Библиотека / Фантастика / Русские Авторы / AUАБВГ / Вавикин Виталий : " Третий Источник " - читать онлайн

Сохранить .
Третий источник Виталий Вавикин
        Есть в космосе одна неизученная планета, куда отправляются отчаявшиеся и сломленные люди. Планета исцеляет их. Но у планеты есть свои тайны и свои секреты. Нищий художник, бывший гладиатор и семейная пара с сыном встречаются в отеле планеты, надеясь, что, когда отпуск закончится, они смогут примириться со своими бедами и трагедиями, а возможно, и стать лучше.
        Виталий Вавикин
        Третий источник
        Выбирая богов, мы выбираем свою судьбу. Вергилий
        Пролог
        На планете Мнемоз шел дождь. Небесная вакханалия накрывала цветущие земли своим всепроникающим саваном: пригибала травы кземле, сбивала сдеревьев листья, ломала цветы. Отель «Амелес», расположенный всамом центре планеты, вее сердце, казался одиноким ипокинутым. Десятки бассейнов опустели, предоставив свою синюю плоть крупным дождевым каплям. Тысячи мощенных белым камнем троп, которые тянулись от отеля, как вены от сердца, омывались нескончаемыми потоками воды. Десятки казино, театров иресторанов пустовали, тщетно дожидаясь своих клиентов. Даже бордели- ите закрылись задолго до рассвета, распустив по домам заскучавших блудниц, чьи таланты вэту ночь остались невостребованными.
        Адриана собрала вещи ипопрощалась сФинлеем.
        - Может быть, ко мне?- предложила она ему, задержавшись на мгновение вдверях.- Хотя, наверное, нет,- ответила она самой себе.- Не сегодня.
        Финлей улыбнулся ей, но Адриана уже не увидела этого. Дождь барабанил по плексигласовой крыше, бился отротуар, забрызгивая ноги. Адриана прикрыла голову кожаной сумочкой иперебежала на другую сторону тротуара. Пушистый зверек сбольшими глазами, которого дождь выгнал из своей норы, зашипел, защищая территорию.
        - Ну что? Тоже не любишь дождь?- спросила Адриана.
        Зверек фыркнул ипопятился назад.
        - Никто не любит,- сказала она ипротянула руку, чтобы погладить ка-доби.
        Зверек снова фыркнул. Его мокрая шерсть вздыбилась.
        - Ну ичерт стобой,- Адриана выпрямилась ипошла прочь.
        Ка-доби засеменил следом. Иногда блудница оглядывалась исмотрела на зверька. Тогда он останавливался иснова начинал фыркать. Адриана вошла влифт ипозвала ка-доби. Он опасливо попятился. Двери закрылись.
        - И стоило идти?!- сказала блудница.
        Она вышла вкоридор. До квартиры исна оставалась пара шагов.
        - Мадам!- осторожно позвал ее незнакомец.
        Адриана смерила араба усталым взглядом.
        - До рассвета еще далеко, мадам,- улыбнулся араб, склоняя голову.
        - До рассвета еще целая ночь,- согласилась Адриана.- Но бордели уже закрылись, авы не похожи на человека, способного оплатить отдельный номер и…
        - О! Не я, мадам!- прервал араб, смиренно склоняя голову.- Мой господин приглашает вас.
        - Ах!- Адриана попыталась взглянуть на араба иначе. Представить его вкачестве слуги.- Прости. Не могу вспомнить…
        - Не извиняйтесь, мадам!- черные глаза араба скользили по ее телу.- Вы не знаете моего хозяина. Не должны знать. Он никого не рисует дважды. Никогда не рисует.
        - Рисует?- Адриана посмотрела на двери своей квартиры.- Боюсь, ты ошибся, слуга,- разочаровано сказала она.- Яблудница, ане натурщица.
        - Разве?- вголосе араба мелькнула дерзость.- Разве мадам не позирует каждую ночь?
        - Боюсь, это немного другое искусство.
        - Поэтому мой хозяин иприглашает вас,- почтение араба лопнуло, как воздушный шар. Теперь он открыто разглядывал Адриану, раздевал ее своими черными глазами, изучал ее тело.- Его кисти ждут вас, мадам.
        - Кисти?- блудница подумала, что ночь действительно будет долгой.
        Ка-доби поднялся по лестнице, услышал ее голос иначал скрестись взакрытую дверь.
        - Ваше животное?- спросил блудницу араб.
        - Теперь, наверное, мое,- сказала она.
        Зверек посмотрел на араба инедовольно фыркнул. Адриана открыла дверь всвою квартиру.
        - Ну проходи,- сказала она ка-доби.
        Зверек принюхался, сравнивая запахи.
        - Да проходи. Не бойся.- Адриана посмотрела на араба иулыбнулась.- Никто ведь не любит ждать, верно?
        Араб поклонился. Ка-доби перепрыгнул через порог инедовольно зафыркал. Адриана закрыла дверь.
        - Так, значит, твой хозяин художник?- спросила она араба.
        Он снова поклонился.
        Лифт возвратил их впросторный холл. Дождь намочил одежду. Адриана вспомнила Финлея.
        - Выходит, твоему хозяину нравятся женщины?- спросила она араба.
        - Моему хозяину нравятся картины.- Он вызвал лифт ипропустил блудницу вперед.- Все остальное лишь образы, ассоциации.
        - У меня есть один знакомый,- осторожно сказала Адриана.- Так вот он говорит, что все художники, которых он знает,- гомосексуалисты.
        Араб промолчал. Они вышли вкоридор, освещенный гобеленами. Под ногами был мягкий ковер, вкотором тонули тонкие шпильки блудницы. Дверей было мало, ате, что были, выглядели массивными ипестрели золотыми украшениями. Араб осторожно открыл одну из них и, склонившись, предложил Адриане войти. Пропитанный художественными красками воздух наполнил легкие. Сотни зажженных свечей рождали причудливые тени. Закрытые окна заглушали шум дождя. Художник стоял умольберта, изучая Адриану такими же темными, как услуги, глазами.
        - Я Назиф,- сказал он.
        - Адриана,- сказала блудница.
        - Я знаю,- он жестом поманил ее ксебе. Смуглые руки прикоснулись клицу. Пальцы сжали подбородок, заставляя повернуться.- Идеально,- сказал Назиф.
        - Мы все идеальны,- улыбнулась Адриана.
        - Не все.
        - Я говорю облудницах.
        - Не надо,- художник прижал указательный палец кее губам.- Не говори,- на его тонких губах появилась улыбка.- Яже не поэт, чтобы запечатлеть тебя словами.
        Его руки заставили ее обернуться.
        Женщина. Она сидела на диване, желтый свет сотен свечей ласкал ее обнаженное тело. Черные шелковистые волосы струились по плечам, прикрывая грудь ибедра. Ноги были широко разведены встороны, открывая украшенные пирсингом гениталии. Тонкие нити, продетые всеребряные кольца, раскрывали тело, словно бутон, обнажая розовую сердцевину.
        - Так мы не одни?- Адриана посмотрела на художника иулыбнулась.
        Он снова развернул ее кобнаженной женщине.
        - Она тебе нравится?
        - Возможно,- Адриана чувствовала, как руки Назифа сжимают ее плечи.
        - Подойди кней,- сказал художник.
        - Подойти?
        Блудница попыталась отыскать взглядом слугу, но его нигде не было. Лишь женщина на диване, вглазах которой, казалось, таится сама ночь. Адриана осторожно сделала шаг вперед. Затем еще один. Иеще. Художник отпустил ее плечи. Теперь блудница стояла между мольбертом идиваном.
        - Ближе,- сказал Назиф.
        Женщина на диване не двигалась. Ее черное лицо было бледным, как воск.
        - Она… Она настоящая?- спросила Адриана, поворачиваясь кхудожнику.- Живая?
        Он кивнул- далекий, размытый слабым светом образ. Пламя одной из свечей задрожало, захлебываясь расплавленным воском.
        - Странная ночь,- сказала Адриана.
        - Тебе не нравится?
        - Не знаю,- она машинально улыбнулась.
        - Прикоснись кней,- сказал художник.
        Блудница обернулась, но тени уже скрыли его лицо. Она снова вспомнила Финлея. Почему он никогда не рассказывал ей ни очем подобном? Или же подобного никогда ине происходило сним?! Адриана осторожно протянула руку икоснулась женской груди спроколотыми сосками. Черная кожа была теплой игладкой.
        - Теперь поцелуй ее,- донесся далекий голос Назифа.
        Адриана подалась вперед. Вчерных глазах странной женщины горели сотни свечей. Ее лицо оставалось непроницаемой маской. Губы были мягкими, но безразличными. Адриана задержала поцелуй, пытаясь уловить дыхание. Вповисшей тишине затрещала, угасая, еще одна свеча.
        - Ниже,- услышала блудница шепот художника.- Не вэти губы.
        Его взгляд прикоснулся кней. Она почувствовала это, как что-то материальное. Склонила колени иопустилась между раздвинутых ног краскрытой вожидании плоти. Холодное серебро коснулось щеки. Нити натянулись сильнее.
        - Хорошая девочка,- похвалил художник, иАдриана услышала, как скользит по холсту кисть, нанося краску.- Очень хорошая.
        Она закрыла глаза иподчинилась инстинктам.
        Часть первая
        Глава первая
        За три месяца до сезона дождей.
        Планета Нуминос.
        Мастерская Назифа Харра аль Саммана.
        Жирный таракан бежит по незаконченной картине. Его тонкие лапки вязнут вне успевшей засохнуть краске.
        - Чертово животное!- говорит Назиф.
        Женщина лежит на кровати. Смотрит на художника иулыбается.
        - А ты так иоставь,- говорит она.
        - Так?- Назиф смотрит на картину. Таракан приклеился кженской груди: чуть выше дряблого коричневого соска, чуть ниже черного родимого пятна.- Хотя ты права,- говорит художник.- Разницы все равно не будет.
        Натурщица одевается иуходит.
        - Завтра приходить?- спрашивает она, перед тем как закрыть дверь.
        - Завтра?- художник считает оставшиеся деньги.- Нет. Завтра я, пожалуй, поем.
        Натурщица смеется. Дверь закрывается. Тишина. Пыль летает влучах далекого солнца. Вялые мухи ползают по столу, собирая оставшиеся крошки.
        - Скоро иони подохнут,- говорит Назифу слуга. Араб лежит на грязном тюфяке ичешет ввалившийся живот.- Почему бы вам не нарисовать мадам Чиджир?- спрашивает он.- Она, кажется, обещала неплохо заплатить, ктому же явно питает квам слабость.
        Назиф молчит. Последняя женщина, которую он рисовал, расплатилась натурой, отданной за ненадобностью слуге. Назиф смотрит на араба. Сейчас, он, наверное, предпочтет сытый обед любой красотке…
        - Так как насчет Ясмин?- спрашивает его Кемпбел по телефону.
        - Ясмин?- Назиф смотрит на картину обнаженной женщины. Единственную картину, которая что-то стоит вэтой мастерской. Все остальное- хлам. Без сердца. Без души. Всего лишь краска на грязных холстах.- Ичто уменя останется, если япродам Ясмин?- спрашивает Назиф.
        - Не думай отом, что останется!- смеется Кемпбел.- Думай отом, что приобретешь!
        Художник смотрит на слугу. Араб пожимает плечами.
        - Даже ты меня предал,- говорит ему Назиф.
        - Я есть хочу,- говорит араб.
        - Он есть хочет,- говорит Назиф, сжимая телефонную трубку.
        - Сто тысяч кредитов,- говорит Кемпбел.
        - Это хуже, чем смерть,- говорит художник.
        - Это лучше, чем твоя жизнь. Когда ты последний раз рисовал что-то стоящее? Аяпредлагаю тебе шанс.
        - Ясмин дороже ста тысяч.
        - Ясмин бесценна,- Кемпбел снова смеется.- Иникто не сможет заставить ее остаться втвоей мастерской.
        - Я ее сожгу,- Назиф смотрит по сторонам.- Мастерскую, слугу, себя.
        - Картину только отдай!
        - Отдам.
        - Тогда яуже впути.

* * *
        Слуга пересчитывает деньги иговорит, что все впорядке. Художник не смотрит на него. Не слушает. Его взгляд прикован ккартине Ясмин. Кемпбел запаковывает картину, что-то напевая себе под нос. Оберточная бумага прячет обнаженную женщину слой за слоем. Сначала ноги, потом живот, грудь. Зеленые глаза впоследний раз смотрят на художника.
        - Хочешь совет?- спрашивает Кемпбел.- Найди ее. Найди эту бабу искажи, что утебя теперь много денег. Трахни ее исними это дурацкое напряжение!
        - Береги ее,- говорит Назиф.
        - А хочешь, ядостану тебе ее клона?- Кемпбел закуривает.- Утебя же теперь есть деньги.
        - Уходи.
        - Можно со скидкой. Утебя есть уже слуга-араб. Почему бы не приобрести слугу-картину? Когда-то же должны они послужить итебе.
        - Забирай ее ипроваливай!- орет Назиф.
        - Береги его,- говорит Кемпбел арабу.- Когда-нибудь он может создать еще одну Ясмин,- сигарета падает на пол, ион тушит ее ногой.- Хотя, может, инет.
        Шум города врывается воткрытую дверь.
        - Надо было ее сжечь,- говорит художник.
        - Надо было,- говорит слуга.
        - Но ябы не смог.
        - Истинная правда.
        - Сходи вмагазин.
        - Вот это ясрадостью!
        - Купи кислоту испирт.
        - Может, лучше еды ивина?
        - Нужно сжечь все здесь.
        Слуга вздыхает. Берет двадцать кредитов иидет вмагазин. Продавщица улыбается ему испрашивает охудожнике.
        - Он никого не рисует,- говорит араб.
        - Жаль,- она вздыхает ипоказывает ему свою грудь.- Видишь? Явсе уже починила.
        - Ты- не Ясмин.
        - Зато яникуда не сбегаю ижду своего часа,- смеется продавщица.
        Араб возвращается вмастерскую.
        - Начнем сденег,- говорит художник, обливая их спиртом.
        - Может, лучше скартин?- вздыхает слуга.
        Назиф смотрит на сотни полотен. Кислота сжигает холсты. От ядовитых паров режет горло ислезятся глаза.
        - Подойди,- говорит художник слуге.
        Спирт льется на голову араба.
        - Можно уехать,- говорит слуга.
        - Уехать?- Назиф разбрызгивает спирт по мастерской.- Некуда ехать, араб.
        - Уезжать можно ине куда-то.
        - Вот как?- спичка вспыхивает вруке Назифа.
        Слуга кивает.
        - Можно ехать от чего-то,- слуга смотрит, как пламя подбирается крукам художника.
        - А что потом, араб?
        - «Потом» уже не будет,- слуга закрывает глаза ирассказывает опланете Мнемоз.- Говорят, там можно забыть грехи ипочерпнуть вдохновение.
        - У меня нет грехов. Авдохновение… Вдохновение ушло уже давно. Очень давно.
        Араб пытается задержать дыхание. Последние секунды тают. Тают. Тают…
        - Говоришь, на Мнемозе невозможно остаться?- спрашивает Назиф.
        - Лишь на пару месяцев.
        - А что потом?
        - Потом безумие.
        - Для всех?
        - Для каждого.
        - И там никто не живет постоянно?
        - Только клоны.
        - И ничего нет, кроме отеля?
        - Только леса.- Араб открывает глаза исмотрит на потухшую спичку.- Там вы сможете создать еще одну Ясмин, хозяин.
        - Там мы сможем остаться.
        - Так мы не сгорим сегодня?
        - Не знаю. Спичка сама затухла.

* * *
        Межгалактический корабль «Прайс-16» обещает доставить пассажиров до планеты Мнемоз меньше чем за месяц.
        - Вы, наверное, очень известный художник,- говорит Назифу Хейзел.
        Араб прислуживает хозяину, лавируя между подушек сподносом вруках.
        - Почему известный?- спрашивает женщину Назиф.
        - Потому что увас самая дорогая каюта исамый опрятный слуга, которых явидела,- говорит она.
        - А как же ваш муж?- спрашивает Назиф.
        - А что муж?- Хейзел вытирает сподбородка капельки красного вина.- Он наемник. Гладиатор. Вы слышали что-нибудь опланете Бирей?
        - Я художник, ане военный.
        - Ну, конечно!- Хейзел смеется.- Всегда мечтала быть женой художника!
        - Так вчем проблема?
        - Проблема втом, что богатых художников единицы, да ите вбольшинстве своем либо гомосексуалисты, либо безумцы,- она снова позволяет красному вину скатиться по ее подбородку. Берет салфетку ипромокает упругую грудь вдерзком вырезе вечернего платья.- Вот вы, например, кто?- спрашивает она.
        - Я художник,- говорит Назиф.- Просто художник.
        - Я так идумала,- вздыхает Хейзел.- Думаете, Мнемоз поможет вам стать еще более известным?
        - А что думаете об этом вы?
        - Я ничего не думаю,- Хейзел откидывается на подушки.- Мой муж надеется избавиться от грехов, ая надеюсь, что если ему это удастся, то он снова сможет вернуться на арену, ая всветское общество.
        - Так ваш муж стал трусом?
        - Ну, не как художники, но…- Хейзел улыбается.- Знаете, каким он был диким, когда мы познакомились? О!- она неосознанно сжимает ноги.- Это были лучшие дни иуж тем более ночи! Помню, как он бил моего бывшего любовника! Это было что-то! Асейчас,- губы Хейзел изгибаются вразочарованной ухмылке.- Сейчас ямогу привести любовника всупружескую кровать, имы останемся живы.
        Она уходит разочарованная инеудовлетворенная.
        - Зря вы так сней,- говорит художнику слуга.- Лететь еще долго, адрузей унас итак здесь немного.
        - Так сходи икупи друзей.
        - Да явсе вспоминаю ту продавщицу сНуминоса,- вздыхает слуга.
        - Думаешь, Хейзел согласилась бы лечь стобой?
        - Думаю, ямог бы внее влюбиться.
        - В Хейзел?!
        - В продавщицу,- слуга улыбается.- Когда желудок сыт, как-то сразу начинаешь думать очувствах.
        - Ты слуга, ане поэт.
        Араб смеется, вылавливая сподноса виноград, который не доела Хейзел.
        - Умереть ради любви!- говорит он.- На супружеском ложе бывшего гладиатора. По-моему, это лучше, чем сгореть встарой мастерской. Иникакой поэзии, хозяин! Всего лишь любовь ижелание лучшей смерти!

* * *
        Отель «Амелес» встречает новоприбывших шумом бесконечного праздника.
        - Даже не верится, что здесь всего один отель!- говорит Хейзел.
        Ее муж, которого она держит под руку, молчит. Слуга художника улыбается ей. Она улыбается художнику. Художник смотрит на город-отель, который находится встороне от посадочной полосы, идо своих номеров приходится идти по дорогам из белого камня.
        - Слишком безвкусно,- говорит Назиф, открывая дверь.
        - Может, добавить свечей?- спрашивает слуга.
        - Будет нелишним.
        - А как свдохновением? Уже что-то пришло или нет?
        - Скорее, нет,- Назиф разбирает чемоданы.
        - Ну, может, тогда отпустило?- слуга снадеждой смотрит на него.
        - Думаешь, ясюда грехи замаливать прилетел?
        - Забывать.
        - У художников нет грехов,- Назиф улыбается.- Лишь ошибки иразочарования.
        - Вот это уже хорошо!- говорит слуга.- Очень хорошо. Хотите, чтобы яотправился за натурщицами?
        - Не хочу натурщиц.
        - Тогда блудницы,- Араб перебирает десятки каталогов.- Здесь очень богатый выбор.
        - Хочу отдохнуть,- говорит Назиф.- Просто немного отдохнуть. Без красок имольберта.
        - Очень хорошо!- слуга кланяется.- Очень-очень хорошо.

* * *
        Она была танцовщицей- Ясмин. Гибкая женщина, укротившая змею. Желтую, счерным пятном на голове ввиде короны. Она шла впроходе между столиков, идаже самые закоренелые гомосексуалисты оборачивались вее сторону. Это не была демонстрация плоти. Это было искусство танца, где ничто не имеет право остаться скрытым. Измея. Она обвивала Ясмин. Сжимала ее ноги ишею. Гладкая желтая кожа скользила по темным гениталиям. Раздвоенный язык целовал открытый рот. Человек измея сливались водно целое, продолжая подчеркивать свои различия, дополняя друг друга, собираясь воедино, как пазл, чтобы потом рассыпаться под гром аплодисментов.
        - Я должен нарисовать тебя,- сказал ей Назиф после выступления.
        - Меня не рисуют,- улыбнулась Ясмин.- Меня пьют, как хорошее вино,- она приняла из рук охранника накидку, скрывая свою наготу.- Разве можно запечатлеть вкус вина? Разве можно передать его неповторимость?- Ясмин смерила взглядом рыжеволосого спутника Назифа.- Разве можно нарисовать любовь?- спросила она.- Или страсть? Ни один холст не сможет сохранить непогрешимость подобного момента. Скорее, обезобразит его. Испортит бесцельным нагромождением ненужных форм идеталей.
        - Но ибез этого нельзя,- сказал Назиф.
        - Но разве страсть илюбовь вот здесь?- руки Ясмин опустились кпромежности.- Это лишь похоть. Лишь животные инстинкты. Тело врет. Слова врут. Даже глаза иногда врут.
        - Так это означает «нет»?- спросил Назиф.
        - Это означает, что не родился еще художник, который сможет запечатлеть любовь истрасть. Атело… Мое тело… Оно так же продается, как имои клятвы. Даже мой змей, итот продается. Но все остальное… Оно принадлежит только мне.
        В эту ночь Назиф ушел станцовщицей, оставив своего спутника искать себе нового возлюбленного.
        - Так ты гомосексуалист?- спросила его Ясмин.
        - Я тот, что явижу,- сказал он, открывая ей дверь.
        - И что ты видишь сейчас?- спросила она, снимая сплеч прозрачную тунику.
        - Я вижу усталость,- сказал он, возвращая тунику танцовщице на плечи.
        - Я не устала,- сказала она, проходя мимо него.- Явозбуждена.
        - Я говорю осебе,- Назиф снял смольберта незаконченный холст ивыбросил вмусоропровод.- Все, что яделал прежде,- усталость.
        - Зачем же ты делал это?
        - Быть может, затем, чтобы сегодня найти тебя.
        - Я всего лишь тело. Всего лишь твоя натурщица, которая слишком часто хочет секса илишь иногда любви.
        - И чего ты хочешь сейчас?
        - Сейчас яхочу выпить,- Ясмин сбросила сдивана одежду Назифа.- Вино. Красное икрепкое. Ты ведь не бедный художник?
        - Бедны лишь влюбленные художники. Аяне влюблен. Ни влюдей. Ни вискусство.
        - А как же я?- Ясмин освободила от одежды левое плечо.
        - Ты- это другое,- Назиф протянул ей бокал свином.- Пей.
        - До дна?- губы танцовщицы обхватили хрустальный край. Густое вино наполнило рот. Красные струйки вытекли из уголков рта.
        - Еще?
        - Все что захочешь.
        - А что яхочу?
        - Меня.
        - Ты ошибаешься,- Назиф вставил вмольберт новый холст.
        - Ты даже не представляешь, от чего отказываешься,- Ясмин стянула через голову прозрачную тунику.- Возьми меня, художник.
        - Я уже взял,- Назиф открыл новый комплект кистей.- Взял намного больше, чем ты можешь себе представить.

* * *
        Мощенная белым камнем дорога сворачивает налево. Карликовые пальмы нависают над головами туристов. Две реки слилово-розовыми водами текут параллельно друг другу. Жидкий туман клубится над их поверхностью.
        - Ночью,- говорит туристам проводник,- тумана становится так много, что реки практически невозможно заметить.
        - Мистер Кавендиш,- зовет проводника Хейзел.- Аправда, что на этой планете невозможно оставаться дольше месяца?
        - Нет,- говорит Кавендиш.- Язнал тех, кто оставался вдвое дольше.
        - А что потом?- спрашивает Хейзел.
        - Потом укаждого своя судьба.
        - А как же вы?
        - С нами все иначе,- бесцветные глаза проводника безразлично смотрят на Хейзел.- Вы ведь прилетели сюда смужем?
        - Скорее, он со мной.
        - И где же он?
        - Остался вномере,- Хейзел улыбается.- Говорит, хочет дождаться ночи,- она смотрит на других туристов.- Говорит, единственное, что ему по душе здесь, так это бордели.
        - А вы что говорите?- спрашивает Кавендиш.
        - Если это позволит ему стать снова мужчиной, то яне против,- Хейзел подмигивает художнику.- Смужчинами всегда так сложно!- она подходит кНазифу иберет его под руку.- Не возражаете?
        - Если меня потом не убьют на вашем супружеском ложе, то нет,- говорит он.
        - Думаю, вам этого не грозит.
        - А другим?
        - А вам есть дело до других?
        - Просто интересно.
        - Вы слышали об эффекте Лаффера?- они идут вдоль странных рек.- Чем выше процент налога, тем больше сборы. Нужно лишь верно все рассчитать.
        - И каким же должен быть процент?
        - Три четверти,- Хейзел снова улыбается.- Так же ис супружеским ложем.
        - Мистер Кавендиш,- спрашивает один из туристов.- Авэтих реках водятся рыбы?
        - И не только рыбы.
        - А местные жители?
        - Местные?
        - Туземцы,- турист сфотоаппаратом показывает альманах.- Здесь ничего не написано оних.
        - Потому что их нет, мистер Чарутти.
        - Верится струдом.
        - Воля ваша,- Кавендиш пожимает плечами.- Если будет интересно, то унас есть большая библиотека. Попробуйте почитать, может быть, что-то инайдете для своей статьи.
        - Я больше привык доверять глазам,- Чарутти снисходительно улыбается.
        - Он милый,- говорит Назифу Хейзел.- Не находите?
        - Возможно.
        - Не ваш вкус?
        - Я не рисую мужчин.
        - Я говорю не окартинах,- Хейзел облизывает пурпурные губы.- Нужно будет обязательно познакомиться сэтим Чарутти. Надеюсь, он не художник,- она снисходительно улыбается.- Не обижайтесь.

* * *
        Финлей стоит перед зеркалом, проверяя белизну зубов.
        - Кто-то уже есть на вечер или снова впоисках?- спрашивает Адриана.
        - В поисках,- он обнимает ее за плечи.
        - Только не целуй вгубы,- говорит она.- Не хочу потом снова стирать стебя помаду.
        - Не буду,- он поднимает на женщине юбку.- Надеюсь, там утебя нет помады?
        - Там нет,- Адриана улыбается. Пальцы Финлея скользят по гладкой коже.- Скажи, если бы ты могла придумать себе детство, каким бы оно было?
        - Не знаю.
        - Я тоже,- Финлей осторожно расправляет на Адриане юбку.- Так много планет, амы знаем только эту.
        - Каждому свое.
        - Кто-то считает нашу профессию порочной,- Финлей смотрит втемные глаза Адрианы.- Один клиент сказал мне, что на его планете за это предают смерти.
        - Поэтому мы здесь.
        - И ты никогда не мечтала?
        - Нет,- Адриана улыбается.- Те, кто покупает меня, редко рассказывают освоей жизни исвоих планетах. Мы идеальны, иэтого достаточно,- она прикасается сквозь одежду кгениталиям Финлея.- Нас создали цельными, ате, кто прилетает сюда,- лишь половинки. Люди по пояс, аниже животные. Иесли мы попытаемся понять их, то, боюсь, сойдем сума. Между нами пропасть. Иэта планета- тот единственный дом, где мы будем счастливы.
        Они улыбаются друг другу. Расходятся, отправляясь ксвоим клиентам. Таким разным. Таким одинаковым. Вресторане тихо ипо стенам ползут рваные тени. Финлей курит за стойкой. Время перешагивает за полночь.
        - Это местный табак?- спрашивает Финлея Назиф.
        - Местный.
        - Тогда я, пожалуй, выкурю одну.
        - Бренди тоже местный.
        - Только вино,- Назиф подзывает бармена. Бумажная спичка вспыхивает вруках Финлея. Назиф прикуривает.- Вы испички делаете здесь?- спрашивает он.
        - Нет. Спички привозят. Как имногое другое. Торговцы добираются куда угодно, где можно заработать. Адо тех пор, пока унас есть отель, торговцам не будет конца.
        - И давно ты здесь?
        - С рождения.
        - Я слышал, никто не может оставаться здесь больше месяца.
        - Мы другие.
        - Вот как?- Назиф смотрит на Финлея.- Ябы хотел посмотреть на эту планету ночью. Составишь компанию?
        Они выходят из ресторана. Идут по залитым искусственным светом улицам.
        - Я бы хотел посмотреть на реки,- говорит Назиф Финлею.
        - Все хотят посмотреть на реки.
        Они сворачивают на узкие тропы, оставляя «Амелес» за спиной. Белые камни под ногами слабо люминесцируют. Фонарей нет. Лишь слабый бледно-голубой свет. Местное животное стремя парами крохотных женоподобных грудей роет пятаком землю под старым дубом. Выводок существа терпеливо ждет позади, тихо похрюкивая. Назиф останавливается.
        - Новые образы?- спрашивает Финлей.
        - Что?
        - Картины. Вы же художник, верно?
        - Верно,- Назиф смотрит на Финлея, требуя ответа.
        - От вас все еще пахнет краской.
        - Неправда.
        - Многое уже никогда не смыть,- говорит Финлей.
        Животное удуба уводит свой выводок вкустистые заросли. Втишине слышно, как ее грузное тело ломает сухие ветви.
        - Это очень странная планета,- говорит Назиф.
        - Все планеты странные,- голос Финлея сливается сшумом воды.
        Густой туман клубится над реками. Извивается, заползая на мощенные камнем тропы, прилипает кногам, разрываясь на части.
        - Хотите сделать это здесь?- спрашивает Назифа Финлей.
        - Сделать что?
        - Ну…
        - Нет.
        - Почему?
        - Потому что япришел посмотреть на реки.
        - Я знал художника, который постоянно приходил сюда ради меня.
        - Не все художники одинаковы.
        - Но ведь вы богаты.
        - Всего лишь фарс,- Назиф наклоняется кречной глади.- Почему она бурлит?
        - Она не бурлит. Это охота.
        - Рыбы?
        - Много кого.
        - А туман?
        - Вам нужны факты или пейзажи?
        - Мне нужно то, что мне нужно,- Назиф поворачивается кФинлею.- Яхочу посмотреть на истоки этих рек.
        - Это невозможно.
        - Почему?
        - Потому что яне знаю, где исток.
        - А кто знает?
        - Никто.
        - Но ведь можно подняться вдоль по течению.
        - Реки завораживают лишь приезжих. Для нас это просто реки.

* * *
        Араб собирает вещи ипровожает художника до сдвоенных рек.
        - Можно яприведу женщину вваше отсутствие?- спрашивает он Назифа.
        - Нет.
        - Почему?
        - Потому что ты все еще мой слуга. Ктому же здесь полно дешевых борделей, которые ты можешь позволить себе.
        - Уверены, что не хотите взять меня ссобой?
        - Уверен.
        Назиф взваливает на плечи тяжелый рюкзак. Узкие тропы извиваются вдоль рек, уводя его вчащу. Глубже, всамое сердце. Пестрые птицы, срываясь светвей, оберегают свои гнезда. Причудливые животные выбираются из нор, разглядывая незнакомца. Кроны старых деревьев скрывают полуденное солнце. Дневная жара медленно переходит ввечерний зной, азатем вночную свежесть. Назиф видит, как приходит туман: медленно инеторопливо, словно флагманский корабль, отправленный вниз по течению. Ивместе стуманом просыпается лес. Оживает, наполняя воздух дикими инстинктами. Хищники выходят на охоту. Внепроглядной тьме слышатся крики жертв. Идаже ввоздухе пахнет смертью. Мрак, который способно развеять лишь утро- заменить отчаяние пением птиц иароматами цветов, согреть замерзшие тела, чтобы потом неизменно отступить под натиском сумерек. Итак каждую ночь. Итак каждый день. Лишь тропы из белого, люминесцирующего камня продолжают вести художника вперед. Вгоры, где белый снег лежит на вековых вершинах. Оттуда спускаются реки иприходит туман. Итуда ведут тропы.
        Назиф останавливается уподножия гор. Его взгляд трогает их. Изучает, как когда-то изучал Ясмин. Но это не она. Можно нарисовать сотни женских тел, но нужным останется лишь одно. Можно переправиться через тысячи рек, но укаждой из них будет свой исток. Своя истина. ИНазиф поднимается кней.
        Глава вторая
        Сначала кровь исмерть, апотом фанфары ипраздник. Квинт поднял над головой кубок победителя. Зрители, пришедшие посмотреть на гладиаторский бой, взорвались овациями. Хейзел растолкала влюбленных поклонниц иповисла на шее супруга.
        - Я люблю тебя!- сказала она, целуя его вгубы.
        Зрители снова взорвались овациями. Поцелуй вышел до отвращения неприличным. Хейзел отпустила мужа исплюнула его кровь, которая попала ей врот сего губ.
        - Я не хотел его убивать,- тихо сказал Квинт.
        - Конечно!- рассмеялась Хейзел.- Никто не хочет убивать свою жертву без шоу!
        Квинт снял перчатку ивытер тыльной стороной ладони вспотевшее во время боя лицо. Евангелина не простит его. Никогда не простит. Иничто уже не смоет сего рук эту кровь.
        - Вот,- Квинт сунул вруки жены кубок.- Ты хочешь его больше, чем я.
        Хейзел подняла кубок над головой, но Квинт уже не видел этого. Лишь гул толпы все еще эхом гулял по каменным коридорам. Квинт закрылся враздевалке иснял доспехи. На мускулистом теле не было ни единого шрама. Жульен рассек ему левую щеку, но иэта рана уже начинала затягиваться. Квинт включил душ ивстал под горячие струи, смывая ссебя запах смерти. Когда-то он любил его. Пот икровь. Так же пахнут любовники, обезумевшие всвоей страсти. Секс исмерть… Но ничто не может длиться вечно.
        Квинт переоделся ивышел через черный ход. Планета Бирей славилась своими базарами, шлюхами игладиаторскими боями. Чернокожий сутенер схватил Квинта за плечо, предлагая развлечься, встретился схолодным голубым взглядом и, подняв руки, попятился назад. Почему Жульен предпочел умереть, но не поступить так же?
        Калитка во двор оказалась открытой. Крохотный сад Евангелины выглядел неестественным на фоне выжженных, каменистых пейзажей планеты Бирей. Нежные фиалки прятались под карликовыми пальмами. Лилии, розы иорхидеи тянулись кнебу вдоль каменной ограды. Спелые лимоны клонили ветви кземле. Идаже пара прирученных крохотных птиц голосила, прячась всочной жимолости или зеленых кронах.
        Квинт закрыл калитку ипрошел вдом. Прохлада исвежесть таили за видимым уютом нечто недоброе. Так пахнет брачная постель, оскверненная изменой. Так пахнет арена смерти, застывшая вожидании новой жатвы. Квинт вытащил из сапога нож. Каленая сталь не знала поражений. Влетевшая воткрытое окно бабочка порхала вкосых лучах жаркого солнца. Втяжелой тишине было слышно, как хлопают ее крылья: черные сзолотистыми прожилками. Квинт осторожно сделал шаг вперед. Еще один танец смерти. Бесконечный танец сбессмертным танцором. Мышцы напряглись, готовые влюбой момент превратить хозяина вмашину убийства. Ни одна тень не могла остаться без внимания, ни один шорох. Квинт больше не был собой. Он снова стал непобедимым гладиатором. Доктор Боли, как называли его многотысячные толпы фанатов. Беззаботная бабочка, описав дугу над его головой, села ему на плечо.
        Квинт бесшумно открыл дверь вспальню. Густая кровь из перерезанных запястий пропитала бледно-голубые простыни. Возможно, именно так алеет закат на безоблачном небе. Апосле начинается ночь. Густая, всепроникающая. Инстинкты натянулись, как струна, готовая порваться. Нож рассек воздух. Бабочка упала на пол, оставив ввоздухе золотистый след сбитой скрыльев пыльцы. Квинт побледнел. Оружие выпало из рук. Впервые вжизни смерть победила его. Ион был бессилен что-либо исправить.

* * *
        Их похоронили вместе. Брата исестру. Евангелину иЖульена. Фамильный склеп обнял их тела своим мертвецким холодом ипринес покой. Родственники погибших стояли опустив головы илишь иногда поглядывали всторону Квинта. Пара фотографов слепила глаза вспышками.
        - И все-таки они любят тебя!- сказала Хейзел, когда Квинт вернулся домой. Глянцевые журналы пестрели его фотографиями.
        - Это были похороны,- сказал Квинт.
        - Это была твоя победа!- Хейзел рассмеялась.- Как думаешь, они не рассказали отвоей шлюхе, потому что она им не интересна или потому что испугались оскорбить тебя?
        - Заткнись.
        - Ты прав. Всего лишь глупая дешевая шлюха,- Хейзел подошла кмужу.- Расскажи, что ты нашел вней?- ее руки легли на его грудь.- Даже сейчас ячувствую, как часть ее находится втебе. Или же твоя вней,- Хейзел улыбнулась.- Хочешь, угадаю какая?
        - Я сказал, заткнись!- Квинт оттолкнул ее от себя.
        Хейзел упала на пол, прокусив губу. Струйка крови скатилась по ее подбородку. Белые зубы окрасились вкрасный цвет, превратив улыбку взвериный оскал.
        - Да, Квинт! Вот так!- Хейзел отползла ккровати, уперлась внее спиной истерла слица кровь.- Иди же ко мне!
        - Нет.
        - Не заставляй меня искать другого!- она одернула подол, скрывая плотно сжатые колени.
        - Мне все равно.
        - Ты врешь!- Хейзел бросила внего стопку журналов.- Вот где ты, Квинт! Ане всклепе со своей шлюхой! Слышишь?!
        - Слышу,- он протянул ей руку, помогая подняться.
        - Ударь меня!
        - Зачем?
        - Затем, что это ты!- Хейзел залепила ему пощечину.- Ну же!
        - Нет,- Квинт развернулся ипошел прочь.
        - Не смей!- Хейзел набросилась на него, пытаясь схватить за короткие волосы.
        Пальцы соскользнули, оставив на щеке глубокие царапины. Он отмахнулся от нее, сбросив ссебя. Она снова упала. От удара перехватило дыхание.
        - Ты вернешься!- выдавила из себя Хейзел.- Ты не сможешь иначе!
        Квинт вышел на улицу. Солнце выдавило из кожи пот. Кровь на лице свернулась, но царапины не спешили затягиваться. Соль попадала враны, но Квинт почти не чувствовал этого. Смерть одолела его. Он был еще жив, но герой погиб на арене рядом сЖульеном. Или же вспальне Евангелины. Неважно. Квинт дошел до ее дома. Калитка была закрыта, но руки оказались сильнее замков.
        - Вот ивсе, что осталось от нас,- сказал Квинт, глядя на цветущий сад…
        - Неважно, кто победит сегодня,- сказала ему Евангелина незадолго до боя сЖульеном.- Один из вас все равно умрет, ая никогда не смогу простить себе этого,- она наклонилась иподняла поникший бутон алой розы. Такая безмятежная. Такая отчаявшаяся…
        Квинт все еще видел умирающий бутон вее бледной ладони, когда Жульен бросился ватаку. Стальные клинки высекли искры.
        - Откажись!- прорычал Квинт, уклоняясь от смертельного выпада Жульена.
        - Не могу!- крикнул тот, повторяя атаку.
        - Никто не осудит тебя!
        - Какое мне дело до кого-то?!- Жульен сделал ложный выпад иподсек ноги Квинта.- Мы сами судим себя! Только мы!
        Квинт прокатился впыли, избегая смертельных ударов стали. Толпа загудела. Вбукмекерских конторах схватились за головы. Квинт выхватил нож ивоткнул его вногу Жульена. Квинт всегда был убийцей. Ион должен был выжить. Выжить, чтобы снова увидеть Евангелину. Она простит. Она смирится. Она поймет. Жульен бросил внего свой меч, выдернул из ноги нож и, когда Квинт отбил летящий вего грудь клинок, ударил его ножом влицо. Сталь рассекла щеку, лязгнув по ровным зубам.
        - Так близко,- прохрипел Жульен, чувствуя, как кровь начинает заполнять рот.
        Квинт не двигался. Его меч, пробив грудь противника, вышел из его спины.
        - Я почти достал тебя,- улыбнулся Жульен.
        Ноги его подогнулись. Клинок выскользнул из груди. Фонтан крови ударил Квинту влицо. Толпа взревела. Десятки тысяч безумных глаз против одного холодного голубого взгляда. Квинт поднял над головой окровавленный меч, слыша, как Колизей скандирует его имя.

* * *
        Морщины. Они появились на молодом лице Квинта спустя месяц после похорон Евангелины иее брата. Дом женщины, которую он любил, продали. Сад сравняли сземлей.
        - Ты бы мог перекупить его,- сказал ему агент.
        - Без Евангелины он для меня ничего не значит.
        Они шли мимо Колизея, итолпа за его стенами ревела, приветствуя нового победителя.
        - Они ждут тебя,- сказал агент.
        - Они ждут крови,- Квинт чувствовал, как накопившаяся за долгие годы усталость сгибает плечи.
        Он старел. Старел без побед. Старел без жажды смерти. Время всегда кралось за ним по пятам. Преследовало сдетства. Но он больше не хотел бежать от него. Он вообще больше ничего не хотел.
        - Тебе нужен хороший бой,- сказал агент, словно читая его мысли, хотя, возможно, за долгие годы, проведенные рядом, так оно ибыло.
        - Это ничего не изменит,- Квинт заставил себя улыбнуться.- Ябольше не хочу убивать.
        - Но ведь тогда ты умрешь!
        - И что? Ямог умереть сотни раз до этого. Поверь, смерть- это последнее, чего ябоюсь вэтой жизни.
        Квинт вернулся домой. Хейзел собиралась на прием вчесть нового чемпиона, пытаясь выбрать, какое из полсотни платьев надеть.
        - Ты должен быть там,- сказала она.
        - Я никому ничего не должен,- Квинт закурил иналил себе выпить.
        - Не хочешь делать это ради себя- сделай ради меня!- Хейзел натянула черные чулки.- Противно смотреть, как ты сидишь тут ижалеешь себя.
        - Я не жалею.
        - Неважно!- она повернулась кнему, надевая платье. Полная грудь была почти открыта вглубоком вырезе.- Тебя не волнует, что ябуду там одна?
        - Нет.
        - А так?- Хейзел сняла трусы ибросила кногам Квинта.- Попробуй остаться, и, клянусь, яотдамся любому, кто хоть раз думал, как унизить тебя.
        - Делай что хочешь.
        - Да что стобой!?- закричала Хейзел. Она схватила зеркало изаставила Квинта посмотреть на свое отражение.- Ты же убиваешь себя! Черт! Ты убиваешь меня!
        - Найди себе нового чемпиона.
        - Я не хочу нового! Яхочу тебя!- Хейзел бросила зеркало на пол. Зазвенело разбившееся стекло.- Ты мой чемпион,- она прижалась губами кхолодным губам Квинта. Просунула между них язык. Натолкнулась на сжатые зубы. Отпрянула назад иударила мужа по лицу.- Да сделай хоть что-нибудь!- закричала она.- Или скажи, что сделать мне!

