Дезертир Флота Юрий Валин
        Мир дезертиров #03
        В этом мире на равных сосуществуют эльфы, орки, вампиры, оборотни, люди, рожденные в нем, - и люди, занесенные в него из далекого будущего.
        Здесь воюют беспрерывно, а ненавидят с наслаждением и со вкусом - северные земли напирают на южные, люди и оборотни грызутся, как одержимые, а представители Старших народов плетут хитрые интриги, намереваясь поставить, наконец, на место представителей народов Младших.
        Здесь начинается история лихого парня по прозвищу Квазимодо - бродяги, авантюриста, непревзойденного бойца и ловкого вора. Он вместе со своим отрядом дезертировал из Объединенного флота - и хорошо знает, что за это и ему, и его бойцам светит петля.
        Будущего у него нет. Планов тоже нет - да и не может быть.
        Есть только бесконечные, смертельно опасные приключения - да слабая надежда выжить…
        Дезертир Флота
        Пролог
        Прилив только начинался, когда к борту флагманского дромона [1 - Дромон - военный корабль раннего средневековья, имеющий гребцов и 1 - 2 мачты.]«Эридан» [2 - «Эридан» - в греческой мифологии река в стране гипербореев.] подошла лодка. Гребцы придержали веревочный трап, и два человека вскарабкались на высокий борт корабля. Вахтенный помог гостям перебраться на палубу. Одним из вновь прибывших оказался офицер «Эридана», вторым - оборванный мужчина средних лет. Вахтенный не удивился - к лорду-командору частенько являлись бродяги и почуднее нынешнего оборванца.
        Лорд Найти, командор флотилии «Юг», сидел в кресле, положив ноги в мягких сапогах на край стола, и без особого интереса слушал рассказ пришельца. Командор был темноволос, относительно молод, имел отличное гуманитарное образование, подтвержденное дипломом Кембриджского университета, и амбиции человека, призванного создать новую цивилизацию. И как обычно, лорда Найти переполняли грандиозные планы. В ближайшие время флотская группа «Юг» должна двинуться вдоль побережья на запад. Хватит скучать в Скара. Бухта здесь преудобнейшая, но сам апатичный, набитый наркотиками город действует на войска разлагающе. Азарт первых дней высадки на побережье неведомой страны давно миновал. Пусть король Баден со своими неуравновешенными подданными остается хозяйничать в здешнем захолустье, а флотилия «Юг» найдет себе что-нибудь поинтереснее.
        Город Скара - столица Желтого берега - был взят штурмом почти полгода назад. Собственно, и штурмом ту ночную высадку назвать было сложно, так, короткий бой с нерешительной городской стражей. Десант Объединенного Флота численностью чуть ли не вчетверо превосходил защитников Скара. Горожане благоразумно в схватку не ввязывались. Сотня убитых, два десятка сгоревших домов, разгромленный и сожженный центральный храм - вот и весь ущерб. Лорд Найти искренне сожалел об уничтожении местного святилища - там могли оказаться любопытные вещи. Впрочем, считанные жрецы, уцелевшие после развлечений празднующих победу головорезов короля Бадена и лорда Эшенба, ничего интересного поведать не смогли. Желтый берег оказался глуповатой расслабленной страной. Серебра мало, рабы из аборигенов дурны и ленивы. Культура и техника удручающе неразвиты. Нет, судя по донесениям разведки, земли дальше на запад выглядят куда заманчивее.
        Лорду Найти не терпелось двинуться в путь. Командору флотилии «Юг» нравилось открывать и завоевывать. Что говорить - с детства об этом мечтал. И ведь далеко не каждому смертному удается воплотить в реальность детские грезы. Двигать сотни кораблей, тысячи людей, устанавливать законы и основывать новые государства. Главное - не останавливаться.
        Лорд Найти покосился на соседний письменный стол - там под прикрытием кожаного тисненого чехла ждал ноутбук. Пока есть время, нужно привести в порядок дневник. До того как флот будет полностью готов к следующему броску, пройдет не меньше двух месяцев. Лорд Найти не собирался посвятить все это время рутинному контролю над пополнением запасов сушеного мяса, ремонту кораблей и прочим незначительным проблемам.
        Хозяин каюты кинул взгляд на диван. Лео, верный друг и телохранитель, коротко улыбнулся, показав белые ровные зубы. Хоть кто-то здесь следит за зубами. Лорд Найти улыбнулся в ответ. На Лео всегда приятно взглянуть - стройный и гибкий красавчик, спрятанные на бедрах кинжалы совершенно незаметны, складки просторной рубашки изящно обрисовывают неширокие, но крепкие плечи.
        - …Он рычал и кружил. Над озером и городом. Женщины и дети вопили, многие мужчины тоже испугались. Я сам с трудом мог заставить себя смотреть в небо. Временами крылья затмевали половину небосвода… - Оборванный гость с Севера слегка привык к обществу всевластного лорда-командора и старался рассказывать живописнее.
        Лорд Найти уже все понял, к тому же от гостя несло застарелым потом и долгой дорогой. Лорд-командор не был брезглив, но и особенного удовольствия от близости немытых мужчин не испытывал. Дотянулся до стола, взял лист бумаги и толстый угольный карандаш. Несколькими точными движениями набросал рисунок.
        - Похоже?
        Гость пораженно кивнул:
        - Вы уже видели подобное… чудо, мой лорд?
        Лорд Найти посмотрел на гостя с легким укором:
        - Милейший, по-моему, вы и сами давно догадались, что это был механизм. Я не люблю игр с недоговоренностями и прочей пустой траты времени. Вы способны это хорошенько запомнить?
        - Да, мой лорд, - хрипло сказал гость. Он хорошо помнил, что перед лордом-командором не следует преклонять колени. И еще лучше помнил, что следует быть чрезвычайно догадливым. Там, над пирсом, морской ветерок раскачивал вздернутые за одну ногу тела казненных. Птицы, солнце и недавний шторм сильно изменили то, что в недавнем прошлом было человеческой плотью. Лорд-командор не терпел проявления тупости даже в собственных моряках.
        - Отлично. - Лорд Найти задумчиво посмотрел на сделанный собственной рукой рисунок двухмоторного самолета. - Судя по тому, что дело происходило ночью, вы не успели рассмотреть знаки, начертанные на этой «птице»?
        - Нет, мой лорд. Было темно. Звук, тень и один желтый глаз. Наверное, фонарь.
        - Весьма логичное предположение, милейший. Значит, это чудо плюхнулось в воду? Никто не выплыл?
        Гость сглотнул:
        - Никто, мой лорд. Я был там, на лодке, сразу как рассвело. Только пятно, вроде как жир, но пахнет по-другому. Глубина - примерно пять человеческих ростов. Измерили веревкой с камнем. На берегу оставлены вешки. Можем найти место падения в любое время.
        - Прекрасно. - Лорд Найти улыбнулся. - С удовольствием приму вас на службу. У вас там, на Севере, все такие ловкие? На местных лентяев вы не похожи.
        - Благодарю, мой лорд. На Севере живет разный народ, но почти никто не жует нутт.
        Командор поморщился:
        - Да, премерзкое растеньице. Ну, хорошо, милейший, - сведения небезынтересные, сотню монет вы, бесспорно, заработали. Кроме того, был бы рад видеть такого толкового человека на своих кораблях. Вас не пугают длинные морские переходы?
        - Буду счастлив служить лорду-командору.
        - Отлично. Сколько, говорите, вы добирались сюда? До Скара, я имею в виду?
        - Сорок восемь дней, мой лорд.
        Лорд Найти покачал головой и улыбнулся.
        - На этот раз вам придется прогуляться туда и обратно вдвое быстрей.
        У гостя чуть заметно дернулся подбородок. Очевидно, мужчине не так уж хотелось отправляться обратно на Север. Под пристальным взглядом командора он кивнул и сказал:
        - Я выполню любой приказ моего лорда. Но путь долог и опасен. Может случиться разное.
        - С любым из нас может случиться что угодно. - Лорд Найти снова улыбнулся. - У вас будет надежная охрана. С вами пойдут умелый механик и ныряльщики. В припасах и снаряжении ограничений не возникнет. Но на весь маршрут будет только шестьдесят дней. Командовать отрядом будет мой офицер. Ваша задача - быстро довести людей до места. Вопросы?
        - Приложу все усилия. - Гость коротко поклонился.
        - Идите и хорошенько отдохните, - благосклонно кивнул командор. - Деньги получите сейчас же. Помните - у вас только шестьдесят дней.
        Дверь за гостем закрылась. Лорд Найти встал, с хрустом потянулся.
        - Они не успеют, - заметил Леон.
        Лорд Найти плюхнулся на диван рядом с телохранителем. Рядом с Лионом воздух был свеж и наполнен апельсиновым ароматом.
        - Если постараются, то успеют. Вот только кого из инженеров с ними не жалко отправить? Маршрут сложный, могут действительно не дойти. Впрочем, невелика потеря - больше трех десятков бойцов отправлять не будем. Командиром пойдет Глири. Он сотник исполнительный, но тупой как чугунная болванка. В серьезном деле толку с него все равно не дождешься, а подгонять этих «туристов» будет на совесть. Должен пригнать к нашему отходу. На случай если не будут успевать, я дам другие указания. Лучше этому таинственному самолетику не валяться бесхозному, если о нем уже знают местные обитатели.
        - Они все равно не поймут, что это такое, - пожал плечами Леон.
        - Что мы знаем о здешнем севере? Вдруг там найдется кто-то сообразительный с моей старушки-родины? Лучше обойтись без сюрпризов. Спонтанные переходы между нашими с тобой «домами» вещь редкая, но отнюдь не исключительная. Когда-нибудь мы обязательно напоремся на какой-нибудь крейсер или корвет, болтающийся у нас по курсу.
        - Ты уверяешь - оружие Оттуда не сможет правильно работать здесь.
        - Да, но ты не представляешь, что могут натворить тысяча образованных беспринципных и лишенных морали людей, если их лишить кока-колы, телевизоров и последней надежды на обеспеченную пенсию в тепличных условиях моего старого мира. Впрочем, вероятность единовременного и многочисленного Перехода практически близка к нулю.
        Лорд Найти в очередной раз с удовольствием потянул носом:
        - Лео, у тебя опять новые духи? Ты становишься все утонченнее…
        Глава 1
        Невысокий человечек шел по утренней улице. Солнце едва успело подняться над гладью моря. Замусоренные улицы Скара оставались полупусты. Горожане и раньше не отличались особой чистоплотностью, а после пришествия захватчиков столица Южного берега окончательно превратилась в большую помойку.
        Обходя развалившуюся на утреннем солнышке тощую собаку, человек невесело хмыкнул. Когда-то он с полным основанием считал, что ему судьбой уготовано сдохнуть на помойке. Вот только не рассчитывал, что помойка окажется так далеко от родных мест. Человека звали Квазимодо. Ему едва исполнилось шестнадцать лет, и его родина осталась далеко за океаном. Впрочем, сам Квазимодо давно и успешно уверил себя, что родины у него больше нет. В конце концов, что такое родина? То милое место, где человек появился на свет и где остался родительский дом. Место, которое человек с тоской вспомнит перед смертью. Квазимодо не желал вспоминать отчий дом, ни перед смертью, ни при любых других обстоятельствах. Некоторые вещи проще забыть раз и навсегда. Забыть полностью, конечно, не удавалось. Парень служил в полусотне морской пехоты дромона «Эридан». Почти все бойцы там были родом из Глора, поэтому и Квазимодо волей-неволей приходилось частенько поминать родной город. Зато с именем проблем не возникало. Давно забыто благородное старинное имя. Свою нынешнюю диковинную кличку парень получил год назад, при обстоятельствах
удивительных и полностью перевернувших жизнь молодого человека. О том коротком периоде своей жизни Квазимодо, в виде исключения, вспоминал с удовольствием. В виде исключения - потому что, если говорить о жизни целиком и полностью, Квазимодо она не нравилась. Ни в прошлом, ни в данный момент. И на будущее особых надежд парень тоже не возлагал.
        Квазимодо был уродом и вором. И то, и другое обычно не подает поводов для житейского оптимизма.
        Парень обошел еще одну дремлющую псину, потом человека. Тощий полуголый тип раскинулся посреди улицы. Под полуприкрытыми веками бешено дрожали зрачки. Из открытого рта вместе с хрипом вырывался узнаваемый запах нутта.
        Квазимодо равнодушно прошел мимо. Одурманенные «колдовским» орехом горожане встречались на каждом шагу. Иногда казалось, что добрая половина жителей Скара жрет пьянящие плоды. Возможно, такое впечатление вполне отражало действительное состояние дел.
        Юному парню было глубоко наплевать на порочные увлечения горожан, да и на весь город в целом. Серебра здесь было мало. Рабы из местных жителей получаются никчемные. Как справедливо жаловались капитаны Объединенного Флота - транспортировка невольников через океан не окупает и трети затрат на долгий и рискованный рейс. И это несмотря на то что добыть рабов здесь может и любая баба. Но кому нужны двуногие «растения», не способные существовать без нутта? А после потребления орехов какие из них работники?
        Навстречу Квазимодо попался разносчик лепешек. Благоразумно уступил дорогу чужеземному воину, потом шарахнулся к стене и едва не рассыпал корзину. Рассмотрел, сукин сын. Квазимодо повернулся к невеже, угрожающе нагнул голову и положил руку на рукоять тесака. Разносчик пытался что-то сказать, но только в ужасе пялился в лицо юного воина. Квазимодо захватил с корзины стопку лепешек и отвесил крепкий пинок под зад торговцу. Разносчик поспешно двинулся вдоль стены прочь. Выражение испуга и отвращения так и не сошло с его желтого лица.
        Квазимодо длинно сплюнул на мостовую и продолжил путь к трактиру. Лепешки оказались свежие и ароматные. Парень отщипывал маленькие кусочки, совал в рот, но никакого удовольствия от бесплатного «угощения» не испытывал. Вот так - и одет ты чисто, и денег полно, а любой нищий «желток» [3 - «Желток» - уроженец Желтого берега.] смотрит на тебя как на ожившего мертвяка или на баньши, предрекающую смерть. Проклятие, Квазимодо знал, что уродлив, но не до такой же степени, чтобы люди падали в обморок при случайной встрече?
        Парень сунул в рот еще кусочек лепешки и машинально потрогал левую щеку. Шрам никуда не делся - ветвился сложной руной, оставляя глубокие впадины и почти сквозные прорехи в плоти. Зияла розовая пустая яма на месте левого глаза. Нос как будто обгрызен с одной стороны голодными крысами. Жуткую маску дополняли остатки оборванной когда-то верхней губы, почти не закрывающие осколки зубов.
        Настоящий красавчик.
        Квазимодо прожил с этой пародией на лицо более пяти лет. Долгий срок, ко многому можно за такое время привыкнуть. Но только не к отвращению, что движется вместе с тобой как тень. Страх окружающих людей парень бы пережил. Чужой страх - он бывает вполне полезен в бою, да и в других щекотливых делах. Но не презрение. Квазимодо не раз убивал, умел работать клинком и ходить на абордаж. Возможно, парень заслуживал модного ныне вздергивания веревкой за шею или лишения руки, слишком любящей чужое добро. Но презрение глупых трусливых людишек? Несправедливо.
        Квазимодо вздохнул и отщипнул еще кусок лепешки, принялся осторожно жевать. О какой справедливости ведешь речь? Уж тебе ли не знать, как много ее в этом мире. Офигительно много, как говаривала одна знакомая леди.
        Трактир по раннему времени оказался почти пуст. Квазимодо нравилось здесь завтракать после смены с ночной стражи. Большинство солдат и моряков предпочитали кормиться ближе к порту. Там и кабаков полно, и выпивки хватает. Квазимодо шумных сборищ не любил - на них хорошо работать, а не отдыхать.
        Кивнув хозяину, парень отправился за свой стол. Из угла было удобно наблюдать за происходящим вокруг. Когда у тебя единственный глаз, быть полностью в курсе происходящих событий довольно затруднительно. Квазимодо старался, потому и оставался пока живым.
        Слуга принес миску каши, тарелку с листьями салата и фаршированными яйцами. Не слишком впечатляющая трапеза для молодого человека, зато вполне подходящая остаткам зубов. Слуга поставил перед посетителем кружку воды и кружку самого легкого пива. Квазимодо напомнил:
        - Учтите - лепешки сегодня мои. Платить за хлеб не буду.
        Слуга равнодушно кивнул. От него воняло остро-приторным запахом нутта.
        Квазимодо завтракал не торопясь. Требовалось поразмыслить над событиями последнего времени, а лучшего места, чем прохладный и пока пустой трактир, не найти. На улице уже начиналась жара. Глинобитные стены домов и заборов стали ослепительно белыми, зелень крошечных садов поседела от пыли. Последний дождь прошел месяц назад. Ну, не то чтобы дождь, по правде говоря, тогда на бухту налетел настоящий ураган. Четыре корабля сорвало с якорей и выбросило на берег, когг [4 - Когг - высокобортное палубное судно с одной мачтой и мощным набором корпуса.]«Кубок» разбился о камни у выхода из бухты. Из экипажа спаслись несколько человек. Квазимодо тогда и сам едва не оказался в волнах. Нес стражу на «Эридане», и солдатам пришлось вовсю помогать морякам спасать корабль, так как большая часть экипажа оказалась отрезанной на берегу. Да, сонный Желтый берег иногда мог преподносить сюрпризы.
        Миска с кашей опустела, Квазимодо осторожно похрустывал салатом. Товарищи по морской пехоте здорово веселились, наблюдая за поглощением «кроличьей еды», но парень на шутки и подначивания не обращал внимания. Пусть ржут. Лучше уж над салатом, чем над искалеченной «полумордой». Квазимодо свято верил в полезность свежей зелени. Кто здесь слыхал о витаминах? Только Квазимодо и слыхал. Здоровье нужно беречь, тем более когда части его ты безвозвратно лишился. О витаминах и прочих полезных для организма веществах рассказывала леди Катрин. Пожалуй, единственный человек, которому Квазимодо когда-то безоговорочно верил. Ну, - насколько может верить вор. С молодой красивой леди Квазимодо познакомился год назад при крайне неприятных обстоятельствах. Неудачный тогда выдался денек - вор влип, и влип по-глупому. Леди Катрин спасла жизнь зарвавшемуся воришке - выкупила у стражников. И дала ему новое имя. Если вдуматься, очень даже благородно звучит - Квазимодо. Потом, во время недолгого, но полного приключений путешествия по глорскому побережью, молодая леди рассказала, кто такой этот самый Квазимодо. Юный вор
был даже польщен - в чужой легенде говорилось хоть и о жутком уроде, но тем не менее настоящем герое. Жаль только, парень совсем не чувствовал себя похожим на сказочного тезку. Юный вор никогда не отличался бескорыстием, да и любить столь беззаветно прелестных красавиц вряд ли был способен. Что делать, с одиннадцати лет мальчишке пришлось стать практиком, помышляющим единственно о собственном выживании.
        Но то давнее путешествие под командой прекрасной леди Катрин вспоминалось с удовольствием. Удивительное было время, и компания подобралась удивительная. Иногда Квазимодо жалел, что не остался с теми людьми. Предлагали ведь идти вместе на Север. Но кому, в самом деле, нужен одноглазый голодранец, не умеющий ничего, кроме как воровать? Тем более сама леди Катрин направлялась в другую сторону. Квазимодо проводил леди и отправился искать удачи с Объединенным Флотом.
        Да… Леди Катрин. Светловолосая зеленоглазая красавица. Умелый и жестокий, как палач, боец. Исключительная сквернословка и потрясающая любовница. Нет, самому Квазимодо не довелось разделить с ней ложе, но кое-что из интимной жизни красавицы довелось подсмотреть…
        Парень раздраженно заерзал на лавке и глотнул пива. Какие-то мысли неуместные в голову лезут. Пойти, что ли, девку взять? Нет, местные шлюхи особого интереса уже не вызывали. Все равно что мешок с нуттом трахать. А если шлюха мозги себе не одурманила, то смотрит, как будто на нее варг [5 - Варг - в скандинавском фольклоре волк-оборотень.] залазит.
        Леди Катрин на тебя как на страшилище не смотрела. И не делала вежливый вид, что не замечает смятой щеки. Давала советы, как прикрыть уродство. Обращалась как с человеком. Да и ее странные друзья почти стали твоими друзьями.
        Квазимодо вздохнул и придвинул к себе тарелку с фаршированными яйцами. Что толку предаваться воспоминаниям? Ешь яйца - ты их любишь - и думай о своих насущных делах. Леди Катрин ушла. Надо думать, к себе домой ушла. Она чужая. В смысле, совсем чужая - из другого мира. Ты и раньше слышал болтовню о спустившихся с неба или выброшенных морем чужаках. Сверху они, снизу или из воды - значения не имеет. Вот силой они обладают - это да. Не сказать, что сверхъестественной. Просто знают много.
        Вот довелось тебе познакомиться с чужаками, теперь уж не поймешь, к удаче или наоборот. Леди Катрин, лорд-командор - знать они друг друга раньше не знали, но пришли явно из одной страны. И совсем не на дальнем Севере находится их родина. Брешут. Ладно, ты не мудрец придворный, чтобы великие загадки разгадывать. Тем более бесплатно. И так чересчур много знаешь.
        Квазимодо чувствовал опасность. Когда годами воруешь на рынках и в уличной толпе, начинаешь предчувствовать неприятности. Вот и сейчас. Пока угроза висит еще отдаленная и неявная. Но в животе ерзает то самое нехорошее чувство. Два раза в последнее время парень ощущал на себе взгляд лорда-командора. Не забывает тебя лорд Найти. Еще бы, такую рожу разве забудешь? Ну, на уродство твое ему наплевать, не то что его телохранителю, этому красавцу лорду Леону. Тот смотрит на тебя брезгливо, как на полураздавленную каблуком крысу. А лорд Найти помнит, что ты знаешь его тайну. Пусть самый краешек тайны, но знаешь. Пока лорд-командор добрый. Или у него до тебя руки не доходят. Командовать таким здоровенным флотом - действительно забот не оберешься. Но каждый раз, когда ты попадаешься ему на глаза, стоя на страже или гребя в лодке, ты напоминаешь о своем ненужном существовании.
        Знать чужие секреты - вредно. Это Квазимодо знал точно. Два раза самому приходилось убирать свидетелей. Что делать - когда воруешь по-крупному, лишние зрители и очевидцы ни к чему. Хорошо еще, что на Флоте пропадает уйма народу. И поножовщина, и дезертирство в последнее время стали привычным делом. Лично Квазимодо всегда убивал без удовольствия. Аккуратно и неприметно полученные ценности доставляли куда большее удовлетворение, чем пачканье в крови за гроши.
        Квазимодо аккуратно разрезал и отправил в рот последнее яйцо. Приходилось подправлять пальцем - с левой стороны рта куски пищи норовили вывалиться и шлепнуться на стол. Парень запил пивом и осторожно промокнул рот. Хоть бы борода быстрее расти начала - может, хоть слегка прикроет безобразные щели и ямы физиономии.
        До бороды далеко - пока здоровая щека остается гладкой как коленка. Так что будь любезен подумать о делах насущных.
        Вариантов немного. Можно попробовать перевестись на другой корабль. Раньше это было бы несложно. Но лорд Найти на своей флотилии «Юг» навел дисциплину. Перевестись все равно можно - у Квазимодо появились кое-какие полезные связи. Ничто так не налаживает контакты между людьми, как участие в совместных сомнительных предприятиях по изъятию ценностей. Один последний фокус с закупкой масла чего стоит. Серебро просто из воздуха сделали. Несколько умных человечков из отдела снабжения очень ценили выдумки молодого парня. И наплевать им на возраст и уродство компаньона. Эх, перевестись бы к ним в снабжение. А еще лучше в группу «Сердце» попасть. Там у короля Бадена настоящий бардак. Можно большущие деньги делать.
        Это с твоей-то зверской рожей?
        Да, уродство мешало. Компаньоны небрезгливы, но сам ты слишком выделяешься. Если воруешь всерьез - будь любезен оставаться сереньким и неприметным.
        Квазимодо долил пиво водой. На улице слишком жарко, даже эта кислятина может по мозгам дать.
        Значит, перевод? А не вызовет ли это подозрений? С какой это стати морской геройский десантник уходит со знаменитого флагмана? Тем более в призираемое снабжение? Угораздило же тебя тогда заработать славу стрелка из эвфитона. [6 - Эвфитон - метательная машина в виде большого арбалета.] Как же - одноглазый вышиб глаз у стурворма. [7 - Стурворм - морской змей.] Оборжаться можно. Ну, допустим, с этими гадами хвостатыми у тебя свои счеты, но свой наградной жетон ты получил. Цена цацке - две монеты, а уходить такому боевому парню в тыловое подразделение уже негоже. Позор ты, конечно, переживешь, но вот внимание лорда Найти такой странный маневр наверняка привлечет. А зачем нам внимание лорда-командора? Мы скромные.
        Офигительно, как совершенно точно любила говаривать леди Катрин.
        Вариант второй - дезертирство. С одной стороны - самое время. Серебра у тебя припрятано столько, что с трудом мешок поднимаешь. Есть кошель и с камешками. Жемчуг и прочую ерунду копить невыгодно. В общем-то ты, парень, разбогател, можешь себя поздравить. Только куда с этим серебром деваться? На корабль, идущий за океан, не попадешь. Охраняют строго. Да и опасно. На пути сюда четверть Объединенного Флота потерялась. А идти маленьким караваном еще рискованней. Да и что там, в Глоре, тебя ждет? Купишь домик и будешь свиней разводить? В торговлю тебя купцы не примут - рожей и именем не вышел. Жениться? Найти себе для полного соответствия жирную одноногую красотку?
        Можно скрыться здесь, в Скара. Но долго прятаться в этой желтой сонной дыре - дело тоскливое. Когда еще флот отсюда уйдет. А что-то делать нужно. Вот даже между лопатками свербит от беспокойства.
        Квазимодо привык доверять своей интуиции. Все эти годы только благодаря ей и выживал. Но и метаться и делать глупости не стоит. Урод не может себе позволить быть глупым. Подождем удобного момента.
        Парень глотнул водянистого пива и принялся обдумывать план на сегодняшний день. Нужно встретиться с Птахом. Закупки железа для ремонта бочек вот-вот начнутся. Есть идея на этот счет.
        Трактир потихоньку наполнялся посетителями. К столу Квазимодо направились двое моряков. Стоило шевельнуть головой - падающие на лицо темные пряди приоткрыли пустую глазницу. Один из моряков выругался, и оба не сговариваясь направились к другому столу.
        Что бы ты ни говорил, что бы ты ни делал - рожа твоя скажет куда больше.
        Смирись. Ты же сам хотел посидеть, подумать в одиночестве. Это тебе легко удается.
        Когда-то, еще на другом берегу океана, Квазимодо надеялся, что где-то в мире существуют колдуны или маги, которые могут, ну, если не вставить новый глаз, то хотя бы загладить ямы на щеке и вырастить новые зубы. В конце концов, зубы у человека ведь сами по себе растут. Почему бы и не выращивать их, как чеснок? Болтали о таких чудесах много. Но, как и подозревал парень, все оказалось враньем. Если говорить о колдунах, то здесь, на Желтом берегу, они без надобности. Кому нужно варить летучих мышей или сцеживать кровь из младенцев для занятий магией, когда сунул за щеку орех и скоро можешь иметь самую красивую телку, купаться в серебре и властвовать тысячами рабов? Или можешь вырастить себе пятьсот зубов, как у хохлатой акулы. И все это, не вставая с места. Поговаривали, что за хребтом, на Севере, живут дикие люди. Серебро им без надобности - все нужное магией добывают. И лечатся магией. Квазимодо старался разузнать поподробнее, но ничего существенного не выяснил. Все врут небось. Так всегда бывает - с этой стороны думают, что за горами колдун на колдуне сидит, а там уверены, что все побережье магией
как пометом в два слоя обложено. Впрочем, «желтки», кроме как о плантациях своих орехов, ни о чем не помышляют.
        В трактир ввалилась кучка солдат. Эти еще после вечера не просохли. С порога, хрипло поминая трахнутую корову, потребовали выпивки.
        Квазимодо поморщился. Королевских солдат он не любил. Разбойники бессмысленные. Лишь бы рубиться-резаться. С такими никаких дел не сделаешь. И денег у них вечно нет. В последнее время королевские вояки научились мешать местное сливовое вино с молотым нуттом. Жуткая смесь. Квазимодо как-то собственными глазами видел, как два бойца, смеясь, отрезали друг другу пальцы. Лорду-командору стоило бы давно перевешать весь этот сброд тупой. Хотя у вояк, конечно, собственный король есть. Правда, по слухам, король Бадон и сам плотно сидит на чертовых орехах. Может, это и на руку лорду Найти?
        Ладно, со своими бы делами разобраться.
        Квазимодо снял с пояса тощий кошель. Пора расплатиться и сваливать, пока не началось. Парень даже не успел развязать завязки. Голоса стали громче. Драка уже завязывалась, да еще так неудачно - у дверей, мимо не проскочишь. Кто-то кого-то уже назвал сухопутной гнидой. Раздраженно засопев, Квазимодо спрятал кошель за пазуху и сполз со скамьи под стол. Бестолковой трактирной поножовщины парень за свои шестнадцать лет видел предостаточно и рисковать остатками здоровья не желал. Завопил хозяин заведения, его поддержали слуги и посудомойка. На них внимания никто не обращал - солдаты и моряки уже шли стенка на стенку. У королевских солдат было численное преимущество, но небольшое.
        Раздался первый глухой удар кулака в брюхо, полное пива.
        Квазимодо прижался спиной к стене, положил подбородок на колени и приготовился ждать. Тесак, на всякий случай вынутый из ножен, парень держал у бедра. Кроме тесаков, боевое оружие носить в городе запрещалось строжайшим приказом по флоту. Возможно, благодаря этому драки обычно заканчивались только одной-двумя смертями. С другой стороны, в последние месяцы побоища стали регулярными. Вон, еще утро, а доблестные воины уже развлекаются. Жертвы имелись каждый день, но Квазимодо еще не слышал, чтобы кто-то из буянов окривел. Опять же, где справедливость?
        Со стола полетела посуда. Твердо решив, что за разбитые миски платить не будет, Квазимодо уцепился за стол снизу - крышка вполне достойно выполняла функции щита. Крепкий предмет столовой мебели устоял, хотя толкали его изрядно. Парень любовался топтанием четырех пар ног. Остальные бойцы дрались подальше. Там уже кто-то захрипел - в ход пошла сталь. Квазимодо без удивления увидел осевшее на пол тело. Где-то у стены завопил еще один раненый. Стол неожиданно покачнулся, пришлось изо всех сил уцепиться за крышку. Рядом грохнулось на колени массивное тело, тут же вскочило на колени и кинулось мстить за унижение. Квазимодо успел увидеть тяжелый кошель на поясе. Это в корне меняло дело. Неужели королевской шайке наконец выдали жалованье?
        Парень выглянул, оценил обстановку. Сейчас драка кипела в середине зала. Квазимодо сунул тесак в ножны. На четвереньках выбрался из-под стола и, не вставая, завопил:
        - Патруль на улице! Командорские идут!
        Драчуны мигом кинулись к двери. Патрулей лорда Найти боялись. Морские пехотинцы имели привычку пресекать драки самым жестоким образом. Лично Квазимодо не находил особого различия в том, что лучше - получить клинок в брюхо или схлопотать по черепу абордажным топором, но для большинства вояк в обстоятельствах полученного увечья таился глубокий смысл. Герои хреновы.
        Квазимодо живо затесался в толпу, ломящуюся вон из трактира. Для того чтобы срезать облюбованный кошель, хватило одного мгновения. Когда парень вывалился вместе с потными драчунами на улицу, тяжелый кошель оказался за пазухой, а монета с остро заточенным ребром вернулась в потайной кармашек. Солдаты и моряки с топотом разбегались в разные стороны. Квазимодо обошел трактир с тыльной стороны, чуть задержался у навеса конюшни и поспешно вернулся в заведение. Здесь царил разгром. Неподвижное тело лежало посреди зала. Кровь неторопливо впитывалась в земляной пол. Бледный трактирщик трясся у стойки. Парень присел перед телом, потрогал:
        - Кажется, готов бедняга. Патруль вызвали?
        Хозяин горестно кивнул.
        Квазимодо подошел к стойке, бросил монету:
        - Прости, хозяин, побили твою посуду. Я - человек честный, всегда возмещаю. Только кружечку пивка еще налей.
        Квазимодо успел сделать пару глотков. Появился патруль. Правда, не командорский, а королевский. Пришлось давать показания. Квазимодо кивал на убитого, жаловался, что опять флотским ни за что досталось. Вот, хотел помочь человеку, да не успел. Десятник патруля карябал на листе, записывая подробности происшествия. В разгар следствия в трактир ввалился толстый воин. Тряс обрезанными тесемками кошеля, трогательно, чуть ли не со слезами, возопил, жалуясь, что его обокрали в этом гнусном притоне. Солдаты патруля прониклись к жертве сочувствием. Это вам не смерть какая-нибудь случайная - за воровство жалованья руки отрубают, и правильно делают. Начальник патруля, проклиная всех, принялся пачкать новый лист бумаги. Хозяин трактира оправдывался. Квазимодо задрал рубаху, продемонстрировал голый худой живот, снял и потряс сапогами. Потом, показывая всем свой тощий кошель, принялся воодушевленно советовать на случай драки или иных казусов всегда заранее прятать деньги. Совет, кстати, совершенно правильный. С помощью хозяина заведения, Квазимодо и самого обворованного солдата были составлены приметы
подозрительных участников драки.
        Тело убитого увезли. Кровь на полу засыпали свежим песком. Квазимодо заказал безутешному пострадавшему еще одну кружку пива, посоветовал пососать орех и отправился по своим делам.
        Забрать с крыши навеса кошель с серебром труда не составило. Юный вор поспешно пересыпал монеты и избавился от улики, выбросив чужой кошель.
        Идя по солнцепеку, Квазимодо думал, что когда-нибудь удача отвернется. Лишишься ты руки, и никакие наградные бляхи и личное знакомство с лордом-командором на суде не помогут. Давно завязывать нужно. Все равно на фокусах с поставками за один раз зарабатываешь больше чем на краже десятка кошелей. Правда, сегодня улов недурной выдался. Серебро приятно оттягивало штаны. Квазимодо творчески развил идею, когда-то подсмотренную у той же леди Катрин, - в одежде парня хватало потайных карманов. Между прочим, созданных собственными руками. За время изготовление этих полезных приспособлений Квазимодо здорово наловчился орудовать швейной иглой. Приходилось таиться от боевых соратников. Солдаты вряд ли были способны в полной мере оценить новое изобретение. Вообще-то Квазимодо никогда не крысятничал на «Эридане» и в казармах морской пехоты. Все-таки не чужие парни, вместе в боях и штормах побывали. Да и убьют на месте, если за руку поймают.
        На площади торчало несколько повозок с сонными возницами. Торговали вялой зеленью старухи. Перед зарослями сгоревшего храма мальчишки гоняли ногами набитую водорослями тряпку. Новая, непонятно откуда взявшаяся игра называлась «футбол». На флоте в нее тоже начали играть. Чудно - толпа мордоворотов пинает по песку тряпичную голову целыми вечерами. Квазимодо подумывал, как на этом занятии можно сделать деньги, но пока не догадался.
        Парень спустился вниз к порту. У складов царило некоторое оживление. Грузилось с десяток повозок. Толкались какие-то солдаты, кажется, пехотинцы с «Орла». Квазимодо издалека увидел суетившегося у ворот Птаха. В руках у писаря шуршал целый ворох бумаг. Квазимодо постоял в стороне, никого из офицеров не заметил и свистнул писарю. Если в отсутствии зубов и существовала какая-то положительная сторона, так это легко приобретенное умение разнообразно свистеть.
        Писарь увидел знакомого, махнул рукой в смысле «сейчас закончу, подойду». Квазимодо сел в тени глинобитной стены склада. Скоро подошел Птаха, отдуваясь, плюхнулся рядом:
        - С утра скачем как блохи бесноватые. Нет никакого покоя. - Писарь раздраженно почесал переносицу угольным карандашом, спохватившись, утерся рукавом. - Если ты насчет бочек пришел, так заказа еще не поступало. И раньше завтрашнего вечера не будет. В казначействе вечно с бумагами тянут. Обленились, тюлени сонные.
        - Жаль. Как раз время есть мозгами пораскинуть. Ну, ничего, подождем. - Квазимодо посмотрел на отъезжающие повозки. - А у вас что стряслось? К устью, что ли, идут заставу менять?
        - Как же, к устью. Ночью приказ пришел - срочно снабдить отряд в полусотню голов. Пойдут на север. Прямо завтра - во как припекает.
        Квазимодо моргнул и с изумлением обратил на писаря единственный глаз:
        - На север? Какого хрена им там понадобилось? Появился кто нехороший-вражеский?
        - Нет. - Птаха огляделся и таинственно прошептал: - Нашли какой-то корабль непонятный. Командор желает понять, что за штука такая.
        - Корабль? В горах? - не поверил Квазимодо.
        Писарь фыркнул:
        - Дальше, за горы пойдут. Налегке. Торопятся как ошпаренные. Там за хребтом, говорят, река здоровенная. Дальше - долина. Люди живут - все как положено. Бабы белобрысые. Белобрысые соски - знаешь какие горячие? Сами в постель волокут.
        Квазимодо хмыкнул:
        - Ты подожди про баб. Эти - отряд, в смысле, - насколько идут?
        - Судя по запасу жратвы, вернутся дней через сорок. А тебе-то что? Думаешь, блондинок притащат?
        - Я бы сам сходил на блондинок посмотрел, - задумчиво пробормотал Квазимодо.
        - Сдурел? Болота - место гибельное. А дальше еще хуже. Даже «серые» [8 - «Серые» - ночные проводники, специалисты по борьбе с фейри и прочими загадочными существами.] не знают, что там водится.
        - Мы здесь вообще без «серых» обходимся, - возразил Квазимодо. - Команду уже сформировали?
        - Вроде еще нет. Ты что, и вправду решил попробовать? Спятил совсем? У нас здесь дел полно.
        - Всех денег не заработаем. Мне проветриться нужно. А то я скоро уже нутт начну жевать. Прогуляюсь, заодно посмотрю, что там полезного за горами.
        - Кончай дурить, Ква. Командиром отряда Глири идет. Ты его наверняка знаешь. Скотина еще та. Случись что, он с вас с живых шкуру сдерет.
        - Глири? - Одноглазый вор заколебался. - Глири - это хреново. Но я попробую. Жабер у себя в писарской сидит?
        - Сидит. Только он с тобой меньше чем за тридцать монет и говорить не будет. Да и с «Эридана» тебя не отпустят.
        - Я договорюсь, - пробормотал Квазимодо, поднимаясь. Он вдруг понял, что впереди уйма неотложных дел.
        - Беленькую мне приведи. Хоть одну, - заорал вслед Птаха.
        Остаток дня и часть ночи Квазимодо провел, бегая между портом, штабом и многочисленными отделами снабжения. Пришлось отдать все добытые в трактире деньги и еще добавить своих монет. Квазимодо платил, подкупал, врал напропалую и вообще вошел в некий шальной азарт, от которого, казалось, избавился давным-давно. Задачка оказалась не из легких, но нет таких препятствий, которые невозможно обойти, зная нужных людей.
        Под утро, завернувшись в плащ и засыпая под шелестящей пальмой, Квазимодо осознал, что не только сунул нос в мышеловку, но и полностью втянул за собой хвост. Причем собственноручно профинансировав свое нынешнее неуютное положение.
        Утро началось в полном соответствии с дурными предчувствиями вора. Квазимодо получил пинок по ребрам и подскочил, путаясь в плаще. На мгновение показалось, что вернулось время одиноких скитаний малолетнего оборванца. Где только тогда не проходилось ночевать. И частенько хозяева сараев или городские стражники желали уродливому мальчишке доброго утра ударами сапог.
        Нет, сейчас перед парнем стоял коренастый насупленный мужчина. Длинные редкие волосы падали на воротник потертого дублета. [9 - Дублет - простеганная матерчатая или кожаная куртка с рукавами и с кольчужными накладками.]
        Вор вытянулся, выпятил грудь с наградным жетоном и отрапортовал:
        - Боец морской пехоты Квазимодо. Полусотня «Эридана». Прибыл для прохождения службы. Счастлив вас видеть, господин сотник.
        Офицер еще больше насупился:
        - Ты мне эту новую моду брось. Каждый урод нахватается слов и болтает, как господский попугай. Ни одна крысиная душонка не должна быть счастлива видеть сотника Глири. Я здесь не для ублажения ваших задниц. Куча дерьма ты, а не боец. У меня никого с «Эридана» в списке нет. На хер они мне нужны. Тем более такая трахнутая косорылая обезьяна, как ты.
        - Виноват. Прибыл согласно приказу. Посмотрите список, господин сотник. Если что, я в казарму пойду.
        - Я тебе пойду, осел кривой. Здесь я командую. - Сотник развернул список и, шевеля губами, принялся читать.
        Квазимодо вытянувшись ждал. Таким людям, как Глири, подсказывать, где читать и на что смотреть, смысла не имеет. Только еще больше разъярится.
        - Есть какой-то Квазимод, - озадаченно пробормотал сотник. - Какого дерьма мне нужна такая падаль, как ты? Морагов [10 - Мораг - одна из разновидностей озерных змеев.] твоей рожей пугать? Ты и дня не продержишься, калека вонючая. Впрочем, если лорд-командор пожелал, чтобы твоя харя перестала портить ему аппетит, то я его вполне понимаю. Такою кошмарную образину мне видеть еще не приходилось. И где ты получил свою собачью кличку? Выговаривать - язык сломаешь.
        - Осмелюсь доложить - это потому что я сукин сын. Рожден на помойке, родителей не знаю, не ведаю. Потому и кличка собачья.
        - Что ты с помойки - я сразу заметил. Вот счастье привалило - родился в дерьме, сдохнешь в болоте. Живо в лагерь, скотина. Какого хрена ты разлегся здесь, как старая блевотина?
        - Не осмелился вас беспокоить в темноте, господин сотник. - Квазимодо подхватил с песка свои вещи.
        - Воспитанный какой. - Глири смачно сплюнул на сапог невысокому парню. - Что у тебя такой мешок здоровенный? И почему у тебя, красавчик, арбалет нестандартный? Уродам закон не писан?
        - Получен в знак поощрения вместе с наградным жетоном. - Квазимодо снова выпятил грудь.
        Сотник с презрением потрогал жетон на рубахе юного солдата:
        - Вроде настоящий. Где украл?
        - Награжден за меткую стрельбу из эвфитона. Сподобился вышибить мозги стурворму, господин сотник.
        Глири ухмыльнулся:
        - Видно, здорово там, на «Эридане», обделались, если стрелял самый кривой уродец. Или ты нагло врешь, собачий сын? Вернемся - проверю. Сейчас живо в обоз. Завтрак ты провалялся - так что отправишься в поход голодным. Найдешь Филина. Это такой тупой хорек с «Грома». Раз ты такой умелец по эвфитонам, станешь его вторым номером. Если вернемся, лично схожу на «Эридан», поинтересуюсь, за что таким одноглазым недоноскам жетоны вешают.
        Трусцой двигаясь к лагерю, разбитому у пальмовой рощи, Квазимодо хладнокровно подумал, что вряд ли господин сотник вернется в Скара. Поход нелегкий - оступится господин офицер, в воду свалится, на колючку сядет, а то еще какая-нибудь дикарская стрела в затылок угодит.
        Колеса повозок поскрипывали по песчаным колеям. Отряд двигался быстро. Окраина города и застава давно остались позади. Солдаты и носильщики шли налегке - пока вся поклажа лежала на телегах. Квазимодо шел рядом с повозкой, на которой торчала станина легкого эвфитона. Старался держаться с наветренной стороны - над парой лошадей вилось облако кусачих мух. Упряжкой правил сонный «желток». Подбородок у возницы был густо изъеден соком нутта. Вожжи того и гляди выпадут из рук. Цепочка солдат двигалась вдоль обеих обочин, прикрывая повозки. После первых боев в городе никаких нападений на силы Объединенного Флота не происходило, но порядок есть порядок. Господин сотник никаких послаблений не допустит.
        Солнце припекало, но особой усталости Квазимодо пока не чувствовал. В руке копье, на поясе обычный морской шеун. [11 - Шеун - однолезвийный палаш, дальний родственник китайского Шеунг Дао.] Слава богам, морская пехота вооружена полегче, чем солдаты. У тех на поясах одинаковые грубоватые и увесистые броарды, [12 - Броард - европейский широкий меч.] в руках тяжелые копья с листьевидными наконечниками. Щиты пока сложены на повозки. Шуточки и подначивания по поводу появления приметного Квазимодо уже прекратились. Искалеченная рожа нового товарища перестала быть интересной новостью. К насмешкам молодой вор привык - разнообразием юмор что флотских, что армейских остроумцев не отличался.
        Отряд перешел небольшую речушку. На прибрежном холмике торчал сотник. Оглядывая подчиненных, не упускал случая дать отеческий совет:
        - Подтянитесь, свиньи вислоухие! Ты, жирный, если будешь так плестись, вечером у меня родишь. Блевун позорный! И дайте по яйцам этому вознице желтобрюхому. Вожжи, небось держит, а не бабу за уши. В первый день плетей попробовать захотели?
        Солдаты старались принять бодрый и воинственный вид. Испуганная группа пока бездельничающих носильщиков перешла на легкую рысцу. Квазимодо тоже подтянулся, уложил, согласно уставу, древко копья на правое плечо. Жизнерадостно приподнял подбородок. Не слишком это помогло.
        - Ты что лыбишься, урод беззубый? Я тебе где приказывал находиться? Что ты гуляешь вдоль колонны, как девка у трактира?
        - Согласно походному порядку, нахожусь у орудия, господин сотник. - Квазимодо показал на укрытый тканью эвфитон.
        - Ты мне не бреши, полуморда рачья. Где Филин?
        - Я здесь, господин сотник, - поспешно отозвался отставший солдат.
        - Что, тоже погулять по бабам любишь? Завтра - в головной дозор. Проветришься, шлюхин сын.
        - Да я рядом с этой Квазимордой идти опасаюсь, господин сотник. От него воняет, а на морду и смотреть стремно.
        - Мне что, ему пудру купить? Не поможет. А тебе, если такой нежный, нужно было в королевские сучки идти, а не на флот. И пасть свою навсегда закрой. Ты теперь с этой полурожей в брачных отношениях. Спите вместе - жрете вместе. Скажи спасибо, что супружеский долг не заставляю исполнять.
        Солдаты по соседству заржали.
        - Чего веселитесь, жратва змеиная? - немедленно заорал сотник. - Вам здесь не балаганное представление. Быстрее копытами шевелите, улитки безмозглые.
        Воинство немедленно заткнулось и ускорило шаг.
        Сотник Глири орал на кого-то уже в хвосте обоза. Колонна заметно прибавила ходу. Даже лошади быстрее передвигали ногами.
        Филин древком копья пихнул Квазимодо пониже спины:
        - Ты что товарищей подставляешь, харя треснутая? Это тебе не на флагмане бока отлеживать. Здесь за такую болтовню можно и в последний глаз получить.
        - А ты сам что хлебало разинул? Сотника не заметил? Лучше медуз из глаз своих пучеглазых повыковыривай да смотри в оба.
        Глаза у Филина действительно были навыкате - большие, водянистые. Кто-то из солдат, идущих позади, засмеялся.
        - Вечером разберемся, недоносок плющенный, - предупредил Филин.
        - Если не обделаешься до этого времени, окунь снулый, - согласился Квазимодо.
        Филин сплюнул и демонстративно принялся поправлять вылезшее из-под ткани чехла ложе эвфитона.
        Вскоре отряд остановился на обед. Квазимодо сидел, хлебал жидкую похлебку. Куски жилистого мяса приходилось выбрасывать. Разжевывать такие составляющие варева вор не рисковал. На деснах и так частенько начиналось воспаление. На корабле Квазимодо спасался отваром коры крысолюбки. В походе с приготовлением лекарства придется сложнее.
        - Ишь, и котелок у него свой, - заметил Филин и пнул ногой мешок одноглазого парня. - Вещей-то набрал. Небось все зеркала да помада?
        - Не-а - тащу порошок пучеглазых членососов отпугивать. Ловко ты у Глири разрешение у меня под бочком спать выманил. Только не обломится тебе ничего. Я блондинок с сиськами трахать предпочитаю, - оповестил Квазимодо.
        Солдаты, сидящие вокруг, заухмылялись.
        - Я ведь тебе морду разбить и прямо сейчас могу, - предупредил Филин.
        - Это конечно, - согласился одноглазый парень. - Морда у меня и так уже разбита. Хочешь эту заслугу себе приписать? Вот будет чем перед другими «феями» похвастаться.
        - Пасть тебе порвали, а язык зачем оставили? - с угрозой поинтересовался Филин.
        Квазимодо поудобнее подтянул под себя ногу. Видно, драки не избежать. Но тут свару прекратил десятник - пожилой, лет тридцати, моряк из Конгера:
        - Отстань от него, Филин. Сопляку и так в жизни досталось. А ты, парень, здесь самый молодой. Уважение к старшим имей.
        Квазимодо смолчал. Уважение… Лохи они здесь все. Ладно, через горы перевалим, а там пути-дороги разойдутся.
        Солдатам раздали горький чай-отвар. Вроде бы - лечебный, от лихорадки. Большинство воинов тайком выплеснули содержимое кружек. Квазимодо, морщась, выпил до дна. К лекарствам и вообще всему лечебному парень относился с почтением.
        Отдохнуть толком не дали. Прозвучала команда строиться. Заняв место у своей повозки, Квазимодо принялся обдумывать, какова же истинная цель отряда.
        Три десятка солдат, почти все с кораблей группы «Юг». Про них все понятно - охрана и прикрытие. Два эвфитона на повозках - орудия легкие, удобные в транспортировке, но ни для осады, ни для серьезной обороны не пригодные. Почти полусотня «желтков» - эти заменят лошадей, когда нормальная дорога кончится. Десяток моряков - вот их для подъема и разборки корабля маловато. Да и какой может быть по-настоящему интересный корабль так далеко от моря? Скорее всего байка для отвода глаз. С другой стороны - на повозках везут лодки-скрадухи. Вещь ценная, дорогая. До службы на «Эридане» Квазимодо и не подозревал, что бывают такие хитроумные и удобные челны. Разбираются в два счета. Втроем такую лодку куда угодно затащить можно. Значит - большой воды не миновать. Может быть, отряд за сокровищами идет? Затопили серебро где-то, а теперь под охраной достанут. Тогда стоит на обратном пути вместе с отрядом перевалить горы, а потом уже подсуетиться…
        Квазимодо ожесточенно почесал вспотевший затылок. Не затем ты по жаре непонятно куда прешься. Хватит с тебя серебра. Ты себе новые зубы ищешь.
        В существование волшебных лекарей по ту сторону гор сейчас верилось еще меньше. Ноги начали ныть. Рубаха промокла от пота. Солнце пекло как ядовитый дракон. Хорошо бы намотать на голову платок. Когда-то Квазимодо научили делать повязку-тюрбан. Шелковый хвост платка тогда слегка прикрывает искалеченную щеку. Удобно и даже по-своему красиво. Но ведь Глири, сволочь такая, мимо не пройдет. По-бабски ходить бойцам не положено. Придется пока в морском колпаке щеголять.
        Раздумывая о свободе выбора, юный вор отмахивался от назойливых мух.
        Отряд монотонно двигался по дороге. Вокруг торчали островки пыльных кустов, редкие пальмовые рощицы. Изредка попадались клочки крестьянских полей в неизменном соседстве с невысокими колючими кустиками посадок нутта. За день отряд миновал лишь две деревушки, окруженные покосившимися частоколами. Спокойные здесь места. Сонные. Селян не беспокоят ни хищники, ни ночные дарки. [13 - Дарки - от англ. «dark» (темные). Все существа, не принадлежащие к миру людей и миру обыкновенных животных.] Возможно и тем, и другим не нравятся пьянящая вонь орехов.
        Квазимодо украдкой глянул вперед и назад. Отряд двигался значительно медленнее, чем утром. Как минимум половина из бойцов жевала нутт. Квазимодо видел, как они украдкой сплевывают под ноги характерную лиловую слюну. Ну-ну, пусть наслаждаются, пока Глири не появился.
        Сотник в основном находился в голове колонны. Там шли еще несколько привилегированных членов отряда. Квазимодо толком их разглядеть пока не успел. Один - явно техник, и в немалых чинах. Вроде бы пару раз появлялся на «Эридане». Другой - мрачный мужик. По виду не похож ни на флотских, ни на уроженцев Желтого берега. Наверное, проводник с той стороны гор. Значит - врут, что с той стороны все сплошь безглазые и белобрысые. Всегда баек ходит немало и все бестолковые.
        Юный вор часто и легко врал сам, но всегда удивлялся, когда люди выдумывали басни просто из любви к искусству. Вот ведь дуракам делать нечего.
        Рядом с проводником шли двое «серых». Квазимодо специалистов по ночной страже не слишком уважал. Слышал из достоверных источников, что вполне можно путешествовать и без их дорогостоящей охраны. Хотя, конечно, ночью в безлюдье чего только не бывает.
        В группе «аристократов» шли еще два человечка. Невысокие (сам Квазимодо, пожалуй, повыше будет) и какие-то странные в движениях. Неуверенные. Вор силился вспомнить, где видел нечто похожее, но от усталости мозги здорово отупели. Очень хотелось сесть, а еще лучше - лечь. Парня утешало только то, что милый друг Филин выглядел еще хуже.
        Привал объявили уже в сумерках. Квазимодо помогал составлять повозки в круг, потом плюхнулся на сухую землю, прислонился спиной к колесу, вытянул ноги. Было так хорошо и удобно сидеть, что даже жрать не хотелось. Парень все-таки доковылял до костра, получил свою долю каши. Выпил горький настой. Хватило сил вымыть котелок и под шумок наполнить водой из бочки вторую баклагу. Кроме казенной глиняной, Квазимодо имел собственную флягу - дорогую, из тонкого крепкого металла и с даже с посеребренной крышкой. Господская вещь, но удобная.
        Северный ветер настойчиво нес запах сладковатой гнили. Болота рядом. Гнусный запашок. Про топкость и предательский характер болотной страны Квазимодо кое-что уже слыхал. Наверняка преувеличивают, но придется несладко. На холмистых, поросших выгоревшей травой берегах у Глора, где вырос юный вор, болотца были маленькими и солеными. Ладно, на днях увидим, чем одни трясины от других отличаются.
        Лагерь стоял на пустоши поросшей жесткими островками травы. Шелестели на ветру листья одинокой пальмы. По периметру заграждения из повозок горели костры. Утомленно фыркали лошади. Квазимодо лег на плащ и мгновенно уснул.
        Разбудил вора болезненный тычок по ребрам. Квазимодо дернулся, машинально рванул из ножен тесак.
        - Тихо, парень. Пойдем поговорим.
        Квазимодо протер глаз и разглядел склонившегося над ним Филина.
        - Ты что, Рыбий Глаз, до утра подождать не можешь?
        - А ты что, уже описался? Пойдем, я тебе пару слов скажу, и ляжешь баиньки. Огр [14 - Огр - великан-людоед.] недоношенный.
        - Иди-ка ты в задницу. Я спать хочу.
        - Струсил, половиномордый? - Филин засмеялся.
        Рядом заворочались закутанные в плащи солдаты:
        - Заткнитесь или проваливайте! Спать мешаете.
        - Так пойдем, малыш? - не унимался Филин.
        Квазимодо сел:
        - Уговорил, красноречивый. Пойдем.
        Взяв копья - без оружия выходить за периметр категорически запрещалось, - двое солдат пролезли между повозок. Сидящий у костра «серый» равнодушно посмотрел вслед.
        Отойдя шагов на сорок в темноту, Филин воткнул копье в землю.
        - Значит, ты на меня тявкать вздумал, сопляк криворожий?
        Квазимодо воткнул свое копье, озабоченно осмотрелся:
        - Слышь, герой мутноглазый, здесь все загадили.
        - Испачкаться боишься? Ты что, из благородных? - Филин издевательски засмеялся.
        - Измажемся дерьмом - Глири шкуру спустит. Пошли туда, там почище.
        Филин оглянулся. Квазимодо сильно ударил его ногой под колено. Солдат покачнулся. Квазимодо оказался сзади, прыгнул на спину. Потерявший равновесие Филин пытался увернуться, но было поздно. Оба упали. В руках вора оказалось два ножа - один свой, выхваченный из-за голенища, другой - выдернутый из ножен на поясе солдата. Квазимодо сидел на спине врага, прижимая одно лезвие снизу к горлу Филина, острие второго клинка упиралось под лопатку беспомощного противника.
        - Дернешься - прирежу, - прошипел вор.
        - Ты на меня оружие поднял, - с изумлением пробормотал Филин. - Закон забыл?
        - Имел я ваш закон. И весь ваш Флот имел. Я - нечестный. Запомнил? Сейчас отправишься к предкам, так им и передай. Мол, прирезал меня, как свинью, урод одноглазый, Квазимодой звать. Ни стыда у него, ни совести. Запомнил?
        - Нож убери, - прохрипел Филин. - Не убьешь ты меня. Или тебя утром повесят.
        - Не повесят. Мы подрались, ты упал. Да так неловко - на собственный нож напоролся.
        - Убери нож. Тебя Глири вздернет. Он разбираться не будет.
        - Может быть. Ладно, поживи пока, вонючка. Но если ляпнешь кому или еще меня заденешь - отравлю, яйца отрежу и гадюк на тебя накличу. Я умею. И петли не побоюсь.
        - Пусти, больно.
        Квазимодо спрыгнул с солдата. Бросил чужой нож на спину поверженного противника. Филин вздрогнул.
        - Язык распустишь - и ты покойник. Мне закон не писан, - внушительно сказал Квазимодо. - Все, я спать пошел.
        Вор лежал на плаще, смотрел в небо. Звезд сияло бесчисленное количество. Вот только находить по ним дорогу Квазимодо почти не умел. Слишком быстро меняется звездный рисунок. Придется полагаться только на свое чутье. В людях ты разбираешься, в городских кварталах тоже не путаешься. Осталось познакомиться с болотами и горами. Неизвестно как горы, но зловонное дыхание болот вору уже очень не нравилось.
        Филин пролез между повозками, тихо улегся на свое место. Нужно будет все-таки его прирезать при случае. Дурак, мозгов нет, рано или поздно разболтает.
        Квазимодо повернулся на бок и заснул.
        Глава 2
        Стайка попугаев в кронах деревьев разоралась так, что Квазимодо перестал слышать сочное бесконечное чмоканье. Чмоканье производили ноги молодого вора - с каждым шагом выдирать сапоги из топкой грязи становилось все труднее. Привал закончился совсем недавно, но казалось, еще несколько шагов, и останется только сесть в черную воду и заскулить, как околевающий щенок. Тогда точно не миновать плети - сотник все еще не уставал находить весомые аргументы для того, чтобы ободрить подчиненных. Хорошо командиру - кроме ответственности, плети и личного оружия, ничего тащить не нужно.
        Квазимодо поправил навьюченную на спину станину эвфитона и сделал следующий шаг. Вода стала еще чернее от всплывшего жирного облака ила. Впереди шел Филин - уложенные поперек плеч ложе и зачехленные в кожу «рога» орудия пригибали солдата к смрадной поверхности воды. На первый взгляд ноша командира расчета казалась гораздо легче громоздкой треноги на спине Квазимодо, но это было ложное впечатление. Одноглазый вор заранее, еще когда разгружали повозки, прикинул, что тащить выгоднее. Здоровенная станина выглядела убедительно, а два плетеных короба с длинными стрелами вообще делали Квазимодо с виду чуть ли не самым перегруженным из солдат. Но на самом деле станок эвфитона был не так уж массивен, а с большинства стрел еще в первую ночь были сняты тяжелые наконечники. Конечно, любой из «желтков»-носильщиков тащил куда больший груз. От того бедняги и дохли как мухи.
        Квазимодо с остервенением подумал о настоящих, очень живых мухах и москитах. Иногда они сплошным облаком окутывали бредущих по болоту людей. Вор давно укутал голову и шею легким шелком платка. Это слегка утихомиривало пыл проклятых насекомых, но все равно кисти рук, грудь в вороте рубашки и даже губы распухли от бесчисленных укусов. Другим участникам похода приходилось еще хуже. У Филина рожа распухла настолько, что даже обычно вылупленные глаза почти исчезли в складках воспаленной кожи.
        Квазимодо наметил поваленное дерево впереди и принялся считать шаги до него. Так двигаться было чуть легче: ориентир - отсчет шагов - проверка вьючного имущества. Ориентир, отсчет, проверка… Мешок с незаконно снятыми наконечниками и другое личное имущество вора тащили двое новых рабов одноглазого парня. Правда, о том, что они его рабы, знал только Квазимодо да сами невольники. Хотя возможно, эти два «желтка» уже ничего толком не осознавали. Отряд двигался через болота пятый день, за это время носильщики окончательно потеряли человеческий облик, способность размышлять и двигались вперед только потому, что их гнал вперед безжалостный сотник.
        Вор поравнялся с упавшим деревом, вытер залитый потом глаз. Проверил: оба носильщика - и Толстый, и Тонкий - брели вперед. Отряд давно утратил подобие воинского построения - просто толпа людей тащилась по колено в грязи. Солдаты, носильщики и моряки перемешались. Правда, большая часть «желтков» отставала - тяжело нагруженные мешками с припасами, частями разобранных лодок и инструментами слабосильные жители Южного берега не выдерживали темпа движения. Сзади отстающих неутомимо подгоняли плети Глири и помогавшего ему десятника. Квазимодо заставлял «своих» носильщиков идти рядом. Не так уж и трудно - минимум шесть раз в день обоим требовалось внимание хозяина. В потайном кармашке штанов вора болтался десяток орешков нутта. Мокрые пропотевшие комочки иллюзорного облегчения оказались лучшей валютой в этом влажном аду. Остальной запас нутта Квазимодо прятал в коробе со стрелами. Стоило похвалить себя за догадливость.
        Пять дней назад, на границе вонючих топей, когда опустевшие повозки уже отправились обратно в Скара, Глири построил отряд и лично обыскал всех. Должно быть, груда орехов так и осталась лежать там, у погасшего кострища. Квазимодо, как и все, набрал нутта у последней плантации. Жадничать не стал - ограничился небольшим мешочком. Только не вздумал, как многие другие, сыпать орехи в кошель вместе с серебром или прятать в срамном месте. С чистой совестью раскрыл перед сотником мешок, снял рубаху и спустил штаны. Высыпал стрелы. Покорно снес ругательства за лишнее имущество в походном мешке. Глири, с победным видом стоя у груды нутта, скомандовал выход. Следил за тем, как отряд входит в залитый водой лес. Квазимодо поскользнулся и нелепо упал в первой же луже. Под смех и насмешки с трудом встал, придавленный станиной, с ногами и руками в комьях липкого ила. Жалко пытался отряхнуться. Глири сзади заорал, обзывая криворожей жабой. Квазимодо отер вымазанные руки о еще чистую рубаху (припрятанный заранее в луже мешочек с нутом оказался за пазухой), подхватил скользкое копье и занял свое место в колонне.
Всем было очень смешно - тогда вояки еще могли ржать как лошади.
        Сейчас оставшийся у вора нутт вполне помог бы помочь организовать бунт в отряде. Можно чужими руками утопить в грязи Глири, перерезать глотки десятникам и на пару дней стать богом для подыхающей без драгоценных орешков паствы. Но Квазимодо не собирался совершать подобные глупости. Глири - единственный, кто может вывести отряд из болот. Скотина-сотник и этот тип, что ведет отряд, сейчас были для молодого вора ценнее, чем все серебро мира.
        Поравнявшись с особенно яркой цветущей лианой, Квазимодо подбросил поудобнее на спине станину. Вообще-то тренога крепилась удобно, правильно подогнанный походный мешок смягчал давление на поясницу, ремни плотно притягивали станину к телу. Мешали только растопыренные лапы станка, частенько задевающие низкие ветви. Но как же хотелось сбросить проклятую конструкцию в воду, разогнуться и свободно втянуть в легкие пусть и ядовитого, гнилого воздуха.
        Нет уж, попытку избавиться от оружия Глири пресечет безжалостно. Вчера сотник отправил на тот свет двоих: «желтка», не смогшего встать после обеденного привала, и солдата с «Огненного змея». Солдат глупо сорвался, начал визжать, оповещая всех - мол, все равно погибнем, надо поворачивать, пока не поздно, или все в три дня передохнем. Как будто бойцы и так не видели, к чему дело идет. Паникера повесили почти не останавливаясь. С этим Квазимодо был вполне согласен. Останавливаться - поздно, бунтовать - бессмысленно. Глири не остановится, пока не выполнит приказ или пока сам не околеет. Если околеет - будет еще хуже. Квазимодо присматривался к проводнику и не чувствовал к этому человеку ни малейшего доверия. Вести-то он ведет, но о чем думает, стурворм его знает. Непонятный. С такими Квазимодо серьезных сделок предпочитал не заключать.
        А вот «желтка» Глири вчера рубанул зря. Ну не мог носильщик встать - зачем ему голову сносить? Глядишь - посидел бы, передохнул, догнал бы отряд. А не догнал бы - стал бы чьим-то ужином. Тоже полезно: те из «желтков», кто еще ноги передвигает, целее бы остались. Нет, мечом по шее - это не по-хозяйски.
        Кроме вчерашних двоих, за четыре дня пропало шесть человек. Четверо носильщиков и двое из моряков. Беспокоило то, что никто не понял, куда они делись. Трое пропали ночью. Без шума, без криков. Квазимодо сомневался в том, что они оказались настолько безумны, чтобы решиться в одиночку повернуть назад. Моряк и один из «желтков» пропали днем. Их и хватились-то не сразу. Глири совещался с десятниками и с «серыми», но, похоже, и профессионалы охраны толком ничего не поняли. Видно, чуть отстал морячок по нужде и навсегда канул в вонючую грязь. Еще одного бедолагу-носильщика ужалила змея. Этот отмучался быстро.
        Плохо. Все плохо. Квазимодо механически месил грязь. Подвязанные на щиколотках шнурками сапоги отяжелели, будто свинцом наполнились, но с ног не соскальзывали. Зато на левом сапоге начала отрываться подошва. А ведь новая была обувь. Не умеют в Скара сапоги шить. Дрянной город. И вся страна дрянная. Какого хрена ты сюда полез?
        Квазимодо поспешно остановил свернувшие в привычное русло никчемные мысли. Выберешься - успеешь подумать, какой ты идиот. А пока думай о чем-нибудь хорошем. Например, о ремнях, что так удобно держат на спине проклятущую станину. Не зря на них раскошелился. И вообще часть твоего груза тащат другие, ты еще можешь соображать, можешь думать о будущем и даже относительно неплохо себя чувствуешь.
        Молодой вор знал, что с этим ему здорово повезло. Вон - Филина как пьяного мотает. Лихорадка. Эта напасть мучает почти всех бойцов. Два раза в день - в полдень и на закате - людей начинает колотить озноб. Ноги слабеют, лечь негде, - люди сидят прямо в теплой как дерьмо грязи, трясутся, как будто вокруг не преющая духота, а пронизывающий зимний ветер с моря. Людям кажется, что черная вода болота подергивается ледяной кромкой, и ноги становятся ледяными, как у мертвецов. Самого Квазимодо болезнь пока миновала. Видно, не зря ту горечь глотал. Теперь отвар пьют все, да не всем помогает. Квазимодо при случае не стеснялся проглотить и лишнюю кружку горького эликсира. Для профилактики. При раздаче пищи внимание десятников слабело. Можно умудриться получить и вторую порцию жратвы. Но набивать живот не так уж и хотелось. Чистая вода и сухое место - вот где счастье.
        Вчера развести на ночь костер так и не удалось. Жуткое место: куда ни посмотри - густая, черная вода, стволы деревьев, густо обвешанные белесой клейкой паутиной. Ужинать пришлось всухомятку. Квазимодо кое-как нагреб мокрых веток, пристроил станину и короба со стрелами, свернулся сверху клубком. До рассвета в спине от проклятой треноги образовались вмятины - едва разогнулся. Еще ничего - Филин вообще спал наполовину в грязи, как дохлая ондатра.
        Гамак бы заиметь.
        Такими удобствами в отряде обладали только двое. Никому из моряков не пришло бы в голову тащить в поход плетенные из толстых веревок корабельные гамаки. Но оказывается, бывают и другие гамаки - легкие, почти невесомые, сплетенные из плоских шелковистых, похожих на водоросли волокон.
        Квазимодо завидовал. Знал бы о таком удобстве, обязательно бы вложил деньги в такую полезную вещь. Хотя сейчас, в военном походе, скотина Глири наверняка не дал бы в таком гамаке ночевать. Не положено солдатам спать удобнее, чем командиру.
        А вот драгоценным ныряльщикам - положено. Двое невысоких, как подростки, светловолосых парней старались держаться поближе к грозному (ну, прямо круче сотника) технику. Неизвестно, как в воде, но на суше ныряльщики чувствовали себя очень неуклюже. Широко расставленные, круглые глаза придавали худощавым парням испуганный вид. Вояки отряда сразу и без раздумий посчитали их иноземными недотепами вроде «желтков». Квазимодо был склонен принять такую же точку зрения, пока не заметил, что парочка ныряльщиков готовит себе отдельно. Очень хотелось полюбопытствовать, что они там жрут. Но не тут-то было - стоило приблизиться, оба светловолосых замерли, сидя на корточках, и не сводили своих круглых глаз до тех пор, пока одноглазый парень не отошел. Квазимодо, конечно, сделал вид, что шел исключительно с целью отлить (мы хоть и полумордые, но воспитанные - там, где жрем, не мочимся). Но вора парочка заинтриговала. Скрытность - она ведь обычно там, где денежки или еще что выгодное бывает. В последние дни Квазимодо было не до богатств, но привычка есть привычка.
        Споткнувшись о невидимый корень и восстановив равновесие с помощью копья-посоха, юный вор подумал, что сегодня, кажется, разгадал тайну ныряльщиков. Только на хрена она такая тайна нужна? Прибыли с нее не добудешь, да и язык за зубами держать придется. Хотя любопытно…
        Утром, привычно покосившись на парочку ныряльщиков, Квазимодо обратил внимание на то, как один из них застегивает ремень с ножнами. Ловко застегивает, чего говорить. Но вот пальцы…
        Когда у тебя один глаз, ему вечно приходится работать и за отсутствующий. На зрение Квазимодо не жаловался - у ныряльщика на каждой руке было по четыре пальца. И перепонки между пальцами.
        Фуа [15 - Фуа - в шотландском фольклоре зловредные, опасные для людей фейри, которые обитают в реках, озерах и прибрежных морских водах.] - дарки-лягушки.
        В другое время вор заслуженно возгордился бы своей догадливостью. Но спину ломило, мокрые ноги превратились в ходули, опять нужно было вьючить на себя ненавистную станину. Хрен с ними - фуа, так фуа. В сказки о том, что злобные существа утягивают за ноги на дно потерпевших кораблекрушение и бесчестят неосторожно купающихся девиц, Квазимодо никогда не верил. На дно такое хилое создание вряд ли утянет: врезать разок пяткой в нос - само утопнет. А насчет девиц… В отряде полусотня бойцов - и все как один не отказались бы обесчестить чистенькую девицу. По крайней мере раньше не отказались бы. Сейчас бойцам уже не до девиц.
        Квазимодо поразмыслил: удастся ли посмотреть пусть не на девицу - просто на чистого и сухого человека? Корка подсохшей грязи стягивала кожу на запястьях, пот щипал искусанное лицо. Грязь под ногами стала жиже - люди погружались в маслянистую воду по пояс. Еще день назад в таких случаях Глири командовал собрать лодки. Но это отнимало слишком много времени. Через двести-триста шагов болото снова мельчало, приходилось останавливаться и разгружать только что нагруженные лодки. Тащить хрупкие «скрадухи» волоком через завалы с острыми сучьями сотник не рисковал.
        Точно - через сотню шагов идти стало легче. Квазимодо смог даже полюбоваться на ставшие черными от ила голенища собственных сапог. По ним озабоченно ползали верткие пиявки с палец длиной. Такая если найдет местечко и присосется к телу - только головней от костра отклеиться и заставишь.
        Споткнулся и с шумом сел в воду «желток». Это Толстый. Молодец - первый раз свалился. Вот Тонкий - тот сегодня уже два раза купался. Носильщик тупо сидел в воде. У него не оставалось сил даже снять с головы корму лодки-скрадухи. Мимо безразлично шли люди, навьюченные мешками, корзинами и частями таких же разборных лодок. Квазимодо в сердцах сплюнул, попал себе на живот и повернул к сидящему рабу. Нужно спасать свою собственность. Пришлось скинуть с головы носильщика часть лодки с привязанной внутри поклажей. «Желток» продолжал сидеть, глядя в никуда. Должно быть, уже видел предков. Квазимодо с усилием поставил носильщика на ноги. Толстый стоял, но изо рта потекла нить лиловой слюны.
        - Рот вытри, скотина! - Квазимодо двинул кулаком по спине, обтянутой ветхой рубахой.
        Носильщик покорно втянул в себя опьяняющую слюну. Вор дал ему глотнуть из своей баклаги.
        - Лучше бы товарищу дал попить, - прохрипел проходящий мимо солдат. - А этот все равно без толку сдохнет.
        - Сдохнет - ты мою лодку понесешь. Тогда тебя поить буду, - пробормотал Квазимодо.
        - Зачем тебе лодка? Нас всех в этой жиже пиявки со змеями сожрут, - обреченно заметил солдат и похлюпал дальше.
        Нужна лодка, не нужна - внутри хранилось личное имущество вора, и Квазимодо не желал с ним расставаться, пока жив. Отобрал у «желтка» баклагу. Ни ночью, ни в обед вскипятить воду не удалось. Всех мучила жажда. У вора вода еще оставалась, но нужно экономить. Болотную воду пить категорически не следовало - и так животы у всех расстроены. Квазимодо тщательно обтер горлышко баклаги, глотнул сам.
        - Хватит прохлаждаться. Бери груз.
        Пришлось помочь «желтку» поднять вьюк. Сзади уже приближалось злобное карканье Глири.
        - Вперед, вперед, доходяга, - прошипел Квазимодо, подталкивая Толстого. Носильщик бессмысленно шагнул. Вор поправил съехавший под руку арбалет. Дорогое оружие было жалко. Не так давно Квазимодо отвалил кучу серебра за привезенное еще из-за океана легкое оружие. Одна из последних моделей. Вор не считал себя замечательным стрелком, но с этим арбалетом чувствовал себя куда увереннее. Теперь болотная сырость начинала портить обклеенные пергаментом «плечи» арбалета.
        Снова хлюпала под ногами густая вода. Вспухали пузыри вонючего газа. Покачивались яркие прекрасные цветы, лианы топорщили сияющие, как льдистая изморозь, колючки. Казалось, плавающая и цветущая зелень благоухает ядовитее нутта. Стояли замершие без единого намека на ветер деревья. До воды свисала похожая на истлевшую тысячелетия назад ткань паутина. Бесшумно снялась с ветвей, и исчезла над кронами неопределенная, похожая на сгусток паутины тварь. То ли птица, то ли нетопырь.
        Солнце, едва пробивающее жаркий туман, начало тускнеть. Глири ушел вперед - командование искало подходящее место для ночлега. Правильно - еще одной ночевки в грязи отряд не выдержит. Квазимодо выдернул увязшее в иле копье и огляделся. Люди из последних сил тащились вперед. Вор видел спины «своих» носильщиков - Толстый и Тонкий плелись в середине отряда. Полученный нутт явно добавил им сил. До ужина доживут.
        Квазимодо несколько нервно огляделся. В животе булькало и сосало - хотелось жрать. И наоборот… тоже хотелось.
        Впереди носильщики перебирались через завал из двух огромных стволов. Еще дальше раздавался зычный глас Глири. Кажется, начальство нашло место для ночлега.
        Квазимодо с трудом вскарабкался на лежащий в воде ствол. Клочья паутины цеплялись за разбухшие носы сапог. Проклятая станина норовила стянуть обратно в воду. Вор с трудом выпрямился. К завалу подходили десятник и «серый», прикрывающие тыл растянувшегося отряда.
        - Вынужден задержаться, - доложил Квазимодо, расстегивая пряжку ремней своего вьюка. - Иначе наложу в штаны.
        - Ну и клади, - пробурчал десятник, забираясь на бревно. - Вони все равно не прибавится.
        «Серый» молча перебрался через завал, оперся древком глефы и плюхнулся в воду.
        Квазимодо посмотрел им вслед, уложил станину на испачканную илом кору и поспешно пошел по стволу к ветвям. Идти по сухому оказалось неожиданно легко. Парень ухватился за ветку, обвешенную паутиной, и в сердцах сплюнул в воду. Уютное место оказалось занято. Даже два раза. Самым обидным было то, что одним из сидящих над водой оказался Филин. Никуда от него не денешься, от козла дристливого. Вторым, к удивлению Квазимодо, оказался один из ныряльщиков. Хм, все у этих фуа как у людей, даже понос. Вот только пальцы подкачали. Человек-лягушка, видимо, тоже предпочитал одиночество - сидел на крайних ветках, балансируя над водой.
        Желудок напомнил о себе. Квазимодо расстегнул ремень с ножнами, повесил на шею и полез на ветку поудобнее. Филин кинул косой взгляд и отвернулся.
        На оголившуюся под спущенными штанами плоть немедленно налетели москиты. Приходилось одной рукой отмахиваться, другой держаться за сухую ветку. Ножны шеуна свисающие с ремня на шее, мешали воевать с обнаглевшими насекомыми. Арбалет вор с себя благоразумно снял и повесил на соседнюю ветку.
        Квазимодо раздумывал о причинах желудочного расстройства. Жратва, приготовленная на болотной воде, виновата, что ли?
        Филин, сидящий на соседней ветке, издал гулкий короткий звук-вздох.
        «Во дает пучеглазый», - с невольным сочувствием подумал Квазимодо и машинально скосил взгляд на ныряльщика. Интересно, какое впечатление на фуа производят простодушные человеческие привычки?
        Фуа замер как деревяшка. Его по-рыбьи круглые глаза еще больше округлились.
        «Не любят они нас, людей, - решил вор. - Да и то, за что нас любить?»
        Слегка обеспокоенный выражением на лице ныряльщика Квазимодо обернулся и глянул на Филина. С тем было все в порядке. Пока. Из болотной жижи перед солдатом торчала огромная драконья голова. Если бы Филин хотел, то мог бы нагнуться и похлопать дракона по плоской вытянутой морде. Но солдат не хотел хлопать. Филину очень хотелось исчезнуть с неудачно выбранной ветки. Скорчившись на корточках, солдат был меньше огромной башки дракона.
        «Конец нам», - в панике подумал Квазимодо.
        Дракон приподнял голову выше. Невозможно поверить - но тварь двигалась совершенно бесшумно. Ни всплеска, ни шуршания. Тело чудовища казалось продолжением черной болотной воды. Движение - такое же маслянисто-текучее, сонное. Монстр и выглядел как часть болота - черно-зеленые узоры кожи, похожие на бледно-желтые плавучие листья глаза с вертикальными щелями-зрачками. Теперь тварь возвышалась над древесным завалом. Голова на шее толщиной с бочку замерла, разглядывая три жалкие человеческие фигурки, сидящие среди сухих ветвей со спущенными штанами.
        «Брезгует нас, засранцев, жрать, - подумал парень. - Не дракон это. Змеюка непомерная. Только какая нам разница?»
        От понимания, что это не дракон, как ни странно, стало чуть легче. Теперь Квазимодо чувствовал острый резкий запах. Как можно было его не ощущать раньше? Змей казался ненастоящим, слишком большим. Большинство носовых фигур на драккарах, которые видел вор, были куда скромнее по размерам, чем эта змеиная башка. И невозможно представить, какой длины тело скрывает непроницаемая темная вода.
        Змей не шевелился. Казалось, он к чему-то прислушивается.
        «Все равно будет жрать», - решил Квазимодо и осторожно потянулся к арбалету.
        Стоило сделать движение, и вор ощутил, что тварь смотрит на него. Змей не шевельнулся, но теперь все его внимание было обращено на юного вора.
        «Не начинай с меня, - беззвучно взмолился Квазимодо, - я уродлив, невкусен. Я противный».
        Змей неуловимо вознесся из болота еще выше. Теперь людям, чтобы смотреть на его морду, приходилось задирать голову. Длинная, чуть изогнутая шея казалась глянцевитым и лишенным кроны стволом дерева.
        - Отвлеките его, парни, - прошептал Квазимодо, очень медленно протягивая руку к арбалету. - Чуть-чуть отвлеките.
        Никто не шевельнулся. Мелко-мелко подрагивали бледные ягодицы Филина. Понимая, что никто рисковать не собирается, вор дотронулся до полированного ложа арбалета. Успеть бы снять…
        На своей ветке шевельнулся ныряльщик. Чуть двинулся, чтобы опереться ладонями о ствол.
        Квазимодо обдало ветром и острой вонью. Змей неуловимо быстро метнулся сверху. Его узорчатая башка приблизилась к ныряльщику и замерла на расстоянии двух человеческих ростов. Змей всматривался в добычу, предупреждая следующее движение.
        Квазимодо знал, что наверняка бы обделался, если бы не сделал этого чуть раньше. Сила и неуловимость движения болотного чудовища потрясали.
        В руке почему-то оказался арбалет. Вор совершенно не помнил, когда успел сдернуть оружие с ветки. Нужно взвести…
        Ныряльщик-фуа и змей смотрели друг на друга. Короткие белесые волосы на затылке ныряльщика поднялись дыбом.
        - Филин, скотина, скажи что-нибудь гаду. Я арбалет взведу, - одними губами прошептал Квазимодо.
        Солдат не двинулся. Казалось, он окоченел, только ягодицы продолжали мелко и неудержимо дрожать.
        Квазимодо потянул рычаг арбалета. Где-то вопили попугаи и противно скрипел-стонал хвостатый ревун, [16 - Ревуны - род цепкохвостых обезьян.] но скрип натягивающейся тетивы, казалось, заглушает все звуки.
        Змей повернул голову к вору. Квазимодо замер, с трудом удерживая полувзведенный рычаг.
        Шевельнулся, по-лягушачьи разводя колени, ныряльщик.
        Болото ожило. Бесчисленные петли змеиной плоти скользили из воды. Заскрипели под их тяжестью древесные стволы завала. Змей все выползал и выползал, казалось, черно-зеленое тело никогда не кончится. Беззвучно скользила между сучьев страшная узорчатая плоть, окружала петлями замершую на ветвях худую фигурку ныряльщика. Петли пока не торопились сомкнуться в жутком объятии. Змей остановился, оставив жертве жалкую иллюзию свободы. Фуа сидел, окруженный нагромождением пятнистых мускулистых колец.
        Квазимодо задыхался от страха и смрада. Как всегда от волнения, слюна переполнила рот и потянулась нитью сквозь щель на месте оборванной губы. Сглотнуть вор боялся. Арбалет взведен, болт [17 - Болт - короткая толстая и тяжелая арбалетная стрела.] наложен. Конечно, огромному гаду такой болт что щекотка. Юный вор очень плавно поднял оружие. Попасть в глаз он не надеялся - змей не стурворм, хотя сам и подлиннее морского гада будет, но башка и гляделки куда меньше. Подрагивающая на проволочке бусинка прицела нашла место сразу позади змеиной головы, там, где шея казалась чуть тоньше. Квазимодо коснулся пальцем спускового крючка шнеллера. [18 - Шнеллер - устройство, позволяющее максимально уменьшить давление на спусковой рычаг и позволяющее произвести более точный выстрел.] Арбалет щелкнул.
        Падая набок, Квазимодо успел заметить, как вздрогнул змей. Одновременно тощий ныряльщик потрясающим лягушачьим прыжком взлетел строго вверх, уходя из страшных змеиных колец.
        Хрустели древесные стволы, вода, ил и грязь взлетали до неба. Змей превратился в стальную обезумевшую пружину. Яростные прыжки-конвульсии словно бичом секли все вокруг. Воздух прорезал шипящий прерывистый звук. Арбалетный болт по самое оперение ушел в шею чуть-чуть ниже башки монстра. Темная кровь толчками выплескивала на узорчатую шкуру.
        Всего этого Квазимодо не видел. Он висел, обхватив рукой и обеими ногами толстый сук. Стискивал свободной рукой арбалет и ждал, когда древесные стволы разлетятся, открывая взбешенному хищнику затаившегося обидчика. Деревья содрогались под ударами колец змеиного тела, но пока держались, плотно увязнув в иле. Юный вор висел как пиявка, тесно прижимаясь к стволу. Такого страха Квазимодо еще не испытывал. Чувствовать, как рядом беснуется гигант, который может сожрать тебя раз двадцать, совсем не то что рисковать, ныряя под клинок в бою. Жутко хотелось натянуть штаны. Голая задница парня почти касалась болотной воды, и Квазимодо казалось, что змей вынырнет прямо оттуда.
        Тварь шипела, билась. Болт, застрявший в шее, несмотря на свои скромные размеры, повредил что-то важное. На завал из древесных стволов падали комья ила, потоки грязной воды и сломанные ветки. Где-то вдалеке кричали люди. Квазимодо казалось, что он различает командный рев Глири.
        Сотник пытался выстроить свое воинство и повести в атаку. Получалось с трудом - взлетающие фонтаны грязи и мелькающие в мутной воде изгибы чего-то жуткого вызвали настоящую панику. Глири не разбираясь бил кулаком в перекошенные морды и, пока еще плашмя, лупил мечом по спинам и задницам. Один за другим щелкнули два арбалета. Стреляли издалека, стрелы канули в водном месиве, но стрельба приободрила других бойцов. Выстроилась неровная, ощетинившаяся копьями шеренга. Под ее прикрытием стрелки обрели некоторое хладнокровие. Арбалеты защелкали чаще. Несколько болтов нашли цель. Змей отчаянно зашипел, развернулся и рванулся к группе врагов. Двигалась тварь неловко. В нее попало еще несколько стрел. Змей на миг замер в нерешительности, и это его погубило. Кто-то из метких арбалетчиков всадил стрелу в шею, совсем рядом с болтом, выпущенным Квазимодо. Змей дернулся, кольца его бесконечного тела судорожно прошлись по воде, взметая густую грязь. В ослабевшего гада полетели копья.
        Слушая воинственные крики товарищей по оружию, Квазимодо завертел головой. Следовало бы все-таки натянуть штаны. Змеюку, кажется, вот-вот добьют. Вот только как бы встать, не замочив штаны целиком? Да и упавший ремень с тесаком следует отыскать. Парень неожиданно увидел ныряльщика. Сухощавый фуа висел в очень похожей позе, только штаны он успел подтянуть и поэтому не сиял нежными местами на фоне черно-серого древесного ствола. Квазимодо повесил арбалет на сук и принялся неловко, одной рукой натягивать штаны. Фуа зачем-то показал товарищу по несчастью два растопыренных пальца.
        - Что, мне два раза стрелять нужно было? - пробормотал вор, мучаясь со штанами. - Я и один-то раз едва успел. Или ты своими перепонками хвастаешься? Так я уже догадался.
        Ныряльщик настойчиво тыкал два пальца.
        - Их двое?!! - ужаснулся, догадавшись, Квазимодо. - Двое змеев?
        Фуа кивнул.
        - О боги! - Вор свалился в воду и тут же поспешно полез на стволы.
        Там впереди добивали змея. Тварь в предсмертных судорогах окатывала людей фонтанами воды, но кто-то уже, обнаглев, кромсал топором окровавленную шею. Перекрикивая всех, трубно орал Глири.
        Квазимодо, оскальзываясь мокрыми сапогами, пробежал по стволу. Вот вьюк со станиной. Где же Филин оставил свой груз? Чтоб он сдох, скотина трусливая. Квазимодо увидел лежащий у корней большой сверток с ложем и «плечами» эвфитона. Добежал до него. Проклятие, узлов-то сколько. И ножа нет.
        На стволы завала выбрался фуа.
        - Нож дай! Быстрее! - заорал Квазимодо.
        Ныряльщик понял. Выхватил из ножен длинный узкий нож. Вору показалось, что клинок летит ему прямо в лоб. Нет - нож воткнулся в корень.
        Офигительно.
        Квазимодо принялся резать веревки.
        - Мой вьюк тащи. Сюда. Живо. Тренога нужна.
        Квазимодо успел распаковать «плечи». На корабле было время вдоволь попрактиковаться в сборке. Так, вставить. Центровать некогда. Винт. Натянуть…
        Ныряльщик опустил рядом второй вьюк. Похоже, дотащил с трудом. Слабосильный народец.
        - Их предупредить нужно. - Голос у фуа был мягкий, как у девки.
        - Некогда. Сами разберутся, - рявкнул Квазимодо. Обдирая пальцы, он закручивал «барашек» станины.
        Над поверженным змеем вопили десятки победных голосов.
        Фуа выпрямился и замахал руками:
        - Осторожнее! Придет второй!
        Голос у ныряльщика был слабый, но стоящую на завале фигурку заметили.
        Что-то требовательно проорал Глири.
        Квазимодо на миг выпрямился над почти готовым к бою эвфитоном:
        - Слушай, Глири, лошак недоношенный!
        Откуда-то со стороны готовящегося заходить солнца доносился неясный звук. Словно непонятно откуда взявшийся вихрь летел по болоту.
        Глири что-то скомандовал. Засуетились бойцы.
        Квазимодо туда не смотрел. Крутил ворот. Пощелкивала шестерня, взводя механизм эвфитона в боевое положение.
        Шум среди торчащих из воды деревьев нарастал. Вор дернул за штаны фуа:
        - Садись! Нам маяк не нужен.
        Когда водяной вихрь стал видимым, сотнику уже удалось сбить подобие строя. В пешем строю никто из бойцов ни морским ящерам, ни болотным гадам еще не противостоял. Защиты из бортов корабля здесь не существовало. Все, что могли сделать солдаты, - это лишь выставить двойную линию копейщиков и прикрыть ею стрелков.
        Змей двигался поразительно быстро. Собственно, не змей - водяной бурун, рассекающий жирные воды болота. Глаз едва успевал разглядеть извивы длинного тела. Тварь лишь чуть высунула из воды голову и атаковала. Часть стрелков даже не успели выстрелить. Строй мгновенно разлетелся. Несчастный, оказавшийся на острие удара, высоко взлетел в воздух и, размахивая руками, отлетел далеко в сторону. Кипели вода и грязь. Разлетались и разбегались люди. Твердые как сталь кольца змеиного тела сшибали с ног, пасть рвала руки и ноги.
        - Офигительно, - пролепетал Квазимодо. Эвфитон был готов к стрельбе, но стрелять было некуда. Вор ничего не видел, кроме фонтанов воды, вопящих людей и мелькающей между ними черно-зеленой шкуры безжалостного гада.
        Люди падали, вскакивали, разбегались. Ни о какой обороне уже не могло быть и речи - даже полноценный щитоносный строй латников не удержал бы это взбешенное живое копье. Тем более в вязкой предательской грязи.
        Люди удирали в разные стороны. Змей скользил между ними, наслаждаясь местью. Пасть распахнулась, почти нежно подхватив одного из воинов. Солдат, визжа, ткнул мечом в морду. Змей коротко мотнул головой, привычно ломая жертве позвоночник. Принялся заглатывать.
        В эту короткую паузу Квазимодо выстрелил. Эвфитон бил резко, но все-таки недостаточно, чтобы поймать неуловимо быструю цель. Стрела просвистела мимо головы гада. Вор вместе с фуа едва удержали на корне дернувшуюся станину лафета.
        Не обращая внимания на крики и вопли бегущих людей, змей захватил в объятия одного из моряков. Захрустели ребра. Жертва едва успела закричать. Петли змеиного тела захватили уже следующую добычу.
        Квазимодо успел взвести орудие. Стрела с кованым четырехгранным наконечником ждала. Но стрелять было некуда. Змей ворочался в воде, почти невидимый. На линии стрельбы мелькали человеческие силуэты.
        Неожиданно тварь вскинулась, отбрасывая раздавленные трупы людей. В узорную черно-зеленую шкуру впилась длинная стрела. Стрелял один из «серых» - только у них двоих в отряде были луки. Змей рванулся к наглецу. «Серый» исчез в водовороте. Щелчков арбалетов в воплях и плеске воды слышно не было, но по врагу стреляли уже с нескольких сторон. Зверь в секундном недоумении поднял голову.
        Квазимодо, затаив дыхание, дернул рычаг. Орудие подпрыгнуло, покосилось на неровном корне. Стрела с гудением прошла над водой, угодила между кольцами змеиного туловища, прорезав, хотя и не слишком опасно, сразу два витка. Змей с оглушительным шипением вознесся над водой, высоко вздымая голову, желая увидеть, что его так больно ранило.
        Вор торопливо защелкал воротом, взводя механизм. В коробе со стрелами оставалось только одна оснащенная стрела. Остальные - бесполезные древки, лишенные наконечников, - походили на слишком толстые и ровные черенки лопат. Вкладывая стрелу, Квазимодо понял, что тварь его заметила. Змей заскользил к древесному завалу. Двигался он медленнее - возможно, мешали засевшие в теле стрелы, возможно - проглоченный и, должно быть, еще трепыхающийся в чреве человек.
        Квазимодо сморщился. Стрелять - бессмысленно. В молнией извивающееся в воде тело ни за что не попадешь. Эх, жизнь-дерьмо. Прыгать в грязь не хотелось - пусть уж на стволе жрет, все ж посуше. Квазимодо пихнул в воду пригнувшегося рядом ныряльщика:
        - Вы, лягушки, ловкие. Может, увернешься.
        Вообще-то вора больше волновал лежащий у сапога нож - единственное оружие, если не считать эвфитона. По праву нож принадлежал фуа. Но кто думает о правах, когда жить осталось два мгновения?
        Быстрее мутного буруна докатилась волна вони. Змей возник из воды рядом с завалом, поднял голову. На миг Квазимодо показалось, что тварь его не видит. Но взгляд встретился с взглядом бледно-желтых с кровавыми прожилками глаз. Вор смачно харкнул в сторону монстра, подхватил лежащий у ноги нож:
        - Давай, сопля зеленая!
        Змей неторопливо вполз на нижние ветви, древесные стволы захрустели, накренились. Эвфитон клюнул носом. Квазимодо машинально ткнул спусковой рычаг носом сапога.
        Навсегда запомнилась раскрывающаяся пасть змея, желтые клыки, убийственная вонь и хруст входящей наискось под челюсть стрелы.
        В следующее мгновение вор полетел вверх тормашками. С головой окунулся в тухлую воду, по ноге больно задел древесный сук. Квазимодо сел в черной жиже, кашляя и плюясь. Один из стволов завала сдвинулся с места. По нему в конвульсиях хлестал огромный хвост. Кажется, змей издыхал.
        Осыпаемый дождем грязевых брызг Квазимодо отполз подальше. Закончил выхаркивать черную дрянь и увидел стоящего невдалеке фуа.
        - Эй, парень, это не ты забыл? - Вор помахал чудом оставшимся в руке ножом.
        За завалом арбалетчики под командой Глири мстительно расстреливали умирающее чудовище.
        Вечер Квазимодо провел, разыскивая собственное имущество. Мешок и арбалет нашлись сразу. Слегка поврежденный эвфитон тоже обнаружился полуутопшим в жиже. Ремень с ножом и тесаком навсегда канули в болоте. Непонятно куда делось и копье. Впрочем, свободного оружия оказалось предостаточно.
        Погибли девять человек. Шестеро солдат, двое моряков и «серый», так хорошо стрелявший из лука. Пропали еще двенадцать человек - одиннадцать носильщиков и кто-то из моряков. Насчет «желтков» Квазимодо не удивлялся - странно, что остальных удалось собрать. Ну а вояку, видимо, в грязи не нашли. Хлопот у уцелевших людей хватало: разбить лагерь, приготовить пожрать, попробовать помочь раненым. К счастью, тяжело раненным оказался только один солдат - переломанные ноги и внутри что-то сильно помято. Бедолага едва дышал и пускал розовые пузыри. Зато вывихнутых рук, ног и ушибов хватало. Половина отряда хромала, стонала и ругалась. Квазимодо и сам прихрамывал. Штаны на правой ноге прорвались, глубокая царапина кровоточила. К разочарованию вора, Филин остался почти невредим, только разодрал руку. Ладно, по крайней мере есть кому тащить эвфитон.
        Квазимодо мрачно жевал подгоревшую кашу. Поход становился чересчур рискованным. Тут не то что новые зубы найдешь - последние оставшиеся потеряешь.
        - Где Полумордый? - громко вопросил в темноте Глири.
        - Здесь я, господин сотник, - бодро ответил парень.
        - Что сидишь? Тащи свою задницу ко мне.
        Квазимодо с неохотой ступил с крошечного островка, на котором горел костер, в воду. Захлюпал на командный голос.
        - Стрелял неплохо, - заявил Глири. - Даже не ожидал от такой образины, как ты. Со страху небось?
        - Мы все там, на дереве, обделались, - отрапортовал вор. - Но я выполнял мудрые указания Филина, и вот - посчастливилось сразить гада.
        Сотник хмыкнул:
        - Мудрые указания, говоришь? Теперь ты - первый номер. Отвечаешь за орудие. И еще - вместе с лупоглазым господином Филином охраняете господина ныряльщика. Он большая ценность. Если что - задницы свои порвите, но чтобы жабенок остался в целости. Ясно?
        - Понял, господин сотник, - преисполнился уныния Квазимодо. - А как же эвфитон? С ним на плечах разве кого защитишь?
        - А ты что хотел? Чтобы я вашу дуру тащил? Не ной - все бойцы не хуже ослов нагружены. Что это ты на пояс нацепил?
        На ремне Квазимодо висел кукри - необычное оружие, похожее на короткий кривой меч с обратной заточкой. Когда-то этот клинок юному вору оставила во временное пользование леди Катрин. Видать, там, куда она отправлялась, подобные штуки были без надобности. До сих пор кукри прятался в мешке - Квазимодо не хотел привлекать внимание новых сослуживцев.
        - Ну-ка покажи, - потребовал Глири.
        Вор сдержал вздох - так и знал, что пристанет, командир обделанный.
        Сотник рассматривал клинок при тусклом свете костра.
        - Не по роже оружие. Где украл?
        - Единственное наследство осталось от отца.
        - Врешь. Ты же вроде сирота бездомная?
        - Точно, господин сотник. Не знаю своих родителей, не ведаю. Добрые люди клинок передали. Говаривали - покойный папенька на Север в походы ходил. Там и трофей взял. Вы не думайте - папочка мой, рассказывают, не простым бойцом был. Чуть ли не до сотника дослужился. Да вот сгинул, бедный, так сына и не увидев.
        - Ты мне зубы не заговаривай, брехун кривой. Я вранье сразу чую. Еще разберемся. А за то, что казенный «шеун» утопил, будет вычтено из жалованья. - Сотник еще раз взглянул на темное, почти не отражающее свет костра лезвие кукри, сунул юному солдату. - Носи пока. Про ныряльщика не забудь - он тебе теперь дороже твоей мамочки - потаскухи подзаборной. А меня еще раз лошаком назовешь - второй глаз выбью…
        Квазимодо, скрючившись, лежал у костра. Огонь горел плохо - головни то и дело шипели, попадая в воду. Островок, наполовину сложенный из нарубленных веток, был совсем невелик. В лицо вора почти упирались сапоги Филина. Солдат тревожно всхрапывал. С другой стороны от Квазимодо лежал ныряльщик-фуа. Этот по крайней мере не храпел. Зато зудело целое облако москитов. Квазимодо плотнее укутал лицо шарфом. Вот влип, дурак одноглазый. Как бы хорошо было бы сейчас покачиваться среди скрипа и шорохов трюма «Эридана» или раздумывать с писарями, где бы еще урвать монеток. Вместо этого все чудились бледные глаза змеев. Вот подползает такой к лагерю, и кто его из часовых увидит в тьме-то? «Серый» один остался, что с него толку? Ох, и что тебя урода сюда затащило?
        Квазимодо думал, что в этот день обязательно сдохнет. Бесконечное хлюпанье по черной воде, озверевшие москиты, воздух, такой же тяжелый для дыхания, как и вода, испарина, проклятая тренога, почему-то начавшая все время сползать на левое плечо. Насмешливые вопли обезьян и попугаев, мелкие змеи, то и дело извивающиеся среди плавающих цветов и заставляющие сердце судорожно дергаться, тяжелое дыхание людей рядом, рыки и ругательства неутомимого Глири. Заросли на болоте стали гуще - отряду приходилось прорубать путь. Квазимодо в свою очередь махал кукри, обрубая колючие лианы, ветки и всю прочую дрянь, нарочно сползавшуюся со всего болота, чтобы преградить путь. Рядом вяло махал мечом Филин. Рука его была обмотана грязной тряпкой, рубить лианы мечом было куда неудобнее, чем словно и предназначенным для подобной работы кукри. Выглядел Филин жалко, но Квазимодо все равно ненавидел напарника. Впрочем, вор ненавидел всех - и Глири, не дающего сдохнуть спокойно, и десятника, так часто заставляющего идти вперед прорубать тропу, и лягушку-фуа, несущего короба со стрелами, но совершенно не способного взять еще
и треногу, и проводника, заведшего отряд в этот ад. Если представить, как перерезаешь глотку проводнику, - становилось даже легче. Иногда в голове прояснялось, и Квазимодо понимал, что происходит что-то не то - путь слишком тяжел, этот мужик, ведущий отряд, вряд ли мог здесь пройти один или с несколькими спутниками. Наверняка Глири тоже это понимает. Может, вы оба чего-то не знаете? Секреты…
        Нужно идти. Обратно поворачивать поздно. Квазимодо надеялся, что ему хватит сил перед смертью выпустить кишки из молчаливого проводника. Нет, лучше вздернуть за ноги. Или посадить на кол?
        Вора знобило. Видимо, лечебный настой уже не действовал в этой ядовитой бане. Рана на ноге подергивалась, зудела. Вчера завязал, да, видно, плохо. Все время в воде - тут любая царапина разболится. Филину еще хуже: его шатает, побледнел как мел, руки трясутся - когда ж он сдохнет? Квазимодо было слишком плохо самому, чтобы радоваться паршивому состоянию напарника.
        Ночью пришлось заступить на стражу. Квазимодо сидел у тусклого костра, опираясь мокрым лбом о древко копья. Филин давно уткнулся лицом в колени и временами мучительно стонал во сне. Вокруг стонало, вскрикивало и подвывало болото. В невидимых кронах деревьев что-то хрустело и ворочалось, сыпались ветви. Загорались голубые огоньки на воде, непрерывно всплывали и лопались, распространяя отвратительный запах, пузыри газа. Еще омерзительнее благоухали огромные белые цветы, раскрывшие свои лепестки с наступлением темноты. Зудели полчища насекомых.
        Квазимодо с трудом заставлял себя дотянуться до охапки с таким трудом найденных сухих веток. Экономно подкладывал в огонь. Костер на мгновение оживал, бросал тени вокруг. Становились видны скорчившиеся на островках из нарубленных веток солдаты и носильщики. Костер на другой стороне лагеря в сыром душном тумане почти не был виден. Юный вор не различал сидящих там часовых. Остальные костры давно погасли. Лишь изредка красным глазом разгоралась чудом уцелевшая головня.
        Иногда в темноте появлялись тени. Бледные и голубоватые рассевались, не доплыв до костра, другие, более плотные, хлюпали по воде несколько шагов и, спустив штаны, присаживались на корточки. До Квазимодо долетали сдавленные проклятия - большая часть людей отряда продолжали мучиться животами.
        С носа вора капал холодный пот. По спине снова пробегал озноб. Квазимодо чувствовал, что слабеет. Как тогда… В памяти навсегда остался ужас от слабости, от невозможности встать, ужас от мира, сдвинувшегося со своего места и кружащегося, потому что на него смотрит только один глаз. Лицо, превратившееся в мягкое бесформенное месиво. Квазимодо, тогда еще не вор, лежал в кустах позади заднего двора дядюшки Атира. Сил хватало только выползти к ручью и напиться. Иногда по течению плыли подгнившие фрукты или очистки овощей. Мальчишка пытался их жевать…
        Квазимодо гнал воспоминания. Да, бывали времена похуже. Сейчас твой живот набит кашей. Баклага полна невкусной, но кипяченой водой. Устал, нога дергается и зудит почти невыносимо. Ничего - стоит выбраться из этих душных хлябей, и все пройдет. Полежать бы на теплом песочке, в тени, с кружечкой пива.
        Вор вытер со лба пот, протер глаз. Что-то осторожно хлюпало, подбиралось к костру со стороны деревьев. Блеснула пара маленьких глаз. Квазимодо знал этих безобидных тварей, похожих на слишком сообразительных крыс с короткими забавными рыльцами. Вор нашарил под ногами мокрый сук, кинул в ту сторону. Хлюпнуло - глаза исчезли. Поднял голову свернувшийся рядом с Филином ныряльщик-фуа.
        - Спи, - пробормотал Квазимодо. - Это я так, развлекаюсь. Скоро смена.
        Вор проснулся от голосов. Пробивалось сквозь вечные испарения тухлой воды утреннее солнце. Шарф с головы съехал - искусанная щека раздулась и ныла. Еще сильнее свербела нога. Квазимодо сел, с трудом выпрямил затекшие от неудобного положения конечности.
        Вокруг Филина столпились люди. Глири, двое десятников, «серый» и еще с десяток солдат.
        - Не знаю, что это такое. Еще у трех носильщиков такая же напасть, - негромко говорил «серый».
        - Делай что-нибудь. Если распространится, с вас спрошу, - прорычал Глири.
        Квазимодо пролез рядом со здоровенным моряком, посмотрел. На своем плаще сидел Филин, держал перед собой разбинтованную руку. Царапина поджила, затянулась. Новая кожа даже не казалась воспаленной. Но рядом багровели несколько волдырей. Два из них лопнули. Кожа там подергивалась. На миг из отверстия в коже показалось что-то красное с черным отливом. Червь.
        Квазимодо помертвел.
        «Серый» сплюнул:
        - Не знаю, как называется это дерьмо, но каленое железо должно справиться.
        - Чего ждем? - зарычал Глири. - Костер горит. Начинайте.
        Филин застонал.
        - Заткнись! - рявкнул сотник. - Сейчас заразу выжгут, эвфитон тебе на горб - и вперед. Небось не девица нежная.
        «Серый» вынул нож и нагнулся к костру.
        Филин снова в ужасе застонал.
        - Придержите его, - скомандовал Глири. - А все лишние по местам, здесь вам не представление. Заняться нечем? Сейчас выходим.
        Сотник живо растолкал бойцов. Досталось и маленькому ныряльщику. Кажется, фуа хотел что-то сказать.
        - По местам, говорю, - заорал Глири. - И тебя, жаба, тоже касается. А вы лечите…
        Квазимодо держал Филина за плечи. Еще двое бойцов удерживали руку больного. Филин дергался, сучил ногами и мычал как бык. Между зубов ему вложили деревяшку. Глаза солдата лезли на лоб. «Серый» полосовал плоть острием ножа. Лилась кровь с черными сгустками, мелькали части разрубленных червей. Один из паразитов, длиной с мизинец, шустро выскочил сам, извиваясь, упал в воду. «Серый» с проклятием отшатнулся. Квазимодо тошнило, но он смотрел. Знал, что нужно все разглядеть.
        Потом шипела плоть. Сильно воняло горелым мясом. Филин вырубился, и вспотевшим солдатам сразу стало легче. «Серый» хорошенько прижег рану.
        Филин, пошатываясь и тяжело опираясь на копье, брел впереди. Из груза ему оставили только мешок и «плечи» орудия. Лафет теперь пришлось тащить Квазимодо и маленькому ныряльщику. Вообще-то ныряльщик оказался не таким уж хилым - на плечи он много взять не мог, но руки у него были цепкие. Свой край лафета он из пальцев ни разу не выпустил. Квазимодо против воли посматривал на пальцы - длинные, с совсем не похожими на человеческие узкими когтями. Когда ладонь сжата, перепонки совсем не заметно. Как такой рукой можно ножи метать?
        Наплевать - сейчас Квазимодо волновало совсем другое. Нет, не волновало - ужасало.
        - Выживет? - прошептал фуа, кивая на шатающегося Филина.
        - А я почем знаю? - огрызнулся Квазимодо. - Я не лекарь. Хотя, чтоб такую гадость выжигать, не лекарем, а палачом нужно быть.
        - Думаю, червей не выжжешь, - прошептал ныряльщик. - Червя чуть повредишь, кусочек в ране останется - новый червь вырастет.
        - Вот дерьмо! А ты откуда знаешь?
        - У нас рассказывают. Я любил про всяких зверей слушать.
        - Зверей? Да это срань всех богов, а не зверь. Хуже змея. - Квазимодо чуть не плакал. Нога свербела не переставая. Вор чувствовал шевеление под кожей. - Значит, огонь и нож не помогут? Нет от них спасения, да?
        Ныряльщик посмотрел на одноглазого парня:
        - Способ вроде есть. Не такой. Осторожный. Терпение нужно.
        - Терпение? А что ж ты не сказал, когда Филина поджаривали?
        Фуа пожал плечами, перехватил лафет другой рукой:
        - Меня Глири прогнал. Да и кто лягушке поверит?
        - Я бы поверил. - Квазимодо помолчал. - Поможешь мне?
        - Постараюсь. Ты мне нож вернул. Он у меня еще из дома. У тебя нога, да?
        - Нога. Угораздило же.
        Квазимодо хотел сказать, что если ногу резать да прижигать, то лучше уж сразу ножом по горлу. На одной ноге далеко не уйдешь. Парень с переломанными во время боя со змеями ногами умер в первую же ночь. Квазимодо догадывался, что бедняге помогли легко уйти к предкам. Да и осуждать за такое не будешь. Кто потащит обезножившего на себе? Сил даже оружие и припасы нести не хватает. Вот черви ногу отъедят - сам попросишь, чтобы тебя прирезали.
        Но обо всем этом ныряльщик наверняка догадывался. Он хоть и лягушка, но совсем не дурак.
        На носильщиков напал какой-то ошалевший удавчик - совсем небольшой, шага в четыре длиной. Его быстренько зарубили солдаты. При ближайшем рассмотрении было решено, что добыча годна в пищу. На обед все получили по куску жареного мяса. Квазимодо торопливо ощипывал волокна. Змеюка оказалась нежной на вкус, но юному вору было не до обеда. Нога дергалась. Шевеление под кожей просто сводило с ума. Сглотнув непрожеванное мясо, Квазимодо поднялся. Нашел глазами ныряльщика. Фуа кивнул.
        Они устроились в стороне от лагеря. Квазимодо сел на торчащий из воды трухлявый ствол, неудобно вывернул ногу. Рана была на правом бедре чуть выше колена - самому толком и не разглядеть. Пришлось снять сапог, повыше закатить драную штанину. Разувался парень первый раз за последние пять дней. Вид собственной мертвенно-бледной от постоянного пребывания в воде кожи не улучшил настроения.
        «Мы все уже покойники, - подумал Квазимодо. - Но черви пусть едят меня только дохлого».
        На икре возле бледной царапины темнел большой волдырь. Кожа возле него вдруг зашевелилась, вздулась. Квазимодо содрогнулся.
        Фуа присел на корточки прямо в черную воду. В руках маленького ныряльщика была портняжная игла.
        - Я ее прокалил на огне, - сказал фуа.
        - Зря, была бы грязная - червячок бы напугался и сам вышел. Они, должно быть, ужасно брезгливые, эти малявки.
        Ныряльщик посмотрел на одноглазого парня, понял, что тот шутит, и сам улыбнулся:
        - Сами они не выходят. Им в теле хорошо.
        - Мне тоже в теле хорошо, - пробормотал Квазимодо. - Только я предпочитаю баб и никогда не влезаю в них целиком. Начинай, иначе не успеем - Глири дальше погонит.
        Фуа кивнул, разложил прямо на своем колене несколько шелковистых ниточек-травинок, короткую тонкую палочку и взял парня за ногу.
        Шевелиться было нельзя. Квазимодо, замерев, смотрел. Раньше случалось частенько красть изящные женские украшения. Завитушки из паяной серебряной проволоки, крошечные камешки, оправленные в металл, - во многих городах умели делать ювелирные украшения. Но здесь работа предстояла куда тоньше - неощутимыми прикосновениями иглы фуа вскрыл волдырь. Дальше он уже одними ногтями умудрился подцепить кончик извивающегося червя. Очень бережно потянул, прижал к палочке, прихватил ниткой и стал медленно наматывать паразита на деревяшку.
        Квазимодо невыносимо захотелось схватить, вырвать палочку, выдернуть мерзкого червя из своего тела. Нельзя. Вор всегда прислушивался к мнению знающих людей. Маленький ныряльщик хотя и не был человеком, но, по-видимому, знал, что и как делать.
        Несколько витков красного тонкого тела паразита оказалось намотано на деревяшку. Дальше червь уперся - его тело опасно натянулось.
        - Дальше нельзя - порвется, - сказал фуа.
        - Понятно, приматывай, - пробормотал Квазимодо.
        На бинт он порезал запасную рубашку. Ныряльщик аккуратно прибинтовал палочку вместе с червем к ноге молодого солдата.
        На островке уже вовсю разорался Глири, поднимая людей. Квазимодо и маленький ныряльщик торопливо пошли к своему грузу.
        Хлюпала под сапогами вода. Здесь было мельче. Иногда под ногами оказывалось почти ровное, без привычного ила, дно. Впереди стучали топоры и клинки прорубавших тропу солдат.
        - А он ничего держится, - сказал Квазимодо, кивая на шагающего впереди Филина. Тот шел намного ровнее, чем утром.
        - Может, я ошибся, - прошептал фуа. - Может, прижигание помогает. Я этих червей никогда раньше не видел. Только сказки о них слышал.
        - В сказках тоже бывает правда. Хотя и немного. Но мне твой способ лечения больше нравится. Разрезанный и подпаленный я бы далеко не ушел. Боюсь только палку с «гостем» зацепить. Ведь оборвется тогда зверек.
        - Я хорошо примотал. Не волнуйся.
        - Ага. Надеюсь, удержится, иначе придется ножом ковырять. Слушай, ныряльщик, а как тебя зовут?
        Фуа коротко глянул:
        - Все зовут Жабом. Или Лягушкой. Как кому нравится.
        - Ну, все это слишком по-военному. Я не Глири, чтобы людей так именовать.
        - Я - не человек, - тихо пробормотал фуа.
        - Да я понял. Лапы у тебя непохожие. Хотя когда на нас сотник орет, он различия не делает. Значит - мы одинаковые. Так что нужно тебе имя приличное подобрать. А то ты Жаб, я - Ква-зимодо. С такими именами нам вовек из болота не выбраться.
        Фуа улыбнулся:
        - В болоте не так плохо. Я больше гор опасаюсь. Я никогда далеко от воды не уходил.
        - Я вообще-то в настоящих горах тоже не бывал. Но мои друзья как-то переходили через горы. Огромные - не чета здешним. Ничего - все живы остались. Кроме того, рассказывают, там москитов нету и прочих… мелких зверей.
        Ночевать отряд остановился в сухом месте. Кругом росли колючие кусты, кроны деревьев плотно смыкались над головой, духота свинцом давила на виски, но зато можно было садиться прямо на землю, подстелив плащ, а не сгребая под себя все, что попадется под руку.
        Костры развели как положено - треугольником. Квазимодо выпала первая стража. Фуа при свете костра занялся ногой товарища - паразит поддался еще на ширину ногтя и снова уперся.
        - Завтра он не устоит, - заметил ныряльщик, забинтовывая ногу.
        - Главное - чтобы он во мне семью не завел, - пробормотал вор. Он чувствовал себя гораздо спокойнее. Мерзкий червь перестал шевелиться и двигаться под кожей. Временами Квазимодо забывал о своем «жильце».
        Заунывно вопила в ветвях какая-то птица. Квазимодо вынул из мешка пойманную под вечер черепаху.
        - Посмотри, можно жрать или зря тащил? Мелкая, а тяжелая, мерзавка.
        Черепаха ворочала когтистыми лапами и вытягивала острую, украшенную двумя парами рожек голову.
        - У нас таких едят, - сообщил фуа, внимательно разглядывая черепаху сверху и снизу. - Считается очень вкусным.
        Черепаху запекли в углях.
        Квазимодо отщипывал мягкое мясо, измельчал ножом. Неторопливо посасывал за щекой. Болотная жительница действительно оказалась приятной на вкус. Жаль, что небольшая.
        На запах подошел солдат, дежуривший у костра на другой стороне лагеря. Квазимодо быстренько сунул остатки черепахи под хворост.
        - Что это вы здесь жрете? - жалобно поинтересовался собрат по ночной страже.
        - Кусочек давешней змеюки разогрели. Да уже сжевали весь.
        - А я ничего не оставил. Живот крутит - то ли от воды местной, то ли от голода.
        - На ночь всегда жратву оставлять нужно, - сочувственно закивал Квазимодо. - Ты иди, иди на место. Неровен час Глири проснется. Любит он по почкам «постучать» тому, кто пост оставил.
        Часовой ушел. Квазимодо достал остатки деликатеса.
        - Нужно было поделиться, - нерешительно прошептал фуа.
        - Ага. Добрый ты. Что-то я не заметил, чтобы с тобой кто-нибудь делился.
        - Я - лягушка.
        - А я - урод. Что я им предлагать буду? Еще побрезгуют. Кстати, что это ты - «я лягушка, я лягушка». Гордишься, что ли? Лягушки дома сидят, а мы премся куда ни попадя.
        - Меня старейшины отдали Флоту. За железо и стекло.
        - Продали, что ли?
        - Обменяли. Деньги фуа не нужны.
        Квазимодо покачал головой:
        - Видать, у вас не лучше, чем у людей.
        - У нас лучше, - запротестовал ныряльщик. - У нас не бьют, когда чего-то не понял или не успеваешь. У нас спокойнее.
        - Угу. Уж куда спокойнее - за железо своих отдавать. У нас в Глоре продают, если долги отдать не можешь. Тогда и на тебя, и на жену с детьми ошейник запросто надеть могут. А если денежки водятся - ты человек свободный и уважаемый. Так что получается, деньги - вещь полезная. Зря вы их у себя не завели. Или тебя за дело на Флот упекли? Задолжал кому или на чужую бабу залез?
        - Я последний сын в семье. Лодки мне не достанется, да и дом никто строить не поможет. Кого отдавать, если не меня?
        - Мне бы не понравилось, если бы меня на сторону сплавляли, не спрашивая, - пробурчал Квазимодо. - Ты же там не один такой, младший? Собрались бы, потрясли маленько папаш да старших братьев. Там, глядишь, и лодка бы появилась, и бабы гладкие.
        - Фуа не воюют между собой. Не принято.
        - Любите вы законы. И как только живы до сих пор? А что ты со своим товарищем не очень дружишь? Вы ведь оба… лягушки?
        Ныряльщик помолчал и неохотно объяснил:
        - Чужой. С другого острова.
        - Понятно. Не ладите, видать, островами. И частенько резня начинается?
        - Мы не убиваем друг друга, - запротестовал фуа. - Лодки разбивают, сети режут. До смертей редко доходит. Просто они - чужие.
        - Мудро. Чужие-то вы чужие, а старейшины у вас одинаково соображают. Напарника небось тоже обменяли на ерунду какую? Как же вы нырять будете, если слово друг другу противно сказать?
        - Дело есть дело, - пошептал ныряльщик. - Что прикажут - сделаем.
        Застонал и быстро-быстро заговорил во сне Филин.
        - Что-то ему хуже стало, - озабоченно сказал Квазимодо. - Или это его москиты достали?
        - Здесь москитов меньше, - заметил фуа.
        - Тебе-то что. - Вор почесал искусанную шею и с завистью посмотрел на спокойно сидящего ныряльщика. Грязная безрукавка оставляла обнаженными худые руки с гладкой коричневатой кожей. - Тебя почему твари не кусают?
        - Кусают, но мало. Я на них зла не держу. И они ко мне спокойны.
        - Это что, вроде как договор заключаешь? - поинтересовался вор.
        - Нет. Просто мы миримся с существованием друг друга.
        - Понятно. Ты философ.
        - Не знаю, кто это. Со зверьми можно договориться. Они не глупые.
        - Я знал одного мужика, он здорово с лошадьми умел договариваться. Но животные тоже разные бывают. У меня вот был мул - так эта скотина еще тупее Глири была.
        Ныряльщик ухмыльнулся:
        - Тупее Глири быть невозможно. А что такое - мул?
        - Ты что, мулов никогда не видел? - удивился Квазимодо.
        - На островах их нет. Я лошадей и собак в первый раз на Скара увидел.
        - Мул - это когда осел на лошадь залазит. Рождается у них скотина. С виду вроде ничего, сильная и выносливая. Вот только если что-то в башку втемяшится - дубиной не выбьешь.
        - Интересно посмотреть. У меня была рыба - умела мидии находить. Таких больших раковин, как я, никто в деревне не доставал. Похлопаешь по воде - она ко мне поднимается. Я ее Орехом называл. Уж очень толченые орехи любила.
        - Сроду о дрессированных рыбах не слыхал. Слушай, а вот, к примеру, с тем змеем ты не мог договориться? Чтобы он нас не жрал? Имело ведь смысл обсудить ситуацию? А так и он сдох, и мы все обделались.
        - Черепаха с нами тоже была не прочь договориться, - улыбаясь, заметил фуа. - Только когда желудок пуст - не до разговоров. Змей хотел пищу.
        - Я тоже так понял, - согласился Квазимодо. - Всегда или ты жрать хочешь, или тебя хотят.
        - Не всегда. - Фуа поднял тонкий палец. Ночная бабочка, порхающая вокруг костра, сделала пируэт вокруг головы ныряльщика и осторожно села на палец. Бархатные крылья размером с ладонь трепетно вздрагивали.
        - Интересный фокус, - пробормотал вор. - Только бесполезный.
        - Бесполезный, - согласился фуа. - Я ведь не колдун. Уметь стрелять из арбалета, как ты, гораздо нужнее.
        - При случае я тебя научу, - пообещал Квазимодо. - А сейчас ложись-ка спать, утром нам опять этот проклятый эвфитон тащить. Филин быстро вряд ли оклемается.

* * *
        День выдался мучительным. Несмотря на то, что под ногами стало значительно суше, движение отряда замедлилось. Теперь приходилось прорубаться сквозь сплошные заросли. Квазимодо вдоволь намахался кукри. Руку ломило. Шедшие впереди солдаты менялись все чаще. В густом переплетении кустов и лиан дышать было совершенно нечем. Как ни экономил вор воду - обе баклаги кончились уже к середине дня. Облизывая пересохшие губы, вор волок себя, вьюк и лафет, за который цеплялся измученный фуа. На ныряльщика пришлось повесить дуги орудия, и этот вес чуть не валил беднягу с ног. Филин едва стоял на ногах. Он непрерывно что-то бормотал, пот лил с него ручьем. Копье солдат где-то оставил и лишь прижимал к себе замотанную руку. Кисть посинела и распухла.
        Днем исчез один из носильщиков. Коротко вскрикнул, захрустели заросли. На листве не осталось даже следов крови.
        Обеденный привал показался чудом. Квазимодо есть сухую кашу не стал. По приказу Глири сделали котел с отваром. На этот раз все жадно пили нестерпимо горькую жидкость. Вор заставил себя не падать на землю. Перешагивая через лежащих вповалку людей, вскипятил котелок с водой, процедил сквозь ткань еще раз. Обжигаясь, перелил в баклаги. Посидеть, вытянув ноги, почти не удалось. Заорал сотник. Еще двое «желтков» не смогли встать после обеденного привала.
        Снова колючие заросли. Солдаты все громче проклинали проводника. Сплошная непроглядная чаща со всех сторон. Среди этих спутанных лиан не бывал никто крупнее змей и крыс.
        - Спокойнее, спокойнее, - бормотал Квазимодо. - Больше полощи рот…
        Маленький ныряльщик пил с такой жадностью, что что-то щелкало и клацало в тонком горле.
        - Хватит! Подняли…
        Фуа покорно ухватился за лафет, и пара товарищей снова двинулась по узкой прорубленной тропе. Вор держал в свободной руке кукри и с ненавистью отмахивался от пытающихся зацепить лицо колючих веток. Царапины они на коже оставляли крайне болезненные. Впереди и позади сопели потные измученные солдаты и носильщики. «Желткам», несущим не слишком тяжелые, но громоздкие части лодок, приходилось еще тяжелее. Квазимодо с тревогой думал о своих носильщиках. В обед он их «подкормил», но оба выглядели паршиво. К тому же запас волшебного нутта подходил к концу.
        Движение вновь застопорилось. Один из «желтков» присел по нужде прямо на тропе. Его проклинали в несколько десятков голосов, но делать было нечего. Сойти с прорубленной тропы было некуда, а желудки бунтовали у всех, включая сотника.
        - Немного осталось, - просипел фуа. Руки у него тряслись от слабости, но повязку он старался накладывать по-прежнему ровно.
        - Ради всех богов, не будем торопиться, - пробормотал Квазимодо. Он в изнеможении сидел на земле. Привычно зудели москиты. Темнота уже давно спустилась под полог зарослей, лишь в редких прорывах в листве еще светилось вечернее небо.
        Палочка с червем оказалась прибинтована к ноге. Вор с трудом встал, помог подняться на ноги товарищу:
        - Пойдем ужинать…
        Филин лежал на земле. Повязку с его руки срезали. Черная, густо усыпанная волдырями плоть выглядела ужасно.
        - Пусть кто-нибудь возьмет топор, - скомандовал Глири.
        Топор взял «серый».
        Квазимодо наблюдал, хлебая из котелка жидкое варево.
        Свистнула сталь, раздался короткий удар. От боли Филин пришел в себя. Люди кривились от его нечеловеческого вопля. Когда начали замазывать обрубок смолой, несчастный солдат снова потерял сознание.
        «Флоту не хватает колдунов. Колдунов и лекарей», - подумал Квазимодо, собираясь заставить себя встать и помыть котелок.

* * *
        Филин умер ночью.
        Квазимодо был в печали - теперь им с ныряльщиком придется тащить проклятый эвфитон до конца жизни. Не по-товарищески поступил Филин. Впрочем, он и при жизни был засранцем.
        - По крайней мере ему не будет одиноко, - пробормотал вор, кивая на оставляемую отрядом поляну. Возле погасшего кострища рядом с телом Филина лежали трое умерших «желтков».
        - Зачем ты лазил в его мешок? - прошептал фуа.
        - Так положено. Должен же я взять что-нибудь на память? Все-таки он был моим первым номером. А вещи ему теперь без надобности. Ты же видел - их все поделили.
        Вещи покойного действительно поделили солдаты. Но Квазимодо заглянул в мешок намного раньше.
        От паразита Квазимодо избавился перед обедом. Ныряльщик с интересом разглядывал вяло извивающегося на палочке червя.
        - Не вздумай его приручать, - предупредил вор. - Лучше уж найдем тебе мула.
        - Можно было тянуть быстрее. Он крепкий, - задумчиво сказал фуа.
        Квазимодо передернуло:
        - Никогда не буду ловить рыбу на червя. Даже безмозглая макрель такого не заслуживает.
        - Ты ловил макрель? - удивился ныряльщик.
        - Ну да, в детстве. Тогда я любил баловаться всякой ерундой…
        Темно-зеленные склоны горного хребта солдаты увидели на следующий день.
        Глава 3
        Сколько хватал глаз, простиралось зеленое, местами сияющее проблесками воды, пространство. Отсюда жижа болота совсем не казалась черной. Даже и не подумаешь, что там дышать нечем. Туман испарений сверху выглядел легкой дымкой.
        «Да, много мы прошагали», - с непонятным самому себе удовлетворением подумал Квазимодо.
        Вор сидел на краю утеса, свесив ноги, и наслаждался отдыхом. Рядом присел на корточки фуа-ныряльщик. После смерти Филина стало уже совсем непонятно - то ли Квазимодо выполняет должность охранника при маленьком пловце, то ли сам фуа прочно занял должность второго номера расчета эвфитона. По крайней мере пловец исправно волок части орудия и вообще помогал чем мог. Квазимодо был искренне благодарен, хотя и по-прежнему считал фуа дурачком - зачем тащить то, что тебе конкретно не поручали, когда можно двигаться налегке?
        Ладно, ныряльщик был неплохим парнем.
        Квазимодо, прикрыв глаз ладонью, посмотрел на солнце:
        - Жарко сегодня будет. Хорошо, что идти никуда не надо. Вот Глири-то расщедрился.
        - Носильщики на ногах не стоят. Да и куда идти? - прошептал фуа, стараясь разглядеть стаю птиц, кружащуюся над бесконечным пространством болота.
        Когда отряд пробился сквозь тростниковые заросли на границе болота и поднялся на первые скалистые уступы, выяснилось, что пути дальше нет. Перед людьми высились скалы, заросшие густыми кустами и цепкими деревьями. Нельзя сказать, что препятствие казалось непреодолимым - ловкий человек был вполне способен, цепляясь за лианы, подняться на ближайшую вершину. Разведчик, посланный сотником, так и сделал. Над скалой шла терраса, дальше начинался еще один подъем, за ним еще и еще. Измученным, отягощенным грузом людям преодолеть такую гигантскую лестницу было явно не по силам. В отряде осталось двадцать восемь бойцов (не считая самого сотника) и три десятка полудохлых «желтков». Еще двое пловцов-лягушек, но их Квазимодо не знал, к какой части отряда приплюсовать - вроде и не «желтки» безмозглые, но и воины из ныряльщиков так себе.
        Вор глянул на площадку среди скал - носильщики валялись как попало. У многих только и сил хватило, чтобы сожрать кашу на завтрак. Ночью умер еще один доходяга. Глири едва смог заставить «желтков» подняться и скинуть тело вниз.
        - Да, неважные у нас несуны. Сколько их дойдет? Ну, мы-то с тобой неплохо себя чувствуем, а? Денек поваляемся - и вперед. Еще бы этот проклятый эвфитон где-нибудь потерять, и я бы до края мира прогулялся. Тебе не интересно, что там - у края? Что молчишь? - Квазимодо хлопнул фуа по плечу.
        Ныряльщик покачнулся и укоризненно посмотрел на товарища.
        - Извини, - легко сказал вор. - Все забываю, что не любишь, когда тебя касаются. Это я от радости, что мы из болота выбрались.
        - Я понимаю. Но до края мира дойти нельзя. Мир кончается в океане.
        - Про край мира - это я просто так ляпнул. Что там делать, на краю-то? Мне когда-то рассказывали, что земля вообще круглая.
        - Круглая, - согласился маленький ныряльщик, - и омывается океаном.
        - Не, не так, говорили - совсем круглая, как яблоко или яйцо.
        Фуа посмотрел с недоумением:
        - Землю бы тогда океан крутил-вертел, и нас бы смывало все время. Земля не плавает - дно под водой всегда бывает.
        Квазимодо в затруднении почесал затылок:
        - Я не помню. Леди Катрин что-то говорила про верчение. Мне тогда не до этого было. А вообще - океан тоже неплохо. Я бы вымылся наконец.
        Маленький ручей, текший по скалам, возможности отмыться как следует не давал. Одежда по-прежнему хрустела от засохшей грязи, черный ил намертво въелся в кожу.
        - Я бы рыбы поел, - вздохнул фуа. - И я не плавал уже много дней.
        - Наплаваешься еще, - утешил Квазимодо. - Не зря же Глири вас за собой тащит. Послушай, а правду говорят, что вы уж очень баб человечьих любите? Как увидите, как какая купается, так и не можете устоять?
        Фуа посмотрел с изумлением:
        - Ты что говоришь? Человечьи бабы здоровенные как гринды. [19 - Гринды - шароголовые дельфины.] Как, по-твоему, я на них забираться должен?
        - Мне рост не мешает, - не без гордости сообщил Квазимодо. - Не в росте дело. А про вас говаривают, что вы прямо в воде все проворачиваете, да так лихо - бабенка и пискнуть не успевает.
        Ныряльщик посмотрел с отвращением и постучал себя костяшками пальцев по лбу:
        - Ква, ты бываешь тупой, как все люди. Ни один из фуа и близко не подойдет к вашим человечьим женщинам. Все равно что с коровой соединяться.
        - Ой-ой, какие утонченные! У нас знаешь какие шикарные женщины бывают? Ты сначала попробуй, а потом брезговать будешь. Дойдем до обжитых мест - возьмем тебе приличную шлюшку. За мой счет.
        - Да иди ты в жо… - возмутился ныряльщик.
        Квазимодо ухмыльнулся:
        - Растешь, лягушка. Ты мне еще в глаз пригрози дать.
        - В глаз не умею, - хмуро прошептал фуа.
        - Пока дойдем - научишься. И морду бить, и глотки людям резать, и в борделе сразу двух девок требовать.
        - Я не хочу глотки резать.
        - Мало ли - «не хочу». Дело нужное…
        Квазимодо хотел развить сию мудрую мысль, но из лагеря донесся рев сотника:
        - Полумордый, твою мать! Ко мне, живо…
        - …Господин сотник, мне же нужно эвфитоном заниматься. Сушить, чистить…
        - Вернешься - сделаешь. А сейчас заткни пасть свою кривую и поживее отправляйтесь, - посоветовал отец-командир.
        Идти в разведку Квазимодо жутко не хотелось, и он рискнул сделать еще одну попытку отвертеться:
        - Господин сотник, да я же сроду в разведку не ходил. Что я там разгляжу одним-то глазом?
        От кулака командирского Квазимодо увернулся и отскочил в сторону.
        - Мне долго тебя просить? - поинтересовался Глири, берясь за плеть, торчащую за поясом.
        - Сейчас копье возьму и бегу, - поспешно сказал одноглазый парень.
        Вооружаясь, Квазимодо подумал, что еще легко отделался. Начальству возражать было глупо. В другое время сотник не успокоился бы, пока не достал кулаком или плетью. Видать, и Глири проклятое болото вымотало.
        Товарищи по несчастью поджидали Квазимодо у края скалы. На разведку вместе с вором были отряжены двое: здоровенный солдат по кличке Бубен и Уэн с «Гордости Глора». Моряка Квазимодо немного знал еще по стоянке у Птичьих островов.
        - Долго тебя ждать? - окрысился Бубен. - Дадут на дело мозгляка, да еще жди его. Лезь давай, пока в репу не получил.
        Квазимодо молча сунул свое копье Уэну, посмотрел на лианы и принялся обматывать ладони предусмотрительно захваченными тряпками.
        - Что, тяжелее своего писюна ничего в руки не брал? - осведомился Бубен.
        Квазимодо, по-прежнему не говоря ни слова, поправил висящий за спиной арбалет, уцепился за лиану и принялся карабкаться наверх. Несмотря на тряпки, колючки норовили впиться в кожу. Вор давным-давно собирался добыть перчатки, такие, как когда-то были у леди Катрин, да все не попадалась подходящая пара. Двигался парень легко, рукам уцепиться было за что, вот только наверху пришлось трудновато. Ерзая по камням животом, вор, заполз на площадку. В сердцах выругался - случайная колючка поцарапала искалеченную щеку, а на ней всегда все плохо заживало. Квазимодо сел, сбросил вниз веревку. Пока там привязывали оружие, парень разглядывал лагерь. По-прежнему валялись на земле «желтки», да и большинство солдат предпочитали возлежать на плащах. Отсюда сонное царство виделось как на ладони. Вот если заберутся сюда, на уступ, несколько ловких чужих парней с луками или арбалетами - в два счета половину отряда перещелкают. Квазимодо даже нервно огляделся - нет, тишина, только птицы в зарослях щебечут.
        Внизу дернули веревку. Поднимая связку оружия, парень снова оглядел лагерь. Сволочи они все ленивые. Только ныряльщик сидел у обрыва и издали смотрел на ковыряющегося с веревкой Квазимодо. О чем-то разговаривал Глири с проводником. Дымил костерок.
        Квазимодо обозлился: вообще-то это обязанности проводника - разыскивать всякие тайные тропы. Заблудился, скотина, и сидит, обеда дожидается как в ни в чем не бывало.
        На карниз забрался Уэн, за ним с пыхтением и ругательством лез крупный Бубен. Ему помогли встать, и благодарный солдат тут же принялся обзываться:
        - Ты что, Полумордый, не мог здесь колючки срубить? Все руки из-за тебя раскровил.
        Квазимодо молча шагнул к нему, схватил за грудки и толкнул к обрыву. Не ожидавший такого солдат пошатнулся, машинально уцепился за плечи вора:
        - Ты что, сдурел?
        - Сейчас пихну, и забудешь о своих руках, кривых, покарябанных, - прошипел Квазимодо.
        - Вмести свалимся, дурень!
        - Так я на тебя упаду. Ты мягкий. А я рисковые штуки люблю. - Одноглазый парень снизу вверх смотрел на солдата и медленно толкал к краю.
        - Он может, - подтвердил Уэн. - На «Эридане» про него много чего рассказывают.
        Бубен крякнул и отпустил плечи одноглазого:
        - Ладно вам. Я же так, в шутку. Хреново, что нас послали искать. Остальные вон валяются. Ты что, Ква, шутки разучился понимать?
        - Так я тоже шутил. - Вор отпустил Бубна, хлопнул по плечу. - Я мелкий, уродливый. Мне только шутить и остается. Пошли, что ли?
        Скальные уступы уводили к востоку. Разведчики вспотели. Приходилось все время задирать головы, оценивать расщелины и карнизы. Частенько бойцы продирались сквозь заросли. Колючки оставляли на рубашках мелкие, точно проеденные гнусом дырочки.
        - Нет здесь никаких троп, - в сердцах заявил Уэн.
        - Точно. Что-то крутит этот проводник, - согласился Бубен, снимая колпак и протирая блестящую лысину. - Подозрительный тип. Давно пора бы ему с каленым железом познакомиться.
        - Его сам лорд-командор послал. Всякое бывает, видать, и проводник заблудился. - Уэн вздохнул. - Жрать уже хочется.
        Квазимодо молчал. Есть действительно хотелось. Завтрак опять был крошечный, и курица не наестся. Внизу тянулось бесконечное болото. При мысли, что придется туда возвращаться, брала оторопь. Нужно искать проход.
        Разведчики двинулись дальше. Вскоре попалось что-то вроде каменной щели, уводящей вверх. Квазимодо, обламывая пышные шафрановые, пахнущие прокисшим пивом цветы, протиснулся сквозь узость и оказался на следующем «этаже». Здесь было просторнее, тянулась зеленая поляна, жужжали насекомые. За вором взобрались два других разведчика.
        - Вообще здесь можно пройти, - сообщил Бубен, замазывая слюной ободранный локоть. - Лодки и все остальное на веревках переправить, и дело с концом.
        - А дальше-то что? Вдруг там стена отвесная.
        - Передохнем - проверим.
        Солдаты уселись на горячие камни. Квазимодо, не любящий рассиживаться просто так, подошел к кустам. На ветвях висели крошечные бледно-розовые плоды. Парень понюхал, попробовал - на вкус похоже на недоваренные абрикосы. Только совсем не сладкие. Видать, не созрели. Зато жажду утоляют. Увидев, что одноглазый что-то жует, подошли товарищи.
        - Как бы нам не обделаться, - сказал Уэн, пробуя ягоду.
        - Больше, чем мы гадим, уже ни у кого не получится, - успокоил Бубен, набирая ягоды в горсть.
        Квазимодо тоже набрал горсть и, зажав под мышкой копье, присел на ровное местечко. Сидеть было удобно. Парень, жуя ягоды, повертел ногой. Сапог зиял щелью - нужно срочно чинить. Вор задумчиво пошаркал подошвой по траве. За спиной чавкали товарищи.
        - Слышь, герои Глора, а мы случайно не на дорогу вышли?
        Дорога не дорога, а ровная площадка среди скал действительно оказалась вымощена каменными плитами. Правда, с тех пор миновало немало веков - плиты занесло землей, трава густо заполонила открытое пространство.
        Бубен топал сапогом и удивлялся:
        - Это ж надо столько сил потратить? И на хрена они это делали?
        - Может, желали с удобством болотом любоваться? - предположил Квазимодо. - Сядут тут с пивком и наслаждаются видом.
        - Что-то это любование их до добра не довело. Вымерли все, - сказал Уэн. - Где-то здесь проход должен быть, не с неба же они эти плиты спускали?
        - А может, это… того? Божественное? - осторожно предположил Бубен.
        - Может. Только нам боги не нужны. Нас дорогу искать послали. Пошли проход смотреть, - сказал Уэн. - Дело уже к вечеру поворачивает.
        Проход нашелся, но сквозь него пришлось прорубаться - кусты стояли сплошной стеной. Разведчики очутились на широкой прогалине, дальше ветвились каменистые лощины и торчали зубья невысоких скал. Солнце освещало плоские вершины хребта.
        - Да мы здесь как по улице пройдем, - восхитился Бубен.
        В кустах справа что-то громко зашуршало. Черное существо выскочило из зарослей и с топотом кинулось в каменистую ложбину. Стоящий справа Бубен не успел даже вскинуть копье. Квазимодо и Уэн принялись торопливо заряжать арбалеты.
        - Что это было? - пробормотал Уэн.
        - Человек, кажется, - неуверенно сказал Бубен.
        - Если он в ложбину побежал, то сверху его заметим, - предположил Квазимодо.
        Разведчики поспешно полезли наверх. Успели заметить, как что-то непонятное промчалось по дну ложбины и исчезло за скалой.
        - Какой человек? - Уэн выругался. - Ты, Бубен, совсем ослеп? Козу или барана от человека отличить не можешь?
        - Так он… оно - на двух ногах двигалось.
        - Как же - вон как неслось. Люди так не бегают. А ты, Ква, что разглядел?
        - Что я одним глазом разгляжу, когда вы двумя не справляетесь? Но если это и вправду баран, то неплохо бы его завалить. Может, он далеко не убежал? Перейдем на соседнюю скалу, посмотрим?
        Разведчики спустились в прогалину. Здесь в изобилии валялся козий помет. Уэн победно посмотрел на товарищей:
        - Я говорил - коза.
        Квазимодо в рогатой природе удравшего существа не был так уж уверен - уж очень оно странно двигалось.
        Солдаты осторожно забрались на склон, выглянули за гребень. Дальше лежала узкая, кое-где заросшая кустами долинка. Присмотреться разведчики не успели - снова черное живое пятно метнулось и исчезло за скалой.
        Солдаты переглянулись - рассмотреть никто толком не успел.
        - Странная коза, - сказал Бубен. - Скорость как у бешеного зайца. И, по-моему, она нас заманивает.
        - Если мы расскажем - засмеют, - пробормотал Уэн. - Коза заманивает. Нас трое, при оружии. А она - коза не коза, но с пустыми лапами. Или - с копытами?
        - Залезем на ту скалу. Если опять начнет уводить - не пойдем. Хрен с ней, пусть бегает, - предложил осторожный Квазимодо.
        Разведчики, стараясь двигаться неслышно, пересекли впадину, полезли на скалу. Двигаться с копьем и взведенным арбалетом в руках было неудобно. Квазимодо, стараясь не поднимать головы, выглянул за гребень. Рядом возбужденно сопели соратники по охоте.
        Округлая небольшая впадина оказалась пуста.
        - Ушел. В смысле - ушло, - с некоторым облегчением прошептал Квазимодо.
        - Хм… странно, - задумчиво сказал Бубен, - отсюда деваться вроде некуда.
        Действительно, впадину окружали крутые, почти отвесные склоны.
        - Прыткая коза. Может, у нее с собой веревка была? - ухмыльнулся Уэн.
        - А там что такое светленькое темнеется? - прошептал Квазимодо. У одного из склонов солнечная тень лежала чересчур плотно.
        - Пещера или яма. - Уэн потер заслезившиеся глаза. - Ну у тебя и глаз. Получше наших четырех.
        - Не нужно лести, друзья, - прочувствованно прошептал Квазимодо. - Просто отдайте мне козью ляжку. Надеюсь, она нежненькая.

* * *
        Разведчики легкой рысью обогнули скалу и вошли в ложбину.
        - Осторожно, она может и рогом поддать, - предупредил Бубен.
        - Ты что, на горных коз охотился? - насмешливо поинтересовался Уэн.
        - Где ты в море видел горных коз? Но у моего деда были нормальные козы.
        - Все забываю, что ты с Сухого мыса, - захрюкал Уэн. - Козопас…
        - Тише вы, - шикнул Квазимодо, - вспугнете. Эта коза что, все время здесь сидит? Смотрите, все загадила.
        Действительно, на голой истоптанной земле виднелись многочисленные следы козьего пребывания.
        - Может, тоже брюхом страдает? - захихикал Уэн. - Бубен, что в таких случаях делал твой дед?
        Охотники подошли к углублению под скалой.
        - Пещера, и, похоже, глубокая, - удивился Бубен.
        Квазимодо ненавязчиво встал позади товарищей. Происходящее перестало ему нравиться. Из низкого входа в пещеру густо несло зверем. Козы, конечно, животные пахучие, но… Вспомнился смрад болотного змея. Здесь аромат был другим, но все равно - лучше внутрь не соваться.
        - Огня у нас нет. Кто знает, какая она большая, эта дыра? Пойдемте лучше. Доложим Глири о дороге, там уже и ужин сготовят. Сотник ждет, - рассудительно напомнил одноглазый парень.
        - Ты что, боишься? Козу завалить много времени не нужно. - Уэн наклонился к дыре. - Мы внутрь не полезем. Не может эта щель большой быть. Я выстрелю, напугаю, а вы уж не зевайте.
        Квазимодо хотел сказать, что незачем тратить болт - все равно не попадешь, но Уэн уже сунул арбалет в темный проход и нажал спуск.
        Результат превзошел все ожидания. Коза выскочила. Только не одна. Их было несколько десятков: коз, баранов, еще каких-то мохнатых вонючих тварей. Точнее одноглазый вор ничего сказать не мог, потому что оказался моментально сшиблен на усыпанную пометом землю. Два других солдата тоже оказались сметены с ног. Копыта перепуганных животных больно наступали на живот и ноги, вор отчаянно пытался прикрыть арбалет. Большой облезлый баран на ходу боднул, да так, что у Квазимодо зазвенело в голове. Животные почему-то бежали в полном молчании. Только поравнявшись с выходом из лощины, стадо разом заблеяло и замемекало.
        Первым пришел в себя и сел ошеломленный Уэн. Стряхнул с живота катышки помета, раскрыл рот, чтобы что-то сказать…
        Из пещеры метнулось высокое непонятное существо, врезало солдату короткой дубинкой по макушке и кинулось удирать. Квазимодо хотел выстрелить, но даже развернуться не успел. Мелькнули обросшие длинной шерстью козлиные ляжки, круто выгнутые рога на голове. Но вор никогда не видел, чтобы козлы бегали на двух ногах, да еще так прытко. Простучали копыта, поднялось облачко пыли, и все затихло.
        Бубен, кряхтя, поднялся на колени:
        - Ну и сглупили мы все.
        Квазимодо с этой мыслью был совершенно согласен. Он бы даже выразился резче, если бы так не гудела голова. Тот облезлый баран оказался не только проворнее, но и явно твердолобее.
        - Попробовали козлятинки. - Бубен подобрал копье. - Вот уж нежное мясцо так нежное.
        Шутки шутками, а Уэн не шевелился. При осмотре товарищи установили, что солдат дышит, но оглушен. На голове вздулась огромная шишка.
        - Если бы не колпак - считай, к предкам отправился, - прокомментировал Бубен.
        Квазимодо открыл баклагу, скупо полил воды на лицо недвижимого солдата. Уэн застонал:
        - Что это было?
        - Тебе лучше не знать. Потом расскажем, - заверил Квазимодо.
        - Да уж, лучше потом, - согласился Бубен. - Подъем мы нашли. Двигаем к лагерю, пока темнеть не начало…
        Уэна пришлось вести под руки, у солдата сильно кружилась голова. Разведчики поплелись к выходу из лощины. Бубен ругался:
        - Столько времени потеряли. И хоть бы козленка какого подшибли. А этот, лохматый, чистая обезьяна. Неужели - баггерн? [20 - Баггерн (баггейн) - в фольклоре жителей острова Мэн злокозненный оборотень. Может принимать как человеческий облик, так и облик домашних животных.] Вот уж не думал, что они в такую глушь забираются. Как же мы так опозорились? Нужно было хоть барашка у этой хари вредной отбить.
        - Как бы нас самих не отбили, - прошептал Квазимодо.
        Бубен глянул вперед и немедленно заткнулся.
        На скалах слева от прохода стояло несколько фигур с оружием. Коренастые сутулые фигуры, на коротких копьях качались меховые украшения.
        - Орки, - прошептал Бубен. - Конец нам. Не справимся.
        Вор и сам узнал знаменитое горное племя. В детстве как-то видел одного, привозили в клетке на ярмарку в Глоре. Выглядел тот пленник страшновато - вполне соответствующе кровожадной славе орочьего племени.
        - Может, к пещере отступим? - прошептал Бубен. - Защита все-таки.
        - А толку что? Сколько мы в той мышеловке просидим? Глири нас вовек не найдет. Если вообще искать станет.
        Прорваться шансов практически не имелось. Уэн едва на ногах стоит и ничего не соображает. Можно бросить его и попытаться удрать? Да только куда удерешь? Орки здесь хозяева. Только повеселятся, загоняя. Говорят, что они с пленников шкуру живьем сдирают. Очень может быть. Сам Квазимодо, если бы его собирались в клетку сажать, с кого угодно бы шкуру содрал. Арбалет, все еще взведенный, вор держал в руке. Можно попробовать завалить одного из местных. А потом что?
        Быстренько прокрутив в голове возможные варианты, вор остановился, снял со своей шеи безвольную руку Уэна, сунул свое копье в руку Бубну.
        - Ты что это? - испуганно прошептал солдат.
        - Пойду поговорю с ними. Может, что-нибудь выйдет.
        - Да ты что? Они же с людьми не разговаривают. Сразу стрелу всадят.
        - Что так, что эдак. Может, договоримся. Если что, бегите к пещере.
        Квазимодо неторопливо шагал вперед. От вытоптанной земли шел жар, козий помет клеился к разбитым подошвам сапог. Орки недвижно торчали на скале. То, что они не прятались и не стреляли, несколько приободрило Квазимодо. Может, желают поболтать, прежде чем шкуру драть?
        Орков оказалось шестеро. Морды даже жутче, чем помнилось с детства, - раскосые глаза, широкие безгубые рты, из них по-кабаньи торчат желтые клыки. Красавцы. Между прочим, на тебя самого похожи.
        Квазимодо поклонился. Давненько не приходилось. На флоте поклоны не в чести. Ну, сейчас случай особый - от перегиба у тебя голова не отвалится.
        - Привет вам, хозяева. Извините, что без приглашения пожаловали. Позвольте представиться: десятник Квазимодо, с личного дромона «Эридан» его величества светлости милорда командора Найти.
        Квазимодо высыпал все титулы, которые помнились. Вообще-то величеством и светлостью никто командующего группой «Юг» не называл, но какие могут быть переговоры без некоторого преувеличения?
        Орки молчали. Квазимодо стало тоскливо - он терпеть не мог вести дела с молчунами. Может, все-таки выстрелить? Пока они луки натянут, можно прыгнуть под скалу. Там они стрелами сверху не достанут. Можно будет еще напоследок кукри помахать. Вор уже собирался вскинуть арбалет, слава богам, хитрая машинка надежно удерживала болт в готовности на желобе.
        Заговорил один из орков:
        - Зачем пришли?
        Квазимодо возрадовался. Разговаривать умеют, предводитель определился. Можно побарахтаться.
        - Заблудились мы, - с хорошо отмеренным мужественным смущением сказал вор. - Идем на ту сторону хребта, да запутались в этих скалах. Мы люди морские - там, на воде, все плоско, понятно.
        - Откуда пришли? - холодно спросил орк.
        Квазимодо ткнул рукой в сторону юга и невидимого отсюда болота:
        - Да через хляби пришлось перебираться. Тяжелый путь.
        - Мало кто ходит той дорогой, - кажется, с некоторым интересом проронил предводитель орков.
        - Еще бы. Думали - не пройдем. Одни змеи чего стоят. - Квазимодо раскинул руки, не выпуская арбалет. - Вот такой толщины, поверить трудно.
        - Вы их правда видели? - живо спросил молодой орк-лучник и тут же получил справедливую оплеуху от старшего товарища.
        Квазимодо вежливо сделал вид, что не заметил воспитательной меры:
        - Мы двоих змеев забили. Они на нас как-то под вечер напали. Бесшумные, сволочи, невзирая на величину. Едва отбились. Шестерых человек потеряли. Жуткое сражение. Если бы не приказ лорда Найти, никогда бы в эту трясину не полезли. Но с приказами у нас строго: прикажут - куда угодно пойдем.
        - На нашего пастуха тоже ваш лорд напасть приказал? - без выражения спросил орк.
        - Мы? Напасть? - практически искренне изумился Квазимодо. - Да мы его заметили, хотели дорогу спросить, да барана купить. Слова сказать не успели, стадо как ломанется. Недоразумение вышло.
        Орки помладше заухмылялись, демонстрируя желтые клыки. Видать, знали подробности.
        - Стреляли зачем? - сурово спросил старший орк.
        Квазимодо снова «застеснялся»:
        - Так это… Одному из наших змея привиделась. Натерпелся в болоте - змеи как раз в его стражу заявились. Вы уж отнеситесь снисходительно. Его уже ваш баран наказал.
        Орки засмеялись, но старший кинул на них грозный взгляд, и смех мгновенно умолк.
        - Воины не должны стрелять с перепугу, как женщины, - сухо заметил орк.
        - Ваша правда. Выполним задание - сукин кот получит три десятка плетей. Заслужил и больше, но после болота оружие наше не в порядке. Чуть что - само стреляет. Сушить нужно. - Квазимодо приподнял в руке арбалет.
        - Из-за моря привезли? - заинтересованно спросил предводитель горцев.
        - Из самого Глора, - подтвердил вор. - Да вы спускайтесь, покажу. У нас от союзников Флота секретов не имеется. Заодно о баране поговорим. Может, все-таки продадите одного?
        Разведчики и орки сидели в кружок, пили подкисшее козье молоко и разговаривали о болотных змеях. Уэн пришел в себя, охотно прикладывался к меху с напитком и даже улыбался присоединившемуся к обществу пастуху. Баггерн в разговор не вступал, только слушал. Больше всего пастух походил на вставшего на дыбы черного козла. Вытянутая морда с длинной редкой бородой и разумные глаза придавали ему отдаленное сходство с человеком. Загнутые к затылку крученые рога можно было при беглом взгляде принять за диковинный головной убор.
        Квазимодо разглядывать удивительного пастуха было некогда. Вор сидел с предводителем орков и вел непростую дипломатическую беседу. Вообще-то орки оказались существами разумными и вполне предсказуемыми. Квазимодо таких партнеров уважал. Орк исподволь расспрашивал об отряде и его планах. Вор ничего особенно не скрывал - орки явно знали о присутствии и численности людей Глири. Квазимодо всегда предпочитал говорить правду, только обычно ее немного подправлял по своему вкусу. Объявление в одностороннем порядке орков союзниками Флота, конечно, не сделало горцев пламенными сторонниками лорда Найти. Но раз орк такую возможность с ходу не отметал, стало быть, кровожадные горные жители не возражали против сохранения мира. Ненавязчивые намеки на обязательное прохождение этим маршрутом следующих отрядов Флота должны утвердить орков в том, что ссориться нет смысла. Вообще, когда на Квазимодо находило вдохновение, вор мог плести очень достоверную чушь. Вдохновение обычно находило, когда задница парня оказывалась под серьезной угрозой. Вор сидел рядом с орком, чувствовал некоторую симпатию к уродливому воину, но
ни на мгновение не забывал о том, что все может легко измениться. Рукоять кукри все время находилась под рукой. Орк тоже не слишком далеко отложил свою палицу.
        Но все закончилось благополучно. Орки проводили гостей до древней площади. Дальше разведчики двинулись самостоятельно. Бубен вел на веревке барана. Будущий ужин обошелся Квазимодо в две серебряные монеты. Переплатил, конечно. Но не это угнетало вора - в знак дружбы пришлось подарить арбалет. Дорогое оружие было прямо до слез жалко. Ну, своя шкура дороже. Теперь Квазимодо знал удобную дорогу через перевал и был почти уверен, что отряд пропустят беспрепятственно. Однако все это не избавит от проблемы объяснения с Глири.
        - А ты горазд договариваться, - сказал Уэн. - Этих страхолюдов лихо уболтал. Уж на что дикари.
        - Я сам кто? - невесело спросил Квазимодо. - Хорошо, что они моей рожи не испугались.
        - Да ладно тебе. На первый взгляд ты, конечно, страшен, как атах. [21 - Атах - в шотландском фольклоре общее название кровожадных чудовищ, обитающих в горных озерах.] А нынче кто на морду твою смотрит? Мало ли кому куда судьба пинка отвесила. С судьбой не поспоришь. - Бубен подбодрил сапогом упирающегося барана. - Вот этот рогатый и не ведает, что мы его сожрем сегодня.
        - Ну да, может, он горд стать пищей для самых доблестных воинов Флота. Вам, парни, никогда не приходило в голову, что мы ничуть не умнее баранов?
        Разведчики принялись обсуждать существенные различия между солдатом и скотом бессловесным. Квазимодо не слушал - обдумывал сведения, полученные от орков. Беспокоило то странное обстоятельство, что горцы оказались вполне прилично осведомлены о событиях в Скара, на побережье и вообще о пребывании Флота. Оркам явно хватало ума не лезть в болото. Так откуда они знают? Каким-нибудь окружным путем вести до этих мест должны идти годами. В существование магических шаров и зеркал, сообщающих хозяевам о событиях, происходящих за горами, за долами, Квазимодо верил слабо. По слухам, подобное дальновидное зеркало имелось у лорда Найти. Квазимодо, кажется, даже один раз видел футляр с этой магической штукой. Ну, командор - он и есть командор. У него что угодно может быть. А у орков откуда? Они и нормальный арбалет-то никогда не видели.
        Снова накатило сожаление. Глупо ты ценную вещь потерял, ох, глупо. Ну, сделанного не воротишь. Зато теперь идти легче.
        Квазимодо в сердцах сплюнул в скальную расщелину. На самом деле удобный и нетяжелый арбалет совсем не мешал двигаться. Когда еще такое хорошее оружие добудешь? Вот глупость.
        Ладно, значит, орки не совсем одичали в этих горах. Все знают: и что на морском берегу делается, и что в речной долине за хребтом творится. Видать, какая-то связь между морем и горами есть. Ну, не через болота же у них гонцы бегают? Неужели птиц посылают?

* * *
        К лагерю разведчики спускались уже в сумерках. Баран лезть по лианам не захотел, и поэтому ему пришлось совершить храбрый, хотя и вынужденный прыжок вниз. Пока разведчики спустились, соратники по отряду успели несчастное животное прирезать и с воодушевлением свежевали.
        Докладывал Уэн. Проход нашли. Путь сложный, но до гребня за пару дней добраться можно. Встретили местных - орки, но их здесь немного. Настроены недоверчиво, но нападать не станут. Опасаются мести Флота. Так что можно идти.
        Глири слушал молча. За спиной сотника стояли проводник и «серый». Выслушав доклад, Глири помолчал, потом процедил:
        - Оркам доверять нельзя. Уж я скорее «желткам» или твоей блудливой женушке поверю. Орки - твари коварные, недаром их везде без жалости режут. Они тебе на крови клялись, что нападать не будут?
        Уэн слегка смутился:
        - На крови вроде не клялись. Но злобы в них не было. Ква говорил, что они только хотят, чтобы мы побыстрее с их земли убрались.
        - Полумордый? - Сотник приподнял бровь. - Так он с ними разговаривал?
        - Ну, он с языком… - Уэн почувствовал, что говорит что-то не то, и увял.
        Сотник опасно улыбнулся.
        Квазимодо сглотнул слюну и, проклиная всех, влез в разговор:
        - Я, господин сотник, с орками первым столкнулся. Так получилось…
        - Как получилось, я уже понял. Они тебя из-за рожи за своего приняли. А вот как получилось, что ты без арбалета вернулся?
        - Виноват, господин сотник, зацепился за выступ, ремень лопнул. Там высоко, господин сотник…
        - Очень высоко? - сочувственно спросил Глири. - Вот беда-то. А хочешь, я покажу, где твой арбалет? Обернись-ка, красавчик. Обернись, обернись, не бойся. Обернись, говорю, рожа блевотная!
        Предчувствуя, что сейчас будет, вор неохотно обернулся. Уловил движение замаха, попытался увернуться - не успел. Кулак сотника врезался в ухо. От боли сверкнуло в глазах. Сейчас же второй удар пришелся в печень. Колени вора подогнулись, он повалился на поросший редкой травой камень, последним усилием подтянул колени к груди и прикрыл кулаками затылок.
        - Вон он, твой арбалет, на костре жарится. Вздумал оружие на жратву менять? Тюлень тупой, думал, что я не догадаюсь? Дерьма ты куча. - Сотник рычал и бил лежащего парня ногами.
        Квазимодо скорчился и слушал глухие звуки, которые носы сапог выбивали из его ребер. Кости пока не хрустели - ничего, выдержишь. В прошлом юного вора частенько охаживали ногами и нередко не в одиночку. Вот только Глири не успокаивался. Засвистела плеть. Квазимодо не выдержал, застонал под жгучими ударами.
        - Что, сука? Несладко? Переговорщик косорылый, вша мудистая. Договаривается он, сын горбатой потаскухи. Думаешь, я не знаю душонки твоей лживой? Всех продал друзьям своим людоедским. Говори, на чем сторговались?
        Лагерь молчал. Дышали люди, потрескивал хворост в кострах, насаженный на вертел баран уже издавал аппетитный аромат. Никто не желал вступаться за другого «барана».
        - Поднимите его, - скомандовал Глири.
        Квазимодо вздернули на ноги. Стоять самостоятельно вор все-таки еще мог, но его держали с двух сторон. За правую руку держал бледный Уэн.
        - Я тебя с пристрастием допрашивать не буду, - сообщил сотник, засовывая за пояс плеть. - Такие, как ты, и сидя на колу врать будут и изворачиваться. Я тебя даже вешать не стану. Ты арбалет, говоришь, вниз уронил? Вот и иди ищи. Можешь не возвращаться. Прогуляешься строго на юг, выйдешь к морю. Налегке идти-то всего несколько дней. А чтоб тебе совсем легко бежать было… - Глири расстегнул ремень одноглазого парня, снял ножны с кукри. - Давайте спускайте храброго воина. Да, осторожнее, ноги ему не переломайте.
        Квазимодо поволокли к обрыву. Кто-то из солдат уже тащил веревку.
        - Господин сотник… - Вор уперся, повернул голову.
        - Ты меня не проси, не поможет, - доброжелательно сказал Глири.
        - Какие просьбы? - Квазимодо сплюнул розовую слюну. - Ваш приказ завсегда для меня закон. Только когда я в Скара выйду, что мне лорду Найти доложить? За что меня выгнали?
        - Думаешь дойти? И даже думаешь пожаловаться командору? - Глири улыбался.
        - Раз вы приказали - дойду, куда мне деваться? Но я с «Эридана». У нас лорд-командор каждого солдата знает. Что, если меня за дезертирство вздернут? Позор-то какой. Я же ваш приказ выполняю.
        - Доложишь, что я тебя высек и выгнал из сотни за продажу оружия. У лорда Найти сомнений не возникнет. Получишь настоящую порку, не то что я тебя сейчас пощекотал.
        Квазимодо кивнул:
        - Понял, господин сотник. Только, осмелюсь доложить, арбалет был оружием не казенным. Расчету эвфитона арбалетов не полагается. Выходит - вы меня наказываете за потерю личного имущества? Воля ваша, но такой приговор я лорду-командору передать не могу. Засмеют.
        Глири нахмурился:
        - Ты, шваль драная, меня закону учить вздумал?
        Квазимодо успел нагнуть голову - плеть стеганула по макушке, ожгла лопатку.
        - Тебе, полурожа наглая, кто с орками разговаривать велел?
        - Виноват, господин сотник. - Изо рта вора текла слюна, он говорил все неразборчивее. - Ни вас, ни господ десятников не было. Старшего по разведке вы не назначали. Первым на противника наткнулся я. Согласно приказу по Флоту, я агрессии не проявил, вступил в разговор.
        - В приказе не об орках говорилось, а о «желтках» малохольных, - рявкнул Глири.
        - Виноват, недопонял. Другого приказа не слышал.
        - Умный какой. - В голосе сотника мелькнуло некое замешательство. Но отступать перед лицом всего воинства Глири, конечно, не мог себе позволить. - Пасть свою кривую захлопни и пошел в болото. В штабе тебе все закорючки растолкуют. Если дойдешь. А здесь мои приказы - закон.
        Насчет болота вор никаких иллюзий не питал. В одиночку да без оружия хляби вовек не пройти. Оставалось закинуть сотнику последнюю наживку-выручалочку.
        - Иду, господин Глири. Только разрешите передать эвфитон новому стрелку. Нехорошо орудие просто так оставлять.
        Сотник мысль уловил и наживку принял. Видимо, мысль о маловероятных, но все-таки возможных будущих объяснениях с командованием «Эридана» наконец пришла в его голову.
        - А кому я эвфитон всучу? На два орудия один стрелок остается. Нет уж, скотина ленивая, ты свою «дуру» сам потащишь. Потом с твоей хитрозадостью разберемся. Уж я не забуду. А вы, тюлени ослоухие, что столпились? Живо жрать и спать. На рассвете выходим.
        Солдаты быстро разошлись. Отпущенный Квазимодо, пошатываясь, двинулся к своим вещам, с трудом ориентируясь, где они, собственно, лежат. Глири ухватил парня за шиворот, прошептал в ухо:
        - Будешь умничать - сверну шею как цыпленку. Понял?
        - Понял. Оружие отдайте.
        - На хер? У тебя эвфитон есть. - Сотник ухмыльнулся.
        Квазимодо кивнул и поплелся к костру.
        Морщась, вор вытянулся на плаще. С правой стороны ребра болели больше, да и правое ухо почти не слышало. Саднили плечи и шеи - с плетью Квазимодо в последний раз общался давненько, отвык. Сердце потихоньку успокаивалось - вор хорошо понимал, что мог бы сейчас брести по окраине болота и даже плаща, чтобы подстелить под задницу, не имел бы. Удачный день выдался: вместо отдыха - лазанье по скалам. Потом баран чуть не убил. Арбалет своими руками отдал, да еще денег приплатил. Кукри отобрали, ребра пересчитали. К болотным змеям чудом не попал. Хорошо еще в ночную стражу не назначили.
        Рядом присел ныряльщик:
        - Есть будешь? И я воды принес.
        - Не надо.
        - Баран мягкий. Попробуй…
        - Да идите вы все, - пробормотал Квазимодо. Его мучило, казалось, давно и прочно забытое чувство - обида. Ну что ты как сопляк-мальчишка?
        Квазимодо заставил себя сесть.
        - Что там у тебя?
        Фуа протянул кусок плохо пропеченной лепешки с ломтем жареного мяса.
        Надо поесть. Вор вытащил из-за голенища нож покойного Филина. Последнее оружие у тебя осталось - да и то полное дерьмо. Квазимодо принялся крошить мясо и пробормотал словечко, которое давненько не употреблял:
        - Спасибо.
        Ныряльщик промолчал, и это было мудро.
        В подъеме лодок Квазимодо не учувствовал, у него хватало своих забот. Глири выполнил свое обещание, и теперь Квазимодо волок эвфитон в одиночку. Оказалось не так уж трудно - сначала перенести станину и короба со стрелами, второй ходкой - лафет и «плечи». Остальные носильщики двигались еще медленнее - громоздкие части лодок застревали в расщелинах, цеплялись за кусты, и вообще конструкция разборных челнов не предполагала их транспортировки по столь неподходящей местности. К тому же обессиленные «желтки»-носильщики без посторонней помощи не могли преодолеть даже небольшое препятствие. Глири лютовал.
        Обливаясь потом, вор забрался на очередной карниз, плюхнулся на землю и расстегнул ремни. Дальше склон становился пологим, недалеко уже и до древней площади. Квазимодо слегка отдышался и полез обратно - забирать остальные части орудия. Съезжать по камням вниз было еще неудобнее, чем подниматься. Скалы быстро добивали несчастные сапоги. Для успокоения вор старался думать не о том, как здорово будет вспороть брюхо господину сотнику, а о вещах отвлеченных - например, зачем все-таки построили ту площадь? Домов нет, жертвенников тоже. Ну и развлечения у предков местных орков были.
        Навстречу ползла вереница измученных носильщиков. Ободранные, почти голые людишки, из-под остатков тряпья торчат ребра-трещетки. Внизу свистит плеть сотника, звучат хриплые ругательства.
        Квазимодо быстренько подхватил станину и «плечи» и, обгоняя носильщиков, полез вверх. «Желтки» едва двигались. Запавшие щеки, тусклые глаза. И плотная вонь болезни. Нет, не жильцы. Жалости вор не испытывал. Вчера-то тебя самого тоже никто не жалел. Квазимодо забрался на знакомый карниз. Передохнуть удалось недолго - снизу приближался рык командира. Встречаться с сотником лишний раз Квазимодо не хотелось. Не время еще.
        Парень глотнул водички и пошел дальше. Идти по относительно ровной поверхности казалось странно. Все тянуло опуститься на колени и начать цепляться за камни передними лапами.
        На уступе сидела пара солдат с арбалетами - прикрывали движение отряда. Сотник действительно не доверял оркам. С одной стороны - правильно, конечно, с другой - при желании лучники горцев шутя перещелкают растянувшийся и измученный отряд. Временами дозорные замечали маячившие на соседних склонах фигуры горцев. Но орки казались одиночками - должно быть тоже дозорные. Понятно - за незваными гостями глаз да глаз нужен.
        Обеда не было, Глири лишь приказал раздать остатки вчерашних лепешек. Отряд тащился уже по каменистому плато. Подъем дался нелегко - восемь носильщиков не выдержали, остались в каменистых щелях, и даже плеть Глири не могла пробудить в них чувство самосохранения. Возможно, сотник предпочел умертвить ослушников на месте, не давая несчастным шанса быть сожранными орками или отдохнуть и догнать отряд. Квазимодо такие подробности не интересовали - под конец дня он сам едва волочил ноги.
        Ночевал отряд посреди голого узкого плоскогорья. Откуда-то взялся сильный и довольно свежий ветер. Он нес запах трав, открытых просторов - здоровый запах, но он никого не радовал, люди тряслись от холода. Кустов вокруг росло слишком мало, чтобы удалось разжечь нормальный костер. Теперь Квазимодо догадался, почему орки носят свои мохнатые жилеты. Прохладные здесь ночки. Пришлось вставать и идти разыскивать «своего» носильщика. Подъем пережил только Тонкий, второй прикормленный вором «желток» остался лежать где-то на склоне. Квазимодо не слишком удивился - бедняга Толстый и вчера выглядел неважно. Хорошо, что наиболее ценное имущество вовремя перекочевало во вьюк «желтка» поздоровей. Носильщики спали, как животные, сбившись в кучу. Квазимодо извлек свой сверток. Скрываться не было особого смысла - вокруг спали все, включая часовых у костра. Вор глянул в сторону места, где дрых сотник. Пойти, что ли, закончить дело одним махом? Нет, глупая идея. Несвоевременная.
        Квазимодо спрятал вещи назад и вернулся к костру. Ныряльщик спал, свернувшись клубком и обхватив колени руками. Вор быстро одел новую рубашку, вынутую из вьюка, подергал за колено фуа:
        - Одевай, или до утра околеешь. Утром поменяемся. Глири за новую одежду меня прибьет.
        Ныряльщик кивнул, натянул поверх своей одежды хоть и драную, но все-таки согревающую старую рубаху вора. Квазимодо сунул в огонь последний хворост, придвинулся к ныряльщику спиной и попробовал плотнее укутаться в плащ. Страшно подумать, как люди ходят через горы, еще и покрытые снегом?
        Когда солнце поднялось над хребтом, никому уже не верилось, что ночью люди замерзали. Снова с лица капал пот. Квазимодо механически перетаскивал свой груз. Рядом так же тупо волочили свои вьюки солдаты и оставшиеся в живых носильщики. Ночь унесла еще две жизни.
        Хотелось пить. Вокруг - ни ручьев, ни луж. У экономного вора остаток воды едва булькал на дне баклаги. Квазимодо понял, что, если ничего до вечера не изменится, придется все бросать и уходить. А то так и сдохнешь с эвфитоном на загривке. Рядом едва плелся фуа. Недостаток воды сказывался на нем куда сильнее.
        Вор твердо решил уйти ночью. Налегке можно выйти к воде. А если что - так и к оркам можно податься. Вряд ли они всех подряд жрут. Лучше уж в рабство попасть, чем совсем зазря сдохнуть.
        Но ближе к вечеру отряд набрел на ручей. Привал никто не объявлял. Люди побросали вещи и ползли к воде. Квазимодо ухватил фуа за шиворот и потащил дальше - чуть выше по течению. Ныряльщик хоть и трясся, но повиновался.
        Напившись, товарищи валялись на камнях, в животе приятно булькало. Сверху припекало солнце.
        - Мы умрем, - прошептал фуа.
        - С какой это стати? - пробормотал Квазимодо. - Ручей в ту сторону течет. Значит, спуск начался. Дойдем. Только вот что там будет хорошего?
        Лагерь лежал без движения. Даже Глири, прикрыв лицо плащом, вытянулся черным скелетом. Слегка отдохнувший Квазимодо, пользуясь случаем, спер у десятника жалкие остатки раскрошившихся лепешек и единолично сожрал их у ручья. Часовые беззастенчиво спали. Квазимодо наслаждался бездельем и безнаказанностью. Приятно быть чуть посильнее прочих. Ну, если не посильнее, то выносливее. Детство у тебя кончилось рано, так, может, поживешь дольше. Да, помечтай, ворюга, - с твоим-то ремеслом и долго жить? Квазимодо ухмыльнулся безразличному солнцу.
        Парень не торопясь прошел вдоль ручья. Идти без груза, без оружия уже само по себе казалось отдыхом. Глупым отдыхом - без оружия вор чувствовал себя голым. Собственно, весь лагерь сейчас голый: вон, лежат, сопят - бери их голыми руками. Квазимодо поднялся на утес, с удобством уселся и принялся рассматривать мир лежащий впереди. Плыла предвечерняя дымка, прятались в ней скалы и каменистые пустоши. Ветер все явственнее доносил запахи просторной и большой, пока невидимой страны. Ни дыма костров, ни запахов человеческого жилья не ощущалось. Квазимодо соскучился по городу: по тавернам с прохладным пивом, по постелям, на которые можно с удобством завалиться, по вкусной еде. По доступным, стоит только протянуть руку, деньгам. Хотя здесь, на хребте, зачем нужны деньги? Тоже интересное ощущение. Вор пытался решить - что теперь делать дальше? Впереди целая страна. Никто тебя здесь не знает. Возможно, отсутствие глаза и искореженное лицо не станут здесь клеймом недочеловека? Нет, не обманывай себя - такими типами, как ты, везде брезгуют.
        Некуда тебе пока идти. Уж лучше с отрядом. Тем более за Глири имеется должок.
        Квазимодо встал. Нужно пойти и поспать. Завтра командование отдохнет и начнет всех гнать к гибели. Как обычно.
        Спускаясь с утеса, вор без особого удивления заметил фигуру, стоящую в расщелине у подножия. Орк ждал, опираясь о свое короткое копье. Со стороны лагеря гостя заметить было невозможно, да, собственно, там сейчас бдеть и наблюдать некому. Квазимодо без раздумий направился к старому знакомому. Хотели бы убить - уже убили бы.
        Арбалет висел за спиной орка. Квазимодо без особых страданий глянул на полированное ложе - уже смирился с добровольной потерей оружия. Сделка себя пока оправдывала.
        - Рад тебя видеть на ногах, Одноглазый, - сказал орк.
        - Ага, и я тебя рад видеть, Зубатый, - вежливо ответил Квазимодо.
        Орк улыбнулся, еще нагляднее демонстрируя желтые, торчащие наружу клыки.
        - Вы идете медленно, но упорно. Оставляете много мертвецов.
        - Да, Флот обычно бросает много мусора. Уж простите.
        - Не твоя вина, Одноглазый. У вас суровый вождь.
        На распухшее ухо парня горец тактично не смотрел, но Квазимодо понял.
        - Ты об этом? Да, наш командир безжалостен как хорек хромой. Но он не вождь - он человек, поставленный на время нашим вождем. И мой долг требует ему повиноваться. До поры до времени.
        Орк кивнул:
        - Желаю тебе терпения ждать и дождаться. Сдержанность - одно из достоинств настоящего воина. Я хочу вернуть долг. В прошлую нашу встречу я не был готов достойно ответить на твой подарок. У вас умелые мастера. Твое оружие бьет куда точнее лука.
        - Рад, что тебе понравилось. У меня осталась пачка болтов - оставлю в лагере под камнем у крайнего костра. Завтра заберешь.
        - Еще один щедрый подарок. Жаль, что не могу ответить действительно достойно - у нас не делают столь хорошего оружия. Но прошу принять надежную вещь. - Орк вынул из-под своего лохматого жилета нож в ножнах из желтой кожи, протянул одноглазому парню.
        - Благодарю. - Квазимодо несколько удивился - ему редко приходилось получать ответные дары в качестве компенсации за подсунутые взятки.
        - Неравная замена твоему арбалету, но нож, сделанный кузнецами наших гор, никогда тебя не подведет.
        - Надеюсь, что и мои руки меня никогда не подведут. Позволь дать тебе совет: почаще осматривай тетиву. Это у арбалетов слабое место, а я тебе дал только две запасные.
        - Тетиву наши мастера и сами способны изготовить, - заверил орк. - Позволь дать и тебе совет: реже позволяй себя бить. Ты вынослив, но это может не спасти.
        Квазимодо вздохнул и осторожно потрогал свое ухо:
        - Я знаю, что, корчась под ударами, выгляжу недостойно. Но у людей свои законы.
        Орк пожал широкими плечами:
        - Да, законы разные. Поэтому мы стараемся реже встречаться с людьми. Но я не считаю твое поведение слабостью. Я бы не смог принимать удары и проявлять хитрость одновременно. Ты умен.
        - Ну, глядя на мою рожу, в твои слова мало кто поверит.
        - Ты еще жив, - заметил орк. - А многих ваших клюют птицы.
        - Это да, - согласился Квазимодо. - Тут я чувствую законную гордость.
        - Вы идете в долину. До города далеко, но ты, наверное, туда доберешься. Орки не ходят туда, но знают, что это опасное место. Я хочу дать тебе одну полезную для города вещь. - Орк вытряхнул из замшевого мешочка серый бесформенный обломок. - Это кусок рога единорога. Если его положить в пищу или воду - узнаешь, нет ли там яда.
        - Да? - Квазимодо с вежливым интересом смотрел на огрызок кости, лежащий на широкой ладони. - У вас здесь много единорогов?
        - Никогда их не видел. Рог принесли с севера. Был здесь случай с людьми…
        Вор понял, что подробностями лучше не интересоваться, и спросил о другом:
        - Прости за любопытство, но вы его пробовали в деле? Он действительно реагирует на яд?
        Орк в некотором замешательстве подкинул обломок на ладони:
        - Пробовали. Но у нас мало ядов. На змеиный яд кость вроде бы начинает синеть. Но яд слишком быстро сохнет. На тухлом мясе рог тоже меняет цвет - но не понять, что мясо испорчено, просто по вони и так может только сумасшедший. В общем, эта вещь нам не нужна, а тебе в городе может пригодиться. Я тебе с ней другую волшебную вещь дам - она-то тебе точно понадобится. - Орк достал из мешочка что-то странное, размером с ноготь. - Это кусочек жилы единорога. Если его жевать, проходит зубная боль. Не обижайся, но у тебя зубы плохие.
        Квазимодо внутренне ужаснулся - жилка выглядела так, будто ее жевало не одно поколение орков.
        Орк засмеялся:
        - Не сомневайся. Выглядит противно, но действует, и вкус приятный. Я сам пробовал - в детстве у меня болели зубы. Отец говорил - те годы выдались голодными. Мне дали пожевать, и все прошло. Вон смотри. - Орк распахнул пасть.
        Квазимодо обозрел челюсти, усеянные здоровенными кривоватыми и желтыми, но, бесспорно, на диво крепкими клыками.
        - Отличные зубки, - честно признал вор. - А у меня такие, случайно, не вырастут?
        - Вырасти, может, и не вырастут, - ухмыльнулся орк, - но те, что у тебя остались, станут покрепче. Удивляюсь, как ты еще жив, когда жевать нечем.
        - Ну, беззубие еще не самая страшная беда. - Квазимодо спрятал мешочек под рубаху. - Кстати, о бедах. Позволь дать совет. Лучше тебе и твоим родичам больше не вступать в переговоры и вообще не появляться на глаза людям Флота. Боюсь, если придет отряд посильнее нашего, вас захотят перебить. Без всяких разговоров и смысла.
        - Мы знаем, как люди относятся к оркам. Говорили, что люди Флота другие, но с вашим командиром договариваться бесполезно.
        - Глири в ваши горы не вернется, - заверил вор. - А если говорить насчет Флота… Там полно разных господ-командиров. Большинство из них прикажут вырезать ваше племя без колебаний. Возможно, лорд Найти и заключил бы с вами союз. Ему на все наплевать - была бы Флоту польза. Но он как заключит союз, так и разорвет его, как только посчитает нужным. Если говорить честно, я рискнул познакомиться с болотом и вашими горами в основном для того, чтобы оказаться подальше от лорда-командора. Я, знаешь ли, сподобился лично знать великого лорда, и он мне не понравился.
        - Лучше мы обойдемся без людей, - сказал орк. - Нас слишком мало. Удачи тебе, Одноглазый…

* * *
        Квазимодо вернулся в начавший подавать признаки жизни лагерь и немедленно попал в число заступающих в ночную стражу.
        Ночь прошла спокойно. Квазимодо дремал, полностью положившись на глаза и слух выспавшегося фуа. Ныряльщик разбудил товарища только раз. В небе слышался шорох крыльев. Судя по всему, над лагерем кружилось что-то большое. Не на шутку встревоженный ныряльщик предложил собрать и зарядить эвфитон. Квазимодо в нескольких словах доходчиво объяснил полную бессмысленность стрельбы в звездное небо и повернулся на другой бок. Распухшее ухо все еще мешало спать, но вор проявил настойчивость.
        Утром выяснилось, что пропало тело умершего накануне «желтка». Впрочем, такое событие мало кого взволновало. Орки - известные трупоеды. На живых-то напасть небось не осмелились. Глири подгонял с выходом в путь.
        Отряд двигался медленно. Носильщиков осталось так мало, что приходилось перетаскивать груз в два приема. К речной долине отряд вышел только через четыре дня.
        Глава 4
        От воды пахло горькой степной травой, прохладной рыбой и горячим солнцем. Река лениво влекла свои желтые воды на запад. Квазимодо стоял по колено в теплой мути, тер пучком травы штаны и бормотал ругательства - одежда упорно не желала отстирываться. Пятна растворившейся болотной грязи уплывали по течению, но жирный ил так глубоко въелся в ткань, что возникли серьезные опасения - выдержат ли стирку сами штаны? Спина затекла, солнце уже не пригревало, а жгло оголенную задницу. Квазимодо разогнулся, прошлепал по мелководью сквозь поломанный тростник и принялся развешивать штаны на ветках кустарника. Рубашка уже сушилась, покачивала рваными рукавами на ветерке, дующем с противоположной стороны реки. Там тянулась степь, местами поросшая высокой травой, местами почти голая, в россыпях мелких камней и трещинах русел пересохших ручьев. Еще дальше обломками титанических колонн торчали утесы с плоскими, точно обрубленными гигантским топором вершинами.
        Квазимодо еще раз оглядел пейзаж и почесал сохнущую голову. Места, в которые спустился с хребта отряд, казались совершенно безлюдными. Ни дымов, ни следов, ни других признаков человеческого жилья. Отряд второй день стоял лагерем на берегу. Моряки под руководством похудевшего техника собирали лодки. За время долгого перехода часть легких суденышек пострадала, и подготовка к отплытию затягивалась.
        Чуть слышно плеснула вода. Квазимодо потянулся за ножом, но фуа уже стоял на берегу среди жесткой травы. Как можно так бесшумно двигаться по воде и тростнику, для вора оставалось тайной. С одежды ныряльщика капала вода. Квазимодо придирчиво потрогал подол его рубашки:
        - Хм… действительно отстиралась.
        - Я говорил. Зачем ты мучался, бултыхал у берега? - Фуа стянул рубашку, ловко выкрутил и повесил на куст.
        - Ну, я так далеко заплывать не рискую. А нырять так и вообще не собираюсь. В такой воде и двумя-то глазами ничего не разглядишь.
        - Да, вода мутная, - согласился маленький ныряльщик. - Зато рыбы много. Могу наловить.
        - Не надо. - Вор кивнул в сторону лагеря. - Вон сколько оглоедов. Если начать готовить - даже понюхать не успеем.
        - Можно не готовить. И так вкусно, - предложил фуа.
        - Не, я сырую не могу. Ну а тебе, если можешь брюхо набить, чего время терять?
        Никаких всплесков Квазимодо снова не услышал. Ныряльщик исчез где-то сразу за границей тростника, словно и не стоял только что рядом с вором. Наверное, если нужно что-то «увести» с корабля - этим фуа конкурентов не имеется. Вот только лихости в них маловато.
        Квазимодо с раздражением посмотрел в сторону близкого лагеря. Там звучали голоса, постукивал металл о металл. Дымом не пахло. Обеда еще ждать и ждать. Да и обед будет - так, одно название. Численность отряда уменьшилась вдвое, но сотник все еще строго приказывал экономить продукты. Квазимодо не ждал каких-нибудь разносолов, но уж каши или кулеша можно получить нормальную порцию? Ладно бы крупа в отряде заканчивалась - Квазимодо знал, что хранится в мешках и бочонках, пожалуй, лучше самого отца-командира. Стащить пшена, фасоли или муки - все равно что пару раз плюнуть. Да опять же, где готовить будешь? Стоит костерок развести, немедленно кто-то из десятников или сам Глири, чтоб он сдох, пожалуют. Что за жизнь?
        Вор, пригорюнившись, оперся подбородком о колени и принялся вертеть в руках подарок орка. Нож, что и говорить, необычный: грубовато откованная надежная сталь расширяющегося к концу клинка, мелкие зубья на обухе, рукоять ножа - обрезанная вместе с копытцем нижняя часть ноги антилопы или косули. Дома, за океаном, таких странных рукоятей никто не делал. Но держать нож было удобно, шерстка убиенного копытного не давала пальцам скользить. Да, такой подарок открыто носить не будешь - вопросами замучают.
        Из-за стены тростника возник ныряльщик. В руке билась, пытаясь вырваться, рыбина чуть ли не с локоть длиной, но фуа умело удерживал ее когтями под жабры.
        Фуа с бьющейся рыбой уселся рядом. Квазимодо с интересом и некоторым отвращением наблюдал, как ныряльщик мгновенным движением оторвал рыбине голову, не прибегая к помощи ножа, непонятным манером выпотрошил, содрал вместе с чешуей кожу и разодрал еще дергающуюся тушку надвое. С видимым удовольствием впился зубами в толстую спинку.
        - Ловко ты с ней разобрался, - пробормотал вор, глядя на лежащую на траве и удивленно разевающую рот рыбью голову.
        - Хочешь попробовать? - спросил, энергично жуя, ныряльщик.
        - Ну, разве что немножко, - все еще колеблясь, согласился Квазимодо.
        На этот раз фуа извлек нож и несколькими точными движениями вырезал из рыбьей спины длинные и тонкие ломти мяса.
        Упругая мякоть хорошо жевалась. Проглотив, Квазимодо сразу сказал:
        - Соли не хватает.
        - Здесь не море и не трактир, - неразборчиво пояснил уплетающий за обе щеки фуа.
        - Эх вы, лягушки. Умные, но уж очень бедные. - Квазимодо покопался в своем мешке и вытащил мешочек.
        С солью рыба пошла куда как лучше.
        - Я слышал, что кашу почти не солят, потому что соль кончается, - сказал ныряльщик, обгрызая рыбий хвост.
        - Ну, не то чтобы совсем кончается, - кивнул одноглазый парень на свой мешок. - В походе соль вещь необходимая. Пусть лучше у меня будет - так надежнее.
        - Тебя когда-нибудь убьют за такое, - убежденно сказал маленький ныряльщик.
        - За соль? - Вор хмыкнул. - Помнится, в последний раз меня чуть не убили за то, что барана привел. Что такое соль по сравнению с бесплатным бараном? Сущая мелочь. К тому же должен же я был присолить змеиную шкуру? Ведь завонялась бы.
        - Ты шкуру змея с собой несешь? - поразился фуа.
        - Не всю, конечно. Так, кусочек содрал на память. Отдам обработать - закажу ножны или еще что полезное.
        Ныряльщик покачал головой.
        - Тебя не просто убьют. Долго это будут делать.
        - А я никуда не тороплюсь, - серьезно сказал вор.
        В лодке с Квазимодо, кроме фуа, оказались Бубен, Уэн, и один из «желтков». Носильщик, по стечению обстоятельств, без особого труда организованному вором, оказался именно старый знакомый - Тонкий. В последнее время Квазимодо ограничил норму орехов, но прикормленный носильщик по-прежнему оставался покорно и бессмысленно послушным. Впрочем, уже все «желтки» одинаково отощали и приобрели безучастный вид ходячих мертвецов. В Скара много болтали о зомби - теперь вор был готов поверить в такие байки.
        Бубен и Уэн оказались в экипаже вроде бы по своему желанию.
        - Ты парень хваткий, - заговорщицки прошептал Уэн, - если что - зевать не будешь. Мы в твой глаз верим.
        Как же - друзья-товарищи. Помним, помним… Вор был практически уверен, что парочку приставил сотник для присмотра за сильно умным уродом.
        Квазимодо, криворото ухмыляясь осколками зубов, хлопнул солдата по плечу:
        - А что нам станется? Мы, парни Глора, везде пройдем. Главное - вместе держаться.

