Сохранить .
Гурман Александр Варго
        MYST. Черная книга 18+
        Несколько десятилетий назад жителей Кемеровской области повергла в шок череда изощренных и невероятно жестоких убийств. Милиции с трудом удалось поймать маньяка. К всеобщему удивлению, им оказался студент местного института Артур Малышев. Врачи признали убийцу невменяемым и отправили на бессрочное принудительное лечение. В 2013 году Артуру удалось сбежать из психиатрической больницы, и страшные убийства возобновились. На поиски преступника были брошены сотрудники всех местных силовых структур, но первым на след Малышева вышел бывший офицер милиции Виктор Боков. Он вычислил логово маньяка и попытался задержать убийцу. Решение действовать в одиночку стало для Бокова роковым…
        Продолжение романа Сергея Демина «Дом в овраге», также издававшегося под псевдонимом «Александр Варго».
        Александр Варго
        Гурман
        Часть 1
        Пытки интересны всем. До тех пор, пока вас самих не начнут пытать. Поговорка
        19 июня 1972 года, Кемеровская область, Заозерский район
        Лес медленно накрывала предвечерняя прохлада. Багровый, разбухший, ленивый шар солнца нехотя двигался к горизонту, покрывая верхушки деревьев алыми мазками. Создавалось впечатление, что кроны тлеют в воздухе, все еще наполненном жаром.
        В этих местах было большой редкостью увидеть человека. Отчасти это объяснялось тем, что обширный лесной массив, протянувшийся от высоких Илейских гор до Каменска, самого северного городка области, являлся заповедной зоной. Браконьеров, как и любителей насобирать грибов с ягодами, здесь почти не встречалось - охотничьи инспекторы и егеря несли свою службу исправно.
        Поэтому две крошечные фигурки, с трудом продирающиеся сквозь заросли, вызвали бы у любого человека по меньшей мере недоумение. Кто они и как очутились в этих дебрях?
        Это были мальчик и девочка. Пареньку было лет семь-восемь, девочка - судя по всему, его сестра - была постарше года на четыре. Если она, несмотря на встревоженное и бледное лицо, еще как-то держалась, то мальчуган был на грани истерики.
        - Так где они? - беспрестанно спрашивал он, дергая за локоть сестру. - Когда мы придем?
        - Скоро, Женя, - неизменно отвечала девочка, с надеждой всматриваясь в чащу.
        Ей все время казалось, что между стволов громадных деревьев вот-вот мелькнет просвет и они наконец-то окажутся на уютной полянке, где отдыхает их семья со своими друзьями и веселым пуделем по кличке Сема. Но никаких просветов не было. Более того, у девочки зрело нехорошее предчувствие, что они движутся вовсе не в том направлении, которое им нужно. Их ноги, обутые в дешевые кеды, утопали в высокой траве, мошкара роем кружила над головами, и дети вяло отмахивались от назойливых насекомых.
        А как все хорошо начиналось! Папа, вечно загруженный на своей работе, давно хотел вытащить их на пикник. Именно сегодня он сдержал свое обещание. С ними было еще двое малышей, дети друзей папы - Артем и Ира, и они решили поиграть в прятки.
        «Только не уходите далеко», - рассеянно предупредила мама, кроша салаты.
        Она даже не посмотрела, в какую сторону направились дети.
        Ира стояла с закрытыми глазами и громко считала. Женя не нашел ничего подходящего для укрытия и выбрал самый надежный, по его мнению, способ спрятаться - он попросту побежал в глубь леса. Мила, его старшая сестра, уже было затаившаяся в огромном дупле старого дуба, увидела это и припустилась за братом.
        «Он маленький. Мог заблудиться», - размазывая слезы, объясняла она потом бледным родителям.
        Брат с сестрой спрятались в неглубоком овраге. Затаив дыхание, они прислушивались к голосу Иры. Позже к ней присоединился Артем, но потом все внезапно смолкло.
        Вслед за этим дети увидели какого-то смешного зверька, не то барсука, не то енота. Женя загорелся желанием взглянуть на него поближе. Девочка немного помедлила и согласилась. Они с гиканьем припустились за животным, позабыв обо всем на свете. То ли барсук, то ли енот будто бы дразнил детей, охваченных азартом. Он подпускал их на расстояние, достаточное для того, чтобы протянуть руку и погладить его, и в ту же секунду мгновенно срывался с места, как болид со стартовой линии.
        Зверек исчез совершенно неожиданно, словно растворился среди кустов и густых зарослей. Девочка растерянно глядела на лес, со всех сторон обступивший их.
        Ее мозг, разгоряченный от погони, неожиданно резанула мысль, от которой ей стало не по себе:
        «Он специально завел нас сюда».
        - Где мы, Мила? - испуганно пролепетал Женя, начиная пятиться назад.
        Девочка взяла брата за руку, и они быстро зашагали назад.
        «Сейчас найдем овраг. А за ним рукой подать», - думала Мила.
        Но овраг все никак не появлялся. Деревья почему-то стояли все теснее. Их кроны сгущались, как будто пытались закрыть от детей даже небо. В лесу стояла невероятно странная тишина. Она вязким покрывалом укутывала их. Так паук пеленает муху, неспособную к сопротивлению.
        - Мы что, заблудились? - забормотал Женя.
        - Нет, - тут же ответила девочка, но в ее голове предательски прокатилось эхо:
        «Конечно, заблудились. Эту ночь вы проведете здесь. В лесу. Где полно диких зверей!»
        - Нужно покричать. Нас услышат, - сказал мальчик.
        Мила едва не хлопнула себя по лбу. А ведь верно!
        Однако громкие призывы о помощи ни к чему не привели. Дети лишь сорвали глотки и охрипли. Вдобавок они захотели пить.
        - Это все ты! - ныл Женя, вертя по сторонам головой. - Это ты сказала в прятки играть. Если бы не ты!..
        - Замолчи! - не выдержала Мила. - Мы найдем маму и папу. Все будет хорошо. Нас уже ищут!
        К счастью, скоро они нашли небольшой ручей и вдосталь напились. Вода была холодной, от нее сводило челюсть и ломило зубы, но дети все равно пили до изнеможения.
        «В самом деле, кто знает, сколько времени нам придется провести в лесу? - подумала Мила и вытерла влажные губы дрожащей рукой, чувствуя, как пучина страха накрывает ее с головой. - Нет, мы должны выбраться!»
        - Мила, я боюсь, - снова заканючил Женя.
        - Не надо, - сказала девочка, крепко сжимая потную ладошку брата. - Нас обязательно найдут.
        Мила напряглась. Она совершенно некстати тоже вспомнила одну историю. Нет, даже просто новость. Ее вроде как абсолютно невзначай сообщил папа маме утром на кухне буквально на днях, но она намертво врезалась Миле в память. Мол, несколько дней назад на дороге произошла страшная авария. Погибла целая семья, не считая одной пожилой женщины. Ее везли в какую-то специальную больницу.
        «Она где-то в лесу, - сказал отец, доедая рисовую кашу. - Возможно, еще жива».
        Услышав вопрос, зачем старушке ползти куда-то в лес, отец покрутил пальцем у виска и проговорил:
        «Пишут, она вроде немного не в себе. Ее хотели сдать в клинику».
        - Когда нас найдут?
        - Очень скоро. Обещаю. Потерпи, пожалуйста.
        Тут Миле почудилось, что впереди, за стеной деревьев, виднеется что-то темное и продолговатое. Ей показалось или там и вправду что-то шелохнулось?
        - Ты что? - Женя остановился и проследил за взглядом сестры.
        - Там кто-то есть, - прошептала Мила.
        - Человек?
        - Думаю, да. Пошли.
        Дети стали продираться вперед.
        - Кто это? - испуганно спросил мальчик, когда дети вышли на небольшой пригорок. - Почему у нее такое серое и страшное лицо? Она умерла?
        «Это та самая старушка, о которой говорил папа», - подумала Мила с колотящимся сердцем.
        Прямо перед ними лежала пожилая женщина. На ней было выцветшее рваное платье и грязная шаль. Изжелта-коричневые, костлявые пальцы стиснуты, земля под ними в разрыхленных бороздах, будто она до последнего скребла ногтями, зовя на помощь.
        - Она умерла? - снова спросил Женя, но Мила проигнорировала вопрос брата, неот-рывно глядя на лицо старухи.
        Она была потрясена.
        Неужели смерть так страшна?
        Лицо старухи было похоже на кусок высохшей растрескавшейся земли, которая много лет не знала влаги. Пепельное, грубо скроенное, морщинистое, оно было сплошь покрыто темными бородавками. Беззубый рот втянут внутрь. Такого длинного и уродливого носа Миле никогда не доводилось видеть. Он больше всего пугал ее.
        Баба-яга из сказки.
        «Это просто несчастная женщина, - попробовала себя успокоить Мила. - Она была другой, когда еще не умерла. Это все от страха».
        - Мила, смотри! - вдруг воскликнул Женя, указывая пальцем на ноги пожилой женщины, точнее, на одну из них, левую.
        Ступня старухи, вывернутая под невообразимым углом, торчала между толстыми корнями тополя.
        - Она сломала ногу и умерла? - Женя вопросительно уставился на сестру.
        Страха в его голосе уже не было.
        - Не подходи! - крикнула она, когда он сделал неуверенный шаг вперед.
        - Она мертвая. Ты что, не видишь?
        «В самом деле мертвая. А может, просто без сознания?» От этой мысли девочке сделалось немного стыдно.
        Разговор родителей произошел три дня назад. Эта бедняжка скиталась тут целую неделю, без еды и крыши над головой. А вдруг она еще жива? Ведь не зря Миле показалось, что тело шевельнулось.
        - Отойди. Я сама. Нужно проверить пульс, - со знающим видом сказала девочка.
        Однако, увидев вблизи руки этой странной бабки, она испытала нешуточный страх. Они были настолько уродливы, что Мила поняла - ничто и никогда не заставит ее прикоснуться к старухе.
        - Женя!
        - Я просто посмотрю. У нее что-то на шее блестит, - пробубнил мальчик.
        Все, что произошло дальше, пронеслось в считаные мгновения. Но эти ужасные секунды безжалостными гарпунами впились в память девочки на всю оставшуюся жизнь.
        Грязная костлявая рука схватила ногу Жени. Старуха подтащила ребенка к себе. Все это было сделано быстро, без лишних телодвижений.
        В груди Милы рос ком. Он раздувался, мешал дышать.
        Женя сначала даже не кричал. Он с трудом понимал, что вообще происходит. Истошный вопль раздался лишь тогда, когда старуха приподнялась, деловито приникла к лицу мальчика и отгрызла ему нос.
        Мила сглотнула комок. Ее зрачки расширились.
        Ее брат вопил, ополоумев от ужаса и боли.
        Старуха крепко прижимала его к себе. Со стороны могло показаться, что это обычная бабушка, подвернувшая ногу. Она всего-навсего обнимает своего любимого внука.
        Мила даже не почувствовала, как по ее ногам побежал горячий ручеек мочи. На негнущихся ногах она шагнула назад, в спасительный кустарник.
        Женя кричал не переставая, но старуха не думала его отпускать. Потом, теряя сознание, мальчик захрипел.
        Старуха ела молча. Лишь на мгновенье она оторвалась от детского лица, уже почти полностью лишенного кожи.
        Хлюпая мокрыми губами, бабка открыла рот и прошипела:
        - Помогите мне.
        Глаза Милы заволокла бесцветно-мутная пелена, но вместо крика с ее губ сорвался тихий всхлип.
        2 июля 2013 года, Кемеровская область, г. Каменск
        Смеркалось. Июньская духота постепенно испарялась, асфальт, нещадно разогретый за день, неторопливо остывал. Город обволакивала прохлада. С запада подул ветер.
        Старик болезненного вида, сидевший у входа в церковь, улыбнулся и блаженно прикрыл шелушащиеся веки. Его костлявое тело было облачено в истершиеся лохмотья. Сквозь прорехи виднелась грязно-желтая кожа. Исцарапанные босые ноги юродивого были черны от загара. Он сидел смирно, сдвинув худые коленки, словно чего-то ждал.
        Захлопнулась дверь храма. Оттуда торопливо вышла последняя богомолка и наспех перекрестилась. Звякнула связка ключей - батюшка закрывал храм. Старик открыл глаза.
        - Шел бы и ты, Артем, - пробасил отец Василий, бросив взгляд на застывшего старика. - Скоро дождь будет. Зарницы уже сверкают.
        Старик молчал, слегка раздвинув иссушенные губы в блаженной улыбке. В сочетании с ясными, широко распахнутыми глазами слабоумного она зачастую вызывала тревогу у некоторых прихожан, но отец Василий знал этого нищего уже двадцать лет. Артем, или Тема, как его привыкли все называть, был безобиднее мухи. Все копейки, собранные за день, он молча раздавал другим нуждающимся.
        Внезапно улыбка на лице старика померкла.
        Отец Василий что-то буркнул и быстро зашагал прочь. Старик даже не посмотрел ему вслед. Его взгляд был прикован к фигуре, которая медленно приближалась к воротам церкви.
        Ветер усилился. К грязным ногам Темы прибился клок газеты, к которому прилип рыбий хвост. Старик машинально отодвинул его в сторону и настороженно посмотрел на пожилую, неряшливо одетую женщину, остановившуюся перед ним.
        - Здорово, дед, - пробасила она. - У тебя курить есть?
        Тема покачал головой. Его глаза остановились на правой руке странной женщины, точнее, на культе. Рукав несвежей рубашки был завязан узлом под самый локоть.
        - А выпить? - снова спросила незнакомка.
        Она хотела присесть рядом с юродивым, но тот неожиданно отпрянул назад и произнес дребезжащим голосом:
        - Я тебя не знаю.
        - Ну и что?
        Старик покрутил носом - от нее разило потом и перегаром.
        - Я тебя тоже первый раз вижу, дед. Я ищу кое-кого. Поможешь?
        Тема молчал. Первая капля дождя упала на его лысину, покрытую коричневыми бляшками.
        - Ты наверняка знаешь всех тут в округе, - продолжала женщина. - Я ищу одну девушку. Она очень красивая. Самая лучшая. Ты слышишь меня, старый пень?! - Она повысила голос, видя, что Тема потерял к ней интерес и сосредоточенно вглядывался в быстро густеющее небо.
        - Эй, старик!
        - Я не знаю. В этом городе много красивых девушек, - смиренно ответил Тема. - Как ее зовут?
        - Если бы я знала! - Она фыркнула, ощерив рот, в котором отсутствовало несколько зубов. - Ей где-то лет двадцать или около того. Так что?
        Тема мельком взглянул на раздраженную женщину и сказал:
        - У тебя плохие мысли. Уходи.
        Однорукая баба хохотнула, но к ее злобе явно примешивался страх.
        - Старое дерьмо! - Она плюнула в Тему и попала ему на колено. - Только время на тебя зря потратила. Ладно, сиди тут и воняй дальше. - Продолжая бормотать какие-то оскорбления, женщина поплелась в темноту.
        Где-то за лесом загремел гром, но Тема даже не пошевелился. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда сверху внезапно обрушился ледяной ливень.
        Неприятная женщина давно ушла, но его не покидали мрачные мысли. Они, похожие на голодных крыс, поселились в его голове еще до рассвета, после ночного кошмара, и все это время терзали и кромсали детский, невинный мозг.
        Он даже хотел подойти к батюшке и рассказать ему о своем сне и опасениях, но в последний момент раздумал. Кто поверит местному сумасшедшему?
        Тема горько усмехнулся и вдруг с необычайной ясностью почувствовал, что отходит. Невзирая на холодный ливень, его тщедушное тело неожиданно стало покалывать, а внутри, где-то глубоко, возле сердца, стало тепло, почти горячо. Он откинулся на ступени, вытянул огрубевшие ноги.
        Зло проснулось и вновь идет в их город через столько лет. Оно пока притаилось, но уже близко. Тема видел его во сне, из-за чего и закричал диким голосом, когда очнулся.
        - Как жаль, - прошелестел он.
        Договорить юродивый не успел. Из его груди вырвался последний вздох, и очередная вспышка молнии отразилась в стекленеющих глазах.
        Человек медленно брел по лесу. Он не видел, куда идет, да его это и не особенно заботило. Главное - подальше от этого огненного ада.
        Он проснулся от жуткого воя тревожной сирены и сел на койке. Его ноздри уловили едкий запах гари. Человек потер глаза. За дверью слышался шум, сквозь щели струился дым.
        Внезапно дверь открылась, в комнату кто-то шагнул и чуть ли не силой выволок его на улицу. Человек моргал слезящимися глазами, оглядывался по сторонам, с трудом понимая, что происходит. Позади слышались чьи-то истошные вопли. В воздух взметались злые языки пламени. Искры неслись вверх, словно пытались достичь луны, но быстро гасли в ночной прохладе.
        Прозрение наступило с этими оглушительными криками, которые иглами вонзались в барабанные перепонки. Человек заторопился к выходу. Перед глазами мелькали растерянные и напуганные лица незнакомых ему людей, но по-настоящему он видел перед собой только ворота.
        Там уже была давка.
        Он не помнил, как очутился снаружи. За спиной остались полыхающие здания, вой сирены и дикие крики безумцев. Перед ним лежала темная дорога, которая манила его.
        Человек побежал, вначале неуклюже. Его качало из стороны в стороны и болтало как веретено. Но постепенно движения становились уверенней, поступь - решительней.
        Вскоре он услышал вой сирен и встал у обочины, прерывисто дыша. Впереди сверкнули фары. Сюда ехали машины, много. Человек мягко шагнул в лес. Мохнатые ветви прошлись по его взмыленному телу, впустили в спасительный сумрак.
        «Так будет надежнее. Никаких машин с сиренами!» - подумал он, продираясь сквозь чащу.
        Лишь спустя час до него наконец-то дошло понимание всего происшедшего.
        Он свободен!
        «Да, но если ты будешь вести себя как идиот, то тебя снова поймают», - сказал человек сам себе.
        Он шел дальше, в самую чащу. Когда уже рассвело, человек выбился из сил, наспех соорудил из веток кустарника примитивное ложе и тут же уснул.
        Ему снилась мать. Она сидела напротив него и что-то рассказывала мягким, успокаивающим голосом. Ему всегда нравилось слушать ее. Как правило, это были добрые сказки из детства, теперь такого далекого. Мать положила теплые руки ему на плечи и говорила, говорила, говорила.
        А он чувствовал голод. Жуткий, звериный. Слушал мать, глядел на ее красивые, ухоженные руки с необычайно нежной кожей и такими трогательно-розовыми ноготками, а его рот наполнялся слюной, густой и вязкой, как теплый сироп, только абсолютно безвкусный. Он смотрел на эти руки и представлял себе, как они выглядели бы без ногтей или без мяса.
        Зрачки матери расширились. Она будто поняла мысли сына, и ее пальцы больно впились в плечи человека. Он застонал во сне, чувствуя, как слюна заполнила рот и стала стекать по подбородку.
        Мать засмеялась, приникла к его лицу и принялась облизывать подбородок. Человек поперхнулся, увидев, что язык матери почему-то зеленый, покрытый какими-то мерзкими наростами. Ее пальцы все больнее впивались в плечи сына. Вскоре в его плоть погружались уже не ноготки, а громадные когти.
        Когда он набрал воздуха в легкие, чтобы закричать, глаза матери сузились. Она задрала верхнюю губу и яростно зарычала.
        Мужчина открыл глаза и увидел перед собой лохматую морду. Громадная собака нависла над ним, ощерила пасть и снова рявкнула.
        - Саур, место! - хрипло крикнул кто-то, и пес с явной неохотой отошел.
        - Поднимайся! - коротко приказал все тот же голос, и мужчина безропотно подчинился.
        Он медленно сел и стал стряхивать хвойные иголки с рубашки, влажной от росы. Перед ним стоял приземистый мужик в засаленной камуфляжной куртке и болотных сапогах, густо облепленных грязью. Его крупные руки сжимали двустволку, заскорузлый палец лежал на спусковом крючке.
        - Ты кто? - спросил он, подозрительно оглядывая пожилого мужчину в длинной бесформенной рубашке и шароварах.
        Все было дырявое, как решето, и грязное до такой степени, что на этой рванине побрезговала бы спать свинья. Нездоровое землистое лицо, вымазанное слюной, под глазами тройные коричневые мешки, на слегка вытянутой голове обширная проплешина. Клочья седых волос, торчащие по бокам черепа, смахивали на кустарник, высушенный солнцем. Но егеря больше всего поразили глаза странного незнакомца. Они были похожи на два осколка слюды, едва мерцавшие в свинцовом неприветливом рассвете.
        - Кто ты? - повторил мужик с ружьем. - Как здесь оказался?
        - Я не помню, - последовал медленный ответ. - Я плохо себя чувствую. Мне нужна помощь.
        - Руки за спину, - скомандовал мужик с ружьем. - А теперь шагай. Я егерь тутошний, так что закон представляю. Вздумаешь чудить - отстрелю яйца. Понял?
        Губы старика тронула странная улыбка.
        - Саур, рядом! - приказал егерь, и мастиф послушно метнулся к хозяину.
        Спустя примерно полчаса вдали показался небольшой дом, обнесенный крепким забором. Саур вопросительно посмотрел на хозяина, и тот кивнул на входную дверь. Пес встряхнулся. Когда егерь с незнакомцем прошли в дом, он улегся прямо у ступенек. Саур был всего лишь собакой, но ему очень не понравился человек, которого нашел в лесу его хозяин.
        Они вошли в темную кухоньку.
        Егерь указал мужчине на пустое ведро, стоявшее в углу, и распорядился:
        - Переверни и садись!
        Старик некоторое время молча смотрел на егеря, затем выполнил его указание.
        На столе затрещала рация, торчавшая в зарядном устройстве. Егерь не обратил на нее внимания, хотя сквозь помехи было слышно, как кто-то надрывно вызывал Волну. Неторопливо прикурив от спички мятую сигарету, хозяин дома в упор посмотрел на незнакомца.
        - Волна - это я, - счел необходимым пояснить он, выпуская изо рта кольцо дыма. - Меня Евгением Федоровичем кличут. Можно просто Федорыч. Теперь я внимательно слушаю. Мне кажется, я тебя раньше видел. Вот только где?
        Старик равнодушно качнул головой.
        - Так ты будешь говорить? У тебя имя-то есть?
        - Я не помню, - выдавил тот.
        - Ты дурак? Или в детстве уронили, голову ушиб? - Федорыч стряхнул пепел прямо на пол.
        Незнакомец исподлобья глядел на егеря.
        - Волна, ответь Заре! - отчетливо зазвучал чей-то голос, но егерь продолжал игнорировать вызов.
        Он узнал местного участкового, с которым постоянно держал связь. Евгений Федорович решил, что поговорит с ним, но сперва сам получит ответы на некоторые вопросы от этого чучела, появившегося невесть откуда.
        Из уголка рта старика вновь потекла слюна. Федорыч брезгливо поморщился - ну и тип!
        - Давай так. Я уже, в общем-то, догадался, кто ты такой будешь. Ты не первый попадаешься мне в здешних местах. Будь спокоен, вернешься туда, откуда сбежал.
        Федорыч вдруг умолк, заметив, как изменился старик. Тот вытер слюну, слегка пригнулся, узловатые пальцы медленно сжались в кулаки, зрачки-осколки блеснули. Егерь проследил за его взглядом, и ему стало неуютно. Старик упорно смотрел на длинный нож, который лежал на разделочной доске.
        - Вернешься туда, откуда сбежал, говорите? - проворковал он, облизываясь, и тихо засмеялся, продолжая пожирать взглядом нож.
        - Даже не вздумай, старый козел! - процедил егерь, поднимаясь с табуретки. - Только попробуй, и я всыплю тебе картечи.
        - Отпустите меня, - вдруг сказал старик. - Я отвечу на все ваши вопросы, а вы мне разрешите уйти. Ладно? - Он заискивающе улыбнулся.
        Егерь кашлянул, увидев почерневшие гнилые зубы.
        «Хватит трепотни. Пора его сдать куда положено», - мелькнула у него мысль.
        - Я не помню своего имени, - мягко произнес старик и пригладил беспорядочно торчащие клочья волос. - Но знаю, кем я был.
        - И кем же ты был? - поинтересовался Федорыч, стараясь, чтобы его голос звучал насмешливо, хотя внутри почему-то стало холодно и тревожно.
        В его голове наконец-то со скрежетом заворочались шестеренки, отвечающие за память. Мозг словно просвечивал сам себя в поисках нужных сведений. Он уже почти не сомневался в том, кто перед ним, но что-то мешало ему позвонить в полицию.
        Он приподнял ружье на уровень бедер и спросил:
        - Кем ты был? Сантехником? Учителем истории?
        Старик снова улыбнулся, на этот раз так широко, что Федорыч невольно вздрогнул. Нет, это была даже не улыбка, а злобный оскал.
        - Я веселю детей, - выплюнул он из себя. - Понимаете? Заставляю их улыбаться и смеяться. Я приношу радость в каждый дом.
        Он говорил, не прекращая ухмыляться. У егеря мурашки бежали по коже. Уверенности ему придавало только ружье, заряженное крупной картечью.
        - Впрочем, я умею веселить и взрослых. - Старик хаотично задвигал костлявыми руками, изображая жонглирование. - Многие из них смеялись так, что за животы хватались. Видите ли, Евгений Федорович, я клоун. Правда, немного болел в последнее время, но теперь в полном порядке и готов с новыми силами делать свою любимую работу. Я старый добрый клоун! Встречайте меня!
        За дверью послышалось ворчание Саура, а пальцы Федорыча еще крепче сжали ружье. Все происходящее казалось ему бредом.
        Между тем старик подмигнул и вдруг предложил:
        - Позвольте мне взять вон тот нож, и я покажу вам фокус.
        - Стоять! - заорал егерь.
        Он вышел из вязкого транса и теперь был в ярости на себя за проявленную нерешительность.
        Старик с улыбкой посмотрел на хозяина избушки и заявил:
        - Кстати, я вспомнил свое имя.
        - Заткнись! Повернись! Руки за спину! - проревел Федорыч, и тот покорно зашаркал ногами.
        Когда егерь шагнул к нему, до него донеслись слова незнакомца:
        - Меня зовут Артур Малы…
        Фраза была прервана сильным ударом в затылок, который нанес ему хозяин сторожки. Старик беззвучно свалился на пол, задев ведро, которое, позвякивая, закатилось под стол. Егерь проводил его налившимися кровью глазами. Федорыча то трясло от гнева, то бросало в озноб.
        - Артур! - прохрипел он. - Твою мать! Конечно. Как же я забыл?
        Он присел над бесчувственным телом старика и пощупал пульс. Из раны на голове текла кровь, но ее было немного. Жить будет. Егерь снял с гвоздя моток веревки и быстро связал ему руки.
        После этого он вытащил из-под стола бутыль мутного самогона, наплескал себе почти полный стакан и, не морщась, осушил его. Покрасневшие глаза Федорыча невидяще уставились в окно.
        Разумеется, он видел этого психа. В тот день егерь и два охотника сидели в доме у Вадима Белякова - того самого участкового, который сейчас терзал рацию. Они отмечали его капитанские звездочки, мирно выпивали и с удовольствием закусывали.
        По телевизору шел документальный фильм про так называемого Живодера, маньяка, который орудовал в Каменске лет пятнадцать назад. Эта передача не пришлась по душе собутыльникам. Но перед тем как переключить канал, Федорыч увидел лицо серийного убийцы, который содержался в сумасшедшем доме.
        Связанный старик, валяющийся в углу кухни, и был тем самым извергом.
        Старик?
        Егерь истерично хохотнул. Помнится, в программе говорилось, что на момент совершения зверских убийств этому подонку было чуть больше двадцати лет. Тогда он только что окончил какой-то институт. Значит, сейчас ему нет и сорока.
        Он снова взглянул на Артура и потрясенно подумал:
        «Бог ты мой! Да он лет на семьдесят выглядит!»
        Его рука машинально потянулась к рации. Нужно сообщить Вадиму. Пускай едет сюда с нарядом и забирает это чудовище. Как только ему удалось сбежать из психушки?
        Федорыч, он же Евгений Рамов, трудился в должности егеря уже двадцать четыре года. На его памяти было как минимум шесть побегов из дурдома. Он лично двоих задержал и сдал властям.
        Теперь вот этот.
        Егерь уже взял в руки рацию, как его пальцы разжались сами по себе.
        - Не нужно никуда спешить, - сказал вслух Федорыч.
        Рация снова завибрировала.
        - Волна, Волна! - яростно вопил участковый. - Я Заря, прием!
        Егерь взял рацию, нажал кнопку и тихо произнес:
        - Волна на связи.
        - Почему не отвечали? Как обстановка? - затараторил Беляков.
        - Все в норме, - сказал Федорыч и посмотрел на тело, неподвижно лежащее на полу.
        Кажется, он нашел верное решение.
        - Волна, предельное внимание! Этой ночью в психиатрической больнице был пожар. Оттуда ушел особо опасный…
        - Дмитрич, говори нормально! - не выдержал егерь. - Все равно нас некому подслушивать.
        Несколько секунд рация монотонно потрескивала, потом раздался упавший голос участкового:
        - Женя, из «Райского уголка» сегодня ночью ушел Живодер. Помнишь такого? Пожар только сейчас затушили. Ты слышишь?
        - Да, - ответил Федорыч, чувствуя, как по спине побежали мурашки.
        - У тебя все нормально? Я уже второй час докричаться не могу! - продолжал допытываться участковый.
        - Мы с Сауром в лесу были, - твердо сказал егерь. - Обстановка нормальная, все под контролем.
        - Он хоть и обколотый разными препаратами, но сам понимаешь. Сейчас весь лес прочесывают, из прокуратуры приехали. Репортаж сняли, прессы здесь больше, чем комарья. Ты понял меня?
        - Да.
        - Будь начеку, - устало проговорил Беляков, помедлил и добавил: - Конец связи.
        Егерь вздохнул и отключил рацию. Несколько минут он неподвижно сидел, выстукивая крепкими пальцами дробь по грубо сколоченному столу, затем резко встал и отправился в комнату.
        В старом комоде Федорыч нашел потрепанную записную книжку. Он судорожно перелистал ее. Сердце его учащенно забилось, когда из нее выпала визитка.
        - Ну, старый пень, - пробормотал егерь, извлекая из кармана телефон. - Теперь пан или пропал!
        Александр Пирогов с рассеянным видом играл в очередные стрелялки, хотя все эти технологии, позволяющие в полной мере ощущать себя главным героем сражений, ему давно осточертели. Как и сама жизнь, унылая и однообразная. При этом он все равно с тупым упрямством продолжал уничтожать виртуальных злодеев и освобождать галактики, захваченные ими.
        Снизу доносились звуки телевизора. Мать обожала детективные сериалы и не пропускала ни одного из них. Отец был на работе. Александр хмыкнул. В последнее время папаша редко появлялся дома, ссылаясь на загруженность. У сына частенько возникали мысли, что причиной отсутствия родителя, скорее всего, была какая-нибудь глупая шлюшка, а не отчеты с бизнес-планами.
        Впрочем, он несправедлив к нему. Ведь если бы не батя, то Саша Пирогов, или Алекс, как называли его в школе и институте, сам ничего бы не достиг и уже давно наверняка спился бы.
        Игра уже начинала вызывать тошноту. Алекс оттолкнулся от стола, включил кнопку на подлокотнике инвалидного кресла и с тихим жужжанием выехал из комнаты.
        Дом был огромный, но Алекс не чувствовал себя в нем уютно. Чтобы избежать одиночества, он устраивал всевозможные банкеты по поводу и без, которые зачастую плавно перетекали в затяжные пьянки. Одна из таких вечеринок чуть было не закончилась пожаром, но все обошлось. Родители прощали ему все. Еще бы, единственный сынок!
        Отец, управляющий известным строительным холдингом, устроил Алекса генеральным директором небольшой дочерней компании. Алекс был вроде бы при деле - встречи, договоры, личный водитель, конечно, деньги, причем немалые. Но существовала и другая сторона медали. Алекс прекрасно понимал, что никто из деловых партнеров и подчиненных не воспринимал его персону всерьез, несмотря на мощное покровительство отца.
        В лицо милые улыбки и подобострастные кивки, за спиной пренебрежительные смешки и шушуканье. Но хуже всего были сочувствующие разговоры о его инвалидности. Они просто вымораживали парня, доводили до исступления.
        Ерунда, что с тех самых пор прошло около семи лет. Алекс никак не мог смириться с ситуацией. Он, здоровый и крепкий бугай, активно занимался бодибилдингом. На его накачанную шею вешались все девчонки института. Но в один проклятый день его угораздило превратиться в бесполезное бревно, которое не в состоянии самостоятельно сходить, точнее сказать, съездить в сортир. Про девчонок лучше и вовсе не вспоминать.
        Тот день, когда он по вине Артура Малышева, этого свихнувшегося урода, грохнулся в колодец, Алекс не забудет никогда [1 - Речь идет о событиях, описываемых в романе Александра Варго «Дом в овраге» (Здесь и далее прим. авт.).]. Вот уже седьмой год двадцать шестого июня он с самого утра напивался в хлам, чтобы эти сутки прошли как можно быстрее.
        Отец сделал все, чтобы их просторный и роскошный дом был необременительным и даже комфортным для Алекса. В этих целях ему по специальному заказу в Германии было изготовлено электрическое инвалидное кресло, везде установлены удобные пандусы. Первое время к инвалиду был даже приставлен специальный работник, но Алекс быстро освоил кресло-коляску и сам прогнал его.
        Все это - супермодная коляска, пандусы и номинальная должность в фирме, подотчетной отцу, - вызывало у Алекса глухое раздражение, переходящее в ярость. Каждый пандус в доме будто гнусно ухмылялся и шептал: «Давай, дружок, прокатись. Ведь меня и установили тут ради тебя, убогого инвалида, никчемного человечка третьего сорта».
        Друзей у него не было. Звонили ему в основном по служебным вопросам либо родственники. Поэтому сегодня, в субботу, 6 июля 2013 года, в два часа сорок семь минут пополудни он был несказанно удивлен. Его мобильный телефон разразился трелью, когда Алекс уже был в длинном коридоре.
        Кто бы это мог быть?
        Он развернул коляску и въехал в комнату. На дисплее мобильника светился незнакомый номер.
        Пожав плечами, Алекс взял телефон и сказал:
        - На проводе.
        - Саша? - услышал он хриплый голос.
        - Александр Пирогов, - отчеканил Алекс. - Кто вы? Я вас знаю?
        - Ты был со своим отцом на охоте у меня два года назад. Я вас на лису водил, помнишь? Евгений Федорыч я, егерь.
        - Да, было дело, - наморщив лоб, сказал Алекс.
        Конечно, он помнил. Собственно, охотились его отец с приятелем. Алекс беспомощно сидел в своей гребаной коляске, отхлебывал ром с колой и изредка обменивался фразами с водителем, специально оставленным рядом. Вспомнил он и егеря. Этот приземистый заросший мужик в драном ватнике больше смахивал на спившегося бомжа, чем на охранника лесных угодий. Интересно, зачем он ему понадобился?
        - С какой целью звонишь, Евгений Федорович?
        Егерь мялся, словно решая, стоит ли сообщать причину звонка или нет, и после паузы выпалил:
        - Твой отец рассказал мне, почему ты стал инвалидом.
        Осведомленность Федорыча не была для Алекса сюрпризом. О том, что с ним случилось, в Каменске и вообще в Кемеровской области знала каждая собака. Но эти слова больно хлестнули его.
        - И что с того? - процедил он.
        - В моем доме сейчас тот самый крендель, который сделал это с тобой. Чуешь, парень? В «Райском уголке», то есть в психушке, что в семи километрах от леса, сегодня ночью был пожар. Половина психов разбрелась. Он здесь, у меня, связанный.
        Алексу показалось, что пол уходит у него из-под ног.
        Он качнулся в кресле, чуть не выронил телефон и закричал:
        - Что ты сказал?!
        - Вынь тапки из ушей, - членораздельно произнес егерь. - Я узнал того мужика. Точнее, старика. Он не ахти как выглядит. Артур Малышев, правильно?
        Алекс силился что-то сказать, но в его глотку будто натолкали стекловаты.
        - Ты куда пропал, Саша?
        - У него все тело в шрамах, и причиндалов промеж ног нет. Ему их в детстве отрезали, - наконец сказал Алекс, тяжело дыша. - Проверь, Федорыч.
        - Я смотрел. Шрамы есть. А в трусы я к нему не полезу. Уж больно он вонючий и грязный. Да ты не сомневайся, парень. Это тот самый.
        - Что ты собираешься делать?
        - А ты как думаешь?
        - Не думаю, что ты просто решил похвастаться. Мы не друзья, даже не знакомые. Зачем ты мне позвонил? - спросил Алекс, приходя в себя.
        Он, сын успешного бизнесмена, практичный и расчетливый человек, уже догадался о мотивах старого лесника, но хотел, чтобы егерь, жаждущий срубить легкого бабла, сам раскрыл свои карты и выдвинул конкретные предложения.
        - Я уже хотел ментовку вызывать, но потом вдруг про тебя вспомнил, - как ни в чем не бывало сказал Федорыч. - Не будем терять времени. У меня на телефоне и так денег почти не осталось. Он тебе нужен?
        - Кто, телефон?
        - Ты что, тупой? - раздраженно спросил Федорыч.
        - Фильтруй базар, старик! - жестко произнес Алекс. - Не забывайся.
        - Лады, погорячился, - сбавил тон егерь. - Сам понимаешь, дело-то нервное. Я про Малышева. Так что?
        - Я готов приехать за ним хоть сейчас, - тихо сказал Алекс.
        Ему стало жарко. Он расстегнул непослушными пальцами ворот рубашки. Переломанный позвоночник стало покалывать словно руку, затекшую во сне.
        - Тогда все очень просто, парень. Пятьдесят зеленых рублей, и он твой, - услышал он голос егеря.
        - Пятьдесят рублей? Это что, полсотни штук баксов?
        - Именно.
        - А морда не треснет, Федорыч? - вкрадчиво спросил Пирогов. - Знаешь, что будет, если я сейчас в ментовку позвоню и расскажу, что ты мне тут предлагаешь?
        - Знаю, - спокойно ответил егерь. - Да только я подумал, что такой парень, как ты, не будет этого делать. Поверь, Саша, полтинник - фигня для твоей семейки. Это как для меня копейка. У твоего папани одно ружье в два раза больше стоит, чем я прошу. Мне старость нужно встречать, пора на пенсию. Уже сил нет с браконьерами бодаться и психов разных отлавливать. Зато ты душу отведешь. Твой батя тогда мне в бане признался, что ты на этого суслика дюже сердитый. Вот я и по-думал!.. Он хоть и в плохой форме, но, судя по всему, живучий.
        - Хорошо, - сказал Алекс и взглянул на часы. - Мне нужно время на сборы. Когда буду подъезжать, позвоню.
        - Только одно условие, Саша. Мы просто поменяемся. Я тебе этого суслика, ты мне - денежку. Никаких судилищ в моем доме и его окрестностях ты не будешь устраивать. Лады?
        - Лады. - Алекс улыбнулся, но эта гримаса скорее напоминала ухмылку насильника, затащившего в подвал малолетнюю кроху. - Хорошо, старый хрен, - прибавил он задумчиво, когда егерь уже отключился.
        Хорош суслик, мать его. Сажал на кол людей, сдирал с них кожу.
        Кулаки Алекса сжались с такой силой, что оставили на коже следы-полумесяцы от ногтей. Он вспомнил, как в свое время пытался найти людей, которые могли бы вытащить Малышева из психушки.
        Алекс был готов отдать полжизни за то, чтобы припомнить этому гаду свой выпускной вечер! Но никто не хотел браться за столь рискованное дело. Живодера содержали под семью замками. Подступиться к нему было нереально даже за баснословные суммы, которые он был готов заплатить.
        Теперь Федорыч волею судьбы подобрал Малышева. Ну что ж!.. Значит, так тому и быть.
        Отдав кое-какие указания одному из охранников, Алекс сообщил матери, что поехал на вечеринку к знакомому. Отцу он звонить не стал и выкатился во двор.
        Мать отвлеклась от сериала и молча смотрела в окно. Она наблюдала, как двое крепких сотрудников охраны помогали ее сыну загружаться в белоснежный «Ниссан».
        Ее сердце кольнула тревога, когда она увидела, что второй крепыш также сел в джип. Стояло лето, но он был в куртке. Это означало одно: парень взял с собой оружие. Зачем Саше понадобился еще один телохранитель, если он поехал отдыхать и развлекаться?
        - Куда? - коротко спросил Борис, бывший спецназовец со свернутым набок носом.
        Он был за рулем, а Владимир, его партнер, сидел рядом с Алексом.
        - Давай на трассу К-30, - приказал Пирогов. - Прокатимся в Заозерье.
        «Полсотни штук захотел срубить, старичок? - подумал Алекс и хихикнул. - Конечно, никаких денег этому трухлявому пню я отдавать не собираюсь. Вместо пятидесяти тысяч долларов это чмо в драном ватнике получит… впрочем, всему свое время».
        - Парни, тут такое дело. Мне нужно проучить кое-кого. Точнее, двоих, - поправился Алекс, снова вспомнив о Федорыче. - Вы просто стойте рядом, чтобы не было форс-мажора, а я все сделаю сам. Вы будете природой наслаждаться и свежий воздух нюхать. За эту работу и ваше молчание получите по две косых. Никто не должен знать, куда и зачем мы ездили. Идет?
        Громилы молча кивнули. Алекс знал, что они согласятся. Он не впервой прибегал к помощи этих парней, и все всегда было на высшем уровне.
        Алекс вдруг засмеялся. Лица охранников при этом оставались бесстрастными, словно высеченными из камня.
        - Да, кстати, - вдруг вспомнил Алекс, отсмеявшись. - По дороге заедем на хозяйственный рынок. Володя, вот список. Только все нужно сделать в темпе, понял? Времени у нас в обрез.
        Владимир кивнул, взял из рук Алекса листок бумаги и пробежался глазами по строчкам, явно написанным впопыхах:
        «Нож канцелярский. Гвоздодер, гвозди-сотки. Веревка. Скотч - 3 шт. Кусачки. Паяльник. Керосин».
        На лице телохранителя не дрогнул ни один мускул. Две тысячи долларов - неплохая цена, чтобы не обращать внимания на закидоны сынка босса.
        Громадный джип быстро понесся по пустынной трассе.
        Новость о том, что ночью в психиатрической больнице произошел пожар, быстро облетела весь Каменск. Виктор Боков, владелец небольшого адвокатского бюро, узнал об этом от подчиненных, но не обратил внимания на такую новость. Его мысли были исключительно деловыми.
        Подъехав к школе за дочерью, он с удивлением узнал, что Свету забрала жена еще час назад.
        - Прибежала вся дерганая, странная какая-то, Свету в охапку, даже ничего не сказала, - проговорила учительница и пожала плечами.
        Виктор хотел позвонить супруге, но мобильник был разряжен. Слишком много времени сегодня прошло за телефонными переговорами. Он слегка встревожился, сел в автомобиль и помчался домой. По дороге Боков краем уха услышал по радио, что во время пожара из психушки сбежали многие клиенты.
        Виктор заглушил мотор и, чувствуя нарастающую тревогу, почти бегом взлетел к себе на этаж. Он попытался открыть дверь, но она была заперта изнутри. Виктор, ничего не понимая, нажал на кнопку звонка и тут же услышал возню.
        - Лена, открой! - сказал он, и дверь распахнулась.
        Виктор замер с открытым ртом. Он с трудом узнал жену. Растрепанная, с белым, как полотно, лицом и расширенными глазами, она была похожа на сумасшедшую. В руке Лена сжимала громадный кухонный нож.
        «Самый большой из всех, что у нас есть», - отметил Виктор.
        - Лена, что с тобой? Где Света? - чуть ли не закричал он.
        Женщина схватила его за рубашку и втащила в квартиру.
        - Я звонила тебе, - задыхаясь, сказала она, посмотрела на нож и положила его на полку для обуви. - Как хорошо, что ты пришел.
        - У меня телефон сел, - объяснил Виктор, снимая пиджак. - Я в школу и сразу сюда. Что с тобой?
        - Ты разве не смотришь новости? - Лена явно растерялась. - Витя, я думала, ты все знаешь.
        - Да что случилось-то?
        - Живодер сбежал из больницы, - тихо сказала она, и ее красивые глаза наполнились слезами.
        Виктор, ошарашенный такой новостью, обнял всхлипывающую жену.
        «Живодер? Как сбежал?» - застучало в его мозгу.
        - Ты уверена?
        - По телевизору только об этом и говорят! Я как узнала, сразу побежала за Светкой, - глотая слезы, проговорила Елена.
        Виктор крепче прижал к себе жену. Он и сам кинулся бы за дочерью, хотя с того дня прошло семь лет. Пусть от «Райского уголка» до Каменска более тридцати километров. Не важно, в каком сейчас состоянии Артур Малышев, тот самый Живодер, который семь лет назад шокировал всю страну.
        - Где Света?
        - В своей комнате. Я пока ей ничего не сказала, но она, конечно, понимает, со мной не все в порядке. Придется что-то объяснить, но боюсь, не выдержу, - виновато сказала Елена.
        Она заметно успокоилась. Ее худенькое лицо начало розоветь. Лишь изгибающийся шрам ярче обычного белел на правой щеке.
        Глядя на него, Виктор чувствовал, как внутри у него все закипало от ненависти к Малышеву. Ведь именно из-за этого ублюдка они потеряли второго ребенка. Елена, разбуженная бесконечными кошмарами, до сих пор постоянно вскакивает посреди ночи и несется проверять Свету, их любимую дочь. Будь его воля, Виктор самолично отрезал бы от Малышева по кусочку, как можно дольше растягивая смерть извращенца.
        Он отнес нож на кухню, аккуратно вставил его в деревянный держатель и зашел в комнату Светы. Девочка увлеченно рисовала фломастерами, постоянно поправляя золотистый локон, падающий на лицо. Виктор невольно залюбовался дочерью.
        Света подняла голову, улыбнулась и сказала:
        - Папа, привет! А меня мама почему-то раньше забрала.
        - Все хорошо, котенок. Просто у меня сегодня дела были. Я маму попросил, а она время перепутала, - соврал отец.
        Про себя он понимал, что это не самый лучший вариант, но говорить правду семилетнему ребенку сейчас не стал бы даже под дулом пистолета.
        - Покажешь потом рисунок?
        - Конечно!
        Боков прикрыл дверь и вернулся к супруге.
        - Я думаю, нам нужно уехать, Витя. Пока эту тварь снова не поймали. Почему у нас нет смертной казни для таких нелюдей?! - воскликнула она, и ее голос снова задрожал.
        - Успокойся. Я сейчас все узнаю.
        - Я не останусь здесь, пока этот садист разгуливает на свободе! - Елена махнула рукой и ушла на кухню.
        Виктор решил позвонить в городское управление, где пару лет назад занимал должность начальника. Новый шеф полиции был на месте. Спустя несколько минут Боков уже знал все подробности происшедшего. Да, новости были не слишком обнадеживающими.
        Во время пожара территорию больницы действительно покинули более дюжины пациентов. Среди них оказался Артур Малышев, тот самый, который своими руками казнил как минимум восемь человек. Следователи были уверены, что на его счету были и жертвы, считавшиеся пропавшими без вести.
        «Ты забыл приплюсовать к этим несчастным своего ребенка», - прошептал в его мозгу отвратительный голос, и Виктор даже вздрогнул - ему показалось, что это говорил Живодер.
        Больше половины психов быстро нашли и вернули обратно. Собственно, бежали только четверо, в том числе и Малышев. Остальные просто вышли за пределы КПП и в растерянности топтались на месте, не зная, что делать дальше. Здесь их и застали сотрудники оперативных служб. Ближе к утру задержали еще двоих беглецов. Теперь в лесу болтались двое - какой-то двадцатилетний сопляк и Малышев.
        Виктор включил ноутбук и стал просматривать новостные ленты. Он поморщился. Как все-таки изощряются СМИ, стараясь выделиться из общей массы и шокировать общественность! Одни только названия чего стоят! «Последователь Чикатило выходит на кровавую охоту», «Возвращение Живодера», «Маньяк на свободе!»
        По официальному сообщению пресс-службы следственного комитета, лесной массив в Заозерском районе полностью оцеплен под-разделениями спецназа. Все дороги перекрыты, а над лесом постоянно патрулируют два вертолета.
        - Хрена лысого вы там все оцепили, - сказал Виктор.
        Он хорошо знал этот лес, в свое время даже охотился там. Заозерский район - громадная территория, самая большая в области. За несколько часов перекрыть все входы-выходы просто нереально.
        Вскоре выяснилось еще несколько любопытных подробностей. В частности, уже было установлено, что накануне пожара администрация больницы устроила вечеринку по поводу юбилея главного врача. Причины пожара уточнялись, но опыт Виктора сразу дал ему понять, что едва ли тут имело место случайное возгорание. Хотя бы по той причине, что на трупах медсестры и охранника были обнаружены ножевые ранения.
        Боков представил себе картину: ночь, огонь, вопли, неразбериха. Вероятно, кто-то из сумасшедших решил воспользоваться суматохой и отомстить.
        «Но это работа следствия. Она тебя не касается», - напомнил сам себе Виктор, вздохнул и заходил по комнате.
        События той ужасной ночи не были навсегда похоронены в глубинах его сознания. Они снова всплыли наружу, прямо как распухший труп утопленника.
        Тогда Малышев сбежал в первый раз. Как ему это удалось - известно одному богу. При побеге он серьезно ранил осколком стекла двух конвоиров, один из которых скончался до приезда «Скорой».
        Виктор тогда еще занимал должность начальника управления. Ему позвонили, и он не мешкая помчался на место ЧП. Беременная жена осталась дома одна. Сколько раз Виктор потом проклинал себя за это! Но разве могло ему прийти в голову, что Малышев целенаправленно двигался к его дому?
        - Лена, никому не открывай! - крикнул Виктор ошеломленной жене, быстро оделся и вылетел из дома.
        Лена молча легла в постель. Ей стало страшно. Она хорошо знала своего мужа. Весь его вид говорил о том, что произошло что-то из ряда вон выходящее.
        Женщина с нежностью погладила тугой живот. Роды должны были наступить со дня на день. Все вещи, необходимые для этого, были давно собраны. Сумка стояла у двери в ожидании своего часа.
        Елена мечтательно улыбнулась. УЗИ показало, что будет двойня, причем разнополая. Она уже придумала имена - Сережа и Света.
        Мысли о детках успокаивали, отвлекали от тревоги. Женщина незаметно уснула.
        Ей снилось море, ласковое и прекрасное. Она, Виктор и малыши загорали на теплом песочке. Сережа со Светкой заливались счастливым смехом, брызгали друг на друга водой.
        Она проснулась от звона битого стекла, подскочила в кровати, прислушалась и позвала:
        - Витя?
        Ответом ей была тишина.
        Она свесила ноги с кровати, стала нащупывать тапочки и ощутила сквозняк.
        Что там случилось? Разбилось окно?
        Елена вышла в коридор и выглянула вниз. Так и есть, окно на первом этаже разбито. Осколки россыпью лежали на ковре.
        Ее охватил страх.
        «Нужно срочно позвонить Вите, - мелькнула у нее мысль. - Но телефон остался внизу, на журнальном столике. Спуститься туда или запереться в комнате и ждать мужа? Это просто ветка. Дул сильный ветер, отломил ее», - попыталась успокоить себя Елена.
        Она понимала, что выглядит идиоткой, заставляя себя поверить в столь неправдоподобную версию. Деревья снаружи стояли, но расстояние между ними и домом было весьма внушительным. Никакая ветка сюда не долетит, если только ее не бросить.
        Пока она размышляла, телефон зазвонил сам. По мелодии Елена узнала, что это муж. Дисплей слабо мерцал в темноте. Женщина видела его, включила свет и стала спускаться.
        Она не сразу заметила тень, мелькнувшую на кухне. До телефона оставалось не более трех шагов. Тут Елена услышала какой-то звук, обернулась и закричала.
        На нее, тряся головой и визжа, неслось какое-то ужасное существо из ночных кошмаров. Елена отпрянула назад, споткнулась о столик, упала на него и накрыла своим телом телефон.
        «Боже, мои дети!» - только и успела по-думать женщина, судорожно обхватив руками живот.
        Над ней склонилось чье-то ухмыляющееся лицо.
        - Вставайте, - прогундосило существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся мужчиной.
        Худое лицо, покрытое каплями крови, было спокойным, но глубоко запавшие глаза излучали злобу. Волосы свалялись от грязи. На этом типе почти не было одежды, только рваные тренировочные штаны. Сквозь широкие прорехи просвечивали худые ноги. Все тело мужчины было покрыто шрамами и свежими царапинами, из которых сочилась кровь.
        - Вставайте, - повторил он. - У меня мало времени.
        Елена замотала головой, с ужасом увидев серп, сжатый в правой руке незнакомца.
        Он хмыкнул, схватил женщину за пышные волосы и резко поднял ее с пола. Елена закричала от боли. Страшный человек нестерпимо вонял смесью пота, мочи и крови.
        - Где Виктор Боков?
        - Я не знаю… - начала она.
        Негодяй, не меняя выражения лица, взмахнул серпом. Правую щеку Елены пронзила острая боль. Женщина завопила.
        - Еще раз крикнете, я помогу вам стать мамой досрочно, - пообещал мужчина, уткнув острие своего оружия в живот Елены.
        Она замерла, хватая ртом воздух. Кровь из раны на щеке закапала на ночнушку.
        - Кто вы? Я отдам вам все, что захотите, - выдохнула она.
        Глаза мужчины оживленно блеснули.
        Он хихикнул и сказал:
        - Вы сходите со мной в цирк? Я давно там не был.
        «Это он, тот самый Артур Малышев. Витя говорил о нем», - пронеслось в голове Елены.
        Ее тело свело судорогой от одной только мысли о том, с какой целью этот монстр забрался в их дом.
        - Так что с цирком? Вы, кстати, клоунов любите? - полюбопытствовал Артур.
        Он слегка усилил нажим. Острое лезвие вспороло ночную рубашку и мягко вошло в кожу.
        Елена вскрикнула.
        - Они такие милые, эти клоуны. Хорошие. Веселые и добрые.
        - Пожалуйста, я прошу вас, - взмолилась женщина, из глаз которой полились слезы. - Пожалейте, у меня будет двойня.
        - Где Виктор? - нежно спросил Артур и не спеша повернул серп по часовой стрелке, увеличивая разрез.
        На светло-голубой ночной рубашке женщины стало расти красное пятно.
        - Я прошу вас, - шепотом произнесла Елена.
        Она боялась смотреть вниз. Ей казалось, что Сережа и Света захлебывались собственным криком. Им передавалась эта нестерпимая боль. Они звали маму на помощь, а она стояла в ночной рубашке перед этим чудовищем и могла только умолять о пощаде, пока в ее живот погружалось кривое лезвие.
        - Где Виктор? - не унимался Малышев.
        - Он скоро придет. Умоляю, не делайте мне больно. Если вам нужна я, то…
        Артур весело расхохотался, не дав ей договорить.
        Он убрал серп от живота Елены, лизнул кончик лезвия, подмигнул женщине и сказал:
        - Не бойтесь, я не собираюсь вас насиловать. Мне это неинтересно. Хотите знать почему? - Не дожидаясь ответа, маньяк оттопырил драные штаны и уставился туда с неподдельным интересом. - Так я и думал. Помните ослика Иа? Что он ответил, когда Винни-Пух заявил, что у него нет хвоста? «Наверное, его кто-нибудь украл».
        Остатки зловонных тренировочных штанов опустились, и Елена поняла, что ее сейчас вырвет. На месте гениталий красовалась какая-то бесформенная шишка багрового цвета размером с грецкий орех, похожая на зарождающуюся опухоль. Из нее торчал кусок трубки, из которой что-то капало.
        - Наверное, и мое хозяйство кто-то украл, - задумчиво проговорил Малышев и присел, чтобы натянуть штаны.
        Елена поняла, что другого шанса у нее не будет, шагнула вперед и со всего размаха ударила его ногой в лицо. Тапка при этом слетела, не смягчила удар, и пальцы полыхнули болью.
        Малышев хрюкнул и завалился назад, дрыгая в воздухе голыми ногами. Елена стремглав кинулась к двери. Ее взор был устремлен на ключ, торчащий из замка, от которого сейчас зависела жизнь как минимум троих людей. Если ей удастся выбраться наружу, она забежит за дом, к сараю. Там есть топор!..
        Елена уже почти добежала, как ее живот скрутила такая боль, что она охнула и опустилась на пол.
        «Детки, милые мои лапочки, помогите мне!»
        Артуру наконец-то удалось подняться на ноги. Он исподлобья посмотрел на женщину, ухмыльнулся и полностью избавился от своих лохмотьев.
        Елена со стоном поднялась на колени и вдруг увидела кровь на полу. Она приподняла ночную рубашку и с трудом подавила очередной крик - кровь текла из промежности. Похоже, начались роды.
        - Это было очень непродуманно с вашей стороны, - подал голос Артур. - Во-первых, вы сделали мне больно.
        Елена плакала и ползла к двери. До нее оставалось всего ничего. За ней тянулся влажно-красный след. Живот, казалось, раздулся до невероятных размеров. Она чувствовала, как малыши вовсю толкались, требуя выпустить их наружу.
        - Во-вторых, вы все равно никуда не убежите от меня с таким животом, - продолжал Артур, шаркая ступнями.
        Он наступил на кровь и снова хихикнул, увидев на ковре красный отпечаток своей голой подошвы.
        - Помогите! - взвыла Елена.
        Она была уже у двери и тянула руку к ключу, как серп воткнулся в дверь. Сталь перерубила фалангу ее среднего пальца и глубоко, до кости разрезала безымянный.
        - В-третьих, вы подкинули мне одну интересную идею, - как ни в чем не бывало сказал Артур.
        Голый, перепачканный грязью, весь в шрамах и ссадинах, с багровой шишкой вместо гениталий и мокрыми от слюны губами, он был похож на что угодно, только не на человека.
        - Помогите, - прохрипела Елена.
        Ее мозг заволакивала пелена, а низ живота горел так, словно на него плеснули кислоты.
        Артур поднял с пола отрубленную фалангу пальца и внимательно осмотрел ее, вертя как диковинную вещицу.
        - Красивый маникюр. Вы сами себе его делаете? - Он кинул обрубок в рот, пососал и выплюнул. - Я видел у вас баню. Там, во дворе. Уверен, что ее построил Виктор. У него золотые руки, - сказал Малышев. - Вы любите копченое мясо, а? - Он присел на корточки перед Еленой, которая елозила ногами в собственной крови. - А я обожаю. Я запеку вас на углях как свинку. И ваших поросят. Они будут готовиться прямо внутри вас, в духовке. Две такие аппетитные пропеченные сардельки. А потом я покушаю. Думаете, там, где меня держали, нормальная еда? - Садист брезгливо поморщился и закрутил головой. - Нет, там кормят отвратительно. Безвкусные пресные каши. Вы когда-нибудь пробовали жеваную бумагу? А вот меня в школе иногда кормили ею одноклассники. - Он открыл дверь, с наслаждением подставил голое тело ночному воздуху, потом повернулся к Елене и намотал на кулак ее волосы. - Позвольте вас пригласить в сауну, милая дама, - ласково сказал Артур и потащил извивающуюся женщину на улицу. - Веселая компания, уютная обстановка, шампанское, бассейн!.. Что может быть лучше?
        Елене удалось зацепиться руками за дверной косяк. Закусив до крови губу, она держалась из последних сил. Малышев нахмурился, наклонился и сильно ударил ее в голову. Елена потеряла сознание.
        Виктор мог только предполагать, что произошло дальше. Он сопоставил все факты и пришел к выводу, что с момента ухода отсюда Живодера прошло не более часа.
        Увиденная картина повергла его в ступор. В доме разгром, весь первый этаж забрызган кровью так, словно там резали скот. Их свадебная фотография, висевшая на стене, была разбита. В ее центре торчал серп.
        Лена в беспамятстве лежала у бани. Она тяжело и прерывисто дышала, сжимая и разжимая пальцы. Виктор заметил отсутствие фаланги и закусил губу.
        Он тут же вызвал «Скорую» и принялся оказывать жене первую помощь. Лишь спустя минуту до него дошло страшное. Живот исчез. Как он этого сразу не заметил?!
        Где дети?!
        Он поднялся на ноги, растерянно оглядываясь по сторонам.
        Вскоре примчала «Скорая». За это время Виктор словно безумец облетел всю округу, заглядывая под каждый куст. Тщетно, никаких следов малышей. Надежда на то, что они остались живы, таяла на глазах. Рядом с баней он нашел таз с окровавленными тряпками и понял, что роды произошли прямо на улице.
        Он уже догадался, что здесь был Малышев, и теперь ненавидел себя за то, что оставил Лену одну.
        «Скорая» увезла его жену в критическом состоянии. Она потеряла много крови. Спустя несколько минут прибыл наряд с кинологами, и собака тут же взяла след.
        Когда Артура нашли у реки, просветы в верхушках деревьев медленно розовели, становились алыми. Просыпалось солнце.
        Он сидел, сгорбившись, глядя на клочья тумана, которые ветер гнал над рекой. Раны, покрывавшие его тело, казались черными.
        Увидев Виктора, Малышев жалко улыбнулся и сказал:
        - Доброе утро.
        Он снова был обычным парнем. Тихоней, неудачником, который выглядел растерянным, словно не понимал, кто он и как вообще тут очутился.
        Рядом с ним стояла корзинка, из которой торчали тряпки. Виктор первым делом кинулся к ней. Оттуда послышался слабый писк. Ребенок был один. Девочка.
        Троим крепким парням в погонах с огромным трудом удалось удержать Виктора, который, рыча, рвался к Живодеру, пока его заковывали в наручники. Маньяк не оказал никакого сопротивления, его худое грязное лицо было безмятежным, даже слегка удивленным, совсем как у ребенка. Он только пожаловался полицейским, что замерз и устал.
        К счастью, со Светой все оказалось в порядке. Она родилась абсолютно здоровой. Малышев ничего не успел с ней сделать.
        Что касается Сережи, то безуспешные поиски продолжались еще несколько дней. Малышев на допросах молчал, изредка снисходительно улыбался. Через пять суток Виктор смирился, но и представить не мог, как скажет об этом Елене.
        «Живодер сидел на берегу реки. Он мог выбросить малыша в воду, выронить его из корзинки, пока бродил в чаще, а в наших лесах недостатка в лисах или волках никогда не было». Такие вот мысли переполняли уставший мозг Виктора.
        В тот же день он краем уха услышал, что Малышеву собирались прозондировать желудок, и содрогнулся. Виктор с трудом мог себе представить, что это щуплое, кошмарное создание с умиротворенным взглядом способно на еще более мерзкий поступок.
        «Обследуемый не принимал пищу в течение последних суток». Таков был результат, но Виктора он не успокоил.
        Сережа пропал, едва родившись. Его не видели ни мать, ни отец, вообще никто. Единственным свидетелем появления мальчика на свет наверняка был Артур Малышев. Маньяка вновь поместили в психиатрическую больницу, хотя после этих событий по Каменску прошла волна стихийных митингов. Разъяренные горожане требовали казнить Живодера.
        Елена не скоро пришла в себя, вообще чудом осталась жива. Она-то и рассказала, что собирался сделать с ней психопат в ту страшную ночь. Виктор потом обнаружил у сарая приготовленные дрова. Живодер и в самом деле планировал топить баню, но что-то помешало ему. Как бы то ни было, он принял роды у Елены, после чего ушел в лес с корзинкой, в которой потом нашли Свету.
        После долгого лечения врачи были вынуждены признать, что Елена из-за полученных повреждений больше никогда не сможет иметь детей. Это было двойным ударом, но даже физические увечья, полученные ею в ту ночь, не могли сравниться с потерей сына.
        Как-то она с грустью сказала, что лучше бы не делала УЗИ.
        - Я бы думала, что ношу под сердцем одного ребенка, - призналась женщина. - Понимаешь? А так постоянно думаю об этом.
        Однако время лечит даже самые глубокие раны. С годами Боковы смирились с горем. Света росла чудесной, умной не по годам девочкой, и родители глаз с нее не спускали. Обсуждение той ночи было под строжайшим запретом.
        Хотя Виктор часто кусал губы, ворочался от бессонницы и втайне желал еще раз встретиться с Малышевым. Один на один, на узкой дорожке. Лучше на мостике.
        Жизнь шла своим чередом. Жители Каменска постепенно успокоились.
        Артура бесконечно возили на какие-то экспертизы, утроив охрану. По его душу собирали консилиумы, но он вел себя смирно. В конце концов страсти улеглись, и Малышева тихо спровадили в «Райский уголок».
        Виктор заглянул на кухню. Елена стояла у плиты и что-то меланхолично помешивала в кастрюле. По ее вздрагивающим плечам он понял, что она плачет, стиснул зубы и вышел.
        «А не присоединиться ли мне к поиску?» - неожиданно подумал Виктор.
        Его взгляд упал на сейф, вмонтированный в стену. Там хранился наградной пистолет и две обоймы патронов.
        «Почему бы и нет. Только на этот раз никаких психушек с клизмами и сиделками. Только ты и я».
        Федорыч места себе не находил, ожидая Алекса. Он и предположить не мог, что из-за этого Малышева всколыхнется не только Каменск, но и весь регион. Стараясь унять дрожь, егерь бесцельно ходил из угла в угол, ежеминутно глядя в окно.
        Полчаса назад у него были трое оперативников с собаками и почти дюжина рослых солдат. Все вооружены, с рациями, лица сосредоточенные, сапоги забрызганы грязью. Собаки заливались хриплым лаем, пытались вырваться и броситься на Саура, который грозно рычал в ответ. Егерь моментально покрылся ледяным потом. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы его ложь выглядела убедительной.
        Мол, не знаю. Не видел. Да, буду осторожен.
        К тому времени нашли еще одного сбежавшего психа. Старший поисковой группы перед уходом сообщил об этом Федорычу.
        Теперь все силы были брошены на поиски Малышева, который был связан и лежал в сарае Федорыча с кляпом во рту. Егерь даже боялся подумать о том, что будет, если вскроется правда.
        Когда все ушли, он вытер взмокший лоб. Только сейчас Федорыч осознал, во что вляпался, и уже жалел о том, что не сдал Живодера в полицию. Но отступать было некуда. За содеянное ему светил реальный срок, а провести остаток жизни в вонючем бараке, хлебая баланду, никому не хочется. Душу егеря грели лишь мысли о деньгах, которые вот-вот привезет Пирогов-младший.
        На всякий случай он положил на стол заряженное ружье, после чего включил старенькое радио и сел ждать Алекса.
        Начинало темнеть.
        Они приехали около десяти вечера. Алекс злился. Из-за поисков маньяка были перекрыты все дороги. Их долго не хотели пускать. Но Владимир узнал в одном из полицейских бывшего сослуживца, и тот разрешил им проехать.
        Правда, теперь хмурился Владимир. Учитывая наличие свидетелей, затея Александра стала казаться ему довольно рискованным мероприятием.
        Он посмотрел в сверкающие ненавистью глаза Алекса и отвернулся. Такой ни перед чем не остановится. Даже с парализованной спиной он поползет к своей жертве, если у него отнимутся руки, схватит ее зубами и будет грызть, пока она не испустит дух.
        Метров за двести до избушки егеря джип остановился. Путь преграждало поваленное дерево.
        - Нужно было кроме паяльника бензопилу купить, - попробовал пошутить Борис, но Алекс посмотрел на него таким испепеляющим взглядом, что тот сразу умолк.
        - Вытаскивайте меня! - скомандовал он. - Тут рядом.
        - На коляске в этих дебрях не поездишь, - заметил Владимир.
        - Да уж, - буркнул Алекс, осматриваясь. - Ну что ж, тащите так.
        Пыхтя от натуги, мужчины понесли коляску. Пакет с покупками лежал у Алекса на коленях.
        Наконец впереди мелькнул огонек. Спустя несколько минут охранники, пыхтя от напряжения, поставили коляску с сыном своего шефа перед воротами.
        - Почему так долго? - негромко спросил Федорыч.
        Он изо всех сил пытался держаться уверенно, хотя буквально трясся от страха и злости. За его плечом висела двустволка.
        - По кочану, - бросил Алекс. - Где он?
        - В сарае.
        - Пошли.
        Федорыч не двинулся с места, лишь со свистом выпустил сквозь зубы воздух. Он догадывался, что инвалид Алекс приедет не один. Но эти два мрачных типа пугали его не на шутку.
        - Деньги вперед, - сказал он, стараясь придать голосу решимость.
        Алекс засмеялся и заявил:
        - Федорыч, ты ведь меня и моего папаню знаешь. Я кидаловом никогда не занимался. И потом, я же точно не знаю, кто у тебя там. Может, ты мне бомжа какого-то покажешь? Нет, так дело не пойдет. Деньги только за товар, дедуля.
        - Что это у тебя? - Федорыч не слишком чистым пальцем указал на плотный пакет, лежавший на коленях у Алекса.
        - Сюрприз для моего друга детства, - хохотнул инвалид.
        Федорыч насупился и сказал:
        - Ты мне обещал, что увезешь его из леса. На этом наши дорожки разбегаются. У меня уже были сегодня менты. Я хочу побыстрее с этим покончить.
        - Федорыч, что ты так нервничаешь?! - воскликнул Алекс. - Давай уже, веди нас, я сгораю от нетерпения! Не бойся, я тебя не обижу!
        Глаза Алекса хищно блеснули, но егерь этого не заметил. Поразмыслив, он кивнул и направился в сторону сарая.
        - Борис, останься у ворот. Прикроешь, если что, - вполголоса сказал Алекс, и тело-хранитель молча исчез в сумерках.
        Федорыч включил свет. Владимир помог Алексу преодолеть порог. Внутри царил беспорядок. В углу сидел Малышев. Голова его свешивалась на грудь, из мокрого кляпа тянулась струйка слюны.
        Алекс замер, уставившись на него, потом немного проехал вперед. Его движения были довольно неуклюжими, даже робкими. Шины мягко шуршали по опилкам и стружкам.
        - Вынь у него кляп, - обратился он к охраннику.
        Владимир вытащил тряпку изо рта Артура. Тот открыл глаза, и Пирогов непроизвольно дернулся, будто получил разряд тока.
        - Это ты? - спросил он. - Твою мать!
        - Добрый вечер, - с трудом ворочая языком, проговорил Малышев. - Я вас знаю?
        Алекс пристально разглядывал его и поражался. Это был тот самый человек, из-за которого он решился на такой риск, и в то же время совсем другой. За каких-то семь лет Артур превратился в высохшую воблу с восковым лицом, морщинистым настолько, будто его кто-то долго жевал, а потом выплюнул.
        - Конечно, знаешь, - процедил Алекс, придя в себя. - Если не помнишь, я помогу тебе. - Он громыхнул пакетом.
        - Эй, Саша, - окликнул Алекса егерь.
        - Ты мне не эйкай, - окрысился тот. - Будешь кобылу так звать, понял?!
        Облизав пересохшие губы, Федорыч снял с плеча ружье. Владимир весь подобрался.
        - Давай деньги, малец. Я свое дело сделал. Теперь твоя очередь. Забирайте это чучело и валите отсюда.
        Алекс захохотал.
        - Ты и вправду надеялся, что сможешь заработать на этом? Тогда ты еще глупее, чем я думал.
        - Деньги, - повторил егерь, взводя курки. - А ты, бугай, уйди в сторону и держи руки так, чтобы я их видел. Не заставляй меня грех на душу брать.
        Владимир неохотно подвинулся на полшага влево, и в этот момент снаружи раздался визг Саура. Федорыч с недоумением повернул голову, и в ту же секунду Владимир коршуном бросился на него. Ухватившись за ружье обеими руками, он резко дернул его в свою сторону. Телохранитель с силой ударил Федорыча лбом и расплющил ему нос. Раздался хруст, брызнула кровь. Хозяин сторожки обмяк и мешком свалился на земляной пол рядом с Артуром.
        - Свяжи его, - приказал Алекс, доставая из пакета моток веревки.
        Владимир, секунду помедлив, принялся за дело.
        - Что вы делаете? - спросил Артур, до этого с интересом наблюдавший за происходящим. - Зачем вам это?
        - Узнаешь, - бросил Алекс.
        У него чесались руки начать то, ради чего он совершил такую долгую поездку. Инвалид вытащил из пакета гвозди, кусачки и бутылку с керосином. Малышев смотрел на эти предметы, раскрыв от удивления рот, и Алекс чуть не захохотал, хотя, признаться, ему было не смешно. Напряжение, притаившееся внутри с самого начала поездки, вдруг выплеснулось наружу. Сейчас его нервы дрожали как струны, готовые вот-вот лопнуть. Но отступать было поздно.
        - Пожалуй, для начала я вырву у тебя все ногти, - произнес он, щелкнув в воздухе кусачками. - Потом займемся зубами. Хотя, гляжу, там не так уж много работы. Далее я возьму паяльник…
        - Извини, что перебиваю, - прервал его Владимир.
        - Что?..
        - Нужно проверить, почему визжал пес.
        - Там Борис.
        - Вот именно. Он позвонил бы, если бы что-то произошло, - сказал охранник.
        - Тогда сам свяжись с ним! - раздражаясь, крикнул Алекс.
        - Он не отвечает.
        - Вы хотите вырвать мне ногти? - неожиданно вмешался в их разговор Артур, не сводя завороженного взгляда с кусачек. - Но ведь это больно. Не надо!
        - Конечно, - закивал Алекс. - Еще как больно, козел. А еще больней рухнуть в колодец и сломать себе спину, как это ты устроил мне семь лет назад.
        - Шеф… - начал Владимир, но Алекс не дал ему договорить.
        - Отстань! - заорал он. - Вали наружу и жди меня там. Здесь ты больше не нужен!
        - Но…
        - Я сказал! Бери фонарь и шлепай к напарнику. Не заходите сюда, пока я не позову, ясно? - Алекс покрутил в руке гвоздь. - У нас много общих тем с Артурчиком, прав-да?
