- нетвердо отвечал колдун.
        - Так пусть он их читает, потому что сейчас умрет.
        Ящелкнул курком. Негры вдалеке испустили вопль.
        - Тыумрешь,- повториля,- потому что скрываешь отменя, что знаешь оПроклятой пустыне.
        Янаблюдал налице колдуна смену настроений. Егогубы кривились, налбу то сдвигались, то раскрывались морщины. Яположил палец на«собачку». Могло случиться, что колдун действительно незнает ничего, ночерез мгновение я спустилбы курок. Вдруг колдун повалился наземь.
        - Просто я потерял много крови.
        Яулыбнулся:
        - Выпродолжаете ее терять; мне неудалось остановить кровотечение.
        Старик стал плакать, молил спастиего. Наконец унего горлом пошла кровь, ион опять потерял сознание. Очнувшись вовторой раз, он был снова спокоен.
        - Да, я умираю,- сказалон,- вы правы. Тяжело это теперь. Нослушайте. Судьба сделала вас моим наследником.
        - Янивчем ненуждаюсь,- возразиля.
        - О, недумайте,- перебил старик,- дело идет неокладе, неоденьгах. Здесь другое. Явладею тайной.
        Онговорил торопливо, сбивчиво; то начинал рассказывать свою жизнь, то перескакивал кпоследним событиям. Многого я непонял. Вероятно, большинство намоем месте сочлобы старика помешанным. Сдетства его увлекала мысль омежпланетных сношениях. Онпосвятил ей всю жизнь. Вразных научных обществах делал он доклады обизобретенных им снарядах дляполета сЗемли надругую планету. Еговезде осмеяли. Нонебо, поего выражению, хранило награду его старости. Наосновании каких-то замечательных документов он убедился, что вопрос омежпланетных сношениях уже был решен именно жителями Марса. Вконце XIIIстолетия нашего летосчисления они послали наЗемлю корабль. Корабль этот опустился вЦентральной Африке. Попредположению старика, наэтом корабле были непутешественники, аизгнанники, дерзкие беглецы надругую планету. Онинезанялись исследованием Земли, апостарались только устроиться поудобнее. Оградив себя отдикарей искусственной пустыней, они жили вее середине отдельным самостоятельным обществом. Старик был убежден, что потомки этих переселенцев сМарса досих пор живут втой стране.
        - Есть увас точные указания места?- спросиля.
        - Явычислил приблизительно долготу ишироту… ошибка небольше десяти минут… может быть, четверть градуса…
        Все случившееся состариком после инужно было ожидать. Нежелая делиться успехом, он сам отправился наисследования…
        - Вам, вам поручаю я мою тайну,- говорил мне умирающий,- возьмитесь замое дело, окончите его воимя науки ичеловечества.
        Язасмеялся:
        - Науку я презираю, человечества нелюблю.
        - Ну ради славы,- сказал старик сгоречью.
        - Полноте,- возразиля.- Начто мне нужна слава? Ноя всеравно блуждаю попустыне имогу излюбопытства заглянуть вту страну.
        Старик зашептал обиженно:
        - Мненет выбора… Пусть будет так… Нопоклянитесь, что вы сделаете все возможное, чтобы пройти туда… что только смерть вас остановит.
        Яопять засмеялся ипроизнес клятву. Тогда умирающий сослезами наглазах произнес дрожащим голосом несколько цифр- широту идолготу. Яотметил их наприкладе ружья. Вскоре после полудня старик умер. Последней его просьбой было, чтобы я упомянул его имя, когда буду писать освоем путешествии. Исполняю эту просьбу. Егозвали Maurice Cardeaux.
        3
        Далеко невсе трудности пути предвидел [я], вступая вПроклятую пустыню. Спервыхже шагов почувствовалимы, кактяжело идти поэтой каменистой, растрескавшейся почве. Ногам было больно ступать позазубринам пластов; игра лунного света обманывала глаз, иежеминутно мы могли оступиться врасщелину. Ввоздухе стояла тонкая пыль, резавшая глаза. Однообразие местности было таково, что мы постоянно сбивались спрямого направления икружили: идти приходилось позвездам, потому что абрис Горы небыл виден вомраке. Ночью можно было идти еще бодро, но, кактолько всходило солнце, нас охватывал нестерпимый зной. Почва быстро раскалялась ижгла ноги сквозь обувь. Воздух становился огненным паром, какнадрастопленной плитой,- мучительно было дышать. Приходилось наскоро разбивать палатку иподней лежать довечера, почти недвигаясь.
        Этой Проклятой пустыней мы шли шесть суток. Вода, бывшая унас вмехах, очень быстро испортилась, пропахла кожей, сделалась отвратительной навкус. Такая вода почти неудовлетворяла жажды. Ктретьему утру унас оставался очень маленький остатокее, мутные последки надне меха. Ярешил поделить этот остаток между нами доконца, так какднем он испортилсябы окончательно. Втотже день начались обычные мучения жажды: заболело горло, язык стал жестким, большим, являлись быстро исчезающие миражи. Ночетвертую ночь мы еще шли безостановки. Мнеказалось, что Гора Звезды близко, что кней ближе, чем назад, кгранице пустыни. Утром, однако, я увидел, что силуэт Горы почти невырос, все также недоступен. Вэтот четвертый день мной окончательно овладел бред. Мнестали грезиться озера впальмовых оазисах, стада антилоп наберегу инаши русские речки сзаводями, где ивы купают плакучие ветви, мне грезился месяц, отраженный вморе, раздробленный вволнах, иотдых влодке заприбрежной скалой, где вечно волнуется прибой, вал набегает завалом, пенится ивысоко встает брызгами. Восне оставалось смутное сознание, оно говорило, что все эти
картины- призрак, что они мне недоступны. Яжаждал негрезить, победить свой бред, нонаэто сил нехватало. Иэто было мучительно… Ноедва солнце закатилось инастала мгла, я вдруг очнулся, вдруг встал, каклунатик, словно натайный зов. Мыуже несобрали палатку, так какнемогли нестиее. Номы шли опять вперед, упорно тянулись кГоре Звезды. Онавлекла меня какмагнит. Мненачинало казаться, что жизнь моя тесно связана сэтой Горой, что я должен, должен ипротив воли идти кней. Ия шел, временами бежал, сбивался спути, опять находилего, падал, вставал ишел снова. Если Мстега отставал, я кричал нанего, грозил ему ружьем. Взошел убывающий месяц иосветил конус Горы. Яприветствовал Гору восторженной речью, протягивал кней руки, умолял помочьмне, иопять шел, иопять шел, уже безотчета, слепо…
        Ночь миновала, справа отнас выкатилось красное солнце. Звезда навершине Горы загорелась ярко. Унас уже небыло палатки, я крикнул Мстеге, чтобы он неостанавливался.
        Мыпродолжали идти. Вероятно, около полудня я упал, побежденный зноем, нопродолжал подвигаться ползком. Ябросил револьвер, охотничьи ножи, заряды, куртку. Долго я тащил засобой мой верный винчестер, нопотом бросил иего. Яполз опухшими ногами пораскаленной почве, цепляясь окровавленными руками заострые камни. Перед каждым новым движением мне казалось, что оно будет последним, что еще одного я небуду всостоянии сделать. Новмоем сознании была только одна мысль: надо идти вперед. Ия полз даже среди бреда, полз, выкрикивая невнятные слова, разговаривая скем-то. Однажды я занялся ловлей каких-то жуков ибабочек, которые, какмне казалось, сновали вокруг меня. Приходя всебя, я отыскивал взором силуэт Горы иснова начинал ползти кней. Настала ночь, ноненадолго принесла успокоение своей свежестью. Силы меня покидали, я изнемогал доконца. Слух был наполнен страшным звоном иревом, глаза все более густой пеленой застилал кровавый туман. Сознание покидало меня окончательно. Последнее, что я помню, когда я очнулся: солнце стояло невысоко, ноуже мучительно палило меня. Мстеги сомной небыло. Первое мгновение хотелось
мне сделать усилие, чтобы посмотреть, где Гора. Затем вследующее мгновение мне ясно блеснула мысль, заставившая меня вдруг рассмеяться. Ясмеялся, хотя измоих растрескавшихся губ текла приэтом кровь, сочась поподбородку икаплями падая нагрудь. Ясмеялся потому, что вдруг понял свое безумие. Зачем я шел вперед? Что могло быть около Горы? Жизнь, вода? Ачто, если итам все таже мертвая, таже Проклятая пустыня! Да, конечно, оно так иесть. Мстега умнее меня и, конечно, пошел назад. Чтож! Быть может… ноги идонесут его дорубежа! Ая заслужил свою участь. И, насмеявшись, я закрыл глаза иостался неподвижным. Новнимание мое было пробуждено чем-то темным, что я почувствовал сквозь опущенные веки. Явзглянул снова. Между мною инебом парил коршун, африканский коршун-стервятник. Онпочуял добычу. И, смотря прямо нанего, стал я думать, какон спустится комне нагрудь, выклюет те самые глаза, которыми я смотрю, будет вырывать изменя куски мяса. Ия думал, что мне всеравно. Новдруг новая мысль, ослепительно яркая, залила все мое сознание. Откуда здесь коршун? Зачем ему залетать впустыню? ИлиГора Звезды близко, аоколо нее
ижизнь, илеса, ивода!
        Сразуже помоим жилам пробежала струя силы. Явскочил наноги. Близко-близко чернела высокая Гора, асостороны ее комне бежал верный Мстега. Онискал меня и, увидав, закричал радостно:
        - Господин! Пусть господин идет! Вода близко, я виделее.
        4
        Явскочил наноги. Ябросился вперед дикими скачками. Мстега бежал замной, что-то громко крича. Скоро мне стало ясно, что посреди Проклятой пустыни была громадная котловина, вкоторой истояла Гора. Яостановился только украя обрыва надэтой котловиной.
        Удивительная картина открылась перед нами. Пустыня обрывалась отвесом больше чем всто саженей глубины. Внизу, наэтой глубине, расстилалась равнина правильной эллиптической формы. Меньший поперечник долины был верст десять; противоположный край обрыва, стольже высокий, стольже отвесный, был отчетливо виден заГорой.
        Гора стояла всамой середине долины. Высота Горы была втрое больше, чем высота обрыва, может быть, доходила дополуверсты. Форма ее была правильная, конусообразная. Внескольких местах форму эту нарушали небольшие уступы, обходившие вокруг всей Горы иобразовавшие террасы. Цвет Горы был темно-серый, несколько скоричневым оттенком. Навершине можно было рассмотреть плоскую площадку, накоторой возвышалось что-то ярко сверкавшее, какзолотое острие.
        Долина вокруг Горы была видна, какнаплане. Онався была покрыта роскошной растительностью. Сначала около самой Горы шли рощи, прорезанные узкими аллеями. Затем шел широкий пояс полей, занимавший большую часть всей долины; поля эти чернели только что вспаханной землей, так какбыл август месяц; там исям бороздили их ручейки иканальчики, сходившиеся внескольких озерках. Усамого края обрыва опять начинался пояс пальмового леса, расширявшийся вузких заливах эллипса; лес был разделен научастки широкими просеками икое-где состоял уже изстарых деревьев, акое-где еще измолодой поросли.
        Намбыли видны илюди. Наполях всюду виднелись кучки негров, работавших мерно, словно покоманде.
        Вода! Зелень! Люди! Что еще было нам нужно. Конечно, мы неочень долго любовались видом страны, я едва окинул ее взором, даже непонял ясно всех чудес этой картины. Язнал только одно: что мучения кончены ицель достигнута.
        Впрочем, предстояло еще одно испытание. Надо было спуститься поотвесному обрыву всто саженей глубины. Обрыв вверхней своей части состоял изтехже безжизненных сланцевых пластов, какипустыня. Ниже начиналась более жирная почва, росли кустарники, трава. Мыспускались, цепляясь завыступы пластов, закамни, заколючие ветви. Наднами скриком кружили коршуны иорлы, гнездившиеся поблизости науступах. Раз уменя из-под ног выскользнул камень, ия повис наодной руке. Помню, меня поразила моя рука, исхудавшая, накоторой выступали все мускулы ивены. Саженях втрех отземли я оборвался снова инаэтот раз упал. Посчастью, трава была высокая, шелковистая. Янеразбился, новсеже потерял сознание отудара.
        Мстега привел меня вчувство. Поблизости оказался источник, обложенный тесаными камнями, который живым ручейком убегал вдаль, ксередине долины. Несколько капель воды возвратили меня кжизни. Вода! Какое блаженство! Япил воду, я дышал свежим воздухом, валялся посочной траве исмотрел нанебо сквозь веерную зелень пальмы. Ябезраздумий, безмысли отдавался радости бытия.
        5
        Шум шагов вернул меня кдействительности. Явскочил наноги, проклиная себя зато, что мог так забыться. Водно мгновение вихрем пронеслось вмоем уме сознание нашего положения. Мыбыли встране, населенной неизвестным племенем, ниязыка, ниобычаев которого мы незнали. Мыбыли обессилены страданиями тяжкого пути идолгим голоданием. Мыбыли безоружия, потому что впустыне я побросалвсе, все- даже ружье, даже свой неразлучный стилет… Ноя еще неуспел принять никакого решения, какнаполянке показалась кучка людей. Один изних был допят закутан всероватый плащ, остальные были голые негры бечуанского типа. Видимо, они нас искали. Ядвинулся им навстречу.
        - Привет владыкам этой страны!- громко иотчетливо произнес я нанаречии бечуанов.- Странники просят увас приюта.
        Слова свои, сколько возможно, я пояснял знаками. Примоих первых словах негры остановились. Нототчасже человек вплаще закричал им тоже по-бечуански, хотя исособым выговором:
        - Рабы, повинуйтесь иисполняйте.
        Тогда пятеро человек сисступленным ревом кинулись наменя. Ядумал, что меня хотят убить, ивстретил первого таким ударом кулака, что тот покатился поземле. Номне было неподсилу бороться снесколькими врагами. Меня повалили икрепко связали особыми ремнями. Явидел, что тоже сделали исМстегой, который необоронялся. Затем нас подняли ипонесли. Японимал, что кричать иговорить бесполезно, итолько замечал дорогу.
        Насдолго несли полями, быть может, ичас. Везде видны были кучки работающих негров, удивленно останавливавшихся принашем приближении. Потом пронесли нас через лесок около Горы. Всамой Горе стала видна темная арка, ведущая вее недра. Насвнесли подее желтые своды, иначался путь покаменным проходам, скудно освещенным редкими факелами.
        Поузким спиралям спустились мы куда-то вниз, инаменя повеяло сыростью погреба илимогилы. Наконец меня бросили накаменный пол вомраке подземной темницы, ия остался один. Мстегу унесли куда-то вдругое место.
        Сначала я был ошеломлен, нопонемногу оправился истал осматривать свое помещение. То была темница, высеченная всамом сердце Горы; вдлину иширину она была сажени полторы, ввысоту немногим выше человеческого роста. Темница была пуста- небыло ниложа, нисоломы, никружки сводой. Уходя, бросившие меня негры задвинули вход тяжелым тесаным камнем, который я немог пошевельнуть. Попытался я было ослабить свои путы, ноиэто оказалось мне неподсилу. Тогда я решил ждать.
        Через несколько часов послышался мне гулкий стук шагов покаменному сходу. Насерые своды упали красноватые отблески факелов. Отвалили камень увхода. Вмою тюрьму вошли двое человек, закутанных всерые плащи, заними виднелось пятеро голых негров. Один избывших вплаще направил свет факела мне влицо исурово спросил:
        - Чужеземец, понимаешьли ты меня?
        Вопрос был предложен по-бечуански, нопроизношение отличалось особым изящным выговором.
        - Увсех народов,- отвечаля,- почитают гостя. Япришел квам какгость, какдруг. Зачто вы связали ибросили меня, какзлодея?
        Человек вплаще спросил меня:
        - Откуда ты прибыл?
        - Яжитель Звезды!- бросил яему.
        Двое, бывшие вплащах, переглянулись. Явэто мгновение разглядел их лица: поцвету кожи они приближались карабам. Говоривший сомной спросил опять:
        - Скакой Звезды прибылты?
