Сохранить .
Подземка Михаил Бычков
        Дмитрий Дашко
        # То, чего так опасались, произошло. Разразился Армагеддон. Безжалостный и кровавый, унесший миллиарды жизней.
        Биологическое и химическое оружие превратило поверхность планеты в зону абсолютно непригодную для обитания, в смертельный аттракцион. Остатки человечества влачат жалкое существование под землей. Лишь немногочисленные отряды поисковиков, ежесекундно рискуя жизнью, совершают вылазки наверх. Обратно в Подземку возвращаются не все.
        Тысячи кровожадных монстров бродят по улицам разрушенных городов. Гарпии высматривают добычу с небес. Огромные «снежные люди» устраивают хитроумные ловушки. Полчища зомби подстерегают на каждом шагу. А по ночам на охоту выходят еще более отвратительные твари.
        Новым испытаниям нет конца. Завелся и внутренний враг, коварный и жестокий. Пока о нем ходят только слухи, но реальность может оказаться чудовищнее любых домыслов.
        Однако у человечества есть шанс. И связан он с таинственной незнакомкой, которую поисковик Александр Лосев должен доставить по назначению.
        Осталось проделать долгий и опасный путь во тьме Подземки и по заселенной жуткими созданиями поверхности…
        Дмитрий Дашко, Михаил Бычков
        Подземка
        Глава 1
        Тяжелый замок заскрипел, противный звук ржавых, сто лет не смазывавшихся металлических пластин вырвал меня из полусна. Ключ с хрустом повернулся, дверь распахнулась, световой зайчик ударил в лицо.
        Вот зараза! Так и ослепнуть можно. Я поднял руку, защищая глаза.
        - Сидишь? - спросил человек с фонарем.
        По хриплому, вечно простуженному басу я без труда опознал говорившего.
        - Сижу, Федя.
        Стоять и лежать на «губе» при всем желании не получится. Размеры не позволят - ни мои, ни помещения. Однако лучше посидеть здесь, чем встать к стенке. Уж больно последствия разные.
        - Надоело? - продолжил расспросы хриплый.
        - А ты как думаешь?
        - Да кто тебя знает, придурка!
        - За придурка ответишь, - многообещающе произнес я.
        Невидимый собеседник фыркнул:
        - Напугал! Уже дрожу.
        - И правильно делаешь, - заметил я.
        - Тебя не спрашивали. Давай вали отсюда. - Он отошел, открывая проход.
        Я разозлился:
        - Бегу и спотыкаюсь! Ты что, не соображаешь: я сейчас как деревянный. Шутка ли, столько времени тут проторчать! - Подумав, решил сменить гнев на милость:
        - Кстати, Федя, а сколько именно меня продержали?
        - Достаточно.
        Да уж, Федя, наш безопасник, многословностью никогда не отличался.
        - Может, поможешь? Мне самому до вечера не выбраться…
        - Твои проблемы, Лось.
        - Точно, мои, - согласился я. - Ладно, попробую. Встречай героев, страна.
        Ноги затекли, я с трудом выбрался из конуры гауптвахты. Можно сказать, на четвереньках выполз. Брр! Бетонный пол, на который я выпал, был холодным и мокрым. Чтобы не растерять тепло, в темпе оч-чень медленного вальса размял конечности и выпрямился во весь рост. Свобода, ешкин кот!
        И сразу в голове винтики со шпунтиками заработали. Быстро что-то меня выпустили, суетливо… А что из этого следует? Очень простой вывод: неспроста, то бишь по назревшей, как чирей на филейной части, причине.
        Кому-то я понадобился. Интересно, кому именно и зачем? Обостренное чутье подсказывало, что ответы на эти вопросы будут дурно попахивать.
        - Ты меня как - официально освобождаешь или в порыве самодеятельности?
        - Полковник приказал. Будь моя воля, я бы тебя просто пристрелил или здесь гнить оставил. Меньше возни с тобой.
        Если Полковник задергался, жди беды. Ни к чему хорошему его телодвижения не приводят. Я уже испытал это на собственной шкуре, а она у меня одна-одинешенька.
        - За что ты меня так не любишь, Федя? - спросил я.
        Ну, просто чтобы спросить.
        - С какой стати мне тебя любить, Лось?! Ты что, девка какая?! - удивился мой освободитель.
        - Верно, не девка. - Я проверил суставы на гибкость. - Но это ничего не значит. Разве не слышал, что отец Варфоломей глаголет: только любовь к ближнему делает нас настоящими людьми.
        - Заткнись, Лось, не на проповеди. Мне и без попа тошно.
        - Уже заткнулся. Цени мою готовность к сотрудничеству, Федя.
        - Плевать мне на тебя и твою готовность, - безопасник скривился.
        Я проделал пару упражнений. Вроде ничего, терпимо. Мышцы все еще задеревеневшие, но это не самая большая проблема в моей жизни. Самую большую зовут Полковником, и, если я жив, значит, ему это нужно.
        - Что скажешь, Лось: оно того стоило? - с издевкой поинтересовался Федя.
        - А ты попробуй, - посоветовал я. - Проверь на себе.
        - Ну да, - хмыкнул он. - Делать мне больше нечего. Какого ты… с Полковником заспорил?
        - Надо было, - огрызнулся я. - Можно подумать, ты не в курсе.
        - Конечно, в курсе, - не стал отпираться Федя, - но хочу выслушать обе стороны конфликта.
        - Брось. Все равно в рапорте напишешь то, что скажет Полковник.
        Федя промолчал.
        Плохо быть безопасником. Поисковиком, впрочем, тоже. И здесь и там дерьмо, только во втором случае оно лежит на поверхности и его там много. В буквальном смысле.
        - Ты, Лось, к себе ступай, отдохни, - посоветовал безопасник.
        - Так и сделаю, - заверил я. - Всенепременно! Только ты, Федя, не расслабляйся. Бди! В редкие минуты отдыха я должен спать спокойно.
        Последний вагон в составе, безнадежно застрявшем на путях, специально отвели под общагу для холостяков. Кто хотел - ограждал личное пространство занавесочками, кому было все равно - спокойно выставлял жизнь напоказ. На станции секреты долго не живут.
        Я зашел в свой отсек, растянулся на лавке, подложив руки под голову, и задремал.
        - Ба! Кого я вижу! Никак Лося раньше срока из собачатника выпустили?! - прозвучал над ухом насмешливый голос соседа по «апартаментам» - здоровенного, как буйвол, Антохи Игнатова.
        От него, как всегда, воняло бензином. Впрочем, неудивительно. Антоха был шофером в поисковом караване. Ему по должности полагалось пахнуть горюче-смазочными материалами и прочими отнюдь не благоухающими веществами.
        Отвечать на его наивно-восторженное приветствие я не стал, лишь вяло пожал руку и снова закрыл глаза.
        - Хватит дрыхнуть, Лось. Неужто на губе не выспался? - не отставал Антоха.
        - Как тебе сказать… Мне, понимаешь, там сон хороший снился, да вот беда: разбудили, не дали досмотреть. Так я весь в надеждах: вдруг продолжение увижу…
        На самом деле несколько дней подряд я видел лишь темноту, независимо от того, спал или бодрствовал.
        - Оставь нелепые надежды, Лосяра. Давай-ка я тебе лучше чайку плесну. Крепкий, горячий, как раз в твоем вкусе, - продолжил терзать меня Антоха.
        - Ты, наверное, меня с кем-то путаешь. Сколько себя помню, никогда не любил твой чифирь. Мне бы водичку сладенькую, чуть подкрашенную. Можно даже слегка теплую.
        - И ты будешь пить эту гадость? - удивился здоровяк.
        Он сунул два пальца в рот и изобразил, будто его тошнит:
        - Бэ-э!
        Я выматерился:
        - Сам такой! Не навязывай свои вкусы окружающим.
        - Ну вот, опять не угодил, получается! - притворно расстроился Игнатов.
        - Получается, что не получается, - подтвердил я. - Мне, Антон, угодить сложно. Я редкостный привереда. Но для друга готов сделать исключение. Давай свой чай и чего-нибудь из съестного, я хэзэ сколько времени не жравши.
        Антон засиял:
        - Так бы сразу и говорил, Лось. Узнаю старого друга.
        - Еще б не узнал!
        Потягивая чай, я стал расспрашивать о последних новостях на Двадцатке. Если верить другу, все вроде шло как обычно, а это в нашей не самой развеселой жизни, скорее, толстый и жирный плюс, нежели минус. И только в конце рассказа услышал главное:
        - Полковник на тебя разозлился, хотел из каравана выгнать, перевести в охрану или вообще на ферму, крыс разводить, но…
        - Что «но», Антон? Дурака не нашлось на мое место?
        Сосед развел руками:
        - Ясен пень, не нашлось. Кому охота постоянно ходить между жизнью и смертью? Под землей хоть и паршиво, но безопасней, а там… - Антон не стал договаривать.
        Теперь понятно, почему меня досрочно на свободу выпустили. Некому подменить. Наверное, в этом вся прелесть моего рода занятий. Если другого не то что за серьезное нарушение, а за простое вяканье, выраженное в обсуждении приказа, могут грохнуть без особых раздумий, то поисковика, конечно, накажут, но не столь сурово. Дефицитная у нас профессия.
        - Когда выходим? - спросил я.
        - Часа через три инструктаж.
        - Понятно.
        Я зевнул. Значит, скоро на поверхность.
        - Ты подремли чуток, - глядя на мою сонную физиономию, сочувственно предложил Антон. - Не беспокойся, я твое снаряжение подготовил. Все в полном абажуре.
        - Ага, сначала разбудил, теперь предлагаешь подрыхнуть. Да здравствует здоровая логика! Нет уж, я тогда лучше книженцию почитаю, раз делать больше нечего.
        - Нормальный человек все равно нашел бы чем заняться, а ты сразу за книжку, - недовольно пробурчал сосед. - Порти глаза, раз такой грамотный.
        - Спасибо за разрешение!
        Я стал листать принесенную с прошлого выхода на поверхность книжку. Сам сдал в библиотеку, сам оказался единственным читателем. Народ у нас занятой, люди во время короткого отдыха предаются иным развлечениям, и не все из них одинаково полезны, как йогурты. (Кстати, что это такое? Слово помню, а что под ним понимается, ни в зуб ногой.)
        Кто-то отключает сознание при помощи разнообразной гадости, которую притаскивают поисковики в обход всех инструкций, кто-то клеит подружку из девок подоступней, а кто-то разбирает и собирает автомат с закрытыми глазами, как Игнатов, у которого все равно других радостей в жизни нет.
        - Слушай, приятель, перестань издеваться над железками, - вяло попросил я, когда очередные «шлеп-шлеп» и «бац-бац-щелк» меня доконали.
        Сосед отложил собранный «калаш» в сторону, снял повязку и пробасил:
        - Отвянь, Лось! Чего пристал к хорошему человеку?
        - К хорошему?!
        - К замечательному во всех отношениях.
        - Кхм… Не было бы причины, не стал бы приставать. Автомат твой жалко. Сделал из боевого оружия набор «Юный техник», прости господи!
        - Автомат надо холить и лелеять, тогда он не подведет.
        - Тебя подведешь! Мозгами пораскинь, дружище: зачем тебе автомат? Ты кого угодно голыми руками уделаешь!
        Польщенный Игнатов улыбнулся, но просьбе не внял и продолжил терзать многострадальный «калаш». Ну вот, никакого авторитета у товарищей. Сплошной игнор.
        Я вернулся к прерванному занятию. Книга, вопреки многообещающей обложке, была скучной. Главный герой от страницы к странице прокачивал себя и, когда стал таким же мегакрутым, как старшина нашего каравана Димка Петренко, с чего-то вдруг решил, что напрасно потратил лучшие годы и что надо жить в гармонии и согласии с окружающей средой. С такой философией на поверхности и пяти минут не протянешь, не то что максимальные четыре часа без всяких там хвостиков.
        Занавески раздвинулись. Появился улыбчивый, мелкий, похожий на хорька Толик. Еще один поисковик из нашего каравана, чтоб ему на том свете ни дна ни покрышки!
        - Лось, Антоха, чего застряли? Топайте на инструктаж. Там Козлов уже полчаса на дерьмо исходит.
        - Передай товарищу господину Козлову, что мы скоро будем, - сказал я, закрывая книгу.
        Вот уж сподобило такую муть прихватить. Польстился на завлекательную обложку. Жизнью рисковал за-ради такой чуши. Эх, попадись мне сейчас этот автор (если он выжил, конечно), я бы показал ему, где раки на пару с кузькиной мамой зимуют.
        - Щаз! - осклабился Толик. - Хочешь, чтобы мне Димка все зубы пересчитал? Валите на инструктаж, парни, да поживее.
        - Ну вот, как всегда: придет Толик и все испортит, - отложил автомат в сторону Антоха. - Ты у нас прям как герой.
        - Какой герой? - не сообразил «хорек».
        - Обычный, из анекдота, - пояснил сосед. - Слышал о поручике Ржевском?
        - Не-а, - замотал головой Толик.
        - Я потом о нем расскажу, - пообещал Антон. - Тебе понравится.
        Нас было шестеро: обычный состав каравана. Оптимальный, проверенный многолетней практикой. Поисковики подобрались тертые, не раз и не два побывавшие на поверхности, а это дорогого стоит. За каждого я готов отдать правую руку… ну, разве что за Толика половину мизинца, и то при хорошем расположении духа.
        Почему? Объяснить можно.
        Непонятно, о чем думал Создатель, наделяя Толика на редкость говнистым характером и длиннющим языком без костей. Наверное, хотел, чтобы мы чаще молились и испили горькую чашу до дна.
        Путь в рай легким не бывает. Толик, очевидно, догадывался о столь высоком и важном предназначении и старался за троих. Вот и недавно не смог удержаться, сострил, и, как всегда, пошло. На то он и Толик, такова его природа, и тут ничего не исправишь.
        Старшина каравана Димка Петренко, по прозвищу Ботвинник (ну любит он шахматы), скучным тоном рассказывал прописные истины, а мы стояли со скучным видом и зевали. И не Димкина это вина, что мы едва не вывихнули челюсти. Уж кто-кто, а Ботвинник, разбуди его ночью, прямым текстом отчеканит, что мы, бывавшие на поверхности каждые две недели, давным-давно вызубрили все инструкции и понимаем, когда можно просто испортить воздух, а когда наложить полные штаны.
        Что поделать, порядки у нас на станции почти военные. Полковник, хоть в армии никогда и не служил, любил дисциплину со страстью истинно штатского человека, то есть следовал исключительно букве устава. Если перед выходом положен получасовой инструктаж, значит, команда получит его в полном объеме. А чтобы не филонили, приходил лично или присылал заместителя - Козлова. Кстати, впервые наблюдаю столь потрясающее совпадение характера человека и его фамилии. Пожалуй, правы те, кто считает, что она накладывает отпечаток на психотип. Впрочем, у меня фамилия из той же звериной оперы. Лосев я.
        Вокруг каравана, готовящегося к выходу на поверхность, всегда собирается малышня. Детишки понимают, что могут рассчитывать на добытую наверху плитку шоколада или горсть засахаренных карамелек. Под землей на «вкусняшки» надеяться нечего. Самая калорийная еда идет тем, на ком, собственно, Двадцатка и держится: администрации, бойцам охранения, поисковикам.
        Станция давно на самообеспечении. Весь найденный на поверхности улов полагается сдавать на склад, оставить чего-то себе мы не вправе. Все в общий котел, а там Полковник распределит, кому что и сколько. Разумеется, есть еще и налоги. Двадцатке приходится платить дань, как и всем остальным «цивилизованным» станциям. Раз в условленный период приезжает мотодрезина, на ней весь собранный хабар отправляется на Центральную. Чего там с ним делают, сказать не берусь. Куски с барского стола, то есть с Центральной, нам не перепадают.
        На Двадцатке талонная система, привет из советского прошлого. Аккуратно нарезанные, разлинованные кусочки бумаги: белые в клеточку - на продовольствие, в полоску - на витамины, без них в подземелье не протянуть. И зеленые, тетрадочные, на которых можно прочесть отрывки из таблицы умножения, правила грамматики, - самые заветные для некоторых, не пользующихся спросом у прекрасного пола бабников вроде Толика.
        А вокруг нас вертятся дети. И разве мы, караванщики, не люди? Разве при взгляде на чумазые личики тех, кто родился в вонючем и мокром туннеле, никогда не видел солнца и, наверное, проведет здесь всю оставшуюся жизнь, не дрогнет рука и не захочется припрятать шоколадную плитку в потайном кармане, чтобы потом втихаря вручить очередному любимцу и с грустной улыбкой смотреть, как он запускает острые зубки в растаявшее лакомство.
        Этот пацаненок был совсем мелким, видать, недавно оторванным от материнской титьки, иначе бы он, услышав протокольную фразу Ботвинника: «Ставим часы на обратный отсчет, расчетное время двести сорок минут», не спросил:
        - Дяденька, а что с вами будет, если не успеете? Вторая голова вырастет?
        Толик глупо заржал:
        - Во дает! Вторая голова! Лучше б второй член вырос. Я бы точно не отказался!
        - Зачем он тебе? - буркнул я. - Сначала научись одним пользоваться.
        Толик на подначку не обиделся (он вообще редко обижается), лишь ухмыльнулся, обнажив спрятанные за мясистыми губами гнилые зубы. При тусклом свете ламп аварийного освещения о дефектах его внешности можно было только догадываться, но я видел неказистую физиономию поисковика наверху, когда гигантская, поросшая шерстью тварь сорвала с Толика респиратор и едва не вцепилась в горло. Солнце тогда светило ярко, так ярко, что слепило даже в очках с темными светофильтрами. Каждый из нас в тот день нахватался «зайчиков» на неделю, вот почему мы прозевали внезапную атаку затаившейся гадины, которая определенно знала, откуда выходят на поверхность люди, и «пасла» добычу в надежном укрытии.
        Она выскочила из-за угла и без труда распластала Толика на растрескавшемся асфальте. Я и глазом моргнуть не успел. Секунду назад впереди маячила спина напарника - пятнистая зеленая куртка с капюшоном, подобранная во время удачного набега на магазинчик «Охота и рыболовство», могла служить маяком посреди серо-коричневых каменных джунглей.
        До входа в подземку оставалось всего ничего, фактически мы были почти дома, я расслабился, и, как выяснилось, напрасно: мерно шагавшего поисковика будто снесло порывом шквального ветра.
        Толик оказался погребенным под огромным, урчащим от ненависти и голода мохнатым комом, который норовил вцепиться в горло. Зверь шипел, издавал странные душераздирающие звуки. Я едва не нажал на спусковой крючок, но в последний момент сообразил, что могу подстрелить напарника.
        Меня сразу прошиб холодный пот. Вот так, за здорово живешь, едва не грохнул Толю.
        Поисковик отчаянно сражался за свою жизнь, переплетенные тела человека и монстра катались из стороны в сторону. Шла жестокая схватка. Не знаю, каким чудом мне удалось отпихнуть тяжеленную тушу твари и влепить ей короткую очередь прямо между глаз. Создания, встречающиеся на поверхности, бывают живучи, но эту скотину я мгновенно отправил в ее персональное загробное пекло и удостоился от Толика обычного кивка в благодарность.
        Мы привыкли рисковать, привыкли спасать и спасаться. Если хочешь умереть от старости, ты должен быстро бегать и хорошо стрелять. Впрочем, при столкновении с гарпией бег не поможет. Крылатый монстр догонит любого спринтера, тогда вся надежда на меткость и на то, что не изведешь автоматные рожки, прежде чем сдохнет последняя из гарпий.
        Мы приблизились к гермоворотам. Позади всех топал Игнатов. В руках у него канистра с бензином. Во время последней поездки мы сожгли почти всю горючку, пришло время заправлять транспорт заново.
        Я остановился, подождал соседа:
        - Слушай, Антоха, скажи: почему мы не называем себя сталкерами? Вроде классное слово, красивое и непонятное.
        - А из какого оно языка? - поинтересовался Игнатов.
        - Из английского, кажется.
        - То есть из языка тех, кто обеспечил нам столь роскошное существование, - обведя взглядом мрачную нору подземелья, резюмировал друг. - Потому и не говорим. Язык врага тоже враг.
        - Ну знаешь… Какие теперь враги? И, раз уж ты поднял эту тему, может, первыми наши начали, а те защищались?
        - Наши… - Антон усмехнулся. - Вряд ли. Наши только тырить горазды… были. - Последнее слово он произнес с особым удовольствием.
        - Не думаю, что «были». Для правительства наверняка какие-нибудь спецбункеры придуманы, со жратвой под завязку и с длинноногими официантками.
        - Сдается мне, как раз по этим спецбункерам и лупили в первую очередь. Сомневаюсь, что кто-то там выжил.
        - Слушай, если мы с тобой, нормальные люди, выжили, то эти суки и подавно. Закон такой: дерьмо не тонет и не гибнет. Ты вон на Козлова взгляни. Как думаешь, кто из нас первым загнется? Зуб даю, да что там зуб - челюсть: мы с тобой, а Козлов всех нас переживет, ибо дерьма в нем больше, чем он весит.
        Караван всегда провожал кто-то из начальства, Козлову пришлось шагать за нами до гермоворот. Вид при этом у него был испуганно-брезгливый. Он жутко боялся словить какую-нибудь заразу с поверхности, на нас смотрел как на смертников.
        А что, пожалуй, Козлов прав: все мы смертные, но поисковики смертны вдвойне. В нашем распоряжении всего четыре часа пребывания на поверхности, двести сорок минут, и шут его знает, сколько это в секундах. Проще мозги сломать, чем подсчитать. Стоит ненадолго застрять, и… нет, не буди лихо.
        Я суеверно сплюнул три раза через левое плечо. Жаль, из деревянных предметов в зоне досягаемости только голова Толика, но она ему может наверху пригодиться.
        Надо уложиться в срок, который начнут отсчитывать темные пластмассовые часы с большим циферблатом. Скоро Ботвинник даст команду, время на них побежит в обратную сторону.
        Часы эти - наша гордость и спасение. Склад с китайским ширпотребом поисковики обнаружили лет пять назад. Он был практически нетронут. В куче абсолютно бесполезных здесь, в подземелье, вещей нашлась большая партия электронных часов и - о чудо! - элементов питания к ним.
        - Здорово, мужики! - Охранник возле гермоворот перекинул «калаш» за спину, нажал на рычаг.
        Створки, которые, как говорят, способны выдержать взрыв чуть ли не атомной бомбы, раздвинулись. Понятия не имею, что произошло в других городах, но по нам шарахнули отнюдь не ядерной бомбой.
        Военные твердят о химическом и биологическом оружии, целью которого было уничтожение живой силы и полное сохранение материальных средств. Те, кто нас бомбил, были практичными людьми, вот только им уже никогда не воспользоваться плодами своих трудов. Что-то пошло не так. Немногие выжившие перекочевали в катакомбы метро, оставив все имущество на зараженной поверхности, находиться на которой можно не больше четырех часов. Затем поисковиков ждут двухнедельные
«каникулы». За это время самые страшные токсины, переизбыток которых вызывает либо долгую и мучительную смерть, либо почти мгновенную мутацию, выводятся из организма.
        - Мужики, - тихо, чтобы не слышал Козлов, попросил охранник, - если курево попадется, прихватите мне пачку. В долгу не останусь. Мяса вам притащу. У меня жена на ферме работает, она сверх пайки подкинет. Ну, что скажете?
        Игоряха Белых, единственный семейный из всех нас, сдержанно кивнул. У него две обузы: больная жена и маленькая дочка. Стандартной продуктовой пайки, которая выделяется поисковикам, для одного здорового мужчины в самый раз, а для семьи из трех человек ничтожно мало. Довольствие для женщин и детей скудное, на грани выживания. Так что ради лишнего куска мяса Игорь готов притаранить с поверхности даже рояль.
        - Будет возможность, достану. Только стопроцентной гарантии дать не могу.
        - Спасибо!
        - Пока не за что, - ответил Игорь.
        У него осунувшееся лицо, впалые щеки и стеклянные глаза, как у наркоманов, но Игорь ничего такого не употребляет, иначе его в два счета выставили бы из поисковой партии. Нет, тут что-то другое. Он искренне переживает за больную жену, а дела у нее идут все хуже и хуже. Так, во всяком случае, говорил Док, а он врет только в исключительных случаях.
        В былые времена Двадцатка снаряжала по три-четыре каравана одновременно, но это было так давно, что кажется неправдой. С той поры утекло много воды и угробилось море народа.
        Мы перешагнули символический порог, разделявший Двадцатку и внешний мир. Еще минута, и я увижу поверхность. Снова.
        Не верится, что я когда-то жил там, с родителями, с братом и сестрой. Иногда они приходят ко мне в снах.
        - Приготовились! - коротко бросил Ботвинник.
        Мы послушно надели респираторы (тщетная надежда остановить хотя бы часть невидимой дряни), надвинули на глаза пластмассовые очки, они у всех разные, очень яркие и непривычно красивые. Похожие я видел в съежившемся от сырости журнале, на развороте которого изображался лыжник. Он несся с бешеной скоростью по горному склону, вызывая у меня жгучую зависть, ведь я никогда не увижу заснеженных гор и не смогу с них прокатиться. Да чего уж там, существует масса вещей, которых никто никогда не увидит.
        Здесь было свежо, очки сразу запотели. Я бережно протер их чистой тряпочкой. Без очков как без рук. Приходится носить, чтобы не ослепнуть. Мы привыкли к полумраку, солнечный свет губителен для глаз подземных жителей. Лет десять назад поисковики попробовали выходить по ночам. Не знаю, кому из начальства пришел в голову столь смелый эксперимент, но из того похода вернулось меньше половины, а у тех, кто выжил, волосы посеребрила седина.
        Ночной город намного опасней дневного. В нем правят бал такие создания, о которых не хочется думать.
        Мы не успели отойти от гермоворот. Помешал вестовой из штаба.
        - Хорошо, что я вас догнал, - обрадованно сказал он. У него на руке была красная повязка. - Только что с Центральной пришла телефонограмма. Генерал приказал изменить маршрут вашей партии. С Полковником согласовано.
        У каждой станции, которая подчиняется Центральной, есть карты с нанесенными маршрутами. Специально придумано, чтобы караваны не пересекались и не ловили рыбку в чужих угодьях. У тех, кто занимается браконьерством, могут возникнуть серьезные неприятности, особенно если налетишь на поисковую группу, промышляющую в своем районе. Случались и перестрелки. В прошлом году ребята с Четырнадцатой вздумали пошалить в нашем квадрате. Я шлепнул двоих и до сих пор не жалею о содеянном.
        - Что за маршрут? - спокойно спросил Ботвинник, сняв мешавший говорить респиратор.
        - Да необычный какой-то, - смущаясь, ответил вестовой. - Можно взять у вас карту? Я покажу.
        - Показывай.
        Димка вытащил из планшетки карту с карандашными разметками, протянул парнишке. Вестовой ткнул указательным пальцем:
        - Вот, приказано съездить сюда.
        Ботвинник присвистнул:
        - Далеко. А какого… надо переться именно туда? - не выдержав, закричал он.
        Вестовой будто сделался меньше ростом, втянул голову в плечи, с опаской посмотрел на автомат Димки и почти шепотом сказал:
        - А я тут при чем?! Мне велено передать, я и передал. Чего кричать-то?!
        - Дайте взглянуть, - протянул руку Козлов, который дотоле вел себя так, будто его ничего не касалось.
        Он быстро пробежал по карте глазами и с безмятежной улыбкой вернул ее Ботвиннику:
        - Ничего страшного в новом маршруте не вижу, уважаемый. У вас есть транспорт, горючка, боеприпасы. Слетаете мигом туда и обратно. Что вас так смущает, Петренко?
        - Многое, товарищ Козлов. Во-первых, конечная точка маршрута пролегает в местах, куда никто из нас еще не совался. Кто или что там нас ждет, одному Богу известно. Во-вторых, дорога займет много времени, а у нас время - самый ценный и, главное, лимитированный ресурс. Боюсь, угробят нас по пути.
        - Что вы предлагаете? Не подчиниться Центральной, устроить мятеж? Я правильно вас понимаю? - приняв воинственную позу, поинтересовался Козлов.
        Он даже на цыпочки привстал, чтобы хоть чуточку сравняться в росте с Ботвинником.
        Димка промолчал, и молчание его было красноречивей слов.
        Ссориться с Центральной нам не с руки. Оттуда идет энергия, питающая свет на станции и в туннелях, электричество, от которого работают воздушные и водяные фильтры. В конце концов, тот же телефон, прямая связь с остальным подземным миром. Станции, которые спорят с Центральной, превращаются в изгоев и существуют недолго. Разве что Тридцать Пятая, но это особый случай. Разговаривать о ней считается дурным тоном, практически это табу.
        Генерал, которому подчиняются все администрации, - самый большой «пахан» подземного мира.
        Я никогда его не видел и к этому не стремлюсь.
        - Я всего лишь хочу услышать объяснения, почему мы должны изменить маршрут, - глухим голосом сказал Ботвинник.
        - А чего тут неясного? Всю близлежащую округу мы уже исползали, обшарили большинство магазинов, аптек, утащили почти все полезное. Ну, то, до чего смогли добраться. С каждым разом уловы караванов все беднее и беднее. Глядишь, пройдет немного времени, и вы вообще начнете возвращаться пустыми. Вот, чтобы избежать грядущего порожняка, Генералу и вздумалось отправить вас на новое пастбище. Так сказать, пощипать травку в местах, куда еще никто не ступал.
        - Ни я, ни мои люди не являются овцами. Щипать травку мы не намерены, - вспылил Ботвинник.
        - Это я фигурально выражаясь, - спохватился Козлов. Он вдруг напрягся, лицо его стало жестоким: - В любом случае вы обязаны подчиниться приказу. Ступайте к машине, или придется доложить о вас куда следует. Со всеми вытекающими последствиями.
        Димка усмехнулся. На каждой станции есть свои безопасники, Двадцатка не исключение. Вот только наш безопасник - Федя - его лучший кореш. Хотя на Димкином месте я бы не рыпался. Если перед станцией встанет угроза отключения электричества, не спасет и друг. Законы под землей простые. Подставил станцию - получи пулю. Может, даже от старинного приятеля.
        Ботвинник, понимавший это не хуже меня, раздосадованно сплюнул, да так метко, что попал на высокий армейский ботинок Козлова, но зам сделал вид, что ничего не заметил и отвернулся.
        - Ладно, - устало сказал Димка. - Идем наверх, ребята. Будь что будет, и пропади оно все пропадом.
        - Аминь! - дурачась, добавил Толик.
        Мы потянулись вереницей. Сначала по застывшим ступенькам эскалатора, потом по бетонным ступенькам перехода. Наши следы четко отпечатывались в толстом слое пыли. Они вели наверх, туда, где лежало то, что некогда было огромным пятимиллионным городом с красивыми дворцами, закованной в гранит набережной, шпилем Адмиралтейства и разводными мостами. У него было красивое название, у этого города, вот только мало кто теперь произносит его вслух. Мы выходим не в город, мы выходим на поверхность.
        Я хоть что-то помню или стараюсь вспоминать, остальные, наоборот, пытаются забыть прежнюю жизнь. Они винят прошлое в наших бедах, ненавидят его. Поэтому даже старое название станции стерто из памяти, для всех она давно уже стала просто Двадцаткой.
        - Саня, пошел! - командует Ботвинник.
        Раз мы при исполнении, для него я не поисковик по прозвищу Лось, а Саня. В устах Ботвинника мое имя звучит почти как офицерское звание. Мелочь, а приятно.
        Я вылетаю как пробка из бутылки, за мной, страхуя, выбегает Игорь. Когда спину мне прикрывает он, можно не бояться - Игорь надежен как кремень. Впрочем, бдительности терять не стоит. Проголубоглазишь опасность, и все, амба! И никто не узнает, где могилка твоя.
        Не узнает, потому что ее, собственно, и не будет. Твари, бродящие на поверхности, с одинаковым удовольствием жрут живое и мертвое человеческое тело. Лопают они и друг друга. Сам видел, как две гарпии, заклевав третью, преспокойно поедали ее, пока остальные атаковали наш маленький отряд.
        Я огляделся. Так, что тут у нас? Вроде все нормально, глазу не за что зацепиться. Впереди и позади никого, а шуршащие звуки издает ветер, который гоняет мусор по пустым улицам. Летят полиэтиленовые пакеты (они, наверное, и нас переживут), желтые обрывки газет, пыль поднимается клубком.
        Господи, как тут страшно! Мне ни капельки не стыдно признаться: я боюсь больших открытых пространств, здесь ты как на ладони, виден со всех сторон. Хочется прижаться к стене и, пятясь как рак, забраться обратно, под спасительную защиту гермоворот. Такая вот клаустрофобия наоборот, когда нет ничего милее нависших сводов и желтого света аварийки.
        Оп-паньки! Что это вон там, за полуразрушенным киоском?
        Глава 2
        - Ну, чего там? - нетерпеливо спросил Толик.
        - Возможно, ничего хорошего, - с деланным конфуцианским спокойствием произнес я.
        - Может, шмальнуть сразу?
        Толик всегда отличался склонностью к перестраховке. Но, если подумать, на поверхности это является ценным качеством.
        - Погоди, успеешь.
        Наверху водится много тварей, и все они жутко агрессивны. Если кто-то считает, что человек самый опасный зверь, пусть попробует погулять здесь полчасика. Можно даже днем. Уверяю, он получит массу незабываемых впечатлений.
        Наземный бестиарий вгонит в шок любого, особенно с непривычки. Я после первой вылазки дня три глушил самогонку, прогоняя из памяти увиденный кошмар, иначе бы не заснул. Со временем чувства слегка притупились, но все равно, стоит только оказаться на земле, машинально начинают трястись поджилки и стучать зубы.
        Мы, поисковики, не супермены и никогда не были ими. Мы - обычные люди и поэтому испытываем страх, а он помогает нам выжить. Закон природы.
        Всего должно быть в меру. Герои и трусы погибают первыми. Остаются те, кто, преодолевая боязнь, идет к намеченной цели.
        Наверху много врагов. Наиболее эффектно и роскошно выглядят гарпии, большие черные существа с собачьей головой, мощными бульдожьими челюстями и кожистым телом с резко выделяющимися ребрами грудной клетки. У гарпий размашистые крылья и цепкие лапы с острыми как бритва когтями. На конце длинного хвоста жало. К счастью, яд, который оно выделяет, для человека безвреден. Однако удар хвостом может сбить с ног, а жало запросто нанесет смертельную рану.
        Гарпии всегда собираются в стаи, состоящие из нескольких десятков особей. Они парят на высоте десятиэтажного дома и, завидев добычу, камнем падают вниз, издавая оглушительный рев, способный ввести жертву в ступор. Одно время их отпугивал шум работающего двигателя и выстрелы, но сейчас они практически ничего не боятся. К тому же отличаются бешеным упорством, способны атаковать, не обращая внимания на кинжальный огонь из автоматов. При этом они достаточно смышленые твари и умеют устраивать засады. Иногда ведут довольно спокойный образ жизни и атакуют, только если считают, что гнезду грозит опасность, однако периоды относительного покоя длятся недолго, всего несколько дней.
        У этих созданий потрясающе развито стадное чувство. Самое худшее, что может случиться с караваном, - оказаться возле гнезда, тогда люди подвергаются нашествию сразу нескольких стай, собирающихся буквально за минуту. Гарпии летят отовсюду, призываемые тревожным писком сородичей. И тогда начинается нечто неописуемое.
        Небо темнеет от сотен размашистых крыльев, твари устремляются вниз, будто торпеды, безрассудно атакуя всех и вся. Единственный способ спастись - дать по газам и на всей скорости уноситься прочь, к станции. Разве что гермоворота способны устоять перед их сумасшедшим натиском.
        За время существования Двадцатки мы более-менее изучили повадки гарпий и знаем расположение их гнезд. Любой новый маршрут вылазки в первую очередь опасен неизведанностью. Поэтому Димка так нервничал, получая предписание из штаба. Но и Козлов по-своему прав. Найти что-то стoящее с каждой вылазкой становится все труднее, мы превращаемся в шахтеров, которые постепенно выдали на-гора всю ценную породу и теперь вынуждены иметь дело с обедневшими пластами.
        Кроме гарпий есть еще и йети. Кто-то назвал их так из-за сходства с виденным на картинках снежным человеком. Я в существование снежных людей никогда не верил, а твари, которых прозвали в честь этих мифических существ, больше смахивают на огромных горилл - у них густая шерсть, выпуклый лоб, выдвинутая вперед тяжелая челюсть, глубоко посаженные мелкие глазки и злобный нрав. Одна из них подстерегла Толика и загрызла бы, не приди я на помощь.
        Возможно, так выглядели наши весьма отдаленные предки, но биологическая общность еще не делает нас друзьями. Йети людоеды. Они здоровые и мощные, будто танки, - чтобы остановить такого, надо буквально изрешетить его пулями. При исключительном везении можно пробить прочный как броня череп, и тогда бестия сразу сдохнет.
        Йети не коллективные создания, они охотятся только в одиночку. Хотя, если нужда заставит, могут навалиться и компанией.
        Я перечислил два из трех самых распространенных существ. Они очень опасны, и мы стараемся с ними не связываться. Но сегодня нам повезло. Из-за некогда белого, а теперь грязно-ржавого киоска с покатой крышей на свет вышел представитель третьей разновидности обитателей поверхности: ходячий мертвец, он же зомбарь. Окажись с нами какой-нибудь киношник вроде Джорджа Ромеро, он бы от радости штанишки намочил. Редкая выпала бы возможность для натурных съемок.
        Так оно и бывает. Для кого-то кино, для кого-то жизнь.
        Труп еще не успел полностью разложиться, хотя одежда на нем истлела и превратилась в лохмотья. Череп с пустыми глазницами повернулся в нашу сторону, и сразу дробно заклацали зубы, будто боевые тамтамы. Мертвец вытянул прутья рук и карикатурно пошагал, подволакивая правую ногу. Двигался он чуть быстрее черепахи, и Толик, довольный, что все обошлось, снял его издалека.
        Чтобы окончательно добить зомби, надо разрушить его мозг. Пуля, выпущенная из АКС, мигом уложила ходячего мертвеца. Он откинулся на спину и больше не вставал. Не было рефлекторных движений конечностями, хрипов, агонии, зомби будто отключили невидимым пультом. Лежащий на спине мертвец походил на игрушку, из которой вынули батарейки.
        - Как я его?! - горделиво вскинулся Толик.
        - Нашел чем хвастаться, - отозвался Ботвинник. - Он же был один. Врезал бы по башке прикладом, он бы и сам скопытился. Начнем тратить на них пули, обороняться будет нечем. Быстрее в машину и поехали.
        - Похоже, что раньше он был военным, - заметил Игорь. - Лохмотья-то с погонами.
        - Зато сейчас он просто труп, во всех смыслах, - добавил Толик.
        За это время Игнатов успел заправить желтый микроавтобус «газель» и установить аккумулятор, который мы после каждого рейса предусмотрительно забираем для подзарядки. Ботвинник сел с шофером, остальные расположились в пассажирском отсеке. Все, как по команде, сняли респираторы. Толку от них все равно никакого.
        - Солнышко сегодня. Хорошо, - сказал Игорь. - Красного тумана не будет. Скорее всего…
        День сегодня и впрямь выдался ясным и солнечным, а значит, вероятность появления низко стелящегося над землей ядовитого облака равна нулю.
        - Держитесь, мужики, - крикнул Антоха и газанул.
        Манера езды у Игнатова была специфической. Он рванул с места так, что всех по инерции бросило назад, и, разогнавшись километров до восьмидесяти в час (больше нельзя, дорожное полотно постепенно разрушается), понесся по широкому проспекту.
        Раньше транспорт здесь шел нескончаемым потоком в три ряда в одну сторону и столько же в другую, но теперь улица пустовала, если не считать хаотично расположенных останков ржавеющих легковых и грузовых автомобилей, троллейбусов и автобусов. «Газель» уверенно петляла, огибая неожиданные препятствия в виде столкнувшихся машин или переходящих дорогу зомби.
        Вдруг послышался удар, я увидел в окно, как «газель» сбила компанию из трех мертвецов. Возможно, раньше это была семья: папа, мама и ребенок - маленькая девочка. Потом они одновременно умерли и воскресли. Все как в «доброй» сказке.
        - Ты что, сдурел? - гневно заорал Ботвинник на шофера.
        - Да ладно, - с примирительной интонацией отозвался тот, - подумаешь, трех уродов стукнул. Все в порядке, старшой.
        - А если бы управление потерял? Что тогда? - продолжал кипятиться Димка.
        - Не боись, Димыч. Я с баранкой в руках родился, с ней и помру, - засмеялся шофер.
        - И нас с собой заодно прихватишь, - буркнул Ботвинник и замолчал.
        В этот момент Игорь, глядя в свое окошко, тихо произнес:
        - Вон за тем поворотом машина наших стоит, третьей партии. Они со всей дури в красный туман въехали. Водила у них был тоже бедовый, как наш Игнатов, только вырулить не сумел. Тут всем им и амба пришла.
        - Так, значит, амба, так, значит, крышка, - фальшиво пропел Толик.
        - Заткнись, дурак, накаркаешь! - взорвался Ботвинник.
        Красный туман штука нехорошая. Стоит в нем оказаться, и все… ласты склеены, коньки отброшены. Хотя и тут не обошлось без положительного момента. Рассекать по городу в личине ожившего мертвеца не придется, органическую плоть туман разъедает как кислота, причем мгновенно. За какую-то секунду от человека остается лишь красное облачко. И на тварей с поверхности туман тоже действует аналогично. Видел я, как влетели в него штук десять гарпий, а обратно уже ни одна сволочь не выбралась.
        Есть у меня предположение, что туман этот задуман в качестве некоего санитара верхнего мира, но должен отметить, что с обязанностями своими справляется он плохо. Правда, кому жаловаться - непонятно. Заокеанские создатели этого чистильщика почти наверняка сдохли, потому что наши вряд ли остались в долгу и тоже подкинули им подобные гостинцы. Мы вот от красного тумана сейчас бегаем, а буржуи, прячущиеся в нью-йоркской (к примеру) подземке, от какого-нибудь другого цветного облачка, работающего от нанобатареек, спасаются. «Мейд ин Раша», гарантия - вечность.
        С этими мыслями даже не заметил, как «газель» остановилась.
        - Мужики, смотрите, аптека! - радостно завопил Толик.
        - И стекла вроде не разбиты. Неужто нетронутая? - предвкушая удачу, заволновался Игорь.
        Да, если стекла целы, есть надежда, что аптеку не тронули ни мародеры с других станций, ни ползающая по улицам нечисть. Говорят, зомбари по старой памяти ходят по магазинам, кинотеатрам, аптекам и ведут там себя как последние свиньи. Нет бы отойти в сторонку и дать пожить живым, обязательно напакостят, сволочи.
        Антоха остался за рулем, готовый в любую секунду рвануть с места. А мы ломанулись в аптеку. Дверь оказалась закрытой, но снести ее с петель больших проблем не составило.
        Полки, полки, полки, покрытые сантиметровым слоем пыли. Мать моя женщина, они просто зовут к себе стройными рядами цветных коробочек и пузырьков. Это же настоящее богатство! Клад пирата Черная Борода! Полковник от радости с катушек съедет. Давненько нам не попадалась столь жирная добыча.
        Димка раздал каждому по вещмешку:
        - Гребите все сюда, на базе разберемся.
        Мы с Игорем и Толей остались в зале, Ботвинник со Славкой Терехиным отправились вскрывать склад. Почти наверняка там было чем поживиться.
        Я перепрыгнул через прилавок, подошел к полкам, предупредил:
        - Я начинаю отсюда. Толик, бери на себя все, что справа, Игорь, левая сторона твоя.
        - Понял, Саня. Действую, - отозвался Белых.
        Толик пробурчал что-то неразборчиво, но пререкаться не стал, послушно встал справа.
        Мне все больше попадались стекляшки, какие-то ампулы, пузырьки. Я бережно укладывал их, не обращая внимания на название лекарства и срок годности. В любом случае хуже нам от просроченных таблеток уже не будет. Док говорил, что во всей медицинской дряни обычно заложен приличный запас пригодности. Даже если эта отрава формально стала ни на что не годной пару лет назад, от нее еще долго будет какой-то толк. Доку мы верим как самим себе. Я ж говорил, врет он лишь в исключительных случаях.
        - Лось, глянь-ка. - Толик сунул мне под нос красочную упаковку с нарисованной костлявой, как смерть, девицей явно восточного типа. Китаянкой или японкой. Из одежды на ней были две тоненькие полоски ткани, которые ничего не скрывали. На мой вкус, красотка так себе, но у Толика глаза разгорелись.
        Я прочитал надпись.
        - Средство для похудания… «Жинь шао бао», тьфу… «Шао джинь чао» или… Да ну тебя, Толик, ерунда какая-то написана, язык сломаешь! Выкинь эту дрянь. Уж кому-кому, а нам точно средства для похудания не нужны: жрать все равно нечего.
        - Да я картинку себе возьму, на стенку приклею. Девка ничего, фигуристая, - протянул Толик.
        Взгляд у него при этом стал таким томно-маслянистым, что я не выдержал и отвернулся. Кто о чем, наш хорек всегда о бабах!
        Бух! Негромкий такой стук от чего-то тяжелого, упавшего на пол, заставил меня подпрыгнуть. Я направил автомат в сторону источника шума и тут же сообразил, что не вижу Игоря Белых. Буквально секунду назад он был здесь и вдруг куда-то пропал, как в красном тумане растворился.
        Кто-то тяжело задышал, с хрипом и бульканьем. Я заглянул за прилавок и оторопел. На грязном кафеле пола по-собачьи, на четвереньках стоял Игорь. Его грудная клетка опускалась и поднималась с неимоверной скоростью, причем движения ускорялись, становились все быстрее и быстрей. Острый кадык бегал вверх-вниз, как скоростной лифт в небоскребе. Лицо посинело, надулось. Он зачем-то сорвал очки. Глаза его выпучились, налились кровью. Казалось, кто-то душит Игоря невидимой удавкой.
        Я не раз и не два видел такое. Симптомы безошибочные. Игоряха, примерный семьянин, муж и отец, мой добрый товарищ, надежное прикрытие, человек, которому я обязан жизнью, быстро мутировал. Еще немного, и вместо Игоря появится кровожадное и очень опасное существо, чем-то похожее на скелет, обтянутый синеватой пупырчатой кожей. Процессы обращения требуют массу энергии. Первоначально она тратится из собственных жизненных сил, а потом тварь начинает охоту на других живых существ, обычно на людей. И мозги у нее мало чем уступают человеческим. Одно счастье - если мутант своевременно не найдет подпитку, долго он не протянет. Сгорит на внутреннем огне, обратится в пыль и тлен. Но за те короткие, отпущенные ему моменты псевдожизни мутант способен натворить таких дел, что кровь стынет в жилах.
        Кто-то из выживших ученых говорил, что все эти превращения противоречат законам природы, что естественные мутации - процесс длительный, длящийся тысячелетиями, но после того, как ему довелось увидеть своими глазами, что творится с поисковиком, задержавшимся на поверхности дольше обычного, привычные взгляды высоколобого интеллектуала коренным образом изменились.
        А Игорьку было больно, нечеловечески больно.
        - Игорь… Игорь, - не в силах отвести взгляд от дикого зрелища, тоскливо произнес я. - Как же так?
        Создание, наполовину монстр, но наполовину еще человек, закашлялось и ответило:
        - Саня, грохни меня. Умоляю, убей, пока я не стал этим…
        Видя мою нерешительность, то, что еще недавно было Игорем, добавило:
        - Это моя вина, я - дурак. Жену хотел спасти. Вся надежда на это. - Он показал на сложенные горкой возле тела коробочки. - Док сказал: без них она не протянет. А на Двадцатке, как назло, ничего нет. У соседей тоже. Полковник звонил, спрашивал. Или делал вид, что спрашивал… Я с ним договорился, вышел с другим караваном, но и тогда ничего не нашел.
        Волосы у меня встали дыбом.
        - Игорь, ты что, дурак?! Ты не выдержал карантин? - закричал я. - Какого… ты с нами пошел?!
        - Знаешь, Саня, я верил, что мне повезет, что выпадет тот самый шанс из миллиона, что я не стану этой проклятой тварью!
        - Ты идиот! Нет никакого шанса на миллион, это все сказки, байки!
        Игорь, какого рожна!.. Ну почему ты не отказался, зачем ты пошел с нами?! Какого лешего скрыл от ребят, что выходил на поверхность с другой партией! Как это глупо, Господи! Как самонадеянно! Скольких классных мужиков подвела вера в эти дурацкие легенды о шансе выжить на поверхности без всяких карантинов!
        - Понимаешь, я ради своих Наташек отдам все, что у меня есть. Жизнь отдам. Пристрели меня, а потом отнеси Доку вот это. - Игорь перевел взгляд на лекарство. - Пусть живут.
        Глаза его стали мутными, он замычал жалобно и протяжно, как больная корова, вскинул подбородок. По губам потекла белая жидкость вперемешку с кровью. Процесс пошел.
        Я дернул затвор и, направив ствол на ставшее корчиться в судорогах существо, плавно потянул спусковой крючок.
        Бах! Отстрелянная гильза отлетела в сторону, запахло горелым порохом.
        Прощай, Игорь! Прости меня, друг!
        И сразу за выстрелом послышался призывный звук клаксона. Два долгих протяжных гудка. Гарпии. Атакуют.
        Глава 3
        - Все бегом в машину! Марш! - заорал Ботвинник, дублируя сигнал для непонятливых, но такие в караване, как правило, не водятся. Дураки вымирают быстрее мамонтов.
        Как же все это некстати! Будто кто-то, видя, что дела наши и без того неважнецкие, решил добавить в огромную бочку дегтя еще пару ложек этой пахучей дряни. Да каких там ложек! Цистерну, не меньше.
        Что такое атака гарпий, знает каждый поисковик. Знает и в душе молится, чтобы обошлось, чтобы опасность миновала. Надежда на благополучный исход появилась и тут же сгорела. Не обойдется.
        Ботвинник зря переполох устраивать не станет. Если есть угроза, значит, она нешуточная.
        Мы рванули к «газели», волоча набитые вещмешки. Хабар нынче богатый. С таким не стыдно и на станции показаться.
        - Быстрее, быстрее! - подгонял Димка.
        Мог бы и не надрывать глотку, мы и без того мелькали, как электровеники.
        Гарпии были на подлете. Красивое зрелище, если не догадываешься о его смертоносности. Клин, похожий на журавлиный, стремительно разрезал безоблачное небо. Правда, вместо курлыканья писк и рев.
        Но любоваться гарпиями мне совершенно не хотелось. Жить вот хотелось, а глядеть на пикирующих тварей - ни капли.
        Славке, который садился в микроавтобус последним, пришлось выпустить в воздух очередь, и, похоже, небезрезультатно. Что-то шмякнулось на асфальт, окрасив его ошметками мяса и крови. Удар был мощным, не удивлюсь, если на месте падения образовалась вмятина. Еще одна подбитая гадина врезалась в стену и сползла, оставляя красный след.
        Микроавтобус мчался по улице с умопомрачительной скоростью. Антон не снимал ноги с педали газа. Вслед, чуточку отстав, неслась стая. Было бы хорошо отвязаться от нее километра за три-четыре до Двадцатки, в противном случае придется устроить масштабные военные действия. Так просто летучие твари добычу не оставят. Прилипчивые, что жвачка. Шутить с ними не стоит. Кроме того, стая на глазах увеличивалась, гарпий все прибывало, а это значит, что аптека, в которой мы орудовали, находилась поблизости от гнезда. Вот, собственно, и причина, по которой никто ее до нас не трогал. Зато мы, идиоты, сунулись и разворошили муравейник.
        Спасибо товарищу Генералу. Вот удружил так удружил!
        - Все в сборе? - не оборачиваясь, спросил Ботвинник.
        - Все, - заверил я.
        - А Белых где?
        - В …! - зло выпалил я.
        - ?! - вылупился Ботвинник.
        - Мутировать стал. Пришлось его застрелить, - объяснил я.
        Подробности потом, по возвращении. Если, конечно, повезет и мы доберемся до Двадцатки.
        Димка замысловато выругался. Ему было жалко поисковика, кроме того, возникал вопрос замены. К Игорю мы привыкли, знали, что на него можно рассчитывать. Не факт, что удастся заполучить в караван другого стоящего поисковика. Не рвутся обитатели подземного мира на поверхность, не горят желанием подвергать себя лишнему риску. Полковник, конечно, может назначить кого-то приказом, но никто в этом случае не даст гарантии, что замена проявит себя должным образом.
        Антон выжимал из микроавтобуса все возможное, мы постепенно уходили в отрыв. Гарпии уступали технике в скорости, но продолжали упрямо хлопать крыльями и пытались отыграть упущенные метры. Все же дистанция медленно, но верно увеличивалась.
        Гонка была сумасшедшей. Нас заносило на поворотах, что-то в кузове трещало и скрипело, людей бросало из стороны в сторону, сбитые «газелью» зомби разлетались, как кегли. Я вцепился в ручки сиденья, но страшная сила инерции норовила вырвать меня вместе с креслом. Клацали зубы, то ли от страха, то ли от адреналина, вырабатывающегося несчастным организмом в огромном количестве.
        Догадываюсь, что Антон чувствовал себя пилотом «Формулы-1». Он млел от развиваемой скорости, ревущего механизма, превратившего банальный в общем-то автобусик в гоночный болид. Антон вопил как оглашенный, выкрикивал то ругательства вперемешку с проклятиями, то что-то вообще не поддающееся расшифровке: непонятные визги, оборванные слова или фразы. Иногда он даже пел. Похоже, ему было здорово там, за баранкой.
        Такое бывает. Нашего водилу охватила эйфория, дикий восторг и азарт, переходящий в неистовый раж. Нам от этого было не легче, нас бросало по салону, мы ударялись о выступающие части, бились головой о потолок, когда машину подкидывало на препятствии. До боли, до крови. Но все понимали, что иначе нельзя, что в противном случае гарпии догонят и растерзают, а кому охота пойти на корм проклятым тварям?! Поэтому в душе каждый молил о том, чтобы ничего не сломалось, не вышло из строя. Пусть наша колымага благополучно доедет до станции, пусть у нас будет хотя бы пара минут на разгрузку. Мы успеем, уложимся во все мыслимые нормативы. И тогда, после этой смертельной гонки, нас ждут две недели законного пребывания в тихом и спокойном подземном мирке Двадцатки.
        Осталось чуть-чуть, всего ничего. Еще три перекрестка, потом поворот направо. Машину можно бросить прямо у подземного перехода. Бог с ним, с аккумулятором, кто-то из другого каравана потом снимет его и принесет. Договоримся, чай, не впервой. Мы все друг другу чего-то должны.
        Обидно и за себя, и за хабар. В мешках самый ценный груз. Надо успеть до того, как гарпии закроют собой небо. Понятно, что пятеро поисковиков трудный орешек, но у нас просто не хватит патронов, а если к гарпиям подтянется подкрепление в виде йети или тех же ходячих трупов, нам не сдюжить. Однозначно. И никто не придет на помощь.
        До Двадцатки осталось чуть-чуть, бегом я бы покрыл это расстояние меньше чем за минуту, но, видимо, на небесах поставили на другую карту. На призывный писк гнавшихся за нами гарпий прибывали все новые, некоторые летели практически на перехват. Одна вдруг круто спикировала и ринулась на лобовое стекло. То ли глупая, то ли решила пожертвовать собой ради остальных.
        Столкновения было не избежать, не спасла даже мгновенная реакция Антона. Черное плотное облако закрыло передний обзор, последовал глухой удар. Взвизгнули тормоза. Осколки фонтаном разлетелись по сторонам вместе с перьями, ошметками и липкой кровью - человеческой и твари. Антон сдавленно вскрикнул и тут же замолк. И все же он был из крепкой породы, таких теперь нет. Даже умирая, успел выполнить шоферской долг.