        - Наверное. - Малышев улыбнулся, глупо хлопая глазами. - Только я вас не помню. Не надо мне ногти вырывать. А гвоздь вам зачем?
        - Нам нужно уезжать отсюда, - твердо сказал Владимир и вынул пистолет. - Мне здесь не нравится.
        - Знаешь, мне тоже, - сказал Алекс. - Но я не уеду, пока не верну должок моему другу детства. Ты сам видел, там все перекрыто. Я не повезу этого психа в город. Нас сразу запалят.
        Владимир включил фонарь и вышел, не говоря ни слова.
        Алекс еще немного покрутил в пальцах гвоздь.
        «Пора с этим заканчивать, - решил он. - Владимир прав, здесь опасно долго оставаться».
        Он вплотную приблизился к Малышеву и сказал:
        - Что, теперь ты не такой смелый?
        Артур ничего не ответил, продолжая преданно заглядывать в глаза инвалиду, сидящему в коляске.
        Пирогов протянул руку с кусачками и ухватил нижнюю губу Малышева. Связанный человек не оказывал никакого сопротивления. Кусачки сжались, с легкостью рассекли плоть, и сарай заполонил надрывный вопль.
        - Это только начало, - прокряхтел Алекс.
        Он сделал еще один надрез, выворачивая кусачки. На его руку попали капли крови, брызнувшие из раны.
        - Не надо! - Артур замотал головой.
        Он плакал, изуродованная губа тряслась как бахрома. Кровь заливала впалую грудь.
        - Я про паяльник совсем забыл, - сказал Алекс. - Интересно, есть ли тут розетка? - Он закрутился на коляске.
        Тут егерь открыл глаза и проскрипел:
        - Парень, остановись.
        Алекс не обратил на него никакого внимания. Обнаружив розетку над верстаком, он вытащил из пакета паяльник.
        - Я сказал своей сестре, что собираюсь сделать, - выплюнув кровь, произнес Федорыч, черные глаза которого с ненавистью смотрели на инвалида. - Если я не позвоню ей до одиннадцати вечера, она сообщит в ментовку. Тогда тебе хана.
        Алекс на мгновенье остановился, бросил беглый взгляд на часы и спросил:
        - Считаешь себя сильно умным, да?
        - Говорю как есть.
        - Допустим, ты прав, - подумав, сказал Алекс. - Сейчас без пятнадцати одиннадцать. Если ты не соврал, у тебя есть два выхода.
        Его глаза снова сверкнули бешеным весельем, и егерь заерзал на полу. Этот сынок местного богатея такой же сумасшедший, как и тот тип, которого он сегодня нашел в лесу.
        - Первый такой: я грею паяльник и засовываю его тебе в задницу, - нараспев произнес Алекс. - Я буду держать его там до тех пор, пока ты не позвонишь сестре и не отменишь свое ценное указание. Уверен, четверти часа хватит, чтобы ты определился, старый козел.
        Федорыч хрюкнул, сглотнул кровь, попавшую в горло.
        - Ты что-то сказал? - спросил Алекс. - А то могу предложить второй вариант. Я прямо сейчас отправляю человека в гости к твоей сестричке. Он привозит ее сюда. Она окажется рядом с тобой, здесь, в этом сарае. Согласен?
        Егерь закашлялся, пытаясь приподняться. Он силился что-то сказать сквозь кашель, и тут раздался выстрел. Потом еще один.
        - Что еще за хрень? - Алекс сдвинул брови и озадаченно посмотрел в окно.
        - Развяжи меня. Мне не нужно денег. Уходите, - прохрипел егерь, дергаясь на полу.
        - Заткнись, - приказал Алекс.
        Через мгновенье в сарай влетел Владимир.
        - Уходим, - с шумом выдохнул он.
        - Какого черта? - недовольно поинтересовался Алекс. - Это ты стрелял?
        - Я его не нашел, но там везде кровь. Пса кто-то убил. Нужно уходить, - отрывисто сказал охранник.
        Алекс тупо взглянул на паяльник, пышущий жаром в его руке, потом на Федорыча.
        - Ладно. Заканчивай с этим мухомором, и поехали. Ты мне поможешь с этим. - Он показал паяльником в сторону хнычущего Артура. - Возьмем его с собой. Придется рискнуть.
        Владимир посмотрел на Пирогова как на слабоумного и сказал:
        - Хочешь замочить старика - бери ствол и делай это сам. Я не убийца.
        Алекс побагровел. Он не привык к такому обращению.
        - Ты забываешься.
        - Я просчитываю ситуацию, - проговорил Владимир. - Моего напарника нет. Мне кажется, он убит. В одиночку я не смогу тебя тащить к машине.
        - Почему бы тебе… - начал было Алекс, но его фразу заглушил вопль.
        Артур катался по земляному полу, задрав окровавленное лицо, и кричал. Федорыч, глядя на него, тоже испуганно заскулил.
        - Вы тут все чокнулись? - Алекс издал нервный смешок, медленно повернул голову в направлении окна и застыл.
        «Галлюцинация!»
        Это было первое, что пришло ему в голову.
        Сквозь грязное окно на них пялилось раскрашенное лицо клоуна. Глаза по очереди подмигивали, щеки терлись по стеклу, оставляя на нем грим, бордовый рот кривился глубоким разрезом.
        Артур опять завыл, перевернулся на живот и исступленно бился головой об пол.
        Владимир выстрелил, но за долю секунды до этого голова клоуна скрылась. В середине окна появилась дырочка, пустившая во все стороны лучики-трещины.
        - Кто это? - севшим голосом спросил Алекс.
        От испуга он выронил паяльник, и тот упал ему на ноги. Раскаленное жало зашипело, расплавив брюки и кожу, но парализованные ноги Пирогова не чувствовали боли.
        - Закрой дверь! - провизжал он.
        Владимир бросился к створке.
        Ноздри Алекса уловили запах паленой кожи, он посмотрел вниз, завопил и скинул паяльник на пол.
        - Он наконец-то пришел, - захлебываясь, проговорил Артур, который немного успокоился и напряженно вглядывался в разбитое стекло. - А я-то думал, все кончилось.
        В ту же секунду окно сарая брызнуло сверкающими осколками. Какой-то предмет глухо ударился о стену, отскочил, словно мячик, и со стуком покатился по полу. Владимир инстинктивно попятился назад, когда рядом с его ботинком оказалась голова Бориса. Мутные глаза безразлично пялились на испуганного напарника, рот был раззявлен в ухмылке, в прокуренных зубах зажат красный помпон.
        - Он пришел, - снова закудахтал Артур.
        - Закрой пасть! - проревел Алекс.
        За окном что-то зашуршало.
        - Развяжите меня! - взмолился Федорыч, бледный, как бумага. - Пожалуйста!
        - Дверь! - рявкнул Алекс, и Владимир шагнул к выходу.
        В следующий миг все услышали странное потрескивание, после чего в окно полетели крошечные шарики. Искрясь ярко-оранжевым пламенем, они стали поочередно взрываться, наполняя сарай дымом. Алекс вскрикнул.
        «Петарды! - промелькнуло в голове Владимира, который сразу понял, что особого вреда от детской пиротехники не будет. - Но что это за чушь? Кто этот идиот в клоунской маске?»
        Пока он соображал, в окно с тихим шипением влетел пламенеющий сверток и мягко приземлился на дощатый пол.
        - Туши! Скорее! - завизжал Алекс, ошалев от страха.
        От свернутого тряпья вздымалось пламя, касающееся жадными языками его туфель и брюк.
        Владимир скинул пиджак, бросил его на пылающие тряпки и принялся затаптывать огонь. Алекс завопил благим матом и включил заднюю скорость. Инвалидная коляска зажужжала, покатилась, но тут же со стуком ударилась в стену.
        Во время возни никто не заметил, как в дверном проеме появилась какая-то фигура. Голубоватый свет луны отбросил на пол сарая сгорбленную тень. Человек неслышно шагнул вперед и встал за спиной охранника.
        Когда с огнем было покончено, Владимир начал подниматься. Тут же что-то огромное, острое с силой вошло ему наискось в шею и разрубило позвонки. Телохранитель вздрогнул, попытался рукой зажать глубокую рану и получил еще один удар в спину.
        Глаза умирающего человека скосились в сторону верстака. Там он оставил пистолет, пока тушил огонь. Непозволительная беспечность. Владимир закашлялся, захлебываясь кровью. Странно, но он почти не чувствовал боли.
        - Володя?.. - испуганно залепетал Алекс, отчаянно протирая слезящиеся глаза.
        - Привет, малыш, - услышал Владимир жаркий шепот, приложил последние усилия и немного приподнял голову.
        Над ним нависало что-то невообразимое. На этом существе был халат, забрызганный кровью, и кожаный мясницкий передник. На голову нахлобучен длинный колпак, украшенный красными помпонами и блестками. Полусогнутые ноги и непомерно длинные руки делали жуткого гостя похожим на обезьяну. В левой руке он держал мачете, залитое кровью.
        - Не надо, - прохрипел Владимир.
        - Володя! - заныл Алекс. - Кто это? Я ничего не вижу.
        Спертый воздух сарая в третий раз рассек длинный нож. Горло хлюпнуло розовым, голова откатилась к колесу инвалидной коляски.
        Пальцы Владимира судорожно скребли пол, ноги сотрясала мелкая дрожь, будто он спал и во сне пытался убежать от кого-то. Существо в колпаке удовлетворенно хрюкнуло и с любопытством взглянуло на инвалида.
        - Добрый вечер, - заклокотало оно, вперив немигающий взгляд в Артура.
        Тот снова забился в истерике, выворачивая голову, чтобы не видеть весь этот ужас.
        - Уйди! - Алекс замотал головой.
        Его коляска дернулась влево, врезалась в Федорыча, и тот чуть не перевернулся.
        - Уйди, - повторил инвалид.
        Он не заметил, как обмочился от страха, и только сейчас ощутил тепло в паховой области.
        Артур продолжал выть. Из его рта пошла пена. В сарае витал запах крови, дыма и бензина.
        Клоун мельком глянул на гвозди, паяльник и хихикнул.
        - Дилетанты! Ты ошибся, милый мальчик. Этот бедный старик ни при чем. Тебе нужен я. Хочешь закончить нашу игру? - хрипло прошептал он, облизнул жирно обведенные губы и стал надвигаться на инвалида.
        Алекс закрыл лицо руками и издал душе-раздирающий вопль.
        Часть 2
        Сатана входит в людей и заставляет их делать то, чего они не хотят. Герберт Маллин, серийный убийца
        «Рука Хэйранда мягко опустилась на рукоять тяжелого двуручного меча. Воин не боялся схватки с незнакомцем. Более того, он жаждал ее. Все чувства молодого человека обострились, даже волоски его кожи вздыбились под приливом адреналина.
        - Мне жаль тебя, - прищурился Омми.
        Это был рослый темнокожий мужчина сорока пяти лет. Покрытые шрамами руки, бугрящиеся от мышц, сжимали громадный топор, на котором еще не засохла кровь друзей Хэйранда».
        - Ну?.. - Парень посмотрел на Катю.
        Он выглядел расслабленным, почти сон-ным, но от нее не ускользнуло его настойчивое желание получить ответ.
        - Это что, твое?
        Бровь юноши приподнялась.
        - Это написал я, хотя идея принадлежит другому человеку. Я работаю под заказ. Тебе не нравится?
        Катя улыбнулась, подумав о том, какой он все-таки странный.
        - Это ведь только начало, Олег, - резонно заметила она. - По двум абзацам сложно судить о книге. Ты оставишь мне текст?
        - Здесь не все, - сказал Олег, передавая Кате прозрачный файл, в котором лежала стопка листов. - Я еще работаю над этой вещью. Да, я простой исполнитель, но какую-то долю своей фантазии все равно использую.
        Молодые люди сидели на берегу озера, в тени раскидистого тополя. Катя болтала ногами в воде, наслаждаясь прохладой. Олег устроился по-турецки и медленно водил ладонью по траве.
        - В общем, сейчас ты пишешь что-то вроде фэнтези, но, если я правильно тебя поняла, хочешь создать что-то свое?
        Лицо Олега на секунду помрачнело так, словно туча, набухшая влагой, на короткое время закрыла собой солнце. Затем оно снова озарилось улыбкой.
        - В идеале да. Но вообще-то я мечтаю написать что-то в стиле сплаттерпанк и уже потихоньку работаю над этим.
        - Спла… Чего?
        Кате стало смешно. Она почему-то по-думала о двух панках, вечно обдолбанных грязнулях с разноцветными ирокезами, которые по выходным околачивались у центрального фонтана города и клянчили мелочь.
        - Так в чем смысл этого жанра? - поинтересовалась Катя, не желая обидеть парня.
        - Прости, долго объяснять. Погляди в Интернете, там все понятно изложено.
        - Тебя это коробит? Прости, что лезу в душу. Но мне кажется, тяжело писать за кого-то, зная, что на обложке книги будет стоять чужое имя.
        - Мое тоже там будет. Правда, в числе редакторов. - Последняя фраза была произнесена нерешительно, словно оправдание.
        - Так ты пишешь только за деньги? Или потому, что в тебе есть такая потребность? А может, мечтаешь облагодетельствовать круг почитателей своего заказчика? Не пойму я что-то, - сказала она. - Ты уж извини, но мне и правда интересно.
        На губах Олега появилась улыбка. Глядя на него, Катя тоже заулыбалась. Нет, в нем явно что-то есть.
        - И то, и другое, - проговорил он с таинственным видом. - И третье. Вы удовлетворены ответом, милая леди?
        - Не очень, но думаю, что это сейчас не так важно.
        Олег слегка нахмурился, будто ища подвох в словах Кати, но потом черты его лица вновь разгладились.
        - Ты слышала, что несколько дней назад из психушки сбежал сумасшедший? - вдруг спросил он. - Артур Малышев, маньяк, его еще Живодером называли.
        Катя непроизвольно поежилась. Еще бы не слышать! Об этом теперь все говорят. В новостях только его физиономия и мелькает.
        - Нашли?..
        - Нет еще. Я все время отслеживаю прессу. Это странно, если учесть, что весь лес в Заозерье прочесали вдоль и поперек несколько раз.
        - Заозерский район далеко отсюда, - сказала Катя, но подумала, что тридцать-сорок километров - не такое уж большое расстояние.
        Особенно для сумасшедшего, которому нечего терять.
        - Ты меня не поняла. Возможно, менты не могут найти маньяка именно потому, что его уже нет в лесу, - произнес Олег.
        - Да ну? - не поверила девушка. - Куда ж он денется? Туда даже солдат согнали, я по телевизору видела! В этом лесу полиции даже больше, чем грибов!
        - Но ведь Живодер до сих пор не найден, - возразил Олег. - Кто знает, может, он сейчас наблюдает за нами вон из-за того дерева?!
        - Очень смешно, - фыркнула Катя.
        Неуютное состояние не проходило, и она подумала:
        «А ведь он прекрасный психолог. Ему почти удалось вызвать у меня страх».
        - Мы будем обсуждать маньяка? - Катя решила сменить тему.
        Олег засмеялся, указал на файл со стопкой листов и заявил:
        - Нет, просто после этой книги я решил написать про Живодера. Помнится, кто-то уже пытался слепить что-то про Малышева. Я тоже хочу сотворить настоящий триллер.
        - Не слишком ли ты самоуверен? - осведомилась Катя.
        Олег склонился над ней и ответил вопросом:
        - Разве женщин больше привлекают невнятно бубнящие задохлики, которые боятся собственной тени?
        - Бубнящие задохлики, - с чувством повторила Катя, словно дегустируя фразу. - Да, ты явно не из их числа.
        Олег мягко приник к девушке и поцеловал ее в губы. Катя обняла его и тут же почувствовала, как по телу пробежала волнующая дрожь.
        Руки Олега заскользили по бедрам девушки. Она еще крепче прижала к себе парня. В этот момент зазвонил ее телефон.
        - Это твоя сигнализация сработала? - Олег нежно куснул Катю за мочку уха.
        Она с неохотой отстранилась, вытащила телефон из сумочки и поморщилась. Гоша!.. Легок на помине.
        - Слушаю, - ровно произнесла девушка.
        - Катюха, привет! - пробасил Георгий. - Ты опять потерялась, не звонишь, не пишешь…
        - Гоша, не нужно начинать сначала.
        - Чего?!
        - Мы уже давно все обсудили. Прошу, не звони мне, - сказала девушка и встретилась глазами с Олегом.
        Он сделал вид, что происходящее его совершенно не заботит, и отвернулся.
        - Погоди, ты что, обиду на меня кинула? - возмутился Георгий. - Так я сейчас подъеду, и мы еще раз все обсудим! Ты где?
        - Нет. Не надо никуда подъезжать, - твердо сказала Катя.
        В мобильнике повисло молчание, потом она услышала осторожный голос:
        - С тобой этот хорек? Тот самый?
        - Прекрати. Все, я занята, - отрезала она и выключила телефон.
        Он тут же зазвонил снова, но Катя нажала кнопку беззвучного режима и убрала мобильник в сумочку.
        - Все нормально? - поинтересовался Олег, повернувшись к Кате.
        - Относительно, - ответила она с досадой в голосе, поднимаясь на ноги.
        Этот звонок испортил ей настроение, и она гадала, последует ли какое-либо продолжение этого короткого, но эмоционального разговора. Катя решила, что пора вносить телефон Гоши в черный список.
        - Ты расстроена, - сказал Олег, испытующе глядя на девушку.
        Она смахнула волосы с лица и спросила:
        - Ты физиономист?
        Олег пожал плечами.
        - Наше тело куда красноречивее слов. Оно сдает нас с потрохами и раскрывает наши чувства. Твоя поза говорит сама за себя. Стоишь вполоборота, руки образуют преграду. Ладно, я увлекся. Мне пора. Тебя подбросить?
        - Нет, я с девчонками через полчаса встречаюсь, - сказала Катя, невольно опуская руки. - Позвони мне вечером.
        - Обязательно, - пообещал Олег, поцеловал девушку и уверенной походкой направился к машине.
        Катя смотрела, как он усаживался за руль. Олег помахал ей рукой, и темно-зеленая «Тойота» тут же сорвалась с места.
        Она вновь подумала о Гоше и вздохнула.
        Катя встречалась с ним примерно год. Высокий парень с широкими плечами и мощными бицепсами, напористый и где-то даже наглый, поразил ее. Он был байкером, вице-президентом «Северных барсов». Так в Каменске называлась чепта [2 - Чепта - отделение мотоклуба, основанного в другой местности, состоящее не менее чем из шести байкеров.]основного мотоклуба. Потертая кожа, брутальные татуировки на накачанном теле, свистящий ветер в ушах, ощущение скорости на дороге - все это вызывало в подсознании Кати образ дикой, первобытной красоты настоящего мужчины и, конечно же, свободы.
        Поначалу ее все устраивало - поездки, яркие, впечатляющие шоу-программы с концертами, тяжелые мотоциклы, сверкающие хромом, и приятно поскрипывающие кожаные джинсы. Но постепенно вся эта байкерская суета стала ей надоедать. Клуб, на который Гоша молился, начал напоминать девушке детский сад. Не важно, что его воспитанникам, затянутым с ног до головы в кожу и обвешанным цепями, было уже под тридцать. В их черепных коробках гулял вольный ветер, точно такой же, какой дул им в физиономии, когда они всей оравой мчались по трассе.
        Все их разговоры неизменно сводились к мотоциклам, фестам, байкерским понятиям и тому подобному. Катя уже знала, чем суппорты отличаются от проспектов, что однопроцентники связаны с криминалом. Ей было известно, что за свои цвета, то бишь нашивки на жилете, их обладатель будет стоять насмерть. Он порвет глотку любому, кто посмеет оскорбить его братьев.
        Со временем от их отношений повеяло прохладой. Катя начала избегать Гошу, а тому это не понравилось. Конечно, он целый вице-президент мотоклуба, а тут его какая-то соплячка динамит! Позор в глазах байкерской братвы. Это не она, а он должен ее бортануть, как и любую другую девку. Впрочем, Кате давно уже было известно, что почти все эти ребята совершенно искренне считали женщин людьми второго сорта и вообще относились к ним как к вещам.
        «Оказаться в одной койке с любым из нас - великая честь для бабы, - часто говорил Слон, он же Василий, занимавший в клубе должность дорожного капитана [3 - Дорожный капитан - опытный член клуба, осуществляющий руководство движением колонны в мотопробегах.]. - Она должна благодарить ангелов за то, что попала под наше покровительство».
        Ясное дело, Катя была категорически не согласна с этим утверждением. Все же окончательный и жирный крест на их отношениях с Гошей был поставлен после поездки на слет под Таштагол.
        «Барсы» собирались ехать на отдых всем клубом, порядка семидесяти мотоциклов. Настроение в тот день у Кати было не очень. Первую пару месяцев после смерти родителей оно всегда оставалось не просто паршивым, но ужасным. Когда Гоша позвонил и предложил ей составить им компанию, девушка почему-то согласилась. В конце концов, нужно развеяться. Так ведь можно и помереть от депрессии. Тем более что Гоша ведь не в ЗАГС ее звал.
        Сидя в широком кожаном седле VTX-1800, она внезапно почувствовала дурное предчувствие. Но менять решение было уже поздно. «Барсы» уже с ревом неслись по дороге, заставляя весь остальной транспорт испуганно жаться к обочине.
        Уже к середине мероприятия Катя невыносимо захотела обратно. Ее буквально воротило от вони выхлопных газов и от этих байкеров, вмиг окосевших от водки.
        Лагерь был разбит у речки Кондома. Палатки стояли почти у самого обрыва, с которого байкеры, трезвые и не очень, тут же принялись кувыркаться вниз.
        - А ты чего киснешь? - спросил Гоша, на крепком теле которого сверкали капли воды. - Давай, охладись, вишенка. Водичка супер. Офигенный драйв.
        Почему бы и нет? Солнце припекало, самое время освежиться. Она быстро переоделась и направилась к ступенькам, ведущим к воде.
        Тут Гоша взял ее за плечо и осведомился:
        - Ты что, боишься прыгать?
        - Высоковато. - Она покачала головой, но Гоша только засмеялся и заявил:
        - Ты ведь у меня смелая, вишенка.
        Катя осторожно подошла к краю обрыва. Метров десять будет. Сильный порыв ветра разметал ее волосы.
        «Еще сдует на фиг, пока лететь буду», - подумала она и предложила:
        - Давай вместе.
        - Вместе стремно, можем покалечиться. Я ведь в три раза больше тебя. Я за тобой прыгну.
        Настойчивость, с которой Гоша ее уговаривал, немного удивила девушку. Но в тот момент она, одуревшая от утомительной дороги и пекла, не стала задаваться вопросом, с какой целью байкер из кожи вон лез, лишь бы заставить ее нырнуть.
        Она еще раз взглянула вниз. Там бултыхался Дантист, он же Рома, со своей новой пышногрудой подругой, бедра которой изобиловали татуировками.
        - Да слабо ей! - вдруг заявил Слон, незаметно подошедший сзади.
        Невзирая на огромные габариты, он был очень проворным, умел появляться бесшумно в самый неподходящий момент и нависать над тобой как грозовая туча.
        Катя даже всерьез недоумевала, как мотоцикл может выдерживать такую тушу. По ее мнению, он должен был развалиться на запчасти, как только эта жирная задница коснется седла. Но байк каким-то непостижимым образом не рассыпался, и Слон даже как-то умудрялся на нем ездить.
        - Слабо! - повторил толстяк.
        «Это тебе, Слоняра, слабо», - подумала Катя.
        Ей хотелось окунуться в воду, но она боялась прыгать с такой высоты, а спускаться было неудобно и долго.
        - Ну?.. - спросил Гоша, и его глаза как-то странно блеснули.
        Слон ухмылялся, почесывая мохнатую подмышку. На его массивных серебряных перстнях играли солнечные блики. Только сейчас Катя заметила, что на нее смотрели почти все байкеры.
        Она шагнула вперед, пальцы ног ощутили влажную траву. Катя уже набрала воздуха в легкие, как Слон пронзительно свистнул прямо над самым ее ухом. Она вздрогнула от неожиданности, и ее левая нога заскользила по глине. Гоша что-то встревоженно крикнул, но девушка уже летела вниз, беспомощно хватая воздух руками.
        Она перевернулась в воздухе и упала в воду спиной. Внезапная боль была настолько ошеломительной, что у Кати мигом сперло дыхание. Девушка потеряла сознание.
        В себя она пришла в больнице. Гошу к ней пустили только на пятые сутки, когда Катя вышла из комы. Бледный, насмерть перепуганный, он что-то бессвязно лепетал. За его спиной маячил заметно похудевший, как ей показалось, Слон с цветами. Катя глядела на них широко раскрытыми глазами и ничего не понимала.
        Много позже она узнала, что захлебнулась, и река поволокла ее по течению. Гоша тут же нырнул вслед, но тело Кати уже скрылось под водой. На берегу началась паника. В воду прыгнули еще двое мотоциклистов, в том числе и Слон, туша которого подняла волну, сравнимую разве что со взрывом пуда динамита.
        Катя все это время находилась под водой. Эта история наверняка закончилась бы ее смертью, но, на счастье, крики услышали рыбаки, находящиеся на противоположном берегу. Они-то и вытащили Катю на песок.
        Признаков жизни она не подавала и, несмотря на все действия, предпринимаемые спасателями, начала покрываться синевой. Как позже признался один из рыбаков, он уже не верил, что ее можно вернуть к жизни. Второй тем временем начал делать непрямой массаж сердца. Уже никто не верил в то, что она выживет. Но тут Катя закашлялась, из ее рта хлынула вода.
        Бог вернул ее на грешную землю, посчитав, что рановато ей воссоединяться со своими родителями. Она фактически вернулась с того света.
        В больнице ей сказали, что еще минута под водой, и было бы поздно. Катя и так находилась в состоянии клинической смерти около трех минут.
        - Можешь запомнить этот день как второе рождение, - добавил на прощание врач.
        Она не винила Гошу, который подначивал ее. Сама дура. Но ее отношение к происшедшему резко изменилось, когда Катя узнала, что причина уговоров нырнуть была банальна, как три копейки. Гоша просто поспорил со Слоном на бутылку виски, прыгнет она с обрыва или нет.
        Это оказалось последней каплей. Никакие извинения и заверения Гунна, как называли Гошу члены клуба, в горячих чувствах уже не имели смысла. Если что-то и было, то умерло. Как, возможно, и энное количество клеток ее головного мозга, который находился в состоянии клинической смерти.
        А потом она встретила Олега. Сдержанный, эрудированный, довольно привлекательный парень. Конечно, до силы и мужественной фигуры Гоши ему далеко, но его обаяние и интересный характер с лихвой компенсировали все остальные мелочи, на которые Катя обязательно обратила бы внимание при общении с другим парнем. А самое главное - он умел красиво ухаживать и был нежен с нею. В отличие от Гоши, который кроме «вишенки» комплиментов не знал. Самым нежным проявлением его чувств был шлепок ниже поясницы.
        Гоша каким-то образом узнал об их отношениях и прямо-таки взбунтовался. Так собака не хочет расставаться с костью. Все разговоры и увещевания были бесполезной тратой времени. Он просто ничего не желал слушать и хотел вернуть Катю любыми способами. Интуитивно она чувствовала, что примирение нужно байкеру лишь для того, чтобы потом отфутболить ее как смятую банку из-под пива и выглядеть настоящим мужиком в глазах своих моторизованных братьев.
        И вот сегодняшний звонок. Что он предпримет? Катя не хотела думать о плохом, но кожей чувствовала, что Гоша просто так не отцепится. Когда его эмоции зашкаливали, он терял над собой контроль и был готов на все. Поэтому нужно было что-то решать.
        Она обулась и направилась к автобусной остановке, но вдруг боковым зрением увидела, что на нее кто-то пристально смотрит. Катя медленно повернулась.
        Это была пожилая женщина. Неопрятно одетая, с растрепанными седыми волосами, она молча глядела на девушку. Ее правая рука была наполовину короче левой. Обрубок заканчивался узлом на рукаве засаленной рубашки.
        Тонкие пальцы Кати сжались в кулачки.
        Несколько дней назад она уже видела эту странную тетку. Да, на остановке, неподалеку от кинотеатра «Мираж». Бомжиха какая-то. Тоже вот так стояла и пялилась на нее как баран на новые ворота. Что ей надо?
        - Я могу вам чем-то помочь? - громко спросила Катя, закидывая сумочку на плечо.
        Женщина отступила, неопределенно качая головой. Ее губы что-то прошептали, но девушка, естественно, не могла ничего расслышать.
        Вскоре незнакомка скрылась в листве. Катя постояла немного и направилась к остановке.
        В шесть утра Виктор уже был в Заозерье. Ему без особых проблем удалось пройти через оцепление. Многие полицейские прекрасно помнили его.
        На нем была непромокаемая куртка и штаны цвета хаки, заправленные в военные ботинки. За спиной болтался небольшой рюкзак с провизией. Кроме нее, там лежали фонарь и веревка. В наплечной кобуре дремал наградной «ПМ».
        Некоторое время Бокова одолевали сомнения насчет правильности принятого решения. В конце концов, на розыск Малышева-младшего брошены лучшие силы края. Вчера вечером из Новокузнецка прибыл отряд спецназа. К делу подключились воинские формирования. Что может сделать в одиночку бывший опер?
        «Дело даже не в удаче, - вдруг подумал Виктор, проворно двигаясь сквозь чащу. - Просто я никогда не прощу себе, если не использую самый мизерный шанс поймать ублюдка».
        Незаметно прошло полтора часа. За это время он издали увидел цепь полусонных солдат-срочников, бредущих по траве, мокрой от росы. Лейтенант, валящийся с ног от усталости, что-то зло выкрикивал, очевидно, подгоняя группу, но солдаты не реагировали. Они мечтали поскорее упасть в постель после бессонной ночи. Вскоре цепь скрылась из виду. После недолгих размышлений Виктор принял решение идти на север.
        Вчера, после того как жена немного пришла в себя, они быстро собрали вещи. Через два часа он посадил их со Светланой на поезд в Гурьевск, где проживала старшая сестра Елены. Он глядел на мелькающие вагоны, и внезапно ему в голову пришла безумная, нелепая по своей сути, но в то же время ужасающая мысль. Этот Малышев сбежал из психушки, чтобы закончить начатое дело и добраться до его семьи. Виктор будто воочию увидел, как нечто несуразное, уже мало напоминающее человека, ночью крадется к дому, где безмятежно спят Лена со Светой.
        Он чертыхнулся.
        «Ну и мысли! Так и свихнуться недолго».
        Слева в кустах что-то зашелестело. Виктор тут же пригнулся, мгновенно выхватил пистолет.
        - А нервы-то уже совсем дерьмовые, - пробормотал он, глядя на глухаря, тяжело хлопающего крыльями.
        В кармане едва слышно потрескивала рация, настроенная на полицейскую волну. Толку от нее было как от козла молока. Но иногда сквозь помехи пробивался мрачный голос какого-нибудь поисковика, и Виктор увеличивал громкость.
        Живодер как сквозь землю провалился, но Виктор сердцем чуял, что он где-то здесь. Ведь его столько связывало с этим сумасшедшим клоуном! Именно Артур принял роды у его жены. Лена больше не может иметь детей. Из-за этого маньяка Виктор потерял сына. Он постарается дышать в одном ритме с негодяем и видеть его глазами, приложит все усилия, сделает так, чтобы их встреча состоялась.
        Через минуту Виктор вышел на лесную дорогу и тут же замер. Следы машины были свежими. Он присел рядом с лужей и осторожно дотронулся до рифленой борозды, оставленной протектором. Широкие колеса. След глубокий.
        Машина, которая прошла тут, явно не полицейская и не грузовик, который мог бы привезти солдат.
        Джип. Внедорожник.
        Что он тут мог делать в такое время? Ведь новость о том, что в лесу прячется Живодер, уже давно облетела не только область, но и всю страну.
        Виктор оглядел тропу. Он знал, что за поворотом начиналась трасса. Там полно полиции. А вот откуда эта машина приехала? Где-то в окрестностях находилась сторожка егеря. Он немного знал Федорыча, неразговорчивого мужика в телогрейке.
        Боков направился по тропе. Пока он шел, по рации несколько раз кто-то пытался вызвать Волну.
        Вскоре Виктор остановился возле поваленного дерева, которое преграждало дорогу. Земля рядом с ним была вся в следах шин.
        «Значит, автомобиль приехал сюда, развернулся… и был таков. Так?» - сказал сам себе Виктор.
        Он переступил через полусгнившее дерево, и его внимание привлек крошечный кругляшок, лежащий на небольшом островке мха. Виктор осторожно поднял его, рассмотрел и убрал в нагрудный карман. Он сделал это инстинктивно. Такая привычка у него выработалась еще в милиции.
        Вскоре сквозь деревья замаячил дом. Боков убрал рукой ветки и подошел вплотную к воротам.
        Он смотрел вперед, чувствуя, как участился пульс. Ворота были приоткрыты, во дворе стояла полнейшая тишина. Дом стопроцентно должна была охранять собака, но никаких признаков четвероногого друга человека он не видел. Виктор толкнул ворота, держа перед собою пистолет, и зашел во двор.
        То, что на участке егеря произошло что-то плохое, стало ясно сразу. У вольера лежало бездыханное тело крупного мастифа. Вся трава была темно-бордового цвета, ступени, ведущие в дом, также оказались залиты кровью. Виктор не сводил глаз с приоткрытой двери.
        Только сейчас ноздри Бокова уловили странный запах. Будто где-то рядом что-то сперва поджаривалось, потом подгорело и начало обугливаться.
        «Позвони в полицию», - шепнул ему внутренний голос, но Виктор шагнул вперед.
        Он открыл дверь и чуть не наступил на мужчину, лежащего в луже крови. Головы у него не было, плечи и грудь изрублены.
        Осмотр дома ничего не дал. Избушка была пуста, не считая трупа. Виктор снова подошел к телу и отметил, что убитый не из бедных. На нем были хорошие брюки, да и туфли он явно приобретал не в секонд-хенде.
        «Ты не похож на друга владельца этой лачуги, - подумал Виктор. - Кто ты и с какой целью пожаловал сюда? Где, кстати, твоя башка?»
        Последняя мысль выскочила рефлекторно. При всей трагичности ситуации Виктор едва сдерживал истеричный смех.
        «Где его голова? Да фиг его знает. Он ведь затейник, наш Артур, великий фантазер, - думал Боков, торопливо обыскивая мертвеца. - Он мог нацепить ее на кол, играть ею в футбол, сделать из черепа пепельницу».
        Кроме ключей от машины и жевательной резинки, он ничего не нашел, покинул дом и остановился возле сарая. Запах горелого шел оттуда. Цепкий взгляд отметил разбитое окно.
        «Оно там. Ждет меня. Затаилось где-то в углу с топором в руках», - пронеслось в голове Виктора.
        Он набрал в грудь побольше воздуха и резко рванул дверь. Смрадная волна накрыла его с головой.
        Виктор не считал себя слабонервным, заранее готовился к чему угодно. Но у него зашевелились волосы, а именной пистолет предательски дрогнул.
        Так он простоял почти минуту, а потом хрипло сказал:
        - Парень, если это сделал ты, то превзошел самого себя.
        Виктор вытер лоб и сделал маленький шажок вперед. Он зажал нос. Его желудок сжался от вони, заполнившей сарай. Из Виктора едва не выплеснулось наружу не до конца переваренное месиво из чая и бутербродов с ветчиной.
        Первой мыслью было вытащить шнур из розетки, но он вовремя опомнился. До прихода экспертов-криминалистов ничего нельзя трогать. Таково одно из важнейших правил опера. Только визуальный осмотр.
        Виктор присел на корточки и внимательно оглядел труп. Потом он снова посмотрел на стену. Туда, где был распят еще один мертвец, от которого струйками сочился тошнотворный запах. Третье обезглавленное тело лежало рядом с верстаком. Своим сложением этот покойник был очень похож на мужчину, обнаруженного Виктором в доме. Даже брюки и туфли чуть ли не одинаковые. Охрана?
        На верстаке лежали две головы. У каждой во рту по красному помпону, на побелевшей коже потеки крови, лица абсолютно невыразительные, будто их убили во сне.
        Боков прищурил глаза и подошел вплотную к трупу, висевшему на стене. Это был довольно крупный мужчина. На нем отсутствовала какая-либо одежда. Безжизненное тело держалось на толстенных гвоздях, вколоченных в локтевые суставы, ладони, колени и ступни. Скоба, вбитая в стену, вплотную прижимала шею покойника, поддерживала подбородок.
        Боков вглядывался в лицо убитого, пытаясь понять, знает ли он этого человека, хотя смотреть было особенно не на что. Вместо лица почерневшая головешка с пустыми глазницами и дырой, откуда курился вонючий дым. Из глотки торчал шнур, штекер которого был подключен к удлинителю, а тот - к розетке над верстаком.
        В шее мужчины тоже зияло громадное отверстие с обожженными краями. Из этой дыры на шнуре свисал раскаленный паяльник. Тихо и монотонно шипя, его жало медленно плавило живот распятого человека. Сквозь выжженное отверстие виднелись спекшиеся внутренности.
        Виктор не мог отвести взгляда от изуродованного рта мужчины. Вся глотка забита багрово-губчатой обгорелой кашей, будто из несчастного кто-то пытался крюками вытащить кишки.
        Боков протянул руку, все еще не веря своим глазам. Обрывок толстой лески торчал прямо из глотки. Вот еще кусочек с оплавленным концом. Он застрял между потемневших зубов.
        Виктор, едва сдерживая рвотные спазмы, наклонился. Из горла, прожженного паяльником, торчало что-то инородное, никак не похожее на фрагмент человеческого тела. Боков осторожно поддел этот предмет стволом пистолета. Странная штуковина мягко отслоилась от горелого мяса, и взору Виктора предстала блесна, темная от копоти.
        Боков вернулся к первому трупу, который был привязан скотчем к инвалидной коляске. Он сразу узнал егеря. В отличие от распятого человека Федорычу относительно повезло. Ему просто проломили голову. Орудие убийства валялось рядом. Это был гвоздодер.
        Но Бокова больше заинтересовал не он, а задняя часть рамы инвалидной коляски. На ней было несколько узелков с оборванными кончиками лески.
        Виктор поднялся на ноги. Невзирая на то, что картина этой жуткой пытки стала ему ясна, мозг бывшего оперативника ни в какую не желал принимать такое положение вещей. Когда до него дошел чудовищный смысл изуверства, он только лишний раз испытал желание засунуть пальцы в рот и как следует проблеваться.
        Распятого человека заставили проглотить блесны. Искать их было не нужно. Егерь, заядлый рыбак, хранил свои снасти здесь. Лески от них привязали к инвалидной коляске, в которую посадили Федорыча, мертвого или живого - теперь уже неважно. Коляску завели, егерь поехал.
        Очевидно блесны намертво застряли в желудке. Лески не выдержали и попросту полопались, когда коляска рванула в противоположную сторону. После этого режиссер расстроился тем, что представление не удалось. В ход пошел паяльник, который быстро прожег этому мужику горло и теперь настойчиво проделывал туннель в животе бедолаги.
        Кстати, кто это? На Живодера не похож. Тот костлявый, тем более был евнухом, а у этого крепыша все причиндалы на месте.
        На полу валялась скомканная одежда, и Виктор переворошил ее. В кармане брюк он обнаружил пластиковую визитницу и вытащил из нее одну карточку. Имя и фамилия, блеснувшие золотистыми буквами, повергли его в ступор.
        «Пирогов Александр Александрович. Генеральный директор ОАО «Стимул».
        Он вложил карточку обратно и тщательно стер отпечатки пальцев с визитницы. Ему жутко хотелось закурить.
        «Пирогов. Инвалидная коляска. Так ведь это сын местного олигарха, - рассуждал Виктор. - Алекс?.. Тот самый, которого Живодер сбросил в колодец. Неужели это он распят на стене?»
        Боков уже не мог больше находиться в сарае и поспешил на улицу. В голове царила полная сумятица. Мысли и версии напоминали взбешенных пчел. Мозг отказывался делать сколько-нибудь вразумительные выводы.
        «Какого хрена тут произошло?! Четыре трупа! Неужели эту мясорубку устроил Малышев? Нет, я отказываюсь в это верить. Без чьей-либо помощи он не смог бы сделать такое. Хотя бы подвесить Пирогова - он как минимум под центнер весит! А отрубить головы этим здоровякам?
        В машине, следы которой я нашел в лесу, наверняка был Артур. Скорее всего, не один. Они убили здесь всех, а потом скрылись на том самом джипе, на котором сюда, вероятнее всего, прибыл Алекс со своей охраной».
        От этой мысли бывшего опера бросило в жар. Это ведь было совсем недавно. Час назад, может, два.
        Он слишком поздно услышал какое-то движение, а когда повернулся, увидел ствол, наставленный в грудь.
        Рядом с мостом на обочине стояли три мотоцикла с высоченными рогатыми рулями. Эти хромированные агрегаты с проклепанными широкими сиденьями и кофрами с бахромой привлекали внимание многих автолюбителей. Те невольно снижали скорость, чтобы получше рассмотреть роскошных железных коней.
        Неподалеку от мотоциклов прямо на траве расположилась колоритная троица - Гунн, Слон и Дантист. Слон рассказывал какой-то тупой анекдот, а Георгий озабоченно посматривал на часы. Гаучо уже давно должен был отзвониться.
        В противовес Слону, Дантист был высок и худощав, с вечно бледным утомленным лицом, будто всю ночь изучал мануал по эксплуатации своего байка. Его жилистое тело почти до самых ног покрывали татуировки. Длинные волосы, сквозь которые уже давно пробивалась седина, были стянуты в конский хвост.
        Дантист нравился Гунну хотя бы тем, что никогда не держал камня за пазухой и всегда говорил то, что думал. Он был одним из немногих, кто беседовал с Гунном на равных.
        Роман получил кличку Дантист не за то, что имел какое-то отношение к стоматологии. Все куда прозаичнее. Ему просто выбили передние зубы в драке. Вообще-то Дантист умел работать кулаками, но тот день был явно не его. Он столкнулся с каким-то заезжим крепышом, и тот вырубил Рому с первого удара.
        Впрочем, через неделю Дантист и несколько парней выследили боксера и отделали так, что беднягу увезли на «Скорой». Больше о нем в Каменске никто ничего не слышал.
        Зубы Дантист так и не вставил. Нет, не потому, что не имел на это денег или времени. Просто ему было лень.
        - Я сам разберусь с этим дерьмом, - сказал Гунн.
        - Конечно. Только зачем ты нас сюда притащил? - осведомился Дантист.
        - Вы же сами напрашивались. Слон просто мечтал поглазеть на моего конкурента, - сказал Гунн. - И потом, ситуация может сложиться разная. Хотя мне по фигу, я вас не держу.
        Слон с наслаждением приложился к минералке и осушил почти полбутылки.
        Потом он вытер бороду, смачно рыгнул и пробасил:
        - Так не пойдет. То хочу, то не держу. Я не какой-нибудь сопляк, чтобы скакать туда-сюда.
        Гунн покосился на брюхо Слона, на котором блестели капельки пота, и спросил:
        - Ты туда диванную подушку зашил?
        - Байкер без пуза - что базар без арбуза, - парировал Слон и заржал.
        Он вытащил из кармана кожаной жилетки размякший шоколадный батончик, сорвал обертку и принялся жевать.
        - Вот теперь я в шоколаде. А все остальное отстой, - промычал толстяк с набитым ртом.
        - Конечно, отстой, - согласился Гунн. - Если бы ты тогда не свистнул, Катюха не свалилась бы в воду. Сейчас мы с вами тут не сидели бы.
        - Гунн, здесь я с тобой не соглашусь, - снова подал голос Дантист. - Ты на взводе, на эмоциях. Тебе хочется схватить этого чушка и вытрясти из него дерьмо. Но это неправильно, он ни при чем. Подвернулась смазливая телочка, пацан к ней прилип. На его месте так поступил бы любой другой. Во всем, что произошло, виноват ты. Тебе просто нужно принять эту ситуацию, изменить отношение к ней. Иначе ты станешь посмешищем. За твоей спиной и так шушукаются. Мол, Гунн на клуб забил и болтается где-то в розовых облаках. Влюбился, как прыщавый студент, втрескался по самые уши. Мужик не должен себя так вести. Ты просто не можешь, точнее сказать, не хочешь смириться с потерей этой девки. Тебе нужно отвлечься. Она не лучше остальных, таких миллион.
        Гунн молчал, хотя внутри у него все клокотало. Слова Дантиста били точно в десятку.
        - Займи свой мозг, брат. Он не терпит вакуума, если ты не дебил, разумеется. Пока твоя черепушка забита всяким мусором, душевного кайфа тебе не видать. Наведи в башке порядок, выскреби осадок, заполни ее полезными вещами, - миролюбиво закончил Дантист.
        Слон доел шоколадку и теперь вытирал толстые коричневые пальцы об траву. Он не любил заумных речей Дантиста, не совсем и не всегда их понимал, поэтому вся тирада прошла мимо его ушей.
        - Я просто поговорю с ним, - наконец сказал Георгий.
        Дантист сморщился так, будто вместо яблока ему подсунули лимон.
        - Гунн, да он только от одного твоего вида описается. Как ты с ним говорить собрался?
        - Может, мне фрак надеть? - зло бросил Гунн. - Предложить ему сигару?
        В это время зазвонил телефон. Гунн торопливо приложил его к уху.
        - Говори!
        - Он будет у вас минут через семь-десять, - раздался голос Гаучо.
        Ему не было равных в слежке. Он был глазами и ушами мотоклуба.
        - Понял. - Лицо Гунна стало серьезным. - Подъем.
        Олег Пылаев уверенно вел машину. Он улыбался, его настроение было прекрасным. Во-первых, парень был уверен в том, что в него влюблена одна из красивейших девчонок города. Во-вторых, у Олега появились новые мысли по поводу следующей книги, своей, а не какого-нибудь Васи Пупкина.
        Он уже всерьез подумывал о том, чтобы на время приостановить работу над «Тенью на дороге» и поскорее приступить к своему роману. Благо стимул есть, да еще какой. Этому Малышеву каким-то необъяснимым образом удалось сбежать из психиатрической клиники, да еще завалить при этом двух человек! В прессе пока не появилось ни одного доказательства причастности Артура к смерти этих людей, но Олегу нравилось думать, что это дело рук маньяка. Такой ход событий только прибавлял перцу в идею будущего произведения.
        Он не сразу заметил, что на обочине торчал какой-то длинноволосый парень в косухе и махал рукой. В нескольких метрах от него красовался темно-синий мотоцикл. Байкер жестикулировал так, словно от того, остановится Олег или нет, зависела его жизнь.
        Нога водителя уже опускалась на тормоз, но в последнюю секунду замерла в миллиметре от педали.
        «Да ну его, - пронеслась у парня мысль. - На ногах стоит, мотоцикл целый, ДТП вроде не было. Может, бензин кончился? Хотя мне без разницы, у меня и времени-то нет», - пытался он оправдать себя.
        В зеркало заднего вида Пылаев заметил, что байкер перестал махать руками, надел шлем, как ни в чем не бывало сел на своего «коня» и поехал за ним. Олег кашлянул, чувствуя, как его висок словно чем-то кольнуло. Так бывало всегда в моменты волнения. Ему даже казалось, что окружающие видели, как пульсировала голубоватая жилка на его виске. Она напоминала лакмусовую бумажку, с головой выдавала его истинное состояние.
        Значит ли это, что байкер ждал именно Олега?
        Подозрение превратилось в уверенность очень быстро. Впереди показались еще два мотоциклиста. Они ехали на одной скорости, словно специально ожидали, пока его «Тойота» поравняется с ними. Тот, что держался правее, был просто огромен. Да и мотоцикл оказался под стать ему - громадный, бархатисто-зеленый, выкрашенный под змеиную кожу. Второй байк был покрыт матово-серой краской. Крылья и бак пересекали разлохмаченные кроваво-красные полосы, создавая иллюзию, что мотоцикл изнутри рвут чьи-то когти.
        Этого байкера Олег узнал сразу. Гоша, бывший парень Кати! Он уже видел его однажды. «Барсы» в апреле открывали сезон. Гоша тогда несся во главе колонны с флагом клуба.
        Совсем некстати взгляд Олега остановился на табличке, заменявшей номер на мотоцикле Георгия. На ней была выведена какая-то надпись старославянским шрифтом.
        Гунн начал притормаживать. Пылаев, силясь прочитать надпись, зазевался и чудом не врезался в мотоцикл. Он успел утопить педаль тормоза в самую последнюю секунду. Толстяк тоже остановился, только чуть дальше. Сзади затарахтел двигатель. Подъехал третий парень, тот самый, который голосовал.
        Странно, но страха не было. Наоборот, появилось какое-то тупое раздражение. Какого черта им от него нужно? Насмотрелись всякой хрени про американских «Ангелов ада» и туда же! «Нужно позвонить в полицию», - подсказал ему внутренний голос.
        Олег не без труда отверг эту идею. Ведь пока еще ничего не произошло.
        Он внезапно подумал, что лучшего места для разборки не придумаешь. Чтобы срезать путь, Пылаев свернул на второстепенную дорогу, которая, как правило, была пустынна. Рядом глубокие канавы, да и до леса рукой подать.
        Перед ним появилось лицо длинноволосого байкера. На голове черная немецкая каска, ветер трепал седеющие волосы, глубокие темные глаза с любопытством изучали замершего парня.
        - Что ж это вы, любезный, не останавливаетесь, когда человек просит? Где же ваше чувство гражданской ответственности?
        - Благодарю, но я не нуждаюсь в лекциях о морали, - спокойно ответил Олег.
        Его волнение выдавали только руки, вцепившиеся в руль, и чертова жилка на виске.
        - Я не обязан останавливаться только потому, что вы голосуете.
        Байкер слегка улыбнулся, но было заметно, что он не ожидал подобного ответа и как минимум озадачен. К машине подошел Георгий, снимая шлем с мордой дракона. Толстяк сидел на мотоцикле. Он достал из кармана косухи пакет с фисташками и старательно грыз их, словно все происходящее его совершенно не касалось.
        - Выходи! - заявил Георгий.
        Он не сказал, не попросил, а именно потребовал. Мозг Олега зафиксировал этот факт.
        - А я вас знаю? - поинтересовался он.
        Лоб байкера прорезала глубокая складка.
        - Это неважно. Достаточно того, что я знаю тебя.
        - Угу. Замечательно. Только я не помню, чтобы мы переходи на «ты», - произнес Олег.
        Георгий нехорошо хмыкнул.
        Дантист тоже изобразил улыбку. Щербатый оскал на худом, покрытом щетиной лице вызывал скорее дрожь, нежели желание улыбнуться в ответ.
        - Ты выйдешь или будешь ломаться? Это не займет много времени. Мы кое-что обсудим, и ты будешь свободен. Наверное, тебе уже ясно, кто я? - проговорил Гунн.
        «Конечно, понял. Редкостное хамло с завышенной самооценкой. Инфантильный переросток, который не наигрался в крутых парней на мотоциклах», - подумал Олег, вслух же произнес:
        - Нет вопросов. Только для этого необязательно перекрывать дорогу. Что, хочется пафоса, да?
        Лицо Гунна потемнело, и он едва не сорвался.
        Олег открыл дверь и вышел из машины.
        - Давай знакомиться. Я Георгий. Запомнил? - чеканя слова, сказал Гунн и протянул руку.
        Олег мельком взглянул на тяжелую ладонь байкера, не слишком чистую, с желто-каменными мозолями.
        - Говори, что надо, и я поехал. У меня дела, - заявил он, игнорируя протянутую ладонь.
        Байкер медленно опустил руку. Его губы плотно сжались.
        Приятели Гунна тоже на мгновенье опешили от такой наглости. Даже Слон, до этой минуты всем своим видом демонстрировавший полное равнодушие к происходящему, чуть не подавился фисташкой.
        - Лады. Тогда сразу к делу, - процедил Георгий. - Не подбивай клинья под мою женщину, парень.
        - Ты о чем? - удивился Олег.
        - Не прикидывайся шлангом. Тебе удалось произвести на нее впечатление. Что ж, респект. Не каждому это дано. Катюха - цветочек капризный. Побаловались, и баста. Хватит, мальчик.
        Олег вздохнул.
        - Детский сад, - пробормотал он и посмотрел Гунну прямо в глаза. - Я не хочу тебя расстраивать, Георгий. Но Катя сама сделает выбор. Было бы глупо пытаться решить за нее. Тем более в таких вещах, как чувства.
        Слон хихикнул, но потом его лицо снова приняло невозмутимый вид.
        - Знаешь, а ты не так прост, как кажешься, - задумчиво произнес Гунн, шагнул вперед и навис над Олегом. - Я предупредил тебя. Мы не очень любим, когда всякие пижоны крутят перед нами хвостом. Будь паинькой, не лезь туда, откуда тебя потом придется выскабливать стамеской.
        Олег усмехнулся. Он сразу понял, что с этими парнями нужно играть по их же правилам.
        - Классное выражение. Мне нравится. Только прошу оставить свои советы для сопляков, которые тащатся от восторга, когда вы гоняете толпой туда-сюда. Кстати, ты забыл добавить: «Никогда не стой, мать твою, на пути у…»
        Договорить он не успел, так как сильный удар Гунна сбил его с ног. Олег повалился на капот собственной машины. Из рассеченной губы брызнула кровь. Дантист стоял молча, лишь глаза его слегка сузились. Слон наконец-то соизволил посмотреть на происходящее.
        - А вот это было лишним, - сплевывая кровь, сказал Олег.
        Гунн прожег его взглядом и взревел:
        - Будешь угрожать? Иди сюда!
        - Много чести, - сказал Олег, подошел к машине и с сожалением покачал головой. - Бедная Катя. Представляю, какая у нее была жизнь в твоем обществе.
        - Заткнись!
        - Вы не барсы, а барсики. Стайка помойных котов, - сказал Олег, и Гунн, не помня себя от ярости, снова бросился к парню.
        Реакция Олега после предыдущего удара была заторможенной. Даже если бы он был в полном порядке, то, учитывая весовые категории, не имел бы никаких шансов оказать Гунну достойное сопротивление.
        Толчок в живот заставил Олега согнуться пополам. В следующее мгновение Гунн перехватил его, как ребенка, и сжал пальцами шею. Олег мог только вздрагивать и хрипеть от бессилия. Дантист крепко держал его ноги.
        - Слушай сюда, малыш! - заявил Георгий, и Олег с ужасом почувствовал, что его джинсы соскальзывают до самых колен. - Не дай бог я еще раз увижу тебя с ней. Ты пожалеешь, что на свет народился. Ты ничто, фантик от конфетки, которым и задницу-то не вытрешь. Кстати, о заднице. Это будет тебе уроком за нехорошие слова о нашем клубе. Ну-ка!..
        Слон будто бы ждал этих слов и тут же метнулся к ним, выхватывая на ходу мобильный.
        Гунн сильно шлепнул Олега. Тот стиснул зубы и до крови прикусил язык. Гунн ударил еще. Слон старательно снимал происходящее на камеру сотового телефона со всех ракурсов.
        - Смотрим в камеру! Улыбаемся! - командовал Гунн, отвешивая увесистые шлепки. - Глазками не моргаем, не зеваем!
        Олег невидяще смотрел перед собой. Волею судьбы его взгляд уткнулся в мотоцикл Георгия. Он наконец-то смог разглядеть табличку, красовавшуюся вместо регистрационного номера: «Хочешь быть ближе к богу? Обгони меня».
        Мимо проехала какая-то машина, но водитель даже не притормозил.
        «И правильно сделал. Иначе оказался бы в такой же позе», - скрипя зубами от собственной беспомощности, подумал Олег.
        - Все, хорош, - раздался невыразительный голос Дантиста.
        Он отпустил ноги Олега. Тот, красный и взлохмаченный, стал напяливать джинсы. Экзекуция заняла от силы минуту, но он был готов поверить, что его бедный зад хлестали не менее получаса.
        - Не переступай черту, мальчик, - проникновенно сказал Дантист, закурил, выпустил дым и вставил сигарету в дырку в зубах.
        - За каждое слово в отношении нас нужно уметь держать ответ, - голос Гунна плавал, как в тумане.
        Он колонной возвышался над Олегом, просунув большие пальцы за широкий кожаный ремень. Пряжка была в форме массивного черепа с мерцающими камешками-угольками. Они издевательски подмигивали униженному юноше.
        - Хочешь, я сегодня же вечером пришлю этот ролик Катюхе? - полюбопытствовал байкер.
        Олег поднял на него глаза. Жилка, так волновавшая его, уже давно успокоилась. У парня было ощущение, будто его изваляли в навозе.
        - Ты думаешь, после этого она воспылает к тебе чувствами? - чуть охрипшим голосом спросил он.
        Штырек на пряжке его собственного ремня никак не хотел входить в нужную дырочку - так тряслись руки. Ничего, ребята. Всему свое время.
        - Пока, сладенький! - Слон ухмыльнулся и сделал неуклюжий реверанс.
        На негнущихся ногах Олег обошел «Тойоту» и почти упал на сиденье. Казалось, байкеры мгновенно забыли о нем и уже обсуждали что-то другое. Неожиданно он увидел, как толстяк направлялся к его машине, держа в руке отвертку. Это было уже слишком.
        Олег открыл бардачок.
        - Мы забыли про автограф, фантик! - крикнул Слон и всей своей непомерной тушей плюхнулся на капот «Тойоты». Машина вздрогнула, будто начала проваливаться под асфальт. Олегу показалось, что задняя часть автомобиля приподнялась.
        Наконец его пальцы нащупали нужный предмет.
        Преисполненный решимости совершить задуманное, Слон хотел было ткнуть отверткой в глянцевую поверхность капота, но вместо характерного скрежета раздался выстрел. Глаза толстяка округлились. Его огромное брюхо плавно сползло с машины. Передняя часть «Тойоты» мягко вернулась в исходную позицию.
        - Давай сюда телефон, кусок сала, - приказал Олег, держа в руках травматический пистолет.
        Слон растерянно топтался на месте, явно не желая расставаться со своей собственностью. Ища поддержки, он смотрел на Гунна, но тот лишь мрачно взирал на взбунтовавшегося хозяина «Тойоты».
        «Барс» не мог поверить, что ситуация так кардинально изменилась за какие-то доли секунды. Теперь кроликами были они, а удав - вон он, с расквашенной рожей и ехидной улыбочкой. Да еще и со стволом в придачу. Против такого аргумента не поспоришь.
        - Телефон, или я стреляю! - повысил голос Олег.
        - Отдай, - мягко произнес Дантист, и Слон нехотя повиновался.
        Он с опаской приблизился к машине и осторожно положил мобильник на капот. Не сводя пистолета с Гунна, Олег забрал его.
        - Я сотру ваш увлекательный фильм и выброшу телефон на обочину, - сообщил он.
        Кровь с рассеченной губы скапливалась на подбородке и капала на футболку.
        - Чтобы вы не обвинили меня в разбое. И напоследок вот что. Моя личная жизнь вас не колышет. Как и меня - ваша. Будете доставать, я гарантирую вам проблемы.
        Гунн и Дантист стояли неподвижно, но Олег успел заметить в их глазах недоумение, за которым маячило нечто отдаленно напоминающее страх. Отлично. Это именно то, что надо.
        Георгий, багровея от гнева, шагнул вперед.
        - Еще одно движение, и я сделаю в тебе дырку, - предупредил Олег. - С трех метров я не промахнусь.
        - Ты выстрелишь в человека? - вкрадчиво спросил Гунн.
        - Почему бы нет? Ты ведь сам усугубляешь конфликт.
        - Ты не понимаешь, во что ввязываешься, - сказал Гунн уже не столь уверенно.
        Он чувствовал, что безнадежно проиграл.
        - Возможно, - согласился Пылаев. - Но не я начал все это. Не позволю измываться над собой каким-то клоунам на лисапедах. А это - за ваш урок.
        Грохнул выстрел. Слон вздрогнул и попятился назад. Его пузо смешно колыхалось в такт движениям. Гунн оцепенело смотрел на свой мотоцикл, точнее, на бак, продырявленный пулей. Из круглого отверстия тут же стал сочиться бензин, наполняя июньский воздух резким запахом.
        Олегу хотелось орать и плясать. Что, съели, уроды?! Он нырнул в салон «Тойоты» и повернул ключ зажигания. Мотор послушно заурчал.
        Гунн выругался, схватил камень, с силой бросил его и попал в заднюю дверцу «Тойоты». Стиснув зубы, Олег дал по газам. У него было огромное желание зацепить бампером мотоциклы, а еще лучше - их владельцев, но хватило благоразумия этого не делать. Гунн подобрал еще один обломок кирпича, швырнул его и снова попал.
        Олег выругался. Заднее стекло пошло трещинами! Останавливаться нельзя. Следующий камень может полететь ему в лоб, а вести машину и стрелять одновременно он пока не научился.
        Телефон толстяка был липким. От него тянулся едва различимый запах шоколада. Олег, преодолевая брезгливость, быстро нашел позорный видеоролик, стер его и выбросил мобильник в окно. Вряд ли им можно будет пользоваться по прямому назначению, но это уже проблемы толстяка.
        Он посмотрел на себя в зеркало. Увиденное рассмешило его. Весь перемазанный в крови, всклокоченные волосы торчат, глаза, как у психа. Может, именно так выглядел Живодер?
        От этой мысли Олега обуяло самое настоящее веселье. Он засмеялся. Рана на губе снова лопнула, но парень не почувствовал этого и включил музыку погромче, продолжая хохотать.
        «Барсы» старались не встречаться взглядами. Еще никому из них не доводилось испытать такого позора. Каждому казалось, что в происшедшем виноват именно он.
        - Ладно, - первым подал голос Дантист. - Сами лопухнулись. Недооценили фантика. А он неплох, кстати. Выдержка у него есть.
        - Неплох? - сквозь зубы проскрежетал Гунн.
        Он присел на корточки, поглядел на пробоину в баке, после чего достал из бокового кофра тряпку. Бензин стекал на еще теплый двигатель, и большая его часть тут же испарялась.
        - Конечно. Ты радоваться должен, - невозмутимо продолжал Дантист. - Я бы, к примеру, после такой порки влепил бы пулю в тебя, а не в твой мотоцикл. Слон, звони к нам. Там сейчас Эстет, пусть «Газель» с кем-нибудь пришлет. Твоему драндулету ремонт нужен.
        - С чего звонить-то? Этот козел увез мою трубу, - угрюмо сказал Слон.
        Дантист фыркнул и достал свой телефон.
        После короткого разговора он закурил и сказал:
        - Телега уже в пути.
        Слон что-то пробубнил про отстой, но Дантист даже не посмотрел на него. Он похлопал по плечу Гунна, который смотрел на уродливую дырку в баке. Бензин уже почти весь вытек.
        - Не расклеивайся. Мне с самого начала не нравилась эта затея. Кто мог знать, что он ствол с собой возит? Всего предусмотреть невозможно.
        Гунн в бешенстве сбросил с плеча руку Дантиста и заявил:
        - Он еще умоется кровавыми соплями.
        «Катюха говорила, что ты книги пишешь, хорек вонючий! Так лучше бы тебе прямо сегодня начать сочинять собственный некролог».
        Вскоре возле избушки егеря было уже не протолкнуться, а народ все прибывал. Полиция, военные, кинологи, эксперты-криминалисты, охотники-любители все напирали и напирали, чтобы хоть глазком взглянуть на резню, устроенную у Федорыча.
        Паяльник давно отключили, но запах горелой плоти, казалось, не ослабевал, а наоборот, постепенно рассеивался по всему лесу, отравлял своей вонью воздух, листву и траву.
        Виктор сидел в полицейской машине, терпеливо ожидая, когда все закончится. Только сейчас до него дошло, чем может обернуться эта история. Ведь он фактически был застигнут на месте происшествия. При желании на него спокойно можно было повесить все трупы, которые находились у Федорыча.
        Он не знал молодого лейтенанта, который задержал его. Виктора бесило то обстоятельство, что он тратил драгоценное время на эти бестолковые объяснения, а Малышев разгуливал на свободе.
        Наконец он увидел начальника угрозыска Владимира Шабанова. Бывший подчиненный сразу узнал Бокова.
        - Верни пистолет, - приказал он лейтенанту.
        Тот чуть помедлил и протянул Виктору «ПМ».
        - Ты хоть читал, что на нем написано? - с укором проговорил он.
        Лейтенант молчал. Он и в самом деле не заметил, что пистолет был именным.
        Когда он ушел, мужчины обнялись.
        - Ты не обижайся на него. Молодой еще, пришел служить, когда тебя уже не было, - сказал Шабанов. - Ничего, что я на «ты»?
        Боков заверил его, что все нормально. Возникла неловкая пауза. Виктору хотелось как можно быстрее покинуть это место. Он уже прорабатывал план предстоящих действий. Вместе с тем ему очень хотелось узнать, какой информацией обладает полиция.
        - Я не перестаю удивляться твоей везучести, - сказал Владимир. - В тот раз ты вышел на него, теперь снова первый.
        - Толку-то, - равнодушно ответил Виктор. - Он на свободе, и это главное. Отцу уже сообщили? Пирогову?
        - Только сейчас домой к ним поехали. Представляю, какой шум поднимется. Все-таки Малышев добил его. Кто бы мог подумать, через столько лет! С другой стороны, некоторые наши считают, что это Пирогов помог сбежать Живодеру, чтобы потом с ним разобраться. Только при чем тут егерь? Неужели и он был в курсе?
        Виктор покачал головой и заметил:
        - Неверная версия.
        - Я знаю, зачем ты тут, - мягко сказал Владимир, оглянулся, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, и понизил голос. - Витя, мы найдем его. Ему некуда податься, лес обложили, и кольцо сужается. Ты…
        - Он уехал на машине, - так же тихо перебил его Виктор, в упор глядя на майора. - Не в одиночку, у него были сообщники, как минимум один. Наверняка захватил оружие. Я не нашел его на месте.
        - Почему ты считаешь, что эти жмурики были вооружены?
        - А ты веришь, что Федорыч их на чай пригласил? У них пустые карманы, ни документов, ничего! Они ехали сюда с конкретной целью. Я уверен, что знаю, с какой именно.
        - С какой же? - напрягся майор.
        Виктор посмотрел в сторону леса, на тропу, по которой пришел сюда пару часов назад.
        - Егерь нашел Малышева и решил сдать его Пирогову. Точнее, продать. Он каким-то образом узнал, что Александр давно точит зуб на Малышева. Тот приехал с охраной. Но что случилось дальше, могу только предполагать.
        - Ладно, это вопросы следствия, - сказал Владимир.
        Ему не нравилось выражение лица Виктора. Он словно глядел в темный омут, из которого в любой момент могла выскочить костлявая рука и утащить его под воду.
        - Что ты собираешься делать?
        Виктор усмехнулся, и это не понравилось майору. Его бывший шеф изменился с той поры, когда он видел его последний раз.
        - Витя, не мне тебе говорить, что бывает за самосуд, - почти шепотом произнес полицейский. - Подумай о дочери и жене. Не позволяй этой гадине ломать свою судьбу. Сиюминутная радость от его смерти будет стоить тебе больших проблем…
        - Все! - резко оборвал его Виктор. - Мне пора.
        - Товарищ майор! - К Шаламову подбежал тот самый лейтенант. - Только что передали по связи - в шести километрах отсюда нашли белый внедорожник «Ниссан».
        Виктор замер.
        - В машине обнаружен труп. Это сержант Левадин. С ним был старший сержант Приходько, местонахождение его пока неизвестно. Они из областного отдела, только утром заступили на дежурство. Служебная машина тоже исчезла, - добавил лейтенант.
        Боков медленно повернулся к полицейским. На «Ниссане» в городе ездил только один человек. Вне всяких сомнений, джип принадлежал Александру Пирогову.
        - Поздравляю вас, - сказал Виктор, как только лейтенант открыл рот, чтобы добавить что-то еще. - Теперь им ничего не стоит выехать отсюда. У них полно стволов, полицейская машина и, возможно, заложник из ваших. Если вы не найдете его труп позже.
        «Он был необычайно нежен с нею. Хэйранд обращался с Гайей так, словно шел по краю самого глубокого ущелья Сайламма, держа ее на руках, а хрупкое тело Гайи было вырезано из горного хрусталя».
        Катя отложила листок в сторону, наморщила лоб и стала смотреть в окно. Ей кажется, или после чтения произведений Олега у нее и вправду начинает стучать в висках?
        Нужно выпить таблетку.
        Она встала с дивана, нащупывая ногами тапочки, и подумала:
        «Дело не в таблетке. Тебе это известно».
        Девушка действительно знала это. После того ужасного случая, когда она несколько минут провела между жизнью и смертью, что-то изменилось. Катя читала, что во время клинической смерти в коре головного мозга и в центральной нервной системе могут произойти необратимые изменения. Врач намекнул ей, что ослабление памяти и депрессия могут быть самыми безобидными их проявлениями.
        «Лучше бы я умерла», - внезапно подумала Катя, почувствовала, что в ее глазах скапливаются слезы, и торопливо вытерла их.
        С момента смерти родителей прошел почти год, но она до сих пор не могла принять это как данность. Ей не давала покоя причина их смерти. Слезы, порожденные слепым горем и бессилием, снова и снова выжигали ее глаза.
        В тот день родители отдыхали в Санкт-Петербурге. Мама давно упрашивала отца устроить эту поездку. Он обещал, но в силу своей занятости на работе все время переносил сроки отпуска. Когда отец наконец-то взял билеты на самолет, мама разве что от счастья не прыгала. Катя радовалась с ней заодно.
        А через четыре дня их не стало. Они погибли дико, нелепо. У смерти в отличие от людей отпуска и выходных нет. Она притаилась в том самом ресторане, который они посетили, и высматривала, кого бы утащить с собой в этот раз.
        Так случилось, что за соседним столиком расположилась небольшая группа выходцев с Кавказа. Они почти ничего не ели, пили чай и что-то обсуждали вполголоса.
        Вот тут-то и появился этот парень. Несмотря на жаркий летний день, на нем был длинный плащ. Он расстегнул его, достал укороченный автомат Калашникова и принялся поливать огнем всех подряд, сея вокруг смерть. Когда рожок опустел, он хладнокровно вынул из кармана второй, заправил его в автомат и с тем же каменным выражением лица продолжил расстреливать посетителей.
        Потом выяснилось, что целью киллера был один из тех южан.
        Отец погиб сразу, мама была еще жива, хотя пуля попала ей в шею. Истекая кровью, она пыталась привести в чувство папу, еще не зная, что он уже мертв. Под крики боли и ужаса и непрекращающуюся стрельбу мама потащила его наружу, там вызвала «Скорую» и упала без чувств.
        Она умерла через четыре дня. В какой-то момент у нее даже наступило заметное улучшение, и к ней пустили Катю с Милой, близкой подругой мамы, а вечером ее не стало.
        Правда, девушка не осталась совсем одна. У нее была бабушка, но Катя интуитивно чувствовала, что смерть матери воздвигла между ними невидимую стенку. Она пыталась помогать Надежде Ивановне. Та на словах всегда была вежлива и ласкова, но держала дистанцию.
        Был еще и дядя Павел, но Катя видела его лишь однажды. Все остальное время он проводил в местах не столь отдаленных. К слову, для матери это была больная тема. Она как-то обмолвилась, что тот с ранних лет испытывал к ней только зависть.
        Катя проглотила лекарство, запила таблетку водой, потом вернулась в комнату и поглядела на стопку листов, полученных от Олега. В общем-то неплохо, но слишком уж предсказуемо, как-то по-детски.
        Катя убрала шедевр Олега в стол.
        Ее влекло к этому необычному парню, но смущало, что в последнее время все их разговоры неизменно сводились к обсуждению тех или иных ужастиков, которые он прочитал и взахлеб ей пересказывал. Ужасы, насилие. Есть в этом что-то ненормальное. Как он там говорил? Сплаттерпанк?
        Вспоминая мудреное слово, она рассеянно посмотрела в окно и увидела, как по дорожке к ее дому идет женщина. Темные волосы стянуты в пучок, старенькое, но чистое, аккуратное платье. Никакой косметики и бижутерии. Это была Мила, подруга мамы.
        После того как мотоцикл Гунна был отогнан в сервис, байкеры отправились в «Берлогу», свой клуб. Место для этого заведения было выбрано идеально - вдали от города, на самом отшибе, на холме, который огибала стремительная речка Кайра. В нескольких шагах начинался лес. Тем людям, которым удавалось застать рассвет в этих местах, открывался бесподобный вид. Сонные горы постепенно окрашивались золотом восходящего солнца. Весь мир вокруг преображался в предчувствии нового дня.
        К клубу вела одна дорога, и случайных визитеров здесь никогда не было. Мало кто из посторонних рискнул бы ночью наведаться в логово байкеров. «Берлога» была частным заведением. Если гости здесь и появлялись, то проходили внутрь клуба исключительно в сопровождении тех, кто их пригласил. За любые косяки чужаков несли ответственность члены клуба, поручившиеся за них.
        Первое время сюда частенько наведывались представители правоохранительных органов, в том числе наркоконтроля, но благодаря грамотной политике Дантиста, его умению улаживать, казалось бы, самые тупиковые конфликты проверки быстро сошли на нет. Да и наркотой никто тут не баловался. Выпить - пожалуйста, но только после того, как твой байк окажется в гараже или на стоянке.
        Внутреннее убранство клуба напоминало средневековый замок. Все завешано шкурами и черепами оленей, медведей, кабанов, волков, даже бизоний был. Его подогнал Гаучо.
        Над сценой, под самым потолком на толстых крючьях висел обгорелый «Урал». На нем восседал манекен, облаченный в потертую кожу, вместо головы - череп, искусно вылепленный из гипса, макушку которого венчала ковбойская шляпа. На спине манекена красовалась фосфоресцирующая надпись: «Нас помнят, пока мы мешаем другим».