        Япобоялся назвать Марс.
        - Сутренней ивечерней, потому что это одна итаже Звезда, только видимая вразное время. Ясын царя этой Звезды. Имой отец сумеет отомстить заменя, если вы сделаете сомной что-нибудь дурное; он сожжет ваши поля, раздавит самую Гору…
        - Мынебоимся ничьих угроз,- прервал меня человек вплаще.
        - Понашим законам чужеземцы, зашедшие к, нам издругих стран, становятся рабами, ноты прибыл соЗвезды ипотому умрешь.
        - Вынепосмеете!- вскричаля.
        - Я, член верховного совета, Болло, зять царя, ныне собственной властью приговариваю этого человека ксмерти. Рабы, повинуйтесь иисполняйте.
        Сразу наменя бросились пятеро. Меня быстро развязали. Четверо негров навалились мне наруки инаноги, пятый сел мне нагрудь иприготовил нож. Явидел надсобой его отвратительное лицо. Палач ждал знака, яже, задыхаясь, выкрикивал:
        - Этостыд, это убийство… Вынарушаете свои законы, вы нарушаете законы всех людей. Гость священен…
        Болло холодно сказалмне:
        - Мызаконы исполняем. Твой раб будет нашим рабом, аты умрешь.
        Ион уже повернулся, видимо, чтобы уйти. Вотчаянной тоске я рванулся заним, я звалего:
        - Остановись! Пусть ия буду рабом! Буду служить вам верно, покорно… Какая выгода меня убивать… сжальтесь.
        Болло опять обернулся.
        - Утебя кожа белая,- проронилон.
        - Так чтож, что белая! Разве я немогу работать! Ямогу быть рабом. Ясилен!
        - Новедь ты житель Звезды?
        - Да, я житель Звезды,- снепонятным упорством прохрипеля, уже задыхаясь,- ноэто ничего! Ясолгал, что заменя отомстят. Янемогу подать знака своим. Ябессилен. Янеопасенвам. Сжальтесь, сделайте меня рабом.
        Незнаю как, я несколько высвободился, я тащился покаменному полу засвоим судьей, ловил край его одежды.
        Второй человек вплаще, досих пор молчавший, что-то сказал Болло наязыке, мне непонятном. Болло опять обернулся. Явидел, что он улыбался.
        - Хорошо,- медленно сказал онмне,- ты будешь рабом, ты способен быть рабом.
        6
        Меня повели вверх попрежним переходам, ежеминутно толкая вперед, потому что я был очень слаб. После довольно долгого пути открылась громадная [полутемная] зала, подсводами которой лежала вечная мгла. Красное зарево костров смутно озаряло толпу рабов внесколько тысяч человек, дикую, шумную. Принашем появлениивсе, бывшие поближе, сразу стихли.
        - Завтра тебе укажут работу,- сказалимне.
        Яостался один втолпе дикарей иотусталости; тутже упал напол. Вокруг меня тотчас столпились любопытные. Меня рассматривали, трогали мою кожу, надо мной хохотали. Янесопротивлялся. Наконец протиснулась комне древняя старуха, которая пожалела меня.
        - Видите, он устал, пусть отдохнет,- сказала она другим.
        Япопросил есть. Старуха принесла мне маису. Янакинулся нанего сжадностью.
        - Тыоткуда?- спросила уменя старуха, сидя около меня накорточках.
        - Издругой земли, издругого народа.
        Старуха меня непоняла, атолько покачала головой. Тогда я спросил ее всвой черед:
        - Акто люди вплащах?
        Старуха удивилась:
        - Да лэтеи.
        - Что значит лэтеи?
        - Агоспода наши. Мырабы, аони лэтеи.
        - Видишьли, бабка,- сказаля.- Япришел очень издалека. Засоляной пустыней живут другие люди. Овас мы ничего незнаем. Расскажимне, каквы здесь живете.
        - Какживем? Каквсе живут. Работаем.
        - Ачтоже делают лэтеи?
        - Какчто? Онинаши господа.
        - Гдеже лэтеи?
        - Анаверху.
        Ясмутно начинал угадывать истину. Ноутомление мешало мне расспрашивать дальше. Яопустился нагрязную циновку иподрев многотысячной толпы заснул железным сном.
        Утром меня разбудил оглушительный бой барабана. Рабы покорно поднимались ишли квыходу. Япобрел задругими. Удверей особые распорядители [разбивали] нас вотряды иуводили наотдельные участки поля работать. Солнце только что показывалось из-за края обрыва. Мнедали лопату, ивместе сдругими я стал вскапывать поле. Надсмотрщики все время бродили около инещадно били палками поплечам всякого заленившегося. Побои принимались рабами молча ипокорно. Вполдень был отдых часа надва, нам опять дали маису. Япытался заговорить сосвоими сотоварищами, ноони неотвечали. После обеда работа возобновилась ипродолжалась дозахода солнца.
        Вечером нас опять загнали взалу нижнего этажа. Женщины, проводившие день затканьем идругими ручными работами, уже ждалинас. Начался ужин иоргии животного отдыха. Каменное эхо стен гремело отрева ихохота…
        Яблуждал позале среди веселящихся рабов. Любопытные ходили замной. Явидел стариков, уныло имолчаливо сидящих вокруг костра, видел молодежь, спешившую грубо насладиться часами свободы, видел матерей, кактигрицы ласкавших икормивших своих детей, скоторыми весь день они были разлучены. Явидел везде отупелые лица, слышал бессмысленные восклицания. Дажемне, привыкшему кжизни дикарей, сделалось страшно [от] этого животного состояния целого племени.
        Водном изуглов я увидел Мстегу. Вокруг него собралось несколько юношей, слюбопытством слушавших его рассказы. Увидев меня, Мстега дико обрадовался, бросился комне, упал вноги.
        - Господин!- твердилон.- Господин!
        - Молчи,- сказал яему.- Здесь нехотят знать, что я господин. Онижестоко поплатятся. Кто знает, может быть, вся Гора будет стерта сземли.
        Язаметил, что слова мои произвели впечатление. Когда немного погодя я подошел ккружку стариков, гревшихся укостра, один изних сказалмне:
        - Нехорошо, друг, говорить такие слова, какты сказал.
        Явозражал ему почтительно:
        - Отец мой! Посуди сам. Народине я царский сын. Сюда пришел посвоей воле, аневзят вплен вовремя войны. Почемуже они неприняли меня какгостя, аобходятся сомной жестоко?
        - Сын мой,- важно отвечал мне старик, тряся седой головой надпламенем,- незнаю, что говоришь ты одругой стране, я слышал оней ивюности, нонезнаю. Здесьже надлежит повиноваться лэтеям! Много тысяч зим прошло, какстоит эта Гора, идоныне ничем непотревожена властьих. Все другие были рабами, господа только лэтеи. Так идет отначала, сын мой! Поверь старику, который много слышал.
        Другие старики, все сморщенные, безобразные, одобрительно закивали головой. Нокогда я вернулся всвой угол инаконец остался один, комне подошел юноша лет восемнадцати. Онстал передо мной наколени, какперед лэтеем, исказалмне:
        - Меня зовут Итчуу, я тоже верю, что ты господин…
        Явидел, что он хочет еще что-то добавить, испросилего:
        - Аненавидишьли ты лэтеев?
        Очи юноши ясно засверкали вомраке, ион прошептал, глядя прямо наменя:
        - Клянусь предками исолнцем ненавидеть их всегда исделать им столько зла, сколько могу.
        Этовосклицание заронило вмою душу смутную надежду. Но, засыпая нагрязной циновке, какраб среди рабов, готовясь завтра снова начать день мучительного труда, я сотчаянием думал, что Гора также далека отменя, какивПроклятой пустыне. Яздесь, вее стране, носвою жизнь она таит отменя ревниво. Кто эти лэтеи, истинные властители страны? Какая жизнь, какие чудеса свершаются там, втаинственных переходах верхних этажей? Иеще сильней, чем вПустыне, Гора Звезды влекла ксебе мои помыслы. Засыпая, я давал себе клятву остаться вэтой стране, пока неозарю эту тайну додна.
        7
        Внесколько дней я совершенно вошел вновую жизнь. Япокорно работал вполе, исполнял повеления надсмотрщиков, нопользовался всяким случаем, чтобы увеличить свое значение среди рабов. Ярассказывал им любопытные истории, рисовал углем их портреты, лечил какумел, вовремя работы придумывал разные приспособления, чтобы облегчить труд. Так, когда мы поднимали бревна, я устроил блок, вещь, здесь невиданную, смотреть которую приходили илэтеи.
        Среди рабов я пользовался большим почетом. Итчуу иеще двое юношей поклонялисьмне. Даже старики стали смотреть наменя менее враждебно. Новсе мои попытки ближе взглянуть нажизнь таинственных владык Горы оставались тщетными. Явидел лэтеев лишь какнадсмотрщиков, да изредка натеррасах, опоясавших Гору, мелькали сероватые силуэты. Ноя уже знал, что поночам, когда рабы заперты всвоей зале, лэтеи спускаются вдолину игуляют поаллеям между лугов поддеревьями. Яуже знал, угадывал, что там, наверху, есть роскошь, есть наука, искусства. Однажды всю ночь простоял я увхода внашу залу, слушая звуки нежной Музыки, долетавшие откуда-то сверху.
        Наседьмой иливосьмой день моей жизни рабом пришел праздник Посева. Вэтот день сам царь сосвитой объезжает поля. Сутра нас вывели вполе ипостроили, каксолдат, вряды удороги. Насколько хватал глаз, везде наполях видны были такиеже правильные группы рабов. Надсмотрщики хлопотали, устанавливая их красивее ивтолковывая, какнадо приветствовать царя, вельмож ицарскую дочь. Лэтеи имели свой особый выход изГоры, спротивоположной стороны, чем рабы; поэтому мы невидели, какцарский поезд вышел вдолину. Только громогласные крики, долетавшие донас, показали, что объезд начался. Нам, однако, пришлось ждать своей очереди дополудня.
        Крики понемногу приближались кнам. Наконец стали видны царские носилки. Ихнесли шестеро дюжих рабов. Около каждого поля царь останавливался имилостиво беседовал снадсмотрщиками. Когда царские носилки поравнялись снами, я успел рассмотреть царя. То был уже совершенно седой старик, нососанкой истинного владыки. Черты лица его были правильны инапоминали тип древних египтян. Одет он был, каквсе лэтеи, всероватый плащ, нонаголове его было особое украшение, служившее короной, все усыпанное самоцветными камнями.
        Мы, какбыло приказано, упали наколени ипрокричали: «Лэ!», царь проговорил несколько слов наособом лэтейском языке, обращаясь кнашему надсмотрщику, потом махнул рукой, иносилки направились дальше. Зацарем шла длинная процессия лэтеев, женщин справа, мужчин слева. Все были всерых плащах, все сукрашениями издрагоценных камней изолота. Ноги были всандалиях. Волосы умужчин обрезаны, уженщин собраны вкрасивые прически. Некоторые держали вруке какой-то музыкальный инструмент ввиде лиры ипели. Другие разговаривали между собой исмеялись. Лица их почти все были очень красивы, только бледны слишком.
        Мыкричали [ «Лэтэтэ!»], пока процессия проходила. Залэтеями, шедшими пешком, рабы опять несли носилки. То была дочь царя, царевна Сеата. Ееносилки были маленькие, изогнутые, тоже убранные блестящими камушками. Царевну небыло видно зарозовыми полами изкакой-то тонкой материи. Посторонам носилок шло несколько юных лэтеев, очень хорошеньких.
        Когда носилки поравнялись снами, царевна вдруг открыла розовые полы исделала знак остановиться. Яувидел бледное красивое лицо, большие черные глаза ипрелестную руку. Царевна подозвала знаком надсмотрщика ичто-то говорилаему. Номне показалось, что она смотрела все время наменя. Конечно, она слышала остранном [иностранце], аизчисла рабов я выделялся цветом кожи. Вот скрылись иносилки царевны. Весь поезд прошел дальше искрылся заповоротом. Скоро инам объявили, что мы свободны, загнали нас внашу залу идали бочку хмельного маисового напитка, встреченного рабами сревом восторга…
        Новмоей памяти запечатлелось глубоко лицо царевны Сеаты. Безумная мечта овладела моей душой, ия немог сней бороться. Япочему-то был уверен, что именно она связана смоей жизнью. Так, задумавшись, сидел я встороне отгогочущей толпы, когда комне подошел Итчуу.
        - Учитель,- сказалон,- я хочу тебя спросить.
        - Вчем дело, друг?
        - Скажимне, что лэтеи- люди?
        - Как? Людили?
        - Разве они такие люди, какмы? Иони умирают?
        Яуже понял.
        - Конечно, они люди, такиеже, какты, каквсе здесь. Конечно, они умирают. Неужели ты никогда неузнавал, что умер царь, илинадсмотрщик, илиеще кто…
        - Нет, неслыхал,- пробормотал юноша.
        Онотошел отменя еще внекоторой неуверенности…
        8
        Наночь все рабы должны были собираться вбольшой зале нижнего этажа Горы. Зала эта имела впоперечнике неменьше ста саженей изанимала, вероятно, больше трех десятин пространства. Внее вел широкий проход длиною саженей впятьдесят. Ночью проход этот задвигался особыми камнями, инастражу становился очередной лэтей, который должен был убивать каждого раба, который попыталсябы выйти вдолину.
        Несмотря нато, рабы умели обманывать бдительность сторожа, инередко смельчаки уходили ночью вГору искать добычу; особенно ценились оружие иводка. Порция хмельного напитка, розданная напразднике Посева, разлакомила рабов. Надругой день вечером пошли толки, что хорошобы было раздобыть еще водки. Идти надобычу вызвались двое: Ксути, человек бывалый, уже немолодой, имой знакомец, Итчуу. Япопросил, чтобы взяли именя. Старики после некоторого колебания согласились.
        Первая трудность состояла втом, чтобы проскользнуть мимо сторожа-лэтея увыхода изГоры вдолину. Намэто неоказалось трудным. Лэтей дремал, положив около себя свой короткий меч. Мыпроползли осторожно через поляну перед самой Горой, так какнас могли заметить стеррас. Впервом леске мы встали наноги.
        Тишина царила наддолиной. Лэтеи утомились вчера вдень праздника. Никто невышел гулять влунном свете. Пустынны были красивые аллеи среди вечерних пальм. Никого небыло видно инаотдаленных террасах. Однако, соблюдая осторожность, мы пробирались отдерева кдереву итак обошли весь полукруг Горы. Там был второй вход внее, ведший сначала вкладовую, апотом крутой лестницей уходивший вверхние этажи. Иуэтого входа всю ночь стоял настраже кто-нибудь излэтеев.
        Выйдя опять наполяну, мы поползли снова. Скоро я различил сторожа. Онсидел подсводом входа, голова его свешивалась нагрудь, он тоже спал. Сторожить, видимо, стало длялэтеев простой условностью, проформой.
        - Мыможем проскользнуть мимо него, он неуслышит,- сказал я своим спутникам.
        Действительно, я прополз вдвух шагах отспящего лэтея, я отчетливо видел его бритое лицо изолотые кольца наего пальцах, ноон даже непошевелился. Ксути последовал замной.
        - Здесь,- сказал мне Ксути, когда наконце короткого прохода открылась зала, похожая нанашу залу Рабов, номеньшая поразмерам.- Здесь иакэ [водка], ихлеб, итопоры.
        Явглядывался вомрак, ккоторому начинали привыкать мои глаза, каквдруг меня поразил тихий смех сзади. Ксути, весь затрепетав, посмотрел наменя. Смех шел отвхода. Мыпошли назад. Подсводом лежал неподвижно лэтей-сторож, анадего телом сидел накорточках наш Итчуу и, покачиваясь изстороны всторону, неудержимо смеялся.
        - Что стобой, Итчуу?- спросиля.
        - Смотри, учитель, смотри… он мертв! Лэтеи- люди!.. Ониумирают.
        Итчуу, ползший сзадинас, задушил сторожа.