«Газель» описала дугу, опасно накренилась, но потом стала как вкопанная. Я приподнял очки и вытер выступивший на лбу холодный пот.
        Правая передняя дверца распахнулась, из нее вывалился Ботвинник. Раненый и, похоже, не очень сильно. Димка не упал, он шатался, но все равно держался на ногах. Я подскочил к нему, но старшина отстранился и коротко приказал:
        - Отставить. Я справлюсь. - И добавил, с трудом шевеля разбитыми губами: - Разгружаемся и уходим. В темпе…
        Вскинул автомат и уставил ствол в небо. Все верно, кому-то придется прикрывать. Скоро здесь будет кишмя кишеть разная нечисть.
        Я машинально посмотрел на подсвеченный циферблат наручных часов. Еще минут сорок мы можем оставаться на поверхности, но гарпии справятся с нами гораздо быстрей.
        АКС Ботвинника застучал короткими очередями. Под аккомпанемент выстрелов мы похватали добычу и поволокли к станции.
        - Мать твою! - выругался Толик.
        Дорогу к спасению перегородила целая орава ходячих трупов. Похоже, их привлек шум, и они умудрились перекрыть нам путь. Хочешь - не хочешь, придется прорываться сквозь плотный строй.
        Я поднял автомат и, удерживая его в правой руке, стал методично, будто на учении, отстреливать одного зомбаря за другим. Мертвецы падали, но место окончательно почившего в бозе занимал следующий неупокоенный. Казалось, этому не будет конца. Патронов на всю ораву просто не хватит, а орудовать прикладами в таком скоплении невозможно. Нас могли задавить количеством, мы теряли драгоценные секунды. Этим не преминули воспользоваться гарпии.
        Они с клекотом пронеслись над нами на бреющем полете, будто штурмовики. Две замыкающие строй гадины ловко подхватили когтями Славку Терехина и без особых усилий подняли в небо. Это случилось так быстро, что никто не успел среагировать. Антон как раз расстрелял последнюю автоматную обойму и лез в кобуру за пистолетом, а мы были слишком увлечены мертвецами.
        Толик поднял автомат и тут же опустил: Славку утащили на такую высоту, что, если бы даже удалось сбить гарпий, не зацепив его случайной пулей, при падении он все равно бы разбился насмерть.
        Караван потерял еще одного поисковика.
        Что ж, мы знали, на что идем. Бравада на острие бритвы не может быть вечной. Рано или поздно наступает расплата. Прощай, Славка! Ты был отличным парнем.
        Стая, сделав над площадью круг, возвращалась. Тогда я понял, что мы влипли. Патроны на исходе, бери голыми руками - не хочу.
        Безоружному с крылатой тварью не совладать, а уж когда их штук по десять на одного, о сопротивлении можно и не мечтать. Осталось одно: продать наши жизни как можно дороже, а перед уходом в небытие выпустить в висок прибереженный по такому случаю последний патрон.
        Что же, в какой-то степени моя жизнь удалась. Не все, разумеется, переделал, не все довел до конца, но перед смертью будет что вспомнить, а ради этого стоило жить и умереть. Жаль, рубаха на мне не чистая, ну да ладно. Кому надо, поймет и простит.
        Я вставил новую обойму, отбросил старую и попер на скопище зомби, как бульдозер. Выстрел, горячая гильза падает на асфальт, во лбу жертвы расцветает розовым бутон-дырка, следующая пуля укладывает другого монстра, и так шаг за шагом. Наверное, моя песенка спета, но последний куплет просто обязан остаться бравурным.
        И тут ситуация коренным образом изменилась. Вмешалась другая, дотоле неведомая сила.
        Я присвистнул от удивления, не поверил своим глазам. Здоровенный черный джип размером с вагон ворвался на площадь и врезался прямиком в скопление тварей, принеся с собой сумасшедшую какофонию: оглушающий рев двигателя, протяжный звук клаксона и громогласная музыка из колонок - что-то хардроковое, похожее на гитарный «запил».
        Не знаю, что за «металлюга» в этом «вагоне» сидел, но ловкости водителю прожорливого механического чудовища было не занимать. Джип десятками давил ходячих трупов, валил приземлившихся и потому не очень поворотливых гарпий, сминал нечисть поменьше калибром.
        Теперь к какофонии примешались треск ломаемых костей, хлопки кожистых крыльев и хлюпанье крови.
        Помощь пришла как нельзя вовремя. Еще немного, и нам был бы каюк.
        Что касается личности водилы - сейчас меня мало интересовал вопрос, кто сидит за рулем. Если уничтожает наших врагов, значит, пока что он на нашей стороне.
        Водитель, утюживший монстров, решил перейти к более активным действиям. Джип остановился метрах в десяти от нас, блестящая лакированная дверца распахнулась. Стройная высокая фигура в армейском камуфляже с двумя автоматами наперевес выскочила из салона и, взгромоздившись на крышу автомобиля, открыла поистине ураганный огонь. Подстреленные гарпии градом посыпались с неба.
        - Баба! Дери меня за ногу, это же баба! - Толик, не сдержав удивления, хлопнул себя по ляжкам.
        Отстреляв два рожка, фигура спрыгнула с крыши и, молниеносно преодолев разделяющие метры, оказалась возле нас. Все верно, чутье не подвело Толика. Водителем черного джипа и нашим спасителем оказалась девушка. Я не успел толком разглядеть ее лицо, но что-то в нем сразу показалось неправильным.
        Не сразу, но до меня дошло: поисковики всегда выходят на поверхность в защитных очках, а наша спасительница совершенно спокойно обходилась без них.
        У нее были большие зеленые глаза, как у кошки. Их взгляд притягивал как магнит.
        Я так и не понял, когда она успела сменить обойму, но теперь девушка заняла позицию между нами и толпой перекрывших дорогу мертвецов. Два автомата застучали в унисон. В рядах живых трупов образовалась неширокая, но вполне достаточная для нас прореха. Девушка без всяких раздумий шагнула первой, мы, трое выживших, за ней.
        Зомби вдруг будто бы сами потеснились, давая нам коридор. Что-то заставило их поступить таким образом. Однако гарпии облепили джип чуть ли не в два слоя, обходили его справа и слева. Шипели, угрожающе вытягивали шеи и не собирались оставить нас в покое.
        Девушка круто развернулась и сунула мне свои автоматы:
        - Держи!
        Я оторопело схватил оружие, выпустив из рук мешок с хабаром.
        - Беги вниз! - приказным тоном велела девушка.
        - Что?! - вскинулся я.
        Спасительница повторять не стала. Вытащила из кармана разгрузки ручную гранату, выдернула чеку и метнула, угодив в открытое окно джипа. Лимонка влетела в него, как шар в бильярдную лузу. Меткость была потрясающей. Я бы точно не попал. Это могло быть как чистым везением, так и… Додумать я не успел.
        - Сматываемся! - завопил сообразивший, что к чему, Толик.
        Второй раз надрывать голосовые связки ему не пришлось.
        Мы пулей влетели в темный коридор подземного перехода и услышали за спиной отголоски взрыва. Тряхнуло так, словно мы оказались в эпицентре землетрясения. С потолка посыпались известка и мелкие камни. Грохот едва не разорвал барабанные перепонки, а конец перехода озарился ярко-красной вспышкой. В салоне была не одна канистра с горючкой, иначе бы так не рвануло.
        - Нехило, - резюмировал Димка.
        Мы домчались до гермоворот. Ботвинник застучал по ним прикладом автомата, выбивая заветную комбинацию, но реакции не последовало. Ворота остались закрытыми. Нас упорно не хотели впускать или почему-то медлили. Могла быть тысяча причин, но нам-то какое дело? Когда столько пережито, кажется, что до спасения рукой подать, нервы на пределе.
        - Откройте, суки! - зашелся в истошном крике Толик.
        Его паника заразила остальных. Взрыв взрывом, но в любой момент переходы могут заполниться наземными монстрами, и все. Не отобьемся. И рады бы, но нечем.
        Только девушка выглядела абсолютно спокойной и уверенной на все сто. Я поразился столь редкому самообладанию. Такое у мужика редко встретишь.
        Она уловила мой взгляд. Наши глаза встретились. Ее зрачки расширились, стали большими, как у кошки. Началась вечная как мир игра: кто не выдержит первым?
        Партию в «гляделки» продул я. Стало не по себе, отвернулся и тоже заколотил по гермоворотам.
        Створки приподнялись. Испуганные охранники, явно слышавшие отзвуки взрыва, суетясь, помогли нам войти и занести ценный хабар.
        Но, даже оказавшись на спасительной территории, я не сразу перевел дух. Сердце бешено колотилось. Каждый удар болью отдавался в висках.
        Я сделал жадный вдох, наполнив все легкие. Спертый воздух станции показался вдруг таким живительным и родным, что я едва не заплакал. Кажется, все позади. Мы спаслись. От этой мысли стало хорошо и спокойно. В этот миг я не думал о цене нашей удачи, о погибших товарищах. Я был страшным эгоистом в первые секунды возвращения.
        А потом хлынули воспоминания.
        - Ну че, мужики, покурить притащили? - заканючил охранник, договаривавшийся с Игорем. - Мы ж вроде порешили. Вы курево подгоните, моя баба - мяса.
        Что-то щелкнула у меня голове, завело с полоборота.
        - С дуба рухнул?! - заорал я. - Ты, урод! Мать твою, сука…
        Мы только-только отбились от сотен монстров, вырвались из цепких лап смерти, потеряли товарищей. Вопрос о куреве был не просто бестактным, никогда в жизни не слышал чего-то другого, способного вызвать у меня столь яростный припадок.
        Я просто взбесился, сорвался с катушек. Ничего не соображал, туман застил мне голову.
        Охранник испуганно прижался к стене, я пошел к нему с намерением задушить голыми руками. Не знаю, что со мной случилось, но я едва не убил этого идиота. Вцепился ему в глотку и надавил со всей силы, не обращая внимания на крики товарищей.
        Но тут произошло событие, разом охладившее мой пыл.
        Щелкнул взведенный курок пистолета. Я отпустил незадачливого охранника, обернулся на звук и застыл.
        Щелчок адресовался не мне. На мою выходку вообще не обратили внимания. Взгляды всех были прикованы к другому событию: Димка Ботвинник приставил дуло «Макарова» к виску девушки.
        - Лапки вверх, красавица, - приказал старшина. - И не вздумай рыпаться - пристрелю!
        Глава 4
        Лицо девушки не дрогнуло. Такой выдержке можно только позавидовать. А уж как она себя повела! Я бы точно не смог с каменным спокойствием отвести ствол пистолета в сторону и нарочито медленно сказать:
        - Убери пукалку. Если бы хотела вашей смерти, подъехала бы на пару минут позже.
        И демонстративно отвернулась.
        Дела… Мы переглянулись. Ситуация складывалась не из разряда обычных, особенно если учесть недавние обстоятельства.
        Брошенная девушкой фраза подействовала. Я почувствовал угрызения совести. Как ни крути, она вытащила нас с того света. За такое полагается в ножки кланяться. Но Ботвинник был непреклонен. Похоже, он собрался шлепнуть нашу спасительницу прямо возле гермоворот. Надо бы его остановить, но как? Не полезу же я на него с кулаками. Осталось взывать к голосу разума. Ну и совести, конечно.
        - И вправду, Димыч, чего ты как с цепи сорвался? - заговорил я. - Если бы не она, от нас бы одни рожки да ножки остались.
        Ботвинник посмотрел на меня с плохо скрываемой злостью:
        - Лось, ты что, не видишь: она не такая, как мы. У нее смуглая кожа, она прекрасно обходится без очков. Более того, мы понятия не имеем, сколько она провела на поверхности. Думаю, если мы ее сейчас грохнем, то избежим больших проблем.
        Я кивнул. Логика в словах Ботвинника присутствовала. С большой вероятностью он был прав и, возможно, сейчас спасал наши задницы от будущих опасностей. Но однозначно принимать его сторону я не собирался.
        - Убить ее никогда не поздно. Не забывай, что она спасла нас от верной смерти. Нехорошо так с ней поступать, неблагородно.
        Ботвинник безнадежно махнул рукой. Он прекрасно понимал, что ему заговаривают зубы, и произнес через силу:
        - Есть варианты лучше?
        Я повеселел. Пациент скорее жив, чем мертв, и реагирует на уговоры. Попробую уболтать.
        - Найдутся. Отведем ее к Полковнику, пусть решает.
        Димка обвел остальных помутневшим взором:
        - Мужики, а вы что скажете?
        Поисковики потупились, замялись. Иногда взывать к коллективному разуму - абсолютно бесперспективное занятие.
        Но тут ситуация переломилась.
        Вот чего не ожидал, так того, что получу поддержку со стороны Толика. Иногда даже его голову посещают умные мысли. Долго не задерживаются, но все же.
        - Лось дело говорит. Я за то, чтобы отправить ее к начальству. Остальное нас не касается.
        Он потер щетинистый подбородок и замолчал.
        Спасибо, Толян. Я твой должник.
        Больше предложений не последовало, но чувствовалось, что народ в своей массе склоняется к его точке зрения.
        - Вы что, мужики, офонарели? - взорвался Ботвинник. - А если это какая-то новая разновидность мутантов или того хуже - голем?
        Толик фыркнул:
        - Старшина, ты вроде у нас большой мальчик, а до сих пор веришь в сказки про големов, которые живут среди нас, пытаются нами рулить и втихаря нас же и кушают. - Он обратился к девушке: - Слышь, красавица, ты у нас как: каннибализмом балуешься? Практикуешь? Если да, может, я сгожусь? А там, глядишь, и еще для каких нужд понадоблюсь…
        При этом Толик произвел жест из тех, что обычно не принято показывать детям до шестнадцати.
        Девушка презрительно повела бровью:
        - Вряд ли. Даже если тебя хорошенько продезинфицируют.
        Привычный к обидам Толик не смутился.
        - Видите, я же говорил, что она совершенно нормальная. Пошли к Полковнику. Пущай голову ломает: голем она, не голем или вообще непонятная зверушка, - резюмировал он.
        - Знаешь, Толик, - устало вздохнул Ботвинник, - те, кто жил на Тридцать Пятой, тоже, наверное, не верили в големов, зато сейчас…
        - А что сейчас? Кто-то что-то может толком сказать, что у них там творится?
        Ботвинник покачал головой.
        Это верно, никто.
        Толик довольно продолжил:
        - Видишь, ничего, кроме слухов, да и те разные. Я тебе вот что скажу: не захотели пацаны с Тридцать Пятой с Генералом общаться, устроили у себя автокефальное государство а-ля Запорожская Сечь. Их забота. Нам от этого ни жарко ни холодно.
        Я поддакнул:
        - Не умножай сущностей сверх меры, Ботвинник. И без големов проблем выше крыши.
        Что на самом деле произошло на злополучной Тридцать Пятой станции, не знает никто, зато домыслов хоть отбавляй. Ясно лишь одно: с недавних пор станция эта все равно что отрезанный ломоть. Связи с остальными обитатели не поддерживают, энергию добывают собственными способами. Ушла, как подводная лодка, в автономное
«плавание». Гостей не впускают, туннели перекрыли. Главное, нас не трогают, и то хорошо.
        А что касается големов… Ну не знаю. Я всякого насмотрелся. Может, и есть такие, с виду человек человеком, а на самом деле тварь замаскированная. Если бы показали хоть одного, я бы поверил, а так чего расстраиваться? И без того по поверхности впечатляющий бестиарий гуляет. Слава богу, вниз не лезет. Пока, во всяком случае. Вот если полезет, тогда да, будем разбираться.
        Димка сдался:
        - Ладно, будь по-вашему. Только помните, что я предупреждал.
        Пока нас в особой комнатушке поливали всякими спецрастворами, девушку держали под охраной аж два автоматчика. И было у меня такое чувство, что при желании гостья запросто свернула бы ребяткам шеи, а те и пикнуть бы не успели. Я же видел, как лихо она тварей на поверхности кромсала, круче, чем в кино. Можно сказать, одной левой уделала что гарпий, что мертвяков. Мне б хотя бы половину ее бойцовских талантов.
        После того как нас перестали мучить ужасно пахучей дрянью, пришла очередь пленницы. Две тетки окатили ее раствором из шланга, потом загнали в сушилку, а уж оттуда она выплыла таким лебедем, что ни в сказке сказать, ни пером описать. В общем, не будь она столь холодной и неприступной, я бы на ней женился. В штанах сразу тесно стало.
        Не скажу, что обладаю безупречным вкусом, но уверен, многие мужики меня поддержали бы. Девчонка была настоящей красавицей. Загорелая, будто полжизни провела на поверхности. Не смуглая, а именно загорелая. У нас под землей даже негры бледнеют, все-таки с витаминами неважно, о солнечных ваннах можно только мечтать, да и условия далеко не оранжерейные. А у нее кожа гладкая, шелковистая, светло-шоколадного цвета. Глазищи пронзительные - как ресницами хлопнет, так дух сначала вверх подымется, а потом к ногам спадет и там распластается. Носик… Ну это вообще просто отпад, идеальный. На щеках очаровательные ямочки, если бы она почаще улыбалась, милее улыбки на свете не найти. Фигурка точеная, в лучшие времена с такой можно было смело купальники в журналах рекламировать или дефилировать по подиуму, пока мужики вокруг слюной захлебываются. При этом чувствуется, что красота эта как у розы - с шипами. При желании можно получить сдачу в полном объеме: до конца дней хватит.
        Стояли мы, на нее глазели, будто полные придурки. Первым Ботвинник опомнился. Ему по должности быстрее соображать положено, вот он и соответствует.
        - Пошли к Полковнику, - приказал Димыч.
        Вот мы и пошли. До самого штабного вагончика топали в каком-то оцепенении. Не знаю, кто о чем думал, а у меня мысли все сплошь о греховном. Потом, правда, настроился на нужный лад. Тетка как тетка, есть и на Двадцатке не хуже. Нет, вру… Хуже, конечно, но зачем мне разевать хавальник на чужой каравай? И без того ясно, что треснет.
        Первым на расправу пошел Димка. Как ни крути, вылазка наша получилась сегодня не из тех, которыми принято гордиться. Нарвались на гнездо, потеряли половину каравана. Не гладят за такое по головке. И не отмажешься ведь. Невинную овечку не состроишь.
        Полковник кричал так, что на Центральной небось слышали. Потом из-за дверей показалась Димкина рука, он помахал нам, приглашая. Мы обреченно переглянулись и пошли на зов.
        В кабинете Полковника до нашего появления уже были люди: его заместитель - Козлов недоделанный, Федя-безопасник - без него разбор полетов не начинается. С нами всего семеро вышло. Кворум, короче.
        Полковнику уже все доложили, осталось только выяснить детали.
        При виде меня он недовольно скривился. Помнит, сволочь, наши разногласия. А раз помнит, значит, еще отомстит, и не раз. Так уж его нутро паскудное устроено, будет гадости делать, пока не сочтет, что натешился.
        Шут его знает, что на меня нашло, но я подмигнул ему: типа, никуда ты от меня не денешься, начальника, да и я от тебя тоже. Морда у главы Двадцатки сразу стала пунцовой. Поставленный мною синяк то ли прошел, то ли был тщательно запудрен.
        Бывают такие личности, что с ходу вызывают неприязнь. С виду человек человеком, а гадская натура так и лезет из него наружу, не словом, так жестом, поступком каким-нибудь. Иные, наверное, в начальство и не пробиваются.
        Возьмем нашего Полковника. По первому впечатлению старичок-мудачок предпенсионного возраста: голова большая, седая почти вся. Глаза строгие, то ли карие, то ли серые, непонятно. Зависит, с какой стороны посмотреть, под каким освещением. Щеки бульдожьи, брыластые, отъеденные. У нас половина обитателей дистрофики, а этот поперек себя шире и ведь не от голода пухнет.
        Самое противное в нем - это голос, визгливый, как у поросенка, которого режут. Когда начинает говорить, по ушам будто наждачной бумагой водят.
        По имени-отчеству его величать не любят. Сам отучил, если честно. Старый замшелый пень, пороху никогда не нюхавший, но влюбленный в армейские штучки-дрючки по самые гланды. Когда его к нам привезли с Центральной, все сначала думали, что ошибочка вышла. Не понимали, с каких таких радостей нам эту обузу навесили. Хлипкий, полувялый… Помрет еще при исполнении. Но вот сколько лет уже, сколько зим, а Полковник как мертвой хваткой вцепился в руль, так и не отпускает.
        Допрос между тем шел своим чередом, и страсти накалялись. Новоявленная гостья вела себя независимо, половину вопросов игнорировала, на другую отвечала с ленцой, и хоть что-нибудь путное из нее нельзя было вытащить даже клещами. Уж на что Козлов старался: то кулачками размахивал, то пытками грозил, но и у него ничего не получилось. Даже имени своего девушка не назвала. Ее потрясающей выдержке оставалось только позавидовать.
        Кончился допрос тем, что доведенный до бешенства Полковник вытащил из кобуры табельный «Макаров» и едва не нажал на спусковой крючок. Тут-то я и проснулся - едва успел выбить оружие из руки. Реакция у меня хорошая, детей, правда, пока нет, но наверняка будут.
        Пистолет мягко упал на ковровую дорожку. Любит наш Полковник комфорт и берлогу обустраивает в полном соответствии.
        - Убью! - бешено вращая зрачками, закричал глава Двадцатки. - Ее убью и тебя убью, Лосев, скотину такую!
        Он попытался засветить мне в глаз (в горячке некстати забыл, что тягаться ему со мной не стоит), но я с легкостью увернулся. Эх, если бы за его спиной не стояла Центральная…
        Выручил нас, как это ни странно, заместитель. Он кашлянул и затараторил:
        - Стойте, товарищ полковник! Не стоит с ним связываться!
        Полковник нашел в себе силы кивнуть:
        - Верно говорите, Козлов. Зачем руки марать?! Живи пока, Лосев.
        Можно было подумать, что он успокоился, но я видел, что это не так. Грудная клетка его по-прежнему вздымалась и опускалась, а во взгляде зажегся недобрый огонь, совсем не тот, который принес Прометей людям.
        Заместитель продолжил:
        - Я вот что вспомнил: на прошлой неделе пришла телефонограмма от товарища генерала. Я ее в журнал еще записал. Сейчас найду.
        Он вытащил из стопки амбарных книг нужную, пролистал и принялся зачитывать:
        - Вот она, номер двести шестьдесят семь. «В случае появления на станции подозрительных человеческих объектов немедленно под конвоем отправлять их на Центральную станцию, в пункт главного командования…» Думаю, мы должны выполнить приказ товарища генерала. Девку эту отправим на Центральную. Так сказать, по эстафете передадим. Убьем сразу нескольких зайцев.
        - Я считаю, к мнению товарища Козлова стоит прислушаться, - кивнул безопасник. - Это в их компетенции, пусть они и разбираются. Не нам тут порядки устанавливать.
        Полковник окончательно успокоился, перевел дух. Козлов накапал ему сто грамм из зеленой бутылки, спрятанной в несгораемом сейфе. Я по запаху понял, что это не вода. Толик повел носом. Спиртное он чувствовал за версту.
        Полковник выпил залпом. Толик внимательно наблюдал за его ходившим вверх-вниз кадыком, судорожно сглатывал и облизывал сухие губы.

«Лекарство» подействовало. Лицо главы администрации вновь приняло естественный цвет, зрачки перестали вращаться, однако взгляд, направленный на меня, не предвещал ничего хорошего. По моему позвоночнику пробежал холодный импульс, предупреждающий об опасности. Я напрягся, сжал кулаки.
        - Пожалуй, это тот случай, когда правильным будет решение, принятое коллегиально, - криво улыбаясь, сказал Полковник. - Это не значит, что я умываю руки, снимаю с себя ответственность. Но раз присутствующие должностные лица считают, что данный случай подпадает под действие приказа двести шестьдесят семь, - в голосе его зазвучали канцелярские интонации, - мы просто обязаны поступить в строгом соответствии с документом. Поэтому неизвестное лицо женского пола будет отправлено под конвоем на Центральную станцию, где ее передадут в соответствующую структуру. Все, что от нас требуется, мы обеспечим. Козлов, пишите распоряжение.
        Заместитель угодливо изогнулся.
        - С завтрашнего дня приказываю отправить в командировку на Центральную станцию поисковика Лосева Александра сроком на… - Полковник замешкался.
        Козлов поспешил на помощь начальству:
        - За неделю, я думаю, обернется. По всем прикидкам, ему за глаза хватит.
        - Неделя так неделя, - согласился Полковник. - Лосева с довольствия снять, провиант выдать сухим пайком на двух человек. Боеприпасы тоже выдать в двойной норме. Оставьте место для подписи. Завизирую позже.
        Полковник ехидно улыбнулся. Что же, вот и выпал ему шанс свести со мной счеты, и ведь не придерешься. Дорога до Центральной долгая и, что самое главное, небезопасная. Темные туннели, соединяющие станции, могут скрывать в себе все, что угодно. Более-менее спокойная жизнь только на станциях, маленьких островках безопасности.
        - Дрезину дадите? - угрюмо спросил я, понимая, что от задания мне не отвертеться.
        Сейчас любой мой проступок будет истолкован как сопротивление приказу, причем обоснованному. Начну кочевряжиться - расстреляют, не спасет даже дефицитная профессия. Эх, мать ети душу за ногу!
        - Увы, транспорт на ваши нужды я выдать не могу, - осклабился Полковник. - Дрезина в настоящее время в ремонте. Ножками доберетесь. По рельсам, так сказать, по шпалам, по привычке.
        - Время отправления? - спокойно, чтобы лишний раз не порадовать Полковника, спросил я.
        - В восемь утра, - что-то прикинув в голове, объявил он. - Пока свободны. Можете идти отдыхать.
        - А с ней что? - скосил глаза в сторону девушки безопасник.
        Полковник зло зыркнул на нее и решил:
        - Девушку необходимо подержать в изоляторе. Дайте ей что-нибудь из еды, только немного. Чтоб с голоду не подохла. Все, товарищи, все свободны. Ступайте по местам.
        Долго упрашивать ему не пришлось. Лично я не собирался задерживаться у него дольше положенного. Правильно говорят, что любая кривая, огибающая начальство, короче прямой, которая через него проходит. Парни придерживались того же мнения, так что мы быстренько рассосались, кто куда запланировал.
        Я недолго постоял возле перрона, потом плюнул на все и пошагал. Чего уж тут киснуть. Плохо, что отношения с Полковником привычным способом уже не выяснишь. Мало тогда ему врезал. Надо было убить, тем более, он заслуживал. Глядишь, и героем бы стал… Посмертно.
        Стоило только подумать о Полковнике, как я сразу занервничал. Тревога коснулась сердца, уколола его стальной иголкой и отпустила.
        Ладно, утро вечера мудренее. Пойду к себе, а там разберемся. Разорви вас всех! Можно было бы выругаться позаковыристей, но запал куда-то пропал. Ничего не хочу, только спать.
        Стало грустно и одиноко.
        Я пошел в свой вагон, зная, что увижу опустевшую койку Антохи Игнатова. Ее скоро займет кто-то из новеньких: подросших пацанов или тех, кому в голову ударила моча. Сперва будет непривычно, потом освоюсь.
        Естественный круговорот в природе, привычный миропорядок вещей.
        Когда-нибудь и мое ложе займет кто-то другой. Рано или поздно это обязательно произойдет. Например, если не вернусь из похода к Центральной. Хотя о чем это я?! Не дождетесь!
        Глава 5
        Хоть и хотелось спать со страшной силой, сразу к себе в отсек я не пошел. Имелось у меня одно дело, можно сказать, дело чести. Я направился в медсанчасть.
        Док был на операции, я прождал его больше часа. Наконец он появился, очень уставший, с воспаленными глазами. Снял зеленый халат, повесил его на вешалку. Жахнул стопку разведенного спирта и только потом обратил на меня внимание:
        - Заболели, Лосев?
        - Да нет, со мной все в порядке. Я лекарство принес для жены Игоря Белых.
        - Понятно, - угрюмо протянул врач. - А сам Белых где? Чего гонца вместо себя отправил?
        - Погиб он, - не вдаваясь в подробности, сообщил я. - Перед смертью просил передать.
        Я положил на стол пакет с чудом сохранившимися препаратами. Вроде ничего не разбил, не раскокал. Док без интереса посмотрел на медикаменты и холодно произнес:
        - Спасибо за гостинцы. А что касается Белых… Наверное, это и к лучшему, что он погиб.
        - Доктор, я не понял…
        - Сейчас поймете. - Док закурил. - Жена его умерла несколько часов назад. Так получилось. Ей уже ничего не могло помочь. Если бы я верил в загробную жизнь, сказал бы, что супруги только что встретились на небесах. - Док затушил сигарету, налил еще спирту. - Вам, простите, предлагать не буду. В таких дозах это отрава. За медикаменты еще раз огромное спасибо. Они могут пригодиться другим. У меня к вам вопрос… - Док замялся. - Наверху ничего похожего на это не встречали?
        Он протянул мне черную пластмассовую коробочку, от нее отходил шнур с каплевидными наушниками. Я присмотрелся:
        - Встречал. Если не ошибаюсь, это аудиоплеер.
        - Не ошибаетесь. Плеер и есть. Мне его с поверхности притащили месяц назад. Прихватили как игрушку. Ну, и батареек к нему прорву.
        - Док, по правде говоря, к музыке я равнодушен, но, если увижу подобную штучку-дрючку, притараню. Для вас ничего не жалко.
        Док вдруг нахмурился, недовольно произнес:
        - Я почувствовал в ваших словах иронию, Лосев. Сдается мне, что вы считаете, будто я дурью маяюсь от безделья?
        - Что вы! - не очень убедительно заверил я, хотя Док угадал ход моих мыслей.
        - Напрасно отпираетесь, юноша. По глазам вижу, что вы и впрямь так обо мне думаете. Не спорю, музыка порой способна скрасить здешнее прозябание, но не так давно я открыл поразительный эффект. Обещаете засунуть ваш скепсис куда подальше?
        Я послушно кивнул. Док, удовлетворившись моей реакцией, заговорил:
        - У меня был тяжелый день, вроде сегодняшнего. Я был в плохом настроении. Да что скрывать, я был старой, никуда не годной развалиной. Хотелось только одного - заснуть и никогда больше не просыпаться. Предстояла тяжелая операция, а у меня не было на нее сил, ни физических, ни духовных. Я был выжат как лимон, угрюм и подавлен. По какому-то наитию я лег на койку, надел наушники, включил плеер и закрыл глаза. Не знаю, сколько прошло времени, я просто потерял ему счет. Мне лично показалось, будто прошла вечность, хотя коллеги уверяли, что минут сорок, не больше. Хотите - верьте, хотите - нет, но в операционную я вошел совсем другим человеком. Меня будто подменили. Я испытал такой прилив сил, что был способен свернуть горы. Работал как заведенный, провел сложнейшую операцию, потом еще одну, переделал кучу дел. Никогда раньше я не чувствовал в себе столько энергии. Я даже не спал три ночи!
        - И? - недоверчиво поинтересовался я.
        - Потом на меня снова навалилась усталость. Однако стоило мне снова надеть наушники, нажать кнопку «Play», как все повторилось. Я вновь был способен на такие свершения, как никогда раньше, даже в пору моей юности. А она у меня была очень и очень бурной. Можете быть в этом уверены, молодой человек. Жаль, что свидетелей иных уж нет, иные уж далече, - продекламировал он.
        - Думаете, это музыка… С ней что-то не так?
        Доктор пожал плечами:
        - Я не знаю. Может, она, может, другое. Чтобы не гадать, я поставил эксперимент, взял себя в качестве подопытного кролика. На станции есть еще несколько плееров, я позаимствовал их на время. Хотелось проверить, как на меня подействует другая аппаратура.
        - И как?
        - Никакого эффекта, - вздохнул Док. - В лучшем случае чуточку приподнялся тонус, но не больше. Энерджайзером я себя так и не ощутил, хотя для чистоты эксперимента крутил один и тот же репертуар. Выводы такие: я, конечно, могу ошибаться, но у меня возникло предположение, что с некоторыми вещами на поверхности тоже начинают происходить разного рода метаморфозы. В результате привычные предметы обихода наделяются, наряду с нормальными функциями, какими-то другими, можно сказать, чудесными свойствами. Я решил назвать подобные предметы артефактами. Понимаю, что термин не вполне удачный, даже антинаучный, что ли, но звучит красиво.
        - Что есть, то есть, - вежливо согласился я. - А этот «артефакт», он только на вас действует?
        - Я пробовал на себе. Давайте на вас испытаем, - предложил Док.
        Я взял коробочку в руки, она оказалась легкой и приятной на ощупь, надел наушники. Ощущение инородного тела почему-то мне не понравилось. Я в детстве контактные линзы носить не мог по той же причине. Будто соринка, только большого размера, в глаз попала. Но сейчас пришлось смириться.
        - Что будем слушать? - спросил я.
        - Музыка старая, но хорошая, - заверил Док. - Только глаза закройте. Так легче воспринимается.
        - Хорошо, - сказал я и зажмурился. - Врубайте ваш агрегат. Я готов.
        Сначала была тишина, потом, будто из ее недр стал подниматься нарастающий гул, застучали барабаны, отбивая неспешный, ударов сто двадцать в минуту, ритм, потом пошла бас-гитара, синтезаторы, еще какие-то инструменты, которые я затруднялся определить.
        Запел мужчина. Его голос оказался грубым и в то же время приятно-бархатистым. Мне почему-то ясно представилось его лицо - возвышенно-одухотворенное, в глазах исступление поэта-романтика, пышная прическа в виде ямайских дредов. Он почти наверняка был смуглокожим, почти негром. Есть у их брата что-то особое в голосе. Пел на английском, вкладывая в слова всю душу:
        - I know. Life is different to you. First love can be frightening that's true. But take me as your brother and your friend. And take me as your lover and your man.
        Музыка была потрясающей, в сочетании с невероятно органической мелодией, на редкость богатой палитрой аранжировкой, она производила впечатление чего-то мистического, завораживающего. Я будто нырял в океан, холодный и одновременно теплый, как парное молоко, ласковый и суровый, сотканный из гармонии противоречий, если такое только возможно.
        Дальше последовал припев, еще более мощный, подхваченный другими, более высокими, почти фальцетными мужскими голосами изумительной красоты:
        - Pretty young girl on my mind!

«Красивая девчонка в моей башке», машинально перевел я. На миг перед глазами возникло лицо сегодняшней спасительницы. Она тоже была молодой и прекрасной. Такой же, как героиня песни. Только постарше.
        И тут все закончилось, наваждение спало. Док вырубил плеер.
        - Кто, кто это поет? - сорвав наушники, с трудом шевеля губами, спросил я.
        Мелодия продолжала звучать у меня в голове, а перед глазами по-прежнему стояла недавняя спасительница.
        - Старая группа, очень старая, - ответил Док. - Bad Boys Blue. «Плохие парни в синем». Раньше они часто к нам в Россию приезжали, еще до Катастрофы. Я был их фанатом, собрал все альбомы, на концерты бегал, автографы коллекционировал. Я же говорил, что у меня была бурная молодость. - Он вздохнул: - Вернемся к нашим баранам, Лосев. Как себя чувствуете?
        Я замер, пытаясь правильно оценить свои ощущения. В теле ощущалась легкая приподнятость, даже эйфория. И это после всего, что сегодня произошло?
        - Потрясающе, просто потрясающе, Док! Я будто заново родился.
        - Мне это знакомо, - грустно усмехнулся он. - Заметьте, вы прослушали всего одну песню, что-то около пяти минут. И получили такой мощный заряд.
        - Невероятно, - восхитился я. - Просто чудеса.
        - Все верно. Принесете мне с поверхности еще один подобный артефакт, буду благодарен вам по гроб жизни.
        - Обязательно принесу. - Я скосил взгляд на выпивку. - Ну, а это тогда зачем? У вас же есть личный аккумулятор.
        Док посмотрел на меня печальными глазами:
        - Будете смеяться, Лосев. Опасаюсь превратиться в законченного наркомана. Боюсь, что рано или поздно заряд в этой штуковине иссякнет, а я успею на нее подсесть. Вот и ищу замену, сублимирую, так сказать. Кроме того, совсем недавно я вновь столкнулся со смертью. Какой бы черствой ни была душа, шрамы на сердце все равно остаются. Их я пытаюсь разгладить по старинке.
        - Док, скажите, а другие артефакты вам не встречались?
        Он задумался, нервно прикусил нижнюю губу.
        - Хороший вопрос, Лосев. Как раньше говорили, на миллион долларов. Рискну предположить, что многие вещи с поверхности далеко не так просты, как может показаться. Взять, к примеру, медикаменты. По всем прикидкам, многие из них уже должны не столько лечить, сколько калечить. Все мыслимые сроки годности прошли. Если разобраться, это же яд в чистом виде… И ничего, помогают. Не всегда, но тем не менее. Что-то в них есть, а что… - Доктор протер красные глаза кулаком. - Еще провиант. Не спорю, наука до Катастрофы хорошо продвинулась в этой области: консерванты всякие, добавки Е2-Е4. Но все равно, еда, по всем прикидкам малопригодная в пищу, хорошо усваивается организмом. Жаль, у нас нет лаборатории, поэтому ничего толком я узнать не могу. Что-то или кто-то до сих пор заботится о нас.
        - Вы верующий человек? - спросил я.
        Доктор кивнул:
        - А что, не похоже?
        Я пожал плечами.
        Он засмеялся:
        - Я верующий, причем давно, задолго до всего этого. Обычно профессия делает врачей циниками, но даже внутри самого отъявленного скептика живет вера. Если кто-то скажет вам, что он Фома неверующий, пропустите его высказывание мимо ушей. Вас обманывают.
        Меня пробило на философию:
        - Но почему поверхность превращает нас в каких-то тварей? Где эта забота, о которой вы говорите.
        - Возможно, тут как в Библии: поверхность, как и душа человеческая, - поле битвы нескольких сил. Пока побеждает темная, но рано или поздно добро возьмет верх.
        - Похоже на сказку.
        - Это моя точка зрения. Если у вас ко мне больше ничего нет, я, с вашего позволения, чуток вздремну. Операция была не из легких. Устал как собака.
        Я вздрогнул. Намек понятен, не дурак.
        - Простите, что помешал. Я ухожу.
        Я вышел из вагончика лазарета и остановился на перроне. Действие артефакта оказалось кратковременным, или, может, на Дока он влиял намного сильнее.
        Прошлое снова обухом ударило по голове. Жаль, не курю. Стало не по себе из-за дурацкой, в сущности, гибели друга. Но, окажись я на его месте, наверняка поступил бы точно так же. Пусть покоится с миром.
        Тут я вспомнил, что у Белых осталась маленькая дочка. После смерти родителей вряд ли кому-то до нее есть дело. Еще один голодный рот и обуза. В другую семью ее не возьмут. Люди давно уже стали практичными и черствыми. По себе сужу. Вроде не сволочь последняя, остатки порядочности наблюдаются, но взвалить ответственность за дитенка не смогу.
        Медсестра, выносившая тазик с постиранными бинтами, подсказала, где надо искать девочку. Ее, как и других малолетних сирот, отправили к Кабанихе - пожилой тетке, когда-то работавшей воспитательницей в детском саде.
        Ребятишки возились на паласе с игрушками. Сироток хватало, постепенно количество их росло. В сущности, если разобраться, почти все мы остались сиротами. Проклятая война отняла у нас все, кроме жалкого подобия жизни, лишив в первую очередь семьи. Война разрушила наш мир, иссушила наши души.
        Я давно выработал в себе здоровый цинизм, привык глядеть на вещи через призму отстраненности, иначе просто не смог бы жить дальше. Обычно это помогало, однако видеть детей, навсегда лишенных родительского тепла и ласки, выше моих сил. Я нервно сглотнул.
        Дочке Игоря - Наташе - было лет шесть. Она играла в куклы, одну из которых я узнал сразу: сам принес с поверхности.
        - Дядя Саша. - Девочка поднялась с колен, подошла ко мне, уткнулась носом в мою куртку.
        Мы были хорошо знакомы. Я доставал ей наверху игрушки, что-нибудь из еды.
        Она уловила мое настроение. Дети это умеют.
        - Ты чего такой грустный, дядя Саша?
        - Разве?
        - Я вижу. Ты обычно веселый, смешишь меня. А сегодня грустный.
        - Сегодня я немного устал, а завтра, вот увидишь, снова буду тебя смешить.
        Девочка подняла голову. Я погладил ее по макушке. Надо было что-то сказать, но что? Я не мог произнести ни слова. Язык словно прилип к нёбу. Жалость сдавила сердце тисками.
        - Вы все уже вернулись? - заглядывая мне в глаза, спросила малышка.
        - Да, совсем недавно.
        - А мой папа… он где?
        Я содрогнулся. Как объяснить такой крохе, что ни папы, ни мамы у нее больше нет.
        - Он… он, - запинаясь, заговорил я, но девочка прервала мои мучения.
        - Он вместе с мамой, наверху, - с гранитной уверенностью сказала она.
        - Где? - не сразу сообразил я.
        - Он ушел к маме на небо. Так и должно быть. Папа всегда любил маму, а она его.
        - Все верно, солнышко, - грустно произнес я. - Они ушли на небо. А еще твои папа и мама очень любили тебя.
        - Я знаю, - кивнула девочка. - Придет время, и мы встретимся. Я пойду еще немного поиграю… Можно, дядя Саша?
        - Можно, конечно, - на автопилоте произнес я.
        Воспитательница отвела малышку на палас, вернулась ко мне.
        - Наташа очень умная девочка. Все понимает. Иногда мне кажется, что дети мудрей нас, взрослых. Они бы никогда не допустили всего этого. Теперь вам стало легче?
        - Немного, - вздохнул я.
        - Признаюсь, что я живу до сих пор только из-за детей, иначе давно бы наложила на себя руки, - с тоской в глазах сказала женщина.
        - Чем вы их кормите? - спросил я, чтобы сменить тему.
        Воспитательница грустно вздохнула. Понятно, никто не думает о будущем, всех интересует только текущий момент. Пожалуй, оно и верно. Иначе под землей свихнешься. Я столько раз ловил себя на мысли, что как только начну размышлять о всякого рода перспективах, так потом хожу сам не свой, спасаюсь лишь самогонкой, а так и спиться недолго. Нет, нынешнее существование к философии располагает мало.
        Воспитательница отвела меня на кухню, приоткрыла кастрюльки:
        - Скоро будет обед. Сейчас покажу.
        Жиденький суп, на второе пюре из не пойми чего.
        Я снял с плеч вещмешок, развязал узел. Незадолго до визита к доктору заглянул на склад, получил причитающий паек и сухпай в дорогу. Пересчитал банки с тушенкой, вынул ровно половину и отдал Кабанихе:
        - Это вам. Вернее, детям. Здесь, конечно, немного. Если вернусь, что-нибудь придумаем. Вы уж позаботьтесь о ней, пожалуйста.
        Женщина деловито сгребла банки в картонную коробку, сдержанно кивнула:
        - Не беспокойтесь. Все, что от меня зависит, я сделаю. Идите, Саша. Я правильно сказала: вас ведь Сашей зовут?
        - Да. - Я сглотнул предательский комок.
        - Спасибо, Саша. Ни о чем плохом не думайте.
        - Я постараюсь.
        На перроне я столкнулся с отцом Варфоломеем. Священник рясы не носил, на нем был черный морской бушлат, ватные брюки и каракулевая шапка-ушанка. Раньше он служил на флоте. По слухам - морпехом, воевал. Случилось в его биографии нечто, заставившее крепкого сильного мужчину отдалиться от мирских дел и принять сан.
        - Здравствуй, Александр, - прогудел отец Варфоломей.
        - Здравствуйте, батюшка.
        Священник видел, откуда я вышел, и догадался обо всем. Он печально вздохнул и спросил:
        - Как она?
        - Наташа? Пока нормально.
        - Это хорошо. Я хотел немного побеседовать с ней, успокоить.
        - Только не удивляйтесь, батюшка, но успокаивать девочку вам не придется, утешать тоже. Она неплохо справляется с этим самостоятельно.
        Отец Варфоломей кивнул:
        - Дети невинны, их души открыты Господу. Они чисты помыслами, им легче понять и принять.
        - Что принять? - неожиданно взвился я. - Смерть родителей, эту вечную тьму вокруг? За что они страдают, отче? Ведь дети ни в чем не виноваты… Ладно, мы взрослые, но дети… Почему они расплачиваются за грехи отцов?
        Священник посмотрел мне в глаза.
        - Ты хочешь узнать истину, сын мой? Не хочу тебя расстраивать, но я и сам ее не знаю. Возможно, тот, чьи помыслы всегда направлены на нас, решил, что мы должны пройти через тяжелые испытания. Нам остается только верить, что все это во благо рода человеческого.
        - Только верить? - вздрогнув, спросил я.
        - Вера, надежда, любовь. За этими тремя словами многое стоит. Когда-то мы забыли о них и жестоко поплатились. Я не хочу повторения прошлых ошибок.
        - Простите, но вы меня не убедили.
        - Конечно, - грустно произнес священник. - Я и не пытался тебя в чем-то убеждать. Ты сам все поймешь. Не сразу, постепенно. Вера, надежда и любовь займут свое место в твоей душе.
        Я криво усмехнулся:
        - Сейчас я верю только в себя, да и то не на все сто процентов. Что касается остального, не взыщите: любить мне некого, а надеяться не на что. Простите меня, батюшка.
        И ушел спать. Впереди тяжелая неделя.
        Глава 6
        Ботвинник заявился утром, сразу после семи. Я уже проснулся и завтракал: давясь, доедал бутерброд, запивая его слабеньким чаем. Плотно поесть не хотелось. Желудок с утра отвергал даже мысль о пище, и этот несчастный бутерброд приходилось запихивать в рот чуть ли не ценой огромных волевых усилий и долгих уговоров самого себя.
        Надо, Саня, надо. Когда еще пошамать доведется?
        Вот почему я давился, но ел.
        Настроение было средней паршивости. Да никакое оно было, если сказать по-честному. Вчерашний день оставил тяжелый осадок в душе. Тоска до дури, до желания закатить истерику, вволю поорать, нажраться до свинского состояния, набить кому-нибудь рожу или застрелиться. Последняя идея показалась мне не лишенной привлекательности. Вложить ствол «пээма» в рот, спустить крючок. И тишина… Покой на веки вечные. Ничто тебя не колышет, никто не трогает. Лепота.
        Потом помотал башкой, отгоняя дурные мысли, но они, сволочи, никуда не разбежались. Остались здесь, со мной.
        Я сделал глоток и с грустью подумал, что не пить мне никогда чифиря, заваренного Антоном. Пусть горького, противного, но наведенного его руками.
        Эх, если бы все можно было переиграть, наплевать на приказ Генерала, поехать по старому маршруту, взять там хабар и спокойно вернуться живыми и здоровыми. И сам себя одернул: мечты, мечты. Какой в них толк, если они абсолютно нереальны и никогда не смогут воплотиться.
        - Приятного аппетита, - сказал гость.
        Я хмуро посмотрел на него, смахнул рукой крошки со столешницы.
        - Чай будешь?
        - Спасибо, не хочу.
        - Тогда садись, только в рот не смотри.
        - Боишься, что аппетит испорчу?
        - Ага. Боюсь.
        Ботвинник уселся напротив, как раз на место Игнатова. Оно все еще пустовало. Я вздохнул.
        Ничего не могу с собой поделать, непривычно видеть его опустевшим. Конечно, скоро сюда подселят кого-нибудь из обитателей Двадцатки, но некоторое время придется жить одному. Последнее, с учетом всех обстоятельств, лучше. Мы с Антохой не один пуд соли вместе съели. Мне его жутко не хватает. Никто не сможет заменить друга, даже такой отличный парень, как Ботвинник.
        Димка почувствовал мое настроение, заглянул мне в глаза:
        - Ты как, Лось?
        - В смысле?
        - В моральном аспекте. Готов?
        Я скривился:
        - А какая разница? Сказано: девку доставить на Центральную, значит, доставлю. Сплавлю с рук на руки и сразу обратно.
        Последнюю фразу я постарался произнести как можно равнодушней. Типа живет такой крутой парень Саня Лосев, которому все по барабану. Кажется, Димку убедить мне удалось. Или он слишком хорошо меня знал, поэтому просто сделал вид, что поверил моим актерским потугам.
        Большим желанием топать за тридевять земель я не горел, но приказы не обсуждаются. Если уж Полковнику вздумалось поквитаться со мной, он перепробует все способы. Путешествие до Центральной вполне можно отнести к их числу. Немногим удалось пешочком протопать по этому маршруту туда и обратно. Нет, сидя на мотодрезине в компании десятка автоматчиков, - еще ничего. Почти увеселительная прогулка. Но дрезину предоставлять мне Полковник не собирается, а шлепать пешком - рисковое занятие.
        Можете называть меня параноиком, но бравада перед Ботвинником была показной. На самом деле я побаивался.
        - Не хочешь там остаться? - спросил Димка и уставился на меня, проверяя реакцию.
        Ну что я мог на это ответить? Пожал плечами и сказал:
        - На Центральной? Кому я там нужен! Здесь моя деревня, здесь мой дом родной.
        Продолжать логическую цепочку, доказывать, что для начала надо хотя бы туда добраться, а уже потом строить планы на будущее, не хотелось.
        Димка понимающе хмыкнул:
        - Так ты у нас этот самый… патриот… локального масштаба.
        - Вроде того, - кивнул я. - Самый что ни на есть квасной патриот местного разлива.
        - Смотри, не заброди, «квасной патриот», - заулыбался Ботвинник.
        Я ничего смешного в его шутке не нашел. Улыбка старшины показалась мне чересчур искусственной. Как будто он работал на публику, но зрителей, кроме меня, тут не имелось. Догадываюсь, откуда взялась эта манера. Веселит товарища.
        - На сегодня у меня другие планы, - с трудом выдавил я.
        Я начинал испытывать раздражение. Приятно, когда тебя окружают заботой, но я не размазня и уж как-нибудь смогу справиться с дурным настроением самостоятельно.
        - Ну, а девчонки не боишься? Вдруг она фортель какой-нибудь выкинет.
        - Тогда это будет последний фортель в ее жизни, - пообещал я.
        Димка хлопнул меня по плечу:
        - Молоток! Продолжай в том же духе. Знаешь, что эта фифа с Козловым ночью сотворила?
        Я допил чай, прожевал последний кусок бутерброда и ответил:
        - Да откуда ж мне знать-то? Расскажи. Время есть.
        Ботвинник хохотнул (это он снова для меня старался, поднимал настроение, как мог):
        - История будет кровавой и драматичной.
        - Этим меня не удивишь. Я всякого насмотрелся и наслушался. Сам понимаешь…
        - Ты слушай, не перебивай, - благодушно улыбнулся Ботвинник. - Козлову, видать, девка пришлась по душе, вот он и решил воспользоваться моментом, пока она в изоляторе кукует. Решил, что там она посговорчивей будет. Грех упустить подходящий случай. В общем, пришел он в изолятор, приказал дежурному отпереть дверь и впустить к задержанной. Типа срочно допросить надо. Дежурный, ясное дело, спорить не стал, выполнил все, что велели. Козлов прихватил с собой бутылочку и давай, значит, охмурять красавицу прямо в камере. Да, видимо, перестарался. Она так ему промеж ног врезала, что согнулся наш зам буквой «зю» так, что не разгибается. Поделом, конечно.
        - Поделом, - согласился я. - И какая отсюда мораль?
        Димка посерьезнел:
        - Я тебе к чему это говорю: ты с этой кралей ухо востро держи. Остерегайся. Она, видно, баба крутая - мы с тобой это еще на поверхности видели. Так что береги яйца и все остальное. Ты меня понял, Лось?
        - Допустим, понял. - Я подмигнул Димке, давая понять, что давно уже разложил в голове все по полочкам.
        Ботвинник облегченно вздохнул:
        - Ну, тогда с богом. Обернись по-быстренькому. К нам в караван новичок один запросился. Надо будет его подготовить, потренировать. Кто ж лучше тебя с этим справится? А там, глядишь, еще кого уболтаем. На поверхность в любом раскладе выходить надо, иначе загнемся окончательно и бесповоротно.
        Не знаю, что на меня накатило, но я мрачно сказал:
        - Загнемся мы в любом случае, Дима.
        - А я что - спорю?! - обиделся Ботвинник. - Только мне хочется перед тем, как ласты склею, еще чуток атмосферу попортить углекислым и прочим газом собственного выделения. Так что ты нас не подведи, Саня. Флаг тебе, как говорится, в руки. Топай.
        Я вдруг вспомнил разговор с Доком.
        - Дима, слушай, тебе раньше ничего необычного не встречалось?
        - В смысле? - не понял старшина.
        - На поверхности тебе не попадались обычные с виду вещи, наделенные необычными свойствами?
        Ботвинник замолчал. Чувствовалось, что он охвачен внутренней борьбой. Я спокойно дождался ее завершения и ни капельки не удивился, когда услышал:
        - Встречались, Лось, и не раз. Только я долго значения им не придавал. Была бы от них польза хоть на грамм, а так… Никчемные игрушки в основном. Удовлетворил любопытство, Лось?
        - Удовлетворил, - нейтральным тоном подтвердил я, понимая, что концовка разговора пришлась Ботвиннику не по душе.
        Пожалуй, далеко не все эти артефакты были однозначно бесполезны, имелись, видать, среди них и толковые вещицы, но болтать о них старшина не мог или не хотел.
        Перед самым выходом меня перехватил Толик. Он переминался с ноги на ногу и все хотел что-то спросить, но то ли стеснялся, то ли опасался, что подниму на смех. Наконец решился и заканючил противным голосом:
        - Слышь, Лось, тебя ведь все равно долго не будет. Может, отдашь мне пару зеленых талончиков? Ты ими все равно не пользуешься…
        Я усмехнулся:
        - Что, приспичило?
        - Ага, - закивал Толик. - Соскучился я по бабскому обществу, да и бабенки по мне тоже. Только меня без талонов Сидорыч не пускает, обещал руки-ноги переломать.
        - Раз обещал, значит, сделает.
        - То-то и оно, что сделает. По этой причине я и заглянул к тебе на огонек. Ну, как - выручишь товарища?
        Сидорыч у нас на Двадцатке поставлен заведовать весьма ответственным учреждением. Так повелось, что мужчин на станции (на других, кстати, тоже) в разы больше, чем женщин. Очевидно, какие-то последствия войны, дополнительные побочные эффекты, что ли. Понятно, что такая диспропорция ни к чему хорошему не приводит, вот почему для решения этой проблемы и появились своеобразные улицы красных фонарей, а вернее, отдельно стоящие вагончики с податливым женским персоналом. Доступ туда строго по талонам. Сидорыч бдит, дабы халявщики не смогли прошмыгнуть никоим образом.
        Я воспользовался зеленым талоном всего один раз, когда был совсем молодой и незрелый. Впечатлений хватило надолго, в основном негативных. А совсем интерес пропал после того, как по настоянию Полковника отец девушки, в которую я был тайно и очень сильно влюблен, за повышенный продпаек для всей семьи устроил туда свою дочь. Мне очень не хотелось увидеть Настю «при исполнении». Да чего уж там… Я вообще больше видеть ее не хотел. Понимал, что не Настина тут вина, но ничего с собой поделать не мог.
        - Выручу, - сказал я и отдал Толику накопившуюся за все время стопку зеленых бумажек. Пускай резвится, даже с Настей. В конце концов, не мое это дело.
        Глаза у Толика засияли. Да, не много нужно человеку для радости. Особенно такому, как Толик.
        - Только с одним условием, - предупредил я.
        - С каким? - насторожился он.
        - Будет возможность, подкинь Кабанихе чего-нибудь из съестного. Не для нее, для детей. Договорились?
        Толик просиял:
        - Лады. По рукам, Саня?
        - По рукам.
        Я зашел в изолятор, велел выпустить девушку. Она с достоинством вышла из дверей. Большинство людей на ее месте выглядели бы уставшими и помятыми, но только не она. Смотрелась пленница так, будто ночь провела не на жесткой шконке, а на пуховой перине.
        Картина была, что ни говори, для глаз приятная.
        - Голодная? - спросил я.
        Девушка промолчала, вместо нее заговорил дежурный:
        - Завтракала она. Сам относил.
        - Тогда в путь, - резюмировал я. - Только без фокусов, предупреждаю. Если что, буду стрелять на поражение.
        Девушка удостоила меня кивком. И то хлеб. Буду считать, что договорились. Убивать такую красоту жалко, конечно, но умереть из-за нее в расцвете сил тоже неохота.
        Вдвоем дошли до последнего поста, охранявшего выход в туннель. Возле костра приплясывали дрожащие от вечного холода безусые парнишки-охранники, каждому лет по пятнадцать-шестнадцать.
        Я показал выданный Полковником пропуск, мальчишки разобрали проход в баррикаде и пожелали счастливого пути.
        - Спасибо, ребята, - поблагодарил я. - Себя берегите.
        - Мы вам дорожку подсветим, - пообещали ребята.
        Парни направили луч мощного прожектора в глубь туннеля. Неплохо, хотя бы сотню-другую метров пройдем при относительном освещении. Дальше будут редкие уцелевшие лампы на большом расстоянии друг от друга. И еще темнота, пугающая и опасная.
        - Пошли, - сказал я девушке и пошагал первым.
        Подставлять спину было не страшно. Сейчас мы связаны одной невидимой цепью. Если у девицы возникнет желание грохнуть меня, она это сделает что спереди, что сзади. Ведь это так просто - убить кого-то, а она убивала, и, наверное, часто.
        Освещенный участок туннеля остался позади. Я вставил батарейку в фонарик, включил. Тусклый свет все лучше, чем ничего.
        Гнетущее ощущение, всегда сопровождающее меня при входе в темноту, исчезло. Идти стало веселей. Мрак порождает чудовищ не хуже, чем сон разума, а если учесть, что мысли иногда материализуются, кто знает, какое из порождений твоей фантазии вдруг выскочит из-за поворота. При свете меньше лезет в голову всякой дряни.
        Я зачем-то потрогал щеку. Не брился уже несколько дней. С бородой вроде сподручней, но у меня давний пунктик насчет бритья. Обязательно скоблюсь перед выходом на поверхность. Суеверие, что ли.
        У каждого из нас свои тараканы. Кто-то иконку с собой носит, Димка Ботвинник
«счастливые» носки надевает, я вот небритым наверх не выхожу. Правда, щетина быстро отрастает.
        Девушка поравнялась со мной. Шла мерной походкой, как молодой выносливый человек, полный жизненной энергии. Эх, какие ее годы! И какие мои!
        - Так и будем молчать? - спросил я и очень удивился, услышав ответ.
        Думал, меня не удостоят. Все поведение девушки говорило об этом. Держалась она независимо. Пожалуй, даже слишком. Возможно, в ее глазах я был комком грязи, случайно оказавшимся на жизненном пути.
        - А о чем говорить-то?
        О, уже лучше! Идти молча в темном и мрачном туннеле довольно скучно. Возникает вполне нормальное человеческое желание перекинуться парой слов, поточить лясы, потравить анекдоты. Надо нaчать, а потом углyбить, как говаривал один нехороший политик. Впрочем, хороших политиков не бывает по определению. Есть сволочи и очень большие сволочи. Тот политик, как мне кажется, относился ко второй категории.
        - Начнем с погоды. Сегодня холодно и сыро. Как всегда, разумеется.
        - Верно, холодно и сыро, - машинально кивнула девушки.
        Вот и ладушки, первый пункт программы выполнили, о погоде перетерли. Можно двигаться дальше.
        - Давай знакомиться. Меня зовут Александр, можно просто Саша, - добавил я. - А тебя как?
        - А тебе какое имя нравится… Саша? - спокойно спросила она.
        Я понял, к чему она клонит, и решил, что нашел беспроигрышный вариант. Вдруг зацеплю, вызову на откровенность? Задетый за живое человек не всегда следит за языком и может непроизвольно проговориться.
        Я наморщил лоб, вспоминая.
        - Мне в детстве кино нравилось про трех мушкетеров. У Д’Артаньяна там любовь была большая, ее звали Констанцией. С тех пор это мое любимое женское имя.
        Я откровенно дурачился. Вот уж не ожидал, что так на меня подействует общество очаровательной девушки и, вместо серьезных разговоров, буду глупо хохмить, как Толик.
        - Ну, так и зови меня Констанцией, - фыркнула девушка. - Красиво.
        Не получилось задеть. Обидно, но не смертельно.
        Я продолжил:
        - Знаешь, имя, конечно, красивое, но выговаривать его долго. Так что от Констанции я воздержусь. Мне еще диснеевский мультик (ты наверняка не знаешь, что это такое) нравился. «Лило и Стич». Раз тебе все равно, давай буду звать Лило?
        - Лило так Лило, - согласилась девушка. - Зови. Ничего не имею против.
        Непрошибаемая она. Даже для тяжелой артиллерии.
        - Тогда слушай меня, Лило, сразу двумя ушами слушай. Путь нам предстоит неблизкий и, если честно, трудный. До ближайшей станции мы с грехом пополам доберемся. Мне там бывать приходилось. Скажу сразу - ничего интересного ты не увидишь. Передохнем и двинем дальше. Теперь главное: на рожон не лезь, мужиков других не цепляй. Я ведь понимаю, что от таких красивых кругом одни проблемы.
        - Я тут при чем? - удивилась она.
        - Да при том. Было бы неплохо, если бы ты личико свое от чужих взглядов прятала. Придурков на свете полным-полно, кто знает, кому что приспичит? Так что шапочку на глаза надвинь, воротник подними и не фасонь. Если получится - походку смени на что-то менее завлекающее. Можешь чуток горбиться. От тебя не убудет. Если почуешь неприятности, просигналь мне. Буду регулировать.
        - Все? - сквозь зубы процедила девушка.
        Она порядком разозлилась, но понимала, что правда за мной.
        Я пояснил:
        - В этом туннеле тропа хоженая, особо опасаться не стоит, а вот перед следующими я тебе другой инструктаж по тэбэ устрою. Там все правила кровью написаны, Лило.
        - Ты бы мне лучше оружие дал, - заявила девушка. - Гарантирую, что процентов девяносто твоих проблем как рукой снимет.
        - Насчет этого я подумаю, - сказал я. - Заслужишь мое доверие, будет тебе почет, уважение и оружие. Пока потерпи.
        - Как скажешь, - пожала плечами девушка. - Только, случись что, моя помощь тебе бы не помешала. Да и мне бы безопасней было. Что-то твой вид не кажется мне геройским. Как за каменной стеной я себя не чувствую.
        - Первое чувство обманчивое, - ухмыльнулся я.
        - Возможно, - пробормотала девушка и гордо подняла голову: - Теперь я кое-что скажу тебе, Саша. Девушка я простая, обхожденьем не испорченная, однако постоять за себя смогу. Не хочешь давать мне оружие - не надо. Сама возьму.
        И она поиграла у меня перед носом вороненым стволом «Макарова».
        Глава 7
        Ничего себе заявочки! Вот только я ожидал чего-то подобного, поэтому отреагировал довольно спокойно, дергаться и вопить благим матом не стал, просто сделал глубокий вдох и выдох и вежливо произнес:
        - Откуда у тебя пушка?
        Девушка улыбнулась:
        - От того придурка, который ко мне ночью заявился. Он стал приставать, я ему все яйца отбила. Пока прыгал, вытащила у него пистолет. Ничего экстраординарного.
        - И он не заметил? - недоверчиво протянул я.
        - Само собой. Ему не до того было.
        Прыгающий до потолка Козлов сочувствия не вызывал. От него мне тоже пришлось натерпеться. Поделом ему. Отлились коту мышкины слезки.
        А вот ситуацию с «пээмом» надо решать, причем как можно деликатней. Девушка ведь.
        Я протянул руку за пистолетом:
        - Отдай.
        Лило отрицательно мотнула головой:
        - Даже не думай. Пистолет я оставлю себе. На всякий случай.
        Спорить я не стал, признаков агрессии девушка не проявляла, а оружие… лишним оно не будет, это точно. Пришлось снова записать поражение за собой.
        - Хорошо, - согласился я. - Дело хозяйское. Только в мою сторону больше не направляй. Я человек нервный, могу среагировать неадекватно.
        - Интересно, как это - «неадекватно»? - заинтересовалась девушка.
        - Например, вот так. - Два быстрых, почти невидимых для глаза движения, и пистолет плавно перекочевал ко мне. Ботвинник мог мной гордиться, его школа.
        Я навел ствол на Лило и тихо сказал:
        - Бабах!
        - Здорово, - восхитилась девушка. - Классно у тебя получилось!
        - А то! - подбоченился я.
        Типа знай наших.
        - Теперь моя очередь, - вдруг объявила Лило. - На старт! Внимание! Марш!
        Через долю секунды пистолет был уже у нее. Мамой клянусь, она проделала это в разы быстрее меня, будто всю жизнь тренировалась. Все, что мне осталось, - открыть рот и хлопать глазами.
        Девушка стала серьезной:
        - На сегодня хватит. - И убрала пистолет в такое место и с такой непосредственностью, что меня бросило в жар. Ее явно не смущало мужское присутствие.
        - Лило, солнышко, - жалобно попросил я, - не делай так больше. Я же не каменный.
        - Спасибо за предупреждение, - деловито сказала она. - Теперь знаю: ты нервный и не каменный. Еще недостатки есть?
        - Полно, - заверил я.
        - Благодарю за откровенность. Шансы добраться целыми и невредимыми до Центральной тают буквально на глазах.
        - А ты точно хочешь туда попасть?
        Девушка скучным голосом сказала:
        - Можно подумать, моим мнением кто-то интересовался. Тем более, по всем признакам, альтернативы у меня нет.
        - Логично, - кивнул я. - Не сбежишь по дороге?
        - Куда я денусь с подводной лодки? - не сразу ответила Лило. - По-моему, тут везде одинаково паршиво. Не вижу смысла сбегать.
        - Что есть, то есть. Тонко подмечено. В общем, полагаюсь всецело на твое благоразумие.
        Я задал главный вопрос, тот, который интересовал меня еще с момента первой встречи:
        - Прости за бестактность, но кто ты на самом деле? Ставлю три рожка от
«Калашникова» против твоего поцелуя, что ты не из наших.
        - Конечно, не из ваших. Я на Двадцатке первый раз в жизни была, - удивилась девушка.
        - Я в смысле, что вообще не из наших, не из «детей подземелья». Странная ты какая-то. Я всяких видел, но ты особенная. Так что, сделаешь милость - расскажешь, кто ты и откуда?
        - А вот это, Саша, уже не твоего ума дело, - сказала как отрезала Лило и враз поскучнела.
        Больше эту тему мы не затрагивали. Собственно, и разговор практически сразу разладился. Дальше шли молча, думая каждый о своем. Мерно шагали по черным деревянным шпалам, осторожно перебирались через препятствия. Темп поддерживали хороший.
        Длиннющая кишка туннеля всегда полна загадочных звуков: одни можно определить, идентифицировать, другие нет. Только звук человеческого голоса кажется близким и родным. Услышав эхо далекой перебранки, я даже обрадовался. До Девятнадцатой было рукой подать. Там тепло от костров, свет и люди. То, чего нам так не хватало в туннеле.
        Путь преградила баррикада. С самой верхотуры зычно крикнули:
        - Стой, а не то буду стрелять.
        Мы подчинились. На нас направили прожектор, осветили лица.
        Я зажмурился.
        - Вы кто такие?
        - Мы с Двадцатки. Я Лосев Александр, девушка со мной. Мы идем на Центральную.
        - Далеко ж вы собрались. Документы, надеюсь, есть?
        - Есть, конечно. - Я издалека помахал удостоверением. - Этого хватит?
        Вот ведь как оно бывает: бюрократия не вымерла даже после апокалипсиса. И здесь без нужной бумажки далеко не утопаешь.
        - Ближе покажи, - приказали мне.
        - Нет проблем. Смотрите на здоровье.
        Очевидно, документы убедили охрану, что большой опасности для их станции мы не представляем.
        - Заходите. Только без лишних движений, - предупредили нас.
        Кто был хотя бы на одной из станций, можно сказать - видел все. Во всяком случае, больших различий между Двадцаткой и Девятнадцатой не наблюдалось, разве что тут основная часть народа проживала в поезде, стоявшем в тупике, а остальные обретались на перроне, густо заставленном палатками, как сочинский пляж шезлонгами отдыхающих в купальный сезон.
        - Не забудьте отметиться у коменданта, - строго сказал дядька в ушанке и белом армейском караулевом тулупе, бывший на посту за старшего. - Знаете, где искать?
        - Найдем, - заверил я. - Я тут не в первый раз, что и где, помню.
        - Тогда ладушки, - пробасил дядька. - Топайте.
        Лило воспользовалась моим советом, надвинула шапку на брови, подняла высокий воротник куртки и слегка сгорбилась. Теперь она больше походила на мешковатого подростка, чем на красивую женщину, однако фигура ее продолжала излучать повышенный магнетизм. Охранники проводили Лило заинтересованным взглядом. Чует мое сердце, хлебну я еще с ней.
        Регистрация у коменданта заняла не больше минуты. Мрачный, всем недовольный тип, узнав, что станция не является конечной целью нашего маршрута, хмыкнул:
        - Э, ребята, боюсь, придется вам тут задержаться.
        - А в чем дело? - округлил глаза я.
        - Не повезло вам, а может, и повезло. Это смотря с какой стороны поглядеть, конечно, - стал философствовать комендант. Правда, почти сразу спохватился, и разговор снова вырулил на интересующую нас тему: - Короче, тут такое дело: плывун у нас был, почитай полтуннеля затопило. Откачивать неделю, а то и все две будем.
        - А чего остальные станции не предупредили?
        - Так это недавно случилось. Но мы по телефону уже почти всех обзвонили. На Двадцатку я сам звонил. Вас, видать, предупредить не успели.