        На маленькой сцене бесновалась местная хард-роковая группа. Их гитары визжали и хрипели, по звуку и громкости мало отличаясь от голоса вокалиста, бритоголового здоровяка. Он ревел, брызгал слюной на микрофон, но его попытки завести посетителей бара были не очень успешными.
        Гунн сидел за одним столом с Дантистом. Настроение у вице-президента клуба было паршивое. На грубо сколоченном столе, сплошь исцарапанном ножом и прожженном окурками, стоял полулитровый графин с ярко-оранжевой мутноватой жидкостью. Это был фирменный шестидесятиградусный самогон байкеров, который мать Эстета настаивала на апельсинах. Свое название он получил, как ни странно, из уст Слона, который окрестил его с похмелья коматозным солнышком.
        К слову, Эстет получил свое прозвище за сумасшедшую тягу к мотоциклам. Карбюраторы и цилиндры возбуждали его похлеще обнаженных девок. Не было такого аппарата, в котором он не разбирался бы лучше любого другого члена клуба. Все его темы неизменно сводились к байкам, точнее, к их устройству.
        Из закуски на столе были горячие бутерброды с сыром, маринованные опята и баранки с солью. Гунн, да и остальные байкеры были непривередливы в еде. За исключением разве что Слона, который расположился за соседним столом. С ним сидели Эстет, Гаучо, Монгол и какие-то две девахи.
        В клубе стояла жара. Все байкеры были в жилетах на голое тело, только Гаучо щеголял в новой кожаной куртке с длинной бахромой, скроенной в индейском стиле.
        Слон уплетал куриные крылышки, причем грыз их вместе с костями. В «Берлоге» стоял звонкий хруст, будто кто-то ожесточенно ломал щепки. В перерывах он делал огромные глотки пива из литровой кружки, да еще и умудрялся рассказывать очередной пошлый анекдот.
        Казалось, что сегодняшний случай на дороге был для толстяка уже перевернутой страницей в истории. Это несмотря на то, что Слон лишился мобильника. Хорек сдержал свое слово и действительно выкинул его телефон на обочину, но разговаривать по нему уже было невозможно. Слон глотал крылышки, пил пиво и веселился.
        - Знаешь, Гунн, мне наш тучный друг напоминает панду. Самца, если точнее, - сказал Дантист.
        На нем был жилет из волчьей шкуры, прошитый кожаными шнурами. Распущенные седеющие волосы и глаза, покрасневшие от хорошей дозы коматозного солнышка, делали его похожим на колдунью из мрачной сказки.
        - Почему? - без особого интереса спросил Гунн.
        - Когда этот зверь хочет привлечь к себе внимание самок, он становится на голову и мочится на дерево, стараясь попасть как можно выше. Мол, вот какой большой и крутой панда тут прошел!
        Гунн взглянул на Слона, который шумными глотками допивал пиво, на мгновенье представил себе его в такой позиции и чуть не рассмеялся.
        - Ему элементарно не хватает внимания, - сказал он, словно пытаясь оправдать Слона. - Но ему в кайф такой образ. Я знаю, что у него мозги пацана, который только в школу пошел, хотя они уже постепенно заплывают жиром.
        - Без него было бы скучно, да?
        «Зато офигенно весело было, когда Катюха упала с обрыва. Если бы я тогда не был дятлом и не поспорил бы с ним, то ничего такого сегодня не произошло бы», - подумал Гунн, вслух же сказал:
        - Есть такой прикол. Когда ты склеил ласты, тебе по хрену, а всем печально и скучно. То же самое, если ты тупой. Это как раз относится к Слону.
        - Расслабься, - посоветовал Дантист, который словно понял, о чем размышлял его собеседник. - Вон, бери с него пример. Резвится, как карапуз. Лишь бы колеса крутились и телки давали.
        - Я скучаю по ней, - неожиданно сказал Георгий.
        Дантист разлил самогон, и байкеры выпили.
        - Я уже не первый раз с тобой говорю на эту тему, - заметил Дантист, отправляя в рот опенок.
        Георгий с угрюмым видом повертел в руках баранку, макнул ее в соль и с хрустом откусил половинку.
        - Был бы ты просто знакомым, я бы послал тебя. Но ты мой друг и представитель клуба, Гунн. Поэтому то, что я сейчас скажу, будет моим последним словом. Ты не дите малое вроде Слона, и возвращаться к этой теме я больше не намерен.
        - Ну?.. - голос Гунна стал напряженным.
        - Ты ведь не жил с ней, не видел ее по утрам, не выслушивал ее нытье. Бытовуха вымывает все святое, как клизма! Ты сбежал бы от нее через неделю, я ведь знаю тебя! Но нет, ты вбил себе в башку, что она - именно та, с которой тебе предназначено небесами быть до самой смерти! Спустись на землю, Гунн! Ты слепил себе мечту, подстроил эту женщину под образ, созданный тобою! Понимаешь?
        Гунн безмолвно смотрел в окно. В небе уже начали зажигаться первые звезды. На узкой дороге, ведущей к клубу, засверкали многочисленные фары. К «Берлоге» начали съезжаться байкеры со своими подругами.
        - Пускай так, - наконец сказал он. - Но лучше я прочувствую все это на своей шкуре, сам приму решение, чем свихнусь от неизвестности. Я как в клетке, ты что, не видишь?!
        Дантист потянулся за сигаретами.
        - Она опять пошлет тебя. Ты с обиды нажрешься, набьешь кому-нибудь морду, а потом поедешь к ней извиняться. У тебя уже начала ехать крыша на этой почве. Гунн, очнись! Мне Гаучо как-то охренительную фишку рассказал. Это старая индейская поговорка. Послушай ее внимательно. Она как раз про тебя, хотя я считаю, что эти слова универсальны для любой ситуации. - Он прикурил от зажигалки, блеснувшей хромом. - Лошадь сдохла - слезь с нее. Рубишь тему, Гунн? Если бы люди вникли в суть этого высказывания, то избежали бы многих проблем. Лошадь сдохла, значит, пора слезать. Ты же ни хрена вокруг не видишь, только свое «Я хочу», уговариваешь себя, что еще есть надежда, лупишь лошадь плеткой. Ты говоришь себе: «Я ведь всегда так скакал, что за хрень?» Ты сидишь возле дохлой лошади и уговариваешь ее ожить.
        - На что ты намекаешь? - Гунн положил на стол перед Дантистом громадные кулаки.
        - Ваши отношения - та самая лошадь. Она уже давно гниет и воняет, только ты этого не видишь. От нее скоро скелет останется, который даже стервятников перестанет интересовать. А ты лежишь с ней в обнимку. Отпусти эту женщину от себя. Поверь, она будет тебе благодарна. Это все. Больше дрючить тебе мозги я не буду.
        Лицо Гунна было непроницаемо.
        - Ты сказал - я услышал, - заявил он.
        Дантист стряхнул пепел и продолжил:
        - Теперь что касается того пацана на «Тойоте».
        - А что с ним? - насторожился Гунн.
        Дантист плеснул в рюмки самогона.
        - Ты знаешь наш устав. Тот, кто перешел дорогу члену клуба, наехал на всех нас. Мы вправе спросить с этого человека в полной мере.
        - Что тебя напрягает?
        - Я против. Он показал, что у него крепкие яйца. Как ты думаешь, много ли в Каменске шлангов, которые не описались бы от страха, окажись на его месте сегодня? Я тебе отвечу - их нет, за исключением, может быть, единиц. Да, этот чувак не Рэмбо. Но если бы он был трусом, то заперся бы в своей колымаге, вызвал бы ментов или полез бы за пушкой, едва мы прижали его к обочине. Нет, он вышел из тачки, один против нас троих. Поэтому лично мое мнение - не трогайте парня. Он заслужил это. К тому же ты ему сам телегу помял камнями.
        - Помял? - взвился Гунн. - Этот червяк мне угробил бак!
        - Вы квиты. Гунн, спусти пар. Довольно. Мне не нравится, каким ты стал в последнее время.
        - Извини, я не стодолларовая купюра, чтобы всем нравиться, - прошипел Гунн. - И потом, не забывай, кто ты.
        - Сержант по оружию [4 - Сержант по оружию - заместитель президента клуба по безопасности. Он отвечает за соблюдение членами клуба его устава и правил, поддержание нормальной обстановки вне клуба, во время всех мероприятий, защиту и хранение «цветов» и других нашивок, следит за их сохранностью и возвратом со стороны исключенных и выбывших членов клуба.], - спокойно произнес Дантист. - Благодарю, что напомнил мне мое место.
        - Такие, как этот хорек, - офисный планктон, - словно не слыша его, продолжал кипятиться Гунн. - Они живут, как амебы. Если каждый облезлый гад сможет безнаказанно плевать на нас, то нам лучше сразу распустить клуб и податься в «Макдоналдс» сортиры драить! У снежных барсов нет врагов там, где они обитают. Ты знаешь об этом.
        - Хочешь сказать, что сегодня у тебя здесь появился враг? - спросил Дантист и выпустил дым изо рта.
        Гунн неожиданно произнес:
        - Я сейчас одну вещь скажу. Но если ты улыбнешься, то я этот графин тебе в бубен запущу.
        - Кажется, я никогда не давал тебе повода кидаться графинами, - заметил Дантист.
        - Я по Интернету лазил, хотел Катюхе сюрприз сделать, букет какой-нибудь. Помнишь песню «Миллион алых роз»? Оказывается, она основана на реальных событиях! Давным-давно какой-то грузинский художник подарил певице охренеть сколько цветов!
        Дантист не мог поверить своим ушам. Похоже, Гунн всерьез заболел этой девчонкой. Может, он самогонки перебрал? Как бы то ни было, но если вице-президент клуба заговорил о розах, то дело зашло слишком далеко.
        - Только вот не помню, дала она ему или нет после этого, - задумчиво добавил Георгий.
        - Для тебя это так важно? - Дантист чуть заметно улыбнулся.
        Гунн махнул рукой и заявил:
        - Дело не в этом. Просто данный случай подбросил мне идею. Только не надо мне втулять, что дохлым лошадям не нужны розы.
        Дантист вздохнул, посмотрел на часы, затушил окурок.
        - Делай что хочешь. Розы, ромашки, хоть кактусы. Мне пора домой.
        - Конечно, вали. На «шашечках» поедешь?
        Дантист усмехнулся.
        - Тачки возят задницы, а байк - душу. Меня кто-нибудь из наших подбросит, пока еще не успел надраться. Тут недалеко.
        Олег загнал машину в гараж уже поздним вечером. В автосервисе ему заменили заднее стекло, а вмятину на двери он заделает завтра. Или нет. Олег вышел из автомобиля и провел пальцами по следу, который оставил камень, брошенный байкером. Не так уж и заметно. Во всяком случае, это не дыра, как в баке Гоши.
        Олег посмотрелся в зеркало и поморщился. Ну и чучело! Неудивительно, что мастер сервиса то и дело хмыкал, когда его взгляд останавливался на нем.
        Молодой человек вытащил из-за пояса травматический пистолет и наставил ствол в зеркало. Он с удовлетворением отметил, что рука не дрожит, и опустил ее.
        Олег быстро принял душ, обработал рассеченную губу перекисью, затем приготовил себе пару бутербродов с кофе и уселся за компьютер.
        Он открыл файл с рассказом, часть которого передал сегодня Кате. Нужно будет побыстрее с ним заканчивать и приступать к следующему.
        Олег впился зубами в бутерброд и сразу почувствовал, что голоден. С того момента, как они пообедали в кафе с Катей, он ничего не ел.
        Пальцы замерли над клавиатурой. Парень меланхолично жевал, моргал и глядел на экран. Если у него и было какое-то желание работать, пока он ехал домой, то сейчас оно испарилось. Олег отодвинулся от стола и сосредоточился на бутерброде.
        Его глубокое убеждение состояло в том, что писать нужно только тогда, когда есть внутренний настрой. Из-под палки, насилуя самого себя, можно выкопать яму, но никак не создать книгу. Иногда настроения не было месяцами, зато потом его мозг буквально взрывался от обилия мыслей. Случалось, он сутками не вылезал из-за компьютера, и книга рождалась за месяц. Лучше раз в год, а то и в два выдать что-то оригинальное, свежее и действительно интересное, чем тужиться и потеть, наколачивая каждый день по несколько страниц.
        В стенку постучали, и Олег сморщил нос. Он и его престарелые родители жили в одном частном доме, но с разными входами. Мать долго противилась этому, не желала верить, что сын хочет отгородиться от них.
        Олег сунул ноги в шлепанцы и зашагал к родительской половине.
        - Привет, - бросил он отцу, открывшему ему дверь.
        - Ты даже не зашел, как приехал, - с укором произнес тот, но Олег лишь равнодушно пожал плечами и сказал:
        - Вы же слышали, я тут, все нормально. Как мама?
        - Ей сегодня хуже. - Юрий Александрович поджал губы.
        Он чувствовал, что сын с каждым днем все больше отдаляется от них, но не мог ничего с этим поделать.
        - Ты зачем стучал? - спросил Олег с нетерпеливыми нотками в голосе.
        - Я хотел сказать, чтобы ты был осторожным. Ты смотрел новости?
        - А что случилось?
        - Передали, что тот самый псих, который сбежал, убил в Заозерье четверых человек! - Голос отца задрожал. - А тебе даже позвонить сложно. Твой телефон молчит, тебя нет! Что мы должны думать?
        - Четверых? - переспросил Олег.
        Отец надел очки, пристально вгляделся в сына и спросил:
        - Что у тебя с лицом? Где ты был?
        - В гараже споткнулся, ударился об верстак.
        Олег изобразил улыбку, но Юрий Александрович молчал, и юноша понял, что его вранье не прокатило.
        - Зайдешь? Я чай вскипятил, - без особой надежды предложил отец.
        - Спасибо, у меня кофе остывает. - Олег вежливо улыбнулся, на его лице появилось странное выражение. - Дел еще по горло.
        - Ладно, - покорно сказал Юрий Александрович. - Пока.
        - Поцелуй маму за меня, - на прощание сказал Олег.
        «Ты мог бы сам это сделать», - говорили глаза пожилого мужчины.
        Его душила обида, он едва сдерживал слезы. Юрий Александрович отдал все силы и здоровье детям и остался с тяжело больной супругой один на один. Конечно, сын не отказывался им помогать, но сейчас ему и беспомощной жене как никогда не хватало душевной теплоты, да и просто человеческой поддержки.
        Шаркая стоптанными тапочками, Юрий Александрович поплелся в спальню, пропахшую лекарствами.
        Войдя к себе, Олег первым делом бросился к компьютеру. Он открыл Интернет и прильнул к заголовкам горячих новостей.
        «Обнаружен труп Александра Пирогова. Он подвергался пыткам. Его телохранители обезглавлены. Артур Малышев до сих пор не найден».
        Олег почувствовал, как по его телу пробежала волнующая рябь. Вот это тема!
        Он откинулся на спинке кресла. Все. Никаких дурацких эпосов под заказ. Разумеется, долой все слезливо-сопливые романы про влюбленных. Он вспомнил о Кате.
        - А я ведь его для тебя начал писать, моя искорка, - медленно, растягивая слова, проговорил он вслух. - Ты мне очень нравишься, но неужели могла поверить, что я с удовольствием пишу про любовь-морковь?
        Зазвонил телефон. Олег вздрогнул от неожиданности, взглянув на номер, и чертыхнулся. Он же собирался поговорить с Катей и совсем забыл об этом!
        Парень прислонил трубку к уху, приготовился выдавать оправдания своей забывчивости, но, услышав голос девушки, переменился в лице. Катя чуть ли не рыдала.
        - Проходите, тетя Мила, - сказала Катя.
        - Опять «тетя»? Катя, мы ж договорились! - сказала женщина. - Хочешь, останемся на «вы», но не называй меня тетей. Терпеть этого не могу.
        - Хорошо. - Девушка улыбнулась.
        Мила прошла в кухню. При этом она слегка качнулась, выставила вперед руку, и Катя нахмурилась. Такое впечатление, будто Мила шла в темноте.
        - Чаю хотите? - спросила она.
        - Только не очень крепкий. Я тебе тут кое-чего принесла. - С этими словами Мила стала выгружать из сумки фрукты.
        - Зачем? Не надо! - Катя замахала руками. - Я же просила вас!
        - Ничего не знаю, - решительно проговорила женщина, и Кате пришлось смириться.
        Мила зарабатывала копейки, трудилась поварихой в детском саду. Но она никогда не приходила в гости с пустыми руками, и Катя была ей очень благодарна.
        Она всегда поражалась, как такая женщина смогла стать лучшей подругой матери. Та - истинная аристократка, модница. Мила - обычная тетка со средним образованием, сбежавшая от мужа-алкаша. Мать не расставалась с компьютером, вела свой блог в Интернете. У Милы же дома не было даже телевизора, она просто не видела необходимости в нем. Мама была атеисткой, Мила, наоборот, глубоко верила в Бога. Несмотря на такой антагонизм, женщин тянуло друг к другу.
        Мама как-то рассказывала об их знакомстве. Однажды у нее из машины похитили сумочку. Наличных денег там немного. Вор забрал их, не тронув документы и водительские права, а сумочку выбросил на обочину. Волею случая Мила наткнулась на нее и вернула владелице. Мама хотела отблагодарить женщину, но та наотрез отказалась от вознаграждения.
        Когда чай был готов, Катя принесла в комнату поднос. Мила протянула руку за чашкой и опрокинула ее. Она охнула и принялась извиняться.
        - Ничего страшного, - успокоила ее Катя и ушла за тряпкой.
        «Она раньше не была такой неуклюжей», - думала она, боковым зрением поглядывая на замершую женщину.
        - Как ты себя чувствуешь? - наконец спросила Мила.
        - Нормально. - Катя улыбнулась, но ей показалось, что гостья не очень-то поверила.
        - А вы как? - спросила девушка.
        Мила вдруг вся как-то подобралась.
        - Хорошо. А почему ты спрашиваешь?
        Катя взяла с дивана стопку листов, которые передал ей Олег, и протянула ее женщине. Та молчала, как-то странно глядя прямо перед собой.
        «Она не видит их», - потрясенно подумала Катя, как бы невзначай присела перед Милой и заглянула ей в глаза.
        Зрачки были неподвижными, похожими на застывшие капли смолы.
        - Ты что? - напряженно спросила Мила.
        - Это написал мой близкий друг, - сказала Катя. - Если хотите, можете прочесть. Мне будет интересно ваше мнение.
        Пальцы Милы стали нервно расправлять складки на платье.
        - Впрочем, я не настаиваю.
        - Я бы с удовольствием, - сказала Мила с ноткой грусти. - Но зрение уже не то. Даже в очках я вижу все хуже и хуже. - Она сделала маленький глоток и осторожно поставила чашку на поднос.
        - Как вам удается работать? Ведь вы все-таки детям готовите, - сказала Катя.
        - Пока справляюсь, - заерзав, ответила женщина.
        Весь ее вид говорил о том, что ей неприятен разговор о собственном здоровье, и она хочет сменить тему.
        - Я плохо вижу, но по твоему голосу чувствую, что ты сама не в духе. - Она мягко дотронулась до девушки. - Расскажешь? Или нет настроения?
        Катя молчала, глядя на руку подруги матери. Выпуклые вены, ногти подстрижены неаккуратно, без намека на маникюр. Мама никогда не позволила бы себе выйти на улицу с такими руками.
        «Не сравнивай!» - одернула она себя.
        - Ты скучаешь? - тихо спросила Мила, убрав руку.
        Глаза Кати вновь наполнились влагой. Она всхлипнула и подалась вперед, в объятия женщины.
        - Хорошая моя, успокойся, - шептала та, гладя девушку по волосам. - Вспомни, о чем мы с тобой говорили недавно. Твои папа с мамой просто обрели другие тела. Тут остались физические оболочки, скорлупки. Их души живы, и они всегда будут в твоем сердце. Может, я сейчас скажу жестокую вещь, - продолжала Мила. - Убиваться так долго нельзя. Переживаниями и слезами ты вновь и вновь оживляешь эту потерю, чем изнуряешь себя, свою энергетику. Стресс полезен для души, но в меру, как и физический труд для тела. Затянувшаяся депрессия приносит лишь вред. Ты красивая молодая девушка. Начинай жить, радоваться каждому дню. Старайся запоминать, что хорошего ты сделала, и каждый день увеличивай свои добрые поступки. Родители будут рады за тебя там, на небесах.
        Катя села на диван, вытирая глаза.
        Мила выдержала небольшую паузу, потом промолвила:
        - Все хотела тебе сказать. Знаешь, я хоть и слепну, но сегодня, когда шла к тебе, увидела какую-то женщину. Она стояла недалеко от твоего дома, и я с ней чуть не столкнулась. Эта особа что-то пробурчала, вроде как выругалась. Я уверена, что несколько дней назад она тоже была здесь. Все это странно.
        Катя мысленно вернулась на озеро, где они сегодня днем отдыхали с Олегом, вспомнила о неряшливой тетке с одной рукой.
        «Это она. Ходит, выслеживает. Только зачем? - Девушке стало неуютно. - Нужно будет рассказать об этом Олегу».
        Она посмотрела в окно, на сгущавшиеся сумерки, и спохватилась:
        - Я вас провожу. На улице уже темно!
        - Не стоит, я справлюсь. - Мила поднялась. - Спасибо за чай, родная.
        - Не за что, - ответила Катя и задержала взор на все еще стройной фигуре женщины.
        Ей неожиданно пришла в голову мысль, что если Милу нормально одеть, навести макияж, то она будет вполне привлекательна для мужчин.
        - Может, вам стоит показаться врачу? - спросила Катя напоследок.
        Гостья неопределенно пожала плечами, что могло толковаться как угодно, и в этот момент в дверь кто-то позвонил. Катя озадаченно посмотрела на часы. Она никого не ждала. Мила - другое дело, она навещает ее постоянно, но все прочие знакомые обычно звонили перед визитом.
        Катя вышла наружу и направилась к воротам. Мила, помедлив, пошла за ней.
        «Там стоит эта однорукая тетка. Как только я выйду наружу, она утащит меня в темноту», - проскользнула у девушки мысль, и она передернула плечами.
        Лезет же в голову всякая ерунда!
        Катя открыла ворота и тут же вскрикнула от неожиданности. Она почувствовала, как на нее обрушился водопад из чего-то мягко-шелестящего и необычайно ароматного.
        «Лепестки роз, вот что это», - шепнул в голове голос матери.
        Катя оправилась от первоначального испуга и увидела Георгия, стоявшего перед ней. Как заведенный, он зачерпывал руками пригоршни лепестков и подбрасывал их. Темно-красные, бордовые, вишневые, белые, ярко-желтые, даже зеленые, они, тихо шелестя, падали на волосы и плечи зачарованной девушки словно хлопья волшебного снега из сказки.
        Возле ног байкера стояла еще одна корзина. Она была заполнена целыми розами, красивыми, с длинными крепкими стеблями и нежно-розовыми, еще не распустившимися бутонами.
        Когда корзина опустела, Георгий, взял охапку роз, почти силой сунул их Кате, тяжело вздохнул и сказал:
        - Я люблю тебя.
        Катя скривилась. От молодого человека разило спиртным. Эйфория, вызванная дождем из лепестков, моментально улетучилась, уступила место усталости и раздражению.
        - Что ты молчишь?! - переводя дыхание, спросил Георгий.
        Девушка сделала два шага и аккуратно положила цветы обратно в корзину.
        - Почему? - хрипло крикнул парень.
        - Потому что не нужно, - просто ответила Катя.
        Сзади неслышно показалась Мила. Она внимательно вслушивалась в разговор.
        - Спасибо, но забери. Прошу тебя.
        - Мы же с тобой даже не поговорили, - срывающимся голосом проговорил Георгий.
        - Сейчас уже бессмысленно о чем-то разговаривать, Гоша. Ты мог бы приехать ко мне трезвым, если уж так хочешь побеседовать.
        - Мы можем начать все сначала. Давай попробуем, умоляю. - Байкер с надеждой заглянул ей в глаза. - Катя, я даже выйду из клуба. Черт с ним, мне нужна только ты!
        - Нет. Тут холодно, я пойду.
        - Постой! - выкрикнул Георгий, ухватившись за локоть девушки.
        Катя вырвалась и быстрым шагом направилась в дом. Георгий тупо перевел взгляд на Милу. Она встала в проходе с решительным видом и явно не намеревалась пускать байкера внутрь, если такая идея взбредет ему в голову.
        - Судя по всему, вы тут нежеланный гость, - негромко сказала женщина.
        - А тебе-то что? - грубо огрызнулся он.
        - Вам лучше уйти. Я вам не тыкала.
        Гунн хотел было послать ее подальше, но увидел возвращающуюся Катю и вовремя закрыл рот. Он еще тешил себя слабой на-деждой, но заметил в ее руках цепочку и кольцо, которые тоже когда-то ей подарил, и окончательно понял - все кончено.
        Лошадь сдохла. Дантист, Гаучо, его братья по клубу были правы. Сейчас он самолично убедился в этом, и его нутро начала постепенно застилать пелена ярости. До Гунна стало доходить, каким ослом он выглядел со стороны, осыпая девушку лепестками.
        - На! - коротко сказала Катя, но Гунн убрал руки за спину.
        Девушка пожала плечами и осторожно положила украшения в корзину.
        - Не потеряй, - сказала она, и это было последней каплей.
        Гунн схватил Катю за плечи, притянул ее к себе и прорычал:
        - Это все он? Поганый хорек?!
        - Отпусти ее! - вмешалась Мила, голос которой дрожал от гнева.
        Она встала рядом с Катей, загородила ее своим телом.
        - Убери руки, хам. Или я позвоню в полицию!
        - Катись отсюда, - процедил Георгий.
        - Ты болен, - сказала девушка, отступая. - Убирайся.
        - Ты мне не ответила.
        - Повторяю, убирайся, - членораздельно сказала Катя. - Забирай все это отсюда. Ты мне противен.
        Звук пощечины был настолько звонким и неожиданным, что на мгновенье вокруг зависла мертвая тишина.
        Катя ошеломленно глядела на парня, а тот, в свою очередь, с каким-то глупым недоверием рассматривал свою ладонь так, словно никогда раньше ее не видел. У него было такое выражение лица, будто он искренне не понимал, как его рука могла ударить любимую. Ослепляющие злоба и ревность незаметно испарились. Теперь он чувствовал самый настоящий стыд, к которому примешивался страх.
        - Иди в дом, - загораживая собой Катю, сказала Мила. - Запри дверь и звони в полицию.
        - Катенька, прости, - упавшим голосом проговорил Георгий.
        - Поступок, достойный настоящего мужчины. Мразь! - с отвращением сказала Катя и повернулась к Миле. - Пойдем.
        Она буквально втащила ее за ворота. Хлопнула железная дверь, и Гунн завыл от горя, охватившего его.
        - Что случилось? - встревоженно спросил Олег.
        Услышав сбивчивый рассказ Кати, он стиснул зубы, а его лоб прорезали морщины.
        - Где этот Ромео сейчас?
        - Не знаю. Надеюсь, что ушел, - немного успокоившись, сказала Катя. - Ты обещал позвонить, - напомнила девушка.
        - Да, извини. Просто у меня сегодня тоже была встреча с твоим бывшим ухажером. - Олег в двух словах сообщил девушке о конфликте на дороге. - Наверное, я не должен был тебе этого говорить, - сказал он, словно оправдываясь. - Но раз уж дело зашло так далеко…
        Катя некоторое время молчала, потом вздохнула и произнесла:
        - Он не простит тебе этого. Я его знаю.
        - Посмотрим, - спокойно ответил Олег, вспомнив лица байкеров, искаженные страхом и злобой.
        - Они найдут тебя и изобьют! От них можно ждать что угодно! Их волчьи законы не прощают обид!
        - Я разберусь с этим, малыш. Не волнуйся. Хочешь, я приеду к тебе?
        - Наверное, сегодня не стоит. - Катя шмыгнула носом. - Со мной подруга мамы, тетя Мила. С ней я чувствую себя уверенно.
        - Хорошо. - Молодой человек улыбнулся. - Тете Миле привет. Спокойной ночи, котенок. Буду скучать по тебе. Завтра увидимся?
        - Я бы очень этого хотела, - тепло сказала Катя. - Буду читать твою книгу. Принесешь продолжение?
        - Конечно. Целую.
        Он отключил телефон и задумчиво уставился в окно. Стояла уже глубокая ночь, тихая и безветренная.
        Значит, Гошуня, этот поганый байкер, уже вовсю начал распускать ручонки?
        - Один древний китайский мудрец сказал: «Если достаточно долго сидеть на берегу реки, ты увидишь труп врага, проплывающий по ней», - медленно, нараспев проговорил Олег, усмехнулся и снова бросил взгляд в окно.
        Ночь манила его. Так безликая луна влечет к себе проснувшегося оборотня.
        Признаться, парень был втайне рад, что Катя не позвала его к себе на ночь. Во-первых, он сегодня не в той форме и настроении, чтобы ехать на другой конец города, пускай даже к девчонке, которая нравилась ему. А во-вторых…
        - Ты ответишь за эту пощечину, мальчик, - произнес Олег. - Я не собираюсь сидеть у реки и ждать.
        Во-вторых, у него было одно небольшое дело.
        Олег начал одеваться.
        Утром Катя проснулась с разламывающейся головой. Она дотронулась до висков и поморщилась. После рокового падения в воду эти боли все чаще и чаще напоминали о себе.
        Девушка поплелась в ванную, бросила мимолетный взгляд на собственное отражение и фыркнула. Ей понадобится как минимум час, чтобы привести себя в более-менее приличный вид.
        Она наспех позавтракала и выскочила наружу. Катя прогрела двигатель своего голубого «БМВ», выехала за ворота и вышла, чтобы их закрыть. Она бросила взгляд на увядший ковер из лепестков роз. За ночь аромат цветов исчез, лепестки потемнели, слегка съежились и уже ничем не напоминали тот сказочный дождь. Букет роз, который вчера отказалась принять Катя, был безжалостно растоптан вместе с корзиной. Девушка повела плечом. Когда-нибудь неуравновешенность и агрессия Георгия приведут его к серьезным неприятностям.
        Она повернулась к автомобилю и чуть не вскрикнула от неожиданности. Перед ней, покачиваясь, стояла та самая однорукая женщина. Сальные волосы слегка колыхал ветер. Глубоко запавшие глаза с насмешкой смотрели на оторопевшую девушку. Рукав, прежде завязанный узлом на культе, теперь трепыхался. Ноздри Кати уловили неприятный запах давно не мытого тела.
        - Что вам нужно?! - Она хотела, чтобы ее голос звучал по-хозяйски, уверенно, но вместо этого с ее губ сорвался какой-то испуганный писк.
        Женщина смотрела на нее так, словно ей была известна каждая мысль девушки.
        - Я вижу, вы следите за мной. Кто вы?
        Неожиданно женщина протянула левую руку и коснулась волос Кати.
        Та резко отпрянула и крикнула:
        - Уходите. Или я позвоню в полицию. Слышите?!
        - Не надо полиции. - Женщина улыбнулась краем рта, но у нее вышла болезненная гримаса. - Девочка моя. Ты ведь Катя Уланова?
        - Предположим, - с вызовом ответила девушка.
        К ее удивлению, странная женщина внезапно оробела, словно позабыла все фразы, заготовленные заранее.
        - У меня мало времени. Говорите, что вам нужно, или уходите, - сказала Катя, нервно крутя в руках связку ключей.
        - Скажи, ты родилась в августе? - спросила женщина.
        - Какая вам разница? Ну, в августе. Что с того?
        - Посмотри на меня. Внимательно, - очень тихо произнесла женщина.
        - Не вижу смысла. Простите, у меня много дел. Дайте мне пройти.
        - Меня зовут Галина. Можно Галя. - Она на мгновенье смутилась. - Катя… я твоя мама.
        Девушка посмотрела на нее так, словно у той из обрубка неожиданно проклюнулась рука.
        - Вы сумасшедшая, - наконец сказала она. - Я знаю свою маму. А теперь уйдите с дороги, мне нужно ехать.
        Катя шагнула вперед, и незнакомка посторонилась, пропуская ее. Глаза ее наполнились влагой.
        - Пожалуйста, только еще один вопрос. У вас в доме работала Люда? Когда твои приемные родители погибли, она уволилась?
        Катя, уже намеревавшаяся сесть в машину, остановилась, словно столкнувшись с невидимой преградой. Виски снова сдавил стальной обруч боли, и она чуть не застонала.
        - Что вам известно о моих родителях? Что вообще вы тут делаете?! - Голос девушки задрожал.
        - Люда, ваша уборщица, экономка, как сейчас говорят, или гувернантка, - торопливо заговорила женщина. - Она мне все рассказала. Катя, я ведь давно тебя ищу.
        Девушка открыла дверцу и упала на сиденье. На нее навалилась безмерная усталость.
        - Ты родилась двадцать первого августа. Твоя шея была три раза перевита пуповиной. Так мне потом сказал врач. Ты выжила, - продолжала скороговоркой Галина, боясь, что Катя ее не дослушает и уедет. - Но я не забрала тебя. Меня могли убить в любую минуту. Мне пришлось бежать из Каменска. Через двадцать лет я узнала, что тебя усыновили. Катя, посмотри на меня! Ведь мы похожи! - Последняя фраза была преисполнена мукой и болью.
        - Я смотрю, - сказала Катя, глаза которой были сухими. - Я вижу перед собой ненормальную женщину, которой нужна помощь психиатра. Я вас очень прошу больше не беспокоить меня и никогда не приходить сюда.
        Она включила передачу, и машина тронулась с места. Женщина, издав тоскливый крик, бросилась вперед и ухватилась за дверцу с опущенным стеклом со стороны Кати.
        - Ты можешь сама все проверить. Спроси у родственников. В роддоме наверняка остались какие-то сведения, - клокотала она. - Подумай сама, зачем мне тебе врать, Катенька?
        - Уйдите! - завизжала Катя, надавила на кнопку, и стекло зажало пальцы женщины.
        Она охнула от боли, с трудом выдернула руку и со слезами на глазах смотрела, как машина, взвизгнув покрышками, уезжала прочь.
        - Дочка, - едва слышно сказала она.
        - Разрешите?
        Николай Николаевич Сазыкин, бывший главный врач психиатрической больницы специализированного типа, вздрогнул и затравленно взглянул на визитера. Уже третий раз в его кабинете появлялись посторонние личности, мешая ему поскорее завершить весьма болезненный, но необходимый процесс. Он собирал свои личные вещи.
        Гость вежливо улыбнулся и, не дождавшись приглашения, вошел в кабинет.
        - Я вас где-то видел, - сказал главврач, голос которого звучал надтреснуто.
        - Конечно, мы с вами виделись несколько лет назад, - ответил визитер. - Меня зовут Виктор Боков. Я до недавних пор возглавлял отдел милиции Каменска.
        - Да, - протянул Сазыкин, продолжая неуклюже собирать вещи.
        Это «да» было настолько бесцветным, что могло с таким же успехом подойти в качестве реакции на сообщение о том, что завтра обе-щают дождь.
        - Только вы зря пришли.
        - Это почему же?
        - Я отстранен от должности и вряд ли смогу вам чем-то помочь, - прозвучал глухой ответ, но на Виктора эти слова не произвели никакого впечатления.
        - Это не имеет значения. Вы тут были главным на протяжении четырнадцати лет, - сказал бывший сыщик, сделав акцент на «вы».
        - Я уже всем все рассказал, - устало произнес Николай Николаевич.
        Он потянулся за фотографией. На ней был запечатлен он сам, в лодке, с громадной щукой в руке. Его лицо, сияющее радостью, было совсем иным, нежели сейчас. Он снял снимок со стены, но тот внезапно выскользнул из пальцев и разбился об пол.
        Николай Николаевич горестно вздохнул и опустился в кресло.
        - Возьмите себя в руки, - сказал Виктор, которого начала раздражать апатия бывшего главврача. - Ответственность за то, что тут произошло, лежит на вас.
        - Виктор, вы пришли, чтобы читать мне мораль?
        - Отнюдь. У меня слишком мало времени для этого.
        - Тогда что вам нужно?
        Виктор поморщился.
        - Николай Николаевич, из вашего учреждения сбежал убийца, маньяк. Он до сих пор разгуливает на свободе. Вы в курсе, что произошло вчера ночью в Заозерском районе, в сторожке егеря? Четыре трупа. Расчлененка, гвозди в конечности, крючки, паяльник!.. Малышев в своем репертуаре. Неужели вы рассчитывали, что после всего этого вам просто пальчиком погрозят?!
        Сазыкин ничего не ответил, просто уныло смотрел на Виктора.
        - Мне нужно все на него. Начиная с медицинской карты до телефонов ваших бывших сотрудников - всех, кто хоть раз пересекался с Малышевым, - сказал Боков, и Николай Николаевич поежился, увидев, какой ненавистью полыхнули глаза этого мужчины.
        - Сегодня должны прийти следователи, - промямлил он. - Они наверняка изымут карту.
        - Есть возможность сделать копию? Уж будьте любезны.
        - Хорошо. Я дам распоряжение.
        - Телефоны, - напомнил Виктор.
        Порывшись в столе, Николай Николаевич вытащил прямоугольную папку с данными работников больницы.
        - Если бы вы знали!.. Я ведь до последнего был против того, чтобы Малышева оставили у нас, - с тоской в голосе проговорил Николай Николаевич. - Меня предупреждали, и дома говорили, мол, быть беде. Вы думаете, я ничего не понимаю? Да после вчерашнего мне хоть самому в петлю лезь! Эти четверо - на моей совести. И не только они. Сколько при пожаре заживо сгорело!
        - Не кричите, - сказал Виктор, забирая у Сазыкина папку. - Я не поп, чтобы слушать вашу исповедь.
        - А я ведь знаю, зачем ты его ищешь, Виктор, - неожиданно сказал Николай Николаевич. - Думаешь, сижу тут с психами безвылазно и сам умом тронулся на старости лет, да?
        Виктор промолчал.
        - Мне очень жаль, что так вышло с твоими родными. Понимаю, что это ничего не меняет, но скажу тебе две вещи. Первое - обрати внимание на смерть Олеси Князевой, медсестры. Ее и охранника зарезали во время пожара. Так вот, Князева чаще всего была у Малышева. Она давала ему лекарства и всегда казалась мне немного сдвинутой. Книжки какие-то о загробном мире читала, наушники не вынимала, чертовщину какую-то слушала. Мутная была какая-то, - подытожил он.
        - Кто был лечащим врачом Малышева?
        - Их было двое. Сарычев и Губанов. Сарычев погиб во время пожара, отравился дымом.
        - Где сейчас Губанов?
        Николай Николаевич пожал плечами.
        - Не знаю. Я ведь им уже не начальник. - Он выдавил жалкую улыбку. - Идите, Виктор, копии карты вам дадут в регистратуре. Слава богу, меня еще пока слушают.
        Виктор уже хотел было уйти, но повернулся и спросил:
        - Вы вроде хотели сказать «во-вторых»?
        Кряхтя, Николай Николаевич поднял с пола разбитую рамку и осторожно вынул самый большой осколок, острый, поблескивающий при свете флуоресцентных ламп.
        - Убей его, Боков. Раздави как пиявку. Заклинаю тебя.
        Губанова на работе не оказалось, и где он был - никто не знал. После снятия с должности Сазыкина сотрудники больницы находились в каком-то анабиозе. Они, как зомби, бродили по коридорам, из кабинета в кабинет. Всех волновал лишь один-единственный вопрос: что дальше? На фоне этой вяло-гнетущей атмосферы невыход на работу одного из врачей «Райского уголка» остался практически незамеченным.
        Впрочем, вскоре выяснилось, что куда-то исчез еще один санитар, двадцатитрехлетний Юрий Ващенко. Когда Виктор позвонил ему домой, встревоженные родители сообщили, что тот не появлялся со вчерашнего вечера.
        - Пишите заявление в полицию. Немедленно, - посоветовал он, а сам отправился по адресу, где проживал Константин Губанов.
        К тому времени ему уже было известно, что патрульную машину, угнанную из района оцепления, нашли в нескольких километрах от леса, возле умирающей деревеньки под названием Дятлово. В салоне автомобиля обнаружилась кровь, над которой колдовали эксперты, но Виктору и так все было ясно.
        Малышева кто-то вытащил из психушки. Именно этот «кто-то», скорее всего, и убил медсестру с охранником. Живодер, напичканный препаратами, вряд ли мог провернуть все это сам.
        Напичканный или нет?
        Может, эта Князева была в сговоре, а потом ее убрали как ненужного свидетеля?
        Иными словами, на сегодняшний момент на счету Малышева пять трупов, включая полицейского, плюс один заложник, тоже патрульный. Надежда на то, что этот бедолага останется жив, была нулевой. Живодер в лучшем случае перережет ему глотку, если времени на развлечения у него нет.
        С этими мыслями Виктор подошел к дому Губанова. Судя по распечатке, которую дал ему Сазыкин, врач психиатрической больницы проживал один. Боков вошел в дурно пахнущий подъезд, взлетел на третий этаж и нажал на кнопку звонка. Потом еще раз.
        За дверью раздалось жалобное мяуканье. Виктор постоял еще немного, взглянул на часы, потом снова позвонил. Кот ответил ему мяуканьем и начал нетерпеливо царапать дверь.
        Боков прислонился к стенке, обдумывая ситуацию. В общем-то, то, что Губанова нет дома, еще ни о чем не говорило. Как и пропажа этого Ващенко, санитара. Он мог уйти к друзьям, к любовнице, в магазин за колбасой, крепко спать и не слышать звонка.
        Но что-то удерживало Виктора от того, чтобы оставить как есть и уйти отсюда. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше, а он доверял своей интуиции.
        Кот снова мяукнул.
        - Что, бандит? Бросил тебя хозяин? - вполголоса спросил Виктор и тихонько толкнул дверь.
        Она оказалась заперта. В какой-то момент перед ним пронеслись жуткие кадры казни Алекса. А вдруг там, внутри, то же самое?!
        - Мяу!
        - По крайней мере, дымом оттуда не тянет, - пробормотал Виктор.
        Он отошел от стенки и стал внимательно изучать дверь, потом переключился на стены и возле лестницы остановился как вкопанный. На облупленной стене, примерно на уровне груди виднелся темно-бурый мазок. Словно кто-то слегка провел там пальцем, испачканным в кетчупе. Боков пригляделся.
        Кровь.
        Виктор стал медленно спускаться по ступенькам. Дойдя до первого этажа, он насчитал с десяток засохших капель.
        Боков снова поднялся по лестнице и увидел, что соседняя дверь приоткрыта. Оттуда выглядывал неопрятный старик. Лысый череп покрывали клочья засаленных волос, нос по цвету напоминал спелый помидор. Несвежая майка с коричневыми пятнами и дырявые штаны только подкрепляли образ спившегося холостяка. Прищурившись, он с подозрением разглядывал бывшего милиционера.
        - Вам чего тут надо? - поинтересовался дед.
        - Мне нужен Константин Губанов. Он ведь в двенадцатой квартире проживает?
        - А вы кто ему будете?
        - Полиция, - коротко ответил Боков. - Когда вы его видели в последний раз?
        Старик пожевал губами.
        - Вчера, кажись. К нему друг приходил, Юрка. Они работают вместе. Психам уколы делают.
        - Юра Ващенко? - уточнил Виктор.
        Старик хмыкнул.
        - А я знаю? Бухают они вместе.
        - Так когда это было?
        Старик задумался.
        - Врать не буду. Кажись, вечером. Я в глазок видел.
        - А как они выходили, вы видели?
        Дед раздраженно затряс головой.
        - Нет. Но слышал ночью, как на лестнице кто-то шумел. Я в глазок, а там ничего не видать, темно.
        - Что потом? - нетерпеливо спросил Виктор.
        - А потом свет включили, - невозмутимо продолжил старик. - Я вышел, послушал - у Кости тихо. Думаю, может, поругались? Хотя мне какая разница? А сегодня Агафон орет весь день. Надоел, подлец.
        - Агафон - это кот, что ли?
        - Именно. Костя ему всегда поесть оставлял, а тут, наверное, забыл, вот он и вопит.
        - К Губанову кто-то еще приходил? Гости, родные?
        - Нет. Разведенный он, а гостей, кроме Юрки, у него не было. Говорю же, бухают они.
        - Кто еще живет на лестничной площадке?
        - А никого. Дом-то сносят скоро. Мы с Костей на этаже одни. Второй пустой, а на первом еще один старый хрен живет, Митька.
        - Понятно, - сказал Виктор.
        Опасение, что за дверью квартиры врача психиатрической больницы произошло что-то плохое, превратилось в уверенность.
        - Как тебя звать-то?
        - Егор Валерьевич, - представился старик, чуть приосанившись.
        - Телефон есть?
        - А как же!
        - Набери-ка ты, Егор Валерьевич, полицию. Да побыстрее.
        Старик открыл рот, чтобы произнести очередную фразу, но увидел холодный блеск в глазах Виктора, осекся и засеменил в глубь квартиры.
        Ее вскрыли через полтора часа. Не считая голодного кота Агафона, внутри оказалось пусто. Комната и кухня были забрызганы засохшей кровью, но следов борьбы там не наблюдалось.
        Пока полицейские сообщали в городское управление и вызывали дежурную группу, Виктор незаметно выскользнул из квартиры.
        «Я отстаю от тебя всего на пару шагов, но найду, будь уверен», - думал он.
        - На посошок, Паша, - прокуренным голосом произнес щуплый мужичонка с желтушно-болезненным лицом. - Вижу, что с матушкой хочешь побыть. Оно и понятно. Надежда Ивановна, ваше здоровье. Будем!..
        Раздался негромкий звон рюмок, мужчины выпили и стали спешно прощаться.
        - Пашенька, может, еще что покушать хочешь? У меня холодец есть, только вчера сделала. Дать? - спросила пожилая женщина у сына.
        Она не могла насмотреться на Павла и не отходила от него ни на шаг.
        - Нет, не хочу, - степенно отвечал мужчина лет тридцати пяти.
        У него было не лишенное привлекательности лицо, но мало кто из собеседников мог выдержать тяжелый, недоверчивый взгляд. Несмотря на возраст, коротко подстриженные волосы были совершенно седыми. Светлая футболка с коротким рукавом плотно обтягивала жилистое тело. Руки сплошь покрывали тюремные наколки, местами расплывшиеся, словно синие кляксы.
        - Как жить-то теперь будешь, Паша? Семьей обзавестись не думал?
        Павел неопределенно хмыкнул.
        - Оглядеться нужно, - сказал он с ленцой. - Я у тебя и дня не пробыл, а ты на меня уже давить начинаешь. Поглядим.
        - На могилку к Жанне сходи, - сказала Надежда Ивановна, и голос ее дрогнул.
        Она торопливо промокнула глаза.
        - Да, надо бы. Жаль сестренку, - обронил мужчина, однако в его голосе не промелькнуло и капли сочувствия, и мать это заметила.
        - Ты никогда ее не любил, - вырвалось у нее.
        - Ну и что? - равнодушно ответил Павел. - Зато от вас с батей, царство ему небесное, она в свое время получила все - образование, работу, дом.
        - На дом Жанна сама заработала. Не нужно о мертвых так, Паша. Неужели тебе ее не жаль?
        - Каждый фраерок - знай свой шесток, - философски парировал он. - Я, между прочим, свое отсидел, пока она в ванне с шампанским бултыхалась, а от судьбы-то не уйдешь. Думаешь, они случайно с муженьком в том кабаке тогда очутились? Нет, мать.
        Надежда Ивановна отвернулась. Ей были крайне неприятны слова сына, но она не смела спорить с ним, зная, как легко его можно вывести из себя. Женщина до сих пор помнила тяжелую руку Леонида, покойного мужа. Павел пошел весь в него. Проведя полжизни в зонах, он превратился в озлобленного и нелюдимого изгоя. Если кто-то испытывал к нему любовь, то это была она.
        Когда какой-то сумасшедший расстрелял ее дочь с мужем в Санкт-Петербурге, Надежда Ивановна думала, что умрет от горя. Павел в то время отбывал очередной срок, и его реакция на трагедию потрясла старую женщину. Он чуть ли не радовался этому, постоянно расспрашивал о наследстве сестры.
        - Тебе от Жанны квартира досталась, двухкомнатная в Славинском районе. Как ты просил, я сдавала ее. Деньги в комоде, - сухо сказала она.
        - Вот и хорошо. - Павел заметно повеселел, потянулся и зевнул, как довольный кот. - Деньги сейчас мне понадобятся.
        - Если хочешь, я выселю жильцов, - продолжала пожилая женщина. - А ты переедешь туда.
        - Нет, - подумав, сказал Павел. - Пока на работу не устроюсь, я у тебя поживу. Ты ведь не против? - Он сощурился, и Надежда Ивановна на мгновенье испытала жуткое чувство.
        Так на нее глядел давно умерший муж. Он тоже щурился, перед тем как причинить ей боль.
        - Конечно, нет, сынок. - Мать через силу улыбнулась. - Это ведь твой дом. Живи так, как тебе нравится.
        Неприятный блеск в глазах сына, так напугавший старую женщину, медленно погас. Павел, мурлыча какой-то мотивчик, поднялся с дивана, вытащил из пачки сигарету и подошел к окну, распахнутому настежь.
        - Кстати!.. - Он чиркнул спичкой. - А кто сейчас в доме Жанны живет?
        - Катя. Будто ты не знал. - Надежда Ивановна с удивлением посмотрела на сына.
        - Да я-то знал, - развязно ответил мужчина, глубоко затягиваясь. - Так, уточняю. А еще слышно, что она вроде как не родная дочка Жанне. Так?
        «Зачем ему это?» - промелькнуло у матери, но с языка уже сорвалось:
        - Да, приемная она, но хорошая девочка. Мне часто помогает. Не нужно ее трогать. Катя ни о чем не знает.
        Павел повернулся к матери и с интересом уставился на тлеющий окурок.
        - Она подкидыш, не родня и живет в двух-этажном доме моей покойной сестры. Одна.
        Он говорил почти ласково, нараспев, но каждое слово иглой вонзалось в мозг потрясенной Надежды Ивановны.
        Ведь именно Катя предложила поделить деньги, которые остались после продажи бизнеса ее матери.
        Надежда Ивановна трясущимися руками принялась собирать со стола посуду. Павел невозмутимо наблюдал за матерью, аккуратно стряхивая пепел в пустую пивную банку. Когда она ушла на кухню, он вновь повернулся к окну.
        - Похоже, пришло время пощипать тебя, курочка. - Павел ухмыльнулся, и его глаза снова сощурились так, словно оценивали противника.
        Катя стряхнула с себя очередной ночной кошмар, вскочила с постели и чуть не столкнулась лбом с Олегом. Он с легкой улыбкой глядел на нее, и она спросонья даже подумала, что это продолжение сна. Откуда у нее дома взялся Олег?!
        - Как ты здесь очутился? - сиплым голосом спросила она, поднимаясь с кровати.
        - Решил зайти к тебе, - сказал парень. - Соскучился. Скажи, давно у тебя вошло в привычку оставлять открытой дверь? С каких это пор ты спишь в одежде? На диване в гостиной? У вас была вечеринка?
        Катя уставилась на Олега, потом огляделась. Она действительно находилась в гостиной. На ней был светло-зеленый сарафан.
        «Ненормально, когда человек засыпает и не помнит, как это произошло», - подумала девушка.
        - Ты хорошо себя чувствуешь? - с беспокойством спросил Олег.
        - Не уверена, - проговорила Катя.
        Словно в подтверждение сказанному, виски завибрировали болью, будто полностью соглашаясь с этими словами.
        - Я звонил тебе, но ты не брала трубку, - проговорил Олег. - Вот я и решил приехать. Все-таки, сама понимаешь, после выкрутасов твоего Гоши!.. Так что с тобой случилось?
        Катя вздохнула.
        - Иногда такое бывает. После того случая. Отрубилась, и все. Не волнуйся, я в порядке. Приму душ, выпью таблетку. Не в первый раз. - Она напряженно улыбнулась, не зная, что говорить дальше.
        - Я кое-что читал о клинической смерти, - сказал Олег после небольшой паузы.
        Его голос стал убаюкивающим, словно он рассказывал ребенку интересную сказку перед сном.
        - Видишь ли, статистика - вещь упрямая. Если судить по цифрам, то полностью восстановиться без каких-либо последствий удается лишь четырем-пяти процентам пострадавших. Еще столько же получают серьезные проблемы со здоровьем. Заметь, необратимые. - Он повернул голову в сторону Кати, которая сидела в полной неподвижности, сцепив пальцы. - Остальные умирают, - сказал Олег так просто, будто сообщал, что у нее ворсинка на плече.
        - Это ты мне так настроение с утра хочешь поднять?
        Олег встал, шагнул к ней, осторожно присел на корточки.
        - Я волнуюсь за тебя. Я хочу, чтобы ты еще раз прошла полное обследование. Насчет денег не переживай - я все оплачу. Потому что в следующий раз, когда я не смогу дозвониться до тебя, мне не хотелось бы обнаружить твое тело в наполненной ванне.
        Катя резко отпрянула, будто из-под кровати выскользнула змея.
        Парень с тревогой заглянул ей в глаза.
        - Прости, я не хотел тебя напугать. Поверь, я действительно очень волнуюсь за тебя.
        - Мне иногда трудно привыкнуть к твоим фишкам, - проговорила Катя, убирая волосы с лица. - Но потом я вспоминаю, что ты писатель. Кстати, насчет денег. Благодарю, но я ни в чем не нуждаюсь. Не обижайся, Олег. Я не люблю быть зависимой.
        Юноша спокойно кивнул, показывая, что тема закрыта, и произнес:
        - Я тебе принес продолжение книги. Вот.
        Он вынул из рюкзака ровненькую стопку бумаги и аккуратно положил ее на стол. Катя обхватила голову руками и повернулась к нему. Что-то в нем показалось ей странным, но после дурного сна она туговато соображала.
        - Да, и еще. Уверен, твой бывший Отелло больше тебя не побеспокоит, но так, на всякий случай. - Олег вынул из кармана джинсов маленький газовый баллончик. - Вот кнопка. Будь аккуратна в замкнутом пространстве. Можешь сама надышаться, - предупредил он.
        Катя взяла баллончик в руки. Он был гладким и прохладным.
        - Что у тебя с губой? Это Георгий?..
        Олег махнул рукой, мол, пустяк.
        - А кстати, ты сам-то где был вчера? - спросила она. - Я тебе весь день звонила.
        Усмешка Олега почему-то не понравилась девушке. Было в ней что-то фальшивое. Так люди улыбаются, когда что-то обещают, заранее зная, что не сдержат слова.
        - Книгу писал, - ответил он. - Когда я работаю, то для меня ничего и никого не существует. Прости. Зато она тебе понравится, гарантирую.
        «Что ты за ерунду цепляешься? - одернула себя Катя. - Фальшивое или нет!.. Ты просто еще от кошмара не отошла, вот тебе и мерещится черт знает что».
        Олег закинул рюкзак на плечи.
        - Мой пушистый котенок, - ласково сказал он. - Я еще раз прошу тебя быть осторожной. Не забывай, что произошло недавно в этом городе. Этот сбежавший псих до сих пор не пойман. Судя по новостям, ему удалось прорваться через оцепление. При этом погиб один полицейский. Ходят слухи, что у маньяка есть сообщники. Он уже где-то в городе. Хотя… - Он на миг замолчал, увидев, как расширились зрачки Кати. - Может, ему и удалось выбраться из Каменска. Но как бы то ни было, рисковать нельзя. Я прав?
        - Прав. Я в душ. Подождешь? Вместе кофе попьем.
        - Нет, к сожалению, не сегодня. Меня в издательстве ждут.
        Снова эта двусмысленная усмешка!..
        - Нужно обсудить кое-какие детали дальнейшего сотрудничества. Я позвоню. Надеюсь, книга тебе понравится! - Молодой человек поцеловал Катю.
        Это получилось у него как-то вскользь, напряженно, словно он исполнял не очень приятную, но необходимую процедуру.
        После этого Олег повернулся, чтобы уйти, но девушка сказала ему:
        - Знаешь, вчера утром ко мне подошла странная женщина. Мне показалось, что она не в себе.
        - Что она хотела?
        В голосе Олега чувствовалось нетерпение, и Катя это заметила.
        - Утверждала, что она моя настоящая мать.
        - Ей были нужны деньги? - полюбопытствовал он.
        - Говорю же, нет. Она просто сообщила мне.
        Олег фыркнул.
        - Она не странная, а сумасшедшая. Или у тебя появились сомнения после этого заявления?
        - Не знаю, - тихо сказала Катя, с дрожью вспомнив жуткий сон.
        - Не забивай себе голову, - посоветовал Олег. - А если увидишь ее снова, звони мне, я разберусь с этим. Всегда носи с собой баллончик.
        Катя хотела язвительно заметить, что вчера весь день пыталась безрезультатно дозвониться до него, но промолчала.
        Олег ушел, а девушка поплелась в ванну.
        День не заладился с самого начала. С утра Мила резала хлеб и глубоко рассекла палец. Потом, выйдя на улицу, она не заметила автомобиль и лишь чудом не попала под колеса. Водитель притормозил в нескольких метрах от перепуганной женщины и обложил ее таким изысканным матом, от которого свернулись бы в трубочку уши у прапорщика, поседевшего на службе. Она покорно выслушала оскорбления и в мыслях помолилась за хама. Самое интересное, что Мила узнала голос мужчины. Это был отец одного из малышей садика, где она трудилась поварихой.
        Но главный удар ее ожидал впереди. Не успела Мила переступить порог кухни, как Динара, няня, на одном дыхании выпалила последнюю новость - в самое ближайшее время детей во всех садах начнут кормить готовой продукцией, а поваров за ненадобностью будут сокращать. Мила промолчала, надеясь, что это очередные сплетни, которые так любила мусолить и смаковать Динара. Но из-за этих слов в ее душе поселилось тревожное чувство.
        Она переоделась и принялась за дело. Мила готовила овощной суп, с величайшей осторожностью работая ножом. Не хватало еще совсем отхватить себе палец. Порезав картофель и помидоры, она пошарила рукой на полках и достала консервную банку. Некоторое время Мила держала ее у самых глаз, силясь разглядеть надпись, потом встряхнула. Наконец она поставила банку на стол, выдвинула ящик и принялась на ощупь искать консервный нож.
        - Эй, ты что? - удивленно спросила Динара, курившая у окна. - Это же персики! Ты в суп, что ли, их запустить хочешь?
        Рука Милы застыла на месте.
        - Разве это не горошек?
        - Горошек я вчера переставила, вон он, на верхней полке. А это персики. - Динара затушила окурок в блюдце с отколотым краем и подошла к Миле. - Ты что, совсем не видишь? - Няня ткнула пальцем в ряд ярко-зеленых баночек.
        Мила нерешительно подняла голову и посмотрела, как ей казалось, на банки. Суп уже почти дошел, ей нужно было бросить в него горошек. Она начала нервничать.
        - Эй!.. - уже тише позвала Динара и поводила ладонью перед лицом поварихи.
        Мила, не моргая, продолжала с жалкой растерянностью смотреть куда-то в стену.
        - Да ты ослепла! - ахнула Динара. - А еще притворялась, что видишь.
        Эта фраза неожиданно вывела Милу из себя.
        - Замолчи! - крикнула она сквозь слезы, развернулась, чтобы достать эти несчастные банки с горошком, и сильно ударилась локтем об кастрюлю.
        Алюминиевая пятнадцатилитровая громадина моментально перевернулась, кипящий суп хлынул на пол. Динара взвизгнула, отпрыгнула в сторону, и кухню тут же заполнил горячий пар. Мила неуклюже попятилась, но обжигающие капли все равно попали ей на икры и лодыжки.
        - Дай мне тряпку, - сказала она, стискивая зубы.
        Няня фыркнула и швырнула швабру ей чуть ли не в лицо.
        - Кобыла! - бросила она, схватила сигареты и выскочила из кухни.
        Через несколько минут состоялся разговор с Алевтиной Дмитриевной, заведующей детсадом, грузной пятидесятилетней женщиной. Он был предельно коротким.
        - Ты, конечно, извини, но работать здесь не будешь. Сегодня ты кастрюлю опрокинула, а завтра с плитой не справишься, газом детей потравишь, а то и весь сад взорвешь. Так вот, Людмила. Давай расстанемся по-хорошему. Уходи по собственному желанию.
        - Что же мне делать? - тихо спросила Мила.
        Она не стала поправлять заведующую. Та постоянно называла ее Людмилой, особенно когда была недовольна ею, то есть практически постоянно.
        - Мне почем знать? Нас и так проверками замучили. Оформляй инвалидность, пускай тебе пенсию платят, - сказала Алевтина Дмитриевна без тени сочувствия в голосе.
        Мила чувствовала, как ее горло заполнял шершавый комок, мешающий дыханию. На негнущихся ногах она прошаркала на улицу и опустилась на лавочку. Ее лицо прорезали глубокие морщины, но глаза оставались сухими.
        - Все будет хорошо, - произнесла женщина ровным голосом.
        С утра Георгия разбудил звонок. Он с трудом отлепил от подушки голову, тяжелую с похмелья. В глаза словно сыпанули толченого стекла, а глотка напоминала раскаленный тоннель с шершавыми стенами, по которому еле-еле двигался поезд - распухший язык.
        «Катя?»
        Но это была не Катя. Она теперь вообще никогда ему не позвонит, и с этим придется как-то свыкнуться. Звонили из мотосалона, в общем-то, с отличной новостью. «Харлей», которого он ждал так долго, наконец-то пришел. Но эту новость на фоне разрыва отношений с Катей он принял более чем сдержанно, почти равнодушно. «Харлей», ну и ладно, подумаешь.
        Сполоснув припухшее лицо ледяной водой и выпив две чашки крепкого чая, он набрал номер Дантиста. Тот сообщил, что в клубе сегодня дежурит Монгол. Гунн связался с ним и предупредил, что заедет за «Газелью», чтобы на ней забрать из салона мотоцикл. Обратно он поехал бы на нем, но эти уроды из салона выкатывали байк из контейнера и нечаянно сломали ручку газа. Менеджер обещал в кратчайшие сроки заменить ее на новую, но Гунн не хотел ждать. Ему поможет Эстет, у которого в гараже не только ручку газа, но и живого крокодила найти можно было.
        На все про все ушло несколько часов. Сказать, что байк оказался роскошным, значит не сказать ничего. Зеркальный хром слепил глаза, а утробный рокот двигателя в обычной ситуации заставил бы сердце вице-президента клуба колотиться в разы быстрее, но не сейчас. Гунн безучастно смотрел, как трое работников салона с трудом заталкивали трехсоткило-граммового красавца в «Газель».
        Домой ехать не хотелось. Двинуть в «Берлогу»? Тоже неохота, да и рано сейчас. Георгий полез в карман за мобильником, быстро прошелся по списку контактов и принял решение.
        Позвонив Монголу и предупредив, что «Газель» пока у него, вице-президент поехал в торговый центр. Там он купил бутылку виски, кое-какой закуски и направился к Слону. Пора вернуть должок.
        Слон, он же Василий Матреночкин, проживал в частном доме, стоявшем на окраине Каменска. Его родители, пожилые пенсионеры, при всей своей толерантности и любви к единственному сыну не смогли вынести образ жизни своего чада, в связи с чем были вынуждены разменять квартиру.
        Самое забавное, что на деньги, выделенные Слону, он вполне мог бы приобрести себе неплохую двушку в центре города, но толстяк поступил по-своему. Вопреки здравому смыслу он за гроши купил какую-то развалюху на опушке леса, а на весьма солидный остаток заказал себе новый мотоцикл.
        Слон работал кладовщиком в салоне автозапчастей, иногда калымил татуировками. Он вряд ли смог бы накопить нужную сумму на любимый байк. Поэтому среди товарищей по клубу его поступок только приветствовался.
        Звонка на воротах Слона, сплошь исписанных названиями рок-групп, не имелось, как и каких-либо запирающих устройств. Петли были просто соединены проволокой. Вообще-то, положа руку на сердце, брать из дома у Слона было особенно нечего, не считая дырявых покрышек и сарделек, которыми у толстяка был забит весь холодильник.
        Гунн размотал проволоку и вошел во двор. Чисто вымытый, блестящий байк смотрелся в этом сером захолустье как мираж. Так же, наверное, выглядит бриллиантовое колье в грязной луже. Но мотоцикл был настоящим и спокойно стоял под мутными окнами покосившейся избушки. Значит, Слон дома.
        Неподалеку от мотоцикла валялась старая, почерневшая от времени чугунная ванна. И где ее только Слон откопал?! Гунн поймал себя на мысли, что она куда больше гармонирует с домом, где обитает Слон, нежели его навороченный байк.
        Дорожный капитан открыл ему дверь, и Гунн поначалу потерял дар речи, а потом чуть не расхохотался. Картина - хоть в рамку вставляй. На Слоне, кроме мультяшных трусов с пингвинчиками и старых шлепанцев, ничего не было. В руке он сжимал длинный нож. Пальцы и громадное брюхо, нависающее над трусами, были вымазаны чем-то бледно-красным, к телу липла шелуха от лука. На животе большими буквами было вытатуировано: «Русский кекс». Чуть ниже, сквозь завитушки черных волосков, просматривалась еще одна татуировка - извивающийся бикфордов шнур, который тянулся прямо от пупка.
        - Ты кого замочил, Слон? - отсмеявшись, спросил Гунн. - Внутрь-то хоть пустишь, а?
        - Я шашлык на запас готовлю, - буркнул тот, пропуская приятеля. - Будто ты забыл. Завтра фест в Шатиловске.
        - «Барсы» будут у тебя в долгу, - с серьезным видом сказал Гунн.
        Он огляделся и присвистнул. В прошлый раз, когда он был у Слона, тут царил такой бардак, что пройтись по комнатам можно было разве что в рыбацких бахилах. На полу валялось все, что только можно. На стенах с оборванными обоями вперемешку с картинами - Слон иногда рисовал - болтались мотоциклетные цепи и камеры. По углам красовались колеса, а вдоль стен - несметные ряды канистр с маслом, антифризом, краской и бензином.
        Спал Слон здесь же. Кроватью ему служила дверь, где-то подобранная им. Вместо ножек он, не особо заморачиваясь, приспособил кирпичи и автомобильные покрышки. Над столь изысканным ложем висел мятый чайник, чтобы всегда можно было утолить жажду, не покидая такую вот постель.
        Как можно было татуировать людей в подобных условиях, оставалось загадкой, но клиенты у Слона были. Их большинство составляли спившиеся панки. Чаще всего они расплачивались с громадным байкером жрачкой и выпивкой, которую совместно со Слоном и употребляли.
        Теперь все изменилось. Если пол и был не идеально чистым, то на нем по крайней мере ничего не валялось. Все канистры куда-то исчезли, на стенах - свежие обои и флаг «Северных барсов». Вместо двери на кирпичах стоял довольно приличный диван, хоть и не новый, застеленный свежим бельем.
        - В сарай перетащил весь хлам, - заметив изумленный взгляд Георгия, пояснил Слон. - Заколебал меня этот коровник. Ты чего приехал-то?
        - Проведать старого друга, - ответил Гунн, вытаскивая из пакета виски. - И рассчитаться. Помнишь?
        Круглое лицо Слона сделалось по-детски удивленным.
        - Прыжок, - коротко сказал Гунн.
        Слон кашлянул, потупил взор и возразил:
        - Это я тебе должен вискарь ставить. Она же нырнула.
        - Давай не будем спорить, - произнес Гунн и поставил бутылку на небольшой столик перед диваном, рядом с ноутбуком.
        Он принюхался - из крохотной кухоньки доносились дразнящие запахи жареной рыбы.
        - Ты не один? - осведомился Гунн.
        - Нет, - смущенно ответил Слон и вдруг покраснел. - Мышонок нам сейчас хавчик сготовит - рыбку с картошкой.
        Гунн снова посмотрел на разобранную постель и вдруг увидел потертые маленькие джинсы и голубую футболку, висящие на спинке стула.
        Прежде чем он успел поздравить Слона с новой подругой, из кухни выглянула веснушчатая мордочка.
        - Привет! Мышонок - это я! Васе нравится меня так называть, а вообще-то я Лиля.
        - Привет, - оторопело проговорил Георгий. - Я Гоша… Георгий.
        - Обед будет готов через двадцать минут, Георгий. Пока можешь вымыть руки, - проворковала она.
        Гунн перевел взгляд на Слона и вполголоса спросил:
        - Ты где ее нашел?
        - Я давно ее знал, еще со школы, - ответил Слон. - Просто раньше времени трепаться не хотел.
        - Может, я не вовремя?
        - Нет, ты что?! - возмутился Слон. - Гунн, для тебя двери моего дома всегда открыты!
        - Ладно. Мне, кстати, байк пришел. Я сегодня его забрал.
        - Поздравляю!
        - Ты так и будешь стоять с тесаком? - осведомился Георгий.
        Василий взглянул на нож в руке и спохватился:
        - Ладно, я скоро.
        Направляясь к туалету, Гунн обратил внимание на детский трехколесный мотоцикл. Он стоял у входа в подсобку, куда Слон перетащил все свои канистры с железками. А это еще для кого?!
        Он зашел в совмещенный санузел, намыливал руки и чувствовал, как им овладевает безысходная тоска. Даже Слон при всей его брутальности девчонку себе нашел.
        Гоша жутко скучал по Кате.
        «Напьюсь сегодня, - решил он. - В конце концов, надо же байк обмыть».
        Мышонок оказалась очень деловой и практичной девушкой. Она быстро собрала на стол, между делом ненавязчиво раздавая указания Слону. Что самое поразительное, пузатый гигант беспрекословно слушался этой рыжеволосой крохи. После этого она, совершенно не стесняясь Гунна, скинула халатик и принялась не спеша одеваться. Георгию стоило неимоверных усилий не смотреть на ее красивые грудки-мячики с кофейными сосками. Затем Мышонок навела макияж, заказала по телефону такси и закурила.
        - Мальчики, ведите себя хорошо, - сказала она, разгоняя дым рукой. - Слоник, не забудь вымыть посуду. На ночь почисти зубы. Если я освобожусь пораньше, приеду. Правда, возможен форс-мажор.
        - Может, компанию нам ненадолго составишь? - предложил Гунн.
        Лиля соблазнительно улыбнулась накрашенным ротиком.
        - Сожалею, но у меня сегодня два вип-клиента. Эти индюки назначили встречу вечером. Если сегодня не приеду, увидимся завтра на слете.
        Через несколько минут за окном посигналила машина. Мышонок сделала последнюю затяжку, затушила сигарету, поцеловала Слона и пожала руку Гунну.
        - Чао, малыши. Спасибо за подарок, Васюня.
        Прихватив плюшевого слоненка, которого, судя по всему, презентовал ей Слон, она упорхнула, легко и непринужденно, словно бабочка, унося с собой приятный аромат духов. Гунн проводил ее взглядом, в десятый раз задаваясь вопросом, что могла найти такая девчонка в Слоне.
        - Хороша! - похвалил он, накладывая в тарелку овощной салат.
        - Не жалуюсь, - скромно ответил Слон.
        - Где она работает?
        - В турфирме. - Слон начал откупоривать виски. - У меня, кстати, еще два литра самогона. Эстет вчера приволок, змей.
        - Это кощунство, начинать с него, а заканчивать виски, - возразил Гунн. - Я видел возле сортира детский трайк. Это ты кому приготовил?
        - У Мышонка сестра маленькая, у нее днюха скоро, - объяснил, слегка краснея, Слон. - Решили скинуться. Прикольная штука, аккумулятор мощный, фары - все как положено. Гоняет будь здоров.
        Гость вдруг вспомнил про ванну во дворе Слона, и его стал распирать смех.
        - Слушай, ты это, случаем… не к соревнованиям готовишься? Гляжу, и аппарат приготовил во дворе. Только не разгоняйся сильно, а то искать тебя нужно будет где-нибудь в Австралии, в огромной воронке.
        - Я новую ванну поставил. А это старое корыто на днях вывезу. - Слон нахохлился, и Гунн прекратил веселиться.
        - Не кривись, братуха. - Он хлопнул друга по плечу. - Я ведь не со зла, поверь. На душе тошно, мозги не успевают фильтровать базар.
        - Знаешь, Гунн, а ведь для меня это реально больная тема, - глядя куда-то в сторону, сказал толстяк. - Я ведь только после того, как с Мышонком сошелся, на себя со стороны взглянул.
        - И как? - Гунн наплескал виски в стаканы.
        Слон повернул к нему серьезное лицо и сказал без тени улыбки:
        - Я чуть не проблевался. Чучело ходячее. Пугало огородное, бочка с салом.
        Гунн замер с поднятым стаканом. Слон менялся буквально на глазах. Неужели на него так подействовала эта рыжая девчушка?
        - Решил сменить имидж? - поинтересовался он. - Спортом заняться?
        - Почему бы и нет. Смотри!
        Слон чуть расставил ноги, позволяя гигантскому животу опуститься на диван, и положил листок салата на самый верх пуза. Тот не соскользнул и не упал. Слон наклонился и ловко ухватил его одними губами.
        - Видишь? Я могу жрать со своего брюха без рук, - сказал он, но это не походило на хвастовство.
        В его голосе была мрачная констатация факта, убийственная, холодная, похожая на приговор.
        - Я не хочу жиреть еще больше. Что я сделал в этой жизни? Чего добился? Жрал и бухал в «Берлоге»? Щупал телок за сиськи на фестах? Брюхом тряс возле сцены?
        - Да ты прозрел! Это хорошо. Перемены всегда к лучшему. Теперь о спорте. Можешь обижаться, но бобслей тебе точно не подойдет, - сказал Гунн, и приятели расхохотались.
        Вечерело.
        Байкеры болтали, обменивались шуточками, пили, закусывали, следили за тем, что происходило на экране телевизора.
        - Давай выпьем, и я тебе кое-что скажу, - сказал Слон.
        Гунн опрокинул стакан. Виски хлынуло в желудок, обжигая горло.
        - Если я уйду из клуба, ты меня не пошлешь?.. - помолчав, спросил Слон.