* * *
        Зато грести Квазимодо не пришлось. Он сидел на носу лодки у собранного и установленного эвфитона. Глири лично приходил проверить орудие. Наорал и огрел плетью за несмазанные «плечи» и вал. Квазимодо знал, что у второго эвфитона имеется куда больше проблем - там и тетиву подмочили, и штифт расшатался. Но какой смысл оправдываться? Не нравимся начальству - переживем. На поясе Глири рядом с кинжалом самым наглым образом висел кукри. Такой бесстыжести вор не собирался прощать, пусть даже сотник теперь каждый вечер пивом начнет угощать.
        Пока о пиве не могло быть и речи. Палило солнце, особенно беспощадное посреди речной глади. Сопели гребцы - двигаться приходилось против течения, и лодки-скрадухи, не предназначенные для длинных походов, двигались медленно. Квазимодо смотрел вперед и на ближний берег. Там тянулись однообразные заросли тростника, сам берег за ними почти не был виден, только торчали в отдалении те горы-холмы, которые за плоские верхушки солдаты прозвали «столами». Иногда в тростниковой стене появлялся просвет и был виден песок, истоптанный звериными лапами и копытами. Самих животных отряд почти не встречал - очевидно, движение десяти лодок распугивало осторожных тварей. За два дня продвижения вверх по реке Квазимодо видел только стадо каких-то крупных, похожих на коров, вооруженных слишком длинными рогами животных. На воде жизни было куда больше: то и дело всплескивали, выпрыгивали, блестя яркой чешуей, быстрые рыбины. Мелкие рыбешки гонялись за насекомыми, за ними самими гонялись рыбы чуть покрупнее. Иногда из воды поднимались и громко лопались воздушные пузыри - Квазимодо опасался, что там неосторожных пловцов
подстерегает кто-то крупный. Фуа еще перед отплытием предупреждал товарища, что в реке обязательно водится кто-то любящий свежее мясо в больших количествах. Но пока крупные хищники ничем себя не выдавали. У границы тростника спокойно бродили цапли и еще какие-то забавные горбоносые птицы. Торопливо извивались по водной поверхности мелкие змеи, да стаи назойливых коричневых птичек устраивали в зарослях у воды оглушительный гвалт.

* * *
        - Как гребешь, морда бестолковая? - снова не выдержал Бубен. - Руки тебе пообрывать и в задницу вставить.
        Квазимодо услышал звук удара, но не обернулся. Опять Бубен принялся «желтка» воспитывать. А что от носильщика требовать, если дохляк едва весло в руках удерживает? Устал сам Бубен - орет, потому как получается, что он на левом борту в одиночку гребет. Лодку все время в ту сторону увидит.
        - Не ори на него, - неожиданно сказал фуа. - Или нож в него сунь, или за борт выкинь. А орать и бить зачем?
        - Ты еще мне посоветуй, жаба недоделанная, - возмутился Бубен. - Каждый хер медузий командовать начинает. Сейчас самого возьму за ноги и в воду суну.
        - Не сунешь, - огрызнулся ныряльщик. - «Желток» не сегодня-завтра околеет, а ты его еще колотишь. Жопосид ты тупой, трахнутый, нас бы пожалел - втроем грести придется.
        - Это я-то трахнутый? - взъярился Бубен. - Вот жабенок гнойный, едва со своих островов загаженных нос высунуть успел, а уже указует. Да я тебя сейчас на весло по самые уши натяну…
        - Слышь, Бубен, ты потише, - посоветовал Квазимодо. - Ныряльщика мне велено охранять. Сломаешь ему чего - нас с тобой Глири точно повесит.
        Бубен засопел еще громче:
        - Дойдем, я тебя, жаба, поимею.
        - А отсосать не хочешь? - поинтересовался фуа.
        Лодка заколебалась - Бубен ухватил маленького ныряльщика за рубашку.
        - Сейчас кто-то по тупой башке карро [22 - Карро - толстая стрела с четырехгранным наконечником. Одна из разновидностей стрел для метательных машин.] получит, - пригрозил Квазимодо.
        - Чего разорались? - поддержал одноглазого парня Уэн. - Лучше гребите. Опять налево заваливаемся…
        Вечером, расстилая плащ, Квазимодо сказал:
        - Ты поосторожнее. Вояки тяжелее тебя раза в три. И злые. Бубен двинет разок, и будет у тебя рожа как мое личико.
        - Не будет он меня бить, - упрямо сказал ныряльщик. - Пока я нужен - и пальцем не тронут.
        - А потом? - с интересом спросил вор. - Когда достанешь то, что им нужно?
        - Потом уйду. Я здесь, на реке, и так проживу. На Флот возвращаться мне незачем.
        - Ну-ну. Ты лучше про такие планы помалкивай. И не ругайся. Парни могут и забыть на мгновение, что ты нужен.
        - Все ругаются.
        - Все - не ты. Они всегда ругались, а ты раньше молчал. За словами обидными часто сталь в ход идет. Я урод, и ростом с тебя, но Бубен меня задевать постесняется. Знает, что может и нож под лопатку заполучить. А ты готов кровь не только из рыб пускать?
        - Я не трус, - прошептал фуа.
        - Да я знаю. Но знают ли остальные? Вдруг доказывать придется?
        - Я справлюсь.
        - Ну как знаешь. Давай спать.
        Утром вышла задержка. Одна из лодок потекла. Пока чинили, Квазимодо с ныряльщиком забрались в заросли тростника и неплохо позавтракали тремя тут же выловленными рыбами.
        - Здорово ты ловить умеешь, - сказал вор, осторожно разжевывая мелко порезанную рыбу. - Они что, к тебе сами идут?
        - Нет. Это я знаю, куда они плыть собрались.
        - Здорово. Я вроде рядом с морем вырос, но таких ловких рыбаков не видел.
        - Люди рыбу не ловят, - с презрением сказал фуа. - Они ждут, когда самая тупая рыба в сети зайдет или на крючок сядет. Время теряют. Бессмыслица.
        - Ну не скажи. Многим просто нравится с удочкой сидеть. Вроде как пиво пить. Отдых такой. Вот я знал одну леди, она очень даже любила про рыбалку поболтать.
        - Да слышал я уже про твою леди Катрин. - Ныряльщик обсосал рыбий хвост и принялся солить следующую тушку. - Любишь ты про эту бабу говорить. Наверное, хорошо с ней спал?
        - Не баба она! Настоящая леди. И не спал я с ней, хотя и не отказался бы.
        - Чем в постели леди от не леди отличается? - поинтересовался фуа, обкладывая рыбье филе длинными листочками.
        - Хрен его знает. Я же с настоящей не пробовал. - Квазимодо разозлился. - Вот увидишь настоящую леди, сам поймешь. Одичали вы там на своих островах, ни во что не верите. Дикари офигительные.
        - Не ругайся. Раз ты в леди веришь, я тоже поверю. Я леди Катрин не знаю и ее оскорбить не хотел. Извини. - Ныряльщик сунул в руку товарищу пучок листьев.
        - Ладно. - Квазимодо почесал нос. - Пока леди не увидишь, как в нее верить? Но когда-нибудь помянешь мои слова.
        - Вряд ли. На дне если леди и встречаются, то их от других утопленниц не слишком отличишь. И вообще, может быть, твоя леди единственная была?
        - Нет, я еще одну знал. - Вор замолчал и вложил в рот маленький кусочек рыбы, завернутый в листочек. - У-у, какое кисленькое. Ты и в травах разбираешься?
        - Только в тех, что у воды растут.
        - Угу. - Квазимодо глубокомысленно пожевал. - А к примеру, чтобы желудок прочистить, здесь ничего не растет?
        Фуа посмотрел с удивлением:
        - Это у тебя от рыбы трудности? Или просто соскучился по развлечению в кишках?
        - Так, на всякий случай. Вдруг чего.
        - Если захочешь вспомнить болото загаженное, копай вот тот тростник. У него корни жирные, белые. Сок пососешь - мало не покажется.
        - Много - не мало, - заметил Квазимодо, оглядывая бесконечные заросли тростника. - Дай я отрежу еще кусочек рыбки…
        Началось с того, что мелкие, вьющиеся над лодкой мушки совершенно озверели и полезли в нос и уши. Солдаты дружно отплевывались и ругались. Квазимодо пришлось особенно нелегко - искалеченный рот почти не закрывался, и сволочные мошки этим пользовались.
        - Дождь будет, - тихо сказал фуа.
        Бубен посмотрел на слепящее солнце и засмеялся:
        - Ага, лягушки заквакали. И дождь будет, и шторм со шквалом.
        В полдень на солнце легла серая дымка, сгустилась, и хлынул ливень. Квазимодо суетливо накинул на эвфитон плащ. Сквозь густую завесу струй глухо орал Глири, приказывая поворачивать к берегу. Стало невозможно ничего рассмотреть дальше протянутой руки. Лодки врезались в стену тростника, гребцы с проклятиями прыгали в воду, вытаскивали отяжелевшие суденышки на берег. Когда «скрадуха», в которой плыл вор, оказалась на песке, она была чуть ли не наполовину полна воды. Квазимодо прыгал вокруг, снимая орудие, остальные вытаскивали груз. Когда лодку начали переворачивать вверх дном, ее деревянные ребра жалобно захрустели, а кожаное брюхо опасно раздулось от непомерной тяжести воды. Ругались все, включая молчаливого фуа. Отряд сгрудился на узкой полосе берега под боком пологого, заросшего кустарником холма.
        Ливень кончился так же внезапно, как и начался. Казалось, без всякого перерыва выглянуло солнце. Немедленно заорал сотник. Квазимодо только сплюнул. Лодку спустили на воду. Вор, едва не надрывая жилы живота, потащил на место эвфитон, остальные носили через изломанный тростник мешки и оружие. Солдат подгоняла непрекращающаяся ругань сотника.
        Квазимодо крепил «ноги» орудия и не понял, когда именно с холма полетели стрелы. Завопил раненый «желток», живее забегали солдаты, разразился новыми проклятиями Глири. Длинные стрелы падали сверху и особой точностью не обладали. Щитов в отряде оставалось мало, но все-таки сотник выстроил короткую цепочку, прикрывшую грузившиеся лодки. Из-за спин товарищей начали отвечать арбалетчики, но куда именно стрелять, оставалось непонятно. В густом кустарнике неведомого противника разглядеть было невозможно. Лодки начали отходить от берега. Квазимодо пробежался по песку, украдкой подхватил несколько длинных стрел. На парня заорал командующий прикрытием десятник. Вор захлюпал по воде, поспешно забрался в лодку. Гребцы уже работали веслами. Квазимодо сунул завернутые в плащ стрелы под эвфитон и обернулся к берегу, стараясь рассмотреть неизвестных врагов. Но мокрая зелень оставалась непроницаема.
        Когда лодки отошли на середину реки и двинулись вверх по течению, с холма раздался торжествующий вой. К нему присоединились еще несколько голосов. Волчьи боевые кличи провожали отряд до излучины реки.
        - Что это они так радуются? - подозрительно поинтересовался Квазимодо.
        - Думают, что нас прогнали, - предположил Уэн.
        - Кому они нужны? - презрительно скривился Бубен. - Дикари, даже стрелять не умеют.
        Действительно, из всего отряда раненным оказался один носильщик. Но происшествие все равно произвело на Квазимодо неприятное впечатление. Он не любил, когда его начинали убивать, даже не объясняя, за что именно.
        На кратком обеденном привале вор успел тайком рассмотреть стрелы. Ничего особенного - не слишком ровные древки, маленькие, из плохого железа, наконечники. Одна из стрел вообще оказалась оснащена древним каменным острием. Глядя на кривовато примотанный жилами и закрепленный смолой наконечник, вор пожал плечами. Действительно - дикари.
        - Зачем тебе стрелы? - прошептал фуа.
        - Нужно же рассмотреть, чем тебе в задницу метят.
        - А прячешь зачем?
        - Чтобы наших героев не напугать…
        К лодке плелся «желток» с мешком за плечами, за ним шли, как всегда разочарованные обедом, Уэн с Бубном. Квазимодо спрятал стрелы под свои вещи.
        Солнце отражалось от воды и слепило глаза. Квазимодо привалился плечом к станине эвфитона и раздумывал о том, что было бы неплохо придумать какое-нибудь стеклышко, защищающее глаза от солнца. На Флоте болтали о том, что такие приспособления давно придуманы, но являются пока тайной. В такие сказки Квазимодо не верил - в штабе не существовало секрета, который нельзя было бы купить в личное пользование. Ну, сейчас ничего толкового все равно не купишь. Ныл торчащий из сапога палец - вор поцарапал его во время поспешной высадки. Где бы приличные сапоги раздобыть?
        За спиной Уэн негромко рассказывал о походе «Гордости Глора». Во время перехода от Птичьего архипелага «Гордость» с тремя драккарами шла западнее, в отдалении от эскадры. Их тогда даже Большой шторм почти не затронул.
        Река расширилась и стала глубже. Лодки двигались между небольшими, заросшими высокими деревьями островами. Кричали в ветвях птицы. Из воды торчали коряги и полузатопленные древесные стволы. Грести приходилось осторожней - пропороть кожаный борт «скрадухи» ничего не стоило. Квазимодо высматривал препятствия в воде и командовал. Смотреть по сторонам было некогда, но вор заметил странное движение фуа. Ныряльщик перегнулся за борт к самой воде. Нюхает, что ли? Здесь, конечно, рыбы должно быть полно. Оголодал лягушка, что ли? Квазимодо вопросительно глянул на товарища. Фуа ответил странным взглядом. Маленького ныряльщика явно мучили какие-то сомнения.
        Лодка Квазимодо двигалась ближе к авангарду небольшой флотилии. Вел отряд проводник, сидящий в одной лодке с Глири. По-видимому, сотник не слишком доверял проводнику, по крайней мере далеко от себя не отпускал.
        Основная масса островов осталась уже позади. Первая лодка уже выбралась на простор чистой воды. Скоро можно будет грести как обычно.
        Сзади раздался крик. Квазимодо оглянулся и успел увидеть скользящий по поверхности воды блик. В следующее мгновение корма одной из лодок высоко подпрыгнула. Люди, ухватившись за борта, чудом удержались внутри. Лодка плюхнулась на речную гладь, закачалась, как потревоженный поплавок. Вокруг плавали весла, медленно тонул выпавший за борт мешок. Квазимодо ничего не понял.
        Один из гребцов пострадавшей лодки протянул руку за плавающим веслом. Вода беззвучно вспучилась, выпустив огромную удлиненную морду с распахнутой зубастой пастью. Пасть неуловимо и мягко схватила гребца, почти втянула его в себя. Крикнуть человек не успел. Над водой раздался негромкий хруст. На мгновение над водой виднелась нога в сапоге, из которого торчали кости перекушенной голени. Потом исчезла и нога. Желто-зеленая поверхность воды оставалась совершенно спокойной.
        «Хорошие сапоги пропали», - ошеломленно подумал Квазимодо.
        В тишине пели птицы. Потом на соседней лодке кто-то закричал:
        - Аванк! Аванк!
        Завопили люди. Заорал сотник. В этом шуме снова вспучилась вода у несчастливой лодки. На этот раз ящер просто навалился на лодку мордой и передними лапами. Корма мгновенно ушла под воду. Сидящий на носу десятник успел ударить копьем. Наконечник отскочил от бугристой серой шкуры. Аванк раздраженно двинулся вперед. Под тяжестью лодка ушла под воду. Пасть ухватила десятника. Солдат открыл рот, чтобы закричать. Не успел - исчез под водой. Река забурлила, на миг мелькнул хвост ящера. Теперь стало понятно, насколько велика тварь - едва ли не вдвое длиннее погибшей лодки.
        - К берегу, засранцы, к берегу! - орал Глири.
        Лодки повернули к ближайшему берегу.
        - Нет! - взвизгнул фуа. - К другому! Он всегда заходит слева. - Ныряльщик принялся разворачивать лодку в другую сторону.
        Бубен и Уэн заколебались. «Желток» с тупым ужасом смотрел в воду.
        - Слушайтесь лягушку! - рявкнул Квазимодо. Под его руками вовсю щелкал, взводя механизм, барабан эвфитона.
        Лодка рывками двигалась к берегу. Остальные суденышки, огибая островок, торопились к другому берегу. Плыли к острову трое уцелевших людей с погибшей лодки. Оглушительно гомоня, взвились над деревьями встревоженные птицы.
        Не повезло лодке, идущей от островка чуть дальше остальных суденышек. От удара снизу лодка мгновенно перевернулась. До берега оставалось всего шагов шестьдесят. Не доплыл никто. Аванк поднимался из воды, поворачивался чуть набок, на миг показывал бледное желтоватое брюхо - и человек исчезал. Пять быстрых появлений уродливой гадины - пять человек. По чудовищу стреляли - вонзались в воду арбалетные болты, пронеслась над водой тяжелая стрела эвфитона. Если арбалетчики и попали в аванка, тварь на это никак не среагировала.
        Квазимодо не стрелял. Их лодка благополучно достигла пустынного плоского, с редкими полузанесенными илом и песком древесными стволами берега. Отсюда происходящее на той стороне реки видно было плохо - обзор закрывал край острова. Но зато крики и проклятия слышны были прекрасно.
        Вор видел выбравшихся на маленький островок людей, спасшихся с первой лодки. Они прятались среди деревьев и смотрели на ту сторону, где пиратствовал ящер.
        - Лодку разверните, - приказал Квазимодо.
        - Он слышит. И берег ему не преграда, - пробормотал фуа.
        - Мы здесь одни, - сказал Уэн. - Чего мы сделаем? Лучше держаться подальше от воды, пока гад не нажрется.
        - Лодку разверните, козлы тупые, дристливые. Не то лично вас «раком» перед Глири поставлю.
        Солдаты, стараясь не хлюпать, вошли в воду, развернули лодку носом к реке. Квазимодо скорчился у орудия.
        Крики на той стороне стихли. Слышны были только неразборчивые яростные команды сотника.
        - Ушел, кажись? - прошептал Бубен.
        - Заткнись, - прошипел Квазимодо. - Сглазишь…
        В тот же момент на том берегу снова закричали. Вор ничего не мог разглядеть, видел только, как заметались три фигуры на островке. Неожиданно среди зарослей возникла приземистая, но чудовищно длинная тень. Аванк и на суше двигался поразительно быстро. Мотая длинным хвостом, ящер тяжеловесно и уверенно пробежал между деревьев. Хрустели кусты. На острове было три человека: двое носильщиков и коренастый моряк. Один из «желтков», слишком слабый, чтобы бежать, попытался спрятаться за ствол дерева. Аванк, не задерживаясь, двинул хвостом. От плотного удара дерево содрогнулось, посыпались ветки и листья. Человек с переломанными костями остался лежать на земле. Двое его товарищей по несчастью поняли, что на крошечном островке укрыться шансов не остается, и бросились к воде. Моряк на миг остановился, выдернул из-за пояса топорик и метнул в ящера. Остановить огромного монстра он не надеялся, тем не менее целился на совесть - топор угодил в вытянутое рыло. Аванк словно и не почувствовал удара. Моряк резво плюхнулся в воду, поплыл. «Желток» уже барахтался в мутной речной воде, стараясь оказаться подальше от
острова и чудовища.
        Как только ящер показался из-за кустов, Квазимодо нажал рычаг. Стрела мощно просвистела над водой, едва не задела спину твари и исчезла в зарослях. Аванк на миг приостановился и повел головой, но тут же сполз в воду и исчез. Еще миг была видна волна, поднятая длинным гребенчатым хвостом.
        Квазимодо услышал, как верещит за спиной фуа:
        - В улыбку стреляй, в улыбку!
        Понимать это странное требование было некогда. Вор торопливо крутил ручку, взводя механизм эвфитона.
        Двое пловцов торопливо плыли к берегу. Обессиленный «желток» явно отставал.
        - К нам плывут, - озабоченно пробормотал Уэн.
        - Валите дальше от берега, - скомандовал Квазимодо, не отрываясь от орудия.
        За спиной зашуршали шаги удирающих бойцов. Правильно - здесь они ничем не помогут. Этой речной ящерице копья по фигу будут. А те двое, в воде, плыли почти к лодке.
        Как ни напрягался вор, все равно не уследил. Голова носильщика просто исчезла с поверхности, только потом вспух водяной пузырь. Квазимодо все равно выстрелил - в середине пузыря вроде бы мелькнуло что-то темное. Возможно, это был несчастный «желток», но за беднягу уже можно было не переживать. Стрела вонзилась в речную воду и исчезла.
        Взгляд вора метался по речной глади, руки торопливо заряжали эвфитон. Краем глаза Квазимодо видел, как приближается к берегу пловец. Мелькали выпученные в ужасе глаза, жадно хватающий воздух рот. Квазимодо ждал, когда голова уйдет под воду. Ждал почти с нетерпением.
        Моряк нащупал ногами дно. Дергаясь и загребая воду руками, рванул к берегу. Добравшись до отмели, споткнулся и плюхнулся на колени. Квазимодо чуть не подпрыгнул, когда за спиной раздался плеск. На мгновение показалось, что аванк выполз на берег и незаметно подобрался сзади. Нет, это фуа побежал на помощь моряку.
        Квазимодо дрожащей рукой вытер слюну, тянущуюся из угла рта. Водная поверхность оставалась спокойна.
        Проклятый аванк так и не показался. Солдаты оттащили лодку подальше от воды и долго следили за рекой. Фуа несколько раз ползал вдоль самой кромки воды, принюхивался. Квазимодо это казалось смешным, но круглоглазая рожица ныряльщика оставалась совершенно серьезной. Может, действительно что-то чует?
        На той стороне реки поднялись дымы костров, и только тогда солдаты решились спустить лодку на воду. Перегруженная лодка двигалась медленно, хотя спасенный моряк споро работал веслом. Плыть, зная, что нажравшийся ящер таится где-то рядом, оказалось почти невыносимо. Квазимодо чувствовал, как по спине текут струйки холодного пота, остальным было не лучше.
        В лагере царило уныние. Две потерянные лодки, погибшие товарищи - само собой. Но никто не знал, что делать дальше. От мысли разобрать лодки и отойти подальше берегом пришлось отказаться: разведка доложила, что вдоль берега тянется непролазный кустарник, к тому же изрезанный узкими протоками - пройти с грузом там невозможно.
        Вечером у костра фуа рассказывал об аванке. Говорил ныряльщик не очень охотно, но послушать его собрались человек двадцать. Квазимодо сидел и старался не морщиться - ну какой смысл болтать, если сделать все равно ничего нельзя? Да и знал фуа немного. У них на островах ящеры не водились, так что все опять же сводилось к пересказу слухов и преданий. Что шкура у аванка толстая и ее вряд ли пробьешь стрелой и копьем, и так понятно. И что хитер гад и быстр, тоже понятно. Рассказывал ныряльщик и о энудре - небольшом, похожем на собаку зверьке, который, обмазавшись грязью, сам прыгает в пасть чудовищу, пробирается во чрево и выедает аванку печень. Полезное, конечно, животное, симпатичное, да только где его взять?
        Пришел Глири и разогнал слушателей. Сказочнику достался крепкий пинок, Квазимодо был облагодетельствован аж двумя - видимо, за молчание.
        Ложась спать, вор поинтересовался:
        - Слушай, а что ты там такое вопил насчет улыбки? Или мне с перепугу послышалось?
        - Не послышалось. Я говорил, что нужно в «место улыбки» целить. - Фуа потрогал себя где-то в районе челюсти. - Здесь у аванка жилы сходятся. Если попадешь - он сразу ослабеет.
        - Ну да, понятно. Только я в твоего аванка вообще попасть не могу. И что ты в себя пальцем тычешь? Вы с этим гадом, конечно, родственники - у обоих перепонки на лапах имеются, - но если насчет морд говорить, то они уж очень разные. Где у него «улыбка» эта? Не разглядишь. Небось, если ему стрелу в дырку в заднице засадить, тоже ослабеет? Нет уж - пока я выцеливать буду, эта тварь на месте сидеть не станет. Надо как-то по-другому с ним справляться.
        - Никак с ним справиться нельзя. Нужно ждать, когда уйдет, - прошептал фуа.
        - Вряд ли Глири согласится сидеть и ждать. Наверняка что-то другое порешит.
        Сотник решил все очень просто. После завтрака отряд был построен, Глири прошелся перед строем:
        - Хватит отдыхать. Отправляемся на лодках. Приказ командора никто не отменял. По кустам прятаться да на бережке валяться времени нет. И трусить нечего - тварь нажралась, когда еще проголодается. Все, грузитесь.
        Строй не шелохнулся. Ни слова не сказали и оставшиеся чуть в стороне проводник, техник и «серый».
        Глири стоял перед неровной шеренгой, заложив руки за спину, и улыбался. Кажется, ситуация доставляла ему удовольствие.
        - Что, маменькины сынки, страшно? А бунтовать не страшно?
        С шелестом вылетели из ножен клинки. Квазимодо едва уловил движение. Сотник мгновенно оказался у строя. Ударил рукоятями мечей в живот двум ближайшим солдатам. Те с хрипом рухнули на колени. Глири отступил, качнул в воздухе клинками:
        - Это - предупреждение. Дальше буду рубить без уговоров.
        «Вот смелый, ублюдок, - подумал Квазимодо, наблюдая, как покачивается в левой руке сотника бессовестно присвоенный кукри. - Один перед полусотней озлобленных бойцов и только улыбается».
        - Ты, - сотник указал мечом на моряка перед собой, - пшел к лодке.
        Моряк нерешительно вышел из строя, оглядываясь, пошел в сторону лежащих подальше от воды лодок.
        - Ты, - Глири нацелил клинок на следующего солдата, - идешь грузить или тебя рубить?

* * *
        Цепь лодок двигалась, стараясь держаться как можно ближе к берегу. Путь сложный - то и дело приходилось обходить коряги, отмели. Весла путались в цепкой растительности на дне. Лодка Квазимодо двигалась последней - сотник приказал эвфитону прикрывать хвост отряда.
        Отпихиваясь древком копья от черной коряги, вор размышлял: хорошо это или плохо - то, что они идут замыкающими? В прошлый раз аванк напал на отставшую лодку. Но перед этим погибла лодка из середины флотилии. К тому же, если верить фуа, ящер предпочитает атаковать слева - значит большая опасность грозит лодкам, идущими сейчас первыми?
        Лодка двигалась в тишине. Никто не разговаривал, вопли птиц заглушали тихие всплески весел. Шелестел тростник, иногда плескалась или била хвостом рыба. Река жила своей обычной жизнью. Иногда фуа склонялся к воде, нюхал.
        «Вынюхивай-вынюхивай, - думал Квазимодо. - Толку никакого, а все ж спокойнее. На других лодках нам завидуют: как же, с нами сам Жаб, великий охотник на аванков. И то - Лягушка такой мелкий, что им и этот гад подводный криволапый побрезгует».
        От мокрого древка копья пахло тиной и свежей рыбой. Вор осторожно, стараясь не задеть заряженный эвфитон, положил копье вдоль борта. Эвфитон вещь чуткая: чуть заденешь - швырнет стрелу. И уж тогда точно угодишь в какую-нибудь из впереди идущих лодок. Вот Глири-то порадуется поводу лишить тебя башки. Конечно, держать орудие заряженным - это против всех правил. Квазимодо еще и ослабил чеку на станине - теперь ложе эвфитона можно легко перекинуть на любой борт или корму. Стрелять без станины, конечно, дело дохлое - и в замковые ворота не попадешь, не то что в быстрого ящера. Но лучше плохо выстрелить, чем не успеть выстрелить вообще.
        Толстые стрелы, лежащие под коленом, мешали сидеть удобно. От копья по-прежнему несло рыбой. Завтрак был никакой, и перед взором вора настойчиво вставали тонкие ломтики рыбы, приправленные лимонной травой и крепко посоленные. Приучил же фуа рыбу в сыром виде жрать - скоро и у тебя самого перепонки вырастут.
        Квазимодо смотрел на лодку, идущую впереди, - «желток», сидящий там, уже не греб, лишь слабо и редко совал весло в воду. Вот дохлятина - от такого никакой пользы. Разве сделать что-то вроде крючка, насадить, как наживку, да сунуть в воду. Интересно, клюнет ли аванк на такую снасть? Можно было бы подтянуть к берегу, да и расстрелять не торопясь. Хотя фуа говорил, что ящеры только на свежее мясо падки. К тому же если тянуть за веревку, то аванк быстрее весь отряд на дно утянет.
        Что-то пихнуло Квазимодо в лопатку. Вор оглянулся. Фуа молча ткнул пальцем в воду. Глаза у ныряльщика отчаянно округлились. Остальные члены экипажа тоже перепуганно смотрели на вора.
        «А я что вам сделаю? - с ненавистью подумал Квазимодо. - Перну в воду, и ОН всплывет кверху брюхом?»
        Вор ухмыльнулся, погладил ложе эвфитона и потыкал растопыренными пальцами в сторону речной глади - мол, смотрите внимательнее, а уж мы с машиной не подкачаем. Уэн с Бубном яростно закивали - будут смотреть во все глаза.
        Весла опускались в воду так осторожно, как будто та была стеклянная. Ничего не происходило. Может, аванк где-то здесь, но сыт и ему лень шевелиться? Квазимодо больше посматривал не в воду, а в сторону берега. Если что, нужно успеть выбраться. Место здесь не очень удобное - лодки отошли дальше от берега, огибая отмели, поросшие тростником.
        Из тростника с шумом взлетела цапля. Квазимодо почувствовал, как сердце подпрыгнуло к горлу. Обернулся к гребцам - те перепугались не меньше. Все в порядке, герои Глора.
        Увидеть Квазимодо ничего не успел. Закричали впереди, донесся короткий треск. Место мгновенной трагедии заслоняли тростниковые островки.
        - К берегу! - оглушительно ревел сотник. Криков прибавилось. Кто-то истошно завопил в смертном ужасе. Над водой с вибрирующим звуком пронеслась стрела эвфитона.
        «Как бы нас не задели», - озабоченно подумал вор. Его лодка уже разворачивалась. Подгонять никого не было нужды. На лицах всех гребцов застыло одинаковое выражение напряжения и облегчения - все-таки не нас жрут.
        Впереди крики умолкли. Слышалось лишь шлепки торопливо гребущих к берегу весел. Сквозь колышущийся ветерком тростник вор видел, что первая лодка уже не далее чем в двадцати гребках от берега. Теперь лодок оставалось шесть. Две удирали к берегу по ту сторону заросших отмелей, еще одна двигалась параллельно суденышку Квазимодо. Сейчас придется хватать лодки на руки, тащить дальше от воды. И снова придется отсиживаться, дожидаясь неизвестно чего.
        Не пришлось. Следующей добычей речного гиганта стала их лодка.
        Квазимодо подлетел в воздух, машинально ухватился за орудие, едва не сорвав ложе со станины. Корма лодки встала почти вертикально - сидящие там «желток» и Уэн, не успев крикнуть, полетели в воду. Кажется, усеянная коническими зубами пасть сглотнула солдата еще в воздухе.
        Лодка пролетела над водой, шумно плюхнулась, и Квазимодо едва не оказался за бортом сам. Теперь злосчастное суденышко было гораздо ближе к берегу, но добраться до суши людям было уже не суждено. Носильщик барахтался в воде. Вор видел, как огромная тень в мутной воде скользнула к нему. Носильщик исчез с легким плеском. Бубен, встав в лодке и мощно выдохнув, метнул копье в едва угадывающуюся тень. Копье, наполовину уйдя в воду, словно ударилось о камень, выскочило обратно и бессильно закачалось на слегка взволнованной поверхности. Почти в тот же миг вода вспухла у самого борта лодки. Квазимодо в первый раз увидел глаза чудовища - широко расставленные на низком своде черепа, они смотрели на людей с легким и даже доброжелательным интересом. Вор знал этот взгляд - сам так заглядывал в миску со жратвой, поданную в трактире.
        Лодка не двигалась, замерев в нелепом, чуть приподнятом положении, - аванк удерживал ее днище на своей длинной морде. Бубен потянулся за копьем своего погибшего товарища. Квазимодо знал - уже не успеть. Ничего не успеть. В этот длинный миг фуа глянул на одноглазого парня. Квазимодо даже не успел изумиться тому, что собирается сделать ныряльщик, - фуа прыгнул в воду. Это был даже не прыжок - скачок, фантастически высокий и длинный. Человек-лягушка беззвучно вошел в воду. Лодку сильно тряхнуло - аванк развернулся вслед за движением фуа. Бубен с проклятием растянулся на дне лодки. Квазимодо выдернул чеку из станины, подхватил ложе с «плечами» на руки. Живот чуть не рвался от напряжения - вор с трудом удерживал на весу тяжелое орудие. Четырехгранный наконечник карро смотрел за борт. Вынырнет - всадить стрелу. Лучше в пасть. Если нет - прямо между глаз. Не пробьет - может, хоть оглушит.
        Аванк не показывался. Там в воде что-то происходило - летел ил и песок со дна, словно в котле, бурлила белая вода, далеко разлетались брызги. Мелькнул огромный, весь в костяных пластинах, хвост. Волна чуть не перевернула лодку. Квазимодо не успел удивиться, увидев внезапно выскочившую над поверхностью голову ныряльщика. Фуа с поразительной скоростью плыл между лодкой и тростниковыми зарослями. Следом устремился аванк. От его морды расходились две длинные волны. Раскрылась пасть. В последний миг чудовище повернулось чуть набок, чтобы ловчее схватить верткую добычу. Мелькнула над водой перепончатая, шире любого щита, лапа, бледно-желтое брюхо.
        Все это происходило настолько быстро, что Квазимодо дернул рычаг спуска совершенно бессознательно. Щелчок мощного механизма свалил вора с ног. Падая за борт лодки, Квазимодо успел понять, что не промахнулся.
        Стрела вонзилась в брюхо, чуть ниже передней кривой сильной лапы аванка.
        Вода рвалась отовсюду. Квазимодо крутило, бросало, что-то мощно ударило по пятке. Вор пытался куда-то плыть. В легкие стремилась мутная вода. Квазимодо понял, что почему-то плывет вдоль зарослей. Под ногами было дно. Вор ухватился за тростник, поспешно полез в гущу зарослей. Там позади качалась отброшенная к другому островку лодка. Вода успокаивалась, лишь рыжее пятно поднятой со дна мути и водорослей расплывалось во всю ширь пространства между островками.
        Квазимодо откинул с глаза мокрые волосы и пощупал живот. Там болело - точно надорвал себе жилу. Нужно на берег выбираться.
        Там посреди пятна мути плавали вещи. Квазимодо разглядел мешок с фасолью, весла, ком плаща. Эх, все пропало. Еще что-то качалось на воде - бледная кисть руки, рядом светлое пятно затылка.
        Квазимодо заколебался. Аванк где-то рядом. С другой стороны - надо бы останки парня похоронить. Жаб сделал все, что мог - тварь как на блюдечке подставил. Нехорошо его рыбам оставлять. Раз аванк его решил не доедать - значит стрела в брюхо на чудовище подействовала. Нужно Лягушку на берег вытащить, заодно и из вещей что-то можно прихватить. Глири меньше гневаться будет.
        Квазимодо погрузился в воду и осторожно поплыл. От страха сводило и так болевший живот. В грязной воде не было видно абсолютно ничего. Вор отпихнул от лица плавающее весло. Ухватил за безвольную кисть фуа. Казалось, потянешь и вытянешь из воды одну отгрызенную руку. Нет, к руке все еще что-то крепилось. Квазимодо ухватил другой рукой плащ и потянул все это к берегу. И то, и другое волочить оказалось тяжело и страшно неудобно. Вор наглотался воды, пока наконец не ощутил под ногами твердь. Теперь тащить стало гораздо удобнее.
        Люди столпились шагах в тридцати от воды.
        - Я говорю - мы его подстрелили! - вопил Бубен. - В самое брюхо стрелу засадили. Теперь пусть порыгает, тварь прожорливая. Уэна ведь сожрал прямо на моих глазах. Да помогите же Кривому! Говорю - подстрелили аванка.
        Несмотря на вопли, ни сам Бубен, ни другие солдаты к границе воды подходить не торопились. Только когда изнемогший Квазимодо уже хлюпал по колено в воде, к нему подскочили несколько человек, подхватили безвольное тело ныряльщика.
        «Не жилец», - подумал Квазимодо, стаскивая с себя мокрые штаны. Фуа неподвижно лежал на траве. Сначала вору показалось, что у ныряльщика нет левой ноги. Нога все-таки была, но только до колена, дальше торчали белые тонкие кости, по сравнению с которыми уцелевшая перепончатая ступня казалась непомерно широкой. Висели лохмотья мускулов. Кровь идти уже перестала - ногу выше колена перетянули ремнем. Над раненым возился «серый» и один из десятников, вроде бы понимающий во врачевании. «Серый» начал прилаживать лохмотья мяса на место, прикрывая оголившиеся кости. Разодрали на бинты рубашку.
        Дальше Квазимодо смотреть не стал - как был голый, полез в реку. Аванк, видать, убрался пузо зализывать, а об имуществе побеспокоиться нужно.
        Швы на лодке разошлись, и она едва виднелась над водой. Жалко - вор к «своей» лодке уже привык и даже вынашивал планы, когда минет необходимость в водном средстве передвижения, обменять суденышко на что-нибудь полезное в хозяйстве. Дайте только выбраться в населенные места, а там пусть Глири со своими приказами убирается подальше.
        Квазимодо удалось выловить свой плащ и мешок и мешок Уэна. Заодно вор вытащил из воды копье и мешок фасоли.
        У воды Квазимодо ждал сотник. Покачал головой:
        - Смелый ты, Полуморда, только полный дурак. Раз тебя аванк не сожрал, так, думаешь, и дальше так будет?
        - Так мы, господин сотник, подстрелили тварь. Может, больше не приплывет?
        Глири засмеялся:
        - Да ты, криворожий, прямо герой. Напугал аванка. Да ему твоя карро что соломинка в заднице. Ладно, почему эвфитон не снял?
        - «Плечо» тварь сломала, - не моргнув глазом соврал и не думавший искать канувшее в воду орудие Квазимодо, - как даст тварь хвостом - я в воду, дуга вдребезги. Я уж нырял, да где там, вода - одна муть.
        Сотник смачно сплюнул:
        - Уж знаю, как ты искал. Все равно некогда нам. Пока твой проклятый аванк не прочухался, нужно убраться подальше.
        Ныряльщик лежал в стороне. Люди к нему близко не подходили - и так все понятно. Квазимодо постоял, раздраженно трогая ноющий живот. Как-то все это неправильно. Глаза фуа, кажется, были открыты. Вор вздохнул и подошел. Ныряльщик действительно был в сознании. Смотрел белыми от боли глазами. Квазимодо присел на корточки.
        - Воды мне оставишь? - прошептал фуа.
        - Оставлю. И в тень передвину. Подожди пока…
        Люди вокруг собирались в путь, невесело обсуждая подробности произошедшего. Квазимодо деловито прошелся между вещей к лодкам и обратно, спер по пути большую миску. Воды пришлось набрать прямо из реки, но тут уж ничего не поделаешь. Вор торопливо срубил две ветки, используя их как колья, натянул у куста плащ. Разостлал второй. Нести ныряльщика было сложно - живот болел, да и как возьмешь на руки человека, когда у него только что половину ноги оторвали? Солдаты косились со стороны, но помочь никто не пришел. Фуа обеспамятел, но быстро пришел в себя на плаще. Квазимодо спрятал под ветки миску с водой, свой прекрасный котелок, тоже полный воды.
        - Из жратвы у меня только фасоль есть. Может, размочишь.
        - Спасибо, - прошептал ныряльщик. Нос его заострился, кожа казалась меловой.
        - Не за что, - пробормотал вор. - Я тебе должен.
        - Уже нет. Ква, у тебя орехи остались? Оставь мне.
        - Легкой дороги хочешь, - со злостью прошептал вор. - Фиг тебе, а не орехи. Вы, лягушки, живучие. И ты выкарабкаешься. Я тебе лучше нож оставлю. Свой-то ты утопил.
        Квазимодо сунул под бок раненому мокрые ножны с орочьим ножом, почесал голову и сказал:
        - Тут у меня лекарство горное есть. Сунь в воду, когда будешь пить, вдруг поможет.
        Влажный рог легко разломился. Вор оставил товарищу часть поменьше. Все равно не подействует. Фуа было не до разговоров - у бедняги глаза закатывались от боли.
        - Полумордый! Что расселся? - от лодок орал Глири.
        Бойцы отряда уже выводили лодки на воду.
        Квазимодо поморщился:
        - Ладно, может, еще увидимся.
        Фуа не ответил. Кажется, опять вырубился.
        Квазимодо побежал к берегу. Сотник ждал, помахивая плетью:
        - Что, целовались на прощание?
        - Как можно, господин сотник. Я про аванка расспрашивал, вдруг еще появится.
        - Добросердечный ты малый, как я посмотрю. Может, ты с ним останешься? Поддержишь товарища в беде?
        - Как можно? Куда ж я без вас? - изумился вор. - В одиночестве пропаду.
        - А то смотри. Я могу тебя и оставить.
        «Ага, интересно, ты мне руку или ногу рубанешь, когда оставлять будешь», - подумал Квазимодо, а вслух спросил:
        - Господин сотник, а мне за попадание в аванка премия полагается?
        Получив плетью между лопаток, Квазимодо охнул и кинулся садиться в лодку.
        Глава 5
        И почему запах чужого пота бывает настолько противным? Лодка с трудом двигалась вперед. Разговор давно увял, гребцы натужно работали веслами. Вор устал. Не выпускать так долго весло из рук оказалось занятием ужасно скучным. Предыдущие дни Квазимодо восседал на носу, по-командирски смотрел вперед. Сейчас тот период путешествия казался едва ли не полным благоденствием. Впереди еще половина дня, а руки уже ныли.
        Маленькая флотилия из пяти лодок упорно продвигалась вперед. Правый берег стал выше, со скал свисали лианы и бесчисленные гроздья снежно-белых цветов. Иногда на скалах появлялись стаи мелких визгливых обезьян. Мерзопакостные животные насмешливо выли, скалились и пытались докинуть до лодок палки и мелкие камни.
        - Говорят, эти хвостатые уродцы вкусные, - сказал Бубен. Он сидел перед Квазимодо и закрывал своей широкой спиной полмира.
        - Кто говорит? - мрачно поинтересовался длинный солдат с «Морского ястреба». - Я в Скара пробовал обезьяну. Не мясо - одни жилы. И пресное. Дрянь.
        - Тебе вместо обезьяны «желтка» подсунули, - предположил Квазимодо.
        - У меня, Полумордый, в отличие от тебя два глаза. Вижу, что мне подают.
        - Извини, - покладисто сказал вор. - Я не понял, как именно ты ее «пробовал».
        - Это твоя мама с обезьяном пробовала, - обозлился солдат. - Сейчас садану веслом по морде - тебя с такой физиономией и назад в стаю не примут.
        - Заткните пасти и гребите нормально, - рыкнул сидящий на корме десятник. Его мучила какая-то болезненная сыпь на руках, и мелкий начальник все время пребывал не в духе.
        - Виноват, господин десятник, - сказал Квазимодо, - глупею. Это все от голода. Целый ведь день гребем. Разве на каше такой труд осилишь? Остановились бы хоть на денек, этих бы мартышек крикливых в котел настреляли. А после мяса можно уж и грести день и ночь.
        - Ты язык-то попридержи, - мрачно посоветовал десятник. - Глири услышит - последнего зуба лишишься. Ты, Полумордый, эвфитон утопил? Теперь и сам-то кому ты нужен?
        - Разве ж я утопил? - жалобно сказал Квазимодо. - Разбил проклятый аванк мое орудие в неравной схватке. Совсем осиротел я - эвфитона нет, штаны прорвались, плывем в глушь обезьянью.
        - И то правда, - вздохнул Бубен. - Оборвались все. Неужто здесь никакой деревни или фермы не имеется? Я б рубашку себе новую добыл. Не думайте чего - заплатил бы все честь честью. Я приказ командора помню.
        - Вы эти речи бунтовщицкие бросьте, - привычно рыкнул десятник. - Приказано - значит плывем. А про деревню или еще чего - я и сам не знаю. Нам Глири не докладывает. Так что гребите и языки свои засуньте поглубже в…
        «Ага, удобно засовывать в пустое-то место», - подумал Квазимодо. Попытка прояснить цель похода опять не удалась. Впрочем, вор другого и не ожидал. Только сам Глири да, возможно, проводник знали истинную задачу отряда.
        Течение реки усилилось, и двигаться против него стало труднее. Руки болели все сильнее. Прошлую ночь Квазимодо провел плохо. Как-то не спалось. Привык, видать, к Лягушке. Вот не повезло ныряльщику. Нога - это ведь тебе даже не глаз. Не выживет, наверно, фуа. Да и что за жизнь на одной-то ноге?
        В последнее время Квазимодо все чаще вспоминал первые дни своего уродства. Боль, бред, ужас в моменты просветления. Сколько раз тогда жалел, что не сдох сразу.
        Зудели москиты. Лагерь уже спал, костры почти погасли. Квазимодо тоже не торопился подсовывать ветки в свой костер. Опять Глири поставил зоркого одноглазого парня в первую ночную стражу. Доверие-то какое. Ну, сегодня вор был даже рад попасть в часовые. Хватит, натерпелся. Пора и за себя сыграть. А то доконают тебя эта гребля бесконечная да бескормица.
        Вор, опираясь о копье, поднялся. Вот скат дохлый в рот Глири, и ноги, и руки ныли от усталости. Нет, точно, хватит вкалывать непонятно за что.
        Квазимодо осторожно прошелся по спящему лагерю. Второй часовой клевал носом у своего костра, рядом неподвижно ссутулился «серый». Вор вернулся ближе к берегу. Огляделся - все спят. Лопата была заранее припрятана у крайней лодки. Со стороны реки доносились привычные всплески и уханье - в темноте охотился кто-то большой, к счастью, непосредственно людьми не интересующийся.
        Стоя на коленях, Квазимодо сдержанно сопел и ковырял землю. Грунт здесь влажный, копать легко, но корни тростника уходили глубоко. Вор часто оглядывался - если кто подойдет, достоверно соврать, чем здесь занимается часовой, будет трудновато. Квазимодо выковырял несколько корней, но для надежности нужно накопать побольше. Корни походили на обычные луковицы - крупные, светло-желтые. Обрезанные стебли тростника приходилось «пересаживать» подальше в заросли - утром, при дневном свете, на следы может кто-то наткнуться. Подобных случайностей вор очень не любил.
        Очередной раз, оглянувшись и проверив, как там, в лагере, Квазимодо вернулся к сбору аппетитных корешков и чуть ли не нос к носу наткнулся на незваного гостя. Из тростника осторожно выглядывал полосатый зверек размером с кошку. От неожиданности вор чуть не стукнул пришельца лопатой. Зверек отпрянул, но тут же потянулся к вскопанной земле. Нос его алчно шевелился.
        - Что, чучело полосатое, тоже жрать хочешь? - сочувственно прошептал парень. - Давай-давай, пока я не заровнял.
        Зверек, словно поняв, ухватил передними лапами червяка, принялся запихивать в рот. Квазимодо копал, поглядывая на забавного соседа. Полосатое существо осмелело, совалось чуть ли не под лопату, выхватывая червяков пожирнее. По расцветке зверек походил на енота, виданного Квазимодо еще за океаном, но движениями и повадками больше напоминал чересчур длинную кошку.
        Мелко шинкуя прямо на лопате сочные луковицы, вор продолжал посматривать на кошкоенота. Зверек поспешно и блаженно запихивал в рот червяков.
        «Видать, вкусные, - грустно подумал Квазимодо. - Может, и мне на червячков перейти? Если их, допустим, с кашей сварить?»
        Теперь предстоял самый рискованный момент ночного плана. Увидят - придется удирать немедленно и налегке. Такие случаи в жизни Квазимодо бывали, и он по опыту знал, что ничего хорошего в вынужденных импровизациях обычно не имеется.
        Вор осторожно прошел между спящих людей. Котел с замоченной на ночь фасолью стоял у костра. Моряк, выполняющий обязанности погибшего повара, похрапывал рядом. Квазимодо присел на корточки и, затаив дыхание, выжал узелок с мякотью корневищ в воду. Сока было много. Осмелев, вор вымыл в котле нож и руки. Все прошло гладко.
        Вернувшись к зарослям, вор с чувством выполненного долга закопал узелок с выжатой мякотью, утрамбовал землю. Кошкоенот сидел в зарослях, облизывался.
        - Иди, иди, а то обожрешься, - прошептал Квазимодо. - Жди, может, еще кто заедет, подкормит. А здесь копаться не вздумай - хвост оторву…
        Утро выдалось пасмурным. Сгущались тяжелые грозовые облака.
        - Живее, улитки трахнутые! - орал Глири. - Жрать и на весла.
        Квазимодо пристроился в хвост очереди за жратвой. Теперь, когда численность отряда сократилась на две трети, пищу раздавали прямо из главного котла. Вор получил свою порцию одним из последних. Вокруг уже вовсю стучали ложками.
        Следовало провести еще одну проверку. Вор кинул в миску заранее приготовленную крупинку рога. Едва коснувшись разваренной фасоли, крупинка заметно посветлела. Квазимодо стало не по себе - отравлять до смерти он никого не рассчитывал. Но сделанного не воротишь. Рядом, как назло, сидел Бубен.
        - Ничего, сегодня порция нормальная.
        - Когда один останешься - будешь вообще жрать от пуза, - заметил Квазимодо. Ему приходилось энергично совать почти пустую ложку в рот. Вкус густого варева казался отвратительным.
        - Должно же кому-то повезти? - прочавкал Бубен. - Пусть это я и буду.
        Квазимодо уныло работал ложкой. Как ни притворяйся, все равно в рот слишком много попадает. И оставить жратву нельзя - в отряде такого безрассудства ни за кем не водилось.
        Заорал, подгоняя бойцов, Глири. Доевший свою порцию Бубен залпом проглотил кружку отвара и поспешно пошел к лодкам.
        Квазимодо с облегчением опустошил свою миску под куст, затер подошвой сапога, и поспешил к вещам. Погрузка началась.
        Успели спустить две лодки. Потом начала действовать волшебная смесь. Солдаты один за другим поспешно двинулись в кусты. Одним из первых был сам Квазимодо. Вор со спущенными штанами устроился на небольшом пригорочке, отсюда сквозь листву открывалась панорама разворачивающейся драмы. Десяток солдат уже сидели, кряхтя и постанывая. И численность пострадавших быстро увеличивалась. Мимо Квазимодо с искаженным лицом проломился десятник. Из-за куста вор услышал стон болезненного облегчения. Все это доставило вору некоторое развлечение, но он ждал ключевого момента.
        Глири ворвался в кусты со столь яростным лицом, что мог бы напугать и аванка. Естественно, сотник не мог терять свой авторитет, усаживаясь и издавая жалобные звуки среди подчиненных. Держась за штаны, командир промчался в глубь зарослей.
        Квазимодо скользнул в кусты, стараясь держаться подальше от страдающих товарищей по оружию. Впрочем, бедняги были совершенно не в состоянии следить за чем-либо, происходящим вне их кишечника.
        Пришлось сделать приличный крюк. Квазимодо уж подумал, что не найдет отца-командира, но сотника выдало кряхтение, перемежающееся хриплыми проклятиями. Вор подкрался со спины. Оружие - короткая дубинка - было заготовлено еще ночью.
        Квазимодо от души врезал любимому командиру по затылку. Глири клацнул зубами и сунулся лицом в траву. В такой позе и при таком беспорядке в одежде сотник выглядел не так уж грозно. Квазимодо полюбовался и принялся за дело. Ремень с оружием и кошелем, цепь с шеи, браслет - кроме этой добычи, вор стащил с сотника штаны. Командирская плеть была благородно оставлена.
        Нырнув в кусты, Квазимодо не утерпел и оглянулся - из травы торчала только бледная волосатая задница. Прощай, «отец солдатам», сволочь ты поганая.
        Поспешно пробежавшись по зарослям, вор закинул трофейные штаны на дерево. Одежка, конечно, добротная, но сам Квазимодо мог поместиться в эти портки раза два. Да и спрятать их некуда, с оружием хлопот полно.
        Ближе к берегу заросли постанывали на разные голоса. Против отвара из коварных корешков не устоял никто. Вор стянул с себя штаны. Ремень с оружием повесил на шею, под рубашку. Рукояти меча и кукри здорово выпирали наружу. Квазимодо, прикрывая оружие, прижал к груди собственные штаны и, обессиленно пошатываясь, вышел к лодкам.
        В лагере царил хаос - везде валялись разбросанные вещи и оружие, полусобранные мешки. Нескольких солдат приступ застиг так внезапно, что они не успели добраться до кустов и теперь восседали на корточках посреди лагеря.
        - Смотрите, Полуморда себе штаны обделал, - пробормотал один из страдальцев.
        - Тебя бы так прихватило, - слабо огрызнулся Квазимодо.
        - Меня… тоже. Ох… - Солдат застонал.
        - Ничего, сейчас простирну, и порядок, - пробормотал вор, проходя мимо.
        - Смотри аванка не подмани, - прохрипел страдающий десятник.
        - Я с лодки прополощу, - умирающим голосом пролепетал Квазимодо.
        Остальные в беседу не вступали, слишком занятые собственными болезненными ощущениями.
        Вор ступил в воду, оглянулся. На него никто не смотрел. Квазимодо развязал веревку, привязывающую уже спущенную лодку к лодкам на берегу. Забрался внутрь. Мешок и плащ вора уже лежали здесь - для такой «случайности» даже особой ловкости рук не требовалось. Квазимодо забрался в лодку, принялся полоскать штаны. Украдкой оглянулся - на берегу по-прежнему заседали сломленные фасолевой похлебкой воины, на реку никто не смотрел. Вор вытащил из плаща дикарские стрелы. Изловчась, метнул одну к берегу. Стрела красиво воткнулась у самого среза воды - даже чересчур удачно.
        Больше ждать было нечего. Квазимодо зажал под мышкой еще одну стрелу - так, чтобы оперение торчало поестественнее. Истошно завопил и не очень быстро плюхнулся за борт в теплую воду.
        После мгновения тишины на берегу кто-то завопил:
        - Дикари! Вдоль берега подошли!
        Квазимодо, падая, стукнулся подбородком о рукоять меча, выпирающего из-под рубашки. Проклятый сотник и здесь доставлял неприятности. Но сейчас было не до зубов - прижимаясь к борту, вор медленно потянул лодку на глубину, к течению.
        На берегу раздавались невнятные команды. Квазимодо с удовлетворением услышал, как кто-то прокричал, что Полумордого подстрелили. Прекрасно, двигаются они там сейчас с трудом, главный погоняла в кустах помалкивает. Пока разберутся, пока то да се…
        Дна под ногами уже не чувствовалось. Лодка потихоньку дрейфовала под защиту тростника, и ее подхватывало течением. На берегу уже заметили отвязавшуюся лодку. Кто-то кричал, но Квазимодо сильно сомневался, что солдаты полезут в воду немедленно. Понадеются поймать лодку позже. Сейчас на берегу слишком весело. Кажется, щелкнул арбалет…
        Лодка легко шла по течению. Квазимодо отложил весло, лег и попытался отдышаться. Над рекой повисли черные низкие облака. Сейчас польет. Если начнется настоящая гроза - запросто можно утонуть.
        Зато никто не будет пинать тебя в зад до последнего вздоха. Квазимодо чувствовал облегчение. Как же давно ты не был один. Теперь и живешь сам, и умираешь сам. Родного дома у тебя нет, ни Флоту, ни командору, да и никому из королей ты не присягал. Воровская свобода во всей красе.
        В небе громыхнуло, засверкали молнии, и чувство облегчения мгновенно исчезло.
        Вертикальные струи дождя казались сплошным водопадом. Приставать к почти невидимому берегу Квазимодо не рискнул. Течение волокло отяжелевшую лодку. Вор сделал на носу подобие тента из плащей, а сам безостановочно вычерпывал воду. Ослепительно сверкали молнии, все вокруг становилось пронзительно белым…
        Последние капли еще падали в рыжую речную воду, но уже вовсю сверкало солнце. Квазимодо сидел в воде, на две трети наполнившей лодку, и утомленно смотрел на котелок, покачивающийся на поверхности и тычущийся в колени новому хозяину. Котелок был хорош, с плотной крышкой, которую можно использовать как сковородку. Раньше принадлежал одному из десятников - кажется, владельца сожрал аванк еще в свой первый обед. Квазимодо вздохнул и принялся вычерпывать воду. От быстро сохнущих плащей поднимался пар. Снова развопились птицы в прибрежных зарослях.
        Все-таки двигаться по течению и против течения - большая разница. Проплывали мимо берега. Квазимодо подправлял лодку веслом, иногда греб подольше. Хотелось есть. И болел рот. Вор сплевывал розовую слюну. Так всегда бывало - стоит чуть повредить искалеченную пасть, и потом будет заживать неделями.
        Квазимодо сплюнул еще разочек, вынул из потайного кармашка драных штанов сомнительный кусочек. Жилка единорожья. Рог мифического животного вроде работает. Вон даже слабительное определяет. У самого вора до сих пор нехорошо булькало в желудке, а съел-то всего капельку фасоли. Квазимодо подозрительно осмотрел эластичный серый комочек и сунул за здоровую щеку. Вкус оказался неплохим - освежающий, слабый, отдаленно похожий на мяту. Квазимодо принялся грести, через какое-то время сплюнул - кровь вроде бы идти перестала.
        Солнце уже клонилось к закату, когда вор пережил крайне неприятное мгновение. Аванк затаился у тростника, притворяясь безжизненным бревном. Квазимодо мгновенно забыл об усталости и изо всех сил погнал лодку к другому берегу. Чудовище не обратило на гостя никакого внимания. Постепенно вор начал работать веслом не так лихорадочно - во-первых, устал, во-вторых, аванк выглядел слишком неподвижным. И широкая лапа торчала из воды как-то неестественно.
        Подплыть Квазимодо решился не скоро. Вообще приближаться к чудовищу было делом заведомо глупым. Вор оправдывал себя тем, что опасно оставлять позади себя непонятно кого, но на самом деле парня мучило любопытство.
        Квазимодо осторожно подогнал лодку поближе, поднял арбалет. Глухо щелкнула тетива - болт тяжелого флотского арбалета клюнул чудовище в хвост, со стуком, словно угодив в камень, отскочил от костистых щитков и исчез в тростнике.
        «Если он настолько умен, чтобы так притворяться, - хрен с ним, пусть меня жрет», - подумал вор, заряжая арбалет.
        Аванк был мертв. Квазимодо по-хозяйски потыкал его веслом, поразглядывал толстенную, словно сложенную из кожаных щитов шкуру. Потом вор не отказал себе в удовольствии: влез на тушу и прошелся по широкой спине. Здесь было где прогуляться. Квазимодо ощутил прилив законной гордости. Впрочем, тут же пришла в голову трезвая мысль - возможно, это совсем другая тварь? Со времени битвы прошло почти двое суток, а ящер выглядел свеженьким, точно только что покинул сей бренный мир. Вдруг их тут много, и этот сдох от старости или от какого-нибудь другого расстройства? Обеспокоенный вор спрыгнул в воду, обошел чудовище со стороны тростника и ухмыльнулся. Тот самый - из воды торчало древко карро. Отличной машиной был утонувший эвфитон, не зря волокли через болота и горы. Квазимодо потрогал толстую стрелу - глубоко сидит. Вор посмотрел в мутный полуприкрытый глаз ящера. Что, хреново тебе, живоглот? А когда нас жрал, весело было? Квазимодо уже собирался вылезать из воды, когда заметил сквозь воду тусклый блеск металла. Нож торчал под нижней челюстью аванка. Как же Лягушка умудрился? Там, в воде, и собственной
руки не разглядеть было. Квазимодо с трудом, упираясь в шершавый бок чудовища, высвободил плотно засевший нож.
        В лодке был топор, и вор вырубил кусок мяса из лапы аванка. Мясо свежее - видать, тварь околела действительно совсем недавно. Вот и хорошо, а то мог бы напоследок и отомстить - долго ли ему, даже подыхающему, лодку разнести?
        Быстро темнело. Квазимодо едва не проскочил памятное место. Лодка ткнулась в берег, и вор с копьем в руках выбрался на песок.
        Темнел растянутый на ветвях провисший плащ.
        - Только не вздумай швыряться в меня ножом, - предупредил Квазимодо. Смутная фигура, лежащая под маленьким тентом, не отвечала.

* * *
        Вор сидел на корточках, придерживал под белобрысый затылок фуа и поил из фляги. Ныряльщик лежал совершенно обессиленный, но пил жадно. Когда баклага опустела, фуа прошептал:
        - Зачем вернулся?
        - Лодкой займусь, костер разведу, пожрать сготовлю - потом буду всякую ерунду объяснять, - пробурчал вор.
        Огонь Квазимодо развел подальше от берега, за стеной тростника, чтобы со стороны реки было не слишком заметно. Туда же вор перетащил фуа. За прошедшие дни ныряльщик еще больше отощал - казалось, осталась одна одежда. Квазимодо уложил товарища на охапку нарубленного тростника. На прежнем месте раненый валялся в натекшей после дождя луже. Вор укрыл несчастного сухим плащом. В котелке, висящем над огнем, уже булькало.
        Потерявший сознание во время транспортировки на новую постель ныряльщик пришел в себя. Стонать он не стонал, но шепот стал еще прерывистей:
        - Зачем ты вернулся?
        - Нож свой забрать. И отдать тебе твой, - пробормотал Квазимодо, не оборачиваясь.
        - Зачем мне нож? - едва слышно прошептал фуа. - Я уже почти умер.
        - Вряд ли. У тебя даже жара нет. Сдается мне, ты просто решил побездельничать.
        Ныряльщик не ответил - опять лишился чувств.
        Квазимодо не торопясь поел. Бульон из аванка получился неплохой, вот только мясо жестковато. Вор полежал, чувствуя приятную тяжесть в животе, потом взял котелок и подсел к больному.
        - Я не хочу, - прошептал фуа. - Дай лучше воды.
        Квазимодо не спорил, дал напиться. Когда вор сюда вернулся, у ныряльщика не оставалось ни капли воды. Видно, жажда его мучила страшно, Квазимодо видел следы на песке - фуа пытался набрать речной воды, только непонятно, удалось это раненому или нет. А вот дождевую воду он явно выпил всю до капли. На дне котелка по-прежнему болтался кусочек волшебного рога. Может быть, именно эта костяшка, вернее, настоянная на ней вода и не давала развиться жару? Квазимодо отлично знал по опыту - такие ранения всегда приносят воспаление, потом начинается лихорадка, плоть гниет - и человек в жарком бреду уходит к предкам. Обычно и лекари не помогают.
        Насосавшись воды, фуа пытался закрыть глаза, но Квазимодо решительно сунул ему под нос ложку с бульоном.
        - Я не хочу, - прошептал ныряльщик.
        - Не ломайся, как столичная девка. Тебе нужна пища. Так что давай жри, а то воды больше не дам.
        Фуа съел не больше десяти ложек - и снова вырубился.
        Квазимодо прошелся вокруг лагеря. Река издавала привычные звуки, еще дальше, за прибрежными зарослями, угрожающе взрыкивал какой-то зверь. Там лежал необъятный степной простор. Ветер доносил запах, но самой степи вор, по сути, так и не видел.
        Гамак натянуть было негде, и Квазимодо улегся на охапку тростника. Не так уж и плохо. Спать придется вполглаза и вполуха. Еще никогда одноглазому парню не приходилось ночевать так далеко от города практически в одиночестве. Ну, когда-то надо ведь начинать? Особенно вор не боялся, но вот проснуться от пинка Глири будет очень неприятно.
        Утро началось еще в полной серости неба с оголтелого птичьего щебета. Вор сел, яростно почесал голову и сплюнул. Крови в слюне не было - уже хорошо.
        Фуа не спал. Вор посмотрел на осунувшееся лицо товарища:
        - Выспался? Небось жрать хочешь?
        - Кажется, да, - нерешительно прошептал ныряльщик.
        - Одумался, значит. Хорошо. Сейчас позавтракаем, а потом я тебя пытать буду.
        Фуа не выдерживал, орал, терял сознание - полностью отмочить присохшую повязку так и не удалось. Квазимодо яростно сопел, лил теплую воду, тянул заскорузлую ткань.
        Нога выглядела страшно. Красная плоть, остатки мускулов натянулись, обхватывали кость узкими лоскутами - нога казалась непомерно тонкой, как у обглоданного скелета.
        Белое лицо фуа было покрыто каплями пота. Ныряльщик с ужасом смотрел на то, что еще недавно было его ногой.
        - Лучше бы он мне голову откусил.
        Квазимодо насмешливо хмыкнул:
        - Ты выглядишь куда лучше, чем все прочие, кому пришлось близко познакомиться с нашей ящеркой.
        - Они уже умерли, а мне еще предстоит.
        - А ты хотел жить вечно? Перестань ныть. У тебя даже никакого жара нет, сидишь, как баба, языком болтаешь. Ты еще слезу пусти. Конечно, кочерга твоя выглядит мерзко - так и времени совсем ничего прошло. Похоже, нога заживет и даже к твоей заднице прицепленной останется.
        - Ты не понимаешь - я не смогу плавать. Я даже ходить, наверное, не смогу. Разве можно так жить?
        - Да где уж тебе жить. Подними рожу от палки своей обглоданной, на меня взгляни.
        Фуа посмотрел на обезображенное лицо товарища, на впадину на месте вытекшего глаза.
        - Извини.
        - Пошел в жопу, - благожелательно ответствовал вор. - Он здесь ныть будет и разлеживаться, а у меня дел полно. Давай бинтоваться, но я тебя сначала зельем присыплю.
        Квазимодо бережно скоблил рог единорога, стряхивая пыль на обрывок ткани. Потом присыпал рану и начал заматывать искалеченную ногу в относительно чистые полосы ткани. Во время процедуры фуа то и дело лишался чувств, но вор на такие мелочи внимание обращать уже перестал.
        - Как ты его нашел? - спросил ныряльщик, слабыми пальцами пытаясь вложить в ножны вернувшийся из реки нож.
        - Ну, найти его было несложно. Вот забирая его, я чуть не обделался. Аванк, даже дохлый, жуткое зрелище.
        - Так мы его убили?
        - И убили, и частично съели. Эй, что это ты бледнеешь? Не вздумай блевать. Не каждому удается отобрать кусок собственного мяса и вернуть на место, хотя бы и через желудок. Такими подвигами гордиться надо. Лично я - горжусь.
        - Да, про такого огромного аванка я и в сказках не слыхал, - пробормотал фуа.
        - Вот-вот. А мы его прибили, как ужа недокормленного. Как говорила леди Катрин, «о таких вещах стоит рассказывать внукам и правнукам, сидя у камина». Ладно, хлебай водичку единорожью, а я сплаваю, делами займусь.
        Жизнь была напряженной, но в общем-то неплохой. Квазимодо в поте лица добывал мясо и рыбу, стараясь разнообразить меню из каши и фасоли с чечевицей. Иногда удавалось подстрелить птицу или мордатую жирную крысу - их в тростниках водилась уйма. С рыбной ловлей у вора дела шли хуже. На грубоватую снасть, предусмотрительно позаимствованную у одного из моряков, рыба шла неохотно. Квазимодо менял наживки, насаживал даже кусочки подвяленного мяса аванка - в лучшем случае удавалось выловить двух-трех, вертких, похожих на коротких угрей рыбешек. Вор не слишком расстраивался - ему приходилось переживать куда более голодные времена. Конечно, было бы не плохо навялить рыбы про запас, но это куда проще будет сделать, когда фуа встанет на ноги. Если он, конечно, встанет. Пока ныряльщик лежал и наблюдал за бурной деятельностью товарища. Квазимодо не любил сидеть без дела. Его единственный глаз без устали искал, что бы еще такое прибрать к рукам полезное, а если нельзя ничего прибрать, то что можно улучшить. Маленький лагерь приобрел обжитой вид. Вор соорудил навес из связок тростника, окопал убежище ровиком,
отводящим воду во время коротких, но сокрушительных ливней. Кострище теперь было обложено камнями, готовить пищу и поддерживать огонь стало куда удобнее. Все эти хозяйственные мелочи доставляли Квазимодо истинное удовольствие.
        Когда начинался ливень, вор забирался под крышу. Можно было побездельничать и поговорить. В основном товарищи обсуждали дальнейшие планы. Фуа уже мог сгибать ногу. Голень покрылась тонкой ранимой кожей, спрятавшей узловатые остатки мышц. Сухожилия и связки постепенно восстанавливались. Стирая бинты, Квазимодо частенько гадал об истинной стоимости рога единорога. Сколько же можно выторговать за подобное чудодейственное средство, если предложить понимающим людям?

* * *
        Дождь лил сплошной стеной. Ближайшие кусты смутно виднелись в этом водопаде.
        - Назад поворачивать нет никакого смысла, - сказал фуа. - Через болото нам вдвоем не пройти.
        - О болоте и думать нечего, - категорично замотал головой Квазимодо. - Меня в ту грязь и десяток сотников не загонит. Но мы могли бы пристать к оркам. Они парни не такие уж и плохие. И мы могли бы быть полезны друг другу. Пережить сезон дождей в какой-нибудь сухой пещере куда приятнее, чем опухнуть в этих зарослях.
        - А дальше что? Мы не можем всю жизнь пользоваться гостеприимством твоих клыкастых знакомых. К тому же я не смогу прыгать и лазить по скалам.
        - Нужно будет - еще как запрыгаешь, - заявил вор. - Не хочешь же ты вечно валяться на постели, как какая-нибудь смазливая рабыня?
        - Не хочу, - с вздохом согласился фуа. - Но все равно - что мы будем делать в горах? Коз пасти ни ты, ни я не умеем.
        - Это - да. Я не скотовод. Не повезло. С детства люди испортили мою ранимую душу. Теперь меня к невинным животным подпускать нельзя. В общем, неплохо было бы вернуться к людям. Хочется пива, новые сапоги и повалять какую-нибудь глупую бабу. И еще хочется облапошить кого-нибудь умного и великого - вроде нашего Глири. - Вор ухмыльнулся. - А что ты сам думаешь?
        - Мне все равно, куда идти, - тихо сказал фуа. - Я тебе должен. Не знаю, будет ли толк с такого одноногого существа, как я, но…
        - Ты мне еще в вечной верности поклянись, лягушка объеденная. - Квазимодо сплюнул в шуршащие струи дождя. - Что я тебе, лорд пузатый? То я тебе должен, то ты… Хватит. Не слишком я верю в человеческую благодарность. Пока не мешаем друг другу - идем вместе. А дальше как получится. Ты же не дурак - понимаешь, что со мной дружить опасно. Укоротят меня когда-нибудь и на руки, и на голову.
        - Воровать плохо. И опасно, - нерешительно сказал фуа.
        - Кто бы спорил, только не я. - Квазимодо вытянулся на спине, заложил руки за голову. - Я последнее время с бумажками немного повозился. Лихое дело, между прочим, пером карябать. Куда прибыльнее, чем кошельки срезать или по вечерам пьяным морякам затылки проламывать.
        - Тоже опасно. Поймают - повесят или голову отрубят. - Фуа подставил руку под ручеек, бегущий с крыши, вытер лицо.
        - Опасно, - проворчал Квазимодо. - А скажи, ты, лягушка честная, бескорыстная, - нырять на глубину, туда, где темно, как в заднице, не опасно?
        - Опасно. Рано или поздно не вынырнешь. Но это честная работа. За нее не вешают. Слушай, Ква, ты не можешь не называть меня лягушкой? Во-первых, я уже никогда не смогу нырять, а во-вторых, лягушками у нас называют людей, которые охотятся за речным жемчугом.
        - Ай-ай-ай - речной жемчуг? Позор-то какой! А как мне тебя называть? Имя ты так и не назвал.
        - Кончилось мое имя, - мрачно сказал фуа. - Теперь уж, вместе с ногой, точно кончилось. Так что называй, как хочешь. Только не лягушкой.
        Квазимодо фыркнул:
        - Ранимый ты какой. Девкой бы тебе родиться. И мне было бы веселее. Ну, ладно. Ногу тебе все-таки не откусили - так, обгрызли немного. Красивое имя я тебе ни в жизнь не придумаю - учености не хватит. Значит, был ты ныряльщик, а раз тебя аванк укоротил - будешь Ныр. Не смущает?
        - Нет. Правильное имя, мне теперь только в одну сторону - ныр. А наверх уже вряд ли.
        Квазимодо рассердился:
        - Что ты за порода такая? Задницу еще свою от лежанки оторвать не пробовал, а уже - «прыгать я не буду, нырять я не буду, на бабу я не залезу». Можно подумать, когда у меня полморды отлетело, мне легче было. Ничего, жив, сыт и даже развлекаюсь. Вот скажи, что, по-твоему, Глири подумал, когда без штанов очнулся? Эх, я не видел. Ну, разве ради таких моментов не стоит жить?
        Фуа засмеялся:
        - Ты прав. Я бы тоже хотел посмотреть. Но, боюсь, сотник подозревает, что это твоих рук дело. Может быть, ты его зря не убил?
        - Возможно. Но Флот велик и могуч. Если кто-то из нашего отряда вернется и начнет болтать, то я не хочу заиметь славу дезертира и бунтовщика. Лорд Найти к таким вещам строг, а меня не опознает только слепой. Вдруг когда-нибудь мне придется столкнуться с героями Глора?
        - Боюсь, у них все равно возникнут вопросы. Думаю, петли тебе будет не миновать.
        Квазимодо кивнул:
        - Это точно. Но если есть вопросы, всегда остается шанс выпутаться. Не очень большой шанс, конечно, но все равно лучше, чем никакого. Впрочем, надеюсь, что я никогда не увижу вымпела лорда Найти. В Глоре меня никто не ждет, так что пошли они все в задницу…
        Ночью вор подпрыгнул от шороха в кустах. Ныр тоже проснулся.
        - Что это? - прошептал Квазимодо, хватая арбалет.
        - Не знаю. Что-то большое.
        - Хорошо, что не маленькое, - нервно прошептал Квазимодо. - В маленькое в такой темени попасть сложно. Что ты сидишь с ножом, как проститутка портовая? Возьми арбалет. Я уж как-нибудь копьем и мечом обойдусь.
        - Я не умею с арбалетом. У нас их нету.
        - Мозгов у вас нету, а не арбалетов, - яростно прошептал вор. - Раньше сказать не мог?
        Квазимодо поспешно сунул в почти угасший костер ветки. Тяжелый хруст в зарослях приблизился. Пламя костра билось на ветру, кидая быстрые тени на кусты и тростник. Вору показалось, что он перенесся из тысячу раз исхоженного лагеря в какое-то совершенно неведомое место. Из темноты кто-то или что-то смотрело. Квазимодо держал на коленях заряженный арбалет. Так и подмывало выстрелить.
        - Мы выглядим глупо, - прошептал фуа.
        - Правда? - Вор на мгновение оторвал вспотевшую руку от грубовато выточенного ложа арбалета, вытер слюни. - А что ты предлагаешь? Спеть что-нибудь или встать и пойти знакомиться?
        - Лучше встать и пойти, чем так ждать. Мы не знаем, что там.
        - Ну и хрен с ним. Я вполне могу обойтись и без разгадывания этой тайны. Только пусть ОНО там и останется стоять.
        - Глупо ждать. ОНО может атаковать неожиданно, - хрипло шептал ныряльщик.
        - Предлагаешь очень ожиданно атаковать его? Это в тебе страх пополам со смелостью говорит. Сидя здесь, я могу успеть выстрелить и даже за копье могу успеть взяться. А если попрусь туда… Короче, когда отрастишь себе ногу, сможешь разгуливать по кустам и интересоваться, что там такое прячется… А пока я лучше у костра посижу… - Вор удобнее упер локти в колени. Держать тяжелый арбалет было нелегко.
        Существо в кустах хрустнуло ветвями и начало удаляться.
        - Вот, - сказал Квазимодо, сглатывая слюну, - ОНО решило, что если мы так уверенно сидим, то имеем на это право.
        - Или ОНО разглядело, как мы выглядим, и побрезговало нас жрать, - выдвинул свою версию ныряльщик.
        - Так даже лучше. Я люблю быть неинтересным, - пробормотал вор.
        Проснулся Квазимодо от того, что небо начало раскачиваться и норовить рухнуть на голову.
        - Ты, Ныр, дурак или как? - со вздохом сказал вор. - Я этот замок строил, строил…
        Фуа, опираясь о жердь, поддерживающую тростниковую крышу, пытался подняться на ноги.
        - Давай-давай, - прокомментировал эти жалкие усилия Квазимодо. - Развали нашу хижину, свались сам. Может, повезет - долбанешься головой своей тупой. Нет взять нормальный костыль и попробовать встать с помощью крепкой товарищеской руки и умного совета.
        - Я должен стоять на ногах сам, - пропыхтел ныряльщик. Выпрямиться ему явно не хватало сил.
        - Ясное дело, - согласился вор. - И стоять, и мочиться, и рыбу ловить. Еще было бы тебе неплохо научиться из арбалета стрелять. Можешь заняться всеми делами сразу. Ты парень вон какой резвый. Заодно, раз уж решил размяться, воды принеси, а то дождевая почти кончилась.
        Фуа с ненавистью посмотрел на друга.
        - Что? - удивился вор. - Проблемы какие-то? Тогда сядь спокойно и жди. Я сейчас завтрак приготовлю. Потом посмотрю, кто там ночью ходил, и попробую подбить что-нибудь мясное на обед. Потом закончу вырезать тебе костыль. А ты можешь пока задирать свою обгрызенную лапу, махать ею и думать, как она должна правильно работать. Один мой знакомый…
        - Ты уже рассказывал про своего Энгуса. Только у него лишь сустав был поврежден, а у меня с ноги все мясо содрали.
        - Зато у тебя суставы целы. И вообще ты задницу себе наел, капризным стал, как королева. Встать не можешь - разрабатывай ногу лежа. Умные люди советовали, не островитяне какие-нибудь…
        Следы в зарослях поставили Квазимодо в тупик. Видно, что кто-то большой прошел, но кто - не понять. На земле остались неясные бесформенные вмятины. Висели обломанные ветки. Вор прошел довольно далеко, нашел подсохшее кровавое пятно. Вокруг валялись мелкие осколки костей и обрывки шкуры. И опять Квазимодо даже отдаленно не мог представить, кто именно стал добычей ночного посетителя.
        На обратном пути вор сшиб с ветки зазевавшегося напыщенного попугая, но потерял стрелу. Ночь была неудачная, день продолжался немногим лучше.
        Попугай варился долго, но все равно оказался жестким. Квазимодо жевал мелко нарезанное мясо, запивал супом и попутно работал ножом. Толстый костыль уже принял нужные очертания. Вор неоднократно заставлял товарища примерять «третью ногу», пока еще лежа. Фуа маялся - на ноги встать ему очень хотелось, но он боялся.
        Все оказалось не так страшно. Вор помог товарищу подняться и опереться на костыль. Дальше фуа уже самостоятельно проковылял несколько шагов. На раненую ногу он еще опираться не мог, но с костылем ковылял довольно уверенно.
        - Хватит, - сказал Квазимодо. - Распрыгался тут. Ложись, бездельничай, а то с морды уже пот капает.
        - Я до реки дойду.
        - Ага. Не терпится? Искупаться решил? Учти - твоя палка увязнет, ты шлепнешься в воду и будешь так беспомощен, что тебя любая пиявка на дно утащит. Что ты за существо такое нетерпеливое? Ложись, говорю. Успеешь напрыгаться. Другие дела есть.

* * *
        От занятий с арбалетом особого толку не получилось. Ныряльщик был сообразителен, но по-настоящему удержать тяжелое оружие в руках и прицелиться ему не хватало сил. Квазимодо ругался:
        - Да тебе к арбалету тренога нужна, как к эвфитону. Совсем ты захирел, здесь валяясь.
        Целясь с опоры, фуа все-таки засадил болт в дерево, стоящее шагах в тридцати. Вор долго ругался, выковыривая плотно застрявший наконечник.
        Сходив за водой, Квазимодо вдруг принялся устраиваться спать. Зная характер деятельного друга, Ныр с опаской поинтересовался:
        - Думаешь, ОНО придет ночью?
        - Думаю, нет. Раз мы ему были неинтересны вчера, чего ЕМУ к нам сегодня переться? Но раз мы не знаем, что ОНО такое, так как можно предвидеть, что придет ему в башку? Если у него башка-то есть. Короче - лучше нам ночью не засыпать слишком крепко.
        - Ква, может, нам лучше сесть в лодку и уплыть, пока не поздно?
        - Может, и лучше, - неохотно сказал вор. - Да только тебе еще сил поднабраться нужно. И лучше это делать на обжитом месте. Так что разглядывай арбалет, а мне дай, ради всех богов, поспать.
        Ужинали уже в темноте. Топлива для костра Квазимодо запас предостаточно и теперь чавкал разваренной фасолью, прислушиваясь к просыпающейся ночной жизни.
        - Плыть нам нужно было, - тихо сказал фуа. - Я бы в лодке нормально себя чувствовал. А здесь, можешь надо мной смеяться, как-то страшно стало.
        - Сейчас оборжусь. Я, Ныр, над глупыми смеюсь, а не над осторожными. Самому что-то жутковато. Вот тварь ночная - и не показалась, а дрожи какой нагнала. Завтра поплывем. Испортила зверина место. А я только собирался навес переложить получше…

* * *
        Истошный визг взлетел над чащей и тут же оборвался. Ночь и до этого была полна звуков охоты - кто-то спасался в ветвях, кого-то ели. Но сейчас в зубы хищника попался кто-то покрупнее крысы или сонной птицы.
        Друзья сидели у огня. Ни о каком сне не могло идти и речи.
        - Кажется, к нам идет, - мрачно казал Квазимодо и взял арбалет. Вставил нос рваного сапога в «стремя», заныла натягиваемая тетива.
        Фуа неуверенно принял заряженное оружие.
        - Ты, главное, не сомневайся, - пробормотал Квазимодо. - ОНО не тоньше дерева. Попадешь.
        Огонь костра горел ровно. Вор сидел, прикрыв глаз, напряженно прислушивался. Неясный шорох и похрустывание веток приближались. Показалось - существо пройдет мимо в глубине зарослей. Квазимодо уже был готов вздохнуть спокойнее, но шорох приблизился.
        Вор кашлянул и сплюнул. Фуа вздрогнул от громкого звука.
        - Чего скромничать? - пояснил Квазимодо. - Костер светит, да и чует ОНО нас. Раньше начнем, раньше кончим. Может, до утра поспать успеем.
        - Я что-то спать совсем расхотел, - пробормотал ныряльщик.
        - Так, может, никогда и не придется, - успокоил Квазимодо.
        Привстав на колено, он ощупал оружие на поясе, придвинул ближе копье и топор и сунул в костер заранее приготовленную пару факелов.
        Хруст раздавался уже в выходящих на поляну кустах.
        - Главное - спокойнее, - напомнил вор. - Нам особенно торопиться некуда.
        Ветви шевельнулись, и на маленькую поляну выплыла тень. Квазимодо онемел. Он ждал чего угодно: животное с двумя головами-змеями, о котором столько болтали в отряде, или великана-огра, или гривастую кошку, шкуры которой иногда продавали в Скара. Но из кустов выплыла просто тень - сгусток ночной тьмы без рук, ног и тела. Вор смотрел, открыв рот, слюна предательски лезла на подбородок, но сейчас Квазимодо ничего не чувствовал. Тень слегка колыхалась, ее очертаний в ночи невозможно было разглядеть. Казалось, нижняя часть неведомого существа просто висит над землей.
        Э нет, так быть не может. Квазимодо сам видел днем следы. Пусть и неясные, но совершенно реальные. Значит - морок.
        Вор выпрямился с факелом в руке:
        - Что нужно? Мы здесь временно. Если границы нарушили - то не нарочно. Флот Глора может возместить ущерб от пребывания своих людей на дружественных землях.
        Больше Квазимодо ничего умного придумать не мог и замолчал. Вообще глупо пытаться завести переговоры с черным сгустком. Чем оно ответить может, если не то что язык, голова отсутствует?
        ОНО ответило. Колыхнувшись, поплыло вперед. В движении мелькнула такая неприкрытая алчность, что вор мгновенно перестал колебаться - швырнул во врага факел и взвизгнул:
        - Стреляй, Ныр!
        Щелкнул арбалет. Квазимодо показалось, что стрела, идущая в верхнюю часть сгустка, необъяснимым образом отвернула в сторону и ушла в кусты. Если на арбалетный болт тьма никак не среагировала, то летящий факел заставил неведомое создание качнуться в сторону. На мгновение во тьме мелькнуло что-то телесное - плотное, неуклюжее, со складками жира и валами тяжелых мускулов. Рассмотреть точнее вор не пытался.
        - Валим отсюда! Быстро!
        Квазимодо ухватил друга за шиворот, вздернул на ноги. Фуа, вскрикнув, едва успел ухватить свой костыль.
        - Арбалет брось, дурак! - рявкнул вор. Ныряльщик послушно выпустил оружие. На трех ногах и костыле друзья спешно запрыгали к берегу. Квазимодо, держащий в свободной руке факел, оглянулся. Сгусток, огибая костер, двигался следом. Звякнул, опрокидываясь, котелок.
        Лодка, спущенная на воду еще засветло, покачивалась на черной глади. Церемониться было некогда - вор толкнул товарища в лодку. Фуа завопил от боли. Квазимодо обернулся к чересчур быстро накатывающей тени, швырнул в нее факел. Тьма отшатнулась. Вор рубанул лезвием кукри веревку, привязывающую лодку к вбитому в песок колу. Спихивая лодку на глубину, перевалился внутрь. Ныр снова завопил - Квазимодо придавил ему уже обе ноги.
        - Не ори! - зарычал вор. - Еще и аванков разбудишь.

* * *
        Квазимодо энергично работал веслом. Факел на берегу еще горел, но черной тени заметно не было. На душе полегчало - неведомая тварь в воду все-таки не сунулась. Фуа, стоная, с трудом сел и взялся за второе весло.
        Вскоре Квазимодо пробормотал:
        - Что ты разогнался? Рыбное место вспомнил?
        - Хрен тебе по всей косой роже, а не рыба! - проскрежетал зубами ныряльщик. - Ты что, не мог подождать, пока я в лодку сяду? Дермоед хитрозадый, трезубец тебе в рот по самые пятки.
        Квазимодо засмеялся:
        - Да ты совсем выздоровел. Ишь как загибаешь. Только не греби как сумасшедший.
        - Не могу. Мне больно до дрожи. А весло меня успокаивает.
        - Тогда по кругу греби. Нам далеко уходить незачем. Утром вернемся.
        - Сдурел?
        - Это ты сдурел от боли. У нас все хозяйство там осталось. И жратва, и котелки. Об оружии я уже не говорю.
        - А если ОНО засветло не уйдет?
        - Чего это не уйдет? Всегда уходило. Что, ему твою жеваную ногу сидеть дожидаться?
        Где-то рядом плеснула рыба. В воде отражались звезды. Боль в поврежденной ноге слабела. Посапывая от последних приступов боли, фуа отложил весло.
        - Ты извини, - непонятно зачем сказал Квазимодо. - Я не хотел, чтобы больно было, только сильно торопился. Этот, расплывчатый, уже чуть за задницу нас не взял.
        - Да я понимаю, - глухо сказал фуа. - Я же ругался так, чтобы полегчало.
        - Это правильно. Мне, как услышу «дермоед», сразу легче становится. А то ты все молчишь, скромный, как девка изнасилованная.
        - Сам ты девка. Криворукая. Следующий раз предупреждай, когда со мной как с мешком обращаться будешь.
        - Обязательно. Только ты у нас по воде главный. Так что в следующий раз, когда сматываться будем, ты должен уже в лодке сидеть и мне свою лапу лягушачью протягивать.
        Фуа хмыкнул:
        - Я постараюсь. Слушай, Ква, а я в это чудище почему не попал? Я ведь целился правильно. Да и рядом было.
        - Ты попал. Только этот морок, похоже, только огня боится.
        - А кто это такой был?
        - Я почем знаю? Это вас, дарков, спрашивать нужно. Тварь-то из ваших.
        - Это я-то дарк? - возмутился ныряльщик. - Да у нас на островах, кроме моргенов, [23 - Моргены - морские фейри.] ногглов [24 - Ноггл - в фольклоре жителей Шетландских островов водяная лошадка.] и селков [25 - Селки - фейри, «тюлений народ».] никто из ночных и не водится. Это вы, люди всегда с дарками в игры играете. Ты вот зачем с ним разговаривал? У него ни переда, ни зада нет. Чем он, по-твоему, с тобой разговаривать должен?
        - Да мне все равно чем. Леди Катрин всегда сначала договориться старалась, а уж потом рубиться.
        - Ну и как, получалось? - полюбопытствовал фуа.
        - Иногда. Нынче разве кого нормального найдешь? Любят все железом помахать, клыками поклацать, прямо спасу никакого нет. Культуры и искренности народу не хватает, - печально известил вор, - все как сговорились, вонючки недоношенные…
        Все вещи оказались лежащими на месте. Только котелок оказался сплющен едва ли не в лепешку. Квазимодо посмотрел на свет - вроде не прохудился.
        Вор таскал вещи в лодку. Ныряльщик их укладывал. Сидя в лодке, фуа, как ни странно, почувствовал себя гораздо лучше.
        - Ну что, поплыли?
        Квазимодо, стоя по колено в воде, осматривал поляну, где они прожили почти пятнадцать дней. Не так уж и плохо было. Сами себе хозяева, да и пожрать всегда было чего.
        - Любуешься? - пробурчал фуа. - А я, между прочим, в здешних местах чуть три раза не погиб.
        - «Чуть» не считается. Куда бы мы ни поплыли, найдется место, где умрем по-настоящему.
        - Предлагаешь не искать неизвестности и дождаться этого смутного ночного?
        - Нет уж, - сказал Квазимодо, забираясь в лодку, - этого ночного уже знаем. Еще раз - неинтересно.
        Лодка поднималась по течению. Гребли друзья не торопясь, никто не подгонял, но все равно свободная лодка двигалась быстро. На ходу фуа умудрялся ловить рыбу. Грубая снасть, с которой так мучился Квазимодо, ныряльщику ничуть не мешала. Готовили добычу на коротких стоянках. Жаренная на вертеле или запеченная в листьях рыба получалась великолепной - в приготовлении таких блюд Ныр не знал себе равных. Правда, для достойного гастрономического эффекта Квазимодо приходилось лазить по прибрежным кустам, отыскивая нужные листья и коренья. Фуа, невзирая на искалеченную ногу, перестал быть запуганной человеко-лягушкой, и теперь вполне мог покомандовать товарищем. Квазимодо не спорил, в делах, связанных с рыбной ловлей, ныряльщик разбирался куда лучше. В решении всех остальных проблем непререкаемым авторитетом оставался сам вор.
        - Да, интересная мы компания, - сказал Квазимодо, без спешки отделяя поджаренную кожицу от белой мякоти. - Я одноглазый, ты пока одноногий. Кто встретит - оборжется. Нам еще безрукого слепого колдуна не хватает и девки-жонглерки. Могли бы представления давать.
        - Я уже могу ступать на ногу, - возразил фуа, насаживая на деревянный вертел новую рыбу.
        - Жаль. Тогда тебя придется девкой-жонглеркой переодеть. Иначе денег не заработаешь.
        - Отличная мысль. Может, мне начать тренироваться? Например, регулярно метать ножи в сильно умных и красивых жуликов?
        - Ладно-ладно. Ты пока ногу свою перепончатую тренируй. Гордый да заносчивый ты, Ныр, стал, прямо страх. Ты, случаем, не принцем там, на своих островах, был?
        - Сам ты принц.
        - Понятно. Ну, если мы не лорды благородные, то неплохо бы помнить, что лучше себя не выпячивать. Людям ни тебя, ни меня любить не за что. Они и не будут.
        - Я знаю. - Фуа пристроил вертел над углями. - Может, мне не стоит людям показываться? Попадется жилье, ты зайдешь в деревню, разведаешь, что там, а я подожду у реки, лодку посторожу.
        - Нет, так не пойдет. Если ты не собираешься к себе на острова возвращаться, то нужно приспосабливаться к людям. Так, одному, прожить трудно.
        - Толку с твоих людей. Чем они помогут? Только по ребрам надают да жабой обзовут.
        - Что да, то да, - согласился Квазимодо. - Не стоит ждать милости от людей. Взять эту самую их милость - вот наша задача. Люди - это не только пинки да блевотина трактирная. Это еще и денежки, и одежда новая, и оружие подходящее. Бабы, в конце концов. Ты ведь, Ныр, когда-то и жениться надумаешь.
        - Я? На человечьей бабе? Меня с них воротит. Я тебе уже говорил.
        - Ну, красоток с перепонками для тебя найти трудновато. Хочешь, не хочешь - придется с женщинами попробовать. Вдруг когда-нибудь наследников захочешь. Или вы там у себя икру мечете?
        Квазимодо увернулся от шлепка потрошеной рыбой по затылку, сочувственно вздохнул:
        - Я и говорю, как такому горячему парню без бабенки обходиться?
        - Заткнулся бы ты насчет баб, - раздраженно пробормотал фуа. - Самому тебе жениться нужно.
        - Вот найду одноглазую обезьяну - тогда сразу посватаюсь.
        - Что ты со своей рожей и глазом так носишься? Не такой уж ты и страшный, если присмотреться.
        - Ну да - если с этой стороны смотреть. - Вор шлепнул себя по здоровой стороне лица. - Довольно трудно трахать бабу, держась исключительно слева от нее. Я еще не научился. Впрочем, какая спешка? Я еще юный.
        - А сколько тебе лет? - с любопытством спросил фуа.
        - Шестнадцать вроде.
        Ныряльщик сел прямо. На его лице отразилось явное изумление.
        - Я думал, ты куда старше.
        Квазимодо улыбнулся:
        - Нет, мне еще шестнадцать лет, у меня еще имеется один глаз и уйма планов на будущее. Правда, все они почему-то пока нечеткие.
        Фуа поерзал, удобнее вытягивая больную ногу, и грустно пробормотал:
        - А у меня вообще нет никаких планов.
        - Ничего, доберемся до людей, и станет все понятно. Главное - разузнать обстановку. А там решим, что делать. Тебя не удивляет, что мы за столько дней не встретили ни одного человека?
        Ныряльщик пожал плечами:
        - Меня удивляет, почему мы не встретили ни одной лодки или плота. Река удобна для судоходства.
        - Думаешь, людей не пугают аванки?
        - Мы только одного встретили. На море тоже плавать небезопасно. Разве купцов это останавливает?
        - Да, жадность куда только не заведет, - согласился Квазимодо. - Доедаем рыбу, пока на запах никто не пожаловал, и спать.
        Во второй половине дня лодка подошла к порогам. Сотни маленьких каменных островков торчали из-под воды. Течение стало почти непреодолимым. Лодка с трудом продвигалась вперед. Квазимодо несколько раз предлагал повернуть к берегу, но фуа упрямо гнал маленькое суденышко вперед. Бурлила и звенела пенная вода. Ныряльщик каким-то чудом находил путь. Лодка вертелась среди каменных мокрых спин, но медленно продвигалась вперед. Квазимодо уже давно перестал что-либо предлагать, только, повинуясь командам, яростно работал веслом. Спина трещала от напряжения.
        Когда вор почувствовал, что больше не может и сейчас выпустит весло, лодка выбралась на чистую, относительно спокойную воду. Подчиняясь голосу товарища, Квазимодо из последних сил греб к берегу. Они вошли в небольшую тихую заводь. Днище лодки заскрипело по покрытому мелкой галькой дну. Вор выбрался на берег, машинально закрепил лодку и плюхнулся на теплый валун. Фуа ковылял по мелководью, вынимая из лодки оружие.
        - Никогда не загоняй меня в такое место, - пробормотал Квазимодо. - Я чуть не сдох среди этих перекатов. Как мы не перевернулись?
        - Да, было здорово, - согласился ныряльщик.
        Квазимодо сплюнул:
        - Управляешь лодкой ты, конечно, замечательно. Но, ради всех богов, зачем мы полезли в эти камни? Так рисковать стоит, только если спасаешь собственную шкуру.
        - А я и спасал. Ты видел, какие берега? Если бы мне пришлось лезть по таким кручам с костылем, я бы точно свернул себе шею.
        Квазимодо покачал головой и вытянулся на камне. Берега у перекатов вор толком рассмотреть не успел. Да и спорить теперь бессмысленно. Мускулы ныли, даже руку поднять не оставалось сил.
        Впереди лежала гладь просторного озера. Вода изменила цвет - стала светлой, мягко-зеленоватой. Берега широко расходились. Левый - высокий, скалистый. Правый, поросший лесом, выбрасывал в озеро узкие щупальца-мысы. Над озером плыли медлительные легкие облака.
        - Я хочу нырнуть. Мне нужно попробовать, - сказал фуа.
        - Пробуй, - согласился Квазимодо. - Мы такие мокрые и затраханные, что твоей ноге хуже не станет.
        Обессиленно валяясь на камнях, вор смотрел, как ныряльщик хромает к воде. На фуа не осталось ничего, кроме ремня с ножом. Он был худым и хрупким, как скелет ребенка. Обтянутая свежей розовой кожей голень выглядела жутковато. «Хорошо, что нога не морда - можно штаны натянуть», - подумал Квазимодо.
        Фуа с трудом забрался в воду и исчез. Квазимодо повалялся еще, потом стянул с себя рубашку, вошел в воду и умылся. Вода казалась гораздо прохладнее, чем рыжая глинистая смесь в реке ниже по течению.
        Морщась от боли в спине, вор принялся обустраивать лагерь. Плыть сегодня дальше не оставалось никаких сил.
        Квазимодо уже набрал груду выброшенных водой сучьев, а ныряльщика все не было. «Большим свинством будет с его стороны утопнуть, когда у меня все так болит», - подумал вор, кряхтя, нагибаясь и зачерпывая воды. В десяти шагах от берега появилась голова фуа. Квазимодо едва не схватился за кукри - искаженное лицо фуа было неузнаваемо. Ныряльщик двигался с трудом. В правой его руке дергался и бил хвостом большой пятнистый окунь. Квазимодо протянул руку, чтобы помочь. Фуа яростно отпихнул предложенную руку, шатаясь, выбрался на берег и повалился на камень. Квазимодо молча подобрал прыгающего по гальке окуня и пошел разжигать костер.
        - Я никогда не смогу плавать, - пробормотал фуа. Его когтистые пальцы вздрагивали, с трудом удерживая кусок подсоленной рыбы.
        - По-моему, ты только что и плавал, и нырял, - сказал Квазимодо, очищая нож.
        - Ты не понимаешь. Я ныряю хуже драной медузы.
        - Но уж, во всяком случае, лучше меня. И видишь ты лучше меня, и морда у тебя нормальная. И вообще перестань хныкать. Сам виноват - какого хрена полез в воду, когда нога не зажила окончательно? Рыбу выловил - будь доволен. А нога у тебя еще не скоро в норму придет. Давай жри.
        Фуа впился в кусок своими мелкими острыми зубами. Хрустя сочной рыбьей мякотью, едва слышно пробормотал:
        - Это никогда не пройдет. Нога как железо. Меня начинает крутить на глубине. Я никогда не стану прежним.
        - Ну и прекрасно, - пробурчал Квазимодо. - Меньше будешь бултыхаться. Что там, на глубине, интересного, кроме рыбы? На суше куда веселее. И вообще мне без тебя скучно будет…
        Утро выдалось лучезарным. Сияло солнце, блестела вода, расходились широкие круги от играющей рыбы. Квазимодо казалось, что он попал в какой-то совсем другой мир. Кругом все дышало безмятежностью и покоем. Вор попробовал себя уговорить, что все это лишь опасная иллюзия. В озере наверняка водились коварные навы, а возможно, в глубинах таились и чудовища поопаснее и нав, и аванков. Все равно не верилось - утро оставалось чудесным.
        Друзья наскоро перекусили остатками рыбы и спустили лодку на воду. Без особых обсуждений решили двигаться вдоль правого берега. Левый - голый и скалистый - выглядел непривлекательно.
        Неторопливо работая веслом, Квазимодо оглядывался в поисках хозяек озера. Нет, наверняка в таком красивом месте живут навы. Речных дев парню видеть еще не довелось. Морские бабы - другое дело. Хоть и издали, но вдоволь пришлось наглядеться на их щекастые морды и отвислые груди. Вор никогда не мог понять, как такие уродливые глупые создания умудряются соблазнять моряков. Про речных и озерных нав ходили совсем другие слухи. Например, леди Катрин уверяла, что речные девы очень хороши собою и не так уж и кровожадны. Насчет оценки женской красоты леди Катрин вполне можно было доверять - в этом вопросе леди хорошо разбиралась.
        Мысли Квазимодо ушли далеко, и он не сразу заметил, что фуа с опаской принюхивается к воде.
        - Что, аванк?
        - Нет. - Фуа с некоторым смущением посмотрел на приятеля. - Опасаюсь, что здесь могут быть навы.
        - Ты что, баб с хвостами боишься? - с веселым изумлением спросил вор.
        - Разное про них рассказывают. Лукавые они.
        - Да, видать, вы, лягушки, не только на человечьих баб западаете.
        - Сам ты западаешь, - с предсказуемым возмущением ответствовал ныряльщик. - Вот начнут манить…
        - Не бойся, я тебя спасу. Я к бабам устойчивый. - Квазимодо ухмылялся во весь свой кривой рот.
        - А они к тебе как? - не без злорадства поинтересовался фуа.
        - Ну, липнут не то чтобы часто. Но бывают такие случаи - о-го-го. Рассказать кому - не поверят.
        - Да, ты брехун известный, - согласился ныряльщик. - Не вздумай мне заливать. Лучше скажи, у тебя зубы случайно расти не начали? Как-то у тебя рот изменился.
        - Не начали, - вздохнул вор. Он ежедневно ощупывал торчащие осколки пальцем и уже свыкся с разочарованием. Правда, зубы перестали болеть и десны не кровоточили. Квазимодо почти постоянно держал во рту кусочек магической жилки. Приятный вкус стал привычен. Едва поев, вор бережно клал за щеку драгоценный комочек. Впервые за много лет искалеченный рот чувствовал настоящее облегчение. Правда, новые зубы расти все-таки не начали. Может быть, нужна жила поновее и побольше? Спросить бы у сведущего человека.

* * *
        Солнце палило вовсю. Сквозь дымку на горизонте угадывались далекие горы. Мир казался удивительно бесконечным. Мимо лодки медленно скользил зеленый берег.
        - Что это? - прошептал фуа.
        Квазимодо и сам чувствовал знакомый тошнотворный запах. Мертвечина.
        - Может, это твои навы так пахнут? - прошептал вор.
        Из-за деревьев показалась небольшая поляна, и шутить сразу расхотелось. Грести друзья перестали, и лодка медленно скользила по инерции вдоль берега.
        Тела повешенных замерли в жарком неподвижном воздухе. Почти каждое дерево на опушке несло страшный груз. Даже издали было слышно, как жужжат насекомые.
        - Нужно посмотреть, - прошептал фуа. - Может, лучше нам сразу повернуть подальше от здешних мест?
        Квазимодо колебался. С одной стороны, ныряльщик прав - поляна выглядит спокойно, кроме мух и птиц, ничего живого не видно. Если рассмотреть вздернутых - многое поймешь о здешней жизни. С другой стороны - высаживаться на берег мучительно не хотелось. В животе ворочалось предостережение. Этому чувству Квазимодо привык доверять - и никогда не занимался «делами», когда живот был против. Два случая, когда не послушал умное брюхо, кончились плачевно. Правда, один из них вылился в знакомство с леди Катрин. Но сейчас живот бунтовал явно не по делу - красть Квазимодо ничего не собирался. Наверное, это вид висельников так действует - вор себя слишком много раз представлял в этой роли.
        - Идем? - нетерпеливо прошептал фуа.
        Квазимодо неохотно кивнул.
        Вор первым выбрался на берег. Присел с арбалетом наперевес. Смрад и жужжание насекомых стали невыносимы. Ветерок не шевелил даже листья. За спиной возился, привязывая лодку, ныряльщик. В многоголосом жужжании Квазимодо едва расслышал его шепот:
        - Смотри, Ква…
        У самого берега покачивался обломок лопасти весла. Не узнать его было невозможно - обычное весло лодки-скрадухи.

* * *
        - Допрыгался наш сотник, - глухо сказал Квазимодо.
        - Да, зря он так торопился, - гнусаво выдавил фуа - он прикрывал рот и нос перепончатой ладонью.
        Глири можно было узнать только по длинным редким волосам и потрепанному дублету, который сотник не снимал и в самую жару. Распухшее и объеденное птицами лицо ничем не отличалось от багрово-черных масок мертвецов висящих на соседних деревьях.
        - Их сначала убили, а потом повесили, - сказал фуа.
        - Да, - согласился Квазимодо, - был бой…
        Трава вокруг еще сохраняла многочисленные следы. Валялись обрывки тряпья и рассыпанная чечевица, вокруг бурых высохших пятен копошились мелкие муравьи. Темнели угли нескольких кострищ. Видимо, Глири здесь приказал остановиться на ночлег. Последний ночлег отряда. Ничего ценного на поляне не осталось - все утащили победители. Квазимодо даже видел тропу, уводящую в глубину леса.
        - Здесь не все, - сказал ныряльщик.
        Квазимодо только кивнул - среди повешенных не хватало техника и проводника. Не было и еще нескольких человек, но распухшие трупы слишком изменились, чтобы определить, кто именно отсутствует. Должно быть, попали в плен.
        Пружина в животе болезненно закрутилась. Нужно отсюда побыстрей убираться.
        - Эй, вы! Не шевелитесь и не дергайтесь.
        Квазимодо метнул взгляд назад. На тропе стояли человек восемь. Как минимум пятеро из них натянули луки. Широкие наконечники стрел смотрели в грудь незадачливым пришельцам.
        У вора заныли зубы. Будь оно все проклято, только что смотрел - не было там ни единой живой души.
        Фуа медленно потянулся к ножу на поясе.
        - Не трожь, поздно, - прошипел Квазимодо.
        - Не шевелитесь - живы останетесь, - прикрикнул кто-то за спинами лучников.
        Квазимодо с ненавистью разглядывал незнакомцев. Все воины - в кожаных шлемах, в легких джеках. [26 - Джек - дублет или куртка, усиленная маленькими металлическими пластинками или просто простеганная.] Мечи, луки, арбиры. [27 - Арбир - упрощенная модификация алебарды.] Нет, не справиться. Можно конечно, рискнуть - стрельнуть из арбалета - и за дерево. Там в заросли… Нет, шансы почти нулевые. А у колченогого Ныра их и вообще нет. Видать, придется из петли на мир взглянуть. Или ошейник надеть. Хотя кому полумордые рабы нужны?
        От группы отделились двое воинов. Квазимодо надеялся, что, может, заслонят от луков, дадут мгновение скакнуть в кусты - нет, двинулись по сторонам, позволяя лучникам держать пришельцев на прицеле.
        Высокий воин вынул из рук вора арбалет, засмеялся:
        - Что, уродец, от страха слюни пустил? Ну-ка, руки за спину.
        Квазимодо с изумлением почувствовал, как на запястьях защелкнулось что-то жесткое, металлическое.
        - А этот - лягушка! - радостно закричал воин, занявшийся фуа.
        - Да ну? - Из-за лучников выступил человек без шлема, зато с дощечкой для записей в руках. - Вот это повезло. Где же они прятались? Да волоките их сюда, невозможно в этой вони стоять.
        Подталкиваемые древками арбир Квазимодо и Ныр шли по тропе. Воины обсуждали неожиданное происшествие, хвалили какого-то Эри за бдительность. Как быстро сообразил вор, поимка фуа сулила доблестным солдатам неплохую награду. За одноглазых уродцев, похоже, ничего не причиталось, и Квазимодо окончательно пал духом.
        Неожиданно тропа кончилась, и отряд очутился на выжженной солнцем пустоши. Здесь стояли повозки, запряженные крупными лошадями. Несколько человек, по виду рабочие, заканчивали укладывать на повозку разобранные части лодок-скрадух. Квазимодо чуть не плюнул с досады - стоило приплыть чуть позже, и разминулись бы с этой командой трофейщиков.
        Командир отряда, сильно смахивающий на писца из столь любимого вором отдела снабжения, похлопал ныряльщика по плечу, взял за отросшие завитки светлых волос на затылке:
        - Красавец! Осторожнее с ним, ребята. Они хлипкие, эти фуа. Одного подбили, живым не довезли. Этого обязательно нужно доставить. Сами понимаете…
        - А с одноглазым что делать?
        Писарь оценивающе оглядел пленника:
        - Мелковат, но рожа редкой мерзости. Такой урод может пригодиться. Давайте и его тоже…
        Один из солдат поднес фуа небольшую баклагу:
        - Давай, лягушка. Один глоток, не больше. Не бойся, не отравим.
        Фуа кинул вопросительный жалобный взгляд на друга. Квазимодо пожал плечами - чего уж теперь кочевряжиться.
        Ныряльщик глотнул, ноги его мгновенно обмякли, и он рухнул бы на землю, если бы его не подхватили двое солдат.
        Яд все-таки. Квазимодо совершенно не понимал смысла. Какой резон травить пленников, когда можно повесить или просто мечом ткнуть?
        Безвольное тело фуа уже закинули на повозку.
        Ко рту вора приблизилась баклага:
        - Один глоток. Да не вздумай выплевывать.
        Пить со скованными за спиной руками было неудобно. Квазимодо неловко глотнул, стараясь взять в рот как можно меньше. Пахнущая чем-то пряным и незнакомым жидкость частично вытекла через короткую губу. Солдат выругался, но вор почти не услышал - за щеку, туда, где покоилась привычная жилка единорога, словно уголек сунули. Вор чуть не взвыл от боли, ноги подогнулись. Яд! Яд! Остатком разума Квазимодо удержал рвущийся вопль. Навалилась непонятная слабость, глаза закрылись. Вор чувствовал, как его поднимают за ноги и за плечи, кладут в повозку. Во рту пылала жгучая боль, но пошевелиться, закричать не было сил.
        Что происходило до вечера, вор почти не помнил. Все пропадало в серой мгле. Временами Квазимодо чувствовал боль во рту, слышал поскрипывание колес и голоса солдат. Потом снова наваливалось серое равнодушие.
        Ночевать солдаты остановились в какой-то деревне. К этому времени Квазимодо несколько пришел в себя. Боль за щекой осталась, но теперь вор понимал, что только это жгучее ощущение и не дает провалиться в жуткую серость. Распряженная повозка стояла во дворе, окруженном частоколом. Фуа по-прежнему не шевелился. Квазимодо с трудом различал его легкое дыхание. О пленниках никто не позаботился. Лишь пару раз в повозку заглядывал прогуливающийся по двору часовой.
        Квазимодо провел чудную ночь. Хотелось есть и пить, но даже шевелиться следовало очень осторожно. Мучительно затекло тело, особенно скованные за спиной руки. Несколько раз вор был готов не выдержать, сползти с повозки и попробовать выбраться со двора. Но что толку? Со скованными за спиной руками даже через забор не переберешься. Квазимодо уже давно понял, что эти самозащелкивающиеся железки так просто не раскроешь. Под утро вор не выдержал и намочил штаны. К счастью, часовой позора не заметил. Квазимодо с завистью думал о бесчувственном товарище.
        На заре отряд продолжил путь. Квазимодо мучался неподвижностью, хотя повозка покачивалась на неровной дороге и можно было украдкой менять положение тела. Фуа по-прежнему не приходил в себя. Квазимодо развлекался, слушая разговоры воинов и разглядывая устройство, удерживающее руки ныряльщика. В общем-то занятия небесполезные. Металлические браслеты-наручники оказались механизмом не таким уж сложным, а в разговорах доблестных стражей тоже можно было выловить много любопытного.
        Уже ближе к вечеру отряд въехал в город. Квазимодо внимательно прослушал разговор со стражей на городских воротах, потом старательно подглядывал в щель повозки. Видно было плохо, но, к своему изумлению, вор понял, что город едва ли уступает размерами самому Глору. Колеса стучали по мощеной мостовой. За телегами бежали мальчишки, вопили торговцы, кто-то ругался, выла избитая баба - Квазимодо почувствовал себя почти дома.
        Потом повозки разделились - лодки повезли в одну сторону, пленников в другую. Колеса гулко простучали по доскам высокого моста, Квазимодо разглядел далеко внизу бурное течение реки. Потом повозка потянулась по долгому подъему, и вор увидел огромный замок. Высокие стены и шпили, массивные башни произвели на Квазимодо неизгладимое впечатление. Замок выглядел куда покруче старой глорской цитадели.
        Несколько раз повозка останавливалась перед очередными воротами. Нехорошо - уж очень много здесь стражи. Наконец повозка оказалась во внутреннем дворе. Вокруг высились мощные стены. Квазимодо зажмурился, расслабился - их с фуа сгрузили и куда-то понесли. Вор старался висеть в сильных руках беспомощным мешком. Тела брякнули на жесткий топчан. Наручники оказались сняты. Квазимодо сдержал вздох облегчения. Его взяли за подбородок, обругали кривомордым и принялись вливать в рот какую-то жидкость. Вор закашлялся, выплевывая непонятное пойло. Ему без церемоний сунули кулаком в живот. Квазимодо задохнулся. Во рту потеплел комочек спасительной жилки. Рядом судорожно раскашлялся фуа. Мучитель повернулся к нему. Квазимодо приоткрыл глаз и оценил обстановку. Небольшая комната, трое непонятных толстых мужчин в одинаковых темных балахонах. Надо думать, пора пленникам приходить в себя. Вор застонал и приподнял голову. Ему сунули кружку, приказали выпить и снимать свои лохмотья. Квазимодо сделал вид, что пьет, вылил большую часть содержимого себе на грудь и принялся стягивать с себя одежду. Местным начальникам
было не до него. Фуа бился в конвульсиях и никак не желал приходить в себя. Пользуясь возможностью, Квазимодо разгрузил уцелевший на штанах потайной карман. Напихать ценных вещей пришлось полный рот. Вор боялся что-нибудь проглотить и надеялся, что в ближайшее время ему не придется произносить речей. Людям в балахонах удалось усадить фуа, но тот все равно вел себя как смертельно пьяный. Квазимодо начал копировать подобное состояние в более легкой форме. Сидеть голым и раскачиваться было не так уж сложно, но вор быстро схлопотал удар по почкам. Очевидно, вести себя распущенно разрешалось только ценным «лягушкам». Квазимодо проявил покладистость и был награжден набедренной повязкой в виде куска довольно тонкой красной ткани. Вообще-то вор всю жизнь привык носить штаны, но сейчас выбирать не приходилось. В дополнение к набедренной повязке на шее защелкнулся узкий ошейник с большим металлическим кольцом.
        Полуголых пленников повели куда-то вниз. Шлепая босыми ногами по каменным ступенькам, вор думал о том, что он наконец оказался за тюремной решеткой.
        Глава 6
        Крепкие брусья пересекались в высокую, до потолка, решетку. Квазимодо погладил темное плотное дерево - при должном терпении можно справиться. Даже зубами. Даже остатками зубов. Правда, вор надеялся, что грызть брусья не придется - должен найтись другой способ.
        Персональная темница, в которой оказался одноглазый парень, оказалась невелика, но на удивление комфортабельна. На полу чистый тростник, в углу матрац, набитый мягким сеном. Постель покрывало не новое, но хорошее одеяло. В почти полной темноте разглядеть было трудно, но пальцы нащупывали вышивку на шелке. И уж в полное изумление Квазимодо привела подушка - мягкая, пуховая и тоже в шелковой наволочке. Что ж это делается? Прямо гостиница шикарная.
        Вот только номер маловат - три шага в длину, три в ширину. В одном углу камеры стояло ведро понятного назначения, в другом - большая миска с водой. Водичка - того, неправильная. Опаивают здесь постояльцев. Квазимодо хорошо чувствовал уже знакомый аромат. Что это - магия или странный яд, задумываться было не время. Вор очень хотел найти выход. Подслушанные по дороге в замок местные новости не давали покоя. Просто счастье, что сам остался в трезвой памяти. Если будут внуки, нужно соплякам завещать, чтобы орков всю жизнь благодарили. И единорогов разводили - вот же полезные существа.
        Квазимодо потрогал языком спрятавшийся за щекой спасительный комочек. Щеку жгло теплом - вор все-таки не выдержал, сделал глоток воды. Хоть и знал, что яд, а жажда доконала. Теперь комок-жилка яростно сигнализировал о том, что гадость из миски глотать никак нельзя.
        Вор вздохнул, опустился на колени и снова занялся изучением замка клетки. Отдохнувшая было рука тут же заныла - кисть едва протискивалась в ячейку решетки, а потом ее еще и приходилось выворачивать до отказа. Квазимодо всунул в скважину замка отмычку и принялся ковыряться. Проволочка-отмычка оказалась слишком мягка и коротка. Да и понятно - вор заимел эту полезное приспособление для ненавязчивого осмотра сундучков и канцелярских шкафов. Там запоры стояли мелкие, плевые - не глядя откроешь. Сейчас дело приходилось иметь с большим тяжелым замком. Квазимодо никогда не считал себя специалистом по взлому. Ну, сейчас придется им стать. Иначе сгинешь в этом теплом подвале.
        Вокруг стояла тишина. Задняя стена «стойла», в котором сидел вор, была основательной, каменной. Боковые стены сбиты из крепких досок. В коридоре мерцал слабый отсвет огонька светильника, висящего где-то далеко в стороне. Квазимодо мог рассмотреть только ряд решеток, идущих по противоположной стороне коридора. Есть там кто-то или большинство камер пустует, оставалось загадкой. В подвале явно имелись еще обитатели - вор слышал шорохи, покашливания, иногда звенела струя мочи - узники наполняли ведра. За все время вор не слышал ни слова, ни крика, ни даже стона. Можно подумать, все заключенные как на подбор оказались немыми. Появлявшиеся два раза тюремщики тоже хранили полное молчание. Безликие типы в накинутых на голову капюшонах как привидения скользили между клеток - меняли скверные ведра, оставляли еду и доливали воду. Кормили здесь щедро: густая каша, здоровенные куски мяса со специями - пить после такой жратвы хотелось невыносимо.
        С замком ничего не получалось. Вор осторожно вынул проволочку. Разогнулся и принялся шагать по камере, разминая затекшую кисть. Трудно работать на ощупь. Единственная надежда - то, что замок по конструкции похож на те хитроумные наручники-самозащелки. Поразмыслив, Квазимодо круче подогнул кончик проволочки и снова опустился на колени у решетки.
        Просто счастье, что здесь нет постоянной охраны. Да и что охранять, когда в клетках куклы полуживые? Вот проклятое снадобье - из людей брюкву делает. Квазимодо хотел пить и есть. Кашу он решился попробовать, мясо раздирал на мелкие кусочки и выбрасывал - частью в ведро, частью зарывал в тростник. Скормить бы крысам - да не водятся в этом подвале крысы.
        Рука опять онемела. Вор лег на матрац, немного передохнул, глядя в невидимый потолок. Интересно, сколько нужно просидеть во тьме, чтобы окончательно ослепнуть? Нет, до конца не ослепнешь - стражи приходят со светильниками. Прямо праздник солнца. Квазимодо не слишком понимал, как должен вести себя, человек опьяненный снадобьем, поэтому, когда приносили еду, ложился под одеяло и делал вид, что спит. Даже почти не подглядывал - а жаль. Нужно рассмотреть, что это за типы в балахонах да какое у них оружие. Хотя с четырьмя сразу все равно не справишься. На шум еще набегут. Глупая идея. Но времени у тебя не так много. Кашу уже два раза приносили - надо думать, утро и день прошли.
        Задумываться о том, что будет, когда придут хозяева, вор боялся, поэтому закончил с отдыхом и пополз к двери.
        Замок все-таки поддался. В тишине громко щелкнуло, от неожиданности Квазимодо даже не успел подхватить замок. Металл звякнул о камень. В соседней камере кто-то явственно заворочался. С перепугу вор уронил отмычку.
        Посидев в томительной тишине, Квазимодо рискнул открыть дверь. Решетка легко поддалась. Смазанные петли даже не скрипнули. Все они здесь в порядке содержат, и это очень хорошо. Вор не любил работать в неупорядоченных домах - вечно то на тебя кто-то сдуру натолкнется, то сам на что-нибудь налетишь.
        Первым делом - отмычка. Квазимодо поспешно шарил по каменной плите. Тонкая проволочка наконец попала под пальцы. Вор запомнил, под каким углом загнут кончик, и обмотал отмычку вокруг пальца на манер кольца. Хреново без карманов, а эта набедренная повязка вообще вещь дурацкая, бесполезная.
        Слегка успокоившись, Квазимодо поднял замок. Вот лопух ты, а не вор - что здесь трудного, нужно было только представить механизм в перевернутом виде. Ну да ладно, теперь будет открываться как миленький.
        Пора предпринять разведку. До ужина время вроде есть. Рискнем.
        Квазимодо крался по коридору. Босые ноги бесшумно ступали по камню. Выяснилось, что камера вора находится в самой середине длинного коридора. Клеток-ячеек здесь было штук шестнадцать. Над каждой смутно белел намалеванный номер. В обоих концах коридора на стенах висели масляные светильники. Пробираясь мимо камер, Квазимодо чувствовал, что в некоторых есть живые существа. Иногда их присутствие выдавал запах, иногда дыхание. Вор почувствовал между лопаток холодок страха. Что-то не слишком хотелось знакомиться со здешними узниками.
        Пригибаясь, вор поднялся по ступенькам и оказался под самым светильником. Направо виднелась дверь, рядом стоял стол, два грубых табурета. Над столом горел светильник поменьше. Чернильница, перья, толстая книга, прочее канцелярское барахло - ага, учитывают здесь пленников, значит. Порядок в учете - это первое дело.
        Пока Квазимодо больше интересовала дверь. Вор прислушался - вроде тихо, но, кажется, поблизости кто-то есть. Он без особой надежды осторожно толкнул дверь - наверняка с той стороны засов на замке. Дверь неожиданно поддалась. Квазимодо даже перепугался - неожиданности пугают куда сильнее предусмотренных сложностей.
        С бьющимся сердцем вор высунул голову за дверь. Мгновенно оценить обстановку, когда у тебя однобокий взгляд, конечно, сложно, но у парня был опыт.
        Небольшое помещение, из него в разные стороны идут двери. Одна распахнута - слышны голоса, - караульное помещение. Солдатские шутки везде одинаковы. Дверь слева тоже распахнута, оттуда идет неясный гул. Две лестницы ведут вверх. Еще две двери видны рядом с правой лестницей.
        Квазимодо погладил выбоины на искалеченной щеке и понял, что нужно рискнуть.
        Начал с караулки - воины сидели в глубине. Рассмотреть трудно. Из низкого окна падал дневной свет. Длинный стол, пирамида с алебардами. Уже знакомые бело-голубые гербы на щитах. Кто-то из воинов рассказывал что-то про поход к дешевым девкам. Подобных историй Квазимодо наслышался предостаточно.
        Неслышно, почти на четвереньках, вор подобрался к другой открытой двери. Уходили вниз ступеньки, несло трюмом большого корабля. Широкий проход, по обе стороны решетки, очень похожие на те, за которыми сидел сам Квазимодо. Только здесь камер было куда больше, и они были тесно заполнены людьми. Слышался шорох многоголосого шепота, шуршание тростника и поскрипывание решеток. По проходу неторопливо прогуливалась пара вооруженных солдат.
        «Сколько же там людей заперто? - с ужасом подумал вор. - Набиты как рыба в бочку. Человек сто, не меньше. А меня почему отдельно заперли?»
        Обдумать эту непонятную привилегию можно было и позже. Квазимодо передвинулся к лестницам. Одну и так помнил - по ней его самого волокли в камеру. Там за ней - первый этаж, сидят привратники, пост стражников. Налево кладовые, направо - видимо, кухня. Ишь, мясом жареным несет и еще чем-то подгоревшим. Не господская кухня, здесь для заключенных отдельно готовят. Щедро кормят - как на убой. Квазимодо содрогнулся.
        Вторая лестница - узкая, несколько шагов, и путь преграждает дверь. Заперто. Дверь вся в бронзовых накладках и завитушках. Такую не сразу и тараном вышибешь. А вот замок стандартный. Наловчились они здесь замки клепать и рады.
        Квазимодо поспешно отступил, прижался к стене. Торчишь здесь на перепутье как лох последний, того и гляди застукают. Но все равно нужно до конца окрестности исследовать. Парень кончиками пальцев надавил на дверь рядом с лестницей, тут же прикрыл. Аж сердце остановилось - в каких-то двух шагах за дверью сидел за столом лысый мужик. Шевеля губами, читал длинный свиток. Капюшон балахона болтался за спиной. Другой надзиратель заправлял маслом светильник.
        Квазимодо перевел дух и заглянул в последнюю комнату. Здесь едва теплился одинокий фитилек светильника. Пусто. Вор рискнул проскользнуть в небольшое помещение. Дыба, кресло с зажимами, топчан высокий - пыточная. Ничего особенного - такие специальные комнаты Квазимодо уже приходилось видеть. Очаг холодный. Видно, не часто здесь «работают». Вор взглянул на железные крючья и щипцы, разложенные на столе-верстаке. При случае можно использовать вместо оружия. Не загибаться же просто так, как поросенку откормленному? А помирать, видать, придется.
        Квазимодо заглянул в ведро, стоящее под столом. Вода. Немного подтухла, но никаким снадобьем не пахнет. Вор жадно напился. В углу среди запыленной рухляди нашелся горшок с остатками воска. Квазимодо поспешно перелил в него воду.
        Затаился у двери. Опасный момент - выскочишь и наткнешься на какого-нибудь хрена с алебардой.
        Повезло. Квазимодо проскочил мимо караулки, запрыгнул в «тюрьму для лордов». Уф, теперь тихий коридор с двумя рядами клеток казался чуть ли не родным домом. Вор, прижимая к себе горшок с водой, присел на табурет, раскрыл книгу. Разобраться просто: имя - номер стойла. Много здесь народу посидело. Квазимодо, не теряя времени, пролистал страницы в конец. Так, Карла, Бекке, Лотофаг, Кургузый. Что за прозвища чудные? [28 - Карлы (карлики) - в фольклоре Западной Европы крохотные седобородые существа. Отличаются могучим телосложением и недюжинной физической силой. Бекке - в фольклоре германских народов полевой дух, склонный к оборотничеству. Лотофаги - в греческой мифологии чудесный народ, «поедатели лотоса».] Даже Орк у них есть. Ага, вот: Фуа - 4, Кривой - 12. У всех прозвища, а ты и здесь кривой. Ладно, против правды не попрешь.
        Квазимодо присел перед клеткой под номером «4». С трудом можно было рассмотреть лежащую под одеялом фигуру.
        - Эй, Ныр, - шепотом позвал вор.
        Фигура не шевелилась. Квазимодо взывал осипшим шепотом - все было тщетно. Зато на другой стороне коридора кто-то заворочался. Вор вынужденно притих. Чтоб он сдох, Лягушка треклятая. Эх, и кинуть нечем. Квазимодо метнулся в свое «стойло», нашел кусок недоеденного мяса.
        Хрящик точно угодил в белобрысый затылок. Фуа вздрогнул и медленно сел на матраце.
        - Иди-ка сюда, иди, иди, - нежно шептал Квазимодо, просунув сквозь брусья руку и шевеля пальцами, как будто подманивая курицу. Ныряльщик неуверенно пополз к решетке. Лицо у него было бессмысленное, как у младенца.
        Вор подождал пока фуа приблизится, схватил за тонкую шею и принялся бить. Было неудобно - мешала решетка, но Квазимодо старался. Больно лупил костяшками пальцев - так выходило тише - по макушке и носу.
        - Что? Что ты делаешь? - прохрипел ныряльщик, слабо пытаясь вырваться.
        - Пришел в себя? - спросил Квазимодо, в последний раз ударяя друга по лбу.
        - Да, пришел. Уже ужин? - Фуа попробовал отпихнуть безжалостную руку.
        - Я тебе дам ужин! - зашипел вор и ухватил товарища за нос.
        - Хватит, хватит! - гундосо почти завопил ныряльщик. - Мы где?
        - Где, где… - Квазимодо в последний раз тряхнул друга за шею и отпустил. - Если ты, скотина перепончатая, еще раз воды этой блевотной напьешься, я тебя сам удавлю.

* * *
        Фуа протягивал сложенные ладони, вор бережно наливал в них воды из горшка. Ныряльщик ссасывал влагу, тщательно вылизывал ладони.
        - Хватит, - пробурчал Квазимодо. - Без запаса останемся. В башке у тебя прояснилось, и хорошо.
        - …Значит, заправляет здесь всем лорд Дагда. Он вроде бы как опекун юного короля. Только этого самого короля давненько никто не видел в городе. Ну и хрен с ним, с королем, - хворает, и пусть себе хворает. Народу и лорд Дагда мил. Налоги приемлемые, в округе тишина и порядок. Сосед здесь в предгорьях был неуравновешенный, лорд Дагда сходил походом и заткнул хлебальник этому соседу нахальному. Короче, лорда-регента уважают и побаиваются. Жить он не мешает, но с преступниками крут. А мы как раз преступники.
        - Какие же мы преступники? - прошептал фуа. - Мы же не сделали ничего.
        - Лучше бы сделали. Тогда был бы шанс, что нас на площади казнят, по-людски.
        - Я не хочу на площади по-людски, - запротестовал ныряльщик.
        - Зря, - серьезно сказал Квазимодо. - Было бы быстро и понятно. Впрочем, от нас ничего не зависит. Мы, видать, на опыты пойдем. Лорд Дагда очень магией увлекается. Норовит из нескольких преступников одного сделать. Чтобы, значит, этот новый хрен, слепленный из кусков, был полезен стране. Границы там охранял или еще что. Солдаты говорят, что у мудрого лорда иногда получается.
        - Не может такого быть! - поразился фуа. - Как это из нескольких - одного?
        - Я почем знаю? Что я тебе, мясник-волшебник? Народ доволен - бродяг и преступников все меньше становится. Своих лорд Дагда трогает мало, отлавливает в основном чужаков подальше от города. Ты - добыча ценная. Фуа здесь редкость.
        - Ква… - в ужасе пролепетал ныряльщик.
        - Что Ква? - сварливо пробурчал вор. - Я здесь вообще по недоразумению. Я там, с людями, сидеть должен.
        - А ты меня выпустить не можешь? Может, проскользнем?
        - Нет, у тебя замок другой, - без колебаний соврал Квазимодо. - Да и куда проскальзывать? Ладно - подвал пройдем, а дальше? Двор? Стены высокие, народу полно, охраны несчитано. Службу они здесь знают. Вон как нас повязали. Нужно случай ждать.
        - Случай… А если нас сегодня… переделают?
        - Не трясись. Тебя еще изучать будут. - Вор помолчал. - Знаешь, что еще поговаривают… У лорда Дагда супруга вроде того… вроде она ланон-ши… [29 - Ланон-ши (Ланон Ши) - в ирландском фольклоре «чудесная возлюбленная». Она жестока и своенравна и несет смерть тому, кто соблазнится ею. По некоторым источникам, родственна суккубам и вампирам.]
        - Пропали мы… - пролепетал фуа.
        - Не трясись, говорю. Не знаю, как ланон-ши относятся к лягушкам, но если ты попадешь в ее объятия, то умрешь совершенно счастливым. - Вор помолчал. - А вот я… Вряд ли моя рожа заинтересует прекрасную убийцу.
        - Можно подумать, ты мечтаешь умереть в объятиях кровососки, - горестно прошептал фуа.
        - Может быть, - вздохнул вор. - Они потрясающе красивые бабы. Но и я не лох простосердечный.
        - Перед ланон-ши невозможно устоять. Мужчина сам приходит в ее объятия. Это все знают.
        Квазимодо пренебрежительно фыркнул:
        - Я тоже кое-что знаю. Если бы дама позвала меня сама, я бы рискнул. А в клетку зачем запирать? Так я не согласен. Нужно что-то придумать.
        - Что здесь придумаешь?
        - Если бы было понятно, что именно придумывать, то стал бы я тебя, перепончатого, спрашивать? Сиди и думай. И не смей воду эту ядовитую пить.
        Кашу Квазимодо после некоторых колебаний все-таки съел. Жилка за щекой начала зудеть, но не очень сильно. Снадобье, очевидно, в еду попало вместе с водой и действовало слабо. Тем не менее вору здорово хотелось лечь, укрыться шикарным одеялом и вздремнуть. Тело наполняла мягкая истома, скорее приятная, чем пугающая. Нет, помрем - вот потом выспимся. Квазимодо прошелся по камере, подпрыгнул и повис на решетке. Крепкие брусья даже не скрипнули. Надсмотрщики давно ушли, обитатели камер сожрали ужин и впали в привычное забытье. Покачиваясь на решетке, Квазимодо обдумывал - какова все-таки природа этого снадобья? Магия или просто какой-то напиток из неведомых трав и еще какой-нибудь дряни? Говорят, помет дипса [30 - Дипсы - ядовитые змеевидные существа] похоже действует, если его в спиртное подмешивать. Как там Ныр? Небось не выдержал, наглотался воды. Известное дело, лягушка - ему пива не надо, воды подавай.
        Квазимодо услышал шум, шаги, поспешно спрыгнул с решетки и кинулся на матрац. Застучали суетливые шаги, кто-то заполошенно командовал. Два надзирателя метались по коридору, зажигая светильники над клетками. «Ишь, бегают, даже балахоны раздуваются, - подумал парень. - Кажется, начальство идет». В животе начала скручиваться пружина нехорошего предчувствия.
        В коридоре стало так светло, что вору пришлось щуриться. Зашуршали в своих клетках потревоженные узники. Квазимодо нервно потер щеку. Хрен его знает, как нужно правильно себя вести при здешнем начальстве?
        Звонко ударил гонг. По подземелью еще летал чистый звук, когда у входа послышались голоса. «Баба!» - перепуганно подумал вор, различив нежный женский смех.
        В клетке напротив непонятное существо прижалось к решетке. Длинные паучьи пальцы обхватили брусья преграды, огромные блеклые глаза болезненно мигали на яркий свет светильников.
        «О боги! Кто же это такой?»
        Клетка слева от «паука» пустовала, зато справа к решетке прильнуло чудовищное создание. Вор видел ровные культи рук и ног, узкие щели глаз, нос, какой-то магией превращенный в подобие свиного рыла. Голову урода покрывала плотная черная щетина.
        «Наверное, Кургузый, - ошеломленно подумал вор. - Как же с ним такое сделали?»
        Узники жадно смотрели в конец коридора. «Паук» пытался протиснуть голову между брусьями.
        «Мне тоже нужно как они». Квазимодо подполз к решетке, ухватился руками. Пальцы дрожали. Ужас смешивался с предчувствием чего-то жуткого и одновременно прекрасного. Тело возбужденно напряглось. «Будь проклята эта каша! - с отчаянием подумал вор. - Лучше бы я с голоду сдох. Заколдовали».
        Было больно. Квазимодо понял, что чуть не отрывает себе ухо, вжимаясь в решетку и пытаясь разглядеть тех, кто разговаривает в конце коридора. Нет! Не «тех» - только «ту». Ее! Ее одну! Нежный мягкий голос юной женщины манил к себе непреодолимо.
        «Да что же я? Она даже не ланон-ши. Голос совсем не похож. Что я позорюсь?» - воспоминания мгновенно помогли. Квазимодо помотал головой - и сразу начал понимать, о чем говорят. Вернее - понимать отдельные слова.
        - …Я не вижу жабр, - говорил мужчина - властный уверенный глуховатый голос. - И не вижу никаких аналогичных органов газообмена. Визуально - типичный гоминоид. Возможно, грудная клетка заужена. Кажется, слухи об этих фуа весьма гипертрофированы. Впрочем, как обычно. Testimonium paupertatis [31 - Testimonium paupertatis (лат.) - букв. «свидетельство о бедности»; признание слабости, несостоятельности в чём-либо; свидетельство чьего-либо скудоумия.] гласа народного.
        - Согласна, впечатления не производит. Аутопсия [32 - Аутопсия - вскрытие трупа с диагностической или научной целью.] покажет. - Женский голосок звучал колокольчиком. - Надеюсь, ты не слишком разочарован?
        - Боюсь, ты будешь разочарованна не меньше. Хотя col - lectio [33 - Collectio (лат.) - собирание.] для тебя истинная страсть. - Мужчина усмехнулся. - Оставь материал для вскрытия. Едва ли в ближайшее время нам попадется подобный экземпляр.
        - Непременно, дорогой. Мы могли бы совместить твои и мои развлечения.
        - Не с этим экземпляром, Атра. [34 - Атра (Атропос - неотвратимая) - имя одной из мойр, богинь судьбы греческой мифологии. Атропос неумолимо приближает будущее.] Развлекайся. Меня интересует исключительно строение его трахеи. Что у нас еще нового?
        - В двенадцатом блоке. Пойман вместе с фуа.
        Шаги приближались. Квазимодо на мгновение судорожно зажмурился. Нужно быть как все - зачарованным животным. Колдуны они, маги или просто свихнувшиеся лорды - все равно. Лучше не отличаться от соседей по камерам.
        Она была прекрасна. Вор оглушенно смотрел. Единственный его глаз широко раскрылся. Из головы выскочили все мысли об опасности, о решетках и колдовском пойле. Чудо. Истинная ланон-ши.
        Безупречный овал лица, окаймленный волнами буйных блестящих локонов. В этой черной густоте почти терялись отдельные темно-синие пряди, придававшие продуманно-естественной прическе совершенно неестественную прелесть. Невысокая, почти миниатюрная девушка благодаря этой дивной гриве и стройному сложению казалась гораздо выше ростом. Очень пухлые губки, по-детски гладкие щечки, оголенные плечики придавали юной леди Атре неприличное очарование вечно юного существа. Веки, блестящие, точь-в-точь как сияющая медь, потрясли вора. Таких глаз у живого существа просто не может быть.
        Квазимодо вцепился в брусья решетки. Пусть возьмет! Пусть возьмет к себе!
        Девушка, опершись руками в колени, склонилась к решетке, улыбнулась. В Глоре дочки состоятельных купцов с такой улыбкой выбирали себе мартышек, привезенных с Птичьего архипелага. Обезьянки прыгали, гримасничали и визжали в ящике, затянутом сеткой. Их хорошо покупали, правда, забавные твари обычно не переживали ветреной глорской зимы.
        Квазимодо чувствовал, что и ему здешней зимы не дождаться. Но это было совсем не важно. Вор пожирал юную богиню взглядом. Тело напряглось в возбужденном счастливом предвкушении. Пусть возьмет. Не может быть, чтобы не взяла. Ну, пожалуйста!!! Хотелось заскулить, заскрести ногами по тростнику. Вор молчал лишь потому, что язык отказывался подобрать слова, достойные ушей прекрасной леди.
        - Ну и рожа, - сказал мужчина.
        Квазимодо сморгнул.
        «Что же это? Совсем спятил - сам к этой суке хочешь? Что с тобой, Полумордый?»
        - Кажется, он неадекватен, - сказала девушка, продолжая в упор разглядывать пленника.
        - Разве что абстинентный синдром. Возможно, он давний поклонник нутта. Взгляни - эктоморф. [35 - Эктоморф - тип человеческой конституции, отличающийся тонкокостным скелетом и медленным набором массы.] Возраст определить сложно. Но индивид явно половозрел.
        - Я вижу, - серебром засмеялась красавица.
        Квазимодо сдержал стыдливый порыв свести бедра вместе, прикрыть вопиющую неприличность своей наготы. Когда свалилась набедренная повязка, парень не заметил. Сейчас оставалось молить богов, чтобы вместе с приступом опьянения не ушло плотское возбуждение. Квазимодо был почему-то уверен, что охлаждение пыла пленника совсем не порадует таинственную леди Атру. Впрочем, стоило посмотреть в декольте красавицы, и вор тут же успокоился за реакцию собственной плоти. Организм не собирался выдавать смятение и колебания слишком умной головы. А грудь у прекрасной колдуньи действительно была офи-ги-тель-ная.
        Леди Атра продолжала рассматривать изуродованное лицо голого пленника с интересом маленькой девочки, получившей неведомый экзотический фрукт.
        - Пойдем, Атра, - нетерпеливо сказал милорд. - Что ты в нем нашла? Тривиальный гомо сапиенс. Сексуально - просто смешон. По-моему, он совершенно не в твоем вкусе.
        - Но какая эффектная травма, - нежно прошептала девушка, улыбаясь по-прежнему прижимающемуся к решетке пленнику. - Воспроизвести такое украшение будет нелегко. Что, если подправить объект окончательно?
        - Множественная лицевая миэктомия [36 - Миэктомия - хирургическая операция, заключающаяся в удалении части мышцы.] - вот и все, - с ноткой снисходительности заметил мужчина. - Операция тонкая и долгая, но отнюдь не уникальная. Придется повозиться с полостью рта. Не думаю, что работа с тонким инструментарием вроде зубила и плотницкого молотка так уж увлекательна. Интересно, где данный индивид заработал свой нынешний экстерьер? На боевое повреждение не похоже. Впрочем, это не столь существенно. Могу спорить, за два часа я приведу это лицо к единому знаменателю. При условии, если ты сама поработаешь с мелкими мускулами. Но забавный эффект дает именно асимметрия. Двухстороннее изменение создаст иллюзию одной из стадий ускоренного разложения при неудачном зомбировании. Кстати, нам этот процесс и так достаточно часто приходится наблюдать, ты не находишь?
        - Но он так интересно выглядит. Истинная комедия дель арте, [37 - Комедия дель арте (commedia dell’arte) - вид итальянского театра комедия масок.] - прошептала Атра.
        Квазимодо зажмурился, когда тонкий пальчик с длинным ноготком, похожим на отполированный наконечник стрелы, погладил его по лбу, скользнул к верхней развилке шрама.
        Смех мужчины звучал отвратительно:
        - Атра, ты бываешь истинным ребенком. Развлекайся на здоровье, но только не сейчас. Идем. А этот полуфабрикат не вздумай тащить в спальню. Меня этот одноглазый заморыш совершенно не привлекает…
        Квазимодо до боли вжимался здоровой щекой в решетку. Шаги давно стихли. В загонах еще жалобно скулили и хрипели обитатели - божественная госпожа так никого и не забрала с собой.
        Вор задыхался, как после долгого изнурительного бега.
        Конечно, так бывало и раньше - большую часть своей сознательной жизни Квазимодо чувствовал себя изуродованным, но исключительно на рожу - все остальное работало очень даже исправно. В море, в болотах, да и вообще во времена, когда приходилось заботиться о собственной шкуре, сексуальный аппетит, понятное дело, притуплялся, но в спокойное время парень не отказывал себе в общении с доступными девицами. Как говаривала леди Катрин, против природы не попрешь. Но сейчас природа и организм прямо-таки перли против самого святого - инстинкта самосохранения. Квазимодо не без основания полагал, что именно крайне бережное отношение к собственной заднице только и спасало ее хозяина в последние годы. А сейчас…
        Квазимодо отполз к задней стене и всерьез приложился лбом к камню. Помогло. От боли мозги слегка прояснились, возомнившая непонятно что плоть начала потихоньку слабеть. Вор нашел набедренную повязку и закрыл бессовестно размечтавшийся орган.
        Хотелось пить. Квазимодо с ненавистью посмотрел на миску. Нет уж, лучше от жажды сдохнуть. Парень еще разок приложился лбом к прохладному камню - на этот раз осторожно, чтобы уменьшить наливающуюся от удара гулю. Вот до чего докатился - сам себе чуть черепушку не раздолбал.
        В соседних стойлах шуршали и постанывали товарищи по заключению. Зверинец потихоньку успокаивался.
        Квазимодо пытался думать.
        Плохо дело. Подошла к концу твоя путаная воровская дорожка. Беднягу Ныра изведут на какие-то колдовские опыты, а тебя, Полумордый…
        Квазимодо содрогнулся. В горячечном возбуждении он почти ничего не понял из благородного разговора, но инстинкт подсказывал, что дела обстоят не просто плохо, а совсем ни в какие ворота не лезут. Простой виселицей жизнь не кончится. Развлекутся милостивые господа на радость. Ух, и сука-баба, до сих пор холод в позвоночнике сидит. Там холод, чуть пониже печка настоящая. До чего ж красивая. Не печка, понятно, а эта леди Атра, чтоб ее аванк затрахал. Что на ней за платье было? В Глоре небось даже в «Померанцевом лотосе» красотки постесняются на себя такое натянуть.
        Квазимодо пытался думать, на какую сумму в скупке Глора такой наряд в комплекте с побрякушками оценят, но мысли упрямо возвращались к сокровищам, символически прикрытым синим платьем. Разве ж это вырез? Пропасть, в которую с головой ухнешь. А грудь? Сосочки проглядывают ярче камней драгоценных.
        Вор подскочил на ноги. Зелье проклятое. Следующий раз не головой нужно о стену долбануться, а совсем другим местом. Правда, шкандыбать враскоряку, как краб, потом будешь, зато все мысли о деле.
        В горле совсем пересохло. Квазимодо прислушался и рискнул выбраться из клетки. Горшок с остатками воды был припрятан под старыми метлами в углу подвала. Вор жадно глотал пахнущую плесенью воду. Из крайней клетки посверкивали чьи-то глаза. Не спят узники - понятно, какой покой после таких гостей?
        Квазимодо заглянул в горшок. Надо бы здоровой воды Ныру отнести. Нет, здесь и одному мало. Ныряльщику на матраце отлеживаться, а тебе придется бегать как псу последнему. Квазимодо не собирался провести за решеткой остаток жизни. Может, ее и осталось-то с поросячий хрен. Интересно, а с кабаном леди пробовала? Глазищи-то невинные, талия - обхватить двух ладоней много будет. Гнется, наверное, легко.
        Опять мысли не туда съехали. Квазимодо допил воду, выплюнул попавшую в рот гадость и пошел проведать товарища.
        Ныряльщик лежал на матраце, свернувшись во что-то очень маленькое, размером с речную крысу, и дрожал. Квазимодо пришлось вопить шепотом, чтобы привлечь внимание друга. Фуа с трудом подобрался к решетке. Глаза его лихорадочно блестели.
        - Ты видел? Она приходила! Какая она! Как волны. Она… Ты видел? Она смотрела на меня. Как звезды ночью. Над волнами. Блестит. Как лунная акула. Она еще придет? Она смотрела на меня, и я…
        - Понравилась? - мрачно поинтересовался Квазимодо.
        - Она как… - Фуа захлебнулся, потому что вор дотянулся до него через решетку и врезал по лицу.
        Ныряльщик опрокинулся на спину, сел и ошеломленно потрогал себя за челюсть.
        - Сдурел, Ква?
        - Точно. Мне она тоже понравилась. - Вор сплюнул. - Особенно сиськи. И платье. И побрякушки. Я бы ее поставил на четыре кости и вдул бы как из эвфитона…
        - Квазимодо, как ты можешь? - ужаснулся фуа. - Она госпожа, она прекрасна…
        - Видали мы ледей и получше.
        - Прекрасней ланон-ши никого не бывает, - прошептал ныряльщик. Глаза его снова нездорово засияли.
        - Сейчас опять врежу, - предупредил Квазимодо. - А потом кастрирую. Смачная девка эта леди Атра. Только я, и вправду видывал настоящих леди. Не в сиськах счастье, дурак ты перепончатый. Да и не ланон-ши здешняя госпожа.
        - Она прекрасна, - зачарованно пролепетал фуа.
        - Красивая, - согласился вор. - Только если бы ты поменьше жрал всякого дерьма травленого, сам бы сообразил. Не ланон-ши она.
        - Она как звезда. Она так пахнет. Если захочет - пусть пьет мою кровь до смерти. Я только счастлив буду. - Ныряльщик снова начал дрожать.
        - Не знаю, как насчет крови, но вот на твою требуху ее лорд полюбоваться пожелал. Ты что, не понял, дубина морская? Люди они. Колдуны вроде тех, что мертвяков поднимают. - Квазимодо напрягся и вспомнил: - Некроманты они, вот!
        - Мы же еще живые.
        - Ну, это они поправят. Вон тут рядом один сидит - не поймешь кто, - руки и ноги как таракану пообрывали. Едва ползает.
        - Не может она, - запротестовал фуа. - Она нежная, как дитя. Как волны в штиль над желтым песком. Она прекрасна. О, ланон-ши…
        - Куда тебя опять понесло? - разозлился вор. - Не кровососка она, креветка ты зачуханная, островная. На руку свою посмотри. Сколько пальцев? А у нее пять, как у меня. Где это видано, чтобы у дарков людские руки были? А еще у нее должны быть глаза змеиные, голос едва слышный и когти. А у этой твари сисястой разве что когти имеются, да и то, по-моему, прилепленные. От мертвяка, должно быть, взяты - вон какие синие. Еще ланон-ши яркого света не любят. А здесь светильников запалили как на праздник. Видать, не видит твоя «прекрасная» в темноте ни хрена.
        - Ты откуда знаешь? - жалобно прошептал фуа. - Может, это для лорда зажигают?
        - Что для лорда, что для леди, мне один хрен. Человек ланон-ши нутром чует.
        - Я тоже… нутром, - прошептал фуа.
        Квазимодо хмыкнул:
        - Я не только то «нутро» имел в виду. Увидишь истинную ланон-ши - поймешь. Ты скажи, пиявка приморская, ты воду пил?
        - Я только два глотка. Не могу я без воды.
        - Хлебальник бы тебе разбить, чтобы кровью умылся, - с тоской сказал вор. - Сиди, жди. Пить начнешь - утоплю в твоей же миске.
        - Не ходи, поймают.
        - Пусть лучше поймают. Может, убьют сразу. Что-то слова твоей красавицы меня сильно напугали…
        Ни в эту, ни в следующую ночь Квазимодо не поймали. Вор шнырял по спящему крылу замка, чувствуя себя в длинных переходах и путанице лестниц почти как дома. Самым опасным по-прежнему оставался момент выхода из подвалов. Часовые несли свою службу бдительно. Напрямую во внутренний двор Квазимодо попасть так и не смог. Зато путь наверх был практически свободен. Многие комнаты оставались пустыми и заброшенными, некоторые даже не запирались. Впрочем, вор приноровился пользоваться отмычкой и почти не испытывал проблем с однотипными замками. Особой добычи ночные прогулки не принесли. Квазимодо обзавелся двумя старыми ножами и довольно длинным и ржавым кухонным тесаком. Спрятал в одной из пустых комнат поношенные просторные штаны и дырявый плащ. В таком наряде сойти за нищего было бы вполне возможно, но вор знал, что добыча вряд ли пригодиться - выйти не только из замка, но даже из этого крыла по-прежнему представлялось задачей нереальной. Оба выхода, как и дверь тюремной кухни, постоянно охраняли тройные посты. Патрули были и во дворе - Квазимодо, выглядывая сквозь узкие зарешеченные окна-бойницы, почти
всегда видел солдат.
        Выбраться на крышу тоже не удалось. Галерея, ведущая на замковую стену, бдительно охранялась. Вор собрал несколько кусков веревок. Можно было бы рискнуть и попытаться проскочить на верхнюю галерею. Но что дальше? Попробовать спуститься во двор прямо в руки патрулю? Но если даже окажешься во дворе, то как добраться до внешней стены? А дальше? Если будет сказочно везти, доберешься до города. А там… Тебя, такого «неприметного», неужто никто не выдаст?
        Впрочем, добраться даже до внешних стен замка нечего было и мечтать. Разве что сама фальшивая ланон-ши тебя проводит.
        Подниматься в господские покои Квазимодо не решился. Отпер дверь, поднялся по лестнице до следующей двери. В замочную скважину был виден коридор с ковром на полу, сплошь увешенные гобеленами стены. Вор слушал далекий, едва различимый звук, от которого стыла кровь. Пытки Квазимодо наблюдал не раз. Что уж, жизнь есть жизнь - в Объединенном Флоте умели добиваться быстрой правды. Ну или нужной лжи.
        Здесь кричали страшнее. Непрерывно, видать, вопросов никто не задавал. Здешние лорды умеют развлечься по ночам в своих покоях. Неспешно, с чувством. Из «человечьей» части подвала постоянно уводили по двое, по трое. Назад никто не возвращался. Теперь Квазимодо благодарил богов за то, что попал в другую часть подвала. Никто не беспокоит, матрацы мягкие. Пей водичку, жри от пуза, дожидайся судьбы. Проклятие!
        С водой Квазимодо разобрался. Под лестницей у кухни проходил водосток. Капало из щели между камнями не то чтобы щедро, но за день набиралось ведро. После раздачи еды Квазимодо менял в мисках воду. Ныр-водохлеб ныл, что от жажды помирает, но от водички с зельем все-таки воздерживался. В мозгах Лягушки помаленьку наступил относительный порядок, но вора это не слишком радовало. Выхода нет. Рано или поздно, но и за вами обоими пожалуют. И то счастье, что пока у лорда Дагда руки до изучения жабр и трахей не доходят.
        Время уходило. Квазимодо сегодня чувствовал это особенно остро. Ощущение опять же из того подкожного набора, что позволяет одинокому вору выживать день за днем. Квазимодо ждал ужина, потом можно идти на очередную, скорее всего уже последнюю разведку. Дальше дожидаться нечего - лучше рискнуть. Брать с собой Ныра или нет? Под ногами ведь будет путаться, лягушка бестолковая. Не готов фуа к бегству по замку и городу. С другой стороны, у тебя и у самого шансов почти никаких, а вместе на жало арбир садиться веселее.
        Так и не придя ни к какому выводу, Квазимодо принялся обдумывать другую проблему. Какой все-таки путь предпочесть? По крыше, рискуя свернуть шею, или положиться на удачу и проскользнуть к внешней стене по двору? Наглость - второе счастье. Тебя она частенько выручала.
        Неоправданный риск одноглазый парень страшно не любил. Это только в байках фартовым ворам на каждом шагу помогает удача. С бестолковыми людьми эта ветреная девка дружит один миг. И ее услуги за пару монет не купишь.
        Вот дерьмо. И рисковать нельзя, и тянуть дольше невозможно. Стоило закрыть глаза, и появлялась улыбка леди Атры. Вот же змея сладкая - ротик маленький, пухлый, локоны что шелк своевольный, бедра сквозь разрезы платья так и лоснятся. Шлюха сиятельная. Пахнет лакомо, остро - мозги без всякой «водички» дуреют. Что у нее за духи? За стоимость десятка флаконов таких благовоний в Глоре можно торговый дом открыть.
        А ресницы какие дивные. Каждый взмах как лезвием по душе.
        Квазимодо замычал и подтянул колени к груди. Приступы возбуждения мучили хуже лихорадки. Где ж это видано - так по бабе гладкой изнывать? Мозги у тебя размягчели - только о попке, обернутой тряпкой дорогой, и думаешь. Выберешься - в жизни к шлюхам не подойдешь.
        Да разве она шлюха? Она такими, как ты, в кости играет. По десятку за раз на кон ставит. Убийца она, убийца. Палачка синеглазая, стерва кровавая. Что ты о ней думаешь? Ведь убьет она тебя, убьет и смеяться будет. Что ты о лорде Дагда не поразмыслишь? Неужто не пугают науки его лекарские, живодерские?
        Квазимодо ничего не мог с собой поделать. Горела щека там, где ее касались пальчики с синими ногтями. Жар пробегал по всему телу, и становилось сладко-гадостно.
        Ох, хорошо, Ныр не видит тебя, такого хладнокровного.
        Шум Квазимодо удивил. Для ужина вроде рановато. Возня, громкие голоса у входа. Потом кто-то истошно завизжал. Квазимодо на всякий случай свернулся на матраце, обхватил колени руками - в такой позе проводили время большинство обитателей камер. Даже бедняга Кургузый пытался свернуться в клубок, обхватывая короткими верхними обрубками нижние.
        Отвернувшись к стене, Квазимодо навострил уши. В клетку вели новосела. Похоже, на этот раз дело обошлось без волшебного напитка, путающего мозги. Пленник яростно сопротивлялся. Обычно молчаливые надзиратели натужно пыхтели. Кто-то из них шепотом выругался. Возня шла у крайних решеток, там, где сидел Ныр. Квазимодо с интересом слушал звуки яростной молчаливой борьбы. Да, нелегкий день нынче выдался у тюремщиков. Что ж так? Снадобье не действует или кто-то такой догадливый нашелся, что пить отраву не желает? Видать, крутой тип - никак его в клетку не запихнут.
        Там раздался крик боли, посыпались полновесные проклятия. Пленник умудрился укусить одного из конвоиров.
        Нет, нужно посмотреть на этого молчаливого отчаянного парня. Квазимодо рискнул осторожно подобраться к решетке, выглянуть.
        Шесть надзирателей, путаясь в балахонах, впихивали в загон пленника. Удивительно, но особым здоровяком упрямец внешне не казался. Сухощавая тонкая фигурка, скованные за спиной руки. Но вырывался хлипкий пленник на диво ловко. Ящерицей выскальзывал из рук, рвался прочь от распахнутой дверцы клетки. Рыжие длинные волосы мелькали темным огненным факелом. Парень падал на колени, ввинчивался между ног надзирателей. Два раза он почти вырвался. Но в коридоре было слишком тесно.
        Вор наблюдал за сопротивлением незнакомца с искренним восхищением. Вот это ловкач. В свое время Квазимодо немало поработал на улицах и рынках прибрежных городов. Там было где проявить шустрость и изворотливость. Вор и проявлял, довольно успешно, раз остался жив и даже сохранил последний глаз. Но до этого рыжего ловкого незнакомца вору было далеко, и сам Квазимодо это прекрасно понимал.
        Зло сопели тюремщики. Раскачивались, бросая судорожные тени, светильники, шаркали подошвы по плитам пола, трещала одежда. Упрямый пленник не получил «форменную» красную набедренную повязку, но теперь его собственная одежда из свободных светло-коричневых штанов и такой же рубахи уже превратилась в живописные лохмотья. Надзиратели старались не причинить вреда пленнику, но его одежду никто щадить не собирался.
        Вор искренне болел за новоприбывшего, но понимал, что сопротивление бессмысленно. Раньше нужно было биться за свободу. А теперь попал ты, парень. Вшестером не справятся, еще десяток набежит. Здесь этих козлов в балахонах что сардели [38 - Сардель - одно из названий мелких сардин.] в море.
        Но пока рыжий парень держался. Превосходящему противнику никак не удавалось запихнуть его в узкий проем в решетке. Квазимодо никак не мог понять - вроде скрутили бедолаге руки, сжали ноги, а из клетки его словно что-то выталкивает. Видно было плохо, и вор не сразу понял, что и правда пленника выталкивает. Отчетливо мелькнули ноги в мягких башмаках из сыромятной кожи. Выходит, новоприбывших двое, и засунутый первым в клетку пленник чем может помогает оставшемуся в относительной свободе коридора товарищу. Что ж это делается? Не положено по двое в одно стойло пихать. И куда лорд Дагда смотрит? Никаких условий для нормальной тюремной жизни.
        Квазимодо с сожалением покачал головой. Вроде геройски держится этот рыжий с товарищем. Бьются молча, яростно, а толку что? Поберегли бы силы для дела.
        Прибежали еще трое надсмотрщиков. Перед свежими силами рыжий парень не устоял. Его наконец впихнули в клетку, клацнул замок. Представление было закончено. Квазимодо юркнул на свой матрац. Мимо, распространяя запах едкого пота, прошуршал рясой один из тюремщиков. Через мгновение в тишине зашаркала метла. Надзиратель торопливо подметал коридор. Порядок здесь все-таки уважали.
        Квазимодо принюхивался к куску выданного на ужин мяса, раздумывал, можно ли его есть или лучше подождать и стащить что-нибудь не столь питательное, но уж наверняка более безопасное ночью. Питалась челядь и охрана замка хорошо. Вообще жизнь в городе Калатер проистекала благополучно. В этой мысли сходились все, кого удалось подслушать вору. Действительно - везде порядок, все одеты, обуты, ярмарки каждую неделю. Ну а то, что господа с преступниками да с дарками приблудными чудят, так на то они и господа. Где ж их умом понять?
        Квазимодо поразмыслил, не стоит ли попробовать поговорить с рыжим парнем и его товарищем. Ребята они решительные, если их из клетки выпустить, пойдут до конца. Вор решил все-таки не рисковать - решительные они, конечно, решительные, только шибко горячие, хоть и молчат как рыбы. С боем из замка не вырваться, будь ты хоть самим Туата Де Дан. [39 - Туата Де Дан (племена Дану) - божественное племя.] И кусаться без толку здесь неуместно. Нет уж, лучше Ныра взять. Он хоть слушаться будет и зубами своими мелкими цапать, когда необходимость возникнет.
        В тишине вор привычно нащупал отмычкой замочную скважину. Замок легко открылся. Вокруг уже стояла ночная сонная тишина. Вор на цыпочках выбрался в коридор. Тускло горел светильник. Ровно дышали обитатели клеток. Внутрь вор предпочитал не заглядывать. Никакого толку - одни нервы. Особенно Квазимодо старался не смотреть на чудовищно укороченное, почти потерявшее человеческий облик существо. Впрочем, остальные узники также не вызывали у вора симпатии. В камере рядом сидел орк, зубастый, длиннорукий, шерстяная шапка волос совсем скрывала его глаза. Только, кроме зубастости и косматости, ничего свободного и независимого в бывшем горце не осталось. Такой же вялый овощ, как и остальные.
        Рядом с клеткой новоприбывших валялась рассыпанная по плитам пола каша и куски мяса. Не жрать отраву - это, конечно, правильно, но выставлять напоказ свое упрямство зачем? Эх, где только таких гордых рыжих делают?
        Квазимодо прокрался к клетке фуа.
        - Валяешься, лягушка? Жир належиваешь?
        - Ну, валяюсь, належиваю, иногда сижу, хожу в ведро и хочу бабу, - сердито прошептал ныряльщик, подползая к решетке. - Ты когда за водой пойдешь? Я сейчас издохну.
        - Не издохнешь. - Вор ухмыльнулся. - Раз бабу хочешь, значит, до настоящей жажды далеко.
        - Сволочь ты однобокая, - грустно прошептал фуа. - Я пить хочу.
        - Ладно тебе, - пробормотал Квазимодо. - Принесу и воды, и пожрать чего-нибудь легенького. Завтра нам силы понадобятся. А то, что бабу хочешь, как раз и обнадеживает - настоящим бойцом становишься. А то как же - «меня от ваших баб воротит», «и взглянуть побрезгую».
        - Лучше бы меня по-прежнему воротило. Ты не знаешь - она такое мучение.
        - Ну, где мне понять. Это ты у нас такой любовник пылкий, неукротимый, - морщась, прошептал вор. - Ладно, ты мне своими влюбленностями похотливыми голову не забивай. Я на разведку и за водой.
        - Эй, селянин, подойди сюда, - громко прошептали из соседней клетки.
        Направившийся было к ступенькам, Квазимодо неохотно остановился.
        - Подойди сюда, одноглазый, не пожалеешь, - настойчиво прошипели из стойла, где сидели новые пленники. - Не будь дураком, селянин, лови свое счастье.
        - И где это вы такую кучу счастья надыбали, что раздаете так легко? - пробурчал вор, приседая перед решеткой.
        Рыжий драчун прижался к брусьям. Яркие темно-карие глаза второго пленника сверкали в глубине клетки.
        - Одноглазый, открой замок. Получишь сотню серебром. Тебе такое богатство и не снилось.
        Квазимодо фыркнул:
        - Выгодное предложение. Вы, наверное, монетки на теле держите? В самом темном месте?
        - Выйдем - получишь. Слово даю. - Рыжий парень яростно стиснул брусья решетки. - Я не обману.
        - Мне-то что? Я ваш замок все равно открыть не могу. На моей двери стоит старый, разболтанный, сам открывается. Так что не судьба, извините.
        - Врешь! - Рыжий даже зарычал по-собачьи. - Попробуй, урод. Если получится, я тебя отблагодарю по-княжески. Только открой решетку, быдло тупое.
        - Не могу, сказал же, - раздраженно прошипел Квазимодо. - Да что вам сдался этот замок? Дальше караулки ведь не уйдете.
        - Уйдем! Я вырежу всех в этой смрадной дыре разврата. Кровь будет хлюпать под ногами, они утонут в ней, я сдеру шкуру с их воинов и сделаю из них…
        - Я бы, конечно, вас еще послушал, уважаемый. Красиво говорите, - прервал пылкого собеседника вор. - Да мне некогда. Мне за водой нужно. А вы сидите и не огорчайтесь сильно. Сдается мне, ежели выйдете вы, уважаемые, из клетки, то живо схлопочете еще по полсотни пинков да вернетесь за решетку. Вон с вас даже наручники не сняли…
        - Что ты понимаешь, урод безмозглый? - зарычал рыжий пленник. - Я свободным рожден, не чета тебе! - Он с удивительной гибкостью метнул скованные руки между брусьями, изогнулся и почти достал щиколотку одноглазого парня. Квазимодо едва успел отпрыгнуть. Разочарованный рыжий издал низкое вибрирующее рычание.
        - Вы эти собачьи ухватки бросьте, - пробормотал слегка испуганный вор. - Тоже мне еще великий, трахнутый на голову милорд нашелся.
        - Ошейник носишь, раб хозяйский. Я тебе горло вырву, - страстно пообещал рыжий пленник.
        - Да на здоровье. После здешних хозяев или до них за дело приняться желаете? Если что, я могу местных живодеров попросить, чтобы мой кадык вам на обед прислали. Ваша милость довольна будет?
        - Осел тупой! Вонючка уродливая, - в бессильной ярости зашипел рыжий парень.
        Неожиданно из глубины клетки метнулась вторая тень. Хлестнула по решетке огненная грива волос. От удара скрипнули брусья. Оторопевшему Квазимодо на миг показалось, что гибкое тонкое тело протиснется сквозь узость ячейки, просочится между крепкими брусьями. Но темное дерево выдержало. Скованные кисти чуть-чуть не дотянулись до ноги вора. В клетке теперь придушенно рычали в два голоса. В полутьме неистово сверкали две пары карих глаз.
        Квазимодо сплюнул. Бешеные какие. Разве с такими договоришься?
        Квазимодо прокрался мимо стола с книгой учета, поднялся по ступенькам. Сначала стоит проверить левую часть верхнего этажа. До внешней стены там ближе всего. Может, рискнуть веревку перекинуть? Была бы «кошка» хорошая. Ладно, посмотрим на месте. Потом вода и жратва. Шутки шутками, а Ныр может и не выдержать.
        Вор прижался к двери, хотел послушать, но тут же зайцем метнулся назад. Влетел в коридор между клетками. Сзади на лестнице уже слышались торопливые шаги. Квазимодо едва успел заскочить в свое стойло и закрыть дверь, как мимо камеры пробежал тюремщик. Загорались светильники в коридоре. Вдоль камер, как упитанные летучие мыши, проносились взбудораженные надсмотрщики. Квазимодо ни жив ни мертв лежал на матраце. Дверь прикрыта, на замок-то защелкнуть не успел. При беглом взгляде незаметно, но стоит кому-то подойти… Вот так рискуешь, рискуешь, и когда-то везение кончается.
        Ударил гонг. Идут. Квазимодо в ужасе заставил себя подползти к решетке. Сейчас сделают из тебя истинного урода. Или еще хуже. Никакого возбуждения вор не чувствовал, только страх. Проклятая сука, принесло же ее именно сейчас. Дверь не заперта, сидишь здесь как полный лох. Может, не за тобой?
        Властный хрипловатый голос лорда Дагда, серебряное журчание ее голосочка. Одновременно до клетки вора долетел чудесный аромат духов. Квазимодо зажмурился. Страх никуда не делся, но пришло и другое… Мгновение юный вор ненавидел себя - тело предавало, неистово и мгновенно захотелось женщину. Тупо и сильно, так бывало, когда долго бездельничаешь на якорной стоянке или валяешься под пальмами после сытного обеда. Бывали в жизни Квазимодо и такие странные моменты, когда абсолютно нечем было заняться. Со шлюхами не так - там купил, быстро справил нужду, пошел пиво пить…
        В какой-то момент вор понял, что уже ни о чем не думает, лишь изо всех сил вжимается искалеченной щекой в решетку, и старается увидеть. Ее, только ее. Господа разговаривали у клеток с рыжими глупцами. Квазимодо слов не понимал, да и не пытался понять. С наслаждением слушал серебряный голосок. Лорд Дагда мешал, заглушал. Квазимодо с ненавистью морщился.
        - …Отличные экземпляры. Похоже, действительно реликт. Их ареал популяции за последние годы сократился необратимо. Говорят, последние семьи ушли умирать на Север.
        - Значит, нам повезло. - Даже не глядя понятно, что пухлые губки приоткрываются в лукавой и очаровательной улыбке. - Попробуем этих. Если повезет, что стоит заказать большую охоту на Севере?
        - На них и так охотятся, и слишком успешно. - По голосу было слышно, что лорд Дагда тоже доволен. - С кицунэ связано слишком много суеверий. В большинстве своем совершенно ложных.
        - Проверим прямо сейчас? - лепечут прекрасные губки.
        - Милая моя леди Атра, ты опять увлекаешься. Не будем искажать удовольствие от эксперимента поспешностью. Материал находится в состоянии аффекта. Этим двоим нужен отдых и полноценная доза анксиолитиков. [40 - Анксиолитики - транквилизаторы, используемые для устранения чувства страха и тревоги.] Не подходи близко. Они перевозбуждены.
        Решетка скрипнула и содрогнулась под двойным ударом. Пленники разочарованно зарычали. Леди Атра восторженно ахнула.
        - Да, они в отличной форме, - засмеялся лорд Дагда. - Сразу пара - это такая редкость. Прикажи подготовить их на завтра. Если понадобится принудительный прием препарата, пусть произведут, но очень бережно. Я не желаю видеть мятый материал. Ты остаешься? Не увлекайся, днем нам нужно будет открыть ярмарку. Истинная цивилизация обязана опираться на традиции, и не стоит пренебрегать их созданием и планомерной поддержкой.
        - Фу, эти ярмарки - такая скука. - Прекрасная леди с милой гримаской ткнула кулачком в бок хозяина города. - Иногда твои идеи совсем не остроумны.
        Квазимодо не мог разглядеть красавицу. Видел только плечо всесильного лорда. Дальше темнела высокая молчаливая фигура - кажется, телохранитель, он и в прошлый раз сопровождал леди Атру. Тот визит темноволосой ведьмы помнился с трудом - одно только унизительное желание стоять на коленях и горячечный восторг. Сейчас было ненамного лучше - опять стоишь на коленях, морда до боли расквашена о жесткие брусья. Парень уже два раза ловил себя на том, что тянется к двери - толкнуть решетку, выползти в коридор, лишь бы взглянуть на нее. В любое другое время вор только бы посмеялся над такой тупостью. Эх, парень, и вправду все мозги у тебя между ног уместились.
        До остатков сознания пробилась вялая мысль, о том, что мозги, видно, сейчас и вовсе ушли погулять. Ноздри жадно ловили аромат духов. Возбуждение накатывало сокрушительными волнами. Квазимодо чувствовал, что содрогается, как пес. Шелудивый пес на помойке. На помойке - значит дома.
        От воспоминания в голове слегка прояснилось. Ничто так не бодрит, как память об одиноких ночевках на городских свалках, о грызне среди таких же изувеченных, покрытых гнойниками и струпьями бродяг и нищих.
        Серебряный волшебный смех. До сих пор Квазимодо не слишком верил в магию. Сейчас судороги желания, проходящие по телу, заверяли в обратном. И снадобье здесь ни при чем. Ох, отдал бы остаток жизни, лишь бы завалить ее на тростник на полу. Хрен с ним, с матрацем, лишь бы забраться на дивное тело. Ох, чудовище нежнокожее…
        «Идет», - понял вор. Паника и блаженство навалились одновременно. Хотелось лечь, зарыться в тростник низом живота, скрыть свое непристойное состояние - набедренная повязка уже ничего не могла замаскировать. Но еще больше хотелось сдернуть красную ткань, показать блистательной госпоже, как любит, как жаждет ее ничтожный раб. Она (сука! богиня! тварь, тварь прекрасная!) будет довольна.
        «О боги, не отнимайте у меня разум. Только не сейчас! - взмолился Квазимодо. - Хочу сыграть последнюю игру. Не может мною баба как тряпкой пользоваться. Я - вор, а не милордик подкаблучный».
        Она появилась перед клеткой, и одноглазый парень чуть не завизжал от восторга. Сегодня на юной леди было еще более открытое платье. Темный блестящий шелк, вернее, полоски шелка оставляли полностью открытыми плечи, руки и спину черноволосой красавицы. Шелк лишь символически скрывал соски грудей. Бюст, пожалуй, был даже чересчур роскошен и изобилен для такой молодой женщины.
        Леди Атра наклонилась. Ее плоть упруго колыхнулась, и от этого зрелища вор чуть не опозорился.
        Кажется, от внимания искушенной красавицы произведенное ею впечатление не утаилось. Леди Атра лучезарно улыбнулась:
        - Скучаешь, одноглазик? Мечтаешь?
        Квазимодо судорожно кивнул. Смотреть в синие очи красавицы казалось истинным счастьем. Кроме того, остатки рассудка настойчиво советовали не возражать.
        - Какой разумный малыш, - умилилась леди Атра. - И какой стойкий иммунитет. Славная обезьянка.
        Парню хотелось облизать ее с ног до головы. От каблучков удивительных туфелек, через пупочек, проколотый странным украшением, и выше, до гладкой шеи, отягощенной колье с огромными изумрудами.
        Игра. Игра. Ты только играешь. Нужно обмануть. Крошечный комочек спасительной жилки за щекой грел десну, заставлял думать.
        Леди Атра выпрямилась и небрежно скомандовала кому-то:
        - Приготовьте его мне. Поживее. И голову сделайте.
        Квазимодо смог на миг оторвать от нее взгляд. Какая же красивая. Рядом с девушкой возвышался огромный детина. При виде бессмысленно-угловатого лица, выступающих надбровных дуг и похожих на коричневые валуны мышц обнаженного торса вор даже слегка протрезвел.
        «И это чудище будет меня готовить?»
        Телохранитель казался в два раза выше своей миниатюрной хозяйки. Звероподобная рожа сплошь заросла щетиной толщиной чуть ли не с палец. Квазимодо показалось, что сквозь эту поросль на голове гиганта виднеются короткие наросты-рога. В другой раз вор бы сгорел от любопытства - что это еще за аванк двуногий? Сейчас было не до этого. Выглядел господский страж совершенно тупым, но у его ног сидели две зубастые твари поменьше. Вроде собаки, но Квазимодо сроду не видел таких странных псин. Гладкошерстные, остроухие, с длинными шеями, но почему-то напрочь лишенные хвостов. Глаза поджарых тварей недобро поблескивали, а на шеях красовались ошейники с блестящими шипами.
        Собак вор по вполне понятным причинам не любил. К счастью, телохранитель и псины повернулись и последовали за хозяйкой. Перепуганный Квазимодо даже с опозданием среагировал на уход сиятельной госпожи. Захотелось заскулить, броситься следом, но вор удержался, и даже без особого труда. Началась Игра, и Квазимодо больше не чувствовал себя зачарованной козявкой. Вернее, кроликом с позорно взведенной, как арбалет, плотью.
        В короткой паузе вору хватило здравого смысла запереть замок. Слава богам, леди Атру больше интересовала замысловато изуродованная щека пленника, чем плохо запертая дверь загона.
        Набежали надсмотрщики, и Квазимодо оказался в коридоре. Покорно шаркая под конвоем и изображая туповатую бессмысленность каждым движением, вор думал, что убьет ведьму. Шанс будет. Его не может не быть. Леди Атра самоуверенна, как все красивые дамочки. Видать, и чародейские способности от бабской глупости не спасают. Убить ее, а там посмотрим. Жаль, ножи остались бесполезно спрятанными в пыльной кладовой. Ничего, леди Катрин говорила, что и голыми руками нетрудно из человека душу вынуть. Вот баба была - и красива, и умна, как старая крыса. Жаль, немногому успел у нее научиться.
        Вора усадили на табурет. Не успел он опомниться, как защелкали ножницы. Темные пряди падали на колени. Скрипнула по коже черепа бритва. Прощайте, волосики…
        Квазимодо быстро засунули в чан едва теплой воды. Вор не сопротивлялся. Чего не искупнуться перед смертью? Главное, чтобы кипятить не начали. Вдруг милостивая леди вареную человечинку предпочитает?
        Вынули, быстро обтерли большой тряпкой. В гладкие озабоченные лица надсмотрщиков Квазимодо не смотрел. Еще заподозрят чего, лохи тюремные. Вор получил новую набедренную повязку. Одноглазый парень чуть не ухмыльнулся - давненько его не одевали чужие руки.
        Квазимодо стоял перед дверями. Руки стянуты за спиной, но не металлическими наручниками, а какими-то мягкими путами. Их вор так и не успел рассмотреть. Некоторая свобода движений оставалась, да только мало ее, свободы, для настоящего дела.
        Ничего, Квазимодо рассчитывал дорого разменять свою жизнь.
        Дверь распахнулась, одноглазого парня мягко подтолкнули в спину, и Квазимодо увидел поле своего последнего боя.
        Зал оказался на удивление просторным. На помойку не похоже. Видать, не суждено тебе по собственному пророчеству жизнь окончить. Колебалось пламя нескольких светильников. Пахло дорогим ламповым маслом. Посреди зала располагалось низкое просторное ложе. Никакой резьбы, серебра и прочих господских украшений - приземистое неровное сооружение, должно быть, из мешков с шерстью, покрытое белым шелком. Слегка смягчали скудость обстановки яркие подушки. В двух шагах от постели над полом на ладонь возвышалось ограждение широкого колодца. Ага, значит, шанс попасть на помойку, хоть и подземную, остается.
        Рядом с ложем на ковре вытянулись давешние псы. Третий пес, тот, что двуногий и погромаднее, застыл у дверей на противоположной стороне зала. Плохо - мешать будут.
        Кроме телохранителей леди-змеюки, в просторной комнате находились и еще люди. Мимо скользнула служанка - поверх полупрозрачного шелка какая-то неведомая сбруя из черной кожи с пряжками. Запрягают их лорды, что ли? Квазимодо как-то видел подобную девку ночью в коридоре. Странная прислуга - прически как хвосты подбритые и с лицами что-то не то. Или это одна и та же девчонка?
        Служанка исчезла где-то слева - не разглядишь. К своему одноглазию вор привык, но сейчас слишком вертеть башкой не полагалось. И так леди Атра обозвала иммутетом. Тупым ты должен быть и жаждать как кобель, почуявший течку. С этим возникли трудности - слишком волновался, да и думалось о другом.
        Отправят тебя в дыру в полу без долгих слов.
        Руки освободить не удавалось. Петли тонкие, но крепкие.
        Послушался стук каблучков, и вор мгновенно забыл и о руках, и о колодце страшном. Дернулся влево, на колени мгновенно повалиться захотелось.
        Леди Атра шла от ярко освещенной двери. Грациозно колыхался подол платья вокруг точеных ног, еще упоительнее вздрагивала пара лучших украшений красавицы. Волновались, играя по плечам, кольца сияющих кудрей. Пахнуло дивными духами.
        Квазимодо не помнил, как рухнул на колени. Беспокоиться о притворстве больше не было нужды - одноглазый парень уже не играл. А его организм еще явственней демонстрировал преданность синеглазой богине.
        «Ничего у меня не получится, - в ужасе подумал вор. - Я же не могу ее убить».
        Мысль мелькнула и пропала, потому что леди Атра была рядом.
        - Заждался, малыш?
        Тяжело звякнули браслеты на узком ее запястье. Квазимодо захотелось заскулить, когда пальчики богини погладили его лысую макушку. Кажется, он и заскулил, потому что хозяйка засмеялась:
        - Хороший щенок.
        Вор трепетал. Богиня касалась его, она была так добра. Хотелось страстно лизнуть нос узкой удивительной черной туфельки, потом скользнуть языком по щиколотке. Выше, еще выше…
        Квазимодо содрогнулся.
        - Нетерпеливый, - прошептала хозяйка. - Подними морду, я хочу тебя видеть.
        Вор поднял лицо. Сначала показалось, что совсем ослеп - близкое сияние синих глаз казалось сном. Молодая женщина жадно всматривалась в искалеченное лицо, в разодранную шрамами щеку, в оскаленные в вечной полуулыбке осколки зубов.
        Длинные подкрашенные синим «металлом» ресницы красавицы возбужденно трепетали.
        - Здесь слишком темно, - с досадой прошептала она. - Я хочу видеть.
        Мгновенно рядом возник подсвечник - его держала опустившаяся на колени служанка.
        - Пошла вон. - Леди Атра оттолкнула девушку.
        Рабыня мгновенно исчезла.
        Квазимодо себя не помнил. Никогда рядом с ним не стояло такое соблазнительное, такое желанное существо. Парень задыхался от магического аромата. Язык машинально пытался остановить неудержимо тянущуюся изо рта слюну.
        Глаза красавицы расширились.
        - Какой ты… Слова понимаешь? Можешь идти со мной?
        Квазимодо кивнул.
        Прикосновение обожгло обнаженное плечо.
        - Иди со мной, ужасный малыш. Хочу получше рассмотреть тебя…
        Свет слепил глаз. Он падал сверху, из круглого, яркого, как солнце, стеклянного светильника. Квазимодо, повинуясь хозяйке, упал в кресло. На широких подлокотниках и внизу, у пола, топорщились ремни с цепями и пряжками. На них вор не обращал внимания. Жестокий свет слепил, не давал видеть богиню. Квазимодо лишь чувствовал ее волшебный аромат, чувствовал ее движения. Аромат приблизился. Одноглазый парень нетерпеливо выгнулся навстречу.
        Серебром разлился смех:
        - Что, мой стойкий маленький пират, я все же нравлюсь? А ты знаешь, что ты уникален? Еще держишься. Еще думаешь. Положи руки сюда…
        Квазимодо вытянул освобожденные руки, как она хотела. Скрипнула кожа широких браслетов, звякнули замки. Запястья и локти оказались накрепко притянуты к подлокотникам, но вору было все равно.
        Она появилась из сияния света. Синевой металла светились длинные крутые локоны, лицо казалось темным пятном. В руке блестела светлая полоска стали. Грудь - два упругих полушария, с трудом удерживаемые полосками шелка, - почти коснулась подбородка вора.
        Квазимодо застонал.
        - Тихо, моя прелесть, - прошептала леди Атра в самое ухо. - Я не хочу затыкать твой прелестный ротик. Он мне так нравится.
        Подобрав подол, она села на колени пленника. Квазимодо безмолвно изогнулся.
        Молодая женщина засмеялась:
        - А ты послушный зверек.
        - Да, - прошептал Квазимодо.
        Чувствовать на себе теплую тяжесть чудесного тела было прекрасно.
        - Ты можешь говорить? - удивилась леди Атра. - Ты действительно уникален. Нужно нам еще поработать с афродизиаками.
        - Потом, - с трудом выговорил Квазимодо. - Дай мне.
        - Дать? - едва слышно пропела хозяйка. - Что тебе дать, наглый мальчик?
        - Дай себя. Потом убьешь. Дай тебя трахнуть.
        - Трахнуть? - Красавица возбужденно дышала в кривобокий нос пленника. - Дерзкий уродец. И ты смеешь предлагать такое ланон-ши?
        «Ты не ланон-ши», - чуть не сказал вор. От сознания того, что богиня лжет, Квазимодо несколько опомнился.
        - Да, богиня. Тебе будет интересно.
        - С тобой? - искренне удивилась леди Атра. - Нахальный щенок.
        - Я искалечен. У меня никогда не было женщины.
        - Правда? - проурчала красавица, проводя по здоровой щеке вора чем-то холодным.
        - Разве женщина, даже проститутка, подпустит такого, как я? Только богиня, только ланон-ши может сделать меня мужчиной. Пусть и перед смертью.
        - Ах ты, хитрый уродец. Хочешь меня разжалобить? - Теплый язык скользнул в ухо пленника.
        «А ты, богиня блудливая, не слишком-то умна», - почти трезво подумал вор. Стоило ему начать врать, и все стало куда проще.
        - Дай мне познать счастье, и я принесу тебе великую жертву.
        - Что ты мне можешь дать, кроме своей милой девственности и своего последнего глаза? - промурлыкала красавица, оседлавшая жертву.
        - Я принесу тебе голову лорда-командора. Лорд Найти держал меня в спальне. Его забавляло присутствие уродца во время игр с любовницами. Я могу пробраться к нему и… Для тебя, госпожа.
        - Действительно? - Леди Атра выпрямилась.
        Квазимодо наблюдал за сменой выражений, промелькнувших на прекрасном лице, и понял, что ничего не выйдет, еще до того, как леди Атра с сожалением тряхнула густыми локонами.
        - Не стоит связываться с вашим Найти. Он слишком силен. А ты умный уродец. Почему все-таки на тебя не действует смесь? Ты вполне связно соображаешь.
        - Я сошел с ума от твоей красоты. Я хочу потерять с тобой свою душу. Дай мне трахнуться.
        Красавица звонко рассмеялась:
        - Какой ты честный. Всем этого хочется, но никто не рискует потребовать вслух. - Алчный взгляд молодой леди снова обратился к здоровой щеке парня. - Когда я исправлю твою мордашку, мы разделим постель, я обещаю.
        - Потом - еще раз, - с неподдельной страстью прошептал Квазимодо. - Только попробуй меня и никогда не забудешь. Попробуй сейчас, потом исправь меня, милостивая богиня, и попробуй еще. Прошу тебя. Умоляю.
        - Ты не понимаешь, о чем просишь, - улыбаясь, сказала красавица.
        Квазимодо молчал, пожирая ее взглядом. Короткий приступ здравомыслия проходил, на парня снова накатывало.
        Молодая женщина жадно наблюдала за ним, потом протянула руку и подхватила длинным ногтем слюну, стекающую на подбородок пленника из безгубого угла рта. Слизнула с пальца, далеко высунув розовый язычок. Квазимодо зарычал, рванулся. Скрипнуло массивное кресло.
        - Тихо, урод! - Узкая рука в перстнях с неожиданной силой откинула голову парня на подголовник. Черноволосая красавица нависла над жертвой, мелькнул ланцет. Из нанесенного бестрепетной рукой пореза под нижним веком единственного глаза пленника выступила кровь. Тотчас язык мучительницы слизнул алую влагу. Квазимодо даже не успел испугаться - его лицо жадно вылизывали, размазывая слюну и кровь. Синеглазая богиня хищно заурчала. Безумная ласка кончилась страстным поцелуем. Язык, раздвинув острые корни зубов, глубоко ушел в рот. Квазимодо никогда не испытывал ничего подобного и сейчас совершенно ошалел. Черные густые кудри закрыли свет. Вор опомнился. Странная сейчас придет смерть.
        Когда леди Атра оторвалась от его рта, вор чуть не завопил - лицо мучительницы совсем не походило на лучезарный лик юной нежной богини. Впрочем, тут же черты лица разгладились, на пухлые губки вернулось обычное выражение невинной прелести. Молодая женщина порывисто выпрямилась, швырнула на каменный стол ланцет, схватила бокал, принялась жадно пить. Квазимодо не отрываясь смотрел, как часто вздымается пара таких округлых и почти обнаженных грудей.
        - Было бы глупо не попробовать тебя до переделки, - улыбнулась богиня, облизывая влажные, окаймленные свежей кровью губы. - Ты ведь будешь послушным?
        Набедренная повязка с треском покинула свое место. Несмотря на все бесстыдство происходящего, Квазимодо едва пережил этот миг - все равно как пропустить удар под дых, только не больно, но куда стыднее. Зато госпоже понравилось то, что она увидела под красным лоскутом.
        Сначала каменный стол. Холодный, с канавками для стока крови, с мешающими пряжками и ремнями фиксаторов. От движения двух тел звякали о мрамор драгоценности и разбросанные повсюду страшные инструменты, вскрикивала и урчала леди, тяжело дышал раб. И задавить в себе страх было невыносимо трудно.
        Потом Атра пожелала ненадолго занять место в пыточно-лекарском кресле. Потом прекрасную леди утомил яркий свет и неудобства, и она пожелала перейти на постель.
        Все это было так страшно. Квазимодо помнил лишь обрывки. Неожиданно жесткая, бугристая постель - понимание, что он лежит на покрытых тонким шелком телах, слава богам, еще живым и теплым. Об этом следовало немедленно забыть - раздетая служанками леди Атра упала в объятия одноглазого любовника, и следовало служить ей и ублажать, не отвлекаясь ни на что. Освобожденная от остатков платья, драгоценностей и туфлей на каблуках-стилетах хозяйка была еще податливей и красивее и поэтому еще ужаснее. Вор запретил себе думать. Присутствующее в огромной «спальне» люди, их взгляды - ничто не имело значения. Служанки со странными, слишком толстыми губами и лишенными зубов деснами, неподвижный огромный телохранитель. Рабыни ритмично работали длинными опахалами над извивающейся на постели парой, жуткий страж торчал, сложив руки на груди, у дверей. Все они были предметами, не отличающимися от светильников. И черный зев колодца, и подносы с грудами узких мудреных ножей, защипов, крючьев и шипов - ни на что нельзя было отвлекаться. Только удовольствие для госпожи.
        Квазимодо балансировал на острой грани. Поддержать собственное возбуждение и полностью удержать над ним контроль. Все это было дьявольски сложно. Вор вел свои мысли по узкому коридору, не давая задерживаться, не давая шагнуть и на шажок в ненужную сторону. Мысли должны только помогать телу.
        Леди Атра была куда бесстыдней бордельных шлюх, с которыми приходилось общаться вору. И уж намного их жаднее. Неужели ее никто толком не удовлетворял? Или ее удовлетворения обычно проистекали в области развлечений куда ужаснее? Квазимодо служил, напрягая фантазию. Черноволосая партнерша охотно поддерживала и развивала идеи, приходилось идти дальше. Ужасаться тому, что делаешь, не было времени. Миледи урчала, как ненасытная кошка. Ее кудри густым потоком обметали разгоряченное тело. Еще новенькое, еще… Потом обратно к тому, что понравилось больше. Единственное, что непременно желала любовница, - это обязательно видеть половинчатое лицо невольного возлюбленного. Ее возбуждение уродством не смущало парня. Нет смысла огорчаться тем, что пока спасает тебе жизнь.
        Хватало забот с собственным возбуждением. Проклятое колдовство требовало немедленно и до конца насладиться прекрасным женским телом. Страх не давал этого сделать. Сталкивая и сдерживая эти два чувства, Квазимодо все продлевал и продлевал удовольствие госпожи.
        Иногда вздыхала и вздрагивала живая постель. Безобразно взвизгивала в упоении хозяйка. Аромат светильников и духов давно смешались воедино. Лезли на ложе собаки, и леди Атра, смеясь, отталкивала острые морды. Любовники переворачивались в новую позицию…
        Собственное наслаждение? Где-то оно тоже присутствовало. Тень его бесплотно витала в темных углах зала, плыла над черной дырой колодца. Подпускать ближе его было нельзя. Вор работал и Играл.
        Леди Атра отпустила его незадолго до рассвета. Отпустила целого, даже оставив в неприкосновенности глаз. Оставила, отложила на потом. Ковыляя по ступенькам, вор думал, что ничто и никогда не заставит заниматься его такой гадостью, как любовь.
        Глава 7
        От подушки пахло пылью и чуть-чуть проклятыми духами. Никогда ты от них не избавишься.
        Квазимодо проспал слишком долго. Никак себе нельзя было позволять, но вор ничего не мог поделать - сил не осталось совершенно. Ночь неистовых занятий любовью вымотала парня до полусмерти. Даже не столько сами «занятия», сколько нервное напряжение, которое их сопровождало. Хотя организм тоже сильно жаловался на усталость.
        Вор повернулся на спину, не открывая век, вытер тыльной стороной ладони распухшие губы. Вот, стурворм ее сожри, как будто палками отделали. Ныл порез под глазом, болела голова. Ну… еще кое-что ныло. И зверски хотелось пить.
        Нужно просыпаться. Сквозь забытье Квазимодо слышал, как приносили еду. Кажется, уже два раза. Значит, вечер. Просыпайся, просыпайся, герой-любовник.
        Ужин вор уничтожил немедленно. Кашу в ведро, мясо закинул в клетку напротив - человек-паук от дополнительного угощения пока не отказывался. Вот от воды заставить себя избавиться было труднее: когда выливал миску в скверное ведро, даже руки тряслись.
        Вор сидел на матраце, клевал носом. Вздрагивал, просыпаясь, перекатывал за щекой спасительный комок. Единорожья жилка немного притупляла жажду. Как вчера, резвясь на господской постели, не потерял чудесное лекарство, и самому неведомо.
        Квазимодо помотал чугунной головой - нет, больше такой ночи не пережить. Да и не придется - добрая леди Атра таким невинным способом больше развлекаться с тобой не станет. По крайней мере пока ты пребываешь в нынешней ипостаси. Слепой ты ей больше интересен. У-у, сука!
        Вскоре после ужина забрали рыжего «князя» с товарищем. Огрызались пленники слабо. И то правда - каким бы ты крутым ни был, снадобье тебя сломит. Драпать нужно было вовремя и подальше.
        Квазимодо все-таки задремал. Очнулся в тишине. Подвальный зверинец спал. Вор поспешно выбрался из клетки.