«Или не захотели», - подумал я. От Полковника можно было ждать любой пакости.
        - И что же нам делать?
        - Можете обратно повертать, можете и тут покантоваться. Если найдется чем заплатить, выделим вам и место, и пожрать чего.
        Возвращаться не хотелось. Дурная это примета, а мы, поисковики, народ суеверный. Нам любая страховка пригодится. Даже такая. Прикинув все за и против, остановился на единственном устраивающем варианте. Понятия не имею, что думала на этот счет моя спутница, но пока ответственность лежит на мне, моей голове и болеть.
        - Откачка воды точно займет неделю-две? - спросил я.
        Комендант сделал неопределенный жест:
        - Спроси что полегче, парень. Я не инженер. Могу, разумеется, свести с кем надо, но предупреждаю заранее: у них семь пятниц на неделе. - Он стал жаловаться: - Видать, правду мне мама говорила: чем умнее человек, тем дурнее. Сначала сказали, что понадобится неделя, потом сообщили, что две. Не удивлюсь, если придут и месяц попросят. Тут, ребята, что будет, то будет. Я вам гарантий дать не могу. Вы мне главное скажите: надумали оставаться? Если да, похлопочу об устройстве. Ежели нет, ступайте с Богом. Держать никого не будем.
        - Остаемся, - заявил я.
        - А насчет платы? - забеспокоился собеседник.
        - Не волнуйтесь, чего-нибудь найдем. Договоримся.
        - Вот и чудненько, - довольно потер руки комендант.
        Похоже, он получал процент со сделок.
        - Я вам сейчас Шибздика кликну. Он и оформит вас в лучшем виде. Вы пока у меня посидите.
        Комендант оставил нас. Я сел на деревянную скамейку, откинул голову к холодной стене. Лило предпочла остаться на ногах.
        Ждать так ждать. Я привык, что ничего не бывает без сучка без задоринки. Обязательно появятся накладки. Они просто неизбежны при нашем образе жизни. Тем более что пребывание под одной крышей с весьма очаровательной особой сулит некоторые нечаянные радости и вытекающие из них приятные последствия. Очевидно, крамольные мысли не преминули отразиться на моем лице. Лило нахмурилась и угрожающе произнесла:
        - Даже не мечтай, Саня.
        Я аж закашлялся от неожиданности. Есть на свете птица обломинго. Она только что помахала мне крылом и с курлыканьем унеслась ввысь.
        - Да я ни о чем и не мечтал, - зачем-то стал оправдываться я.
        - Позволь не поверить, - усмехнулась девушка.
        Спасло меня от пунцовых пятен позора появление коменданта с еще одной особью предположительно мужского пола.
        Шибздику на вид было между двадцатью и восьмьюдесятью. Ростом он не вышел, телосложением тоже. Бывают такие: тронешь пальцем - выбьешь дух.
        - Это наши гости, Шибздик, - наставительно проговорил комендант. - Позаботься о них: предоставь кров и пищу.
        - Не беспокойтесь, эль команданте, - с латиноамериканским темпераментом затараторил новый субъект. - Все будет как в лучших домах Ландона, - последнее слово он произнес с ударением на первую гласную.
        Уже на перроне Шибздик спросил:
        - Вас как обустроить: с пониженным комфортом, повышенным или в номере для новобрачных?
        - А ты по-человечески объясни, - попросил я. - Чтобы мы поняли.
        Шибздик щелкнул пальцами, как волшебник, вызывающий ковер-самолет, и вылил на нас целый ушат словесного поноса:
        - По многочисленным просьбам трудящихся объясняю: номер для новобрачных предусматривает две койки в специально переоборудованном под спальный вагоне. Царские хоромы, элегантная роскошь. Незабываемое наслаждение. Расстояние до ближайших соседей значительно дальше вытянутой руки, тепло и уют гарантируются. Цены заоблачные, кусачие, но справедливые.
        - Дальше, - сказал я.
        - Вариант намбер ту, классический. Комфорт выше всяких похвал. Отдельно стоящая палатка. Вам никто не помешает, пока вы не будете никому мешать. Тепло относительное, но двое молодых людей разного пола, оказавшись в пленительной близости, способны вырабатывать такую уйму энергии, что даже вечная сибирская мерзлота начинает таять. А если что-то пойдет не так, к вашим услугам всегда будут спальники. Как вам? - прервал рассказ Шибздик.
        - Огласите весь список, пожалуйста, - попросил я.
        - О, третий вариант для истинных ценителей романтики. Ничто так не объединяет влюбленные сердца, как дни и ночи, проведенные возле костра. Достаточно бросить на пол пару толстых одеял, и вы можете возлежать рядом с весело потрескивающими поленьями, глядеть на прыгающие огоньки и наблюдать, как тянется к расписному потолку струйка дыма. Только тогда вы сумеете осознать, что такое счастье. Единственный минус - топливо вам придется добывать самостоятельно, но, если вы знакомы со сведущими людьми, а я, безусловно, отношусь к очень узенькой прослойке таковых, можно ни о чем не беспокоиться. Немного комиссионных, и вечный огонь вашей любви никогда не потухнет. Вот, собственно, и все. Чего-то другого предложить вам я просто не в состоянии.
        - Вариант два, с палаткой, меня устраивает, - объявил я после того, как ознакомился с расценками.
        Учитывая, что куковать здесь придется неопределенное время, от люкса для новобрачных пришлось отказаться, а ночевка возле костра могла навлечь лишние неприятности и прочие побочные эффекты.
        Как опытный поисковик, я таскал при себе кучу полезных вещей, которые могли пригодиться в расчетах на любой станции, поэтому Шибздик без оплаты не остался. После продолжительного торга мы пришли к паритету. Я заплатил ему за неделю вперед. Таким был минимальный срок, озвученный комендантом. Что будет дальше, посмотрим.
        - Пройдемте к апартаментам, - позвал Шибздик.
        Палатка грязно-серого цвета стояла почти на самом конце перрона. Последние жильцы покинули ее недавно, внутри пахло потом и плохо приготовленной пищей. Я выбрался наружу и осмотрелся. Неподалеку бренчали посудой кашеварившие соседи: милая пара интеллигентного вида. Он - худощавый длинноволосый очкарик, с ним девушка с короткой стрижкой и подслеповатыми глазами. Похоже, свои окуляры она то ли разбила, то ли потеряла. Оба приветственно помахали руками. Я дружелюбно улыбнулся.
        - Как вам тут? Нравится? - поинтересовался Шибздик.
        - Сойдет, - резюмировал я.
        - Если что-то понадобится - обращайтесь. Меня тут каждая собака знает. Где искать, подскажут, - сказал он.
        - Договорились.
        Шибздик собрался уходить, но потом развернулся и доверительно сообщил:
        - Да, кстати, некоторые из ваших соседей слегка не в себе. - Он постучал указательным пальцем по виску и продолжил: - Но опасаться их не стоит. Они вполне безобидные.
        - Спасибо за предупреждение, - сдержанно поблагодарил я.
        Шибздик кивнул и ушел.
        Я знал массу вариантов, как сделать палатку теплой и максимально комфортной, и воспользовался всеми сразу. Внутри стало хорошо. Лично мне - точно.
        - Милости прошу к нашему шалашу, - пригласил я Лило. - Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен.
        - И как тебя понимать?
        - Да никак. Забирайся.
        Девушка отодвинула завесу полога в сторону, опустилась на четвереньки, заползла внутрь, огляделась. Лицо ее было непроницаемым, узнать, о чем она думает, не представлялось возможным.
        - Дом, милый дом, - сказал я. - Мальчики налево, девочки направо.
        Лило послушно заняла правую половину, влезла в спальный мешок, немного покрутилась и затихла.
        - Как тебе - удобно? - покровительственным тоном спросил я.
        Все-таки глубоко в нас, мужиках, укоренилась привычка опекать слабый пол, никуда от нее не денешься. Особенно если ты молодой и неженатый.
        - Нормально. Бывало и хуже, - отозвалась девушка.
        - А лучше?
        - Лучше тоже бывало.
        Мой живот предательски заурчал. Бутерброды давно переварились, я проголодался.
        - Есть будешь?
        - Не откажусь.
        Я открыл банку тушенки, мы наскоро перекусили. Ела она очень аккуратно, будто провела полжизни в пансионе для благородных девиц. Покончив с едой, я вытер руки о штаны и объявил:
        - После вкусного обеда по закону Архимеда полагается поспать.
        - Мне не хочется спать, - шепотом сказала девушка.
        - Можешь просто лежать с закрытыми глазами. Я не возражаю.
        Лило демонстративно хмыкнула, но смолчала. Я прилег рядом, услышал ее ровное тихое дыхание. Спальник скрадывал контуры тела, но я дал волю фантазии, представил все как наяву и плотоядно улыбнулся. Захотелось потрогать, погладить. Рука непроизвольно потянулась…
        - Будешь приставать - убью, - процедила сквозь зубы девушка.
        - О’кей, - согласился я. - Только это и к тебе относится.
        - Не поняла, - приподнялась на локтях девушка.
        - Ну, в смысле, если будешь ко мне приставать, я тебя тоже убью, - пояснил я. - Спокойной ночи. - Помедлив, добавил: - Да, если ты и на самом деле голем, не ешь меня, пока я сплю, пожалуйста. Я невкусный.
        Глава 8
        Разбудило меня деликатное покашливание. Я отдернул полог и увидел очкарика, который таким способом пытался привлечь к себе наше внимание.
        - Простите, не помешал? - извиняющимся тоном, будто задолжал мне сто тысяч баксов, спросил он.
        Глазки его, гротескно увеличенные благодаря нехилыми линзам, смотрели то ли с тоской, то ли с надеждой. Казалось, будто гигантские зрачки плавают в налитом доверху аквариуме.

«Да он же почти слепой, - подумал я. - Стекла толщиной с палец. Не дай бог раскокает, замену не найти».
        А вслух произнес:
        - Да как тебе сказать. Меня, к примеру, ты разбудил, а это не есть хорошо.
        - Извините, пожалуйста. Я не подумал, мне казалось… В общем, я это… Ну, как его, - стал запинаться очкарик.
        Должно быть, его напугала моя недовольная физиономия.
        - Ты, типа того, короче, - попросил я, изъясняясь примерно в таком же «штиле».
        Выбранный курс оказался правильным, парень справился с волнением и сказал:
        - Вы, если замерзли, идите к нам, к костру, погреться. Посидим, перекусим, песни попоем.
        - Это вы нас в гости приглашаете? - догадался я.
        - Вроде того, - закивал очкарик. - Мы же теперь соседи, вот и будем налаживать отношения. Так что, придете?
        Причин для отказа я не видел. Торчать нам тут долго, корчить из себя невесть кого абсолютно незачем, так что приглашение было единогласно принято, в смысле одним моим голосом. Что думает по этому поводу попутчица, спрашивать не стал. Начнет кочевряжиться, ей же хуже.
        Я вылез из палатки первым, Лило последовала за мной. Сдается, что она так и не спала. Ну да не мои заботы.
        Мы подошли к костру, возле которого грелась уже знакомая нам пара и несколько странного вида людей, я бы охарактеризовал их как хиппи: все патлатые, расхристанные, в ужасно нефункциональной одежде, с разными фенечками и дурацкими финтифлюшками. Вид у всех параноидально-одухотворенный. Короче, не от мира сего.
        Видимо, о них и предупреждал Шибздик.
        Неформальная (впрочем, откуда сейчас взяться формальной) молодежь развлекалась. Один, закатив глаза, тихонечко бренчал на гитаре. Две девицы, почти одинаково одетые - в пальто с длинной бахромой, в узких черных трико с гетрами до колен и армейских берцах, - подпевали. Мелодия была заунывной, из тех, от которых сводит скулы и хочется спать, но вся компашка, похоже, пребывала в состоянии, близком к экстазу. Впавшие в нирвану хиппи мерно покачивались в такт, издавая время от времени звуки, напоминавшие гудение перегревшегося трансформатора.
        На костре готовилось какое-то варево, пахло оно так вкусно, что я решил закрыть глаза на некоторую невменяемость окружающих.
        Увидев нас, гитарист отложил инструмент в сторону и с радушной улыбкой протянул руку.
        - Вы новенькие, с Двадцатки, - не то спросил, не то констатировал он.
        Я кивнул, пожимая ему руку.
        Улыбка на лице исполнителя скучных песен стала еще шире.
        - Прошу вас к нашему костру, погреться и вкусить пищи телесной и духовной.
        В данный момент первое меня интересовало гораздо больше второго, но на халяву и уксус сладкий. Ради набитого желудка я готов прослушать любую теософскую лекцию. Религиозных сект в подземке развелось больше, чем крыс, к ним потихоньку привыкли, разве что станционные священники открыто выражали неудовольствие, но до серьезного выяснения отношений доходило редко.
        Понятно, что сейчас нам будут парить мозги, однако столпившаяся возле костра аудитория еще не догадывалась, что их труды пропадут впустую. Если в мою башку что-то когда-то влезло, выбить это из меня нет никакой возможности. Так что отец Варфоломей мог оставаться спокойным за своего заблудшего барана.
        После того как музыка прекратилась, хиппи пришли в себя, завязался разговор. Первым делом меня засыпали градом вопросов. Люди интересовались близкими, родными, друзьями, надеялись разыскать кого-нибудь из них на Двадцатке. Кто выжил, кто погиб.
        Чаще всего ответы сводились к короткой фразе «не знаю», но хиппарь с гитарой, которого звали Андреем, выяснил, что его двоюродная сестра обитает на Двадцатке, и очень обрадовался.
        - При случае навещу, - сказал он. - Тебя привела к нам сама судьба, Александр.
        После того как меня выжали досуха, компания у костра перешла к вопросам не столько мирским, сколько метафизическим. Тон беседы по-прежнему задавал Андрей, неглупый парень, но порой его заносило.
        - Как вы думаете, почему это все произошло? - заговорил он. - Я имею в виду войну, нашу жизнь под землей, чудовищ на поверхности. Почему все так сложилось?
        Глаза его зажглись нехорошим блеском.
        - Спроси что полегче, парень, - попросил я. - И без того тошно.
        - А разве вы никогда не задумывались на эту тему? Разве никогда не спрашивали себя? Неужели вам все равно?
        Я разозлился:
        - К чему столько вопросов? Я вот задумывался не раз и не два, но разве кому-то в итоге стало легче? Что случилось, то случилось. Изменить что-либо мы не в силах. Скажу больше: даже выводы на будущее нам не сделать. Боюсь, прошлый опыт уже никогда не будет применим. Мы вынуждены прозябать под землей, жить по другим правилам, которые коренным образом отличаются от тех, что были раньше. Мы помним, конечно, десять заповедей, но нам приходится убивать, прелюбодействовать, сотворять себе кумиров, желать жену ближнего своего, предаваться огромному количеству прочих смертных грехов. Мы медленно, но верно приближаемся к раскаленной сковородке. Давай примем это к сведению и не будем забивать башку всякой шелухой.
        - Ты затронул тему греха, Александр. Молодец, - неожиданно похвалил Андрей. - Если не возражаешь, я ее продолжу. Человек за все время своего существования успел так изгадить планету, что она в отместку загнала его глубоко в свое чрево, превратила жизнь на поверхности в наказание. Воздалось по делам нашим! Думаешь, у тех, кто нажимал красные кнопки на секретных чемоданчиках, были какие-то весомые причины для начала войны? Думаешь, они не представляли, во что это может вылиться? Нет, они не были дураками, эти люди прекрасно знали, что могут превратить земной шарик в выжженную пустыню. Они знали и, тем не менее, устроили апокалипсис. Почему? Ответ один. Ими двигала некая сила, Провидение, если хочешь. Я, конечно, много на себя беру, но рискну назвать эту силу некоей живой субстанцией, душой Земли, например.
        - И вы проповедуете поклонение этой субстанции?
        - Не совсем. Мы проповедуем поклонение всему живому. И особенно метро. Метро с большой буквы.
        - Хочешь сказать, что наше метро живое? - невольно улыбнулся я.
        - Да, - с упрямством фанатика кивнул Андрей. - Не смейся, Александр. Метро живое. И, более того, является полноценным, самостоятельным, а главное, рукотворным организмом. Оно помнит своего создателя, сохранило к нему теплые чувства, только поэтому смогло приютить человека, когда наверху начался Армагеддон. На поверхности все против нас: жуткие твари, вещества, вызывающие мутацию, отравлены почва и воздух. А здесь мы находимся в относительной безопасности. Метро словно зеленый оазис посреди раскаленной пустыни.
        - И за что же нам такая честь?
        - Не честь, Александр. Это благодарность Метро демиургам. То немногое, что оно в состоянии сделать для нас. Более того, не удивлюсь, если сейчас Метро находится в жесточайшем конфликте со всей планетой, требующей нашего уничтожения. Метро пытается нас защитить. Берет под свое крыло. Конечно, рано или поздно одна из сторон затянувшегося конфликта победит. Я не берусь ставить на победителя. Я лишь надеюсь на то, что Метро удастся замолить наши грехи и Земля простит нас.
        - Твоя теория не лишена привлекательности, но зачем вешать столько собак на человечество? Да, мы не ангелы, но в подавляющем большинстве вполне нормальные, я бы даже сказал, милые особи. Мы любим друг друга, обожаем детей, способны на самопожертвование. Можем прийти на помощь ближнему, совершаем бескорыстные поступки. Возможно, нам не повезло с теми, кто управлял, но почему этот ваш долбаный дух Земли, вместо того чтобы уничтожать все человечество, не грохнул пару-тройку президентов? Глядишь, те, кто пришел бы им на смену, вели бы себя по-другому. Если этот дух и впрямь существует, он производит впечатление тупой и глупой скотины, кровожадного монстра. Я бы на вашем месте не стал бить такому уроду поклоны. А метро… Ну, если оно и впрямь за нас, я не премину сказать ему спасибо. Только я в этом сомневаюсь. Уж извините.
        Андрей посмотрел на меня, как на врага родины:
        - Вы святотатствуете, Александр.
        - Разве? Я православный человек. Вполне себе верующий. Урона своим убеждениям я не нанес.
        - Вы пытаетесь нащупать или пробить брешь в нашей вере.
        - Ни в коем разе. Как упрямый человек другому упрямому человеку, говорю: уверен на сто процентов, любой спор оставит нас при своем. Предлагаю больше не развивать эту тему и заняться другими, более увлекательными вещами.
        - На самом деле вы оба и правы, и нет, - вдруг вмешалась в разговор Лило.
        До сих пор она молчала, и у меня создалось впечатление, что наш спор ей малоинтересен.
        - Занятно, - с чувством превосходства протянул Андрей. - Мысль разовьете?
        - Нет, - покачала головой девушка.
        - То есть как это - «нет»? - удивился хиппи. В его голосе послышалась неподдельная детская обида, вроде «нет, я так не играю». - Позвольте полюбопытствовать, а почему?
        - Просто не хочу, - улыбнулась в ответ Лило. - Не обижайтесь. Вы ведь не обидитесь на девушку.
        Андрей озадаченно замолчал.
        - Ты это серьезно или шутишь? - прошептал я на ухо Лило.
        - Здесь, по-моему, и одного шутника хватает. Не волнуйся, Саня, конкуренцию тебе я составлять не буду, - сказала, как отрезала, она.
        - Яство готово, братие и сестры, - объявила тощая и страшная как смертный грех девица, выполнявшая обязанности повара. - Приступим к трапезе.
        - Вот это дело, - радостно потер руки я.
        Подружка очкарика раздала всем по глиняной плошке, разлила половником суп. Судя по всему, похлебка была вегетарианской, но что именно, какие грибы или корешки пошли в ход, я уточнять не пожелал, иначе мог бы остаться голодным.
        Возносить молитвы никто не стал. Хиппи с такой скоростью заработали ложками, что даже обогнали меня, а я всегда славился умением поедать порцию за считанные секунды. Ладно, в большой семье зубами щелкать не принято. Я удвоил темп.
        Откуда-то с другого конца платформы к костру подошла наглая и развязная троица: крепкие мужики в телогрейках мышиного цвета, с лицами, не искаженными интеллектом. В воздухе отчетливо запахло неприятностями.
        Обстановка наэлектризовалась, появились скованность, напряжение. Пространство вокруг словно вымерло. Все спешно попрятались в палатки. Разговоры умолкли. Воцарилась тишина. Даже Андрей потерял дар речи. От него явственно исходили флюиды страха.
        - Обана! Привет, робята. Никак новички появились, - с улыбочкой, не предвещавшей ничего хорошо, сказал плотный дядька с пудовыми кулаками.
        Судя по апломбу, с которым это произносилось, он был главным среди прибывших.
        - Да, Пантелей Семеныч, это новенькие, с Двадцатки. Их Шибздик тут поселил, - пригласивший нас к костру очкарик снова стал заикаться.
        Главарь снял шапку, под который обнаружились давно не стриженные кудри, смачно плюнул на ладонь и провел ею по голове, укладывая непослушную гриву. Нагло оттер меня от Лило (я его, очевидно, ни капельки не интересовал), полуобнял девушку и с жаром заговорил:
        - Давай знакомиться, красава. Меня Пантелеем кличут. А тебя как?
        - Для тебя - никак, кобель, - процедила сквозь зубы девушка и скинула с плеча его руку.
        Дружки главаря захохотали. Пантелей кисло улыбнулся, сверкнув золотыми фиксами, и с сожалением произнес:
        - Вот ты, значит, какая. А я ведь по-хорошему хотел, по-джентельменски.
        - На … пошел, - с непоколебимым спокойствием сказала Лило, отправляя товарища на знаменитое слово из трех букв, не имеющее ничего общего с домом.
        Улыбки на лицах троицы исчезли, а хиппи потихоньку стали отступать от костра, рассасываться в станционной полутьме. Все, кто мог, - спрятались. Возле костра остались немногие. Самые храбрые или глупые.
        - А вот это нехорошо, - покачал головой главарь. - Такое уже не спускается. Ладно, красава, даю тебе еще шанс. Если пойдешь со мной и будешь паинькой, так и быть: я все прощу.
        - А если не пойду? - спросила Лило.
        - Тогда пеняй на себя. По кругу пустим. Сначала я натешусь, потом мои друзья, а потом друзья моих друзей… И никому не пожалуешься, красава, а попробуешь, так мало того, что разлохматим, еще и убьем. Выбирай, девочка.
        - Закончил? - поинтересовалась Лило.
        Ее ледяное спокойствие сбило главаря с толку. Он никак не мог сообразить, почему девушка так реагирует на его нешуточные угрозы. Будь Пантелей хоть чуточку умнее, возможно, он сумел бы почувствовать неладное, но пока его хватило лишь на машинальный кивок, который послужил для «жертвы» своеобразным сигналом.
        - Вот и чудно, - сказала девушка и всадила ему в глаз алюминиевую ложку.
        Пока тот хрипел и захлебывался кровью, Лило успела свалить и второго, ну а с последним уже я подсуетился, взял его на себя. Сначала врезал ему в солнечное сплетение, а потом зажал в стальной захват и с хрустом свернул шею. Все произошло быстро: три секунды - три трупа. Жаль, нет у нас Книги рекордов Гиннесса.
        Очкарик испуганно ахнул:
        - Что вы натворили?! Вас же убьют! Мне даже представить страшно, как именно.
        - Тебя разве просят представлять? - со злостью сказал я. - Кто они?
        - Бандиты, бывшие уголовники. Их, вместо того чтобы в колонии срок мотать, в метро прислали всякими грязными работами заниматься, так что войну вся эта шайка-лейка в полном составе благополучно пережила. Теперь вот в силу вошли, права качают. Администрация с ними сладить не может, так что они творят что хотят. И зря вы их… Вам живыми отсюда уже не выбраться. Как только об этом узнают другие, с живых шкуры спустят.
        - И много их тут?
        - Достаточно, - пугливо озираясь, сказал очкарик.
        - Что поделать, значит, маза такая, - изрек я. - Будем сматывать удочки.
        - Куда? - флегматично спросила Лило. - Назад, на Двадцатку?
        - Нет, - коротко бросил я. - Возвращаться ни в коем случае нельзя. Это плохая примета.
        - Неужели тебе есть дело до каких-то там примет? - удивилась Лило.
        - Да, - сказал я.
        С помощью очухавшихся хиппи мы затащили трупы в палатку, застегнули полог. Я удовлетворенно отметил, что со стороны ничего не видно. Подумаешь, лежат трое… отдыхают. Лишь бы паника раньше времени не поднялась.
        - Ваше счастье, что их дружки в поезде живут, - вздохнул очкарик.
        - В люксе, - хмыкнул я, вспомнив слова Шибздика.
        - Что вы сказали?
        - Да так. Держите язык за зубами. Хотя бы минут пять - десять, - попросил я компанию хиппи.
        Парни и девицы закивали, но уверенности в том, что у нас будет эта отсрочка, у меня не появилось. Скорее рано, чем поздно, они проболтаются, поднимется шум, крик, а потом бандиты, когда разберутся, начнут погоню. Надо спешить.
        - Где я могу найти Шибздика? - спросил я, упаковывая рюкзаки.
        Хиппи дружно указали нужную сторону.
        Схватив Лило за руку, я пошел, нет, побежал в указанном направлении. От Шибздика мне требовалось только одно, и он, к счастью, смог в этом помочь.
        - У тебя есть лодка, обыкновенная надувная резиновая лодка? - спросил я у него.
        - У меня нет, но я знаю того, у кого она может быть, - ничуть не удивившись, ответил он.
        Резиновая лодка нашлась у Мухи, бородатого типа с красным, как знамя победившего пролетариата, лицом. Он согласился переправить нас на тот конец туннеля после того, как я помахал перед ним заветным пузырьком, за содержимое которого все наркоманы подземки продали бы душу. Это был мой трофей с одного из выходов на поверхность. Держал его на самый крайний случай, берег как зеницу ока. Теперь этот случай настал. Муха не был наркоманом, но он знал цену пузырьку, который вмиг сделал бы его, по станционным меркам, весьма состоятельным человеком.
        - Настоящее? - благоговейно выдохнул он, разглядывая этикетку.
        - Да, - подтвердил я. - Только ради бога быстрее.
        - А что за спешка такая? За нами гонятся?
        Я многозначительно промолчал, и Муха не стал углубляться в расспросы.
        - Даже на дорожку не присядете? - хмыкнул Шибздик.
        - Я бы с удовольствием, да вот незадача: некогда.
        Шум на станции пока не поднялся. Похоже, очкарик со товарищи был куда выдержанней, чем казалось. А может, накопившаяся за годы обида на Пантелея дала о себе знать. Нам все это было только на руку. В тот момент я даже не задавался вопросом, как вернусь на Двадцатку. Здесь меня, вне всяких сомнений, на обратном пути будет ждать горячий прием.
        Возле задвижки стучали моторы насосов. Инженер в строительной куртке с капюшоном и белой каске вяло ругался с работягами, перемежая сугубо технические термины трехэтажным матом. Постовые - два парня в буро-зеленых армейских шинелях, должно быть, добытых на каком-то законсервированном на случай войны складе, - сидя на корточках, ели из котелков. Их автоматы были прислонены к стене.
        - День добрый, - поздоровался я.
        - Чего надо? - вытирая рукавом шинели губы, спросил парень постарше.
        - Да нам бы дальше, на следующую станцию, - пояснил я.
        - Ты как с луны свалился! Проблемы у нас: плывун. Дорога перекрыта, ходу нет. Так что лучше валите отсюда, пока на какие-нибудь работы не припахали.
        - Не, мужики, так не пойдет. Нам возвращаться не в кайф. Может, договоримся? - предложил я.
        - Ты, добрый молодец, сначала бы нам бумажки показал, все, какие есть, а мы уж тогда и подумаем. Может, и договоримся.
        - Как скажете. У меня все в порядке, можете не волноваться. Глядите.
        Я показал документы, наплел с три короба, что продвигаюсь к самому Генералу, и в итоге уговорил постовых пропустить.
        - Смотрите сами. Я предупреждал, - заметил один из постовых.
        Ворота открылись. И инженер, и рабочие глядели на нас как на сумасшедших, но говорить ничего не стали.
        Я сделал несмелый шаг вперед. В туннеле ощутимо пахло сыростью, гораздо сильнее, чем обычно. Воздух был влажный и почему-то с солоноватым морским привкусом.
        - Я иду первым. Вы за мной. Будьте осторожны, - сказал я.
        Глава 9
        Воды сперва было по щиколотку, потом все глубже и глубже. Когда стало понятно, что брода не намечается, мы сели в лодку и поплыли. Веслами греб не доверявший никому из нас Муха. Он резкими толчками посылал надувное суденышко вперед. Лодка, покачиваясь, устремлялась к намеченной цели.
        В туннеле было темно, как у негра в желудке. Электрическое освещение отсутствовало напрочь. Я включил ручной фонарик. Луч нащупал сырые стены, отразился от зеркальной поверхности воды.
        - Ты вперед свети, человече, - попросил Муха. - Неча на стены направлять, тута фресок нет, одна склизкая гадость.
        - Не учи ученого, дед, - посоветовал я.
        Муха обиженно засопел:
        - Какой я тебе дед?! Мне всего тридцатник с небольшим. Я по всем меркам в самом соку. Это меня борода старит.
        - Так сбрей ее, - предложил я, - станешь молодым и красивым. Все девки твои будут.
        - Вот еще, мне с бородой удобней. Одного мыла на бритье сколько экономлю, а о том, что бородатому теплей, даже упоминать не хочу. А что касается девок… Да на кой ляд они мне сдались! Один грех от них да расстройство нервов.
        - Странные у тебя речи для тридцатилетнего, - проворчал я.
        - Обыкновенные. Не у каждого баба под боком, да еще такая ладная, - повел подбородком в сторону попутчицы Муха.
        - Ты на чужой каравай хавалку прикрой, - посоветовал я.
        Лило смолчала. Сейчас ее интересовала не наша шутливая пикировка с Мухой, а нечто другое. Я копчиком ощутил грядущие неприятности. Поблизости творилось неладное, моя интуиция, и без того обострившаяся после выходов на поверхность, дала о себе знать. Определенно вокруг нас не так спокойно, как кажется.
        Что-то тяжелое с плеском шлепнуло по воде, нырнуло, от эпицентра разошлись круги. Это произошло так неожиданно, что Муха испуганно ойкнул, чуть не выронил весло.
        - Не надо дрейфить, спокойно, - попросил я. - Если утопишь весло, будешь грести руками. А вода нынче холодная, так что не советую. Гарантированное простудное заболевание.
        Всплеск раздался еще ближе, в каких-то трех-четырех метрах.
        - Что это? - недоуменно вскинулась девушка.
        - Понятия не имею и иметь не хочу.
        - Я бы на твоем месте автомат приготовил, - посоветовал оклемавшийся Муха. - Че-та мне это не нравится.
        Я повернулся к нему:
        - Думаешь, я в восторге?
        - Ничего я не думаю, просто говорю, что мне все это не по душе.
        - Правильно говоришь, - согласился я. - У меня у самого душа в пятки ушла.
        Повисла гнетущая тишина. Как и Мухе, мне все происходящее тоже с каждой секундой нравилось все меньше и меньше. Стало не по себе аж до жути. Я почти уверился в том, что неподалеку плещется какое-то массивное тело, не имеющее ничего общего с человеческим. Что-то липкое потекло у меня по лицу - может, выступивший пот, а может, сочившиеся с потолка капли воды.
        Я последовал совету Мухи: взял в руки автомат, снял с предохранителя. Чтобы фонарь не мешал, прикрепил его к лодке. Бледный луч рассеивался во мраке. Темнота будто проглатывала его.
        Лило вытащила пистолет. По сравнению с «калашом» он казался игрушечным, но девушку это не смущало.
        От нервного напряжения в ушах зашумело, я оглох, перестал нормально воспринимать звуки, ощущал собственную внутреннюю дрожь.
        Таинственное существо кружилось рядом, в нескольких шагах от лодки, похоже, не понимая, кто мы и как с нами следует себя вести. Скоро оно разберется, и тогда…
        Додумать я не успел. Водная поверхность впереди вздыбилась, будто взорвалась глубинная бомба. Нас окатило брызгами, мигом вымочив до нитки. Я, не успевая сообразить, что это было, нажал на спусковой крючок. Очередь пробороздила воду, вскипевшую мелкими фонтанчиками. Одновременно послышался страшный рев, не уступавший по мощи гулу взлетающего самолета.
        - Что смотришь, еще стреляй! - завизжал Муха так, будто его живьем резали.
        Голос «лодочника» слился с глухими хлопками от «пээма». Это Лило выпустила всю обойму в неуклонно приближающееся существо.
        Тут, как на грех, закончились патроны в рожке. Пока я вставлял запасной, чудовище не преминуло воспользоваться короткой передышкой. Пасть лязгнула в миллиметре от меня. Я ощутил исходящее от монстра смрадное дыхание и едва не опрокинулся на спину.
        Страх заставил меня действовать быстрее, я со щелчком вставил новый рожок и прицелился, но водоплавающая тварь ушла с линии огня, поднырнув под лодкой.
        Перевернуть нашу посудину для этой дряни не составило бы большого труда. Но Бог миловал, лодка лишь покачнулась, а чудовище выплыло с другой стороны. Я послал ей несколько пуль вдогонку.
        Существо среагировало на наши действия весьма жутким образом. Оно издало тонкий, переходящий в ультразвук писк, сводящий с ума. Я оцепенел от ужаса, машинально надавив пальцем на курок.
        Тра-та-та-та… «Калаш» выплюнул последнюю гильзу и затих.
        Тварь закружила вокруг лодки, она была ранена, но не собиралась оставлять добычу в покое. Я наблюдал за ней, беззвучно ругаясь.
        Настырная попалась сволочь. Понятия не имею, каким ветром ее занесло в туннель (может, с плавуном, а может, от сырости завелась), но лучше бы тут никого не было. И нас в том числе. Ибо дела наши запахли керосином.
        Патроны кончились, а эта гидра осталась живее всех живых. Даже «калаш» ее не берет. Верно говорят, нет справедливости в этом мире. Нормальная тварь давно бы сдохла и камнем на дно пошла, а эта как издевается. Тьфу на тебя! Сдохни, пожалуйста, сделай милость.
        Осталось единственное средство. Я обнажил длинный и острый как бритва тесак. Славная вещица, я без него и в нужник любого типа не выхожу. Он мне сердце и все остальное греет. Встал, широко раздвинув ноги, чтобы держать равновесие. Даже запел от нервических чувств:
        - И когда на море качка и бушует ураган…
        Да что же такое!
        Шшш! Что-то зашипело. Я содрогнулся, сообразив, откуда идет звук проколотой шины.
        Етитская сила! Лодка покачнулась, стала стремительно сдуваться. Кто-то из нас ее продырявил. Вот непруха! Конечно, в угаре чего только не натворишь, но уж больно обстоятельства складывались нехорошие.
        Еще немного, и мы окажемся в воде. Я плаваю чуть лучше, чем топор, а в такой запредельной холодрыге мои шансы на спасение и в мелкоскоп не рассмотришь.
        Вот тут-то мне и удалось разглядеть тварь поближе. Она отдаленно походила на тюленя: такая же гладкая, лоснящаяся и противная.
        Расстояние между нами было меньше метра. Практически зона досягаемости, только руку протяни. Намерения «тюленя» читались по недружелюбной морде лица. Терять все равно было нечего, а пропадать лучше под аккомпанемент военного оркестра, так что я подпрыгнул, как распрямившаяся пружина, в полете обхватил левой рукой водоплавающую тварь за скользкую шею, а правой засадил ей тесак так глубоко, что, будь он чуточку длиннее, лезвие вышло бы с другой стороны.