        Георгия словно плеткой хлестнули. Он поставил стакан на стол и в упор посмотрел на Слона. Не шутит ли тот?
        - Мышонок осенью едет в Москву. У нее там подруга. Она поможет ей свою контору по туризму открыть.
        - А ты-то здесь при чем? - не выдержал Гунн.
        «На кой хрен ты ей сдался?!» - хотел он прокричать и сдержался лишь в самый последний момент.
        - Она меня с собой зовет.
        - Ты будешь в турагентстве работать? - спросил Гунн, и ему снова стало смешно.
        Он представил себе Слона в офисе. Тот развалился в кресле. На нем жилетка на голое тело. Он выставил свое громадное брюхо, уплетает шоколадку и расписывает при этом клиенту все прелести отдыха в той или иной стране.
        - Я через Интернет место себе нашел в тату-салоне. Они мои работы видели, - взволнованно сказал Слон, словно защищаясь. - Все же лучше, чем на складе грузчиком или обдолбанных придурков татуировать!
        - Что ж, - медленно произнес Георгий. - Ты хочешь начать новую жизнь. Это твое право. Но клуб - не кружок по вышиванию, Слон. Если ты уйдешь, то обратной дороги уже не будет.
        - Ты считаешь, я не думал об этом? - Слон сверкнул глазами. - Даже не представляешь, чего мне стоило это решение!
        - Слон!..
        - Я три дня не спал, даже жрать не мог! - перебил Гунна толстяк. - И не называй меня больше этим дурацким погонялом. У меня есть имя!
        Гунн поднял стакан и посмотрел сквозь него на Слона. Он чувствовал себя окончательно разбитым.
        - Ладно, Вася. Давай хоть за мой новый тарантас, что ли, накатим.
        - Это дело, - оживился Слон. - Уж что-что, а байки для меня святое. После вкусной жрачки, конечно, - поправился он, когда они выпили. - Покажешь хоть?
        Приятели захватили с собой фонарь и вышли наружу. Сгущались сумерки, от леса веяло прохладой.
        - Ты только на него не садись, ладно? Без обид, - предупредил Гунн.
        - Не буду, - пообещал Слон.
        Гунн распахнул тент «Газели», взял у друга фонарь и направил луч на мотоцикл. Слон с большим трудом взобрался в автомобиль, и «Газель» тут же просела под весом колосса.
        - Охренительная машина! - с благоговейным трепетом выдохнул он, дотрагиваясь до гладкой поверхности бака.
        Обсудив достоинства мотоцикла, они направились к дому, и вдруг Гунн застыл, глядя куда-то в сторону.
        - Ты чего?
        - Мне показалось, будто кто-то спрятался за забор, - сказал Георгий.
        - Не может быть. Тут никого нет на ближайшие три километра. Ты просто вискарика перебрал.
        Георгий молча обошел дом. Он никогда не жаловался на зрение и не мог ошибиться. Рядом кто-то был. Именно человек, а не бродячая кошка.
        - Гунн, заползай в хаус, - позвал его Слон. - Если что, у меня винтарь есть. Кто сунется - башку снесу.
        - Мне это не нравится, - пробормотал Гунн.
        Он чувствовал, что уже порядочно напился. Садиться за руль в таком состоянии было просто сумасшествием.
        - Слушай, мне обратно уже не резон ехать. Я у тебя заночую? - спросил он, когда они вновь уселись перед телевизором.
        - Не вопрос.
        Слон отнес на кухню грязные тарелки и вернулся с пакетом сушек.
        Он с хрустом разгрызал их одну за другой и вдруг сказал:
        - Гунн, я все же хотел извиниться перед тобой. За Катьку. Я наш спор имею в виду. Честно, прости. Это был самый отстойный и тупейший прикол.
        - Я и сам хорош. - Георгий вздохнул и добавил: - Лошадь сдохла.
        - Какая лошадь? - не понял толстяк.
        Он стряхнул крошки с бороды и пялился осовелыми глазами в экран, где начали передавать биатлон.
        - Неважно, Вася. То есть Слон. Тьфу, Вася!..
        Слон хихикнул, а Гунн сонно взглянул в окно.
        - Можешь надо мной ржать, но я задницей чувствую, что за нами все время кто-то наблюдает, - сказал он, но Слон не слышал его.
        Позвонила Мышонок, сообщила, что не приедет, и Слон немного расстроился. Когда виски и сушки закончились, он, пошатываясь, побрел на кухню за коматозным солнышком.
        Гунн взял пульт, стал мотать каналы и остановился на очередном выпуске новостей. Худенькая ведущая напомнила зрителям, что маньяк, сбежавший несколько дней назад, до сих на свободе. Она сказала, что губернатор настоятельно призывает не выходить на улицу без особой надобности, сообщать обо всех подозрительных личностях.
        - Что, опять про психопата показывают? - спросил Слон и плюхнулся на диван, издавший возмущенный скрип под необъятной тушей.
        Он поставил на стол ледяной графин с мутно-оранжевым самогоном.
        - Вот ведь урод-то! - сквозь зубы проговорил Гунн, глядя на экран, где в тысячный раз демонстрировалась фотография Живодера.
        - Ты еще всего не знаешь, - сказал Слон, икнув. - У меня знакомый на складе. Его брательник в ментовке работает. Он рассказал, что этот Малышев не просто замочил всех у егеря в избушке. Он головы поотрубал к чертовой матери. Мажора одного парализованного заставил крючки проглотить и таким макаром наружу кишки тащил на инвалидной коляске.
        - Скорее бы его пристрелили, - сказал Гунн. - Как собаку бешеную.
        - Как собаку, - машинально повторил Слон. - Ты что с тем парнем-то делать будешь?
        По интонации, с которой была произнесена эта фраза, Георгий сразу понял, что дорожный капитан подразумевает Олега Пылаева.
        - Не знаю, - признался он. - Дантист против, чтобы мы его прессовали.
        - Мне не понравилась его рожа. В самый последний момент, когда он ствол достал, - выдержав паузу, проговорил Слон. - Такой будет мстить. Я у него это в глазах прочитал.
        - Я что-то совсем не узнаю нашего храбреца. - Гунн выдавил из себя усмешку. - Ты что, испугался?
        За дверью послышался шорох, и они одновременно повернули головы.
        - Слон, где у тебя ружье? - спросил Гунн. - Похоже, твой дом окружают монстры.
        Толстяк молча зашаркал в спальню, вернулся с охотничьим карабином и щелкнул затвором.
        - Запри дверь, - сказал Георгий. - На все замки.
        Слон пьяно захихикал.
        - У меня замков-то - щеколда одна. Еще ведро и швабра.
        - Ты лучше диван свой перед дверью поставь и дрыхни там. Тебя даже отряд спецназа с места не сдвинет.
        - Гунн, моя дверь открывается с другой стороны. - Слон покачал головой.
        - Извини.
        «Домой! - неожиданно заколотилась в мозгу Гунна лихорадочная мысль. - Вызывай такси и вали отсюда».
        Он поднялся с дивана и пробормотал:
        - Нет, никуда я не поеду.
        - Может, еще по одной? - предложил Слон. - А то ведь рвану в Москву. Когда еще увидимся?
        Байкеры выпили еще. Потом еще и еще.
        Гоша не помнил, как лег спать.
        - Гунн! - вонзился ему в уши чей-то хнычущий голос.
        Георгий с трудом разлепил глаза. Тело его онемело, больше всего болели руки и щиколотки. Он повертел головой, поморгал, попытался пошевелить руками и ногами, чтобы разогнать кровь, но безуспешно.
        «Связан, - промелькнула мысль, и байкер почувствовал страх, змеей вползающий внутрь. - Твою мать, да я еще и голый, на мне даже трусов нет!»
        - Гунн! - продолжал его звать кто-то.
        Это был Слон. Вася Матреночкин.
        Извиваясь угрем, Георгий уперся головой в стену. Помогая себе связанными ногами, он смог немного приподняться, прислонился к трубе отопления и только теперь понял, что именно к ней был прикручен липкой лентой. Что за дерьмо?!
        - Слон?
        В ответ он услышал какое-то невнятное блеяние, посмотрел прямо перед собой и увидел своего необъятного товарища. У него перехватило дыхание.
        Слон, абсолютно голый, лежал на полу, прямо посредине комнаты. Его громадные руки и ноги были разбросаны в стороны, кисти и ступни прибиты к полу толстыми штырями, а глаза закрывала черная повязка. Он тяжело дышал, то и дело облизывал губы.
        - Гунн… - жалобно протянул он.
        - Я здесь, - хрипло отозвался юноша.
        Толстяк слабо улыбнулся и заметно успокоился.
        - Слон, что тут происходит?
        - Происходит? - глупо переспросил тот, заелозил на полу и всхлипнул. - Да не знаю я. Ничего не чувствую и не вижу. Не могу пошевелиться. Это ты меня связал?
        - Нет, - выдавил из себя Гунн.
        Его взгляд метнулся к окну. За ним кромешная темень. Значит, еще ночь. Что-то произошло, пока байкеры спали. Он вспомнил странный шорох снаружи, пока они сидели за столом, и заскрипел зубами. Его взор внезапно наткнулся на тряпочку, аккуратно расстеленную у головы Слона, приколоченного к полу. На ней лежали шприц и несколько ампул. Может, поэтому Слон ничего не чувствует? Еще он заметил рядом с диваном большую черную сумку. Когда они сидели за столом, ее не было.
        - Гунн, развяжи меня, - попросил Слон, подергал руками и ойкнул.
        Из пробитых конечностей по широким доскам струились ручейки крови. Один из них проложил дорожку до Гунна, коснулся его босой ступни.
        - Я не могу, - с усилием выговорил Георгий.
        Он чуть передвинул ноги, стараясь не смотреть на лужицы, медленно разрастающиеся под ранами приятеля.
        - Почему? Мне стремно так лежать. Я устал. У меня начинают болеть руки и ноги. Полное дерьмо.
        Гунн открыл рот, чтобы что-то ответить, но тут заскрипела входная дверь.
        - Кто там? Мышонок, это ты? - с на-деждой спросил Слон.
        Гунн услышал протяжный вздох, шаркающие шаги и непроизвольно втянул голову в плечи. Так страшно ему еще никогда не было.
        - Мышонок? - пискнул Слон.
        Георгий поднял глаза. Над распятым другом склонилась сгорбленная фигура, укутанная в какое-то ветхое тряпье. Лица не было видно, его закрывал большой капюшон. Из него торчали клочья пепельно-серых волос.
        «Развяжи меня!» - хотел заорать Гунн, но издал лишь едва слышный писк.
        Существо провело пальцем по вздымающейся мясистой груди Слона и издало что-то наподобие урчания.
        - Эй? Кто ты? - наконец смог проговорить Гунн.
        Нечисть обернулась, и он подумал, что тронулся умом. На него пялилось бескровное, морщинистое лицо, похожее на брюхо дохлой рыбы, сплошь покрытое синими прожилками и бородавками. Посредине торчал кривой нос, свисающий чуть ли не до подбородка. Рот беззубо втянут, а глаза запали насколько глубоко, что их и вовсе не было видно. Жидкие волосы свисали грязными сосульками.
        - Гунн, кто это? - с беспокойством спросил Слон. - Развяжите меня!
        Старуха зашаркала на кухню и вскоре вернулась с ведром и тем самым столовым ножом, которым Слон резал мясо.
        У Георгия потемнело перед глазами.
        - Эй! Послушай, - заговорил он. - Не надо ничего делать!
        Он оцепенел от страха. Гунну показалось, что это горбатое страшилище уже погружает в брюхо Слона нож. Наружу выползает сизый мешок внутренностей.
        Однако ничего такого не произошло. Старуха даже не посмотрела в сторону Гунна, покряхтела и уселась на стул. Все так же вздыхая, она стала вынимать из ведра луковицы и аккуратно очищать их от шелухи. Очистки эта ведьма складывала в мусорный пакет.
        - Гунн, почему я ничего не вижу? - тоскливо спросил Слон.
        - Потому что у тебя повязка, - отважился подать голос Георгий.
        Он подвигал руками, стараясь делать это незаметно, но тут же понял бессмысленность своих попыток. О том, чтобы освободиться самостоятельно, не могло быть и речи. Как же этому гоблину в капюшоне удалось скрутить его, пускай даже во сне?
        «Очень просто, - холодно ответил внутренний голос. - После такого количества спиртного тебя можно было на фарш провернуть, и ты бы этого не заметил».
        Между тем Слон снова заворочался и заявил:
        - Какая еще повязка? Зачем?
        Гунн молча смотрел на старуху, которая, не обращая на них внимания, продолжала неторопливо чистить лук. В ее размеренных движениях ощущалась какая-то зловещая прелюдия. Все это было похоже на приготовление к операции, когда хирург раскладывает на салфетке свои скальпели.
        «Зачем ей лук? Собирается накормить им Слона до блевачки? Кто это?! Что это за кривоносое чучело? - вспыхивала в мозгу Гунна одна и та же мысль. - Дантист говорил, что, не зная врага, невозможно вести с ним бой. Вот он наверняка что-нибудь придумал бы. Но Дантиста тут нет. Есть я, спеленатый скотчем, и Слон, прибитый к полу собственного дома, как лягушка перед препарирова-нием.
        Живодер.
        Твою мать!.. Неужели?»
        Гунн моментально вспотел. Он даже гипотетически не допускал такого поворота событий, но реальность отрезвляла, била наотмашь.
        Беда уже приключилась. Нужно было что-то делать, причем немедленно. Интуиция подсказывала Гунну, что эта скрюченная вобла не будет всю ночь чистить лук. О том, что может последовать после того, как она закончит, парень даже боялся думать.
        - Кто ты? - спросил Георгий, голос которого звучал почти грозно. - Может, ответишь? Какого черта тебе нужно?
        В какой-то момент Гунн подумал, что старуха не слышит его, но она неожиданно посмотрела на него. Гунн выдержал ее взгляд, хотя внутри у него все сжалось.
        Она подняла нож, прислонила его тупой стороной к бескровно-высушенным губам и зашипела по-змеиному. Потом ведьма опять вздохнула и продолжила монотонно чистить лук.
        - Гоша, вытащи меня, - снова заскулил Слон. - Мне страшно!
        - Если бы я мог, - процедил Георгий.
        - Кто это? От него воняет!
        Гунн и сам уже чувствовал, как с появлением его детского кошмара воздух стал затхлым, даже гнилостным. Старуха заживо разлагалась, прямо как прокаженная.
        Наконец она закончила с луком и отодвинула ведро в сторону. Ведьма внезапно ткнула ножом в грудь Слона и слегка приподняла лезвие, надрывая плоть. Гунн совершенно не к месту подумал, что именно так проверяют, хорошо ли прожарено мясо.
        Слон закричал, его громадное пузо тряслось и колыхалось как студень. Старуха поплелась к шприцу. Пока она возилась с ампулой, Слон продолжал неистово дергаться, словно через него пускали ток. Гунн смотрел на него, не в силах отвести взгляд. Правая нога толстяка постепенно высвобождалась, поскольку штырь, которым она была приколочена, оказался короче остальных.
        «Давай! - мысленно умолял он своего гигантского друга. - Вырви чертовы гвозди и сотри в порошок эту ворону!»
        Но шансов на это было мало. Гунн со смешанным чувством ужаса и сострадания глядел на Слона, который кричал и елозил на окровавленном полу.
        Ступня вышла из металлического стержня со звуком, какой бывает, если уронить мокрое полотенце на кафельный пол. Слон взвыл, но не перестал дрыгать другой ногой, все еще пришпиленной.
        Старуха засуетилась, кряхтя и шипя, тряся своими тряпками, кинулась на Слона. Ее проворность поразила Гунна. Она ловко сделала укол в шею дорожному капитану. Тот ойкнул и сразу же обмяк. Ведьма покопалась в сумке, вытащила молоток, новый гвоздь, тяжело вздохнула и присела у ног Слона.
        Гунн зажмурился. Звонкие удары, последовавшие за этим, еще долго резонировали в его мозгу.
        Слон больше не кричал. Наверное, этого и добивалось существо, замотанное в тряпье. Когда Гунн открыл глаза, освободившаяся нога байкера была вновь пригвождена к полу, а старуха ковыряла ножом ляжку Слона. Василий молчал, лишь прерывисто дышал.
        - Что ты собираешься с ним делать? - хрипло спросил Гунн и напряг мышцы.
        Можно попробовать сломать водопроводную трубу. Сантехника у Слона неважная. А что дальше? Руки и ноги все равно останутся связанными.
        Между тем старуха извлекла из сумки бутылку уксуса, открыла ее и плеснула на ляжку Слона. Он даже не пошевелился. Более того, на губах толстяка появилось нечто смахивающее на улыбку.
        - Слон, - позвал его Гунн. - Вася!
        - Я люблю мотоцикл, - растягивая слова, произнес Слон и хихикнул. - Да, свой байк и Мышонка.
        Старуха взяла нож и присела над головой Слона.
        Гунн изо всех сил рванулся вперед. Труба спружинила, и его отбросило назад. Он потянул тело вперед и услышал звук надлома. Еще немного!..
        - Помогите! - взревел он, видя, что ведьма начала срезать скальп с головы Слона.
        Кожу она ловко заворачивала наверх, придерживая пальцами.
        - Эй, кто-нибудь! Отойди от него, сука!
        Георгий набрал в легкие воздуха и изо всех сил потянул тело вперед. Труба отопления лопнула, и он тут же по инерции грохнулся лицом в пол. Из разбитого носа хлынула кровь, перед глазами заискрились всполохи, но Гунн быстро пришел в себя и перекатился на спину. Из вырванной трубы начала хлестать вода.
        Георгий изо всех сил вращал кистями, ослабляя скотч. Ему уже начинало казаться, что его руки стали свободнее, как вдруг над ним нависло рыхлое лицо старухи. В плечо что-то резко кольнуло.
        Гунн взбрыкнул ногами. Старуха исчезла. По телу прокатилась ледяная волна. Он ощутил странную тяжесть в ногах, которая постепенно охватывала его целиком. Лоб покрылся липкой испариной, на грудь будто бы свалили каменную глыбу.
        Крепкие жилистые руки подтянули его обратно к развороченной трубе. Послышался треск разматываемого скотча.
        «Какая она все-таки сильная, - пронеслась в голове глупая мысль. - Она? Может, это все-таки он?»
        - Ты Олег, тот самый маленький хорек? - прогундосил Георгий, нос у которого был сломан.
        Старуха не ответила.
        Гунн постепенно впадал в прострацию. Предметы начали терять свои привычные очертания, их контуры поблескивали, как золотистые рамки в солнечных бликах.
        - Помогите кто-нибудь, - прокаркал он, едва ворочая языком.
        Старуха, не меняясь в лице, сдавила его сломанный нос, окончательно перекрыла кислород. Прикосновение ее пупырчатых пальцев было холодным и липким, будто на юношу заполз слизень. Он вскрикнул от боли и отвращения.
        Старуха куда-то ушла, а когда появилась, в ее руках был топор. Она толкнула Слона ногой в живот, присела и сняла с его глаз повязку. Слон поднял голову. Старуха ухмыльнулась, а толстяк закричал.
        Перед тем как Георгий провалился в небытие, его тускнеющий взгляд запечатлел безумный кадр. Старуха поднимала топор. С торжественной неторопливостью, как палач. Выше, выше! Тряпье задралось. За бледно-синюшными кистями с кривыми пальцами начинались нормальные человеческие руки. С обычной розовой кожей.
        «Перчатки?» - понял Гунн с каким-то странным удовлетворением, как если бы наконец-то получил ответ на вопрос, давно мучивший его.
        После этого веки его опустились. Над ним сомкнулась вязкая, обволакивающая пустота.
        Утром Катю разбудил звонок.
        Она с трудом подняла голову с подушки, взглянула на часы и скривилась - половина двенадцатого. В последние дни пробуждение становилось настоящей пыткой, тело ломило так, будто Катя всю ночь занималась прополкой огорода. Впрочем, вчерашний вечер она провела не у телевизора, а была занята чтением книги Олега.
        Звонок повторился. Катя накинула халат и пошла открывать дверь.
        Ее изумлению не было предела, когда она увидела своего дядю. Да, это был Павел Огарков, родной брат мамы. Девушка почти не знала его, видела всего пару раз. Покойная мама не очень охотно говорила о нем, но посылки и денежные переводы в колонии отправляла регулярно.
        - Доброе утро, - сказала она без особой теплоты.
        - Привет, - коротко бросил мужчина.
        На нем была джинсовая рубашка с расстегнутым воротником, не закрывающим фрагменты блеклых тюремных наколок на загорелой груди. Глядя на них, Катя непроизвольно по-думала о Гоше. У того тоже были татуировки, но красивые и яркие.
        - Что, даже внутрь не пустишь? - с насмешкой поинтересовался Павел, и Катя торопливо посторонилась, пропуская дядю.
        Они прошли в дом. Мужчина бесцеремонно плюхнулся на диван, достал из кармана четки и принялся их перебирать. При этом он нахально пялился на оробевшую Катю, задерживая пристальный взгляд на ее стройных ногах.
        - Может, чаю? - нерешительно предложила она.
        Павел хмыкнул, и Катя почувствовала, как в ней закипает раздражение. Приперся после очередной отсидки и уставился как на стакан с водкой. Чего ему надо?
        - Я свои чифиры уже отпил, - сказал он.
        - Тогда чем могу быть полезна, дядя Паша? Извините, но у меня мало времени, - проговорила она.
        Мужчина вновь усмехнулся, пожирая ее глазами. Молчание становилось невыносимым.
        - Я хотела принять ванну. Если вам надо что-то сказать, говорите.
        - Или идите на хрен отсюда! Правильно я тебя понял, детка? - полюбопытствовал он, не переставая перебирать четки. - Это вторая часть твоего предложения, которую ты не сказала вслух, но она у тебя на лице написана.
        - Я рада, что вы так проницательны, - заявила Катя.
        Ей был неприятен этот человек, развалившийся на диване, и она уже не скрывала этого.
        - Как тебе живется в доме моей сестры? - вдруг спросил Павел.
        - Это имеет отношение к вашему визиту?
        - Имеет. Самое прямое.
        - Хорошо живется. Чего и вам желаю, - ответила Катя.
        - Благодарю, но на твои пожелания я мало чего смогу купить. - Павел улыбнулся, но так, что от него повеяло холодом.
        - Купить? - переспросила девушка, начиная догадываться, с какой целью к ней пожаловал этот уголовник.
        - Ты ведь знаешь, что у моей сестры есть мать. После смерти Жанны вы с ней получили наследство.
        «Конечно, знаю, - подумала Катя. - Моей бабушке, то есть твоей матери, не на что жаловаться. Она получила все, что хотела, и даже больше того».
        - Несправедливо получается, - продолжал Павел, взяв четки в другую руку. - Ты, значит, имеешь все, а я - шиш.
        - Почему? - возмутилась Катя. - Вы что, хотите у меня дом отнять?
        Глаза Павла блеснули.
        «Хочет. И ведь отнимет, дай ему волю», - с тревогой подумала Катя.
        - Бог велел помогать ближнему. Вы ведь счета Жанны тоже поделили?
        - Послушайте, это ведь и моя бабушка, если вы забыли, - не выдержала Катя. - А Жанна мне мама, между прочим! А вы все «сестра, моя мать»!..
        - Жанна не твоя мать, - перебил ее Павел. - А моя мать - не твоя бабушка. Ты приемыш, детка. Или не знала этого?
        Катя застыла, вновь и вновь повторяя про себя эти слова. Они показались ей такими же отвратительными, как липкое, давно не стиранное белье.
        Приемыш!
        «Я твоя настоящая мать!» - прозвучал в ее голове истеричный голос однорукой жен-щины.
        Как так?! Они сговорились с той старухой?
        - Я вас не понимаю, - с расстановкой, чтобы не сорваться на крик, начала она. - Если это шутка, то очень неуместная, даже глупая. У вас есть основания так считать?
        Павел лениво закинул ногу на ногу.
        - Есть, - с убийственной простотой сказал он. - Тебя все жалели, поэтому ничего не говорили. У Жанны имелись проблемы со здоровьем, своих детей у нее не было, поэтому тебя и взяли из роддома. Ясно тебе? Да вы и никогда не были похожими, это все говорили. Так что я тебе не дядя, а Надежда Ивановна - не бабушка. Врубилась? Давай, включай свои шестеренки.
        Катя безмолвно смотрела на Павла, испытывая жуткое желание запустить в него вазой.
        - Это ничего не меняет, - наконец произнесла она. - Я любила и буду любить своих родителей. Если у вас есть ко мне претензии по поводу имущества - обращайтесь в суд. А теперь попрошу вас покинуть дом, Павел Аркадьевич.
        - У меня другое предложение, детка. - Мужчина больше не улыбался и перестал перебирать четки. - Ты здесь пустое место. Никаких прав на все то, что нажила моя сестра, у тебя нет. Вот что я предлагаю. Мы идем к нотариусу и оформляем этот дом на меня. Так будет честно. А ты можешь купить себе неплохую комнатку в коммуналке. Я знаю, что денежки у тебя еще остались. Не нужно никаких судов. Это выйдет тебе намного дороже, можешь мне поверить. - Лицо Павла начало источать осязаемые флюиды угрозы.
        - Уходите, - каменным голосом потребовала Катя.
        Павел поднялся, его губы снова скривила неприятная усмешка.
        - Да без базара, уйду, конечно. Только ты лучше воспользуйся моим предложением. А то ведь потом будет поздно метаться. - Павел дошел до дверей и бросил через плечо, словно мимоходом: - Не советую затягивать с этим вопросом. Решай побыстрее.
        - Вон! - крикнула Катя, вскакивая со стула.
        Посмеиваясь, он вышел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Катя, едва сдерживая рыдания, упала на кровать.
        Сбор колонны был назначен у «Берлоги» в час дня, но люди начали съезжаться к клубу часам к двенадцати. Без десяти час у крупнейшего кемеровского мотоклуба уже собралось более ста аппаратов.
        Адреналин, которым был пропитан воздух, раскаленный солнцем, можно было нарезать дольками. Сердца собравшихся сладко замирали в предвкушении грандиозной поездки на фестиваль, который организовывали представители местного клуба «Оборотни». На всех уже были надеты шлемы, руки сами тянулись к замкам зажигания, чтобы повернуть ключ и нажать кнопку стартера. Байкеры ждали сигнала, но его не было, как и того человека, который его должен отдать.
        Дантист, облаченный в куртку из толстой, вытертой до белизны кожи, был хмурым. Куда-то запропастился Гунн. Не было и Слона, который клятвенно обещал взять на слет двадцать килограммов своего фирменного шашлыка.
        Послышался рокочущий звук двигателя, и к Дантисту подкатил Гаучо. Лицо у него было встревоженным.
        - Гунн не появлялся дома, - сообщил он, заглушая мотор. - Предки сказали, что он остался у Слона.
        - Слон тоже не берет трубу, - ответил Дантист. - Придется смотаться к нему домой. Надеюсь, он не лопнул от своих сарделек.
        Пока они разговаривали, к байкерам подошла миловидная рыжеволосая девушка. На ней была изящная белая косуха с бахромой и ковбойские сапоги поверх джинсов. В руке она держала мотоциклетный шлем.
        - Добрый день. Вы, я так понимаю, Дантист?
        - Допустим. С кем имею честь? - спросил тот, удивленно глядя на девушку.
        Он ее раньше никогда не видел, но сразу заметил, что выглядела она очень обеспокоенной.
        - Я подруга Слона, Лиля. Вася мне рассказывал о тебе, я видела твои фотографии.
        - Весьма польщен.
        - Мы договорились о встрече. Я очень волнуюсь, что его нет. С самого утра телефон выключен! - сказала девушка.
        Дантист переглянулся с Гаучо и бросил ей:
        - Садись.
        Девушка ловко взобралась на его мотоцикл и надела шлем.
        К ним подъехали Эстет с Монголом.
        - Нужна помощь? - осведомился Монгол.
        - Пока нет. Ждите, - сказал Дантист.
        - Может, мы выдвинемся? - предложил Эстет. - Жара, скоро движки закипят. А вы потом.
        - Нет. - Дантист покачал головой и надел немецкую каску.
        Его охватило гнетущее чувство, которое обычно возникает в период мучительного ожидания.
        - Гаучо, ты со мной.
        Двигатели взревели, и байкеры умчались.
        - Гунн никогда бы не позволил себе опоздать на фест. - Монгол задумчиво потер щетинистый подбородок. - Что-то случилось.
        Катя хотела позавтракать, но опрокинула коробку с кукурузными хлопьями и разбила свою любимую чашку. Она ограничилась кофе и набрала номер Олега. Тот долго не брал трубку, а когда взял, голос у него был такой, словно звонок Кати оказался совершенно некстати.
        - Да. Что-то случилось? - вместо приветствия спросил он.
        - Ага. Случилось. Меня выгоняют из дома, - сказала девушка.
        Слова давались ей тяжело, выходили из нее как рыбьи кости, застрявшие в горле. Она никогда не жаловалась, привыкла самостоятельно справляться с трудностями жизни. Но после визита бывшего зэка, этого долбаного дяди Паши, внутри у нее лопнула какая-то струнка. Теперь ей хотелось прижаться к крепкому плечу, почувствовать себя крошечной и беззащитной девочкой. Пусть все проблемы, навалившиеся на нее, решают другие, куда более сильные люди.
        Она вкратце рассказала Олегу о сегодняшней встрече с братом покойной матери.
        После долгого молчания парень спросил:
        - Так твой дядя хочет у тебя дом отобрать?!
        - Он сказал, что я приемная. Мол, они мне не родня!
        - Чушь какая-то, - протянул Олег. - Малышка, я сейчас немного занят. Мне нужно обдумать, что мы можем предпринять. В полицию пока сообщать не надо. Они все равно тебя в суд отправят. Но я обещаю…
        - Я хочу встретиться. Я скучаю, мне одиноко, - сказала Катя, и голос ее дрогнул.
        - Пушистик, я освобожусь вечером.
        - Что ты делаешь, Олег? - не выдержала Катя. - Сегодня выходной. Вчера ты тоже был занят. Или это секрет?
        - Я же говорил, над книгой работаю. А ты что подумала? - Олег засмеялся, но даже на расстоянии девушка почувствовала, что он напряжен и веселится неестественно.
        - Ладно. Не буду тебя отвлекать, - обронила она.
        - Роднуля!..
        Катя прервала разговор, встала, подошла к зеркалу, взлохматила волосы, повернулась боком и внимательно разглядела себя.
        - Уланова, почему тебя такие странные мужики окружают? - задала она вопрос своему отражению. - Может, потому, что ты сама того, немножечко ку-ку? Особенно после прыжка на спор!
        Она решила навестить Милу, которая наверняка сейчас дома. Катя задаст ей пару вопросов о маме. Не может быть, чтобы лучшие подруги не делились самым сокровенным, а что может быть дороже собственных детей?
        Девушка быстро собралась и выскочила из дома.
        Мила оказалась дома и была очень рада приходу Кати.
        - Я сейчас чаю согрею, - сказала она, выставила перед собой руки и неуверенно пошла на кухню.
        Миле явно становилось хуже. Катя с болью посмотрела ей вслед, потом оглядела квартиру и подметила, что она тоже сильно изменилась, причем не в лучшую сторону. Да, жилье Милы не являлось эксклюзивными апартаментами, но у нее всегда была идеальная чистота, пахло свежими пирожками и домашним уютом. Теперь же в комнатах было неубрано. Наряду с общей неряшливостью ощущалась какая-то угнетающая тоска. Мебель выглядела еще более обветшалой, чем прежде, и отчаянно просилась на свалку. А вместо аромата пирожков здесь поселился запах ветхости и забвения.
        Мила долго искала спички, включила газ, но никак не могла зажечь плиту. Когда по облупившейся кухоньке поплыл мерзкий запах, Катя не на шутку перепугалась, выключила конфорку и пошире открыла окно.
        - Как у вас со зрением? - спросила Катя.
        Мила махнула рукой и промолчала.
        - Извините, но это очень заметно. В прошлый раз не так бросалось в глаза. Как вы себя чувствуете?
        Губы Милы тронула безрадостная улыбка.
        Она поправила очки, неуверенно вытянула руку и спросила:
        - Это ты стоишь?
        - Да, - оторопело произнесла Катя.
        - Передо мной только размытое пятно, - произнесла Мила спокойно, но Катя отлично видела, каких трудов стоит ей не показывать свои истинные чувства. - Я слепну с каждым днем, все больше и больше. Пока еще по памяти все вещи нахожу. Что будет дальше - не знаю. Вчера мне знакомая трость принесла. Буду учиться ходить с палочкой. Возможно, мне придется завести собаку-поводыря.
        - Как же вы работаете?
        - Уже никак. В понедельник за трудовой книжкой пойду.
        - Что же вы теперь делать будете? Почему не говорили раньше?!
        - Катюша, радость моя, у тебя своих забот выше крыши. Зачем тебе мои проблемы? Господь не посылает нам испытаний не по силам. Раз дано мне такое пережить, значит, так нужно.
        - Нужно? - переспросила Катя, решительно ничего не понимая. - Кому нужно, Мила? Богу вашему? Сейчас медицина такие штуки творит, что раньше об этом фантастические повести писали! Вам нужно пройти нормальное обследование, сдать анализы…
        - Сердце мое!.. - Женщина улыбнулась. - Не волнуйся за меня. Поверь, все болезни излечиваются самим организмом, а не врачами. Нужно исцелять душу, а не тело. Да и денег у меня на эту медицину нет. - Она вздохнула. - Жаль, мне придется расстаться с книгами и учиться читать пальцами, как это делают слепые.
        Глядя на закипающий чайник, Катя уже начала жалеть о том, что пришла. У Милы горе, а она со своими расспросами!.. Однако когда они сели за стол, девушка все-таки не удержалась и рассказала о визите Павла.
        Мила внимательно выслушала ее и сказала:
        - Ничего не бойся. Он не сможет заставить тебя оформить на него дом. Это твое единственное жилье, Катюша. А счет в банке - не его дело. Распоряжаться этими деньгами можешь только ты.
        - Вы бы видели его физиономию! - воскликнула Катя. - Такой в переулке кирпичом по башке даст. Ему это как комара прихлопнуть!
        - Если он еще придет или позвонит, постарайся записать его разговор и обращайся в полицию. Я тебя всегда поддержу. Тебе нужно поговорить с бабушкой. Я не очень хорошо знаю Надежду Ивановну, но уверена, что она не допустит этого.
        - Я почти не общаюсь с ней. Когда погибли родители, она даже не подошла ко мне, только по телефону успокаивала. Я не буду плакаться ей в жилетку, - твердо сказала Катя.
        - Нужно умерить свою гордыню, девочка. Не думай, что все окружающие желают тебе зла.
        - Я так не думаю. Но ситуация в последние дни складывается так, что почему-то все поворачивается против меня, - устало проговорила девушка.
        - Против тебя? - переспросила Мила. - Ладно. До этого я тебе говорила о технической стороне вопроса. Теперь о нематериальном.
        Катя отпила чаю. Она уже догадывалась, о чем будет говорить Мила.
        - Одна из наших проблем заключается в том, что человек не уделяет внимания своему внутреннему «я», он сконцентрирован лишь на внешних, физических проблемах. Мы забываем о том, что происходит внутри нас. Важно не то, что с тобой случается, а то, как ты на это реагируешь, Катя.
        - К чему вы это? - с недоумением спросила девушка.
        - Ты не должна держать зла на дядю. Этот человек в своем развитии остановился на уровне одноклеточного существа вроде амебы. Его желания и потребности ниже, чем у животного. Да, на физическом уровне от него нужно защищаться. А в духовной сфере он нуждается в помощи и любви. Ведь твой дядя все эти годы провел в тюрьмах. Что хорошего и светлого он там видел?
        Катя была немного сбита с толку.
        - То есть я могу на него кричать, бить, заявлять в полицию, но должна любить? - недоверчиво спросила она.
        - Так сказано даже в Библии. Любая внутренняя обида включает механизм саморазрушения организма, от простой болячки до физической смерти. Поэтому нужно научиться прощать. Я знаю, это сложно. Но ты сама к этому придешь. По-другому нельзя. Будешь обижаться - придется страдать. Думаешь, я теряю зрение просто так? Нет, в этой жизни все взаимосвязано. Я расплачиваюсь за свои обиды и другие грехи.
        Катя решила не спорить. Мила снова оседлала своего любимого конька. Душа, карма, аура!.. Но она должна задать маминой подруге самый главный вопрос, волнующий ее.
        - Павел сказал, что я приемная, - осторожно произнесла девушка, после того, как Мила замолчала.
        Она в упор посмотрела на женщину, зная, что та не умеет притворяться, и сразу подметила, как у той вздрогнули руки.
        Катя положила ложечку на блюдце и сказала:
        - Странное совпадение. Сначала какая-то однорукая бабка называет себя моей матерью. Теперь я слышу что-то подобное от другого человека, - сказала Катя.
        - Ты же любишь Жанну, свою маму. Так ли важно тебе знать, приемная ты или нет? - спросила Мила и отодвинула в сторону блюдце с недоеденным куском торта.
        - Да, - решительно сказала Катя. - Думаю, вы на моем месте тоже желали бы знать правду.
        - Ну что ж. Я была готова к этому.
        С колотящимся сердцем Катя наблюдала, как Мила неуклюже поднялась, подошла к древнему серванту и принялась выдвигать ящики.
        - Помоги мне. Тут должна быть зеленая папка, тоненькая такая.
        Катя молча вытащила ее прямо из-под носа Милы.
        - Открой.
        Катя сдула с папки пыль. Было видно, что к ней очень давно никто не прикасался. Дрожащими руками она отстегнула кнопку.
        - Когда я была у Жанны в больнице, она все рассказала. Не держи на нее зла. Ты была самым любимым человеком в ее жизни. Никто ведь не знал, что все так закончится.
        Катя вытащила пожелтевший, слегка измятый лист. Судебное решение об установлении удочерения. Свидетельство органа загс об удочерении…
        Ей показалось, что пол уходит у нее из-под ног.
        - Прости, но Жанна не хотела, чтобы ты знала правду. Эти бумаги были спрятаны у тебя дома. - Голос Милы словно звучал на другой планете. - Жанна сказала мне, где они, и однажды, когда ты была чем-то занята, я забрала их.
        Катя несколько раз прочитала документы, подняла голову и спросила:
        - Мама… Жанна ничего не говорила про моих настоящих родителей?
        Мила покачала головой.
        - Значит ли это, что та старая женщина могла и правда быть моей матерью? - задала она вопрос.
        Мила промолчала.
        - Да, дела! - Катя горько усмехнулась.
        - Ты не злишься?
        - Не знаю. Мне нужно переварить эту информацию. Как вы думаете, в родильном доме осталась какая-то информация?
        - Все может быть. Девочка, ты должна помнить лишь одно. Тебя воспитала Жанна. Она души в тебе не чаяла. Ты всем обязана ей. Поэтому не так важно, кто твоя биологическая мать. Что от этого изменится? Ты уйдешь жить к этой женщине?
        - Нет, конечно.
        - Поэтому не забивай себе голову. Жанна - твоя мать.
        Какое-то время они провели в полной тишине. Лишь старые настенные часы тихонько отстукивали время.
        - Я пойду, - сказала Катя, понимая, что теперь ей все известно. - Спасибо, что сказали мне правду. Я вам очень благодарна. Нет, я не злюсь.
        - Катенька, если хочешь, возьми документы, - нерешительно предложила Мила. - И помни, что я люблю тебя как собственную дочь, - искренне добавила она.
        Катя взяла папку, попрощалась и покинула дом.
        Пробок на улицах города, плавящегося от жары, не было. «Барсы» уже через двадцать минут оказались у дома Слона. Дантист снял каску и плотно сжал губы. Он сразу увидел новый мотоцикл Гунна. «Харлей», модель «Софтэйл-Делюкс», иссиня-черный, хрустальная мечта любого байкера, именно тот самый, который заказал себе Гунн, валялся рядом с распахнутыми воротами как ржавый самовар.
        - Гаучо, поверишь ли ты в то, что Гунн со Слоном нажрались и до сих пор дрыхнут без задних ног? - спросил Дантист.
        - Нет. И, кстати, где «Газель»?
        Действительно, грузовой машины, принадлежащей клубу, в пределах видимости не наблюдалось.
        Лиля спрыгнула с мотоцикла.
        - Постой, - схватил ее за руку Дантист. - Я пойду первым. Тебе лучше остаться здесь.
        Мышонок вырвала руку, гневно сверкнула большими глазами и заявила:
        - Не нужно мне говорить, что надо делать. Я пойду с вами.
        Дантист не стал возражать, вынул из бокового кофра охотничий нож, открыл ворота и направился к дому. Он сразу отметил, что мотоцикл Слона на месте, а вот входная дверь болтается на одном шурупе, словно ее вышибали. Сердце заухало, как паровой молот. Дантист, преисполненный самых дурных предчувствий, буквально влетел в покосившуюся избушку.
        Внутри царил полный разгром. Свет был отключен, под ногами хлюпала темная вода. Они быстро обследовали все комнаты.
        - Дантист, дом пустой, - сказал Гаучо.
        - Смотрите, - вдруг произнесла Мышонок.
        В ее голосе слышался страх. Она показывала пальцем на пол, все доски которого были изрублены.
        Девушка присела на корточки и спросила, непонятно к кому обращаясь:
        - Что здесь произошло? - Она провела рукой по отслаивающимся волокнам древесины, сложила ладошки лодочкой и набрала воды.
        Девушка встала и подошла к окошку, где видимость была получше, потом повернулась к Дантисту. Но тот и сам уже видел, что вода была розовой.
        - Это что, кровь? - прошептала Мышонок, нервно вытирая руки об джинсы.
        - Надо ментам звонить, Дантист, - сказал Гаучо. - Слепому ясно, что тут замес был.
        Он увидел обрывки скотча на трубе отопления, и уже хотел сорвать их, но Дантист крикнул:
        - Не трогать!
        - Вещи, - вдруг сказала Мышонок. - Это одежда Васи. Смотрите, даже трусы. С пингвинами, это я ему вчера подарила.
        Дантист оглянулся. Только сейчас его зрение привыкло к сумеркам и уловило целое море бурых крапинок, которые покрывали стены, потолок, стол, диван и даже телевизор. Засохшие капли крови, Дантист не сомневался в этом.
        - Выходим, - хриплым голосом скомандовал он.
        - Что же делать? - побледнев, спросила Лиля. - Где он?!
        Дантист бросил взгляд на огромную чугунную ванну. Она была аккуратно накрыта чехлом от мотоцикла Слона. Рядом стояло грязное ведро, над которым кружили мухи.
        Гаучо шагнул вперед.
        - Стой на месте, - приказал Дантист.
        Гнетущее чувство росло как снежный ком, царапало все внутри своей шершаво-колючей поверхностью. Он подошел ближе и заглянул в ведро. Оно было наполнено подсыхающими внутренностями. Рядом аккуратно стояли две пустые бутылки из-под уксуса и разорванная пачка соли. Дантист поморщился и перевел взор на саму ванну. По чехлу, складки которого слегка колыхались под порывами ветерка, тоже ползали крупные мясные мухи.
        - Дантист! - позвала его Мышонок, но байкер даже не обернулся.
        Он приподнял край черной материи, и в нос ему тут же ударил тяжелый запах сырого мяса, отдающий муторно-кислым уксусом. Внутри все оборвалось, будто ком, пухнущий там, взорвался холодными льдинками. Ванна была заполнена обрубками человеческого тела. В глаза Дантисту сразу бросилась большая кисть. Мясистые бескровные пальцы унизаны серебряными перстнями.
        Желудок вздрогнул. Дантист почувствовал, что его сейчас вывернет наизнанку, но все же понял, что куски мяса смешаны с репчатым луком.
        «Это что, шашлык к фесту?!»
        Взгляд Дантиста переместился на ванну, на боку которой было жирно намалевано: «Возьмите меня с собой. Я вкусный!»
        - Не подходи сюда! - крикнул Дантист, видя, что Мышонок намеревается заглянуть в ванну.
        Но она сорвала чехол. Разозленные мухи, жужжа, взвились наверх.
        Несколько секунд Мышонок с немым ужасом взирала на страшную ванну, потом отвернулась, сделала два шага и опустилась на траву. Она не обращала внимания на то, что ее красивые светлые джинсы могут испачкаться.
        Когда Гаучо, белый как мел, начал звонить в полицию, она пронзительно закричала.
        Полиция и байкеры, собравшиеся у «Берлоги», приехали к дому Слона почти одно-временно. Сотрудникам полиции пришлось вызывать подкрепление, чтобы не допустить разъяренных мотоциклистов к месту трагедии. Вскоре подъехали следователи, кинолог с собакой и, разумеется, представители прессы. Участок Слона огородили, и началась рутинная работа.
        Уже через полчаса новость о новом убийстве облетела Каменск. Она заставила содрогнуться даже людей с крепкими нервами.
        Один из журналистов опрометчиво поинтересовался у Дантиста, не исключает ли он, что между байкерами возникла ссора, расправу над Слоном устроил сам Георгий, после чего скрылся. Этот вопрос стоил корреспонденту разбитого глаза, а также растоптанного микрофона. Держась за лицо, журналист пообещал подать на байкера в суд, но его кто-то оттолкнул в сторону, и о нем тут же забыли.
        Город, потрясенный очередным зверством, словно весь как-то усох и съежился. Казалось, он был бессилен против зла, оказавшегося на свободе.
        «По моему глубокому убеждению, если писатель сумеет вникнуть в составляющие страха, заглянуть в самые потайные закоулки сознания, подобрать нужный ключик к замкам скрипучих дверей, за которыми кроются истинные причины, заставляющие человека бояться, тогда успех ему гарантирован».
        Катя положила листок на стол и посмотрела на застывший комочек жевательной резинки, притулившийся возле папки с книгой. Именно благодаря жвачке этот лист прилепился к последней странице рассказа, который ей в тот раз принес Олег.
        После ужасной смерти Слона, всколыхнувшей всю страну, она не находила себе места. Чтобы хоть как-то отвлечься, девушка решила полистать книгу, оставленную Олегом.
        Эта страница вызвала неоднозначные чувства. Она не очень любила ужастики, полагая, что реалии повседневной жизни куда страшнее выдуманных историй. Да уж, в этом она уже успела убедиться.
        Катя вновь взяла листок, повернула его и увидела продолжение.
        «Катя скупо улыбнулась, услышав очередную шуточку мужа.
        Она понимала, что волновалась, но Георгий, казалось, ничего подозрительного в ее поведении не замечал. И это хорошо. Просто замечательно, твою мать!
        Стояло субботнее летнее утро, они ехали на пикник. Дорога свободна, все прекрасно. Если только не считать одного обстоятельства - Гоша вот уже третий месяц изменял ей с ее собственной матерью.
        Багажник был забит под завязку - мангал, надувной матрас, раскладные стульчики, покрывала, топор, маринованное мясо, овощи с зеленью, несколько бутылок хорошего вина. Катя специально взяла их. Ведь сегодняшний день станет знаменательной датой!
        Да, и самое главное. В углу багажника примостилась ее спортивная сумка. Муж вряд ли проявит к ней хоть какой-нибудь интерес. Он несказанно удивился бы, если бы узнал, что в ней. Нет, сверху было все нормально - бадминтонные ракетки, футболка, полотенце и еще какая-то ерунда. Ценность представляло то, что находилось на дне. Ятаган, самый настоящий, слегка проржавевший от времени, но все еще очень острый, с изогнутым лезвием, бережно завернутый в старенькую простынку. Это наследство деда она все собиралась повесить в гостиной, да никак руки не доходили.
        Катя искренне надеялась, что древнее оружие янычаров сослужит ей хорошую службу».
        Катя положила листок на стол. Ей с трудом верилось, что это писал Олег. Предыдущая его книга была выдержана совершенно в ином стиле.
        А тут!..
        Главные герои - Катя, Гоша, Жанна. Внутренний голос подсказал ей, что только дурак будет считать это случайным совпадением.
        Муж Гоша изменяет с тещей!
        Ей вдруг стало противно. Неужели Олег ничего не понимал, когда писал такое?! Он что, чокнулся? Ведь знал, что ее маму убили!
        Она набрала номер Олега, но автоответчик сообщил, что абонент недоступен. Собственно, в последние дни это стало нормой. Девушка уже не удивлялась. Она подумала, что в их отношениях с этим молодым человеком пора подводить жирную черту. Нынешний расклад вещей ее категорически не устраивал.
        Перед тем как лечь спать, она проверила все окна и замки на дверях, газовый баллончик положила под подушку. Катя догадывалась, что в серьезной передряге он вряд ли сможет ей реально помочь, но засыпать с ним было как-то спокойнее.
        Телевизор она не включала. На экране постоянно мелькала фотография Гоши, после чего снова начинались бесконечные предупреждения властей города о комендантском часе и прочее.
        Она лежала, глядела в темное окно и думала о Гоше. Все же, несмотря на грубость и неумение обращаться с женщинами, он по-своему любил ее. Может, если бы не тот самый глупый спор со Слоном, все было бы иначе. Его испортил этот дурацкий пафосный мотоклуб с его идиотскими правилами, переводными картинками на жилетках и прочими цацками. Взрослеть Гоша не желал. Его устраивал детский сад, который он создал вокруг себя и был в нем одним из главных.
        Сегодня утром к ней заехал Дантист и рассказал, что фрагменты тела, обнаруженные в ванне, принадлежали одному человеку - Слону. Гунн же испарился как дым. «Газель», на которой Гоша приехал к Слону, была найдена в нескольких километрах от города, в кювете. Никаких следов Георгия в машине не обнаружилось.
        Листовки с фотографией Георгия мотоциклисты клеили во всех близлежащих населенных пунктах. Фест в Шатиловске по понятным причинам не состоялся. Более того, в Каменск тут же примчала колонна из тридцати крепких парней, горящих желанием помочь. Слона и Гунна знали все байкеры в области.
        Полиция вяло отмахивалась от такой помощи. От толпы, клокочущей ненавистью, было больше проблем, чем реальной пользы.
        - Если Гунн вдруг объявится у тебя, ты знаешь, что делать, - сказал Дантист.
        Его худощавое лицо вытянулось еще больше.
        - Почему ты думаешь, что он объявится у меня? - спросила она.
        Дантист с печалью смотрел на нее.
        - Потому что он тебя любит.
        «Не любит, а любил», - злорадно прошептал чей-то голосок.
        Они попрощались, и Катя поймала себя на жуткой мысли. Дантист едва ли сам надеялся на то, что Гунн еще жив.
        Мила слепо щурилась на солнце. В ее руках была трость. Постукивая ею по тротуару, нагретому солнцем, она неуверенно шагала по улице. Иногда Мила натыкалась на прохожих, стоявших к ней спиной, и тут же бормотала извинения.
        Вскоре она приблизилась к старой хрущевке, уточнила у мальчугана, пробегавшего мимо, номер дома, и зашла в подъезд. Мила поднялась на второй этаж и нажала на кнопку звонка.
        Дверь долго не открывали, потом из квартиры послышался лающий голос:
        - Я никого не жду. Катитесь в задницу.
        - Женя, это я. Открой, пожалуйста, - робко попросила Мила.
        - Ты? - Смех за дверью был мрачным, почти злым. - Уж кого-кого, а тебя я хотел бы видеть в самую последнюю очередь. Ты зря пришла.
        - Женя, не нужно так. Прошу тебя, - взмолилась женщина.
        За дверью послышалась возня с замком, и она чуть приоткрылась.
        - Чего ты приперлась? - совершенно спокойно поинтересовался мужчина, просунув голову в образовавшуюся щель. - Между нами уже давно нет ничего общего. Опять про космос и карму меня грузить вздумала?
        - Ты мой брат. А я твоя сестра, - с трудом выговаривая слова, ответила Мила. - Хватит валять дурака. Пусти меня.
        Последнее предложение прозвучало почти как приказ. Плечи мужчины обмякли, он отворил дверь, и Мила прошла внутрь.
        - У тебя накурено, - заметила она, потянув носом.
        Мужчина ухмыльнулся.
        - Да, я курю. А еще матерюсь и порнуху смотрю. Думаю, что в сорок восемь лет я имею на это полное право.
        - Перестань.
        - Чего тебе нужно? - повторил вопрос Евгений. - Полюбоваться на меня пришла? Спешу разочаровать - все осталось как было, ни лучше, ни хуже. - Он отдернул шторы, и маленькую комнатку залил солнечный свет.
        Евгений повернулся лицом к сестре.
        - На, смотри.
        От переносицы до подбородка все лицо мужчины покрывали бугристые шрамы, словно его с головой окунули в кипящее масло. По-рачьи круглые глаза навыкате тоже не украшали его внешность.
        - Женя…
        - Что, довольна?
        - Хватит. Я все равно ничего не вижу, - сказала Мила.
        Евгений умолк и сел на диван. Перед ним стояла табуретка, на которой располагалась облезлая шахматная доска.
        - Я принесла тебе продукты, - продолжала Мила. - Включи мне плиту, я сварю тебе суп.
        Мужчина с угрюмым видом отправился на кухню. Пока закипала вода, Мила, как уж могла, привела захламленную квартиру в порядок, после чего занялась готовкой. Все это время Евгений с маниакальной сосредоточенностью играл сам с собой в шахматы.
        - Давно ты так сидишь? - спросила Мила, вытирая руки полотенцем, и осторожно присела рядом.
        - С утра, - буркнул Евгений.
        Мила медленно протянула руку, и ее покрасневшие пальцы наткнулись на фотографию в рамке, стоявшую по другую сторону доски.
        - Это кто? Ты?
        - Да.
        Мила вздохнула. Она помнила это фото. На ней Жене семь лет, он сидит на велосипеде и счастливо улыбается щербатым ртом. В первом классе у него уже вовсю выпадали молочные зубы. Один из немногих снимков, где ее брат был чудесным ангелом. Да, до того самого случая.
        - Кто выигрывает? - улыбаясь, спросила она.
        - Маленький Женя, - тихо ответил мужчина и передвинул белого ферзя. - Если проигрывает Женя, он получает щелбан. Если Евгений Николаевич, старый, никому не нужный урод, то он съедает ложку горчицы. Шах!
        Мила озабоченно пошарила рукой, нащупала на диване открытую банку, взяла ее в руки, понюхала и сморщилась.
        - Ты с ума сошел!
        - А что? Хочешь со мной сыграть?
        - Нет.
        Она протянула руку, коснулась предплечья брата.
        - Что это?
        - Ничего, - проворчал Евгений, но Мила не отпускала его.
        - Это повязка? Что у тебя с рукой?
        Мужчина скривился от боли.
        - Ты порезался? - продолжала допытываться Мила.
        - Болит, - признался Евгений. - Может, перебинтуешь?
        Мила, ни слова не говоря, быстро размотала тряпку и с осторожностью коснулась раны подушечками пальцев. Разрез был длинным и ровным, края раны вспухли.
        - Женя, ты пытался вскрыть вены?
        Евгений молчал.
        - Пошли на кухню. У тебя есть бинты?
        Евгений послушно поплелся за сестрой и стал рыться в аптечке, которая косо висела на выцветшей стенке.
        После обработки пореза они вернулись в комнату.
        - Зачем ты сделал это? - спросила Мила.
        Ее брат тупо разглядывал ржавый потек на батарее.
        - Так нельзя больше. Ты замуровал себя в этой квартире.
        - Что ты предлагаешь? - кисло поинтересовался он. - Пойти в телеведущие? Съездить в кругосветное путешествие?
        - Но самому себя щелкать по лбу и есть горчицу!.. Ты сойдешь с ума.
        Евгений дернулся, словно с разбега ударился о невидимую стену.
        - Я сошел с ума сорок один год назад, сестренка, - зашептал он, приближая к ней изуродованное лицо.
        Нижняя губа почти полностью отсутствовала. Была видна бледно-серая десна и зубы, покрытые кариесом. - Девятнадцатого июня, в восемь часов вечера. Именно тогда я сошел с ума. Пока ты…
        - Перестань! - взвизгнула Мила.
        Она тяжело задышала, ее грудь прерывисто вздымалась. Женщина с трудом поднялась с дивана.
        Евгений ядовито улыбнулся. Ему словно доставляли удовольствия переживания близкого человека.
        - Совесть не мучает, сестренка?! С того самого времени я потерял все, даже не успев приобрести! Работа, семья, дети!..
        - Я полностью искупила свой грех, - с трудом владея собой, проговорила Мила. - Я до крови стерла колени, вымаливая у тебя прощение, хотя была ребенком! Я сама наказала себя за тот поступок. Смотри, мои глаза ничего не видят! А ты похоронил себя в этой вонючей коробке! Ты каждый день измываешься надо мной, проклинаешь Бога и судьбу за свою жизнь, но не понимаешь, что каждый из нас несет свой крест! Не будь тряпкой! Стань мужиком хоть на некоторое время! Сидит тут, вены ковыряет!
        - Заткнись! - прорычал Евгений.
        Багровый фарш потемнел, стал почти черным. Он с яростью смахнул шахматы с доски, зацепил банку горчицы. Она полетела на пол и с глухим стуком разбилась. По исцарапанному паркету расплескалась густая каша болотного цвета.
        Мила схватила фотографию в рамке и прижала ее к груди.
        - Ты не должен пытаться свести счеты с жизнью. Ты уйдешь тогда, когда так решит Бог, ни секундой раньше.
        - Знаешь что, философ, топай домой, - устало произнес Евгений. - Ты как наркота. Я тебя не выношу в больших дозах. Подохнуть можно, слушая твои монологи про смысл жизни. Не появляйся тут больше. Я уж как-нибудь сам себе борщ сварю. Поняла?
        Мила сделала шаг назад. Ей показалось, что она ослышалась.
        - Женя, что ты такое говоришь? Мы - самое близкое, что есть друг у друга!
        Евгений был непреклонен.
        - Уходи. В следующий раз я не открою тебе, так что даже не появляйся тут.
        Лицо Милы исказила невыносимая мука. Она сгорбилась, вытянула руки и зашаркала к двери. Женщина возилась с замком, но брат намеренно не желал ей помогать. Когда она справилась, он все-таки соизволил встать и выйти в прихожую.
        - Палку свою не забудь, - сказал Евгений уже спокойнее.
        - Будь осторожнее, если пойдешь на улицу. Маньяка все еще не поймали, - сказала Мила, забирая у брата трость.
        - Маньяк сидит в каждом из нас, - насмешливо сказал Евгений. - Кто знает, когда он проснется?
        - Пока, - сказала женщина.
        - Нет. Прощай, так будет правильнее, - поправил ее мужчина.
        Она уже хотела закрыть дверь, как вдруг он бросил ей в спину:
        - Лучше бы ты не вмешалась тогда.
        - Ты бы умер, - едва слышно сказала Мила.
        - Ну и что? Лучше умереть в семь лет, чем прожить вот такую жизнь.
        Он захлопнул дверь и заскрежетал замком. Мила вытерла рукой незрячие глаза. Ладонь оказалась мокрой.
        Она заставила себя выдавить улыбку.
        Все будет хорошо.
        Виктор чувствовал, что ему катастрофически не хватает времени, он начинает отставать от Малышева. С другой стороны, прирожденное чутье сыщика уверяло его, что он движется в верном направлении.
        Только что Виктор был у родителей медсестры психиатрической клиники Олеси Князевой. Она колола препараты Малышеву и была убита во время пожара. К слову, только эта девушка и охранник погибли от смертельных ранений ножом, а не от огня.
        Убитые горем родители сообщили любопытные новости. Незадолго до трагедии Олеся купила себе ноутбук и дорогой телефон. Родителям она пояснила, что получила премиальные. Виктор узнавал в бухгалтерии. Квартальные премии только ожидались, какими-либо дополнительными выплатами сотрудников больницы не баловали. После смерти Олеси ее мать обнаружила в косметичке дочери золотые украшения, которых никогда раньше не видела. Виктор знал, что на премию медсестры такие вещи в один заход купить невозможно.
        - Она вновь связалась со своим бывшим, - вытирая слезы, сказала мать, мигом постаревшая. - Лешка бросил Олесю два года назад, когда она забеременела от него. Аборт ей тогда пришлось делать. Врачи сказали, что у ребеночка патология какая-то. И вот снова!.. Думаю, неспроста это. Он ведь наркоман. Послушайте, вы первый серьезный человек, кто приехал к нам разговаривать! Был один следователь, мальчишка совсем, и все! Неужели никому ничего не нужно знать?
        Виктору было нечего сказать. Он, профессионал, знал всю подноготную разыскной системы. Ему было известно, что все усилия полиции зачастую сводятся лишь к тому, чтобы отчитаться перед вышестоящим начальством и получить заветную «галочку». В силу данных обстоятельств даже опытный сыщик был бессилен. Маленький винтик, даже изготовленный из очень хорошего металла, не в состоянии повлиять на громадные, неуклюжие шестерни, которые давно проржавели и требуют замены.
        Лес в Заозерье до сих пор прочесывали полиция и группы солдат-срочников, хотя даже ослу ясно, что Живодера там давно нет. Какое им дело до какой-то несчастной женщины, у которой зарезали дочь?!
        Виктор выведал адрес Алексея Иволгина и отправился к нему домой. Интересно, почему у этого парня возродился вдруг такой интерес к бывшей подруге?
        Он вел машину, обдумывая положение. На днях произошло еще одно чудовищное убийство. Кадры с ванной, наполненной кусками тела байкера, замоченными в уксусе, облетели всю страну, транслировались по зарубежным каналам. Еще один парень, находившийся рядом с убитым, бесследно исчез. Если это дело рук Малышева, то, похоже, недочеловек окончательно потерял связь с реальностью. Ни один, даже самый шизанутый отморозок не будет балансировать на грани, как это делает Артур.
        Боков был прагматиком и реалистом. Он не верил в то, что садиста могли как-то изменить доктора в «Райском уголке». Малышев безнадежен, он живет в своем собственном мире. Люди, окружающие его, - просто биомасса, материал для изуверских экспериментов. Такое существо можно только устранить физически, уничтожить, выжечь каленым железом, как клопа-кровопийцу, чтобы от него даже темного пятнышка не осталось.
        «А может, это и не Малышев вовсе? - промелькнула у Виктора отчаянная мысль. Собственно, почему бы и нет. В мире много ненормальных. В социальных сетях уже появилось несколько групп, объединенных нездоровым интересом к подвигам Артура. Члены этих сообществ вовсю смакуют подробности зверств Живодера. Куда же катится этот мир, если у серийного маньяка и садиста появляются почитатели, чуть ли не фанаты?»
        Он подъехал к дому, в котором жил Иволгин. Однако квартира оказалась заперта. Виктор подождал немного и спустился во двор. Телефон бывшего парня Олеси тоже был нем, как рыба.
        - Простите, вы, случаем, Алексея из шестнадцатой квартиры не знаете? - спросил бывший сыщик у бабульки, которая, отдуваясь, волокла за собой тележку, доверху набитой капустой.
        - Отчего ж не знать, - ответила она, вытирая со лба пот. - Это который наркоманил тут день-деньской?
        Виктор кивнул.
        - Так умер он недавно, - сказала старушка и быстро перекрестилась. - О мертвых плохо не говорят, но ничего хорошего от него за всю жизнь никто не видел и не слышал, сынок.
        - Умер? Как? - спросил Виктор, чувствуя, что тоненькая ниточка, конец которой он ухватил, ускользает от него.
        - Говорят, гадость себе какую-то вколол, вот сердце грешное и не выдержало, - объяснила пожилая женщина.
        - Он жил один?
        - Один. Мы участкового звали каждый божий день. Квартиру в притон превратил. - Бабушка снова перекрестилась и схватилась за тележку.
        - Я помогу вам, - предложил Виктор.
        - Вот уж спасибо, сынок, - обрадовалась старушка. - Дай бог тебе счастья!
        После того как Виктор поднял тележку на третий этаж, ему позвонила жена.
        - Привет, любимый!
        - Здравствуй, нежнуля, - тепло ответил он. - Как вы там?
        - Нормально. Светику ролики купила, носится вовсю, все коленки уже посбивала. Витя, ты когда приедешь?
        Мужчина замялся.
        - Лена, пока не знаю. Может, через неделю.
        - А раньше? - робко спросила Лена. - Я скучаю.
        Виктор чувствовал, что ее голос задрожал, как тоненькая струнка на ветру.
        - Я тоже. Прошу тебя, потерпи, милая.
        - Витя, я тебе хотела кое-что сказать.
        - Что произошло? - Виктор нахмурился.
        - Сегодня утром меня Света разбудила. Вся в слезах. Мама, я такой сон видела. Знаешь, она мне рассказала, и мы с ней вместе ревели. Мол, наш Сережа жив. Представляешь? Ему одиноко без нас. - Голос супруги сорвался, и она заплакала.
        - Леночка, не нужно, - как можно мягче сказал Виктор, хотя у него самого защипало в глазах. - Я с вами, запомни это. Успокой Светлячка.
        - А вдруг наш малыш и вправду жив? С кем? Где он? Боже!..
        - Лена!
        - Прости, это все нервы. - Она всхлипнула. - Я люблю тебя. Поскорее приезжай. Мы тебя ждем, Витя.
        - Обними за меня Светлячка и скажи, что я скоро вас заберу, - произнес Виктор. - Все, родная. Пока.
        Виктор отдал бы все на свете, если бы сон дочери оказался пророческим. Но ему нужно не мечтать, а делать дела тут, в Каменске.
        Бывший сыщик решил пробить телефонные звонки умершего парня Олеси, заодно поподробнее расспросить соседей.
        Он даже не мог предположить, к чему в итоге приведет его расследование.
        С самого утра Катя чувствовала себя не в своей тарелке. Она постирала белье, приготовила обед, после чего решила устроить себе час физкультуры. Под легкую музыку девушка покрутила велотренажер, полчаса провела на беговой дорожке, потом отжималась, качала пресс. Однако физические упражнения не подняли ее настроения. Она все делала машинально, как робот, а в голове царила полная сумятица.
        После тренировки Катя приняла душ и наспех перекусила. Промаявшись еще немного, она поняла, что не успокоится, пока не найдет ту самую однорукую женщину.
        Садясь за руль, девушка внезапно с удивлением поняла, что уже готова смириться и поверить словам незнакомки. Как там ее зовут? Катя напрягла память. Кажется, Галя.
        Прошло два часа, а она продолжала упорно колесить по городу, высматривая однорукую фигуру в неряшливой одежде.
        Удача подвернулась ей совершенно неожиданно, когда Катя практически потеряла на-дежду. Проезжая по улице Декабристов, она свернула к небольшому скверику, заприметив на лавочке компанию бродяг, передающих по кругу бутылку. Местные клошары с наступлением лета живут на улице и наверняка знают тут каждую собаку.
        Девушка уже направилась было к бездомной братии, как вдруг услышала крики, доносящиеся от фонтана. Катя оглянулась и замерла. Она увидела ту женщину, которую искала вот уже несколько часов.
        Галина дралась с другой женщиной, такой же чумазой, в ободранной юбке. Осыпая друг друга трехэтажным матом, они, словно фурии, вцепились друг в друга. Зрелище было отвратительным.
        Соперница попыталась схватить Галину за волосы, но та ловко вцепилась зубами в ее пальцы и с силой сжала челюсти.
        - Прекратите! - крикнула Катя.
        Она была в растерянности и не знала, как разнять дерущихся женщин.
        - Сука! - завизжала особа в юбке, ошалев от боли.
        Галя открыла рот и толкнула ее. Женщина не удержалась, опрокинулась за ограждение и плюхнулась в фонтан.
        Бомжи, расположившиеся на лавке, встретили такой поворот событий дружным гоготом.
        - Пошла прочь, - прошипела победительница.
        Галя отошла назад, не замечая Катю. Ее соперница перемахнула через ограждение и встряхнула мокрыми волосами. Затем она схватила пустую бутылку, стоявшую на асфальте, и с размаха бросила ее в Галину. Снаряд пролетел в нескольких сантиметрах от лица женщины, и попал в ногу мальчугана, который с открытым ртом наблюдал за поединком, держа в руках скейтборд. Бутылка отскочила от колена и разбилась. От боли и неожиданности парнишка выронил роликовую доску и заплакал.
        - Хватит. Перестаньте! - снова попыталась вразумить женщин Катя.
        Галя наконец-то посмотрела на нее, и ярость на ее испитом лице тут же исчезла.
        - Вы что же творите, сволочи?! - раздался за спиной гневный возглас.
        Это была молодая женщина, очевидно, мать мальчика. Она успокаивала его, разглядывая ссадину на ноге.
        - Пошла ты, коза драная! - крикнула ей особа в юбке.
        - Я позвоню в полицию, - пригрозила женщина.
        - Да хоть президенту.
        - Успокойтесь! - сказала Катя, и на этот раз ее голос прозвучал решительно и властно.
        - А если нет? Чего лезешь? - Бомжиха зашаркала к Кате, оставляя на асфальте мокрые следы.
        Девушка быстро вытащила из сумочки баллончик с газом. Очевидно, наглая персона поняла, что это за предмет, так как сразу же остановилась. Воинственный пыл в ее опухших глазах тут же угас.
        - Уходите, - приказала Катя.
        Она вытянула руку, держа баллончик перед собой. Ее большой палец лег на кнопку. Женщина попятилась назад, потом развернулась и побежала, неуклюже вскидывая ноги в кроссовках, раскисших от воды.
        - Не обращай на нее внимания, - сказала Галя. - Давай присядем.
        Они расположились на соседней лавочке. Галя устало вздохнула и посмотрела на свою рубашку. Воротник располосован, почти все пуговицы вырваны с мясом. Глядя на лифчик сомнительной свежести, который виднелся сквозь дырку, Катя отчего-то испытала смущение.
        - Порвала, гадина такая! - Галя сплюнула.
        Узелок на культе развязался, и она пыталась поправить дело. - Как ты тут очутилась?
        - Я искала вас, - ответила Катя.
        Брови женщины поползли вверх.
        - Да ну? Что-то изменилось?
        - Да.
        - Это хорошо. Потому что я сегодня хотела свалить отсюда, - сообщила Галина. - Этот город сошел с ума. Из людей здесь делают шашлык. - У нее никак не получалось подвязать рукав.
        Катя шагнула к ней.
        - Я помогу.
        - Зачем же ты искала меня? - Женщина исподлобья посмотрела на нее.
        - Расскажите… - тихо попросила девушка.
        Она чувствовала неприятный запах грязного тела и перегара, но, как ни странно, не испытывала при этом брезгливости.
        - А нужно ли оно тебе, девочка? - с грустью поинтересовалась Галина. - Знаешь, теперь я уже думаю, что напрасно к тебе приходила.
        - Вы действительно моя мать? - напрямик поинтересовалась Катя, на голову которой шлепнулась тяжелая холодная капля.
        - Дождик начался, - сказала Галя, бросив взгляд на небо. - Так что Танька не будет на меня обижаться. - Все равно вымокнем.
        - Ответьте!
        Где-то совсем рядом прогрохотал гром, и на лицо Кати упало еще несколько капель.
        - Я все расскажу тебе, только ты вряд ли будешь рада такой правде. Не передумала? - Она взглянула в лицо Кати, словно высеченное из гранита, в огромные, прожигающие насквозь глаза и поняла, что расскажет ей все. - Начну издалека. Может, у тебя сразу появятся ко мне какие-то вопросы, но не торопись, обещаю, что ты все узнаешь.
        Катя смахнула влагу с прически. Уже вовсю моросил дождь, но они не обращали на это внимания.
        - Я выросла в бедной семье. Самая обык-новенная девчонка с косичками и сбитыми коленками. Отец и мать были судимы, пили не просыхая и однажды сгорели в своей халупе. Я осталась без дома и попала в приют. Когда мне исполнилось восемнадцать лет, я оказалась на улице. По закону мне была положена квартира, но чиновники футболили меня из угла в угол. Тогда я поехала в Каменск. Кто-то сказал, что там можно устроиться на работу. Но ничего я там не нашла. В первый же день у меня украли сумочку, в которой были документы и все деньги. Подступала осень. Я хотела есть, была полураздетой, без денег и крыши над головой.
        Через пару дней я попыталась вынести кусок сыра из магазина. Меня заметили, но пожалели и не стали сдавать в милицию. Лучше бы посадили… но тогда не было бы тебя.
        Галина перевела дух и продолжила:
        - В тот день в магазине была одна парочка. Как потом выяснилось, они воровали кошельки у покупателей и заприметили меня. Вот так я связалась с ворами. Их было человек восемь, и все орудовали в разных частях города. Мне предложили хорошо заработать. Я садилась на пустынном участке дороги и звала на помощь, если видела машину. Как только водитель подходил ко мне, из кустов выбегали мои подельники и избивали его. В первый же раз я получила много денег. Дальше - больше. Что они делали с водителями - я не знала. Скорее всего, их убивали. Я начала бояться и дала себе слово, что это будет в последний раз. Он-то и разделил мою жизнь на «до» и «после». - Она зачем-то дотронулась до своего обрубка.
        Катя терпеливо ждала продолжения, хотя уже давно вымокла до нитки.
        Галя закашлялась.
        - У тебя есть сигареты? - спросила она, но Катя покачала головой.
        - Ладно. Тебе о чем-нибудь говорит такое имя - Сергей Малышев? - понизив голос, спросила женщина.
        Катя вновь качнула головой.
        - Неважно. Конечно, это было так давно. В общем, возле меня остановилась машина, и из нее вышел человек. Неторопливо, что уже было странно. Обычно все кидались, мол, девушка, с вами все в порядке?! А этот будто мертвец, поднявшийся из гроба, и это при том, что на нем была милицейская форма. Он молча подошел ко мне. Я испугалась, напрочь позабыла, что должна делать. В это время из-за деревьев появились мои подельники. В темноте они не разглядели на этом парне форму милиционера и бросились к нему. Но драки не было. Все произошло очень быстро, и никто ничего не понял. Я только услышала хрипы. Страшный человек вытирал нож об куртку одного из убитых. Он их зарезал, как куриц, за несколько секунд. Это был Сергей Малышев. Начальник уголовного розыска.
        Теперь Катя подумала, что уже слышала эту фамилию.