* * *
        - Я думал, ты больше не придешь, - прохрипел фуа. Ныряльщик сидел у решетки и выглядел паршиво.
        - Пил? - так же хрипло спросил Квазимодо.
        - Еще нет.
        - Сейчас принесу. Подожди, я быстро.
        Быстро не получилось. Сначала пришлось ждать, когда двое охранников наговорятся у дверей пыточной. И что им в голову пришло болтать посреди коридора? Потом Квазимодо провозился, пробираясь наверх. Ночь перевалила за половину, и следовало первым делом забрать оружие. За водой вор завернул уже на обратном пути. Тащить завернутые в грязные штаны ножи и кувшин оказалось делом крайне сложным. Квазимодо чуть не попался на глаза не вовремя свернувшему на лестницу надзирателю.
        - Сразу все не пей! - шипел вор.
        Фуа захлебывался, высасывая из миски воду. Пришлось налить ему еще. Квазимодо и сам не выдержал, хлебнул из кувшина. Теплая, не очень чистая вода казалась вкуснее любого пива. Вор вздохнул:
        - Ква, не вздумай пить отраву. Завтра мы рванем отсюда.
        - Как? - обреченно пробормотал ныряльщик.
        - Завтра скажу. Не морщи лоб. Не о чем тебе думать. Не знаю, что такое «трахея» и где она в твоем тощем теле растет, но лорд Дагда непременно решил на нее взглянуть. Думаю, тебе эта процедура не понравится. Держи оружие.
        Фуа сначала схватил нож, потом с удивлением взглянул на ржавое, кривоватое лезвие.
        - У меня не лучше, - успокоил вор. - Жди сигнала. Если что - живым в руки не давайся. Пожалеешь.
        - Ты… Ты у нее был?
        - Полное дерьмо. Понял? Она - полное дерьмо. И не заговаривай со мной про нее. Все, до утра отдыхаем. Потом будь готов весело умереть. Иначе умрешь плохо и длинно.
        Запершись в своей клетке, Квазимодо попробовал привести в порядок оружие: тупой хозяйственный нож и зазубренный, истончившийся от старости кухонный секач. Наточить бы, да беззвучно этого не сделаешь. Не хватало еще проколоться в последний момент.
        По-прежнему хотелось пить. Вор алчно посмотрел на миску - воды там оставалось больше половины. Нет, сидеть взаперти еще долго. Квазимодо спрятал очищенные от поверхностной ржавчины ножи под матрац и принялся обдумывать план.
        Поразмыслить толком не дали. Зашуршали шаги, вполголоса начали переговариваться тюремщики - после потех в хозяйских покоях в камеру возвращался рыжий «князь» с товарищем по несчастью. Вор прислушался - тихо. Ну да, трепыхаться не будут, давеча утром и сам Квазимодо чувствовал себя куда как успокоенным.
        Тюремщики ушли. Вор вытянулся на матраце, закинул руки за голову. Нужно отдыхать, пока есть возможность. Только что-то не сильно получается. Тихий звук сверлил уши. Совсем спятишь в этом блевотном замке - вчера у леди милостивой в объятиях все время гудение какое-то чудилось, как будто рой пчел в темном углу засел. Сегодня - мнится скулеж щенячий.
        Квазимодо потрогал порез под глазом. Подсох, но ноет, зараза. Там ноет, здесь болит, а в некоторых местах себя совсем не чувствуешь. Ничего, завтра все кончится.
        Тонкий жалобный звук мешал. Вор раздраженно прислушался - и правда что-то такое в уши как шило ввинчивается. Рыжий, что ли, скулит? Вроде оттуда звук идет.
        Поколебавшись, Квазимодо выбрался из клетки. Тонкий звук прервался, снова возник. Вор прокрался по коридору. У клетки услышал шепот фуа. Кажется, ныряльщик успокаивал соседей.
        - Что здесь у вас? - прошептал вор. Скулеж опять начался. Квазимодо сморщился - этак и не услышишь, если кто из тюремщиков неурочно нагрянуть вздумает. Что делается в клетке рыжих, разглядеть было невозможно, смутно виднелась лишь тень на матраце.
        Вор переполз к клетке друга.
        - Слушай, Ква, ради всех богов, принеси воды. Я от этого плача сейчас околею, - прошептал фуа.
        - Я вам что, водонос? - оскорбился одноглазый парень. - Где я на всех воды напасусь? Еще этих двух дармоедов слезливых поить?
        - Не двоих. На одного принеси, - прошептал Ныр.
        - Доигрались, значит. Господам хоть весело было? - вздохнул вор.
        Ногу полоснула боль. Квазимодо ахнул, отдернул неосмотрительно близко оказавшуюся к соседней клетке ногу.
        - Ах ты, сука! Еще воды просит!
        Ногти, больше похожие на звериные когти, еще раз скребанули пол и исчезли.
        Вор плюнул за решетку:
        - Что ж вы там, наверху, не царапались, не кусались?
        В глубине тонко горестно заскулили. В тонком вибрирующем звуке было столько горя, что Квазимодо стало не по себе.
        - Ква, ты не это… - прошептал фуа из своего загона. - Не злись. Их этой отравой накачали, но они быстро отходят. Ну и…
        - Вижу, что быстро, аванку их в задницу, - прорычал вор. Глубокие царапины на лодыжке быстро наливались кровью. Скулеж еще болезненней ввинчивался в уши. Квазимодо еще раз сплюнул: - Эй, если не будешь царапаться, воды принесу.
        Вор печально наблюдал, как исчезает вода. Часть содержимого выплеснулось еще при передаче миски сквозь узость решетки. Пленник, рыжий и растрепанный, жадно пил, обливая узкий подбородок. Из двух пленников уцелел незнакомый Квазимодо парнишка. Пылкий гордец, именовавший себя князем, сгинул где-то в господских покоях. Интересоваться, как обошлась с ним злая судьба, было, понятное дело, неуместно. Впрочем, Квазимодо о столь бесполезных и грустных вещах не задумывался, рассматривал лицо живого молодого пленника и раздумывал, можно ли с ним говорить серьезно. Острое лицо с маленьким курносым носом, мокрые глаза и щеки. Жадно лакая воду, пленник то и дело кидал на вора полные ненависти взгляды. Ногой брезгливо вытолкнул пустую миску в коридор.
        Да, неблагодарное это рыжее племя. Квазимодо присел на корточки, держась от решетки на приличном расстоянии:
        - Ненавидишь меня, рыжий? Небось придушил бы?
        Фуа в своей клетке неуверенно засопел. Квазимодо не обратил на него внимания.
        - Чего молчишь, рыжий?
        Пленник молчал, скорчившись на тростниковой подстилке и обхватив себя за голые худые плечи.
        - Онемел, что ли? - с досадой пробормотал вор. - Жаль, случая поболтать больше не представится.
        - Что ты пристал, Ква? - прошептал фуа. - Не мучай. Тяжело ведь.
        - Завтра еще тяжелее будет, - пообещал одноглазый парень. - А мучить я пока не хочу. Хотел спросить, что этот рыжий делать будет, если я камеру открою.
        - Сначала твое горло, потом их, - протявкал-прорычал пленник.
        - Опять горло? - обиделся вор. - Несерьезно. Ну и сиди здесь, дурачок.
        Глаза рыжего блеснули золотистой ненавистью. Он припал к решетке, почти высунув нос в коридор.
        - Головожоп лысый, шут. Если бы ты нам помог, вонючка сушеная, Той остался бы жив. Чтобы ты сдох позорнее его, бродяга гундосый. Ты ведь мог открыть нам дверь, парша облезлая.
        - Да, ругаться ты умеешь. Послушай, я мог бы тогда попробовать открыть дверь, если бы твой дружок умел нормально разговаривать с возможными союзниками. И если бы мы договорились…
        - Не смей называть Тоя дружком, трусливая шлюха. Ненавижу тебя, рабская морда. Коряга беззубая.
        - Ты меня еще уродом одноглазым назови, - прошипел Квазимодо. - Недоумок рыжий.
        Пленник оскалил многочисленные мелкие и, похоже, весьма острые зубы:
        - Ненавижу. Раб. Предатель.
        Квазимодо взял себя в руки:
        - Да ненавидь сколько хочешь. Я вас не предавал, поскольку ничего вам не обещал. В последний раз спрашиваю: ты кого больше ненавидишь - меня одноглазого или лорда милостивого с леди прекрасной?
        Рыжего пленника даже скрючило судорогой. Зашелестел тростник.
        - Я бы их кишки по всему замку… - вибрирующе проурчал курносый парень.
        - Вот это разговор, - пробормотал Квазимодо. - Значит, предлагаю сделку. Я тебе даю оружие и пробую выпустить из клетки. А ты меня слушаешься беспрекословно, пока из замка не выберемся. Там можешь идти на все четыре стороны, а если сильно будет свербеть, по-честному выясним, кто кого предавал. Как такие условия? Пойдут?
        Пленник колебался лишь миг:
        - Да. Пока в замке - ты командуешь. Клянусь.
        Квазимодо поморщился. В клятвы он сроду не верил. Уж лучше расписки и векселя - их хоть по другому назначению использовать можно. Ну, сейчас один хрен.
        - Жди. Сейчас оружие дам. - Вор подхватил миску и шмыгнул по коридору. Отдавать кухонный секач было жалко. Нож - еще жальче. Квазимодо решил расстаться с секачом. Нож - он хоть и ржавый, но все-таки привычнее.
        Вор отнес новому союзнику древний «погубитель кур». Узкая ладонь метнулась из-за решетки, жадно ухватила растрескавшуюся рукоять секача. Через мгновение пленник обескураженно прошептал:
        - Это что, оружие?
        - А ты что думал, я тебе дарду [41 - Дарда - копье для пешего боя. Иногда на древке крепятся два валика, чтобы рука не соскальзывала при ударе.] принесу? - поинтересовался Квазимодо. - Завтра весь замок в твоем распоряжении - хоть гномью сталь с гравировкой себе отвоевывай. Начнем после завтрака. Если кто из вас двоих сожрет что-нибудь или глоток воды сделает - я того в клетке забуду. Слышишь, Ныр? На свободе наедитесь.
        Фуа промолчал, рыжий парень презрительно фыркнул. Ох, будет с ним хлопот.
        День начался как обычно. Раздали завтрак. Обитатели камер безучастно принялись за еду. Квазимодо подождал, пока пока уйдут тюремщики. Теперь и у них, и у охраны время трапезничать. Вор быстро собрался. Широкие штаны пришлось подпоясать оторванной от набедренной повязки лентой. Вор спрятал на бедре нож. С таким «жутким» оружием наголо атаковать жестоко - противник со смеху помрет. Квазимодо окинул взглядом камеру - при любом раскладе вряд ли сюда вернешься. А матрац был неплох, да и одеяло хорошее.

* * *
        - Не слопал чего лишнего? - прошептал вор, опускаясь на колени у клетки фуа.
        - И тебе доброго утра, язва одноглазая, - пробормотал ныряльщик. В преддверии драки он явно чувствовал себя не лучшим образом.
        - Та язва зажила, - успокоил Квазимодо, ковыряясь в замке. - Сегодня будут дырки в животе, обрубленные руки и прочие радости. Потом с нас сдерут кожу и посадят на кол.
        - Ты чудесный утешитель.
        - Ага. Я просто напоминаю, что будет, если мы станем сопли жевать.
        Вскрывать замок, видя, что делаешь, одно удовольствие. Замок послушно щелкнул.
        - Посиди пока, - остановил друга вор. - Я нашего буйного товарища попробую вытащить.
        Фуа хмыкнул.
        Квазимодо ковырялся со вторым замком. Рыжий узник ждал молча. Работая отмычкой, вор подумал, что спрашивать про отраву смысла нет. Этот рыжий поупрямее Лягушки будет. Жаль только, что наверняка и глупее.
        Замок поддался.
        Глаза узника сверкнули золотистым огнем ненависти.
        - Повезло, - пояснил Квазимодо и на всякий случай отодвинулся подальше от двери клетки. Рыжий пленник мгновенно оказался в коридоре.
        Вор оторопел. Нет, рыжий казался вполне человеком, не пауком каким-нибудь, но, как бы это сказать, женского полу. Поскольку одеждой, даже набедренной повязкой, он, в смысле она, отягощена не была, все доказательства оказались доступны взгляду. Квазимодо почувствовал себя обманутым. Кинул взгляд на выбравшегося из камеры фуа. Ныряльщик пожал плечами. Вот перепончатое затраханное! Ладно, потом разберемся, если живы будем. Судя по тому, как девка держит секач, загнать ее сейчас обратно в клетку будет трудновато.
        - За мной. За дверью площадка, проскочим ее - полдела сделано. Только слушайтесь меня внимательнее, чем мамку с папкой.
        Девка неприятно скалилась. Фуа молчал. Подчиненные, чтоб им…
        Остановились у двери. Квазимодо прислушивался. Фуа мешал своим посапыванием. Девки слышно не было. Вор даже оглянулся. Рыжая припала на колено рядом. Глянула злобно. В карих глазах ненависти - на сотню морской пехоты хватит.
        Квазимодо вытер потекшую слюну. Нервы проклятые.
        - Проскакиваем площадку, идем вверх по лестнице. Если кто заметит - не останавливаться. Только за мной.
        - А дальше? - прошептал фуа.
        - Дальше строго по моему плану.
        Повезло. Площадку проскочили беспрепятственно. Кто-то громко разговаривал в стражницкой, но это только скрывало шорох движения беглецов.
        Подъем по неширокой «господской» лестнице. Вор впереди, за ним фуа, в хвосте девка с секачом. Квазимодо упал на колени перед крепкой, украшенной железом дверью. Бегло глянул в замочную скважину - вроде за дверью никого. Отмычка… Вот будет фокус, если не откроется…
        Тут, тут, зубчик бы зацепить…
        Нетерпеливо шевельнулся фуа.
        - Замри, не мешай, - процедил вор.
        Вот она… зазубрина. Замок открылся. Квазимодо взялся за ручку. Ныряльщик смотрит - аж глаза как плошки. Девка сидит на ступеньках, смотрит назад, на нижнюю дверь. Правильно.
        - Значит, по коридору налево. Шагов пятьдесят. Не отвлекаться. Там покои леди Атры. Она должна отдыхать. Будут собаки и телохранитель. Им - кишки вон. Леди захватываем. Она - наш пропуск из замка.
        - И это твой план? - пролепетал Ныр.
        - Точно. И это самый хороший план, который можно придумать. Не нравится - можешь убираться в клетку. Девка - тоже. Я и один справлюсь.
        - Не справишься ты один. У тебя и оружия нет, - прошептал фуа. - Пошли. Все равно умирать.
        - Это точно, - согласился вор. - Но может быть, не прямо сейчас. Милостивая леди наверняка уставши после ночи. Застанем врасплох. Я беру телохранителя, рыжая - собак. Ты, Ныр, следишь, чтобы леди не сбежала, и помогаешь нам по обстоятельствам.
        - Я телохранителя убью, - хрипловато прошептала рыжая девушка.
        - Он большой, - предупредил вор.
        - Я знаю, - со странным выражением сказала девка.
        Квазимодо только плечами пожал. Хочет, чтобы ей сразу шею свернули, - пожалуйста. Если хоть чуть-чуть великана отвлечет, и то спасибо. Может, тогда здоровяка со спины достать удастся.
        Не повезло с самого начала. Едва троица беглецов оказалась в коридоре, из-за угла появилась служанка. Ее странные, густо оплетенные ремнями сапожки неслышно ступали по каменному полу. Видимо, в ту памятную для Квазимодо ночь эта служанка не присутствовала - уставилась в ужасе на лысую голову, на изуродованное шрамами лицо. Вор приветливо улыбаться не стал - по опыту знал: слишком часто улыбку за оскал принимают. И скорость не прибавил - еще вспугнешь. Рабыня машинально шла навстречу. До нее оставалось с десяток шагов, когда до бедной девушки начало доходить, что происходит. Начала поворачиваться, одновременно открывая рот…
        Крикнуть не успела, Квазимодо налетел сзади, схватил за ремни упряжи, стягивающей грудь и плечи рабыни, зажал рот и, продолжая движение, безжалостно ударил лбом в каменную стену.
        Фуа с ужасом смотрел на окровавленное лицо лежащей девушки, на беззубые десны, губы, похожие на переспевшие сливы, раздвоенный язык.
        - Это кто?
        Рыжая немедленно присела, потянула со служанки сапог.
        - Некогда! - рыкнул вор.
        Девка тут же выпрямилась.
        - Вперед.
        Зал был пуст. Темнела широкая дыра колодца. Лежали подушки и аккуратно свернутые покрывала. Тлели угли в огромном камине. В свете двух одиноких светильников просторный зал казался жутко большим, заброшенным и холодным.
        Вон дверь комнатки с чудным каменным столом и таким уютным креслом. Еще три двери…
        Дальше Квазимодо действовал исключительно интуитивно. Ну, еще немного помогало обоняние - духи леди Атры вели за собой.
        Что-то вроде еще одного зала, поменьше и поуютнее, заставленного роскошной мебелью. Две двери. Левая…
        Вор успел рассмотреть только застланную алым шелком высокую кровать. Навстречу с рычанием кинулись псы. Квазимодо мигом пнул им навстречу низенький тяжелый табурет. Псы обогнули препятствие. Вор успел отскочить чуть в сторону, зацепил со столика подсвечник. Собаки, рыча от нетерпения, метнулись к чужаку.
        - Вы что, меня забыли? - негодующе взвизгнул на тварей вор.
        Мгновенного замешательства гладких поджарых зверей хватило, чтобы врезать подсвечником по ближайшей песьей башке. Полетели в дальнюю стену свечи, но, в общем, удар получился. Зверь покатился по ковру. Второй пес прыгнул на врага. Квазимодо, в свое время поднаторевший в схватках со сторожевыми, да и просто бродячими псами, ждал, прикрыв локтем горло, а бедром пах. Клацнули, смыкаясь, челюсти. Квазимодо, рыча и не слыша сам себя, лупил повисшую на руке тварь. Скрежетали по кости предплечья клыки, хрустел под ударами тяжелой бронзы подсвечника собачий череп. Бесхвостый зверь висел крепче пиявки. Когти его конвульсивно драли бок парня. В комнате стоял вой, крик, звон. Квазимодо ничего не видел и не слышал. Выл от боли, как молотком бил подсвечником. В какой-то момент показалось, что на руке висят лишь челюсти, соединенные с лоснящимся четвероногим телом. Черепная коробка зверюги превратилась в кровавую кашу. Тварь наконец отцепилась, безжизненно шлепнулась на ковер. Вор оглянулся. Как ни странно, рыжая была еще жива и даже вела бой. Оказывается, это она так пронизывающе выла. Секач мелькал в ее руке,
девчонка прыгала по перине, полосующими ударами доставая своего огромного противника. Великан-телохранитель, почему-то тоже совершенно голый, отбивался серебряным подносом. По толстым мускулистым рукам текла кровь. Худая костлявая противница наседала на охранника с яростью взбешенного хорька.
        Изумляться было некогда. Квазимодо рванулся вперед, немедленно упал на колени - на левой штанине гирей висел умирающий пес. Вор с проклятием двинул подсвечником по загривку, оставив в зубастой пасти клок штанов, кинулся к ставшей ареной битвы постели. Великан с рычанием, похожим на скрежет жерновов, повернулся к одноглазому парню. Квазимодо метнул в щетинистую харю подсвечник. Телохранитель без особого труда отбил снаряд краем подноса, но в тот же миг получил секачом по уху. Рыжая времени даром не теряла. Великан размашисто полоснул подносом, как круглым нелепым мечом, - с хрустом подломился резной столб, поддерживающий полог. Силен великан оказался на диво, но и медлителен, как осадная башня. Рыжая, напротив, была быстра как белка, но и сил имела примерно столько же. Громадный враг попробовал набросить на нее провисший полог, девчонка уклонилась, взмахнула секачом. Гигант принял удар на руку, оглянулся на одноглазого. Квазимодо стоял столбом, опустив безоружные руки. Поняв, что ему ничего не угрожает, телохранитель полез на кровать, в очередной раз надеясь загнать тщедушную противницу в угол.
        Вор тоже умел быть быстрым. Конечно, не как белка, скорее как загнанная в угол крыса. Прыжок на кресло, застланное пятнистым мехом, с него прыжок подлиннее - на спину гиганту. На лету вор вырвал из-под тряпья нож. Спина у телохранителя была широка, как у вставшего на дыбы быка. Квазимодо вцепился плохо действующей левой рукой в жесткие волосы, повис и ударил ножом под огромную челюсть, ища артерию. Не слишком острое лезвие скрежетнуло по щетине. На миг показалось, что попал в кольчугу - но нож пропорол и жесткую поросль, и толстую кожу. Вор повернул в ране клинок, вырвал ржавое оружие, отпрыгнул.
        Далеко брызнул фонтан крови. Все-таки артерии у гиганта находились там же, где и у нормального человека. Телохранитель покачнулся. Падал он медленно и грузно, как крепостная стена.
        Квазимодо вытер окровавленной рукой рот. Как-то не верилось. Экого великана завалили. Рыжая, прямая и плоская, как рисунок на заборе, с интересом вертела в руках странный предмет. Ухо величиной больше ладони.
        Вор опомнился:
        - Брось дрянь! Где эти?
        Девка бросила на постель мясистый обрубок, мотнула головой куда-то в угол. Там виднелась дверь. До Квазимодо наконец дошло, откуда он слышит истошный визг.
        Визжала леди Атра. Растрепанная красавица крутилась по середине комнаты, заставленной шкафами и сундуками, пыталась проскочить в дверь, уводящую подальше от разгромленной спальни. Фуа, одной рукой удерживая за хвост волос упавшую на колени служанку, другой рукой нелепо махал, пытаясь преградить путь хозяйке покоев. Выглядело все это жалко. Синеокая красавица уже давно могла бы проскочить мимо, но слишком боялась ножа, зажатого в руке фуа. Хотя сам Ныр об оружии, похоже, забыл. Его круглые глаза ошеломленно следили за мечущейся полуголой фигурой. Коротенькая, словно оборванная рубашечка из голубого шелка на роскошном теле совсем ничего не скрывала. Аромат духов наполнял комнату как густой утренний туман. Фуа дурел с каждым мгновением.
        Квазимодо и самому было трудно дышать. Только какие уж тут духи? Вор прыгнул на середину комнаты. При виде окровавленной жуткой фигуры леди Атра взвыла с удвоенной силой. Квазимодо без церемоний ударил ее кулаком в живот. Миледи охнула и села на ковер.
        - Слюни подбери, - рявкнул вор другу.
        Фуа неопределенно мотнул головой. Его глаза были прикованы к сидящей черноволосой красавице. Леди Атра пыталась дышать, ее изумленно округленный яркий ротик и судорожно вздымающаяся грудь околдовывали ныряльщика. В комнату, помахивая секачом, вошла рыжая девка. Ее взгляд немедленно впился в хозяйку замка. Карие глаза многообещающе засияли.
        - Не смей!!! - зарычал Квазимодо. - Она нужна.
        - Я кожу ей с головы сдеру, - негромко заявила девчонка. От ее улыбки Квазимодо стало страшно. Леди Атра заскулила и, ерзая по ковру, отползла и прижалась спиной к коленям вора.
        Квазимодо отпихнул ее ногой и твердо сказал:
        - Рыжая, ты обещала. Не порть дело. У нас времени на два вздоха.
        По узкому окаменевшему лицу девчонки прошла судорога. Квазимодо следил, как рыжая борется с жаждой немедленной и, без сомнения, изощренной расправы. Наконец девушка кивнула.
        Вор вздохнул с облегчением. Почему-то ему совсем не казалось, что угроза содрать кожу вместе с чудесными иссиня-черными локонами является всего лишь образным выражением.
        - Шевелитесь. Вот ту дверь подоприте сундуками. Если есть оружие - берите. Живее, ради богов.
        Подчиненные двинулись выполнять. А самому вору пришлось вязать пленниц. Очень вовремя на глаза попалась связка блестящих, должно быть, серебряных наручников. Квазимодо придерживал ногой перепуганную служанку. Леди Атра ошеломленно молчала. Вор сковал узкие запястья за спиной. Впихнул в соблазнительный ротик комок тонкого шелка, попробовал закрепить понадежнее оторванной лентой. Левая рука почти не слушалась. Крови было слишком много. Квазимодо порядком вымазал пленницу.
        Из спальни выскочил фуа:
        - Ныр, там, кажется, идут.
        - Дверь запер?
        - Нет. Ключа нет.
        - Ну и хорошо. - Вор, кривясь от боли, поднял связанную миледи на ноги.
        За спиной появилась рыжая. Кроме секача, в ее руках оказался изогнутый тонкий кинжал.
        - Здесь будьте, - остановил ее вор. - Разговаривайте как у себя дома.
        Квазимодо выпихнул леди Атру в спальню.
        Оказывается, один из псов все еще сучил лапами. Живучие, гадины. И зубы острые, как у аванка. Вор держал хозяйку перед собой, опирался о голое, в разводах крови плечо. Прокушенная рука болела невыносимо.
        - Слышь, богиня, выпивка в твоей спаленке есть?
        Леди Атра мотнула головой в угол. Квазимодо покосился на высокий резной шкафчик.
        В дверь осторожно постучали.
        - Миледи, это я - Баот. Покорнейше прошу простить, но…
        - Входи, Баот, - жизнерадостно рявкнул вор. - Входи, только осторожно.
        Дверь приоткрылась, в щель сунулась физиономия, украшенная крючковатым носом. Увидев окровавленную хозяйку, нож у ее горла и зверскую физиономию, выглядывающую из-за гладкого плеча, человек ахнул.
        - Все рассмотрел? - поинтересовался Квазимодо. - Нас здесь много. Говорить будем только с самим лордом Дагда. Полезете силой - отрежем прекрасной леди голову и сожжем замок. Нам терять нечего. Понял? Закрой дверь и проваливай к хозяину.
        В соседней комнате очень вовремя залилась шакальим хохотом рыжая. Что-то с треском упало, забормотал фуа.
        Перепуганный Баот исчез. За дверью послышались голоса, затопали шаги.
        «Если сейчас не напьюсь - сдохну», - подумал вор. Во рту один сухой песок, даже слюни кончались.
        - Эй, где вы там?
        Оказалось, рыжая стоит за спиной. Фуа выглянул в дверь.
        Квазимодо в затруднении оглядел их. Нет, ни Лягушке, ни Рыжей пленницу доверять не стоит.
        - Значит, так: у нас есть чуть-чуть времени. Сделайте четыре мешка или узла. Брать только легкое - тряпки, мех, лишь бы объем был.
        - Тебя перевязать нужно, - заявила рыжая.
        - Нужно, - согласился вор. - Но ты мне пока лучше вон из того шкафчика какого-нибудь пойла покрепче принеси.
        - Не умею спиртное носить. Я мозги себе не опьяняю, - гордо заметила девка.
        Квазимодо без удивления кивнул:
        - Тогда мешки собирай.
        Рыжая исчезла. Вор, подталкивая пленницу, направился к шкафу. Сосудов со спиртным здесь оказалось десятка два - большие и маленькие кувшины и графинчики, сплошь серебряные.
        - Что покрепче?
        Леди Атра неопределенно повела подбородком. Парень наугад выбрал кувшин размером побольше. Сунул нос - джин, не джин, но шибает крепко.
        Квазимодо плеснул на раненую руку. Жидкость оказалась густоватой и почему-то розовой. Тем не менее жгло крепко. Вор шипел от боли. Лишь бы каким-нибудь колдовским снадобьем не оказалось. Превратишься незнамо во что. Напиток смыл сгустки крови, открылись глубокие следы клыков. Да, шрамов у тебя заметно прибавится.
        - А вода у тебя, милостивая госпожа, имеется в опочивальне? Чистая, я имею в виду?
        Леди Атра отрицательно замотала головой.
        Вот дерьмо. Вор измученно посмотрел по сторонам. Барахла здесь на половину города хватит, а нужен-то один кувшин с водой. Вот всегда так.
        Таз стоял на резном табурете. Во время схватки солидная часть содержимого выплеснулась, но что-то жидкое там оставалось. Вот только каша на дне какая-то.
        Обнимая за талию, вор потянул пленницу к табурету. Принюхался - вроде вода, только цветами пахнет. И плавают вроде лепестки. Зачем такое нужно? Квазимодо опустился на колени, дернув за связанные руки, заставил леди присесть рядом.
        - Вода?
        Красавица неопределенно пожала плечиками.
        - Ты мне здесь не ломайся. Я пить хочу. Можно это пить? Я ведь могу, как настоящая ланон-ши, крови напиться. Ты этого хочешь, кукла брехливая? Я видел, как это делается по-настоящему.
        Леди Атра замотала головой, указала подбородком на таз.
        - Смотри, красотка. Обманешь - ножом полосну.
        Не отпуская пленницу, Квазимодо сунул голову в таз. Вода оказалась чуть сладковатой, сильно пахнущей розами, но пить можно. Вор жадно всасывал в себя прохладную жидкость, отплевывался от лепестков.
        Уф, полегчало. Когда одноглазый парень выпрямился, в тазике оставались только лепестки. Над головой кто-то стоял. Квазимодо машинально крепче упер нож под ребра пленницы - леди Атра жалобно замычала.
        Глядя на почти по-любовному прильнувшую друг к другу пару, рыжая девка махнула двумя полосами белой ткани.
        - Дай руку замотаю.
        Квазимодо спихнул с табурета таз, сел. Леди Атра осталась на полу между мужскими ногами - теперь лезвие ножа плотно прижималось к ее нежному горлу. Рыжая девка поспешно заматывала тканью разодранную собачьими клыками руку вора. Бинтовала, надо признать, довольно неумело. Квазимодо решил, что лучше смотреть по сторонам. Уютная спальня превратилась в разгромленное логово. Свисал оборванный полог, роскошные, испятнанные кровью простыни устилали пол. Вор туповато смотрел на раскинувшуюся тушу телохранителя - ноги-тумбы на кровати, сам гигант на ковре. Мертвые глаза с изумлением уставились на покосившийся столб полога. Квазимодо понимал, что что-то в великане не так. Ну, кроме чрезмерных размеров. Вот он как будто в штанах. Ноги голые, а в паху гладкость. Ничего нет.
        Квазимодо покосился на черноволосую голову пленницы. Ну ты и шалунья, милостивая леди.
        Рыжая закончила делать из руки нелепый сверток, выпрямилась и пнула леди Атру в зад.
        - Эй, полегче, - сказал Квазимодо. - Ты что, не поняла?
        - Поняла. Не бойся, не трону.
        Вор снизу вверх посмотрел на рыжую. Обуться успела, одеться - вон какие сапоги щегольские, да и рубашка черная - не поймешь, то ли платье, то ли наряд постельный. Видать, у рыжей с прекрасной леди Атрой один размер ноги. Про рубашку не скажешь - болтается на рыжей, как парус в безветрие.
        - Что там с мешками?
        - Готово, - ответил фуа, пропихивая в дверь узлы из серого полотна.
        - Одной рукой поднять можно? - поинтересовался вор.
        - Вроде можно, - с сомнением сказал Ныр. - А зачем они нам?
        Квазимодо покосился на рыжую.
        - Иди, смотри, - с презрением прошептала девка. - Я посторожу. Цела останется ваша красавица.
        - От двери ею прикройся, - приказал вор.
        Рыжая безмолвно села рядом с пленницей, запустив руку в густоту кудрей, безжалостно запрокинула лицо леди к потолку. Тонкое сияющее лезвие кинжала уперлось под горло.
        «Интересно, будет лорд Дагда переговоры вести, если его сокровище носа лишится или там ушей?» - подумал вор, с трудом поднимаясь.
        Фуа смотрел на пленницу. Она сидела, неприлично раздвинув гладкие стройные ноги по ковру, вытянув шею, смотрела в потолок.
        Квазимодо отвесил другу подзатыльник:
        - Ты сначала о целости своих яиц думай, потом об этой суке.
        - Да. - Ныряльщик сглотнул. Подзатыльника он, кажется, и не заметил. - Там за дверью возятся.
        - Что ж им не возится? - Вор осторожно подвигал пальцами пострадавшей левой руки. - Окружают, стражи доблестные. Ты мешки побольше и полегче сделай.
        - Зачем нам эти вещи?
        - Затем, - исчерпывающе объяснил Квазимодо и прошел в комнату. Здесь царил еще больший беспорядок. Рыжая с помощью ныряльщика вытрясла из шкафов и сундуков все содержимое. Переступая сквозь груды нарядов, вор подошел к двери. Стояла тишина. Затаились. Но Квазимодо давно научился ощущать присутствие других людей.
        - Эй, вы там, - вор говорил с дверью, не слишком повышая голос. - Будете глупить, открою дверь и подарю вам пальчик леди прекрасной. Пальчики у нее тоненькие - резать одно удовольствие. Желающие такой подарок получить имеются?
        За дверью угадалось легкое движение. Струсили. Оно и понятно. Квазимодо кивнул сам себе. Главное - не орать. Так убедительнее. Серьезные люди здесь сидят, прекрасную леди на острие держат, план у них имеется и намерения самые нешуточные. С такими разговаривать нужно, а не с налета в капусту рубить.
        Вор оглядел завалы дорогой одежды. Да, богатство. Только на хрена оно нужно? Лучше бы пара солдатских сапог валялась. Пусть и драных.
        Квазимодо вернулся в спальню. Леди Атра вроде еще дышит - и то счастье. Вор попробовал мешки: легкие, большие - сойдут. Что-то лорд Дагда долго не объявляется. Уж не чересчур ли расстроился?
        Вор еще раз огляделся: сколько же всего здесь валяется, но никакого оружия. Даже телохранитель покойный, и тот… хм… с одними руками свой долг выполнял.
        Леди Атра по-прежнему напряженно разглядывала потолок. Из дивных синих глаз тянулись прозрачные ручейки слез.
        - Ты что с ней делаешь? - спросил вор.
        Рыжая дернула плечом:
        - Ничего не делаю. Рассказываю о том, что БУДУ делать.
        Девка крутанула к себе за волосы красивую голову, зловеще улыбнулась в лицо леди. Зубов у рыжей была добрая сотня, и все мелкие, острые как у барракуды. Леди Атра жалостливо замычала. Квазимодо и самого слегка пробрало - экая хищница эта рыжая. Стоят девки друг друга.
        Вор обошел перевернутое кресло, переступил через связанную, неподвижно лежащую лицом вниз рабыню, отдернул портьеру. Еще одна комната, зеркало едва ли не во всю стену - Квазимодо и не подозревал, что бывают такие громадные. Перед зеркалом изящное кресло и сотня флаконов, побрякушек и банок. Флакончики серебряные, перламутровые, из цветного стекла, из кости. Понятно - притирания разные, помады да пудра. И украшения в изобилии - на зеркале, в шкатулках, в вазах расписных. Вор вздохнул: добыча сказочная, да не ко времени. В зеркале отражался лысый окровавленный урод. Вместо глаза дыра, рот набок съехал. От одного оскала обделаться можно. Экая страсть. Карлик не карлик, вендиго [42 - Вендиго - в мифах индейцев Северной Америки лесной дух-людоед, пожирающий заблудившихся путников. Несмотря на крайнюю худобу, отличается ненасытностью.] не вендиго, ну уж на человека мало смахивает. Квазимодо ухмыльнулся - для драки в самый раз.
        Потянув носом, вор подошел ближе к столу, забитому бабскими штучками. Знакомые духи благоухали как яд. Ныряльщика сюда пускать нельзя - взбесится.
        Шорох за гобеленом застал врасплох. Вор чуть не выронил флакон из полированного серебра. Тайные ходы да дыры крысиные? Знаем. О стену с грохотом разлетелась банка с духами:
        - Что вы там шуршите? Входите, двери не заперты. Решим дело побыстрее.
        Тишина. Разбитая склянка воняла оглушительно. Вор брякнул о стену увесистую диадему с голубыми камешками и поспешно вышел в спальню.
        Рыжая и Ныр смотрели взбудораженно.
        - Лазят там за стенкой, - объяснил вор. - Момента ждут. Внимательнее, девка. Не лопухнись.
        - Не лопухнусь, - прошипела рыжая. - Мне только повод пусть дадут. А ты, селянин, не смей меня девкой называть. Не терплю.
        Квазимодо почесал голый затылок:
        - Извини. Я без задней мысли. Ныр, а вы там никакой мужской одежды не нашли? Нехорошо - в покоях самой леди Атры сидим, и в полуголом виде.
        - Нет. Там только женское, - заторможенно пробормотал фуа. Ноздри его жадно втягивали воздух.
        «Что-то сильно его забирает, - с тревогой подумал Квазимодо. - Зря я ту банку грохнул. Раньше парня от глупых мыслей запах кровищи отвлекал».
        - Слышь, Ныр. Оттащи псин поближе к двери. Пусть видят, как мы шутить умеем.
        Фуа послушно оттащил собачьи трупы ближе к дверям. Покосился на голые колени леди. Вот дурак. Рыжая тоже заметила - гневно фыркнула.
        «Если лорд Дагда сейчас не заявится, мне придется Лягушку от бабы пинками отгонять».
        В дверь коротко постучали.
        - Да, - с облегчением откликнулся Квазимодо. - Что, уже обед? Рановато сегодня.
        - Я хочу поговорить с вашим главарем. - Властный голос лорда-регента трудно было не узнать.
        - Сейчас выйду.
        Квазимодо присел рядом с женщинами, прошептал в ухо рыжей:
        - Я подойду к двери. Сделай так, чтобы он хорошо разглядел нож у горла суки. Ошибешься - я мертвец. Да и вы тоже.
        - Сам смотри не ошибись, - пробурчала девушка.
        Квазимодо кивнул и выпрямился.
        - Подожди, - прошипела рыжая. - Возьми кинжал. Он острый. А я суке и ржавым горло располосую.
        - Спасибо. Да только сейчас - ты мое оружие. Лорд о тебе будет думать. А мне хоть в полных доспехах выходи - все едино.
        Вор подошел к двери, толкнул створки. Оглядел небольшой скудно освещенный зал. Шагах в десяти от дверей стоял лорд Дагда, его прикрывали два рослых щитоносца. За их спинами в две шеренги выстроились арбалетчики. Прямо как на картинке - первый ряд припал на колено, второй замер, стоя во весь рост, - тускло-блестящие наконечники болтов смотрели в грудь вора. За арбалетчиками толпилось остальное войско - грозное железо кольчуг, барбютов, [43 - Барбют - тип шлема.] торчали жала гизарм и алебард.
        - Эй, у вас тут с похмелья никого нет? - осведомился вор. - А то дрогнет палец, и все переговоры коту под хвост.
        - Не время для шуток, уродец. Я разговариваю с тобой - и этого больше чем достаточно. Не собираюсь терпеть твоего кривляния. Что с леди Атрой?
        - Ваше мудрое высокородие, - серьезно сказал вор, - вы наверняка заметили, что я кривляюсь не по своей воле. И будьте любезны вести переговоры с полусотником великого командора Найти, как предписывают законы войны.
        - Да мне все равно, пусть ты сам внучатый племянник адмирала Нельсона, - рявкнул лорд Дагда. - Мне наплевать, кто ты такой. Нужно было тебя сразу лоботомией развлечь. Что с моей женой?
        - Я не все понял, но, по-моему, вы грубы, - с вздохом сказал вор. - Странно.
        - Не испытывай мое терпение, - зарычал рослый лорд, отталкивая одного из щитоносцев. - Ты в моей власти, ты знаешь, что я могу с тобой сделать?
        - В общем, догадываюсь. Кроме того, я отлично помню, что вы со мной собирались сделать. Ваша милость, мы грубые безграмотные селяне и солдаты, но нам не нравится, когда нам делают «миектомию» и изучают «трахею».
        Лорд Дагда хмыкнул.
        - Опять я глупость сказал? - огорчился Квазимодо. - Простите, ваша милость.
        - Перестань издеваться, хам. Где моя жена?
        - Соблаговолите приказать арбалетчикам целиться во что-нибудь другое. Я пугаюсь. Потом взглянем на вашу прекрасную супругу. Или будем считать, что переговоры зашли в тупик. Мы умираем как должно воинам, несчастная леди Атра составляет нам компанию. Потом вы режете наши тела на мелкие кусочки, вывариваете косточки, маринуете мой любимый глаз и вообще развлекаетесь, как желаете. Вас устроит такой план?
        Лорд Дагда что-то буркнул солдатам. Арбалетчики попятились. Солдат в комнате, понятное дело, меньше не стало. Вора это не смутило - это только первый маленький шажок в нужном направлении. Квазимодо приоткрыл шире дверь, дал лорду взглянуть на супругу. Леди Атра с ножом у горла выглядела очень несчастной. Началась торговля…
        Квазимодо застегнул на поясе ремень с ножнами кукри. Оружие и мешки с походными вещами друзьям вернули. С одеждой так не получилось - лохмотья пленников давно были сожжены. Лорд Дагда предложил получить новую одежду, но вор вежливо отказался. Мало ли что они в тряпки насуют, не угадаешь - вариантов много: от паука ядовитого до заклятия какого-нибудь, так что потом вся кожа слезет.
        Рыжая молча наблюдала за приготовлениями. Ход переговоров она слышала, вор оставил двери приоткрытыми. Теперь, в паузе, было слышно, как переговаривались в коридоре осмелевшие стражники. Нагнал лорд Дагда героев - как на битву с воинством тысячным собрались. Квазимодо мельком заметил и благородные рожи - не иначе лорды местные, экие солидные, в доспехах шикарных. И не жарко им, что значит кровь господская породистая. Эти господа во время переговоров в комнату только заглянули, смерили взглядом одноглазого разбойника. Да, такими взглядами только до «седла» секирой разваливать.
        Мешки с дорожными вещами готовы, узлы с барахлом дорогим, ненужным, тоже приготовлены. Еще карту вор вытребовал - понятно, на южную часть здешней местности, - к защитнику беглецы будут пробиваться, к великому лорду Найти. Обед, предложенный любезным хозяином, засунут под кровать, отравиться никому не хотелось. Вряд ли лорд Дагда поверит, что съели, ну да пусть подумает-погадает.
        Можно бы и двигаться, да что-то тянет лорд Дагда. Сколько времени нужно, чтобы проход по замку да дальше, к городу, подготовить? Долгонько получается. Каверзы готовит. Ну-ну.
        Квазимодо с тревогой посмотрел на рыжую. Вроде держится. Нож по-прежнему у горла заложницы. Леди Атра - та вроде в забытье, длиннющие ресницы опущены, дышит чуть заметно.
        Рыжая моргнула.
        - Что? - Квазимодо нагнулся к ней.
        Девушка поколебалась, видимо, не хотела, чтобы пленница слышала. Только девать благородную красавицу сейчас некуда. Вор подставил ухо.
        - Не выпустят, - прошептала рыжая. - Едва суку отдадим, погоня начнется. У них кони наверняка готовы. И получше, чем нам дадут. Не уйдем.
        Вор почти прижал рот к рыжим, когда-то прямым, а сейчас спутавшимся и склеившихся в косицы волосам. Прошептал едва слышно:
        - Знаю, что не выпустят.
        Рыжая только глянула. Кивнула. Квазимодо рассмотрел, что щеки и лоб у нее сплошь в бледных веснушках. Вот чучело конопатое.

* * *
        Из-за двери зычно окликнули:
        - Эй, одноглазый, лорд Дагда передал, что все готово.
        - Правда? А я думал, ночевать придется. - Вор высунулся за дверь. Ждали двое воинов. Один с виду десятник. Без оружия, как договаривались. Только кольчуги под бело-голубыми безрукавками. Дальше в коридоре стояла тишина.
        Квазимодо миролюбиво кивнул:
        - Мы тоже готовы. Серебро принесли?
        Десятник пнул сапогом два мешка на полу.
        - Забирайте.
        Вор махнул ему рукой, чтобы отошел. Подхватил тяжелые мешки.
        - Вот и разбогатели. Небось завидно?
        Десятник даже не поморщился, только в глазах мелькнуло презрение.
        Квазимодо не без труда - тысяча монет не шутка - поволок мешки в спальню.
        - Сейчас проверим денежки и выходим. Засиделись, на свободу охота.
        Ныр и рыжая с удивлением посмотрели на вора, волокшего мешки в комнату с зеркалом. Квазимодо отвлекаться не стал, прикрыл дверь и занялся делом.
        Теперь связанные мешки висели на шее, прикрывая грудь, - чем не панцирь серебряный? Вор покрутился перед зеркалом - с виду ноша тяжелая. Должно обмануть.
        Квазимодо вышел в спальню, ухмыльнулся.
        - Ныр, как себя чувствуешь?
        - Для последнего дня жизни неплохо, - мрачно сказал фуа.
        - Рыжая, рука не устала?
        Девушка фыркнула:
        - Скорее у тебя шея устанет.
        Вор бережно погладил мешок на груди:
        - Своя ноша не тянет. А шея у меня крепкая. Раз все так отлично складывается, пошли. Поднимайте подруг. Строимся.
        Квазимодо подошел к двери, оглушительно завопил:
        - Мы выходим!
        Повернулся и ткнул пальцем в другую дверь.

* * *
        Здесь разбойников явно не ждали. Появление процессии вызвало шок: с десяток солдат замерли, пораженные дикой картиной - маленький отряд полностью заслуживал звания шайки грабителей. Впереди шла служанка-рабыня, толстогубый рот заткнут кляпом, на спину приторочен объемный узел с тряпками. Девица наперевес, на манер трофейного знамени, несла оторванный гобелен. За «стягом» двигалась связанная леди Атра и плотно приклеившаяся к ней рыжая. Спину и голову рыжей девушки прикрывало странное сооружение из бесформенного узла с одеждой и кусков тех же несчастных гобеленов. Справа заложницу и конвоиршу прикрывал Квазимодо, слева фуа. На плечах у обоих громоздились большие узлы с тряпьем. Со стороны казалось, что движется единое многоногое существо в мягком безобразном панцире. Конечно, любой арбалетный болт наверняка пронзил бы эту нелепую «черепаху» навылет, да и щелей в заграждении хватало. Единственное на что надеялся Квазимодо, - это на то, что ни один стрелок не рискнет надежно выцелить в этом тряпичном, дергающемся на ходу месиве голову рыжей девчонки. При любом другом попадании драгоценное горло леди
Атры окажется перерезанным. У вора не было ни малейших сомнений в том, что рыжая не остановится перед тем, чтобы привести угрозу в исполнение.
        Командующий солдатами плешивый тип с толстой серебреной цепью на шее оторопел.
        - Дорогу! - скомандовал вор.
        - Вы не туда идете! - пискнул плешивый.
        - Туда, туда, - заверил Квазимодо. - Дорогу освобождай.
        - Но договаривались, что вы через южное крыло пойдете. Там путь приготовлен.
        - Договаривались, что мы из замка выйдем. А как идти - наше дело.
        - Но так нельзя, - упорствовал плешивый. - Если вы на кого наткнетесь…
        - У тебя бойцы есть, пусть дорогу расчистят. Живее! А не то…
        - Я должен с лордом Дагда…
        - Рыжая! - скомандовал вор.
        Уколотая кинжалом леди Атра замычала от боли.
        Плешивый пихнул ближайшего солдата, попятился сам…
        Процессия медленно ползла по коридору. Пока Квазимодо не очень опасался неожиданностей. Из какой-нибудь потайной щели стрелять не решатся. Атаковать в такой тесноте - тем более глупо. Прошли памятный зал - вор покосился на темную дыру колодца. Может, придется сюда и вернуться.
        Залязгало железо. Навстречу торопливо шел лорд Дагда. С ним несколько представительных господ.
        - Одноглазый, ты нарушаешь договор.
        - Как можно, ваша милость? Все по-честному.
        - Мы приготовили другой путь, - угрожающе прорычал хозяин замка.
        - Во двор выберемся - пойдем по вашему пути. Сейчас не томите - ваши денежки мне шею натирают. Да и вам в доспехах жарко.
        - Если из-за какой-то случайности… - прохрипел лорд Дагда.
        - С дороги уберитесь, и не будет случайностей, - зло заорал вор.
        Лорд Дагда круто развернулся и пошел вперед, за ним поспешили лорды свиты.
        Вор старался дышать спокойнее. Больная рука, которой приходилось поддерживать узел-щит, здорово болела. Вот чтоб они сдохли - ведь так и не дойдешь.
        Вот и белый свет. «Тряпочный» отряд протиснулся сквозь очередную узость дверей и оказался во внутреннем дворе. Здесь было жарче. Косые лучи солнца золотили одну из стен. Нехорошо - вор рассчитывал, что солнце опустилось уже куда ниже.
        Людей лорд Дагда действительно убрал. Не видно ни прислуги, ни рабочих. Лишь на углу под башней торчат пятеро воинов с алебардами.
        Квазимодо взмок от волнения. Сейчас для них самое время - на галереях хоть сотню стрелков усади. Дадут залп, и все. Впрочем, потом могут и чучело набить. И из женушки своей, шлюхи, и из тебя, урода. Поставят где-нибудь в кабинете. Хорошая память будет.
        - Плотнее, медленнее. Леди Атра, соблаговолите двигаться сразу за своей преданной служанкой. А ты, девушка, коврик чуть выше держи, двор и без тебя подметут. Ныр, по сторонам не глазей. Рыжая, тебе ничего не говорю. Сама знаешь. И спокойнее, спокойнее…
        Лорд Дагда бессильно наблюдал, стоя у внутренних ворот. Жены он практически не видел. Лишь изредка мелькала стройная ножка. Рыжей твари тем более не разглядеть. Ах, еще вчера эту тощую девку можно было медленно разорвать пополам. Очень медленно. Мерзавцы. Как издеваются. Не террористы - мародеры ярмарочные.
        «Каракатица» отряда, обвешанная узлами и тканями, проползла под аркой ворот. Открылся широкий двор, окаймленный зубчатой стеной. Над головой плыло пронзительно голубое небо. У вора слезился глаз. Вот когда второго ока по-настоящему не хватает. Ноги ступали по теплым булыжникам мостовой. Ждет там кто-то, у надвратной башни. Точно - есть. Блеснуло слева в бойнице.
        - Милорд! - Вышло сипло. Квазимодо в сердцах сплюнул, попал на мешок с деньгами. - Лорд Дагда!
        - Что еще, одноглазый?
        - Приблизьтесь, ваша милость, не побрезгуйте. Одиноко без вас. Отвыкли мы от свежего воздуха. Еще заблудимся. Вон какой у вас замок славный, обширный.
        - Не паясничай. Ты получаешь и деньги, и свободу. - Лорд Дагда пошел рядом шагах в двадцати. - О большем в твоем положении и мечтать нельзя.
        - Это да, - согласился вор. - С вами, ваша милость, разговаривать как с равным - честь великая. На Флоте обязательно всем скажу, что вы человек слова. Только там, на башне, толкутся какие-то. Вдруг чего задумали? Стрельнут или уронят чего.
        - Никто не посмеет без моего приказа.
        - А вдруг они приказ не получили? Или выпивши? Вы уж у башни крикните им, чтобы поостереглись.
        Лорд Дагда побагровел, но прошел вперед.
        Что он там орал, Квазимодо не слышал. Слюна текла по подбородку, утереть было нечем. Изжеванная собачьими клыками рука горела, как смолой облитая. Ворота - место удобное, для засады в самый раз. Дальше спуск крутой и узкий, мост, а там уже и город. На улице тоже могут подстеречь. Лошади, подготовленные наглым разбойникам, будут ждать у южных городских ворот. По паре лошадей, припасы - все честь по чести. Значит, если засада будет, то или здесь, в воротах, или уже в городе. Ну, до города еще дойти нужно.
        Ворота открыты, решетка поднята. Каменная тень над головой. Странно, в подвале камень на темя не давил. Крепкий замок у лорда Дагда.
        - Спокойнее. Теснее. Красавица, вперед не рвись. Ныр - узел ровнее. Спокойнее…
        Солнце. Выщербленный колесами мост под ногами. Ров с кольями на дне. Припекает солнышко, глаз слипается, пот его щиплет. Немного осталось. Вон он, город, внизу лежит. Долина зеленая, слева сады тянутся до самых холмов. Рощи оливковые. Река течет через город и здесь, в теснине между скал, вьется. Видел ты все это из телеги, связанный. Вот гор на горизонте тогда не видел.
        Дорога по самой кромке идет. Обрыв рыжий, камни зубами торчат. Хороший замок, с наскоку не взять, в осаде годами сидеть можно. Пятки по пыли шлепают, на мелкие камешки наступают. Рядом сапожки следы узкие оставляют. Сколько ж серебром такие бабские сапожки стоят?
        Не отвлекайся…
        - Медленней, медленней, девушки. Не разбредайтесь…
        Тащится группка, узлами увешанная. Впереди лорд Дагда следует с приближенными. Предводитель. Позади в отдалении - шагов двести, не меньше, - из ворот солдаты вышли. Нечего. Вот и мост через речное ущелье показался, а там до города дорога почти ровная.
        - Медленнее, леди Атра, медленнее, сиятельная. Скоро город, охладимся в тенечке. Смотрите веселее. Или вы по супругу любимому соскучились? Лорд Дагда! - заорал вор.
        Тот дернулся, обернулся. На лбу лорда блестели капли пота.
        - Милорд, не торопитесь. У нас же ноги ослабли. Нужно было коней поближе подогнать.
        - Ты сам пожелал у южных ворот, - буркнул милорд. Глаза его недоверчиво следили за навьюченным одноглазым парнем.
        - Ошибся, не думал, что так далеко, - признался вор. - Вы нам хороших лошадок припасли? Ежели какая хромает, то дело не выгорит. Я в лошадях разбираюсь.
        - Лучших лошадей получите, - мрачно сказал лорд Дагда. - Только быстрей убирайтесь с наших земель.
        - Да и мы того же хотим, - живо подхватил вор. - Ведь что получается? И город ваш, Калатер, славный городишко. И вы, милорд, мудры как филин морской краснохвостый. А вот не ко двору мы пришлись. Зря вы нас в клетку. Лоханулись.
        - Заткни пасть, недоумок кривой, - рявкнул лорд. - Тварь безграмотная, издеваться он будет. Наслаждайся свободой, идиот. Придет и твое время…
        - Да что вы, милорд. Это я так, от нервов. Я вас в Скара самому лорду-командору расхваливать буду. Скажу, мол, суров, но справедлив…
        До моста оставалось с полсотни шагов. Ох, с телеги мост куда ниже казался. Бурлит в каменной узости вода, кидает белой пеной.
        - Так, значит, лошади, милорд. - Квазимодо потрогал языком притаившийся за щекой комочек. - Лошади, значит, должны сильны быть, потому как мы с поклажей. И шибкие лошадки…
        - Не сомневайся, - прорычал лорд. - Сам убедишься.
        Процессия поднялась на пригорок перед мостом.
        - А это что? - завопил вор. - Такого в договоре не было!
        Впереди за мостом у ворот собралась толпа. Солдаты с трудом удерживали людей и пытались оттеснить толпу подальше от дороги. Рокот текущей в ущелье воды заглушал крики, но толпа явно не стояла безучастно. Оскаленные рты, палки, жерди. Не удержался секрет в замке, пошли гулять слухи. Ух и любят здесь лорда и леди прекрасную. На куски за них порвать готовы. Квазимодо с трудом сдержать ликование. Вон как все удачно выходит.
        Лорд Дагда длинно и непонятно выругался. С ненавистью посмотрел на одноглазого мерзавца, с той же ненавистью на толпу на той стороне.
        - Сейчас я уберу эту чернь.
        Квазимодо смотрел, как лорд быстро идет по мосту. Высокий, крепкий. Свита следом торопится. Таким истинный лорд и должен быть. Почему же он, гад ядовитый, всех, кто под руку попадется, на свои опыты вурдалачьи режет?
        Рука сейчас сама отвалится, и резать не надо. Вот не вовремя, аванк ее откуси. Проклятые собаки.
        - Медленно двигаемся вперед. Очень медленно и, главное, спокойно, спокойно.
        - Ква, если ты еще раз скажешь «спокойно», я сблюю, - прохрипел фуа. - Пока идем, мы уже раз сто про «спокойнее» слышали.
        - Я себе говорю. Можешь не слушать, - огрызнулся Квазимодо. - Или считай, сколько раз повторяю. Очень успокаивает.
        Фуа только покосился. Вид у него был измученный. От страха и вообще.
        - Ты, главное, спокойнее, - тупо пробормотал вор. - Как себя чувствуешь? Нога прошла?
        - Нога? - прохрипел фуа.
        - Ну да. Лапа твоя лягушачья. Плескаться, скакать, нырять, за навами гоняться, можешь?
        - Скакать на лошади? - в затруднении промямлил ныряльщик.
        Процессия вступила на мост. Впереди лорд Дагда что-то неслышно говорил притихшей толпе. Сзади подходили солдаты.
        - Ну, ясно, на лошади, - пробормотал Квазимодо и, наступив на ногу другу, показал глазами.
        Бледный фуа совсем стал белым.
        - Ква, я не знаю. Здесь… лошади другие. И нога…
        - Раз научившись, уже не забудешь, - прошипел вор и громко возвестил: - Дальше ни шагу, пока толпу не разгонят. Обмануть нас хотят.
        Группа, уставшая и взмокшая под тяжестью узлов, остановилась посреди моста. Квазимодо потянул всех к перилам.
        - Лучше к солнцу держать, - пролепетал Ныр. Квазимодо понял и начал пододвигать тесный кружок к другим перилам.
        Солдаты, идущие следом, остановились, не доходя до моста, и с некоторым удивлением наблюдали нелепое топтание группы заложников и разбойников.
        - Эй, воины, - поспешно заорал Квазимодо, - что за толпа? Мы так не договаривались. Уберите ее немедленно.
        - Здесь лорд Дагда командует, - мрачно ответил бородатый мужик в кольчуге с серебряными бляхами.
        - А то я не знаю, - пробормотал вор и пихнул фуа. - Жара какая. Пить хочется. Послать кого за водой? Смотри, Ныр, водичка какая, холодная небось, вкусная.
        Ныряльщик стал старательно коситься за перила. До воды было очень не близко.
        - Вот сядем на лошадей и поскачем, так и не напившись. Лишь бы лошади прыткие оказались, - с глупой мечтательностью бормотал Квазимодо. Пришлось пнуть в щиколотку так и не понявшую ничего рыжую. Та, смертельно уставшая держать кинжал под подбородком у пленницы, злобно глянула, оскалилась. Вор оскалился не менее выразительно, показал глазами.
        «Да что ж они все бледнеют, как сговорились».
        - Любишь на лошадках кататься, красавица?
        - Не называй меня красавицей, - машинально пробормотала девушка и упавшим тоном добавила: - Я на лошадях вообще не езжу.
        - Поздно об этом жалеть, - утешил вор. - Мы уже с его милостью лордом Дагда обо всем договорились. Ничего, тебе Ныр поможет. Как вскочим по моей команде, как помчимся. Так что готовьтесь. Страсть как люблю прокатиться. Тебе понравится.
        Обещание не слишком обрадовало рыжую. Девушка одним глазом глянула в пенящуюся далеко внизу воду. С ненавистью покосилась на вора.
        - Главное - по моей команде, - подбодрил ее вор.
        Рыжая только оскалилась во все свои бесчисленные зубы. Того и гляди загрызет.
        «Так-то оно лучше, со злости у нее получится», - подумал Квазимодо. Он колебался - может быть прямо сейчас и начать, пока все командиры местные разгоном толпы отвлечены? Или доиграть до конца?
        Горожане, оглядываясь, потянулись к воротам. Толпа уходила неохотно - по-настоящему проявить свою лояльность милостивому лорду-регенту так и не довелось. Кое-кто все еще теснился, разглядывая непонятную группку злоумышленников, застрявшую посреди моста. Упрямых горожан солдаты оттесняли древками алебард. Лорд Дагда со свитой возвращался к разбойникам, нагло удерживающим любимую жену.
        Квазимодо поймал умоляющий взгляд фуа.
        - Сейчас, подождите немножко, - пробормотал вор. - Поговорить нужно. Будьте ко всему готовы. Но только по команде…
        Квазимодо лихорадочно вертел головой. Солдаты сзади стояли уже у самого моста. В глазах вояк - нетерпение. Эти уж точно знают, что будет дальше, когда мерзавцы молодую леди оставят. А пока оружие держат направленным в сторону или вверх. Явно получили приказ не пугать заранее разбойников. Арбалетов мало. Интересно - небось им приказано негодяев живьем брать?
        Лорд Дагда ступил на мост. С лица медленно уходила ярость, уступая место показному спокойствию.
        - Предатели! Клятвопреступники! - завизжал Квазимодо так, что фуа чуть не прыгнул прочь, а рыжая пригнулась. - Предали! Крысы позорные. А еще лорд великий. Все, все! Нету веры.
        - Спокойнее, одноглазый, - поднял руку лорд Дагда. Было видно, что и он порядком ошарашен дикими воплями предводителя банды. - Все нормально. Ничего не случилось.
        - Не случилось? - Вор завывал, как подстреленный шакал. - Ах, милорд криводушный! Вон какую засаду выставил. Думаешь обжулить? Не на того напал. Все, пропали мы. Но без боя мы не сдадимся, аванк вас задери.
        - Не ори, - возвысил голос лорд Дагда. - Я горожан отправил по домам. Пройдете спокойно.
        - А эти? - еще громче взвыл Квазимодо, тыкая замотанной рукой в сторону оторопевших солдат. - Подобрались в упор. Вот тот в меня целится. И стрела у него отравленная. Думаете, я не вижу? Обмануть решили?
        Лорд Дагда морщился от истеричных воплей.
        - Что за глупости? Какой яд? Успокойся.
        - Да, вы меня сейчас успокоите, - душераздирающе простонал вор. - Думаете, я не понял? До лошадей два шага осталось, а вы стрелу в спину?
        - Успокойся. Они сейчас отойдут.
        - Он выстрелит! Я по глазам вижу, - завопил Квазимодо, брызгая слюной. - Ядом болт смазал, убийца криворукий. Предатель хренов.
        - Отойди, - приказал лорд напуганному солдату. Воин, держащий арбалет направленным куда-то в сторону замка, поспешно попятился.
        - Нет! - взвыл вор. - Пусть положит арбалет. Там точно яд.
        Лорд Дагда, стиснув челюсти, кивнул. Солдат осторожно положил арбалет на землю, подняв руки, попятился.
        - Куда? - мстительно возопил Квазимодо. - Пусть сапоги снимет. Я на ваших дорогах занозу загнал. А до лошади еще идти и идти.
        Лорд Дагда смотрел с такой ненавистью, что вор начал опасаться, как бы хозяина замка удар не хватил. Солдат, повинуясь знаку господина, сел на землю и стянул сапоги.
        - Поставь, я сам возьму, - великодушно сказал вор. - Пусть все отойдут. Беру обувь, и идем дальше.
        Солдаты отошли, несколько шагов назад сделали и лорды из свиты. Лишь лорд Дагда остался стоять на месте. Обливаемый презрением Квазимодо протрусил по мосту, жадно схватил сапоги. Осмотрел, приложил к ступне. Оставшись довольным, сунул под мышку, подхватил арбалет и вернулся на свое место.
        - Все? Можем идти? - спросил лорд Дагда.
        - Сейчас, ваша милость. - Вор связал сапоги, засунул под мешки на груди. Производить столь сложные операции, удерживая арбалет, оказалось делом сложным. Вор сопел, окружающие ждали. Квазимодо хлопнул ладонью по голенищу, пояснил: - Хорошая пара, пусть проветрятся.
        - Идем, одноглазый. Я теряю терпение, - без выражения сказал лорд Дагда.
        - Сейчас, ваша милость. - Вор смущенно осмотрел арбалет. - Виноват я, ваша милость, - вроде нормальная стрела. Ошибся. Ох, виноват.
        - Не важно. Пошли, вас лошади ждут. И не волнуйся, здесь недалеко осталось. - Лорд Дагда успокаивал одноглазого разбойника, как опасного бесноватого.
        - Как же не важно? - жалобно возопил вор. - Мерзавец я, такого благородного лорда недоверием оскорбил. Ведь все у вас, милостивый Дагда, как в сказке - солдаты сапоги отличные носят, замок как на картинке, народ вас любит, сами вы вместо рук ноги человеку приставить можете. Чем не благодать? А супруга ваша? Уж на что красавица да умница. Я ее, медовую кошечку, век не забуду. А я? Тварь неблагодарная. Разве я заслужил счастья с вами разговаривать? Червь и быдло. Вот и товарищи со мною согласны.
        - Да, - пробормотал бледный как мел фуа. - Только правее нужно.
        Рыжая ошеломленно молчала.
        - Что ты хочешь… - начал лорд Дагда.
        - Уже ничего, - мрачно рявкнул вор. - Неблагородный я. Договор нарушаю. Поехали…
        Фуа мгновенно исчез за перилами моста. Рыжая запрыгнула на перила, покачнулась. Квазимодо вскинул арбалет и без колебаний разрядил его в лорда Дагда. Забинтованная рука подвела - болт вонзился ниже, чем целился вор. Брошенный арбалет еще не успел упасть на доски моста, а вор уже схватил за волосы и скованные руки леди Атру, кинул ее стройное тело, как мешком сшибая с перил застывшую в нерешительности рыжую девчонку. Квазимодо постарался, чтобы бабы полетели правее, как фуа советовал. Перевалился следом, перила проскребли живот, неловко толкнулся ногой и провалился в бездну.
        Все произошло так быстро, что никто и крикнуть не успел. На мосту осталась торчать служанка с пыльным гобеленом наперевес. Лорд Дагда стоял на коленях шагах в десяти, непонимающе смотрел на пробившую кольчугу и по самое оперение ушедшую в пах арбалетную стрелу.
        Глава 8
        Слева промелькнули лоснящиеся спины камней, похожих на застывших в удивлении пятнистых тюленей, и вор врезался в воду. До конца сгруппироваться он не успел, и жесткая вода вышибла воздух из легких. Квазимодо отчаянно заработал руками, выбираясь наверх из пенистой круговерти. Вынырнул. Мелькнула, стремительно удаляясь, арка моста. Вор завертел головой - ничего не увидел, кроме стремительно несущейся воды. Мост возвели в самом узком месте ущелья - стиснутая скальными стенами река рвалась на свободу с яростью загнанного животного. Мелькали склоны, покрытые пучками цепкой травы. Квазимодо попытался высунуться из воды повыше, оглядеться. Где уж там - мешки на шее поддерживали на плаву не хуже настоящих бурдюков, но зато грести и нырять почти не позволяли. В какой-то момент вор увидел что-то темное, потом в пене мелькнула блестящая нога. Квазимодо яростно принялся барахтаться, пытаясь двинуться наперерез. Где она? Из бешеного потока снова показалось беспомощное тело. Белые струи его развернули, безжалостно приложили к камням, снова развернули… В неимоверном усилии вор дотянулся, ухватил за ткань. Она
поддалась, как размокшая бумага. Пришлось перехватывать. Пальцы скользнули по гладкому плечу. На миг над водой мелькнуло лицо с заткнутым ртом, синие выпученные в ужасе глаза. Вор с изумлением понял, что леди Атра еще жива. Ну понятно - как же «оно» утонет? Вор понадежнее ухватился за волосы. Теперь беглеца и связанную жертву несло и вертело вдоль правого берега. Близко, рукой дотянись, мелькал мокрый отвесный склон. Оглушительно ревела вода. Квазимодо старался удерживать беспомощную пленницу лицом вверх - пусть хоть иногда дышит. Его самого мешки-поплавки поднимали из воды, в нос лез запах мокрой кожи, еще чего-то приторно-сладкого. Вокруг с тошнотворной скоростью кружились склоны, кусты, полоса блекнущего предвечернего неба. Мир правее стал шире - река, напоследок ударив невидимым камнем по ногам, выбросила вора и его живой груз на широкий перекат. Течение сразу ослабело, зато впереди русло запестрело сотнями выступающих из воды камней. Людей немедленно приложило к одному из препятствий. Леди Атра дернулась от боли.
        - Ноги не растопыривай, дура! - проорал вор. Улучив момент относительно плавного движения, он содрал повязку со рта пленницы. Задохнется ведь, сучка. Леди Атра вытолкнула языком кляп. Яркий рот принялся жадно хватать воздух. Вон как жить хочет, мерзавка.
        Ставшее вроде бы слабей течение вдруг снова закрутило. Квазимодо старался уберечь руки и ноги. В какой-то момент удачно прикрылся телом пленницы. Река смилостивилась - людей волокло тише. Вор теперь мог подгребать одной рукой. В ущелье царила мрачная тень - темные камни, темные склоны с непонятно как выживающими на них цепкими кустами. Квазимодо чуть не просмотрел скорчившуюся на камне фигурку. Не без усилий подгреб ближе. Рыжая тряслась, вцепившись в едва выступающий над водой камень руками и ногами. Квазимодо «бросил якорь» у соседнего валуна. Оказалось, здесь даже стоять можно. Вор утвердился на ногах. Бурлила вода, изредка плевалась пеной и брызгами, но вообще-то почти обычное купание. Только река зверски холодная. Леди Атра тоже нащупала дно, навалилась на валун круглыми грудями, дышала со свистом. Чуть отдохнув, вор крикнул рыжей:
        - Чего застряла? Место понравилось? Давай дальше.
        Рыжая девчонка косилась, тряслась и молчала.
        - Давай живее. По берегу догонят.
        Рыжая отрицательно помотала головой.
        Квазимодо пробормотал проклятие, ткнул локтем леди Атру:
        - Никуда не уходи, красавица. Или рыб кормить будешь.
        Добраться до соседнего камня оказалось делом нелегким. Вора чуть не унесло течением.
        - Чего приклеилась? Давай вперед. Главное, уйти подальше.
        - Не могу. - Рыжая едва выговаривала слова, так стучали зубы. - Утону сразу. Я не плаваю.
        - Раз до сих пор не утонула, значит, плаваешь, - возразил вор. - Давай, глупо сидеть.
        - Не-е-е-е-т, - проскрежетала девчонка. Худое тело изо всех сил прижималось к камню. Мокрая рубашка облепила худобу - не человек, одни палки.
        - Что ж вы, девки, такие тупые? - с тоской поинтересовался Квазимодо.
        - Я н-не-е девка, - выговорила рыжая.
        Вор молча принялся снимать с себя, отвязывать мешки.
        - З-зачем? - испугалась девчонка.
        - У-утопить тебя хочу, дуру. Чтоб не мучалась. Не бойся, здесь не серебро. Поддержат твой «хворост», в смысле, кости на плаву.
        - Я не хочу.
        - Заткнись, - рявкнул вор, набрасывая веревки на тонкую шею. - Некогда препираться.
        - Я у-утону.
        Квазимодо убрал с конопатого лица мокрые нитки волос. Из курносого носа тянулись прозрачные сопли. Вор снял их пальцами, сполоснул руку в воде.
        - Ни хрена ты не утонешь.
        Девчонка хотела что-то возразить, но Квазимодо уперся в ее лоб и безжалостно спихнул в воду. Рыжая завизжала. Вор придержал, давая ей поймать ногами дно, и выпихнул на течение.
        Добираясь до камня, к которому прилипла леди Атра, вор десять раз пожалел, что расстался с мешками-поплавками. Течение валило с ног, утаскивало на стремнину.
        - Зачем мешки отдал, дебил? Утонем, - истерично застонала красавица. Синие глаза светились сквозь мокрую занавесь кудрей.
        - Ты меня еще поучи, шлюха, - возмутился вор. - К рыбам захотела? Поехали…
        Леди Атра только взвизгнула, когда грубая лапа ухватила ее за волосы…

* * *
        Плыть стало куда тяжелее. Рот через раз хватал вместо воздуха воду. Вору приходилось удерживать на плаву себя и беспомощную пленницу. Леди Атра булькала, отплевывалась, волочилась лицом назад, пыталась работать ногами, но это не слишком помогало. У самого вора одна рука почти не действовала. Течение оставалось по-прежнему сильным, но ровным. Иногда Квазимодо видел рыжую. Девчонку крутило как пузырь, но почему-то она плыла в основном задом наперед. Или это общая бабская привычка?
        Вор подумывал, не отпустить ли леди Атру на волю волн? Сил не оставалось. Ножны кукри сбились между ног и дьявольски мешали. Чтобы поправить их, нужна была как минимум еще одна рука. Если выбирать между кукри и леди Атрой, то вор предпочел бы оружие. Хотя что толку в оружии и в заложнице, если сам пойдешь ко дну?
        Фигуру Ныра вор заметил издали. Фуа сидел на скальном уступе, и на фоне темной скалы его почти обнаженная фигура казалась слишком белой. Ныряльщик тоже заметил беглецов, скакнул в воду.
        Все четверо сидели под берегом, отдувались и дрожали. На камнях лежали два узла с тряпками, выловленные ловким фуа.
        - В море вода такой холодной не бывает, - заметил фуа.
        - Хрен с ним, с морем, - зарычал Квазимодо. - Ты чего драпанул? Девчонка чуть не утонула.
        - Так течение. А ее нет, - пробормотал фуа.
        - Подождать не мог? Жаба, - выдавила рыжая. Из носа у нее опять текло.
        - Как же я подожду?
        - Заткнитесь оба, лопухи заморские. Ты ей помочь должен был. А ты, крыса сопливая, чего узел бросила? Он в первое время не хуже моих мешков тебя держал бы. - Квазимодо морщился от боли. Изгрызенную руку от холода сводило как клещами.
        - Что с тобой? - обеспокоенно спросил фуа.
        - Ничего. Время уходит. Что там дальше?
        - За скалами заводь, дальше долинка, и эта река в большую реку впадает. - Фуа помолчал и добавил: - Деревушка, кажется, рыбацкая.
        - Лодки есть?
        - Да, но там народу полно.
        - Со скалы видел? Гонец к ним еще не наведывался?
        - Вроде бы нет. Берегом наверняка дольше. Но я сюда больше смотрел. Вас ждал.
        - Молодец. Толку с тебя… До лодок берегом или водой проще добраться?
        - Одинаково, но…
        - Какие «но»? Болтать времени нет. Я берегом, ты водой. Следишь за мной. - Вор глянул на обессиленную рыжую, на мокрую, тем не менее по-прежнему соблазнительно сисястую и гладкую как дорогая кукла леди Атру. - Значит, рыжая, ты поднимаешь леди милостивую и быстро идете за нами берегом.
        - Нет! - прохрипела девчонка. - Суке пора умереть.
        - Нет, не пора. Иначе сама потащишь узлы и наши мешки. Вьючь ее и гони бегом. Мы долго ждать не будем.
        - Вы не посмеете! - пискнула сиятельная леди. - Вы же на свободе и…
        - Пасть закрой. Ослом работать не труднее, чем ночами напролет трахаться. Я пробовал. - Вор заставил себя подняться на ноги и не качаться. Освободился от дорожного мешка. - Не потеряйте, курицы, там котелок мой любимый…
        Прыгая по скалам, Квазимодо согрелся. Вот только руку по-прежнему выкручивала боль. До деревушки оказалось недалеко. С десяток хижин торчали у песчаной стрелки, разделяющей устье бурной речушки и широкую ленту блестящей в лучах заходящего солнца реки. Бродили на лугу за хижинами две коровы. Поднимался дымок очагов. Лежали на берегу лодки, торчали колья с растянутыми для просушки сетями. Тропинка к деревушке подходила со стороны реки. Видно, прямой дороги от Калатера сюда нет. Квазимодо на ходу оглянулся - по реке отнесло далеко, замка не видно, за скалами твердыня прячется. Сколько времени в запасе?
        Пришлось на мгновение остановиться - наметить цель. С высоты видно было хорошо. На берегу у деревушки играют ребятишки. Почти у лодок - туда не сунешься. Остается стоящая на отшибе хижина. Лодка рядом лежит. Ну, у такой хижины-развалюхи и корыто небось - гниль сплошная. А выбирать не из чего. Нет, вон еще одна лодка - торчит на большой реке. Видимо, там омуты, рыбаки самоловом балуются. Далековато. Но дожидаться нечего.
        Вор махнул рукой на далекую лодку. Фуа где-то в текущем далеко внизу потоке должен понять. А нет - придется самому справляться.
        Бежать вниз было легко. Еще бы ноги так не заплетались. Квазимодо придерживал ноющую руку. Бинт разбух, витки ткани ослабли - снять бы их совсем, да не время. Ножны кукри шлепали по бедру, подгоняли. Нет, здесь, на суше, нужно клинок за плечом носить - как леди Катрин делала. Утопил ты те ножны, а новые сшить руки так и не дошли. Вот так всегда - дел уйма, а тут то за решеткой бездельничаешь, то по скалам галопируешь.
        Тропка в скалах кончилась - вор бежал по узкой, заросшей травой балке. Выскочил на луг - деревушка оставалась справа. Надо бы круче взять, чтобы от домов не заметили, да время поджимает. Удивленно замычала корова. Вор покосился на дивное животное - пьют же люди молоко, творог небось едят на завтрак. Квазимодо сплюнул накатившую слюну, прибавил ходу. От крайней хижины смотрела толстая баба с деревянной лопатой. Будет шуму.
        Вор перескочил через жерди, огораживающие выгоревший на солнце крошечный огород. Топча босыми пятками пожухлую ботву, проскочил дальше, чуть не сшиб покосившееся, связанное из травы пугало. Колючие кусты… Вот и берег… Пахнет спокойной водой, илом. Темнеет на воде лодка. Вроде двое в ней сидят…
        Интересно, Ныр догадался, куда двигаться?
        - Эй, люди! Сюда гребите. Утоп он! - Квазимодо прыгал по прибрежному, смешанному с галькой песку и призывно махал рукой. Ножны с кукри были предусмотрительно передвинуты за спину.
        Рыбаки смотрели на берег. В лодке появилась третья голова. «Вот набились, делать им нечего», - с возмущением подумал вор.
        - Сюда, сюда подгребай! Говорю, утоп!
        В лодке поднялся здоровенный детина, сложил ладони рупором:
        - Кто утоп?
        - Он утоп. - Вор возбужденно махал рукой в сторону деревни. - Совсем утоп.
        Рыбаки посмотрели в сторону деревни, ничего не увидели. Квазимодо поднял замотанную руку:
        - Чего сидите? Утоп ведь. И меня зацепило. Сюда гребите.
        Рыбаки в лодке переглянулись и не слишком уверенно взялись за весла. Истошные вопли низкорослой полуголой фигуры на берегу смущали своей непонятностью.
        Квазимодо зашел по колено в воду и, призывно взмахивая рукой, приглядывался к лодке. Ничего вроде суденышко - долбленка, но вполне приличная. Вот только явно не новая. Ну да какой выбор в этом захолустье?
        Лодка приближалась. Гребцы вглядывались в незнакомого парня. Квазимодо знал, что сейчас они придержат лодку. Что угодно можно врать, но когда люди видят твою корявую одноглазую физиономию, они всегда придерживают. Монетками, конечно, кого угодно подманить можно, но сейчас этот номер не пройдет. А жаль - судя по всему, здесь глубоко. Атаковать суденышко в пешем строю не удастся. А вплавь - прекрасная возможность по башке веслом получить.
        В лодке разглядели характерные особенности пришельца и тут же бросили грести. Здоровяк встал:
        - Эй, а ты чей, парень?
        Лодка по инерции двигалась к берегу.
        - Я же говорю - утоп он, - жалобно взвыл вор. - Послали нас из города реку мерить. Сам лорд Дагда послал. Работаем, значит, а тут такая оказия…
        - Ты толком говори, - потребовал детина. Одинокого мелкого и уродливого парня рыбак явно не боялся. Привычно удерживая равновесие в неустойчивой долбленке, здоровяк подозрительно поинтересовался: - Что ты вопишь как на пожаре?
        Мужик постарше дернул его за штанину, убеждая говорить с незнакомцем повежливее. Мало ли что. Имя лорда-регента здесь уважали.
        - Очумел, какой пожар? - завопил в непритворном негодовании Квазимодо. Время уходило на глазах. - Говорю же - утоп он. Искать нужно.
        - Да кто утоп? - разозлился здоровяк. - Ты что, одноглазый, с детства придурок?
        Больше Квазимодо врать не пришлось. Лодка качнулась, рыбак пошатнулся, вынырнувший за кормой фуа ткнул его ножом в икру. Здоровяк с воплем рухнул в воду. От толчка лодка резко закачалась. В ней истошно заорали. Фуа попробовал залезть в раскачивающийся челн, но старший рыбак, не растерявшись, замахнулся веслом. Ныряльщику пришлось уклоняться. Третий из рыбаков - мальчишка лет десяти - издавал непрерывный, режущий уши вопль, как кошка, которой наступили на хвост.
        Квазимодо торопливо плыл к челну. На пути с проклятиями бултыхался ражий парень. Вор показал ему зажатый в руке кукри. Рыбак замолк и торопливо поплыл в сторону.
        Фуа вынырнул у кормы, качнул лодку, заставив замахнувшегося рыбака потерять равновесие. Ныряльщик только успел закинуть ногу в челн, как мальчишка с неожиданной прыткостью огрел захватчика по голове черпаком. Деревянный ковш с треском разлетелся, фуа опять оказался в воде.
        Квазимодо доплыл до лодки, ухватил за полу рубахи замахнувшегося веслом на фуа рыбака, уткнул лезвие кукри в живот:
        - А ну в воду, щучья харя. И щенка забери.
        Рыбак выпустил весло, покорно перевалился за борт. Мальчишка сам поспешно сиганул в воду.
        - Ты мне еще лодку переверни, зубнюк визгливый, - по-хозяйски прикрикнул вор, забираясь в утлую долбленку. На носу в челн неловко лез фуа. Мокрый Квазимодо поспешно схватил весло.
        - Да что ж вы за грабители? Кормится-то мы чем будем? - запричитал благоразумно отплывший в сторону рыбак. - Последнее отбираете.
        - Последнее - это у нас самих хотят отобрать. А мы добрые - только лодку берем, жизнь оставляем, - проворчал Квазимодо. - Вы лучше не говорите, что мы лодку забрали. За нами лорд гоняется. Поймает - мы скажем, что вы нам лодку продали. Вздернет он вас на ближайшем дереве.
        - Сволочи, - скорбно сказал рыбак и поплыл к берегу. Мальчишка уже бултыхался далеко впереди. Здоровяк, оказавшийся уже на берегу, не оглядываясь, торопливо хромал по направлению к деревне.
        - Где нам девок подобрать? - пробормотал вор. - Хрен знает, где они к берегу выползут.
        Фуа удивленно глянул через плечо:
        - Я думал, ты их бросить хочешь.
        - Вот еще. Я же обещал. Да и котелок мой любимый у них остался.
        - Тебя разве поймешь, - пробормотал ныряльщик.
        - Что тут понимать? - взъярился Квазимодо. - Греби живее. Еле двигаешься.
        - Быстрее не могу. Ногу сводит. Еле доплыл.
        - Ножом колол?
        - Нет, только ты, такой умный, полководец полумордый, - с раздражением ответил фуа. - Всю истыкал. Да куда там тыкать? Как кочерга железная. Сухопутный из меня теперь ныряльщик.
        - Это от холода. Или от подвала. Пройдет твоя нога, - пробормотал Квазимодо.
        Фуа промолчал.
        Лодка быстро двигалась вдоль берега. Вечерние тени уже легли на прибрежные кусты. Работая веслом, Квазимодо глянул на прыгающих под ногами рыб - в качестве трофеев друзьям достался рыбацкий улов, снасть с грубыми ржавыми крючками и не менее грубая острога на побелевшем от старости кривоватом древке.
        - Надо было с мужика рубаху снять, - пробормотал вор.
        - Что? - не понял фуа.
        - Я говорю - куда бабы наши гладкие запропастились? Гляди, уже у деревни плывем.
        Показалась первая хижина, затем вторая, лежащие на берегу лодки. Дети исчезли, зато откуда-то из-за домов доносились шум и крики.
        - Давай к берегу, - мрачно сказал вор. - Кажется, рыжая попалась.
        Лодка подошла к берегу, Квазимодо спрыгнул в воду.
        - А ты, колченогий, здесь жди. Посматривай. Если что, Ныр, я не обижусь, если один уйдешь.
        - Пошел ты, - пробормотал фуа.
        - Да я-то пошел. - Прихватив острогу, Квазимодо захлюпал к берегу.
        Рыжая, привычно держа кинжал у горла заложницы, пятилась к огородам. Но на сей раз такая тактика успеха не приносила. Десятка два селян обступали разбойницу полукругом. Орали все: леди Атра, навьюченная узлами и похожая на чересчур голую бродячую торговку, звонко сулила награду за верность и освобождение, бабы выли, мужчины ругались, дети визжали за спиной у взрослых. Какой-то мужик с клочковатой бородой громко науськивал двух худых псов. Только рыжая разбойница пятилась молча, щеря свою сотню зубов.
        - Собак убери, курвец драный! - заорал вор, подбегая к сборищу.
        На него оглянулись все, даже дети перестали визжать.
        - Чего столпились? Баб не видели?
        Одна из рыбачек ойкнула, упершись взглядом в пустую глазницу и глубоко распаханную шрамами щеку незнакомца.
        - Разошлись, живо! - скомандовал вор, охотно демонстрируя себя во всей красе.
        Люди попятились. Наглый голос в очередной раз произвел впечатление.
        - К берегу, и быстро, - скомандовал вор рыжей, указывая путь отступления у себя за спиной.
        Девчонка толкнула пленницу, и леди Атра опомнилась.
        - Убейте его! Сотню монет от лорда Дагда и от меня тому, кто убьет одноглазого! И место в замке… - Серебряный голосок, срываясь на визг, разнесся над всей деревней.
        Квазимодо с пренебрежительной улыбкой шагнул к благородной леди, ударил в ухо. Красивая голова мотнулась на шее. Звонкий голос оборвался.
        - Что, бесноватых никогда не видели? А ну пошла к лодке. - Вор толкнул девушек к берегу. Ошеломленная леди Атра побрела вперед, подталкиваемая своей рыжей конвоиршей. Квазимодо двинулся следом.
        - Эй, постой, - неуверенно сказал крепкий пожилой рыбак с топором в руке. - Ты кто такой?
        - Полусотник Квазимодо. Королевский и Командорский Объединенный Флот. Морская пехота, отряд по борьбе со стурвормами и аванками. - Вор повернулся и пошел за слишком медленно бредущими женщинами. Правда, леди Атра была порядком перегружена вещами.
        Не повезло. Из-за хижины появилась группа рыбаков с баграми и дубинками, предводительствовал ими уже знакомый вору хромающий детина. Квазимодо поморщился - он редко бывал рад увидеть старых знакомых.
        Рыбак тоже узнал обидчика и с искренней радостью завопил:
        - Да вот же он!
        - Ну-ка постой, парень, - грозно сказал получивший поддержку коренастый мужик с топором. - Толком нам ответь, кто такой.
        Квазимодо сплюнул и повернулся к нему:
        - А ты кто? Староста что ли?
        - Он самый, - с достоинством кивнул тот. - Сейчас мы тебя свяжем и…
        - Не, - вор гадко ухмыльнулся. - Сейчас я вашу деревню спалю…
        Сбоку приближался «отряд» хромого. Квазимодо резко развернулся и одним продолжением движения метнул острогу. Оружие оказалось слишком легковесным, но полетело точно. Хромой, удивленно екнув, замер - древко вонзившейся в грудь остроги качнулось…
        Еще до того как завизжала первая баба, вор прыгнул в толпу. Серое лезвие кукри полоснуло старосту по горлу, тут же литая рукоять разбила зубы лохматому любителю собак. До того как толпа бросилась врассыпную, Квазимодо успел легко зацепить еще двух человек. Визгу и воплей хватило бы не на одну сотню человек. Не привыкшие к смертоубийству рыбаки вступать в серьезный бой совершенно не желали.
        Гордый неожиданной победой вор заорал:
        - Сейчас жечь буду!
        Крик оказался явно неуместен - Квазимодо увидел, как на дальний конец луга на рысях выходят всадники. Трепетали бело-голубые флажки на копьях. Даже на первый взгляд конный отряд превышал своей численностью жителей пострадавшей деревни раз в пять. Подхватывая с земли топор и бросаясь бежать, вор подумал, что уместно было бы присваивать себе чин не ниже сотника - тогда силы были бы равны хотя бы символически.
        Пролетев мимо хижины и отмахнувшись от мерзкой собаки, вор выскочил на берег. Лодка качалась невдалеке от берега. Фуа стоял на корме, мокрая рыжая возилась с вещами. Виднелась голова павшей духом леди Атры.
        - Уходите! - Вор энергично махнул рукой.
        Фуа непонимающе развел руками.
        - Проваливайте, я говорю! - Квазимодо метнулся вдоль берега. Первая лодка оказалась дряхлой и поддалась с первого удара. Со следующей пришлось повозиться. Вор прорубал дно, прыгал к следующей долбленке. Раздавались удары топора - появлялись новые дыры в днище. Мимо головы просвистела охотничья стрела. Опомнились, сукины дети. Хорошо, что стрелять толком не умеют. Вор понял, что к двум лежащим дальше по берегу лодкам уже не успеет. Казалось, лошадиное ржание раздается уже за спиной. Судя по ругательствам, солдаты действительно были уже за ближайшей хижиной. Квазимодо с сожалением метнул топор в разрывающуюся лаем собаку и кинулся в воду. Сквозь плеск услышал щелчок арбалета. Пришлось немедленно нырнуть.
        Нырять пришлось еще не раз. Болты густо сыпались в воду. Несколько стрелков не поленилось войти в воду по пояс. Кто-то разъяренно орал команды. В детстве Квазимодо (тогда еще, конечно, носивший другое, совсем неинтересное имя) немало времени провел на берегу городской бухты в компании таких же, как он, малолетних озорников. Плавание наперегонки тогда входило в число любимых развлечений мальчишек Глора. Сейчас то полузабытое баловство почему-то вспомнилось очень ярко, хотя мутная вода здешней реки не имела ничего общего с солеными и сияющими солнцем волнами родного побережья. Да тому глупому мальчишке и не пришло бы в голову пускаться в состязания с обгрызенной рукой и металлической штукой, болтающейся на поясе. Кукри опять съехал куда не надо и путал ноги.
        Лодки с фуа и бабами Квазимодо не видел. Стоило высунуть голову для того, чтобы хватануть воздуха, и рядом немедленно плюхались два, а то и три-четыре, тяжелых арбалетных болта. Ничего, в крайнем случае можно пересечь реку, на том берегу плоские холмы, лощины, а там уж как повезет. Особыми надеждами вор себя не тешил - хватит сил разве что выползти на берег. Эх, не «доделал» все лодки. Сейчас уже небось на воду спускают.
        Долбленка оказалась впереди неожиданно. Квазимодо шарахнулся, хотел нырнуть.
        - Это мы!
        Вор узнал голос фуа, уцепился бессильной рукой за низкий борт, прохрипел:
        - Гребите быстрее, тугодумы.
        Его ухватили, потащили в лодку. Квазимодо заныл - рыжая вцепилась прямо в больную руку. Арбалетный болт прошил борт долбленки, застрял, выставив четырехгранное острие. Взвизгнула леди Атра. Квазимодо перевалился через борт, плюхнулся мокрым мешком, лысая голова очутилась на коленях синеглазой леди.
        - Гребите, курьи дети!
        Фуа и рыжая ухватились за весла. Девчонка грести не умела, больше мешала, но для того чтобы лодка набирала ход, хватало и усилий одного ныряльщика. Квазимодо поднял голову; так и думал - в дымке надвигающихся сумерек были видны отходящие от берега две лодки. Некогда отдыхать.
        - Расселась тут. - Опираясь о гладкое бедро пленницы, вор сел, нашарил трясущейся рукой весло. Леди Атра, несмотря на свободный рот, смотрела молча и перепуганно - видать, перевоспиталась. Квазимодо сплюнул и принялся работать веслом. Деревня быстро удалялась, но лодки преследователей уже устремились следом, а берегом двигались злые охотнички куда большим числом. Можно чувствовать себя польщенным - до сих пор за вором не охотились таким войском и с таким азартом.
        Квазимодо засмеялся-заквакал:
        - Вот уж водички я сегодня напился так напился. От пуза. Рыжая, клади весло, это тебе не ложка воду мешать. Рот милостивой госпоже заткни, а то она у нас сильно разговорчивая стала. Мужнины деньги кому попало сулит.
        - Я не буду кричать, - умоляюще пролепетала леди.
        - Конечно, не будешь, - согласился вор. - Поплотнее, рыжая, поплотнее. У сиятельной госпожи ротик и не такое выдерживал.
        - Ква, не болтай, - приказал фуа. - Ровнее веслом. Не на рыбалке.
        Квазимодо не возражал. Очутившись в лодке, фуа подобрался, преисполнился уверенности в себе. Самое время. Узкий челн летел стрелой. Неслышно возилась рыжая, скармливая пленнице новый кляп. Сумерки накрыли реку. Фуа держал лодку подальше от левого берега, по которому шла конная погоня. Но ни всадников, ни лодок вблизи пока не было видно.

* * *
        Легла темнота. Под загорающимися звездами мелькали тени ночных птиц. Тихо плескали весла. В прибрежном кустарнике длинно и заунывно завопила какая-то грустная тварь.
        - Кажется, оторвались, - пробормотал вор. Рука болела так, что впору было заплакать.
        Рыжая обернулась, потянула носом воздух.
        - Их нет. Остановились или повернули в деревню.
        - У, какая ты чуткая, - пробормотал Квазимодо.
        - Можешь не верить, - холодно сказала девчонка.
        - Да что ты. Я просто хотел спросить, сколько их было в лодках. И чего они теперь делать хотят.
        - Двенадцать их было. Трое проводников из деревни, семь солдат и двое благородных.
        - Ух ты! А что, все рыжие так привирать любят?
        Девчонка разъяренно фыркнула.
        - Да нет, двенадцать так двенадцать, - пустился оправдываться вор. - Я разве что говорю? Мне только интересно, как их унюхать можно. Ветра нет. Близко они не подходили, - жизнерадостно пояснил вор.
        - Ветра нет для того, у кого половина носа осталось. Что я, по-твоему, солдатскую вонь от рыбацкой не отличу? Или благовония господские дешевые райниские? Их там коровьей мочой разводят, даже мне известно.
        - Ну, я хоть и полуносый, ежели рожей уткнусь, мочу тоже различить могу. Но не на таком же расстоянии? У нас на «Эридане» парень был - мог стурворма под килем учуять. Но там такая туша. А солдата от рыбоеда зачуханного на таком расстоянии ни один человек не различит. Ты, рыжая, должна подучиться врать натуральнее. По-человечески.
        Рыжая промолчала, зато вмешался фуа:
        - Заткнись, Ква. Несешь непонятно что. У тебя рука болит. Пусть девочка поработает, а ты отдохни. И язык пусть отдохнет.
        Возражать не было сил. Квазимодо отложил весло, прижал к груди горящую руку. Больно было - аж челюсти сводило. Не успевшая высохнуть повязка холодила кожу груди, но сама рука словно поджаривалась. Смазать бы чем-нибудь успокаивающим.
        - Слышишь, Ныр. Как думаешь, идут они следом или остановились? С чего бы им останавливаться?
        - Утра ждут, - сердито сказал ныряльщик. - Ты, командир великий, совсем ослом сделался. Не плавают здесь ночами. Это вы, на Флоте, совсем ошалели. А здесь люди дарков и ночь как в старину уважают. Во тьму их и сам лорд Дагда не загонит. Утром будут наверстывать. Вот девочка местная, понимает…
        - Я не девочка, - немедленно зашипела рыжая. - И не местная…
        - Извини, - испуганно сказал фуа. - Я случайно…
        Квазимодо улыбнулся, рука на груди чуть присмирела, пылала мягче. Зато начало болеть все измученное тело. Вор без стеснения лег, оперев голову на ноги леди Атре. Та подвигаться не стала. Плыли и расплывались звезды в вышине. Впереди взмахивала веслом черная угловатая тень рыжей. Фуа шепотом подсказывал, как грести ровнее.
        Проснулся вор от того, что лодка ткнулась в берег.
        - Что?
        - Да ничего, - прошептал фуа, - рассвет скоро, прятаться нужно. Берега впереди плоские, деревьев мало, любой всадник нас на воде заметит.
        - А где прятаться? - прохрипел туго соображающий спросонок Квазимодо.
        - Теа место нашла.
        - Кто?
        - Это я - Теа, - злобно прошипела рыжая, выбрасывающая на берег мешок. - Теа, а не «рыжая девка», понял, лысый?
        - Понял, - пробормотал вор, заставляя себя подняться и шагнуть в воду. Левая рука закостенела и на каждую попытку разогнуть ее отзывалась жгучей болью.
        Толку от однорукого и никак не приходящего в себя вора, было мало, и как-то получилось, что делом занимались рыжая и помогающий ей фуа. Впрочем, рыжая бы и сама справилась.
        Беглецы остановились у склона пологого, лысого, как голова вора, холма. В отдалении торчало несколько деревьев, но к ним рыжая не приближалась. Квазимодо с тупым удивлением наблюдал, как она энергично расширяет маленькую щель в склоне холма. Работала девчонка котелком. Землю и мелкие камни ссыпала на разостланное полотно - бывший узел, содержавший замковые тряпочные трофеи. Ныряльщик помогал как мог веслом и обломком лодочного черпака. Леди Атра нахохлившись сидела на немногочисленной поклаже.
        Звезды начали бледнеть. Квазимодо пришлось встать и помочь затопить лодку. Груженную камнями долбленку не без труда утопили между двух скальных обломков. Ни с берега, ни с реки лежащую на дне лодку заметно не было. Разве что преследователи пройдут прямо над ней. Вора покачивало, мысли в голове едва шевелились - начинался жар.
        Первой в неглубокую нору, наскоро выстланную тряпками, загнали леди Атру. За ней беспрекословно залез вор. Им овладело полное безразличие. Когда пришлось лечь и прижаться к теплому и упругому телу синеглазой пленницы, одноглазого парня никакие соблазны не беспокоили. Невыносимо хотелось закрыть глаза, спать, ни о чем не думать, и вообще - матрац и хорошее одеяло были куда предпочтительнее женской плоти. Вор придавил задом несчастную леди к камню, положил голову на влажный кожаный мешок и с облегчением закрыл глаза. Следом заполз Ныр, притиснулся спиной к товарищу. Ныряльщик упирался светлой макушкой в весла, удерживающие «крышу» крошечного убежища. Теа еще долго возилась снаружи, подсыпая землю и камни, маскируя ткань, закрывающую щель в теле холма. Когда девушка проскользнула в убежище и осторожно закрыла входное отверстие, никто бы не заподозрил, что на голом склоне могут прятаться четыре человека.
        В тесноте фуа умудрился на ощупь разделать небольшого сомика. Они с рыжей жевали, вора еда в данный момент не интересовала - он крепко спал. Леди Атра очень хотела есть, но ей никто не собирался развязывать рот, да в таком скученном положении это было и невозможно.
        Квазимодо просыпался несколько раз. В нору пробивались крошечные лучики солнечного света. Лицо покрывали крупные капли пота, но вору по-прежнему было холодно. В шею дышала леди Атра, она была теплая, и это было приятно. Спереди к вору прижимался не очень теплый, похожий на деревяшку фуа. Зато закинутая поверх него худая и длинная нога рыжей грела как тлеющее полено. Хорошие кости. Фуа и рыжая о чем-то неслышно шептались. Квазимодо двигал за щекой комок-жилку, снова засыпал.
        Он не слышал, как ближе к вечеру по берегу прошли два десятка солдат. Псы, бегущие впереди, ничего не заподозрили. Рыбина, уже подтухшая и расклеванная чайками, воняла сильно и интересовала уставших псов куда больше неопределенного запаха выше по склону. Впрочем, тухлой рыбы по берегам валялось предостаточно. Солдаты прошли дальше, не останавливаясь. Еще раньше по прибрежным холмам несколько раз проносились конные разъезды. Прошла по реке и целая флотилия лодок. За головы беглецов и освобождение леди Атры была обещана неслыханная награда, но пока следов преступников никому из преследователей отыскать не удалось.
        Проснулся Квазимодо от свежего холодного воздуха. Ткань, засыпанная землей, была откинута, и над головой сияли россыпи звезд. Квазимодо никак не мог понять, почему в крыше столько дыр. Болела голова. Пальцы на изгрызенной руке распухли.
        - Вставай, - сказал фуа. - Лечить тебя будем.
        Маленький костер горел, прикрытый тканью. Рыжая мелькала по склону холма, собирая немногочисленную сухую траву. Где-то рядом торчал дозор воинов Калатера, и следовало быть особенно осторожными. Квазимодо вяло подумал, что движется костлявая бывшая узница на диво тихо, пожалуй, потише самого вора.
        Забулькал котелок. Костер тут же потушили. Фуа принялся скрести что-то черное и отвратительное в густой отвар.
        - Цела косточка? - слабо обрадовался вор.
        - У тебя, Ква, не только косточку, но и целого единорога в мешке найти можно. Таскаешь целый склад, - проворчал ныряльщик.
        Квазимодо покорно хлебал ошеломляюще горький отвар. Фуа пошушукался с рыжей, и они принялись за руку вора. Местами повязка присохла. Квазимодо кряхтел и сдерживал проклятия. Рука выглядела не так паршиво, как можно было предполагать. Воспаление пока не началось, но глубокие рваные раны вызывали опасение.
        - Засыплем костным порошком. Единорог - верное средство, - предложил фуа.
        - Сначала очистить нужно, - возразила рыжая.
        Квазимодо смотрел, как они с умным видом разглядывают рану, и ему было смешно. Тоже лекари нашлись - если вспомнить, как девка бинтовать умеет, то перед ее лечением, лучше самому себе руку резануть. От настоя вор слегка опьянел и теперь ярко представлял, что с ним будет без левого глаза и левой руки. Уж точно какой-нибудь аванк сочтет своим долгом такому уроду и левую ногу откусить. Это почему-то казалось очень смешным.
        - Что ты скалишься, одноглазый? - окрысилась рыжая. - Руку хочешь потерять?
        - Не хочу, - с трудом выговорил Квазимодо.
        Девчонка дернула курносым носом:
        - Ныр, иди сумку проверь. И тряпку чистую найди. Руку замотать этому шуту.
        Фуа беспрекословно встал и пошел к норе.
        - Не смей называть меня шутом, - с трудом выговорил вор.
        - Не буду, прыщ лысый. Морду отверни и глаза закрой.
        - И что будет?
        - Лечить тебя буду. Не бойся, больно не будет.
        - Заклинанием, что ли?
        - Чем же тебя, помойку ходячую, еще проймешь? - Теа насмешливо оскалилась.
        Квазимодо отвернулся. В лекарские заклинания он не очень верил. С другой стороны, никогда не слышал, чтобы от них был вред.
        По руке скользнуло что-то теплое и легкое. Вор вздрогнул. Прикосновение было скорее приятное, но уж очень неожиданное. Мягко скользнуло прямо по ране, оставило успокаивающий холодок. Квазимодо машинально глянул - Теа склонилась к самой руке, ее длинный язычок мягко скользил по рваной плоти.
        - Ты что делаешь? - ошалело спросил вор.
        - Лечу, шнырь безмозглый, - тихо рыкнула девушка. - Рожу отверни, если не хочешь по ней получить. Псина.
        Она держала больную руку в своих руках. Квазимодо смотрел на серебрящуюся в лунном свете реку. Глаза слипались. Зализывающий рану язык нес спокойствие, рука уже почти не ныла.
        Квазимодо слабо помнил, как заматывали руку, как залезал в нору. Как приваливался спиной к теплому, все еще слабо пахнущему духами телу.

* * *
        Квазимодо проснулся от духоты. Снова крошечные лучики солнечного света пронизывали темноту ткани над головой. Снаружи был жаркий день. Рука не болела.
        - Слушай, Ныр, я пить хочу, прямо не могу, - прошептал вор.
        Фуа шевельнулся, бережным движением извлек откуда-то котелок. Квазимодо взял легкую посудину. Сверху посыпалась пыль.
        - Тише ты, - зашипел фуа. - Ерзаешь как стурворм беременный. Развалишь все. Там уже два раза проезжали.
        - Так мне что, сразу подохнуть, что ли? - пробурчал Квазимодо. Он не очень понимал, как в такой тесноте вообще можно шевелиться. На дне котелка плеснула вода. - Это что, все, что осталось?
        - Уже вечер. Терпи. Ты дрых, а мы пить хотели, - объяснил ныряльщик.
        Вор вздохнул:
        - Может, нам в пустыню отправиться? Там воды небось навалом. А то так и околеем в двух шагах от реки.
        - Сегодня отправимся, - прошептал вор. - Ты, судя по всему, уже отошел. Шутишь по-глупому, как обычно.
        - Куда отправимся-то? Уже решили? Мне можно узнать?
        - Вниз по реке, и останавливаться будем на той стороне.
        - Почему на той? Там же этих, на лошадях, наверняка больше будет. Что, за нами давно никто не бегал? - Вор недовольно засопел.
        - Там холмов больше и рощи густые. Прятаться легче. И полнолуние наступает.
        Вор не понял:
        - Полнолуние здесь при чем? Луна и так светит как фонарь командорский.
        Фуа молчал.
        - Что притих? - рассердился вор. - Что за загадки?
        Теперь фуа засопел. Он явно собирался что-то сказать, но встряла рыжая:
        - Молчи, Ныр. Обойдется без объяснений. Пусть спит, криворукий косоглаз.
        - Опять спи? Как из замка выбираться - ничего, слушались. А здесь развели тайны, - пробурчал вор. - Будто и не я вас на свободу вывел.
        Теперь возмутились оба.
        - Чтоб тебя так выводили! - шепотом завопила рыжая. - Ублюдок лысый!
        - Да, морду бы тебе набить за такой «выход», полудурок, - поддержал ее обычно спокойный фуа. - Лучше бы меня аванк сожрал, чем я с тобой поперся.
        Квазимодо запротестовал:
        - Что это вы меня костерите? Хрен с ней, с благодарностью. Я уж не рассчитываю. Но ругаться чего? Из замка я вас вывел. Все целые. Я, честно говоря, на такое и не рассчитывал.
        - А уж мы как не рассчитывали! - в один голос зашипели товарищи по побегу. - Ты, Квазимодо, козел вонючий. Ты что, не мог сразу сказать, какой у тебя план? Когда прыгали, чуть о камни не разбились. А до этого тупо, словно последние рабы, потели.
        - Да он издевался и над ними, и над нами, - хрипло шипела Теа. - Ящерица одноглазая. Я думала - утону, как щенок. Хорек бесноватый. Не мог объяснить?
        - Давайте в замок вернемся и еще раз попробуем. Я все вам нарисую, обсудим. Ты, Ныр, рыжую плавать бы подучил как следует. Охрана, как нам помочь, сообразила. Вы что, совсем от воды чудесной свихнулись? Какие из вас притворщики? На тебе, Лягушка, просто написано, что ты делать собираешься. А ты, Теа, прежде чем меня поносить, представь, как ты с моста сигануть всю дорогу готовишься. Ты бы еще в замке столбом встала.
        - Не встала бы! - зарычала девчонка. - Я бы… - Она замолчала.
        Квазимодо хмыкнул.
        - Все могло сорваться, - более спокойно прошептал фуа. - Ты нас как слепых вел.
        - Боюсь, не имело значения, сказал бы я вам или нет. Нам повезло. Но может быть, вы и правы. - Вор попробовал вытянуть затекшие ноги, но тут же оставил эту невыполнимую идею. - Я всегда сам собой командовал. А тут вы навязались. Ну… я и сам не люблю, когда как слепой идешь. Короче, когда нас следующий раз посадят, я буду с вами советоваться.
        - Чтоб ты сдох, дурак, - в сердцах прошептал фуа. - Я как вспомню, как ты мне пить не давал…
        - Теперь ты мне пить не даешь. Ладно, что вы задумали?
        - Ну, нам нужно… - начал фуа.
        - Не говори, - быстро прошипела рыжая. - Не в тебе дело, одноглазый. Здесь эта сука. Вдруг вы ее упустите?
        Квазимодо двинул локтем. Леди Атра издала сдавленный звук.
        - Лягушка, ты любишь потных баб? - поинтересовался вор.
        Фуа мгновенно напрягся.
        - Одноглазый, заткнись! - почти в голос заорала Теа. - Я тебе горло вырву!
        - Ладно-ладно, - торопливо сказал Квазимодо. - Я в том смысле, что очень кушать хочется. У нас рыбы не осталось?
        Рыжая сказала что-то про обжор ленивых, заспанных. Фуа лежал, нездорово напряженный. Или, наоборот, слишком здорово напряженный?
        «Нужно от суки гладкой избавляться», - кляня себя последними словами, подумал Квазимодо. Теперь и он сам слишком остро чувствовал духи и близость безмолвной леди.
        В сумерках хлынул ливень. Потемнело почти мгновенно. Беглецы выползли из полузатопленной норы. Квазимодо и фуа отправились поднимать лодку. Справились с большим трудом - с неба лило так, что трудно было понять, где кончается дождь и начинается река.
        Небесные потоки чуть ослабели, и лодку удалось подвести к берегу. Фуа без особого успеха вычерпывал воду, Квазимодо вышел на берег. С холма стекали мутные ручьи.
        - Рыжая, ты наверняка уже умеешь плавать, - сказал вор, беря мешки.
        - Я не рыжая, - хлюпнула носом Теа.
        Леди Атра стояла рядом. Обрывки рубашки прилипли к коже, вода стекала по телу, делая его еще более гладким и блестящим. И рельефным. Прекрасная леди совсем не напоминала мокрую тощую крысу, пускающую сопли рядом.
        «Ничто ее, тварь, не берет, - с тревогой подумал Квазимодо. - Может, и правда колдовать умеет?»

* * *
        Лодка двигалась в журчащей темноте. Квазимодо согревался работой веслом. Отяжелевшая долбленка шла трудно, но фуа мог гнать по воде что угодно, лишь бы плавало. Где-то во тьме прятались невидимые берега. Хотелось есть.
        К утру дождь начал утихать. Беглецы остановились у удобной бухточки. Судя по следам, которые был не в силах уничтожить даже ливень, уютное местечко уже не раз проверяли, и один из конных разъездов даже ночевал здесь.
        Камней здесь было мало, и затопление челна оказалось делом долгим. Когда вор и фуа вылезли из холодной воды, небо уже просветлело. Рыжая заканчивала строить дневное убежище. Завесу из прибрежных кустов, переплетенных и связанных ветвями, невозможно было отличить от естественных зарослей с расстояния в несколько шагов. Теа работала быстро, ее худые руки порывисто мелькали, острые зубы надкусывали кору гибких ветвей, ножом девушка почти не пользовалась.
        - Рыжая, ты уверена, что место правильное? - спросил Квазимодо. - Мы будем на самом виду.
        - Отстань, одноглазый, - злобно тявкнула девушка.
        Квазимодо пожал плечами и пошел за поклажей. Леди Атра сидела рядом с вещами, равнодушно смотрела в утреннюю серость. Ныр стоял рядом, смотрел на реку. Что это они молча в разные стороны пялятся? Уж не болтали ли о чем интимном? Впрочем, кляп был на месте. Хорошо - пухлогубый соблазнительный ротик может выплюнуть и по-настоящему ядовитые мыслишки. Квазимодо взял мешки.
        - Ква, что-то там очень пахнет, - пробормотал ныряльщик. - Ты зачем взял с собой женские вещи? Мешок воняет, как цветник неприличный. Нас и без собак учуют.
        Квазимодо понюхал мешок. Сквозь вонь сырой кожи пробивался аромат цветущего сада, нежных девичьих прикосновений, тонкого бархата и еще чего-то такого, от чего томно сдавило сердце. Аромат был слабым, но очень действенным.
        - Наверное, склянка раскрылась, - пробормотал вор.
        - Зачем ты брал эти банки? - морщась, спросил фуа.
        - Я брал полупустые. Это единственное, что нашлось плавающее, но с виду тяжелое. Иначе лорд Дагда заподозрил бы неладное.
        - Значит, серебра у нас нет? - уныло заключил ныряльщик.
        - Если бы в них серебро было, я бы шею сломал, еще когда с моста прыгал. И рыжая бы утопла. Какой ты стал жадный, Ныр. Это на тебя замок подействовал?
        - Сам ты замок… - пробормотал фуа. - Что мы дальше делать будем?
        - Тоже мне - проблема. Для начала я мешок переложу…
        Квазимодо сидел на берегу, аккуратно укладывал добычу. Один из флаконов, из тонкого матового стекла, дал трещину. Его пришлось закинуть подальше в реку и потом долго мыть руки. Остальные флаконы и банки вор переложил травой и уложил в мешок. При случае можно будет продать. В мешке оказалось несколько монет, завалившихся, когда второпях в замке пересыпал серебро в сундук. Было еще несколько драгоценностей - Квазимодо все-таки не удержался, чтобы не прихватить их на память из хозяйских шкатулок. Брал то, что с виду попроще да помельче, но все равно - продать такие побрякушки, даже в городе, не говоря уже о деревне, будет непросто. Все равно что орать на углу о своих воровских подвигах. Ладно, там будет видно. Пока вора крайне удручала утеря обуви. Один из трофейных сапог отвязался и отправился в самостоятельное путешествие еще во время полета с моста. Квазимодо с досадой разглядывал оставшийся сапог. Нет, тащить его дальше не имеет смысла. А ведь как добротно сшит. Ничего не поделаешь - сапог пришлось набить грязью и мелкими камнями и отправить в подводное путешествие. Может, встретится с собратом.
        Ныряльщик разделывал рыбу. Рыжая живо сглатывала ломтики сырой, чуть подсоленной мякоти. Квазимодо присел на корточки, девчонка тут же фыркнула и передвинулась на наветренную сторону:
        - Пахнешь как шлюха!
        - У каждого свои недостатки, - пробормотал вор.
        Фуа протянул полоску рыбы. Квазимодо осторожно жевал водянистую мякоть. Хотелось хлеба или хотя бы каши. Леди Атра жадно смотрела, как едят разбойники. Квазимодо старался на нее не оглядываться - своей почти полной наготы синеглазая красавица не стеснялась, а выражение ее глаз слишком напоминало ту ночную, страстную алчность. Влажная масса волос раскинулась по узким плечам, локон щекотал впадинку между округлыми грудями. Блестела диковинная подвеска в аккуратном пупочке.
        Тишина была неприятна. Дыхание четверых людей терялось в плеске реки. С неба срывались последние капли дождя.
        - Нужно суку покормить, - неуверенно сказал вор.
        Фуа промолчал, зато Теа резко встала и ушла к зарослям. Ныряльщик дожевал рыбий хвост, слишком долго и тщательно вытирал нож, наконец пошел к убежищу.
        Квазимодо вздохнул. Нужно что-то с этим делать.
        Стоило развязать рот и вынуть кляп, и леди Атра принялась облизывать язычком свои яркие губы. Квазимодо показалось, что она собирается есть совсем не рыбу. Впрочем, рыбу она тоже сглатывала, почти не жуя. Когда мягкие губы в очередной раз облизнули его пальцы, Квазимодо не выдержал:
        - Дай руки освобожу, пожрешь нормально…
        Проволочка слушалась плохо. Вор ковырялся в отверстии наручников. Леди Атра была слишком близко. Она была теплой, податливой, с ней можно было делать все, что угодно. Квазимодо невыносимо хотелось лизнуть ее между лопаток.
        Наручники щелкнули, открылись.
        - Спасибо, - тихо прошептала молодая леди.
        - Ешь быстрее. - Квазимодо очень постарался, чтобы голос звучал равнодушно.
        Леди Атра ела жадно, но аккуратно. Вор смотрел, как пальчики подносят ко рту кусочки рыбы. Яркий лак на ногтях местами облупился, но все равно было видно, как хрупки, нежны и удивительны эти маленькие пальчики. И невозможно было не вспоминать, как бесстыдны они могут быть.
        Квазимодо поблагодарил богов, что на нем штаны, а не набедренная повязка, как на Ныре.
        - Поела?
        - Пить, - жалобно попросила леди Атра.
        Вор сунул ей котелок с дождевой водой.
        Капли падали на полуобнаженную грудь. Квазимодо казалось, что он слышит звон капель по упругой коже.
        - Все?
        Леди Атра облизнулась, слишком далеко высунув розовый язычок.
        - Ква, мы так промокли. Может быть, ты меня согреешь? Ведь мы здесь одни.
        - И не мечтай, - решительно сказал вор. - Во-первых, я для тебя не Ква, а во-вторых, я тебя, кошку блудливую, насквозь вижу. Так что перестань сиськами крутить, тварь бесстыжая, и живо руки за спину.
        - Жаль, мне было так с тобою хорошо. - Леди Атра прижалась теплой спиной. - Честное слово, я не обманываю.
        - Добавь еще, что тебе было бы куда слаще, если бы ты вырезала или высосала мой глаз, и я тебе безоговорочно поверю, - хрипло сказал Квазимодо, застегивая наручники.
        - У меня и в мыслях не было такого варварства. Я хотела, наоборот, приживить тебе новый глаз. Ты ведь знаешь, что такое возможно? Нужно только время и такой сильный парень, как ты…
        - Заткнись! - Квазимодо страстно не хотелось ничего слышать. - В этом мире ты последний человек, которому я поверю.
        Черноволосая красавица по-детски надула губы. Она сидела в странной неустойчивой позе - колени и бедра чуть разведены, от малейшего толчка готова опрокинуться на спину.
        Квазимодо жутко захотелось ее хотя бы ударить - прямо по прекрасному лицу. Пусть распухший нос и розовые сопли сорвут магию очарования. Воспоминания об обрезанном существе в клетке, об жутких инструментах и каменном столе со стоками для крови, о собственном унижении на господской постели уже не слишком помогали устоять перед соблазном. Тварь ядовитая.
        - Пожалуйста, не затыкая мне рот! - взмолилась молодая леди. - Мне трудно дышать. Я не такая дура - я не буду пытаться кричать.
        - Верю. Только ты, гадюка, говорить умеешь. А это пострашнее будет.
        - Пожалуйста! Я задохнусь. Я ведь тебе ничего плохого не сделала.
        - Ну да, только в клетку посадила и изнасиловала, как девку.
        Квазимодо яростно высморкался, вытер руки о тряпку кляпа и накрепко заткнул искушающий рот красавицы. На ту, конечно, дешевый жест впечатления не произвел - сиятельная леди была не из брезгливых, но у самого вора на душе полегчало. А ведь мог поддаться.

* * *
        Сидели в тишине. Густые, переплетенные низким шатром ветки напоминали Квазимодо тесноту подвальной камеры. Сквозь листву белый свет был почти не виден. Действительно, заметить искусно созданное убежище и с нескольких шагов почти невозможно. Только и самим изнутри ничего не разглядеть. Квазимодо слушал перекличку птиц, всплески на близкой реке. Наконец не выдержал:
        - Сидим как в мышеловке. Может, хоть пост выставим?
        Ответила свернувшаяся на тряпках в клубок рыжая:
        - Сиди, наследишь только.
        - Следов здесь и так навалом, - возразил вор. - А если кто лагерем в бухте встать надумает, мы потом отсюда не вырвемся.
        - Нашел бы место получше, - немедленно зарычала Теа.
        - Место хорошее, - пробормотал фуа. - Только сидеть так трудно.
        Квазимодо покосился на друга. Ныряльщик сидел напряженно, почти упираясь носом в листву, словно пытаясь рассмотреть, что там снаружи. Да только что там, в густоте, рассмотришь? На суку лакомую бедняга глянуть боится. Леди Атра сидела рядом, обессиленно опустив голову на колени. Черные кудри подсохли, закрывают лицо сплошной блестящей завесой. Вся такая нежная, несчастная, беззащитная. Так бы и удавил змеюку.
        Квазимодо сплюнул.
        - Чего расплевался, селянин? - заворчала рыжая.
        - Извини. Нервничаю. Там, подальше, два дерева есть. Можно залезть, осмотреться.
        - Я по деревьям не прыгаю, - категорично заявила Теа.
        - Да я сам залезу, огляжусь, - заверил вор.
        - Я с тобой, - неожиданно вызвался Ныр.
        - Не ходи! - воспротивилась рыжая. - Что вы меня одну оставляете?
        - Так чего? - не понял Квазимодо. - Тебе что, скучно? Дремли себе вполглаза.
        - Сам ты вполглаза, - с ненавистью зарычала Теа. - Почему я одна должна сидеть?
        - Потому что ты по деревьям не лазишь. Сама сказала, - объяснил вор.
        - Мы скоро вернемся, - поспешно заверил Ныр. - Только оглядимся.
        Друзья протиснулись сквозь низкий замаскированный вход.
        - Кобели драные. Вонючки шакальи, - напутствовала их невидимая Теа.
        - Злится, - глубокомысленно заметил Квазимодо, оглядывая зеленое убежище. Казалось, в этом небольшом пятне зелени и выдра не может скрываться.
        - Злится, - мрачно согласился Ныр. - Нехорошо, что мы ее оставили.
        - Немножко потерпит. Нрав у рыжей - удавиться можно. Хотя засидки она делает - любой разведчик позавидует. И откуда у девки такое умение?
        - Ты, Ква, ничего не понимаешь, - еще мрачнее заявил фуа.
        - Вот ты мне и объяснишь, - бодро сказал вор, подтягивая ремень с кукри. - Пошли, осмотреться действительно не помешает…
        Друзья, настороженно озираясь, прошли сквозь светлую рощицу. На опушке высились два дерева с кронами, похожими на драные королевские шатры.
        - Мельчает жизнь. - Квазимодо, запрокинув голову, оглядел раскидистого гиганта. - Вот раньше леса были так леса. В каждом дереве гама [44 - Гама (искаженное от гамадриада) - в греческой мифологии нимфы деревьев. Гамадриада рождается вместе с деревом и гибнет вместе с ним.] жила. В таких-то огромных уж наверняка.
        - Гама? - Фуа заозирался.
        - Да ты не волнуйся, они показываться не любят. Полезли наверх.
        - Ква, я лучше внизу подожду. - Фуа смутился. - Ствол толстый, а я лазить не умею.
        - Опасаешься высоты? - Квазимодо кивнул. - Слышал я про вас, лягушек. Только не верилось. Неужели вы на мачты не поднимались?
        - А зачем? У нас на лодках мачты тонкие. А на Флоте нас не заставляли. Лезь сам. Я подожду. И нога у меня…
        - Нет уж. Сам вызвался. Вон - прыгай вверх. До нижнего сука наверняка дотянешься. Там подтянулся и пошел. Как по лестнице.
        - Ква, там высоко. И нога… Я прыгать разучился.
        - Вот и учись заново. А высота - что? Ты с моста сиганул, даже рыжую не подождал.
        - Так там вниз и в воду. Я думал, она следом… - Фуа смутился.
        - Что вверх, что вниз. Высота - это та же глубина, только вверх идет. Давай, не трусь. Глубины ты же не боишься?
        Ныряльщик с опаской посмотрел вверх и подпрыгнул. Нога ему действительно мешала - прыжок увел в сторону, но все равно взметнул худое тело гораздо выше, чем требовалось. Фуа то ли по-птичьи, то ли по-лягушачьи уселся на ветке, глянул вниз и ухватился за сук под собой покрепче.
        - Ты идешь?
        Квазимодо уцепился за сук со второго раза, не без труда вскарабкался.
        - Ты, Лягушка, большое брехло, - убежденно сообщил вор другу. - Не умеет он, понимаешь…
        Они полезли вверх. Фуа легко находил дорогу среди толстых ветвей, только опасался смотреть вниз.
        - Все, выше не нужно, - сопя, сказал Квазимодо. - Листва редкая, еще заметит кто.
        Вид открылся широкий. Можно было разглядеть даже дальнее холмы на противоположном берегу. Свежий ветер нес запах мокрых трав. Солнце проглядывало сквозь все еще обильные облака.
        - Хорошо здесь, наверху, - пробормотал вор. - Жаль, что мы летать не умеем.
        - Да, дышится легко, - согласился фуа, крепче обхватывая ветку.
        - Дышится легко, потому что сука сладкая внизу осталась. Вот же лярва смердячая, даже с заткнутой пастью людей изводит.
        - Я - не человек, - прошептал фуа.
        - Вообще-то я про себя говорю. Но и про тебя тоже. Ишь, слюни распустил. Да эта леди милостивая внутри горька и червива, как кошка дохлая. У, тварь!
        Ныряльщик опустил глаза и едва слышно прошептал:
        - Почему вы ее так ненавидите? Ланон-ши…
        - Потому что мы умные, а ты дурак лопоухий! Не ланон-ши она, сколько раз говорить? Да - сиськи, глаза, жопа и ножки у нее как в сказке. Да только отрава она. Падаль. Я к ней пальцем не прикоснусь. А ты - если невтерпеж - пользуйся. Только развязывать суку не смей и рот ей не открывай.
        - Да я не о том спрашиваю, - смущенно сказал фуа.
        - А я говорю о том, о чем ты думаешь. Выберемся в спокойные места - будет тебе девочка. А леди Атрой ты отравишься. Я тебе точно говорю. И хватит о змее этой. Рыжая гавкает, ты скулишь, эта сука молча шипит.
        - Я не скулю!
        - Вот и хорошо. Смотри по сторонам, в конце концов, для этого мы сюда и карабкались.
        Они принялись разглядывать местность. Квазимодо прикидывал, как действовать дальше. Долго в этой бухточке не просидишь. Нужно двигаться, но идти дальше по реке опасно. Вода не лес - на дне долго только один Ныр долго прятаться может.
        - Смотри. - Фуа указывал на тот берег. Там двигалось десятка полтора всадников - явно усиленный воинский патруль. Лошади шли неспешно, солдаты внимательно оглядывали берег. Трое всадников двигались выше по берегу - наблюдали за рекой.
        - Не успокоятся никак, сукины дети, - прошептал вор. - Крепко на нас город Калатер осерчал. Долго будут помнить.
        - Вон еще лодки идут, - заметил зоркий ныряльщик.
        Из-за излучины реки показалась целая флотилия. В центре двигалась большая барка под бело-голубым флагом. Вокруг мельтешили плоскодонки и долбленки. Флотилия поднималась по реке снизу - оттуда, куда держали курс беглецы.
        - Кажется, на нас ополчение собрали, - сообщил вор. - Это тебе, Ныр, не «желтков» бить - натуральная война. Нас теперь не то что помнить будут - о нас теперь легенды сложат. Гордись, Лягушка, - на твой череп, на колу выставленный, народ за деньги глазеть повалит.
        - Сам ты череп, - привычно ответствовал фуа.
        - Ага. - Квазимодо потер лысый затылок. - Мой черепок, надо думать, даже дороже зевакам обойдется. Чего делать-то? Придется лодку бросать. Ходу по реке нам нету.
        - Зачем бросать? - Лицо фуа вытянулось. - Ночью дальше проскочим. По воде легче.
        - На кол попасть легче. Ниже по течению город. Карта хоть и дрянь, но он там жирно намалеван. Раз о нас вести туда дошли - и ночью не проскочим. Ножками придется.
        - Как ножками? Полнолуние вот-вот.
        Квазимодо возмутился:
        - Вот далось вам это полнолуние. Вон тучи какие идут. При чем здесь полнолуние?
        - Так ведь перекинется.
        - Кто перекинется?
        Фуа постучал себя по лбу:
        - Ты, Ква, бываешь тупее Глири покойного. Она перекинется - Теа. Она, к твоему сведению, оборотень.
        Квазимодо обомлел:
        - Как? Кицунэ - значит оборотень? Я думал, племя какое.
        - Племя и есть. Только ты ее кицунэ не называй. У них это как оскорбление. Сразу голову откусит, - мрачно предупредил фуа.
        - Откусит… тоща она мне голову откусывать. А что ты, Лягушка, мне раньше об этом сказать не удосужился? Ты ведь еще в замке знал?
        - Так ты сильно занят был, - ехидно напомнил ныряльщик. - Сначала командовал, потом нездоровилось вашей милости. Потом дрыхнуть изволили.
        - Значит, в полнолуние она перекинется? И, надо думать, жрать захочет, - пробормотал вор. - Слушай, а в кого она обратится?
        - Спрашивать прямо я не стал, - насупленно сказал фуа. - Она сильно обидчивая - и без всякого обращения может голову оторвать. Но вроде будет похожа на собаку, рыжую и с хвостом длинным. Еще леди Атра говорила…
        - Так ты все это от милостивой леди узнал? - Квазимодо с некоторым облегчением попытался отвесить затрещину слишком осведомленному товарищу, но ныряльщик увернулся. - Лопух несчастный.
        - Я ее поил, она рассказала - что здесь такого? - защищался фуа.
        - А то, что теперь непонятно, есть ли в той ерунде, что она тебе наврала, вообще какая-то правда. Может, Теа просто нормальная девка?
        - Нет, - насупленно сказал ныряльщик. - Теа подтвердила. И в подвале я слышал.
        - Вот хрень. Значит, рыжая - как собака и с хвостом. Вообще-то все, кроме хвоста, и так имеется. - Вор потер затылок. - Что ж это за зверь? Лиса, что ли?
        - А кто такой «лиса»?
        - У вас на островах не водится. Пушистый и хитрый зверь. В Глоре его мех бабенки из тех, что побогаче зимою носят. Бывают рыжие и черные. Наша - понятно - рыжая. Следы она тоже путать умеет. А вот насчет пушистости… Что-то не то. Значит, головы откусывает? Это она сама тебе сказала или леди милостивая оповестила?
        - Кажется, леди. Но Теа боится полнолуния. Это она сама сказала.
        - Дать бы тебе по башке, - снова разъярился вор. - Вон как все запутали! Сказал бы мне сразу - не сидели бы сейчас как два краба тупых. Как сейчас разберешься? У нее самой, что ли, спрашивать?
        - А что спрашивать? - Фуа на всякий случай отодвинулся подальше. - Оборотень и есть оборотень. Лиса или еще кто-то - какая разница? Как обернется - нам подальше держаться нужно. Страшные они твари, это все знают.
        - Понял. - Вор горько вздохнул. - Вокруг патрули, на реке - целый флот болтается, сапог нет, а у меня на шее оборотниха непонятная и дурачок блаженный, который треплется со всеми подряд, кроме своего единственного товарища.
        - Извини. Все как-то быстро получилось. При ней я говорить опасался.
        - Ладно. Смотрим, не появился ли еще кто, и слазим. Нужно рыжую предупредить, а то вылезет водички попить…
        Мимо, едва не задев Квазимодо по носу, пролетел сучок.
        Под деревом стояла рыжая, и лицо у нее было яростное.
        - Меня предупредить? Самцы глухие. О чем меня предупреждать?
        «Надо же так орать, причем шепотом», - подумал вор, а вслух мужественно ответил:
        - Ты мне сейчас чуть глаз не выбила. Сейчас спустимся и все расскажем…
        Фуа уже легко пробирался вниз. Вор спрыгнул вслед за ним.
        Рыжая пылала яростью.
        - Долго я сидеть с этой сукой должна? Почему не возвращаетесь?
        - На той стороне - патруль. На реке - лодки. На этой стороне тоже наверняка ездят, нас ищут. Не кричи, Теа. Нужно думать, куда уходить.
        - Теа? Не «рыжая»? - Девушка кинула подозрительный взгляд на фуа. - Ты рассказал?
        Ныряльщик кивнул.
        Квазимодо стоял перед девчонкой. Она была чуть выше ростом, в карих глазах блестели подозрение и вызов. «У нее и в глазах веснушки, - понял вор. - Как искры у горна кузнечного. И она меня почему-то боится».
        - Ты лиса? - в упор спросил вор.
        - Да. И что теперь? - Рыжая еще выше задрала острый курносый нос.
        - Ты будешь опасна для нас? Когда перекинешься?
        В блестящих глазах мелькнуло недоумение.
        - Для вас?
        - Ты будешь пытаться нас сожрать? Или вырвать горло? - так же прямо спросил Квазимодо.
        - Вряд ли. Я не охочусь на людей. И на бестолковых Лягушек - тоже.
        - Он толковый. Только иногда об этом забывает. Значит, ты безопасна?
        - Ты разочарован? - Теа зловеще оскалилась. - Я не говорила, что безопасна.
        - Знаю. Но я хочу, чтобы меня убивали как человека, а не как кролика на обед. Ты стойкая лиса, Теа, и многое умеешь. - Вор посмотрел на узкий кинжал за поясом девушки. - А что с леди нашей? Надеюсь, ты ее привязала?
        - Куда ваша леди прекрасная денется? - Рыжая хотела еще что-то сказать, но изменившийся в лице вор взвизгнул:
        - Так оставила? Да ее, гадюку, и на миг бросать нельзя.
        Вор пронесся сквозь редколесье рощи, выскочил к прибрежным зарослям. Теа бежала правее и первой достигла зеленого убежища.
        - Что, нету? - зашипел Квазимодо. - Чем ты думала?
        В тесноте за переплетенными ветвями валялись разноцветные тряпки, мешки, опрокинутый котелок с водой.
        - Она не ушла далеко. Я ее чую, - зарычала рыжая.
        - Тогда ищи.
        - Я еще на двух ногах. Я человек, а не охотничья собака. Не смей на меня кричать!
        Квазимодо молча ткнул ей рукой, указывая в одну сторону, сам кинулся в другую. Отставший фуа прихромал на полянку и в растерянности увидел, как товарищи метнулись в разные стороны.
        Вор бежал вдоль берега, пытаясь угадать, куда двинулась беглянка. Вряд ли в сторону от реки - там, беспомощной, со связанными руками, можно блуждать долго. Скорее она двинется вдоль реки. Хотя сука хитра, как крыса.
        Квазимодо чуть не проскочил мимо. Леди Атра стояла по пояс в реке, подпрыгивала и пыталась привлечь внимание гребцов лодки, двигающейся по течению. К несчастью для черноволосой красавицы, рот ее был завязан на совесть, а спасительная лодка шла далеко, вдоль противоположного берега.
        Вор прыгнул в воду. Обернувшаяся на всплеск леди Атра безрассудно пыталась удрать на глубину. Квазимодо схватил ее за скованные руки и волосы, сунул под воду. Молодая женщина отбивалась яростно. Боясь бурной возней привлечь внимание, вор нырнул сам, прижал извивающееся тело ко дну. Леди Атра лягалась с силой длинноногого аванка. Вода бурлила. Квазимодо выдернул из ножен кукри, но пленница разом обмякла - должно быть, задохнулась. Вор одной рукой потянул ее к берегу. Стоило черноволосой голове оказаться над поверхностью воды, как притворщица ожила. В туче брызг вор безжалостно ударил рукоятью кукри женщину по ребрам. Это слегка утихомирило бешеную красотку. Квазимодо вытянул ее на берег. Леди Атра слабо перебирала ногами, зато ее огромные синие глаза так и слепили ненавистью.
        Лодку на реке заслонили кусты. За двумя мокрыми телами по берегу протянулся влажный след. Квазимодо бросил пленницу. Стоя на коленях, леди Атра сжигала варвара взглядом. За время борьбы жалкие остатки ее одежды окончательно превратились в несколько тряпочных веревочек, обвивающих талию и бедра. Качнув налитой безупречной грудью, леди Атра страстно замычала.
        - Да мне плевать, что ты обо мне думаешь, - пробормотал вор, пытаясь вложить клинок кукри в ножны. Жутко хотелось ударить пленницу ногой, опрокинуть на поросший травой песок, а потом…
        Квазимодо никогда не испытывал такой яростной, слившейся воедино с вожделением ненависти.
        На поляну выскочила Теа. Промелькнула легкой бесшумной тенью, с ходу ударила пленницу ногой в бок. Леди Атра повалилась на траву. Удары нарядных, хотя и слегка потерявших в последнее время свой шик сапог глухо отдавались в ушах вора. Худые ноги Теа бесновались в безжалостном танце. Пленница корчилась и мычала. Нужно было это прекратить, но Квазимодо торчал столбом. Ему самому невыносимо хотелось пнуть голое, облепленное песком, но все равно лакомое тело.
        - Теа, не нужно, - пробормотал он.
        Рыжая, ничего не слыша, продолжала мстительный танец. Девчонку переполняло дикое возбуждение, и вор чувствовал его как собственное. Со стороны удары плетенных из ремней сапожек казались изощренной лаской.
        - Сумасшедшие! - На полянку выскочил фуа. Оттолкнул рыжую, заслонил собою корчащееся на траве тело. - Что вы делаете?
        Теа дико посмотрела на ныряльщика. Ее рука неуловимым движением выхватила кинжал. Фуа взялся за рукоять своего ножа.
        - Так нельзя! Вы не можете ее бить! Это недостойно.
        Рыжая зарычала. Фуа напрягся, но его нож пока остался в ножнах.
        - Теа, брось сталь, - прохрипел Квазимодо. Он не был уверен, что девчонка вообще его слышит, а тем более понимает, но тонкие пальцы разжались, дорогой кинжал упал на траву.
        - Ее нельзя бить, - сказал ныряльщик. - Она леди, она прекрасна. Как вы не понимаете - она настоящее чудо!
        Рыжая выглядела совершенно безумной. Пальцы ее скрючила невыносимая ненависть, казалось, когти стали длиннее.
        - Она прекрасна. Она - как звезда на ночном небе. Ее нельзя трогать. Ее можно только любить. Ее имя… Атра - как прохладная волна на песке в полночь… - продолжал лепетать фуа.
        Квазимодо увидел другое безумие. Как можно чудовище и любовь ставить рядом? Ныр тоже спятил. И ты сам болен - теперь ненависть и вожделение никогда не будут жить в тебе врозь.
        - …Ее глаза - синь над вечерним океаном. Кожа нежнее белой пены на рассвете. Как вы жестоки и слепы - разве можно этого не видеть? Я отдал бы все за поцелуй ее ног, - с отчаянием шептал ныряльщик.
        Богиня его грез с трудом поднялась на колени. Спутанные кудри, песок и пятна побоев, начинающие багроветь на ребрах, ее почти не портили. В пронзительно синих глазах сияло торжество. А соски обнаженной груди выдавали возбуждение.
        - Она чиста как роса. Ей можно только поклоняться. Ее желания просты, как у слабого дитя… - лепетал фуа.
        - Заткнись, - прохрипел вор. - Заткнись, Ныр…
        - Она лучшее, что встретилось мне в жизни, - опьяненно шептал фуа.
        Теа издала отчаянный звук, зажала себе рот, но ее все равно вырвало с такой силой, что брызги окропили ближайший куст. Рыжая девчонка упала на колени.
        - Ныр, - безнадежно воззвал вор.
        Фуа ошеломленно замолчал, но было уже поздно. Квазимодо хотелось закрыть глаза и зажать уши, но сделать этого было невозможно. Мешал бесполезный клинок в руке. Как же все невыносимо! Рыжая жалобно тявкнула, выплеснула еще порцию завтрака. Желудок вора подскочил к горлу, и Квазимодо не выдержал сам.
        Рыбы на завтрак досталось немного, и вышла она быстро. Стало легче. Квазимодо тупо смотрел на лужицу у своих ног. Рядом присел фуа, из сложенных ковшиком ладоней капала речная вода.
        Квазимодо помотал головой:
        - Мы сами… уберем здесь. Уведи ее куда-нибудь. - Вор ткнул рукой, стараясь не смотреть на скорчившуюся на коленях леди Атру.
        Новообращенный раб увел связанную гадюку-хозяйку. Квазимодо было все равно, что с ними обоими будет дальше. Пусть хоть прямиком в замок отправляются. В животе болталась звенящая пустота, но это было даже приятно по сравнению со вкусом во рту. Зато возбуждение, так долго таящееся в теле, мучавшее хуже червя-паразита, тоже ушло. Вор наконец вложил дрожащими пальцами в ножны кукри.
        Теа лежала на боку, обхватив руками живот. Квазимодо присел на корточки:
        - Пойдем, умыться нужно.
        - Не могу, - едва слышно прошептала девчонка.
        - Можешь. - Вор обхватил ее за узкие плечи, посадил. - Давай, рыжая. Бывает хуже.
        - Там родник есть, - пробормотала Теа. - Но сначала нужно…
        - Сначала уберем, - согласился Квазимодо. - Давай…
        Сломанными в глубине зарослей ветвями замели остатки извергнутого завтрака и следы ног. Девчонка двигалась почти нормально.
        - Все равно заметно. Уходить нужно, - слабо сказала она.
        - Конечно. - Вор критически оглядел поляну. - Чего это ты так нажралась?
        - Двух клинтухов [45 - Клинтух - птица семейства голубей.] поймала. Еще вечером. Рыбы мне мало.
        - Понятно. Где твой родник?
        В животе хлюпало, как в трюме готовящегося затонуть драккара. Квазимодо с тревогой потрогал себя над поясом штанов - столько пить совсем не полагалось. Водой, хоть и вкусной, сыт не будешь.
        Рыжая сидела на песчаном пятачке возле родника, держала себя за голову. На лицо возвращался нормальный цвет, бесчисленные веснушки тускнели.
        - Квазимодо, я была не права, - пробормотала девушка.
        - Правда? - удивился вор.
        - Да, я должна была поделиться птицей. Но я не хотела, чтобы сука ее жрала. И вообще у Хозяев Холмов добычу делят не так, как у вас.
        - Надо же. Я думал, Хозяева Холмов - это суслики, да еще шакалы. Гм… извини, если обидел.
        Рыжая скорбно улыбнулась:
        - Ты прав. И я не должна обижаться на правду. Но раньше было не так. Наш народ всегда был немногочислен, но мы держали нашу землю в крепких руках. И хоги, [46 - Хоги (хогмены, холмовики) - злобные фейри, живущие в пещерах или внутри холмов.] и токолоши [47 - Токолоши - в мифах Южной Африки существа немного крупнее бабуина, покрытые густой черной шерстью. Обитают возле водоемов.] признавали нашу власть. Мы наводили страх и на людей, и на дарков. Но все это уже в прошлом.
        - Печально. Я тебе сочувствую, но иногда стратегия «пусть все боятся» не оправдывает себя.
        Теа дернула носом:
        - Мне не нужно твое сочувствие. Я сильна и здорова.
        Квазимодо прислушался к своему животу и признался:
        - А я, знаешь ли, не так уверен в себе. Ноги подгибаются, и вообще… Правда, я птичку не ел.
        Девчонка угрюмо опустила нос:
        - Зачем ты дразнишься?
        - Да в общем-то по привычке, - признался вор.
        - Ты сильный, хоть и мелкий. Не знала, что люди могут быть такими в одиночку. Обычно их много, только тогда они смелы. Но ты прав - наши старшие не всегда отличались умом и хитростью. Возможно, поэтому наш народ исчез.
        - Да, так бывает. Собственно, из нашего отряда тоже остались только я да этот охочий до брюнеток дурак.
        Теа передернуло.
        - Ненавижу ее!
        - Я тоже. Не будем о суке, а то снова блевать потянет.
        Девчонка кивнула:
        - Я поняла, что вы издалека. С Юга?
        - Нет. Я с дальнего Севера. Это аж за океаном. Ныр жил поближе, но тоже вряд ли есть возможность добраться до его островка. Если ты местная, может, посоветуешь, что нам делать?
        - Наши земли были северо-восточнее. Но там никого не осталось. Одни вонючие люди. Той был последним князем. Теперь и он мертв. - Теа помолчала и призналась: - Я ничего не могу тебе посоветовать. Мой народ умер. И я тоже.
        - Ну, чего-то ты сильно мрачно настроена. Я слыхал, что ваши лисы… в смысле Хозяева Холмов, водятся к северу отсюда. Ты вполне можешь найти их там.
        - У нас не принято приходить в чужой клан. Последний помет нашего рода перебили зимой.
        - Помет - это дети?
        - Да. Вы так называете. Их выследили зимой, вместе с детьми погибла охрана. Почти все, кто у нас оставался. А когда охотились на нас с Тоем, погибли последние наши. Клан умер.
        - Что делать. Бывает. Мой «клан» умер еще раньше.
        - Вас, людей, много.
        - Ну, людей много. Но я-то один такой особенный. - Квазимодо ухмыльнулся.
        На миг ему стало неудобно под оценивающим взглядом рыжей. Карие глаза не упустили ничего: ни босых грязных ног, ни мешковатых штанов, ни потертого ремня. Исцарапанный впалый живот, рука, обмотанная импровизированной повязкой, странное оружие с литой рукоятью, лысая голова, на которой уже начала пробиваться темная щетинка, также подверглись тщательному и хладнокровному осмотру. Взгляд рыжей девчонки не обошел изборожденную глубокими ямами и щелями щеку, кривоватый нос и пустую глазницу, но особого впечатления эти «украшения» не произвели - так, еще несколько характерных примет прыткого мелкого бандита. Взгляд карих глаз снова остановился на кукри.
        - Ну и как? - не выдержал Квазимодо. - Похоже, клинок - единственное интересное, что на мне есть?
        Теа пожала плечами:
        - Я плохо разбираюсь в людях. Если ты про свое лицо, то я видела одноглазых раньше. Это не украшение, нечем гордиться. А вот оружие у тебя необычное. Дай посмотреть.
        Квазимодо замер в некотором замешательстве. На то, что он гордится своим одноглазием, ему еще никто не намекал. Что за нелепая мысль?
        Рыжая, неверно истолковав его замешательство, сказала:
        - Возьми пока мой кинжал, если не доверяешь.
        Квазимодо вынул кукри, протянул рукоятью вперед:
        - Кажется, я тебе доверяю.
        Теа кивнула и принялась рассматривать оружие. Вор подумал, что, говоря «доверяю», он подумал о своем орочьем ноже, заткнутом сзади за пояс. Ну, себя не переделаешь. Хотя, возможно, следовало бы.
        - Послушай, Теа, а с чего ты взяла, что я горжусь своей мордой?
        - Не гордился бы - закрыл повязкой. В мешках полно тряпок, - машинально пробормотала девушка, гладя пальцем серую, в муаровых разводах, сталь.
        Квазимодо тупо помолчал, потом спросил то, чего спрашивать совсем не следовало:
        - Ты считаешь, что с тряпкой на роже я бы выглядел лучше?
        Рыжая с некоторым удивлением подняла голову:
        - Тебя это так волнует? Мне все равно, но я знаю, что люди прячут свои шрамы и ранения. В городе слепые и полуслепые носят повязки на глазах. Наверное, ваши женщины бояться пустых глаз.
        - Я не слепой, - мрачно сказал Квазимодо.
        Теа смотрела с непониманием:
        - Разве я говорила, что ты слепой? Ты хороший воин. Ты быстр, почти как наши воины. Мне просто кажется, что с закрытой дырой ты бы больше нравился вашим женщинам. Ну, тебя бы принимало больше самок, понимаешь?
        - Вполне. - Вор потрогал шрам и поинтересовался: - Теа, ты случайно не можешь мне сказать, сколько тебе лет?
        - Лет? У нас считают веснами. Сорок два.
        Очевидно, вор изменился в лице, потому что рыжая перестала взмахивать кукри и с интересом спросила:
        - Я старая, да?
        - Не сказал бы, - промямлил Квазимодо. - А если не секрет - сколько вы живете?
        - Мы уже свое отжили. Раньше жили - 150 - 160 весен. Еще раньше доживали до двухсот.
        Квазимодо быстро прикинул в уме и выяснил, что рыжая девчонка, которая совсем не девчонка, не так уж намного и старше. Если, конечно, соотносить с реальным возрастом породы.
        - Вообще-то ты очень молодая, - с некоторым облегчением сообщил он.
        - Почему молодая? - обиделась рыжая. - Я уже могу приносить щенков.
        Вор поскреб свой колючий затылок:
        - Ну, я тоже могу… делать щенков.
        - Значит, она, - Теа кивнула куда-то в сторону реки, - не была у тебя первой?
        - Нет, слава богам! - Вора передернуло. - Эта сука была не первой.
        - Почему мы ее не убили? - Девушка воткнула кукри в песок. - Она гадина.
        - Да, по-моему, даже хуже гадины, - согласился Квазимодо.
        - Ты не понимаешь. - Рыжая смотрела в прозрачную лужицу родника. - Они нас изнасиловали - меня и Тоя. Мы не хотели, но делали все… Потом нас заставили перекинуться и снова… Тоя убили, а я… Я была с ней…
        - Можешь не рассказывать. Я понял. - Вор вздохнул и постарался не увидеть, как в воду капают слезы девчонки.
        - Нет! Ты не понимаешь. Лорд Дагда только смотрел, потом резал. А я была с ней. Делала, что ей хотелось. Так ведь не бывает! Она заколдовала, и я сама делала то, что ей хотелось.
        - Я тоже делал то, что ей хотелось, - пробормотал вор. - Прямо из кожи лез. Старался, чтоб ей… Не бери в голову, Теа. Бывает, что и женщина с женщиной.
        - Не бывает!
        - Не кричи. Бывает, я сам видел. Ну, там их никто не принуждал. По правде говоря, это было красиво.
        - Тебе понравилось? - Рыжая девушка подскочила.
        - Ну, ты мне еще голову отруби, - с досадой сказал вор, отряхиваясь от сырого песка. - Я-то при чем? Я случайно подсмотрел. Но им - нравилось. И даже очень. Обе были такие красивые, ну и вообще…
        - Красивее этой суки? - недоверчиво спросила Теа.
        - Ну, не знаю. Я не специалист. В леди нашей, стерве, столько яда и соблазна, но они были по крайней мере не хуже. Внешне, я имею в виду.
        - Не верю, - категорично сказала рыжая и заехала носом сапога по песку. - Леди Атра - безумная ведьма. У нее магия. Она умеет отводить глаза и соблазнять. Такой больше не найти. Или людские женщины все способны становиться такими извращенными шлюхами?
        Квазимодо, которому пришлось снова отряхиваться, заметил:
        - Не бесись. Те леди далеко и ничего плохого с тобой делать не собираются. Лично я им благодарен. Они отнеслись ко мне по-дружески. Одна отдала мне на хранение вот это. - Вор выдернул из песка клинок, протер и сунул в ножны. - Отличная вещь, не раз меня выручала. Вторая леди… ну, она не пила из меня кровь. Она, видишь ли, была истиной ланон-ши, не то что наша самозванка блудливая.
        - Что ты мне рассказываешь? Никогда не поверю. С чего ты взял, что та, твоя, была истиной? Ланон-ши питаются мужской кровью и убивают всех, кого заманят. Это каждый знает.
        - Можешь не верить, - с достоинством сказал вор. - В правду всегда мало любителей верить. Но я не вру. Ланон-ши действительно любят мужскую кровь и мужское удовольствие. Но эти две леди были моими друзьями, как ни странно это звучит. Кроме того, у ланон-ши был муж. Хороший парень…
        Рыжая неожиданно хихикнула:
        - Муж у ланон-ши? Ну ты и врешь. А я чуть было не поверила.
        - Я же говорю - в правду никто не верит, - без раздражения сказал вор. - Да я тебя и не заставляю. Может, пойдем, Теа? Что мы здесь сидим? Еще принесет кого-нибудь.
        - Куда идти? - Рыжая мгновенно помрачнела. - Дома нет. Я одна. Некуда мне идти. Все равно подыхать.
        - Ну да, как же. Если мы подохнем здесь или попадемся, то кое-кого очень порадуем. Как тебе такой довод?
        - Я не хочу их радовать. - Девушка ощерилась. - Вот если бы подстеречь лорда Дагда, привязать к двум деревьям, спустить штаны и медленно…
        - Нашла чем его пугать. - Квазимодо фыркнул. - Ему эта штука уже без радости. Ты тогда на мосту купаться собиралась, уже на перилах стояла, не видела. Я ему, лорду Дагда, болт-то аккуратно вогнал. Как раз туда.
        - Правда? - Рыжая засияла.
        - А зачем я весь этот балаган с арбалетом разыгрывал? - Вор обиделся. - Зачем дураком перед всеми выставлялся? Пойдем, по дороге расскажу.
        - Ква, - рыжая стояла напряженно, - мы из замка ушли?
        - Да, - без особой охоты подтвердил одноглазый парень. - Я больше не командую. Никаких обязательств за тобой. Только глупостей не делай.
        - Не буду. - Девчонка усмехнулась, показав мелкие белые зубы. - Просто не люблю, когда мною командуют. Кроме того - кажется, весь замок сейчас здесь по округе бродит. Только стены на месте оставили.
        - Это - да. - Квазимодо ухмыльнулся. - Здорово мы их разворошили. Пойдем, незачем здесь маячить.
        - Куда? - Рыжая снова напряглась.
        - В твою берложку. Если Ныр там - поговорим. Если ушел и суку забрал - его воля. Если с нами останется - обсудим, куда двинуться. Я с ним много прошел - он парень правильный. Хотя и поглупел из-за суки ядовитой.
        - Вам решать, - холодно сказала Теа.

* * *
        Ныряльщик сидел неподвижно и напоминал деревянный чурбан. Смотреть в его неподвижное лицо было тошно. Леди Атра лежала на превратившихся в разноцветные тряпки дорогих нарядах. Черные кудри совершенно скрывали прекрасное лицо.
        Квазимодо покосился на рыжую. Девушка была холодна как рыба и возилась с котелком. Хорошая компания подобралась - настрой у всех хуже не придумаешь. Как из такой ситуации вывернешься?
        Поскольку тяги к коллективному обсуждению не наблюдалось, Квазимодо пришлось напрячься и обдумывать планы на ближайшие будущее единолично. Для продолжения пути вор выбрал северный берег - там больше холмов и зарослей, к тому же во время переговоров в замке Квазимодо сделал все, чтобы утвердить хозяев в мысли, что «полусотник» намерен во что бы то ни стало прорываться к своему командованию. Пусть там, к югу, и ищут.
        - Все, прощаемся с лодочкой и надеемся на ноги, - скомандовал вор, заходя в воду. Разгруженная долбленка покачивалась на темной речной воде. Сияли звезды, круглая луна повисла фонарем над ближайшей рощей. Интересно, когда рыжая решит превращаться?
        Лодку снова затопили, теперь уже навсегда. Фуа работал, посапывал, но не произносил ни слова. Полез было за рыбой, но Квазимодо остановил:
        - Не нужно. До утра мы должны уйти дальше от берега. Идешь с нами?
        Ныряльщик молчал.
        - Ныр, ты сам за себя решай, - мягко сказал вор. - Наши мнения, конечно, круто разошлись. Поверь, я тебе худого не желаю. Она хуже зверя. Ты видел, как нас корежило от одних воспоминаний. Если решишь отделиться - мне будет тебя не хватать. Но решай сам. Я не нянька.
        - Мы ушли из замка. Каждый решает за себя, - неожиданно вставила рыжая. - Я сделаю лежку.
        - Зачем, не нужно, - начал было вор.
        - Нужно, - отрезала девушка.
        Глядя, как блестят в темноте искры в ее глазах, Квазимодо побледнел. Рыжая взяла котелок, кусок ткани, толкнула коленом пленницу. Леди Атра покорно встала - кажется, она ничего не поняла. Ныряльщик сидел на корточках, смотрел на реку.
        Квазимодо сглотнул и склонился к мешкам. Тащить на горбу - это не то что в лодке возить, нужно получше уложиться.
        Фуа пристально разглядывал реку. Квазимодо справился с грузом - собственно, не вещи тащить приходится, а барахло одно, тряпки да благовония. В бегах первейшей нужды груз. А сапог нету. Вот дерьмо - куда больше долгого босого путешествия вора страшило предстоящее объяснение.
        Рыжая появилась, когда Квазимодо уже совершенно изнемог. Звякнул измазанный землей котелок.
        - Все. Пошли, - не сказала - гавкнула Теа.
        Фуа обернулся, потом вскочил на ноги.
        - Все, - повторила рыжая, глядя ему прямо в глаза. - Она была отравой. Ее больше нет.
        Ныряльщик коротко зарычал. Квазимодо и не знал, что Лягушка может так быстро доставать нож. Вор едва увернулся. Фуа проскочил мимо, тут же развернулся. Узкое лезвие сверкнуло перед вором. Пришлось отпрыгнуть в воду.
        - Хватит! - скомандовала Теа. Ее длинная нога ловко подсекла перепончатую ступню фуа. Ныряльщик упал на колено, тут же высоко подпрыгнул и развернулся к девушке.
        - Хочешь - бей, - хрипло сказала рыжая. - Я зарезала гадюку. Она убила моего самца, опозорила меня. И я ее убила. Быстро и без мучений. Не так, как я хотела, будь она проклята. А ты, слабоумный жаб, попробуй мне отомстить. Только мне. Ква ничего не знал. Слаб он убивать красивых сук.
        - Верно, - выдавил из себя Квазимодо. - Не знал я. Но догадался. И мешать не стал. Верно ты сделала, рыжая. Некуда нам змею девать было. А в живых оставить - она нас не пожалела бы, выдала бы при первом случае. И вообще убить ее было нужно. Скольких людей для своего удовольствия извела, сука мерзкая. Да и не только людей.
        - Звери вы, - свистящим шепотом сказал фуа. - Хуже акул.
        - Может, и хуже. Только сделанного не воротишь. - Вор подобрал котелок, повернулся спиной к бывшему другу и принялся смывать с посудины могильную землю. Если фуа снова за нож схватится, то так тому и быть.
        Ныряльщик плакал, уткнувшись лицом в песок. Рыжая повернулась и ушла в темноту.
        Луна вздрагивала, отражаясь в медленных водах реки. Проклятый котелок никак не желал отмываться.
        Глава 9
        Издалека казалось, что плоская высокая вершина холма уже порозовела. Светать только начинало, но Квазимодо уже подумывал об устройстве дневной лежки. Вернее, убежище, конечно, должна найти Теа. Уж это у девчонки получалось великолепно. Да и вообще - по выносливости и умению выживать на этих холмистых равнинах рыжая на голову превосходила обоих мужчин.
        Четвертые сутки беглецы уходили на север. Шли только ночью, под прикрытием рощ и кустарника, частью - вдоль русла почти пересохшей речушки. На второй день повезло - ливень смыл следы. Теа все равно крутила - закладывала петли, «сбрасывала», заставляла возвращаться по своим следам, уводила по скалистой террасе и намечала ложные направления. Квазимодо повиновался беспрекословно и только пытался понять суть трюков - когда-нибудь наверняка пригодятся. Фуа шел сзади, упрямо молчал и делал вид, что никаких спутников у него нет. Квазимодо несколько раз пытался заговорить, натыкался на безмолвное презрение и умолкал сам. Ну, может, и прав Лягушка. У вора и у самого было тяжко на душе. Хоть вроде все и правильно сделали, и другого выхода не было, а все равно… Прав ныряльщик. Ладно, остается выбраться в места безопасные, а там пусть идет, ищет друзей почестнее.
        Пока безопасностью и не пахло. По ночам на вершинах холмов горели десятки сторожевых костров, днем склоны и рощи прочесывали бесконечные разъезды и патрули. На охоту была поднята вся королевская армия, и к войскам с величайшей готовностью присоединились местные жители. Хорошо еще, что при всем желании и вояки, и местные охотники и следопыты не могли полностью перекрыть огромные безлюдные пространства.
        Квазимодо раздумывал о том, какую же награду назначали за их головы. Гадать - дело, конечно, бессмысленное, собственную башку продавать не понесешь, но все равно любопытно. К тому же такие мысли отвлекали от главной проблемы - жутко хотелось жрать. Стоило уйти от реки, и сразу стало ясно, какую неоценимую пользу приносит фуа. Рыбки больше не было. Ящерицы, змеи, несколько птичьих яиц - этого и одному человеку мало. В крошечном озерце фуа наловил десяток рыбешек величиной с палец. По старой памяти поделился с бывшими друзьями. Но это так, скорбное напоминание о былой роскоши. Кроме того, нынче рыбешка тяжким камнем упала в желудок - Квазимодо никогда не нравилось принимать подаяние. Тем более от тех, кто тебя ненавидит. Два раза Теа умудрялась подбивать в кустах птичек. Тонкие косточки беглецы обсасывали до блеска, куда больше времени занимало сокрытие перьев, пуха и прочих следов жалкой трапезы. Рыжая верила, что опытный следопыт легко отличит, чьей добычей стали пичуги. Птичьи перья прятали под аккуратно взрезанный дерн. Теа тщательно наводила порядок, и беглецы двигались дальше. Идти приходилось
медленно - шедший последним фуа все сильнее прихрамывал и все чаще запутывался в колючих кустах. Ныряльщик ни о чем не просил, но рыжая, ведущая беглецов, сама замедляла ход. Квазимодо, и сам измотанный бесконечным ночным движением, такому благородству был искренне рад.
        На день остановились недалеко от длинного, извилистого, как часть древней титанической крепостной стены, холма. Квазимодо уже давно перестала удивлять форма здешних холмов - большинство из них казались сложенными руками каких-то гигантов. Ошеломляюще огромные столы и табуреты, лежанки и недостроенные - без окон, без дверей - жилища. Иногда крутые, почти отвесные стены вырезали на фоне неба силуэты животных. Вор видел холм, точь-в-точь изображающий упрямо нагнувшего голову осла. А еще беглецы видели утес, до жути похожий на плечи и башку Глири. Квазимодо стало даже не по себе.
        Здешний холм ничего такого мистического не напоминал - подумаешь, стена крепостная. Укладывая среди кустов мешки, вор решился спросить:
        - Теа, мы не слишком близко подошли? Сверху не увидят?
        - Там никого нет, - снисходительно сказала рыжая.
        - Хорошо, что нету. А откуда ты знаешь?
        - Не веришь? - немедленно зарычала девушка.
        Квазимодо развел руками:
        - Что ты, чуть что, набрасываешься? Если можешь, объясни. Я понять хочу.
        Рыжая насупилась, но соблаговолила объяснить:
        - Вон, видишь, наверху трава торчит. Это бородачка. Ее очень сарсы любят. А их здесь много. Если бы могли - забрались бы и сожрали. А раз растет - значит наверх сарсам пути нет. Людям - тем более. Понял?
        - Понял. - Вор без особого успеха пытался рассмотреть таинственную траву. Вроде торчит что-то, но разве рассмотришь в предутренней серости? - Теа, а кто такие сарсы и почему ты думаешь, что их здесь много?
        Рыжая посмотрела как на полного идиота:
        - Сарсы - козлы носатые с острыми короткими рогами. Похожи на тех, что люди в сараях держат. Только эти очень осторожные. А много их здесь, потому что мы половину ночи по их свежим какашкам идем.
        - Ага. - Вор кивнул. - Теперь еще лучше помню. Теа, мне стыдно напоминать, но я в темноте почему-то вижу хуже, чем ты.
        Девчонка фыркнула:
        - Ну и что? Не бойся - я вас выведу.
        - Спасибо, успокоила. Я еще не совсем ослеп, чтобы меня за руку водили. Ты бы объясняла что-нибудь полезное. А то идем как шайка глухонемых нищих.
        - Не я молчу.
        - Да я понимаю. Ну, с Лягушкой что теперь поделаешь? Ненавидит нас, убивцев. Что ж нам теперь, и не разговаривать?
        - Ночь не время для болтовни. Охота идет. На нас. Или забыл, одноглазый?
        - Не забыл. Но раз здесь эти твои сарсы гадят исправно, значит, их охотники не сильно беспокоят. Выходит, мы вышли, рыжая?
        Девчонка ухмыльнулась:
        - А ты не так глуп для человека, Ква.
        - Спасибо, Теа. Значит, здесь устраиваемся? Ручей вон там, я понял. Слушай, а эти козлы - они на вкус как?
        - И не мечтай. Даже если я их выслежу, без хорошего лука делать нечего.
        - Жаль. Очень пообедать хочется.
        Девушка пожала плечами:
        - Станет жарко - выползут ящерицы и змеи. Жуки-ядрыши здесь могут попасться. У ручья - черви. Птиц много - гнезда поищем.
        - Все это хорошо, - печально согласился вор. - Но мало.
        - Здесь не город. А у меня лука нет, - окрысилась рыжая. - Не жалуйся, дурак.
        Квазимодо посмотрел в острое веснушчатое лицо, улыбнулся:
        - Теа, все лисы любят кусаться? И всегда без причины?
        Девчонка, кажется, слегка смутилась, но зло пробормотала:
        - Причина есть…
        Фуа в полудреме приложился к котелку, всосал несколько глотков нагревшейся воды и снова заснул. Теа тоже дремала, свернувшись в клубок на клочке голубого испятнанного шелка. Квазимодо возился со своим ремнем. Нет - на роль метательного оружия старый потертый пояс никак не годился. Придется среди тряпья поискать что-то подходящее.
        Тонкая ткань, сложенная в несколько раз, казалась достаточно крепкой. От нее еще пахло духами. Аромат наполнял голову мучительными сожалениями. Ничего, переживешь. Вор взмахнул рукой, еще раз пробуя свое «изобретение» на крепость.
        - Баловство, - проворчала Теа, не открывая глаз. - У нас и щенки таким не играют. Уж лучше склянку из твоего мешка в ручей вылить. Кто-нибудь обязательно сдохнет, а мы сожрем.
        - Как бы нам потом самим не околеть, - пробормотал вор. - Лучше уж я пращу попробую. Праща вещь хорошая, вот только делать ее я не умею.
        - Попробуй, если делать нечего, - милостиво разрешила рыжая и повернулась на другой бок.
        - Э-э, ты нюхни, нет никого поблизости?
        - Нюхни? - Девушка фыркнула. - Навонял благовониями, а потом «нюхни». Выползай, нет никого.
        Квазимодо выполз из-под защиты низких кустов. Солнце немедленно опалило плечи. Вор почесался. Несмотря на то что беглецы днем отсиживались в кустах, даже привычные плечи одноглазого парня начали шелушиться. Неласковое здесь солнце, на юге и то так не жжет.
        Первый камешек бессильно шлепнулся о землю у самых ног вора. Квазимодо засопел, выбрал другой «снаряд». Если у других получалось, и у тебя получится.
        В куст попадать вор приноровился довольно быстро, но дальше дело застопорилось. Меткости, мягко говоря, не хватало. Местная живность своими размерами корову никак не превосходила. Квазимодо напряженно вспоминал, как работала пращей незабвенная леди Катрин. Эх, нужно было тогда прямо попросить урок дать. Все торопимся, куда-то торопимся. Кажется, все дело в движении кисти.
        В разгар упражнений из кустов выползла Теа. Села, обхватила колени руками и принялась скептически наблюдать. Вора чужое мнение никогда не смущало. Тем более камни уже летели значительно точнее.
        - Ква, ты упорный, но глупый, - не выдержала рыжая. - Кисть еще сильнее разворачивай.
        Вор молча протянул ей тряпочное оружие.
        Для начала Теа чуть не вывихнула кисть, но по упрямству девчонка могла легко превзойти кого угодно, включая и одноглазого спутника, да и силы в ее тонких руках хватало. Камни со свистом рассекали воздух.
        Квазимодо быстренько соорудил вторую пращу. Поскольку кусты вокруг стали терять свой нормальный вид, да и камни под ногами уже приходилось выискивать, метатели отошли подальше от убежища. Праща оказалась оружием капризным - снаряды то летели практически идеально, то находили себе совершенно непредсказуемые, никак не связанные с намерением стрелков цели. Метатели частенько хихикали друг над другом.
        - Хватит развлекаться, - заявила Теа, алчно поглядывая вслед пролетевшей над кустами стайке серых птичек. - Кидаем, так по делу…
        Первой добычей стала красивая остроносая птичка. Переливчатые сине-голубые крылышки трепыхались по земле. Теа, склонная к сантиментам не больше вора, мигом свернула пичуге шею, подвесила к поясу. Охотники нацелились на более достойную добычу. Девчонка шипела на одноглазого соратника, требуя двигаться тише. Довольно долго они безрезультатно крались среди кустарника, но потом Теа вывела на действительно лакомую цель. Дрофа настороженно прогуливалась у пышного колючего куста. Крупная птица с длинной, словно выпачканной багряной краской шеей и красным клювом беспокойно оглядывалась по сторонам. На вид в ней было весу побольше, чем в самом жирном домашнем гусе.
        У Квазимодо потекли слюнки. Рыжая девчонка бросила на него яростный взгляд. Вор жестом показал, что командует она.
        Дрофа шарахнулась от свиста, но один из камней с силой угодил в нее. Птица все равно кинулась наутек, но сильно припадая на одну ногу. Рыжая бешено рванулась следом. Квазимодо порядком отстал, зато смог во всей красе наблюдать длинный прыжок девушки. Дрофа успела только издать панический квакающий звук. Хлопнули жесткие крылья, увернуться птица не смогла. Хрустнула шея, и Теа поднялась, с трудом удерживая добычу за подергивающиеся лапы с растопыренными мозолистыми пальцами. Конопатое лицо рыжей охотницы сияло торжеством.
        - Я всегда считал, что праща - оружие ловких женщин, - искренне заверил вор.
        В сумерках рискнули развести огонь. Вблизи не было никакой опасности, дым таял в кустах, но беглецы нервничали. Запах поджаренной дрофы разносился, кажется, на всю округу.
        Квазимодо раздирал пальцами мягкое мясо. Птица, понятное дело, не дожарилась, но жирная плоть так и таяла во рту. Вор мельком вспомнил о хлебе, но его отсутствие не особенно портило трапезу.
        - Все-таки решение бежать было правильным, - пробормотал вор, срезая с мясистой птичьей ляжки еще кусочек. - Там, в подвале, кормили хуже.
        Фуа по обыкновению промолчал, правда, на этот раз его рот был очень занят.
        - Следовало бы сжечь этот блудливый замок, - резко сказала Теа. - Проклятое гнездо проклятых колдунов. - Девушка с хрустом раскусила косточку, звучно высосала мозг.
        - Маловато нас было. Кроме того, такие замки плохо горят, - примирительно заметил вор. Его слегка беспокоило, то, что рыжая ест без обычного аппетита.
        - Все равно - нужно было сжечь дотла, - бескомпромиссно заявила девица. - И весь город тоже.
        - Может, ты и права. - Квазимодо облизнул пальцы и покосился на соседку. - Но нам не хватает опыта. Жечь замки - это, знаешь ли, целая наука. У меня совершенно нет опыта. Да ты ешь, ешь. Мы никуда не торопимся. Похоже, и ночью отдохнем. Так что - кушай. Мало ли - вдруг впотьмах пожевать захочется? На сытый желудок оно нам спокойнее будет. Да и холодные хрящи совсем невкусные.
        - Думаешь, я не найду себе теплого мяса? - Теа посмотрела на вора. - Дразнишься, да? Догадливый.
        - Я? Дразнюсь? Да как можно? Я так, предупреждаю на всякий случай.
        Теа ухмыльнулась:
        - Ври больше. Почему ты так уверен, что я не захочу вами пообедать или позавтракать?
        - Не знаю. - Квазимодо вытер о драные штаны руки и улыбнулся. - Мне почему-то кажется, что как пища я тебя не прельщаю. Горло вырвать - другое дело.
        - Да, частенько меня так и подмывает. - Рыжая согнала с лица улыбку. - Но если будете спать спокойно, ничего с вами не случится.
        - Храпеть нужно или так поверишь?
        - Ненавижу храп. - Рыжая скривилась. - Только посмейте храпеть…
        Идущая на убыль луна висела среди звезд. Квазимодо смотрел на желтый диск, временами ветерок качал ветви кустов, закрывал вечный ночной фонарь. Никак не спалось. В желудке приятной тяжестью лежала птица. Свежий ветерок разогнал насекомых. Думалось о бессмысленности жизни, о многих ночах под открытым небом, о безысходности пути в никуда. Смутное и неопределенное беспокойство затаилось где-то по соседству с остатками вкусной дрофы.
        Вор слушал ночь. Теа ушла уже давно. Канула в лунной темноте без следа. Квазимодо пытался думать о завтрашнем дне, строить планы. Не получалось. Луна, однообразный шелест кустов. Одиночество. Фуа спал в шаге, иногда было слышно его дыхание. Какое уж там одиночество? Свой ведь Лягушка, хоть и кончилась дружба.
        Нет, все равно не по себе. Тянет что-то рядом с сердцем. Беспокойство. Смутность.
        Квазимодо осторожно сел. Луна стала виднее. Хрен с ним, чего уж тут спать.
        - Ты куда? - прошептал фуа.
        - Чего не спишь?
        - Не ходи, Ква. Она сказала…
        - Да помню я, что она сказала. Что ж мне теперь, на месте обделаться? Дрофа уж слишком жирная оказалась.
        - Врешь, - уверенно прошептал ныряльщик.
        - Вру, - согласился Квазимодо. - Не спится мне. Посижу здесь рядом.
        - Ква, она не человек.
        - Знаю. Но лучше сразу прояснить, что к чему.
        Вор сидел на краю пересохшего ручья. Ветерок нес ощутимую прохладу, шевелил на плечах кусок тонкого бархата. Эту распоротую часть непонятного дамского наряда вор приспособил как подстилку и как одеяло. Эх, плохо голому в пустыне.
        Квазимодо совсем не чувствовал себя плохо. Но непонятное, томительное чувство оставалось. Над кустами и промоиной пересохшего ручья кружились летучие мыши. Шелестела высохшая трава. Мир казался бесконечным.
        Шорох вор услышал прямо у себя за спиной.
        - Зачем вылез?
        Хриплый трудный звук. Рычание. Где-то глубоко в нем таился привычный хрипловатый голос рыжей.
        Теа.
        - Не спится, - пробормотал вор.
        - Боишься?
        - Нет. Вернее, да, - с трудом сказал одноглазый парень.
        - Если боишься, почему меч не взял?
        - Это не меч. Клинок называется - кукри.
        - Странное название, - прохрипел зверь.
        - Ну да. Иноземное. - Теперь Квазимодо вполне понимал вибрирующий неразборчивый голос оборотня. Внутри этого голоса определенно скрывалась Теа - тот же тембр, те же подозрительные нотки.
        - Значит, не спится? И оружие оставил? Дразнишь? - Сейчас в рычании определенно была угроза.
        - У меня нож есть, - пробормотал вор. - Я безоружным не хожу.
        - А зачем ты вообще вылез сюда, смелый одноглазый? - Зверь снизошел до насмешки.
        - Теа, - Квазимодо сглотнул и кашлянул, - я могу посмотреть?
        - Я сейчас не Теа. - В урчании возникла новая угроза. - Смеяться над оборотнем - дурная привычка. Тебе так интересно? Думаешь, это забавно?
        - Пока ты за спиной, мне не хочется смеяться, - тихо сказал вор. - И вообще я не буду смеяться.
        - Тогда зачем смотреть?
        - Ну… Лучше мне знать. Если мы идем дальше вместе…
        - Да, знать всегда лучше. - Легким прыжком большая тень перемахнула узкое русло ручья и села на другом берегу, аккуратно обернув лапы длинным хвостом.
        Квазимодо судорожно сглотнул. Лиса. Большая. Очень большая. С человека размером.
        Зверь пристально наблюдал. Казалось, вздернутый нос брезгливо морщится. Серо-рыжая шерсть в лунном свете казалась более темной, только грудь в белом «воротничке» и светлые кончики лап отличались по цвету. Большой, очень легкий и, наверное, очень быстрый зверь. И пушистый.
        - Теперь я знаю, почему ты так любишь поесть, - пробормотал вор, машинально гладя себя по колючему затылку. - У тебя все в рост волос идет.
        - Что? - Зверь смешно склонил голову набок.
        - Я говорю - ты довольно крупный оборотень. Наверное, здорово дерешься в этом обличьи.
        - Я и в человеческом облике хорошо дерусь, - оскорбленно проурчал зверь.
        - Понятное дело. - Вор внимательно вглядывался в пушистое создание.
        - Что ты так уставился? - Оборотень нервно переступил лапками.
        - Вот, - Квазимодо обвиняюще ткнул пальцем, - ты - Теа. Двигаешься точно так же. И голову держишь. А глаза - один в один. Те же искорки.
        - Какие искры? - возмутился зверь. - Что ты врешь?
        - Ну, искры. - Квазимодо несколько смутился. - Как в кузнечном горне, когда ковать начинают. Так же вьются у тебя в глазах.
        - Ты что глупости городишь? Глаза как глаза. Какой еще горн? - Лисица нервно передернула ушами.
        - Нормальный горн. Кузнечный. Ты разве не видела?
        - Где уж нам. - Оборотень оскалился. - Мы на Холмах дикие.
        - Так я же не знаю - может, вы сами ничего не куете, только покупаете.
        - Покупали. - Лиса печально посмотрела на сухое дно ручья. - Покупали, пока деньги на войну были.
        - Да, без денег трудно. - Вор вздохнул. - Теа, а чем вы там у себя на Холмах вообще занимались? Извини, если не к месту спрашиваю.
        - Что уж теперь. - Оборотень поморщился. - Жили мы. Охотились. Щенков растили. Торговали.
        - Торговали? - Квазимодо заинтересованно заерзал. - И чем же вы торговали?
        - Лошадьми в основном.
        - Лошадьми? - Вор изумился. Представить себе большую лису верхом на лошади было трудно даже для его смелого воображения.
        - А что? - Оборотень немедленно оскалился. - Да, мы разводили коней. И наши кони славились до самого моря. Мы хорошие деньги выручали. Правда, это давно было. Что здесь смешного?
        - Да ничего, просто трудно представить - лисы и лошади.
        - Дурак, думаешь, мы верхом ездить не умеем? Да я наверняка лучше тебя в седле сижу.
        - Это не трудно. Я в седле сидел-то всего дней десять. Да и то на муле гарцевал. Где уж там толком научиться.
        Лиса совершенно по-человечески хмыкнула:
        - Плохо. Идти нам далеко. Лягушка хромает. На лошадях лучше.
        - Понятное дело. Только нам что лошади, что эти твои сарсы - все равно не дотянуться. Лучше о птичках жирных думать.
        - Лошадей можно достать. Если ты не брезгуешь со мной дальше идти.
        - Я брезгую? - Квазимодо даже головой замотал. - Это ты от меня нос воротишь. Я хрен одноглазый, полумордый. А ты, понятное дело…
        - Что за понятное дело? - тявкнула лиса. - Мне непонятное.
        - Ну… - Вор неопределенно повел руками. - Ты быстрая, красивая, ловкая. Хвост роскошный какой…
        - Хвост? - Челюсти клацнули. Оборотень метнулся вперед, ударил передними лапами вора в грудь. Квазимодо опрокинулся на спину, перед его ошеломленным лицом мелькнула пасть с белоснежными зубами. - Горло побереги, урод! - проскрежетала лиса. Напоследок хлестнув хвостом по лицу поверженного парня, рыжий оборотень одним прыжком исчез в кустах.
        Квазимодо сел, тупо потер нос - оказывается, такой пышный и невесомый хвост может вполне ощутимо стукнуть. А за что? Чего такого сказал?
        Вокруг стояла тишина. Летучих мышей стало меньше. Луна сдвинулась к холму-стене. Вор встал и подтянул штаны. Что-то голова у тебя, урод, глупой стала. Даже и не понял, что с рыжей такое случилось.
        Квазимодо заполз в кусты, улегся на куцую подстилку. Камешки злорадно впились в бок. Так тебе и надо, шнырь недоделанный. Шелестели кусты, лунные пятна порхали по коже походного мешка. Луна.
        Виделась злая лиска, мелькающая в лунном свете…
        - Что там? - прошептал фуа.
        Ишь, разговорился, навечно обиженный. Видать, раздумал помирать, раз за свою задницу опасается.
        - Ничего особенного. Обычная оборотниха. Поговорили…
        - И что? - тревожно прошептал ныряльщик.
        - И ничего. Успокойся, не будет она тебя есть. На кой ты ей сдался, когда здесь такие дрофы водятся.
        - Не договариваешь. Врать ты стал много, Полумордый, - с обидой прошептал фуа.
        - Когда я тебе врал? Не все подряд говорил - это да, бывало. А врать - сроду не было. Не ерзай. Ничего не случилось - обозлилась она на меня, да и все. Рыжая что на двух ногах, что на четырех - все одно язва.
        - На двух ногах она горло не вырвет. А на четырех… кто ее знает.
        - Лисы лягушками без крайней нужды не питаются - я точно знаю. Спи, Ныр, не морочь голову.
        Фуа засопел и повернулся спиной. Квазимодо полежал и не выдержал сам:
        - Не обижайся, перепончатый. Я сам ничего не понял. Разговаривали мирно, вдруг она как вздыбится. Не нужно было комплементы делать. Знаю ведь правила: не умеешь - не берись.
        - Что такое «комплементы»?
        - Ну, похвала, там, приятные слова. Их бабам говорят или начальству.
        - Ты дурак, Ква. Рыжая не баба и не начальство. Она - оборотень. Ты что, разницы не видишь?
        - А какая разница? - хмуро пробормотал вор. - Я искренне сказал. Не врал. Хвост у нее и правда красивый.
        Фуа приподнялся на локте:
        - Ты, Квазимодо, не просто дурак - ты тупее чурбана. Ты ей про хвост сказанул? Ну, если она тебя еще не загрызла, я могу спать спокойно.
        - Что ты меня путаешь? Хвост здесь при чем? Что она, без меня не знает, что у нее хвост есть?
        - Совсем с ума съехал сапог одноглазый, - печально сообщил фуа своему мешку-подушке. - Ты о чем думал? Ведь этого ее Тоя, друга твоего заносчивого, из-за хвоста и жизни лишили. Заставили перекинуться, а потом лорд Дагда хвост и отрезал. Ведь хвост оборотня - верное приворотное средство. Об этом даже у нас на островах знают. Только, видно, сам оборотень без хвоста уже не жилец. В общем, сразу этот Той помер. Может от обиды, а может, кровью изошел. А ты рыжей - «хвост, хвост».
        - Так я ж не знал! - Квазимодо ожесточенно почесал макушку. - Глупость какая. Мне и в голову не пришло. Зелье приворотное - вот кочан волосатый. Обидел, получается, девку. А ты все молчишь. Чем по своей змее гладкой умирать, лучше бы меня предупредил.
        - Значит, я виноват? - Фуа скрипнул зубами. - Ты меня когда слушать хотел? Я тебе леди Атру не прощу.
        - Ну и не прощай. Если ты на этой пытательнице сумасшедшей жениться возмечтал - сказал бы мне. Я бы даже на уговоры сил тратить не стал - ушел бы сразу. Смерть этой змее легкая досталась - вот и все, что скажу. Что бы ты с ней делать стал, дурачок?
        - Я… - Ныряльщик замолчал, с силой ударил кулаком по корню куста. Сверху посыпались листья.
        Лежали в тишине. Дыхания соседа Квазимодо не слышал, смотрел вверх - лунные пятна медленно двигались по лицу. Теа не возвращалась. Вору хотелось встать и пойти ее искать, но это было бы уж совсем глупо. Разве в зарослях, каменистых впадинах да тенях холмов найдешь рыжее быстрое существо? Ее это земля, лисья.
        Шорох Квазимодо все-таки расслышал, приподнялся на локте. На полянке Теа натягивала одежду. Мелькнули тощие ягодицы. Девушка накинула болтающуюся мешком рубашку, обвязала бедра полосой драного шелка. Вор быстро лег, уткнулся носом в мешок - за подглядывание запросто последних зубов лишиться можно, да и возразить на такое нечего будет.
        Рыжая скользнула под покров ветвей, свернулась на своем месте.
        Квазимодо, только что твердо решивший подождать утра, не выдержал:
        - Теа…
        - Что еще, Полумордый? - хриплым шепотом рявкнула девчонка.
        - Теа, я не знал. - На языке вертелись выражения пообходчивей, но сказал прямо: - Я про хвост ничего не знал. Прости, пожалуйста.
        - Заткнись, я спать хочу, - буркнула рыжая.
        Квазимодо показалось, что прорычала она чуть мягче.
        Небо уже начало светлеть. Жутко хотелось спать.