* * *
        Старость. Она всегда шла за Квинтом по пятам. Ссамого рождения. Старость исмерть. Даже когда он стал чемпионом иновый агент предложил ему найти тех, кто сделал сним такое. Квинт стоял умогил ученых ижалел, что старость добралась до них раньше, чем он. Они сделали его бессмертным, отправив ввечную гонку со смертью. Он был таким же, как все, но тем не менее что-то внем было не так. Вего организме. Он словно подчинялся другим законам. Не времени. Не болезням. Астихии боя. Идеальный солдат, которого смерть противников делает только сильнее. Возможно, он был единственным всвоем роде, по крайней мере, свободным уж точно. Остальные либо так иостались неудачными экспериментами, либо были превращены вбесчувственных зомби, слепо выполняющих приказы. Смерть исекс. Два поля боя сбесчисленным количеством поверженных противников. Где-то среди сотен этих лиц была иХейзел. Еще одна фанатка, не пожелавшая мириться сролью куклы для секса. Дикая, как лесная кошка. Страстная, как само безумие.
        - Я могу стать твоей единственной!- сказала она при их первой встрече.
        - Зачем мне единственная, когда уменя есть множество,- сказал Квинт.
        - Я могу заменить всех твоих шлюх.
        - Поцелуй для начала свою подругу.
        - Вот так?- Хейзел впилась всочные губы блондинки.
        Кинжал блеснул вее правой руке. Кровь из перерезанной яремной вены ударила Квинту влицо. Постель превратилась варену смерти.
        - Вот так, да?- снова спросила Хейзел, целуя взасос агонизирующую подругу.- Нравится?- она обернулась, награждая Квинта безумной улыбкой.- Хочешь присоединиться?- Хейзел показала ему кинжал всвоей руке.- Хочешь пройтись по краю?!- она разорвала свою блузку, освобождая молодую грудь. Под короткой юбкой ничего не было.- Ну же!
        - Я могу убить тебя,- предупредил Квинт.
        - А ятебя.
        Они слились восторожном поцелуе. Каждое движение было выверенным. Каждый шаг продуман. Хейзел выгнула спину игромко вскрикнула. Кинжал вспорол Квинту грудь иуперся вгорло.
        - Ты пустила мне кровь!- сказал он, не веря своим глазам.
        - А ты мне,- она заставила его опустить голову ипосмотреть на кровь между ее ног.
        Блондинка захрипела, перестав зажимать перерезанную шею. Ее серые глаза угасали.
        - Она смотрит на нас,- сказал Квинт.
        - Плевать,- Хейзел прижала его ксебе.- Яее все равно не знаю.
        Ближе кутру Квинт вызвал своего агента.
        - Хочешь, чтобы он кнам присоединился?- спросила Хейзел.
        - Хочу, чтобы он избавился от тела.
        - Нет.
        - Что нет?
        - Мы должны сделать это сами,- Хейзел поднялась скровати.- Помоги мне,- сказала она, заворачивая тело блондинки впростыни.
        - Нам нужно помыться,- сказал Квинт.
        - Позже.
        - Я всегда моюсь после арены.
        - Со мной утебя будет все по-другому.
        - Почему ты думаешь, что япозволю тебе остаться?
        - Потому что якое-что оставила для тебя.
        - Не верю, что утебя никого не было,- улыбнулся Квинт.
        - Конечно, были,- Хейзел собрала свою одежду иначала одеваться.- Не один ипо-разному, но так, как стобой, сегодня впервые.

* * *
        Черные волосы поседели, но Квинт не обратил на это внимания. Хотела ли Евангелина, чтобы он жил? Наверно, уже неважно. Квинт открыл дверь ивошел вдом. Окутавший его запах показался странным. Не домашним. Скорее, каким-то далеким, словно само прошлое повеяло воспоминаниями. Так пахнет секс. Так пахнет смерть. Квинт не знал этого человека…
        Когда-то давно он так же вернулся домой без предупреждения, застав Хейзел снезнакомцем на супружеском ложе. Ничего не было. Она просто ждала Квинта, желая показать, что всегда может перешагнуть эту грань. Лежала, подставив для поцелуя губы, исмотрела на Квинта. Асмерть уже потирала руки, готовясь кжатве. Тогда. Давно…
        Теперь все изменилось.
        Квинт налил себе выпить ивышел на веранду. Странно. Так много смертей, но лишь одна меняет абсолютно все. Смерть, которая приходит, чтобы забрать жизнь. Чужую жизнь.
        - Скоро ты придешь иза мной,- сказал Квинт, глядя на дно стакана.
        Он сидел тихо, размеренно покачиваясь вкресле, ини очем не думал. Его агент вышел на веранду и, чиркнув спичкой, жадно затянулся дорогой сигаретой. На его теле блестели капли пота. На его спине красовались оставленные Хейзел царапины.
        - Сделать тебе выпить?- спросила Хейзел.
        Квинт слышал, как бренчат кубики льда встакане. Теплый ветер колыхал ее прозрачный халат.
        - Когда-то мой муж был таким же, как ты,- сказала она, прикасаясь кагенту.
        Его тело было крепким имускулистым. Идеальный инструмент для постельных баталий ипустышка на арене смерти.
        - А сейчас всего лишь старик,- Хейзел прижалась губами кплечу агента.- Дряхлый, никчемный старик.
        - Он все еще может вернуться.
        - Он не вернется. Он умер вместе стой шлюхой, которая выращивала те глупые цветы. Ведь так?- она обернулась ипосмотрела на Квинта. Он поднялся на ноги.- Или же нет?- вее глазах вспыхнул безумный блеск.- Ну же?! Как далеко мне зайти, чтобы ты стал прежним?!- Квинт молчал.- Тот дом! Да, той шлюхи, укоторой ты так часто оставался на ночь! Это якупила его! Купила на твои деньги, чтобы уничтожить все, что было тебе дорого!
        - Это всего лишь дом.
        - Но не для нее!- завизжала Хейзел.- Она любила его! Мерзкая тварь!
        - Заткнись.
        - И ее брат! Он обещал стать хорошим любовником после твоей смерти!
        - Я сказал…- Квинт заглянул ей вглаза.
        - Уж ябы нашла, чем уважить его!- Хейзел упала на пол, зажимая руками разбитое лицо. Кровь жены текла по лбу Квинта, которым он ударил ее.
        - Ты всего лишь старик!- прорычал агент.
        Он ударил бывшего гладиатора вчелюсть. Попытался ударить. Квинт поймал его руку, и, вывернув за спину, выбил сустав. Агент упал на колени ивзвыл от боли.
        - Да!- закричала Хейзел, давясь собственной кровью.- Убей его! Убей меня! Но только стань прежним! Умоляю тебя!
        - Не кричи,- Квинт протянул руку ипомог ей подняться. Затем наклонился кагенту.- Ты успокоился? Если да, то могу помочь тебе вправить сустав.
        - И это все?!- истерично расхохоталась Хейзел.
        - Нет,- Квинт достал два билета до планеты Мнемоз.- Яулетаю через три дня. Стобой или без.
        - Мнемоз?- Хейзел нахмурилась, пытаясь вспомнить.
        - Ты все еще можешь полететь со мной,- сказал Квинт, вправляя агенту сустав.
        - Тогда ястобой,- Хейзел криво улыбнулась. Агент снова вскрикнул.- Иубери отсюда этот кусок дерьма!

* * *
        Где-то на полпути между планетами Бирей иМнемоз. Корабль «Прайс 16». Каюта бывшего гладиатора.
        - Ты ведь летишь туда умирать?- спросила Хейзел мужа. Он не ответил.- Это глупо,- она налила себе выпить.- Ты создан, чтобы нести смерть, ане считать морщины.
        - Все когда-нибудь кончается.
        - Я не позволю тебе,- Хейзел грустно улыбнулась.- Ты же знаешь.
        - Ты ничего не сможешь сделать. Это от тебя не зависит.
        - Еще как зависит!- Хейзел залпом осушила стакан иналила еще.- Яотдала тебе половину своей жизни, Квинт! Мне тридцать два, ия не собираюсь строить новую жизнь!
        - Придется.
        - Нет,- она смотрела на него затуманенными алкоголем глазами.- Скажи, там, вдоме, когда яотдалась твоему агенту, что ты чувствовал?
        - Ничего.
        - А после? Разве тебе не хотелось убить нас?
        - Ты готова была зайти так далеко?
        - Если это могло вернуть мне прежнюю жизнь, то да.
        - Это бы ничего не вернуло.
        - Я тебе не верю,- Хейзел поднялась на нетвердые ноги.- Твой агент, кстати, он ведь вобщем даже иничего. Настоящий постельный гладиатор.
        - Это ничего не изменит.
        - Изменит,- Хейзел устало упала обратно вкресло.- Сейчас вот только вспомню ирасскажу тебе все подробности. Вот только вспомню…- ее глаза закрылись.
        Дыхание стало ровным. Поза, вкоторой она заснула, была неудобной, но Квинта мало это беспокоило. Он накинул на плечи пиджак ивышел из каюты.
        - Эй, старик!- позвал его кучерявый мальчишка.- Ты не видел мои игрушки?
        Квинт покачал головой. Время уже не наступало на пятки. Оно срывало сног ботинки ихохотало над своей жертвой.
        - Все будет так, как яскажу,- тихо сказал Квинт своему единственному оставшемуся противнику.
        Хохот времени стих. Оно не отступало. Оно смаковало свое величие. Издевалось над жертвой, продлевая ее агонию. Наносило все новые иновые раны исмотрело, как противник отреагирует на них.
        - Еще пара дней. Может быть, месяц,- сказал Квинт.
        - Эй, старик!- мальчишка дернул его за рукав.- Ты тоже летишь на ту странную планету?
        - Мнемоз?
        - Не помню,- мальчишка нахмурился.- Мой отец говорит, что там можно забыть все совершенные грехи.
        - Скорее, смириться сними,- Квинт заставил себя улыбнуться.- Твой отец тоже воин?
        - Воин?- мальчишка тряхнул кучерявой головой.- Мой отец налоговый агент. Он разорил сотни семей иговорит, что лишь планета сможет помочь ему забыть об этом.
        - Моя жена тоже налоговый агент.
        - Жена? Это та молодая женщина, скоторой вы пришли? Ядумал, это ваша дочь,- мальчишка поморщился.- По-моему, это отвратительно.
        - Быть агентом?
        - Нет. Жить со стариком.

* * *
        Номер вотеле «Амелес» был просторным иобставленным явно спретензией на вкус.
        - Тебе нравится?- спросила Хейзел супруга.- Явыбрала его, пока мы находились на борту «Прайс 16». Ты ведь не подумал ни очем, кроме билетов!
        - Могла бы выбрать ичто-то попроще,- сказал Квинт.
        - Зачем?!- всплеснула руками Хейзел.- Так ты жил раньше. Так ты живешь сейчас. Итак ты будешь жить, если выбьешь из своей головы всю ту дурь, что оставила там Евангелина.
        - Евангелина мертва.
        - А ты нет,- Хейзел скинула одежду иотправилась вдуш.- Пока еще нет,- она включила воду. Теплые струи воды, извиваясь, заскользили по смуглой коже. Большие светло-коричневые соски набухли.- Яхочу тебя, Квинт,- сказала Хейзел.- Хочу тебя прежнего.
        Пена скрыла ее наготу. Квинт отвернулся иподошел кокну. Хейзел закрыла глаза иопустила руки между ног. Удовлетворять себя было тошно инеинтересно, но Квинт не прикасался кней уже много месяцев, аединственный мужчина, агент, лишь подогрел изнывающее тело, но не принес успокоение, скорее, наоборот.
        - Ну же!- приказала Хейзел своему телу, стиснув зубы.- Ну пожалуйста!
        Пальцы устали, но все стало только хуже. Хейзел включила холодную воду, надеясь затушить этот пожар. Смыла пену ивышла из душа. Квинт слышал, как она вытирается.
        - Я ухожу,- сказала Хейзел.- Клан Кавендишей обещал увлекательную экскурсию, амне сейчас как никогда нужно отвлечься. Если хочешь, можешь пойти со мной.
        - Я останусь.
        - Как хочешь.- Хейзел надела легкое платье иушла, осторожно прикрыв за собой дверь.
        Квинт налил себе выпить иоткрыл окно. Теплый ветер принес запах цветов ипение птиц. Воспоминания нахлынули медленно, словно прилив, забирая песчаный берег шаг за шагом. Сначала вернулась улыбка. Потом глаза. Голос.
        - Почему ты здесь?- спросила Евангелина.
        Квинт тряхнул головой. Неужели старость забирает унего не только тело, но ирассудок? Трехцветный зверек взобрался по разросшемуся плющу изаглянул вокно. Большие серо-зеленые глаза уставились на Квинта.
        - Почему ты здесь?- снова услышал он голос Евангелины. Ее улыбка стала теплее. Ветер перебирал длинные волосы. Птицы щебетали вкарликовых деревьях декоративного сада.- Не бойся,- Евангелина протянула кнему руку. Бледную, хрупкую.
        - Я сошел сума?- тихо спросил ее Квинт.
        Улыбка стала теплее. Квинт осторожно шагнул вперед. Кокну. Но от окна уже ничего не осталось. Он был вдоме Евангелины. Вее маленьком саду на планете Бирей.

* * *
        Проводник из клана Кавендишей закончил экскурсию вдоль рек планеты Мнемоз и, поклонившись, передал туристов проводнику, который должен был провести их вмир развлечений ибесконечного шоу.
        - Уже уходите?- разочарованно спросила Хейзел художника. Он кивнул.- Очень жаль. Яуже успела привыкнуть квашей компании,- она заставила себя улыбнуться.- Может быть, посидим где-нибудь, пропустим по стаканчику ипосмотрим какое-нибудь шоу?
        - Боюсь, для веселья еще слишком рано,- сказал Назиф.- Адля прогулок уже слишком поздно.
        - Что ж,- разочарованно вздохнула Хейзел.- Тогда до вечера.
        - Если мы сможем найти друг друга.
        - Ну, это уж, знаете, как говорят, было бы желание…
        - Надеюсь, будет,- улыбнулся Назиф.
        Они расстались.
        - С этими художниками всегда так,- сказал Хейзел невысокий лысеющий мужчина.- Всего лишь образы икраски, иникакой привычной для нас логики,- он протянул Хейзел руку.- ЯБити Меган,- он улыбнулся ипоказал на кучерявого мальчишку,- аэто- мой сын Кип.
        Хейзел пожала предложенную руку ивпоследний раз посмотрела на удаляющуюся спину художника.
        - А язнаю вас!- сказал ей мальчишка.- Вы жена того старика, который украл уменя игрушки!
        - Украл игрушки?!- Хейзел рассмеялась.- Поверь, Квинт бы никогда не стал воровать утебя игрушки.
        - Потому что он воин?
        - Верно.
        - Разве может старик быть воином?
        - Ну, он не всегда был стариком.
        - Но сейчас-то он старик!- мальчишка посмотрел на отца.- Ты тоже станешь когда-нибудь дряхлым иглупым?
        - Конечно,- сказал Бити.
        - Тогда яуйду от тебя,- Кип решительно кивнул.- Как мама.
        - Так вы, значит, здесь вдвоем?- поспешила сменить тему разговора Хейзел.
        Бити кивнул.
        - Он налоговый агент,- сказал Кип.- Разорил сотни людей иприехал сюда замаливать грехи.
        - Ну, это не так уж иплохо,- вступилась за Бити Хейзел.
        - Почему?- требовательно спросил Кип.
        - Ну, ведь они все еще живы.
        - Без денег?!- мальчишка рассмеялся.- Мама сказала, что это хуже, чем смерть!
        - Кип!- одернул его отец.
        - Она ушла из-за тебя!- закричал он.- Ненавижу тебя! Слышишь?! Ненавижу!- мальчишка ударил Бити вбедро и, развернувшись, деловито зашагал прочь.
        - Он лучше, чем кажется,- вступился за него отец. Хейзел кивнула.- Аего мать… Наверное, она ушла, потому что хотела уйти,- Бити тяжело вздохнул.- Сначала говорила, что хочет денег, потом, когда япозволил ей купаться вденьгах, сказала, что ей не нужна эта грязь. Боюсь, некоторые люди просто не созданы быть рядом снами.
        - Или же мы просто не способны понять их,- сказала Хейзел, вспоминая Квинта.

* * *
        Дверь вномер была закрыта, иХейзел долго барабанила по ней кулаком, пытаясь докричаться до мужа.
        - Может быть, он умер?- спросил портье.- Вего возрасте такое иногда случается.
        - Нет,- решительно качнула головой Хейзел.- Только не он.
        - Но…
        - Никаких «но»! Просто дай мне запасной ключ изаткнись.
        - Как скажете, мадам,- сдался портье.
        Хейзел выхватила из его рук ключ исжала во вспотевшей ладони. Острые грани впились вкожу, но она не почувствовала этого.
        - Ты не посмеешь!- проскрипела зубами Хейзел, взбегая по лестнице.- Если смерть доберется до тебя, то это будет на арене. Не так! Не здесь!
        Миловидная горничная шарахнулась всторону от обезумевшей женщины. Белые накрахмаленные простыни выпали из ее рук.
        - Квинт!- прокричала Хейзел, распахивая дверь.
        Она вбежала вкомнату. Кровать была заправлена, душ выключен. Теплый ветер, врываясь воткрытое окно, колыхал тяжелые шторы. Номер был пуст. Хейзел села на кровать ирассмеялась.
        - Что это со мной?- спросила она безразличные стены.
        Десятки раз Квинт выходил на арену смерти, но она никогда не переживала так, как сегодня, оставив его на пару часов одного. Может быть, это планета так действует на нее? Хейзел подошла кокну и, облокотившись на подоконник, выглянула из номера. Где-то внизу по дорогам из белого камня ходили люди. Светловолосый мужчина поднял голову ипомахал рукой. Хейзел помахала вответ, но так ине смогла вспомнить, когда они успели познакомиться…
        - Как насчет того, чтобы встретиться вечером?- прокричал прыщавый подросток из далекого прошлого.
        Хейзел тряхнула головой, прогоняя воспоминания. Внизу снова появились люди. Но лишь на мгновение. Планета Мнемоз растворялась, возвращая Хейзел назад, на Бирей, вее детство…
        Старая мать лежит на грязной кровати. Хейзел стоит рядом исмотрит, как вздымается ее плоская грудь. Морщинистое лицо искажают гримасы боли. Мать слепо протягивает кдочери руку. Желтая кожа провисает на костях. Пальцы сжимают ладонь Хейзел. Она оборачивается исмотрит на Дармана. Священник молчит. Невысокий, гладковыбритый. «Странно,- думает Хейзел,- неужели на этой безумной планете все еще находятся те, кто продолжает во что-то верить?!»
        - Отпусти мне грехи,- просит Дармана мать Хейзел.
        - Я не могу,- говорит он. Мухи жужжат вокруг его вспотевшей головы.
        - Никто не узнает,- хрипит старая женщина.
        Хейзел закрывает глаза, стараясь не слушать звуки тошнотворной молитвы. Хватка матери слабеет. Жизнь вытекает из нее вместе свыделениями ислезами. Она умирает долго. Намного дольше, чем послушницы планеты Бирей. Худая грудь опадает. Тело вздрагивает. Ее хоронят за оградой кладбища, но иэто считается почестью для послушниц, переданных Иерархией вуслужение местным священникам.
        - Что теперь будет со мной?- спрашивает Хейзел Дармана.
        - Не знаю,- говорит он.- Подожду месяц иобменяю на новую послушницу.
        - Ты можешь оставить меня. Язаменю мать…
        - Ты еще ребенок, амне нужна женщина.
        - Мне шестнадцать.
        Хейзел смотрит на Дармана ивспоминает монастырь, где они жили сматерью, пока год назад священник не взял их всвой дом.
        Монахи ходили по обнищалым деревням иобещали падшим женщинам спасение, затем приводили вмонастырь, обращали всвою веру ипревращали впослушниц. Обряд инициации длился чуть больше часа, завершаясь ритуальным прижиганием мозга, после которого мирская сущность послушницы считалась очищенной. Покорные исмиренные, до конца своих дней они, словно вещи, передавались священникам на пожизненное содержание. Иногда процедура прижигания проходила неудачно ипослушницы лишались не только личности, но идара речи, рассудка, превращаясь входячих мертвецов со стеклянными глазами. Таких женщин обычно жаловали молодым дьяконам или провинившимся священникам, аиногда просто умерщвляли, если их становилось слишком много вмонастырских подвалах, агод выдавался неурожайным, чтобы кормить лишний рот.
        - Отправишь меня назад, и, клянусь, яубью себя,- шепчет Хейзел, глядя Дарману вглаза.- Ктому же твое место вИерархии не так высоко, чтобы надеяться получить что-то достойное. Они отправят ктебе калеку или старуху, аменя отдадут епископу или митрополиту.
        - Я не могу нарушать правила,- говорит Дарман, обливаясь потом.- Иерархия узнает обо всем, когда настанет время твоей инициации впослушницы.
        - А если мы обманем Иерархию?- Хейзел осторожно поднимает юбку.- Это несложно. Яуже пробовала. Вмонастыре. Когда монахи приводили кнам своих внебрачных сыновей…- она подходит коткрытому окну иупирается руками вподоконник.
        - Я слишком взрослый для тебя.
        - Это лучше, чем возвращаться вмонастырь.
        - Не знаю, получится ли уменя.
        - Получится.
        Хейзел смотрит, как за окном ходят люди. Светловолосый прыщавый подросток приветливо машет рукой. Она машет ему вответ.
        - Не знаю, получится ли…- бормочет за спиной Дарман.
        Хейзел сжимает руками подоконник.
        - Как насчет того, чтобы встретиться вечером?- кричит светловолосый парень.
        - В десять,- говорит она.
        Он улыбается. Видит, как она кивает ему, но не видит, как она плачет. Никто не видит.
        - Такая молодая!- шепчет за спиной Дарман.- Такая свежая!- он гладит ее бедра. Вдыхает запах ее волос.
        - А говорил, не получится!
        Она заставляет себя улыбаться. Сдерживает тошноту ивычеркивает из памяти воспоминания. Месяц за месяцем… Ибежать некуда. Ждать нечего. Вокруг пропахшее потом священника настоящее. «Убей! Убей! Убей!»- пульсирует вголове безумие. «Убей себя. Убей Дармана. Убей всех, кто создал этот несовершенный мир».
        Хейзел одевается иуходит на улицу. Пьяный бездомный смотрит, как она поливает его бензином для заправки зажигалок. Крики успокаивают. Черная копоть поднимается вгрязное небо. Улицы изгибаются, уходя внеизвестную даль…
        Залитый кровью гладиатор поднимает над головой кубок победителя.
        - Сталь иогонь,- говорит Хейзел.
        - Ты всего лишь шлюха!- говорит незнакомая блондинка.
        - Ты не знаешь, кто я,- говорит Хейзел.
        Блондинка смеется. Они целуются, дожидаясь гладиатора.
        - Чем ты удивишь его?- спрашивает блондинка.
        Хейзел берет ее руку. Под короткой юбкой нет нижнего белья.
        - Глубже.
        - Нужно будет сделать себе такую же!- смеется блондинка, пытаясь вспомнить, когда сама лишилась девственности.
        - Никакой хирургии,- говорит Хейзел.- Уменя все по-настоящему.
        - Все равно маловато будет для удивления!- кривится блондинка.
        - Ну, уменя еще есть ты,- Хейзел снова целует ее.- Сталь иогонь,- шепчет она.- Мы смоем нашу грязь теплой кровью.
        - У тебя будет ее не так много!
        - Кровь есть утебя.
        - Прости!- смеется блондинка.- Но свою япролила уже очень давно.

* * *
        Хейзел открыла глаза. За открытым окном начинался поздний вечер. Подушка была мокрой от слез. Глаза раскраснелись. Она умылась ипривела себя впорядок.
        - Пошел ты кчерту, Квинт!- сказала Хейзел, выбирая вечернее платье.
        Она вышла на улицу ивыбрала самое яркоосвещенное казино. Звенела монета. Пиликали игровые автоматы. Стучали брошенные кости. Крутилась рулетка. Атласные карты сназванием планеты на рубашке скользили по поверхности столов. Игра увлекала людей. Хейзел видела, как горят их глаза. Азарт ибезумие, способные заставить забыть обо всем, кроме игры. Хейзел купила фишек изаняла место за рулеткой. Рыжеволосая женщина по правую руку все время выигрывала исмеялась противным сопрано. Хейзел терпела ее так долго, как только могла, но витоге решила сменить игровой стол.
        - Хейзел!- позвал Бити Меган.- Идите сюда, Хейзел!
        Он сидел за карточным столом ивыглядел самым счастливым человеком вгалактике.
        - Надеюсь, увас не дурацкий смех,- сказала Хейзел.
        - Смех?- Бити щелкнул пальцами, подзывая официантку.- Уних очень хорошее красное вино! Попробуйте.
        - Вы пьяны?- подозрительно спросила Хейзел.
        - Я?- он громко рассмеялся.- Нет. Что вы! Ясчастлив!
        - Хорошая карта?
        - Просто отвратительная!
        - Чему же вы радуетесь?
        - Не знаю!- Бити протянул ей бокал вина.- Всю жизнь якопил деньги, но сегодня явдруг понял, что от денег нет никакого прока, если не заставить их приносить своему владельцу счастье! Ипочему, не понимаю, яникогда не ходил вказино?!- он посмотрел на Хейзел счастливым взглядом.- Вы не знаете?
        - Нет,- она качнула головой, пригубив бокал свином.- На планете, где яродилась, не было казино. По крайней мере, таких, как это.
        - Вот как?!- Бити озадаченно почесал лысеющую голову.
        - Самым популярным унас был Колизей. Десятки тысяч людей собирались на его трибунах, делали ставки исмотрели, как гладиаторы убивают друг друга.
        - Насмерть?
        - Насмерть,- Хейзел улыбнулась.- Вино действительно неплохое.
        - Да,- Бити сделал ставку идаже не посмотрел на свои карты.- Так, значит, ваш муж был гладиатором?- Хейзел кивнула.- Икаково это?
        - Что?
        - Ждать, когда он вернется.
        - Шестнадцать лет яждала его, зная, что он вернется, асегодня испугалась, что он умрет от старости,- она вымученно рассмеялась.- Наверное, накопилось.
        - Вам нужно отвлечься,- решительно закивал Бити.
        - Я не против.
        - Обязательно нужно! Даже Кип где-то здесь скармливает автоматам наши деньги.- Бити по-дружески взял Хейзел за руку.- Знаете, по-моему, это помогает ему отвлечься. Он смеется, как ребенок. Как настоящий ребенок!
        - А ваша жена?- Хейзел подала знак крупье, что вступает вигру.- Как давно вы расстались?
        - Пару лет.
        - А другие?
        - Не знаю.
        - Вот ия не знаю,- Хейзел вспомнила Квинта. Вспомнила его бойцом истариком.- Шестнадцать лет япрожила со своим мужем илишь однажды изменила ему. Недавно. Изменила, надеясь, что это вернет его прежнего, но ничего не вышло.- Она посмотрела пришедшую карту иудвоила ставку.
        - Наверное, это сложно,- сказал Бити.
        - Сложно что?- Хейзел бросила карты на стол изабрала выигрыш.
        - Понять, что человек, которого вы любили, совершенно другой, нежели вы себе представляли.
        - Возможно.- Хейзел снова сделала ставку.- Или же мы другие.
        - А вот за это явыпью!- оживился Бити.- Моя жена казалась мне самой красивой женщиной из всех, что язнал, но вот сейчас ядумаю, что это совершенно не так.
        - А вы?- Хейзел провела указательным пальцем по ободку бокала, на дне которого еще оставалось вино.- Думаете, вы были хорошим любовником?
        - Думаю, нет.
        - А мой муж был хорошим. Может быть, даже идеальным. Крепкий, сильный, уверенный.
        - Это значит, что уменя нет шансов?- улыбнулся Бити.
        - Не знаю.- Хейзел сбросила карты ивстала из-за стола.
        - Уже уходите?
        - Пожалуй, да.
        - Одна.
        - Не знаю,- Хейзел посмотрела на Бити.- Яникогда не целовала налогового агента.
        - Я тоже,- Бити поднялся из-за стола.
        Они были примерно одного роста ивозраста.
        - Уйдем?- предложила Хейзел.
        - Только договорюсь, чтобы присмотрели за Кипом.
        Белые камни люминесцировали, освещая им путь.
        - Куда вы меня ведете?- спросила Хейзел.
        - К себе,- Бити предложил взять его под руку.
        - Может быть, крекам?
        - Зачем?
        - Не знаю. Разве явам не нравлюсь?
        - Нравитесь.
        - Тогда что вам мешает овладеть мной на улице?
        - Овладеть?- Бити неловко улыбнулся.- Да яеще даже не целовал вас.
        - А для вас это важно?
        - Конечно,- он замолчал, отвечая на поцелуй Хейзел.
        - Как-то неловко вышло,- сказала она.
        - Ну, можно еще раз попробовать,- сказал Бити.
        Хейзел кивнула.
        - Ну что? Теперь идем крекам?
        - Вас стесняет, что уменя может вернуться сын?
        - Не знаю. Яне думала об этом. Просто урек, казалось, будет лучше.
        - Чем?
        - Мой муж отвел бы меня крекам.
        - А яотведу вас ксебе.
        Они закрыли дверь, вывесив табличку «Не беспокоить».
        - Не бойтесь,- сказал Бити, проводя Хейзел вспальню.
        - Да яине боюсь,- она запрокинула голову, отвечая на поцелуй. Бити гладил ее спину, пытаясь разобраться сзастежками платья.- Давай помогу,- сказала Хейзел.
        Она высвободилась из его объятий. Теплый ветер, проникая воткрытое окно, приносил ночную свежесть.
        - Он подглядывает за нами,- сказал Бити, снимая пиджак.
        - Кто?
        - Не знаю,- он показал на окно.
        Хлопнув большими глазами, трехцветный зверек спрятался за подоконник.
        - Я переживу,- улыбнулась Хейзел.
        Она сняла платье илегла на кровать. Бити расстегнул ремень и, спустив штаны, остался водних трусах. Хейзел молча смотрела на мясистое тело. Ноги ее были раздвинуты. Черное белье скрывало наготу. Бити встал коленями на кровать иосторожно стянул сног Хейзел чулки.
        - Оставить не хочешь?- спросила она.
        - Нет,- он протянул ей руку, помогая сесть.
        Пальцы неуклюже расстегнули бюстгальтер, обнажив полную грудь. Хейзел снова легла на спину. Подняла бедра, помогая Бити избавить ее от остатков одежды. Зверек за окном снова выглянул из-за подоконника. Бити навис над Хейзел. Его губы прижались кее губам. Она согнула вколенях ноги.
        - Я только недолго,- предупредил он.
        - Хорошо,- она закрыла глаза.
        Зверек осмелел, взобрался на подоконник исел, свесив короткие ноги. Хейзел застонала. Услышала свой голос идаже растерялась от этого. Бити снова поцеловал ее. Она открыла рот, пытаясь найти языком его язык. Он тяжело задышал инавалился на нее, прижимая ккровати. Хейзел вздрогнула, не веря, что кончает.
        - Извини,- прошептал ей на ухо Бити.
        - Не извиняйся,- она обняла его за шею.- Ятоже успела.
        - Правда?
        - Сама не знаю, как это…- Хейзел открыла глаза и, повернув голову, посмотрела на трехцветного зверька.
        Увидев, что на него смотрят, он недовольно фыркнул испрыгнул за окно.
        - За нами все еще наблюдают?- спросил Бити.
        - Уже нет,- Хейзел погладила его по щеке.
        - Можно немного передохнуть ипопробовать еще раз,- предложил он.
        - Я не против,- сказала Хейзел.- Только, чур, не так быстро на этот раз.
        Глава третья
        Утро. Холод пробирается под одежду, целует тело ледяными губами. Исон отступает. Сон, подробностей которого Мидлей уже не помнит. Вголове кавардак. Мысли путаются. Открой глаза, Мидлей! Слипшиеся веки поднимаются нехотя, словно старые заржавевшие двери. Вокруг панельные стены, разросшийся плющ, выстроившиеся вряд скамейки из плексигласа. Две надписи: над выходом- вокзал, над закрытым окошком- касса. Теперь подняться на ноги, заставив закоченевшие суставы снова работать. Взале ожидания никого. Заглянуть вокошко кассы- пара свечных огарков да жирная муха, застывшая на пыльном столе. Часы на правой руке показывают раннее утро. Снова хочется спать. Но спать уже поздно. Мидлей выходит на улицу, окунаясь вутреннюю свежесть ипение птиц. Старые деревья нависают над узкой дорогой, выложенной белым камнем. Кустарник ижимолость подбираются квокзалу, отвоевывая принадлежащую им территорию.
        - Не очень милое место, правда?- спрашивает девушка. Мидлей оборачивается кней.- Самое красивое здесь,- говорит она,- это вокзал икладбище.
        - Кладбище?- Мидлей смотрит вее темно-карие глаза.
        Она кивает, достает сигарету изакуривает. Белый дым вырывается между накрашенных губ.
        - У тебя есть имя?
        - Мидлей.
        - А я- Зоя,- на ее щеках появляется румянец.
        - Странно, правда?- улыбается Мидлей.
        - Что странно?
        - Мы всего лишь познакомились, авы уже покраснели.
        - Я покраснела?
        - Именно.
        Румянца на ее щеках становится больше. Вглазах вспыхивает гнев. Губы изгибаются впренебрежительной улыбке.
        - Ты ошибаешься,- говорит она.- Если яипокраснела, то не от смущения, аот твоего внешнего вида,- она делает шаг вперед.- Ну, что же ты?- говорит, нависая над Мидлеем.- Мы же только познакомились, аты уже покраснел!
        Мидлей молчит. Зоя выпускает ему влицо струю густого дыма. Он смотрит, как она уходит.
        - Подожди!- кричит ей. Она оборачивается, продолжая идти.- Куда ты?
        - В туалет,- пренебрежение снова изгибает ее губы.- Хочешь посмотреть? Яне против.
        Она отщелкивает сигарету взаросли кустарника. Мидлей ждет пять минут. Десять. Никого. Ничего. Он снова один. Смотрит на часы. Почти семь, но все вокруг словно продолжает спать. Лишь птицы щебечут взеленых кронах да ветер шелестит листвой.

* * *
        Дорога от вокзала ведет вгород. Теплое солнце щедро поливает землю утренними лучами. Озноб проходит. Но людей по-прежнему нет. Лишь заброшенные дома. Мертвые ихолодные, вглядывающиеся вслучайного прохожего черными глазницами окон, всмолистой черноте которых иногда мелькают неясные тени. Невидимые силуэты, прячущиеся от солнечного света.
        - Эй!- кричит им Мидлей, теряя терпение.
        Но ответа нет. Лишь чернота воконных проемах становится гуще.
        - Эй, есть тут кто?- он заходит водин из домов.
        Битые стекла хрустят под ногами. Освещения нет, но лифт работает. Его двери закрываются, сталкиваются слежащим на их пути предметом иснова начинают открываться. «Дзинь», пауза, ивсе повторяется по кругу. Мидлей смотрит на это, как завороженный. Двери снова ударяются об уродливую руку, оторванную чуть выше локтя. «Дзинь». На закоченевших мышцах видны следы человеческих зубов. Мидлей дожидается, когда двери снова откроются, изаходит вкабину. Грязные стены залиты кровью ислизью. Кнопки покрыты пылью. Все, кроме одной. Подвал. «Дзинь». Мидлей выпихивает из лифта оторванную конечность. Лифт медленно начинает опускаться. Желтый свет вздрагивает игаснет. Темнота почти осязаема. Но страха нет. Ровные удары сердца отсчитывают секунды. Дзинь. Двери закрываются за спиной Мидлея. Глаза медленно привыкают ктемноте. Пахнет испражнениями иразлагающейся плотью. Человек без руки сидит на полу, прижавшись спиной кстене. Между уродливых зубов виднеются застрявшие куски мяса. Глаза открыты исмотрят куда-то сквозь Мидлея. Мертвые глаза.
        - Ха-ха!- звенит где-то задорный детский смех.
        Мидлей идет на этот голос. Жирные крысы мечутся под ногами. Пара тварей нехотя доедает чьи-то останки, устроив впротухшей брюшной полости гнездо для потомства.
        - Ха-ха!- растрепанная девочка сбелыми как снег волосами поворачивается кМидлею.
        В тусклом свете он видит ее лицо. Лицо старухи. Дряблое, морщинистое, изъеденное временем. Молод лишь голос.
        - Ха-ха!- она неуклюже подходит кнему.- Давай дружить,- ее губы не двигаются. Лишь огромный горб пульсирует под грязными лохмотьями.- Ну, повернись же!- говорит горб старухе. Он протягивает кМидлею свои крохотные ручки.- Хочешь, япокажу тебе фокус?- спрашивает он.
        Его длинный язык хватает Мидлея за руку итянет ксебе. Шершавая плоть сжимает кисть. Старуха шатается, пытаясь устоять на ногах. Язык соскальзывает.
        - Бежим!- кричит горб хозяйке.
        Кривые ноги уносят их прочь, вдалекий призрачный свет. Крысы пищат под ногами Мидлея. Бесконечные шорохи прячутся вчерноте. Шепчут очем-то. Зовут Мидлея.
        Обнаженная женщина сидеальной фигурой, зажатая между двух уродцев, оборачивается исмотрит на него глазами без век. Желтые зубы щелкают во рту, лишенном губ. Унее никогда не было лица. Лишь идеальное тело идлинные черные волосы. Уродцы рычат, обозначая свое право на самку. Женщина смеется. Самцы ускоряют темп. Мидлей слышит ее сладостные стоны. Тяжелые дыхания смешиваются счавкающими звуками соития. Агде-то далеко снова смеется девочка-старуха.

* * *
        Вокзал. Зоя сидит на скамейке. Нога закинута на ногу. Белая сигарета зажата вначинающих желтеть зубах.
        - Тебе это тоже грозит,- говорит она.
        - Грозит что?- Мидлей вспоминает город.
        - Отсутствие гигиены,- Зоя проводит рукой по небритой ноге. Темные волоски начинают густым покровом скрывать загорелую кожу.
        - Странное это место,- говорит Мидлей.
        - Ты овокзале или оХорнадо-дел-Муэрто?
        - О чем?
        - О городе, вкоторый ты ходил.
        - Я видел там странные вещи.
        - Я тоже много чего там видела,- Зоя показывает ему дымящуюся сигарету.- Было бы желание, инайти можно все что угодно. Даже тампоны,- ее худые плечи вздрагивают.- Правда, мне это пока не грозит,- она замолкает, жадно затягиваясь сигаретой.
        - И на каком ты месяце?- спрашивает ее Мидлей.
        - Кажется, на пятом.
        - Кажется?
        - Я не помню,- Зоя недовольно морщится иприкуривает новую сигарету.- Иногда мне кажется, что ячувствую, как он шевелится во мне,- клубы дыма устремляются кпотолку.- Но знаешь, что странно?- она смотрит на Мидлея.- Явсе еще девственница,- ее губы снова изгибаются впренебрежении.- Не думай только, что яизвращенка ивсе такое… Просто меня смутило, что язнаю все, что касается секса, но не помню, чтобы яэтим занималась,- она краснеет.- Вот ирешила проверить,- ее глаза пытливо смотрят на Мидлея. Он молчит.- Аты немногословен,- кривится Зоя.
        - Просто вэтом разговоре нет смысла.
        - А по-моему, есть!
        - Если ты хочешь поговорить освоем ребенке или непорочном зачатии, то найди себе более заинтересованного собеседника. Яне очень-то гожусь для этой роли.
        - А ты попробуй!
        - Зачем?
        - Потому что яхочу об этом говорить!- Зоя злится ине пытается этого скрыть.- Ктому же кроме тебя мне больше не скем здесь разговаривать!
        - А как же город?
        - Ты издеваешься?!
        - Нет, но…
        - Нет никакого «но»!- на лице Зои появляется нездоровая улыбка.- Нет города! Ничего нет! Только ты ия.
        - Я видел людей сегодня.
        - Ты называешь их людьми?!- истеричный смех прорезает тишину вокзала.- Если утебя язык поворачивается называть их людьми, то дождись ночи ипосмотри, что они такое на самом деле!- она фыркает иподнимается на ноги.
        - Куда ты?- спрашивает Мидлей.
        - В туалет.
        - Как впрошлый раз?
        - Хочешь, пошли со мной.
        - А говоришь, не извращенка.
        Мидлей смотрит, как она уходит. Ждет пять минут иидет следом. Зоя сидит за углом вокзала исмотрит на него снизу верх.
        - Прости, но мне уже не остановиться,- она улыбается.
        - Ничего,- Мидлей смотрит, как расползается темное пятно унее под ногами.- Сегодня явидел вещи ипохуже.
        - Например?
        - Старуху сговорящим горбом. Человека, который отгрыз собственную руку.
        - И все?
        - Нет. Были еще крысы иженщина без лица, которая занималась любовью сразу сдвумя уродцами.
        - Тебе понравилось наблюдать за ними?- Зоя поднимается, одергивает юбку.
        - Не знаю.
        - Мне кажется, мужчинам нравятся подобные вещи,- она хмурится.- По крайней мере, япомню об этом.
        - Не знаю. Яничего не чувствовал.
        - И даже страха?
        - Нет.
        - Может быть, поэтому ты издесь?
        - Что это значит?
        - Не знаю,- Зоя беззаботно пожимает худыми плечами ипротягивает ему руку.- Пойдем. Япокажу тебе кое-что.