        - Он посадил меня в машину и привез в какую-то глушь, где под землей был выкопан бункер, - продолжала женщина, и ее лицо исказилось от мрачных воспоминаний. - С этого момента моя жизнь превратилась в ад. Он был хуже Чикатило. Садист, изверг, которых свет не видывал. Я не буду тебе описывать, как он издевался надо мной. Видишь? - Она помахала обрубком перед глазами Кати. - У него были какие-то специальные кусачки. Но ему было интересно со мной развлекаться, и он не хотел, чтобы я сдохла раньше времени.
        Свинцовое небо вспороло обжигающее лезвие молнии. Вслед за ней снова пророкотал гром, отчего на многих автомобилях сработала сигнализация.
        - Он насиловал меня почти каждый день, а потом начинались пытки. Когда я забеременела, у него появилась мысль оставить ребенка себе. Чем больше становился живот, тем меньше он издевался надо мной, наверное, боялся, что случится выкидыш. Однажды мне удалось вырваться. Штырь, который держал цепь, вывалился из штукатурки. Она стала рыхлой от сырости. Я бежала ночью, полуголая, босая, с огромным животом, и звала на помощь. Я очнулась в роддоме. Меня обступили врачи, они спрашивали, что со мной, почему мое тело в рубцах. Я только ревела, а потом родила.
        Последнее предложение было произнесено с неподдельной стыдливостью. Словно рассказчице было очень неловко за свой поступок.
        - Это была я? - спросила Катя.
        - Да, - ответила Галина, и впервые на ее обветренных губах появилась теплая улыбка. - Маленькое чудо, орущее во все горло. - Ее лицо снова стало угрюмым, отрешенным. - Но я не могла тебя оставить. Мне все время мерещился этот выродок. Я видела его в каждом человеке, который заходил в палату. Потом кто-то из медсестер проговорился, что ко мне придут за объяснениями из милиции. Я поняла, что ждать нельзя, знала, что Малышев ищет меня. Этой же ночью я сбежала из больницы. Я не сказала врачам, где и в каких условиях вынашивала ребенка, даже не попрощалась с тобой. - Она провела ладонью по лицу, изрезанному морщинами. - Я не могла забрать тебя с собой. Он нашел бы нас и убил! Мне нечего было дать тебе! Вспомни, кто и что я была тогда!
        - Что произошло дальше? - тихо спросила Катя.
        - Я не стала обращаться в милицию. За мной тоже грешки водились. Мне удалось вернуться в родной город, меня приютила дальняя родственница отца. О том, что произошло, я никому не говорила. Я до смерти боялась этого нелюдя. Он снился мне каждую ночь. Мне чудилось, что я захожу в ванну, а он там, притаился за ширмой с ножовкой, которой собирается отпилить мне вторую руку. Потом я попала в тюрьму за кражу. За это время многое изменилось. Я вышла, поняла, что не смогу жить, не увидев тебя, и решила ехать в Каменск. Мне было страшно, но я надеялась, что никогда больше не увижу Малышева. Приехав, я выяснила, что тебя удочерили. Люда, женщина, которая раньше прибиралась у вас в доме, рассказала мне все. Она подслушала разговор Жанны с мужем. Твоя приемная мама знала, от кого ты!.. Сейчас это неважно. Главное, я нашла тебя. Я понимаю, почему ты не поверила мне тогда.
        - Вы что-то недоговариваете, - глядя на нее в упор, произнесла Катя.
        Она ясно видела, что женщина мнется.
        - Еще я узнала, что Малышев давно умер, - Слова давались ей с усилием, будто бы она волочила тяжеленный мешок. - Я радовалась, как ребенок.
        Неподалеку остановилась полицейская машина. Проблесковые маячки лениво подмигивали сапфировыми глазищами.
        «Похоже, мамаша того паренька действительно позвонила», - подумала Катя.
        - Дочка, я не сказала тебе главное, - вдруг торопливо заговорила Галина.
        - Что? - сипло спросила девушка, глядя, как к ним быстро приближались два сотрудника полиции.
        - У этого изверга был родной сын. Артур, - чуть слышно проговорила Галина, оглядываясь по сторонам. - Это тот самый, который недавно сбежал из сумасшедшего дома. Он наверняка тоже знает о…
        - Старший сержант Кулагин. Документы предъявите, - потребовал грузный полицейский, остановившийся в метре от них.
        Катя достала из сумочки паспорт и молча протянула его сержанту.
        - Твои? - патрульный с нескрываемым презрением смотрел на Галю.
        - Справка об освобождении сойдет? - спросила она, и тот ухмыльнулся так, словно ждал именно этого ответа.
        - Поехали, клуша. Ну-ка!
        - Послушайте! За что вы ее забираете? Она ведь ничего не нарушила! - с возмущением вскрикнула Катя.
        - Дамочка, шли бы вы домой. Намокнете, простудитесь, - заявил второй полицейский.
        Он подтолкнул Галину, она обернулась и сказала:
        - Уезжай, дочка. Не жди, пока он придет за тобой.
        Похороны Слона прошли как в тумане. Кто-то что-то говорил, кто-то всхлипывал, кто-то нервно мусолил в руках цветы. Вмиг одряхлевшего отца убитого байкера поддерживал Дантист, рядом для подстраховки всегда держался Гаучо. Вход на кладбище был заставлен мотоциклами, а желающие проводить в последний путь дорожного капитана все прибывали.
        Хоронили, по сути, лишь части тела, но гроб все равно оказался тяжеленным. Для того чтобы спустить его в могилу, понадобилось шестеро крепких парней. Дантист осторожно положил на крышку гроба кожаную жилетку Слона с эмблемой клуба, и лишь после этого все по очереди стали кидать горсти земли.
        - Покойся с миром, брат, - прошептал Дантист.
        К нему, оступаясь, шагнула Лиля. Ее лицо было опухшим от слез.
        - Можно, я потом с вами поеду?
        - Конечно.
        Девушка завороженно смотрела на землекопов, быстро и деловито забрасывающих могилу.
        - Я не могу смириться с тем, что его хоронят, как кусок мяса! - вдруг вырвалось у нее. - Даже без головы! Разве так можно? - Ноги Мышонка подогнулись.
        Если бы не Гаучо, то девушка наверняка упала бы в могилу вслед за своим другом.
        - Едем в «Берлогу», - сквозь зубы проговорил Дантист.
        «Барсы» не могли припомнить, чтобы за всю историю существования клуба в «Берлоге» царила такая гнетущая тишина. Сцена была пуста, все столы сдвинули в центр, свет выключили, оставив лишь зажженные свечи. На краю стола высилась большая фотография в черной рамке с изображением Слона. Василий, жмурясь на солнце, сидел на лавочке у своего старенького домика. Каждый раз, когда глаза Мышонка останавливались на снимке, они начинали блестеть от слез.
        Говорить было не о чем, но чуткий слух Дантиста уловил обрывки фраз, из которых он сделал вывод, что самой обсуждаемой темой после похорон Слона стало исчезновение Гунна. Все усилия полиции и байкеров были тщетны. Он словно сквозь землю провалился.
        Ближе к полуночи мотоциклисты стали разъезжаться. В «Берлоге» остались лишь Дантист, Мышонок, Гаучо и Эстет. За окнами хлестал ливень. Он барабанил по крыше с такой силой, будто превратился в град.
        - Что мыслишь по этому поводу, Дантист? - осведомился Гаучо.
        - А что ты от меня хочешь услышать?
        - Я знаю, о чем ты думал. О том чуваке, который разворотил Гунну бак.
        Дантист и в самом деле не забывал об этом. Олег и в самом деле был немного странным. Но какие бы тараканы ни водились у человека в голове, навряд ли ему придет мысль мстить таким образом. Хотя…
        - Думаешь, у него кишка тонка на такое? - спросил Эстет, чуть наклонив голову.
        - Я не знаю, что там произошло, - устало ответил Дантист. - Вполне возможно, сыграл роль фактор внезапности.
        - Я могу прокатиться в гости к этому пареньку, - невозмутимо сказал Гаучо. - Глядишь, выясню что-нибудь.
        Дантист обдумывал слова товарища.
        Слона убил Живодер, об этом твердил весь город. Свихнувшийся ублюдок, которому удалось вырваться из смирительной рубашки. Но что-то подсказывало байкеру, что здесь не все гладко.
        - Я бы поверил, если бы Слон с Гунном случайно наткнулись на него. Но они весь вечер торчали дома у Слона, я сам звонил и разговаривал с ним. Убийца следил за ними. Буду конкретнее. Я считаю, что охотились именно за Гунном, а Слон просто попал под раздачу, - сказал Дантист. - Иначе сегодня мы закапывали бы два гроба.
        - Ты считаешь, Гунн еще жив? - спросил Эстет.
        Дантист хмуро покачал головой.
        - Меня интересует другое. Это касается смерти нашего друга. Но… - Он пытливо посмотрел на Мышонка, словно спрашивая разрешения вернуться к больной теме.
        Девушка отчеканила:
        - Говори, что считаешь нужным. Васе уже все равно.
        - Эта тварь следила за ними до самой ночи. Парни поздно легли спать. Мой дед был мясником. Я видел в деревне, как он разделывал туши. Это не так просто и быстро. Учитывая габариты нашего Слона!.. Там весь пол изрублен. Потом все это надо перенести в ванну, смешать с луком… - Дантист запнулся, вспомнив ведро с кишками, над которым кружили мухи, но тут же взял себя в руки. - Времени было очень мало. Я не верю, что такое мог сделать сморчок, который отсидел столько лет в дурке. Я видел этого Живодера по ящику, от него сейчас одна тень осталась. Ему явно кто-то помогает или косит под него.
        - Дантист, это работа ментов - искать психа. Уж не хочешь ли ты сам устроить расследование? - спросил Гаучо.
        Дантист ничего не ответил, но его воспаленные глаза хищно сверкнули.
        - Мы хотели поехать со Слоником в Таиланд, - тихо сказала Лиля.
        Несмотря на слезы, ее глаза были необычайно красивы. В оранжевом отблеске свечи они блестели как алмазы.
        - Знаете, не сочтите меня за дуру. Может, это глупо и некстати, но из дома Васи пропал детский мотоцикл. Мы собирались подарить его моей сестренке. - Она посмотрела на Дантиста, худое лицо которого было похоже на восковую маску. - На хрена этому уроду крошечный мотоцикл? Он что, ездить на нем собрался? - выкрикнула Лиля.
        - Да уж! «Харлей» Гунна не тронули, зато детский байк забрали, - задумчиво сказал Гаучо. - На то он и псих.
        - Гунн не стал бы выгружать байк. Они со Слоном потом не втащили бы его обратно. «Харлей» выкатил из «Газели» тот, кто изрубил Слона, - заявил Дантист.
        Мышонок вынула из рюкзачка плюшевого слоненка, прижала его к лицу и вздохнула. Потом она поднялась из-за стола и, неуверенно ступая, двинулась к фотографии Василия.
        - Как несправедлив этот Бог! - проговорила девушка.
        Дантист понял, что поминки пора прекращать.
        - Лиля… - начал он, но его прервал мобильный телефон, извещающий о том, что пришло СМС-сообщение. «Барс» взял сотовый и чуть не выронил. Глаза его расширились.
        - Твою мать! - выдохнул он. - Это Гунн.
        Гаучо вскочил с места, опрокинув стул. Мышонок замерла, прижав к груди слоненка. Эстет неуклюже вылез из-за стола. Его ковшеобразная челюсть выдвинулась еще больше.
        Дантист раз за разом перечитывал сообщение, с трудом веря своим глазам:
        «Дождь в глаза хлыстает мне, я скакаю на коне. Пустите меня внутрь».
        Белиберда какая-то. Гунн никогда не написал бы подобную галиматью.
        - Послушай! Тихо! - вдруг крикнул Гаучо.
        Дантист напряг слух. Сквозь ветер и шум дождя слышался отдаленный сигнал клаксона. Будто их кто-то звал наружу.
        Полицейский автомобиль давно уехал, а Катя все сидела и смотрела на струи, бегущие по стеклу. Затем она словно очнулась от спячки, встрепенулась, завела машину, включила радио. Ей показалось, что музыка играет недостаточно громко. Катя увеличила звук, улыбнулась и посмотрела в зеркало заднего вида.
        - Моя мама - бомжиха и воровка. Папа - насильник и садист, - громко проговорила она. - Братец - опасный маньяк, убийца. А я… - Ей захотелось разрыдаться.
        Мила, конечно же, сейчас выдала бы очередную тираду про ауру и привязанность к прошлому. Олег, снисходительно улыбаясь, посоветовал бы отвлечься и посмотреть какой-нибудь фильм. Гоша просто закинул бы ее как куклу на мотоцикл и повез бы в «Берлогу».
        Она не сразу услышала, как трезвонит мобильник.
        - Говорите!
        - Это Павел. Привет.
        Катя молчала, прижимая к уху телефон.
        - У тебя там что, вечеринка, детка?
        - Я тебе не детка, - рявкнула Катя.
        - Ты что, попутала? - Тон дяди Паши стал холодным. - Помнишь, о чем мы говорили?
        - Помню.
        - Когда идем к нотариусу?
        - Иди к нему сам, придурок. По тюрьме соскучился? Только попробуй еще позвонить!
        Даже на расстоянии она почувствовала, что бывший уголовник шокирован ее словами.
        - Ты что протявкала, сучка? - Павел задохнулся от ярости, но Катя уже отключила телефон.
        Он звонил еще несколько раз, но она даже не прикоснулась к мобильнику. Лишь дома девушка еще раз проверила входящие вызовы и с удивлением обнаружила среди них звонок от Олега.
        Было и короткое сообщение от него: «Прошу, приезжай!»
        Катя посмотрела в окно. Солнце уже давно село, но дождь не прекращался. Ехать куда-то не особенно хотелось, но дома все равно делать нечего, почему бы и нет? Заодно они окончательно выяснят отношения.
        Девушку охватило состояние какого-то полубезумного веселья. Она быстро переоделась и выпорхнула в прохладную ночь.
        Дантист распахнул дверь, и ему в лицо ударил мокрый ветер. В сумерках, в пелене дождя, настойчиво сигналил какой-то автомобиль. Три длинных, три коротких. Потом все стихло.
        - Гаучо, фонарь! - крикнул Дантист, перед глазами которого плясали буквы дурацкого сообщения, полученного с телефона Гунна.
        Мышонок со страхом выглядывала из-за его плеча. Гаучо принес фонарь, и байкеры вышли наружу. Невдалеке тут же заработал двигатель, и темнота моргнула красными глазами габаритных огней. Машина быстро скрылась во тьме.
        - Кто это? - тупо спросил Эстет.
        В руках он сжимал бейсбольную биту, которую захватил из «Берлоги».
        - Какой-то отстойный прикол! - Гаучо сплюнул.
        - Тишина! - прикрикнул Дантист.
        Все замолчали. Сквозь плотную стену дождя явственно различалось какое-то жужжание. Его сопровождал механический, дурацкий, глупый смех дешевой куклы, который сначала вызывает улыбку, но быстро надоедает и начинает раздражать.
        Дантист зашагал вперед, освещая дорогу фонарем. Его ботинки скользили в густой слякоти. Жужжание стало ближе, и вскоре луч фонаря выхватил из тьмы гротескную картину.
        На небольшом пятачке у дороги по кругу, меся жидкую грязь, ездил детский трехколесный мотоцикл. На нем неподвижно, странно кособочась, сидел какой-то уродец с непомерно вытянутым телом, завернутый в одеяло. Ручки и ножки этого существа были непропорционально крошечными. Голова, скрытая одеялом, вздрагивала, когда мотоцикл подпрыгивал на кочке. На руле байка, до упора вывернутого налево и зафиксированного скотчем, болтался мешочек, из которого, потрескивая, безостановочно сочился жутковатый смех.
        - Рома, это наш мотоцикл! - Мышонок взволнованно ахнула, вцепившись в локоть Дантиста.
        Он выступил вперед, ощущая в ногах предательскую слабость.
        - Что это? - шепотом проговорил Эстет, перекладывая биту в другую руку.
        Дантист сделал еще шаг.
        В тот момент, когда мотоцикл приблизился к Дантисту, он остановил его, ухватившись за руль. Но тот продолжал настойчиво тарахтеть, буксуя колесами по слякоти. Ему вроде как очень нравилось кататься, и он был недоволен тем, что его так бесцеремонно затормозили.
        Взгляд Дантиста тут же упал на руки карликового человечка, и он похолодел. Бледные пальцы сжимали руль. Кисти начинались почему-то сразу от тела - ни локтей, ни предплечий! То же самое было и с ногами. Ступни беспомощно свисали прямо с бедер, напоминая дохлых рыбин, нанизанных на кукан.
        «Пингвин! - материализовалась у Дантиста нелепая мысль. - Именно он и есть».
        Эти безжизненные пальцы показались ему знакомыми.
        - Эстет, возьми фонарь! - крикнул он, выключив стартер.
        Мотоцикл затих, Дантист откинул одеяло и тут же отшатнулся.
        - Гунн!
        - Что это с ним? - проблеял Эстет.
        Фонарь в его руках дергался как зверек, рвущийся на свободу.
        - Почему у него все такое короткое? Он живой?
        Дантист склонился над Гунном, голова которого была свешена на грудь. От тела исходил резкий запах горелой плоти.
        - Посвети, - сказал Дантист. - Да не тряси ты фонарем!
        Он медленно протянул руку и коснулся лба Гунна, холодного, почти ледяного.
        - Кажется, он мертв, - хрипло сказал Дантист, слыша свой голос будто со стороны.
        Идиотская игрушка продолжала заливаться гнусным смехом. Он со злостью сорвал мешочек и швырнул в кусты, но тот и там продолжал издевательски хохотать.
        «Проверь пульс!» - подсказал ему внутренний голос.
        Тело Гунна слегка накренилось. Дантист обхватил его руками, не давая завалиться набок. Послышался странный чавкающий звук, и Дантист понял, что их товарищ не упал бы. В свете фонаря было отчетливо видно, что кисти Гунна прикручены к рулю проволокой. А дальше, ближе к одеялу было что-то красно-коричневое, пузырящееся. Оттуда начала сочиться кровь, окрашивая руль.
        - Гаучо, сними с него эту дрянь, - сипло сказал Дантист, в глубине души сознавая, что на самом деле вовсе не готов увидеть такое.
        Гаучо трясущимися руками начал разматывать одеяло, набухшее влагой. Запах паленого мяса стал сильнее, вызывая тошноту. Из складок одеяла вывалился мобильник Гунна.
        - Оно все в крови, - выдавил из себя Гаучо.
        - Лиля, звони в «Скорую», - процедил Дантист, когда одеяло тяжело шлепнулось в грязь.
        От увиденного его замутило. Гаучо отпрянул назад и чуть не упал. Бледно-желтый луч фонаря дрогнул.
        В этот момент Гунн поднял голову.
        «Скоро начало темнеть.
        - Тебе нравится Гоша? - вдруг спросила Катя у матери, сев на покрывало по-турецки.
        - То есть? - не поняла Жанна.
        - Как он тебе в постели? - пояснила Катя, не сводя глаз с матери.
        - Катька, отвянь. Что за чушь ты несешь? - с ленцой проговорил Георгий.
        - Закрой хлебало! - оборвала его Катя. - Что, мамуля?.. Как он тебе?
        - Да уймись ты! - рассердилась Жанна. Придумает же такое!..
        Катя удовлетворенно улыбнулась. Пусть она и не получила ответа на свой вопрос, но все и так понятно. А вспышка раздражения ее мамули - та самая искра зажигания, которая ей сейчас была необходима.
        Она поднялась на ноги и направилась к сумке. Ятаган ждал ее».
        Катя оторвалась от чтения и посмотрела на часы. Она находилась у Олега полчаса, а того все не было. На улицу с другой половины дома вышел его отец, Юрий Александрович. Разозленная тем, что парня не оказалось дома, Катя уже намеревалась уехать, но Юрий Александрович уговорил ее подождать сына.
        - У меня есть запасные ключи, - сказал он. - Подожди его. Он вообще-то держит свое слово. - Пожилой мужчина помолчал и добавил, глядя куда-то в сторону: - Несмотря на то, что изменился в последнее время.
        Вот уж точно подмечено.
        Она снова взяла стопку листов с рассказом. Они лежали прямо на столе, будто их специально оставили для нее.
        « - Катюха, ты что? - Георгий увидел, что его супруга держит в руке что-то похожее на кривую саблю. - Не дури!
        Катя взмахнула ятаганом. Вечерний воздух зазвенел, когда остро отточенное лезвие прочертило дугу.
        - Катя?! Ты в своем уме?! - взвизгнула Жанна, пятясь назад.
        Глаза ее округлились от ужаса, когда она поняла - сейчас произойдет что-то страшное. Женщина хотела повернуться и броситься в спасительную чащу, но было поздно. Ятаган вошел ей в рот и вышел с другой стороны. Жанна захрипела, упала.
        Пока она дергалась в конвульсиях, Катя повернулась к мужу, который продолжал стоять столбом. Она одарила его яркой, обезоруживающей улыбкой, как тогда, когда он сделал ей предложение.
        - Не подходи! - испуганно вскрикнул Георгий, начиная пятиться назад.
        Он развернулся и бросился бежать. Однако ему не повезло. Буквально через несколько метров его нога зацепилась за корень, и Гоша кубарем покатился в овраг. Катя стала спускаться вниз. Мягкая трава приятно холодила ступни.
        Когда Георгию удалось подняться на ноги, она опустила ятаган на его левую голень. Он взвыл, громко и протяжно.
        - Перестань орать, - строго сказала она. - Ты уже взрослый мальчик. Будь паинькой. - Катя вдруг прыгнула вперед и рубанула лезвием по руке мужа.
        Прижимая к себе изувеченную кисть, Георгий пополз к кустам, но Катя без труда настигла его. Еще один удар, и кожа на спине расползлась. Следующий уже предназначался трупу.
        Тяжело дыша, Катя проверила его пульс. Пока она это делала, рука ее мужа конвульсивно дернулась.
        - Все хорошо, Гоша, это просто агония, - успокаивающим тоном произнесла она.
        Ее взгляд упал на поднимающуюся луну, похожую на ухмыляющийся череп. Она упала на колени и завыла, восторженно, дико, не жалея голосовых связок.
        Потом Катя взяла топор и принялась за работу. Летние ночи короткие, а сделать предстояло многое».
        Листки веером рассыпались по полу. Катя невидяще смотрела прямо перед собой, пытаясь привести в порядок мысли.
        «Что за мерзость? Олег написал такое? Чушь какая! Это ему просто кто-то дал почитать. Или он сам нашел в Интернете и распечатал. Кого ты пытаешься обмануть? Никто ему ничего не давал».
        Катя уже была знакома с работами Олега. Сомнений в том, что это его стиль изложения, у нее не было.
        Скрипнула дверь, и она чуть не подскочила от неожиданности.
        - Привет.
        Катя встала с дивана, чувствуя, что ноги совсем не держат ее. В дверях стоял Олег.
        - Привет, - выдохнула она.
        Парень аккуратно поставил у стены большую сумку. Катя машинально отметила, что она была грязной. Как и обувь Олега.
        - Ну как, понравилось? - поинтересовался юноша, кивнув в сторону рассыпавшихся листов.
        - Я жду тебя больше часа, - заговорила Катя, придя в себя.
        - У меня генератор на тачке сдох. Еле-еле на аккумуляторе доехал, - беззаботно ответил Олег, выдвинул из-за стола кресло и уселся.
        - Ты не брал трубку.
        - У меня на беззвучном режиме телефон был.
        - Ага. Как всегда. У тебя на все есть ответ, да? - сказала Катя, но Олег и ухом не повел.
        - Катенька, разве что-то случилось?! - мягко спросил он.
        «Когда случится, будет поздно, - хотела крикнуть в ответ девушка, но сдержалась. - Боже, после всей этой свистопляски с Галей, исчезновением Гоши, наездами Павла и прочим у меня нервы совершенно ни к черту».
        - Так как тебе книга? - настойчиво повторил он.
        - Какая именно?
        - Последняя. Ты ведь не будешь отрицать, что читала ее?
        - Да, кое-что прочитала, - была вынуждена признать Катя. - Но я не готова сейчас выразить свое мнение. Этот рассказ слишком отличается от всего того, что ты мне давал раньше.
        Она не стала говорить Олегу, что ей хотелось выбросить это чтиво в мусорное ведро, немедленно отправиться в ванную и хорошенько вымыть руки.
        - Первый лист ты случайно оставил с другим рассказом. Он прилип… - Девушка взглянула на Олега и замолчала, а он хитро улыбался.
        «Таких случайностей не бывает», - шепнул ей внутренний голос, и Кате стало не по себе.
        Словно угадав ее мысли, он сказал:
        - Да, скажу честно - фишка с жевательной резинкой моя идея. Я не прогадал. Согласись, что ты была заинтригована. Это куда интересней, нежели детские сказочки про гномов и орков.
        - Насилие, кровь! Ты считаешь, это намного интересней? - Катя пытливо посмотрела на Олега.
        - Но ведь ты читала. Осмелюсь предположить, тебе было интересно.
        - Зачем ты наделил своих героев нашими именами?
        Олег пожал плечами.
        - Не вижу тут никакого криминала. Какая разница, Пафнутий или Гоша.
        Катя потерла лоб - у нее снова начались головные боли. Она не могла понять логику Олега.
        - Знаешь, в свете последних событий не очень тактично подсовывать мне книгу, в которой действуют герои с именами реальных людей.
        Олег улыбнулся.
        - Тебе весело? - резко спросила Катя, не веря своим глазам.
        Олега словно подменили.
        - Не обижайся на меня за мать. Прости, я не знал, что ты так воспримешь. Это ведь просто строчки. Ты что, до сих пор вспоминаешь Гошу? Не нужно, - обронил юноша.
        - Почему? Меня с ним многое связывало в свое время. Я не компьютер, чтобы с помощью клавиши стереть все, что было в моей жизни.
        - Иногда в этом мире приходится делать вещи, на которые не способен ни один компьютер, - рассеянно сказал Олег и сцепил пальцы в замок.
        Только тут Катя обратила внимание на его руки - грязные, в ссадинах и царапинах.
        - Где ты был, Олег? - спросила она, поймав себя на мысли, что априори подвергнет сомнению его слова, как бы правдоподобно он ни говорил.
        Снова эта странная улыбка.
        «Как вспышка фотоаппарата, вроде рефлекса, - промелькнуло в голове у Кати. - У него будто что-то щелкает в мозгу после очередного вопроса, и он улыбается, даже не осознавая этого».
        - Собирал материал для новой книги. - Олег потер нос грязным пальцем.
        - Новой книги? - переспросила Катя. - Ужастиков?
        - Ужастики первоклашки в лагерях рассказывают, - ответил парень, тряхнув головой, и в его голосе проскользнула нотка раздражения. - Я уже говорил тебе, что пишу в несколько ином стиле. Это будет самая лучшая книга в жанре сплаттерпанк.
        - Да, я помню, - отозвалась Катя. - Если не ошибаюсь, это вроде ужасов, только упор делается на натуралистические сцены насилия.
        - Совершенно верно. - Олег засиял, потирая руки. - Видишь, ты уже сама разбираешься.
        Катя посмотрела на дверь. Идея приехать сюда ей уже определенно не нравилась. Впрочем, как и поведение самого Олега.
        - Тебе и в самом деле приятно писать про эту мерзость? Неужели в нашей жизни и так мало дряни?
        Он пожал плечами и сказал:
        - Просто где-то глубоко внутри я чувствую потребность писать именно об этом. Видишь ли, в России очень мало авторов, которые работают в этой области. Между прочим, такая литература востребована.
        - О чем будет твоя книга? Как кого-то разрезали на куски? Сожгли? - вспыхнула Катя.
        Олег рассмеялся.
        - Об этом уже сто раз писали, слизывая идеи друг у друга. Хотя должен тебе сказать, грамотно слепленный римейк может стать бест-селлером. - Он встал. - Спрашиваешь, где я был? Я тебе отвечу. Очень сложно писать о чем-то, развалившись в кресле. Мне нужны эмоции и новые ощущения. Я был в лесу.
        - В лесу? - не поверила Катя, взгляд которой уперся в сумку, принесенную Олегом. - Не самое лучшее время для таких прогулок, не находишь?
        Олег проигнорировал ее слова, с задумчивым видом сцепляя и расцепляя грязные пальцы.
        - Так о чем ты собрался писать? - снова спросила Катя, и ей не понравилось напряжение, прозвучавшее в голосе.
        - Это секрет. Всему свое время, лапуля.
        Он подошел к окну и какое-то время вглядывался в темноту. Дождь постепенно стихал.
        Он стоял совсем рядом, и Катя буквально кожей чувствовала растущую тревогу. Жестокая сцена, в ужасающих подробностях расписанная в книге Олега, не выходила у нее из головы.
        - Ты знаешь, что произошло с другом Гоши, Слоном? - спросила она.
        - Конечно, - откликнулся Олег.
        Он даже не повернул головы, но Катя была уверена, что парень снова улыбается.
        - Как не знать, когда эту тему только и обсасывают в прессе. Они получили то, что заслужили.
        Кате показалось, что ее окатили холодной водой.
        - За что? - беспомощно спросила она.
        Олег резко повернулся к ней, и девушка отпрянула. Таким она его никогда не видела. Глаза парня сузились, превратившись в щелки, верхняя губа приподнялась, лицо от злости покрылось красными пятнами.
        - За все, - прошипел он. - За мою расквашенную рожу. За машину, которую они закидали камнями. За твою пощечину и прочие дебильные выкрутасы! За то, что они спихнули тебя в реку и ты чуть не утонула! Мало? - Последняя фраза была почти криком.
        Катя испуганно смотрела на разъярившегося юношу. Однако в следующее мгновенье его лицо тут же разгладилось, приняло прежнее флегматичное выражение.
        - Кажется, подруга твоей мамы что-то говорила о карме? Я с ней полностью согласен. Каждый из нас рассчитывается за свои поступки. Система балансировки работает как часы. Если ты где-то накосячил, рано или поздно получишь свое. Жаль только, что зачастую человек при этом не осознает, за что именно он расплачивается, - сказал Олег.
        Катя была настолько потрясена, что не нашлась с ответом.
        - Ты останешься у меня? В холодильнике шампанское, - неожиданно предложил он ласковым голосом.
        - Нет, вряд ли, - промямлила Катя.
        Ей хотелось как можно быстрее убраться из этого дома.
        - Почему? Я быстро приму душ. Мы по-ужинаем. Я зажгу свечи.
        - Что ты делал в лесу? - Голос девушки стал хрипловатым.
        Снова эта улыбка. В ней столько же теплоты, сколько в растянутых губах трупа.
        - Что у тебя в сумке?!
        Олег окинул ее плотоядным взглядом.
        - Знаешь, мне почему-то кажется, что Живодеру помогает женщина. Это ведь так романтично! Только представь, в него тайно влюблена какая-то замухрышка! Она готова на все и разрабатывает план побега Малышева. Однажды им это удается. Бонни и Клайд по сравнению с ними - малыши ясельной группы. Тут все по-взрослому.
        - Олег!..
        - Наверное, мне стоит принять душ, - не дал ей договорить парень. - Никуда не уходи. Тебя интересует содержимое моей сумки? Боюсь, ты разочаруешься. Наверное, после моих книг и историй ты думаешь, что я там ношу голову расчлененного байкера? Нет, в ней мои шмотки.
        Он вышел, а Катя посмотрела на свои руки - они тряслись. Она услышала, как полилась вода в ванной.
        Сумка!..
        Она не могла думать ни о чем другом. Эта жутковатая черная сумка просто гипнотизировала ее. Толстая, разбухшая, как брюхо огромного удава, который только что полакомился олененком. Наверняка тяжелая.
        Катя слезла с кровати и приблизилась к сумке. Сквозь звуки льющейся воды стал слышен голос Олега - он что-то напевал.
        Катя присела над сумкой.
        «Иди домой. Беги отсюда», - захлебываясь, проверещал внутренний голос.
        Она потянула застежку.
        Сумка раскрылась как застаревшая, гнилая рана. Пахнуло болотом и чем-то еще, неприятно едким.
        Из сумки торчал грязный кусок белой материи. Катя поморщилась, потянула тряпку наружу, увидела, что перед ней, и до крови прикусила губу.
        Мокрый, измятый халат с помпонами. Вот и колпак. А внизу…
        - Ты все-таки залезла туда! - услышала она над собой ехидный голос.
        Катя выпрямилась. Ей показалось, что все предметы, находящиеся в комнате, начали постепенно растягиваться, плавиться, менять свои естественно-привычные формы.
        Она бросилась к двери, дернула ее и поняла, что та заперта.
        - Катюша! - Олег стоял в коридоре, натягивая резиновые перчатки. - Ты хочешь узнать, что будет дальше в моем рассказе?
        Дантист не мог оторвать взгляда от внезапно ожившего Гунна. Байкер, немало повидавший на своем веку, чувствовал, что эти секунды намертво впечатываются в его сознание. Они будут там вечно, до конца жизни, как его татуировки.
        - Боже, что с ним сделали? - Лиля вцепилась в локоть Дантиста и с ужасом смотрела на шевелящийся обрубок, примотанный скотчем к игрушечному мотоциклу.
        Гунн смотрел прямо перед собой, изо рта тянулась клейкая слюна. При свете фонаря было видно, что ни рук, ни ног в полном понимании этих слов у юноши не было. К черным, обгорелым культям металлическими скобами крепились кисти и ступни. Из ран лениво сочилась кровь, которую тут же смывал дождь.
        - Эстет, бегом за аптечкой! - рявкнул Дантист. - Гаучо, держи его. Лиля, возьми фонарь!
        Побледневший Гаучо с опаской опустил руки на плечи Гунна, и тот вздрогнул.
        - Крепче держи! - прикрикнул Дантист.
        «Раны наверняка прижигали, иначе он быстро умер бы от кровопотери», - промелькнула у него мысль.
        Он вынул перочинный нож и начал резать скотч. Лезвие было острым, но липкая лента, намотанная в несколько слоев, поддавалась с неохотой.
        - Лиля, звони ментам! - распорядился Дантист.
        Гунн резко дернулся назад.
        Гаучо плотнее обхватил изувеченное тело, но было поздно. Скоба вырвала клок мяса из обгорелого плеча и осталась торчать в кисти, а левая сторона тела освободилась. Хлынула кровь, но Гунн продолжал трястись и извиваться, пытаясь вырвать скобу из другого плеча.
        - Эстет! - заорал Дантист, бросил нож и стал торопливо срывать обрывки липкой ленты. - Где ты, мать твою?!
        В Гунне словно проснулась сила умирающего зверя. Он мотнул головой, отпихнул Гаучо, державшего его, и снова рванулся назад. Тело изогнулось дугой, и он вырвал скобу из правой кисти. Его отрезанные руки были похожи на перчатки, набитые поролоном, которые кто-то шутки ради прикрутил к рулю мотоцикла.
        Подбежал Эстет с аптечкой и застыл.
        - Потерпи, брат, - шептал Дантист.
        Он не мог понять, что ему мешает. Руки уже были липкими от крови Гунна. Глаза несчастного были похожи на два пыльных осколка зеркала, в которых отражалась вечность.
        - Ты хочешь узнать, что будет дальше в моем рассказе? - повторил Олег.
        - Не подходи! - закричала Катя, и ее рука судорожно нырнула в карман.
        Он сделал шаг вперед.
        - Родная, ты что?
        Улыбка молодого человека погасла в тот же момент, когда в его лицо ударила тугая струя газа.
        Олег взвыл, согнулся пополам. Катя помнила его слова об опасности использования баллончика в закрытом помещении и ринулась обратно в комнату. Искать ключи не было смысла, да она и не вернется туда, где распылила ядовитое облако. Лихорадочный взгляд девушки остановился на ноутбуке. Недолго думая, она схватила его и со всей силы швырнула в окно. Звон бьющегося стекла был ошеломляюще громким.
        - Ты что наделала, дрянь?! - раздался в коридоре вопль Олега.
        Катя кинулась к окну и, раня пальцы, стала вытаскивать осколки.
        - Ты где?! - проревел Олег.
        Держась за глаза, он на полусогнутых ногах ввалился в комнату. Катя влезла коленями на подоконник, быстро перемахнула наружу и угодила необутыми ногами в лужу.
        О туфлях думать было поздно. Она помчалась к машине и у ворот обернулась. Олег, рыча что-то нечленораздельное, наполовину высунулся из окна и слепо вертел головой. Не помня себя от ужаса, Катя влетела в машину и пулей сорвалась с места.
        Дом Олега уже давно скрылся из виду, но его звериный крик еще долго звенел в ушах. Голая ступня девушки остервенело жала педаль газа. Ее «БМВ» дважды чудом избежал столкновения с другими автомобилями.
        Дома она заперла все двери и окна, на подоконники поставила пустые банки, а к двери подвинула комод. Но Катя понимала, что все эти меры предосторожности выглядят жалко и несерьезно.
        Рука Кати потянулась к телефону и застыла в нескольких сантиметрах от трубки. Позвонить в полицию, конечно, можно, вот только что она скажет?
        Катя пришла к выводу, что никаких серьезных доказательств против Олега у нее нет. Она присела на диван.
        «Ну да. Олег пишет ужасы. Ну и что? Сейчас все кому не лень корчат из себя непризнанных гениев. В сумке лежал клоунский маскарад? Может, у Пылаева хобби такое - таскать с собой сумки с грязными костюмами?
        Он надевал резиновые перчатки? Так скажет, что собирался заняться уборкой.
        Это я прыснула газом Олегу в лицо и разбила окно в его доме. Так что у него куда больше оснований обвинить меня». Девушка поежилась от этих мыслей, вспомнила про туфли, оставленные у Олега, и совсем приуныла.
        Она выпила кофе. Пока мыла чашку, ее взор остановился на столовых ножах. Катя взяла с собой в спальню самый длинный из них.
        «Это все какой-то неудачный сон, - думала она, укладываясь в постель. - Я не могу поверить, что Олег имеет какое-то отношение к этим убийствам».
        За окном выл ветер, и Катя пожалела, что не поехала к Миле. Вот уж с кем она всегда чувствовала себя спокойно и уверенно.
        На столе громко пискнул телефон, извещая о получении СМС. Катя едва удержалась от крика и с опаской, маленькими шажочками приблизилась к столу. Она глядела на мобильник так, как если бы перед ней лежала дремлющая кобра.
        Олег?
        Так оно и было.
        «Ты дома?» - гласило сообщение.
        Вот так. Как будто ничего и не было - ни грязных халатов, ни жуткого рассказа, ни струи газа в глаза.
        Телефон пискнул снова. Потом еще раз. Сообщения мелькали, наслаивались друг на друга, как карты при раздаче.
        «Ты дома?»
        «Ты дома?»
        «Ты дома, тупая сука?!»
        Катя чувствовала, как холод сковывал ее конечности, хотя в комнате было тепло, даже душно из-за закрытых окон. Телефон все пищал и пищал, принимая новые сообщения, а Катя продолжала машинально открывать их.
        «Выруби телефон. Внеси номер в черный список», - приказывала она себе, но некая таинственная сила управляла ею, как марионеткой, заставляя просматривать все СМС.
        «Ты дома, тварь?!»
        После десятого или одиннадцатого послания пришло следующее:
        «Я иду к тебе».
        Катя медленно положила телефон на стол, облизала пересохшие губы и посмотрела на разделочный нож.
        Вопросы следователя, пухлого мужчины с потной лысиной, плавали в воздухе, как тополиный пух, такие же бессмысленные, пустые и ничего не значащие. Дантист отвечал ровным и спокойным голосом. Мозг байкера был занят другим.
        Гунн умер прямо у него на руках.
        Он шипел и извивался, словно огромная гусеница или личинка, истекал кровью, а потом вдруг обмяк и затих. Дантист так и стоял под потоками дождя, прижимал Гунна к своей груди, как собственного сына, и беззвучно плакал. Дождь все равно смывал слезы.
        «Скорая» приехала через двадцать минут после смерти Георгия. Потом началась кутерьма, уже знакомая байкерам, - менты, оцепление, пресса и прочее дерьмо. А он все еще не верил в смерть друга.
        - Он открыл на вас охоту. - Голос следователя острым шилом проклюнулся в его воспоминаниях, вернул в реальность. - Роман, ты слышал?
        - Да.
        - Я говорю, кто-то серьезно решил вами заняться, - повторил мужчина и вытер несвежим платком лысину.
        - Кто-то? - переспросил Дантист. - Правильно ли я понимаю, что, кроме того самого отморозка, который сбежал из дурки, у вас есть другие подозреваемые?
        Следователь кивнул и подтвердил:
        - Есть.
        «Барс» вновь подумал об Олеге. Ввязывать ментов в проблемы клуба считалось делом, не соответствующим понятиям, но Дантист помедлил и рассказал следователю о том инциденте на дороге.
        Толстяк не очень внимательно слушал байкера, перешучивался с оперативниками, ковырялся спичкой в зубах.
        Когда Дантист закончил, он скептически изрек:
        - Я проверю эту версию. Если честно, не очень-то верится, что этот ботаник решил объявить войну мотоциклистам. Соотношение сил слишком уж неравное.
        Он щелкнул мышью, отправляя в печать объяснения Дантиста, после чего протянул ему лист. «Барс» быстро пробежался глазами по тексту и расписался в нужном месте.
        - Да, кстати. Это нашли в теле вашего друга. - Следователь подвинул в сторону Дантиста целлофановый пакетик.
        Изнутри он был слегка вымазан чем-то темно-красным, но это не помешало байкеру опознать водительское удостоверение Гунна. На нем было что-то написано.
        - Это права Морозова. Там плохо видно, но все же можно прочесть послание, - сказал следователь.
        Дантист напряг зрение. Черным маркером на пластиковой карточке было выведено детским почерком:
        «Я настолько сильно люблю свой новый мотоцикл, что переделал себя под него, а не наоборот».
        Дантист поднял голову.
        - Вы сказали, что нашли это в нем. Как вас понимать?
        - Права вытащили из раны между ребер. Карточка торчала как из банкомата. Это его почерк?
        Дантист снова взглянул на аккуратные буковки.
        - Хрен его знает. Мы друг другу письма не писали.
        - Ну да. - Следователь кивнул, хлебнул колы из бутылки и громко рыгнул. - Эпистолярный жанр ушел в прошлое. Теперь все по электронной почте общаются.
        Дантист стиснул зубы. Ему хотелось от всей души въехать этому типу в челюсть.
        - Вообще, парень, дыма без огня не бывает, - продолжал следователь, вытирая губы. - Даже Живодер придумывал себе поводы для убийства. Может, это он. Или же нет. Так что пошевелите мозгами, кому и зачем вы понадобились. - Он смерил взглядом Дантиста, и на его красном лице отразилось нечто пренебрежительное.
        Мол, были бы вы как все, ни хрена с вами не случилось бы.
        - Благодарю за совет. Я сам решу, чем мне шевелить, - едва сдерживаясь, ответил Дантист.
        Один из оперативников хихикнул, второй сонно потянулся и взглянул на часы. Дантиста неожиданно захлестнула слепая ярость. Сидят тут в креслах и ни хрена не делают!
        Он медленно поднялся, и оперативники замерли.
        - Да, мы не ангелы. Курим и бухаем. Материмся и трахаемся с кем попало. Катаемся на мотоциклах и мешаем спать законопослушным гражданам. Вы это хотели сказать? - Он вытянул ладони. - Это кровь моего друга, которого словно куклу посадили на крюк, присобаченный к сиденью детского мотоцикла. Ему отрубили руки и ноги! Наверное, с плохими мальчиками именно так и нужно поступать, правильно я понял? Или их следует разрезать на куски и мариновать в ванне, как шашлык?!
        - Парень, полегче, - насупившись, вмешался один из оперов. - Не на тех бочку катишь.
        - Ладно, хватит. Можешь идти, - сказал помрачневший следователь.
        - Всего хорошего, - бросил Дантист и покинул кабинет.
        Катя на ватных ногах приблизилась к окну. Дождь уже давно закончился, тучи рассеялись, угольно-бархатное небо замерцало звездами.
        «Нужно звонить в полицию и ехать. Куда угодно, к Миле, к бабушке, хоть к черту, но прочь отсюда», - твердила про себя де-вушка.
        Однако в противовес этому в ее голове звучал и другой голос, пугающий, настойчивый.
        «Ты выйдешь, а маньяк тут как тут», - шептал он.
        Липкие щупальца страха переплетались, медленно скользили по коже девушки словно голодные змеи.
        «Только ты выйдешь наружу, он схватит тебя и увезет в лес».
        Катя попробовала пальцем лезвие ножа. Она вспомнила про газовый баллончик и криво усмехнулась. Неизвестно, как все закончилось бы, не будь у нее при себе этого средства защиты.
        На столе снова пискнул мобильник.
        Любопытство оказалось сильнее страха. Разумеется, сообщение было от Олега.
        «У меня для тебя сюрприз», - прочитала она и позвонила в полицию.
        Трубку долго не брали, потом она услышала лающий раздраженный голос:
        - Дежурный Трофимов. Слушаю вас!
        - Здравствуйте, - заговорила Катя.
        Она старалась, чтобы ее голос звучал как можно убедительней, но почему-то думала, что ей никто не поверит, в том числе и сотрудники полиции.
        - Мне угрожает один человек. Я думаю, у него не все в порядке с головой. Его зовут Олег Пылаев, он живет на Кировоградской улице, дом семь, это частный сектор. Сегодня вечером я была у него. Он хотел напасть на меня, но я убежала. А сейчас Пылаев присылает сообщения на телефон, что, мол, идет ко мне.
        - Как ваша фамилия? Где проживаете? - осведомился дежурный.
        Катя сообщила фамилию и адрес, а он спросил:
        - Почему вы не обратились к нам сразу?
        «Потому что он не нападал на меня, - чуть не сорвалось с языка девушки. А ведь и в самом деле! - холодея, подумала она. - Не напридумывала ли я себе черт знает что?»
        - Может, вам показалось? - донесся до нее усталый голос дежурного. - Поссорились, бывает.
        Полицейский продолжал увещевать Катю, но в тоне его голоса отчетливо прослеживалось: «Шла бы ты подальше!»
        - Послушайте, я видела сумку, - с отчаянием проговорила Катя. - Он сказал, что пришел с ней из леса. Я открыла ее, там был костюм клоуна! Он пишет не книги, а настоящий кошмар! Олег надел резиновые перчатки и пошел прямо на меня! Мне пришлось брызнуть в него из газового баллончика, иначе он не выпустил бы меня из своего дома! Вы понимаете?
        В трубке повисла напряженная пауза.
        - Клоунский костюм? - неуверенно переспросил полицейский и кашлянул. - Какой, говорите, адрес у этого писателя?
        Катя повторила. Она чувствовала, что вот-вот сорвется, ее голос дрожал, как струна. Ей чудилось, что Олег стоит у дверей и прислушивается к ее разговору с дежурным.
        - Никуда не выходите, - сказал полицейский, после чего раздались короткие гудки.
        - Нет, я сейчас накрашусь и прогуляюсь перед сном, - вслух произнесла Катя и уставилась на нож, который все еще сжимала в руке.
        Дежурный доложил руководству о звонке Кати, и спустя несколько минут экипаж ГНР уже несся к Кировоградской улице.
        - Только зря время тратим, - недовольно сказал лейтенант. - Нет там ни хрена, точно говорю.
        - Тебе-то что? - резонно спросил водитель с погонами прапорщика.
        Он был самым старшим из группы. Его обветренное лицо, изрезанное сетью морщин, говорило о непростой жизни.
        - У тебя один хрен дежурство. Катайся себе, выслуга-то идет.
        - Идет, - согласился лейтенант. - Еще целых три года, Хватов. А потом - аривидерчи, погоны. Отвоевал я свое.
        - А если это он? - спросил младший сержант, паренек лет двадцати.
        Его серые юношеские глаза с тревогой всматривались в деревья и кустарники, словно Живодер мог прятаться где-то поблизости.
        - Ты слыхал, что маньяк еще одного мотоциклиста угробил? - спросил водитель. - Обкорнал, как полено, руки-ноги отрезал и на детский мотоцикл посадил.
        Сержант крепче сжал приклад «АКМ», и в его глазах скользнул страх. Ему уже не хотелось геройствовать. Он желал поскорее вернуться домой и нырнуть в еще теплую постель.
        - Вот и приехали, - сказал прапорщик, когда из-за поворота показался темный дом.
        Калитка была открыта настежь.
        - Пошли, Андрюха. - Лейтенант вздохнул. Он и молодой сержант вылезли из машины.
        - Парни, без меня справитесь? - спросил водитель и еще раз взглянул на дом.
        Свет там внезапно погас, и ему показалось, что в одном из окон колыхнулась занавеска. Словно тот человек, который наблюдал за ними, не желал быть замеченным.
        - Уж попробуем справиться. - Лейтенант ухмыльнулся. - Перекури пока, Хватов.
        - Я не курю, Валера. Бросил двадцать лет назад, - проворчал полицейский, и его сердце тревожно екнуло.
        Ему не нравился этот дом.
        Лейтенант посмотрел на сержанта.
        - Ты готов?
        Тот кивнул.
        - Тогда вперед.
        В окнах снова вспыхнул свет, и прапорщик нахмурился.
        Валерий поднялся по ступенькам и постучал в дверь.
        - Откройте, полиция!
        Тишина.
        Полицейский толкнул дверь, и она отворилась.
        - Товарищ лейтенант, - тихо сказал молодой патрульный. - Дальше есть еще одна дверь.
        - Значит, в доме два входа.
        Они вошли внутрь. Валерий чуть не споткнулся о какой-то сверток, валяющийся в небольшом холле, и выругался. Сержант присел и внимательно оглядел грязную скомканную тряпку. От нее разило копотью и рвотой.
        - Видел? - спросил он, разворачивая заскорузлый сверток стволом автомата, но старший группы и так уже все понял.
        Это был кожаный жилет, покрытый засохшей кашей из грязи и рвоты. Даже сквозь эту мешанину на коже, искромсанной в лохмотья, угадывались крупные буквы: «Северные барсы».
        - Никакие мысли не возникают? - вполголоса спросил лейтенант.
        Сержант сглотнул и вспомнил про мотоциклиста.
        - Есть кто в доме? - громко спросил лейтенант, снимая пистолет с предохранителя.
        Перед ними были две комнаты, обе закрытые. Валерий осторожно распахнул дверь. За ней никого не было.
        Лейтенант потянул носом и спросил:
        - Чуешь, сержант? - Окно в комнате было разбито, но в воздухе чувствовался запах газа. - Девчонка не соврала, значит.
        Он бросил взгляд на смятую постель. На ней лежал халат, украшенный разноцветными помпонами.
        - Товарищ лейтенант!..
        - Можно просто Валера, - отрывисто сказал полицейский. - Я понял, о чем ты думаешь.
        На стуле валялись колпак и резиновые перчатки.
        - Я понял, о чем ты думаешь.
        Сильный ветер яростно всколыхнул занавески. Он словно пытался сорвать их с карнизов и унести с собою в дождливую ночь.
        - Его наверняка тут нет, - сказал Андрей, глянув на осколки стекла, которые усеивали подоконник. - Вдруг мы не успели и он ушел к ней?
        - Ушел? - задумчиво проговорил лейтенант, подходя к столу.
        На нем стояли женские туфли. Валерий внимательно осмотрел их.
        - Она сказала, что убежала отсюда босиком. Судя по всему, это ее обувка.
        Полицейский осторожно поднял туфли, и на его лице появилось озабоченность. Внутри одной из них что-то было. Он наклонил ее, и из глубины туфли нехотя выполз продолговатый бумажный сверток, перетянутый желтым бантиком. На бумаге было коряво выведено: «Моей любимой Катюше».
        - Что это? - поинтересовался сержант.
        Его любопытство быстро сменилось недоумением, а потом тревогой - бумага пестрела темно-бурыми пятнышками.
        - Может, и ушел. А то и нет, - сказал лейтенант, ставя туфлю на место. По его лицу было видно, что ему стоило огромного труда преодолеть свое желание вскрыть этот сверток.
        - Мало ли какую мерзость этот парень любит смотреть. Даже заблеванная жилетка на пороге и этот халат ни о чем не говорят. Мы не с обыском сюда пришли, а провести проверку заявления. Идем в другую комнату.
        Сержант поплелся за лейтенантом. Все это вызывало в нем только одно желание - поскорее уйти из этого мрачного дома.
        Вторая комната оказалась спальней. На люстре горела одна лампочка из пяти, из-за чего здесь царил полумрак. Эта комната, как и первая, тоже оказалась пустой. Затрещала рация, торчащая из нагрудного кармана старшины. Хватов интересовался, как у них дела. Валерий буркнул, что дом еще не осмотрен.
        - Двинули дальше, - сказал он сержанту.
        Они обошли кухню, заглянули в совмещенный санузел и вернулись в холл.
        - Здесь его нет, - заявил молодой полицейский, в голосе которого чувствовалось заметное облегчение.
        Лейтенант кашлянул и посмотрел наверх. Сержант тоже инстинктивно задрал голову. Прямо над ними темнела чердачная дверца.
        «Почему бы и нет?» - спросил сам себя Валерий, взял за локоть удивленного сержанта, завел его на кухню и сказал, глядя в глаза:
        - Уж слишком все гладко. Такое ощущение, что нас тут ждали, понимаешь? Жилетка, халат, туфли!.. Кстати, стоит все-таки взглянуть, что это за подарочек в бумажке с бантиком.
        Андрей смотрел на лейтенанта широко раскрытыми глазами.
        - Придумай, как можно залезть на чердак. Стул, стол, комод поставь, только не шуми, - продолжал тихо говорить Валерий. - А я еще раз спальню проверю. Уж очень мне там запах не понравился.
        Молодой полицейский уныло кивнул. Мысленно он уже был в служебном автомобиле, который катил в родное отделение. Но ослушаться Валерия он не смел. Во-первых, лейтенант являлся старшим группы. Во-вторых, у него, прошедшего чеченскую войну, был взрывоопасный характер. Все сотрудники отделения уже имели возможность убедиться в этом.
        Придерживая автомат, он снова направился в комнату, которую они обследовали первой. Сержант помнил, что у кровати стоял небольшой журнальный столик. Если на него поставить стул, то вполне можно дотянуться до чердака.
        На столике веером валялись листы с каким-то текстом. Андрей попросту скинул их на пол и понес его в холл.
        Валерий же шагнул в спальню, проверил высоченный шкаф-купе, посмотрел за комодом, обошел кровать, увидел на полу кучу белья и сдвинул брови.
        С чего бы это? Он не случайно решил вернуться в спальню. Недвусмысленный запах всколыхнул в его памяти воспоминания о войне, подробности которой он затолкал в самый дальний уголок души и старался никогда никому об этом не рассказывать.
        В спальне пахло кровью. Ее было очень много.
        Валерий носком ботинка отодвинул кучу тряпок. Те, что лежали в самом низу, были запятнаны бурыми кляксами. Ковер в этом месте оказался темнее. Полицейский осторожно опустил ногу на это место. Под каблуком липко чавкнуло. Он сошел с ковра, присел на корточки, осторожно приподнял его край, влажный и тяжелый. Запах крови усилился. Ламинат был покрыт красными разводами.
        Лейтенант вздрогнул, когда откуда-то снизу донесся всхлип. Он наклонился еще ниже, заглянул под кровать и отпрянул. На него смотрел мужчина и прерывисто дышал.
        - Сержант! - рявкнул Валерий, не поворачиваясь.
        В спальне показался Андрей, присел рядом с командиром, увидел человека под кроватью и замер.
        - Соединись с Хватовым. Пусть «Скорую» вызывает и в дежурку сообщит, - приказал Валерий. - Быстро! - прикрикнул он, видя, что ошалевший сержант никак не отреагировал на команду и продолжал, как загипнотизированный, смотреть на бледное лицо незнакомца.
        «Кто это? - подумал лейтенант. - Судя по всему, Пылаев-старший».
        Валерий подумал, смог бы он вытащить человека из-под кровати, но тут же отказался от этой мысли. Если тот серьезно ранен, то он лишь ускорит его смерть.
        - Кто вы? Кто это сделал? - громко спросил лейтенант.
        Мужчина снова всхлипнул.
        Сержант передал информацию по рации, потом Валерий обратился к нему:
        - Я сейчас приподниму кровать, а ты посмотри, что там.
        Однако ничего этого делать не пришлось. Мужчина сам принялся выкарабкиваться наружу. Увидев размотанные петли кишок, лейтенант помрачнел. С такими ранами долго не живут.
        - Помогите, - булькнул незнакомец.
        Его кадык ходил ходуном, из горла доносились хлюпающие звуки.
        - Кто это сделал? - отчетливо повторил Валерий.
        - Помогите. Сын. Олег.
        - Это сделал ваш сын? - теряя терпение, чуть ли не закричал полицейский. - Скоро приедут врачи. Скажите, кто!..
        Мужчина словно не слышал его, глядел куда-то в пустоту.
        - Жена. Аня. Сын. - Он закрыл глаза.
        Лишь грудь, вздымавшаяся в такт дыханию, напоминала о том, что его сердце все еще бьется.
        - Андрей, принеси полотенце, - распорядился Валерий.
        «Я хотя бы прижму рану, из которой льется кровь. Собственно, это самое большее, что я могу для тебя сделать», - прикинул лейтенант.
        Сержант вышел из спальни. Сразу же после этого в холле раздался какой-то шорох, вслед за этим - негромкий стук.
        «Чердак!» По спине полицейского уже змеился ледяной ручеек.
        Он выпрямился, сжимая в руках пистолет.
        Умирающий открыл глаза.
        - Больно, - прошептал он запекшимися губами. - Бегите. Или вас убьют.
        Он хотел сказать что-то еще, но остановился на полуслове. Грудь его больше не вздымалась, кадык замер, застывшие глаза смотрели в потолок.
        Внезапно во всем доме погас свет.
        - Валера?! - услышал лейтенант напряженный голос напарника, который, судя по всему, все еще находился на кухне.
        Полицейский шагнул к двери, тщетно пытаясь что-либо разглядеть. Темень была как в гробу, Валерий даже не видел собственной руки. Он обругал себя за то, что не удосужился прихватить с собой фонарь, сделал еще один шаг. На кухне что-то загремело, упало на пол и разбилось.
        - Товарищ лейтенант? - промямлил Андрей.
        Очевидно, сержант вышел из кухни и на ощупь пытался добраться до спальни.
        - Я ничего не вижу!
        Валерий услышал, как в холле что-то прошелестело, и заорал:
        - Осторожно!
        Мысленно он приказывал молчать своему юному напарнику. Может, убийца, вырубивший свет, переключится на него самого и не тронет мальчишку? Шансы на победу в кромешной тьме, конечно, сильно снижаются, но у Андрея их вовсе нет, хоть он и с автоматом. Эх, кто знал, что так все обернется?
        - Валера? - испуганно пискнул сержант.
        «Молчи, идиот!»
        Лейтенант встал у порога. В этот миг буквально над его ухом раздался душераздирающий крик, потом грохнула автоматная очередь. Послышался глухой стук, что-то клацнуло, и наступила тишина.
        Валерий вздохнул, прислонился к стене и медленно сполз на пол. Правый бок сильно жгло. Пара шальных пуль, выпущенных из «калаша» Андрея, зацепила его. Причем серьезно.
        До слуха лейтенанта донеслись крадущиеся шаги. Кто-то спешил к выходу. Догонять его и пытаться задержать не имело смысла. Раненный, в кромешной темноте, он бы просто погиб, а убийца, судя по всему, отлично ориентировался и без света.
        Что с Андреем? Он ведь совсем пацан! Валерий стиснул зубы. Ведь смерть сержанта будет целиком на его совести.
        Ожила рация. Хватов орал, спрашивал, кто и почему стрелял. Валерий перевернулся на четвереньки и выполз в коридор. Он двигался к рации и уже видел крошечный зеленый огонек, мерцающий в угольно-черном пространстве. Раненый полицейский почему-то подумал о перепуганном светлячке, который затерялся в дремучей чаще и не знал, как попасть домой.
        Его ладони опустились в теплую липкую лужу. Вскоре он нащупал ботинок.
        - Андрюха?.. - спросил лейтенант, пытаясь добраться до кисти или шеи, чтобы нащупать пульс.
        Наконец он нашел руку, палец лег на вену. Ни малейшего движения.
        Валерий поднял рацию, и она показалась ему тяжелее, чем прежде. Это означало, что он слабел от потери крови.
        - Михалыч, он вышел из дома? - тяжело дыша, спросил лейтенант.
        - Нет, никто не выходил! Почему стреляли? - закричал Хватов.
        - Андрей убит, меня тоже задело. Поторопи «Скорую»!
        - Уже передал, сюда наши едут! Я иду к тебе!
        - Возьми фонарь. Осторожнее, он как кошка видит, - устало произнес лейтенант и пошарил рукой в поисках автомата.
        Пусто. Неужели этот отморозок еще и «калаш» с собой прихватил?
        Оставляя за собой полосу крови, он забрался в комнату. Здесь было намного светлее. Где этот тип? Опять на чердаке? Или в прихожей, там, где валяется жилетка мотоциклиста?
        Если убийца не покинул дом, значит, он где-то здесь.
        Валерий без сил прислонился к столу. Он чувствовал огромную слабость, его начала одолевать сонливость. Лейтенант ударил себя по щеке, после чего, морщась от боли, снял куртку.
        Где же Хватов?
        Рубашка была вся мокрая от крови. Он не стал ее расстегивать, а попросту разорвал и кое-как наложил повязку на раны.
        Валерий посмотрел на рацию. Как давно он разговаривал с Хватовым? Прошло пять минут? Десять?
        «Вылезай наружу, - прозвучал в голове голос. - Или подохнешь здесь».
        Когда в шкафу, стоящем у окна, что-то зашуршало, Валерий даже не сразу понял, откуда идет этот звук.
        Он пополз и теперь уже отчетливо слышал, как внутри шкафа происходит какая-то возня. Раздался удар, затем еще один.
        Полицейский направил пистолет на шкаф.
        «Не дури! Зачем ему прятаться в этой коробке и выдавать себя? - вдруг подумал он, и его рука дрогнула. - А вдруг там кто-то другой? Вроде того мужика, который лежал под кроватью?»
        Лейтенант попытался выйти на связь с Хватовым, но ответом ему была могильная тишина.
        Звуки в шкафу возобновились. Теперь там кто-то скребся.
        Сзади хлопнула дверь.
        Хватов!..
        Лейтенант испытал громадное облегчение. Но ствол пистолета был все так же направлен на шкаф.
        - Я не знаю, кто там, - скрипучим голосом произнес Валерий, слыша за своей спиной тихие шаги. - Хватов, посвети.
        Дверца шкафа внезапно резко открылась. Наружу выкатилось что-то бесформенное, с согнутыми руками и ногами. Оно мычало, извиваясь на полу.
        - Свети! - закричал Валерий, и вдруг его шею пронзила нестерпимая боль, а рот мгновенно наполнился кровью.
        Палец инстинктивно нажал на спусковой крючок, пистолет прыгнул в руках. Существо, вывалившееся из шкафа, издало звериный рык. Полицейский, хрипя, повалился на пол, пытаясь непослушными руками зажать рану на шее.
        Рядом кто-то хихикнул.
        Буквально через три минуты после того, как лейтенант полиции Валерий Жилин испустил дух, к дому Пылаевых с рокотом подкатил темно-синий чоппер с длинной самодельной вилкой. За рулем сидел Эстет. Он заглушил двигатель и склонился над кофром. Вскоре в его руках появилась бутылка с мутной жидкостью. Байкер неуверенной походкой зашагал к дому, на ходу поджигая фитиль, торчащий из бутылки. Полицейскую машину он не видел, так как припарковался на другой стороне жилого строения.
        - Я знаю, что это ты, долбаный хорек, - пробормотал парень и посмотрел на окна дома.
        В одном из них зажегся свет, и через мгновенье за шторами возникла сутулая фигура. Эстет моргнул. Неожиданно у него появилось ощущение, что этот человек смотрел прямо на него, хотя он стоял в темноте, среди ветвей. Мотоциклист поежился, но отступать было поздно. Фитиль почти догорел. Еще немного, и этот пузырь с гремучей смесью взорвется у него в руках.
        Он выдохнул и с силой швырнул свой смертоносный коктейль. Фигура за окном исчезла как видение. Звон разбитого стекла показался Эстету оглушительным. Он испуганно отпрянул, быстро добежал до мотоцикла, повернул ключ зажигания и рванул с места.
        Через несколько минут Эстет оказался на трассе. Ночная дорога была почти пуста. Вдали слышался вой сирен, который нарастал с каждой секундой. Вскоре мимо Эстета промчались две полицейские машины, за ними спешила «Скорая». Байкер только плотнее сжал губы и увеличил скорость.
        «Забыли пожарную машину прихватить, - пронеслась у него мысль, и ему стало страшно за свой поступок. - А вдруг там был кто-то другой, а не этот хорек? Впрочем, это уже неважно. Что сделано, то сделано».
        Катя не помнила, как уснула. Ее разбудил звонок посреди ночи. Глянув в окно, она увидела полицейский автомобиль. Она скатилась с кровати, убирая с лица спутанные волосы.
        Девушка посмотрела в глазок. У дверей стояли двое мужчин, один в форме полицейского, второй в штатском. Они о чем-то спорили. Вздохнув, Катя открыла дверь.
        - Это ты звонила в полицию? Уланова Екатерина? - осведомился тот из них, который был в форме.
        - Да. А вы точно полицейские? - вдруг вырвалось у нее.
        Мужчины с недоумением переглянулись.
        - По крайней мере сегодня утром я им был, - попробовал сострить человек в форме, но Катя лишь плотнее сжала губы.
        - Вам показать удостоверение?
        - Его поймали? - с надеждой спросила она, и мужчина в гражданском устало ответил:
        - Пока нет. Но тебе придется проехать с нами, чтобы выяснить кое-какие вопросы.
        - Хорошо. Дайте мне пять минут, чтобы одеться. - С трудом передвигая ноги, она поплелась в комнату.
        В мозгу, отдавая болью, тяжело ворочались всего два слова, от которых хотелось бежать без оглядки, закрыться на все замки, залезть под одеяло и заткнуть уши:
        «Не пойман. Не пойман. Не пойман».
        В полицию они приехали уже на рассвете.
        Галю выпустили лишь поздно вечером. Ей вернули справку об освобождении, изрядно помятую и даже кое-где надорванную, и не-двусмысленно дали понять, что она не является желанным гостем в этом городе. Если бы у сотрудников полиции было время, они занялись бы ею всерьез и впаяли бы какую-нибудь на-думанную статью.
        Но полицейским было не до нее. В какой-то момент отделение, куда ее доставили, стало похоже на разворошенный муравейник. Вскоре до обезьянника долетела новость, что в городе совершено очередное убийство.
        «Вот поэтому на тебя и нет времени, - думала женщина, торопливо перебирая ногами. - Ты никто, и звать тебя никак».
        Ее вдруг охватила безысходная тоска, и глаза Галины стали влажными. В самом деле, зачем она на этом свете? Кому нужна? Да, у нее была цель - найти дочь. Нашла. Что дальше? Судя по всему, Катя не горит желанием быть рядом с ней, хотя женщина и была внутренне готова к этому. Хорошо, что дочь потом нашла ее сама и даже выслушала ее историю. Вот только поверила ли?
        Гале очень хотелось верить, что это так. Где-то глубоко внутри у нее зрело нехорошее предчувствие. Она была уверена в том, что Кате грозит опасность. Пока маньяк на свободе, ей лучше убраться подальше отсюда.
        Она вспомнила кошмар, который привиделся ей на днях, и содрогнулась. Ей снилось, как ее привели в морг, где лежало тело Сергея Малышева. Галя со страхом вглядывалась в хмурое, бледное лицо умершего садиста. Даже теперь оно вызывало у нее первобытный ужас.
        Она молилась, смиренно выставив перед собой здоровую руку. Когда глаза мертвеца открылись, Галя закричала и бросилась к дверям. Она бежала, но ее ноги скользили по полу, который внезапно стал густым, засасывал ее, как каша.
        Малышев перевесился через край гроба, шлепнулся на пол, как кусок печени, встал и заковылял к ней. Она чувствовала вонь, исходящую от него, видела глаза, вылезшие из орбит.
        Галя проснулась в слезах и вздохнула, стараясь прогнать из памяти ненавистное лицо полицейского. Она будет думать о Кате. При мысли о дочери губы женщины тронула слабая улыбка.
        Галя решилась. Да, она пойдет к ней домой. Только сейчас мать поняла, как соскучилась по Катюше, и невольно ускорила шаг. Несмотря на поздний час, автобусы еще ходили, но для нее это не играло роли - денег-то все равно не было. Впрочем, Галя привыкла к этому. Город медленно обволакивал густой туман.
        Где-то спустя час она сошла с основной трассы и зашагала по грунтовке, пересекающей поле. Так было короче. Поглощенная мыслями о предстоящей встрече, женщина быстро шла вперед, даже не подозревая, что больше никогда не увидит дочь.
        Галина слишком поздно осознала, что вот уже долгое время за ней следовала какая-то машина. В свинцово-сером тумане позади нее мерцали фары. С нарастающей тревогой она вдруг представила себе, что именно так выглядят глаза голодного хищника, который крадется за своей жертвой, поджидая удобного момента. Машина держалась на одном и том же расстоянии от нее.
        Она побежала. Автомобиль тоже прибавил газа.
        В боку начало колоть, в легкие словно залили кипящего масла - сказывались долгие годы курения. Галя задыхалась, в отчаянии выискивала хоть какой-нибудь холмик, яму или кустарник, чтобы укрыться. Но перед ней расстилалось выкошенное поле, а до ближайшей лесополосы было не менее километра.
        «Только бы успеть!» - молилась она.
        За лесополосой начинался частный сектор, где жила Катя. Ей даже начало казаться, что она видит дом своей дочки.
        Очевидно, тот человек, который сидел за рулем, тоже понял, куда держит курс женщина. Машина замедлила ход. Галя обернулась. У нее затрепыхался лучик надежды на то, что опасность миновала, на самом деле никто никого не преследует. Однако в ту же секунду автомобиль резко сорвался с места.
        Галя успела почувствовать, как что-то сильно ударило ее в область таза. Она взлетела и перекатилась через машину как сломанная кукла.
        Галя, обливаясь кровью, попыталась подняться, но совершенно не чувствовала ног. Опираясь на руки, женщина поползла в сторону. Автомобиль покатился назад, переехал Галю и остановился.
        Она тихо стонала, кусая губы. Ей казалось, что все кости перемолоты в крошево. Дышать было невозможно - сломанные ребра проткнули легкие.
        - Катя… - прошептала она.
        В глазах стремительно темнело, но женщина все же нашла в себе силы посмотреть смерти в лицо. Боль сменилась недоумением. Она вдруг узнала эту машину. Водитель выглянул в окно и насмешливо смотрел ей в глаза. Гале казалось, что она видит родинку на его щеке.
        Человек, сидящий за рулем, будто ждал, что его узнают. Лишь когда изувеченная женщина захрипела, автомобиль неспешно поехал прямо на нее.
        Часть 3
        Это боги устроили так, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти. Луций Анней Сенека
        Лето выдалось на редкость дождливым, но этот вечер был чудесным. Мила распахнула окна. Лучи предзакатного солнца окрасили комнату мягко-оранжевой позолотой.
        - Люблю закаты, - сказала Мила, упершись руками в подоконник с облупленной краской, и добавила уже тише, чтобы не слышала Катя: - Жаль, что я уже давно их не вижу.
        Девушка молча резала хлеб. Ее движения были неторопливыми и размеренными, словно Катя выполняла релаксирующие упражнения. Вскипела вода, и она разлила чай по чашкам, старым и невзрачным.
        «Как и все в доме Милы», - рассеянно по-думала девушка.
        - Чем же вы сейчас занимаетесь? - спросила она. - Ведь у вас куча времени.
        Мила повернулась к Кате.
        - В отделе социального обеспечения мне обещали помочь. Сейчас пенсию оформляю. Думаю собаку-поводыря завести. А еще наш дом определили под снос, так что жду предложений от властей. В общем, дел хватает. - Ее лицо сделалось серьезным. - Не обижайся, но мне кажется, что моя судьба сейчас тебя интересует в самую последнюю очередь. Давай лучше поговорим о твоих проблемах. Ты ведь не просто так пришла, да?
        - Давайте пить чай, - сказала Катя напряженным голосом. - Он остынет.
        Мила послушно села за стол, и девушка подвинула в ее сторону чашку.
        - Спасибо. Не знаю, как я без тебя управлялась бы, - призналась Мила.
        - Перестаньте, - отмахнулась Катя. - Вы сделали для меня в сто раз больше. Теперь моя очередь.
        Мила вздохнула. Катя заметила, как пальцы женщины робко коснулись тарелки, на которой были разложены бутерброды. Она чуть ли не силой вложила один из них в ее руку.
        - Ты ведь о своей матери хочешь поговорить? - осторожно спросила Мила. - Ну же. Я слепая, но все чувствую, девочка.
        Катя сделала глоток, помешивая ложкой чай.
        - Мама, - произнесла она, пробуя это слово на вкус.
        Так ювелир, внимательно рассматривающий алмаз, размышляет, что из него получится после огранки.
        - Я так до конца и не поняла, кто она - моя мама или просто опустившаяся алкоголичка, у которой поехала крыша.
        - Почему-то мне кажется, что все-таки первое, - сказала Мила.
        - Знаете, и я так думаю.
        - К тому же, насколько мне известно, можно провести экспертизу, - заметила женщина. - Анализ ДНК сразу покажет, родня вы друг другу или нет.
        Катя решительно покачала головой.
        - Во-первых, у меня нет лишних денег на какие-то экспертизы. Во-вторых, она уже похоронена. Я не хочу тревожить то, что от нее осталось. В-третьих, я уже в мыслях называю ее своей матерью. Хоть мы и виделись-то всего пару раз.
        Некоторое время они молчали.
        - Почему ты не пьешь чай и ничего не ешь?