«Тюленю» мои маневры ужасно не понравились. Сначала он попытался избавиться от меня, но я вцепился так крепко, что и краном не отдерешь. Тогда раненая бестия забилась как в конвульсиях. Пока она металась из стороны в сторону, меня раза два крепко приложило об стену. Я понадеялся, что сейчас гадина склеит ласты, но не тут-то было. Подыхать она явно не собиралась, и вопрос, кто из нас раньше предстанет перед Всевышним, оставался открытым.
        Боль ее не останавливала, скорее всего, наоборот - подстегивала. Ах, как ей хотелось избавиться от меня, как она старалась!
        Началась бешеная болтанка. Туда-сюда, вверх-вниз, вправо-влево. Хуже всего приходилось, когда мы уходили под воду: тварюга могла надолго задерживать дыхание, в этом я ей значительно уступал, легкие мои едва не разрывались от недостатка кислорода. Перед глазами давно плыли разноцветные пузыри. Я действовал на автопилоте.
        Теперь понятно, что чувствуют ковбои, когда укрощают необъезженного мустанга. Ощущения, прямо скажем, на любителя. Хотя бравые техасские парни (надеюсь, не все из них пошли на удобрения в родную землю-матушку) по сравнению со мной были в более комфортных условиях. Лошади в воду не ныряют, а мой «морской конек» проделывал этот маневр с завидной регулярностью.
        Я чудом не потерял сознание и не отцепился.
        И вдруг все закончилось - чудовище обмякло и стремительно пошло ко дну. Я с трудом оттолкнулся от враз потяжелевшей туши и в несколько гребков достиг неглубокого участка. Там меня дожидалась мокрая и продрогшая Лило. Я обвел взором поле недавней битвы. Кроме нас двоих, никого. Некомплект.
        - А где Муха? - спросил я, приплясывая на одной ноге. Вода затекла в уши, сделав меня глухим как тетерев.
        - Не знаю, он не выплыл. Боюсь, что утонул, - отозвалась девушка.
        Холодная струйка вытекла из ушной раковины, я снова вернулся в мир звуков.
        - Муха! - несколько раз прокричала Лило, и лишь эхо было ей ответом.
        Я тоже стал надрывать глотку, к несчастью, с аналогичным результатом. Муха как в воду канул. Собственно, так и произошло. То ли его оглушило и он утоп, то ли тварь смогла зацепить и уволокла за собой. Возможны любые варианты.
        Я перекрестился:
        - Да, нехорошо получилось. Упокой Господь твою душу. Прости, Муха, за то, что так и не узнал твоего имени, прости за все остальное. Покойся с миром.
        - Главное, что мы выжили, - сказала девушка.
        - Что верно, то верно. Надо линять отсюда, вдруг эта тварь была не одна.
        - Не беспокойся, Саша, других тут нет.
        - Твоими бы устами да мед пить. О! - Я поднял указательный палец. - От меда я бы, кстати, не отказался. Согреться не помешает. Еще немного, и у меня зуб на зуб не попадет. Плохо только, что меда у нас нет. Предлагаю согреться альтернативным методом.
        - Если ты на секс намекаешь, лучше сразу выкинь из башки, - предупредила девушка.
        Я притворно возмутился:
        - Мадемуазель, за кого вы меня принимаете?! Я имел в виду совершенно безобидный способ превращения кинетической энергии движения в тепловую - небольшой марафонский забег и ничего более. Видите, как все целомудренно и невинно.
        - Бег подходит, - резюмировала Лило.
        - Тогда чего мы стоим и покрываемся тонкой коркой льда? Давай рванем с низкого старта наперегонки! Ну, типа того: кто последний, тот дурак. Или вонючий носок. На ваш выбор, мадемуазель.
        - Рванем, - кивнула Лило и сразу понеслась как лань.
        Следом за ней и я. Нагнать девушку мне удалось в три прыжка, дальше я был чуть впереди почти до самого финиша.
        Мы бежали по туннелю. Намокшие ботинки противно хлюпали, одежда прилипала. Я подстроил дыхание под ритм движений, ощутил, как разогреваются мышцы, разгоняя тепло по всему телу. Еще немного, и выступит пот. Я быстро потею, видимо, это особенности физиологии моего организма. И не скажу, что слабак. Человек с плохой подготовкой на поверхности быстро загнется, а я все еще копчу воздух.
        Во время бега заодно и задумался. Оружие, припасы и документы мы посеяли под водой. Насчет утонувших бумажек я, так и быть, убиваться не стану, а вот остальное представляет большую ценность. Без него под землей не выживешь. Попытаюсь раздобыть на следующей станции жрачку и что-нибудь колющее, а еще лучше - стреляющее. Вот только каким способом? Вопрос покруче гамлетовского.
        Лило мчалась, не отставая. Определенно у этой девицы неплохая подготовка. Половина известных мне мужиков сдохла бы еще метров пятьсот назад, особенно доведись им бежать в мокрой одежде и обуви, а эта - ничего, справляется, разве что щечки порозовели да грудь вздымается чаще обычного. Глядишь, еще и на обгон пойдет.
        Лило, должно быть, прочитала мои мысли:
        - Прибавим?
        - Смерти моей хочешь? - Я с трудом растянул неподатливые губы в жалкое подобие улыбки.
        - Нет, не очень, - засмеялась девушка и рванула так, будто за ней гналось племя желающих снять скальп индейцев.
        Пришлось и мне, чтобы не ударить в грязь лицом, набрать обороты.
        Бег - занятие полезное, не поспоришь, но кросс по пересеченной местности, когда приходится скакать сайгаком по скользким шпалам, быстро изматывает. До охранного поста я добрался выжатым как лимон. Тут нас и тормознули.
        Небритые мужички с автоматами наперевес обступили со всех сторон и под конвоем потащили к местной главной шишке. За те две минуты, что я шагал вдоль перрона, у меня сложилось впечатление, что народец тут собрался самый заурядный. Обыватели, как сказали бы в седой древности. Обычный гражданский «пипл», почти не видать бывших боевиков, спецназовцев, курсантов, милиционеров и прочих людей из разнообразных органов. Конвоиры, те вообще вели себя так, что, будь у меня желание, я бы в одиночку положил их лицом вниз. Сплошная самодеятельность.
        Нас придержали возле дверей.
        - Тута обождите. - Один из охранников почтительно постучался и, лишь услышав произнесенное с восточной ленцой почти нараспев «входи», зашел внутрь.
        Отсутствовал он пару минут, не больше. Я за это время успел изучить окружающую действительность, гадая, во что выльется визит к станционному начальству. Главное, чтобы местный глава был хоть самодуром, но не дураком.
        Охранник возник в дверном проеме, махнул рукой:
        - Заходите.
        Не дожидаясь, когда начнут подталкивать прикладами автоматов, мы вошли.
        Обстановочка была нарочито казенной, так выглядела когда-то каптерка любого прапорщика: железная скрипучая кровать, накрытая синим шерстяным одеялом, два табурета, окрашенные в коричневый цвет, обшарпанный, покрытый морилкой письменный стол с тусклой лампой и нехитрой снедью на столешнице: мы оторвали человека от ужина. На стене не то плакат, не то календарь: изображение со временем стерлось, по размазанным разноцветным кляксам было сложно опознать, чем оно было в действительности. На вешалке висели ватник и долгополая солдатская шинель.
        Сам хозяин «каптерки» носил армейский китель с всамделишными офицерскими погонами. Звездочек было по одной на каждый. «Майор», - сообразил я. Род войск, к которому он когда-то принадлежал, определить не представлялось возможным. Все нашивки и шевроны были спороты.
        Выглядел дядька представительно, матерый человечище с квадратной челюстью и хмурыми сросшимися бровями толщиной с указательный палец. Было в его облике что-то восточное, поэтому я не удивился, когда услышал, что мужики называли его Ашотом Амаяковичем. Брови главы сложились в одну прямую линии, он грозно зыркнул на нас и утробным голосом вопросил:
        - Кто такие?
        Я представился, сказал, что с Двадцатки, сопровождаю девушку до Центральной.
        - Почему без документов? - похоже, этот вопрос интересовал Ашота Амаяковича больше всего.
        Я как мог объяснил. Рассказал о плывуне, о стычке с уголовниками, поспешных сборах и бегстве с использованием плавательного средства типа «надувная резиновая лодка», поведал о схватке с водяным монстром.
        - Про плывун знаю, нас предупреждали, - кивнул Ашот Амаякович. - Про то, какую власть у соседей имеет всякая уголовная шушера, тоже немало наслышан. Распустились, понимаешь, совсем распоясались. Они и к нам подкатывались, порядки свои установить пытались. Правда, ничего у них не вышло. Так что в конфликт ваш с ними я поверю. Вполне реальная история. А вот о чудище том, как мне кажется, ты заливаешь. Я прав?
        - Не правы! Александр правду говорит, - вступилась за меня Лило. - На нас действительно напало какое-то существо. Оно утопило лодку и все наше снаряжение. Саша с ним едва справился.
        - Позвольте узнать, каким способом? - усмехнулся майор.
        - Он его кинжалом убил, - пояснила девушка.
        Ашот Амаякович раскатисто засмеялся:
        - Пули, значит, не брали, а наш герой его как джигит ножичком… Чик.
        - Не вижу ничего смешного, - насупилась Лило. - Саше с большим трудом удалось его убить.
        Я же, оттого что напарница уже несколько раз назвала меня Сашей, сомлел и дальнейшие объяснения уже не слышал, а зря.
        Закончилось дело тем, чем должно было закончиться. Нас сунули в изолятор, разделенный символической перегородкой на женскую и мужскую половины. Не помогло даже неоднократное упоминание всуе Генерала.
        - Я ему потом позвоню. Если время будет, - отмахнулся майор. - Вы в холодке посидите, а мы пока думать будем, как с вами поступить.
        - Не уверен, что Генералу это понравится, - заметил я. - Вы нарушаете его приказ. Это произвол. Неприятностей не боитесь?
        - Генерал далеко, мы близко, - захохотал майор. - Как решим, так и будет.
        - Не хотите Генерала беспокоить? Понятно. Все же я бы на вашем месте звякнул хотя бы на Двадцатку. Меня пробьете и спутницу мою. Вам же спокойней будет.
        - Время нынче вечернее. Пускай твои начальнички отоспятся. Да и вы тут покемарьте. Под замком оно куда надежней, - подвел итоги местный глава и удалился.
        Караульная служба была здесь налажена из рук вон плохо. Непорядок. Не было даже часового возле изолятора. Приходи кто хочет, делай что в голову влезет. Это, правда, только с той стороны. Внутри изолятор напоминал каменный мешок, выбраться из которого не два пальца об асфальт.
        Но все равно не представляю, как этому Ашоту удалось отбиться от урок с соседней станции. По логике вещей, они в два счета установили бы тут свои порядки. Мразь что ржавчина - если началась, уже не остановишь.
        О тех, кто содержится в изоляторе, проявляли заботу: имелись и койка, и жестяное ведро в качестве удобств, правда, пользоваться последним я долго не мог. Мешало присутствие девушки. Как я уже упоминал ранее, перегородка между нами была чисто символической, ткни пальцем - развалится. Совершать вполне интимные вещи в ее фактическом присутствии мне не хотелось. Пришлось терпеть, а это занятие не из приятных.
        Догадавших о моих муках, девушка посоветовала:
        - Перестань издеваться над собой, Саша. Поверь мне, я ничего нового для себя не открою. Ты, впрочем, тоже. Что естественно, то не безобразно.
        - Хорошо, - кивнул я и добавил голосом Птицы Говоруна: - Держаться нету больше сил. Только ты закрой глаза, пожалуйста, а еще лучше отвернись.
        - Чего стесняешься? Тут и без того темно, - хихикнула девушка.
        - Тем не менее сделай так, как тебя просят. Откуда я знаю, может, ты в темноте видишь как кошка.
        - Сдалось тебе мое зрение, - обиделась она.
        - Пожалуйста! - попросил я. - Это волшебное слово. Оно обязано на тебя подействовать.
        - Я не верю в магию.
        - Делай что хочешь, только отвернись.
        - Ну ладно. Хочешь, я еще и уши закрою?
        - Само собой.
        Я ускоренно удовлетворял физиологические потребности. Преодолеть натянутость позволял начавшийся между нами разговор.
        Вот и все. Я застегнул молнию на брюках, с наслаждением произнес сакральное:
        - Кузьмич, ссука!
        - Какой Кузьмич? - не поняла Лило, но я отмахнулся:
        - Не забивай себе голову. Лучше расскажи мне, кто ты есть на самом деле.
        - А тебе это интересно? - грустно спросила девушка.
        Жаль, мне не видно ее глаз, иногда они могут рассказать намного больше, чем хотелось бы их обладателю.
        - Очень интересно, - подтвердил я. - Посуди сама: мы живем под землей, выбираемся наверх раз в две недели, в темпе хватаем, что под руки попадется, и назад, в катакомбы. Одна половина - доходяги, другая - помогает этим доходягам выжить. Каждый приписан к какой-либо из станций, таскает с собой документы, жрет казенное довольствие, глотает витамины и прочую медицинскую мерзопакость. Морды у нас бледные как поганки, без очков на поверхности всем труба. Всякая расплодившаяся тварь норовит надрать нам задницу, зачастую небезуспешно. И тут появляешься ты, личико у тебя холеное, сразу видно, загорелое. Тело как у манекенщицы. Лепота, одним словом. У мужиков слюнки при виде тебя текут, как у собаки Павлова, и неудивительно: посмотри на наших женщин. Они не такие, в подметки тебе не годятся, даже те, которые сидят в заведениях с красным фонарем, а им по долгу службы положено хоть какой-то марафет наводить. Есть еще пара моментиков: стреляешь круче снайпера, тачку водишь лучше Шумахера, дерешься словно Брюс Ли. А сколько твоих талантов еще скрыто от моих глаз? Документов у тебя нет, имени своего не
называешь, к какой станции приписана, не говоришь. Сплошные загадки. Узнав о твоем появлении, Генерал срочно требует, чтобы мы доставили тебя к нему.
        - И к чему ты все это мне говоришь? - спросила невидимая Лило.
        - Неужели непонятно? - удивился я. - Ты очень странная. Не похоже, чтобы тебе приходилось жить под землей. Уж можешь мне поверить, я нутром чую. Ты не такая, как мы. Не знаю, откуда ты взялась и кем являешься на самом деле, но ты другая. Это так?
        - Допустим, - задумчиво произнесла Лило. - Хорошо, я действительно не такая, как все. Это что-то меняет между нами?
        - Между нами? - повторил я. - Нет, ничего не меняет. Я обязан доставить тебя на Центральную и доставлю любой ценой.
        - Тогда заткнись и не мешай мне спать, - резко сказала она.
        Удивительно, ее отпор так на меня подействовал, что я и впрямь не смог больше произнести ни слова вплоть до наступления сна.
        Глава 10
        Не люблю сны, какими бы хорошими они ни были. После пробуждения чувствуешь себя так, словно всю ночь без продыху решал логические задачи. Голова потом квадратная, туго соображающая, и умные мысли так и норовят обойти ее стороной.
        Хуже всего, когда снятся те, кого уже нет, особенно если это люди, с которыми было связано много хорошего: близкие, друзья, мимолетные знакомые, вызвавшие сиюминутную, но все же приязнь. Они говорят со мной, будто живые. Я слышу их голоса - веселые или грустные, добрые или не очень, в зависимости от обстоятельств, от того, что связывало нас в жизни. Редкие встречи обходятся без чувства вины: с кем-то не договорил, кого-то не долюбил, ненароком обидел. Я прошу прощения, спрашиваю, как оно там, и обычно ничего не слышу в ответ. Мертвые не хотят делиться с нами тайнами.
        Не верится, что никогда не увижусь с ними наяву, разве что на том свете, где постепенно собирается замечательная во всех отношениях компания. Становится так грустно, что иногда не хочется просыпаться. Но пробуждение неизбежно, оно всегда вырывает меня из мира грез. Я открываю глаза, делаю судорожный вздох и вновь оказываюсь в реальности, к которой привык и которую ненавижу всей душой. Можно привыкнуть ко всему, но никто не обязывал нас любить дерьмо, в которое человечество вляпалось по своей воле.
        Впрочем, нельзя исключать вероятность, что в чем-то тот хиппи-философ прав. Кто-то или что-то жестоко обходится с нами, сводя таким образом давние счеты. Все это, однако, из области предположений. Вряд ли существует на свете тот, кто может подтвердить или опровергнуть гипотезу Андрея. Не все ли равно? Любой расклад ни на йоту не улучшит условия нашей жизни. Мы прозябаем под землей. Вымираем или постепенно мутируем в хомо метрополитенуса. Здесь, в туннелях, мы найдем свой конец, если наверху не будет благоприятных перемен. А если они и наступят, интуиция подсказывает, что мало кто из нас доживет до этого славного мига.
        В снах я вижу прошлое (оно почему-то рисуется мне в светлых, пастельных тонах) и настоящее (темное и страшное). И почему-то не вижу будущего. Наверное, его просто нет. Оно не существует.
        Сегодня мне ничего не привиделось, просто мрак, чернота, в которую я провалился, как в бездонный омут. Вынырнул оттуда уже посвежевшим. Вот что значит - дрыхнул без задних ног.
        Разбудили меня без особых церемоний. Сначала лязгнул замок, потом вошли двое, по всем признакам тертые калачи, много повидавшие и еще больше умеющие. Такие в огне не горят и в воде не тонут.
        - Гена, - протянул руку стриженный под ноль парень, обладатель сломанного боксерского носа, жесткого как наждак взгляда и широких плеч.
        Я ощутил, как его кисть прессует мои пальцы. Силушка у Гены была не хуже, чем у былинного богатыря.
        - Слава, - поздоровался второй гость. Он был чуточку пожиже напарника, но вполне мог сделать из меня фарш, если б захотел. - Будем знакомы.
        Он тоже вознамерился сделать из моей ладони блин, сдавив ее медвежьей лапой.
        - Саня, - назвался я. - Рад знакомству.
        Гости присели, зажав меня с двух сторон. Они нависали надо мной, как две скалы. Я чувствовал себя утлым суденышком, норовившим проскочить между Сциллой и Харибдой.
        - Слышь, Саня, ты извини, что так вышло. Ашот Амаякович мужик в целом правильный, порядок на станции блюдет. Документов при вас нет, кто вы и откуда взялись на самом деле, не разберешь. Может, казачки какие засланные от соседей. У них там свои законы, зоновские, а у нас тут типа демократия, - заговорил Гена. - Вот он и подстраховался.
        - Да ничего, мужики, я не в обиде. Соображаю, что к чему, - кивнул я, не до конца понимая, чем вызван интерес к моей довольно скромной персоне.
        Извиняться у нас обычно не принято, тем более, когда речь заходит об официальных властях, а майор, заславший нас в изолятор, как ни крути, глава администрации, то есть первый человек на станции. Во всяком случае, так принято считать. Если насчет меня и Лило с Центральной пришли какие-то цэ-у, никто бы не стал стелиться перед нами ковриком. Выпнули бы в туннель, помахали на прощанье ручкой, и все дела. А тут с утра пораньше явилась целая делегация, и, хоть имена у парней вполне себе заурядные, чувствую я, что гости у меня не из последних. Уж больно независимо держатся, могут и права покачать, и по морде съездить с одинаковым усердием. Из таких обычно и формируют поисковые караваны. Предположение подтвердилось почти сразу.
        - Тебе наверху бывать приходилось? - не стал ходить вокруг да около Слава.
        - Скрывать не стану, приходилось, и не раз, - подтвердил я.
        - То есть мы в тебе не ошиблись, и ты из поисковиков.
        - А что, это у меня на лбу написано? - попытался отшутиться я, но Слава принял меня всерьез.
        Он кивнул:
        - Написано. Сам понимаешь, рыбак рыбака… У тебя часики-то какие? - Слава рассмотрел циферблат моего хронометра и понимающе хмыкнул: - То-то и оно. Правильные у тебя часики, наши. А ты еще спрашиваешь. У самого такие. - Он с гордостью продемонстрировал свои. - О том, что ты один из нас, мы узнали, когда из каравана вернулись. Сразу не навестили, уж извини - раны зализывали, зато сегодня с утречка и нагрянули.
        - И чем же я обязан вашему визиту? - удивился я. - Будь я хоть трижды поисковиком, корпоративного братства у нас, насколько мне известно, не существует. Все мы сами по себе, в отдельных котлах варимся, одну ложку по кругу не пускаем. Дружим в пределах каравана, брататься на другие станции не ходим.
        - Все верно, Саня, но у нас тут серьезная заварушка случилась, - горестно вздохнул Слава. Набрав воздуха побольше, он продолжил: - В общем, были мы вчера наверху, и пощипали нас там изрядно. Давненько, я тебе скажу, такого с нами не случалось, а я в поисковых партиях не первый год. Чудом на базу ушли.
        - А что случилось? - вяло поинтересовался я.
        Чужие проблемы пока меня не касались, хватало и своих, причем с избытком.
        Слава хоть и понял, что если я не зеваю, то скорее из вежливости, тем не менее продолжил рассказ:
        - Представляешь, угораздило нас аккурат на гнездо гарпий нарваться. Те нас тут же срисовали, и началось… Сам понимаешь, они такой трамтарарам подняли, что твари со всего города, наверное, приперлись. Атас был полный. Еле-еле вырвались, но с жуткими потерями, почти половина ребят полегла. Теперь у нас недоштат такой, что чисто конкретный ахтунг. С новобранцами всегда было туго, ссыт народ в наши ряды записываться. Так что появление на станции опытного поисковика это прям как выигрыш в лотерее, манна небесная.
        - Невелико счастье, - ухмыльнулся я.
        Слава хлопнул меня по плечу, да так, что едва не устроил мне закрытый перелом:
        - Не скажи, Саня, не скажи. Вовремя ты у нас появился, будто нарочно подгадал. Мы с ребятами замучились дырки в расписании латать, а тут такой подарочек. - Он хохотнул. - Не знаю, каким лешим тебя сюда занесло, и знать не хочу. Я с деловым предложением обращаюсь: иди в наш караван. Пайку положим царскую, девок будешь трахать самых лучших, на время карантина никаких тебе работ все две недели. Будешь как сыр в масле кататься. Ну, как тебе предложение? - Он выразительно посмотрел на меня, будто заранее знал мой ответ.
        Я замялся:
        - Ребята, предложение, конечно, ваше заманчивое, но не все так просто. Меня ж вроде по поручению направили. Я должен на Центральную девушку, что со мной сейчас заперта, доставить. Иначе проблем будет столько, что мало не покажется. А вот на обратном пути, так и быть, покумекаю. Меня на Двадцатке ничего вроде не держит да и не держало никогда.
        - Подожди, так ты с Двадцатки, что ли? - вдруг насупился Гена.
        - Ну да, - кивнул я. - А вам что, не говорили?
        Гена отрицательно мотнул головой:
        - Ни словечка. Знаешь, Саня, это в корне меняет дело. У нас к парням с Двадцатки старые счеты. Они нас не так давно в хороший оборот взяли, когда мы по ошибке на их территорию попастись приехали. Перестрелка была, как в гангстерском боевике. Я сам едва пулю не словил, спасибо корешу, - он взглянул на напарника, - вытащил из заварушки. Ясен перец, такое не забывается никогда и еще дольше. Я вашим глотки грызть готов хотя бы за то, что они Петруху Мосольцева тогда завалили. Может, ты, Саня, из тех парней, что тогда по нам из «калашей» садил?
        - Все возможно, Гена, - не стал отпираться я. - Расклад рядовой: вы занимались браконьерством, мы вас осадили. Нормальная штатная ситуация.
        - Штатная?! - вспыхнул собеседник. - Ваши палить начали без всякого предупреждения. Сразу огонь на поражение открыли. Меня после этого такая злость взяла, веришь: хотел к вам пробраться и всю Двадцатку гранатами закидать.
        - Ты псих, Гена? - тихо спросил я.
        - Что?! - Глаза поисковика налились бешенством. - Встань, падла!
        - Я тебе не падла, - спокойно сказал я, но на всякий случай поднялся. - Выбирай выражения.
        Мы встали друг напротив друга.
        - Повтори, что ты сказал, - потребовал он.
        - Я думаю, что ты перенервничал. Успокойся, переведи дух, - попросил я.
        Связываться с человеком, находящемся в невменяемом состоянии, опасно. К тому же к нему в любой момент мог присоединиться напарник. Не было никаких сомнений, чью сторону займет Вячеслав в разгорающемся конфликте. Вдвоем они сделают из меня отбивную, даже не вспотев.
        Похоже, и Слава дал волю эмоциям. Его кулак едва не свернул мне челюсть на сторону. Голова мотнулась, в ушах зазвенело. Я сплюнул сгусток крови на пол:
        - Ну, спасибо тебе, Гена, - и, отскочив, хорошенько врезал ногой ему в солнечное сплетение.
        Будь у поисковика хоть супернакачанный пресс Шварценеггера, ему все равно не удалось бы смягчить последствия. Гена хекнул и сложился пополам. Его вырвало желчью.
        - Ах ты, гад! - не удержался второй, но я уловил нужный момент и угостил Славу встречным, который угодил прямиком в не раз и не два сломанный нос.
        Поисковик хрюкнул и свалился рядом с напарником. Вот уж не ожидал от себя такой прыти. Обычно я добрый и пушистый, если против шерсти не гладят. А тут прямо как озверином обожрался. Если такая пьянка пойдет и дальше, выведу из строя все уцелевшие караваны станции.
        Так себе перспективы. Мне же еще возвращаться надо. Здесь не грохнут, так на следующей приголубят. Дружки убитых уголовников почти наверняка озаботятся приготовить алаверды.
        Сделав эти, в сущности, элементарные выводы, я решил не доставлять недоброжелателям удовольствия поквитаться со мной и попытался удрать из изолятора, благо дверь оставалась открытой.
        Вытащу Лило и бочком-бочком в сторону туннеля, там, глядишь, что-нибудь и придумаем. Не мытьем, так катаньем преодолеем посты, добежим до соседей. Может, они более адекватные.
        Но судьба, как это часто бывает, посмеялась над моими планами. В изолятор ввалилась куча вооруженных до зубов людей, они быстро оценили ситуацию и, догадавшись, с какой такой стати на полу валяются двое поисковиков, приняли необходимые меры.
        Чтобы отправить меня на боковую, понадобилось всего лишь почти неуловимое движение прикладом. Все, что я успел увидеть, перед тем как провалился в абсолютную темноту, - разъяренные лица аборигенов. Большой популярностью мне здесь теперь не пользоваться. Это факт. Самый фактический из мне известных.
        Сколько я провалялся без сознания, сказать сложно. Не догадался перед тем, как закатить глазки, хотя бы мельком посмотреть на циферблат. Старею, наверное.
        А очнулся оттого, что беззубая толстуха, убиравшая в изоляторе, окатила меня ведром холодной, как сердце Снежной королевы, воды. Будь эта мегера в одиночестве, я бы быстро объяснил ей, что и почем, но она явилась в компании сразу двух дуболомов, тупых, вроде сибирского валенка, но очень и очень сильных.
        - Хорош валяться, браток, - попросил один из них. - Видишь, женщина пришла: подметет тут, полы помоет. Уважь чужой труд, браток.
        - Да без проблем, - сказал я, поднявшись. - Могу даже выйти.
        Башка гудела как церковный колокол. Глаза так и норовили собраться в кучу. Но не тошнило, так что есть надежда, что до сотрясения мозга не дошло. Ну, хоть какие-то положительные моменты на сегодня. Куча минусов в итоге даст хоть слабенький, но все же плюсик.
        - Выйти?! - усмехнулся все тот же дуболом. - Ну ты ваще, даешь!
        Его напарник пока помалкивал, судя по виду, его могли и не обучать человеческой речи. Зачем говорить с такими-то кулаками!
        - Ага, выйти, воздухом свободы подышать, - пояснил я.
        - Ниче, скоро надышишься, - заверили меня. - У нас ваньку валять не принято.
        - Я есть хочу: у меня с утра маковой росинки во рту не было, - предупредил я.
        - Здесь закон простой: кто не работает, тот не ест. Ты, браток, еще пальцем о палец не ударил, а о жратве спрашиваешь. Нехорошо это.
        - Разве? Голодом морить - вот что нехорошо, - заметил я.
        - Не боись, будет тебе хавчик. Мы, собственно, за тем и пришли. Пошли с нами, пайку будешь свою зарабатывать.
        - Это типа общественных работ, что ли? - догадался я.
        - Вроде того. Ты мужик не слабый, так что горбом поработаешь. Помахаешь киркой маненько, зато потом будешь хавать с полным на то основанием. Когда еда заслужена, она в два раза вкусней кажется.
        - Э, мы так не договаривались, - произнес я. - Нашли дешевую рабочую силу! Мне вообще-то на Центральную надо, и чем быстрее, тем лучше, а я и без того у вас застрял. Может, ну их, к такой-то матери, эти работы?
        - Ты не рассуждай, давай топай, - рыкнул разговорчивый дуболом.
        - А как же… - Я оглянулся в сторону женской половины.
        Дуболомы хмыкнули:
        - За девку не переживай, ей тоже применение найдется.
        - О’кей, парни, - вздохнул я. - Только предупреждаю заранее: яйца берегите. Без них плохо будет.
        - Ты бы о своих лучше заботился. Есть у нас двое, которые с удовольствием тебе их отрежут, - сказал дуболом, намекая на Гену со Славой.
        С десяток работяг согнали к небольшому ответвлению основного туннеля. Мужики были невыспавшиеся, злые. Громко матерились, насылая проклятия на начальство, жадно докуривали чинарики или украшали плевками стены.
        - Привет стахановцам! - поприветствовал я собравшийся трудовой люд.
        Внимания на меня не обратили. Не хотят - и не надо. Чай, не красна девица, не расплачусь.
        Я сообразил, что народ тут подобрался сплошь и рядом из провинившихся обитателей станции. Штрафники. Видимо, Ашот Амаякович верил в исправительную силу труда, хотя подавляющее большинство морально «горбатых» исправят разве что могила да лопата по хребтине. О последнем способе я упомянул неспроста, ибо трудовое перевоспитание началось с раздачи шанцевого инструмента. Штрафникам выдали кирки и совковые лопаты, а меня, как самого представительного и крепкого, поставили в пару с лопоухим и не сильно хлипким мужиком таскать носилки.
        Был ли тут какой-то инженерный замысел, или начальство всего лишь хотело направить энергию штрафников в мирное русло, но вкалывать нам пришлось и впрямь ударными темпами. Я попытался филонить (кому охота забесплатно надрываться?), но быстро получил чувствительный укол штык-ножом, примкнутым к автомату. Охранники глаз с нас не спускали, расслабляться не позволяли, и, кажется, нам предстояло работать
«отсюда и навсегда».
        Похоже, я мог застрять тут до конца моих дней.
        Глава 11
        Жаль, что работа не волк и в лес не убежит, а то б и в самом деле послал бы ее куда подальше. Часа за три утомительной пахоты я так навкалывался, что с трудом волочил ноги. Тяжеленные носилки оттягивали руки, дико болела спина, голова начинала кружиться.
        В этот момент охранники объявили перекур и раздали по банке тушенки на троих.
        - Жрите, братцы кролики, и отдыхайте. Через сорок минут продолжим.
        Работяги увлеченно заскребли ложками, передавали банки по кругу. Я был последним в нашей троице и не удивился, когда обнаружил, что мои товарищи по несчастью практически ничего мне не оставили. Похоже, здесь каждый сам за себя.
        - Благодарю за щедрое угощение, - с укоризной произнес я, но меня не слушали.
        Никому моя личность не была интересна. Я даже удивился. Обычно новый человек всегда окружен повышенным вниманием на любой станции. Все норовят расспросить, узнать новости, сплетни, может, услышать что о потерявшихся родственниках. Но аборигенам было не до меня. То ли народ подобрался равнодушный, то ли других забот хватало. Никто даже не поинтересовался, как меня зовут. Ладно, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Кроме того, не больно и хочется разговоры разговаривать. Устал так, что язык на плече.
        Мужики устроились кто где, закурили. Я сел на перевернутое вверх дном ведро, прислушался к начавшемуся разговору.
        Темы были обычными, бытовыми. Все дружно обругали главу администрации, перечислили перенесенные по его милости обиды, добрались до начальничков рангом поменьше и перемыли им кости. По всему выходило, что на станции дурак сидит на дураке и дураком погоняет. Потом русло беседы перекинулось на женщин. Дружнее всего обсуждалась какая-то Зинка, у которой было за что подержаться (титьки - во! корма - вот такая!), но она, курва, блюла себя и лапать никому не позволяла. Мужиков это и оскорбляло, и одновременно приводило в восторг.
        А затем как-то само собой в ход пошли разного рода байки, страшилки, за истинность которых никто не мог положиться, но, тем не менее, рассказывали их с таким придыханием, будто это и есть самая взаправдашняя быль.
        - Много под землей странного, загадочного, - говорил, прищурив левый глаз, Егорыч - мужичонка в заломленном набок черном, испачканном в саже треухе. - Вроде не первый годок мы тут, пообжились уже, пообтерлись, но половины всех тайн так и не разузнали. Взять, к примеру, Путевого Обходчика. Мне знакомый с Двенадцатки баял, что видели они у себя на станции призрак в виде престранного человека в старинной форме железнодорожника. Ходит он по туннелям, молоточком постукивает, с фонарем рельсы осматривает и все матом ругается. Дескать, довели метро до совершеннейшего безобразия. Работать никто не хочет, порядок не наводит. «Сталина, - грит, - на вас нет! Уж он бы вам показал». И все к тому выходит, что родом этот фрукт еще из времен начала советской власти, чуть ли не с первых пятилеток. Пытались разговорить его, а он на вопросы не отвечает, знай бубнит под нос свое что-то.
        - А еще говорят, что Обходчик этот иной раз и помочь может, - вступил в беседу мой напарник, тип, с которым мы таскали носилки.
        - Это как? - заинтересовался Егорыч.
        - Я, конечно, за всю правду поручиться не могу, но ежели кто-то Обходчику по какой-то необъяснимой причине приглянется, так он может любимца своего из затруднительного положения выручить. Слышал, что одного солдата, которого чуть было не засыпало в туннеле аккурат после бомбежки, Обходчик этот тайными путями на станцию к людям вывел.
        - И плату никакую не потребовал?
        - Не-а, ничего не попросил. Да и что с солдата возьмешь-то?!
        - Брешут скорей всего, - решил Егорыч. - Вся эта потусторонняя братия на нас с вами ноль внимания, фунт презрения. Мы для них тля. Плюнуть и растереть. Зачем им с нами вошкаться?
        - Мало ли, - неопределенно пожал плечами мой напарник. - Тем не менее о спасенном солдате многие болтают. Я не раз и не два слышал.
        - Не раз и не два! - передразнил Егорыч. - Один дурак сказал, второй подхватил - и понеслось.
        - За что купил, за то и продаю. - Напарник заткнулся и больше в разговор не встревал.
        От рассказа Егорыча у меня почему-то мороз пошел по коже. Ужас как не люблю всякую потустороннюю нечисть. Тем более мне и самому было что вспомнить. Загадочная история случилась со мной еще в первый год пребывания под землей. Я был тогда по всем меркам сопляком, в поисковые партии меня не снаряжали, но определенным доверием я пользовался: во всяком случае, охранять второстепенные посты уже ставили. Сейчас смешно вспоминать, но тогда меня аж распирало от важности. Я был самым младшим в наряде, ровесники о такой чести не могли и мечтать.
        Выпало как-то мне сторожить склад стройматериалов. Стоял я на часах, вместо автомата дали мне резиновую милицейскую дубинку. «Демократизатор» называется. Типа, лупи по башке всем, кто не нравится. Упрашивал я тогда начальство, чтоб хоть пистолет выдали, пользоваться им умел, ничего в этом особо выдающегося не было, но над просьбой моей лишь посмеялись. Дубинки, отвечают, достаточно. Зачем мальцу огнестрельное оружие? Опасно. Раз в году и палка стреляет.
        Предполагалось, что для меня главное - своевременно кликнуть подмогу, а уж минуту-другую с этой дубинкой я продержусь. Да и не пользовался склад повышенным вниманием у всякого ворья, тем более что основную их породу давно повывели, а редкие «крысы» постепенно вымирали как вид. Под землей ты как на ладони: всем виден. А это и хорошо и плохо.
        Освещался пост одинокой лампочкой, горела она возле входа. Обойдешь склад вокруг, осмотришь, все ли в порядке, и рысью назад, на огонек. Что с пацана возьмешь? Страшно было.
        Оставалось мне до конца смены полчаса, может, минут двадцать пять. И тут вдруг лампа замигала и погасла. И остался я один-одинешенек в абсолютной мгле. То ли коротнуло что-то, то ли генератор автономный накрылся. Сейчас уже и не помню.
        Когда вокруг темнота, вечно мерещится всякая дрянь. Невозможно отделить реальность от того, что на деле творится лишь в твоих фантазиях.
        Хоть и были у меня спички, но зажечь костер я не решился. Мало ли, спалю все, пожар устрою. Мне тогда головы не сносить. Уроют, на возраст не посмотрят. С меня спрос как со взрослого был.
        Стою я сам не свой. Душа в пятки забилась, сердце колотится, вот-вот из груди выпрыгнет. Надо же, именно в мое дежурство такая оказия произошла! Нет бы сменщику моему подфартило - Кольке Смирницкому. И только подумал о нем, как глядь - легок на помине. Выступает прям из самой темноты фигура и прямо ко мне. Это я потом его узнал, а сначала-то испугался.
        - Стой, - говорю. - Кто идет?
        А самому страшно до ужаса. Не приведи господь, мерзость какая сейчас из темноты выпрыгнет на меня. У страха глаза велики, чего только не напридумываешь. А уж когда наслушаешься, как поисковики рассказывают о кошмарах, что наверху творятся, так фантазия одну картинку мерзопакостней другой подкидывает. А от этого еще сильней пугаешься. Накрутишь себя вплоть до обморока или намокания штанишек. Но нет, на сей раз я удержался, тем более что из темноты мне спокойненько так отвечают:
        - Вот даешь, Лось. Не узнал, что ли? Это ж я, сменщик твой, Коля.
        Ох как я обрадовался. Все ж вдвоем куда веселей, чем одному.
        - Иди, Коляныч, сюда. Только осторожно.
        Подошел ко мне Колька, рядышком встал, а меня от такого соседства вдруг пробирать начало чем-то ледяным. Кровь почему-то застыла, а на лбу испарина выступила. Ничего понять не могу.
        - Чего случилось, Колян? - спрашиваю. - Куда свет пропал?
        А он вроде как рукой машет. Дескать, пустяки. Мало ли что в жизни бывает? И потом замогильным голосом говорит:
        - Вот что, Саша, я ведь твоих мать и отца видел. Привет они тебе передать просили.
        Я аж обалдел:
        - Ты что, белены объелся? Они ж преставились во время войны. Ты что такое городишь?!
        - Ничего я тебе не горожу. Видел я их, просьбу передал, а сейчас пока. Ухожу. Прощай, Саня!
        И исчез. Как сквозь землю провалился. Волосы у меня на загривке от таких чудес сами по себе дыбом встали. Даже перекрестился.
        А потом свет загорелся, видать, починили его, пришел сменщик, как и положено, вовремя, но только другой, не Смирницкий.
        - Где он? - удивляюсь.
        - Не жди, Саша, не будет его.
        Оказывается, Коляна моего еще часа два назад кто-то ножичком пырнул и на тот свет отправил. Хватало у него недоброжелателей из-за дурного характера. Вот и выходит, что общался я в тот день не с кем-то иным, а с натуральным призраком. Однако историю эту никому и никогда не рассказывал. Знал, что не поверят. Да я порой и сам себе не верю, хотя знаю наверняка, что в тот день не спал ни капельки и ничего мне присниться не могло. Видимо, и впрямь соскучились по мне родители, весточку прислали, пусть и не столь обычным образом. Потом специально просил священника, чтобы молебен в их честь отслужил.
        Вот после этого случая с Коляном я ко всякого рода мистике отношусь с настороженностью, любопытством и… страхом. Много на свете есть загадок, отгадать которые нам не под силу. Но и вранья тоже предостаточно.
        А про Путевого Обходчика я слышал еще до войны. Есть куча всяких городских легенд, пацаны их обычно друг дружке по секрету пересказывают. Черная-черная рука, гроб на колесиках, да всякой всячины полно. Неистощим народ на выдумку, хотя в выдумке той не все неправдой бывает. Я раньше в это не верил, но с годами скепсис подрастерял. Мир куда сложней, чем кажется некоторым материалистам. Надо лишь научиться зерна от плевел отделять, тогда многое перед тобой в необычном свете откроется.
        Кроме того, есть у меня и другие не менее интересные знания, связанные с детством: довелось мне и дружкам моим в далекие славные денечки, когда человечество еще не мыкалось под землей, а смело выходило из метро на поверхность, встретиться с удивительным, потрясающее всякое воображение явлением. Мы тогда еще не слышали мудреного иностранного термина «аномалия», но сейчас, когда мой словарный запас ощутимо расширился, я могу сказать с твердой уверенностью, что да, мы столкнулись с самой настоящей аномалией. И была она…
        - Чего расселся? Работай давай? - Грубый голос выдернул меня из задумчивого состояния.
        Недовольный охранник возвышался надо мной неприступной башней. За размышлениями я не заметил, как отведенное под перерыв время истекло. Остальные работяги уже давно взяли в руки инструмент.
        - Понял, командир. Только не надо шуметь.
        Я поднялся, отряхнул одежду и с тоской посмотрел на носилки. Мать моя, женщина, это сколько ж еще над нами измываться будут?! Мы ж не шахтеры какие, честное слово!
        Глава 12
        Грыжи я себе не нажил, однако в изолятор приплелся на полусогнутых. Сразу бухнулся на лежак и валялся минут десять, уткнувшись мордой в вонючие тряпки, служившие мне подушкой. Ни на что другое я не был способен.
        - Слышь, Саша, ты как? - тревожно спросила Лило.
        - Пока не понял, - признался я. - Укатали сивку. Мне носилками чуть руки не оторвало. Целый Эверест с место на место перетаскал. Ладно, не обращай внимания. Это я типа жалуюсь, рассчитывая на женское тепло и ласку.
        - А мне без тебя скучно было, - неожиданно сказала девушка.
        - Скучно? Я думал, к тебе целыми делегациями повалят.
        - Я сначала тоже так думала, но меня почему-то трогать не стали. Поесть принесли, горшок вынесли и все.
        - Значит, тебя тут больше уважают. Мне вот пришлось вкалывать как папе Карло. Надо было с тобой поменяться. Ты уж извини, я беседу поддерживать не в состоянии. Язык и тот не ворочается.
        Как вырубился - не помню. Закрыл глаза и все, бухнулся в черный колодец. Зато утром нас ждал приятный сюрприз, начался который с визита самого Ашота Амаяковича, угрюмого, как знаменитая река. Мне его печали-горести были до фени, но глава администрации так сокрушенно сопел носом, что у меня непроизвольно начало зарождаться некоторое сочувствие. Что-то серьезное волновало товарища майора, и, по всей вероятности, причины его тревоги были связаны с нами. Я в последнее время стал заправским интуитом, жаль только, корочек нет.
        - В общем, так, Лосев, от лица администрации приношу тебе наши извинения, - не поднимая глаз, пробубнил Ашот Амаякович. - Мы во всем разобрались. Выяснили, что тебе доверено ответственное задание. Можешь быть уверен, препон тебе чинить не будем. Даже наоборот, поможем.
        - Извинения принимаются, - кивнул я. - Только скажите, что произошло?
        Майор пожаловался:
        - Хватились вас на Центральной, телефонограммы по всей ветке разослали. Требуют, чтобы ты поторапливался.
        - Ничего себе, - присвистнул я. - Только не говорите, что вам указивка от самого Генерала пришла.
        - Вот именно, что от него-то и пришла, - вздохнул Ашот Амаякович. - Он на меня полчаса в трубку орал. Я чуть не оглох в итоге. Что за сыр-бор, не понимаю. Чего он в вас такого нашел?
        - А мы его родственники, - пошутил я. - Двоюродные брат и сестра.
        Вышло, конечно, как про детей лейтенанта Шмидта (я книжку Ильфа и Петрова раз двадцать читал), но Ашот Амаякович почему-то поверил. Он побледнел, нервно сглотнул и упал духом еще сильнее. Вероятно, Генерал обещал спустить на него всех собак.
        - Так что, мы свободны и можем идти дальше? - спросил я.
        - Вы совершенно свободны, но вот одних вас я отпустить не могу. Генерал сказал, что вышлет группу сопровождения. А вы пока передохните, в порядок себя можете привести. Велено создать все условия.
        - Отдых - это хорошо, тем более заслуженный. С превеликим удовольствием.
        - Тогда собирайтесь. Переведу вас в нормальное место. Там и помыться можно, и покушать. Что скажете?
        - Скажем спасибо.
        Так что уговаривать ему не пришлось. Мы с огромным удовольствием покинули опостылевший изолятор. Ашот Амаякович поселил нас в комнате при администрации. Там были две нормальные кровати и даже постельное белье. Признаюсь, я давно забыл, что это такое, и с благоговением потрогал белоснежную простыню и наволочки.
        - Живут же люди…
        Две женщины наносили теплой воды. Я быстренько помылся, вытерся пушистым полотенцем и, испытывая неописуемый кайф, присел на кресло. Скоро появилась Лило в банном халате, раскрасневшаяся и оттого еще более соблазнительная.
        - С легким паром!
        - Спасибо, - ответила она. - Тебя тоже с легким паром.
        Я поблагодарил.
        Она присела к зеркалу и принялась расчесываться. Я облизнулся, как кот на валерьянку. Эх, хороша Маша! Жаль, что не наша. Хотя будем посмотреть. Вся ночь впереди: вдруг подует ветер перемен и на башне неприступной крепости появится белый флаг. С другой стороны, кто знает, чем оно все закончится. Вдруг втюрюсь по уши, а нам на Центральной прощаться. Дан приказ ему на запад…
        Я заставил себя перейти на нейтральную тему:
        - Скоро принесут покушать. Знаешь, я бы тут, наверное, остался. По сравнению с моими апартаментами на Двадцатке это просто рай.
        - В рай попасть никогда не поздно, - наставительно произнесла девушка. - Вот только вряд ли нам разрешат здесь задержаться.
        Я кивнул:
        - Да, похоже, Генерал и впрямь тобой не на шутку заинтересовался. Не знаешь, с чего это он воспылал таким любопытством?
        - А ты у него спроси, - посоветовала Лило.
        Я фыркнул:
        - Ага, так он мне и ответит.
        Девушка пожала плечами:
        - Извини, я тебе больше ничем помочь не могу.
        - Слушай, Лило, откуда такая секретность? Куда ни ткни, сплошные загадки, и, заметь, без ответов.
        Девушка молча легла на свою кровать и накрылась одеялом.
        - Не хочешь говорить, не надо, - пробурчал я, злясь на собственное бессилие.
        Ну не пытать же ее, в самом деле!
        Я взбил подушку, поудобней устроился на лежанке и моментально отключился.
        День выдался холодным. Ледяной ветер обжигал лицо, косые струи дождя ударяли по прорезиненному костюму химзащиты. Отец когда-то в таком ходил на зимнюю рыбалку. Я пока не вырос, и меня с собой он не брал. Возвращался красным не то от мороза, не то от принятых боевых ста грамм, которых на самом деле могло быть гораздо больше. Мать всплескивала руками. Отец целовал ее, потом подзывал нас с сестрой, по очереди брал в сильные руки, прижимал к себе, поднимал до потолка. Он был очень сильным. Любил шутки, веселье, компанию. Мы часто принимали у себя гостей…
        - Ты чего застрял? - толкнул меня в спину Толик.
        - Да так, вспомнилось кое-что, - зачем-то стал оправдываться я.
        - Иди, нечего дорогу загораживать, - забурчал Толик.
        - Раскомандовался тут!
        Я хотел выразиться покрепче, но потом передумал. В сущности, Толик прав. Времени мало, надо спешить.
        Наверху дышалось намного легче, воздух здесь хоть и отравленный, но намного вкусней затхлой атмосферы подземки. Интересно, почему так? Цианистый калий, к примеру, отдает миндалем, а ведь страшный яд. Неужели чем опаснее вещь, тем она привлекательней в глазах человека? Не всегда, конечно. Большинство тварей на поверхности не вызывают ничего, кроме страха и отвращения. Хотя причина тут может быть в другом. Мы смотрим на них с более низкого звена пищевой цепочки. Те, кто повыше, возможно, наслаждаются сейчас грациозным полетом гарпий, сокрушительной силой горилл-йети. А мы… мы смотрим на них, как зажатый в угол мышонок на вечно голодного помойного кота. Еда не может любить того, кто намерен ее съесть. А гарпии не едят, они не смакуют пищу, они разрывают ее на части и отвратительно жрут. Меня передернуло.
        Я поводил глазами по окрестностям. Пока все гладко, путь открыт. Почему-то я был уверен на все сто, что так оно и должно быть. Никаких опасностей - сегодня мой, вернее, наш день.
        И вдруг что-то засосало у меня под ложечкой, махонький такой червячок сомнения.
        - Стойте, - приказал я.
        Поисковики, привычные к любой ситуации, послушно замерли. Даже Димка Ботвинник подчинился, хоть и был старшиной каравана. Стало тихо, почти беззвучно: я слышал только дыхание ветра и падающую капель.
        - Ты чего панику нагнетаешь? - едва шевелящимися губами спросил Димка.
        - Что-то не так, - пояснил я. - Пойду проверю.
        - Хорошо, - согласился Ботвинник и предупредил: - На рожон только не лезь.
        Вместо ответа я кивнул и, стараясь не выдать себя нечаянным шумом, стал очень медленно выдвигаться вперед.
        Далеко отойти мне не удалось. Тонкий, похожий на колебание струны звук привлек мое внимание. Он был легким и воздушным, как пение райских арф. Я насторожился, едва не утопил пальцем пусковой крючок автомата и усилием воли подавил желание разрядить обойму в то место, откуда исходил этот звук. Немного погодя я осознал, что мелодичное колебание начинает складываться в слова. Смысл их не доходил до меня. Я напрягся, заставил себя прислушаться и тут сообразил, что слышу не просто мелодию, а зов, причем направленный на меня. Кто-то просил меня успокоиться, не переживать, ничего не бояться и подойти.
        Я поверил этому звуку, пошел на него. Уперся в кирпичную стену ржаво-красного цвета. Преграда была непреодолимой. Я протянул руку, зачем-то захотел потрогать шершавые кирпичи, но она прошла сквозь кладку как нож сквозь масло. Я удивился, подошел поближе, сделал шаг вперед и… вывалился, будто через окно.
        Из-за спины послышалось:
        - Привет, Лось. Рад, что ты меня услышал.
        Я обернулся, уже понимая, кого увижу, причем эта догадка едва не заставила меня поседеть.
        Игоряха Белых, целый и невредимый, стоял возле окна. Он выглядел как живой, хотя уж кому, как не мне, было известно, что с ним произошло. Я своими руками убил друга, облегчив тем самым его участь.
        - Все верно, это я. - Он улыбнулся. - Не ожидал?
        - Точно, не ожидал, - согласился я. - Вот сюрприз так сюрприз. Скажи, только по-честному: ты живой или как?
        Он развел руками:
        - Даже не знаю, как тебе объяснить. Не живой и не мертвый. Не бери это в голову, Лось. Лучше скажи, как моя девочка. Ты ее видел?
        - Видел. С ней все в порядке. Она думает, что ты на небесах вместе с супругой.
        Игорь грустно произнес:
        - Она слишком хорошо обо мне думает. До небес я не добрался. Не получилось. Застрял где-то между небом и землей. Болтаюсь тут как дерьмо в проруби.
        - Так ты что, теперь призрак, что ли? - сообразил я.
        - Вроде этого, - печально подтвердил Игорь. - Причем, можно сказать, твой персональный.
        - Как это? - не понял я.
        - Да так, - усмехнулся он. - В старину в каждом уважающем себя замке обязательно был призрак, который бегал по нему, пугая или, наоборот, защищая хозяев. Я же, в отличие от этих архаичных привидений, к конкретному месту не привязан, у меня другая цепочка, приковавшая меня к тебе. Так что знай, я теперь где-то поблизости.
        - И чем ты собираешься заниматься? Будешь пугать или служить?
        - Ни то ни другое, Лось. Меня послали присматривать за тобой.
        - Кто? - спросил я.
        - Долго объяснять. Есть, в общем, заинтересованная в тебе сила, которая очень хочет, чтобы ты довел девушку до конца. Это очень важно, а почему - я не знаю. Главное, запомни: что бы ни случилось, ты должен привести девушку на Центральную и точка!
        - Никому я не должен, - разозлился я.
        - А вот тут ты, дружище, ошибаешься, - засмеялся Игорь. - И еще. - Он замялся. - Спасибо, что пристрелил. Ты избавил меня от такой муки…
        - Ты сам меня попросил, - заметил я.
        - Верно. А у тебя хватило духа. Короче, ты настоящий друг. А теперь - пока! Скоро утро, тебе пора просыпаться. Кстати, - призрак подмигнул, - девушка-то ничего. Я бы на твоем месте время не терял.
        Кто-то потряс меня за плечо. Я возмущенно заворчал и… проснулся.
        Настроение было ниже плинтуса, на душе будто кошки нагадили. Я же говорил, что не люблю видеть во сне тех, кого со мной уже нет.
        Глава 13
        - Рота, подъем! - насмешливо скомандовал кто-то над ухом.
        - Какая в ж… рота?! - разозлился я.
        - Почетного караула. Уже и пошутить нельзя, - засмеялся Ашот Амаякович, а это и вправду был он.
        Я тряхнул головой, будто мокрый пес. Нехитрый способ окончательно проснуться, перенятый у Димки Ботвинника.
        В глазах постепенно прояснилось. Я уже мог отличить реальность от сна. Интересно, отчего нормальным мужикам моего возраста обычно снятся голые девки, а я вот с мертвецами разговариваю? Карма у меня такая или башка по особенному устроена? Боюсь, никто мне толком не ответит, даже Док.
        Не то чтобы у меня от всего этого сильный дискомфорт. Так, разве что чуточку. Мертвым свое, живым - живое. Может, и впрямь есть какая-нибудь загробная жизнь, причем недурственно устроенная, а мы, дураки, своего счастья не понимаем?
        Лило уже успела одеться и стояла в полном боевом облачении, а вот я не слышал, как у нас появились гости, до тех пор пока не разбудили. Старею. Потому, наверное, с мертвыми и разговариваю. А ведь и впрямь удивительно, Игорь был во сне как живой. Может, я подсознательно не могу смириться с его смертью и таким образом пытаюсь себя успокоить? Ну, вроде как вина у меня перед Игорем, а я ее, типа, так заглаживаю и в результате избавляюсь от комплексов. Организм, говорят, умеет себя защищать, иначе бы у многих из нас крыша давно съехала - всерьез и надолго.
        - Что случилось? - спросил я у Ашота Амаяковича.
        - Пришли за вами. Ждут.
        Вот и все. Обещанная группа сопровождения явилась, причем прибыла не по туннелю, а через гермоворота с поверхности. Два жлоба, вооруженных до зубов, в общевойсковых полушубках, касках, камуфляже, берцах вели себя так, будто на них свет клином сошелся. Наглости в мужиках хватало. Они резко осадили Ашота Амаяковича, говорили исключительно в повелительном тоне и вообще ощущали себя хозяевами станции.
        Другими словами, наша охрана не понравилась мне с первого взгляда. Больше всего раздражал Боцман, у него на пальцах правой руки были выколоты якоря, и ходил он враскорячку, как заправский моряк.
        Второй представился Лифановым. У него было безжизненное лицо, маленькие злобные глаза и массивная челюсть, которой он постоянно двигал так, будто что-то жевал, напоминая верблюда. Сходство усугублялось слегка вытянутой вперед верхней губой. Для себя я так и решил: буду звать его Верблюдом.
        - Как добрались? - залебезил перед ними Ашот Амаякович.
        - Нормально, - процедил сквозь зубы Верблюд. - В подробности вдаваться он не стал.
        - Перекусите с дороги? Я насчет стола распоряжусь, - продолжил обхаживать их глава администрации.
        - Некогда нам. Время не ждет, - пробурчал Боцман.
        - Так я быстренько…
        - Я же сказал: некогда нам! - оборвал его Боцман. Он посмотрел на меня: - Ты Лосев?
        - Я.
        - Можешь топать к себе на Двадцатку, - без особых церемоний заговорил он. - Дальше мы как-нибудь без тебя доберемся.
        Сначала я даже обрадовался. Переть на далекую Центральную мне вовсе не хотелось. Осесть можно и здесь. С парнями из каравана я как-нибудь договорюсь. Три нормальных мужика всегда сумеют договориться. В конце концов, они сами говорили, что у них проблемы с кадрами, а тут - нате вам - подготовленный специалист высшего разряда. Ну, подеремся разок, потом помиримся. Нормально, мне не привыкать.
        И тут внезапно припомнился недавний сон, слова Игоряхи. Бред, конечно, фантазия перетруженного мозга, но почему-то я твердо решил не соглашаться и повел себя упрямо как осел.
        - Нет, парни, я с вами пойду. Мне начальство велело довести девушку до Центральной, и я так и сделаю. Мне лишних проблем не надо.
        Боцман с Верблюдом переглянулись. Похоже, я не входил в их планы, однако причин отказать у них не было.
        - Ладно, как хочешь. Наше дело предложить, - пробурчал Боцман.
        Я усмехнулся:
        - Тогда договорились: вливаюсь в ваши сплоченные ряды. Мне бы вот только оружие с собой хоть какое.
        - Оружием обеспечим, - выступил Ашот Амаякович.
        - А пожрать?
        - Тоже будет. Сухпай дадим.
        Боцману и Верблюду упоминание об оружии почему-то не понравилось, но спорить они не стали. Велели поторапливаться, еще раз сказали, что времени в обрез, начальство в гневе и грозится поотрывать всем башку за промедление.
        К Лило они относились подчеркнуто нейтрально, но я ощущал в их словах и поступках замаскированный оттенок уважения.
        На складе мне выдали «весло» - так на жаргоне называли старые АК-47 с деревянным прикладом, в большом количестве законсервированные на армейских складах еще во времена одного из первых генсеков. Лило взяла игрушку полегче - короткий спецназовский АКС. Как она с ним обращалась, мне довелось увидеть на поверхности. Пожалуй, Лило бы и из пальца выстрелила.
        Боцман с Верблюдом внимательно за нами наблюдали, но я все же улучил момент, когда они отвлеклись, и незаметно обзавелся еще парой полезных вещиц - давным-давно снятым с вооружения ТТ и тесаком не хуже того, что остался в туше поверженного чудовища. Оба предмета я заныкал так, чтоб ни одна зараза не увидела.
        Ашот Амаякович повел нас на продовольственный склад.
        Сухпай нам достался в серой картонной коробке, натовский. Такие привозили в бывший Советский Союз в качестве гуманитарной помощи еще в девяностых. Съедобного там мало. Разве что жевательная резинка ничего. Освежает. Еще сухие галеты. Только с их помощью можно одолеть маленькую баночку похожего на солидол джема.
        Я поморщился. Отечественная тушенка, гречка и рис с мясом нравились мне куда больше. Но дареному коню в зубы не смотрят. С голодухи сожрешь что угодно, даже ту пакость, что давали натовским солдатам.
        Ашот Амаякович выписал нам сопроводительные документы, дал две толстые куртки на пуху взамен изгвазданной в туннеле одежды, плотные штаны, свитера и ботинки.
        - Есть предложение рвануть через верх, - сказал Боцман. - У нас машина на ходу, бензина полный бак. С ветерком доедем.
        - Мне нельзя, - помотал головой я. - Я свой лимит уже исчерпал, да и вы, парни, должны быть на пределе.
        Сопровождающие переглянулись.
        - В общем, да, - неохотно согласился Боцман. - Исчерпали. Вот до чего горячка доводит: вылетело из головы. Ты прав, Лосев, рисковать мы не будем. Идем пешочком.
        И без того не вызывавшие симпатий, они стали нравиться мне еще меньше, если это только возможно. Чего-то эти двое из ларца недоговаривали. Вывод следовал один: надо быть настороже. И еще… интересно, если будет конфликт, чью сторону примет Лило?
        Боцман пошел впереди, Верблюд замыкающим. Можно было подумать, что они встали так для нашего блага, но мне в голову пришла мысль о тисках. Я пощупал рукоятку пистолета, она была теплой и подействовала на меня успокаивающе. Возможно, мне просто не по себе и я сам себя накручиваю, но чувство опасности не проходило.
        Навстречу попались поисковики - Гена со Славой. Увидев меня, они нахмурились. Я опустил голову. Все могло сложиться иначе. Они нормальные ребята, жаль, что между нами пробежала черная кошка.
        Не знаю, что заставило меня остановиться, когда мы поравнялись.
        - Подождите, мужики, - попросил я. - Спросить надо.
        Поисковики замерли. Их взгляды были полны ненависти.
        - Я бы тебе лучше по уху съездил, - мечтательно произнес Гена.
        Верблюд угрожающе хлопнул по рожку автомата:
        - Но-но!
        - Не надо, - умоляюще произнес я. - Гена, Слава, я не хотел. Так получилось…
        Поисковики возмущенно фыркнули.
        - Парни, нам делить нечего. Не я придумал эти правила. Только одно скажите: последний раз вы выходили на поверхность по новому маршруту, присланному с Центральной?
        - По новому, - кивнул Гена.
        - И в итоге нарвались на гнездо гарпий?
        - Было дело, - грустно подтвердил поисковик. - А что?
        - Да так, ничего. - Я опустил глаза. - Проверил пару соображений.
        Поисковики недоуменно переглянулись, а мы пошагали дальше.
        - Ты чего такой любопытный, Лосев? - спросил мне в спину Верблюд.
        - Тебе-то какое дело?
        - Обыкновенное. У нас на Центральной шибко любопытных не любят.
        - Так я на любовь вроде и не напрашиваюсь, - заметил я.
        Верблюд замолчал, переваривая услышанное. Его напарник тоже держал ухо востро. Он обернулся, ожег меня косым взглядом и что-то угрожающе прошипел. Я в ответ лишь виновато кивнул, но не похоже, чтобы это успокоило Боцмана. Он сурово затряс головой, и я отвернулся. Слишком много агрессии в наших бодигардах. Гляди, как бы не выплеснулась на первого подвернувшегося.
        Еще на входе в туннель я снял оружие с предохранителя, проверил тесак. Вроде все нормально, готов к труду и обороне. Особенно к обороне. Интересно, что мне не нравится больше - опасность, возможно стерегущая нас в темном зеве перегона, или два навязанных телохранителя? И почему я испытываю к ним все усиливающуюся антипатию?
        Может, это ревность? Мне хочется быть единственным мужчиной рядом с Лило, распустить павлиний хвост, повыпендриваться, а тут нашу теплую компанию разбавляют сразу несколькими суперменами. Шансы мои начинают падать. Мне не очень приятно видеть конкурентов. Они ведут себя с Лило довольно корректно, но, покинув островок цивилизации, могут резко измениться.
        Или интуиция? Необъяснимая, не имеющая рационального объяснения тревога за себя, за девушку?
        Пока не могу понять, не хватает исходных данных. Но скоро все прояснится. Я пойму, насколько беспочвенны мои опасения.
        Туннель попался нелегкий. Должно быть, его проектировали с жуткого похмелья. Иной причины, объяснявшей многочисленные повороты через каждые десять - пятнадцать метров, я отыскать не мог. Иногда туннель разветвлялся, но Боцман безошибочно выбирал нужный рукав.
        Мы шли, словно в лабиринте, и, наверное, никто бы из нас не удивился, увидев выскочившего из-за угла Минотавра.
        У Тезея была нить Ариадны, у нас фонарики на батарейках и безукоризненное чутье Боцмана. Возможно, ему доводилось бывать тут и раньше, но это ж какую надо иметь зрительную память, чтобы держать все в голове.
        Я был настороже, контролировал каждое движение Боцмана и Верблюда, однако, несмотря на предпринятые меры, все равно проворонил стремительную атаку. Они кинулись на меня вдвоем. Боцман обогнул Лило, а его коллега подсечкой сбил меня с ног. Как среагировала на нападение девушка, я не успел заметить. Кажется, ею занимался Верблюд. Он исчез из зоны видимости. Меня же грамотно уложили на спину и лишили автомата. К счастью, пистолет и нож пока оставались при мне.
        - Нельзя быть таким любопытным, - склонился надо мной Боцман.
        Меня неприятно поразил его взгляд - дикий и кровожадный. Казалось, смотрит не человек, а проголодавшийся хищник.
        - Я не понимаю, Боцман, в чем дело? - прохрипел я.
        Рука телохранителя сжимала мне горло, воздух с трудом поступал в легкие.
        Телохранитель криво ухмыльнулся:
        - Ты классику знаешь?
        Я недоуменно моргнул.
        Лицо Боцмана вдруг превратилось из злобного в одухотворенное. Мечтательно закатив глаза, он продекламировал:
        - Ты виноват лишь в том, что хочется мне кушать…
        - Хочешь меня сожрать?
        - Джекпот, Лосев! Ты догадался. - Он злобно ощерился. - Сам, кстати, виноват - напросился. Вот мы тебя и взяли… на консервы. Ты меня понял? - Из его рта одуряюще воняло тухлятиной.
        - Чтоб ты подавился!
        Я вытащил из-за голенища высокого ботинка тесак и засадил ему лезвие в бок по самую рукоятку. Глаза Боцмана расширились, превратившись в два блюдца.
        Я спихнул его с себя, рывком встал на ноги и, достав пистолет, направил ствол на Верблюда. Он затравленно потупился:
        - Убьешь меня?
        - Брось автомат, - приказал я.
        Сердце мое колотилось, норовя выпрыгнуть из грудной клетки, но я напустил на себя показное спокойствие. Лило стояла за спиной Верблюда, ничего не предпринимая. То ли в шоке, то ли…
        - Ладно, - тихо сказал он, отбрасывая «калаш».
        Я не понял, как Верблюд оказался возле меня. Он будто телепортировался, разом преодолев разделявшие нас несколько метров. Страшная сила ударила меня в грудь, выбила из рук ТТ, отбросила к мокрой и холодной стене. Рот наполнился солоноватой жидкостью. Я сплюнул кровь.
        - Я начну с твоей печенки, - пообещал Верблюд. - Надеюсь, ты не злоупотреблял алкоголем. Не хочу, чтобы она была поражена циррозом.
        - А ты гурман, - усмехнулся я, лихорадочно соображая, как справиться с этим врагом.
        У меня еще оставался нож в левой руке, но успею ли им воспользоваться? Противник двигался потрясающе быстро, мои рефлексы не поспевали. Он будто удесятерился. Сразу несколько одинаковых клонов принялись молотить меня кулаками, вышибая дух. Мой враг был везде и нигде. Я видел его повсюду, но не мог с ним ничего поделать. Меня убивали.
        - Не надо! - вскрикнула девушка. - Прекратите немедленно!
        Верблюд резко развернулся, отпрянул от меня, оказался рядом с Лило и наотмашь хлестнул ее по лицу. Удар был невероятной силы, я физически почувствовал всю мощь вложенной в него энергии, у меня бы наверняка голову оторвало, но Лило даже не пошатнулась.
        - Ты начал первым, - ледяным тоном сказала она. - Зря!
        Наверное, я терял сознание, был не в себе, потому что с этого мига девушка и мой убийца пропали, они расплылись, как картинка в сломанном телевизоре и… исчезли. Но где-то там, в недоступных мне сферах, шла жестокая битва не на жизнь, а на смерть. Ее отголоски доходили до меня в виде кратковременных электрических вспышек, мощных ударов, сотрясающих воздух, и нечеловеческих звуков, леденящих кровь.
        А потом мне стало все равно. Я с ревом несся по бесконечным американским горкам, и мириады бликов и молний слепили мне глаза.
        Глава 14
        Сначала я увидел перед собой длинный-предлинный туннель, уходящий в бесконечность. В отличие от мрачного и темного метрополитеновского, он сверкал и переливался миллионами разноцветных огней. Где-то я что-то подобное видел, возможно в кино. Память услужливо подобрала для меня образы из прошлого. Что это? Снова игра воспаленного воображения или нечто другое, не поддающееся человеческой логике? Я посмотрел вниз и обнаружил, что ноги мои не видны. Они утонули в розовом ворсистом ковре, светящиеся ворсинки которого колыхались, будто водоросли на дне океана. Почувствовав мой взгляд, кончики ворсинок, как по команде, наклонились в одну сторону, словно указывая мне дорогу. А ведь они и впрямь хотят, чтобы я шел вперед. Интересно, зачем?
        Я приподнял левую ногу, хорошенько оглядел ее и, обнаружив, что с ней все в порядке, шагнул в указанном направлении. Странно, я совершенно не чувствовал под собой опоры, но тем не менее продвигался вперед. Именно шел, а не плыл, как космонавт в невесомости. Странное, но очень интересное ощущение.
        Ради эксперимента я вдруг остановился, повернулся на сто восемьдесят градусов и попробовал пойти назад. Тотчас же ворсинки, служившие мне проводниками, мягко обхватили ступни. Ноги будто приросли. Я немного подергался и, убедившись, что вырваться у меня при всем желании не выйдет, попросил:
        - Отпустите. Я больше не буду.
        В тот момент мне казалось совершенно естественным разговаривать со светящимся ковром как с живым существом. Хватка ворсинок ослабла.
        - Спасибо, - тихо поблагодарил я.
        Сначала мне казалось, что туннель идеально прямой, но очень скоро я обнаружил, что он начинает изгибаться под очень малым углом. Светящаяся кишка поворачивала направо.
        - Почему не налево? - усмехнулся я. - Я же мужик, а мужики любят ходить налево.
        Внезапно посреди дороги появился Игорь. Он тоже светился, как и все окружающие предметы, и теперь намного больше походил на призрака. Во всяком случае, на такого, какими их обычно показывали в фильмах ужасов.
        - Очень просто, Лось. Будь у тебя грехов побольше, эта дорожка повела бы тебя в другую сторону.
        - Я умер?!
        Игорь промолчал.
        Я почему-то ухмыльнулся:
        - Можешь не отвечать, и без того понятно. Это что же выходит: я вроде праведника и теперь ступаю прямиком в рай?
        - Рай ты не заработал, - на полном серьезе сказал Игорь. - Я, кстати, тоже. Но и места похуже ты тоже не заслужил. Ситуация сложилось из тех, что нарочно не придумаешь. Непонятно, куда тебя определить. Да и просит кое-кто за тебя.
        - Просят, говоришь. Неужто есть кому замолвить за меня словечко?
        - Как видишь. Я скажу тебе так, Саня: помирать тебе вроде как рановато, так что изволь вернуться к жизни. Впереди прорва работы.
        - Вернуться к жизни! - Я присвистнул. - Интересно девки пляшут. Как же я сам себя реанимирую? Я что - специалист?
        - Ты не волнуйся. Это мы и без тебя сладим, - заверил Игорь. - Главное, чтобы ты не противился.
        - Нашел дурака. Чтобы я стал в таком вопросе тебе палки в колеса ставить?! Да никогда! На тот или, вернее, пока еще на этот свет, - поправился я, - я всегда успею. Короче, Склифосовский, я согласен. Что мне теперь делать - ждать, когда ты скажешь «крибли-крабли»?
        - Здесь другой алгоритм действий, - засмеялся он. - Только не сопротивляйся.
        Хэк! В тело будто ударила молния, я забился в конвульсиях. Почувствовал соленую кровь на губах, обжигающий воздух, поступающий в легкие. Кто-то энергично мял мою грудную клетку и пытался сделать искусственное дыхание изо рта в рот. В ушах зашумело. Я закашлялся, едва не подавился отхаркнутой мокротой.
        - Что за гребаный…
        - Ты жив! - Девушка отпрянула от меня и с радостью посмотрела на мою физиономию.
        - Пока да, - кивнул я. - Но если ты и дальше продолжишь ломать мне ребра, долго я не протяну.
        - Дурак, - обиженно засопела она. - Я же спасла тебя.
        - Конечно, дурак, - согласился я, обхватил ее двумя руками, подтянул к себе и поцеловал в губы, крепко-крепко.
        Она не сопротивлялась, закрыла глаза, но, когда поцелуй закончился, отстранилась и с деланным неудовольствием произнесла:
        - Больше, пожалуйста, так не делай.
        - Почему? - удивился я.
        - Потому что… - с нажимом произнесла она и замолчала.
        - Хорошо, не буду, - не очень уверенно пообещал я.
        Мы по-прежнему находились в туннеле, в котором на меня напали Боцман с Верблюдом, судя по всему воспылавшие к моей скромной персоне гастрономическим интересом. С первым расправился я, а вот где второй… Что с Верблюдом? Я, похоже, находился уже в клинической смерти, поэтому последние воспоминания были на редкость скомканными. Скорее всего, девушка осталась с ним один на один, и что же из этого вышло?
        - Где Верблюд? - опасливо озираясь, спросил я.
        Оба наших «охранника» были ребятами ловкими, и если Боцмана я мог гарантированно упоминать в прошедшем времени, то его товарищ продолжал оставаться для меня фактором «икс». Ненавижу уравнения с кучей неизвестных.
        - Я убила его, - спокойно сказала девушка. - Застрелила, когда он на меня кинулся.
        Она с гордостью посмотрела на свой «калаш».
        - Молодец, - похвалил я. - Что-то с этими ребятками не так. Накинулись на меня как на банку тушенки. Консервами назвали.
        - Это големы-мутанты, - пояснила она. - Ты был для них чем-то вроде источника жизни, пищей. Ну, и уж если быть совсем точным, ты был для них не столько консервами, сколько банкой сока.
        - Чего-чего? - недоверчиво протянул я.
        - Им была нужна твоя кровь. Очень похоже на вампиров из ужастиков, но на самом деле у этого явления имеется вполне научное объяснение.
        Я застыл.
        - Так это правда: големы существуют?
        - Долго же до тебя доходит, - ехидно заметила Лило.
        Я проигнорировал насмешку.
        - Хочешь сказать, что тебе уже доводилось с ними встречаться?
        - Приходилось, - кивнула она. - Чаще, чем мне бы хотелось.
        - Так ты у нас что-то вроде специалиста по этой нечисти? - задал я вопрос, который сам напрашивался на язык.
        Лило не стала открещиваться:
        - Можешь считать меня экспертом.
        - Ясно, - протянул я. - Вот почему тобой так на Центральной заинтересовались. Ну, раз ты такая важная персона, надо доставить тебя как можно быстрее, пока другие големы о тебе не разнюхали и не добрались.
        - Верно, - кивнула она. - Только держи язык за зубами. Не знаю, откуда обо мне пронюхали эти двое, но светиться все равно не стоит. А на Центральной мы разберемся с утечкой информации, - пообещала девушка.
        - Буду нем, как Герасим, - заверил я и, обнаружив непонимание в ее глазах, пояснил: - Немой из книжки. Собаку очень любил.
        - У меня никогда в жизни не было собаки, - вздохнула девушка.
        Я не стал комментировать. Не было так не было. У меня тоже много чего не было, да и сейчас нет.
        Я подошел к телам големов, внимательно их осмотрел. Верблюда и впрямь пристрелили, правда, вид у него все равно был несколько расхристанный. Очевидно, кое о чем попутчица умолчала: дело у них и до рукопашной дошло, и как-то моя хрупкая, стройная Лило из нее выкрутилась. Такого кабана уложить непросто. Мне без заначенного тесака было бы не справиться. Я, конечно, не самого хлипкого телосложения, но у покойничка силушка была воистину богатырской. Порвал бы меня, как тузик грелку.
        Во время осмотра я не забывал обыскивать трупы, отбирая вещи, которые мертвецам уже ни к чему, а вот нам вполне могли пригодиться. У Боцмана нашлась полностью заправленная газовая зажигалка из красной прозрачной пластмассы, две пачки сигарет, патроны, разная мелочевка, не представляющая особой ценности, но, тем не менее, ее можно было обменять на еду. Кстати, со жратвой у големов было туго. В вещмешках не нашлось ничего даже отдаленно похожего на провизию. Возможно, големы в ней просто не нуждались или сидели на диете, в которую входили парнишки вроде меня.
        Шмонать покойников - занятие не из благородных, но я давно подавил в себе остатки брезгливости. Всякое бывало. Приходилось таскать трупы за руки-ноги, хоронить друзей и знакомых, снимать с них хорошие шмотки, обувь. И тогда, и тем более сейчас мародером я себе не казался, ну а в данном случае это были добытые в честном бою трофеи. Девушка прекрасно меня понимала. Осуждения в ее глазах я не прочитал. Вот и славненько. Чистоплюи под землей быстро перевоспитываются.
        Теперь у меня были два плотно набитых вещмешка, содержимое которых, несомненно, пригодится в дороге. Доберемся до следующей станции, что-то сменяем, что-то придержим. Живем, короче.
        Один минус - документы на нас Ашот Амаякович так и не сподобился написать, очевидно, считал, что Верблюд с Боцманом сами по себе убедительней любого
«аусвайса». На всякий пожарный я прихватил их корочки, но серьезная проверка быстро бы выявила простой факт, что мы с Лило не те, за кого себя выдаем.
        Идти было тяжело, но душу грели сразу несколько факторов: во-первых, я целый и невредимый, во-вторых, рядом топает молодая красивая особа противоположного пола, в-третьих, своя ноша не тянет. Правильно люди подметили.
        Автоматы у големов я тоже забрал, оставив возле них свой «Калашников» с деревянным прикладом. Хоронили же древние погибших воинов с доспехами и оружием, вот и я решил придерживаться этой традиции. А то, что один «калаш» на двоих, - ничего, мертвецы у меня теперь тихие и точно из-за автомата не передерутся.
        От избыточных чувств я даже запел. Сначала затянул «Черный ворон», я часто его пою. Песня на все случаи жизни: и когда грустно, и когда весело. Все зависит от того, какие эмоции в слова вкладываешь. Можно с надрывом голосить, а можно и с боевым задором вроде: только попробуй сунься - таких люлей огребешь, мало не покажется.
        Потом пришел черед других песен, преимущественно казачьих. Я раньше любил слушать, как заслуженный «казак» Розенбаум их исполняет, частенько диск на вертушке гонял. Это еще до всеобщей амбы было.
        Эх, умели казаки воевать, умели и песни придумывать. Я ведь тоже их кровей, казачьих. Правда, мне до пращуров, что до Парижа раком: нет ни чуба, ни пики, ни шашки, ни отваги настоящей, но душа все равно казачья.
        Лило - та все больше молчала, слушала, конечно, но подпевать не пыталась. Скорее всего, слов не знала. А может, не хотела. Мне в тот момент было все равно. Могу и один горло драть.
        - У меня вопрос такой: на следующей станции дадим о себе знать или так до Центральной потопаем, навроде ингогнито? - спросил я.
        - Пожалуй, постараемся проскочить без лишней помпы. Кто знает, может, в окружении Генерала есть еще големы и они будут охотиться на нас, - резонно рассудила девушка.
        - Логично, - кивнул я. - Раз уж заговорили о големах, может, поделишься информацией: кто они такие, откуда взялись?
        - Ты меня из праздного интереса спрашиваешь? - нахмурилась Лило.
        - Почему из праздного?! - обиделся я. - Вдруг мы с ними еще раз столкнемся? Мне как-то не улыбается им спину подставлять. Уж если встречать, так автоматной очередью.
        - Големы - плоды не очень удачного биологического эксперимента из серии «хотели как лучше, а вышло как всегда».
        - Знакомое дело, - кивнул я.
        - Пожалуй, это все, что я могу тебе сказать. Остальное сможешь узнать только на Центральной, да и то если получишь специальный допуск. Я, конечно, могу похлопотать, но на твоем месте я бы сначала хорошо подумала, прежде чем лезть в это дело. Далеко не все знания идут на пользу. Некоторые бывают очень опасными. Впрочем, чего уж тут говорить. Ты и так многое увидел собственными глазами.
        - Многое, но не все, - возразил я. - Боюсь, мне теперь хочешь - не хочешь придется вникать во все нюансы.
        - Тогда наберись терпения, - сказала девушка.
        Я захлопнул рот. Пожалуй, она права. Не стоит мне совать нос в чужие делишки. Если у начальства возникнет желание, само меня просветит, а сейчас просто нужно держать ухо востро. Буду осторожным вдвойне или втройне, хотя жить под вечным напряжением сложно.
        Эх, как хорошо было когда-то на Двадцатке.
        Глава 15
        Корочки големов помогли нам миновать посты без препятствий. Скучавшие автоматчики не удосужились внимательно изучить документы и пропустили нас без препирательств.
        На следующей станции нам подфартило. Я краем уха услышал разговоры двух торгашей и узнал, что сегодня на Центральную пойдет мотодрезина с грузом. Дальнейшее было делом техники. Я, где уговорами, где подкупом, на который пошли вещи убитых големов, сумел договориться с нужными человечками, и в итоге мы с Лило попали на этот «состав». Дрезина везла за собой облегченную железнодорожную платформу, кроме мест для бойцов охраны нашлись и два для пассажиров. Понятно, что ехать куда быстрей и приятней, чем натирать ноги во время пешеходной прогулки.
        На Двадцатке тоже была подобная дрезина, но ее эксплуатировали крайне редко. Полковник зря гонять технику не любил. Сам почти не ездил и другим не давал. С горючкой было туго, так как вся уходила на нужды поисковиков.
        Эта станция была побогаче и потому вынужденно платила большие налоги. Вот и нынешний состав вез на Центральную вырученные с поверхности продукты, одежду, лекарства, строительные материалы и прочие ценные вещи, натасканные здешними поисковиками. Те, похоже, вкалывали в поте лица.
        Охраняли состав три бойца. Сидя на куче мешков, они по очереди передавали друг другу самокрутку. Принюхавшись, я уловил легкий аромат «дури» - высушенного мха, которым зарастали стены некоторых домов на поверхности. Наркотический эффект от него был слабым, и начальство смотрело на балующихся этой дрянью довольно спокойно. «Крышу» мох не сносил, привыкания не вызывал, координацию почти не рассеивал. Курильщики чувствовали небольшую эйфорию - вот, пожалуй, и все. Сам не пробовал, но о каких-либо побочных эффектах мне слышать не доводилось.
        Тем не менее я без восторга наблюдал за накурившейся братией. Может, они и считали дальнейший путь увеселительной поездкой, но я предпочитал дуть и на молоко и на воду. Судя по всему, мне и в дальнейшем предстояло заниматься этим «увлекательным» занятием.
        Машинист подал из открытой кабины знак. Дрезина тронулась. Повеселевшие охранники полезли знакомиться. В первую очередь их интересовала моя попутчица. Парни были не прочь подбить к ней клинья, так что приходилось быть начеку.
        Изнасилование, по нашим меркам, не самое тяжелое преступление. В мире мужиков правят мужские законы, но я был готов вцепиться в глотку каждому, кто посягнет на Лило. Наверное, троица охранников прочитала это в моих глазах, потому что довольно быстро от нас отстала.
        Дрезина ехала медленно, намного уступая в скорости некогда носившимся тут поездам метрополитена, но я ощущал просто неземное блаженство оттого, что убегающие за спину шпалы преодолевались нами не на своих двоих.
        Связь между машинистом и нами поддерживалась при помощи раций, хотя при желании до него можно было и докричаться. Сейчас один из охранников обменивался с ним короткими односложными репликами:
        - Чего впереди?
        - Как будто сам не знаешь? Темно, как в жопе у негра.
        - Ясно. Рули тогда.
        - Сама едет, по рельсам. Не засоряй эфир. До связи.
        - До связи.
        Некоторое время ехали молча, думая каждый о своем, но игра в молчанку быстро надоела, и наши спутники попытались вновь завязать разговор.
        - Куда путь держите? - спросил один, видимо старший в группе.
        - А тебя это и впрямь колышет? - грубовато ответил я, не особо стремясь отвечать на лишние вопросы. Меньше знаешь - дольше живешь. Непреложная истина, впитанная с молоком матери.
        - Не особенно, - с деланным безразличием бросил тот. - Праздное любопытство. Люблю поболтать в дороге. Веселее все же, да и время быстрее летит. Привычка.
        - Нам с вами до самого победного конца, до Центральной, - взвесив за и против, сообщил я.
        - Понятно, - протянул он и, не найдя дальнейших тем для разговора, замолк.
        - Давно в охранении ездите? - неожиданно подала голос Лило.
        - Да, почитай, с того самого момента, как все зачалось. Вот уж не подумал бы, что оно эдак обернется.
        - И как у вас, все спокойно?
        - А что тут может произойти? До Центральной - рукой подать, патрули часто туда-сюда снуют. Проверяют всех. Тут ведь совсем недалеко перегон есть, и станция небольшая при нем. Нежилая, конечно, но используется как перевалочный пункт для сборщиков налогов. Добра там всякого - немерено. Ну, и охраны соответственно.
        - Чего тогда весь груз до Центральной тащите? - полюбопытствовал я. - Скинули бы все там - и риску меньше, и солярку сэкономите.
        - Нет, брат, - ухмыльнулся охранник, затем не без гордости добавил: - Наш груз особый. Часть его прямиком Генералу доставляется. Даже я не знаю точно, что в некоторых ящиках под нами. Так-то!
        Словно в подтверждение этих слов невдалеке замерцали фонари, и вскоре дрезина, медленно сбавляя скорость, подкатила к развилке. Здесь пути расходились: главный уходил дальше в темноту туннеля, второй же был прегражден небольшим блокпостом, обустроенным по всем правилам фортификации. Мощный шлагбаум, сваренный из толстой трубы, надежно преграждал путь, да и несколько пулеметных точек не оставляли шансов для непрошеных гостей.
        Луч прожектора осветил перегон, и голос, усиленный мегафоном, прогремел под сводами тоннеля:
        - Заглушите двигатель и дождитесь проверки. Если у вас имеется оружие, поставьте на предохранитель, держите его на виду. В противном случае откроем огонь на поражение!
        Я взглянул на Лило. Она явно была обеспокоена происходящим. Все же я успел изучить ее за время короткого знакомства.
        - Да все нормально, не ссыте, - поспешил уверить старший. - Стандартная проверка. Одна из многих.
        Мы выполнили указание, послушно дождавшись момента, когда двое вооруженных людей подойдут к платформе.
        - Привет, Семеныч, - по-свойски обратился один из них к нашему собеседнику. - Снова в путь?
        - Куда же я денусь? - довольно ухмыльнулся тот. - Ползаем помаленьку.
        - На Центральную?
        - Туда.
        - А это кто с тобой? - кивнул он на нас. - Что-то я их раньше не видел.
        Я внутренне сжался, готовясь к любым неожиданностям. И они не заставили себя ждать.
        - Да так, - отмахнулся Семеныч. - Транзитники напросились до Центральной. Документы в порядке - почему бы не помочь людям. Не бандиты какие.
        - Хорошо, - растягивая слова, произнес проверяющий. - Пусть тогда покажут эти самые документы.
        - Зачем эти формальности, Леха? И так потеряли много времени.
        - Мы быстро. - Леха был непреклонен.
        Чтобы закончить бессмысленные попытки отделаться от проверки, я прямо заявил:
        - Нет у нас документов. Потеряли. - Это был рискованный шаг.
        Здешние были настроены решительно, и корочки големов могли сыграть против нас, вот почему я даже не стал их показывать.
        - Как «потеряли»? - Леха насторожился, как овчарка при виде постороннего возле хозяина.
        - Очень просто - утопили в плывуне.
        Алексей выразительно посмотрел на Семеныча, уличая его во лжи, но тот только пожал плечами. Дескать, твои проблемы, ты и разбирайся.
        - Слезайте, приехали, - устало произнес Леха, закидывая автомат за спину. - Пойдемте в караульную. Семеныч, загони пока дрезину в тупик и приходи к нам. Будем разбираться.
        Привыкшие за время путешествия по метро к подобным ситуациям, мы покорно взяли свои вещи и отправились вслед за Лехой. Вскоре к нам присоединился и Семеныч.
        Караульное помещение представляло собой небольшую комнатушку, выдолбленную в стене перегона и служившую раньше инструментальной для путевых рабочих. Старый металлический верстак да пара грубо сколоченных табуретов составляли всю меблировку. В комнате было пусто, видимо, все находились на заслоне, и только один человек дежурил у массивного телефона, висевшего на стене, тем самым поддерживая связь с ближайшими станциями и терминалом.
        - Позвоните, - посоветовал я, увидев, что телефонный аппарат на посту имеется.
        - Куда? - резонно спросил Алексей.
        - На Центральную. Там все объяснят, и думаю, что дальнейшие вопросы отпадут сами собой. Нас ждут.
        - Правда? - недоверчиво вскинулся Леха.
        Я кивнул.
        - Хорошо, - согласился он. - Сейчас узнаем.
        Сняв тяжелую текстолитовую трубку с рычага, Леха долго прислушивался к ней, стоя с задумчивым видом. Вскоре на том конце провода ответили, и он поспешно произнес:
        - Соедините с Центральной, - затем добавил после небольшой паузы: - Да с канцелярией Генерала.
        Некоторое время из динамика доносился недовольный голос, и Леха, словно в оправдание, говорил: «Да, это срочно» и «Это охрана с таможенного терминала». Затем выражение его лица стало другим, и он повесил трубку.
        Мы выжидательно смотрели на него.
        Леха соизволил пояснить:
        - Приказано доставить всех на базу.
        - Зачем?
        - На следующем перегоне ремонт. Проезд временно закрыт, - пояснил он. - Не думаю, что вам захочется несколько часов торчать в темном тоннеле с ценным грузом на борту.
        - Странно, - заметил Семеныч.
        - Что тут странного? - пожал плечами Леха. - Обычный ремонт. В первый раз, что ли?
        - Да нет, не в первый, - пожал плечами Семеныч. - Вот только обычно нас предупреждают про такие дела перед выездом. Потому и странно.
        Леха промолчал и вышел из комнаты, жестом приказав следовать за ним. На путях нас ждала небольшая дрезина на ручном ходу и пара работников, приводивших ее в движение. Кое-как устроились и двинулись в путь. В отличие от других туннелей, этот был ярко освещен, и по дороге я заметил еще несколько замаскированных огневых точек. Охрана тут была на высоте, и вскоре стало ясно почему.
        Тележка, громыхая, вкатилась на станцию и стала замедлять ход. Конечно, это была не такая станция, к которым мы давно привыкли, скорее старое ремонтное депо, обустроенное под землей, на перегоне. Центральный путь разветвлялся на две стороны, образуя большую букву «Ф». По бокам располагались платформы с мастерскими. От пола до потолка они были забраны толстыми стальными решетками, за которыми находились аккуратные стопки различных ящиков, мешков и прочих предметов. Неимоверное богатство было сосредоточено на терминале, между тем как жители многих станций еле сводили концы с концами. Мягко говоря, несправедливо, но размышлять об этом не было времени.
        Нас провели в комнату, достаточно большую, в отличие от каморки на блокпосте, и богато обставленную. За массивным письменным столом, изготовленным лет сто назад, сидел такой же массивный человек с бульдожьей челюстью и мощным торсом, обтянутым армейской камуфляжной тканью. Он что-то увлеченно писал и не сразу обратил на нас внимание. Я тихо покашлял в кулак, здоровяк поднял голову:
        - Вижу, вы уже прибыли. - Он явно был осведомлен о нашем присутствии на станции. - Проходите, присаживайтесь.
        Мы уселись на большой кожаный диван, предложенный хозяином. Кажется, тут все было большим.
        - Позвольте представиться - меня зовут Сергей Владимирович Полежаев. Я, так сказать, руковожу этим предприятием.
        - Предприятием по изъятию, - усмехнулся я в рифму.
        - Простите, что вы сказали? - вежливо переспросил он.
        Я заметил, что его тон и манера разговаривать идут вразрез с внешне внушительным видом.
        - Да так… Мысли вслух. Не обращайте внимания.
        - Хорошо, - потер он руки. - Раз уж случай привел вас в мои владения, предлагаю отобедать! Не возражаете?
        Мы энергично закивали. И я, и Лило зверски проголодались.
        - Превосходно! - хлопнул ладонью по столу Сергей Владимирович.
        Пока Полежаев распоряжался насчет еды, девушка наклонилась ко мне и сказала:
        - Надеюсь, здесь нас не отравят.
        - Смеешься? Какой смысл? Не забывай, что нас ждут на Центральной, - напомнил я. - Не похож он на человека, который попрет против Генерала. Скорее наоборот. И оружие у нас не отобрали.
        - Этого я и опасаюсь. Не нравится мне тут.
        - А я голодный, и поэтому мне тут нравится все, - парировал я.
        - Вечно вы, мужики, только о жратве думаете, - разозлилась девушка.
        - Почему только о жратве? - удивился я.
        - Ну да, - усмехнулась Лило. - Как же я могла забыть?! Еще о бабах! Я права, да?
        Я печально вздохнул. Вот он, классический пример непонимания двух полов. Не спорю, еда и женщины занимают много места в голове мужчины, но человек, сосредоточившийся только на этих вещах, никогда не получит серьезного признания в мужском обществе. Обидно, если Лило уподобляет сейчас меня Толику. На самом деле между нами огромная, видимая даже невооруженным глазом дистанция.
        За это время накрыли на стол. Некоторые блюда я видел впервые. «На халяву и уксус сладкий» - всплыла в голове забытая поговорка. Если уж суждено сегодня умереть, то хотя бы сытым.
        В заключение обеда нас напоили настоящим растворимым кофе. В последнее время он стал редкостью, но здесь, на пункте сбора налогов, перебоев с ним явно не было. Иначе зачем Полежаеву тратить на таких, как мы, дорогой напиток?
        - Ну вот, - произнес Сергей Владимирович, взглянув на часы, висевшие на стене. - Еще осталось время на разговоры.
        - Когда мы снова отправимся на Центральную? - задала вопрос Лило.
        - Скоро. Очень скоро, - поспешил успокоить он. - Ремонтная бригада уже заканчивает работу. По завершении обещали позвонить. - Полежаев помолчал немного, затем спросил как бы между прочим: - Вы ведь на станцию по очень важному делу направляетесь?
        Ох, не нравились мне в последнее время эти вопросы, и я уже хотел было возразить, но в этот момент зазвенел телефон на рабочем столе. Сергей Владимирович поднес трубку к уху, выслушал короткий доклад, затем положил ее обратно на рычаг.
        - Вот и все, - улыбнулся он. - Дорога свободна, можете продолжать путь. Приятно было познакомиться!
        - Спасибо за гостеприимство, - поблагодарил я.
        - Нормальный дядечка, - шепнула мне на ухо Лило, после того как мы покинули его кабинет.
        - Симпатичный-то он симпатичный, - согласился я, - вот только несколько любопытен, на мой взгляд.
        - Можно подумать, ты не такой, - хмыкнула девушка.
        Мне пришлось согласиться. Выразилось это в легком кивке.
        Мы вернулись на перегон, где на путях дожидалась заведенная дрезина.
        - Долго же вас не было, - заметил один из охранявших ее парней. - Мы волноваться начали. Вдруг что случилось?
        - Да все нормально, просто начальство тут очень въедливое, - пояснил Семеныч, умолчав об обеде. Зачем мужикам душу травить? - Поехали!
        Тронулись в путь. Колеса дрезины размеренно стучали на стыках. Семеныч и Лило начали дремать, меня же не оставляло отвратительное ощущение, что я вляпался во что-то липкое, словно паутина, раскинутая неизвестным существом. Темнота туннеля теперь не казалось такой привычной, как раньше.
        Какое-то время размеренно катились по рельсам, не останавливаясь и не сбавляя ход. Мотор размеренно шумел, поглощая километры, и я почти уверовал в благополучный исход нашего путешествия, когда дрезина вдруг начала замедляться.
        - Что случилось? - крикнул проснувшийся Семеныч. - Почему остановились?
        - Затор какой-то впереди, - отозвался из темноты рулевой. - Пойду выясню.
        Семеныч клацнул затвором и тоном бравого спецназовца заявил:
        - Оставайся на месте, сами сходим!
        Я вопросительно поднял голову:
        - Мне с вами?
        - Сделай милость, - недовольно пробурчал он.
        Мы слезли с платформы, не забыв прихватить с собой автоматы, и в тусклом свете фар зашагали по шпалам в направлении предполагаемой преграды. Через сорок - пятьдесят шагов обнаружилось, что часть тоннеля завалена грудой из различного барахла: старыми шпалами, кусками горной породы и ржавыми трубами. В одном месте выглядывал ржавый остов автомобиля. Я осветил фонариком свод, но нигде не было видно следов обвала.
        - Вот зараза! - выругался Семеныч. - Не одного дела до конца довести не могут.
        - Ты о ком? - не сразу сообразил я.
        - О путейцах! О ком же еще? Дело не сделали, а начальству отрапортовали, что все в порядке.
        Я огляделся по сторонам и произнес:
        - Думаю, они тут ни при чем… Не нравится мне все это.
        Глава 16
        Как это ни банально звучит, но предчувствия меня не обманули. Почти одновременно с моими словами туннель осветила яркая вспышка. Грохот и взрывная волна, прокатившиеся вслед за ней, заставили нас упасть на землю и прикрыть голову руками.
        Шарахнуло здорово. Не знаю, кем был заложивший этот заряд пиротехник, но он потрудился на славу. Существуй сейчас Голливуд, этого парня туда с руками бы оторвали.
        Меня порядком оглушило, но, прежде чем упасть, я краем глаза все же успел заметить, как наша мотодрезина подпрыгнула над рельсами.