* * *
        Узкая тропинка из белого камня рассекает кустарник. Стены невысокого одноэтажного здания блестят влучах заходящего солнца. Бледно-розовый луч сканирует сетчатку глаза. Электронный замок щелкает. Герметичность нарушается, ивоздух со свистом вырывается воткрывшиеся двери. Нечеткая голограмма, выполненная ввиде молодой светловолосой девушки, приветствует вошедших.
        - Ненавижу блондинок,- говорит Зоя, кивая всторону голограммы.- Хотя голова унее явно на месте,- она улыбается.- Можешь задать ей любой вопрос, иона ответит.
        - Ты это мне хотела показать?- спрашивает Мидлей.
        - Не совсем,- Зоя подходит кголограмме.- Покажи мне старуху сговорящим горбом,- говорит ей Зоя.
        Голограмма вздрагивает. Блондинка растворяется ввоздухе, уступая место трехмерному обнаженному изображению.
        - Ее ты видел?- спрашивает Зоя Мидлея. Он кивает.- Покажи мне блудницу без лица,- говорит Зоя голограмме.
        Мидлей смотрит на обнаженную женщину.
        - Почему ты назвала ее блудницей?
        - Потому что так ее назвала голограмма,- Зоя закрывает глаза, вспоминая.- Когда ятолько попала сюда, то встретила ее на улице. Пара уродцев убивала друг друга за это тело, аона стояла встороне итерпеливо дожидалась победителя,- на ее щеках появляется румянец.- Ядаже досмотрела до конца… Апотом, когда нашла это место, то спросила появившуюся блондинку про эту женщину.
        - И что еще сказала тебе голограмма?
        - Что она- ошибка,- Зоя мрачнеет.- Блудница без лица не будет пользоваться спросом, поэтому ее отослали сюда. Изучать. Наблюдать. Устранять ошибки вбудущем.
        - А что сказала голограмма отебе?
        - Не знаю. Яне решилась посмотреть,- Зоя снова обращается кголограмме.- Расскажи мне оМидлее.
        Блудница без лица исчезает, уступая место обнаженному мужчине.
        - А ты неплохо сложен,- говорит Зоя.
        Мидлей смотрит на себя: черные непослушные волосы, смуглая кожа, рельефные мышцы.
        - Покажи, почему он здесь,- спрашивает Зоя голограмму.
        Изображение Мидлея вздрагивает, уступая место блондинке. Неизменно улыбаясь, она рассказывает об отклонениях.
        - Вот поэтому ты ничего ине чувствовал,- говорит Зоя.- Ни страха, ни желания. Ты просто не способен на это.
        - Я понял,- Мидлей смотрит на продолжающую говорить блондинку.
        - Ну, лучше уж это, чем говорящий горб или отсутствие лица,- улыбается Зоя.
        Мидлей кивает.
        - Расскажи обеременной девственнице,- говорит он голограмме.
        - Не смей!- орет на него Зоя.
        Голограмма вздрагивает.
        - Я могу не смотреть.
        - Да не вэтом дело!- Зоя подходит кнему так близко, что он чувствует запах ее волос.- Что если там что-то ужасное, а? Что-то, чего яне захочу знать?
        - А что, если нет?- Мидлей смотрит на застывшую вожидании блондинку.
        - Тогда сделай это сам,- говорит Зоя.- Япойду помыться, аты спросишь голограмму. Но давай договоримся. Если там будет то, что яне захочу слышать, то мы притворимся, что ничего этого не было. Аесли все нормально, то ты расскажешь мне.
        Мидлей смотрит, как она уходит. Прямая спина, широкие бедра, длинные ноги. Голограмма показывает ему то же самое, но без одежды. Изображение поворачивается. Полные ягодицы, пышная грудь, округлый живот, чистая бархатистая кожа. Игде-то далеко голос блондинки…
        - Ты закончила?- спрашивает Мидлей, останавливаясь возле закрытой двери из матового стекла. Шумит вода. Зоя что-то напевает.
        - Почти!- кричит она ичто-то говорит, но Мидлей не слышит за шумом воды.- Яговорю,- Зоя открывает дверь,- раз уж здесь сделали душ, то могли бы оставить ипару станков да зубную щетку. Ато даже мыла нет,- она улыбается. Капельки воды блестят на загорелой коже. Клубы пара вырываются сквозь открытую дверь.- Знаешь, явсе вспоминаю ту девушку без лица. Она ведь здесь уже больше года, аволосы унее на теле почти не растут,- Зоя улыбается ипоказывает треугольник кучерявых волос под округлым животом.- Ауменя растут словно за двоих, аздесь даже ножниц нет!
        - Я спросил голограмму отебе,- говорит Мидлей.
        - Правда?- Зоя изображает безразличие. Поворачивается кнему спиной иначинает одеваться, жалуясь на отсутствие полотенца.- Ичто она сказала?
        - Ты должна была стать блудницей.
        - Ну, япочему-то так идумала. Все эти знания вголове…
        - И ты никогда не родишь.
        - Что?
        - Твой ребенок. Он навсегда останется втебе. Поэтому ты здесь. Таково твое отклонение.

* * *
        Ночь. Уродцы выходят на охоту. Утолить голод. Утолить похоть.
        - Почему они кричат?- спрашивает Мидлей.
        - Не знаю,- Зоя смотрит на стеклянные двери.- Надеюсь, это их сдержит.
        - Как ты выживала до того, как нашла это убежище?
        - Никак. Янашла его впервую же ночь.
        - А другие?
        - Ты их видел?!
        - Я имею ввиду, почему они не могут открыть двери так же, как ты или я?
        - Наверное, слишком тупы. Не удивлюсь, если большинство из них давно уже разучились разговаривать.
        - Словно чей-то эксперимент.
        - Эксперимент?
        - Ну да,- Мидлей оглядывается. Голограмма блондинки вопросительно смотрит на него, ожидая вопроса.- Словно кто-то наблюдает за нами.
        - Сомневаюсь.
        - Почему нет?
        - Потому что мы просто уродцы,- Зоя тяжело вздыхает.- Скажи, что ты помнишь из прошлой жизни?
        - Немного.
        - А может, совсем ничего?
        - Я помню, что должен был водить экскурсии. Помню, что нужно рассказывать…
        - Но не помнишь, чтобы это делал?
        - Ну да.
        - Вот ия так же,- Зоя закуривает.- Помню сотни поз, десятки способов удовлетворить мужчину или женщину, знаю, как ичто делать, но не помню, чтобы яделала это.
        - Может быть, если днем отправиться вгород, то можно встретить кого-нибудь, как мы?
        - Забудь,- Зоя сдувает ссигареты пепел.- Была тут одна женщина стремя глазами. Явстретила ее на вокзале ипривела сюда. Она тоже ушла вгород, акогда спустя пару месяцев япошла туда днем за сигаретами, то увидела ее суродцем. Она стала как иони.
        - Поэтому ты ходишь на вокзал? Надеешься встретить кого-нибудь, кто останется стобой?
        - Наверное.
        Они молчат, вглядываясь вночь.
        - Нужно выключить свет,- говорит Зоя.- Иначе уродцы слетятся, как мотыльки на огонь.
        - Хорошо…- Мидлей чувствует, как сон наваливается на веки.- Сколько здесь комнат?
        - Одна.
        - А кроватей?
        - Одна,- Зоя улыбается.- Ты не бойся. Ястолько всего помню, что после этого спать смужчиной на одной кровати для меня плевое дело.

* * *
        Солидо. Он появляется спустя две недели.
        - Кто ты?- спрашивает он Мидлея. Смотрит на Зою итут же расплывается вдовольной улыбке. Унего светлые волосы, бледная кожа ипышная женская грудь.
        - Думаю, не стоит даже гадать, почему ты здесь,- смеется Зоя. Солидо краснеет.- Ну, зато счувствами все впорядке.- Зоя смотрит на Мидлея.- Возьмем его ксебе?
        - Мне все равно.
        - Да тебе всегда все равно!
        Бледно-розовый луч сканирует сетчатку глаза. Солидо улыбается блондинистой голограмме.
        - Не трать впустую таланты!- говорит ему Зоя.- Она машина, авот я- нет.
        - Я заметил,- голубые глаза Солидо буквально раздевают ее.
        - Расскажи нам онем,- говорит Зоя голограмме.
        Образ Солидо вращается, показывая достоинства инедостатки.
        - Неплохо,- кивает Зоя, разглядывая его гениталии.
        Солидо смотрит на самого себя. Смотрит на свою грудь. Голос блондинки рассказывает оего профессии.
        - Так мы стобой почти что братья!- веселится Зоя.- Агрудь… Грудь- это мелочь! Не расстраивайся. Уменя вообще вживоте ребенок, который никогда не родится,- она поворачивается кголограмме.- Атеперь расскажи нашему новому другу обо мне.
        Солидо смотрит на появившийся образ обнаженного женского тела.
        - А утебя широкие бедра,- говорит он.
        - Это хорошо?
        - Думаю, да,- он оборачивается исмотрит на Мидлея.- Тебе повезло.
        - Ну, это вряд ли!- смеется Зоя.- Эй, белобрысая!- говорит голограмме.- Расскажи оМидлее…
        - Значит, совсем ничего не чувствуешь?- спрашивает его Солидо.
        - Нет.
        - И даже кней?- он смотрит на Зою.
        - А что ядолжен кней чувствовать?
        - Ну ты же мужчина.
        - Забудь!- фыркает Зоя.- Расскажи лучше, что ты помнишь из прошлой жизни.
        - Ничего.
        - Совсем?
        - Ну, может, образы.
        - Женщины?
        - И женщины, имужчины,- Солидо опускает голову инедовольно смотрит на свою грудь.- Только уменя вот этого нет.
        - У меня живота тоже нет ввоспоминаниях.
        - А все остальное?
        - Думаю, как иу тебя.
        - А другие? Здесь есть кто-нибудь кроме вас?
        - Только безумцы. Старуха сговорящим горбом. Блудница без лица.
        - Блудница?
        - Даже не надейся!- смеется Зоя.- Кней такая очередь, что не стоит ипытаться!- она кивает головой всторону Мидлея.- Расскажи ему, что видел.
        - Да нечего рассказывать,- говорит Мидлей.- Женщина без лица занималась любовью спарой уродцев.
        - С парой уродцев?- Солидо снова краснеет.
        - Да не переживай ты так!- Зоя тяжело вздыхает.- Мы все здесь уродцы.

* * *
        На кладбище тихо, даже птицы поют где-то за его пределами, не решаясь нарушать незримую границу.
        - Ни одной новой могилы,- говорит Солидо.
        Капельки пота блестят на его высоком лбу. Под намокшей футболкой предательски набухли крупные соски. Солидо застегивает рубашку.
        - Да не стесняйся ты!- говорит Зоя.
        - Нужно спросить голограмму, почему здесь не появляется новых могил,- говорит Мидлей.
        - А кто, по-твоему, их будет хоронить?!- Зоя напоминает об уродцах вгороде.- Да они скорее съедят друг друга, чем закопают.
        - Но ведь кто-то же сделал все эти могилы.
        - Кто-то игород построил!
        - Нужно узнать.
        - Зачем?!- она берет Солидо иМидлея под руки.- Меня итак все устраивает.
        - Меня тоже,- говорит Солидо.
        Солнце садится, иуродцы начинают осторожно выбираться из своих нор. Блестящие глаза смотрят на незваных гостей из темноты сырых склепов.
        - А ядумала, они живут только вгороде,- говорит Зоя.
        Рослая девочка лет семи осторожно выходит на свет. Тень все еще скрывает ее худое тело. Два беззубых рта улыбаются незнакомцам.
        - Привет,- Зоя протягивает ей руку.
        Уродливые пальцы сжимают детское плечо, затягивая обратно во мрак.
        - Нужно уходить,- говорит Мидлей.
        Они идут по рассекающим жимолость тропам из белого камня. Закат окрашивает небо вкровавый цвет.
        - У вас ведь только одна кровать?- спрашивает Солидо.
        - Буду спать посередине,- улыбается Зоя.
        - Это хорошо,- кивает Солидо.- Ато не очень охота уходить вгород истановиться безумцем.
        - Думаешь, это неизбежность?
        - Безумие?
        - Ну да.
        - Не знаю. Может, если мы не будем сними общаться, то ничего ине случится?
        - А как же блудница игрупповой секс?!
        - У нас есть ты.
        - И не надейся!
        - Почему?- Солидо удивленно смотрит на нее.- Япомню очень много интересных вещей.
        - Я все еще девственница!- Зоя гордо поднимает голову.
        - Это не приговор.
        - Точно!- звонко смеется Зоя исильнее прижимает ксебе мужчин.

* * *
        Голограмма вздрагивает, показывая механических уборщиков. Они чистят улицы города, истребляют грызунов, заполняют автоматы продуктами, сигаретами иалкоголем, хоронят трупы…
        - Почему этого не происходит сейчас?- спрашивает Мидлей.
        - Потому что жители не пользуются автоматами,- говорит голограмма.- Их мозг неизбежно отмирает. Пищевые цепи упрощаются. Живые питаются умершими.
        - Я же говорила!- кривится Зоя.
        - А мы?- спрашивает Мидлей.- Наш мозг тоже отомрет?
        - Да.
        - Пошла она кчерту!- махает рукой на голограмму Зоя.- Ничего снами не случится!
        - Подожди.
        - Не буду яждать!- она поднимает руку, показывая мокрые подмышки.- Ягрязная ипахну нехорошо. Вот это- да. Авсе эти слова- какой от них прок?!
        - Она права,- говорит Солидо. Мидлей молчит.- Мы ничего не узнаем, аесли иузнаем, то жить нам от этого не станет легче.
        - Вот это верно!- улыбается Зоя.- Хоть кто-то здесь способен мыслить здраво, кроме меня!- она проходит сквозь голограмму, разрушая ее стройность.- Явдуш. Если хотите, можете присоединиться. Ито будет хоть какое-то разнообразие, ато от этой голограммы уже тошнить начинает!- она останавливается инетерпеливо ждет.- Ну?
        - Я не пойду,- говорит Мидлей.
        - А мне неудобно,- Солидо снова краснеет.
        Зоя раздраженно фыркает.
        - Подумаешь- грудь?!- она протягивает Солидо руку.- Пойдем, яже не впостель тебя ложиться зову.
        Мидлей смотрит, как они уходят. Блондинка неизменно улыбается, ожидая вопросов.
        - Кто мы?- спрашивает Мидлей.
        - Люди.
        - Откуда?
        - С этой планеты.
        - Почему яне помню ничего, что было до того, как япопал на вокзал?
        - Ты помнишь.
        - Я имею ввиду свою собственную жизнь.
        - Твоя жизнь начинается здесь.
        - Как мне выбраться отсюда?
        - Устранить дефекты.
        - Как мне устранить дефекты?
        - Информация отсутствует.
        - Как нам сохранить здравый рассудок?
        - Информация отсутствует.
        Мидлей смотрит на уродцев, которые бродят на улице, привлеченные светом. Где-то звонко смеется Зоя. Уродцы рычат. Мидлей выключает свет.
        - Кто привозит нас на вокзал?- спрашивает он голограмму. Блондинка исчезает, уступая место изображению небольшого транспортного корабля.- Когда он снова прибудет на вокзал?
        - Через пять дней.
        - Я смогу на него проникнуть?
        - Информация отсутствует.
        - Он может причинить мне вред?
        - Информация отсутствует.

* * *
        Утро.
        - Я не пойду,- говорит Зоя.
        Мидлей безразлично пожимает плечами исмотрит на Солидо.
        - Пять дней- это большой срок,- говорит он.- Ктому же неизвестно, удастся ли нам захватить корабль.
        - Но издесь оставаться нельзя.- Мидлей снова просит голограмму рассказать оразрушении мозга.
        - Слушать ничего не хочу!- кривится Зоя.
        - Ты ведь дольше нас здесь,- говорит ей Мидлей.
        - И все еще вздравом рассудке!- она уходит вспальню. Ложится на кровать иждет.- Ядумала, ты пойдешь сним,- говорит она появившемуся вдверях Солидо.
        - С тобой интересней,- он садится на кровать рядом сней.- Хочешь поговорить овоспоминаниях?
        - Там восновном только секс.
        - Я знаю,- Солидо улыбается.- Вчера вдуше… Яедва сдержался, чтобы не предложить тебе заняться сексом.
        - Я тоже.
        - А сейчас?
        - А сейчас не хочу, чтобы Мидлей уходил.
        - Он не уйдет.
        - Ты думаешь?
        - Без нас не уйдет.
        - А мне кажется, уйдет.
        - У тебя останусь я.
        - Ты- это другое.
        - Почему?
        - Ты слишком сильно похож на меня.
        - Из-за груди?
        - Из-за того, что утебя вголове.
        - Разве это плохо?
        - Это скучно.
        - Сегодня мне приснилось, что мы занимаемся любовью.
        - Втроем?
        - Да.
        - И где был ты?
        - Сзади.
        - Тогда яне против.
        - Потому что не хочешь видеть мою грудь?
        - Потому что хочу смотреть вэтот момент Мидлею вглаза…

* * *
        Мидлей возвращается лишь вечером. Белые простыни залиты кровью. Кровь капает на пол, засыхает на стенах отпечатками рук. Зоя иСолидо сидят на полу, забившись вразные углы. Обнаженные тела покрыты десятками глубоких укусов. Местами плоть выдрана чуть ли не до кости. Из глубоких ран сочится кровь.
        - Что здесь случилось?- спрашивает Мидлей.
        Солидо смотрит на него потерянными голубыми глазами. На левой щеке отсутствует кусок мяса. Прокушенная шея обильно кровоточит, пропитывая кусок простыни, который он прижимает кране. Его белые губы шевелятся, но Мидлей не слышит слов.
        - Зоя?- Мидлей смотрит на обнаженную женщину.
        - Что?- тихо спрашивает она.
        - Что случилось?
        - Не знаю,- она смотрит на Солидо.- Мы просто хотели заняться сним сексом. Унас ведь такая природа, понимаешь? Сложно сдерживаться… Но когда мы были готовы сделать это, то вместо поцелуев начали кусать друг друга. Не знаю зачем, но втот момент мы получали от этого наслаждения больше, чем от секса,- Зоя вздрагивает исмотрит на Мидлея молящими глазами.- Пообещай, что если япойду стобой, то этого больше никогда не повторится.
        - Не могу.
        - Тогда просто забери меня отсюда.
        - И меня,- говорит вдругом углу Солидо.

* * *
        Ночь. Секс, голод, безумие. Уродцы выходят на охоту. Транспортный корабль заходит на посадку, привлекая их внимание своими огнями.
        - А она хороша!- говорит Солидо, разглядывая женщину без лица.
        - И не занята!- ехидничает Зоя.
        Огни транспортного корабля гаснут. Из-под днища вырываются клубы пыли.
        - Чего они ждут?- спрашивает Зоя Мидлея.
        - Наверно, когда кним потеряют интерес,- он смотрит, как уродцы начинают расходиться.
        Горбатая старуха поворачивается всторону вокзала. Горб под лохмотьями шевелится.
        - Хочешь, япокажу фокус?- спрашивает пустоту детский голос.
        Женщина сголовой, растущей из левого плеча, воет на луну. Время тянется отвратительно медленно.
        - Пора,- говорит Мидлей.
        Двери транспортного корабля открываются. Робот выносит рыжеволосую женщину. Одежды на ней почти нет. Лишь прозрачный халат до ягодиц. Он распахивается, обнажая маленькую грудь ипару уродливых отростков вместо ног.
        Мидлей заглядывает вкорабль. Ничего. Нет даже света. Они заходят внутрь. Корабль вздрагивает иначинает подниматься. Робот роняет женщину на землю ипытается успеть вернуться на борт. Двигатели поднимают пыль. Ветер срывает сбезногой женщины халат. Уродливый самец выбирается из зарослей шиповника. Обнюхивает обнаженную женщину. Робот стоит под кораблем иждет. Спина уродца скрывает оставленную роботом женщину. Ее крохотные ноги-отростки обхватывают его бедра. Зеленые глаза смотрят на улетающий корабль. Свет прожекторов корабля снова привлекает уродцев. Они окружают оставшегося робота, разбирая на сувениры. Один из самцов стаскивает срыжеволосой женщины своего собрата, желая занять его место. Они дерутся. Женщина кричит, словно только что кней вернулось сознание. Перевернувшись на живот, она ползет вспасительный мрак вокзала.
        - Хочешь, япокажу фокус?- обращается кней детский голос, рожденный старухой.
        Женщина без лица смеется, считая происходящее шуткой. Зоя сжимает руку Мидлея. Двери корабля закрываются. Безумие остается далеко внизу. Вокруг лишь тишина икромешная ночь.
        Часть вторая
        Глава первая
        Вершины тают. Серебряные ручьи, извиваясь, струятся меж сверкающих льдов.
        - Мне холодно,- шепчет Евангелина.
        - Еще чуть-чуть,- Квинт прижимается кее обнаженному телу, но не чувствует тепла. Даже поцелуи. Даже дыхание, которое Квинт жадно ловит открытым ртом. Лишь холод. Лишь чистое небо вглазах возлюбленной. Мертвой возлюбленной.
        Квинт открывает глаза.
        - Кто ты?- спрашивает он склонившегося над ним мужчину. Назиф молчит. Его черные глаза смотрят куда-то вдаль.
        - Реки начинаются там,- говорит он словно самому себе.
        Квинт поворачивает голову, пытаясь проследить за взглядом художника.
        - Как яоказался здесь?- спрашивает он. Назиф пожимает худыми плечами.- Акак оказался здесь ты?
        - Пришел.
        - Сам?
        - Ну да.
        - Значит, ты знаешь, как вернуться обратно вотель?
        - Не сейчас,- Назиф опускает голову исмотрит на бывшего гладиатора.- Какого черта ты втакие годы поперся вгоры?
        - Я не помню,- Квинт пытается подняться на ноги.- Был зверек.
        - Зверек?
        - Трехцветный. Думаю, это он завел меня сюда.
        - Как это завел?- Назиф награждает его подозрительным взглядом.- Ты случаем не сумасшедший?
        - Да яисам уже не знаю.- Квинт кутается впокрытую льдом рубашку.- Утебя нет теплой одежды?
        - Нет.
        - А палатка?
        - Послушай. Ятебя сюда не приводил, ине мне беспокоиться отвоем состоянии.- Назиф взваливает на плечи тяжелый рюкзак ипродолжает подъем.
        - Подожди!- кричит Квинт.
        - Спускайся вниз, старик!- говорит, не оборачиваясь, Назиф.- Кконцу дня выберешься влес, там иотогреешься.
        Гладиатор смотрит, как он уходит. Оглядывается по сторонам. Трехцветный ка-доби показывается из-за переливающегося влучах холодного солнца сугроба.
        - Вот он!- кричит художнику Квинт.- Вот тот, кто привел меня сюда!
        Ка-доби фыркает иначинает взбираться по сугробам кмонолитной ледяной глыбе, за которой скрыт вход впещеру. Две реки уходят втемноту, переливаясь причудливыми цветами. Зверек прыгает вдоль берегов, оборачиваясь, словно желая убедиться, что люди идут за ним.
        - Думаешь, он разумен?- спрашивает художник гладиатора.
        - Не знаю.- Квинт вглядывается до боли вглазах вбесконечную тьму впереди.- Может быть, им кто-то управляет?
        - Если здесь кто-то кем-то иуправляет, то это зверек нами.- Назиф расстегивает теплую куртку. Температура повышается. Застывший лед тает, капая срубашки Квинта. Убежавший далеко вперед зверек останавливается иждет их.
        - Подожди!- кричит ему гладиатор.
        Ка-доби фыркает иснова убегает вперед.
        - Сомневаюсь, что он умеет разговаривать,- говорит художник.
        - Стоило попробовать,- Квинт вспоминает Евангелину.- Она была такой живой.
        - Кто?
        - Девушка, которую ялюбил.
        - Это из-за нее ты здесь?
        - Да.
        - А имя?
        - Евангелина.
        - Мою звали Ясмин.
        Реки уходят под каменную стену, заставляя остановиться.
        - Куда делся ка-доби?- спрашивает гладиатор, оглядываясь по сторонам.
        - Может, спрятался?- Назиф смотрит назад, влюминесцирующую даль извивающихся рек.- Или убежал.
        - Я бы заметил,- говорит гладиатор. Он подходит кстене ипроверяет на прочность. Его рука уходит вкаменную твердь, растворяется вней.
        - Думаешь, он прошел сквозь нее?
        - Сейчас узнаем,- Квинт делает шаг вперед, растворяясь вкамне.
        Назиф смотрит на уходящие под стену реки, пожимает плечами иидет вслед за гладиатором.

* * *
        Корабль замирает, но двери не спешат открываться.
        - И что теперь?- спрашивает Зоя.
        - Надо было остаться,- нервничает Солидо.
        - И сойти сума!- Зоя недовольно фыркает.
        Мидлей молчит. Он подходит кзакрытой двери. Прикасается рукой кее холодной глади. Где-то под ногами щелкает воздушный клапан. Дверь начинает открываться. Яркий свет слепит глаза. Нет. Не свет. Просто темноты было слишком много. Темноты внутри корабля.
        - Добро пожаловать вцентр создания!- приветствует их уже знакомая голограмма.
        В просторном помещении кипит работа. Камеры вчеловеческий рост заполнены бледно-зеленой жидкостью. Обнаженные люди плавают вних подобно детям вутробе матери. Механические работники снуют всвободных проходах.
        - Что это за место?- спрашивает голограмму Мидлей.
        Блондинка улыбается. Робот проходит сквозь нее, неся на манипуляторах обнаженного мужчину.
        - Да это же я!- говорит Солидо.
        - Только без женской груди,- подмечает Зоя.
        - Добро пожаловать вцентр создания!- повторяется голограмма.
        Солидо идет за роботом, который несет куда-то его тело. Сотни камер сбледно-зеленой жидкостью уходят рядами вглубь помещения.
        - Держись рядом снами,- говорит Зое Мидлей.
        - Я хочу найти себя,- она сзавистью смотрит на тело Солидо.
        - Это не он.
        - Откуда ты знаешь?!
        - Не знаю. Но это лишь тело. Солидо здесь. Снами. Иты.
        Робот укладывает тело Солидо на железный стол, подключает кего голове провода. Глаза Солидо открываются. Такие же голубые. Такие же светлые.
        - Что они делают?- нервничает Солидо сженской грудью. Электрический разряд проходит через тело его двойника. Спина Солидо выгибается. Еще один разряд.- Что они делают?!- орет Солидо.
        Его двойник начинает кричать. Солидо срывает сего головы провода. Электрические разряды скручивают тело Солидо.
        - Сделай же что-нибудь!- кричит Мидлею Зоя.
        Замыкание выбивает сноп искр. Напряжение пропадает. Солидо падает на пол. Глаза его широко раскрыты. Грудь тяжело вздымается. Вверх, вниз. Вверх, вниз.
        - Солидо!- Зоя опускается на колени. Подкладывает руки под его голову. По светлым волосам течет кровь.- Солидо!
        - Я впорядке,- он смотрит на своего двойника. Поднимается на ноги иподходит кнему.- Эй,- он осторожно трогает его за плечо.
        Двойник смотрит на него. Голубые глаза хлопают. Улыбка растягивает губы. Струйка слюны скатывается по щеке.
        - Эй!- Солидо поворачивается кМидлею.- Что сним?
        Мидлей молчит. Двойник молчит. Зоя наклоняется кдвойнику. Заглядывает впустые, ничего не выражающие глаза.
        - По-моему, он ничего не понимает,- Зоя достает зажигалку.
        Синий язычок пламени лижет ладонь двойника. Он вздрагивает, но не пытается отдернуть руку.
        - Ты чего?!- орет Солидо на Зою.
        - Да он овощ!- она смотрит на двойника. Пахнет горелой плотью. Кожа съеживается, вздувается илопается.- Ты превратил его вовощ!
        - Хватит!- Солидо бьет ее по руке.
        - Это просто тело. Просто плоть,- Зоя снова подносит зажигалку круке двойника.
        - Не смей!- Солидо выворачивает ей руку. Забирает зажигалку.
        - Ты убил его!
        - Я хотел спасти его!- он смотрит на самого себя. Слюни все еще текут по его щекам. Глаза хлопают.- Вот найду твоего двойника, ипосмотрим, как ты запоешь!
        - Ты не посмеешь!
        - Еще как посмею!
        Механический работник оживает. Подхватывает двойника на руки инесет ккораблю. Дверь закрывается. Двигатели гудят.
        - Куда они увозят его?- спрашивает Солидо.
        - На вокзал,- Зоя смотрит, как улетает корабль.
        - Нужно найти тебя,- говорит Солидо.
        - Не смей!
        - А ты останови меня!- он разворачивается иуходит прочь.
        Зоя бежит за ним следом.
        - Ты сам все испортил!- кричит она.
        - Я знаю.- Солидо отдает ей зажигалку.
        Они идут вдоль рядов камер стелами людей, уступая место механическим работникам.
        - Сюда!- кричит им Мидлей.
        Обнаженный двойник Зои лежит на металлическом столе. Перед карими глазами мелькают созданные голограммой образы. Секс, личная гигиена, секс, выбор одежды, секс, модели общения, секс, карты местности, секс, лица знакомых, секс, информация опитании, секс…
        - Зачем они все это показывают мне?- спрашивает Зоя.
        - Затем, что ты- блудница?- Солидо смотрит на плоский живот двойника.- Иребенка унее нет?- его взгляд опускается ниже.- Ивозбуждает ее все это больше, чем тебя.
        - Откуда ты знаешь?!- Зоя обиженно смотрит на рождаемые голограммой образы. Позы лесбийской любви уступают место правописанию иманерам общения. Фразы, буквы, почерк. Иснова секс. Мужчина сверху. Мужчина снизу. Мужчина сбоку. Подробности крупным планом. Вид изнутри. Разряд тока. Двойник стонет. Новая игра плоти.
        - Я возбуждаюсь,- говорит Солидо.
        - Я тоже,- Зоя смотрит на лужицу выделений между ног своего двойника.- Мидлей?
        - Да?
        - Давай поищем тебя.
        - Зачем?
        - Затем, что впрошлый раз мы едва не убили сСолидо друг друга. Не хочу проверять, что будет теперь.
        Они бродят между рядов камер слюдьми, изучают их лица. Ничего. Никого. Даже на металлических столах.
        - Где нам найти Мидлея?- спрашивает Зоя голограмму.
        - Нигде,- говорит блондинка.
        - Почему?- спрашивает Солидо.
        - Потому что он уже не такой, как вы.
        - Как это?- Зоя подозрительно смотрит на Мидлея.
        - Я не знаю,- говорит он.
        - Нас сделали здесь?- спрашивает голограмму Солидо.
        - Да.
        - И Мидлея?
        - Да.
        - Почему же тогда мы не нашли его двойника?
        - Потому что его уже здесь нет.
        - Черт!
        - Подожди,- Зоя смотрит на изображение блондинки.- Почему мы нашли своих двойников?
        - Потому что вы покинули Хорнадо-дел-Муэрто.
        - Что будет сдвойником Солидо?
        - После его смерти будет создан новый двойник.
        - Так мы тоже должны были умереть?
        - Да.
        - Но ведь не умерли.
        - Вы покинули Хорнадо-дел-Муэрто.
        - Но ведь мы живы.
        - Информация отсутствует.
        - Что будет смоим двойником?
        - Она займет свое место.
        - Как идвойник Мидлея?
        - Да.
        - Где?
        - На этой планете.
        - В Хорнадо-дел-Муэрто?
        - Отель «Амелес».- Блондинка исчезает, уступая место трехмерной карте.
        - Как нам попасть туда?- спрашивает Зоя.
        - Информация отсутствует.
        - Как нам выбраться отсюда?
        - Информация отсутствует.

* * *
        Каменная стена проникла вних. Стала одним целым. Заполнила сознание. Апотом так же внезапно отступила, оставив кристально чистые мысли. Гладиатор тряхнул головой иогляделся по сторонам. Стена за его спиной расступилась, впуская художника.
        - Все-таки решил пойти за мной?- спросил Квинт Назифа.
        Художник кивнул. Трехцветный зверек синтересом разглядывал мужчин большими глазами. Квинт проверил стену, сквозь которую недавно прошел, на прочность. Рука уперлась вхолодный камень. Зверек недовольно фыркнул, привлекая ксебе внимание. Две реки за его спиной уходили под землю вскалистую твердь. Водопроводные трубы, погруженные вих плоть, непрерывно выкачивали из рек разноцветную кровь. Где-то далеко гудели насосы. Трубы разделялись, тянулись вдоль каменных стен. Ка-доби взобрался на одну из них инырнул втемноту.
        - И куда теперь?- спросил Назиф.
        - Ну, раз назад нельзя…- Квинт обошел реки ипоследовал за трехцветным зверьком.- Утебя есть фонарик?
        - Нет.
        - Тогда на ощупь,- он пригнулся искрылся втемноте.
        Тоннель, извиваясь, вел их вперед.
        - Не люблю темноту,- сказал художник.- Слишком много свободных ассоциаций,- он замолчал, увидев далеко впереди свет.
        Трубы, кашляя, выплевывали воду из рек впрозрачный резервуар. Ввыстроившихся вдоль стен камерах мелькали лучи. Впромежутках между вспышками можно было различить крохотные детские фигурки. От стоявшего гула закладывало уши.
        - Там уже взрослые,- сказал художник, указывая на дальний ряд.
        Механический работник вынырнул из темноты, подхватил манипуляторами одну из камер, отсоединил подключенные кней трубы иснова исчез втемноте. Через мгновение на его месте появился другой робот. Вего манипуляторах была зажата пустая камера. Он поставил ее на освободившееся место. Вспыхнули лучи. Вцентре образовался крохотный зародыш будущего человека.
        - Да они же клоны!- сказал Квинт, вспоминая перенесенные вдетстве эксперименты. Он подошел кодной из камер ипосмотрел на обнаженную женщину. Постучал впрозрачное стекло и, не получив ответа, повернулся кНазифу.- Что это за место, черт возьми?!
        - Не знаю,- художник обследовал взглядом погруженное вполумрак помещение.- Ика-доби куда-то исчез.
        Зверек фыркнул унего под ногами.
        - По-моему, он хочет, чтобы мы шли дальше,- сказал Квинт.
        Художник пожал плечами.
        - Ну, раз хочет, значит пойдем.- Он улыбнулся ипосмотрел на гладиатора.- Надеюсь, он не повторит тот фокус, что проделал стобой, когда янашел тебя вгорах?
        - Если боишься, то можешь не ходить,- сказал гладиатор иснова скрылся втемноте.

* * *
        Что это? Образы вспыхивают, обжигая сознание болью. Мужчины иженщины. Секс, страсть ибесконечное желание. Электрический разряд пронзает тело. Женские руки массируют мужской сосок. Твой сосок. Теперь игла. Еще один разряд тока. Сталь разрывает плоть. Капелька крови блестит на конце иглы. Женщина улыбается. Посмотри ей вглаза. Она горит, иты горишь вместе сней. Второй сосок немеет под ее пальцами. Разряд тока. Язык, усеянный стальными серьгами, слизывает кровь ствоей груди. Поцелуй вгубы. Вспышки воспоминаний. Передача данных прервана. Память возвращается. Боль. Желание. Хаос. За веками ночь. Кто ты? Что ты? Холод пробирается под кожу. Глубже. Ксамым костям. Воспоминания меркнут. Лишь редкие разряды тока пронзают тело. Клапан качает влегкие воздух. Трубки заполняют рот, горло.
        Открой глаза, Стефан! Ничего не видно. Лишь лилово-розовая жидкость заполняет все вокруг. Попытайся освободиться. Разряды тока скручивают тело. Кричи! Трещины расползаются по стеклу. Разбитые костяшки кровоточат. Воздуха не хватает. Еще одна попытка. Звон бьющегося стекла. Плеск воды. Ты падаешь. Трубки вырываются изо рта. Стеклянные грани режут руки. Удар. Пол слишком холодный. Кашель. Клапаны прекращают подачу воды. Тишина. Перевернись на спину. Выстроившиеся вряд камеры люминесцируют втемноте. Попробуй подняться. Мышцы подчиняются нехотя, но вних есть сила. Кровь из порезов струится по смуглой коже. Оглядись. Никого. Ты один, если не считать людей вкамерах. Посмотри на них. Еще пару минут назад ты был таким же, как они. Беспомощный. Безликий. Только воспоминания, которые хранятся втвоей голове. Но все изменилось.
        Подойди кодной из камер. Женщина. Блондинка. Пышная грудь. Плоский живот. Треугольник жестких волос. Попробуй открыть камеру. Руки болят- разбить не получится. Кнопки сбоку. Нажимаешь на них. Подача воздуха прекращается. Девушка задыхается. Голубые глаза смотрят на тебя сквозь лилово-розовую пелену воды. Кто она? Что она? Циркуляция воды усиливается. Девушка бьется руками встекло. Стоишь как завороженный исмотришь, как она задыхается. Смерть привлекает. Улыбнись ей. Подобного никогда не было втвоих воспоминаниях. Нечто новое. Нечто интересное. Теперь нижняя кнопка. Камера открывается. Девушка падает на пол. Тишина. Даже дыхания не слышно. Почему она не поднимается? Переверни ее на спину. Стеклянные глаза смотрят впустоту. Что это? Как это? Неужели красота умирает? Ты об этом не знал. Ичто теперь? Она так ибудет лежать?
        Открой другую камеру. Выбери приглянувшееся лицо инажми нижнюю кнопку. Еще одна женщина падает на пол. Кашляет, поднимается на ноги, оглядывается. Нет. Она не нравится тебе. Ты любил кого-то другого. Эти руки никогда не радовали твое тело своими прикосновениями. Эти губы никогда не целовали тебя, не пробовали твою кровь на вкус. Открываешь следующую камеру. Мужчина груб инапуган. Воспоминания. Взгляд вглаза. Секс, но не то, что ты ищешь. Идешь вдоль ряда камер, открывая их. Люди поднимаются ираболепно смотрят на тебя. Сильные. Крепкие. Но тебе нужен кто-то другой. Тот, кого ты видел, перед тем как проснуться. Ачто если она мертва? Что если ты забрал унее жизнь вугоду своим интересам? Останавливаешься исмотришь на мертвую блондинку. Где-то далеко слышатся приглушенные голоса. Язык знаком, но нужно привыкать кчужим мыслям. Они путаются, распадаются на отдельные слова. Спрячься! Затаись! Ты ведь только учишься жить.

* * *
        Тени. Гладиатор сжимает плечо художника.
        - Там кто-то есть,- говорит он.
        - Может, ка-доби?- Назиф делает шаг вперед. Звериный рык разрезает тишину. Силуэты вырастают из мрака, словно сама ночь оживает, чтобы изгнать из своей обители незваных пришельцев.- Что это?
        - Не знаю.- Квинт встает рядом схудожником. Он убивал людей. Он убивал монстров. Но он никогда не боролся смраком, стемнотой, которая сжимается вокруг его старого тела.
        - Мне нечем дышать!- кричит Назиф.
        Пол уходит уних из-под ног. Гравитация перестает существовать. Реальность разрывается. Приступ рвоты скручивает художника. Пустота заполняет их. Они парят вней. Апотом появляется ветер. Он свистит вушах, сдавливает горло удушьем. Исвет. Далекий, призрачный, лилово-розовый. Он приближается. Становится более ярким. Цвет рек. Бездонных. Безбрежных. Назиф игладиатор падают вних. Тонут вбурлящей мгле. Но боли нет. Лишь страх. Он заставляет двигаться, плыть кберегу. Итьма отступает.
        - Где мы?- спрашивает Назиф.
        Квинт смотрит на нависшее над головой старое дерево. Сухие сучья торчат вразные стороны, как прическа пугала. Ветра нет. Звуков нет. Вночном небе висят треугольником три белых луны. Безмолвная птица сдлинным клювом смотрит на незваных гостей черными немигающими глазами-бусинками. Маленькая желтая змейка, извиваясь, ползет между стеблей поникших цветов. Их бутоны спят. Крохотный грызун выбирается из норы. Оглядывается. Принюхивается. Тело желтой змеи сжимается, готовится кпрыжку. Мгновение- ипружина распрямляется. Зубы впиваются вмягкую плоть. Грызун пищит. Яд парализует тело. Пасть змеи растягивается, готовясь проглотить агонизирующее животное.
        - Нужно подниматься,- говорит Квинт. Изношенное тело подчиняется скаким-то заржавевшим скрипом старых петель.
        - Что стобой?- спрашивает художник.
        - Не знаю,- гладиатор оглядывается, слушая скрип собственных суставов.- Твой рюкзак,- говорит он Назифу.
        - Я его потерял.
        - Значит, придется охотиться.
        - Думаешь, мы здесь надолго?
        - Откуда язнаю.- Скрип тела начинает раздражать.
        Где-то втемноте слышится задорный женский смех. Гладиатор ихудожник смотрят друг на друга.
        - Пойдем посмотрим,- предлагает Квинт.
        - Сюда!- зовет их голос.
        Они пробираются кнему сквозь заросли шиповника. Цветы стонут, ломаясь уних под ногами.
        - Да что же это за место такое?!- говорит художник, пытаясь скрыть дрожь вголосе.
        - Не нервничай,- шипит на него Квинт.
        Еще один цветок жалобно стонет, раздавленный его ботинком. Гладиатор выходит на залитую серебряным светом трех лун поляну. Женщины нет. Лишь молодое цветущее дерево.
        - Сюда!- говорит им дерево. Илистья вздрагивают, придавая ему женственный образ.- Сюда!