        Ксути был [смертельно] испуган.
        - Быть беде,- твердилон,- ты слишком молод, ты незнаешь, что теперь грозитнам! Горе! Горе!
        - Да, ты это сделал напрасно,- сказаля.- Завтра его найдут идогадаются, что мы сюда приходили.
        - Нет, учитель, я его унесу влес изакопаю. Аон мертв! Мертв!
        Юноша готов был плясать. Нонам нельзя было терять много времени. Мыопять пошли вкладовую. Ксути, бывавший уже здесь, провел нас прямо кбочкам сводкой. Оба негра стали жадно наполнять принесенные ссобою сосуды итутже пробовать дорогой напиток.
        - Непейте много,- строго заметиля,- иначе, опьянев, вы заснете изавтра лэтеи убьютвас.
        Номне нехотелось оставаться сними. Яразличал вотьме лестницу, которая вела вверхние этажи, вэто таинственное царство таинственных лэтеев. Янемог преодолеть искушение, я решился проникнуть туда. Яуже сделал несколько шагов вверх, когда уменя мелькнула новая мысль. Явернулся назад ковходу, где лежал мертвый лэтей, снял снего плащ изавернулся внего. Этомогло спасти меня прикакой-нибудь нечаянной встрече.
        Так вплаще лэтея поднялся я полестнице. Онавывела вовторой этаж вцентральную залу. Вэтой зале горели два факела. Онабыла пуста. Никакого убранства вней небыло. Отнее радиусами исходило пять коридоров, ведших, вероятно, вжилища лэтеев. Янерешился идти туда, апошел выше. После трех поворотов я оказался втретьем этаже. Наэтот раз это была роскошно убранная зала, ярко озаренная факелами иблистающая украшениями изсамоцветных камней иблестящих металлов. Потолок ее изображал звездное небо. Созвездия были сделаны изкрупных алмазов, асемь планет изрубинов, особенно ослепительным сделан был Марс; вокруг рубина, изображавшегоего, шла кайма измелких бриллиантов. Наодной стене было изображено Солнце иззолота, анапротивоположной- изображение Луны изсеребра. Ядолго [блуждал] вэтой зале, апосле хотел идти через широкую арку всоседнюю, нотам я увидел, что перед желтым балдахином, закрывавшим вход вследующую комнату, спали наковрах лэтеи, положив около себя мечи. Ядогадался, что это была дверь вкомнату царя. Призвуках моих шагов один изстражей проснулся, поднял голову иоткрыл сонные глаза, нототчасже опять
опустился наковер, иопять послышалось его ровное дыхание. Однако я пошел назад ипопал вузкий проход. Онвывел меня натеррасу. Полная луна светила ярко. Широкая терраса была пустынна. Только напротивоположном отменя краю стояла одинокая фигура женщины, облокотившейся напарапет. Яприблизился. То была царевна Сеата.
        9
        Несколько мгновений я колебался, потом выступил вперед, стал прямо перед царевной. Онавздрогнула, вскрикнула, что-то спросила наязыке лэтеев. Яопустился наколени исказал:
        - Царевна, я царский сын, увас я раб, я несчастный, который пришел сюда, чтобы посмотреть натебя.
        Лунный свет падал прямо мне влицо. Сеата немогла меня неузнать.
        - Зачем ты пришел?- медленно проговорилаона, какбы колеблясь, незная, какей поступить.
        - Явидел тебя однажды, царевна! Тыпоказалась мне прекраснее всего, что я видел инасвоей Звезде, инаэтой. Япришел еще раз взглянуть натебя иумереть.
        Царевна молчала, глядя мне прямо вглаза. Ятрепетал.
        Вответ намои пышные речи она сейчас могла позвать стражу, иябы погиб… Ноопять медленно ираздельно царевна спросила меня:
        - Тыприбыл кнам соЗвезды?
        - Да, сутренней Звезды, стого мира, который бывает виден здесь, какяркая звездочка перед восходом.
        - Зачем покинул ты родину?
        - Япредугадывал, что увижу тебя, царевна!
        Нотак какмои льстивые слова прозвучали слишком грубо, я поспешил добавитьеще:
        - Тягостно жить, царевна, водних изведанных, пределах. Душа жаждет иного, нового, хочет проникнуть вобласти Тайны. Все неведомое влечет ксебе.
        Лицо царевны странно оживилось, я видел, кактени забились наее чертах.
        - Тыхорошо говоришь, чужестранец,- промолвилаона.- Скажимне, увас, навашей Звезде, все тоже, что здесь, илииное? Иное небо? Иные люди? Ижизнь?
        - Там много, царевна, такого, очем ты неможешь помыслить, онашей жизни, незнаю, сумелабы ты мечтать. Тынедолжна обижаться, царевна. Яжалкий раб ввашей стране, ноя говорю правду. Насколько здесь, встране Звезды, вы стоите выше рабов, настолько мы внашей стране вышевас. Наши знания длявас тайна, наше могущество- чудо. Подумай, что я мог прибыть квам через звездные пространства.
        Высказывая эти гордые слова, я встал сколен, я говорил властно, ицаревна впивалась вкаждое мое слово, упиваясьими.
        Вдруг она отшатнулась.
        - Скажимне, кто там?- воскликнулаона.
        Яобернулся. Через поляну, ярко озаренную луной, явственно переходили две тени. Этовозвращались Ксути иИтчуу. Оба они были пьяны, забыли онеобходимых предосторожностях ипрямо через поле тянули куда-то труп убитого лэтея.
        Сгоречью отвечал я царевне:
        - Этодва моих сотоварища. Онипоказали мне путь сюда. Самиже они ходили воровать водку. Вот я раб, царевна! Высделали меня рабом! Прощайтеже, я должен вернуться вомрак… Впрочем, вероятно, вы прикажете завтра умертвить… Видишь, они несут тело… Этоони убили лэтея… […] Прощайже навсегда, царевна.
        Последние слова я договаривал, сбиваясь. Царевна молчала, иэто лишало меня уверенности. Ярезко повернулся, чтобы уйти.
        Вдруг царевна окликнула меня:
        - Чужеземец, постой! Яхочу еще говорить стобой. Тынедолжен умереть. Мнееще надо говорить стобой.
        - Может быть, это втвоей власти,- холодно сказаля.
        Царевна задумалась.
        - Слушай меня,- сказала она после долгого [нового] молчания,- я немогу нарушить законов страны. Вернись осторожно туда… крабам… где ты всегда… Завтра я позову тебя.
        Ивдруг, отшатнувшись, она закрыла лицо руками. Ямедленно пошел прочь, прошел через Звездную залу вовторой этаж, потом внижний. Никто меня невидал. Яперешел твердым шагом, ненаклоняясь, через поляну ивернулся ковходу взалу Рабов. Сторож-лэтей спал по-прежнему.
        Скоро я был снова среди рабов. Толпа дико ликовала вокруг принесенной водки. Увидя намне плащ лэтея, все пришли вбешеный восторг. Пьяный Итчуу, шатаясь, подошел комне.
        - Учитель,- сказал он умиленно,- ты прав… ты совсем прав… Лэтеи- люди… Новедь иты человек, учитель…
        Ион начал хохотать бессмысленным смехом.
        10
        Надругой день утром, когда я уже работал вкокосовом лесу, кнашему надсмотрщику подошел посланный раб. Онстал наколени ипоказал ему красиво сработанный браслет.
        - Господин, я отцаревны,- сказалон,- она хочет, чтобы ты прислал кней того раба, который унас недавно, сбелой кожей.
        Наш надсмотрщик почтительно поцеловал браслет, поманил меня пальцем игрубо приказал мне идти запосланником. Яповиновался молча. Так странно было мне идти свободно поширокой дороге, среди работающих рабов. Потойже лестнице, где я прошел вчера, мы поднялись вовторой этаж. Если нам встречались лэтеи, проводник мой падал наколени, я делал тоже. ИзКруглой залы втретий этаж оказалась еще вторая лестница, узкая итемная, совершенная нора, нарочно сделанная длярабов. Онавывела нас внебольшую комнату, служившую царевне какбы прихожей.
        - Подождем,- угрюмо сказал мой вожак.
        Яспросилего, ктоон, рабли самой царевны, ноон неответил. Скоро изкомнаты царевны выбежали две молоденькие рабыни, увидали меня, закачали головами иснова убежали. Вернулись они стазом изцельной яшмы степлой водой и, хохоча, начали меня отмывать. Явтайне был очень рад этому. Потом наменя накинули особый короткий «полурабский» плащ, так какя был совершенно безодежды. Этидве девушки тоже неотвечали намои вопросы, нобыли очень смешливы ихохотали безумолку.
        Наконец, впоследний раз осмотрев меня, они порешили, что я достоин предстать пред светлые очи царевны. Меня провели через второй покой вопочивальню.
        То была небольшая комната, красиво убранная изумрудом ибирюзинками. Факел, [стоявший] визящной подставке посередине, освещал ее довольно полно. Царевна полулежала накаменном ложе, покрытом подушками изорлиного пуха. Две другие рабыни держали около нее два маленьких благоуханных факела, недлясвета, адляаромата. Ручной орленок стоял уног царевны.
        Явошел ипоклонился по-европейски. Царевна наклонила взнак приветствия голову.
        - Мыслышали,- сказала онамне,- что ты прибыл кнам сдругой Звезды. Ятебя позвала, чтобы ты рассказал мне освоей родине.
        Язнал, что отмоего рассказа зависит мое будущее, что я должен увлечь царевну, пленитьее, что только это даст мне надежду проникнуть вревниво хранимую Тайну Горы.
        Яначал говорить. Вясных, простых, ноярких словах описывал я чудеса европейской цивилизации, многомиллионные города, железные дороги, переносящие через тысячи верст соскоростью ветра, океан ипокорившие его пароходы, телеграф ителефон, переводчики мысли иголоса. Сосвоей родной Звезды перешел я ковселенной, стал рассказывать оСолнце, обезмерных пучинах пространства, озвездах, свет которых добегает донас через тысячи лет, опланетах изаконах, которые неуклонно стремят их вдоль поих орбитам. Яприбавлял вымыслы кистине, говорил одвойных солнцах, озеленой заре, созданной лиловым светом второго светила, оживых растениях, ласкающихся друг кдругу, омире ароматов, омире вечно блаженных бабочек андрогин. Япопути сообщал неожиданные тайны науки овоздухе иэлектричестве, намекал наистины математики, сколько мог приводил впереводах наших поэтов… Язамолчал только после того, какмой голос окончательно перестал служитьмне, вполном изнеможении…
        Яговорил часа три, может быть, больше. Все это время царевна слушала меня снеослабевающим вниманием. Явидел, что она была захвачена рассказом, я победил. Нолучшим торжеством моего рассказа было то, что то уодной, то удругой рабыни вырывались восклицания:
        - Какхорошо! Ах, что зачудеса!
        Когда я замолчал окончательно, Сеата встала сосвоего ложа.
        - Да, ты умней всех наших мудрецов,- сказала она восторженно,- нерабом тебе здесь быть, аучителем. Акакжаль, что ты неговоришь нанашем языке!
        Царевна заметила, что я затрудняюсь ввыборе выражений; меня стеснял бедный, неразработанный язык бечуанов.
        - Дело нетрудно поправить,- заметиля,- поучи меня, царевна.
        - Как? Изучить наш язык?- невольно воскликнула царевна.- Да разве ты сможешь?
        Яулыбнулся.
        - Царевна! Язнаю языки всех народов, живущих иживших нанашей Звезде, языки, звучные, какхрусталь, игибкие, какстальные полосы. Посмотрим, однако, каков ваш язык.
        Ия стал задавать грамматические вопросы, приведшие царевну всовершенное изумление своей точностью иметодичностью.
        - Нет! Ябольше нерасстанусь стобой,- решительно сказала царевна.- Скажимне, какзвали тебя втвоей стране?
        - Зачем заходить так далеко, царевна,- возразиля.- Здесь напервых порах меня прозвали Толе, тоесть камень. Оставь замной это имя.
        - Хорошо, пусть будет так. Яжалую тебя. Толе, своим учителем ипрошу тебя принять эту должность.
        Яотвечал, что буду счастлив быть близ царевны.
        Сеата ударила вмаленький ручной барабан. Вошел тотже раб, который привел меня сюда.
        - Ступай отыщи начальника работы,- сказала царевна,- искажи, что я беру этого чужестранца ксебе. После ступай кначальнику зал иприкажи найти свободный покой втретьем этаже. Чужестранец будет жить здесь. Так хочет царевна.
        11
        Стогоже дня я поселился вмаленькой комнатке третьего этажа. Вэтом третьем этаже жили лишь знатнейшие лэтеи, потомки трех семейств, которым вразное время принадлежала встране царская власть. Какслугу я взял ксебе Мстегу.
        Взаконах страны было определенно сказано, что все чужестранцы должны становиться рабами; поэтому я считался личным рабом царевны. Такого послабления она добилась небезтруда, сама ходила просить отца, итот наконец уступил. Впрочем, мне приказано было явиться кБолло, чтобы выслушать его предупреждения. Небезнеприятного чувства предстал я перед этим вельможей, который видел мои унижения, которого я молил ожизни, хватаясь закрай одежды. Болло заставил меня долго прождать себя, наконец появился всопровождении двух рабов, несших факелы. Яприветствовал его поклоном, имы несколько мгновений молча смотрели друг надруга. Онзаговорил первый:
        - Итак, ты уже несчитаешь себя рабом? Несчитаешь нужным стать наколени? Скаких это пор?
        Яотвечал твердо:
        - Приходя квам, я незнал ваших жестоких законов. Гость везде священен, выже обошлись сомной каксозлодеем. Яподчинился силе, мог работать какраб, носделать рабом меня неможет никто. Япорождению свободный, я царский сын, я оставался им иврабстве.
        Болло смотрел наменя почти снасмешкой.
        - Наша царевна,- сказал он сударением,- хочет, чтобы ты забавлялее. Мысогласились. Тыможешь жить там, где она тебе укажет. Помни, однако, что такова воля царевны. Если она изменит решение, ты вернешься насвое место крабам. Ступай.
        Ямолча повернулся. НоБолло, видимо, некончил, он опять позвал меня.
        - Слушайеще.- Тут лицо его стало мрачным.- Недавно один изнаших, стоявших настраже, исчез неизвестно куда. Прежде этого небывало. Молчи! Невозражаймне! Если еще раз я узнаю, что ты склонял рабов кчему-либо подобному… знай, сумеем найти пытки, окоторых ты неслыхивал насвоей Звезде. Ступай! Нет, стойеще. Помни, что мы затобой следим. Царевна может забавляться, мыже обязаны блюсти безопасность страны. Ну, теперь ступай совсем.
        Явышел вбешенстве.
        Меня успокаивал, впрочем, истинный восторг царевны. Онаупивалась моими уроками. Онаготова была учиться сутра довечера. Язнакомил ее севропейскими методами математики, сфизикой, сфилософией исисторией наших классических народов. Сосвоей стороны, я жадно учился языку лэтеев ипользовался всяким случаем, чтобы ближе ознакомиться состраной. Мнепомогало то, что царевна несколько стыдилась передо мной засвою страну; желая показатьмне, что иони стоят ненанизкой ступени развития, она показала мне много чудес, скрытых вГоре. Явидел роскошно убранные залы третьего этажа, среди которых, однако, Звездная зала была самой любопытной. Явидел музеи ибиблиотеки четвертого этажа. Улэтеев была самостоятельная литература; книги писались натонких листах золота заостренным алмазом.
        Вмузеях были собраны редкие камни, замечательные изделия изметаллов ицелый ряд прекрасно выполненных статуй. Некоторые были избронзы, другие изкамня, носамые замечательные были те, которые были высечены изсамой толщи скалы, образовывали одно целое сполом, накотором стояли.
        Новсе мои попытки проникнуть выше, впятый этаж, вЦарство Тайны, какего называли, царевна отклоняла. Там жили жрецы, туда собирались намолебствия, идляменя вход туда был решительно закрыт.