«Лило! Что с ней?» - это была единственная мысль, промелькнувшая у меня в голове в ту секунду. Пространство вокруг заволокло едким дымом, что еще больше усугубило ситуацию. Дышать было невозможно.
        - Какого черта… происходит? - раздался в стороне голос Семеныча.
        Его душил сильный кашель. Видимо, охранник уже встал на ноги и наглотался едкого дыма.
        - Ложись на землю, иначе задохнешься, - посоветовал я. - Подождем, пока дым рассеется.
        Несмотря на то что принудительная вентиляция не работала уже много лет, кое-какое движение воздуха в метро все же существовало. Скорее всего, оно было вызвано разницей в работе фильтрационных агрегатов на различных станциях. Где-то они до сих пор работали на полную мощность: как правило, это были крупные станции типа Центральной или перегоны, используемые для выращивания домашних животных и бледного вида огурцов, на удивление прижившихся в мире без солнца. На других станциях жизнь в агрегатах едва теплилась, что и вызывало перепады давления в туннелях. Но иногда по неизвестным причинам движение воздуха достигало достаточной силы. Мы прозвали это явление «туннельным бризом».
        Вот и сейчас такой же, непонятно откуда появившийся ветерок быстро развеял ядовитую пелену. В тусклом свете догорающих обломков перед нами предстала безрадостная картина: перевернутая дрезина лежала вверх колесами, перегородив путь, прицепленная ранее к ней платформа откатилась далеко назад, видимо отброшенная взрывной волной, вещи с нее рассыпались и в беспорядке валялись вокруг.
        Но самой страшной была тишина. Ни одного голоса или стона раненых, только потрескивание огня и звук нашего учащенного дыхания.
        - Встаем, - сказал я. - Надо разобраться.
        Я поднял свой фонарик, который, несмотря на все пережитое, продолжал светить, и направился к месту взрыва. Где-то позади плелся Семеныч, все еще кашляя и ругая все, на чем свет стоит.
        - Заткни варежку, Семеныч, - не очень вежливо попросил я. - Мешаешь сосредоточиться. Да и не ровен час - услышит кто. Нам, пока во всем не разберемся, подавать признаки жизни рановато.
        Я не сомневался, что это была грамотно спланированная диверсия. Тот, кто ее осуществил, мог находиться поблизости, и почти наверняка в его планы не входило оставлять живых свидетелей.
        Семеныч догнал меня и, придержав за рукав, спросил:
        - Слушай, парень, что это было-то?
        Я не стал отвечать, подумав, что только контуженный мог задать такой вопрос. А что спрашивать с контуженного? Вот отойдет, тогда и сам сообразит, что к чему.
        Мы подошли к перевернутой дрезине. С большим трудом удалось открыть дверь, ее заклинило. Хватило минуты, чтобы констатировать медицинский факт: машинист был мертв. Впрочем, ему, наверное, повезло - смерть была быстрой и, даю руку на отсечение, он даже не успел понять, что произошло.
        Семеныч всхлипнул:
        - Господи, да что же такое?! За что его? Такой хороший был.
        Я, хоть и не знал погибшего, кивнул. О мертвых или хорошее, или ничего.
        От остатков нашего транспортного средства сильно несло горючкой, и оставаться поблизости было опасно. Просто чудо, что баки не сдетонировали, иначе нас бы подпалило или посекло обломками, но не факт, что наше везение продлится долго. Кроме того, невзорвавшиеся баки наводили на мысль, что могли быть еще выжившие. Я очень надеялся, что девушка вошла в их число. Да ладно, какое там надеялся! Я искренне молился об этом!
        Семеныч по всем признакам впал в ступор. Похоже, с погибшим его связывали особые отношения. Хороший друг, приятель. Ладно, чего гадать!
        - Пошли, остальных проверим, - позвал я Семеныча, но он даже ухом не повел.
        Стоял неподвижно, как вкопанный.
        - Семеныч, ему уже ничем не поможешь, - настойчиво сказал я.
        - Ты иди. Я еще чуток тут побуду. Мне надо, - отстраненно произнес он.
        - Семеныч, не приведи бог, рванет. Костей не соберем. Пошли.
        Он отрицательно замотал головой. Я понял, что сдвинуть с места его можно лишь с помощью крана.
        - Хорошо, - тихо сказал я. - Справлюсь один. Только будь осторожней.
        Я не мог позволить себе роскошь тратить время на созерцание обломков и вывод Семеныча из ступора. Судьба попутчицы оставалась такой же неизвестной, как и личности, подложившие мину под состав. А ведь перестраховались, гады: натаскали разного барахла на пути с соображением, что если не взрыв, так баррикада точно заставит остановиться. Но вот мотивы, они по-прежнему смущали меня непонятностью. Террористический акт? Месть? Что-то еще? Больных на голову под землей всегда хватало, тогда, может, у кого-то наступило очередное обострение?
        Версию о пиратстве я отбросил сразу. Пропавший состав кинутся искать почти сразу. Метро при всей своей разветвленности станет для промышляющих пиратством ловушкой. Нет, похоже, мы имеем дело с психом, а сумасшедшие всегда отличались богатой фантазией. Надо быть наготове.
        Я привел АКС в боевое состояние и медленно двинулся к платформе. Семеныч остался рядом с дрезиной, не в силах отойти от убитого товарища.
        Тело еще одного парня я обнаружил неподалеку. Бедолаге размозжило голову. Зрелище было не из приятных даже для меня, и я, отгоняя подступившую дурноту, поспешил дальше.
        Поиски ни к чему не привели. Обшарил все кругом: перевернул барахло, разбросанное по туннелю, заглянул под платформу, даже вскрыл от отчаяния несколько больших ящиков, но девушки нигде не было. Лило исчезла. Я вдруг ощутил себя виноватым. Нельзя было оставлять ее без присмотра. Пусть оружием она владеет не хуже меня, а дерется, пожалуй, даже лучше, я все равно не имел права упускать девушку из виду. Мой прокол.
        Я вернулся к перевернутой дрезине и застал Семеныча в той же скорбной позе.
        - Перестань убиваться. Что случилось, то случилось, назад не вернешь, - попытался я утешить его. - За всех не нагорюешься.
        - Отвали. Ты не знаешь, - прохрипел он в ответ, и от его голоса меня мурашки пробрали.
        По интонации я скорее ощутил, чем понял, кем доводился ему погибший. А потом догадка превратилась в уверенность. Раньше у меня просто не было времени присмотреться, а сейчас хватило одного пристального взгляда, чтобы сообразить: они очень похожи - Семеныч и тот парень, что лежал сейчас придавленный куском искореженного металла.
        - Прости, Семеныч. Я же не знал, - скорбно произнес я.
        - Уходи, - попросил он.
        - А ты? - удивился я. - Здесь останешься? Тебе, наверное, помощь нужна. Похоронить надо парня.
        - Уходи, - повторил он. - Сам справлюсь.
        - Хорошо, Семеныч. Прощай. Извини, если что.
        Ничего не оставалось делать, как продолжить путь в одиночестве. Скоро Семеныч и его сын остались у меня за спиной. Я побрел по шпалам, стараясь не оборачиваться. Надо было искать пропавшую девушку. С ней определенно что-то произошло, и это что-то вряд ли относилось к разряду хорошего.
        Главное, что я абсолютно не представлял, куда двигаться дальше. Осталось положиться на интуицию. Пока вроде бы она не подводила, иначе не стоял бы я сейчас здесь, а догнивал где-нибудь на поверхности.
        Интуиция подсказывала, что возвращаться и звать на помощь бессмысленно, поэтому я перебрался через баррикаду и, держа автомат наготове, двинулся вперед, надеясь, что не заплутаю в бесчисленных ответвлениях. Почему-то верилось, что наши с Лило пути не разминутся.
        Не знаю, сколько я протопал, едва ли метров триста, но этот путь показался бесконечным. Руки, сжимавшие автомат, одеревенели, на лбу выступил пот. Я так завел себя, что любой шорох спровоцировал бы шквальный огонь с моей стороны. Дальше так продолжаться не могло. Я заставил себя немного расслабиться, иначе сердце выскочило бы из грудной клетки. Пришлось прибегнуть к вычитанной в одной из книг псевдокитайской методике. Пара глубоких вдохов и выдохов сделали свое дело. Я успокоился и намного уверенней двинулся дальше.
        Вскоре судьба вновь подкинула мне испытание - я достиг развилки. Пришлось остановиться и задуматься. По какой нитке следовать дальше, я не знал. Как в старой доброй сказке: направо пойдешь - коня потеряешь, налево пойдешь - жену обретешь. Вспомнился разговор с Игорем. Что ж, каждый мужчина имеет право пойти налево. Следуя этой логике, я пошел налево. Если Лило еще жива, она ждет моей помощи. А она жива. В этом я уже не сомневался.
        Тот, кто когда-либо ездил в метро и смотрел из окна на пролетающие мимо с бешеной скоростью системы коммуникаций и дежурного освещения, протянутые вдоль стен туннелей, мог заметить: при подъезде к станции их количество увеличивалось. Вот и сейчас, по косвенным признакам, я ощутил, что приближаюсь к цивилизации. И еще кое-что. Невнятный, липкий, как паутина, страх и ненависть. И что самое паршивое, это были чужой страх и чужая ненависть. Эти чувства не принадлежали мне. Чем дальше я шел, тем сильнее казалось, что кто-то копается у меня в мозгу, словно ребенок в разодранном плюшевом мишке, изучая его содержимое.
        Я потряс головой, но наваждение не исчезло. Определенно моя скромная персона стала объектом чужого интереса. Или недавние события так меня доконали, что я окончательно съехал с катушек. Последняя версия не показалась мне такой уж нелепой. Приходилось знавать мужиков куда выдержанней, чем я, которые постепенно превращались в лишенные разума овощи. Иногда это происходило довольно неожиданно.
        Я напряг мозг, и, похоже, постороннее присутствие исчезло. Немного погодя странные ощущения уже мнилось мне всего лишь плодом неимоверной усталости, как физической, так и психической.
        Впереди замаячил свет, я прижался к стене, стараясь не афишировать свое присутствие. Кто знает, как принимают незваных гостей на этой станции. Тем более после того, что произошло с дрезиной, я не слишком доверял первому встречному. Немного смущало отсутствие постов. Все указывало на близость станции, а следовательно, заградительных кордонов, но я ничего не видел. Похоже, караульными мерами тут пренебрегали.
        - Брось оружие и подними руки в гору, - голос позади прозвучал, словно выстрел в спину.
        Несмотря на все предосторожности, меня обыграли.
        Послушно бросив автомат на землю, я повернулся, подняв руки, и как можно дружелюбно спросил:
        - Вы чего, мужики? Я свой, с Двадцатки.
        - Хоть с Тридцатки, - равнодушно бросили в ответ. - Нам плевать. Стой пока так.
        Я застыл с поднятыми руками. Из темноты вынырнули двое: старик с древней берданкой и тощий юноша, которого при желании можно соплей перешибить.
        Глядя на них, я сильно пожалел, что бросил автомат. Если бы не фактор неожиданности, никогда бы этого не сделал. Партизаны, блин. Я опустил руки.
        - Хорош дурить, дед!
        - Я тебе не дед, - сердито ответил старик. - А ты мне не внук.
        Он повел ружьем в сторону подростка:
        - Вот он - мой внук!
        - Хорошо, - согласился я. - Пусть будет по-вашему. Но зачем ружьем-то стращать?
        - А кто знает, что у тебя на уме? - Дед опустил ствол. - Крадешься тут с автоматом, может, напасть на нас хотел.
        - Не складывается у тебя. Это не я на вас, это вы на меня напали. Сзади.
        - Э, нет, - возразил старик. - Мы за тобой, почитай, от самой развилки следим.
        Да уж. Похоже, старею.
        - Станция рядом?
        - Рукой подать.
        - Как называется? - Я небрежно поднял автомат и повесил на плечо.
        Старик даже не шелохнулся. Видимо, уже не видел во мне потенциальной угрозы.
        - Одиннадцатая. Или тебя старое название интересует? Я ведь помню. И внуку рассказываю.
        - Правильно делаешь, - похвалил я.
        Старик довольно усмехнулся.
        - Странно, - заметил я, пристально рассматривая этих двоих. - Что-то вы не сильно смахиваете на боевое охранение. Или на вашей станции все так плохо?
        - Мы не живем на станции, - горестно вздохнул тот. - И тебе советуем обойти ее стороной.
        - Это с какой такой радости? - удивился я.
        - Да с самой простой. Ты жить хочешь?
        - Спрашиваешь!
        - Тогда не ходи. Там смерть и безумие. Люди не отвечают за свои поступки, творят ужасные вещи. Их разум порабощен, и они превратились в марионеток.
        - Дедушка, с вами все в порядке? - участливо поинтересовался я.
        Не иначе, как мой собеседник впал в старческий маразм.
        - А ты разве не ощущаешь чужого присутствия в голове? Будто кто-то копается у тебя в мозгах, - спросил старик.
        Я вздрогнул. Дед довольно точно передал недавние мои ощущения. Так, с каждой минутой становится все интереснее.
        - Значит, чувствуешь, - кивнул дед, от которого не скрылось мое замешательство. - Здесь от него еще можно избавиться. Если поднапряжешься.
        Я кивнул, потом сопоставил факты и спросил:
        - Раз вы были на развилке, то наверняка слышали взрыв в туннеле?
        - Слышали, - не стал упираться дед. - Как не услышать?! Это все местные чокнутые дурят.
        - Так! С этого момента поподробнее, - оживился я.
        Кое-что начинало проясняться. Я был на верном пути.
        - Я мало что знаю, - начал собеседник. - Но, по слухам, кто-то или что-то с поверхности попало к нам. После этого началось безумие. Руководители начали отдавать нелепые распоряжения. Стали пропадать люди, остальные же вели себя так, словно ничего не происходит. Теперь станцию обходят стороной. Она проклята.
        - А на вас что, это не распространилось? - задал я резонный вопрос.
        - Нам повезло. В то время, когда это началось, мы с внуком собирали грибы в старой штольне, примыкающей к туннелю. Я ее случайно нашел. На деревянных подпорках, поддерживающих свод, растут замечательные «вешенки». На вкус не хуже мяса…
        - Ближе к теме.
        - В общем, нам тогда повезло. Мы были в штольне, когда все началось. Потом наткнулись на первых чокнутых. Я быстро сообразил, что дело неладно, и унес ноги, пока не поздно.
        - А что мальчик? Я заметил, он все время молчит.
        Старик снова тяжело вздохнул:
        - Он болен. Немного не в себе.
        - В смысле?
        - Как бы правильней сказать? - Он задумался. - Мальчик живет в своем мире.
        - Ясно. - Я посмотрел в глубь туннеля.
        Неподалеку светились огни станции.
        Старик обнял внука за плечо и, внимательно посмотрев на меня, спросил:
        - Кого-то ищешь?
        - Девушку, она была со мной и пропала во время взрыва.
        - Понятно. Думаю, она в большой опасности. Но я бы на твоем месте туда не совался. Станция проклята, как я говорил.
        Глава 17
        Хотя старик рассказал, как попасть на Одиннадцатую незамеченным, я пошел своим путем. И, как водится, путь этот оказался тернистым.
        Подходы к станции были завалены различным мусором, а вокруг ни патруля, ни мало-мальского кордона, что выглядело по меньшей мере странным. Или люди здесь чересчур беспечны и плюют на собственную безопасность, или, что вернее всего, дела тут и впрямь обстоят неважно. Я спрятал автомат под куртку и двинулся вперед, навстречу судьбе.
        Она не заставила себя долго ждать и вскоре встретила меня в виде растрепанного мужичка, заросшего, словно леший, но с «калашом» в руках. Неужто часовой? Признаюсь, я обрадовался и расстроился одновременно. Вроде все вернулось на круги своя: станция худо-бедно охраняется; старичок, накрутивший меня, всего-навсего тихопомешанный. Какой-нибудь местный дурачок, который бродит по округе неприкаянным и распугивает чужаков.
        Я мысленно обругал себя за чрезмерную мнительность. Таким макаром скоро буду шарахаться от собственной тени. Осторожность, конечно, нужна, но ее избыток приводит к плачевным результатом. Надо искать оптимальный вариант.
        Я затаился в укромной нише и долго рассматривал встреченного типа, прикидывая, какая опасность мне грозит. Снова проснулись сомнения. Что-то в нем было не так, но что именно? Стоило большого труда отогнать дурные мысли.
        Заметив, что рожка с патронами в старом АК-47 нет, решительно двинулся навстречу.

«Внушительная охрана, ничего не скажешь», - подумал я в ту минуту, но только позже понял, как сильно заблуждался. Когда я подошел к этому «Анике-воину» вплотную, он даже не шелохнулся, продолжая стоять в одной и той же позе, как древний истукан. Шестым чувством я почуял неладное. И пахло тут странно. Очень странно. Подозрительно странно!
        - Ты чего, мужик? - Я толкнул его в плечо и, вместо того чтобы как-то отреагировать, он упал, не разжимая рук.
        Бум! Дуло автомата уставилось в потолок.
        - Ничего себе!
        Я достал фонарик и только тогда увидел, что охранник мертв, причем довольно давно. Передо мною лежала мумия. Вот тут, признаться, я порядком сдрейфил. Не от вида мертвеца, конечно, просто еще никто в нашем подземном, достаточно жестоком мире не использовал в качестве пугала труп человека.
        И снова по накатанной: вдох-выдох, вдох-выдох, иначе бешено колотящееся сердце выпрыгнет из груди. Если бы не пропавшая девушка, честное слово, кинулся бы сломя голову обратно, неважно куда, лишь бы подальше.
        Обойдя мумию, двинулся дальше. Невдалеке, в тусклом свете фонарей, показался край платформы, и в этот момент накатила знакомая волна страха и ненависти, только сейчас она была в несколько раз сильнее. От неожиданности я упал на колени, зажав разламывавшуюся башку руками, как будто это могло хоть чуточку помочь.
        Психическая атака продолжалась секунд двадцать, но и этого оказалось достаточно, чтобы чувствовать себя выжатым словно тряпка. Теперь я понял, почему Одиннадцатой не требовалось держать посты охраны на подступах, - любой нормальный человек после такой «мозгокрутки» побежит прочь без оглядки.
        Эх, Лило, Лило! Не будь тебя, я бы так и поступил! Иногда лучше оставаться живым трусом, чем быть мертвым героем.
        Немного придя в себя, поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел дальше. Неважный из меня спасатель, ничего не скажешь. Хотя упрямый, и даже очень.
        К сожалению, такое настроение меня не спасло. Не успел я оказаться на станции, как тут же был взят в кольцо вооруженных людей. Приехали! Кто тут рассуждал на тему отсутствия охраны? Было бы зеркало, плюнул ему в рожу.
        Одиннадцатая достаточно хорошо и грамотно охранялась. Ну что же, внутренне я был готов к любым сюрпризам, но в данном случае сопротивление бесполезно. Грохнут, к гадалке не ходи.
        И тут вспомнилась знаменитая лягушка, угодившая в кувшин с молоком и взбившая лапками масло. Пожалуй, мы еще потрепыхаемся.
        Аборигенов было пятеро. На первый взгляд они совсем не походили на психов, какими описал их старик, скорей даже наоборот. Все крепкие как на подбор, уверенные в себе - бывшие поисковики, точно. Я сам из таких и не мог ошибиться.
        - Стой смирно и брось автомат, - приказал один, затем добавил: - И не вздумай шутить, не то схлопочешь пулю.
        Сегодняшний день явно складывался не в мою пользу. Если бы еще кто-то приказал мне поднять руки кверху, клянусь, задушил бы его этими же руками. И пусть со мной делают что хотят.
        - Ребята, - широко улыбнулся я, как Чеширский кот Алисе. - Давайте жить дружно. Неужели нельзя вежливо пригласить в гости путника, уставшего с дороги?
        - Закрой хавальник, философ! - грубо оборвали меня.
        Трудно объяснить, что со мной произошло. Обычно в таких ситуациях я остаюсь вполне нормальным благоразумным парнем, не пай-мальчиком, конечно, но и не берсеркером точно. А сейчас в меня будто что-то вселилось. Какое-то неистовое существо, разъяренное и обиженное на весь белый (простите, черный) свет.
        Скажу больше - я был взбешен. События прошедшего дня спрессовались в одну большую занозу, и она крепко впилась в мою задницу. Первого - того, что стоял ближе всех, я резко двинул ногой в живот. Бедолага согнулся пополам и упал. Остальные, видимо, не ожидали такой наглости и уставились на корчившегося собрата, теряя драгоценные секунды.
        Еще удар, с разворота, и вторая жертва тоже пропахала носом по бетону. На этом, увы, мои успехи закончились. Один против пятерых ушлых парней - счет явно не в мою пользу. Следующий удар получил я, по голове и, скорее всего, прикладом автомата.
        Очнулся в темноте. Или почти в темноте - сквозь щели пробивались тусклые лучи света. В голове шумело, и на затылке пульсировала болью внушительная шишка. Хорошо приложили, профессионально. Ощупав карманы, я убедился, что меня обобрали до последней нитки, впрочем, другого я и не ожидал. Вскоре глаза привыкли к полутьме и я смог осмотреть тесную каморку, в которой находился. Бьюсь об заклад, раньше это была комната хранения инвентаря для уборщиков станции. Мне даже почудился запах веников, хотя я понимал, что это бред, обонятельная галлюцинация. Так же как и голос, раздавшийся за спиной:
        - Очнулся?
        Это была Лило, живая и здоровая. Я мысленно поблагодарил Бога за то, что Он снова свел нас вместе.
        - Это ты?! - не скрывая чувств, я обнял ее. - Ты даже не представляешь, как я рад!
        - Я тоже рада, - призналась девушка. - Но давай оставим чувства на потом, я должна кое-что рассказать тебе об этой станции.
        - «Кое-что» мне уже рассказали. Неужели это правда?
        - Смотря что.
        Я вкратце передал разговор со стариком.
        - Да, - кивнула Лило. - Только этот дед не знал и половины того, что тут творится.
        - Все настолько плохо?
        - Плохо?! Да хуже и придумать сложно! Ты когда-нибудь слышал про гарпий-альбиносов?
        - Только слухи и пару баек на привале, - задумался я. - Если не ошибаюсь, это редко встречающиеся твари с кучей паранормальных способностей. Ты к этому клонишь?
        - Они мощные телепаты, - начала рассказывать Лило. - Мутанты среди мутантов, пусть это и нелепо звучит. Обычные гарпии их ненавидят и боятся. Не знаю, за счет каких факторов, но эти альбиносы получили способность стать выше сородичей. Поэтому их изгоняют из стаи или убивают. Голодные и одинокие, они рыщут где только можно и подчиняют своей воле более слабых существ.
        - Людей?
        - Соображаешь, - похвалила она. - С помощью внушения они пытаются проникнуть в подземный мир, в наш мир. Здесь для них рай. Во-первых, полным-полно легкодоступной еды, во-вторых, нет конкуренции со стороны собратьев. Понимаешь, хоть это и твари, они отнюдь не обделены интеллектом. В чем-то альбиносы готовы поспорить даже с нами.
        - То есть палец им в рот не клади, - хмыкнул я.
        - Напрасно смеешься! - обиделась она. - У них столь мощное биополе, что подчинить себе человека для альбиноса - раз плюнуть. Они кукловоды, мы марионетки. Копаясь в наших мозгах, альбиносы становятся негласными правителями, сами между тем оставаясь в тени. Вот такой зловещий план, не предвещающий ничего хорошего.
        - Ну что же, - ухмыльнулся я. - Мне не привыкать ломать чужие планы.
        - Не будь таким самоуверенным. Как минимум одна из тварей орудует здесь. Местные целиком и полностью в ее власти.
        - Что тогда делать?
        - Тварь голодна, я это чувствую, - неожиданно голосом, лишенным всяких эмоций, произнесла Лило.
        Зрачки ее закатились.
        Мороз пробежал у меня по коже от этих слов. Я обеспокоенно спросил:
        - И что?
        - Она будет требовать ужина.
        - А кто в качестве ужина? Мы?
        Девушка кивнула.
        - Ну нет, - возмутился я. - Пока я жив, не бывать этому.
        В ответ она засмеялась звонко, словно десяток колокольчиков:
        - Ты смешной.
        - Почему? - удивился я.
        - Говоришь, будто сказочный герой.
        Мне нечего было возразить. Я улыбнулся и сказал:
        - А ты похожа на сказочную принцессу, которую хочет сожрать страшный дракон.
        - В отличие от сказки, где принцессу спасает благородный принц, я сама попытаюсь спасти себя. И тебя, - последнюю фразу она произнесла с придыханием, и я уже больше не сомневался, что ей небезразличен.
        Ангельские арфы запели в душе, но я не мог позволить себе расслабиться. Уж больно неподходящими были обстоятельства.
        - Как ты это сделаешь? - хмуро поинтересовался я. - Ты же сама говорила, что эта гарпия умеет внушать все, что угодно. Внушит, что ты барашек на заклании, и тебе конец.
        - Нет, - возразила она. - Ты еще многого не знаешь.
        - Да уж, - вздохнул я.
        Ничего большего не оставалось. Воистину, от секретов, связанных с моей попутчицей, скоро будет не повернуться. Она забита ими под завязку.
        - Не волнуйся, - успокоила Лило. - У меня есть что-то вроде иммунитета. Я практически негипнабельна.
        - Что значит «практически»?
        - Теоретически я не подвержена телепатическому влиянию, но вот на практике мне еще не приходилось это проверять. Так что на всякий случай мне от тебя потребуется помощь.
        - Какая? - изумился я. - Сама говорила, что под воздействием этой твари я буду все равно что овощ. Абсолютно бесполезное растение. К тому же гадина может начать закуску только с одного из нас - с тебя или меня. Какая уж тут помощь!
        - Не сомневайся, - успокоила девушка. - Все продумано. Я ведь и сама не без способностей.
        - Хочешь сказать, что тоже умеешь пудрить мозги?
        Девушка кивнула. Я озадаченно почесал затылок. Влип так влип. Связался с факиром недоделанным на свою голову! Хотя, конечно, с очень красивым «факиром». А это меняет многое, если не все.
        Эх, не зря предки писали, что красота - страшная сила. Такое творит с мужиками! Такие кунштюки выделывает! Жаль, что Толика нет поблизости. Он бы своими плоскими шуточками враз остудил мои пылкие чувства.
        Но Толик на Двадцатке, а самостоятельно справиться с воздействием чар прекрасной спутницы у меня не выходит. И, наверное, это хорошо, это правильно.
        Девушка продолжила:
        - Здешние очень внушаемы. Тварь превратила их в послушные автоматы, и мне иногда удается перехватить контроль, ненадолго, но все же.
        - Тоже собираешься манипулировать людьми? - невольно содрогнулся я.
        Лило грустно вздохнула:
        - У нас есть выбор?
        - К сожалению, нет, - согласился я.
        - Тогда больше не спорь со мной. Другого способа вырваться отсюда не существует. Я заставлю охрану отпустить тебя, ты незаметно выйдешь на свободу и постараешься затеряться среди местных на некоторое время. Затем я подам сигнал.
        - Какой?
        - Ты почувствуешь, - уклончиво объяснила она. - Будь готов, за нами идут.
        Мы разбежались по углам камеры. Я притаился возле входа и принялся ждать. В самом деле, спустя тридцать секунд за дверью послышались шаги и приглушенные голоса нескольких человек. Ржавый засов заскрипел. Я напрягся.
        В помещение вошли двое: один - крепкий, молодой парень, насколько я смог рассмотреть его в освещенном проеме, второй - бесплатное приложение к первому. Маленький и тощий, он, словно спутник большой планеты, совершал вынужденные обороты вокруг напарника. Но на автоматы ни тот ни другой не походили. Я подумал, что Лило ошиблась, сделала неверные выводы, что сейчас нас приведут к главе администрации. Там мы и разрешим все возможные недоразумения.
        - Давай, красавица, собирайся побыстрее, - вальяжно произнес тот, что поздоровее, осветив фонарем сидящую на бетонном полу девушку. - Начальство зовет.
        - Пошло оно в… - безразлично произнесла Лило.
        Я усмехнулся.
        - Не стоит так говорить! - пробурчал здоровяк.
        Голос ее изменился до холодно-монотонного:
        - Я еще не готова. Выйдите и ждите за дверью.
        К моему удивлению, эти двое беспрекословно покинули камеру. Я поймал себя на мысли, что и сам чуть было пробкой не вылетел за дверь, - настолько властно приказала Лило. Но в последний момент опомнился и перекрестился.
        - Выходи вслед за мной, - прошептала мне Лило. - И быстро сматывай отсюда удочки.
        - Но… - попытался возразить я.
        - Никаких «но»! Пожалуйста, сделай то, о чем я прошу.
        Мне оставалось только повиноваться. Лило шагнула за порог, я метнулся следом, прошмыгнул мимо конвоя и, никем не замеченный, скрылся в сумерках станции.
        Отойдя на безопасное расстояние, остановился, чтобы перевести дух. В голову, как это часто бывает, сразу полезли нехорошие мысли.
        Мог ли я подумать раньше, что когда-нибудь буду вот так скрываться в родном метро, в туннелях, которые давно считал своим домом и самым спокойным местом, где можно было отдохнуть после выходов на поверхность? Наверное, нет. Но сейчас не было времени на обдумывание происходящего. Я должен следовать выработанному плану и затеряться среди обитателей Одиннадцатой. Надеюсь, мой внешний вид не будет бросаться им в глаза.
        Приходилось прикладывать максимум стараний, чтобы не поддаваться царящей на станции телепатической силе. Будь она сконцентрирована на мне, я бы мгновенно сломался, но, похоже, уверенное в себе создание просто равномерно излучало ее во всех направлениях, и я, не будучи в фокусе разлитой в эфире мощи, мог сопротивляться. Это было нелегко. Требовалось собрать всю волю в кулак.
        Вменяемый человек, глядя на меня со стороны, сразу бы понял, что со мной что-то не так. Но вменяемых на платформе не было.
        Только теперь я заметил, что жители станции не совсем адекватны. Многие бродили по платформе, изображая какую-то деятельность. Если присмотреться, становилось понятно, что действия их не укладывались в рамки логики нормального человека, а походили больше на бессмысленные движения тварей с поверхности, рыскавших в поисках пропитания. Другие (их было сравнительно мало) просто сидели, уставившись в одну точку.
        Страх и запустение царили на станции. Хотя жизнь или ее слабое подобие все же теплилось в основном возле костров. Но это была очень странная жизнь, уродливая и гротескная, напоминающая картины импрессионистов. И при этом лишенная всякой надежды.
        Рядом с одним из потухших очагов я подобрал какое-то драное тряпье и, облачившись, подсел к небольшой группе местных. На меня не обратили внимания, продолжая неторопливую беседу.
        - Сегодня, говорят, богатый обоз «взяли», - произнес один. - Значит, начальство довольно и вечером выдадут пайку.
        - Быстрее бы, - заметил другой. - Жрать охота - мочи нет.
        Небольшой костер тускло освещал пространство, отбрасывая пляшущие тени на стены и потолок, и в этой пляске невозможно было рассмотреть лица сидевших рядом.
        - Главное - чтобы «оно» насытилось, - добавил третий. - Иначе жди беды.
        - Да уж.
        На свой страх и риск я решил ввязаться в разговор и как бы между прочим поинтересовался:
        - Сегодня-то «оно» кого жрать будет?
        - Не нас, слава богу.
        - Поймали нескольких во внешнем туннеле, - безразлично вставил кто-то. - Вот их и будет.
        Я лихорадочно пытался сообразить, как выудить у собеседников информацию о гарпии и ее повадках, не вызывая подозрений, но они сами, не ведая того, помогли мне.
        - Тюкнут молотком по башке, чтобы не сопротивлялся, и в шахту, - довольно произнес мужик, сидевший слева от меня.
        Он явно предвкушал предстоящую подачку.
        - В какую шахту? - спросил я.
        - Да в ту самую, - ничего не заподозрив, уточнил тот. - В северном туннеле.
        В этот момент я услышал призыв. Он словно взорвался в моей голове, оглушил, вывел из равновесия на некоторое время. В ушах звенело, но все же я услышал голос Лило. Она звала на помощь.
        Глава 18
        Сначала мне показалось, что я слышу ее крик, даже удивился невозмутимой реакции окружающих. Они абсолютно ничего не слышали. Потом до меня дошло. Это же не обычный возглас человека, это мощный телепатический зов, направленный только на меня.
        - Обалдеть! - протянул я.
        Спутница в который раз меня удивила, а связанные с ней секреты и недомолвки давно зашкаливали за пределы разумного количества.
        - Что? - вскинулся мужик, который сидел слева.
        Именно он рассказал мне о шахте.
        - Да ничего, - успокоил его я. - Мне пора. Ну, бывайте!
        Никто не откликнулся, не посмотрел вслед. Аборигены остались абсолютно безучастными. Вроде не совсем безвольные куклы-манекены, но и не нормальные люди - точно.
        Если верить не слишком словоохотливому мужичку, Лило следовало искать в районе северного туннеля. По логике вещей, где-то там и находилось логово мутанта.
        Я неторопливо двинулся вдоль перрона, стараясь не привлекать к себе внимания, осторожно обходил сидевших у костров. Несмотря на внешнюю шизанутость, их стоило опасаться в первую очередь. Никогда не угадаешь, что придет в голову психу.
        Почти добравшись до края платформы, неожиданно заметил одинокую фигуру, застывшую у потухшего очага. Я прошел бы мимо, не придав ей значения, но в последний момент что-то щелкнуло в мозгу, и события прошлого пронеслись в голове «Красной стрелой». Когда-то был такой скоростной экспресс, ходивший между двумя столицами. Раньше много чего было.
        Это произошло год назад. Наш караван поисковиков с Двадцатки в очередной раз отправился на поверхность. Заурядный (если такое слово применимо) поход, маршрут которого проходил по давно изученным и исхоженным местам. Обычно мы добирались до нужного места на стареньком микроавтобусе «газель», но в этот раз решили прогуляться пешком для экономии бензина, доставать который с каждым разом становилось все труднее. Мы выстроились в привычную позицию, где каждый был под прикрытием, и двинулись вперед: Ботвинник, Толик, Андрюха Кораблев и я. Еще двое остались на станции в резерве.
        Все было прекрасно: вокруг никого, погода радовала, если опустить некоторые мелочи вроде слепящего солнца и всепроникающей дряни, медленно отравляющей организм.
        Добрались до точки, взяли товар без происшествий (пару подстреленных зомби я не считаю) и повернули назад, ближе к дому. Не знаю, в тот момент или раньше, но мы непозволительно расслабились, позволив себе праздно глазеть по сторонам, беспечно закинув автоматы за спину.
        Чья-то тень молнией пронеслась по земле. Позади раздался глухой вскрик, и когда я обернулся, то смог увидеть только нечто белое, схватившее Кораблева. Короткая очередь со стороны Ботвинника полоснула по телу твари, возможно перебив ей конечности, но, пока остальные сдергивали оружие, хищник и его жертва скрылись в тесных переулках. Напрасно мы стреляли вдогонку, зря расходуя боеприпасы и привлекая внимание различной нечисти. Больше Андрюху мы никогда не видели. Только следы крови остались на растрескавшемся асфальте.
        Словно оплеванные, мы вернулись на станцию, не смея смотреть друг другу в глаза. Чувство вины глодало каждого из нас. После этого я дал себе зарок никогда больше не притуплять внимания, находясь на задании.
        И вот здесь, на Одиннадцатой, я заметил знакомую фигуру. Этого в принципе не могло быть, но все же, подойдя ближе, я негромко окликнул:
        - Кораблев, это ты?
        Мужик поднял голову. Я увидел совершенно чужую сонную физиономию.
        Конечно, это был не Кораблев. Глупо было надеяться на иной исход, но здесь, на Одиннадцатой, все казалось как в сказке или, вернее, в дурном сне, после которого просыпаешься в поту, переполненный мерзким чувством страха, сосущего где-то под ложечкой.
        - Простите, - бросил я и пошел дальше. Впрочем, извинения были излишними.
        Северный тоннель был полностью погружен во тьму: ни одного фонаря, ни одной самой захудалой лампочки не светилось в этой мрачной «слепой кишке» мира под названием
«метро». Двигаясь осторожно, чтобы, не дай бог, не сломать себе чего-нибудь или не угодить в какую яму, я готовился к худшему - в таких условиях волей-неволей становишься пессимистом. Но выбирать не приходилось - Лило была в беде, и каждая минута промедления с моей стороны могла стоить ей жизни. Самое мерзкое, что я толком не знал, чем смогу помочь. Оставалось только упрямо идти вперед, доверяясь Провидению и очередному неизвестному плану девушки. Как это уже было в прошлом, в его содержание она меня не посвятила. Кажется, я уже начинал привыкать к этому.
        Протопав приличное расстояние, я очутился на небольшой развилке. Тускло светился плафон дежурного освещения. Но и этого было достаточно, чтобы заметить - один из туннелей не соответствовал стандартам метро, являясь аппендиксом к основному. Вероятно, раньше он служил для неких служебных целей, а затем был наглухо замурован и забыт. Сейчас же каменная кладка была проломлена, и, судя по тому, что под ногами до сих пор валялись куски кирпича, сотворили это не так давно.
        Я остановился в надежде снова услышать зов спутницы, но она молчала или не могла пробиться сквозь разлитую в пространстве чужую ауру, полную дикой злобы. Чей-то извращенный мозг навязывал свою волю, диктовал условия, требовал, требовал, требовал… Пока что мне удавалось с этим бороться, инородная сила, которая тщилась подчинить себе всех и поставить на колени, со мной не справлялась.
        Вдруг что-то изменилось, но, что именно, я не сразу сообразил. Кто-то словно снял с головы сдавливавший дотоле обруч. И сразу с плеч будто свалился мешок цемента. Мне стало легко и хорошо.
        Шестым чувством я понял, что нахожусь у цели, что логово гарпии где-то рядом, в нескольких шагах. Немного смущал факт, что я не ощущал, как раньше, чужого воздействия на сознание, и охраны рядом тоже не наблюдалось. Странно. Вспомнив разговор с Лило, я не задумываясь шагнул в темноту пролома, надеясь, что ей все же виднее, как поступать дальше.
        Идти приходилось в темноте. Под ногами что-то противно хрустело, в воздухе висел отвратительный, тяжелый запах разложения. Меня начало мутить, тошнота подкатила к горлу, но я сдержался и продолжил движение.
        Вскоре стены коридора стали сужаться, это я скорее почувствовал, чем заметил. Зловонный дух усилился, атмосфера накалилась до предела.
        Впереди замаячил слабый свет. Я немного притормозил, ожидая какого-либо подвоха. Шел медленно и осторожно, но лишь когда очутился в небольшой комнате, или, вернее, в коридоре, кое-что произошло.
        На первый взгляд, ничего ужасного: в центре, освещенная тусклыми лучами единственной лампочки, стояла Лило. Я внимательно осмотрел помещение. Больше никого, только она.
        Я бросился к ней, но когда подошел ближе и заглянул в ее прекрасные глаза, то не увидел в них никаких эмоций и жутко растерялся.
        - Что с тобой?! - в отчаянии спросил я, предполагая, что она попала в цепкие сети мутанта-гипнотизера.
        Но Лило не ответила. Чей-то чужой властный голос прозвучал в моей голове, заставив замереть, парализовав чувства и волю.

«Не стоит сопротивляться, - увещевал он. - Подчинись, будь моим!»
        Тело словно отключилось: как я ни пытался, но так и не смог двинуть ни рукой, ни ногой. Только остатки воли заставили пошевелиться окостеневший язык:
        - Что ты за тварь?

«Я - то, чего всегда недоставало людям, - прозвучало в сознании. - Я - мир и спокойствие, защита от разных бед».
        - Ложь.

«Ты ошибаешься, человек. Ложь придумывают сами люди, не осознавая, что это самообман. Вы привыкли обманывать себя, придумав тысячи способов для этого»
        Я стоял посреди комнаты, не в силах больше сопротивляться. Лило оставалась неподвижной, и мне уже казалось, что она мертва. От этих мыслей мне сделалось невыносимо тоскливо. Тварь, скрывающаяся где-то во тьме, почувствовала это. Волна удовлетворения и некой радости, не свойственной человеку, окатила меня, словно волна зловонной жижи из прорванной канализации. И я почувствовал, что «оно» приближается.
        Из темноты выплыло белесое создание. Чтобы разглядеть ее, мне пришлось сфокусировать взгляд, а это было отнюдь не просто. Тело практически не подчинялось мне.
        Кто же ты такая, дрянь? Откуда взялась на нашу голову, из какой клоаки вынырнула? На первый взгляд она ничем не отличалась от обычных гарпий, которыми кишмя кишит поверхность, вот только со шкурой цвета перистых облаков, кое-где запачканной пылью. Гарпия-альбинос, белобрысая сволочь. Как же я тебя ненавижу!
        Ее кроваво-красные глаза пристально смотрели на меня, и не было сил сопротивляться этому взгляду. Я уже принялся прощаться со всеми, кто меня знал, любил и помнил. Прощаться и просить прощения. Совсем скоро от меня прежнего не останется ничего, в лучшем случаю буду куклой на веревочке, у которой нет ничего, кроме Хозяина.
        В тот момент я не мог оценить степень опасности, исходящей от нее, только пытался сообразить: зачем вообще тут очутился? Стоило ли идти на зов спутницы, не лучше ли было уйти прочь, когда еще оставалась возможность? Наверное, я представлял собой жалкое и противное зрелище впавшего в полную панику существа, некогда считавшего себя человеком.
        Где-то в глубине сознания промелькнула мысль о том, что некогда мы уже встречались с этой тварью. Словно в подтверждение моих предположений, гарпия медленно двинулась в мою сторону, прихрамывая на правую лапу и волоча подбитое крыло. Я вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. Неужели это она утащила Кораблева и это она все же была подстрелена Ботвинником? Если да, то жаль, что не до конца, иначе скольких проблем удалось бы избежать.
        Паника вдруг сменилась ненавистью. Теперь я весь пылал злобой, и белесая скотина определенно это почувствовала. Сдается мне, что на какую-то долю секунды она даже осклабилась. Скотина играла с нами как кошка с мышкой. Ей доставляли удовольствие чужие муки. А моя ненависть лишь возбуждала ее. Так гурман реагирует на запах готовящегося блюда. А гарпия тащилась от флюидов моей злости.
        Ты зол, но беспомощен, словно говорила она. Ты весь в моей власти. Был бы рад убить меня, но у тебя ничего не выйдет.
        Она напрочь забыла о том, что еще недавно обещала нам мир и спокойствие. Ей уже не было смысла нам лгать, гарпия приоткрыла карты, и на всех них начертано было только одно: смерть. Это она могла гарантировать нам на все сто процентов.
        Тварь приближалась, а я стоял словно статуя и понуро рассматривал валявшийся под ногами мусор. Только теперь почему-то заметил, что пол усеян человеческими костями и обрывками старой одежды. Меня передернуло от омерзения. Сколько жизней загубило это исчадие ада? И самое печальное, что вскоре в их числе окажутся и наши с Лило.
        Неожиданно за спиной гарпии я заметил какое-то движение. Это была Лило. Она кивнула мне. Я остолбенел: все это время девушка притворялась, что находится под властью альбиноса.
        Она подмигнула мне и, подняв с земли обрывок телефонного кабеля, набросила его на шею твари. Та даже не сопротивлялась, видимо, не ожидала подвоха со стороны потенциальной кандидатки на обеденное блюдо. Видимо, за время тотальной власти чувство самосохранения у гарпии несколько притупилось.
        Да уж, излишняя самонадеянность никогда до добра не доводит. Я видел, как напряглась девушка, затягивая петлю на шее жертвы, но не мог ей ничем помочь, все еще находясь в ступоре. Но вскоре гарпия начала сопротивляться, и Лило уже с трудом удерживала петлю. Словно в замедленном кино, я видел, как шевелятся губы на ее напряженном лице, она пыталась мне что-то сказать.
        - Чего стоишь? - как сквозь вату, донесся крик. - Очнись же!
        Но я не мог прийти ей на помощь.
        Девушка удвоила усилия. Не знаю, как ей это удалось, но гарпия захрипела, высунула длинный красный язык. Будто разряд пробежал по телу, избавляя от свинцовой тяжести в членах. Я ощутил, что тело вновь послушно мне, руки и ноги целиком в моей власти. Тварь потеряла надо мной контроль. Я подскочил к девушке и схватился за один конец провода. Вскоре дело было сделано - задушенная гарпия обмякла и кулем свалилась на пол.
        - Вот и все, - произнесла Лило, тяжело дыша.
        Она пошатнулась. Я обнял ее, поддержав, иначе девушка точно упала бы без сил.
        - Молодчина, - прошептал я ей на ухо. - Если бы не ты, нам конец. Как это у тебя получилось?
        - Я же говорила, что со мной не так просто сладить.
        - Так ты все рассчитала?
        - Если бы, - возразила девушка. - Ничего нельзя знать наперед. Я рискнула, положилась на удачу. Так или иначе, выбирать все равно не приходилось. И еще… Я уже в норме. Можешь меня не держать, не упаду.
        - Точно?
        Она кивнула, и я не без сожаления выпустил ее из своих объятий.
        - Надеюсь, тварь сдохла, - сказала Лило.
        - Сейчас проверим.
        Я подошел к телу гарпии, чтобы еще раз убедиться, что она мертва.
        - Мертвее мертвого, - констатировал я после короткого осмотра.
        Сомнений у меня не осталось. Вдвоем мы отправили опасное создание к ее праотцам. Интересно, кем же они были - птицами или другими мутировавшими существами из некогда богатой фауны?
        - Надо от нее избавиться, - сказал я. - Она и раньше воняла, страшно подумать, что будет теперь.
        - Давай сбросим ее в шахту, - предложила девушка.
        Я уточнил, где находится эта самая шахта, и, узнав нужное направление, поволок труп гарпии к ней. Оказавшись на краю глубокого колодца, чуть прикрытого старыми досками, сбросил труп в темноту проема. Через пару секунд послышался глухой всплеск, и снова наступила тишина. Дело сделано. Я вытер руки о штанины и направился к Лило.
        - Теперь рассказывай, - приказал я.
        - Чего рассказывать? - отмахнулась девушка. - Все при тебе было.
        - У меня целая куча вопросов. Откуда ты знаешь о повадках этих тварей, почему на тебя не распространяется их воздействие и, самое главное, как тебе удалось забраться ко мне в башку и как часто ты собираешься заниматься этим впредь?
        - Насчет последнего можешь не волноваться. Если бы ты не хотел впустить меня, у меня бы ничего не получилось. Тем более сейчас.
        - А что сейчас?
        - Сейчас я слишком слаба и не слишком скоро смогу восстановиться.
        - На всякий пожарный предупреждаю: ты со своим вуду, или как там его назвать, ко мне не шибко приставай. Я не люблю, когда мне лезут в башку даже такие красивые женщины вроде тебя. Так что не заставляй меня нервничать.
        - Можешь не сомневаться. Теперь все?
        - Я еще многого не знаю о тебе, - задумчиво произнес я.
        - Всему свое время, - произнесла Лило и, протянув руку, провела ладонью по моей щеке. - Не всегда полезно знать всю правду о человеке.
        Я промолчал, мысленно согласившись с этим доводом. Пожалуй, она права, вот только мне от этого не легче.
        Глава 19
        На Одиннадцатую вернулись в молчании, перекинувшись лишь парой фраз. Между прочим, мне это показалось несколько странным, но я отмахнулся, приписав все пережитому стрессу. И тут же задумался: не слишком ли много стрессов за последнее время? Сколько еще впереди? И стоит ли овчинка выделки?
        Никогда бы не подумал, что такое количество происшествий способно выпасть на несколько гребаных дней. «И вечный бой, покой нам только снится», - всплыло в голове. Где я слышал эту фразу? Наверняка вычитал в какой-нибудь книге. Ну и какой, спрашивается, с этих знаний толк? Да тьфу, плюнуть и растереть! Забыть и не вспомнить!
        Мы поднялись на платформу. Сначала показалось, что на станции ничего не изменилось, но первые впечатления бывают обманчивыми. Так и сейчас. Морочившая всем головы тварь сдохла, гипнотические чары рассеялись, морок пропал.
        Люди отрывались от своих насиженных мест, потрясенные. Наверное, им казалось, что они пробудились от глубокого и тяжелого сна, длившегося всего ничего, но, видя запустение и грязь, царящие кругом, не могли понять, что произошло на самом деле. Схожие ощущения я испытал однажды, когда Док вкатил мне, раненому, лошадиную дозу
«дури» в качестве обезболивающего. Тогда до меня дошло, почему наркоши на стенку лезут, лишь бы снова ощутить этот кайф. Хорошо, хоть умом сообразил, к каким неприятным последствиям может привести наркота, и не подсел, а ведь сколько я знаю поисковиков с разрушенной психикой, которые искали забвение таким немудреным способом.
        Разумеется, после испытанного блаженства наступал жесткий отходняк, кайф сменялся прострацией и опустошением. Мир терял краски, «позолота» трескалась и опадала. Так что понять ощущения окружающих я мог без большого труда. Они враз превратились в слепых без поводырей. Паники пока не было, но долго ли могло продлиться столь неоднозначное состояние - это вопрос.
        Если вы не знаете ничего о происходящем на станции, к кому вы обратитесь? Правильно, к администрации. И вот уж кому не позавидуешь.
        Когда мы с Лило подошли к комнате, где размещался глава Одиннадцатой, там уже собралось изрядное количество народа: стадное чувство, как всегда, сработало. Люди ползли из всех щелей, как тараканы. Они что-то кричали - не очень бойко, но все же настойчиво требовали объяснений.
        Бедолага-начальник, отгороженный живой стеной своих помощников от наседавшей толпы, пытался втолковать, что сам ничего не понимает в сложившейся ситуации. Он ежеминутно вытирал грязным платком вспотевшую от волнения лысину и беспомощно оглядывался по сторонам, надеясь, что проблемы сами по себе рассосутся или откуда-то извне прибудет помощь.
        Мы стояли в стороне, прислушиваясь к разгорающимся дебатам. Обстановка накалялась. Еще чуть-чуть, и может произойти все, что угодно, - драка, перестрелка, погромы.
        - Кажется, становится жарко, - заметил я.
        Лило кивнула:
        - Люди растеряны. Их можно понять.
        - Предлагаю уносить отсюда ноги, да побыстрее, - нервно произнес я. - Если начнется бардак, общество белобрысой птички будет вспоминаться с ностальгией.
        - Удрать никогда не поздно.
        - Это в тебе говорит непотухший костер тщеславия. Я не столь оптимистичен.
        - Я привыкла доводить все до конца, - объявила Лило.
        - По-моему, мы и без того проделали нехилую работенку. Пусть дальше как-нибудь сами справляются. Я ни с кем нянчиться не собираюсь, - отрезал я.
        - Не пора ли раскрыть им глаза? - ткнула меня локтем в бок Лило.
        - Зачем? - искренне удивился я.
        - Боюсь повторения прежних ошибок.
        Девушка печально вздохнула.
        - Думаешь, заведут себе нового кукловода? - усмехнулся я.
        - Зря зубоскалишь. Опасность нешуточная. Нужно внести ясность в умы жителей, не дожидаясь, пока руководство изобретет свою версию, удобную и выгодную. Не зная правды, они слабы, и все может повториться.
        - Дерзай. - Я легонько подтолкнул ее в направлении небольшого возвышения, служившего раньше постаментом для одной из многочисленных скульптур вождей революции, забытой и припорошенной прахом. - Лично я ничего объяснить не сумею.
        Лило поднялась на пьедестал и громко произнесла:
        - Эй, народ, послушайте меня!
        Как и ожидалось, никто не обратил на нее внимания. Люди по-прежнему осаждали администрацию.
        Девушка растерянно повела плечами, будто спрашивая у меня совета.
        - А ты им телепатни, - поддел ее я. - Слушайте меня, бандерлоги, или что-то вроде этого.
        - Не получится. Я же тебе говорила, у меня нет сил.
        Я деланно вздохнул:
        - Ладно, учись, пока я жив.
        Рядом с нами вертелся бойкий дядечка в солдатской ушанке и ватнике, но не это представляло для меня интерес. Автомат, до боли банальный «калаш»-весло, болтавшийся у него на плече, - вот что привлекло мое внимание.
        Я схватился за ствол, потянул к себе:
        - Одолжи, дядя!
        А когда «Калашников» оказался у меня в руках, выпустил очередь в потолок.
        Другое дело! Невнятный гул прекратился. Все обернулись и вопросительно уставились на нас.
        - Толкай речь, - прошептал я Лило.
        Мне показалось, многие еще не до конца отошли от воздействия белесой твари и готовы поверить в любой бред. Впрочем, нам это только на руку. Какую бы ахинею ни понесла сейчас Лило, они обязательно примут ее к сведению. Примут и сделают выводы.
        Девушка с жаром, свойственным прирожденным агитаторам, описала картину произошедших событий. Слушали ее в полной тишине. Внимательно, не перебивая. К моему удивлению, я тоже почерпнул немало нового.
        Из ее рассказа я понял, что тварь использовала взятого в плен поисковика. С его помощью она проникла на станцию, остальное легко представить. Я вспомнил Кораблева, но тут же отмел эту мысль как противоестественную. Слишком много времени прошло с момента его гибели.
        Далее из рассказа следовало, что гарпия подчинила себе в основном только разум руководства, так как постоянно держать в своей власти все население станции было слишком сложно и требовало массу психической энергии. Местным повезло, что гадина оказалась ленивой и жадной. Людей попроще она контролировала не столь плотно, хотя без промывки мозгов не обошлось. Но эти несчастные хотя бы сохранили подобие человеческой личности, остальные превратились в лишенных разума марионеток. Этого было достаточно, чтобы не выпускать из лап нити управления. Поработив администрацию, гарпия поработила всех.
        По толпе жителей прошел недовольный ропот. Мало кому понравилось, что их фактически причислили к зомби. Больше всего досталось лысому главе администрации. Он уже, наверное, заикаться начал.
        Но Лило не упустила момента, когда ее перестанут слушать, а обратят свой гнев против начальства, и без того уже наказанного за неосторожность.
        - Люди! - снова воззвала она. - Поверхность полна опасностей. Никому не известно, какие еще исчадия бродят по улицам города и вынашивают мечту ворваться к нам. Я призываю вас к осторожности и благоразумию. Человек слаб. Никто из вас поодиночке не способен противостоять коварству и силе внушения мутанта. Но вместе мы сила, способная одолеть любую напасть, сразиться с самым опасным врагом! И не просто сразиться, а победить! Залог нашей победы в организованности…
        Я невольно залюбовался девушкой. Она походила сейчас на старых революционеров, постамент одного из которых сейчас занимала. Может, это было влияние прошлого? Или отложился в подсознании какой-то из голливудских боевиков, в которых главный герой, убедившись в том, что сломать веник проблематичней, чем несколько отдельно взятых прутиков, пытается жечь сердца глаголом, подбивая бесправный народ на восстание?
        Нет, первый вариант родней и ближе. Еще сильнее повеяло октябрем семнадцатого. У того картавого мужичка в кепке тоже, наверное, была бездонная бочка энергии, откуда он черпал вдохновение.
        Я закрыл глаза и представил.
        Черные кожанки, Смольный на проводе, примкнутые к трехлинейкам штыки, развевающееся красное знамя победившего пролетариата и трудового крестьянства.
        Верхом на броневике Лило смотрелась бы куда круче. Хотя - нет, всплыл еще один импозантный кадр из прошлого. Кстати, женского пола и весьма колоритный. Из той породы, которым броневика точно не надо.
        Я помахал девушке рукой, показывая, что пора закругляться, иначе опьяненные ее агитацией аборигены заставят принять из их рук корону верховного правителя и все наши старания пойдут коту под хвост. Лило поняла меня правильно и, как настоящий агитатор, закончила свою речь призывом сделать жизнь на станции лучше и комфортнее.
        Она спрыгнула и подошла ко мне.
        - Слушай, может, тебя на самом деле Валерией Ильиничной зовут? - не преминул пошутить я.
        - Нет, - озадаченно протянула Лило, не понявшая по молодости лет соль остроты.
        Жители отправились наводить чистоту и порядок, а мы под расшаркивание главы - к нему, на аудиенцию.
        Он был сама любезность. Не люблю скользких типов, не стану скрывать, даже появилась мыслишка, что гарпия не случайно выбрала его станцию. Таким и на мозги давить не надо. Припугни немного, и сами в плен сдадутся, со всеми потрохами. Людей только жалко, ни в чем не повинных.
        - Спасибо вам за помощь, - все еще кланялся он, приглашая в свои апартаменты. - Выручили старика. Даже не знаю, как вас отблагодарить.
        - Бога благодари, - пробурчал я.
        Лило больно наступила мне на ногу и, приклеив к лицу дежурную улыбку, произнесла:
        - Простите моего друга, он тоже… пострадал от гарпии.
        - Что вы, не стоит извинений.
        Меня уже тошнило от этой гипертрофированной любезности, но я сдержался, подчиняясь девушке. Эти реверансы явно неспроста, что-то она задумала.
        В ходе импровизированного обеда, устроенного в нашу честь, я узнал, что главу станции зовут Николаем Ивановичем и что в прошлом он был простым бухгалтером.

«А просчитать все не смог», - ехидно подумал я, поглощая вполне недурное угощение и запивая его фирменной настойкой из синего мха, доставленного с поверхности. Лило воздержалась, предпочла питаться всухомятку.
        После третьего бокала мир перестал казаться плохим и даже Николай Иванович выглядел душкой. Контакт был налажен.
        - Нет и нет, даже не думайте, - заявил он, узнав, что мы собрались в дорогу прямо сейчас. - Сначала хорошенько выспитесь и только затем - в путь.
        Признаться, я был согласен с его доводами. После всех событий, приправленных вкусным обедом и ядреной настойкой, тело бунтовало против каких-либо путешествий. К счастью, Лило тоже не была против небольшого отдыха. Мы оба чувствовали себя порядком измочаленными и потому мыслили в одном направлении.
        Нам предоставили отдельную комнату, где уже была готова постель на двоих. Вопреки моим ожиданиям и желаниям, девушка взяла один из матрацев и удалилась в дальний угол, намекнув, что в случае чего сломает мне руки. Ничего не оставалось, как погрузиться в царство Морфея.
        Только вот дрыхнул я недолго. Преследовали кошмары, один ужасней другого. Одежда пропиталась холодным потом. Устав ворочаться, приподнялся на локтях и заметил, что Лило тоже не спит. Она сидела, думая о чем-то своем, и мне стало стыдно за свое давешнее поведение - верный признак того, что я протрезвел.
        С похмелья меня часто мучат угрызения совести.
        - О чем думаешь? - тихо спросил я.
        - Я боюсь, - сдавленно произнесла она.
        - Чего тебе бояться? - удивился я и тотчас понял, что сморозил откровенную глупость.
        Зачем отрицать очевидное? Даже я, достаточно крепкий мужик, постоянно чего-то боюсь, что уж говорить о хрупкой девушке.
        - Я ведь не супергероиня. - Она словно прочитала мои мысли. - Я такой же человек, как ты. Как другие. Я испытываю точно такие же чувства и эмоции…
        - Извини, я не хотел тебя обидеть. Просто ты не похожа на большинство женщин. Наверное, это главная причина моих заблуждений.
        - Все нормально, без обид.
        - А все-таки чего ты боишься?
        - Тебя. Потому что ты невыносим, - простонала Лило. - И если сейчас же не ляжешь спать, то я тебя загипнотизирую. Ты знаешь, это я умею!
        Мне оставалось только подчиниться. Кто знает, что на уме у женщин? Тем более таких смелых и симпатичных. Вырубят если не гипнозом, то крепким ударом в голову - точно. Я устроился поудобнее и вскоре заснул.
        Разбудил громкий хохот Николая Ивановича. По сравнению со вчерашним он выглядел просто великолепно. Как будто еще больше покруглел, превратившись в этакого колобка, весело перекатывающегося с места на место. Из-за этой дурацкой манеры разговаривать с ним было затруднительно, тем более следить за его действиями, когда он вытащил нас, еще сонных, на платформу, чтобы показать, какие изменения претерпела станция за ночь.
        - Вот, - щебетал он, кружа вокруг колонн подпирающих свод. - Все как раньше, красота.
        Гордиться и впрямь было чем: следы запустения исчезли, уступив место свету и относительному порядку, усиливающемуся прямо на глазах. Каждый житель был занят делом и, судя по сосредоточенным лицам, считал его самым главным. Душа радовалась, честно. Рядом с перроном появилась железнодорожная платформа со стройматериалами, и при виде нее я почему-то уверился в дальнейшем светлом будущем станции. И как я раньше мог сомневаться в Николае Ивановиче? Слегка трусоват, конечно, но к его организаторским способностям претензий не было. Наверное, мое знание людей находилось ниже плинтуса.
        Николай Иванович все еще носился из угла в угол, занятый своими делами, а мы готовились продолжить путь, соображая, где раздобыть припасы и оружие. Не идти же, в самом деле, с пустыми руками? Но все разрешилось само собой. После сытного завтрака начальник организовал небольшой митинг в честь спасителей от зловредного мутанта. Было произнесено много приятных слов, но самое главное ждало в конце собрания. Глава станции подошел к нам и, еще раз поблагодарив и пожав руки, произнес:
        - Ваша помощь несоизмерима с теми жалкими вещами, которые я могу предложить в качестве награды, но все же прошу принять их. Пройдемте за мной.
        Он быстро засеменил вдоль перрона, мы с трудом поспевали следом. Пройдя метров двадцать по тоннелю, вскоре очутились перед тяжелой металлической дверью, похожей на гермоворота. Такую можно было вынести вон только с использованием динамита. Николай Иванович открыл ее массивным ключом, и мы оказались в просторной комнате, заставленной ящиками разных цветов и размеров. Мой наметанный глаз сразу определил, что среди них есть и ящики с оружием и боеприпасами. Похоже, мы пришли сюда не зря.
        Чутье меня не подвело.
        - Ну вот, - оглядывая комнату, произнес глава. - Как говорится, чем богаты… Знаю, что вам предстоит долгая дорога. Выбирайте все, что может пригодиться и сможете унести.
        Предоставив нам свободу выбора, Николай Иванович удалился, прислав в помощь своего заместителя. Мы с Лило разбрелись по помещению, словно находились не на обычном складе, а в музее. Было из чего выбирать: в дальнем углу я обнаружил стеллаж с различным оружием. Среди множества ТТ и «Макаровых» мне попалось два «Стечкина» - мощная и надежная машинка. Сунув их за ремень, я продолжил осмотр, набивая карманы подаренным добром.
        Вскоре, полностью укомплектованные, мы вернулись на станцию.
        - Вот теперь вижу, что вы готовы, - встретил нас Николай Иванович. - Когда думаете покинуть нас?
        Я собрался намекнуть насчет обеда, даже рот открыл, но Лило меня опередила.
        - Прямо сейчас, - быстро произнесла Лило.
        - Что же, не смею задерживать.
        Николай Иванович снова проявил любезность, послав двух своих человек проводить нас до соседней станции. Я счел эти меры излишними, но он настаивал, да и Лило согласилась, что так будет безопаснее.
        Сборы были недолгими, и уже через полчаса мы шагали по шпалам, медленно, но верно приближаясь к нашей цели.
        Глава 20
        Я шел, размышляя о новом виде мутантов. Мне никогда раньше не доводилась о таких слышать, однако моя спутница, похоже, знала о них если не все, то многое. Ладно, Лило - личность по всем параметрам таинственная и явно имеющая допуск ко многим военным тайнам, но вот интересно, почему я, опытный поисковик, регулярно покидающий катакомбы метро, в мутантах ни в зуб ногой? Мне ж сам Бог велел быть в курсе.
        Неужели начальство самого высокого полета специально не посвящало нас, простых смертных, во все эти тайны, дабы не вызвать среди них панику?
        Логика в принципе понятная: не очень-то уютно жить с мыслью, что где-то бродят гарпии, способные копаться у тебя в мозгах. И без того напастей с избытком. Однако, спрятав голову в песок, проблему не решишь. Предупрежден - значит вооружен.
        Уж нас, поисковиков, могли бы ознакомить под подписку, а то вылезешь на поверхность, варежку откроешь и сам не заметишь, как начнешь плясать под чужую дудочку. Непорядок.
        Если вернусь на Двадцатку, обязательно расскажу мужикам. Да и сейчас имеет смысл поставить в известность администрации следующих станций. Похоже, на этом уровне тоже знают не больше нашего.
        Быстрее всего было бы по телефону, но Николай Иванович при прощании сообщил грустную новость: какая-то зараза напоследок устроила диверсию, и теперь жди, когда телефонисты отремонтируют поврежденные кабели и восстановят связь. Если учесть, что толковые специалисты в дефиците, да и раскачиваться они будут неделю, а то и две, куда проще дотопать ножками и ввести в курс дела кого следует.
        И самое главное - что мне за это будет? По головке погладят или сошлют копать сквозной туннель до Австралии?
        Был и еще один угнетающий фактор. Я до сих пор не мог определиться с тем, как мне относиться к Лило. За время странствий уже раз десять поменял свое мнение.
        Никак не могу ее раскусить. Понятно, что в женщине должна быть загадка, но, когда количество загадок растет в геометрической прогрессии, это крылатое выражение начинает, мягко говоря, смущать. Даже не смущать - напрягать, причем со страшной силой.
        Не могу въехать, куда я, собственно, вляпался. Во что-то хорошее или дурно пованивающее? Даже хваленая интуиция помочь не смогла. Ясно одно: сама по себе девушка не представляет для меня опасности, но вот находиться в ее обществе… Это глобальная катастрофа для отдельно взятого индивидуума вроде меня.
        А все эти телепатические способности! У меня и раньше от них мурашки по коже бегали, а нынче они сбились в огромное стадо, норовящее втоптать мое бренное тело куда-нибудь на глубину Марианской впадины. Интересно, каково быть мужем той, которая способна читать твои мысли? По-моему, неважнецкая перспектива. Не жизнь, а сплошное пребывание под лупой.
        Так, о чем это я? Неужели все еще продолжаю подбивать клинья? Теперь вот о супружестве размечтался. Понятно, что моя спутница покрыта таким медом, что на него «пчелы» со всей подземки слетятся, но я-то ведь уже опытный, нахлебавшийся полной ложкой. Тертый калач, тип, которому ясна исходящая опасность.
        Или дурак. Дурак, не понимающий своего счастья, которое заключается в том, чтобы месить ботинками грязь рядом с самой красивой девушкой на свете, - то, за что многие позволили бы оттяпать себе руку. Или отдали бы все блага мира лишь за то, чтобы поменяться со мной местами.
        Я невольно развеселился. Повышенное самомнение не такая уж плохая вещь. А если кто-то вздумает поспорить со мной, что ж, с удовольствием сверну ему скулу.
        Я с любовью посмотрел на кулаки - главные аргументы в подобном «споре». Ничего так, весомо.
        Попутчики нам попались неразговорчивые. Все больше молчали или пялились на Лило. Я не был уверен в их надежности и необходимости после случая с нападением Боцмана и Верблюда. Однако желание женщины - закон. Раз ей захотелось иметь почетный эскорт, чего дергаться.
        Вообще, наш «квест» надоел мне хуже горькой редьки. Приятно, конечно, и мир посмотреть, и себя показать, но процесс порядком затянулся.
        Кажется, я все больше погружался в пучину ностальгии по Двадцатке, и, кто знает, если путь займет еще денек-другой, может, даже Полковник будет восприниматься славным малым. Впрочем, вряд ли. Так низко я не опущусь.
        Кровушки из меня он попил изрядно, не хуже голема. Интересно, в каком инкубаторе его вырастили? И не разберет ли он меня на запчасти по возвращении?
        Сопровождающие дружно закурили. Не надо обладать чутким носом, чтобы понять, какой именно дрянью набиты их самокрутки. Все тот же мох. Начальство далече, чего не оттянуться?
        Дурь разом лишила сопровождающих скованности, языки у них развязались. Один надумал подкатиться к Лило. Глазки у него заблестели, вид был как у кота, вылизывающего свои яйца или хлебнувшего валерьянки. Такие же ошалело-глупые, чуть с поволокой зенки.
        - Дозвольте до вас прицепиться?
        - Дозволяю, - милостиво разрешила девушка.
        Парень пытался шутить, но чувство юмора у него хромало, причем на обе ноги сразу, а о галантности даже речи не шло. Короче, вылитый поручик Ржевский на марше. Только тот был гусаром, а этот дебилом. Впрочем, не велика разница.
        Девушка беззлобно отвечала на плоские остроты, хотя ощущалось, что общество надоедливого ухажера ее откровенно тяготит. Она бросила на меня беспомощный взгляд. Я понимающе кивнул. Сам не люблю назойливое общество. Пришлось поработать плечами и оттеснить зарвавшегося кавалера. Он, может, и обиделся, но смолчал. Для обитателей Одиннадцатой мы проходили по разряду героев, с которыми связываться себе дороже.
        Парни сбавили темп и поплелись сзади. Толку от них было немного. Вот и получается: для кого-то прогулка, а для нас долгий и трудный путь.
        Но с Лило даже молчать было классно.
        Она шла, смотря себе под ноги, иногда грустно вздыхала. Бередить ее расспросами я не стал. Захочет, расскажет сама.
        Я подстроился под ее шаг, искоса посмотрел в лицо. Какая же она красивая!
        Лило догадалась, что стала объектом моего внимания, и улыбнулась. У меня на душе сразу птички запели.
        - Саша, - вдруг заговорила Лило, - ты многое помнишь из того, что было раньше?
        - Раньше - это до войны?
        - Да.
        - Прилично. А что?
        - Да так. Думаю, какими же дураками мы тогда были.
        - Мы?! А при чем здесь мы? Лично я не нажимал на красную кнопку и секретный чемоданчик при себе не носил. Ты, я так понимаю, тоже. Не надо брать на себя вину за всех придурков. Война лежит на совести тех, кто ее развязал. Я не хотел войны, не хотел убивать и уж тем более не хотел, чтобы поверхность стала такой. Я даже школу не успел закончить.
        - Саша, а у тебя была девушка?
        - Была, - вздохнул я.
        - А что с ней стало? Она бросила тебя?
        - Да как сказать. Родители продали ее за усиленный паек.
        - И ты ее разлюбил?
        - Не знаю, - соврал я.
        - Тебе неприятно вспоминать? - догадалась Лило.
        - Удовольствия точно не испытываю. Может, сменим тему?
        - А о чем ты хотел бы поговорить?
        - О нас. Выходи за меня замуж.
        Лило фыркнула и засмеялась, но это был необидный смех, да я бы и не сумел на нее обидеться.
        - Из меня получится плохая жена, - вдруг сказала девушка.
        - Муж из меня еще хуже, - заверил я. - Видишь, мы два сапога пара.
        - Я подумаю, - серьезно пообещала она.
        - Обязательно подумай. Я смогу повторить предложение всего триста - четыреста раз, не больше, - пояснил я.
        Да, я гордый.
        Следующая станция меня порядком удивила. Это была настоящая крепость под землей, хорошо вооруженная, сделанная на совесть. И у нас сразу начались проблемы.
        Охране блокпоста очень не понравились наши документы. Еще больше их смутило то, что мы направлялись на Центральную.