        - Я не могу, - выдавила Катя. - Смотрю на колбасу, а вижу оторванные ноги. Наливаю чай, и мне кажется, что из чайника хлещет кровь! У меня перед глазами все время ее лицо!
        - Катюша…
        - Я не могу себе простить этого. Ее раздавили, как лягушку, Мила! Размазали на несколько метров! А она наверняка спешила ко мне. Все это произошло в паре километров от моего дома!
        Мила неуклюже протянула руку и положила ее на ладонь девушки.
        - Если бы не культя, я вообще не опознала бы ее!
        - Ты не должна себя ни в чем винить, - твердо сказала Мила. - Ты сойдешь с ума, если каждую смерть в этом городе будешь принимать на свой счет.
        - Вы знаете, что он сделал с Гошей? - спросила Катя, будто не слыша. - Когда я начинаю думать об этом, у меня возникает один и тот же вопрос. Что у этого чудовища в черепной коробке? О чем оно думает, когда творит такое безумство? - Она перевела дух и сказала: - Каким бы ни был Георгий, но он не заслужил это.
        Мила безмолвно смотрела перед собой своими слепыми глазами.
        - Вот скажите мне, - голос Кати задрожал, - если верить вашему учению, все в этой жизни взаимосвязано, так? Между людьми, их чувствами, отношением к миру и самими событиями протянуты миллионы невидимых нитей, которые подтверждают это, да?
        - Примерно так, - ответила женщина.
        Бутерброд с сыром продолжал лежать в ее беспомощной ладони. Она явно не решалась есть, пока шел столь важный разговор.
        - Тогда скажите, чем я прогневала Бога? - с мольбой в голосе проговорила Катя. - Клянусь, я ночами не сплю, гадаю, что же такого совершила сейчас или в прошлой жизни. Все люди, которые меня окружали в последнее время, погибли или превратились в монстров!
        - Ты Олега имеешь в виду? Его так и не нашли? - тихо спросила Мила.
        Девушка качнула головой, встала, подошла к окну и стала смотреть на улицу.
        - Катенька, ты можешь пожить у меня. Конечно, здесь нет таких комфортных условий, как у тебя в доме, но ради безопасности…
        - Сегодня утром я купила нож и теперь все время буду его носить с собой, - сказала Катя, продолжая безучастно смотреть в окно. - Хотите, покажу?
        - Нет, - нервно ответила Мила и отложила бутерброд в сторону. - К тому же я все равно ничего не вижу.
        - Извините, - сказала Катя без особого сочувствия.
        - Послушай, девочка моя, ты сама-то веришь в то, что это он?
        - Не знаю, - последовал ответ. - Я уже ни в чем не уверена. Знаете, что мне сказали следователи? На столе Олега стояли мои туфли, чисто вымытые. Он действительно собирался идти ко мне и, если бы не полицейские, наверное, пришел бы. В одной туфле нашли сверток с надписью «Моей любимой Катюше». В нем был отрезанный член.
        Мила побледнела, но Катя даже не взглянула на нее.
        - В полиции назначили экспертизу, но и так уже понятно, кому принадлежала эта часть тела - Гоше. Видимо, под сюрпризом Пылаев подразумевал именно это. На члене было золотое кольцо. То самое, которое я вернула Гоше несколько недель назад, когда он пришел с розами, помните?
        Мила кашлянула.
        - Катя…
        - В доме Олега нашли жилетку Гоши, всю изрезанную. Она валялась при входе, вроде как половой коврик. Когда изучили его компьютер, даже у полицейских волосы дыбом встали! Какой только мерзости он не держал у себя! Расчлененка, казни, некрофилия! В его столе была целая папка, подборка статей о Живодере. В полной хронологии, с самого начала и до сегодняшнего дня. Все аккуратненько разложено, сцеплено зажимчиками и скрепочками! Понимаете, Мила? Он тащился от этого садиста, мечтал написать о нем книгу! От мысли, что этот человек прикасался ко мне, меня начинает тошнить. - Она закрыла окно и шагнула к столу. - Он убил своего отца, Мила. Зарезал и запихнул под кровать. Прятался на чердаке, когда приехал наряд, после чего убил полицейских. Всех троих.
        - А мать?
        - Парализованная мать была в другой половине дома, слышала крики, но ничего не могла поделать. Потом дом пытался поджечь мотоциклист, одноклубник Гоши. Его уже задержали, и он во всем признался. К счастью, мать Олега осталась жива, она сейчас в реанимации. Бедняжка узнает, что случилось, и, думаю, будет сожалеть, что не умерла, - сорвалось у нее с губ.
        - Солнышко, я однажды видела этого Олега. Обычный парень. Да, у него, наверное, немного помутилось сознание на почве этих жутких убийств. Он пишет ужасные книги. Но неужели ты всерьез веришь, что этот мальчишка мог убить полицейских, трех взрослых вооруженных мужчин? Олег не похож на профессионального убийцу.
        - Я не знаю, - устало сказала Катя. - Его ищут, а он как сквозь землю провалился. - Девушка посмотрела на свою чашку, к которой даже не притронулась. - Чай остыл. Вы ничего не едите. Простите, что я испортила вам аппетит.
        - Все в порядке.
        - Ладно, мне пора. Скоро стемнеет. Я не хотела бы встретить Пылаева где-то в кустах у своего дома.
        - Катенька, может, ты все-таки останешься? Ведь пока его не поймали, твоя жизнь в опасности!
        Катя печально покачала головой.
        - Значит, так тому и быть. Это моя карма, как вы говорите. Сегодня звонил следователь. Сказал, что решается вопрос о том, чтобы ко мне приставили охрану. Можете в это поверить? - Катя криво улыбнулась. - У меня будет личный телохранитель. Обалдеть!
        - Я зайду к тебе завтра, хорошо?
        Катя вышла в тесную прихожую и сказала:
        - Вы можете приходить, когда захотите. Вы вообще единственный человек, которого я всегда рада видеть.
        - Ты на машине?
        - Да, - помедлив, ответила Катя.
        - Будь осторожна, - сказала Мила, обнимая девушку. - Храни тебя Господь.
        Катя ушла, но Мила еще долго стояла в темной прихожей. Что-то ей подсказывало, что девушка была не до конца откровенна с нею. Ее поведение не очень нравилось слепой женщине. Еще этот нож!.. Возможно, завтра она будет откровеннее.
        Катя соврала про машину.
        Она пешком добралась до остановки и села в автобус. Ее машина стояла дома, в гараже, и последние четыре дня девушка передвигалась исключительно на общественном транспорте.
        Двери с тихим шипением захлопнулись. Катя села у окна и безучастно смотрела на пейзаж, мелькающий за мутным стеклом.
        «Интересно, это вообще закончится когда-нибудь?» - подумала она с отчаянием.
        Когда убили Галю, к ней пришел участковый с понятыми. Уставший и раздраженный, он буквально вытащил ее из постели. Лишь спустя несколько минут до сознания Кати дошло, что произошло в их поселке.
        Странно, но жалости как таковой она не чувствовала. Страх тоже был притуплен. Когда организм испытывает стресс за стрессом, он начинает воспринимать это как нечто естественное.
        Ее стало клонить в сон. В последнее время Катя постоянно чувствовала усталость, как если бы перед этим двигала мебель или пробежала многокилометровый марафон. Кости и суставы ломило, кружилась голова.
        «Я хочу, чтобы все закончилось. Чтобы не было никаких маньяков, сумасшедших писателей и всего прочего. Особенно этой проклятой машины. Я побоялась рассказать о случившемся даже Миле, а ведь у меня никогда не было никаких секретов от лучшей подруги матери».
        Автобус подскочил на выбоине. Катя услышала справа от себя тихий смешок и медленно повернула голову.
        На нее, слегка наклонившись, хитро поглядывал Олег, облаченный в тот самый халат с помпонами, измазанный болотной жижей.
        - Привет, детка, - каркнул он. - Куда едем?
        Катя широко открыла глаза, хватая ртом воздух.
        Автобус уже давно стоял на конечной остановке. Она была одна.
        Водитель высунул голову и недовольно заметил:
        - Уважаемая, вы тут ночевать собрались?
        Катя вышла из автобуса и побрела к дому. У двери долго искала ключи, а когда нашла, дважды уронила их в траву.
        Девушка заперла за собой дверь. Снимая на ходу одежду, она прошла в ванную и замерла.
        Странно. Шторы были задвинуты. Она никогда этого не делала.
        Катя сделала крошечный шажок, со страхом глядя сквозь полупрозрачный зеленоватый полиэтилен. В ванне было что-то темное и большое.
        Крик застрял у нее в груди. Шторы были сорваны. Кто-то огромный навалился на нее, хрипло дыша.
        - Помогите! - успела крикнуть девушка, а потом сильная жилистая ладонь зажала ей рот.
        После того как гроб с телом Георгия опустился в могилу, это было первое официальное собрание клуба. Проводил его Дантист. Байкеры хмуро слушали своего сержанта по оружию. Собственно, поводов радоваться не было. За какие-то пару недель один из крупнейших клубов региона лишился вице-президента и дорожного капитана. Гунна похоронили неподалеку от Слона. К ограде его могилы парни уже приварили рогатый руль от мотоцикла.
        Эстет был арестован. Камеры наблюдения зафиксировали, как он мчался по магистрали спустя пять минут после поджога дома Пылаева. Эстет не стал отпираться.
        Потом Дантист объявил, что Эстету требуются деньги на адвоката. По рядам отправился гулять шлем для сбора финансовых средств.
        - Теперь последнее, - сказал Дантист, когда шлем вернулся к нему. - У нас наступили не очень удачные деньки. Возможно, некоторые меня не поймут и осудят. Но мы берем тайм-аут. Никаких совместных покатушек, пьянок и гулянок. «Берлога» будет временно закрыта. Считайте это трауром. Два наших брата убиты каким-то выродком. Третий по собственной тупости сидит за решеткой.
        По залу разнесся недовольный гул. Дантист, не меняя выражения лица, поднял руку.
        - Дослушайте. Повторю, это в наших интересах и не является проявлением слабости. Обыватели теперь считают нас сборищем пьяниц, а то и потенциальных убийц. Эстет заварил кашу, а нам придется ее расхлебывать. Поэтому перекур, парни. Отдохните. Будьте осторожны, если что - сумейте дать отпор. С ментами ведите себя корректно, они сейчас озверели, как с цепи сорвались. Лучше промолчите, старайтесь не качать права. Все.
        Мотоциклисты начали с неохотой расходиться.
        - Гаучо, Монгол! - позвал Дантист. - Останьтесь, нужно кое-какие технические вопросы решить.
        Когда «Берлога» опустела, Дантист закрыл двери и сказал:
        - Я хочу кое чем поделиться с вами. Но это не для всех.
        - Оно и видно, - заявил Гаучо, загорелый парень с распущенными иссиня-черными волосами в кожаной шляпе.
        Монгол молча смотрел на сержанта по оружию.
        - Дело касается урода, который убил Гунна и Слона. Есть две версии. Первая: это сделал тот самый Пылаев. Вам известно, что у нас, точнее, у Гунна несколько недель назад были некоторые разногласия с ним. Теперь он объявлен в федеральный розыск. - Он обвел друзей тяжелым взглядом. - Если следовать этой логике, то на очереди я. Нас было трое на той самой дороге. Теперь двое в могиле.
        - Похоже, эта версия тебе не нравится? - задал вопрос Гаучо.
        - Не нравится, - согласился Дантист. - Хотя бы потому, что я видел этого парня. Он не убийца, поверьте моему опыту. У меня нет доказательств, но я убежден, что это так. Второе. Завалить троих ментов и даже не поцарапаться при этом можно только в голливудских боевиках. Тип, который это сделал, должен понимать, что с этих пор он становится вне закона. Мог ли пойти на такое тот парень? Не знаю, но думаю, что вряд ли. Мог ли сын зарезать отца? Конечно да, отвечу я, но здесь как-то все уж чисто. Будто на подносике нам все преподнесли - вот туфли с членом Гунна, вот его жилетка, а под кроватью - распотрошенный батя убийцы.
        - А может, тебе не нравится этот вариант как раз потому, что ты - третий? - негромко спросил Монгол, скрестив на груди мускулистые руки.
        - Знаешь, если нас столкнет судьба, то так тому и быть. Надеюсь, не навалю в штаны при встрече. Но, конечно же, всегда приятнее думать, что маньяк охотится за кем угодно, только не за тобой. Вторая версия: кто-то очень круто подставил этого мальчонку. Ментам, которые вконец отупели от своей беспомощности, под нос сунули кандидата в психопаты, и фишка сработала. Теперь все ищут только Пылаева и как-то совсем забыли про Живодера, этого чертова клоуна. Выскажусь конкретно. Я уверен, что Пылаева уже давно грохнули. Он был просто фальшивой целью.
        - Что ты предлагаешь? - спросил Гаучо.
        - Я хочу найти эту падаль. Пылаев или клоун, мне по фигу.
        - Дантист, этого урода уже месяц ищут сотни ментов. Ими весь Каменск кишит, как старый матрас вшами. А на выходе легавые имеют хрен моржовый. Неужели ты думаешь, что это в состоянии сделать ты? - полюбопытствовал Монгол.
        - Но я хотя бы попытаюсь. Это лучше, чем дома яйца греть, - отрезал Дантист, выдержал паузу и бросил оценивающий взгляд на парней, сидевших перед ним.
        Монгол, крепкий двадцативосьмилетний парень, еще недавно занимался боксом. После Гунна он считался самым боеспособным членом клуба, но и мозгами умел работать не хуже кулаков. Гаучо - сыщик от бога, великолепный аналитик и дипломат, умеющий втираться в доверие и разруливать самые запутанные конфликты.
        - Есть желание - будем работать в группе. Нет - валите по своим делам, я не обижусь. Мне еще сегодня к адвокату Эстета попасть нужно.
        «Барсы» молчали, обдумывая предложение.
        - Я готов, - после недолгого размышления сказал Монгол. - Хотя это и попахивает авантюрой.
        Они уставились на Гаучо. Парень сидел, положив ногу на ногу, и небрежно крутил носком казака с металлической набойкой. Лицо байкера было безмятежным, словно он любовался дивным ландшафтом.
        - Гаучо, я неспроста остановил свой выбор на тебе, - тихо сказал Дантист. - У тебя нюх лучше, чем у ищейки. С тобой у нас появится реальный шанс.
        - Знаешь, что самое забавное в этой ситуации? Точно такая же мысль пришла мне сегодня в голову, - сказал Гаучо. - Я сам хотел тебе предложить найти урода.
        - Ты согласен? - спросил Дантист.
        Гаучо улыбнулся краем рта.
        - Неужели ты думал, что тебя оставят в одиночестве?
        - Не думал, но всякое бывает. Настоящее одиночество, это когда твой труп из морга забрать некому.
        - Обещаю, что я не оставлю его для практикующихся студентов, - с серьезным выражением произнес Монгол, и байкеры расхохотались.
        - Я тоже не верю, что резню устроил тот ботаник, - заявил Гаучо. - С чего бы у него крышу снесло? Да и слабо ему.
        - Нам нужно на время стать цивильными, - сказал Дантист, поймал удивленный взгляд Монгола и закончил: - С мотоциклов придется слезть. Не хрен мозолить глаза. Мы и так у всех на виду. Телега у меня есть, так что без колес не останемся.
        - Ну же, детка, приходи в себя.
        Катя открыла глаза. Сильно пахло табаком и потом. Откуда-то доносилась музыка.
        Наконец ее взгляд сфокусировался на чьем-то ухмыляющемся лице.
        - Ну вот, глазки открылись. Уже хорошо, - с удовлетворением отметил мужской голос.
        Девушка вздрогнула - она узнала этого человека.
        Дядя Паша, блин!
        Катя подвигала конечностями, с нарастающим страхом понимая, что не может пошевелить ни руками, ни ногами. Она была крепко связана. Когда первый шок прошел, его затмило жгучее чувство стыда. Девушка оказалась совершенно обнаженной.
        - Вы сошли с ума. Немедленно развяжите меня!
        Павел лишь улыбнулся.
        - Развяжи меня, урод! - взвизгнула Катя и дрыгнула связанными ногами, но уголовник с легкостью уклонился от удара.
        - Ты можешь кричать сколько влезет. Я включил внизу радио на всю катушку. Тебе нравится шансон, детка?
        - Сволочь, - процедила Катя, набрала в легкие воздух и закричала: - Помогите!
        Павел все с той же улыбкой нанес ей короткий, но сильный удар в солнечное сплетение. Крик перешел в захлебывающийся кашель. Катя выпучила глаза и начала задыхаться.
        Мужчина резко, словно куклу, встряхнул ее.
        - Очнись, дура. Будешь орать - только глотку сорвешь и пить захочешь. А я еще по-думаю, давать тебе водички или нет.
        Катя покорно легла на смятую постель, но как только Павел чуть отвернулся, резко бросилась на него и вцепилась зубами в правую ладонь, на тыльной стороне которой синела выцветшая татуировка.
        - Тварь такая! - взревел Павел, вскакивая на ноги.
        Зубы Кати содрали кожу на его руке, и он с размаху влепил ей пощечину. Ее голова безвольно мотнулась, но Павел не успокоился и дважды ударил девушку в печень.
        Это оказалось особенно больно. Катя хватала ртом воздух, ее глаза стали мокрыми от слез. Во имя всего святого, за что?!
        Павел облизнул кровоточащую ладонь и покачал головой.
        - Чуть палец не отхватила, звереныш. Еще раз пасть откроешь, я тебе зубы все выбью. Усекла? - Он закопошился в своей потертой джинсовой куртке, выудил из внутреннего кармана наручники. - Гляди, чего у меня есть, племянница, - пропыхтел он, сковывая руки девушки. - Хотя какая ты мне племянница. Так, кошка помойная.
        Катя едва сдерживала рыдания. Боже, что он собирается с ней делать? Неужели все это ради дома, в котором она живет?
        Между тем Павел обвил цепочку наручников веревкой, которую крепко привязал к изголовью кровати. После этого садист подвинул кресло и с наслаждением опустился в него.
        - Успокоилась? - Он промокнул ранку на ладони несвежим платком.
        Катя с ненавистью смотрела на своего мучителя.
        - Не будь такой злопамятной. Я ведь предлагал тебе решить вопрос по-хорошему, а ты начала коготки показывать, - проговорил Павел. - Нехорошо.
        Взгляд мужчины остановился на судорожно вздымавшейся груди девушки, и его глаза плотоядно блеснули. Катя заметила это, и теперь ей стало по-настоящему страшно. Мысли о том, что может сотворить с ней, совершенно беспомощной, этот мерзко пахнущий уголовник, приводили ее в животный ужас. Даже страх перед Олегом куда-то мгновенно улетучился. Теперь весь окружающий мир был сосредоточен в этом похотливом уроде. Она до боли закусила губу. Он не должен видеть страх в ее глазах.
        - Ты соображаешь, что сделал? - как можно спокойнее произнесла Катя. - Ты сядешь в тюрьму. Снова. На этот раз надолго.
        Павел засмеялся, обнажая испорченные зубы.
        - Не тебе меня сажать, тем более определять сроки.
        - Это будет очень скоро, поверь. Если у тебя осталось хоть немного ума, расстегни наручники и убирайся, - сказала Катя.
        Глаза уголовника сверкнули. Он взвился пружиной, подскочил к Кате.
        - Никогда мне не приказывай! - прошипел Павел, схватив девушку за нос.
        Лицо его сделалось багровым от злости. Катя вскрикнула, звук получился гундосым.
        - Двадцать лет слушаю ваши долбаные приказы. Поди туда, встань сюда, подай то, принеси это, - продолжал шипеть мужчина.
        Видя, что Катя затихла, он разжал пальцы, удовлетворенно хмыкнул и потянулся к наполовину опустошенной бутылке водки, которая стояла на столе.
        «Значит, он здесь давно, - подумала Катя. - Собственно, какая разница! Он ждал меня, а я, глупая растяпа, так вот просто попалась в ловушку. Как муха в паутину. У себя дома!»
        Отхлебнув прямо из горлышка, Павел рыгнул и с видом сытого кота уставился на Катю.
        Девушка вспомнила про Милу.
        - Ко мне скоро придут. Что ты будешь делать? Тоже свяжешь, разденешь и начнешь избивать?
        Мужчина извлек из кармана пачку сигарет и ловким щелчком выбил оттуда одну.
        - Не гони, детка. Никто сюда не придет. Я тебя пробил по всем каналам. Подружек у тебя нет, ухажеров тоже. Один другого обкорнал, как кочерыжку, и в бега пустился. Есть, правда, Мила, эта слепая курица, которая все время трется здесь, но она нам не помеха. Я всегда поражался, что общего у моей сестры с этой поварихой. - Он прикурил сигарету и жадно затянулся.
        Катя похолодела. А ведь негодяй прав. В лучшем случае о ней вспомнят через пару недель, когда начнутся занятия в институте. А Миле он попросту не откроет дверь. Или пустит ее, и тогда она окажется рядом с Катей.
        - Ладно, - превозмогая отвращение, сказала она. - Что тебе нужно?
        Павел искоса посмотрел на ее длинные ноги, и девушка непроизвольно подтянула их.
        - Я хочу хорошо провести время, - сказал он, снова затягиваясь.
        Казалось, разговор доставлял ему неподдельное удовольствие, но у Кати от этих слов мороз пошел по коже.
        - Тебе нужен этот дом? - спросила она.
        - Допустим, - обронил Павел.
        Катя была сбита с толку. Что значит «допустим»? Поменялись правила игры?
        После короткой паузы он разогнал дым рукой, зевнул и проговорил:
        - Да, мне нужен этот дом.
        - Хорошо. Что ты хочешь? Чтобы я подписала дарственную или оформила на кого-то доверенность по распоряжению домом?
        Павел небрежно стряхнул пепел прямо на ковер, и Катя неожиданно испытала огромное желание разорвать мерзавца на части. Она не могла себе объяснить, но почему-то этот пепел на ковре взбесил ее куда больше, нежели тот факт, что она, совершенно голая, пристегнута наручниками к собственной кровати.
        - Ну?
        Бывший зэк затушил сигарету прямо об стол.
        - Ты мне предлагаешь какую-то доверенность или дарственную?
        - Если ты хочешь, чтобы все было по закону, то…
        - Я не нуждаюсь в подачках, - прервал ее Павел, заложил руки за голову и с наглой ухмылкой поглядел на замершую девушку. - Я просто получу то, что мне принадлежит, без твоих вшивых дарственных.
        Катя лихорадочно соображала. Что он имеет в виду? Значит ли это, что?..
        Ухмылка уголовника стала еще более отталкивающей, когда он понял, что смысл его фразы стал доходить до сознания девушки.
        - А как ты думала? Неужели ты считаешь меня таким дебилом? Пусть мы с тобой дойдем до нотариуса. Я больше чем уверен, что на дарственной еще печать не высохнет, а ты уже будешь в ментовке на меня заявку строчить. На хрен мне такое счастье? А так… - Он снова хлебнул водки и даже не поморщился.
        «Что так?!» - завопил в голове Кати прон-зительный голос.
        - А так я получу все по наследству, - выдохнул он. - Официально родственников у тебя нет, только я и моя мать. Кстати, у тебя ведь тачка есть?
        Катя машинально кивнула.
        Машина! Как она могла забыть о ней?
        - Это будет выглядеть как несчастный случай, - продолжать ворковать Павел. - Твой парень оказался маньяком, ты напилась с горя, поехала развеяться, не справилась с управлением, авария и все такое. - Он наклонился к небольшой сумке и вытащил из нее запечатанную бутылку водки. - Не знаю, смогут ли в обгоревшем теле найти следы беленькой, но рисковать я не хочу. Да и отправляться на тот свет всегда легче под газом, чем трезвой, а? - Павел подмигнул. - Кстати, по ящику недавно показывали, как у вас тут какую-то бабку переехали, раскатали, как тесто, метра на три. Слыхала? Это ведь недалеко совсем.
        - Постой, - хрипло сказала Катя, глядя как заскорузлые, пожелтевшие от никотина пальцы мужчины откручивали крышечку с бутылки. - Не надо!..
        - Детка, не бойся, - успокаивающе сказал Павел. - Я же не говорил, что авария произойдет прямо сейчас. Помнишь мои слова? Повторяю. Я хочу хорошо провести время. Вот так. И я его проведу! Вместе с тобой.
        - Нет! - закричала Катя, вжимаясь в постель. - Не подходи ко мне, подонок!
        Грубые пальцы сильно сжали ее челюсть. От острой боли Катя открыла рот и почувствовала, как в горло полилась водка, омерзительно жгучая и теплая. Она закашлялась, но Павел с силой сунул горлышко бутылки прямо ей в рот, чуть не раскрошив зубы. Потом он как ни в чем не бывало уселся в кресло и снова закурил.
        - Я люблю подымить перед этим делом, - с доверительным видом сообщил бывший зэк. - И после тоже. Как в этих фильмах про любовь-морковь.
        Он наклонился над Катей, и из ее горла вырвался нечеловеческий крик.
        «Небесный проезд, дом 9».
        Виктор убрал смятую бумажку в карман. Ему понадобилось немало времени, прежде чем он нашел нужный адрес, хотя бывший опер считал, что знает Каменск вдоль и поперек. Наконец его машина миновала заброшенную промзону и выехала на пустырь, где среди строительного мусора притулился старенький двухэтажный домик, который должны были вот-вот снести. Именно в нем, по имеющейся у Виктора информации, обитал человек, которого безуспешно искали сотни полицейских. По мнению Бокова, именно этот субъект прятал у себя Живодера.
        Мужчина заглушил двигатель и вышел из машины. Ночной ветер приятно холодил кожу. Несколько минут Виктор безмолвно смотрел на покосившееся строение.
        Он проделал титаническую работу и почти вплотную приблизился к тому человеку, который помог сбежать Артуру. Скорее всего, убийства, происходящие в городе, - дело его рук. В то, что именно этот субъект и есть Живодер номер два, было весьма сложно поверить, но Виктор привык оперировать не домыслами, а фактами, логическая цепочка которых в конечном итоге и привела его в эти трущобы. Он уже знал, что самые кровавые маньяки в реальной жизни были милыми и обходительными людьми. Боков имел достаточно доказательств, но его все еще одолевали сомнения. Окончательно расставить точки над «i» он надеялся прямо сейчас.
        Освещения как такового в этих местах не имелось. Лампы на черных столбах-мачтах были давно разбиты. Виктор достал из бардачка фонарь, проверил, работает ли он. Потом Боков вытащил пистолет из наплечной кобуры, вынул обойму, пересчитал патроны.
        Он спрятал оружие и шагнул к подъезду. Окна на втором этаже были темные, как сама ночь, но это еще ни о чем не говорило. Хозяин мог спать. В доме наверняка уже отключено электричество, раз он запланирован под снос.
        «Или его нет дома», - сказал себе Виктор, входя в черный зев подъезда.
        Внутри было душно, затхлый воздух намертво впитался в отслаивающуюся штукатурку. Дверей на первом этаже не было вовсе. Виктор осмотрел пустые помещения и стал подниматься. Рассохшиеся ступеньки жалобно скрипели под его ногами. Казалось, умирающий дом пытался приложить последние усилия, предупредить ночного гостя о нецелесообразности его визита.
        На втором этаже только одна квартира имела входную дверь.
        Звонка не было, и он постучал. Дверь неожиданно открылась, тихо скрипнув. Несколько секунд Виктор стоял в полной неподвижности. Он вдруг почувствовал себя неуверенно. Еще эта темнота!..
        «Там никого нет. Быстро обыщешь дом, и все. Нет. Простым обыском тут не обойдешься».
        Виктор рассчитывал найти здесь нечто такое, что превратило бы его догадки в уверенность. Если даже он ничего не обнаружит, то дождется хозяина.
        Держа фонарик левой рукой, Виктор зашел в помещение. Его рука нащупала выключатель. Он чуть помедлил и повернул его. Свет не загорелся. Собственно, этого следовало ожидать.
        На удивление, внутри было довольно чисто, хотя обстановка напоминала спартанскую. Комод, стол, стулья, шкаф - все было старым, почти древним. Виктора даже на какое-то мгновение охватило чувство, будто он попал в музей антиквариата. Под ногами скрипел рассохшийся паркет.
        Он проверил ванную, санузел и вышел на кухню. Крошечный холодильник, заляпанный жирными пятнами. Доисторическая обшарпанная раковина, в которой разве что обувь можно мыть. Рядом на вчетверо сложенном полотенце стояла перевернутая чашка с отколотой ручкой. Мусорное ведро было чистым, словно его выносили совсем недавно или никогда не использовали.
        Пока ничто не свидетельствовало о том, что Виктор попал в логово маньяка. Он намеревался провести детальный обыск.
        Боков уже собирался пройтись по комнатам, как вдруг яркий луч фонарика вы-хватил из темноты край конверта, лежащего в самом центре стола. Как он его сразу не заметил?
        Виктор протянул руку и поднес конверт к глазам.
        Этого не может быть!
        Он моргнул, перечитывая надпись: «Боков Виктор Арсеньевич», и вскрыл конверт, чувствуя, как предательски задрожали пальцы. Внутри была лишь всего одна фотография. С его изображением.
        - Что за дерьмо, - прошептал Виктор.
        Он даже не помнил, чтобы где-то фотографировался таким образом. Боков стоял возле своей машины, держа в руках сотовый телефон. Лицо было сосредоточенным, даже хмурым. Впрочем, в последние дни у него все время такая физиономия. Угол фото пересекала траурная рамка, нарисованная, скорее всего, черным маркером.
        Виктор перевернул фото и увидел новый сюрприз. Оборотная сторона была сплошь исписана его данными: «Родился… работал… жена… дочь…» и так далее. В конце стояла дата смерти.
        Виктор медленно положил фотографию на стол. Значит, он умрет через два дня. Боков почувствовал неприятную сухость во рту.
        Как бы то ни было, тот человек, который оставил здесь этот снимок, наверняка хотел, чтобы его увидели.
        Значит ли это, что его ждали?!
        Где-то на улице горестно взвыла бродячая собака.
        Виктор двинулся в глубь квартиры. Он слышал только легкий скрип от своих шагов и собственное дыхание. Луч фонарика плавно скользил по древнему паркету, облезлому плинтусу, обесцвеченным старым обоям. Ничего подозрительного, если не считать фотографии.
        Он открыл дверь и оказался в спальне. Его глаза сразу наткнулись на крошечную чашку, стоявшую на тумбочке. В ней плавали два черных кругляшка. Виктор осторожно выловил один из них, внимательно разглядел его, затем вытер вспотевший лоб. Такой же он нашел в лесу, когда убили Алекса Пирогова, его охрану и егеря.
        Изголовье облезлого дивана освещала догорающая свечка. Блюдце с огарком стояло на полочке. Мерцающий огонек трепетал, отражаясь на стекле фотографии. По обе ее стороны стояли иконы. Виктор подошел ближе и попытался разглядеть изображение. Его лицо окаменело, когда он смог это сделать.
        На ней были запечатлены двое. Одного человека Боков знал хорошо. Даже слишком. Правда, он уже давно мертв, но именно его сыночка сейчас активно разыскивала вся полиция страны. Сергей Малышев, бывший начальник уголовного розыска, улыбался, но его глаза даже на фото были похожи на две колючие льдинки.
        Да, Малышева Виктор узнал сразу. Но вот второй человек!.. Значит, все правильно. Боков с самого начала взял верный след.
        Первым порывом Виктора было позвонить в дежурную часть, чтобы сюда прислали усиленный наряд. Так было бы правильнее, он в этом не сомневался. Но что-то остановило Бокова. Он вдруг подумал, что не так все просто. Для того чтобы предъявить обвинения в конкретном преступлении, нужны веские доказательства. Косвенных было хоть отбавляй. Виктор не сомневался, что убийца именно тот человек, которого он искал. Но для того чтобы убедить следствие в своей правоте, нужно время. История получит огласку, будет привлечена пресса. СМИ, затаив дыхание, только и ждут очередную кровавую новость.
        Запустив этот маховик, он может упустить Малышева-младшего, из-за которого потерял сына, а жена стала бесплодной.
        Взвесив все «за» и «против», Боков принял решение. Он сам достанет гадину, как уже когда-то дотянулся до Артура.
        Тем более что ему самому бросили вызов. Его фото с датой смерти являлось весьма весомым аргументом в пользу этого умозаключения.
        За окном снова послышался вой. Боков не удержался и выглянул наружу. Собака дрожала от холода и пялилась на дом. Она задрала голову и заскулила, как если бы призывала его поскорее выбраться отсюда. Пока еще не поздно.
        Виктор быстро проверил шкаф и тумбочки, сдернул покрывало с дивана, перевернул белье, посветил фонариком под кровать. Ничего.
        Оставалась еще одна комната. Перед тем как выйти в коридор, Виктор выглянул в окно. Он почему-то желал снова увидеть эту бродячую собаку со свалявшейся шерстью. Но ее там уже не было. Снаружи гулял злой ветер, вороша обрывки газет и полиэтилена.
        «Ты просто не хочешь остаться в одиночестве», - подумал Виктор, и это было правдой.
        Воздух в этом доме был буквально пропитан напряжением. Казалось, чиркни спичкой, и все взлетит на воздух. Поэтому осознание того, что ты не один в этом глухом и заброшенном месте, отчасти успокаивало. Пусть даже это живое существо - всего лишь бездомная псина.
        Он вышел в коридор и уже намеревался двинуться ко второй, последней комнате, как неожиданно услышал голос, от которого застыл на месте:
        - Папа.
        Виктор почувствовал, как у него вспотели ладони. Голос был испуганный и тоненький, почти как у ребенка.
        «Папа?! Это глюки. Мне показалось, я ничего не слышал».
        - Папа? Ты здесь?
        Луч фонарика дрогнул.
        Виктор толкнул дверь и буквально ввалился в комнату. Рука с фонарем ходила ходуном, но он видел, что в центре помещения стоит кресло, на котором неподвижно сидит скрюченная фигура, укутанная в рваные тряпки.
        Виктор облизал губы. Его язык был сухим, как мочалка.
        - Папа?!
        Бокову начало казаться, что разум покидает его. В руках существа, сидящего в кресле, было крошечное создание, похожее на младенца. Он потер глаза, будучи уверенным в том, что это призрак. В следующую секунду он испарится.
        «Никакой это не младенец. Вообще не человек, а кукла. Старая, чумазая».
        Виктор обратил внимание на руки, сжимавшие игрушку, бледные, с выпирающими жилами и бородавками. Темные кривые ногти напоминали когти хищной птицы. Это и есть убийца?
        - Встать! - разлепил он губы. - Руки за голову.
        Непонятное существо не шелохнулось. Его голова была низко опущена, словно оно дремало.
        - Встать! - крикнул Виктор и шагнул вперед.
        Его так и подмывало сорвать капюшон с грязного пугала, которое гладило куклу.
        - Папочка!
        Виктор поднял пистолет и с трудом выговорил:
        - Встать. Или стреляю.
        - Если ты убьешь меня, то никогда не увидишь своего сына, - сказало существо.
        Тембр его голоса изменился. На этот раз он был низким и хриплым, почти утробным.
        Виктор бросился вперед, но тут же споткнулся. В его ногу ниже колена что-то с силой врезалось, сдирая кожу. Не удержавшись, Боков упал на пол, и тут же раздался металлический щелчок. Виктор взревел. Его правую руку захлестнула обжигающая боль. Словно чьи-то невидимые челюсти сжали кисть, ломая каждую косточку. Пистолет выпал. На руке, клацая словно гигантские челюсти, болталось что-то зловещее, тяжелое.
        Капкан.
        Виктор, светя фонариком, пополз к пистолету, но тут же снова закричал, угодив коленом в еще одну ловушку.
        Существо тихо засмеялось, наклонилось и подобрало пистолет.
        Тяжело дыша, Виктор смотрел на него. Колено, захваченное зубьями капкана, онемело от боли. Он чувствовал, как джинсы набухают теплой кровью. Только сейчас Боков разглядел нить, блеснувшую металлом, о которую споткнулся в темноте. Капканы были повсюду. Их голодные раскрытые пасти со стальными зубьями усеивали все помещение.
        - Кто ты? - Голос Виктора стал надтреснутым, словно в нем лопнула какая-то жизненно важная артерия. - Что ты знаешь о моем сыне?!
        Существо откинуло капюшон. На Бокова смотрела древняя старуха с уродливым бородавчатым лицом и длинным мясистым носом. Более отвратительных существ ему еще никогда не доводилось видеть.
        - Я ждала тебя, - прошептала она.
        Старуха поднесла куклу ко рту, откусила ей руку и тут же выплюнула ее. Потом ногу. Пластмассовые конечности игрушки с гулким стуком падали на пол. Левая ножка попала на один из капканов. Железные клыки с лязгом захлопнулись, насквозь пробив пластик.
        - Кто ты? - повторил Виктор.
        Старуха полностью сняла капюшон. Сальные редкие волосы обрамляли бугристую голову, напоминающую гнилой кочан капусты.
        - Как ты хотел назвать своего сына?
        Бокову показалось, что пол уходит у него из-под ног.
        - Что тебе известно о нем, тварь?!
        - Все, - прокаркала старуха, оторвала у куклы голову и начала стаскивать с себя маску.
        Катя разглядывала потолок. Она никогда не могла себе представить, что если долго в него всматриваться, то начинаешь видеть удивительные вещи. Вон то маленькое пятнышко в углу неожиданно переместилось влево, растянулось и снова сжалось. Так ползают мультяшные гусеницы.
        Катя улыбнулась разбитыми губами. Они вздулись и были похожи на сливы.
        А вон облачко. Оно похоже на кленовый лист, медленно плывущий по течению ручейка.
        Катя заплакала. Она хотела спать, но как только закрывала глаза, перед ней тут же возникало ненавистное, блестящее от пота лицо Павла, его похотливая ухмылка и прищуренные, смеющиеся глаза. Заснуть бедняжка так и не смогла.
        Этот подонок насиловал ее всю ночь. Она хотела его убить, медленно и мучительно.
        В перерывах он не забывал делать свой традиционный перекур, одновременно прикладываясь к бутылке. Когда негодяй чувствовал, что Катя начинает трезветь, он вливал в нее водку. Как бензин в горловину бака, бульк-бульк, и все в ажуре. Ее несколько раз вырвало. Организм, не привыкший к алкоголю, не мог вынести эти лошадиные дозы.
        Под утро Павел, вконец обессиленный, но явно довольный собой, ушел спать.
        Катя хотела умереть. Нет, сначала убить эту сволочь, которая сейчас храпела на кровати ее приемных родителей. Она была противна самой себе.
        Девушка заворочалась, стараясь не причинять боль своим несчастным рукам. Кожа с кистей была содрана наручниками.
        Катя с тоской посмотрела в сторону окна. Начинался рассвет. Мила хотела навестить ее сегодня. Вот только когда она решит прийти? Утром? Вряд ли.
        И вообще, что сможет сделать хрупкая слепая женщина против пьяного, безумного зэка?! Он просто втащит ее сюда и будет издеваться над ними обеими. А потом усадит их в машину и…
        Дальнейший сценарий она не хотела прогнозировать даже в своем воображении.
        За дверью послышались шаги. Пошатываясь, в комнату зашел Павел. На нем были только трусы. Глаза, опухшие от недосыпа и алкоголя, с трудом сфокусировались на девушке.
        - Соскучилась? - спросил он и зевнул.
        Катя уставилась в потолок. Пора менять тактику. Иначе она сдохнет тут.
        Павел сел на кровать и погладил ее по ноге.
        - У нас еще целый день впереди. Поездка на машине запланирована на поздний вечер. Я добрый, можешь не благодарить, - заявил он, глумливо подмигивая.
        Катя перевела на него взгляд. Ненависти в нем не было. Ее глаза подернула легкая поволока.
        - Трахни меня, - сказала она и облизнулась.
        Слова сорвались с ее губ, как дохлые жабы. Ей стало противно от звука собственного голоса. Но девушка понимала, что назад пути уже нет. Он все равно ее изнасилует, и не раз. Только теперь она будет править балом.
        Брови Павла превратились в домики.
        - Что?!
        - Что слышал. Или ты сдулся? Больше не можешь?
        У Павла отвисла челюсть, но он быстро взял себя в руки. Лицо его начало багроветь от ярости.
        - За меня волнуешься, шавка мокрая?! - Он ударил Катю, но она расхохоталась и прокричала:
        - Повисла твоя макаронина! Ты не мужик, а импотент, тряпка!
        Павел ударил ее снова. Брызнула свежая кровь, но Катя продолжала хохотать, и это еще больше разъярило негодяя.
        - Я тебе!.. - Он заскрежетал зубами, сорвал трусы и склонился над хохочущей девушкой.
        - Дай мне еще водки, - сквозь смех проговорила она. - Я не могу трезвая на твою рожу смотреть! Такой смешной! - Катя плюнула в него. - Давай, Пашка-букашка. Тряпка!
        - Заткнись! - взревел уголовник, который ничего не мог сделать. - Или я пришью тебя прямо здесь!
        Павел ударил ее в живот, и девушка захлебнулась кашлем.
        - Мало?! Вдогонку еще получишь!
        Павел выругался и скатился с кровати.
        - Ты куда, Пашенька? - Катя улыбнулась распухшими губами. - Я так ничего и не почувствовала.
        Лицо Павла из багрового стало почти черным. Он быстро надел трусы и брюки. Застегивая ремень, уголовник бросил сумрачный взгляд в окно, где уже вовсю светило яркое солнце.
        - Такой денек запорола, курва! Ты просто усложнила свою смерть, - процедил он и вышел из комнаты.
        Улыбка вмиг исчезла с лица Кати. Похоже, она перегнула палку. Плевать. Если ей уготовано умереть тут, как пьяной шлюхе, значит, так тому и быть. Это карма, черт бы ее побрал.
        «Мила, где ты?! Почему ты всегда приходишь вечером?»
        Так она пролежала минут десять. Потом внизу послышались шаги - Павел возвращался. В одной руке он держал пакет с яблочным соком, во второй - бутерброд с ветчиной. Катя смотрела, как негодяй жует, чавкая и икая. Ее вновь захлестывала ярость.
        - Ты что сделала со своей тачкой, детка? - отхлебнув сока, поинтересовался он. - Глядя на нее, можно подумать, что ты выехала на железную дорогу, и тебя взасос поцеловал поезд. И бампер мятый, и лобовуху менять надо.
        - Не догадываешься? - вкрадчиво спросила Катя.
        - Нет. Я от тебя устал уже, если честно, - признался Павел, доел бутерброд и вытер руки об занавеску.
        - Это я сбила ту самую старуху рядом с нашим поселком. Раскатала на три метра, как ты сказал.
        Павел опешил.
        - Чего?
        Катя повторила. Медленно, вколачивая каждое слово как гвоздь.
        - Гонишь, лохушка. Ты даже комара прихлопнуть не сможешь, - не слишком уверенно сказал бывший зэк.
        - Если бы ты внимательно изучил шины, то мог бы заметить следы крови и частицы кожи. У меня не было времени нормально машину помыть.
        Павел с недоверием смотрел на девушку. Она уже не улыбалась, в ее глазах тлел странный огонек. Уголовнику стало неуютно.
        - А знаешь, где мои бывшие кавалеры, дядя Паша? - негромко спросила она, не сводя с него глаз. - Если есть желание, возьми в гараже лопату и копни огород у крыльца. Сразу наткнешься. Это Олег. А из Гошиных рук и ног я приготовила харчо. Хочешь попробовать? Свеженькое, кастрюлька в холодильнике, откуда ты только что взял сок и ветчину.
        Павел непроизвольно попятился назад.
        - Ты спятила, - только и смог вымолвить он.
        Катя раздвинула в улыбке губы.
        - Кстати, ты, конечно, слышал о Живодере?
        Павел ничего не ответил. Он был похож на кролика, который случайно выскочил на дорогу и внезапно увидел грузовик, мчавшийся на него.
        - Он скоро придет сюда, - поведала ему Катя. - Так что никуда не уходи. Познакомишься с ним. Ведь это мой любимый брат.
        Недоумение в глазах Павла сменилось страхом.
        Внизу послышался стук в дверь, и он от неожиданности вздрогнул.
        - Легок на помине! - Девушка хихикнула, ее лицо озарилось надеждой.
        - Кто это? - сиплым голосом спросил Павел.
        - Твоя смерть.
        Он осторожно подошел к окну, и из его груди вырвался вздох облегчения.
        - Это та самая слепая черепаха. Вот уж кого я сейчас вздрючу. А она, кстати, еще ничего.
        Он повернулся к Кате. Черты лица девушки словно окаменели.
        - Признаться, тебе удалось меня немного напугать, детка. - Негодяй усмехнулся и добавил: - А ты начинаешь мне нравиться. Может, я дам тебе пожить еще немного. - Уголовник стал спускаться по лестнице.
        Олег открыл глаза. Его руки были скованы железными браслетами, цепь от которых уходила к потолку, где перехлестывала через толстое кольцо и крепилась к лебедке на стене. Суставы и мышцы ныли, голова кружилась, затылок пульсировал болью. Кажется, ему кто-то здорово врезал. Он потянул цепь на себя. Боль в суставах усилилась. Парень застонал и посмотрел вниз. Его ноги были намертво замотаны цепью. Ко всему прочему Олег оказался абсолютно голым.
        «Что за хрень? - потрясенно подумал он. - Это сон?»
        Олег завертел головой. Помещение, в котором он находился, напоминало крошечную комнатку. Не считая колец, вмонтированных в пол и потолок, и его самого, внутри ничего не было - ни окон, ни мебели, просто бетонная коробка. Перед ним стояла небольшая ширма из полупрозрачного полиэтилена. В потолке виднелось вентиляционное отверстие.
        - Где я? - ошалело произнес парень и дрыгнул ногой.
        Цепь тихо звякнула, словно отвечая:
        «Да, на этот раз ты влип. Это по-настоящему. Не так, как бывает в твоих книжках».
        Олег снова дернул ногой.
        «Мне очень страшно, - вдруг подумал Олег. - Я готов обделаться».
        - Эй! - позвал он. - Кто-нибудь! Помогите!
        Олег услышал шорох, потом загремела цепь, и к горлу подкатил комок. Ему почему-то расхотелось видеть того человека, который сейчас заглянет в комнату.
        Ширма раздвинулась, и внутрь просунулась плешивая голова старика. Его лицо было худым и изможденным.
        - Здравствуйте, - брякнул Олег, понимая, что выглядит кретином.
        Голова убралась.
        - Постойте! - крикнул он, но ответом было лишь позвякивание цепей.
        - Послушайте, освободите меня! - закричал Олег.
        Его голос гулким эхом прокатился по коридору и затих где-то в сырой темноте.
        «Где я?» - мертвея от страха, подумал он и попытался вспомнить последние события.
        Все обрывалось на том дне, когда Олег пригласил к себе Катю. Конечно, он тогда здорово переусердствовал. Девчонка перепугалась до потери пульса, наверняка подумала, что угодила в логово маньяка. Как только она убежала, он стал собираться, чтобы поехать вслед за ней и все объяснить.
        Олег вышел за порог, держа в руке Катины туфли, и тут же получил удар по голове. Он пришел в себя в шкафу, связанный, с кляпом во рту. Ему удалось ногами распахнуть дверь и выкатиться наружу. Но парень еще раз получил по кумполу и снова отключился. Теперь непонятно, где он и с кем.
        Олегу неожиданно пришла мысль, что ничего этого могло и не произойти. Сидел бы он сейчас в своей уютной комнатке и наколачивал бы на компе книжки под заказ. Унылый бесцветный жучок, продающий свой талант и получающий гроши за литературное рабство.
        Живодер перевернул его жизнь. Как только Олег принял решение писать самостоятельно, начались кардинальные перемены.
        Сколько Олег себя помнил, его всегда притягивала темная сторона жизни. Его ровесники играли в футбол и смотрели фильмы про Робин Гуда, Петрова и Васечкина, а Олега манили ведьмы, оборотни и вампиры и безоблачные лунные ночи.
        Когда появился Интернет, Олег стал завсегдатаем различных форумов, посвященных тематике «хоррор». Он был в курсе всех новинок кино и литературы, до дыр прочитал Кинга, Баркера, Лаймона и других королей ужасов. Парень разыскал сайты, где публиковались фото и видеоролики, от которых у любого нормального человека волосы встали бы дыбом.
        Когда у него открылся талант писательства, он неоднократно пытался создать что-то свое именно в жанре «хоррор». Не какие-то мутные истории про паранормальные явления и дома с хлопающими дверьми. Нет, Олег хотел написать настоящий хлесткий трэш, где будет все - секс, кровь, безумные маньяки и даже настоящая любовь.
        Живодер оказался той самой искрой, которая наконец-то воспламенила адскую смесь его идей и мыслей. Механизм включился, и Олег начал писать книгу. Она давалась ему легко. Но такая работа требовала самоотдачи и соответствующей подпитки. Это он и хотел донести до Кати в тот злополучный вечер. Костюм клоуна-садиста и прочее было лишь вхождением в образ.
        Никто из его родных и близких не знал, что, как только наступали сумерки, Олег садился в машину и уезжал в лес. Там он переодевался в маскарадный костюм клоуна и уходил в чащу. Он не боялся встречи с маньяком - такие совпадения могут иметь место лишь в кино. К тому же при нем всегда был травматический пистолет.
        Как только Олег приходил домой, он тут же садился за компьютер и работал несколько часов подряд. После чего уставший, бледный парень с покрасневшими глазами валился спать.
        Два раза он провел ночь на кладбище. Олег так долго вглядывался в могилы, что ему начинало казаться, будто надгробные плиты шевелятся. Его пробирала ледяная дрожь, хотелось бежать во весь опор, без оглядки, закрыв глаза и уши. Но он оставался и молча улыбался.
        Его книга о Живодере постоянно требовала увеличения дозы такой вот наркоты. Она была громадной пастью с кинжалообразными зубами, которая безжалостно кромсала все подряд. В том числе самого Олега. Его мироощущение и отношения с Катей. Эта книга вытягивала из него жизнь, как духовную, так и физическую.
        Как-то ему удалось побывать на скотобойне. Он договорился с одним из убойщиков, сунув ему бутылку коньяка. Эксперимент удался. Домой Пылаев вернулся с расширенными глазами, и всю ночь ему мерещились освежеванные звери. Беспомощно-розовые, с содранной кожей и выпотрошенные, они почему-то были живы, стояли вокруг его кровати и глядели на парня печальными глазами. После этого Олег несколько дней не мог притронуться к мясу. Потом это прошло. Страницы в новой книге продолжали прибывать.
        Апогеем всего стал морг. Олегу удалось договориться со знакомым отца, который занимал там кресло заведующего. Впечатления были похлеще скотобойни.
        На фоне всего этого события, происходящие в Каменске, лишь подогревали идеи юноши. Олег узнал о смерти жирного байкера, который тогда чуть не поцарапал ему капот, и долго не мог прийти в себя. Георгий, приятель толстяка, исчез. Спустя некоторое время Олега посетила запоздалая мысль, от которой ему стало не по себе. Ведь другие байкеры наверняка знали о конфликте и могли подумать, что он как-то замешан в этом.
        Да, у него были мысли отомстить Георгию. За свою машину, за унизительный ролик, снятый Слоном, за Катю, наконец. Но что он мог сделать? Облить краской их мотоциклы? Проколоть колеса? Напихать в выхлопные трубы бананов, кинуть в бак презерватив с марганцовкой? Это, впрочем, попахивает откровенной уголовщиной.
        Собственно, Олег так ничего и не предпринял. Во-первых, он полностью погрузился в книгу. Во-вторых, со временем обида прошла. Олег успокоился, посчитал, что они с Гошей квиты. Машину он починил, губа зажила.
        Жизнь продолжалась, но стала немного иной, чем была прежде. По мере того как создавалась книга, преображался он сам. Его настроение менялось, как у капризного ребенка - от немотивированного смеха до агрессии. Олег стал злым и нервным. Мелочи, на которые он ранее не обращал внимания, вызывали у него раздражение и даже приступы ярости.
        Он снова вспомнил тот вечер. После морга Олег не мог удержаться и опять поехал в лес. Он забрел в болото, в котором сильно увяз и чудом сумел из него выбраться.
        Сев в машину, Олег немного успокоился. Собственно, книга была закончена, и это грело душу парня. Возможно, теперь его жизнь изменится к лучшему. Поэтому он и хотел пригласить Катю. Ведь на самом деле Олег сильно скучал по ней, но вспоминал о девушке лишь в самый последний момент, как правило, перед сном. Он каждый раз давал себе слово обязательно позвонить Кате на следующее утро.
        Напугал девчонку! Он корил себя за то, что дал ей почитать свой рассказ, тот самый, где он наделил героев именами настоящих людей. Катя была в нем главным действующим лицом. Сейчас Олег даже не мог объяснить себе, что вынудило его сделать это. Рассказ и книга про Живодера писались словно под гипнозом, в густом липком тумане, где реальность тесно переплеталась с вымыслом.
        Олег вспомнил ненависть, поглотившую его, когда он увидел, что Катя открыла сумку. В тот момент он перестал контролировать себя.
        Олег как раз надел перчатки, чтобы помыть ванну. У него была очень чувствительная кожа, весьма болезненно реагирующая на чистящие средства. Так уж совпало. Сумка, халат клоуна, перчатки!.. О чем еще должна была подумать Катя, увидев все это?
        - Дебил, придурок, идиот, - сквозь зубы проговорил Олег.
        Только это ничего не меняло. Катя осталась в другом мире, а он здесь, в камере, подвешенный к потолку.
        Молодой человек вздрогнул. Он попытался воспроизвести в памяти лицо старика, заглянувшего к нему. Когда Олег писал книгу о Живодере, по телевизору неоднократно показывали фотографию Артура Малышева, того самого маньяка, сбежавшего из психушки.
        Он мог поклясться, что этот человек и был Живодером.
        Катя услышала, как внизу открылась дверь. Она непроизвольно зажмурилась, ожидая услышать крик Милы. Сейчас этот выродок втащит ее внутрь, и безумие продолжится.
        Однако никакого крика не было. До нее доносились какие-то обрывки разговора, но слов она разобрать не могла. Неожиданно Павел выругался. Что-то разбилось, после чего раздался громкий стук.
        - Мила, - слабым голосом позвала она.
        Тишина.
        «Может, он уже убил ее? - пронзила ее ужасающая мысль. - Конечно! Скоро мерзавец поднимется наверх».
        - Мила! - без особой надежды в голосе произнесла она, уже собиралась закричать, как вдруг услышала шаги.
        Катя поджала ноги, со страхом глядя на дверь. Шаги прекратились. Теперь кто-то стоял у ее комнаты.
        - Помогите, - прошептала девушка.
        Дверь отворилась, и она потеряла сознание…
        - Катя! Катюша!
        Девушка почувствовала приятную прохладу на лице.
        Катя не знала, сколько прошло времени, прежде чем она снова пришла в себя и открыла глаза. Пять минут? Пять часов?
        У ее ног сидела Мила, бледная и встревоженная. Она обмакивала в миску с водой тампон, свернутый из бинта, и осторожно протирала им лицо девушки.
        - Ты пришла в себя? Слава богу! - с облегчением проговорила Мила.
        Катя шевельнулась и осознала, что ее руки и ноги свободны.
        - Где он? - с дрожью в голосе спросила она, вспомнив о Павле.
        Черты лица Милы затвердели.
        - Этого мерзавца увезли куда следует. Нам очень повезло, что полицейская машина приехала одновременно со мной. Я как сердцем чуяла! Что он с тобой сделал? Участковый сказал, что ты была прикована. Это так?
        Катя закусила губу, стараясь не разрыдаться. Похоже, Мила это почувствовала, протянула руку и неуклюже погладила девушку по плечу.
        - Ну-ну, родная. Все позади. Этот подонок получит свое.
        - Мила, я должна вам кое-что рассказать, - проговорила Катя, собравшись с духом. - Это касается моих приступов.
        - Что-то случилось? - Лицо женщины выглядело напуганным.
        Катя вздохнула.
        - Помните смерть моей мамы? Гали? Так вот, на следующий день после ее гибели моя машина стояла в гараже, вся разбитая и в крови! Понимаете? Я ничего не помню! Как я на ней уезжала и возвращалась. Что произошло в этот промежуток. Я даже боюсь думать о том, что могла тогда сидеть за рулем.
        - Тише, дитя мое. Тебе сейчас нельзя волноваться. Все это ты расскажешь мне потом, когда мы съездим к следователю. Хорошо?
        - Я хочу принять душ, - проговорила Катя, вытирая глаза.
        Ее взгляд упал на бутылки, валявшиеся на полу, на пепел, пестревший на ковре серыми пятнами, на окурки, оставленные Павлом.
        - И выкинуть в помойку все, что напоминает мне об этом.
        - Полицейские сказали, что ничего трогать нельзя, - проговорила Мила. - Катя, это улики.
        Девушка сползла с постели. В ее затекшие ноги тут же вонзились сотни невидимых булавок.
        - Нас ждет машина, - заявила Мила. - Я им сказала, что провожу тебя. Следователь предупредил, что будет нас ждать в экспертном бюро. Нужно провести исследование.
        Катя только сейчас поняла, что весь кошмар лишь начинается. Ее отвезут к врачам, и те станут копошиться в ней, словно в резиновой кукле. Потом следователь будет долго и нудно ее допрашивать, уточнять детали этих омерзительных событий и тем самым заставлять ее прокручивать в памяти кошмарные часы, проведенные с недочеловеком по имени Павел.
        Она всхлипнула.
        - Дорогая моя девочка, - Мила покачала головой, - как же тебе досталось. Нужно было у меня остаться вчера. Я ведь говорила!
        - Теперь-то уж чего. Идемте, - сказала девушка, взяв себя в руки.
        Она быстро оделась. Поддерживая друг друга, они вышли наружу и направились к машине.
        Катя помогла устроиться Миле, обошла автомобиль и без сил опустилась на заднее сиденье. Водитель не двигался. Он едва бросил взгляд в зеркало заднего вида. Про себя девушка отметила, что лицо полицейского выглядело утомленным, словно он не спал несколько ночей.
        - Поехали, - мягко произнесла Мила, и автомобиль неожиданно резко сорвался с места.
        Несколько минут они ехали в полном молчании.
        - Елки зеленые! - вдруг всполошилась девушка. - Я паспорт не взяла.
        - Ничего страшного. Я потом подвезу, скажешь, где он лежит, - так же спокойно ответила Мила. - Ты ведь доверишь мне ключ от дома?
        Катя посмотрела на нее. Все волнения и беспокойства этой женщины незаметно растворились. Она улыбалась, простодушно глядя на дорогу, расстилающуюся перед ними.
        Внезапно где-то сзади послышался сильный удар. Будто в машину попал камень.
        - Витя, - тихо сказала Мила. - Опусти рукава.
        Катя медленно подняла голову. Как только она сразу не заметила? Правая рука мужчины была замотана грязной тряпкой, сквозь которую проступали красные пятна. Кровь?
        Бум! Еще один удар. Будто кто-то сидел на багажнике и стучал по нему.
        Водитель молча вел автомобиль, не обращая внимания на непонятные звуки.
        - Витя!..
        Мужчина издал хрюкающий звук и неуклюже раскатал рукава рубашки.
        «Откуда Миле известно, что у водителя они закатаны? Она ведь слепая!»
        Кулаки девушки сжались до такой степени, что ногти почти прорвали кожу. Она вновь поймала в зеркале взгляд странного шофера. Теперь его глаза были преисполнены такой невыносимой мукой, что Катя вздрогнула.
        Она внезапно подумала о «Скорой помощи». Ну да, почему, если в доме были полицейские, они не вызвали для нее врачей, они оставили одну, избитую и без сознания, пускай и с близким человеком, зато слепым? Кто этот жутковатый шофер с окровавленной повязкой на руке?
        Катя обхватила виски ладонями. Голова превратилась в шар, пылающий огнем.
        Бум!
        - Витя, следи за дорогой, - промурлыкала Мила.
        Девушка во все глаза уставилась на нее. Мила повернула голову к ней. Глаза женщины, прежде расплывчато-серые, теперь почему-то стали темно-синими. Они были ясными, как небо в безоблачный день, такой пригожий и чудесный, как сегодня.
        - Мила!..
        Эта легкая, странная улыбка почему-то не на шутку пугала Катю. Внезапно ее словно током ударило. Мила именно смотрела. Это был взгляд зрячего человека.
        - Родная, у меня для тебя много новостей. Только прошу, не нервничай.
        - Выпустите меня, - прохрипела Катя.
        Бум!
        - Надо остановиться и успокоить его, - прошелестел водитель, по виску которого побежала струйка пота.
        Мила только хихикнула.
        - Кого? - только и смогла прошептать Катя.
        - Твоего дядю Пашу. Он там, в багажнике, - ответила Мила, словно речь шла о погоде.
        У Кати потемнело перед глазами. Похоже, весь мир превратился в одно сплошное безумие.
        - Неужели ты не знала, что это она всех убивала? - проскрипел водитель, как скальпель, которым водили по металлу. - Она бе-зумна.
        - Заткнись, - бросила Мила и ухмыльнулась. - Ябеда-корябеда, турецкий барабан!
        Водитель безмолвно уставился на дорогу. Катя закричала.
        Катя, продолжая кричать, попыталась открыть дверцу. Мила ловко перехватила ее руку, больно сдавила запястье.
        - Я тебя очень люблю, моя девочка. Просто расслабься и отдыхай. Я обещаю, что все будет хорошо.
        Последовало неуловимое движение, и в ее другой руке оказался тоненький шприц.
        - Когда дорога очень долгая, сон - лучший способ скоротать время.
        Катя всхлипывала, глотая слезы. Она даже не сразу почувствовала укол в шею.
        - Все будет хорошо, - повторила Мила и подмигнула водителю. - Витя, не превышай скорость. Неприятности с полицией нам ни к чему. И помни о сыне.
        - Эй, очнитесь, - услышал Олег знакомый голос.
        Он разлепил глаза. У него ужасно затекло все тело, но особенно парня беспокоили руки. Из-за оттока крови он почти перестал их чувствовать.
        Старик стоял прямо перед ним. Олег даже чувствовал его дыхание, тяжелое и зловонное. Тот будто гнил изнутри.
        - Что тебе нужно? - спросил Олег, еле ворочая языком.
        - Вам, - рассеянно произнес старик. - Я вам не тыкал.
        Олег обратил внимание на небольшой многоярусный столик на колесиках, стоявший у ног мужчины. Наверху разместился эмалированный тазик с водой, от которой поднимался пар. Рядом была расстелена бумажная салфетка. На ней лежали две безопасные бритвы и мыло. Олег смотрел на это и чувствовал, как тиски страха стягивали его грудную клетку.
        - Что вы собираетесь делать?
        - Это неважно, - бросил старик.
        В его потухшем взгляде было столько же жизни, сколько в окурке, мокнущем в луже.
        - Я просто хотел предупредить вас.
        - О чем? - глупо спросил Олег.
        - Я бы мог делать то, что мне поручили, с бесчувственным телом. Но я не хочу этого. Поэтому настоятельно рекомендую вам не мешать мне.
        Олег непроизвольно отпрянул. Бритвы и легкий пар, поднимающийся от воды, гипнотизировали его.
        - Если вы будете сопротивляться, то мне придется причинить вам боль, - без каких-либо эмоций произнес старик и прибавил, словно извиняясь: - Мне разрешили.
        Молодой человек дернул рукой.
        - Можете не пробовать. С этой цепи не сорвется даже бык, - заметил старик.
        - Кто вы? Артур Малышев? - хрипло спросил Олег.
        - Мне неинтересны ваши вопросы, - тихим голосом произнес пожилой человек, намылил руки и искоса посмотрел на него. - Впрочем, как и вы сами. Извините. - Он присел на корточки и стал намыливать правую ногу юноши.
        - Пожалуйста, не надо, - выдавил Олег.
        Старик ничего не ответил. Казалось, парня для него больше не существовало.
        Намылив его ногу до колена, старик взял станок и принялся неторопливо сбривать волосы. Олегу показалось, что у него начались галлюцинации. Несмотря на парализующий страх, из глубины рвался истеричный смех. Что это за хрень? Зачем?
        Иногда старик чуть отстранялся назад, внимательно рассматривал свою работу - не осталось ли где пропущенного волоска? - после чего продолжал. Тщательно побрив всю ногу, он начал намыливать вторую.
        Только при одной мысли о том, что будет после этого, Олега охватывала паника, дикая и всепоглощающая. Иногда он чуть успокаивался и начинал дремать. Но как только его тело расслаблялось, металлические браслеты больно врезались в кожу, и парень моментально приходил в себя.
        Когда вода остыла, старик взял тазик, ушел и вернулся со свежей, от которой вновь поднимался пар.
        - Может, еще прическу мне сделаешь? - Олег ухмыльнулся, но старик и бровью не повел.
        - Дойдем и до прически, - пробормотал он, густо намылил волосы в районе паха и взял новую бритву.
        - Ты умеешь стричь?
        Старик поднял голову, и Олегу не понравился его взгляд.
        - Если вы не замолчите, я сделаю вам больно. Последний раз предупреждаю, не смейте мне тыкать.
        Он сжал мошонку Олега, и парень задохнулся в вопле. Его глаза выкатились, на виске от напряжения вздулась голубая жилка.
        - Я ведь только вполсилы, - как в тумане донесся до него бесцветный голос старика. - Могу и вообще оторвать. А?
        - Не надо, - прохрипел Олег.
        Ему еще никогда не доводилось переносить подобную боль.
        - Тогда ведите себя хорошо, - промолвил старик, разжимая пальцы. - Для сведения. Вначале у меня была мысль использовать паяльную лампу. Это было бы удобнее и быстрее. Но я вас пожалел, из-за чего теряю с вами время. Надеюсь, мы поймем друг друга.
        Олегу показалось, что его окатили ледяной водой. Паяльная лампа? Память услужливо подсунула ему картину из прошлого. Он, будучи совсем малышом, наблюдал, как его мать держала над горящей конфоркой курицу, опаливая волоски.
        Когда с пахом было покончено, старик начал брить руки, живот, подмышки Олега. После этого очередь дошла до бровей.
        - С волосами придется повозиться, - задумчиво сказал он, беря в руки ножницы.
        Олег зажмурился, когда почувствовал, что ему на глаза стали падать клочья его собственных волос.
        «Зачем он это делает?»
        Когда работать ножницами стало невозможно, старик опять взялся за бритву.
        Олег начал испытывать жажду.
        - Дайте мне воды, - попросил он, но старик покачал головой.
        - Вам нельзя пить. Есть тоже. - Он принялся мыть в тазике бритву. - Если хотите облегчиться, скажите. Я принесу судно. В сущности, вы можете и не справлять свои естественные потребности. Вам все равно скоро сделают клизму, хотите вы этого или нет, чтобы все ненужное вышло из вашего организма. Вы должны быть чистым. - Старик снова приблизился к Олегу и придирчиво оглядел его тело, гладкое, как у младенца.
        Его глубоко запавшие глаза остановились на лице парня.
        - Конечно, как я забыл, - буркнул он и взял ножницы, слабо блеснувшие в свете лампы.
        - Нет! Не подходите! - завизжал Олег, видя, как старик подносит ножницы к его глазам.
        - У вас остались ресницы.
        Олег дернулся, и лезвие слегка вспороло веко. По щеке побежал ручеек крови, и старик замер на месте, вперив завороженный взгляд в красную струйку. Несмотря на страх и боль, Олег вдруг подумал, что именно так смотрит голодный ребенок на любимое угощение.
        - Пожалуйста. Не нужно ничего делать, - взмолился он.
        - Я просто старый клоун. Всеми брошенный и забытый, - медленно проговорил старик, облизываясь.
        Он провел грязным пальцем по щеке дрожащего Олега и с благоговением стал рассматривать красное пятно на подушечке. Это продолжалось не более минуты, но Олегу показалось, что время остановилось, и старый псих будет пялиться на его кровь целую вечность.
        Наконец он вытер палец о мятую рубашку, приблизился к Олегу и сказал тусклым голосом:
        - Давайте закончим.
        После того как ресницы были срезаны, старик шагнул назад.
        - Теперь вы чистый, - заявил он. - Ваше тело теперь в порядке. Но чисто ли сердце, сознание, помыслы?
        - Я не знаю, - жалобно выдавил из себя Олег. - Прошу, отпустите меня! Я ведь никому не причинил зла!
        - Зло… - Лицо старика приняло задумчивое выражение. - Вы не имеете о нем никакого представления, зато я знаю больше, чем вы можете себе вообразить. - Неожиданно его глаза наполнились слезами. - Я хочу домой. Мне здесь плохо, - шепотом произнес он, и ножницы выпали из его пальцев. - Она не выпускает меня. Я хочу посмотреть на солнце. Вы давно его видели?
        Олегу показалось, что он ослышался.
        - Видел, - как можно спокойнее ответил он, чувствуя, что именно сейчас может воспользоваться моментом. - И вы тоже его увидите! Освободите меня, и мы вместе выйдем наружу.
        Старик испуганно замотал головой.
        - Она не разрешает мне это делать, убьет меня, если узнает.
        - Она? - с досадой переспросил Олег, понимая, что драгоценные минуты утекают. - Кто это?
        Старик не успел ответить. Где-то за дверью послышались посторонние звуки. Кажется, сюда кто-то шел. Он попятился назад, его лицо вновь превратилось в старую потрескавшуюся восковую маску.
        - Извините, мне пора. Я еще должен начистить картошки с морковкой.
        - Постойте! - взвыл Олег, но тот уже скрылся за дверью.
        Внезапно парень снова вспомнил о курице, той самой, которую его мать держала над огнем. А когда он подумал о том, что чуть позже опаленная куриная тушка полетела в кипяток, на его гладком, безволосом теле выступил холодный пот.
        Часть 4
        Ты не можешь разбудить человека, который притворяется, что спит. Индейская поговорка
        - Мы приехали. Проснись, дочка.
        Сквозь жемчужно-серую пелену тумана маячило лицо Милы. Она сидела на траве и озабоченно смотрела на девушку. Катя попыталась подняться, но у нее закружилась голова. Она застонала, вновь увидев наручники на своих распухших и истерзанных кистях.
        - Прости, но так нужно, - виновато произнесла Мила. - Вставай, радость моя. Скоро стемнеет. Ты любишь ночь? Я - да. Ночью всегда делаются самые важные дела. Но сейчас нужно поторопиться.
        - Зачем? - только и смогла вымолвить Катя.
        Она растерянно огляделась. Вокруг был непроходимый лес, высоченные деревья упирались в темнеющий небосвод.
        - Что с вами, Мила? Что происходит? Это продолжение моего кошмара?
        - Увы. На этот раз все наяву, - покачала головой женщина. - Прошу тебя, вставай. Я же обещала, что не сделаю тебе ничего плохого.
        Катя никак не могла подняться, и Мила заботливо поддержала ее.
        - Я тебе сейчас покажу один фокус, - заговорщическим тоном произнесла она. - Смотри!
        Женщина присела на корточки перед небольшим холмиком и, к изумлению Кати, отвернула край почвы так, словно это был резиновый коврик.
        - Это искусственная трава, но выглядит как настоящая, - похвасталась Мила. - У меня есть и весенний, и осенний вариант, там, внизу. Очень красиво! Потом покажу как-нибудь.
        Слушая эту увлеченную болтовню, Катя неожиданно подумала о ребенке. Тот копается в песочнице и приглашает другого карапуза к себе в гости, обещая показать занимательную игрушку.
        Среди стволов деревьев она разглядела какие-то темные бесформенные возвышенности, напоминающие развалины некоего сооружения.
        Боже, куда ее привезли?
        Между тем Мила отодвинула пласт фальшивой почвы, под которым оказался массивный люк из темного, проржавевшего металла. Она сунула в продолговатое отверстие, находившееся сбоку люка, плоский ключ и повернула его. Раздался едва слышный щелчок. Мила не без труда подняла крышку. Внизу темнели осклизлые ступени, и у Кати подогнулись ноги.
        - Где Павел и полицейский? - вырвался у нее жалобный писк.
        - Иди сюда, - приказала Мила.
        Внутренний голос кричал, требовал бежать отсюда, но Катя просто в ужасе смотрела на громадную шахту, уходящую в глубь земли. Больше всего ее пугала женщина, которую она совсем недавно считала своим самым лучшим другом. Мила пялилась на нее каким-то нечеловечески-голодным взглядом. В уголках рта появилась слюна, а тело слегка пригнулось, словно она готовилась к прыжку.
        - Иди сюда, - повторила Мила.
        Катя не шелохнулась, понимая, что просто не сможет сдвинуться с места.
        Мила бесшумно шагнула к ней. От нее пахло дешевыми духами и еще чем-то странным, прогорклым.
        - Ну же. Иди, сладкая, - шептала она. - Они все ждут тебя. И твой дядя, и полицейский, и братик Артур.
        - Нет, пожалуйста. - Катя замотала головой, когда Мила с ухмылкой начала подталкивать ее к чернеющему отверстию, откуда потянуло сыростью и холодом. - Нет, прошу вас! Умоляю! Я ведь считала вас второй мамой!
        - Я и есть твоя вторая мама. - Мила продолжала тащить к шахте рыдающую девушку.
        Видя, что та упирается, она с силой толкнула ее. Потеряв равновесие, Катя закричала, но этот вопль утонул в подземелье, в зеве которого она мгновенно исчезла.
        - Добро пожаловать, - хрипло произнесла Мила.
        Ее ноздри возбужденно раздувались, словно у хищника, почуявшего жертву, глаза пылали злобным весельем.
        - Вас ждет незабываемое представление! - Она развернула коврик с фальшивой травой, прицепила к крышке люка и захлопнула его за собой.
        Следующие минуты или часы прошли словно в каком-то полусонном тумане. По шершавым, холодным стенам скользил тоненький луч - у Милы был фонарик. Катя смутно помнила, как ее куда-то вели по узким коридорам. Под ногами хлюпали лужи, где-то раздавалось мычание Павла, которое потом стихло.