* * *
        - Все спит, - пробурчал фуа.
        - Угу. - Квазимодо занимался своими обмотками. «Обувь» из стянутой ремешками лоскутьев ткани требовалось поправлять утомительно часто. Как же тот сапог уплыл? Вот век себе разгильдяйства теперь не простишь.
        Миновал полдень. Солнце пекло так, что казалось, камни начинают трескаться. Безоблачное небо резало глаза своей синевой. Товарищи успели по разу сходить к ручью. Видать, и опять придется. Фуа от нечего делать пил даже больше, чем обычно. Квазимодо, пока не началась самая жара, успел поохотиться и даже подбить двух птах. Сейчас оставалось заниматься рукодельем и потеть. Рыжая спала в тени кустов как убитая. Видимо, превращение сильно выматывало.
        Сидеть рядом с мрачным фуа было тяжеловато. Разговор не клеился. Квазимодо скоблил ножом ремешки, подгонял их поудобнее и раздумывал о будущем. Куда-то нужно идти. Может, Ныр и захочет отделиться, но сначала его нужно вывести в места поуютнее. А то здесь он дня за три весь ручей выпьет. Карта ничем мыслям вора не помогала - мало того что подсунули дрянную, сейчас местоположение беглецов можно было приблизительно определить как где-то у самого северного края потертого пергамента, где, кроме отпечатков жирных пальцев, ничего существенного изображено не было. А на юг двигаться глупо - там искать еще долго будут.
        Теа проснулась, когда солнце уже сдвинулось к самому горизонту. Выползла из кустов, с хрустом потянулась, зевая во все свои сто два зуба.
        - Как бы не переломилась, - мрачно и очень-очень тихо пробурчал фуа.
        - Не. - Вор смотрел на рыжую, тонкокостную, кажущуюся выше, чем на самом деле, девушку и видел стремительное ночное существо, бесшумно летящее над травою, неуловимо мелькающие лапки в белых «носочках», стелющийся пышный хвост. Ничего похожего сейчас не было: угловатое тело, нечесаные прямые, как рыжая солома, волосы, обвисшая на костлявых плечах, некогда роскошная ткань рубашки. Разве что вздернутый нос…
        Квазимодо понял, что на рыжую приятно смотреть. Нет, она, конечно, не красавица. Куда там, скорее уж наоборот. Но… может быть, она все-таки красивая, только как-то перевернуто?
        Теа подозрительно посмотрела на глазевших на нее парней, поправила торчащий из-за пояса кинжал и скользнула в кусты.
        Квазимодо смущенно отвернулся. Вот уставились - в этих холмах, да за решеткам подвальными совсем от приличий отвыкнешь.
        Рыжая вернулась не скоро. Несла за задние лапы небольшого кролика.
        - Ночью поймала. В «жгучке» висел, испортиться не должен.
        Кролик попахивал, но так, самую малость. Квазимодо принялся его обдирать, фуа отправился за хворостом. Сдирая шкуру, вор понял, что слишком пристально следит за своими руками. Рыжая стояла рядом, с высоты своего роста оглядывала округу, блекнущую в первых тенях вечера.
        - Теа…
        - Вздумаешь еще извиняться, глаз выбью, - неожиданно зло зарычала девчонка.
        - Не буду. За незнание я уже извинился, а больше я ничего плохого не говорил. Хвост у тебя и правда красивый, - неожиданно для себя и чрезвычайно опрометчиво ляпнул вор.
        Рыжая глянула яростно. Квазимодо снизу вверх смотрел на нее, и в единственном глазу светился вызов. Теа отвернулась.
        - Глупости не болтай. - Рыжая снова принялась внимательно оглядывать окрестности.
        - Не глупости. Что вы меня то в глупости, то во вранье обвиняете? Ладно, не торчи как столб. Или, как благородная, рядом присесть брезгуешь?
        Теа фыркнула:
        - А я и есть благородная, Полумордый. Хоть и бегаю иногда на четырех ногах.
        - Ну, ясное дело. Все вокруг благородные. У кого - четыре ноги, у кого - перепонки. Один я рожей не вышел да глаз проворонил.
        - Хитрозадости у тебя на шестерых хватит, - пробормотала девушка, опускаясь рядом. - Ты как лошак костлявый, только придуряешься. Или, по-твоему, благородная леди подобных слов знать не должна?
        - Знать-то должна. Да использовать по делу нужно. - Вор вздохнул и сообщил: - Я вот собираюсь бросить ругаться. Оставлю про запас пару словечек. А так - ни-ни. Воспитывать себя буду.
        - Что так? - недоверчиво поинтересовалась рыжая.
        - Да вот, как-то виноватым я себя чувствую. Ну, в замке и потом. Не перед вами, ясное дело. Я по уму все делал. А вот… Царапает что-то. Смешно, поди?
        - Нет. - Теа бестрепетно положила на кроличью шкурку комок кишок, завернула. - Грязно там было, в замке. И потом, когда я змею убивала. И ты, и я грязи не боимся, да только выворачивало нас рядом. Предел всему есть. Нельзя переступать. Или хуже лорда Дагда со змеей станешь. Ныр не понял, чистым остался.
        - Да, повезло Лягушке, - пробормотал Квазимодо.
        Фуа вышел из кустов с охапкой хвороста, подозрительно посмотрел на сидящих над тушкой кролика спутников.
        Квазимодо болезненно поморщился и сказал:
        - Поговорить нужно. Давайте за ужином.
        Птичек сожрали вместе с косточками. Несчастный кролик еще томился в земляной печи, прикрытый слоем углей.
        - Вот что, благородные преступники, - решительно начал вор. - Всем нам троим пыток, кола, а то и чего похуже не избежать, если в Калатер попадем. Все это вещи печальные и в данный момент обязывающие нас к искренности. Я, Ныр, признаю, что должен был тебе сразу сказать прямо - леди Атра жить не должна. Не знаю, чем бы это тебе помогло, но получилось, будто солгал я. Тварь она была воистину колдовская - не знаю, как бы у меня самого рука лишить жизни ее поднялась.
        - Я знаю, что она убийцей и мучительницей была, - едва слышно прошептал ныряльщик. - Но как подумаю, что ее больше нет, - вот здесь все болит. - Перепончатая ладонь легла на торчащие ребра. - Богиня она была, хоть и черная.
        - Дураки вы, - хрипло сказала Теа, вытерла дрожащей ладонью рот. - Я думала, у меня сил не хватит. Я ведь тоже… жалела ее. Нет, дерьмо собачье, не жалела - тело ее хотела. Жадно хотела. Что уж сейчас - вы оба знаете, как низко я пала и прогнулась под магией ее проклятой. А сейчас жалость меня треплет. И жадность с сожалением. Отравила она меня навсегда.
        - Отойдешь, - поспешно сказал вор. - Точно говорю - отойдешь. Нет таких вещей, чтобы не забывались и не бледнели со временем. Всем нам полегчает. А тебе, Теа, спасибо. Выручила наши жизни и души мелкие. Знаю, что тошно вспоминать - да этот подвиг, по сути, куда круче, чем аванкам да стурвормам хвосты укорачивать.
        - Убийство - не подвиг, - пробормотала побледневшая рыжая. - Вот, возьмите. Добыча общая.
        Парни смотрели на горсть драгоценностей на ее узкой ладони. Браслеты, серьги и даже висюлька для пупка. Призрак синеглазой красавицы возник за спиной, дохнул чарующими духами.
        Вор немедленно отвернулся, от души сплюнул, прогоняя бесплотную гадину.
        - Нет уж, Теа, побрякушки твои по праву. Носи, и пусть твоя совесть чиста будет.
        Девушка покачала головой:
        - Дорогие камни. А мне руки жгут. Лучше продайте. Да и ни к чему они мне. Носить все равно не смогу.
        - Сможешь, - твердо сказал Квазимодо. - Долг выполнять иной раз самое грязное дело. Я хоть и вор, а знаю. Да и ты тошноту преодолеешь, поймешь. И Ныр поймет. Ведь ничего мы сделать не могли. Я уж думал - может, нам ее в какой бордель продать. Да только вырвалась бы. Она скользкая была, как слизняк красивый. Я уж про наши головы не говорю - представьте, сколько она еще народу со свету по изуверски, ради развлечения, сжила бы. Что тут поделаешь - такое извращение только сталью лечится. Подумайте и поймете - на то воля богов была. Я просто чуть быстрее соображаю.
        - Не хвастай, - мрачно сказал фуа. - Я, может, головой понял. А душа не принимает.
        - Ну и хорошо. - Вор понюхал дымок над земляной печью. - Душа и сердце нам пока без надобности. А вот головы нужны. Не по своей воле мы здесь сидим голые да босые. И виниться нам особенно не за что. Так что давайте думать, что нам дальше делать.

* * *
        Обугленный для безопасности пищеварения кролик исчез в желудках, но ничего умного трое беглецов не придумали. Планов строилось много, но у всех них существовали очевидные слабые стороны.
        - Вы свободней думайте. - Квазимодо широко повел полностью очищенной от мяса кроличьей костью. - Что это за фантазии у вас? «Подальше уйти, да жратвы добыть», «штаны, да место спокойное», «чтобы вода была большая, да рыба». Убого для преступников, которых столько сотен доблестных мужей изловить стремится.
        - Сам ты тоже ничего придумать не можешь, - заметила Теа, сидящая скрестив ноги и разглядывающая луну.
        - Да я-то легко придумаю. Штаны да пропитание я и так найду. А вот где бы мне глаз отыскать? Вот на это я сил не пожалел бы. Да с двумя глазами я бы…
        - Обойдешься, - отрезала рыжая, неохотно отвлекаясь от луны. - Ты и так слишком хитрый, а с двумя глазами от твоих воровских планов совсем спасения не будет. Не нужен тебе глаз.
        - Ну, как скажешь, - постарался скрыть обиду вор.
        Теа, склонив голову к плечу, посмотрела на него:
        - Ква, я хотела сказать, что тебе не обязательно думать об этом. Ты и с одним глазом прекрасно справляешься. Так что не ищи того, что не бывает. Я никогда не слышала, что можно вставить чужой глаз. Да и подумай, как ты ужасно будешь выглядеть с разными глазами.
        - По-моему, я и сейчас ужасно выгляжу, - пробормотал Квазимодо. - И потом, не обязательно вставлять глаз мертвяка. Я слышал, что маги создают искусственные очи, чтобы наблюдать друг за другом. Меня бы устроил такой, только маленький.
        - Палантир, по слухам, занимает собой целую башню. Маленький палантирчик - наверное, всего полбашни займет. У тебя голова с виду поменьше, - ядовито напомнила Теа. - И потом, вряд ли магу будет так уж интересно возиться с твоим глазом. Магия - зло, это все знают. Скорее уж тебе лекарь-колдун нужен.
        - Мне тоже лекарь-колдун нужен, - поспешно сказал фуа. - Мне без ноги никак нельзя - я почти не могу плавать. Прошлый раз едва до лодки доплыть успел. Так ногу сводило - выть хотелось.
        - Доплыл ты вовремя, - утешил Квазимодо. - И вообще нога - это не глаз. Сама выздоровеет.
        - Плавать вообще незачем, - подтвердила Теа. - Искупался, рыбку наловил и вылез. На земле лучше.
        - Может, я бы с колченогой ногой и примирился, - ехидно сказал фуа, - если бы вы меня на себе верхом возить согласились. А то если кто не заметил - я хромаю, и сильно. На кривого я не сяду - он в кусты занесет. А вот если…
        - Ага, ты еще скажи, что за хвост держаться будешь. - Теа покосилась на Квазимодо. - Ты не напрягайся. Я поняла - Лягушка так шутит. Очень смешно.
        - Ну, может, и не очень смешно. Я забыл, какая ты обидчивая, - надулся фуа.
        - Я обидчивая? Да я сейчас обхихикаюсь. Как вспомню, как ты ночью трясся, меня, такой страшной хищницы, опасаясь, так и обижаюсь до икоты.
        - Я же не знал…
        - А сейчас знаешь? - Теа потянулась к ныряльщику, хищно улыбаясь. Зубов опять оказалось потрясающе много.
        Фуа бессознательно отодвинулся.
        - Э, что-то вы разыгрались. Мы же серьезные вещи обсуждаем, - остановил увлекшихся товарищей вор. - Значит, нам бы попасть к лекарю-колдуну. Или колдуну-лекарю.
        - Можно просто к лекарю. К хорошему, - вставил фуа.
        - Мне вообще-то тоже хотелось бы поговорить с колдуном. А с колдуном-лекарем - еще лучше, - пробормотала помрачневшая Теа.
        Вор и фуа вопросительно уставились на нее.
        - Что смотрите? - немедленно взъярилась рыжая. - Я что, обязана всем рассказывать, что мне нужно исправить?
        - Так непонятно… - пробормотал фуа.
        - Что тебе исправлять? Разве что причесаться, - глупо сказал Квазимодо.
        - Думаешь, я не знаю, что такое расческа? - Теа мгновенно оказалась на ногах. - Шакал лысый. У вас же тоже ни расчески, ни гребня нет, селяне тупые. Нечего мне в нос тыкать. Корогрызы.
        Квазимодо хотел достойно ответить, но вспомнил, что больше не ругается, и улыбнулся:
        - Теа, я как раз хотел сказать, что нам нужно многое достать, прежде чем соваться даже к самому захудалому лекарю. Таких, как сейчас, нас даже на порог не пустят. И вообще мы пока не знаем, где найти достойного колдуна. Я кому попало око вставлять не позволю.
        Девушка еще миг сверлила его бешеным взглядом искрящихся глаз, потом ноги ее подогнулись, и она плюхнулась на землю.
        - Давай карту, Полумордый.
        - …Пять-шесть переходов. - Палец, оснащенный острым ногтем, замер далеко за пределами карты.
        - Так близко? - удивился фуа.
        - Конных переходов, - уточнила Теа, рисуя в земле точку, обозначающую город. - Называется - город Канут. С Калатером они в натянутых отношениях. Войны между ними никогда не было - слишком далеко, но не дружат испокон веков. Торговые караваны не ходят. Хозяева Холмов туда часто лошадей перегоняли. - Девушка с вызовом посмотрела на вора. - Да, Полумордый, кони часто бывали спорными.
        - А я разве чего говорю? В этом мире уйма спорной собственности. - Квазимодо потыкал пальцев в ямку-город. - Ты там бывала?
        - Один раз. Весен двадцать назад. Но дорогу найду.
        - Когда ты там была? - У фуа округлились глаза.
        - Народ Хозяев Холмов по-другому считает свой возраст, - туманно объяснил Квазимодо. - Теа, если мы придем в Канут, у нас будут проблемы?
        - В таком виде у нас будут проблемы, даже если мы наткнемся на нищих слепцов, - проворчала рыжая и тут же изменилась в лице.
        - Теа, я очень толстокожий, - проникновенно сказал Квазимодо. - Не отвлекайся. Насколько я понимаю, у тебя есть идея насчет лошадей?
        Лошадей Теа добыла через три дня. Для этого беглецам пришлось повернуть назад и идти вдоль края обжитых мест. Рыжая вела уверенно. К исходу третьего дня Квазимодо, забравшийся на холм вместе с девушкой, разглядел на юге едва заметную струйку дыма. Теа уверяла, что там ферма, а еще дальше расположен маленький поселок, в котором стоит конный дозор Калатера. С некоторым опозданием до вора дошло, что лиска считает наилучшим вариантом добычи лошадей прямолинейный угон их у стражей границы. Квазимодо охватили нешуточные сомнения.
        - Я знаю, что делаю, - сказала Теа, испытывающе глядя в изуродованное лицо вора.
        - Не сомневаюсь. - Квазимодо вздохнул. - Меня больше волнует то, что я ничем не смогу помочь. Как я понимаю, оружие тебе не нужно?
        Рыжая засмеялась:
        - Ты умный. Иногда.
        - Чем мы можем помочь?
        - Будьте наготове. Мне придется путать следы, и до рассвета останется мало времени. Придется быстро уходить. Отдохните, но пусть Ныр не спит слишком крепко.
        - Будем бодрыми и готовыми, - заверил вор.
        - И еще, Полумордый. - Кончик носа Теа угрожающе приподнялся, как всегда, когда она собиралась сказать резкость. - Я буду без одежды. Если будете смеяться…
        - О чем ты говоришь? Нам явно будет не до смеха. Мы здорово боимся лошадей, - поспешно пояснил вор.
        Теа ушла еще до заката. Квазимодо принес из-за кустов ее лохмотья. От них пахло пылью и едва ощутимо забытыми духами. И еще лиской. Необъяснимый запах, отдаленно напоминающий фиалки, - запах легкого меха, свободы. Вор осторожно сложил тряпки на мешке.
        Ночь казалась бесконечной. Фуа безмятежно посапывал. Ныряльщик оставался абсолютно уверенным в успехе рыжей оборотнихи и лишь стремился отдохнуть перед встречей с практически незнакомым верховым животным. Зато Квазимодо изнемогал. Нужно было все-таки с ней пойти. Хотя бы издали присмотреть. Хотя чем ей поможешь? Фу, совсем терпения не хватает. После полуночи поднялся ветер, вору то и дело слышался стук копыт.
        Лошади появились внезапно. Глухо застучали копыта, мелькнули над кустами гривы, голова с рыжими волосами.
        - Живее, сони. Ква, дай ремень! - Рыжая слетела с коня, широко раскинула руки, успокаивая двух других лошадей. Вор, стараясь не смотреть на ее обнаженную спину, расстегнул ремень, сдернул ножны. Но все равно девичья кожа в сплошных пятнышках-веснушках запомнилась накрепко. И не веснушки это вовсе - просто кожа у лиски так искрится.
        Рыжая возилась с упряжью. Лишь на одной лошади было седло. Квазимодо поспешно потащил к лошадям мешки. Фуа с ужасом смотрел на крупных скакунов. Теа кинула ему веревочный недоуздок:
        - Знакомься, она смирная. Не трясись.
        - Как же… - Ныряльщик судорожно вцепился в обрывок веревки. Буланая оседланная кобыла с сомнением косилась на нового хозяина.
        - Мешки на нее, - скомандовала Теа. - Живее.
        Квазимодо едва успел закрепить у седла поклажу, как возле уха щелкнули большие зубы. Вор отпрыгнул - караковый жеребец злобно косился и был явно не прочь еще раз попробовать ухо на вкус.
        - Не балуй. - Теа мягко отпихнула морду коня. Караковый лязгнул зубами, попятился - девушка с трудом удержала недоуздок.
        - Ни хрена себе, - прокомментировал Квазимодо.
        - Твоя какая забота? - зашипела Теа. - Я с ним справлюсь. А вы залазьте на кобыл - и уходим. На посту собак полно. Могут следы распутать.
        - Я на это сесть не могу, - пролепетал фуа. Буланая кобыла стояла спокойно, но, похоже, разделяла сомнения маленького ныряльщика.
        - Ногу в седло и запрыгивай! - рявкнула рыжая. Ее жеребец тут же шарахнулся, и девушке пришлось всем весом повиснуть на поводьях.
        Квазимодо посмотрел на предназначенную ему лошадь. Кобылка поглядывала на невысокого человека без злости, но с явной насмешкой. Ладно, разберемся. Удерживая недоуздок, вор шагнул к другу.
        - Смотри, Ныр, это просто. Руки на луку седла - вот сюда. Ногу в стремя, поднимаешься, и ты в седле.
        - Ква, он же высокий!
        - Не выше дерева. Кроме того - это она. Не трусь.
        - Но я же разобьюсь!
        Вор молча сунул широкую ступню друга в стремя, ощутимо пихнул в зад - легкий фуа оказался в седле. Ныряльщик застонал, кобыла озадаченно переступила, и седок покачнулся.
        - Неплохо бы и вторую ногу в стремя вставить, - посоветовал Квазимодо.
        - Не возитесь, - нетерпеливо зарычала Теа. - Если нас догонят, то всем… вставят.
        - Грубо для благородной, - пробормотал вор.
        - Ква, на лошадь! - рявкнула рыжая. - Или я тебя…
        Вору было любопытно узнать, чем ему пригрозит лиска, но он все-таки попробовал запрыгнуть на лошадь. На спину заскочить удалось, Квазимодо поерзал, устраиваясь удобнее. Лошадь была теплая, широкая и действительно слишком высокая. Знакомый когда-то давным-давно мул казался сейчас маленьким и надежным. Жаль, что здесь нет мулов. Вор поерзал еще. Кобыла обернулась и посмотрела с глубочайшим удивлением.
        - Ну, как могу, - объяснил ей вор.
        Теа раскашлялась. Квазимодо глянул и понял, что девушка давится от смеха.
        - Надеюсь, научиться ездить верхом не намного труднее, чем научиться плавать? - почтительно спросил вор у кобылы. Лошадь задумалась, а Теа кашлянула еще пару раз и строго скомандовала:
        - Держитесь прямо за мной. И вообще держитесь.
        Она взлетела на коня, и Квазимодо понял, какое счастье, что ему досталась спокойная кобылка. Караковый жеребец всхрапнул, прыгнул вперед, потом вбок. Он низко нагибал голову, стремясь сбросить всадницу. Теа держалась цепко. В какой-то момент она дотянулась до уха жеребца, то ли шепнула, то ли коротко укусила. Конь тут же присмирел.
        Это был жуткий день. Теа вела беглецов без остановок. Почти сразу ей пришлось вести двух других лошадей в поводу. Ни фуа, ни Квазимодо не были способны к самостоятельному движению. Ныряльщик молил дать ему возможность двигаться на своих двоих. Теа не отвечала, вела еще быстрее. Квазимодо молчал, сосредоточив все усилия на том, чтобы удержаться на лошадиной спине. Без седла это казалось практически невозможным. Вора подмывало двинуть товарища по шее и пересесть на оседланную лошадь. Сейчас потертое грубое седло казалось верхом удобства и роскоши.
        Общее направление движения Квазимодо давно потерял. Теа петляла в зарослях между обрывистыми склонами холмов, лошади шли по руслам ручьев и мелководной речушки. Каждый подъем, а тем более спуск казался вору последним. Квазимодо каким-то чудом продолжал удерживаться на лошади. Спину разъедал собственный пот, ветхие штаны насквозь пропитал конский. Хотелось просто свалиться с лошади, лучше в ручей, но можно и просто на землю. Теа рычала, требуя сидеть ровнее, не натирать спину «несчастному животному». Квазимодо и сам чувствовал, что бедная кобыла мучается не меньше всадника. Но что делать, когда человек такой бестолковый попался?
        - Все, привал до полной темноты. Можете сваливаться, - милосердно объявила рыжая.
        Квазимодо сполз с лошади. Ноги казались кривыми и деревянными. С другой стороны - с чего бы деревяшкам так болеть?
        Фуа проковылял несколько шагов и, не удержав громкого стона, свалился на землю.
        Квазимодо остался стоять, держась за лошадиную шею. Буланая кобыла вздыхала. Вор хотел ее поблагодарить - ни одна другая тварь не смогла бы выдержать такого издевательства. О старом знакомом муле и говорить нечего - давно бы удрал. Но поблагодарить не получалось - во рту все наглухо ссохлось.
        Рядом возникла Теа, сунула тряпку:
        - Оботри лошадь. Остынут - отведем к реке.
        Квазимодо, не в силах вымолвить ни слова, кивнул.
        - Если знаешь, что делать, чего стоишь? - буркнула рыжая и пошла расседлывать лошадь Ныра.
        Журчал ручей. Напившиеся лошади щипали сочную траву. Все три, включая норовистого жеребца, вели себя мирно - видать, тоже здорово устали.
        Квазимодо обессиленно сидел на берегу, опустив босые ступни в воду. Солнце бросало на землю последние лучи, высокий плоский холм тянул в бесконечность свою черную тень. Подошла Теа:
        - Скоро можно будет двигаться.
        Вор кивнул.
        - Не будешь отговаривать и проситься отдохнуть? - поинтересовалась рыжая.
        - Нет. Ты сейчас лучше знаешь, что делать, - хрипло сказал вор и сплюнул. Густые слюни (сколько ни пьешь - все равно во рту как песок раскаленный) позорно повисли на штанах. Пришлось плеснуть водой.
        Теа села на берегу рядом.
        - Нужно уйти подальше. Погоня близко не подходила. Собаки у них глупые, но все равно могут наткнуться. Если они рискнут в холмах ночевать, то утром…
        Вор помотал головой:
        - Не объясняй. У меня голова не варит. Тебе ногу нужно залечить. Давай порошка наскребу.
        Выше тонкой щиколотки девушки виднелись четкие отпечатки собачьих клыков в обрамлении капелек запекшейся крови.
        Теа небрежно махнула рукой:
        - Давно делом не занималась. Отвыкла. Мелочь, возиться не стоит. Я зализала.
        Квазимодо тупо кивнул. Нужно привыкать. Теа - не человек, лечить привыкла по-своему. Вор видел, как она зализывает спину лошади. Между прочим, это ты, корявый, кобыле холку натер. Кобыла во время лечения стояла расслабленно. Видно, ей было не больно. Ну, ты и сам помнишь. Сейчас у самого ляжки стерты, так что штаны липнут. Вот бы… Вор содрогнулся.
        - Ты чего? - удивилась рыжая.
        - Да так. Вспомнил чего-то. Да и побаливает задница.
        - Еще бы. - Теа насупилась. - У самой ноги болят. Говорю - отвыкла. Но вы ничего держитесь. Завтра легче станет.
        Вор хмыкнул:
        - Даже не сомневаюсь. Или подохнем, или привыкнем. В любом случае будет легче.
        - Не подохнете. Хотя Лягушка ночь в седле не выдержит. Слаб он.
        Квазимодо заступился за товарища:
        - У него нога болит. Видела бы ты, как он раньше плавал.
        - Сейчас плавать не нужно. Просто держаться. Он из-за ноги седло получил. Там больше оседланных лошадей не было. А взять упряжь я бы не смогла. Так что держись.
        - Удержусь, - пробормотал вор. - А в следующий раз вместе за лошадями пойдем.
        Теа засмеялась:
        - Ну, разве что ты научишься быстрее их копыт своими ногами перебирать.
        - Ну, я тоже пригожусь. Подучусь только. Мне бы кобылкой самому управлять нужно. Стыдно как-то.
        - Попробуй, - легко согласилась девушка. - Сейчас они привыкли. Следом друг за другом будут сами идти. Только повод не дергай. И попробуй, как она, двигаться в такт. Объяснить трудно, не умею я объяснять, но поймешь - сразу легче будет.
        - Когда поймешь, всегда легче, - покорно кивнул вор. - Теа, пообещай мне одну вещь. Потом, когда мы скачки закончим, ты попробуешь научиться нормально плавать.
        - Я подумаю, - буркнула рыжая. - Я не как некоторые, если обещаю - делаю.
        Глубокой ночью сделали привал. Квазимодо лежал у крошечного, спрятанного в земле костерка. Ноги - раскинутые кривые ходули - нудно и безнадежно болели. Ныр умирающе простонал, что ног вообще не чует. Опять Лягушке везет. Теа варила похлебку из единственной подбитой за день птички и двух горстей якобы съедобных трав. Травы, возможно, и были съедобные, но от их горечи даже в мозгах просветлело.
        Отдохнуть толком рыжая не дала. Фуа пришлось подсаживать в седло вдвоем - у Лягушки уже и сил стонать не осталось.
        На рассвете Квазимодо понял, что едет как-то не так - колени, задница и бедра каким-то неуловимым образом угадывали движения лошади. Так было легче. Должно быть, кобыле стало еще легче, чем всаднику. Квазимодо перестал чувствовать недовольство буланой. Стертые бедра по-прежнему болели, но вор перестал казаться сам себе мешком, набитым чем-то нехорошим. Оказывается, не так это и сложно - двигаться вместе. И чего, дурак, сразу не понял? С другой стороны - понял все-таки. Возможно, потому что все время на рыжую смотрел, на то, как она свободно на жеребце сидит.
        Днем отдыхали долго - почти всю жару беглецы провели в тени маленькой рощи. Лошади паслись меж приземистых кипарисов. Квазимодо проснулся от того, что ноги начало жечь солнце, подтянул их в тень, полежал еще немного и заставил себя встать. Ноги по-прежнему не гнулись. Вор двигался как та двуногая штука, которой флотские инженеры мерили причалы порта.
        Теа с пращей поднялась из кустов на склоне, ухмыльнулась.
        - Вечно меня за шута принимают, - пробормотал вор.
        - А ты бы себя за кого принял?
        - За ветерана-кавалериста, - с достоинством сказал Квазимодо, демонстрируя кукри, ножны с которым теперь приходилось таскать в руке или привязывать к дорожному мешку.
        - До всадника тебе еще далеко, - заявила рыжая. - А свой ремень можешь забрать. Я своему караковому узду сделала.
        - Сделала и отдыхай. Ты ведь и не спала почти. Я птичек и один побить могу.
        - Ага, и побить, и сожрать, - проворчала Теа. - Здесь дичи мало. Вместе поохотимся.
        Удалось подбить только случайную горлинку да поймать с десяток мелких ящериц.
        - Мертвое какое-то место, - разочарованно сказал вспотевший вор. - Как вымерли все. Вон, смотри, опять кости валяются.
        - Это мы неудачно встали, - неохотно сказала девушка. - Там на склоне гнездо воуви [48 - Воуви - в мифологии австралийских аборигенов чудовище с телом муравья и головой ящерицы. Если в селении пропадают дети или домашний скот - это работа воуви.] было. До сих пор это место дичь обходит. Правда, и собаки сюда по следу ни за что не пойдут.
        - А этот воуви кто такой был? Вроде вег-дича?
        - Не знаю никакого вег-дича. Воуви - это такая тварь разумная и прожорливая. Ночью любит охотиться. А твой вег-дич на Севере живет?
        - Ну да, гораздо севернее того места, где я родился.
        Квазимодо принялся рассказывать о кровожадной лесной твари. Теа слушала с интересом и под конец признала, что вег-дич пострашнее и поумнее воуви будет.
        - Как же от пары таких быстрых и сильных хищников люди спасаются?
        - Обычно стену из щитов да копий строят. Когда народу хватает. А если людей мало, то никак не спасаются. Тогда вег-дич хорошо кушает. Хотя леди Катрин завалила тварь в рукопашной. Я у нее на шее клык видел. Острый зубик. Мне бы такой.
        - Часто ты ее поминаешь, - подозрительно сказала Теа. - Видно, нравилась тебе. Ты ко всем леди неравнодушен? Неужели такая роскошная да хвастливая была? Наверное, и на лошади отлично скакала?
        - Как тебе сказать. - Вор задумчиво почесал шрам. - Красивая - это да. Воительница - таких по миру раз-два и обчелся. Главное - честная она ко мне была. А это редкость покруче, чем красота божественная. Уважаю я ее здорово. А вот верхом… Ездила она нормально, со мной, понятно, не сравнить. Но так чтобы уж очень хорошо, не скажу. С тобой или Блоод не сравнить. Вот Блоод, та действительно…
        - Это которая ланон-ши? - Теа презрительно фыркнула. - Опять, Полумордый, врать начинаешь?
        - Почему врать? Если не веришь - прими за сказку. А врать я тебе не хочу. По-моему, ты и сама это знаешь.
        - Что тут знать? То ты про вег-дичей заливаешь, то про ланон-ши замужних. Все, хватит мне зубы заговаривать. - Теа порывисто поднялась. - Иди давай, жрать готовь. А то я опять горечь сварю.
        Фуа посапывал в тени. Вор принялся потрошить ящериц. Рыжая помолчала за спиной, а потом спросила:
        - Ква, а жизнь там, на Севере, такая же, как здесь?
        - Различия есть. Растения, зверье. Говорят чуть по-другому. Ну а если в целом смотреть - похоже. Даже странно - даль такая, а все равно похоже. А ты чего спрашиваешь? Если насчет Хозяев Холмов, то я там про них ничего не слышал. Про оборотней, конечно, байки ходят. Но так - про отдельных да злых.
        - Скоро и здесь про Хозяев Холмов забудут, - тихо сказала рыжая. - Но я не об этом. Как ты, Ква, по дому не скучаешь? Ведь далеко так…
        - Не было у меня дома! - резко сказал вор, швыряя ящерицу в котелок. - Не было, и все! Поняла?
        Рыжая смотрела исподлобья:
        - Я тебя обижать не хотела. Только врешь ты. И дом у тебя был, и говорить ты умеешь не как селянин неграмотный.
        - Я не говорил, что неграмотный. И вранья никакого нет, если я решил, что у меня дома не было, - мое право.
        Зашевелился фуа:
        - Что вы расшумелись? Случилось чего?
        - Да нет, ты спи, спи. Сейчас мы доедим и по коням, - успокаивающе сказал Квазимодо и звякнул котелком.
        - Что вы доедите? - Ныряльщик встревоженно сел и закряхтел от боли.
        Рыжая засмеялась.
        - Не дергай! Лягушка, задницу легче! - Рыжая не давала покою никому.
        Они двигались среди безлюдных холмов уже седьмой день, и Квазимодо считал, что делает определенные успехи. Он держался на лошади вполне уверенно, частенько буланая лошадь понимала всадника по одному движению колен. Конечно, вор не обольщался - и до очень среднего наездника ему было далеко. Но он мог ехать, и совершенно самостоятельно.
        Холмы стали ниже. Утром путники заметили заросшее, но, очевидно, не так уж давно брошенное поле. Рядом торчали остатки глинобитной хижины. Близились обжитые места.
        Поскольку лошадь уже не поглощала все без исключения внимание, вор обдумывал дальнейшие планы. Ни в деревню, ни в город в таком виде соваться нельзя. Не говоря уже о некоторых нечеловеческих странностях в облике друзей, любой добропорядочный староста сочтет своим долгом вздернуть столь подозрительных бродяг на ближайшем суку. Или, по доброте сердечной, забить в колодки и отправить для разбирательства к ближайшему лорду. Ни тот, ни другой вариант Квазимодо не устраивал. Хватит с нас лордов многомудрых.
        Нужна одежда, обувь и вообще приличный вид. И хорошая история, которую можно втюхать стражникам. Стражники - они ведь везде имеются. Сам Квазимодо блюстителей порядка не слишком опасался - знал на практике, как уклониться от нежелательной встречи. Кроме того, город Канут одноглазый инвалид посещал впервые, и, следовательно, претензий к убогому юноше там быть не могло. Пока по крайней мере. Ну а то, что бродяг нигде не любят, - куда от этого денешься? Другое дело - рыжая и фуа. Квазимодо понятия не имел, как в Кануте относятся к даркам. Во многих городах и деревнях к нечеловекам относились мирно, по-соседски, и даже ценили за редкие способности. Но иногда вспыхивала непонятно откуда взявшаяся вражда, и тогда лилась кровь, одни азартно убивали других, тела прибивали к воротам, из кожи бывшего соседа шили сапоги и очень гордились обновкой. Квазимодо таких крайностей решительно не понимал - во время свар, когда никто никому не доверяет, не только воровать затруднительно, но и просто выжить бездомному человеку сложно.
        В общем, в деревнях делать нечего. Кроме как пожрать, там ничего не достанешь, да и то - если на сук сразу не потащат, будут всем обществом следить, как бы гости прохудившееся ведро не сперли. В город соваться сразу тоже не стоит. Возможностей там больше, но фуа в одной набедренной повязке туда везти никак нельзя. Может в зверинец угодить из-за лап своих глупых. Теа… Она, конечно, в Кануте когда-то бывала. Но с тех пор много лет прошло. По внешнему виду в ней оборотня только редкий знаток заподозрит. Особенно если рыжая рот свой зубастый разевать не будет. Но на кого она похожа? Сапоги богатые, да уж слишком диковинные. Тряпье шелковое, но уж такие тряпки помойные. На голове - пакля. Была бы одежка чуть поприличнее - могла бы рыжая за шлюшку сойти. Нет, это вряд ли - ни за что не согласится. Лучше всего в город самому сходить. Вот только как бы гордых да впечатлительных сотоварищей не обидеть.
        - Ква, тюфяк пыльный, я тебе сколько раз говорила - полностью мышцы расслабь. О чем думаешь? До ужина далеко.
        - О городе думаю, - пробормотал вор, поспешно принимая правильную позу.
        - Давайте остановимся и вместе подумаем, - предложил фуа, с гримасой вынимая из стремени больную ногу.
        - Если останавливаться то и дело будем, до города никогда не доберемся, - прикрикнула рыжая. - Давай, Ныр, вперед езжай. Учись.
        Фуа вздохнул и тронул коня. Несмотря на явные успехи, искренним поклонником верховой езды он так и не стал.
        - Повод не дергай, - не преминула напомнить рыжая. - А ты колени держи ровнее. - Это относилось уже к одноглазому всаднику.
        Квазимодо поправился. Теа направила жеребца рядом.
        - Ты, Ква, дергаешься, когда я говорю, как будто я тебя бить собираюсь. - Говорила рыжая приглушенно, и в ее голосе слышалось явное недовольство.
        - Я побыстрее научиться хочу, пока от задницы хоть что-то остается.
        - Научиться ты хочешь, а еще поиздеваться хочешь над «девкой рыжей»? - угрюмо пробормотала Теа.
        - Чего это - «издеваться»? Что я, другого повода для шуток не найду? - удивился вор.
        - Откуда я знаю, какой ты повод нашел? Ты крыса хитрая. Я тебя знаю, - мрачно и не очень последовательно сказала девушка.
        - Ну да. От тебя ничто не укроется. Да не буду я над тобой издеваться. Разве что пошучу иногда. Мы ведь с тобой почти родственниками стали.
        - Когда это? - мгновенно напряглась рыжая.
        - Когда рядышком блевали, - пояснил вор. - Такое не всем дано.
        - Червяк тупой! - разгневанно зашипела девушка и послала жеребца вперед.
        - Эй-эй! - Квазимодо пришпорил пятками свою кобылу и догнал рыжую. Фуа сказал вслед обоим что-то нелестное.
        - Теа, я ничего обидного не имел в виду, - сказал вор, пытаясь заставить буланую снова идти рядом с жеребцом.
        - Я поняла. Не издеваешься, не смеешься. Честность из тебя, одноглазый, так и прет. Ящер грязномордый.
        Вор сморщился:
        - Что ты ругаешься? К людям подъезжаем, ты там всех распугаешь. Я же за своим языком слежу?
        - Да ты и без ругательств задеть умеешь. Не мог не напомнить мне про слабость мою?
        - Вот аванк тебя вразуми, какая же это слабость? - рассердился вор. - Слабость - это вон у Лягушки. Он по ночам, когда колени разогнет, леди свою сладкую вспоминает. А мы все сразу пережили. Пусть другие что угодно думают - мы с тобою знаем, как было.
        - Недостойно это воинов, - прошептала Теа, упорно глядя в сторону.
        - Попали, что могли - сделали, - мрачно сказал вор. - Мы же не из сказок герои какие-нибудь. Что теперь головой биться? Я и сейчас ничего лучше придумать не могу, чем мы сделали. Нечего сопли жевать. Я тебя о другом спросить хотел - ты когда последний раз в городе была?
        Рыжая глянула с ненавистью. Глаза у нее влажно блестели.
        - Что ты пристал? Говорила же - я была в Кануте двадцать весен назад. Или для тебя это такие времена незапамятные, что ты и поверить не можешь?
        - При чем здесь времена? Что ты на меня сегодня тявкаешь все время? Я тебя вообще про любой город спрашиваю. И не просто так.
        - Еще была в Калатере, - буркнула девушка. - Давно, еще маленькой. Меня отец возил. Тогда мир был.
        - Угу. Знаешь, Теа, хочешь на меня тявкать - тявкай, но лучше мне в город одному на разведку сходить. Ты от людей отвыкла, Ныр и не привыкал толком никогда.
        - Я тоже никогда не привыкала к людям, - пробурчала рыжая. - Враги они нам были. Я их убивала. И скрывать не буду - десяток ушей отрезала.
        Квазимодо хотел спросить, как считались уши - парами или, к примеру, только левые? Но сказал другое:
        - Врагов и у меня среди людей хватает. Но не все люди тебе враги только потому, что ты оборотень.
        - Все, - без раздумий отозвалась рыжая. - Не врагов у меня среди двуногих нет. Разве что Лягушка да ты, Полумордый.
        - Хм… Ну и на том спасибо.
        - Полумордый - это не оскорбление, - быстро сказала Теа. - Я просто так думать привыкла. Я не хочу на тебя тявкать. Мне перекинуться нужно. Устала я.
        - Так что ж ты не сказала? Остановились бы на пару ночей.
        - Вы в город торопитесь.
        - Мы? - изумился вор. - Да это ты нас гонишь, как будто тебе там жалованье задолжали.
        - Я говорю - давайте отдохнем. Да кто меня слушается? - возмутился за спиной, оказывается, слышавший весь разговор фуа.
        Остановились на берегу мутной, но довольно полноводной реки. На другом берегу простирались пустоши, заросшие вьющейся колючей травой. Еще дальше темнела цепь холмов с темно-рыжими склонами. Теа ускакала на стоящий над рекой холм, Квазимодо следил, как взбирается на откос черный лошадиный силуэт с такой же черной легкой фигуркой всадницы. Фуа, не теряя времени, блаженно залез в реку. Глубина мутного потока не превышала груди, но ныряльщик быстро обнаружил присутствие рыбы. Когда Теа вернулась, на берегу уже прыгали и блестели живым серебром два десятка рыбешек.
        - О, ужин будет! - Девчонка спрыгнула с коня. - Там дальше к югу две деревушки. Люди живут. Я дым видела. Полдня пути. Здесь остановимся?
        - Самое место, - согласился вор. - Ныр в реке отдыхать будет. А мы ему, так и быть, с уловом управиться поможем.
        Рыбу съели мгновенно. Сытый и отяжелевший фуа вытянулся возле мерцающего глубоко в ямке огня и то ли заснул, то ли притворился спящим. Смеркалось. На востоке небо потемнело, затянулось тучами.
        - Кажется, гроза будет, - сказал Квазимодо. - Иди, что ли. Что ты ерзаешь?
        Теа сидела, обхватив руками колени и уткнув в них курносый нос.
        - Мне нужно, понимаешь? - Она словно извинялась.
        - Понимаю, что здесь не понять? - удивился вор. - Раз ты лиска, должна обращаться. Что здесь странного?
        - Ну, люди находят это гнусным.
        - Если считаться с тем, кто из людей что думает, - так придется сразу лечь и помереть. По мне, так быть оборотнем куда лучше, чем полумордым.
        - Не знаю, - пробормотала Теа. - Вас, людей, много. Целые города.
        - А толку что? Режут друг друга, воюют без конца. Воруют, опять же.
        - Тебе нравится быть вором? - прошептала девушка.
        - Не очень. Я хотел бы поменять ремесло, да как-то не получается. Морда, видать, обязывает. Или судьба.
        - Судьбу можно изменить. А породу нельзя.
        - Не знаю. По-моему, у тебя хорошая порода. А про мою морду такого не скажешь. А если морда с судьбой связана, что тогда делать?
        - Забыть про морду. Много ты слишком о ней думаешь. - Теа приподняла лицо и понюхала воздух.
        - Что? - обеспокоенно спросил вор, поправляя ножны на поясе.
        - К утру гроза начнется.
        - Так иди. Чего потом мокрой как выдра бегать?
        Глаза Теа насмешливо блеснули.
        - Думаешь, лиска лучше выдры?
        - Хм… А разве нет? Слушай, тебя «лиска» не обижает?
        Рыжая пожала плечами:
        - Да нет. Странно как-то. Новое слово.
        Теа ушла и растворилась в темноте. Квазимодо сидел, смотрел на мерцающие под золой угли. Заворочался и сел фуа:
        - Ну, сиди-сиди. Жди, а я спать буду. Под дождем спать плохо.
        Квазимодо проверил лошадей. Фуа спал, придвинувшись ближе к теплой золе и завернувшись в подстилку. С востока тянуло влагой и дождевой прохладой.
        Вор прошел вдоль кустов. На ветви колыхался шелковый сгусток темноты. Не одежда - дырка на дырке. Сапоги валялись на траве. Не терпелось рыжей. Вор подвесил пару ременных плетений с подошвами на нижнюю ветку - еще сгрызет кто-нибудь голодный.
        Вор отошел чуть дальше и сел лицом к берегу. Вода казалась черной и быстрой. Вдалеке громыхнул гром.
        Время текло куда медленнее, чем речная вода. Кусты на склоне холма замерли, ни звука, ни шелеста крыльев, умолкли насекомые - все затаилось перед грозой. Тучи ворочались уже рядом, погромыхивая, тускло сверкая молниями.
        Упали на землю первые капли дождя. За спиной вора громко фыркнули.
        - Погуляла? - пробормотал вор, не оборачиваясь. - Сейчас польет.
        - Зачем следишь? Все равно не выследишь. - В хриплом ворчании так и виделась недовольная гримаска рыжей.
        - Да я и не пытаюсь. Просто так сижу.
        - Просто так спал бы. Зачем спину подставляешь? Зачем ждешь?
        - Ну да - жду. Привык. Нравится мне на тебя смотреть.
        Как такую глупость язык повернулся сказать? Вор закрыл глаза и ждал. Лиска молчала, смотрела в худую голую спину. Квазимодо чувствовал идущее от пушистого тела тепло.
        - Глупости говоришь, - прохрипела лиска. - Соври еще, что я тебе на четырех лапах нравлюсь.
        - Ну, на четырех я тебя редко вижу. Но тоже ничего. Лиской ты даже более причесанной выглядишь.
        - Брехун тупой, - без злости пробормотала лиса.
        Тяжелые капли дождя защелкали по земле чаще. Громыхнул над ближайшим склоном раскат грома.
        - Не оборачивайся. Я перекинусь. Выше по склону пещерка есть. Прикроет от дождя.
        Под редкими тяжелыми каплями вор пригнулся. Капли лупили холодом по коже - наказывали за глупость.
        - Эй, Ква, заснул, что ли? - Рыжая стояла у куста с сапогами в руках. - Пошли.
        Вор встал. Как быстро она перекидывается. Ему всегда казалось, что это трудно, вроде как из куколки в бабочку вылупиться. Рыжая дожидаться не стала, подхватила из травы что-то темное, увесистое и побежала к лагерю. Квазимодо рванул следом. Стук падающих капель сливался в сплошной шум. Оглушительно запахло дождем. Голенастая узкая фигурка мелькала впереди. Вор видел, как начинают блестеть омытые каплями голые ноги. Догнать девчонку удалось перед самой поляной. А может быть, Теа дала себя догнать.
        Фуа возился, скатывая вещи. Увидев друзей, заворчал:
        - Где вас носит? Нашли время. Сейчас смоет все.

* * *
        Пещерка оказалась крошечным выступом на склоне. Возможно, нормальная лиса здесь бы и поместилась с комфортом, но ноги людей торчали наружу. Впрочем, фуа не возражал, с удовольствием шевеля перепончатыми ступнями в струях несущихся со склона воды. Квазимодо мокрые ноги особого счастья не доставляли, но в общем-то было терпимо - спина сухая, на макушку тоже не капает. Свернувшаяся калачиком между парнями Теа грела, как угли. Спала лиска крепко. Квазимодо хотелось положить руку ей на плечо, но он не решался, хотя из-за тесноты левое плечо мокло под струями. Снаружи грохотало так, что холм содрогался. Сверкали бледно-голубые молнии, сквозь сплошную завесу ливня неохотно пробивался рассвет. Теа заворочалась, положила голову на колено вору, нетерпеливо дернула рукой, заставляя обнять себя за плечи. Сейчас ее угловатая, свернувшаяся в плотный комок фигурка казалась мягкой и жутко горячей. Квазимодо понял, что думает о том, что долгой зимней ночью такой соседке по постели цены не будет. Думать об этом было, конечно, нехорошо. Какие здесь зимние ночи? Глупость. Здесь и снегу-то сроду не видали. Впрочем,
думать о том, что от тебя самого плохо пахнет, - тоже глупость. Как от тебя еще пахнуть может?
        Под коленом лежал задушенный жирный сурок - ночная добыча Теа. Вор сдвинул тушку поудобнее. Накрыл ноги рыжей краем подстилки. Фуа покосился, но ничего не сказал, только улыбнулся.
        После ливня река вздулась. Коричневый поток нес мусор, ветки и сухие пни. Трое всадников двигались вдоль реки. Копыта чавкали, увязая в грязи. К вечеру сквозь тучи начали пробиваться первые лучи солнца.
        - Здесь западнее нужно взять, - сказала Теа. - Если мы не раздумали обходить деревни.
        - Лучше обойти, - пробормотал вор. - Селяне сейчас злые, у них такой ливень наверняка часть полей смыл. Гостям в деревне вряд ли обрадуются.
        - Тогда реку нужно переходить. - Рыжая без всякого желания посмотрела на бурный поток.
        - Скоро брод будет, - заверил фуа.

* * *
        К броду действительно скоро выехали. Торчал столб с вырезанным непонятным знаком, тянулась дорога. Лошади неохотно вошли в реку - поток здесь был бурен, но мелок. Всадники переправились на другую сторону. Квазимодо посмотрел на дорогу:
        - Как бы нам раньше времени к людям не выйти.
        - Деревня на том берегу. В такую погоду по делам ездить мало кто будет. Отходим от реки - и к тому холму. - Теа показала направление. - Переночуем спокойно, утром осмотримся…
        Остановились в роще под боком высокого холма. Склон закрывал заходящее солнце. Квазимодо с сомнением оглядел лоскут крошечного заросшего поля. Дом с просевшей до земли тростниковой крышей. Хутор казался заброшенным достаточно давно. На поле уже вовсю лезли наглые кусты. Покосившуюся низкую ограду оплел колючий плющ.
        - Здесь поосторожнее нужно быть, - сказал вор.
        Теа смотрела вопросительно.
        - В такие места всяких бродяг да проходимцев как медом тянет, - пояснил Квазимодо.
        - Так мы уже здесь, - ухмыльнулся фуа.
        - Я и говорю, - вздохнул вор. - Еще кто-нибудь припрется - будет перенаселение. Оно нам нужно?
        - Здесь лошадей укрыть можно. И колодец есть, - сказала Теа. - Удобное место.
        - Не спорю. - Квазимодо еще раз огляделся. - Я только говорю - осторожнее нужно.
        Въехали внутрь. На мокрой траве никаких следов заметно не было. Вор немного успокоился. Заброшенный хутор ему по-прежнему не нравился. Ну, не жить же ты здесь собираешься?
        - Нервничаешь? - спросила Теа, устроившая лошадей в лишенном крыше хлеву. - На холм поднимемся, пока не стемнело?
        - Пошли, - сказал вор, не успев подумать.
        Они поднимались сквозь рощу по едва угадывающейся старой тропке. Квазимодо пытался понять - что ж это получается? Все равно куда, лишь бы с рыжей? Что это с тобой делается? Нет, все правильно - оглядеться с высоты просто необходимо. Только ты думать, перед тем как делать, не отвыкай - пропадешь.
        Подниматься стало труднее - тропинка шла круто. Вот и вершина.
        - Люди были, - прошептала Теа. - Конные.
        - С той стороны поднимались, - согласился вор. - Разъезд воинский скорее всего.
        На широкой площадке-уступе чернели следы нескольких кострищ. К старому засохшему дереву явно частенько привязывали лошадей.
        - Дозоры здесь часто бывают, - озабоченно сказал Квазимодо.
        - Но хутор отсюда не видно, - заметила рыжая.
        Заброшенное жилье закрывала роща.
        - Сегодня переночуем. А завтра уйдем в место поспокойнее, - решил вор.
        - Как скажешь, полусотник.
        Квазимодо посмотрел на девушку. Она выглядела серьезной, только в карих глазах прыгало больше искорок, чем обычно.
        - Теа, если у тебя другое мнение, будь любезна его высказать, а не дразнить меня. Дело серьезное.
        - О, как благородно, господин вор. Я всерьез говорю - в войсках, нарядах и охране туповатой ты куда лучше понимаешь.
        Квазимодо почесал шрам:
        - Ладно, пойдем на другую сторону посмотрим.
        На другом склоне холма еще был день. Косые лучи солнца освещали не успевший просохнуть мир. Квазимодо присел на корточки, оглядел открывшуюся панораму:
        - Город.
        Теа сидела рядом:
        - Да. Канут - я помню те ворота, с двойной башней. Мы через них въезжали…
        До города было не близко, но вся широкая долина с холма открывалась как на ладони. С вершины казалось, что весь ближний берег реки сплошь застроен. Город стоял в плотном кольце деревень и хуторов. За городом угадывалась широкая река. Можно было даже разглядеть парус, двигающийся по водной глади. Западнее города виднелись рощи и заросшие лесом овраги. Окаймленные глинобитными оградами деревни выглядели россыпью щепок по сравнению с тяжелым мощным телом городских стен. Границы самого Канута вытянулись неправильным прямоугольником посреди долины. Муравьиными тропками вились среди полей дороги, ведущие к городским воротам. За стенами, ближе к реке, возвышались башни замка. Можно было даже разглядеть черточку знамени на высоком шпиле.
        Квазимодо уселся поудобнее и принялся разглядывать неведомый город. Теа не мешала.
        Солнечные лучи совсем угасли, с востока начал наплывать сумрак, когда вор привстал и, отряхивая промокшие штаны, сказал:
        - Хорошо, что дождь прошел - воздух прозрачный. Думаю, все у нас сладится. Канут ваш - город большой, богатый и спокойный.
        - Похоже, ты уже знаешь, как его приступом взять, - ехидно сказала заскучавшая рыжая.
        - Зачем приступом? В крови только перемажемся. Народу у них много. Чужие в городе бросаться в глаза не будут. Жизнь спокойная - стены уже давным-давно не обновляли. На воротах проверяют не строго - толкотни нет.
        - Не ври, этого ты рассмотреть не мог.
        - Я знаю, что два твоих глаза куда лучше моего одного. Но я своим единственным видел почти все города Глорского побережья, ну и еще с пяток других городишек. Могу и про Канут многое догадаться. Если хочешь на меня гавкнуть, так не ищи для этого повода. Просто гавкай.
        - Хамская ты морда, Квазимодо. Я совсем не хотела гавкать. И не смей говорить, что я гавкаю. - Рыжая насупленно уставилась на город.
        - Теа, - вор шагнул ближе, - мы идем в город. Там другая хитрость. Ее на языке, за зубами держат. Следы путать мало. Ты уж, пожалуйста, следи за словами, а лучше вообще рот поменьше открывай. У тебя зубы уж очень запоминающиеся. У меня тоже, и мы вместе слишком сильное впечатление будем производить.
        - Я в город не хочу, - тихо сказала рыжая. - И Ныр не хочет. Сходи сам. Достанешь все, что нужно, разузнаешь. А мы подождем.
        - Сколько дней это займет? Пока я про лекаря узнаю, пока денег добуду. На вас здесь наверняка кто-то наткнется. Могут за шпионов принять.
        - А в городе за кого нас примут? Вон здесь замок какой. Думаешь, в подвале еще для двух дарков места не хватает?
        - Нет-нет, - запротестовал Квазимодо. - Никаких замков и подвалов. На этот раз обойдемся без лордов трах… В общем - без господского участия. Я пойду, все разузнаю. Если опасно - вы туда не пойдете. Но, думаю, лучше всем идти. Город - место полезное. Вам нужно привыкнуть. Да и как мы иначе к колдуну-лекарю попадем?
        - Может, ну его в задницу, колдуна? - пробурчала Теа. - Нам и так неплохо.
        - Это с какой стати? Решили - нужно до конца довести. Да и не дело голым-босым шляться всю жизнь. А город такое место, где все есть…
        Они спускались по склону, когда Квазимодо потянул своим кривым носом.
        - Сурок, - подтвердила рыжая.
        - Что ж его Лягушка так выжаривает-то? С города прибегут.
        - Не долго пахнуть будет, - ухмыльнулась Теа. - Небось уже доедает…
        Фуа попробовал только лапку. Впрочем, это не слишком оттянуло конец жаркого. Теа облизнула жирные пальцы и спросила:
        - Значит, идешь завтра с утра?
        - Чем раньше, тем лучше. Проводишь меня верхом поближе к броду, я успею до темноты вернуться. А вы сидите тихо.
        - Учить еще будешь, - пробурчала девчонка. - Сейчас руки помою, и еще одно дело есть.
        Они с фуа вышли из развалин. Квазимодо сел к костру и принялся торопливо чинить штаны. Игла в дорожном мешке была, вот только ниток маловато. Правда, такую рванину разве починишь? Нитки кончились, вор критически осмотрел работу. Ну, задница будет поменьше светиться.
        - Хорошо шьешь, - одобрил фуа, останавливаясь у костра.
        - Хорошо, да не то, что нужно, - проворчала Теа, опускаясь на колени. - Голову подставь.
        Повинуясь строгому голосу, вор подставил лоб. На пустую глазницу легла темная лента. Поверх нее девушка повязала косынкою кусок ткани.
        - Зачем это нужно? - безнадежно спросил вор.
        Фуа фыркнул:
        - Не будь дураком. Так - совсем другое дело. Меньше запоминаться будешь. Нам-то все равно, а дети от страха визжать не будут. И главное - в глаза не бросаешься. Даже странно, что такой хитрозадый ворюга, как ты, до такой простой вещи сам не додумался.
        - Я носил платок, - пробормотал вор. - Да что толку - люди все равно понимают, что я кривой.
        - Хрень какая! Понимать и видеть - разные вещи, - рыкнула Теа. - Не для красоты это, для приличия. Вы, люди, приличия любите. А ты со своей мордой больше любой красавицы носишься. Гордость ему не позволяет, мартышка заколдованная. Не смей снимать на людях. А с нами можешь хоть без штанов ходить.
        - Она права, Ква. Хватит тебе дурить, - подтвердил ныряльщик.
        - Понял, Полумордый? - с угрозой поинтересовалась девчонка.
        - Да понял, понял. - Вор с вздохом снял платок, повязал по-другому.
        - Вот так даже лучше, - одобрил прямодушный фуа.
        Теа обиженно отвернулась. Квазимодо взял ее за горячую руку:
        - Поправь платок, я не вижу. Учили меня красоте раньше добрые люди, да я не слушался. Может, и вправду сдуру…
        Глава 10
        Теа оседлала буланую лошадку вора. Отвыкшая от седла кобыла нервно перебирала ногами.
        - Садись, - буркнула рыжая.
        Квазимодо забрался в седло. Фуа стоял в проеме давно выбитых дверей и широко зевал. Светать еще не начало, и ныряльщик без всяких угрызений совести собирался вернуться в нагретое гнездо на куче старого тростника. Квазимодо хотел посоветовать другу зевать поосторожнее, а то и пасть себе порвать можно, но Теа уже взлетела на спину своего жеребца и без промедления послала коня вперед.
        Ехали молча. Лошади осторожно выбирали путь - во тьме спускаться по заросшему склону и пересекать многочисленные ложбины было небезопасно. Вот и дорога. Лошади пошли быстрее - чувствовали близкую реку.
        - Когда вернешься? - недовольным голосом спросила Теа.
        - К темноте, если ничего не случится.
        - А если случится?
        - Если случится, ждите три дня. Потом двигайте в обход города. Только ничего не случится.
        Девушка фыркнула:
        - Самоуверенный одноглазый. Мы здесь с тоски сдохнем. Днем высунуть носа нельзя. Чем нам заниматься?
        - Теа, извини, что спрашиваю, - ты грамотная?
        В темноте только глаза рыжей сверкнули.
        - Вопрос козла вонючего. Я дикарка, по-твоему? Да ты пес козлячий…
        Квазимодо предостерегающе выставил ладонь:
        - Про козла я слышал. Подумай сначала.
        Девушка набрала воздуха, с трудом его выпустила и сквозь зубы процедила:
        - Я грамотная, господин полусотник. Умею писать, читать про себя и вслух, считаю до тысячи. Еще в карте разбираюсь и…
        - Про это я знаю. Думаешь, я спрашиваю, чтобы поиздеваться?
        - А какого пня еще? Я же знаю, что ты умеешь читать и считать. И ты про мою грамотность наверняка догадался.
        - Угу. Но я хотел уточнить. Значит, мы с тобой оба грамотные. Это хорошо. А Лягушка?
        - Что ты со мной как с глупым ребенком разговариваешь? Неграмотный он. У них там, на островах, вместо счета узелки завязывают. Он рассказывал.
        - Узелки - это плохо. Особенно когда на шее, ну и даже если и просто, тоже не очень здорово. Что из этого следует?
        - Откуда я знаю? Что ты ко мне пристал, Полумордый?
        - Не кусайся, Теа. Я не издеваюсь. Я просто хочу, чтобы ты попробовала думать логически.
        - Как?
        - Логически. Это слово такое специальное. Леди Катрин объясняла. Означает - думать прямо, шаг за шагом, понимая, что за чем следует, а не прыгая мыслью, как перепуганный кролик. Очень полезная идея, честное слово. Я ее и раньше понимал, только не знал, что она логикой называется.
        - Я так не умею, - мрачно сказала рыжая.
        - Умеешь. Только не думать, а действовать. Вот ты, когда следы путаешь, погоню отводишь, ты же угадываешь мысли охотников - и куда они посмотрят, и что подумают, и куда шагнут. И у тебя отлично получается.
        - Это другое дело. Это у меня в крови.
        - Ну, не все же у тебя было в крови. Вот писать ты с рождения наверняка не умела. Научилась ведь?
        - Ква, я тебе сейчас по морде дам. Что ты меня путаешь? Мысли, следы, грамотность, леди свою великую припутал. Ты что сказать-то хочешь?
        - Сейчас скажу. Ты читать умеешь, я умею. Лягушка не умеет. Значит - что? Значит - ему нужно научиться.
        Теа пожала плечами:
        - Ну, понятно. Грамотный всегда лучше неграмотного.
        - Ага, поняла, значит? Вот и учи его.
        - Я? - Рыжая даже коня остановила.
        - А что такого? Сама говорила - сидеть без дела тяжко. Вот и начни учить. Я тоже попробую ему вдолбить, что смогу.
        - Но я никогда никого не учила. Я не умею.
        - Ну, меня ты со следами кое-чему научила. Грамоте, может, и труднее обучать, но когда-то же нужно начинать? Ты как своих детей, в смысле щенков, учить думаешь?
        Теа зарычала:
        - Гад, ты же знаешь…
        - Не рычи, - шепотом рявкнул вор. - Жизнь у тебя длинная - и дети будут. Что ты раньше смерти околеть норовишь? Все, вот она - река. Переправляемся, и двигай назад, пока никто не увидел. Никогда мне с тобой болтать.
        Кони вошли в воду.
        - Не смей на меня кричать, - с некоторым опозданием пробормотала рыжая.
        - Не буду. Ты только глупости не говори.
        Кони вышли на берег, и Квазимодо немедленно спрыгнул с седла, передал повод девушке:
        - Ну вот, хоть собственными ногами пройдусь. Лошади - дело хорошее, только уж очень задница после них болит.
        - Что бы ты без коня делал? Под каким-нибудь холмом сдох?
        - Да, это точно. Ладно, езжай. И будьте осторожнее. - Квазимодо снизу посмотрел на девушку.
        - Ты тоже, - пробормотала Теа и потянулась поправить повязку на глазу вора. - Кукри так и не возьмешь?
        - Нет. - Вор хлопнул по ножнам своего клинка, занявшего место на поясе девушки. - На первый раз я штурмовать город не буду. Отделаются легким непринужденным разграблением. Пока, рыжая…
        Ноги гудели, но вор не сбавлял шагу. День промелькнул удивительно быстро, дел было сделано много. Надвигались сумерки, а шагать еще оставалось далеко. Приходилось то и дело сходить с дороги и прятаться в кусты. Крестьяне близлежащих деревень торопились домой, и человек, целеустремленно шагавший в противоположную от жилья сторону, слишком привлекал внимание. Еще вору мешал мешок на плече. Выйдя из города, Квазимодо понял, что погорячился - не нужно было столько брать. Большая часть содержимого мешка была честно приобретена на рынке, правда, для этого одному зазевавшемуся купеческому сыну пришлось лишиться кошеля. Денег там оказалось немного, но на первоочередные нужды хватило.
        Вообще город Квазимодо понравился. Крупный, богатый, а главное, куда больше похожий на родной Глор, чем населенный малохольными «желтками» Скара. Дома, улицы, даже фонтан на центральной улице - все прямо как дома. Правда, стража и солдаты носят на груди шитую черным королевскую корону. Но король здесь - мужчина вполне нормальный. Несмотря на преклонные года, увлечения правильные - охота, стрелковые состязания да фаворитки попышнее телом. В торговлю и прочие коммерческие дела не лезет, довольствуется налогами. Казнит по делу. Что еще хорошего простому человеку о своем монархе знать нужно?
        Да, город зажиточный. Особенно понравились Квазимодо тщательно выложенные камнем канавы. Текут себе, исправно уносят всякую гадость, почти не воняют. Придумают же люди. В Глоре юному вору приходилось несколько раз подолгу сидеть в сточном месиве, прячась от стражи. Удовольствие еще то, хорошенько подумаешь, не предпочесть ли топкой клоаке виселицу.
        Утро вор начал правильно - успел с первой толпой к рынку. Сонная стража на городских воротах особенно к деревенским не присматривалась. Квазимодо удачно сторговал поношенную рубаху и сразу почти перестал отличаться от городских обитателей. Повязка на глазу да изуродованная щека и рот, конечно, выделяли парня в любой толпе, но Канут не так давно закончил затяжную и не слишком удачную войну на востоке, и покалеченных в городе хватало. Квазимодо был явно моложе подавляющего большинства неудачливых ветеранов, но это не слишком бросалось в глаза. Завтракая на рынке, вор послушал хмельных нищих, сделал общие выводы о ходе вялых четырехлетних боевых действий и при случае мог легко наврать что-то правдоподобное. Настоящей проверки история молодого инвалида, конечно, не прошла бы, но Квазимодо всеми силами надеялся избежать профессиональных допросов. Пока опасности не предвиделось - горожане легко принимали одноглазого за местного уроженца. Квазимодо давно привык благодарить богов, за то, что вместе с глазом и человеческим видом они не отобрали у него язык. Умение легко болтать выручало почти всегда.
        До обеда Квазимодо осваивался на рынке и близлежащих улицах. Поднес тяжелую корзину престарелой купчихе, помог разгрузить телегу с капустой, познакомился с жуликоватой шайкой игроков в «угадай камень» и открыл им малоизвестный в здешних краях способ дурить деревенских лохов. Еще вор узнал о лучших сортах местного пива, стал свидетелем драки между возницами, изучил, насколько ленивы стражники рынка, спер еще одну рубаху и вообще узнал тысячу вещей, совершенно необходимых для нормальной городской жизни. Пообедав в дешевом, но, по слухам, еще никого до смерти не отравившем трактире, вор побеседовал с двумя могильщиками, плешивым сапожником и умной отставной проституткой. Потом, к удивлению Квазимодо, у него попытались украсть узел с краденой рубахой. Неумелый коллега со слегка вывихнутыми пальцами охотно поделился сведениями о местной преступной жизни.
        Вообще Квазимодо приятно удивила готовность горожан общаться с незнакомым кривым парнем. По старым, «до-флотским», временам вор помнил выражение гадливости, возникавшее в практически каждом обращенном на юного урода взоре. Народ здесь добрее, что ли? Или рожа стала не такая страшная, или ты языком болтать научился складно? Или дыра на месте глаза перестала пугать? А может, все вместе? Посмотреть бы в хорошее зеркало. Такое счастье-злосчастье выпадало парню четыре раза в жизни, и вспоминать об этом Квазимодо не любил. Не на что там было любоваться, в дорогом стекле посеребренном. Ну, сейчас и думать об этом некогда.
        После трактира, перекатывая за щекой неизменную жилку, Квазимодо вышел на жаркую улицу и занялся дальнейшими делами. Без особого труда срезав кошель, вор, укрывшись в переулке, послушал вопли юного купеческого наследника. Почему люди, не умеющие уследить за своими денежками, непременно клянут мироздание такими нехорошими и одинаковыми словами? Рынок уже закрывался, и Квазимодо пришлось поторопиться. Он торговался, запоминая местные словечки и перенятые от дедов и прадедов неопровержимые коммерческие доводы и аргументы продавцов. Тут не то что в каждом городе, на каждом ряду рынка свои существенные отличия. Нагрузившись, вор посетил еще несколько лавок. С ходу ниоткуда не гнали - уже хорошо. Квазимодо задавал деловитые вопросы, приценивался и успешно делал вид человека, посланного требовательным хозяином. Тоже вполне сходило за правду.
        Утомившись, вор побеседовал с конюхами у постоялого двора и двинулся к городским воротам.
        Нет, хороший город Канут. Спокойный.
        Квазимодо услышал стук колес и в очередной раз нырнул в кусты. Мимо проскрипела пустая телега. Возница подхлестывал пару коней. Торопится. До темноты всего ничего осталось. В своих ночных страхах жители земель Канута ничем не отличались от своих заокеанских собратьев. Вурдалаки, кровопийцы, ларвы, [49 - Ларвы (лемуры) - в римской мифологии зловещие призраки, души мертвецов, не погребенных в соответствии с обычаем, умерших насильственной смертью, а так же души преступников и т. д.] пишачи [50 - Пишачи - в древнеиндийской мифологии злобные демоны, которые питаются мясом людей и пьют их кровь.] и прочие ужасы ночи держали селян в вечном страхе. Когда-то и сам Квазимодо верил, что одинокий человек, застигнутый темнотою, без защиты городских стен или волшебного умения «серых» ночь не переживет. В Глоре даже нищие ближе к ночи жались поближе друг к другу да к башне ночной стражи. Ну, жизнь - она многому научит. Теперь-то ты, одноглазый, может, уже и не человек, раз тьмы и дарков не сильно боишься?
        Нет, не в дарках дело. Здесь, в Кануте, к нелюдям спокойно относятся. Вон на рынке бравни [51 - Бравни - в фольклоре жителей полуострова Корнуолл фейри - покровители пчел.] со своим медом целых два ряда занимают. По улицам спокойно лобы [52 - Лобы - в английском фольклоре добродушные домашние фейри.] ходят, гномы свои молотки да точила таскают. Еще какие-то волосатые шляются. К ним-то горожане привыкли. Люди тьмы боятся. Того, чего не знают, опасаются. Тех боятся, о ком рассказать уже некому. Оно конечно - грендель [53 - Грендель - в англосаксонском героическом эпосе «Беовульф» чудовище.] там или бледный кракен. С ними пока драться не научились. С другой стороны, как научишься, если сразу со страху без чувств падаешь? Вон - стурвормы. Еще три года назад у моряков колени подгибались от одного только упоминания об этих гадах. А сейчас - эвфитоны, скортионы, стрелы с человека ростом. Два-три корабля уже сами на змеев наседать начинают. Скоро шкуру стурворма только на подметках да на щитах увидишь.
        Ну ладно, это еще не скоро будет. Океан немереный, берегов никто не знает, да и тварей в океане куда больше, чем людей. Интересно, а со стурвормами кто-нибудь столковаться пробовал? Мозги у змеев вроде есть. Хотя они, гады, сначала жрут, а потом думают.
        Квазимодо поправил мешок, вспомнил о рыжей, о Ныре и пошел быстрее. Интересно, еще не убила она там его за бестолковость?

* * *
        Перед рекой вор снял купленные днем сапоги, тщательно связал и повесил на плечо. Обновка была так себе, в любой момент готова по швам разъехаться. Квазимодо подозревал, что бывший хозяин обуви протаскал ее половину жизни не снимая, а может быть, и помер в этих сапогах. По крайней мере баба, продававшая эту пару, имела вид опухший и несчастный - как пить дать вдова. Но для первых дней в городе и такая обувка сойдет - люди к человеку в сапогах, пусть и поношенных, относятся куда лучше, чем к босоте приблудной. К тому же эти дерьмодавы разнашивать не нужно.
        Квазимодо перешел брод. Луна скрылась в облаках. Дороги не видно и в двух шагах. В тростнике завопил-заскрипел неурочный коростель. Вор вздрогнул. Экая жуть - привык в компании быть, теперь птиц шарахаешься. Да еще кукри опрометчиво оставил.
        Мешок тяжелел с каждым шагом. Вор опасался пропустить поворот к холму. Тропы здесь нет, а пойдешь левее или правее - непременно в лощину с колючками попадешь. Нет, с друзьями надежнее. Особенно когда они лучше тебя ночью округу видят.
        Квазимодо решился свернуть, через сотню шагов съехал в лощину и порвал о рогатый сук рубаху. Вот, аванк их покусай, хорошо, что ниток много купил.
        Стоило выползти из лощины - попал в густой кустарник. Пришлось обходить. Стало холодно спине. Вор заозирался, поставил мешок, заставил дыхание успокоиться. Нет здесь никого. И звезд нет и луны. Насекомые молчат. Опять гроза будет, что ли? Квазимодо передвинул нож под правую руку и двинулся дальше.
        Опять лощина. Вор оказался на дне, шипя сквозь зубы, выпутался из колючек. Зато отсюда на фоне темного неба оказалась видна вершина холма. Квазимодо живо сообразил, что взял левее, чем нужно.
        Под ногами оказалось заброшенное поле. Вон старый колодец, а вон и ферма. Вор присел на корточки, присмотрелся - мерцал едва заметный отсвет пламени костра. Ага, на месте лентяи. А то уж как-то на сердце тяжело стало, и запах нежилой, поганый вокруг мнится.

* * *
        Квазимодо вошел в дверной проем, согнув голову, миновал остатки просевшей крыши и плюхнул мешок на заваленный истлевшим тростником земляной пол.
        - Что это вы?
        Рыжая и фуа торчали у задней стены. В руках у девчонки был кукри, и Квазимодо на миг показалось, что рыжая хочет метнуть клинок прямо ему в башку.
        - Эт-то ты? - пробормотал фуа. В руках у него тоже был нож.
        - Не похож, что ли?
        - От двери отойди, - прошипела Теа. Прыгнула вперед, схватила за руку. От рывка Квазимодо плюхнулся на колено. В руке его сам собою оказался нож.
        - Эй, чего у вас тут случилось?
        - Ходит кто-то, - прошептал фуа, не отрывая взгляда от провала двери.
        - Так, может, это я хожу?
        - Нет, до тебя еще. Теа хотела выйти, а он прямо перед дверью стоял.
        - Второй раз он на углу был, а как меня увидел, сразу пошел к двери, - прошептала девушка.
        Квазимодо посмотрел на ее руку, крепко сжимающую выгнутый вперед клинок. Хотел отобрать, но передумал.
        - Если он один, так чего вы…
        - Один-то он один, - со злостью и страхом пробормотал ныряльщик. - Мы не трусливей тебя. Он хоть и один, да не живой.
        - Мертвяк? - поинтересовался вор, садясь поудобнее.
        - Не веришь? - возмутился фуа.
        - Верю. Мне и самому показалось, что тухлятиной попахивает.
        - Не сильно, - пробормотала рыжая. - Падаль, вода, тряпка. Не знаю, кто это.
        - А лошади что?
        - Сначала беспокоились, сейчас стоят смирно. Ты никого не видел, Ква?
        - Да там темно, как в заднице. А этот, тухлый, сюда не лез?
        - Вроде нет. А кто это такой может быть? У нас в Холмах таких не водится.
        - У нас, на островах, тоже такие не водятся, - вставил фуа. - Что за тварь и откуда взялась?
        - Не знаю, - сказал вор. - Много про мертвяков ходячих болтают. Но если он к нам не лезет, может, все обойдется? Я пожрать принес…
        Фуа возмущенно фыркнул. Рыжая с угрозой сказала:
        - Нам, Полумордый, ужинать сейчас совсем не хочется.
        - Ладно, я пошутил. Значит, по двору этот ходит? Откуда бы он взялся? Могил рядом вроде нет. Разве что из колодца? Если его туда живьем сунули, то такие могут и вернуться.
        - Как из колодца? - пролепетал фуа. - Там вода чуть-чуть пахла. Я думал…
        - Что нам делать? - Рыжая села рядом с вором.
        - Подождем. Может, он уже обратно залез. В любом случае до рассвета не так долго осталось. Он нас не трогает - мы спокойно сидим.
        - Как тут спокойно сидеть? - прошептала Теа.
        - Как обычно, в засаде. Для тебя дело обычное. Ты зачем во двор совалась? Лошадей проверить?
        - Тебя, дубину, она встречать совалась, - прошипел фуа. - Лошадей мы и так слышим. Что им, копытным, сделается?
        Квазимодо покосился на отвернувшуюся рыжую.
        - Ладно, раз все равно сидим, давайте я вам про город расскажу.
        Стоило начать рассказ, как в углу хижины что-то заскрипело, и обвалился кусок глиняной стены. Теа выставила кукри, фуа сжался, готовя нож.
        - Кому-то про город не нравится слушать, - пробормотал вор.
        - Не смей шутить, - лязгнула зубами рыжая.
        В углу обвалился новый пласт глины.
        Квазимодо подполз на коленях к костру, выбрал головню подлиннее, сунул в угли остатки хвороста.
        Угол дома потихоньку осыпался, иногда друзья различали мягкие удары в стену снаружи.
        - Кто бы ни был этот мертвяк, не слишком большого ума создание, - сказал вор, поспешно обматывая вокруг головни жгут тростника. - Чего ломится, когда дверь открыта?
        Тростник неохотно разгорелся, хворост в костре тоже запылал. По стенам развалин заметались рыжие тени. От ударов снаружи обвалился уже весь верх стены. С остатков крыши сыпались пыль и прелые стебли.
        - Сейчас посмотрим, - пробормотал Квазимодо, поднимая факел. Развалины осветились, но дыру в стене заслонял свисающий со стропил тростник. Вор встал.
        - Ты куда? - прошептала Теа.
        - Посмотрю.
        - Я с тобой. И кукри у меня возьми.
        - У меня факел. А клинком ты и сама можешь.
        - Ты сможешь лучше. А мне свой нож дай. Он надежнее.
        - Вы пока поспорьте, а я вдоль стены, там, где дверь, подойду, - прошептал фуа. Зубы его постукивали, но он встал и вытащил из костра горящую ветку.
        - Что мы шепчемся? - сказал Квазимодо во весь голос. - Пойдем разберемся с ним.
        Фуа прокрался вдоль стены, Квазимодо обошел просевшую крышу с другой стороны. Рыжая с двумя ножами двигалась следом.
        Удар снаружи - и пролом расширился. Под ноги вору скатился здоровенный кусок глины. Квазимодо сунул к отверстию факел. Сначала никто ничего не увидел, потом на краю дыры возникли две толстые руки, толкнули стену. Посыпалась глиняная пыль.
        - Что нужно? Пошел на место! - скомандовал вор, тыча факелом в отверстие. Там возникло чудовищное лицо: набрякшие, едва удерживаемые сине-белой кожей валики мертвой плоти, редкие прилипшие волосы. Белесые выпученные глаза с трудом ворочались в орбитах. Изо рта мертвеца сочилась прозрачная жидкость.
        Теа ахнула.
        «На меня похож, - мелькнуло в голове у вора, - только я похудее буду».
        - Пошел домой! - рявкнул Квазимодо.
        Мертвец посмотрел на него. В похожих на тухлые яйца глазах мелькнула тень мысли, и чудовище неожиданно быстро полезло в пролом.
        - Гемор гнодлый, - сказал вор и точно ударил в открывшийся затылок монстра. Лезвие кукри с отчетливым хрустом перерубило шейные позвонки, но почему-то не остановило движение мертвеца, только распухшая голова свесилась набок. Тело, похожее на набитый чем-то тяжелым и полужидким мешок, вползло по обломкам стены внутрь хижины. Бледная лапа потянулась к одноглазому парню. Квазимодо отпрыгнул, рубанул утопленника под лопатку. Мертвая плоть легко поддалась - лезвие ушло в нее чуть ли не наполовину. Вор выдернул оружие, вырвав из мертвеца сгусток чего-то гадкого. В нос мощно шибануло вонью разложения. Мертвец начал быстро подниматься. Теа, взвизгнув от ужаса, выставила ножи.
        - Головы! - визгливо крикнул фуа.
        Квазимодо отпихнул рыжую в сторону. Ныряльщик широко размахнулся жердью, когда-то служившей подпоркой стропил, и изо всех сил огрел мертвеца. Жердь переломилась, но второго удара не понадобилось. Голова мертвеца лопнула, как гнилой арбуз, и новый труп осел на гору глиняных обломков.
        - Вот это удар, - прогундосил Квазимодо, зажимая рот и нос ладонью. Рыжая, повизгивая, стряхивала с себя вонючие брызги.
        - Вот был бы у меня багор… - сказал фуа и наконец обратил внимание на то, чем так густо обляпаны его голые ноги. - А мы из этого колодца все время пили… - Ныряльщик стремительно выскочил из развалин.
        Торопливо собирая вещи, Квазимодо слышал, как хрюкает и икает в ближайших кустах фуа и как Теа его уговаривает, объясняя, что мертвяк совсем не обязательно вылез из колодца. Вот странное дело - кого от чего воротит. Лягушка аванка ножом режет, в морях на глубине у них кто только не встречается, к затонувшим, набитым покойниками кораблям ныряет без страха, а вот от мертвяка колодезного пробрало его. Да мало ли что оттуда пили? Живот же не возражал. Хотя, конечно, вонища убийственная - вот от нее сдохнуть можно.
        Купаться ночью удовольствие малоприятное, но иногда необходимое. Квазимодо и Теа сидели на берегу уже чистые, но порядком замерзшие, Лягушка еще пропадал где-то в темной воде. Лошади спокойно щипали траву. Бежавшие от испоганенного пристанища путники остановились за рекой выше по течению. Квазимодо нарезал толстыми ломтями свежий хлеб. Теа взяла краюху, недоверчиво понюхала.
        - Не нравится? - поинтересовался вор, берясь за окорок.
        - Пахнет вкусно, но лепешка должна быть тоньше.
        - Так это не совсем лепешка. Лепешки в городе тоже есть, но народ предпочитает такой хлеб. Дешевле выходит.
        Пришлепал мокрый и мрачный фуа, присел рядом. Квазимодо сунул ему толстый бутерброд, откупорил баклагу.
        - Господа разбойники, начинается новая жизнь. Со свининой и пивом.
        - Мы не разбойники, - пробурчал фуа, принюхиваясь. - Ты где это взял? Еще и одежду принес. Денег почти не было. Там все так дешево?
        - Практически даром отдают, - заверил вор.
        - Тебя повесят. И причем действительно бесплатно, - сказал ныряльщик.
        - Ты это уже говорил, - напомнил Квазимодо. - Только тогда повесили Глири, а из тебя чуть не выдрали трахею, причем по совершенно не зависящему от тебя поводу. Ты не находишь, что все происходит не совсем по справедливости?
        - Это все мир людей, - заявил Ныр и хлебнул из баклаги. - У вас все неправильно. Утопленники ходят, пиво слишком горькое, все врут и воруют.
        - С удовольствием побывал бы на твоих островах. Пиво у вас, наверное, такое сладкое, что задница слипается, а народ настолько добрый, что и не подумает продавать всех подряд в чужую армию.
        - Я не «все подряд». И вообще отстань и дай лучше мне еще этого мяса, - огрызнулся фуа.
        - Да, свинина вкусная, - заметила Теа.
        - Я и говорю. - Квазимодо принялся делать дополнительные бутерброды. - В городе, кроме вони и кучи тупого народа, есть свои прелести. Так что слушайте меня внимательно, если по подвалам с решетками не соскучились…
        Дождей давно не было, над городом стояла пыль, вонь, и никакие проточные канавы делу не помогали.
        Теа слушала ругань во дворе и морщилась - как обычно, ее недовольство выражалось в том, что кончик курносого носа еще больше задирался, а между губ начинала белеть полоска зубов. В общем-то ничего страшного, вполне человеческая гримаса. Никто внимания не обращает. Улыбаться-то по-настоящему на людях рыжая все равно не будет. И предупреждение помнит, да и повода веселиться не находит. Не нравится лиске в городе - это и дураку видно.
        Квазимодо подавил вздох и прислушался - во дворе наконец затихли. Постояльцы, смурые после вчерашнего, вывели телегу и отправились к пристани. Хозяин, отведя душу скандалом, вернулся к своим обязанностям.
        Трое друзей уже пятый день жили на постоялом дворе «Дух реки». Он находился недалеко от торговых пристаней, пользовался средней популярностью и постоянно имел несколько свободных комнат. Хозяин и прислуга особым любопытством не отличались. Все эти детали вполне устраивали Квазимодо. В соседней комнате жили двое бравни, приехавших продавать воск. На первом этаже вместе с товарищами по барке жил толстенький зеленозубый никс. [54 - Никсы - в фольклоре германских народов фейри, которые стерегут водные пути.] Остальные жильцы «Духа реки» оказались обыкновенным людом, имеющим отношение к речной торговле.
        Ни Теа, ни фуа ни у кого подозрения не вызвали. Ныр ходил с забинтованными руками и на все вопросы охотно, хотя и немногословно отвечал, что обварился смолой. При этом он использовал выражения, настойчиво рекомендованные Квазимодо, и любопытствующие оставались в полной уверенности, что белобрысый парень явно из местных и воспитывался в кругах, с которыми даже контрабандистам предпочтительнее поменьше иметь дело.
        Теа почти безвылазно сидела в крошечной комнатушке или ухаживала на конюшне за лошадьми. Рыжая не жаловалась, но выглядела угнетенной. Наряд, приобретенный вором на глаз, во время первой городской разведки, девушке совсем не шел - свободная юбка крутилась вокруг узких бедер, кофточка сидела как на пугале. В общем-то Квазимодо и стремился к тому, чтобы рыжая не привлекала внимание, но это получилось уж чересчур хорошо. Экое чучело. Рыжие волосы некрасиво, как ломкая солома, опускались на плечи. К девушке даже мало кто приставал. Мрачное выражение треугольного лица отпугивало даже самых подвыпивших гостей «Духа реки».
        Квазимодо уходил рано, приходил в темноте. При взгляде на молчащую как рыба девушку вору становилось грустно. Нужно было ей хоть чуть-чуть получше тряпки купить. По правде говоря, тогда у вора оставалось денег в обрез. Сейчас Квазимодо чувствовал себя гораздо более состоятельным. Фуа уже сходил с ним в лавку и получил новые штаны и вполне приличную рубашку. С сапогами вышло сложнее - Квазимодо пришлось несколько раз ходить на рынок с меркой да потом еще два раза менять не подошедшую широкой ступне ныряльщика пару обуви. В итоге вдоволь наворчавшийся Ныр остался все же доволен.
        С Теа так не получилось. Рыжая наотрез отказалась ходить по лавкам. Буркнула, что ей и так хорошо. Ну да - Квазимодо видел, что ей совсем не хорошо. В «Духе реки» девушка даже голову толком вымыть не могла. Вообще-то вор слабо представлял, что нужно женщине для нормальной жизни. Леди Катрин, несмотря на свое полное пренебрежение приличиями, все-таки ежедневно уделяла время своей внешности. О блистательной Блоод и говорить нечего. Ланон-ши обожала повозиться с украшениями и всякими прочими бабскими штучками. Правда, она и без них выглядела сногсшибательно. Видно, порода такая.
        Идти пора. Квазимодо посмотрел на ссутулившуюся у окна рыжую. Ножны подгоняет. Заставила продать свой трофейный дорогой кинжал, взамен получила два надежных охотничьих ножа и возится теперь. Шить девчонка умеет, да только все больше сбрую или другую амуницию. Нет, чтобы юбку себе подогнать. Потребовала себе штаны и рубаху, как привыкла у себя в Холмах. Квазимодо купил - со штанами какие трудности? В привычной одежке рыжая выглядела неплохо. Только вот в Кануте бабам так ходить не полагалось. Такой вызывающий вид ни к чему хорошему не приведет. Вот и сидит упрямая девка в душной комнате. Просто глупость какая-то.
        К тому же вор почему-то не мог забыть рыжую, наряженную в драный шелк и с голыми ногами. И рубашка тогда была грязь да дырки, и ноги долговязые и исцарапанные, а помнится…
        Нет, идти пора. На пристань барки с низовьев подвалили, послушать новости нужно. Потом с Гвоздем и его ребятами встретиться. Начинает ведь что-то заманчивое вырисовываться.
        - Ладно, я пошел. Вы про буквы не забудьте.
        - Иди-иди, кормилец, - пробурчал фуа, любовно смазывающий новые сапоги. - Не забудем. Ты там управляйся побыстрее, надоело сидеть.
        Рыжая даже от окна не повернулась.
        Вернулся Квазимодо поздно вечером. Несмотря на темноту, по улицам бродили десятки пьяных. С низовьев пришел целый караван, и гребцы с охранниками славно отметили прибытие. Хохотали выпившие шлюхи - вечерок у них выдался удачным. Квазимодо и сам слегка разбогател - зарекался на улицах не «работать», да как удержишься, когда серебро в руки само идет? Пьянство - большой порок, за него наказывать нужно. Новые штаны порядком отяжелели - только что «найденные» монеты оттягивали потайной карман. Вор не пожалел времени, улучшил конструкцию штанов - теперь в потайных отделениях прятался, кроме отмычек и заточенной монеты, еще и маленький нож-тычок. На поясе Квазимодо носил только кошель с мелочью да орочий нож. Тоже ведь вещь оказалась ценная - клинку работы орков новые знакомые из «деловых» завидовали, сулились купить, да и на удивление хорошую цену предлагали. Редкость - до Канута доходили единичные экземпляры горского оружия. Вот уж вор никогда не предполагал, что за поясом почти сотню монет таскал.
        Вообще Квазимодо обнаружил, что здесь вещи готовы оценить не сами по себе, а за уникальность. Например, украшения с зубами аванка стоили дороже серебряных. Знать бы раньше - экое богатство там, на реке, гнить осталось. Выбил ведь у ящера всего пару зубов - себе да Лягушке на память. А что стоило поработать? Впрочем, такую тяжесть все равно не дотащил бы. Что зубы аванка, что стурвормьи шкуры, оружие глорское или орочье - этим всерьез заниматься нужно. Осесть, ход караванов с хорошей охраной наладить. Если дорогу знаешь - риск оправдается. Да только не для этого ты по свободному городу Кануту шныряешь. Себе глаз и зубы новые отрастить - вот это настоящая цель. Подороже сказочного золота будет. Про это самое золото еще в Глоре болтали. Но там золото - предание стариковское, вроде мифрила. А здесь в солнечный металл всерьез верят. Гвоздь говорил, что его отец сам золото видел. Вроде браслет с оправой круглой. А в ту оправу механизм малюсенький был вставлен. Весь ржавый и для какой магии предназначен - совершенно непонятно. Порезали за тот браслет друг друга ребята. Вспыльчивые были. А драгоценность
вроде в королевскую сокровищницу попала.
        История интересная, но сам Квазимодо больше на старое доброе серебро надеялся. Уж если на серебро глаз купить нельзя, то уж тогда и никакое магическое золото не поможет.
        Перед самыми дверями «Духа реки» лежал в дым пьяный лодочник. Этот уже не интересный - не только кошеля лишился, но и сапоги с поясом с него стащили. Квазимодо перепрыгнул через босые ноги и вошел в трактир. Тут веселье было в самом разгаре, взвизгивали работающие девки, орали мужчины, визжала музыка, крепко шибало пролитым пивом, сливовицей и потом. Да вот танцы. Такого времяпрепровождения вор совершенно не понимал, поэтому сразу повернул к лестнице. Здесь было скользко. Квазимодо сплюнул - вот всем удобен постоялый двор, но уж слишком хозяин на уборке экономит. Поднимаясь по скрипящим ступенькам, вор услышал сопение и ритмичный хруст шатких перил. Вот, мачту им в корму - эти на комнате экономят, шантрапа пришлая. Квазимодо уперся в слившуюся в страстном объятии парочку, скомандовал:
        - Задницу уберите, кроли гонные.
        Любовники, продолжая сопеть, слегка подвинулись. Квазимодо протиснулся, еще раз сплюнул и повернул в жилой коридор.
        На условный стук открыл Ныр.
        - Рано ты сегодня. Шумно в городе. И здесь совсем разошлись, пьянь пресноводная. Какой-то упырь к нам ломился. Две монеты обещал, если ему удовольствие справлю.
        - А ты что? - поинтересовался вор.
        - Я посоветовал тебя подождать.
        - Это правильно. Я тебя в два раза дороже продам.
        - Сам ты себя продай, весельчак, - пробормотал без особой обиды фуа, забирая у Квазимодо сверток с баклагой пива и копченой рыбой. - Пиво, надеюсь, не заречное?
        - Знаток ты стал. Может, пивоварением займешься?
        - Еще десять дней посидим, и я вообще опухну. Уморишь ты нас этим городом, - сообщил Ныр, откупоривая баклагу и привередливо нюхая содержимое.
        - Где рыжая? - спросил вор, извлекая из глубин штанов горсть серебра.
        - На конюшне.
        - Что она там делает в темноте такой? И вчера там сидела.
        - Музыку слушает. Там во двор окно выходит, за которым как раз музыканты сидят.
        - Музыку? Это пиликанье? - изумился Квазимодо.
        - Это тебе пиликанье. А она никогда не слыхала. Я так понял, что у них в Холмах музыка не в почете была. А может, и вообще ее не было.
        - А у вас была? - поинтересовался вор, наблюдая, как мгновенно разделывает фуа ароматную рыбу.
        - У нас барабаны были, - гордо сказал ныряльщик, разливая пиво.
        - Правда? Тогда наливай еще кружку, остальное я с собой заберу. Она через окно ушла?
        - А как еще? Там разве через этот бордель пьяный пройдешь?
        Квазимодо, прихватив ополовиненную баклагу, сел на подоконник. Окно выходило на крышу сарая, дальше можно было перепрыгнуть на конюшню. Снимая комнату, вор счел такое удобство решающим фактором, и друзья по ночам не стеснялись пользоваться «запасным» выходом.
        - Подожди. - Ныр двумя движениями разделал еще одну рыбу. - Скорми рыжей, а то она с утра ничего толком не ела.
        - Давай. - Квазимодо забрал пахучий сверток. - Слушай, Лягушка, а ты еще не надумал? Насчет баб?
        - Что ты ко мне пристал? - Фуа поспешно взял кружку. - Куда я с такими руками пойду? Не хочу я твоих шлюх. Давай лучше побыстрее отсюда уезжать. Надоело - сил нет.
        - Быстро только кони бегают. Ты подумай, пока время есть. - Вор тихо прошел по крыше и спрыгнул на землю.
        Из дверей конюшни пахло навозом и духотой. Квазимодо прошел между сонно пофыркивающих, привыкших к пьяному шуму лошадей. Из трактира неслась визгливая прочувствованная песнь о вечной и верной женской любви. Квазимодо увернулся от зубов неугомонного каракового жеребца, погладил по шее свою буланую лошадку.
        - Ты ей еще рыбу свою вонючую предложи, - сказала невидимая Теа.
        - Рыбу я тебе принес. И пиво.
        - Я на шлюху похожа, что так кормишь? - мрачно поинтересовалась сидящая у стены рыжая.
        - На шлюху ты не похожа, - сказал вор, присаживаясь рядом. - Ешь давай. Рыба свежая. С коптилен самого Борбхаса.
        - Да пошел он, твой Барбхас. Не хочу я есть.
        Квазимодо настаивать не стал. Почти на ощупь оторвал полоску рыбы, принялся жевать. После плотного обеда, которым пришлось угощать Гвоздя, прошло немало времени, да и поесть тогда толком не удалось. Не будешь же демонстрировать прилюдно свою беззубость.
        В таверне малость угомонились, топать, как стадо коров, перестали. Сквозь пьяный говор донеслась простенькая мелодия. Цитра, свирель, еще какая-то незнакомая вору дудка.
        Мягко поблескивали искорки в глазах Теа. Она слушала внимательно. «Не иначе как свирель ее так заворожила», - понял вор, но говорить ничего не стал, протянул кусочек рыбы. Рыжая машинально взяла. Вот вроде давно знакомы, а привыкнуть к тому, что темнота девчонке не помеха, никак не получается.
        Рыба исчезла. Пиво тоже кончилось. Таверна потихоньку умолкала. Еще бубнил, с кем-то споря, подвыпивший плотогон, но музыканты уже ушли спать.
        - Пойдем? - тихо спросил вор.
        - Я днем выспалась. Здесь посижу. А ты иди.
        - Нет уж. Что, ты теперь в конюшне жить будешь? Наткнется кто…
        - Наткнется, так и что? - тихо зарычала Теа.
        - Еще убьешь. Я чувствую, тебе укусить хочется.
        - Ну и что? Не кусаюсь же?
        - Пока нет. Слушай, хочешь, переедем? Я могу постоялый двор ближе к городской стене найти. Там тише будет.
        - Все равно там будет слишком много людей, - мрачно сказала девушка. - Ква, когда мы отсюда уйдем?
        - Ну, я точно сказать не могу. Я пока мало что узнал. Здесь в городе колдунов приличных нет. Так, коновалы разные да повитухи. Лекарь, достойный нашего интереса и моего глаза, вроде бы в горах к северу живет. Народ побогаче к нему ездит. Только о дороге туда слишком смутно говорят. С благородными лордами напрямую поболтать все не удается. Да и об этом лекаре-колдуне слухи разные ходят. Одни говорят, что он за лечение три шкуры дерет, другие - что он из интереса к наукам на болячки людей смотрит. В общем, нужно денег с запасом иметь. Есть у меня дельце выгодное на примете…
        - Долгое твое дельце?
        - Да не очень. Я чувствую, что ты звереешь. Потерпи, пожалуйста, - неловко сказал вор.
        - Я с рождения зверь, - тихо сказала рыжая.
        - Да я не в том смысле. В человеческом. Сидеть безвылазно - это кто угодно с ума сойдет. Сходила бы ты, что ли, на рынок. Вон Лягушка-то ходит.
        - Не хочу. Нечего мне там делать. Только насмешки слушать.
        - Так переодеться тебе нужно. Зачем как босота ходить? Деньги-то есть.
        - Не хочу, - коротко повторила Теа.
        - Не хочешь - не надо. Выйдем за стену, натянешь штаны новые. Только в комнате сидеть трудно. Вы хоть грамоту учите?
        - Учим. Отстань от меня.
        - Сейчас отстану. Ты список написала?
        - Я пробовала. Глупая мысль. Я не могу всю нужную сбрую на бумаге перечислить. Для лошадей каждая мелочь важна. И перековать их обязательно нужно.
        - Теа, лошадей перековать мы с Лягушкой можем отвести. Но как седла и прочее подобрать? Я в этом ничего не понимаю. Что буду смотреть, что не буду - все равно не то впарят.
        Рыжая молчала.
        - Теа, ты уж как-нибудь… - пробормотал вор. Просить он не любил.
        - Я схожу. Только веди к хорошему шорнику. Сразу все купим.
        - Хорошо, - с облегчением сказал Квазимодо. - Я узнаю, у кого лучший товар. Пошли спать, а?
        - Руки помою, - пробурчала рыжая. - Вкусная твоя рыба, но воняет как тот утопленник. Может, рыба ими и кормится?
        В темноте зашуршала юбка. Квазимодо видел, как тонкий силуэт промелькнул в дверном проеме. Вор, морщась, встал. Бегать весь день по городу ненамного легче, чем по холмам путешествовать. Проходя между лошадей, Квазимодо услышал, как у колодца забормотал пьяный мужской голос. Презрительно фыркнула Теа. Удара слышно не было, только мужчина сдавленно охнул.
        Когда Квазимодо подошел к колодцу, рыжая мыла в деревянном желобе руки. Почти у ее ног на мокрой земле сидел и жалобно кряхтел крупный мужик.
        - Ты, главное, за нож не берись, - сказал вор. - Хлопот потом не оберешься.
        - Да пошел он… - прорычала девушка. - Кобели блохастые, здесь все только о случке и думают.
        - Не все, - пробормотал вор. - Не до случек бывает.
        - Может, и не все. - Теа прямо посмотрела на вора. Оба помнили о своих последних любовных играх в замке, и думать о подобных развлечениях даже близко не хотелось. Вообще-то Квазимодо порядком пугала собственная отстраненность от нормального мужского интереса - на шлюх он стал смотреть совершенно безразлично. Стоило вспомнить, зачем они вообще нужны, и призрак леди Атры моментально вставал за плечом. Какое уж тут удовольствие. Вор подозревал, что у лиски дела обстоят не лучше.
        - Ладно, давай полью. - Рыжая подняла ведро…
        Они забрались в окно. Фуа посапывал в своем пронесенном сквозь все испытания гамаке. Квазимодо стянул рубашку и повалился на жесткую постель. Спать хотелось невыносимо.
        - Ква, - вдруг прошептала рыжая, возясь с завязками юбки. - Как местные бабы ножи носят? Я не могу придумать.
        Вор машинально посмотрел на обнаженную фигуру у соседней узкой кровати, поспешно отвернулся:
        - Знаешь, Теа, по-моему, местные женщины ножи вообще не носят. Они ими только на кухне пользуются.
        - Глупость какая, - раздраженно прошептала рыжая. - А мне что делать? Я на кухню не хожу.
        - Придумаем что-нибудь. Я вспомню, как леди Катрин ножи носила. Тебе вообще об одежде подумать нужно.
        - Я не об одежде спрашиваю. О ножах.
        - Да я понял… - пробормотал вор, засыпая.
        Ночью прошел короткий, но бурный ливень, улицы не просохли, и Теа приходилось идти, приподнимая подол юбки. Делать этого она не умела и довольно быстро не выдержала.
        - Далеко еще?
        - Сейчас площадь пересечем, там лавка этого господина Юрая будет. Гарантированно - лучшая шорницкая лавка города.
        - Зачем лучшая, гадюки вас сожри? Нашел бы какую-нибудь средненькую, поближе. А здесь небось дерут втридорога.
        - На лошадях и своих задницах экономить не будем, - сказал вор.
        - Дурью маешься, - зашипела Теа. - Думаешь, лошадям шитье да тиснение нужно?
        Квазимодо думал о том, что со времен блужданий по помойкам Глора ничто так не подвергало испытанию его терпение, как общение с рыжей девицей в последние дни. Девчонке, конечно, тоже нелегко. Боится она города. В спину смеются, вон мальчишка-наглец огрызком запустил. Ну, нельзя в городе чучелом выглядеть. Рыжая вроде понимает, но упорствует. Ну, не переодевать же ее силой?
        Лавка известного купца Юрая производила шикарное впечатление. Квазимодо даже заколебался - стекло в витрине вставлено большое, новомодное, не меньше сотни монет стоит, навес над дверьми тряпичный, полосатый. Этим только благородных господ приманивать. С другой стороны, люди, достойные доверия, в один голос утверждали, что у Юрая товар качественный, и если всерьез закупаться, то лучше у него.
        Теа застыла перед дверью, украшенной резьбой.
        - Ты не сомневайся. Только показывай, что нужно, а торговаться и договариваться я буду, - сказал Квазимодо.
        Входить рыжей мучительно не хотелось, но она кивнула.

* * *
        - Что угодно? - Из-за прилавка вышел молодой парень.
        - Хозяин послал договориться насчет пары седел, ну и еще по списку, - уверенно сказал Квазимодо. - Но только настоящий товар требуется.
        - У нас только лучшее. - Приказчик перевел взгляд с уродливого, но вполне приличного слуги на его рыжую спутницу: - А эта… с тобой?
        Теа глазела на развешенные седла, сбрую. Похоже, выбор товара произвел на нее впечатление, и на тон приказчика девушка внимания не обратила.
        - Она со мной, - поспешно сказал Квазимодо. - У нас на хуторах лошадей разводит. Хорошо разбирается.
        - Я и гляжу - кобылка, только тощевата, - ухмыльнулся приказчик.
        - Ну, хозяин ее ценит, - со значением сказал вор. - Так что, это, давай ближе к делу.
        - С ценами знакомы? - Парень кивнул на стену. - Здесь господский товар. Для благородных лордов, само собою, и на заказ привозим, и делаем, но и так выбор неплохой.
        - Нам качество, но без форсу. Хозяин финтифлюшек не любит.
        - Понятно, тогда вот эти образцы смотрите…
        Теа разглядывала предложенное, задала несколько вопросов. Дело шло на лад, Квазимодо пытался понять, о чем говорят лошадиные специалисты, но в этот миг дверь в глубине лавки распахнулась, и стремительно вошел поджарый черноволосый человек. Квазимодо успел разглядеть заднюю дверь склада, повозки, груженные тюками, во дворе, нескольких приказчиков, суетящихся рядом.
        - Мы приехали. Запирай, разгружаться будем, - отрывисто приказал черноволосый купец.
        - У нас покупатели, господин Юрай, - почтительно доложил приказчик.
        Купец мельком глянул на посетителей:
        - Это покупатели? Я тебя чему учил? Зевак выпроваживай сразу. Одноглазый, забирай свое пугало рыжее и идите. Нечего здесь торчать.
        - Вообще-то мы хотели вам денег дать, - сказал вор, поворачиваясь к двери.
        - Обойдусь как-нибудь без ваших грошей. Могу и сам пару медяков дать, чтобы ты эту шлюху страхолюдную по приличным лавкам не таскал. - Купец повернулся к складу.
        Теа рванулась к нему, Квазимодо перехватил девушку за локоть. Приказчик попятился, увидев оскаленное конопатое лицо. Юрай обернулся:
        - Ну-ка, бестолочь голоштанная, проваливайте поживее. Или приказать ребра вам пересчитать?
        - Никак нет, господин купец, - искательно выкатил глаз Квазимодо. - Уходим. Простите, что беспокоить вздумали.
        Рыжая зашипела. Чувствуя, что не удержит, вор перехватил ее за кисть, загнул большой палец. От боли у Теа широко распахнулись глаза. Квазимодо вытолкнул ее на улицу. За спиной на двери лавки лязгнул засов.
        В горле у рыжей клокотало. Квазимодо знал, что ей больно, но девчонка так и не издала ни звука. На странную сцену глазели прохожие. Вор доволок подругу до узкого прохода между домов, втолкнул в щель.
        От удара руки с острыми ногтями удалось прикрыться локтем.
        - Дермоед трусливый! Что ты меня выкинул, как котенка? Он меня оскорбил, я ему кишки выпущу!
        - Теа, это город.
        - И что? Я все прощать должна каждому слизняку?
        - Нет. Но здесь разборки по-другому ведутся.
        - Ты болтун пустобрюхий! Ты ему и слова не сказал. «Простите, что беспокоить вздумали». Сопляк одноглазый.
        Квазимодо снова пришлось защищаться от когтей. На этот раз не столь успешно - предплечье украсилось длинной царапиной. Вор зашипел, перехватил руку подруги и, заведя за спину, прижал девушку к забору.
        - Теа, ты меня достала. Хочешь, я ночью перережу ему горло, и утром мы уйдем из города?
        Рыжая пыталась вырвать руку:
        - Пусти! Он меня оскорбил, и я…
        - Не ори. Я не предлагаю прощать обиды всяким гнидам разбогатевшим. Я тебе предлагаю рассчитаться по-городскому. Выбирай. Глупое убийство и бегство или правильный расчет?
        Теа заскулила и ударилась лбом о забор. Квазимодо сообразил, насколько ей больно, и наконец отпустил вывернутую кисть. Рыжая ухватилась за запястье.
        - Дикобраз полумордый, ты мне чуть руку не сломал!
        - Дурить не нужно было. Что ты вздыбилась? Хотела, чтобы нам переломали ребра и выкинули в канаву?
        - Я хотела, чтобы ему было плохо.
        - Не дурак, понимаю. Только если бы набежали все его приказчики, у нас осталось бы два пути - или в тюрьму, или нам на месте здоровье потерять. Ты бы что выбрала?
        - Болтун кривой.
        - Понял. Хочешь поквитаться с ним по-деловому?
        Рыжая смотрела исподлобья:
        - Это как?
        - Тебе понравится или я отдам тебе свое кукри.
        - Спятил?
        - Нет. Просто хочу показать, как можно делать дела в городе.
        - Хорошо. - Девушка, морщась, терла запястье. - В тюрьму я больше не пойду. Показывай.
        - Договорились. Но мне нужно две вещи. Во-первых, немного времени. Во-вторых, я пришлю одну тетку, она отведет тебя в баню, потом в лавку, переоденет…
        - Нет! Пошел ты со своей теткой в…
        - Теа, не будь тупой овцой. - Вор со злостью похлопал себя по пустой глазнице. - Ты наказала мне носить повязку. Я ношу - возможно, ты права и так лучше. Послушай и меня - город не место для отдыха и безделья. Я здесь работаю, и твой вид мне мешает. Тебе нельзя ничего поручить и никуда послать, и все из-за твоего ослиного упрямства. Не хочешь мне помогать - так хоть не мешай. Я делом занимаюсь.
        - Твоему делу поможет, если я превращусь в размалеванную шлюху?
        - Да. Но в шлюху не обязательно. Просто старайся не отличаться от здешних женщин.
        - Хорошо, - прорычала девушка. - Можешь прислать свою бабу.
        Они возвращались в «Дух реки». Вслед Теа по-прежнему оборачивались. Рыжая делала вид, что ничего не замечает. У самого постоялого двора она тихо и зло спросила:
        - Почему ты сразу не сказал, что я тебе мешаю?
        - Ты мне не мешаешь. А вот твой нынешний вид - мешает.
        - Почему тогда сразу не настоял, чтобы я переоделась? Там, в холмах, ты меня слушался. А здесь сделал меня просто дурой. Почему?
        - Ну, разве я тебе не говорил, что лучше поменять тряпки?
        - Мямлил что-то, как сопляк. Откуда я могла знать, что одежда так важна для здешней жизни?
        Квазимодо растерялся:
        - Так ты же сама не хотела слушать. Разве не женщина должна заниматься своими нарядами?
        - Я женщина? - Теа потемнела от ярости. - Это ты Лягушку так обзывай.
        Что умного на это сказать, Квазимодо не знал.
        Дел еще прибавилось. Квазимодо днями пропадал у пристани - центра городских новостей, провернул несколько несложных, но прибыльных делишек совместно с ребятами Гвоздя. Свел знакомство с писарями главного поставщика казарм городской стражи и речной охраны. Все это было познавательно, весьма полезно и сулило солидную финансовую прибыль в будущем. Пришлось уделить много внимания и уважаемому купцу Юраю. Хватким оказался торговец лошадиным товаром. Оказывается, неплохой доход может приносить торговля стременами и уздечками. Как-то вору пришлось целый день просидеть на углу площади, наблюдая за знакомой лавкой. Квазимодо знал, что шпион из него посредственный - слишком запоминается одноглазая рожа, но некоторые вещи все равно нужно было делать самому. Куда чаще он оплачивал работу двух мальчишек с Рыбного угла. Юные соглядатаи поочередно присматривали за уважаемым купцом. В общем, дел было невпроворот, и Квазимодо уставал как собака.
        Зато насчет рыжей беспокойства поубавилось. Теа обещание выполнила - сходила с приведенной вором женщиной в баню и к портному. Тетка (ее порекомендовал Гвоздь) оказалась женщиной неглупой и помощь оказала неоценимую. Она еще несколько раз водила рыжую по лавкам - вернее, это Теа ее сопровождала, служа в качестве вешалки и манекена. Как ни странно, рыжая оказалась не против знакомства и этих походов. Разве поймешь, что в голове у женщин? Квазимодо скрыл удивление - он опасался, что девчонка будет кусаться. Ведь что у лиски общего с теткой - совладелицей небольшого борделя у Южных ворот?
        Больше всего результаты прогулок по баням и лавкам взволновали Ныра.
        - Ты подумай, - шептал фуа вечером одноглазому другу, - рыжую за раз переделали. Колдовство прямо. Я с ней теперь разговаривать боюсь.
        - Ты не бойся. Это моей глупости нужно бояться, - вздохнул вор. - Что мне стоило сразу ее заставить?
        - Как же заставишь, если она сама не понимала? Она ведь почти красивая стала, - возмущался ныряльщик. - Кто знал?
        Квазимодо промолчал. Он подозревал, что так и будет. Рыжая действительно преобразилась. Волос вроде стало больше, промытые каким-то хитрым отваром, они лежали аккуратно. Подстриженные кончики рыжих прядей перестали делать девушку похожей на только что высохшую курицу. Одежда, подогнанная портным, сидела на худощавой стройной фигуре как положено. Красавицей Теа не стала, но симпатичной она точно была. Квазимодо со странным чувством замечал, как на нее посматривают соседи по «Речному духу». Теперь Теа стала увереннее, носила на шее простенькое деревянное ожерелье и даже решалась самостоятельно ходить на рынок. Горожанка. Вор чувствовал себя мутно и странно. Толком с рыжей они теперь не разговаривали. Иногда Теа смотрела выжидающе, и вор знал, чего она ждет. С купцом разберемся, здесь проблемы не будет. А вот сама рыжая… Чужая она стала. Квазимодо почти заскучал по нечесаной соломе волос и вызывающему взгляду блестящих звериных глаз. Сейчас искры в карих глазах стали мягче. Теа не норовила укусить и не рычала. И скрытная стала - вор понял, что во время хождения по лавкам лиска купила еще что-то,
кроме скромной одежды. Ну, рыжая на это право имеет, деньги и ее тоже, но Квазимодо предпочитал обходиться без сюрпризов. Мало ли что хвостатой в голову взбредет. А тоска все дергала за душу. Вор понял, что ему хочется под звезды, к костру, пусть подальше от денег и хитрых дел, лишь бы рыжая сидела рядом и рычала когда ей вздумается.
        - Красиво у тебя получается, - пробормотал фуа.
        Квазимодо не слишком любил, когда заглядывают через плечо. Трудно мысли на бумаге излагать, когда тебе в ухо сопят. С другой стороны, Ныр учится, пусть смотрит. Читать он все равно пока практически не умеет, а карябает вообще только половину букв. Пусть хоть на ровный почерк посмотрит. Учитель - в смысле Теа, пишет быстро, но и правда - как лисица лапой.
        - А просвет опять зачем? - поинтересовался фуа.
        - Адресат сам догадается, что за слово можно подставить, - сказал вор, откладывая письмо.
        - Ругательство, что ли? - догадался ныряльщик.
        - Как можно? - пробормотал Квазимодо. - Буду я дорогую бумагу на ругательство переводить.
        - А что это вообще? - Ныр показал на три аккуратно исписанных листа.
        - Документ, на основании которого нам выдадут денег, - терпеливо объяснил вор, дожидаясь, когда чернила высохнут.
        - Ты просишь денег в письме? - удивился фуа.
        - Не прошу, а предлагаю нам выплатить.
        - За что? Просто так ведь деньги не дают? - поинтересовался ставший в последнее время очень любознательным Ныр.
        - Просто так никому денег не платят. Только за работу. Я думал, ты уже знаешь. - Вор ухмыльнулся.
        - Тогда не понимаю, - признался фуа. - Что мы такого сделали?
        - Мы кое-что узнали, и это «кое-что» стоит денег. Я вам объясню, только не торопясь. Слушай, Ныр, спустись за пивом. В горле пересохло.
        - Сейчас схожу. Если я тебя уже достал вопросами, так и скажи.
        Ныр действительно порядком надоел с утра сочинявшему послание вору. С другой стороны, Лягушке полезно посмотреть, как зарабатываются настоящие деньги. К тому же у окна сидела и упорно молчала рыжая. А ей неплохо было бы поучиться городской коммерции.
        Фуа отправился за пивом. Вор повернулся к девушке, кашлянул:
        - Теа, мне завтра понадобится ваша помощь. Не думаю, что дело будет опасным, но на всякий случай… В общем, если тебе понравится так нож носить… - Квазимодо положил на стол ножны.
        Темная на фоне окна девушка шевельнулась, встала, подошла к колченогому столу. Квазимодо на миг прикрыл глаз - показалось, что не волосы ложатся на плечи рыжей - мягкая пышная шерсть.
        - На руку? - тихо спросила лиска, беря узкие, оснащенные ремешками ножны.
        - Под рукав. - Вор заставил быть себя деловитым, уверенным, застегнул ножны на узком предплечье. Теа опустила рукав, согнула-разогнула руку.
        - Удобно. Только сюда мои ножи не подойдут - широкие.
        - А то я не догадался, - грубовато пробормотал Квазимодо. Он не мог избавиться от смущения - слишком горячая у лиски кожа. Веснушки складывались в красивый узор, и вообще…
        Вор выудил из-за голенища новый нож. Узкий, гладкий, похожий на стремительную морскую рыбку со спиной-рукояткой из темно-красного дерева.
        Нож идеально входил в сшитые на заказ ножны.
        - Спасибо, - прошептала рыжая.
        Квазимодо показалось, что девушка смущена, и он неловко и поспешно сказал:
        - Дрофу или там рыбу им свежевать не будешь, но если по делу…
        - Я поняла. Ты стал очень терпеливым. Я тоже буду.
        Вор решился посмотреть ей в глаза:
        - Теа, здесь город…
        - Не повторяйся. Я сказала, что поняла. - В голосе рыжей мелькнуло былое раздражение.
        Квазимодо чуть полегчало.
        - Что ты улыбаешься? - немедленно возмутилась рыжая. - Я терпеливая, не отличаюсь от городских, хожу через день мыть голову - и все равно смешная?
        - Ты отличаешься. И это хорошо.
        - Да? - с сомнением прошептала Теа. - А почему ты тогда перестал пить со мной пиво?
        - Э-э… Я же прихожу поздно.
        - Нашел оправдание. Конюшня - не трактир, не закрывается.
        - Ну… А ты все музыку слушаешь?
        - Слушаю. И пива жду… - Теа толкнула друга в плечо. - Ты понял, Полумордый?
        - Понял. - Квазимодо неуверенно улыбнулся. - Завтра принесу.
        - Завтра дела. С пивом успеем. - Рыжая нерешительно посмотрела на исписанные листы. - Мне можно это прочесть?
        - Даже нужно. Мне бы хотелось, чтобы вы поняли, что мы будем делать.
        Теа читала долго. Вор и фуа успели ополовинить кувшин легкого пива. Ныряльщик пересказывал слухи о поножовщине, случившейся у самых стен королевского замка. Квазимодо, знавший о стычке, можно сказать, из первых рук одной из сторон, пил пиво, слушал и обдумывал завтрашнее дело. Сил для прикрытия маловато. Легко можно привлечь парней Гвоздя, но тогда придется делиться прибылью. По сути, риска не так уж много.
        Квазимодо почувствовал на себе взгляд рыжей. Теа смотрела с непонятной печалью.
        - Тебе не нравится? - спросил вор.
        - Очень хитро. Это называется - шантаж?
        - Некоторые так и называют, - согласился Квазимодо.
        - Очень хитро, - повторила Теа. - Я больше половины не поняла. Что такое мытня?
        - Королевская таможня.
        - А «скос гербового сбора»?
        - Ну, твой друг Юрай платит пошлину не за тот товар, что провозит в город. У него много жадных друзей на таможне.
        - Ты думаешь, одна бумага подействует? - спросила Теа.
        - Если мы будем правильно разговаривать, то наверняка проскочит.
        - Ты даже хитрее, чем я думала, - с еще более непонятным выражением сказала рыжая. - Я иду с тобой?
        - Конечно.
        - А я? - встрял фуа. - Я тоже с вами. Только вы мне все объясните…
        В полдень в городе было душно. Солнце висело прямо над головой, и даже близкие стены домов не защищали от жгучих лучей.
        Квазимодо уверенно шел знакомыми проулками. Теа и ныряльщик следовали за товарищем куда менее уверенно. В этих зажиточных кварталах им бывать еще не доводилось.
        Сидящий на корточках мальчишка, увидев одноглазого парня, подскочил. Вор перемолвился с малолетним соглядатаем парой слов, сунул монету. Все в порядке - известный в торговых кругах купец Юрай имел привычку обедать дома, и сегодняшний день исключением не стал. Приятно иметь дело с аккуратными солидными людьми. Квазимодо улыбнулся:
        - Вы, бойцы, ждите здесь. Посматривайте и в ту сторону - могут со двора обойти. Если что - драпайте без раздумий. Ясно?
        Фуа и мальчишка кивнули. Квазимодо передал ныряльщику свернутые листы дорогой белой бумаги:
        - Можешь пока знакомые буквы повторить. И этому крохобору малолетнему покажи. Учись, Костяк, пока время есть. Грамота тебе пригодится, точно говорю.
        Мальчишка щербато ухмыльнулся.
        Когда подошли к крепким дверям купеческого дома, до сих пор молчавшая рыжая прошептала:
        - Ква, может, не сейчас?
        Вор пожал плечами:
        - Мы не грабить идем. Сейчас самое время для деловых переговоров. Твой знакомый хорошо накушался и добрый. Как ему наше предложение не принять?
        - Не называй его моим знакомым, - зашипела Теа.
        - Не буду. Ты помнишь, где должна быть?
        - За твоим левым плечом. Я не дура.
        - Вот и славно. - Квазимодо взял дверной молоток и постучал.
        Открылось окошко, широкомордый парень оглядел пришельцев:
        - Чего надо?
        - Записка господину Юраю.
        Сторож оглядел стоящих перед дверью еще раз:
        - Ну, давай записку.
        - Сделка срочная, мне приказано лично отдать и ответа подождать, - предупредил вор.
        Мордатый бросил еще один взгляд на рыжую и, не говоря ни слова, захлопнул окошко.
        - Что он на меня так смотрел? - нервно прошептала Теа.
        - Видно, нравятся ему рыжие, - рассеянно сказал Квазимодо, украдкой проверяя нож под рубахой.
        Теа только фыркнула.

* * *
        Ждать пришлось достаточно, для того чтобы вор взмок на раскаленных ступеньках. Хорошо лиске - она и жару, и холод куда лучше переносит.
        - Теа, а тебе не нужно… ну - облик изменить? - неожиданно для себя спросил Квазимодо.
        - Что, сейчас? - ядовито поинтересовалась рыжая.
        - Нет, конечно. Но вообще ты давно…
        - Спасибо за заботу. Потерплю как-нибудь. Ты лучше о деле думай.
        Окошко с лязгом открылось. Сторож окинул озабоченным взглядом улицу. Зазвенели дверные запоры - охранник вышел на ступеньки, убедился, что, кроме двоих гостей, рядом с домом никого нет.
        - Заходите.
        Квазимодо шагнул в дом, следом скользнула девушка. Гостей ждали еще двое охранников. Один держал на виду окованную железом дубинку, у другого в руках тоже имелось что-то «гостеприимное». За спиной вора и девушки захлопнулась дверь, залязгали запоры, отрезая от солнца и свободы.
        - Ух, как у вас тут хорошо, прохладно, - сказал Квазимодо.
        Одноглазому парню никто не ответил, лишь широколицый сторож взял за плечо и показал, куда идти.
        Купец ждал за широким столом. Посуду успели убрать, стол украшал только кувшин с холодным грушевым отваром. Рядом с Юраем сидел лысеющий человек с подслеповатыми воспаленными глазами.
        - Опять ты, одноглазый? - мрачно сказал купец. - И опять с тобой какая-то рыжая… Что это ты мне принес? - Юрай покрутил в руках записку.
        - И вам здравствуйте, господин Юрай. И дядюшку вашего я счастлив видеть. Большущего ума человек. - Квазимодо отдельно поклонился чахлому типу. - Принес я вам деловое предложение. Очень выгодное, вот увидите.
        Купец поморщился:
        - От кого предложение? Кто в городе сподобился в посыльные такого типа, как ты, взять?
        - Ваша правда. - Квазимодо покаянно закивал. - Что вам с таким дурнем, как я, беседовать? Вот прочтете предложение, посмеетесь, пинка мне отвесите, да и пойду я восвояси.
        - А что тебя хозяин вместе с девками всегда посылает? - поинтересовался Юрай, принимая аккуратно свернутые листы.
        - Ага, для надежности. Правда, сейчас леди молодая сама попросилась. Уж очень вы ей прошлый раз приглянулись.
        - Прошлый раз? - Купец приподнял бровь, оглядел девушку внимательно. - Что еще за маскарад? То побирушку приводишь, то… Тоже мне леди нашлась…
        - Вы, уважаемый, бумагу-то прочтите, - просительно сказал Квазимодо, - а то нам еще обратно идти.
        Купец скривился, но начал читать. Буквально через мгновение он вскочил на ноги:
        - Тебя, урод безглазый, кто подослал?
        - Ты чё, неграмотный? - прошипел Квазимодо. - Говорю, до конца читай. Люди старались, карябали. Или тебе вслух прочесть?
        Юрай побагровел:
        - Да я тебя… на куски. Шваль подзаборная. В мясо…
        - Успеешь, - показал осколки зубов вор. - И за «шваль» ответишь. Когда прочтешь.
        Купец полез через стол, но плешивый человек удержал за рубаху.
        - Песья морда, - зарычал Юрай, вырываясь.
        - Прочти, я никуда не денусь, - холодно сказал Квазимодо, чувствуя, как за плечом напряглась рыжая.
        Плешивый повис на сильных купеческих плечах, зашептал в ухо. Юрай наконец плюхнулся на лавку, комкая, схватил бумаги.
        Квазимодо смотрел, как они вдвоем читают. Напряжение чуть ослабло. За плечом неслышно дышала Теа. Эх, не нужно было ее с собой брать. Погорячился.
        Купец поднял глаза:
        - Ты откуда это взял, урод рваный?
        - Да вы меня Полумордым зовите. Я не обижаюсь, - любезно разрешил вор. - А насчет бумажек… Сижу, значит, у реки - по нужде, понятно. Смотрю - листики плавают. Ну, думаю, подвезло. Выловил, читаю - что-то про вашу милость. Имечко-то известное. Ох, думаю, негоже такого человека и в жопу. Вот вам принес. Да, кажется, не угодил?
        Юрай опять побагровел. Дядя успокаивающе положил руку ему на плечо:
        - Ты… э-э… Полумордый, не кривляйся. Мы тебя серьезно спрашиваем.
        Квазимодо пожал плечами:
        - Тогда и спрашивайте по делу. А то что за загибы такие? «Песья морда». Читайте, да говорить будем.
        - А думаешь, дальше нам нужда читать имеется? - хрипло спросил купец.
        - Это уж как угодно. Если на ножи нас взять решили - то не стоит. Цена-то на бумагу сейчас низкая. Не вексель ведь - сколько угодно нарисовать можно. Вон к окну извольте подойти. - Квазимодо отвел занавеску.
        Фуа с мальчишкой сидели на корточках, водили пальцами по бумаге да изредка поглядывали по сторонам и на окна купеческого дома.
        Юрай и его пожилой советник переглянулись.
        - Да вы не волнуйтесь, - сказал Квазимодо. - Бумаг исписано не так чтобы очень много. Я на королевской службе не состою. Мне таможни, налоги да подати товарные без интереса. Скромный я. Там, в конце, все указано.
        - Да я уже ознакомился, - саркастически сказал Юрай. - Нахал ты, одноглазый, и морда разбойничья. У кого вымогать вздумал? Думаешь, с рук сойдет, недоносок недобитый?
        - Я - не недобитый, я - Полумордый, - поправил вор. - Для такого купца солидного память у вас плохая.
        - А совсем без морды не хочешь остаться? Выходит, я с таким уродом переговоры вести должен? - поинтересовался торговец уздечками.
        - Почему же и не со мной? - обиделся вор. - У меня глаза нет, а с языком все нормально. Или тебе королевские дознаватели больше нравятся?
        - Тише вы, - примирительно сказал пожилой родственник Юрая. - Дело-то действительно серьезное. Такие обвинения - не шутка. Тут разобраться нужно.
        - Хорошая мысль, правильная, - одобрил Квазимодо. - Я что, не понимаю? Посовещайтесь, в книги учетные загляните. Мы подождем. Только не очень долго. У нас еще дел полно.
        - Полумордый, а занятый какой, - пробурчал купец.

* * *
        Хозяева вышли, и Квазимодо почувствовал, как рубашка на спине промокла от пота. А ведь не жарко здесь.
        - Садись, что мы ноги мучить будем, - пригласил вор рыжую. Теа молча села. Квазимодо уселся рядом. Молча смотрели на закрытую дверь. Из-за толстых стен не доносилось ни звука, но вор прекрасно понимал, о чем там говорят и спорят.
        - Не выпустят нас, - прошептала Теа. - Плешивый с самого начала советовал удавить нас по-тихому. Я расслышала.
        - Ну, тогда они еще не все поняли. Если умные - решат, что выгоднее заплатить. Не так уж дорого мы просим. Ну а если в дурь полезут… Ты в окно проскочишь. Ты ловкая.
        - Медняк гребаный! Куда я одна? Да еще в юбке?
        - Юбка в окне останется, - успокоил вор. - Понаделают стекол - приличной девушке выпрыгнуть некуда.
        - Это я-то приличная? Фуфел болтливый! Поиздевайся еще! - яростным шепотом возмутилась Теа.
        - Ты уж остановись на чем-нибудь, - пробормотал Квазимодо. - Если неприличная - то не обижайся, если приличная - не ругайся, как барочник многодетный.
        Ждать пришлось долго. Зашла хорошенькая девушка с подносом. Испуганно поглядывая на щеку вора, поставила кувшины с пивом и персиковой водой, тарелочки с сыром и орехами. Попятилась к двери. Квазимодо машинально посмотрел вслед и получил ощутимый пинок по ноге.
        - Ты что, Теа? Совсем… - Вор проглотил ругательство.
        Рыжая смотрела на стену.
        Квазимодо потер щеку. Сорвется ведь девчонка. Не привыкла к таким ситуациям.
        - Прости, - прошептала рыжая. - Она на Атру похожа. Я боюсь. Не выпустят нас.
        Вор в этих мыслях связи не уловил и неуверенно прошептал:
        - Я сам боюсь. Только смысл в боязни какой? Ты об окне и прочем полезном думай. Ты за мою спину отвечаешь. Отступление просчитывай. И змея наша покойная здесь ни при чем.
        - Эта тоже черная, - возразила Теа.
        - Так что, нам теперь от всех брюнеток шарахаться? - удивился вор. - Там внизу охранники-кабаны. Как от них отбиваться будем, думай.
        - Дурак. Отбиваться он будет, - непонятно пошипела рыжая.
        Дверь распахнулась, вошел мрачный Юрай.
        - Что не угощаетесь? Пиво плохое?
        - На работе не до баловства. Да и нервничаем немного, - признался Квазимодо.
        - А ты бы вымогательством не занимался, - криво улыбнулся купец. - Оно бы для здоровья куда спокойнее.
        - Ваша правда, - с готовностью согласился вор. - Неблагодарный труд. Да только какое вымогательство? Ведь я только на ошибки указываю, дабы такой уважаемый человек, как вы, впросак не попал. Ведь королевским кровопивцам чиновным разве что докажешь?
        - Ты кровопивец еще почище. Вон какие деньги хапнуть норовишь.
        - Крохи! Сущие крохи, - возмутился вор. - Сами знаете. Торговля у вас солидная. Что вам такие гроши?
        - Так ты начнешь только. - Купец налил себе пива. - А потом с меня живого не слезете.
        Квазимодо покачал головой:
        - Ну, вот, только серьезный разговор начали, и опять… Ведь вы посчитали - дней за двадцать уберете огрехи, и кто чего докажет? Ошибочки все равно исправлять нужно. Если мы наткнулись, значит, и королевская мытня рано или поздно додумается. Хоть и неповоротливые они. Нет, мало мы денег берем за такое благое дело.
        - Не так уж и мало. - В комнату вошел плешивый дядюшка-счетовод с бумагами. - Что это за ход с Болотной переправой? У нас там все чисто.
        - Как чисто? - удивился вор. - Вы что же, такой возможностью не воспользовались? На поверхности лежит. Ну, извините, я не перепроверял даже.
        - Ну и хитрозадый же ты тип, - тоскливо сказал господин Юрай.
        - Да, мне уже говорили, - согласился Квазимодо.
        - Ладно, деньги получишь, - буркнул купец. - Раньше в нашем городе за такое вымогательство череп пробивали и в реку пускали поплавать. И откуда ты такой взялся?
        - Да что вам голову всякими мелочами забивать? Откуда да кто? - Вор развел руками. - Вы, я вижу, сердиться изволите. И очень напрасно. Сделка чистая. Вели бы дела аккуратно - убытков бы избежали. Так на что сердиться? Прикормите еще пару чиновников, и никакая мытня вам не страшна.
        - Мысль умная, за такую и заплатить не грех, - сказал дядя. - Да только ведь тебе не единственная такая мудрая мыслишка в голову придет.
        - Да уж, надеюсь. Но вы не сомневайтесь - скоро уезжаю, так что больше вас тревожить не буду. - Квазимодо погладил щеку и поинтересовался: - Денежки приказать отсчитать уже соизволили?
        - Сейчас принесут, - угрюмо сказал Юрай.
        - Вот и замечательно. Значит, еще одна формальность осталась.
        - Что еще? В лавку тебя проводят.
        - Лавка само собою. Там еще последним пунктом изложено. Извольте вспомнить. - Вор ткнул пальцем в ворох бумаг.
        - Не понял я, что ты там нацарапал. - Купец поднялся. - Деньги получай, и хватит торговаться. И так выжал все, что мог, смотри, морда треснет.
        - Давно уж треснула, - без выражения сказал вор. - Значит, не договорились? Бывает. Зато с денежками останетесь.
        - Не дури, Полумордый. Что ты такой мелочный? За что мне извиняться? Я же сказал, что думал. Выглядела твоя девица… как… Чего обижаться?
        - Прежде думай, а потом языком болтай, тогда на убытки налетать не будешь. Я вообще-то думал господина Фидиха тряхнуть. Он совсем со своим зерном нюх потерял, гребет под самым королевским носом монету похлеще барсука. И доходы у него вдвое ваших повыше. Да вот с вами, таким гордым да заносчивым, повстречаться посчастливилось. Зря ты тогда язык распустил. Может, стоит тебе рыжих леди стороною обходить?
        - Это она-то леди? - Купец с ненавистью смерил взглядом рыжую.
        - Я сказал - леди, значит, леди, - тихо сказал вор. - Или ты не видишь?
        - Из-за нее, значит, все? - Багровый Юрай засопел. - Позволяешь какой-то… собою вертеть? Не доведут тебя бабы до добра, Полумордый.
        - Мне твои советы не требуются. Давай решай.
        - Да что ты от меня хочешь-то? - зарычал купец.
        - Извинись. Дело простое.
        - Как? Я перед бабами сроду не извинялся.
        - Искренне извинись, - посоветовал вор. - Сам знаешь, что виноват. И о бабах забудь - леди перед тобой. Или не понял?
        - Да что я сказать должен? Я тебе шут, что ли? Не знаю я, что говорить.
        - А я знаю? - удивился Квазимодо. - Придумай что-то. Ты что, в детстве на ярмарку не бегал? На представления из благородной жизни не смотрел? Колено приклони и молви слово искреннее.
        Купец кинул на него озверевший взгляд и с трудом опустился на одно колено. Суставы его явно не хотели сгибаться.
        - Простите, леди. Не признал вас тогда. Темно было. Виноват. Сдохну, а больше такой глупости не допущу.
        Квазимодо глянул на рыжую:
        - Искренен, а? Вон даже всхрапывает от раскаяния. Принимаем извинение?
        Бледная Теа кивнула.
        - Ну, вот и уладили, - радостно сказал вор. - Поднимайтесь, милостивый господин Юрай. Денежки на стол, записку в лавку черкните - и мы вас больше от дел важных отвлекать не будем…
        Теа молчала всю дорогу до лавки, только там коротко заговорила с приказчиками, подбирая упряжь. Квазимодо столбом торчал у двери, смотрел в прямую как палка спину рыжей. Требуя показывать новомодные подпруги и нагрудники, Теа умудрилась так и не повернуться лицом к одноглазому приятелю.
        Тащить крепко пахнущую новой кожей сбрую и седла было тяжело. Квазимодо повел в обход, крутя по переулкам. «Хвоста» не было. Конечно, захотят найти - найдут. Но по всем расчетам два-три дня в запасе есть. Седло давило на шею, связка ремней била по бедру. Набрала рыжая - ничего не скажешь, в пору самим лавку открывать. Нужно было Ныра прихватить, пусть бы тоже тащил.
        - Козел, ты! Извращенец! - Рыжую наконец прорвало. - Что ты устроил? Мозгов у тебя как у черепахи!
        - Ты, Теа, насчет чего? - сдерживаясь, поинтересовался вор.
        - Насчет тупости твоей непробиваемой. Я чуть не умерла от страха в этом проклятом доме!
        - Я тоже чуть в штаны не наделал. И что теперь?
        - Так зачем мы туда пошли? - взвизгнула рыжая. - Прямо им в зубы? Как же они нас выпустили, уму непостижимо. Разве нам деньги, добытые таким риском, нужны?
        - А ты как хотела? - Квазимодо в ярости шмякнул седло в пыль, перепугав проходящую мимо старуху. - Деньги без риска не бывают. Это тебе не на птичек охотиться. Ты когда лошадей угоняла, разве не шкурой рисковала?
        - Лошади для жизни нужны. А денег зачем столько? Куда ты их денешь? Ты ведь даже не пьешь! Зачем рисковал, бревно ты безглазое?
        - Здесь, в городе, моя охота и моя добыча. И не только в деньгах дело. Эх, ты, рыжая, не поняла, что ли? Только кричать можешь. - Квазимодо круто повернулся и, не обращая внимания на брошенное седло, пошел по улице.
        Теа одним прыжком догнала его, схватила за рукав:
        - Ты куда, Ква?
        - Вернусь. Там через двор и крышу можно залезть. Стемнеет - перережу ему глотку. Как тебе нравится, без всяких денег и болтовни.
        - Не надо, - прошептала рыжая. - Не возвращайся туда. Я поняла.
        - Что ты поняла? - пробормотал вор, глядя, как странно кривится курносый нос девушки.
        - Поняла, что не только в деньгах дело. - На длинных ресницах заблестела влага. - Пойдем, Ква, седла нужно донести. Пожалуйста. - Девушка с трудом выговорила непривычное слово.
        - Ну да, седла, - пробормотал вор. - И пиво я тебе обещал…
        С обеих сторон на странную, застрявшую посреди узкой улицы пару смотрели прохожие. С верхнего этажа высунулся голый по пояс волосатый мужик, но вмиг поглупевший вор видел только слезы, бегущие по веснушчатым щекам.
        Пиво Квазимодо купил не в «Духе реки», а прошел квартал и взял светлого в «Приюте ласточки». Успешное завершение тяжелого дня располагало к некоторым тратам.
        Друзья сидели в полутьме. Снизу доносилась музыка - там шло обычное гулянье. Фуа, приналегший на прекрасное пиво и соленые орешки, философски сказал:
        - Вот уж не думал, что такое безумное дело удастся. Ведь как ни посмотри - вы пришли и бумажки, которые сами же написали, продали. За настоящее серебро. Вот как такому поверить?
        - Я говорю: учись писать, - напомнил Квазимодо. - Скоро бумажки везде дороже серебра будут стоить.
        - Ну, это ты придумываешь. Ты их сегодня обманул, потому что хитрый, как… - Ныряльщик запнулся, не найдя, с кем сравнить одноглазого друга. - Ну, в общем, в следующий раз этот купец готов будет, и такую бумагу ему ни за что не всучишь.
        - Бумагу можно и другую написать, - устало сказал вор. Говорить не хотелось. Теа сидела на полу на новом седле, опиралась спиной о колено вора. Тепло ее тела было приятно. Вот только опять молчит рыжая.
        - Ква, а они деньги точно не захотят вернуть? - озабоченно поинтересовался фуа, разгрызая орешки.
        - Захотят, но только дня через два. Собираться нам нужно да сваливать отсюда.
        - Давно пора. Река здесь грязная. Спина от здешней воды чешется. - Ныряльщик вздохнул. - Хотя к городу тоже привыкнуть можно. Всю жизнь здесь не проживешь, но иногда можно. Пиво здесь замечательное. Народ интересный. Я вот вчера с волосатым из пятого номера о новых законах разговаривал. Небывалые вещи он мне говорил. Да что вы все молчите? Не хотите пива - идите музыку послушайте. Скоро ехать, а Теа еще не наслушалась. Скучать по этому пиликанью будет.
        Рыжая шевельнулась.
        - Пойдем послушаем? Заодно лошадей проверим, - сказал Квазимодо. - Слушай, Лягушка, я вот сегодня спор слышал. Насчет баб, в смысле - женщин. Какие лучше - беленькие или черненькие?
        - Да уж не рыженькие, - пробормотал фуа.
        - Знаток тоже нашелся, - хмыкнула Теа. - Перепробуй всех сначала.
        - Не о присутствующих речь, - остановил их вор. - Вопрос научный - лично тебе, Ныр, какие больше нравится?
        - Что за вопрос глупый? - заворчала лиска. - Только ты такую чушь спросить можешь.
        - И правда, Ква, - грустно сказал фуа. - Что ты напоминаешь о плохом? А то ты не знаешь, какие мне нравятся.
        - Понял. - Вор выбрался через окно на крышу. - Значит, не забыл змею? А пора бы…
        Рыжая невесомо спрыгнула на землю рядом. Из окон трактира неслась музыка и топот танцоров.
        - Что ты к Лягушке пристал? - сердито прошептала рыжая. - Только он успокаиваться начал…
        - Теа, я как раз об этом. - Вор посмотрел смущенно. - Может… э-э… помочь ему успокоиться? Мужчина он или не мужчина? Где это видано, столько воздерживаться?
        Девушка молча смотрела на стену конюшни.
        - Если ты считаешь, что не нужно… - неуверенно пробормотал Квазимодо. - Говорят, вредно терпеть. Тут мне Гвоздь порекомендовал, где девок… девушек хороших найти.
        - А ты? - безразлично спросила рыжая.
        - Что я? - удивился вор. - Мне леди Атра милостивая, чтоб ей… все желание отбила. От одних мыслей воротит. Ведьма блудливая. Но у Ныра-то наоборот. В смысле - спит он плохо. Может, приведу я ему девку нормальную? А то он сам не решится.
        - Веди хоть четырех. Меня-то что спрашивать?
        - Я советуюсь, - рассердился вор. - Вечно ты, Теа, вместо нормального ответа размазывать начинаешь. Откуда я знаю, может, Ныр обидится? Я что, сводник?
        - Веди. У тебя получится, - насмешливо сказала рыжая. - У тебя всегда получается. А с девками - тем более. Иди выбирай. Да только неспешно - удовольствие не обломай.
        - Тебя послушать - мне бордель в пору открывать, - расстроенно прошептал вор, поправляя повязку на глазу.
        - Иди, заботливый, - рыжая пихнула парня в бок, - музыку мешаешь слушать…
        Девица, пухленькая и черноволосая, оказалась понятливой, лишних вопросов не задавала. Гвоздь не соврал - красотки в заведении у Весельной площади водились чистенькие и симпатичные. Вообще-то Квазимодо выбирал больше на нюх - пахнуть девушка должна приятно, но в то же время не похоже на незабываемую синеглазую живодерку. Сладенький конфетный запах вора вполне устроил. Правда, как к такому «лакомству» отнесется Ныр, оставалось неизвестным.
        Придерживая за спиной оголенное бесстыдным платьем плечо девушки, Квазимодо заглянул в комнату. Фуа лежал на кровати, закинув ноги на гамак, и, судя по его мечтательному виду, пива в кувшине оставалось уже немного.
        - Ныр, не спишь?
        - Нет. А ты чего через дверь?
        - Да тут тебя ищут.
        - Меня? - Фуа изумленно сел.
        - Ну да. Девушка миленькая такая.
        - А? Кто? Какая?
        - Ну, вы тут сами разберитесь. Если ты ее пивом угостишь, она тебя не укусит.
        Пока Лягушка не успел ничего сказать, вор впихнул пухлую красотку в комнату и прикрыл дверь.
        Тишина. Если Ныр сразу не помер от смущения, то все будет хорошо.
        Теа сидела у стены конюшни. Вечерний шум в таверне постепенно стихал. Все еще выводила свою грустную мелодию флейта. После жаркого долгого дня среди запахов навоза, кухонной гари и скисшего пива тонкие звуки казались такими странными. Вонь и пьяные голоса простой мелодии почему-то не мешали.
        Квазимодо сел рядом с рыжей. Можно прислониться затылком к старой стене и зажмуриться. Тяжелый выдался денек. Нужно отдохнуть и ни о чем не думать.
        Не получалось. В голове сразу начали выстраиваться планы на утро и день. Уйму дел нужно завершить. Все-таки лучше убраться из города пораньше.
        - Не нужно было, - прошептала Теа.
        - Думаешь? Ныр не слишком убедительно протестовал.
        - Он вообще не протестовал, - проворчала рыжая. - Я бы услышала. Они там сейчас… Не важно. Я не о случке. Лягушка - самец, и ему нужно.
        - А что тогда тебе не нравится?
        - Считаешь меня такой привередливой?
        - Нет. Но ты бываешь немножко поспешной. Не успеваешь думать.
        - Наверное, ты прав. Но сейчас я хорошо подумала. Ква, не нужно так зарабатывать деньги. Тебя убьют.
        - Ну, это не очень свежая новость, - вздохнул вор. - Не вижу, как можно уйти от своей судьбы.
        - Я никогда не стану удирать от честного боя, - зашипела было лиска, но тут же сбавила тон. - Нельзя менять жизнь и свободу на деньги. Это… неправильно.
        - Мы относимся к жизни по-разному, а в клетках оказались по соседству, - заметил Квазимодо. - Я предпочитаю обманывать сам, чем быть обманутым. По крайней мере дураком себя реже чувствуешь.
        - Разве люди не умеют жить честно?
        - Ну, наверное, кто-то живет. Уж не знаю, много ли счастья честность им приносит. Но я - вор. Я по-другому жить не умею. На рожу мою посмотри. Что мне теперь, с голоду покорно подыхать?
        - Твое лицо ни при чем, - прошептала рыжая. - Ты самый бесстрашный и самый хитрый воин из всех, кого я знала. Почему ты вор?
        - А кем я должен быть?
        - Не знаю. Ты хитрый - ты придумаешь.
        Квазимодо хмыкнул:
        - Предлагаешь мне поменять специальность? А зачем?
        - Чтобы ты умер не как бешеная собака.
        - Ну, цель достойная. Я собак тоже не люблю. В общем-то я не против. А какие варианты ты предложишь?
        - Я? - Теа посмотрела пораженно. - Я не знаю, как достойно умирать людям.
        - Вот сложная ситуация. Я тоже не знаю, как правильно нужно умирать. Как-то мало достойных людей мне попадалось, некому было пример показать. Придется подумать над этой проблемой. - Квазимодо привычно погладил корявую щеку. - Только ты не могла бы пообещать мне одну вещь - пожалуйста, не дели нас на людей, Хозяев Холмов и прочих водоплавающих. Мы, конечно, разные, но клетки у нас были рядом. Да и сегодня нам могли вышибить мозги одновременно. Ну разве что тебе чуть позже.
        - Не намекай, псина тупая, - зарычала рыжая.
        - Какие намеки? - Вор пожал плечами. - Ты стала привлекательнее. Наверное, это приятно и…
        - Не смей так говорить!
        - Что ты злишься? Думаю, при большом желании стать прежней ты сможешь в любой момент.
        - Ты хочешь, чтобы я стала прежней?
        - Нет, - буркнул вор. - Лучше быть красивой. Уродом всегда стать успеешь. Вот если у меня вырастет глаз и отрастут зубы, я обязательно выбьюсь в благородные лорды и растолстею.
        - Зачем толстеть? Думаешь, красиво?
        - Нет, когда у меня будет до хрена зубов, я буду, как Лягушка, непрерывно грызть орешки, копченые колбаски и другие вкусные вещи, и у меня наверняка появится пузо. И я смогу помереть достойно, как все приличные пузатые господа, - от переедания.
        Теа тихо засмеялась:
        - Такого никогда не будет. У тебя желудок крепче моего. А я какой только гадости не жрала в тяжелые времена.
        - У меня тоже как-то случилось несколько неурожайных лет, - заметил Квазимодо. - Живот привык. Но это было уже давно. На Флоте кормили каждый день.
        - Почему ты никогда не говоришь о своем детстве?
        - Не очень-то это интересно. Ты тоже помалкиваешь.
        - Мое детство давно кончилось, - насупилась рыжая.
        - Разве? Вспыхиваешь ты, как девчонка несмышленая. Не обижайся. Честно говоря, мне иногда кажется, что я никогда не был ребенком. Ладно, что там наш ластоногий? Не утихомирился еще?
        - Я ничего не слышу. Наверное, устал.
        - Пойдем посмотрим. Как бы с ним с непривычки чего не приключилось, - обеспокоился вор.
        Ныряльщика в комнате не было. Кровать подтверждала имевшее место близкое знакомство с представительницей местных жриц любви, кувшин был пуст, пахло сладчайшими конфетами, но самого фуа и след простыл.
        - Ты что, не мог подобрать запах поприличнее? - пробурчала Теа, размахивая и разгоняя воздух запасной рубашкой.
        - Я старался. Этот аромат самый безвредный, - сказал вор. Теперь и ему самому казалось, что благовония нестерпимо приторны. - Это нам после двора так в нос шибает.
        - Может, Лягушка задохнулся и не заметил? - предположила рыжая.
        - Тогда бы здесь валялся. Нет, он добавлять пошел, - уверенно сказал Квазимодо, успевший проверить спрятанные деньги и несколько успокоенный их сохранностью.
        - Ему что, мало? - изумилась Теа. - Они тут мычали, как…
        - Думаю, он решил пива добавить. Или на сливовицу с инжирной перешел…
        Фуа явился на рассвете. Пошатываясь, покрутился в центре комнаты и с треском сел на шаткую постель.
        - Ныр, ты как? - сонно спросил Квазимодо.
        - Хорошо. Подставил ты меня. А они мягкие. Пиво подорожало. Смешливые. Врут… - последовательно изложил ныряльщик свои впечатления, рухнул на подушку и моментально засопел.
        Утро прошло в хлопотах. День выдался душным, и, идя к казармам, вор порядком взмок. Действительно, быстрей бы на вольный воздух холмов двинуться. Квазимодо разговаривал с писарем солдатской лекарни, когда увидел несущегося со всех ног Костяка. Пришлось свистнуть. Мальчишка изменил курс, почтительно поклонился писарю и доложил одноглазому вору:
        - Вас там ищут. Гости приехали…
        Квазимодо распрощался с лекарским писарчуком, не торопясь зашел за угол:
        - Что там стряслось?
        - Гвоздь послал. У южных ворот о тебе и рыжей чужие расспрашивали. По виду охотники или контрабандисты. Двоих из них наши узнали. Эти год назад караван, пришедший из Калатера, сопровождали.
        - Издалека пожаловали, - с удивлением покачал головой вор. - И что, много их там?
        - Человек двенадцать. Остановились в «Кошачьей песне». Когда вопросы задают, «подмазывают» щедро. Гвоздь спрашивает - ты знаешь, кто они такие?
        - Понятия не имею. Но встречаться что-то не хочется. Дуй в «Дух реки», скажи моим, чтобы живо лошадей седлали. Отведешь их к Смоляному проезду. Я там ждать буду. И скажи рыжей, чтобы перестала быть рыжей…
        Идя скорым шагом к оружейной мастерской, где уже давно был устроен небольшой склад заранее купленного оружия, Квазимодо подумал, что городская жизнь кончилась внезапно. Еще бы пару дней или хотя бы один. Столько дел не доделал. Впрочем, так всегда бывает. А вообще - неприятно. Экие длинные руки у хозяев Калатера.
        Нагруженный свертками с оружием Квазимодо вышел к узкому Смоляному проезду. Друзья уже ждали. Теа, с повязанной платком головой, проверяла сбрую. Помятый Фуа с тоскливым видом пил купленную у разносчика подслащенную медом холодную воду. На буланой кобыле вора с гордым видом восседал малолетний Костяк.
        - Слазь, кавалерия, - сказал Квазимодо и принялся разгружаться.
        - Это мне? - с восторгом спросила Теа, принимая длинный лук.
        - Извини, хотел, чтобы ты сама выбрала, да все как-то времени не хватило. Ныр, просыпайся и бери железки.
        Друзья забрались в седла. Квазимодо хлопнул по плечу мальчишку:
        - Передашь Гвоздю - пусть долг с Кинира за меня получит. Десятая часть - твоя. И грамоту учи. До встречи, господин Костяк.
        - А вы вернетесь? - Мальчишка шел рядом со стременем.
        - Само собой. Только вот когда - это как фишки лягут. Ты, кстати, брось деньги в «перевертку» у Старого моста просаживать. В дело вкладывай. У тебя получится…
        Всадники беспрепятственно проехали сквозь Смоляные ворота и оказались на дороге, идущей вдоль реки…
        Глава 11
        - Здесь должен быть проход. - Квазимодо бережно вел соломинкой по полустершемуся рисунку карты. - Его находим - и держим к западу. Выходим к реке - дальше вверх по течению. Уверяют, что дом колдуна найти нетрудно.
        - Мы уже в горах. Что тут можно найти, когда одни склоны кругом? - ворчливо заметил фуа.
        - Какие это горы? - немедленно фыркнула рыжая.
        - Теа, ты бывала в настоящих горах? - поинтересовался вор.
        - Нет, но мне отец рассказывал, - буркнула девушка. - Я имею в виду, настоящие горы должны быть намного выше.
        Опять оправдывается. Квазимодо уже начал привыкать. Рыжая изменилась, и не только внешне. Стала сдержаннее, вот только неплохо было бы, если она свое благоволение не на одного одноглазого урода будет распространять. Лягушка парень спокойный, но и он может возмутиться.
        - Хорошо, что тебе отец рассказывал, - пробормотал вор. - А вот мне мой папаша сроду ничего умного не поведал.
        - У тебя отец был? - искренне удивился фуа.
        - Ты, рогонос, Лягушка! - возмутилась рыжая. - Думай, что говоришь.
        - Да я что? Ква никогда о своих родителях не вспоминал. Я думал…
        - Ты думал, что он на помойке на свет появился? Сразу одноглазый и грамотный? - Лиска даже побледнела от негодования. - Ты алфавит повторял сегодня, умник?
        Надутый ныряльщик встал, отошел к вещам и покорно полез в свой мешок за истрепанным листочком со столбиком алфавита.
        - Теа, ты слишком… сурова, - прошептал вор.
        - Да? Значит, я должна думать и сдерживаться, а он может ляпать все, что приходит в пустую голову?
        - Он может держать язык за зубами. В городе ничего лишнего не болтал. А сейчас зачем ему рот затыкать? Мы же здесь все свои…
        - Значит, я не права? - Теа поджала губы и стремительно поднялась. Не успел вор и глазом моргнуть, как девушка торжественно обратилась к маленькому ныряльщику: - Ныр, я не хотела на тебя кричать. Приношу свои извинения.
        Фуа замер на корточках. Похоже, неожиданное извинение смутило его куда больше обычного рычания рыжей.
        - Эй, хватит, - не выдержал Квазимодо. - Ныр, отложи свои бумажки. На ходу будешь повторять. Теа, прекрати так скоропалительно улучшать свои манеры. Пугаешь нас. И вообще мне нужен ваш совет. Мы здесь не от нечего делать гуляем. Решили колдуна искать, так давайте найдем.
        - Может, не нужен нам этот колдун? - мрачно сказала рыжая. - Я не верю, что он нам поможет.
        - Это единственный лекарь, о котором в Кануте рассказывают небылицы. Скорее всего - врут. Только выбирать не из чего, - уже далеко не в первый раз объяснил Квазимодо. - Мысли о том, правильно ли мы идем, у вас имеются?
        - Какие мысли? Горы ведь кругом торчат, - мудро заметил фуа. - Поищем - найдем.
        - Да, горы. - Вор погладил бугристую щеку. - Говорят, горы действительно намного выше бывают. Вот Энгус мне рассказывал… Не важно. Я к тому, что даже такие скалистые уступы мне еще в прошлый раз надоели. Помнишь, Ныр, как мы в орочьих горах лазили? Правда, тогда мы эвфитон на себе волокли, да еще сотник все время в задницу пинал. Сейчас легче должно быть. По крайней мере мертвец Глири нас вряд ли догонит.
        - Не говори так, Ква. - Фуа содрогнулся. - Я тоже часто сотника вспоминаю.
        - Видимо, на диво хороший человек был, - пробурчала Теа.
        Квазимодо сплюнул:
        - Ладно, чего это мы сидим? Поехали проход искать.
        Со времени выхода из Канута миновало уже девять дней. Пока путешественники двигались беспрепятственно. Погода стояла сухая, первые дни можно было ехать по вполне приличным дорогам. Погони беглецы за собой не чувствовали. Некоторой проблемой стал недостаток провианта - во время поспешного отъезда удалось закупить далеко не все по списку, заранее обсужденному и приготовленному. Квазимодо несколько поправил ситуацию, без зазрения совести накопав полмешка картошки у одного из последних хуторов. Спутники такие мародерские действия по разным причинам не одобряли, но от комментариев воздержались. Теа умела изумительно запекать картофелины в горячей золе. Еще у путников оставалась мука для лепешек и немного вяленого мяса. В общем, все было нормально. Кроме уверенности в правильном выборе пути.
        Всадники двигались среди каменистых склонов. Одинаковые скалы-утесы собирались в короткие цепочки, вставали непреодолимой преградой, потом неохотно расступались, давая дорогу. Забираться на скалистые вершины оказалось занятием бесполезным - оттуда были видны только соседние утесы, дальше путь не разглядеть - сплошные каменные зубы. Иногда Квазимодо казалось, что они движутся по кладбищу гигантских аванков - вокруг одни окаменевшие челюсти. Хорошо хоть передохли ящеры давным-давно.
        Утешало то, что среди камней в изобилии водились мелкие, но на диво вкусные перепела. Подшибить пару таких птичек прямо с седла не составляло труда. Путники состязались в меткости. Теа оставалась вне конкуренции, но и парни приноровились к работе пращей. Не охота скорее, а забава, но все-таки и на ужин кое-что добывалось.
        После трехдневных блужданий среди каменного лабиринта путники все-таки выбрались к реке. Восторгу фуа не было предела. Впрочем, и девушка, и вор тоже были рады. Поить коней и пить самим из старых луж и скупых родников - занятие не из приятных.
        На берегу подпрыгивали, мечтая вернуться в воду, серебристые усачи. Рыбы фуа натаскал уже прилично - ужин сегодня обещал быть королевским.
        Квазимодо сидел на горячем скосе глиняного обрывчика, смотрел на пустынный противоположный берег. Там даже кусты не росли - сплошной покров рыжей выгоревшей травы. Река неторопливо несла свои такие же рыжие, чуть светлее берегов, воды на восток. Изредка среди водной глади возникала светлая голова ныряльщика. В руках у Ныра была короткая острога, но, как правило, фуа обходился просто острыми, больше похожими на когти ногтями. Вот над водой пролетел, сверкая живым серебром, еще один усач, звучно шлепнулся на скользкий берег. Квазимодо покосился на бьющуюся рыбу - не уползет ли в реку? Вроде далеко. Вставать было лень. Квазимодо поглаживал лежащее на коленях топорище. Новое оружие нравилось - сам выбирал. Красноватое окованное дерево рукояти, неброская, но качественная сталь скошенного лезвия. То что нужно: и поработать - дров нарубить, и по-другому поработать - головы проломить, топор в равной мере подходил. Квазимодо не хотелось, чтобы оружие слишком бросалось в глаза. И так странная троица путешественников чересчур привлекала внимание. Народ везде подозрительный, а вооружишься по-настоящему, так
вообще за разбойничков примут. Вообще Квазимодо остался доволен новым оснащением отряда. Вполне приличные железки удалось прикупить. Сам вор к своему кукри и ножу добавил пару метательных ножей и этот самый топор. Ножами, конечно, еще нужно толково научиться пользоваться. До сих пор кидать только пробовал-баловался. Ну, умение - дело наживное. У фуа можно уроки брать. Вот леди Катрин, та здорово умела железками швыряться. Так что есть что вспомнить и чему поучиться. У Ныра теперь, кроме двузубой остроги и «домашнего» ножа, появился тесак на манер флотского. Поскольку Лягушка никаким оружием, кроме остроги и ножа, пользоваться все равно не умеет, ему тесак вполне подойдет. По крайней мере перепончатый видел, как им моряки головы сносят. Теа… ну, она-то теперь вооружена до зубов. Лук получила - как второй раз на свободу вышла. Хоть девушка и постеснялась - новое оружие в одиночестве пробовала, - вор счел своим долгом подсмотреть. Да, теперь Квазимодо наконец понял, почему Хозяев Холмов нормальные люди раньше так опасались. Лиска стреляла быстро - не разглядеть, как тетиву натягивает, и ни одна из стрел
не прошла мимо сухого ствола, послужившего мишенью. Вор в стрельбе из лука не слишком разбирался - на помойках разве что в крыс стрелять вздумается, а потом, на Флоте, все больше арбалеты в ходу были. Но по всему видать, рыжая - лучница милостью богов. Еще один повод ее не злить - удрать теперь не позволит. Впрочем, куда от конопатой побежишь?
        Квазимодо вздохнул.
        Нужно было ей побольше стрел купить - такому стрелку трех десятков мало. Вон как придирчиво на пальцах взвешивала, баланс вымеряла и еще к чему-то непонятному принюхивалась. Сам вор так тщательно обычно монеты проверял, принимая от сомнительных партнеров.
        Ну да - опять ты слегка разбогател. Да опять что толку от серебра в этом безлюдье? Только лишний груз на кобыле.
        Теа, с удовольствием хлюпая по воде босыми ногами, вышла из-за уступа берега. Вымытые волосы казались темными. Пряди тщательно расчесаны, челка ровная - видно, только что подровняла. Квазимодо знал, что рыжая купила себе щетку, гребень и маленькое зеркальце. Видно, и про ножницы не забыла. Была лиса лютая, теперь девица - злая, тощая, но миловидная. Вон какие бедра ровные да высоко открытые. Поневоле засмотришься. Вору стало отчего-то грустно. Исчезает рыжая - кусачая, привычная…
        Теа перехватила его взгляд, смутилась. Квазимодо поспешно уставился вдаль, на исчезающий в жарком мареве поворот речного русла.
        - Как думаешь, это та река или мы сильно заблудили? Что-то не верится, что в такой глуши приличный колдун жить станет.
        - Проверим, - хрипловато сказала рыжая. - Если это не та река, найдем нужную. Куда нам торопиться?
        Квазимодо хотелось, чтобы рыжая села рядом, и она села. Голое колено блестело на солнце едва заметным рыжим узором.
        Вор кашлянул и солидно сказал:
        - Торопиться некуда, это верно. Особенно если за нами «хвоста» нет. Но надо бы подумать, чем нам заняться после колдуна. Вылечит или нет, какая, в сущности, разница? Что с двумя глазами, что с одним… Не век же нам по этим холмам лазить? Что ты по этому поводу думаешь?
        - Ничего. - Теа улыбнулась. - Дома у меня нет. Пока не выгоните, с вами буду ходить.
        - Ну вот, опять, - с досадой сказал вор. - Глупости, какие. Для того чтобы выгнать, нужно иметь, откуда выгнать. У нас тоже ни кола ни двора. Лягушка, может, о наследстве еще подумывает. Он - если решит на свой островок вернуться - теперь сам кого угодно на Флот продаст. Набрался нехорошего. Ну, мне-то наследство не светит. Так что давай по-умному говорить. Без этих всяких «выгоните»… По-взрослому. Тем более ты вроде, старше…
        - Ага, намного старше, - вкрадчиво сказала Теа. - Тебе мое колено очень нравится?
        - Вот еще, - испуганно дернулся вор. - Какое колено? Я и не смотрю вовсе. Я, может, на твои ногти на ногах смотрю. Экие узкие да аккуратные. И как получается? Я свои все ободрал да обломал, пока босиком бегал.
        - А я свои каждую ночь точу, когда оборачиваюсь да бегаю в темноте, - серьезно сказала рыжая. - Вот и сегодня хочу, если вы не торопитесь. Мне потом поспать подольше нужно будет. Сил обращение много забирает.
        - О чем разговор? Мы твои привычки очень даже уважаем. Я уж удивляюсь, как ты так долго терпела.
        - А я не терпела. Я там, на конюшне, менялась, лошади привыкли. Когда полнолуние, мне хоть на мгновение, но обязательно перекинуться нужно.
        - И что? Хватает мгновения? - неуверенно спросил Квазимодо.
        - Ну, - рыжая неопределенно пожала плечами, - разум я сохраняю. А так… Ты вот представь - ты пить хочешь, перед тобою целый кувшин прохладного пива. А сделать можно только глоточек.
        - Да, паршиво, должно быть, - сочувственно сказал вор. - Сейчас поужинаем, и иди, гуляй. Только осторожно. Или ты ужина дожидаться не хочешь?
        - Нет уж, рыбки я сама в этих скалах не добуду, - засмеялась Теа. - А насчет «осторожно» - не сомневайся. Большинство и дарков, и животных еще уважают Хозяев Холмов. Договор древний - кого можно добывать, кого нельзя. Если, конечно, кто-то вроде хогов здесь не живет. С ними война еще древнее. А мелочь ни ко мне, ни к вам не подойдет.
        - Значит, мелочь ты от нас отпугиваешь. А если покрупнее кто пожалует?
        - Учую, а дальше придется лапы на руки менять да за лук браться. Спину прикроете?
        - Дурацкие вопросы задаешь, - искренне сказал вор. - Ты, главное, вовремя к нам припрыгай. А там отобьемся.
        - Смелый стал, - снова засмеялась девушка. - Думаешь, я не знаю, как ты подсматривал, когда я лук пробовала?
        - Я не особенно скрывался, - с достоинством ответил вор. - Вообще-то я так, по привычке. Проверить хотел - подошел ли тебе лук.
        - Я бы показала. Ты все еще нам до конца не доверяешь.
        - Доверяю. Полностью. Но только вам самим. А вашим головам - еще нет. Я и своей голове не до конца доверяю. Привычка у меня такая дурная.
        - У нас тоже много своих привычек. Не сердись на нас. Ты же у нас главный.
        - Я не умею быть главным, - сморщился вор. - Мне не нравится.
        - Не нравится - не будешь главным. Ты только еще на один вопрос ответь. - Теа оперлась теплым подбородком о плечо парня. - Ква, у меня правда кроме как на когти, посмотреть не на что?
        Квазимодо подпрыгнул:
        - Все, пошли рыбу чистить. Ужинаем, и ты срочно перекидываешься. Я вижу, тебе пора.
        - Я думал, колдуны должны жить по-другому, - разочарованно сказал фуа.
        - Ну да - в пещере или черном-черном замке, в черном-пречерном ущелье, - пробормотал Квазимодо.
        Солнце слепило, и рассмотреть пристанище великого лекаря было трудно.
        - Замок там тоже есть, - заметила Теа. - Левее, на склоне. Только это очень старый замок.
        Квазимодо с огромным трудом рассмотрел развалины.
        - Может, колдун живет в подземельях, а дом отстроили для прислуги? - предположил ныряльщик.
        - Тогда этот колдун сам больной, - заявила рыжая, любуясь нарядным двухэтажным домом, стоящим на холме над рекой. - Или не человек. Я сама с хвостом, но предпочитаю норам нормальные дома. Пусть и не такие красивые.
        - Я бы предпочел лучше укрепленную нору, чем этот двухэтажный, открытый со всех сторон сортир, - пробурчал Квазимодо. - Но здешний колдун живет в доме. Говорят, что он ничего не боится. Похоже на то. Я всегда опасался людей, которые ничего не боятся. Обычно они сумасшедшие. Впрочем, поскольку колдунов все равно нужно бояться, это его сумасшествие ничего не меняет. Напоминаю, что здешнего хозяина зовут док Дуллитл. Сколько он берет за лечение и лечит ли вообще, я так и не понял. Ну, это вы знаете.
        - Странное у него имя, - сказал фуа.
        - Док - это титул. Вроде лорда, но для магов, - объяснил Квазимодо. - В общем, вы поосторожнее. Кто его знает, может, он вспыльчивый. Или еще что…
        Переправляться пришлось вплавь. На той стороне у отмели покачивалась на воде одинокая лодка, но к ней встречать гостей никто не спустился. Впрочем, река была не так уж широка, и особого труда переправа не составила. Даже Теа не стала ворчать и ругаться, лишь демонстративно разделась догола. Квазимодо, занятому поклажей и лошадью, легко удалось сделать вид, что ничего особенного в подобном оголении он не видит.
        Одевались и приводили в порядок поклажу на узкой полоске берега. Теа, уже одетая, сосредоточенно проверяла лук и колчан со стрелами.
        - Не нужно. Тетиву не натягивай, - сказал вор. - Они смотрят. Воспримут как знак недоверия.
        - Я знаю, что смотрят, - сварливо пробормотала лиска. - Раз не вышли встречать, значит, они сами нам не доверяют.
        - Мы пришли незваными, - напомнил Квазимодо. - Не будут же они каждого страждущего торжественно встречать. Наверняка колдун считает ниже своего достоинства кланяться таким, как мы.
        - Не похоже, чтобы здесь было много просителей, - сказал фуа и деловито поправил тесак. - Ну, мы же все равно назад не повернем?
        - Да уж, как-то глупо будет, - согласился вор. - Пошли, что ли?
        Ведя лошадей в поводу, трое путешественников поднялись по тропе. Дом был выстроен на покатом прибрежном холме. Сложенные из светлого камня стены, высокая арка двери, удивительно большие окна, затянутые тонкой тканью. «От жуков и москитов разных», - догадался Квазимодо. Странный дом - вору никогда не приходилось видеть ничего подобного. Балкон над входной дверью, открытая, огороженная резными столбами веранда. Несколько небольших построек позади дома - с виду обычные конюшни да амбары, обнесенные невысокой изгородью, - совершенно терялись рядом со светлым просторным жилищем колдуна. Из окон открывался широкий вид на речную долину и нагромождение скал на другом берегу. Красивый дом, только уж очень дорогостоящий и непрактичный. Квазимодо покосился на развалины толстых стен, виднеющихся на скальной площадке справа от жилища колдуна. Вот если бы сам вор выбирал, то при наличии финансовых возможностей непременно бы восстановил старый замок. Хоть и тесноватое укрепление высилось здесь в старину, а все ж надежнее этого белого дворца.
        На веранде перед домом сидели двое людей. Мужчины среднего возраста, похоже, даже без оружия. Квазимодо стал нервничать - колдун колдуном, но какая-то стража у него должна быть?
        Путники подошли ближе. Мужчины на веранде рассматривали пришельцев с интересом, но заговаривать не торопились.
        Квазимодо откашлялся и сказал:
        - Здравствуйте, уважаемые. Извините за беспокойство, но как бы нам хозяина повидать? Дело у нас к нему важное. Может, соизволит принять путников?
        - Что за дело? - спросил плотный мужчина, лицо которого украшала самая странная поросль, которую приходилось видеть вору. Густая черная, с проблесками седины борода ровно обрывалась, доходя до подбородка. Сам подбородок и верхняя губа мужчины оставались голыми и тщательно выбритыми. Вот это бородка. Неужели колдун-хозяин так над слугами шутит?
        - Болеем мы, - поспешно пояснил Квазимодо, заставляя себя отвести взгляд от лица, из-за поросли так странно похожего на собачью морду. - Надеемся, вдруг великий лекарь помочь согласится.
        - Надеетесь? - задумчиво проговорил полузаросший. - С чего бы это великому лекарю помогать таким соплякам, как вы?
        - Так, говорят, склонен здешний хозяин к великодушию, - объяснил Квазимодо, не обращая внимания на «сопляков». - Лекарь известный, разными болезнями интересуется. У нас ведь тоже не понос какой-нибудь.
        - Что вас лечить? - пренебрежительно сказал полубритый. - Разве что твою девицу. Что это она так на мои бакенбарды уставилась?
        - Это она от восхищения. Уж очень здесь все удивительное: и дом, и место, и прическа ваша благородная.
        - От восхищения, говоришь? - Полубритый засмеялся, явив широкий провал в своих желтоватых зубах. - А что, дом действительно понравился?
        - Дивный дом, - заверил Квазимодо. - Издалека идем, ничего подобного не видали.
        - Откуда это издалека? - поинтересовался странный мужчина.
        - Из Глора, - с готовностью пояснил вор. - Это за океаном. Крупный такой город, весьма известный на Северном побережье.
        - Интересно. - Мужчина почесал свою поросль. - Ладно, если не передумали с великим колдуном общаться, ставьте лошадей на конюшню.
        - С чего бы нам передумать? - удивился Квазимодо. - Сразу видно, что вы, ваша милость, человек опытный и знающий.
        - Догадливый. - Полубритый снова ухмыльнулся. - Только не хитри. Тебя мои зубы отсутствующие ой как разочаровали.
        - Зубы не главное, - заверил вор. - По всему видно, вы, ваша милость, много чего умеете.
        - Ты эту «вашу милость» засунь куда подальше, - поморщился хозяин дома. - Меня зовут - док Дуллитл. Обедом я вас накормлю, если про свой Глор обещаете рассказать. А больше ни на что не надейтесь. Глаз я тебе новый не вставлю. Про зубы ты уже понял. Шрамы на щеке тоже не заглажу. Разве что пару советов дам. А друзьям твоим, по-моему, помощь и не нужна.
        - Хороший совет - вещь неоценимая, - сказал Квазимодо, привычно скрывая разочарование.
        - Ну, тогда валите на конюшню, лошадей устраивайте. А ты, Хенк, скажи там насчет обеда.
        Молчаливый сосед дока Дуллитла встал и отправился в глубь дома. Квазимодо заметил, что пояс мужчины оттягивает длинный меч. Не так уж туповат и опрометчив здешний хозяин.
        Друзья повели лошадей на задний двор.
        - С собой только ножи оставляем, - прошептал Квазимодо. - Мне кажется, он не очень-то колдун. Скорее уж жулик разбогатевший. Может, и не станет нам пакостить. Но вы будьте начеку.
        - Может, сразу отсюда поедем? - предложил разочарованный Ныр.
        - Невежливо. Поговорим, потом поедем.
        Квазимодо получил ощутимый тычок под ребра - Теа глазами показала в сторону курятника. Там две женщины возились с птицей. Ничего особенного - обычные деревенские бабы, обычные куры. Разве что одна из птичниц на костыль опирается. Тут вор с изумлением разглядел, что левая нога женщины упакована в странный белый и громоздкий сапог. Непонятная обувь явно мешала птичнице двигаться, но выглядела женщина вполне довольной жизнью.
        Трое друзей переглянулись.
        - Он все-таки колдун, - прошептал фуа. - Ногу ей приставил.
        - Скорее он действительно лекарь, - поправил Квазимодо. - Но лечит странно.
        - А почему у него нос красный? - недоверчиво поинтересовалась Теа.
        Вор хмыкнул:
        - Обычно это от пьянства бывает. Сама знаешь. Но этих колдунов кто разберет?
        Табуреты здесь были сплошь со спинками - почти господские кресла. Не то чтобы Квазимодо никогда такой мебели не видел, но сидеть было непривычно. Ныр тоже будто весло проглотил. Правда, лиска чувствовала себя свободнее, независимо оглядывалась по сторонам. Видимо, после дивной полубритости хозяина все остальное ее уже не так смущало.
        А посмотреть было на что. На стенах вместо оружия и привычных гобеленов висели десятки картин. Не те, что вор видел раньше, - грубовато намалеванные на досках сцены битв и господской жизни, а странные, забранные в деревянные рамы виды местности. Квазимодо узнал речную долину, еще какие-то скалы. Была и картина, изображающая море. Как это было нарисовано - вор догадаться не мог, вроде цветные пятна, а вместе сливаются в узнаваемую гладь морского штиля. Только низкого силуэта драккара на горизонте не хватает.
        - Итак, господа гости, прошу приступать. - Док Дуллитл гостеприимно указал на стол. - У нас без церемоний. Тем более вы с дороги.
        Квазимодо еще раз оглядел стол - действительно особых разносолов нет, но наесться вполне можно. Куриц здесь как-то по-особенному жарят - экий аромат, слюни так и капают. А в миске со сметаной что-то зеленое намешано. И кувшины стеклянные с пробками серебряными. Не бедствует колдун.
        Теа аккуратно, двумя пальчиками, ухватила куриную ножку.
        - Давайте-давайте, - подбодрил хозяин. - Накладывайте, у меня слуг мало.
        За столом прислуживала одна женщина. Кажется, из тех, что были у курятника, но с нормальной, не костяной ногой. Кроме гостей и хозяина, обедали еще двое мужчин - один из них уже знакомый Хенк, второй тоже крепкий тип, с виду явно боец. Может, тоже гость?
        - Попробуйте вот это. - Дуллитл показал на небольшие бокалы. - Дивное профилактическое средство. Только одним глотком. С непривычки может обжечь, но это тоже полезно. - Хозяин дома, показывая пример, опрокинул крошечный бокал в рот.
        Ничего себе - полезно. Квазимодо показалось, что он глотнул расплавленного металла. Главное - сначала так мягко пошло, только аромат удивительный по небу, зато потом кишки чуть не сгорели. Покруче тинтаджского джина будет, его-то вор пробовал всего два раза, да и то сто лет назад, но запомнил.
        Ныр ошеломленно выпучил глаза. Местные мужчины крякнули. Хозяин любовался произведенным эффектом.
        - Вот это вещь, - с трудом выдохнул Квазимодо. - Наверняка для десен страшно полезно.
        - И для десен, и сосуды расширяет, и иммунитет повышает, - подтвердил Дуллитл, наливая себе еще. - Сей напиток называется - коньяк. Мне посчастливилось отыскать в этих скалах дикую виноградную лозу. Естественно, напиток далек от совершенства, требует доработки, но, по-моему, уже неплох.
        - Сказочный напиток, - сказал вор, прислушиваясь к своим ощущениям. - И как господин док изволили заметить - исключительно полезный. Сразу чувствуется.
        - Приятно слышать знатока, пусть и такого юного возраста, - улыбнулся хозяин. - Неужели доводилось пробовать что-то подобное?
        - Тинтаджский джин, - подтвердил вор. - Прекрасный напиток, но у вашего конь-яка аромат куда приятнее.
        - Настоящий джин? - живо заинтересовался Дуллитл. - А где это - Тинтадж?
        - Еще севернее Глора. Доставляют через горы, поэтому деньги дерут немыслимые. Сам я, к сожалению, в Тинтадже не бывал, но тамошний королевский джин славится на все северное побережье, - объяснил Квазимодо, гадая, отчего рыжая стала такой напряженной.
        - Жаль, жаль. А как у вас в Глоре спиртные напитки производят, господин… э-э… простите за прямоту, одноглазый?
        Квазимодо подскочил:
        - Ах, господин док! Простите великодушно! Ваш дом произвел на нас такое впечатление, что мы забыли о приличиях. Приношу свои искренние извинения - непозволительно мы в пути одичали. Позвольте представить моих спутников. Это - Теа, она разводит лошадей. А это - Ныр. Специалист по рыбе.
        - То, что фуа - специалист по рыбе, не столь удивительно, - заметил Дуллитл. - Ногу ему, видимо, какая-то акула прикусила? Кстати, руки он может разбинтовать. Они у него совершенно здоровы, а на перепонки и прочие межрасовые различия в моем доме внимания не обращают. Насчет травмы ноги я уважаемого ныряльщика непременно проконсультирую. А что привело к лекарю рыжеволосую леди? С виду девица совершенно здорова.
        - Я не девица, - сдержанно сказала Теа. - И мне не нужна кон-сультация.
        - Да? Жаль. - Хозяин мимоходом глотнул коньяку. - Вы очень странная молодая леди. Мне было бы интересно разобраться…
        - Уважаемый док Дуллитл, - прочувствованно сказала Теа. - Не трудитесь. Я могу сама с кем угодно разобраться.
        - О, леди! - Хозяин дома поднял руки. - Я неточно выразился. Прошу извинить. Меня как ученого и, если хотите, колдуна интересует все необычное. Такая уж наша колдовская природа.
        - Когда-то мой народ не был редкостью. И никто не осмеливался интересоваться Хозяевами Холмов, как неведомыми зверьками.
        Квазимодо чувствовал, сколько труда стоит рыжей говорить спокойно. Хотелось взять ее за руку, успокоить. Но это было бы опрометчиво - руки будут нужны для ножей.
        - Так вы… - медленно сказал хозяин.
        - Я - кицунэ, - выплюнула рыжая. - Мне можно будет уйти спокойно или придется прогрызать выход?
        - В этом доме вас пальцем никто не тронет. Я уважаю права личности. К какому бы виду личность ни принадлежала, - торжественно заверил док Дуллитл. - А оборотни - весьма яркие личности.
        Квазимодо почему-то ему поверил. Теа, очевидно, тоже, потому что слегка расслабилась. Но под взглядами пятерых мужчин утихомириваться рыжая не собиралась:
        - Права личности? А почему мне конь-як не налили? Я тоже хотела попробовать.
        - Простите, молодая леди. Я неосмотрительно посчитал, что коньяк вам крепковат будет. Вам там вина налили. Очень приличное, кстати. Но мы сейчас все исправим. Извольте продегустировать. - Хозяин дома собственноручно наполнил бокал.
        Мужчины выжидательно смотрели на рыжую. Местные откровенно ухмылялись. Теа потянула курносым носом:
        - Вот настоящий запах. Конский. Не то что сок какой-то.
        Она глотнула, коротко выдохнула. Обвела взглядом разочарованных мужчин:
        - А вы что не пьете? Вкус что надо. На десерт хорошо пойдет. С пирожками.
        Квазимодо заметил, как прибавилось искр в карих глазах. Кажется, рыжая издевалась.
        Хенк покачал головой:
        - Молодая леди явно может нанести урон твоим бочкам, Дуллитл. По-моему, она решила, что ты настаиваешь свое пойло на конской моче.
        - Интересный был бы рецепт, но вынужден разочаровать юную леди. Кони к этому напитку отношения не имеют. В основном здесь чистый виноградный спирт. - Хозяин с уважением посмотрел на рыжую девушку и обратился к вору: - Вам несказанно повезло с подругой. Она ведь ваша подруга?
        Что на это сказать, вор не знал. Как ни скажи, Теа может разъяриться. И молчать нельзя.
        - Ну да, я его старая подруга, - неожиданно сказала сама рыжая и улыбнулась. - Настолько старая, что и сказать стыдно.
        - Возраст женщины - ее неприкосновенная тайна. Вы кушайте, кушайте. - Вопреки своим словам хозяин принялся наполнять бокалы. - А заодно представьте мне молодого человека. А то он замолчал как-то потерянно.
        - Я бывший солдат, - поспешно сказал вор. - Меня зовут Квазимодо.
        Док Дуллитл брякнул сосуд с остатками коньяка на стол и издал звук, подозрительно напоминающий сдавленный смех:
        - Простите, ваше имя напомнило мне одну историю, без сомнения, не имеющую ни малейшего отношения к вам. Не обижайтесь, мой юный друг.
        - И не подумаю обижаться. - Вор улыбнулся, демонстрируя разнообразие остатков зубов в кривом рту. - Вы, док, я вижу, тоже кое-что слыхали про Гюго?
        Хозяин плюхнулся на стул и слабым голосом поинтересовался:
        - Парень, ты действительно читал «Собор Парижской Богоматери»?
        Квазимодо покачал головой:
        - Увы. Слышал только в пересказе. Но суть сей баллады знаю. И нахожу данное мне имя лестным и даже кое в чем не лишенным смысла.
        - Удивительно. - Док Дуллитл снова взялся за коньяк. - Нам нужно выпить. Вот так сидишь, ни о чем не думаешь, и вдруг является молодой человек, с которым можно обсудить великое творение Виктора Гюго…
        Нажрались они основательно. Давно уползли спать фуа с Хенком и вторым охранником. Стойко державшаяся Теа тоже не выдержала и уснула за столом. Квазимодо под одобрительным взглядом дока перенес девушку на обитый телячьей кожей диван и накрыл пестрым одеялом. Снова гость и хозяин беседовали, глотая маленькими порциями коньяк. Ноги ослабели, но мозг оставался ясен как никогда. Квазимодо помнил, как рассказывал о великом походе Объединенного Флота и об удивительной личности командора Найти. В ответ хозяин поведал увлекательнейшие истории о походе на Хайбер и кровопролитном штурме крепости Тал. [55 - Сражение на хайберском направлении, осада крепости Тал - эпизоды третьей англо-афганской войны (1919 г.).] Все это было так интересно и приятно, что Квазимодо едва не пустил слезу, вспоминая о походных вечерах и рассказах у костра в компании соратников леди Катрин. Ужасно хотелось поделиться воспоминаниями о зеленоглазой командирше. Квазимодо едва удержался - все-таки чужие секреты остаются чужими секретами, а поговорить и так есть о чем. Док Дуллитл никогда не видел орков, и одноглазый вор с удовольствием
поведал о горном племени. Взамен хозяин рассказал о жутких пуль-метах и не менее жутких 20-фунтовых горных гаубицах. Потом говорили об аванках - с ящерами встречались оба собутыльника. Квазимодо в деталях поведал о речном бое, во время которого отчаянный Ныр чуть не простился со своей ногою. Док Дуллитл рассказывал о том, как строил свой первый дом у реки, о кознях одного из королевских советников, об уходе еще дальше в глушь и новой постройке дома, о набеге неведомого и злобного племени во время долгого сезона дождей. И о чудесных лекарственных средствах, открытых в этих пустынных местах.
        Вечер был бесконечен. Дивный ароматный напиток тоже никак не кончался. В какой-то момент Квазимодо понял, что не может вымолвить ни слова. Должно быть, с хозяином случилось нечто подобное, потому что док опустился пушистой щекой на стол, повозился, устраиваясь поуютнее, и засопел. У Квазимодо хватило сил подняться на ноги, донести свою стеклянную голову до двери и с кем-то поговорить. Две заспанные, растрепанные бабы привычно ухватили хозяина под руки, оторвали от стола и ловко утащили наверх. Квазимодо целеустремленно добрел до дивана, повалился, обхватил вместе с одеялом спящую рыжую и провалился в непроницаемую темноту.
        В голове дробно постукивали копыта. Много копыт. Квазимодо, стараясь держать голову ровно, спустился к берегу. Рыжая лежала в тени и выглядела в два раза тощее, чем обычно. Глаз она все-таки приоткрыла и с отвращением посмотрела на соратника по попойке.
        - Только не говори, что нас отравили, - предупредил Квазимодо, осторожно опуская себя на глиняный бугорок.
        - Сама виновата, - проскрежетала лиска.
        - Ну, это была полезная пьянка, - не без труда выговорил вор. - Окунись в воду, и пойдем - нужно хорошенько поесть и чуть-чуть выпить.
        - Да пошел ты. - Лиска содрогнулась.
        - Теа. - Вор попробовал облизнуть пересохшие губы. - Я несколько раз напивался, и каждый раз это оказывалось выгодным предприятием.
        - Да не хочу я выгоды такими мучениями, - простонала рыжая девушка.
        - Погорячились, - согласился Квазимодо. - Ну да ладно - напрягись, пойдем, поправим здоровье.
        - Я не могу.
        - Можешь, конечно. Что ты, как Лягушка. Он там на сене валяется и на солнце выходить категорически отказывается. Ну, ему там не скучно. Там и Хенк, лежат, рассказывают друг другу, как им хреново.
        - Нельзя так напиваться.
        - Понятное дело - нельзя. Мы больше не будем. Но горевать нечего - доку скучно живется. Ничего страшного, что мы его слегка развлекли.
        - У тебя всему оправдание найдется. А я сейчас околею. Пьяница твой док. И ты таким станешь.
        - Вряд ли. Теа, а у вас там, в холмах, пьяниц не было?
        - Дурак. Шутишь, что ли? Мы трудно жили. И бедно. Не до баловства было.
        - Мне кажется, пьянство - это слабость. Вроде болезни. Док скучает вот и пьет.
        - От безделья он пьет. Работать нужно.
        - Он работает. Лечит, когда приходят. Средства какие-то диковинные составляет. Знаешь, сколько ему лет? В три раза больше, чем тебе.
        - Не могу сейчас посчитать, но люди столько не живут, - простонала рыжая. - Врет этот барбос щекастый.
        - С чего бы ему врать после такого количества конь-яка? Рассказывал об эликсире. Говорит, этот эликсир жизнь продлевает. Бывает так или нет? Или у Дуллитла в голове от конь-яка сдвинулось?
        - Ква, не упоминай конь-як - меня тошнит, - взмолилась девушка.
        - Тебе нужно хоть немного поесть. Наберись мужества, и пошли.
        - Свиньи вы. - Теа со стоном поднялась на колени и поползла к воде.
        - Ты куда? - обеспокоился вор.
        - Голову вымою. Чтоб ты сдох…
        От прохладной воды девушке полегчало. Она уже могла нормально идти. Мокрые зачесанные назад волосы делали лицо еще курносее и юнее. Квазимодо думал о том, что рыжая очень медленно взрослеет, и вопрос рыжей застал вора врасплох:
        - Полумордый, что ты со мной ночью делал?
        - Что значит «делал»?
        - Долбонос! Ты маленький, что ли? - зарычала Теа.
        - Ты в своем уме, рыжая? - даже засмеялся вор. - Я хоть и урод, но ни одну бабу никогда не насиловал. Тем более тебя. Это конь-як. И что тебе в голову такая глупость пришла?
        - А что я должна была подумать, когда проснулась, а у меня одеяло на голове, и ты рядом сопишь? И что значит - «тем более тебя»?
        - Дурь у тебя на голове, а не одеяло. Мы сколько раз вместе спали, и ты ни разу за свою честь не беспокоилась.
        - Нет, ты объясни, почему залезть именно на меня ты никак не можешь? - уперлась рыжая.
        - Да что ты пристала? Вон смотри, хозяин уже выполз.
        Док Дуллитл стоял на веранде, придерживаясь за столб:
        - Что, тяжеловато вам, ребята? Пойдемте, у меня специальное средство приготовлено.
        За столом собрались в прежнем составе. Даже Ныр до стула дотащился. К счастью, ставить к завтраку коньяк служанки не вздумали. Кисловатый отвар и легкое пиво принесли облегчение. Квазимодо с удовольствием ел мелко порезанные и залитые сметаной овощи. Смесь называлась незамысловато - «салат», и потреблять ее даже с неполным составом зубов оказалось вполне возможно.