«Камуфлированные» дозорные в черных беретах обступили нас со всех сторон, заставили разоружиться, провели тщательный обыск, а потом объявили, что мы арестованы. Заламывать руки нам не стали, но предупредили, что попытки к бегству будут пресечены.
        Я был весьма раздосадован столь «теплым» приемом. На нашу долю и без того выпало много испытаний, и с чего на нас так взъярились, я даже предположить себе не мог. Опасности мы не представляли, задерживаться на станции не собирались. Так, отдохнуть чуток и снова в путь.
        Я попытался поспорить, но очень скоро убедился, что все мои усилия пропадают зря. Меня не слушали.
        Часовые были на удивление откормленными, настоящие кабаны. Я таких наеденных харь давно не встречал. И вели себя развязно: прямо на посту пили самогонку и развлекались с девицами явно не самых высоких нравственных устоев. Не будь этих пьяных вдрабадан податливых девок, дозорные не преминули бы пристать и к Лило. Но пока ограничились похотливыми взглядами.
        Бросалась в глаза единообразная форма одежды, что наводило на мысли об армии, правда, потом я передумал. Будь они настоящими военными, вряд ли бы столь вопиюще плевали на дисциплину. Скорее всего, это не остатки армейского подразделения, а какая-то военизированная группировка. Еще до глобального пушного зверька существовала тьма всякого рода подозрительных организаций, участники которых учились обращаться с оружием, навыкам выживания в условиях полной задницы и прочим не менее полезным вещам. Себя они называли «сювайверами», от английского survive, и стремились к одному - выжить, несмотря ни на что. Были у них свои «гуру», причем довольно авторитетные, но между проповедями в Интернете и реальными действиями лежит огромная дистанция, и спас ли кого из этих авторитетов заначенный запас тушенки, неизвестно.
        У этих мужиков тоже когда-то снесло крышу на почве полного песца. Сначала они сколотили полувоенную организацию, которая постепенно превращалась в банду. Изучали специфическую литературу, стреляли, окапывались, устраивали схроны. Когда все началось, стройными рядами двинулись к ближайшему укрытию и оказались в метро. Там эти «мародеры» с легкостью подмяли под себя власть, но до поры до времени мирно сосуществовали с остальными станциями и не пытались качать права перед Генералом. Как жили остальные обитатели, мне неизвестно. Определенную безопасность от тварей с поверхности «сювайверы» могли обеспечить, но вот что касается всего остального…
        Все это я узнал от наших сопровождающих, благо разговаривать нам не запретили и мы могли без особой опаски перекидываться друг с другом короткими фразами.
        Я пытался проанализировать ситуацию, и выводы напрашивались неутешительные. Зря мы так легко позволили разоружить нас. Но что поделаешь, уже поздно и ничего не исправишь. Да и не владели мы всей полнотой информации.
        Дозорные вдруг решили проявить гостеприимство. Нам принесли по граненому стакану, доверху наполненному мутной жидкостью. Отказаться было себе дороже, поэтому я с содроганием выпил отвратительно пахнущий самогон. Желудок едва не вывернулся наизнанку, голова сразу стала тяжелой, в ушах зашумело. Меня закачало, как камыш на ветру. А потом я закашлялся. Крепкая попалась, зараза!
        Часовой, который принес это «угощение», довольно засмеялся и хлопнул меня по плечу:
        - Это по-нашему! Не переживай, брателло, если еще захочешь, проси смело. У нас этого добра хоть жопой ешь. То есть пей, - поправился он.
        - Да нет, спасибо. Повременю, - отказался я.
        Остальные тоже не возжелали добавки. Самогон драл глотку не хуже напильника.
        Дозорному было скучно, он не спешил к своим, а уселся поблизости, с интересом рассматривая новые лица. На Лило его взгляд останавливался все чаще и чаще, но определенных границ этот тип пока не переходил. Тем не менее я напрягся. В любой момент ситуация могла перемениться.
        Изредка до нас доносились пьяные смешки часовых вперемешку с женским повизгиванием. Каждый гуляет, как умеет.
        - Что вы собираетесь с нами сделать? - спросил я, когда откашлялся.
        В голову по-прежнему лезли нехорошие мысли. Судя по всему, местные вступили в конфликт с Центральной, потому и придрались к нашим документам и тем более конечной цели маршрута.
        В итоге вырисовывались неинтересные перспективы. В лучшем случае завернут назад, в худшем - убьют или отправят в рабство.
        Наверняка здешний «бомонд», состоящий из таких мордоворотов, сам по себе и пальцем о палец не ударит. За них все бытовые работы выполняют другие. Право сильного.
        Этот дозорный охотно шел на контакт. Он пожал плечами и ответил:
        - Да ты не напрягайся. Все будет нормально. Придет смена, мы заберем вас с собой, отведем к начальству. А оно определится.
        - А давно у вас с Генералом конфликт? - пользуясь моментом, спросил я.
        Дозорный ухмыльнулся:
        - А ты смышленый. Быстро просек. В общем-то да, у нас с Центральной терки. Тамошние хмыри решили налог с нас увеличить, ну мы и послали их на три буквы русского алфавита. Теперь вот выжидаем, кто первым на попятную пойдет.
        - И что, не боитесь последствий? - удивился я.
        На Двадцатке за всю ее историю даже не заикались о легком споре с Генералом, а тут, похоже, дело идет к открытому противостоянию.
        Хотя на испуг местных не возьмешь. Укрепились они на славу, так просто не выкуришь. Дисциплинка, конечно, так себе, но отпор «сювайверы» дадут - мало не покажется! Тут и станковые пулеметы есть, и парочка гранатометов. Любой вражеский отряд пощелкают за милую душу.
        Но знают ли они о тварях с пси-возможностями? Скорее всего нет. В таком случае все их оружие окажется бесполезным.
        Тут к кабану, развлекавшему нас разговорами, присоединились еще два. Накачанные, наглые, с тупыми рожами, так и просившими кирпича. Ни говоря ни слова, они вцепились в Лило и поволокли к расстеленным на земле матрасам, где их товарищи вовсю развлекались с девицами.
        - Пацаны, стойте, - не очень решительно произнес оставшийся возле нас дозорный, но никто из них даже не оглянулся.
        Он растерянно улыбнулся, показывая, что не имеет к происходящему никакого отношения. Вновь предложил выпить:
        - Без обид, мужики! Давайте еще хлопнем по стаканчику. Ничего с вашей телкой не будет, - слабо веря в свои слова, миролюбиво завершил он.
        Не знаю, на что я надеялся в тот миг, может, ум за разум зашел, помутнение случилось или попросту страх потерял и мне на все стало наплевать, но, так или иначе, я ринулся на этих бугаев с голыми руками.
        Мой поступок нельзя было назвать жестом отчаяния, я вполне мог не рыпаться и позволить событиям идти своим чередом. Кто знает, вдруг все бы и обошлось: Лило заставила бы насильников изменить намерения? В конце концов, она дерется не хуже меня и может прибегнуть к тем тайным талантам, что проявила на соседней станции. Вдруг ей удалось бы превратить этих скотов в стадо послушных овечек.
        Но я все равно решил вмешаться.
        Меня быстро сбили с ног умелой подсечкой. «Сювайверы» не вылезали из тренажерного зала, не понаслышке знали, что такое спарринги, и драться умели. Они считали меня щенком, который с тявканьем бросился на волкодавов. И это была их ошибка.
        Да, внешне я не произвожу впечатление штурмующего укрепления танка, у меня средний рост и средняя комплекция. Не сажусь на шпагат, не могу похвастаться растяжкой, не знаю хитрых приемчиков. Но я всю жизнь дерусь и делаю это самозабвенно. При этом на меня иногда находит настоящее бешенство. Я способен не чувствовать боли, биться до последнего, до изнеможения, потери ориентации и самоконтроля. Мне плевать на жалость, на сострадание. Я дерусь как машина.
        Чтобы меня остановить, надо очень постараться.
        А эти парни… Они давно не встречали достойного противника, не понимали, что загнанный в угол зверек способен на такое.
        И я дрался, как никогда в жизни. Пока чей-то удар не разлучил меня с сознанием. И снова наступила темнота, в которой не было звезд и не было меня.
        Просто чернильная мгла. Всеобъемлющая, как Вселенная, и такая же холодная, пустая и безразличная.
        Глава 21
        Пробуждение было не из приятных. Мужики отколошматили меня на совесть. Странно, но никакой ненависти по отношению к ним я не ощущал. Скорее всего потому, что своего добился: Лило не тронули. Это я выяснил прежде всего. Затем попытался сообразить, где нахожусь и в каком состоянии.
        Сначала я побаивался, что меня, как шибко ретивого, отправят в расход. Потом по вполне дружелюбным лицам местных, склонившихся надо мной, стоило мне лишь очнуться и приоткрыть глазки, догадался, что расстрел отменяется. Ну, или переносится на более поздний срок.
        - А ты здорово машешься! - восхищенно причмокивая, сообщила ближайшая морда, которая принадлежала детинушке лет тридцати с хвостиком.
        Этот добрый молодец будто шагнул с картины «Три богатыря», еще два таких же нехилых, габаритных ухаря обступили меня с боков.
        Чем их здесь кормят? Они ж, наверное, по ведру за присест съедают.
        - Стараюсь, - выдавил из себя я, а сам осторожненько пощупал тело.
        На первый взгляд, ничего страшного. Царапины до свадьбы заживут, а синяков на мне всегда было больше, чем у собаки блох. Лишь бы ничего не сломали.
        Вроде все в порядке. По телу, конечно, будто каток прошелся, но били ребята грамотно, можно сказать жалеючи. Это я, когда берсерком становлюсь, ничего не чувствую, а потом, во время отходняка, волком вою. И еще бы не выть: каждый квадратный сантиметр туловища ноет со страшной силой.
        Я едва сдержал стон. Ронять достоинство в глазах аборигенов не хотелось.
        Крепыши, догадавшись о моих мучениях, преподнесли еще один стакан самогона. Да уж, такими темпами и спиться недолго. Я выпил стакан до дна и поспешно вернул его хозяину, пока организм не скрутило. Самогонка была термоядерной. Ее действие мало чем отличалось от напалма. Но в итоге мне полегчало.
        - Доктора позвать? - участливо спросил детинушка.
        - А кто он у вас по специальности? - на всякий случай спросил я.
        - До войны патологоанатомом работал, - уведомили меня.
        Я нервно сглотнул. Крепыши, видя мою реакцию, засмеялись:
        - Шутка. На самом деле он у нас мастер широкого профиля. Врач общей практики.
        - То есть ни х… не знает, - догадался я.
        - Что поделать, - пожал плечами детинушка. - Другого у нас нет. Как на грех, не нашлось. Пытались переманить к себе с других станций, но везде облом вышел. Вот и лечимся у нашего коновала. Хотя жизнь заставила его повысить квалификацию. Он теперь и впрямь на все руки мастер. От всего лечит и сразу.
        - Спасибо за предложение, - вежливо поблагодарил я. - Как-нибудь потом.
        - Ты уж извини, что с тобой так вышло. Мы не сразу прочухали, что ты нормальный пацан, причем из поисковиков. К нам всякие порой прибиваются.
        - Так вы нас пропустите дальше?
        - Да я бы с радостью отпустил, но не могу, - горестно вздохнул детинушка. - Мы сейчас с Центральной в игру играем - кто кого крепче за яйца держит. А вы что-то вроде дополнительного козыря. Уж больно Генералу хочется девицу, что с тобой причапала, себе забрать. Суетится, гаденыш. Звонками нас телефонными изводит, о ней беспокоится. А мы его слегонца за жабры пощупаем.
        - Шантажируете нами?
        - Сечешь! - обрадовался он. - Короче, в голову сильно не бери. Побудете у нас в гостях. А мы все перетрем и вас отпустим. Обращаться с вами будем хорошо, никого не обидим.
        - А если не получится с Генералом договориться?
        Детинушка захохотал. Отсмеявшись, положил мне руку на плечо и уверенно заявил:
        - Не дрейфь, мужик. Выгорит у нас. Хочешь, я тебе наше хозяйство покажу?
        - Хочу, - кивнул я. - Только сначала скажи, где девушка и парни с Одиннадцатой.
        - Парни на хозработах. Им не привыкать на дядю ишачить. А девушку отдельно поселили. Она у нас объект повышенной ценности и, соответственно, охраняемости. Другими словами, будет она у нас как у Христа за пазухой. Ну что, пошли?
        - Пошли, - согласился я.
        Находиться в качестве разменной монеты никак не улыбалось, но пока что обстоятельства складывались так, что дергаться, не разведав обстановки, не имело смысла. Мы обошли практически всю станцию, заглянули в самые отдаленные закуточки. Даже общественный сортир не преминули навестить.
        Немного погодя я сообразил, с чего это мне устроили столь насыщенную экскурсию. Меня исподволь подводили к мысли, что лучше всего на моем месте было бы расслабиться и получать удовольствие. Эта станция и впрямь больше походила на форт, нежели на мирное поселение. Удрать отсюда было невозможно. Единственный путь покинуть ее - ждать, когда твое тело вынесут вперед ногами, но я сразу отбросил этот вариант как неподходящий.
        Удивил меня и собиравшийся выйти на поверхность отряд поисковиков. Обвешанные оружием ребята походили на терминаторов из одноименного фильма. Более того, когда я узнал, что парни поднимутся не столько ради того, чтобы доставить под землю еду, медикаменты и прочие полезные вещи, а в основном чтобы поохотиться на мутантов, то по-настоящему выпал в осадок.
        - Вы что, с ума сошли?
        Я обалдело уставился на спутника. Тот выждал паузу и пояснил:
        - А чего тут такого? Прочешем район, сделаем его безопасным. У нас крепких ребят много. Им надо развеяться, размяться.
        - А если нарветесь на скопление? На гнездо, в конце концов…
        - Ну и что? - равнодушно протянул он. - В первый раз, что ли? Покоцаем всех к такой-то матери. Специальную технику задействуем. Это ваши наверху на «газелях» шастают, а у нас - на бронетранспортерах.
        - Что, серьезно? - изумился я.
        - Чуток приврал, - признался он. - С бронетранспортерами это я, конечно, погорячился, но пара пикапов с установленными станкачами у нас есть. Мы на них такого шороху наводим, только держись. Крошим к ядреной фене все, что ни попадется.
        - И часто вы такие автопробеги устраиваете?
        - Да регулярно. Раза два в неделю точно, - сообщил «экскурсовод». - Если есть желание, присоединяйся. Завтра еще партия наверх пойдет.
        Я отрицательно помотал головой. Ну вас, ребята. То, что здесь собралась на редкость безбашенная команда, мне стало ясно еще в начале экскурсии. Теперь мои предположения только подтвердились.
        И не то чтобы мысль о прочесывании поверхности была такой уж крамольной. Нет, определенная логика в этом есть, но вот стоит ли переть на рожон исключительно ради удовольствия? Это меня и смущало.
        То ли у местных до сих пор детство в одном месте играло, то ли таким макаром сбрасывалось напряжение, но им явно нравилось гонять по улицам города, расстреливая городскую нечисть. Бог им судья. У меня своих забот полон рот.
        Я закинул удочку насчет встречи с Лило. «Экскурсовод» артачиться не стал, привел к гостевой, больше напоминавшей номер в хорошем отеле. Я такие только на картинках видел. Мягкая мебель, ковры на стенах, музыкальный центр. Если бы не охрана, два скучающих мордоворота, я бы назвал это место райским.
        В отличие от меня, девушку погулять не отпускали. Все же она была куда более ценным приобретением, поэтому ее тщательно охраняли.
        Хватило одного взгляда, чтобы сообразить: освободить Лило обычными методами невозможно. Мордовороты хоть и откровенно зевали, но службу несли практически по уставу, что сразу сводило любые шансы на побег к нулю.
        Девушка мне обрадовалась. Вот только побыть наедине нам не удалось. На нас пялилось минимум три пары глаз, от которых никак и нигде не укрыться.
        - Здешние что-нибудь знают об альбиносах? - спросил я.
        - Нет. Даже не подозревают.
        - Может, стоит им рассказать? Вдруг отпустят взамен на информацию, - предположил я.
        - Не думаю, - спустила меня с небес на землю девушка. - Тут половина каких-то чокнутых. Еще хуже, чем на Одиннадцатой.
        - Верно, - согласился я и поведал, как местные охотятся на мутантов.
        - Я же говорила, чокнутые, - резюмировала Лило, выслушав мой рассказ. - Везет же нам на всяких…
        Она прикусила язычок, увидев настороженные лица охраны.
        - Кажется, я сболтнула лишнего, - призналась девушка.
        - Что за альбиносы, о которых вы говорили? - встрял в нашу беседу мой гид.
        Не надеясь на понимание, я все же поведал о возможной угрозе. Слушали меня внимательно, но, судя по всему, не верили. Что же, понятно: пока сам не столкнешься, не проникнешься.
        Я предложил связаться с Одиннадцатой, услышать подтверждение от них, но гид лишь махнул рукой:
        - Телефон не работает, а посылать гонца из-за ваших бредней никто не будет.
        - Это не бредни. Это чистая правда. Гарпии-альбиносы, обладающие пси-способностями, существуют и представляют для всех нас серьезную опасность, - вступилась за меня Лило.
        Гид с иронической ухмылкой выслушал ее, а потом произнес короткую речь, сводившуюся к тому, что, даже если такая гарпия существует и появится в поле зрения здешних бойцов, от нее мигом только перья останутся.
        - У нас ведь как заведено: сначала стреляем, потом думаем, - добавил он. - Никакая тварь к нам в башку влезть не успеет.
        - Конечно, не успеет, - подхватила Лило.
        Гид благосклонно улыбнулся, а девушка продолжила:
        - Ваши тараканы ее просто туда не пустят.
        Абориген разозлился. С него разом слетела маска благодушия.
        - Вот, значит, что вы себе позволяете! - прошипел он. - Сдается мне, что человеческого обращения вы не понимаете. Ладно, не нравится по-хорошему, будет по-плохому.
        - Обожди, - попробовал я его успокоить. - Остынь немножко. Девушка просто неудачно пошутила. Правильно? - Я повернулся к Лило, но она упорно не желала мне подыгрывать и молчала.
        - Ну и зачем? - с укоризной спросил я. - Оно того стоило?
        - Неважно, - спокойно ответила девушка. - Нас не хотят слушать. Пусть пеняют на себя.
        В итоге ее оставили в гостевой, а меня вернули обратно. Если я правильно понял, выделенные мне персональные хоромы раньше служили комнатой для разного рода служебного инвентаря. Теперь в нем отбывали наказание провинившиеся. Утешало одно: здесь было куда больше места, чем на губе Двадцатки. Я даже мог вытянуть ноги.
        От нечего делать попробовал задремать, но из-за перевозбуждения ничего у меня не получилось. Я был на взводе. Глупая выходка Лило выйдет нам боком. Не знаю, был ли мой гид шишкой на ровном месте или шишкой во впадине, но, определенно, от него зависело наше будущее. И злить его точно не стоило.
        Потом на меня нахлынули воспоминания, причем преимущественно из детско-юношеского периода. Моя семья когда-то жила неподалеку, лишь потом мы переехали в другой район. Не раз я спускался на эту станцию метро, ездил с друзьями погулять по Невскому, побродить по музеям. Мне до дури нравились Военно-Морской и Артиллерийский.
        Совершенно случайно нам удалось обнаружить на перроне самую настоящую аномалию - временной мешок. Не известно, знал ли кто-то о нем, кроме нас, или нет, во всяком случае, мы всей компанией держали язык за зубами. Именно об этом странном месте я и вспомнил, когда слушал у костра байки Егорыча.
        Случилось это во времена сопливого детства.
        У всех оно было разным. Кто-то жил побогаче, кто-то беднее. Но всех нас объединяло одно: мы воспринимали подземную громадину метро как совершенно иной мир, живущий по особым законом. Мир необычный и притягательный.
        Я балдел от эскалаторов, уходящих на страшную глубину, от мраморных колонн, переходов, от порывов воздуха, идущих из темных туннелей перед прибытием на платформу поезда. От старых вагонов с желтыми панелями на стенах, от голоса, объявлявшего: «Осторожно, двери закрываются».
        Мне нравилось и как состав набирает ход, и как в темноте окон вдруг проскакивают светлые огоньки ламп, я любил мерный стук колес. Да что говорить, было время, когда я мечтал стать машинистом и водить под землей синие поезда. Мне казалось, что лучше профессии просто не существует. Я был по-настоящему влюблен в волшебный мир подземелья.
        Однажды мы с другом договорились о встрече на этой станции метро. Я пришел чуть пораньше, прислонился спиной к колонне и стал ждать. Друг запаздывал, и я откровенно заскучал. Достал сотовый и решил скоротать время за скачанной игрой.
        Наконец приятель появился. Я не бросился ему навстречу, потому что порядком обиделся. Он мог бы позвонить и предупредить, что запаздывает, как все нормальные люди. Я бы тогда не летел сюда как угорелый, бросив все дела. Даже интересную киношку по телеку не досмотрел.
        Платформа пустовала, я был как на ладони. Близорукостью мой друг не страдал, так что найти меня не составило бы большого труда. Приятель завертел головой и пошагал по перрону в мою сторону. Ага, обнаружил. Ну давай, иди сюда, соколик.

«Устрою ему взбучку, - подумал я. - Не будет впредь эгоистом».
        Дорогу ему преградила полная женщина в оранжевой куртке. Чтобы разминуться, друг подался вправо, женщина поступила аналогично - только для нее это было слева. Друг попытался обогнуть с другой стороны, и опять незадача - тетка тоже не теряла времени даром, последовала за ним, как зеркальное отражение. Они едва не столкнулись лбами. Друг замер, оранжевая куртка тоже. Процесс застопорился. Они потоптались на месте, бросая друг на друга недовольные взгляды, но никто не хотел уступать. Наконец приятель осторожно попятился, а потом ушел чуть-чуть вбок. Только после этих маневров им удалось разминуться.
        Я прыснул. Ситуация в принципе естественная и довольно распространенная, но весьма уморительная для наблюдателя со стороны.
        Ладно, сейчас он подойдет, вместе посмеемся.
        Друг прошел буквально в полуметре, не заметив меня. Странно. Чего же это с ним? На рассеянного с улицы Бассейной приятель вроде не походил. Задумался, наверное, замечтался. Бывает.
        Грех не подшутить: пользуясь случаем, незаметно подкрадусь сзади и напугаю, хлопнув по плечу. Адреналину будет по самое горло. Лишь бы заикаться не начал. Хотя не должен, с нервишками у друга все в порядке. Это учителя в школе из-за него валерьянку пили, а ему хоть бы хны.
        Ну, держись!
        Я оторвался от колонны, сделал шаг и обнаружил, что друга… нет. Взял и исчез, хотя я был готов поклясться на чем угодно: только что я видел его собственными глазами. Фантастика какая-то!
        Я помотал головой. Ничего не понимаю, что за оптический обман? Пару секунд друг топал по перрону, а потом - бац! - и пропал. Может, мне это приснилось?
        Убедившись, что все происходящее не сон, я еще минут десять недоуменно чесал репу. И вдруг глаза у меня полезли из орбит. История повторилась: женщина в броской оранжевой куртке, приятель, пустившийся с ней в вынужденный «танец».
        Ничего не понимаю! Ведь это все уже было. Кто-то прокрутил у меня перед глазами одну и ту же кинопленку. И это не было обычное дежавю. Нет, что-то другое, что трудно объяснить простыми словами.
        Я словно заглянул в будущее. Ненадолго, всего на несколько минут, но факт остается фактом.
        Взрослый поступил бы как-то иначе: привлек к своему открытие внимание ученых, попиарился в газетах или по телевидению. Стал бы героем на час. Но мы были детьми, с детскими запросами, детским мировоззрением и нормальной для нашего возраста любовью к секретам и тайнам.
        Я рассказал обо всем приятелю. Разумеется, он не поверил, но потом мы повторили мой опыт. Результаты поразили нас, словно молния. Мы и выяснили, что возле одной из колонн образуется нечто вроде пространственно-временного мешка. Другими словами, некая машина времени, позволяющая чуть-чуть приоткрыть завесу будущего.
        Мы договорились никому не рассказывать о своем открытии. Это была наша маленькая тайна, личная аномалия.
        И сейчас она находилась неподалеку и, возможно, могла бы помочь мне и Лило удрать со станции, обжитой чересчур самоуверенными и бесшабашными людьми. Осталось только придумать как.
        И тут обстоятельства пришли нам на помощь. Хотя - лучше бы все обернулось иначе.
        Глава 22
        Пока я предавался воспоминаниям, на станции что-то произошло. Мирную тишину разорвали тревожные звуки: стрельба, ругательства. Я оторвал голову от подушки, прислушался. Где-то поблизости началась пальба, не сулившая ничего хорошего. Явно не праздничный салют. Масштабная перестрелка, в которую вовлечена масса народа.
        Я прикинул варианты. Мысли в основном вертелись вокруг одного. Стычка с людьми Генерала… Центральная прислала своих бойцов навести здесь порядок…
        Это отдавало изрядной авантюрой. Число жертв с обеих сторон могло пойти на десятки, если не сотни. Человеческие потери невосполнимы. На масштабный конфликт никто здравомыслящий не пойдет - слишком рискованно и глупо. Любая победа окажется пирровой.
        Всегда можно зайти с других, более мирных козырей. Наверняка и у местных, и уж тем более у Генерала есть чем торговаться, а плохой мир куда предпочтительней хорошей заварушки.
        Или моя спутница настолько большая величина, что ради нее станцию решили взять штурмом? Мама родная, во что ж я все-таки влип?! И каковы мои перспективы при различных раскладах?
        Допустим, штурм увенчается успехом, люди Генерала окажутся здесь, увидят меня. Помещение, в котором я обретаюсь, на тюрьму или губу не похоже. Возникает законный вопрос о моем статусе. Как бы потом не пришлось доказывать, что я не верблюд. Хорошо, если Лило предупредит, а ну как не успеет? Пристрелят за компанию, а когда разберутся, для меня все уже будет поздно.
        За стеной раздался топот бегущих ног, обутых в тяжелые армейские ботинки, и послышались крики, многие из которых были короткими командами к бою.
        Словно охотничий пес, почувствовавший дичь, я вскочил с койки и выбежал на платформу.
        И не ошибся - дела на станции творились не из приятных. По-хорошему надо уносить отсюда ноги, вопрос - куда именно. Кругом действия, которые так и норовят перерасти в боевые.
        Я завертел головой, пытаясь сориентироваться в обстановке, и заметил несколько фигур, спешивших в сторону дальних эскалаторов. Оттуда доносилась настоящая канонада.
        Камуфлированный крепыш, словно метеор, пронесся мимо меня, едва не сбив с ног, - в противном случае я получил бы хорошую встряску, как от встречи с движущимся локомотивом. Не растерявшись, я бросился за ним вслед и, стараясь не сбиться с ритма дыхания, спросил:
        - Что там?
        - Хреново, - ответил он, поправляя на голове армейскую каску. - Наши с поверхности какую-то заразу притащили.
        При этих словах крепыш ускорил бег, и я уже не мог поспеть за ним. Вернее, не захотел. Безоружному там, куда навострил лыжи этот вояка в каске, делать нечего.
        Света на происходящее несколько его фраз пролить не смогли. Я понял, однако, что Центральная тут ни при чем.
        Хорошо это или плохо, решать было некогда. Ситуация накалилась до предела. Забиться бы в какую-нибудь норку и пересидеть в ней, пока обстановка не нормализуется. Разумеется, не забыв о Лило. Мы с ней как иголочка с ниточкой. Куда она, туда и я. Ну, и наоборот.
        Перед входом на неподвижные лестницы эскалаторов собралась группа хорошо вооруженных людей. Они стояли, держа автоматы на изготовку, образовав живой щит, способный в случае атаки дать мощный отпор любому агрессору.
        Здесь, ближе к выходу на поверхность, стрельба слышалась отчетливей и, судя по ее темпу и серийности, то бишь продолжительности, дела у защитников были аховые. Бойцы недовольно посматривали в мою сторону. Во взглядах, направленных на меня, читалась неприкрытая враждебность Естественно, в их глазах праздношатающийся детина был кем-то вроде дезертира. Подойти к ним и поговорить я не решился. Ладно, буду черпать информацию в другом месте.
        Ясно одно - надо рвать отсюда когти. Чем быстрее, тем лучше. Но, чтобы побег оказался успешным, необходимо понять, что здесь происходит, иначе можно запросто угодить из огня да в полымя. Так что в какой-то степени я был прикован к этим людям.
        Неподалеку прохаживался наш недавний гид. Лицо его уже не излучало самодовольство. Вот у кого наверняка можно прояснить ситуацию.
        Я направился в его сторону.
        Он не заметил меня, погруженный в свои мысли.
        - Эй, - окликнул я его.
        Мужчина вздрогнул и повернулся в мою сторону. И куда только подевалась его прежняя спесь?
        - А, это ты. Хорошо, что пришел. У нас сейчас каждый человек на счету.
        Я решительно взял быка за рога:
        - А что стряслось-то?
        Гид скривился как от зубной боли. Чувствовалось, что ему неприятно говорить, но он все же пояснил:
        - Идиоты из группы Ганса разворошили на поверхности «осиное гнездо» и не придумали ничего лучше, как притащить на хвосте всю свору. Честное пионерское, лучше бы они там сдохли. Нам бы проблем меньше. Парни возле гермоворот кипеж услышали и понадеялись, что Ганса и его мудаков отобьют да и сами отобьются, но ничего у них не вышло.
        - Поисковая группа притащила за собой ораву мутантов, охрана у гермоворот их пропустила, - перевел я на нормальный язык. - Я правильно понял?
        Здоровяк кивнул.
        Я продолжил:
        - Понятно. А Ганс - кто такой?
        - Да придурок один. Его по-настоящему Колькой звали, а Ганс - это погоняло такое, - пояснил он.
        - Почему Ганс? - удивился я.
        - Уж больно на немца похож. Был.
        Настала моя очередь кивнуть.
        - Молодцы, нечего сказать.
        Собеседник в ответ промолчал - сомневаюсь, что он до конца проникся чувством вины после моих нравоучений. Не тот тип. Просто его внимание сейчас занято другим, более важным делом, иначе мне снова пересчитали бы ребра, все еще ноющие при неосторожных движениях.
        Я оглядел собравшееся неподалеку войско.
        - А какого хрена вы здесь толпитесь, когда дыру затыкать надо там, наверху? - Я ткнул пальцем в направлении выхода. - Или ждете, когда вся нечисть хлынет вниз, раздавив ваши заслоны?
        - Самый умный, что ли, нашелся? - зло бросил гид. - Стратег, блин. Хватает у дыры народа, только мешать будем. А у нас тут диспозиция назначена. Мы - следующий уровень обороны. Понял?
        - Конечно, понял, - примирительно произнес я. - Автомат хоть дайте, а то какая от меня польза?
        - Держи. - Он снял с плеча короткоствольный «Кедр». - Не бог весть что, но на первых порах сойдет.
        - А ты с чем останешься?
        - За меня не переживай, найдется из чего палить, - заверил гид. Он прислушался и с довольным видом изрек: - О, наконец-то: явились - не запылились. Хорошо хоть, вовремя. Ну, держитесь, сволочи, скоро мы вам покажем!
        Позади что-то загромыхало. Я обернулся и увидел, как к перрону подкатила дрезина с установленным на ее платформе крупнокалиберным пулеметом. Рядом суетился расчет - трое крупногабаритных вояк, крест-накрест перепоясанных пулеметными лентами, как революционные матросы в кино. Ага, вот и кавалерия подоспела. Дай бог, чтобы патронов хватило. Судя по всему, Ганс со своими недоумками собрал у гермоворот половину городской нечисти.
        С оружием мысли сразу приняли иное направление. Как там Лило? Наверняка, услышав стрельбу, она себе места не находит. Нужно вызволить ее из заточения, пока ситуация еще под контролем. Охрана, скорее всего, занята другим, более полезным делом и вряд ли будет вертеться под ногами. Лишь бы не припрягли и не вставили в линию обороны. Тогда смыться будет проблематично. Да и совестно как-то. Парни ведь не в пинг-понг поиграть собрались.
        Если волна с поверхности сюда хлынет, то «смоет» всех к такой-то матери, включая соседние станции. Надоест потом монстров по туннелям отстреливать. Одно радует: не нравится им под землей. Есть, конечно, твари, которым везде лафа, но таких считанные единицы. Основная масса предпочитает бродить наверху. Что-то их отпугивает, иначе нам давно бы кранты настали.
        Уже более редкие автоматные очереди заметно приблизились к жерлу эскалаторного туннеля. Все вокруг заметно напряглись в ожидании надвигающийся беды.
        Сердце защемило от нехорошего предчувствия. Внушительный вид защитников не вводил меня в заблуждение. Нет, не справятся они, как пить дать - не справятся. Одного крупнокалиберного пулемета мало, тут напалм нужен в огромных количествах, но где же его возьмешь, да и как потом жить после его применения? От станции только головешки останутся.
        Стрельба постепенно затихала и вскоре полностью прекратилась. Первый рубеж пал. Через несколько минут по лестницам хлынут толпы голодных тварей, и только чудо сможет сдержать их натиск.
        Я для себя все решил. Пора действовать, если не хочу сложить здесь голову и пасть смертью храбрых. Уношу ноги со сверхзвуковой скоростью.
        Всем стало плевать на меня и, воспользовавшись стихийно возникшей сумятицей, я пересек станцию и направился к месту заточения девушки.
        Пока это еще был глубокий тыл, но «пока» - ключевое слово. Я знал, что живой заслон защитников долго не продержится. Как это ни печально, но они обречены.
        Оказавшись у искомой комнаты, постучал в дверь:
        - Лило, не бойся, это я!
        - Саша?! - удивленно воскликнула девушка.
        - Да. Дверь заперта, но ты не переживай. Сейчас я тебя отсюда достану. Главное - укройся, буду вышибать замок выстрелом.
        Время играло против нас, и я не стал дожидаться ответа, где-то на уровне подсознания понимая, что девушка сделает все как надо.
        Ну, спаси и сохрани!
        Я навел ствол автомата на замок и нажал на спуск: скорострельный «кедр» разнес дверь в щепки, выплюнув в нее всю обойму. Нехило.
        Еще не успела осесть пыль, как в образовавшемся проеме появилась фигура Лило.
        - Что стряслось… - начала было она, но я схватил ее за руку и потащил в сторону платформы.
        - Не спрашивай пока ничего, - посоветовал я. - Нет времени.
        Словно в подтверждение этих слов пространство станции наполнилось оглушительным грохотом и лязгом - заговорил крупный калибр с мотодрезины. Барабанные перепонки разрывались от страшного шума, и любые попытки общения являлись теперь бессмысленными и смертельными. Пал второй рубеж.
        Спрашивается, куда бежать?
        Признаться, в голове у меня в тот момент никакого плана не было, так, слабая надежда на то, что старенькая аномалия, открытая еще в детстве, сработает и на этот раз. Иначе все закончится прямо сейчас.
        Пулемет все еще грохотал, поливая свинцом полчища нелюдей, пытающихся прорваться сквозь отступающий кордон. Тяжелые пули молотили по стенам, осыпая мраморную плитку на пол, разбивая вдребезги механизмы мертвых эскалаторов, мешая все это с пылью, кровью и плотью разрываемых на куски мутантов. Пока эта ужасная мельница крутила свои жернова, мы были в относительной безопасности.
        Девушка все поняла и без моих объяснений - в редкие секунды затишья доносились душераздирающие вопли. То ли это были крики зомби, то ли предсмертные муки смертельно раненных бойцов, тела которых раздирали на части, - понять было уже невозможно. Да и не хотелось, если честно.
        - Быстрее! - крикнул я.
        - Куда? Там опасно! - Она глядела на меня, как на сумасшедшего. Еще бы, со стороны могло показаться, что я волоку ее в самое пекло.
        - Держись за меня, - вместо ответа прорычал я.
        Некогда было объяснять, счет шел на секунды.
        Должно быть, мне удалось победить ее недоумение. Она мне поверила. Вцепилась в мою руку, и в несколько прыжков мы оказались в нужном месте.
        В нужном ли? Столько времени прошло, столько событий, все могло тысячу раз перемениться.
        Я сразу понял, что мы не промахнулись - звуки вокруг стали тихими, словно размазанными в пространстве и времени. Господи, как я рад, что у нас все получилось! Какое это счастье!
        Кокон аномалии обтекал нас со всех сторон уютным пузырем. Сдается мне, что стоило только нам оказаться внутри, как прозрачные, словно стекло, стенки внезапно уплотнились, став очень упругими. Я понял, что теперь никто снаружи не сумеет к нам попасть. Аномалия, ощутив внутри себя живых существ, начала оберегать нас, подобно материнской утробе. Признаюсь, такая забота была как нельзя кстати. Не удивлюсь, если меня узнали.
        Я обнял девушку и ощутил всем телом биение ее сердца, готового выпрыгнуть из груди.
        - Успокойся, - шепнул ей на ухо. - Все будет хорошо, я обещаю.
        Откуда такая уверенность? В тот момент я сам не меньше нуждался в поддержке и все же взял роль утешителя на себя. Наверное, это реакция нормального мужчины. Не труса и размазни, а того, кто ощутил на себе ответственность за чужую жизнь.
        Лило должна была засыпать меня вопросами. Должна, но не стала.
        Вряд ли ей когда-нибудь приходилось сталкиваться с подобным явлением. Как ни крути, но большинство аномалий - это скорее отзвуки наших легенд. Вживую с ними встречаешься редко. Но Лило не проявила ни капли любопытства. Почему - осталось для меня загадкой.
        Что-то изменилось в окружающей обстановке, хотя кругом был все тот же туман из дыма и пыли. Иногда в его клубах мелькали зловещие тени и вспыхивали одинокие огни выстрелов. Затем раздался душераздирающий вой. И тогда я понял, что пал третий, последний рубеж.
        Пулемет замолчал. Без его приглушенного аномалией грохота нам стало неуютно. Пока он стрелял, у станции еще оставалась крохотная надежда. Теперь же она исчезла, как весенний снег.
        Инстинктивно прижавшись к холодному мрамору колонны, все еще сжимая девушку в своих объятиях, я ждал дальнейшего развития событий.
        И тогда началось. Наверное, надо было отвернуться, закрыть глаза, но мы почему-то не смогли. Смерть заставила смотреть нас на ее жатву.
        О, это было жуткое зрелище. Я пронесу воспоминание о нем до самого конца жизни. Такое не забывается. Даже если очень захочешь.
        Словно в дешевом фильме ужасов, вокруг разыгралась кровавая бойня.
        Небольшие разрозненные группы защитников станции были не в силах сдерживать натиск неприятеля. Лишенные поддержки тяжелого пулемета, они вели неравный бой с превосходящим по числу и силе противником. Тысячи тварей живой волной смыли их с платформы, подмяли под себя и унесли в темные жерла туннелей. Судьба этих несчастных была печальна и страшна.
        Ужасные крики и вой еще долго стояли в ушах, заставляя содрогаться от страха.
        Разметав остатки сопротивления, ужасные создания ринулись под своды туннелей и скоро исчезли в черных пугающих кишках. Соседям придется туго.
        Когда вокруг немного поутихло, мы покинули убежище, понимая, что не можем скрываться в нем бесконечно. Рано или поздно время в лице беспощадных тварей догонит нас и там. Все пути к отходу были перекрыты. Оставался лишь один вариант - поверхность. Но что для меня хуже?
        Я не прошел положенный карантин. Вылазка в город станет для меня билетом в один конец. Или не станет, но вероятность настолько пугающе мала, что я бы предпочел сразу застрелиться.
        Наверное, Лило прочитала мои мысли:
        - Боишься?
        - Ты о чем? - сделав морду кирпичом, спросил я.
        - О поверхности. Другого пути у нас нет, а ты там был совсем недавно. Я права?
        - И да и нет.
        - Поясни.
        - Там, наверху, есть хоть микроскопический, но все же шанс выжить, здесь он равен нулю. Выбор очевиден. Теперь ясно?
        Девушка кивнула.
        Я вздохнул и стал собираться. Хотя чего там: нищему собраться - только подпоясаться. Ничего отягощающего у меня давно уже не было.
        Девушка загородила мне дорогу, пристально поглядела в глаза.
        - Ты чего? - хмуро пробурчал я.
        - Ничего. Спросить надо.
        - Спрашивай.
        - Саша, скажи: ты уколов боишься?
        Я покрутил пальцем у виска. Каков вопрос, таков ответ.
        - Я серьезно.
        - И я серьезно. К чему эти глупости?
        - Саша, я тебе верила. Поверь и ты мне. Я сейчас сделаю тебе инъекцию. Плохо от нее не будет, но, возможно, она поможет тебе наверху.
        - Наркотик? - насторожился я.
        Девушка отрицательно мотнула головой.
        А, была не была!
        - Делай свою инъекцию, - разрешил я. - Дыркой больше, дыркой меньше - какая теперь разница.
        До сих пор не могу понять, откуда она извлекла этот шприц-тюбик. Он просто возник откуда-то, и все. Действовала девушка, как заправская медсестра. Я не ощутил боли. Как говорили в детстве, «комарик укусит».
        - Все, - заверила Лило, выбрасывая шприц.
        - Ну, а ты как? В мутанта не превратишься?
        - Нет. На этот счет можешь не беспокоиться. У меня что-то вроде иммунитета.
        - Везет некоторым, - присвистнул я.
        - С тобой тоже все будет нормально.
        - Вряд ли, - тихо произнес я и уже громче добавил: - Пошли.
        Подобрав по дороге пару автоматов, пригодных к дальнейшему использованию, мы приблизились к эскалаторам.
        Все вокруг было завалено мертвыми телами. Люди и мутанты лежали вперемешку; порой было непонятно, кто где: клешни и руки, ноги в берцах и отвратительные щупальца торчали то тут, то там. Дополнял картину тяжелый запах горелой плоти, от которого меня сразу начало мутить. Сколько ходил наверх, повидал разного, но к этому
«аромату» привыкнуть так и не смог.
        Мы с трудом пробирались наверх: часть ступеней отсутствовала после массированного обстрела, иногда приходилось карабкаться по немыслимым маршрутам, цепляясь за фонари освещения и торчавшую арматуру. И при этом крутить башкой на триста шестьдесят градусов, дабы не подвергнуться внезапному нападению. Это была еще та прогулка, скажу я. Не стану говорить за Лило, но с меня семь потов сошло, когда мы добрались до выхода. Шмотки - хоть отжимай.
        И тут царившая картина не особо радовала глаз, впрочем, я уже несколько привык за время пути к кровавым пейзажам. Гермоворота были наполовину открыты, в небольшом проеме набилось внушительное количество мертвой нечисти - не так уж и дешево продали свои жизни ребята Ганса.
        Преодолев и эту преграду, мы оказались на небольшой площадке, служившей раньше вестибюлем. Ржавые остовы турникетов щетинились своими кривыми руками, все еще внушая некий благоговейный страх, хотя красные огни глаз уже давно не светились от злобы на «зайцев».
        В основном, как и везде, кучи битого стекла и вездесущие желтеющие обрывки каких-то бумаг, которые должны были давно уже сгнить за годы, прошедшие после катастрофы. Наверное, это было одной из тех загадок, ответ на которые мы вряд ли когда-либо получим. Я по привычке взглянул на таймер обратного отсчета. Он был включен и вовсю отматывал время моей жизни. Причем очень быстро. Нет, не могут секунды нестись с такой стремительной скоростью. Или это я стал так воспринимать таймлайн того, что мне отмерили в этом мире?
        - Забудь, - посоветовала Лило, заметив мой жест. - Так тебе будет легче.
        Я не стал спорить и двинулся вперед. Нигде, на удивление, не было видно ни одной твари. Даже завалящего зомбаря. Такое впечатление, что все они рванули вниз, в метро. Представляю, какая каша сейчас там заварилась. И не завидую тем, кто ее расхлебывает.
        В вестибюле лежали растерзанные трупы поисковиков. Я заставил себя обшарить мертвые тела. Взял автоматы и две пары солнцезащитных очков, одну протянул Лило.
        - Мне не надо, - отказалась она.
        Я вспомнил сцену нашего знакомства. Пожалуй, ей и впрямь нечего опасаться солнечного света. А мне без очков нельзя, иначе буду чувствовать себя слепым как крот.
        Неподалеку нас ожидал небольшой сюрприз в виде джипа с открытым кузовом. Кажется, раньше их называли пикапами. Настоящая мечта фермера, стоившая за океаном копейки, а у нас доступная исключительно жирным котам.
        Машина хорошо сохранилась и, несмотря на многочисленные вмятины, могла еще послужить, к тому же главным ее достоинством был пулемет, установленный на открытой части кузова. Видимо, одно из спецсредств местных поисковиков, на котором они устраивали свои безумные охоты.
        Я усмехнулся. И картошку с дачи можно возить, и пулеметы.
        Крепость на колесах, при условии, что в ней нет проблем с горючкой и патронами, иначе она превращается в гроб. И тоже на колесах, впрочем, от этого нисколько не легче. Оставалось надеяться, что со времени последней вылазки в нем остались и горючка, и патроны. И аккумулятор, подумал я, вспомнив наши караваны.
        - Здорово, - произнесла Лило, хлопая пикап по изогнутому крылу. - Водить умеешь?
        Я горестно развел руками. В детстве как-то не удалось научиться, а осваивать тонкости водительского ремесла под землей было, мягко говоря, некомильфо.
        - Прав нет.
        - У меня тоже, - улыбнулась, оценив шутку, Лило. - Ладно, я за баранку, а ты к пулемету.
        - Не гони лошадей, - попросил я. - Вдруг тачка не на ходу? К тому же ты случайно ключик зажигания с собой не прихватила?
        - Обойдемся без ключа, - заверила девушка. - Знаешь, из меня вышел бы неплохой угонщик.
        - Тогда милости просим, - сказал я, указывая на сверкающий кузов машины. Потрясающе, местные «орлы» умудрялись содержать свой агрегат в чистоте. Интересно, выжил ли водила? Впрочем, вряд ли, твари пронеслись по станции, как саранча.
        Дверца, разумеется, была заперта. Я занес приклад автомата над стеклом, но Лило остановила меня:
        - Не спеши. Сейчас открою.
        Водила «броневичка» тоже обходился без ключей. Лило нашла его тайничок и с торжествующим видом достала оттуда тонкую металлическую линейку. Просунула ее плашмя между стеклом и пластиковой прокладкой дверцы и стала сосредоточенно ковыряться.
        - Получилось! - наконец объявила она и полезла в салон.
        Плюхнувшись на широкое водительское кресло, девушка склонилась над рулевой колонкой, соединила несколько проводков, проделала еще несколько манипуляций, и машина завелась.
        - Теперь и ехать можно.
        Лило посмотрела на прибор, показывающий уровень горючего в баке.
        - О, и с топливом у нас нормалек. Километров на двести, думаю, хватит. Но нам столько не надо.
        Я проверил пулемет и прочее снаряжение.
        К счастью, фортуна была к нам благосклонна - мы обнаружили запас патронов, достаточный для весьма неблизкого путешествия, хотя в наши планы входила только одна поездка до ближайшей станции. Вот только, в какую сторону ехать, я совершенно не представлял. Карты у нас не было. Ориентировался я в городе слабо, мог заблудиться в трех соснах.
        По этому поводу я поделился мыслями с девушкой:
        - Куда рванем?
        - Все дороги ведут в Рим, - произнесла она. - Знакомое выражение?
        - А толку?
        - Большинство крупных станций расположены в центре. Туда и двинем.
        - Хороший план, только ты не учла одной маленькой детали.
        - Какой?
        - На больших улицах, да еще на машине, мы будем отличной мишенью для гарпий и прочих милых созданий. К тому же скоро стемнеет, - добавил я, глядя на кутающееся в облака солнце. - Ночью начнется самая задница. Это я тебе со всей уверенностью заявляю.
        - И что с того? У нас есть выбор? - помолчав, спросила Лило.
        - Нет.
        - Тогда вставай за пулемет и нечего языком трепать!
        - Договорились, - сказал я и, склонившись к ее уху, попросил: - Если со мной начнется твориться… Ну, ты понимаешь, что бывает с теми, кто подзадержался на поверхности. Короче, если я превращусь в мутанта, пристрели меня, пожалуйста.
        - Нет проблем, - пообещала она.
        За что я люблю женщин, так это за чуткость и понимание.
        Глава 23
        Темнело на глазах. У нас было совсем мало времени до того, как ночь накроет собой остатки большого города. А с нею придет смерть.
        Мы неслись по пустым улицам, выжимая из пикапа все, на что он был способен. Мотор деловито урчал, набирая обороты. Хоть с тачкой повезло. Глохнуть она не собиралась.
        В кузове нашелся армейский бинокль с приличной оптикой, и теперь с его помощью я обозревал окрестности. Опасность могла подстерегать нас везде, особенно в темное время суток. Не спасут ни пулемет, ни автоматы.
        В нашем распоряжении оставался час, максимум полтора. Именно столько нам было отпущено судьбой до наступления ночи.
        Я выкинул из башки образ непрерывно тикающих часов. Они почему-то представлялись мне в виде деревенских часиков с гирькой и кукушкой, отсчитывали мой срок, но я хотел сам быть хозяином своего времени. Нелепые мечты, не имеющие ничего общего с реальным миром.
        Город до сих пор впечатлял своей монументальностью. Даже несмотря на то, что за годы запустения многое изменилось отнюдь не в лучшую сторону. Брошенные дома с укором пялились на нас глазницами выбитых окон, мне невольно захотелось укрыться в кабине и не видеть их. Но я не имел права покинуть пост, к тому же на дороге начали появляться зомби, привлеченные шумом.
        Роскошные здания, дворцы сменялись почти трущобами. Здесь каждая пядь земли дышала историей, тут проезжали на каретах великие императоры и императрицы, маршировали солдаты-защитники на войну или на парад, умирали, но не прекращали героически сражаться блокадники. Как же я любил этот город!
        Не хотелось думать, что стало с большинством его обитателей. Как они встретили свой последний час, осознали ли наступление смерти, успели ли проститься друг с другом?
        Колонны, памятники, скверы, мрамор, гранит, усыпанные красным песком дорожки. Изгибы арок, похожие на туннели, узенькие улочки, разбитые витрины шикарных магазинов, ресторанов, кафе. Сюда я в детстве ходил есть мороженное. Оно было обалденно вкусным: в шариках, вафельных рожках, во всевозможных сочетаниях - от диковинно-экстравагантных, до обыденно-привычных. Я машинально облизал губы.
        Странно было видеть на этих улицах мертвых людей. Странно и больно.
        Я не стал зря тратить патроны, девушка сама неплохо справлялась с препятствиями: где можно, объезжая зомби, где нет - тараня. Жестоко, конечно, но ничего не попишешь: таков наш мир, где каждый выживает, как может.
        Другие твари нам до сих пор не встречались. Только бродячие мертвецы, и то их было сравнительно мало.
        Чем дальше мы углублялись в центр города, тем сильнее меня охватывали нехорошие предчувствия. Слишком легко все у нас выходило. А значит, впереди ждало что-то уж совсем невообразимое. Или я просто забил себе голову всякой ерундой, разволновался.
        - Вижу вход в метро, - прокричала из кабины Лило.
        Задняя перегородка была специально разобрана, чтобы водитель и пассажиры в кузове могли слышать друг друга.
        - Ты знаешь, что это за станция? - спросил я.
        Чтобы унять беспокойно бьющееся сердце, пришлось сделать несколько размеренных вдохов и выдохов.
        Лило обернулась:
        - Понятия не имею. Сейчас взглянем.
        - За баранкой следи, - бросил я, опасаясь, что спутница слишком беспечно относится к своим обязанностям. Нельзя ехать спиной к дороге.
        - Не бойся.
        Девушка плавно сбросила скорость, поставила передачу на «нейтралку», мы подъезжали к куполообразному зданию накатом.
        - Ладно, попытаем тут счастья, - решил я.
        Серое здание встретило молчанием. Мы направились к гермоворотам, скрытым в полумраке просторного холла, надеясь, что о нашем присутствии уже известно и местные впустят под защиту сводов метро. Здесь должна быть охрана, она слышала шум, наши голоса. Но мы ошибались. Нас никто не ждал. Мы поняли это только после нескольких безуспешных попыток достучаться. В ход пошли даже выстрелы и мат.
        Ворота были закрыты, и никто не спешил нас впустить. Скорее всего, эта станция уже давно была необитаемой и мы вытянули проигрышный билет.
        - Что будем делать? - спросил я Лило.
        - Поедем до следующей, - пожала она плечами. - Надеюсь, там больше повезет.
        Я с сомнением вздохнул, вспомнив темнеющее небо.
        - У нас нет другого выхода, - произнесла девушка. - Мы не можем ночевать здесь.
        - Это само собой.
        - Тогда не будем терять время.
        Мы вернулись к машине, на ходу прикидывая, куда отправимся дальше, но жизнь внесла в наш план свои коррективы.
        Не успел я залезть в кузов, как над головой послышались угрожающее хлопанье крыльев и знакомый до боли вопль - мы попали в поле зрения врага.
        Почему-то я отнесся к появлению гарпий совершенно спокойно. Видимо, ситуация пошла по прогнозируемому сценарию, с которым я мысленно успел свыкнуться. Теперь все нормально. Все так и должно быть. Вот она, опасность, перед глазами. Нервное ожидание закончилось, можно действовать.
        Поначалу гарпий было несколько. Они кружили над нами, выбирая наиболее подходящий момент для атаки, и я не стал ждать этого, сделал несколько выстрелов в их сторону. Сомневаюсь, что сильно их напугал, скорее только разозлил - протяжные вопли теперь не умолкали ни на секунду, разносясь над пустыми кварталами и призывая на помощь все новых и новых бестий.
        - Газуй! - крикнул я Лило.
        Мотор кашлянул, почти сразу завелся.
        - Держись, - проорала она.
        Пикап набрал бешеную скорость за считанные секунды. Гарпии понеслись следом. Я не спускал с них взгляда, но из-за тряски не мог толком прицелиться. Садить в
«молоко» не хотелось. Еще неизвестно, сколько нам куролесить, поэтому патроны стоило экономить.
        Положение сделалось угрожающим: с каждой минутой в небе появлялось все больше крылатых теней и с каждой новоприбывшей тварью шансы на спасение таяли. Пришлось снова взяться за пулемет.
        Трясло и мотало немилосердно. Мы неслись, не разбирая дороги, и я еле держался в кузове, рискуя выпорхнуть из него при каждом толчке. Посылал короткие очереди в сторону преследователей, но только попусту патроны тратил - количество гарпий увеличивалось. Я будто рубил голову легендарной гидре, с той лишь разницей, что тут вместо двух голов появлялись две новые особи вместо одной убитой.
        Тут меня хорошенько приложило. Я охнул, вновь посмотрел на небо. Лучше бы этого не делал. Казалось, что за нами гнался уже весь бестиарий города. В тот момент я ошибался в оценках. Сильно ошибался.
        - Рули в укрытие! - прокричал я, не особо надеясь, что буду услышанным сквозь шум надсадно ревущего двигателя и гвалт незваной компании над головой.
        О чудо! Девушка услышала меня, а может, ей пришла на ум та же мысль, что и мне.
        Машина заскочила в один из тупиковых дворов, больше похожих на глубокий колодец, где пропадают души жителей, живущих в них многие годы. Главное - нам бы тут не пропасть. Это был тайм-аут перед смертью, не иначе.
        Но у судьбы были другие планы.
        Только когда я взглянул на небо, я понял, что место Лило выбрала идеальное: двор был настолько узок, что твари не могли атаковать нас все сразу. Они просто мешали друг другу. Нападать могли лишь считаные особи, становясь превосходной мишенью, чем я и не преминул воспользоваться. Пулемет посылал смертоносные струи, кося полчища гарпий не хуже любого комбайна. Мертвые тела падали, грозя похоронить нас под своей массой, и только по счастью этого не произошло. Мне приходилось несладко. Одна из подстреленных туш едва не угодила мне на голову. Я едва успел увернуться.
        Боезапас в пулемете закончился, но тут на помощь пришла Лило, сунув мне в руки новый магазин. Вовремя!
        - Спасибо, милая! - только и успел прокричать я, отточенными до автоматизма движениями зарядив оружие.
        Девушка кивнула и снова скрылась в кабине. Молодец! Лило все просчитала и теперь ждала первой возможности рвануть дальше.
        И она представилась, когда заметно поредевшая стая гарпий взмыла высоко в небо, наверное, чтобы набраться сил перед следующей бессмысленной атакой.
        Машина вырулила на один из проспектов города и понеслась вперед.
        Поначалу мне показалось, что нам удалось оторваться, но когда через несколько минут я обернулся, волосы на моей голове встали дыбом - любой панк бы обзавидовался. Гарпии кружили в отдалении, будто чего-то боясь, а чего именно, мне сразу стало ясно.
        Десятка два разгоряченных тварей, напоминавших леопардов-переростков, выскочили из подворотни и стремительно настигали автомобиль. У них была гладкая лоснящаяся шерсть, почти прозрачная; крупная голова; вытянутое мускулистое тело (я видел, как перекатываются под натянутой, будто пленка, кожей бугры мышц); из открытых пастей длинной струной тянулась слюна, иногда срывающаяся и падающая крупными каплями на запыленный асфальт. Было в этой капающей слюне нечто страшное и омерзительное.
        Не знаю, что это за гадины, никогда не слышал о таких. Видимо, это были какие-то ночные твари, проснувшиеся чуть раньше обычного срока и вышедшие на охоту. Гарпии их явно опасались и предпочитали не связываться, но из виду нас не упускали.