        Вскоре Мила затащила ее в темное помещение, освещаемое лишь несколькими свечами, усадила на какой-то стул, надежно закрепила кисти и лодыжки кожаными ремнями. Катя вяло сопротивлялась, но Мила оказалась необычайно сильна. Ножки стула были намертво привинчены к полу.
        - Солнышко, прошу тебя, не сопротивляйся, - сказала Мила, держа руки на плечах девушки. - Мое терпение не бесконечно.
        Кате оставалось лишь сидеть и глотать слезы.
        - Зачем вы все это делаете? - только и смогла выговорить она.
        - Всему свое время, - мягко ответила Мила. - Ты получишь ответы на все вопросы.
        Она зажгла еще несколько свечей, и Катя увидела, что в паре метров от нее неподвижно сидел человек, в котором она узнала странного водителя. Как там его называла Мила?.. Витя?
        Спинка стула, на котором сидел Виктор, была прижата к невысокому толстому столбу, на вершине которого находился обруч, плотно облегающий его шею. С другой стороны столба виднелось что-то наподобие крана-вентиля. Руки и ноги пленника были надежно скреплены толстыми ремнями.
        - Знаешь, он подошел ко мне совсем вплотную, - сказала Мила с нескрываемым восхищением. - Еще чуть-чуть, и тайна Живодера была бы раскрыта. Точнее, его помощника.
        - Что все это значит? - Катя всхлипнула.
        Все происходящее казалось ей дурацким, неудачным розыгрышем. Мила - маньяк?! Эта неряшливая тетка, верующая в Бога, повариха из детского сада? Такую бредовую мысль даже невозможно себе представить!
        Тем временем Мила похлопала мужчину по плечу. Он поднял голову.
        - Чудненько, - тепло сказала она. - Сочту за честь принять такого гостя, как ты.
        - Где мой сын? - раздался глухой голос.
        - Сначала я желала бы узнать, как ты вышел на меня.
        - Разве это что-то изменит? - спросил Виктор.
        - Может, и изменит. Не в твоих интересах упорствовать, Витя, - заметила Мила.
        - Пошла на хрен! - бросил мужчина.
        По губам Милы скользнула улыбка.
        - Если не скажешь, то никогда не увидишь сына, - заявила она. - И не вздумай мне лгать. Сережа научил меня различать правду и ложь.
        - Сережа? - тупо переспросил Виктор, словно впервые слыша это имя. - Малышев?
        - Именно, - последовал ответ. - Ты же видел нашу фотографию у меня дома?
        - Что тебя с ним связывало?
        - Забыл, что это ты отвечаешь на вопросы!
        - Меня блевать тянет, а не отчитываться перед тобой.
        Мила снова улыбнулась.
        - Что ж, ты тоже не мой идеал. - Она неспешно приблизилась к нему, оказалась за спиной. - Знаешь, на чем ты сидишь?
        Виктор угрюмо молчал.
        - Средневековая Испания, колыбель изощренных пыток!.. - Мила ухмыльнулась. - В те далекие годы испанские инженеры по указанию властей разработали гарроту. Ее весьма успешно использовала инквизиция. - Она погладила Виктора по голове, и тот дернулся так, словно его кожи коснулась змея. - Именно на этой штуковине ты сейчас и находишься.
        Виктор потянулся вперед, захрипел от напряжения.
        - Даже не пытайся, - сказала Мила. - Это все Сережа мастерил, а если он за что-то брался, то делал на совесть. - Она снова встала за спиной Виктора и начала медленно крутить кран. - С другой стороны вкручивается болт с заточенным концом. По идее, он должен проникнуть в шею между позвонков, отчего наступает паралич тела и смерть. Кстати, сиденье регулируется в зависимости от роста приговоренного. - Она наклонилась к Виктору и ласково произнесла ему на ухо: - Нередко болт дробил позвонки, после чего выходил изо рта или из шеи, а человек еще долгое время оставался жив. На этой чудесной конструкции провели последние минуты своей жизни шесть человек, и никто из них не умер мгновенно. Ты готов на себе испытать древнее изобретение испанцев? - Она провернула кран еще на пол-оборота.
        Виктор закричал, и Катя зажмурилась.
        - А ведь это только начало. Болт вошел в твое тело лишь на сантиметр.
        - Я скажу.
        Мила аккуратно завернула кран. Стальной наконечник вышел из шеи мужчины.
        - Тебе не нужно было пользоваться СИМ-картой своего брата Евгения, - выдохнул Боков.
        - Я знаю, что ты был у него, - заявила Мила. - Он меня сдал? Впрочем, это сейчас неважно. Женя ничего не знал о моей жизни и мог лишь догадываться.
        - Я вынул его из петли. Он собирался повеситься, - произнес Виктор, но это известие никак не отразилось на лице Милы. - Ты вышла на Алексея Иволгина, безработного наркомана. Его бывшая девушка работала медсестрой психиатрической больницы, где находился Артур Малышев. Через Иволгина ты познакомилась с Олесей Князевой, медсестрой. Уж не знаю, что ты обещала ей, но она помогла сбежать Малышеву. Потом ты убила ее и охранника больницы.
        Мила кивнула. Она была похожа на учительницу, довольную ответом своего любимого ученика.
        - В тот день у них была попойка, и Князевой удалось без проблем провести меня на территорию больницы, - сказала она. - Все остальное оказалось делом техники. Дальше!..
        - Я просто пробил звонки Князевой. Она не раз говорила с Иволгиным накануне пожара в психбольнице. Когда я захотел с ним встретиться, выяснилось, что он умер от передозировки. Интересное совпадение, правда? Твоих рук дело?
        - Угу. - Мила хихикнула, рассматривая ноготь на указательном пальце.
        - Я так и думал. Твой брат сказал, что не знает, каким образом звонки Иволгину осуществлялись с его номера. Он давно потерял телефон, а карту восстанавливать не стал. По ходу беседы всплыло твое имя. Я стал следить за тобой.
        - Хорошо следил, - похвалила Мила. - Я почувствовала это пару недель назад, когда сфотографировала тебя. Снимок понравился?
        Виктор промолчал.
        - Мне кажется, ты недоговариваешь, - продолжила Мила. - Как-то коряво получается, не находишь? За мою голову объявлена награда - десять миллионов. Меня ищет вся страна. Тут появляешься ты и находишь меня якобы по телефонным звонкам. Предположим, я говорила с этим наркоманом. Ну и что? Может, мне нужна была доза?
        - У лесника, где вы приколотили к стенке Алекса Пирогова, я нашел контактную линзу. Точно такие же были у тебя дома, - сказал Виктор. - Они особенные. Именно эти линзы позволяли создать иллюзию, что ты слепа.
        - Ну и что? - фыркнула Мила. - Ты сам работал в розыске и знаешь, что эта улика ничего не стоит. Мало ли что в лесу валяется. - Она перехватила многозначительный взгляд Виктора и все поняла. - Конечно, мой мальчик. Как же я не догадалась! Много лет назад ты нашел Артура и теперь хотел лично довести дело до конца. - Она уселась напротив него, закинула ногу на ногу.
        Несколько минут ничего не происходило. Они просто смотрели друг на друга.
        - Молодец, - наконец сказала Мила. - Но ты совершил серьезную ошибку, действуя в одиночку. Плюс твои амбиции. Я ведь сильно рисковала, ожидая тебя. Я давно чувствовала слежку, знала, что не сегодня завтра ты придешь ко мне в гости. Если бы ты приехал с нарядом полиции, то сейчас я была бы за решеткой, а тебя показывали бы по всем каналам. Се ля ви. Я сделала ставку на твое чувство мести и не ошиблась. Ты захотел лично во всем разобраться, теперь сидишь на гарроте, с болтом в затылке. - Она поднялась и ласково взъерошила Виктору волосы.
        - Значит, ты выкрала Живодера, - процедил Виктор. - Убийцу, маньяка, выродка, который резал людей и сажал их на колья. Что тобой двигало? Он ведь наверняка прячется где-то здесь!
        От мысли о том, что Живодер где-то рядом, по спине Кати заструился ледяной ручей.
        Мила больше не улыбалась.
        - Артур мне как родной сын, - чуть слышно произнесла она, и в ее глазах блеснули слезы. - Не смей называть его выродком.
        - А то что? - Виктор дерзко смотрел ей в глаза. - Проткнешь мою голову насквозь?
        - Мой милый друг! - Она присела перед ним на корточки. - Не забывай, где ты находишься. Болт в шейные позвонки - детская шалость по сравнению с тем, что я могу с тобой сделать. Позже ты убедишься в этом. Сережа несколько лет работал тут не покладая рук. Он смастерил более тридцати пыточных приспособлений, точные копии средневековых. Уверяю тебя, они все прошли успешное тестирование. Через пот и кровь…
        - Прекратите! - неожиданно завизжала Катя.
        Спазмы перехватили ее дыхание, на глазах выступили слезы.
        - Что вы такое говорите? Боже, я не могу поверить! Мила, пожалуйста, освободите нас. Ведь это безумие! Вы ведь любили мою маму, а я - вас. Что с вами?
        - Катенька, я всегда буду любить Жанну и тебя, - с печалью в голосе сказала Мила. - Впрочем, наше знакомство нельзя назвать случайным. Я ведь специально стащила у твоей приемной мамы из машины сумочку, потом вернула права и кредитки. Деньги, мол, забрали воры. Я должна была как-то войти в вашу семью. Но кто знал, что Жанна умрет? Тогда, перед смертью, она попросила меня за тобой присматривать. Я дала ей слово. Никто не посмеет поднять на тебя руку и избежать наказания. Ты понимаешь меня? - Она с нежностью поправила волосы Кати, слипшиеся от пота.
        - Вы хотите сказать?..
        - Это она убила мотоциклистов, - подал голос Виктор. - Так ведь?
        Мила кивнула.
        - Гоша оказался очень сильным мужчиной. Как и его друг, страдающий полнотой. Даже после того, как я его скальпировала и четвертовала, он был еще жив. Знатный шашлычок из него получился, да?
        - Вы убили Гошу? - глупо переспросила Катя.
        Из-за шока все фразы, произнесенные Милой, доходили до ее рассудка со значительным опозданием.
        - Он получил то, что ему было предначертано судьбой, - просто ответила Мила. - Моими руками Господь наказывает тех, чей грех не может быть прощен. - Мила вздохнула и приблизилась к Виктору. - Я люблю вас. Тебя, Гошу, тех двух санитаров, которые издевались над Артуром и избивали его, пока он был в психушке.
        - Ты их убила? - спросил Виктор.
        - Они сделали это сами. - Мила усмехнулась. - Я посадила их в яму, а Артур засыпал ее песком.
        - Где Олег? Вы его тоже?.. - вырвалось у Кати.
        - С ним вообще интересно получилось. После того как ты прыснула ему в лицо из баллончика, он ведь собрался ехать к тебе, чтобы извиниться.
        - Человек, который пишет такие СМС, вряд ли стал бы просить прощения, - с болью в голосе произнесла Катя.
        - Сладенькая, когда ты получала эти сообщения, Олег уже был связан и без сознания лежал на полу. Это я тебе писала. С его телефона.
        Катя моргнула, непонимающе посмотрела на Милу и жалобно спросила:
        - Зачем?
        Мила пожала плечами.
        - Игра начата, назад пути нет. Этот писатель, дурачок, влез слишком далеко. За всю свою жизнь он и мухи не обидел. Ты убежала от него, разбив окно, и у парня просто немного помутился разум. Он слишком глубоко вжился в образ маньяка, о котором писал книгу.
        - Значит, и полицейских тоже убила ты? - спросил Виктор.
        - Зачем задавать вопрос, ответ на который ты и сам знаешь? - Мила хитро посмотрела на него.
        - Неужели ты не боялась, что после таких СМС Катя вызовет полицию?
        - Риск - неотъемлемая составляющая моего дела, - с застенчивым видом ответила Мила. - Да, я догадывалась, что Катя вызовет полицейских, но была уверена, что успею вывезти Олега. Когда пожаловали блюстители порядка, я еле успела запихнуть отца Олега под кровать, а самого парня - в шкаф. Так что, Катюша, смерть этих троих в погонах - на твоей совести. Не вызвала бы ты полицию, ничего такого не было бы.
        - Ты оставила в живых мать мальчишки, - сказал Виктор.
        - Во-первых, она парализована, находилась в другой части дома и не видела меня, - сказала Мила. - Во-вторых, этот дебильный байкер кинул в окно коктейль Молотова. У меня просто не оставалось времени на то, чтобы разбираться с ней. Жаль, я не успела поймать этого ухаря, а то он сейчас сидел бы рядом с вами.
        - Где Олег? - вырвалось у Кати.
        Только сейчас до нее стал доходить страшный смысл слов Милы. Все, что произошло в тот кошмарный вечер, было просто невероятным стечением обстоятельств. Значит, Олег действительно не имеет отношения к этим зверствам, которые произошли в Каменске!
        - Он жив, - сказала Мила. - Возможно, вы даже увидитесь. Кстати, вы голодны?
        - Зачем вы привезли нас сюда? - спросила Катя.
        - Пожалуй, это самый разумный вопрос за последнее время. - Мила провела рукой по волосам. - Я бы могла закончить с Виктором прямо на месте. Но он очень хотел увидеть своего сына. Я пошла ему навстречу и подумала, что ты тоже захочешь посмотреть на брата. Ведь для тебя не секрет, что у Гали с моим Сережей был роман, в результате которого на свет появилась ты.
        Катя вспомнила, о каком романе идет речь, об искалеченной судьбе своей матери и почувствовала тошноту.
        - Да-да. Я простила Сереже эту измену. Мужчины все одинаковые. Я даже пару раз видела эту Галю, когда он развлекался с нею, теперь встретила ее возле твоего дома и чуть не выдала себя. Она меня даже напугала. Но эта спившаяся бомжиха не узнала меня, по крайней мере в тот раз. В сущности, она сама виновата. За что и поплатилась. - Мила с сочувственным видом погладила по щеке Катю, бледную, как мел. - Бедняжка!.. Прости, но у меня не было другой возможности. Мне пришлось подсыпать тебе клофелин. Пока ты спала, я воспользовалась твоей машиной. Я следила за этой старой дурочкой, которая так настойчиво хотела воссоединиться с тобой. Она явно спешила к тебе, но, увы, не успела. Кстати, мне показалось, что перед смертью Галя узнала меня. Представляю, что ты почувствовала, когда проснулась и увидела в гараже разбитый автомобиль, на шинах которого еще не обсохла кровь. Прости.
        - Клофелин? - переспросила Катя. - Я думала, что мое состояние - это последствия выхода из клинической смерти.
        - Нет. Ты в полном порядке. Просто иногда мне нужно было делать неотложные дела. Я не хотела, чтобы ты была свидетелем, - пояснила Мила.
        Катя вспомнила свои неожиданные обмороки, головные боли, и ее лицо исказилось.
        - Вы чудовище.
        - Нет. - Мила покачала головой. - Жаль, что ты так думаешь. Я ведь на самом деле очень люблю тебя. И ты, Витя, не смотри на меня так. Я хочу, чтобы ты знал - мне очень жаль, что все так получилось. У тебя прекрасная жена и очаровательные детки.
        Виктор выгнулся дугой, пытаясь освободиться, но скоба лишь до крови врезалась ему в шею.
        - Перестань, - снисходительно сказала Мила. - Тебе же больно.
        Виктор сел смирно, но его глаза пылали такой яростью, что Катя испугалась за него.
        «Он на грани помешательства», - подумала она.
        - Твой брат подозревает тебя, - отдышавшись, сказал Виктор. - Не сегодня завтра он пойдет в полицию. Особенно после моего визита.
        - Никуда он не пойдет. - Мила с грустью покачала головой. - К сожалению, после вашего знакомства он решил принять ванну и нечаянно захлебнулся. Наверное, сердце остановилось.
        - Что вы собираетесь сделать? - снова спросила Катя.
        - Честно? Насчет тебя еще не знаю. А вот Виктор и твой милый дядя Паша уже вряд ли выйдут наружу. Но свое обещание я исполню. Ты, Витя, увидишь своего сына. Только не сейчас. Они с Артуром мультфильмы смотрят.
        Виктор вздрогнул, словно в него плеснули кислотой.
        - Покажи мне его! - заорал он.
        Катя закрыла глаза. У нее пошли мурашки по коже.
        - Не кричи, ты пугаешь Катю. Я же сказала, всему свое время. Нужно закончить с дядей Пашей. Ты ведь хочешь, чтобы он был наказан, да, Катюша? - вкрадчиво поинтересовалась Мила.
        - Я ничего не хочу, - осипшим голосом проговорила девушка.
        - Ладно, сладенькая, - мягко сказала Мила и обняла ее.
        Катя закричала.
        - Я оставлю вас ненадолго, - заявила Мила. - Мне нужно переодеться и поспать хоть часок. Пока закипит котел. Чтобы вы не скучали, с вами посидит Артур. - Она неслышно ступила в сумерки.
        Раздался щелчок рубильника, и помещение озарилось светом тусклых, покрытых пылью ламп. Катя непроизвольно зажмурилась.
        - Если кто-то проголодается или захочет в туалет - скажите, - проговорила Мила. - Не стесняйтесь. Ночь короткая, а дел невпроворот. - Она скрылась в туннеле.
        Какое-то время пленники молчали. Катя в священном ужасе взирала на сооружения, которые, судя по всему, являлись теми самыми орудиями пыток, о которых говорила Мила.
        Вот какая-то широкая доска, с одной стороны которой крепилось что-то наподобие невысокого турника с деревянным барабаном посредине. Рядом грубо сколоченный, массивный стул, очень смахивающий на электрический. Только сиденье и внутренняя поверх-ность спинки усеяны толстыми шипами. За ним, поблескивая холодным металлом, высился громадный макет быка, на отполированных изогнутых рогах которого отражался голубовато-холодный свет ламп. Весь потолок усеян кольцами с цепями.
        - Извини, - проговорил Виктор. - Она сказала, что ты ее сообщница. Я был уверен, что ты в курсе всех этих дел.
        - Кто вы? - дрожащим голосом спросила Катя.
        - Раньше я работал в милиции. В свое время нашел Живодера, этого Артура. Он - сын моего бывшего начальника, который оказался таким же мясником. Мы работали вместе с ним в уголовном розыске.
        - Как ваш ребенок оказался здесь? - тихо спросила Катя. - Почему вы уверены, что он именно тут?
        Виктор долго молчал, затем произнес:
        - Это долгая история. Как я уже сказал, мне удалось поймать Артура Малышева. Семь лет назад он чуть не убил мою беременную жену. Сбежал от конвоиров, прокрался ко мне в дом, изрезал ей живот. У нас должна была быть двойня - мальчик и девочка. Он хотел зажарить младенцев. - Слова давались Виктору тяжело, он едва не срывался на крик. - Эта тварь давно была знакома с отцом Артура. Она следила за всем, узнала, что Артур сбежал, приняла роды у моей жены и забрала себе сына. Этот Артур сунул мою дочь в корзину, и они разошлись. Я не знаю, почему Мила не взяла Артура к себе. Она ведь запросто могла спрятать его здесь. Вероятно, у него был очередной приступ. Так или иначе, каждый из них пошел своей дорогой. Они поделили моих детей. - Виктор немного помолчал и закончил: - Там, в лесу, его и нашли. Моя дочка выжила. Я люблю ее.
        - Мне вас жаль, - сказала Катя. - Но вы же мужчина. Вы знали, что эта Мила убийца. Зачем приехали с ней ко мне домой? Почему вы ничего не предприняли, решили все делать сами, не позвонили в полицию, не попытались ее скрутить?
        Виктор бросил на нее взгляд, преисполненный болью, и Катя умолкла.
        - Мила сказала, что за моим сыном смотрит Живодер. Если она не появится в определенное время, он отрежет ребенку голову. Я видел фотографии сына.
        - Виктор…
        Но Боков уже перестал контролировать себя.
        - Его лицо! - брызгая слюной, завопил он. - Мальчик похож на меня. Это мой сын. Она рассказала мне подробности, которые мог знать только человек, находившийся той ночью в моем доме. Вместе с этим психопатом, рядом с моей женой, которая истекала кровью!
        Катя подавленно молчала, испытывая жалость и неприязнь к этому человеку. Впрочем, она была вынуждена признать, что если бы сегодня утром Мила не приняла решение забрать ее в это подземелье, то Павел наверняка уже убил бы ее.
        - Она невероятно сильна, - устало сказал Виктор, немного успокоившись. - У нее дома я попал в капкан. Прости, что так все вышло. Когда я вез вас сюда, думал, что у меня будет подходящая возможность с ней справиться. Но она вырубила меня еще в машине, прыснув чем-то в лицо. Что сделала бы ты на моем месте?
        Катя промолчала. У нее не было желания искать ответы на вопросы из серии «если бы». Денек и так выдался не из лучших.
        - Где мы вообще? Что будем делать? - зашептала девушка. - Она ведь убьет нас всех.
        Где-то вдалеке послышалось позвякивание. Кто-то направлялся к ним.
        - Я хочу домой, - сказала Катя, напрягая кисти.
        Холодный металл наручников впился в разодранную плоть, но девушка уже не придавала значения этим пустякам.
        - Я не хочу умереть тут, как крыса в ловушке.
        Звуки, доносившиеся из туннеля, стали громче. Это Живодер. Артур. Ее брат. Упырь, который крошил людей, как капусту.
        «Нет, это все-таки сон. Сейчас я закрою глаза, а потом проснусь в своей уютной теплой постельке».
        - Мне страшно. - Она всхлипнула.
        Виктор промолчал. Да и что он мог сказать?
        В арке замаячила сутулая фигура. Старик болезненного вида катил тележку, на которой ровными рядами стояли стеклянные банки.
        Виктор скрипнул зубами. Да, это Артур. Его ноги были скованы короткой толстой цепью, которая значительно затрудняла его передвижения. Это немного озадачило бывшего сыщика. Выходит, сумасшедшая баба не особенно-то и доверяет Живодеру?
        Старик заметил его и Катю и замер. На остановившемся столе тихонько звякнули банки.
        - Дядя Витя? - дребезжащим голосом спросил Артур, и на его лице, изрытом морщинами, появилось нечто похожее на удивление. - Здравствуйте.
        Катя с беспокойством всматривалась в багровеющее лицо Виктора. Казалось, он сейчас вырвет ремни, обруч на шее и вцепится в глотку Живодеру.
        - Она предупредила, что вы приедете! - воодушевленно проговорил старик.
        Он уселся на табурет и достал из кармана грязных шаровар пачку каких-то фотографий, перетянутых резинкой. Даже издалека Кате стало ясно, что на всех снимках одинаковое изображение.
        Малышев взял со столика банку, заполненную какой-то густой жидкостью. Он принялся с сосредоточенным видом намазывать кисточкой оборотные стороны фотографий и клеить их на пустые банки. Старик никуда не спешил. В его размеренных движениях чувствовалась педантичность археолога, бережно расчищающего найденное погребение. Не дай бог что-то повредить!
        - Эй, - не выдержал Виктор, и Артур вопросительно посмотрел на него. - Развяжи нас.
        Тот покачал головой.
        - Я не могу. Она будет недовольна. Мне дали задание, и я должен его выполнить.
        Катя напрягала зрение, пытаясь рассмотреть фотографию. Кажется, там был изображен какой-то мужчина.
        - Кто-то еще тут есть? Кроме нас, тебя и ее? - снова спросил Виктор.
        - Вообще-то, мне нельзя с вами разговаривать, - нехотя отозвался Малышев. - Но я вас хорошо помню, дядя Витя, даже в какой-то степени люблю. Поэтому скажу. Да, тут есть еще один молодой человек. Она скоро им займется.
        «Олег!» - с ужасом подумала Катя.
        - А еще? - продолжал допытываться Виктор.
        - Еще есть ребенок, - словно оправдываясь, торопливо проговорил Артур. - У нее тут сын. Маленький такой. Мы с ним играем иногда. Сережей зовут.
        - Сын. Сережа, - эхом отозвался Виктор.
        Он был в полной растерянности. Ведь они с Леной хотели дать мальчику это же самое имя! Возможны ли такие совпадения?
        - Она назвала своего ребенка в честь моего папы, - счел нужным сообщить Артур и сморщился, словно воспоминания об отце оказались не самыми приятными. - Вы же знаете моего папу?
        Виктор с ненавистью смотрел на Малышева, но, похоже, того это не смутило.
        - Это он тут все сделал. Когда я был маленьким, папа часто брал меня сюда. Он иногда причинял мне боль, но я все равно любил его. Мы устраивали представления! Я…
        - Заткнись! - прорычал Виктор.
        Артур обиженно замолчал, но черты его лица быстро разгладились, и он сосредоточился на работе. В помещении снова воцарилась тишина. Старик наклеил фото на последнюю банку - всего их было порядка шестидесяти - и поднялся на ноги. Его мутный взгляд остановился на Кате. Продолжая держать в руке банку, он начал приближаться к девушке. У Кати перехватило дыхание.
        Малышев подошел вплотную. Ее ноздри уловили тяжелый смрад, исходивший от костлявого тела.
        - Вы очень красивы, - восхищенно сказал он.
        Его воспаленные, покрытые коркой губы раздвинулись в улыбке, напоминая трещину в засохшем куске грязи.
        - Я давно не видел таких девушек. - Он нерешительно переступил скованными ногами. - Она сказала, что вы моя сестренка. Это правда?
        Катя вжала голову в плечи.
        - Я всегда жил один. Даже когда мои родители были живы, я чувствовал одиночество. Знаете, как это страшно, когда вы никому не нужны? Мне очень хотелось бы иметь маленького братика или сестренку. Мы веселились бы, играли…
        Он продолжал что-то лопотать, протягивал руку к лицу Кати и тут же виновато отдергивал ее, будто у него где-то в мозгу срабатывал невидимый предохранитель. Катя пропускала бессвязную речь мимо ушей. Все ее внимание было сосредоточено на стеклянной посудине, которую сжимали грязные худые пальцы психопата. Точнее, на картинке.
        Это был Олег. Надпись под его улыбающимся лицом гласила: «Насладись вкусом!»
        В «Берлоге» уже которые сутки царила непривычная тишина. На пустой сцене стоял барабан, забытый кем-то из музыкантов. Стойка бара покрылась пылью.
        Шел третий час ночи. В клубе находились только Дантист и Монгол. Оба были мрачнее тучи - куда-то запропастился Гаучо. Он перестал выходить на связь чуть ли не сутки назад, и Дантист все телефоны оборвал, пытаясь поговорить с другом. Впрочем, домашние Гаучо заявили, что сегодня утром он ни свет ни заря укатил на своем байке.
        - Если не объявится к утру, пойдем в ментовку, - наконец сказал Дантист. - Хотя проку от этих ослов в погонах немного. Только толкаются и блеют.
        - Не психуй раньше времени, - отозвался Монгол, который сидел за столом, открывая и закрывая складной нож-«бабочку». - Найдется. Он любит преподносить сюрпризы.
        - Я же предупреждал, никакого само-управства! - Дантист начал ходить из угла в угол, грохоча каблуками. - Мне эта его самостоятельность уже поперек горла! Еще на колеса сел! На фига?
        - Дантист, уймись. Сам сказал, что работаем в команде.
        - Немного мы наработали, - безрадостно заметил тот.
        Монгол пожал плечами.
        - Ты сам был инициатором. Или рассчитывал поймать Живодера на второй день? Так только в кино бывает.
        - Нет, но… - начал было Дантист, однако его прервал звук тарахтящего мотоциклетного двигателя.
        Эта, извините, мелодия была поставлена на входящие звонки его мобильника.
        - Легок на помине, сукин сын, - с облегчением пробормотал он.
        - Дантист, у меня проблемы, - раздался голос Гаучо. - Меня замели. Я слегка вмазал, а тут менты. Нужно за права забашлять.
        Дантист на мгновение оторопел.
        - Ты где?!
        - Пять километров до вас не доехал, - нетерпеливо сказал Гаучо. - Дантист, шевели булками, или у меня права заберут. Возьми пятерку, мне откупиться не хватает. - Гаучо продиктовал адрес и отключился.
        - Дятел! - в сердцах вырвалось у Дантиста.
        Он достал кожаный кошелек на массивной цепочке и стал пересчитывать наличность.
        - Вот уж от него-то не ожидал. У меня три с половиной. Монгол, добавишь? Гаучо спасать нужно, его прессуют.
        - Нет проблем.
        - Тогда поехали. Обратно ты за руль сядешь, а я его байк поведу.
        Через три минуты подержанная «Нива» Дантиста выруливала на трассу.
        Сделка по выкупу водительского удостоверения Гаучо прошла тихо и мирно. Старший сержант торопливо сунул деньги в карман и вернул байкеру права. Дантист сел на мотоцикл Гаучо. Тот забрался в машину и поймал взгляд, не суливший ему ничего хорошего.
        Вскоре они снова были в «Берлоге».
        - Я тебя внимательно слушаю, братишка, - процедил Дантист. - Думаю, кое-кто должен объясниться.
        - Обязательно, - заявил Гаучо.
        Он вел себя нормально, но Дантист чувствовал запах водки, что было совсем невероятно. Гаучо практически не употреблял алкоголь, тем более за рулем.
        - Дантист, ты не злись на меня. Бабло я тебе отдам, - видя решительный настрой сержанта по оружию, проговорил Гаучо.
        - Не в деньгах дело! - рявкнул Дантист. - Ты мог бы позвонить раньше! Какого хрена ужратым катаешься? Остренького захотелось? Давно не хоронили никого из наших?
        - Ты мне даже слова не даешь вставить, - миролюбиво сказал Гаучо, вытаскивая смарт-фон из внутреннего кармана куртки.
        - Я бы тебе вставил, - буркнул Дантист, успокаиваясь. - Да толку!.. Что там у тебя?
        - Просто помолчите минут десять, - предложил Гаучо. - Тут есть чай?
        - На кухне чайник, - сказал Монгол. - Только сахар кончился.
        Гаучо ушел, а Дантист с Монголом вперили взгляды в смартфон.
        Оттуда послышалось тихое потрескивание, затем раздался сиплый, прокуренный мужской голос:
        «Короче, так. У меня есть дядя. Точнее, был. Помер месяц назад. Его Петя звали. Бухал он сильно».
        - Что за херня? - Монгол нахмурился, но Дантист взмахнул рукой, призывая слушать.
        «Давай к теме, Глеб», - прозвучал спокойный голос Гаучо.
        «Короче, дело давнее. Мне тогда лет семь было. Мой папаня, сеструха Танька, я и дядя Петя пошли, значит, за грибами и разбрелись по кустам. Дядя Петя с собой самогону взял. Я грибочки собираю, а он бухает».
        Бесшумно ступая, вернулся Гаучо с дымящейся чашкой чая.
        «Через полчаса был уже пьяный в соплю. Все грибы растерял. Я думал, он знает дорогу, оказалось, хрен там. Дядя Петя просто перся куда попало, а я за ним. Короче, мы заблудились».
        Дантист был само внимание и вслушивался в каждое слово. Интуиция подсказывала ему, что вскоре они узнают что-то чрезвычайно важное. Он слишком хорошо знал Гаучо и не сомневался в том, что эта беседа записана не просто так.
        «Бродили мы и вышли на полянку. Маленькую такую. Знаешь, когда я ее увидел, сразу подумал, что тут была бомбежка. Кругом одни развалины. Потом слышу мат-перемат. Дядя Петя куда-то под землю звезданулся. Кинул я свою корзинку и начал бегать и орать. Тут дядя Петя отозвался. Пьяница упал в подвал или типа того».
        «Коллектор?» - предположил Гаучо.
        «Да хрен его знает. Я стал звать его. Он мне говорит, мол, здесь какие-то ступеньки. Я, дескать, просто проверю, что это. Я ждать стал. Не помню, сколько времени дядя Петя там лазил. Долго, короче. Но я никогда не забуду его рожу, когда он выбрался наверх. Как будто ему в семейные труселя гадюку сунули. Он хрипел и хватался за грудь. Одна нога, как сейчас помню, у него была в крови. Дядька сказал, что напоролся на доску с гвоздем, схватил меня за руку и потащил обратно. Я еще заревел. Мне ж страшно было. Нас скоро нашли. Мой папаня устроил вздрючку дяде Пете, но ему было по барабану. Пока шли обратно, он молчал. Потом ему залечили ногу, и он снова нажрался».
        «Что было дальше?»
        «Прошло много лет. Дядя Петя никогда не говорил о том. Нам кто-то рассказал, что очень давно в тех местах был какой-то блатной санаторий для военных. Там какая-то трещина пошла, и заведение прикрыли, чтобы не рухнуло. Потом там пожар приключился. Это было давно, где-то лет сорок назад».
        «Что дальше?»
        «Когда началась эта заварушка с маньяком, мне позвонил дядя Петя, - продолжил Глеб. - Мол, базар есть. Я приехал, он в хлам, как и всегда. Я, дескать, не на гвоздь тогда наступил. Я сначала не въехал. Тогда, мол, в лесу, когда я провалился. Там была лента с шипами, прямо на полу. А еще клетка. Под самым потолком, как для попугаев. Только большая. В ней лежал скелет, зеленый весь, как будто мхом порос. Еще я, мол, заметил много ходов впереди, прямо как в лабиринте. Племяш, эти менты не верят мне. Я звонил им сегодня, говорил, что искать маньяка нужно там. А они меня послали, сказали, закусывать надо».
        Какое-то время Глеб молчал, очевидно, вспоминая разговор с дядей.
        Потом он заговорил снова:
        «После этого Петя помер. У него часто бывала белка. Но тогда он говорил правду. Я ему верю».
        «Ты помнишь место, где вы собирали грибы?» - задал вопрос Гаучо.
        «Да хрен его знает. Там сейчас какая-то свалка рядом. А что?»
        «Я отвезу тебя туда. Покажешь дорогу?»
        «Нет».
        «Если мы найдем это место, я заплачу тебе», - пообещал Гаучо.
        «Не знаю, - с сомнением протянул Глеб, явно набивая себе цену. - А у тебя второй шлем есть?»
        «Нет. Но доедем как-нибудь. Если боишься, я тебе свой дам».
        «Ладно. У меня строительная каска есть. Я в ней шабашил», - с гордостью отметил Глеб.
        На этом запись обрывалась.
        Гаучо допил чай и с наслаждением вытянул ноги, царапая набойками каблуков дощатый пол.
        - Да, - протянул Дантист, взглянув на него. - Интересный рассказ.
        - Мне кажется, Гаучо есть что сказать. Вряд ли он ограничился одним лишь интервью с этим типом, - выразил свое мнение Монгол.
        - Где ты нашел такого кренделя? - спросил Дантист.
        - Кто ищет, тот всегда найдет, - заявил Гаучо.
        - Почему сразу не сказал?
        - Прости, Дантист. Я помню твои слова про команду. Но ты же знаешь, я привык работать сам. Мне так спокойней. Я много ездил, спрашивал, разговаривал, слушал задолго до того, как ты решил найти Живодера. Прости, что не сказал тебе раньше. Я много думал в последнее время. На то, чтобы куролесить так, как это делает Живодер или тот, кто под него косит, нужно время и укромное место, где тебя никто не побеспокоит. Глеб описал идеальную базу для отморозка.
        - Ты уверен, что все это ему не померещилось? - недоверчиво поинтересовался Монгол.
        - Уверен.
        - Почему? Опять чутье? - спросил Дантист.
        - Потому что я нашел это место, - сказал Гаучо, и у его товарищей отвисли челюсти.
        - Кто вы?
        Олег с трудом верил своим глазам. Наверное, он спит. Только что здесь крутился лысый старик, а теперь возле него стояла какая-то женщина. Невысокого роста, лет сорока пяти, в узких джинсах и рубашке-ковбойке. Он зажмурил глаза, подождал несколько секунд, затем открыл их. Женщина никуда не исчезла и с грустной улыбкой смотрела на него. На ее руках были резиновые перчатки. В одной она держала большой черный мешок для мусора с длинными завязками, в другой - шланг со странным наконечником. Рядом с ней стоял высоченный бак или котел на длинных изогнутых ножках.
        «Я голый!» Эта неожиданная мысль заставила кровь прилить к его бледному лицу.
        Женщина заметила это и ласково сказала:
        - Не нужно стесняться. Здравствуй, Олег.
        Молодой человек промолчал, гадая, почему лицо этой женщины кажется ему знакомым.
        - Ты необычно выглядишь, - заметила Мила, обошла Олега, ловко закрепила мешок между его ног и крепко обмотала завязки вокруг бедер.
        - Кто вы? - повторил Олег.
        Мила сочувственно кивнула и сказала:
        - Я тоже не сразу узнала тебя без волос на голове. Ты разве не помнишь меня? Я лучшая подруга семьи Кати.
        Олег выпучил глаза. А ведь и правда! Это та самая… как там ее?
        - Мила?
        - Совершенно верно.
        - Но Катя говорила, что вы слепая!
        Прохладные пальцы коснулись его голых ягодиц, и Олег непроизвольно подался вперед.
        - Бог вернул мне зрение, малыш.
        Он вскрикнул, когда почувствовал, что в его задний проход скользнул инородный предмет.
        - Не надо, - жалобно протянул он.
        - Все будет хорошо, мой сладкий мальчик, - сказала ему на ухо Мила. - Ты испугался? Я ведь знаю, как пахнет страх. Не нужно. Тебе не о чем беспокоиться. - Женщина быстро вышла из камеры.
        Олег дрыгнул ногами, но проклятая трубка засела в его теле так же надежно, как крючок в глотке рыбы. Краем глаза он увидел, как ожил шланг, лежащий на бетонном полу. По нему уже стремительно бежала вода.
        В дверях снова появилась Мила.
        - Тебе разве никогда не делали клизму?
        - Не надо, - повторил Олег, мотая головой.
        Внутрь хлынула холодная вода, и он вскрикнул.
        - Это немного неприятно, но не больно. Успокойся. - Она внимательно наблюдала за тем, как жидкость поступала в тело молодого человека.
        - Пожалуй, хватит.
        Трубка выскочила из него. Он даже не успел ни о чем подумать, как содержимое желудка вместе с водой мгновенным потоком хлынуло наружу. Олег закрыл глаза, задрал голову. Он чувствовал, как быстро тяжелел мешок, привязанный к ногам. Парень еще никогда не чувствовал себя таким униженным.
        Мила выключила кран, свернула шланг, отсоединила пакет, завязала горловину мешка и положила его у выхода. Затем она тщательно протерла ягодицы Олега влажной салфеткой.
        - Как ты себя чувствуешь? - заботливо спросила женщина, убирая мелкую соринку с его голого черепа.
        Он ничего не ответил.
        - Ты такой хорошенький! Гладенький, как игрушечный пупсик. Будто только что из упаковки вынули.
        - Пожалуйста!..
        - Так бы и съела тебя.
        Олег отшатнулся, когда она вплотную приблизила к нему свое лицо. Его ноздри уловили запах женщины - смесь пота и духов.
        - А ты мне нравишься, - зашептала она, наклонилась и лизнула сосок парня.
        - Отпустите!..
        Мила сняла перчатки и мягко опустила ладони на грудь молодому человеку. Они были горячими.
        - Я с нетерпением хочу приступить к твоей книге, - промурлыкала она, медленно гладя Олега. - Нравится? Катя тебе делала когда-нибудь такое?
        - Книга? - заторможенно переспросил Олег.
        - Да, книга. Которую ты написал про Артурчика, - сказала Мила. - Уверена, что это будет бестселлер.
        - Так это вы были тогда у меня дома?
        - Да, мой сладкий. Я ждала тебя на чердаке. - Она нехотя отстранилась от него. - К сожалению, у нас очень мало времени. Я бы с удовольствием провела его с тобой при других обстоятельствах. Но сейчас это невозможно.
        - Зачем это нужно? - с отчаянием спросил Олег.
        - Ты все сам узнаешь. - Мила присела и стала освобождать его ноги.
        Олег сглотнул. В глубине сознания замаячила слабая надежда. Неужели она отпустит его?
        Тем временем женщина деловито подсунула бак под ноги Олега, после чего опустила в него шланг.
        - Ты не будешь шалить? - спросила она. - Я не хочу, чтобы ты разбрызгивал воду. Или мне придется обездвижить тебя.
        Олег шмыгнул носом.
        Обездвижить?
        Что с ним собираются делать?
        «Курица, - раздался в голове ехидный голосок. Не забыл о курице, парень? Так-то».
        Он вздрогнул, когда холодная вода начала заливать его ступни.
        - Этот котел нашла я. А ножки к нему сделал Сережа, - сочла необходимым сообщить Мила, глядя на прибывающую воду. - Сережа Малышев, папа Артура.
        - Папа Артура, - хрипло повторил за ней Олег, у которого закружилась голова. - Пить!..
        Мила печально покачала головой.
        - Пока нельзя, Олег. Попозже. Постой! - Она вынула из кармана джинсов носовой платок, макнула его в воду и провела по губам молодого человека.
        Олег жадно высасывал из мокрой материи живительную влагу, но ее было очень мало.
        - Тебе получше? - участливо спросила Мила, убирая платок.
        Он ничего не ответил, тяжело дыша. Вода прибывала, она достигла уже уровня колен.
        - На самом деле то, что ты чувствуешь, даже нельзя назвать жаждой, - сказала она. - Это так, легкая сухость во рту. Ты не знаешь, на что способен человек, умирающий от обезвоживания. Я ведь не из вредности не даю тебе пить. Наш супчик должен быть самым лучшим! Как бы ты повел себя, увидев в ресторане первое блюдо, которое пахло бы мочой?
        Олег смотрел на свои ноги ничего не выражающим взглядом. Контуры ступней становились расплывчатыми.
        Наконец, когда вода поднялась почти до бедер, Мила выключила ее.
        - Я должна задать тебе несколько вопросов. Тебя когда-нибудь беспокоило высокое давление?
        Олег помотал головой.
        - Астма? Проблемы с почками? Печенью? Нет? Замечательно! - Мила просияла. - На, - сказала она, протягивая ему две таблетки.
        - Что это?
        - Просто проглоти их, мой хороший. Тебе станет легче, поверь мне.
        Олег послушно слизнул беленькие кружочки. Из-за жажды ему долго не удавалось проглотить таблетки, и он закашлялся.
        Мила куда-то упорхнула, а Олег переступил ногами. Становилось холодно.
        «Потерпи, - заскрипел все тот же отвратительный голос. - Скоро тебе будет тепло. А потом горячо».
        Находясь на грани истерики, он из последних сил пытался отогнать от себя ужасающие мысли, облепившие его мозг злыми пчелами. Но реальность плавала на поверхности, прямо перед глазами. Его хотят сварить. Как курицу.
        Вернулась Мила, катя перед собой поскрипывающую тачку. На ней лежал большой газовый баллон, к горловине которого был прикручен самодельный распылитель.
        - Тяжелый, зараза, - пожаловалась она, убирая с лица прядь волос.
        Тем не менее женщина довольно ловко установила баллон под котлом, затем выудила из кармана джинсов зажигалку, повернула вентиль.
        - Милая Мила мужа отравила, деревню всю спалила, - тихонько бормотала она.
        Олег слышал каждое слово и заскулил. Так страшно ему еще никогда не было.
        - Я очень прошу вас, не нужно, - задыхаясь, канючил он.
        Глаза парня наполнились слезами. Он продолжал молить ее, а его язык ловил теплые соленые слезы.
        Внизу раздался хлопок, и Мила выпрямилась.
        - Ты читал сказку «Конек-Горбунок»? - осведомилась она, убирая зажигалку в карман. - Там царь заставил Иванушку прыгать в кипящее молоко, а потом просто в кипяток.
        - Не надо! - Олег уже не ныл, а рыдал.
        Мила обняла его, прижала к себе.
        - Не плачь, пожалуйста, малыш. Я ведь очень люблю тебя. Иванушка потом стал царевичем. Красивым. Ты тоже будешь очарователен. Обещаю. Только в несколько ином виде. - Она засмеялась, глядя на голубовато-жадные огненные языки, рвущиеся из жерла баллона.
        Благодаря специальной насадке на горловине напор пламени был в разы сильнее, чем на обычном баллоне, а его подача равномерно распределялась по всему дну котла.
        - Все будет хорошо. Хочешь, я принесу сюда магнитофон или почитаю тебе книжку? У тебя должно быть хорошее настроение. Иначе твои отрицательные эмоции отразятся на нашем совместном блюде. Я ведь повар! Ты, наверное, знаешь, как ухаживают за коровами, которых откармливают на мраморную говядину? Им делают массаж и дают слушать музыку.
        Олег безудержно плакал.
        - Поцелуй меня. - Она опять прижалась к нему.
        Олег неожиданно ухватился зубами за нижнюю губу женщины. Она вскрикнула. Парень сжал челюсти и насквозь прокусил мягкую плоть. Его рот тут же наполнился соленой кровью.
        Мила отшатнулась, держась руками за окровавленные губы. Олег сплюнул в воду розовый сгусток.
        - А ты мог бы выпить кровь, когда твоя жажда станет совсем невыносимой? - Мила взяла влажную салфетку и прижала ее к кровоточащей губе.
        Олег молчал. Он смотрел вниз и видел, как со дна котла начинает подниматься вереница крохотных пузырьков. Подошвы ног начали чувствовать тепло. Парень попытался толкнуть бак, но тот оказался слишком тяжелым.
        - Ладно, - сказала Мила, так и не дождавшись ответа. - Я не обижаюсь на тебя. В сущности, ты просто ребенок. Ты должен сказать мне спасибо за то, что Артур не выдрал тебе ногти и зубы. Что это за суп - с такими вот приправами? А я тебя пожалела. Милая Мила писателя сварила! - Она резко развернулась и почти бегом выскочила из камеры.
        Катя старалась отводить глаза, но они все время возвращались к этим проклятым банкам с фотографиями Олега.
        «Они его разрубят, как Слона, и расфасуют по банкам».
        - Дядя Витя, вы на меня все еще злитесь? - спросил Артур.
        Виктор сплюнул, затем вкрадчиво сказал:
        - У тебя на ногах цепь.
        Артур с недоумением уставился вниз, словно до фразы Виктора ему и в голову не приходило, с чего это ему так неудобно ходить.
        - Ну да, - неуверенно произнес он, переступив пыльными тапками. - Она говорит, так нужно.
        - Значит, не хочет тебя отпускать, верно?
        Артур озадаченно смотрел на Виктора, пытаясь сообразить, куда он клонит.
        - Она… - начал он, но Виктор перебил его:
        - Мила знает о том, что ты убил своего отца?
        - Я не убивал, - испуганно залепетал Артур, лицо которого стало напоминать горелую, растрескавшуюся покрышку. - Я любил своих родителей!
        - Ты убил его и повесил на крюк в подвале, а всем сказал, что он просто исчез, - жестко проговорил Виктор. - Ты в курсе, что твой отец и она были любовниками? Эта женщина обожает его даже сейчас!
        Артур шумно сглотнул.
        - Я…
        - Ты в такой же заднице, как и мы, - подвел итог Виктор. - Она убьет тебя. Можешь не сомневаться.
        Запавшие глаза старика на мгновение вспыхнули нехорошим блеском. Темный язык просунулся сквозь шелушащуюся трещину, облизнул грязные губы.
        - Помоги нам освободиться, - голос Виктора прозвучал почти как приказ.
        Катя затаила дыхание. Артур шаркнул ногой, приблизился к Виктору. Его скрюченные пальцы шевельнулись как колючие лапы насекомого.
        - Развяжи нас, - повторил Виктор.
        - Если вы окажетесь на свободе, дядя Витя, то тут же попытаетесь меня убить, - заявил Артур, сжимая узловатые пальцы в кулаки. - Я же вас насквозь вижу. Думаете, я все забыл? Нет. Я помню ту далекую ночь. Как будто это произошло вчера. - Он присел на корточки перед пленником. - Вы должны быть благодарны Миле. Она спасла от меня вашу жену и детей много лет назад. Извините…
        Плечи Виктора дрогнули, но он сумел взять себя в руки.
        - Значит, я ей в ножки должен поклониться? - холодно спросил он, в упор глядя на маньяка.
        - Это вовсе не обязательно, - неожиданно проговорила Мила.
        Она втащила в помещение связанного человека с мешком на голове. Мужчина вертелся, что-то нечленораздельно мычал. Мила нанесла ему два коротких, но сильных удара. Человек обмяк, распластался на полу. Она сняла мешок.
        - Я ведь и предположить не могла, что этот болван решит перейти в атаку, - с удовлетворением глядя на бесчувственного Павла, сказала Мила. - Катя, прости меня, что я не углядела. Артур!..
        Старик нервно улыбнулся и засеменил к Миле.
        - Подними его наверх и раздень. Брюки можешь оставить.
        Артур торопливо кивнул и, кряхтя, принялся перетаскивать Павла к цепям, спускающимся с потолка.
        Мила подошла к столику, уставленному стеклянными банками, взяла одну и придирчиво оглядела со всех сторон. После чего она зачем-то подковырнула ногтем уголок фотографии, очевидно, проверяя, насколько надежно она приклеена.
        - Хороший мальчик, - проговорила женщина, ставя банку на место. - Но уже не тот. К сожалению, годы, проведенные в психушке, дали о себе знать. Это несмотря на то, что последние пару лет Артурчику вообще ничего не давали. Я платила за это медсестре хорошие деньги. Увы! - Она подошла к стене, где стоял высокий шкаф, открыла одну из многочисленных полок и вытащила оттуда рулон полиэтилена.
        - Хорошо, что я вовремя подоспела в тот день. Этот егерь оказался алчным человеком. К счастью, его жадность спасла Артурчику жизнь. Будь этот старик законопослушным гражданином, он вызвал бы полицию, и все мои усилия оказались бы бесполезными. Но мальчик так испугался меня, когда увидел в окно, что у него начался приступ. Мне пришлось все делать самой. - Мила шагнула к Виктору и приподняла его голову за подбородок. - Ты не должен ни в чем винить парня. Оказавшись на свободе, он никому не причинил вреда. Я заявляю это со всей ответственностью.
        - Это уже не играет роли, - сквозь зубы произнес Виктор, и Мила одарила его чарующей улыбкой.
        - Ты любишь цветы, Катя? - поинтересовалась она, повернувшись к девушке.
        - Нет.
        - Почему? - Мила искренне удивилась и вытащила из другого отделения комода какой-то плоский футляр. - Ты красивая, молодая. Все девушки любят цветы. Как тебе тюльпаны?
        - Мне их жалко, - выдавила Катя, понимая, что Мила ждет от нее ответа.
        - В этой жизни многое умирает для того, чтобы подарить радость другим, - философски заметила женщина. - С точки зрения обы-вателя, это несправедливо. Но даже комар просто так не кусает. - Она уселась на стул перед Виктором, открыла футляр, извлекла скальпель, подышала на лезвие, затем тщательно протерла его ватой.
        Катины глаза расширились.
        - Знаете, когда был жив Сережа, мы любили развлекаться таким образом. Он вырезал из дерева фишки, как в лото, понимаете? Одинаковой формы и размера. А я на каждой из них выжигательным аппаратом изображала опознавательные знаки. Дыбу, колесование, пресс для черепа, испанский сапог, грушу [5 - Груша - орудие пытки, представлявшее собой железную раскрывающуюся коробку грушевидной формы и винт. При его кручении лепестки груши раскрывались, как цветок, и разрывали внутренние органы, в которые ее вводили - гортань, анальное отверстие, влагалище.], сажание на кол. Кстати, Артур довольно неуклюже тогда в лесу проделал это с девчонкой. Она умерла буквально через час. А вот Сережа!.. - Глаза Милы засветились при упоминании о Малышеве-старшем. - Он был в этом плане виртуоз. Кол должен быть тонким и острым, чтобы, проходя сквозь тело, он не задел жизненно важных органов. Тогда человек сможет прожить три-четыре дня. Нам удалось этого добиться.
        - Замолчите! - надрывно закричала Катя.
        - Так вот, каждая фишка означала определенное наказание, - невозмутимо продолжала Мила. - Они хранились в специальном мешочке, и мы вытаскивали их наобум, таким образом решая судьбу приговоренного. Кстати, у нас была и бонусная фишка. Это гильотина, своего рода выигрыш. Быстро и безболезненно. Люди, которые находились тут месяцами, мечтали вынуть ее. Так вот, представляете, со временем Сережа стал угадывать их. Он чувствовал фишки как профессиональный шулер - карты! Их значение передавалось ему через пальцы. Это стало уже неинтересно, потому что возникла предвзятость. Тогда мы предоставили делать выбор тем людям, которые готовились к встрече с Господом. Но с вами все будет по-другому. Я уже приняла решение. - Она поднялась. - О «красном тюльпане» мне рассказал Сережа. Об этом он узнал во время войны в Афганистане. Мы, в общем-то, и познакомились там. Я была медсестрой, он служил в мотопехотном полку. Мы были молоды! В тот же вечер он овладел мною. Боже, это был потрясающий любовник! - Она небрежно повертела скальпель и бросила взгляд на Артура.
        К этому времени он не без труда подтянул к потолку тело Павла и начал разрезать ножницами его одежду.
        - О «красном тюльпане» ходили легенды, - помедлив, сказала Мила. - Советские бойцы, которых в ходе боя брали в плен, смертельно боялись такой кончины. Приговоренного подвешивали за руки, после чего надрезали кожу вокруг тела и заворачивали ее до пояса. Если не задеть важные сосуды, то человек может прожить несколько часов. Существовала разновидность этого наказания - «красный тюрбан». В этом случае кожу надрезали у живота, заворачивали наверх и завязывали лоскуты над головой как тюрбан. Но «тюльпан» нам с Сережей нравился больше.
        - У меня все готово, - отважился вмешаться в монолог Милы Артур.
        В руках он держал лохмотья рубашки Павла.
        - Умничка! - Женщина тепло улыбнулась. - Теперь включи в розетку паяльник. И вообще, может, ты сам все сделаешь? - Она мягко шагнула вперед и протянула скальпель замершему старику.
        Он повернул голову в сторону Виктора. На лице Бокова заиграли желваки.
        Артур с безразличным видом поглядывал на скальпель. Его потухшие глаза напоминали глубокие дырки, оставленные палкой в черноземе.
        - Ну!.. Или твоя рука забыла, что ножом не только колбасу можно резать? - полюбопытствовала Мила.
        Артур молчал, только шумно дышал и кряхтел.
        - Все понятно, - заявила она. - Ручонки дрожат. Займись паяльником, потом приготовь овощи. Не забудь помыть укроп, он в синем пакете. Все остальное я мыла, оно чистое. Катенька!..
        Девушка опустила голову. Ее мутило, она чувствовала подступающую тошноту.
        - Я могу надеть на твои глаза повязку, - предложила Мила Кате. - Поверь, тебе не обязательно видеть то, что сейчас будет происходить. Витя, к тебе это тоже относится.
        - Обойдусь, - хмуро ответил Боков.
        Катя наклонилась, чувствуя, как металл безжалостно врезался в разодранные кисти.
        - Катюша?.. - повторила Мила.
        - Отпустите его, - пробормотала Катя.
        Артур, шаркая ногами, подошел к шкафу и достал из него паяльник с удлинителем.
        - Боже! - Мила всплеснула руками. - Какое благородство. Неужели после всего того, что он сделал, ты его прощаешь? Как думаешь, что произошло бы, если бы я не приехала к тебе вчера утром?
        Она куда-то вышла, когда вернулась, на ней был старый, истертый кожаный передник, а нижнюю часть лица закрывал респиратор. Мила подошла к Павлу и сунула ему под нос пузырек с нашатырным спиртом. Мужчина резко дернул головой, что-то замычал, пытаясь вытолкнуть кляп изо рта.
        - Вот и отлично! - Мила захихикала. - Мужик в самом расцвете сил. Сердце, судя по всему, здоровое. Печень, правда, наверняка увеличена из-за пристрастия к алкоголю, а легкие почернели от курения. Но в целом он протянет довольно долго. Знаете, что меня отличало от Сереженьки? Он был специалистом высшего класса по боли, знал о ней все и импровизировал. Его рекорд составил восемь месяцев. То, что осталось от человека, с легкостью уместилось бы в школьный ранец. Это жило, даже издавало какие-то звуки. Сережа умел добиться гармонии - запредельная боль при максимальной продолжительности жизни. Я немного другая. Артур, ты еще здесь?
        Старик послушно потащился прочь. Нагревающийся паяльник остался лежать на бетонном полу.
        Мила аккуратно расстелила под бывшим зэком полиэтилен, страстно прижалась к его телу, неторопливо провела скальпелем по груди.
        - Я люблю людей, боготворю жизнь и прилагаю все усилия, чтобы она теплилась в наших бренных телах как можно дольше. Никаких болевых шоков. Сердце не должно испытывать стресс.
        Павлу наконец-то удалось выплюнуть кляп. Он заорал, яростно вращая зрачками. Не меняя выражения лица, Мила влепила ему пощечину.
        - Сука, - тяжело дыша, выплюнул Павел.
        Его жилистое тело, покрытое татуировками, вертелось и дергалось, как на сковородке. - Отпусти меня. Прямо сейчас. Или…
        - Или что? - мягко спросила Мила.
        - Или мои братки сделают из тебя чучело.
        Мила залилась звонким смехом.
        - Я бы хотела взглянуть на этот шедевр, - произнесла она. - Но твои планы останутся только в твоей голове, красавчик. Боже, иногда смотришь на человека и думаешь - он родился идиотом или какие-то специальные курсы проходил? - Женщина критически оглядела худую обнаженную фигуру. - Твои татуировки оставляют желать лучшего. Но в зонах делают так, как могут. В общем и целом сойдет для моей коллекции.
        Лицо Павла, и без того отталкивающее, исказилось от ужаса.
        - Эй, ты что, попутала? Какая коллекция? Хорош шутки шутить, Мила!
        - Это не шутки. - Женщина вздохнула, надевая хирургические очки.
        - Ты теперь похожа на обкуренную черепаху. - Павел принужденно хохотнул, хотя его буквально колотило от страха. - А перчатки зачем?
        - Я ведь не брала у тебя анализы. Может, ты заражен чем-нибудь? Один Господь ведает, что ты мог подцепить за годы своих отсидок.
        - Не подходи ко мне! - пролаял Павел, плюнул и попал ей на передник. - Я порву тебя! Будешь клянчить о смерти!
        - Успокойся, малыш. Нахулиганил - будь любезен держать ответ. Ах да, - спохватилась Мила и вытащила из футляра шприц. - Это поможет тебе, красавчик, и продлит наше представление. А паяльник избавит тебя от ненужного кровотечения.
        Игла вошла в мышцу, как в тесто. Павел выругался, ощерив рот с грязно-желтыми зубами.
        - Пожалуй, начнем. - Мила хмыкнула и сделала надрез на его бледной груди, на которой были изображены церковные купола.
        Павел истошно закричал.
        Байкеры не спали всю ночь. Дантист переоделся в камуфлированные штаны, кожаную куртку и собирал сумку. Веревочная лестница, три фонаря с запасными комплектами батарей, вода, бутерброды, крепкий кофе в термосе - все это поочередно укладывалось внутрь.
        Гаучо, разомлевший от очередной чашки чая, развалился на стуле и глядел на экран телевизора, по которому передавали какие-то клипы. Монгол хмуро чистил ружье.
        - Как-то по-дурацки я себя чувствую, - неожиданно признался он, проведя широкой ладонью по выбритому черепу. - Словно не по-настоящему это.
        - Самые важные дела делаются вроде как не по-настоящему, - пробормотал Дантист. - Давай начистоту. У нас есть другие зацепки? Нет.
        Он положил на стол сверток, который принес из своей «Нивы», и осторожно развернул его. В тусклом свете слабо блеснули стволы древнего охотничьего обреза.
        - Видали, что у меня есть? Еще от деда осталось. Убойная штука.
        - Дантист, тебе еще папаху на башку, и ты вылитый махновец, - заявил Гаучо. - Если тебя с ним мусора заметут, ты деньгами не откупишься. Будешь с Эстетом в соседней камере куковать.
        - Не заметут, - ответил тот, заворачивая обрез.
        - Почему ты не хочешь взять еще кого-то из наших? - спросил Монгол, передернул затвор карабина, направил ствол в потолок и нажал спусковой крючок. - Все-таки десять лучше, чем трое.
        - Это была наша идея. Не нужно впутывать других парней. Через час уже надо будет выдвигаться. Справимся сами.
        Когда все было готово, байкеры вышли наружу.
        Гаучо набрал в легкие воздух и сделал глубокий выдох. Он неотрывно смотрел на две громадных горы, высившихся за рекой. Предутреннее серое небо неожиданно начало окрашиваться сочно-алым цветом, словно ребенок по неосторожности уронил в это место розовую каплю с кисточки. Начинался рассвет.
        - Новый день. Сегодня кто-то родится, а кто-то умрет, - вполголоса произнес Гаучо.
        - Давай в машину, Ницше, - бросил Дантист.
        Он протер тряпкой влажные от росы зеркала, сел в автомобиль и завел двигатель.
        - С богом, - проговорил Монгол, укладывая ружье в багажник.
        Через минуту запыленная «Нива» уже неслась по трассе.
        - Тут нет ничего сложного. Это как очищать куриные тушки от кожицы, - словно оправдываясь, сказала Мила.
        Ее лицо приняло застенчивое выражение, как у школьницы перед первым свиданием, но в глазах дымился садистский азарт.
        Катя зажмурилась. Ее губы что-то беззвучно шептали.
        Виктор сидел неподвижно. Если бы не грудь, мерно вздымавшаяся в такт дыханию, его можно было бы принять за покойника. Он зачарованно смотрел, как Мила быстро и деловито свежевала извивающегося Павла.
        Тот кричал так, что вопли спицами вонзались в уши, разрывали в клочья барабанные перепонки. За всю свою жизнь, даже будучи опером, Виктор не знал, что живое существо способно издавать такие звуки. Казалось, даже стены подземелья дрожали и вибрировали от этих воплей.
        Катя открыла глаза и отвернулась. Ее лицо было белым, как у утопленника. Она старалась не видеть происходящего, но уши ее оставались открытыми. Безумные крики уголовника невидимыми щупальцами заползали к ней внутрь, оплетали сердце.
        Мила на мгновенье прервала свою работу. Она что-то пробормотала, сделала еще один укол Павлу в бедро, засунула кляп в глотку. Какое-то время он продолжал мычать. Его лицо приобрело цвет вареной свеклы. Бешеные, наливающиеся кровью глаза вылезли наружу настолько, что вот-вот были готовы выплеснуться из глазниц и закачаться на нервах.
        Мила подняла раскаленный паяльник и прижгла несколько сосудов, которые кровоточили слишком сильно. Павел затих, лишь его конечности продолжали слабо вздрагивать. Весь полиэтилен на полу был заляпан темно-красными пятнами. Кровь непрерывно стекала с рваных рулонов кожи, свешивающихся с тела.
        Прошло не более минуты, и тело Павла грузно провисло, а глаза закрылись.
        Мила довольно хрюкнула и продолжила работу. Виктор неотрывно глядел на пытку.
        - Не смотрите, - Катя едва ворочала языком, ее стошнило на собственные колени. - Как вы будете с этим жить?
        - Я хочу к своему сыну, - продолжая немигающим взглядом смотреть на экзекуцию, ответил Виктор.
        - Вы не увидите его, - хрипло сказала Катя, отплевываясь. - Ребенка нет и не было. Она обманула вас, чтобы всех нас притащить в этот подвал.
        - Заткнись! - проревел Виктор.
        Взмокшие от пота волосы прилипли ко лбу. Он тяжело дышал, верхняя губа задралась, как у бойцового пса.
        - Я устал слышать твое нытье!
        Катя умолкла, ошеломленно уставилась на свои колени, изгаженные рвотой.
        - Я убью ее, - очень тихо сказал Виктор, но Кате удалось расслышать его слова. - Мы уйдем отсюда. Да. Вместе с моим сыном Сережей.
        «Он сошел с ума», - устало подумала Катя и пошевелила пальцами, пытаясь разогнать по венам застоявшуюся кровь.
        К ним неслышно приблизилась Мила, снимая перчатки, поблескивающие кровью. Они вместе со скальпелем полетели в тазик, стоящий на полу, в котором Артур совсем недавно мыл бритвы. Затем женщина сняла очки, рукавом стерла мутные брызги со стекол. Из ее груди вырвался глубокий вздох.
        - Я стала уставать в последнее время. Прошло столько лет, но я никак не привыкну, что Сережи нет со мной. - Она промокнула носовым платком уголки глаз. - Тяжело одной. Катенька, ты проголодалась?
        Девушка издала квакающий смешок и спросила:
        - Он умер?
        - Кто, дядя Паша? Нет, - успокаивающе произнесла Мила. - Он погрузился в глубокий сон, хотя и не заслуживает этого. Но его крики действовали мне на нервы. Он очень шумный, у меня от него началась мигрень. Мужчина должен уметь переносить боль.
        Катя посмотрела на тело, покачивающееся на цепях, и ее живот вновь скрутили спазмы. Срезанная кожа лоскутами доходила до самых колен Павла. Если бы не пронзительно-алый цвет, издалека это можно было принять за наряд папуаса, сделанный из пальмовых листьев.
        - Он скоро проснется. Если ты хочешь ему что-то сказать, продумай это заранее. У него будет очень мало времени. - Мила обворожительно улыбнулась. - Так ты хочешь есть? У меня в холодильнике пицца. С грибами и помидорками, свежая. Я могу подогреть.
        - Пицца, - повторила Катя и шмыгнула носом. - Нет, спасибо. Я не хочу есть.
        - Может, компотик?.. Я сварила недавно вишневый. Я всегда детишкам готовила вкусные компоты. Это не нынешняя дрянь в ярких упаковках. Ты не представляешь, как я скучаю по своим малышам, - призналась она, рисуя указательным пальцем на фартуке узоры из густеющей крови. - Но у меня не было выбора. Работая в саду, я ничего не успевала. Сама видишь, сколько тут дел. Слепота - отличный повод уйти с работы, не вызывая подозрений.
        - Я до сих пор не могу поверить, - не глядя на Милу, сказала Катя.
        - Это неважно. Главное - я люблю вас всех. Если тебе неприятно смотреть на него, я сделаю вот что. - Мила подошла к рубильнику и отключила лампу, которая освещала место пытки.
        Эта часть помещения погрузилась в темноту, но Кате все равно был виден человек, подвешенный к потолку.
        Мила вернулась к ним.
        - Виктор, посмотри на меня.
        Пальцы бывшего сыщика сжались в кулаки.
        - Скоро ты увидишь своего сына. Через час-полтора, - пообещала она. - Потерпи, он сейчас спит. Но у меня появился один вопрос к тебе. Я случайно услышала твой разговор с Артуром. - Она снова села напротив Виктора и пристально посмотрела ему в глаза. - Ты сказал, что Артур убил своего отца, моего Сережу. Это правда? Или ты хотел вызвать в нем какие-то чувства? Спровоцировать на что-то?
        - Это правда.
        - Откуда такая уверенность? Только не вздумай мне лгать. Помни, что у тебя в затылке.
        - Я служил в милиции, лично приезжал, когда в сарае Артура нашли труп Малышева, - проговорил Виктор. - В прессе лишь указали, что он найден мертвым. Его пытали перед смертью. Только об этом знают очень немногие.
        Мила выпрямилась. Ее лицо побледнело, покрылось морщинами. Она выглядела растерянной и даже напуганной.
        - Ты хочешь сказать, что это сделал Артур? - Мила сжала виски Виктора ладонями и вперила пронзительный взгляд в его осунувшееся лицо. - Ты не врешь, - сказала она. - Меня не было в Каменске много лет, - медленно произнесла Мила, начиная расхаживать вокруг пыточных приспособлений. - Сережа сказал, что нужно на время уехать. Мы однажды чуть не попались. Я переписывалась с ним какое-то время, а потом узнала, что он пропал без вести. Но мне бы и в голову не пришло!.. - Она остановилась у широкой доски, над которой стояли две вертикальные перекладины с деревянным валом посередине.
        Несколько минут Мила провела в полной неподвижности. Было слышно, как с тела Павла на полиэтилен капает кровь.
        - Сюда много веков назад клали еретиков, - наконец сказала Мила.
        Она крутанула ручку, которая крепилась к валу, и он со скрипом завертелся.
        - Преступника привязывали к доске, делали разрез в животе, вытаскивали часть кишечника и прибивали к валу. Если работать аккуратно, кишечник не порвется, намотается полностью.
        Она говорила спокойным, неторопливым голосом, как гид в музее искусств, но Кате и Виктору было видно, что сумасшедшая баба все еще не может прийти в себя. Новость об истинной причине смерти Малышева просто ошарашила ее.
        - В течение нескольких минут из человека можно было вытащить более семи метров кишок. У него на глазах. Кто-нибудь хочет испробовать это на себе? - Она оставила в покое ручку вала и перешла к огромному быку. - Это изобрели древние греки. Фаларис, сицилийский правитель, очень любил сажать людей в этого быка. Видите? На спине статуи сделан люк. Под брюхом разводили костер, и бык очень быстро раскалялся от жара. Крики приговоренного доносились из отверстий, проделанных в ноздрях статуи. Витя, я гляжу, тебе скучно? Хочешь посидеть внутри? Правда, я еще не успела убраться. Там несколько дней назад изжарился один полицейский. Тот самый, который помог нам с Артуром покинуть Заозерье. - Она вытерла рукавом слезы, всхлипнула, ровным шагом подошла к стене и сняла с крючка подводное ружье. - Наверное, я закончу все прямо сейчас, - прошептала Мила, приподнимая оружие.
        Зазубренный наконечник стрелы слабо блеснул.
        Олег погрузился в странное состояние. Он испытывал вялую расслабленность, даже приятную, и страх. Затаенный, прогорклый, как старый жир, на котором бессчетное количество раз готовили пищу. Он по капле сочился из пор его кожи, выдавливал наружу жизнь и рассудок.
        В комнату, тяжело ступая, вошел Артур. Его высохшее лицо было встревоженным. Он присел на корточки и закрыл вентиль, подающий газ, выбил ногой баллон из-под котла, подошел к стене и начал крутить ручку лебедки, вытаскивая Олега из кипящего чана.
        - Я спасу вас. А вы поможете мне, - прохрипел Артур, испуганно оглядываясь.
        С распухших, неестественно белых ног Олега стекали капли и падали в бульон, сваренный из человека.
        - Вы покажете мне солнце?
        - Да.
        Олегу захотелось рыдать от счастья. Он спасен! Вот только сможет ли идти этими ногами?
        - Потерпите немного.
        Только теперь Олег открыл глаза.
        Над ним склонился Артур и пробубнил:
        - Вам скоро станет легче.
        Олег завыл. Значит, это всего лишь сон.
        Его обволакивал пар, поднимающийся от котла. Парень опустил голову. Ничего не разобрать. Сколько он уже варится? Десять минут? Час?
        Олег скосил глаза на старика. Тот стоял боком к нему и старательно нарезал лук. Рядом лежала чисто вымытая морковь с забавными зелеными хвостиками, очищенный картофель, пачка соли, вскрытая банка томатной пасты и пучок зелени.
        Закончив с луком, Артур вытер руки о спину, взял мятый листок, близоруко сощурился и пробормотал:
        - Картофель и укроп в последнюю очередь. - Он взял из миски большущий половник и снял пену с кипящей воды.
        - Спаси меня.
        Олег не узнал свой голос, будто кто-то шилом скрипел по стеклу.
        Старик лишь молча взглянул на него и принялся нарезать морковь аккуратными тоненькими кружочками.
        - Я не чувствую ног, - прошептал Олег.
        У него началось сильное головокружение.
        - Вы чуть не опрокинули котел, пока были в беспамятстве. Мне пришлось сделать вам укол, - соизволил ответить Артур, подошел к котлу, вытряс в кипяток с разделочной доски лук с морковью и озабоченно покачал головой. - Наверное, следовало бы овощей побольше положить. Но ей виднее.
        - Позвоните в полицию или мне домой. Прошу вас. - Каждое слово стоило Олегу неимоверных усилий, язык разбух, как труп утопленника, и уже не помещался в высушенной и шершавой глотке. - Я хочу домой и пить.
        - Я дам вам воды, - сказал Артур. - Этого делать нельзя, но хуже уже не будет. А она об этом не узнает. - Он куда-то ушел и вернулся с жестяным чайником. - Только не подавитесь. Вас может вырвать, - предупредил маньяк, но Олег уже жадно приник к прохладному носику чайника.
        Вода пахла гарью, но все равно была замечательной. Она текла по губам молодого человека. Он глотал живительную влагу, не в силах остановиться. Наконец Артур забрал у него чайник.
        После этого Олег вновь на какое-то время забылся. Когда он пришел в себя, Артур зачерпывал ложкой томатную пасту из банки и шлепал ее в котел. Бордовые сгустки мгновенно растворялись в воде, окрашивая ее в розовый цвет.
        Горячий пар клубился, щипал глаза. Олег разинул рот, чихнул и не заметил, как у него лопнула кожа на губах. Если бы он взглянул на себя в зеркало, то увидел бы, что по телу пошли небольшие пузыри. Бедняга не знал, что верхняя половина его тела тоже варилась, только в раскаленном пару, который поднимался от котла. Олег глядел перед собой ничего не видящими глазами, время от времени судорожно хватал ртом горячий воздух.
        - Кстати, кто такие барсики? - полюбопытствовал Артур. - Она сказала, что отправит вас им. Вот в этих баночках. Чудно, правда?
        Прошло еще несколько минут.
        - В каждой баночке должно быть всего понемногу, - пробормотал Малышев. - Картошечка, зелень, и, конечно же, мясо. - Он взглянул на часы. - Пора снять пробу.
        Маньяк поднял на лебедке тело Олега. Парень глупо хлопал глазами. Его голова болталась, позвоночник ее уже не держал.
        - Вам лучше не смотреть на то, что сейчас будет, - извиняющимся тоном проговорил Артур.
        Олег его не слышал, да и вряд ли понял бы.
        Артур внимательно осмотрел ноги парня. Ногти уже давно сошли, кожа во многих местах съежилась и бугрилась, как плохо приклеенные обои, когда между ними и стеной оказывается воздух. Старик взял в руки вилку, осторожно проткнул икру, затем надавил черенком на плоть рядом с отверстиями. Вместо крови из четырех дырок выступила бесцветная жидкость. Артур надорвал мясо. Оно с легкостью отошло от кости.