* * *
        После позднего завтрака (он же ранний обед) пришлось еще отдохнуть, после чего док Дуллитл счел возможным перейти к врачебным таинствам.
        Квазимодо сидел на веранде, подставлял лицо относительно прохладным дуновениям ветерка и беседовал с Хенком о последних достижениях в области строительства метательных орудий. Ныр беседу поддерживал слабо - больше с тоской смотрел на сияющую в солнечных лучах реку. Нырнуть фуа хотелось невыносимо, но пятьсот шагов до воды казались совершенно непреодолимым расстоянием. О травмированной ноге ныряльщику сейчас совсем не думалось.
        Квазимодо о своей изуродованной роже не забывал никогда. Даже сейчас, рассказывая о новомодных зажигательных карро, вор думал о том, что за приговор вынесет лекарь-отшельник. Собственно, Дуллитл уже намекнул, что ничем помочь не сможет. Печально. Во время дегустации конь-яка Квазимодо проникся к лекарю немалым уважением. Чужой здесь лорд Дуллитл - это и с первого взгляда видно. Ну и, как все чужие, знает много. Если сам не поможет, возможно, посоветует, к кому двинуться за новым глазом. Глупости, конечно. Сказочник ты, Полумордый. Все фантазируешь о несбыточном.
        Что же там рыжая у лекаря спрашивает? Со здоровьем у нее дела лучше не придумаешь. Склочности бы еще поубавить. Ну, к характеру лиски Квазимодо уже привык. Выходила бы быстрее. О чем с ней доку беседовать? Средства от похмелья девчонке диктует? Так Ныра бы пригласили, а то совсем бедняга извелся от жажды и нетерпения.
        Теа невесомо сбежала по лестнице, не глядя ни на кого, прошла по веранде и двинулась куда-то за дом. Квазимодо озадаченно посмотрел вслед угловатой девичьей фигурке - не поймешь, довольна рыжая или нет? Привык по карим глазам понимать, а по затылку еще не научился.
        Квазимодо посмотрел на фуа:
        - Иди, что ли. Что ты морщишься?
        - Может, не нужно? Не так уж и болит нога, - пробормотал ныряльщик.
        - Для храбрости стаканчик налить? - ухмыльнулся Хенк.
        - Нет! Я так пойду, - содрогнулся фуа.

* * *
        Ныр поднялся в кабинет лекаря и пропал. Квазимодо продолжал болтать о последних новостях военной мысли, но самому становилось не по себе. А что, если Дуллитл и Лягушке что-нибудь этакое сказанет? Вылетит фуа с вытаращенными глазами, и поминай как звали. А ты, Полумордый, совсем отвык одиноким быть.
        Квазимодо встал, прошелся по веранде.
        - Беспокоишься? - понимающе спросил Хенк. - С бабами всегда так. Ничего, успокоится, сама расскажет.
        - Да я боюсь, что она от полноты чувств может и по уху кому-нибудь не вовремя подвернувшемуся заехать. Резковатая она девушка.
        - С молодыми всегда так. Давно вы женаты?
        - Не очень, - с некоторым ужасом пробормотал молодой вор.
        Неужели со стороны все так неправильно выглядит? Ты же всегда угадывал, что о тебе люди думают. Ой, конец тебе приходит. Это как же со стороны тебя и рыжую за супругов принять можно?
        Вор дошел до угла. Теа сидела на корточках у конюшен и беседовала с каким-то голопузым малышом. Мальчишка лет четырех сосредоточенно посасывал большой палец и временами серьезно отвечал рыжей гостье. Мать малыша смущенно улыбалась и пыталась пригладить серые лохмы карапуза. Волосы упорно торчали дыбом. Теа что-то сказала женщине, и обе засмеялись.
        Квазимодо озадаченно почесал собственный затылок. Давно бы пора и тебе самому, Полумордый, подстричься.
        Вор вернулся на веранду как раз вовремя. Сверху спустился фуа с бумажным свитком в руках. Мрачно глянул на друга и ткнул пальцем вверх:
        - Иди. Тебя ждет.
        Поднимаясь по ступенькам, Квазимодо подумал, что по крайней мере с Ныром все понятно - не помогли ему ни колдовство, ни знания лекаря. Значит, тебе, одноглазый, и рассчитывать не на что.
        Док Дуллитл сидел у окна в странном кресле на полукруглых полозьях. Махнул на стул у стола, заваленного бумагами и книгами:
        - Садись. Как голова?
        - Ничего. Прошла.
        - Эх, молодость. А у меня до сих пор виски ломит. Нужно еще над очисткой спирта поработать.
        - Даже хорошее всегда можно еще улучшить, - согласился молодой вор.
        - У нас говорят «нет предела совершенству», - кивнул хозяин. - Умный ты парень, Квазимодо, и наверняка уже понял, что порадовать мне тебя нечем.
        - Я понял. Собственно, я так приехал, на всякий случай.
        - Хорошо. - Док распушил свои бакенбарды. - Знаешь ли, парень, медицина далеко не всесильна. Возможно, зубы можно было бы вставить. Но для этого нужны инструменты и оборудование, коих ни у меня, ни во всей округе на расстоянии двух-трех лет пути нет и, по-видимому, в ближайшее столетие не будет. Насчет глаза… Трансплантация глаз науке в принципе недоступна. Ну, по крайней мере я об этом ничего не слышал. По сути, глаз - это часть мозга, его оптический аппарат. Поэтому пересадить глаз все равно что пересадить часть мозга. Думаю, можно сделать тебе стеклянный глаз. Зорче ты с ним не станешь, но в косметических целях стекляшка вполне приемлема. В моей стране лишившиеся глаза воины не брезгуют подобными ухищрениями. Но тебе, по-видимому, такая вещица не придется по вкусу?
        - Да, думаю, в моей жизни и так хватает забот, чтобы я еще и отягощал себя такой хрупкой штукой, приставленной к морде. А как насчет дырок в щеке? С ними что-нибудь можно сделать?
        Дуллитл, кряхтя, встал:
        - Не будешь возражать, если я тебя осмотрю поближе?
        - Я для этого и приехал.
        - Все бы так. А то, знаешь ли, припрутся из бог знает какой дали, а потом завязки на рубашке ослабить боятся. Особенно некоторые ревнивые мужья бывают такими баранами. Излечи, понимаешь ли, их супругу драгоценную, но только руками не касаясь. Считают, что заклятие можно и не тиская наложить. Скромники и пуритане…
        - Вы бы себе помощницу завели. Лучше немую и страшноватую, - посоветовал Квазимодо, чувствуя, как крепкие пальцы лекаря трогают изуродованную щеку. - При такой бабе гостям вашим раздеваться спокойнее будет.
        - Еще мне здесь курильниц наставить остается и в черную мантию завернуться. Обойдутся. Если им не врач, а спектакль нужен, пусть в другие места ездят. Я и так в эту глушь забрался, чтобы с разной чушью не приставали…
        Док Дуллитл надел на голову какую-то блестящую штуку величиной с блюдце.
        - Пасть открой…
        Квазимодо покорно делал все, что приказывали. От рук лекаря пахло очень похожим на конь-як ароматом. Док сопел, бормотал что-то себе под нос. Вор терпел, украдкой поглядывал в соседнюю комнату. Там стоял стол с ремнями и пряжками. Сооружение весьма напоминало так запомнившееся молодому парню ложе любви в покоях незабвенной леди Атры. Видимо, нечто общее между гостями из дальнего мира всегда найдется.
        - Если бы тебя сразу зашили - шрамов бы практически не осталось. Сепсис, нехватка ткани, отсутствие элементарного ухода, келоидные рубцы - и вот ты становишься Квазимодо. - Лекарь покачивался в своем странном кресле и осуждающе покачивал головой. - Ты вращался в паршивом обществе, парень. Элементарный шов грубой сапожной нитью оказал бы тебе в тот момент неоценимую помощь.
        - Общество тогда вообще отсутствовало. Я так кровью исходил, что думали - все равно околею. Чего возиться было?
        - Ну, раз выжил - жить будешь долго. Во рту у тебя полный бардак был - хроническое воспаление. Сейчас зажило. Чем-то полоскал?
        - Травы разные мне советовали.
        - На диво хорошо фитотеропия повлияла. М-да, с этой стороны мне патогенез не ясен. Ну и бог с ним. Прошло, и хорошо. Ты парень крепкий, после такой травмы выкарабкался, а уж мелочи переживешь. Я тебе напишу, чем глазницу промывать и пасть полоскать. Насчет шрамов - странно, что ты так переживаешь. Не так уж они и ужасны. Со временем еще больше сгладятся. Красавцем ты, конечно, никогда не станешь, как, впрочем, и я. Ну, мы рыдать по этому поводу ведь и не будем? Глаз тебе никто не вернет. Стекло или бриллиант какой в глазницу запихать можешь. На некоторых производит впечатление. Но лучше вместо тряпки сделай кожаную повязку. Закажешь в приличной мастерской - никогда сползать не будет. Я эскиз набросаю.
        - А на щеку? Ничего нельзя сделать?
        - Что ты так к щеке пристал? - удивился док. - Мало ли шрамов у людей? Вон зеркало возьми, посмотри. Нормальный вид, сразу видно, что воин, а не сопляк какой-нибудь.
        Квазимодо смотрел в небольшое, но удивительно хорошее зеркало. Края шрамов, бороздящих щеку, вроде бы сошлись теснее. Впадины стали мельче. Вор недоверчиво моргнул.
        - Если ты так уж трепетно к своей физиономии относишься, можешь попробовать в Калатер добраться, - заметил Дуллитл. - Там некий лорд Дагда проживает. По слухам, увлекается как раз пластической хирургией. Можешь попробовать к нему обратиться. Он мне как-то письмо прислал. Странноватый лорд и слишком любознательный, но в медицине кое-что понимает.
        - Я уже пробовал. Он и правда лекарь, каких поискать.
        - И что? В цене не сошлись?
        - Не сошлись. Правда, торговались долго. - Квазимодо посмотрел на хозяина кабинета. - Уж очень ему хотелось меня подлечить. Прямо до смерти. До моей.
        Док Дуллитл неуверенно пригладил бакенбарды.
        - Правда? А мне показалось, образованный человек, хотя и с причудами.
        - А я и не говорю, что необразованный. Из Ныра он хотел какую-то трахею выковырять. А рыжую обращаться заставлял и хвост для опытов по любовной магии отрезать желал…
        Пока Квазимодо рассказывал, графин с коньяком успел почти опустеть. Док решительно закупорил сосуд.
        - Хватит, а то опять увлечемся. Экий мерзавец этот лорд Дагда. Я тебе сначала не слишком-то поверил. Молод ты все-таки и в медицине не слишком разбираешься. Но, похоже, лорд Дагда сущий маньяк. Потрошитель. Не понимаю, на кой черт ему трахея фуа сдалась? И так видно, что никаких существенных отличий от человеческой конституции твой водоплавающий друг не имеет. А насчет подвала даже и не верится. В наши времена… - Док замолчал, задумчиво пробарабанил по крышке стола обрывок какого-то марша. - Впрочем, мои времена давно миновали. Мир и там, и здесь здорово изменился. Еще хорошо, что этот мир так бесконечно просторен.
        - Док, - неуверенно спросил Квазимодо. - А там, в вашем мире, глаза вставлять не умеют?
        Дуллитл покачал головой:
        - В мои времена не умели. Думаю, и сейчас не научились. Дьявольски сложная работа. Но дело не в этом. Дорога Оттуда в одну сторону, да и та открывается по воле божьей, а не человеческой. Видимо, гостей Оттуда ныне многовато стало, если такие местные парни, как ты, о другом мире запросто рассуждают.
        - Мне просто повезло. Троих узнал, в смысле - четверых. Супруга лорда Дагда она тоже… издалека была.
        - Да? И что же это за леди такая?
        - Я не очень понял, - сказал Квазимодо.
        Про бегство из замка он рассказал доку крайне сдержанно и не вдаваясь в детали.
        - Что с миром творится? - сокрушенно сказал Дуллитл. - До Калатера каких-то два месяца пути, а что там происходит, умом не понять. Жуткие интересы у вашего знакомого. Не буду я ему писать. А ты не огорчайся - что толку в гладком лице? Ты же не лорд Байрон какой-нибудь? С дамами у тебя проблем нет.
        - Что это все в этом так уверены? - нервно поинтересовался Квазимодо.
        - Да что ты стесняешься? - засмеялся Дуллитл. - Я же врач, мне все знать положено.
        - Ехать нужно, - сказал Квазимодо. - Что мы здесь высидим? У меня этот конь-як скоро из ушей литься начнет.
        - А куда ехать-то? - пробормотал Ныр, поглощенный разглядыванием длинного листа бумаги, испещренного довольно-таки корявыми рисунками и пояснительными подписями.
        - Не знаю, - рассердился вор. - Отложи ты, ради богов, этот манускрипт с упражнениями. Успеешь мясо на свою ногу нарастить.
        - Как же я наращу, когда успел половину упражнений забыть? - возразил ныряльщик.
        - Буквы читай, и все поймешь, - посоветовала Теа. - Не зря же тебе док Дуллитл написал столько указаний.
        - Он же пишет совсем не так, как ты, - пробурчал фуа.
        - У каждого свой почерк, - пожала плечами рыжая. По узким губам девушки блуждала улыбка, и это странным образом одновременно и беспокоило, и волновало Квазимодо.
        - Так куда мы направимся? - пробормотал вор, с трудом отводя глаза от падающих из-под косынки, ровно обрезанных у самых плеч рыжих прядей.
        - Да мне все равно, - сказал фуа и принялся придирчиво разглядывать бумагу на просвет.
        Движущееся к закату солнце озаряло мягкими лучами речную долину. От короткого дневного дождя не осталось и следа. Друзья сидели на спуске к реке. Теа, скрестив ноги под собой, смотрела на скальный лабиринт на том берегу. Ныр, шевеля губами, пытался расшифровать пояснения лекаря. Квазимодо вздохнул. Он все еще колебался - высказать сумасшедшую идею вслух или обдумать ее еще разок? Мысль, пришедшая в голову, когда вор увидел белый дом на холме, накрепко застряла в голове и требовала обсуждения. Вот только как спутники ее воспримут? Особенно рыжая. От волнения у вора даже дыхание сперло. Нет, нужно сначала с Теа наедине поговорить.
        Рыжая напряглась. Вытянулась длинная шея, курносый нос заострился. Квазимодо подумал, что Теа почувствовала, что именно он собирается предложить, и сейчас рявкнет, но девушка стукнула его по колену:
        - Смотри!
        Из скалистых завалов на той стороне реки выбиралась цепочка всадников.
        Не сговариваясь, троица друзей быстро поползла по склону вверх. Фуа посапывал, бережно удерживая свернутый лист.
        Наверху остановились.
        - Сколько их? - спросил Квазимодо.
        - Одиннадцать, - сказала самая зоркая из друзей Теа. - Думаешь, они?
        - У меня живот заныл. Обычно он меня не обманывает. - Квазимодо сплюнул. - Вот же упорные сукины дети. Ладно, уйдем по охотничьей тропе. Теа, ты за лошадями, мы за оружием. Заодно и с хозяином попрощаемся.

* * *
        На бегу Ныр прихрамывал куда заметнее. Вор замедлил бег, фуа прошмыгнул в дом.
        - К вам еще гости, - объяснил Квазимодо сидящему на веранде Хенку. - Могут быть теми, с кем мы не так давно повздорили. Так что мы, чтобы скандалов не устраивать, покинем ваш дом гостеприимный.
        - Что за шум? - поинтересовался, выходя из дома с графином и двумя бокалами, Дуллитл.
        - Пожалуй, нам лучше уехать, - сказал Квазимодо. - На той стороне всадники. Вполне возможно - люди лорда Дагда. Должно быть, хотят уговорить нас вернуться или прямо здесь объяснить, как мы были не правы. Поедем мы - все равно собирались. Днем раньше, какая разница?
        - В моем доме никаких безобразий не допущу, - нахмурился Дуллитл и решительно звякнул графином. - Оставайтесь, уедете утром, как приличным людям положено.
        - Спасибо, док. Но шум, грязь, споры - кому оно надо? В любом случае спать мы беспокойно будем. Поедем, уж извините за невежливость.
        Из глубины дома возмущенно закричал Ныр:
        - Ква, я один все не дотащу.
        Квазимодо поспешно застегнул ремень. Рукоять кукри привычно высунулась из-за правого плеча. Нагруженный мешками и увешанный оружием фуа уже выскочил из комнаты, послужившей друзьям таким спокойным пристанищем. Вор положил на край стола увесистый мешочек с серебром. О гонораре за лечение с доком не говорили, но серебро еще никому не мешало.
        Рыжая уже сидела в седле. Фуа с видом мученика забирался на свою кобылу. Квазимодо подошел к мужчинам на веранде.
        - Нам жаль уезжать, но, видимо, самое время.
        - Свинство какое, - недовольно пробормотал хозяин. - Я думал, поболтаем напоследок.
        - Мы люди мирные. Всегда стычек избегаем, если такая возможность имеется. Поедем. Уж не обессудьте.
        - Глупо. Кто вас в моем доме тронет? Я как-никак колдун. Ладно уж, катитесь, если так всполошились, - проворчал хозяин.
        - Простите, док. Счастливо оставаться, Хенк. Вы поосторожнее - новые гости могут быть сердитыми, - предупредил вор.
        - Езжайте, без вас разберемся. Не забывайте, что док вам советовал.
        - Спасибо, лорд Дуллитл, - радостно улыбнулась Теа.
        - Я буду читать ваш чертеж, - самоотверженно пообещал фуа.
        Квазимодо забрался в седло.
        Док Дуллитл рассерженно махнул рукой в их сторону и откупорил графин.
        Трое всадников свернули за дом.
        - А теперь быстренько, лошадки наши застоялись, - скомандовал Квазимодо, и всадники двинулись по узкой тропе.
        Глава 12
        Стремительно сгущались сумерки. Трое всадников двигались по петляющей среди крутых откосов тропе. Над колючим кустарником вспархивали вспугнутые птицы. Снова впереди короткий подъем. В проходе между двумя острыми гребнями Квазимодо остановил коня и оглянулся.
        - Вот дерьмо! Скоты потрошеные!
        Теа и Ныр смотрели назад. Совсем недалеко, у невидимого берега реки, к еще светлому закатному небу поднимались клубы дыма.
        - Неужели сожгли? - жалобно сказала рыжая. - Такой дом красивый был.
        - Мне тоже нравился, - пробормотал Квазимодо. - Нужно было дока понастойчивее предупреждать. Он ведь мне не поверил.
        - Огрызки тухлые, хуже пиявок, - насупленно сказал Ныр. - Вот скажите, что мы завертелись, как на сковородке? Людей бросили. А нас ведь так радушно угощали, конь-яком поили. Гадко получилось.
        - Не буду спорить, - согласился Квазимодо. - Полным дерьмом себя чувствую. Кто ж знал, что эти охотники дагдовские сразу чужое имущество палить примутся? Дом, правда, к обороне совсем не пригоден был. Но все равно… Слушайте, я вам тогда обещал советоваться. Давайте, хоть и с опозданием, все вместе подумаем, как дальше быть.
        - Что тут думать? - проворчал фуа. - Нужно засаду устроить. Если эти охотники за нами даже сюда увязались, что ж мы от них скакать будем, как жуки-водомерки? Смысл какой?
        Квазимодо с некоторым уважением посмотрел на друга:
        - На мой взгляд, совершенно правильная мысль. Лучше и не скажешь. А ты, Теа, что думаешь?
        - А я охоту всегда любила. И кровь. - Рыжая зубасто улыбнулась.
        - Только с умом. Не торопясь и разумно, - поспешно сказал вор. - Экие вы после конь-яка кровожадные стали.
        Совсем стемнело. Квазимодо сидел между зазубренных скальных гребней. Теа, в своем наряде из неопределенно-коричневой ткани, сливалась с камнями, засев правее и выше. Рыжая не шевелилась, и Квазимодо угадывал ее месторасположение лишь по светлому пятну косынки, снятой с рыжих волос и повязанной на ремень колчана. Вот в такой момент можно было совершенно свободно поверить, что Теа не человек, - никто двуногий не может так идеально раствориться на скале. Вор и сам не шевелился, но стоило раз вдохнуть поглубже, как лиска показала небольшой, но крепкий кулачок.
        Тропа, хорошо просматриваемая сверху, оставалась пуста. Краем глаза Квазимодо отмечал, насколько далеко продвинулась луна. Считай - треть ночи просидели. За это время лишь низкорослый гривастый волк протрусил по тропе, принюхиваясь и удивляясь свежему запаху лошадей. Если не считать этого мелкого хищника да кружащихся над скалами бесшумных летучих мышей, скальный лабиринт казался полностью вымершим.
        Должно быть, потеряли охотники троих беглецов. Или решили заночевать у дома дока Дуллитла. Интересно, уцелел ли сам док? Нехорошо-то как получилось. Зачем охотники на него напали? Ведь шли себе по следам и шли. Теа говорила, что среди них как минимум трое «серых». Небось дорого охота обходится лорду Дагда или кто там у них сейчас вместо него правит.
        Нет, с таким количеством ночных проводников не должны охотники на месте сидеть. Наверняка по горячим следам пустятся. Вдруг уже все поняли и со спины заходят? Там дальше по тропе Ныр с лошадьми ждет. На воде он, конечно, герой, а в камнях… Запросто уже могли в мешок сунуть.
        Где же они? Колени у Квазимодо затекли. Вроде и устроился удобно, а спину ломит. Заткнутый за пояс топор стал неудобным, громоздким, как ложа эвфитона. Стоило топор брать? Ведь не в рукопашную собрались.
        Луна плывет едва заметно. Но движется, движется. Утром солнце ударит по затылку, начнет поджаривать, как на сковородке. Неужели до рассвета сидеть придется?
        Теа яростно вскинула руку с растопыренными пальцами. Вор начал дышать еще осторожнее. Ничего не изменилось - все та же пустая, в пятнах черных теней тропа. Квазимодо бережно пошевелил кистью правой руки - вроде ничего, чувствительность осталась, и ременную петлю на запястье пока можно ощутить.
        Едва слышное постукивание копыт. Из-за поворота тропы появилась темная тень всадника. Конь двигался тихим шагом, всадник-следопыт то всматривался в землю, то поднимал голову и окидывал внимательным взглядом прихотливую путаницу скал. Что за следы он может разглядеть в ночных тенях, Квазимодо, несмотря на весь свой опыт ночного «работника», представить себе не мог.
        Появился следующий всадник. Покачивался все в том же, почти полном беззвучии. Лишь шорох камешков под копытами. Или это кровь стучит в ушах?
        Теа медленно-медленно приподнялась над скалой. Квазимодо не услышал - почувствовал, как скрипнуло, выгибаясь, тело лука.
        Коротко свистнула стрела. Передний всадник схватился за пробитое насквозь горло и начал заваливаться в седле.
        Квазимодо, привстав на колене, метнул камень из пращи. Замах вышел короткий, камень полетел слабо, но бросок и задуман был сугубо отвлекающим маневром. Трое успевших показаться из-за скал охотников вскинули головы на стук прыгающего по склону камня. Их товарищ продолжал безмолвно сползать с лошади…
        Всего этого Теа и вор не видели. Едва выпустив стрелу, рыжая бесшумно метнулась вниз со скалы. Квазимодо поторопился следом. На собственные ноги парень обычно не жаловался, но сейчас приходилось изо всех сил торопиться за узкой спиной лиски. Квазимодо поднапрягся. Бежать по каменным теснинам было опасно. В темноте все выглядело по-иному, вор боялся потерять тропу, но Теа летела как по мощеной городской площади.
        Когда из темноты призраками выскочили две фигуры, Ныр подскочил как ошпаренный.
        - Ух, я чуть не…
        - Потом нас похвалишь, - пропыхтел Квазимодо, разбирая поводья. Вор не помнил, чтобы ему когда-либо приходилось скакать по опасным камням с такой убийственной скоростью. Как только лодыжки целы остались?
        Беглецы торопливо уходили от места засады. Кони успели отдохнуть, Теа с прежней уверенностью вела по тропе, уходящей в глубины скального лабиринта. Луна висела то справа, то за спиной. Квазимодо старался не терять направления и думал: зачем он так старается? Ведь кому верить, если не лиске?
        - Здесь, - сказала Теа, останавливая своего жеребца. - А то они могут слишком от нас отстать.
        Квазимодо оглядел близкие скалы. Место ничем не отличалась от сотен уже пройденных каменных теснин. И правильно - совсем недавно миновали высокую, нависающую над тропой «полку», там уж охотники наверняка насторожатся. А здесь чуть расслабятся, и можно попробовать их подловить.
        Оставив лошадей на попечение Ныра и проверив возможный путь отхода, девушка и вор вернулись к выбранному для засады месту.
        - Вообще ты мог бы остаться с Лягушкой, - заметила Теа, легко взбираясь на скалу. - Я вполне справлюсь и одна. Ты удивительно медленно бегаешь.
        - Ну да, - пробурчал вор, карабкаясь следом за девушкой-лисой по острым выступам. - Я всего лишь одноглазый и мелкий человек. Когда-нибудь ты мне объяснишь, зачем тебе лошадь, если ты носишься куда быстрее нее. А пока я все-таки немножко попутаюсь у тебя под ногами. Чувствую, эта ночь принесет мне неоценимый опыт.
        - Ты очень любишь учиться, - фыркнула рыжая. - Если бы еще не сопел, как простуженный индюк, возможно, из тебя и получился бы воин Холмов.
        - Здесь очень жесткие и острые холмы, - заметил Квазимодо, устраиваясь на колючих камнях. - Теа, может быть, стоит стрелять наверняка? Горло, конечно, цель идеальная, но в такой темноте весьма рискованная.
        - Я не промахнусь! Здесь и полусотни шагов не будет!
        - Не шипи, пожалуйста. Я не подвергаю сомнению твои способности, но, по-моему, чем проще - тем лучше.
        - Я подумаю, только ты заткнись, пожалуйста, а то вообще всех распугаешь. - Пальцы Теа сердито гладили, ласкали древко темной с пестрым оперением стрелы.
        Снова неподвижная томительная тишина. Чуть слышно прошуршала крыльями в низком полете маленькая сипуха. Где-то далеко протявкал и взвыл дальний родственник рыжей. Вор чувствовал здоровой щекой слабое дыхание теплого ветра. Воздух нес запахи каменистых склонов, горьковатой пересохшей травы. Ни конским потом, ни людьми пока не несло. Теа сидела спокойно, лук с наложенной стрелой бережно держала на коленях. Вот она - самая большая девичья ценность. Оружие, независимость - что рыжей в жизни еще нужно? Храбрая, умная девочка, только иногда слишком вспыльчивая.
        Квазимодо подумал, что едва ли не первый раз в жизни ожидание боя не кажется работой. Просто еще одна теплая ночь, когда рыжая рядом. И полная уверенность, что все кончится хорошо. Глупость, конечно, несусветная - никто не обещал, что все кончится хорошо. И ночи можно проводить куда приятнее. Это у тебя в башке что-то сдвинулось, раз такие простые вещи перестал понимать.
        На этот раз вор почувствовал приближение преследователей лишь на миг позже лиски. Случайность, конечно. С ее нюхом и слухом разве сравнишь грубые человеческие чувства? Тем более обоняние скривленного воровского носа. Квазимодо теснее припал к скале. На этот раз пращей пользоваться бесполезно - на примитивный трюк с ложным шумом охотники второй раз не купятся.
        Один, второй, третий - всадники цепочкой втягивались в ложбину. Идут медленно, но упорно.
        Теа, привстав на колено, натянула лук. В последний миг едущий впереди охотник что-то почувствовал - рывком припал к конской шее. Рыжая мгновенно перевела жало стрелы на второго всадника. Отчетливо щелкнула тетива. Стрела, казалось, еще не достигла прикрытой кожаным жилетом груди всадника, а девушка уже выстрелила второй раз. Человек дернулся, ахнул - стрела до оперения ушла в тело, как бумагу пробив плотный жилет между нашитыми на него железными бляхами. Испуганно заржала лошадь.
        Квазимодо скатился со скалы. Куда угодила вторая стрела, вор разглядеть не успел, за спиной кричал человек, ржали и били копытами лошади. Теа почему-то снова оказалась впереди. Ее длинные ноги мелькали, на спине качался колчан со стрелами. Обернулась, хотела зарычать, но только показала белоснежные мелкие зубы. Квазимодо чудом перепрыгнул расщелину, выскочил на относительно ровное место. Под ногами снова была тропа. Еще поворот… Фуа уже сидел в седле, держал под уздцы коней. За скальными остриями кто-то громко, злобно и неразборчиво кричал. Теа взлетела на своего жеребца. Квазимодо поспешно поймал носком сапога стремя…
        Трое беглецов снова уходили по тропе-лабиринту.
        - В лошадь я попала, - мрачно сказала Теа.
        - Бывает, - сказал Ныр. - Там ведь темно, как в желудке у акулы.
        - Я в лошадь и целилась, - буркнула лиска. - Нужно было их попридержать.
        - Не огорчайся. Лошади в войне тоже участвуют, - сказал вор. - Жизнь такая, куда деваться?
        - Все равно плохо, - вздохнула рыжая.
        Друзья ушли достаточно далеко. Скалы вокруг стали ниже, их сглаженные склоны все гуще покрывал цепкий кустарник. Из разговоров в доме дока Дуллитла беглецы знали, что дальше начинаются обширные, поросшие высокой травой пустоши.
        - Нужна еще одна засидка. Подстрелю одного, и до рассвета успеем от них оторваться, - предложила Теа. - В траве охотиться будет опасно.
        - Может, хватит на сегодня? - с сомнением сказал Квазимодо. - Ты отлично поохотилась, а до рассвета осталось не так уж много времени.
        - Они идут за нами. Чего ждать? Вот удобное место. - Рыжая указала на островок остроконечных скал, возвышающийся среди более гладких бугров.
        - Теа, парни, которые идут за нами, не похожи на дурачков, готовых бесконечно совать голову в один и тот же ночной горшок. Здесь местечко соблазнительное, но уж слишком похоже на предыдущие засады. Могут разгадать.
        - Ква, не все такие хитрые, как ты, - вмешался фуа. - Мы прошли целую тысячу таких скал. Откуда им знать, что именно здесь их ждет стрела? До рассвета есть время. Что нам удирать? Этак сколько же времени нам нужно будет для того, чтобы их всех перебить?
        - Вы хотите всех перебить? - в изумлении спросил вор.
        - А зачем же мы на них охотимся? - удивился ныряльщик.
        - Еще одного или двух подстрелим, и они от нас отстанут.
        - Когда ни одного не останется в живых, тогда точно отстанут, - буркнула Теа.
        - Какие вы кровожадные стали, - пробормотал Квазимодо.
        - Я всегда кровожадной была, - с вызовом вздернула подбородок рыжая.
        - А я после аванка очень беспокоюсь, когда на меня кто-то охотится, - ухмыльнулся Ныр. - Лучше уж мы на них поохотимся.
        - Ну, в такой точке зрения есть смысл, - признал вор. - Но здесь как-то слишком удобно. Давайте поищем для засады другое место.
        - Так до рассвета провозимся. - Ныр решительно махнул рукой на скалы. - Главное, чтобы Теа было удобно целиться.
        Квазимодо сидел над тропой. Место для засады действительно оказалось удобным - полностью простреливаемая узость, обзор для стрелка великолепный. Всадники такое место никак не обойдут. Вдоль зубастых вершин тянутся плоские, но густо усеянные расщелинами горбы измельчавших скал - там лошади ноги наверняка переломают. Но все равно место засады вору не нравилось. Лошадей пришлось оставить слишком близко. Ныр с лошадьми прячется шагах в пятидесяти. Впрочем, лошади, отменно воспитанные Теа, фыркать и вообще подавать голос давно отучены. Нервничать нет причин, одна стрела, а там десяток шагов через гребень, спуск - и ходу. Охотникам все равно придется щелястые бугры объезжать. Вполне можно уйти. Да что там - прекрасный путь для отхода.
        Квазимодо чувствовал, что уговаривает себя. Такого он обычно никогда не делал - если задница решает, что ей нужно оказаться подальше отсюда, нужно задницу слушаться. Но сейчас ты и твоя драгоценная задница не кошельки собираетесь резать. Теа спокойна, а в этих холмах и скалах она хозяйка. Значит, и тебе нужно успокоиться и не позориться перед рыжей.
        Топор из-за пояса Квазимодо все-таки вынул. Каменные уступы даже сквозь одежду все злобнее врезались в бок. И снова неживая тишина давит на затылок, нельзя ни о чем думать, нельзя давать мыслям увлечься.
        Теа затаилась шагах в шести от вора. Угловатая фигура лиски без всякого напряжения устроилась в выступах скалы. Девушка не выглядела скорчившейся, и в то же время ее тело занимало удивительно мало места. И как только острый камень не режет колени длинных худых ног?
        Рыжая подняла голову, глянула с легкой обеспокоенностью. Квазимодо подумал, что ее тревожит его взгляд, но девушка ткнула растопыренными пальцами в сторону тропы.
        Враг приближается? Или что-то не так? Вору показалось, что он уловил запах лошадей, слабый звук. Теперь ветерок тянул поперек движения преследователей, и почуять их приближение стало труднее. Квазимодо еще раз оглянулся. Лунные тени стали светлее, размыли мрак впадин. Все-таки не лучшая здесь позиция - слишком открыт правый фланг. Охотники оттуда появиться не могут, бежать туда тоже не придется, но все-таки…
        Не обращая внимания на раздраженный жест Теа, вор сдвинулся по склону правее. Осторожно опустился на колени. От скальной неровности перед лицом пахло сырым камнем. Утро близко. Навалилось беспокойство. В ушах глухо стучала кровь. С Квазимодо так происходило, когда должно было случиться что-то нехорошее.
        Где-то на тропе звякнул металл, стукнуло копыто. Теа неуловимо изменила позу. Ее пальцы на тетиве напряглись. Девушка начала привставать…
        В этот миг Квазимодо увидел чужого стрелка. Слабо блеснул лунный свет на пряжках ремня и на граненом наконечнике арбалетного болта. Охотник присел среди плоских вершин на той стороне тропы. Засады он не видел, но держал арбалет наготове и пристально следил за возвышавшимися над тропой зубьями скал.
        - Теа, не поднимайся, - прошептал вор.
        Девушка кинула яростный взгляд, что-то поняла и замерла в напряженной позе. Охотник на той стороне тропы, очевидно, тоже уловил слабый звук. Тут же присел за камень, висящий на поясе мешочек со стрелами зацепил скалу.
        По лицу подруги Квазимодо понял, что она услышала. Карие глаза расширились.
        Попались. Стоит рыжей подняться над камнем с луком, и она получит болт. Отступить тоже невозможно - несколько шагов по открытому склону до защиты спасительного гребня арбалетчик пройти не даст. Дивное положение.
        Вор яростно пытался сообразить, что нужно сделать. Стрелок их не видит, но и рыжая не видит его и мгновенно завалить проклятого арбалетчика не сможет. Стоит ей подняться, и она первая окажется на прицеле. А ты, Полумордый, в данном случае бесполезен. Топором или кукри арбалетчика не достать - до него шагов сорок. Пропустить охотников? Засаду они скорее всего не заметят, но неминуемо наткнутся на Ныра с лошадьми. Сам фуа не уйдет, будет ждать. И предупредить его не предупредишь. Ой, плохое здесь место.
        Нужно начинать бой, и начинать немедленно.
        Квазимодо ткнул рукой, указывая Теа в сторону приближающихся всадников, и жестом приказал ждать. Рыжая протестующе замотала головой. Вор одними губами произнес очень грубое слово. Лиска оскалилась, но сдвинулась левее, к тропе. Там все явственней раздавалось постукивание копыт.
        Квазимодо прополз вдоль края скалы. То, что собирался сделать, - большая глупость, но от судьбы, как от стрелы, не уйдешь. Вор рывком кинул свое тело за край, прыгнул вниз. Если арбалет направлен точно в эту сторону - брякнешься на камень уже мертвым.
        Болт в бок одноглазый парень не получил - арбалетчик прицелиться все-таки не успел. Квазимодо довольно шумно шлепнулся на скальный уступ. Теперь от вражеского стрелка его заслонял невысокий гребень. Замечательное положение - немедленно задницу тебе не прострелят, но и сунуться ни вперед, ни назад уже невозможно. Можно быть уверенным, что нелепый обезьяний прыжок незамеченным не остался. А ведь мог бы арбалетчик и стрельнуть от неожиданности. Была бы пара мгновений, чтобы убраться из ловушки. Видно, крепкие нервы у охотника. Зато уж точно - сейчас туда, где рыжая сидит, стрелок не смотрит.
        Квазимодо без особой надежды приподнял над гребнем топор. На мелькнувшую тень арбалетчик не среагировал и желанного щелчка тетивы вор не услышал. Зато стрелок коротко крикнул, предупреждая своих товарищей. Там ответили криком, в тот же миг Теа привстала на скале и выстрелила. Завопил человек, заржала от боли лошадь - вор понял, что лиска опять попала куда-то не туда. Квазимодо дернул ногой, на миг показав сапог над камнем. Арбалетчик опять не выстрелил - или хотел пустить болт наверняка, или его отвлекла лучница на скале. Пока не высунешься - не узнаешь. Ой-ой-ой - вставать под болт совершенно не хотелось. Квазимодо продолжал лежать, уговаривая себя рискнуть. С пробитой рукой или ногой еще можно выжить, а лежа здесь, дождешься, что тебя надежно клинками причешут.
        Наверху щелкнула тетива лука. Теа стреляла почти не поднимаясь, поэтому не попала. Ее еще не заметили - на тесной тропе брыкалась лошадь, рычал и сыпал жуткими проклятиями всадник - его бедро оказалось насквозь приколото к лошадиному боку стрелой с пестрым оперением.
        Этого Квазимодо не видел, он просто знал, что время уходит. Вокруг стало очень шумно. Казалось, орет и ругается целая сотня бойцов. Нечего больше разлеживаться. Прикрывая лицо топором, вор вскочил на ноги.
        Болт ни в грудь, ни в поджатый от страха живот не вошел. Среди камней катались сцепившиеся фигуры - Квазимодо узнал растопыренные ноги фуа. Ай да молодец Лягушка - догадался зайти к арбалетчику во фланг. Ну, боги фуа ему в помощь - вор знал, что не может отвлекаться на одного-единственного противника.
        Квазимодо выпрыгнул за поворот тропы. Впереди в тесноте топтались лошади. Кто-то ругался грозным басом. Щелкнул арбалет - стреляли не по вору. Девушку на скале наконец заметили, и арбалетный болт просвистел над самым гребнем.
        На вора неслась визжащая лошадь, раненный в ногу стрелой лиски всадник вопил, кренясь и пытаясь удержаться в седле. Квазимодо отпрыгнул к скальной стене, больно ударился копчиком. Раненая лошадь пронеслась мимо, вор успел ударить топором. Удар вышел коротким клевком, но раненый охотник мгновенно умолк - топор успел достать его затылок. Перепуганная лошадь унесла запрокинувшееся тело.
        Теперь возникшую на тропе невысокую тень заметили. К счастью, один из охотников уже разрядил арбалет, другой стрелок в тесноте никак не мог прицелиться. Двое всадников, отрезанные за поворотом тропы, пока еще вообще не могли вмешаться в происходящее.
        Квазимодо не собирался торчать посреди тесного прохода и ждать, когда на него наедут нервной лошадью или всадят болт из арбалета. Лучше уж самому быть поближе к компании. Темная фигура вора метнулась вперед, прямо под копыта. На ходу Квазимодо метнул нож - должно быть, в кого-то попал, - фигуры всадников толклись в скальной теснине, как живой забор. Правда, никто падать не подумал. Через мгновение вор оказался в самой гуще лошадиных ног.
        Такого веселого занятия у вора еще не было. Его норовили раздавить со всех сторон, мелькали над головой клинки. Приседая и непрерывно ныряя под брюха коней, Квазимодо резал все, что попадалось под руку. Топор в самом начале оказался выбит из рук. Зато кукри и орочий нож безжалостно кололи и полосовали конские бока и ноги всадников. Вор не видел, как выпрямилась на скале Теа, с какой бешеной скоростью посылает она стрелу за стрелой в сгрудившуюся группу всадников.
        Квазимодо ни о чем не думал, заранее знал, что его может спасти только быстрота. Вор вертелся, как взбесившаяся гадюка, сбивая о камни колени и яростно работая клинками. Из-за тесноты всадники толком не могли пустить в ход короткие охотничьи копья. И копья, и клинки мечей верткую фигурку, снующую у самой земли, никак не могли достать. Наконец клубок разомкнулся. Одного из всадников брыкающаяся лошадь вынесла вперед. Стрела со скалы мгновенно пробила охотнику бок. В этот же миг Квазимодо истошно взвизгнул - лошадиное копыто наступило ему на ногу. Вор ударил лошадиную ногу ножом, одновременно злобно полоснул клинком - кукри прорезало и так уже окровавленное бедро одного из охотников. Клинок скрипнул по кости. Квазимодо ударил ножом в другую сторону. Тут же что-то со страшной силой врезалось ему самому в живот. Одноглазый парень отлетел в сторону, с маху приложился спиной и головой к скале. Череп спасло только то, что соприкосновение с каменной твердью смягчил узел косынки.
        Квазимодо сполз на землю. Он понимал, что его всего лишь лягнула лошадь. Дышать было нечем - казалось, все до одного ребра переломаны. Мимо пронеслись лошади без седоков. Одна из лошадей с жалобным ржанием кружилась на месте, из распоротого брюха вываливались клубки кишок. С земли поднялся человек, припадая на ногу, пошел к сидящему на земле вору. Квазимодо все видел, но поднять кукри не было никаких сил. Хромой человек подхватил с земли короткую глефу. Вор посмотрел в щетинистое лицо, в редкие оскаленные зубы. В горле хромого появился светлый вздрагивающий предмет. Человек выронил глефу, потрогал торчащее в горле оперение стрелы и сел на землю. Потом лег. Квазимодо сообразил, что, кроме этого, человека на земле лежат еще тела.
        Ребра захрустели от боли, но все-таки позволили легким вобрать необходимую порцию воздуха.
        Откуда-то, кажется, прямо сверху, спрыгнула рыжая. Она держала лук с наложенной на тетиву стрелой. Треугольное лицо лиски было бело как снег.
        - Кстати, о снеге… - прохрипел вор.
        - Что? - ужаснулась девушка.
        - Потом. Я не спятил. Но эти твои лошади меня совсем утомили.
        Теа сморщилась:
        - Ты ранен?
        - Понятия не имею. А что с Лягушкой?
        - Здесь я. - Фуа, прихрамывая, шел по тропе и нелепо задирал голову. У него текла кровь из разбитого носа.
        Пить пришлось маленькими глотками. Зверски болела грудь - Квазимодо подозревал, что у него сломаны два или три ребра. Ничего особенного. Гораздо больше беспокоила оттоптанная копытом нога. В первый момент вор вообще боялся увидеть вместо ступни бесформенный блин. Ничего - даже сапог остался целым. Еще зверски болел копчик и гудело в голове. Тут щупать нечего - понятно, что огромная шишка на затылке. В общем, всерьез следует замечать только ногу и копчик. Они все равно о себе не дадут забыть - толком ни стоять, ни сидеть невозможно.
        Ныр отделался разбитым носом, сотней мелких царапин и разодранными от колена до бедра штанами. Теа не пострадала, правда, была все еще бледна и почти не разговаривала.
        Зато на фуа напал настоящий говорун.
        - Какой ты вор? - гнусаво вопрошал фуа, расхаживая среди мертвых тел. - Тебе в мясники нужно было подаваться. Смотри, во что превратил мирную охотничью тропу. Ни один живодер столько кровищи не напустит.
        Теперь, кроме человеческих тел, каменную теснину загромождал и труп лошади, милосердно прирезанной Теа. Растянутые по камням кишки казались мерзкими дохлыми червяками. Густой запах крови пропитал воздух.
        - Ты посмотри, что наделал, - продолжал болтать фуа. - Сюда слетятся все мухи, шакалы и стервятники от Скара до Канута. То ли дело мы с Теа - работаем чисто, аккуратно…
        Вообще-то сам Ныр выглядел не слишком опрятно: рубашка широко пропиталась красным - не только кровью, натекшей из собственного носа ныряльщика, но и кровью арбалетчика, которого после продолжительной борьбы фуа все-таки умудрился пырнуть ножом. Квазимодо не представлял, как щуплому ныряльщику удалось справиться с крупным опытным мужчиной. С другой стороны, умудрился же Ныр вставить нож аванку? А ящер куда покрупнее арбалетчика был.
        Кроме арбалетчика, сраженного фуа, на земле остались еще четверо охотников. Все они получили по стреле, но на всех четверых хватало и ран от клинков Квазимодо. Еще одного унесла лошадь. Ну, тот, со стрелой, пробившей бедро, и разрубленным затылком, вряд ли выживет. Но двое охотников ушли, и это было совсем нехорошо.
        - Ныр, перестань тарахтеть. Тебе нужно принять большую кружку конь-яка и искупаться, - прохрипел вор.
        - Конь-яка я бы выпил. А купаться - уже и в крови купался, и обнимался прямо на камнях. Вон - от таких купаний только половина штанов на мне осталась.
        - А ты чего с тем типом обниматься полез? Не мог его шеуном рубануть?
        - Я пытался. Но он тесак арбалетом отбил. Здоровый мужик был.
        - Ты, Ныр, настоящим бойцом стал. И подкрался, и врага в рукопашной одолел. И главное, очень вовремя.
        - Шутишь? - Фуа кивнул на тела. - Вон вы с Теа сколько мяса положили.
        - Хрен бы их мы положили, если бы ты арбалетчика не снял. Да еще обнимаясь. Я бы не смог.
        - Что ты мне врешь? - неуверенно буркнул фуа. - Ты здесь такого накрутил со своим кривым клинком, рассказать - не поверят.
        - Крутить-то я умею. А если бы кто-то из них меня за шкирку ухватил, что бы было? Как из мальчишки бы душу вытряхнули. Ладно, побили мы их, и это офигительно удачно. Только охота не окончена. Теперь в другую сторону бежать придется.
        - Те двое далеко не уйдут, - тихо сказала Теа. - Один ранен и одна из лошадей хромает.
        - А ты такого крепкого, чернобородого, видела? Или мне показалось?
        - Кажется, он ранен. Ты его знаешь?
        - Похоже, мы с Ныром его знаем. Нужно его догнать. Лучше живого. Много интересного узнаем.
        - Это про кого? - заинтересовался фуа. - Я никого знакомого не разглядел.
        - Ты был занят - с арбалетчиком обжимался. Бородатый тип, которого мы видели, очень похож на дружка Глири. Помнишь, проводник, который нас через болото и по реке вел?
        - Я думал, он давно к своим богам ушел, - удивился ныряльщик. - Это, наверное, какой-то другой бородатый.
        - Посмотрим. Теа, попробуй найти лошадей. Может, не все разбежались. Ныр, собирай добро. А я еще чуть-чуть посижу.
        - Тебе нельзя ехать, - прошептала девушка, опускаясь перед вором на корточки. - Тебе плохо, и ты весь в крови.
        - Теа, кровь не моя. И мне сейчас значительно лучше, чем тогда, когда этот мужик с глефой хотел меня приколоть. Ты прекрасно стреляешь. Спасибо. А сейчас, пожалуйста, займись лошадьми.
        Рыжая исчезла в темноте. Квазимодо сидел, закрыв глаза, и старался не обращать внимание на боль. Все, что могло болеть, болело. Особенно отдавленная нога. Впрочем, сломанные ребра с ней достойно конкурировали. Кроме того, жутко зудели руки и шея - на них засыхала кровь. Квазимодо хотелось застонать, но это было бы, безусловно, бессмысленным поступком, а бессмысленных поступков вор старался не совершать. Нужно встать и заняться делом, тогда боль отступит на второй план. Да, нужно встать - Ныр, несмотря на героическую победу в поединке, вряд ли стал способен правильно оценивать трофеи.
        Ногу в стремени держать оказалось невозможно, Квазимодо приноровился сидеть полубоком, благо лошади все равно двигались неторопливым шагом. Рассвело. Вокруг тянулись острые, до тошноты опротивевшие бока скал. Вор чувствовал себя паршиво, хотелось немедленно сползти на землю, осторожно улечься на правый бок и просто полежать. Вместо этого Квазимодо удерживал на колене мощный взведенный арбалет. Неплохое оружие, слегка подпорченное зарубкой, оставленной тесаком фуа. Сам Ныр ехал позади, вел в поводу трех лошадей. Две лошади - трофейные, нагруженные вещами неудачливых охотников. Третий - жеребец Теа. Вор старался не оглядываться на пустующее седло. Рыжая сгинула еще затемно. Ушла по следам и пропала. По первоначальному замыслу, лиска должна была двигаться по следу и наводить на него друзей. Бесспорно, на четырех лапах и с куда более чутким, чем в человечьем обличье, носом выслеживать превратившихся в добычу охотников куда удобнее. Вот только с тех пор лиска так и не появилась. Или что-то случилось, или в пушистом виде Теа становилась еще своенравнее.
        - Мы не заблудились? - тихо спросил фуа.
        Квазимодо вздрогнул. Несмотря на напряжение, монотонный шорох копыт и начавшее припекать солнце убаюкивали. Еще не хватало задремать с взведенным арбалетом в руках.
        - Тропа никуда не делась, - пробормотал вор, морщась от боли в груди. - По ней идем.
        - Мы несколько развилок проехали.
        - Направление правильное. К дому Дуллитла наверняка выйдем. А этих двоих нам без Теа все равно не отыскать.
        - Да ты не волнуйся. Рыжая будет осторожна, и ничего с ней не случится.
        - Я не волнуюсь. Мне искупаться нужно, чешусь как последняя блохастая шавка. - Вор провел рукой по щеке, и на грязную рубашку посыпались чешуйки засохшей крови.
        - Да, выглядишь ты пострашнее, чем тот мертвяк из колодца, - согласился ныряльщик.

* * *
        Лиска ждала, сидя посреди тропы и обернув ноги хвостом. В солнечном свете она казалась гораздо светлее - пепельно-рыжей, неотличимой от окружающих скал. Ныр сзади покачнулся в седле и, кажется, даже выругался с перепугу. Квазимодо даже не обернулся - его кривой рот неудержимо расплывался в улыбке.
        - Не скалься, - прохрипела лиса. - Впереди ручей. Лучше нам умыться.
        Тонкий водопадик журчал с уступа на уступ. Квазимодо неловко размазывал влагу по заскорузлому лицу. Теа, уже в человеческом обличье, умытая и одетая, сидела рядом.
        - Не мучайся. Тебе целая река нужна. И ты едва стоишь.
        Вор с облегчением присел. Копчик отозвался немедленной болью. По лицу одноглазого парня текли бурые капли. Теа протянула косынку:
        - Вытрись и не торопись. Теперь он никуда не денется.
        - Он точно остался один?
        - Да. Они поспорили за лошадь. Тело второго увидите. Они уходили быстро и следы скрывали здорово. Настоящие охотники. Я опасалась, что, если вернусь к вам, потеряю след.
        - Значит, бородатый остался один и залег на день?
        - Да, у него ранено колено, и он потерял много крови. Постарался спрятаться.
        Квазимодо посмотрел на испачканную косынку в своих руках.
        - Зря я ее перемазал.
        - Зря, - согласилась девушка. - Купишь мне новую. А чтобы отмыться, тебе слишком много воды нужно. Ты бился очень храбро.
        - Со мной всегда так - сначала прижмут так, что рубишься как берсек, [56 - Берсек - берсеркер (искаж.).] а потом только и удивляешься, почему в штаны не наделал.
        - Запасные штаны мы тебе тоже купим, - сказала Теа, проводя ладонью по слипшимся волосам парня.
        Они засмеялись.
        Подошел голый по пояс, хмурый фуа.
        - Вот нежности какие. Штаны они купят. А товарищ, раз перепончатый, так пусть в загаженной рубашке и драных штанах ходит.
        - В первой же портняжной лавке скупим все, что у них будет, - пообещал Квазимодо.
        - Договорились. - Ныр деловито развернул тряпицу. - У нас имеется кусок засохшего сыра и несколько сухарей. Вечно мы толком в дорогу собраться не успеваем. Ква пусть сыр размачивает, а мы сухари погрызем…
        К убежищу последнего охотника вышли уже после полудня. Квазимодо недоумевал - это как же быстро двигались двое сбежавших охотников? И как быстро преследовала их лиска? Тело одного из беглецов оказалось спрятано в расщелине. Ныр, давно избавившийся от излишней щепетильности, освободил покойника от сапог и оружия. Одежду пришлось оставить: во-первых, мертвец был гораздо крупнее ростом, во-вторых, крови на его одежде было не меньше, чем на вещах фуа и вора.
        Сердитый Ныр, отмахиваясь от мух, забрался в седло.
        - То старые мертвецы, то свежие. Мы в каких-то гиен превращаемся.
        - Чернобородый еще должен быть жив, - обнадежила Теа.
        Беглец действительно оказался жив. Квазимодо никогда бы не нашел ни его, ни спрятанную в колючих зарослях лошадь. Теа кинула камень в ничем ни примечательный откос скалы.
        - Выползай, крысоед. С тобой поговорить хотят.
        После нескольких мгновений тишины зашуршали ветки, и из расщелины у самой земли выполз всклокоченный человек. Нога его выше колена была перетянута ремнем. Мужчина сел, и Квазимодо узнал старого знакомого:
        - А ты куда поудачливее бедняги Глири будешь. Вон куда забрался. Неужели так к нам с Ныром в болотах привязался, что уже и жить без нас не можешь?
        - Жаль, вас тогда змеи не сожрали, - прохрипел бородач. - Если хотите разговаривать, дайте воды.
        - Сначала меч сними и оба ножа выброси, - сказала стоящая с луком Теа.
        Бородатый послушно бросил к ее ногам клинки. Квазимодо такая покорность не очень понравилась. Бывший проводник отряда был мужиком крепким и смелым, в этом за время похода вор вполне смог убедиться. С чего это он такой обреченный? Ведь не может не догадываться, что с ним возиться не станут. Надо бы ему лапы связать.
        Квазимодо глянул на рыжую и понял, что вязать никого не будет. Рыжая смотрела на пленника с отвращением, явно понимая, какая судьба ждет этого бородача. Смерть есть смерть - и лисы, и люди встречаются с ней часто. Вот только убивать связанного дело тяжкое. Тень леди Атры снова возникла за спиной. В прошлый раз рыжая взяла на себя тяжесть решения. Сейчас, видать, твоя очередь, Полумордый. Пусть уж у охотника напоследок руки будут свободны. Куда он денется, пока лук у Теа в руках и стрела наложена.
        Вор вынул из мешка баклагу с водой, кинул пленнику. Тот ловко поймал, откупорил. Забулькал - часто заходил заросший черными волосами кадык.
        Квазимодо кивнул Ныру на лошадей. Пусть займется, возможно, допрос коротким окажется, незачем Лягушке некрасивую сцену переживать.
        Бородатый пленник удовлетворенно вздохнул, аккуратно закупорил пустую баклагу.
        - Ну, господин Квазимодо, мы можем договориться? Ты ведь, говорят, ловок торговаться?
        - Не тот случай. Никогда больше не видеть твою рожу мохнатую для меня уже будет большой радостью. Я не жадный. Так что без торга обойдемся.
        Бородатый приподнял бровь:
        - Ой ли? Я много чего знаю. Неужели такого хитреца, как ты, не интересует, зачем мы за вами шли?
        - Велика хитрость. За нашими головами вы шли. Да еще про добродетельную леди Атру узнать. Боюсь, этот товар ты мне не впаришь. Лорду-командору я про ваш скотский городишко весточку отправил. Пусть сам решает, что с вашим Калатером да с его лордами нервными делать.
        - Я еще много чего знаю.
        - Так мы и сами много чего знаем. Что нам с твоего вранья?
        Бородатый пожал плечами, сел и удобно прислонился затылком к камню.
        - Я врать и не думаю. Зачем врать, если попался? А что ты, Квазимодо, с леди сделал?
        - Интересуешься? Оно тебе так нужно? Видно, крепко дружил ты с сиятельной леди?
        - Так где она, Квазимодо? Скажи, и я на все вопросы твои отвечу.
        - Да, преданный ты слуга, спору нет. Да только я тебя спрашивать ни о чем не буду. А леди твоя успокоилась, больше потеть ни под кем не будет.
        Пленник качнул головой:
        - Не мог ты такого сделать.
        - Мог, не мог - теперь уж что прикидывать? Давно вы по пустому следу идете. Слушай, а что это я на твои вопросы отвечаю? - Вор присел на корточки. - Давай так: ты говоришь - я слушаю, пока ноги не затекут. Неинтересно мне станет - тогда уж не обессудь.
        - Хорошо. - Бородач кашлянул. - С чего начинать?
        - Давай сначала начинай. Ты зачем к командору явился?
        - Передал то, что лорд Дагда приказывал передать.
        - Это я понял. Только как все это звучало и что из этого было правдой?
        - Я должен был привести вашего командора к лорду Дагда. Лучше с небольшой охраной и старшими командирами вашего Флота. Лорд Дагда был уверен, что ваш лорд Найти клюнет на рассказ об упавшем самолете.
        - О чем? - удивилась до сих пор молчавшая Теа.
        - Самолет - эта такая машина, что по небу людей возит, - спокойно сказал бородатый.
        - Что он врет? Небо не океан, как по нему люди двигаться могут? - возмутился Ныр.
        Пленник ухмыльнулся:
        - Можете не верить.
        - Почему же? - Квазимодо машинально поскреб подбородок, где кожа под налетом спекшейся крови чесалась особенно сильно. - Я про подобные машины слыхал раньше. Но, насколько я понял, ведь слегка приврал честнейший господин Дагда насчет самолета?
        - Может, и не врал, - безразлично сказал бородач. - Я эту историю при королевском дворе несколько раз слышал. Только случилась она лет шесть назад. Я тогда еще в Калатере не служил. Но, говорят, тогда ныряльщиков скупали со всей округи и денег на это не считали. Человек десять погибли, пока железо из озера доставали.
        - Ясно, значит, лорд Дагда почти честный человек. Только со временами немного напутал. Значит, вел ты нас к озеру, чтобы мы поныряли просто так? А зачем? Ведь лорда-командора с нами не было.
        - Я вас не к озеру, а к реке вел. Там засаду удобнее было готовить. А ваш командор и вправду не клюнул. То ли не поверил до конца, то ли ему эта машина не настолько уж нужна была, как наш хозяин рассчитывал. Да только люди здоровые лорду Дагда и его супруге тоже нужны были.
        - Длинная прогулка у нас получилась, чтобы под ножичек вашему хозяину попасть, - сказал, щурясь, Квазимодо. - На хрена мы по болотам лазили? У меня до сих пор от взгляда на червяков желудок переворачивается.
        - Я-то при чем? - Пленник смотрел спокойно. - Мне приказали, я исполнял. Ты ведь тоже приказы своего командора выполняешь.
        - Оно конечно, - согласился вор. - Приказы - первейшее дело. Я вот только все-таки не понял - болота, горы, потом эта река окаянная? Сдается мне, путь и полегче был?
        Бородач откровенно засмеялся:
        - Конечно, был. От Скара на юг вдоль побережья, а там вверх по реке. Дней бы за тридцать при хорошей погоде добрались. Да только лорду Дагда по-настоящему крепкие людишки нужны. Вот все ваши, кто похилее был, по дороге-то и потерялись.
        - Понятно-понятно, - закивал Квазимодо. - Лорд да леди, несомненно, только сильными и выносливыми самцами интересовались. Одного не понял - что ж ты своего друга Глири не уберег? Такому жилистому кабану в постели цены бы не было. А вы его на ветку вздернули.
        - Здоров сотник был, - согласился бородач. - Да только упрям слишком. Когда окружили, сопротивлялся до последнего. Я ему три раза сдаться предлагал. Ну, продырявили его изрядно. Кому он после этого нужен? Там на деревьях только раненых да больных повесили. Что с них толку?
        - Справедливо, - кивнул вор. - И много из наших в замок угодило?
        - Шестеро. Ну и вы двое.
        - В живых кто остался?
        - Я откуда знаю? - удивленно пожал плечами пленник. - Думаю, вряд ли. Леди Атра трех-четырех на ночь брала. А чужаки ее в первую очередь интересовали.
        - Да, крайней любознательностью отличалась красавица наша нежнотелая. Ты говори, говори, мы слушаем.
        - Да что говорить? - Пленник почесал густую бороду. - Когда вы бежали, погоню выслали сразу. Ну а когда лорд Дагда в сознание пришел, он на ноги всех до последнего человека поднял. Ты, Полумордый, не думай - меня убьешь, все равно до тебя доберутся. И до вас всех. Только тебя одного живым приказано привезти. А их - и отдельными головами можно. Денег сколько ты весишь обещано. За тобой теперь всю жизнь охотиться будут.
        - Где справедливость? - грустно сказал вор. - Вот всем ваш город хорош - и лорд щедрый, мозговитый, и люди честные да упорные, а вот арбалеты делать не умеют. Ведь что мне стоило тогда чуть выше взять? Сейчас бы и у вас в Калатере люди нормальным хозяйством занимались, и мы бы без тревог по этим дивным местам прогуливались. Не повезло.
        - Лорду Дагда еще больше не повезло, - криво ухмыльнулся пленник. - Ты его не только без жены оставил, но и на будущее радостей лишил.
        Теа издала невнятный звук.
        Квазимодо посмотрел на подругу - рыжая счастливо улыбалась. Вор покачал головой - ну какие там сорок лет? - чистое дитя.
        - Рано вы веселитесь, - сказал бородач. - Если наш отряд не вернется, лорд Дагда точно будет знать, где вас искать. Годами будут по следу идти - найдут. И весь твой Флот не поможет.
        - Ой-ой-ой, что ты нам такое страшное говоришь? Может, еще посоветуешь, как спастись?
        - Вы меня отпустите, - тихо сказал пленник. - Я лорду расскажу, что на наш отряд хоги-холмовики напали или что мы дурной водой отравились. Пока еще на ваш след опять выйдут.
        - А что, хорошая мысль. Только ты уверен, что один из всего отряда остался? А то начнете врать вразнобой.
        - Что ты меня проверяешь? Вы же всех ночью постреляли. Кто знал, что твоя оборотниха так стрелять умеет.
        - Да, она молодец. Ну и мы тоже не промах - любим с Ныром теплой кровью полакомиться. - Вор оскалил остатки зубов.
        Пленник посмотрел на его коричневое от засохшей и въевшейся в шрамы крови лицо, на почерневшую на груди и животе рубашку маленького ныряльщика.
        - Какие вы вампиры? Ты меня не пугай, я не трусливого десятка. - Особой уверенности в голосе бородача уже не было.
        - Не нравимся мы ему, - обиделся Квазимодо. - Мелкие слишком, на кровососов не похожи. Со мной, если хочешь знать, сама ланон-ши о вкусе мужской крови говорить не гнушалась. Ладно, все сказал, что ли?
        - Отпустите меня - польза будет. А убьете - еще до дождей на ваш след выйдут.
        - Ух, аж дрожь по коже. - Квазимодо с трудом поднялся на ноги, посмотрел на товарищей. Фуа косился с отвращением - видно, тоже знал, что сейчас делать будут. Теа ответила прямым взглядом карих глаз. Сейчас любоваться золотистыми искорками было не время, Квазимодо поспешно сморгнул.
        - Ныр, присмотри за храбрецом.
        Квазимодо взял девушку за локоть, отвел ближе к лошадям.
        - Нужно его убить? - понимающе прошептала лиска.
        - Да, было бы лучше. Мертвые уж точно никого на след не наведут. Но… Сильно уж противно так убивать.
        - Хочешь отпустить? - поразилась рыжая.
        - Не хочу. Но отпущу. Если ты не прикажешь убить.
        - Я?
        - Ну да. Я тебе такую работу должен. Тогда леди Атру я должен был… Так что решай.
        - Вот ты гнус трахнутый, Полумордый! Не хочу я ничего решать. Я и в прошлый раз за вас, сопляков, решала. Думаешь, решать проще, чем по горлу полоснуть? Ночью мы ничего не решали, резали их, как баранов паршивых. А теперь я одна решать должна?
        - Фу, я же ничего плохого не хотел. Не ругайся.
        - Я знаю, что не хотел, - буркнула рыжая. - Только все равно глупости городишь, брехун одноглазый.
        - Ну, почему глупости? Договорились же все сообща решать. Я и у Ныра спросить хотел.
        - Это если по делу, - язвительно пояснила девушка. - А такую гадость вполне можешь и сам решить. А Лягушку нечего спрашивать. Он, когда рыбу ловит, всегда опасается, уж не маленькая ли попалась, уж не с икрой ли… Добренький. Он этого бородатого все равно резать не будет. И не надейся.
        - М-м… - Квазимодо покосился на друга. Ныр стоял в тени у скалы, смотрел на сидящего в трех шагах пленника. В руках у фуа было короткое охотничье копье. Дернется бородатый - получит длинный наконечник между ребер. А скажи ныряльщику ударить первым - засопит только обиженно. - Ладно, тогда у нас два выхода. Можем отпустить охотника. На одной ноге он нам сейчас не страшен, а до Калатера когда еще доберется. Правда, думаю, он погоню сразу сюда поведет. Ну, с другой стороны, возможно, он в одиночку до своего лорда и не доберется. Тоже неплохо. А второй выход - отвести пленного к доку Дуллитлу. Если сам док, конечно, уцелел. Это его земля, пусть и решает, что с нехорошим дяденькой делать.
        - Пусть решает, - обрадованно сказала рыжая. - Нам ничего делать не нужно.
        Квазимодо глянул на пленника. Вот хреновое дело: сам решишь - нехорошо, другому передоверишь - тоже душа неспокойно. Ишь как напряженно сидит борода - видно, чует, что участь его решают.
        Бородатый пленник исподлобья смотрел на охранника. Фуа точно нарочно задрал голову, рассматривая что-то на скале. Квазимодо открыл рот, чтобы прикрикнуть, но не успел.
        Одновременно произошло несколько вещей - что-то величиной с ладонь сорвалось со скалы и шлепнулось на макушку фуа, ныряльщик перепуганно вскрикнул и пригнулся, пленник резко взмахнул рукой - что-то маленькое и блестящее со свистом сорвалось с его пальцев, пролетело там, где долю мгновения назад находилось лицо фуа, со звоном отрикошетило от скалы и пронеслось в шаге от Квазимодо в сторону лошадей. Жеребец Теа с ржанием поднялся на дыбы. Колченогий пленник с неожиданной прытью подскочил с земли, прыгнул к вору. Ближе всего под рукой у Квазимодо находился метательный нож, и вор инстинктивно воспользовался им. Грубоватая стальная рыбка мелькнула от бедра навстречу бородачу. Охотник качнулся в сторону, уцепился за скалу и медленно сполз на землю. Обмотанная тонким сыромятным шнурком рукоять ножа торчала у него из груди. Охотник, еще осмысленно глядя на одноглазого парня, хрипло вздохнул. В бороде сверкнули зубы, лопнул кровавый пузырь слюны.
        - Я не знала, что ты умеешь так метать ножи, - сказала Теа, опуская лук.
        - А я и сейчас не уверен, что умею так метать, - пробормотал вор, нащупывая топор.
        Фуа продолжал сидеть на корточках. На голове у него что-то шевелилось.
        - Что это? - жалобно пролепетал ныряльщик, закатывая глаза и пытаясь разглядеть неведомого хищника.
        - Сдается, это твое спасение, - объяснил вор, выпутывая из светлых волос друга маленькое существо. Геккон раскрыл пасть и смело зашипел на человека.
        - Во, смотри, тоже перепончатое, - сказал Квазимодо, сунул ящерицу в руки ныряльщику и пошел помогать Теа успокаивать лошадей.
        С лошадьми пришлось повозиться - на крупе жеребца красовался длинный и довольно глубокий порез. Конь от боли нервничал и заражал беспокойством других коней. Пришлось отвести его в сторону. Рыжая обнимала мощную шею, что-то шептала. Квазимодо посмотрел, как нежно она слизывает с конской шкуры капли крови, и понял, что вполне может обойтись без этого зрелища.
        После долгих поисков в колючих кустах боярышника вор все-таки нашел таинственный предмет, чуть не испортивший лицо ныряльщика и ранивший ненаглядного жеребца лиски. Плоская восьмиконечная звезда с заточенными лучами. Квазимодо слыхал о таких метательных штучках. Они непонятно назывались хаппами [57 - Хаппа (искаж. «хаппо») - сюрикен с лучеобразными лезвиями.] и считались больше баловством, чем настоящим оружием. На поясе мертвеца нашлись еще четыре такие звезды. Век живи, век учись, а дураком помрешь. Несмотря на наметанный взгляд, вор никогда бы не заподозрил, что в поясе могут быть спрятаны такие опасные штуки. А ведь Ныр рисковал остаться одноглазым, и это было бы далеко не худшим результатом. Впрочем, миновавшая опасность фуа совершенно не волновала. Геккон сидел на его руке, крепко вцепившись в перепончатую кисть, и что-то энергично жевал.
        - Он умный, - с восторгом сказал Ныр. - Смотри, как ест.
        - Ну, еще бы, - согласился вор. - Глупее тебя быть трудновато. Если бы ты так стоял на посту при покойном Глири, сотник бы тебя запорол за разгильдяйство.
        - А что я сделать мог? Ты его движение сам уловил? Может быть, я бы и успел копьем ударить, но эта звездочка мне бы пол-лица снесла. Ноги у меня не те, что прежде, - отпрыгнуть бы не успел. Это маленький ящер меня спас.
        - Может быть, - со вздохом согласился вор. - Вот мне в свое время на голову никто не шлепнулся, так в меня теперь даже железки брезгуют бросать…
        К дому дока Дуллитла вышли перед сумерками. Дом уже не казался ни белым, ни нарядным, хотя пострадало только левое крыло. Теа, глядя на закопченные камни, печально сказала:
        - Это мы виноваты.
        - Кто ж знал? - пробормотал Квазимодо. - Придется хорошенько извиниться.
        - И извинимся, - пообещал Ныр. Геккон устроился на его плече и с интересом смотрел вперед.
        Навстречу всадникам вышли четыре человека. Друзья с облегчением разглядели впереди плотную фигуру доктора.
        - Лорд Дуллитл, - сказал вор. - Мы крайне виноваты. Видят боги, мы хотели, чтобы эти люди ушли за нами и не трогали ваш чудесный дом.
        - Я вам говорил - не торопитесь, - буркнул доктор, опоясанный длинным узким мечом со странным сложным закрытым эфесом. - У них один был нервный - сразу факел швырнул. Я, честно говоря, такого варварства не ожидал. Думал, они сначала хотя бы поговорить захотят. Хенк того идиота подстрелил. Остальные сразу за вами ушли - видимо, у них хороший наблюдатель был. Вы их в скалах не встречали?
        - Встречали, - холодно сказала Теа. - Вот они. - Девушка прямо с седла вытряхнула кожаный мешочек на сухую траву.
        Один из людей доктора при виде россыпи человеческих ушей шумно сглотнул.
        - Извините, док, - сказал Квазимодо. - У народа Теа свои привычки. Иногда шокирующие.
        - Бросьте, - проворчал Дуллитл. - Видел я привычки куда эксцентричнее. Что еще делать с субъектами, ни с того ни с сего начинающими жечь чужие дома? Мне ваша подруга сразу показалась весьма серьезной молодой леди. К тому же я вижу здесь только левые уши - явный признак широко известной сдержанности уважаемого народа Хозяев Холмов. Здесь все… хм… преступники?
        - Одно тело мы не нашли, - сказала Теа. - Но мертвы все десять.
        - Славно. Можно спокойно заняться восстановлением дома. Ставьте лошадей и идемте ужинать. Любопытно послушать, как это у вас там все так лихо получилось.
        - Док, мы… - начал Квазимодо.
        - Парень, перестань извиняться. Дом я все равно хотел перестроить. А в небольшом пожаре мы все одинаково виноваты. Вы нам толком ничего не объяснили, а мы цивилизованно ждали, вместо того чтобы сначала стрелять, а потом интересоваться, зачем пожаловали гости. В виде искупления мне придется заняться архитектурными и строительными работами, что, впрочем, я делать люблю. А вам придется пожить в конюшне. Надеюсь, вы не откажетесь немного погостить у нас и оказать посильную помощь в ликвидации последствий недружественного визита ваших знакомых?
        - Сочтем своим долгом, - с облегчением сказал вор.
        - Только без долгов. Просто по-дружески. Честно говоря, я очень рад, что нам можно не шнырять среди скал и не вылавливать этих разбойников. Пусть твои друзья ставят лошадей. А ты до ужина продемонстрируешь, что стряслось с твоей ногой и лицом.
        - С лицом ничего страшного, - пробормотал Квазимодо, с трудом сползая с седла. - А вот ребра болят и сидеть больновато.
        - Посмотрим, - успокоил его доктор. - Главное, запасы коньяка от варварского набега совершенно не пострадали. Все как рукой снимет. Но умыться тебе, конечно, нужно…
        Глава 13
        Часто стучал топор - до темноты оставалось не так уж много времени, и рабочие торопились закончить возведение временной крыши. Дождь, прошедший накануне, порядком подмочил коридор и комнаты, пострадавшие от пожара. Вообще дому предстояла большая перестройка, и собственными силами здесь было не справиться.
        Дуллитл закряхтел:
        - Нет, в Эдинбургском университете нас такому не обучали. Никак не могу посчитать площадь крыши.
        Перед доктором лежал большой, собственноручно сделанный чертеж. Предусматривалось, что дом изрядно расширится. Должно быть, красивое здание получится. Квазимодо никогда бы не пришло в голову строить такие бесполезные сооружения. Впрочем, док сам знает, какой дом ему нужен. Хорошо хоть прислушался к нескольким практическим советам по безопасности.
        Квазимодо почесал нос кончиком пера:
        - Док, не мучайтесь вы так над этой крышей. Пока стропила подведут, размеры наверняка изменятся. Мы же все посчитали с запасом.
        Дуллитл посмотрел на листы бумаги, исписанные беглым, но разборчивым почерком одноглазого парня.
        - Ква, ты исключительно талантливый сметчик, но с количеством черепицы мне нельзя ошибиться. Ездить в Канут еще раз в разгар сезона дождей мне бы очень не хотелось.
        Квазимодо вздохнул:
        - Док, чем мне поклясться, что черепицы хватит? Еще и конюшню, если учитывать остатки кровли со старой крыши, свободно перекроите. Хотите, еще раз вместе проверим?
        - Да нет, Ква, не обижайся. Меня смущает, что все обойдется так дешево. Если верить твоим расчетам, то цены в Кануте упали чуть ли не вдвое.
        - Как же, упали. Просто облапошили вас два года назад по-черному. Вы же все по розничным ценам брали. А за такую оптовую партию материалов вам еще и на отгрузку скидку должны дать. Вы что, в такие мелочи вникать брезгуете?
        - Нет, но… Не умею я торговаться.
        - Так и не нужно. Обратитесь к человечку, которого я рекомендую, он вам все устроит и комиссионные возьмет приемлемые. А повозки и охрану на Старом Конном дворе наймете, у них сейчас заказов мало, они с радостью ухватятся.
        - Ква, я все равно не понимаю - ты что, заранее строительством заниматься думал?
        - Ну, док, какой из меня строитель? Я цены да выгодных поставщиков как-то само собою запоминаю. Это же нетрудно - смотри, да слушай, что люди говорят.
        - Хм… я как-то все больше другое слушаю. - Дуллитл вынул из шкафчика графин и стаканчики. - Ты насчет глоточка для профилактики не передумал?
        - Нет, док. После конь-яка я думать не могу, - категорически отказался вор.
        - Предрассудки. Коньяк как раз расширяет сосуды, вследствие чего повышается умственная деятельность. Но я не настаиваю.
        Дуллитл с удовольствием проглотил маленькую, но уже далеко не первую за сегодня порцию душистого напитка. Квазимодо за компанию пригубил порядком выдохшегося пива.
        - Хорошо, с черепицей и прочим мы разобрались, - сказал доктор, удовлетворенно поглаживая бакенбарды. - Остались трубы.
        - С трубами будет сложнее всего, - озабоченно заявил Квазимодо, выдергивая из стопки бумаг лист с чертежами. - Делать придется на заказ. Обойдется дорого, да еще и объяснять, что вам требуется, замучаетесь. Док, вы уверены, что это сооружение необходимо в доме?
        - Ква, ты не представляешь, какое это удобство - ватерклозет.
        - Да, представить трудновато. О такой мудреном приспособлении не слыхал. Ну, примерную смету я набросал, мастерские указал, но тут уж как получится. Тут я ответственность на себя не беру.
        Дуллитл махнул рукой:
        - Ты и так сделал за меня половину работы. Слушай, Квазимодо, может быть, вы все же останетесь? Я был бы чертовски рад.
        Вор поправил кожаную повязку на пустой глазнице и улыбнулся:
        - Приятно слышать, но оставаться нам все-таки не стоит. Глупо получится, если вы отстроите свой ватер-клозет, а нагрянут еще какие-нибудь ищущие нас хорьки и целиком сожгут дом. Лорд Дагда наверняка найдет еще кучу охочих до денег придурков. Что нам здесь сидеть и гостей ждать? Кроме того…
        - Я понимаю. Вам, молодым, свое гнездо устраивать пора. - Доктор печально потрогал густую поросль на щеках.
        С «гнездом» дело обстояло сложно. Три дня назад Квазимодо собрал собственное «воинство». Устроились на камнях древних развалин. Ветер нес с юга дыхание близкого дождя. Дожди шли теперь почти каждый день. Пока еще короткие, торопливые, но не за горами был сезон настоящих ливней. Вор знал о многодневном потопе только по рассказам, но ему заранее не хотелось видеть вязкую бесконечную хлябь, в которую превращалась степь и вздувшиеся коричневые реки. Пора было принимать решение.
        - Значит, решаем, что делать, - сказал Квазимодо. - Док предлагает оставаться. Все мы здесь при деле, не дармоеды какие-нибудь. Можем жить здесь. Можем уйти и поискать место получше.
        - Ты-то сам что думаешь? - спросил насупленный фуа. У него снова воспалилась нога. Со времен вражеского нашествия и пожара прошло больше двадцати дней. Треснувшие ребра и ступня Квазимодо зажили бесследно, а вот у Ныра дела шли не так хорошо. Обгрызенная нога воспалялась уже два раза. Ничего серьезного, мазь доктора за два дня снимала покраснение, но фуа беспокоился. Ловить рыбу и заниматься прочими полезными делами нога не мешала, но прихрамывал ныряльщик заметно. Док Дуллитл заверял, что в периодических воспалениях виноваты жара и влажность. В последние дни действительно стояла страшная духота.
        - Я начну говорить, что думаю - вы начнете со мной спорить, а не собственные мысли выкладывать, - сказал Квазимодо. - Давайте по очереди высказываться. По старшинству.
        - Наглый ты, - сказала Теа. - Обязательно женщине в нос возрастом нужно тыкать.
        - Тебе не триста лет, и песок из тебя еще не сыплется, - серьезно сказал вор.
        - Не завидуй. - Рыжая плотнее обхватила свои колени и глянула из-под низко повязанной косынки. - Я не знаю, что сказать. Здесь неплохо живется. С доком интересно разговаривать. Дичи в скалах и степи много. Здешние люди на мой род зла не держат. Если лорд Дагда за нами пришлет - мы их всех в скалах положим. Здесь спокойно. И вроде бы дом есть. Я думаю - нам нужно уйти.
        - Почему? Я не понял, - удивился фуа. - Ты же сама говоришь, что здесь неплохо?
        Теа молчала, смотрела на исцарапанные носы сапог.
        Квазимодо тоже молчал, стараясь не выдать охватившего его напряжения.
        - Эй, вы что, онемели? - возмутился ныряльщик. - Если я чего-то не понимаю, можно и объяснить туповатой лягушке. Не молчите.
        Из-за пазухи фуа высунул полосатую мордочку геккон, требовательно уставился на людей.
        - Я хочу иметь свой дом, - с трудом выговорила Теа. - Наш.
        - Хм… понятно. - Ныряльщик поскреб затылок. - Мысль хорошая. Только… Я вам мешать не буду?
        - Ушлепок плавучий, чего болтаешь? - вскинулась лиска. - Сейчас как дам по шее!
        Геккон предостерегающе свистнул и зашипел, раззявив маленькую пасть. Несмотря на размеры, крошечные зубы были остры как бритва. В этом уже смогли убедиться заигравшиеся со зверьком дети и по неосторожности чуть не севший на ящерицу Хенк.
        - Вот, есть кому за меня заступиться, - восхитился Ныр.
        - Не вопите и глупости не говорите, - сказал Квазимодо. - И ты, мелкий дракон, что рассвистелся? После меня будешь высказываться. Лягушка, ты, насколько я понял, не против поискать настоящий дом? Чушь по поводу, кто кому мешает, считай, мы не слышали. А вот насчет дома… Вы и вправду не думаете, что это нереально? Конечно, мы непонятно кто и титулов никаких не имеем, но у нас есть какие-никакие деньги, да и постоять за себя мы способны. Почему бы и не стать нормальными?
        - Я - не непонятно кто, - сказала Теа. - Нравится кому-то или нет - я леди и хочу иметь свою комнату.
        - Аванк с ней, с комнатой, - пробормотал фуа. - Я всегда мечтал иметь свою сушилку для рыбы. У меня с детства здорово получалось. Вы не представляете, как я умею сушить - запах чудесный, жирок прозрачный так и капает, а если глянуть тушку на просвет…
        - Ныр, ты не обижайся, но про тушку потом болтать будешь. Ква нам что-то сказать хочет, - остановила фуа девушка.
        - Гм… - с некоторым трудом выдавил из себя вор. - Точно, сейчас я вам скажу большую глупость…
        На него внимательно смотрели, и вор непонятно почему смущался.
        - Теа, помнишь, я тогда про снег сказанул? Так вот - я предлагаю уйти далеко на север. За океан.
        В трех парах глаз отразилось недоумение. Даже ярко-сиреневые гляделки геккона раскрылись еще шире.
        Квазимодо поморщился:
        - Да не смотрите на меня так. И не думайте, что я спятил.
        - А мы и не думаем. Ты из нас самым последним спятишь, - сообщил ныряльщик. - Только непонятно. Ты давай объясняй по порядку.
        - Ну… Я вас не в Глор зову. Там нам делать нечего. Понимаете, кроме вас двоих… - Квазимодо глянул на преисполненного внимания геккона и поправился: - Кроме вас двоих с четвертью, я доверяю только людям, которые живут на Севере. Это, конечно, чудовищно далеко, но…
        - Это ты про свою леди Катрин и ее людей говоришь, - догадался фуа. - Какой же это свой дом? Это их дом.
        - Они звали к себе. Там нужны толковые люди и все… прочие, пусть и не люди, главное, чтобы толковые. Мы как раз толковые. Там замок, деревня, можно построить свой дом. В одиночку нам будет трудно выжить. Я, конечно, обещать за них не могу, но уверен - мы сможем там устроиться. И леди Блоод, и Энгус мне нравились. Про леди Катрин я вам уже все уши прожужжал.
        - Точно - прожужжал, - холодно сказала Теа. - Если это далеко на севере, за океаном, то сколько же туда нужно плыть? Ты помнишь, что я только в лодке сидела и почти не умею плавать?
        - Корабль - это большая надежная лодка. Так что разницы нет. А если в воде окажемся… Суша рядом будет - мы с Лягушкой тебя дотащим. А если посреди океана… на дно все вместе пойдем.
        - Да, море само выбирает, кого забрать, и никакое умение плавать здесь не поможет, - задумчиво кивнул Ныр. - Удивительно далеко ты дом хочешь отыскать.
        - Я и говорю - сумасшедшая идея. Зато там до нас никакой Дагда не доберется. И жара такая на той стороне океана - редкость. У Лягушки, может быть, нога окончательно выздоровеет. Но врать не буду - там не только жара редко бывает, там от холода можно загнуться, там снег выше головы ложится. К тому же до глорского побережья добраться - эта задачка будет не легче, чем из лап уважаемого лорда Дагда вывернуться. В общем, мир сможем посмотреть, с новыми местами познакомимся. А не понравится - обратно вернемся. Если живы будем.
        - Соблазнительное предложение, - сказала Теа. - Нужно его хорошенько обдумать.
        - Да, - согласился Ныр. - Подумать нужно.
        - Никакой спешки, - заверил вор. - У нас вся жизнь впереди.
        В глазах Теа почти исчезли золотистые искорки, и смотреть на девушку вору было почему-то страшно. Нужно бы ей что-то сказать, да вот что? Квазимодо вздохнул и спросил у выглядывающего из рубашки ныряльщика геккона:
        - Ну а ты, великий дракон, думать будешь?
        Ящерица кинула настороженный взгляд и юркнула под одежду, только толстый хвост мелькнул.
        Ныр засмеялся, Теа тоже соизволила улыбнуться. На сердце вора слегка отлегло.
        В очередной раз направляясь к шкафчику с графином, док Дуллитл глянул в окно и сообщил:
        - Возвращается твоя леди. Как всегда пунктуально подходит, прямо к ужину.
        - Да, в этом отношении она у меня аккуратная, - сказал Квазимодо, вставая из-за стола.
        Теа шла к дому. Лук в руке, две дикие курочки привязаны к поясу. Свободные штаны и рубашка скрывают фигуру, но все равно видно, какая лиска прямая, худая и грациозная. Квазимодо мог бы смотреть на рыжую подругу долго, да только такой случай редко представлялся. Вот и сейчас лиска кинула короткий взгляд на затянутое тонкой тканью окно, явно почувствовала взгляды мужчин, но не подала виду.
        - Диана-охотница, - грустно сказал Дуллитл. - В старом мире о таких девах слагали сонеты. Не слыхал о таких формах стихосложения?
        - Не довелось, - пробормотал вор, провожая взглядом девушку.
        - Я тоже уже мало что помню. А жаль. Кстати, рискну посоветовать уважаемой Теа немного поправиться. Естественно, совет даю исключительно как врач. К сожалению, мало знаком с метаболизмом оборотней, но полагаю, несколько лишних фунтов веса нашей охотнице не повредят.
        - Боюсь, она вряд ли прислушается к вашим, впрочем, как и моим, словам. Теа привыкла доверять собственным суждениям. Кроме того, она, по-моему, не ограничивает себя в пище.
        - Возможно, молодой даме нужно расширить свое меню. Не хочешь пойти к ней и поздравить с добычей?
        - Я-то, может, и хочу, но не уверен, что не получу курицей по затылку, - пробормотал Квазимодо. - Видите ли, док, у нас возникли некоторые разногласия.
        - Дамы всегда остаются дамами. И разногласия с ними - вещь вполне типичная, - утешил Дуллитл, наливая себе еще порцию коньяка. - Не пора ли нам спуститься к ужину?
        Квазимодо, как всегда, сидел рядом с рыжей, но привычного успокоения эта близость сегодня не приносила. Теа с глубочайшим интересом слушала рассказ доктора о музыкальных инструментах. По словам дока, всяких дудок и арф существовали сотни разновидностей. Квазимодо повидал на своем веку едва ли десяток различных экземпляров и считал, что этого больше чем достаточно. Но всем присутствующим было интересно. Даже Ныр вставил краткий, но живописный рассказ об островных барабанах.
        Чужая. Она - чужая. Квазимодо чувствовал это так ясно, как будто она сама сказала. Не нужно было говорить про снег, про океан. Какого шута, ты все эти планы перед друзьями рассопливливал? Разве плохо тебе, Полумордый, было здесь, над коричневой рекой? Просто жить и не высчитывать, как будет лучше? Испортил все, таракан одноглазый.
        У нее узкая ладонь с вытянутыми аккуратными ногтями. Когтями. Узкая слабая ладонь, никогда не поверишь, что эти пальцы способны с такой силой натягивать тетиву. Тонкое запястье прячется в рукав. Узор на коже - водить бы по этому узору пальцем, изучать сложный рисунок. Апельсиновые руны. Тайна, бледная сейчас, но иногда начинающая блестеть яркой сетью узоров. Ты знаешь, какая у нее гладкая кожа, тронешь кончиком пальца, и закрыть глаза хочется…
        Квазимодо очнулся - разговор зашел о флотских сигналах, и пришлось вступить в беседу. От звуковых сигналов перешли к световым. Вор рассказывал, слегка увлекся. Как-то получилось, что за столом остались док, Хенк да Квазимодо с Ныром.
        Вполголоса обсуждали идею, предложенную Квазимодо - провести потайной ход от дома до развалин старого замка. Там уцелели подвалы, в одном из них уже давно был оборудован винный погреб. Но нижний уровень пустовал - превратить его в запасное убежище казалось делом заманчивым. Вот только путь будущему подземному ходу преграждали выходы из глинистой земли скальных пород. За решением сложной инженерной задачи летело время. Квазимодо не терпелось выбраться из-за стола. Геккон деловито расхаживал между стаканами, отыскивал кусочки мяса. Кормить себя с руки гордая ящерица позволяла только фуа. Оба уже отяжелели - геккон от тушеной курятины, Лягушка от избытка конь-яка.
        - Забавные эти мелкие драконы, - заметил док Дуллитл, отвлекаясь от наскучившей проблемы строительства подземного хода. - С виду почти обычный гекко. Разве что посообразительнее. Но ничего не боятся и активны и ночью, и днем. В воду лезут, по потолку бегают. Холода вроде бы тоже не боятся.
        - Они и огня не боятся, - сказал Хенк. - Мы как-то в горах застряли, попали в переделку. Пытались этих ящерок жарить - куда там. Крутятся и пищат. Пришлось змей ловить.
        - Как же геккона жарить? - ужаснулся Ныр. - Он же такой умный и симпатичный.
        - У нас трое раненых было. Тоже парни умные и симпатичные, - сказал Хенк. - Мы же по необходимости. Вообще-то огонь родственникам твоего дружка не сильно повредил. Ишь как недобро смотрит.
        Геккон действительно выкатил свои чудесные глаза и смотрел на Хенка с явным отвращением.
        - Видимо, эти ящерицы близки к истинным саламандрам, - сказал доктор. - Я кстати, вспомнил одну о них историю…
        - Вы, док, рассказывайте, - сказал Квазимодо, выбираясь из-за стола. - А я прогуляюсь, пока в доме ватер-клозета нет…
        Тепло, несмотря на ночь, даже душно. По небу стремительно текут обрывки туч, но лунный свет, яркий и мертвый, заливает скальные склоны, речную долину. Светлая чужая ночь. Квазимодо быстро пошел в сторону развалин. Обычно Теа уходила туда. Раньше ходили вместе, последние дни рыжая исчезает в одиночестве.
        Вот втемяшилась тебе в голову проклятая мысль о Севере. Зачем? Было ведь все хорошо. Зачем думать, решать, строить планы, когда все эти ненужные мысли только возвращают одиночество? Полоумный Полумордый. Забыл, каково быть действительно одному? Вот так среди запахов хорошей еды и конь-яка, среди умных разговоров и света хорошо сделанных свечей - ты один. Нет рыжей, и ты не можешь сосредоточиться, и в голове только ошметки мыслей, и не хочется ничего.
        Квазимодо вспрыгнул на остаток широкой стены, прошел как по ступенчатой дорожке. Резкие тени обманывали, но нетрудно идти, когда бывал здесь не раз. Левее остался квадрат обрушившейся башни. Там, в подвалах, стоят бочонки с конь-яком, спасением одинокого доктора. Сколько лет он будет топить свою тоску в крепком пойле? Какой толк в такой долгой жизни? А он еще, бедняга, выдумал какой-то эликсир. Настоящее его снадобье или нет - какой в нем смысл? Тебе, одноглазый, едва исполнилось семнадцать, а уже хочется все побыстрее закончить.
        Обломки как лесенка повели вверх. Дальше с виду гладкая скала. Но можно подпрыгнуть, зацепиться на ней. Всего несколько шагов. Лиска здесь проходит шутя - для нее обычная тропинка. Кто ты, вор, без рыжей? Мелкий жулик с большой фантазией и нездоровым равнодушием к деньгам.
        Квазимодо с трудом заполз наверх. Дальше будет легче - а здесь даже кусты не растут, гладкие скальные бока. Зачем лезешь? Она тебя не хочет видеть, иначе позвала бы с собой. Ну почему так получилось? Ты же хотел как лучше. Тупой ворюга. Даже если сейчас найдешь девушку, что ты ей скажешь? Ты ведь не хочешь врать. Язык твой всегда был легок: об этом - умолчать, то - подчеркнуть и выделить, - разве трудно? Ложь, полуложь, полуправда - твое оружие настолько давно, что иных времен ты и не припомнишь. И Ныру врал, и даже сейчас не слишком раскаиваешься. Во благо тогда вранье Лягушке было - и ему, и тебе, жизнь облегчало. А Теа врать нельзя. Вот нельзя, и все. Ты и не врал, разве что когда она в клетке сидела и ты не знал, что она - Теа.
        И все равно. Вот все кончилось. И сказать нечего. Зачем ты идешь? Нельзя найти кицунэ, если она не хочет.
        Рыжая сидела на уступе скалы. Неизменный лук бережно уложен поверх колчана. В руках короткая штука из белой кости - флейта. Прежде Квазимодо несколько раз видел, как лиска в нее дует, но ни разу не слышал звуков. Не дудка, а просто игрушка. Да пусть хоть в куклы играется, лишь бы никуда не девалась.
        Квазимодо даже зажмурился от облегчения - вот она рыжая, никуда не удрала, не спряталась. Вор вытер рукавом взмокшее лицо и, задрав голову, сказал:
        - Это я.
        Отчетливо увидел, как девушка пожала плечами:
        - Я догадалась, что ты. Кто еще может так пыхтеть? Что-то случилось?
        - Да нет, просто я… - Вор замолчал и потом сердито сказал: - Случилось. Не знаю что, но точно случилось. Почему ты одна ушла? Если ты на меня разозлилась, то скажи прямо. А так - плохо.
        - Что плохо? Конь-як кончился?
        - Да пошел он в жопу, этот коньяк. Без тебя плохо. Я хочу залезть и сесть с тобой рядом. Можно?
        - Разве я когда-то запрещала?
        Для того чтобы забраться наверх, пришлось обойти уступ и подняться вдоль скалы. Злой и несчастный вор с трудом выбрался на широкий уступ. Далеко позади мерцали два окна докторского дома, пряталась между крутых берегов река, неощутимый здесь, в скалах, ветер там, в звездной высоте, по-прежнему гнал обрывки туч.
        Квазимодо прошел по широкому выступу, сел рядом с девушкой. Теа не шелохнулась.
        Сидеть рядом с рыжей было легче, но все равно - внутри словно кто-то тупым ножом ковырялся. Квазимодо понял, что молчать просто не может.
        - Теа, я пришел, чтобы сказать… Нет, вернее, чтобы спросить… Короче, я тебя очень прошу, объясни, пожалуйста, что случилось. Если дело в моем предложении двинуться на Север, то просто скажи, что оно тебе не нравится. Вообще, скажи мне хоть что-нибудь.
        - Охотно, - пробормотала, глядя вдаль, девушка. - Ты самый твердолобый чурбан, которого я видела в своей жизни.
        - Почему чурбан? - изумленно поинтересовался вор.
        - Потому!
        Движения вор не уловил, но в голове сверкнуло что-то белое и искристое. Квазимодо откинулся, ухватившись за лоб. Рыжая шипела, тряся в воздухе ушибленным кулаком.
        - Теа? - пораженно пролепетал вор.
        - Заткнись! Заткнись! - придушенно завизжала лиска. - Или я тебя ножом ударю!
        - Ну и ударь. - Квазимодо перехватил узкие запястья, удержал руки девушки. - Что с тобой, Теа?
        - Со мной ничего. А с тобой? Почему ты такой тупой? Еще про Север спрашивает.
        - Да я сейчас вижу, что я тупой, - пробормотал вор. - Только спрашивать у тупого о причинах его тупости странно. Объясни, будь любезна.
        - Любезна? Какой ты воспитанный. - Рыжая вырвала руки и отвернулась. - Да пошел ты, умник. Нашел тоже слово. Любе-е-езна.
        Квазимодо торопливо вырвал из ножен нож, сунул рукоять в руку девушки.
        - Теа, или режь меня, или объясни!
        Рыжая размахнулась и швырнула нож вниз. Широкое лезвие сверкнуло в лунном свете и исчезло в каменных буграх внизу. Потрясенный Квазимодо только едва слышно хрюкнул. Девушка покосилась на него и снова отвернулась.
        Сидели в тишине. В голове у вора была полная пустота. Даже орочьего ножа не было жалко. Какой смысл в вещах, когда жизнь пропадает?
        - Прости, - хрипло сказала лиска. - Я не хотела бросать.
        - Почему ты плачешь? - прошептал Квазимодо. - Не нужно.
        - Ты тупой. Ты правда тупой.
        Вор сжал узкую кисть девушки:
        - Пусть. Но объяснить ты можешь?
        - Ква, - безнадежно сказала Теа, - кто я, по-твоему, такая?
        - Ты - лиска. Ты из Хозяев Холмов. Ты рыжая красивая женщина.
        - Не красивая. Но я действительно женщина. И уже очень долго рядом с тобой.
        - Да. И что? - пробормотал Квазимодо, глядя в глаза рыжей. Из них текли слезы, но таких прекрасных глаз вор не видел никогда.
        - Все считают меня твоей женщиной.
        - Я знаю. Ну, так проще получается.
        - Проще? - горестно прошептала Теа. - Для кого проще? Что я должна отвечать, когда меня спрашивают, сколько времени мы женаты и скольких детей ты думаешь завести?
        - А? - Вор сглотнул. - Теа, я не знал, что ты считаешь себя обязанной отвечать на такие вопросы.
        - Я не считаю себя обязанной отвечать. Но я сама должна знать, твоя я женщина или нет?
        - Теа, но, кроме тебя, у меня никого нет. Разве… Разве это не понятно?
        - Нет. Ты об этом никогда не говорил. Ты можешь врать полдня, чтобы что-то выторговать подешевле, можешь болтать с Дуллитлом о почти недоступных уму вещах или рассказывать Хенку и мужикам о морском оружии. Можешь расспрашивать меня о следах, а Ныра о лодках. Но ты никогда не говоришь обо мне. О нас…
        - Но я не умею об этом говорить, - с ужасом прошептал вор.
        Теа смотрела на него, и ее глаза блестели от слез.
        - Ты не можешь сказать женщине, что ты о ней думаешь?
        - Н-нет, - робко сказал вор. - Ты же не торговка и не шлюха. А за последние пять лет я ни с какими другими женщинами не разговаривал. А до этого я был маленький, и мне в голову не приходило объясняться с леди на такие темы.
        - Ты считаешь меня леди?
        - Да. Еще - лучшим стрелком, которого я видел. И лучшим следопытом, и лучшей наездницей. Самой храброй и дерзкой девушкой. Самой красивой. И еще своим другом.
        - Столько всего, и нет главного, - слабо улыбнулась Теа.
        - А что главное?
        Девушка решительно стянула с шеи косынку и вытерла глаза.
        - Полумордый, ты мне не оставляешь выбора. У меня нет больше никакого терпения быть леди. Сейчас я тебе скажу и пойду охотиться. А ты пойдешь спать. И постараешься не свернуть на камнях свою глупую шею.
        - Угу. Постараюсь не свернуть. Говори.
        Теа склонила голову к плечу и печально посмотрела на одноглазого парня:
        - Скажу, если ты так уж хочешь услышать. Нам хорошо вдвоем. Мы много раз сидели, разговаривали и смотрели на звезды. Мне так нравится быть с тобой, как не нравилось ни одно из занятий в жизни, включая охоту. Но я не понимаю одной вещи. - Лиска замолчала.
        Квазимодо молчал, боясь задать какой-нибудь непоправимо глупый вопрос.
        Теа отвернулась и хрипло выдавила:
        - Ква, почему ты не хочешь меня как суку?
        В полной тишине издали долетело насмешливое уханье ушастой совы.
        - Теа, мы оба дураки, - сказал вор и фыркнул.
        Теа подскочила с земли, и Квазимодо с большим трудом успел ухватить ее за рубашку. Пришлось проехаться за девушкой боком по камню. Вор сумел повалить лиску на себя и заохал - крепкие кулаки ощутимо колотили его по ребрам.
        - Не надо! Нож у тебя на запястье. Можешь воспользоваться, только не выбрасывай.
        Теа мгновенно замерла, уткнувшись носом ему в плечо.
        - Отпусти меня.
        - Обязательно. Только сначала перестану быть благородным человеком. Прости меня, детка. Я - действительно тупее чурбана. Я боялся. Проклятая леди Атра здорово нас достает и после смерти. Тогда, после замка и подвала, мы чувствовали себя тухлыми объедками. Я боялся тебя обидеть даже взглядом. И тело боялось.
        - Это было охренительно давно, - пробормотала девушка.
        - Но я не знал, было ли это достаточно давно для тебя, - прошептал Квазимодо, бережно обнимая худое тело.
        - Все равно. Я старая, я знаю, как бывает, когда мужчины хотят.
        - Твои мужчины не были бездомными ворами и преступниками. Я научился очень многое скрывать.
        - Так не бывает.
        - Бывает, - прошептал Квазимодо, и его язык скользнул по ключице девушки.
        Теа молчала, закрыв глаза. Покрытые старыми царапинами и порезами руки вора оказались неожиданно нежными. С завязками на рубахе и штанах пальцы одноглазого парня занимались так вкрадчиво, как привыкли срезать кошельки…
        - Мы слишком оголодали, - дрожа, сказал Квазимодо. - По-звериному. Слишком быстро получилось.
        - Не извиняйся, - проурчала Теа, - со мной только так и можно.
        Девушка села, ее тоже колотило. По скальной площадке была разбросана одежда и оружие. Лиска отодвинула лук подальше от края и встала на колени у распростертого возлюбленного. Квазимодо попытался повернуться набок.
        - Не смей! - Теа придавила его плечи. - Ты мне нравишься голый. Только попробуй стыдиться.
        - Я не хотел тебя смущать.
        - Вот еще! Не волнуйся, я теперь узнаю, когда ты будешь готов. Или начнешь вымаливать пощаду у дикого оборотня?
        - Ах, Теа, оказывается, вот о какой гибели я мечтал.
        - Ты еще не знаешь лисьего коварства. Я буду тебя мучить бесконечно.
        Вор обхватил изящное тело в светящихся на лунном свете узорах, прижал к себе.
        - Да, пожалуйста, не оставляй меня. Никогда.
        - Сегодня я тебя точно не оставлю, - великодушно пообещала рыжая девушка. - Ты все-таки глупее меня, Полумордый.
        - Я научусь быть гораздо лучше, и умнее, и сильнее, - запротестовал Квазимодо. - Буду стараться.
        - Даже не сомневайся - если что-то не будет получаться, я тебе подскажу. - Рыжая улыбалась. - Но я не об этом. Странно, что такой хитрый и предусмотрительный тип, как ты, не прихватил для ночной прогулки плащ. Тебе бы было сейчас намного удобнее.
        - Мне и так замечательно, - прошептал вор, поглаживая кончиками пальцев колено девушки.
        - Врешь. Ты боялся, что люди подумают о наших развлечениях.
        - Я не хотел тебя компрометировать.
        - Хочу, чтобы ты меня компрометировал почаще, - решительно сказала Теа. - И вообще не нужно мне снисхождения. Поцелуй меня.
        - Теа…
        - Заткнись! Если ты посмеешь хныкать насчет своего лица, я вышибу тебе второй глаз и буду безнаказанно насиловать. Страшно?
        Теа целовала его сама, жарко и нежно. Квазимодо трепетал и вспоминал совсем ненужное. Синие глаза мертвой красавицы насмешливо плыли в лунных тенях. Никуда от нее не деться, не спрятаться.
        - Вспоминаешь змею? - прошептала рыжая, отрываясь от его губ. - Я тоже. Никуда мы от этой твари не укроемся.
        - Забудется. - Ладонь вора скользила по маленькой попке - Квазимодо никогда не приходилось осязать нечто настолько приятное. - Наплевать на нее, раз мы с тобой одинаково думаем.
        Лиска фыркнула, дотянулась до своих вещей и вынула флакон:
        - Знаешь, что это такое?
        Квазимодо потянул ноздрями и сморщился:
        - Ее благовония? Зачем? Давно их продать надо было.
        - Я решила: если ты на меня и сегодня не полезешь, обольюсь этим снадобьем. Тогда точно возбудишься.
        - А если у меня сердце остановится?
        - От страха перед Атрой или от похоти? Не важно, я тебя, Полумордый, не отдам. Ни мертвячке, ни живым девкам.
        - Теа, но ведь я…
        Рыжая закрыла рот парню. Нежно, но без стеснения проверила и, сочтя, что возлюбленный достаточно отдохнул, села верхом. Квазимодо глупо улыбнулся - самое время продолжить…

* * *
        Так ошалеть вдвоем? Просто немыслимо. Квазимодо сам бы никогда не поверил. Ночь превратилась в бесконечное блаженство, а сам вор превратился в оборотня. Может быть, и не в лиса, но уж точно в какого-то ненасытного кобеля. Рыжая отвечала с не меньшей страстью. Просто чудо, когда тебя понимают без слов, с полудвижения, с одного намека на желание.
        Теа визжала и стонала. Квазимодо не мог сказать определенно, но, кажется, он и сам вел себя ненамного тише. Как хорошо быть животным. Хотя нет, животные куда скромнее.
        Теа уже только скулила в изнеможении. Квазимодо обнимал девушку. Вокруг скала была мокрой. Вор с удивлением понял, что пока они пытались насытить плоть, прошел дождь. Рыжие волосы Теа, прилипли к щекам. Квазимодо отвел пряди. Зрачки девушки были сплошь золотистыми.
        - Какая ты красивая, - с изумлением прошептал Квазимодо.
        - Дурак ты, - улыбнулась лиска. - Просто обними меня.
        Они лежали, обнявшись, пока небо не начало светлеть. Теа лизнула любовника в щеку.
        - Я отойду. Ненадолго.
        - Конечно. Побегай. - Вор сел и потянулся.
        - Бегать я, пожалуй, не буду. Сил не осталось. Но от кролика не отказалась бы…
        Квазимодо проводил взглядом легко ступающую по камням босоногую фигурку, лег на спину и вытянулся. Тело, лишившись близкого тепла девушки, начало чувствовать утреннюю прохладу, но одеваться было лень. Вор хорошо понимал, что такой счастливой ночи у него больше не будет.
        Или все ночи будут счастливыми?
        Где-то в отдалении тявкнула и радостно взвыла лиса. Квазимодо улыбнулся и закрыл лицо руками. Неужели все это с ним происходит? С бездомным уродливым вором?
        - Что случилось? - поинтересовался сонный фуа.
        Утреннее солнце сверкало расплавленным металлом. Вяло кудахтали куры. Усадьба только начинала просыпаться.
        - А что такое случилось? - переспросил вор.
        Ныр сел на порог сарая и почесал всклокоченные волосы:
        - У тебя на лбу синяк. И судя по виду, спать ты не ложился.
        - Всю ночь важнейшую проблему решал. Очень сложную, - сказал, улыбаясь, Квазимодо.
        - Да. Только когда одна глупая башка пострадала, решение нашлось, - пояснила Теа, появляясь за спиной вора. Рыжая ходила проверять лошадей.
        Фуа посмотрел на их лица и без особого удивления сказал:
        - Сподобились, значит? Я уж поверил, что вы никогда до такого бесстыдства не додумаетесь. Ну и думаете скрыть такое событие от товарища?
        - Мы не скрываем, - сказала Теа, прижавшись к спине и обнимая за шею одноглазого вора. - Только ты не болтай всем подряд.
        - Я? - изумился ныряльщик. - Да такого молчуна, как я, еще поискать нужно. А что вы теперь намерены делать?
        - Теа выразила согласие попутешествовать на Север, - пробормотал вор. Девушка прижималась к его спине плотно, и поэтому выговаривать даже простые слова было трудновато.
        - Да, я выразила согласие, - радостно сказала рыжая. - И на север, и на юг, и вообще куда угодно. Только с этой дубиной полумордой.
        - Плохо, - мрачно заявил Ныр. - Было просто наслаждением видеть, как вы дурью маетесь. А теперь вы довольны, как обожравшиеся тюлени, и меня душит зависть. Остается надежда, что синяк на лбу Ква не последний.
        - Не надейся. Мы не будем ругаться, - решительно сказала девушка. - Ква умный, я упорная. И он знает, что мне проще уступить, а я помню, что он почти всегда прав. Зачем нам ругаться?
        - Как вы за ночь поумнели, - ехидно восхитился фуа. - Вообще-то Ква уже давно ругаться перестал. Слова от него грубого не услышишь. Аж не по себе становится.
        - Я не перестал ругаться, - заметил вор. - Но теперь ругаюсь исключительно по серьезным поводам. Хватит трепаться, Ныр. Что насчет Севера решил?
        - Пойду с вами, куда ж мне деваться? Да и как вас без рыбы оставишь? Изголодаетесь. Вы уже сегодня жутко истощенными выглядите.

* * *
        В дорогу собрались через четыре дня. До Канута предстояло путешествовать в компании дока Дуллитла и его людей. Доктор торопился закупить в городе все необходимое для строительства и нанять хороших каменщиков.
        Накануне выезда Квазимодо долго сидел в кабинете доктора.
        - …Кисть защищает хорошо, но и перебросить в левую руку или метнуть неудобно, - заметил Квазимодо, вертя в руках странный легкий меч доктора и разглядывая сложную витую гарду. - Да и кольчугу вряд ли пробьешь.
        - У нас кольчуги носить как-то немодно было. А эту рапиру я здесь по привычке заказал. Я такой в университете фехтовать учился. Поздно в моем возрасте руку переучивать, - меланхолично пояснил доктор. Второй графин уже опустел и Дуллитл привычно погружался в алкогольную грусть.
        Квазимодо, и сам позволивший себе чуть больше уже ставшего привычным маленького стаканчика, посмотрел на хозяина дома с сочувствием. Как-то нечестно чувствовать себя счастливым, когда вполне приличный и достойный человек тоскует. К удивлению вора, практически все обитатели дома отметили перемену, произошедшую с рыжей девицей и одноглазым парнем. Возможно, потому, что Теа не могла скрыть счастливого сияния глаз. Сам Квазимодо обходил зеркало стороной, так как подозревал, что выглядит глупым, как дикий индюк в брачный период.
        Дуллитл плеснул себе еще коньяка. Завтра док сильно маяться будет, свои средства от похмелья глотать. Зря он так в дорогу. Квазимодо понюхал содержимое своего стакана и все-таки решился спросить:
        - Док, вы, конечно, можете меня послать к аванкам, так как это не мое дело, но может быть, ответите - почему вы не женитесь? Человек вы солидный, с положением, за вас любая девушка замуж пойдет. Ну или, там, вдовушка посимпатичнее. Ведь не дело здесь год за годом конь-як прихлебывать. А так детишки пойдут. Вы их делу своему лекарскому учить будете. Вы только не обижайтесь за наглость мою деревенскую.
        Дуллитл вздохнул:
        - Какие уж обиды. Между нами, джентльменами, прямоту принято считать высшим достоинством. Меня об этом как-то и Хенк решился спросить. А остальные уже давно считают меня… хм… в некотором смысле недееспособным. Видишь ли, мой юный друг, конечно, приятно смотреть на вас с мисс Теа. Испытываю некоторую зависть, не буду скрывать. Но мое время ушло. Вернее, ушли и пропали сразу и мое место, и время. Когда-то я был женат. Весьма счастливо женат. Но чудовищное стечение обстоятельств - и вот я здесь, в этом мире. Чистом, здоровом, лишь символически затронутом цивилизацией, но, увы, в полном одиночестве. Моя дорогая супруга и две дочери остались по ту сторону… Уж не знаю, стороны чего - пропасти? мироздания? На другом берегу реки Хронос? По ту сторону границы, проведенной богом? На ад этот мир не похож. Рай я тоже представлял по-другому. Какая ирония - из трехсот человек нашего батальона лишь я один очутился здесь. А ведь в нашей колонне двигались десятки людей, ничем не обремененных. Они были бы вполне счастливы, попав в эту просторную и свободную от предрассудков страну. Но здесь оказался я. Если в этом
и есть какая-то высшая справедливость, то мой разум решительно не в состоянии ее постичь. Впрочем, есть ли смысл роптать на высшие силы? Давно пора смириться с положением дел. В конце концов, я здесь неплохо устроился.
        - Здесь неплохо, - согласился вор. - Я понимаю вашу грусть, но время-то идет. Думаю, все здесь были бы рады, если бы в этом доме появилась милая леди.
        Дуллитл поставил графин и торжественно сказал:
        - Мой друг, этот мир действительно свободен от предрассудков. Но не я. Пусть судьба была немилосердна и забросила меня так немыслимо далеко - но и расстояние, и время не могут служить достаточными основаниями для того, чтобы я мог посчитать себя свободным от уз брака. Я, видишь ли, любил Маргарет. И девочек любил. Младшей, Алисе, был всего годик, когда я отправился в Афганистан. Прошло чертовски много времени, но как я смогу смотреть им в глаза, если судьба-шутница вернет меня в Британию? И как я смогу себе простить, если здесь останутся без отца другие несчастные крошки?
        - Простите, док, - почтительно склонил голову Квазимодо. - Кажется, мои рассуждения крайне поверхностны и неуместны.
        - Нисколько. - Дуллитл взял стакан. - Твои слова полны здравомыслия. Я же склонен к сентиментальности и романтизму. Нельзя надеяться на слепую судьбу. Ты совершенно прав - прошло слишком много времени. Кстати, подозреваю, что здесь кроется какой-то физический парадокс. Сведения, пусть и крайне нечасто доходящие до меня, о нынешних невольных гостях, попадающих в этот мир, наводят на грустные размышления. Похоже, несчастные приходят из разных времен. Или из разных миров. Вот, например, эта легенда об аэроплане, упавшем в одно из озер у Калатера. Я потратил десяток лет, вылавливая из слухов подробности этого знаменательного события. Похоже, это был не аэроплан, а нечто иное. По крайней мере на те аэропланы, что я видел, этот цельнометаллический летательный аппарат совершенно не походил. Впрочем, в бездне фантазий, навеянных сей полумифической катастрофой, весьма трудно выделить крупицы правды. А сказание о гигантской женщине, выловленной у побережья Скара?
        - Да, я слышал. - Квазимодо махнул рукой. - По-моему, там сплошное вранье. Десять лет прошло, а все «желтки» в один голос уверяют, что лично видели, как рыбаки привезли великаншу. Она была вся обгоревшая до черноты, блестела как уголь и говорила на рыбьем языке. И на ней были мягкие латы с номерами.
        - То, что она была черная и говорила непонятно, меня не удивляет. Но одежда? Судя по описанию, это были никакие не латы, а нечто очень похожее на короткие панталоны и корсет. Но почему с цифрами? Какая-то новая мода? Или в Американских Штатах восстановили рабовладение и клеймят чернокожим одежду?
        - Великанша пропала, а одежда ее растаяла, - заметил Квазимодо. - Говорят, у нее были удивительные башмаки - все белые и в блестящих надписях. Башмаки таяли дольше всего. Слушайте, док, значит, вас не удивляет, что она была черной? Думаете, это ее настоящий цвет?
        - Я видел людей с самыми разными цветами кожи. Естественно, и негров. Кстати странно, что здесь о них слыхом не слыхивали. Впрочем, среди орков и маленького народца человек с цветной кожей не должен вызывать удивления. Кстати, дети от смешенных браков получаются приятных нейтральных цветов, если тебя это интересует. Никаких полосочек или клеточек.
        - А почему это меня должно интересовать? - удивился вор.
        - Потому что твоя подруга уже интересовалась подобной проблемой. Если тебя не пугает повышенное количество пигментных пятен, то бишь веснушек, на физиономиях наследников, беспокоиться нечего.
        - Док, - укоризненно сказал Квазимодо, - что за чушь вы обсуждали с Теа? О наследниках я еще не помышляю, но при чем тут веснушки? Теа в толпе совершенно не отличается от людей. Не то что я, полумордый. Если боги подарят мне детей, единственное, что меня волнует, - пусть у малышей будет два глаза и полный комплект зубов.
        - Насчет этого можешь не волноваться, - засмеялся доктор.
        - Я не волнуюсь. Пока семья кажется мне совершенно недоступной роскошью.
        - Волноваться тебе действительно не стоит. Теа - весьма разумная и предусмотрительная дама. Если она решила - у вас все будет. Не отвертишься.
        Квазимодо ухмыльнулся:
        - Не пугайте, док.
        - Не пугаю. Завидую.
        Вор посмотрел на хозяина кабинета:
        - Вас не затруднит налить мне немного конь-яка?
        - С удовольствием. Я думал, ты окончательно вернулся к своей трезвой и, без сомнения, правильной жизни.
        - Док, я хочу выпить, потому что не уверен, что вы мне еще нальете после того, что я скажу. Вполне может быть, что вы меня проклянете или вознамеритесь вышибить последние мозги. Есть некоторые вещи, которые лишают покоя навсегда.
        - Звучит жутковато. И интригующе. Выпьем.
        Они глотнули коньяка. Квазимодо вытер заслезившийся глаз.
        - Говорить?
        - Что ты кокетничаешь? Я здесь сижу уже десять лет. А до этого шлялся по этой дикой стране, как заблудившийся Вечный Жид. Не думаю, что ты можешь открыть нечто, что меня всерьез расстроит.
        - Док, я показал крючок, но заглатываете вы его сами. - Вор помолчал и, терзаемый сомнениями, прошептал: - Мне кажется, дорога возможна в оба конца.
        Доктор посидел неподвижно, потом ухватился за графин. Звякнуло стекло о стакан.
        - Я правильно понял? - хрипло прошептал Дуллитл.
        - Не знаю, - пробормотал Квазимодо. - Мне так кажется. Я уверен, что леди Катрин пришла к нам откуда-то издалека - и ушла обратно. Ушла сознательно и подготовленно.
        - Насколько ты уверен?
        - На восемьдесят процентов.
        - Ученый ты парень. А я столько времени даром потерял. - Доктор скрипнул зубами.
        - Док, я мог ошибиться. Или леди Катрин приходила из другой страны, мира или что там у вас еще есть. В любом случае это такое сложное дело, что и подумать страшно.
        - Если есть хоть один шанс из тысячи, я им займусь. - Дуллитл посмотрел на стакан и вдруг принялся аккуратно переливать спиртное обратно в графин. - Хватит мне убивать время и печень, оказывается, у меня полно дел…
        Ехали без спешки. Выяснилось, что среди путаницы бесчисленных скальных зубов петляет достаточно широкая тропа. Вел отряд Хенк. Доктор Дуллитл задумчиво трясся на упитанной лошадке, не смотрел по сторонам. Квазимодо ехал в хвосте маленького отряда. Впереди Теа и Ныр разговаривали об океане. По-видимому, лиску сильно волновала большая вода. Вор смотрел на рыжие пряди, закрывающие тонкую шею. Нелегко девочке будет. И тебе, Полумордый, нелегко. Нашел ты свою вторую половину. Резкую, вспыльчивую, уверенную и неуверенную одновременно, жадную до плоти и до крови. Любимую. Потерять ее будет немыслимо. Теперь ты не вдвое, а в десять раз осторожнее обязан быть.
        Рыжая, почуяв взгляд, обернулась. Показала в улыбке зубки. Квазимодо улыбнулся в ответ.
        Полумордый, ты чувствуешь себя совсем старым. И рыжая, и Лягушка доверчиво идут за тобой. Вроде правильно - на Севере будет в любом случае спокойнее. Но уж слишком далеко. Доведешь?
        Ну, как говорила леди Катрин, «кто здесь хотел жить вечно?»
        Смех смехом, но о вечности теперь всерьез придется думать. Два флакона с «вечностью» лежали в дорожном мешке рядом с остатками склянок с благовониями синеглазой ведьмы. Конечно, не то чтобы настоящая вечность - первый шажок к ней. Эликсир великого колдуна Дуллитла. Между прочим, скептически относящийся к магии вор на этот раз был склонен верить в снадобье. Правда, магия здесь объяснимая - лекарственная. Док объяснял. Эликсир просто тормозит старение. Вот сейчас Дуллитлу почти сто пятьдесят лет, а выглядит он на пятьдесят с хвостиком. Может такое быть? Почему бы и нет? Ведь существует единорожьий рог и жилка, лечащая зубы.
        Квазимодо провел языком по давно не кровоточащим деснам, машинально потрогал нож на поясе. Вот неоценимые подарки сделал орк - прямо хоть партию арбалетов закупай да в их далекие горы отправляй, и то малая благодарность будет. Вор, улыбаясь, подержал руку на шершавой рукоятке ножа - Теа целый день провела среди скал, отыскивая закинутый ночью клинок. Хорошая она девочка, заботливая. И что тебе, вор, в последнее время так везет?
        Да. Значит, имеется теперь настоящее волшебное средство. За продленную молодость любая благородная леди своего мужа вместе с замком и служанками продаст. Да только есть ли смысл торговать таким неоднозначным товаром? Была бы этой вечной молодости у тебя большая бочка, а лучше - десяток бочек. А так - опасно. Жена купит, муж рассердится, что ему не досталось. Или наоборот. А если короли и прочие лорды многомудрые пронюхают? Прав доктор - рискованное средство. Самому Дуллитлу что-то не много счастья долгие годы жизни принесли. Признавался док, что не раз порывался эликсир в реку вылить и рецепт забыть - пусть здешние рыбины вечную молодость обретают. Опасное средство - такое весь мир с ног на голову поставить может. Ведь сие лекарство не каждому подойдет. «Нивелирует разницу в возрасте». Красиво сказал доктор. Нужно запомнить. Это про тебя с Теа. Смех один, как будто в любви оборотня с уродом главное - это разница в возрасте в каких-то несчастные двадцать с хвостиком лет? Ни тебя, ни рыжую годы не слишком волнуют. Ты-то до сих пор уверен, что до сорока лет только глубоководные кракены доживают.
Хотя… Судьбу разве поймешь? Ведь свела она тебя с рыжим кусачим сокровищем? Будет тебе за сорок - глотнешь из пузырька и будешь еще долго с лиской по кустам и скалам кувыркаться. А то ведь и правда нехорошо получится, если рыжая на тебя трясущегося и выжившего из ума с жалостью смотреть будет.
        Квазимодо заерзал в седле. Воспоминания о вчерашних ночных играх на склоне над рекой взволновали не на шутку. Как теперь без рыжей даже ночь пережить? И не знал ты, что такой кобелина у тебя внутри таится. Ух, неужто можно будет так еще и еще наслаждаться?
        Да, большой подарок тебе колдун Дуллитл сделал. И не в эликсире дело. Дом великого колдуна помог, дни там прожитые. Давеча рукой о дверной косяк стукнулся - чуть палец не сломал. Рыжая смотрела с изумлением, пришлось рассказать, в чем дело. Ведь как объяснить, что ты в первый раз за шесть лет забыл, что у тебя одного глаза нет? Поверила, в золотистом взгляде понимание, а не сопли. Может, самый большой подарок - это не когда тебя жалеют или брезгливо глаза отводят, а просто целуют, да еще за задницу щиплют? Ведь и правда наплевать ей на твое полумордие и полуглазие.
        Уф, только не расслабляйся, как лох последний. Думать за троих нужно. Впереди большие игры. А расслабиться и ночью можно. На коротенькое-коротенькое мгновение. Ты ведь и о таком никогда и не мечтал.
        До Канута добрались за пять дней, без особых приключений. Только раз перед рассветом на лагерь попытался напасть молодой неуверенный йиена. Теа почувствовала тварь издали, и трупоеда отпугнули горящими головнями.
        Пришло время расставаться. Квазимодо не хотел входить в город вместе с доком Дуллитлом. Слишком заметно, да и у доктора потом проблемы возникнуть могут. Похоже, в городе оставался один из шпионов упорного лорда Дагда.
        Остановились у подножия прибрежного холма. Впереди лежала просторная долина Канута. В жарком безветрии тянулись далекие дымы мастерских и верфей. Уже хорошо знакомый вору город жил привычной жизнью.
        Дуллитл кивнул одноглазому парню, и они отошли в сторону.
        - Значит, ваш командор? - спросил Дуллитл. - Он точно?
        Разговор на эту тему доктор заводил уже не раз, и, если говорить честно, Квазимодо уже было нечего добавить. Поэтому вор терпеливо повторил:
        - Скорее всего командор Найти знает путь. Возможно, и лорд Дагда знает, но говорить с ним я бы не стал.
        - Понимаю, я тебе смертельно надоел с этими допросами.
        - Бросьте, док. Я вам искренне желаю успеха. Только будьте осторожны. Лорд Найти - самый расчетливый тип из всех начальников, которых мне посчастливилось знать. Если он решит, что выгоднее ваше исчезновение, его вряд ли остановит то, что вы земляки.
        - Спасибо, Квазимодо. Я не столь наивен, чтобы очертя голову лезть в петлю. Прошло столько лет, еще год или два ничего не изменят. Я хорошо подготовлюсь, прежде чем беседовать с «земляками».
        - Удачи, док. Если возникнет желание, приезжайте на Север. Я, конечно, человек маленький и приглашать не имею полномочий, но уверен, вы найдете там занятие по душе. Лекарь вы действительно магический. Ваш гипсовый способ лечения переломов меня просто потряс.
        Доктор поморщился:
        - Нашел о чем говорить - любой человек Оттуда знает, что такое гипсовые бинты.
        - Может, и знает, - пробурчал Квазимодо, - да только что-то я не заметил, чтобы на Флоте гипс на поломанные руки-ноги накладывали. По-моему, Найти наплевать на раненых. Смотрит на непригодных для дела людей как на мусор.
        - Он адмирал и не может вдаваться в мелочи.
        - Козел он, - проворчал вор. - Я у него как на крючке сидел.
        - Трудно тебя удержать, герой Гюго, - улыбнулся Дуллитл. - Кстати, могу я задать один вопрос? Мне любопытно это знать как практикующему врачу. Где ты свою травму получил? Это ведь не боевое ранение?
        Квазимодо молчал.
        - Извини, - сказал Дуллитл. - Пустое любопытство. Не стоит отвечать.
        - Да нет, док. Если я пережил эту маленькую неприятность наяву, почему мне и не вспомнить и не сказать о ней несколько слов? Вы правы - никакого боя не было. Был кулак и пара перстней на нем. И был мой болтливый язык. Никакой справедливости в мире - виноват язык, а пострадала вся морда.
        - Черт! Просто кулак? - ужаснулся доктор. - Я думал, по меньшей мере шипованное копыто или бревно какое-то таранное.
        - Нет, - вор ухмыльнулся, - просто кулак. Умеют у нас в Глоре глупых малолеток воспитывать…
        Доктор Дуллитл со своими людьми уходил по дороге к городу, а трое всадников смотрели им вслед.
        - Вот, никто больше на нас конь-яком дышать не будет, - с некоторой грустью сказал фуа.
        - Док перестал пить, - заметил Квазимодо. - Но у нас баклажка про запас имеется. Для профилактики.
        - Может, я когда-то и соскучусь по этому пойлу, но только не сейчас, - запротестовал ныряльщик. Выползший на его плечо геккон согласно защелкал-зашипел.
        - Точно, никакой выпивки, - согласился вор. - Как договорились - идем до парома, переправляемся через реку. Я и великий дракон остаемся в лагере охранять лошадей, вы с Теа идете в город.
        - Может, ты все-таки с нами пойдешь? Тебе будет все легче разузнать.
        - Ква и самого узнать будет легче, - сказала лиска. - Мы справимся. Кроме того, это тебе, Ныр, к девкам нужно, а не Квазимодо.
        Глава 14
        Великий Дракон осторожно добрался до конца ветки, прицелился. Квазимодо с интересом наблюдал за неутомимым хвостатым охотником. Гибкая ветка раскачивалась, и геккону никак не удавалось зависнуть точно над добычей. Вообще-то к обгрызенной куриной ножке можно было подкрасться вполне обыденным способом - по земле, но Великий Дракон не искал легких путей. От напряжения ящерица даже слегка поменяла цвет - шкура из светло-коричневой в четких узорах превратилась в равномерно черную. Неземные фиолетовые глаза застыли на коварно затаившейся среди чахлой травы косточке. Миг - геккон, отцепившись от ветки, забавно растопырив лапы, подкорректировал полет и с высоты двух человеческих ростов с изумительной точностью свалился на несчастную куриную лапку. Азартно свистнув, принялся терзать жалкие остатки мякоти.
        - Ты лют, как орел-стервятник, - сообщил Квазимодо и пошел мыть котелок.
        Вор на пару с Великим Драконом уже четвертый день охранял лагерь и прохлаждался в прибрежной роще. Теа и Ныр целыми днями пропадали в городе. Квазимодо оставалось только давать утром инструкции, провожать до парома и ждать новостей. В Кануте ничего особенного не происходило. Торговля в преддверии мертвого сезона дождей шла активно. Король воевать ни с кем пока не собирался. Спокойствие, порядок и никаких развлечений. Старый знакомый Гвоздь даже заглянул на этот берег - поболтать и предложить небольшое дельце. Побеседовал с коллегой Квазимодо охотно, но вступать в маленькое, хотя и сулящее приличный доход предприятие отказался, сославшись на неотложные дела у моря. Гвоздь отнесся с полным пониманием - бесследная пропажа на скалистых пустошах десятка пришлых типов, чересчур интересующихся одним одноглазым молодым человеком, не прошла незамеченной среди воровского общества Канута. В принципе Квазимодо остался таким результатом доволен - авторитет человека, не только способного быстро добыть деньги, но и остаться живым в сложной ситуации, вора вполне устраивал. Болтать языками поменьше будут.
        Все было бы неплохо, вот только дожди шли все чаще и становились все продолжительнее. Квазимодо прятался под растянутым между ветвей плащом. Великий Дракон во время дождя милостиво соглашался составить вору компанию. Несмотря на умение плавать и даже хватать неосторожных мальков-уклеек, геккон дождь не любил. Вообще Дракон оказался забавным созданием. Заботливого Ныра ящерица считала не то чтобы своим хозяином, но уж совершенно точно своим ходячим домом. Впрочем, если фуа оставлял Дракона в лагере, геккон считал ниже своего достоинства навязываться и соглашался остаться охранять вещи. В первый раз они с Квазимодо довольно долго выясняли, кто в лагере главный и какие вещи может трогать человек, а на каких непременно должен лежать сторожевой ящер. Квазимодо сумел сохранить свои пальцы в неприкосновенности, но в сердцах пообещал свистящему и шипящему мелкому гаду продать того на рынке тупым детишкам какого-нибудь купца. Пускай поинтересуются, что находится у ящерки в животике. Великий Дракон грубый намек воспринял правильно и несколько поубавил свою спесь. На следующий день они с молодым вором вполне
понимали друг друга. Геккону нравились слегка поджаренные хрящики, и Квазимодо, который хрящиков совершенно не любил, охотно скармливал лакомство ящерице. В ответ геккон ловил крупных мух, служивших отличнейшей наживкой для рыбной ловли.
        Давно Квазимодо не вел такую вольготную жизнь. Сиди себе с удочкой, только ужин не забывай готовить. Вдоль заросшего редкими деревьями берега пряталось еще несколько небольших лагерей путников, по той или иной причине не пожелавших переправляться через реку и останавливаться в городе. Основной из таких причин оставалась дороговизна городской жизни, но были и другие, не столь невинные поводы оставаться подальше от городской стражи. Впрочем, временные заречные обитатели в чужие дела предпочитали не соваться. Заречье считалось нейтральной территорией, и пакостить в отношении соседей здесь остерегались. Квазимодо здоровался со здоровенным мужиком, щеголявшим в обтрепанном жилете из сыромятной кожи. Тип таскал за поясом пару огромных кинжалов, но занимался преимущественно стряпней. Его дружки с утра до вечера пропадали в городе, пытаясь сбыть груз нелегальных медных слитков. Дело нелегкое - насколько знал вор, сейчас в Кануте на медь спрос упал просто до смешного. Ну, это их проблемы. Квазимодо бездельничал - друзья обедали в городе, а сварить самому себе жидкую кашку много времени не занимало. Вор
валялся на плаще под маленьким навесом из ветвей, наблюдал за пасущимися лошадьми и за проделками неугомонного Дракона. И нервничал. Нервничал настолько, что переживания мешали трезво думать. Раньше за собой такого Квазимодо не замечал. С ума сойдешь - ведь сам себя мучаешь. Каждый вечер трое друзей обсуждали прошедший день и свежие новости. Утром лиска и фуа уходили в город с новым заданием. За Ныра можно было не волноваться - фуа сохранил слегка простофильский вид, но его опыта вполне хватало, чтобы не попадать в опасные ситуации. Ныр носил в меру обтрепанную одежду, дешевые перчатки, оружия на виду не держал и вполне сходил за молодого речника или рыбака.
        Другое дело - Теа. Девушка вроде бы беспрекословно следовала инструкциям возлюбленного - фырканья и ругани рыжей теперь практически не было слышно. Но Квазимодо видел, какого труда ей стоит оставаться сдержанной. Зубки рыжей никуда не делись. Зацепит ее кто-нибудь всерьез, и сорвется девчонка. Ой, сорвется. К тому же Теа стала гораздо привлекательнее. Даже Ныр как-то выдал витиеватую мысль о том, что постоянные и искренние отношения идут на пользу даже веснушчатым созданиям с глухих холмов. Увернуться фуа не успел и крепко получил по затылку крупной канутской луковицей. Теа, метнувшая съедобный снаряд, тем не менее сконфуженно улыбалась. Квазимодо видел, что подруге приятно, что ее считают симпатичной, но… Вор не знал, как понять собственное смятение - иногда ему становилось ясно, что в глубине душе он предпочел, чтобы рыжая оставалась тощей конопатой злюкой. Его злюкой. Дурь какая. Нет, она должна быть ухоженной, уверенной в собственной привлекательности женщиной. Должна чувствовать себя дома не только среди безлюдных склонов, но и в городе, в домах, рядом с лордами, купцами, дорогими шлюхами и
богатыми бездельниками. Пусть до этого еще далеко, но Теа уже не шарахается, когда ей предлагают купить побрякушки настырные лавочники, и не хватается за нож, когда кто-то пытается купить благосклонность некой стройной рыжей девушки. Два дня за Теа приглядывали и охраняли двое парней из шайки Гвоздя. Потом рыжая заметила «хвост» и вечером поинтересовалась: обязательны ли эти няньки? Квазимодо сказал, что нет, и со следующего дня лиска пустилась в самостоятельное плавание по бурным городским улицам. Насколько мог понять вор, у Теа все получалось - задания она выполняла четко, даже начала приносить полезные сведения. Но одни боги знают, чего стоило самому Квазимодо видеть, как рыжая всходит на паром в окружении хуторян, груженных корзинами с овощами. Правда, рядом с девушкой оставался Ныр - фуа и лиска старательно делали вид, что не знакомы друг с другом. Шпионы из них пока получались так себе, но огородников обмануть удавалось. А вот в городе, где все куда серьезнее…
        Каждый новый день, проведенный Теа в городе без осложнений, совсем не успокаивал одноглазого вора. Квазимодо боялся по-прежнему, но твердо знал - рыжая должна научиться, должна выжить, что бы ни случилось, даже когда она останется в одиночестве. Понятно, что так рано или поздно получится. Век вора, даже самого удачливого, недолог. Сейчас, поневоле бездельничая, Квазимодо смог обдумать последние годы, так бурно и рисково прожитые им самим. Можно просто диву даться - как мог выкарабкаться из дохлых ситуаций, как умудрился уберечь башку и остаток морды? Если боги дали выжить и позволили встретить на извилистом пути конопатое диво, то что же они уготовили для равновесия в дальнейшем? Даже гадать страшно.
        Шорох поспешных шагов вор услышал издали. Геккон на всякий случай оставил хорошо обглоданную косточку и юркнул под разостланный плащ.
        На полянку выскочил разгоряченный Ныр:
        - Что, всё валяетесь? А между прочим, завтра вниз по реке барка уходит.
        - Что, одна барка? Без каравана? - с недоверием уточнил Квазимодо, выпуская из рук глефу.
        - Очень торопятся. Груз зебен-ти пропадает. Знаешь такой вонючий фрукт? Королевский повар отказался покупать, говорит - горчат. А купец в эту дрянь колючую пять сотен вложил. Теперь идет вниз по реке и берет пассажиров. На барке, кроме орехов-вонючек, ничего нет. Ему говорят: подожди, хоть кожи коровьи возьми, как раз партия к отправке готова, а он: нет, мол, от вони кожи зебен-ти действительно горчить начнут. И кому там, в несчастном Желтом Устье, такие редкости, как зебен-ти, нужны?
        - Этот твой купец надеется до побережья дойти, деликатес на Флот сбагрить. Думает, морским лордам что горчит, что пованивает - все едино сожрут.
        - Так ушел же Флот. Про это весь Канут болтает.
        - Это мы с тобой лорда-командора лично знаем. А здесь немногие верят, что, едва хапнув побережье с «великой» столицей Скара, лорд Найти дальше пойдет.
        - Может, ты и прав. Нам-то какая разница? Короче, завтра барка от Нижней пристани отваливает. Я дал три монеты задатка, у парома нас с лошадьми подберут. Правильно?
        - Молодец. Купец опасений не высказывал?
        - Я с кормчим договаривался. Он говорил - хозяин хоть пиратов посадит, лишь бы серебра отвалили.
        - Ну-ну, - с сомнением пробурчал Квазимодо, - этот хозяин еще меня не видел.
        - Ладно тебе, уговорим купца, - жизнерадостно сказал фуа и нежно потянул за хвост ящерицу, давно уже забравшуюся по одежде на его плечо. - Дракон, ты опять мяса нажрался? Экий жирный стал. Скоро тебе собственного скакуна заводить придется.
        - Ты у него и так вроде осла. Не приставай к твари. Хочешь, чтобы он одной травой, как кролик, питался? Тогда он и гадить будет по-кроличьи беспрерывно.
        Геккон рассерженно свистнул.
        Ныр засмеялся:
        - Не расстраивайся, Дракон. У нашего Полумордого на уме теперь только одни кролики, птички и прочие полезные кое для кого зверюшки. Да не волнуйся ты так, Ква. Видел я рыжую. В полном порядке, обещала с последним паромом вернуться. Ты же ей сам поручений надавал - до вечера не справиться.
        - Быстрее шевелиться нужно, - мрачно сказал вор, изо всех сил стараясь не показывать облегчения.
        - Доконаете вы меня своими отношениями, - сокрушенно сказал фуа. - Не понимаю, как вы скрывать свои чувства намерены. Вы же как куклы размалеванные - все напоказ.
        - Придется постараться, - со смущением пробурчал вор. - Иначе далеко нам не продвинуться.
        Теа вернулась, когда уже начали сгущаться быстрые сырые сумерки.
        - Ай, ты все-таки сделала это? - взвизгнул с каким-то ужасом несший охапку хвороста Ныр.
        Квазимодо, стараясь быть хладнокровным, повернулся.
        Теа стояла перед друзьями, глядя исподлобья. Только по этой упрямой манере держать голову и можно было узнать лиску. На ней было новое, темное, но весьма изысканно облегающее легкую фигуру платье. Кажется, у лиски появилась вполне очевидная грудь. На плече девушки висела плотно набитая расшитая бахромой и бисером сумка. Но главное - прическа. Неведомый цирюльник укоротил и подровнял рыжие пряди и, кроме того, выкрасил отдельные локоны в иссиня-черный и белый цвета. Выглядела лиска сногсшибательно.
        Нет, Квазимодо и раньше знал, что у возлюбленной имеется пара восхитительных грудей и что ее треугольное личико красиво и конопушки ее совсем не портят. Но… Но теперь таких достоинств только слепой не заметит.
        Они молча и как-то искоса смотрели друг на друга. Фуа хмыкнул:
        - Совсем вы больные. Ладно, разбирайтесь, а я, пожалуй, схожу еще дров принесу…
        Ныряльщик, преувеличенно хрустя, лазил в кустах и что-то втолковывал восседающему на нем геккону.
        Квазимодо наконец решился шагнуть и обнять плечи девушки.
        - Слишком? - прошептала Теа в его ухо.
        - Нет. В самый раз. Ты странная и жутко красивая. Подумают сто раз, прежде чем тронуть.
        - Врешь. Облегающее платье еще не одного пса не остановило. Ты это сам знаешь. Нам только зубы и сталь помогут.
        - Если человек труслив - на добычу не по силам он зариться не будет. А оружие при нас остается. Кишки начать выпускать всегда успеем.
        - Не про то говоришь. - Коготки лиски погрузились в отросшие волосы на затылке парня. - Я не нравлюсь тебе. Потому что подкрасилась как шлюха? Ты же сам сказал.
        - Я правильно сказал. - Квазимодо крепче сжал тонкую талию. - Ты леди и в обществе должна выглядеть как леди. Ты стала очень соблазнительна. И я боюсь…
        - Ты ревнуешь? Дурак полумордый.
        - Нет, я никогда настолько не обезумею, чтобы вставать у тебя на пути, если ты захочешь получить на ночь другого самца. Но я боюсь, что ты совсем уйдешь. На свете тысячи мужчин куда крупнее и красивее меня.
        - Дурак. Даже объяснять тебе не буду. Посчитать, почему я буду с тобой до смерти, невозможно, а в то, что нельзя проверить глупыми цифрами, ты все равно не поверишь. - Теа лизнула любимого в ухо. - Нечего время терять. Про барку уже знаешь? Тогда ужинаем и идем в кусты. Меня эти шлюхины волосы почему-то саму взволновали. На пароме мужчины сопели как стадо кабанов. Я хочу.
        - Теа, до ночи нам нужно успеть многое сделать, - прошептал вор, крепче прижимая к себе девушку.
        - Вот хренотень, но в кусты-то я тебя отведу?
        - Эй, вы чего-то замерли, - обиженно поинтересовался из зарослей Ныр. - Или ужин сегодня отменяется? Время-то идет. Не успеем выспаться.
        Теа тихо засмеялась и прошептала на ухо вору:
        - Он только что объяснял Дракону, чем мы с тобой займемся после ужина. Очень красочно объяснял. Не зря он через день к девкам шляется. Набрался опыта.
        - Да, здорово вы изменились, - пробормотал Квазимодо, с сожалением выпуская рыжую леди из объятий.
        Парило как перед грозой. Впрочем, в последние дни грозы стали самым обычным делом. Громоздкая барка наконец подвалила к берегу. Трое друзей уже порядком утомились ждать.
        - Теа, на коня, - приказал вор. - Надуйся, как ты умеешь. Ты помнишь: мы твои слуги.
        - Я помню, - сказала рыжая и, слегка путаясь в подоле, поднялась в седло.
        - Ты ее не уговаривай, - ядовито заметил Ныр, - ей только волю дай, и мы со слезами о добряке Глири вспоминать будем.
        Лиска звонко щелкнула ныряльщика по белобрысой макушке.
        - Вот. Начинается, - скорбно сказал Ныр.
        Великий Дракон сочувственно защелкал.
        - Серьезнее, господа. А то купца напугаете, и барка мимо пройдет.
        Сначала купцу не понравилась физиономия Квазимодо, потом вызвала сомнения непонятная девица. Ныр махал кошелем с серебром, призывал в свидетели богов и вопил, что обо всем уже договорено. Квазимодо с восхищением слышал из уст друга собственные словечки и «доходчивые» аргументы. Решила дело Теа, процедившая сквозь зубы, что известие о том, что она плывет с баркой уважаемого купца, уже отправлено с почтовым голубем, и если в устье ее не встретят, то пусть глубокоуважаемый купец пеняет на себя. Птичья почта только входила в моду, болтали о ней чрезвычайно много, и довод подействовал неотразимо. Купец не рискнул оставить малопонятную, сопровождаемую лишь двумя слугами девицу на берегу. Понятно, что рыжая молодая девка в связи с кем-то из «рисковых». С такими лучше не ссориться.
        Завести лошадей по узким сходням оказалось проблемой. Теа пришлось заняться этим собственноручно, и гребцы не без изумления наблюдали, как молодая худая девица бережными прикосновениями уговаривает лошадей взойти на борт. Квазимодо отвлек зрителей глуповатыми вопросами о том, как будут кормить на барке. Над одноглазым уродцем посмеялись. Судя по всему, с кормежкой на грузовом судне дело обстояло куда хуже, чем на Объединенном Флоте. Под грубоватые шутки Ныр и Квазимодо перетащили на барку пожитки. Путешествие началось.
        Друзья устроились по правому борту, ближе к носу неповоротливой посудины. Злая Теа, наконец убедившись, что лошади устроены как должно, подошла к парням и плюхнулась на подобие ложа, устроенное вором из дорожных мешков.
        - Не переживай, - прошептал Квазимодо, косясь на впередсмотрящего из команды барки, торчащего в двух шагах от пассажиров. - Бывают корыта куда хуже этого.
        - Правда? Какая радость, - прошипела лиска. - Надеюсь, для плавания через океан ты найдешь что-нибудь понадежнее. Здесь все скрипит, и тесно, как в крысиной норе. Даже не поговоришь толком.
        - На корабле всегда тесно. Посмотрела бы ты, как живут на дромоне, - заметил фуа. - Там на троих один гамак приходится. А вонь там какая! А здесь этими фруктами благоухает. - Ныр кивнул на сложенные под низким навесом плетеные короба с драгоценными плодами. - Прямо цветник какой-то. Гнилистый.
        - Твоя буланая так перепугалась качки, что скоро здесь будет пахнуть нормальной конюшней. - Теа озабоченно посмотрела на тесный загон для лошадей. Кроме скакунов друзей, там стояла четверка крупных меланхоличных лошадей, призванных в удобных местах буксировать барку вдоль берега. Судя по звукам из загона, жеребец Теа норовил навести свои порядки на новом месте жительства. На беспокоившихся лошадей заорал кто-то из матросов. Теа дернулась встать.
        - Сиди, - прошептал Квазимодо. - Ты теперь госпожа, привыкай. Хватит, и так опозорила нас с Лягушкой на сходнях. Лошади привыкнут, и ты тоже. Наберись, пожалуйста, терпения.
        - Я не маленькая, выдержу, - пробормотала рыжая, утрамбовывая острым локтем мешки. - Но от этих проклятых зебен-ти у меня уже голова болеть начинает.
        - У меня тоже, - скорбно признался Ныр. - Как лорды могут такую гадость жрать, когда можно свежей рыбы купить?
        - Говорят, вкусный фрукт, - пожал плечами Квазимодо. Густой приторно-сладкий аромат, так похожий на запах разложения, оставлял вора равнодушным - в свое время на помойках и не такого понюхать пришлось. - Пойду я насчет обеда узнаю. Раз я в нашей компании дурак - должен быть самым голодным. И вообще, раз они подрядились кормить, пусть кормят. Денег за жратву содрали как в лучшем трактире.
        Вор вернулся довольно быстро, но Теа уже дремала, привычно свернувшись калачиком.
        - Устала, - пробормотал Квазимодо, устраиваясь у борта.
        - Ага, ночью перетрудилась, - ехидно согласился фуа.
        - Ну, что делать, порода такая. Сам понимаешь. Когда она теперь побегать на свободе сможет?
        - Понимаю, как не понять. - Ныр поудобнее вытянул ноги в широких разбитых сапогах. - Только вы когда вдвоем «бегать» принимаетесь, даже шакалы от удивления затыкаются.
        - Это они зависти. Мы не совсем люди, нам иногда позволительно, - не без тайной гордости заявил Квазимодо. - А ты как существо воспитанное и тактичное мог бы сделать вид, что ничего не слышишь.
        - Раз я воспитанный, так мне что, всю округу успокаивать? Я, между прочим, и сам «не совсем люди».
        - Я как госпожа вам сейчас устрою «люди - не люди». Распустились, челядь, - посулила Теа, не открывая глаз.
        - Поняли, милостивая наша, - прошептал Квазимодо и кивнул другу. - Слышал? Быстренько займись своими упражнениями. Обленился.
        - Да я каждый день делаю, - возразил Ныр.
        - Док наказывал делать два раза в день.
        - Доконают они меня, - пожаловался ныряльщик осторожно выглядывающему из мешка геккону. - Мучители.
        Квазимодо и Великий Дракон наблюдали, как фуа, сопя и сбиваясь со счета, сгибает и разгибает ногу, задирает до груди и проделывает десятки других диковинных телодвижений, сверяясь с потрепанной инструкцией доктора Дуллитла.
        - Что это с ним? - поинтересовался один из бездельничающих гребцов.
        - Молитва такая. Предки ему завещали. Удачу такая молитва приносит, - охотно объяснил Квазимодо.
        - Что, только правой ногой нужно молиться? - удивился гребец.
        - Если левой заняться - на врагов неудачу посылаешь. Слушай, а когда обед будет?
        - Ты, одноглазый, брось приставать, - рассердился гребец. - Откуда только вы такие голодные приперлись? Врешь здесь про молитвы какие-то нелепые, да еще насчет жратвы непрерывно ноешь.
        Гребец ушел на нос, а утомившийся фуа сказал:
        - Ты, Ква, зачем к ним пристаешь? Дался тебе их обед несчастный.
        - Да узнал я про то, как здесь кормят. Обед заодно с ужином будет, а на вкус не лучше, чем нас Глири кормил. А всего их здесь девятнадцать человек. Купец - Хара, двадцатый. У него охранник да еще один «серый», нанятый в Кануте. С виду так себе бойцы. Жаль, мы про этого купца Хара в городе ничего узнать не успели. Вот я на него смотрю - может, купчишка всерьез эти зебен-ти «скинуть» собирается?
        - А зачем же ему их еще везти? - удивился Ныр.
        - Мало ли. Я вот один раз попал на судно. Шли из Глора в Конгер. Там всего-то пять дней вдоль берега тащиться. Груз - белый мрамор. Так за эти пять дней у нас три капитана сменилось. А потом мы у Двух скал на камни сели.
        - Мор, что ли, какой напал?
        - Точно, отношения начали выяснять. Половина команды к рыбам отправилась. Я кровь на палубе замывать замучался.
        - Что-то скорый у вас там народ на разборки, - поежился Ныр. - Ты-то что на том несчастном судне делал?
        - Да уж, слава богам, не капитаном был. Проезд я отрабатывал. Тот, кто у них первым капитаном был, уж очень чистоту любил. Прямо ни пятнышка ему на досках не оставь. С утра до вечера скрести заставлял. А перед смертью его в задницу копьем ткнули. Так в воду и ушел в грязных штанах. Вот она, жизнь-то морская, - вздохнул Квазимодо.
        - Ты зачем пугаешь? - поморщился фуа, глядя на спящую Теа. - Что я, на море не бывал?
        - На море ты знаток. Только ты на кораблях великого командора счастье имел болтаться. А корыта с разными людишками по морям бегают. На некоторых посудинах нравы такие, что Глири и тявкнуть не посмел бы. Вот пиратов с Птичьего архипелага взять к примеру. Я к тому говорю, чтобы ты о ножах не забывал. Если что, лучше мы искупаемся лишний раз. Обойдемся без этой барки пахучей. Хрен с ними, с лошадьми.
        - В океане мы тоже купаться попрыгаем? - скривился фуа.
        - В океане команду тщательнее проверять придется. Или самим их первыми начать резать. Мы маленькие, если начнем первыми, стыдно не будет.
        - А без резни никак?
        - Я бы не возражал и без резни. Но путь долгий, нужно же людям как-то развлекаться.
        Пока до морского побережья оставалось далеко, и барка неторопливо двигалась по течению. Попутного ветра не было, парус на единственной мачте пока не поднимали. Изредка купец заставлял гребцов браться за весла. Шесть пар тяжелых весел неторопливо погружались в речную воду. Медленное движение убаюкивало. Теа крепко спала, Ныр тоже дремал, только одноглазый вор прислушивался к разговорам гребцов. Оказывается, утром барка должна была подобрать еще пассажиров у небольшого поселка в речной излучине. Восемь тамошних парней собирались добраться до морского побережья, желая наняться на корабли северного короля. Неизвестно, что думали о Флоте новоявленные рекруты, но сами речники плели о пришельцах с дикого Севера такие немыслимые небылицы, что Квазимодо стало скучно.
        Мясо оказалось на диво жестким. Квазимодо с ним справиться и не пытался, хлебал жидкую похлебку и заедал крошащейся лепешкой. Ныр от мяса тоже уклонился, поскольку не мог догадаться, что за зверь попал в котел. Лишь Теа ожесточенно сгрызла куски мяса, пожертвовав свою лепешку спутникам. Ужин навевал самые грустные мысли. За время пребывания в доме Дуллитла и последующей свободной жизни троица путешественников успела привыкнуть к добротной и обильной пище и за сутки плавания смириться со скудным пайком речников не успела.
        Барка встала на ночлег у низкого островка. На плоском пятачке чернели следы старых кострищ - остров служил постоянным прибежищем немногочисленным торговым судам, рискующим ходить по реке.
        Пахло надвигающимся дождем. Пламя разложенных треугольником костров прыгало в сильных порывах ветра. Большая часть гребцов укладывалась спать. На барке остался лишь купец с охранником. Остальные опасались лукавых нав. Поверье о том, что зеленокожие речные девы могут с легкостью сманить на дно уснувших на корабле гребцов, было распространено на удивление широко. Лично на Квазимодо ни одна из нав никогда не покушалась. Возможно, из-за внешней непривлекательности. Фуа как человека морского речные девицы тоже обходили стороной, что весьма обижало белобрысого парня. Пока спорили, как выглядят здешние навы, Теа с тоской оглядывала тесный островок с несколькими несчастными кустами.
        - Да, бегать здесь негде, - сочувственно сказал Ныр. - Зато ты все же можешь уединиться за кустами и сделать то, что нужно делать даже леди. А то ты на корыте весь день стеснялась.
        Теа фыркнула:
        - Я стесняюсь? Да я им на голову наделаю и глазом не моргну. Но раз я леди, нужно кочевряжиться. Так, Ква?
        - Так. В нашем путешествии будет полно неудобств.
        Лиска наклонила голову к плечу:
        - А мы выдержим?
        - Ой, я сейчас прослезюсь, - влез жестокосердный Ныр. - Только первая ночь, а на вас смотреть невозможно. В первом же городишке отведу вас в бордель. Там за умеренную плату в отдельной комнатке вы сможете упасть в объятия друг друга.
        - Молчи, развратник, - зашипела лиска. - Издеваться он будет. Ты зачем Дракону половину сыра скормил? Я хотела нам отрезать, так этот проглот чуть палец мне не оттяпал. Мы для ящерицы сыр покупали?
        - Что вы такие жадные? - возмутился фуа. - Дракон сыра ведь никогда не пробовал. Я ему совсем немного дал.
        Геккон, устроившийся в уюте мягкого мешка, жалобно свистнул, подтверждая мизерность урона, нанесенного съестным припасам.
        - Тише вы! - шикнул Квазимодо, указывая на обеспокоенно привставшего у своего костра «серого». - Сейчас всех на уши поднимите. Давайте лучше этого хваленого зебен-ти попробуем.
        Фуа только покачал головой, глядя, как Квазимодо выуживает из мешка колючий плод.
        - Как ты его только спереть умудрился?
        - Велика хитрость. - Вор вытащил нож и принялся вскрывать кожуру и вырезая трепетную, удушающее ароматную мякоть.
        На вкус драгоценный фрукт оказался смесью дыни и нежно подкопченной свинины.
        - Вкусный, - вздохнула Теа, облизывая пальцы. - Но ты, Ква, не рискуй из-за такой ерунды. Этот Хара удавится из-за этих колючек. Зачем нам лишние сложности?
        - Правильно, конечно. - Вор вздохнул, подсунул в костер опустевшую кожуру фрукта. - Это я так, по привычке. Скучно было. Но я больше не буду.
        Упали первые крупные капли дождя. Шипело и пыталось устоять пламя костра. Теа на правах леди нагло ушла спать под навес на барке. Квазимодо и Ныру такой роскоши никто бы не позволил, и парни, завернувшись в плащи, дремали под теплыми струями. Вернее, дремал фуа. Квазимодо чувствовал, как неуклонно промокает плащ, и тоскливо думал о том, что спать, когда не чувствуешь на щеке легкого дыхания рыжей, решительно невозможно.
        У деревушки, основной достопримечательностью которой была древняя, огромная и выглядящая совершенно заброшенной сторожевая башня, подобрали группу будущих рекрутов. Компания из восьми оборванных и диковатых парней произвела малоприятное впечатление даже на гребцов барки.
        - Слушайте, да они то ли нищие, то ли разбойники, - прошептал Ныр.
        - Нищенствующие разбойники, - фыркнула Теа.
        - Нам-то что, добрая госпожа, - почтительно заметил Квазимодо. - Здесь за нашу безопасность уважаемый господин Хара отвечает. Ему виднее, каких попутчиков брать. Мы все равно ничего поделать не можем.
        Быстро выяснилось, почему купец рискнул взять на борт таких подозрительных оборванцев. Будущих рекрутов без долгих слов усадили на весла. Грести будущие моряки умели плохо, но барка все-таки прибавила ходу.
        - Надоели мне эти места, - сообщил Ныр, опираясь локтями о высокий борт…
        Мимо уже шестой день тянулись пустынные, заросшие редким тростником берега. Иногда плоские склоны оживляли короткие скальные гряды. Места казались совершенно необитаемыми, только в воде иногда скользили толстые черно-желтые змеи. С утра прошел короткий ливень, показалось солнце, но сейчас горизонт снова темнел.
        - Сыро, опять нога ноет, вы злые, на веслах обезьяны какие-то сидят, и жара непонятно тяжелая, - грустно продолжил ныряльщик, разглядывая чернильной густоты тучу. - И поплавать никакой возможности.
        - Сейчас поплаваем, - пообещал Квазимодо, тыча пальцем в тучу. - Если так дальше пойдет, то рыба на нас с неба посыплется. А у меня морда плесенью покроется.
        - Тебя-то оближут, - с легкой завистью сказал Ныр. - А мне что делать?
        - Тебя с удовольствием оближет Дракон. Кстати, что-то он примолк. Сыр доел и загрустил?
        - По-моему, его сегодня укачивает, - обеспокоенно сказал фуа.
        - Меньше жрать нужно, - мстительно заявил Квазимодо. - Где это видано, ящерицу сыром откармливать? Ты еще его пиво научи хлестать.
        - Я знаю, почему ты злишься, но Дракон тут ни при чем, нечего придираться к безобидному животному.
        Квазимодо промолчал, только покосился на сидящую в отдалении возлюбленную. Теа сосредоточенно полировала коготки какой-то мудреной пилочкой. Исправно играет роль избалованной дамочки. Квазимодо видел, как поглядывают на девушку самцы, неспешно ворочающие весла. Ну, с этими рыжая и самостоятельно справится. Не разбойнички даже - так, лохи деревенские. Квазимодо мучило совсем другое: за день ему удалось перемолвиться с лиской всего несколькими словами. Все время на чужих глазах. На барке стало жутко тесно, и слишком частые перешептывания надменной госпожи со слугами выглядели бы подозрительно. Оказалось, что так долго не слышать фырканья и ворчания драгоценного рыжего создания очень тяжко. Купец, скрепя сердце, проявил благородство и предложил молодой дамочке постоянно ночевать на барке под навесом. Все правильно, но теперь и ночами она будет далеко. Квазимодо с ужасом подумал, что действительно считает несчастный десяток шагов страшной далью. А впереди еще столько дней пути. Что за безумие ты затеял, Полумордый?
        Скандал разразился через три дня. Днем хозяин барки обнаружил, что прутья одного из коробов с драгоценными фруктами раздвинуты и как минимум два десятка плодов исчезло. Еще три или четыре колючих шара оказались помяты и пускали душисто-вонючий сок. Хара сжал кулаки и хрипло выкрикнул кормчему короткий приказ. Гребцы, ежась, опустили весла. Барка замедлила ход и едва заметно дрейфовала по течению. Хара, невысокий и обычно производящий впечатление прижимистого и не слишком успешного в делах торговца, сейчас выглядел по-настоящему грозно. В глазах его светилась откровенная и праведная ненависть. За спиной хозяина застыли охранник и «серый». Оба держали руки на оружии. Купец властно махнул своим гребцам. Те встали со скамей и сгрудились на корме. Глядя на их угрюмые лица, Квазимодо подумал, что дело принимает серьезный оборот. Не хватало еще за подгнившие фрукты кровь проливать.
        - Кто это сделал? - негромко, сдерживая ярость, спросил купец.
        Теа со своими слугами оказалась у своего правого борта. Испуганные «рекруты», сбившись в кучку, пятились на нос.
        - Лучше признайтесь сразу, - проскрежетал купец, глядя на подозрительных пассажиров поверх лошадей и коробов с грузом. Настороженно всхрапнул жеребец Теа. - Обещаю, виновный уйдет живым. Слышите? Каждый из фруктов стоил мне серебра. Вы, шваль, все вместе не стоите потерянного. Кто?
        Рыжая шагнула вперед:
        - Не забывайтесь любезнейший. Ни я, ни мои люди ваших редкостей не трогали.
        - Скорее всего именно так, молодая леди. Но закон - есть закон. Сожрать столько зебен-ти за один вечер никому не под силу. Кто-то припрятал мой товар. Если не найдем виновного, ваших людей обыщут. А потом, как это ни неприятно, придется обыскать и ваши вещи. Заранее извиняюсь.
        Теа усмехнулась:
        - Не извиняйся. Интересно будет посмотреть на того мертвеца, что решится пощупать меня или мои вещи.
        - Надеюсь, до этого не дойдет, - зарычал Хара. - Уверен, что вы здесь ни при чем. Эй, оборванцы, кто из вас такой наглый? Признайтесь добром.
        Квазимодо уже прикинул, что такого не предназначенного для посторонних глаз имеется в его собственном мешке. Ничего такого, за что немедленно вздернут на мачту, вроде бы нет, но демонстрировать имущество сомнительному обществу все равно не стоит. С другой стороны, не рубиться же с гребцами и прочими подчиненными скаредного купца? Квазимодо кинул взгляд на столпившихся у борта подозреваемых и без труда вычислил вероятного похитителя проклятых фруктов. Длинноволосый парень неестественно замер, вцепившись в свой тощий мешок. Лица Квазимодо не видел, но уши у несчастного побелели как мел. Неужто бедолага не нашел ничего лучшего, чем сунуть похищенное лакомство в свою торбу?
        - Ты взял? - выплюнул Хара.
        Парень торчал столбом, онемев от страха. Товарищи потихоньку отодвигались от забытого богами недотепы.
        - Обыщите, - рявкнул купец.
        Парня схватили за плечи, один из гребцов рванул из его рук мешок. Парень так и не шелохнулся, только с тупым страхом пялился на разъяренного хозяина барки.
        Квазимодо вздохнул с печалью и отвращением. Теа кинула на него короткий взгляд. Ее левая рука, слегка согнутая, чтобы легче было выхватить из-за рукава нож, расслабилась.
        Квазимодо отвернулся. На обреченного длинноволосого простофилю смотреть не хотелось. Дурачок ты, неудавшийся моряк. На что надеялся? Сиганул бы за борт. Топорик за поясом, старый нож за голенищем. Глядишь, и добрался бы до родных мест в одиночку.
        Мешок начали вытряхивать прямо на грязные мокрые доски, и парень наконец опомнился.
        - Я не хотел! Я не знал!
        Он рванулся так, что его с трудом удержали. Один из гребцов, выругавшись, врезал взбрыкнувшему подозреваемому по почкам. Хара, не обращая внимания на возню, хищно кинулся к содержимому высыпавшегося мешка, подхватил упавший сверток. Четыре увесистых колючих мячика были завернуты в застиранные портянки. Купец в бешенстве выставил на ладонях драгоценные фрукты. От одного была грубо откромсана половина.
        - Нажрался, паразит, в голову трахнутый?
        - Я не знал…
        Смачный шлепок заткнул рот вору. Ароматные брызги полетели во все стороны, обрызгав близко стоящих гребцов. Половина колючего шара осталась торчать изо рта преступника. Купец отряхнул испачканную руку, буркнул:
        - Не знал он. Двадцать четыре дня до Канута шли и сейчас тащимся. Убытков сколько. Десять плетей и на «волочню» его, живо.
        Неудачливый любитель полакомиться завизжал. Хара принялся бережно укладывать уцелевшие фрукты в короб. На преступнике затрещала сдираемая рубашка.
        - Пойдемте, госпожа, это будет неинтересно, - почтительно обратился Квазимодо к своей рыжеволосой даме. Теа надменно прошествовала к своему месту. Судя по взгляду, ей очень хотелось что-то сказать товарищам, но роль она доиграла до конца.
        Свистела плеть. Гребцы громким хором считали удары, иногда заглушая вопли и мольбы наказуемого. Кожа на худой спине лопалась под ударами семихвостой плети. Свистнул последний удар, преступнику быстро накинули петлю на запястья и поволокли к корме. Несчастный истошно визжал и умолял простить и дать возможность отработать убыток. Плеснула вода за бортом. Гребцы живо расселись по местам. На сей раз все гребли с воодушевлением.
        Теа и Ныр упорно смотрели вперед, на блестящую под жгучим солнцем реку, на выгоревшие равнодушные берега. Квазимодо чувствовал себя очень виноватым, только непонятно, в чем именно. Иногда сзади, из-за кормы, доносились всплески и обрывки захлебывающихся криков. Веревка волокла несчастного воришку за судном, не давая ни захлебнуться, ни плыть и дышать нормально.
        Вытащили на борт наказанного уже под вечер, перед остановкой на ночлег. Мокрое тело безжизненно плюхнулось на короткий кормовой настил.
        - Жив? - кратко спросил Хара.
        - Сдох, - доложил охранник, тыча носком сапога полуголое тело. К бледной разодранной спине трупа прилипли разбухшие лиловые пиявки размером с человеческую ладонь. Пальцы ног и лицо обезобразили мелкие зубы кровожорок.
        - Выкиньте его куда-нибудь подальше, - поморщился хозяин. - Недоумком был, недоумком и подох. Хуже дерьма - даже на воде удержаться не мог. Ладно, ночью ставим двойную стражу. Дарков здесь нет, но поговаривают - шалят какие-то дикари. Леди, приношу свои извинения, если ненароком обидел днем. Но, сами понимаете, нам, торговым людям, с воровством мириться никак не с руки.
        - Понимаю, - надменно кивнула Теа. - Но соблаговолите в следующий раз быть повежливее. Я вам не селянка немытая какая-нибудь.
        - Простите, леди. Я человек необразованный, - без особого раскаяния сказал купец. - Прикажите вашим парням дежурить ночью. Мои люди устали, вдруг задремлют. На этих, что в великий флот поступать лезут, плавать не умея, надежды немного. Можем ночной налет прозевать.
        - Да хоть на всю ночь моих лентяев берите. - Теа фыркнула. - Эти дармоеды спать день и ночь привыкли. Пусть сторожат, телохранители сопливые.
        Хлынувший уже в темноте ливень мгновенно и бесповоротно залил костер. Возродить пламя не представлялось возможным, и часовым пришлось сидеть в полной темноте. Только на корме барке тускло светился фонарь. Дождь чуть ослабел, вместо сплошной стены воды лишь частые тяжелые капли падали на плечи. Кутаться в плащ не имело смысла. Квазимодо предпочел понадежнее завернуть в одежду арбалет и сидел под дождем голый по пояс. Рядом присел на корточки Ныр. Потоки воды стекали по его худому телу, заставляя лосниться выпирающие ребра. Двое других часовых сидели рядом и беседовали шепотом. Разговор шел о событиях на побережье. Один из гребцов не так давно вернулся от устья реки и пересказывал новости, принесенные из Скара одним из торговцев. Сами речники до Желтого побережья не добирались. Выходить на бурную соленую воду на плоскодонных, низко сидящих барках было бы явным безумием. Квазимодо с интересом слушал до неузнаваемости перевранные легенды о пришедшем с Севера могучем флоте. Буйные кровожадные дикари огромного роста, поголовное насилие над пленницами и сдирание кожи с несчастных пленников, несметные
горы награбленных сокровищ. Да, широко прославились герои Глора. Одни только истории о задабривании молоденьких изнасилованных пленниц купанием в грудах серебряных монет чего стоили. Вот бессмыслиц навыдумывают.
        У фуа от сдерживаемого смеха что-то екало внутри. Квазимодо, приходилось пихать друга локтем, дабы удержать от неуместных замечаний. В последнее время маленький ныряльщик стал непозволительно ехидным.
        Четвертым часовым был один из будущих покорителей морей. Вот этот слушал сказочные истории с восторгом. Видать, уже представлял себя осыпающим серебром заплаканных хорошеньких девиц. Вот обломается парень, если действительно доберется до Флота и узнает, что лорд-командор категорически запретил держать девок на кораблях. На королевских флотилиях нравы посвободнее, но туда туземцев служить в жизни не возьмут. Своих насильников хватает.
        Квазимодо вытер мокрое лицо. Вода, теплая и едкая, как моча, щипала пустую глазницу. Проклятая погода. Утонешь и не заметишь. Хорошо, что рыжая ночует под навесом. Не слишком любит лиска воду.
        - …В Скара строят замок. Там ихняя главная столица будет, - увлеченно шептал гребец. - Подойдут еще северяне и двинутся в наши края. Канут, говорят, даже защищаться не станет, - бесполезно. Король уже всю свою сокровищницу спрятал. Бежать думает налегке. Да и что сопротивляться? У этого комдора Найти тьма бойцов, машины метательные на тысячу шагов стрелы кидают. А корабли? Мыслимое ли дело - на некоторых по три мачты! Снастей не сосчитать. Как против такой силы Канута устоять?
        - Это - да, - согласно прошептал Квазимодо. - Конец нам придет.
        - Так объединяться нужно. Вместе с Севером разбогатеем, - азартно шепелявил будущий рекрут.
        «Разбогатеешь, если раньше тебе, как твоему дружку, конец не придет. Экие вы здесь лопухи. И куда лезете? Если на Флоте, заступив на стражу, такие посиделки устраивать будете, то шкуру в два счета любой десятник спустит. И воровать ничего не придется», - подумал Квазимодо и предложил:
        - Может, пройдем осмотримся? Место, может, и вправду опасное. Или все врал ваш купец насчет дикарей?
        - Врать, может, и не врал. Да только темно сейчас как в заднице. Что тут разглядишь? В таком дожде только на старую наву нарвешься. Любят зеленые старухи человечину, - с опаской прошептал гребец. - Пусть «серый» слушает. Мы с ним не в первый раз плаваем. Надежная охрана. - Речник махнул рукой в сторону невидимого поста на противоположной стороне лагеря.
        - Не, мы все ж пройдемся. Хозяйка у нас строгая. Если смотреть как положено не будем - шкуру спустит. - Квазимодо коснулся плеча ныряльщика. Они поднялись от потухшего кострища.
        - Смотрите, смотрите, - хихикнул будущий пират. - Кривой да хромой. И что вас эта шлюха наняла? Нагибать, да тешить ее и кто получше нашелся бы.
        - Она таких, как ты, сама по пять штук за раз нагибает, - мирно сказал вор. - Ее сам Дракон слушается.
        - А это кто такой? Я в Кануте такого бандита не знаю, - с любопытством поинтересовался гребец.
        - Недавно появился. Жуть деловой и зубастый, - пояснил Квазимодо.
        - Да. И башка у него варит, позавидуешь, - подтвердил так же серьезно Ныр.
        - Как все быстро меняется, - покачал головой речник. - Не успеешь оглянуться - новые главари вылезают. Давно вы на него работаете?
        - Не очень. Но довольны. Он зря не лается. Но сейчас мы на леди работаем, - сказал Квазимодо.
        - С радостью работаем, - проникновенно добавил фуа. - Аж иногда…
        Квазимодо от души наподдал ему древком глефы пониже спины. Ныряльщик поперхнулся, а вор сказал:
        - Мы все-таки пройдемся вокруг. Хозяйка у нас и правда строгая.
        Ноги разъезжались в грязи, и Квазимодо с грустью подумал, что даже его добротные сапоги такой жизни долго не выдержат. Ближайшие кусты полностью терялись во тьме. Вот так отойдешь на двадцать шагов и лагерь только бредя вдоль воды отыщешь.
        - Слушай, Ква, - прошептал ныряльщик, - на кой хрен тебе эта штука, что ты глефой называешь? Лезвие как у секача мясницкого и тяжеленная. Ты мне все задницу отбил.
        - А ты за языком следи. Разболтался, как будто мы у дока Дуллитла на посиделках конь-як хлещем. Что за намеки пошлые? Скажи спасибо, что я тебе хвост не отшиб.
        - У фуа хвостов не бывает, - обиделся ныряльщик.
        - Странно. Если вы лягушки, то хвосты должны быть. Хотя бы в детстве.
        - Сам ты детский хвост, - засопел Ныр.
        - Ладно, не обижайся. Лучше принюхайся - прислушайся. Что-то у меня в животе холодно - как бы чего не случилось.
        В молчании друзья обошли по дуге лагерь и вышли ко второму посту. Красновато мерцали прикрытые от дождя маленьким тентом угли.
        - Все спокойно? - спросил Квазимодо.
        «Серый» равнодушно пожал плечами:
        - Сами видите.
        - А у вас там? - спросил напарник ночного проводника, упитанный «рекрут». Он двумя руками сжимал свое охотничье копье.
        - У нас костер погас. Сидим как в заднице у аванка.
        - Аванков здесь нет, - холодно сказал «серый». - А костер вам не поможет. Сидите и слушайте.
        - Что слушать? - поинтересовался Ныр.
        - Слушайте - дышит сосед или нет. Местные твари уж дикари или нет, а убивают тихо. Человек их не услышит. Идите на место. И главное - задремать не вздумайте, - приказал «серый».
        Чуть слышно чмокали по грязи подошвы. Дождь окончательно прекратился, но низкий берег развезло до состояния болота.
        - Ты веришь в этих дикарей? - прошептал Ныр.
        - Я во все верю, кроме человеческого бескорыстия, - пробормотал Квазимодо, озираясь. - Ты бы помолчал. В брюхе у меня все равно холод. И не вижу ничего.
        - Что тут видеть? Вон барка. А ты сейчас чуть на ногу нашего повара не наступил. Вот он спит. Ты бы ему лучше на голову наступил. Вдруг поможет. Он еще хуже тебя жрать готовит.
        - Заткнись, Ныр. - Вор перехватил крепкое древко глефы обемими руками. Чувство опасности не ослабевало - наоборот, Квазимодо совершенно точно чувствовал кого-то за спиной.
        - Да ты что? - Фуа озабоченно присел на корточки и осторожно вытащил из ножен тесак. - Я ничего не чую. Хотя сейчас земля и вода так перемешались, что ничего и не унюхать.
        Квазимодо оглянулся в сторону смутного пятно фонаря на барке. Всего-то шагов тридцать, но во тьме даже широкого борта судна не разглядеть.
        В этот миг с барки раздался пронзительный свист. Лагерь мгновенно ожил. Что-то закричал «серый», вспыхнул сунутый им в угли факел.
        Свистела Теа. Квазимодо сам ее учил, по своему особому способу. С ее-то избытком зубов получалось, конечно, не так. Но все равно ни с кем не перепутаешь.
        Опасность. Где-то рядом. Но во тьме ничего не видно. Где этот пост с болтливыми напарниками? Ведь рядом должен быть?
        Правее, кувыркаясь над землей, полетел факел.
        - О! - выдохнул Ныр.
        В слабом свете летящего пламени Квазимодо успел разглядеть две лежащие на мокрой земле фигуры и третью - узкую, с неестественно тонкими руками-ногами, лишь отдаленно похожую на человеческую. Обнаженное тело влажно блестело. Существо или человек - вор так и не понял - пригнулось над одним из тел. Лицо, маленькое и округлое, было повернуто к Квазимодо. Взгляд пристальный и оценивающий показался вору до жути спокойным.
        Квазимодо судорожно выставил глефу. Человек-муравей не обратил на оружие никакого внимания. Из маленького рта ночного гостя густо капало что-то черное.
        «И на кровь-то не похоже», - в ужасе подумал вор. Мелькнуло четкое ощущение, что ночной гость может сделать с ним все что угодно, и ни глефа, ни клинок кукри не станут серьезной помехой, как только «муравей» примет решение - убить или сначала доделать то, что он сейчас делает.
        Ныр без всякой подготовки, как в лучшие свои времена, взлетел над землей. Прыжок фуа был кособок, но до безумия точен. Кажется, не успев коснуться земли, ныряльщик дотронулся до полуугасшего факела и перекинул его дальше - ближе к ночному пришельцу.
        Пылающий снаряд заставил жутковатого пришельца тронуться с места. Квазимодо не успел вскинуть для броска глефу, как человек-муравей уже оказался на полпути к зарослям колючих низких кустов. Двигался он без особой спешки, вполне уверенный в том, что ему незачем опасаться неуклюжих людей.
        На барке щелкнула тетива лука.
        Кажется, ночной враг мгновенно ускорил движение. Но стрела настигла существо уже у самых кустов, сбила плавный ход. Человек-муравей издал негромкий звук, качнулся вбок, точно удар стрелы с пестрым оперением едва не смел-скомкал его легковесное тело.
        Все это произошло так быстро, что Квазимодо так и торчал, занеся для броска руку с коротким, тяжелым, но хорошо сбалансированным оружием. Мелькнула мысль, что нужно все-таки метнуть, и вор мощно отправил глефу в полет.
        Враг полз-ковылял к кустам. Стрела торчала в том месте, где у человека обязан находиться крестец, но сейчас ночной враг двигался на четырех конечностях, и его узкое, казалось, легко обходящееся без суставов тело окончательно перестало походить на человеческое. Вероятно, стрела причиняла жуткую боль - на свист настигающего его тяжелого оружия существо не обратило внимание.
        Квазимодо с искренним изумлением разглядел, как глефа сшибла паучье тело. Показалось, что ножевидный наконечник практически разорвал худосочную фигуру пополам.
        Вокруг орали. Горело уже несколько факелов. У кустов, слабо освещаемых брошенным фуа факелом, очутился «серый». Под его ногами конвульсивно дергался поверженный непонятный враг. «Серый» ткнул копьем, добивая, и заорал, обращаясь почему-то к Квазимодо:
        - Второй туда ушел!
        Квазимодо тупо посмотрел на темную массу низких кустов. Оказывается, был и второй «муравей». Офигительно.
        - Здорово ты эту штуку швыряешь, - сказал ковыляющий к другу Ныр.
        - Ага, - согласился еще не успевший прийти в себя от изумления вор. - Здорово я кидаю. Мощно. И зачем только я, дурак, эвфитон таскал?
        Вокруг стало полно народа. Все орали. Несколько человек склонились над убитыми товарищами, но большинство разглядывало мертвого ночного гостя. Рядом с Квазимодо оказалась рыжая. Теа была босиком, но в руках она держала лук с наложенной на тетиву стрелой.
        - Ты не разучилась стрелять, - пробормотал вор.
        - А ты стал неосторожен, как пьяный соляр, - сдерживая себя, прошептала лиска.
        - А говорили - дикари, - пробормотал Хара, тыча клинком меча разорванное неведомое существо. - Это не дикари, а одни боги знают что такое…
        Сонный Квазимодо сидел на носу барки, почти под ногами впередсмотрящего, и клевал носом. Выспаться не удалось из-за жары. Из-под накрученного на голову платка тек пот. Солнце палило так невыносимо, что дело обязано было кончиться просто убийственной грозой. Впрочем, ливни нынче бывали и несколько раз в день. Зебен-ти начали гнить. Барку окутывало облако приторно-липкого аромата, но пассажиры уже давно не обращали на это внимания.
        Квазимодо с тоской огляделся. Путешествовать бездельником-пассажиром оказалось удивительно тяжело. Прямо хоть на весла садись. После ночной стычки с никому не ведомыми кровожадными созданиями прошло восемь дней. Общаться с Теа не получалось - после мастерского выстрела из лука купец проникся к бандитской девице таким уважением, что считал себя обязанным разделять с ней трапезу и развлекать разговорами. Неприличных предложений он, естественно, делать не рисковал, но Квазимодо и Ныр были вынуждены без всяких шуток ограничиваться ролью слуг. Спятить можно.
        Теа сидела у борта на мешках-подушках и вновь полировала ногти. Ныне это сугубо благородное занятие занимало половину времени рыжей. Еще она приглядывала за лошадьми, вежливо, но непреклонно вынуждая уважаемого Хара через день делать короткие остановки для выгула и разминки животных.
        У Ныра тоже оказалось постоянное занятие. С утра до вечера фуа просиживал на борту с короткой удочкой в руках. Вот этот способ времяпрепровождения пользовался полным одобрением у экипажа барки. Раз на раз не приходилось, но свежая рыба неизменно разнообразила стол путешественников.
        Квазимодо тоже немало времени проводил рядом с товарищем, подавая наживку и смеша окружающих глуповатыми советами. Играть роль дурака было не сложно, но делать это день за днем жутко надоедало. Порядок на барке давно установился. Даже остатки неотесанных «рекрутов» твердо знали свое место и без малейших возражений чистили лошадиные стойла и работали веслами. Никаких дел для деятельного ума одноглазого вора не находилось. Обманывать некого и незачем, только собственные, изрекаемые во всеуслышание глупости и редкие ночные стражи служили некоторым развлечением.
        Квазимодо потрогал изуродованную щеку. Когда делаешь это тысячи раз, пальцы начинают чувствовать малейшие изменения. Щели в плоти чуть сузились. Док Дуллитл предупреждал, что так и будет, главное, не забывать регулярно протирать рожу микстурой. Тоже развлечение - умывать морду травяным отваром из заветной баклажки так, чтобы никто не заметил. Засмеют ведь. Да, шрамы на лице чуть-чуть смягчатся, но зато настоящая борода никогда не вырастет. Док предупредил, что повреждены какие-то «луковицы». Удивительно, конечно, что волосы растут, как какой-нибудь чеснок, но теперь придется всю оставшуюся жизнь брить здоровую щеку. Слава богам, пока еще щетина не растет.
        Вор снова с тоской подумал о рыжей и поспешно перевел мысли на другое. Видеть лиску в нескольких шагах, но не позволять себе обхватить тонкую талию, уткнуть испорченное лицо в ее шею и на миг забыть о своем одноглазии и обо всем на свете - вот какие муки ты себе отыскал. Нет, смотреть на нее со щенячьей тоской никак нельзя. Рыжей не легче, чем тебе - и по ночам ей одиноко, и вообще за время пути она, кажется, всего два раза смогла перекинуться в свое второе состояние. Да и то изменилась на несколько мгновений. Бедненькая - ни побегать, ни на луну тявкнуть. О тепленькой птичке или кролике и говорить нечего.
        Да, в здешних местах другие охотники. Мысли вора вернулись к ночи нападения на лагерь. Кто же все-таки эти худые существа? Гребцы поудивлялись и забыли, а Квазимодо со скуки все раздумывал - что за народ такой ночной, людоедский-ненормальный? Мяса на костях почти нет, рожи как у болванов деревянных. Зубы-пластинки, руки четырехпалые. Да и кому из людей придет в голову выгрызать печень из только что поверженного противника? В ту ночь отряд Хара потерял троих. Двое - хорошо знакомые Ныру и Квазимодо соседи по страже. Видать, продолжали болтать на посту, да не расслышали приближение своей смерти. Да и что услышишь? Двигаются «дикари» настолько бесшумно, что и когда видишь движение, глазам своим не веришь. Один из гребцов, спавший у другого края лагеря, тоже не проснулся. Как же этих троих умертвили? Не ножей, ни другого оружия у ночных охотников за теплой печенью не было. Ныр сказал, что и думать над такими вещами не желает - главное, чтобы собственная печень на месте осталась. А Квазимодо думал - ведь об этих тощих людоедах раньше и полслова не слышал. Появилось глупое желание записать невиданный
случай. Бумага есть, свинцовый карандаш тоже - док Дуллитл подарил. Но одноглазый дурак, царапающий по бумаге, - зрелище не для гребцов. Не стоит провоцировать речников на недостойные шутки. Хотя описание такого случая немалых денег должно весить, если знать, кому его предложить. Лорд-командор за такие сведения платит аккуратно, да и лорд Дагда денежек бы не пожалел. Если его такие вещи, несмотря на слабость здоровья, еще интересуют. Эти ночные любители печени и в коллекцию покойной леди Атры вполне бы сгодились.
        Квазимодо поморщился - что за мысли в голову лезут? Все безделье да воздержание виновато.
        Теа все полировала ногти. Даже головы не поднимает. И правильно. Пока леди - никаких вопросов у окружающих не возникает. Ведь леди благородные они для нормальных людей не более понятны, чем голые пожиратели печенки. Даже Хара, человек ловкий и повидавший, не стал в голову брать, каким таким образом рыжая девица с барки во тьме врага разглядеть умудрилась. Про нюх-то лисий никто не знает. И про беспокойство о друзьях на берегу. А так что удивительного, блажь господская - не спалось, стояла у борта, узрела убийцу. Вот что из лука хищника уложила - действительно фокус. Ну, этих подруг бандитских кто знает - небось не одна невинная жизнь на совести имеется.
        Путь до обжитых мест занял двадцать два дня. Сначала с барки заметили торчащий на холме остов сожженной сторожевой башни, потом судно прошло мимо хутора, обнесенного земляной стеной. Вскоре показался поселок, стоящий у впадающего в реку вздувшегося от бесконечных ливней ручья.
        Теа срочно потребовала высадки. Принимая оставшуюся часть платы за проезд, купец неуверенно поинтересовался: не лучше ли молодой леди высадиться в самом поселке?
        - Нас будут ждать, - веско заявила рыжая, глядя поверх головы купца.
        Теа, подоткнув подол платья, сводила лошадей по сходням, скинутым прямо в воду мелководья. Квазимодо, стоя по колено в воде, ловил швыряемые Ныром мешки, перебрасывал дальше, на покрытый чуть подсохшей грязью берег. Гребцы, сгрудившиеся у борта, отпускали едкие замечания. Квазимодо на насмешки не обращал внимания, ему хотелось визжать от радости. Скученное путешествие надоело до безумия.
        Ведя в поводу лошадей, трое путников пошли прочь от реки. Барка, издали похожая на низкое нелепое корыто, медленно удалялась по течению. Об окончании изматывающе скучного речного путешествия не жалел никто.
        Едва поднявшись за прибрежный холм, Теа бросила повод, вывалила из мешка любимую походную одежду и, не обращая внимания на мужчин, принялась с ненавистью сдирать надоевшее платье.
        - Ныр, может, поищешь место для лагеря? - пробормотал вор.
        - Уже ищу. Только вы, того… не долго. А то я сам поужинаю. - Фуа тряхнул связкой свежей рыбы и бодро повел свою лошадь вверх по склону.
        Квазимодо не стал смотреть ему вслед. Теа замедлила процесс переодевания и обернулась к возлюбленному.
        - Теа… - пробормотал вор.
        Худая рука девушки метнулась к нему, вцепилась в волосы на затылке. Квазимодо оказался рядом с ней. Маленькая твердая грудь уперлась в его грудь, полные мерцающих искр глаза алчно всматривались в покрытое шрамами лицо.
        - Полумордый, я голодна, как не знаю кто. Это было самое гнусное и долгое путешествие.
        - Да, - согласился вор, морщась. - У тебя очень острые ногти.
        - У меня было время их наточить. Ква, тыква ты бесчувственная, я хочу тебя иметь. Нет, прежде я хочу тебе кое-что сказать. На этой проклятой барке было тяжело. Но я выдержу и не такое. Но кое-чего я не выдержу. Если ты стащишь какой-нибудь вонючий глупый фрукт и тебя поймают - я тебя сама убью. Я не хочу, чтобы тебя секли и тянули на веревке, как тухлую наживку.
        - Согласен. Если меня поймают, я хочу умереть от твоей руки. Честно говоря, я буду прямо-таки счастлив.
        - Полумордый, - прошептала Теа, - ты можешь не воровать? Совсем?
        - Рыжая, мое сокровище, - пробормотал Квазимодо. - Я знаю, что тебе не нравится воровство. Обещаю, что не буду красть ни для развлечения, ни для обогащения. Но если тебе, нам, будет грозить опасность, я сделаю все что угодно, не задумываясь. Я буду воровать так, как ты убиваешь, - когда действительно нужно.
        - Согласна, - прошипела лиска. - Хватит болтать. Ты мне много должен…
        Квазимодо оказался лежащим на спине. Обжигающе горячие бедра мгновенно оседлали его, длинный язык нетерпеливо скользнул по щеке…
        Кони ходили вокруг, с удовольствием хрумтели влажной зеленой травой.
        Глава 15
        Лапы несли все быстрее, безошибочно находя место, куда ступить, через какую расщелину перепрыгнуть, а какую изящно обогнуть. Какое наслаждение думать не медленной головой, а всем длинным, одновременно и мускулистым, и легким, как сам ночной воздух, телом. Тысячи раз переходя из одного состояния в другое, Теа не переставала удивляться тому, как милостивы были к ней боги Холмов. Неужели обычные люди могут существовать, не умея того, что приносит истинное наслаждение? Устающие быстрее слепых щенков, с вечно забитыми соплями, глухими носами, с ногами, годными разве что для таких глупых вещей, как лазанье по деревьям, с горлом, которое начинает хрипеть и харкать, стоит пробежать тысячу шагов. Существа, не понимающие, какое бесценное удобство обладать пышным, умеющим быть и тяжелым, и невесомым хвостом-балансиром. И к тому же очень красивым хвостом - таким, что нравится твоему самцу.
        Теа взлетела на вершину холма, высоко подпрыгнула на четырех лапах и звонко тявкнула на большую, желто-красную, как яичница с ветчиной, луну.
        Хвост - хвост, - разве в нем дело? Ты бы ему и без хвоста нравилась, так же как он тебе - без глаза, с обгрызенной мордой, мелкий и слабосильный. Правда, на диво выносливый.
        Теа задрала острую морду к небу и в восторге взвыла. Пушистое тело, несмотря на недавнюю трансформацию и неистовый бег по пустынным склонам, прекрасно помнило удовольствие от долгих, нежных и жадных занятий любовью. Неужели ты, самка Народа Холмов, можешь предаваться радостям плоти, не думая о необходимости немедленно зачать? Упреки, упреки - все было так несправедливо и обидно. Все в прошлом. Ты всегда чувствовала, что можешь понести. Щенки-дети - теперь они будут совсем-совсем людьми. И никто тебя не упрекнет. Род иссяк достойно, в бою, но он кончился. Упрямый, доблестный род. Той - твой супруг и последний лорд Холмов - мертв. Ты не любила его, да и кто из самок полюбил бы такого дурака? Пусть и неотвратимо правильного, как ежедневный закат. Долг. Кончился долг - кончился род. Ты начнешь новый. Вы начнете. И пусть новый род не будет Хозяевами Холмов. Зато будет жить. И будут дети. Не щенки - просто дети. И дети детей. С короткой, но счастливой жизнью. Ты сама успеешь вырастить и защитить несколько поколений.
        Впереди нелегкое время. И путь - похоже, бесконечный. Большая вода, которая пугает до дрожи. В последнее время ты трусила больше, чем за все предыдущую жизнь. И эта тошнота, которую приносит страх… Разве могло быть тебе знакомо такое противное чувство?
        Раньше страха быть не могло. И не могло быть такой сокрушительной, заставляющей забывать обо всем плотской радости. Сейчас он валяется там, раскинувшись на плаще, - обессиленный маленький человек. Это тебя после любви невыносимо тянет носиться по склонам, а он хочет спать. Но не заснет, пока ты не вернешься.
        Он хитрый, бесчестный, вероломный, как хорек, уродливый, как старый бородавочник. Честь для него - только он сам. Мерзкое существо, которое любит тебя как сказку. Врун и выдумщик. Бессовестный обманщик и отчаянный расчетливый боец. Он будет рассказывать сказки твоим внукам. Ну разве можно не любить такого?
        Большая лисица в восторге высоко подскочила, выгнула спину и кинулась вниз. Распушившийся хвост шелестел по воздуху боевым королевским вымпелом.
        Дождя не было уже двое суток, что было воспринято как хороший знак всеми, кроме Ныра. Так как ни рек, ни ручьев на пути не встречалось, избалованный изобилием воды фуа начал не на шутку беспокоиться.
        Вела путешественников Теа. Однообразие рыжих длинных склонов и пологих оврагов с вязкими руслами грязевых потоков на дне совсем не смущало лиску. Квазимодо лишь указал общее направление. Карта в этих местах ничем не помогала - бесполезное изображение сплошных пустошей на потертом пергаменте. Люди здесь по своей воле не появлялись, предпочитая двигаться проторенными дорогами вдоль реки.
        Квазимодо не спешил, желая выйти к Скара перед самым началом истинного сезона дождей. Судя по слухам, Флот уже довольно давно двинулся вдоль побережья на юго-запад. В Скара наверняка остался гарнизон, который будет контролировать город и порт. Объединенному Флоту необходима надежная база. Корабли исправно уходят на далекую родину, груженные пусть и не дивно роскошной, но все-таки ценной добычей. Если ничего не изменилось за прошедшее время, можно успеть ухватить удачу за хвост. Квазимодо надеялся, что капитаны судов будут спешить двинуться в путь, пользуясь последними днями относительно благоприятной погоды. А там, где имеются спешка и неразбериха, неплохо бы ими и воспользоваться.
        Сложно будет. Вор смотрел на пустынные склоны, на спину веселой подруги, на тучи, вновь сгущающиеся на горизонте. Ныр вертел ступней, вынув ее из стремени. В последнее время многосложные упражнения из потрепанного списка доктора Дуллитла ныряльщик выполнял машинально и без всякого принуждения. Втянулся, стало быть. А может, нога стала меньше болеть. Глядишь, и только один инвалид в отряде останется. Тем более скучать Ныру некогда - вбил себе в голову, что Великий Дракон чувствует себя ущербным, поскольку совершенно неграмотен. На привалах фуа бубнил алфавит, геккон посвистывал и шипел, выражая свое неоднозначное отношение к таинственным письменам. На взгляд Квазимодо, ящерица, несмотря на свою толковость и независимость, была все-таки существом совершенно нормальным, разумным в самую меру и освоением грамоты интересовалась куда меньше, чем аппетитными цикадами и рыбьими хвостами. Сейчас Великий Дракон восседал на плече фуа и задумчиво вглядывался в даль. Должно быть, ждал обещанного моря. Моря ждали все: и никогда не видевшая его Теа, и соскучившийся по родной стихии Ныр, и не на шутку
пристрастившийся к свежей рыбке геккон. В кулинарных предпочтениях Дракон уверенно следовал за своим водоплавающим другом. И то правда - пока рядом фуа, что-то рыбное и свежее непременно на зуб попадет.
        Но море далеко. И оно опасно, очень опасно. Еще опаснее выходить к Скара. Кажется, даже Ныр забыл, насколько суровы порядки Объединенного Флота. Обмануть в одиночку налаженную великим командором машину почти невозможно. Нужен хороший план. Гм… по правде говоря, необходим самый лучший в твоей жизни план.
        Кажется, или на самом деле ветер несет запах соленой воды? С вершины невысокого холма виднелись только несколько пальмовых рощиц да серая бесконечная пелена неба.
        - Правильно идем? - с сомнением спросил Квазимодо, озирая однообразный пейзаж.
        - Как тут заблудишься? - удивилась Теа. - Как по дороге гуляем.
        На взгляд вора, последние дни пути по пустошам напоминали толкотню на одном месте. Плоские и одинаковые складки зеленеющей равнины, рыжие ручьи, все явственнее превращающиеся в грязевые реки. Рощицы из считанных деревьев, под которыми не найдешь и пяди сухого места. Солнца нет, приличных ориентиров нет. Дожди как смена караула - четыре раза в сутки. Иногда лошади просто хлюпают по воде. Того и гляди придется о лодке задуматься.
        - Поехали, что ли? - грустно сказал Ныр. Он сидел, подняв больную ногу на седло, и бережно поглаживал голенище - от сырости голень снова покраснела и начала зудеть. Великий Дракон неохотно высовывал нос из-за пазухи старшего товарища и тоже грустил - то ли из солидарности, то ли из-за отсутствия мух.
        - Едем, едем, - проворчал Квазимодо, посылая утомившуюся лошадь вперед. Вот что они всё торопятся, как будто дальше будет лучше?
        К вечеру небо чуть просветлело. Стало возможным даже догадаться, где там, в серости небосвода, прячется солнце. Вроде бы все правильно, только где море? Вор оставался уверенным, что они идут правильно, - должны выйти западнее Скара. Мимо морского побережья промахнуться трудновато. Вот только, по подсчетам Квазимодо, оказаться у соленой воды путники должны были еще вчера, а то и позавчера. Впрочем, по этим сомнительным картам и еще более сомнительным рассказам редких путешественников судить об истинных расстояниях невозможно.
        Лошади хлюпали по превратившейся в болото низине. По обе стороны разливались поросшие травой мелководные лужи-озера. В таких обширных водоемах и аванки завестись могут.
        - Нора какая-то, - недоуменно пробормотала Теа.
        Вор и фуа завертели головами. Ага, Квазимодо заметил какое-то пятно на пологом склоне.
        Путешественники проехали еще несколько десятков шагов и остановились.
        - И правда нора, - согласился фуа.
        - Похоже, большая, - с опасением пробурчал Квазимодо. Дыра в мокрой земле ему не нравилась. Странная какая-то - посреди голого места, со свежими светло коричневыми отвалами земли перед входом.
        - Кто в такой норе жить может? - Фуа озабоченно потрогал рукоять своего тесака. Геккон высунул голову из ворота его рубашки и поглядывал одним глазом на таинственное отверстие в земной тверди.
        Теа пренебрежительно фыркнула:
        - Что вы болтаете? Какая разумная тварь додумается построить логово в таком месте?
        - Дырка-то есть, - пробормотал вор. - Не взялась же она сама по себе?
        - Может быть, пещера? - неуверенно предположила лиска.
        Теперь фыркнул ныряльщик:
        - Как же, пещера. Дождем вымыло. Эту яму вырыл кто-то живой. Уж кто - тебе виднее. Ты у нас Хозяйка.
        - Я не местная. И здесь не холмы, - буркнула Теа. - Подъедем поближе?
        - Конечно, - воодушевленно поддержал фуа. - Вон - дождь опять будет. Повезет - переночуем почти в сухом месте.
        Теа вопросительно посмотрела на одноглазого предводителя.
        - А вы никого не чуете? - поинтересовался Квазимодо.
        - Нет. Даже старого запаха нет.
        Вблизи непонятная дыра показалась еще обширнее. Остановились шагах в тридцати. Фуа сполз с коня.
        - Настоящая пещера. Как раз для ночлега - уместимся с легкостью.
        - Не знаю, - проворчал Квазимодо. - Какая-то неправильная пещера. Кто ее все-таки выкопал?
        - Кто бы ни выкопал - сейчас его здесь нет. И там наверняка сухо.
        - Может, поедем дальше? - в сомнении сказал вор. - Зачем нам лазить по непонятным щелям?
        - Какой ты осторожный стал, - возмутился фуа. - Пошли. Может, там и дрова есть. Разведем костерок, хоть чуть-чуть обсушимся. Нога чешется, мочи нет.
        - Ну да - там дрова, ковры, девки податливые. Специально для бродячих лягушек припасли.
        - Может, и припасли, - уперся ныряльщик, - хотя бы дрова. Например, разбойники здесь обитали. Может, пещеру они выкопали?
        - Какие разбойники? - Рыжая засмеялась. - Кого здесь грабить? Здесь даже козы не водятся.
        - Конечно, их сожрали разбойники. Сидели здесь в засаде, разогнали всю дичь и сами ушли. А сухое логово и дрова оставили, - логично предположил Ныр.
        - Это было бы так любезно с их стороны, что даже трудно в такое поверить, - неохотно улыбнулся Квазимодо.
        Фуа присел на корточки, принялся вглядываться в темную дыру. Пещера казалась достаточно обширной, пожалуй, маленький ныряльщик мог бы войти туда, лишь слегка нагнув голову.
        - Точно там разбойники были. Клад оставили, вон он лежит. - Ныр, полный воодушевления, вытащил из ножен тесак и явно вознамерился изучить таинственную пещеру.
        - Стой-стой! - Квазимодо сполз с седла. - Куда ты лезешь? Какой еще клад? Ты что, орехов объелся?
        - Сам посмотри. Вон камни драгоценные блестят зеленым и синим. Красивые, леди Атра похожие на шее таскала.
        - Бр-р, ну ты вспомнил. Отблестела уже свое наша леди блистательная. И не хочу я ее вспоминать.
        - Я не ее вспоминаю, а украшения. Они красивые были, - насупленно пояснил фуа.
        Настроение у Квазимодо окончательно испортилось. Ехали себе и ехали, нет, какие-то пещеры попадаются. Вор присел и принялся вглядываться в темный зев пещеры. Сухо, заманчиво, и действительно что-то блестит.
        - Что-то беленькое точно чернеется, - неохотно согласился Квазимодо.
        - А я что говорю? Сейчас факел сделаем, осмотрим и переночуем, как в городе. - Фуа принялся рыться в мешке, разыскивая что-нибудь подходящее для изготовления факела.
        Квазимодо молчал. Лезть под землю категорически не хотелось. Без всяких объяснимых причин - не хотелось, и все. Судя по всему, и рыжая не жаждала идти на разведку. Факел ей, понятно, ни к чему, но Теа даже с седла не слезла - сидела, ждала решения одноглазого друга.
        По голове и спине застучали первые капли дождя.
        - Брось, Ныр. Факел все равно не из чего соорудить. Все вокруг насквозь промокло. Поехали.
        - Да почему? - взвыл фуа. - Вечер уже, все равно скоро останавливаться. Так почему не в сухости? Что у вас рожи такие одинаковые - похоронные? Что здесь такого страшного? Почему нам непременно дальше переться нужно?
        Вор поморщился:
        - Нипочему. Просто не ходи туда.
        Фуа уставился на друга как на полного болвана.
        Квазимодо напрягся и попытался объяснить:
        - Не хочется туда идти. Слишком похоже на мышеловку. Знаешь, что это такое?
        - Что я, совсем темный? На корабле мышеловки видел. Только какая это ловушка? Не хотите здесь ночевать - не нужно. Но на сокровища-то посмотреть можно? Или нам больше деньги не нужны?
        Вор неопределенно пожал плечами. Объяснить, почему не нужно лезть в эту гостеприимную дыру, действительно было трудно.
        - Я загляну, камни заберу, и поедем, раз вы такие трусливые стали, - заявил упрямый ныряльщик.
        Он сделал решительный шаг к пещере, но тут у него за пазухой протестующе свистнуло, запищало - геккон живо выбрался из-под рубахи, плюхнулся на мокрую траву, подбежал к лошади, в мгновение ока взобрался вверх по ноге и крупу и устроился на притороченном к седлу мешке. Кобыла, привыкшая к присутствию мелкого и наглого хвостатого, только переступила на месте.
        Фуа пораженно смотрел на неверного ящера. Геккон стеснительно закатил фиолетовые глаза и слегка потемнел полосатой шкурой.
        - Не суйся туда, Ныр, - сказала Теа. - Поехали.
        - Да, не дури, пожалуйста - поддержал подругу вор. - Вот и Дракон против. Что нам те камешки? И живот у меня… нервничает.
        - Что ж ты сразу про живот не сказал? - пробормотал фуа. - Я твоему брюху куда больше верю, чем башке твоей половинчатой. Объяснить толком не можешь, что ли? Поехали так поехали, чего время терять?
        Ныряльщик вскарабкался в седло, геккон немедленно перебрался ему на плечо и начальственно свистнул, приказывая отправляться. Кони двинулись вверх по пологому склону. Вовсю шуршал дождь.
        - И действительно, что нам эти камни? - рассудительно сказал фуа. - Своего груза мало, что ли?
        Квазимодо только кивнул, вытирая мигом вымокшее лицо.
        Всадники миновали едва заметную седловину между холмами. Теа оглянулась.
        - Эй!
        Квазимодо с недоумением оглядел смутный за пеленой дождя травянистый простор. Все спокойно. Разве что дождь усилился. Хм… а пещера где же?
        Рядом взволнованно засопел фуа. Теа послала коня в сторону, оглядела со склона только что пройденную впадину. Пещеры не было. Рыжая вернулась к друзьям, коротко дернула плечом.
        - Возвращаться не будем, - категорически сказал Квазимодо. - Хрен с ней, с пещерой.
        Лошади вроде бы без понуканий прибавили шагу. Путешественники ехали молча. Оглядываться не хотелось. Квазимодо заметил, что собственная рука поглаживает пристегнутую к луке седла надежную рукоять глефы. При чем здесь оружие?
        Останавливаясь в сгущающейся темноте под символической защитой двух чахлых пальм, Квазимодо сказал:
        - Я, кажется, понял - там тень не такая была. Слишком темная. А камни блестели как под солнцем. Камни - наживка.
        - Ладно, пусть наживка, - пробурчал Ныр, раскатывая служащий тентом плащ. - А куда эта тухлая пещера потом делась?
        - Так убрали мышеловку. Мы же в нее заходить не стали.
        - Точно, - сердито сказала Теа. - Наживку меняют. Ни козлы, ни антилопы на ваши паршивые камешки не клюнут.
        - Мы тоже не клюнули. Так что давайте ужинать и спать ложиться. Надеюсь, такие пещеры по здешним местам ночью не бегают, не охотятся, - примирительно сказал Квазимодо.
        - А камешки такие красивые были, - вздохнул Ныр.
        К морю вышли через двое суток. Дождь только что кончился. Обрывки облаков плыли по небу, кидая на водный простор лохмотья солнечного света и беспорядочно смешивая в волнах золото, синь и свинцовую серость. Песчаный берег был невысок, но казалось, стоит вытянуть шею - и откроется далекий край мира. На горизонте взблескивали молнии уходящей грозы.
        Теа застыла в седле. Вор первый раз видел подругу такой растерянной. Тронул худое плечо:
        - Люди от начала времен плавают в океан. А лягушки вообще живут в море, на крошечных островах, где и плюнуть некуда. Им нравится. Просто привыкнуть нужно.
        - Оно очень большое, - выдохнула лиска.
        Фуа хихикнул.
        Квазимодо бросил на него злющий взгляд:
        - Ладно, давайте остановимся, перекусим тем, что осталось…
        Лошади паслись, выискивая среди песчаных бугорков островки зеленой травы. Ветер нес запах соли и едких водорослей. Дров здесь было предостаточно, и Квазимодо без труда удалось развести костер. В последние дни путешественники питались остатками сушеного мяса и холодной болтушкой из муки. Сейчас можно было сварить супчик. Ныр принес еще охапку выброшенных волнами сучьев и одобрительно посмотрел на висящий над огнем котелок:
        - Горячее будет? Это правильно. Я завтра рыбки наловлю. Поедим как нормальные.
        Квазимодо сгреб друга за ветхую рубашку, зашептал в ухо:
        - Ты, Лягушка бесчувственная, добрался до воды и рад. Рыжая боится, а ты еще и хихикаешь. Паразит перепончатый.
        - Так я же не со зла. Она привыкнет, и ей понравится. Это же море, - пробормотал фуа. - Море - оно великое. Это каждый понимает.
        Квазимодо тряхнул друга за рубаху.
        - Это мы с тобой понимаем. А Теа его первый раз видит. Как ей не бояться?
        К ногам подбежал Великий Дракон, предупреждающе свистнул.
        - Молчи, выползок, - шикнул вор на мелкого гада. - Я твоего друга душить еще даже не начал.
        - Он за мою рубашку беспокоится, - с достоинством объяснил фуа. - Ты ее, между прочим, если порвешь, сам зашивать будешь.
        - Не буду я ничего шить. Давай, раз ты такой морской-разморской житель, успокой рыжую.
        Оба парня посмотрели на сидящую в отдалении Теа. Лиска подперла подбородок обеими руками и горестно вглядывалась в морскую даль. Выглядела она очень несчастной.
        - Да я уж сам думал, что она чересчур переживает, - прошептал фуа. - Да только что я ей скажу? Про акул, стурвормов, марулов, [58 - Марул - злобное чудовище, обычно принимающее обличье рыбы, с огненным гребнем и огромными глазами. Во время штормов поднимается на поверхность и распевает дикие песни, под которые тонут корабли.] да шторма ей рассказывать? Абордажными боями вашего Флота ее не удивишь. Про жемчуг и «слезы моря» ей, наверное, не интересно.
        - Ты давай про все подряд. Про то, какая рыба вкусная в море водится, про то, как паруса гудят, когда ветер хороший попутный, и как в полдень вода бывает прозрачной до дна на сотню человеческих ростов. И про стурвормов можешь рассказать - какие из их шкуры подметки получаются. Главное, чтобы она поняла, что и на воде вполне жить можно.
        - Ну и расскажу. Океан, если ты его знаешь, не любить никак нельзя. Да только ты бы ей сам все это объяснил. У тебя язык куда лучше подвешен.
        - Она подумает, что я вру. В смысле - приукрашиваю. Чтобы красивее казалось.
        - Что-то я не замечал, чтобы ты приукрашивать пытался, - недоверчиво сказал ныряльщик. - С рыжей ты правдивый аж до отвращения. Если б я тебя раньше не знал, совсем бы за больного принял.
        - Ладно-ладно. Я обещал, что вам врать не буду, вот и не вру. Поэтому и рыжей про море рассказывать мне трудно. Я сейчас моря сам боюсь.
        - Ты? - поразился фуа. - С какой это стати?
        - Потому что она боится. А я чувствую и начинаю бояться за нее.
        - Ну да, любовь, - мрачно кивнул ныряльщик. - У вас любовь, а мне, значит, опять отдувайся. Ладно, пойду лису твою бесценную успокаивать. Но если ты с супом возиться будешь…
        - Иди-иди, всем жрать хочется.
        Ныр пошел к неподвижной рыжей, а Квазимодо сказал геккону:
        - Что ты смотришь? Иди лук чисти.
        Единственную луковицу пришлось чистить все же самому. Кидая в котелок мелко крошенное мясо, Квазимодо услышал, как прыснула смехом рыжая. Фуа размахивал обеими руками, ерзал по песку и о чем-то с увлечением повествовал. Судя по долетавшим словам - о приступах морской болезни, охватывающей поголовно всю команду, и о способах излечения этого недуга. Что в этом может быть веселого, представить трудно, но знать о таких «прелестях» морской жизни, бесспорно, полезно. Квазимодо вздохнул и принялся мешать варево.
        Пальмовые рощи слились в сплошную, растущую вдоль полосы прибоя стену. Лошади шли по песчаной полосе пляжа под навесом шуршащих на ветру ветвей. Иногда волны докатывались до конских копыт. Глухой шум никак не желающего успокаиваться моря уже давно стал привычным фоном. Короткие дождевые заряды то и дело хлестали по плечам. Здесь, на морском берегу, вода, падающая с неба, казалась гораздо холоднее.
        - Я тот мыс знаю, - преодолевая шум прибоя, громко сказал Квазимодо. - Мы сюда в разведку ходили, когда Метла со своими дружками дезертировал.
        Ныр кивнул:
        - Я слышал о том случае. Нам перед строем приказ зачитывали. Зря Метла тогда так сопротивлялся. Экую резню устроили. Народу больше чем при взятии Скара полегло.
        Квазимодо пожал плечами:
        - А что Метле еще делать было? Все равно бы его повесили.
        - Я не хочу, чтобы вас вешали, - прокричала против ветра Теа.
        - Мы тоже не хотим, - согласился вор. - Раз я этот мыс знаю - до города осталось не больше двух дней пути. Самое время остановиться, привести себя в порядок и еще раз все хорошенько обдумать…
        - Плыть нам долго. Очень. Если на корабль вообще попадем. Так что решайте.
        - Что решать? - удивился фуа. - Мы же уже все решили. Вечно ты, Ква, все запутываешь. На этом берегу прятаться смысла нет. Лорд Дагда, гад, хоть лет через пятнадцать-двадцать, но нас все равно найдет. Да и погода здесь мерзкая.
        - Там, на Севере, будет холодно. Вы даже не подозреваете насколько.
        - Док сказал, что мне будет полезен умеренный кон-тен-тен-тальный климат. И будет еще полезнее, если мы перестанем ждать Дагдовых убийц.
        - Ну, я-то помеченный. А вас вполне могут и не найти, - осторожно сказал вор и тут же получил подзатыльник.
        - Если ты это Ныру предлагаешь - то ты дурак пустоголовый, - прошипела до сих пор молчавшая лиска. - А если мне предложил, я тебе…
        - Я должен был это сказать в последний раз. Потом будет поздно предлагать, - буркнул Квазимодо, потирая затылок. - А ты, любимая, мне когда-нибудь голову оторвешь.
        - А ты глупости не болтай, - посоветовал ныряльщик. - Теа кругом права. Так что выкладывай свой план.
        Квазимодо посмотрел в огонь маленького костерка, подсунул еще ветку:
        - Да, план… С планом тяжело. Скрыть, кто мы такие и что нам нужно, не получится. Поэтому мы скажем правду…
        Барахла оказалось неожиданно много. И как такую уйму вещей умудрились тащить столько дней? Квазимодо почесал пятку о холодный песок и принялся сортировать вещи. Ныр преспокойно сопел у костра. Ныряльщику, кроме оружия да лесок с крючками, разбирать было нечего. Квазимодо аккуратно обернул тряпкой уцелевшие флаконы с благовониями, отложил в сторону. На косынке блестела горка драгоценностей - в основном цацки прекрасной леди Атры. Был еще целый ворох трофейного оружия - ну с ним никаких осложнений не возникнет. Вор полюбовался на остаток лекарственной косточки и банки с докторским эликсиром - вот они, истинные драгоценности. Была еще полупустая фляга с конь-яком - тоже вещь ценная. Ну, спиртное боги еще дадут, а вот эликсир и единорожью косточку нужно непременно сохранить от чужих глаз и лап. Хорошо еще, мало кто может догадаться, какое это сокровище. Вор принялся разглядывать на просвет костра потрепанные тряпки - когда-то блистательные одежды покойной синеглазой красавицы. Знал ведь, что могут пригодиться, да ведь как убережешь на таком беспокойном пути?
        Тьма за спиной изменилась. Квазимодо чуть вздрогнул - бесшумных шагов никогда не слышишь, - но к оружию тянуться не стал.
        - Чего не оборачиваешься? - хрипловато спросили за спиной. - Думаешь, я не поняла, что ты меня заметил?
        - Зачем оборачиваться? Ты всегда со стороны отсутствующего глаза подкрадываешься.
        - Вечно ты чушь выдумываешь. - Крупное пушистое создание подошло к костру и село рядом с вором, изящно обернув ноги пышным хвостом. - Сидишь здесь как этот… как старьевщик, - вспомнила лиска городское слово.
        - Что делать, должность такая, - рассеянно сказал Квазимодо, встряхивая тончайший, в дырах, шелк.
        - И мне это надевать? - с отвращением поинтересовалась лиса.
        - Придется потерпеть, детка. Ты должна быть особенной.
        - А так я самая обыкновенная? - хрипло фыркнула кицунэ.
        - Ты у меня самая необычная и красивая. Но в этом бесстыдстве будешь еще необычнее. - Квазимодо вертел невесомые лоскуты, прикидывая, как же это одевается.
        - Думаешь, в голом виде я поражу их больше? Здесь одни дырки.
        - Ну, между дырками кое-что осталось. А с прорехами будет даже правдоподобнее.
        - Я и так им покажусь очень правдоподобной.
        - Не сомневаюсь. Но в господских тряпках будет правильнее. Не волнуйся, пожалуйста. - Вор потянулся и погладил рыжую голову между острыми ушами.
        Пушистое создание вывернулось, клацнуло клыками и сердито прохрипело:
        - Сколько раз тебе говорила - не смей меня трогать, когда я на четырех лапах!
        - Я только листья стряхнул, - с легкой обидой сказал вор. - Ты здорово испачкалась.
        - Все дожди проклятые, - вздохнула лиска. - Жарко, мокро, дичи нет. Я там какую-то крысу поймала. Утром поджарите?
        - Конечно, позавтракаем не спеша. Знаешь, на Севере таких дождей нет. Тебе понравится.
        - Мне с тобой везде понравится, - буркнула Теа и, улегшись, положила морду на колено парня. - В сказках говорится, что Хозяева Холмов когда-то на Севере жили. Про снег, что ты говорил, тоже в сказках рассказывают.
        - А почему переселились, не говорят?
        - Что говорить? От войны уходили. Только не помогло.
        - Судьба, видать. Теа, мне тебя погладить хочется. Я знаю, что нельзя, но почему нельзя-то?
        - Гладить можно, - пробурчала лиса. - Только я тебя знаю: сначала погладишь, а потом… Лучше не начинай, я от тебя дурею, могу и не удержаться. А любовью на четырех лапах заниматься нельзя.
        - Что ж, я не понимаю? Я ничего такого…
        - Ты лучше не трогай. Я и сама могу… что-нибудь такое сделать. А потом последствия будут… очень уж не человеческие.
        - Не буду я тебя трогать. Я же обещал.
        - Еще чего! Сейчас я перекинусь в двуногую, и очень даже будешь меня трогать. Еще как будешь. - Лиса потерлась мордой о колено возлюбленного, и парень жалобно хрюкнул.
        - Тяжело нам на корабле будет, - лукаво сообщила Теа.
        - Ага, - мрачно согласился Квазимодо. - Видать, мне всю дорогу грести придется.
        Город Скара сильно изменился. Стал как будто меньше и значительно безлюднее. Скучающий пост на дороге обойти труда не оставило, и Квазимодо вывел товарищей к одной из хижин в трущобах на окраине. В свое время здесь прятали «сэкономленное» на флотских складах снаряжение. Хозяин, от которого на десять шагов несло нуттом, охотно принял постояльцев. Лошадей оставили в низком сарае, ворчащую лиску - в кособокой хижине, и парни, дождавшись сумерек, отправились выполнять первоочередную задачу.
        Спрятанное серебро никуда не делось.
        - А ты охренительно богатый жених, - заметил фуа, помогая другу вытаскивать из песка тяжелый мешок. - Много у тебя таких запасов? А я все не мог догадаться, почему рыжую к тебе так тянет.
        - Глупая шутка, лягушачья, - пропыхтел Квазимодо, стряхивая с мешка сырой песок. - Тем более, боюсь, с денежками придется расстаться, и очень скоро…
        Знакомого писца Квазимодо отловил в таверне. Людей было так мало, что город казался вымершим.
        - Полумордый? - изумился писец. - Ты же с Глири уходил? Дезертировал?
        - Хуже, - пробормотал вор, за рукав утаскивая старого знакомого и сажая за стол в углу. Таверна была пуста. Лишь двое «желтков» вяло жевали обед у окна, за которым лил привычный дождь. Говорить никто не мешал.
        - Эх, Глири, - шептал Квазимодо, - пропал сотник ни за грош. А все потому что нельзя нам, простым солдатам, в игры лордов лезть. А я теперь не знаю, куда и деваться. И ведь что обидно - приказ-то я до конца выполнил. Эх, да что я тебе плакаться буду? Короче, вот что мне нужно. - Вор зашептал в самое ухо работника пера и чернильницы.
        Писарь вздрогнул, отодвинулся:
        - Ты понимаешь, что ты просишь?
        - Не прошу, а покупаю. Выхода у меня другого нет. Да ты не так уж и рискуешь.
        Писарь поежился:
        - У нас тут спокойно, тихо. Ежели вляпаюсь…
        - Что спокойно - так тем лучше. Когда тебе еще выпадет шанс заработать? Да у вас ведь там архивы до верху бумагами набиты. Трудно ли подходящую подобрать?
        - Ну, сложности есть, и немалые, - со значением прошептал писарь и поковырялся в забитом серой ухе. - Попробовать можно. Но у нас же комендантом сейчас лорд Иддиг, он из людей короля Бадена. Сам-то король не усидел на месте, тоже на запад двинулся. Чтоб он утоп, самодур поносный кривоногий. Так вот, что-то я не уверен, что лорд Иддиг так уж кинется выполнять приказ, пусть и за печатью самого лорда-командора. Лорд Найти с королем Баденом в последнее время не слишком ладили.
        - Это уж мое дело, - заверил одноглазый вор. - Ты, главное, бумагу с печатью достань.