        Вместе стем, ближе знакомясь сжизнью лэтеев, я яснее чувствовал, что вней была какая-то тайна. Лэтеи употребляли некоторые слова вкаком-то особом смысле: «звезда», «наши», «глубина»- они разумели подними что-то особое.
        Однажды я решился прямо спросить Сеату:
        - Скажимне, царевна, ваш народ непришел сюда тоже сдругой Звезды?
        Сеата явно вздрогнула ипосле молчания сказала решительно:
        - Обэтом нельзя говорить. Тынезнаешь, ноздесь есть то, очем нельзя говорить. Неспрашивай меня никогда онаших тайнах.
        Ядолжен был повиноваться.
        Через неделю я уже мог объясняться наязыке лэтеев. Скоро я начал свои уроки читать натомже языке. Слушать меня, кроме царевны, собирались другие молодые люди иподростки. Язнакомил их севропейскими методами математики, сзачатками физики, излагал им учения наших величайших философов ипересказывал истории классических народов; именно история больше всего увлекала моих слушателей.
        12
        Янесразу понял, чего искала вомне Сеата, каковы были ее истинные чувства комне. Этонепонимание привело меня кочень тяжелой сцене еще впервые дни моей жизни среди лэтеев.
        Только научился я немного говорить наязыке лэтеев, какцаревна пригласила меня набольшую охоту заорлами; то была самая любимая забава лэтеев. Ясогласился, хотя изнал, что присутствие мое будет ненавистно многим изобычных спутников царевны, которые тяготились обществом бывшего раба. Действительно, мне пришлось вынести немало презрительных взглядов иколких замечаний. Особенно враждебно относился комне Латомати, изящный юноша изтретьего этажа, значит, иззнатнейших лэтеев; так, он, обращаясь комне, упорно пользовался наречием бечуанов, [которым] говорят срабами, ия немог ничего возразить, потому что действительно по-бечуански объяснялся лучше, чем по-лэтейски.
        Охота была устроена ночью, так какднем сходить вдолину считалось неприличным. Месяц был наущербе, новсеже светил довольно ясно. Охотников, кроме меня ицаревны, было восемь человек, среди них две девушки. Все шли, оживленно болтая, докрая котлована, что составляло верст пять. Внескольких местах снизу были устроены всходы кПроклятой пустыне. Поодной изэтих тропинок мы начали подыматься.
        Надо было прилунном свете разыскивать орлиные гнезда, подкрадываться кним ибить орлов стрелами. Этобыло довольно занимательно инесовсем безопасно. Охотники рассеялись. Закаждой дамой следовали ее кавалеры. Зацаревной шел Латомати, потом некто Болалэ ия, какее раб.
        Мыувлеклись охотой. Латомати выследил гнездо, нонесумел подкрасться. Орлица, заслыша шаги, взлетела, но, оберегая неоперившихся птенцов, начала носиться наднашими головами; сострашным шумом рассекала она воздух вполете. Латомати выстрелил излука, нопромахнулся. Вбешенстве он напал наптицу сосвоим коротким мечом. Болалэ пытался взять изгнезда орленка. Орлица налетела нанего.
        Царевнаже заметила другое гнездо, повыше, и, сделав мне знак следовать заней, стала подниматься. Мыподкрались довольно удачно, царевна спустила лук, нотоже промахнулась. Орел взлетел ракетой, покружился минуту ввоздухе, упал изаковылял покамням дорожки. Мыбросились его преследовать.
        Так все охотники потеряли один другого извиду. Яслучайно поднял вэто время голову ибыл поражен. Громадная черная туча закрывала небо. Надвигалась страшная тропическая гроза, ураган, который бывает однажды внесколько лет, ноостается памятным нацелые десятилетия.
        - Царевна,- окликнуля,- надо бежать!
        Нобыло уже поздно. Вдве-три минуты туча закрыла все небо, луну исвет звезд. Наступил непроглядный мрак. Затем завыл ветер, внизу поднашими ногами застонали пальмовые деревья.
        Уцепившись закусты, мы едва могли держаться наузкой тропинке, извивавшейся поотвесу. Хлынул африканский ливень, сразу пронзившийнас, ударявший потелу, кактяжелый град. Земля стала скользкой. Беспрестанные молнии разверзали небо, игрохот грома непрекращался вовсе.
        Каждое мгновение мы могли скатиться впропасть. Яуперся твердо вкакой-то камень иподдерживал царевну, которая жалко перепугалась. Приблеске молний я видел ее совсем побледневшее лицо ипальцы, конвульсивно сжимавшие ветку кустарника. Вдруг приновом потоке дождя камень подмоей ногой дрогнул: вода его подмачивала.
        «Все равно,- подумаля,- если я разобью сегодня голову, ничего небудет потеряно; еслиже мы останемся вживых- это послужит мне напользу…»
        И, наклонясь кСеате, чтобы она могла расслышать мои слова сквозь грохотание грома, рев ветра ишум дождя, я крикнулей, стараясь придать своему голосу оттенок отчаяния:
        - Царевна! Кажется, наша смерть близка! Ноя нехочу умереть, несказав тебе, что люблю тебя. Полюбил тебя спервого взгляда. Моей единственной мечтой было однажды вжизни поцеловать твою руку. Моя царевна! Прощай навсегда!
        Камень подмоей ногой действительно быстро пополз вниз. Япокачнулся, выпустил царевну, ноудержалсяеще, поймав какую-то новую ветку. Опять вспыхнула молния, инаодно мгновение я опять увидел лицо Сеаты. Новнем небыло страха, внем небыло итого волнения, какого я ждал; ее лицо выражало одну тоску, мучительную тоску.
        - Ах, Толе! Толе!- ответила онамне, иголос ее все-таки достиг доменя, несмотря нагул стихий.- Зачем ты мне сказал это? Ая верила влучшее! Ах, Толе! Неужели инатвоей Звезде, какиздесь, женятся, выходят замуж имужчины любят девушек? Неужели это везде так?
        Незнаю, каким чудом эти томительные слова проникли вмое сердце. Япотерял власть надсобой. Яприпал поцелуем ккраю ее одежды. Ячувствовал, какслезы давят мне горло.
        - Прости меня, царевна,- воскликнуля,- прости! Этобыло безумие. То была подлость. Клянусь, я никогда неповторю этого. Никогда!- Несколько мгновений тому назад я никогда неповерилбы, что скажу такие слова.
        Так стояли мы один против другого, опираясь наслучайно выступавшие камни, держась заизмокшие ветки. Нобуря уже проходила. Блеснула полоса ясного неба, быстро становилось светло.
        Через полчаса припомощи Латомати, первым заметившегонас, иподоспевшего напомощь Болалэ мы свели [царевну] поразмытой тропинке вдолину. Там уже ждали носилки, посланные перепуганными вельможами.
        13
        Царя видел я еще раз напохоронах одного лэтея. Хоронили лэтеев вподземном этаже горы, втомже, где устроена итемница. Там была особая Зала Смерти, снизкими сводами, узкая, нодлинная, саженей сорок вдлину. Вдоль стен ее были расставлены человеческие черепа, всамом конце стояло высокое изваяние, вероятно, изображавшее смерть. То была фигура человека, плотно завернутого вплащ иливсаван, укоторого вместо головы был череп; этот череп был сделан пустым внутри, итуда присовершении похорон вставлялся маленький факел, так что изорбит глаз, изотверстия носа исквозь зубы вырывался свет.
        Похороны происходили ночью. Наних собрались все взрослые лэтеи, заисключением только тех, которые были назначены настражу. Вся зала была полна народом. Царь ивельможи третьего этажа стояли отдельно. Израбов было только четверо, несших носилки царя, дая, наэтот раз державший факел сзади царевны. Увидал я ижрецов. Ихпятеро. Скаждым пришел мальчик, вкотором подготовлялся будущий преемник жреческого сана. Жрецы были одеты вплащи красного цвета; наголовах уних были короны такойже формы, какцарская, лишь поменьше. Весь обряд состоял втом, что жрецы однообразно пели какие-то гимны. Яеще недостаточно знал язык лэтеев, чтобы понятьих. Слышно было только часто повторяемое обращение кЗвезде, которая была Божеством встране Горы.
        После пения гимнов познаку жрецов все присутствовавшие, неисключая царя, стали наколени. Один изжрецов отчетливо имногозначительно произнес следующие слова:
        - Небудем низавидовать отошедшему, нистрашиться его примера. Смерть есть тайна, поэтому почтим ее безмолвием.
        Молчание продолжалось минуты две. Потом жрец опять возгласил:
        - Слава Звезде!
        Все встали сколен, повторяя это восклицание. Около ног статуи смерти было широкое отверстие ввиде глубокого колодца. Вэтот колодец опять спением начали опускать тело наверевках. Потом веревки [приподняли], итело должно было упасть надно. Мнепослышался словно всплеск воды, нотогда я небыл вэтом уверен. Все начали расходиться. Лэтеи расступились, чтобы дать дорогу царским носилкам. Новдруг царь остановил рабов исделал мне знак подойти. Яповиновался сневольным трепетом.
        - Этоты человек, прибывший кнам соЗвезды?- спросил он меня нанаречии бечуанов.
        - Да, государь, это так,- отвечал я почтительно.
        - Какимже путем прибыл ты кнам?
        Яначал свою заученную басню.
        - Снашей Звезды эта земля представляется маленькой голубоватой звездочкой. Наши мудрецы давно разведали, что это особый мир, где живут разумные существа. Ивот унас создали особую ладью, годную длялетания между светилами. Нашлось пятеро смельчаков, которые изжажды знания рискнули жизнью ипоместились вэтой ладье; среди них был ия. Особые приспособления бросили нас вверх соскоростью молнии. Яговорю вверх, государь, потому что длянас эта земля была среди звезд. Мылетели осьмнадцать дней инаконец упали наземлю. Здесь мы разделились. Все мы пошли вразных направлениях. Что доменя, я долго блуждал среди дикарей, живущих около соляной пустыни, там я достал себе раба. Потом, прослышав оГоре, я пустился ее отыскивать.
        Царь слушал внимательно, потом сказалмне:
        - Однако, какмне сообщили, твой раб ничего незнает обэтом, незнает даже, что ты житель Звезды.
        - Государь,- возразиля,- неужелиже я сталбы откровенничать срабом!
        Царь посмотрел наменя проницательным взором испросилеще:
        - Ачто, натвоей Звезде все жители такиеже, какиты, значит, такиеже существа, какмы ирабы наши?
        - Да, государь,- отвечаля,- там тоже живут люди.- Царь еще раз посмотрел наменя, потом сделал мне знак подойти совсем близко и, нарушая весь этикет, нагнулся кмоему лицу исказал мне тихо, так, чтобы никто немог его слышать, ипритом по-лэтейски, чтобы непоняли рабы, держащие носилки:
        - Слушай меня, чужеземец! Тыочень заблуждаешься. Назвездах живут нетакие существа, какздесь. Мнеэто известно, тебеже нет. Помниж! Язнаю, что ты несоЗвезды кнам прибыл.
        Ипрежде чем я успел опомниться, царь уже отдал приказание рабам. Носилки его закачались, двинулись, ия немог ответить ему ничего.
        14
        Жизнь наша текла однообразно. Вставали мы около полудня; утром я читал свои лекции, потом уцаревны бывал обед, накоторый собиралось большое общество. Вечером устраивали обыкновенно прогулку подолине.
        Приближался большой праздник Звезды, урабов называвшийся праздником Очей, потому что он устраивался раз вдва года. Накануне этого праздника наобычном обеде уцаревны собралось особенно много посетителей. Кроме ее обычных приближенных, было еще два старика мудреца, официально назначенных ктому, чтобы продолжать государственную летопись, атакже школьный учитель.
        Какибывало большей частью прежде, завязавшийся спор был направлен против меня. Ядолжен был защищать европейскую науку. Особенно замечательным казалось мне то, что именно ученые нехотели признавать никакого значения зановыми истинами, которые я им сообщал. Так, однажды один математик Горы смеялся, когда я ему разъяснял начатки аналитической геометрии. Наэтот раз шла речь освойствах звука. Перемены блюд следовали одно задругим, подавали то кукурузу, то фасоль, то сладкий батат, то земляные фисташки (так каклэтеи, безусловно, вегетарианцы искотоводство уних совершенно неизвестно). Присутствующие деятельно запивали земные плоды обычным акэ (водкой), носживым любопытством принимали участие вученом споре.
        Науке лэтеев были знакомы свойства эха изаконы колебания струны, ноникто нехотел принять моих объяснений околебании воздуха. Яприводил вдоказательство различные опыты, которые часто тутже ипроделывал, нолэтеи нелюбили опытного метода, непризнавалиего. Скоро ототвлеченного вопроса перешли наспор опреимуществах европейской науки инауки лэтеев. Еще более обострился этот спор, когда заговорили уже невообще озвуке, аомузыке, что было понятнее длябольшинства.
        - Всущности, какя вижу,- говорил мне сосверкающими глазами Латомати,- все ваши музыкальные машины таже наша колта (барабан), лэета (дудка) илоэми (род гитары). Кроме того, что знаем имы, вы непридумали ничего!
        Яуказывал наразнообразие наших инструментов, описывал рояли иорганы, рассказывал оконцертах иоперах.
        - Каждый умствует по-своему,- упрямо твердил Латомати.- Ты, Толе, говоришь, что увас там много народов, которые сносятся друг сдругом, заимствуют новое один удругого, мыже одни, нам неукого учиться, ивсеже мы нашли все три основных способа создавать музыку.
        - Латомати,- холодно возразиля,- блуждая поземным степям, я встречал совершенно дикие племена, ноиони знали эти три способа- дудку, струну иудар понатянутой коже.
        Латомати весь задрожал.
        - Акто докажетнам,- начал он прерывающимся отнегодования голосом,- кто поручится нам заточность всего, что ты говоришь? Можно многое порассказать ожизни начужой Звезде, куда мы никогда непопадем.
        - Япрощаю тебе твои слова,- спокойно отвечаля.- Жизнь вмоей стране настолько выше вашей, что, конечно, тебе трудно поверить моим рассказам.
        Глаза Латомати загорелись очень мрачно, нотут напомощь поспешила царевна, стараясь успокоить моего противника. Еесеребряный голос еще звучал, когда вдруг послышались тяжелые шаги. Портьера увхода откинулась. Варке между двумя рабами, державшими факелы, стоял Болло.
        - Лэтеи!- сказал он властным голосом.- Ваш возлюбленный государь внезапно почувствовал себя очень больным. Разойдитесь, лэтеи: всякие сборища теперь неуместны; пусть каждый усебя молит Звезду овыздоровлении царя.
        - Тыговоришь, отец очень болен!- воскликнула царевна, порывисто бросаясь квыходу.
        - Остановись, царевна!- холодно удержал ее Болло.- Уменя есть приказ государя невпускать кнему никого, даже Тебя. Повинуйтесь, лэтеи, потому что вот царский меч.
        Болло высоко надголовой поднял сверкающий клинок, рукоятка которого горела отсамоцветных каменьев. Все, почтительно склоняясь, стали расходиться. Проходя мимо Болло, лэтеи закрывали глаза рукой- честь, которую оказывали только царю вовремя приемов. Янесмел ослушаться ипоследовал задругими. Болло остался сцаревной.
        Сгорьким предчувствием вошел я всвою комнату, где ждал меня Мстега.
        - Господин,- сказал онмне, торопясь иоглядываясь,- я был урабов, там говорят, что царь уже умер, там хотят, чтобы им дали акэ ичтобы был отдых день, два дня, три дня. Онишумят, господин.
        Этобыло что-то новое. Этобыло исцеление отмоего беспокойства. Сволнением начал я расспрашивать Мстегу оподробностях.
        15
        Надругой день был праздник Звезды, нонаэтот раз никаких торжеств небыло. Рабов, правда, освободили отработы, нооставили запертыми вих зале; там они волновались инавсе лады перетолковывали события.
        Мнепринесли обычный завтрак. После негоя, какивсегда, пошел кцаревне. Ноувхода вее покои стояли настраже два лэтея. Язнал их влицо, мне случалось даже разговаривать сними, ноони сделали вид, что неузнали меня.