«Леопарды» мчались как заведенные. Похоже, они не знали чувства усталости, бежали так быстро, что четыре мелькающие лапы сливались в одну. Постепенно эти милые создания нагоняли пикап, издавая низкое утробное урчание.
        Я полоснул по ближайшей из пулемета. Гигантская кошка с легкостью ушла с линии огня, пули подняли пылевые вихри у нее за спиной. Однако, подумал я, эта зараза явно знакома с огнестрельным оружием и знает, как надо себя вести. И, что самое неприятное, ни капельки его не боится.
        Вот как! Хорошо, берегитесь, киски. Сейчас мы с вами немного поиграем.
        Я стрелял веером, увернуться от летящих широким фронтом пуль было невозможно, но
«леопардам» удавалось немыслимое. Все двадцать кошек умудрились остаться даже непоцарапанными. Они гнались как заколдованные, целые и невредимые.
        Что это было - невероятная реакция или иная, недоступная человеческому пониманию способность? Как бы я хотел это выяснить в другой, более спокойной обстановке, когда у меня на хвосте не висело бы сразу столько голодных и неуязвимых кисок.
        Еще одна очередь с тем же итогом. Мимо! Я зарычал от досады, а ситуация с каждым мгновением становилась все более угрожающей. Одна тварь неслась уже чуть ли не на расстоянии вытянутой руки. Я хорошо разглядел ее огромную, как ведро, голову, плотоядное выражение в глазах и какую-то насмешку, что ли. И вот это меня разъярило.
        Скотина находилась в мертвой зоне, я не мог достать ее из пулемета. Тогда я сорвал со спины автомат, хорошенько прицелился и высадил весь рожок в наглую ухмыляющуюся морду. На этот раз ни одного промаха, «леопард» не смог уйти с дистанции, он находился слишком близко, и однако, смертельно раненный, он умудрился пробежать за нами еще с полкилометра и лишь потом начал отставать, а еще немного погодя завалился у перекрестка, успокоившись навсегда. В тот момент я даже перекрестился.
        Мы не могли позволить себе такую роскошь - тратить столько патронов на одну котяру. Их и без того было слишком много, кроме того, гарпии тоже не обделяли нас своим вниманием. Они вопили на высоте, выжидая, кто победит в затянувшейся гонке. Сейчас я бы поставил на кисок, у них были все шансы.
        Мой город всегда славился разводными мостами, в детстве я обожал смотреть на это впечатляющее зрелище. Лило выбрала не самую удачную дорогу, а может, это твари сознательно загоняли нас в удобное для них место. Впереди показался не до конца разведенный мост, между соседними пролетами оставалось приличное расстояние метров в семь-десять. Свернуть было некуда. Сзади подстерегала опасность.
        И тогда Лило утопила ногу в педаль газа, пикап взбрыкнул и ринулся вперед, забираясь по пролету все выше и выше. Наконец колеса его оторвались от моста. Мы полетели.
        Я остекленевшим взглядом озирал величественную панораму города, закованные в гранит набережные, сияющие в закате купола церквей, покрытые цветной черепицей крыши домой. Позади послышался протяжный вой кошек, сообразивших, что добыча предпочла верную смерть их коготкам и пастям.
        Дуракам везет, только так я могу объяснить тот неоспоримый факт, что машина приземлилась на все четыре колеса, не кувыркнулась в воздухе, не слетела в холодную воду реки, не рассыпалась на части. Удар был страшный, у меня едва все внутренности не отбило, живот подскочил к подбородку, зубы лязгнули, в ушах зазвенело, перехватило дух, но это неважно. Главное, мы все же перелетели на ту сторону. Перелетели и понеслись вперед, к дальнейшим приключениям на собственную пятую точку.
        - Дура! - на одном дыхании сказал я и выплюнул сгусток крови.
        От «милых» представителей кошачьего рода-племени мы избавились, теперь за нас принялись гарпии.
        Такого количества тварей мне еще ни разу не приходилось видеть на одном отдельно взятом участке: небо сделалось черным-черно от закрывавших его крылатых бестий. Они сбились в огромную стаю невиданных размеров, напоминавшую гигантский смерч, способный поглотить все на своем пути. Если он настигнет нас - все пропало. Даже три пулемета не спасут.
        Я постучал кулаком по крыше, призывая девушку отвлечься от дороги и взглянуть наверх.
        - Едем в первое попавшееся укрытие! - прокричал я. - Иначе крышка!
        Автомобилю порядком досталось, двигатель чихал и кашлял. Становилось ясно, что долго наш пикапчик не протянет. Забавно, порой люди бывают выносливей техники. Она ломается, рушится, а мы ничего, живем.
        Самые наглые гарпии уже проносились над нами на бреющем пролете. Еще немного, и начнут хватать когтями за голову. Оторвать мне башку или вытащить из кузова не составит для них большого труда. Я содрогнулся, представив себе любой из возможных вариантов.
        Лило просигналила, привлекая мое внимание. Я обернулся. Впереди нас подстерегала еще одна напасть. Красный туман, едкая кислота, разъедающая все на своем пути. И снова не обогнуть - не объехать. Прямая как стрела улочка вела нас к нему.
        Облако тянулось выше, чем крыша автомобиля, но, будто зная об этом, оно постепенно снижалось - понемногу, по чуть-чуть, буквально на миллиметры, но каждый из них был смертельно опасен для нас. И для гарпий тоже.
        Девушка упала на сиденье, я распластался на днище кузова, обхватил голову руками. Машина влетела в красный туман. И сразу стало нечем дышать.
        Сложно сказать, сколько продлилось это странное ощущение. Мы будто ехали в вязком плотном киселе. Я молился только об одном: чтобы туман не задел нас. Это было очень страшно, но еще страшнее были жалобные крики умирающих гарпий. Почти вся стая влетела в облако и теперь погибала. Немного погодя все стихло.
        Только когда я снова почувствовал порывы ветра, то нашел в себе силы сесть и обнаружил, что половину кабины как языком слизало. Остался неровный косой срез металла и пластика. Я потрогал его. Он ни капельки не нагрелся.
        - Лило, ты как? - опасаясь, что не услышу ответа, спросил я.
        - Живая!
        Девушка поднялась с переднего сидения и сразу вцепилась за руль.
        Я облегченно выдохнул. Кажется, обошлось.
        Но радость была преждевременной. Гарпии погибли не все, тех, что не попали в губительное облако, еще хватило на то, чтобы продолжить погоню.
        Темнота повисла над крышами домов, ориентироваться становилось все труднее, и у нас оставался единственный шанс спастись - как можно быстрее найти ближайшую станцию.
        Пикап резко затормозил перед темным силуэтом какого-то строения. Я не сразу понял, что это подземный переход с выходом на станцию метро. Табличка с названием была давно разбита, и определить местоположение не представлялось возможным.
        Мы выскочили из машины и бросились внутрь в надежде, что на этот раз фортуна улыбнется нам своей щербатой улыбкой. Но опять просчитались: ворота были заперты, на призыв о помощи никто не откликнулся.
        В голове всплыли смутные воспоминания о том, что часть станций в центре давно заброшена после эпидемии какого-то вируса, но это были лишь жалкие клочки информации, верить которой я особо не решался. Но, как говорится, надежда умирает последней, и не хотелось верить в худшее.
        Каждая минута промедления могла стоить жизни, да и податься нам уже было совершенно некуда.
        Я схватил Лило за руку и направился в сторону оставленной машины.
        - Что у тебя на уме? - спросила девушка, но я в данный момент был не расположен к диалогу и потому промолчал.
        Смерч из гарпий приближался, и нельзя было медлить ни секунды. Я запрыгнул на водительское сиденье и, дождавшись, когда девушка последует моему примеру, произнес:
        - Водитель из меня никакой, так что пристегнись!
        Она послушно последовала совету, догадавшись о моих намерениях.
        - Ну, с богом!
        Позади раздался скрипучий крик приближающихся тварей, и я, не раздумывая, нажал на педаль акселератора. Тяжелый джип рванул, сметая все на своем пути.
        Звон бьющегося стекла, треск, скрежет металла - всю эту какофонию завершил мощный удар, затем наступила относительная тишина. И темнота - выбитые фары пикапа погасли.
        Некоторое время мы приходили в себя: вынести гермоворота - вещь фантастическая, но выполнимая, если есть достаточно крепкая машина и решимость. У нас было и то и другое. А еще был шанс спастись, укрывшись в темных закоулках станции.
        - Ты как? - спросил я.
        - Ты безумец, но план сработал, - произнесла она, вглядываясь в проход, пробитый пикапом. - Будь ворота немного крепче, мы бы общались в другом месте.
        Через разбитое ветровое стекло мы вылезли наружу и очутились на ступеньках лестницы, уходящей вниз. Лучи карманных фонарей, найденных в «бардачке», не доставали до ее низа.
        Немного погодя мы наткнулись еще на одни ворота, но они были открыты. Механизм оказался рабочим, я с наслаждением закрыл створки. Успел как нельзя вовремя, ибо через протараненный проход сюда постепенно начинали просачиваться твари с поверхности.
        Дальше нас ожидал другой сюрприз, но уже не столь приятный. Все туннели, и основные, и служебные, были завалены. Я нервно сглотнул. Мы оказались взаперти. Одни на опустевшей станции, единственный выход из которой был захвачен тварями с поверхности.
        - Почему здесь никого нет? - спросила Лило, еще не успевшая осознать весь ужас нашего положения.
        Я объяснил.
        Это была одна из станций, расположенных близко к поверхности, и потому быстро опустевшая. Люди вымирали в таких очень быстро. Подобные станции были плохо приспособлены для нужд гражданской обороны, являясь скорее неким перевалочным пунктом между поверхностью и туннелями, залегающими глубоко под землей. Жить здесь было сложно и опасно. К тому же слабая фильтрация не спасала от вирусов и прочей гадости сверху.
        И тогда, поддавшись непонятному порыву, я впервые поцеловал Лило, так как не целовал никого в жизни. И что самое странное - она ответила на поцелуй.
        Мы долго бродили в темноте в поисках укромного уголка и вскоре обнаружили небольшую комнатку, расположенную в самом конце платформы, на границе с засыпанным туннелем.
        Нам повезло - среди различного барахла обнаружилась пара старых керосиновых ламп, заправленных примерно наполовину. Теперь участь провести время в полной темноте нам не грозила.
        Когда пламя в лампах разгорелось и на стенах заплясали зыбкие тени, мы как следует забаррикадировали дверь в комнатку и стали пережидать ночь.
        Самую длинную из ночей.
        Глава 24
        Много ли нужно для личного рая? Красивая, влюбленная в тебя женщина и глоток жизни. Пожалуй, и все, во всяком случае для меня. На большее я не претендовал, да и не видел в том смысла.
        Отрезанные от подземного и наземного миров, запертые в ловушке, мы могли только любить, надеяться на чудо и верить в него. И еще наслаждаться, что у меня есть она, а у нее я.
        За заваленными проходами бушевали гарпии, пытались вломиться зомби, бухали тяжелыми кулаками йети и прочие твари. Не знаю, почему они непременно хотели добраться до нашей плоти. Было ли в этом что-то метафизическое или мы, люди, стали слишком редкой и ценной добычей, которую подземные твари не хотели упускать? Какая, собственно, разница, если сейчас я любовался глазами Лило, наслаждался ее улыбкой, стройным телом, ласковыми руками, поцелуями, возносившими меня на седьмое небо?
        Любовь нахлынула на нас как последний, все сметающий вал, как огромная океанская волна, как разбушевавшаяся стихия. В наших ли силах было ей сопротивляться?
        Какая-то обреченность бросила нас в объятия друг друга, заставила забыть о смерти, о том, что скоро на меня подействует подхваченная наверху отрава, что я перестану существовать как личность, превращусь в опасное чудовище. Любовь была спасением, я растворился в ней, забыл о себе. Мы стали единым целым.
        Я гладил Лило, целовал, блаженствовал, пребывал в полной нирване. Она стремилась ко мне, я к ней. Повторится ли наша любовь, будет ли нас ждать что-то еще? Зачем забивать голову глупыми вопросами, когда здесь и сейчас вершится таинство, которому нет названия. Мы упивались им. Не было на свете силы, что могла оборвать эту связь.
        Я ничего не знал о ней, она обо мне, но тратить время на разговоры не хотелось. Мы были выше прошлого, жили только настоящим, не думая о будущем. Этот миг мог тянуться вечно.
        Сладость губ, шелковая нега прикосновений. Любые слова, кроме слов любви, были слишком грубы и ничтожны. Они не могли передать сути охвативших нас чувств. Даже будь я поэтом, все равно не нашел бы подходящих фраз. Их просто еще не придумали и вряд ли сумеют придумать.
        Какими звуками можно рассказать о симфонии любви? Что может сравниться с музыкой бьющихся в такт сердец?
        Мы понимали друг друга без слов. Наверно, это и есть высшее счастье. Маленький личный рай для двоих, в котором просто нет места для остального.
        Мне было хорошо. Очень хорошо, как никогда в жизни.
        Сколько прошло времени с того момента, как мы сюда угодили, я так никогда и не узнаю. Мои часы показывали откровенную абракадабру, работал разве что таймер обратного отсчета. Иногда, ради интереса, я ставил его на четыре часа и глядел, как стремительно бегут цифры. Очевидно, временная аномалия вывела этот непрочный прибор из строя, но главную функцию не смогла или не захотела нарушить. Но имело ли это для меня значение? Я был обречен, но отгонял прочь мысли о неизбежном. Рано или поздно сработает спусковой крючок мутаций. Когда-нибудь это произойдет. Но не сейчас, потом.
        Жизнь превратилась в сон, а сон стал явью. Иногда я не мог отличить их, слишком тонкой оказалась грань. Не имело смысла тревожиться за рассудок. Он уже не принадлежал мне, как не принадлежала жизнь. А кто-то рядом сражался за мою душу. Я узнал об этом из сна-яви.
        Голова Лило лежала у меня на плече. Ее глаза были закрыты, а щеки горели от поцелуев. Я боялся сделать лишнее движение, чтобы не разбудить девушку. А она платила мне доверием, самым ценным, что может быть между мужчиной и женщиной.
        Мне нравилось рассматривать ее лицо. Оно казалось таким прекрасным и безмятежным. Лило улыбнулась во сне, прижалась еще сильнее. Я ощущал нарастающую нежность по отношению к самому дорогому для меня существу.
        Со мной любимая чувствовала себя как за каменной стеной, а вот было ли оно так на самом деле? Я готов отдать за нее жизнь, но хватит ли этого?
        Незаметно веки налились свинцом. Я даже не пытался бороться со сном. На это нужны силы, а у меня их не было. Да и зачем оказывать сопротивление? Сон - это отдых. А отдых - это то, что мне нужно.
        Я моргнул, вернее, мне показалось, будто моргнул. Что было на самом деле, догадался только потом. Сон-явь или пограничное состояние, когда частица тебя дремлет, а все остальное работает в обычном режиме.
        Я вновь оказался в переливающемся всеми цветами бесконечном коридоре. Колышущиеся ворсинки-водоросли приняли меня как старого знакомого. Я словно никуда не уходил. Тут было хорошо и уютно. Наверное, такие чувства испытывает младенец в материнской утробе. Спокойствие, безмятежность. Давно забытые в обычном миропорядке вещи. Иллюзия безопасности.
        В пространстве грез я был полон сил и энергии и больше не ощущал себя старым, потрепанным башмаком.
        Я завертел головой. Вновь остро встал вопрос, в какую сторону идти. Я догадывался, кто мне поможет, но догадку стоило проверить.
        Ага, я не ошибся. Так и есть: светящийся ковер настойчиво указал мне направление. Ворсинки качнулись, как верхушки деревьев на ветру. Ковер очень хотел, чтобы я шел только вперед. Я решил подчиниться. Эта дорога знала, чего желает идущий. Она читала меня, как открытую книгу. Я не стал закрывать от нее сознание.
        Куда-то этот путь должен был меня привести, но я очень рассчитывал на то, что снова увижу здесь Игоря. От этой встречи зависело многое. В первую очередь то, что будет с нами - со мной и Лило.
        Ноги снова ступали по нематериальной опоре. Как и в прошлый раз, здесь не работали ни законы гравитации, ни прочие физические процессы. Это было чистой воды движение относительно кого-то или чего-то. Оно могло длиться века, вот только у меня в запасе был не столь весомый кусок вечности. Я отрезал для себя очень маленькую краюху Мироздания. Мне много не надо. Но это мое, и я его не отдам!
        Игорь поджидал меня за очередным поворотом.
        - Я звал тебя. Ты пришел. - Губы его расплылись в улыбке.
        - Разве? - удивился я. - А мне казалось наоборот: это я хотел встретить тебя.
        - Все верно. Наши желания могут совпадать. Мы настроены на одну волну. Я продолжение тебя, твоя тень в этом мире.
        - Тогда ты должен знать, чего я хочу.
        - Конечно, я знаю, - согласился Игорь. - Даже дурак догадался бы, а дураков тут не держат. Уж мне-то поверь. - Он улыбнулся. - Ты хочешь счастья для девушки, которую зовешь Лило. Тебе не интересно узнать ее настоящее имя?
        - А что это изменит?
        - Ровным счетом ничего.
        - Тогда стоит ли огород городить?
        - Ты настолько рациональный человек? - вопросом на вопрос ответил он.
        - Разве? - снова удивился я. - Если уж быть точным, я всего-навсего заблудившийся путник, который бредет по пустыне, у которой нет ни конца, ни начала. Но путник видит на небе путеводную звезду и верит в нее.
        - Красиво говоришь. Сразу видно начитанного человека. Насчет путника и частично всего остального ты прав. Эта девушка и впрямь путеводная звезда для тебя, Саша. Причем очень яркая. Немногим настолько повезло. Горжусь за тебя и немного завидую, хотя зависть здесь - штука слишком материальная. Меня могут неправильно понять.
        - Что, занесут в личное дело?
        - Вроде того. Тут бухгалтерия страшная, все фиксируется, а с подпорченной кармой карьеры не сделать. Даже в загробном мире. - Он улыбнулся.
        - Да какая тут карьера? Старший помощник младшего призрака?
        - Скажешь тоже. - Игорь откровенно валял дурака. - Старший помощник - это ого-го! Фигура не хуже ферзя. Мне до нее еще расти и расти.
        - Не возражаешь? - Не дожидаясь ответа, я опустился прямо на ворсинки, сел, скрестив ноги не хуже заправского йога.
        Игорь, подумав, устроился рядом в похожей позе. С минуту мы поиграли в гляделки, а потом я не выдержал:
        - Вот что, Игорь. Думаю, вводить тебя в курс дела нет смысла. Ты все знаешь, обо всем догадываешься. Мы с Лило в ловушке. Поэтому я и искал встречи с тобой.
        - Я здесь, - коротко отозвался Игорь. - Говори дальше.
        - Скажи: ты или те, кто стоит за тобой, могут нам помочь?
        - Скорее всего да, - кивнул он. - Надо лишь обсудить некоторые детали.
        - Тогда я прошу тебя о помощи. Знаешь, мне плевать на себя, но эта девочка, она обязательно должна остаться в живых. Я многого прошу, Игорь?
        - Вопрос на миллион баксов! - фыркнул он. - Много, мало. Даже не знаю, как тебе ответить. Тут другие весы. Они взвешивают наши грехи и добродетели. У тебя полно и того и другого. Но не это главное. Твоя девчонка, Лило… Ты готов отдать за нее жизнь?
        - А ты сомневаешься? У меня больше ничего нет взамен. Во всяком случае, из того, что принадлежит мне.
        - Ты нашел правильные слова, Саша. Помнишь свой разговор с хиппи?
        - Помню, - подтвердил я. - Мы славно беседовали о теософии, пока нас не перебили. Андрей придерживался любопытной концепции о духе-защитнике человечества - Метро. Вот только к чему ты завел об этом речь?
        - Тот парнишка не так уж не прав, как тебе кажется. Более того, скажу, что он на правильном пути. Попробую объяснить на пальцах. Есть силы, которым люди показались неудачным экспериментом. - Игорь поискал подходящее сравнение. - Вроде големов. То есть хотели одного, а в результате вышло ужас что. Так и с человечеством. Оно за время существования успело натворить массу всего, что с трудом укладывается в рамки. Не только плодилось и размножалось, оно еще и гадило под собой, убивало, уничтожало все живое и в конце концов решило извести под корень само себя. Такое бывает у крыс. Они тоже сходят с ума, когда их становится слишком много.
        - Хорошо, пусть мы крысы, которых ненавидит вся планета. Хотя мне это обвинение кажется надуманным. Да, мы не ангелы, не пахнем фиалками, порой вытворяем мерзкие вещи, но в большинстве никто из нас не хочет убивать и уничтожать. Мы, как сказал Андрей, тоже в некотором смысле демиурги.
        - В точку! Люди - демиурги! В этом он и оказался прав. Человечеству удалось вдохнуть душу в одно из созданий рук своих. Вот создание и пытается отплатить добром за добро.
        - Метро? - спросил я.
        - Да, - подтвердил он. - К сожалению, Метро не всесильно, но оно борется за нас, дает нам убежище и кров. И оно хочет помочь вам.
        - Что значит «нам»? Всему абстрактному человечеству или кому-то конкретно?
        - Конкретно - вам. Тебе и твоей спутнице.
        - Почему? - спросил я. - Зачем ему нам помогать? Или в итоге нам тоже придется чем-то заплатить?
        Игорь замялся:
        - Насчет платы я не уверен, а вот насчет всего остального: кажется, оно считает, что вы сможете вернуть людей на поверхность.
        - Оно дает нам шанс?
        - Нет. - Игорь замотал головой. - Метро тут ни при чем. Вы сами его возьмете, этот свой шанс. Метро лишь чуток вам поможет. Знаешь, Игорь, даже в хорошей книжке не обойтись без рояля в кустах, иначе герои сдохнут еще на первых страницах. А Метро не хочет, чтобы вы сдохли. Оно мечтает о хеппи-энде.
        - Надеюсь, представления о счастливом конце у нас совпадают.
        - В этом ты можешь не сомневаться. Люди заразили Метро своей сентиментальностью. Наши беды оно приняло близко к сердцу.
        Я подумал.
        - Слушай, скажи мне, но только по правде, ты и впрямь Игорь?
        - У тебя есть сомнения?
        - Конечно. Так уж устроен человек, привык сомневаться. На вопрос ответишь?
        - Отвечу. Я понятия не имею, но и мне, и тебе будет удобней считать, что я всамделишный Игорь Белых, твой друг. Такие вот дела, Саня.
        Он прислушался, потом по-доброму улыбнулся:
        - Ладно, дружище, всего хорошего! Было приятно с тобой поболтать. С хорошими собеседниками тут неважно.
        - Ты уходишь?
        - Я-то как раз остаюсь. А вот ты сейчас услышишь шум и проснешься. Ничего не бойся, это знак. Иди на него.
        Я вынырнул из сна, как утопающий из водоворота. Жадно схватил ртом воздух.
        Странный грохот привлек мое внимание. И не только мое: Лило всхлипнула и протерла кулачками глаза.
        - Что это? - спросила она.
        Кто-то очень старался, выбивая металлическим молоточком по железу бравурный марш. Я даже вспомнил мелодию. Давным-давно слышал по телевизору. С ней у меня ассоциируются военные парады на Красной площади. Зрелище, надо отметить, впечатляющее.
        Но кто это может быть? Мы ведь отрезаны со всех сторон. До нас не добраться ни людям, ни тварям. Монстры с поверхности тоже производят массу шума, но это всего лишь шум, не более. А сейчас до нас доносилось нечто иное.
        Я бы назвал этот стук индустриальным.
        Грохот молоточка стал еще громче.
        - Да кто же это? - испугалась девушка и прижалась ко мне.
        В этот миг она была такой беззащитной. Я крепче прижал ее к себе.
        - Скоро выясним. Это знак.
        - Кому? - удивленно уставилась на меня Лило.
        - Нам.
        Я подумал над словами Игоря. Насчет шума он был прав, а вот как насчет остального? Метро, которое вызвалось нам помочь. Возможность выйти на поверхность, закрепиться там навсегда. Бред или нет? Меня охватила необъяснимая тоска. И дураку ведь понятно, что иллюзии и реальность не пересекаются. Но этот сон был таким правдоподобным.
        Обидно заниматься самообманом. Может, у меня действительно разыгралось воображение до такой степени, что я начал верить в свои сны? И научное объяснение тому найдется. Человек, оказавшийся в трудной ситуации, ищет способы из нее выбраться даже во сне. Ищет даже иррациональные выходы.
        Но почему бы мне не пойти и не проверить, как оно есть в действительности?
        - Собирай наши шмотки, Лило, - сказал я. - Что бы там ни было, я пойду туда. И еще: пожалуйста, верь мне, даже если я покажусь тебе сумасшедшим.
        Глава 25
        На нем была заляпанная телогрейка, синяя фуражка с козырьком, стеганые штаны. Через плечо перекинут ремень матерчатой сумки, в руках небольшой молоточек с деревянной рукояткой.
        Кислая мина на небритом лице, нос картошкой, делавший его, несмотря на показное недовольство, добродушным. Хмурые и оценивающие глаза, взгляд которых сначала устремился на меня, а потом на девушку.
        Было в его облике нечто архаичное, выдававшее человека иного времени, другой эпохи. Он казался осколком, выхваченным из мозаики прошлого.

«Наверное, это и есть тот самый легендарный Путевой Обходчик, о котором рассказывал проштрафившийся Егорыч», - сообразил я.
        Неужели сон оказался вещим? Метро и впрямь решило прийти нам на помощь, прислав
«кавалерию». Вот только чем может помочь этот призрак: чтобы раскопать завалы, нужен не один экскаватор, а у Обходчика при себе даже лопаты нет. Вариант с голыми руками в позе «по-собачьи» я даже в голову не беру. Верный способ скопытиться от усталости.
        - Долго же вы собирались, - недовольно произнес он.
        - Что, простите? - удивилась девушка, но Путевой Обходчик не стал отвечать.
        Он еще раз внимательно оглядел нас.
        - Нерасписанные, значит, - осуждающе сказал он. - В ЗАГС не заглядывали, а непотребство творите. Непорядок.
        - Сталина на нас нет, - в тон ему вставил я.
        Обходчик кивнул:
        - Это вы, молодой человек, верно подметили. Сталина на вас нет. Комсомольской ячейки, чтобы пропесочить как положено, тоже нет. Хотя чему удивляться? Удивляться, я так думаю, нечему. Иные времена, иные нравы.
        Для призрака у него были на удивление здравые мысли. Впрочем, много ли я знаю о существах потустороннего мира? Игорь тоже рассуждал вполне здраво. Надеюсь, я не сплю и не вижу Путевого Обходчика во сне. Вот будет засада, если это и впрямь «сны и сновидения», как говорили в старинном фильме Станислава Ростоцкого.
        И - о ужас! Внимательно всмотревшись, я, к удивлению, обнаружил, что Обходчик все больше и больше напоминает молодого Вячеслава Тихонова. Куда-то исчез нос картошкой, проявилось породистое человеческое лицо, вихрастая челка и та проклюнулась. Интересно, заметила ли эти перемены моя спутница? Возможно, Обходчик подстраивался персонально под каждого из нас и Лило видит перед собой какого-нибудь Бреда Пита или Бена Аффлека. Изображения этих записных красавцев я не раз встречал в глянцевых журналах с поверхности.
        - Как вы сюда попали? - задала резонный вопрос девушка, ни слухом ни духом не ведавшая о моих встречах с Игорем.
        Путевой Обходчик промолчал.
        Я схватил ее за руку, повернул к себе и, глядя в глаза, произнес:
        - Ни о чем не беспокойся, не спрашивай ничего. Верь мне, он выручит нас.
        - Тебе я верю. - Лило кивнула. - А вот ему - нет. Хотя бы потому, что не знаю, откуда он здесь взялся.
        Путевой Обходчик похлопал себя по карманам, достал начатую пачку «Беломора», ловко вытряхнул папиросу, всунул в рот, лихо чиркнул спичкой по стене, высекая огонь, и закурил, задумчиво посматривая сквозь нас.
        - У меня много работы. Я потерял на вас слишком много времени. Можете оставаться здесь. А если надоело, идите за мной.
        Он круто развернулся и пошел. Я поспешил за ним. Девушка не сдвинулась с места. Ее брови нахмурились. Тогда я вернулся, схватил ее за рукав и поволок за собой.
        - Саша, я ничего не понимаю! - закричала она.
        - Я потом попробую тебе все объяснить, а сейчас поспешим. Видишь, он торопится.
        И впрямь, Путевой Обходчик постепенно прибавлял ход. Теперь он почти бежал, и мы, чтобы не потерять его из виду, вынужденно ускорили шаг. Иди призрак еще быстрее, мы бы попадали с ног.
        Внезапно он остановился. Я по инерции едва не врезался в него, но в последний момент все же успел «затормозить».
        Путевого Обходчика заинтересовал старый сломанный автомат по продаже газированных напитков. С минуту понаблюдав за ним, он решительно навалился на боковую стенку автомата. Лицо Обходчика покраснело. Я поспешил ему на помощь. Вдвоем мы опрокинули тяжелую махину. Она с грохотом упала на гранитный пол, подняв кучу пыли.
        За автоматом обнаружилась металлическая дверца. Я подергал ее за ручку. Тщетно, она была закрыта на замок. Не знаю, что за ней скрывалось, служебное помещение или что-то еще, но привидение явно неровно дышало именно к этой двери.
        Я щелкнул предохранителем автомата. Пулей можно было раскурочить замок и попасть внутрь. Очевидно, наше избавление из ловушки и эта дверь каким-то образом взаимосвязаны, иначе Путевой Обходчик вряд ли бы проявил к ней столь ярко выраженный интерес.
        - Не надо, - попросил он. - Я открою. Все бы вам только ломать.
        - Я хотел помочь.
        - Не надо, - повторил Путевой Обходчик. - Уберите вашу стреляющую машинку. Сейчас она вам ни к чему. Есть более гуманные методы. Эх, молодежь, молодежь!
        Я послушно отодвинулся. Ну, посмотрим, какой у него трюк в загашнике.
        Реальность оказалась вполне прозаической. Он извлек из сумки связку ключей и начал подбирать их по очереди. Я не удержался от улыбки.
        Нужный ключ нашелся. Обходчик повернул его в замке и открыл перед нами дверь.
        Я вопросительно поднял на него глаза:
        - Нам сюда?
        - Да. Ступайте за мной.
        - А что это такое?
        - Скоро увидите.
        За дверью начинался длинный извилистый коридор. Обходчик посветил вперед фонариком.
        - Тут никого нет, бояться вам здесь нечего. Главное, не отставайте.
        - Да я и не боюсь, - тихо сказала девушка.
        Мы смело перешагнули через порог. Воздух в коридоре был затхлым, пахло гнилью и прочими ароматами давно не проветриваемого помещения. Путевой Обходчик зацокал языком.
        - Что, бардак? - сочувственно спросил я.
        - Не то слово. Все очень изменилось, причем не в нужную сторону. Знавал я куда лучшие времена. Это служебный проход. Он выведет нас со станции.
        - А дальше? - спросил я.
        - Дальше тоже. Тут целая система. Ее начинали строить еще в тридцатых. Неопытный человек без плана может заплутать тут надолго. Все продиктовано двумя принципами - обороной и секретностью.
        - Вам приходилось бывать здесь раньше?
        Призрак коротко хохотнул.
        - Не только бывать. Я ведь, молодой человек, когда-то был среди тех, кто строил весь этот лабиринт. Многое тут - дело рук моих. Это уже потом пришлось в обходчики переквалифицироваться. Женка сказала, что им платят не меньше, а работа чуть ли не в разы легче. Вот я и послушался. Правильно сделал, кстати, - рассудительно сказал обходчик.
        Глядя на него, трудно было сдержать улыбку. Ситуация смахивала на коллективный сеанс гипнотического транса. Вот только ни Кашпировского, ни Алана Чумака было не видать.
        Обходчик вдруг вспомнил о правилах безопасности и занудливо начал перечислять основные.
        - Ведите себя тихо, от меня не отходите… - бубнил он, нагоняя на меня сонливость.
        Вспомнилась родная Двадцатка, унылая рожа Козлова на вводном инструктаже перед последней отправкой на поверхность, лица ребят, некоторых из них я уже никогда не увижу или, в лучшем случае, столкнусь с ними так, как с Игоряхой. Сложно теперь сказать, суждено ли мне туда вернуться, куда забросит нас с Лило судьба и не случится ли так, что в самом ближайшем будущем наши пути-дорожки разойдутся. Слишком много вопросов, чтобы ломать над ними голову.
        Ботинки захлюпали. Пол коридора был сыроват. Света фонарика едва хватало, чтобы освещать дорогу. Хорошо, что у меня нет клаустрофобии, иначе обступившие с двух сторон стены и нависший потолок, из которого сочилась влага, непременно вызвали бы у меня сильнейший приступ. Здесь было холодно, сыро и страшно. Страх подгонял нас и расковывал движенья.
        Я почувствовал легкий озноб, незаметно подкравшийся снизу. Сначала он охватил ноги, потом поднялся выше, еще выше. Вскоре меня уже начало всерьез колотить. Единственный способ от этого избавиться - расслабиться и контролировать себя, но в темном подземном коридоре очень трудно проделать и то и другое. Немного погодя у меня заклацали зубы, выбивая чечетку. Я понимал, что никак не могу остановить этот судорожный стук.
        Лило услышала его, остановилась и прильнула ко мне всем телом. И тогда блаженное тепло затопило меня от пальцев ног до макушки.
        - Спасибо, - поблагодарил я, целуя ее в губы. - Ты вовремя.
        - Всегда пожалуйста, - засмеялась она.
        Шагавший впереди Путевой Обходчик что-то пробурчал. Кажется, сейчас он распекал либералов и демократов, которые окончательно все развалили.
        - Безобразие! - кипятился призрак.
        - Так ведь война была, - попытался вступиться я.
        - Это не оправдание, - отрезал он. - Здесь все запустили еще до войны. Как начались перестройка с гласностью, так у нас все пошло-поехало, причем вкривь да вкось. Был бы нормальный генсек вместо «всенародно выбранного», побоялись бы америкосы на нас бомбы сбрасывать. Глядишь, и войны бы не было, и метро в полном порядке. А у нас что произошло?
        - Что? - поддакнул я, понимая, чего ему от меня нужно.
        - Да то, что к власти пришли те, кто о народе никогда не думал. Только о карманах своих, дачах на Карибах да особняках в пригороде Лондона беспокоился. Денежки из трудового люда тянули изрядно, нормальной зарплаты не платили, и на все отмазки находились. Страна богатейшая, в недрах вся таблица Менделеева, а грамотно распорядиться богатством не могли, да и не хотели. Нефть, газ - все качали за доллары и еврофантики. Ну, скажи мне, кому они сейчас нужны, эти бумажки? Да никому. Старую промышленность развалили, новую не создали. Пропили, проели запасы, еще при Союзе накопленные, ограбили народ.
        - Да ладно вам, не кипятитесь так, - попытался я успокоить разбушевавшегося не на шутку призрака. - Это все дела давно минувших дней. Чего их вспоминать?
        - Дела давно минувших дней, говоришь, - разозлился он. - Да неужели ты не понимаешь, что, если вновь на поверхность выйти удастся, вся эта сволочь, что нами рулила, вылезет из секретных бункеров и опять начнет свою линию гнуть. Не хочу я, чтобы все повторилось, чтобы снова просрали все, что у нас есть.
        - Какая там поверхность! - заметил я. - Боюсь, это не при нас и не при наших детях произойдет. Дай бог, если внуки увидят.
        - А не надо быть таким скептиком! Ладно я, старик, а вы - молодой человек в самом расцвете сил. Вам надо на лучшее надеяться и делать все, что от вас зависит. А зависит от вас нынче многое. Иначе меня бы тут не было.
        Путевой Обходчик замолчал, больше мы от него не слышали ни единого слова, пока вдруг за следующей открытой дверью не показалась обычная платформа станции метрополитена.
        - Вам сюда, - сказал призрак. - Прощайте.
        И исчез.
        Дверь за ним закрылась, причем сама, без посторонней помощи. Я подергал за ручку, но убедился, что ничего не получается. Дверь будто заварили.
        Людей на станции было на удивление мало. Те, кого мы встретили, смотрели на нас с недоумением. Чем оно было вызвано, непонятно. Наша одежда ничем не отличалась от одеяний местных, каких-либо опознавательных знаков, бросающихся в глаза, я не заметил, но все провожали нас тяжелым взглядом.
        На всякий случай я внимательно осмотрел себя и девушку. Да нет, вроде все в порядке. Неужели здесь так мало обитателей, что они знают друг друга наперечет? Чужаков традиционно нигде не любят. Осталось выяснить, куда нас привел Путевой Обходчик. Как бы не оказаться вообще на другой ветке, с которой добираться до нужной нам Центральной все равно что кругосветное путешествие совершать.
        Жаль, бюро справок не существует, но адекватную замену подыскать всегда можно. Язык, говорят, до Киева доведет, а у меня с болтологией все в порядке. Могу на курсах преподавать.
        Я подошел к вооруженному американским помповым ружьем бородачу, который, сидя на деревянном ящике, курил самокрутку. Мне он почему-то показался нормальнее других. Во всяком случае, взгляд его то ли от «травки», то ли из-за врожденного благодушия был не столь настороженным.
        - Привет, - сказал я.
        Бородач кивнул, давая понять, что держит нас в поле зрения.
        - Слушай, подскажи, куда нас занесло, на какую станцию? - спросил я.
        - А ты что, не понял? - удивился он. - С какой Луны хоть свалился?
        - С Двадцатки, - признался я.
        - Ну, а это Центральная. Последний, так сказать, форпост обороны, - ухмыльнулся он. - Еще что-нибудь подсказать?
        - Да, - выступила на первый план девушка. - Как нам найти Генерала?
        - Генерала?! - уважительно протянул бородач. - А зачем он вам нужен?
        - А вот это мы только ему можем сказать, - сказала Лило.
        - Мимо меня вам все равно не пройти.
        Бородач встал, приосанился, вытащил из кармана куртки красненькую книжечку, поднес к моему носу.

«Полищук Альберт Никанорович, заместитель начальника станции по безопасности», - прочитал я.
        Потом бородач показал удостоверение Лило, а когда та закончила изучать документ, спрятал его и сказал:
        - С корочками вы ознакомились, полномочия мои теперь вам известны. Так что я вас внимательно слушаю. Зачем вам понадобился Генерал? От результатов нашего разговора будет зависеть, попадете вы к нему или нет.
        - Хорошо, Альберт Никанорович, мы согласны, - кивнула девушка. - Дело в том, что я прибыла к нему с Тридцать Пятой. У меня очень важное сообщение.
        Услышав это, я едва не выпал в осадок. Это надо же, моя попутчица, моя любимая, оказывается, прибыла к нам из самой закрытой, спрятанной за завесой слухов станции, а я даже не подозревал об этом. Впрочем, я не спрашивал, а она не говорила. Чему удивляться?
        - Доложу Генералу, - по-военному четко отрапортовал бородач. - Уверен, он вас примет. Давненько к нам не заглядывали гости с Тридцать Пятой.
        Глава 26
        Помещение, куда нас привели, могло быть чем угодно, но только не кабинетом высокопоставленного чиновника, а уж выше и круче генеральской должности по всей линии подземных коммуникаций не сыскать. Голый бетонный пол, окрашенные коричневой краской стены, ни единого предмета мебели. Окошка и того не было. Зато дверь толщиной могла поспорить с люком бомбоубежища. Пока я осматривался в этом по-спартански простом интерьере, у меня вдруг возникло представление о разделочной доске. Понятия не имею, откуда взялась такая аллюзия, но избавиться от нее мне так и не удалось.
        Идеальное место для исполнения смертного приговора. Толстые стены не пропустят звук выстрела наружу, коричневая краска легко скроет следы крови, а бетонную поверхность всегда можно окатить из шланга.
        Двое охранников застыли за нами, как соляные столбы.
        Полищук натянуто улыбнулся:
        - Подождите пару минут. Генерал скоро прибудет.
        Хлопнула дверь, в сопровождении группы автоматчиков вошел человек, ради встречи с которым мы претерпели так много лишений.
        На Генерале была черная бандана, делавшая его похожим то ли на пирата, то ли на не в меру крутого спецназовца. Возможно, таким образом он прятал от глаз посторонних обширную лысину или подчеркивал мужественность. У военных есть приличный пунктик по части прикида, комплекс сродни детскому, чему, впрочем, не стоит удивляться: с детьми у них много общего, во всяком случае, некоторые игры абсолютно одинаковые.
        Брутальности в Генерале было хоть отбавляй, выглядел он моложаво и подтянуто. В благополучные времена портреты подобных мачо размещали на вербовочных плакатах, зазывавших в доблестные вооруженные силы или в не менее доблестный военно-морской флот. При взгляде на него хотелось щелкнуть каблуками и вытянуться по струнке: от Генерала исходили мощные флюиды властности, подавлявшие волю к сопротивлению.
        Впечатление подкреплялось тяжелой, почти квадратной челюстью, нахмуренными густыми бровями, сведенными к переносице (возможно, офицер был слегка близорук, но носить очки считал ниже своего достоинства), рыкающим голосом и колючим взглядом пепельно-серых глаз.
        Мощная фигура недвусмысленно свидетельствовала, что ее обладатель знает толк в силовых видах спорта. Другими словами, на штабную крысу этот человек не походил.
        Как всякий уважающий себя офицер, он был затянут в тугую портупею, а форму носил с такой естественностью, словно в ней родился.
        Я ощущал себя никуда не годной развалиной, мечтавшей только об одном: тихо отползти в угол и там умереть. Если бы не поддерживавшая меня Лило, я бы, наверное, так и поступил.
        - Наконец-то! Рад, что вы благополучно добрались, - прогудел Генерал.
        Я поймал себя на мысли, что с трудом вникаю в смысл фраз. Открытие меня не порадовало. Определенно, со мной что-то было не так, и это что-то только усиливалось.
        - Мы тоже очень рады, - согласилась Лило. - Это было непросто.
        - Естественно, - кивнул Генерал. - Потому, наверное, именно вас к нам и отправили.
        - Вам приходилось слышать обо мне? - удивилась Лило.
        - Разумеется, - подтвердил Генерал. - Еще до того, как всякая связь с вами была потеряна. Слышали мы немного, но даже тех крупиц информации хватило, чтобы оценить ваш уровень, Екатерина Сергеевна. Я ведь не ошибся, вы на самом деле Коваленко Екатерина Сергеевна?
        Девушка кивнула. Надо же, вот и узнал, как ее зовут на самом деле. Катя… Катюша… Красивое имя.
        - Репутация у вас что надо, столько положительных вещей в одном, смею заметить, очень красивом флаконе. Талантливый ученый-биолог, вдобавок меткий стрелок и мастер рукопашного боя, - начал перечислять регалии Лило Генерал.
        Я, конечно, не ожидал, что имел дело со столь выдающейся во всех отношениях личностью и в другое время несказанно бы этому удивился, но сейчас мне вдруг стало абсолютно все равно. Непонятная апатия подчинила меня полностью. Я будто не жил, а наблюдал за своей жизнью, причем абсолютно отстраненно.
        Генерал и Катя начали общаться на только им понятные темы, слова пролетали мимо моих ушей. Я поискал глазами хоть что-то отдаленно напоминающее стул, чтобы сесть на него, наплевав на субординацию. Мне было не до нее. Я с огромным трудом удерживал равновесие, меня начинало раскачивать, как дерево на ветру.
        Кроме дикой слабости, охватившей меня, я вдруг почувствовал разливающуюся по всему телу боль, сначала тихую, чуть заметную, но усиливающуюся с каждой секундой. Она то колола меня иголочками, то вгоняла буравчики и шурупы в многострадальный организм. Еще немного, и мне показалось, что внутри меня пылает настоящий костер. Словно я по ошибке глотнул вместо воды напалм, и тот начал бушевать во мне, выжигая дотла душу и тело. Это были жуткие, ни с чем не сравнимые муки, настоящая садистская пытка. Меня выворачивало наизнанку.
        Пот лил с меня градом, разъедая глаза, мокрая одежда прилипла к телу. В висках застучало, я застонал и согнулся. Меня вырвало отвратительно пахнущей желчью.
        - Похоже, с вашим другом не все в порядке, - сказал Генерал.
        Он склонился надо мной, внимательно осмотрел.
        - Знакомые симптомы. Скажите, как долго ему довелось пробыть на поверхности?
        - Значительно дольше стандартных четырех часов, - тихо отозвалась Катя.
        Их голоса доносились до меня как будто из глубокого колодца.
        - Так! - Генерал хлопнул себя по правой ноге. - Думаю, все ясно. Хотите, мои люди избавят его от лишних мук?
        Он подал знак одному из охранников, тот выразительно щелкнул предохранителем автомата. Я закрыл глаза. Ну, чего тянешь, сволочь… Пристрели меня, пока не поздно.
        - Не надо, - бросилась на мою защиту девушка. - Я сама попробую ему помочь.
        Я снова не понял, откуда в ее руке появилась маленькая оса одноразового шприц-тюбика, похожего на те, что входят в комплект армейской «аптечки». Она приготовилась сделать мне укол, но Генерал внезапно выбил шприц из ее рук. Тяжелый ботинок охранника звучно припечатал тюбик к бетонному полу.
        Я упал на спину, попробовал встать, но тело сразу же выгнулось дугой. Кто-то пустил по мне напряжение в сто тысяч вольт. Мышцы скрутило как канаты. Я едва не прикусил язык.
        Потом стало чуток полегче, я даже услышал, как Катя хмуро спросила:
        - В чем дело, товарищ генерал? Это антидот, разработанный на нашей базе. Смею вас заверить, он очень эффективен и совершенно безопасен.
        Генерал усмехнулся:
        - Для вас, может, и да, а вот для нас не очень, Екатерина Сергеевна.
        - Как прикажете вас понимать?
        - Да так и понимайте. Вы ведь хотели доложиться насчет нового антидота, я правильно вас понимаю?
        - Правильно.
        Генерал развел руками:
        - Большое спасибо за ваши старания, конечно, но, как я уже говорил, для нас этот антидот скорее зло, нежели благо. С момента последнего контакта с вашим исследовательским центром прошло много времени. У нас произошли некоторые перемены.
        - Вы голем? - тихо, почти беззвучно спросила девушка.
        - Голем?.. Мне никогда не нравилось это дурацкое словечко. Кто-то начитался религиозной чепухи и на этой почве стал вешать на нас идиотские ярлыки. Големы, вампиры… Тьфу, пакость! Мне больше нравится термин «биологически усовершенствованное существо». Оно куда ближе к реальности. Хотя - называйте нас как вам угодно, Екатерина Сергеевна. Я не обижусь. Тем более, что ваша догадка правильная. Центральная станция давно в нашей власти.
        - А люди… простые люди, что с ними?
        - Люди? - переспросил Генерал. - Полноте вам забивать себе голову подобными пустяками.
        - Пустяками?!
        - Конечно. Разве вас должны волновать вещи столь ничтожной важности? Надеюсь, вы со мной не о гуманизме говорите? Право слово, в наши времена это просто смешно, особенно в свете тех кошмаров, что творятся сейчас на поверхности. Люди… Нет, я, конечно, понимаю, что пастух должен беспокоиться о своей отаре, но ведь им движут абсолютно меркантильные чувства. Его волнует, накопили ли жирок бараны, сколько можно состричь шерсти с овец и прочие заботы рачительного хозяина. Мы как раз и являемся этими рачительными хозяевами и стрижем шерсть с наших овец. Ну, и не забываем о баранах. - Он усмехнулся. - Наше стадо сыто. Другие станции заботятся о том, чтобы те, кто нам служит, не знал проблем с едой и питьем. Но за сытую жизнь надо платить.
        - Сволочь ты, Генерал. Откормленная сволочь, возомнившая о себе невесть что, - сжала кулаки девушка.
        - Знаешь, я бы мог долго убеждать тебя и, глядишь, склонил бы к сотрудничеству, но сегодня у меня много дел. А твой дружок сейчас превратится в мутировавшее отродье и может доставить нам массу хлопот, так что не будем терять время. Я задам тебе простой вопрос, от которого будет зависеть твое будущее. Все, что от тебя нужно, - дать прямой ответ. Но помни, дороги назад для тебя нет. Итак, ты с нами?
        - Нет, - коротко ответила она.
        - Воля твоя. Свяжите ее, - приказал Генерал охранникам. - Только покрепче. Она не должна вырваться.
        Под дулом автомата Катю связали, положили рядом со мной.
        - Сейчас мы уйдем отсюда, оставив тебя наедине с дружком. Думаю, очень скоро ты придешься ему по вкусу, - засмеялся Генерал. - Да, хочу вас предупредить: звать на помощь бесполезно. Вокруг все такие же, как я, они не станут вас спасать.
        - Тогда где обычные люди?
        - Они в загоне, как и положено домашнему скоту, - бросил на прощание Генерал.
        Тяжелая дверь закрылась, мы остались вдвоем.
        Я прошептал:
        - Задуши меня, если можешь. Ты сильная, я знаю.
        - Потерпи, пожалуйста, - попросила она. - С тобой все будет в порядке. Я вколола тебе антидот еще там. Твой организм просто не до конца перестроился. Еще чуть-чуть, и ты будешь в норме.
        - Да?! А у меня такое чувство, будто я уже умер.
        - Это нормально, - уверенно сказала она. - Мучения обязательно закончатся, вот только…
        - Договаривай.
        - Перед тем тебе ненадолго станет еще хуже.
        - Еще хуже?! - простонал я.
        - Да, - кивнула она. - Мне тоже довелось пройти через это. Я знаю, что говорю. Будет еще один приступ, самый мощный. А потом боль пройдет.
        - Скорей бы, - произнес я.
        - Подгонять бесполезно. Просто потерпи. Ты выдержишь.
        - Выдержу? Ради чего, Катя?
        - Ради себя, меня. Ради остальных.
        - Зачем мне остальные, Катя? Мне и на себя сейчас наплевать. Я хочу только одного - сдохнуть.
        - Ты не сдохнешь. У тебя сильное сердце. Оно выдержит любую нагрузку. Раньше таких, как ты, брали в космонавты. Ты крепкий мужик, Саша. Вытерпишь все и поможешь мне.
        - Что ты собираешься сделать?
        - Я собираюсь вырваться отсюда и устроить здесь бойню. Настоящую кровавую баню. Тебе дико слышать от меня такое?
        - Я слышал разное, Катя. Сейчас мне не до анализа твоего морального облика. Вернусь к этой теме потом, если выживу…
        - Ты выживешь, - продолжила подбадривать она. - Ты обязан выжить. Сейчас от тебя зависит слишком многое. Ты слышал, что говорил Генерал?
        Я кивнул.
        - Центральная полностью в руках големов. Они устанавливают тут свои порядки.
        - Верно.
        - Кто ты такая, Катя? Можешь рассказать, пока следующий приступ меня не добил?
        - У тебя есть силы на то, чтобы меня выслушать? - изумилась она.
        - Пока есть. Во всяком случае, пока что я могу терпеть, - ответил я, прислушиваясь к своим ощущениям.
        Боль и вправду отступила, но что-то предсказывало мне, что это всего лишь затишье перед бурей.
        Катя, убедившись, что я отдаю себе отчет, продолжила:
        - Ты же слышал, я ученый, биолог. Работала в засекреченной научно-исследовательской лаборатории. Эта лаборатория находится под землей, связана коммуникациями с Тридцать Пятой. Фактически была построена еще одна станция - дубль гражданской. После войны мы с Центральной стали работать над антидотом, способны решить проблему быстрых мутаций. Ученые с Центральной пошли по ложному пути, создали големов, которые хоть и могут преспокойно жить на поверхности, однако нуждаются в постоянном притоке донорской крови. Их собственные клетки - фагоциты - слишком быстро разрушаются. Не буду вдаваться в научные тонкости, но без фагоцитов любой организм, а особенно организм големов, долго не протянет. Големы способны абсорбировать чужие клетки, поэтому они вынуждены время от времени охотиться на обычных людей. Эту проблему еще как-то можно было бы решить, но у големов возникли определенные проблемы с психикой. Они ставят себя выше других, считают, что являются иной, биологически более высокой расой. Эдакие вампиры, кичащиеся «арийским» происхождением.
        - А вам, на Тридцать Пятой, значит, повезло больше?
        - Еще как, - подтвердила она. - Нам просто фантастически повезло. Помнишь легенду о шансе на миллион? В наши руки попал человек, который вытянул счастливый лотерейный билет. В его организме выработались антитела, победившие мутацию. Это и впрямь невероятная удача. Мы исследовали его и смогли выработать антидот. Люди, которые его применяют, могут выйти на поверхность и жить там до конца своих дней. Однако их кровь смертельно опасна для големов, поэтому они, узнав о нашем открытии, попытались уничтожить нашу лабораторию, а когда у них ничего не вышло, заблокировали ее от посторонних. Все туннели были взорваны, а на поверхности они расставили мощные блокпосты и установили постоянное патрулирование. Чтобы не возникло лишних вопросов, големам пришлось приоткрыть завесу секретности, они объявили Тридцать Пятую запретной станцией. Ну, а поисковиков с ближайших станций вроде твоей Двадцатки стали планомерно истреблять, чтобы те ненароком не наткнулись на нас.
        - Теперь понятно, откуда взялись эти новые маршруты, неизменно выводившие нас на тварей, - протянул я. - Здорово придумано. Кроме того, устраняя поисковиков, они фактически ослабляют станции, которые в результате намного легче прибрать к рукам. И еще… - я сделал паузу, - возможно, мне на некоторое время будет не до тебя. Кажется, идет второй приступ.
        Катя сочувственно вздохнула:
        - Держись, Саша!
        - Я попытаюсь, - без особой уверенности пообещал я и настроился.
        Оттуда-то изнутри на меня накатила новая волна неимоверной боли. Я заорал, чувствуя, что срываюсь в пропасть безумия. Еще немного, и мое сознание полностью в нем растворится, я перестану существовать. Последний мой вопль едва не порвал голосовые связки. Я ударился головой о бетон и затих.
        Глава 27
        По идее, удар был такой силы, что моя башка только чудом не раскололась, как перезрелый арбуз. На мое счастье, этого не случилось. Мозги не вытекли. Лишних дырок, через которые это могло произойти, не образовалось. Я даже сознания не потерял, хотя боль была жуткая. Именно она, похоже, и привела меня в чувство. Я перестал валяться на полу, как раздавленная лягушка, хватая ртом воздух. Захотелось жить.
        Я до крови закусил губу и почувствовал, что боль отступает и мне становится лучше. Катя была права: второй приступ прошел, унеся с собой мои муки. Более того, я словно во второй раз родился.
        По телу разлилась приятная нега. Блаженство придало мне сил. Сейчас я был способен свернуть горы. Ну, или надрать пару задниц, причем с большим удовольствием.
        - Отпустило, - с блаженной улыбкой прошептал я.
        - Уверен? - деловито поинтересовалась девушка.
        Вместо ответа я стал развязывать на ней путы. Не сразу, но до меня дошло: когда веревка не поддавалась, я рвал, ее словно нитки. Такого со мной никогда раньше не происходило. Силенок у меня стало побольше, чем у Ильи Муромца.
        Я озадаченно хмыкнул.
        Катя догадалась о причинах моего замешательства.
        - Не удивляйся, - сказала она. - Считай это побочным действием антидота.
        - Ничего себе побочное действие! Я вроде человек, а не терминатор.
        - Ты был и остался человеком, разве что теперь можешь не опасаться биологической заразы с поверхности. И силенок у тебя тоже прибавилось. Реакция побыстрей, способность противостоять телепатической угрозе на порядок выше. По-моему, недурной наборчик.
        - А в качестве ложки с дегтем? - стал уточнять я.
        - Дегтя нет, сплошной мед, - улыбнулась Катя. - Во всяком случае, до сих пор ничего такого, что могло бы отравить людям жизнь, наблюдать не приходилось.
        Я присвистнул:
        - Слушай, да это же чудо-вакцина. Почему о ней не знают другие?
        Катя сокрушенно вздохнула:
        - Големы позаботились. Ты же слышал Генерала. Они обложили нашу лабораторию со всех сторон, пытались ее штурмовать, правда безрезультатно. Но мы оказались в западне. Связи с Центральной нет, помощь не вызвать. Патовая ситуация.
        - Но ведь тебе удалось прорваться, - заметил я.
        Катя понуро опустила плечи.
        - Удалось, - подтвердила она. - Вот только какой ценой… Знаешь, сколько наших полегло? Они меня прикрывали сначала от големов, а потом от тварей с поверхности. Они жизни свои положили, чтобы я смогла прорваться к Центральной. И если у нас с тобой ничего не получится, то выходит, что все было зря, их смерть оказалась напрасной.
        - Не напрасной, - твердо объявил я. - Что-нибудь придумаем.
        - Есть идеи?
        - Конечно, - кивнул я. - Рано или поздно сюда нагрянут с проверкой. Главное - быть наготове.
        Все произошло примерно так, как я и предполагал. Очевидно, кроме реакции у меня обострились еще и другие органы чувств, иначе я бы ни за что не услышал крики и ругань за стеной. К дверям подошли двое, ожесточенно споря.
        - Не дрейфь! Времени было предостаточно, чтобы мутант сожрал девчонку, а потом распылился на атомы. Долго эти твари не живут, - говорил один.
        - Не знаю, - неуверенно протянул его собеседник. - Я бы предпочел не рисковать, выждал бы еще немного - час, два.
        - Не будь бабой, - хрипло заявил оппонент. - Если мутант еще дергается, снимем его очередью. Не впервой ведь. Или ты в штаны наложил? Скажи пацанам, они посмеются.
        - При чем тут штаны?! Не люблю лишнего риска.
        - Я с тебя помираю! - продолжил подначивать невидимый спорщик. - Елки зеленые, если от такого пустяка у тебя поджилки трясутся, что с тобой будет, когда пойдем на нормальное дело?
        - Что за дело? - заинтересовался голем.
        Я тоже навострил уши.
        - Генерал хочет прибрать еще несколько станций, а там народ всякий живет. Ушлых хватает. Некоторые и из автомата выстрелить могут, - рассмеялся говоривший и, кажется, хлопнул трусливого оппонента по плечу.
        Не скажу, что мне это известие понравилось. Если големы начнут захватывать станцию за станцией, куда податься приличному человеку? Тем более планы у меня были наполеоновские. Хотелось прихлопнуть как можно больше этих биологических уродов, пока основная их часть сконцентрирована на Центральной. Есть, конечно, и такие, что пасутся на поверхности, охраняя проходы к лаборатории Кати, но главные силы однозначно находятся здесь. Другое дело, что выполнение моих планов - задачка не из простых. Нас всего двое, остальные нормальные обитатели станции спрятаны в каких-то загонах, будто в концлагерях. От таких параллелей меня даже в жар бросило.
        Големы, возомнившие себя новыми хозяевами жизни, обращались с нами как со скотом.
        Тем временем спорщики сумели договориться, дверь распахнулась. За секунду до этого мы с Катей успели оказаться на ногах и приготовились к схватке. Кто-то из големов решил действовать как бравый спецназовец, он лихо прыгнул вперед, не забыв кувыркнуться. Его напарник, прикрывая товарища, водил стволом автомата из стороны в сторону.
        Катя взяла на себя акробата-спецназовца, а я, схватившись за «Калашников», резко дернул другого голема на себя. Он, хоть и был парнишкой не из хлипких, заметно уступал мне и в силе, и в ловкости, поэтому я легко вывел его из равновесия.
        Массивное тело биологического урода разлеглось на полу, выставив, словно в насмешку, обтянутый камуфляжными штанами зад. Я уперся коленом в спину голема, обхватил руками его башку и свернул гаденышу шею, будто кутенку.
        Катя управилась с противником еще быстрее.
        Благодаря отбывшим в «райские» кущи мертвецам мы обзавелись приличным арсеналом, которого могло хватить на небольшую войнушку. Собственно, таковая мной и была задумана.
        Никто из големов не знает, что мы на свободе, поэтому фактор внезапности на нашей стороне. Потом они, конечно, разберутся, но за это время мы успеем навести шороху и, если получится, возьмем власть на Центральной в свои руки.
        - Только осторожно, - предупредила Катя.
        Я ухмыльнулся. Происходящее все больше напоминало компьютерную игрушку-стрелялку из детства. В руках у меня автомат, куча запасных рожков к нему, а впереди коридоры, полные опасных существ, признающих только один язык - свист пуль. Просто мечта!
        Я обменялся с девушкой взглядами. Ей, похоже, передалось мое ощущение. В глазах Кати зажегся бесшабашный огонек.
        - Повоюем? - спросил я просто ради проформы.
        - О, да! - шумно выдохнула она.
        - Тогда прости мне, что нарушу правила приличия. Я выйду первым, - предупредил я и выскочил за дверь.
        Здесь было темновато, не работало даже дежурное освещение. Очевидно, нас увели в какой-то отдаленный коридор, спрятав таким образом от посторонних глаз.
        Я поднял фонарь, снятый с трупа, и направил сконцентрированный луч перед собой. Первоначальные планы у меня поменялись. Хорошая драчка с почти гарантированной смертью в них не входила.
        Коридор выглядел пустым и безопасным. Он плавно изгибался и, кажется, уходил вниз.
        - Пусто, можно идти, - сказал я. - Только осторожно. Как думаешь, жмуриков скоро хватятся?
        - В любой момент, - сразу ответила Катя.
        - Тогда сваливаем в темпе. Выбирай куда.
        - Туда, - повела стволом девушка в сторону, противоположную той, откуда нас привели.
        - Туда так туда, - согласился я. - Годится.
        Взяв автоматы на изготовку, мы зашагали в выбранном направлении. Думаю, оно мало чем отличалось от любого другого.
        Эх, перестарались мы с прибывшими по нашу душу големами. Останься хоть один в живых, был бы «язык», а так приходится действовать вслепую, положившись исключительно на интуицию. Ладно, система трех «пэ» - потолок, пол, палец - еще никогда меня не подводила.
        Последние события накачали нас адреналином под завязку, разве что из ушей не текло. Тем не менее от моих глаз не ускользнуло, что коридорчик, по которому мы продвигались, был слишком хорош для обычной станции метрополитена. Я бы сказал, отличался повышенной стерильностью.
        - Скорее всего, мы уже на территории научно-исследовательского комплекса, - пояснила Катя, прочитав мои мысли. - Похож на наш с Тридцать Пятой. Ни разу тут не была, но, говорят, что оснащение здесь самое современное. У нас, конечно, похуже.
        - Что, завидки берут?
        Девушка вздохнула:
        - Ты не ученый, тебе не понять.
        - Не всем же с пробирками возиться, - заметил я.
        Оглядевшись по сторонам, добавил:
        - Готов поспорить, что и охрана тут тоже ничего. Не хуже оборудования.
        - Зависит от того, на чьей стороне ученые. Если они тоже големы, тогда бояться им нечего. Вся станция в их руках, а нормальных людей, как заметил герр Генерал, держат в специальном месте.
        - Упс. - Я остановился. - Кажется, приплыли.
        Коридор заканчивался массивными железными дверями с насаженной на шурупы табличкой: «Научно-исследовательский центр медицины и биологии». Чуть ниже висела еще одна с предостерегающей надписью «Вход строго по пропускам».
        Дверь была закрыта на магнитный замок и отпиралась магнитным же пропуском. Такие я видел только в кино. Другое дело, что пропуска у нас не было.
        - Вот засада! - сплюнул я. - Идем обратно.
        - Обожди, - сказала Катя, изучая дверь. - По-моему, тут сплошная фикция.
        Она сняла с шеи нательный крестик, что-то нажала, и он распался на несколько пластин.
        Я подергал дверь. Безуспешно.
        - Никакая не фикция. Закрыто. Валим отсюда, да побыстрее.
        На последнее предложение Катя среагировала по-своему.
        - Сейчас попробуем, - вставляя одну из пластин в ячейку для электронного пропуска, произнесла она. - Не может быть, чтобы универсальная «открывашка» не подошла.
        Послышалось гудение, замок щелкнул, дверь отворилась.
        - Я же говорила, - торжествующе сказала девушка, поцеловав пластинку. - Универсальный ключ - штука полезная.
        - Это тебе на Тридцать Пятой дали?
        - Ага, - кивнула она. - База-то военная, а военные любят все по одному стандарту лепить. Что работает у нас, работает везде.
        Собранный крестик вновь повис на ее шее.
        - Добро пожаловать, - сказал я сам себе и шагнул внутрь.
        С той стороны дверей был небольшой «аквариум». По идее, в нем должен был находиться охранник, но сейчас стеклянная будка пустовала. Похоже, ученые чувствовали себя здесь в полной безопасности. И зря.
        Можно было выключить фонари. В коридорах научного центра мерцал тускловатый свет.
        - Какие предложения? - спросил я.
        - Давай осмотримся. Не мешает разведать, чем они тут занимаются.
        - Это в тебе научный интерес говорит?
        - Не только. Ничего хорошего от големов ждать не приходится. Вполне возможно, тут они готовят для нас сюрпризы, и вряд ли приятные.
        - Начнем отсюда. - Я распахнул первую дверь по коридору.
        Раньше это была комната психологической разгрузки. Большой настоящий аквариум без воды и рыбок, мягкие кожаные диванчики и кресла, журнальные столики, ковровая дорожка на полу, репродукции на стенах.
        - Кучеряво, - с завистью произнес я.
        Следующее помещение напоминало кладовку. Пустые этажерки занимали все пространство от пола до потолка. Ею давненько не пользовались, поэтому все предметы были покрыты толстым слоем пыли. В носу у меня засвербело. Лишь с трудом удалось не чихнуть.
        - Мда, аллергикам тут делать нечего, - резюмировал я и покинул помещение.
        В третьем мы наткнулись на кого-то отдаленно похожего на ученого. Халат, во всяком случае, на этом типе изначально был белого цвета, но теперь походил на половую тряпку.