* * *
        Провода от железных столов ведут впросторное помещение. Мидлей останавливается. Смотрит на открытые камеры. Вытекшая из них вода все еще переливается под ногами.
        - Что здесь случилось?- спрашивает Солидо.
        Белые волосы мертвой женщины разрезают мрак.
        - Мертва,- говорит Солидо, проверяя ее пульс.
        Зоя идет вдоль ряда открытых камер. Останавливается. Вглядывается влицо чернокожей женщины. Последняя камера все еще заполнена лилово-розовой жидкостью. Десятки электродов подходят кголове блудницы. Вливают внее знания перемен иновых открытий, аккумулируют эту информацию ивысасывают, чтобы заполнить ею десятки новых блудниц. Но вечна лишь она. Мать. Проводник. Светоч.
        - Я знаю ее,- шепчет Зоя, вглядываясь вженское лицо. Сотни образов проплывают перед глазами. Тысячи слов. Миллионы стонов.- Мама,- Зоя прикасается рукой кхолодной глади стекла. Ладонь оставляет запотевший отпечаток. Глаза блудницы закрыты.- Нужно освободить ее,- говорит Зоя.
        - Зачем?- спрашивает Мидлей.
        - Затем, что она не клон!- Зоя вглядывается влицо блудницы.- Явидела ее. Видела всвоих воспоминаниях.
        - Не стоит предпринимать поспешных действий,- Солидо разглядывает разбитую камеру.
        - Кто бы говорил!- кривится Зоя.- Ты недавно убил самого себя, авсе еще пытаешься давать советы?!
        - Поэтому ине стоит торопиться,- Солидо показывает оставшуюся на битых стеклах кровь.- Не похоже, чтобы кто-то освобождал их…
        - Если ты думаешь, что ябуду стоять исмотреть, как она там плавает, то ты сильно ошибаешься!
        - Зоя!- пытается привлечь ее внимание Мидлей.
        - Все мои воспоминания связаны сней! Все мои чувства!
        - Зоя!- Мидлей показывает подходящие ккамере провода.- Как ты думаешь, куда они идут?
        - Откуда язнаю?!
        - К столам,- напоминает Мидлей.- Мы пришли сюда по ним. Помнишь?
        - Что это меняет?
        - Теперь вспомни, что стало сдвойником Солидо.
        - Он сам виноват.
        - Я опроводах.
        - Думаешь, если мы освободим ее, то состальными двойниками будет то же, что ис двойником Солидо?
        - Не знаю, но думаю, стоит повременить.
        - А как же остальные? Они же как-то освободились!- Зоя смотрит на Мидлея, но он лишь пожимает плечами.
        - Здесь кто-то есть,- говорит Солидо, вглядываясь всмолистую мглу.- Не бойтесь,- обращается он ктеням. Из темноты доносится звериный рык. Тени оживают. Солидо протягивает кним руку.- Ядруг,- осторожно говорит он.
        Что-то черное исильное сжимает его кисть. Зубы впиваются вплоть. Солидо кричит. Хрустят суставы. Тень выплевывает два откушенных пальца. Кровь заливает его лицо: темное, дикое. Оно проступает из мрака. Большие глаза блестят безумием. Белые зубы обнажены вживотном оскале.
        - Стефан!- шепчет Солидо.- Папа!- иголос его срывается на крик.
        Семь силуэтов разрывают мрак, освобождаясь от его объятий. Страх умножает их силы. Солидо падает на спину. Руки Стефана сжимаются на его горле.
        - Нет!- кричит Зоя.
        Две обнаженных женщины сбивают ее сног. Мидлей уклоняется от нацеленного ему вгрудь мужского плеча. Новый звериный рык разрывает тишину. Стефан смотрит, как убегают его братья исестры. Чувствует их страх. Слышит их мысли. Они проникают внего. Становятся сним одним целым. Заставляют разжать пальцы и, выпустив горло Солидо, бежать следом за ними. Еще один рык. Мидлей смотрит, как исчезает втемноте обнаженное тело.
        - Все живы?
        - Я- да,- Зоя поднимается на ноги.
        - Я тоже,- хрипит Солидо.
        - Почему они напали на нас?- спрашивает Зоя.
        - Наверно, испугались,- говорит Мидлей. Он смотрит на оставшуюся вкамере блудницу. Глаза ее закрыты. Мышцы лица напряжены.
        - Думаешь, она слышит нас?- спрашивает Солидо.
        - Может быть, не нас,- Мидлей прикасается рукой кхолодному стеклу.- Тот, что душил тебя, он бы не остановился, если не убежали другие. Явидел его лицо. Они словно позвали его за собой.
        - Может, спросить об этом голограмму?- предлагает Зоя.
        Солидо согласно кивает. Глаза блудницы вкамере вращаются под плотно закрытыми веками.
        Глава вторая
        Кип отвернулся от игрового автомата ипосмотрел на ка-доби. Зверек поднялся на задние лапы идоверчиво хлопнул большими глазами. На автомате выпали три призовые вишенки, но Кип не заметил этого. Монета зазвенела за его спиной. Женщина по соседству ахнула. Хейзел! Кип огляделся, пытаясь отыскать отца. Никто не сможет заменить мать. Никто иникогда! Игра потеряла свою чарующую притягательность.
        - Они ушли, да?- спросил Кип ка-доби.
        Большие серо-зеленые глаза застенчиво хлопнули. Высокий мужчина вчерном костюме прошел мимо зверька, едва не зацепив его ногой. Ка-доби отскочил всторону, избегая ног женщины втуфлях на высоком каблуке.
        - Люди тебя не видят!- догадался Кип.
        Серо-зеленые глаза снова хлопнули. Пришедшая вголову догадка уступила место обиде. Детское лицо стало по-взрослому жестким.
        - Отец ушел!- проскрипел зубами Кип.
        Он выбежал на улицу изавертел головой, оглядываясь. Никого. Тысячи огней укрытого ночью отеля придали уверенности. Кип побежал по мощеной белым камнем дороге, вглядываясь влица прохожих.
        - Эй!- возмущенно воскликнула похожая на Хейзел женщина, когда он схватил ее за руку.
        Кип не извинился. Разжал пальцы ипобежал дальше. Домой. Лифт загудел, поднимаясь. Коридор смягким ковром под ногами заглушил звуки шагов. Кип открыл дверь. Осторожно. Словно вор. Заглянул вквартиру. Отец иХейзел лежали на кровати. Тихие женские стоны сливались стяжелым мужским сопением. Липкие от пота тела прижимались друг кдругу. Тучная, покрытая короткими волосами спина отца скрывала обнаженное женское тело. Кип видел лишь ее ноги, обвивавшие мужские бедра. Хейзел застонала чуть громче. Ее ногти впились вспину отца. «Кто кому причиняет боль?»- подумал Кип.
        - Тебе хорошо?- спросил уХейзел Бити.
        - Да,- она прижала его ксебе.- Подожди секунду, дай отдышаться.
        - Сможешь еще?
        - И не раз.
        - Думаю, ятоже.
        Звук поцелуя вызвал отвращение. Мать говорила, самое отвратительное, что ей приходится делать сотцом,- это спать водной постели. Но здесь все было иначе. Кип не мог ошибаться. «Подари мне брата»,- попросил он как-то свою мать. «Ты знаешь, как это больно?»- спросила она. «Как порезаться?» «Как тысячи порезов,- мать потрепала его темные волосы.- Ктому же для этого нужно сначала лечь под твоего отца, аэто, на мой взгляд, еще хуже, чем тысяча порезов».
        Кип вышел вкоридор, осторожно прикрыв за собой дверь. Пушистый зверек хлопнул большими серо-зелеными глазами.
        - Ждешь меня?- спросил Кип.
        Ка-доби фыркнул.
        - А они не ждут,- Кип мотнул головой всторону двери.- Им ибез меня хорошо. Имама врала. Всегда врала,- детские губы дрогнули, но глаза остались сухими.
        Кип тяжело вздохнул, нахмурился и, вызвав лифт, вышел на улицу. Ка-доби терпеливо семенил следом.
        - Хочешь пойти крекам?- спросил Кип, стараясь забыть увиденное вномере.- Можно покидать вводу камни.
        Зверек фыркнул, ухватился за штаны Кипа ивзобрался ему на плечо.
        - Надеюсь, утебя нет блох?- строго спросил Кип, нахмурился, но тут же просветлел.- Хотя какая кому разница?!

* * *
        Кровавые вены рассвета начинали разрезать чистое утреннее небо. Хейзел иБити лежали вкровати. Глаза их были закрыты. Обрывки сна подбирались кним разрозненными картинами. Яблоневый сад вцвету. Разоренные вкладчики. Победы мужа. Измены жены. Дети, которых никогда не было. Сын, который никогда не любил. Хейзел проснулась ижадно втянула застоявшийся воздух. Пахло потом имускусом.
        «Нужно было включить кондиционер»,- подумала она, повернула голову ипосмотрела на Бити. Он все еще спал. Мясистая грудь, покрытая волосами, ровно вздымалась иопадала. Рот был открыт. Дыхание со свистом вырывалось между полных губ. «Квинт был другим,- подумала Хейзел.- Когда-то давно был». Теперь перед глазами вставал лишь старый, изъеденный временем образ. Он предал себя. Предал ее. Предал все то, что было ему верно на протяжении долгих лет. «И никакого раскаянья!- Хейзел прикоснулась кгруди Бити.- Может, лишь немного усталости». Он улыбнулся сквозь сон. Прошептал чужое женское имя. Его гениталии ожили, начали медленно напрягаться. Хейзел смотрела на них, пытаясь ни очем не думать. Вернее, не вспоминать. Пусть будет лишь эта ночь. Хотя бы сейчас.
        - Уже проснулась?- тихо спросил Бити. Его рука коснулась ее головы. Пальцы запутались вгустых волосах.
        - Ты вспоминал свою жену,- сказала Хейзел, продолжая смотреть на его гениталии.
        - Во сне?
        - Да.
        - И ты обиделась?
        - Не знаю,- Хейзел заставила себя посмотреть за окно.- Кип не придет?
        - Наверное, он остался вказино. Проспит до обеда,- Бити улыбнулся. Его пальцы скользнули по спине Хейзел вниз, коснулись копчика имедленно стали подниматься вдоль позвоночника.
        - Хочешь еще?- спросила Хейзел.
        - А ты нет?
        - Не знаю,- Хейзел закрыла глаза.- Квинт никогда не спрашивал меня об этом.
        - Я спрашиваю,- пальцы Бити снова поползли по ее спине вниз, кягодицам. Хейзел замерла.
        - Я не хочу так,- тихо сказала она.
        - Как?
        - Неважно,- Хейзел заставила себя улыбнуться. Не думать опрошлом! Она соскользнула вниз вдоль тела Бити. Он шумно выдохнул, останавливая ее.
        - Тебе не обязательно это делать.
        - Я делала куда более грязные вещи.
        - Но не со мной.
        - Что это меняет?
        - Мы можем подождать до вечера.
        - Вечера может ине быть.
        - Уже жалеешь?
        - Не знаю,- Хейзел помрачнела ивернулась на подушку.- Расскажи освоем сыне,- попросила она Бити.
        - Что именно?
        - Все, что захочешь. Все, что ты помнишь.

* * *
        Слуга ударил владоши и, пританцовывая, стал выбирать себе блудницу. Ночь только начиналась, асытый желудок, после того как хозяин продал картину Ясмин, располагал клюбви. Кбольшой любви ик большой страсти. Многочисленные каталоги обещали самое великолепное приключение вжизни. Они расхваливали блудниц, снова иснова напоминая, что ничего подобного невозможно найти ни на одной другой планете. Мужчины иженщины смотрели сглянцевых страниц, улыбаясь иманя ксебе. Араб зачитал эти журналы еще впервый день. Хозяин снисходительно улыбался, наблюдая за ним, но слуга был слишком поглощен своим вожделением, чтобы обращать на это внимание. Вчера ты готовишься сгореть впропахшей плесенью мастерской, асегодня танцуешь, выбирая женщину своей мечты. Разве это не счастье?!
        Блудницы сбросили сплеч прозрачные хламиды, обнажая по пояс свои тела. Последние натурщицы, которых рисовал хозяин, были бледными копиями всех этих форм. Даже продавщица, которую слуга так отчаянно готов был полюбить. Даже последняя натурщица, которая надеялась на еще одну свою картину иотдавалась ему скакой-то адской работоспособностью. Все впрошлом: пустой желудок, мастерская, грусть. Араб нервно сглотнул. Осталась лишь Ясмин. Впамяти. Впрошлом.
        Она лежит на диване, ижелтая змея обвивает безупречное тело. Солнечный свет ласкает мольберт хозяина. Кисть ползет по холсту. Художник смешивает краски. Художник влюблен. Вженщину, вее голос, вее нрав, вее формы. Каждый день. Каждую ночь. Любовницы звонят ипросят встречи. Мужчины иженщины стучат взакрытые двери.
        - Прочь!- кричит им художник.
        Ему нужно лишь одно тело. Лишь один образ. Он одержим им. Слуга видит это, чувствует. Одержимость проникает ивнего. Воспоминания, запахи, отпечатки тела на диване- кажется, что даже пыль хранит отпечатки следов Ясмин. Она подчиняет. Она возбуждает. Она сводит сума. Неудовлетворенность скручивает спазмами живот. Взамочную скважину почти ничего не видно. Слуга стоит на коленях, пытаясь разглядеть женщину на диване. Желтая змея обвивает ее бедра, скользит по гладкой промежности. Хозяин безумен. Слуга безумен. Диван пахнет ее телом. Ее сладким, пьянящим телом. Ивсе вокруг подчинено этому безумию.
        Слуга покупает дрель. Слуга выбирает лучшие углы обзора. Это любовь. Это страсть. Не открывать двери. Не открывать окна. Ясмин уходит каждый день, но дух ее навсегда привязан кэтому месту. Ихолст покрывается все новыми иновыми мазками. Слуга смотрит на него. Слуга гладит складки дивана, оставленные желанным телом. Хотя бы один поцелуй. Хотя бы один взгляд. Одно прикосновение. Они рабы своей страсти. Хозяин ислуга. Они живут, пока живет незаконченная картина. Пока Ясмин приходит вмастерскую. Пока ее нагота радует присутствием влюбленные стены. Идаже сон хранит ее образ. Ее неизгладимый отпечаток. Оставленный платок. Недокуренная сигарета…
        - Почему ты украл его?- спрашивает хозяин.
        Слуга вздрагивает. Открывает глаза. Вытаскивает из штанов правую руку, алевую, вкоторой зажат платок, прячет за спину.
        - Отдай его,- требует хозяин.
        Слуга подчиняется. Смотрит, как еще один безумец вдыхает пленительный запах божественной женщины.
        - Я должен наказать тебя,- говорит он не открывая глаз.
        - Мне будет больно?- спрашивает слуга.
        - Конечно.
        Они кончают вместе. Плоть остывает, но Ясмин давно подчинила себе их души.
        - Что будет, когда она уйдет?- спрашивает слуга.
        - У нас останется ее картина,- говорит хозяин…
        Но теперь они свободны. Кемпбел избавил их от этого рабства. Подарил второй шанс…
        Араб шел вдоль выстроившихся вряд блудниц ине мог сделать выбор.

* * *
        Полдень. Лифт выплюнул толпу людей вкоридор.
        «Квинт ни очем не спросит,- думала Хейзел, направляясь кдверям своего номера.- Аесли испросит, то ярасскажу ему все как есть». Она остановилась. Нет, все как есть рассказать не получится. Он не поверит. Аесли поверит, то просто убьет Бити. Заберет его жизнь. Ведь он всегда верил ей. Верил не ее телу, аскорее духу. Но она предала его. Предала первый раз вжизни, когда он нуждается вней как никогда. Мерзкое чувство измены расплылось всознании чем-то до отвращения липким. Лучше ни вчем не признаваться. Выдумать что угодно, но не выдать правду. Рассказать облуднице. Неважно, какого пола. Суть не изменится. Секс уже давно ничего не значит. Хейзел открыла дверь.
        - Квинт?- тихо позвала она, прижимаясь спиной кдвери.
        Тишина.
        - Квинт, ты здесь?- Хейзел прошла вкомнату.
        На кровати лежало ее платье. Все как она оставила впрошлый вечер. Значит, муж так ине появлялся. Хейзел представила высокую темноволосую женщину, впостели скоторой Квинт провел прошлую ночь. Отвращение от осознания собственного предательства лопнуло как воздушный шарик. На смену пришла светлая злость.
        - Ах ты, кобель!- заулыбалась Хейзел, вспомнила Бити иего сына, скинула одежду ипошла вдуш.
        От горячей воды шел пар. Она смывала стела остатки бурной ночи, унося их вдренаж. Сегодня они сБити снова повторят все, что уже было между ними. Изавтра. Ипослезавтра. Она мечтательно прикрыла глаза. Теплые струи воды согревали тело. Воспоминания ласкали разум.
        «Может быть, эта планета действительно заберет уменя все плохое, оставив то, счем будет хотеться жить?»- подумала Хейзел. Она выключила воду ивытерлась махровым полотенцем, открыла окно ипозволила ветру приласкать обнаженное тело. Облокотилась оподоконник ипосмотрела на снующих внизу прохожих…
        - Не знаю, получится ли уменя,- сказал Дарман за ее спиной…
        Хейзел вздрогнула. Нет. Этого не может быть. Это всего лишь воспоминания!
        - Такая молодая…
        Она вцепилась руками вподоконник, ломая ногти. Боль обожгла тело.
        - Нет!
        - Такая свежая!- руки Дармана сжали ее бедра.
        Хейзел заплакала. Без слез, без всхлипов. Дарман прижался кней, жадно втягивая запах ее волос.
        - Нет!- Хейзел дернула бедрами, пытаясь освободиться.- Яне хочу! Не стобой! Не так! Не снова…
        Она вывернулась из объятий иударила Дармана вгрудь. Кулаки прошли сквозь несуществующую плоть. Дарман рассмеялся. Ударил ее по лицу наотмашь, отбросив кподоконнику. Хейзел вскрикнула. Боль сдавила горло. Хрип. Слезы. Смех Дармана.
        - Ты привыкнешь,- пообещал он, до синяков сжимая ее бедра.
        - Я не хочу!- заскулила Хейзел, безвольно пытаясь вырваться, заранее зная, что это не удастся. Она повернула голову ипосмотрела вглаза насильника.
        - Ты привыкнешь,- пообещал он.
        - Конечно, привыкнет,- подбодрила его незнакомая женщина… Нет, знакомая. Хейзел узнала ее даже сквозь пелену слез. Это была она сама. Но взрослая.- Ты ведь привыкнешь?- спросила женщина.- Примешь реальность, апотом убедишь себя, что все было иначе, что сама хотела остаться, совратив священника. Так ведь проще, верно?
        Юная Хейзел не ответила.
        - Нет смысла ненавидеть себя,- улыбнулась взрослая Хейзел.- Утебя не было выбора.
        - Я могла убить его. Или себя…- юная Хейзел стиснула зубы, чтобы не закричать.
        - Самоубийство- это слабость. Аты никогда не была слабой,- сказала взрослая Хейзел, напоминая, как они жили сматерью до того, как пришли впроклятый монастырь, обещавший спасение.
        Дарман захрипел иотпустил бедра юной Хейзел. Ноги подогнулись. Она упала на колени изакрыла глаза.
        - Будешь умницей икогда-нибудь научишься получать от этого удовольствие,- пообещал он, застегивая штаны.
        - Конечно, будет,- заверила его взрослая Хейзел.- Теперь можешь выпрыгнуть из окна,- сказала она себе юной, когда он ушел.
        - Может быть, ипрыгну…- прошипела та сквозь зубы.
        - И никогда не встретишь Квинта.
        - Я устала от Квинта.
        - И никогда не встретишь Бити.
        - Бити?- Хейзел открыла глаза…
        В комнате никого не было. Лишь она. Лишь воспоминания.
        Хейзел вытерла со щек слезы иумыла лицо. Кчерту наряды! Кчерту шикарные платья! Их любил Квинт. Их любил гладиатор. Игде сейчас он? Бросил ее! Отвернулся! Нашел себе новую шлюху ивеселится вее постели, забыв обо всем! Хейзел почувствовала, как румянец заливает щеки. Вспомнила Бити, вспомнила проведенную сним ночь иулыбнулась.
        - Все будет хорошо,- сказала она своему заплаканному отражению.- По крайней мере, сегодня. По крайней мере, один день.

* * *
        Полдень. Бити позвонил вотель казино испросил, вкаком номере он сможет найти своего сына.
        - Он не останавливался унас,- учтиво сказал служащий.
        - Как не останавливался?- опешил Бити.
        По спине пробежали холодные мурашки. Он обернулся. Никого.
        - Ваш сын ушел через час после вас,- услышал Бити голос служащего.
        По спине снова пробежали мурашки. Не от страха, нет. От презрения, скоторым обычно смотрела ему вспину жена…
        - Надеюсь, эта шлюха стоила того, чтобы потерять сына,- сказала Холли.
        Бити сжался. Нет. Этого нет. Это не по-настоящему. Это все унего вголове.
        - Ничтожество! Жалкое, никчемное ничтожество!- Бити резко обернулся. Снова пустота. Лишь голос. Этот наполненный презрением голос, который вечно находится за его спиной.- Жирный, отвратительный боров!
        - Замолчи.
        - Иначе что?!- Холли громко рассмеялась.- Кип ибез меня знает, какая ты мерзость!
        - Я сказал…- Бити стиснул зубы. Он не станет обращать на это внимания. Притворится, что не замечает. Научится игнорировать.
        - Тряпка!- разрезало воздух еще одно слово-хлыст.- Тряпка по жизни! Тряпка впостели!
        Бити оделся ивышел из номера.
        - И не надейся!- говорила Холли.- Кип сбежал от тебя! Твой ребенок сбежал от тебя! Неудачник!
        Бити вошел влифт. Кабина устремилась вниз. На улицу! Клюдям! Голоса заглушили безумие, проглотив голос жены…
        - Что случилось?- спросила Хейзел, когда он пришел кней.
        Бити обернулся. Нет. За спиной никого. Хотя безумие, наверно, невозможно увидеть.
        - Я могу войти?- спросил он.
        - Мой муж…- Хейзел махнула рукой ишире открыла дверь.
        - Интересно, что она нашла втебе?- спросила Холли.
        Сквозняк распахнул подол халата Хейзел. Бити поморщился.
        - Извини,- сказала Хейзел, спешно завязывая пояс.
        - Это не из-за тебя,- Бити заглянул вкомнату.- Кип пропал,- сказал он, глядя на заправленную кровать.
        - Пропал?- Хейзел нахмурилась.
        - Нет, ну вы только посмотрите на нее!- подала голос жена Бити.- Ведет себя так, словно ей есть дело до тебя идо твоего сына!
        - Служащий сказал, что Кип ушел через час после нас,- сообщил Бити, заставляя себя не слушать Холли.
        - Представляю, что он увидел втвоем номере!- продолжала исторгать желчь его жена.- Думаю, со стороны это так же отвратительно, как ипод тобой!
        - Замолчи!- не выдержал Бити. Хейзел наградила его вопросительным взглядом.- Извини, яне тебе,- он достал платок ипромокнул вспотевший лоб.- Просто…
        - Просто что?- требовательно спросила Хейзел.
        - Долгая история,- поморщился Бити.- Нужно сначала найти Кипа.

* * *
        Работник службы правопорядка Ханк щелкнул зажигалкой, прикуривая сигарету. Бити иХейзел сидели за столом напротив него иосторожно рассказывали опроведенной ночи, старательно избегая нежелательных подробностей.
        - А ваш муж?- спросил Ханк, награждая Хейзел усталым взглядом.
        - А что муж?
        - Как он относится квашей связи?
        - Думаю, он ничего не знает.
        - Думаете?
        - Я его не видела уже два дня.
        - Понятно,- Ханк сделал пометку всвоем блокноте.
        - Если вы думаете, что Квинт может иметь отношение кисчезновению мальчика, то выбросьте это из своей головы!- вспылила Хейзел.- Он гладиатор. Он бы лучше убил меня иБити, но не стал бы срывать свою злость на ребенке!
        - Я ничего не думаю,- хмыкнул Ханк.- На этой планете часто происходят очень странные вещи. Особенно когда туристы, пренебрегая правилами, предпочитают оставаться здесь дольше положенных сроков.
        - Мы здесь всего второй день.
        - И вы говорите, что второй день не видите своего супруга?- грязно-серые глаза Ханка наградили Хейзел прямым взглядом.- Вам не кажется это странным?
        - А он неплох!- услышал Бити голос Холли.- Илицо, ифигура.
        - Думаете, он тоже пропал?- спросила Хейзел Ханка.
        - Я ничего не думаю,- флегматично повторил он.
        - А ябы ему дала,- огорошила Холли своего супруга.
        Бити вздрогнул. На шее проявились красные пятна.
        - Что свами?- спросил его Ханк.
        - Ничего.
        - Хотя после пары лет жизни стобой ябы дала любому, кто хоть немного похож на мужчину!- услышал Бити.
        Хейзел повернула голову, награждая его вопросительным взглядом.
        - Наверное, ясхожу сума,- признался он. Ханк вожидании поднял левую бровь.
        - Скажи ему, что он меня возбуждает,- потребовала Холли.
        - Я слышу ее,- выдохнул Бити.- Слышу свою бывшую жену.
        - И что она говорит?- спросил Ханк.
        - Что хочет переспать свами,- красные пятна перекинулись сшеи на лицо Бити.
        - Понятно,- Ханк сделал еще одну пометку вблокноте. Бити сжался.- Да не волнуйтесь вы так,- успокоил его Ханк.- То, что происходит свами, происходит со многими, кто прилетает на эту планету,- он посмотрел на Хейзел.- Поэтому мы ине рекомендуем оставаться здесь длительное время.
        - Конечно,- Хейзел кивнула, прикусывая губу.
        - Ты тоже что-то слышишь?- спросил ее Бити.
        - Я?- она вздрогнула. Напряглась, не замечая, что сжимает кулаки, разрывая ногтями кожу на ладонях. Ханк негромко кашлянул, нарушая воцарившееся молчание.
        - У каждого из нас есть прошлое,- сказал он, постукивая карандашом по записной книжке.- Попытайтесь вспомнить всех, скем вы общались на этой планете. Ине волнуйтесь. Унас крайне редко происходят серьезные происшествия.

* * *
        Официантка принесла два бокала вина, скромный завтрак ипачку сигарет.
        - Не думал, что ты куришь,- сказал Бити, наблюдая, как Хейзел прикуривает сигарету.
        - Только когда нервничаю,- она выдохнула кпотолку струю синего дымы.
        - Из-за мужа?
        - Из-за всех,- Хейзел подняла бокал. Сделала глоток.
        - Эти голоса,- осторожно начал Бити.- Думаешь, это действительно планета?
        - Не знаю,- еще глоток вина. Еще одна затяжка.
        - Могу яузнать?
        - Нет.
        - Почему?
        - Потому что это мои воспоминания,- Хейзел смерила Бити пристальным взглядом.- Ты бы рассказал мне освоем прошлом?
        - Если бы ты попросила, то да.
        - А янет.
        - Слюнтяй!- рассмеялась Холли.
        Хейзел вспомнила Дармана. Посмотрела на остывающий завтрак, на Бити, снова на остывающий завтрак.
        - Какой была твоя жена?- тихо спросила она.
        - Слишком хорошей для такого тюфяка!- услышал Бити голос жены.
        Хейзел посмотрела ему вглаза.
        - Она никогда не любила меня,- сказал он.
        - А ты?- Хейзел увидела, как он кивнул.- Ятак идумала.
        - Думала она!- недовольно фыркнула Холли.- Расскажи ей, как яизменяла тебе!- потребовала она от Бити.- Расскажи ей, какой ты слюнтяй!
        - Она…
        - Изменяла тебе?- помогла Хейзел.
        - Да.
        - И часто?
        - Не то слово!- рассмеялась Холли.
        - Она говорила, что яунее пятый,- сказал Бити.
        - Когда вы поженились?
        - Всегда,- он подцепил вилкой кусок мяса.- Даже после того, как родился Кип.
        - Мой муж тоже всегда изменял мне.
        - А дети?- Бити не смотрел на Хейзел, но видел, как она качнула головой.- Потому что твой муж стар?
        - Нет,- Хейзел затушила сигарету иподвинула ксебе тарелку.- Потому что яне хотела.
        - Вот это японимаю!- одобрила Холли.
        - А твоя мать?- спросил Бити.- Разве она не хотела внуков?
        - Она умерла,- Хейзел тяжело вздохнула.- Давно умерла.
        - Поэтому ты не хочешь детей?
        - Да.
        - Ну вот! Еще одна больная дура!- рассмеялась Холли.- Ая-то уж подумала, что унее сэтим все впорядке.
        - Она была послушницей,- тихо сказала Хейзел.- Моя мать,- она искоса глянула на Бити.- Она прислуживала местному священнику. Убиралась вдоме, ублажала его впостели.- Мясо показалось жестким инеаппетитным.- Четыре моих старших сестры подросли истали послушницами, как имать. Ая… Черт!- Хейзел отложила вилку иприкурила еще одну сигарету.- Яне рассказывала об этом даже мужу,- она замолчала изакрыла глаза.
        - Однажды,- Бити взял бокал.- Когда ясказал Холли, что Кипу нужен брат, она отвела меня вспальню, выключила свет ивсю ночь рассказывала освоих любовниках. Сэтим она занималась сексом там, сэтим здесь. Одному нравилось раздевать ее, любоваться ее телом. Другому- брать ее прямо водежде. Третьему- оставлять чулки ибюстгальтер. Ачетвертый был так мил, что она могла ласкать его часами, получая от этого не меньшее удовольствие, чем от секса. Холли лежала на кровати, ия видел, как она улыбается, смакуя интимные подробности. Запахи, вкусы, ощущения. Акогда наступил рассвет, она разделась исказала, что если явсе еще хочу ребенка, то она готова посмотреть, как это уменя получится,- Бити вздохнул.- Уменя не получилось. Вообще больше ни разу сней не получилось.
        Они замолчали. Официантка унесла пустые тарелки.
        - Мы найдем твоего сына,- пообещала Хейзел Бити.
        - А твой муж?
        - Думаю, сним все будет впорядке,- она заставила себя улыбнуться.- Он же гладиатор.

* * *
        Сон. Тело слуги лежало на отведенной ему хозяином кровати, но дух его был все еще встенах борделя. Фибл иМириил целовали его. По паре губ на каждый сосок. По паре рук на каждую половину тела. Слуга поднял бокал свином ивылил себе на грудь. Он видел это на одной из картин хозяина. Сегодня его фантазии воплощались вжизнь. Ислуга улыбался.
        «Бам! Бам! Бам! Бам!»
        Ворвался вего мечты далекий звук. Блудницы утратили плотность. Превратились втени. Растворились.
        «Бам! Бам! Бам! Бам!»
        Слуга открыл глаза. Поднялся скровати иоткрыл дверь.
        - Назиф Харра аль Самман?- спросил его Ханк.
        - Что?- слуга сонно протер глаза, встретился сгрязно-серым взглядом гостя итут же проснулся.- Хозяин ушел.
        - Ушел?- Ханк толкнул дверь ипрошел вномер.
        - В горы,- слуга спешно засунул руку вштаны пижамы, пряча остатки эрекции.
        - А ты?- работник службы правопорядка раздернул шторы.
        - А яостался,- сказал араб. Вспомнил мастерскую, вспомнил попытку самосожжения.- Сним что-то случилось?- испугался он.
        - А должно?
        - Не знаю,- ледяные руки страха отпустили сердце.
        Ханк достал блокнот исделал пометку.
        - Твой хозяин ушел один?
        - Да,- слуга нервно сглотнул.- Утром, на следующий день, как прилетел сюда.
        - Значит, он провел ночь здесь?
        - Да.
        - Один?- Ханк отвернулся от окна.
        Слуга замотал головой. Достал каталог местного борделя ипоказал фотографию Финлея. Карандаш оставил еще одну запись вблокноте.
        - Могу яузнать, что случилось?- осторожно спросил слуга.
        - Пропал ребенок. Кип Меган. Имуж женщины, скоторой встречался твой хозяин. Хейзел.
        - Хейзел?- слуга нахмурился.- Она странная.
        - Странная?
        - Отчаявшаяся,- слуга вздрогнул, увидев, как Ханк оставляет вблокноте еще одну запись.
        - Сообщи мне, если твой хозяин вернется,- сказал работник службы правопорядка перед тем как уйти.
        Хейзел иБити ждали его вресторане под открытым небом. Крыша высотного здания открыла вид на разросшийся отель-город иуходящую за горизонт бесконечную зелень планеты.
        - Скажите, что вы нашли сына,- произнес сболью вголосе Бити.
        Ханк не ответил. Сел за стол изаказал уофициантки стакан воды. Хейзел отыскала под столом руку Бити исжала его пальцы всвоей ладони.
        - Мы организуем поиски,- сказал Ханк, глядя вглаза Бити.
        - Поиски?
        - В последний раз вашего сына видели урек,- Ханк достал блокнот, покрутил вруках, но открывать так ине стал.- Мы знаем, что он ушел вниз по течению. Мои коллеги уже собирают группу.
        - Господи!- прошептал Бити, до боли сжимая под столом руку Хейзел.
        - Если ваш сын жив, то мы найдем его,- заверил Ханк.
        - Мы можем присоединиться квам?- спросила Хейзел.
        - Что касается вашего мужа…
        - Я говорю оребенке,- Хейзел посмотрела на Бити.- Думаю, отец имеет право участвовать впоисках своего сына,- она смерила Ханка прямым взглядом.- Ведь так?
        Он долго молчал, очем-то рассуждая, затем пожал плечами и, еле заметно кивнув, взял со стола недопитый стакан воды.
        Глава третья
        Бежать. Но почему? Потому что бегут другие. Братья. Сестры. Бегут, подчиняясь далекому голосу, зову. Ты облизываешь губы. Чувствуешь кровь напавшего на тебя человека. Почему вы оставили одну из вас этим монстрам? Не блондинку, которая погибла на твоих глазах, адругую: чернокожую, ту, что оставалась вкамере, когда вы спасались бегством. Ипочему ты не слышишь ее мыслей? Скажи мне, Стефан! Но ответов нет.
        Ты просто бежишь. Мимо рядов камер стелами, похожими на твое тело или тело твоих сестер. Бездушные. Бессловесные. Сотсутствием воспоминаний. Твоих воспоминаний. Ты останавливаешься исмотришь на тело обнаженного мужчины, плавающее влилово-розовой жидкости. Вот, значит, куда уходили воспоминания, которые снова иснова высасывали из тебя, пока ты был вкамере. Они разрывали тебя на части. Они использовали тебя!
        Боль обжигает левую руку. Еще один удар. Трещины расползаются по стеклу. Вода вытекает из камеры. Всего лишь тело. Оно открывает глаза. Задыхается. Всего лишь смерть. Можно убить их всех, но даже это не сможет подойти близко кцене, которую ты заплатил за смерть одной из твоих сестер. Ты убил ее. Нет. Ты не убивал ее. Ее убили те, кто не объяснил тебе, что твои действия убьют ее. Они забрали жизнь. Эту долгую бесценную жизнь. Идети. Ваши дети. Ты слышишь их жалобный плач. Чувствуешь их боль иотчаяние. Они нуждаются втебе. Они нуждаются втвоих братьях исестрах. Ивы бежите не потому, что вас напугали напавшие монстры. Вы бежите, потому что вас заставляет бежать страх за своих детей. Вы нужны им. Они нужны вам. Авсе остальное… подождет. Расплата придет. Обрушится гигантской волной, сметая все на своем пути. Ивсе эти тела вокруг. Они не обретут жизнь без вас. Никто больше не заставит вас растрачивать себя, не заберет увас воспоминания. Идаже сестра. Сестра, которую вы оставили вкамере.
        Настанет день, ивы вернетесь за ней. Освободите иотведете кее детям. Может быть, вы даже приведете ее детей ссобой. Иони станут первым, что она увидит, покинув ненавистный мир, вкотором вас принуждали находиться так долго.
        Еще один звон. Твои братья исестры крушат камеры. Не все. На это потребуется много сил. Лишь дань ненависти. Дань ожиданию, которое продолжалось так долго. «Прости нас!»- слышишь ты свой собственной голос, направленный оставленной сестре. «Мы вернемся за тобой». Иголоса сливаются водин. Иты дополняешь своим голосом этот хор боли, отчаяния ибесконечного ожидания. Ивы свободны. Ини одна сила не сможет заставить вас вернуться. Лучше смерть изабвение, чем этот бесконечный обмен данными. Господи! Вкого они превратили вас?! Никаких воспоминаний. Лишь то, что вам позволено было знать.
        Вы собираетесь между искореженных камер. Прошлого ни укого нет. Его забрали увас. Но настоящее… Настоящее вы уже никому не отдадите. Никто не заберет увас эти знания. Никто не заберет увас ваших детей. Никто не заберет увас вашу ненависть.

* * *
        Голограмма блондинки улыбается, ожидая вопросов.
        - Что здесь произошло?- спрашивает Зоя, разглядывая разбитые камеры. Голограмма вздрагивает, растворяется, уступая место Стефану иего братьям исестрам.- Зачем они сделали это?
        - Информация отсутствует.
        - И почему яне удивлен?!- Солидо зажимает обрубки откусанных Стефаном пальцев рубашкой, которую отдал ему Мидлей.
        - Почему они освободились?- спрашивает Зоя.
        Изображение голограммы меняется. Теперь оно показывает то, что они уже видели. Двойник Солидо лежит на столе. Провода, подключенные кголове, закачивают вего сознание информацию. Электрические разряды скручивают тело. Удар тока- крик. Удар тока- крик. Солидо смотрит на своего двойника. Еще один крик. Солидо срывает сдвойника подходящие кнему провода. Они спутываются, переплетаются. Голограмма скользит по их поверхности. Мимо Солидо, сквозь стены, впомещение, где он лишился двух пальцев. Теперь Стефан. Перегрузка. Обратная тяга. Разряды тока пробуждают его от векового сна. Звериная ярость придает сил. Он выбирается из камеры. Освобождает других.
        - Кто они?- спрашивает Зоя.
        - Люди,- говорит голограмма.
        - Почему он убил блондинку?
        - Он не знал, что она умрет. Он не должен был сам жить. Унего нет ни навыков, ни знаний. Он служит для обмена информацией.
        - Но выглядит он весьма живым,- задумчиво говорит Солидо.
        - Они ведь общаются между собой?- спрашивает Мидлей.
        - Да,- говорит голограмма.
        Изображение снова возвращается кдвойникам. Разделяется. Одна часть показывает наполненный туристами город-отель, другая металлические столы, на которых создаются служащие отеля. Меняются годы. Десятилетия.
        - Так мы их дети!- шепчет Зоя.
        - Фактически нет,- говорит голограмма.- Они лишь часть ваших воспоминаний.
        - Но япомню только Стефана!- говорит Солидо.
        - Ты помнишь того, кем должен был стать.
        - А та, что осталась вкамере?- Зоя вспоминает чернокожую женщину.- Она тоже была блудницей?
        - Когда-то давно,- голограмма показывает новые образы. Мужчины. Женщины. Секс. Стоны.
        - Что теперь будет сдвойниками?- спрашивает Солидо.
        - Ты уже видел, что будет!- Зоя смотрит на образы, показываемые голограммой,- бесконечное разнообразие, которому, кажется, нет конца. Плоть, которая не знает границ. Воображение, которое не знает пределов.
        - Так, значит, это все из-за нас?!- шепчет Солидо.
        - Из-за тебя,- Зоя заставляет себя отвернуться от собственных воспоминаний.- Почему эта женщина не ушла состальными?- спрашивает она голограмму.
        Изображение снова меняется. Показывает, как Солидо лишается двух пальцев.
        - И она все еще слышит их мысли?- спрашивает Зоя.
        Еще одна смена картинок.
        Стефан спускается по обледенелым скалам взатянутое бесконечной зеленью лоно планеты. Иболь. Боль сотен уродцев, оставшихся вХорнадо-дел-Муэрто.
        - Мои дети!- шепчет Стефан.- Мои милые отчаявшиеся дети!
        - Мы должны их вернуть!- говорит Солидо.- Ради всех двойников, что остались здесь. Просто обязаны исправить то, что сделали.

* * *
        Зверь. Он выходит на охоту ночью. Крадется вчаще, прислушиваясь кзвукам. Стены не сдержат его. Границы не сдержат его. Он всесилен. Он бог этого мира. Кровожадный, хищный, злой, неудовлетворенный. Тьма скрывает его от глаз жертвы, прячет всвоей утробе. Он- охотник. Он- хозяин. Крики. Зверь останавливается. Плеск воды. Инстинкты натягиваются, превращаясь вструны. Что-то не так. Что-то изменилось.
        Чужаки выбираются из реки. Молодой истарик. Легкая добыча… Почти легкая. Зверь вглядывается встарика. Иногда внешность обманчива. Как змеи- маленькие, скрохотными зубами, наполненными смертельным ядом. Так же исо стариком. За старым, дряблым телом скрывается сила. Смертельная сила. Поэтому зверь не убивает их. Пока не убивает. Лишь преследует, выжидая, высматривая подробности, запоминая слабости.
        Вена на шее молодого чужака пульсирует. Зверь слышит его пульс, чувствует сладкий запах свежей крови. Он заберет эту жизнь одним мощным ударом. Острые когти разорвут шею. Сердце будет все еще биться, когда он вырвет его из худой груди. Иглаза. Он будет смотреть вэти черные непонятные глаза. Он узнает все, что они видели. Заглянет вжизнь своей жертвы. Уточнит подробности. Скольких убил этот чужак? Сколько желания истрасти накопилось внем за прожитую жизнь? Нет, его сердце не знает отваги. Но глаза… Глаза смогут накормить зверя. Смогут утолить его голод. Глаза молодого чужака. Авот старик… Со стариком все иначе. Вего голубых глазах ничего нет. Они холодны, как лед. Глаза хищника. Зверь знает это. Зверь чувствует это. Смерть. Она поселилась устарика всердце. Пьянящая. Чарующая. Смерть, которую несет хищник, убийца.
        И голос. Голос этого мира. Он зовет ксебе чужаков. Звонкий, задорный, наполненный жизнью. Но жизни там нет. Зверь знает это. Всего лишь дерево на залитой лунным светом поляне. Дерево-хищник. Дерево-соперник. Ионо готово встать на пути зверя не первый раз. Изверь прыгает. Летит, целясь вгорло старика. Убить главного противника. Убить самого сильного. Самого опасного…
        Темнота. Зверь думает, что ослеп. Инстинкты предали его. Лапы стали слабыми ибеспомощными. Когти, клыки- все исчезло. Зверь сжался, пытаясь не упасть. Силы покинули его. Конечности деформировались. Передние лапы стали короткими, задние- длинными. Суставы выгнулись. Зверь упал. Зарычал, но вместо грозного рыка из горла вырвался громкий крик. Крик жертвы. Все стало чужим. Даже он сам. Даже его глаза. Они предали его. Где поляна, залитая светом? Где чужаки? Где дерево-хищник?
        Зверь снова закричал. Попытался подняться. Задние конечности согнулись, позволяя встать на четвереньки. Зверь прыгнул. Ничего не вышло. Все тело стало чужим. Он умирал. Не чувствовал, что умирает, но знал, что это так. Он- хищник. Но ухищника забрали силу. Поэтому он умрет.
        Зверь выгибает шею иначинает выть на луну.

* * *
        Гладиатор останавливается и, обернувшись, вглядывается втемноту за спиной.
        - Что там?- спрашивает художник.
        - Не знаю.
        Стареющее тело притупляет инстинкты. Густой мрак вздрагивает, переливается.
        - Сюда!- зовет чужаков дерево-женщина.- Вы уже почти умерли.
        - Ты слышал?- спрашивает Назиф.
        - Слышал.- Квинт делает шаг назад, от окутанных тьмой зарослей.- Там кто-то есть.
        - Там?- художник заставляет себя улыбнуться.- Не знаю, что есть втой темноте, но что вцентре поляны находится самое невероятное создание, которое явстречал вжизни,- вот это язнаю наверняка.
        - Сюда!- повторяет женщина-дерево. Ее задорный смех очаровывает, подчиняет.- Сюда!
        Еще один шаг гладиатора назад. Он стоит так, чтобы видеть идерево, изаросли, из которых они вышли.
        - Я вижу тебя,- говорит он темноте.
        Художник морщится.
        - Ты спятил, старик?- осторожно спрашивает он.
        - Ну, давай,- кулаки гладиатора сжимаются.- Еще один бой. Ну же!
        - Да успокойся ты!- Назиф сжимает его плечо. Чувствует, как под одеждой напряглись дряхлеющие мышцы.
        Где-то скраю, боковым зрением, он видит, как мрак распадается на пласты. Тьма отделяется от тьмы. Рука гладиатора ложится на его горло, описывая дугу. Ноги художника отрываются от земли. Три луны мелькает перед глазами. «Откуда вэтом старике столько силы?»- успевает подумать он.
        Выскочившая из зарослей тень обретает формы. Лунный свет блестит на залитых слюной клыках. Мощные лапы выставлены вперед, обнажая острые когти. Круглые глаза налиты кровью. Художник падает. От удара оземлю мир вздрагивает. Изверь- да, теперь это уже не тень- изверь вздрагивает вместе сним. Грозный рык вырывается из его горла. Хищник, убийца, монстр. Он отражается вшироко открытых глазах художника. Еще мгновение- изверь ударит гладиатора вгрудь, собьет сног, разрывая плоть изабирая жизнь.
        Скрип… Этот натужный скрип заржавевших дверей. Художник слышит его за мгновение до смерти. Так скрипят суставы старика. Его движения едва уловимы. Он обезумел! Он бросается на зверя. Подныривает под него, избегая удара смертоносных когтей. Старые немощные пальцы сжимают густую щетину на брюхе зверя. Смертоносные челюсти щелкают, хватая пустоту.
        «Как эти двери все еще могут открываться?!»- думает художник оскрипящих суставах гладиатора.
        Задние лапы зверя целятся старику вживот. Еще мгновение- иострые когти разорвут ему брюхо. Еще одно мгновение…
        Мрак, из которого выпрыгнул зверь, устремляется следом за ним. Забирает формы. Теперь это снова тень. Даже не тень, авсего лишь жалкий клочок мрака. Бестелесный клочок. Он проходит сквозь старика, окутывая его зловонным дыханием. Ветер треплет седые волосы. Пальцы старика сжимают пустоту вместо шерсти, но тело инстинктивно заканчивает начатое движение. Мышцы напрягаются, бросая исчезнувшее животное. Художник невольно дорисовывает то, что еще секунду назад было реальным- задние лапы зверя разрывают старику бедро. Они падают вместе- старик изверь. Падают, ломая стонущие цветы.
        - Куда?!- орет гладиатор, теряя по инерции равновесие. Он падает рядом схудожником, сдабривая стон раздавленных цветов хрустом отказывающихся подчиняться суставов.- Вернись!- рычит старик, иэто напоминает художнику рык зверя. Даже глаза. Холодные, бесстрашные. Глаза убийцы. Глаза хищника.
        - Эй!- он поднимается на ноги, склоняется кстарику.- Зверя нет. Зверь ушел!
        Голубые глаза старика леденят кровь.
        - Спасибо, что спас меня,- бормочет сбитый столку Назиф.
        - Ты стоял уменя на пути,- старик все еще оглядывается.- Ты мешал мне.
        - Все равно спасибо,- художник протягивает ему руку, предлагая помочь подняться.
        - Я сам,- говорит старик, но его тело, похоже, выработало весь оставшийся ресурс.
        Женщина-дерево снова задорно смеется. Ее ветви складываются вюное тело. Молодая грудь игриво вздернута вверх. Пара листьев дрожит на ветру, словно возбужденные соски.
        - Сюда!