        - Царевна неприказала впускать,- сказал мне один.
        - Нопошлите сказать, что этоя.
        - Царевна неприказала.
        Яушел, новсеже неповерил. Ябродил позалам, попереходам, потеррасам Горы. Онибыли пустынны. Встречавшиеся изредка лэтеи поспешно имолча проходили мимо. Меня как-то особенно чуждались, хотя еще отвечали наприветствия.
        Явернулся ксебе. Обыкновенно, если мне неслучалось обедать уцаревны, мне приносили обед вмою комнату. Вэтот день я недождался обеда. Все отправления Горы нарушились. Вечером я опять вышел срешительным настроением выяснить положение. Первым я встретил старика учителя Сеге. Язагородил ему дорогу.
        - Привет,- сказаля.- Занятий сегодня нет, вы свободны. Скажите, какздоровье государя?
        Старик страшно смешался.
        - Простите, не [обижайтесь], я должен спешить…
        Повернувшись, он почти побежал прочь отменя.
        Япошел кЛатомати. Рабы сказалимне, что он никого невелел пускать ксебе.
        Яснова вернулся ксебе. Что-то совершалось кругом, ая незнал что. Япослал Мстегу крабам разузнать, что делается там. Сам я уныло лег наложе. Вмоей комнате было узкое окно наружу, ия мог следить, какбыстро темнело. Наступала ночь.
        Вдруг впроходе, ведшем вмою комнату, показалась черная фигура негритянки, то была рабыня Сеаты.
        - Ктебе идет царевна,- шепнула она мне иисчезла.
        Явскочил сложа. Через минуту вошла Сеата, одна, безпровожатых.
        Ябормотал всмущении какие-то извинения, ноцаревна прервала меня:
        - Нет времени, друг мой, слушай.
        Онасела намое ложе ивзяла меня заруку.
        - Слушай. Отец умер. Этоскрывают, ноэто верно. Последнее время он уклонялся отменя. Теперь я могу сказать, что виною этомуты. Ядва раза хотела прийти кнему, он непозволял. Сним все время был Болло. УБолло теперь царский меч. Онбудет царем. Егопризнают.
        Позаконам страны прямой наследницей царского венца была сама Сеата. Яподумал, что именно эта потеря так огорчаетее.
        - Полно, царевна,- сказаля.- Еще невсе потеряно. Да истоитли грустить оцарском сане. Яубежден, что сним соединено больше заботы игорестей, чем радостей.
        - Ах, ты ничего непонял,- грустно произнесла царевна.- Слушай, я объясню подробнее. Тызнаешь, что унас давно борются завласть две стороны: знатнейших вельмож ипростых лэтеев. Ведь тыже читал наши летописи. Мой отец был царь изпартии вельмож. Одно время думали примирить обе партии идлятого выдали мою старшую сестру замуж заБолло. Онизпростых лэтеев. Носестра умерла, аБолло остался верен своей партии. Теперь торжествует неон один, авесь второй этаж. Анам всем суждено падение.
        Дляменя еще многое было неясно.
        - Явсе еще невижу ничего особенно ужасного, царевна.
        - Ужасно то,- вскричала царевна, вдруг заломив свои мраморные руки,- то ужасно, что какцарица я могла остаться свободной… Ноя более нецарица! Япростая женщина! Ядолжна повиноваться законам страны. Яуже прожила мою пятнадцатую весну, уже два года какпрожила… Мнеприкажут… прикажут иметь мужа…
        Онапроизнесла последние слова глухо, глядя вземлю. Новдруг опять ожила, глаза ее вспыхнули, она сжала мою руку.
        - Слушай, Толе! Яэтого нехочу! Нехочу! Ясчитаю это позорным. Спасти меня долженты. Как? Неужели эта серая земля неистомила тебя вте недолгие дни, какие ты томился здесь… Аведья! Иродилась здесь ипрожила долгие годы! Тымудр, мой добрый Толе! Тынайдешь возможность. Уйдем отсюда, умчимся, улетим, улетим хотябы натвою Звезду! Ятебя умоляю!
        Царевна опустилась передо мной наколени, порывисто обняла меня руками, смотрела мне вглаза.
        - Царевна Сеата…- говорил я вбезумном замешательстве,- ты знаешь, что жизнь моя принадлежит тебе, ноя бессилен. Что могу я сделать один итак скоро… я бессилен, царевна.
        Онамедленно имолча встала, хотела идти, нопотом упала наложе изарыдала.
        - Значит, все кончено! Все! Ия какпростая женщина…
        - Будь благоразумна,- успокаиваля,- невсе потеряно.
        Преодолев намиг рыдания, она крикнуламне:
        - Тогда оставь меня. Толе, ибеги сам… Беги, беги!.. Тебя непощадят. Болло уже решил отвоей смерти… Прощай навсегда.
        - Мынеможем унестись надругую Звезду, номы можем бороться сврагами.
        Сеата подняла голову.
        - НозаБолло весь второй этаж, все лэтеи- их тысяча человек! Амоих сторонников, быть может, двадцать человек, да иизних большинство старики илитрусы.
        - Настороне Болло все лэтеи,- сказаля,- ачто, если нанашей стороне будут рабы?
        - Рабы?- переспросила царевна идолго смотрела наменя, недоумевая.
        16
        Было уже совершенно темно, ярко сверкали звезды, когда я подошел квыходу. Стоявший настраже загородил мне дорогу.
        - Выходить воспрещено.
        - Кем?
        - Поприказанию Болло, вчьих руках царский меч.
        Явысвободил подплащом лэтейский короткий меч, норешил употребить силу лишь вкрайности.
        - Друг мой,- сказал я мягко,- ты исполняешь повеление Болло, ноон пока только временный представитель власти. Авот уменя золотое запястье царевны, признаешь ты власть царской дочери?
        Лэтеи заколебался.
        - Мнеприказано непропускать никого,- повторил он неуверенно.
        - Послушай, друг,- сказал я шепотом,- убежденлиты, что Болло будет царем? Ачто, если власть законно перейдет кцаревне? Какотнесется она ктому, кто неисполнил ее повеления? Ведь я знаю тебя: ты Тобой, сын Боколта.
        Зная, что сторож смущен окончательно, я отстранил его отвхода ибыстро вышел вдолину. Непрошел я идвадцати шагов, какТобой опомнился истал кричать, чтобы я остановился. Яприбавил шаг, готовясь, если надо, побежать. Ностраж, видя, что я неотвечаю, покинул свой пост иисчез вомраке прохода: пошел доносить ослучившемся.
        Я, задыхаясь, добежал доБольшого входа. Здесь пообычаю тоже ходил страж.
        - Поволе царевны!..- сказаля, показывая запястье.
        Сторож невозразил нислова. Явошел взалу Рабов. Громадная зала озарена была десятками костров. Пламя взвивалось вчерный мрак высоты, дым [валил] густыми облаками. Тысячи оголенных тел, освещенных красным пламенем, плясали идико вертелись вокруг костров. Неумолчный рев голосов сливался внепрерывный гул.
        Меня несразу заметили; потом несразу узнали. Ноя прошел взнакомый мне угол, где обычно собирались старики. Совсех сторон бежали любопытные, изумленные видом лэтейского плаща среди рабов.
        Ястал вкругу стариков, испуганно вставших передо мной.
        Яподождал, пока наступила некоторая тишина, ипотом начал свою речь, говоря громко, явственно, просто:
        - Рабы! Выменя узнаете! Ятоже раб ижил свами, иработал свами. После я попал клэтеям. Но, живя улэтеев, я все время думал овас, хотел, чтобы вам жилось лучше. Ясклонил ктемже думам возлюбленную нашу царевну. Онахотела, кактолько получит власть, изменить вашу участь. Если она будет царицей, вы будете работать лишь утром да немного вечером. Выкаждый день будете получать акэ (водку). Надсмотрщикам будет запрещено вас бить. Вызнаете, какмилостива царевна. Слушайте, рабы: наш царь умер.
        Дикий рев пронесся среди моих слушателей. Меня теснили, я почти задыхался.
        - Стойте! Слушайтееще! Другие лэтеи нехотят, чтобы вашу участь облегчили. Другие лэтеи хотят по-прежнему заставить вас работать сутра доночи, бить вас иморить голодом. Лэтеи нехотят передать власть царевне Сеате, хотя ей эта власть принадлежит покрови. Вместо царевны они выбрали царем Болло. Выего знаете. Этосамый свирепый извсех лэтеев. Бить рабов ему доставляет наслаждение. Рабы! Недопустим, чтобы царевна была убита илизаключена втюрьму. Недопустим! Мынизвергнем Болло, мы убьемего! Мысами сделаем царицей Сеату. Идите замной, рабы! Япокажу вам дорогу коружию икзапасам- там хватит акэ имаису навсех!
        Некоторое время рабы стояли воцепенении после моей речи. Новдруг раздались отдельные восклицания. Яразличил голос Итчуу. Старики хотели было что-то говорить, ноголос их потонул вподнявшемся реве. Женщины вопили, юноши сгиканьем бегали позалу, кто хватал камни какоружие, кто уже устремился впроход квыходу. Ясам неожидал такого успеха своего призыва. Видимо, волнение подготовлялось давно, имоя речь была только последней искрой.
        Толпа ринулась квыходу. Водин миг разметали камни, которыми он был закрыт. Лэтей-сторож был убит тутже. Какголодный змей, длинной полосой своем игиканьем побежала толпа клэтейскому входу вГору. Бежали все- женщины идети вместе смужьями иотцами. Очень небольшая кучка, человек сто, осталась взале, упрямо осуждая все предприятие. Янепоспел запервыми бегущими. Когда я добежал долэтейского входа, там уже кипел бой. Ряд лэтеев, человек вдвадцать, защищал узкую лестницу, отбивая приступы всей тысячной толпы рабов. Другие рабы тем временем грабили запасы, вытаскивали изкладовых оружие, маис, кокосы ибочки сакэ. Около входа наполяне уже начиналась оргия.
        Долго я немог ничего поделать. Ясам был испуган дикой силой толпы, порвавшей цепи. Только после того, каквсе приступы были отбиты лэтеями, когда трупы рабов заполнили все первые ступени, они отступили.
        - Завтра! Завтра мы пройдем кним,- уговариваля.- Будет светло, имы пройдем. Теперьже, пока ночь, отдыхайте, пейте, веселитесь илиспите.
        Наконец раскинулся подстенами Горы лагерь рабов. Нарубили кокосовых деревьев исложили костры. Зарево озарило беснующуюся толпу. Явсмущении слушал их исступленный вой.
        17
        Итчуу разложил дляменя маленький отдельный костер. Скоро комне собрались наиболее влиятельные лица израбов. Пришло двое стариков, хотя старики вообще неодобряли восстания. Пришел Мстега, который среди рабов пользовался известным почетом. Пришел еще Гуаро, силач, легко ломавший кокосовую пальму вруку толщиной.
        Япостарался заранее им объяснить план завтрашней борьбы. Рабов, способных сражаться, было больше полутора тысяч, лэтеиже немогли выставить против нас больше 500-400человек. Нолэтеи были страшны своей выдержкой итем нравственным влиянием, которое они приобрели надрабами многовековым господством.
        Мыеще беседовали, сидя укостра, когда кмоим ногам стихим свистом упала стрела, пущенная содного избалконов. Кстреле был привязан кусочек кокосовой ткани, заменявшей улэтеев бумагу. То было письмо комне наязыке лэтеев. «Друзья царевны извещают Толе, что царевна заточена всвоих покоях, каквтемнице. Пусть Толе спешит спастиее». Письмо служило дляменя доказательством, что царевна Сеата покинута невсеми. Нонемедленно я немог сделать ничего. Было опасно нападать налэтеев ночью, вих норах, все переходы которых они знали так хорошо. Надо было ждать утра. Япоставил стражу иприлег вздремнуть.
        Лэтеи неотважились навнезапное нападение. Может быть, иони собирались ссилами. Припервом проблеске солнца я приказал будить свое войско. Посчастью, внижней кладовой было сравнительно немного водки, ирабам небыло чем напиться добесчувствия. Ониподнимались бодрые, по-прежнему решившиеся навсе. Сон нисколько неослабил их озлобления: они шли мстить задолгие годы, зацелые века.
        Алэтеи еще занимали лестницу, которая вела вовторой этаж. Нападать наних было безумно. Вузком проходе несколько человек могли отражать натиск целой рати. Яраспорядился нарубить деревьев исложить уподножия лестницы костер. Кокосовые стволы вспыхнули стреском, зеленые ветви задымились, иклубы дыма потянулись покрутой лестнице, каквтрубу. Конечно, лэтеи отступили.
        - О-го-го-го!- весело завыли рабы.
        Когда костер стал прогорать, я повел свое войско наприступ. Завернув головы, чтобы защититься отредеющего, ноеще едкого дыма, мы кинулись налестницу. Онараздвоилась: одно колено вело вОбщую залу второго этажа, другое натеррасу. Янаправился натеррасу. Сопротивления мы невстретили. Один задругим, черные, закоптившиеся, выбирались рабы изчерного закопченного отверстия натеррасу. Явыпрыгнул одним изпервых. Явидел, что неподалеку отвыхода стоял строй лэтеев. Они, видимо, думали, что имы непойдем вдыму, иждали, когда он разойдется совершенно. Увидя, что уже поздно, что враги натеррасе, они смутились ибыстро отступили. Терраса опустела, мы овладелиею.
        Здесь я опять созвал военный совет. Вцентре второго этажа была круглая Общая зала, отнее радиусами шли пять проходов, посторонам которых были двухэтажные помещения дляпростых лэтеев. Вкаждом проходе было сто таких помещений. Но, кроме того, состороны террасы между этими проходами было пять других, недоходивших дообщей комнаты икончавшихся тупиком; вэтих меньших проходах было попятьдесят двухэтажных помещений вкаждом. Замечу, кстати, что далеко невсе эти помещения были заняты, очень многие пустовали.
        Лэтеи загородили вход вовсе пять сквозных проходов. Ярешил начать атаку сразу против всех пяти строев, ибо большой численный перевес опять-таки неимел значения вузком проходе. Яобразовал пять колонн, надодной принял начальство сам, ачетыре другие поручил Итчуу, Гуаро, Ксути иМстеге; все пятеро двинулись одновременно.
        Мнепришлось напасть натак называемый Северный проход. Егозанимало небольше двадцати человек лэтеев, сомнойже было человек сто пятьдесят. Нолэтеи встретили нас искусным строем иуверенно поражали мечами слишком отважных. Рабы далеко невсе достали себе мечи, большинство было вооружено дубинами икамнями. Минут пять продолжались наши стремительные натиски, новсе они были отбиты. Улэтеев ниодин небыл даже ранен, аунас пало человек десятеро. Рабы стали колебаться.
        - Мятежники,- закричал тогда один излэтеев,- неужели вы думаете одолеть лэтеев! Нампомогает Звезда! Ступайте вниз, разойдитесь. Может быть, мы еще помилуемвас.
        Слова эти произвели сильнейшее впечатление нарабов. Онисовершенно остановились.
        - Вперед, друзья! Ударим еще раз!- уговариваля.
        - Назад!- громовым голосом крикнул вдруг Болло, выступая вперед.- Назад, рабы! Вниз! Всвою залу! Повинуйтесь иисполняйте.
        Ивдруг привыкшие повиноваться исдетства подневольные эти жалкие существа, намиг было возгоревшиеся животной жаждой мести, дрогнули, отступили, сначала одни изних повернулись, потом другие, ивесь отряд мой обратился вбегство перед грозными очами правителя.
        - Аэтого берите- приказал Болло, указывая наменя.
        Сомной оставалось нето двое, нето трое человек, решивших обороняться. Наспритиснули кпарапету. Лэтеи окружили нас совсех сторон, их короткие мечи заблестели кругом меня. Рука моя немела, отбивая удары. Ячувствовал, что через мгновение все будет кончено. Новдруг сзади лэтеев раздался дикий рев. Впроходе, изкоторого они вышли, показались фигуры рабов. Отряд Гуаро прорвал ряды лэтеев, итеперь рабы зашли втыл клэтеям. Нападавшие нанас мгновенно были окружены. Болло что-то кричал, ноего голос терялся вреве битвы. Вдруг Гуаро громадным прыжком подскочил кправителю, потрясая надголовой стволом кокосового дерева.