* * *
        Ныр почтительно отгонял мух. Теа сидела на полу и тоже старалась не мешать. За окном шумел дождь. Сквозь прохудившуюся тростниковую крышу капало, и это несколько отвлекало Квазимодо. Высунув кончик языка между кривыми губами, вор работал пером. Приходилось тщательно копировать почерк секретаря лорда Найти. В свое время Квазимодо здорово поднаторел на подделке подписей на накладных и прочих полезных бумагах, но блуждания последних месяцев сказались на твердости руки. Приходилось стараться.
        Закончив, вор осторожно помахал листом, давая чернилам высохнуть, и полюбовался выполненной работой. Ну, в группе «Юг» с такой бумагой можно было бы погореть, а для королевских «дятлов» должно сойти.
        Лорд Иддиг в свое время, должно быть, немало помахал мечом. Сейчас достойный лорд порядком погрузнел, злоупотреблял сливовой настойкой и тяжко маялся вынужденным бездельем. Боев, осад и прочих увлекательных дел в ближайшее время на Желтом берегу не предвиделось.
        Квазимодо смотрел, как шевелятся губы лорда-коменданта. Вот некрасивый у его милости рот, и читать умеет слабо, зато губы две, и они вполне дополняют друг друга. Удивительно повезло его человеку.
        Лорд-комендант бросил отягощенное большой печатью письмо на стол и гаркнул:
        - Ты что, урод, принес? Что за галиматья? Какое судно? Какая каюта? Вы что, со своим командором с ума сошли? Мало того, что погода как будто боги гадят прямо на голову, так еще и всякие выскочки приказы непонятные шлют. Пошел вон отсюда.
        - Иду, ваша милость, иду. Только извольте пометочку на приказе чиркнуть.
        - Какую пометочку? Ты что возомнил себе, морда одноглазая? Еще ты указания давать будешь? Пошел с глаз моих, пока под замок не попал.
        - Слушаюсь, ваша милость. Прикажете кого-то из группы «Юг» ждать?
        - Чего ждать? - Лорд Иддиг нахмурился. - Кто сюда еще припрется?
        - Во-первых, господин Глири подойдет с остатками отряда. Сотник нас с тылу прикрывает. Потом должны два дромона с флота прийти. Если мы из Скара уйти не успеем, корабли нас охранять должны.
        - Кого вас? - зарычал лорд-комендант. - Тебя, что ли, харя половинчатая?
        - Видят боги, - проникновенно сказал Квазимодо, - я меньше всего желал, чтобы за мной чудища гонялись. Так чего ж поделать? Приказ, опять же.
        - Что ты бормочешь? Я ничего не понимаю. Что у вас там за болотами стряслось?
        - Так это… В приказе написано.
        - Что здесь написано? - Лорд-комендант раздраженно затряс письмом. - Немедленно отправить в Глор… предоставить каюту. Да с какой стати? Здесь у нас и лорды таких привилегий не получают.
        - Так это… Заложник ведь.
        - Какой заложник? - Лорд Иддиг всерьез разъярился. - Говори толком, или выпороть прикажу.
        - Не могу говорить, - мужественно заскулил Квазимодо, озираясь. - Повесят ведь меня. Строгий приказ - все держать в абсолютной тайне. Вы же сотника Глири знаете. Вздернет меня без лишних слов. Уж лучше порите.
        - Глири я знаю. Урод еще похуже тебя. Выйди-ка, - приказал Иддиг молодому лорду, с интересом слушающему разговор. Тот недовольно заворчал, но вышел.
        - Говори, одноглазый.
        - Ваша милость, тайна ведь, - жалобно проблеял вор.
        - Если я не пойму, что ты лепечешь, - пойдешь под замок. Надолго. О кораблях и не заикайся. Порт пуст. Опоздали вы, теперь ждите, когда дожди пройдут.
        - Плохо, - сокрушенно сказал Квазимодо, хорошо знавший, что в гавани стоят два корабля, собирающиеся в ближайшее время выйти на Север. - Не доживем мы, наверное.
        - Говори, скотина, хватит тянуть, не то не только в башню попадешь, но и с палачом пообщаешься. Он у меня что-то заскучал.
        - Ну, уж не обессудьте, ваша милость, - вздохнул вор. - Вы здесь главный, значит и ответственность на вас возляжет.
        - Да уж не на тебя, сопляк уродливый. Говори…

* * *
        Лорд-комендант прошелся по кабинету и с недоумением сказал:
        - Много ты здесь всякой чуши наболтал. Все равно не понимаю, почему так важен заложник? Подумаешь, еще одно племя объявилось. Пусть и кровожадное. Мощи Объединенного флота никакие зверушки не могут угрожать.
        - Какие же они зверушки? - пробормотал Квазимодо. - Дарки страшнейшие. Вы их в бою не видели. Если объединятся племена да на нас навалятся, плакала наша спокойная жизнь.
        Лорд Иддиг поморщился:
        - Твое собачье мнение меня не интересует. Все вы у Найти трусливые морды, настоящей крови не видели. Я должен посмотреть на эту зверушку, а потом решу, отправлять вас на Север или просто под замком держать до выяснения обстоятельств.
        - Как угодно будет вашей милости. Я вас только умоляю все в строжайшем секрете держать. Приказ…
        - Ты язык-то попридержи, обезьянья морда. Я в приказах куда получше твоего разбираюсь. Где твой заложник?
        - Заложница, ваша милость. Разрешите ночью привести, чтобы, значит, без лишних глаз. И капитана позовите, с которым нам в Глор идти предстоит. Пусть, значит, тоже знает, что за ужас везти придется.
        - Вот дерьмо навозное, еще и капитана тебе позвать? Да ты совсем сдурел, одноглазый! Может, мне всех лордов перед тобой выстроить? Что ты за представление устраиваешь?
        - Так опасное же представление, - взмолился вор. - Два раза заставлять оборотня перекидываться - так и талисман может не помочь. Я же говорю - их только колдовством в подчинении удержать можно. Вырвется тварь - сколько солдат положит.
        - Что ты пугаешь, сопляк мятый? - неуверенно прорычал лорд-комендант. - Тоже мне, колдун великий нашелся. Ладно, я тебе пяток воинов дам, приводи свое чудище, посмотрим.
        - Да я сам приведу. Не нужно воинов - слухи пойдут. Те твари, что за нами по следу идут, все в точности вынюхают, они ловкие как змеи, да и подкупить кого угодно могут. И ваша милость опасности подвергнется. Мы в сумерках придем, незаметненько так, спокойненько. Вы только стражу здесь предупредите. И никаких лишних свидетелей, сами понимаете…
        - Ох, что-то крутишь ты, одноглазый. Смотри, у меня недолго и с петлей познакомиться.
        «Хвоста» не было, и мрачный Квазимодо вернулся в хижину на окраине сонного города.
        - Собираемся. Ныр, упаковывай барахло. Жратву купил?
        - Да, купил. - Фуа нервно вытер руки о рубашку. - Ква, а у нас получится?
        - А когда у нас не получалось? - Квазимодо повернулся к бледной Теа. - Лошади… Ну, в общем, ты с ними попрощаешься? Потом некогда будет.
        Лиска кивнула и молча ушла в сарай.
        Квазимодо окинул взглядом сваленные в углу вещи и оружие, натекшую с прохудившейся крыши лужу на земляном полу. Журчали дождевые струи на улице - небо исходило очередным послеобеденным дождем. Распространяя аромат нутта, посапывал на низком топчане хозяин хижины. Тощая собака, глубоко пораженная долгим присутствием страшной и непонятной Теа, нерешительно завозилось под топчаном. Мир был уютен и спокоен, и менять его на морскую неизвестность совсем не хотелось. Правда, до моря еще дожить нужно.
        Вор нашел сухую тряпку, вытер мокрые волосы и тщательно промокнул кожаную повязку, закрывающую пустую глазницу. Чуть-чуть времени еще оставалось.
        - Ныр, ты пиво взял?
        - Взял. Что ж я, главное позабуду?
        - Давай посидим. Может, в последний раз.
        - Не нравится мне твое настроение, - грустно заметил фуа, ставя на шаткий стол кувшин с пивом. - Мне и самому страшно.
        - Не очень-то я боюсь. Просто не уверен, что мы правильно делаем.
        - Ты и не уверен? Так не бывает. Врешь небось. Неуверен он, как же. Небывальщина какая. Скорее уж мне каюту с тремя девками выделят. Там, в порту, что за корыта стоят? - поинтересовался ныряльщик, разливая пиво.
        - Большой драккар и та посудина, что нынче коггом принято называть.
        - Мы на какую имеем шанс попасть?
        - Боги его знают. Думаю - скорее не на корабль, а в башню комендатуры. Там, я посмотрел, полно пустых номеров.
        - Нас на когг должны посадить - там каюты нормальные есть, - задумчиво предположил фуа.
        - Я бы драккар предпочел. На тех драккарах, что последними строили, вполне приличные палубы делали. Да и понадежнее старые корабли будут.
        - Тесно нам на драккаре будет.
        - Нам везде тесно будет, - грустно сказал Квазимодо. - Кончается свобода.
        - Да… - Фуа заглянул в кружку с пенной шапкой и за хвост оттянул норовившего попробовать пахучий напиток геккона. - Мы, Ква, сами себе свобода. Рыжую звать?
        - Не нужно. Пусть одна посидит.
        Серую пелену туч сгустили первые сумерки. Квазимодо вошел в сарай. Сквозь щели с трудом пробивался свет. Дождь прошел, но с крыши часто капало. Теа сидела на соломе.
        - Пора одеваться, мое сокровище, - нежно сказал вор.
        Рыжая только ниже опустила голову.
        Квазимодо присел на корточки рядом.
        - Может быть…
        Лиска сердито тряхнула разноцветными волосами:
        - Сейчас встану. Мне лошадей жалко. И вообще я боюсь.
        Вор осторожно коснулся губами ее щеки. Рыжая обхватила его шею:
        - Ква, я никогда не думала, что могу умереть, утонув в такой огромной воде. Я не хочу так подохнуть.
        - Ну, зачем нам именно так умирать? У нас же полно других вариантов. Да и вообще, стоит ли торопиться?
        Когда Квазимодо и Ныр принялись сгружать перекинутый через седло длинный сверток, стражники у дверей комендатуры вытаращили глаза, но ничего не сказали. По крайней мере охрану лорд Иддиг предупредить не забыл. На улице стемнело. Квазимодо кивнул солдатам и вместе с Ныром затащил увесистый сверток в двери. Подниматься пришлось по темной лестнице. Друзья сопели.
        - Поосторожнее, не эвфитон тащим, - прошептал вор.
        Сверток возмущенно дрогнул. Старый гобелен пришлось покупать на рынке, и от него сильно попахивало плесенью. Ткань хоть и проветрили, но вряд ли лиске нравилось длительное пребывания внутри.
        - Ты, одноглазый, заставляешь себя ждать, - рявкнул лорд Иддиг. - Мы с господином капитаном устали здесь торчать. Уже подумываем - не вздернуть ли тебя без всяких представлений?
        - Виноват, - пробормотал Квазимодо. - Мы тихонечко шли, чтобы никто не заметил.
        В комнате горели масленые светильники. Их копоть смешивалась со стойким запахом сливовой настойки - видимо, благородные господа действительно устали ждать. За столом рядом с комендантом сидел широкоплечий бородатый человек и слегка картинно опирался на широкий меч. Хохотнул, явив отсутствие передних зубов:
        - Что-то мелковаты стали бойцы у Найти. Видать, поиздержался лорд-командор. Что у тебя за цацка на груди, мозгляк?
        Квазимодо выпятил грудь и, оттянув рубаху, продемонстрировал жетон:
        - Награжден за отличную стрельбу из эвфитона.
        - Видать, засадил карро какой-то «желтушке» между ног?
        - Никак нет. «Желтушка» не попалась, попался стурворм. Сдох скотина мгновенно. Весь «Эридан» сапоги из его шкуры шил.
        - Что-то верится с трудом, - ухмыльнулся щербатый капитан. - Небось обделались всей командой на своем «Эридане», вот стурворм и околел. А это, с тобой, тоже стрелок самозваный?
        Фуа сделал шаг вперед и браво отрапортовал:
        - Ныряльщик второго десятка Ныр Аванк. Согласно приказу, конвоирую пленного.
        - Вот, нагадь на меня нава, в первый раз вижу такую болтливую лягушку, - изумился капитан. - Еще и аванком зовется.
        - Все они одинаковы, рыбоеды вонючие, - нетерпеливо махнул рукой лорд-комендант. - Хватит болтать. Показывай, одноглазый, кого вы там приволокли.
        - Вы бы отошли, ваша милость, - почтительно посоветовал Квазимодо. - Может кинуться.
        - Ха, да я перед десятком таких не уступал, - заявил лорд Иддиг, но все-таки сделал шаг назад и положил руку на рукоять меча.
        Квазимодо и Ныр принялись раскатывать на полу сверток из старого гобелена.
        - Баба? - в изумлении пробормотал лорд Иддиг.
        - Шлюха, - радостно провозгласил щербатый капитан.
        - Я говорил, что самка, - подтвердил Квазимодо.
        Теа сидела на краю раскатанной ткани, дерзко выставив полуобнаженную грудь. Платье, вернее, лоскуты тонкого шелка почти ничего не закрывали: длинные ноги, оплетенные ремнями точеные икры, коленки, высокая шея, необычайная красота узорчатой кожи - все было выставлено под мужские взгляды. Скудость одежды с лихвой компенсировалась изобилием украшений. На шее и между грудей сияло серебро и камни покойной леди Атры. Богатые браслеты с трудом держались на слишком узких предплечьях девушки. Разноцветные волосы растрепались, запястья были стянуты толстой веревкой, в накрашенных губах торчал кляп, но искрящиеся глаза лиски смотрели с бесстыдным вызовом.
        - А она ничего, не страшная, - пробормотал лорд-комендант.
        - Подкормить бы хорошенько, - задумчиво согласился капитан.
        Лорд Иддиг недоуменно обернулся к Квазимодо:
        - Ты что тут про зверушку плел?
        - Так вот, ваша милость. - Вор протянул руку с зажатым в кулаке плетеным амулетом. Диковинное украшение было позаимствовано у убитого человека-муравья и сейчас пришлось очень кстати.
        Ни капитан, ни лорд-комендант не успели ничего понять.
        Сидящая на старом гобелене тонкая девушка исчезла. К ногам лорда-коменданта рванулось что-то длинное, нечеловеческое. Треугольное лицо мгновенно вытянулось в оскаленную морду, волосы вздыбились густой рыже-красной шерсть. Из пасти, полной белоснежных клыков, полетели хлопья слюны. Менялось все: длинные руки и ноги стали узкими лапами, особенно пугающими тем, что заканчивались хищно согнутыми человеческими пальцами с любовно выточенными острыми коготками. Вдоль позвоночника гладкая узорчатая кожа выбросила пучки-ростки шерсти. Спина твари неестественно прогнулась…
        - Стой! - заорал Квазимодо, выбрасывая навстречу жуткому существу руку с фальшивым амулетом.
        Лорд-комендант шарахнулся в угол, капитан чуть не опрокинулся на своем стуле, выхватывая меч. Даже фуа резво скакнул к двери. Но все это уже было ни к чему - на старой подстилке сидела уже вполне человеческая встрепанная девушка, и лишь звякали и крутились на досках пола не выдержавшие неоконченного превращения звенья одного из драгоценных колье с шеи кицунэ.
        - Вот чтоб вас боги с детства кастрировали! - хрипло изрек лорд Иддиг, с опозданием выставляя перед собой меч. - Одноглазый, ты, скотская рожа, почему не предупредил?
        - Вы же сами желали лично убедиться, - жалобно пробормотал Квазимодо, тыча в сторону возлюбленной чудодейственным амулетом.
        Теа облизывалась длиннющим розовым язычком и демонстративно растирала освобожденные запястья. И кляп, и толстая веревка не выдержали трансформации рыжей пленницы. Над толстой веревкой, правда, заранее пришлось поработать ножом.
        - Талисман ее надежно держит? - осведомился капитан, нервно разглаживая бороду и не торопясь убирать в ножны свой широченный меч.
        - До сих пор осечек не было, - с гордостью заверил Квазимодо.
        - Нужно ее, того, сразу на голову укоротить, - быстро сказал опомнившийся лорд-комендант. - И никаких проблем не будет.
        - Да вы что, ваша милость? - с искренним ужасом взвыл вор. - Я же рассказываю - по нашему следу ее родственнички идут. Вы знаете, какой у них нюх? Учуют смерть ее - что мы делать будем? Вы же главный в Скара, вам объясняться придется. А когда точно узнают, что мы их принцессу убили, - все кланы мстить соберутся. От них и в замке не отсидишься. Кицунэ за Канутом тысячи водятся. И кровь они очень любят.
        На кицунэ рыжая ответила угрожающим рычанием.
        - Чтоб ты сдох со своим Канутом и этими зверями, - с чувством сказал лорд Иддиг. - Какого свинячьего дерьма ты сюда приволок эту тварь? У нас в Скара никаких опасных дарков не было.
        - Так приказ ведь, - беспомощно сказал Квазимодо. - Я-то что…
        - А если ее в мешок и в воду? - озабоченно предложил капитан. - В море какие следы?
        Лиска нехорошо посмотрела на щербатого мореплавателя и оскалилась.
        - Ты ее крепче держи, - поспешно приказал лорд-комендант. - Не опускай талисман.
        - В мешок можно бы попробовать, - задумчиво сказал Квазимодо. - Но, во-первых, приказ совершенно другой имеется. А во-вторых, они ведь до Скара дойдут, а потом примутся выяснять, куда принцесса делась. Обмануть оборотней трудновато будет. Хотя если ваша милость прикажет…
        - Что там какие-то дарки? - бодро заявил капитан. - Отобьетесь. Не везти же эту демоншу и вправду на Север?
        - Везти, очень даже везти, и именно за океан, - шепотом заорал лорд-комендант. - Приказ есть приказ. Она заложница, а не приговоренная. У меня в Скара полторы сотни солдат осталось, да и те - шваль, каждый день нутта обжирающаяся. Мне только резни с дарками не хватало. Мы здесь не для войны поставлены, а порт охранять.
        - Я такое чудище на борт не возьму, - категорически заявил капитан.
        - Это еще почему? - прищурился лорд Иддиг. - Что, приказ только меня одного касается? Или ты, Кехт, командованию Объединенного Флота больше не подчиняешься? Ты эти пиратские ухватки брось. Провизию тебе, значит, срочно грузи, а приказы ты в заднице обезьяньей видел?
        Капитан Кехт хмуро посмотрел на лорда-коменданта и сказал:
        - Если нужно и приказ есть, я эту девку лохматую в Глор доставлю. А эти двое недоростков мне зачем? Корабль перегружен.
        Квазимодо прекрасно знал, о чем сейчас думает бородатый капитан: выйти в море подальше от Скара, а там для нежелательной пассажирки мешок обязательно найдется. Путь далекий. Даже если на Севере кто-то о принцессе-дарки впоследствии интересоваться вздумает, легко списать пропажу пленницы на шторм или еще на какую-нибудь уважительную причину. Да и кому в Глоре дело до того, что происходит на далеком Желтом берегу?
        Вор радостно шагнул к капитану, протянул талисман:
        - Спасибо, ваша милость, что забираете это страшилище. Вы только все время при ней находитесь и талисман в правой руке держите. Иначе взбунтоваться может…
        Рыжая жутковато зарычала.
        Капитан поспешно спрятал руку за спину:
        - Что ты мне суешь, одноглазый? Мне только демонского талисмана не хватало. И почему это я при вашей твари неотлучно должен быть?
        - Хватит спорить, - скомандовал лорд-комендант. - В приказе четко указано: отправить «заложника и конвой».
        - Воля ваша, господин комендант, - угрюмо пробормотал капитан Кехт. - Пусть этот урод с талисманом ее сторожит. А фуа мне зачем? Я за жемчугом или утопленниками охотиться не собираюсь. Зачем мне ныряльщик-дармоед?
        - Разрешите доложить, ваша милость. - Ныр, еще слегка бледный после зрелища превращения рыжей, шагнул вперед. - Мне приказано неотлучно со сторожем дрессированным быть, охранять его и кормить. - Фуа полез за пазуху.
        - Что еще за сторож? - Лорд Иддиг на всякий случай попятился.
        Ныр выудил из-под драной рубахи недовольного и слегка напуганного геккона:
        - Пестрый горный дракон. Их в Кануте специально выводят, чтобы об оборотнях предупреждали. Драконами их, конечно, зря называют, но зверьки дорогие.
        - Эта твоя ящерка дарков, наверное, в клочки рвет? - с усмешкой поинтересовался лорд Иддиг.
        - Зачем рвет? - удивился фуа. - Он же маленький. Сейчас на него талисман действует, а так, если кицунэ приближаются, у пестрого дракона глаза красным загораются. Ярко, как фонари.
        - Да что ты за чушь несешь? - зарычал капитан.
        - Почему чушь? - запротестовал Ныр. - Вот вы сможете сами убедиться…
        - Где это мы этих ваших оборотней встретим? Уж не в океане ли?
        - А вдруг они корабль захватят и следом за нами двинутся? Они жутко хитрые, - убежденно гнул свое фуа.
        - Ублюдок подводный, да ты… - Капитан Кехт полез из-за стола.
        - Заткнитесь все! - рявкнул хозяин кабинета.
        Все замерли, даже разъяренный капитан Кехт.
        Лорд-комендант смачно сплюнул в угол комнаты:
        - Значит, так: завтра с утра догружаем солонину, и к полудню я ни тебя, Кехт, ни пиратских морд твоей команды, ни этого зверинца непотребного в Скара не вижу. Пусть с вами в Глоре разбираются. И не вздумай от этих уродов в море избавляться. За вами «Боевой тёрн» идет, я с ним донесение отправлю.
        - Да пишите что хотите, - зло сказал капитан. - Только у меня ни каюты для этой зверюги нет, ни кормить этих недоростков нечем. Я у команды и благородных пассажиров куски изо рта вырывать не буду.
        - Угол какой-нибудь для этой собачей девки найдешь. С пайком сложнее. Я вам дополнительную провизию выписать просто так не смогу, - в замешательстве сказал лорд-комендант.
        - Нам на прокорм серебро Глири выдал. Опять же, лошади наши остаются, хорошие лошадки, - доложил Квазимодо. - Взаимозачетом можно…
        - Ну, вот все и устроилось, - с облегчением констатировал лорд Иддиг. - Коней я сам посмотрю и оценю, а вы убирайтесь прямо сейчас на корыто уважаемого господина Кехта. И, ради богов, никогда больше не появляйтесь в Скара.
        Глава 16
        Одномачтовый когг «Высокий», шустро переваливаясь с волны на волну, держал курс на северо-запад. Крутобокий корпус корабля ощутимо поскрипывал, но и обшитые внакрой дубовыми досками борта, и составленная из нескольких брусьев мачта стойко выдерживали свежий ветер. Все эти новейшие достижения судостроения уже прошли достойную проверку океаном. А жаловаться на ветреную погоду - только богов гневить. Сегодня «Высокому» везло.
        Теа лежала на плаще, смотрела на щели в досках над головой и раздумывала - можно ли считать, что и некой одинокой лисе тоже везет? Уже двадцать восемь дней Теа сидела взаперти. Низкий дощатый ящик-чулан - растянуться во весь рост можно, но встать и выпрямиться, даже на коленях, нечего и думать. Сундук для «хранения лис» располагался на носу судна, прямо под боевой треугольной надстройкой, носящей непонятное название «кастл [59 - Кастли (замки) - поднятые платформы с ограждениями для стрелков на носу и корме судна (носовая башня - форкастль, кормовая ахтеркастль).]". Эти помосты, похожие на зубчатые башенки, были возведены в спешке, уже в самом конце строительства добротного когга. Квазимодо говорил, что эти надстройки понадобятся 'Высокому» в бою. Очень может быть - такие подробности лиску не волновали, - никаких боев пока не предвиделось, а вот в качестве крыши настил площадки никуда не годился. Теа с содроганием вспомнила последний шторм. Океан сотней пенных водопадов рушился сквозь щели сверху, бурно протекал сквозь крошечный загончик, уходил под дверь и под стены, чтобы тут же с новой силой
вернуться с потолка. Мокрую насквозь Теа носило от одной стены к другой, попытки растопырить руки и ноги и задержать тело в каком-то одном положении ни к чему не приводили - «Высокий» весь, целиком и полностью, взлетал под самое хмурое небо и рушился в морскую пучину. Волны величиной с гору кидали корабль, как пустой орех. Жалобно скрипела мачта, стонали снасти. Сквозь рев воды и ветра до лиски иногда долетали крики людей. Кажется, люди работали. А может быть, вопили от ужаса. В плеске волн, промывающих камеру-убежище, Теа не могла разобрать слов. Лично лиске было страшно до судорог. Корабль тонул, это было и дураку понятно. Вот только Квазимодо и Ныр как ни в чем не бывало обсуждали происходящее. Правда, непринужденной беседы у них не получалось - приходилось орать, чтобы перекричать вой ветра, но тем не менее парни продолжали обмениваться впечатлениями о поведении корабля. По их мнению «Высокий» вел себя неплохо. Теа понимала, что друзья говорят для нее. Как они сами держатся на скользкой палубе у двери в ее каюту и почему их не смывает за борт или в широкий люк трюма, понять было невозможно. Но они
оставались рядом. Несколько раз Теа была уже готова выползти к ним. На низкой дверце «камеры» висел массивный замок, на который капитан Кехт лично запер опасную заложницу. Ключи хранились только у капитана и у его помощника. Два раза в сутки Квазимодо или Ныр допускались в загон, дабы покормить пленницу и привести в порядок камеру. Ну да, на второй же день Квазимодо соорудил отмычки из заранее припасенной проволоки. Одна из отмычек хранилась в «каюте» лиски - Квазимодо научил пользоваться смешным крючком-ключом. Сквозь щель у косяка узкая кисть лиски вполне могла протиснуться. Договорились, что в крайнем случае Теа выйдет на свободу самостоятельно.
        Шторм был крайним случаем - крайнее уже не придумаешь. Потоки воды волокли по полу, шутя и издеваясь над бессилием лиски, били об стены. Теа упиралась, зажимая ключ-отмычку в мокром кулаке. Среди ужаса пенной, отвратительно соленой воды Теа старалась думать хладнокровно и правильно, так, как всегда мыслит мудрый Полумордый. Ведь понятно - стоит исчезнуть спасительным занозистым стенам, и ты, Хозяйка Холмов, станешь беспомощнее новорожденного щенка. Океан с радостью утянет тебя за борт. Может быть, тебе и не дадут утонуть сразу - Квазимодо цепок, а фуа в любых волнах как дома. Но ты станешь обузой, мокрой, несчастной и некрасивой вещью. Больше всего на свете Теа не желала быть глупым грузом.
        Весь океан, все эти бесчисленные горы воды прошли через ее дощатую клетку. Изнемогшая Теа вдавила себя в угол, каблуки испорченных сапог все-таки смогли нащупать доску-опору в палубе. Осталось закрыть глаза и ждать смерти. Через какое-то время лиска поняла, что ее больше не отрывает от стены и не норовит прогнать от стены к стене, как легкую, обгрызенную добела косточку. Теа качалась вместе с кораблем в его сложном запутанном ритме. По-прежнему скрипел-жаловался корпус «Высокого» и соленая вода щедро омывала полуголую скорчившуюся девушку. Теа тряслась, старалась слушать, что там за дверью рассказывает про шторма неугомонный Ныр. Шло время, «Высокий» бесконечно взлетал и падал, сквозь вой ветра в снастях, хрипловато бормотал Квазимодо, в щелях над головой слегка светлело небо, и лиска начала верить, что корабль сегодня не перевернется и не пойдет ко дну.
        Ну кому еще из Хозяев Холмов приходилось пережить шторм? Жуткое чудовище этот океан. Шторм - еще не самое пугающее. Теа никак не могла забыть первые дни пребывания на «Высоком». Будка для дикого опасного животного, неумолчный командный крик ненавистного Кехта, мерзкие шелковые лохмотья и драгоценные цацки, которые нельзя снять. Ква, наглухо отделенный худосочной, но непреодолимой дверью. И качка.
        Потом и Ныр, и Квазимодо объясняли, что, едва выйдя из Скара, корабль попал в крайне неприятное морское явление - смесь бортовой и килевой качки. Даже опытным морякам редко выпадает настолько паршивое развлечение. Тогда лиска раз и навсегда поняла, что ненавидит море. Тошнота, мутная и бесконечная, овладела миром. Теа стояла на четвереньках, обхватив ладонями такой знакомый походный котелок, и, издавая жалкие звуки, ненавидела весь раскачивающийся мир. В короткие просветления слабо хотелось кого-нибудь убить. Еще никогда в жизни лиска не чувствовала себя такой больной. И ей было ничуть не лучше от того, что остальным людям так же плохо. Половина команды перевесилась через борт. Вторая половина моряков вяло управлялась со снастями, и тоже то и дело отвлекалась, дабы принести жертву прожорливым и неразборчивым в кулинарных пристрастиях морским демонам. Капитан Кехт не жалел ругательств, но и сам то и дело заглядывал за борт и издавал кашляющие звуки. В действительности ли было виновато в поголовном приступе морской болезни мерзкое скарское пиво, как объясняли друг другу бывалые моряки, осталось
неизвестным. Теа, не пробовавшая никакого пива, чувствовала себя непоправимо несчастной. За что такие муки? Разве на Холмах заслужишь такую мерзкую погибель? И почему Ныр и Полумордый чувствуют себя почти нормально? Правда, оба бледные, но разве будешь иметь цветущий вид, когда все вокруг непрерывно выплевывают свои желудки? Ладно, фуа - они лягушки, им быть в море как дома положено. А Ква почему чувствует себя хорошо? Он ведь только человек?
        Теа было плохо, плохо, плохо. Квазимодо открыл дверцу «каюты», но у рыжей не было никакого желания даже выглядывать на палубу. Только не сейчас, когда там целый борт занят судорожно подергивающимися спинами и задницами моряков. Квазимодо что-то поспешно совал подруге. Какой-то невзрачный комочек, довольно противный на вид.
        - Жуй, должно помочь.
        Теа обессиленно сунула серый комок в рот. Все равно, что это такое. Может, яд? Тогда наверняка поможет.
        Квазимодо взял котелок, пошел к борту.
        Теа вытянулась на животе. Слабый, но приятный вкус слегка утешил рот, измученный горечью плохо усвоенной пищи. Теа машинально трогала комочек языком. Что это такое Полумордый подсунул? Лекарство свое зубное? Так у лис с зубами все в порядке.
        Квазимодо опустился рядом, обтер влажной косынкой бледное конопатое лицо возлюбленной:
        - Легче?
        - Да, - жалобно простонала рыжая. - Что это?
        - Лекарство. Жуй, но не глотай, и будет легче.
        - Хорошо. Запри, пока никто не заметил.
        Квазимодо вздохнул, выскользнул наружу и ловко навесил тяжеленный замок. Очутившись в уже привычной полутьме, лиска легла на бок и вытерла глаза. Не хватало еще, чтобы Полумордый видел ее слабой, как какую-то селянскую бабу. Слезы никого не украшают.
        Теа отдала чудодейственный комочек на следующий день. Упрямый одноглазый не хотел брать, пришлось пригрозить дать ему в лоб. Квазимодо счел, что возлюбленная достаточно оправилась, и забрал упругий обрезок жилки. Тошнотворная пляска корабля понемногу стихала. Угрюмая команда наводила на борту порядок. Изредка кто-то припадал к борту, но общая эпидемия миновала. У Теа уже хватало сил подглядывать сквозь щели своей собачьей будки, и лиска поклялась больше не давать себе воли. Все, что могут эти морские ублюдки, сможет и воин с Холмов. Если они блюют и работают, то и она сможет. Живут ведь на одном корабле. Вон даже Ныр до сих пор бледным выглядит, а его возлюбленный дракончик вообще лежит кверху лапками и даже на сыр не смотрит. Тяжко, но лиса обязательно переживет море.
        Правда, тогда лиса еще не знала что такое настоящий шторм. Зато теперь знает. Осталось познакомиться со знаменитыми морскими змеями. Честно говоря, Теа не думала, что они будут хуже трехдневной, изматывающей желудок рвоты.
        Лежа на спине, Теа вытянула ноги и уперлась подошвами сапог в крышу «ящика для лис». Тело требовало движения и привычных нагрузок. Вообще-то в «каюте» было не так уж плохо. Отдельное помещение - огромная роскошь. Правда, помещение для оборотней больше походило на ящик-гроб, которые, по слухам, делают для усопших лордов в богатых замках и городах. Ну, Квазимодо говорил, что у капитана Кехта каюта ненамного просторнее. Наверное, так и есть - корабль набит людьми, как бочка квашеными овощами. И всех людей Теа теперь знает благодаря замечательным щелочкам в стенах - не будь их, несчастная лиса давно бы взбесилась.
        На когге «Высокий» ютились, кормились, мокли, блевали, путешествовали и ежедневно рисковали пойти ко дну тридцать шесть человек. Двадцать семь из них - видавшие виды моряки, уже третий раз возвращающиеся с Желтого берега к родному северному побережью. По словам Квазимодо, треть команды - бывшие пираты и контрабандисты с островов западнее Кау, откликнувшиеся на призыв Фейрефейского союза и получившие амнистию и право войти в ряды Объединенного флота. Коренастые, бородатые, грубые бойцы и мореплаватели умело управлялись со сложной оснасткой когга, хотя можно было быть уверенным, что еще три-четыре года назад каждый из бородачей поднял бы на смех саму мысль, что корабль может обходиться одним парусом. Времена простых и надежных парусно-гребных драккаров-хищников уходили в прошлое. Впрочем, стремительное изменение корабельной моды мало волновало Теа. Разглядывая в щели ругающихся и сноровисто работающих моряков, она размышляла о разнообразии людских пород. Моряки совсем не походили ни на селян, обитавших у Холмов, ни на солдат и горожан Канута и Калатера. Лиц на море не брили, совершенно не боялись
десятки дней не видеть нормальной, твердой земли и норовили даже блевать и подыхать от качки с грубыми шуточками. Теа с трудом определяла возраст людей по лицам, одинаково заросшие и загоревшие дочерна матросы казались ей похожими друг на друга. Должно быть, все они бывали в боях и, что еще важнее, наверняка пережили десятки штормов. Теа с детства уважала храбрость. Но этих бородачей уважать почему-то было трудно. Лиска ловила обрывки чужих разговоров, слушала, как болтают с матросами Ква и Ныр, и команда «Высокого» все больше напоминала рыжей девушке плохо сплоченную стаю. Они повиновались только вожаку. Случись что с капитаном Кехтом, и стая неминуемо перегрызется или разбежится. Нет, именно перегрызется - деваться с окруженного необъятной соленой водой судна попросту некуда.
        Капитан Кехт и его помощник… Они здесь командуют. Вернее, командует единолично Кехт. Помощник лишь язык капитана и его указующий перст. Наверное, помощник, этот высокий лысеющий мужчина, храбр и будет выполнять приказы своего капитана до конца. Возможно, он будет отчаянно драться за свою жизнь. Очень может быть - но лиска помощника не слишком опасалась.
        Другое дело - капитан. Его Теа твердо и уверенно ненавидела. Дело не только в том, что он был готов хладнокровно избавиться от непрошеной пассажирки-пленницы еще до выхода из Скара. Не нужны ему никакие оборотни на корабле - это понятно. Тогда избавиться не получилось. Кехт не шел напролом, но можно дать хвост на отсечение - он никогда и ничего не забывает. Просто не умеет забывать. Конечно, у него полно дел - сначала проклятая тошниловка, потом шторма, полный трюм воды, промокшая мука и прочие насущные вещи, - но о девке-оборотне он не забыл. Ждет, когда ее можно будет использовать. Что это будет за решение - скормить ее какому-нибудь стурворму, доставить в Глор и выторговать хорошее вознаграждение или продать кому-нибудь как редкость, наподобие диковинного заморского уродца, - неизвестно. В подземелье лорда Дагда и его утонченной сучки Теа узнала, что представляет собой немалую ценность. На лисью задницу, хвост и все остальное вполне может подвернуться щедрый покупатель, и капитан Кехт отлично это понимает. Опасен, очень опасен.
        Теа знала, что и Квазимодо опасается капитана. Полумордый всегда опасался тех людей, действия которых не мог предсказать и тем более не мог этими действиями управлять. Прямо о своих опасениях вор не говорил, но Теа чувствовала, что он постоянно настороже. Возможно, капитана лучше было бы убить прямо сейчас. Но это слишком трудно сделать и не попасться - лиска вполне понимала риск, но, пожалуй, была готова рискнуть. Но раз Ква такую возможность не рассматривает, значит, и предлагать сейчас незачем. Квазимодо старший - он легко болтает со всеми на борту, рассказывает небылицы и эпизоды из богатой боевой истории бойцов командорского дромона. Эпизоды, надо думать, тоже выдуманные, но увлекательные. Болтун и урод разбирается в происходящем на «Высоком» куда лучше, чем Теа и фуа вместе взятые. Рыжая лиска вполне имела право гордиться любимым самцом.
        Значит, капитан… Пусть пока поживет. Теа гладила рукоять ножа и ритмично упиралась ногами в доски потолка. Мускулам нужна работа, кицунэ - добыча. Ноги могут трудиться, лиса пока должна ждать. Сейчас она только человек. Теа продолжала работать ногами и играть клинком. Квазимодо позаботился - в клетке рыжей хватало оружия. Два ножа да вдобавок любимый кукри вора. Риск, конечно, но Полумордый отлично знает, что подруге будет куда хуже без оружия, чем без штанов.
        По помосту кто-то протопал, и упражнения пришлось прекратить. Теа, замерла, утихомиривая дыхание. Разгоряченное тело требовало еще движения, требовало свободы. Вообще-то можно было бы заняться не только глупыми раскачиваниями досок. Можно было бы… Слишком полюбились ежедневные радости плоти под звездами, под дождем, на небрежно брошенном плаще, а то и просто на траве. Ох, Полумордый, совратитель старых лис. И здесь, на корабле, влюбленные тоже умудрялись блудить. Целых три раза. В тесноте 'каюты торопливо и жадно. Риск еще дурнее, чем целый склад оружия у пленницы. Ну, как удержаться, когда так нестерпимо хочется?
        Проклятый тесный корабль. Глупый океан.
        Теа начала злиться, а злиться было нельзя. Ква опять огорчится. Когда Полумордый расстраивался, правый угол его рта, тот, что уцелел, чуть опускался и становился похожим на исковерканный левый край рта. Это было почти незаметно, но лиска прекрасно знала о такой особенности обычно невозмутимого друга. Тайн между одноглазым и длиннохвостой не осталось. Почти не осталось. Кое-что лиску по-прежнему очень интересовало, но раз Ква сам не говорит, значит, время не пришло.
        Легко сказать - не злиться. Да, на корабле есть и еще женщины, и они не смеют выражать свои чувства. Но кицунэ не такая. Придет время, и Теа вырвется на свободу, будет выть, петь, драться, стрелять и резать всех, кто имел несчастье не глянуться рыжей хищнице. Теа была твердо уверена, что такой праздник обязательно наступит. Иначе какой смысл выживать в этом ящике?
        Другие выживают. Не надеясь ни на что. Просто стараются прожить день и молчат. На корабле не место бабам - с этим Теа была полностью согласна.
        Бонга - капитанова подстилка. Высокая полногрудая женщина с короткой толстой косой. Теа хорошо знала полосатую антилопу, в честь которой получила кличку черноволосая шлюха, и никакого сходства между длиннорогим животным и мрачной, уже не юной, высокой бабой не находила. Выполнив основные обязанности ночью в капитанской каморке, Бонга помогала стряпать то, что на «Высоком» привыкли называть жратвой. Главным поваром на когге служил шепелявый матрос. Вместе с Бонгой они ежедневно изображали что-то неаппетитное на вид, но питательное. На вкус Теа, даже Ква готовил куда лучше. Возможно, в безвкусии корабельной стряпни, был виноват ограниченный набор продуктов.
        Еще на «Высоком» обитала Тварь. В тощем оборванном существе с трудом можно было угадать «желтка» женского пола. Сколько ей, лет догадаться было невозможно, но своим телосложением туземка напоминала тринадцатилетнего подростка. Истощенное, безропотное существо все время было занято - то терпеливо стояло на четвереньках, удовлетворяя очередного нуждающегося, то чистило котел, то стирало тряпье матросов и пассажиров. Все, включая капитана, окликали замученную девку без затей - Тварью. Первое время Теа, обремененная прекрасным слухом, бесилась, слыша пыхтение очередного кавалера из отгороженного старой коровьей шкурой уголка. Драли Тварь практически непрерывно - иногда девка не могла закончить стирку полдня. На корабле существовал закон: не бить «желтушку» за невыполненную работу, если ее используют по основному женскому назначению. Моряки «Высокого» отличались завидным здоровьем - насколько поняла Теа, худосочная шлюшка была освобождена от своих обязанностей лишь на три дня во время тошниловки. Тогда плотские радости действительно мало кого интересовали.
        Самка не должна так жить. Теа не могла понять: если ты слабая и не можешь никого убить - шагни за борт, и все кончится. А так - ни жизнь, ни смерть. Тварь даже не разговаривала, лишь тихо скулила, когда ее особенно жестоко били.
        На корабле женщинам не место. Теа сто раз слышала об этом законе Флота и теперь понимала его справедливость. Только где этот закон сейчас? Теа знала, что Квазимодо тоже удивлен. Ему и Ныру пришлось долго отбиваться от насмешек - пользоваться грязными и покрытыми синяками прелестями Твари оба категорически не желали. Ква врал, что после памятного сражения при мысе Пяж, когда ему повредили голову и выбили глаз, у него встает только на толстых огромных телок. Полумордый так вдохновенно описывал вожделенные телесные округлости, что Теа в своем ящике давилась от смеха и негодования. Ныр скорбно поведал насмешникам, что боги фуа запрещают соединяться с женщинами без перепонок. О жизни «лягушек» известно было немногое, поэтому моряки перешли к грязноватым шуткам в адрес всего племени фуа. Ну, к подобным разговорам Ныр давно привык.
        Ныр и Квазимодо неоднократно обсуждали вопиющее нарушение правил на борту «Высокого». Вор, с непонятной самому себе горечью, говорил о развале Объединенного Флота, о превращении самой мощной армии в прежнюю шайку пиратов, купцов и тупых лордов. Фуа, которому на «мечту Фейрефейского союза» было глубоко наплевать, интересовался, какие нравы царили на северных кораблях до создания общего флота. Этот вопрос Теа тоже интересовал - как-никак они двигались на Север. Конечно, лиска трепетностью чувств не отличалась и готовилась пережить что угодно. Но как любит повторять сам Полумордый, «предупрежден, значит вооружен». В последнее время Теа обнаружила, что удручающе слабо разбирается в оружии. В Холмах и в голову не приходило, что орудий убийства существует такое разнообразие. А драться на диком Севере наверняка придется.
        Впрочем, по словам Квазимодо, нравы на Севере не слишком отличались от людских нравов в землях Канута и Калатера. Везде придерживались определенных правил и законов. Выходит, это Кехт самовольно развел на корабле такой жеребячий гадючник?
        Теа закинула ноги за голову и принялась кататься на спине. Позвоночник приятно ломило. Разгоняя горячую застоявшуюся кровь, лиска вспоминала пассажиров «Высокого». Их было всего трое: лорд Тром со слугой и молодой мужчина, именующий себя Купом. Квазимодо почему-то считал, что этот Куп, офицер чином не ниже полусотника и везет какие-то важные документы или ценности. Никаких знаков различия на Купе не было, одет он был в невзрачную солдатскую куртку, носил на бедре обычный морской тесак. Ныр и Квазимодо упрямо спорили, пока вор наглядно не доказал необычность пассажира - капитан Кехт ни разу не гаркнул на загадочного парня. Со скуки Теа достаточно часто разглядывала в щели офицера без формы - ничего интересного. Обычный солдат.
        Другое дело - лорд Тром. По сути, лиска в первый раз смогла разглядеть настоящего человеческого лорда, не спеша всадить в него стрелу, не опасаясь ответно получить клинок в живот. Лорд Дагда и прочие в замке Калатера не в счет - там Теа не могла думать ни о чем, кроме утерянной свободы. Странно, сейчас ты, кицунэ, опять в клетке, но чувствуешь себя почти спокойно. По крайней мере когда океан не штормит. Оружие под рукой, и Полумордый дальше, чем на десять шагов, не отходит - чем не счастье для последней из рода Холмов?
        Несчастный лорд Тром был ранен. Плохая рана - зацеплено всего лишь предплечье, но лиска чувствовала дурной запах гниения. Слуга Трома часто менял повязку, промывал темную рану травяными настоями и дорогим, идущим на вес серебра огненным джином. Лорд получил арбалетный болт уже давно, еще при подавлении бунта на дромоне «Круг неба». Судя по тому, что рана не заживала, несмотря на все усилия флотских лекарей, помрет лорд Тром. Возомнивший себя после общения с доком Дуллитлом крупным специалистом Квазимодо уверял, что у лорда раздроблена кость и рана гноится из-за осколков кости. Может быть - Теа сомневалась, что человек может серьезно болеть из-за собственной, пусть и разбитой косточки. По крайней мере у Хозяев Холмов подобные травмы заживали сами собой. Ну, ладно, может, Ква и прав, все равно на «Высоком» нет никого, кто бы рискнул разрезать руку богатому лорду, прочистить рану и наложить «гипсовый лубок», как советует шибко умный в узком кругу друзей Полумордый. Конечно, не стоило больному лорду пускаться в далекое путешествие. На ногах держится с трудом - лихорадка его треплет, жар бьет. Но все
равно каждый день упорно выбирается лорд Тром из крошечной каюты. Привалившись к борту и как на костыль опираясь на молодого слугу, дышит лорд свежим воздухом. В этом ему можно позавидовать. Здоровая лиска мечтала выпрямиться во весь рост и прямо взглянуть на проклятое море. Глупо получается - с борта «Высокого» успела кинуть взгляд только на порт Скара. А потом унизительный деревянный курятник, и пусть половина океана промыла этот ящик, по сути, моря Теа так и не видела.
        Да, лорд Тром сильный мужчина. Плохая смерть его ждет. Но пока есть силы стоять на ногах - он будет стоять и смотреть на свою соленую воду. Наверное, много дней жизни он провел на скрипучих судах. Вот и вышел в свой последний поход. Это лиска вполне понимала - желает лорд умереть достойно и, как положено, опуститься на морское дно завязанным в походный плащ. У каждого свои Холмы. А если повезет - до своего далекого северного дома доберется. По слухам, у него семья большая. Наверное, и внуки уже давно бегают - за сорок лет лорду, для человека совсем старик.
        Но пока лорд Тром держался и даже обсуждал со всеми очередной улов фуа. Вообще-то в последние спокойные дни рыбацкие достижения Ныра служили основным развлечением для команды «Высокого». В открытом океане мало кто мог похвастаться заслуживающим внимания уловом, разве что удавалось загарпунить синебрюхого дельфина или попробовать накинуть сеть на густой косяк морских ласточек. Оставались, конечно, еще и змеи, но пока боги миловали. На корме и на носу когга были установлены морские эвфитоны, но, несмотря на современное вооружение, никто из команды не жаждал встречи со стурвормами или еще более страшными серрами. [60 - Серра - мифологическое чудовище с львиной головой, рыбьим хвостом и огромными крыльями. Выпрыгнув из воды, способна пролететь по воздуху большое расстояние.] У одинокого корабля мало шансов выйти победителем из схватки с парой чудовищ. А как известно, одинокие змеи никогда не встречаются.
        Непонятный улов фуа извивался у борта и щелкал пастью полной треугольных, на вид очень острых, зубов. Чьи-то ноги заслонили плоское и длинное бьющееся тело, и Теа у своей щели рассерженно задышала. Опять ничего не разглядеть.
        - Змеюка, - уверенно сказал крепкий моряк. Из одежды на нем была только набедренная повязка, и левая нога, сплошь расписанная татуированной рыбьей чешуей, крепко топнула по палубе, побуждая неведомую добычу завертеться с новой силой. Окружившим улов моряком пришлось срочно отпрыгнуть.
        - Не змея. Рыба - вон плавники, - возразил фуа, пытаясь одной рукой смотать лесу, а другой удержать возбужденно свистящего и квакающего геккона на плече. Ящерица рвалась немедленно добить и пожрать свежепойманную тварь. Если сопоставить размеры, то план Великого Дракона выглядел определенно рискованным.
        - Ну и что, что плавники? - возразил расписной моряк. - У стурворма тоже плавники.
        - На мурену похожа, - заявил один из матросов, пихая чудище древком багра.
        - Где вы видели мурену в шлеме? - хрипловато сказал лорд Тром.
        Вытянутую голову змееподобного существа действительно покрывали костяные щитки с шипами.
        - А кто же это тогда, ваша милость? - с некоторой почтительностью поинтересовался кто-то из моряков.
        - Понятия не имею, - признал лорд, все тяжелее опираясь на плечо слуги. - Мы таких и на Востоке не встречали.
        - Это червяк-шлемоносец, - выдвинул разумную версию Квазимодо. - Вон как наш ящер на него рвется, а он в червяках разбирается.
        - Не знаю, кто это, но крючок он мне здорово погнул, - озабоченно пробормотал фуа.
        - Чего спорить? - грустно сказал худосочный наводчик эвфитона. - Что бы это ни было, жрать его страшновато.
        - Наверняка ядовитая дрянь, - заверил кок.
        Отпихнув наводчика, круг зрителей разорвал капитан Кехт:
        - Дерьмо - за борт. И всем работать.
        Мимоходом отвесив оплеуху не успевшей вовремя исчезнуть Бонге, капитан отправился на корму.
        - Вчера он был снисходительнее, - прошептал ногастый здоровяк, подцепляя длинную тварь багром и отправляя за борт.
        - Да, вчера макрель попалась что нужно, - согласился фуа.
        - Эх, темные вы пескоходы, - снисходительно заявил Квазимодо. - Все препираетесь: рыба, змея, макрель несчастная. Вот господин капитан с первого взгляда изволил заметить - дерьмо. Нет, никогда нам не постичь мудрости господской.
        Моряк глянул хмуро:
        - Не шути, одноглазый. Дошутишься до порки. Кехт своей собственной башкой, руками да клинком капитанство заработал.
        - А я что говорю? - удивился вор. - Начальство - оно о-го-го…
        Квазимодо и фуа привычно уселись спиной к загородке. Теа просунула сквозь щель в досках палец и ощутимо ткнула возлюбленного в спину:
        - Узорчатый правильно говорит - ты дошутишься.
        Квазимодо передернул лопатками и прошептал:
        - А как я их еще прощупаю?
        - Что их щупать? - меланхолично заметил фуа. - Все кривые и ненадежные, как оставшиеся у меня крючки. Морды пиратские. Сморчки.
        - Вы как маленькие, - возмутился вор. - Других-то морд здесь нет. В случае чего…
        К друзьям подсел один из бородатых северян, заговорил о наживке, и Теа пришлось отодвинуться в глубь «каюты». Слушая надоевшую рыбацкую болтовню, достала флейту. Тихие грустные звуки, издаваемые костяным инструментом, очень нравились лиске. Конечно, с настоящей музыкой их не сравнить. Хотя бы потому, что никто из людей звуков флейты не слыхал. Теа давно знала, что люди различают не все звуки, доступные ушам дарков и животных. Вот геккон, тот замирал, напряженно вытянув хвост и задрав голову вверх. Понять, что это - восторг или паралич от ужасающих музыкальных упражнений, - лиска не могла. Ну и ладно - презрение сыро - и рыболюбивого Великого Дракона Теа вполне могла бы пережить. Когда-нибудь «музыку» придется оценить и Полумордому. Он врать не станет. Впрочем, это случится не скоро. Сейчас, если удастся остаться наедине, найдется тысяча других дел.
        - Интересно, на что это может сгодиться? - Квазимодо разглядывал тонкую щепку. Образец был изъят из трюма «Высокого» - основной груз корабля составляли короткие толстые бревна. Черная маслянистая древесина с трудом поддавалась ножу и уже не первый месяц волновала вора своей смутной ценностью.
        - На кой аванк тебе эти дрова? - с осуждением сказал Ныр. - Капитан заметит - шкуру спустит.
        - Чего это он заметит? - Вор понюхал щепку. - Там этой древесины - частокол вокруг порта построить можно.
        - Я частокол строить не буду, - сообщил ныряльщик, почесывая брюхо истомленному жарой геккону. Четвертые сутки «Высокий» дрейфовал на восток при полном отсутствии ветра, и духота измучила всех.
        - Надо будет, и канализацию для лордов копать будешь, - пробормотал Квазимодо, упрямо изучая щепку. - Цыкнет на тебя капитан, и все что угодно построишь.
        Жара и плачевное положение корабля в сочетании с вынужденным бездельем вызывали желание с кем-нибудь поругаться или что-нибудь стащить. Ругаться было совсем ненужно, а украсть питьевой воды не представлялось возможным - у полупустых бочек торчал решительно настроенный караул. Воды на борту оставалось дней на десять.
        - А что такое канализация? - подумав, поинтересовался фуа.
        - Это канавы, по которым течет то, что сейчас из Ква лезет, - подсказала невидимая Теа. Надстройка создавала тень, и лиска валялась с относительным комфортом. Ошметки платья она рискнула с себя снять. Оставались драгоценности, самостоятельно расстегнуть большинство из которых девушке было не под силу, а упрямый Полумордый требовал сохранять остатки доказательств высокородия заложницы.
        - Лезет из меня, - мрачно согласился вор. - Еще бы не лезло. Еще день-два, и Кехт сократит нормы воды. И тебе, рыжая, будет оказана честь первой остаться вообще без пайка.
        - Пока мы в море, мне пресной воды почти не нужно, - похвалился фуа. - Я, так и быть, поделюсь своей порцией с вами.
        - Ты самая великодушная лягушка на свете, - с чувством сказал Квазимодо. - Только кто с нами еще поделится? Мы с тобой лишимся водички сразу вслед за Теа. Ну, может быть, нам компанию составит и Тварь.
        - Оф-фигиттельная компания, - прошипела лиска.
        - Что вы все это ругательство повторяете? - спросил Ныр. - Оно что означает?
        - Это слово с родины леди Катрин. И это не ругательство. Это признак уникальности и редчайтости конкретного события, - объяснил Квазимодо.
        - Сам ты редчайшесть, - не замедлил с достойным ответом фуа.
        Теа фыркнула и продолжила играть ножом. Рвущиеся сквозь доски настила лучи солнца секли обнаженное тело узкими полосами полуденного жара. Снова хотелось пить.
        Драться за последнюю воду не пришлось. Когда солнце начало клониться к закату и приняло красный перцовый оттенок, по глади моря пробежала первая рябь. На кормовой надстройке у руля возник капитан Кехт.
        - Просыпайтесь, свинские рожи. Сейчас начнется…
        Тайфун пришел с востока. Ровный порыв ветра перестал быть порывом - все не кончаясь и не кончаясь, он набирал устрашающую мощь. Сила ветра все возрастала, и Квазимодо со страхом понял, что идет что-то поистине устрашающее. Ныр, поспешно запихнувший все свое рыболовное хозяйство в мешок, теперь торопливо завязывал горловину.
        - Я знаю, на островах так бывает. Если понесет обратно на юг, через три-четыре дня мы пролетим мимо Скара.
        - Ветер восточный, - пробормотал Квазимодо, чувствуя, как ветер старается задрать рубашку ему на голову.
        - Значит, нам повезло. Может быть - повезло, - завопил фуа. Его голос едва пробивался сквозь свист ветра. Парус успели убрать. Подобно деревяшке трещал на мачте восьмицветный флаг Объединенного Флота. «Высокий», скрипя всеми своими деревянными костями, развернулся вокруг оси. Что-то орал стоящий у руля капитан Кехт, но его команды уносил ветер.
        Квазимодо с изумлением смотрел на океан. Вор еще никогда не видел, чтобы погода менялась так мгновенно. Ветер срывал брызги со спокойной, еще не понявшей, что ее ждет, водной поверхности. Казалось, над волнами с безумной скоростью летит призрак еще одного океана. Вода начала белеть.
        Вор схватился за плечо и щеку. Мелкие брызги секли как каменные осколки.
        - Не торчи как обделавшаяся цапля, - проорал Ныр.
        Квазимодо присел рядом с товарищем, они прижались спиной к скрипящей, ходящей ходуном стене надстройки. Там в мгновенно сгустившейся темноте мерцали глаза рыжей. Вор хотел ей сказать что-нибудь успокаивающее, но ветер завывал так, что пришлось бы вопить во всю мочь. Квазимодо просто на миг приложил ладонь к вибрирующей и собирающейся слететь с петель двери.
        - Это будет оф-ф-фигит-тельный шторм, - с неуместным удовлетворением проорал в ухо товарищу фуа. - Мачты мы точно лишимся. Посмотри на восток.
        С востока шла темная стена ливня. Квазимодо подумал о плаще, но это было бы чисто бабским, бесполезным жестом.
        Вода с неба рухнула на «Высокий», как гигантский молот. Квазимодо показалось, что когг в один миг осел в воду на глубину человеческого роста. Струи дождя лупили как толстые бесконечные стрелы. Среди обрушившегося водного небосвода моряки торопливо готовили судно к бою со стихией.
        Первая титаническая волна взметнула и понесла когг. Капитан Кехт пытался держать к ветру, но крутобокого «Высокого» крутило, как кокосовый орех. Сквозь водопад ливня Квазимодо с трудом разглядел людей, сгрудившихся у руля. В трюме уже работали обе помпы - команда корабля не собиралась полагаться на милость судьбы. Квазимодо, не веря сам себе, смотрел, как согнулась и не собирается выпрямляться мачта.
        - Если будем здесь сидеть, нас смоет, - надрывая горло, довел до товарища ценную мысль фуа.
        - Помогать им не будем? - завопил Квазимодо, тыча рукой на трюм.
        - Они лучше нас умеют. Да и бесполезно качать воду.
        - Тогда пошло все на хрен. Мы пассажиры или кто?
        «Высокий» летел куда-то во тьму. Квазимодо, бормоча проклятия, пытался отпереть замок. Все вокруг взлетало до небес, падало, замок бил по пальцам, вырывал отмычку. Волны с легкостью захлестывали борт корабля. Наконец фуа схватил друга за штаны, помог на миг удержаться на месте. Вор справился с непослушным замком, и парни заползли внутрь. Потоком воды Теа кинуло им навстречу. В тесноте все смешалось. Выпутываясь из рук и ног, Квазимодо умудрился закрыть дверцу и заклинить ее изнутри ножом.
        - Добро пожаловать, - прокричала Теа. - Наконец-то решились вдвоем навестить старую оборотниху. - Лиска замотала головой, отбрасывая с лица мокрые волосы, и вор с удивлением понял, что она смеется.
        Воды в «клетке для лис» было не меньше, чем на палубе, но здесь она по крайней мере не валила с ног с такой бешеной яростью и не волокла за борт. «Может, и продержимся, - подумал вор, - если надстройку целиком не снесет». Теа цепко держала его за плечи, фыркала, отплевываясь от соленой воды. Несмотря на потоки, захлестывающие крошечное помещение, руки у лиски, как всегда, были приятно горячими, и вообще она была такая своя, надежная. Ныр тоже был свой, но ноги его, оказавшиеся на животе вора, были холодны, как у настоящей лягушки. Ну, фуа всегда такой.
        - Если вы будете обжиматься, то я против, - прокричал Ныр. - Вы меня… как это? Искушаете. Может, нам и жить осталось всего ничего.
        - Пойди вылови Тварь. Или Бонгу, - посоветовал Квазимодо.
        - Бонгу я бы выловил. Даже два раза. Только сейчас, пожалуй, скорее меня кто-нибудь в море выловит. Не скоро. Когда всплыву. Лучше бы Бонгу сюда волной закинуло. Я бы ее так выловил…
        - Ныр, тюлькаед занюханный, ты про баб говоришь, как эти вонючки морские, - возмутилась Теа.
        - А я, рыжая женщина, кто, по-твоему?
        - Ты читать умеешь, скотина перепончатая!
        - Да, я грамотный. Тогда мне точно Бонга нужна, как и образованному капитану Кехту.
        - Алфавит лучше повторяй, любовник придонный, чем глупости болтать, - завопила Теа.
        - Да что вы пристали? Утонуть спокойно не дадут. Знаю я алфавит. Уже и Дракон знает. Лучше пусть Ква расскажет - есть ли в Глоре приличные бордели? А то плывем незнамо куда.
        - Опять бордели? Ты мне жениха испортишь.
        - Как же, испортишь вас. Вас самих за деньги показывать можно. По ночам. И не смей пихать бедного честного ныряльщика. Обрадовались, что Дракон спрятался, не видит…
        Ревел ветер. «Высокий» летел в неизвестность, мощно подгоняемый ветром и волнами, все глубже оседая правым бортом в воду. Через каморку прокатывался океан, а Квазимодо слушал препирательства друзей и улыбался в соленую и плещущую темноту.
        Спать невозможно и жить невозможно. Бояться больше не было сил. Пришел день, ничем не отличающийся от миновавших вечера и ночи, - бурое небо почти не посветлело, жалобный скрип обшивки, гул неба и воды слух давно уже отказывался восприниматься. Вода неутомимо заливала людей. Когг еще держался на плаву благодаря своему непотопляемому грузу бревен. Мачту снесло, остатки оснастки под ударами ветра и гигантских волн мокрыми плетьми хлестали по палубе. Обломки руля уже ничем не могли помочь - капитан Кехт оставил бесполезную борьбу. Работали лишь помпы. Два устройства, начавшие появляться на кораблях Флота лишь в последние три года, непрерывно перегоняли воду из трюма за борт. Веревки, крепящие кожаные трубы к ободранному борту когга, то и дело не выдерживали. В водопадах соленой воды слетевшие «кишки» помп злорадно лупили людей по головам. Трубы в сотый раз закрепляли на место, и снова жалкие струйки воды прыскали навстречу гигантским волнам, перекатывающимся через «Высокого». Когг уже набрал воды столько, сколько может набрать беспомощное полуразбитое судно. Вода в трюме плескалась выше человеческого
роста. Моряки ползали в полутьме по связкам драгоценных бревен, спасающим корабль, ругались и ждали своей очереди поработать у помп. Работа успокаивала.
        Теа и двум парням с работой не повезло. Заняться было нечем, оставалось сидеть в мокром ящике, слушать, как расшатывают волны надстройку, и ждать конца.
        Тайфун нес беспомощный «Высокий» на запад.
        Квазимодо очнулся от тишины. Теплая и мокрая Теа тихо дышала в затылок. Ее тонкие руки крепко обхватывали грудь вора. Квазимодо моргнул и рассмотрел свежую царапину на серебряном браслете девушки. Было тихо. Рев бури ушел. Сверху текли струйки воды, но они не шли ни в какое сравнение с бурными водопадами, от которых приходилось отплевываться даже во сне, куда больше похожем на забытье. Сквозь щели слабо пробивался свет.
        - Кончилось, что ли? - с изумлением пробормотал вор.
        - Шторм ушел, - ворчливо поправил фуа. - А кончилось - ничего не кончилось. Сидим в воде по самые сиськи.
        - А там? Есть кто живой?
        - Еще бы. Кехт сейчас так орал, что даже ты проснулся. Сейчас он с нас шкуру спустит.
        - Слушайте, давайте мы его сразу убьем, - прошептала Теа. Квазимодо чувствовал, что она не открывает глаз, и, извиняясь, погладил по узкой кисти:
        - Не получится, детка. Во-первых, он нас еще до Глора не довез…
        - А во-вторых, если мы начнем его убивать, то скорее всего получится наоборот, - справедливо заметил фуа. - Команда за него, и правильно. Сейчас если кто и вытащит «Высокого», то это капитан.
        - Придется задницу подставлять, - без всякого воодушевления пробормотал Квазимодо.
        - Ага, иди, - согласился ныряльщик.
        Квазимодо выполз из будки. Сквозь остатки бурых облаков неуверенно пробивалось солнце. Когг жутковато изменился. От мачты остался обломок в высоту человеческого роста. Свисающие с бушприта обрывки снастей свободно полоскались в море - вода стала намного ближе, казалось, можно дотянуться рукой. «Высокий» выглядел вымершим - только у руля на корме возились несколько человек. К сожалению, капитан Кехт торчал именно там. Выпрямившись, он поманил к себе одноглазого парня.
        Квазимодо рысцой, перепрыгивая через обломки, побежал на корму. На трапе не хватало половины ступенек.
        - Живы? - улыбнулся где-то в глубине встрепанной бороды капитан.
        - Так точно, господин капитан. Страх несусветный пережили, но живы. И готовы выполнить любой приказ вашей милости.
        - Это хорошо. Поработать придется. Я вот что хотел спросить, одноглазый. - Капитан Кехт поманил невысокого уродливого парня поближе.
        Квазимодо хорошо знал изнанку жизни и не питал ни малейших иллюзий. Но делать было нечего - искательно улыбаясь остатками зубов, вор приблизился к хозяину «Высокого».
        Кулак, крепкий, как дубовая кувалда, врезался в живот. Квазимодо непритворно охнул, колени подогнулись. Капитан Кехт удержал обмякшего парня за шиворот.
        - Отсиделись, значит? - процедил капитан. - В сухости, как благородные?
        - Никак нет, - выдавил из себя вор. - Заливало нас…
        Второй удар заставил его задохнуться.
        - Заливало? - удивленно переспросил Кехт. - Так какого носорыла вы туда полезли? С сукой рыжей греться? Или там замка не было?
        - Никак нет, - прохрипел Квазимодо. - Был замок. Только сбило его в самом начале. Обломок реи как даст - только захрустело. Пытались завязать дверь веревкой - да только руку чуть не сломал. - Квазимодо вытянул вздрагивающую и действительно покрытую царапинами руку.
        - Ах, руку, говоришь? - сочувственно пробормотал Кехт.
        Руку вор успел отдернуть. Рука не брюхо, может и сломаться.
        - Ты что дергаешься? - рявкнул капитан. - Может, возразить хочешь?
        - Как можно? Только без руки какой я работник?
        - Работник он. - Кехт засмеялся. - Уж вы-то работать можете. Сейчас ты за борт нырнешь. Уж не скромничай напоследок, шепни, зачем к рыжей полезли? Что у вас с ней, а?
        - Так замка же нет, а она со страху беситься начала. Ну а нас смывает. Как же удержать? Амулет опять же…
        От удара Квазимодо все-таки упал на колени. Тошнота катила к горлу, отдавала солью - наглотался все-таки моря теплого по самые жабры.
        - Ты с кем играешь, одноглазый? - склонившись, негромко поинтересовался капитан Кехт. - Думаешь, я тюлькоед тупой? Не разберусь? Думаешь, я таких, как ты, не видел?
        - Не калечьте, - прохрипел вор. - Я же по приказу…
        - По приказу? - Капитан Кехт хмыкнул. - Уговорил - калечить не буду. Некогда мне. Значит, так - к клетке ни ты, ни жабеныш твой не подходите. Увижу рядом - сам за борт прыгнешь. Дверь забьем наглухо. Жратву Бонга под дверь совать будет. Выживет ваша рыжая до Глора - хорошо. Нет - кому эта сука нужна? А вам счастье привалило. Двоих у меня ночью смыло, да еще сопляк лорда Трома к рыбам отправился. Так что есть работа, урод. Рад?
        - Так точно, ваша милость.
        - Я был уверен, что ты обрадуешься. А насчет тебя и суки этой дикой я еще разберусь. Времени все не хватает, но будь уверен, красавчик, я разберусь. А чтобы ты запомнил…
        У Квазимодо потемнело в глазах - удар капитанского колена пришелся в здоровую щеку. Вор отлетел в борту. На миг показалось - зубы раскрошились. Квазимодо в ужасе тронул лицо - нет, челюсть уцелела, только два или три зуба шатались.
        - Что расселся? За работу. - Капитан Кехт повернулся и шагнул к сломанному рулю.
        Квазимодо чувствовал спиной ножны орочьего ножа. Второй нож - «тычок» - в потайном кармане штанов. Метнуться вперед - вот она, спина капитанская. Можно под лопатку, а можно и в промежность - так, чтобы выл на весь океан. Никто из моряков и дернуться не успеет. Нет - рано. Опять рано.
        На сидящего у борта урода без всякого сочувствия косились моряки. Сидит чужак туповатый, последние зубы трясущимися пальцами проверяет.
        Ладно, господин капитан. Работы действительно много. Квазимодо, кряхтя, поднялся.
        Тайфун отнес «Высокого» далеко к западу. Насколько далеко, никто не знал. По слухам, примерно в эти же места заносило драккары короля Эшенба, но с веселыми южными убийцами никто из экипажа «Высокого» знаком не был и достоверных сведений об этих местах не имел. Когг медленно дрейфовал на северо-запад. Руль починили, но с мачтой такой фокус в открытом море пройти не мог. Надежда привести судно в порядок оставалась - когг несло мимо крошечных, не шире десяти шагов, островков. Некоторые из матросов клялись, что видят на горизонте настоящую землю. К сожалению, «Высокий» оставался совершенно беспомощным. Лодку снес шторм, и люди могли лишь бесконечно спорить, острова ли в действительности проплывали в солнечном мареве или это лишь чудится утомленным глазам.
        Квазимодо молчаливо работал. Воду из трюма откачали. Вор лазил между мокрых, источающих маслянисто-соленый запах бревен, помогал заново крепить спасший от гибели груз. Настоящим моряком Квазимодо не был, но кое-что умел. Орать на него быстро перестали, стоило дать одному по печени, а другому в нос. По правде говоря, драться на «Эридане» умели куда лучше здешних бородачей. А вязать узлы да работать молотком не труднее, чем кошельки резать.
        Ныр тоже был занят по горло. Корабль двигался медленно, ловить рыбу было удобно. Используя добровольных, свободных от вахты помощников, фуа надежно обеспечивал солидную прибавку к обеду и ужину. Вот только приходилось больше работать снастями, чем острогой. Нога ныряльщика беспокоила значительно меньше, чем раньше, но от пребывания в воде ее довольно часто скручивала болезненная судорога. Частенько Ныра вместе с острогой и уловом приходилось выуживать из воды общими силами моряков.
        Теа томилась в полном одиночестве. Дверь в «ящик для лис» оказалась наглухо забита обломками досок. Ныр и Квазимодо теперь обитали на корме, в сыром трюме. Вор чувствовал, что скоро лопнет от ненависти. Даже смотреть на дверь, за которой томилась лиска, было опасно. Квазимодо то и дело ловил на себе изучающий взгляд капитана Кехта. Капитан ничего не забывал, вор тоже.
        С Теа общалась только угрюмая Бонга. Квазимодо через фуа, приобретшего некоторый авторитет на кухне, попросил Бонгу кормить пленницу достойно. Просьба была подкреплена пятью монетами. Рискованное дело, но оставить рыжую совсем без опеки Квазимодо был просто не в состоянии. Чем увенчался подкуп, понять было трудно - Бонга хранила обычное мрачное выражение лица, а что она носит в миске, вор рассмотреть не мог.
        Пресная вода снова оказалась на исходе, когда «Высокому» посчастливилось.
        Ныр вываживал на диво крупного каменного окуня. Леска, плетенная из конского волоса, резала водную поверхность. Коричнево-ржавый хвост рыбины шумно бил по воде. Окунь попался размером с поросенка, и его с трудом удерживали втроем. Командовал фуа. Большая часть команды столпилась у борта и орала как стадо голодных обезьян. Великий Дракон бегал по фальшборту, и его азартный свист и щелканье прорывались даже сквозь людские крики. Добыча действительно намечалась выдающаяся.
        Квазимодо сидел под стеной кормовой надстройки, здесь имелась крошечная полоска тени. Вор, вытянув ноги и ухмыляясь, наблюдал суету. Взгляд все время съезжал на дверцу, забитую досками. Временами казалось, можно заметить блеск глаз в щели над дверью. Лиска наверняка тоже наблюдает за ловлей, развлечений у нее мало. Эх, жизнь. Никого терпения не хватит. Ох и зла будет рыжая, когда вырвется.
        От капитана Квазимодо заслоняла надстройка, и вор мог позволить себе смотреть на клетку возлюбленной. За шесть дней словом перемолвиться удалось лишь дважды. Лиска держалась стойко. Ждала разрешения на свободу. Честно говоря, вор никогда не думал, что кто-то, тем более девушка, ему будет так доверять. Только как бы самому выдержать? Арбалет вычищен, приведен в порядок, насколько это возможно для оружия, проболтавшегося столько времени в соленой воде. Несколько раз за эти дни руки так и чесались зарядить, да и испробовать арбалет на капитане Кехте. Капитан торчал почти все время у руля - мишень лучше не придумаешь. Потом, глядишь, и порубились бы немного с бойцами, недовольными безвременной смертью капитана. Нет, чистое самоубийство. Не поймет народ.
        - Она действительно принцесса? - Лорд Тром стоял в двери своей каюты, цеплялся здоровой рукой за косяк.
        - А? Кто? - удивился Квазимодо.
        - Пленница ваша. - Лорд болезненно ухмыльнулся. - Ты на ее дверь смотришь так, словно, там мешок серебра тебя дожидается.
        - И то правда, ваша милость. - Вор улыбнулся. - Мы ее у водопада повязали. Как вспомню, какая вода чистая да прозрачная, аж живот сводит. Воды бы той хоть пару глоточков или пива прохладненького.
        - Пива, говоришь? - Лорд Тром непонятно кивнул головой. - Ну-ну…
        После гибели своего слуги лорд сильно сдал. Вон как шаркает, едва ноги таскает. И щеки, как у скелета, запали. Запах дурной из каюты так и прет, дышать нечем.
        - Ваша милость. - Квазимодо поднялся на ноги. - Может, того, с перевязкой помочь, а?
        - А ты умеешь?
        - Почти год рядом с лекарем жил, - похвастался вор.
        - Попробуй, левой рукой мне самому несподручно.
        В крошечной каюте дышать было совершенно невозможно. Смердит, как будто труп уже на койке вытянулся. Квазимодо глянул на пропитанную гноем повязку.
        - Ваша милость, я хоть забортной воды принесу. Отмочить попробуем.
        - Действуй, одноглазый. - Лорд Тром боком повалился на узкую койку. На лбу выступили крупные капли пота.
        Чистить рану, когда вонь бьет в нос, занятие не из приятных. Вор возился с лохмотьями черной разваливающейся плоти. Глаза слезились, пот начал щипать глазницу. Особой брезгливостью Квазимодо не отличался, но уж здесь…
        - Крепок ты, - пробормотал лорд Тром, - моего бездельника каждый раз наизнанку выворачивало, чтоб ему на небесах легко было.
        - Нам чего, мы люди простые, - с трудом выговорил вор.
        Бинт у лорда нашелся сменный, почти чистый. Квазимодо удалось более-менее аккуратно замотать гниющую руку. Толку-то что? Гниль уже к плечу подбиралась. Тут и док Дуллитл не помог бы.
        - Ловок ты, - тяжело дыша, одобрил лорд Тром. - Видно, и впрямь рядом с лекарем болтался. От серебра не откажешься?
        - Премного благодарен. - В ведро с багрово-желтой водой вор старался не смотреть. - Да только к чему нам денежки сейчас? Тут и кружку воды не купишь. Вы бы, ваша милость, за нас в случае чего словечко бы перед капитаном замолвили. Суров он, иногда излишне. А вы человек благородный, все законы знаете.
        - Кехт сам себе закон, - вздохнул лорд Тром. - Мало что я могу. Да и недолго мне осталось.
        - Оно конечно, - согласился вор. - Плоховато ваша рука выглядит. Может, того, кардинально? Топор есть. Если ровненько махнуть да потом прижечь? Глядишь, и выкарабкаетесь.
        - Что за жизнь без правой руки? И штаны с себя не снимешь.
        - Ясное дело. Без глаза куда сподручнее.

* * *
        Квазимодо мыл ведро, когда с носа истошно заорали:
        - Земля! Слева по борту!
        Острова теснились лабиринтом узких проходов и буйной зелени пальм и лиан. С востока крошечный архипелаг прикрывал низкий атолл. Команда «Высокого» потратила двое суток, заводя беспомощный когг в укрытие. Квазимодо по шею в воде работал вместе со всеми. Скрипели блоки, лупил по волнам прозрачный дождь. Приходилось тянуть канаты, рубить прибрежные пальмы, да то и дело растирать Ныру сводимую судорогой ногу. Выяснилось, что капитан Кехт ошибался, заявляя в Скара, что ему не нужен ныряльщик. Фуа оказался не просто полезен - без него команда «Высокого» вряд ли бы справилась. Ныр, несмотря на боль, чувствовал себя уверенно, даже покрикивал на друга, требуя разминать ногу побыстрее. Про себя Квазимодо решил, что быть лекарем ничуть не лучше, чем вором, - все считают тебя козлом неумелым, и прибыль сомнительная.
        Теперь «Высокий» стоял надежно. Защищенный от океанских волн песчаной полосой атолла, в прозрачной воде просторной лагуны, полной кораллов и разноцветных непуганых рыб. Немедленно занялись починкой мачты. С тяжелыми пальмовыми стволами пришлось нелегко. Подходящее дерево обнаружили лишь на соседнем острове. Квазимодо участвовал в переправке длинного ствола к кораблю. Сорвавшийся с дерева орех здорово ободрал ухо и чуть не сломал ключицу здоровяку с татуированными ногами. Людей не хватало. Квазимодо устал до смерти. Пожевав кусок жареной рыбы, он принялся устраиваться на ночлег. Часть команды легла спать на прибрежном песке, но и палуба корабля была усеяна повалившимися где попало обессиленными матросами. Вор кинул плащ у мачты - отсюда до ящика с Теа оставалось несколько шагов. Может, удастся перемолвиться словом. Над прикрытым от ветра «Высоком» стояла духота. Не успел Квазимодо вытянуться на плаще, как подошедший моряк привлек внимание вора ощутимым пинком в бок. С кормы наблюдал капитан Кехт. Понятно. Квазимодо с трудом встал и поплелся подальше от желанной дверцы. Спать пришлось под дверью
лорда Трома.