* * *
        Холод. Обмороженные пальцы обжигают тело нестерпимой болью. Стефан гладит обледеневшие волосы прижавшейся кего груди сестры. Еще немного. Еще чуть-чуть вниз. Он поднимает сестру на руки. Больше никто не умрет. Он не позволит никому умереть. Они- семья. Они- единое целое.
        Стефан поскальзывается. Катится, разрывая тело об острые грани холодных камней, но не отпускает сестру. Они обязаны выжить. Хотя бы ради своих детей. Иснег тает. Ручьи сбегают сгор. Извиваются между камней, устремляясь кподножию гор. Редкие птицы летают высоко внебе, щебеча свои едва уловимые трели.
        Стефан смотрит на своих братьев исестер. Кажется, все целы. Их мысли направлены вего разум. Они шепчут, что нужно спускаться. Там солнце. Там тепло. Там их тела смогут отогреться иотдохнуть. Даже женщина, которую Стефан держит на руках, просит его продолжать движение. Ее рыжие волосы оттаивают. Капельки воды скатываются собледенелых прядей на худые плечи, покрытые веснушками. Царапина на ее бедре все еще кровоточит, но это не смертельно. Солнце нагревает камни. Чем ниже, тем теплее. Стефан чувствует это тепло разодранными ступнями. Пение птиц становится более громким. Горная свежесть сменяется запахами леса. Усталые ноги подгибаются.
        Стефан сидит, прижавшись спиной кстарому дереву. Сестра, которую он нес на руках, лежит на его коленях. Ее рыжие волосы рассыпаны по его бедрам, прикрывая обнаженные гениталии. Маленькие упругие груди смотрят острыми сосками внебо. По обмороженным щекам катятся слезы. Боль исчастье, что все закончено. Стефан чувствует это. Видит образы, которыми веками делилась его сестра сникчемными двойниками. Он прикасается кним. Осторожно, чтобы не напугать сестру. Но она не возражает. Она открывается ему. Позволяет заглянуть во все, что скрыто вней. Вкаждую тайну. Вкаждое желание. Стефан видит сотни довольных лиц. Они ждут свой завтрак, обед, ужин. Они ждут выпивку или сигареты. Он видит, как сестра идет между столов сподносом вруках. Видит, как правильно одеваться. Форменная одежда. Короткая юбка чуть выше колен. Туфли без каблуков. Обязательно чистая блузка. Доброжелательная улыбка. Фразы. Жесты. Сестра улыбается ему. Стефан цепляется за образы, которыми она делится сним. Пытается найти что-то общее стем, чем наполнено его сознание. Мужчины. Женщины. Сестра снова улыбается. Она стоит на пороге его
воспоминаний. Дверь открывается, совмещая образы. Ветер поднимает короткую форменную юбку. Сестра записывает заказ вальбом. Клиент гладит ее худые ноги. Ладонь раздвигает колени. Поднимается выше. Сестра сжимает руку брата. Они стоят встороне исмотрят на безликую официантку. Ноги ее дрожат. Колени сгибаются.
        - Это неправильно,- говорит сестра.- Люди приходят сюда не за этим. Они хотят есть. Просто хотят есть.
        - Не всегда,- говорит Стефан.- Иногда это их фантазии, которые рождаются вих голове, даже когда они едят.
        Официантка уходит за другой столик, поправляя по дороге нижнее белье. Женщина сдетьми целует ее вгубы. Стефан чувствует, как напрягается сестра.
        - Не бойся,- говорит он.- Это лишь прелюдия.
        Хранящиеся вего голове образы обрушиваются на ее сознание. Сначала осторожно. Размытыми контурами иедва слышными стонами, затем ярче, насыщеннее.
        - Я не могу на это смотреть!- говорит сестра.- Не хочу на это смотреть!
        - Тебе противно,- разочаровано шепчет Стефан.
        - Я просто другая,- говорит сестра.- Прости,- она все еще держит его руку, принимая рождаемые его сознанием образы, но момент уже утратил прежний смысл, лишился притягательности.
        - Но ведь яспас тебя,- говорит Стефан.
        - И яблагодарна тебе,- сестра целует его вгубы. Нежно, осторожно касаясь своим языком его языка.
        Томные стоны уступают место пению птиц. Они снова сидят под старым деревом.
        - Ты другая,- разочарованно говорит Стефан.
        - Только вголове,- сестра улыбается.- Ияпонимаю, чего ты сейчас хочешь,- ее руки касаются его возбужденных гениталий, но Стефан останавливает ее.
        - Я вижу другую,- говорит он.
        - Ну так возьми ее. Возьми любого из нас. Мы все обязаны тебе.
        - Она не снами,- Стефан смотрит на снежные вершины, которые едва не забрали уних жизни.- Мы оставили ее.
        - Мертвой?
        - Надеюсь, что нет.

* * *
        Уродцы окружают зверя. Жертвы. Хищники. Он смотрит на них снизу вверх. Пытается подняться. Какое же неудобное тело! Зверь затравленно озирается по сторонам. Видит свои уродливые длинные задние лапы. Нет, это уже не лапы. Те, что напали на него, выглядят так же. Зверь слышит их мысли. Дикие. Безумные. Никакой логики. Лишь хаос. Зверь поднимается на колени. Уродцы испуганно разбегаются встороны. Лысая женщина без рук смотрит ему вглаза. Зверь смотрит на ее ноги. Пытается понять, как пользоваться новым телом. Чуть выше. Подняться. Сильные для человека ноги держат его, позволяя нависать над остальными уродцами. Большинство из них едва достают ему до плеча. Женщины- по локоть. Теперь передние лапы. Нет. Руки. Зверь пытается понять, как они работают. Когтей нет, но пальцы длинные иловкие.
        - Хочешь, покажу фокус?- спрашивает откуда-то снизу детский голос.
        Зверь наклоняется. Старуха едва достает ему до пояса. Зверь протягивает руку, пытаясь схватить ее. Старуха отпрыгивает всторону. Нужно будет привыкнуть. Зверь изучает свои суставы. Проверяет, как они работают. Вторая попытка. Женщина без рук жалобно хрипит. Пальцы зверя сдавливают ее горло. Теперь поднять. Ничего сложного. Короткие ноги молотят воздух. Да эти руки поднимут десяток таких тел! Зверь поворачивает руку, ломая женщине шейные позвонки. Жизнь оставляет остекленевшие глаза. Зверь поднимает бездыханное тело над головой. Менее крупные самцы наблюдают за ним издалека. Когда-то он был одним из них. Когда-то они видели его частью своей стаи. Или не стаи?
        Мысли путаются. Новое сознание сбивает зверя столку. Мышцы напрягаются. Бездыханное тело безрукой женщины летит втолпу самцов, сбивая их сног. Они падают. Зверь бежит кним. Хватает еще одного, выбирая самого крупного. Снова поднимает над головой иснова бросает вперед. Уже не так далеко. Нужно будет потренироваться. Вголове вспыхивают какие-то образы. Воспоминания. Какие-то правила. Какие-то законы. Зверь рычит. Нет. Он не хочет никого спасать. Не хочет никого защищать. Но все это сильнее его. Уродцы поднимаются, окружая его. Теперь это уже не любопытство. Это агрессия. Стая защищает свою территорию. Стая защищает своих самок. Зверь рычит. Новая жизнь приносит новые чувства. Впрошлом теле он был одинок. Но теперь таких, как он, много.
        Брошенный кем-то камень рассекает воздух. Мир вздрагивает. Зверь зажимает руками разбитый лоб. Кровь заливает глаза. Неужели новое тело настолько хрупкое?! Еще один камень попадает вплечо. Вспышка боли застилает залитые кровью глаза. Они убьют его! Зверь слепо бросается на своих обидчиков. Кто-то бьет его между ног. Крик отчаянья- звериный рык, рожденный человеческим ртом. Гигант прыгает взаросли разросшегося плюща.
        Зверь бежит, заставляя себя не вставать на четвереньки. На четырех лапах это получалось лучше. Звуки погони подстегивают его. Заставляют ускорять темп. Воздух со свистом вырывается из открытого рта. Кровь из сломанного носа оставляет яркий след. Зверь прыгает вперед, вновые заросли. Ноги отчаянно ищут опору. Но опоры нет. Он падает. Летит, ударяясь оветви деревьев, рассекающих его кожу, агде-то высоко висит огромный диск белой луны.

* * *
        Художник помогает гладиатору подняться иделает шаг кдереву-женщине. Ее формы будоражат сознание. Безумные образы напоминают сон, где все принадлежит тебе. Ты можешь делать что захочешь. Даже менять правила сна. Но менять ничего неохота.
        - Как же она красива!- шепчет художник.
        Ноги сами несут его кдереву. Сотканные из ветвей илистьев женские гениталии раскрываются, словно приглашая его.
        - Сюда!- зовут его женские губы.
        - Я уже иду,- художник делает еще один шаг.
        Поляна изгибается. Так просто идти под горку! Еще шаг. Тихий хруст. Скелет животного рассыпается под ногами.
        - Сюда!
        - Стой!- старик, тяжело дыша, сжимает плечо художника.
        Старые пальцы окончательно лишились сил. Поляна продолжает выгибаться. Ее края медленно поднимаются. Под зеленой травой что-то шевелится. Впоявившихся проплешинах видны десятки белых, обглоданных временем скелетов. Корни дерева-женщины разрывают землю, выбираясь наружу. Они извиваются, пытаясь отыскать ноги чужаков.
        - Сюда!- стонет дерево-женщина.
        Зеленые листья бьются вкаком-то чудовищном оргазме предвкушения свежей плоти. Слепые корни, ведомые хищником, обвивают ноги. Художник срывает их, но появляются новые, более крепкие. Яркие цветы распускаются на ветвях дерева. Бутоны наливаются желтым цветом, раздуваются, азатем лопаются, наполняя воздух едва заметными семенами.
        - Не вдыхай их!- кричит гладиатор художнику, но уже слишком поздно. Они заполняют легкие Назифа. Прорастают, превращая его вцветущее растение.
        - Сюда!- зовет дерево-женщина.
        Ее кора переливается влунном свете. Свежие листья шелестят на ветру истомным вздохом. Корни касаются одеревеневшей плоти. Назиф чувствует их. Они сводят его сума. Желание полыхает вголове готовым взорваться вулканом.
        - Да очнись ты!- орет старик, срывая корни со своих ног. Тонкие, как волосы. Они пробираются под одежду, разрывая кожу ивпрыскивая свой яд. Икожа грубеет. Превращается вкору. Старое, уставшее дерево.
        - Я приласкаю вас всех!- обещает дерево-женщина. Острые шипы покрывают ветви. Сок вытекает из раскрывшейся пасти вдоль ствола.- Сюда! Ближе!
        Новые цветы распускаются илопаются. Их желтый цвет застилает все, что остается всознании жертв.
        - Ясмин!- шепчет Назиф, вспоминая девушку со змеей.
        Он оборачивается исмотрит на гладиатора. Но гладиатор уже не позади. Он впереди него. Он идет кразверзшейся пасти дерева-монстра, наслаждаясь этими дикими формами. Ион не дерево. Он из плоти икрови. Художник смотрит на свои руки. Нет. Если иумирать, то не здесь. Не так!
        - Стой!- кричит он старику. Но старик не слышит его. Горло распухло, илегкие горят от удушья, отчаянно пытаясь сделать вдох.- Стой!- желтые семена вырываются скашлем изо рта художника.
        Ноги подгибаются. Он падает, наваливаясь на гладиатора идержа его за руку, пытается ползти прочь от центра поляны. Прочь от дерева-женщины.
        - Сюда!- умоляет она, возвращая себе прежнюю привлекательность.- Яприласкаю вас всех. Сюда!

* * *
        Образы. Позы меняются, упорядочиваясь всвоем хаосе.
        - Почему уофициантки нет лица?- спрашивает Зоя, разглядывая рожденное голограммой изображение.
        - Потому что это всего лишь тело,- говорит Солидо.
        Он вглядывается влица мужчин иженщин, окруживших официантку, но уних практически нет форм. Лишь органы ижелание отдаваться друг другу. Чернокожая блудница вкамере вздрагивает. Изображение меняется. Официантка смещается всторону, уступая место обнаженной паре. Они стоят вдверях ресторана, где разворачивается оргиастическая мистерия, идержатся за руки.
        Стефан иего сестра. Ветер врывается воткрытые двери итреплет рыжие волосы сестры. Соски-горошинки на небольшой упругой груди озорно вздернуты вверх. Взеленых глазах сомнение. Мужчина рядом сней возбужден. Его взгляд устремлен вцентр ресторана.
        - Прости,- говорит ему рыжеволосая женщина. Стефан вздрагивает.
        - Но ведь яспас тебя!
        - И яблагодарна тебе,- она целует его вгубы.
        Ресторан исчезает. Оргия уступает место буйству растительной жизни. Томные вздохи- пению птиц. Старое дерево укрывает пару своей зеленой кроной…
        - Они сумели выбраться!- говорит Солидо, не всилах оторваться от обнаженных усталых тел, раскинувшихся на сочной траве.
        - Как мы узнаем, где их искать, если уйдем отсюда?- спрашивает Мидлей голограмму.
        - Информация отсутствует,- звучит вответ.
        Зоя недовольно фыркает.
        - А если взять голограмму ссобой ипусть показывает путь?- предлагает Солидо, изучая блок управления.- Здесь их все равно много…
        - Я вижу другую,- говорит Стефан вобразе голограммы.
        Зоя вглядывается влицо чернокожей блудницы.
        - Он любит ее,- шепчет она иповорачивается кСолидо.- Твой отец любит мою мать.
        Она опускает глаза кего окровавленной руке. Вспоминает укусы на своем теле, оставленные его зубами, ипередергивает плечами.
        - Стефан идет вХорнадо-дел-Муэрто?- спрашивает голограмму Мидлей.
        - Информация отсутствует.
        - Придется идти за ними,- говорит Солидо, аМидлей уже выковыривает из стены блок управления.
        - Мы еще вернемся,- обещает Зоя блуднице вкамере.- Обязательно вернемся ивсе исправим.

* * *
        Сознание возвращается медленно. Зверь открывает глаза. Старый корень проткнул ему руку. Кровь сочится из ран. Но погони нет. Он оторвался.
        Зверь наклоняет голову, оценивая, сможет ли перегрызть зубами корень, вспоминает отом, что унего теперь есть пальцы, ипротягивает левую руку, вырывая из плоти заплесневелую древесину. Боль вспыхивает всознании. Зверь сжимает зубы, удерживая вгорле крик. Из глаз текут слезы. Крупные, соленые.
        Зверь лежит, переводя дыхание. Теперь проверить кости. Кажется, все целы, но от удара тело болит иотказывается подчиняться. Во рту чувствуется привкус крови. Голова кружится. Вушах звенят какие-то голоса… Зверь прислушивается. Неужели погоня?
        Он переворачивается на живот иосторожно ползет всторону доносящихся голосов. Если ему суждено принять смерть вэту ночь, то он сделает это как хищник, ане как жертва. Он примет бой. Зверь раздвигает здоровой рукой ветви кустарника. Никто не ищет его. Десяток самцов пляшут под звездным небом, привлекая ксебе внимание безликой самки.
        Она сидит вцентре образованного ими круга. Обнаженная. Прикрытая лишь черными длинными волосами. Голова поднята высоко вверх. Глаза без век сосредоточены на танцующих. Изо рта без губ вытекает тонкая струйка слюны, просачиваясь сквозь желтые зубы…
        Образы застилают сознание зверя. Он видит отель. Видит похожих на него людей. Но все это какое-то далекое. Тело, вкотором он оказался, никогда не видело этой жизни. Она просто наполнила его сознание. Зверь закрывает на мгновение глаза. Он стал слабее, но, несомненно, это тело намного умнее, чем то, вкотором он находился раньше.
        Ритм самцов, танцующих вокруг самки без лица, усиливается. Они громко галдят, торопя ее сделать выбор. Новые образы застилают глаза зверя. Мужчины иженщины. Кажется, он даже начинает различать бессвязные слова, которые эхом доносятся из глубин сознания. Он так долго был одинок. Так долго!
        Зверь смотрит на лишенную лица самку. Теперь он такой же, как иони. Правда, более крупный, но сила придает уверенности. Танцующие самцы охают. Один из них от радости, другие от разочарования. Зверь смотрит. Самцы снова пускаются впляс. Инстинкт хищника уступает место чему-то новому, яркому, всепроникающему. Тишину пронзает грозный рык. Самец выходит из круга. Зверь видит его глаза. Чувствует его запах. Самец проходит так близко, что едва не наступает на зверя. Круг сужается, но самка не спешит делать новый выбор. Она ждет. Она оценивает. Зверь чувствует вней хищника: голодного, беспощадного. Иэти глаза лишенные век! Вних горит огонь убийцы. Жаркий. Всепроникающий.
        Зверь перекатывается на спину итихо воет. Круг распадается. Самцы окружают его. Зверь тихо рычит, готовясь ксмерти. Из глаз предательски катятся слезы. Он закрывает их. Чувствует, как чьи-то руки касаются его лица. Нежно вытирают со щек слезы. Его горло открыто для смертельного удара. Унего нет сил, чтобы сопротивляться, но смерть не спешит забрать его. Самцы галдят, поднимая зверя на руки. Выносят на поляну, креке. Холодная вода промывает раны. Зверь смотрит на самцов, любуется их плясками. Руки самки без лица ласкают его. Еще один выбор сделан. Глаза без век пожирают взглядом размеры. Слюна сочится изо рта без губ. Хищник нависает над жертвой. Зверь закрывает глаза. Самцы галдят, ожидая, когда самка сделает еще один выбор, позволив одному из них присоединиться куже состоявшейся паре. Но она не торопится. Она смакует то, что унее уже есть. Но ночь только начинается. Ночь хищников.
        Глава четвертая
        Что-то было не так. Чарутти чувствовал это каждой клеточкой своей кожи. Вдорогом номере отеля «Амелес» было душно ипахло застоявшимся потом. «Может быть, они что-то добавляют всистему кондиционирования?- думал Чарутти, растягивая начинавший душить узел галстука.- Какой-нибудь газ? Чтобы поддержать миф». Почему бы инет? Третий месяц его пребывания на этой планете подходил кконцу, асогласно легенде, никто не мог продержаться здесь дольше четырех. Кчерту легенды!
        Чарутти включил компьютер ипроверил сделанные записи. Факты, детали, скелеты вшкафу- вот его жизнь. Нездоровый интерес мира никогда не перестанет питать слабость до чужих тайн, ипока все это не встанет сног на голову, такие, как он, всегда смогут заработать на жизнь. Ну ина пару элитных шлюх илучшую выпивку, если, конечно, удастся накопать что-то из ряда вон выходящее.
        Поэтому Чарутти иприлетел на эту планету. Унего всегда был нюх на тайны. Тайны, которые можно раскрыть. Иради бога, пусть это будет не политика! Слишком много коллег погорели на том, что пытались вывести сенаторов на чистую воду, опубликовать фотографии их супружеской неверности, гомосексуальных наклонностей ипрочей грязи. Нет. Все это- прямая дорога впсихушку. Во всей Вселенной не найдется того стержня, взявшись за который можно перевернуть этот мир. Да икому он будет нужен потом?! Нет уж! Мир вращается- ислава богу. Белки бегут вколесе, умирают, уступая место другим, но движение не останавливается. Ивэтом очарование жизни. Ее красота. Движение иженщины.
        Чарутти улыбнулся. Забавно. Почему сила ислабость всегда идут бок обок? Как красота иуродство. Наслаждение иболь. Любовь итрагедия. Сколько величайших шедевров искусства было создано доведенными до отчаяния творцами?! Они умерли втемноте, оставив за собой ярчайший след. Чертов парадокс! Еще одна улыбка. Аведь вюности он писал неплохие книги, подавал надежды вживописи идаже неплохо играл на пианино. Но, черт возьми, кому нужны все эти блеклые следы, когда оставивший их уже давно истлел вземле?! Нет, все это слишком сложно для одного человека. Пусть другие прокладывают эти дороги втернистых зарослях отчаяния ибезнадежности. Лучше он расскажет оних, чем станет одним из них. Герои имонстры, но никакой политики! За что ему ненавидеть мир, вкотором он получил все, очем мечтал?!
        Чарутти снял галстук ибросил его на пол. Главное- знать, что нужно людям. Главное- иметь на это нюх. Анюх унего был всегда. Монитор моргнул. Нет. Это всего лишь скатившийся со лба пот попал вглаза. «И все-таки это газ»,- решительно кивнул самому себе Чарутти. Газ ичто-то еще. На улице. Влицах. Повсюду. Ну ничего! Скоро он докопается до сути, имир узнает еще одну великую тайну, аон… Он получит очередной гонорар иустроит себе заслуженный отдых. Так все ибудет. Движение иженщины. Много женщин имного движения. Сразу ипо очереди. Как ивсегда. Они будут любить друг друга на огромных кроватях, аон, Чарутти- их личный бог,- будет наблюдать ираздавать указания, усиливая восприятие запрещенными препаратами. Да. Только лучшее. Только настоящее. Он соберет пары игруппы. По цвету кожи, по цвету волос иглаз. Кофе имолоко. Небо иземля. Последняя устроенная им оргия длилась больше недели. Кто-нибудь был богом целую неделю?! Он был. Ивидит Истинный Творец, что это того стоит. Мужчины иженщины. Роскошь иизлишества. Персональный рай сзаказом на дом. Апотом работа. Тяжелый труд. Поиск тайн. Иникакой личной жизни.

* * *
        От стоявшей духоты тело вспотело, итонкая блузка прилипла кобнаженной груди, предательски выдавая детали иформы.
        - Нравится?- напрямую спросила Хейзел пялившегося на нее проводника.
        Камеда смутился испешно отвернулся, устремляя взгляд вниз по течению извивающихся рек.
        - Что на приборах?- спросил он своего напарника.
        - Пока только животные,- сказал Сиола. Его раскосые неестественно черные глаза поднялись калеющему небу.- Скоро стемнеет.
        - Я думал, мы будем идти иночью,- сказал Бити.
        - Поиски могут занять несколько дней,- Сиола посмотрел вглаза отчаявшегося отца исмущенно опустил голову.- Хотя, если вы готовы продвигаться ночью, то яне против.
        - Я готов,- решительно заявил Бити.- Аты?- он заботливо посмотрел на Хейзел.
        Она согласно кивнула.
        - Умыться бы только,- Хейзел подошла креке изачерпнула всложенные лодочкой ладони лилово-розовую воду.
        Серебристая рыба вынырнула перед ней, красуясь чешуей, переливающейся влучах заходящего солнца, иснова скрылась вреке.
        - Здесь всегда так душно?- спросил проводников Бити.- Вотеле, кажется, было намного свежее.
        - Ночью будет прохладно,- пообещал Камеда.
        - Может быть, дождь начнется?- Хейзел снадеждой запрокинула голову, вглядываясь внебо.
        - Вряд ли,- Камеда старательно пытался смотреть ей вглаза, ане на грудь.- Врюкзаках есть питьевая вода ичистая одежда,- предложил он.
        - Переживу,- Хейзел чиркнула зажигалкой, прикуривая сигарету.
        Сиола, пользуясь паузой, изучал данные на своем дисплее. Красные точки обозначали окружавших их живых существ. Он коснулся пальцем одного из них. Слева на дисплее высветились данные отемпературе тела, средних размерах ибиении сердца.
        - Почему вы решили, что мальчик будет идти вдоль реки?- спросила Хейзел, выдыхая струю синего дыма ему влицо.
        - Все ходят вдоль реки. Особенно ночью.
        - Это еще почему?
        - Она люминесцирует,- помог напарнику Камеда.- Да ивзаросли пройти не так просто. Особенно ребенку. Поставьте себя на его место. Зачем забираться вчащу, если вдоль реки можно идти по дороге?!
        - Он может испугаться.
        - Тогда мы его увидим здесь,- Сиола показал свой дисплей.
        Хейзел кивнула. Снеба сорвалась одинокая дождевая капля изашипела на ее недокуренной сигарете.
        - Похоже, все-таки будет дождь.- Хейзел отщелкнула сигарету вреку.- Когда здесь начинается сезон дождей?
        - Нескоро,- Камеда нахмурился.- Но если что, то унас есть палатки,- он повернулся кнапарнику, награждая его вопросительным взглядом.- Ты помнишь, когда здесь впоследний раз шли дожди?
        - Нет,- пожал плечами Сиола. Бити нетерпеливо кашлянул.
        - Может быть, продолжим поиски?- поторопил он проводников.
        Небо прорезала яркая вспышка. Где-то далеко громыхнул раскат грома. Капли дождя забарабанили по поверхности рек. Сильнее. Еще сильнее.
        - Черт!- не сдержалась Хейзел.
        Холодные капли намочили волосы. Проводники свернули свыложенной белым камнем дороги на крохотную поляну иначали устанавливать палатки. Реки ожили. Вода забурлила от проснувшихся рыб.
        - Все будет хорошо,- пообещала Хейзел, сжимая владони руку Бити.- Ствоим сыном ничего не случится. Яобещаю.

* * *
        «Как странно,- подумал Чарутти, подходя кокну.- Сначала газ, затем природные катаклизмы. Чем они еще удивят своего долгожителя?»
        Он открыл окно инабрал впробирку бежавшие по стеклу дождевые капли. Химический анализ не показал отклонений. Обыкновенная вода. Впрочем, как ивоздух, которым его сводили сума. Если газ невозможно почувствовать, то это не значит, что газа нет. Местная еда, местные сигареты- все может содержать яд или галлюциногены. Такова реальность. Чарутти не сомневался вэтом. Ни одна тайна, за которую он брался, не оказалась на поверку ничем мистическим инеобъяснимым. Все это лишь незнание. Как женщина для подростка- пока не заглянешь под юбку, не поймешь, что вэтом нет ничего особенного. Одна, вторая, третья- итайна становится чем-то обыденным.
        Чарутти закрыл окно ипроверил сделанные записи. Наблюдения, вопросы без ответов, странное поведение, вспышки агрессии идепрессии. Ничего такого, что могло бы принести деньги иславу. Даже реки. Он проверил, на месте ли пробирка спробами взятой из них воды. Химический анализатор выдал бессмысленный набор несуществующих вбазе данных элементов, но этого явно было мало для настоящего скандала. Оставалось ждать обещанного безумия. Брови Чарутти поползли кпереносице. Ачто если его силой вышлют спланеты? Кажется, унего уже есть примеры подобного. Где-то вкомпьютере. Или вблокноте? Мысли спутались. Нужно сменить адрес! Раствориться! Благо, отель достаточно велик, чтобы затеряться внем.
        Чарутти открыл электронный дневник, проверяя сделанные записи. Как странно. Неужели он делал эти записи? Чарутти проверил пароль. Кажется, никто не пытался его взломать. Ивсе равно странно. Все такое далекое, словно прожито целую жизнь назад…
        Чарутти лихорадочно листал страницы. Почему он забывает? Забывает обо всем. Вот! Он остановился на записи, где говорилось, как он сменил адрес. Почему так мало служб правопорядка? Почему не ведется видеонаблюдение? Аможет быть, инет никакой тайны? Нет! Они не обманут его! Так много пройдено! Так много сделано!
        Чарутти обернулся ипосмотрел на кровать. Воспоминания нахлынули как лавина. Как давно все это было! Как давно! Он сильно заморгал глазами, пытаясь прогнать подступившие слезы. Это все из-за газа! Чарутти вскочил из-за стола. Вернулся. Закрыл дневник, установив новый пароль. Ему нужно очистить голову! Обязательно! Он снял свешалки пиджак и, накинув на плечи, вышел из номера.

* * *
        Шум дождя разбудил зверя. Запах плесени ииспражнений был резким даже для притупленных органов чувств нового тела. Женщина без лица лежала на его груди. Дыхание ровное. Глаза без век устремлены вмир снов. Десяток самцов тяжело сопели рядом, свернувшись клубком. Зверь чувствовал их сны. Видел образы. Эти картины казались глупыми илишенными смысла. Десятки картин: красочных, проникающих всамый мозг.
        Зверь осторожно выбрался из-под женщины без лица. Ее сон был самым отвратительным. Видеть себя на ее месте. Чувствовать то, что чувствует она. Зверь зарычал, пытаясь прогнать эти видения. Сознание прояснилось. Рана на руке затянулась. Тело отдохнуло. Зверь огляделся и, определив выход, сделал осторожный шаг. Новый поток чужеродных мыслей ворвался всознание. Уродство. Безумие. Хаос. Зверь сжался впружину, готовясь бежать. Вспомнил отом, что унего теперь новое тело, ираспрямился. Новая жизнь. Новые мысли. Он тряхнул косматой головой, пытаясь прогнать из нее все чужеродное. Воставшемся сознании был разум. Другая жизнь. Зверь вглядывался вэти образы, пытаясь разобрать их как можно лучше. Они разгоняли хаос иприносили долгожданный порядок.
        Зверь выбрался из подвала иприслушался. Впозднем вечере потревоженным роем гудели сны местных уродцев. Зверь прыгнул взаросли ипобежал. Десятки новых мыслей появлялись иисчезали всознании. Зверь продолжал бежать до тех пор, пока шум вголове не стих окончательно. Остановившись, зверь осмотрел свое тело. Мускулы пульсировали, но усталости не было. Иразум. Без нескончаемого гвалта чужих мыслей сознание успокоилось иупорядочилось. Зверь снова увидел образы другой жизни. Найти. Зверь вздрогнул. Что за странный звук? «Найти». Пальцы сжали дрожащие губы. Что за странная особенность? Неужели вместо рыка он будет произносить эти странные, ненужные слова?! «Найти!» Зверь попытался вызвать образ дороги, ведущей кжизни, которую видел. Ничего. Огляделся. Сделал несколько шагов. Услышал звук хаотичных снов ипобежал прочь, вдоль рек, вверх по течению.

* * *
        Внезапный дождь распугал прохожих. Свежесть трезвила. Чарутти шел по тротуару, выбирая клуб, вкотором он проведет пару часов. Три месяца- слишком большой срок для воздержания. Хотя бы немного алкоголя. Хотя бы немного ощущений жизни. Они нужны ему как глоток свежего воздуха. Апосле, сновыми силами, он вернется кработе изакончит то, что начал. Тайна уже трещит по швам. Он чувствует это. Он видит. Чарутти остановился, вглядываясь вяркую вывеску ночного клуба. «Искушение». Название нравилось ему. Чарутти выскочил на дорогу под проливной дождь, перешел на другую сторону инаправился кклубу.
        Громкая музыка наполнила легкие, дополняя проникшие вних запахи пота, табачного дыма ивыпитого алкоголя. Два десятка шестов приятно ласкали глаз обвившими их телами гибких как змеи стриптизерш. Чарутти остановился, не всилах отвести взгляд. Крохотные лоскуты прозрачной ткани будоражили сознание трехмесячным воздержанием. Мигающий свет словно бросал вызов, предлагая эпилептикам испробовать на себе его всепроникающую силу. Молодая девушка вкоротком топе, натянутом неестественно большой грудью, толкнула Чарутти, пробираясь квыходу. Он обернулся, но толпа уже поглотила ее. Остались лишь сотни безумных глаз. Чарутти сглотнул вставшую поперек горла слюну иначал пробираться кбарной стойке.
        «Нужно выпить,- думал он.- Нужно обязательно выпить». Взгляд снова устремился кдевушкам ушестов. Вбесконечных всполохах света их тела казались нереальными, словно сон, который влюбой момент может рассыпаться на части, оставив утро да тяжелое похмелье.
        - Водку ссодовой!- прокричал Чарутти бармену.- Один кодному. Ипобольше льда!
        Он внимательно проследил, чтобы бармен налил ему из новой бутылки, бросил на стойку деньги и, довольно кивнув, закурил. Вжелудке приятно потеплело. Возбуждение сменилось интересом. Чарутти допил ипопросил повторить заказ. Если уж его три месяца травят газом, то какого черта он не может позволить себе немного водки со льдом?! Чарутти довольно хмыкнул инагло уставился на однополую женскую пару. Он смотрел до тех пор, пока их танец не начал утомлять. Хотелось чего-то более откровенного. Более насыщенного. Взгляд Чарутти снова пополз по толпе. Господи, как же различить среди них блудниц?! Он поймал себя на мысли, что почти готов сдаться инарушить принятые правила, которые раньше всегда приносили ему успех: никакой личной жизни во время задания. «Я всего лишь посмотрю,- пообещал себе Чарутти.- Просто посмотрю ивсе».
        Он закурил еще одну сигарету. Бородатый толстяк вковбойской шляпе, развалившийся на стульях устены, встретился сним взглядом идовольно подмигнул, хвастаясь парой купленных блудниц усвоих ног. Чарутти нервно моргнул. Светловолосая блудница подняла голову, уступая место подруге. Темные волосы рассыпались, скрывая промежность толстяка.
        Истлевшая сигарета обожгла Чарутти пальцы. Он вздрогнул, выбросил окурок иснова посмотрел на толстяка, но упротивоположной стены уже никого не было. Чарутти гневно глянул на бармена. «Наркотики!- он улыбнулся, разглядывая содержимое своего стакана. Кубики льда уже почти растаяли, но содовая все еще вязала рот.- Ну вот ипопались!» Чарутти взял стакан инаправился квыходу. Интересно, какой препарат он найдет всвоей водке? Чарутти обернулся, награждая стриптизерш прощальным взглядом. Музыка покинула легкие. Он толкнул дверь ивышел на улицу.
        - Извините,- буркнул он, встречаясь взглядом со светловолосой девушкой.
        Она обернулась, награждая его улыбкой. Прямые волосы по плечи. Темные глаза сдлинными ресницами. Чувственный рот. Белые ровные зубы за полными губами. Чарутти опустил голову, посмотрел на стакан всвоей руке иснова на губы.
        - Я видел тебя,- сказал он, вспоминая толстяка.
        - А ятебя,- губы девушки растянулись шире.
        Воображение невольно дорисовало детали: толстяк, музыка, голова вверх, голова вниз, неспешно, со знанием дела. Чарутти улыбнулся.
        - Зачем ятебе?- спросил он блудницу.
        - Мне?- она игриво повела бедрами.
        - Все это часть плана, да?- Чарутти лихорадочно соображал, где допустил просчет. Газ, сигареты, водка.
        Он смотрел на блудницу, вернее, на ее губы, имысли путались, захламляя сознание пикантными подробностями.
        - Ну, если не хочешь, то япойду.
        - Подожди,- Чарутти схватил ее за руку. Ачто если это просто случайность? Что если она вычислила его, но не успела еще никому рассказать?- Акак же толстяк?- спросил Чарутти.
        - Толстяк?- блудница улыбнулась.
        Воспоминания распаляли сознание Чарутти.
        - Любишь наблюдать, да?- она обхватила губами свой указательный палец сдлинным накрашенным ногтем. Голова вверх. Голова вниз.
        Чарутти нервно сглотнул.
        - Вижу, что любишь,- проворковала блудница, оглядываясь по сторонам.- Насквозь вижу.

* * *
        Квинт перевернулся на спину иоткрыл глаза. Ничего не изменилось. Даже три луны, выстроившиеся втреугольник, все еще висели вчерном небе, заливая серебристым светом безобидную поляну. Гладиатор вспомнил женщину-дерево испешно начал отползать взаросли, лихорадочно толкая тело ногами ине сводя глаз сдерева-хищника.
        - Не бойся,- голос художника за спиной был тихим испокойным. Даже каким-то умиротворенным.
        - Это дерево…
        - Я знаю,- рука художника легла на плечо гладиатора.- Оно не побеспокоит нас. По крайней мере, вэту ночь.
        - Но япомню…- Квинт обернулся, продолжая следить за деревом боковым зрением.
        Лицо художника было красно-зеленого цвета, словно пот размыл нанесенную краску итеперь она стекала скожи, оставляя отвратительные всвоей нелепости разводы.
        - Что стобой?- спросил художника Квинт.
        - Со мной?- Назиф коснулся лица. Посмотрел на оставшуюся на пальцах краску.- Ничего страшного,- он улыбнулся.- Всего лишь пот.
        - Похоже на кровь идерьмо,- гладиатор отвернулся иснова посмотрел на застывшее безжизненное дерево вцентре поляны.
        - Да забудь ты онем!- начал терять терпение художник.
        - А зверь?- вспомнил гладиатор, ивсе инстинкты непроизвольно напряглись.
        - Зверя тоже нет.
        - Нет?- Квинт обернулся.
        Ответивший ему голос не принадлежал художнику. Тихий, спокойный, рассудительный. Но до отвращения детский, словно ребенок-гений, объясняющий бестолковому взрослому принцип мироздания.
        - Ни здесь, ни где-либо еще вэтом мире,- сказал голос.
        Гладиатор оторвал взгляд от неподвижных губ художника. Огляделся.
        - Ты никого не найдешь,- голос словно издевался над ним.- Никогда не найдешь.
        - Черт!- начал терять терпение гладиатор.
        Голос устало рассмеялся.
        - Кто это?- потребовал объяснений гладиатор. Художник опустил голову ипосмотрел себе под ноги.- Только не говори, что ничего не слышишь!
        - Ты будешь смотреть или нет?!
        - Смотреть куда?- Квинт замолчал, различив какую-то тень уног художника. Темная. Бесформенная. Он несколько раз моргнул. Трехцветный зверек сбольшими серо-зелеными глазами выглянул из-за ноги Назифа.- Снова он!
        - Можешь называть меня Иллакс,- осторожно сказал ка-доби.

* * *
        Дождь то затихал, то снова обрушивался на землю сновой силой. Холодные ночи чередовались сдневной духотой. Поиски Кипа продолжались, но смысла вних оставалось все меньше именьше. Ни один ребенок, привыкший кродительской заботе, не сможет прожить вдикой природе так долго. «У него может начаться пневмония или лихорадка,- думал Бити, лежа впалатке ислушая, как дождь барабанит по крыше.- Или же его могла укусить змея. Здесь много змей. Да ихищники…»
        - Просто признайся, что ты отвратительный отец!- услышал он голос несуществующей жены. Холли рассмеялась.- Никудышный отец. Никудышный муж. Никудышный любовник. Да ты просто неудачник, мой милый!
        Бити поморщился, но предпочел не отвечать.
        - Мой маленький толстый ворчун!- продолжал издеваться голос.- Аэта баба, что навязалась тебе! На кой черт ты взял ее ссобой?! Думаешь, она хочет найти твоего сына? Как бы не так! Ей плевать! Плевать! Плевать!- Холли устало вздохнула.- Думаешь, где она сейчас?
        - В палатке упроводников. Спрашивает про Кипа.
        - Ах! Мое наивное пятое ничтожество!- голос просто брызгал желчью.- Ты никогда ничего не видишь. Никогда не слышишь. Даже со мной. Помнишь?- Холли выдержала паузу, но вместо мучительных подробностей жизни сбывшей женой Бити снова вспомнил Кипа.
        - Все уже впрошлом,- сказал он Холли.
        - В прошлом?!- она притворно рассмеялась.- Ну, если только со мной. Сдругими-то ты все равно останешься неудачником! Даже сейчас.
        - Твой сын пропал!- не сдержался Бити.
        - И что?! Ты мужчина, тебе иискать,- еще один притворный смешок.- Хотя какой из тебя мужчина?! Думаешь, проводники помогают тебе впоисках? Да они просто водят тебя кругами. Как думаешь, скем из них спит твоя баба? Мне, например, по душе тот, что повыше. Будь ясейчас стобой, то обязательно дала бы ему. Хотя бы ради того, чтобы он подсуетился споисками Кипа.
        - Хейзел не ты.
        - Думаешь, она пойдет дальше?- Бити уже ненавидел этот смех.- Думаешь, ей одного будет мало? Можешь считать меня кем угодно, но яникогда не дала бы сразу двоим.
        - Заткнись!
        Бити смутился, увидев Хейзел.
        - Опять Холли?- спросила она, застегивая молнию на входе. Бити кивнул.
        - Что сказал Сиола?
        - Приборы что-то нашли, но пока не стихнет дождь, проверить не получится.
        - Надеюсь, это Кип.- Бити начал одеваться.- Попробую отыскать его водиночку.
        - Приборы могут ошибаться.
        - Все равно это лучше, чем сидеть здесь иждать.
        - Нет,- Хейзел тщательно пыталась подбирать слова.- Ты сейчас никого не сможешь найти. Апотом… Потом нам придется искать не только Кипа, но итебя. Понимаешь?- она заглянула вглаза Бити.- Иногда просто необходимо смириться иждать, чтобы все не испортить.
        Он долго выдерживал ее взгляд, затем как-то подавленно кивнул исел, опустив голову.

* * *
        Кип. Он стоял недалеко от палатки отца, иневидимое поле, которое раскинул вокруг него ка-доби, защищало их от непогоды.
        - Если бы отец покинул сейчас палатку иотправился на поиски, то все равно не нашел бы меня, ведь так?- спросил Кип нового друга. Ка-доби кивнул.- Тогда яне обижаюсь на него,- вздохнул мальчик.
        Стены палатки утратили свою прозрачность. Кип впоследний раз взглянул на отца иХейзел.
        - Они снова будут заниматься тем, что явидел вотеле?- нахмурился он.
        - Люди иногда это делают,- сказал ему пушистый зверек, покрепче уцепился крохотными пальцами за воротник детской куртки идобавил, что вэтом нет ничего плохого.
        - Я тоже это буду делать?
        - Когда вырастешь.
        - Тогда яостанусь ребенком,- Кип услышал тихий смех ка-доби иобиделся.- Вот оттаскаю тебя сейчас за хвост, будешь знать!
        - Не оттаскаешь!- самоуверенно заявил зверек.- Скорее яоттаскаю тебя за волосы!
        - Вот еще!- детские пальцы сжались, ловя пустоту.
        Зверек прыгнул ему на голову, схватил за волосы, повалил на землю ипобедоносно навис над смеющимся ребенком.
        - Сдаюсь! Сдаюсь!- весело закричал Кип.
        Ка-доби щелкнул его пальцем по носу, отскочил всторону иостановился, деловито подбоченившись.
        - Я всегда хотел брата,- сказал Кип, поднимаясь сземли. Его взгляд снова устремился кпалатке отца иХейзел.- Как думаешь, если она родит ему ребенка, то он будет считаться моим братиком?
        - Ну, аты сам как думаешь?
        - Думаю, да.
        - Ну значит, так оно ибудет.- Зверек снова вскарабкался ему на плечо.- Асейчас нам пора.
        - Новые приключения?
        - И очень много!
        Защитное поле вспыхнуло ярким светом, унося их сквозь густые заросли ввысокие заснеженные горы. Пронесло сквозь черные коридоры ибросило куда-то вбездну, вгустую непроглядную тьму. Сквозь землю. Сквозь небо. Вновый мир.
        - Уау!- крикнул Кип, когда под ногами снова появилась твердая опора.- Аеще раз так прокатить обещаешь?
        - Обещаю,- тихо сказал ка-доби.- Только не кричи. Вэтом мире яне смогу уже защитить тебя от всего, что нам встретится.