        - Прочь, раб!- прогремел Болло.
        НоГуаро завертел своей булавой так, что она засвистела, иобрушил ее наБолло. Правитель повалился безстона наземлю. Рабы завопили сновым исступлением.
        18
        Натеррасе еще оставалось человек пятнадцать лэтеев. Ониеще нетеряли присутствия духа и, сомкнувшись, еще продолжали отбиваться отдвух стен врагов. Снизу продолжали прибывать рабы, среди них были ивоины моего отряда, опомнившиеся иснова готовые наборьбу. Яоставил схватку ибросился вОбщую залу. Там кипело настоящее сражение. Здесь были сосредоточены главные силы лэтеев- человек двести. Итчуу иМстега вели наних рабов, которых собралось человек пятьсот. Факелы негорели. Сквозь длинный проход проникали самые скудные обрывки света. Бой шел почти вполном мраке. Вкаменной зале слышался топот тысячи ног, бешеный рев бойцов, хрип истоны умиравших, которых топтали живые; эхо десять раз повторяло эти звуки. Вэтом грохоте сражались почти безсознания, вживотном исступлении, никакое руководство ходом битвы небыло возможно.
        Ястоял около входа вСеверный проход иобдумывал позицию врагов. Лэтеи тылом были обращены кдвум проходам, которые вели втретий этаж. Следовательно, мне небыло пути дальше. Ябыл по-прежнему отрезан отСеаты. Ядолжен был ждать решения судьбы. Япроклинал себя, что ушел отнее, что оставил ее одну. Кто знает, что посмели сделать сней враги.
        Новые волны рабов прибывали вЗалу. Яприказал принести факелы. Ихмерцающий свет сделал картину боя еще более ужасной. Враг увидел врага влицо. Друзья поняли, что они топчут друзей ибратьев.
        - Отбивайте их отпроходов!- кричал я своим, хотя изнал, что мой голос расслышать невозможно.
        Вдруг произошло неожиданное. Сзади лэтеев заблестели еще чьи-то факелы. Явно было, что лэтеи дрогнули. Стыла наних напал новый враг. Этодрузья царевны ударили наних изпроходов третьего этажа. После этого маневра участь их была решена. Лэтеи могли сопротивляться, нонепобедить. Ихрубили собеих сторон. То была отвратительная бойня. Лэтеи отступили насередину Залы иотбивались отрабов, наступавших совсех сторон. Один задругим падали ряды лэтеев. Носледующий ряд спрежним мужеством продолжал оборону. Исступленные рабы тоже забыли всякую осторожность, шли прямо намечи, падали, асзади набегали новые волны. Янестал смотреть надовершение этого боя, я торопился кСеате.
        Увхода втретий этаж стояла кучка приверженцев царевны Сеаты, человек тридцать, небольше. Среди них был иЛатомати.
        - Где царевна?- спросиля.
        Некоторое время мне неотвечали. Наконец Латомати сказал:
        - Идемтевсе! Намнадо переговорить.
        Мывсе поднялись натретий этаж.
        Ужасную картину представляла собой Звездная зала. Вней были собраны старики, женщины идети. Старики лэтеи, их дочери, жены, их маленькие дети сидели наполу, жались кстенам, ломали руки, рыдали. Принашем появлении послышались негодующие, подавленные крики:
        - Изменники! Выпогубили страну.
        - Молчите, лэтеи,- повелительно крикнул Латомати,- изменникивы! Выпосягнули насвою царицу! Ваши предводители хотели убитьее. Мыже повиновались законам. Убиты те, которые стали недостойны имени лэтеев. Насосталось немного, номы воссоздадим новое племя.
        Кто-то крикнул:
        - Всоюзе срабами!
        Латомати повысил голос:
        - Рабов призвали немы! Будьте спокойны, лэтеи. Когда пройдет первый взрыв, рабы опять покорятся. Знайте, кроме того, что вэтой борьбе их убито больше, чемнас. Намрабы неопасны. Только повинуйтесь, лэтеи!
        Латомати держал себя какгосударь. Около входа втретий этаж он поставил стражу ввосемь человек. Вход был очень узкий, ивзять его было нелегко. Мывсе остальные прошли вцарскую комнату. Латомати несмотрел наменя инеговорил сомной. Царская комната была невелика. Стены ее были обложены малахитовыми плитами, изукрашенными алмазами. Вуглублении стоял трон изкованого золота. Два факела освещали [покой]. Кроме того, сквозь узкое окно впотолке врывались лучи дневного света. Назолотом троне сидела царица Сеата вцарском венце исцарским мечом вруках. Все мы пали наколени, закрывая лицо руками, иподсводами восторженно прогремело приветственно: «Лэ!»
        19
        Царица приветствовала нас наклонением головы. Когда мы встали сколен, Латомати обратился кней сречью:
        - Приказание твое исполнено. Янапал стылу налэтеев, непризнававших твоей власти. Мятежники получили наказание. Теперь предстоит нам озаботиться, чтобы жизнь приняла обычное течение, чтобы рабы вернулись кработе, аверные получили награду.
        - Благодарю тебя, Латомати,- просто сказала царица и, переведя взор наменя, продолжала:- Благодарю итебя. Толе! Безтвоей помощи, безтвоей находчивости я былабы теперь среди мертвых ипохититель гордилсябы моим венцом.
        Сеата старалась говорить важно, сообразуясь сосвоим саном, нопосле первыхже слов невыдержала тона изакончила гневно:
        - Язнаю, знаю, что многие измоих приверженцев теперь осталисьбы врядах моих врагов, еслибы они недогадались, что победа будет занами!.. Нодовольно. Благодарю тебя. Толе.
        Латомати, весь дрожа, сделал шаг ктрону.
        - Неследовалобы тебе, царица, говорить так, неподобает тебе оскорблять немногих своих приверженцев. Яосмелюсь сказать тебе истину. Царица! Ненаблаго нам привел рабов вглубь Горы этот неведомый чужеземец. Мызнаем изнаших летописей, что впрошлом унас бывали споры затрон, новсе они решались борьбой лэтеев между собой. Никогда, о, никогда подлые рабы, жители нижнего этажа несмели вмешиваться вдела лэтеев. Тыскажешь, что утебя было мало приверженцев ичто чужеземец спас тебя. Этозаблуждение, царица. Мало было утебя приверженцев именно потому, что близ тебя видели этого чужестранца, человека безроду иплемени, обманщика имятежника, белого раба нашего…
        - Остановись!- властно прервала его Сеата, вся бледная, привстав натроне.- Научись уважать того, кого ценит государь. Твоя сегодняшняя заслуга спасает тебя отмоего гнева, ноберегись!
        Латомати нехотел молчать: весь дрожа, он готовился возразить царице. Еще мгновение, ивспор вступилбыя, новдверях показался вестник. Онпал наколени ивозвестил:
        - Царица! Предводители рабов хотят говорить стобою.
        Латомати пожал плечами.
        - Гляди сама, дочего дошло. Рабы будут ставить тебе условия.
        - Позвольмне, царица,- попросиля,- пойти иобъясниться сними. Яубежден, что здесь недоразумение ивсе уладится.
        - Нет,- дерзко вскричал Латомати,- нетому вести переговоры, кто, быть может, сам изменник. Япойду, царица.
        - Япойду сама,- сказала Сеата.
        Онамедленно спустилась строна. Мыпоследовали заней.
        ВЗвездной зале по-прежнему томились сотни стариков, женщин идетей. Все заволновались, увидя царицу. Одни слабо прокричали «Лэ», другие резко отвернулись, слышны были иугрожающие крики: «Убийца! Тыпогубила Гору!»
        Сеата ниодним движением непоказала, что слышит эти крики. Онапрошла квходу втретий этаж, по-прежнему охранявшемуся стражей. Стража попросьбе рабов впустила несколько человек изних, чтобы вести переговоры. Этипарламентеры держались гордо исамоуверенно. Ихбыло четверо. Яузнал среди них Итчуу, другие три мне были мало знакомы.
        - Япришла благодаритьвас,- начала Сеата нанаречии бечуанов,- благодаритьвас, верные слуги. Выисполнили ваш долг. Теперь возвращайтесь ксебе вЗалу иждите моих наград. Повинуйтесь.
        Самый вид царицы впышной одежде, скороной произвел нарабов сильнейшее впечатление. Трое изних вовремя речи Сеаты медленно опустились наколени икоснулись лбом пола. НоИтчуу остался стоять.
        - Мыпосланы отимени всего народа,- твердо сказал Итчуу, словно царица неговорила ничего,- сказатьвам, что мы победили ичто теперь Гора принадлежитнам. Номы нехотим избивать вас доконца. Поэтому откройте нам проход. Наш царь Гуаро возьмет себе вжены царицу, мы все выберем себе жен среди всех этих женщин, изатем начнется наГоре новая жизнь. Так решил народ.
        - Итчуу,- воскликнуля, неудержавшись,- ты забыл, начто мы шли? Наша цель была- добыть престол законной царице! Откуда явились утебя такие замыслы?
        - Тысам высказал ихмне, учитель.
        Слова Итчуу звучали насмешкой. Другие трое, пришедшие сним, приподнялись сколен.
        - Слушай, Итчуу,- сказал я тихо иубедительно,- ты звал меня учителем, поучисьже уменя теперь. Вы, рабы, неспособны управлять страной. Дляэтого мало победы. Выпогубите Гору, погубите нетолько науки иискусства, ноисамую жизньее. Исами погибнете. Яэто предвижу. Послушайтесь меня, вернитесь ксебе, всвою Залу. Теперь начнется длявас новая жизнь. Верьте вмилости царицы.
        Итчуу язвительно улыбнулся.
        - Ясказал тебе однажды, учитель, что ты тоже смертен. Теперь я скажу тебе, что ты тоже ошибаешься, да илжешь иногда.
        - Этопозорная игра!- приказал Латомати.- Надо схватить этого шута исечь его досмерти.
        - Нет,- строго сказала царица,- он пришел добровольно, я его отпускаю. Ступай, мой друг. Мынеслушали твоих предложений инеможем их слушать. Если вы вернетесь ксебе, мы оних забудем ибудем помнить только озаслугах ваших. Еслиже вы действительно станете мятежниками, вы увидите, что снами нетак легко бороться, каксБолло. Ступай.
        Четыре посла рабов примертвом молчании всей Залы вступили впроход иисчезли вомраке лестницы.
        20
        Когда мы вернулись вЦарскую Комнату, Латомати сжимал себе грудь, чтобы некричать отнегодования.
        - Царица!- простонал он наконец.- То, что мы слышали, ужасно. Рабы грозятнам, рабы наднами смеются. Нет, полно. Пора покончить сэтим. Насоколо пятидесяти мужчин, я знаю точно. Мыпоследние лэтеи, номы отстоим свое царство. Сегодня мы сойдем вниз крабам ибудем биться сними, и, я клянусь, мы победим. Немогут свободные люди неодержать верха надрабами. Яклянусь, царица, ставлю жизнь свою какзаклад. Ночтобы я взял насебя такую ответственность, я должен знать, закого я борюсь. Янехочу своей кровью добывать трон длянеизвестного бродяги, хвастающегося, будто он прибыл соЗвезды.
        Онперевел дух ипотом воскликнул звенящим голосом, так нежно, какя неожидал отнего:
        - Сеата, слушай. Развеже невидишьты, какмечтаю я отебе, разве незаметила ты давно-давно, что ты дляменявсе! Ижизнь, иблаженство. Длятебя я сражался заодно срабами, длятебя я рубил своих братьев лэтеев, длятебя я погубил наше священное царство, Сеата! Мои предки тоже занимали трон. Япредлагаю тебе, Сеата, себя какпомощника, какдруга. Тебя околдовал этот проклятый чужеземец. Поверьмне, близкому тебе, прогониего, прогониего, позволь мне убить его… Ия назову тебя своей женой, мы восторжествуем надрабами! Клянусь, мы восстановим Царство, начнем новый великий род среди Царей Горы.
        Глубокое молчание наступило заречью Латомати. Слышен был даже отдаленный шум издругих зал. Итихо, ноясно итвердо прозвучал ответ Сеаты:
        - То, что ты говоришь, невозможно. Минуту назад другой человек предлагал мне быть его женой. Знай, я согласиласьбы скорей напредложения царя рабов, чем натвое, Латомати.
        Латомати хрипло крикнул, стиснул зубы иодно мгновение смотрел нацарицу. Потом он обернулся комне своим воспаленным взором.
        - Слушайжеты, безвестный бродяга! Ясегодня бранил тебя позорнейшими словами. Ясейчас повторяю тебе, что ты лжец иобманщик. Если есть втебе капля благородства, ты выйдешь против меня насмертельный бой. Явызываю тебя, я, Латомати, сын Талаэсто, потомок древних царей.
        - Принимаю,- сказал я коротко.
        - Толе, Толе,- нерешительно произнесла Сеата.
        - Так должно,- холодно сказаля.
        Лэтеи, бывшие вкомнате, расступились. Сеата втрепете сошла строна иприжалась кстене. МысЛатомати остались вдвоем посреди Царской Залы. Мыдвинулись друг надруга. Уобоих унас было обычное оружие лэтеев, короткий меч, поформе напоминающий эспадрону. Вюности я хорошо владел эспадронами, ноприемы фехтования наГоре еще далеко невсе были мне известны. Латомати считался искуснейшим бойцом, ия принужден был только защищаться. Латомати яростно наступал наменя. Яотступал инаконец остановился устены. Легкий стон вырвался уСеаты. Этот стон заставил меня затрепетать втаком волнении, какого я незнавал уже долгие годы. Сильным ударом я отпарировал удар Латомати иперешел внападение. Занедолгое время нашего боя я уже ознакомился совсеми приемами Латомати, они были оригинальны, нооднообразны. Теперья, всвою очередь, поразил Латомати хитростями европейского искусства. Отступать пришлось ужеему, два раза он споткнулся, ия щадил ему жизнь. Опьяненный бешенством, он ринулся наменя, забыв всю осторожность. Яхотел сразмаху выбить унего меч изруки, ноон почему-то опустил руку, имой удар пришелся ему прямо ввисок. Черная
кровь заклубилась, июноша пал мертвый. Лэтеи закричали. Сеата кинулась комне. Наступило смятение. Кто-то нагнулся кЛатомати, чтобы удостовериться, что он убит. Яеще неуспел прийти всебя, каквдруг лэтеи, словно поуговору, один задругим стали уходить изкомнаты… Один изних остановился вдверях икинул Сеате:
        - Царица! Тынезнаешьеще. Вэтот час жрецы проклинают тебя вОбласти Тайн.
        Через мгновение мы были одни, шаги уходящих замирали.
        - Идите! Ступайте- крикнула Сеата непомня себя.- Мневас ненужно. Прочь, венец! Гибни, Гора! Гибни, народ лэтеев!
        Онасорвала ссебя царский убор, она задыхалась.
        - Мнеосталсяты. Толе,- простонала она уже сослезами.- Уйдем, убежим. Прочь отвсего этого позорного иненавистного. Янежалею их тысячелетнее царство, оно стоило того, чтобы погибнуть. Нежалею царского сана, ибо царить надтаким народом позорно. Ясвободна. Толе, уводи меня.
        Онанесознавала, что говорила, разум ее мутился. Поддержавее, потому что она шаталась отутомления, я старался успокоитьее, образумить. Новнимание наше привлечено было странным шумом. Слышалось звяканье мечей икрики рабов. Ябросился туда, новпроходе сомной столкнулся совсего разбега Мстега.
        - Господина- крикнулон.- Беги! Рабы втретьем этаже иидут убить тебя.
        Яеще неуспел понять, вчем дело, какследом заМстегой показался великан Гуаро. Онпотрясал все тойже палицей. Мстега дико взвизгнул иринулся нанего.