* * *
        Утром опять накрапывал мелкий дождь. Ныр уже командовал двумя добровольцами. Проверяли расставленные на мелководье сети. У Квазимодо болели руки и ноги. Еще болела спина, да и все прочее. Он отошел к борту отлить, а когда вернулся за плащом, его окликнул лорд Тром.
        - Одноглазый, перевяжи меня…
        Раненому было совсем худо. Он лежал на койке, в полутьме кожа блестела от пота. В каюте висел густой смрад.
        - Сейчас воды принесу, - с трудом выговорил вор.
        - Встать уже сил нет, - прошептал лорд Тром.
        - Оно и видно, - пробормотал Квазимодо сквозь зубы. Его неудержимо мутило. Накладывать бинт на черную, шевелящуюся червями гниль было полной глупостью.
        - Последний раз мучаешься, - утешил раненый.
        Квазимодо кивнул и непонятно зачем предложил:
        - Может, все-таки отрежем? Чем вы рискуете, ваша милость?
        - Нет. С двумя руками я в этот мир пришел, с двумя и уйду.
        Мачта, не слишком ровная, но крепкая, заняла свое место. Удовлетворенный капитан Кехт приказал запасать провизию и готовиться к отходу. Квазимодо таскал неуклюжие корзины с кокосовыми орехами и тяжелые бочонки с водой. Часть моряков отправилась на шатком плотике к дальним островкам маленького архипелага - туда прожорливая команда «Высокого» еще не добралась, и перед отходом стоило собрать урожай и там.
        Выбираясь из узкой протоки, с бочонком на плече, Квазимодо зашлепал босыми ногами по теплому песку и подумал, что рыжей так и не довелось пройтись по надежной, пусть и узкой полоске суши. А до берегов Глора еще далеко. Не выдержит Теа. Ни один человек столько в клетке не выдержит. И лиса не выдержит.
        Бочонок у вора забрали, он успел выйти на берег со следующим, как на пляж вылетел один из разведчиков. Судя по мокрой одежде и выпученным глазам, случилось что-то неожиданное.
        - Драккар, брошенный драккар!
        Над бортом «Высокого» немедленно появился капитан Кехт:
        - Что визжишь как свинья на сносях? Что у вас стряслось?
        - Драккар нашли. Целехонький. Даже парус лежит. Там такая бухта. Удобная стоянка.
        - Драккар, значит? - Капитан сплюнул, едва не угодив на голову запыхавшегося вестника. - А люди?
        - Нет никого. Наши остались сторожить. А я на плоту до того островка, что на яйцо похож, а потом вплавь.
        - Драккар целый, и больше ничего и никого? Вы все острова осмотрели?
        Разведчик чуть замялся:
        - Куда там - до следующего острова на плоту полдня выгребать. А рядом с судном… Кострище вроде. Но после дождя разве разберешь?
        - Вы и мамкину сиську от кокоса не отличите, - насмешливо согласился Кехт. - Ладно, глянем, что за старье вы там отыскали. Собираемся, про оружие не забудьте, шлюхины дети.
        Началась суета. Воодушевленные и забывшие об усталости моряки спускались за борт и выбирались на песок, держа над головой оружие. Квазимодо раздумывал - прихватить ли арбалет или ограничиться топором и глефой?
        - Эй, одноглазый, - крикнул ему капитан Кехт, уже перебираясь через борт. - Куда собрался? Мне здоровые люди нужны. Ты и Нога охранять остаетесь. Корабль охранять, а не баб щупать, понял? Я бы старшей над вами, дристунами, госпожу Бонгу оставил, да уж очень она задом вертеть любит. Так что командует, пока меня нет, лорд Тром. Если он еще жив, конечно. Пошли, бездельники…
        Квазимодо повесил арбалет на место и проводил глазами цепочку перебирающихся через протоку людей. Голова короткой колонны уже скрылась в зарослях. Одним из последних прихрамывал Ныр. Раньше ночи не вернутся, а то и к завтрашнему полудню. Может, и хорошо, что самого вора на борту оставили.
        Нога и Бонга стояли у борта.
        - Вот и ушли, - странным голосом сказал татуированный верзила.
        - Ну да, - с сожалением сказал вор. - Жаль, что не посмотрим, что там такое, зато пообедаем как люди. Правда, Бонга?
        Черноволосая женщина ничего не сказала, только сплюнула далеко в голубую воду лагуны. Плеваться у нее получалось не хуже, чем у хозяина-полюбовника. Впрочем, леди Катрин тоже, помнится, любила слюнями «стрельнуть». Эх, у благородных свои привычки.
        Глава 17
        Туча, шедшая с востока, обошла лагуну стороной, и солнце припекало все сильнее. Квазимодо, голый по пояс и с платком, повязанным на голову, прогуливался по кормовой надстройке. Без людей «Высокий» казался неожиданно просторным. Бонга и Нога сидели на борту, свесив ноги, и приглушенно разговаривали. Квазимодо покосился на парочку - кажется, эти двое знакомы давно и близко. Вон как у Бонги спина расслабилась.
        Квазимодо неторопливо спустился по трапу, обошел пальмовую мачту.
        - Полумордый, к клетке не подходи. Мне капитан шею свернет, - оглянувшись, предупредил моряк.
        - Да я только камень возьму, топор подправить, - возмутился вор.
        - Знаю я этот камень, - без особой угрозы пробурчал здоровенный моряк.
        - Да ладно тебе. Пусть словом перемолвятся. Ей же тоже скучно, а они с одноглазым давно знакомы. - Бонга небрежно махнула вору. - Иди-иди…
        Квазимодо взял точильный камень и уселся недалеко от дверцы в ящик лиски.
        - Не очень шоркай, - негромко сказала Теа. - Им все равно.
        - Да, видать, тоже не слишком огорчились, что на судне остаться пришлось.
        - А ты только заметил? Расписной с нее давно глаз не сводит.
        - Мне, детка, присматриваться особенно некогда. Все как-то руки и глаз делом заняты.
        - Да, загонял вас Кехт. Мне на вас с лягушкой смотреть жалко.
        - А мне тебя жалко, - пробормотал Квазимодо. - Как ты там?
        - Не так уж плохо. Не волнуйся. У вас бывает хуже. Здесь по крайней мере никто под ухом не храпит.
        - Представляю себе. Как с едой?
        - Не слишком отощаю. Ты Бонге сулил что-нибудь? Она мне по полной миске варева таскает и воды не особенно жалеет.
        - Подмазал немножко. - Вор тихо засмеялся. - Теа, а как вообще? Может, рванем отсюда, пока никого нет? Хватит с нас клеток.
        - Нет уж. Сказал Север - значит Север. Не бойся, я выдержу. Дверь я в любой момент выбить могу. Оружие есть - слава богам, ко мне никто заглянуть так и не решился. Нормально себя чувствую. Перекидываться никто не мешает. Так что пойдем до конца.
        - Когда он, конец-то, будет? - вздохнул Квазимодо. - Плохо тебе, детка.
        - А кому хорошо? - возмутилась лиска. - Когда тебя этот шакал волосатый бить начал, я думала, не выдержу, горло ему перерву. Ныр удержал. Я бы этому корявому дерможую задницу в клочья разодрала.
        - Ты правду сказала - кому легко?
        - Ты бить себя больше не давай. Такие кулачищи не шутка. А я сказала что выдержу, значит, выдержу. А ты вдруг драпать собрался. Я эти острова не видела, но, похоже, разгуляться здесь негде. Тем более бежать без Ныра.
        - Да, без лягушки как-то неправильно получается, - согласился вор. - Значит, ждем?
        Теа помолчала и сказала:
        - Раз начали, давай уж до Севера добираться. Хотя у меня не раз когти ныли, так хотелось их в твою бессовестную рожу запустить. Полегче не мог ничего придумать?
        - Не мог. Ты уж потерпи, пожалуйста.
        - Как говорит Ныр, «сам ты - пожалуйста». Потерплю.
        - Слушай, а куда они делись? - вдруг опомнился Ква.
        Ни на борте, ни вообще на палубе ни Бонги, ни Ноги не было.
        - Куда-куда, - сварливо прошептала Теа. - Туда, куда ты меня давным-давно не водишь.
        - Вот лоханулся наш капитан, - в некотором изумлении пробормотал Квазимодо.
        - Я же говорю, они давно… знакомы. - В голосе лиски мелькнула явная насмешка.
        Квазимодо почесал стоящие проволокой после соленой воды волосы и с чувством сказал:
        - Так ему, кабану морскому, и надо.
        - Точно. Только ты сам не вздумай ему таким образом мстить.
        - Без твоего руководства? Да никогда! - пылко пообещал вор.
        Теа засмеялась. Ее рука пролезла в щель под дверью, и у Квазимодо перехватило горло, такими тонкими и хрупкими показались ему эти длинные, с красивыми коготками, пальцы. И как только с них серебро колец не соскальзывает?
        Он накрыл узкую ладошку своими ободранными пальцами. Они посидели молча.
        Открылась дверь каюты, и на солнечный свет выбрался лорд Тром. Слепо постоял и, пошатываясь, направился к борту. С черных пальцев безжизненно висящей руки капал гной.
        - Умрет скоро, - прошептала Теа.
        - Странно, что еще ходить умудряется. Крепкий он. Был…
        Они наблюдали, как лорд Тром возится со штанами. Развязать тесемки одной рукой было непросто.
        - Даже жалко его, - прошептала лиска.
        - Да, смелый мужчина. Только глупый. Мог бы еще жить.
        - Без руки плохо.
        - Руки две. А морда одна. Вот и считай, что потерять хуже.
        Лиска стиснула его ладонь:
        - Ты все можешь. И без глаза, и без руки.
        - Ну, знаешь, пробовать мне бы не хотелось. Хватит с меня.
        - А я? Если бы у меня лапа загнила?
        - Лечили бы, - без раздумий сказал вор. - Я бы тебе лучшего лекаря притащил. Даже получше Дуллитла. А не помогло бы… Топор у меня острый. Я бы тянуть не стал. И тебе не позволил. Ты мне любая нужна, лишь бы живая.
        Теа подумала и сказала:
        - Правильно. Хоть ты меня и бросишь потом, с умом до конца жить нужно.
        - Что это я тебя брошу? - удивился вор. - Это ты меня бросишь. Лет через двадцать - двадцать пять. Если доживем.
        - Нет, не брошу. Мне тогда некогда будет. Я тогда на внуков твоих орать буду да уму-разуму их учить.
        - Договорились. - Квазимодо смотрел, как лорд Тром мучается со штанами, пытаясь завязать. - Упорный лорд. Интересно, внуки у него уже есть?
        - Что ж не нашлось ни одной доброй морды, чтобы гниль эту ему отсечь? - зло прошептала лиска. - Изводится как.
        - Сам судьбу выбрал.
        Лорд Тром, пошатываясь, начал тяжкий обратный путь в каюту, вдруг остановился и уставился на что-то за бортом. Повернулся к Квазимодо. Вор едва расслышал его слабый голос:
        - Кончай ворковать, одноглазый. Кажется, гости к нам.
        Вор мигом подскочил и бросился к борту. В лагуну входило шесть или семь длинных лодок.
        - За протокой тоже лодки, - сказал лорд Тром.
        Квазимодо увидел по другую сторону лагуны еще две лодки и выпрыгивающих из них смуглых воинов с копьями.
        Подхватив глефу, вор грохнул древком о палубу:
        - Нога, наверх! Сейчас нам кишки выпустят!
        Из люка трюма выскочил полуодетый Нога. С одного взгляда оценил ситуацию. Заорал вылетевшей следом Бонге:
        - Сигнал давай! Чужие!
        - С острова тоже подходят, - сообщил Квазимодо, поддевая лезвием топора и отдирая доски, закрывающие дверь клетки Теа.
        - Точно, и оттуда. - Матрос обернулся и выпучил глаза. - Ты что делаешь? Она же нас раньше Кехта порешит!
        - Пошел в задницу, - кратко ответствовал Квазимодо, с хрустом отдирая вторую доску.
        - Спятил? Она же дарки. Ах вы, твари! Заодно небось? - Нога схватил копье, и Квазимодо пришлось повернуться к нему и взять наперевес глефу. Бонга, торопливо сующая в очаг поленья, оглядывалась, явно не зная, продолжать ли ей или идти на помощь к расписному другу.
        - Заткнулись! - негромко, но веско сказал появившийся на палубе лорд Тром. В здоровой руке он держал меч. - Не время. Каждый боец нужен. Если одноглазый в оборотнихе уверен, пусть выпускает.
        Нога в нерешительности опустил копье. Квазимодо мигом отодрал последнюю доску, и Теа, полуголая и почти желтая от проступивших на коже узоров, возникла на палубе.
        И Нога, и Бонга, и даже лорд Тром в изумлении уставились на рыжеволосое чудо.
        - Лук! - завизжала лиска.
        Квазимодо со всех ног полетел за оружием. Теа, окинув всех бешеным взглядом, застегнула на узких бедрах ремень с широкими ножнами кукри:
        - Чего уставились? Не я на вас нападаю.
        Хрипловатый голос слегка отрезвил зрителей.
        - Сигнал, немедленно! - прохрипел лорд Тром. - Где вторая шлюшка?
        Непонятно откуда появившаяся перепуганная Тварь принялась раздувать угли в очаге. Квазимодо сунул возлюбленной лисе лук и оба колчана со стрелами. Теа немедленно присела на корточки и одним движением сдернула с лука чехол.
        - Просушить толком не могли?
        - Потом мне в морду за это дашь, - пробормотал вор. - Кольчугу надень.
        - Некогда, - отрезала рыжая. Тетива уже оказалась натянута на лук, ремень одного из колчанов накинут на плечо. - Может, ты не будешь стоять как баран, милый?
        Квазимодо кивнул и полетел к кормовой надстройке. Чуть не сшиб с трудом поднимающегося по трапу лорда Трома. Пришлось подтолкнуть в спину. Лорд хрипло выругался. Вокруг него витал густой смрад разложения. Вот уж кто ничем не рискует. Обогнув умирающего, вор подскочил к эвфитону. Кожаный чехол - прочь, промасленные тряпки со стального лука - долой. Квазимодо ухватился за толстый отполированный рычаг. Шестерни с готовностью защелкали, взводя механизм.
        - Умеешь? Цель во вторую лодку, - одобрительно прохрипел лорд Тром. - О спине не беспокойся.
        Квазимодо кивнул, вкладывая в желоб тяжелую стрелу. Вообще-то нужно сначала заряжать, а потом взводить. Отвык. На «Эридане» за такую зарядку руки бы поотрывали.
        Лодки уже преодолели половину лагуны. Черные стволы долбленок скользили голубой воде, смуглые гребцы быстро работали короткими веслами. Квазимодо уже различал широкие потные лица неведомых воинов.
        - Не торопись, - пробормотал лорд Тром. Он почти лежал, навалившись животом на борт, и с увлечением наблюдал за приближающимся противником.
        «Хоть кто-то этим сюрпризом доволен», - подумал Квазимодо, ловя в прямоугольную прицельную прорезь эвфитона силуэт второй лодки. Она действительно выглядела длиннее прочих.
        Резкий щелчок. Орудие было намного мощнее привычного вору станкового варианта. Парню показалась, что даже осколки зубов во рту завибрировали. Карро вырвалась с бешеной скоростью, неразличимой тенью метнулось над водой. Квазимодо попал чуть ниже, чем целился. Перед лодкой стрела скользнула по поверхности воды и ударила длинную долбленку в дно. Лодка подпрыгнула, наполовину выскочила из воды и опрокинулась. Над водой разнесся вопль посыпавшихся в воду гребцов. Один, с головой, украшенной то ли белыми перьями, то ли цветами, попытался удержаться на лодке, но тоже оказался в воде.
        - Отлично! - в восторге захрипел лорд Тром. - Покажи им, что мы с Севера.
        Квазимодо вырвал из пирамиды следующую стрелу. Еще влажная после морской воды. Не просушили, лететь будет плохо. Защелкали шестеренки. Квазимодо успел кинуть взгляд по сторонам. Теа замерла с луком. Нога готовил копья. Бонга раздирала зубами мешочек с сигнальным порошком. Только Тварь бесполезно скорчилась у очага. Воины, бегущие со стороны протоки, уже были на этом берегу.
        - Башкой не верти! - рявкнул лорд Тром. - Наводи в ту, что вперед вырвалась…
        Целясь, Квазимодо прикинул: в каждой долбленке восемь-десять человек. Всего будет… Ой, много! Правда, еще одна лодка почему-то развернулась поперек лагуны. Что-то там у них случилось…
        Щелчок…
        Полета на этот раз было совсем не разглядеть. Широкий иззубренный наконечник карро просто снес нос лодки, попутно раздробив ноги сидящему впереди гребцу. Лодка не перевернулась, просто зарылась в воду. Там взвыли от боли и ярости. Сущая музыка - куда там флейтам, что так любит рыжая.
        - Не зевай. Спокойно, но быстро, - хрипел лорд Тром. - Расписной, следи - твой левый борт.
        Нога ответил что-то невразумительное, но выражающее готовность. С десяток вражеских воинов, приблизившихся со стороны протоки, уже оказались в воде не далее чем шагах в пятидесяти от «Высокого».
        Над коггом поднимался высокий столб иссиня-черного сигнального дыма. Капитан Кехт наверняка должен заметить сигнал, только поздновато будет.
        Теа стреляла не торопясь. Стрел оставалось не так уж много, чтобы рисковать ими. Удалось свалить двух смуглых, правящих лодками. Эти лодки наверняка задержатся с подходом к кораблю. Еще одна стрела насквозь прошила грудь гребцу, но это можно было считать скорее неудачным выстрелом. Пора. Лиска с наполовину опустевшим колчаном перебежала к другому борту. На нее с изумлением уставился татуированный моряк, дружок капитанской шлюхи. У борта выстроился добрый десяток приготовленных им копий.
        Натянуть, вскинуть, отпустить… До смешного просто. Люди барахтаются в воде, думают, что идут или плывут быстро. Нет - это стрела с пестрым оперением летит быстро. Теа целилась в голову или горло. Никаких помех. Шестеро скрылись под водой, некоторые даже не барахтаясь. Остальные повернули к берегу. Руки лиски летали неуловимо. Колчан - лук, колчан - лук. Даже свиста не слышно. До песка добрались трое. Один упал на берегу со стрелой в затылке, так и не выпустив из рук копье. Двое кинулись удирать между пальмами. Некогда. Теа развернулась.
        - Вот это да! - пробормотал Нога. Сам моряк успел метнуть лишь одно копье.
        Теа кивнула и рванулась к другому борту.
        Квазимодо успел выстрелить еще два раза. Одна из стрел эвфитона разнесла борт лодки, надежно притормозив движение противника. Но в момент последнего выстрела долбленки были уже слишком близко. Карро пронзило только невезучего гребца на корме. Сама лодка уже скользнула под крутой борт «Высокого».
        - Ничего, зато за спиной у нас чисто, - успокаивающе прохрипел лорд Тром и неуклюже стряхнул ножны со своего меча.
        Подхватив заряженный арбалет, Квазимодо прыгнул к борту. Стрелять пришлось почти в упор. Смуглые противники карабкались на борт судна с обезьяньей ловкостью. Вор свалил одного полуголого воина. Успел взвести арбалет и всадить болт в грудь следующему. Дальше пришлось браться за глефу.
        Теа, оказавшаяся ближе к носу «Высокого», превзошла саму себя. Стрелы срывались с тетивы непрерывным потоком. Одна из лодок, полностью расстрелянная, лишь по инерции двигалась к кораблю. Несколько тел лежали в узкой лодке, сжимая весла, остальных поглотила вода лагуны. Еще одна лодка отвернула, двое уцелевших гребцов поспешно уводили ее за нос когга. Утробно выл раненый, которому не посчастливилось получить стрелу в нижнюю часть живота. Теа по-прежнему метила в головы и горло, но темп стрельбы был слишком высок. Лиска почти не успевала осмысленно целиться, полагаясь лишь на полученную от рождения интуицию стрелка Холмов. Жуткие опустошения, нанесенные ее луком, все равно не могли остановить атаку смуглых воинов. Челны, направляющиеся ближе к корме «Высокого», скользили почти нетронутые. И еще не менее полутора десятков воинов с перевернутых стрелами эвфитона лодок упорно плыли к кораблю, сжимая в руках и зубах ножи и копья. На сражающегося на корме Ква взглянуть было некогда. Теа поразила еще троих. Рука, летающая к колчану, чувствовала, что все меньше пестрых оперений готово подставиться под
пальцы. Лиска с ужасом подумала о шлепающем по бедру кукри. Рубиться клинком рыжая умела неважно и хорошо помнила об этом. О борт стукнул и зацепился костяной крюк. Привязанный к нему ремень натянулся. Теа перегнулась через борт и всадила стрелу в темя, заросшее курчавыми волосами. Под крутым бортом «Высокого» воды уже было не разглядеть от лодок и лоснящихся тел бойцов. Мимо пролетело копье. Куда больше копья лиску напугали застучавшие о борт сразу в трех-четырех местах крючья с привязанными ремнями…
        Квазимодо бегло полоснул глефой по голове с белыми пушистыми перьями. Среди воплей за бортом плеснула вода. На корму теперь лезли со всех сторон.
        - Не удержаться, - прохрипел лорд Тром, хладнокровно, хотя и неловко, опуская меч на руку, уцепившуюся за борт. Сил у старого лорда не хватало, но для такого удара их много и не требовалось. Смуглая кисть, охваченная браслетом из ракушек, осталась держаться за борт, а лишившийся руки хозяин с визгом полетел в воду. Лорд Тром растянул высохшие губы в улыбке и повторил: - Не удержаться. Двигай на нос, парень.
        За бортом возникла голова с зажатым в зубах ножом. Квазимодо коротко уколол в глаз. Человек упал, но уже двое воинов перекидывали ноги через борт у руля. Вор метнулся к трапу, налетел на что-то кричащего мокрого воина. Глефа с ходу взрезала худой живот, на миг застряла под ребрами. Вор яростно рванул оружие. Воин еще сопротивлялся, Квазимодо инстинктивно успел увернуться от широкого бронзового наконечника копья, но рука, сжимавшая древко, чуть не оторвала вору ухо. Острие глефы вора с хрустом вывернуло ребра, вскрыв серо-розовое легкое. Воин наконец начал падать, но было уже поздно, потому что за ним стоял еще один смуглый боец, а вскинуть глефу для защиты вор не успевал. Палица, усеянная шипами из дерева, не уступающего по твердости бронзе, начала опускаться на многострадальную голову Квазимодо. Вор, безнадежно отшатываясь, уже собрался зажмуриться, но обладатель жуткой палицы, вдруг запрокинулся и начал валиться с трапа спиной вперед. На смуглом лице отразилось крайнее удивление, сверкнули крупные и белые - позавидуешь - зубы. Дабы быстрее освободить проход, вор добавил поверженному противнику
ногой. Воин покатился по короткому трапу, и в торсе его обнаружилась стрела со знакомым пестрым оперением. Спасибо, любимая…
        Теа пятилась от борта. Прямо перед ней никого не было, но двое смуглых воинов уже забрались по канатам, свисающим с бушприта. Дергался крюк под весом еще одного лезущего со стороны берега нападающего. Но хуже всего было то, что еще двое воинов уже поднимались на носовую площадку по правому трапу. Стрела лежала на тетиве, но в кого стрелять? В мгновенной растерянности Теа кинула взгляд на корму и сразу увидела невысокую фигуру Ква. Одноглазый насквозь проколол одного из противников, но другой уже замахнулся на вора какой-то диковинной колотушкой. Куда стрелять, вопроса не возникло. Лиска с облегчением выпустила стрелу и отскочила к левому трапу, там по крайней мере чужаков еще не было.
        Прыгая со ступенек, Квазимодо окинул взглядом палубу. Нога и Бонга сражались у мачты. Молодая женщина прикрывала моряка круглым щитом, татуированный здоровяк в упор метал копья, благоразумно запасенные у мачты. Пока такая тактика приносила успех - легковооруженные пришельцы окружить защитников не успели, и на окровавленных досках палубы корчились лишь смуглые полуголые тела.
        Квазимодо с ходу рубанул не успевшего обернуться воина. Курчавая голова подпрыгнула над плечами, покатилась на доски. Что и говорить, сталь у глефы - давнего трофея - оказалась на славу. Смуглые воины попятились, раздались в стороны. Нога тоже не зевал - успел зацепить одного из пришельцев в бедро.
        - К носу! Там зацепимся, - заорал вор, умудряясь отклонить глефой укол вражеского копья.
        Татуированный здоровяк сгреб левой рукой несколько копий, Бонга дисциплинированно прикрывала его щитом. Трое моряков «Высокого» попятились к носу, и тут на них насели по-настоящему.
        Квазимодо, отделенному от товарищей мачтой, пришлось хуже всего. Смуглые воины быстро кололи копьями, не стесняясь и метать свое легкое оружие. Вор вертелся как угорь на сковородке, отбиваясь длинным лезвием глефы и, к сожалению, не таким уж длинным древком. Поджарая и маленькая фигура вора металась по палубе, приседая, почти падая, тут же взлетая, чтобы уколоть и полоснуть, - взбесившаяся смертельно опасная пружина. Ему удавалось повредить ноги и руки наступающих воинов, но, главное, удавалось увернуться от их оружия. Шестеро воинов впали в ярость, понимая, что никак не могут зацепить шустрого мелкого уродца. Воспользовавшись моментом, Нога отпугнул двоих противников, пытающихся обойти щит Бонги, и титаническим по силе броском пронзил одного из противников вора. Квазимодо проскользнул под копьями, засевшими в распахнутой дверце «ящика для лис», и соединился с соратниками по обороне у трапа, ведущего на носовую площадку. Бонга прикрыла мужчин щитом. Квазимодо взлетел вверх по трапу. Что-то вскользь задело его правую ягодицу, заднюю часть бедра обдало горячим, но вор тут же забыл о ране.
        На узкой боевой площадке на носу когга смуглые воины зажали лиску в угол. Теа еще вертелась, избегая уколов и пытаясь отбиваться кукри. Лук она не бросала, и он здорово мешал спасать веснушчатую шкурку.
        Оглушительный вой, переходящий в свист, порядком оглушил всех. Квазимодо и сам не предполагал, что способен издавать такие яростные звуки. Рука сама собой выдернула из-за пояса топор. Вор без промедления метнул оружие, смуглые бойцы отшатнулись, и любимый универсальный инструмент с жужжанием улетел в воды лагуны. Зато лиска успела вспрыгнуть на бушприт. Ей тут же пришлось отскочить еще дальше по узкой мачте. Рыжую лучницу снова атаковали. Но вор уже налетел на сгрудившихся у носа врагов. Выглядел он жутко - повязка с глаза давно соскочила, оскаленные в ярости осколки зубов казались пастью чудовища, с глефы летели капли крови. Один из смуглых воинов малодушно, но благоразумно скакнул за борт. Другие приняли атаку одноглазого безумца. Несмотря на свой невеликий вес, вор чуть не снес всех за борт. Взятая наперевес глефа рассекла руку одного из противников, рост помог вору поднырнуть под вражеское копье. Через мгновение все четверо оказались на палубе. На четвереньках вор чувствовал себя даже увереннее. Древко глефы оказалось зажатым в руке одного из врагов. Квазимодо выпустил оружие, в его руке уже
был орочий нож. Клинок колол со скоростью жалящей змеи. Вор истыкал двоих. Третий уже хрипел - Теа успела раскроить ему череп. Раненный в руку воин пытался ускользнуть к боту. Квазимодо с легкостью блохи оказался сидящим на нем верхом. Умелый удар под подбородок - из-под клинка брызнула струя яркой крови.
        Вор вспрыгнул на ноги. Теа стояла рядом. Выдергивая из-под тел скользкую глефу, Квазимодо прорычал:
        - Лук!
        - Стрел мало, - лязгнула зубами Теа.
        - Потом не нужны будут!
        Моряк и Бонга еще удерживали правый трап, зато по левому лезла густая толпа злобно завывающих воинов. Впереди перся здоровяк с целым букетом белых перьев на голове. Теа вскинула лук…
        Квазимодо еще толком не успел поднять глефу, когда два первых тела покатились по палубе. Теа выпустила пять стрел мгновенно, и ни одна из них не пропала даром. На луке оказалась последняя стрела.
        - Все! - взвизгнула лиска.
        Квазимодо кивнул самому себе и кинулся к заваленному телами трапу. Левая рука почти не слушалась - в свалке у бушприта вор пропустил удар и, по-видимому, несколько пальцев оказались вывихнутыми или сломанными.
        Но рубить и колоть было некого. Квазимодо успел увидеть, как последний смуглый воин с разбегу прыгает через борт. Громкий всплеск…
        Голубая вода лагуны была покрыта черными головами быстро плывущих прочь воинов. Уходила одинокая лодка - гребцы изо всех сил работали веслами.
        - Оф-фиг-гительно, - пробормотал вор, с трудом понимая, что больше пока никого рубить не нужно.
        Громко и радостно захохотал Нога…
        У Бонги оказался сверху донизу, словно по шву вместе с платьем, рассечен бок. Рана была неглубокая, но вся нога, словно чулком покрылась кровью. Теа получила незначительный порез на шее. Меньше всех пострадал Нога - кроме царапин и синяков, на мускулистом моряке не оказалось никаких повреждений.
        Сам Квазимодо получил скользящий порез широким наконечником копья в правую ягодицу. Ничего страшного - теперь и Полузадым будут именовать, но это мелочи. Синяков и ссадин считать смысла не имелось. Больше всего волновала кисть левой руки - средний и безымянный пальцы оказались вывихнуты, и удержать что-то в пострадавшей руке было невозможно.
        Лиска молча опустилась перед возлюбленным на колени, осторожно взяла за руку. Глаза ее светились, переполненные янтарными искрами.
        - Давай, чего уж, - пробормотал вор, отводя взгляд.
        Боль оглушила. Квазимодо показалось, что последний глаз выпрыгнет из глазницы. Шипя и глотая ругательства, вор качался на подгибающихся ногах. Теа обнимала его за бедра, прижималась встрепанной головой к животу. Постепенно боль во вправленных пальцах стала отступать. Вор сморгнул слезы. Теа смотрела снизу, улыбалась.
        - А задницу? - хрипло пробормотал Квазимодо.
        Лиска с нежностью слизнула с пальцев кровь возлюбленного.
        - Сейчас зализать?
        - Пожалуй, потом. - Вор вздохнул. - Сейчас осмотримся.
        Бонга сидела на ступеньках, и Нога неумело заматывал ей бок серой холстиной.
        Квазимодо проковылял ближе:
        - Как?
        - Ребра, кажется, не задеты. - Молодая женщина растянула дрожащие губы в подобии улыбки.
        - Промыли?
        - Ну, я у капитана джин позаимствовал, - пробубнил моряк, старательно мотающий непослушное полотно.
        - Грудь прихвати. - Вор без стеснения ткнул пальцем в округлую с коричневым соском грудь. - И потуже завязывай.
        - Заживет, - пробормотала Бонга. Ей было очень больно.
        - Понятно, заживет, - согласился вор. - Но если хорошо забинтовать, шрам меньше будет.
        - Спасибо. - Молодая женщина начала закатывать глаза.
        - Ну-ну. - Квазимодо подхватил ее под голову. - Давай глотни.
        Бонга глотнула из серебряной фляжки и поперхнулась.
        - Здорово ты дралась, - одобрительно сказал вор.
        - Я многое умею, - прошептала женщина.
        - Кто бы сомневался, - подмигнул Квазимодо и сам приложился к фляжке.
        - Капитан за джин убьет. Хвастал, что королевское пойло из самого Тинтаджа, - заметил Нога, завязывая повязку.
        Вор ухмыльнулся и сунул фляжку моряку:
        - У его милости будет уйма поводов нас поубивать. Экий мы здесь беспорядок учинили.
        - Да, будет о чем орать, - согласился Нога, вытирая рот и глядя на столб сигнального дыма. - Скоро, наверно, появятся…
        За спиной всхрапнул умирающий - Теа добила еще одного раненого и теперь собирала из трупов стрелы, ворча, что половина из них поломаны.
        Квазимодо выпрямился. Нога помог встать пошатывающейся подруге. Вид заваленного телами и залитого кровью корабля вызывал уважение.
        - Вообще-то это как подвиг. Натуральный, - задумчиво сказал Нога.
        - Точно. И совершенно бесплатный, - согласился Квазимодо.
        - Да, песен о такой шлюхе, как я, не напишут, - прошептала Бонга.
        - Да если и написали бы, то гонорар ты бы точно не получила, - утешил вор.
        Сзади подошла Теа и жалобно сказала:
        - Только шесть стрел целых.
        - Внизу поищи, - посоветовал вор.
        Небрежно ступая по спинам мертвецов, лиска спустилась по трапу.
        - А она действительно?.. - осторожно спросила Бонга.
        Квазимодо пожал плечами:
        - Она лучница - сами видели. Ну, ночами… разное бывает. А что там наш лорд Тром? Дед до конца славно держался.
        Лорд Тром обнаружился под телом худощавого смуглого воина.
        - Как пожелал, так жизнь и кончил, - пробормотал вор, морщась от боли в руке и от вони гниения. Впрочем, сейчас весь «Высокий» вонял ненамного лучше.
        Долговязого пришельца стащили с тела доблестно павшего лорда.
        - Да он вроде дышит, - с удивлением сказала Бонга.
        Не отличающаяся особой брезгливостью Теа присела и приложила к губам лорда матовую сталь кукри. Провела пальцем по влажному следу:
        - Жив еще.
        Глоток джина, влитый в рот мертвеца, произвел магическое действие - лорд Тром открыл блеклые глаза и что-то прошептал. Квазимодо пришлось присесть.
        - Я убил?
        - Не меньше чем двоих, - заверил вор.
        - Славно. Хороший конец. Хочу отойти.
        - Ваша милость, чего уж теперь торопиться? Мы здесь все порезанные. Может, и вас? В смысле - руку. Глядишь, и выкарабкаетесь.
        - Поздно уже. Внутри гнию. Меч дайте и… Поможете мне?
        Квазимодо окинул взглядом товарищей и мрачно пробормотал:
        - Чего уж. Поможем, раз такое дело.
        - Последишь, чтобы похоронили как должно - в плаще?
        - Постараюсь.
        - Хорошо. - Лорд уже мертво улыбнулся. - Ты, одноглазый, умный, все понимаешь. Вас отблагодарят. В Глоре. Найдешь моего старшего сына. Скажешь - «роза». Он поверит.
        - Угу. Я, лорд, ваш дом знаю. У Старого вала стоит?
        - Я и говорю - умный. Не тяните.
        Квазимодо вложил в горячие пальцы рукоять меча, выпрямились. Переглянулись.
        - Я сделаю, - сказала Теа. - Для леди с Холмов это будет истинной честью.
        - Для такой гнилушки, как я, - ваша помощь еще большая честь, - прошелестел лорд Тром. - Я видел. У тебя легкая рука, рыжая леди. Одноглазый, скажешь моим, что я умер хорошо. Прощайте.
        Трое, не оглядываясь, спустились с кормы. Теа склонилась над лордом, пряча в тени узкое лезвие стилета.
        - Счастливой охоты, милорд…
        - Что-то не то. - Капитан Кехт еще раз дернул себя за бороду и снова подступил к Ноге. - Хорошо, вы отбились. Но почему все одно к одному? Только мы ушли - нападение. Вернулись - нет никого.
        - Как же нет, капитан? А эти? - Матрос кивнул на трупы, уложенные в длинный ряд у борта.
        - Не мог же ты их один перебить? - в ярости зарычал капитан.
        Разговор сворачивал уже на третий круг, и Квазимодо рискнул вмешаться. Обстановка располагала - команда, разогнанная капитаном Кехтом, работала, но не пропускала ни слова из разговора. Вообще-то моряки были более склонны доверять словам Ноги и Бонги, да и одноглазый уже не был таким уж чужим. Доказательств навалом - вон вся палуба в крови, да и оставшиеся на охране корабля поголовно порезаны. Какие уж тут подозрения?
        Бонга сидела в капитанской каюте. Теа держала оборону в своем ящике. На носу занял позицию Ныр, благоразумно спрятавший заряженный арбалет за ограждение боевой площадки. Пора разговаривать с капитаном с других позиций.
        - Господин капитан, у них на соседних островах шпионы сидели. Как вы ушли, они и напали. А нами лорд Тром так славно руководил. Ну, мы им и дали. Сначала из эвфитона…
        Капитан Кехт тяжело смотрел на одноглазого парня.
        - Заткнись, уродец. Думаешь, если у тебя задница драная, так я твои речи буду слушать? Кто суку освободил?
        - Так я же, господин капитан. Во исполнение приказа. Никто ж не отменял - заложница до Глора должна живой добраться. Вы же сами приказ видели. А тут… эти, курчавые. Может, они людоеды? Сожрут, а мне отвечай…
        - Заткнись, говорю! Кто этой твари оружие давал?
        - Если вы насчет Твари, так ей никто оружия не давал, - мрачно сказал Нога. - Эта сучка дешевая в самом начале заварухи в трюм смылась. А заложница сама лук схватила. И слава богам, что схватила. Без нее мы бы в жизни не отбились. И лорд Тром помог… Вот светлая голова была. Надо бы похоронить честь по чести.
        - Лорду торопиться уже некуда, - зарычал капитан. - А вы мне тут, сговорившись, глаза отводите. Одноглазому я приказывал к суке не подходить?
        - Господин капитан, - в разговор неожиданно вмешался Куп. На памяти вора молодой пассажир при капитане ни разу рта не открывал. - Тут вопрос один появился. Не соблаговолите ли мгновение уделить?
        У капитана задергалась борода.
        - А-а… Хорошо. Только быстро. Я, видите ли, слегка занят.
        Каюта капитана была занята ждавшей наказания Бонгой, и благородным господам пришлось отойти ближе к носу. Квазимодо смотрел, как они шепчутся, и оставался относительно спокоен. От него ничего особенно уже не зависело. Если Кехт начнет настаивать на «невыполнении приказа» - значит виселица или сотня плетей. И то, и другое мало кому удавалось пережить. Нож за спиной, рыжая и Ныр прикроют. Вполне может статься, что последний день жизни выдастся самым кровавым.
        Капитан Кехт вернулся к двум зарвавшимся подчиненным. Глаза у бородача были спокойные. Имевший большой опыт вор сразу понял - ни он, ни рыжая, ни Нога до Глора живыми не доберутся. Да и не вовремя заговорившему Купу вряд ли удастся увидеть родные берега.
        - Врете, - задумчиво сказал капитан Кехт. - Ну, одноглазый всегда врет, я это с первого взгляда понял. Ну и ты, Нога, значит, туда же? Что же вы от меня таите? Даже интересно. Хорошо, я на досуге решу эту задачку. Сейчас дверь клетки суки опять забейте. Я лично проверю, чтобы оружия у нее не осталось.
        - Я дверь закрывать не пойду, - вытянулся вор. - У нее лук, тут никаким талисманом не защитишься. И она мне жизнь сегодня спасла.
        - Прямой приказ отказываешься выполнять? - радостно улыбнулся капитан.
        - Никак нет. Не могу без приговора судьи поднимать оружие на товарища по команде. На время вашего отсутствия, ваша милость изволили назначить капитаном лорда Трома. А он приказал сопротивляться всем без исключения. Таким образом, по положению восьмому кодекса Флота, мы оказались зачислены в команду «Высокого». Примечание два к положению восьмому - «списание из команды корабля производится посмертно или в порту с освидетельствованием постоянного коменданта Флота».
        Уже никто не делал вид, что работает. Экипаж стоял и глазел.
        - Что-то не пойму, - капитан улыбнулся еще шире, - ты же вроде на эвфитоне штаны просиживал? Или из судейских будешь?
        - У нас на «Эридане» на две должности натаскивали. В случае необходимости могу выполнять обязанности судебного исполнителя. Поэтому и приставлен конвоировать важную пленную.
        - Что-то я нигде не читал о двойных должностях, - вкрадчиво удивился капитан Кехт.
        - А вы проверьте, - посоветовал вор. - Кодекс Флота для группы «Юг» за личной подписью лорда-командора Найти. Там все есть.
        - Куда мне до ваших крючкотворов. Меня закон Флота вполне устраивает. Ты процитировал, значит, и выбрал приговор.
        - Вы раньше меня выбрали, - без выражения сказал Квазимодо и в первый раз открыто посмотрел в глаза капитану.
        Кехт понял и с насмешкой кивнул.
        - Эй, бездельники, чего встали. День удачный - погуляли, подрались, покойников пощупали. А впереди еще уборка, похороны и празднование геройской победы. Работать, ублюдки беспамятные!
        Капитан Кехт отправился в свою каюту, и оттуда немедленно послышался звон крепкой оплеухи. Несчастная Бонга и не пикнула.
        Лорда Трома похоронили на середине лагуны. Сверток в расшитом плаще погрузился на дно среди леса розовых и лимонных кораллов. Вспугнутые всплеском разноцветные губаны и щетинозубы тут же вернулись, привлеченные заманчивым запахом. Боги наделили всех существ разными вкусами - из экипажа на богатый, но пропахший мертвечиной плащ лорда никто и не думал претендовать.
        Дел у экипажа «Высокого» хватало. В дальней бухте, скалистой и закрытой от волн, действительно обнаружился целехонький двадцативесельный драккар. Аккуратно убранные весла, опущенный и свернутый парус - казалось, команда только что высадилась и собирается день-два передохнуть на гостеприимном пляже в тени скал, густо заросших зеленью. Даже часть припасов в мешках и бочках осталась закрепленной на своих местах. Но сухари уже покрылись плесенью, сушеное мясо почернело, а в муке завелись черви. Котел у очага густо позеленел. С тех пор как экипаж вышел прогуляться, миновало слишком много времени.
        Настороженные загадкой моряки «Высокого» слегка пообвыкли и вовсю принялись обсуждать таинственную бухту. Ни оружия, ни мертвецов рядом с драккаром не оказалось. Цепочка небольших островов уходила дальше на запад, и складывалось впечатление, что команда безымянного драккара почему-то решила путешествовать пешим порядком, предпочитая переправляться через протоки вплавь.
        Лично у Квазимодо никакого особенного мнения не было. Он вместе с частью команды приплыл в бухту на трофейных лодках. Долбленые снабженные тонким бревном-балансиром пироги оказались достаточно устойчивыми. Грести было недалеко, но у вора здорово болела задница. Для раненых ягодиц лодка оказалась слабо приспособлена. К тому же прибинтованные к короткой щепке вывихнутые пальцы не позволяли толком держать весло. Но нынче слабость показывать было не с руки.
        Плохо, когда задница голове думать мешает. После вчерашнего боя вор так толком и не отошел. И выспаться не дали. Расщедрившийся капитан Кехт выставил команде бочонок пива из своих запасов. Каждому досталось по трети кружки, зато ужин затянулся. Повествовать о героической битве пришлось, естественно, Квазимодо и Ноге. В виде исключения врать о происшедшем почти не требовалось. Так, только некоторые умолчания о незначительных деталях.
        Сейчас очень хотелось спать. Квазимодо кривобоко примостился на носу вытащенной на песок пироги и тупо разглядывал брошенный корабль. Нос драккара украшала мастерски вырезанная псиная голова, когда-то выкрашенная синей краской. Похоже, корабль был сделан еще до лихорадочного массового строительства Объединенного Флота. Тогда корабли делали без затей, зато на совесть.
        В голову ничего не лезло. Квазимодо пытался заставить мозги работать, но мысли безвольно катались по куцему кругу.
        Ждали капитана и когг. Неуклюжий «Высокий» маневрировал у входа в бухту. Лиска держалась в своих «покоях». Оружие у нее осталось, и вор надеялся, что рыжая не даст себя в обиду. Рассказы о вчерашних действиях вооруженной луком оборотнихи должны были произвести впечатление и на недоверчивого капитана. Терять людей, атакуя рыжую в лоб, он вряд ли решится. Но и откладывать расправу надолго тоже не станет.
        Что-то произойдет, и быстро.
        Квазимодо тупо смотрел на вытащенный на песок драккар. Соблазнительная мысль, но плохая, потому что невыполнимая. Ни втроем, ни даже вшестером-всемером с кораблем не справиться. Да ты, Полумордый, и не умеешь корабли водить. Отсюда до глорского побережья как до луны. На кой хрен тебе луна? Леди Катрин говорила, что она большая, почти как земля, но толку с нее никакого.
        - Ты спишь? - Ныр озабоченно присел рядом.
        - Нет еще, - промямлил вор.
        - Смотри, а то вид у тебя то ли сонный, то ли больной. Как думаешь, куда они делись?
        - Да мне… Лишь бы и Кехт туда же подевался.
        - Да, сволочь бородатая. - Фуа смущенно почесал белобрысую макушку. Ныр весьма переживал, что отсутствовал во время вчерашнего побоища и друзьям пришлось справляться без его помощи. - Слушай, может, и ничего? Вчера капитан вроде успокоился.
        - Убьет, - кратко заверил вор. - Меня и рыжую - точно. Тебя, лягушачью морду, может, и пожалеет.
        - Чего это меня жалеть? - обиделся ныряльщик. - Я с вами.
        - Понятно. - Квазимодо потер лицо. - Ты начеку будь. Думаю, он ждать не станет. Спасибо, что топор достал, - пригодится.
        Вечером фуа пришлось довольно долго нырять за утопленным во время боя топором. Купание в компании смуглых мертвецов и уже начавших пировать рыб никакого удовольствия Ныру не доставило, но сейчас он лишь великодушно махнул рукой и зашептал о другом:
        - Слушай, а правда, что Бонга вместе с вами на равных дралась?
        - Может, и лучше нас. Лично я со щитом вообще плохо управляюсь. Только ты брось в ее сторону смотреть. Во-первых, из тебя не только один капитан мозги вышибать будет, а во-вторых, твоей красавице чуть сиську вчера не оттяпали. Дай бедняжке хоть опомниться.
        - А я что, лезу на нее, что ли? Просто жаль, такая красивая женщина, а он ее по морде бьет чуть ли не при всех.
        - Повезет, тогда сможешь его лишний раз копьем ткнуть за свою прекрасную даму, - пробурчал Квазимодо. - Только как бы он нас не опередил.
        - Ты что-нибудь придумаешь, - уверенно заявил фуа и в очередной раз огляделся. - Знаешь, какая-то странная бухта. Что-то в ней не так.
        - Еще бы, здесь кучи народа не хватает. Может, они на дне? Поискать не хочешь?
        Искать пришлось всем вместе. «Высокий» в бухту так и не рискнул войти - слишком много рифов торчало у узкого входа. Теперь корабль стоял на якоре в отдалении, а капитан прибыл на берег на лодке.
        Загадка исчезновения экипажа собачьеголового драккара требовала решения, и капитан Кехт попробовал решить ее просто - приказал тщательно обыскать остров. Фуа был загнан в воду с задачей выяснить, что творится на дне.
        Вытянувшись цепочкой, моряки принялись прочесывать остров. Квазимодо оказался поставленным на крайнем правом фланге - наверняка не случайно. Пришлось лезть по острым и крутым прибрежным скалам. Ругаясь про себя, вор карабкался по склону. Болела задница, драные штаны липли к открывшейся ране. Сквозь шум прибоя Квазимодо иногда слышал голоса перекликающихся моряков. Ближайший сосед шел выше по заросшему травой и опутанному лианами скалистому склону шагах в двадцати, и ковыляющий по нагромождению камней вор моряка почти не видел.
        Не путь, а мучение. Сначала вор наступил на кокосовый орех, потом поскользнулся на какой-то выброшенной прибоем дохлятине. Глефа, с одной стороны, помогала перебираться через крупные обломки - опираться было удобно, с другой стороны - занимала руку, и цепляться за камни приходилось больной ладонью.
        Квазимодо в очередной раз споткнулся, покачнулся, в тот же миг над головой что-то свистнуло. Вор инстинктивно отскочил к самой воде, вскинул голову - прямо над ним на скале присел один из моряков. Солнце мешало смотреть - сначала Квазимодо изумился, подумав, зачем это дураку вздумалось падать ему на голову? Но выражение смущения, на краткий миг мелькнувшее на лице матроса, и попытка спрятать что-то за спину заставили мигом догадаться. В руке матрос держал изогнутый абордажный чекан. [61 - Чекан - боевой топор с узким клювообразным клинком и молотковидным обухом.]
        - Что, - со злобным сочувствием поинтересовался вор, - ростом я не вышел? Не достал черепушку мою?
        - Ты что несешь? - неуверенно возразил матрос. - Ты же сам оступился.
        - Ага. Оступился, брякнулся и голову свою тупую раскроил. Ты, наверное, сам такой умный план придумал?
        Моряк отшатнулся, но не успел - древко глефы ударило его по ноге, подсекло - с коротким воплем неудачливый убийца полетел со скалы и грохнулся к ногам вора.
        - Вот это оступился так оступился, - с удовлетворением заметил Квазимодо, приставляя острие глефы к шее противника.
        Тот застонал:
        - Ты не посмеешь меня убивать. Кехт тебя сразу вздернет.
        - Я - и убивать? - удивился вор. - Да я самый безобидный уродец в мире. Я сейчас помощь позову. Ты что отшиб?
        - Спину. И ногу, кажется, сломал.
        - Левую? - деловито поинтересовался Квазимодо.
        - Ты что… - Новый удар древка глефы по колену заставил несчастного заорать.
        Срезав путь через пальмовую рощу, вор выскочил к пляжу:
        - Господин капитан, там один наш покалечился. Как шмякнется со скалы, чуть ли не на меня. Вот раззява.
        Капитан Кехт смотрел исподлобья:
        - Где он?
        - Там лежит, стонет. Ногу повредил и спину. Давайте кого-нибудь, мы сейчас его притащим.
        - Я помогу! - подскочил мокрый и встрепанный фуа.
        - Куда, лягушка? - поспешно рявкнул капитан. - Вчетвером идите.
        От помощи Квазимодо пострадавший почему-то отказался. Повиснув на плечах приятелей и поджимая искалеченную ногу, запрыгал к бухте. Вор и фуа возвращаться не торопились.
        - Что с тобой стряслось? - прошептал Квазимодо.
        - Живет кто-то в бухте. - Ныряльщика передернуло. - Страшный. В смысле - опасный. Я с такими не встречался.
        - Ты Кехту доложил?
        - Нет, решил сначала тебе сказать. Я, понимаешь, там под водой себя как в клетке почувствовал…
        - Понятно. А что ты там еще заметил?
        - Да ничего. Рыбы как обычно. Губаны, яичная акула. Жемчужницы огромные. Целые поля.
        - И жемчуг есть?
        Ныр покопался в складках набедренной повязки, вытащил жемчужину размером с перепелиное яйцо.
        - Ничего себе! - Вор уставился на удивительную, отливающую темно-розовым драгоценность. - Что ж ты одну взял? Такие знаешь сколько стоят?
        - Знаю. - Фуа замялся. - Не хочется их там брать. Не по себе.
        - Ага. - Квазимодо потрогал изуродованную щеку. - А там, случайно, кучки пустых раковин нет?
        - Есть. Целая груда. Думаешь, с драккара за жемчугом ныряли?
        - За таким жемчугом как не нырять? Только куда они сами потом делись и где жемчуг?
        - Спрятали, наверное, - неуверенно сказал фуа. - Или с собой забрали.
        - Зачем? Смысл какой? Думаешь, они добычу поделили и пешком домой отправились? Наверняка случилось что-то неожиданное.
        Розыски ничего не дали. Ни останков людей, ни одежды или оружия найти не удалось. Большинство моряков «Высокого» считали, что экипаж драккара пал жертвой внезапного нападения смуглых туземцев. Правда, оставалось непонятным, почему напавшие не тронули ничего на драккаре.
        Очевидно, все эти загадки не слишком мучили капитана Кехта. Его волновало другое - крепкий, надежный драккар сам по себе являлся прекрасной добычей. Вот только людей сформировать еще одну полноценную команду явно не хватало.
        Глава 18
        Пламя костерка трепетно колебалось на ветру. Прошедший дождь оказался таким же коротким, как вечерние сумерки. Воздух был насыщен влагой до такой степени, что казалось, люди дышат сквозь мокрую губку. Еще немного, и рыбы поплывут перед носом. Рыбы на ужин как раз и не было, морякам пришлось довольствоваться пустой кашей. Квазимодо клевал носом - спать хотелось невыносимо. За соседним костром громко разговаривали моряки. Находка прекрасного ничейного драккара дала повод самым радужным ожиданиям. Квазимодо сильно сомневался, что капитан Кехт действительно будет настолько глуп, что решит продать корабль и честно поделиться вырученными деньгами с командой. Впрочем, обдумывать подобные глупости не стоило.
        Капитан отправился ночевать на «Высокий». И Теа сейчас там в одиночестве. Так и чудилось, как орава матросов под хохот Кехта врывается в «ящик для лис». Маловероятно, конечно. Но вдруг капитан не догадается, что именно ночью оборотней лучше не беспокоить?
        Сквозь шелест прибоя донесся всплеск. Сидящий рядом с другом Ныр опять вздрогнул. Побаивается фуа непонятной бухты. А ты, Полумордый, куда больше опасаешься капитана Кехта. Нет, уже не опасаешься - просто гадаешь, как его убить и при этом уцелеть самому.
        - Что там? - пробормотал вор, не открывая глаз.
        - Не знаю. Что-то есть, - тревожно прошептал фуа. - Неспокойно мне. Как у тебя живот. Чувствую…
        - Хорошо, что неспокойно. Тогда охраняй. Я сейчас засну. Не могу больше…
        Ныр еще что-то шептал, но Квазимодо, не в силах ничего понимать, вытянулся на отсыревшем плаще и, прижав к себе глефу, провалился в сон…
        Утро выдалось ослепительным. Квазимодо, жмурясь, побрел к берегу умываться. В воздухе уже пахло непременной пшеничной кашей. Стайка попугаев на ветвях и группа матросов на песке галдели, заглушая друг друга. Матросы рассуждали, кого капитан определит на драккар, и подзуживали Ныра расстараться насчет свежей рыбки к завтраку. Фуа печально разводил руками и демонстрировал нелепо поджатые перепончатые пальцы на «обгрызенной» ноге. Скрючило его, понимаете ли. Научился лицедействовать Лягушка.
        Квазимодо получил свою порцию каши и пристроился рядом с угрюмым Ныром. Задница болела сегодня значительно меньше - уже неплохо.
        - Что, правда скрутило? - Вор кивнул на демонстративно выпяченную ногу друга.
        - Ходить могу. Только не нырять. Убраться бы нам отсюда побыстрее.
        - Сейчас догрузимся - и вперед. Вон уже наш геройский капитан подгребает…
        Высадившийся с пироги капитан Кехт быстренько поднял всех на ноги. Драккар был спущен на воду и проверен еще вечером. Капитан обозвал заболевшего фуа «хромоногой шлюхой-недотрогой» и приказал грузиться. Квазимодо достался беглый взгляд, от которого у вора начал холодеть живот. Как там рыжая? Нет, если бы что на корабле случилось, по гребцам, что Кехта привезли, догадаться можно было бы.
        С пустыми бочонками моряки отправились к роднику. Тут возникла заминка - побулькивающий холодный источник был слишком мал, чтобы наполнить сразу столько бочек, которые к тому же требовалось помыть. Квазимодо и хромающий Ныр подхватили второй по очереди наполненный бочонок и неторопливо направились к бухте.
        - Плохой остров, - сумрачно сказал фуа.
        - Хорошо, что небольшой, - заметил Квазимодо. - А то бы маршировали полдня до какого-нибудь занюханного ручейка. Ты правда вроде бы хромать перестал?
        - Скоро опять начну, - заверил Ныр. - И не ухмыляйся, ты врун почище меня.
        - Так я же от восхищения. Наконец-то вы на меня как на жулика перестанете смотреть.
        - Мне до тебя еще далеко. Уйти бы отсюда побыстрей.
        - Тебя близкое соседство с уважаемым капитаном не беспокоит?
        - Еще как беспокоит. Только здесь все понятно - рыжая ему глотку стрелой заткнет, и все успокоится.
        - Ну да, нам еще большей части команды придется глотки перерезать, и тогда мирно поплывем дальше.
        - Тяжело придется. Но здесь я просто боюсь оставаться, - объяснил упрямый фуа. - Вон и Дракон совсем затих. - Ныр потрогал рубашку у себя на животе…
        Они оставили бочонок на берегу, двинулись к роднику со следующим. Капитан Кехт с помощником, стоя у кромки воды, что-то обсуждали - должно быть, кто пойдет на драккаре.
        На наметившейся тропинке к роднику друзьям попался Нога с одним из своих дружков - тоже порядком татуированным бородатым парнем по кличке Пень. Нога огляделся, кинул настороженный взгляд на фуа и ухватил Квазимодо за рукав.
        - Слышь, капитан это… Так нас не оставит. Беречься нужно.
        - Догадываюсь. Думаешь, и тебя?
        - Что я ему, родственник? Хотя он и родную маму… Может… лодки-то есть. Уйти можно.
        - Понятно, но нам вариант не подходит. Рыжая на корабле. Ну, понимаешь…
        - Понимаю. - Нога гулко вздохнул.
        - Не пропадем. - Квазимодо хлопнул татуированного детину по спине.
        - Ага, вон уже по воду с железом ходим. - Нога выпятил отягощенный арсеналом тесаков и кинжалов живот. - Вчера тебя потрогать пытались?
        - Пытались. - Вор ухмыльнулся. - А этот парень что, готов с нами?
        - Он, - здоровяк кивнул на Пня, - сын отцова побратима. Короче, если до Глора доберется, молчать не станет. Кехт это знает. Так что…
        - Уже лучше. Только отсюда рвать нельзя. Смуглых дикарей на островах полно. Они какие-то сильно недружественные. Не выберемся. Вот Лягушка еще какими-то морскими страхами пугает. До Севера отсюда незнамо сколько плыть. На лодках не уйдем.
        - До Севера путь понятный. В прошлом году сюда гребную «чушку» занесло. Конгерские потом прямо на Птичьи двинули, а оттуда до Глора, считай, рукой подать, - сказал до сих пор молчавший Пень. - Но на пирогах этих обдолбанных и пытаться нечего. А Лягушка, если что, с нами?
        - А то как же, медузой вас о корову, - веско подтвердил суровый фуа.
        - Выжидать придется. За задницей следить и выжидать, - пробурчал Квазимодо.
        - Давай-давай, - мрачно ухмыльнулся Нога. - Ты у нас мастер за задницей следить. Половину уже чуть не оттяпали.
        Моряки засмеялись и разошлись.
        Возвращаясь с очередным тяжелым бочонком, Квазимодо сказал пыхтящему фуа:
        - Может, они и правы. Рвануть прямо сейчас на лодках и не рисковать с капитаном. Рыжую я бы с «Высокого» достал.
        - Опять на тебя нерешительная глупость напала, - насмешливо заметил ныряльщик. - На лодках идти - это не риск, это прямой путь в покойники. Обязательно сдохнем. Как ты говоришь - «грантироно». Что я, не знаю, как на пирогах плавать? Засуньте себе эту мысль знаете куда…
        - Она примерно там и есть. Действительно, всякие глупости в голову лезут. Лучше о нужном подумать. Может, нам орехов прихватить? А то не даст нам Кехт воды, так и никакой драки не получится.
        - Так разве вы орехи берете? - разворчался фуа. - Насобираете всякой дряни, там и пить нечего. За орехами лезть нужно. У нас этим женщины занимаются. И орех нужно глянцевый выбирать, с зеленцой такой ровной…
        - Не ругайся. Где я тебе бабу с ровной зеленцой найду? Сшибем как-нибудь несколько орешков. Нам много не надо, Кехт заметит - мигом прицепится.
        Оставив бочку погрузочной команде, друзья вернулись под сень пальмовой рощи. Орехи имелись, но те, что валялись под ногами, фуа категорически забраковал, а лезть на высоченную пальму почему-то не хотелось. Пришлось идти вдоль скалистого обрывистого берега, выбирая дерево поудобнее. Квазимодо больше смотрел на пляж, где капитан Кехт сидел в подозрительно задумчивой позе.
        - А сюда уже кто-то лазил, - задумчиво сказал фуа. - Вот зарубка, а дальше… царапины… Знаешь, веревку такую делают, петлей…
        - Орехи там вроде есть, - прервал воспоминания друга Квазимодо.
        - Понятно, новые выросли. Они знаешь как быстро растут…
        - Кажется, это не орехи.
        Ныр задрал голову, присмотрелся. Друзья переглянулись.
        - Что же это такое? - пробормотал фуа.
        - То, что спрятали. Я говорил - что где-то здесь.
        - Я залезу, - быстро сказал ныряльщик. - Нога не так уж болит. Подержи Дракона.
        Глядя, как он шустро взбирается по слегка наклоненному стволу, вор только головой покачал.
        Ныр добрался до привязанного среди шелестящих листьев кожаного мешка. Квазимодо снизу вполголоса призвал быть осторожнее, но фуа уже обрезал веревку. Мешок полетел прямо на голову вору. Сонный геккон перепуганно свистнул. Груз Квазимодо все-таки поймал и чуть не взвыл. Во-первых, тяжеленный мешок чуть не добил пострадавшую в давешнем бою руку, во-вторых, проклятая ящерица нырнула под рубашку и шустро поскреблась вниз, очевидно предполагая, что чем глубже, тем надежнее. В довершение неприятностей рядом немедленно начали сыпаться орехи, срубаемые расчетливым ныряльщиком.
        Когда фуа спустился, Квазимодо с озадаченным видом разглядывал горсть крупного, размером со сливу, жемчуга. Пришедший в себя геккон сидел на плече вора, и в выпуклых глазах ящерицы плавал отсвет небывалого розового жемчуга.
        - Ого, какой крупный! - прошептал фуа.
        - Крупный? - непонятно хмыкнул вор. - А на этот посмотреть не хочешь?
        Квазимодо сунул руку в заплесневелый мешок, и на ладони вора оказалась совершенно чудовищная жемчужина. Размером со среднее яблоко, пусть не слишком правильной формы, зато насыщенного густо-розового цвета.
        Фуа неуверенно взял диковину.
        - Там полмешка таких, - без особой радости сообщил Квазимодо.
        - Сколько же такая стоит? - потрясенно пробормотал ныряльщик.
        - Не знаю. Вероятно, побольше нашей жизни. Взять это сокровище мы не можем. Если не Кехт, то друзья-моряки нас точно прирежут. И даже если до Глора доберемся… За такой «апельсинчик» нас королевский казначей не погнушается лично повесить.
        Фуа сглотнул:
        - Слушай, она какая-то плохая. Вроде как червивая. Держать неприятно. И внутри… словно кровь какая…
        Квазимодо посмотрел на просвет: внутри огромной жемчужины действительно мерцал сгусток отталкивающего темно-красного цвета. Смотреть на него было почти мучительно.
        Вор кинул гигантскую драгоценность в мешок:
        - Ну ее к демону. Нам такая роскошь сейчас ни к чему.
        - А что ж мы с этим делать будем? - прошептал, озираясь, фуа.
        - Спрячем. На вот, возьми. - Квазимодо зачерпнул горсть жемчуга помельче. - Спрячь получше - на это всех девок Глора купить можно.
        - Зачем мне все? - заупрямился ныряльщик, заворачивая добычу.
        - Не хочешь девок, накупишь себе крючков. Еще и правнукам половить рыбку хватит, - пояснил вор, засовывая еще одну горсточку жемчужин в свой потайной карман.
        - Нет, девок тоже можно, но только…
        - Ныр, если на корабле хоть одна живая душа эти розовые катышки увидит, нас с тобой самих как девок…
        Мешок спрятали в расщелине между скал, для надежности прикрыв несколькими камнями. Прибой сюда не доставал, сверху тайник тоже не видно. В десяти шагах внизу на пляже работали моряки, но никто ничего не заметил.
        - Место приметное. Если сильно обеднеем - вернемся, - в утешение сказал вор. - Хотя лучше на чем-нибудь попроще разбогатеть.
        Фуа поморщился и потрогал набедренную повязку со спрятанным жемчугом:
        - Эти мелкие жемчужинки еще ничего. А здоровые - просто жуть какая-то.
        - Главное, чтобы бабам с деньгами нравились, - заметил вор.
        Прихватив орехи, друзья спустились на берег.
        Загруженный драккар слегка осел в воду, но выглядел вполне готовым к дальнему путешествию. Судно с собачьей головой оказалось из тех, что строили с расчетом и на войну, и на торговлю награбленным.
        Оставалось пообедать и тронуться в путь. Помощник с «Высокого», назначенный новым капитаном драккара, собрал вокруг себя подчиненных. Ни Квазимодо с Ныром, ни Нога со своим дружком в команду драккара, естественно, не попали. Капитан Кехт предпочитал иметь своих врагов под рукой. Сейчас капитан нетерпеливо прохаживался по песку, дожидаясь, когда доварят обед.
        Квазимодо, стоя в воде, промывал рану на заднице. Порез потихоньку затягивался. Вот заживает все как на собаке - и почему бы потерянному глазу все-таки не вырасти?
        Теплая вода прибоя омывала ноги. Орали неугомонные попугайчики. От костра тянуло густым супом с солониной. Голубая вода бухты сияла в ярких лучах послеполуденного солнца. Тишь да благодать. Еще бы скотина Кехт супом подавился.
        Квазимодо оглянулся. Насупленный Ныр сидел подальше от прибоя. Одной рукой держался за воткнутую в песок глефу. Тесак передвинут на пузо. Великий Дракон устроился у хозяина на макушке и с высокомерным адмиральским видом озирал воды бухты. Нет, не нравится им здесь.
        Промокнув косынкой щиплющий порез, вор вышел на берег.
        В ожидании обеда матросы полезли купаться. Вопли, ругань и смех разлетелись над бухтой, распугивая многочисленных птиц. Волосатые и бородатые младенцы плескались как стадо безмятежных ушастых тюленей.
        Квазимодо прикинул, будут ли на обед лепешки? Вряд ли, на время, необходимое для приготовления полноценной жратвы, Кехт не расщедрится.
        Плеск купающихся «тюленей» перекрыл торжествующий вопль - один из моряков демонстрировал товарищам жемчужину величиной с ноготь мизинца.
        Квазимодо и Ныр переглянулись. Фуа поспешно вытянул ногу вперед и неестественно оттопырил большой палец.
        К берегу подбежали матросы, до сих пор уклонявшиеся от бессмысленного бултыхания в воде. Некоторые без раздумий полезли в воду в одежде. Началась азартная охота. Работая ножами, охотники безжалостно вскрывали раковины, отшвыривали пустышки и лезли под ноги товарищей за новыми моллюсками. Вода на мелководье помутнела от взбаламученного песка. Иногда добычей «ныряльщиков» становился розоватый шарик жемчуга. Ни в какое сравнение с содержимым захороненного мешка подобные крохи не шли, но охотникам не было с чем сравнивать.
        Ныр жалобно засопел, предчувствуя, что у него сейчас будет уйма работы. Но все кончилось по-иному.
        В воде были все: нырял, взбрыкивая татуированными конечностями, Нога, с головой окунался молчаливый Куп, воодушевленно орала и фыркала новоявленная команда драккара. Летели брызги с бород и спутанных волос. Даже капитан Кехт соизволил войти по колено в воду и оглушительным голосом пытался навести порядок в добыче розовых ценностей.
        Истошный вопль оборвался громким плеском. Взбили белую пену мозолистые пятки, в последний раз мелькнула беззащитно-бледная задница, и моряк, забредший чуть глубже товарищей, исчез в воде.
        Квазимодо только рот открыл - не похоже, чтобы исчезнувший нырнул, но что с ним могло случиться? Там воды разве что по грудь.
        Ныр, мгновенно забыв о сведенной судорогой ступне, вскочил на ноги.
        Большинство моряков в шуме и гаме не заметили происшествия. Несколько человек повернули головы на отчаянный вопль, да капитан Кехт замер, всматриваясь в воду подальше от берега.
        Потом все стало куда страшнее.
        Голубая вода бухты покрылась темными пятнами-головами. Квазимодо оторопело уставился на ближайшую башку - широкую, с преувеличенными, словно у тряпичной куклы, чертами лица, - рыбий или жабий рот, неопределенно-мясистый нос, отвисшие дряблые щеки. Вот только красноватые глазки выглядели хоть и выпуклыми, но совсем крошечными. Колыхались в воде длинные темные волосы. Что-то человеческое в существе определенно было, но уж чересчур много было и нечеловеческого. Одна рыбья, в разводах, кожа чего стоила. Но глазки смотрели осмысленно, и в них светилось слишком много всего: и ненависть, и отвращение, и требование что-то сделать. Вору с чудовищной ясностью стало понятно - нужно немедленно объяснить, что сам он ни в чем не виноват, что он все исправит, что он добрый и честный, и ему стыдно, и его нужно понять и пожалеть.
        Рядом истошно взвизгнул фуа. Квазимодо, мгновенно опомнившись, изумился тому, что он только что что-то кому-то собирался объяснять. В следующее мгновение вор понял, что очень быстро лезет вверх по склону, в одной руке - сапоги, в другой - глефа и топор, ремень болтается в зубах. Впереди мелькали пятки Ныра.
        На скале вор и фуа оказались одними из первых. Внизу, на пляже, творилось что-то несусветное. Опрокинутый котел затушил костер. Валялись одежда и сапоги. Посреди разбросанных вещей сидел голый моряк с незаряженным арбалетом на коленях и скулил, закрыв голову руками. В воде находились еще трое людей. Двое моряков с совершенно спокойным и сосредоточенным видом брели в волнах, направляясь в самую гущу пятнистых существ. Третий визжал и отбивался - его тянули в воду силой. Квазимодо в первый раз увидел руки морских чудищ - четырехпалые, мягкие, с бахромчатыми перепонками. Очевидно, эти нелепые лапы оказались достаточно сильны - невзирая на сопротивление, моряк оказался в волнах уже выше пояса. К воде подскочил один из наводчиков эвфитона «Высокого». Крепкий коренастый парень с ругательством разрядил арбалет в одно из существ, уводящих моряка. С пятнадцати шагов промахнуться было трудно, парень и не промахнулся. Болт по оперение ушел в покатое плечо неведомого существа. Морская тварь вздрогнула, но пленника не выпустила, лишь укоризненно подняла взгляд. Наводчик постоял словно в нерешительности, потом
опустил арбалет и медленно пошел в воду. К нему навстречу неторопливо двинулось особенно крупное существо. Полный ужаса Квазимодо не сразу понял, что именно вяло колышется в воде, окружающей тварь, потом осознал: это безобразно длинные женские груди.
        - Хитки, - хрипло сказал фуа. - В них стрелять нельзя. Встретишься глазами - и все.
        Стрелять в хиток, очевидно, было все-таки можно. Успевшие подняться на скалы и имеющие арбалеты стрел и проклятий не жалели. Болты били по воде, глухо стучали в мягкую жирную плоть морских тварей, но никакого видимого результата не приносили. Скопившиеся у ближнего берега хитки слегка отступили ближе к середине бухты. Даже получившие два-три болта в шею или грудь существа преспокойно ныряли и как ни в чем не бывало появлялись чуть подальше от берега. Людей в воде больше не было видно. Лишь спятивший моряк скорчился на песке, по-прежнему закрывая голову.
        Квазимодо понял, что все это время на череп ему что-то давит. Звук тихий и мягкий, похожий на отдаленное журчание-гудение водяной мельницы поглаживал мозг. Хитки звали людей к себе. Пели? Уговаривали? Кроме бесконечного, почти не слышного «л-ллл-ааа», вор ничего не мог понять.
        Фуа крепко врезал другу локтем по ребрам:
        - Не слушай! Нельзя!
        Квазимодо судорожно кивнул, наконец застегнул пояс на животе и принялся слушать проклятия товарищей по несчастью. Моряки бегали по обрывчику между пальм, по большей части голые, но почти все с оружием.
        - Капитан-то уходит! - завопил кто-то.
        Действительно, пока шла глупая стрельба, капитан Кехт, помощник и двое наиболее сообразительных матросов под прикрытием стоящего на якоре драккара спихнули на воду пирогу и, держась вдоль скал левого берега бухты, направились в море. Теперь они гребли уже довольно близко от узкого выхода.
        На пляже оставалась вторая пирога, и человек восемь матросов кинулись к ней. Квазимодо глянул на фуа. Ныр покачал головой:
        - Нет, лодка низкая. И они все видят. Они умнее людей.
        Квазимодо пожал плечами - он всегда считал, что людей на свете так много, что в любом случае кому-то из них удастся обмануть и богов, и колдунов, и драконов, а уж тем более плавающих уродливых баб, при одном взгляде на которых хочется в мужеловы переметнуться. Но в данном случае Лягушке виднее.
        У моряков ничего не получилось - добежать до лодки успел только один. Чуть раньше пирога сама собой соскользнула с песка и медленно поплыла к середине бухты. Моряк попытался ухватить ее за нос, но вовремя одумался - рядом уже вынырнуло с десяток безобразных голов. Пришлось отступить. Потные и злые матросы взобрались на скалу и присоединились к товарищам, наблюдающим за маневрами капитанской пироги.
        Дела капитана Кехта шли совсем неплохо. Пирога скользила уже у самого выхода из бухты, и, похоже, ее никто не преследовал.
        - Везет же уроду! - с чувством сказал Нога. Сейчас за уважаемого капитана никто заступаться почему-то не стал.
        Гребли на пироге слаженно, и сам Кехт не гнушался работать веслом, но в самом узком месте лодка вдруг замелила ход. Было видно, как отчаянно табанят веслами гребцы.
        - Неужто перегородили? - догадался кто-то.
        Лодка остановилась, ее экипаж с чем-то торопливо возился.
        - Сеть поставили, - угрюмо сказал фуа. - Они, рассказывают, их из трира плетут.
        - Что, недоросток, раньше сказать не мог? - зарычал кто-то.
        - Остынь, - миролюбиво посоветовал Квазимодо. - Лягушка не местный. Откуда ему знать, что здесь хитки?
        - Что, эту сеть разрубить нельзя?
        - В воде - нельзя. Можно высушить и волокна раздробить, - холодно объяснил Ныр.
        В лодке между тем все зачем-то сгрудились на корме. Пирога опасно задрала узкий нос - несколько толчков веслами, гребцы перебежали на нос, и лодка оказалась на той стороне низкого заграждения.
        - Перебрались, - с облегчением вздохнул кто-то. - Теперь когг подведут, разгонят этих шлюх тухлых.
        - Ага, так оно и будет. - Нога смачно сплюнул. - Сейчас же нас спасать попрутся.
        Все заговорили разом. При трезвом размышлении дела обстояли совсем не блестяще - капитан Кехт, бесспорно, достигнет «Высокого», возможно, даже подведет когг к бухте. Но войти в бухту корабль не мог и раньше, без всяких подводных заграждений. С его низкой осадкой куда большую опасность, чем сеть, представляли рифы. Обстрел бухты из эвфитонов заранее представлялся делом глупым - урона хиткам не нанесешь, разве что какую-нибудь из морских баб удастся развлечь представлением. Капитан мог бы прислать оставшиеся пироги с внешней стороны бухты, но вряд ли подводный враг настолько глуп, чтобы не помешать такому очевидному маневру. У заграждения бухты уже виднелись головы слегка опоздавших хиток.
        - Заткнитесь, - негромко сказал Куп, и большинство моряков замолкли, с надеждой глядя на молодого парня. Куп был обнажен по пояс, но меч оставался при нем, и выглядел пассажир «Высокого» вполне уверенно. - Я, герои Глора, не моряк, но под нами вроде как суша, а на земле я кое-что знаю. Нужно прорываться. До темноты. Купаться здесь ночью мне совсем не хочется. Значит, первое - разведка. Смотрим - везде ли эти вонючие твари засели? Может быть, можно перебраться на соседние острова. А потом к ним «Высокий» подойдет или лодки пришлет. Смотрим - потом решаем, что делать.
        Матросы рысцой разбежались в разные стороны. Куп остановил фуа. Квазимодо отошел на несколько шагов и тоже остановился.
        - Лягушка, это точно хитки?
        - Я их никогда не видел, но судя по описанию - они.
        - Они же вроде красивые должны быть? - неуверенно спросил Куп.
        - В сказках говорят - красивые и желанные. Может, и такие кому нравятся. Все остальные приметы, что в сказках рассказывают, сходятся.
        - А в описаниях, в книгах как?
        - Так я же говорю. Сказки и есть описания, - удивился Ныр.
        - Они узелками пишут, - пояснил Квазимодо. - Что поделать - темнота, господин офицер.
        Куп покачал головой:
        - Нет на вас, перепончатые, лорда-командора. Живо бы грамоте выучились. Хитки, значит? Хм… у нас их вроде ундинами называют. Ладно, раз ты тут один ныряльщик, пойдем глянем на это заграждение у выхода. А ты, одноглазый, брось меня чинами баловать. Какие уж тут чины, раз нас сегодня липкие подводные бабы топить будут…
        В бухте царило спокойствие. Покачивалась на волнах пирога. Плавало одинокое весло. В нескольких местах торчали темные головы хиток. Ненадолго скрывались, чтобы вынырнуть в другом месте.
        Ныр вскарабкался на утес и мрачно сказал:
        - Я говорил, что из трира. Вон смотрите…
        Квазимодо покосился на наблюдающую издали за людьми хитку и заглянул в воду у берега. Волны свободно перекатывались через пересекающую пролив преграду. Больше всего это было похоже на непомерно длинную виноградную лозу. Закрепленная у камней под водой, дальше она всплывала и местами даже тянулась над поверхностью воды на расстоянии, не превышающем ширину ладони.
        - С виду на лиану похожа, - сказал Куп.
        - Лиана и есть. Только подводная. Перерубить и не мечтайте, - уверенно заявил фуа.
        - Я так понимаю, на лодке у нее завозишься - утопят в два счета. Что можно сделать?
        - Драккар. Крепкий, с разгону перелетим, - сказал Квазимодо.
        - Сдурел? Форштевень обрежем. Трир не мягче железа, - зашипел фуа.
        - Перекидаем груз, чтобы нос поднять. И осторожненько. - Вор посмотрел на Купа.
        - Я - человек сухопутный. Но получается вроде слишком рискованно, бабы утопить запросто могут. - Парень неуверенно посмотрел на дальний берег бухты. Там уже мелькали возвращающиеся моряки. - В общем, обсудить это нужно.
        - Обсудить нужно. - Квазимодо аккуратно промокнул рукавом рот. - А еще мне нужно на «Высокий». Позарез. И я на него попаду. Уж не обессудьте.
        - А если мы на другой остров переберемся и нас лодки заберут?
        - Куп, я не знаю, кто вы такой, но сдается, вы тоже не входите в число друзей капитана Кехта. А я и подавно. Почему-то мне кажется, что нас могут забыть забрать. Это в лучшем случае. А может, стрела с арбалета случайно сорвется или лодка перевернется. Или особо наглая хитка, чтоб они все передохли, коровы плывучие, именно меня из лодки выхватит. Кто это сможет видеть и подтвердить, кроме двух-трех гребцов?
        - Ну, закон для всех один, - не слишком уверенно возразил Куп.
        - У нас только за сегодня сколько человек сгинуло? А еще сколько по пути до Глора пропадет? Думаете, свидетели останутся? Ага, вон этих красоток-хиток к дознанию привлекут. Да и кому я, Полумордый, нужен? Нет уж, я капитану работу по моему умертвлению облегчать не собираюсь.
        - Ладно, посмотрим. Может, хитки сами расплывутся. Они не сильно умными выглядят.
        - Не расплывутся, - пробурчал Ныр. - Они дома. И злые. Мы их вроде как ограбили.
        - Где это мы их грабили? - удивился Куп.
        - А жемчуг?
        - Так там и горсточки не набрали!
        - Похоже, не мы первые здесь дно обираем, - сказал Квазимодо. - Пошли, а то орлы Глора все сами без нас порешают.
        Решать особенно было нечего. Хитки плескались не только в бухте. Вокруг острова их тоже хватало. То ли их раньше не замечали, то ли сейчас жутковатые создания нарочно демонстрировали свое присутствие. Прорываться на другие острова не имело смысла. Тем более «Высокий» по-прежнему торчал на месте. Двигаться никуда не собирался, да и пироги оставались у его борта.
        - Чтоб их всех стурвормы перетрахали, - плевался Нога. - Никогда не думал, что придется от морских баб подыхать.
        С прорывом решили не тянуть. Развести костер, отвести внимание и рвануть к драккару. Корабль стоял шагах в тридцати от берега. Но от двух-трех тварей, затаившихся поблизости от драккара, моряки надеялись отбиться. Не могут же «красавицы» всем скопом в бухте прятаться?
        Пока разводили костер, Куп спустился на пляж за своей рубашкой, попутно прихватил арбалет и мешочек с болтами. Глядя, как парень независимо шагает по песку, а дюжина хиток собирается на мелководье, Ныр сказал:
        - Смелый этот сухопутный.
        - Я бы за рубахой не пошел. Не стоит она того. Вот за сапогами - это да, - сообщил вор, потирая лоб. Хитки опять пели, и от этих мягких звуков череп становился тесен.
        Вдохновленные примером Купа, на берег сходили еще несколько человек. Двоим из них действительно нужно было это сделать - так как из одежды они имели при себе только ножны тесаков. Хитки пели, почти выползали из воды, но захватить и увести никого из мужчин им больше не удалось.
        Пыхтя и обливаясь потом, вереница моряков ползла под пальмами. Остановились у заранее намеченного места. Доносился шум прибоя, саму бухту заслоняла прибрежная возвышенность. Солнце клонилось к горизонту.
        Нога перевернулся на спину и оглядел собратьев. Почему-то, когда наметился собственно прорыв, оказалось, что командует татуированный матрос:
        - Ну, герои Глора, да помогут нам боги. А этим жутким бабам пусть никто из богов не поможет. Вперед!
        Группа моряков в молчании кинулась со скал на песок пляжа. Люди, прыгая и катясь кубарем, достигли воды. Тут уж никакой тишины соблюсти не удалось. В пене и брызгах воины рвались к драккару.
        Квазимодо, бегавший куда лучше большинства моряков, достиг борта корабля одним из первых. Путь вор наметил заранее, вплоть до веревки, за которую удобнее всего хвататься. Перевалившись через борт, Квазимодо тут же повернулся. Ныр бегал так себе, но взял свое в воде. Квазимодо протянул древко глефы и выдернул товарища из воды. В бухте стало очень шумно. Сыпали проклятиями взбирающиеся на борт моряки, мощно, до боли в висках «пели» хитки, как трещотка щелкал перепуганный Великий Дракон, выкрикивал команды и ругательства Нога.
        Не всем повезло. Одного из моряков товарищи вырвали прямо из рук-ласт жирной пятнистой хитки. Другого морские девы утаскивали под воду у самого рулевого весла. Арбалеты разряжали чуть ли не в его выпученные в ужасе глаза, несколько копий разрезали воду вокруг, глубоко засев в мягкой и бесчувственной плоти хиток. Квазимодо тоже успел ткнуть глефой что-то неподатливое в бурной воде. Ничего не помогло - несчастный моряк исчез в брызгах и поднятом со дна песке.
        - Кончено! - заорал Нога. - На весла, вашу обезьяну!
        Квазимодо плюхнулся на отполированное чьим-то неизвестным задом сиденье. Весло уже стояло на месте. Вор ухватился за рукоять, успел подумать, что уже давненько не занимался благородным трудом гребца, и почувствовал, что весло слишком тяжелое.
        - Вот дерьмо! - завопил Нога. - Держат, коровы, гноем беременные!
        Драккар походил на многоножку, все ноги которой увязли в смоле. Невидимые под водой хитки удерживали весла.
        - Стряхните их! - разорялся Нога. - Ради теплых девок, которые ждут вас дома, стряхните!
        Снова защелкали арбалеты. Моряки с громким хеканьем метали копья. Большинство снарядов не пропадало даром, только и пронзенные чуть ли не насквозь хитки не желали отпускать весла. Все это напоминало магию, о которой рассказывают в сказках, - моряки сражались с врагом, которого почти не было видно и который, пораженный копьем, истекал кровью не больше чем наполненный китовым жиром мешок.
        Квазимодо содрал с себя многострадальную рубаху. Долой мокрые сапоги, ремень. Полуголый и тощий вор, зажав в зубах орочий нож, кинулся по борту к корме.
        - Драпаешь, Полумордый? - заорал кто-то, вкладывая в арбалет новый болт.
        - Не делай этого! - завопил в спину другу фуа.
        Собрав все силы для толчка, Квазимодо сиганул в воду. До берега долететь было невозможно, но когда вор врезался в воду, глубина там оказалась по пояс. Удалось устоять на ногах, рядом плеснуло, и одноглазый парень, не оглядываясь, рванул на берег. Бежать по песку после соленой воды было куда как легче. Вор пронесся по берегу, перепуганной обезьяной взлетел на скальные уступы. Мешок с жемчугом, понятно, никуда не делся. Выдернув его из расщелины, Квазимодо спрыгнул на берег, едва не рассадил колено о камень. Упав на песок, вор поспешно вспорол ножом мешок. Жемчуг, кроваво-розовый в лучах опускающегося солнца, сверкал как икра какой-то небывалой рыбы.
        Над медленно поворачивающимся вокруг оси драккаром раздавались вопли и небывалая ругань. Команда продолжала вести бесполезный бой. Истыканные стрелами и копьями хитки пели и настойчиво пытались по веслам взобраться повыше к людям.
        Квазимодо пробрал истерический смех. Зачерпнул в обе горсти сияющих жемчужин, вор швырнул их в воду.
        - Эй, суки ожиревшие, ловите свою дрянь!
        Мгновение ничего не происходило, потом в середине падающего жемчужного дождя раздался всплеск. Квазимодо первый раз увидел широкий и мясистый хвост хитки. Вор метнул еще горсть. Вода бурлила - хитки от всей бухты спешили к сверкающему дождю. Квазимодо удовлетворенно хрюкнул, развернулся к бухте спиной и принялся, по-собачьи загребая обеими лапами-руками, швырять из мешка «бусины». Там, куда он кидал, творилось нечто невообразимое - казалось, воды там уже не осталось - груды пятнистого мяса, тряся длинноволосыми головами, лезли друг на друга, норовя поймать самый крупный шар. Пение кончилось, остались грызня, укусы и противный визг. Вообще-то в этот момент толстомясые «девы моря» оказались куда больше похожи на истинных женщин.
        Шипя «чтоб вы подавились», Квазимодо подхватил почти опустевший мешок и зашвырнул его в кипящее море. Стиснув в руке нож, кинулся вдоль берега. Драккар, неровно работая веслами, уже уходил к выходу из бухты.
        Давно вор не плавал так быстро. Его смертельно перепугала всплывшая перед носом туша, густо усеянная стрелами. Оказывается, хиток все-таки можно убивать. Квазимодо греб изо всех сил, почти не задерживаясь для вдоха. Вот-вот холодная широкая лапа ухватит за щиколотку, потянет вниз. Плеск весел становился все ближе. Квазимодо почти ничего не успевал разглядеть, лихорадочно взбивая воду руками. Драккар впереди двигался нелепыми рывками, часть весел тормозила, другие били по воде, стараясь быстрее гнать корабль к выходу из ловушки. Как поросенок визжал Ныр, требуя немедленно остановиться…
        Квазимодо выдернули из воды, попутно здорово ободрав бедро о борт. Кашляя и плюясь водой и кровью, вор плюхнулся между лавками.
        Драккар, разгоняясь, шел к выходу из бухты. И тут предостерегающе закричал Куп.
        Цепляясь рукой со съехавшей с пальцев повязкой и не чувствуя боли, Квазимодо заставил себя встать. Причину тревоги разглядеть труда не составило - в волнах впереди мелькали головы нескольких хиток, но главное - преграда из проклятого трира тянулась над водой гораздо выше прошлого раза. Для особ женского пола хитки оказались весьма сообразительными созданиями.
        Трое арбалетчиков дали залп по ближайшей хитке. Украшенная «рогами» болтов и обиженная морская дева скрылась.
        - Тише ход! - заорал Нога.
        Стало ясно, что так просто перескочить через препятствие не удастся. Квазимодо, как и большинство моряков, оглянулся. Возня вокруг «сеяного» жемчуга угасала - еще всплескивали широкие хвосты, сталкивались друг о друга разгоряченные хитки, но их у берега оставалось значительно меньше. Испытают ли желание разбогатевшие девы пускаться в погоню за обидчиками, предсказать не мог бы никто. Следовало поторопиться.
        Квазимодо нашел взглядом фуа. Ныр уже смотрел на друга исподлобья, полный самых мрачных предчувствий.
        - Они не могли успеть хорошо закрепить эту дрянь, - пробормотал Квазимодо.
        - Наверное, - без эмоций кивнул ныряльщик.
        - Мой нож возьмешь? Сталь получше будет.
        - Здесь и твои акульи зубы не помогут. - Ныр подошел к борту и бережно вынул из-за пазухи Великого Дракона.
        Драккар двигался по инерции. Гребцы оставили весла и смотрели на выглядевшего очень несчастным фуа.
        - Правый край каната вроде провисает, - пробормотал Нога.
        - Вижу, - сказал фуа, приседая у борта на корточки и берясь руками за борт. - Ква, скажешь рыжей, что грамота в жизни не так уж нужна. Зря вы меня мучили.
        Ныряльщик толкнулся руками и ногами, кинул себя за борт. Испорченная зубами аванка нога опять-таки подвела - прыгуна слегка закрутило в воздухе, но плюхнулся он в воду поразительно далеко от драккара. И пропал.
        Кто-то из моряков тихо выругался.
        - Эй, чего глазеете? - зарычал Нога. - Что бы ни случилось, будем прорываться.
        Гребцы заработали веслами. Корабль развернул свой собачий нос в сторону прохода, туда, где преграда действительно слегка проседала. Моряки торопливо перебрасывали груз на корму.
        Вокруг ничего не происходило. Даже головы хиток, плававших у каменистых ворот бухты, исчезли. Несколько безобразных лиц виднелось посреди бухты. Нога, стоявший у руля, оглянулся на них, харкнул в воду и приказал:
        - Гребите во всю мочь, женихи подводные!
        Драккар двинулся вперед, нацеливаясь на место, где волны почти перехлестывали через преграду. Сваленные ближе к корме бочки и мешки заставили нос корабля чуть приподняться, но было понятно, что форштевень крепко зацепит диковинный канат.
        - Порвем, - прокряхтел гребец, сидящий впереди Квазимодо. Сам вор почти ничего не видел - нужно было грести.
        У правого края заграждения тем временем что-то все же происходило - вспухали водяные пузыри, что-то хлюпало и плескалось. Наконец вынырнула хитка. Куп, единственный не занятый на веслах и руля, немедля всадил ей в затылок болт из арбалета.
        Темно-коричневая черта заграждения начала заметно проседать.
        - Есть! - торжествующе завопил Нога и, наваливаясь всем телом на рулевое весло, взял еще правее. Драккар с ходу налетел на почти исчезнувшую в воде преграду. Казалось, дерево затрещало, наскочив на камень. Людей бросило вперед.
        - Весла! - отчаянно заорал Нога.
        Гребцы подняли весла. Драккар с треском полз и никак не мог переползти рукотворный риф. Казалось, корабль вот-вот засядет намертво.
        - На нос! - завопил Нога. Пихая друг друга, гребцы бросились на нос судна. Нога, брызгая слюной и проклиная все подряд, начиная от неудачно сложившихся звезд в час своего рождения и кончая блудливыми прародителями хиток, работал рулевым веслом. Ему помогал куда более сдержанный Пень. Драккар неохотно сполз с препятствия и, с облегчением скрипнув, закачался на волнах. На носу восторженно завопили гребцы.
        - На весла, дети плешивых ежей! - радостно воззвал Нога.
        Драккар устремился в открытое море.
        Квазимодо пнул босой ногой весло и пошел к корме.
        - Нога, поворачивай.
        - Чего? - изумился рулевой.
        - Лягушку подберем.
        - Ты чего, Ква? Он же и не вынырнул ни разу. Помянем парня на «Высоком». Геройский ныряльщик был.
        - Я те дам «был»! Ныр всегда выскочит. Он аванка на нож брал.
        Заворчали гребцы:
        - Зачем возвращаться? Сгинул парень, чего уж там. Там этих сук все равно что рачков под берегом. Еще насядут на весла, не отцепимся. А наших парней и тела-то не всплыли. Не дури, одноглазый.
        В руке Квазимодо оказалась глефа, и он в бешенстве заорал:
        - Я своих не бросаю! А если трусите, то сейчас же кровью сочтемся. Нога знает - меня завалите, но и я вас почешу - кишки наружу размотаю. Лягушка свое дело сделал. Поворачиваем, что мы - улитки неблагодарные?
        Бешено затрещал и засвистел до сих пор смирно сидевший на мачте геккон.
        - Во разорались, - заметил кто-то из моряков.
        Геккон, вертя хвостом, кинулся на корму, проскользнул между ног Квазимодо и, с ненавистью посвистывая, полез по ступеням на рулевую площадку.
        - Сейчас кинется баб хвостатых топить, - сказал моряк в разодранной рубахе. Кто-то засмеялся.
        - Нехорошо, - пробурчал Пень. - Мы вроде сейчас на открытой воде.
        - Как я понимаю, риск будет не так уж велик, - заметил Куп, взводя арбалет.
        - Так чего весла бросили? - заорал Нога. - Разворачиваемся, живо!
        Драккар, толчками наращивая скорость, полетел обратно к берегу.
        Квазимодо, не оставивший глефу, навалился животом на борт на носу. Над головой поскрипывала оскаленная песья голова в облезлой синей краске.
        - Вдоль берега заходим. Лягушка, если уцелел, наверняка на мыс выбрался…
        У берега мелькнула темная голова хитки. Куп немедленно щелкнул из арбалета. Драккар двигался вдоль скал. Впереди уже маячил вход в злосчастную бухту. Первым фуа заметил Пень:
        - Вон он сидит! Хоть бы помахал, дубина перепончатая.
        Ныр сидел на одном из камней, не дальше шагов пяти от прибоя. Неуверенно поднял руку.
        - Ранен, должно быть, - пробормотал вор и обернулся к гребцам: - Ногу у него, должно быть, скрутило. Забрать нужно. Останавливаться не будем, эти суки на весла опять налипнуть могут. Высадимся, потом вот на ту скалу Лягушку затащим, а вы второй заход сделаете. С ходу нас подберете. Кто со мной?
        - Пожалуй, я схожу, - сказал Куп. - Люблю я землю, такой уж я не морской человек.
        - Не, не пойдет, - отозвался с кормы Нога. - Вы оба хлипкие, а Лягушку, если он сам прыгать не может, волочить придется. Берите у меня весло кто-нибудь…
        Глефу Квазимодо оставил - она мешала прыгать. Драккар скользил вдоль берега, здесь прибой пенился на узкой песчаной полосе между камней. Вор понадежнее засунул топор за пояс и прыгнул к берегу. Уже летя, успел заметить уходящую под корабль темную тень туши хитки. Вода показалась холодной. Рядом, окатив вора фонтаном, плюхнулся Нога. Оба как ошпаренные выскочили на берег. Почти тут же на полоску песка высунулась хитка. Прибой полоскал ее груди-мешки. Щелчка арбалета слышно не было, но в толстой шее морской девы оказался болт. Хитка немедленно скрылась в воде.
        - Здорово Куп стреляет, - заметил вор, забираясь на прибрежные камни.
        - Точно, жаль только, что этим тварям наплевать. Точно как жены - толстые, жуткие и хрен убьешь. - Нога засмеялся.
        - Не все жены толстые, - заметил Квазимодо.
        - Ясное дело. Уж не думаешь ли ты, друг, наплодить маленьких одноглазых оборотней?
        - Только если леди Теа сочтет возможным выйти замуж за такой кошмар, как я.
        - Ух ты, да у вас всё как у благородных, - пропыхтел матрос. - И давно вы сговорились?
        - Давненько. Вот ждем, когда нам апартаменты обставят, а там и свадьбу сыграем.
        Нога заржал:
        - А что - у вас получится.
        Ныр сидел на камне и выглядел очень несчастным. Рубашка висела лохмотьями, под ней уже начинали темнеть обширнейшие, чуть ли не во все тело синяки. Под носом у фуа виднелись следы уже подсохшей крови. Больная нога походила на посиневшую кочергу.
        - Жив? - поинтересовался, ухмыляясь, Квазимодо.
        - Разве это жизнь? - гундосо проворчал фуа. - Ступить не могу. И нож потерял.
        - Нож с нас причитается, - пообещал Нога, взваливая ныряльщика на плечо. Ныр застонал, и моряк прикрикнул: - Ты там меня соплями не заливай. Я не как некоторые - дамочек на руках носить не приучен.
        Квазимодо утешил кривящегося от боли фуа:
        - Здесь недалеко. На драккаре отдохнешь.
        - Я думал, ты за мной не вернешься, - пробормотал ныряльщик.
        - Когда это я за тобой не возвращался? - удивился Квазимодо.
        - Он-то за тобой сразу вознамерился поворачивать, - подтвердил скачущий по камням с грацией быка моряк. - А мы там обсуждение устроили. Расслабились без капитана, выходит.
        - Ладно. - Фуа очередной раз охнул от боли. - Нож жалко.
        - Ты и без него на редкость тяжелый, - заявил Нога, поправляя беспомощно висящего на плече ныряльщика. - И пахнет от вас, лягушек, рыбой…
        Они взобрались на нависающую над прибоем скалу. Со стороны утес казался гораздо ниже. Квазимодо с сомнением глянул вниз - высоковато будет. Тут и кости можно переломать. Это если еще не промахнешься и в воду не бултыхнешься. Драккар уже заходил к берегу. А под утесом собирались разглядевшие врагов хитки.
        - Как бы мне прыжочком шпангоуты не разнести, - с опасением сказал Нога и сплюнул в поднятые к скале лица-морды хиток.
        - Драккар крепкий, - пробормотал, морщась, Квазимодо. Хитки начали петь, и виски снова болезненно сдавило.
        - Мозги свербит, - пожаловался Нога.
        - А я ничего не слышу, - заметил Ныр, безучастно висящий на плече моряка. - Нога, ты вместе со мной прыгать будешь?
        - А что делать? Ты же сам не сиганешь?
        - Наверное, уже нет, - задумчиво сказал фуа. - А что это тебя трясет? Не вздумай на баб пятнистых смотреть.
        - Мы не смотрим, - невнятно пробормотал вор. - Но уж очень завывают.
        Хиток под скалой собралось уже десятка два, и их вкрадчиво-неопределенный хор начинал сводить с ума. Вор выдернул из-за пояса топор и, не глядя, метнул вниз. Судя по звуку, попал. Чуть полегчало.
        - Я за твоим топором снова нырять не буду, - заметил фуа.
        - И не надо. Это чтобы твоему ножу на дне одиноко не было. - Квазимодо понял, что его начинает сильно трясти.
        Драккар шел вдоль берега. Весла убрали, и разогнавшийся корабль скользил вдоль пены прибоя. Чуть зацепится, затормозит - хитки полезут упорными слизняками. У мачты несколько человек растянули край запасного паруса.
        - Мачту не сшибите, - заорал кто-то с корабля.
        На воду Квазимодо не смотрел, только на драккар, выбирая место, куда прыгнуть.
        - Пожалуй, я с Лягушкой скакать не буду, - в последний миг передумал Нога.
        Ныр, взвизгнув, мешком полетел вниз. Следом сиганул похожий на татуированного медведя моряк. Последним прыгнул Квазимодо.
        Поймать тентом-парусом морякам никого не удалось, и Квазимодо шлепнулся на груду тел. Угодил лбом в рукоять чьего-то меча, да так, что из глаза полетели искры. Куча ворочалась и ругалась, но в целом все обошлось благополучно. У фуа снова пошла кровь из разбитого носа, а Нога охал и держался за живот.
        Драккар вновь отвернул от берега.
        Квазимодо сидел у кормового весла, прижимал ко лбу относительно прохладное лезвие ножа. Драккар шел ходко, приближаясь к замершему на якоре «Высокому», и решать нужно было срочно.
        - Людей мало, - шептал Нога. - Половина точно к Кехту переметнется. Не дойдем в одиночку.
        - На «Высокий» перейдем - порежут ночью. Или за борт упадем, - возражал Пень. - Незачем на когг переходить. Верная смерть.
        - А что делать? Ни ты, ни я в одиночку корабли не водили. Это ж не вдоль глорского побережья болтаться. Ни примет, ни карты настоящей, у нас нет. Тоже верная гибель. А так, может, ты да Лягушка уцелеете. Кехту люди все равно нужны. А в одиночку на драккаре идти - только лишнее время мучаться.
        - А если не в одиночку? - вмешался Квазимодо.
        - Это как?
        - Увяжемся за «Высоким». Мы легче, скорости сравнимы. А у нас еще и весла есть. Хоть и несколько человек сядет, а на худой случай сгодится.
        - Думаешь, Кехт смирится, что мы хвостом тянемся? Да он наизнанку вывернется, лишь бы нас утопить.
        - А что он сделает? На абордаж нас возьмет? Людей-то маловато осталось.
        - А расстреляет? Два эвфитона - не шутки.
        - Не очень-то из его эвфитонов постреляешь, - убежденно заявил Квазимодо.
        - Ох, втравливаете вы меня в самогубство, - вздохнул Нога.
        - Я еще Теа вытащу, - пообещал вор. - Она и трех эвфитонов стоит.
        - Это - да. Такого лучника я еще не видал, - согласился Нога. - И Лягушка у нас. Отойдет - может, и рыбка у нас будет.
        Ныр в заговоре участия не принимал. Лежал, задрав к вечереющему небу забитый подсохшей кровью нос. Геккон, радостно прищелкивая, расхаживал по груди хозяина.
        Нога, наваливаясь грудью на рулевое весло, почесал бороду:
        - Эх, была не была, давайте хоть напоследок Кехта драккара лишим. Пусть, кабан, от желчи лопнет.
        Море оставалось спокойно. Драккар, пусть и без полного комплекта гребцов, лихо двигался к «Высокому». До когга оставалось рукой подать, но там никакого оживления не наблюдалось. Странно. Вполне можно предположить, что капитан Кехт не будет так уж рад возвращению всех без исключения подчиненных, но рабочие руки ему очень нужны. Да и не один он на «Высоком» остался - неужели никто не порадуется за товарищей, чудом вырвавшихся из объятий холодных сисястых красавиц? Да рассказы о таких происшествиях годами по кабакам гуляют.
        - Что у них там стряслось? - недоуменно поинтересовался Нога. - Такое впечатление, что им уж лень и задницу за борт выставить, чтобы нам на голову нагадить.
        - Кехт от злости всех в трюм на бревна загнал, - сказал чернявый моряк, работающий веслом ближе к корме. - Чтобы поскорее забыли, как он грести быстро умеет.
        - Не, Черный, смотри - вон кто-то на носу да возле борта торчит, - не согласился зоркий Пень.
        - Это из «хороших». Из тех, что капитана, бросившего своих, со счастливым спасением радостно поздравили, - пояснил Черный.
        Его тут же оборвал кто-то из гребцов:
        - Заткни хлебальник, Черный. Вечно ты капитана в спину хаешь. А при нем тебя, умника, не видно, ни слышно.
        Черный засопел, но смолчал.
        Квазимодо подтянул штаны, поправил полегчавший пояс. Топора нет, арбалет сдуру на когге оставил. А ведь будет сейчас дело. Уж очень момент удобный. Для всех удобный. Вор осторожно постучал носком сапога по ноге Ныра.
        - Что, уже? - Фуа с печальным вздохом сел и принялся упрятывать под лохмотья рубашки геккона.
        Квазимодо смотрел и не мог ничего понять. Почти все гребцы привстали, глядя вперед. Корма «Высокого» приближалась, и догадавшийся раньше других, в чем дело, Пень невежливо захохотал.
        Капитан Кехт сидел в лодке. Очевидно, очень долго сидел. Здесь же скорчились его помощник и оба гребца. Лодку держала под прицелом арбалета Теа. Девушка стояла на носу «Высокого». В руках у нее вместо любимого лука почему-то был арбалет вора. Наконечник болта неуклонно следил за капитаном. Лицо у лиски от злости совсем заострилось и походило на бледный веснушчатый треугольник.
        Над бортом ближе к корме торчали головы немногочисленных членов команды «Высокого».
        Положение прояснилось. Разъяренная Теа не давала никому к себе приблизиться и не позволяла капитану подняться на борт. Чем-то она умудрилась весьма сильно напугать моряков. Должно быть, капитан Кехт вдоволь успел насладиться сидением в неудобной долбленке. На его окостеневшее лицо страшно было смотреть.
        Драккар замедлил ход.
        - Капитан, случилось что-нибудь? - крикнул Нога. Смех он в себе постарался задавить, но все равно прихрюкивал.
        - Наконец-то и вы здесь, - хрипло, но доброжелательно сказал капитан. - Клянусь всеми соплями моря, в такое тупое положение я еще не попадал. Рыжая сука не дает нам подняться на борт. Совсем ополоумела. Правду говорят: «убей дарка, сразу как увидишь, и боги тебе улыбнутся». Ну, сейчас вы здесь, и я надеюсь, Леди с Холмов позволит нам подняться и заняться делами. Я рад, что вы вырвались даже без поддержки «Высокого».
        - Мы не все вырвались, - вызывающе сказал Черный. - Шестеро остались там. Сейчас они, должно быть, уже попали на брачное ложе к тем красавицам. Или ты их дезертирами, застрявшими у шлюх, объявишь?
        - Вот дерьмо. Черный, ты же всегда был молчуном. Лучше бы тебе им и оставаться. Зубы целее будут. Впрочем, сегодня для всех был нелегкий денек. Видят боги, никто не мог знать, что бухта полна жирножопых тварей. Наши парни погибли - не они первые в этом походе. Мы все знаем, что нас рано или поздно ждет путешествие к предкам. Семьи погибших получат свою долю без обмана. И хватит болтать, пора сваливать от этого сучьего острова. - Капитан задрал голову. - Оборотниха, все, кто мог, вернулись. И твой недоносок тоже. Не пора ли закончить с баловством? Лезь в свое логово, тебя не тронут. Пусть с тобою в Глоре разбираются. Я не воюю с суками.
        - Это мы заметили, - негромко, но отчетливо произнес вор. - Тебя бабы чересчур пугают.
        - Полумордый, я рад тебя слышать. Если бы ты решил задержаться в бухте, не знаю, что бы я и делал. Кто бы мог подумать, что оборотнихи так привязываются к таким красавчикам, как ты. Отчаянный ты любовничек. - Капитан улыбнулся. - Может, хватит болтовни? На «Высоком» нет крыс, но если бы они были, то твердо бы знали, что ни единая живая душа не доберется до Глора без меня. Ты же не дурак, одноглазый. Прикажи своей хвостатой даме опустить арбалет. Без меня вы все мертвецы.
        - Так точно, господин капитан. Может, мы и мертвецы. Только вчера на меня лезли с копьями какие-то неведомые голодранцы в перьях, а сегодня вы привели нас к самым жутким шлюхам моря. А что будет завтра? Поскольку, как вы заметили, я не дурак, то меня одолевают вопросы. Где вы были вчера, когда мы вчетвером защищали корабль? А сегодня в бухте? У нас на «Эридане» не было заведено, чтобы капитан наслаждался зрелищем резни издали. Мы, хрен вам в рот, вообще пассажиры. Боюсь, что как капитан ты утратил наше доверие.
        Кехт побагровел:
        - На бунт подбиваешь?
        - Я? Да никогда. Просто меняю корабль.
        Кехт пренебрежительно засмеялся:
        - Ты спятил? Ты что, сопляк, водил драккары? Почему бы тебе не умереть попроще?
        - Я и хочу попроще. Хватит с меня хиток и туземцев-людоедов. Доплывем как-нибудь и без твоего тухлого командования. Пожалуй, без тебя наши шансы даже повыше будут.
        - Попробуй только, - тихо прорычал Кехт. - Драккар мой. Мой и команды «Высокого».
        - Где? Где написано, что ты его хозяин? Закон ясен: брошенный корабль - собственность того, кто приводит его в порт.
        - Драккар мой!
        - Пошел в задницу.
        Капитан Кехт вскинулся, долбленка под ним закачалась. Жалобно застонал помощник капитана.
        - Копыто ты склизкое! Сиди, навозный ублюдок! - зарычала с высоты когга Теа. - Я еще ничего не сказала. А у тебя сейчас яйца отлетят.
        Капитан стиснул борта лодки так, что казалось, дерево раскрошится под пальцами, но остался сидеть на месте.
        В тишине лишь слабо постанывал и раскачивался помощник капитана. Квазимодо внезапно сообразил, почему мужчина едва сидит и сжимает потемневшую тряпку между ног. Теа давно лелеяла мечту отстрелить капитану Кехту яйца. Только почему первым пострадал помощник?
        - Подожди стрелять, рыжая. - Нога откашлялся и постарался наполнить голос уверенностью. - Кехт, мы уходим. Сдается, под твоей командой не все из нас достигнут Севера. Так что лучше расстаться по-мирному.
        - По-мирному? - Капитан снова засмеялся. - Валяйте. Дайте угадаю, что раньше будет. Перевернет вас шторм или сожрете друг друга с голоду? Нет, вы и до первого шторма-то не дотянете. Убирайтесь, океан велик.
        - Океан велик, - согласился Нога. - Чего терять время на болтовню? Решайте, кто с нами, а кто рискнет идти с капитаном Кехтом, грозным повелителем хиток.
        После короткой паузы экипаж драккара разделился. К носу отошли куда больше людей. Нога явно не считался достойной заменой капитану Кехту. На корме, кроме заговорщиков, остался Черный и еще трое моряков. Ничтожность количества бунтовщиков подтолкнула верных капитану бойцов к вполне понятным нехорошим мыслям. Руки потянулись к тесакам.
        - Не наигрались сегодня? - Вор ухмыльнулся. - Спокойнее, парни. Зачем вам капитан без яиц? Засмеют.
        Бойцы несколько поостыли. Как стрелок лиска пугала моряков куда больше, чем в качестве оборотнихи.
        Драккар не без труда подвели носом к «Высокому». Начали передавать оружие, полезли наверх моряки. Воцарилась обычная возня и ругань, на миг показалось, что ничего особенного не произошло. Только капитан со своими людьми сидел в лодке да торчала неподвижной статуей на носовой надстройке рыжая девушка с арбалетом.
        - Плохо дело, - пробормотал Нога. - Как мы справимся? Ладно, хоть помрем спокойно. Я рассчитывал еще хотя бы на четверых.
        - Позови. Чего стесняться? - посоветовал вор, которого сейчас волновали совсем другие проблемы.
        - Эй, Куп, а ты не хочешь поменять судно?
        Парень обернулся, пожал плечами:
        - Я на службе. Приказ мне был - идти на «Высоком». Сами понимаете.
        - Ну да, - хмуро сказал Нога. - Ладно, попробуй уцелеть.
        Куп кивнул:
        - Может, увидимся в Глоре.
        Парень полез на борт «Высокого», и Квазимодо заметил, что арбалет Куп оставил на драккаре. Надо думать, не случайно.
        Драккар опустел. Пока Нога потерянно озирал опустевшие скамьи и оставленные весла, Пень уже бубнил вполголоса, примериваясь, кому из крошечного экипажа чем заняться.
        Квазимодо, чьи мысли целиком поглощала бедняжка-лиска, завладел брошенным арбалетом и несколько успокоился. Теа торчала неподвижно, уверенно опершись локтем о зачехленный эвфитон, арбалет в ее руках неустанно следил за капитаном. Но вор видел, как тяжело приходится подруге. Губы ее превратились в тонкую нитку, на лице болезненно-ярко выступили пятна узора. Сколько же она так стоит? Еще чуть-чуть пусть продержится…
        - Капитан, - весело окликнул Квазимодо. - Жаль, что расстаемся, но пора и дела уладить. Как насчет окончательного расчета? Денежки-то вы с нас по полной взяли.
        - Тебе что, деньги вернуть? - Похоже, капитан все-таки удивился.
        - Нет, нет, что я вас в расход вводить буду? С серебром в Глоре разберемся. Но насчет жратвы уж будьте добры распорядиться. У меня Лягушка очень кашу любит.
        - Может, все-таки деньгами возьмешь? - издевательски предложил Кехт.
        - Взял бы, да сейчас с перерасчетом возиться некогда, - серьезно объяснил вор.
        - Ладно, дайте этим недоумкам по мешку крупы и муки. Пусть никто не говорит, что мы их подыхать от голода бросили.
        - И фасоли. Я знаю - два мешка еще осталось. Фасоль входит в обязательный рацион. По всем накладным полагается. Без обмана…
        Наверху заругались, но довольно быстро принялись сбрасывать продукты. К удивлению вора, кидали даже больше, чем было приказано. Свалился еще один, лишний, мешок муки. Наверху опять заругались. Чуть не свалив хромого фуа, прилетел почти полный бочонок солонины. Сам вор поймал корзинку с двумя кувшинами масла.
        - Вы что там? - заорал капитан Кехт. - Совсем одубели?
        - Ты не ерзай, - посоветовал Квазимодо, без спешки взводя арбалет. - А то рыжая во что-нибудь не то попадет. Ей разве объяснишь, что тебя пристрелить не по флотскому закону будет? Она же с Холмов, совсем без понятия.
        - Заткнись, урод. Проваливайте. Или еще что-нибудь ваша одноглазая милость желает?
        - А как же - лодку и эвфитон.
        - Лодку берите. Эти бревна только на дрова годны. А орудие… - Капитан сделал короткий неприличный жест.
        - Мы, между прочим, корабль Флота. Если стурворм или еще какой ящер к нам подойдет?
        - Часть вторая: «передача корабельного вооружения осуществляется по личному распоряжению командующего группы», - не только ты, Полумордый, грамотный. Не огорчайся, - заверил Кехт, - вы и без ящеров передохнете.
        - Нет - так нет. Лодочку мы заберем. - Квазимодо опер арбалет на борт. - Вас не оскорбит, если я вас на прицеле подержу?
        - Пустяки. - Капитан погладил бороду. - Знаешь, о чем я сейчас думаю?
        - Знаю. Мечтаешь о том, как с меня шкуру сдирать будешь. Но мне это неинтересно. Рыжая! - во все горло завопил вор. - Собирай вещи.
        В драккар полетели дорожные мешки, спрыгнула вооруженная до зубов лиска. Квазимодо кинул взгляд на ее почти незнакомые, запавшие глаза и пробормотал Ноге:
        - Нам надо быстро уходить.
        Вместо Ноги ответил молчаливый Пень:
        - Мы готовы, только быстро не получится. Гребцов мало.
        - Ну, как сможем, - прошептал вор, продолжая держать на прицеле капитана Кехта.
        Драккар неловко начал отходить от «Высокого». Теа молча забрала у вора арбалет. Капитан Кехт заерзал. Квазимодо приветственно махнул ему рукой и побежал помогать ставить парус.
        На «Высоком» снова возник шум. Громко заорали, потом какая-то фигура взлетела на нос, проскочила по бушприту и бухнулась в воду.
        - Это еще что? - изумился Нога.
        - Это тот, кого ты не позвал, - крикнул вор. - Что встали? Поворачивайте, подберем…
        Фуа и худой моряк по имени Будэк общими усилиями выудили из воды похожую на подбитую утку Бонгу. Молодой женщине здорово мешала промокшая юбка и незажившая рана на боку. Повязка набухла кровью. Бонга вырвалась из рук спасителей, подошла к незнающему, что сказать, Ноге и с короткого размаха заехала ему в глаз. Моряк охнул, а молодая женщина рявкнула:
        - Что уставились? Удирать нужно.
        Действительно, капитан Кехт уже был на палубе. Слышно было, как он разъяренно орет. На «Высоком» развернули кормовой эвфитон. Драккар под парусом уходил, но все еще оставался в пределах досягаемости мощного метательного орудия. Стоящие у рулевого весла Нога и Пень видели, как сорвалась с орудия стрела и неожиданно бессильно плюхнулась в воду почти под бортом когга. С эвфитоном «Высокого» что-то явно стряслось.
        Теа присела на скамью рядом с усердно работающим веслом Квазимодо.
        - Так и будет? Эту жердь двигать? Все время?
        - Нет, только пока не сдохнем.
        Лиска фыркнула:
        - Знаешь, ты мог бы уже сдохнуть. У меня не осталось сил держать этот тупой арбалет, а ты начал торговаться из-за вонючих продуктов. Я уже думала, не проделать ли тебе дырку в голове и взглянуть, что случилось с остатками твоих мозгов.
        - Извини. С продуктами мы сможем помучаться дольше. Кстати, мы вроде договаривались больше не брать заложников?
        - Я и не брала. Просто хотела, чтобы они вернулись за тобой, дураком. Только они плыть к острову не хотели. Так и торчали - ни туда, ни сюда. Ква, правда, что вас хитки околдовали? Они что там, совсем голые были?
        Глава 19
        Камни, поросшие колышущимися водорослями. Островки солнечного песка. Крабы, цепочкой, как загонщики на облавной охоте, споро движутся куда-то к подводной гряде. Нет, какие загонщики - воины, закованные в колючие, зеленые с желтизной, латы. Клешни похожи на мощные клинки-мечеломы. Интересно, могут они перекусить настоящую сталь? Сверху панцирные «воины» казались не больше серебряной монеты, но Теа прекрасно знала, что одним таким «крохой» могут наесться три-четыре отнюдь не страдающих отсутствием аппетита человек. Под колючим, крепким как железо, но куда более хрупким панцирем, таилось нежное белое мясо. Вполне съедобное и сырым, но если отварить, как положено, с солью, перцем и тмином, то… М-м-м-м… Жаль только, даже Лягушке редко удается добыть бронированного драчуна с клешнями.
        Фу, опять слюни потекли. Теа передвинулась дальше по борту и продолжила созерцать близкое и совершенно недоступное подводное королевство.
        Стояла пора Пустоты. Солнце повисло прямо над океаном, и его лучи заставили воду исчезнуть. Нет, вода, конечно, оставалась. По ней вполне можно было стукнуть веслом или, на худой конец, плюнуть. Но плевать не хотелось. Драккар бесшумно скользил по прозрачной линзе океана. Настолько прозрачной, что просто не верилось. Корабль парил над морской жизнью. Дно, похожее на гористые склоны, поросшие слабо волнующимися лесами-водорослями. Слои-этажи воды, на каждом свои порядки, свои вожди, свои хищники и жертвы. Когда лиска была главной в своем сухопутном «слое», ей частенько приходилось лакомиться упитанными птицами, в изобилии водящимися на Холмах. Иногда, ощипывая еще подергивающуюся тушку фазана, Теа раздумывала о том, как сложно все у птиц устроено - крылья, перья, все такие разные и непохожие друг на друга, и все это для того чтобы уметь летать. Может быть, фазанья или перепелиная жизнь, при всей своей глупости и беззащитности, не так уж и бессмысленна? А что говорить о жаворонках или ласточках, которые забираются к самому солнцу? Уметь летать - вот настоящее колдовство. Теа млела от мысли, что она
единственная из лис, умеющая летать. Пусть и на драккаре, и не по воздуху, а по воде.
        Время Пустоты завораживало. Теа могла бы смотреть на обнаженный океан сутками напролет. Но свои тайны морской мир отдавал по капле - ускользнет короткий послеполуденный час, и вода вернется на место, туманная пелена затянет дно и бесчисленных обитателей, потом сгустится голубой цвет, и станет непроницаемо синим, потом придет мрачная зелень, и исчезнет все, что приоткрыл океан.
        Клубился косяк мелкого живого серебра. В первый раз, увидев такой живой столб, Теа приняла ни на миг не замирающий водоворот за какое-то крупное и хищное животное. Разве можно представить, что перед глазами собралось рыбьих голов больше, чем ты съела и еще съешь в своей жизни? Сельдь-меринка, вкусная, хотя и не очень жирная. Толстоспинная полосатка нравилась Теа больше. Похрустывающая на зубах, сочная, изумительная даже без соли, мякоть. Рассказывают, что ею лакомятся прямо в сыром виде в лучших домах Глора.
        Мимо косяка меринки неспешно прошла гладкозубая акула. Не слишком крупная - шагов пять длины. Теа навидалась этих гладкозубок куда как повнушительнее размером. Правда, даже самые крупные на драккар не покушались. Иногда выпрыгивали у самого борта, пугали деревянного собакоголового незнакомца пастями, полными длинных и острых зубов. Ныр уверял, что гладкозубки слишком тупы, чтобы догадаться, что в деревянной шкуре корабля прячется нежное мясо. Кругом полно тварей поумнее: это и головобой, и Тусклая Кошка, и скат-лунаброд. Теа давно перестала бояться. Не скрывать страх, а действительно не бояться моря. Привыкла. Осталось уважение, но страх кончился. В океане тоже можно жить. Питаться, развлекаться, охотиться. Например, после короткой драки оказалось, что у ската на диво вкусные и жирные бока. Весло рыбина успела сгрызть только одно. А завтракали, обедали и ужинали глупым скатом целых два дня. Жизнь как жизнь. Конечно, где-то рыщут и стурвормы. Этих острогами, переделанными из копья, не возьмешь. Ну и что? Смерть всегда ходит бок о бок и с человеком, и с лисой. В этом смысле разница между сушей и
океаном невелика - здесь смерть еще и поглядывает на тебя снизу сквозь тонкие доски обшивки и хрупкие ребра шпангоутов.
        Океан еще не померк. Тянулась и тянулась прозрачность Пустоты. Давно исчез в своей вечной круговерти косяк меринки. Промелькнули, подобно никогда не устающим стрелам, охотящиеся тунцы-стары. Дно стало ровным, торчали густые пучки водорослей, мерцала королевским пурпуром неторопливая и ядовитая, как сотня гадюк, медуза.
        Теа крепко зажмурилась, посмотрела опять. Глаза говорили, что под бортом корабля ничего нет. Днище драккара, облепленное ракушками и прилипшими водорослями, висело в воздухе. Нет отражения, нет воды. Теа показала язык вяло работающему плавниками шару-лупоглазу. Нет страха у лис. Теперь хоть утопай сто раз, хоть попадай в зубы стурворму, правильная смерть будет.
        Пора Пустоты по-прежнему сверкала солнцем и текла в обе стороны: и к мягкому солнцу в безоблачном небе, и ко дну со ставшей почти понятной жизнью. Везет лисе - говорят, в сезон бывает всего три-четыре дня настоящей Пустоты. Лиска видела уже шесть таких дней. Пора Пустоты - это самая середина осени. А осень в этом году лучше не придумаешь. Это даже ворчливый Черный признал…
        Драккар «Собачья голова» шел на север. Попутный ветер, редкие короткие дожди почти пугали - слишком легкая жизнь. Все казалось - вот-вот подкрадется настоящая беда. Два нападения переоценивших свои силы хищников, незначительная поломка реи да расстройство желудков после употребления на завтрак на вид вполне здоровой макрели - и это все? За едой обсуждали в основном такое неправдоподобное везение. Квазимодо объяснял спокойное путешествие тем, что на островах (ныне именуемых островами Хиток) морякам уж слишком не везло. Перед островами трое погибших во время шторма, потом лорд Тром и шестеро ушедших к хиткам. Не слишком удачное начало похода. Теперь сия несправедливость устраняется.
        С подобными доводами соглашались. Донга не могла забыть, как чуть не утонула, прыгнув в воду в юбке. Нога в первый раз в жизни заработал в морду от бабы, и это весьма сильно потрясло татуированного моряка. Остальным тоже было что вспомнить. Но почти шестьдесят дней безмятежного плавания, словно у спокойной гавани Глора?
        Теа знала, почему так получается. Слишком сильно не везло ей и Полумордому раньше. Ква когда-то не повезло один раз, но на всю жизнь. А ей, леди Холмов, не было удачи всю жизнь. Долг - с утра до вечера один долг. Долг перед исчезающим на глазах народом, перед мужем, с которым было одинаково тоскливо обсуждать и приплод табуна, и пытаться самой зачать и продолжить род лордов Холмов. Долг нужно было выполнять. Нужно, и все. А потом долг стало выполнять не перед кем. Где теперь ожерелье из костей Рина-Длиннозуба? Еще сто лет назад священное ожерелье страстно жаждали, из-за него плели интриги, с целью его получить законно планировали браки еще до рождения жениха и невесты. Бедный народ Холмов. Ну почему они не поняли, как велик мир? Пришла смерть, уравняла племена Реки, Вершины, Зарослей. Кто теперь знает леди Холмов, носящую титул Теа XVIII? Только один одноглазый негодяй знает. Теа сказала ему, думала, будет смеяться, а он только дернул половинчатым носом и сообщил, что знает только Теа Первую и Единственную. Дурак ободранный. Крепкий и надежный, как вся дружина сказочного первого Рина-прародителя.
        А драккар все шел на север, следуя за парусами «Высокого». Парус уменьшался, увеличивался, иногда совсем исчезал, потом снова появлялся. Теа плохо представляла, как Нога и Пень находят в безграничном просторе воды уходящий когг. Кто-то из моряков постоянно сидел на мачте в «вороньем гнезде», следил за «Высоким». Довольно часто всем приходилось садиться на весла. Теа натягивала перчатки, подаренные вором, и принималась ворочать тяжелое весло. Это было нелегкой работой, но даже вначале, когда суставы рук грозили порваться от однообразного напряжения, Теа сдохла бы, но не признала, что ей тяжело. Впрочем, сухощавое тело уже давно приняло правила новой работы. В конце концов, грести оказалось ненамного труднее, чем не покидать седла сутками напролет, уходя от погони или, наоборот, охотясь за чужими охотниками. Скамью напротив, у левого борта, занимал Ква, советовал, как держать руки, как весло должно опускаться в воду, как нужно дышать, или принимался рассказывать о рынках северного побережья, о хитрых торговцах, о лохах-покупателях, о головокружительно дерзких маршрутах торговых караванах, о сделках,
когда за штуку шелка щедрые горные вожди отсыпают мешок серебряных монет, смешанных с драгоценностями: серьгами, на которых еще болтаются кусочки сморщенного сухого мяса, и браслетами, потемневшими не только от старости. Раньше Теа и не догадывалась, что все это может быть таким увлекательным. Если Ква был занят у руля или рыбной ловлей, можно было поворочать весла на пару с Бонгой. Черноволосая женщина не отличалась выносливостью лиски и довольно быстро выматывалась, но упрямства и ей было не занимать. Обычно Бонгу подменял мягкосердечный Ныр. Нога у фуа все еще побаливала, да и легковат он был для работы длинным веслом, но вместе с Бонгой они вполне заменяли одного полноценного гребца. Ныр потчевал лиску рассказами о рыболовных уловках и о разнообразии морских обитателей, напирая в основном на их вкусовые достоинства. Теа, чуждая гастрономических изысков, соглашалась, что чем больше разной рыбы, тем лучше. Сам ныряльщик интересовался привычками женщин Севера. Тут лиска мало чем могла помочь. Лягушке следовало бы больше слушать песни моряков. Иногда они затягивали такое, что Бонга начинала орать и
грозить обломать весло о первую попавшуюся бесстыжую башку. Мужчины начинали дружно ржать. Теа слушала красочные и пространные живописания любовных подвигов неутомимых северных самцов. Было интересно. Явные противоречия и преувеличения можно и отбросить. У Хозяев Холмов почему-то не хватало времени на многие интересные вещи. Теа еще больше жалела свой погибший народ. Именно жалела, а не тосковала по умершим. Наверное, она была плохой леди с Холмов. Лицо рано умершей матери Теа никогда не помнила. Отец погиб, когда лиска еще не могла сама забираться в седло. Потом была длинная череда лет, полных работы и войны. Тяжелой работы и безнадежной войны. Свадьба, на которой первым и единственным подарком оказалось ожерелье из пожелтевшей и растрескавшейся кости - тысячелетний символ умирающего племени.
        Вообще-то Теа никогда не любила подарков. Возможно, потому что никому не приходило в голову их ей делать. Юная наследница титула и так получала все необходимое для жизни в Холмах. И ничуть не больше. Потом она уже сама могла просить супруга о награде достойным и о наказании плохо выполнившим долг. Правда, в последние годы и то, и другое приходилось делать все реже.
        Подарки - чушь вонючая. Разве можно считать подарком нож, который носишь в рукаве не снимая? Или перчатки, уже протершиеся от работы тяжеленным веслом? Это нужно для жизни. Но это он выбирал нож, он нашел перчатки крепкие, но украшенные вышивкой, похожей на вьющуюся розу, запах которой нравился глупой лисе с детства. Это как флейта… Она совсем не нужна для жизни. Она просто так. Просто для Рыжей.
        Он, Полумордый. Он считает все: свои и чужие деньги, ходы врагов и мысли друзей. Он вор. Он слишком умный для вора. Но он не посчитал лису. Каждому понятно: тощая бездомная лиса-оборотень - худшее вложение капитала. Она опасна, она дика, она ударит в спину, она переживет тебя на целую жизнь и весело взвоет на твоей могиле. Она - твоя беда. Если ты ее не полюбишь.
        Случилось то, что никогда не случается с лисами с Холмов и с ворами, читающими чужие мысли. И никуда теперь не деться.
        Лиска смотрела в глубину и улыбалась. Под драккаром ходила кругами акула-пеструха. Несмотря на могучее острорылое тело и мускулы под пятнистой, как у камышовой кошки, шкурой, молодая акула догадливостью не отличалась. Вытянутый киль драккара напоминал ей слишком зажравшегося и возомнившего себя непобедимым кита. Киты так далеко на юг не заходили, но этот же зашел? Глупый, глупый кит. Не рвануть ли у него кусок мяса из беззащитного брюха?
        Теа беззвучно засмеялась - неужели научилась рыбьи мысли читать? До этого и фуа не додумался. Ты - лиса, которой нравится в океане. Совсем спятила лиса.
        Плыл драккар, кружила акула, снова колыхались бесконечные водоросли на подводных холмах. Солнце висело в прохладном воздухе. Голубое небо, прозрачная бездна. На ужин будет рыба, запеченная в тонких лепешках-блинах. Вечером можно будет пошептаться с одноглазым дураком.
        Счастье?
        Всё - что-то изменилось, сначала Теа увидела свое отражение, потом вода стала прозрачным стеклом, потом не таким уж и прозрачным…
        Это оказалось последним днем Пустоты. К вечеру юго-восточный ветер нагнал облака. А ночью лиску разбудил ругающийся фуа. Ныр искал свой плащ - начинался дождь.
        - Пропали они, - подтвердил Квазимодо, только что спустившийся с «вороньего гнезда».
        - Не может быть. - Нога ожесточенно поскреб затылок. - Утром было окно в тумане, «Высокий» шел тем же курсом. Не могли они оторваться. Сам полезу посмотрю…
        - Лучше я. - К мачте пошел Пень.
        - Эй-эй - вы только вместе не лезьте, - предупредил Квазимодо.
        Моряки переглянулись - до сих пор у них получалось неплохо работать в паре. «Собачья голова» шла уверенно, Нога руководил немногочисленной командой, Пень занимался собственно кораблем и курсом. Вот только кто настоящий хозяин драккара, так и не было понятно. Рано или поздно начнут выяснять. Но сейчас вору вмешиваться не пришлось.
        - Давай, брат, поднимайся, - согласился Нога, дружески хлопая напарника по плечу. - Ты манеру Кехта его толстозадое корыто водить куда лучше меня знаешь. Может, унюхаешь, куда он делся. Проклятая погода, раздери ее мурена…
        Погода действительно была жутковатой. Драккар тащился в тумане второй день. Ветра почти не было. Низкие клочья тумана цеплялись за мачту, временами становилось неправдоподобно тепло, а одежда впитывала влагу до такой степени, что в пору выжимать. Топливо для очага давно кончилось, питьевой воды оставалось в обрез, и тут еще «Высокий» потеряли. Вообще-то когг два раза сам пытался подойти к «Собачьей голове», но драккар уклонялся, пользуясь своей легкостью. Намерения капитана Кехта угадать было нетрудно. Но все это происходило много дней назад. С тех пор на драккаре успели порядком подзабыть бородатую рожу любимого капитана. «Высокий» стал просто пятном паруса, за которым нужно неуклонно следовать. Сам когг от непрошеного спутника оторваться пока не пытался. Квазимодо подозревал, что капитан ждет удобного момента для попытки вернуть драккар под свою руку.
        Но последние дни, среди непрерывно чередующихся полос тумана, следовать за «Высоким» становилось все труднее, и вот сегодня когг окончательно потеряли. Положение становилось совсем незавидным - корабли ушли уже так далеко на север, что вот-вот можно было ожидать появления Птичьих островов. Беда заключалась в том, что без капитана Кехта найти острова представлялось почти невозможным. Архипелаг вытянулся редкой цепочкой с запада на восток, и проскочить между островами было легче легкого. Еще несколько лет назад архипелаг Кау вместе с Птичьими островами представлял собою пиратское королевство со своими законами и малоприятной привычкой отлавливать богатые торговые суда вдоль всего побережья Фейрефейского союза. Но был заключен мир, почти весь пиратский флот перестал быть пиратским и выступил в составе Флота в Великий Поход на юг. На острове Сора создали базу Объединенного Флота. Вот только как к ней выйти? Впрочем, для ориентира и пополнения запасов пресной воды сгодился бы любой остров.
        Когда на мачте побывали все моряки, включая воспринимающего туман весьма отрицательно Великого Дракона, настала пора высказываться.
        Экипаж «Собачей головы» устроился вокруг карты и чашки компаса.
        - Значит, они поменяли курс, - глубокомысленно сообщил Нога. - Нам нужно решить, отклоняемся на восток или на запад, или рискуем и идем прямо на север. Глорское побережье - не эти Кау-Какашки, мимо него не промахнемся. Но с водой - сами понимаете.
        - До глорского побережья при таком ветре дней сорок, а то и все шестьдесят, - сказал Пень. - Вряд ли кто из нас доживет. Разве что Лягушка со своим ручным аванком - они, говорят, умеют воду из рыбы досуха высасывать.
        - Сам ты высасываешь. И сам ты аванк, - хмуро ответил фуа. - А что, на карте никаких примет нет?
        - Это же не карта. Так, для таверны, чтобы за выпивкой хвастать, как далеко кто забрался. Писари в Скара малевали да по серебряному желающим впаривали.
        - Ну, тогда пусть монета и решит. Если город выпадет - восток, если корона - запад.
        - Иди ты со своей монетой, - немедленно заворчал Черный. - Проскочим острова, если на восток уйдем, то там земли вообще нет. На запад - до Зюковых скал нам не дотянуть. Ищите выход, умники.
        - Да выходов-то полно. Больше чем нужно. А вот только ни «Высокого», ни островов не видать. А без них… Туман свинячий.
        Квазимодо молчал. Выход один - попробовать остаться на месте и ждать, когда туман рассеется. Если до утра не разойдется - при таком ветре и течении драккар все равно унесет на северо-запад, и тогда можно будет делать что угодно: кидать монету, гадать на бобах или на внутренностях жертвенного животного, как делают на Востоке за Новым Конгером. Кстати, пузо Ноги вполне подойдет - из него кишок вылезет наверняка больше, чем из любого на «Собачьей голове». Или придется попробовать нетрадиционные методы. Собственно, зачем тогда терять время?
        Теа и Бонга сидели в стороне. Не мешали, слушали умных мужчин. Квазимодо улыбнулся рыжей, пошевелил неровным носом - выглядело сие действие не слишком прилично. Лиска дернула плечом - почему бы и нет? Бонга с удивлением следила за этой пантомимой.
        Моряки идею восприняли без особых возражений, но не преминули высказать уйму сомнений. Начиная с того, что никто раньше нюхом курс не прокладывал, и кончая убежденностью, что лисы только зайцев и куриц способны учуять. Теа объяснила, что много раз чуяла, как болтливые недоумки накладывают в штаны, когда кицунэ оказывается за их спиной. На этом дискуссию закончили, и лиска полезла на мачту.
        Взбираясь по вантам, Теа подумала, что еще недавно моряки опасались сидеть с ней рядом за одним котлом, а сейчас какой-то нахал, галантно подсаживая, умудрился подержаться за задницу. Прав был Ква - люди как крысы на помойке, ко всему с легкостью привыкают.
        «Воронье гнездо» поскрипывало и довольно сильно раскачивалось. Теа бывала здесь редко - настоящим «морским глазом» лиска не обладала и вполне могла перепутать отмель со спиной стурворма. Сейчас глаза вообще не были нужны - вокруг плыла теплая и влажная пелена, иногда сквозь нее просвечивали полосы темной, неприветливой воды. Внутренности драккара были видны куда как лучше, призрачные полосы тумана скользили по веслам, скромному грузу, по задранным лицам ожидающих результата моряков. Теа фыркнула - и так здесь еле сидишь, так еще и эти глазеют. Внизу еще немного побубнили, кто-то шикнул - наступила тишина. Теа присела на корточки, прикрыла бесполезные глаза и принялась втягивать носом густой, похожий на пар над нагретой водой воздух. В ноздри лезли малоприятные вкусы соленой воды, острых - от них хотелось чихать - водорослей, неопределенной живой рыбы, определенно дохлой рыбы, от которой кто-то мелкий и голодный отдирал разлохмаченные кусочки, - все эти запахи давно стало привычным фоном океана. А вот - жирный дюгонь, запах большого, полезного, слегка встревоженного мяса. Но мясо - не сейчас…
Промокшее насквозь, просолившееся дерево - обломок древесного ствола - давно болтается в море. Не нужно. Здесь след опасности - проплыло что-то сильное, пованивающая угрозой крепкая шкура вся в мелких паразитах и старых шрамах. Непонятно кто, но не зря опасался его дюгонь. Ушло…
        Нужно дальше. Носа не хватает. Движется туман, смешивает все в однообразную густоту, часть запахов, неопределенных и слабых, теряют смысл. Нужно тянуться. Туман уже превращался в рыхлый вечерний сумрак…
        На носу Квазимодо шептался с фуа:
        - Видишь, вода? Башку нагни пониже.
        - И что?
        - Ничего. Смотри, и все. Ты воду хорошо знаешь. Должен почувствовать.
        - Сдурел? Я тебе что, колдун деревенский? Так и они всегда врут.
        - Колдуна давно бы уже под килем на веревке протаскивали, чтобы чувствовал, куда править нужно. Посмотри на воду внимательно, от тебя не убудет. Всего-то и нужно узнать, в какой стороне земля или наш любимый «Высокий».
        - Ква, я, конечно, лягушка, но носом могу только близость акулы, тунца или котелка с кашей обнаружить. Кашу даже лучше всего остального. А до земли, может, десяток дней пути. Мыслимое ли дело? Рыжая, может, что и унюхает, а я и притворяться не буду.
        - Рыжая сама по себе, а ты сам по себе. Может, кто-то из вас ошибется или останется неуверен. Хоть перепроверим.
        - А если мы оба ошибемся? Ты с тем же успехом можешь своим полуносом в волну потыкаться.
        - Я тоже потыкаюсь. Но я тебя не нюхать заставляю. Просто смотри на воду. Она тебя подскажет - ну, кожей почувствуешь или, там, перепонками. Я перед делом всегда на живот полагаюсь. Он меня часто предупреждал.
        - Хрен его знает, Ква. Живот я твой уважаю, но он же у тебя находится. А у меня ногу крутит от этого тепла влажного, да так крутит, что укусить кого-то хочется. И упражнения не помогают. Мяса на кости, конечно, побольше наросло, но как жара приходит…
        - Подожди ты со своими упражнениями. Если острова не найдем, тебе только упражнения и останутся. Вместо супа, отвара и пива. Давай вместе посмотрим. Чем мы рискуем? Расслабь свои перепоночки…
        Теа сидела, прикрыв глаза. Запахов было много, они дробились, плыли, наслаивались один на другой. От них начала пухнуть голова. Квазимодо как-то рассказывал о пироге, в котором больше десяти слоев. Подумать только - наверное, вкусная штука. Сейчас в воздухе витали сотни слоев, может быть, даже тысячи, но в них было мало съедобного, а вкусного и того меньше. Нос никогда не ловил столько ненужного. Сейчас стошнит. Сколько гадости в океане болтается. Невыносимо.
        Ну и куда ты поплывешь, любительница пирогов? Нос у нее короткий. Или ты не с Холмов?
        Чтобы уловить, нужно выйти из тумана, подняться на вершину или спуститься к самому ручью. Поймать ветер…
        Вот черви тебя сожри, ты уже на самом высоком здешнем холме.
        Теа с опаской оглядела невысокое ограждение «вороньего гнезда». Пожалуй, выдержит. Люди внизу что-то обсуждали, сгрудившись на корме. Ква на носу шепчется с Лягушкой. Под мачтой тихо сидит Бонга, еще два человека. Рискнуть?
        Последний раз Теа превращалась на глазах чужаков в Скара. Было ужасно увлекательно - чуть голову мечом не снесли. Потом, переходя в четвероногое обличье, бывшая Хозяйка Холмов маялась в «ящике для лис». Неудобно, зато никто не мешал. На драккаре лиска перекидывалась трижды - в полнолуние терпеть не было сил. Ква и Ныр прикрывали. Полумордый специально устраивал себе ночную вахту. Разве это превращения? Жалкие мгновения, даже воззвать к луне, как делала всю жизнь, нечего и мечтать. Правда, никто не заметил. А если и заметил, предпочел посчитать сном. Даже фуа упорно разглядывал волны за бортом. Бедняга с трудом пережил то представление в Скара. Теа и самой до сих пор было не по себе - нарушила все законы, чему учили с детства. Полушаг превращения - как у слабоумной, что не знает, как выжить. Кости потом страшно болели.
        И что, пропадать теперь? Нужна этим олухам земля или нет? Пошли они…
        Донга тихо ахнула. Силуэт на мачте неуловимо изменился. Молодая женщина хотела отвести взгляд - неправильно на такое смотреть, но почему-то смотрела во все глаза.
        - Тихо ты, - прошептал Пень, вроде и не поднимавший головы. Руки его, как обычно занятые делом, расплетали старый канат. - Видать, рыжей так сподручней запахи ловить. Ничего, лишь бы поймала. А мохнатость… И у нас с тобой тоже полно недостатков.
        - Если ты на то, что я под Кехтом валялась, намекаешь, то говори прямо, - поджала губы молодая женщина. - Что было, то было, я скрывать не собираюсь.
        - А я под кем был? - Пень аккуратно отрезал расплетенную прядь, принялся сматывать. - Вонюче не то, что мы под капитаном были, а то, что в полном дерьме себя чувствовали. С гнилью он, наш Кехт. А так мужчина хоть куда.
        - Да чтоб он… - Донга молча зашевелила губами, желая бывшему хозяину множества изменений в здоровье и во внешности.
        Теа сползла по вантам на узкий настил палубы. Как всегда после обращения, мышцы казались тряпками. И жутко хотелось повторить, побыть четвероногой еще хоть чуть-чуть.
        Все занимались делом, на рыжую никто не смотрел, как будто она на мачту лазила вешать свои постиранные штаны. Теа окинула взглядом мужчин, оживленно бормочущих над плохонькой картой, на Донгу, вздумавшую на ночь глядя почистить котел, и рявкнула:
        - Что, герои Глора, застеснялись? Никогда оборотня не видели? Брезгуете? Или сами чего вынюхали?
        С носа мгновенно прискакал Ква, за его спиной маячил Ныр.
        Нога скрутил ненужную карту и обиженно сказал:
        - Чего, рыжая, разоралась? Когда это мы тобой брезговали? Мы же не знаем - может, ты после этого злая или голодная? У нас тут такие дела, что и не оборотень озвереть может. Чего орать?
        - Ну, - Теа сморщилась, - будешь злой, когда нос распух. Но плыть вот туда нужно.
        Мужчины дружно кинулись к борту, принялись всматриваться в слоистый туман. Нога без стеснения шумно втянул воздух:
        - На запад? Ты что унюхала: землю или «Высокого»?
        - Ночной горшок капитана Кехта. Шутишь, что ли? Там есть что-то большое и… Ну, не часть моря.
        - Мне тоже кажется, что запад, - смущенно сказал фуа. - Но объяснить никак не могу.
        - Ну и по местам, - обрадованно скомандовал Нога. - Если двое дарков вынюхали курс, как не послушать? Загрызут ведь…
        Теа сонно ворочала тяжелое весло. Драккар пробивался сквозь туман. «Собачья голова» брезгливо пробивала влажную пелену.
        Квазимодо оглянулся и вполголоса таинственно сказал:
        - Молодец. Но я тоже угадал. Сижу с Лягушкой и, как трехгрошовый прорицатель, на воду пялюсь. К востоку, думаю, нужно держать, как пить дать - к востоку. Смотрю на восток, и в животе нехорошо делается. Э, нет, думаю, к западу правильнее будет. Как думаешь, у меня действительно живот такой чувствительный?
        - Это потому что ты худой, - пробормотала лиска. - У тебя что живот, что задница - все одно. Вот задница у тебя к неприятностям действительно чувствительная - чуть что, от страху сразу дребезжать начинает. А в животе только эхо.
        - Какая ты у меня поэтичная, - восторженно прошептал вор. - Тебе бы песни слагать.
        В рассветном сумраке сидящий у руля Черный разбудил всех воплем. Он только что слышал крик чайки.
        К вечеру на затянутом тучами горизонте уже совершенно определенно проявились горные вершины. Это был второй, если считать с востока, остров Птичьего архипелага. Описания бывших пиратских островов еще много лет назад передавали из уст в уста во всех портовых тавернах Фейрефейского союза, и редкий моряк не смог бы с первого взгляда узнать очертания приметных вершин.
        «Собачья голова» стояла на якоре в широкой бухте. На берегу торчали домишки давно оставленной жителями деревушки. Место действительно было не из лучших - слишком открытая бухта, в случае шторма якоря не спасут - корабль выкинет на камни. Да и редко кто сюда заходил - на соседнем острове, на Снаке, давно отстроили городок с верфью. Ну, и, понятное дело, с тремя тавернами.
        Идти к Снаку «Собачья голова» не собиралась. Перемирие продолжало действовать, но с таким малочисленным экипажем лишних приключений искать не следует. О бывших пиратах, действующих под флагом Объединенного Флота, поговаривали разное. Впрочем, практически беззащитный драккар послужил бы неплохой приманкой в любом порту. Погода стояла пасмурная, но спокойная, и на отдых общим решением отвели три дня. Большая часть первого дня ушла на загрузку судна водой и топливом. Грузить пришлось с лодки, ближе к берегу драккар не мог подойти из-за многочисленных камней. Долбленка мало подходила для перевозки бочонков, и Ныр с Ква, работавшие возчиками, порядком устали. Ночевать решили на берегу - всем надоел тесный корабль. Как высказался Пень - «по драккару нужно получше соскучиться».
        Бонга с удовольствием приготовила на настоящем очаге густую похлебку из оставленной на черный день солонины, приправленной целым снопом трав, надранных на заросших огородах за хижинами.
        - Значит, вы на охоту? - сыто отдуваясь, поинтересовался, развалившись у огня, Нога.
        - Точно, - прочавкал Квазимодо, поспешно приканчивая свою порцию. Теа уже ерзала от нетерпения, за ее плечами давно висел колчан, а в глазах мелькало все больше искорок.
        - Осторожнее, - сказал Черный. - У брошенных деревень всегда броллахи [62 - Броллахи (броллаханы) - в фольклоре горной Шотландии так называют всех фейри, лишенных постоянного облика. Броллаханы злобны и жестоки.] отираются. Уже смеркается.
        - Броллахи? - переспросила Теа. - По-моему, они не вкусные. Здесь козы есть, я помет видела. Или вам ляжку броллаха принести?
        - Проваливайте, - снисходительно махнул рукой Нога. - Видно, какие ляжки у вас на уме. Козы нетерпеливые… Сами хоть возвращайтесь. Мы всего через два дня дальше двинемся.
        Полузаросшая тропинка по склону горы круто уводила вверх. Внизу раскинулась широкая дуга бухты, чернел на водной глади силуэт драккара. Дымок костра таял в вечернем воздухе. Звенели в выгоревшей траве цикады, о существовании которых вор уже успел забыть. Налетавший со стороны моря ветерок холодил кожу, проникая сквозь дыры в одежде. В дыхании близкой осени шелестели ветви низкорослых кустов.
        - Теа, здесь правда есть козы? - спросил вор, наблюдая, как быстро двигаются длинные ноги рыжей.
        - Есть. Полно. Одичали, наверное.
        - Это хорошо. Пожалуй, отожрались на свободе. Слушай, а может быть, мы сначала…
        - Что ты прицепился к этим козам? - прошипела Теа, оборачиваясь и кидая любимый лук на траву. - Оголодал, Полумордый?
        - А… да! - успел сказать вор, опрокидываясь на спину.
        - Я тебе покажу, коз, хиток и прочую блудливость, - урчала лиска, стаскивая с любимого одежду. Квазимодо благоразумно не оправдывался, поспешно разбираясь с завязками рубашки рыжей хищницы.

* * *
        - Хорошо как. Может, не будем возвращаться? Сколько можно жрать рыбу? А здесь довольно большой остров, - мечтательно предложила Теа. Она раскинулась, не обращая внимания на колкую траву. Тонкорукая, нагая и узорчатая. Сквозь облака смутно просвечивал громадный диск луны.
        - Угм. - Вор с трудом повернулся на бок. - Тебя устроит здесь жить?
        - Нет, конечно. Ты обещал мне Север.
        - Тогда придется еще немного поплавать.
        - Теперь я могу. Океан не такой уж жуткий. Но в следующий раз, если тебе вздумается меня куда-то потащить, позаботься об отдельной каюте. Хотя бы о двухместном «ящике для лис».
        - Договорились. - Квазимодо подкатился поближе, погладил возлюбленную по впалому горячему животу.
        Лиска заурчала.
        - Ты знаешь, что ты очень красивая? - прошептал вор.
        - Я знаю, что ты врешь. Но все равно приятно. И вообще я буду стараться быть красивой. Насколько это возможно.
        - Очень возможно. Я бы сказал - это уже так и есть.
        - Врун. У меня краска с волос смылась. Руки как копыта мозольные. И серебро я давно сняла.
        - За весла - прости. Я не знал, что так получится.
        - Заткнись. На «Голове» лучше, чем с капитаном Кехтом. И не вечно же мы будем грести? Я стану леди. Ква, мне Бонга рассказывала, что в Глоре дамы удаляют все волосы на теле. Это правда?
        - Не совсем. Многие кое-что оставляют на голове.
        - Не зли меня. Я не про голову говорю.
        - Да, есть такой благородный обычай. Только не сильно много об этом думай. У тебя на редкость красивый мех. И когда ты на четырех ногах, и так…
        - Я всегда знала, что ты со странностями. В смысле - извращенец. Нет уж, раз я бываю совсем не женщиной, то в другое время я должна быть настоящей леди.
        - Ты леди с тех пор, как я тебя знаю.
        - Не возражай. Тебе денег жалко?
        Квазимодо хихикнул:
        - Мы лежим здесь даже без плаща. Из одежды - сплошная рвань. А ты спрашиваешь, жалко ли мне денег? Монеты - единственное, что болтается в наших мешках. Вон Ныр из них уже грузила делает.
        - Говорят, Глор - большой город. Я собираюсь сделать тебе одолжение и слегка разгрузить твой мешок. Как называются те заведения, где полно горячей воды и умеют срезать мозоли?
        - Городские бани. Там еще можно купить девушку или молодого парня.
        - Вот-вот, именно то, что необходимо лисе, пересекшей океан. А бесплатно парня мне нельзя?
        Они снова целовались. Жадность возвращалась.
        - Постой, - прошептал вор, дотянулся до своих ветхих штанов.
        Теа заурчала, когда теплые шарики принялись кататься по ее возбужденной груди. Схватила руку вора, отобрала жемчужины:
        - Это из-за них вас чуть не забрали на дно?
        - Угу, там были жемчужины с кулак величиной.
        - Красивые. - Лиска посмотрела сквозь жемчужину на луну. - Там кровь?
        - Нам с Лягушкой так показалось.
        - Кровь - это хорошо. - Теа высыпала жемчужины на скомканную рубашку. - Только кровь потом. И леди - тоже потом. Я слишком долго не чувствовала себя настоящей сукой. Иди-ка сюда, Полумордый, если не боишься…
        Вор спал, а хвостатая тень носилось между кустов вокруг, впитывая запахи незнакомой земли, вспрыгивая на торчащие из травы камни, озирая лежащее внизу море и наслаждаясь твердой землей под лапами.
        Охота удалась. Круторогая коза уже отошла в мир иной, где нет коварных стрел, прилетающих непонятно откуда.
        - Мне нужен еще один нож, - задумчиво сказала Теа, стоя над козой и играя узким лезвием своего ножа-стилета. - Этим хорошо щекотать мужчин, но заниматься по хозяйству неудобно. Только попробуй сказать, что в семье достаточно одного ножа для свежевания. То у тебя на баню денег нет, то не хватает на нужные в хозяйстве вещи.
        Вор обнял ее сзади:
        - В Глоре я куплю тебе целую оружейную лавку. И скобяную.
        - Хвастун. - Лиска слегка двинула возлюбленного локтем и принялась за дело. Вор отошел, по опыту зная, что со свежеванием добычи Теа умеет виртуозно справляться и без его помощи.
        Утро, хмурое и свежее, уже вовсю захватило крутые склоны. Свистел в ушах свежий ветер. Смутно ощутимое солнце залило простор моря серым ярким светом. Даже здесь чувствовалась осень. В Глоре люди, должно быть, уже достают из сундуков куртки.
        Квазимодо взволнованно вытер рот. Вот демоны тебя забери, один глаз - и тот видеть перестал.
        За дальним мысом от берега удалялся парус.
        - Теа!
        Рыжая, уже с луком, мгновенно оказалась рядом.
        - Видишь?
        - Вижу, - мрачно согласилась лиска.
        - Ну и?
        - Что «ну»? Он, чтоб ему все пообрывало. Это «Высокий».
        - Детка, нужно быстро, - пробормотал вор.
        Теа застонала:
        - Ведь два дня еще…
        - Нужно бежать.
        - Козу не оставлю!
        Изгиб тропинки Теа срезала, спрыгнула с высоты на галечный пляж, метнулась к драккару.
        Ныр с удобством, как в кресле, устроившийся на прибрежных камнях и успевший натаскать кучку мелкой, но жутко вкусной головастой рыбешки, подпрыгнул.
        - Что такое?
        - Видели «Высокий». Уходит на северо-восток. Поднимай всех.
        От хижин уже спускались заспанные моряки.
        - А Полумордый где?
        - Мясо тащит. - Теа махнула луком. - Собирайтесь. Уйдет от нас Кехт.

* * *
        Когда Квазимодо, задыхаясь, с тушей на плечах рысцой скатился на берег, лодка ждала только его.
        - Что ты тащишься, как будто буйвола завалил? - азартно заорал Ныр. - «Высокий» ждать не будет…
        И снова все началось сначала. «Высокого» успели ухватить за хвост, и теперь парус когга день за днем маячил впереди. Ветер благоприятствовал погоне, и драккар не отставал от старшего собрата. Часто приходилось садиться на весла, но пока удавалось и ночью, и в туман не терять «Высокого». Дважды корабли попадали в шторм, драккар успевал подойти почти вплотную к коггу и держался как упорная пиявка. Неизвестно, что думал по этому поводу капитан Кехт, но оторваться «Высокий» так и не попытался.
        Жесткое козлиное мясо давно кончилось. Рыба в шторм ловилась плохо. Почти непрерывные дожди становились все прохладнее и заставляли уже без особого отвращения вспоминать о пекле Желтого берега.
        Квазимодо смотрел, как ворочает длинное весло мокрая и еще больше похудевшая Теа, и понимал, что значит «сердце кровью обливается». Но рыжая улыбалась, над чем-то смеялась вместе с такой же исхудавшей и помолодевшей Бонгой. Нелегко приходилось всем. Лишь Ныр искренне был увлечен путешествием. Так далеко на север, похоже, не забирался ни один фуа. Ныряльщик разглядывал и обнюхивал незнакомых пойманных рыб, удивлялся невиданным цветам моря и неба. И радовался главному - у него перестало сводить ногу. Правда, обе ноги начали мерзнуть, но в новых ощущениях Ныр еще до конца не разобрался.
        В один из серых дней, когда дождь висел в воздухе, но никак не решался начаться, с «Собачьей головы» заметили чаек. Дружный вопль взлетел над кораблем. Давненько Квазимодо не приходилось наблюдать такого общего восторга. Нога ревел, как осел, Бонга заливалась гиеньим хохотом, остальные не отставали. Под шумок вор по-настоящему поцеловал лиску. Океан все-таки не был бесконечен.
        После полудня «Высокий» повернул к востоку. После короткого совещания «Собачья голова» двинулась следом. Решили еще двое суток идти за коггом, потом оторваться и продвигаться самостоятельно. Соваться в Глор сразу за капитаном Кехтом было бы неразумно. Капитан и на суше мог бы доставить немало неприятностей.
        Вечером, после жалкого ужина, вор спросил Ныра:
        - «Собачья голова» неплохое корыто. Не знаю, кто здесь станет капитаном - Нога или Пень, похоже, что они и вместе управляются неплохо, но тебя будут рады видеть в команде. Как насчет того чтобы стать «героем Глора»?
        - С какой это стати? - пробурчал Ныр. - Вам больше рыба не нужна? Так и скажите.
        - Перестань. При чем здесь рыба?
        - Оба перестаньте, - сердито прошипела Теа. - Как бабы сопли жуете. Ныр идет с нами на Север. Но спросить мы тебя были должны. Сам понимаешь - ты же ныряльщик. Вдруг тебе без моря никак нельзя?
        Фуа помолчал и сказал:
        - Я хочу с вами. А море… Кончился ныряльщик. Вы не вздумайте смеяться, но я, честно говоря, боюсь нырять. Меня нога предает. На глубине… ну, она уже не хочет меня слушаться. Вернее, слушается, но… А быть на море, но не нырять, наверное, невозможно. Может, там, куда мы идем, что-нибудь поменьше моря есть?
        - Так там не пустыня. Рек и озер полно.
        Фуа вздохнул:
        - Самое место такому калеке, как я.
        Теа немедленно фыркнула:
        - Тоже калека. Не успели одному вдолбить, что все с ним нормально, другой скулить начинает.
        - Не надо мне ничего вдалбливать, - воспротивился Ныр. - У тебя кулаки как камень, только с виду маленькие. Заманили один морской еж знает куда, а потом - иди-ка ты в «герои Глора». Работорговцы.
        - Мы тебя в бордель продадим, - ухмыльнулся Квазимодо. - В Глоре на твои перепонки дамочки в очередь выстраиваться будут.
        - Это другое дело, - смягчился фуа. - Хотя у меня перепонки и не на том месте.
        - Кобели бесстыжие! - тоном Бонги завопила лиска.
        Все захихикали.
        - Ква, - Ныр неуверенно пригладил волосы, торчащие на макушке, - ты не обидишься, если я задам один вопрос? Ты ведь сам из Глора? Не можешь сказать, что там с тобой стряслось? Ну, с глазом и все такое…
        - Вам так уж нужно знать? - тихо спросил вор, глядя на рыжую.
        Теа дернула острым плечом:
        - Я тебя не спрашивала и спрашивать не собираюсь. Не хочешь - не говори. Какая разница?
        - Да я так спросил, - немедленно пошел на попятную фуа. - Пришло вот в голову. Думаю про Глор, ну и… Понятно, что у тебя и секреты, и драки свои были. Расскажи лучше про сам город.
        - Да нет, не было тогда ни боя, ни драки. - Квазимодо погладил щеку. - Смешная история. Я сам долго смеялся. Ну, когда уже смог смеяться.
        Жила в славном городе Глоре счастливая семья. Хорошо жила, зажиточно. Было у главы семьи, разумного господина Рудна, солидное дело, от предков доставшееся, - торговал он светильниками да светильным маслом. Хорошим товаром, тем, что для господ идет, в дома солидные, где за хорошую вещь лишнего серебра не пожалеют. Прибыльное дело, долгими годами проверенное да испытанное. И по морю попутные корабли тюки с товаром перебрасывали, а уж по суше - само собой. На запад за закупками искусный купец Рудна и собственные караваны решался снаряжать. Водились у бережливого торговца денежки, чтобы и достойный дом у Летнего канала содержать, и семью прокормить. Семья не то чтобы велика была, в самый раз: жена - женщина милая и симпатичная, да четверо деток - сын да дочь старшенькие, сын средний да младшая - соплюшка смешливая. Девчонки - они девчонки и есть, наряды им, побрякушки, в голове вечно звон один. Младшая, правда, еще живность любила - вечно у нее щенята на руках сидели, да заморские попугайчики в клетке гадили. Ну да ладно, мала она была - какой спрос. Сыновья - другое дело. Разумные, в отца, с ранних
лет к торговому делу интерес имели. И в грамоте сведущи, и в лавку отцову частенько заглядывают, и на складе повертятся - узнают, как нелегко торговая монета достается. Умные-разумные росли, завидными женихами обещали стать.
        Да только судьба ровная только у сосны корабельной бывает. В один год незадача случилась - прохватили зимние предательские сквозняки милую супругу господина Рудна, да так неудачно, что сгорела бедная женщина в пять дней. Возвратился купец домой из короткой поездки, а там траур. Дети в соплях, прислуга в слезах - бывает. Кто ж из двуногих вечно живет?
        Сильно горевал господин Рудна. Что было, то было. И сливовицу пробовал, и дымок, душу облегчающий, глотал, и в места, где другие увеселения, хаживал. Ничего не помогает, большое горе давит беднягу и давит, спать не дает. Дети? А что дети - дети сопли утерли. Старшеньким тогда уже, правда, четырнадцать и тринадцать исполнилось. Среднему дурачку - десять. А младшой девчоночке - восемь годиков. Ну да по детской глупости что они тогда понимали?
        В общем, посоветовали вдовцу безутешному люди средство верное. Выждал год он, по трауру положенный, да и женился решительно. Взял крепкую, красивую, чтобы, значит, сквозняков не боялась. Купец ведь, если толковый, два раза на одни грабли наступать не будет. Знатная дева попалась - губки-черешенки, сиськи-арбузики, а зад не то что тыквочкой, а запросто за две тыквищи сойти сможет. И то сказать, утешение - оно ведь утешением должно быть, а не фикцией какой.
        Жизнь пошла веселей. Хозяин еще в соку, молодая супруга тоже пошалить не прочь. Что ж в таком случае не попробовать семейство увеличить?
        Дети отношений тех не касались. Дом просторный, можно отца с мачехой днями не видать. Но не все ж молодой жене под супругом жаркими ночами резную кровать расшатывать. Занялась новая госпожа Рудна хозяйством. Сад, кухня, ну и пасынки да падчерицы. На чужих детках не поучишься - как своих воспитывать?
        Не заладилось. Старшие еще туда-сюда, уважение хоть сквозь зубы, а выражают, а младшие ни в какую - подавай им маменьку родную, да и все тут. Да где ж ее, покойницу, взять?
        Тут и отец стал порыкивать. Не хватало еще после дня хлопотного торгового вместо услад постельных да отдыха разбирать, кто кому какое слово глупое молвил да на кого не так посмотрел. Разговор тут короткий. Денег на сладкое лишил - это раз, ну а уж дальше - не обессудьте, по затылку да поперек спины легче легкого схлопотать.
        Ребятишки через спину все поняли - тише воды ниже травы стали. Вежливые, не придерешься. Младшая еще всплакнет когда, а так благодать сплошная. Тоже не дело - скучно стало красавице-хозяйке. Что такое - целый день дома да без развлечений?
        Начала она супругу иное нашептывать, да не напрямую - намеки разные да полуправда ядовитая. Пасынки уж от рожка с молоком давно отлучились, взрослеют, мужают на глазах - как тут мыслям нехорошим не возникнуть?
        Тут уж батюшка не на шутку вскинулся - кто смеет на собственность купеческую поглядывать? А как не поглядывать, когда есть на что? Фигуристая хозяйка, что ни говори. Старший наследник, понятно, представлял уже, что с этим богатством делать, ну а младший по малолетству только к той науке заманчивой подходить стал да любопытствовать.
        Понятно, попался младший. Козявка наивная. Причудилось отцу куда больше, чем взгляд тот щенячий любознательный. Крику много было. Прямо во дворе во внутреннем, при брате с сестрами да красавице, развлечением довольной. Стыдно, обидно, и щеки от пощечин горят. Не сдержался, открыл сопляк пасть глупую.
        И отец не сдержался, погорячился. Вышиб с одного удара дух из щенка наглого. Бывает. Крепки кулаки у купцов Глора, да и перстней пальцы украсить хватает.
        Свалился мальчишка бездыханным, испачкал кровью жидкой выметенный двор. Морда - в кашу безобразную. Что здесь поделаешь? Хлипковат мальчонка оказался, не в породу пошел. Неприятность, однако. Молчат все, только младшенькая скулит, как щенок недодавленный. Сгоряча отец ее по затылку угостил, заставил рот закрыть.
        Дальше что? Дело-то домашнее, никого не касается. Но опять же, разговоры по кварталу пойдут, неудобно как-то получается. Глор город свободный, но не настолько, чтобы младших наследников походя изводить. Перед соседями неудобно.
        Решили просто. Кликнул хозяин слуг проверенных, в дальних торговых походах испытанных. Канал рядом, до бухты рукой подать. Кто найдет? А и найдут, невелика беда. Мало ли в глорской бухте утопленников всплывает?
        До лодки глупыша дохлого донесли, а там, пока за веслами да за тряпками поплоше бегали, исчез мальчишка. То ли в воду из лодки вывалился, то ли уполз подыхать.
        Опять же нехорошо получилось. Неясность какая-то осталась.
        Руку отца Квазимодо до сих пор помнил. Короткие пальцы, поросшие темным волосом. Когда-то та рука показывала, как меч правильно держать нужно. Хороший был меч, из старых. И перстни у господина Рудна тоже ничего себе были. Особенно тот, что на среднем пальце, с крупным изумрудом. Интересно, изумруд глаз вышиб или это сейчас так кажется?
        Чудно, но сопляк выжил. Ну, не весь, конечно, но с правой стороны хари если смотреть, то совсем как прежний остался. Имя потерял, глаз, губы да зубы да еще родственников. Не страшно. Отлежался, хотя чуть бродячие собаки не сожрали. А дальше жизнь закрутила, понесла. Да и как не крутиться, когда жрать каждый день хочется?
        Наведывался к родному дому одноглазый. Как устоять? Три раза приходил. Первый раз - когда на ногах держаться смог. Думал попроситься, в ноги упасть, ведь родной отец все-таки. Да что-то коленки слушаться-сгибаться не захотели, да и рука за кольцо на воротах взяться постучать не поднялась. Шибко слабый был, наверное. Второй раз наведался, когда кошель, полный серебра, в руки попался. Тут даже до ворот не дошел, опомнился. Это в тринадцать лет, да на улице голодной кошель богатством кажется. Как бы не засмеял отец с домочадцами. Сын-то его младший, оказывается, на запад учиться уехал, науку торговую перенимать - это всему кварталу ведомо. Небось туда с каждой оказией такие кошели отсылают.
        Третий раз пришел в темноте. Чтобы, значит, совсем не стесняться. Снадобье хорошее попалось. Закинешь такое на крышу, оно и сквозь черепицу просочится. Огоньку поднесешь - и ахнуть не успеешь, как полыхнет. Постоял сопляк уродливый, в ушах все скулеж младшенькой чудился. Ничего, снадобье с прибылью перепродал, не пропало.
        Вот такая история про бои да шрамы героические.

* * *
        Теа молчала. Ныр замысловато выругался. В последнее время он почти догнал в этом жизненно необходимом умении рыжую леди.
        Квазимодо смотрел на воду. Драккар двигался под парусом. Гребцы отдыхали. Только за рулем сидел пасмурный Пень, да в «вороньем гнезде» бодрствовал наблюдатель. До Глора оставалось несколько дней пути. Квазимодо с некоторым удивлением почувствовал, как оживают осколки старой обиды. Стоит ли? Целая жизнь с тех пор прошла.
        - Ну, не знаю, - с трудом сказал Ныр. - Как же они все молчали?
        - Да брось, Лягушка. Что ты от девчонок хочешь? Перепугались. Мачеха - ей-то зачем? Брат… Дружны мы, конечно, были. Но он же купеческая кровь. Сосчитал - что случилось, уже не изменить, а доля наследства изменится. Жизнь, - Квазимодо покрутил в воздухе пальцами, - она ведь как повернется.
        Теа поцеловала его в изуродованную щеку. Сонно квакнул из глубин рубахи ныряльщика Великий Дракон.
        Квазимодо засмеялся:
        - Ладно вам. Все это давно было. Я уже океан туда-сюда пересек, разбогател, несколько раз в клетке сидел, вас вот подцепил.
        - Кто тебя жалеет? - проворчал фуа. - Ты сам кого угодно пожалеешь. А вообще все это дело случая. Меня отец палкой частенько лупил. Правда, не уверен, что он именно меня хотел отлупить. Нас много было, а доставалось тому, кто попадется. Я не самый ловкий был.
        - Зато ты самый умный стал. Или по крайней мере самый грамотный, - сказала Теа. - Может, спать будем? Завтра опять на весла…
        Драккар по-прежнему двигался за «Высоким». Утро выдалось относительно светлым, почти безветренным, и корабли неторопливо скользили по спокойным волнам. Вместе с рассветом на горизонте появились смутные очертания горных вершин. Вот оно - родное северное побережье. Поглядывая на едва различимые очертания земли, моряки спорили о том, куда их занесли морские боги. Судя по всему, корабли сильно отклонились к западу. Почти весь экипаж «Собачьей головы» в свое время немало поплавал вдоль глорского побережья. Сходились на том, что на горизонте маячат отроги Красногорья, - значит, до столицы еще дней пять пути, а то и все шесть. Ветер пока не благоволил к истосковавшимся по твердой земле мореплавателям. Квазимодо помалкивал - по причине малолетства все побережье Фейрефейского союза он исходить не успел и хорошо знал только берега к востоку от Глора.
        Разговор перешел к планам на будущее. Нога предлагал хорошенько отдохнуть, промочить глотки, пополнить экипаж и, не откладывая в долгий ящик, совершить рейс на Восток. В предзимье должно быть полно желающих добраться до Нового Конгера и до других восточных земель. По слухам, судов страшно не хватало - все более-менее способное двигаться ныне грабило Желтый берег или сгинуло в море по пути к этому заманчивому делу. Можно неплохо заработать.
        Несколько моряков, имеющих семьи, предлагали задержаться в Глоре подольше. Заработки никуда не уйдут, а дома дел полно. Нога их утешал мыслью, что дома пропащих «героев Глора» все равно не шибко ждут. У ребятишек наверняка новые отцы завелись, да и самих детей, возможно, поприбавилось. Морская доля известная - дома люди почти три года не появлялись. Спорить с этим было трудно.
        Ныне немногочисленный экипаж драккара связывал свое будущее с надежной «Собачьей головой». Неплохой корабль подарили хитки в обмен на жизни неудачливых моряков. Квазимодо слушал обсуждение грядущих подвигов «Собачьей головы» и даже удивлялся - видно, хорошая команда у Ноги с Пнем будет, костяк уже есть, вот и Бонга чувствует себя полноправной хозяйкой у очага. Редкий случай - даже пригрозить глотку товарищу перерезать никто за весь переход не удосужился.
        Квазимодо раздумывал о том, что делать им самим. Осень стоит теплая, если поспешить, то можно добраться до северных перевалов до наступления настоящей зимы. Конечно, если хорошенько поспешить и если повезет.
        Везение кончилось.
        С мачты раздался придушенный возглас:
        - Стурвормы. По левому борту.
        Тут же Пень, стоящий у кормового весла, прохрипел:
        - По правому… тоже…
        Вскочив на борт, вор ухватился за ванты и немедленно разглядел змеев. Две пары ящеров шли слева и справа, неторопливо догоняя драккар.
        Быстрые, вытянутые тела длиной в пятнадцать-двадцать шагов, мощные хвосты и узкие ласты. Узкие головы, крепкие птичьи-змеиные черепа с мозгами, почти не уступающим человеческим. Прочные панцири зеленовато-черных шкур. И известное любому моряку вошедшее в присказку кровожадное наслаждение, получаемое от охоты. Истинный ужас моря. До установки на кораблях новых метательных машин встреча со стурвормом в открытом море означала смерть. Змеи не оставляли корабли на плаву, даже когда были сыты. Такое уж ихнее стурвормье развлечение.
        Квазимодо встречался со стурвормами уже не раз. Первый раз еще сопляком - тогда чудом выплыл. С корабля их осталось в живых четверо, да и то благодаря исключительно дерзости леди Катрин да меткой руке одного флотского офицера. Потом были и другие встречи, но тогда Квазимодо стоял за орудием на крепкой палубе большого дромона и постарался по полной отомстить за прошлый страх. Да, тогда стурвормам пришлось не легче, чем беззащитным, загнанным в сети ламантинам. По ним бил добрый десяток мощнейших морских эвфитонов, и сам Квазимодо с истинным наслаждением засадил тяжелую стрелу в башку хищника.
        А сейчас опять - почти голые руки и аж четыре твари. Да, дразнили боги удачей.
        - Может, не заметят? - с тоскливой надеждой спросила Бонга.
        - Даже если мы дышать перестанем и задницы заткнем, они нас не пропустят, - пробормотал Нога.
        - Двое ближе к нам, двое пошли за «Высоким», - доложил наблюдатель из «вороньего гнезда».
        - И сильно легче нам от этого? - без особой радости поинтересовался Нога.
        - Нас они походя утопят. - Вор сплюнул. - Подойдем ближе к «Высокому». Если успеем.
        - Нас Кехт прикрывать не станет, - возразил Нога. - Ты на что, Полумордый, рассчитываешь?
        - «Высокий» защищаться станет, отвлечет гадов. Только отстреливаться у них по-настоящему нечем. Я на эвфитонах тяги ослабил да шестерни развел. Наводчики у них слабые, доморощенные, наверняка в шутке моей не разобрались. Так что пукалки у них, а не орудия. Кто ж знал…
        - Вот дерьмо нетонущее! - Нога прикинул расстояние до виднеющихся из воды шей стурвормов. - Может, успеем? Ну-ка налегли…
        Теа поняла, что до сих пор она не гребла по-настоящему. Спина рвалась на куски при каждом рывке. На веслах сидели все, даже спустившийся с мачты наблюдатель. И «Высокого», и змеев было и так прекрасно видно. Стоящий у весла Пень считал ритм. Часто скрипели весла. Теа видела, как быстро промокает рубашка на спине у сидящего впереди Черного. Легкий незагруженный драккар летел стрелой, но этого было недостаточно. Змеи явно приблизились. Лиска видела, как над водой поднимается противная шея, как поглядывает хищник на взбивающие воду весла. Стурвормы не торопились. Руки у Теа уже отказывались слушаться - казалось, их вырывает из плеч. Лиска стиснула зубы, заставляя сухожилия держаться.
        - Спокойно, - прохрипел вор, с его лба летели брызги пота. Повязка съехала, и казалось, пустая глазница льет огромные слезы. - Спокойно, детка. Скоро. И только в глаз. Попадешь, не волнуйся.
        Теа знала, что с такими бесчувственными руками не попадет и в спину морскому страшилищу, но согласно кивнула. Глаз - значит, глаз.
        - «Высокий» меняет курс, - крикнул Пень. - Сейчас мы его достанем.
        Теперь когг двигался к берегу. Расстояние сокращалось. Стурвормы по-прежнему сопровождали оба корабля параллельными курсами.
        Когда Теа поняла, что больше не в силах шевельнуть свинцовым веслом, над головой возникла корма «Высокого».
        - Давай конец! - заорал Пень.
        - Что, решили вернуться? - раздался насмешливый голос капитана Кехта.
        - Вместе отобьемся, - завопил Нога, задирая голову.
        - Как же без вас, вонючки дристливые, - отозвался капитан, но с борта когга полетели веревки.
        - Давай! - скомандовал Нога вору. Квазимодо коротко кивнул и полез вверх. Все вещи, включая глефу, остались на драккаре. Вор уцепился за борт, перекинул ногу…
        - Эй, пассажиров мы обратно не принимаем, - заорал с кормы Кехт. - Скиньте его в воду.
        Ближайший моряк неуверенно попытался пихнуть вора в плечо, но Квазимодо увернулся и, шлепнувшись на четвереньки, оказался на палубе.
        - Я сказал - урода за борт, - в ярости завопил капитан.
        Пока моряки торчали, не зная, что делать, одноглазый уже бежал на нос.
        Разъяренный Кехт в два прыжка слетел на палубу. В руке его был готовый к броску нож. Появившаяся на борту Теа успела слегка задеть капитана луком по занесенной руке. Нож улетел в сторону многострадального «ящика для лис». Выхватывая меч, капитан Кехт обернулся к рыжей девке. Натягивая лук, Теа попятилась к носу. Вокруг торчали растерянные моряки.
        С мачты заорали:
        - Стурвормы идут!
        Капитан с проклятием кинулся на кормовую надстройку.
        На корабли шел один, самый крупный стурворм. Ящер набрал скорость, его мощное тело резало волны, оставляя длинный пенный след.
        Квазимодо отпихнул от носового эвфитона наводчика, скинул из желоба стрелу, дернул рычаг. Тетива хлопнула вхолостую. Вора с проклятием схватили за плечо…
        - Не трогай! - взвыла лиска, вскидывая лук. Наводчик «Высокого» отскочил в сторону.
        Вся команда драккара уже перебралась на борт «Высокого». С копьями и арбалетами обе группы моряков толпились вдоль борта.
        - Не тяни! - скомандовал наводчику капитан Кехт. В тот же миг кормовой эвфитон выстрелил. Стрела шла точно в атакующего монстра, но вдруг тяжелый наконечник потянул вниз, стрела вошла в воду, тут же бессильно выпрыгнула и закачалась на поверхности.
        На когге дружно охнули. Стоило «Высокому» выстрелить, как трое остальных стурвормов один за другим двинулись к кораблю.
        Квазимодо возился с неподатливой шестеренкой, шпилька никак не хотела садиться на место. Пришлось помочь рукояткой ножа. Копытце на рукояти очередной раз помогло…
        Арбалеты дали залп, полетели копья. Предчувствуя атаку, ящер опустил голову, стрелы и копья градом застучали по его глянцевитой спине и отскочили - пробовать пробить его шкуру оказалось все равно что швыряться деревянными зубочистками. Лишь один болт неглубоко вонзился в основание переднего плавника.
        Теа выстрелила позже всех. Перед самой кормой корабля стурворм поднял голову, стрела чиркнула по переносице низкого черепа, ушла в сторону. Ящер тут же нырнул, и в следующий миг «Высокий» содрогнулся от тяжкого удара.
        Квазимодо удержался на ногах, уцепившись за станину орудия. Теа плюхнулась на мягкое место. Наводчик чуть не снес спиной фальшборт.
        - Не спите, бараны! - скомандовал капитан Кехт. - Обделались в самом начале? К помпам, живо. Арбалетчики - целить по глазам. Кто попадет - получит вечные штаны из шкуры змеюки.
        Шестерня встала на место. Квазимодо на ощупь торопливо подкручивал нижнюю, невидимую сверху тягу.
        На корабль несся следующий стурворм, цель у него была явно та же - корма и руль.
        Теа выстрелила. Было еще далеко, но стрела шла как нужно, только в последний момент ящер все же почуял опасность, мгновенно нырнул. Он прошел под водой до самого корабля. Удар - когг качнулся, словно пытаясь выпрыгнуть из воды, но на этот раз удар был ощутимо слабее.
        После первого удара в трюме открылась течь, но там уже скрипели помпы, выплескивая за борт струи воды.
        Стурворм, нанесший второй удар, вынырнул слева от корабля, оглядываясь, повернул шею, явно недовольный собой, и в этот миг Теа выстрелила. Стрела вошла точно в центр дымчато-серого, размером с блюдце, глаза.
        Над водой разнесся жалобный рев полуослепшего монстра. Ему ответили собратья, и наступил конец света.
        Ящеры атаковали одновременно со всех сторон.
        - Стреляй! Стреляй! - кричал наводчик. Он уже вложил карро с длинным зазубренным наконечником и теперь подпрыгивал на палубе, с ужасом глядя, как прямо на них несется белый бурун.
        - Нет, заткнись и держись получше. - Квазимодо следил сквозь рамку прицела за приближающейся гибелью. Спина стурворма казалась темным островком, который почему-то бешено несется навстречу.
        - Рыжая, держись!
        Удары сотрясли корабли. Драккар почти выпрыгнул из воды, словно собираясь спастись на палубе более крупного корабля. Посыпались в воду весла, сквозь жуткий скрип дерева донесся вопль - один из моряков на корме не удержался на палубе. С опозданием защелкали арбалеты. Ящеров почти не было видно, лишь водовороты указывали места, где разворачивались для новой атаки стурвормы. Раненый змей вынырнул в отдалении, заревел. С его морды бежали кровавые слезы.
        - Что ты не стрелял, урод трусливый? - Наводчик сжимал кулаки, не решаясь ударить вцепившегося в эвфитон вора.
        - Как говорят мудрые фуа, сам ты трусливый, - пробормотал Квазимодо.
        Корабли медленно разворачивало вокруг своей оси. Палуба «Высокого» чуть накренилась - в трюме дело явно не ограничилось одной пробоиной. Истошно кричал бултыхавшийся за кормой человек. Ему бросили веревку. Руль когга был разбит. Капитан Кехт подбадривал команду проклятиями и приказами. Буруны приближались. На этот раз ящеры атаковали, прячась под водой, не давая ни одного шанса в них по-настоящему прицелиться.
        Квазимодо развернул орудие к корме.
        - Ты что делаешь? - изумился наводчик.
        - Заткнись. Рыбу, что ли, никогда не ловил? - процедил вор.
        Теа стояла у бушприта, крепко ухватившись за канат. Стрела лежала на тетиве, но стрелять было не в кого - на белые буруны стрелы тратить явно было неразумно. Вой раненого ящера резал уши. Теа испытала почти облегчение, когда стурворм нырнул и ринулся на корабль. Лиска видела у люка трюма задумчивого фуа. Судя по виду, Ныр собирался плавать.
        Корабль содрогнулся от пришедшегося в скулу удара. Квазимодо пятками почувствовал сокрушительный толчок. На ногах устоять удалось, но болтливый наводчик, исполняющий нынче обязанности второго номера, брякнулся на колени.
        «Рыжая бы наверняка удержалась», - успел подумать Квазимодо.
        Могучий первый удар развернул корабли, возможно, поэтому два других толчка пришлись по корпусу вскользь.
        В рамке прицела качалась на волнах голова свалившегося в воду моряка. Бедняга отчаянно плыл к веревке. Момент Квазимодо не пропустил. Голова моряка на миг исчезла, тут же он целиком взлетел над водой - левая нога зажата в пасти ящера. Вожак стурвормов добрался до первой добычи. Рывок - нога с легкостью отделилась и осталась в треугольных зубах, освобожденное человеческое тело подлетело в воздух. Ящер, демонстрируя, что ждет всех двуногих, лег чуть набок, широко распахнул пасть…
        Квазимодо дернул рычаг. На таком коротком расстоянии даже свиста стрелы не было слышно. Прежде чем вопящий человек оказался в пасти - зазубренный наконечник карро насквозь пронзил шею ящера. Стурворм мгновенно исчез. Искалеченная добыча свалилась в белый водоворот, еще раз мелькнула голова, и море приняло к себе еще одного героя Глора.
        - Что стоишь? Не спи! - завопил Квазимодо.
        - Ну, еще одного! Давай! - азартно заорал наводчик, впихивая в желоб эвфитона новую стрелу.
        Защелкали шестеренки, взводя стальной лук. Зарядить эвфитон не успели - корабль бурно закачался, и Квазимодо и наводчик не устояли на ногах.
        На «Высокий» лез раненый стурворм. Ящер взобрался на драккар, почти утопив легкий кораблик, и теперь ласты шлепали-скрежетали по корпусу когга. Голова змея уже возникла над бортом корабля, темная кожа, по которой стекала кровь, казалась лакированной.
        Первым ударил стурворма Нога. Копье скользнуло по плоской нижней челюсти, слегка разодрав кожу. Затем на ящера обрушился целый град ударов, моряки бесстрашно подскакивали к самому борту - копья и топоры пытались пробить упругую броню шкуры. Два выпущенных почти в упор болта вонзились в шею. Ящер возмущенно ревел, ловко защищал уцелевший глаз и упорно лез вверх, креня корабль.
        Квазимодо и наводчик безуспешно пытались навести орудие. Угла возвышения не хватало, стрела смотрела то в воду, то в борт несчастного драккара. В короткие моменты, когда в прорези появлялась темная шкура монстра, Квазимодо не успевал выстрелить. Стурворм ревел и лез, раскачивая корабль, как игрушку.
        Теа балансировала на прыгающей палубе. Держаться было нечем - руки занимал натянутый лук. Измученные веслами и огрубевшие пальцы с трудом удерживали тетиву. Лиска следила за башкой монстра, выбирая момент. Ящер мотал головой, украшенной глубоко вонзившейся в глазницу стрелой с пестрым оперением. В другой глаз никак не попасть. Повинуясь своему охотничьему опыту, Теа выбрала мишенью впадину чуть ниже длинных челюстей ящера. Стрела пробила шкуру…
        Стурворм содрогнулся и замер словно парализованный. В мгновении тишины - даже люди перестали кричать - змей стоял, задрав в небо полуслепую голову.
        Квазимодо наконец справился с непослушным орудием. С металлическим звоном ударила смертоносная машина. Получив мощный удар стрелой, на две трети ушедшей в бок, стурворм начал медленно заваливаться в воду. Фонтан брызг едва не утопил драккар и щедро окатил радостно вопящих людей.
        - К делу! - ревел на корме капитан Кехт. - Заряжай!
        - А куда целить-то? - пробормотал Квазимодо, торопливо взводя механизм.
        Двух уцелевших ящеров нигде не было видно. Потянулись томительные мгновения - люди ждали атаки затаившихся змеев. Вот-вот дрогнет палуба, захрустят доски обшивки под мощным, может быть, губительным для когга ударом. Нет - тишина. Стурвормы всегда охотились парами, и, видимо, уцелевшая пара решила отступить.
        Кто-то захохотал первым. Вопли, ругательства и смех перекрыл рев капитана Кехта.
        - Ну, герои Глора, не время праздновать. В трюме полно пробоин, драккар того и гляди отправится на дно. За дело, если хотите войти в порт как должно настоящим морякам. На помпах не щадить спин. С течью живо разобраться. Дезертиры могут заслужить прощение, если драккар останется на плаву. Оборотня под замок, одноглазого туда же, пусть в Глоре… - Капитан осекся…
        Лица моряков обратились к носовой надстройке. Рыжая девка неспешно накладывала на тетиву новую стрелу. Одноглазый стоял, небрежно облокотившись об эвфитон.
        На корме что-то глухо стукнуло. Капитан Кехт лежал на спине, и пробившая его лоб стрела весело подрагивала на ветерке пестрым оперением.
        Теа, пустившая стрелу не думая, шагнула к трапу. Ее переполняла ярость.
        - Ну, герои Глора? Кому еще кажется, что меня можно сажать в клетку? Я свободная кицунэ!
        Внизу у трапа начали собираться люди из команды драккара. Особой воинственности на их лицах не было, даже Черный еще смущенно улыбался. Сурово выглядела только Бонга, вооруженная двумя копьями. Нога кашлянул:
        - Э-э, может, хватит? Капитан что-то не то сейчас говорил.
        С кормы протолкался опоясанный мечом Куп, и с ним приобретший довольно странную походку помощник капитана.
        - Драки не будет, - сказал Куп и улыбнулся.
        Помощник мрачно посмотрел на рыжую девку и заявил:
        - До Глора капитан «Высокого» - я. Никакой крови. Кто желает возмещения ущерба, пусть обращается в морской королевский суд. Девка, одноглазый и Лягушка пассажирами больше не являются. Договор был расторгнут при свидетелях. На моем корабле вам делать нечего. Что касается смерти капитана Кехта…
        Квазимодо шагнул к трапу и быстро вставил:
        - Что касается героической смерти капитана Кехта, то это истинная трагедия. Капитан руководил боем против проклятых змеюк и до конца оставался на своем посту. В горячке боя с превосходящими силами тварей его настигла скорая смерть. И никто не должен разносить клевету и прочие измышления, ставя под сомнения геройскую смерть капитана Кехта.
        - Согласен, - пробурчал помощник. - Иначе это будет выглядеть смешно и недостойно. Зачем нам сложности? Но эта девка, - он грозно посмотрел на Теа, - пусть убирается немедленно. Я ее прощать не собираюсь. Если бы она тогда взяла на палец в сторону, попала бы мне не в ляжку…
        - Я напугать хотела. Нечего дергаться было, - сказала рыжая.
        - Да уж, напугала, стерва рыжая! - заорал новый капитан «Высокого». - Я бы тебя…
        - Ущерб будет возмещен, - поспешно вмешался вор. - Договоримся полюбовно. Тогда недоразумение вышло.
        Капитан засопел и оглянулся по сторонам:
        - Чего стоим? Так и потонем в болтовне. Одну помпу спускайте на драккар. Мы с нашим грузом драгоценным все равно как мешок с дерьмом плавать останемся. А драккар сейчас на дно пойдет…
        Выяснилось, что «Собачья голова» пострадала намного меньше когга. Воду откачали и вычерпали, незначительные течи законопатили. Мачта каким-то чудом уцелела. Пришлось повозиться с порванной оснасткой. Через сутки драккар был готов продолжить путь.
        С «Высоким» дела обстояли куда хуже. Трюм был полон воды. На плаву когг поддерживал только непотопляемый груз ценной древесины. Корабль осел так глубоко, что волны плескались, почти заливая палубу. «Высокий» было решено вести на буксире.
        Восемь дней драккар волок за собой полузатопленный «Высокий». Море оставалось удивительно спокойным для осенней поры, ветер дул ровный, но эти дни были нелегкими для пополненного экипажа «Собачьей головы».
        Квазимодо блаженствовал, лежа на палубе «Высокого» и слушая, как поют и ворочают весла менее счастливые товарищи на драккаре. Вор с друзьями приказом капитана оказались подвергнуты странному аресту и путешествовали в одиночестве на беспомощном «Высоком». Теа признавала, что это лучшее время за все морское странствие. Они с вором беседовали и занимались более важными делами, по привычке забираясь в «ящик для лис». Ныр устроившись на корме, удил рыбу и прощался с морем. Великий Дракон бегал среди улова, пытаясь продегустировать все подряд. Нервные рыбы отвешивали ему оглушительные шлепки хвостами, и геккон вступал со скользкими врагами в самоотверженные схватки. Светило мягкое осеннее солнце, море оставалось милостиво. Правда, в полузатопленном трюме хранились пласты содранной со стурворма шкуры. Благоухали они совершенно оглушительно, но на подобные мелкие неудобства друзья внимания не обращали.
        Корабли из осторожности шли в виду берега, и Квазимодо много рассказывал, показывая знакомые с детства ориентиры и вводя друзей в курс непростых нравов столицы северного побережья. И объясняя, что этот север - совсем не Север. Дорога друзей лежала в куда более холодные и суровые края.
        Вечером, под монотонным моросящим дождем ведомый усталым драккаром «Высокий» вошел в порт великого Глора.
        Глава 20
        Теа перебирала перчатки. Пять пар - просто вопиющая роскошь. Одну пару перчаток лиска купила сама - мягкие, прочные, полностью позволяющие чувствовать собственные пальцы. Другую пару подарил Ныр - добротные рабочие перчатки, призванные защищать руки во время любого тяжелого труда. Например, во время занятий греблей. Теа очень надеялась, что для гребли они понадобятся не скоро. Три пары принес озабоченный Полумордый, одни перчатки - чудесные, черные, расшитые красной шелковой нитью, почти неощутимые - настолько плотно облегают ладонь. Эти выглядели весьма вызывающе. Непонятно, по какому поводу следует такие перчатки надевать. Еще одна пара - тоже черная, крепко прошитая, с обрезанными пальцами. Ква утверждал, что эти предназначены для стрельбы из лука. Теа сильно сомневалась - ей приходилось видеть и наручи, и специальные браслеты, и даже кольца с крючком, якобы помогающие натягивать тетиву. Все это в Холмах считалось доказательством людского разврата и недомыслия и глубоко презиралось. Ныне у Теа весьма изменилось представление о человеческих умственных способностях, но если ты за много лет
привыкла пользоваться луком определенным способом - имеет ли смысл переучиваться? Впрочем, забавные перчатки наверняка пригодятся. Вот третья пара, преподнесенная возлюбленным, порядком обеспокоила лиску - вполне обычной формы, из светлой дубленой кожи, только на диво толстые, и самое удивительное - не только украшенные меховой оторочкой, но и подбитые мехом изнутри. Это для чего же такие нужны? Полумордый обещал холод, но Теа казалось, «холод» будет чуть прохладнее, чем сейчас, - в Глоре горожане уже кутались в плащи и дружно ругали мерзкую, почти зимнюю погоду. Лиска не мерзла, могла бы обойтись и без плаща, но лучше не выделяться из толпы местных жителей. Но если станет, как уверяет Ква, в десять раз холоднее… Вор предупредил, что настоящую теплую одежду они купят в Новом Конгере, там ее умеют шить куда более подходящей для зимних путешествий. В горах бывает по-настоящему холодно, а за горами снег всегда лежит по полгода. Ничего себе. Полумордый об этих страхах долдонил еще по ту сторону океана, но только сейчас Теа начинала подозревать, как северная зима выглядит на самом деле. Впрочем, если люди
там живут, неужели лиса не сможет? Ныру стоило бы волноваться куда сильнее, но фуа чувствовал себя прекрасно. Его неправильная нога в прохладную осеннюю погоду совершенно перестала ныть, всякие последствия воспаления исчезли. Лягушка перестал хромать и целыми днями пропадал в городе, иногда задерживаясь до темноты. Теа подозревала, что, кроме тщательного обследования лавочек, торгующих снастями и крючками, и экскурсий по рыбным рядам рынков, фуа заглядывает и в местечки куда более веселые и неприличные. Пухленькие податливые девицы северного побережья неизменно очаровывали утомленного морем Лягушку. Несколько жемчужин, реализованных многоопытным Квазимодо, весьма пополнили финансовые запасы друзей. Ныр просто в ужас пришел, узнав, сколько благосклонности веселых дев можно получить на деньги, вырученные даже за одну-единственную редкую жемчужину. Как бы не увлекся перепончатый любовник.
        По горло загруженный делами Квазимодо пропадал в городе с утра до вечера. Добывал деньги, узнавал свежие новости о делах на Севере и подробности маршрута через горы. С деньгами все обстояло более чем благополучно. Убедившись, что подробностями смерти капитана Кехта никто всерьез не интересуется, вор почувствовал себя куда свободнее. Никакими противозаконными делами Квазимодо заниматься пока не думал. Лиска совершенно права - законы нужно нарушать только когда нет иного выхода. Но и так дела шли хорошо. Удалась весьма успешная операция по реализации груза «Высокого». Черное заморское дерево сбыли с диковинной прибылью, и Квазимодо получил свой процент, намного превышающий даже самые смелые ожидания. Как ни странно, товаров с Желтого берега в город приходило мало. Кораблей возвращалось считанное количество. Продавали экзотические пряности, прочие мелочи. Ходили в невольничьих ошейниках немногочисленные «желтки». Как ни странно, те из невольников, что выжили после мучительного путешествия, выглядели поздоровевшими и даже упитанными. Сказывалось отсутствие убийственного нутта. Ядовитый орех тоже
появлялся на рынках Глора как заморская редкость, но с торговлей им на удивление жестоко боролись. Квазимодо слыхал, что на этот счет была прислана специальная депеша от самого лорда-командора. Тех немногочисленных особенно предприимчивых фермеров, рискнувших попробовать разводить пьянящий орех на глорской земле, после публичных пыток повесили за ноги перед пустующим королевским дворцом. Вообще Глор производил впечатление города, с трудом оправляющегося после войны. Лучшие люди оказались за океаном, торговля только пыталась выйти на прежний уровень, потока сокровищ, который должен вот-вот хлынуть с покоренного Желтого берега, почему-то все не было. За два года подросло новое поколение, считающее, что только их смелости и находчивости и не хватает за океаном, дабы наконец отыскать залежи серебра, припрятанные тамошними тупыми туземцами. Формировались новые отряды кораблей для отправки пополнений Объединенному Флоту. Все это происходило крайне неторопливо - Глору явно не хватало знаний и наглости командора Найти. Экипажи «Высокого» и «Собачьей головы» начинали подумывать о новом походе за океан. Их опыт
ценился очень высоко, выгодные предложения сыпались одно за другим.
        Все это мало интересовало Квазимодо. Возвращаться ближе к лорду-командору, злопамятному овдовевшему лорду Дагда и прочим прелестям Желтого берега было бы непростительной глупостью. Мысли вора устремлялись в прямо противоположном направлении. Следовало торопиться - до зимы оставались считанные дни. Но на этот раз к дороге следовало подготовиться как следует. В голове Квазимодо крутилась уйма идей по поводу предстоящего путешествия, и они уже начинали воплощаться в жизнь.
        Вообще жизнь пока была неплоха. За день вор порядком выматывался, но вечера искупали все. Друзья жили в гостинице средней руки. Две просторные комнаты, подушки вместо дорожных мешков, постельное белье, удивительно удобная кровать. Квазимодо с трудом вспоминал времена, когда спал на чем-то подобном. Теа подобной роскоши вообще никогда не пробовала - в Холмах мебель отличалась простотой и надежностью, но отнюдь не мягкостью и удобством. Зато фуа доставшуюся ему кровать сурово раскритиковал и предпочитал надежный пол, слегка облагороженный тюфяком и простынями. Ужинать Квазимодо водил друзей по самым приметным местечкам города. Далеко не самым шикарным, но неизменно славящимся прекрасной кухней. В свое время одноглазый оборванец нередко забирался на задний двор таверн для того чтобы нанюхаться умопомрачительных запахов и стащить что-нибудь черствое или подгоревшее. Ныне пришли иные времена. Друзья с интересом дегустировали пудинги, пряные свиные ребрышки, запеканки и десятки сортов пива, но по-настоящему Теа потряс лишь пирог-кулебяка с двенадцатью сортами начинки. Ныр, великий специалист по рыбе,
ныл, жалуясь, что здесь все рыбные блюда портят тестом, овощами и прочими гадостями вроде гвоздики и тмина, но тарелки очищал исправно.
        Спать в тихой гостинице было хорошо. Не спать - еще лучше. На мягкой постели влюбленные с упоением наверстывали упущенное за время путешествия. Состязания в изобретательности пьянили куда сильнее крепкого пива и фруктовых вин. По утрам ехидный фуа сообщал, что ему снова снилась атака стурвормов - и палуба тряслась, и звуки неслись жутковатые. Вот и Великий Дракон всю ночь ворочался. Судя по осоловевшему виду, геккону настоятельно требовалась смена обстановки. Ныр его порядком закормил, мотивируя это тем, что хвостатый друг обижается, когда его не берут ужинать. Появление геккона на людях действительно привлекало слишком большое внимание. Непременно находились желающие купить забавную игрушку, что сильно сердило и ящерицу, и Ныра.
        Днем, между деловыми беседами и заключением сделок, Квазимодо ходил по улицам, и ему становилось не по себе. Слишком знакомые места. Воспоминания начинали двоиться. Вот мост через Ковровый канал. Как-то, возвращаясь с рынка, пятилетний малыш вывернулся из рук няни и вознамерился пустить только что купленный кораблик в зловонный поток. И потом вопил как резаный, несмотря на увещевания и няни, и старшего брата с сестрой. А вот - буквально через полсотни шагов начинается узкий проулок, упирающийся в тупик. Здесь юный оборванец, удирая от погони, взлетел на стену и пропорол обе ладони о вмурованную в гребень стены ветвь акации-бархатки, усыпанной колючками в палец толщиной. Домохозяева Глора не любили незваных пришельцев.
        А кто теперь этот молодой мужчина, почти женатый, с изуродованным лицом, со страшными, бесспорно, боевыми шрамами? Судя по приличной, выдержанной в истинно глорском стиле одежде - начинающий купец или старший приказчик. Если глянуть на странный клинок на поясе и приметный желтый загар - наверняка моряк, ходивший на дальний Юг с Флотом. Рожа жутко обезображена - но кто рискнет сказать это в лицо уверенному в себе, не робкого десятка парню?
        Лучше побыстрее отсюда уйти. Квазимодо бессознательно обходил квартал у Летнего канала. Чужой человек ты тому месту. Никогда больше не бежать тебе к морю, к ласковому песку на берегу. Не визжать брату, чтобы подождал тебя, здоровый дурак. И не объедаться больше полузеленых персиков, не учиться счету красивыми красными и черными камешками, и не раскрывать дорогую азбуку в кожаном переплете, по которой учились старшие брат и сестра. И никогда не войти в фамильную лавку, полную блеска меди начищенных ламп и светильников, запаха дорогих масел, не подняться на второй этаж, где на специальных полках покоятся расчетные книги деда и прадеда. Там стоит кресло, которое занимает твой мудрый, умеющий вести дела и зарабатывать деньги отец. Да, умеющий зарабатывать деньги и всякие побрякушки вроде перстней с изумрудами. Тьфу, тебе-то что до этого?
        - Посмотришь лошадок и повозки. Доедем до Нового Конгера с удобствами. Что раньше времени в седлах трястись? - Квазимодо застегнул куртку.
        Добротная, доходящая до середины бедер куртка мужа не очень нравилась Теа. Полумордый выглядел в ней куда старше своих лет, этаким значительным и солидным. Лиска предпочла бы, чтобы он так смотрелся куда попозже. Лет через десять. Нечего ему быстро взрослеть. Он и так умный. И вообще ободранный и лохматый он куда привычнее и симпатичней. Ишь, волосы зализал. Небось и шлюхи уже на улицах пристают?
        - Не смотри так, - Квазимодо улыбнулся, - мне тоже не нравится. Но я сейчас купец, должен соответствовать. Не станешь же каждому объяснять, что у меня есть мозги, невзирая на дырки в штанах.
        - Я понимаю. Просто думаю, что в этой куртке неудобно драться.
        - Так мы пока и не собираемся драться. В твоем наряде тоже стрелять неудобно. Переоденемся скоро.
        - Давай быстрее. Лошади застоялись. - Теа придержала руками подол, крутанулась и без особого удовольствия оглядела себя. Светлая кофточка и темно-красная юбка сидели неплохо и даже позволяли без проблем забираться в седло, но никакого удовлетворения от такой одежды лиска не чувствовала. Для дороги был приготовлен костюм куда удобнее.
        - Милый наряд, - сказал вор. - Если бы не он, вряд ли тебе удалось бы так хорошо поторговаться. Здесь мало слышали про кицунэ и вряд ли готовы делать скидки симпатичным оборотням. А тебе как приличной девушке из торговой семьи скидку сделали. Значит, это правильный наряд. Кроме того, юбку очень удобно задирать.
        Теа хотела рявкнуть что-нибудь сердитое, но вместо этого улыбнулась и вкрадчиво промурлыкала:
        - Так что же ты стоишь, милый? Так ли уж тебе нужно уходить?
        Ква, ухмыляясь, подхватил ее за узкие бедра и приподнял. Поскольку возлюбленная ростом совсем не уступала, поцеловать пришлось куда-то в район завязок кофточки.
        - Ты стала очень коварной, и не только на тропе войны. Мне нравится.
        - Тогда поставь меня, Полумордый. Хочу тебя кое о чем спросить.
        Вор поставил ее на место. Теа заботливо поправила его противно прилизанные волосы.
        - Ква, во-первых, я ничего не понимаю в повозках и всем, что имеет колеса. Мы как-то обходились без этих громоздких устройств.
        - Разберешься, - безмятежно заверил Квазимодо. - Лошадей ты отлично знаешь, а повозки не такие уж сложные устройства. Возницы будут при них, так что основное внимание удели коняшкам. Я, правда, все еще колеблюсь, какой груз взять выгоднее, но перегружать возы мы точно не будем. Время дорого.
        - Хорошо. - Теа вздохнула и заявила прямо: - Аванк с ними, с повозками. Меня волнует кое-что другое. Ква, я хочу быть желанной и соблазнительной очень долго. Пока это будет иметь смысл. Поэтому…
        - Рыжая, мы…
        - Заткнись, Полумордый, и дай сказать. - Теа наставила на возлюбленного острый палец. - Я долго живу и не хочу тебе надоесть. В тряпках, которые здесь носят, я разобралась. Ни мне, ни тебе они особенно не интересны. Таких нарядов, как у леди Атры, чтоб ей стурвормов в той жизни обслуживать, я ни на ком не видела. Но именно на ее бесстыдное тряпье у вас с Ныром слюни текли. И даже когда я ее обноски напялила… Ладно, в общем, сука умела что-то такое особенное. Но не одна же она это умела? Здесь я ничего подобного не нашла. Поэтому я вынуждена тебя просить - скажи, где в Глоре можно научиться выглядеть шикарной. И не улыбайся, морда корявая! Я не глупости говорю!
        - Да я улыбаюсь не потому, что ты глупости говоришь. Просто твой вопрос - один из немногих, на который мне абсолютно нечего ответить. Я в тех кругах, о которых ты говоришь, совершенно не бывал. Сама понимаешь - не по чину. А мысль твоя правильная. Ты бываешь жутко красивая. Если это уметь делать по желанию, то у тебя будет еще одно оружие ничуть не хуже лука. Выживешь, даже если меня…
        - Полумордый! - угрожающе зарычала Теа.
        - Молчу. Я подумаю, куда сунуться по такому сложному вопросу. Не злись. Мне идти нужно.
        - Еще вопрос. Ква, ты не хочешь сходить и все узнать? Я про твоих родственников говорю.
        Вор помрачнел:
        - Нет. Не нужно это. Слишком поздно. И слишком трудно. Не хочу ни узнавать, ни ходить. Нет.
        - Так ведь легче будет. Если так и уйдешь, прошлое будет волочиться за тобою, как мокрый обгаженный хвост.
        - От прошлого никуда не деться. Хвост так хвост. Там где-то остался мой глаз, и я его частенько вспоминаю.
        Квазимодо ушел. Вскоре соизволил встать Лягушка. Фуа справедливо полагал, что раз рыбной ловли не предвидится, то и вставать ни свет ни заря совершенно не обязательно. Теа налила сонному ныряльщику кружку простокваши и сунула свежую булку. К молочным продуктам фуа относился с интересом, хотя ничего общего с рыбой они не имели. Корову Ныр в первый раз увидел в Скара, молоко попробовал гораздо позже и решил считать коров полезным изобретением большой земли. Великий Дракон такого мнения не разделял и, слегка отведав булки, полез за пазуху хозяина досыпать.
        Ныр ушел. Теа убрала остатки завтрака - играть роль хозяйки дома и служанки лиске не слишком нравилось, но в городе так уж заведено. Теа собиралась отыграться попозже, путь предстоял длинный. Девушка накинула плащ и спустилась вниз.
        Конюшня была просторной, светлой, в окна вставлены узкие стекла. Настоящая роскошь - позавидуешь. Лошади, купленные друзьями для похода, были устроены в лучшем углу. Теа поговорила с почтительным конюхом. Миновали времена, когда приходилось выдавливать из себя каждое слово. Болтливой лиска не стала, но отчего не перемолвиться словом со знающим человеком? У Теа оставалось немало вопросов относительно сбруи. От привычной южной упряжи она отличалась довольно значительно, особенно седла. Впрочем, разобраться особого труда не составляло.
        Лошади уже фыркали из своего угла. Гнедая жизнерадостная кобылка, предназначенная для фуа, вороной для Полумордого, крепенький мерин, привыкший ходить под вьюком, и рыжая высокая кобыла. Ее Теа назвала Искрой. За кобылу пришлось переплатить. Слишком молодая и плохо объезженная дикарка с дерзкими надменными глазами. Барышник помялся, даже неопределенно намекнул, что лошадь прекрасная, но слишком молода для молодой леди. Удалось выторговать еще пять монет, затем барышник намертво уперся. Рыжую лошадь Теа все-таки купила. В кобыле было то, что учили ценить в Холмах. Искра могла стать и оружием, и другом. Не сейчас, конечно, но уже в недалеком будущем. Теа хорошо помнила всех своих лошадей с детства. Первую, каурую добрую Теху, выбирала вместе с отцом. Потом выбирала сама и ни разу не ошиблась. Здесь, правда, другой мир и другие лошади. Посмотрим, как получится.
        Теа раздала лошадям яблоки. Крупные глорские яблоки, совершенно не похожие на дикие кислые плоды Холмов. Искра схрумкала свою долю первая и теперь хитро косила глазом. Нет, сейчас не получишь. Лиска вздохнула, вспоминая брошенных в Скара лошадей. Тоже хорошие лошадки были. Благо Теа на корабле сразу в ящик попала - никто тогда не видел лисьих слёз.

* * *
        Дел оставалось не так уж много. Теа шла по людным улицам, украдкой рассматривала прохожих, высокие дома, многочисленные мостики и сады, скрытые за высокими заборами. Большой город, кажется, даже больше Канута. И богатый. На лошадей Теа потратила столько, сколько на Холмах тратили на все хозяйство племени за год. Печальные были времена. Пора Холмы отложить в дальний уголок памяти. Как это сделал со своим прошлым Ква. Или попробовал сделать.
        Теа шла по мощеной мостовой, грязь и нечистоты здесь текли в основном по бесчисленным большим и малым каналам, рассекающим город во всех направлениях. Попахивало изрядно. Но дома с резными украшениями и мозаиками выглядели нарядно. Хотелось понять, как чувствовал себя здесь маленький мальчишка, еще не ставший Полумордым. Зря сказала, что ему нужно зайти домой. Нет у него дома, как нет его больше у лисы Холмов.
        Лиска свернула на знакомую улицу и с усилием выгнала из головы ненужные мысли. По улице длинным рядом стояли оружейные лавки. Теа заходила только в две, рекомендованные Квазимодо. И как только Полумордый умудряется знать все, что касается торговли? Первый раз пришлось идти с ним - лиска отдавала себе отчет в том, что тощая и одинокая молодая девка не выглядит серьезным покупателем оружия. Купили новый лук (старый был неплох, но морское путешествие и океанская сырость не пошли ему на пользу), легкий арбалет, запас болтов для него и для старого, трофейного, шесть пачек стрел для лука - насчет них Ква особенно просил не экономить денег. Лиска чувствовала себя польщенной - оценил одноглазый меткость подруги. Пришлось и ему уступить - приобрести себе обузу. Кольчуга, плетенная из плоских колец, мягкий поддоспешник, специальная нижняя рубашка. Теа сомневалась, что все это позволит ей прожить подольше. На Холме не умели носить доспехи. Но если Полумордый так волнуется, стоит потратить деньги, чтобы ему стало спокойнее. Тем более заранее договорились, что всю эту неудобную тяжесть лиска будет натягивать
только ввиду прямой угрозы. Ха, Теа с трудом вспоминала моменты, когда опасность великодушно позволяла снять с себя что-то лишнее или надеть нужное. Себе Квазимодо приобрел короткую, но толстую стеганую куртку. Объяснил, что если эта штука и не спасет от удара, то уж от холода точно прикроет. Ныра отягощать ни оружием, ни доспехами не стали. Все равно пользоваться по-настоящему фуа умел только ножом. Работал он им, конечно, мастерски, но для настоящего боя короткого клинка маловато. Нож отличной стали ныряльщику передали не забывшие бухты сирен Куп и Нога с Пнем. Прекрасный подарок. Так что, если спину прикрыть или в упор из арбалета стрельнуть, Ныр вполне способен. Вот пусть там, за спиной, и остается.
        Все оружие, как и одежда, и обувь, приготовленные для путешествия, давно хранилось в гостинице. Сейчас лиска собиралась прикупить про запас десяток замечательных листьевидных наконечников. Тяжелые и отлично откованные, они должны оказаться весьма действенными в применении. Стоило прихватить на всякий случай и узких четырехгранных бронебойных наконечников. Говорят, на Севере любят заковывать себя в броню с ног до головы. Опять же, такие граненые жала и против кого-нибудь толстокожего вроде стурворма (чтоб они все передохли) пригодятся. Вообще-то Теа уже закупила полностью снаряженные стрелы десятка разновидностей. Ну, стрелы вещь хрупкая. Вдруг чинить придется?
        Теа улыбнулась, поняв, что рассуждает как практичный и запасливый Полумордый. На самом деле ей больше хотелось зайти в лавку и еще раз поглазеть на изобилие боевого товара. Приятно смотреть на ранее недоступные вещи и понимать, что можешь купить все что угодно. Потом нужно идти проверять повозки и тягловых лошадей…
        - Ужинать пойдем? - спросил Квазимодо, расстегивая куртку.
        Теа кинула на него единственный взгляд и отрезала:
        - Нет!
        - А почему? - неуверенно поинтересовался вор.
        - Потому что ты сейчас будешь рассказывать, что случилось.
        - Я и за едой мог бы рассказать.
        Рыжая обхватила его за шею, прижалась сзади и прошептала:
        - Ты же не хочешь есть? И мы не хотим. Это дурная привычка - каждый день нажираться, как будто в последний раз. Что у тебя случилось?
        - Что, так заметно? Тогда плохо.
        - Не думаю, что плохо. Ничего не заметно. Просто я твой нос лучше всех знаю. Секрет никому не выдам. Говори, что случилось?
        - А, - вор сердито засопел, - вот послушался я тебя и решил в общих чертах разузнать. Ну, что с семьей. И теперь не знаю, что делать.
        - Вот и говори. Мы тебе поможем советом. Глупым. Ты выслушаешь и сделаешь все наоборот. Лягушку звать?
        - Ну а как же. Первый советчик.
        Теа бухнула пяткой в дверь.
        - Эй, повелитель драконов, иди сюда.
        - Иду, - недовольно отозвался фуа. Он пытался выучить геккона приносить тяжелое, привязанное к леске, грузило. Великий Дракон приносил. Когда хотел. Когда не хотел, падал на спину и, жалобно посвистывая, изображал обессиленную непосильным трудом животину. Поскольку эти два состояния у Дракона чередовались по весьма странной системе, фуа испытывал вполне законное раздражение.
        - Что у вас здесь? Уезжаем? - спросил Ныр, пытаясь придержать геккона, который решил, что, раз игры с дурацким грузилом закончены, нужно немедленно лезть под рубашку и ложиться спать.
        - Да уехали бы вчера, никаких бы проблем не было, - пробурчал вор.
        - Ты хныкать будешь или рассказывать? - поинтересовалась Теа.
        - Собственно, что рассказывать - ничего особенного за эти годы не случилось. Запоздалого приступа раскаяния никто из моих родственничков не испытал и разыскивать сгинувшего уродца не кинулся. Семейка Рудна жила неплохо. Папаша здорово поднялся на поставках Флоту. Старшая сестрица благополучно выскочила замуж. Братец приглядел невесту из Шелкового квартала. Прикупили поместье на Мерфянской дороге. Правда, поместье уже того, уплыло. Да и породниться с шелковыми вряд ли удастся. Все из-за того, что господин Рудна замечтался, не просек вовремя, что ситуация меняется, и влетел по полной. Здесь после ухода Флота спад в делах наметился. Умные люди попридержали аппетиты, дожидаясь, когда торговля выпрямится. А у господина Рудна склад полон, да он и еще по дешевке товара набрал. Вот только сбыт встал как портовый мол - не сдвинешь. Один кредит взял, второй, именьице загородное на проценты ушло. Товар дорогой без движения лежит, лорды милостивые, вместо того чтобы при свете дорогих светильников девок портить, да с женами сливовицу потягивать, рыщут по Желтому берегу и возвращаться не торопятся. В общем, до
банкротства рукой подать.
        - Ну и хрен с ними. - Рыжая дернула плечом. - Пусть, как ты, по помойкам пройдется. Или тебе отца жалко?
        - Отца? Это кто такой? Наплевать мне на господина Рудна. - Квазимодо потер щеку. - Только видите ли, в чем дело… Любят в Глоре торговать. А без риска какая торговля? Зарываются многие. И порядок такой: раззявил рот на большой кусок, прогорел - отвечай всем имуществом. Имущество ведь здесь каким бывает: дом, земля, деньжата, посуда, ковры, скот, собачки да кошечки разные. Ну и чада с домочадцами. Если нужно, и сам владелец дела лет пять-шесть покорячится на кредитора, отдохнет от коммерции. Ошейник поносить придется. Не так сурово придется, как «желткам» бесправным, все же здесь все свои, глорские. По имени будут звать да и выкупиться возможность дадут. Но каналы чистить или постель хозяйскую греть - это уж как придется. Ну, господину Рудна до ошейника все же далеко. Лавку он, пожалуй, сохранит. Но с домом придется расстаться. И с домочадцами. Похоже, дело решенное.
        - О брате с сестрой волнуешься? - Теа фыркнула. - Мир велик. Дорог много. Что им отца, упертого как блохастый павиан, слушать? Сами не проживут? Если в младшей девчонке дело, бери ее с собой. Нам на возах все ровно люди нужны. Пристроишь ее в Конгере. Можно и на Север…
        Квазимодо посмотрел на подругу с нежностью:
        - Спасибо, детка. Только для того чтобы с нами идти, нужно стать такими, как мы. А они другие - умные, с глазами, с ногами, с рассуждениями. Они ошейник ждут и подсчитывают, когда их папенька выкупит - через год или через два? Думаешь, братец не догадывается, что ему сейчас прямая дорога за океан? Так нет, ему собственный капитал наживать нет смысла - он наследство ждет. Как же, первый наследник. И малая знает, что с ее образованностью да рожицей симпатичной прожить можно. Это только на свободе грош за грошом копить нужно да самой решать, с кем постель разделить. Мудрено больно. Лучше уж покорность проявить да на отца мудрого надеяться.
        - Что-то не похожи на тебя родственники, - задумчиво сказал Ныр. - Может, ты - подкидыш?
        Теа запустила в него новым ремнем.
        Фуа ловко поймал гибкий снаряд и оскорбленно поинтересовался:
        - Что я такого сказал? Если они такие, как говорит Ква, то что у них с ним общего? Да они бы от одного вида аванка обделались. Порода совсем не та.
        - Глаз у них слишком много, в избытке, - пробормотал Квазимодо. - А порода та самая. Сестра на меня очень похожа. С этой стороны. - Вор похлопал себя по здоровой щеке.
        Теа совершенно не могла представить, что какая-то девчонка может быть похожа на Полумордого. Он один такой. Лиска машинально поправила в рукаве нож и зачем-то спросила:
        - А брат на тебя похож?
        - Трудно сказать. У него уже бородка. Этакая ухоженная. - Вор сморщился.
        - Ты их видел? - тихо спросила Теа.
        - Да. На улице тополя растут, я на них еще в детстве забирался. Знаете, я, наверное, не могу так сестру оставить. Она еще глупая. И брать ее с собой нельзя.
        Посидели в тишине.
        Ныр растянул в руках ремень, и Великий Дракон с удовольствием раскачивался в петле, задумчиво окидывая фиолетовым взглядом бесперспективный, лишенный мух потолок. Фуа ухмыльнулся:
        - Что это вы с таким горестным видом сидите, как будто нам жрать нечего? Ты, Ква, что, ничего умного придумать не можешь? У тебя всегда сто вариантов в запасе. Пойдемте пива выпьем, а утром у тебя план будет готов. А если что нужно будет сделать, то мы мигом поможем.
        Квазимодо засмеялся:
        - Знаешь, очень может быть, ты и прав.
        Пиво пить фуа отправился в одиночестве.
        Кровать почти не скрипела. Геккон, путешествующий по потолку, снисходительно поглядывая лиловым глазом. Ни мух, ни тараканов не попадалось, внизу тяжело дышали, приглушенно стонали и вообще занимались бесконечными глупостями.
        Квазимодо, подрагивая, вылизывал обжигающе горячую тонкую шею. Теа едва слышно урчала, ласкала коготками бока любовника. Требовался хотя бы маленький перерыв.
        - Ква, может быть, твоего отца…
        - Ты о чем думаешь? - возмутился вор. - Об этих проблемах Лягушка наказал мне самому думать.
        - Я не думаю. И перестань на меня шипеть. У меня сидит в голове нехорошая мысль, и я ничего не могу с этим поделать. Прости за прямоту, но, может быть, этого старого глупца просто убить? Или это не поможет?
        - Мысль естественная, только не снимающая все проблемы. Теа, мы не можем отложить решение до утра?
        - Вполне, Полумордый. Особенно если ты пустишь меня наверх и позволишь заняться настоящим делом. Обленился, торговая морда.
        - Вот как? Ах ты, грубиянка пушистая…
        Какая же лиска горячая, нежная, ненасытная… Так бы и сдохнуть на этой постели…
        Решение пришло ближе к полудню. Как всегда, практичное, лишенное романтики и сулящее пусть небольшую, но прибыль. Квазимодо подошел к низкому окну торговой конторы. В неярком солнечном свете возвращались с рынка припозднившиеся хозяйки, промчался мальчишка в грязном матросском колпаке и с подпорченной дыней под мышкой. Вздрагивал осенний воздух. Тянулся старый сложенный из ракушечника забор. Осел протащил тележку с дровами. Жизнь славного города Глора не спешила меняться. Ну и пусть не меняется. Квазимодо вернулся к столу, заваленному копиями векселей и счетов на тонкой и дешевой новомодной бумаге, которую категорически не следовало брать влажными руками. Да, дела торговые. Времени мало, но придется задержаться. Хм… традиции семьи требуют.
        Вот так и живут торговцы дорогими лампами. Улица плавно свернула и закончилась тупиком. Здесь растут высокие тополя, трепещут на осеннем ветерке еще почти зеленые листья, между тополями-великанами торчат кажущиеся такими приземистыми фруктовые деревья. Обычная ограда из ракушечника, разве что здесь чуть повыше, и камень сложен ровно. Ворота с коваными украшениями наверху - это уже признак роскоши. За забором угадываются крыши дворовых строений и просторного дома. И снова деревья. Вот к этому Теа трудно привыкнуть - каждое второе дерево в городе фруктовое. Даже на улицах растут без надзора, словно крупные и вкусные фрукты - мусор, а не пища. Многие деревья еще отягощены плодами: поздние медовые яблоки, круглые, терпко-сочные груши, желтые, похожие на сгустки меда сливы. Но сейчас не до фруктов.
        Ква подходит к воротам, оглядывается. В единственном глазу мелькнула нерешительность и - кто бы поверил - страх. Теа не отворачивается - каждому есть чего бояться, стыда в этом нет. Могла бы - вошла за него. Но Полумордому нужно войти в старый дом самому. А помочь можно - лиска берет бронзовое кольцо на воротах, стучит им в старые крепкие доски. Должно быть, мальчишка, не похожий ни на кого, потому что симпатичный и с обоими глазами, слышал этот стук тысячу раз. Такой гулкий в чистом осеннем воздухе звук.
        За спиной посапывает фуа, на диво молчаливый сегодня.
        Квазимодо кашляет и наконец выдавливает из себя:
        - Эй, хозяева, есть кто дома? Господин Рудна? Выгодное предложение не примете?
        Теа знает, что старшего Рудна нет дома. Купец еще с весны живет в своей лавке, на втором этаже. Стыдно удачливому купцу заходить в родной дом, который скоро перейдет в чужие загребущие руки. Дома сейчас младший господин Рудна с сестрой, их мачеха да еще старая служанка, которая все еще готовит еду. Пора бы и самим учиться стряпать. Теа не испытывает жалости ни к кому из живущих в этом доме. Тот, на кого силой надели ошейник или засунули в клетку, никогда не поймет существ, что добровольно дожидаются хозяев.
        Нет дома мудрейшего купца, члена гильдии купцов по праву рождения, господина Рудна, а Полумордому страшно. Сглатывает слюну. Теа помогает единственно возможным способом - ощутимо сует кулаком под ребра. С другой стороны друга тычком колена подбадривает Ныр. Ква сердито отмахивается - видимо, полегчало.
        Слышны шаги. Распахивается калитка - во дворе стоит парень на голову выше Квазимодо. Бородка действительно противная - похоже, пытался, чучело, бороденку колечками какими-то модными уложить. Козлик.
        - Прекрасно выглядишь, - бурчит Квазимодо и, слегка подпихнув брата в грудь, ступает за каменный порог. Столько лет прошло, а ноги это движение не забыли. Правда, ступня чуть ли не вдвое больше стала - растопталась лапа по диким путям-дорожкам.
        - Вы это что… сейчас стражу… отца нет… - бормочет парень-козлик.
        - Не суетись, умник-раззява, - морщится Квазимодо.
        Парень отступает еще на шаг - лицо его начинает изумленно разъезжаться сразу во все стороны. Непонимание, догадка, опять непонимание, страх - брови, нос и глаза живут отдельно друг от друга. Теа видела в Кануте уличное представление лицедеев - очень похоже. Только здесь все гримасы закончились на одной - остается страх.
        Парень-козлик ахает, кажется, хочет присесть на корточки, нет, устоял, снова ахает, приседает. Ну, как можно так бояться? Теа пытается понять и не понимает. Ква сейчас совсем не страшен - в глупом купеческом наряде, невысокий, с аккуратно подстриженными волосами. От обычного глорца его отличает только кожаная повязка, закрывающая пустой глаз, да подпорченная щека. Разве он пугает? И он ведь брат. Теа не понимает. Если бы к ней явились погибшие давным-давно братья, пусть и мертвые, порубленные, как их порубили там, у Двух ручьев, разве она стала бы ахать да руками всплескивать, как девка-лицедейка?
        На шум явились остальные. Старуха тут же юркнула обратно в глубины дома. Хозяйка - дородная женщина, еще красивая и даже в украшениях, глянула, поджала губы, встала в дверях. Эта посильнее будет: узнала пришельца, не узнала - не понять. Не удирает.
        Со ступенек спрыгнула девушка в темном платье. Действительно, похожа - невысокая, темноволосая, и глаза похожие - серые. Быстро пошла к одноглазому пришельцу. Теа показалось - сейчас обнимет. Нет, встала столбом, только за рукав куртки ухватила.
        - Ты?
        Одноглазый посмотрел, показал в улыбке осколки зубов:
        - Не я, красавица. Ошиблась, видать. Слыхали мы, в затруднениях ныне уважаемый господин Рудна пребывает. Не выслушает ли предложение выгодное?
        Девчонка замотала головой. Слов она явно не слышала. Только пробормотала:
        - Живой, значит. Говорили ведь…
        Тут завопила толстуха-красавица:
        - Он? Да вы что? Только попробуйте… Стража!
        Теа, морщась от визга, шагнула ближе. Не ударила, легко толкнула кулаком в живот, сбивая шум:
        - Не надо так громко.
        Госпожа Рудна задохнулась. Щеки покраснели, глаза выпучились. Теа заметила, что ресницы у хозяйки дома накрашены плохо, и стиснула пухлое запястье:
        - Пойдем, а то мешаем.
        Женщина шла послушно, видимо, лиска не рассчитала с силой толчка - госпожа Рудна дышала через раз и неглубоко. Теа усадила ее на скамеечку у невысокого крыльца, села сама на выгоревшие, покрытые потрепанной овчиной доски. Из дома, шаркая мягкой обувкой, появился карапуз лет трех, требовательно посмотрел на незнакомку. Рот мальчишки был измазан чем-то лиловым. Теа улыбнулась, подхватила малыша на руки и посадила на колени:
        - И чем ты таким вкусным наелся?
        В груди госпожи Рудна что-то звонко екало.
        - Только тихо, - попросила ее лиска.
        - Инжир, - пробормотала госпожа Рудна, указывая на перепачканного сына.
        - А цвет почему такой? - удивилась Теа.
        - Когда варим, добавляем сливы-терновки. Гуще получается.
        Квазимодо разговаривал с сестрой.
        - Ну и как жили?
        - По-разному. Доходные года были. Потом нет. Сватали меня, отец не согласился. Больше никто… Два года назад кто-то Смоля моего отравил. Собака у меня была, не помнишь? А так… Дядюшка Атир умер. Сейчас у отца плохо дела идут. Векселя предъявили, рекамби. [63 - Рекамби (искаж. «рекамбио») - требование, предъявляемое лицом, оплатившим опротестованный вексель, о возмещении ему внесенной суммы вместе с процентами, пени и прочими.] Совсем плохо. Ты на Юге был? С Флотом?
        - И на Юге был, и на Востоке. То на крупную дичь охотился, то наоборот. Значит, рекамби, говоришь? Ты в конторе часто бывала?
        Девчонка то смотрела ему в искореженное лицо, то не выдерживала, уводила взгляд. Сейчас снова сплоховала, глаза скользнули по плиткам двора, по сидящему на краешке скамьи, словно готов вот-вот подскочить, старшему брату, задержались на прислонившемся к воротам белобрысом парне, на его морском тесаке. Фуа выглядел очень сердитым и надутым.
        - Я училась… немного… До весны… потом отец… Я помню, тебе в лавке очень нравилось. Ну и я тоже. Смеялись надо мной, правда. О тебе упоминать не принято было…
        - Обо мне? Не думаю, что вы о Квазимодо языками трепали. Пойдем-ка, девчонка…
        Брат растерянно проводил их взглядом.
        Квазимодо прошел через сад. Здесь ничего не изменилось, разве что забор со стороны улицы переложили. Запор на калитке, выводящей к каналу, оставался все тот же - кованый, почерневший от времени. Вор вышел на короткие мостки. Канал зарос еще гуще. Тростник почти совсем заглушил воду. Лодка была вынута на берег, видать, тоже дожидалась нового хозяина.
        Квазимодо глянул под ноги, хмыкнул. Часть досок на мостках заменили новыми, но на других виднелись разводы.
        - Что ж, кровь-то руки не дошли отскрести?
        Сестра тихо плакала:
        - Не отскребается. Я сама пробовала. Прости меня, а? Пожалуйста. Я так скучала.
        - Сопли убери. Простить тебя твой брат мог, да он на этом самом месте давно подох. Я - другой. Слушай, если способна. Два раза повторять не стану. И садись, разговор недлинный, но серьезный.
        Девушка послушно присела, не слишком благовоспитанно сморкнулась в подол. Квазимодо скрыл ухмылку - сколько раз девку в детстве за это наказывали.
        - Значит, без соплей. - Вор погладил доску с навечно въевшимся пятном крови. - Если начать с нуля - без товара, без кредита, с одной лавкой, - ты сама, одна, справишься?
        - Как одна? - Сестра побледнела. - Не нужно так.
        - А как нужно? Я ни убивать, ни глаза выкалывать никому не собираюсь. Рискнешь одна и справишься - лавка за именем Рутна останется. Дом потом выкупишь, если сможешь. Долю дома за собой сразу оставишь, потом выкупать будет легче. Отца - на покой. Можешь советы его слушать, можешь не слушать - твое дело. Мачеха - ей или дело в лавке найдешь, или пусть идет куда хочет. Малой - мальчик или девка?
        - Братик, - изумленно пробормотала девушка. - Он хороший.
        - Если при лавке расти останется, потом уступишь долю в деле.
        - Но я же младшая. Мне самой доля не положена.
        - Отец твой на тебя все перепишет. Векселя закроем. Склад ликвидируем подчистую. Часть товара на покрытие долгов пойдет по цене закупки, часть я возьму за тридцать процентов. Товар плюс дом - текущие векселя почти закроешь. Я проверял. Сумму, что не хватит, сама найдешь. Там не так много останется. Что дальше - твое дело. Отложенный вексель - тоже твое дело. Дом выкупать - твое дело.
        - Но я же… Брат ведь старший. С ним-то как? - Девушка снова зашмыгала носом.
        - Брат на Флот пойдет. Там нормальную бороду отрастит. Я словечко замолвлю - его сильно нагибать сразу не станут. А ты с соплями завязывай. Мешают они делу.
        - Завяжу. - Девчонка высморкалась и сплюнула в стоячую воду канала. - Я постараюсь. А ты куда же? Ведь ты здесь вырос…
        - Это средний брат твой здесь сдох. - Квазимодо постучал по доскам. - А я далеко отсюда родился, и мне дорога далекая светит. Я жениться хочу. И жить в местах, где люди живут, а не бараны, что сиднем сидят, дожидаясь, когда им ошейник на шее застегнут.
        - Я уйти хотела, - пробормотала сестра, глядя в воду.
        - Что же не ушла?
        - Страшно…
        - Ну-ну… Ладно, выкрутишься - отлично. Нет - без ошейника не останешься. Ты молодая - тебя кормить хорошо будут. И работа легкая найдется - лежачая.
        Губы девчонки отчетливо шевельнулись в ругательстве.
        Квазимодо ухмыльнулся:
        - Значит, знаешь правильные слова? Вот и повторяй их почаще. Все, сказать мне тебе больше нечего. Сейчас бумаги выправим и твоему отцу отошлем. Я там понятно изложил, думаю, он тянуть не будет…