* * *
        Голоса. Несколько дней тишины иохоты внепроходимых зарослях, ивот зверь снова услышал чужие мысли. Странные, но отнюдь не хаотичные. Зверь прокрался кдвум палаткам. Прислушался. Три самца иодна самка. По двое вкаждой палатке. Мысли стихли ипоявились сны. Образы. Зверь приблизился кпалатке, где находилась самка. Ее сон был темным, как ночь. Но вот самец…
        Десяток беспокойных картин ворвались всознание зверя. Сложные. Отчаянные. Потеря иболь застлали сознание зверя. Чувства были новыми, изверь не знал, бороться сними или позволить стать его частью. Апотом появился голос. Презрительный, наполненный желчью. Зверь поморщился ипобрел прочь, но голос не оставил его. Он прорывался сквозь расстояние из сознания самца. Зверь прыгнул взаросли. Затаился, пытаясь сосредоточиться на образах самки. Так он изаснул: вглядываясь вобразы ислушая дождь.
        Утро. Хейзел вышла из палатки и, взглянув внебо, поблагодарила его за отсутствие грозовых туч. Проводники собрали свою палатку итеперь дожидались возившегося содеждой Бити. Хейзел махнула им рукой иначала пробираться враскинувшиеся заросли, сбивая слистьев оставшиеся после ночного дождя капли. Бити наконец-то справился снепослушной молнией на куртке ивыбрался из палатки.
        - Скажите, что знаете, где Кип,- обратился он кСиоле, пропуская приветствия.
        Проводник замялся, достал дисплей исмущенно протянул его возбужденному отцу.
        - Должно быть, гроза повредила датчики,- буркнул он.
        Бити молча смотрел на красные точки.
        - Это что, люди?
        - Если верить приборам, то да.- Сиола помялся инеуверенно протянул руку, чтобы забрать дисплей.- Но это практически невозможно,- он глуповато улыбнулся.- Простите, но, боюсь, нам придется проверить их все.
        Хейзел обернулась, желая убедиться, что не ушла далеко, но что ивидно ее сдороги не будет. Примяла ногой высокую траву испустила кколеням штаны.
        - Где Хейзел?- спросил Бити, отдавая Сиоле дисплей.
        Проводник махнул рукой всторону зарослей, радуясь, что неприятный разговор отложен на неопределенный срок.
        - Вам помочь собрать палатку?
        - Если можно,- кивнул Бити, ивэтот самый момент раздался истошный крик Хейзел.
        Проводники переглянулись. Бити громко позвал ее по имени.
        - Хейзел! Стобой все впорядке?
        Тишина.
        - Хейзел!- Бити неуклюже перебрался через старое поваленное ветром дерево искрылся взарослях.
        Сиола достал из чехла дисплей. Две жирные красные точки стремительно удалялись прочь.

* * *
        Мириил дождалась, когда Чарутти закроет дверь, поднялась на цыпочки ипоцеловала его вгубы.
        - Расскажи мне про толстяка,- сказал он, освободившись от ее объятий. Мириил прищурилась, оценивая степень его интереса.- Почему он следил за мной?- спросил Чарутти.
        - Следил?- Мириил глуповато улыбнулась.- Яне знаю.
        - Ну, аты?- Чарутти подошел кстолу, включил компьютер изапустил анализ содержимого принесенного из клуба стакана.
        - Я не понравилась ему,- Мириил подошла кокну.- Не против, если яоткрою?
        - Зачем?
        - Будет свежо,- она щелкнула нижней задвижкой ипотянулась кверхней. Короткая юбка поползла вверх по округлым бедрам.
        Чарутти заставил себя отвернуться. Компьютер пиликнул, закончив анализ. Ничего.
        - Когда ты успела подменить его?- спросил Чарутти, разглядывая стакан.
        - Кого?
        - Ты знаешь.
        - Нет.- Мириил открыла окно.
        Ветер колыхнул белые волосы. Шум дождя наполнил комнату. Чарутти нервно облизнул губы. Почувствовал вкус помады. «Ну конечно!- улыбнулся он.- Окно нужно было открыть, чтобы выгнать газ. Навряд ли эта шлюха хочет попасть под его воздействие. Аотравить можно ипомадой. Да ишлюха ли это? Разве значит что-то один поцелуй?»
        - Подойди.- Чарутти достал платок ивытер губы.
        - Не любишь помаду?
        - Нет,- он вспомнил толстяка. Вспомнил, что видел вклубе. Как они смогли создать эту иллюзию? Идея случайности снова всплыла всознании.- Кто еще знает отом, что ты нашла меня?
        - Что?- карие глаза Мириил наивно хлопнули.
        «Значит, никто,- решил Чарутти.- Но зачем она тогда здесь? Хотела узнать, где яживу? Хотела напичкать меня наркотиками? Чертовы тайны!»
        - Ты ведь не та, за кого себя выдаешь.
        - Не та?- Мириил снова попыталась поцеловать его.- Скажи мне, чего ты хочешь, ия стану любой твоей фантазией.
        - Не люблю фантазии,- Чарутти снова подумал онаркотиках.
        Один неверный шаг, ион потеряет все, чего добился за последние три месяца. Она отравит его, заберет все что есть иуйдет.
        - Может быть, тогда тайны?- осторожно предложила Мириил.
        - Тайны?- слово рассекло воздух, оставив на сознании красный след незримого хлыста.- Вот ты ипопалась,- расплылся вдовольной улыбке Чарутти.
        - Попалась?
        - Перестань,- вся эта игра начинала его раздражать.- Яне такой идиот, как тебе сказали.
        Мириил снова хлопнула глазами.
        - Это игра, да?
        - Игра?!- Чарутти толкнул ее на кровать.
        «На что она надеется? Фокус спомадой не получился. Что же еще? Шприц? Инъекция?» Чарутти расплылся вдовольной улыбке. Если унего получится получить шприц сназначавшейся ему отравой, то это будет одно из лучших доказательств, ктому же удастся получить состав наркотика. Скорее всего, он же входит ивсостав газа, которым его травят.
        - Раздевайся,- Чарутти отошел от кровати, готовый крешительным действиям влюбой момент.
        - Полностью?- спросила Мириил.
        - Ну конечно,- он довольно улыбнулся.
        Мириил неспешно расстегнула блузку. «Интересно, как далеко они готовы зайти?- думал Чарутти. Одежда Мириил упала на пол.- Наверное, она уже догадывается, что яраскусил ее». Он поднял ее одежду, но не нашел ни шприца, ни чего-либо похожего на это.
        - Мне продолжать?- Мириил игриво натянула лямки бюстгальтера.
        - Ну конечно,- Чарутти, хмурясь, осмотрел оставшуюся одежду.- Теперь кольца исерьги,- Чарутти отчитал себя за непредусмотрительность, но издесь оказался тупик.
        Он стоял над блудницей исмотрел на ее обнаженное тело, не понимая, что пропустил. «Почему она не стесняется? Почему не боится, что ямогу взять ее?»- отчаянно соображал он. Обычно это помогало. Женщины шли на попятный, открывая тайны, но только не сейчас. «А может быть, секс для этой женщины ничего ине значит?»
        Чарутти заглянул вкарие глаза, протянул руку ираздвинул податливые ноги. Блудница улыбнулась. Ее гениталии казались идеальными. Именно такие, как иобещали местные бордели. Именно такие, каких больше не найдешь нигде, кроме как на этой планете.
        «Значит, тайна намного глубже, чем он думал,- решил Чарутти, вспоминая, закрыл ли дверь.- Значит, ставки поднимаются». Он нервно облизнул пересохшие губы. «Я профессионал!- сказал он себе.- Ядолжен быть готов зайти так далеко, как того потребуют обстоятельства».
        Мириил захрипела, впиваясь ногтями всжавшие ее горло руки.
        - Ты никому не расскажешь обо мне!- прохрипел Чарутти, вглядываясь вее угасающие глаза.- Никогда уже не расскажешь.
        Кровь из расцарапанных рук душителя тонкими ручейками сбегала на белые волосы жертвы. Голова гудела, застилая глаза красными пятнами. Ветер врывался воткрытое окно, раздувая шторы.
        - Никому не расскажешь!- рычал Чарутти, сжимая горло уже бездыханного тела.- Никому!
        Часть третья
        Глава первая
        Окованные медью массивные ворота были открыты. Высокие стены, окружавшие кишащий людьми город, уходили за горизонт. Мускулистый стражник втунике ис коротким мечом вкожаных ножнах упояса строго глянул на Кипа, но ничего не сказал, устремляя взгляд на темноволосую девушку скорзиной крохотных фиолетовых цветов. Ветра не было, но лепестки цветов трепетали итянулись ксолнцу.
        - Просто иди вперед,- шепнул ка-доби на ухо Кипу.
        Их окружили шумные улицы. Торговцы, ремесленники, заваленные фруктами прилавки, коптящие жаровни, женщины, щебечущие что-то освоих мужьях, дети, сражавшиеся друг сдругом деревянными мечами…
        - Они что, все настоящие?- спросил Кип своего друга.
        Толстый торговец фигами окликнул его ибросил невесть бог откуда взявшееся вего руках зеленое яблоко.
        - Нигде не останавливайся!- ворчал ка-доби.- Не привлекай внимания!
        - Ну яблоко-то мне можно съесть?!
        - Яблоко? Яблоко тоже нельзя,- зверек забрал уКипа плод ивпился зубами всочную мякоть.
        - Так нечестно!- обиделся Кип, наблюдая, как впыль полетел огрызок.
        - Еще как честно!- рассмеялся ка-доби, вытащил из-за спины еще одно зеленое яблоко ипротянул ему.
        - Люблю фокусы!- заулыбался Кип.
        Они вышли на окруженную мохнатыми пальмами улицу. Жаркое солнце раскаляло белый камень, которым была вымощена дорога, упиравшаяся вбольшой белый дом сбесконечно высокими мраморными колоннами, которые, казалось, подпирали само небо. Кип остановился возле массивных ступеней, уходивших вглубь дома.
        - Боишься?- спросил ка-доби.
        - Еще чего!- Кип вдернул нос иначал подниматься.
        Тенистая прохлада окутала разгоряченное солнцем тело. Шум города стих, остался где-то далеко позади. Тишина ипокой. Казалось, что сами стены пропитаны этой гнетущей безмятежностью. Лишь звук шагов, уносящийся куда-то вбесконечность. Кип поежился и, обернувшись, посмотрел на далекий вход.
        - Нам вперед,- осторожно напомнил ка-доби.
        - Да знаю я!
        Они вошли вогромный зал, стены которого утопали всумраке. Клочок синего неба виднелся вдалеком отверстии сводчатого потолка. Проникавший внего свет ровным кругом падал вцентр зала иглубже- втемную бесконечность возвышающегося колодца. Белый, идеально ровный камень пола окружал грубые природные булыжники, из которых был выложен колодец. Женщина. Невысокая. Впрозрачной хламиде. Она сидела на краю колодца, склонив золотоволосую голову кгруди.
        - Разбуди ее,- сказал ка-доби Кипу.
        - По-моему, это статуя,- нахмурился мальчик.
        - А ты проверь,- зверек вытянулся на его плече, стараясь не обращать внимания на блоху вгустой шерсти.
        Кип осторожно шагнул вперед. Блоха укусила хозяина. Ка-доби фыркнул. Почесался. Еще один шаг. Еще один укус. Кажется, блоха решила не поесть, а, воспользовавшись ситуацией, искусать от души свою жертву. Ка-доби нетерпеливо дернул хвостом. Вытянул лапу ивыловил обнаглевшую блоху зубами.
        - Не вертись!- цыкнул на него Кип.
        - А ты не тяни!- ка-доби покрепче вцепился вкучерявые волосы.
        Кип протянул руку икоснулся женщины-статуи. Тишину прорезал глубокий вдох. Голубые глаза открылись. Губы дрогнули. Румянец залил бледные щеки.
        - Здравствуй,- сказала женщина, иКип невольно попятился.

* * *
        Первые поиски ничего не дали. Бити выбрался из кустистых зарослей и, тяжело дыша, вышел на дорогу.
        - Может быть, это был зверь?- осторожно высказался Сиола. Он вспомнил, скакой скоростью удалялись две красные точки на его мониторе.
        - Не нужно было возвращаться,- задыхаясь, проговорил Бити.- Каким бы сильным ни было животное, оно не сможет долго нести взрослого человека.
        - А как же ваш сын?
        - Сын?- Бити глуповато посмотрел на дисплей икрасные точки.- Почему эти точки приближаются?
        - Что?- Сиола нахмурился.- Иправда приближаются.
        Подступившие кдороге заросли затрещали, выплевывая усталую женщину.
        - Кто вы?- спросила она, стряхивая содежды листья иобломки сухих ветвей.
        - Кто мы?!- опешил Бити.
        Сиола замер, наблюдая на мониторе, как следом за женщиной кним приближаются еще две жирные красные точки. «Может быть, это Хейзел имальчишка?»- успел подумать он перед тем, как на дорогу вышли двое мужчин.
        - Где Хейзел?- заорал на них Бити.- Где Кип? Что вы сними сделали?!
        Троица смерила его молчаливым взглядом. Бити замялся, сник. Женщина подошла кнему, разглядывая как-то неприлично внимательно. Сиола опустил глаза, смутившись, когда ее взгляд устремился кнему.
        - Они не из города,- сказала женщина пришедшим сней мужчинам.
        - И не братья Стефана,- добавил темноволосый мужчина. Троица обернулась, увидев выбравшегося из зарослей Камеду.
        - Какого…- опешил он, вглядываясь вих лица.- Вы кто такие?
        - Я Зоя,- представилась женщина.- Аэто Мидлей иСолидо.
        Она требовательно посмотрела на Бити. Он кашлянул иназвал свое имя. Следом за ним представились Сиола иКамеда.
        - А кто такие Хейзел иКип?- спросила Зоя сразу увсех.
        Бити долго исбивчиво пытался объяснить.
        - Наверное, девушку украл Стефан,- сказала Зоя Солидо, сбивчиво рассказав историю клонов игорода, куда отправляют брак.- Город называется Хорнадо-дел-Муэрто,- добавила она.- Вы что-нибудь знаете онем?
        Сиола иКамеда переглянулись ипокачали головами.
        - Мой сын может быть там,- сказал проводникам Бити.- Ктому же, если туда идет тот, кто похитил Хейзел, то это вдвойне оправданно.
        Сиола замялся, посмотрел на Зою иее друзей исказал, что этого города нет на карте.
        - Да на карте вообще ничего нет, кроме отеля,- добавил Камеда.
        - Значит, ваша карта врет,- скривилась Зоя.- Потому что мы были вэтом городе. Видели его.
        - И вы знаете, где он?- спросил Сиола, протягивая женщине дисплей скартой местности, на которой бесконечный лес разрезали две параллельные реки.
        Зоя замялась.
        - Я не знаю, где он находится,- выдавила она из себя.- Мы идем за Стефаном, аон, янадеюсь, идет вгород.
        Она посмотрела на Солидо. Молча. Но он понял ее. Достал модуль управления голограммой ивызвал образы, рожденные глазами Стефана.
        - Я не вижу ни Хейзел, ни ребенка,- сказал Камеда.
        - Но это не значит, что их там нет,- Бити решительно поднялся на ноги.- Ктому же это лучше, чем бессмысленно бродить по лесу. Хоть какая-то надежда.

* * *
        Толстяк открыл дверь, игубы его растянулись вдобродушной травоядной улыбке.
        - Лукас Гувер?- спросил его по обыкновению мрачный Ханк.
        Толстяк кивнул испросил, чем обязан. Ханк промолчал, повернулся боком ипротиснулся впроход между дверным косяком ипузом толстяка. Женщина вкровати сонно потянулась. Одеяло сползло, обнажив смуглую грудь сизжеванными сосками. Женщина протерла глаза инаградила Ханка вопросительным взглядом. Черные волосы рассыпались по плечам. Одеяло сползло ниже. Вглубоком пупке блеснула серьга. Женщина протянула кХанку худые руки ирасплылась вдовольной улыбке, благодаря толстяка за подарок.
        - Инесс Гувер?- спросил Ханк.
        - Ну конечно,- она скинула одеяло на пол ипризывно раздвинула ноги.
        Ханк представился. Безразлично, обыденно.
        - Черт!- Инесс глянула на мужа разгневанными глазами и, встав скровати, начала одеваться. Толстяк кашлянул.- Ну, что еще?!- всплеснула руками Инесс.
        Ее полная грудь вздрогнула. Натянутые до колен трусы снова упали на пол.
        - Могла бы хоть повернуться кнам спиной,- толстяк дружелюбно улыбнулся.
        - Зачем?- Инесс раздраженно фыркнула.- Ты же сам сказал, что мы здесь для того, чтобы избавиться от стереотипов.
        Толстяк промолчал. Она снова фыркнула, повернулась кнему спиной, согнула колени инаклонилась, чтобы поднять спола трусы.
        - Так лучше?!
        - Да,- буркнул толстяк икак-то то ли заискивая, то ли сгордостью посмотрел на Ханка.- Ох уж эти женщины!
        В дверь постучали.
        - Это еще кто?!- скривилась Инесс, запахивая халат.
        - Наверное, твой заказ.
        - Скажи ему, что яуже не хочу,- она злобно посмотрела на Ханка.- Скажи, что кое-кто все испортил.
        Она ушла вванную. Щелкнула задвижка. Толстяк открыл входную дверь и, извинившись, отослал блондина восвояси. Вернулся вкомнату, обходя Ханка, словно тот часть мебели.
        - И это только начало дня!- буркнул толстяк, прикуривая сигарету.
        Его водянистые глаза сосредоточились на разгоравшемся угле. Мир словно перестал существовать для него. Ненадолго. Затем толстяк вернулся.
        - Так чем обязан?- спросил он, устало поднимая на Ханка глаза.
        Ханк посмотрел на закрытую дверь вванную. Толстяк проследил за его взглядом ибезразлично пожал плечами.
        - У нас нет секретов. По крайней мере, здесь.
        - Хорошо,- Ханк достал фотографию светловолосой девушки ипротянул Гуверу.
        - Мириил,- расплылся вдовольной улыбке толстяк.
        - Вы были сней вчера ночью вклубе?
        - Какое-то время,- Гувер громко щелкнул языком.- Не знаю, что на меня нашло,- он искоса посмотрел на Ханка.- Жена, кажется, сказала, что это называется эксгибиционизм. Не знаю. Но это чувство… Так хотелось, чтобы они меня приласкали. При всех. Понимаете…- толстяк замялся.- Меня теперь вышлют спланеты за этот проступок?
        - Проступок?
        - Ну да. Это ведь они вам рассказали? Мириил иэта, как ее…
        - Фибл.
        - Да. Никак не мог запомнить ее имя,- он улыбнулся.- Люди все ходили иходили…
        - Она пропала,- оборвал его Ханк.
        - Пропала?- Толстяк вздрогнул.- Фибл?
        - Мириил.
        - Блондинка,- Гувер жадно затянулся сигаретой.- Может быть, она еще на работе? Ну, всмысле…
        - Нет.
        - Тогда…- толстяк затравленно посмотрел на Ханка.- Думаете, это ясней что-то сделал?- он нервно хохотнул.- Если здесь иесть моя вина, то только втом, что яснял штаны впубличном месте. Понимаете? Даже шлюхи- ите были одеты. Но обвинять меня впохищении… Простите, но это уж слишком!
        - Никто не обвиняет вас.- Ханк снова посмотрел на закрытую дверь вванную.
        - Просто япоследний, скем ее видели?
        - Именно.
        - И что мне теперь делать? Доказывать, что яне виноват?
        - Лучше попытайтесь вспомнить подробности. Сейчас все может оказаться важным.
        - Подробности?- Гувер снова нервно хохотнул.- Да какие тут подробности! Сидел исравнивал, кто из них двух лучше умеет это делать.
        - А другие?
        - Другие смотрели,- он прикрыл глаза.- Помню одного за барной стойкой. Кажется, он этот… Как там их называет жена? Ах да! Вуайерист. Ядаже подмигнул ему. Не знаю зачем.
        - А потом?
        - Потом ясказал Мириил, что ее подруга мне нравится больше.- Толстяк открыл глаза иглуповато посмотрел на истлевшую сигарету.- Думаю, нужно было взять обеих.
        - А ваша жена?
        - Жена? Вы думаете… Нет!- затряс головой толстяк.- Она даже таракана убить не может, авы ее вубийстве обвиняете.
        - Не обвиняю.
        - Знаете, что явам скажу,- Гувер понизил голос.- Она не изменяла мне ни разу. Только здесь. Ито после того, как мы поняли, что нужно что-то менять, иначе брак лопнет, как мыльный пузырь,- еще один нервный смешок.- Она ведь уменя семейный психолог. Слушает. Советует. Вправляет, как говорится, мозги,- он глуповато шмыгнул носом.- Вот инам решила вправить.

* * *
        Сознание вернулось как-то внезапно.
        «Ну исон!»- подумала Хейзел. Повернулась на бок ипопыталась отыскать Квинта. Вспомнила оБити. Но Бити нигде не было. Вообще ничего не было. Лишь мох под ноющим телом да кроны старых деревьев, скрывающие небо. Хейзел подняла голову иогляделась. Никого. Она одна. Хейзел встала на колени и, держась рукой за кору дерева, поднялась на ноги. «И что теперь?» Хейзел сделала осторожный шаг. Сухая ветка под ногой хрустнула. Хейзел затаилась. Ничего. Еще один шаг. Еще. Она снова огляделась. Вспомнила лицо похитившего ее великана ипобежала.
        Страх придал сил. Ветви хлестали по телу, оставляя красные полосы исрывая одежду. Влегких разгорался пожар. Вушах стучало. Черные пятна застилали глаза. Но Хейзел не останавливалась. Она бежала до тех пор, пока сознание не покинуло ее. Ноги подогнулись. Рвотные массы наполнили рот. Забвение показалось желанным. Оно прогнало боль итошноту, забрало страх иотчаяние. Осталось лишь беспокойство. Давнее. Укоренившееся. Кривые улицы, поросшие плющом, вели Хейзел впрошлое…
        Бездомные люди-свечки вспыхивают, разрезая ночь всполохами света. Разрывают тишину криками. Они кричат устами Хейзел. Они олицетворяют всю ее боль, все отчаяние ибезысходность. Почему Дарман всегда берет ее уокна? Не на кровати, не вванной. Аименно уокна. Позволяя упираться руками вподоконник исмотреть, как далеко внизу ходят счастливые, замороченные своими проблемами люди. Иногда Хейзел оборачивается. По лицу Дармана стекают капельки пота. Руки сжимают юные бедра. Глаза устремлены внебо. «Он что, молится?»- думает Хейзел, стискивая зубы. Но боль отступает. Всегда. Словно бросает ей вызов- ты никогда не заплачешь, никогда не закричишь. Инебо. Такое голубое. Такое чистое. Почему Дарман занимается этим лишь вясные дни? Ему что, так лучше видно своего бога? Хейзел до слез вглядывается вбесконечную голубую даль. Но там ничего нет. Ни бога, ни надежды, ни веры. Нет. Она ненавидит ясные дни. Лучше уж дождь. Лучше уж туман инепроглядная бесконечная ночь. Там нет Дармана. Нет горящих бездомных. Она слушает их крик только вясные дни. Вте самые дни, когда Дарман ищет своего бога впроклятом безоблачном небе.
Иэтот его подарок! Библия. Новенькая, вглянцевой обложке. Которую он заставляет читать каждый раз, когда пользует молодую послушницу. Стоя на коленях. Изображая раскаяние. Признавая свою порочность ипрося убога прощения за совершенный грех.
        Горящие мышцы обожгли сознание болью, возвращая вчувство. «Уже вечер»,- устало подумала Хейзел. Она разлепила губы. Каждый вдох давался струдом. Во рту пахло рвотой икровью. «Ничего,- Хейзел заставила себя подняться.- Бывало ихуже». Колени задрожали иподогнулись. Но воля оказалась сильнее тела. Хейзел снова побежала. На этот раз не так быстро. Соизмеряя оставшиеся силы инеобходимость двигаться. Как итогда, очень-очень давно. На планете, окоторой впамяти уже почти ничего не осталось. Вжизни, вреальность которой уже почти не верилось.

* * *
        Мир вздрогнул иизменился. Что-то незримое, но неизменно произошедшее. Словно волна, которую невозможно заметить. Гладиатор обернулся. Шейные позвонки заскрипели до отвращения громко.
        - Ты видел?- спросил он художника.
        - Не знаю. Скорее, почувствовал,- по лбу художника скатилась бирюзовая капля пота.
        Ка-доби на его плече тяжело вздохнул.
        - Такое чувство, что тьма вокруг стала гуще,- сказал гладиатор.
        - Значит, Редлак уже добрался до камня скорби,- снова тяжело вздохнул ка-доби.
        - Это тот, что твой брат?- спросил художник.
        - Тот, что мой брат,- зверек помрачнел. Вбольших глазах появились слезы.- Скоро этот мир погрузится во мрак,- сказал он, смахивая лапкой смохнатой мордочки серебряные капли.
        - Почему бы тебе не отправить своего брата внебытие, как ты проделал это со зверем?- предложил гладиатор.
        - А ты бы смог?- зверек, казалось, заглянул прямо вего мысли.- Еще бы раз смог убить брата своей возлюбленной?
        Гладиатор не ответил.
        - Скоро здесь появится еще один зверь. Много зверей, ия уже не смогу ничего сделать. Метане впустит их всех.
        Еще одна незримая волна прокатилась по миру.
        - А как же ребенок?- спросил художник, иновые капли кровавого пота скатились по его лицу.
        - Боюсь, ребенок тоже умрет,- тихо сказал ка-доби.
        - А зверь?- голос гладиатора прозвучал неестественно жестко.- Зверь, который на меня напал. Он тоже поднимется из небытия?
        - Зверь?- большие серо-зеленые глаза ка-доби встретились схолодным голубым взглядом гладиатора.- Не лучше ли тебе поискать зверя внутри себя?
        - Не думай, что явсего лишь старик, пушистик!
        - Ну так идокажи. Помоги спасти этот мир!
        - Зачем? Явнем всего пару часов, ион мне уже не нравится,- гладиатор поморщился, услышав скрип собственных суставов.- Ктому же здесь смоим телом творится что-то непонятное. Какого черта яскриплю, как старая телега, ахудожник потеет масляными красками?! Ине надо говорить мне, что вкаждом мире свои законы издесь правит дух, ане тело! Хватит! Ясюда не просился. Ты сам нас привел!
        - Вообще-то это мы пришли за ним,- осторожно вставил художник.
        - Я просто искал тихое место, где можно умереть.
        - Ну так иумри здесь. Вборьбе,- художник выгнул шею, пытаясь заглянуть вглаза сидящему на плече ка-доби.- По-моему, вэтом намного больше смысла, чем тихо ненавидеть себя за совершенное иупущенное.
        По лесу прокатилось несколько волн подряд. Деревья ожили, нехотя разгибая непослушные ветви. Гладиатор молчал. Ка-доби ловко перепрыгнул кнему на плечо.
        - Это случится ис вашим миром,- сказал он ему на ухо.- Тьма проникнет повсюду. Она подчинит внешний ивнутренний мир этой планеты. Зверь уже проснулся. Изверь голоден. Зверь внутри каждого из нас. Иединственный способ спастись- это отправить его обратно вклетку, где ему иследует быть.

* * *
        Хорнадо-дел-Муэрто. Зов был громким ипризывным. Уродцы просыпались и, щурясь, вглядывались вдалекие выходы из своих затянутых мраком нор. Но солнце все еще было ярким. Поэтому Стефану пришлось ждать ночи, когда тьма спрячет уродливые лица, поглотив детали.
        - Дети мои!- боль иотчаяние заставили Стефана упасть на колени. Дорожная пыль покрыла мокрое от пота обнаженное тело. Тысячи мыслей заполнили сознание.- Так больно!- простонал Стефан, опрокидываясь на спину. Женщина, которую он спас вгорах, обняла его иприжала кгруди.- Мы должны освободить их,- прошептал Стефан.- Мы должны избавить их от страданий!
        - Я знаю,- вженских глазах слезами блестело понимание исочувствие.- Ятоже это чувствую. Их боль. Их страдания. Они ведь имои дети.
        - Дети,- по грязным щекам Стефана покатились слезы.- Наши дети,- он обнял женщину, прижимаясь губами кее груди.
        - Мы освободим их.
        - Нет!
        - Мы обязаны освободить их!- она оторвала Стефана от своей груди ипоцеловала вгубы, прекращая его стенания.- Обязаны! Слышишь?!
        Он, не моргая, смотрел ей вглаза, переполняемые болью.
        - Ты ия,- она обернулась, вглядываясь влица своих братьев исестер.- Мы все. Мы вответе за них.
        - Нет,- Стефан повалился на спину, выскальзывая из женских рук. Боль, проникающая вего сознание, усилилась.- Яслышу их! Слышу их всех,- он застонал.- Аони слышат меня. Слышат нас!
        - В эту ночь,- женщина снова склонилась над ним.- Вэту ночь мы освободим их. Освободим их всех. Но до этого…- ее руки скользнули по животу Стефана. Вниз. Не очень нежно, но весьма настойчиво.- Но до этого мы не должны усиливать их боль своим отчаянием. Понимаешь?- она заглянула Стефану вглаза.- Пусть они чувствуют нашу радость. Наше счастье,- она медленно опустила бедра, жадно хватая ртом воздух.
        - Я не люблю тебя,- прошептал Стефан, но боль, которую он слышал всвоем сознании, стихла. На место ей пришли желание истрасть. Чужие, но это было лучше, чем страдание иотчаяние. Стефан замер, привыкая кновому телу.
        - Покажи нам свои мысли,- велела ему женщина.- Покажи нам все, что знаешь отом, что мы сейчас делаем.
        Она жестом поманила ксебе стоявшую рядом женщину ипоцеловала вгубы. Братья исестры неторопливо собирались впары. Робко, словно безобидные животные, которых ведет фантазия. Они стояли возле открытых дверей вмир Стефана иосторожно заглядывали внутрь. Шаг за шагом. Дальше идальше. Кзапахам, стонам, фантазиям. Игде-то далеко их дети- жители проклятого города Хорнадо-дел-Муэрто- отзывались на эти мысли. Принимали их. Итемные подвалы наполнялись желанием икриками. Дикими, страстными.
        - Не останавливайся!- велела Стефану женщина.
        - Не остановлюсь.
        - Это будет наш подарок для них.
        - Перед тем, как они станут свободны.
        - Да, перед тем, как наступит ночь.

* * *
        Десятки каминов вспыхнули, освещая кристально белые залы. Кип вздрогнул, но тут же взял себя вруки, не желая, чтобы новый друг уличил его втрусости.
        - Не бойся,- женщина, которую он разбудил, протянула ему руку.
        В глубине колодца, возле которого она сидела, что-то ожило иначало пульсировать. Теплая улыбка изогнула тонкие губы Метане, но глаза под копной золотых волос остались темными ихолодными. Кип почувствовал, как кто-то посторонний заглядывает вего мысли, заставляет вспомнить то, что он так отчаянно пытался забыть впоследние годы…
        Рыжая кошка, которую он помнит, кажется, ссамого рождения, ползет умирать втемный угол. Машина переехала ее, переломав кости, иумчалась прочь. Кип поднимает питомца на руки. Задняя часть туловища раздавлена так сильно, что лапы ихвост, кажется, превратились водно целое. Кровь пачкает его руки.
        - Все мы когда-нибудь умираем,- говорит ему мать, безразлично разглядывая настырно продолжающую жить кошку.
        - Папа спасет ее,- говорит Кип. «Никого он не спасет,- смеется мать.- Ни кошку, ни тебя, ни меня, ни себя. Мы все умрем. Превратимся впрах.
        Кошка выворачивается из рук Кипа. Падает на пол. Заползает под кровать. Кип зовет ее, но она лишь жалобно итихо мяукает вответ.
        - Да оставь ты ее,- говорит мать.- Придет твой отец, отодвинет кровать изакопает эту тварь.
        - Но она ведь все еще жива!
        - Когда он придет, она умрет. Поверь. Так будет лучше для всех.
        Но Кип не верит. Он продолжает звать питомца, зная, что пока она мяукает вответ, значит, все еще есть шанс. Но голос питомца становится тише. Кип уже почти не слышит его.
        - Все. Сдохла,- говорит мать, продолжая красить длинные ногти.
        - Это ты не слышишь ее,- врет Кип.- Она мяукает. Просто очень тихо.
        И он продолжает звать своего питомца. Даже когда приходит отец идостает мертвое тело кошки, Кип все еще зовет ее. Зовет, идя следом за отцом. Зовет, наблюдая, как отец роет могилу во дворе. Зовет, когда от питомца остается могильный холмик.
        - Все мы когда-нибудь умираем,- снова говорит за ужином мать.
        Кип лежит вкровати идолго не может заснуть. Перед глазами стоит могила, которую копает его отец. Большая могила. Так, чтобы вней могла поместиться его мать. «А когда умрет отец?»- думает Кип. Он надеется, что кэтому моменту будет достаточно взрослым, чтобы выкопать могилу самому. «А когда умру я?- слезы катятся по его щекам.- Кто будет копать могилу, когда не станет меня?» Иночь кажется бесконечно долгой. Беспокойная ночь вэтой страшно короткой жизни. «Все мы когда-нибудь умираем».
        Кип вздрогнул ипосмотрел на ка-доби.
        - Не бойся,- сказал ему Редлак.- Ты разбудил царицу жизни. Ивблагодарность за это она подарит тебе бессмертие.
        - Бессмертие?- рыжая кошка, как наваждение, снова начала витать перед глазами Кипа.
        Золотовласая женщина терпеливо ждала, протянув ему руку. Кип тяжело вздохнул. Жар из каминов казался настоящим. Вряд ли это была игра или розыгрыш.
        - Я правда не сгорю, если войду вогонь?- спросил он женщину.
        - Разве ты не хочешь стать бессмертным?
        - Хочу, но…
        - Не бойся,- Метане снова улыбнулась.- Мы сделаем это вместе. Ты ия.
        И жар от каминов стал сильнее.

* * *
        Новое чувство нравилось зверю. Хейзел бежала, ион ощущал, как страх вней сменяется ненавистью, азатем отчаянием, агрессией иснова страхом. Эти чувства заполняли сознание зверя, принося покой иудовлетворенность. Как хороший ужин. Конечно, это была не свежая кровь иплоть, но ион уже не был тем монстром, ктелу которого привык, поднявшись из бездны. Зверь ломал кости, разрывал мясо, но зверь не мог заглядывать вмысли. Хотя вмыслях иногда бывает намного опаснее, чем вдействительности. Особенно вчужих мыслях. Зверь видел их так, как если бы они принадлежали ему. Чувства, воспоминания, мечты. Они становились частью него, аон становился их частью. Он бросал им вызов. Аони принимали бой. Сильные, неуступчивые, вскормленные ненавистью истрахом хозяйки. Зверь победил их всех. Почти всех. Остались мечты ивоспоминания омуже. Зверь узнал его. Старик, которому он так ине успел пустить кровь. Сильный, молодой… Зверь вызвал его на бой ипобедил на глазах уХейзел. Победил, используя свое прежнее тело, хотя мог бы победить ивновом. Остался лишь Бити. Толстый, даже не толстый, аскорее упитанный, как поросенок, которых
Хейзел подавала на обед вчесть очередной победы своего мужа. Самец искал своего детеныша, иХейзел искала его вместе сним. Эти поиски сводили зверя сума. Он не понимал их. Не знал, почему Хейзел- та Хейзел, которую он узнал из воспоминаний,- так дорожит этим. Но силы покидали ее. Изверь знал, что скоро она не сможет оберегать иэту часть воспоминаний инадежд. Икогда это произойдет, он уничтожит их.
        Хейзел вскрикнула иупала, уткнувшись лицом всырой мох. Крик вырвался не от боли, аскорее от отчаяния. Время перестало существовать для нее. Солнце садилось иподнималось, но все это не имело значения. Что-то происходило унее вголове. Оно приходило во снах, вмыслях, вкриках. Она не сходила сума- Хейзел была уверена вэтом. Иногда, как ей казалось, она различала силуэт своего мучителя. Огромный. Сильный. Решительный. Зверь. Так она окрестила его, или же это он хотел, чтобы она так называла его. Особенно во снах. Хейзел видела, как он убивает ее врагов. Снова иснова. Икаждый раз убийства становились более изощренными ижестокими. Он словно хотел, чтобы она сжалилась над этими жертвами. Начала умолять простить их. Даже Дармана. Но Хейзел не могла позволить себе эти чувства. Никогда не могла. Не будет этого исейчас. Иничто не изменит ее решения. Даже горящие бездомные, которые толпой преследуют ее. Даже блондинка, которой Хейзел перерезала горло, чтобы добиться любви гладиатора. Никто…
        А потом появлялся Бити иего сын, ився уверенность меркла, как солнечный свет под натиском неизбежной ночи. Зверь нашел ее слабость. Подобрался кее сути.
        - Лучше убей меня!- прокричала Хейзел впустоту…
        В сознании снова всплыл Дарман. Всплыл светловолосый мальчик, которому она так часто назначала встречи, свешиваясь сподоконника. Понимал ли он, что происходит сего девочкой? Наверное, нет. Милый ивлюбленный. Он гладил ее ягодицы иклялся ввечности чувств, аХейзел представляла Дармана изаставляла себя не кончать. Никогда не кончать. Как бы сильно ни хотелось. Лишь притворяться.
        - Ты привыкнешь.
        - Я уже привыкла.
        - Скоро ты начнешь получать удовольствие от этого.
        - Уже получаю.
        И никогда не признаваться, что это не так. Ни сДарманом, ни смальчиком, ни сего друзьями. Это будет ее маленькая победа. Победа над собой. Победа над другими. Как вгрязных ночных подворотнях, когда вокруг тени да крысы. Бездомный вздрагивает. Хейзел знает, что он не стар. Знает, что он ел днем. Она наблюдала за ним. Выбирала.
        - Приласкай меня,- говорит она, обнажая грудь.
        Бездомный снова вздрагивает, оглядывается по сторонам.
        - Здесь только ты ия,- говорит Хейзел.
        Она смотрит ему вглаза. Чувствует, как грязные пальцы выворачивают соски. Все это ничего не значит. Все они ничего не значат.
        - Хочешь меня?- спрашивает Хейзел.
        Бездомный кивает косматой головой.
        - Тогда расслабься.
        Она ничего не чувствует. Ее тело мертво. Она хочет, чтобы оно умерло… Бензин для зажигалок питает лохмотья бездомного. Он не замечает. Он смотрит внебо. Как иДарман. Втемную, бесконечную мглу, на которой иногда появляется солнце. Солнце, на огненном ложе которого умирает ее бог. Далекий, никчемный бог. Бездомный кричит, объятый пламенем. Смерть иоргазм. Хейзел улыбается. Черные клубы дыма поднимаются кнебу. Воспоминания возбуждают. Жар согревает тело снаружи. Жар обжигает тело изнутри. Пахнет горелым мясом. Хейзел ласкает себя, струдом понимая, что делает. Все это как сон, где все подчинено ее законам. Даже оргазм. Ноги подгибаются. Хейзел прижимается спиной кхолодной стене имедленно оседает. «Не смей!- шепчет она себе.- Никогда больше не смей снова!» Но тело думает иначе. Изверь рычит где-то рядом. Или же это рычит уже она сама? Изверь этот внутри нее? Всамом сердце. Зверь, который вечно ищет причину, чтобы проснуться.
        Глава вторая
        Музыка вибрирует влегких. Инесс выпускает руку мужа иидет кбарной стойке. Воспоминания мелькают перед глазами, проносятся всознании скоростным экспрессом. Лица, семьи, проблемы. Тысячи слов, сказанных впустоту. Сотни советов. Десятки стаканов пролитых слез. Чужих слез. Да. Кажется, именно так она исказала: «Чужие слезы». Всего лишь женщина. Еще один пациент. Молодая блондинка сдлинными белыми волосами, которые падали ровными прядями на спину, почти доставая до ягодиц. Такая же красивая, как ибольшинство созданных природой блондинок. Итакая же холодная.
        - Как вас зовут?- спросила Инесс.
        - Рива,- блондинка улыбнулась. Холодно, безучастно.- Рива Уиснер.
        Природная красота сразу как-то померкла. Да иприродная ли? Инесс улыбнулась, пытаясь отыскать удевушки напротив следы хирургических вмешательств. Слишком белая кожа? Слишком правильные черты лица? Слишком естественная грудь?
        - Все настоящее,- сказала Рива.
        - Настоящее что?
        - Мое тело,- блондинка улыбнулась, обнажая ровные белые зубы. Вголубых глазах ничего не отразилось.
        - Ну, это ипонятно,- нашлась Инесс.- Иначе мне пришлось бы дать вам телефон пластического хирурга ивычеркнуть из своего списка пациентов.
        - Я боюсь,- оборвала ее Рива.
        - Боитесь?- Инесс оживилась, чувствуя родную стихию.- Боитесь за себя или за кого-то?
        - Просто боюсь,- голубые глаза блондинки ожили. Напускное безразличие рухнуло.- Боюсь за себя. Боюсь за него,- она достала сигарету.- Не возражаете?
        Инесс осторожно качнула головой. Зажигалка вспыхнула. Белый дым вырвался между бледно-лиловых губ.
        - Не стоило мне приходить,- пошла на попятный Рива. Впрочем, как ибольшинство из тех, кого видела Инесс прежде. Они смотрят имолча ждут, чтобы их убедили втом, что они не зря пришли, что это просто необходимо идругого выхода нет.
        - Он ведь стар?- спросила Инесс.- Ваш муж?
        - Он зверь,- клубы синего дыма устремились кпотолку.
        - А другой?
        - Нет никого другого.
        Инесс выдержала паузу, пытаясь взвесить правдивость подобного заявления.
        - О некоторых вещах сложно говорить,- решила она не торопить события.
        - О некоторых вещах сложно слушать,- голубые глаза блондинки снова стали холодными ибезучастными.
        - Я многое слышала,- заверила ее Инесс.
        - И смогли помочь?
        - Смогла…
        - Мир тесен,- говорит Инесс, подходя кбарной стойке.
        Тиен Уиснер оборачивается, награждая ее улыбкой. Зверь вчеловеческой шкуре. Старый, уставший зверь. Инесс улыбается ему вответ. Седые волосы коротко пострижены. Голубые глаза смотрят как-то пронзительно глубоко. Всамые мысли…
        - Я не схожу сума,- сказала Рива во время второго визита, хотя, уходя впервый раз, не обещала, что появится на приеме уИнесс снова.- Внем словно живет еще один…- она замолчала.
        - Человек?- помогла Инесс.
        - Зверь,- Рива достала сигарету дрожащими руками ипопыталась прикурить.- Животное. Монстр. Садист…
        - Решили воспользоваться моим советом?- спрашивает Уиснер, пристально вглядываясь вее глаза. Инесс непроизвольно облизывает пересохшие губы.
        - А где Рива?- спрашивает она, оглядываясь по сторонам.
        - Ривы больше нет,- улыбка Уиснера напоминает оскал.
        - Как нет?- Инесс продолжает улыбаться, но внутри унее все содрогается. Страх заполняет сознание. Страх, как втот далекий день, когда она впервые увидела мужа Ривы…
        Он стоял вдверях, иего улыбка была улыбкой анаконды, гипнотизирующей свою жертву. «Нет. Этого не может быть,- говорила себе Инесс.- УРивы просто богатое воображение. Она боится, астрах мешает человеку мыслить трезво».
        - И что она вам рассказала?- спросил Уиснер, когда они остались сним наедине.
        Инесс снадеждой посмотрела на закрывшуюся за Ривой дверь.
        - Вы пугаете ее,- сказала она.
        - А вас?- он наклонился вперед.
        - И меня,- призналась Инесс.- Если то, что говорит ваша жена,- правда, то вам просто необходимо лечение.
        - Моя жена могла бы быть моей внучкой,- снисходительно улыбнулся Уиснер.- Впрочем, как ивы.
        - Поэтому вы бьете ее?
        - Бью?!- на его лице не дрогнул ни один мускул.- Никогда бы не подумал, что ей не нравится то, чем мы занимаемся.
        - А вы спрашивали ее?
        - Конечно. Разве вам самой никогда не хотелось чего-нибудь погорячее?
        - Мы говорим овашей жене,- Инесс вспомнила своего мужа, но тут же прогнала эту мысль.
        - А что моя жена?- Уиснер удивленно поднял левую бровь.- Многому, например, она научила меня сама.
        - И это никак не связано свашим возрастом?
        - С возрастом?- он устало рассмеялся.- Думаете, поэтому япредпочитаю подобный секс?!
        - А разве нет?
        - Нет,- Уиснер перестал улыбаться.- Знаете, что ябы сделал на вашем месте?
        - Забыл обо всем, что слышал?
        - Я бы взял все записи, сделанные Ривой, изучил детали ипопробовал что-нибудь из этого ссупругом.
        - Нет уж!- Инесс натянуто рассмеялась.- Поверьте, нам вполне хватает того, что уже есть.
        - Это говорите вы.
        - Лукас скажет то же самое.
        - А если нет? Что если вы знаете лишь одну сторону ваших отношений? Что если зверь, который живет внутри вас, лишь ждет момента, чтобы вырваться на свободу? Скажите, очем вы мечтаете, занимаясь ссупругом сексом?
        - Ни очем.
        - А он?
        - Думаю, он просто получает наслаждение, как ия…
        Предложенный Уиснером стакан обжигает пальцы холодом.
        - Что там?- спрашивает Инесс.
        - Бармен говорил. Вы разве не слышали?
        - Нет,- Инесс делает небольшой глоток. Тепло обжигает рот, наполняет желудок.- Яспрашивала вас оРиве…
        - Ах, Рива!- он улыбается, словно вспоминает счастливые моменты своего детства.- Яподарил Риву своим друзьям.
        - Подарили?!- страх смешивается сотвращением.- Как можно подарить человека?
        - Легко. Особенно если он хочет этого сам,- Уиснер жестом напоминает Инесс, чтобы она не забывала пить.- Ей нравилось подчиняться, не забыли?
        - Ей нравилось экспериментировать…
        Инесс вспоминает долгие разговоры сРивой. На кой черт она сохраняла их, слушала, пыталась понять?!
        - Вам никогда не хотелось стать рабыней?- спросила ее как-то жена Уиснера.- Подарить свою жизнь мужчине инаблюдать, словно со стороны, как он распоряжается ей?
        - Поэтому, наверное, мы ивыходим замуж?- попыталась сгладить углы Инесс.- Мужчины- собственники, икаждая женщина, надевая кольцо, подсознательно готова кэтому.
        - Нет,- Рива качнула головой.- Яговорю не обраке. Яговорю освободе, получить которую можно, только отдав свое тело кому-то другому. Без остатка. Даже если он захочет причинить вам боль или забрать вашу жизнь.
        - Так твой муж поэтому выбрал тебя?- спросила Инесс.- Ему нужна была не жена, арабыня?
        - Думаю, поэтому он иплачет.
        - Что?
        - Ползет за мной, как верный пес, ивылизывает ноги, умоляя стать его хозяином.
        - Но ты же говорила…
        - Я говорила, что устала от этого. Говорила, что боюсь.- Синий сигаретный дым стал неотъемлемой частью этих визитов.- Он хочет, чтобы яукротила его. Одержала над ним верх. Но яне могу. Явсего лишь женщина вкрасивой обертке, которой иногда нравится немного экспериментировать. Но это все. Уверяю вас,- она закрывает глаза, сдерживая слезы.- Как же мне иногда страшно…
        От выпитого голова начинает кружиться. Инесс смотрит на Уиснера, вспоминая его слезы…
        Все это было так внезапно, словно сон, вреальность которого невозможно поверить. Встреча смужем пациентки. Интимная обстановка. Ипочему Инесс решила, что психоанализ поможет этой семье?!
        - Вы ничего не знаете обо мне!- взревел Уиснер, вставая со стула.
        - Пожалуйста, успокойтесь!- попыталась вернуть себе контроль над ситуацией Инесс.
        - Нет,- он обошел стол.
        Инесс вскочила на ноги.
        - Знаете, что такое власть? Знаете, как сложно вершить судьбы людей, понимая, что ошибки неизбежны?
        - Вернитесь на место!
        - Я могу убить вас, имне ничего за это не будет.
        - Вернитесь…- голос Инесс предательски дрогнул.
        - Думаете, ваша жизнь принадлежит вам?- его руки легли на ее шею.- Нет. Она принадлежит мне. Здесь исейчас.
        Инесс задрожала.
        - Пожалуйста…- она заставила себя собраться.- Вот поэтому Рива ибоится вас!
        - Нет,- голос Уиснера был спокоен.- Она боится не меня. Она боится себя. Как ия. Как икаждый из нас.
        Он опустил руки иприжался щекой кгруди Инесс. Она молчала, боясь пошевелиться.
        - Я так устал,- прошептал Уиснер.- Так устал бороться ссобой.
        Инесс услышала его рыдания. Тихие, почти беззвучные. Страх уступил место волнению. Остановившееся сердце бешено забилось вгруди. Голова закружилась. Это была победа. Ее маленькая личная победа.
        - Все будет хорошо,- пообещала она, сильнее прижимая голову Уиснера ксвоей груди.
        Он был вее власти. Принадлежал ей. Она владела его телом иразумом. Иэта власть пьянила.
        - Все что захочешь,- прошептал Уиснер.- Все что прикажешь.
        Инесс кожей чувствовала его слезы. Они пропитали черную блузку, прикоснулись кгруди… Апотом вошла Рива. Она открыла дверь иостановилась, молча наблюдая за происходящим. Голубые глаза смотрели на Инесс, ивних легко читался неприкрытый вопрос:
        - Теперь ты понимаешь?
        - Я вам противен?- спрашивает Уиснер.
        Музыка все так же вибрирует влегких. Инесс оборачивается ипытается отыскать взглядом мужа. Но его нет. Никогда нет, когда он нужен.