        - Беги!- крикнул он мне еще раз.
        Великан был схвачен Мстегой поперек тела инамгновение должен был остановиться. Нопочти тотчасже он справился. Послышался лязг ломаемых костей. Гуаро поднял Мстегу навоздух иударил его черепом огранитный пол.
        Этого мгновенного замедления было достаточно, чтобы спасти меня. Ябыл уже опять около Сеаты. Комната царицы была одна изнемногих, укоторых вместо дверей служил тяжелый камень, вращающийся нашарнире. Мызадвинули вход вто самое мгновение, когда Гуаро добежал донего. Закамнем послышался злобный вой обманувшихся врагов.
        - А! Мыопять спасены!- восторженно крикнула мне Сеата.
        - Мывтюрьме,- отвечал я спокойно,- втюрьме, где нет нипищи, нипитья.
        Яотвел изнемогающую Сеату ктрону. Новдруг стихим визгом повернулся другой шарнир встене около трона, где я инеподозревал двери. Воткрывшемся проходе стоял верховный жрец.
        21
        Мыбыли подавлены сменой впечатлений. Мынеимели сил нитрепетать, ниудивляться. Верховный жрец окинул нас спокойным взглядом. Мысмотрели нанего тоже безмолвно. Застеной слышалось рычание толпы.
        Наконец голосом суровым ивластным жрец сказал Сеате:
        - Царица! Великий час пришел.
        Ивдруг Сеата вся задрожала, словно вприпадке, словно былинка подсильным ветром. Онавскрикнула:
        - Нет, отец мой, нет!
        - Царица! Великий час пришел,- повторил верховный жрец.
        Стольже внезапно кСеате вернулась бодрость.
        - Ну чтож,- сказалаона, как-то странно устремляя глаза ввысь, неглядя нинакого.- Несамали я желала того. Лучше великий час отчаянья игибели, чем медленные часы томленья. Яготова, отец мой.
        - Иди замной,- сказал жрец имедленно указал ей наузкую лестницу, покоторой сам сошел кнам.
        Царица пошла кнему, я сделал несколько шагов заней.
        - Пусть чужеземец останется здесь,- сказал жрец.- То, что нам предстоит видеть, недлявзоров непосвященных.
        - Нет!- твердо возразила Сеата.- Онпойдет сомной. Яединственная изцарского рода. Так я могу выполнить волю Звезды. Вамнельзя выбирать. Если пойдуя, ион пойдет сомной.
        Жрец невозражал больше. Поузкой лестнице прямо изЦарской Комнаты мы поднялись вчетвертый этаж, вмузеи ибиблиотеки. Сюда еще непроникли рабы. Статуи стояли еще неприкосновенными, какпровели они двадцать столетий. Мирно дремали вуглублении стен свитки- книги слетописями, величественными поэмами истрастными стихами олюбви.
        ИзМузея камней, где собраны были величайшие вмире богатства, мы стали подниматься впятый этаж, вОбласть Тайны, куда я шел впервые. Новомне небыло любопытства. Моя душа была полна одним чувством- тревогой заСеату. Онауверенно игордо шла застарцем.
        Мывступили вхрам лэтеев. То был круглый покой скуполом. Иэтот гладкий купол истены были выложены полированным золотом, вкотором сотни раз повторялся свет факелов игде вновь ивновь встречали мы свое отражение. Никаких статуй иукрашений вхраме небыло. Только повсему полу был сделан широкий желоб, покоторому медленно катился большой золотой шар, подчиняясь какой-то непонятной мне силе.
        Взале начетырех золотых ложах сидели четверо жрецов. Ихпомощник-мальчик стоял около. Когда верховный жрец вступил вхрам, все встали.
        - Великий час настал,- сказал оним.
        Все пали наколени, закрыли глаза руками иповторили сужасом:
        - Настал великий час! Великий час!
        Верховный жрец обратился кСеате строго ивластно:
        - Дочь моя, кто были твои предки?
        - Яизплемени царей,- отвечала Сеата.
        - Великий час настал. Знаешьлиты, что должна делать!
        - Знаю, отец мой.
        - Идиже. Тыгордыней своей низвергла вбездну Царство Горы; заэто сегодня мы произнесли натебя проклятие. Ноты исполнишь волю Звезды, ия благословлю тебя.
        Сеата наклонила голову, закрыв глаза рукой.
        - Вступи, царица, вПокой Великой Тайны.
        Потайная дверь открыла встене отверстие, мы вошли. Этановая [комната] была очень небольшой, шагов вдвадцать вдлину иширину. Стены ее были безвсякого убранства, серокаменные. Свет падал изширокого окна. Уодной стены стояло каменное ложе. Посреди комнаты стоял челнок странной формы. Нигде досих пор встране Звезды невидал я лодок, так какздесь небыло низначительных озер, нирек.
        Ночто было самым дивным вэтой комнате- это левая, восточная стенаее. Уэтой стены вовсю ее вышину стояла мумия. Онанебыла одета. Квыпирающим костям плотно прилегали иссохшие мускулы, обтянутые пожелтевшей кожей. Ноэто небыла человеческая мумия. Янезнаю, что это было засущество. Голова его была небольшая, сдвумя совершенно рядом поставленными глазами, […] они сохраняли свой цвет исвою форму, словно глядели пристально. Костянистое тело было широко, напоминало несколько строением колокол. Икончалось целым рядом конечностей, руки были скорее крыльями, потому что наних я заметил перепонки. Наконец, все это кончалось какбы рыбьим хвостом, аможет быть, рулем, чтобы забирать воздух вовремя полета.
        Пока я смотрел, окаменев отизумления, жрец, приведшийнас, исчез. Потайная дверь замкнулась. Мыбыли сСеатой вдвоем.
        - Кто это?- хрипло спросиля, указывая намумию.
        - Этоон,- тихо ответила царица,- тот, кого мы почитаем. Онпервый царь наш ивечный наш владыка. Прости меня, господин мой! Ноя верю, ты сам хотел того.- Онапоклонилась мумии.
        - Сеата, ночеловекли это?- опять спросиля.
        - Онбольше чем человек,- ответила Сеата еще тише.- Да! Есть другие миры, мой Толе! Есть высшие существа.
        Онасмотрела наменя восторженно…
        22
        Тогда невыразимый стыд сдавил мое сердце. Явдруг отступил отСеаты. Мнеподумалось, что я краду ее милость.
        - Царица,- струдом выговориля,- отвернись отменя, царица. Янедостоин твоего взора. Ялгал вам всем, итебе я лгал. Явовсе нежитель Звезды. Я, какты, родился здесь, наЗемле.
        Широко открыв глаза, еще непонимая, царица отшатнулась отменя, какотпризрака.
        - Да,- продолжал я угрюмо,- я нежитель Звезды инесын царя. Ябездомный скиталец, которого дома презирают, который убежал впустыню отнасмешек. Все время я обманывал тебя.
        Ответ царицы был скорее угадан, чем услышан мною.
        - Ах, Толе! Разбита прекрасная мечта, яркая надежда! Так близок был комне иной мир, немир Земли. […] Атеперь, теперь я снова приговорена навеки… Бедные крылья сломаны.
        Потом, взглянув наменя сослабой улыбкой, Сеата добавила громче:
        - Ноты негрусти, мой Толе. Разве я втебе любила только жителя Звезды? Тыбыл дорог мне какучитель. Тыдал мне понять, что я только угадывала. Что может быть иная жизнь, что невсе кончается наэтой Горе, что невся мудрость унаших мудрецов, невся правда- то, чему учили нас старики… Я, какпрежде, люблю тебя, Толе. Грусть эта только моя.
        Ноголос ее был надтреснутым. Япопытался ободритьее:
        - Царица! Япозорно лгал, говоря, что прибыл соЗвезды. Ноя говорил тебе великую правду обиной жизни, очеловечестве, которое ждет тебя. Тыувидишь все те чудеса, окоторых я говорил, будто они намоей Звезде. Увидишь, если мы спасемся…
        - Может быть, мы спасемся, Толе,- грустно молвила Сеата,- номеня неутешат твои чудеса. Что мне втом, что они чудеса, если они здесь, наЗемле! Если их создали люди, такиеже, какя! Если есть границы моему миру! Намсказано: досих пор это твое, адальше мы несмеем. О! Толе! Толе! Вэтом-то ужас.
        Оналомала руки. Ямог многое возразитьей, номолчал, несмел говорить. Новот она встала свидом пророчицы.
        - Идем! Какбы то нибыло, теперь больше чем когда-либо должно исполнить волю Звезды. Идем!
        Заложем была еще одна потайная дверь иузкая извивающаяся лестница. Скользя вомраке, мы поднялись накруглую площадку, которой заканчивалась Гора Звезды.
        Была безлунная ночь. Вомгле небыло видно нидолины, нитеррас. Низвука недоносилось снизу. Мыбыли словно одни вовсем мире. Среди крупных тропических звезд ярко сверкала красная звезда Марса. Кней простерла свои мраморные руки Сеата.
        - Звезда! Священная Звезда! Ныне исполняю твою волю. Тыцарица наэтой Горе. Пришел час истребить твое царство. Свое возьми себе, намже оставь наши горести.
        Потом, обращаясь комне, Сеата добавила:
        - Яверю, да! Яверю, что унас есть связь снашей Звездой. Тынеприбыл кнам соЗвезды, ноя чувствую, что мольбы ипение могут достигать доЗвезды, […] что оттуда кнам доходят голоса. Яслышу! Яслышу зов! Яиду ктебе. Звезда! Иду! Иду!- Онавоскликнула последние слова всамозабвении икаклунатик шла ксверкающей Звезде. Яудержал Сеату накраю обрыва. Онаочнулась.
        - Ах, Толе, мне послышался зов, будто Звезда меня звала. Могла она звать? Какты думаешь? Веришь ты этому?
        - Явсему верю, чему веришьты,- отвечаля, плача ицелуя ее платье.
        Сеата подумала секунду, потом сказала опять твердым голосом:
        - Здесь насередине стоит золотой шар. Егодолжно сбросить вниз.
        - Сеата, ноэто страшная тяжесть, это неподсилу одному человеку.
        - Толе! Тыумен, поищи, постарайся.
        Царица села надобрывом, опустив ноги впропасть, изадумалась. Яподступил кшару. Внем было свиду пудов… Скоро я ощупью нашел, что ось его составляет металлический стержень, который можно вынуть. Так уменя оказалось вруках орудие. Ястарался, действуя им какломом, приподнять шар. Этомне неудавалось. Потом заметиля, что некоторые камни наплощадке легко вынимаются. Яначал делать скат дляшара. Работа подвигалась быстро. Наконец я решился упереться вшар. Оннеожиданно легко поддался. Яедва устоял наногах, астрашная тяжесть покатилась сначала поплощадке, потом подпрыгнула скрая, изагрохотал страшный раскат отее удара окрепкую стену Горы. Удар повторился еще дважды, идолго замирали отзвуки.
        - Свершилось,- торжественно сказала Сеата.- Вернемся.
        Яповиновался Сеате каксуществу высшему.
        Мыопять спустились вкомнату сладьей. Сеата нашла где-то кружку воды инемного маису, видимо, приготовленного длянас. Ябыл очень голоден, ноСеата почти неприкоснулась кпище. Порывы бодрости сменялись унее полным бессилием. Когда я подошел кней, она что-то шептала. Явзял ее заруку- рука была холодна идрожала.
        - Тыбольна, Сеата. Тыдолжна лечь отдохнуть.
        Онаповиновалась ипоникла накаменное ложе. Почти тотчас глаза ее закрылись: то был свинцовый сон. Яблагоговейно прикоснулся губами кее бледному челу, взял факел ивышел потайной дверью вниз, вдругие этажи горы.
        23
        Япредчувствовал гибель, я хотел последний раз осмотреть Гору, эту дивную Гору, увершины которой хранится скелет странного существа. Былли прав старый помешанный ученый, умерший встепях Африки? Созданиели это дерзких беглецов издругого мира? И, проходя опять попереходам лестницы, я мог только дивиться наэто создание. Вся Гора изрезана, изрыта залами, комнатами ипроходами сверху донизу. Иные залы были выше сорока саженей, громадные арки поддерживали тяжелые своды, переходы шли уверенно, несбиваясь спринятого направления; нигде незаметно было никакого промаха; явстречал статуи, высеченные изсамой скалы, составлявшие одно сполом, так что дляних оставляли глыбу, когда пробивали самую залу. Яготов был верить, что этот лабиринт был создан поединому плану великого зодчего, вовласти которого были целые века имиллионы работников. Япрошел поОбласти Тайны. Все было там нетронуто. Золотой шар стихим шумом продолжал катиться позолотому желобу, каккатился, может быть, много столетий. Пять старцев ипять отроков лежали, простертые наполу. Янагнулся кним. Онибыли мертвы, тепло медленно покидало их тела…
        Осторожно стал я спускаться вЦарский этаж. Там я мог повстречать рабов. Новсе было тихо. Япрошел средней витой лестницей исразу вступил вЗвездную залу. Онабыла также изуродована; изображения Солнца иЛуны сорваны состены, иих пустые впадины зияли, каксвежие раны. Нопотолок был слишком высок, иприсвете моего факела засверкало искусственное звездное небо- загорелся Южный Крест, красным светом загорелась священная Звезда. Тихие стоны вспугнули меня, когда я сделал несколько шагов вперед. Яувидел, что пол был устлан телами. То были лэтеи, павшие впоследней схватке срабами. Ноеще больше валялось рабов, разрубленных лэтейскими мечами. Где-то были еще живые, только раненные, потому что я слышал зов. Ястал искать, скользя влужах крови. Скоро я наткнулся натело Итчуу. Юноша был убит наповал. Голова срублена дополовины. Подальше устены была целая груда женских тел.
        Яуже дошел опять досередины залы, когда один излежавших вдруг узнал меня иокликнул:
        - Чужеземец!
        Яостановился. Изгруды тел привстал старик сседыми, ноокровавленными волосами. Онсмотрел наменя огненным взором.
        - Чужеземец! Зачем вернулся ты сюда? Тыищешь проклятий, ты хочешь, чтобы все мертвецы кричали тебе голосом бури: проклят, проклят! Нет! Тыэтого неуслышишь. Яиное скажу тебе. Неты погубил Гору, ты небылбы всилах сделать это. Сама Звезда решила, что [наступил] ее последний час. Слышишь, сама Звезда. Ипотому мы тебя прощаем.
        Проговорив эти слова, старик опять откинулся навзничь. Яслушал его слова, окаменев отужаса, дикий бред уже готов был овладеть мной: послову старика мне уже казалось, что мертвецы кругом действительно приподнимаются, встают, говорят мне… Страшным усилием воли я овладел собой ихотел подойти кстарику, чтобы чем-нибудь помочьему. Новдруг я ясно почувствовал, что почва подмоими ногами заколебалась.
        Отпервого толчка я устоял. Новторой удар землетрясения был так силен, что я упал влужу крови, ифакел мой погас. Затем началось равномерное качание пола. Тела, лежавшие кругом меня, зашевелились какживые. Ябыл вомраке среди двигающихся мертвецов. Ужас оледенил мое лицо, сердце перестало биться.
        Яполз среди груды тел, я ощупью искал дорогу. Ятерял сознание. Наконец я нащупал вход наверх. Ябросился бежать поскользким ступеням. Япробежал вполном мраке через комнаты музеев; яостановился только около трупов жрецов, освещенных стоявшим здесь факелом. Тут я пришел всебя. Ноя немог отдать себе отчета всвоих мыслях. То было сострадание кумирающим там, вотьме, одинокими, то был ужас исодрогание перед всем, что я сейчас испытал, то было смятение всех чувств. Апол продолжал качаться подмоими ногами.
        Явзял факел, освещавший мертвых жрецов, ипошел кСеате. Онаспала.
        Явышел наплощадку Горы. Взошла луна вполовину четверти. Прислабом свете ее смутно увидел я что-то необъяснимое. Натом пространстве, которое должна была занимать долина, странно сверкала полоса лунного света, словно поднами была водная гладь. Ядолго смотрел напереливы света вволнах, потом я сошел наверхние ступени лестницы и, опустившись наних, тотчас заснул.