* * *
        Теа сидела у крыльца, слушала бесконечное перечисление рецептов. Вот дура эта мачеха толстожопая, занималась бы кухней да пирожками - цены бы ей не было. Мальчишка ерзал на руках, трогал ожерелье на шее гостьи. Маленький, а тоже цацками леди Атры интересуется. И госпожа Рудна поглядывала на выставку украшений гостьи, но отвлекаться от кулинарной темы не решалась.
        Из сада появились Квазимодо с сестрой. У девчонки вид заплаканный, но Полумордый вроде бы остался беседой доволен. Сел за стол, развернул бумаги. Теа никогда не признавалась в том, какое впечатление на нее произвел одноглазый, когда она в первый раз увидела, как он пишет. На Холмах никто так шустро карябать пером не умел.
        Брат-козлик осторожно шептался с сестрой. Ныр изнывал у ворот, но мужественно сохранял грозный вид.
        Малыш принялся показывать Теа какую-то жутковатую, затертую до неузнаваемости игрушку. Может, еще Ква точил об это деревянное страшилище зубы. Тогда их у него полон рот был. Как-то и не верится.
        Теа вдруг поняла, что госпожа Рудна очень осторожно интересуется - долго ли собираются оставаться в Глоре уважаемые гости?
        - Как муж скажет, - улыбнулась Теа.
        Госпожа Рудна посмотрела на занятого крючкотворством Полумордого, наконец поняла. Наблюдать за потрясенным выражением лица пышной тетки было сущее наслаждение.
        Старший брат взял бумаги и отправился к отцу в лавку. Квазимодо устало потер щеку и подошел к крыльцу. Теа позволила госпоже Рудна подхватить карапуза и исчезнуть в доме.
        - Ну?
        Квазимодо пожал плечами:
        - Думаю, все обойдется без сложностей. Как тебе моя мачеха?
        - Задница приметная. И рецептов знает много. Я запомнила штук десять.
        Квазимодо ухмыльнулся:
        - Пригодится. А как тебе дом?
        - Дом как дом. Я в таких домах плохо разбираюсь.
        Полумордый взял ее за руку:
        - Ты бы могла научиться хорошо разбираться. И ты могла бы стать госпожой Рудна. Думаю, было бы нетрудно убедить гильдию, что я и есть тот самый младший Рудна. Я бы ходил каждый день в лавку, ты бы хозяйничала дома и орала на служанок. А кольчугу мы бы продали за ненадобностью.
        - Сдурел? А по ночам я бы мышей ловила? Разве здесь можно жить лисе?
        - Не буду спорить. - Полумордый вздохнул. - Я столько раз видел во сне, как сюда возвращаюсь, а теперь хочется быстрее отсюда смыться. Все я помню, и все вроде бы чужое. И как-то усохло все здесь, размером уменьшилось.
        - Это ты стал великим, - пробормотала Теа.
        Сестра о чем-то спрашивала фуа, робко поглядывая на брата и худощавую непонятную девушку. Ныр отвечал, сохраняя крайне серьезный вид.
        На удивление быстро вернулся брат с подписанными и заверенными бумагами.
        - Он сказал, что не верит, что ты вернулся. Но ему плевать, пусть владеет соплюшка. Еще он сказал, что завтра же уходит к Красногорью, - запыхавшись, доложил братец-козлик.
        - Мне тоже наплевать, что он там сказал и куда уходит. - Квазимодо проверил бумаги, сунул сестре. - Ваш папаша передал мне, что я просил?
        Брат положил на ладонь вора перстень с зеленым камнем. Квазимодо подбросил его на ладони и сунул в карман:
        - Хорошо. Ты завтра явишься на «Собачью голову». Корабль отличный, тебя будут ждать. Впереди у тебя весь океан, сокровища Желтого берега и тамошние страстные девки. Бороду лучше сбрить, пока ее не увидели нормальные люди. Все. Прощайте.
        У ворот одноглазого догнала сестра, ухватила за рукав:
        - Я лопну, но лавку за нами оставлю. И дом выкуплю.
        - Хорошо. Начни с того, чтобы не забыть загрузить повозки, что придут завтра. Я к складу не приду. Деньги передам с возчиком.
        Девчонка кивнула. Глаза ее снова наполнялись слезами.
        - Напиши мне. Пожалуйста.
        - Может быть. Через год, не раньше. Если к тому времени у тебя не появится ошейник и ты не разучишься читать.
        Почти до самой гостиницы друзья шли молча.
        - Вообще-то можно сказать, что мне стало легче, - наконец сказал Квазимодо. - Хотя чувство неоднозначное.
        - Это как? - поинтересовался Ныр.
        - С одной стороны, мы вроде сделали все как нужно. С другой стороны - я страшно разочарован. Столько лет я считал, что глаза меня лишил перстень с чудным крупным изумрудом. А на самом деле мне вышибли глаз какой-то дешевой дрянью.
        - Подумаешь, - сказал фуа. - Меня вообще обглодал вонючий и совсем не драгоценный аванк.
        - Но он был большим и настоящим. И не таким уж вонючим. Мы же его могли потом немножко съесть, помнишь?
        - Я тоже хочу есть, - сказала Теа. - Госпожа Рудна почему-то не предложила нам пообедать. Никакого гостеприимства. Но в целом все прошло неплохо. Я уверена - девчонка выкарабкается.
        - Еще неизвестно, - возразил вор. - Денег у нее в обрез. Придется ей поднапрячься.
        - Я ей две жемчужины дал, - наглым голосом сказал фуа.
        - Зачем? Ведь с твоим баловством девчонка так всю жизнь в соплях и останется.
        - Зачем, зачем… Низачем. Понравилась она мне, - вызывающе сказал Ныр. - И прекратите нападать на хромого, отлученного от моря ныряльщика. А то Дракона напущу…
        Глава 21
        Хорошо смазанные колеса почти не скрипели, но зато обода колес громко постукивали по наезженной дороге, и это вкупе с клацаньем подков производило неожиданно много шума. Квазимодо морщился - хотелось бы быть поскромнее. Ну, тут уж ничего поделать нельзя - с выходом и так задержались, теперь приходится нагонять упущенное время. Товар на складе отгрузили еще с рассветом - в этом сестричка не подкачала, вот только упаковали груз как обычно. Бочонки с маслом еще ничего, а воз со светильниками производил глуховатый, но отчетливый звон. Еще не хватало тешить злоумышленников надеждами на то, что по дороге движется тайная королевская казна, по счастливому стечению обстоятельств оставленная без охраны. Пришлось спешно перекладывать плетеные короба со светильниками и запихивать солому во все щели. Медь и бронза тонкой работы перестала дразнящее звенеть. Отряд наконец смог отправиться в путь.
        С охраной дело обстояло и так не просто - Квазимодо вполне рассчитывал на свои силы, но объяснять это посторонним зевакам было трудно. Сначала воспротивился один из возчиков - он, видите ли, без профессиональной наемной охраны в такое беспокойное время из города и носу не высунет. Квазимодо предложил ему сидеть дома, только вернуть аванс. Очевидно, с деньгами труженик вожжей расставаться не любил, посему набрался мужества и все же рискнул выбраться за городские ворота. У ворот скучающие стражники наперебой принялись предупреждать одноглазого купца о многочисленных опасностях, подстерегающих путников на восточном тракте, и рекомендовали нанять охрану хотя бы до поселка Развилки, а еще лучше до самого Нового Конгера. Горячо рекомендуемая охрана сидела под городской стеной, выставляла на обозрение нечищеное оружие и выглядела родными братьями тех самых разбойников, которыми и пугали путников.
        Выбрались из города совсем уж поздно. На дороге оказалось весьма оживленно. Люд из соседних деревень возвращался домой с городского рынка. Ощутимо пригревало мягкое осеннее солнце. Грязь подсохла, лошади шли весело, и вор слегка успокоился. В походе всегда так - сначала все долго утрясается, а потом можно и ход набрать. Хорошая погода этой осенью обещала продержаться долго. Глядишь - и за горы без особых трудностей удастся перевалить.
        Возчики исправно подгоняли лошадей. Возглавлял отряд Ныр, имевший весьма лихой вид в новой куртке и теплом моряцком колпаке. На памяти вора это был первый головной убор, который фуа решил нахлобучить на свою белобрысую голову. Возможно, в качестве последней памяти о морском прошлом. За возами, груженными товаром и припасами, налегке трусил вьючный мерин, прозванный Чубчиком. Отряд замыкали Теа и Квазимодо. Лиска, наконец надевшая новую походную одежду, выглядела совсем не по-дорожному привлекательно. То-то на нее у ворот стражники всей заставой глазели. Сшитый на заказ наряд являлся плодом фантазии самой Теа, соединенной с ценными подсказками вора. Карманы уже вовсю входили в моду Глора, но пока являлись деталями скорее украшающими, чем служащими практическим целям. Но наряда лиски такой декоративный подход не коснулся. Карманов хватало и на брюках, и на куртке, но все эти емкости готовы были послужить делу. Проверенная временем идея вора насчет потайных карманов пришлась Теа по вкусу - теперь их было целых пять, да еще один вшитый на бедре и предназначенный под нож. Квазимодо понятия не имел, что
именно возлюбленная собирается прятать в таких количествах. Пока штаны соблазнительно обрисовывали длинные ноги наездницы - надо полагать, большинство карманов пустовало. Короткая куртка, при нужде позволяющая надеть поверх нее что-нибудь более теплое, была расшита медными пуговицами и снабжена капюшоном, отороченным коротким серым мехом. Откуда взяла Теа подобный покрой и зачем нужно столько пуговиц - оставалось загадкой. Возможно, металлические пуговицы являлись главным признаком роскоши в Холмах. Впрочем, выглядела лиска неплохо. Куртка и сапоги походили на наряд незабвенной леди Катрин. Та, правда, носила на куртке не россыпь пуговиц, а вышитый герб своего замка. Вообще Теа все больше напоминала вору исчезнувшую белокурую предводительницу. Или это только казалось? Ничего вроде бы общего - леди Медвежьей долины была… хм… гораздо выразительнее в груди, выше ростом, куда как ярче и имела роскошные, выгоревшие почти до белизны локоны, которые предпочитала коротко стричь при первой же возможности. На взгляд Квазимодо, очень даже зря. Когда-то друзья леди Катрин тайком рассказывали, что ослепительная
блондинка легко могла бы занять место хозяйки королевского замка Тинтаджа - столицы северной страны, что зовется Землей Ворона. В то время тамошний король еще не был женат. Вполне обоснованное предположение. В леди Катрин всегда чувствовалось что-то такое - королевское. Наверное, тогда она не захотела становиться королевой - ограничилась полученным в подарок замком. И правильно. Квазимодо благодарил богов за то, что они позволили ему полюбоваться королями только издали. Судя по рассказам, таких сучьих типов, как коронованные особы, еще поискать. Хорошо, когда от них можно держаться подальше. Леди Катрин, несмотря на молодость, всегда была мудрой женщиной. Жаль, если она не вернется. Квазимодо крепко рассчитывал на друзей хозяйки Медвежьей долины. Должны встретить приветливо. Хотя кто знает - столько времени прошло. Если одноглазый с друзьями там не нужен - получится самая длинная и бесполезная прогулка в мире. Ладно, может, хоть светильники на Севере удастся продать.
        Вор взглянул на свою королеву. Теа, пугающе красивая и оттого чужая, задумчиво покачивалась в седле. Наверное, о своих Холмах вспоминает. Бедненькая. Целый народ потерять - это не то что одного глаза лишиться. Иногда Квазимодо казалось, что они совершили ошибку, покинув Желтый берег, так и не попытавшись отыскать хотя бы дальних сородичей рыжей. Так ли важно, что они раньше между собой враждовали? Времена меняются. Трудно жить без надежды перемолвиться с кем-то по-своему, по-лисьему. Вор никому лиску отдавать не собирался, но хвостатые родственники могли бы в гостях у Теа и появляться. Иногда… Рыжие - они полезные.
        Вообще-то рыжей Теа ныне можно было назвать с трудом. Краска, нанесенная на отдельные пряди волос еще на том берегу океана, давно смылась, но сейчас волосы выглядели почему-то темными, насыщенно-бурыми и блестящими. Довольно красивый цвет, необычный. Но краситься Теа вроде бы в Глоре не красилась?
        - И что ты на меня так уставился, Полумордый? - прежним склочным голосом поинтересовалась Теа. - У меня уши мехом заросли?
        - Насчет ушей не знаю. Сейчас их волосы закрывают, а ночью у нас до ушей дело редко доходит.
        - Ква! - Лиска возмущенно кивнула на возницу на задней повозке. - Мы не в гостинице.
        - Да, жаль, что не в гостинице. Не слышит он ничего. А выглядишь ты чудесно. Только скажи, чем ты подкрасила волосы? Они совсем другие стали.
        - Да? - Теа смущенно потрогала свои пряди. - И что изменилось?
        - Ну, они сильно потемнели. И вроде как их больше стало. И блеск такой многоцветный. Очень красиво.
        - Знаешь, Ква, - лиска с некоторой нервозностью накрутила на палец прядь, - ничего я не делала. Они сами. Может быть, я съела что-то?
        - Вряд ли. Лягушка вон как был белый, так и остался. Он, правда, в последнее время здорово себе кишки пивом промывал. Наверное, не в пище дело. А чувствуешь ты себя хорошо?
        - Не говори глупостей! Я прекрасно себя чувствую. А волосы еще в море темнеть стали. Если тебе не нравится, я их обратно в рыжий перекрашу.
        - Не нужно. Ты мне любая нравишься.
        - Да? И лысая? Вдруг они теперь все повылазят?
        Вор подъехал ближе, взял подругу за горячую руку:
        - Не волнуйся, детка. Раз у тебя ничего не болит, значит, ничего страшного не происходит. А захочешь - перекрасишься в любой цвет. Или сразу в три. В тот раз получилось очень эффектно.
        - Извини, - пробормотала Теа. - Мне как-то не по себе. Одно дело - когда сама красишь. У нас в Холмах испокон веков все рыжие были. Вдруг здесь, на Севере, кицунэ жить не могут? Вдруг я умру?
        - У тебя ничего не болит, полно стрел в колчане, жратвы в мешках, мы с Лягушкой рядом, и ты собралась загнуться? С чего бы это? Оттого что меняешь масть?
        - А вдруг это знак богов, которого я не понимаю?
        - Боги? Богов понять трудно. Их много, и они ужасно требовательны. Я слыхал про одного бога, который желал, чтобы верили только в него одного, и не желал ни с кем делить своих почитателей. Возможно, это очень могущественный бог. Но я никогда не слыхал про бога, который помог бы трусу, торчащему столбом и дожидающемуся, когда божественный приказ поднесут в виде свитка с гербовой печатью. Мы делаем - боги одобряют или наказывают нас за глупость.
        - Якорем тебя в… Ква! Не заставляй меня вспоминать слова, от которых я стараюсь избавиться. Мы на Холмах спорили со злыми богами, когда ты еще не родился. Нашел чему меня учить, Полумордый.
        - Извините, маменька, - хихикнул вор.
        Теа сгребла его за непривычно короткие волосы на затылке, хотела хорошенько тряхнуть, но негодяй так блаженно поддался руке, что наказывать сразу расхотелось. Лиска погладила глупую голову:
        - С тебя причитается мне на краску.
        - Все отдам, - заверил Квазимодо, - до последнего медяка.
        Денег действительно оставалось немного. Вложение средств в торговлю светильниками, было предприятием сентиментальным и невыгодным. Квазимодо искренне надеялся, что больше никогда в жизни ему не придется так лохануться. Деньги теперь придется добывать по дороге.
        Ближе к вечеру тракт опустел. Отряд продолжал двигаться по пустой удобной дороге. До Развилок, где имелся приличный трактир, оставалось ехать всего ничего. Обленившийся Ныр сполз с лошади и устроился на передней повозке, растянувшись поверх покрытых холстиной бочонков. Великий Дракон выбрался из-за пазухи друга и принялся деловито инспектировать воз. Возница, любитель авансов и безопасных путешествий, по прозвищу Крот, с опаской косился на странного мелкого гада с фиолетовыми глазами.
        Квазимодо беседовал со вторым возчиком. Долговязого худощавого мужчину звали Бат. Дорогу он знал, охотно отвечал на вопросы и сам не стеснялся расспрашивать о таинственном Желтом побережье. Разговорились и о заброшенном старом пути, идущем вдоль берега моря. Некоторые путешественники рисковали срезать путь. Вдоль берега от Глора до нового Конгера было чуть ли не вдвое короче. Правда, о заброшенной дороге рассказывали много ужасов. В отличие от словоохотливого Бата самому вору однажды пришлось пройти и вдоль берега. В целом те дни Квазимодо вспоминал с удовольствием, но был там один момент, когда юный вор здорово опозорился. Вспоминать о том постыдном случае ужасно не хотелось, наверное, поэтому Ква набрался духу и рассказал о давнем кошмаре Теа. Рыжая могла ругаться как десяток моряков, но всегда все понимала.
        Сейчас нежная подруга крепко пнула возлюбленного сапогом. Квазимодо вскинул голову. Отряд въезжал в заросли невысокого кустарника. Если учитывать предыдущие пустоши - впереди неплохое место для засады.
        Теа кивнула:
        - Пот. Пиво темное, дешевое. Человек десять. Ветер сейчас от нас.
        Квазимодо давно научился читать по движению тонких губ лиски. Ветер неудобный - значит люди близко. Похоже на засаду. Но уж слишком близко к деревне. Может, мирные селяне делом заняты? Например, барана у соседей уперли и делят?
        - Ныр, ты подпругу проверил?
        Фуа с изумлением обернулся. Понял, пихнул за пазуху геккона и без спешки придвинул к себе арбалет.
        Квазимодо снял свой подвешенный к луке седла арбалет, ослабил пряжку, удерживающую глефу, и заставил коня пойти вперед. Бат, почувствовав неладное, недоуменно завертел головой и покрепче взял вожжи.
        Вороной послушно вынес вора во главу отряда. Хорошего коня нашла рыжая. Сама Теа осталась в хвосте, как заранее обговаривали. Квазимодо намеревался ввести в отряде понимание стратегии и тактики. А то всегда какие-то свалки безобразные получаются. Арбалет взвелся тихо и легко - оружие своих денег стоило, не хуже чем подаренное когда-то орку.
        - Господин Квазимодо, а что такое случилось? - громко осведомился сзади осторожный Крот.
        Выругаться вор не успел. Кусты ожили, и на дорогу высыпало с десяток сельских морд. Судя по оружию, селяне решили после сбора урожая для разнообразия заняться чем-то другим, повеселее.
        - О-го-го, слезай, приехали!
        У Квазимодо было заготовлено несколько вразумляющих фраз, но, судя по увлеченным рожам нападавших, слушатели из них были плохие. К вору бежали трое, ничего не оставалось, как сразу перейти к основным методам убеждения. Квазимодо вскинул арбалет и разрядил его в грудь длиннорукому разбойнику. Тот пошатнулся, схватился за ушедший по самое оперение в тело болт и с чувством глубочайшей обиды начал валиться лицом в дорогу. Сказать ему что-то утешительное вор не успел - пришлось браться за глефу…
        Когда из-за кустов выскочила группка людей, Ныр смотрел на них с интересом. Вот они какие - разбойники. На морских пиратов совсем не похожи. Лица в основном бритые, и оружие странное. Та штука на коротком древке очень похожа на вилы. А другой разбойник вообще рысил к возам, вооруженный мясницким секачом. Шутки у них здесь такие, что ли? Снять «мясника» труда не составило. Фуа успел зарядить арбалет еще раз и в упор завалить толстого типа с охотничьим копьем. Затем, вспрыгнув на воз повыше, прямо на бочонки, Ныр выхватил тесак. Тут полетели быстрые стрелы лиски, и нападавшие стали падать, как трава под серпом.
        Маленький, кажущийся беззащитным отряд оказал неожиданное сопротивление. Даже слишком неожиданное - сельские разбойники падали так быстро, что их собратья по бандитскому промыслу не успевали понять, что их убивают. Квазимодо полоснул глефой одного разбойничка, тот свалился, уронив топор на длинной ручке, но уже лезли следующие двое, с неприятным упорством норовя ткнуть остриями. У одного в руках был ржавый багор, у другого - трезубые вилы. Драться на лошади оказалось не очень-то удобно. Квазимодо отмахивался, лиска почему-то все не стреляла. Наконец один из разбойников покачнулся и косо пошел в сторону. В левом боку его торчала стрела. Другой, что-то крикнув, кинулся наутек. Разозлившийся Квазимодо метнул ему в спину глефу и удачно попал между лопаток. Разбойник рухнул. Пятна рубах двух случайно уцелевших грабителей мелькнули в кустах, и на этом бой закончился.
        К Квазимодо подъехала лиска:
        - Ты цел?
        - Как сказать. Ты меня так лягнула вначале, что там наверняка синяк будет. Сапоги с подметкой из стурворма - жуткая вещь. Не скажешь, детка, почему ты не сразу стреляла? Хотела их получше рассмотреть?
        - Я сразу стреляла. - Теа ткнула луком в направлении последней телеги. - Там за дорогой яма какая-то, и я тех троих сразу не заметила. Один меня за сапог схватил. Видно, тоже сапоги понравились. Хорошо, Бат их топором отвлек.
        Квазимодо оглядел три лежащих у последней телеги тела и с печалью признал:
        - Хреновый из меня стратег и тактик.
        - У тебя просто войск маловато, - утешила друга лиска.
        Фуа с взведенным арбалетом слез с повозки. К нему подошел долговязый Бат с плотницким топором, посмотрел вокруг и спросил:
        - А кто тут кого грабил?
        - Видимо, мы - их. Раз они уже лежат, - пояснил фуа. - Мертвым добыча не нужна.
        - Добыча - не добыча, - сказал Бат, скребя в курчавой черной шевелюре, - а у вот этого покойника сапоги хорошие. Пропадут ведь?
        - Военная добыча - законное дело. - Квазимодо соскочил с пофыркивающего от близости трупов вороного. - Вполне можешь стаскивать сапоги.
        Бат потянул сапог, но тут же остановился, в некотором ошеломлении глядя на вытирающую кровь с ножа девушку. Двое раненых разбойников уже успокоились.
        - Она у нас добрая с детства, - пояснил вор. - Прямо перенести не может, когда люди долго мучаются.
        - Ну да, ну да, - согласился Бат, - то-то я смотрю - из лука молодая госпожа бьет сразу наповал. Видно, давно вы светильниками торгуете.
        - Точно, - подтвердил фуа, - как на Южном берегу начали, так и остановиться нет никакой возможности. Клиенты так и прут…
        Крот, оказавшийся на удивление быстроногим, сгинул где-то в кустах. Его долго звали, но, очевидно, возчик решил, что гораздо благоразумнее будет вернуть аванс, и отправился за деньгами в Глор. Квазимодо плюнул, и отряд собрался было двинуться дальше, но в это время из зарослей выбрался пропавший возчик и, путано объясняя, что ходил проверить дорогу впереди, занял свое место на возу. Квазимодо переглянулся со своими - маловероятно, что Крот подрабатывает наводчиком, скорее всего просто струсил.
        В Развилках отряд не остановился. Возникли вполне обоснованные подозрения, что неумелые разбойнички были местными уроженцами. Вдруг родственники рискнут попытаться отомстить? Обсуждая, с чего бы это грабителям так обнаглеть, маленький отряд двигался до сумерек. Бат, оказавшийся в курсе последних событий, рассказывал о многочисленных шайках злоумышленников, наводнивших окрестности Глора. Стража бездельничала, решительные лорды, раньше, бывало, без долгих разбирательств лишавшие головы любого подозрительного бродягу, сейчас почти все были в отъезде. По-видимому, в ближайшее время на далеком Желтом побережье будет порядка куда больше, чем на родном глорском.
        Остановились на пустом пригорке поодаль от тракта. Крот впал в тихую панику - ночевать посреди пустошей возчик явно не привык. Бат тоже выразил осторожные сомнения в правильности места ночевки - здесь и волки-оборотни бывают, да и другие дарки-губители могут забрести. Раздраженный медленным продвижением Квазимодо показал на Ныра и заявил, что этот парень известный «серый» проводник. Ныряльщик слегка удивился, пояснил, что вообще-то он морской «серый», но и здесь ночлег прикроет без труда. В итоге лагерь до утра «прикрывала» вырвавшаяся на свободу лиска. Неизвестно, что по этому поводу думали возчики, но утром отряд позавтракал и тронулся в путь в натянутом молчании.
        Пять дней дороги миновали без особых приключений. Маленький караван втянулся в походную жизнь и двигался довольно быстро. Ночлеги проходили спокойно, без незваных гостей. Теа потом до полудня дремала на повозке, но к этому даже Крот уже относился равнодушно. Отвыкшая от седла задница Квазимодо потихоньку вспомнила нелегкую науку верховой езды. Ныр тоже вполне сдружился со своей гнедой кобылкой. Великий Дракон с удовольствием лопал дикие, сморщенные ночными заморозками сливы, что в изобилии росли вдоль дороги. Следовало торопиться - вместе со сливами морщилась и погода, каждое утро оказывалось чуть прохладнее предыдущего.
        В Новый Конгер путники вошли в первой половине дня. Задерживаться не собирались. Остановившись на постоялом дворе, Квазимодо и фуа отправились за теплой одеждой, Теа ушла прицениваться к овсу. Денег оставалось в обрез, а следовало еще расплатиться с возчиками. Когда нагруженные теплыми вещами друзья вернулись на постоялый двор, их в одиночестве ждал долговязый Бат.
        - А где смельчак наш? - удивился Квазимодо.
        - Так он решил в город податься и вас больше не беспокоить. Говорит - денег вы все равно не заплатите, а ножом по горлу от коварных дарков ему получать не хочется. Очень его молодая госпожа беспокоила.
        - А тебя, значит, не беспокоила? Или тебе денег жалко?
        - Как же, спал первые ночи с опаской. Да только смотрю - просыпаюсь каждое утро. Значит - жить можно. А деньги - кому они лишние? Я вот что хотел узнать, господин Квазимодо, - вам возчик больше не нужен? Я, если что, могу и ось подремонтировать, и спицы новые в колесо поставить. И если со сбруей чего - тоже могу. У вас людей немного - я в дороге лишним не буду.
        Квазимодо посмотрел на фуа. Ныр пожал плечами - почему бы и нет, долговязый мужик казался вполне надежным спутником. И с руками у него все в порядке, и при появлении разбойничков за топор не побоялся взяться.
        - Мы-то тебя взять можем, - сказал Квазимодо. - Только у нас сейчас с деньгами не очень хорошо. Да и идем мы в даль немереную.
        - Так и мне на Север посмотреть охота. Говорят, там жизнь попроще да посвободнее. В Глоре мне держаться особо не за что. Что ж не прогуляться-то в далекие края? А насчет денег - вы мне пока долю Крота заплатите. А потом расторгуетесь - рассчитаемся.
        - Когда это еще будет. А ты, случаем, не беглый, что так легко за горы идешь?
        - Боги миловали. Никогда никому должен не был. Домик у меня в Глоре имеется, за Старым валом. Только прискучило мне там. Неплохо бы мир посмотреть, пока ноги носят.
        - Понятно. Я с женой посоветуюсь, принята у нас такая странность - все сообща решать.
        Бат посмотрел непонятно и грустно:
        - Как скажете, господин Квазимодо.
        Пришла сердитая, вдоволь наторговавшаяся Теа. На вопрос насчет возчика что-то тявкнула - надо думать, согласие, тут же взяла Ныра с Батом, повозку и ушла грузить овес. Квазимодо рассчитался с хозяином постоялого двора, и скоро маленький караван выступил в путь.
        Тянулась малолюдная дорога. Давно остались позади плодовые сады, быстро теряющие листву, и клочки опустевших полей. Еще изредка попадались настороженные хутора, дерущие за приют со случайных гостей втридорога. Ночевать там не останавливались. О маршруте Квазимодо имел неплохое представление, и путники заблаговременно потратили деньги на пополнение съестных припасов в придорожном трактирчике. Теперь серебра оставалось только на уплату таможенного сбора на Севере. Если, конечно, маленькому каравану туда посчастливится добраться. Пока все шло хорошо, только слишком медленно. Теа и Ныр поочередно правили второй повозкой. Бат, оказавшийся даже полезнее, чем ожидалось, взял на себя основную заботу по добыче топлива. Оказалось, что долговязый возчик знает уйму глорских песен. Большую часть их сам вор сроду не слышал. Теа слушала благосклонно. Вообще лиска была настроена благодушно, почти не рычала, возможно, потому что волосы ее перестали менять цвет. Черная, с коричневым отливом густота шла девушке. Квазимодо весьма скучал по уединенной комнате с хорошей кроватью. Быстро к роскоши привыкаешь. Лиска
наслаждалась ночной свободой, вор составлял ей компанию, провожая в темные пустоши. Трава под ногами уже похрустывала от морозца. Ныр не уставал удивляться прозрачному бледно-синему небу и ветру, несущему дыхание льда.
        На горизонте встали туманные очертания гор. Возвышенности с белыми шапками еще таяли в дымке, разглядеть их было трудно. Пока горы казались бесконечными чудовищно большими холмами. В настоящих горах не бывал никто из маленького отряда. Ныр рассказывал о скальной гряде, которую пришлось перевалить в составе отряда сотника Глири, Теа пересказывала воспоминания покойного дяди, когда-то вроде бы бывавшего в больших горах, Бат щедро делился байками, принесенными в Глор бывалыми путешественниками. Квазимодо помалкивал - судя по относительно достоверным сведениям, полученным по купеческой линии, радоваться горам совершенно не стоило. Кроме того, вор вспоминал рассказы друзей леди Катрин. Они-то точно когда-то проходили по этой дороге. И Энгус, и даже невозмутимая Блоод вспоминали о высотных перевалах с прямо-таки трепетным уважением. Будет нелегко.
        Однажды утром Квазимодо проснулся и сразу увидел фуа, сидящего на корточках и трогающего траву. Трава стала белой. Изморозь превратила окружающий мир в сверкающий ковер, перечеркнутый двойной колеей дороги. Уставшая Теа сладко спала под теплым плащом. Вор выполз из уютного гнездышка, подошел к ныряльщику.
        - Это и есть снег? - поинтересовался фуа.
        - Нет. Снег сыплется, как крупа, и песком покрывает все вокруг. Его бывает много. В Глоре он иногда засыпает улицы так, что его приходится скрести лопатами.
        - Там впереди его будет гораздо больше, - сказал Бат, поспешно разводя огонь. - Возможно, нам нужны будут такие специальные штуки, что надевают на ноги - по снегу ходить.
        - Насчет снегоступов не знаю. - Вор сунул мерзнущие руки под куртку. - Я не слыхал, чтобы их надевали лошадям. А вот две лопаты мы везем. Вполне возможно, они нам пригодятся…
        Проснувшаяся Теа среагировала на изменивший краски мир слабо. Пожала плечами и сказала, что вроде бы где-то такое видела. Квазимодо остался в недоумении, но расспрашивать не стал.
        Впрочем, стоило солнцу подняться чуть выше, и иней исчез. Днем пришлось расстегнуть одежду и даже останавливаться у ручейка для пополнения запаса воды. Фуа вечно опасался помереть от жажды. Квазимодо не уставал торопить друзей. Осень могла кончиться внезапно.
        Миновали последний пост стражи. В сложенном из камней небольшом укреплении дымила труба. Два десятка воинов в полном составе вывалили смотреть на последний в этом году караван. Десятник сообщил, что предыдущий караван отправился в горы почти двадцать дней назад. Перевалы, даже ближние, уже закрылись. Наверняка господину купцу, да еще с такой малочисленной командой, придется возвращаться. Квазимодо кивал, соглашался, но все-таки решил попробовать. Вряд ли десятник знает, что там в действительности делается на перевалах, но вот то, что воины даже не попытались взять обычные «выездные», вора порядком насторожило. Неужели действительно опоздали с выходом из Глора?
        Квазимодо снова подгонял друзей, пока лиска не стала ворчать насчет того, что сам Полумордый может хоть бежать вперед на своих кривых ногах, но лошадей загонять раньше времени совершенно незачем.
        Вечером путешественники обнаружили, что скучные безлесные холмы вокруг уже не что иное, как подошва горной цепи. Глядя на меркнущие в свете заката пики вершин, стоило задуматься. Квазимодо чувствовал себя порядком подавленным. Одно дело знать, что горы «бесконечно велики», другое - начать догадываться, что это обозначает на самом деле.
        После ужина Квазимодо поинтересовался у Бата, не считает ли возчик, что уже достаточно повидал нового, и не готов ли подумать о возвращении в Глор. Возчик посмотрел на высящиеся под звездами громады, почесал в кудлатом затылке, повторил свое «ну да, ну да», и сказал, что домой он не торопится и с интересом поглядит, как живут люди за горами. Лиска и Ныр высказали одобрение такому смелому решению, Квазимодо про себя подумал, что каждый имеет право решать, где и как ему подохнуть.
        Теа мельком глянула на вора и отправилась в темноту. Квазимодо пробурчал, что нужно осмотреть окрестности, прихватил два плаща и отправился следом. Ныр ухмыльнулся, Великий Дракон присвистнул самым наглым образом. Только сдержанный Бат молча принялся поправлять костер.
        После седла порядком ныли бедра. Лиска увела подальше, но потом, лежа под хилым кустом, Квазимодо в очередной раз с восторгом убедился, что для счастья мягкая кровать совершенно не обязательна.
        Теа - горячая, голая, совсем не боящаяся пробивающихся под плащ, холодных сквозняков - лежала, тесно прижимаясь к возлюбленному. Вор чувствовал, что она так же довольна и счастлива.
        - Ладно, иди спать, - прошептала рыжая, касаясь обжигающим языком его уха.
        - Я подожду тебя.
        - Не выспишься. Завтра будет тяжелый день.
        - Будет много тяжелых дней. Я не хочу спать. Мы теперь так редко бываем вдвоем.
        - Могли бы чаще.
        - Беднягу Бата совсем бы засмущали.
        - Он умный, отвернется.
        - Уже отвернулся.
        - А я что говорила? Он понятливый. Ты пойдешь к костру?
        - Подожду. Пока еще не так холодно. Давай, или ты меня стесняться начала?
        Лиска шевельнулась:
        - Я тебе кое-что покажу. То, что тебе может и не понравиться.
        Она выскользнула из-под плаща-одеяла.
        Не успел Квазимодо обдумать непонятное предупреждение, как его хрипло позвали:
        - Полумордый…
        Вор сел и изумился: перед ним сидел крупный неизвестный зверь. Судя по голосу - лиска, но пышный мех делал ее четвероногое обличье в полтора раза больше, и потом, ее окраска почти ничем не напоминала рыжее животное с Холмов.
        - Офигительно, - пробормотал Квазимодо. - Мне следовало бы чаще с тобой гулять.
        - Страшная? - нервно прохрипела черная лиса.
        - Ну, для кого-то наверно. Экие клыки у тебя стали - обзавидоваться можно. Но выглядишь ты… - Вор глупо улыбнулся. - Роскошно. Ты просто королевой стала.
        Черно-бурое создание внимательно посмотрело на вора и милостиво прохрипело:
        - Ладно, если не испугался, можешь меня погладить.
        Квазимодо осторожно положил руку на пышный загривок. Лиска пихнула его лбом, села рядом и насмешливо прохрипела:
        - Можешь не осторожничать. Больной я себя точно не чувствую.
        Вор покрепче обнял мягкую шею, ладонь тонула в густом и высоком мехе.
        - Э, без грязных мыслей, - ворчливо предупредила лиса.
        - Не могу без грязных. Зря мы тебе шубу покупали.
        - Фу, жадюга развратный. - Теа потерлась черным лбом о щеку вора. - Думаю, если потеплеет, я стану светлеть. Тебе что больше нравится - рыжее или это непонятное?
        - Мне - то, что внутри. В смысле - ты. А мех значения не имеет.
        - Как не имеет? Как скорняк ты безнадежен. - С урчанием-смехом зверь отпрыгнул и исчез за кустом. - Не замерзни, Полумордый…
        Квазимодо, ухмыляясь, принялся кутаться в плащ…
        Подъемы становились все круче. Лошади пока тянули, подталкивать возы не приходилось. Теа припрягла спокойного Чубчика, и теперь более тяжелую повозку с бочками тянула пара коней. Можно было запрячь и остальных верховых. Только Искра самой лиски не была обучена ходить в упряжке. Еще в Глоре друзья, посовещавшись, справедливо признали, что и из вора, и из Ныра боевые всадники вряд ли получатся. Поэтому Теа выбирала лошадок, умеющих все, кроме как атаковать ряды латной пехоты.
        Квазимодо с ужасом поглядывал на горные пики впереди. Они уже наполовину побелели под снеговыми шапками. Иногда вдоль дороги проносились порывы ветра, похожие на взмах широкого ледяного меча. И это при том, что хорошая погода все еще держалась.
        Глаз боится, а руки делают. В основном все пока делали конские ноги, но вор знал, что поговорка верна всегда и всюду.
        На четвертый день пути по пустынной горной дороге путники вышли к становищу горцев. О горном народе болтали разное. Многие на побережье считали их не лучше дарков. Квазимодо направился на переговоры. Опасаться оказалось нечего. Маленький караван встретили радушно, а после того как вор преподнес хозяину трех круглых палаток новый светильник и бочонок масла, немедленно был устроен небольшой пир. Путники и хозяева расселись за уставленным кушаньями ковром. Было весело, и не только от кисловатого хмельного напитка. Дети развлекали объевшегося овечьим сыром Великого Дракона игрой с красными ленточками, Ныр объяснял ребятишкам, как умны и потрясающе полезны гекконы с Желтого берега. Бат выяснял с молодыми парнями подробности строительства удивительных разборных палаток, Теа сонно разглядывала украшения длинноволосых горских женщин. Один Квазимодо потел, пытаясь запомнить бесчисленные полезные приметы дороги и признаки скорого изменения погоды на перевалах. Бородатый загорелый дочерна горец охотно делился с вежливым одноглазым купцом полезными сведениями. Недурно было бы все записать, но время        - Уважаемый, не можем ли мы купить у тебя барана? - спросил Квазимодо.
        Горец явно обиделся. Гостям уже готовили мясо в дорогу. Вор не пожалел вороха благодарностей, но вполголоса сказал:
        - Мы идем по вашей земле. Мы чужие, но искренне уважаем ваши законы. Не обидим ли мы хозяев и саму Госпожу, если поднесем милостивой Менти скромный подарок?
        Беседа мигом прервалась. На Квазимодо теперь смотрели все горцы, включая младенцев с сосками-рожками во рту. Видимо, что-то не то ляпнул. У вора мелькнула мысль, что кукри на боку висит не слишком удобно.
        - У вас в Глоре знают о Хозяйке Гор? - с подозрением спросил хозяин становища.
        - В Глоре, наверное, не знают. Но моя госпожа с друзьями как-то имела счастье лично лицезреть милостивую Менти. Мы на такую честь не рассчитываем, но были бы счастливы засвидетельствовать свое глубокое уважение истинной Хозяйке Гор. Не уверен, что одного барана будет достаточно, но мы несколько стеснены в средствах.
        Бородач улыбнулся:
        - Менти милостива и ценит не подношение, а уважение людей. Буду рад проводить вас к ее лику.
        Черная статуя из древнего дерева торчала на склоне. Обложенное камнями грубоватое изваяние зверя с кошачьими чертами и тщательно нарисованной белой полоской вокруг шеи. У подножия лежали подношения: куски вяленого мяса, горсть высохших слив, клок яркой ткани, с десяток медных монет и помятая чаша с чеканкой довольно тонкой работы.
        - Менти никогда нас не обижала, - с гордостью сказал горец. - Она и добра, и прекрасна. В плохие времена всегда позволяет взять взаймы немного денег.
        Квазимодо почесал нос. Судя по изваянию, хотелось надеяться, что божественной доброты у кошки куда побольше, чем красоты. Впрочем, вор как раз предпочел бы доброту. Красивая лиса у него уже была.
        - Что предпочтет великая Менти, монету или барана?
        Горец подумал и честно сказал:
        - Думаю, мясо. Деньги ей редко бывают нужны. Оставите барана у водопада, это недалеко отсюда.
        - А найдет богиня мясо? - деловито поинтересовался фуа.
        - Не сомневайтесь. Она все видит, - заверил бородач.
        Путешественники возложили свои скромные подношения. Теа пожертвовала лишнюю пуговицу, Ныр - рыболовный крючок, бесспорно, должный вызвать у горной богини особый интерес. Великий Дракон выразил свое уважение длинным посвистом. Бат положил мелкую монету. Квазимодо, мысленно попросив у остроухой богини прощение за свою скаредность, тоже положил медяк.
        Баран, привязанный к повозке, блеял и упирался, предчувствуя свою горькую судьбу. Повозки отправились в путь, Теа и Квазимодо поднялись в седла. Радушный хозяин хлопнул рукой по ножнам на бедре вора:
        - Приметный клинок. Сдается мне, я помню вашу госпожу. И ее, и ее подругу. Таких красавиц разве забудешь. Не собираются ли они вновь проезжать через наши места?
        - К сожалению, ничего не могу сказать. Я давно не виделся с сиятельной госпожой. - Квазимодо улыбнулся.
        - Ну, мы всегда будем рады видеть их в гостях. Мой младший до сих пор помнит северных красавиц. Я ему говорю, что тот молодой воин был мужем черноволосой, да дурачок никак не верит. Все себе голову ненужными мыслями забивает. Если весной не женится, дурь из сына придется палкой вышибать.
        - Понять вашего парня можно. Но вы ему передайте - черноволосая давно замужем. Так что пусть выбирает горскую девушку. У вас в горах такие красавицы - позавидовать можно…
        Теа и вор догоняли повозки. Лиска мрачно сказала:
        - Что-то ты, Полумордый, в последнее время много завидовать стал. Чем это тебе девицы горные так приглянулись?
        - Не прикидывайся, детка. Я просто вежливый. И ты прекрасно знаешь, что никакие девицы меня не интересуют. Что тебя беспокоит?
        - Меня беспокоит его память. Он твое оружие помнит? Или твоих дам прекрасных?
        - Оружие приметное. Но думаю, ни один мужчина, увидев наяву ланон-ши, ее уже не забудет.
        - Значит, Блоод действительно ланон-ши?
        - Ты что, Теа? - изумился вор. - Я вам о чем все время толкую?
        - Я думала, это выдуманное преувеличение. Ты так умеешь.
        - Когда это я тебе «выдуманно преувеличивал»?
        - В последний раз такое было давно, - согласилась лиска. - Хорошо, если она истинная ланон-ши, то она должна питаться мужской кровью. Как она могла ехать с вами? Как она вообще может быть замужем за обычным человеком?
        Вор постучал себя пальцем по лбу:
        - Это вполне даже понятно. Она разумна. Скажу больше - она мудра. Зачем ей питаться друзьями? Вот у тебя, когда ты голодна, не возникает мысли откусить у меня кусок задницы или погрызть Ныра?
        - Что я, слабоумная, чтобы портить такого сказочника, как ты? Значит, ты друг ланон-ши? И мы едем к ней? Нет, похоже, я действительно слабоумная.
        - Думаю, ее нам нужно опасаться в последнюю очередь. Прошло больше трех лет, мало ли что там у них могло случиться. Энгус был хорошим парнем, но власть меняет и не таких. Придется нам быть очень осторожными.
        - Ты всегда осторожен. Но если эта ланон-ши захочет тебя? Сам говоришь, прошло три года. Вдруг у нее мужчины кончились?
        - Для Блоод три года как для нас три дня. Хм… вообще-то для тебя три дня - тоже не три дня. В общем, все это мелочи. Я думаю, вы понравитесь друг другу. За кого нам нужно бояться, так это за фуа. Он у нас очень темпераментным стал. Как бы не спятил, увидав Блоод. Она действительно… необычная.
        Барана оставили у спокойного озерца, украшенного маленьким, словно игрушечным водопадом. Лиска и фуа подергивали носами и многозначительно переглядывались. Лошади заметно нервничали. Квазимодо и Бат, которых природа обделила нюхом, занервничали еще посильнее лошадей.
        - Кто-то крупный, - неуверенно сказала Теа.
        - Людей ест? - бодро поинтересовался Бат.
        - Сдурели - про богиню так говорить? - зашипел вор. - Чего встали? Мы же не глазеть приперлись? Мы здесь проездом. Поехали, поехали…
        Ночь прошла благополучно, если не считать подступившего под утро пронизывающего холода. Костер развели небольшой - дрова следовало экономить. Квазимодо не слишком страдал - плащ, покрытый еще и теплой дохой, не продувался, а жаркая Теа грела не хуже печки. Ныр мерз как-то странно - говорил, что зверски холодно, ноги и руки у него были как лед, но чувствовал фуа себя при этом неплохо, только разбудить его утром по-настоящему было трудно. Ныряльщик норовил и сидя, и стоя впасть в безмятежную дремоту. А вот у Бата по-настоящему утром зуб на зуб не попадал. Разогретое мясо и горячий настой чернослива приободрили путешественников, и отряд двинулся в путь.
        Узкая дорога вела вдоль высоченных серых склонов и кажущихся бездонными пропастей. Ни наверх, ни вниз смотреть не хотелось. Сквозь голые скальные вертикали проплывали обрывки мглистой мути. Теа с вором возглавляли отряд, и, оглядываясь, они с трудом различали двигающуюся сзади повозку. Дважды на пути встречались свежие осыпи камней. Приходилось растаскивать крупные обломки и переталкивать через препятствие повозки. Солнце, казалось, исчезло навсегда. Опасаясь новых обвалов, Квазимодо шипел, напоминая, чтобы все разговаривали тихо, но кричать и так никому не хотелось.
        Следующие дни мало отличались друг от друга. Казалось, путешественники попали в мертвый мир. Ни птицы, ни зверя, ни звука - лишь редкое эхо от упавшего в пропасть и отскакивающего от уступов камня. Ныр, дольше всех сохранивший способность удивляться величию каменных громад, уже умолк. Великий Дракон на холодный и мертвый мир смотреть вообще отказывался и проявлял некоторую активность только во время обеда и ужина.
        Качаясь в седле, Квазимодо пытался понять - неужели здесь нет никого живого? Горцы рассказывали о диких круторогих козлах, о мелких, похожих на бесхвостых белок грызунах, о громадных птицах, способных унести взрослого барана. И где это все? Неужели путники куда-то не туда свернули? Нет, дорога оставалась под ногами. Это немного успокаивало. Раз здесь кто-то прошел и даже улучшал дорогу, срубая выступы скал, - неужели «герои Глора» горного пути не осилят? В магические тропы, уводящие в никуда, вор не верил. Хватит колдунам и придуманных пещер-ловушек.
        Вечером за костром путники беседовали о том, кто проложил эту дорогу и способны ли на это обычные люди. Ныр и Бат высказывались в пользу каких-то великанов-огров. Теа рассказывала про забытые королевства с всесильными бессмертными королями. Квазимодо история не слишком интересовала. В любом случае дорога явно не окупала вложенных в ее строительства средств.
        Костер трепетал крошечной искрой в холодном каменном мире. Квазимодо почудилось, что не ко времени упомянутые великаны глядят со склонов, дожидаясь, когда огонь угаснет. Вот потянутся огромные мозолистые лапы…
        Квазимодо взял лиску за руку:
        - Детка, мне, наверное, придется тобой поделиться. По ночам очень холодно стало.
        Теа ухмыльнулась:
        - Хорошо, что они не храпят. Ладно, пусть ложатся. Померзнут насмерть - скучно нам с тобой будет.
        Бат начал было возражать. Теа быстро на него тявкнула, приказала не ломаться и вообще прекратить титуловать ее с Полумордым господами. За горами господа будут, а здесь все сосульки сопливые. Овчинные куртки, плащи и одеяла собрали в одну кучу. Угасающий ковер пригревал ноги. Спать было тесно, но тепло. Квазимодо наконец перестал ворочаться. Утром никто не дрожал. Сообразительный Великий Дракон оказался почему-то под рубашкой у Теа. За завтраком все укоряли в нетоварищеских чувствах прохладного телом Ныра. Фуа оправдывался тем, что он хоть и холоднокож, но и тепла мало забирает.
        В пути Квазимодо пытался понять, как далеко продвинулся отряд. Сведения о горных перевалах разнились до такой степени, что даже приблизительно посчитать количество дней, необходимое для того, чтобы перевалить через горы, было трудно.
        К вечеру пошел первый снег.
        Разгребая место под костер, вор слышал, как Ныр интересуется у Бата, как долго еще может идти снег. Погонщик сказал, что до весны. Ныр подумал и поинтересовался, когда будет весна. Теа тут же тявкнула, что весна будет, когда снег кончит идти, и нечего глупости болтать, когда насущных дел полно.
        Плотный ужин и полученная по четверти кружки крепкая сливовица примирили путников с надолго отложенным наступлением весны. Как ни странно, снег пришелся по вкусу геккону. Великий Дракон бегал-плавал по пушистой поверхности, взбирался на колени людей погреть лапы и снова принимался барахтаться в снегу. Квазимодо согласился с фуа - дивного ума ящерица и никаких затрат ей на одежду не нужно.
        Утром путешественники с трудом выбрались из-под одеял - снегу навалило по колено. Стронуть повозки с места стоило немалых сил. Теперь каждую повозку тащила упряжка из двух лошадей, но движение явно замедлилось. Квазимодо с ужасом думал о том, что с ними будет, если снегопад не прекратится. Впрочем, к середине дня с неба срывались лишь одинокие снежинки.
        Общими усилиями вытолкнули повозку на ровное место. С правой стороны угрожающе близко тянулась ломаная черта пропасти. Лошади с облегчением вышли на скальную площадку, за поворотом дорога чуть расширялась. Квазимодо вставил сапог в стремя терпеливого вороного. В это время лошади первой упряжки испуганно заржали, метнулись в сторону. Бат завопил, пытаясь удержать вожжи, - упряжку волокло к краю пропасти. Квазимодо внезапно получил по лбу поводьями - их перекинула мужу Теа. Вор машинально ухватил повод Искры; и рыжая кобыла и вороной внезапно заволновались, сдерживая их, Квазимодо с ужасом увидел, как лиска по-над самой пропастью метнулась к повозке, страшно зарычала на лошадей. Кони шарахнулись от края, Теа подхватила их под уздцы, обняла дрожащего перепуганного мерина за шею. Вторая лошадь жалобно заржала. Упряжка, упираясь, все же отодвинулась чуть дальше от пропасти, почти скрылась за выступом склона. Квазимодо видел, как на полушаге замерла лиска.
        - Что там? - встревоженно спросил сидящий на козлах второй повозки фуа.
        - Пойдем и посмотрим, - сказал Квазимодо, пытаясь одной рукой удержать волнующихся лошадей, а другой снять арбалет с луки седла. - Ныр, с лошадьми будь внимательнее.
        Большая серая кошка сидела посреди дороги. Квазимодо сглотнул - кошка действительно была большая. Светло-серый, мягко блестящий мех, длинное тело, грациозная голова. Судя по размерам, кошка вполне могла пообедать любой из лошадок отряда. Только почему-то не верилось, что это грациозное создание будет алчно рвать мясо, раскидывать по снегу клубки кишок и обгладывать кости. Хотя кошка была опасна. Очень опасна и очень красива.
        Квазимодо услышал, как Ныр медленно взводит арбалет. Бат потянулся к топору. Только Теа замерла, держа лошадей.
        - Не нужно, - громко прошептал вор пересохшими губами. - Без оружия. Это Хозяйка.
        Кошка неторопливо встала и двинулась к людям. Ее бесшумные плавные движения завораживали. Кони мелко задрожали. Кошка глянула на замершего на повозке Бата. Неторопливо обогнула упряжку и села перед Теа. Лиска и кошка долго смотрели друг на друга в полной тишине. Даже ветер утих. Квазимодо слышал свое прерывистое дыхание. Хотелось выдернуть из ножен кукри, а еще лучше - сорвать закрепленную у седла глефу. Кошка двинулась к нему. Кони судорожно замерли, готовые броситься прочь или умереть от ужаса на месте. Вор и сам почувствовал, как останавливается сердце.
        Глаза у кошки были бледно-желтые. Уши с крупными и пушистыми, похожими на игрушечные кисточками. Но мало кто решился бы посмеяться над этими украшениями. Квазимодо смотрел в глаза кошки и не мог оторваться. Вот существо в тысячу раз мудрее тебя, жалкий одноглазый уродец. Наверное, она действительно была богиней. Вор плохо понимал богов. Но эту богиню поистине стоило уважать.
        Кошка наконец мигнула и прошла дальше. Квазимодо почувствовал, что на подбородке мерзнет слюна. Опять опозорился, машинально вытерев лицо, смотрел, как длиннохвостая Менти подходит к повозке Ныра. Лошади попятились, тут же замерли. Фуа зачем-то сдернул колпак, пригладил светлые волосы. Кошка заинтересованно склонила голову набок, поразглядывала фуа, потом вопросительно дернула кончиком хвоста. Ныр согласно и серьезно кивнул, полез за пазуху. Геккон свесился с его ладони и довольно независимо уставился фиолетовым глазом на огромную кошку. Ящерицу Менти разглядывала дольше, чем всех двуногих. Потом тряхнула кисточками на ушах, сделала несколько шагов и легким, невыносимо длинным прыжком взлетела на скальный уступ. Через мгновение длинное серое тело исчезло в скалах.
        Геккон задумчиво прищелкнул и полез за пазуху фуа.
        Квазимодо с облегчением повел лошадей вперед:
        - Воистину милостива богиня Менти. И не стоит нам злоупотреблять ее гостеприимством.
        - Видели, какое у нее серебро на шее? - со страхом и восхищением спросил Бат.
        - Какая же она красивая! - потрясенно сказал Ныр, подъезжая к друзьям.
        - Что-то на серебро я внимания не обратил, - пробормотал вор. - А так - действительно божественно красивая. Один хвост чего стоит. Поехали отсюда поживее.
        Лошади тоже явно жаждали убраться подальше.
        - Нет, - растерянно сказала Теа. - Она меня пригласила.
        - Куда? - изумленно спросил Ныр.
        - Ну… Поговорить.
        - Теа! - застонал вор.
        - Не бойся, она не будет меня обижать…
        Вор сидел у костра. Теа ушла уже давно. Квазимодо аккуратно сложил ее одежду в сотне шагов от лагеря. Время, как и холод и темнота, тянулись целую вечность. Ныр и Бат, долго шептавшиеся о богах, богинях и мелких божках, уже спали. Глупо было сидеть и не спать. Что бы ни случилось, завтра нужно будет идти. Или вперед - или назад. Искать. Оставить себе двух лошадей, запас топлива и еды. Парни пусть пробиваются веред. Потом можно будет их догнать. Если Теа придет…
        Вор знал, что без рыжей никуда не пойдет. Богиня или нет, но при случае можно проверить шкуру этой Менти болтом и глефой. Только не нужно такого случая, не нужно! Пусть рыжая вернется. Нельзя ее было одну отпускать. Пусть только вернется. Глаз, морда, деньги - никогда в жизни ты больше не будешь о таком дерьме жалеть. Пусть только рыжая возвращается.
        Хруст снега вор услышал издалека. Квазимодо вскочил, забыв о плаще, кинулся в темноту. Следы, следы на истоптанном снегу - конские, человеческие… Вот из мрака появилась Теа в одной рубашке - куртка, брюки и доха ворохом торчат в руках.
        - Не трясись так. - Одежда упала в снег, теплые руки обняла шею вора. - Я знаю, что ты меня ждешь. Ничего со мной не случилось.
        У костра Теа поспешно оделась.
        - Медуза обгаженная, как холодно!
        Квазимодо помог ей влезть в доху.
        Ныр сидел, закутавшись в плащ, с нетерпением ждал рассказа. Тактичный Бат делал вид, что спит.
        - Не смотрите на меня так, - смущенно сказала Теа. - Я ничего рассказать не могу. Может быть, потом. Это как сон. Молчишь, а в голове века пролетают. Я не знала, что так способна чувствовать. Как это рассказать?
        - Ничего не нужно рассказывать, - поспешно сказал вор. - Скоро рассвет, вперед будем двигаться.
        Заносы - вот настоящее проклятие. Идет, тянется скальная плоскость, снега почти нет, его сдувает жестокий, непрекращающийся ветер, порывы резкие, стоит выпрямиться и ледяной хлесткий удар разворачивает тело, подталкивает или к пропасти, или к каменным, словно невзначай выставляющим острые ребра стенам. И это хорошо, потому что там, где нет ветра, колеса сразу и намертво застревают в плотных сугробах. Утомленные до полного равнодушия лошади останавливаются. Лопаты снова и снова отбрасывают пласты снега в сторону, пробивают колеи, достаточные для того, чтобы продвинулись колеса. Лопаты на повозки, упереться в борт, закрытый обледеневшим холстом… Лиска уговаривает лошадей. Повозка со скрипом, стоном выбирается из снежного плена, чтобы через двадцать, тридцать, если повезет - сто шагов снова намертво увязнуть.
        Четвертый день. Совершенно бесполезно. Уже не выбраться ни назад, ни вперед. Квазимодо понял это вчера. Слишком далеко. Даже если считать приблизительно - большая часть пути остается впереди. Сил уже нет. Вернее, люди еще держатся, но лошади на пределе. Лиска молчит, но и так понятно. Она жалеет лошадей, но еще больше жалеет тебя, Полумордый. Твоя ошибка - завел, погубил. Зачем? Люди уже давно движутся пешком. Люди, лисы и лягушки выносливее копытных. Можно рискнуть - взять двух самых выносливых лошадей, навьючить самое необходимое и пробиваться назад. Лиска, конечно, брошенных лошадей никогда не простит. Нет, глупости. Обратно идти уже поздно. До становища горцев никто не доберется. Не попробовать больше жирной баранины.
        Интересно, не побрезгует ли ее величество Менти мерзлыми останками глупых путников?
        Ночь пришла как избавление. Можно не стоять на ногах, не идти, можно сесть у огня и ничего не толкать, не сжимать в замерзших руках черенок лопаты. Костер горит ярко - еще бы, поленья щедро политы самым лучшим ламповым маслом. Квазимодо с трудом расковырял холст на повозке, хотел взять бочонок подешевле, да сил не хватило искать. И то хорошо - полезный урок дал покойный капитан Кехт. Идешь опасным путем - возьми груз, который пригодится. Жаль, ненадолго масло поможет. Хоть все сожги - весна не наступит.
        Теа с помощью Бата что-то сварила. Ели, не ощущая вкуса - главное, что варево горячее.
        - Да, забрались мы, - глубокомысленно сказал фуа. Великий Дракон, подбирая с колена друга волокна мяса, грустно прищелкнул.
        - Ты бы помолчал, - пробормотал вор, - весь день в тепле за пазухой отсиживался, дезертир хвостатый.
        - Для него лопату не взяли. - Фуа погладил геккона по шершавой спине.
        - Лопат и так слишком много - закапывать нас некому будет, - мрачно сказал Бат.
        - Заговорили, плакальщики. Разве нас кому-нибудь хоронить вздумается? Сожрать, в воду дохлых спихнуть - вот это для нас. Здесь вот пропасть есть - ничем не хуже мутной реки, что меня дома ждала. - Голос Теа звучал зло и насмешливо. - Самцы вы недоделанные. Уж не ты ли, Полумордый, любил повторять: «Кто тут вечно жить хочет»?
        - Это леди Катрин всегда говаривала, - машинально поправил вор.
        - Да нагадить мне, кто это первый сказал. Правильные слова. Все мы смертны. Что от стрелы, от воды или снега - от своего конца не уйдешь. Что изменилось? Вот она, смерть наша, кругом. Все как обычно, соплежуи вы трусливые. Завтра задницы поднимем - и вперед. Разве кто-нибудь из вас что-то умнее придумал? - Лиска фыркнула. - Ладно, сидите здесь, сопли морозьте. А я лошадей проверю.
        Мужчины молчали, слушая, как поодаль Теа бурчит под нос и поправляет попоны на лошадях.
        - Что тут скажешь? - Бат поправил шапку. - Кругом правильно. Пробиваться вперед нужно, до самого конца. Помрем, так хоть «доделанными».
        - Действительно, - возмутился фуа. - Чего это мы как самцы недоделанные. Очень даже доделанные. И вообще, почему самцы? Вот рыжей самой попробуй «самка» сказать. Загрызет.
        - Нет, без зубов обойдется, - не согласился Бат. - У нее кулаки сплошные костяшки. Хорошо, что не сильно крупные. Ты, Ныр, про сотника вашего рассказывал. Так, думаю, Квазимодо по его подобию себе жену подыскивал. Я в хорошем смысле - чтобы, значит, доводила всегда до дому, как бы пива в кабаке ни перебрал.
        Вор ухмыльнулся:
        - Намек понял. Пиво нам не по сезону. Но по глоточку сливовицы можно. И спать. Снега нас ждут. Как бы от нетерпения не подтаяли.
        - Да, нырять здесь совсем не хочется, - согласился фуа. - Это я вам как бывший ныряльщик говорю.
        Утром мир оказался болезненно ослепительным. Взявшееся откуда-то из забытого прошлого солнце сияло как над парным Желтым берегом. Правда, совсем не грело. Наоборот, стало как будто еще холоднее. Но яркий свет делал мир немного веселее. Даже лошади слегка ожили.
        Отряд яростно пробивался вперед. Плотный снег заносов с трудом, но поддавался лопатам и колесам. Лошади, фыркая, упорно тянули груз. Ныр навострился резать снег своим широким тесаком, и это неожиданно ускорило дело. Поворот за поворотом тянулась узкая дорога. Квазимодо сражался со снегом как с живым врагом. Лопата врезалась в белую плоть не хуже широкой глефы, вот только крови не было. Зато в глазах полыхало от яркого солнца. Приходилось щуриться. Во время краткого привала на обед Квазимодо посоветовался с Теа. Рыжая вытащила одно из двух своих шелковых платьев и мгновенно порезала на куски. Сквозь темно-красную ткань солнце казалось веселым и теплым, почти летним. Снова неподатливый снег, пальцы с трудом разгибались после черенка лопаты, чтобы ухватить и толкать колесо. Вор бился со снегом, иногда пытался понять, почему враг так плотен - не лежит же он здесь сто лет? Но по большей части мыслей никаких не возникало, голова была пуста - только ненависть к белому сияющему врагу. Сквозь шелк мир непрерывно менял цвета - представал ярко-синим, лиловым, лимонно-желтым. Небо, качающееся от движений
лопаты, становилось темным, как в южную грозу, потом его мгновенно размывали алые росчерки, по алому катились волны зеленого, как океанская глубина, сияния. Обращать на это внимание было нельзя - вор твердо намеревался умереть от истощения или замерзнуть, а сходить с ума не было ни времени, ни желания. Вечер никак не наступал. Только проклятый бесконечный снег вокруг.
        Кто-то настойчиво тянул его за рукав полушубка, вор рассерженно вырвался, кинул еще лопату снега и с трудом понял, что уже не слышит за спиной сопения товарищей и хруста снега под копытами коней. Квазимодо с большим трудом разогнулся. Рядом стояла Теа. Она молча стянула с его глаз повязку. Вид у лиски был испуганный.
        - Посмотри…
        Смотреть вору никуда не хотелось. По смутному ощущению в пустой голове уже давно должен наступить вечер. Нужно работать, пройти дальше, до удобного для лагеря места. Но рыжая чего-то испугалась. Квазимодо попытался понять, чего именно.
        Мир был разноцветным. Солнце уходило, оставляя желтое как лимон небо. И все было неправильно. На снежных склонах широкого ущелья лежали нежные зеленые и голубые тени, и сквозь них холодными драгоценными камнями сверкали кристаллы льда. Все это было ненормально. Но уж совсем ненормальным было другое.
        Квазимодо с усилием закрыл и открыл глаз. Кожаная повязка давно лежала в кармане, но с пустой глазницей все было нормально - темнота. А вот зрячий глаз все-таки спятил. Вор испытал досаду.
        На той стороне ущелья раскинулся огромный город. Его можно было оглядеть весь - от края до края. Приходилось поднимать голову - город располагался выше узенькой жалкой ленточки заснеженной дороги. Стояли мощные угловатые башни, массивные стены - один ярус, другой, третий… За стенами виднелись многочисленные крыши домов. Все сложено из солнечного бледно-желтого камня. Или это лучи уходящего настоящего солнца так падали на стены? Стены, башни, ворота - вор начал машинально считать ворота, сбился… Великий город. Яркий, свободный от снега. Видна была каждая бойница, каждое окно в мощных башнях, возвышающихся в центре города. Должно быть, там располагалась могучая цитадель. Как рукой подать - каждая ступенька, каждый выступ лестницы были различимы. Вот там бассейн, выложенный плиткой, а там наверняка рыночная площадь…
        Всего этого явно не должно было быть. Досада усилилась - вот так, идешь, идешь, а потом начинает чудиться огромный город, который тебе совсем не нужен. Или после смерти все попадают именно туда?
        Не может такого быть.
        Квазимодо хотел сказать лиске, что это пройдет. Просто ему нужно посидеть и глотнуть нормальной воды, а не сосать снег, который слишком холоден, чтобы им напиться. Но Теа смотрела туда же, на ту сторону ущелья, и лицо у лиски было странным.
        Не может такого быть.
        Фуа смотрел, раззявив рот. Бат стоял, держа лопату наперевес, вместо того чтобы воткнуть ее, опостылевшую, в снег. Смотрели на громаду стен лошади. Выпучил фиолетовые глаза сидящий на мешке с сухарями Великий Дракон.
        Город медленно плыл. Незаметно, неощутимо, но плыл вдоль склона. Или это склон плыл вместе с городом? Нет, не может быть такого.
        Квазимодо почесал под шапкой взмокший от вечного махания лопатой лоб и нервно сказал:
        - Ну и чего мы смотрим? Города не видели, самцы деревенские? Скоро темнеть будет. Все равно он не настоящий.
        Фуа, не отрывая зачарованного взгляда от города, укоризненно пробормотал:
        - Он самый настоящий.
        - Нет, - упрямо сказал вор, - во-первых, он плывет, во-вторых, нет никаких дымов - печек они не топят, что ли? А в-третьих, если бы такой город существовал, в него можно было бы отправить и продать целую кучу вяленой рыбы, шелка, светильников и прочей дряни, а значит - мы бы наверняка слыхали о его существовании и о порядках на его таможне.
        - Может быть, им не нужные светильники? - прошептала Теа.
        - Детка, - вор осторожно погладил возлюбленную по капюшону, - это не наш город. Нам нужно идти, готовить ужин, спать, а потом опять идти. Зачем нам эти стены?
        - А вдруг нас дорога выведет туда, к нему? - со странной смесью ужаса и восторга прошептал Бат.
        - Не выведет! - тихо закричал вор. - Дорога нас ткнет носом в занос, а потом опять в занос. Не нужно нам чужих городов. У нас и своих трудностей хватает.
        - Он и правда чужой, - с явным страхом прошептала Теа.
        - А я что говорю? Ныр, прячь хвостатого ротозея, бери лопату - твоя очередь. Теа, детка, если лошади застынут, винить будет некого. И ради богов, не пяльтесь по сторонам…
        У костра, за горячей фасолью, вор слезно попросил не обсуждать солнечный город. Не ко времени, и вообще - лично на него город навел тоскливый ужас, а денек выдался и так не из легких. Потом как-нибудь… в тепле у камина можно будет обсудить. Никто вору не возразил. Дикие цвета дня, громадная безлюдность города сильно подействовали на всех, даже в глазах Теа проскальзывало нечто паническое. И искорки совсем исчезли. Разговор все-таки удалось перевести в русло простых и милых проблем. Решили в очередной раз поменять упряжки местами, Теа жаловалась, что гнедая кобылка совсем теряет аппетит, Ныр хвастал, что может резать снег целыми пластами, как жир кита-шептуна. У Квазимодо вертелась в голове какая-то полезная мысль, только ее было никак не ухватить. Заговорили про китов, тут пришла пора и ложиться.
        Ног и рук Квазимодо давно не чувствовал - то ли от холода, то ли от многодневной работы. Деревяшки какие-то. Ныр вообще весь как деревяшка - едва на ноги его поставили, но до конца так и не удалось разбудить. Ночью было дико холодно. Выступ скалы плохо защищал от ветра. Плащи и одеяла казались дырявой кисеей. Даже жаркой Теа пришлось отогревать руки под мышками, для того чтобы заняться приготовлением завтрака. Гнедая, даже на взгляд вора, уже была при последнем издыхании.
        День прошел как обычно: стук колес по голому камню, потом скрип снега, лопата, быстро устающие лошади, снова несколько десятков свободных шагов по выметенной ветром мертвой серости камня и снова проклятый снег. По сторонам смотреть было страшно. Свет неистовствовал, ослеплял цветами. Тысячи оттенков розового и желтого, ягодного багрянца и густой лазури. Хотелось копать, идти вперед, только бы не видеть небо цвета запекшейся крови и склонов, покрытых мокрой зеленью льда. Говорить не хотелось. В молчании жевали сухари с крошащейся мерзлой колбасой. Держать рукавицами пищу было неудобно, если снять - пальцы моментально теряли чувствительность. Слепило абрикосовое солнце, кости ломило от холода. Квазимодо работал практически без перерыва - от движения выступал пот и начинал скользить холодными сосульками по трясущейся спине. Вор и не подозревал, что может быть так холодно.
        Вечером, неуклюже выбивая пробку из очередного бочонка с маслом, Квазимодо застрял в полусогнутом положении. Бессмысленно смотрел, как вялый фуа срезает пластами снег, освобождая площадку для костра. Что-то такое… Мозг промерз насквозь. Пласты ровные. Что-то такое слышал…
        Да, леди Катрин рассказывала про каких-то чудных приморских жителей, что бьют длиннозубого зверя костяными гарпунами и строят хижины из снега.
        - У тебя щека белая, - хрипло сказала Теа. - Завязать нужно.
        - Ага, - отсутствующе сказал вор. - Чуть позже завяжем.
        Кирпичи…
        Первый оказалось вырезать непросто.
        Подошел Бат, посмотрел и с трудом выговорил:
        - Они же как лед. Холодные. Но от ветра, пожалуй, защитят…
        Приковылял Ныр, втроем дело пошло веселее. Квазимодо и фуа резали, Бат вынимал готовые снеговые прямоугольники лопатой. На удивление быстро выросла стенка из снежных «кирпичей». Под ее защитой стало ощутимо теплее.
        - Вроде бы можно и хижину городить, - пропыхтел вор. Бат заинтересовался, как тогда складывать крышу. Ответа у вора не было. Принялись ставить вторую стену. Подошла Теа и сердито поинтересовалась, если они такие умные, то почему решили строить далеко от костра?
        Костер пришлось переносить. Сгоряча воздвигли и стену, прикрывающую от ветра лошадей. Квазимодо абсолютно без сил повалился на подстеленные овечьи шкуры и одеяла. Ныр сидел скрюченный, но весьма довольный:
        - Прямо дом. И почему ты раньше не придумал?
        Бат озабоченно осмотрел постройку и сказал, что крышу можно сделать из холстины. Будет еще теплее.
        Крышу он и Ныр делали после ужина. Квазимодо было не до того. Обмороженная щека в близости костра начала отходить. Теа возилась с мазью. Вор чуть не выл от боли. Лиска его успокаивала отборными ругательствами. На флоте ее арсенал значительно пополнился, но природная скромность не позволяла лиске до сих пор демонстрировать приобретенные познания в полной мере. Сейчас повод был. Фуа объяснял пораженному Бату, что на Объединенном Флоте все так разговаривают, и принялся приводить примеры. Квазимодо смеялся сквозь слезы.
        Он заснул обмотанный тряпками и обмазанный дурно пахнущей мазью. Теа баюкала голову-капусту возлюбленного на коленях. Было тепло, ветер завывал где-то в вышине, и цветные мучительно мертвые склоны казались сном.
        На следующий день никуда не пошли. Бат и фуа возились, бесконечно улучшая конструкцию снежного жилища и многократно прерываясь, дабы выпить сладкого взвара из сушеных груш. Теа занималась лошадьми. Квазимодо ничего не делал - пригрелся, свернувшись под шкурами, и пытался думать те обрывки мыслей, что еще мелькали в голове. За стенами чудной снежной хижины полыхали цветастые зори, ярился тяжелым малахитом и расплавленным янтарем небосвод, но это уже не слишком пугало. У путешественников был свой замок. Крошечный и норовивший осыпаться, но на удивление сохраняющий тепло. Крошечный костерок теперь горел в котле, приспособленном для очага умельцем Батом, и тепла вполне хватало, чтобы не трястись от стужи. Квазимодо еще в Глоре подумывал о приобретении палатки, но все, что попадалось, было предназначено для благословенного теплого побережья, лишенного таких ужасов, как ледяной ветер и бродячие по сумасшедшему небу города. Щека болела - кажется, с нее готовилась слезть кожа. Квазимодо сильно сомневался, что будет выглядеть хуже, чем выглядел до сих пор. Кроме того, оставался вопрос - имеет ли вид вообще
значение? До сих пор вору не попадался ни один мертвец, которого волновал бы собственный облик.
        Отдых пошел на пользу всем, кроме несчастной гнедой. Кобылка едва плелась за повозкой. Теа освободила лошадь от всего груза, но бедняжка шаталась и под тяжестью попоны. Лиска была мрачнее тучи. Фуа и Великий Дракон тоже приуныли - за время дороги оба привыкли к покладистой лошадке.
        Погода поменялась. Исчезло сводящее с ума сияние. Небо висело среди каменных теснин - серое и привычное. Того и гляди, обещал пойти снег. Но на душе вора стало чуть спокойнее. Прорываться сквозь заносы проще, когда не боишься смотреть по сторонам. Тем более хмарь принесла легкое потепление.
        Еще два дня. По-прежнему впереди изгибы узкой бесконечной дороги, безжизненность серых скал и белого снега. Возможно, заносов стало меньше, а может быть, путники научились пробиваться сквозь них без особых раздумий. Как научились и строить хижины из снега. Бат придумал простенькие колышки для крыши, и теперь все строительство «дома» и заграждения для лошадей занимало совсем немного времени. Фуа ворчал, когда снег оказывался недостаточно плотным, но друзья научились справляться и с этой сложностью. Единственным недостатком нового образа путешествия оказался неистребимый вкус бараньего жира во всех блюдах, включая сладкий отвар из сушеных фруктов. Один из двух котлов оказался прочно занят под «домашний очаг». Впрочем, на вкус никто не жаловался - в уюте и относительном тепле аппетит путников заметно возрос. Следовало экономить провизию.
        - Кто-то не дошел, - сказал Квазимодо.
        У скалы сидела присыпанная снегом фигура. На колпаке снегу собралось побольше, и он походил на головной убор рыночных деревянных марионеток. Квазимодо любил поглазеть на кукольные представления в детстве. Ну, в том детстве, когда, глядя налево, не требовалось поворачивать голову целиком.
        Теа рукавицей стряхнула снег с лица мертвеца. Белая кожа, полоска серых зубов за серыми губами, глаза закрыты. По шею замотан в какие-то тряпки, руки засунуты под подбитую овчиной куртку. Рядом под снегом обнаружился хороший арбалет, пояс покойника оттягивал короткий меч.
        - Бросили его, что ли? - вслух рассуждал фуа. - Здоровенный малый.
        - Вряд ли его бросили с таким арбалетом, - возразил Бат. - В Глоре такое оружие не меньше десяти полновесных монет стоит. Из последних новинок - вон какой рычаг взвода.
        Квазимодо хмыкнул:
        - Арбалет что - ему и на пиво кое-что оставили. - Вор черенком лопаты стукнул по тяжелому кошелю на поясе покойника.
        - Вон еще мертвяки, - сказала зоркая Теа.
        Подальше у скалы виднелись занесенные снегом холмики.
        Мертвецов оказалось семеро. Все здоровые, крепкие мужчины, неплохо вооруженные и тепло одетые. По виду - стражники и купеческие приказчики. Ран и повреждений Квазимодо не нашел, хотя особо тщательно и не искал. По всему похоже - просто замерзли на ночлеге. Кострище, небольшая вязанка дров. Зато провизии прорва - у каждого мешок, набитый снедью, да еще валяются три мерзлые лошадиные ляжки.
        Теа осмотрела конину и уверенно заявила, что лошади пали от истощения, а люди продолжили путь пешком, волоча на себе конину.
        Вор пожал плечами:
        - И куда они шли? У них же дров почти нет. И чего это они поумирали так дружно? Враз замерзли?
        - Может быть, больны были? - высказал версию Бат.
        - Да они толще тебя, - сказал Ныр. - Экие здоровяки. Ну, были здоровяками.
        - Да, - согласился Квазимодо. - Жаль таких красавцев, но ничего не поделаешь. Серебро им явно не пригодится в ближайшее время.
        - Вдруг они лежат здесь уже сто лет? Замерзли и лежат год за годом, - пробормотал склонный к романтическим бредням фуа, почтительно освобождая мертвеца от тяжелого кошеля.
        - Вряд ли, - пробурчал Квазимодо, с трудом перепиливая мерзлый ремешок ножен на поясе у соседнего покойника. - Лежат на самой дороге. Странно, что их не нашел караван, который перед нами проходил. Или это разбойники, которые охотились за караваном, но попали в непогоду и замерзли?
        Теа фыркнула:
        - Не выдумывайте. Это были бы очень состоятельные и глупые разбойники. Здесь даже горные бараны не водятся. Эти парни загнали лошадей и пытались выйти из гор пешком. Ослы тупые.
        - Что ты ругаешься? - укоризненно сказал фуа. - Они же уже поумирали.
        - Потому и поумирали, что тупые, - рыкнула лиска. - Сначала лошадей уморили, потом и сами подохли. Разве несправедливо?
        - А где лошадки? - спросил вор. - Даже если они их ели, шкуры и копыта должны остаться.
        - Не знаю, - коротко буркнула лиска, взваливая на повозку мешки с мерзлой провизией. - Будем здесь торчать - кончим как они.
        Обсуждая жутковатую находку, путешественники двинулись дальше. С неба срывались редкие снежинки. В сузившееся ущелья ветер почти не задувал. Снегу на дороге лежало по щиколотку, и идти было легко. Теа с жалостью посматривала на едва передвигающую копыта гнедую.
        Перед самыми сумерками отряд вышел к огромному завалу. Всю узость ущелья перегораживала сорвавшаяся с невидимой высоты груда снега высотой с трехэтажный дом.
        - Да здесь работы до лета хватит, - сказал пораженный Бат.
        - Летом оно само растает, - утешил Квазимодо.
        - Ну вот, шли, шли, а теперь обратно? - заныл фуа. - Где справедливость?
        Теа слегка стукнула его по макушке рукавицей и самым мрачным тоном сказала:
        - Не жалуйся. Бывает еще хуже. К примеру, как вот там…
        Путешественники увидели тесно забившийся под защиту скал лагерь. С первого взгляда было понятно, что живых там нет. Две палатки, ткань провисла под тяжестью слоя снега. Несколько повозок, среди них большой фургон с тентом. И многочисленные холмики под снегом.
        Квазимодо сплюнул:
        - Похоже, здесь дорога заканчивается.
        - Что будем делать? - спросил фуа, поглубже натягивая свой любимый колпак.
        - Как обычно - разбиваем лагерь в сторонке от этого кладбища, ужинаем, ложимся спать. В промежутках между этими обязательными делами хорошенько пораскинем мозгами…
        Снежные кирпичи пришлось лепить. Столь любимого Ныром плотного снега здесь оказалось слишком мало. Мужчины трудились не покладая рук. Теа, опустив голову, пошла к лошадям. Вор посмотрел ей вслед и продолжил сгребать легкий, плохо липнущий снег. Жалобно и коротко всхрапнула лошадь. Бат и фуа оглянулись.
        - Работайте, работайте, - пробормотал Квазимодо. - Сегодня жратвы будет с избытком.
        Поджаренная конина со специями оказалась недурна, но говорить что-либо при траурно молчащей Теа не хотелось.
        Наконец вор не выдержал:
        - Детка, ну что поделаешь? Она была хорошей лошадкой. Мы ее съедим с благодарностью. Жизнь всегда кончается. Нам и самим нужно крепко подумать, чтобы выбраться отсюда.
        - Мы ее привели сюда. И не уберегли, - мрачно сказала лиска. - У нас есть вот эта снеговая нора. А у лошадей нет. Они умирают, потому что доверчиво идут с нами.
        Что утешительного на это сказать, вор не знал.
        - Люди здесь тоже умирают, вы видели, госпожа Теа, - сказал Бат, откладывая ломоть мяса.
        - Ешь и не смей меня больше величать госпожой! - рявкнула лиска. - Не злите меня сегодня. Я переживу. Что вы, самцы недоделанные, завтра делать собираетесь?
        - Сейчас ты нам объяснишь, почему мы недоделанные, - храбро сказал вор.
        Теа объяснила. Красочно, последовательно, начав с происхождения всех самцов вместе взятых и закончив предполагаемым будущим их потомков. «Кривоногие козлодои» и «висячие стрючки-недомерки» скромно жевали и почтительно слушали.
        - Полегчало? - поинтересовался вор, когда возлюбленная начала повторяться.
        - Да, кишкоеды вы лопоухие. - Лиска хлюпнула носом и обняла за шеи фуа и Полумордого. - И ты тоже лопоухий, - сказала она Бату, дабы возчик не чувствовал себя обделенным.
        - И мне полегчало, честное слово. - Бат с искренним восторгом почесал буйную шевелюру. - Повезло тебе, Квазимодо. Бывают же такие искренние женщины.
        - Мне повезло. А вот всем нам - не очень. - Вор вздохнул. - Сейчас спим. А утром - на разведку. Пощупаем этот завал, чтоб ему…
        Снег оказался настолько рыхлый, что Бат сразу же провалился по пояс. Он прополз еще несколько шагов, раскидывая как весла длинные руки и ноги. Толку с этого не было никакого, и Квазимодо крикнул:
        - Обратно плыви. Здесь не лучше прежних мест.
        Это была уже не первая попытка взобраться на преграду в разных местах. Результат оказывался одинаков - снеговая стена охотно принимала в свои объятия, дальше человек вяз, барахтался, а снег, издеваясь, норовил стянуть с пленника сапоги.
        - А копается он легко, - заметил фуа; весь в снегу, ныряльщик ковырял край гигантского оползня.
        - Знать бы, сколько лет копать придется, - с досадой сказал вор.
        - Они вот тоже копали, - кивнул выбравшийся из снежного болота Бат на торчащие из-под снега лопаты. Предшественники, угодившие в капкан раньше маленького отряда, вгрызлись в снежную преграду в самой середине. Прошедший после этого снежок слегка сгладил картину, но было видно, что углубиться беднягам удалось едва ли шагов на тридцать.
        Вор невольно посмотрел в сторону кладбища. Восемнадцать человек, тринадцать лошадей. Почему поумирали, особых вопросов нет - лошади околели от холода и истощения, шестеро людей, прикопанных снегом, тоже не пережили голода и лишений. Остальным повезло больше - погибли от арбалетных болтов и быстрых клинков. Тела, частью раздетые, валялись вокруг палаток. Двое бедолаг, очевидно, пытались отбиваться у повозок, и их пристрелили там. По мнению вора, дело обстояло так: караван уткнулся в снежное препятствие, застрял. С продовольствием и дровами караванщики явно не рассчитали, вялые попытки расчистить путь через завал ни к чему не привели. Лошади, не выдержав ветреного холода и бескормицы, пали одна за другой. Часть отряда поздоровей сговорилась и, решив, что незачем тратить топливо и съестное на доходяг, отобрала все необходимое для выживания и бодро направилась в обратный путь. Ну, само собой, предварительно утихомирив возражающих слабаков. Должно быть, некрасивый у них спор вышел.
        На Квазимодо тяжелое впечатление произвела меньшая палатка, принадлежащая, видимо, самому купцу. Хозяин лежал лицом вниз, в закостеневшей руке зажата рукоять наполовину вытащенного из сафьяновых ножен меча. В затылке торчал меткий болт, два менее метких испортили шубу на спине. А вот мальчишка в богатой курточке и теплых сапожках натерпелся куда большего страха. Скорчившееся на постели из мягких шкур тело было изрядно порублено. Руки искрошены сильными ударами клинков, бледно-красными сгустками смерзлась кровь. Должно быть, бедняга пытался закрываться от мечей руками. Вот так взял отец любимого сына-наследника в дальний путь на выучку - пускай к нелегкой науке торговли с детства привыкает. Чересчур трудна наука оказалась. А может, и не сын. Разные купцы бывают.
        И с чего они мальца рубили? Сам бы замерз. Бараны склизкие, злобные. Оставалось непонятным, отчего убийцы так недалеко ушли и сами поголовно передохли. Уж не подпортил ли кто догадливый перед смертью остатки продуктов? Яд нынче дешев, многие в дорогу полезное снадобье прихватывают.
        Брать из мертвой, промерзшей насквозь палатки ничего не хотелось. Квазимодо пошел утешать лиску, горевавшую над одеревеневшими костлявыми тушами лошадей.
        Ну да, костлявые лошадки были или не костлявые, а в крайнем случае и на конину можно перейти. Уж вряд ли их мослы кто-то ядом посыпал.
        Все это было вчера. А сегодня о мертвецах вспоминать уже смысла нет. Думать о себе нужно.
        Квазимодо задрал голову. Вот он, крайний случай, перед тобой - слева склон отвесный, справа крутизна ничем не лучше. Посредине хлябь снежная, в которой как в болоте вязнешь. Нет дороги. На склон еще те, которые нынче мертвые, взобраться пытались. Веревку до сих пор ветер раскачивает. Невысоко они поднялись. Крыльев-то нету. Назад идти? Никакого резона. Это только эти тупоголовые здоровяки могли на ноги свои полагаться. Столько дней брести и лошади не выдержат, да и сами люди…
        Завал проклятый. Все-таки снег - не шутка. И когда падает, и когда лицо сечет, а здесь так вообще целой горой свалился со склона. Подняться бы наверх, посмотреть, как далеко вперед завал тянется. Копать, конечно, смысла нет, но может быть, протоптать тропку, уйти пешком? Должны же горы кончиться? По всем подсчетам, прошли уже больше, чем осталось. Можно и налегке попробовать пробиться. Лиска, правда, за брошенных лошадей всю жизнь грызть будет.
        Теа вечером пыталась и сама завал пройти. В четвероногом обличье она держалась на снегу лучше, но все равно увязала. Квазимодо пришлось орать, чтобы она вернулась. Выползла, язык вывалился из пасти, пар валит. Прошла она по пологому вязкому подъему куда дальше мужчин, но даже до середины не дошла. Едва на лапах стояла, в мех набились комья снега. Из черно-бурой стала лиса снежно-бурой.
        - И куда ты, детка, лезешь? - с укором пробурчал вор. - Видно же, что не пройдешь.
        Бат выбрался из завала и, тяжело дыша, вытряхивал набившийся за голенища снег. Шапку он сунул за пояс, черные волосы намокли от пота. Барахтанье в снегу здорово согревало. Особенно если есть где посидеть и не остыть.
        - Да, длинные ноги не всегда помогают, - сказал Квазимодо, помогая возчику отряхнуться.
        - Что длинные, что короткие - слишком мягкий снег, - пропыхтел Бат, покосился на снег - там виднелись четкие вчерашние отпечатки когтистых лап Теа. - Госпожа Теа… Она лиса?
        - Вроде как, - согласился вор.
        - Я так и думал. Видел как-то в Красногорье волчьи следы. У них лапы шире.
        - И чего?
        - Легче было бы волку идти. Чувствуешь, как воздух теплеет? Наверное, скоро снег пойдет.
        - Пойдет. Думаешь, нам на пользу?
        - Если потом подморозит, корка схватится, может, и дальше пройдем, разглядим, что там наверху.
        - Если будет корка, да еще плотная, как мы будем копать? - поинтересовался подошедший фуа.
        Бат пожал плечами:
        - Знать бы, что имеет смысл копать, так и корку можно пробить. Эх, никто не знает, как эти штуки, что на ноги надевать, делают? Были бы эти снегоходы, мигом бы взошли, осмотрелись.
        - Чего нет, того нет, - сказал вор. - Да и кто их видел - снегоходы? Врут небось. Как тяжесть на ногах по такому снегу таскать?
        - Ну, особо сложного ничего нет. Доски легкие нужны или плетенки какие. Подобрать можно. - Бат поскреб голову. - Я бы сделал, да не из чего. Разве что от бортов доски оторвать. Правда, они чересчур толстые.
        - Покойники свои повозки почти все пожгли, - заметил вор. - Наши разбирай хоть целиком. Все равно, раз застряли, жечь придется. А из бочонков снегоходы сделать нельзя?
        - Ну да, ну да… Только маловаты будут плашки, - с сомнением сказал Бат. - Разве что…
        - Говори, не стесняйся.
        - Ну, ей можно попробовать сделать. Когда на четырех лапах… вес меньше и…
        - Делай, - быстро сказал вор. - Что нужно?
        Теа чуть не двинула любимого по голове крышкой от котла.
        - Где это видано, чтобы лиса с Холмов на бочонках ходила? Совсем спятил, Полумордый?
        - А где видано, чтобы рыжая лиса с Холмов чернела и по снегу бегала? Не рычи, дорогая.
        Теа фыркнула чуть спокойнее:
        - Что снег? Снег… Видела я этот снег. Что вы, способ посмешнее, чем подыхать с деревяшками на ногах, не выдумали?
        - Мы будем думать, - заверил вор. - Бат обещает, что после обеда эти снегоходы сделает. Попробуешь, а?
        - Чтоб вам от смеха околеть, - в сердцах пожелала лиска. - И почему я тебе, Полумордому, верю? Еще и обед вам, пиявкам безмозглым, варю.
        - Пройдешь - мы потом всю дорогу сами готовить будем, - пообещал возлюбленный. - Ты только, пожалуйста, попробуй…

* * *
        Снегоходы оказались приспособлением примитивным - плашки с неровно просверленными дырами, в которые продеты завязки из ремней, позаимствованных в мертвом лагере. Лиска уже и рычать перестала. Сидела пушистая на снегу, давала трогать себя за лапы. Занятый примеркой и возней с ремнями Бат преодолел робость, ползал на коленях. Ныр, получив от друга по ребрам, могучим усилием воли преодолел неудержимое желание немедленно обсудить новый облик Теа. По правде говоря, фуа и в рыжем цвете видел лиску только мельком. Теперь фуа подавал многочисленные советы по поводу снегоходов. В узлах и веревках он действительно разбирался.
        Лиска для пробы проковыляла по снегу. Выглядело это довольно нелепо.
        - Чтоб вам околеть, как рыбе вареной, - с тоской прорычало меховое создание.
        - Ноги поднимай вертикально, и все получится, - деловито посоветовал Бат.
        Лиса фыркнула и заковыляла к снеговому завалу. Вор догнал ее у самой кромки.
        - Теа…
        Лиска посмотрела искоса.
        - Теа, если пройдешь, не возвращайся. Найдешь людей. Все будет нормально…
        Лиса насмешливо оскалилась:
        - Людей? Голая и бездомная? Нормально?
        Квазимодо вытащил из-под полушубка мешочек:
        - Здесь рубашка и немного мяса. Соврешь, что тебя ограбили…
        - Врать ты у нас умелец. Пошел ты в задницу со своим мешочком. Еще муж называется…
        Лиса медленно ковыляла по склону, лапы ее, правда, совсем не проваливались. Вор сунул мешочек под одежду. Убедить, собственно, и не надеялся. Связаны накрепко, а жаль. Жила бы рыжая, одноглазого бы вспоминала…
        Время кончилось. Осталась только белая гора гнусного снега, почти смыкающегося с серым небом. Неразборчивая цепочка следов, уходящих к небу, исчезала между каменными холодными склонами. Квазимодо всегда умел ждать. В воровской профессии иначе долго не протянешь. Но сейчас сидеть было просто невыносимо. Одноглазый прохаживался вдоль полосы завала. Идти и заняться чем-то полезным не хватало сил. Очень глупо. Ныр и Бат сидели в снежной хижине, получившейся больше похожей на медвежью берлогу, обсуждали возможные конструкции снегоходов, подходящих для людей. Квазимодо подходил к ним, пытался думать о снегоходах или, на худой случай, о никогда не виданных медведях, но голова думать категорически отказывалась. Зато ноги вели обратно, к истоптанной границе завала, туда, где начинались отпечатки бочоночных обломков.
        С неба начали срываться большие хлопья снега. Медленно кружась, опускались на белую землю. Небо на глазах темнело.
        Уже в темноте подошли Бат и фуа.
        - Пойдем поужинаем.
        - Что-то не хочется, - пробормотал вор.
        - Брось. - Ныр похлопал друга по плечу. - Она вернется. Рыжая сожрет эти горы и не подавится. Ты же ее знаешь.
        - Ну да, ну да, - подтвердил Бат. - Хм… а почему, если не секрет, вы госпожу Теа рыжей называете?
        - Не называй ее сейчас госпожой, - пробормотал вор.
        - Рыжая она, - заверил возчика Ныр. - О-го-го, какая рыжая. До лета доживем - сам увидишь.
        - Ну да, ну да, чего ж не дожить…
        Черное, даже с бурым отливом, на белом снеге отличить легко, но Теа сейчас возвращалась вдоль самой скальной стены, ковыляя в тени склона. Квазимодо побежал туда. Бат и фуа бросились следом. Не доходя десяток шагов до ровного снега, лиска свалилась набок и прохрипела:
        - Рожи отверните. Ква, срезай эти мудрозадые снегоступы.
        От голой девушки валил пар. Когда Квазимодо кутал ее в плащ, ему показалось, что под спиной ненаглядной лиски шипит снег.
        - Жарко, дерьмо собачье, - выдавила из себя Теа.
        Ноги у нее были длинные, тащить неудобно, но вор справился.

* * *
        В хижине мерцало маленькое пламя очага. Два плаща лиска откинула, осталась под одним одеялом. Говорить она не могла, пока кружка за кружкой не выхлебала полный котел взвара.
        - Завал идет далеко. Шагов тысяча, может, больше. И высота… Но там дальше ущелье шире, и завал поворачивает языком вправо. А вдоль левой стены идет каменная полка. Снег под ней совсем рыхлый. Я мордой и лапами прорыла далеко. Если отсюда копать напрямую вдоль левой стены, будет шагов сто. Или двести. Не знаю. - Теа подняла котел и с шумом всосала остатки грушевой гущи. - Можно попробовать прокопаться, а, самцы недоделанные?
        Рубя снег, Квазимодо думал о сказочных гномах. Говорят, в старину они прокапывали горы насквозь и даже пускали по своим туннелям тележки на механическом ходу. Кто бы мог подумать, что тебе, Полумордый, придется из себя гнома изображать?
        Туннель тянулся широкий, как замковые ворота. Бросать лошадей или брать с собой - даже не обсуждали. В туннель должна пройти повозка. Ну и ладно, терять собственное имущество вор страшно не любил. Задыхаться, как боялись, под толстым слоем снега не пришлось. Дышать здесь было можно. Светильник, несмотря на свою тонкую чеканку и прочие украшения, с задачей освещения справлялся исправно. Квазимодо рыл, Теа помогала отгребать. Бат утрамбовывал стенки и свод. С его ростом это у возчика получалось неплохо. С левой стороны, вдоль скальной стены, снег довольно часто оседал, но это было не страшно. Чаще всего просто получались продушины, сквозь которые вдоль камня поступал свежий воздух. О толщине снега, висящего прямо над головой, Квазимодо старался не задумываться.
        Сопели разгоряченные люди, от движений колебался огонек светильника. В туннеле было едва ли не теплее, чем в снежной хижине. Сейчас там Ныр стряпал ужин. Обычно даже фасоль у него получалась с привкусом рыбы, но уже три дня мужчины свято соблюдали обещание вора освободить лиску от готовки. Теа ворчала, что ее отравят. Лучше всех стряпня получалась у Бата. Готовил возчик с той же обстоятельностью, с какой ремонтировал упряжь или мастерил снегоходы. Вполне полезным парнем оказался долговязый глорец.
        А у Квазимодо хорошо получалось рыть. Это все признали. Он шел первым, энергично работая лопатой. Невысокий рост в таком занятии был скорее плюсом, а выносливости в худощавом теле хватало на четверых. Вот и гадай после этого, какую профессию нужно было выбирать. Землекопом давно уж разбогател бы…
        В кратких перерывах между работой лиска развлекала копателей описаниями долины по ту сторону завала. Недостижимая «та сторона» становилась чем-то сказочным и манящим вроде страны Меда, о которой рассказывают детям. Вроде бы и дорога на той стороне свободна, и даже река безо льда течет. Открытую воду путешественники видели уже давным-давно. Еще лиска встретила человека, единственного из каравана, кому почти удалось одолеть снежную преграду. Замерз бедняга, должно быть, уже видя свободную дорогу. Вот так: один идет вперед, другие назад, третьи сидят на месте - а конец у всех один. О том одиноком парне четверо снегокопов много разговаривали - жалели и надеялись, что там, где один прошел, компанией уж точно прорваться можно.
        Лопата вылетела из рук Квазимодо на пятый день копания вдоль равнодушной каменной тверди. Вор на четвереньках выбрался в дыру. В «сказочной» долине было ощутимо холодней, чем в привычном туннеле. Низко висело предвечернее небо. Нетронутый снег лежал роскошной простыней. Угадывалась узкая, но относительно ровная полоса дороги. Квазимодо и Ныр подровняли выход. До утра ждать не стали, решили перевести лошадей и повозки сейчас же. Ночью свод нередко оседал в слабых местах, а чистить еще раз туннель никому не хотелось.
        Ночевали в туннеле. Лошади стояли в относительном тепле. Грел котелок-печка. Квазимодо не пожалел самого дорогого масла, и под снежными сводами стоял нежный аромат редких трав из далекого южного лета. Шкур и одеял хватало - мертвый лагерь не обижался на пришельцев за изъятие имущества, и путешественники удобно возлежали вокруг огня. Довольный Великий Дракон бегал по мягким шкурам и ногам. Ныр тоже был весьма доволен - на ужин была приготовлена последняя соленая рыба, разогретая вместе с надоевшей фасолью. Фуа рассказывал о том, как ему кто-то наболтал, что на Севере умеют ловить рыбу из-подо льда. Вот бы посмотреть.
        Квазимодо лежал головой на коленях Теа. Ноготки лиски очень осторожно снимали с неровной щеки возлюбленного лоскуты облезшей после обморожения кожи.
        Бат смотрел на них с таким странным выражением, что вор спросил то, что давно хотел спросить:
        - Слушай, возчик длиннорукий, уж очень меня любопытство мучит. Вот нам троим на глорском побережье, да и на Флоте Объединенном, пусть на него победы как сливы переспевшие сыплются, делать нечего. Мне так и вообще там для здоровья и целости шеи находиться вредно. Скучать мы по югу будем мало. Ну а ты? Человек ты работящий, руки на месте, уже в возрасте. Дом, говоришь, у тебя есть. Что ты здесь с нами снег из пустого в порожнее перекидываешь? Я бы не спрашивал, дело личное, да ты вроде закон уважаешь. Не то что мы, хари преступные. Ты не обижайся, не хочешь, так не говори. Мы не оскорбимся, если смолчишь.
        - Да нет, я человек простой, какие у меня тайны? - Бат печально вздохнул. - Скажу - вы люди повидавшие, обсмеивать не будете. Родился я на речушке Дне, есть такая в двух днях езды от Глора. Отец мой, пусть ему и Там работается хорошо, много чего умел руками и меня сумел научить. Подрос я, отправился на заработки. Знакомства у отца были, подучили меня в городе ремеслу, стал не хуже других. И камень класть мог, и за наковальней приходилось стоять, но больше с деревом да с мелким железом дело имел. Замки там поставить, окна да двери. Работали мы от гильдии и на совесть. В саму Цитадель нас приглашали, ну и по благородным домам заказов хватало. На заработок жаловаться никак нельзя было. Женился. Хорошо женился - работящая девушка досталась, разумная и собою хороша, на улице на нее оглядывались. И по любви, стало быть, я ее любил, она - меня. Денег подкопили - землю купили, дом построили. Детишки пошли. Девчонка, мальчик… Жили хорошо. Прямо скажу - лучше и не нужно. Детишки росли, имущество потихоньку прибавлялось. Тут еще Флот строить начали, Великий Поход затеяли. Заработки втрое поднялись. Работал с
утра до вечера. Ну и упустил чего-то. Дочь учиться отдали, сына тоже. Да вот с ним что-то не то приключилось. Забаловал. В мастерской его не бывает, пропадает где-то. Раз я с ним поговорил по-хорошему, второй раз… Не помогает. Тут я по-мужски… Мать - защищать. Ну и треснуло между нами что-то… Не хотел я с ней ссориться, да и за волосы трепать не хотелось. Думаю - она же у меня умная-разумная. А она на меня коситься начала, обидно ей. Ну, ладно, живем… Флот ушел, с заработками стало похуже. Пришлось из Глора выезжать. По поместьям мы стали работать. Возвращаюсь - все нормально. Жена вроде даже ласковее стала. Но опять же, вспомню, как раньше, - не то… Добрые люди, конечно, намекнули - мол, не сильно она без меня скучает… Но я проверять не стал. Тут ведь как - или веришь, или нет. Приезжаю в следующий раз - опять не так как-то. Сын почтительный, улыбается. Дочь смотрит жалостливо. Жена… Вроде и врать мне не может, а правду тем более говорить ей не с руки. Тут дочь просватали… Ну, думаю, хорошо, устроилась девка. Можно не беспокоиться. Подождал я - чую, не будет по-прежнему. Все, думаю - пропади они
пропадом. Давно уж мир хотелось повидать. Нанялся возчиком. На Красногорье полюбовался. Возвращаюсь - жена ни рыба ни мясо, словно и не уезжал я. Тут вы - в Новый Конгер нужно ехать… Ладно, взял топор на память. Живите, как хотите. И не жалею. Здесь хоть и помирать собираешься, а на душе спокойнее. Хоть и старость вот-вот придет, а что поделаешь, если жизни дома нет. А ведь дом своими руками строил…
        - Еще построишь, - заверил добрый фуа. - И дом, и даму тебе правильную найдем.
        - Не нужно мне больше даму. Мне уж тридцать восемь. От баб в старости одни расстройства.
        Лиска фыркнула:
        - Тридцать восемь ему… Обленился ты, Бат, да простят меня боги. Ищи себе самку хорошую, да не задумывайся, сколько кому лет. Кстати, Полумордый, если ты вздумаешь сбежать, найду и… Или сама помру.
        - Если кто-то из нас потеряется, оба помрем, - успокоил ее вор. - Сколько ведь мы вместе прошли, сколько нам крови пустили, сколько мы им… И почему это мы разлучаться должны?
        - Ну да, ну да. - Бат привычно запустил пятерню в густые волосы. - Может, кровь - то, что нужно? А то жили мы слишком гладко…
        - Печальная история, хоть и гладкая, без крови, - сказал Ныр. - Если уж такому, как ты, нормальная дама не досталась, тяжко нам придется. Это только ты, Рыжая, у Ква нормальная женщина. Ну, ничего, для этого на Север и идем. В смысле - искать. На Севере, говорят, девицы очень даже ничего.
        - Это тебя в борделе просветили? - поинтересовалась Теа.
        - И там тоже, - согласился фуа. - С хорошими женщинами везде трудно. Вот у нас на островах их вообще нет. Мало того что все мелкие и худосочные, так еще и если решишь в жены брать - разоришься. Родителям плати, вождям плати. И за что? Потом ведь жена сидит, и если на нее не орешь или палкой не учишь - так и будет сидеть и бездельничать. Но слишком сильно палкой нельзя - к родителям уходит. Если трезво посмотреть - не жизнь, а сплошное недоразумение.
        - Ныр, а ты откуда? - спросил Бат. - Не может же племя Лягушками именоваться?
        Ныряльщик начал объяснять, кто такие фуа. Квазимодо крепче обнял горячую подругу и быстро уснул.
        Повозки готовы, груз увязан, приободрившиеся лошади рады отправиться в путь. Сквозь белесую муть на небе даже проглядывает солнце.
        Ныр и Бат переглядывались и медлили.
        - И что еще? - осведомился вор.
        - Может, похороним его? - неуверенно спросил фуа.
        - Он вроде как вместе с нами прошел, - сказал возчик.
        - Ква, тот парень был храбрым, не хуже нас, - поддержала мужчин Теа.
        - А я что? Только как мы до него долезем? - проворчал вор, глядя на две темные точки над снежным покровом. Торчал только локоть да древко копья, которое одинокий храбрец использовал как шест для дополнительной опоры.
        Полезли Теа с Батом как самые длинноногие. Вытаскивать тело оказалось занятием нелегким. Лиска, забыв о своем благородном порыве, громко ругалась. Квазимодо тоже полез в снег, помог вытащить одеревенелое тело на твердую поверхность.
        - Молодой совсем, - сказал Ныр. - Не старше тебя, Ква…
        - Полумордый, если кончишь так, как он, - никогда не прощу, - отряхиваясь, сердито заявила лиска.
        Мертвец до конца не бросил оружие. Даже проделав свой последний путь волоком, не выпустил из руки копье. Упрямый - в одиночку бороться куда как труднее, вор знал по себе.
        - Ныр, забирай у него копье. Хорошее оружие, сразу видно. Парень возражать не будет - мы ему теперь не чужие…
        Парня похоронили, завалив снегом и несколькими камнями у приметного выступа скалы. Квазимодо кинул тощий дорожный мешок покойного на повозку. Мертвым добро ни к чему, а живые будут благодарны.
        Шли легко. Лопатой много работать не приходилось, да и не казались здешние заносы серьезным препятствием после снежного туннеля. Ночевки с ужином из жесткой, не до конца прожаренной конины, тоже стали привычными. Лишь Теа начинала нервничать - запас овса подходил к концу.
        Вдоль дороги, облизывая обледеневшие камни, журчала река. Дорога все чаще шла вниз. На шестую ночь отряд порядком замерз ночью - снега хватило только нагрести крошечный барьер. Зато уже на следующий день путешественники вышли к первым корявым елям, каким-то чудом цепляющимся среди скал. Можно было развести огромный костер. Горы отпускали путников на волю.
        Глава 22
        Застава расположилась на берегу широкой мелководной реки. Местечко называлось Ивовой долиной. Как заметил Ныр, чего здесь было много - так это именно ив. Заснеженные горы давно превратились в нестрашные силуэты, оживляющие горизонт. Здесь, в долине, до зимы было еще далеко. Колеса повозок чавкали по грязи, солнце, выглядывая из-за облаков, пусть лениво, но пригревало. Одно удовольствие ехать и подставлять облезшую щеку мягкому теплу.
        Все было очень мило, но впереди ждала стража, таможня и прочие радости жизни, не зависящие от прелестей погоды. Квазимодо потер нос и еще раз окинул взглядом сотоварищей. Вид путникам необходимо сохранять в меру приличный - для стражи, и в меру жалостный - для таможни. Одежда порядком оборвалась и пестрела пятнами подпалин и прожогов, что вполне соответствовало образу много выстрадавшего и небогатого торгового каравана. Теа, умудрившаяся сохранить свою щегольскую курточку в целости и сохранности, получила просьбу надеть поверх куртки доху. Лиска поворчала, ссылаясь на пригревающее солнце, но шубу надела. В общении с представителями власти друзья целиком и полностью полагались на одноглазого предводителя.
        Несколько деревянных домиков соседствовало с двумя десятками круглых палаток горцев. Квазимодо знал, что горцы и воины земель Ворона ныне выставляют совместную заставу. Еще несколько лет назад - дело совершенно немыслимое. Ивовая долина славилась как место многолетних, а быть может, и многовековых стычек горных племен с воинами северной короны. Нынче это осталось в прошлом - наступили спокойные времена. Живи в мире да радуйся.
        Впрочем, впереди никакого оживления не наблюдалось. Мирно дымили очаги - пограничная стража готовилась плотно отужинать. Никого живого у жилья видно не было. Дорогу у крайнего домика преграждало странное сооружение, похожее на карликовую виселицу с длинной штангой, снабженной грузом противовеса. Путешественники переглянулись.
        - Зачем им такая лебедка? - поинтересовался Ныр.
        - Серебро взвешивать, - пробурчал вор.
        - Это заграждение вроде городских рогаток, - возразил соображающий в технических приспособлениях Бат.
        Из домика неторопливо вышли двое - горец в лохматом жилете и воин, обряженный в хорошо смазанную кольчугу. Горец потянул за веревку, и перекладина «виселицы» плавно взмыла вверх, освобождая проезд.
        - Мы думали, уже до весны бездельничать будем, - с улыбкой сказал воин. - Добро пожаловать в Ивовую долину, господа торговые.
        - Мы, наверное, последние, - заверил Квазимодо. - Вряд ли вас кто еще побеспокоит.
        Маленький отряд подъехал к домам. Любознательный Ныр поинтересовался, для чего нужна такая диковинная загородка перед заставой.
        - Для порядка, - многозначительно ответил горец. - Называется - шлак-бам. Граница здесь, а не как попало, как раньше.
        Квазимодо с уважением закивал. Чужие порядки уважать - себе дешевле будет. Этот деревянный «бам» еще не самая глупая выдумка.
        Путешественникам отвели вполне приличное длинное строение с навесом для лошадей и повозок. Квазимодо отправился к начальству.
        В домике за длинным столом сидел здоровенный бородатый тип.
        - Ты, значит, купец будешь? Садись, отдыхай, пути-дороги нынче нелегкие.
        Тип без стеснения оглядел шрамы молодого купца, одобрительно кивнул.
        - Как добрались? Видно, нелегко пришлось? Поредел ваш караван сильно? Тяжко в горах?
        - Прошли с трудом. Насчет потерь - боги были милостивы, мы только коня потеряли, - с достоинством ответил вор.
        - Ух ты! - удивился бородач. - Что же вы такие отчаянные, вчетвером, на зиму глядя, в путь отправились? Тут и вдесятеро большие обозы исчезали как стайки мышиные.
        - Не в числе дело. Заказ у нас срочный. Светильники да все такое. Торговля есть торговля. А народ у меня испытанный, ваша милость.
        - Ясное дело, раз в такую пору перевалы умудрились пройти. Да ты располагайся поудобнее. И брось меня милостью величать. Меня господин Лер зовут, я здесь начальником над горными бойцами поставлен. Сейчас от стороны Ворона десятник подойдет, делами займемся. Значит, в горах тяжеловато пришлось?
        - Само собой, господин Лер. Я вот что сказать хочу. - Квазимодо многозначительно понизил голос. - Проходили мы караван погибший. Погибли бедолаги все как один. Мы толком не смотрели - самим тогда нелегко пришлось. Так что… Товары, все прочее - сами понимаете. Ваша территория.
        Бородач хмыкнул:
        - А ты, одноглазый, соображаешь. Ты, случайно, не родственник лорда Фиша? Нет? А на удивление на него похож. Ну, ладно, информация ценная. Гран мерси. Где это событие печальное произошло?
        Что такое «гран мерси», Квазимодо не понял, но насчет местонахождения мертвого каравана объяснил. То, что не можешь хапнуть сам, отдай полезному человеку.
        - Ай-ай-ай. - Господин Лер сочувственно покачал головой. - Лавина, значит? Ничего, весной похороним то, что от бедняг останется.
        Квазимодо сказал, что одного парня путники сами прикопали, и попросил проследить, чтобы смельчака похоронили достойно. Толстопузый горец охотно пообещал и ухмыльнулся:
        - А ты, одноглазый, ничего, быстро суть дела ухватываешь. Место там безлюдное, еще неизвестно, кто на покойничков наткнется. Ведь не каждый и похоронить-то усопших потрудится. За информацию сочтемся. Думаю, союз горных племен не слишком обеднеет, если скидку по пошлине вам сделает.
        - Премного будем благодарны. - Квазимодо повеселел. Платить деньги даже на самых законных основаниях вор все-таки очень не любил.
        В комнату ввалился грузный, весьма похожий на Лера десятник с вышитым на груди вороном с расправленными крыльями. Громогласно пожаловался на то, что ни одна тварь не удосужилась его разбудить. С таким воинством и нашествие вег-дичей проспать можно.
        Господа начальники раскрыли большие книги. Перья у них, как заметил Квазимодо, оказались новые, с какими-то мудреными металлическими наконечниками. Посыпались обычные таможенные вопросы.
        Квазимодо назвал себя и спутников. Описал груз. Поскольку, что именно нужно врать, вор на этот раз не знал, приходилось говорить правду. Обычно караваны сюда приходили из Нового Конгера, и когда пограничные чиновники узнали, что путники прямиком из Глора, то в один голос потребовали рассказать, что там нового слышно о Великом Походе. За подробное повествование о последних событиях на Флоте было обещано дармовое пиво. Квазимодо поколебался и сказал, что он и сам с Флотом на юг ходил. Сообщение произвело впечатление, немедленно был предложен и ужин всем пришедшим с господином купцом. Вор прикинул, что при таком интересе к подвигам героев Глора на заставе можно застрять и не на один день. Чиновники быстренько перешли к необходимым формальностям.
        - В Тинтадж, значит, двигаетесь? - утвердительно спросил Лер. Перо в его руке шустро бегало по бумаге. Его сотоварищу с вороном на груди приходилось догонять коллегу и в усердии высовывать кончик языка.
        - В Тинтадже расторгуетесь. Лампы хорошей работы и масло без копоти перед зимой в самой цене, - продолжил обнадеживать грамотный толстяк.
        Квазимодо кашлянул:
        - Тинтадж - город богатый. Но нам в Медвежью долину нужно.
        Господин Лер дернулся и посадил кляксу. На его заросшем обширной бородой лице отразилось крайнее удивление.
        - В Медвежью долину? И зачем?
        - Часть товара туда под заказ везем. Обязаны доставить. У нас обмана не бывает.
        - Ну ни… себе! Из самой Медвежьей долины заказ к вам пришел?
        - Из замка «Две лапы». От леди Катрин.
        - Ой, не могу! От леди Катрин? Ты, блин, ее, наверное, и саму знаешь? Такая маленькая, хорошенькая, черненькая, с мушечкой на левой щеке?
        - Имел честь быть знакомым. Только насчет мушечки вы запамятовали, господин Лер. Ни на левой, ни на правой щеке не имеется. И вообще леди светлая, повыше вас ростом будет, и хорошенькой ее не назовешь - весьма красивая леди. Да, весьма - не хуже ланон-ши.
        - Стоп! - заорал господин Лер так, что с интересом слушавший разговор десятник Ворона чуть перо не выронил. - Ты ведь их и точно знаешь! И что, она сейчас на юге?
        - Была, но с тех пор, как я видел леди в последний раз, миновало немало времени. А господин Лер, видимо, родственник леди Катрин?
        - Точно! Родственник. Дальний, правда. Как догадался?
        - Обороты речи у вас схожи. «Блин» и это «…». Слово «оф-фигительно», наверное, тоже знаете?
        - Офигительно? Точно, знаю! - Бородач захохотал. - Блин, а я все думаю - что-то мне твое имя знакомо. Квазимодо - ой, сейчас сдохну. Это же этот… Дюма, нет, Золя? Нет - Гюга?
        - Гюго. - Вор ухмыльнулся. - Имел счастье слышать сию трагическую историю в пересказе лично самой леди Катрин.
        - Эх, Катерина, канула непонятно куда. Ну да ладно - такие, как она, не пропадают. - Бородач решительно захлопнул растрепанную книгу. - Горный союз к вам, господин Квазимодо, никаких финансовых претензий не имеет. Хватит - сезон и так прибыльным был. Ты как? - осведомился горец у товарища по таможне.
        Десятник пожал плечами:
        - Что мы, крохоборы какие? Про пошлину забудем. Но парню придется через Тинтадж ехать. Сам понимаешь - свежие новости с Юга. Я должен непременно доложить и купца сопроводить, иначе с меня голову снимут.
        - Все! Идем ужинать. - Господин Лер выбрался из-за стола, хлопнул по плечу озадаченного Квазимодо. - Не печалься, Гюго, через столицу крюк не велик, а с охраной и кормом для лошадей тебе помогут…
        Выбраться из Ивовой долины удалось только через два дня. Квазимодо чувствовал себя не совсем здоровым - во-первых, першило горло от бесконечной болтовни, во-вторых, от такого количества пусть и очень хорошего джина не только горло болеть будет. Вообще-то гостеприимство пограничных служак превосходило все разумные пределы. Ныр с двумя горцами чуть не утонул на реке, демонстрируя, как по-настоящему ловят рыбу. Теа успела заехать в морду какому-то чересчур перебравшему джина поклоннику, а Бат со своими новыми, склонными к работе даже в нетрезвом виде корешами пытался спалить кузницу.
        Выбрались, слава богам. Квазимодо трясся в седле, мучался головной болью. Ныру, лежащему на повозке, было еще хуже. Теа с утра отказывалась разговаривать. Бат, наоборот, не умолкал. От его «ну да, ну да» гудело в голове. Не нужно было возчику, как называл это толстобрюхий Лер, поутру «опохмеляться». Отряд пополнил свои ряды - повозки теперь сопровождали четверо воинов Ворона. Им тоже было хреново.
        Сквозь отвратительное жужжание в голове вор пытался думать - хорошо или плохо, что их теперь сопровождают? Лер и его друг-десятник клялись, что это не конвой - наоборот, почетный эскорт, охрана, друзья, проводники и вообще почти родственники. Квазимодо был склонен поверить. Четверо бойцов вели себя дружелюбно, насколько могли в своем болезненном состоянии. Вообще-то сейчас их могла бы повязать и одна Теа. Бедняги, наверное, и не возражали бы. Всем путникам хотелось лежать и ни о чем не думать. Жуткая смесь - скучная военная служба и джин в неограниченных количествах.
        Уйти можно в любой момент. Но стоит ли начинать жизнь в северных землях с незаконных действий? В конце концов, через Тинтадж дорога действительно спокойнее и ненамного длиннее. Тем более пути напрямую к лежащей далеко к востоку от центра земель Медвежьей долине никто толком не знал. Придется посмотреть столицу вороньего королевства.
        Ехали быстро. По утрам дорогу сковывал легкий морозец, колеса весело тарахтели по твердой грязи. Воины охраны много рассказывали о последних событиях на Севере. Квазимодо охотно впитывал информацию, рассказывал сам о дивном южном походе Флота. Оттаявшая Теа поражала солдат рассказами о неистовых океанских штормах. У сухопутной лиски описания жестокостей бурной стихии выходили почему-то чрезвычайно живописными, особенно если учесть, что половину пути рассказчица просидела в тесной коморке и мало что оттуда видела.
        Путь отряда лежал сквозь прозрачные рощи с облетевшей листвой и бурые осенние холмы. Потом начались леса с разлапистыми соснами и елями, с кустами осыпанного яркими ягодами шиповника, с рябинами, опустившими ветви под тяжестью багряных кистей. Ныр интересовался всем, что попадалось на глаза. Квазимодо отрекомендовал отставного ныряльщика как южного «серого», и воины наперебой объясняли ночному проводнику особенности местной жизни и многочисленных здешних опасностей. Ночью все преспокойно спали - солдаты, успокоенные близостью необычного перепончатого стража, а сам Ныр дрых, надеясь, с куда большими основаниями, на чуткую лиску.
        Квазимодо подолгу просиживал с женой, потом Теа отправлялась вынюхивать новый мир. Ей хотелось гулять, но вор просил не уходить надолго. Лиска неохотно слушалась. Рассказы вояк о жестоких обитателях лесной чащи производили впечатление и на нее. Но нос и глаза успокаивали - мир, полный можжевелового запаха, мышиной возни, воя волков и шорохов дубовиков [64 - Дубовики - в английском фольклоре фейри, живущие в дубах.] и гилли [65 - Гилли (гилли ду) - в шотландском фольклоре добродушные и робкие лесные фейри.] казался своим и понятным.
        В одну из ночей лиска сказала Полумордому:
        - Там, в горах, когда я была у Менти, она показала, что встречала таких, как я. И давно, и не очень давно. Она показала, что раньше мы жили здесь, где часто бывает снег.
        - Она сказала, где твоих сородичей можно найти?
        - Нет. Она вообще не говорила - она показывала. Не знаю, как объяснить. Просто в моей голове появлялось то, что она желала показать. Как ты думаешь, может быть, я вспоминаю все то, что помнил мой род? Мне здесь знакомы все запахи. Даже не видя, я понимаю, кто прошел по тропе и чья это шерсть.
        - Не знаю, детка. Я ведь только пиво носом чую. - Вор помолчал. - Теа, ты хочешь уйти?
        - …тебе! - Лиска накрепко подцепила одно из кратких и непонятных словечек бородатого Лера. - Что ты за чушь несешь, балбес одноглазый? Никуда я от тебя не пойду. - Теа отвесила любимому легчайший подзатыльник, а потом поцеловала в малочувствительный кривоватый нос. - Я с ним как с умным советуюсь, а он…
        - Ты со мной не по поводу нюха советуйся. И не дерись. Не позорь меня и себя. Здесь люди образованные, вон какой дорогой джин бочками жрут.
        Теа содрогнулась:
        - Я такое пить не могу.
        - И не нужно. Для тебя ширитти найдется. Пора тебе, моя восемнадцатая, здешней леди становиться.
        - Если пора - стану леди. - Лиска оглянулась на спящих у соседних костров и повалила супруга на мягкие свеженарубленные еловые лапы.
        Все чаще у дороги стали появляться, обнесенные крепкими частоколами хутора. Ночевали в тепле. Солдаты именем короля меняли лошадей, поставленных в пару испытанным лошадкам с юга. Вокруг простирался густой лес, но отряд двигался по-прежнему быстро и без помех. Лишь раз у схваченного ледком ручья на головную повозку попыталась напасть молодая пума. В нее живо всадили несколько стрел, и истошно ревущий хищник с треском скрылся в осиннике. Куда дольше пришлось успокаивать лошадей.
        На хуторах много говорили об осмелевших к зиме, сбивающихся в стаи по четыре, а то и по шесть голов вег-дичам. Часто хищники выходили к дороге. Но отряд подобные беды миновали. Лишь холода, так запаздывающие в этом году, все сильнее и сильнее покусывали по ночам.
        В Тинтадж въехали уже по первому снегу. Огромный город произвел впечатление даже на повидавших большие города Квазимодо и Бата. Высокие, усиленные мощными башнями стены города, стражники у окованных металлом ворот, сложная система решеток и прочих оборонительных устройств поневоле настраивали на серьезный лад. Внутри городских стен теснились узкие улицы, застроенные трех-четырехэтажными домами из серого камня. Герб Ворона виднелся чуть ли не на каждом доме. Кричали разносчики, ватагами бегали мальчишки, пахло дымом, хлебом, лошадьми и помоями. Среди прохожих достаточно часто попадались городские дарки: луриданы, [66 - Луриданы - в фольклоре жителей Оркнейских островов фейри-помощники, честно и верно служащие людям - подметающие комнаты, моющие посуду, затапливающие утром камины.] клураканы [67 - Клураканы - в ирландском фольклоре домашние фейри, обитающие в винных погребах и следящие за сохранностью спиртного.] и хайнцели. [68 - Хайнцели - в немецком фольклоре фейри, готовые за скромную плату выполнять домашнюю работу.] После долгого пути такой шум и многолюдье ошеломляли.
        - Да мы здесь заблудимся, - сказал Ныр. - Здесь людей в сто раз больше, чем в Глоре.
        Квазимодо был готов согласиться. Людей, даже учитывая, то, что Тинтадж был застроен куда плотнее южной столицы, оказалось жутко много. Конечно, Тинтадж являлся самым крупным из северных городов - сюда съезжался торговый люд со всей обитаемой части страны. Дальше, раскинувшись во все стороны света, лежали бескрайние необжитые края, куда никто не решался заходить и в ближайшие сто лет вряд ли решится. Здесь даже в роще, видимой с городской башни, незадачливый человек в пасть вег-дича угодить может.
        Друзья-конвоиры оставили путешественников в гостинице «Полная бочка», посоветовав устраиваться, отдыхать и ждать знающих людей. Заверили, что постой гостей оплатит казна Ворона.
        «Бочка» оказалась далеко не полной. Цены в городе кусались, и постояльцев было немного. Друзья устроились с удобствами в двухкомнатном номере. Квазимодо подумывал о бане, Теа пошла учить конюхов обращению с лошадьми. С улицы сквозь мутные стекла доносились однообразные завывания какого-то волосатого типа, бредущего по слякотной улице. В руках у заклинателя был посох с навершием в виде чего-то похожего на решетку. Поднявшийся в номер с бочонком пива Ныр доложил, что бесноватого называют проповедником, и этот проповедник заставляет верить в нового бога. Бог, когда появится, велит всех, кто в него не верил, немедленно казнить жутко разнообразными казнями. В порядочные питейные заведения проповедников не пускают, но их все равно развелось как рыбок-серебрушек возле дохлятины. Здешний король бродить по стране поклонникам сурового бога позволяет, хотя несколько лет назад воевал с ними. Вот строить храмы этого Светлого в городе и окрестностях настрого запрещено. Отвели им какое-то место на западе от Тинтаджа, там и возводят поклонники нового бога храм до самого неба. Квазимодо посоветовал другу не
забивать голову всякими причудливыми богами, а пить пиво, пока есть время. Потому как, когда придут «знающие люди», им придется рассказывать про Глор и Флот, пока весна не начнется.
        Знающие люди появились уже к вечеру. Вернее, один человек. Его сопровождающие наверх подниматься не стали. Два невзрачные и с виду невооруженные типа расположились в общем зале «Полной бочки», еще один охранник торчал на улице.
        В номер путешественников поскребся невысокий старичок. Белая как пух бородка, теплая шапочка на облысевшей голове делали дедушку очень мирным и домашним. Левое веко незнакомца выглядело расслабленно опущенным, старый шрам, пересекающий лоб, растворился в морщинах. Старикан раскланялся, выцветший глазик живо обежал взглядом всех четверых присутствующих, чуть дольше задержался на девушке и вернулся к Квазимодо:
        - Известный торговец светильниками господин Квазимодо? Приношу свои искренние поздравления - преодолеть в нынешнюю пору перевалы дорогого стоит.
        У вора заерзало в животе. Квазимодо всю сознательную жизнь опасался таких выцветших внимательных глазок. Все они, ласковые, видят, все они понимают.
        - Полагаю, лорд Фиш? - Квазимодо радостно заулыбался. - Знакомство с вами - огромная честь для только начинающего свое дело купца.
        Одноглазый старичок заулыбался еще приветливее:
        - Мы знакомы? Неужели я так хорошо известен в Глоре?
        - В Глоре мы были лишь проездом. Но о вас с величайшим почтением отзывались воины в Ивовой долине. Мы просто счастливы лицезреть вас лично, милорд.
        Лорд Фиш замахал морщинистой ручкой:
        - Ох, болтуны там собрались. Давно пора бы им язычки укоротить. Ну, раз мы знакомы, не могу ли я вас, господин Квазимодо, пригласить на ужин? Уж простите великодушно, любопытство совсем замучило. Как там Флот? Что с ним? Благополучно ли великое путешествие проистекает? Уж мы-то с Фейрефейским союзом давние партнеры, а вот сидим здесь в захолустье, ничего не знаем. Мыслимое ли дело? Такие дела творятся, а мы тут как слепые и глухие прозябаем. Уж соблаговолите со стариком ужин разделить. Здесь рядом, в «Подмастерье». Готовят там очень прилично, уверяю вас.
        Теа мягко двинулась, обходя стол, к двери. Ныр ссутулился у лавки, подтягивая к себе арбалет. Бат неуверенно отступил назад к составленному в углу оружию.
        - Сочту за честь, милорд, разделить с вами трапезу, - поспешно заверил вор.
        - Вот и славно, уважили старика, - обрадовался лорд Фиш. - Да вы не сомневайтесь, кухня у нас хорошая. Да и вообще торговым гостям в Тинтадже ничего не угрожает. В меру своих сил порядок в королевстве поддерживаем. За оружие хвататься нечастно нужда приходит. А уж таких редких гостей от неприятностей точно убережем. Не извольте сомневаться, в землях Ворона вам напрасных обид никто чинить не вздумает.
        У Теа дергались губы, но Квазимодо посмотрел на нее серьезно, и рыжая с места не двинулась.
        Спускаясь по лестнице, старичок безмятежно сказал:
        - А я уж вообразил было, что меня сейчас убивать начнут. Придет же такое в голову?
        - Да что вы, милорд? У нас на Юге люди тихие, робкие. Одичали в безлюдье - это конечно. Но чтобы вот так - убивать? Ни в коем случае.
        - Люди у вас тихие, - легко согласился лорд Фиш. - Но насчет дарков этого не скажешь. Характер у красавицы не из легких. Вы, я вижу, без предрассудков? Одобряю - наши ночные соседи весьма полезными спутниками оказываются. Особенно если с умом их способности применять.
        - Я с умом применяю, - чуть резче, чем следовало, сказал Квазимодо. - Меня, ваша милость, на ночной соседке жениться угораздило. И не жалуюсь.
        Старикан всплеснул руками:
        - Да что вы, господин Квазимодо! Я только с искренним одобрением к таким союзам отношусь. Сам по молодости… Ну да судьба по-другому распорядилась. Но супруга ваша молодая уважение у меня с первого взгляда вызвала. Сразу видно, за вас страшно переживает. И зря, между прочим, переживает. Я с вами лишь побеседовать хочу, по-дружески, спокойно, за столом, хорошо накрытым.
        «Ну да, сначала за столом, потом где-нибудь под землей с решетками, потом еще слово молвить перед петлей позволят», - с тоской подумал вор.
        За идущими по улице лордом Фишем и Квазимодо открыто следовали двое безликих мужчин. «Мои посыльные, - отрекомендовал старик. - Ноги уже не те стали, приходится по пустякам парнишек гонять».
        Как ни странно, в «Подмастерье» все обошлось благополучно. Сидели вдвоем в закрытом кабинете. Из общего зала доносилась негромкая музыка. Одноглазые собеседники неторопливо расправлялись с маринованными угрями, запивали прекрасным пивом. Квазимодо рассказывал о походе Флота. Лорд Фиш слушал с неподдельным интересом, задавал разумные вопросы. Потом подали репу с мягчайшей свининой, и разговор перешел на темы общей обстановки в Глоре и на всем побережье. Скрывать Квазимодо было нечего. Хотят люди знать, что на Юге происходит, пусть знают. От Глора не убудет. Думать о нападении на Фейрефейский союз королевство Ворона могло разве что поголовно рехнувшись, а престарелый лорд Фиш меньше всего походил на больного головой.
        Неожиданно старик попросил показать ему оружие, висящее на бедре гостя. Пока лорд Фиш разглядывал явно знакомое ему кукри, Квазимодо без наводящих вопросов принялся рассказывать о своем давнем, но сыгравшем такую знаменательную роль в жизни походе с леди Катрин. Старикан благожелательно кивал, вопросы задавал пустячные, и вообще складывалось впечатление, что о деталях этой истории он вполне осведомлен. Куда больше старого шпиона интересовали самые последние дни перед расставанием вора с леди-хозяйкой Медвежьей долины. Но поскольку у самого Квазимодо остались только смутные догадки о том, куда на самом деле ушла леди Катрин, то изобразить полную неосведомленность не составило труда. Очевидно, лорд Фиш был склонен поверить.
        - Весьма жаль, что милая леди покинула нас так надолго. Такая разумная, интересная собой и достойная особа. Даже если бы наша милая Катрин находилась безвылазно в Медвежьей долине, леди могла бы оказать существенную помощь короне, - с явным сожалением сказал старик.
        Квазимодо посмотрел на престарелого шпиона с уважением. При всех неоспоримых достоинствах незабвенной молодой леди называть ее «милой» язык повернулся бы не у каждого. Видимо, лорд Фиш действительно был с миледи в весьма дружеских отношениях.
        - Надеюсь, мы ее еще увидим, - без особой уверенности сказал вор. - Леди Катрин весьма ценила милость короля, свободные земли Ворона и свой замок.
        - Ах, я тоже сильно на это надеюсь, - пробурчал лорд Фиш. - Хотя насчет милости короля… Но я слыхал, что наша светловолосая леди действительно успела полюбить свои владения. Кстати, вы ведь собрались направляться туда - в Медвежью долину? Вас, мой молодой друг, не смущает, что владелица так давно отсутствует? Имеет ли смысл везти товар в такую даль?
        - Я неплохо знаю господина Энгуса и его супругу. Надеюсь, нам не откажут в пристанище на зиму.
        - Ну, конечно! Разумный, надежный как скала Энгус и его супруга. - Старикан возвел единственный глаз к потолку, мечтательно заулыбался. - Его супруга… Я просто счастлив, что мне довелось видеть столь очаровательное создание и остаться в твердой памяти, да еще сохранить то немногое, что еще вяло циркулирует в моих жилах. Видимо, моя кровь уже не способна увлечь живую сказку ночи.
        - Моя кровь, видимо, тоже жидковата на вкус. - Вор позволил себе улыбнуться. - Ваша милость не находит, что вместе с потерей части зрения мы приобрели возможность наблюдать то, что не видят другие?
        - Интересная мысль. Как ни странно, мне тоже приходило в голову нечто подобное. Мой юный друг, пока мы наедине, осмелюсь задать вам вопрос, который в других обстоятельствах никогда бы не посмел сорваться с моих губ. Между нами, одноглазыми, - где тебе так не повезло? Это ведь довольно старая травма? И вряд ли нанесена боевым оружием. Простите уж старику его любопытство.
        - Мне было двенадцать лет. Я был непростительно медлителен. Попал под всего лишь кулак. - Вор полез в карман и выудил перстень с зеленым камнем. - Вот этот не приносящий удачу аквамарин вышиб мне глаз. На других пальцах были иные украшения, оставившие свои отпечаток на моей щеке и зубах.
        Лорд Фиш повертел перстень:
        - Вы рано начали, мой друг. Как я понимаю, долг возвращен сполна?
        - Не чувствую себя ущемленным. - Квазимодо ковырнул двузубой вилкой остывшую свинину. - Но боюсь, вместе с чувством удовлетворения глаз ко мне не вернулся.
        - Что делать, - старик откинулся на спинку кресла, - глаза, мой юный друг, крайне чувствительные органы. Но вряд ли тебе стоит огорчаться: молодая дама, готовая немедленно взяться за нож для защиты супруга, - вполне достаточная награда за незначительный ущерб лица. Искренняя и преданная женщина - настоящее сокровище. Надеюсь, ты будешь снисходителен к зависти такого старого пня, как я?
        Вор улыбнулся:
        - Спасибо, ваша милость.
        - В старости радуешься как дитя, видя непритворно счастливую улыбку, - заметил старикан. - Как я понимаю, вы не слишком торопитесь вернуться на благословенный юг? Позволь сделать тебе небольшое предложение. Тинтадж - хороший город. И здесь легко найти приличную службу. Как насчет выполнения отдельных поручений Короны? Ворону нужны разумные, везучие и грамотные люди. И рекомендации леди Катрин, пусть и косвенные, здесь весьма ценятся.
        - Ваша милость, видят боги, я по достоинству оцениваю оказанную мне честь. Позвольте говорить откровенно?
        - Валяй, парень. По-моему ты уже начал.
        - Нам нужен дом. Город не подходит. Вы наверняка догадались почему. Меня звали в Медвежью долину, и я очень хотел бы туда попасть. Не уверен, что меня по-прежнему считают там другом, но очень стараюсь в это верить. Вы удивитесь, но от Желтого берега до Тинтаджа у меня не так уж много друзей.
        - Вот в это я готов поверить с легкостью. В наше время друзья встречаются не чаще, чем пара запасных глаз. - Старый шпион побарабанил узловатыми пальцами по крышке стола и поинтересовался: - Парень, а почему ты решил ошарашить меня честностью? Только не порти впечатление, уверяя, что искренность от самого рождения твое второе имя.
        - Даже не третье, - пробормотал вор. - Видите ли, лорд Фиш, косвенные рекомендации леди Катрин и для меня имеют вес.
        Старый шпион тихо рассмеялся:
        - Значит, сидим мы здесь, два калеки, и основываем свое представление друг о друге на мнении белокурой красотки, по правде говоря, весьма взбалмошной, не считающейся ни с какими приличиями и дерзкой до полного изумления? Неужели мы два идиота?
        - Мы даже хуже, - сообщил вор. - Мы ждем, когда она вернется. Просто придет и выпьет с нами пива. Глянет своими зелеными глазищами.
        - Она любит джин, - задумчиво сказал лорд Фиш. - Слушай, одноглазый, а ведь нам ничего от нее не нужно - ни помощи, ни постели, ни сведений?
        - Точно, ваша милость, нам она просто нравится. Кроме того, я ей благодарен за то, что она для меня сделала.
        - Ну, тут ты не одинок - для Короны она тоже многое успела сделать. Да и для меня лично. Кажется, сейчас мы расчувствуемся и начнем мазать соплями друг друга. Вот девчонка бы посмеялась. - Лорд Фиш улыбнулся. - Итак, мой юный друг, вы следуете в Медвежью долину. Не затруднит уважаемого купца захватить небольшой груз и письмо в «Две лапы»?
        - Непременно, ваша милость. Кроме того, если Короне и вам лично понадобится надежный человек в той стороне, смею заверить - он найдется. При одном условии…
        Лорд Фиш кивнул.
        - Понимаю - против «Двух лап» работать не будешь? Условие принято. Тем более «Две лапы» являются одним из самых надежных союзников Тинтаджа. Буду счастлив, если в этом случае доверие короля подорвано не будет. У нас настают трудные времена. Надеюсь, хоть в медвежьей чащобе не придется никого отлавливать и развязывать языки.
        - Хотелось бы верить, что господин Энгус не допустит никаких безобразий в Медвежьей долине.
        - По правде говоря, безобразничать там, кроме как вег-дичам и волкам, некому. Глушь полнейшая. Но если Короне понадобится продемонстрировать давление с востока страны на некие нежелательные силы, ваш замок вполне может пригодиться. Кажется, в некоторых невеселых играх ты, мой юный друг, сможешь оказать неоценимую помощь чересчур честному Энгусу. Так что езжайте и торопитесь, пока не пришла настоящая зима.
        - Благодарю, ваша милость. Хотел бы преподнести королевскому замку скромный знак уважения: два десятка светильников и несколько бочонков с очень неплохим маслом.
        - Это будет кстати. В канцелярии скоро все окончательно ослепнут. - Лорд Фиш не без ехидства улыбнулся. - Образцы столь своевременного дара сможешь продемонстрировать на аудиенции. Не считаешь же ты, что король упустит возможность услыхать о Великом Походе из первых уст? И непременно прихвати супругу. Скрыть некоторые подробности о ее происхождении я не решусь, а король обязательно пожелает увидеть столь необыкновенную молодую даму…
        Теа выглядела бледной как горный снег. Доводы о том, что в замке их ждут не какие-то зловредные стурвормы и даже не ходячие мертвяки, особых результатов не приносили. Выглаженное гостиничными служанками платье висело на молодой женщине как на вешалке. Ныр выразил озабоченность в том, что такую гостью и саму не преминут выставить за порог как ходячую мертвячку. Лиска даже не фыркнула на обнаглевшего ныряльщика.
        Квазимодо взял жену за руку, отвел в соседнюю комнату. Задернул обшитый кружевами рукав платья, проверил ножны со стилетом. Второй кинжал - дорогое изделие с отделанной костью рукояткой, одна из ценных находок в лагере мертвого каравана, - выглядел вполне уместным на поясе девушки. Возможно, являться к королю с оружием и дурной тон, но точных указаний на этот счет гости не получили, значит, можно будет сослаться на южную неотесанность. Вообще-то в данный момент вора больше волновало паническое настроение возлюбленной.
        Квазимодо обнял тонкую талию и поцеловал любимую в щеку. Для этого пришлось слегка привстать на цыпочки - проверенные сапоги с вечными подошвами из шкуры морского змея остались ждать хозяина в гостинице, а на ногах вора были дурацкие башмаки из мягкой замши.
        - Детка, чем раньше мы пойдем, тем быстрее вернемся. Или быстрее сядем в замковый подвал. В любом случае ты успокоишься.
        - В подвале?
        - И в подвале тебе будет спокойнее. Мы же уже там сидели. Выберемся и на этот раз.
        - В прошлый раз ты хотел меня бросить.
        - Я тебя не успел рассмотреть.
        - Гад!
        - Точно. Но я был глупым гадом. Теперь умный и бросать тебя и не подумаю.
        - Ладно, пошли, Полумордый.
        Садясь на лошадь, Теа печально заметила:
        - Бат и Лягушка смотрели на нас как на покойников. Зря мы туда едем.
        - Наши лентяи просто глупо предубеждены против всех королей. Я видел королей, правда, издали, зато три штуки сразу, плюс лорд-командор. Ничего - жив пока…
        Королевский замок выглядел устрашающе настороженным. Все здесь содержалось в полном порядке, и у озадаченного Квазимодо мелькнула мысль - а не ожидают ли здесь нападения? Охрана, внимательная и ничем не напоминающая вольных пьяниц пограничья, любезно показала, куда поворачивать, и гости попали в узкий внутренний двор. Здесь молодую пару встретил какой-то тип с цепью на шее.
        Ждать долго не пришлось. Оставляя лошадь, Теа успела кинуть взгляд на замковую конюшню и, получив благоприятное впечатление, слегка расслабилась.
        Не успели гости оглядеть увешенную старинными гобеленами комнату и посидеть на скрипучем, но удобном диване, как были приглашены к королю. Квазимодо заставил себя дышать размеренно.
        Как и обещал лорд Фиш, все было обставлено скромно. Небольшая комната с камином, несколько кресел, ваза с поздними яблоками и кувшин с ширитти.
        Король, темноволосый, еще относительно молодой мужчина, известный как Рутр IX, на вора особого впечатления не произвел. Разве что чуть выше ростом, а так похож на самого Квазимодо. Даже шрам на лице имеется, правда, по-благородному малозаметный. Да и выражение глаз слишком серьезное. С таким взглядом нужно быть на тридцать лет старше.
        Но вот королева… Квазимодо оставил изумление на потом. Стройная, худощавая, черные волосы собраны в строгий густой хвост. Узкое лицо, невесомые движения. Вылитая Теа - когда лиска не рыжая. Нет, отличия все-таки были - не говоря уже о куда более роскошном черном платье, королева Ворона обладала огромными блестящими глазами и трепетной улыбкой. Лицо не такое треугольное, да и жестокие складки у рта отсутствуют. Но все равно рядом Теа и королева Гиата выглядели как сестры. Впрочем, король на это вопиющее нарушение приличий внимания не обратил. Квазимодо пришлось сидеть на краешке стула и в сотый раз пространно повествовать о Великом и Героическом Походе Флота.
        Королева о чем-то с улыбкой рассказывала Теа. Лиска тоже пусть и не очень уверенно, но улыбалась. При этом обе поглядывали в зеркало - надо понимать, от молодых дам забавное сходство не укрылось.
        Нет, не так уж они и похожи. И можно быть уверенным, что родословная королевской избранницы тщательно проверена. Никаких лис и прочих дарков в роду. Примесь крови может втянуть в бесконечную войну все воронье королевство. Таких небрежностей ни один король не допустит. А ныне у Севера уже и наследник родился. Говорят, крепкий малыш. Квазимодо искренне надеялся, что хотя бы семимесячному младенцу повествовать о походе Объединенного Флота не придется.
        Дамы явно нашли общий язык, на душе вора отлегло, и он смог полностью сосредоточиться на беседе с хозяином Тинтаджа.
        Король с интересом слушал о маневрах Флота и о не слишком сложных победах, но его явно волновало что-то иное. Квазимодо никак не мог понять, пока разговор снова, уже в третий раз, не вернулся к планам Объединенного Флота и лично великого лорда-командора на ближайшее будущее.
        Вот - вторжения Ворон опасается. Вот оно что! Идея странноватая. Видимо, на Севере с трудом представляют себе, что такое Флот.
        Квазимодо продолжил рассказывать, вплетая в описание походов и открытий неизвестных земель новые детали и подробности. Пусть король успокоится - Флот силен исключительно кораблями. На суше, да еще в отдалении от побережья, на что-то дельное способны только некоторые сотни бойцов группы «Юг» - те, что с недавних времен принято называть «морской пехотой». Разговор, не без помощи вора, перешел на обстановку в Глоре, спад в торговле, обилии разбойничьих шаек. Окончательно убедить короля должно были описания трудности пути через перевалы.
        Кажется, король поверил.
        Возвращались с аудиенции в хорошем настроении. Теа рассказывала о молодой королеве. Симпатичная дама, только слишком мягкая - как такой королевством управлять? Квазимодо объяснил, что вообще-то управлять и дальше собирается сам король. Теа на это только фыркнула. Хозяин Тинтаджа на нее впечатления не произвел. Лиска рассказывала, что королева очень интересовалась «Двумя лапами» и самой леди Катрин. Что, эту Катрин на Севере каждая собака знает? Квазимодо сказал, что далеко не каждая собака, например, в «Полной бочке» никто леди Катрин не интересовался.
        В гостинице Ныр и Бат встретили вырвавшихся из королевских лап друзей с восторгом. Спустились вниз отпраздновать. Между пивом Квазимодо задал вопрос, который возникал и пропадал в его голове довольно часто, но во время беседы с королем засел в голове накрепко.
        - Дорога к морю через перевалы - она что, единственная?
        Все задумались. Потом Бат с недоумением спросил:
        - А разве нет? Сколько живу на побережье, никогда не слыхивал о другом пути.
        - Хм… а восточнее или западнее кто-то проходить пробовал? - Вор кончиком ножа изобразил на мягчайшей лепешке волнистую линию побережья, треугольнички-горы, что-то растопыренное, отдаленно напоминающее ворону.
        - Зачем идти по диким местам, когда дорога есть? - спросил Бат.
        - Дорога? Это кладбище, а не дорога, - справедливо заметила Теа.
        - Дорога, конечно, жуткая. Но если новые пути искать, никаких сил не хватит. Новые пути - для колдунов или сумасшедших, - неуверенно сказал Бат. - Никто этого никогда не делал.
        - А лорд-командор? А мы, когда на острова Страстных сирен забрались? Теперь об этих островах весь Глор знает, да и здесь, на Севере, уже наслышаны. - Квазимодо постучал ножом по столешнице. - Почему мы все так мало знаем? Вот река, что в Ивовой долине, она ведь к югу течет? Неужели она не в море впадает?
        - Может, там озеро. Или еще что-то. Ты что, проверить хочешь? - с некоторой тревогой спросил Ныр.
        - Нет. По крайней мере не сейчас. Но странно. Мы живем здесь веками, а знаем только свой огород да выгребную яму.
        - У нас огорода никогда не было, - заметил фуа, тайком скармливая уже порядком осоловевшему Великому Дракону поджаристую куриную шкурку. - Просто нас, разумных, мало. А земли много. Ты, Ква, голову себе не забивай. Мы куда нужно пройдем, а остальные пусть на своих огородах сидят.
        - Это конечно, - пробормотал вор. - Только мне кажется, что за одну-единственную подробную карту Юга и Севера можно десяток старых королевств купить.
        Утром к гостям наведался лорд Фиш. Поулыбался всем и каждому, вручил королевское письмо, кое надлежало передать в «Две лапы», приличный мешочек с серебром в знак признательности за поднесенные в дар светильники и масло и передал устное пожелание счастливого пути от королевской четы. Кроме того, король предоставлял десяток своих конников для охраны гостей.
        - Они вас до Дубника проводят. Дальше вы до весны, вероятно, все равно не пройдете. Там до Медвежьей долины не так далеко остается, но дорога лесная, непроезжая, да и почти нехоженая. Вас никто не поведет, разве что внезапная оттепель будет. Сидели бы вы в Тинтадже. Зима на носу, зачем в глушь отправляться? А здесь вам бы дело нашлось.
        - Тесновато нам в городе, ваша милость. Уж лучше мы поедем.
        Лорд Фиш кивнул, посмотрел на Теа. Недовольно надул щеки.
        - Чинить препятствия вам не будем. Езжайте. Но вас, молодая леди, позвольте на пару слов…
        Квазимодо с тревогой наблюдал, как старый шпион увлекает лиску в соседнюю комнату. Мужчины переглянулись.
        - Шепчет что-то, - доложил обладающий лучшим слухом фуа.
        Вор почувствовал, что начинает злиться. Что это за дела? На глазах у законного мужа? Бардак дешевый!
        Впрочем, лорд Фиш уже вышел, дружески улыбнулся и начал откланиваться. Лиска тоже улыбалась. Стоило старому шпиону покинуть номер, как трое друзей подступили к рыжей с твердым намерением вытрясти правду.
        - Мне поручено передать в «Две лапы» послание королевы, адресованное лично леди Катрин, - с некоторой небрежностью объяснила Теа. - И еще королева подарила мне маленькое украшение.
        Украшение было не таким уж маленьким - толстая, замысловатого плетения цепочка с тремя подвесками из неизвестных вору черных камней.
        - Ты стала подружкой королевы, - сказал фуа, разглядывая украшение. - Совсем неплохо для простой лисы.
        Увернуться от подзатыльника Ныр успел, но лиска запустила в него яблоком. Обрадованно защелкал любящий резвые игры Великий Дракон.
        - Королевские милости всегда приходится отрабатывать втройне, - сказал Квазимодо. - Мы уже в каких-то почтовых курьеров превратились.
        - Ну да, ну да, - согласился рассудительный Бат. - Но лучше сначала милость королевская, чем сразу в подземелье. Поехали отсюда побыстрее, а?
        Снег лег еще не везде. Отряд бодро двигался на юго-восток. Сначала шли по оживленному тракту, потом по пустынным дорогам. Конвой из десятка хорошо вооруженных всадников и видавшего виды немолодого «серого» здешние дороги знал неплохо. Квазимодо разговорил «серого», и большую часть пути ночной проводник делился ценными сведениями о северных нелюдях и прочих ночных опасностях. Обычно послушать проводника пристраивался и Ныр, без тени сомнения заявивший, что он сам опытный морской «серый» и жаждет расширить свои знания. Бат болтал с солдатами о здешних городских постройках и их подготовке к зимним холодам. Рассказывал истории о морской жизни, штормах, змеях и прочей южной экзотике. Истории в основном являлись пересказом повествований побывавших на Желтом берегу друзей, но получалось у возчика вполне достоверно. Одни задумчивые паузы с «ну да, ну да» чего стоили. Великий Дракон служил сильно уменьшенным доказательством ужасов далекого Юга.
        Сердитой оставалась одна Теа. Солдаты службу знали. По ночам с «серым» на стражу заступали не меньше чем по двое вояк. Погулять под таким наблюдением было трудно, и приходилось довольствоваться краткими превращениями на привалах, благо за девушкой в кусты никто не лез. Лиска ворчала, что это не превращение, а одни переодевания.
        Дубник оказался большой деревней, обнесенной надежным высоким частоколом. Уже лег настоящий снег, полегчавшие полупустые повозки начинали вязнуть в липком снежном покрове. Путешественники остановились в двухэтажной гостинице. Охрана наскоро попрощалась и, едва переночевав в тепле, отправилась назад - воины опасались надолго застрять в снегах.
        За крошечным окошком кружился снег. Друзья обсуждали, что делать дальше. Ждать весны не хотелось, но и проводников, согласных вести отряд к Медвежьей долине, не находилось. Кроме жутких заснеженных лесов, местных жителей отпугивала неоднозначная репутация «Двух лап». Квазимодо наслушался много разной ерунды.
        - Повозки оставляем. Здесь есть такие штуки - вроде носилок. Лошади их неплохо волокут. Груза у нас уже немного. Чего не пойти? Здесь все деньги проедим, - приводил разумные доводы Бат.
        - Здесь и реки нет. Одни ручьи, да и тех под снегом не найдешь, - поддерживал его Ныр.
        - Мы горы прошли. Зачем ждать? - Изнывающая взаперти лиска была готова отправляться хоть сейчас.
        Квазимодо начал распинаться насчет глубокого снега, волков и вег-дичей, подбирающихся даже к Дубнику, о том, что к Медвежьей долине и дороги-то нет, одна тропа непроезжая. Решили подумать несколько дней - вдруг оттепель придет? Местные говорили, что так бывает.
        Хотя уши оставались единственными органами, что уцелели на голове в относительной неприкосновенности, особым музыкальным слухом вор не отличался. Но судя по тому, как морщилась Теа, дудели и пиликали музыканты трактира действительно отвратительно. Впрочем, местным завсегдатаям нравилось. Поскольку харчевен в Дубнике было всего две, зал наполнялся каждый вечер. Поужинать спокойно было трудновато. Лиска смылась наверх, следом пошли раскритиковавшие местное пиво фуа и Бат. Квазимодо протиснулся к стойке договариваться с хозяином о том, чтобы завтрак подали наверх в номер.
        Хозяин трактира Квазимодо не понравился еще по первому впечатлению. Глаза слишком преданные, скидки делает такие, что разве что местных мышей обрадуют. За слово свое не отвечает - сказал, что овес лошадям самый лучший засыпают, а на самом деле упорно с какими-то обтрусками смешивают. Ветчину подает - ее и с нормальными-то зубами не разжуешь. С такими повадками в Глоре разве что между нищими бродягами можно «крысятничать». И с этим хозяином до весны общаться?
        Квазимодо протиснулся между столами, забитыми местными гуляками, дружно распевающими дивную песню про «жаркий сеновал». С облегчением вышел из шума и ора на узкую лестницу. Не успела закрыться дверь, как кто-то, сопя, затопал по лестнице следом.
        - Эй, купец! Тебе, одноглазый, говорю.
        Вор глянул через плечо. Двое местных лезли, нехорошо улыбаясь. Оп, еще один появился наверху. Никак «щипать» будут?
        - Слышь, приезжий? Как так? Третий день живете, а о въездной пошлине ни слова? Не по закону как-то.
        Слишком узко. У всех троих в рукавах ножи. Наглые, суки. Если полоснут, могут и насмерть задеть.
        - Чего молчишь, купец? Или у тебя вместе с губами и язык оборвали? - поинтересовался тип в дорогой низко нахлобученной шапке. Двое остальных негромко засмеялись.
        - Въездную пошлину на границе оплатил. Потом еще в Тинтадже, - пробормотал вор, прижимаясь к стене.
        - Тинтадж далеко, и он нам не указ. А граница - вот она. За нами уж никого нет, - сообщил тот, что стоял сверху.
        У горла Квазимодо оказалось лезвие ножа. Судя по всему - острого.
        Чувствуя, как тепло бежит по шее, вор вжался затылком в стену, прошептал:
        - Вы что, меня убивать будете?
        Снова засмеялись:
        - Да нет, если тихий будешь, только поцарапаем. Мы не жадные. - Разбойник в хорошей шапке пощупал кошель на поясе вора. - Нам вот этого хватит…
        В кошеле по старой привычке лежало несколько медяков, да под ними остатки айвовых конфет из Нового Конгера. Квазимодо любил пососать кисленькое - для десен полезно, не хуже жилки помогает.
        - Берите да проваливайте.
        - Не груби, господин купец. Хочешь последнего глаза лишиться?
        Нож резанул тесемки кошеля. Второй грабитель выдернул из ножен на поясе испытанный орочий нож вора.
        - Эй, парнишка. Нож оставь, - злобно пробормотал Квазимодо.
        - Пасть свою беззубую захлопни. Зачем тебе нож? Я бы на твоем уродском месте давно бы повесился. Ездите здесь, южане тупые. Скажи спасибо, что не убили…
        Грабители потопали вниз. Последний небрежно пихнул вора в живот. На миг лестница наполнилась пронзительным скрипом музыки. Ну, вот… Квазимодо потрогал шею - рука липкая. Вот же… Вор взлетел по лестнице, проскочил коридорчик и ворвался в номер.
        Фуа подскочил как ошпаренный. Теа прыгнула навстречу.
        - Спокойно, детка. Посмотри-ка, что там?
        - Неглубоко. - Горячий язык слизнул кровь.
        - Как ни удивительно звучит - меня ограбили, - пробормотал вор. - Детка, не расслабляй меня. Пойдем справедливость восстановим. Бат, открой окно. Вы с Ныром остаетесь на хозяйстве. Теа, отпусти меня и надень куртку…
        Под спешно намотанным на шею теплым платком порезанная шея саднила и горела. Квазимодо прошел по скосу крыши, не устоял и вместе с пластом снега съехал вниз, прямо на поленницу. Тоже неплохо. Куда более гибкая Теа спрыгнула следом.
        Вор, держа в руках ножны с кукри, перебежал к сараю, отсюда были видны ворота. Вышли или нет? Он бы на месте грабителей поторопился. Правда, таким самоуверенным, как эти местные «деловые», он никогда не был. Но Бат слишком долго с наглухо заколоченным окном провозился.
        Пустая заснеженная улица. Здесь, в Дубнике, с наступлением темноты мало кто рискует гулять.
        - Детка, ты налево. Я - направо.
        - Сдурел, Ква? Какое налево? Вот же следы.
        - Зажрался я, - скорбно пробормотал вор. - Простые вещи забываю. Пошли…
        В сумраке улице, подсвеченной свежим снежком, неторопливо покачивались три удаляющиеся спины. Дубнинские грабители, очевидно, не привыкли бегать от погони. Один что-то сказал, остальные засмеялись. Уверенная походка рано раздобревших, предпочитающих пиво всем другим напиткам людей.
        Снег поскрипывал под ногами. Теа и вор быстрым шагом нагоняли безмятежных злоумышленников. Наконец один из них оглянулся. Не узнал, оглянулся еще раз. Что-то коротко сказал - развернулись все трое, перегораживая узкую улицу. С обеих сторон проход подпирали крепкие бревенчатые заборы. Искрится в лунном свете снег, где-то в конце улицы мерцает случайный огонек. Далеко за городским частоколом взвыл грустный волк. Ему ответил другой. Самое время для выяснения отношений.
        - Эй, уродец, неужели еще деньжат приволок? - поинтересовался мужик в добротной шапке.
        - Глядите - он и девку с собой привел! - разглядел Теа другой - здоровый молодой парень в распахнутом лохматом полушубке.
        - Какие вы, пришлые, все-таки глуповатые, - с некоторым удивлением сказал тип в шапке, очевидно, главарь разбойничьей троицы. - Ты зачем бабу с собой притащил? Холодновато сейчас для забав подзаборных. Нам ведь теперь вас обоих на «перо» ставить придется. А ее так и вообще без пользы.
        В руках всех троих блеснули ножи - наигранное и отрепетированное, призванное произвести впечатление движение.
        Квазимодо стряхнул ножны с кукри на снег и пробурчал:
        - Детка, твой тот, что сильно зоркий. Только без суеты. Помни: с ножом главное - не увлекаться. И они в сильно толстых шкурах.
        - Я все помню, - проурчала лиска, улыбаясь в свое множество зубов.
        Увидеть, как в ее руках появились ножи, не успел и сам вор. Новый охотничий клинок вынырнул из-под куртки, любимый стилет узким жалом выскользнул из рукава. Теа качнулась к высокому врагу. Тот машинально полоснул своим ножом перед собой, рассек пустоту. Сама лиска вдруг очутилась за спиной бандитов. Парень всхрапнул, пошатнулся, зажимая рукой шею. Бьющая фонтанчиком из узкого укола кровь впитывалась в лохматый ворот полушубка.
        Квазимодо мимолетно удивился - раньше рыжая драться врукопашную практически не умела. Вернее, именно дралась - яростно, безжалостно, возмещая неистовством полное отсутствие разумной мысли. Оказалось, что нескольких поспешных уроков и настойчивого вдалбливания простой истины, что главное в короткой схватке - именно быстрота, вполне достаточно, чтобы стать жутко опасной лисой. Даже без смертоносного лука.
        Соратники растерянно смотрели на медленно падающего на снег парня. Еще не поняв, развернулись к так прытко скачущей девице. Квазимодо, давно уже не помнящий, что такое растерянность и зачем она вообще нужна, рубанул одного по локтю, другого угостил рукоятью по затылку, пихая к лиске. Рыжая не подкачала - главарь оказался почти насаженным на ее нож. Грабитель мгновенно замер, растопырив руки. Другой разбойник, раненный в руку, взвыл низким голосом, закружился, держась за полуразрубленный локтевой сустав - тяжелая матовая сталь кукри шутить с живой плотью не умела. Квазимодо, морщась, оборвал дурной вой коротким ударом клинка в основание шеи. Вой захлебнулся, бандит слепо прошел два шага к забору и повалился в снег.
        Квазимодо сплюнул и услышал, как в холодной тишине часто дышит главарь - нож девушки медленно взрезал одежду на его толстом животе. Теа с любопытством смотрела в плохо выбритое лицо разбойника. Тот, понимая, что не успеет и дернуться, лишь шире разводил безоружные руки. В животе его что-то умоляюще булькало. Охотничий нож, должно быть, куда более острый, чем бритва, которой предводитель неудачливой троицы скоблил себе подбородок три дня назад, уже начал нежно рассекать кожу разбойничьего брюха.
        - Подожди, детка, - сказал Квазимодо, озабоченно вытирая кукри об одежду лежащего на снегу трупа. - Во-первых, пусть скажет, у кого мой нож. Что это мы здесь, в темноте, мертвяков обшаривать должны? Во-вторых, интересно, кто этих лохов подослал. Эй, недоумок, говорить будешь?
        Почти насаженный на клинок разбойник с трудом прохрипел:
        - Нож…
        - Нож? - Квазимодо удивился. - Нож еще длинный. Говори, пока твое сало на всю толщину не измерили. Мой-то нож где?
        Главарь, пытаясь не дышать, ткнул рукой на высокого парня. Квазимодо недовольно зашарил по мертвецу, нашел орочий нож.
        - Не хапал бы без спроса, живой бы остался. Денег у вас, видать, не водится?
        - Твой только кошель. Остальное… мелочь, пропили… - выдохнул грабитель.
        Квазимодо махнул рукой:
        - Мой кошель дешевле обрезанных шнурков стоит. Хотя там конфеты… - Вор забрал кошель, придирчиво осмотрел разбойника. - Шапка новая?
        - Четвертый день ношу.
        - Может, еще не провонялась, - с сомнением заметил Квазимодо и снял меховую шапку с головы пленника.
        - Ква, мне надоело, - заявила Теа, крепче вжимая нож в затрепетавшую плоть.
        - Ну, тогда заканчивай, и идем. Он все равно молчит. Кремень-парень. Или полный дурак.
        - Не убивайте, - захрипел разбойник. - Я же ничего - так только, кошель взял. Трактирщик нас надоумил. С юга, говорит, чужие. Мы же не знали… Не убивайте, господин купец.
        - Хм… Госпожа наказывала без нужды жизни не брать. Только для защиты. Ну, ты нам уже не опасный. Ну, будешь неопасный. Так что убивать нам резону нет. Понял?
        - По-по-онял. Нож только пусть твоя уберет.
        - Сейчас уберет, - обнадежил Квазимодо. - Тебе твой дружок-трактирщик не сказал, куда мы путь держим? Зря. Мы из Медвежьей долины, недоносок ты крысиный. Знаешь, кто там правит?
        - Знаю-знаю, - заскулил грабитель. - Ведьма там хозяйничает. Больно животу. Пусть твоя нож уберет.
        - Не «твоя», а молодая леди. Жена моя, между прочим. Значит, насчет Медвежьей долины запомнил? А чтобы хозяйку ведьмой не обзывал и уяснил, что лучше наших людей не трогать, мы тебя отпустим. И жизнь тебе поспокойнее обеспечим. Детка, давай…
        Лиска молниеносно ухватила бандита за правую руку, оттянула большой палец. Мерзко скрипнуло лезвие. Разбойник выпучил глаза.
        - Заорешь - убью, - быстро сказал вор.
        Бандит утробно застонал. Теа, морщась, запихнула кровоточащий отрезанный палец в рот его хозяина.
        - Иди домой, - посоветовал Квазимодо.
        Лиска подбодрила искалеченного мужчину крепким пинком в тяжелый зад. Бандит, давясь стонами, побрел по улице.
        - Дойдет, если недалеко, - предположил вор, глядя на шатающуюся фигуру.
        - С этими дохлыми что делать будем? - сердито спросила Теа.
        Обоим мертвецам вложили в руки ножи. Обычная пьяная поножовщина. Внимательный следопыт наверняка заметит, что дело нечисто. Но вряд ли двое погибших принадлежали к числу самых уважаемых людей Дубника. Если кто желает - пусть дознание учиняет. Засиживаться в городке до весны теперь точно не придется.
        - Ты зачем про леди-хозяйку приплел? - поинтересовалась Теа.
        - Ну, детка, как бы там дальше ни получилось, мы идем под власть леди Катрин. Пусть ее сейчас и нет в замке - закон есть закон. На мой взгляд, Катрин лучшая хозяйка из всех этих королей и лордов-командоров. Если тебе жизнь там придется не по вкусу, мы, конечно, поищем что-то другое. Или, если Ныру покажется, что там мало рыбы. Но лично я леди Катрин все равно буду уважать. Так что пусть эти голодранцы, ножа держать не умеющие, подальше Медвежью долину обходят.
        - Хорошо. Но если твоя красавица меня будет что-то заставлять делать, я терпеть не стану.
        - Я знаю, что ты сама леди. И Катрин это поймет. Она такие вещи всегда понимала. Со мной - другое дело. - Вор вздохнул. - Я здорово изменился. Может, я здесь таким, как стал, и не нужен буду. Вообще-то рано об этом думать - нам бы из этого Дубника пошустрее выбраться.
        В трактире все еще скрипела музыка. Лиска проскользнула наверх. Квазимодо, улыбаясь, направился к стойке. Хозяин покосился с явным удивлением, но ничего не сказал. Вор показал серебряную монету с худосочной птицей земель Ворона.
        - Пиво господину купцу? Есть отличное темное. Или сливовицы желаете? - Трактирщик неуверенно заулыбался.
        - Не нужно ничего. Это за развлечение. Здорово у вас здесь, в Дубнике, веселиться умеют. Этакие шутники - мы просто обхохотались. Вот шапку мне подарили. - Квазимодо потряс скомканным трофеем. - Радушные такие парни попались, просто чудо.
        Трактирщик поблек еще больше.
        - Рад, что господину купцу понравилось в Дубнике, только не понимаю, где вы так повеселиться успели. Обычно скучновато у нас.
        - Эх, да что тут понимать? Здорово придумано. Люблю такие шутки. Что тут у вас еще бывает веселого? Да ладно, хозяин, признавайся. Мы же свои люди. Что-нибудь такое интересненькое? Например, трактирчик у вас давно не горел?
        Голос хозяина дрогнул:
        - Шутить изволите? В Дубнике последний пожар два года назад был.
        - А что нам и не пошутить? Два года - большой срок. Пора бы чему-нибудь и загореться. Вы шутите - мы шутим. Так времечко-то до весны и скоротаем.
        - Да что вы, господин купец, говорите такое? - ужаснулся трактирщик.
        - Я шучу, - криворото улыбнулся вор. - А где нам всерьез поговорить?
        Пахло мышами и прогорклым маслом.
        Квазимодо подпер спиной дверь:
        - Не волнуйся, любезный, - о пожаре это я так, к слову, сболтнул. Была в Глоре гостиница, тоже двухэтажная. Полыхнула как-то ночью - свечку кто-то опрокинул. Жильцы с воплями повыскакивали кто в чем, некоторые, кроме рубашки или портков, и ухватить ничего не успели - смеху на весь город было. Весь квартал дотла выгорел. Хозяину, правда, не повезло - не выскочил бедняга. Кто-то ему ладошки к столу двумя ножами прибил. Говорили - нечист хозяин на руку был. Впрочем, о чем это я? Совсем о другом хотел сказать. Уезжать мы собрались завтра поутру. Как думаешь, успеем собраться? Продукты нужны, эти штуки, что у вас волокушами называются. Ну и шубы четыре, поприличнее.
        - Так можно. - Хозяин озабоченно задвигал бровями. - Но, раз такая спешка, недешево обойдется.
        - Не понял ты, любезнейший. Шубы и все остальное в придачу к шапке этой причитаются. Дружки твои наказывали не жадничать. А им оттуда - от Предков - виднее.
        - Да вы… грабите? - Трактирщик побледнел. - Я сейчас стражу звать прикажу!
        - Зови, - радостно сказал Квазимодо. - Забыл, кто нас к тебе привел? У меня поручение королевское. Будет твоим стражникам о чем в Тинтадже на дыбе палачам поведать. Ну а заведение твое загаженное сегодня же полыхнет. Мы тоже шутить по-настоящему умеем. Понял, крыса ты, зажравшаяся?
        - Немыслимо такое. В разорение вводите, господин одноглазый.
        - Пасть заткни, морда разбойничья. К утру чтобы все готово было. И в лес нас проводишь. Да не трясись - резать не будем. Нам в Дубнике верные человечки нужны. Не все ж тебе с глуповатыми обиралами возиться, пора и на короля поработать. Считай, что легко отделаешься.
        Ныр непонятно кому жаловался на то, что опять не выспится. Перенос груза на неудобные волокуши и без его нытья оказалось работой нелегкой, и фуа никто не отвечал. Бат вместе с Квазимодо привязывали длинный ящик, весьма отличающийся от остального груза.
        - Это что, светильник какой-то королевский? - поинтересовался Бат, затягивая озябшими пальцами очередной узел.
        - Не думаю, что его можно назвать светильником. - Вор похлопал по крышке. - Эвфитон, новенький, прямо с флотского склада в Глоре.
        - И это мы волокли через горы? - возмутился Ныр.
        - Ква, здесь что, стурвормы водятся? - с некоторой тревогой спросила Теа.
        - Стурвормы здесь пока не встречались. Но я думаю, такая штука в здешних местах подороже любого жемчуга будет. На Севере таких совершенных орудий еще не видали. Неплохой подарок замку будет. А что это вроде тихо? Неужто никто на наших похолодевших друзей не наткнулся?
        - Спят все в Дубнике, - грустно сказал фуа. - А если по этим переулкам кто и прошел, спьяну ничего не заметил. Одни мы ненормальные. Что вам стоило этих разбойничков ближе к утру прирезать? Мы бы в последний раз в кровати понежились.
        - Нечего было вчера в комнату к служанкам лезть, - отрезала Теа. - Не выспался он, кобель перепончатый.
        Снег лежал все еще неглубокий, но уже успел смерзнуться и отвердеть. Было холодно, от лошадей валил пар. Дорога в чаще угадывалась с трудом. Голый неприятный лес разнообразили пышные ели и сосны да часто попадающиеся каменистые гряды. Двигаться было непросто - концы полозьев-жердей протестующе скрипели-скрежетали по жесткому снежному покрову. Шел уже четвертый день, как крошечный отряд углубился в лесные дебри. Давно покинул путешественников трактирщик, любезно согласившийся проводить гостей на рассвете до самого поворота тропы к Медвежьей долине. Больше людей и вообще разумных существ друзья не встречали. Теа вела отряд без спешки. Узкую тропу находить было нелегко, но чутье лиски пока выручало. На ночлегах особенно не мерзли - уж дров здесь было вдоволь. Шубы, любезно «пожертвованные» трактирщиком, использовали вместо попон для лошадей. Теа уверяла, что южным лошадям нужно время, чтобы по-настоящему привыкнуть к здешней зиме.
        Волчий вой стал самым привычным звуком. Частенько серые огромные хищники посматривали на отряд из зарослей, но нападать не пытались. Или считали плотную группу лошадей и людей добычей не по своим силам, или время большой охоты еще не наступило. Пока лес и так мог наполнить волчьи желудки. Скрип волокуш распугивал все живое, но следы оленей, зайцев, белок и прочих безвредных обитателей чащи встречались на каждом шагу. Ныр уверял, что здесь полно и лисьих следов, но Теа только презрительно фыркала. Сам вор уже давно понял, что способен разве что определить, крупное существо прошло по снегу или мелкое и на чем оно ковыляло - на лапах или на копытах. Едва видимые на жестком насте отпечатки хвоста сороки на первый взгляд мало чем отличались от росчерков растопыренных крыльев сойки. Ну ничего, сия безграмотность - дело поправимое. Теа, конечно, поехидничает, но просветит на совесть. Слава богам, пока можно спокойно думать о будущем. Вег-дичи, этих хищные твари, о которых с ужасом говорил весь Север от Тинтаджа до Дубника, отряду пока не попадались. Или это отряд не попадался вег-дичам? Два раза видели
старые следы кого-то крупного - когтистые широкие лапы, косолапая походка. Квазимодо вроде бы точно помнил, что в Медвежьей долине как раз медведи и не обитают. Катрин и Энгус когда-то смеялись по этому поводу и вспоминали какого-то хилого знакомого медведя, которого перепугали в горах далеко к западу отсюда. Может, теперь медведи и здесь появились? Кажется, такие бродячие косолапые шатунами называются? Теа тоже помнила что-то смутное - лиска чувствовала Север какой-то древней памятью. В некоторых случаях от такой памяти толку оказывалось немного - вот вылетит из валежника злой от бессонницы медведь, тогда уже отбиваться придется, а не рассуждать, может такое случиться или нет.
        Пока отряду досаждала огромная белая сова. Преследовала отряд уже который день - сидит-сидит, незамеченная, поджидает, когда пришельцы подойдут поближе, а потом с шумом и треском срывается с ветвей. Лошади пугались. Люди, по правде говоря, тоже. Диковинная сова - и размерами, и полным пренебрежением к дневному свету. Ныр высказал предположение, что это дух какого-то путника, заблудившегося в здешних заснеженных лесах. Мысль не такая уж глупая - Квазимодо и самому казалось, что они кружат по безлюдным дебрям уже целую вечность и никакой Медвежьей долины нет и быть не может.
        - Яблоки мелкие, но взвар получается на диво, - одобрительно заметил Бат, наливая себе еще кружку. Сухие яблоки действительно были мелкими, как сливы, но аромат давали чудесный. Друзья знали, что здесь, на Севере, люди предпочитают заваривать всякие чудные травки. Ну, пока есть яблочки, глупо менять кисло-сладкий отвар на пусть и бодрящий, но горьковатый местный напиток. Еще успеется.
        Квазимодо неторопливо потягивал из кружки. На небе сияли огромные звезды. Поскрипывали от легкого ветерка ветви высоких сосен. Ночлег обустроен, от охапок лапника пахнет хвоей, дымок костра еще несет дух зажаренного и съеденного зайца. Жена у тебя, одноглазый, - добытчица. Нравится ей здесь. Настоящая свобода. И сейчас гуляет. Убежала, едва поужинав.
        - Ква, а вот придем мы в такую даль, а нам скажут - не нужны вы нынешнему лорду. И никакой леди Катрин мы знать не знаем. Мало ли кто здесь раньше был. Проваливайте откуда пришли. - Ныр задумчиво пошевелил босыми перепончатыми ступнями, греющимися в опасной близости от костра. - Может быть такое, а, Ква?
        - Все может быть. Ты смотри свои «лопухи» не поджарь.
        - Я сейчас обуюсь, только на ночь в сапоги тепла наберу. Нет, Ква, а правда? Что мы будем делать, если нас на порог не пустят, а то и что-нибудь похуже учудят?
        - Не учудят. У нас от короля письмо, от королевы письмо и от главного шпиона письмо. Разве что от королевского наследника бумаги нет. Малограмотен принц еще - вроде тебя. Пустят нас, выслушают. Даже в самом глухом углу мало кто решится с королем просто так ссориться.
        - Выслушать нас, может, и выслушают, - неуверенно сказал Бат. - Только зима долгая, у них небось вся провизия на учете. Будут они нас столько дней кормить?
        Квазимодо пожал плечами:
        - Мы тоже не с пустыми руками идем. Посмотрим. В случае чего неужели мы сами себя не прокормим? Теа просто так сидеть не станет. Да и мы с тобой кое-что можем. Ныр подледный лов освоит.
        - Да! - Фуа оживился. - Вот мне говорили - когда лунку во льду прорубаешь, нужно такую штуку иметь, вроде большой ложки с дырками. Когда ледок начинает схватываться…
        - Тихо! - Квазимодо подскочил, глефа уже качалась в его руке.
        Из темноты вылетела Теа - в человеческом обличье, ком одежды прижат к груди, голая белая кожа растворяется на фоне снега, только темные, отросшие до плеч волосы хлещут по щекам.
        - За мной кто-то гонится. Очень быстрый!
        - Ныр - арбалет! Бат - готовь факел! - Вор подхватил свой арбалет.
        Потрескивал костер. Стояла томительная тишина, даже волчья перекличка умолкла. Квазимодо слышал дыхание друзей и шарил взглядом по темной стене деревьев. Никого…
        - Лошади напуганы. Очень, - прошептала Теа.
        Квазимодо метнул взгляд на лошадей. Сгрудились, пар валит из ноздрей, но, кажется, даже шевельнуться боятся. Странно, совсем на лошадок не похоже.
        - Детка, обуйся. И попробуй понять, где этот, что за тобой гнался.
        Теа, не опуская лука, нашаривала босой ногой сапог. Напряженно крутила заострившимся лицом. Тьма со всех сторон подступала к пятну костра.
        - Кажется, там. Слева от лошадей. Плохо чувствую.
        - Ныр? - коротко спросил вор, поднимаясь с арбалетом.
        - Да, там. Кажется, - с явным сомнением прошептал фуа.
        - Держимся вместе. Прикроем лошадей. Бат, крикну - бросай факел.
        Тесной группой четверка двинулась, по дуге обходя лошадей: Теа, обутая в единственный сапог, шла в центре, впереди двое арбалетчиков, спину прикрывает Бат с факелами.
        Люди поравнялись с замершими лошадьми. Квазимодо не видел ничего, только вверху, у звезд, еще можно различить верхушки сосен и отдельные мохнатые лапы ветвей, внизу, вне света факелов, - сплошная тьма.
        Когда лошади в полном молчании рванулись к костру, едва не опрокинув Бата с его факелами, лиска и Ныр одновременно выстрелили. Квазимодо понятия не имел, куда стрелять. Бат, увернувшись от обезумевших лошадей, швырнул к деревьям факел. На долю мгновения вор разглядел тень чего-то большого, худого и угловатого. Машинально выстрелил. Факел громко шипел в снегу. Теа из-за плеча мужа слала в темноту стрелу за стрелой. В зарослях что-то отчетливо вздохнуло, Квазимодо показалось, что до него долетела волна ни на что не похожей вони. Звонко щелкнул арбалет Ныра. Вор, чтобы не отставать, выстрелил и сам. Быстро перезарядил. Теперь стрелять было совсем уж глупо.
        В глубине зарослей хрустнула ветка. Теа немедленно выстрелила.
        Тишина.
        - Ушло. Ушел, - шепотом сказал Бат.
        - Гм… а кто-нибудь в него попал? - поинтересовался вор. Теперь ему казалось, что та малопонятная тень ему привиделась. Уж очень нелепая. Никакой хищник так выглядеть не может.
        - Я попал, - уверенно сообщил Ныр. - Вижу что-то серое, живое. Здоровенное. Ну и всадил. Кровь там должна быть.
        - Хрен с ней, с кровью. При свете рассмотрим. Оно точно ушло? Далеко? - придирчиво поинтересовался вор.
        - Ты так спрашиваешь, как будто оно тебе денег задолжало, - прошептала Теа.
        - Я ему готов простить. И деньги, и два совершенно напрасно выброшенных болта, - благородно заверил Квазимодо.
        - Ой, Ква, рыжая тебе такую расточительность припомнит, - хихикнул Ныр. - Нужно его догнать и обязательно денег стребовать. Вон у Теа от жадности даже пупырышки на ногах появились.
        - Детка, ты бы все же оделась, - спохватился вор.
        - Успею. Я, когда удирала, здорово согрелась. Этот бегает быстрее меня. - Лиска проковыляла к костру, сняла сапог и принялась натягивать всю одежду по порядку.
        - Вот это представление, - мечтательно сказал Ныр. - Кто бы мне раньше сказал, что передо мной прекрасная оборотниха раздеваться и одеваться будет. Одеваться и раздеваться…
        - Сейчас по шее дам, - посулила Теа. - И вообще, с каких это пор тебя моя задница интересовать стала?
        - Так ведь нет никого больше. Этот, подстреленный, так и не показался, даже какого он полу непонятно.
        - Вот хренотень. Лягушка, совсем ты неукротимый стал, - засмеялась лиска. - Хоть бы мужа моего постеснялся.
        - Так я что? Я только полюбоваться.
        Теа, уже почти одетая, подошла к фуа, неожиданно обняла за плечи:
        - Брось, великий стрелок. Я знаю, что ни тебя, ни длинного нашего, - лиска похлопала смущенного Бата по плечу, - я как сука не интересую. За это я вас и люблю, рыла вы свинячьи. Мне и самой только Полумордый нужен. Вот охладеет он ко мне, тогда берегитесь.
        - Тебя, дорогая, точно за хвост чуть не цапнули. Несешь языком непонятно что, - укоризненно сказал Квазимодо. - Давайте лошадей успокоим. Дежурить сегодня парами придется. Хочешь, оставайся с Лягушкой охранять - будете друг другу байки неприличные рассказывать…
        - Муж, за что? - возмутилась Теа. - Только мурашки по ногам побежали - и уже неугодна?
        Теа уже чуяла открытое пространство. Ночью выпал снег, и теперь копыта Искры тонули в пышном покрове. Надоевший скрежет волокуш по насту сменился мерным шуршанием. Можно было слушать лес. Покрытая свежим, почти нетронутым покрывалом снега тропа прихотливо вилась среди деревьев. Лес притих, примериваясь к своему новому непорочному наряду. Даже суетливые белки не спешили скакать по снежному пуху.
        Лиске здесь нравилось. Лес, совсем не похожий колючие низкие заросли Юга. Покатые, покрытые пятнами лишайников скалы. Животные, знакомые по каким-то идущим из древней памяти воспоминаниям. Холод, от которого легко укрыться в теплом мехе или у щедрого пламени костра. Опасности, понятные и непонятные. Теа живо помнила, как удирала, петляя между сосновых стволов и кустов можжевельника, от жуткой неизвестности, настигающей длинными легкими прыжками. Коротковатые лисьи лапы все-таки выручили - успела проскочить к огню. Болты и стрелы пришлись неизвестному не по вкусу. Несколько лужиц темной, странно пахнущей крови отыскались утром на снегу. Мало, если учесть, что Теа была уверена в том, что два раза точно не промахнулась. Да и Лягушка уж очень убежденно хвастал.
        Кто же это мог быть? Теа предвкушала осторожную охоту. Без спешки, «спокойненько и с головой», как любит говаривать Полумордый.
        Впереди река. Теа чуяла ее даже скованную льдом. Вот и Ныр вытянул шею, почувствовал. Сейчас начнет про какие-то свои пешни да подледные самоловы разглагольствовать.
        Впереди с ветви, осыпав целое облако снега, тяжело поднялась сова. Старая знакомая - лиска уже привыкла к ее постоянному присутствию. И когда только такая здоровенная птица кормиться успевает? Ведь сопровождает бредущий по лесу отряд как привязанная. Или она только за ней, за лисой, следит? Тогда ночью забила крыльями, взлетела, заставила напрячься, заметить затаившегося во тьме Того, Кто Без Имени.
        Пока без имени.
        Славная была погоня.
        Улыбаясь, Теа обернулась:
        - Мы к реке выходим. Ква, ты говорил что-то про реку? Кажется, дымком тянет.
        - От реки дымом? - немедленно ужаснулся склонный к глуповатым шуточкам фуа.
        - Ныр, ты лучше вожжи держи, - пробурчал Квазимодо. - Замок стоит на холме над рекой. А дорога должна вывести к броду чуть севернее замка.
        - Зачем нам брод? Там, должно быть, льда не меньше двух ладоней, - быстро прикинул фуа.
        - Лягушка, ты сколько болтать собираешься? - зарычала Теа. - Если нам в замке не обрадуются, потребуй, чтобы тебе не башку дурную рубили, а целиком в прорубь сунули.
        - Топить фуа? Кому это в голову придет? - озадаченно спросил Ныр.
        - Здесь про фуа никто не знает, - сказал Квазимодо. - Вы уж как-то посерьезнее будьте. Мы ведь не пивка выпить едем.
        - Если не ко двору придемся, так и дальше можем двинуться, - с некоторой неуверенностью сказал Бат.
        - Мы все можем, - разозлился вор. - И до края земли идти, и в лесу всю жизнь жить. Правда, лошадям ваша болтовня вряд ли по вкусу придется. Они больше к овсу привыкли. Так что хватит языками молоть. Нужно по уму все делать. Можно представить - я меньше вас волнуюсь. Может, впереди еще и не та река…
        Река была та самая. Замок «Две лапы» высился на заснеженном прибрежном холме. Серый камень крепких стен, квадратная башня донжона. Несколько столбов дыма из труб тянулись к безветренному небу.
        - По крайней мере дровами они запаслись, - заметил Ныр. Великий Дракон, выглядывающий из-за ворота куртки, согласно квакнул.
        - Замок вроде бы совсем небольшой, - пробормотала лиска.
        - Так только кажется, - возразил Бат. - Построен хорошо. Добротно. А просторные залы здесь в жизнь не протопишь.
        Четверо путешественников стояли у опушки, смотрели на замок. Пофыркивали заскучавшие лошади.
        - Чего стоим? - сказал Квазимодо. - Не поворачивать же теперь обратно? Да и заметили нас, наверное.
        - Заметили, - подтвердила Теа. - На башне стража. Уже давно шапками металлическими завертели.
        Скрытый под снегом лед был достаточно крепок. Лошади легко шли по ровной поверхности. Теа и Квазимодо молчали. Ныр и Бат обменивались впечатлениями. Фуа утверждал, что разглядел дымы далеко правее замка.
        - Там деревня должна быть, - сказал вор. Посмотрел на лиску и прошептал: - Не волнуйся. Все будет хорошо.
        Теа неопределенно дернула головой:
        - Сейчас нас встречать будут.

* * *
        По дороге к замку со стороны холмов подходил небольшой отряд - всадников шесть-семь. Очевидно, с замка им дали какой-то знак - отряд резко повернул к реке.
        Теа с раздражением подумала, что позиция неудобная - впереди крутой подъем. Оттуда расстреляют, как мышей. Если отступать - волокуши наверняка придется бросить.
        - Детка, не нужно лук трогать, - умоляюще прошептал вор.
        - Я не нарочно, - пробурчала лиска.
        Отряд Медвежьей долины остановился на спуске. Шестеро. Крепкие боевые кони - на землях Ворона умели выводить прекрасных скакунов. Теа завидовала. Это не Глорское побережье. Вот тот гнедой жеребец вообще чудо. Как себя гордо держит - прямо принц конского племени.
        После короткой паузы двое местных всадников двинулись вперед. Четверо бородатых солдат остались на месте. Мечи, луки, короткие охотничьи копья. По виду - типичные горцы. Неужели и наливаются джином, как в Ивовой долине? Или здесь, в снегах, не только крепкими напитками развлекаются? Теа сдерживала руку, так и тянущуюся к луку, и против воли залюбовалась тем, как идет гнедой красавец. Он шел вторым.
        Теа слышала, как Квазимодо подавил вздох, спешился и шагнул вперед.
        Первый всадник уже приблизился настолько, что можно было рассмотреть лицо под теплой, отороченной хорошим мехом шапкой. Молодой парень - чуть больше двадцати, может быть, двадцать пять, но по суровым складкам у рта видно, что привык командовать.
        Парень улыбнулся, и мгновенно стало ясно, что ему едва перевалило за двадцать лет.
        - Привет, Ква. Вот так неожиданность. Бло сказала, что второй такой физиономии и за сто лет не встретишь, а я верить не хотел. И как вы только через снега прошли?
        - Снег почти та же вода. Что нам, морским людям, его бояться? Здравствуйте, лорд Энгус.
        - Официально - господин управляющий. - Парень, ловко придержав меч, соскользнул с седла. - Ну, для старых друзей по-прежнему Энгус. - Господин управляющий, улыбаясь, хлопнул вора по плечу. - Значит, не забыл приглашение, мореплаватель? Мы всегда рады таким проверенным людям. - Он, обняв за плечи, повернул одноглазого лицом к замку. - Вот здесь, Ква, полно работы.
        Теа расслышала, как Энгус украдкой шепнул Полумордому:
        - Рожу расслабь. Я тебя офигительно рад видеть. Сразу про джин и про дружескую попойку орать не могу. У меня войско до джина слабое. Как говаривала леди Катрин, дисциплина прежде всего.
        Квазимодо ухмыльнулся:
        - Понял, господин управляющий. Значит, работа есть?
        - Есть? Да ее полно.
        Тут Теа поняла, почему ни фуа, ни Бат не реагируют на столь важный разговор.
        На гнедом жеребце восседало самое прекрасное существо, которое приходилось видеть лиске. Черные кудри рассыпались из-под опушенного пятнистым рысьим мехом капюшона плаща. Нежный румянец щек, светящиеся сочно-розовым губки. Невозможно понять, что именно непреодолимо притягивало и завораживало взгляд: в молодой незнакомке все - от кончика ногтя до манеры держатся в седле - было дивно соблазнительно. Вернее - сама незнакомка была сущим воплощением соблазна. И это впечатление не могло испортить ничто - ни обыкновенные свободные штаны, заправленные в потертые мягкие сапожки, ни темная шелковая повязка, перечеркивающая лицо и полностью скрывающая глаза.
        Теа не могла оторвать взгляда от светящихся губ красавицы. Никакой помады - губы светились сами. Светились от манящей, едва заметной, чуть насмешливой, чуть порочной улыбки. И от этой улыбки пустела голова.
        Хищница. Вихрь пугающих мыслей закружил голову лиски - глубоко загнанные в глубины памяти воспоминания о проклятой леди Атре, о гадком неудержимом наслаждении. Теа с ужасом поняла, что желает поцеловать эти нежные губы.
        Красавица с перечеркнутым шелком лицом склонила голову чуть набок, посмотрела прямо на лиску. Теа с облегчением поняла, что никаких поцелуев черноволосой не нужно. Красавице просто интересны пришельцы. И Ныр с приоткрытым в изумлении ртом, и долговязый Бат, и сама Теа. Этой ланон-ши не нужна добыча.
        Черноволосая высвободила сапожок из стремени. Энгус поспешно шагнул к красавице, подал руку. Ланон-ши по имени Блоод грациозно соскользнула с седла. Теа испытала прилив величайшего облегчения - дивная красавица была в тяжести, должно быть, родит еще до середины зимы. Впрочем, беременность ничуть не лишала прекрасную дарки потрясающей легкости движений.
        - Привет, Ква. - Голос у ланон-ши был тихий, шипящий, но, пусть и слабая, судорога возбуждения вновь пробежала по спине лиски. Она уловила, как содрогнулся Бат.
        - Долго ты до нас добирался, - прошелестела ланон-ши. - Похорошел. - Безумно красивые губы чаровницы коснулись здоровой щеки вора легким поцелуем. Движение было настолько дружеским, что Теа мгновенно устыдилась всех своих грязных мыслей, своего страха и своей дурной фантазии.
        Полумордый смущенно заулыбался.
        - Наконец решил брать с меня пример? - Блоод тронула шелк на своем лице и показала на кожаную повязку, закрывающую глазницу вора. Ладонь у ланон-ши была четырехпалая, узкая, с обильно унизанными кольцами длинными пальцами. И с изящными трехгранными когтями.
        Квазимодо засмеялся:
        - Должно же быть и у меня что-нибудь красивое? Счастлив вас снова видеть, сиятельная леди. Позвольте вам представить мою жену и моих друзей. Это Бат - прекрасный возчик и вообще мастер на все руки. Ныр - морской «серый» и лучший рыболов на свете. А это Теа - лучница и моя жена.
        - Поздравляю, Ква, - серьезно сказал Энгус.
        - Это я вас должен поздравить.
        - Если ты об этом, - прекрасная Блоод похлопала по своему животу под плащом, - то это будет мальчик. Потому что девочка у нас уже есть.
        - И как вы только успели? - с оттенком зависти сказал Квазимодо.
        Теа видела, но никак не могла понять, как он может так спокойно смотреть и без дрожи говорить с ланон-ши. Неужели он действительно видит в ней только давнюю и очень хорошую знакомую?
        - Почти три года прошло, парень, - напомнил, улыбаясь, Энгус. - Ты тоже здорово изменился. Думаю, незачем нам здесь торчать. Поехали, обед уже должен быть готов.
        - «Две лапы» рады гостям, - прошелестела Блоод. - И пища, и занятие. Гости могут стать своими. Вы понравитесь Катрин. Когда она придет. Белобрысый, не обижайся. Но можешь закрыть рот. Потом будешь рассказывать. Нам. О море.
        - Извините, я невежливый, - неуверенно улыбнулся Ныр. - Леди интересуется морем?
        - Еще бы. Я купалась. В море. - Ланон-ши, прекрасно обойдясь без помощи супруга, вспорхнула в седло. - Поехали. Остынет пища.
        Лиска поднялась на Искру. Бородачи охраны обступили волокуши и уже спрашивали что-то о Тинтадже и о дороге. Бат охотно начал объяснять.
        Рядом с Теа оказался гнедой жеребец, потянулся к лошади лиски. Молодая Искра заволновалась. Блоод одним прикосновением заставила жеребца присмиреть. Улыбнулась.
        - Я умею ездить верхом, - стараясь быть вежливой, сказала Теа.
        - Конечно. Теа.
        Темный шелк приглушал сияние желтых глаз ланон-ши. Лиске казалось, что под повязкой зрачки у Блоод узкие и вертикальные, как у змеи. Смотреть в них было трудно, но Теа постаралась.
        - Теа. - Ланон-ши улыбалась. - Между нами, дарками, - я не ем друзей.
        - Это хорошо. Я не убиваю тех, кто не ест моих друзей.
        - О! Катрин бы понравилось. Прямота.
        - Я не хотела быть слишком… - лиска поморщилась, - слишком прямой. Ква будет недоволен. Он всегда говорил о вас только хорошее.
        - Да. Три года назад. Одноглазый - ловкий мальчишка. Изменился. Ты его сделала? Уверенным. Сильным.
        - Нет. Он сам. Леди Блоод, я его люблю, он единственное, что у меня есть. Могу я просить…
        - Нет. Нет необходимости. Никогда не трону. Друзья - не пища. Он мой друг. Друг Катрин. Друг мужа. Перестань бояться. Лучше скажи. Как это? Меняться шкурой. Всегда хотелось попробовать. Хорошо?
        Теа на всякий случай оглянулась:
        - Это лучше чем хорошо. Наверное, это как приходить во тьме к мужчинам и делать их счастливыми. Как быть такой прекрасной. Я бы хотела - для него.
        - Обдумаем. Эффективный обмен опытом. Катрин так говорила.
        - Леди Блоод, вы мне расскажете о хозяйке «Двух лап»?
        - Конечно. Когда одни - без «леди». Ты тоже леди, молодая лиса. Можно болтать. О нашем. О запретном.