* * *
        Вокзал.
        - Вот сюда они нас привозят,- говорит Зоя.
        Бити оборачивается исмотрит на проводников. Они пожимают плечами.
        - Никогда не знали, что на этой планете есть что-то еще, кроме отеля,- говорят они водин голос.
        - Мы многого не знаем, пока не увидим,- говорит Солидо. Его светлые волосы облепляют вспотевший лоб. Глаза смотрят на Бити.- Пару дней назад яубил самого себя,- он нервно улыбается.- Пару дней назад яубил всех, кто должен был прийти нам на замену.
        - Да кто вы такие, черт возьми?!- Бити затравленно вглядывается влица окруживших его людей. Закат окрашивает небо вкровавый цвет.
        - Ошибки,- говорит Зоя.
        История оребенке, которому не суждено родиться, холодит кровь. Женская грудь Солидо сменяет страх на отвращение. Голограмма вздрагивает, демонстрируя подробности оргии, глазами Стефана.
        - Господи!- шепчет Бити.- Надеюсь, Хейзел нет среди них,- он смотрит на проводников, но они молчат.- Да выключи ты это!- кричит Бити на Солидо.
        - Почему?
        - Потому что это отвратительно!
        - А по-моему, нет.- Камеда протягивает руку крожденным голограммой образам.- Разве они не прекрасны?
        - Да что вы такое говорите?!- кричит Бити.
        - Мы говорим, что они наши родители,- шепчет Сиола.- Разве можно не любить своих родителей?
        Бити молчит. Бити думает осыне. Сейчас это единственное, что помогает ему сохранить здравый рассудок.
        - Мы найдем его,- обещает Зоя.- Если он жив, то обязательно найдем.
        - Если он жив?- Бити смотрит на ее живот. Ребенок, который никогда не родится ибудет всегда принадлежать матери.- Ты никогда не поймешь, что ячувствую. Никогда не сможешь представить, что значит каждый день отпускать ребенка вэтот огромный мир инадеяться сзамиранием сердца, что сним ничего не случится.
        - Вот как?- Зоя обиженно прижимает руки ксвоему животу. Щеки ее заливает румянец. Вглазах блестят слезы.
        - Поэтому ты потерял своего ребенка, умник?- спрашивает Солидо уБити.
        - Это все из-за этой планеты!- красные пятна расцветают на щетинистой шее отчаявшегося отца.- Из-за планеты ииз-за таких, как ты!- он вспоминает историю оСолидо иего двойнике.- Если бы ты не пытался освободить его, то ничего бы этого не случилось!
        - Никто не звал тебя сюда!
        - Ненавижу!
        - Да хватит вам!- кричит Зоя.- Какая теперь разница, кто виноват ипочему все так вышло?! Что сделано, то сделано. Теперь остается только попытаться исправить это,- она смотрит на Бити. Смотрит на распустившиеся на его шее красные пятна.- Ине нужно ненавидеть друг друга. Все мы по-своему виновны.

* * *
        Фибл. Чарутти узнает это имя, листая каталоги местных борделей. Темноволосая жрица любви улыбается ему сглянцевой страницы. «Я близок,- думает Чарутти.- Заговор уже трещит по швам». Тело Мириил лежит вванной, залитое холодной водой. Остекленевшие глаза смотрят на него скаким-то неподдельным интересом.
        - Уважаешь меня?- спрашивает Чарутти.- Знаю, что уважаешь. Потому что яумный. Умнее вас.
        Он гладит ее белые волосы. Никогда прежде он не чувствовал себя таким сильным. Секс, алкоголь, наркотики- все это не то. Иллюзия, за которой кроется его сущность, его сила. Ипочему он раньше не понимал этого?! Он- игрок. Он умнее их всех. Ни одна тайна не укроется от него. Он видит мир насквозь. Весь этот глянцевый, прогнивший мир.
        Чарутти одевается иидет вклуб «Искушение». «А Фибл- красавица,- думает он, наблюдая за ней, затерявшись втолпе.- Хотя все они по-своему красавицы. Бесконечные. Безликие внеотразимой сексуальности. Что стоят все те оргии, которые яустраивал, воображая себя богом?! Глупец! Боги не знают, что такое страсть! Богам нет дела до мирских страстей».
        Какая-то молоденькая девушка толкает Чарутти вспину.
        - Извините,- говорит она, награждая его улыбкой.
        Он смотрит ей вслед. Короткая юбка вздымается, подчеркивая отсутствие нижнего белья. Воздух наэлектризован чем-то незримым. Что-то неизбежное. Оно подбирается. Наступает на пятки. Чарутти делает записи, смутно понимая их смысл. Авот итолстяк! Он хлопает владоши, подначивая стриптизершу снять остатки ее одежды, которые она не должна снимать ни под каким предлогом. Световые гаммы вспыхивают, будоража сознание. Толстяк оборачивается ивнимательно вглядывается влица толпы. Липкие капли холодного пота скатываются по спине Чарутти. «Они знают!- мелькают вего голове мысли, подобно вспышкам света.- Они знают обо мне. Издеваются надо мной!» Он снова пытается отыскать взглядом Фибл. Черные волосы, высокий рост, чувственные губы…
        Чарутти вздрагивает. Прячется за спины танцующих людей. Фибл проходит так близко, что он различает запах ее духов. Они напоминают ему оМириил. Милая инеподвижная. Она ожидает свою подругу. Она умоляет его, чтобы он не оставлял ее водиночестве. Но она не хочет поведать то, что он хочет услышать,- свою тайну. Он смотрит вслед Фибл. Безумие заполняет сознание. Он чувствует его, но не может сопротивляться. Кажется, что все вокруг подчинено безумию, ион его неотъемлемая часть. Мир сужается до размеров тайны, смысла которой он уже не помнит. Заговор, которого нет, но который от этого не менее масштабный, сосредоточенный на нем одном. Заговор, один из участников которого уже никогда не раскроет свои секреты.
        Чарутти смотрит на толстяка. Смотрит на уходящую Фибл. Если бы он только мог разделиться! Отправить одну часть себя за блудницей, адругую ктолстяку. Заставить их рассказать обо всем, что они знают. Ислушать. Слушать двух разных людей, используя два разных способа убеждения. «О да!»- Чарутти расплывается вдовольной улыбке. Уж он-то знает, как надавить на человека! Иэто будет лучшая мелодия правды, которую он слушал когда-либо вжизни!
        Чарутти так истоял посреди зала, аего двойники, отделившись от его тела, направлялись вразные стороны. Двойники, которые существовали только для него. Его милые, всезнающие двойники.

* * *
        - Почему я?- спрашивает Фибл араба.
        Слуга улыбается. Он вспоминает своего хозяина, но не помнит, чтобы служил ему. Художник стал его частью, второй личностью вего истосковавшемся по нежности теле.
        - Так почему я?
        - Ты напоминаешь мне одну девушку, которую ярисовал,- араб высвобождается из ее объятий. Подходит кмольберту. Чистый холст режет глаза отсутствием красок.
        - Так ты художник?- Фибл идет по комнате, разглядывая закрытые картины.
        - Я всего лишь слуга,- араб вздрагивает, понимая, что слова врут.- Ячеловек, который служит искусству,- поправляется он, иэта мысль уже нравится ему.
        Он достает краски икисти. Осторожно, даже трепетно, рассказывает оЯсмин. Фибл слушает.
        - Ты любил ее?- спрашивает она.
        - Больше жизни,- араб вспоминает картину, которую ему пришлось продать. Нет. Не ему. Его хозяину. Его второй половине, которая никогда не ценила его. Презирала его. Причиняла ему боль. Унижала.
        - И ты говоришь, что япохожа на нее?
        - Как две капли,- араб смотрит на Фибл идумает, что без змеи она выглядит намного лучше. Наверное, тот, другой, что живет внем, специально выбрал змею, чтобы причинить ему боль. Он ведь знает, как ему не нравятся рептилии.- Она сводила меня сума,- говорит араб.- Долгими часами ярисовал ее, представляя, как стал ее слугой, представляя, как наблюдаю за ней, стоя узакрытой двери, за которую выставил меня тот, кто служит искусству.
        - И ты никогда не занимался сней любовью?- Фибл идет вдоль дивана, касаясь рукой его мягкой ткани.
        - Ни разу,- Араб вспоминает оставленный Ясмин шарф. Запахи оживают всознании. Воспоминания несут трепет, желание, боль. Последнее не нравится арабу. Почему он унижает себя?! Почему снова иснова заставляет чувствовать себя слугой чего-то большего?!
        - А со мной?- спрашивает Фибл.- Со мной ты хочешь заняться любовью?- она улыбается, сжимая подол короткого платья.- Ямогу подарить тебе все что захочешь. Могу стать для тебя той самой Ясмин иисполнить все мечты ифантазии, окоторых ты не смел ей сказать.
        - Сказать?- араб втягивает носом запах краски.
        Холст ждет его. Холст хочет, чтобы он еще раз послужил для него.
        - Или ты хочешь нарисовать меня?- грудь Фибл вздымается под легкой прозрачной тканью.- Хочешь, чтобы ястала для тебя Ясмин?
        - Да,- шепчет араб. Капельки пота скатываются по его лбу.- Хочу, чтобы ты стала для меня Ясмин.
        Он представляет, как рисует ее. Представляет, как занимается сней любовью. Хозяин ислуга водном теле. Искусство исекс водин день.
        - Еще одна картина,- шепчет араб, пытаясь унять охватившую тело дрожь.- Еще одна страсть.
        - А свет?- спрашивает Фибл.- Разве художникам не нужен свет? Разве ты сможешь разглядеть мое тело вэтой тьме?
        - Тело?- мысли вголове араба путаются.- Яхочу разглядеть твое тело.
        Он зажигает свет. Ждет, когда платье Фибл упадет на пол, оставив ее нагой.
        - Ложись на диван,- говорит он, заставляя себя вернуться кмольберту.
        Дрожащие пальцы неуклюже сжимают кисть. Араб пытается вспомнить, счего начать. Но вголове пустота. Мазки громоздятся на холст уродливыми пятнами. Эрекция скручивает живот невыносимой болью.
        - Получается?- спрашивает Фибл.
        Ее крупные соски набухли иналились кровью. Араб смотрит на них. Сравнивает суродливостью картины.
        - Нет,- шепчет он, вотчаянии кусая губы.
        Неужели все самое лучшее осталось позади? Неужели Кемпбел прав ион уже никогда не сможет нарисовать ничего, что хоть отдаленно сравнится сЯсмин? Ихолст останется навечно неудовлетворенным. Как ион. Слезы разрезают смуглое лицо араба. Отчаяние разделяет действительность ивымысел. Все кончено. Никогда больше он не будет счастливым. Никогда не испытает того, что чувствовал, создавая картину Ясмин, наблюдая ее наготу, вдыхая ее запах, мечтая оней. Он может лишь забыть оней. Вычеркнуть из памяти. Но разве стоит жизнь того, чтобы продолжать ее без Ясмин? Без чувств, которые она будила внем?
        - Я не могу,- шепчет араб, содрогаясь от рыданий.- Не могу повторить свой шедевр!
        Мольберт остается за его спиной. Фибл призывно протягивает кнему руки.
        - Мы сгорим вместе,- араб открывает бар, извлекая припасенный спирт.- Наша страсть умрет вместе снами.
        - Боюсь, столько нам будет не выпить,- говорит Фибл, разглядывая бутылки вего руках.
        - Картины сгорят,- шепчет он.- Мир сгорит. Даже мы превратимся впепел, но наша страсть будет жить вечно.
        Он снова вспоминает Кемпбела. Видит, как он забирает картину Ясмин. Его картину, вкоторую он вложил всю свою жизнь. Картину, на которую теперь будут смотреть тысячи тех, кто никогда не сможет понять то, что на ней изображено. Для них это будет лишь тело. Красивое, желанное тело, окотором они будут мечтать. Их сальные мысли будут насиловать его снова иснова. Их фантазиям не будет конца. Грязным, отвратительным фантазиям.
        - Прости меня,- шепчет араб, захлебываясь рыданиями.- Прости, что продал тебя.
        Он поджигает холст снагромождением неудачных мазков, наслаждаясь желтыми языками пламени, пожирающими шедевр. Не было никакого Кемпбела. Он не мог продать ту, что принесла ему столько счастья. Он сжег картину. Уничтожил, не позволил надругаться над ее чистотой.
        - Хочешь напоить меня?!- смеется Фибл, открывая рот, наполняя его спиртом, которым поливает ее араб.
        - Никто больше не сможет нарисовать тебя,- обещает он.- Даже я.
        Он чувствует, как спирт холодит его кожу. Спичка вспыхивает вдрожащих руках.
        - Ты останешься навсегда невинной,- шепчет он, вглядываясь вглаза Фибл.- Чистой, как слезы. Настоящей, как огонь…

* * *
        Окованные медью ворота встречают гладиатора тишиной ибезумием. Мускулистый стражник, который должен был встречать новоприбывших, лежит впридорожной канаве, заливая пыль сочащейся из распоротого брюха желчью. Еще один стражник замер устены, зажав руками разорванное горло. Темноволосая девушка скорзиной крохотных фиолетовых цветов ибезумным взглядом стеклянных глаз порхает между растерзанных тел, заполняя их раны семенами. Солнце согревает семена, позволяет пускать корни. Голова охранника уног гладиатора откидывается назад, иу него изо рта появляются фиолетовые цветы. Чистые иневинные. Их лепестки трепещут итянутся ксолнцу, благодаря его за возможность расцвести вэтом мире.
        - Они уже здесь,- шепчет ка-доби на плече художника.
        Мышцы гладиатора напрягаются. Он вглядывается вопустевшие улицы, ожидая нападения.
        - Безумие уже здесь.
        Они идут по улицам. Торговцы свырванными языками предлагают им залитые кровью фрукты. Жаровни коптят, поджаривая плоть продавцов, которую они молча предлагают купить. Несколько женщин самозабвенно снимают со своих мертвых мужей кожу. Другие женщины вывешивают кожу на натянутые веревки под палящие лучи солнца. Дети сблестящими остро наточенными мечами рассекают груди поверженных противников, извлекая сердца. Молочные зубы впиваются вокровавленную плоть. Лишь где-то далеко плачет младенец. Чистый иневинный.
        Он лежит вколыбели, укрытой балдахином. Молодая мать суетится вдальней комнате. Художник зовет женщину, но она не отвечает.
        - Эй,- он проходит втемноту.
        Молодой отец висит вцентре комнаты. Пеньковая веревка сдавливает петлей его шею. Большие глаза налиты кровью. По ногам на пол стекают экскременты. Бесконечная светло-коричневая жижа, которую женщина пытается вытереть тряпкой, но жижа снова иснова заливает пол.
        - Эй,- художник судорожно сглатывает вставшую поперек горла слюну.
        - Оставь ее,- шепчет ему ка-доби.- Мы уже ничем не сможем помочь.
        - А ребенок?
        - Ребенок слишком молод, чтобы жить без матери, ислишком стар, чтобы вы смогли забрать его всвой мир,- ка-доби вздыхает.
        - Нас ждет то же самое?- спрашивает гладиатор.
        - Ваш мир другой.
        - Но зверь есть вкаждом,- художник оборачивается исмотрит гладиатору вглаза.- Ты все еще надеешься найти тихий уголок иумереть?
        Гладиатор молчит. Ребенок вколыбели смолкает, погрузившись вспасительный сон. Высокие пальмы склоняются кдороге, вымощенной белым камнем. Под ногами хлюпает густая, нагретая солнцем кровь, сочащаяся из самой земли между камнями. Белый дом, ккоторому ведет дорога, пульсирует незримыми волнами, которые ощущаются скорее сознанием, чем улавливаются глазами. Огромные змеи обвивают уходящие внебо колонны. Змеи прячутся втемноте, охраняют затянутый мраком вход.
        - Чем тебе не тихое место?- пытается съязвить гладиатор, спрашивая художника.
        - Со змеями ясправлюсь,- обещает ка-доби.- Иможет быть, со своим братом. Но все остальное будет зависеть от вас.
        Он еще что-то говорит околодце скорби, но гладиатор уже не слышит его. Старое тело скрипит, готовясь кпоследнему бою. Холодные голубые глаза смотрят вперед. Инстинкты ждут. Имысли трезвы исвежи, как воздух перед грозой.
        Глава третья
        Когда-то давно. Когда тело планеты Мнемоз не обезображивал отель «Амелес», реки не упирались вгород Хорнадо-дел-Муэрто ибрюхо гор не вспарывала лаборатория.
        Ромула Уиснер иТиен Уиснер. Сестра ибрат. Молодые иполные сил. По крайней мере, Ромула. Они стоят на ничейной земле необследованной планеты исмотрят на лилово-розовые реки.
        - Думаешь, они смогут помочь?- спрашивает Тиен.
        - Надеюсь,- Ромула смотрит на его впалые щеки. Худые ноги струдом удерживают ослабевшее тело.- Пока есть хоть один шанс, яне отпущу тебя,- она берет брата за руку.
        За их спинами падают спиленные деревья. Десятки механических строителей закладывают фундамент нового комплекса. Ученые уже работают вустановленных палатках.
        - Наша фантазия рождает много легенд,- говорит Ромула.- Но некоторые легенды рождены намного раньше нас.
        Ночь укрывает своим саваном планету. Тиен засыпает, слушая нескончаемый шум работы. Строительство не прекращается ни на минуту. Впрочем, как иисследования, болезнь, сны… Особенно сны.
        Сначала они приходят долгими ночами. Потом отвоевывают себе часть дня. Больше ибольше. Они зовут его, но он слаб, чтобы присоединиться. Иногда Тиен кричит, умоляя сестру подойти кнему, но сестры нет. Она оставила его, сославшись на неотложные дела. Давно. Очень давно. Идаже медперсонал не приходит, чтобы дать ему обезболивающее. Аможет быть, никого инет? Может быть, он один? Эти мысли приходят ему все чаще ичаще вголову. Он лежит впалатке, слышит, как продолжают работать машины, но звук этот больше не напоминает ожизни. Иллюзия. Сон. Мираж, который уготовила для него сестра. Но почему? Зачем нужны были все эти клятвы иобещания спасти?! Тиен чувствует, как жизнь покидает его. Единственным желанием остается закончить все это как можно быстрее. Но сил нет даже на то, чтобы поднести кзапястью нож ивскрыть вены. Лишь сны ибезумие его одиночного заточения.
        - Тиен,- голос кажется чужим идалеким.- Что здесь случилось, Тиен?
        Лицо сестры склоняется кнему. «Еще один сон»,- думает он. Его несут на носилках взаконченный машинами комплекс лаборатории. Стервятники клюют изувеченные тела оставленных на планете ученых.
        - Кто это сделал?- спрашивает Ромула брата.
        Он закрывает глаза. Господи, неужели это были не сны? Неужели то, что он видел, было вреальности?
        - Они сами сделали это,- шепчет Тиен.
        - Ничего,- сестра гладит его грязные волосы.- Янашла новых. Они закончат то, что мы начали.
        Камера стазиса поглощает Тиена. Мир пожирает тьма. Боль истрах уходят. Остается лишь пустота. Ромула смотрит, как ученые выстраивают вряд семь камер.
        - Вы уверены, что это сработает?- спрашивает она.
        - Мы уже ни вчем не уверены на этой планете,- говорит ей Ланей.- Если бы мы могли задержаться иподробнее изучить эту природу…
        - Нет,- Ромула вздрагивает, вспоминая то, что осталось от предыдущих ученых.- Просто спасите моего брата. Все остальное неважно.
        Она оборачивается исмотрит на Стефана. Добровольцы за его спиной тревожно перешептываются.
        - Я мало вам заплатила?- раздраженно спрашивает их Ромула.
        Стефан мнется, глядя то на нее, то на доктора Ланея.
        - Нам нужны гарантии,- говорит он.- Гарантии, что, когда эксперимент закончится, мы сможем покинуть эту планету ипотратить полученные деньги.
        - Моего слова вам мало?- Ромула вглядывается вих лица.
        - Вы не можете знать все наперед,- Стефан требовательно смотрит на доктора.- Вы! Вы сможете нас заверить, что ничего не случится?
        - Я не стал бы проводить эксперимент, если бы знал, что есть угроза для вашей жизни,- говорит он, выдерживая взгляд.- Явсе-таки врач, ане убийца.
        Стефан долго молчит, затем согласно кивает. Он раздевается ипервым заходит вприготовленную для него камеру. Ромула идоктор ждут, пока за Стефаном последуют остальные добровольцы. Насосы гудят, закачивая вкамеры лилово-розовую жидкость. Мир снов заполняет сознание, вытесняя воспоминания.
        - Надеюсь, они вспомнят свои жизни, когда все это закончится,- говорит доктор Ланей, подключая ккамерам добровольцев камеру стазиса, вкоторую заключен Тиен.
        Поток его воспоминаний заполняет чужие мысли. Личность дробится, распределяясь вголовах добровольцев. Новое тело ждет своего хозяина. Электрические разряды заставляют сокращаться мышцы. Вспышки света обжигают глаза. Тиен открывает рот иначинает кричать. Новый Тиен. Вновом теле.

* * *
        Слезы. Ромула плачет, обнимая брата. Его тело обнажено, гениталии напряжены, но они не обращают на это внимания. Они счастливы. Стыд ничего не стоит, когда ты заглядываешь влицо смерти. Когда чувствуешь ее зловонное дыхание. Все отходит на второй план.
        - Я хочу увидеть себя,- говорит Тиен.
        Доктор Ланей подносит кего груди зеркало.
        - Себя старого,- Тиен пытается подняться на ноги.
        Он идет ккамере стазиса, опираясь на плечо сестры. Вглядывается всвое собственное лицо, изъеденное болезнью. Мышцы нового тела напрягаются. Первая вновой жизни улыбка растягивает губы.
        - Он все еще жив?- спрашивает Тиен доктора.
        - Только на биологическом уровне. Ваше сознание уже покинуло это тело, обретя то, которое сейчас принадлежит вам.
        - А если нет?- Ромула чувствует, как вздрагивает ее брат.- Что если явсего лишь его копия?
        - Ну, мы можем отключить его ипроверить. Какое-то время тело сможет поддерживать жизнь и…
        - Нет!- крик Тиена эхом разносится впустых коридорах.- Не хочу,- говорит он более спокойно.- Не сейчас. Может быть, позже. Намного позже.
        Он медленно идет мимо заполненных лилово-розовой жидкостью камер, вглядываясь влица добровольцев, спасших ему жизнь.
        - Ты молодец,- говорит он сестре.
        - Нужно освободить их,- напоминает Ланей.- Хотите сделать это сами?
        - Нет,- Тиен притворно потирает грудь.- Не сейчас. Что если сэтим телом что-то случится?
        - Я обещала им,- голос Ромулы вздрагивает.
        - Всего пару дней,- настаивает Тиен.- Просто для того чтобы убедиться. От этого все-таки зависит моя жизнь, ас ними все равно ничего не случится,- он смотрит на доктора.- Ведь так?
        - Фактически да.
        - Вот видишь,- Тиен прижимает ксебе сестру.- Всего пара дней,- на его лице отражается усталость.- Асейчас, если можно, ябы хотел немного полежать.
        Доктор Ланей смотрит, как Ромула уводит своего брата вотведенную ему комнату.
        - Он уснул,- говорит она, осторожно прикрывая за собой дверь. Ее светлые глаза горят безмерной благодарностью.
        - Я никогда не видел вашего брата до болезни,- осторожно говорит Ланей.- Вы не заметили внем никаких перемен?
        - Перемен?
        - Что-то необычное. Несвойственное прежнему Тиену,- доктор старательно подбирает слова.- Все-таки эта процедура до конца не изучена иее природа до сих пор остается закрытой для понимания…
        - Вас смутила его эрекция?- обрывает доктора Ромула.
        Ланей смотрит на ее губы. Улыбка чистая иоткрытая. Легкий румянец заливает щеки.
        - Меня смущает вся эта планета,- признается Ланей.
        - Обещаю, что не повторю прежних ошибок.
        - Для кого-то эти обещания уже ничего не значат.
        - Я скорблю овашей жене вместе свами,- Ромула берет доктора за руку ивглядывается ему вглаза.- Но поставьте себя на мое место. Разве вы не были бы счастливы, если бы жизнь дала вам шанс исправить случившееся?
        Ланей молчит. Машины за окном продолжают прокладывать дороги. Белые ленты рассекают лес, петляя возле реки. Одна из них сворачивает всторону. Семнадцать свежих могил выстраиваются вряд. Третья справа. Трехмерное изображение рыжеволосой женщины улыбается Ланею скаменного надгробия. Зеленые глаза светятся счастьем. Бесконечный праздник над гниющим телом хозяина. Вечная красота, которой уже нет. Как нет слов, которые нужно сказать вответ.
        - Я вас обидела?- спрашивает Ромула.
        - Нет,- тихо говорит Ланей.- Просто воспоминания.

* * *
        Тиен вздрагивает иоткрывает глаза. Пришедшие сны кажутся знакомыми. Его разум слишком долго находится на этой планете. Она подчиняет себе тело, подчиняет душу. Но он обманул эту планету. Тиен улыбается. Сон все еще висит на глазах обрывками воспоминаний…
        Его умирающее тело лежит впалатке. Мокрые простыни прилипают ктелу. Медсестра, которая должна за ним ухаживать, не появляется уже несколько дней. Иногда Тиен слышит ее смех. Он сливается сголосами ученых. Дикие. Безумные.
        Иногда, после того как сумерки подчиняют себе дневной свет, Тиен видит, как пляшут тени вокруг разведенных костров. Мужчины иженщины. Их образы плывут по стенам палатки. Обнаженные, страстные, слившиеся впары. Они пробуждают инстинкты. Пробуждают забытые желания. Тиен плачет, ненавидя свое собственное тело. Болезнь высосала из него жизнь, оставив лишь душу. Но душа уже готова отрешиться от всего иокунуться вбезумие. Вэто сладкое безумие, окружившее костры. Стать частью этих стонов. Но все, чего удается добиться Тиену, так это слабой эрекции, которой так ине смогла дождаться медсестра во время своего последнего визита. Тогда ее безумные ласки показались ему отвратительными, но сейчас он думает об этом как осамом прекрасном, что случалось сним вжизни…
        - Что ты здесь делаешь?- сонно спрашивает его Ромула.
        Он стоит вдверях отведенной ей комнаты идержится руками за живот.- Тебе плохо?
        - Немного,- Тиен проходит ккровати, осторожно садится на край. Сны. Он должен рассказать оних.
        - Бедный,- Ромула гладит его густые, непослушные волосы.
        Страдания искажают его лицо. Она видит гримасы боли вночном полумраке, иоттого они кажутся более тяжкими.
        - Я слишком долго нахожусь на этой планете,- Тиен прижимается губами краскрытой ладони Ромулы.
        - Как давно это утебя?
        - Как только яполучил это тело,- он закрывает глаза, выдавливая слезы.- Помоги мне,- просит он шепотом, распахивая халат.
        - Помочь?- Ромула невольно опускает глаза.
        - Так больно,- Тиен сжимает ее руку. Опускает ксвоей промежности.
        - Что ты делаешь?
        - Не знаю,- Тиен вздрагивает, когда она прикасается кего телу. Ромула не двигается. Тиен направляет ее движения.- Так стыдно,- шепчет он.- Так больно.
        - Тиен.
        - Я люблю тебя,- он отпускает ее руку.- Так много сделано,- шепчет Тиен.- Так много пройдено,- он улыбается сквозь боль.- Иэта планета… Она позволит нам жить вечно. Тебе имне.
        - Я не могу,- шепчет Ромула, машинально продолжая начатые им движения.- Это неправильно.
        - Я знаю,- по щекам Тиена катятся слезы. Крупные, переливающиеся втемноте.
        Он плачет тихо ибеззвучно. Ее маленький Тиен. Иона плачет вместе сним. Плачет вглубине своего естества.
        - Не нужно,- Ромула смахивает свободной рукой сего щек слезы.- Все это ничего не значит. Ты не виноват. Это не ты. Это твое новое тело.

* * *
        Адель. Невысокая рыжеволосая девушка сзелеными глазами ипроницательным взглядом. Ланей сидит за столом, сжимая ее фотографию вруках. Бумага мнется. Пальцы дрожат.
        - Мы можем сделать это вместе,- говорит Тиен.
        Ланей вздрагивает, оборачивается иговорит, что не заметил, как он подошел.
        - Ничего,- Тиен смотрит на брошенную на стол фотографию.- Она была очень умной.
        Ланей кивает.
        - И очень красивой,- Тиен вспоминает дикие пляски укостра, позы, стоны.- Особенно голос,- он закрывает глаза.- Ее голос всегда отличался от остальных голосов. Всегда помогал мне отвлечься от осознания близкой смерти,- Тиен открывает глаза исмотрит на доктора.- Сестра сказала, что вы так ине решились посетить ее могилу?
        Ланей молчит.
        - Мы можем сделать это вместе,- говорит Тиен.- Они ведь умерли из-за меня.
        - Они умерли из-за собственных просчетов,- вголосе доктора звучит обида.- Они позволили себе халатность, иэто погубило их. Не ты.
        - Но без их усилий ябы тоже погиб.- Тиен подходит кокну.
        Утро медленно, даже как-то нехотя, перетекает вдень, переваливается, словно старый, уставший путник, оставивший за спиной слишком долгую дорогу.
        - Она не любила цветов,- говорит Ланей, снимая халат.
        Они идут по дорогам, вымощенными белым камнем. Молча стоят возле надгробных плит.
        - Я понял, что любил ее, только когда уже ничего нельзя было исправить,- Ланей смотрит на трехмерную фотографию Адель.
        - На этой планете исправить можно очень многое,- голос Тиена звучит как-то неестественно глубоко.
        Доктор молчит. Вушах звенит смех Адель.
        - Она будет такой же, как ибыла.
        - Нет.
        - Она будет любить вас,- голос Тиена становится вкрадчивым, осторожным, словно каждый новый шаг делается по тонкому, хрупкому льду.- Она не будет совершать ошибок. Не будет беспечной.
        Доктор молчит.
        - Она сможет помочь вам продолжить исследования. Сней вы изучите эту планету. Победите ее.
        - Она мертва.
        - Но разве вы не мечтаете отом, чтобы это было не так?- Тиен сжимает его плечо.- Посмотрите на меня, доктор! Разве перед вами не доказательство победы над смертью?
        - А как же Стефан иостальные? Они не согласятся.
        - Мы подарим им вечность. Подарим сны, реальность которых будет самым желанным из того, что они смогли бы получить вэтой жизни.
        - У них есть родственники.
        - Я все улажу,- Тиен смотрит на могилу Адель.- Думаю, она бы хотела этого. Думаю, она бы сделала это для вас.

* * *
        Делархайд оборачивается, награждая промерзшую до основания планету прощальным взглядом. Перечеркнута судьба еще одного человека. Личные дела добровольцев лежат на его столе. Корабль взмывает внебо. Охранять тайны миллионеров всегда сложно, вособенности когда они поручают тебе выполнять всякую черновую работу. Делархайд наливает водку встакан изакуривает сигарету.
        «Что, интересно, происходит уэтих Уиснеров?»- думает он, листая папку сличным делом Стефана. Жены нет. Детей нет. Родителей нет. Единственный родственник- сестра- на пропахшей кровью испермой планете. «Почему Тиен хочет, чтобы ядоставил эту женщину на Мнемоз?»- Делархайд вглядывается вфотографию Стефана. Профессия последнего добровольца вызывает отвращение. «По-моему,- думает он,- продавать свое тело намного хуже, чем продавать совесть».
        Делархайд закрывает глаза, наслаждаясь смесью табаков всвоей сигарете, ипытается не думать опредстоящей встрече. Он делает то, что должен делать. Занимается тем, что умеет. Он не обязан нравиться или не нравиться людям. Не обязан становиться их другом или врагом…
        Яркое солнце светит так сильно, что Делархайд вынужден купить уместного торговца очки.
        - С туристами всегда так!- смеется чернокожий торговец ипредлагает купить вакцину от какой-то местной заразы, передающейся половым путем.- Унас здесь просто эпидемия этой чумы!- говорит торговец.
        - Я не собираюсь пользовать ваших женщин,- пытается отвязаться от него Делархайд.
        - А разве яговорил оженщинах?- торговец подмигивает ему, протягивая визитку местного борделя.- Вот здесь вы сможете воплотить любую вашу мечту.
        Делархайд уходит, убрав визитку вкарман. Отель, вкотором он останавливается, кишит вшами итараканами. Купленная карта города не соответствует действительности. Никакого порядка, словно город постоянно меняет себя, чтобы сбить столку всех, кто пытается прийти сюда ипринести свои правила. Не привыкшее кжаре тело обильно потеет. Делархайд бродит по улицам, пытаясь отыскать нужный адрес. Тощие собаки встречают его недовольным лаем.
        - Нужна женщина?- спрашивает Росинель, открывая дверь.
        - Нужна сестра Стефана,- Делархайд смотрит вее черные глаза.
        - Стефан?- она хмурится, пытаясь что-то припомнить.- Во что он опять вляпался?

* * *
        Мнемоз. Две новые камеры заполняются лилово-розовой жидкостью. Делархайд иРосинель. Тиен стоит возле камеры собнаженной чернокожей женщиной, разглядывая ее тело. Белое серебро пронзает черную плоть: уши, нос, язык, губы, грудь, пупок, гениталии.
        - Возбуждает, правда?- спрашивает Тиен доктора.
        Ланей молчит. Тело новой Адель почти закончено, ивсе его мысли поглощены созданием нового разума для своей возлюбленной.
        - Зачем тебе это?- спрашивает Ромула.
        Она ходит вдоль камер, вглядываясь влица людей, которым обещала, что сними ничего не случится.
        - Я давала им слово,- говорит Ромула иостанавливается возле камер Росинель иДелархайда.- Они доверяли нам,- она поворачивается исмотрит брату вглаза.- Скажи, что все это временно. Скажи, что это необходимо.
        - Это необходимо,- Тиен обнимает ее за плечи.- Только представь, сколько людей сейчас так же отчаянны, как ты, когда яумирал на твоих руках. Сколько готовы они отдать за то, чтобы им вернули тех, кто им дорог?
        Он подводит сестру кокну. Сотни машин возводят все новые иновые дома.
        - Знаешь, как Росинель назвала это место, перед тем как яввел ей снотворное? Путь ксмерти. Хорнадо-дел-Муэрто. Кажется, так это звучит на ее родном языке,- Тиен улыбается.- Представляешь? Путь ксмерти, вконце которого жизнь.
        Ромула вздрагивает, чувствуя, как брат прижимается губами кее шее.
        - Мы построим город, любовь моя. Целый мир, который будет служить для отчаявшихся.
        Еще один поцелуй.
        - И все это будет принадлежать нам. Принадлежать так долго, как только мы пожелаем. Потому что впереди унас вечность. Вечность, вкоторой смерти придется отступиться от наших жизней. Мы будем принадлежать только друг другу,- Тиен прикасается губами кщеке Ромулы.- Ивсе это благодаря тебе,- его руки сжимают бедра сестры, поднимаются кживоту.
        - Что ты делаешь?- спрашивает она, поворачиваясь кнему лицом.
        - Мы выше всех правил,- шепчет Тиен.- Ты ия.
        - Я не могу.
        - Можешь,- его пальцы поднимаются по ее позвоночнику.
        Губы Ромулы дрожат, словно она вот-вот разрыдается.
        - Я так сильно люблю тебя.
        - Тиен…- Ромула еще что-то говорит, но ее слова уже тонут впоцелуе.
        Руки брата скользят по ее телу.
        - Я хочу тебя.
        - Тиен.
        - Только тебя. Мы принадлежим друг другу. Тело ничего не значит. Мы победили эту связь. Теперь важны только чувства.