        24
        Мнеснилось, что я еще раб встране Звезды, что я бежал, проник вподземные проходы Горы ипробираюсь поним, ища выхода. Переходы кружили, извивались, убегали все дальше, инебыло им конца. Присосавшись кстенам, ждали здесь меня какие-то громадные слизняки, которые тянули комне липкие руки. Яотбивался отних. Когда наконец я совсем изнемог, подземелье вдруг кончилось. Мнеглянул вочи океан. Яупал награнитный выступ, апередо мной расстилалось безграничное водное пространство; луч луны играл наволнах; вал завалом разбивался окаменный берег, истрашен был гул набегающей пучины.
        Ивэту минуту подумалосьмне, что я ушел изстраны Звезды навсегда, что мне больше нет пути назад, что больше я неувижу Сеаты никогда, никогда! Этамысль сковала меня невыносимым ужасом; ямолил небо ободном- умереть, небыть, чтобы только неиспытывать этих мучений… Носолнечный луч вдруг ударил прямо мне влицо, ия проснулся наострых ступеньках лестницы. Первое, что охватило меня, было чувство безмерного счастья, блаженство отсознания, что Сеата близко, что она сомной, что я увижуее. Новтоже мгновение меня поразило, что рев набегающей пучины несмолк, ипосле пробуждения я бросился наверх.
        Гора медленно, ноявственно опускалась. Яощущал сотрясение площадки. Явидел, что отдаленные края котловины какбы поднимались вверх. Внизуже вместо долины, вместо лесов, полей ивсей этой пышной карты расстилалась серая, волнующаяся водная гладь. Пенистые волны ходили икачались везде, куда достигал глаз. Какие-то жерла разверзлись заночь, какие-то потоки хлынули изнедр земли, ивот вся котловина была уже затоплена наполовину. Море поглощало Гору. Гора погружалась вморе. Седые гребни волн уже плескались отеррасу третьего этажа. Пока я стоял воцепенении совзором, прикованным кневероятному зрелищу, наплощадке показалась Сеата, бледная, утомленная, носгорящим взором. Вней ничего небыло земного, словно она уже непринадлежала этому миру.
        - ЭтоТайна Горы,- вдохновенным голосом сказала онамне, неожидая вопроса.- Вода поглотила всю страну; вода, служившая гробом дляпредков, смоет ивсе создания веков, поверья прошлого изаписи огрядущем. Тывызвал кжизни эту силу, дремавшую воковах. Вода будет наместе моей страны, амы… Унас есть возможность пережитьее.
        Донас смутно долетали стоны. Рабы так иненашли прохода, ведшего вчетвертый этаж. Потому никого изних небыло начетвертой террасе, она была пуста. Зато весь народ рабов теснился, жался натретьей террасе, уже омываемой волнами. Отнас это было нарасстоянии почти трехсот саженей, инам трудно было следить заними.
        Рабы были впаническом страхе. Онипочти недвигались. Вся толпа- тысячи втри человек- стояла неподвижно, обернувшись кводе, исмотрела, какволны наступали нанее. Изредка увсех уних вырывался нечеловеческий вопль, доносившийся донас слабым стоном. Вот вода перехлестнула через парапет. Рабы стали погружаться вгубительную стихию. Янезнал, что сделать, я хотел бежать кним, указать им путь кнам, я что-то говорил Сеате. Ноона остановила меня, властно положив мне руку наплечо.
        - Останься здесь. Еслибы ты ипривел их сюда, всеравно их гибель былабы неотвратима. Челнок сделан лишь длядвоих, ибо Звезда знала, что нас будет двое. Непытайся бороться свелениями Звезды, мы слишком ничтожны, наша участь- покориться.
        Яупал ничком украя площадки ивпился взором вужасающую трагедию, совершающуюся где-то вглубине. Вода подступила кгруди рабов, постепенно поглощаяих. Матери поднимали грудных детей надголовой, более сильные вживотном ужасе взбирались наплечи других, иные пытались взобраться вверх погладкой стене, нототчас обрывались, некоторые, обезумев, бросались сами впучину. Вода повышалась состремительной быстротой. Явидел, какволны стали окатывать головы самых высоких. Явидел мгновение, когда поднятая рука исчезла впене прибоя. Наповерхности виднелось несколько тел, боровшихся еще сосмертью. Ноникто изпогибающих неумел плавать. Через несколько минут все было кончено. Ничто постороннее ненарушало более серой пенистой глади.
        Когда я приподнялся, помертвелый отужаса, Сеата все еще стояла впрежнем положении совзором, устремленным куда-то вдаль, прочь отземли.
        - Все кончено,- хрипло сказаля.
        Сеата обратилась комне.
        - Мой милый,- промолвилаона, впервые называя меня так,- надо принести сюда челнок.
        Яповиновался.
        25
        Гора опускалась медленно. Вполдень исчезла подволнами терраса третьего этажа. Солнце уже клонилось кгоризонту, когда волны дошли докрая котловины. Втоже время ивершина Горы уже почти касалась поверхности воды. Заэтот день мы едвали обменялись сСеатой десятком слов. Онасидела нагруде камней, выбитых мной вчера изплощадки, изагадочным взором смотрела наводную поверхность. Иногда мне казалось, что она наслаждалась этим новым длянее зрелищем. Иногда я начинал понимать, что забезумная тоска давит ей сердце.
        Яработал надлодкой, сколько мог приспосабливая ее дляпутешествия. НаСеату смотрел я даже снекоторой робостью. Однажды я сказалей, утешаяее:
        - Мыскоро увидим стобой новую землю иновое человечество. Думай обудущем.
        Онаответиламне:
        - Мыстобой величайшие убийцы наземле.
        Ясодрогнулся.
        Вдругой раз мне пришла странная мысль вголову, ия опять обратился кней:
        - Сеата, акакты думаешь, немогли кто-нибудь израбов проникнуть вЦарство Тайны? Может быть, они еще итеперь таятся там. Непойтили кним?
        Сеата холодно посмотрела наменя исказала:
        - Нет, надо, чтобы они погибливсе.
        Ия содрогнулся снова.
        Когда вода подошла кнам нарасстояние двух саженей, я спустил лодку вморе: я боялся водоворота, который должен былбы возникнуть, когда пик Горы погрузится впучину. Лодка веревками была привязана ккамням, бывшим насередине площадки. Поэтим веревкам я спустился влодку иждал. Когда расстояние между лодкой иплощадкой еще уменьшилось, я быстро помог сойти Сеате, перерубил веревки своим лэтейским мечом, оттолкнулся отстены ивсей силой налег навесла, спеша уйти оттонущей Горы.
        Через несколько минут вершина Горы скаким-то свистом погрузилась впучину. Некоторое время мне приходилось бороться сволнами водоворота, нонаконец мы могли считать себя вбезопасности, ия огляделся.
        Котловины уже несуществовало. Вода перелилась через край изатопляла Проклятую пустыню, непереставая прибывать, грозя превратить всю Африку вдно морское. Течение несло нас отцентра, ивесла были ненужны.
        Япосмотрел наСеату, Сеата смотрела наменя.
        - Мой милый,- сказала онамне,- нас двое вовсем мире. Мыпервые люди ипоследние люди. Снами кончается жизнь Земли. Намнадо умереть.
        Япытался ее успокоить:
        - Земля великаеще. Есть много-много людей вмире. Тынайдешь новую родину, ты найдешь то, что искала.
        Сеата молчала, устремив взор занашу корму, туда, где возвышалось недавно Царство Горы. Теперь совсех сторон отнас, куда только хватал взор, были небо ивода. Ярко-красное солнце закатилось вобагрившиеся волны. Настала ночь ипрохлада. Яхотел подкрепить силы. Снами было очень немного маису, носовсем небыло воды. Сострахом игорестным предчувствием зачерпнул я воду забортом. Увы! Худшие предчувствия исполнились. Вода была горько-соленая, негодная дляпитья, поистине морская.
        Весь ужас нашего положения ясно представилсямне. Предстояло проехать илиснова пройти всю туже Проклятую пустыню, покоторой мы шли сМстегой, почти неимея нималейшего запаса воды. Яничего несказал Сеате, ноона все поняла.
        - Непугайся, милый,- сказалаона,- дляменя теперь ясно, что все создано волей Звезды. Япрежде смеялась надсуевериями отцов, нотеперь понимаю, какбыла я безумна. Позволь мне принести мольбу Звезде.
        Онастала наколени, обратив свое лицо кКрасной Звезде. Ия тоже преклонил колени рядом сней, молился впервые после многих имногих лет. Ивмолчании пустыни наш утлый челнок уносил нас вневедомую даль…
        26
        Ночью я греб, направляясь позвездам. Подутро утомление одолело меня. Проснувшись, я увидел, что Сеата лежит надне лодки сзакрытыми глазами. Виспуге я наклонился кней. Онавзглянула наменя ислабо улыбнулась.
        - Яочень слаба, мой милый,- сказала онамне,- мне кажется, это смерть.
        Ябыл так потрясен последними днями, что эти слова неужаснули меня. Только слезы полились измоих глаз. Яприкоснулся губами кее руке.
        Нелишения, нетрудности пути губили Сеату. Зной также небыл силен, так каквоздух был полон водяными парами. Вполдень мне удалось поймать орла, спасшегося отпотопа, нотеперь упавшего вводу. Навремя мы были спасены отголодной смерти, могли даже утолить жажду его свежей кровью. НоСеата нехотела нипить, ниесть. Внутренняя скорбь убивалаее. Днем я продолжал грести, придерживаясь того направления, которое я дал лодке свечера, нодалеко небыл убежден, что мы плывем верно. Разве можно было определить направление вэтом океане безберегов? Вода перестала прибывать. Волнение утихло. Сквозь прояснившуюся воду мне было видно дно- поверхность каменистой пустыни. Глубина нового моря была всего аршина полтора. Ямог достать веслом досолончака. Весь день Сеата лежала каквзабытьи. Несколько раз я смачивал ей губы кровью убитой птицы, но, приходя всебя, она нехотела пить. Квечеру она совсем очнулась ипозвала меня:
        - Мой милый! Мой дорогой! Намосталось немного говорить стобой. Яумираю.
        - Сеата! Полно!- втоске сказаля.- Зачемже умирать? Разве ты нехочешь увидеть мою землю, моих братьев?
        - Полно, друг! Этонесбыточная мечта. Яинемоглабы жить безмоей страны, после гибели моего народа. Теперь я сознаюсь тебе вомногом, вчем нерешалась сознаться исебе. Напрасно мечтала я одругих мирах, моя душа всеже была прикована кэтому. Яочень любила свою страну какродину, какродную землю. Яочень любила тебя. Толе, очень, какмужа. Скажиже мне еще раз, что ты меня любишь, что ты нельстил бывшей чужеземной царевне. Скажи, чтобы я умерла счастливой.
        Яприпал губами кее рукам, я шепталей, что, теряяее, я теряю больше, чем жизнь.
        Онаулыбнулась своей обычной тихой улыбкой исказала:
        - Нет, ты невиновен вгибели Горы. То Звезда отомстила лэтеям зарабов, арабам- залэтеев. Таже Звезда послала мне тебя. Толе, чтобы я поняла себя, атебе- меня, твою царевну, твою Сеату, чтобы иты воскрес кжизни. Помни меня, ая благословляю тебя дляжизни.
        - Сеата!- сполным отчаянием воскликнуля.- Разве дляменя будет жизнь безтебя?! Ради меня, ради души моей, неуходи, будь сомной, останься.
        Вслезах я целовал ее холодеющие пальцы, она уже немогла говорить, итолько тихая улыбка сохранилась наее побледневших устах. Потом она устремила взор кзавечеревшему небу, идуша ее отлетела измира земли, которым она так тяготилась прижизни.
        Втотже час, какСеата умерла, я вдруг понял всю безмерность своей любви кней. Мнесразу каквблеске молнии представились два существа- я доэтой любви ия, воскрешенный любовью. Ия понял, что это два разных человека. Ярыдал, как [осужденный], я хотелбы воскресить ее хоть навремя, наодно мгновение, чтобы досказать ейвсе, что неуспел выразить прижизни. Вбешенстве я проклинал себя запотерянные дни ичасы, вкоторые можно было передать так много!
        Мысль обужасном будущем пронеслась вмоей голове. Сдикой решимостью я схватил дорогое мне тело, прикоснулся кнему последним поцелуем имедленно опустил его заборт. Япроизнес несколько молитвенных слов надэтим местом, необозначенным никаким памятником. Потом сильным ударом весла я удалился оттуда.
        Почти тотчас раскаянье овладело мной, вомне воскресло страстное желание видетьее, целовать ее хотябы ибезжизненные руки, говорить сней. Яначал грести назад, среди мрака наступившей ночи я искал ее тело, я безустали работал веслами, плыл взад ивперед, тщетно всматриваясь впочерневшую воду. Номне несуждено было найти дорогой могилы.
        Взошло солнце, ия увидел себя все затемиже безумными поисками. Янезнал, куда уплыля, долголи блуждаю. Тогда впорыве нового отчаяния я отбросил весла прочь отсебя вэту спокойную безответную воду ираспростерся надне челнока, натом самом месте, где лежала Сеата, целовал те доски, ккоторым она прикасалась. Неожиданно возникший ветер развевал мои волосы, ноя необращал нанего внимания. Мнебыло всеравно, куда влечется моя ладья.
        Так прошел день, инастала новая ночь, икраски новой зари проглянули, прогорели ипогасли [навостоке]. Ясмутно понимал течение времени. Ябыл снова вовласти бреда идиких грез, то отвратительно-мучительных, то несказанно блаженных, потому что вних мне являлась снова моя царевна Сеата. Ивесь мир был ненуженмне.
        Заключение
        Грубое морщинистое лицо старухи негритянки иее иссохшие руки- вот было первое, что я увидел, когда очнулся. Челнок мой прижало ветром ккраю озера, образовавшегося наместе Проклятой пустыни, ивыбросило натраву. Меня подобрало кочевавшее здесь племя бечуанов. Обомне заботились и, какумели, лечили. Много дней пролежал я вгорячке и, очнувшись, был так слаб, что немог шевелиться. Добрые бечуаны кормили меня сушеным мясом ипоили водой изскорлупки страусовых яиц. Только через две недели встал я наноги илишь через месяц мог выйти запределы деревни.
        Первую свою прогулку я совершил понаправлению кГоре Звезды. Вновь образовавшееся озеро уже отхлынуло, инаместе прежней каменистой степи простиралась равнина, покрытая илом, кое-где начинавшая порастать первым мохом иробкой травой. Ясно было, что впоследствии здесь образуется степь ипоявится жизнь. Пальмы вырастут надмогилой Сеаты. Напрягая зрение, я всматривался вдаль, носилуэт конусообразной Горы уже нерисовался нафоне ясного утреннего неба.
        Струдом оторвав глаза отдали, повернул я кближнему леску. Трава шелестела подмоими ногами, попугаи испуганно перескакивали светки наветку. Мневздумалось испробовать, изменилали мне рука. Сомной был бечуанский лук, которым прежде я свободно владел. Прицелившись, я спустил тетиву, стрела простонала, ипопугай, какбывало, повалился светки наберег ручья. Снесчастной улыбкой пошел я забесполезно убитой птицей. Да! Немногое изменилось вомне, только сердце стало живым истрадающим.
        Янагнулся, чтобы поднять попугая, иувидел свое отражение взеркале ручья. Длинные волосы по-прежнему смело падали мне налоб, нашею, ноони сверкали, каксеребро. Наменя изручья смотрело лицо еще молодого человека, носуже совершенно седой головой.
        Еще печальнее улыбнулсяя. Прошлая жизнь была погребена подэтим снегом, авновую я неверил. Подняв убитого попугая, я побрел вкрааль друзей моих бечуанов. Больше мне некуда было идти.
        notes
        Сноски
        1
        Мози-оаТунья- водопад вЭфиопии.
        2
        Язык одной измногочисленных народностей- кафов, живущих вюго-западной Эфиопии.