«Ученый» возился с прозрачными пластиковыми шлангами. Что-то шло не так, и он матерился. Мы зашли, стараясь не производить шума.
        Я не сразу заметил, что шланги тянутся к невысокой железной кровати, на которой лежал человек, накрытый стеганым армейским одеялом. По пластиковым трубкам текла красная жидкость, она собиралась в стеклянную колбу. Не надо было ходить к гадалке, чтобы сообразить - из прикованного к кровати человека методично выкачивали кровь.
        Меня передернуло. Я приставил «калаш» к голове «ученого» и тихо произнес:
        - Закругляйся.
        Тот возмущенно выругался и попытался отвести автомат в сторону:
        - В чем дело? Не видите? Я не закончил.
        - Санэпидемстанция, - коротко бросил я, пресекая дальнейшие телодвижения голема. - Прикрываем вашу лавочку из-за антисанитарии.
        Он обернулся, глаза его удивленно округлились:
        - Что-о-о?!
        - Халат постирай, - сказал я и двинул ему прикладом по голове.
        После антидота силенок у меня ощутимо прибавилось. Голем упал бездыханным, а приклад едва не развалился. Я даже испугался, что испортил оружие, но «калаш» не зря славится своей надежностью. Вот и сейчас он не подвел меня и оказался совершено исправен.
        Катя склонилась над почти иссушенным телом человека в кровати, проверила пульс.
        - Не жилец, - грустно констатировала девушка.
        - Понятно, - протянул я. - Дальше идем?
        - Конечно, - кивнула она.
        Следующей была большая лаборатория, погруженная во мрак. Катя щелкнула выключателем, с характерным монотонным гудением зажглись панели дневного света. Я потер заболевшие глаза.
        - Смотри, что тут есть, - позвала меня Катя.
        Она стояла возле компьютера с большим жидкокристаллическим монитором и тыкала кнопки на клавиатуре. Я подошел, обнял сзади.
        Экран тускло светился, но ничего не показывал.
        - Проблемы?
        - Пароль запрашивает, а я не знаю, - призналась она.
        - Ты что, в игрушки не наигралась?! Брось, - посоветовал я.
        - Придется, - окончательно расстроилась любимая.
        Я обратил внимание на красную лужу, растекшуюся на полу. Она медленно, но верно увеличивалась в размерах. Источник ее находился за прорезиненной шторкой. Я отдернул занавес и отшатнулся:
        - Твою мать!
        Было отчего выругаться. Не каждый день такое встретишь. К стене была прикована мохнатая туша внушительных размеров. К счастью для нас, мертвая или без сознания.
        - Йети? - изумилась Катя.
        К туловищу мутанта крепились многочисленные датчики и провода. Судя по натекшей кровяной луже, обращались со «снежным человеком» отнюдь не гуманно.
        - Это они так издеваются или в порядке эксперимента? - задал вопрос я.
        - Сейчас выясним.
        Катя взглянула на показания датчиков, потом ее внимание привлекла толстая амбарная книга в синем переплете. Девушка пролистала записи.
        - Ого! - не удержалась она. - Похоже, наши «друзья» ищут способы приручить тварей с поверхности.
        - Успехи есть?
        - Кажется, да. В записях упоминается прототип прибора, настроенного на определенную волну. С его помощью некоторыми из тварей можно управлять.
        - Только йети?
        Я отодвинул еще несколько шторок и за каждой обнаружил как минимум по одному монстру. Они казались то ли мертвыми, то ли крепко спящими, но уютней мне от этого не стало. Хотелось надеяться, что удерживающие их стальные захваты и браслеты так же надежны, как бывший советский Аэрофлот.
        - Пока да, но големы не прекращают опыты. Похоже, гарпии-альбиносы - дело их рук. Генетическим способом выведенные особи-посредники. Боюсь, что в скором времени в распоряжении големов может оказаться целая армия послушных их воле существ. Тогда нашей базе на Тридцать Пятой каюк.
        Кто-то захлопал в ладоши за моей спиной. Я обернулся.
        Сзади стоял Полищук в отглаженной военной форме со знаками различия подполковника, в руках у него была маленькая коробочка, похожая на дистанционный пульт от телевизора. С этой напастью я как-нибудь справился бы, но безопасник явился отнюдь не в гордом одиночестве. За ним следовал эскорт из автоматчиков. Я насчитал четверых.
        Попались!
        Я сразу скис. Вечно поддерживать в себе энтузиазм невозможно.
        - Браво, браво! - Выражение на лице безопасника не предвещало ничего хорошего. - Резких движений не делаем. Оружие аккуратненько складываем на пол и ножкой сюда. Медленно и печально.
        - За что «браво»? - поинтересовался я, выполняя приказ насчет оружия.
        - Это, собственно, не тебе, вахлак, а барышне. - Полищук изысканно склонился в сторону Кати. - Вы извлекли максимум выводов из минимума информации. Я в полном обоже, мадемуазель! Не могу не выразить восхищения и заранее прошу пардона за мой скверный парле ву франсе.
        - Спасибо. - Девушка побледнела.
        - А я могу на «бис» пройтись колесом, - предложил я, соображая, как поступить дальше.
        - Мне и без твоего колеса тошно! - вдруг сорвался на нервный крик безопасник. Потом он слегка поостыл и продолжил уже гораздо спокойней: - Ваш визит сюда сродни нашествию Мамая. Ладно, растяпы-охранники за дело поплатились, но вот научных сотрудников зачем убивать?
        - Есть за что. Жаль, на других станциях не в курсе, что тут творится, - заметил я.
        - Так вы еще и половины всего не знаете, - вдруг успокоился Полищук.
        - Расскажите, - встрял я.
        - А смысл? - удивился он. - Зачем распинаться перед кандидатом в покойники?
        - Все-таки убьете нас? - нахмурился я.
        - Естественно. Живые вы мне ни к чему. Никакого практического применения. Даже кровь ваша, увы, безнадежно испорчена. Держать вас в плену все равно что сидеть на мине замедленного действия. Так что другого выхода у меня нет. Сейчас мы выведем вас отсюда, чтобы не портить тут оборудование, поставим к стенке и пиф-паф! Быстренько так, даже «ой-ей-ей» закричать не успеете. Ну и по долгу вежливого человека приношу извинения за доставленные неудобства. Право слово, я даже помяну вас сегодня.
        Я заинтересовался пультом в его руках. Интересно, зачем он прихватил эту штуку с собой?
        Автоматчики обступили нас со всех сторон.
        - Ведите, - приказал Полищук.
        Я замешкался на середине комнаты. Безопасник поморщился:
        - В чем дело?
        - Последнее желание.
        Полищук кивнул:
        - Не будем нарушать традиции. Чего желаете? Закурить? Сразу предупреждаю: курящих у нас мало, поэтом выбор сигарет или папирос невелик.
        Я замялся:
        - Курить я не собираюсь, не хочу легкие травить.
        Полищук не сдержал ухмылки:
        - Мне нравится ваше самообладание.
        - Спасибо.
        Я продолжил:
        - Прошу ответить всего на один вопрос.
        - Спрашивайте.
        - Штука у вас в руке… Что это такое?
        Безопасник засмеялся:
        - Неужели не догадались? Прототип, о котором говорила ваша напарница. Две-три ерундовых схемки, пара проводков. Собственно, и все. При всей неказистости на редкость полезная вещь. Без нее я бы сюда не сунулся.
        - Почему?
        - Это уже второй вопрос, - ухмыльнулся Полищук. - В порядке исключения все же отвечу: слишком опасно. Теперь понятно?
        - Понятно, - согласился я и, вспомнив движение, которым когда-то обезоружил Катю, выхватил из рук безопасника прототип.
        Никто, даже я сам, не ожидал от меня такой ловкости. За миллисекунду, а то и меньше приборчик перекочевал ко мне. Не долго думая, я надавил на первую же подвернувшуюся под палец кнопку. И началось.
        Глава 28
        В конце помещения послышался сухой электрический треск, блеснула вспышка, и сразу потянуло жженой проводкой. Что-то перегорело, какой-то агрегат, очевидно отвечавший за электропитание в этой комнате. Свет померк, и почти сразу зажегся красноватый аварийный. При нем происходящее приняло еще более страшный оборот.
        Нажатая мной случайная комбинация кнопок привела к неожиданным последствиям. Оковы, сдерживавшие монстров, раскрылись. Твари мигом сообразили, что до свободы рукой подать, и ринулись на нас, норовя отомстить за перенесенные в лабораториях мучения.
        Я толкнул безопасника в лапы ближайшего йети. Полищук коротко вскрикнул, тварь сломала его, как гипсовую фигурку, и отшвырнула прочь. Краем глаза я заметил: голова Полищука склонилась под неестественным углом. Вполне возможно, ему скрутили шею.
        Автоматчики дружно нажали на спусковые крючки. Я, чувствуя, как в висках пульсирует кровь, схватил Катю и в коротком прыжке увел ее с линии огня. За нашими спинами послышался автоматный лай. Полетели пули то с чмоканьем, то с рикошетным лязгом. Что-то противно взвыло, глухо шлепнулось. Автоматы заткнулись в один момент. И наступила тишина, жуткая, от которой волосы встают дыбом и покрываются серебром.
        - А-а-а! - с диким надрывом закричал человек.
        Я назвал его так по инерции, чисто машинально, слишком диким пока что для меня было деление на нормальных людей и «сверхчеловеков», какими считали себя големы.
        Мы были безоружны, а твари, разобравшись с автоматчиками, уже рвались к нам. Я захлопнул толстую бронированную дверь, привалился к ней спиной и едва не улетел от толчка. Магнитный замок не сработал. Какая-то тварь с разгону врезалась в дверь и чуть не вынесла ее вместе с косяком. Не знаю, какое чудо спасло нас и остановило этот натиск. Отлетевший назад «снежный человек» взвыл от боли и досады. Впрочем, вряд ли первая неудача его остановит. Следующая попытка гарантированно закончится успехом. Чтобы противостоять такой мощи, надо по меньшей мере припечатать двери ковшом тяжелого экскаватора. Да и то сомневаюсь, что это поможет.
        Я понажимал на кнопки пульта. Без толку. Или он сдох, или твари просто перестали на него реагировать. В любом случае прототип големов был для нас бесполезен.
        - Бежим! - крикнул я.
        - Куда? - вскинулась Катя.
        - Прочь из лаборатории, пока эти милые зверушки не взялись за нас всерьез.
        - А там? Что делать там?
        - Разберемся.
        Я побежал, не оборачиваясь, думая, что Катя не ослушается меня, но уже возле
«аквариума» обнаружил, что девушки со мной нет. Отстать она не могла. Значит…
        Я выругался круче капитана дальнего плавания, обнаружившего в шкафу у жены любовника, развернулся на сто восемьдесят градусов и помчался назад. Что бы ни произошло, нельзя было позволить девушке принести себя в жертву этим чудовищам. Я должен рисковать собой ради нее, а не наоборот.
        Увиденное меня потрясло. Катя, целая и невредимая, стояла посередине коридора. Перед ней выстроилась стена из вырвавшихся за пределы лаборатории на свободу мерзких созданий. Здесь были не только йети, хоть они и составляли подавляющее большинство. Я обнаружил нескольких существ, с которыми никогда прежде не встречался и вряд ли загорюсь желанием увидеться вновь. Не знаю, были ли эти невиданные доселе мутанты выродками с поверхности, или големам удалось искусственным путем пополнить бушующий наверху бестиарий. Неважно. Главное, что Катя была жива.
        Вся ее фигура излучала недюжинную телепатическую силу. Именно она остановила тварей и удерживала их на безопасном расстоянии, но вот надолго ли ее хватит? Стоит ей хоть на ничтожное мгновение ослабить контроль, и стена монстров сметет все перед собой, включая и нас с Катей.
        Я встал рядом с ней, закрыл глаза и попробовал настроиться на излучаемую ею телепатическую волну. Никто никогда не учил меня этому, я действовал по внезапно меня охватившему наитию. Представил ручку радиоприемника, мысленно стал крутить ее. Сначала по часовой стрелке. Чуть-чуть, медленно-медленно, пробиваясь сквозь невидимые мыслепомехи. Стоп, проскочил. Теперь в обратном направлении.
        От тварей исходила дикая злоба, желание рвать и убивать, убивать и рвать. Они мечтали добраться до наших теплых тел, утолить голод пустых желудков, насладиться сладкой на вкус человеческой плотью. Меня чуть не стошнило, уж больно яркими были мысли-образы диковинных существ. Я послал им ответный сигнал, вложив в него ярость и боль. Похоже, это была ошибка. Стена дрогнула, разъярившиеся монстры пришли в движение.
        Катя закусила губу, я не видел это, но чувствовал так, словно смотрел на нее в упор.
        - Не надо, - жалобно попросила она. - Ты делаешь только хуже.
        - Я хочу помочь.
        - Помоги, но по-другому. Я не смогу долго удерживать их.
        - Я попытаюсь.
        Я выбросил из головы все, что отвлекало, полностью абстрагировался от чувств и эмоций, постарался сделаться хладнокровным, как индийский йог. Не скажу, что это было легко, но мысли голодных тварей уже не сбивали меня с настройки. Так, кажется, мне удалось войти в резонанс с Катей, ее телепатическая волна резко усилилась.

«Уходите, уходите назад, в лабораторию», - стали мы внушать им.

«Голод. Есть. Мясо. Догнать, убить и съесть», - отвечали они.
        Я читал мысли чудовищ как открытую книгу. Кого-то другого они могли ужаснуть, но только не теперешнего меня.

«Нельзя! Не трогайте! Уходить» - мы оглушали их сознание короткими хлесткими фразами, давили волю.
        Монстры, не желая оставаться подопытными кроликами, сопротивлялись, но с каждой секундой все слабее. Но и нам последние попытки удавались с огромным трудом. Я физически чувствовал, как сгорают мозговые и нервные клетки, как покидает мое тело энергия, как наливаются свинцом руки и ноги.

«Прочь!» - мысленно выкрикнула Катя, и ее надрывный приказ пробил брешь в обороне чудовищ.
        Сначала они медленно попятились, скребя когтями по линолеуму, потом дружно развернулись и скрылись за лабораторной дверью. И тут же сработала магнитная защелка. Дверь закрылась.
        Побелевшая Катя рухнула мне на грудь. Я обнял любимую, погладил по спине. Ласка подействовала. Катя оторвалась от меня, посмотрела в глаза:
        - Я уже не надеялась, что получится.
        Я улыбнулся:
        - Все в порядке, малыш. Мы сделали это.
        - Малыш? - изумленно вскинулась Катя. - Ты никогда не называл меня так раньше. Я что, кажусь маленькой и беззащитной?
        - Ты кажешься мне самой прекрасной на свете. Я не шучу. И еще… Не знаю, что еще сотворила со мной твоя вакцина, но я нынешний слишком отличаюсь от прежнего себя. Вот только меня это совсем не пугает.
        - Не надо бояться изменений. Внутри ты остаешься собой. Добрым и хорошим человеком. Настоящим мужчиной.
        Она поцеловала меня в губы и добавила, лукаво стрельнув глазками:
        - Моим!
        Больше в научно-исследовательском комплексе нам делать было нечего. Жаль только, что наше оружие вместе с автоматами големов осталось за дверями лаборатории, но искушать судьбу лишний раз и переть на рожон никому из нас не хотелось.
        - Ничего, что-нибудь раздобудем, - решил я.
        Мы покинули неуютные стены комплекса. Хорошо, что остальные големы ничего не подозревали насчет нас.
        - Слушай, Катя, я теперь что - вроде факира буду? Ложки начну взглядом гнуть и все такое.
        - Если бы, - вздохнула она. - Вся эта телепатия - такая нагрузка на мозг, что он только чудом не сгорает. Потом приходится долго восстанавливаться. Так что экономь свои силы, Саша. Ну и пореже пользуйся новоприобретенными возможностями. Только в крайнем случае.
        - Понял, - мотнул головой я. - Осталось определиться с дальнейшими планами. Может, рванем на поверхность и присоединимся к твоим на Тридцать Пятой?
        Катя помотала головой:
        - Ни в коем случае. Во-первых, даже если мы и выберемся с Центральной в город, то почти гарантированно пойдем на корм гадинам с поверхности, во-вторых, наша база заблокирована големами, после моего прорыва охрана у них просто обязана усилиться в разы. Так что, сам понимаешь, ловить наверху нам нечего.
        - На другую станцию пробиваться тоже бессмысленно, - продолжил цепочку ее размышлений я. - Нам просто не поверят. Сдадут с потрохами Генералу, а уж тот позаботится, чтобы от нас даже косточек не осталось. Что-то не по душе мне такие расклады.
        - Можно подумать, я в восторге, - хмыкнула девушка.
        - Это само собой. Решено: поднимаем тут шухер и под его прикрытием прорываемся к лагерю, в котором големы держат нормальных людей. Попробуем организовать что-то вроде восстания. Если выгорит - зачистим Центральную. Если нет… - Я ненадолго задумался и уверенно заключил: - В общем, никто не упрекнет нас в том, что мы сложили лапки. Как тебе план?
        - Как все гениальное, прост и безнадежен, - улыбнулась Катя.
        - То есть ты - за?
        - Конечно, за. А вот мой вклад в общее дело. - Она протянула мне пистолет рукояткой вперед. - Это «браунинг», хорошая штучка. Успела его у одного из вояк подрезать, пока они были заняты.
        - Короче, ты в своем репертуаре, - засмеялся я. - Даром время не теряешь. А сама что, без оружия останешься?
        - Но ведь ты же мужчина и обязательно раздобудешь для меня подходящую штучку. Разве не так? - лукаво прищурилась Катя.
        - Так, так, - согласился я. - Для тебя я даже гранатомет раздобуду. Пошли на поиски.
        Трофеями удалось разжиться в одном из коридоров. Видимо, Центральная в силу своей монструозной конструкции недалеко ушла от того легендарного динозавра, у которого зверьки поменьше преспокойно сожрали хвост, а лишенный столь ценной детали организма ящер спохватился лишь спустя кучу времени. Известия о нашем побеге, захвате лаборатории, гибели Полищука и его архаровцев еще не распространились, поэтому станция для нас представляла не больше опасности, чем страна непуганых идиотов для жулика.
        Другим фактором, играющим нам на руку, было повальное увлечение аборигенов оружием. Големы без него даже в сортир не выходили. Поэтому довольно быстро нам удалось обзавестись приличной коллекцией средств защиты и нападения. Дальше встал вопрос применения. Как отличить своих и чужих? Не хотелось вместо голема зацепить кого не надо.
        Сомнения разрешила Катя.
        - Пали во все, что движется, - сказала она. - Нормальных людей здесь нет. Их за забором держат.
        - А вдруг среди големов есть сочувствующие?
        - Ты сам-то в это веришь? Мы для них всего лишь нижнее звено в пищевой цепочке. Тебе их жалко?
        - Не могу определиться. - Я пожал плечами. - Ничего хорошего о них вроде не слышал, но все равно не по себе мне как-то. Пытаюсь абстрагироваться от всего, но не получается.
        - А ты постарайся. Представь, что бы они сделали с тобой, угоди ты в их лапы. Сомнения как рукой снимет. Это уже не люди. Это звери. Организованные, дисциплинированные, умные звери, озабоченные в первую очередь инстинктом выживания.
        - Как и мы? - вопросительно посмотрел я.
        - Да, как и мы. Вот только они не просто хотят выжить, они рвутся к власти. Ты видел их эксперименты? Видел, что их подопечные натворили на других станциях? Ты чувствуешь, к чему все идет? Если мы не вмешаемся сейчас, совсем скоро человечество, вернее, все его остатки, будет окончательно раздавлено. Нам уготована роль пищевого придатка. Знаешь, мне эти перспективы не нравятся, и я хочу все изменить, пока есть такая возможность. Они помыкают нами и заслуживают самой жестокой кары.
        - Ты приговариваешь их к смерти?
        - Да, - сказала она, передергивая затвор автомата. - Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Ты со мной?
        - А ты сомневаешься? - сказал я, поднимая к потолку ствол автомата. - Мы половинки одного целого. Поэтому куда ты, туда и я. Только у меня одна просьба.
        - Какая?
        - Не вздумай погибнуть раньше меня.
        - Мы с тобой, Саша, не погибнем. Нельзя нам погибать. Мы выживем. Только это будет не просто.
        - Конечно. Мы выживем, а потом ты родишь мне дочку. Я хочу, чтобы ее звали Лило, чтобы она видела над головой синее небо и чтобы она была похожа на тебя.
        - Какой же ты, в сущности, ребенок, Саша, - засмеялась она и поцеловала меня в нос. - Даже сейчас имя мультяшное вспомнил.
        - Разве плохо оставаться в душе ребенком? А мультики… Они часть прошлой жизни. Я ведь был практически ребенком, когда все началось. А что детишки любили больше всего? То-то и оно, - продолжил я, не дожидаясь ответа. - Мультики нужны, потому что в них добро обязательно побеждает зло. Пусть наши дети будут счастливей нас. Хотя бы на чуть-чуть, на самую малость.
        - Вот почему я тебя люблю, Саша, - вдруг произнесла она. - Я могу быть искренней, момент сейчас такой. Ты добрый, наивный и смешной. Пожалуйста, не меняйся.
        - Не собираюсь, - сказал я. - Пойдем постреляем?
        Катя удивленно произнесла:
        - Постреляем? Ты сказал это с такой интонацией, будто приглашаешь меня на свидание.
        - Считай, что это и впрямь приглашение на свидание. Ты ведь не имеешь ничего против чуточки экстрима?
        - Ну что ты! Без экстрима наша жизнь была бы скучной и пресной.
        - Так чего же мы ждем, ешкин кот?!
        Я огляделся и почти сразу увидел группу големов, среди которых были и женщины. Хм,
«женщины». Да нет, уже нечто другое.
        Катя сказала, что я могу стрелять во все, что движется. Отлично. Я надавил на спусковой крючок. Очередь разметала уродов (про себя я давно решил называть их именно так) за считаные секунды. Я горделиво выпятил подбородок и окинул взором окружающее пространство.
        Выстрелы обязательно должны были привлечь к себе внимание, и я не ошибся. Давно потерявшие бдительность уроды неслись сюда как на пожар, позабыв об элементарной осторожности. Я хладнокровно расстрелял их, как в тире, не испытывая ни малейшей жалости. Это были враги, которые понесли заслуженное наказание. Себе я представлялся воплощением высшей справедливости, поэтому действовал, нисколько не терзаясь муками совести. Шла большая игра, ставкой в которой было существование рода человеческого. Попасть в ярмо рабства или вновь вспомнить о гордом предназначении рода хомо сапиенс? Мы с Катей поставили на кон все, что у нас было. Цель того стоила. А вот какими будут итоги, не взялся бы предсказать даже Нострадамус. Наша совесть при любом раскладе чиста: мы сделали все, что в наших силах.
        Напарница тоже не теряла времени даром. Она мигом расстреляла первый рожок, и, клянусь всеми святыми, ни одна пуля не пропала даром, благо мишеней все прибавлялось. Я уже давно потерял счет убитым мною големам, но даже ураганный огонь не мог остановить их натиск. Они словно взбесились.
        Защелкали ответные пули, к счастью не задев никого из нас. Обстановка накалялась. Еще немного, и под ногами у нас будет горячо, как на сковородке. Големы соберутся с мыслями, переведут дух и устроят за нами настоящую охоту по всем правилам. Центральная станет ловушкой для двух самонадеянных дураков, к коим я без сомнений отнес и себя, и Катю. Пожалуй, эйфория, охватившая меня с момента, как прошел второй приступ, вызванный антидотом, сыграла со мной злую шутку. Я слишком переоценил свои силы и теперь мог поплатиться за это.
        Хорошо хоть, в патронах мы не знали недостатка - когда заканчивались наши рожки, мы просто снимали запасные с трупов. Немного погодя, оценив ситуацию, я убедился, что нас потихоньку начинают теснить. Еще немного, и зажмут со всех сторон, а это гарантированная смерть. Во что бы то ни стало нам было нужно прорвать кольцо вражеской обороны и переиграть противника. Мы сможем победить, если призовем на помощь остальных людей. Загоны должны находиться где-то поблизости, главное - знать, в какой стороне.
        Почти наверняка они хорошо охраняются, там нас ждет самый мощный отпор. Я прикинул интенсивность огня големов. По всему выходило, что лупят по нам в основном справа. Оттуда шел просто шквальный огонь, кажется, «заговорили» даже ручные пулеметы.
        - Надо прорываться в ту сторону, - сказал я, указывая направление.
        Мы стояли за высокими колоннами, послужившими для нас хорошим укрытием. Вот только надолго за ними нам не спрятаться.
        - С ума сошел? - удивилась Катя.
        - Иначе нам крышка, - закричал я, не тратя времени на пустяки вроде объяснений.
        - Если сунемся туда, тогда нам точно крышка, - произнесла Катя то, о чем я и сам догадывался.
        - Выбора нет, - резюмировал я. - Или пробиваемся туда, или гибнем.
        Девушка обреченно пожала плечами:
        - Помирать, так с музыкой.
        Она со щелчком вставила новый рожок.
        - С хорошей музыкой.
        - Музыка что надо, - хмыкнул я и повертел в руках случайно найденную на одном из трупов «лимонку». - Сойдет для аккомпанемента?
        - Еще как, - подтвердила Катя. - Лишней для меня не найдется?
        - Чего нет, того нет, - с сожалением сказал я. - Граната одна, и это наш единственный шанс. Приготовься. Мотаем отсюда, как только она разорвется. Лишь бы осколками не посекло.
        - Двум смертям не бывать, - махнула рукой девушка.
        - Это точно, - согласился я, вжимаясь в колонну. - Я засек, где у них пулемет. Попробую достать его гранатой. Кидаю на счет три.
        Я дождался короткой паузы, когда големам надоело изводить патроны, высунулся из импровизированного укрытия и метнул «лимонку». Она была обязана угодить в нужное место, что, собственно, и произошло. Бухнул взрыв.
        - Пошли! - крикнул я.
        Мы вылетели из-за колонн, стреляя в белый свет как в копеечку. Автоматные очереди слились в один непрерывный звук. Это была настоящая психологическая атака, очень рискованная, да что уж там - катастрофически рискованная. Но дуракам везет. Мы прошли сквозь цепочку големов, как нож сквозь масло, и, перед тем как оказаться у них за спиной, отправили к праотцам еще пять-шесть чересчур возомнивших о себе особей.
        Патроны были почти на исходе, но я не пожалел парочку на то, чтобы разнести в пух и перья огромный амбарный замок на кованых воротах. Они весили, наверное, с тонну, но мы распахнули их, даже не вспотев. И замерли. Перед глазами предстал настоящий концлагерь с мини-вышками, колючей проволокой, бараками и, кажется, крематорием.
        Я словно увидел перед собой ожившие кадры из «Обыкновенного фашизма». Говорят, что это довольно тенденциозный, не до конца объективный фильм, но, если хотя бы десятая часть его - чистая правда, нам есть за что ненавидеть выродков этого толка.
        Охраны здесь не было. Скорее всего, их бросили затыкать пробитые нами в обороне големов бреши. Зато насмотрелись мы на всякое другое: высушенные трупы людей без единой кровинки, приготовленные к разделке еще живые тела и изможденные взгляды узников, которые, тем не менее, светились надеждой.
        - Мать твою! - в сердцах выругался я.
        На душе будто кошки нагадили. Гребаные вампиры - големы показались мне в тот момент еще отвратительнее, чем раньше.
        Мы закрыли ворота за собой. Некоторое время они послужат преградой для устремившихся в погоню уродов.
        - Все в порядке! - прокричал я, подойдя к колючке. - Мы пришли, чтобы освободить вас.
        - Вас много? - откликнулся кто-то из узников.
        - Всего двое, - с грустью констатировал я. - За нами погоня, поэтому мы рассчитываем на вашу помощь. Вместе мы сумеем разобраться с этой сволочью.
        - Выпустите нас! - Толпа приблизилась.
        Люди прильнули к проволочному ограждению, хватали колючки руками, пытались порвать их, не обращая внимания на боль и окровавленные пальцы.
        - Подождите секунду, - взмолилась Катя и посмотрела на меня, ожидая распоряжений.
        - Сейчас разберемся.
        Я при помощи штык-ножа перекусил проволоку и едва не упал под напором хлынувшей человеческой массы.
        - Затопчете ведь!
        От толпы отделился невысокий мужчина, сутуловатый, в очках. Он был очень похож на учителя, если бы не одно «но» - взгляд. Уверенный, властный. Такой бывает у бывших военных, ментов или администраторов самого высшего ранга. Взгляд человека, который умеет приказывать и привык к тому, что его беспрекословно слушаются. Подобные люди всегда становятся лидерами вне зависимости от обстановки.
        - Я Олег Добрынин, - протянув руку, представился он. - Можете на меня рассчитывать. Я тут вроде за старшего. Неофициально, конечно.
        - Александр Лосев, - отвечая на рукопожатие, сказал я. - Надо вооружить людей, чтобы они смогли дать отпор. Есть варианты?
        - Конечно, - кивнул он. - В караулке полно оружия. Хватит на маленькую армию. Думаю, замыкаться на обороне не стоит. Мы можем зачистить станцию и восстановить тут статус-кво.
        Я усмехнулся, услышав мудреное иностранное словечко.
        Добрынин действительно показал себя умелым организатором. Он вычленил тех, кто мог обращаться с огнестрельным оружием, быстро поставил перед ними задачу, и спустя две минуты в нашем распоряжении оказался вполне боеспособный отряд. Теперь мы и впрямь могли посчитаться с тварями, устроившими на Центральной Бухенвальд.
        Глава 29
        - У нас тут кое-что есть, - подозвал меня Добрынин.
        Его боевики откопали где-то сразу два старых советских огнемета.
        - ЛПО-50, - с ходу определил я. - Классная штука!
        Очень тяжелый, неудобный, но крайне эффективный и мощный.
        - Пользоваться умеете? - спросил Добрынин.
        - Чуток, - кивнул я.
        Повернутый на оружии Антон Игнатов когда-то научил обращаться меня с кучей разного боевого железа. Могу сказать, что его уроки мне не раз пригодились.
        - Тогда надевайте, - приказал Добрынин, все охотнее входивший в роль предводителя восстания. - Выкурим гадов огнем.
        Он принял начальственную позу. Я про себя хмыкнул. Боюсь, в случае победы самомнение товарища Добрынина поднимется до небес, как бы потом не пришлось решать вопросы, связанные с некстати образовавшимся культом его личности. Но это потом, сейчас главное - вмазать големам, да так, чтобы вышибить их с Центральной.
        Я окинул взглядом тех, кто вызвался помочь, взял в руки оружие. В голове всплыло давно забытое слово - боевики. Не надо относиться к нему негативно. Мы и впрямь небольшой боевой отряд, не имеющий ничего общего с официальной властью, более того, направленный против тех, кто эту власть в настоящее время представляет. Да и с моральным климатом у нас все в ажуре.
        Люди Добрынина были настроены решительно. Их сердца сжигала ненависть. Месть была для освобожденных узников самым долгожданным, самым изысканным блюдом. Осталось направить накопившуюся энергию в нужное русло.
        - Они скоро будут здесь, - сказал я.
        Големы рано или поздно обязательно пойдут на штурм. Зря они, конечно, позволили нам вооружиться, это был их логический просчет, который играл нашему маленькому отряду на руку. Наверное, эти твари чересчур самонадеянны или готовят какую-нибудь мерзопакость.
        Насчет последнего я не ошибся. Катя, находившаяся в боевом охранении, пока мы с Добрыниным сколачивали войско, обнаружила нескольких лазутчиков, намерения которых читались как открытая книга. Нас хотели забросать дымовыми шашками - шаг сам по себе довольно рискованный, если учесть, что вентиляция могла не справиться с дымом и плотная вонючая масса, не дающая возможности сделать вдох, быстро заполнила бы собой близлежащие окрестности. Досталось бы и самим големам.
        Катя отогнала лазутчиков очередью, зацепив одного или двух.
        Пожалуй, Генералу есть за что точить на нас зуб.
        Големы пошли в лобовую атаку через полчаса. Сначала добросовестно обстреляли из пулемета, потом мы увидели бегущие в нашу сторону фигурки. Неслись они быстро, все же реакции и, соответственно, скорости у големов куда выше среднестатистических показателей человека.
        Не будь у Добрынина нас с Катей, возможно, штурм завершился бы удачей, но мы встретили атакующих прицельным огнем. Меткие выстрелы заставили големов снизить темп, а потом залечь или спрятаться за укрытиями. Началась долгая и беспорядочная перестрелка, в которой обе противостоящие стороны извели кучу боеприпасов.
        Ни у кого не было опыта масштабных боев, поэтому победа склонялась то в одну, то в другую сторону. Побеждали не те, кто лучше, а те, кому больше везло в тот или иной момент.
        Перелом в схватке наступил, когда мне удалось поджарить струей из огнемета сразу пятерых неосторожно подобравшихся големов. Их тела сгорели как спички. Боевики Добрынина радостно зашумели. В ответ раздалось несколько выстрелов, причем явно сделанных в полной растерянности. Пули ушли в «молоко». Враги подрастеряли боевой запал, а возможно, лишились сразу нескольких командиров. С этого момента мы перешли в контратаку.
        Я бежал в авангарде, боекомплекта у меня осталось всего на два выстрела, не хотелось тратить его зря. Катя крутилась поблизости, но я так и не сумел перекинуться с ней хотя бы парой слов. События развивались стремительно.
        Мы вышибли сволочную братию сначала из примыкавшего к концлагерю туннеля, а потом планомерно начали зачищать закоулки. Добрынин старался не доводить дело до рукопашной, в ней у големов было ощутимое преимущество. Твари могли рвать нас голыми руками.
        Никто не испытывал жалости к врагам. Мы истребляли големов десятками. Возможно, часть уродов сумела уйти на поверхность, но таких, я думаю, было немного.
        Несли потери и мы. Были и убитые, и раненые. Добрынина зацепило шальной пулей, но он, наскоро сделав повязку, по-прежнему вел людей в бой.
        Внезапно мы увидели заслон, состоявший из мутантов с поверхности. Штук тридцать шипящих от злобы гарпий, а также какое-то количество йети и зомби.
        - Стоять! - приказал Добрынин.
        Люди послушно замерли. Мы не ожидали такого «сюрприза».
        Кто-то открыл гермоворота и впустил сюда тварей. Но так оперативно они не смогли бы собраться. Была какая-то сила, которая вела их сюда. Я напряг мозг и сразу ощутил импульсацию этой силы. Она будто кнутом загоняла всех, до кого дотянулась.
        Люди пока противостояли ее воздействию, зато твари… Да они просто с ума посходили. И без того враждебные ко всему человеческому, исчадия с поверхности буквально взбесились.
        Я резко вырвался вперед, скосил передние ряды длинной изогнутой струей огня. Отвратительно запахло горелым.
        Добрынин пробился ко мне, встал рядом.
        - Надо во что бы то ни стало закрыть ворота, - сказал он.
        Я кивнул:
        - Сейчас я выжгу проход. Пусть ваши люди не зевают и идут по нему. Остальные прикроют.
        - Я поведу к воротам, - вдруг выступила Катя.
        Я пристально посмотрел на нее, коротко бросил:
        - Нет!
        - Я поведу, - упрямо повторила девушка.
        - Хватит разговоров, - взорвался Добрынин. - Я отвечаю за этих людей, я и поведу.
        - Вам нельзя, вы ранены, - сказала Катя.
        Глядя на их перепалку, я попытался снять с себя ранец, но Добрынин замотал головой:
        - Ни в коем случае. Ты единственный, кто умеет с ним обращаться. Сейчас принесут второй огнемет. Поджарь этих тварей как следует. И поверь, здесь будет ничуть не легче.
        Я вздохнул:
        - Будем считать, что договорились. Начинайте готовиться, а я пока устрою гадам
«теплый» прием.
        Скоро впереди горело все, что только могло гореть. Иногда живые «факелы» бросались к нам, но их тут же срезали автоматным огнем, потом Катя в сопровождении трех боевиков ринулась в выжженный проход.
        Дым ел глаза, многие кашляли и чихали. Были и такие, что лежали, потеряв сознание. Их пытались оттащить в сторону.
        Зов, гнавший сюда тварей, усилился. Многие уже начали ощущать его на себе. Люди недоуменно переглядывались, не понимая, что впивается в их мозг и пытается подчинить разум. Я видел, как их глаза наливаются пустотой, движения становятся неестественными. Зов превращал нас в послушных марионеток.
        Я попытался выгнать из головы чужой шелестящий шепот, в котором не было ничего человеческого. На мгновение мне показалось, что от напряжения из моих ушей потекла кровь. Я машинально провел рукой по правому уху, поднес к глазам. Крови на руке не было. Слава богу!
        Стоило мне отвлечься, как в голове вновь послышался зовущий голос. Тело вдруг стало ватным. Нет, с этой заразой обязательно надо что-то сделать. Я не собирался сдаваться вот так, за здорово живешь. Буду бороться во что бы то не стало.
        Я представил, будто нахожусь под большим прозрачным куполом, сквозь который нельзя пробиться извне. Вспомнил пространственно-временной мешок, спасшую нас аномалию, и неожиданно ощутил в себе силы. Что-то перекачивало их в меня невидимым насосом. Я почувствовал себя Геркулесом, силы переполняли меня, грозили выплеснуться через край. До чего же это приятное ощущение - небывалой мощи! С ней мне ничего не грозит.
        Зов сначала стих, а потом и вовсе пропал. Тогда я мысленно увеличил границы купола, распространяя его на все большее пространство. Территория стремительно разрасталась, пухла, как тесто на дрожжах.
        Подействовало. Попавших под действие чужой воли людей отпустило. Выражение на лицах окружающих вновь стало осмысленным.
        Добрынин затряс головой, запрыгал так, будто ему в уши попала вода. Довольно интересный способ приходить в себя после пси-атаки.
        Я почувствовал неимоверную усталость. Прилив закончился, начался откат. Казалось, энергия совсем покинула меня.
        - Что с тобой? - встревожился Добрынин, почуяв неладное.
        - Нужно немного отдохнуть. Чуть-чуть. Скоро оклемаюсь, - произнес я, не очень веря в то, что говорю.
        Застучали выстрелы. Я догадался, что стреляют где-то возле гермоворот. А это значит…
        - Наши работают, - прислушавшись, заявил Добрынин. - Прорвались! Несладко им там, - сказал он сочувственно.
        - Молодцы, - улыбнулся я.
        Где-то там сейчас сражается моя Катя. И если слышны выстрелы, значит, она жива и побеждает. Она просто обязана победить. Иначе и быть не должно.
        Почти сразу поток тварей прекратился. Расстреляв последних живых особей, мы двинулись дальше. Немного погодя к нам присоединилась Катя. Я обнял ее, поцеловал в пропахшие порохом и гарью губы. Она вернулась! Это делало меня самым счастливым на свете.
        Добрынин не стал расспрашивать о судьбе сопровождавших ее боевиков. Все и так было ясно.
        - Тут их главное логово, - указал Добрынин на несколько лепившихся друг к другу строений, напоминающих муравейники. Соседние здания соединялись на высоте двух-трех этажей переходными галереями.
        - Что это? - заинтересовался я.
        - Штабной комплекс гражданской обороны. Его построили еще до войны. Между прочим, жутко засекреченный объект.
        - То есть Генерал тут? - спросил я.
        - Скорее всего, - подтвердил Добрынин и поправился: - Нет, не так. Он должен быть тут. И когда мы его поймаем, я лично повешу его за яйца.
        - Не слишком сурово?
        - Не слишком. Просто убить будет чересчур гуманно. Хочу, чтобы он помучился перед смертью. После того, что он сотворил. - Добрынин махнул рукой, показывая, что не намерен продолжать разговор.
        - Ладно, я к нему тоже добрых чувств не испытываю. Но могу сказать одно: голыми руками его не возьмешь.
        Я не стал говорить о том, что недавний зов, очевидно, был послан из одного из этих строений. Мне чудом удалось его приглушить, но гарантии, что и во второй раз справлюсь, я дать не мог. Оставалась еще Катя, но она выглядела не лучше моего. Мы оба были истощены и обессилены. Я держался на одном честном слове, а какие внутренние резервы сейчас прожирал Катин организм, не хотелось даже представить. Катя будто сбросила десяток килограммов, и без того далеко не полная со дня нашего знакомства, она теперь походила на тростинку, которую разве что ветром не качало.
        Не очень надеясь на успех, я вновь попытался поставить защитный «колпак». Худо-бедно, но мне это удалось. Справился даже без помощи извне, хотя лишней она бы не стала. Но на нет и суда нет. Ментальная защита раскинулась над людьми Добрынина. Хоть дырявый, но все же «зонтик».
        А то, что я шатался от усталости, объяснялось довольно просто: все зависит от навыков. Чем больше опыта, тем легче управлять телепатическими возможностями. Понятно, что у меня они отнюдь не блестящие, но лучше немного, чем ничего.
        Катя мои потуги одобрила. Она сразу ощутила «завесу»:
        - Все правильно, Саша.
        Добрынин подозрительно покосился - сначала на Катю, потом на меня. Ему наши непонятные переговоры были не по душе. Но все же углубляться в расспросы не стал. Рана кровоточила, поэтому ему было не до нас.
        - Дальше пойдем только мы, - сказал я.
        - Да ну?! С какой стати? - изумился Добрынин.
        - Там есть что-то, с чем можем справиться только мы, - туманно пояснила Катя. - Вы будете только мешать.
        - Возьмите с собой подкрепление, - сделал щедрый жест Добрынин.
        - Не вижу смысла, - поддакнул я любимой.
        В сущности, она была права. Если там и вправду засел мощный телепат, брать с собой не имеющих психозащиты людей не то что бессмысленно, а просто опасно. Вдруг ему удастся перехватить контроль, и тогда те, кто пришел с нами, будут уже против нас. А держать всех под «колпаком» было выше моих сил. Я и так удивлялся, откуда только взялось то, что можно назвать вторым дыханием. По идее, меня давно уже можно было назвать старой, никуда не годной развалиной, а тем не менее - жив курилка.
        План был прост. На пару с Катей попытаемся заблокировать телепата и захватить Генерала, при условии, что это не одно и то же лицо. Но я склонен считать, что телепатом был кто-то другой. И возникшая в голове гипотеза не очень-то мне понравилась. Я догадывался, кто может стоять за той пси-атакой. Если догадка верна, проблем у нас - хоть пятой точкой ешь. И, конечно, хотелось выяснить, насколько переплетены интересы Генерала и того, кто стоит у него за спиной. А самое главное - как распределены роли: кто ведомый, а кто ведущий.
        - Идешь? - вопросительно посмотрела на меня Катя.
        - А то! - с усмешкой ответил я.
        Дверь, конечно, была заперта изнутри. Толстая, бронированная. Чтобы ее вынести, пришлось поиграть в саперов. К моему удивлению, у нас получилась. После оглушительного взрыва дверь не разлетелась на кусочки, нет, она просто упала, и мы деловито протопали по ней, при этом я напрочь нарушил все правила приличия - не пропустил даму вперед. Говорят, эта традиция берет основу аж с каменного века. Наши далекие предки, обживая новые пещеры, всегда запускали первыми тех, кто, по их логике, был менее ценен, а именно представительниц прекрасного, но, увы, слабого пола. В пещере мог притаиться саблезубый тигр или медведь, и потеря мужчины - воина или охотника - была слишком значимой.
        Но я руководствовался иной логикой: ставил себя на ступеньку ниже Кати. Уж если рисковать шкурой, так мне.
        Стрелять по мне не стали. Очевидно, охранять вход было некому или големы положились на прочность дверей. Осторожно, используя все возможные укрытия, мы стали продвигаться вперед. Страха я не ощущал, так, легкий мандраж. Видимо, наглотался адреналина под завязку. Теперь, чтобы успокоиться, мне бы пришлось выдуть литра два самогонки.
        Коридоры были узкими, двоим не развернуться. Кто-то позаботился о том, чтобы отключить питание, было темно. Пришлось воспользоваться фонариками, хоть это и демаскировало нас. Но что делать, мы не кошки, в темноте не видим.
        Я поневоле задумался о вновь приобретенных способностях. Конечно, это круто: практически за здорово живешь стать телепатом. Тем более, если верить Кате, расплачиваться за этот «апгрейд» не придется. Возможности мои хоть и куцые, но отказываться от них я бы не стал ни за какие коврижки.
        Внезапно нога за что-то зацепилось, я едва не упал. Причина потери равновесия обнаружилась быстро. На полу лежал труп. Кому он принадлежал, человеку или голему, определить было трудно. Зато я точно знал, что причиной смерти послужила огнестрельная рана. Немного погодя отыскался еще один покойник. И снова огнестрел, из развороченного лба стекала кровь вперемешку с мозгами. Зрелище не относилось к числу приятных.
        Судя по трупам, в окружении Генерала вспыхнул мятеж, и его подавили самым простым способом. Я усмехнулся: проблемы в стане врага нам только на пользу. Если они перебьют друг друга, сделают этим большое одолжение.
        Имелась и ложка дегтя: в последнее время меня все сильнее стали тревожить опасения, что среди нас могли затесаться големы. Следовало придумать что-то вроде системы опознавания «свой-чужой». Мысли эти, надо сказать, возникли весьма своевременно. Очень неприятно жить с «предвкушением» удара в спину.
        Выявить врагов не просто. Вся сложность в том, что они могут маскироваться под
«обычных». Понятия не имею, как долго, но ведь могут.
        Я надеялся не прозевать момент, когда лазутчик выдаст себя. Рано или поздно это все равно произойдет, главное - уловить момент и среагировать первым.
        Игра пошла нешуточная, и банальное размахивание оружием тут вряд ли поможет. Настал час мозгового штурма.
        Глава 30
        Коридоры, коридоры, коридоры. Темные, страшные. Эхо гулких шагов, тысячи посторонних звуков: капающей воды, работающей вентиляции, поскрипывания пола, чего-то еще. И страх, липкий, как скотч, и обволакивающий, как индийское сари.
        Нервы на пределе, сжатые пружиной. Внутренняя дрожь, комок, подступающий к горлу, вязкий и противный.
        Боже мой, это такая пытка, изматывающая, изнуряющая. Я ругаю себя, готов в любую секунду сдрейфить и повернуть назад. И не могу. Остатки воли упрямо гонят меня вперед. Я вроде лемминга, на всех парах несущегося в бездонную пропасть. В голове вертятся строчки из «Айболита»: «О, если я не дойду? Упаду, пропаду. Что станется с ними, родными?»
        Упасть и пропасть тут легко. Я представляю собой отличную мишень, вся надежда на опережение, на то, что окажусь на долю секунды быстрее. Мысленно матерюсь, называя себя самоуверенным идиотом.
        За спиной Катя. Сосредоточенная и молчаливая. У нее тоже занятие не из простых: мысленно прощупывает пространство. Кажется, это называется сканированием, но от него пока пользы как от козла молока.
        Я оглянулся, знаком спросил, как дела.
        Она пожала плечами. Понятно. План был бы хорош, если бы не основывался на ошибочном предположении. Выходит, зря я понадеялся на экстрасенсорику. Ничего не работает - ни Катины, ни мои способности. В голове брезжит догадка: какая-то зараза блокирует их, а раз так, страшно даже представить ее возможности. С другой стороны, других представляющих опасность действий мы не наблюдаем.
        Заманивают, что ли? Если да, то зачем? Шлепнули бы сразу, и вся недолга.
        Будто в подтверждение этого из глубины грохнул выстрел. Я интуитивно упал на живот и послал три пули в конец коридора. Катя действовала синхронно: распласталась на полу и тоже открыла огонь. Я мысленно одобрил ее действия. Молодец, девчонка! В быстроте реакции ей не откажешь.
        Честное слово, останемся живы, я буду не я, если не поведу ее под венец!
        И сам над собой посмеялся. Тут война идет, а я о чепухе думаю. Дожить бы, а там разберемся.
        Патроны даром не пропали. Послышался сдавленный вопль. Не знаю, сколько в коридоре големов, но минимум одного мы зацепили. Тот, кто вопил, совершил последнюю ошибку в своей жизни. Я тотчас выстрелил на звук. Глухой шлепок стал лучшим свидетельством моей меткости. Умница, возьми с полки пирожок…
        Я ухмыльнулся, но ухмылка тут же сползла с моего лица. Послышался странный звук, напоминающий скрежет когтей по полу. Рычание, щелканье суставов. Как будто перед нами оказался передвижной зверинец, самые опасные обитатели которого вырвались из клеток на свободу. Да, забыл добавить - еще их неделю не кормили.
        Мне эти ассоциации жутко не понравились. Я озадаченно почесал висок. Впереди точно не люди, во всяком случае не человекообразные.
        Я напряг глаза, всматриваясь. Зрение аккомодировалось, приспособилось, до кошачьего, разумеется, ему было далеко, но кое-что я разглядел. Разглядел и сразу тоскливо вздохнул. Да и как тут не затоскуешь, если засек в противоположном конце коридора две тени, одна, скорее всего, принадлежала человеку. Вернее, голему. А вот вторая сразу показалась странной. Явно какой-то зверь, причем незнакомый. Он почуял меня, шумно втянул ноздрями воздух и зарычал. Какой это был рык! Даже Ниагарский водопад низвергается с небес на землю куда тише.
        У меня мурашки не только по спине, по всему телу забегали.
        Приплыли! Сегодняшний день определенно богат на сюрпризы. Кто бы там ни был, но это явно не комнатная собачка. И не французский бульдог или какой-нибудь ризеншнауцер. Гораздо хуже!
        С видовой принадлежностью я если и ошибся, то не сильно.
        Это создание определенно напоминало пса: здоровенного откормленного ротвейлера с такой же непропорционально большой головой и челюстями, способными, как мельничные жернова, перемолоть кости в муку. А самое главное - практически лишенного естественного для прочих живых существ инстинкта самосохранения.
        Давным-давно, во времена моего сопливого детства, был у нашего соседа, жившего этажом выше, похожий песик. В один прекрасный день он съехал с катушек. Набросился на хозяина и едва его не загрыз. Пришлось вызвать милицию. Сначала милиционеры бегали за ним, а потом уже от него. В итоге собачку пристрелили в подъезде.
        Правда, у ротвейлеров глаза в темноте не горят, а у этого они пылали как два гигантских факела.
        Такие твари чем больше, тем злее. Тип возле нее наверняка науськивает псину, чтобы бросилась на нас. Сейчас отдаст команду, а дальше начнется самое интересное.
        Я нервно сглотнул. Если стрелять, то сразу на поражение. Подранки в десять раз страшнее. Порвет на британский флаг и не успокоится. Вопрос на засыпку - где у твари уязвимые места. Если это какой-то секретный «броненосец „Потемкин“», уповать на «калаши» не имеет смысла. Тут минимум базуку надо.
        Тихий свист и… массивная туша размером с теленка понеслась в нашу строну. Двигалась она со скоростью и мощью паровоза, а что самое жуткое - стремительно набирала ход.
        - Что это? - выкрикнула Катя.
        Она только сейчас увидела песика. Ее изумление было мне понятно. Я такой твари даже наверху не встречал.
        Отвечать было некогда. Расстояние между мной и «теленочком» стремительно сокращалось. Я нажал на спусковой крючок, предвкушая глухой отзвук выстрела. А в ответ тишина. Еще нажал. Результат аналогичный.
        Елки-моталки, патрон заклинило. Вот гадство! Я оказался беззащитным перед огромным зверем. А еще говорили, что «калаш» - самое надежное оружие в мире. Хотя зачем наговаривать, всякое в жизни бывает. Палка раз в год стреляет, а верное оружие отказывает. Се ля ви, как говорили французы.
        Я сошел с линии огня, успев крикнуть Кате: «Стреляй!». По внутренним ощущениям события растянулись на целую минуту, хотя на самом деле счет шел на доли секунды.
        Катя всадила в пса целую очередь, увлекшись, а скорее - не на шутку перепугавшись, давила на спусковой крючок даже после того, как последняя гильза упала на пол и застыла.
        Собака попыталась прыгнуть, но не смогла. Пули сначала остановили ее, а потом откинули назад. Тихо скуля, она испустила последний вздох и умерла.
        Я не ожидал, что все так легко получится. Противник тоже. Тень в противоположном конце коридора бросилась бежать. Мы кинулись за ней. Я перескочил через распростертую тушу пса и побежал дальше, стараясь не упустить врага из виду. В горячке даже не сообразил, что бегу без оружия и являю собой замечательную мишень. Осталось только нарисовать круги и «яблочко». Маячу на открытом пространстве. Стрелку срисовать меня, что высморкаться. Даже снайпером быть не нужно.
        Катя нагнала меня, сунула в руку «Стечкин»:
        - Держи, раззява.
        - Спасибо, - кивнул я.
        Назови она меня кем-то похуже, даже тогда я бы не стал обижаться. Катя права. Голыми руками тут не повоюешь. Ниндзя из меня как из дерьма пуля.
        Беглец скрылся за дверью. Мне повезло - успел заприметить, в какую. С тем, что дверь была обычной фанерной, повезло еще сильнее. В противном случае противника пришлось бы выкуривать или штурмовать каким-нибудь извращенным, экзотическим способом, а так хватило удара ногой. Мы влетели одновременно с выбитой дверью.
        Влетели и замерли. Помещение оказалось пустым. Идеально гладкие, покрашенные в голубой цвет бетонные стены, мигающая лампочка на потолке - и никого.
        В висках застучала нехорошая мысль: «Неужто обмишурился? Перепутал двери, попал не туда. Это что же выходит - упустили?!»
        Что-то сильно толкнуло меня в спину. Благодаря приданному сзади импульсу я полетел как на крыльях, едва не врезался головой в стену, но в последний момент успел выставить перед собой руки, это смягчило удар. Сознания я не потерял, хотя приложился нехило. В глазах зарябило.
        Катю отнесло чуть правее. Ей тоже порядком досталось. Она лежала на полу, оглушенная.
        Я развернулся на сто восемьдесят градусов, выставил «Стечкина», чтобы разобраться с обидчиком, но обнаружил, что не могу нажать на курок. Пальцы легли на спусковой крючок и застыли, став фарфоровыми и чужими. Я даже чувствовать их перестал.

«Допрыгался!»
        Я попытался перехватить пистолет в другую руку. Не вышло. Она тоже не слушалась меня. Кажется, влип.
        Впереди и сзади образовался сплошной клубок тумана. Я не видел дальше своего носа. Даже если бы руки вновь слушались меня, я бы не знал, в какую сторону нужно стрелять.
        Туман казался слишком нематериальным, иллюзорным.
        Только тут я сообразил. Пси-атака! Тварь, засевшая где-то здесь, взяла меня под контроль. Что самое противное, она была где-то поблизости, может, в двух шагах, но я ее не видел. Почти наверняка эта скотина могла распоряжаться не только моими конечностями, но и органами чувств. Туман этот не настоящий, просто телепатическая завеса, в которой скрывается враг. Тут же возникла и другая мысль: если тварь прячется даже перед обезоруженным и потерявшим контроль над собственным телом человеком, выходит, она по натуре труслива до омерзения.
        От дикой злости я завелся не на шутку:
        - Покажись, гадина! Не бойся.
        До меня донесся гнусный смешок. Как будто где-то проскрежетали шестеренки несмазанного механизма. Этот смешок раззадорил меня еще сильнее. Я набрал побольше воздуха в легкие и почти на одном дыхании прокричал:
        - Ну, чего ты страшишься? Яви личико, сволочь!
        Смешки усилились. Только теперь в них чувствовалось что-то еще: раздражение, задетое самолюбие. Если бы тварь была человеком, я, наверное, сумел бы подобрать нужное определение. Но мы столкнулись с существом иной природы. Было ли в нем что-то людское, сказать невозможно.
        Слава богу, губы слушались меня, поэтому я продолжил:
        - Ах вот оно что? Поджала хвост и прячешься. Ты трусливая дрянь, боящаяся даже человеческой тени. Я презираю тебя. Ты выйдешь или продолжишь прятаться от меня, напустив лужу?
        Ага, задело! Обидные слова сыграли свою роль. Туман принял форму сначала человеческого скелета, потом кости стремительно начали обрастать мышцами, сухожилиями, мясом. Затем покрылись кожей.
        Я увидел знакомую бульдожью челюсть и мощный торс.
        Чутье подсказало мне, что это естественный облик существа.
        - Полежаев? - изумленно вскрикнул я.
        Начальник терминала кивнул:
        - Мы снова встретились, Лосев. Рад?
        - Не очень. Кто вы на самом деле, Сергей Владимирович? Расскажите, сделайте милость.
        - Я? - Он усмехнулся. - У меня нет официальной должности. Можете считать меня кем-то вроде инспектора.
        - И что именно вы инспектируете?
        - Да, собственно говоря, ни много ни мало - род человеческий.
        - Круто, - присвистнул я. - Хорошо устроились.
        - Не жалуюсь, - глядя мне в глаза, ответил он.

«Не шутит», - понял я. И на сумасшедшего не похож.
        - Так вы, значит, вроде наместника… - Я поднял взгляд к потолку.
        Полежаев улыбнулся:
        - Высоко берете. Я скорее по другой части. Более приземленной.
        - Приземленной в буквальном смысле? Дух, душа Земли? - спросил я, вспомнив философствования хиппи Андрея.
        Он когда-то не сильно ошибся насчет Метро. Кто знает, вдруг и тут попал в точку?
        - Приблизительно, - подтвердил Полежаев. - Вас что-то смущает?
        Я смерил его взглядом:
        - Естественно. Вы представляете, как это выглядит со стороны?
        - А что вас, собственно, смущает? Пришлось принять на некоторое время человеческий облик. Если желаете, вновь трансформируюсь в туман или нечто иное, на ваше усмотрение.
        - Может, в лампу заберетесь?
        Полежаев усмехнулся, покачал головой.
        Понятно, про Аладдина он тоже слышал.
        Я спросил:
        - Уже пришли к какому-нибудь выводу?
        - Практически да. Осталось еще несколько формальностей.
        - И какое резюме? Не огласите?
        Полежаев покосился на лежавшую Катю, потом вновь перевел взгляд на меня:
        - Отрицательное. Люди - язва этой планеты. У них нет будущего. Думаю, к моему мнению прислушаются.
        - Не объяснитесь?
        - Разве я обязан перед вами отчитываться? - удивился Полежаев. - Достаточно и того, что я тут уже несколько минут распинаюсь исключительно из чувства симпатии.
        - Вы мне симпатизируете? - пораженный, прошептал я.
        - В некоторой степени. Вы на редкость стойкий человек. Несколько раз меня даже удивили, а ведь я много чего повидал. Но не обольщайтесь на свой счет. Все кончено. В скором времени никто не вспомнит о том, что когда-то на Земле жили люди. Все вернется на круги своя.
        - Но почему? Почему вы не оставите нас в покое, не дадите нам шанс?
        - Потому что мы слишком устали. Эксперименты с человеком разумным исчерпали себя. Тупиковая ветвь эволюции.
        - Эксперименты, говорите? Големы - тоже ваших рук дело?
        - Увы, - вздохнул он. - С ними у меня тоже не очень ладно получилось. Зато есть пища для анализа.
        - Сволочь ты, Полежаев.
        Он пожал плечами:
        - Я на тебя не в обиде. Честное слово.
        - Если я убью тебя, это что-то изменит? - Я попытался надавить на спусковой крючок, но пальцы по-прежнему не слушались меня.
        Я застонал от боли и обиды.
        - Ровным счетом ничего, - чеканя каждый слог, ответил Полежаев. - Меня нельзя убить.
        Я ощутил за спиной дуновение ветра, инстинктивно обернулся. Увиденное поразило меня будто молния.
        Стены раздвинулись, откуда-то из черноты в комнату шагнул Игорь Белых, бледный и сосредоточенный.
        - Привет, Саня, - поздоровался он. - И тебе… Сергей Владимирович, тоже.
        Лицо Полежаева переменилось, на нем появилась растерянная и в то же время злобная гримаса.
        - Ты? - удивленно прошипел он. - Уходи отсюда, я тебя не звал.
        Игорь улыбнулся, но улыбка эта могла заморозить небоскреб.
        - Меня не надо приглашать. Я у себя дома, а ты, - он вперил указательный палец в Полежаева, - загостился. Уходи по-хорошему, иначе…
        - Что «иначе»? - рассмеялся Полежаев. - Даже в своих владениях ты слаб как ребенок. Тебе не сладить со мной.
        - Одному не сладить, - кивнул Игорь. - Но я не один. Саша, ты со мной?
        Он повернулся ко мне, положил руку на плечо. Я ощутил, как по телу пробежали электрические импульсы. Вслед за ними исчезли незримые путы. Я облегченно вздохнул.
        Тело вновь подчинялось законному хозяину. Это хорошо, это правильно.
        - Я с тобой, Игорь, - сказал я и нажал на курок.
        Бездыханный труп Полежаева свалился к моим ногам.
        - Все кончено? - спросил я.
        Игорь помотал головой:
        - Все только начинается. Не боишься?
        - С тобой нет.
        - А без меня?
        - И без тебя не боюсь. Но, если что, ты ведь поможешь?
        - Помогу, - кивнул Игорь и снова шагнул в черноту.
        Я склонился над Катей, потряс ее за плечи, а потом, когда это не подействовало, поцеловал.

«Спящая царевна» широко распахнула глазки. Я увидел в них свое отражение и едва не задохнулся от счастья.
        - Поцелуй еще, - попросила она.
        Разумеется, я тут же выполнил ее просьбу. А потом еще одну и еще.
        Местные нашли нас гораздо позже. Просто удивительно, что у них хватило выдержки деликатно постоять за дверью, пока мы с Катей приводили себя в порядок.
        Что касается Генерала, он не сумел избежать возмездия. Добрынин позвал нас в просторное помещение, облицованное кафелем. Раньше это был общественный туалет, но даже после пришедшей нашему миру крышки тут поддерживали идеальную чистоту.
        Генерал стоял, прислонившись к стене. Усталый, грязный. На лице кровавые разводы. Очевидно, ему крепко досталось, но когда именно, меня волновало меньше всего. Возможно, приложили во время захвата, а может, и после того, как он поднял руки и сдался. Для людей, чью кровь он брал без зазрения совести, это было не принципиально.
        При виде нас у Генерала словно открылось второе дыхание. Он попытался кинуться на Катю и задушить ее голыми руками, но охранявшие не сплоховали.
        Тогда Генерал обреченно вздохнул:
        - Ваша взяла. Можете делать со мной, что хотите.
        Сейчас в нем говорили остатки человеческой натуры, но их было слишком мало, чтобы позволить ему жить. Его застрелили после короткого допроса.
        А нам… Нам предстояло жить. У нас был шанс снова вернуть людей на поверхность. Теперь уже не один из миллиона. Я бы оценил его чуть повыше.
        Эпилог
        За гермоворотами Двадцатки нас провожала целая делегация. Явились Ашот Амаякович, Добрынин и даже… Полковник. Правда, Козлова с собой он не взял. Впрочем, невелика потеря. Главное, что были все наши: Димка Ботвинник, Толик. Толян, кстати, выглядел серьезней обычного. Похоже, и с ним не обошлось без метаморфоз.
        Кроме нас с Катей к выходу на поверхность готовилась и усиленная партия поисковиков. Жаль, что им пока придется укладываться в нормативные четыре часа, двести сорок минут, или четырнадцать тысяч четыреста секунд. Я все же сумел подсчитать, причем без калькулятора. В какой-то степени это был личный подвиг.
        Перед тем как отправиться в непростой путь к Тридцать Пятой, я повидался с Доком, принес ему найденный в одном из хорошо сохранившихся магазинов бытовой техники аудиоплеер.
        Доктор покрутил в руках маленькую, отливающую металлом коробочку.
        - Ну как? Провели на себе эксперимент?
        - Провел, - кивнул я.
        - А результаты?
        - Просто потрясающие, - заверил я и, вставив в ушные раковины тоненькие капельки наушников, нажал на «play».
        - You’re a Woman, - донесся знакомый хриплый голос из динамиков. - I’m a Man.
        Все верно, «Ты - женщина, я - мужчина». Вечная песня любви, в которой всегда есть место для веры и надежды. Я люблю Катю, и она, кажется, ничего не имеет против. Неплохое начало.
        Я - ее муж, ее мужчина, а она - она для меня все. Мы с Катей Адам и Ева нового мира. Точка отсчета новой истории человечества.
        Наша любовь - великолепная мантра, которая поможет нам пробить блокпосты уцелевших големов, связаться с парнями из лаборатории и принести сюда, в катакомбы метро, большую партию антидота.
        Начнем все с начала. С чистого, девственно белого листа. Построим новый, не очень плохой мир, в котором благие намерения совпадут с избранным курсом в прекрасное далеко.
        - Ну как, поджилки трясутся? - хлопнул меня по плечу Ботвинник.
        - Есть немного, - сознался я.
        - Это нормально, - одобрил он.
        Подошел священник, махнул кадилом, перекрестил, благословляя на долгую дорогу. Я поймал на себе его взгляд - внимательный и цепкий, в нем скрывался немой вопрос. Нам было о чем поговорить. Та беседа надолго запала мне в душу. Иногда и впрямь нужно время, чтобы подумать, оценить, сделать нужный вывод.
        Дорогу осилит идущий. Я проделал долгий путь к пониманию. Моя дорога была тернистой, но в итоге она позволила нам внести коррективы в будущее. В немного более светлое, чем предполагалось.
        Я ответил легким кивком. Священник улыбнулся. Ему все стало ясно.
        Спасибо, отец Варфоломей. За время подземных скитаний я прекрасно тебя понял. Истина оказалась простой и доходчивой: побеждают только те, для кого Вера, Надежда и Любовь не являются пустым звуком.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к