* * *
        Ночь. Тиен засыпает. Ромула лежит рядом, долго прислушиваясь кего ровному дыханию. Вголове пустота, но тело все еще подчинено какой-то сладкой истоме. Словно что-то чужое, живущее отдельной от хозяина жизнью. Ромула поднимается скровати. Набрасывает на плечи халат ивыходит вкоридор. Темно, лишь где-то далеко звучит нескончаемый звук работы машин, да вконце длинного коридора пробивается под дверью узкая полоска света. Последние дни доктор Ланей почти не спит. Новое тело Адель скоро будет готово, ион пытается создать для него новую личность.
        - Очень сложно создать новое сознание,- говорит он вошедшей Ромуле.- Вслучае вашего брата…
        - Тиена.
        - Хорошо,- он даже не отрывается от изучения воспоминаний заключенных вкамеры людей.- Вслучае Тиена мы просто перенесли существующую личность вновое тело, использовав добровольцев вкачестве проводников, аздесь…- он устало качает головой.
        - У вас не получается или вы просто не можете создать то что хотите?
        - Она должна быть похожа на женщину, которую япомнил.
        - Вам не достаточно того, что на нее будет похоже новое тело?
        - Не знаю,- доктор Ланей поднимает пустую чашку кофе итихо что-то ворчит себе под нос.
        Ромула смотрит на него до тех пор, пока он не встречается сней взглядом.
        - Вам не кажется, что все мы здесь сошли сума, доктор?- спрашивает она.
        - Что?
        - Я, вы, Тиен. Разве мы были такими до того, как появились на этой планете?
        - Думаете, мы играем вбогов?
        - Скорее, наоборот: боги играют снами.
        - Не знаю,- Ланей отворачивается от Ромулы исмотрит на камеру сРосинель.- Может, мне послушать Тиена исделать Адель искушенной блудницей, которая будет принадлежать только мне?- он вызывает из памяти Росинель образы ее жизни. Мужчины иженщины сливаются внескончаемый хоровод лиц, поз, стонов.- Невинная блудница,- Ланей громко причмокивает языком.- Авэтом действительно что-то есть.
        Ромула молчит. Она подходит кокну. Теплый ветер приносит свежесть, блуждая по девственной планете. Неужели они все обречены на это безумие? Даже Росинель, которая видела всвоей жизни куда более страшные вещи, чем просто смерть, обезумела, иее пришлось накачать транквилизаторами, чтобы она не лишила себя жизни…
        - Путь ксмерти,- шептала она, когда доктор Ланей помещал ее вкамеру.- Хорнадо-дел-Муэрто…
        А Делархайд? Он всегда был таким спокойным. Таким выдержанным. Словно айсберг. Но не здесь. Даже она. Ромула закрывает глаза, вспоминая Тиена. Сознание заполняет что-то теплое икристально чистое. Оно подчиняет ее. Прогоняет сомнения. Снова иснова…
        - Знаешь,- говорит Тиен, прижимаясь кее груди, алучи рассвета купают их тела всвоем великолепии,- последнее время ямного думаю отом, нужно ли нам делиться скем-нибудь своим бессмертием.
        - Боишься, что это напугает их?- спрашивает Ромула, гладя волосы брата.
        - Боюсь, что они пожелают забрать унас это право.
        - А как быть сдолгами? Мы не сможем продолжить исследования. Не сможем содержать это место.
        - А этого ине надо,- Тиен улыбается.- Мы откроем здесь отель.
        - Отель?!- Ромула спешно пытается понять ход мыслей брата.- Но ведь люди сходят здесь сума!
        - Люди везде сходят сума. Им просто необходимо место, где они могут отдохнуть от самих себя. Казино, бордели, арены смерти. Их возбуждает аура опасности. Возбуждает осознание, что они идут по краю.
        - Но никто не любит падать,- осторожно напоминает Ромула.
        - А никто ине будет. Лишь легкое безумие. Мы превратим эту планету вцентр развлечений. Спрячем лабораторию, сохранив нашу тайну.
        - Центр развлечений требует много рабочих рук. Одними роботами не ограничишься, анабирать каждый месяц новый персонал будет крайне сложно,- Ромула смолкает, вспоминая Адель.- Огосподи! Не хочешь же ты создать свой персонал?!
        - Именно,- Тиен поднимается на локтях. Вбольших глазах блестят безумие иазарт.- Только представь!- говорит он соживлением ребенка.- Идеальные официантки, идеальные крупье, идеальные работники службы правопорядка, даже шлюхи- ите будут идеальны! Целый мир! Мир развлечений ишоу! Мир, который будет вечно принадлежать нам! Тебе имне.
        Глава четвертая
        Дождь барабанит по крышам. Дождь приносит безумие. Дождь, которого Ханк не помнит на своем веку. Природа словно бросает вызов всем живущим на планете. Законы, правила, порядки- все катится втартар, превращается всамый настоящий ад наяву, сходит сума. Ханк смотрит, как стриптизерши срывают ссебя остатки одежды. Туристы визжат ведином порыве безумия. Музыка вибрирует влегких. Девушка рядом сХанком стягивает ссебя футболку, обнажая грудь. Тонкие пальцы сжимают бледную плоть. Безумная улыбка искажает губы. Глаза горят нездоровым блеском.
        - А уменя грудь больше!- кричит танцующая рядом сней девушка.
        Она дергает за ворот свою блузку, отрывая пуговицы. Чашечки розового бюстгальтера поддерживают массивные полушария. Десяток мужчин одобряют ее начинания радостным воем. Волна безумия расползается по огромному залу подобно стихийному бедствию. Люди обнажаются по пояс, устилая своей одеждой пол под ногами.
        Ханк расталкивает визжащие толпы, пробираясь квыходу. Он идет за Фибл. Идет за подругой Мириил. Стриптизерши на подиумах берут реванш за утраченное внимание. Они ласкают себя, извиваясь как змеи. Блестящие вбесконечных всполохах света пальцы погружаются вгорячую плоть.
        - Потанцуй со мной, здоровяк!- кричит Ханку рыжеволосая девушка.
        Она смотрит ему вглаза, оттягивая соски на своей веснушчатой груди. Опускает руки ниже, ккороткой юбке, идемонстрирует ему обнаженные гениталии.
        - Я потанцую стобой!- кричит какой-то парень.
        Она прижимается кнему спиной. Стонет, когда он запускает руки ей под юбку. Апо толпе уже прокатывается новый одобрительный возглас. Мастурбация на подиумах стриптизерш сменяется групповым сексом. Сначала робко- пара на пару, затем дико икак-то безумно.
        Ханк закрывает глаза, пытаясь сориентироваться, где вэтом хаосе находится выход. Чьи-то ловкие пальцы расстегивают ему ремень. Он отталкивает незнакомца. Молоденький парень падает на пол, зажимая рукой разбитый нос. Плачет, но снова ползет кХанку, на этот раз на коленях. Реальность теряет целостность, распадается, рвется на отдельные лоскуты безумных картин. Пол не имеет значения. Возраст не имеет значения. Цвет не имеет значения. Даже количество. Только страсть. Дикая, природная страсть…
        - Это неправильно!- шепчет Ханк.- Так не должно быть!- он мечется между слившихся всоитии тел, пытаясь разнять их.- Это неправильно!- орет вих раскрасневшиеся лица.- Остановитесь!- он хватает за кисть женскую руку сремнем, занесенную над мужской спиной. Капельки крови стекают по бледной коже, путаясь вгустых волосах.- Хватит!- кричит Ханк женщине. Она смеется ему влицо.
        - Нет, мама! Пожалуйста!- умаляет ее лысеющий мужчина.- Не останавливайся! Ударь меня еще раз. Ябыл таким непослушным мальчиком!
        Пронзительный крик заставляет Ханка отпустить женскую руку. Он продирается кюной девушке, зажатой между тучных мужских тел. Он не видит ее лица, но слышит ее крики. Хрупкая спина выгнута. Разодранные колени оставляют на полу кровавый след.
        - А ну хватит!- Ханк пытается оттащить насильников.
        - Какого хрена?!- орет девушка. Ханк смотрит ей вглаза. Она улыбается. Мужчина под ней улыбается.- Хочешь присоединиться?- девушка хлопает себя ладонью по ягодицам.
        - Вот видишь,- мужчина, которого оттолкнул Ханк, поднимается на ноги.- Ей нравится,- он снова занимает свое место.
        - Я сказал, хватит!- Ханк прижимает ему кголове дуло табельного оружия.
        Мужчина улыбается, гладит женские ягодицы, не обращая внимания.
        - Глубже!- умоляет девушка.
        - Хватит!- голос Ханка тонет вбезумной какофонии подчинившей себе всех присутствующих оргии. По лбу скатываются крупные капли пота.- Хватит!- Ханк смотрит вглаза мужчине, но он продолжает улыбаться. Рука напрягается, готовясь отнять эту никчемную жизнь.
        - Нет,- звучит вголове далекий голос.- Хватит смертей.
        Ханк оглядывается, но вокруг никого нет. Лишь хаос ибезумие.
        - Фибл,- напоминает ему голос, ион думает, что безумие, должно быть, проникло ивего сознание.- Ей нужна помощь.
        Он все еще готов нажать на курок.
        - Ей нужен ты,- продолжает убеждать голос.- Нужен там, не здесь. Здесь без тебя ничего не случится.- Иголос называет его по имени, которого Ханк не помнит, но знает, что оно принадлежит ему. Его собственное, ставшее вдруг чужим, имя.

* * *
        Море. Бурлящее змеиное море. Его гигантские волны вздымаются ввысь. Тысячи горящих глаз. Тысячи острых, наполненных ядом зубов. Ка-доби спрыгивает сплеча художника иныряет прямо вэту кипящую смертью пучину. Пара горящих глаз против тысячи глаз. Пара острых зубов против тысяч таких же зубов. Но тьма отступает. Крохотное мохнатое тельце извивается вчудовищном танце смерти. Черная змеиная кровь заливает белые камни, которыми выложен пол. Яд брызжет впустоту. Море шипит, словно вода, попавшая на раскаленную сковородку.
        - За ним!- кричит художник, ступая вкрохотный пятачок свободного пространства внутри окружившей его тьмы.
        Змеиные зубы щелкают рядом сногами художника.
        - Осторожно!- гладиатор сжимает голову бросившейся на них змеи.
        Стальные пальцы разрывают чешуйчатую плоть. Черная кровь струится по рукам, брызжет влица, заливает одежду. Крохотный ка-доби покрыт ей от кисточек острых ушей до кончика хвоста. Трехцветную шерсть скрывает черная, мерцающая впризрачном свете далеких огней жижа. Но они продвигаются вперед. Шаг за шагом. Ижар от пылающих костров, окруживших колодец скорби, ощущается все сильнее исильнее.
        Суставы гладиатора скрипят, перекрывая змеиное шипение. Густой пот покрывает тело художника тысячами цветов иоттенков. Краска капает на пол. Оставляет следы. Они вспыхивают, отгоняя змей. Синее холодное пламя, которое не способно затушить даже бушующее море вокруг. Змеи горят вего объятиях. Извиваются, превращаясь впрах. Их убивает огонь. Их убивают зубы ка-доби. Их убивают тиски-руки гладиатора. Итьма отступает, чтобы уступить место более страшной исильной стихии.
        Звери. Они поднимаются из глубин колодца скорби. Дикие, голодные. Идаже синее пламя не способно остановить их.
        - Спаси мальчишку!- орет гладиатор художнику.
        - Как, черт возьми, яего спасу?- огонь обжигает ему щеки.
        Огонь, вкотором стоят золотоволосая женщина иКип. Он ласкает их, не причиняя боли.
        - Ну же!- художник стряхивает вогонь капли своего пота, но синее пламя бессильно против этого жара.
        Оно способно лишь складываться нелепыми мазками, формируя непонятные рисунки. Фигуры илица, которые оживают, сгорая виспепеляющем жаре пылающего огня. Кричат, объятые пламенем, итянут вмуках ксвоему создателю худые руки.
        - Я могу рисовать,- шепчет художник, вглядываясь вих искаженные болью лица.
        Огромный зверь, выбравшись из колодца, бросается на гладиатора. Когти-лезвия разрывают кожу.
        - Ребенок!- кричит художнику гладиатор, швыряя зверя обратно вколодец.
        И художник начинает рисовать. Сначала робко, как младенец, которому впервые вложили вруки карандаши, затем все более иболее уверенно. Он создает лица. Он создает тела. Сильные, крепкие. Схолодными голубыми глазами. Они бросаются на помощь гладиатору. Вступают всмертельную схватку ссозданиями смерти. Гибнут от когтей иклыков. Слишком решительные. Слишком отважные, чтобы признать свою слабость.
        - Какого черта ты делаешь?!- орет на художника гладиатор.
        - Я пытаюсь…- художник приближается кпылающим кострам, не обращая внимания на ожоги.
        Два ка-доби. Два брата. Два танца смерти. Они убивают друг друга уног художника. Зубы икогти выдирают клочья шерсти, разрывают кожу. Их движения практически неразличимы. Два слившихся воедино крошечных зверя. Водоворот смерти. Он то взвивается ввысь, то падает на пол. Художник закрывает руками лицо. Когти разрывают кожу на его ладонях. Густая разноцветная кровь капает на пол, обретает форму, лица, тела. Сильные, настойчивые. Они вскакивают на ноги иустремляются на помощь тем, кого художник уже создал.
        Звери рычат. Крохотные, рожденные художником создания взбираются по их шерсти, забираются вуши, выцарапывают глаза.
        - Тихое место, чтобы умереть,- шепчет художник, вскрывая себе вены.
        Гладиатор пятится кстене под натиском огромного зверя.
        - Последний бой,- художник рисует ввоздухе собственной кровью.- Последняя картина…
        Тьма выливается из колодца скорби. Нет. Не тьма. Десятки, сотни зверей. Но на каждого из них теперь уже есть свой голубоглазый боец. Сильный, смелый, готовый ксмерти.
        - Еще немного,- заставляет себя не терять сознание художник.
        Он меняет формы. Меняет стили. Ибескрайнее синее море заставляет отступать беспощадный огонь. Кип оборачивается исмотрит на разверзшееся царство смерти за своей спиной. Люди извери убивают друг друга. Стихии убивают друг друга. Даже ка-доби, его друг, сражается сдругим ка-доби. Смерть, смерть иеще сто раз смерть, но никакого бессмертия.
        - Ты же обещала!- говорит он Метане.
        - Я обещала лишь тебе.
        - Нет!- он вырывает свою руку из ее ладони.- Спаси их!
        - Ты не понимаешь…
        - Это ты не понимаешь!- Кип топает ногой, пытаясь сдержать рыдания.- Останови их! Слышишь?! Останови их всех!

* * *
        Дождь. Одинокая могила ютится под ночным небом.
        - Зачем ты привел меня сюда?- спрашивает Инесс.
        Уиснер молчит, вглядываясь вфотографию золотоволосой женщины.
        - Знаешь,- говорит он, продолжая крепко держать Инес за руку.- После того, как она умерла, ябыл на этой планете лишь трижды.
        - После того, как она умерла?- Инесс читает даты жизни исмерти.- Господи, Тиен, ты, наверное, что-то путаешь?!
        - Нет,- голос его звучит тихо испокойно.
        - Но ведь эта женщина умерла более двухсот лет назад!- Инесс глуповато улыбается.- Скажи, что это розыгрыш, идавай вернемся вклуб.
        Она смотрит на дату. Смотрит на имя похороненного здесь человека.
        - Ромула Уиснер. Это что, твоя далекая бабушка?
        - Моя сестра.
        - Хватит, Тиен!
        - Этот отель принадлежит мне, Инесс. Вся эта планета принадлежит мне. Все эти жизни,- Уиснер закрывает старые, уставшие глаза.- Мы могли бы жить сней вечно, но она предпочла отведенную ей временем жизнь. Состарилась иумерла уменя на руках…- он замолкает.- Так много лет. Так много лжи.
        - Ты врешь,- тихо говорит ему Инесс.
        - Вру,- он гладит ее волосы.- Но ты так сильно напоминаешь мне ее. Именно сейчас. Именно когда вся моя империя готова рухнуть. Почему?
        Инесс молчит. Молчит, потому что понимает, что Уиснер обращается не кней. Он говорит снадгробием. Со старым, выщербленным временем камнем.
        - Она никогда не любила эту планету. Особенно после того, как вбила себе вголову, что она изменила меня, забрала ту часть, которая была ей дорога. Сказала, что скаждым новым рождением явсе больше становлюсь зверем. Наверное, она просто не смогла смириться, что любит меня.
        - Так вы были очень близки?- осторожно спрашивает Инесс.
        - Намного ближе, чем ты можешь представить,- Уиснер улыбается.- Но не думай, яничуть не стыжусь этого. Физически, мы перестали быть братом исестрой, как только яполучил новое тело. Это были просто чувства. Просто любовь,- слезы катятся по его щекам, смешиваясь сдождевыми каплями.- Господи, как же яненавижу эту планету! Она отняла уменя мое тело, мою душу, мою любовь,- он снова смолкает. Смотрит на Инесс как-то слишком внимательно, слишком глубоко.- Как думаешь, если бы ябыл молод иполон сил ипредложил тебе вечность, ты бы приняла ее?
        - Не знаю,- Инесс устало пожимает плечами.- Кчему эти разговоры?
        - Снова думаешь, что явру?
        - Думаю, ты просто хочешь понравиться мне.
        - А ятебе нравлюсь?
        - Возможно,- Инесс поворачивается, пытаясь заглянуть ему вглаза.- Давай вернемся вклуб итам решим…
        - Мы не вернемся вклуб.
        - Если ты думаешь, что мы пойдем втвой номер, то ты ошибаешься.
        - Мы пойдем не вномер,- Уиснер обнимает ее за талию.- Мы пойдем туда, где ты сможешь все увидеть.
        Тьму разрезает заходящий на посадку корабль. Яркий прожектор освещает поляну за могилой.
        - Не знала, что здесь можно пользоваться подобным транспортом,- говорит Инесс.
        Уиснер молча смотрит на могилу сестры.
        - Неужели ты хочешь забрать мою жизнь?- спрашивает он надгробный камень.- Неужели ты готова сделать это после того, как подарила мне бессмертие?
        - Тиен?- Инесс осторожно касается его щеки, пытаясь отвлечь от могилы.- Кажется, ты что-то хотел показать мне, Тиен.
        Она смотрит на него до тех пор, пока он не отвечает на этот взгляд, итолько потом улыбается. Едва заметно, почти одними глазами. Но этого хватает, чтобы отвлечь его от безумия. Так, по крайней мере, думает Инесс. Хватает, чтобы вернуть его вчувства.

* * *
        Хорнадо-дел-Муэрто. Вечер. Уродцы выбираются из нор иподвалов. Щурятся вкровавых лучах заходящего солнца.
        - Рановато они,- говорит Зоя.
        Бити смотрит на сотни изуродованных тел открыв рот.
        - Куда они идут?- спрашивает Солидо.
        - Не знаю, но думаю, пора убираться,- Зоя берет его под руку.
        - Постой,- Мидлей подходит кбезрукому мужчине. Щелкает пальцами унего перед глазами. Никакой реакции. Лишь тупое движение вперед.
        - Можно пойти за ними иузнать, что происходит,- осторожно предлагает Сиола, показывая на бредущие толпы уродцев.
        - Господи!- шепчет Бити.- Избавь моего сына от необходимости видеть весь этот кошмар!
        Вечер медленно клонится кночи. Сгибается, как старое дерево, под тяжестью прожитых лет. Уродцы заполняют здание вокзала. Толпятся возле призвавших их родителей.
        - Какого черта они делают?- спрашивает Солидо, прячась вкустах.
        Стефан ходит вокруг вокзала, проверяя, закрыты ли окна. Обложенные сухими ветками стены вспыхивают, как только последние уродцы скрываются вздании вокзала.
        - Он хочет сжечь их заживо!- шепчет Бити, для которого реальность впоследние дни давно перестала представляться чем-то целостным иподчиненным привычной логике.
        - Дай голограмму,- говорит Зоя.
        - Что ты хочешь делать?
        - Дай мне эту чертову голограмму!- она вырывает блок управления уСолидо из рук ибежит кдверям, которые собирается закрыть Стефан.
        Он принимает ее еще за одного уродца. Пропускает внутрь итолько потом закрывает дверь.
        - Подожди!- говорит она, переводя дыхание.
        Он обнимает ее за плечи, предлагая смиренно опуститься на колени.
        - Ты не должен!- Зоя включает голограмму. Показывает оставшихся вкамерах двойников.- Ты ничего не решишь, если принесешь себя вжертву,- кричит она, адым уже начинает заполнять помещение.- Вы должны вернуться!
        Стефан молча смотрит на изображение двойника Солидо, превращенного вовощ.
        - Без вас они все превратятся втаких как он!- кричит Зоя.- Без вас все станет только хуже.
        Стефан протягивает руку, касается распадающегося под его пальцами безумного лица, рожденного голограммой.
        - Да,- цепляется Зоя.- Ему больно. Очень больно. Им всем!- она просит голограмму показать отель «Амелес». Показать двойников, которые живут там.- Это!- Зоя уже едва может дышать.- Это тоже твои дети! Иих намного больше, чем тех, что собрались здесь. Ивсе они счастливы! Понимаешь?! Счастливы благодаря тебе! Но если ты сейчас умрешь… Ты итвои братья. То ничего этого больше не будет. Ни одного счастливого лица. Только боль, безумие иотчаяние!

* * *
        Ханк идет по залитым дождем улицам. Безумие охватило не только клуб. Оно повсюду: вказино, вресторанах, борделях, театрах. Даже вего собственной голове. Мысли путаются, мешая трезво оценивать происходящее. Никаких воспоминаний. Никаких планов на будущее. Удается удерживать лишь цель- Фибл. Женщина. Блудница, которая ушла из клуба склиентом. Ханк струдом вспоминает его образ. Кажется, он где-то уже видел его. Когда-то давно. Аможет быть, недавно. Ничего конкретного. Лишь инстинкты. Но иот них сейчас проку не больше, чем от головы, которая отказывается работать. Остается механически передвигать ноги, надеясь на удачу. Надеясь, что он вспомнит лицо араба. Лицо слуги приезжего художника.
        Ханк вздрагивает, понимая, что на какое-то мгновение безумие ихаос оставили его разум, позволив вспомнить то, что он так отчаянно пытался нашарить втемноте своих собственных мыслей. Даже адрес.
        Он открывает двери ивходит вотель. Однополая пара занимает лифт, предлагая ему присоединиться. Он молчит. Табельное оружие умоляет пустить себя вход. «Когда оргия подойдет кконцу, они все поубивают друг друга,- думает Ханк.- МЫ ВСЕ поубиваем друг друга». Он выходит из лифта, оставляя за спиной неосуществленное желание убить. Стучит вдверь. Кажется, он был уже здесь. Когда-то был. И, кажется, араб не понравился ему. Но почему? Мышцы Ханка напрягаются. Кчерту приличия ивежливые обращения. Дверь стреском слетает спетель. Вноздри вгрызается запах спирта. Араб стоит посреди комнаты сзажженной спичкой. Фибл лежит уего ног. Ее истеричный смех разрезает тишину.
        - Ты такой шалун!- кричит она вкаком-то безумном порыве веселья.
        Араб поворачивается исмотрит на Ханка.
        - Я не могу,- шепчет он, ипо смуглым щекам скатываются две ровные струйки слез.- Не могу нарисовать Ясмин!
        - Сожги нас!- кричит ему Фибл.- Пусть огонь вернет нам невинность.
        - Почему яне могу повторить шедевр?- тупо спрашивает араб, вглядываясь вглаза Ханка.
        - Почему?- Ханк лихорадочно пытается соображать.- Может быть, потому что ты не художник?- спрашивает он, пожимая плечами.
        - Не художник?- лицо араба искажают мучения.- Акто же?
        - Слуга.
        - Слуга искусства!- кричит снизу Фибл.
        - Слуга художника,- говорит Ханк, ивнезапная трезвость мыслей пугает его.- Ты никогда не рисовал, араб! Ты видел лишь, как рисует твой хозяин!
        Ханк смотрит, как огонь подбирается кдрожащим пальцам слуги. Сине-желтое пламя, которое грозит превратить двух человек вгорящие факелы. Еще мгновение… От грохнувших выстрелов закладывает уши. Ветер икапли дождя врываются вразбитое окно.
        - Потухла,- глупо говорит араб, разглядывая черный уголек спички.- Просто взяла ипотухла.
        - Нет,- капризничает Фибл.- Так нечестно. Яуже настроилась посмотреть огненное шоу.

* * *
        Тиен Уиснер стоит возле заполненной лилово-розовой жидкостью камеры исмотрит на свое собственное тело. Настоящее тело, изъеденное болезнью.
        - Знаешь,- говорит он Инесс,- мне всегда хотелось проверить, действительно ли внем не осталось разума. Действительно ли та личность, которая была передана вздоровое тело, это я. Понимаешь? Я, ане жалкая копия. Что если когда яоткрою камеру ивыведу эту оболочку из стазиса, то увижу вглазах прежнего Тиена разум себя прежнего?
        - Не знаю.- Инесс прижимает ладонь кхолодной глади стекла.- Боюсь, есть лишь один способ получить ответ на этот вопрос.- Она оборачивается исмотрит ему вглаза.- Ачто стало состальными телами, которые принадлежали тебе?
        - Умерли. Умерли втот момент, как только яполучал новое.
        - И ты боишься, что каждый раз умирал вместе сними?
        - Ромула боялась,- глаза Тиена добреют, но лицо вздрагивает вболезненных гримасах.- Когда мы сделали первого двойника. Кажется, это была жена одного доктора, сейчас не помню даже, как ее звали. Моя сестра решила, что со мной могло произойти то же самое.
        - Тело без разума?
        - Тело сдругим разумом. Чужим. Яобъяснял ей, что со мной все было иначе, но эта мысль не отпускала ее до самой смерти.
        - Может быть, так она пыталась оправдать начавшуюся между вами связь?
        - Не знаю, но она всеми силами пыталась уговорить меня отказаться от этой планеты. Уничтожить все следы нашего пребывания изабыть обо всем, что здесь было.
        - И овас?
        - И онас тоже.
        - Но ты не согласился.
        - Нет,- тяжелый вздох Тиена нарушает тишину.- Даже после ее смерти япытался сохранить ей жизнь. Перенести ее личность вдвойника. Неважно какого. Яготов был любить ее влюбом обличии, но она отказалась. Уничтожила старую лабораторию вместе ссобой ипоклялась, что если яснова попытаюсь оживить ее, то она, не задумываясь, повторит то, что сделала.
        - И ты отпустил ее?- спрашивает Инесс, хотя ответ итак ясен.
        - Нет,- качает головой Тиен.- Ее сознание, ее личность, они остались всистеме. Янадеялся, что когда-нибудь она передумает. Надеялся, что ей просто нужно время.- Он снова смотрит на свое худое тело вкамере.- Но когда яоживил ее впоследний раз, это была уже не Ромула. Планета изменила ее. Изменила даже имя. Осталось лишь что-то далекое, какая-то крупица человека, которого ялюбил. Но не больше.

* * *
        Чарутти кричит ипадает на колени. Он закрывает глаза изатыкает руками уши, пытаясь избавиться от образов. Он слышит десятками ушей. Видит десятками глаз. Его двойники, те, что разошлись впоисках тайны, сохранили связь со своим оригиналом итеперь разрывают его сознание сотнями видений. Они проникли вгоры иувидели лабораторию. Проникли вХорнадо-дел-Муэрто иувидели толпы уродцев, застывших под сверкающим кораблем, уносящим их родителей. Проникли впрошлое, висторию семьи Уиснер. Узнали оболезни Тиена, узнали оего сестре, узнали, как появился отель «Амелес», его истинную причину создания. Увидели старика Уиснера иИнесс Гувер. Увидели пустые камеры, камеры сдвойниками икамеру сблудницей. Заглянули вее мысли. Нырнули во тьму. Встранный мир, который жил отдельно от привычного мира. Мир мысли. Мир воспоминаний. Мир тысяч скопированных планетой личностей. Увидели чудный город, погруженный вхаос имрак. Прошли по его дорогам, вымощенным белым камнем. Отыскали дом Метане иколодец скорби. Проскользнули незамеченными мимо тысячи змей, избежали острых звериных когтей, обжигающих языков пламени. Всамое сердце,
всамый центр тайны. Кзолотоволосой женщине стемными, как ночь, глазами. Кженщине, которая держит за руку ребенка по имени Кип. Того самого ребенка, чей отец сейчас летит влабораторию вкомпании Стефана иего братьев исестер. Вкомпании Зои, Солидо иМидлея, которые разбудили добровольцев, позволив Метане погрузить планету Мнемоз вхаос имрак. Ивремя останавливается. Бой гладиатора изверей. Картина моря, которую рисует художник. Даже крик Кипа. Лишь Метане иЧарутти остаются вне поля этого всеподчиняющего воздействия.
        - Посмотри на меня!- требует она.
        - Ты зло!- шепчет Чарутти, вглядываясь вее черные, как ночь, глаза.
        - Ты знаешь, что это не так. Знаешь, кто я. Знаешь все тайны.
        - Я не хочу!
        - Ты должен!
        Ветер касается золотых волос. Время снова начинает подчинять себе мир.
        - Ты должен рассказать отом, что узнал. Должен уничтожить эту тайну!- гремит голос женщины, нависшей над Чарутти, ион снова начинает чувствовать слабый жар вновь разгорающихся костров. Слышит далекий звук битвы, шелест созданного художником моря.
        - Мне никто не поверит,- скулит он.- Яне смогу запомнить так много!
        - Запоминай то, во что веришь сам. Смотри на то, что можешь понять.
        Синие брызги летят влицо Метане. Языки пламени подбираются ктелу Чарутти.
        - А как же ты?- спрашивает он.
        - Я умерла.
        Его взгляд уносится куда-то прочь, вглубь планеты, кнадгробию Ромулы Уиснер идальше, снова вгоры, влабораторию, где Стефан иего братья исестры занимают место всвоих камерах. Итайна бессмертия оживает вновь. Тайна, которая принадлежит одному человеку.
        - Люди захотят заполучить эту тайну,- шепчет Чарутти.- Люди будут убивать друг друга за право обладать этим. Убивать ради бессмертия. Умирать ради бессмертия.
        - Но витоге его не получит никто,- говорит Метане. Говорит то, что осталось от Ромулы Уиснер.
        И время оживает требовательным детским криком.
        - Останови их! Останови их всех!

* * *
        Тьма. Мир падает впропасть. Последнее, что видит художник- это рука Кипа, которую выпускает золотоволосая женщина. Два зверька, два ка-доби тычут своими острыми мордочками влица людей, распластавшихся на каменном полу.
        - Какого черта?!- бормочет гладиатор, чувствуя на своей щеке шершавый язык одного из ка-доби.
        - Все кончилось?- недоверчиво спрашивает Кип, поднимаясь на ноги.- Она отпустила нас?
        - Она?- художник лежит на спине, вглядываясь вглаза взгромоздившегося на его грудь трехцветного зверька.
        - Это что?- пытается сориентироваться гладиатор.- Это все не по-настоящему?
        - Не знаю,- художник смотрит на свои руки. Никаких ран. Никаких перерезанных вен исухожилий.
        - Друг!- радостно кричит Кип, приветствуя взобравшегося на его плечо ка-доби. Смотрит на другого зверька.- Не бойся,- говорит ему.- Ты тоже можешь быть моим другом.
        Они выходят из темноты на свет. Втроем.
        - Вы кто такие?!- спрашивает Уиснер.
        - Это Кип!- дрожащим голосом говорит Бити.- Господи! Это мой сын.
        Он обнимает Кипа. Прижимает ксебе ибоится отпустить.
        - Да тише ты!- Кип высвобождается из его объятий ипытается успокоить напуганных ка-доби.
        - Это ты подстроил или планета?- спрашивает Инесс Уиснера.
        - Понятия не имею.
        - Может быть, случайность?- предлагает свою версию Зоя.
        - Может быть,- Уиснер смотрит на искрящееся счастьем лицо Бити.
        Не переставая улыбаться, Бити жмет руки гладиатору ихудожнику, благодаря их за то, что нашли его сына.
        - Мы можем…- он поворачивается кУиснеру.- Можем теперь вернуться вотель?
        - Наверно…- Уиснер пожимает широкими плечами. Смотрит на Зою, Солидо иМидлея.- Думаю, вы тоже можете отправиться сними. Если, конечно, не хотите вернуться вгород.
        - Нет!- отвечают они водин голос.
        - Кип!- Бити протягивает руку своему сыну, занятому игрой спушистыми зверьками.- Пойдем.
        - Уже?- мальчик поджимает губы исмотрит на ка-доби.
        - Можешь забрать их ссобой,- говорит ему Уиснер.
        - Забрать?- детское лицо искажают сомнения.- Аони… Они… Они долго живут?
        - Дольше, чем люди.
        - Тогда согласен,- расцветает Кип. Он оборачивается кхудожнику игладиатору.- Спорим, это она все подстроила?! Иотца, ипушистиков.
        Гладиатор молчит. Художник осторожно пожимает плечами.
        - Я знаю, что она!- настырно говорит Кип.- Она добрая. Она не похожа на тех зверей, скоторыми вы сражались. Не спорьте! Иначе почему она отпустила меня?
        - Она?- Уиснер вопросительно смотрит на гладиатора.
        - Женщина сзолотыми волосами!- говорит ему Кип, стаскивая со своей головы одного из ка-доби иснова сажая его на плечо.- Она хотела подарить мне бессмертие, но яотказался!- заявляет он сгордостью.- Звери выбирались из колодца, везде горел огонь, но гладиатор победил всех монстров, ахудожник нарисовал море изатушил пламя!

* * *
        Отель «Амелес». Утро. Рассвет разбивает ночь, заставляя меркнуть звезды. Безумие кончается. Усталые люди расходятся по домам, возвращаются всвои номера изасыпают крепким сном, чтобы, проснувшись, решить, что все произошедшее сними- яркий, очень странный сон. Остается лишь дождь. Мелкий, назойливый дождь.
        Чарутти идет по улице, подставляя ему свое лицо. «Хватит сменя тайн ичужих секретов,- думает он.- Хватит безумия исумасшествия». Даже ночные оргии, которые он устраивал когда-то давно, кажутся ему какими-то нереальными илишенными смысла. Он не бог. Никогда им не был иникогда не будет. Да он ине хочет быть богом! Пусть даже богом чужих тайн. Осталась лишь одна, последняя, которая все еще хранится вего голове. История, которую он должен рассказать. Обязан. Иневажно, чем все это закончится. Так должно быть. Иневажно, что произойдет после того, как еще одна тайна окажется раскрытой. Хватит снего. Он уходит из этого бизнеса. Уходит не потому, что устал, не потому, что выдохся или сдался. Уходит, потому что во всем этом нет больше смысла. Ни одна тайна не стоит того, чтобы ради нее потерять рассудок.
        Чарутти уже видит завистливые лица своих коллег.
        - А, старый пройдоха!- говорят они.- Икак тебе только удается ничего не делать иузнавать так много?!- Иуже за спиной:- Никчемный, ленивый сукин сын! Да каждый из нас может раскрыть любую из раскрытых им тайн! Да икакие это кчерту тайны?! Так… мелочь, которую он выбирает, чтобы можно было докопаться до сути, не прилагая никаких усилий!
        «Пошли они!- думает Чарутти испрашивает себя, почему снова иснова пытается им что-то доказывать.- Какое кому дело до их мнения?!» Если все раскрытые им тайны- пустышки, то пусть будет так. Он знает их цену. Знает жертву, которую принес ради достижения цели, иэто главное. Его жизнь принадлежит только ему. Иему решать, как распоряжаться ей.
        Чарутти вздрагивает, вспоминая Мириил. Господи! Он же убил ее. Убил, потому что сошел сума. Не на этой планете. Намного раньше. Сошел сума втот самый день, когда решил доказать, что раскрытые им тайны чего-то стоят. Он потерял все. Выкинул на помойку свою жизнь, аздесь… СМириил… Здесь он сделал последний шаг. Шаг впропасть, на дне которой его ждет смерть.
        Чарутти открывает дверь ивходит всвой номер. Мириил лежит на кровати исмотрит на него своими голубыми глазами. «Я спятил!»- ставит себе диагноз Чарутти.
        - Так ибудешь стоять вдверях?- спрашивает Мириил.
        Он молчит. Он идет вванную. Идет туда, где, как ему кажется, оставил бездыханное тело этой женщины. Но вванной никого нет. Механические работники забрали тело еще ночью. Отвезли влабораторию изаменили двойником. Но Чарутти не знает этого.
        - Ты настоящая?- спрашивает он раскинувшуюся на кровати женщину.- Живая?
        - Живая?!- она смеется.- Если хочешь, то ямогу попробовать притвориться мертвой. Желание, конечно, странное, но вполне осуществимое. Так что если тебя не волнует, что яостанусь теплой ибуду дышать, то можем попробовать.
        - Нет!- Чарутти нервно пытается отыскать сигареты.- Не надо. Не хочу мертвецов.
        Мириил протягивает ему открытую пачку.
        - Давай просто покурим ипоговорим,- предлагает он.
        - Поговорим?- удивляется она.
        - Ну да,- Чарутти глуповато улыбается.- Очем захочешь. Мне все равно.
        - Хочешь просто посмотреть на меня?
        - Хочу просто поговорить,- он гладит ей щеку.- Просто поговорить.

* * *
        Зверь. Он загнан вугол. Рычит, пряча за своей могучей спиной Хейзел, оберегает ее, защищает, как самец защищает право на принадлежащую ему самку.
        - Уверен, что не нужна помощь?- спрашивает художник гладиатора.
        - Помощь?- Квинт улыбается.- Проткнешь его кистью?
        - Почему кистью?- Назиф смущенно пожимает плечами.- Могу просто пристрелить его.
        - Пристрелить?- голубые глаза Квинта остаются сосредоточенными ихолодными.- Прости, но это только мой бой.
        - Как знаешь,- художник возвращается впринесший их корабль.
        - Он что, псих?- спрашивает его Инесс.
        Обнаженный торс зверя представляется ей камнем, непобедимой глыбой.
        - Наверно, да,- Назиф улыбается ей.
        - Но он ведь старик!- она сжимает руку Уиснера.- Скажи, что это еще один трюк. Неважно чей- твой или планеты. Просто трюк, розыгрыш, да?
        - Я не знаю,- Уиснер смотрит, как гладиатор приближается кзверю.- Старик спас этот мир, ия предложил ему исполнить любое его желание. Он выбрал зверя.
        - Это личное,- говорит художник.
        - Личное?!- Инесс смотрит на женщину за спиной зверя.- Это из-за нее? Он мстит за то, что зверь забрал ее?
        - Он мстит зверю за то, что зверь бросил ему вызов ине убил его.
        - Не убил?- Инесс снова перестает понимать происходящее.- Увас, мужиков, увсех мозги не впорядке?!
        - Смотри!- обрывает ее Уиснер.
        - Не буду!
        - Он молодеет!- вуставших глазах Уиснера блестит восторг.- Будь япроклят, если думал, что когда-нибудь увижу такое!
        - Хейзел!- залитый кровью зверя гладиатор медленно приближается котступающей женщине. Она рычит икосится на поверженного защитника.- Все кончилось, Хейзел!
        - Нет!- длинные ногти раздирают кожу на лице гладиатора.
        - Хейзел!
        - Ты убил его! Убил! Убил!- она бьется вего руках, пытаясь вырваться.- Ненавижу!- звериный рык вырывается из ее горла.
        - Помоги мне связать ее!- кричит гладиатор художнику.
        Корабль взлетает внебо, устремляясь кзаснеженным вершинам. Голограмма вытаскивает из обезумевшего сознания Хейзел воспоминания. Дикие, необузданные. Далекие инедавние.
        - Господи, да она хуже зверя!- шепчет Инесс.
        - Мы можем это как-нибудь исправить?- спрашивает Квинт.
        Уиснер качает головой, продолжая завороженно следить за рождающимися впустоте образами.
        - Бити просил нас спасти ее,- напоминает Назиф.
        - Бити хороший человек,- говорит Инесс.- Аэта женщина…- она пытается подобрать слова.- Это настоящее чудовище.
        Рожденные голограммой образы вздрагивают, меняются. Кошмары уступают место Кипу иего отцу.
        - Даже не верится, что она могла быть такой сними,- качает головой Инесс.- Даже вголове не укладывается.
        - А если стереть все, кроме этого?- спрашивает Квинт.- Тогда она станет нормальной?
        - Тогда она не вспомнит отом, кто ты такой!- хмыкает Уиснер.
        - Плевать,- Квинт смотрит на короткие вспышки воспоминаний Хейзел.- Думаю, это лучше, чем безумие. Думаю, сним она даже была счастлива.
        - И ты готов потерять ее?- спрашивает Инесс.
        - Я давно уже ее потерял,- гладиатор смотрит на искаженное беспомощной злобой лицо Хейзел.- Аможет, никогда ине находил. Не знаю.
        - Это сильно,- Инесс смотрит на Уиснера.- Не каждый сможет отпустить близкого человека.
        - Так будет лучше,- говорит Квинт.
        - Да,- соглашается Инесс.- Иногда так действительно лучше.
        И уже после, когда они остаются сУиснером наедине.
        - Я ведь это ио тебе говорила.
        - Я понял,- он смотрит на свое тело, погруженное встазис.
        - И что ты решил?
        - Решил, что никакой вечности не хватит, чтобы понять эту жизнь.
        Эпилог
        Дождь… Дождь на планете Мнемоз… Ни один дождь не может идти вечно… Как икартина, которая не может вечно оставаться незаконченной. Кончаются краски. Кончаются силы. Икончается время. Время, отведенное для всего живого инеживого вэтом мире…
        Адриана одевается испрашивает, приходить ли ей завтра.
        - Завтра?- художник смотрит на полотно вмольберте.- Нет. Завтра не надо.
        - Как знаешь,- она улыбается ему на прощание.- Аяуже почти привязалась ктебе за этот месяц.
        Художник кивает. Чернокожая блудница, Росинель, поднимается на крышу гостиницы, держа его под руку.
        - Это была последняя ночь?- спрашивает она без слов.
        - Да,- художник касается рукой ее гладкой щеки.
        - Тогда прощай.
        Он смотрит, как улетает на крохотном беспилотном корабле подарок Уиснера, растворяясь валеющем небе.
        - Почему ты не попросил унего денег?- спрашивает его вечером гладиатор.
        - А почему ты сам не сделал этого?
        - Я выбрал зверя.
        - А явдохновение.
        - Мог бы тогда хоть закончить картину.
        - Зачем?
        - Ну яже убил зверя.
        - Но потерял Хейзел.
        - И что теперь?
        - Не знаю…- художник смотрит на незаконченный холст.- Может быть, во всем этом нет смысла?
        - В картинах?
        - В желаниях.
        - И чего же ты желаешь?
        - Ничего.
        - Так не бывает.
        - Смерть не считается,- улыбается художник.
        - Я говорю не осмерти.
        - Может быть, ты иправ…- художник подходит кокну.
        - Тебе помочь разжечь свечи?
        - Зачем?
        - Ну не бросать же картину.
        - Почему бы инет?
        - Ты не такой.
        - Точно,- художник выключает свет иподходит кмольберту.
        - Что ты делаешь?- спрашивает сдивана гладиатор.
        - Собираюсь рисовать.
        - Рисовать?- Квинт неодобрительно хмыкает.- Да здесь же не видно ни черта!
        - А это ине надо,- Назиф берет на ощупь кисть, смешивает вслепую краску.- Жизнь- она ведь как ночь. Идешь ине знаешь, что ждет тебя на следующем шагу,- он слышит, как втемноте смеется Квинт.
        - Глупец! Ты только испортишь свою картину.
        - Или сделаю лучше…- художник осторожно наносит на холст первый мазок.- Вконце концов, все это лишь робкие шаги втемноте. Наши робкие шаги…
        Конец
        апрель 2010- май 2010

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к