        Малышев кивнул и стал медленно погружать молодого человека обратно. Когда он начал забрасывать в котел картофель, Олег вновь потерял сознание.
        - Так что ты конкретно нашел? - спросил Монгол у Гаучо.
        - Развалины. Там действительно стояло какое-то сооружение, судя по всему, больших размеров.
        - Ты разыскал лаз в шахту?
        - Нет. Но я наткнулся на доказательство того, что под землей есть какое-то помещение.
        Несколько минут парни ехали в полном молчании. На выезде из Каменска их остановил патруль. Полицейские проверили документы у всей троицы и, не обыскивая машину, отпустили приятелей.
        «Делать вам не фиг в такую рань», - было написано на усталом лице младшего лейтенанта.
        - Я крутил в мозгу эту ситуацию так и сяк. Удаленность от жилого сектора - раз. От дурдома, из которого сбежал Живодер, - два. Рядом заброшенная свалка - три. Все это в пользу психопата или его помощника. Совершенная глухомань. Никто там ничего не искал. Может, менты прошлись один раз для проформы, и все. Грибников и охотников очень редко встретишь. Ближайшие деревни в двадцати километрах. Дорога разбитая, но проехать можно. По лесу идти минут тридцать.
        Дантист, управляя автомобилем, качнул головой.
        - Надо же. Как же этот тип дорогу вспомнил спустя столько лет?
        - Ты думаешь, мы за пять минут управились? - Гаучо засмеялся. - Мы только в девять вечера оттуда выехали. Дантист, теперь сверни сюда. Через пять-шесть километров будет мост, за ним еще один поворот.
        - Угу, - откликнулся тот.
        - Я все вспоминаю Гунна, - вдруг заговорил Монгол, приоткрыл окно и вдохнул утренний воздух. - Он ведь был жив, когда вы его нашли в ту ночь.
        - Я знаю, о чем ты думаешь, - заявил Дантист. - Его посадили на железку с зазубриной. С такими ранами живут очень мало. Значит…
        - Его упаковали прямо там, возле «Берлоги», - продолжил мысль Монгол. - СМС отправляли оттуда же. Так мог действовать только очень крутой мэн с железными нервами.
        - Или абсолютный псих. К чему ты это?
        - Мы не знаем, кого ищем, - объяснил Монгол. - Вот прикинь, приедем мы сейчас туда со стволами, найдем какой-нибудь люк, ведущий в коллектор или подвал. Допустим, там будет сидеть какой-нибудь бомж. Что ты сделаешь? Завалишь его или будешь допрашивать?
        - Монгол, у тебя есть дурная привычка опережать ситуацию. - Дантист недовольно поморщился и рявкнул:
        - Куда дальше?
        - Сейчас будет деревня, там сквозной проезд, - ответил Гаучо. - Далее по левой стороне окажется озеро. За ним развилка. Нам направо, еще семь-десять километров по бетонке. А потом уже совсем рядом.
        На некоторое время в машине снова воцарилась тишина. Она буквально за пару минут пролетела деревню с забавным названием Фенечкино и помчалась дальше.
        «Нива» проехала озеро. Одинокий рыбак в резиновой лодке клевал носом, но удочку держал крепко.
        Приятели оказались на развилке, о которой говорил Гаучо, и затряслись на неровно выложенных бетонных плитах. Сквозь промежутки между ними пробивались жесткие пучки травы. Дантист немного сбавил скорость.
        Вскоре бетонные блоки закончились, и машина выехала на заросшую тропу, ведущую к лесу.
        - Уже скоро, - встрепенулся Гаучо.
        Через пятнадцать минут «Нива» остановилась. Друзья быстро перекусили и выпили кофе из термоса. Дантист вытащил из багажника сумку, Монгол повесил на плечо зачехленное ружье, и молодые люди двинулись в заросли.
        - Тут раньше была дорога, - проговорил Гаучо. - Со временем ее сухостоем завалило, поэтому туда только тропами добраться можно.
        Товарищи еле поспевали за ним. Солнце уже окончательно проснулось и теперь сверкало на чистом небе.
        - Да уж, не очень-то удобно сквозь репейники лезть, - сказал Монгол, убирая с лица налипшую паутину.
        - Неудобно с лысого бледнолицего скальп снимать, - отозвался Гаучо, проворно передвигая ногами.
        Монгол инстинктивно коснулся бритой головы и искоса посмотрел на него.
        Спустя некоторое время Гаучо остановился. Он повертел головой, вглядываясь в кусты и деревья. Наконец его лицо озарилось радостью.
        - Вот, смотрите!
        На сучке березы висела пивная банка.
        - Глеб вчера водку полировал, - пояснил байкер. - Это ориентир.
        В тревожных поисках прошло еще минут тридцать. Потом впереди проклюнулись очертания разрушенного здания. Дантист молча взглянул на Гаучо, и тот согласно кивнул. Троица двинулась вперед, утопая по пояс в густых зарослях.
        С веток сорвались какие-то птицы и взмыли в воздух.
        - Помолчите! - Гаучо поднял руку.
        Он осмотрелся, довольно хмыкнул и начал пробираться к высокому пню, видневшемуся среди кустарников.
        - Как вы думаете, на что это похоже?
        - На пень. - Монгол сплюнул, расчехляя ружье. - Уж не на Мэрлин Монро, это точно.
        - Я тоже так подумал, когда увидел. Ползите сюда.
        «Барсы», ничего не понимая, приблизились к Гаучо.
        - Смотрите внимательно.
        Дантист склонился над пнем, все еще недоумевая, но тут же вздрогнул. Он заметил черное отверстие, закрытое сверху мелкоячеистой сеткой из металла.
        «Вентиляционная труба, - подумал Дантист, чувствуя, как по виску скользнул ручеек пота. Неужели?»
        - Дантист, ты на пень взгляни, - сказал Гаучо. - Это бутафория. Он не настоящий.
        Байкер опустил ладонь и сразу почувствовал пластик. Хотя внешне все выглядело реалистичнее некуда - обычный пень, со мхом и отслаивающейся корой.
        «Да, вот только в простых пнях не маскируют вентиляционные трубы», - подумал Дантист.
        - Я нашел еще один такой же. Метрах в двадцати отсюда, - добавил Гаучо. - Нужно искать лаз. Уверен, он должен быть где-то рядом.
        Лаз нашелся минут через сорок. Все это время байкеры ползали на коленях, исследовали каждый клочок земли.
        - Все сюда, - позвал Дантист.
        Он сдвинул в сторону большой лист рубероида, скрывавший бетонную площадку, в центре которой находилась дверца из толстых грубых досок. Она была достаточно большой для того, чтобы под землю проник человек.
        Гаучо наклонился над дверью и прислушался. Байкеры замерли. Тишину нарушало только далекое, едва слышное чириканье птиц.
        - Там кто-то есть, - уверенно сказал Гаучо, поднимаясь с колен.
        - Крышка наверняка закрыта изнутри, - предположил Монгол. - Дантист, ты вроде фомку с собой брал?
        Тот расстегнул сумку.
        - Не нужно фомки. Лучше ножовкой.
        Мила направила подводное ружье в сторону Виктора.
        - Да, я закончу все прямо сейчас.
        - Ты не сдержала свое обещание! - закричал он.
        - Плевать.
        Щелкнул спусковой крючок. Тонкое блестящее жало со свистом метнулось вперед, пробило Виктору правый глаз и застряло в черепе. Но, к изумлению Кати, вместо того чтобы орать от боли, он начал хохотать, выплескивая изо рта брызги крови.
        - Тебе конец! - Виктор захлебывался от смеха. - Тебя нет! Ты давно труп, только не знаешь об этом!
        Катя вскрикнула, приходя в себя.
        Видение смерти Виктора было столь явным, что несколько мгновений она не могла поверить своим глазам. Никаких стрел в его голове не было. Виктор по-прежнему неподвижно сидел на гарроте, Мила с дьявольской усмешкой направляла ему в лицо подводное ружье. Расстояние между наконечником стрелы и глазами пленника составляло не более двадцати сантиметров.
        - Катенька сказала правду, - проговорила она. - Прости. Никакого ребенка нет. Я просто надавила на твое самое больное место, Витя, и тебе пришлось играть по моим правилам.
        - Ты врешь. - Лицо Виктора, и без того бледное, стало и вовсе как у мертвеца.
        - Он умер еще там, в лесу. Но я все равно привезла его сюда. Купила ему коляску. Периодически меняла памперсы, кормила. Понарошку, конечно. Так мои девочки-крошки в садике играют с куколками. Я сделала из него мумию, высушила…
        - Заткнись! - взорвался Виктор.
        Напрягая последние силы, он потянулся вперед, разрезая кожу на горле об металлический обруч, закашлялся, начал задыхаться.
        - Он стал совсем маленьким и сморщенным, - продолжала Мила. - А потом я смастерила ему маленький паричок из волос одной блондинки, а к спине прицепила прозрачные крылышки с блестками. Мой мужчина, Сережа, умер, но его душа поселилась в тельце этого кудрявого ангелочка, пусть даже неживого. Кстати, Артур говорит, что он похож на сказочного эльфа. Теперь твой сын висит у меня в спальне под потолком. Он приносит мне удачу.
        Виктор перестал дергаться и закрыл глаза.
        - Если быть честной, я всегда мечтала о собственном ребенке, - голос Милы дрогнул. - Но… я не могу. - Несколько минут она просто стояла, глядя куда-то сквозь стену.
        Из угла послышалось кряхтенье. Мила вздохнула, включила рубильник и направилась к Павлу. Он пришел в себя и тихо стонал, подслеповато щуря глаза. Катя взглянула на его наполовину освежеванное тело, и ее желудок снова взбунтовался, хотя в нем уже почти ничего не осталось. Она не ела более суток.
        - Кто ты? - Голос Павла был надтреснутый, похожий на скрежет ключа, с трудом проворачиваемого в ржавом замке.
        - Фея из твоего сна. - Мила улыбнулась и шагнула на полиэтилен, на котором постепенно застывало багровое озеро.
        Она приподняла сморщенный лоскут кожи, уже начинающий подсыхать, и стала наматывать его на палец как локон. Павел вскрикнул.
        - Дай мне покурить, - попросил он, когда женщина размотала кожу обратно.
        - Я не курю. Да и ты скоро бросишь. - Мила улыбнулась собственной шутке.
        - Простите меня, - прохрипел Павел, облизывая искусанные губы. - Простите. Я не знал. Катька!..
        - Конечно, не знал, - понимающе сказала Мила. - Все вы говорите одно и то же.
        - Вызовите «Скорую». - Он с трудом сглотнул. - Я…
        - Она никогда не найдет дорогу сюда, - Мила засмеялась и шлепнула ладонью по сырому, мелко пульсирующему мясу на животе.
        Павел всхлипнул и тонко завизжал, как собачонка, прищемившая лапу.
        - Не надо.
        - Убейте его, - сказала Катя безмерно уставшим голосом. - Прекратите. Он искупил вину.
        - Разве я его мучаю? - искренне удивилась Мила. - Смотрите на него. Он самоочищается, уже не ругается и просит прощения, понимает, что скоро предстанет перед Господом. Там ему придется держать ответ за…
        - Мила! - внезапно позвал ее Виктор.
        Она, не поворачиваясь, слегка наклонила голову, давая понять, что слушает.
        - Вот я смотрю на тебя и думаю… со стороны кажется, что ты совсем ничего не боишься. Да?
        Она ничего не ответила, но слушала очень внимательно.
        - Но ведь мы оба знаем, что дело обстоит не так. Это было известно еще и Евгению, твоему бедному брату. Он был искалечен в детстве и стал инвалидом. А причина тому - ты.
        Мила очень медленно повернулась лицом к Виктору.
        - Что он сказал тебе? - ее голос был таким же нежным, как небесный поцелуй ангела.
        - Я знаю все, что произошло больше сорока лет назад. Тебе тогда было лет десять. Может, чуть больше.
        Глаза Милы сузились, как у рыси.
        - Признаться, я искал след клоуна. Ведь тот, кто помогал Артуру… это явный почерк Живодера. Но я увидел ведьму в твоем доме. Евгений рассказал мне о твоих страхах. Ты…
        - Продолжай, - сказала Мила, приближаясь к Виктору.
        Ее кроссовки оставляли на бетонном полу липкие красные следы.
        - Ты всегда ревновала своего брата, потому что он был младший, не хотела мириться с тем, что родители больше времени уделяли ему, а не тебе. Когда вы заблудились в лесу, в тех же местах бродила какая-то сумасшедшая старуха.
        Лицо Милы покрылось мертвенной бледностью.
        - Она болела чем-то вроде проказы. Ее нога угодила в переплетение корней. Старуха сломала лодыжку, не могла выбраться, так и лежала, пока не потеряла сознание.
        - Дальше, - хрипловато произнесла Мила.
        Она шумно дышала, ее глаза наливались кровью.
        - Виктор, пожалуйста, не надо. - Катя едва слышала собственный шепот.
        - Твой брат слишком близко подошел к ней. Она схватила его за ногу и подтянула к себе. Он звал тебя на помощь, но ты убежала в кусты. Так, Мила? Ты стояла там, пока эта свихнувшаяся карга жрала лицо твоего младшего брата.
        - Нет! - Катя замотала головой.
        Ее взор случайно упал на Павла. Он смотрел на них, не мигая. Белки его глаз были полностью залиты кровью из разорвавшихся сосудов. Немыслимо, но ей показалось, что он ухмыляется.
        - Но что было потом? Евгений сказал, что он мало что помнит от шока и страха, - продолжил Виктор. - Почему-то мне думается, ты улыбалась, глядя на эту картину. Ведь с этого все началось? Переодевание в ведьму? Ты боялась, но все было так необычно, да? Расскажешь нам о своих ощущениях? - Виктор сглотнул.
        Лицо Милы исказилось. Теперь ее было не узнать. Распахнутый рот напоминал рваную дыру, глаза пылали такой яростью, будто все тело женщины было полым, а внутри его бушевал пожар, как в том медном быке.
        - Да! Я стояла и еле сдерживалась, чтобы не застонать от наслаждения! - заорала она, брызгая слюной. - Я кончила, понимаешь? Это был мой самый первый оргазм! В одиннадцать лет! А потом я взяла камень и забила эту ведьму насмерть! Я вытащила Женю, спасла его, он остался жив!
        - Почему ты сразу не взяла камень? Он кричал, плакал, тянул к тебе руки, звал на помощь. Женя сам говорил мне. Разве его дальнейшее существование можно было назвать жизнью?
        Мила взвизгнула и, чуть не поскользнувшись в крови Павла, кинулась в самый дальний угол помещения, который был погружен в темноту. Когда она вернулась, на ее лице сидела безобразная бородавчатая маска со спутанными космами. Покачиваясь, она шагнула к стене, туда, где на крючке висела пила с крупными зубьями, потемневшими от времени.
        - Она снится мне каждую ночь, - заклокотала Мила глухим голосом.
        Крепко сжимая пилу, она метнулась к Виктору.
        - Ты знаешь, каково каждую ночь видеть, как эта ужасная старуха отгрызает нос моему брату? Я встретилась со смертью. С тех пор она всегда рядом со мной!
        Она подскочила к Виктору, схватила его за правое ухо и принялась пилить голову.
        - Я видела смерть! - Из глазниц маски потекли слезы.
        Зубья пилы выхватывали волосы и клочья кожи из головы Виктора. Он закричал, его лицо заливала кровь.
        - Я сама решила стать смертью! Заслуженной, для каждого грешника, для любого из вас!
        Дверь, ведущая под землю, поддавалась крайне неохотно. Дантист достал охотничий нож и, стараясь не создавать лишнего шума, начал проделывать отверстие, в которое можно было бы просунуть ножовку. Наконец заработала пила. Монгол расчехлил ружье и угрюмо стоял рядом.
        - Тебя сменить? - предложил Гаучо, но Дантист лишь покачал головой, продолжая сосредоточенно работать.
        - Доски какой-то хренью пропитаны. Поэтому так медленно, - пропыхтел он.
        Наконец ему удалось выпилить большой кусок. Байкеры принялись расшатывать и выдергивать остальные доски. На петле остался болтаться лишь кусок деревяшки, к которому крепился громадный замок.
        Монгол встал на четвереньки, посветил вниз фонарем и сообщил:
        - Я вижу ступеньки.
        Дантист вытер пот со лба, убрал охотничий нож в ножны, развернул сверток, вынул обрез и позвал:
        - Гаучо!
        Тот, уже готовившийся спускаться вниз, вопросительно взглянул на сержанта по оружию и услышал:
        - Не спеши. Только давай без обид. Свою работу ты выполнил на пять баллов. Но сейчас ситуация совершенно непредсказуема. Ты первоклассный сыщик, но боец средний. Может, останешься наверху? Нам все равно нужно обеспечить тыл.
        Гаучо изумленно уставился на байкеров.
        - Это проверка на вшивость, Дантист? - сдержанно поинтересовался он. - Или ты утром вместо кофе самогонки жахнул?
        Лица Дантиста и Монгола оставались бесстрастными, словно вырубленными из скалы.
        - Если вы считаете, что я буду прятаться за ваши спины, то мне придется сегодня же уйти из клуба, - спокойно произнес Гаучо.
        Дантист пожал плечами, зажег фонарь.
        - Это твой выбор, - бросил Монгол, но по глазам байкеров было видно, что они не ожидали другого решения.
        - Пойдешь третьим. Это не обсуждается, - добавил Дантист, начиная спускаться вслед за Монголом.
        - Я не Терминатор, но в тыкву дам, если надо, - пробурчал Гаучо, все еще чувствуя себя уязвленным.
        Его рука легла на рукоятку травматического пистолета «шаман». Это, конечно, не нарезной карабин, как у Монгола, но все же.
        Перед ними расстилался широкий, но довольно низкий коридор. Дантисту, самому высокому из них, пришлось идти, сильно ссутулившись.
        - Тихо, - прошептал он, направив фонарь вперед.
        Байкеры затаили дыхание. Откуда-то издалека доносились еле различимые звуки.
        - Там!.. - указал Монгол. - Кто-то кричит.
        Они медленно двинулись вперед, освещая перед собой путь. Под ногами неожиданно что-то завозилось, пискнуло. Лучи двух фонарей уперлись в серое тело крупной крысы. Она глядела на байкеров и, казалось, не испытывала при этом никакого страха. Поводив из стороны в сторону усиками, крыса шмыгнула в глубокую щель в стене.
        - Похоже на бомбоубежище, - приглушенно сказал Дантист, обернулся и вдруг увидел, как изменилось лицо Гаучо.
        Тот пристально всматривался куда-то вперед, куда шагал Монгол.
        - Ты что?
        - Стойте! - рявкнул Гаучо, но было уже поздно.
        Раздался какой-то странный звон, затем шорох, и неожиданно пол под Монголом провалился. Парень ничего не успел понять, лишь вскрикнул, неуклюже взмахнул руками и исчез из виду. Байкеров, оставшихся в коридоре, обволокла поднявшаяся пыль. Кашляя, они склонились над ямой, в которую упал их товарищ.
        - Твою мать! - помертвевшим голосом произнес Гаучо.
        Монгол висел на железных штырях. Его тело насаживалось на смертоносные колья все глубже и глубже. Он хрипел, съезжая на самое дно ямы. Дантист скрипнул зубами, видя, что одно острие выходило прямо из сердца умирающего парня. Изо рта Монгола побежала струйка крови, и он притих. Его широко раскрытые глаза странно блестели в свете двух фонарей. Карабин лежал рядом с мертвым хозяином.
        - Еще не поздно, брат, - процедил сержант по оружию, но взглянул на друга и понял - тот останется несмотря ни на что.
        - Надо вызвать наших, - сказал Гаучо, все еще не оправившись от страшной, нелепой кончины друга. Его колотила дрожь, и он старался взять себя в руки.
        - Нет времени. - Дантист замотал головой. - Ты увидел нить?
        Гаучо кивнул и сказал:
        - Но я опоздал.
        - Ты не виноват. Мы знали, на что идем. Там что-то звякнуло. Это был сигнал. Назад пути нет. - Дантист двинулся вперед. - Как хоть его звали? А то все Монгол да Монгол.
        - Дима, - ответил Гаучо, в последний раз бросил взгляд на безжизненное тело товарища и последовал за Дантистом.
        - Перестаньте. Прошу вас. Вы убиваете его, - тупо бубнила Катя.
        Она смотрела в пол, никакая сила уже была не в состоянии заставить ее поднять голову.
        Если раньше девушка слышала вопли Виктора, то теперь до ее слуха доносилось лишь голодное кряхтенье Милы. Плохой признак. Он умер или просто потерял сознание?
        В пыточной показался Артур.
        - У меня все готово, - заискивающе улыбаясь, сказал он. - Я добавил соль и бросил укроп, как вы велели.
        - Молодец! - Мила, тяжело дыша, сорвала с лица маску и бросила ее в окровавлен-ный таз.
        Туда же полетела пила.
        - И еще!.. - Артур робко затоптался на месте. - Могу ошибаться, но мне кажется, я слышал, как звонил колокольчик.
        Мила нахмурилась.
        - Значит, я не ослышалась, - сказала она себе под нос, вытирая руки салфеткой. - Эх, жаль, Сережи нет. Он ведь тут хотел везде видеокамеры поставить с мониторами. Приходится до сих пор пользоваться дедовским способом. - Мила присела рядом с Катей и ласково потрепала ее по щеке. - Не переживай. Скоро я отведу тебя в кровать, и ты поспишь.
        Все тело Кати тряслось крупной дрожью.
        - Не бойся, я не трону тебя. Ты останешься жить тут с Артуром, со своим братиком, и не будешь ни в чем нуждаться. - Мила усмехнулась, поцеловала Катю в макушку и развернулась к Артуру, который стоял столбом, с недоумением глядя на тело Павла, сочащееся сукровицей.
        Тот снова впал в беспамятство.
        - А с тобой, малыш, мы побеседуем позже, - шепнула Мила Артуру, начиная рассовывать ножи по карманам фартука. - У нас будет очень долгий разговор, да. Ты ответишь мне на все вопросы. Особенно своего папы, которого ты так безгранично любил. Присмотри тут за ними. Судя по всему, у нас незваные гости. Кто еще сунется в запасной выход?
        Она сняла со стены ремень, к которому на латунных кольцах крепился мачете в кожаных ножнах. Мила прихватила подводное ружье, послала Кате воздушный поцелуй и растаяла в туннеле.
        Девушка искоса посмотрела на Виктора. Его голова свесилась, рубашка до самого пояса покраснела от крови, но Катя видела, что он дышит.
        - Виктор?
        Артур зашаркал к нему и осмотрел рану.
        - Ничего страшного, - сказал он, застенчиво улыбаясь Кате. - Пила разрезала кожу и немного поцарапала череп. У этого инструмента большие зубья. Очень сложно удержать линию распила на одном месте - полотно все время елозит. Мила очень волновалась, у нее дрожала рука. Он будет жить. Не бойся, что много крови. Раны на голове всегда сопровождаются обширным кровотечением. - Закончив тираду, старик засеменил к тазу и достал оттуда скальпель.
        Его глаза-угольки снова затлели красными огоньками. Бормоча что-то невнятное, Артур заковылял к Павлу. Он приподнялся на цыпочки и коротким росчерком перерезал горло бывшему уголовнику.
        Катя стиснула зубы, сдерживая крик.
        Павел широко открыл глаза. Дыра на шее раскрылась как огромный зевающий рот. Он судорожно клацнул челюстями, задрыгал ногами и через мгновенье испустил дух.
        - Значит, только колбасу могу резать? - проговорил Живодер и стал медленно приближаться к Кате.
        Даже с двух метров она чувствовала кладбищенский смрад, исходящий от него.
        - Давай!.. Только сделай это так же быстро, - прошелестела она.
        Наконец-то все закончится. Катя была почти рада этому.
        Старик насупился.
        - Ты думаешь, я причиню боль своей сестре? - спросил он с явным неудовольствием, почесав чумазый нос. - Ты плохого мнения обо мне, родная. Я знаю, что этот человек сделал с тобой. Ты ведь не против, что я закончил эту бессмысленную пытку?
        Кате было нечего возразить.
        Волоча костлявые ноги, Артур потащился к Виктору, взглянул на окровавленную голову и вдруг ударил его по щеке. Потом еще раз.
        - Не надо, - сдавленно сказала Катя.
        - Я просто привожу его в чувство, - невозмутимо ответил Артур. - Дядя Витя! Я ведь знаю, вы сильный! Приходите в себя!
        Катя с болью и содроганием глядела на товарища по несчастью, признаваясь себе в том, что желает ему быстрой и безболезненной смерти. Мгновенный уход из жизни, вот их шанс.
        Спекшиеся от крови веки Бокова с трудом разлиплись. Его полубезумный взгляд остановился на Живодере.
        - Вот мы и остались один на один. - Артур осклабился. - Не считая моей сестры. Теперь я тут главный. - Он вытянул руку со скальпелем и неторопливо повел лезвие вниз, по контуру лица.
        - Когда-то я мог за несколько минут срезать кожу с головы и натянуть ее на резиновый мячик, - словно делясь сокровенным, поведал он. - Теперь уже нет. Дядя Витя, а ведь не поймай вы меня тогда, в доме, который я выстроил в овраге, кто знает, как сложилась бы наша судьба?
        Виктор плюнул в лицо Артуру.
        Тот со снисходительной улыбкой вытер розовую кляксу с щетинистого подбородка.
        - Судьба, Артур. - Бывший сыщик оскалился. - Карма. Это слова Милы.
        - Да, судьба. Если бы вы знали, как мне надоела эта Мила со своей аурой и космической энергией. - Он снова дотронулся скальпелем до щеки Виктора. - Такая мягкая кожа. Податливая. Бог ты мой, человек такое беспомощное существо! Один точный удар, и маленький мешочек с трубочками, который гоняет по телу кровь, останавливается. Все, человека нет. - Он выпрямился, звякнув цепями. - Она сказала неправду насчет вашего сына. Я стоял в коридоре и слышал ваш разговор. Да, у нее в спальне висит чучело младенца. Она как-то рассказывала, что несколько лет назад привезла сюда беременную женщину. Мила хотела оставить малыша себе, но он умер при родах. А Сережа…
        - Где?! - лицо Виктора сделалось похожим на звериное.
        - Я отведу вас к нему. Но с одним условием.
        Виктор растопырил пальцы, с ненавистью глядя на Живодера.
        - Вы покажете мне солнце, - очень тихо сказал Артур. - Я не видел его много лет. Даже когда я убежал, это было до рассвета. Потом меня поймал этот гадкий, жадный егерь и держал весь день в сарае. А ночью… - Артур вздрогнул, будто воспоминание об этом кольнуло его в застарелую рану. - Да, пришла она. Дальше я ничего не помню. Мила привезла меня сюда. Я все время живу в темноте. Иногда мы смотрим мультфильмы с вашим сыном. В них можно увидеть солнышко. Оно такое яркое, светлое, наверняка ласковое и теплое, да?
        Виктор ухмыльнулся.
        - Какое солнце? Я не привык врать. Развяжи меня. И я убью тебя.
        - Я знаю, что вы хотите моей смерти, - ничуть не удивился старик. - Но неужели я так много прошу? Ведь даже повешенные могут качаться в неположенную сторону. - Он судорожно вздохнул, по его щеке покатилась слеза. - Хорошо. Как только будете свободны, идите по коридору направо до упора, там будет поворот налево. Вам нужен второй проход. Вы спуститесь по ступенькам, там туннель. С правой стороны камеры, четыре штуки. Вам нужна предпоследняя, у нее темно-синяя дверь. Мила обычно запирает все помещения на ключ, но сегодня… вы сами видите, что происходит. Думаю, у нее не было времени закрыть дверь. Во всяком случае, когда я отвез Сережу на коляске и уложил спать, камера оставалась открыта.
        - На коляске, - повторил Виктор. - Почему? Ведь ему семь лет. Что за коляска?
        Старик на мгновение смутился.
        - Вы сами все увидите. Я больше ничего не скажу. - Артур вплотную подошел к Кате и тепло сказал: - Я освобожу тебя, сестренка. Ты поцелуешь меня? Меня так давно никто не целовал. - Он склонился над ней и быстро расстегнул ремни, сдерживающие затекшие конечности.
        Девушка пошевелила пальцами, робко приподнялась со стула и поморщилась от боли.
        - Поцелуешь? - как в тумане, донесся до нее голос Артура. - Я ведь твой брат.
        Катя покачала головой. Ее начинало мутить только от одного вида этого страшного старика, и пересилить себя она не могла.
        - Я так и думал, - тоскливо сказал Артур. - Ты все еще боишься меня.
        «Бежать из этого ада!» - стучало в мозгу Кати.
        Но она была настолько слаба, что не могла сделать шага, просто стояла и покачивалась как соломинка на ветру.
        Из лабиринтов подземелья донеслись два выстрела и протяжный крик.
        - Игра началась. - Артур вскинул брови. - Вы запомнили, как найти камеру? На этом наши пути разойдутся. Моя сестра снимет с вас ремни, дядя Витя. Пока она будет это делать, я постараюсь уйти отсюда. Может, мы еще увидимся. Или нет. Не пытайтесь меня преследовать. - Зажав в худых пальцах скальпель, он заковылял к выходу.
        - Ты все равно скоро умрешь, - угрюмо бросил Виктор. - У тебя нет будущего.
        Старик обернулся.
        - Да. Я знаю это. А теперь, дядя Витя, послушайте моего совета. Не надо вам ходить в ту камеру. Для вас это будет ударом. Возможно, вы сойдете с ума. Поэтому бегите отсюда без оглядки.
        Он растворился в сумерках. Вскоре монотонное звяканье цепей стихло.
        - Быстрее! - прорычал Виктор, злясь на Катю за то, что она так долго возится с ремнями.
        Когда все было готово, Боков попытался встать, но тут же рухнул. Несколько секунд он сидел с закрытыми глазами, не пытаясь подняться.
        - Идемте, - позвала Катя.
        Она сама едва держалась на ногах, ее шатало, но девушка понимала, что сейчас ей придется совершить невозможное. Иначе она останется в этом подземелье навечно.
        Виктор, издав стон, слез со стула.
        - Вы можете идти? - спросила Катя.
        Он двинулся к стене, снял с крючка фонарь, потом выбрал нож с кривым лезвием, посмотрел на девушку и заявил:
        - Я не уйду отсюда без сына.
        - Не ждала от вас другого ответа, - со вздохом проговорила она, убирая с лица свалявшиеся волосы.
        - Ты можешь спрятаться здесь. Направо до упора, вниз по ступенькам, - пробормотал Виктор, вспоминая слова Малышева. - А я заберу тебя, когда найду Сережу.
        - Вы сошли с ума? Нет, я ни за что здесь не останусь, - Катя испуганно замотала головой.
        Только при одной мысли остаться в пыточной камере, где еще не остыло растерзанное тело Павла, ее конечности вновь свело судорогой.
        - Я пойду с вами.
        Виктор равнодушно пожал плечами и, хромая, пошел к выходу.
        Они дошли до поворота, и Катя положила руку ему на плечо.
        - Что? - глухо спросил Виктор.
        - Это всего лишь мое мнение. Как я поняла, сейчас вашему сыну ничто не угрожает. Но Мила здесь. Мы не знаем, кто тут еще. Может, эти люди тоже плохие?
        - Что ты хочешь?
        - Нужно найти Милу. Только обезвредив ее, мы сможем чувствовать себя в безопасности.
        Виктор выругался.
        - Девочка! - сквозь зубы выдавил он. - Из меня льет, как из недорезанного хряка. Я не собираюсь бегать по подземелью в поисках этой ведьмы. Если я увижу ее, то убью. А нет - так нет. Сейчас у меня другая цель.
        Катя умолкла. Она не могла не согласиться с тем, что Виктор был прав. Но еще неизвестно, кто окажется сильнее, случись эта встреча - Мила или он, замученный и истекающий кровью.
        Они дошли до стены и повернули налево. Неожиданно Виктор замер, посветил вперед, и Катя вскрикнула. Какой-то человек полз к ним, тяжело отталкиваясь ногами. Длинные черные волосы закрывали его лицо.
        - Эй! - Виктор осторожно приблизился.
        Бледно-желтый луч упал на тоненькую темную дорожку на бетонном полу. Кровь!..
        Человек поднял голову. Катя присела рядом и узнала этого парня. Один из близких друзей Гоши. Кажется, Гаучо. Что он тут делает?
        - Ты знаешь его? - спросил Виктор, немного успокоившись.
        Катя кивнула.
        - Парень из клуба Георгия. Он ранен.
        - Дантист… - прошептал байкер.
        - Посветите сюда, - попросила девушка.
        Виктор сделал это. Стало видно, что из живота молодого человека торчит тонкий стержень.
        - Это стрела от подводного ружья, - сказал Боков.
        - Помогите Дантисту. Катя, ты?.. - хрипло спросил Гаучо.
        Невдалеке раздался громкий женский крик. Вслед за ним грохнул третий выстрел.
        - Судя по всему, твой друг жив, - сказал Виктор и тронул девушку за руку. - Мне нужно идти.
        - Да. Я все понимаю.
        Виктор шагнул вперед, и его взор уткнулся в дверь камеры. Из скважины торчал ключ.
        - Иди сюда. Видишь? Закройтесь изнутри. Ждите, я за вами приду. - Заскрежетал замок, и тяжелая дверь нехотя отворилась. - Не вытаскивай стрелу. Иначе он умрет.
        - Помогите Дантисту, - снова зашептал Гаучо.
        Виктор уже скрылся в туннеле. Катя, кряхтя от натуги, стала втаскивать байкера в темное помещение. Краем уха она услышала какое-то странное шипение. Вероятно, этот звук доносился откуда-то сверху, из вытяжки. Еще ее смутил какой-то запах.
        - Возьми в кармане зажигалку, - выплевывая слова, проговорил раненый байкер.
        Катя так и сделала. Щелкнуло колесико, и в угольной черноте засиял каплеобразный огонек. Катя поднесла зажигалку к стене. Справа от входа висел распределительный щиток. Катя повернула выключатель, и камера озарилась тусклым светом.
        - Слава богу, - выдохнула девушка и трясущимися руками закрыла дверь.
        Лишь когда ключ повернулся на два оборота, из груди Кати вырвался глубокий вздох облегчения.
        Густой, насыщенный запах горячего супа становился все сильнее. У девушки потекли слюнки. Голод рыболовными крючьями вцепился в ее желудок.
        Катя оглянулась. Прямо перед ней стоял невысокий столик, на котором валялась разделочная доска с темными чешуйками то ли укропа, то ли петрушки. Мусорное ведро доверху заполнено шелухой от лука и картофельными очистками. Рядом с ним пустые смятые пачки от соли и лаврового листа.
        «Это что, кухня?»
        Катя, холодея, посмотрела вперед, туда, откуда доносилось непонятное шипение. За столиком стояла плотная ширма, но было видно, что за ней высился некий массивный предмет шарообразной формы.
        Она совершенно забыла о том, что у ее ног скрючился парень, истекающий кровью. Катя уже не думала о том, что по туннелю бродит сумасшедшая психопатка с мачете. Все сознание девушки в один миг свернулось в крошечный клубочек.
        «Насладись вкусом», - вспомнила она.
        Катя толкнула ногой столик, он поехал в сторону, наткнулся на ведро и перевернулся. За столиком, прямо на полу, стояли банки. Они были похожи на ряды молчаливых приземистых солдат с красными беретами-крышками. Одна из них была наполнена темно-оранжевой жидкостью. Катя подняла ее. Она оказалась чуть теплой.
        За ширмой послышался долгий вздох.
        В банке плавали ломтики картофеля, кружочек морковки и кусочек мяса с разлохмаченными краями, очень смахивающий на куриную грудку.
        - Катя… - заговорил Гаучо.
        - Я не знаю, как помочь тебе, - сказала девушка. - Потерпи.
        Она даже не посмотрела на мотоциклиста. Ее взгляд был прикован к силуэту, который виднелся сквозь ширму.
        «Я не хочу туда смотреть, - пронзила ее мысль. - Если я увижу такое, то окончательно сойду с ума».
        Гаучо, помогая себе ногами, подполз к стене. По его бледному лицу скатывались капли пота.
        - У тебя есть телефон? Я потерял свой.
        - Нет, - сказала Катя. - Здесь вряд ли ловит сеть.
        - Там остался Дантист. Кто эта сумасшедшая?
        Катя сделала два шага к ширме. Очевидно, за ней находился котел. Она слышала бульканье.
        - Виктор постарается помочь ему.
        - Надо вызвать полицию! - крикнул Гаучо и тут же скривился от боли. - Ты оглохла? Что тут происходит, твою мать?
        - Я все расскажу, - шепотом ответила Катя.
        Темный, бесформенный силуэт, трепещущий за ширмой, вызывал у нее панический ужас. Даже вид освежеванного Павла не пугал ее так.
        - Потом. - Она протянула руку к ширме.
        «Я могу ничего не трогать. Сесть рядом с Гаучо, попытаться его успокоить. Остановить кровь. Ждать Виктора и не смотреть туда», - вдруг подумала девушка.
        Но ненавистные банки все время маячили у нее перед глазами. Она решилась, резко рванула влажно-теплый полиэтилен, и дикий вопль застрял у нее в глотке.
        Олег сидел в кипящем котле. Он был в сознании и смотрел прямо на нее.
        Держась за стену, Артур мелко семенил по коридору. Он направлялся к запасному выходу. Звон колокольчика был тревожным сигналом. Значит, нежданный визитер угодил в ловушку. Мила предупредила Артура, что неподалеку от ступенек замаскирована яма с кольями.
        «Ее сделали мы с Сережей», - хвастливо заявила она.
        Для кого Сережа, а для кого - Сергей Иванович Малышев, родной отец. Ветеран-афганец, начальник уголовного розыска. Весельчак и затейник. Вон сколько всего настроил. Музей можно открывать.
        Именно в этих зловещих туннелях много лет назад он устраивал представления для Артура. Здесь на его коже испытывалось раскаленное железо и иглы. Тут из него сделали евнуха, навсегда лишили возможности вкусить запретный плод и испытать любовь женщин.
        Артур вспомнил, как бесилась Мила, видя его инертность и апатию после освобождения из психушки. Свобода, такая желанная и сладкая, в реальности оказалась мыльным пузырем, который лопнул, когда Мила привезла его сюда.
        Камеру в дурдоме он променял на этот сырой бункер. Артур не знал, скольких людей Мила убила здесь. Правда, она как-то обмолвилась о шахте в конце одного из туннелей, где складировала то, что от них оставалось. Артур не захотел туда идти, когда Мила позвала его с собой. Она собиралась отнести туда головы тех санитаров, которые издевались над ним в «Райском уголке». Мила очень рассердилась и сильно избила его.
        То же самое происходило, когда он видел клоунский маскарад. Его начинало трясти, изо рта рвался безумный вопль. Артур был готов лечь под мачете Милы, но больше никогда не прикасаться к этому страшному одеянию.
        Она хранила тот самый костюм, в который одевался его отец. Старый поблекший колпак, выцветший халат, на котором до сих пор сохранились пятна крови. Мила берегла их как святую реликвию.
        Артур стал другим, как только появился здесь. Каким?.. Хуже или чуточку лучше? Вкрадчивые голоса в его голове раздавались и сейчас, но уже не имели над ним такой власти, как несколько лет назад.
        Старик поежился, вспомнив соблазн вскрыть грудную клетку дяди Вити, вспороть трепещущую плоть и вырвать сердце. Но он посмотрел на Катю, и все эти мысли исчезли, как обрывки тумана.
        У него есть сестра. Да, она боится его и даже ненавидит, но существует. Пусть они от разных матерей. Плевать.
        Артур старался не забивать себе голову тем, что будет делать, если ему удастся выбраться наверх. Скорее всего, его тут же схватят и посадят в тюрьму. Потом будет суд, и он снова вернется в клинику. На этот раз в более защищенную, где его будет охранять куча мордоворотов с автоматами.
        Он приблизился к яме и посветил вниз фонарем. На его дряблом лице не дрогнул ни один мускул, когда он увидел труп молодого человека.
        Осторожно обойдя ловушку, Малышев засеменил к выходу. Сверху уже пробивался свет. Старика охватило странное возбуждение. Солнце! Неужели он сейчас увидит его?! Только бы не начался дождь!
        Дрожа и нетерпеливо поскуливая, он вскарабкался наверх и осторожно, как крот из норы, высунул голову. Его сразу накрыла мощная волна различных запахов. Душистая трава, сосновые иглы, цветы, теплый, прогретый солнцем летний воздух и божественные звуки! Легкий ветерок играл листвой, невдалеке раздавалась усердная дробь дятла и пение птиц.
        Изможденный мужчина тридцати с небольшим лет улыбался, плакал, жадно вдыхал лесной воздух. По его немытым впалым щекам безостановочно катились слезы. Пальцы, сжимающие скальпель, незаметно разжались, и хирургический инструмент опустился в траву.
        В глубине лабиринта раздался выстрел. Артур дернулся и вернулся в действительность.
        Этот мир не его. Он тут лишний. Цепь, сковывающая ноги, коротко звякнула, будто бы невзначай подтверждая унылые мысли.
        Куда он пойдет? Кому нужен? Доживет ли до тюрьмы? Да люди разорвут его на части, как только узнают!
        «Да, твой дом - тут, внизу. Здесь твое место», - прогундосил в мозгу голос покойного отца.
        - Умолкни! - Артур зажмурился. - Я давно убил тебя!
        «Спускайся, - шептал мерзкий голос. - Вернись обратно. Мы ждем тебя. Тут хорошо».
        Артур в последний раз взглянул на солнечный диск.
        «У нас с тобой будет разговор», - раздался над ухом ехидный голос Милы.
        - Прощай, - шепнул он солнцу, и его рано облысевшая голова скрылась под землей.
        Дантист тяжело дышал, сжимая кулаки. Злобное, перепачканное кровью существо со спутанными волосами стояло в нескольких шагах от него.
        «Бог ты мой, неужто это баба?»
        Он с трудом верил тому, что видел.
        Умер Монгол, прозвенел колокольчик. Последующие события пролетели в считаные секунды. Мозг байкера попросту не успевал отслеживать, тем более контролировать ситуацию.
        Что хуже всего, он потерял из виду раненого Гаучо и теперь сам превратился в преследуемого.
        Сначала они увидели в глубине туннеля какое-то неуловимое движение. Гаучо что-то крикнул, но было уже поздно. Кто-то несся к ним из сырой мглы громадными скачками. Гаучо и Дантист выстрелили, но промахнулись. В следующее мгновение что-то щелкнуло. Сержант по оружию почувствовал, как мимо его лица просвистел ветер. Гаучо тут же со стоном упал на пол и уронил пистолет. Дантист выстрелил снова и, кажется, попал. Он услышал стон, но в следующее мгновение покатился по полу.
        Существо, напавшее на него, ревело, визжало, кусалось и лягалось, наносило ему раны чем-то тяжелым и острым. Дантист отбивался, как мог, и отступил в какой-то проход, где пол был покрыт лужами. Он звал Гаучо, судорожно пытался нащупать подсумок с патронами, но дьявольская тварь не давала опомниться. Наконец ему удалось зарядить оружие, но выстрел ушел в никуда. Он достал нож, и они снова покатились по холодному, мокрому коридору. Удар рассек Дантисту щеку, и теперь он постоянно сплевывал кровь.
        Теперь враги стояли напротив. Дантист быстро слабел от ран и оказался совершенно безоружным. Женщина надвигалась на него. Ее тоже зацепило. На боку краснело пятно, в спине, под левой лопаткой, торчал нож, всаженный Дантистом.
        «Сдохни, тварь», - мысленно пожелал он ей.
        - Это ты? - процедил Дантист. - Гунн, Слон?..
        - Не надо слов. - Она взмахнула рукой, и в лицо байкера полетела горсть перца.
        Дантист попятился, закрывая глаза руками. Мила радостно взвизгнула, кошкой прыгнула на него и ребром ладони сильно ударила по шее. Затем она врезала ногой ему в пах. Дантист упал на четвереньки.
        Мила схватила парня за волосы и с силой ударила головой о стену. Дантист обмяк и без чувств распластался на полу.
        - Люблю байкеров, - хрипло дыша, сказала Мила. - Крутые, мужественные парни на мотоциклах. Сильный мальчик. Давно мне такой не встречался. - Она схватила Дантиста за волосы и с трудом поволокла его в дальнюю камеру.
        Со звонким треском включился рубильник. Пыточную камеру залил мертвенно-бледный свет.
        - Ты заговоришь, - бубнила Мила, подтаскивая Дантиста к огромному деревянному барабану, установленному на массивной подставке из бревен.
        Сбоку торчала металлическая рукоятка. Внутренняя часть барабана была сплошь утыкана гвоздями.
        - Как ты меня нашел, мальчик? - Она стала запихивать его в барабан.
        Острия впились в тело Дантиста. Он застонал и в ужасе открыл глаза.
        - Я буду крутить тебя, как белочку, хоть до самого вечера. Пока ты не скажешь, как меня нашел. - Мила закудахтала от смеха.
        - Олег?
        Катя с трудом узнала его. Наголо выбритый череп, безбровое одутловатое лицо. Его кожа была покрыта волдырями, из которых сочилась клейкая жидкость. Тело молодого человека было по пояс погружено в кипящий чан. Его вздутый живот окаймляли хлопья темно-серой пены, брызги которой подсыхали на груди.
        - Олег! - закричала Катя, ухватилась за котел и тут же зашипела от боли - раскаленные стенки обожгли ей ладони.
        Она наклонилась, увидела газовый баллон и поспешила закрыть кран.
        - Ты ничем ему не поможешь.
        Катя обернулась. Гаучо, бледный, как смерть, хмуро смотрел на нее.
        - Но, если хочешь, попробуй поднять тело.
        Взгляд девушки метнулся к стенке, где на толстых винтах держалась лебедка, с которой спускались цепи.
        - Не надо.
        Катя решила, что это сказал байкер, уже хотела открыть рот и огрызнуться, но до нее дошло, что это голос Олега.
        - Я хочу помочь, - растерянно сказала она.
        - Я умру сам. Не надо.
        Гаучо, матерясь от боли, приподнялся.
        Катя стала медленно вращать барабан лебедки.
        - Ты сдираешь ему кожу, - сказал байкер, пол под которым уже потемнел от крови.
        Катя перевела взгляд на руки Олега. Вареная плоть, не выдержав давление браслетов, комками сворачивалась с кистей, обнажая мышцы и сухожилия.
        - Но я не могу его оставить тут! - в истерике крикнула она.
        Ее рука инстинктивно провернула еще один круг. Тело Олега немного приподнялось. Кожа в области таза и бедер натянулась и лопнула. Нижняя часть молодого человека с тяжелым всплеском скрылась под водой.
        Катя зарыдала, без сил опустилась на пол. Она билась в истерике, стуча кулаками по шершавой стене. Ее нежные руки вмиг покрылись царапинами.
        - Закрой ширму и иди сюда, - подал голос Гаучо, который слабел с каждой минутой.
        Катя послушно кивнула, доползла до Гаучо и обхватила коленки руками.
        - Как вы нашли это место? Ну, скажи. Пожалуйста. - Мила попыталась улыбнуться, но вместо этого ее багровое лицо, испачканное в каплях крови, исказилось в звериной ухмылке.
        Она нарочито медленно повернула рычаг барабана. Дантист, скрюченный в позе эмбриона, поднялся наверх, упал на гвозди, не выдержал боли и закричал. Острые шипы пробивали даже грубую кожу косухи, в которую был облачен Дантист, не говоря уж о ногах, защищенных только легкими камуфляжными штанами.
        Глаза Милы лихорадочно блестели. Казалось, она совсем не обращала внимания на рану в боку и нож, торчащий из спины.
        - Кто вас навел на меня? Малыш, я жду ответа. - Женщина взглянула в окошко барабана. - Из головы вашего жирного друга я сделала светильник для своего сына. Он еще не до конца готов, но в глазницах уже цветные стеклышки, внутрь можно ставить свечку. Очень красиво! Хочешь, я из тебя сделаю такой же?
        Неожиданный удар отбросил Милу назад. Военный ботинок Дантиста попал ей в лицо. Хлюпая разбитым носом, она поднялась на ноги. Ее колени подгибались. Мила истекала кровью, но все равно была еще очень сильна.
        - Получила, крыса?! - заорал Дантист.
        Он попытался вылезти из барабана, просунул руку в окошко, но Мила с силой ударила его ногой по предплечью. Хрустнула кость, и Дантист снова взвыл.
        Мила опять закрутила барабан. Вероятно, ей быстро наскучило это занятие, потому что ее обезумевшее лицо внезапно стало хмурым.
        - Ты надоел мне, - сообщила она Дантисту. - Я сожгу тебя вместе с этим колесом. Оно мне никогда не нравилось.
        Она говорила, пятясь к полкам на стене, где рядами стояли зеленые бутылки, наполненные керосином. Мила повернулась и замерла. Меньше чем в двух метрах от нее стоял Виктор.
        - Где ключ от камеры Сережи? - свистящим шепотом спросил он.
        Мила ухмыльнулась, а Виктор швырнул в нее бутылку. Она попала женщине в подбородок, упала на пол и разбилась. Нелепо загораживая лицо руками, Мила затопталась на месте.
        Виктор схватил еще одну бутылку.
        - Ключ!
        Зеленая торпеда мелькнула в воздухе и с силой ударила сумасшедшую женщину в грудь. Она охнула, выронила тесак и вытаращила от боли глаза. Виктор взял в руки третью бутылку и шагнул вперед.
        - Ключ! - взревел Боков.
        Мила упала на колени. Ее рука нырнула в карман фартука, и в следующее мгновение бедро Виктора пронзила горячая боль.
        - Все вы останетесь здесь! - прошипели ее бескровные губы.
        Виктор с силой обрушил бутылку на ее голову. Горючая жидкость моментально залила лицо и верхнюю часть тела женщины. Стиснув зубы, Виктор вытащил из раны металлическое жало, с трудом наклонился и обыскал бесчувственное тело Милы.
        Тем временем из барабана вывалился Дантист.
        - Кто ты? - спросил Виктор, даже не глядя на него.
        В кармане рубашки Милы он нашел зажигалку и извлек ее наружу.
        Байкер мутным взглядом посмотрел на своего нежданного спасителя.
        - Я не враг тебе.
        - Это радует, - сухо заметил Виктор.
        «Мотоциклист, - подумал он, бросив взгляд на кожаную куртку и длинные волосы. - Значит, байкеры каким-то образом тоже выследили эту психопатку?»
        В заднем кармане джинсов Милы он обнаружил связку из четырех ключей. Вдруг один из них подойдет к камере, где держат его сына?
        Дантист, кособочась, придвинулся к нему. Из многочисленных дырок на теле, оставленных гвоздями, сочилась кровь.
        - Ты видел моего друга? Она ранила его.
        - Он в безопасности, - ответил Виктор и вгляделся в лицо Милы.
        Тяжелый запах керосина жег ноздри, под головой женщины медленно растекалось багровое пятно.
        - Она жива? - В голосе Дантиста звучало сомнение.
        - Не уверен. - Виктор покачал головой и потянулся за ножом, прихваченным из пыточной.
        «Пора кончать с этой ведьмой. Нет, сука. Смерть от ножа слишком легкая для тебя. Зажигалка!.. Самое время использовать ее по прямому назначению».
        Внезапно глаза Милы открылись, рот растянулся чуть ли не до ушей.
        - Привет!
        Ее рука метнулась к ноге Виктора, которой он угодил в капкан. Сильные пальцы клещами сжали рану.
        Он захрипел, не удержался, завалился назад, при этом высекая из зажигалки пламя. Мила разжала пальцы и начала подниматься. Дантист размахнулся, но женщина ударом локтя сбила его с ног.
        Она качнулась, подобрала с пола разбитое горлышко бутылки, лизнула зубчатую кромку, подмигнула Виктору и сказала:
        - Все только начинается.
        Его рука с зажигалкой опустилась, язычок пламени коснулся лужи керосина. Мила завизжала, бросила горлышко бутылки в Виктора, но промахнулась. Пламя озарило сумрачные стены пыточной камеры. Женщина вмиг превратилась в громадный факел, взвыла, растопырила руки.
        - Уходи отсюда! - гаркнул Виктор Дантисту, чувствуя, как от жара трещат его ресницы и волосы.
        «Барс», припадая на раненую ногу, захромал к выходу.
        От первобытных воплей Милы в жилах стыла кровь. Она сделала еще один шаг к Виктору, но вдруг повернулась, упала на четвереньки и проворно поползла в дальний угол помещения. «Она истекает ядом», - внезапно подумал Виктор.
        Его пальцы обхватили еще одну бутылку. Взмах, звон осколков, новая вспышка ярчайшего света.
        Мила ревела и ползла куда-то в угол. Все ее тело было охвачено пламенем.
        - Эй, смотри, - с тревогой сказал Дантист.
        Все произошло в одно мгновение. Мила откинула люк, вмонтированный в пол и проворно перевалилась вниз, оставляя за собой едкий дым и сноп искр. Глухой вой некоторое время доносился из недр подземелья. Потом стих и он.
        - Она сдохла? - спросил Дантист.
        - Ступенек там нет. Света тоже. Есть желание спуститься и проверить? - спросил Виктор, и Дантист отрицательно качнул головой.
        Виктор принес еще несколько бутылок, кинул их вниз, оторвал от рубашки лоскут, смочил его керосином и поджег.
        - Надеюсь, от тебя не останется даже углей.
        В шахте мгновенно вырос ослепительный столб пламени.
        Виктор вытер лицо, перепачканное грязью и кровью.
        - Теперь точно все. Ты можешь идти?
        Дантист устало кивнул.
        - Я покажу, где твой друг, - сказал Виктор, звякнув связкой ключей. - Но у меня есть еще одно дело.
        Катя потеряла счет времени. Она сжалась в комочек и лежала в ногах Гаучо. Девушка понимала, что раненому байкеру нужно помочь, но смогла лишь оторвать полосу от своей футболки и отдать ее парню. Гаучо свернул что-то вроде тампона и прижал к ране. Судя по всему, это причинило ему боль, потому что он до крови прикусил губу.
        - Сколько вас? - глухим голосом спросила Катя.
        - Было трое. Сейчас я могу быть один. Там остался Дантист.
        - Я помню его. Лучший друг Гоши.
        Гаучо кашлянул и спросил:
        - Кто с тобой?
        - Бывший полицейский. Эта женщина забрала его ребенка.
        Гаучо вздохнул и сказал:
        - Я скоро открою дверь. Ты можешь остаться здесь. Я должен узнать, что с Дантистом.
        Катя молчала, затем немного приподнялась. Остывающий котел высился буквально в трех шагах от нее. Она могла видеть тело Олега.
        Гаучо увидел, куда смотрит Катя, и сказал:
        - Дантист не верил, что это он. Выключи свет. Так будет лучше.
        Катя еще раз посмотрела на Олега. Его лысый череп беспомощно опустился, на грудь изо рта стекала темная жидкость.
        Она завозилась на грязном полу, со стоном поднялась и выключила свет.
        - Не умирай, - прошептала она, дотронувшись до руки Гаучо.
        - Ты слышишь? - Он сжал ее тонкие исцарапанные пальцы.
        - Нет. - Катя закрыла глаза.
        Ее измученное тело уже давно отказывалось повиноваться командам мозга.
        - Там кто-то есть.
        Катя разлепила губы, чтобы ответить, но так ничего и не сказала. Ее руки и ноги были тяжелее свинца. Она просто распласталась на полу, прямо в луже крови.
        Какое-то время они молчали, потом Гаучо проговорил:
        - Дай ключ. Я ухожу.
        Катя провела языком по сухим губам. Да, конечно. Лучше сдохнуть в пути, когда у тебя еще есть какая-то слабая надежда, чем взаперти, в метре от котла с человеческим супом.
        Она уже сунула руку в карман, как на ее плечо легла рука.
        - Тихо!
        Но Катя уже сама поняла. Снаружи что-то происходило. Кто-то терся о дверь.
        - Катя!
        Девушка приподняла голову.
        Пальцы Гаучо цепко впились в ее плечо.
        - Это она? - шепотом спросил он.
        Катя ничего не ответила.
        - Катюша. Я знаю, что ты там, чувствую твой запах. Открой, моя девочка. Мне плохо.
        Катя мотнула головой, зажмурилась. Запахло паленым мясом.
        - Уйдите, - пискнула она.
        - Открой, прошу тебя.
        - Молчи, - зашипел Гаучо, чувствуя, как девушка завозилась.
        Несколько минут ничего не происходило, потом в дверь негромко стукнули.
        - Открой, или я выкурю тебя, а потом сварю вместе с твоим мальчиком.
        Катя завыла.
        - Открой!
        Виктор в двух словах объяснил Дантисту, как искать камеру, где спрятались Катя с его раненым другом, и скрылся в туннеле. Он едва передвигал раненые ноги. Малышев ошибся или солгал. Помещение, в котором якобы находился его сын, оказалось запертым. Собственно, кто сказал, что Сережа за той дверью? Артур Малышев. Маньяк и серийный убийца! Но у Виктора не было выбора. Так или иначе, но он узнает, где его ребенок.
        Боков не стал ломиться внутрь и призывать, чтобы ему открыли. Оказавшись у камеры, он вдруг испытал робость, граничащую со страхом, поэтому отправился искать эту сумасшедшую бабу.
        Теперь же, когда нужные ключи были в его распоряжении, им вновь овладела паника. Виктор вспомнил о коляске, о которой говорил Малышев-младший, и его сердце защемило жгучей болью.
        «Он соврал. Никакой коляски нет. Живодер просто хотел сделать мне больно, - пытался убедить себя мужчина, шаря фонарем по стенам туннеля. - С чего бы семилетнему парню сидеть в коляске?»
        Наконец он оказался у искомой двери. Синяя краска местами облезла, обнажая металл, потемневший от сырости.
        Виктор затаил дыхание. Он мог ошибаться, но ему почудилось, что внутри звучала какая-то успокаивающая мелодия.
        Гремя ключами, он стал открывать замок. Его пальцы тряслись. Виктор два раза выронил связку.
        «Психованная тварь выбросила его или проглотила, - промелькнула у Виктора мысль, когда первые два ключа оказались неподходящими. - Может, не стоит туда заглядывать? Меньше знаешь, крепче спишь».
        Третий ключ тоже не подходил к замку.
        «Иди домой, - убеждал его вкрадчивый голос. - К Лене, Свете. Ты убил ее. Отомстил за всех. Ведь жил же ты все эти годы без сына!»
        - Я не прощу себе, - вслух сказал Виктор, сжимая в грязных пальцах четвертый ключ. - Если не узнаю.
        Ключ вошел в скважину как в масло, но намертво застрял в замке. Боков устало прислонился к ледяной двери. Мелодия из детской сказки невозмутимо продолжала литься, будто издеваясь над ним.
        Пальцы потянулись к ключу, слегка надавили. Металлическое ушко продвинулось чуть дальше, раздался еле слышный щелчок.
        Виктор с легкостью повернул ключ. Три оборота. Железная дверь отворилась, приглашая войти. Виктор набрал в легкие воздуха и зашел в камеру.
        В помещении горел свет. Если бы не отсутствие окон, то эту комнату можно было бы принять за обычную спальню.
        Посредине стояла широкая кровать, застеленная покрывалом в виде леопардовой шкуры. Две взбитые подушки стояли домиками, как в приличном отеле. На полу разбросаны игрушки - роботы, машинки, пластмассовые пистолеты.
        Брови Виктора сдвинулись, когда он увидел над изголовьем фотографию Малышева. Над ней была прибита милицейская фуражка, ниже красовались два скрещенных тесака.
        Он поднял голову. С потолка на тонкой веревке свисало черное съежившееся тельце младенца в парике. Поблескивали бутафорские крылышки.
        Кудрявый ангелок. Несчастное дитя.
        Напротив кровати стояла высокая тумбочка, на ней - большой телевизор. Там же лежал крошечный мобильник, из которого на автоповторе текла колыбельная песенка медвежонка Умки. Виктор хорошо помнил этот мультфильм.
        Его сердце екнуло, когда он заметил коляску, выглядывающую из-за тумбочки.
        - Сережа! - вырвалось у него, и ноги Виктора внезапно стали ватными.
        Сейчас все решится.
        Он подошел к коляске и взглянул на то, что находилось в ней.
        «Такого просто не может быть. Это не мой сын!»
        Израненные ноги перестали его держать. Он упал на колени, не в силах отвести взгляд от того, что лежало в коляске.
        «Мы плывем на льдине,
        Как на бригантине,
        По седым суровым морям.
        И всю ночь соседи,
        Звёздные медведи
        Светят дальним кораблям», - с нежностью пела Аида Ведищева.
        - Нет! - Виктор вглядывался в лицо спящего мальчика.
        Оно было спокойным, даже умиротворенным. Ведь дети не обременены проблемами и тревогами взрослых.
        Сережа!
        Все сходится. Густые темно-русые волосы. Слегка курносый нос. Упрямый изгиб губ. Глаз Виктор не видел. Ребенок крепко спал.
        Продолжая стоять на коленях, Боков беспомощно смотрел на громадный, несуразный медный кувшин, из которого через отверстия свисали две клешни.
        Кистей у ребенка не было. Мальчику, судя по всему, разделили кости предплечья до самых локтей. Наверное, чтобы он хоть что-то мог ухватить.
        - Нет, - снова сказал Виктор, словно это слово могло иметь хоть какое-то значение.
        Он осторожно коснулся гладкой поверхности кувшина, в котором было заперто тело его спящего сына. На нем не было каких-либо задвижек или защелок. Только один запаянный шов и несколько отверстий - для рук, головы и сзади, очевидно, для выведения экскрементов.
        Виктор хотел встать, но не смог. Слезы бессилия покатились из глаз.
        - Она засунула его туда, когда ему исполнился год, - неожиданно раздался за его спиной голос Артура.
        Виктор повернулся.
        - Так делали в Древнем Китае, - вздохнув, произнес Малышев, который стоял в дверях с виноватым видом, нервно потирая костлявые руки. - Ребенка сажали в специальную вазу. Через несколько лет ее разбивали. За это время тело деформировалось, росло вширь, а не в длину. Императоры держали таких карликов при дворе. Мила хотела через два года выпустить его наружу, - вдруг добавил он с надеждой, словно это как-то могло повлиять на ситуацию.
        Виктор ударил по кувшину.
        - Вы разбудите его! - испуганно сказал Артур.
        Боков открыл рот, чтобы ответить, но из его глотки вырвался дикий рык, не имеющий ничего общего с человеческим голосом.
        - Вы не думайте. Мы с ним сказки читали, - торопливо пробубнил Артур. - Сережа очень одаренный. Смотрите! - Он поднял с тумбочки какую-то фигурку темно-желтого цвета. - Он сам вытачивает надфилем животных, медальоны разные, раскрашивает их, делает аппликации. - Артур достал из-под кровати изжеванный альбом. - Вот, посмотрите.
        Глаза Виктора впились в жесткие картонные листы. Он засмеялся. Да, это весело и занимательно. Елочка из человеческих ногтей. Ежик, колючки которого сделаны из ресниц. Море из потрескавшейся кожи. Со спины, что ли, вырезали? Скала с рыцарским замком, башни которого вылеплены из зубов, а лес, расстилающийся внизу, - из волос. Цветочки. Ромашки и васильки из сосков.
        - Не убивайте его, - пролепетал Артур, видя, как Виктор с перекошенным от безумия лицом поднялся на ноги.
        - Аппликации, - повторил Виктор и снова залился смехом.
        Он словно не замечал Живодера, шагнул к кровати и сорвал со стены один из ножей.
        - Не надо! - взмолился Артур. - Это ваш сын. Мы учили с ним стихи. Он очень талантливый.
        Боков наотмашь ударил Малышева ногой. Тот покатился в сторону и задел коробку, стоявшую у кровати. Из нее высыпались кости. Крупные и мелкие. Тазовые, бедренные, крестцы, позвонки, ключицы, ребра.
        - Из этого он зверюшек вытачивает?
        Артур кивнул, шмыгая носом. Из его рассеченной губы текла кровь.
        Виктор присел над медным кувшином.
        - Это не мой сын.
        - Ваш, - ответил Артур, вытирая кровь. - Поверьте. Это так.
        - Я все равно убью его! - заорал Боков, замахнулся тесаком и тут же застыл.
        Мальчик проснулся. На Виктора глядели широко распахнутые глаза ребенка. Большие, пронзительные, темно-зеленые, похожие на изумруды. Такие же, как у его отца и деда.
        «Убей его. Это не твой ребенок. Он не знает тебя, а ты - его. Это существо не имеет будущего!» - вновь заговорил тихий голос.
        Виктор поднял над головой тяжелый нож.
        - Катя! - Гаучо затряс девушку за плечо.
        - Дверь! - закричала она.
        Ей показалось, что железная махина дрогнула под натиском Милы.
        - Держи ее!
        - Успокойся! Заткнись! - взъярился Гаучо. - Она давно ушла.
        Катя потерла глаза.
        Снаружи царила тишина.
        - Открывай, - приказал байкер. - Потом снова запрешься. Я тут не останусь.
        Катя протянула ему ключ, боясь представить себе, как будет находиться в этой камере одна.
        - Помоги мне встать.
        Катя выпрямилась, стараясь не задеть стрелу, торчавшую в животе Гаучо, и помогла ему подняться. После этого она потянулась к замку.
        В коридоре послышались тихие шаркающие шаги, и ее рука замерла на полпути.
        Кто это? Мила, Артур или Виктор?
        - Открывай, - прошипел Гаучо, видя, что Катя замешкалась. - Мне надоело быть тараканом под ванной. - Его рука с силой сжала столовый нож, подобранный на полу.
        Шаги прекратились. Кто-то стоял возле камеры и тяжело дышал.
        Катя посмотрела на Гаучо. Его бескровное, осунувшееся лицо было преисполнено решимости. Она затолкнула в скважину ключ и начала мысленно молиться.
        Тут раздался усталый голос Дантиста:
        - Гаучо? Старик, ты тут?
        Катя улыбнулась и заплакала.
        - Мама.
        Виктор, намеревающийся размозжить голову ребенка, вздрогнул.
        - Где моя мама? - спросил мальчик.
        «Он красив!» Эта мысль пронеслась в голове Виктора, как вихрь.
        Парень действительно был необычайно хорош. Сейчас, когда проснулся, он был еще больше похож на отца. Рука Бокова предательски качнулась, пальцы разжались, нож упал на пол.
        - Не удивляйтесь. - Артур грустно улыбнулся и сел на кровать. - И не ревнуйте. Для него она - мать.
        Виктор поднял на руки кувшин с сыном. Он был необыкновенно тяжел. Глаза мальчика расширились от страха, губы скривились.
        - Я хочу вытащить его отсюда, - сказал Виктор.
        - Это невозможно. Здесь нет приспособлений для того, чтобы разрезать эту вазу, - возразил Артур.
        - Веди меня в ту самую комнату, где нас держали. Там должно что-то быть! - рявкнул Виктор и схватил Малышева за шиворот.
        - Дядя Витя…
        - Пошел! - заорал Виктор, подгоняя старика пинками.
        - Я просто хотел сказать…
        - Вперед!
        На то, чтобы вернуться в пыточную камеру, им понадобилось минут семь или чуть больше.
        - Выслушайте меня, - канючил Артур, глядя, как Виктор в неистовстве носится по помещению, переворачивая все на своем пути. - Вы до смерти напугаете мальчика. Он привык только к ней, даже меня до сих пор стесняется.
        Виктор наконец-то нашел то, что искал - зубило и большой молоток.
        - Пошли. Не вздумай бежать! - бросил Виктор.
        - Вы убили ее? - осмелившись, спросил Артур.
        - Да. А потом прикончу тебя, - отчеканил Виктор. - Шевелись!
        - Мне кажется, вы ошибаетесь. Она жива и все еще опасна. Я чувствую это.
        Они направились обратно, но по дороге Артур отстал.
        Виктор почувствовал неладное еще задолго до приближения к камере. Явственный запах гари витал в спертом воздухе подземелья. Боков убыстрил шаг. Его глаза разглядели на полу темные смазанные пятна. Словно тут кто-то полз.
        Запах паленого стал сильнее. Виктор побежал, не чувствуя раненых ног, и ураганом влетел в камеру.
        Она была там. Почерневшее, наполовину обугленное лысое чудовище. Лицо обожжено, тело голое. Вся одежда Милы превратилась в однородную черную кашу. От нее все еще курился едва различимый дым.
        - Сережа, - проквакала она, приникнув к кувшину.
        Мальчик горько плакал. Его клешни открывались и закрывались. Мила гладила их своей обожженной рукой, целовала и плакала.
        - Уйди, - прохрипел Виктор, поднимая зубило.
        - Мы уйдем вместе. Пусти нас. Пожалуйста. - Она перекатилась на бок и вцепилась в коляску. - Не забирай его у меня. Я всегда мечтала о ребенке.
        - Мама! - закричал Сережа. - Не надо! Я боюсь!
        Мила улыбнулась. Ее белые зубы страшно сверкнули на темном лице.
        - Все хорошо. Мы будем вместе. Только ты и я, мой малыш. - Она стала толкать коляску перед собой.
        Виктор не мог пошевелиться. Он хотел кинуться на это существо из ада, разорвать зубами черное от копоти горло, но беспомощно стоял как забытый, покрытый пылью манекен. Раздался стук. Виктор выронил молоток и зубило.
        - Все будет хорошо, Сереженька, не плачь, - шептала Мила, продолжая ползти на карачках и толкать перед собой коляску.
        У выхода она повернулась к Виктору и сказала:
        - На все воля божья.
        Сзади нее бесшумно возникла фигура Дантиста. Последовал короткий взмах, и в спину обожженной женщины вонзились вилы.
        Глаза Милы округлились.
        - Мама! - завизжал Сережа, вытягивая клешни.
        Мила грузно осела на пол. Ее потрескавшиеся от жара руки судорожно обхватили кувшин с ребенком.
        Дантист упер ботинок в голую спину сумасшедшей женщины, не без труда извлек вилы и воткнул их снова.
        Ребенок надрывался от крика. Ослабленные пальцы женщины распрямились, выпустили клешни мальчика.
        - Вот теперь точно все. - Дантист вытер лоб.
        Его прищуренные глаза остановились на Викторе, который смотрел на мальчика, бьющегося в истерике.
        - Кто это?
        - Мой сын.
        Дантист озадаченно перевел взор с кувшина на Виктора, замершего в ступоре, потом сказал:
        - Я чувствую запах газа. Нужно валить отсюда. Ты идешь?
        - Да. - Виктор поднял кувшин с сыном.
        Дантист переступил через мертвое тело и поспешил из камеры. Боков вышел в коридор и тоже почувствовал запах газа.
        Сережа громко плакал, мешал Виктору, больно щипал его.
        - Потерпи, мой хороший, - прошептал Боков, с трудом передвигая израненные ноги.
        Он боялся, что они задохнутся, прежде чем найдут выход из нескончаемого лабиринта. Лаз был обнаружен через несколько минут, но Виктору показалось, что прошла вечность. У ступенек стоял Дантист.
        - Тут яма, - крикнул он. - Осторожно. Давай помогу.
        - Я сам.
        Байкер пожал плечами, развернулся и стал карабкаться наверх.
        Виктор вгляделся в лицо сына. Мальчик умолк и испуганно смотрел на незнакомого мужчину.
        - Не плачь, - выдавил Виктор, миновал яму и остановился рядом со ступеньками, чтобы передохнуть.
        Когда он начал подниматься, щиколотку его левой ноги вдруг что-то сжало.
        - Дядя Витя!
        Боков взвыл от бешенства. Ребенок вздрогнул от испуга и вновь заплакал. Виктор поставил кувшин на пол и повернулся к Живодеру.
        - Простите меня, - выдавил старик. - У нее в подсобке стояли баллоны с газом. Их много, и у всех я открыл краны. У меня есть спички. Мила хранила их на кухне. Они не отсырели, я проверял. Вы можете убить меня, но это ничего не изменит. Я сам давно хочу уйти. Я устал. Еще раз простите и прощайте. - Артур отодвинулся назад.
        Боков бросил последний взгляд на удаляющуюся фигурку, грязный осколок никчемной жизни.
        Потом он опустился перед кувшином и сказал:
        - Сережка!
        Мальчик утих, с удивлением глядя на Виктора.
        - Я покажу тебе солнце.
        Катя, Дантист и Гаучо ждали его. Оборванные, грязные и окровавленные, они взирали, как Виктор, спотыкаясь, нес громадный нелепый кувшин, из которого торчала детская голова и странные клешни. Ребенок щурился от света, удивленно крутил головой, а Виктор беззвучно плакал, яростно кусая губы, и без того изгрызенные.
        Взрыв грохнул через шесть минут после того, как они вышли на тропу.
        Спустя десять месяцев
        Народу в придорожном кафе почти не было. Лишь два дальнобойщика не спеша доедали котлеты с жареным картофелем, шумно запивая все это кефиром.
        - Ты не знаешь, зачем он позвал нас сюда? - спросила Катя.
        Виктор покачал головой. Он был одет в светлые джинсы и легкую тенниску. Лицо ровное и спокойное, лишь на висках прибавилось седины. Несмотря на густые волосы, на черепе просвечивал громадный шрам.
        - Если он не приедет в течение пяти минут, то я уеду, - сказал он.
        - Дантист пунктуален, - проговорила Катя, пытаясь защитить байкера.
        - Не сомневаюсь.
        Катя видела, что Виктор напряжен и мало расположен к беседе. Она все порывалась спросить его о том самом мальчике, которого семь лет прятала в своем подземелье Мила, но уловила жесткий взгляд и решила, что сейчас это будет неуместно.
        - Виктор, я понимаю, что это прозвучит глупо, но вы всегда можете позвонить мне. Я, конечно, не помогу вам грузить мебель. Но в моем лице вы всегда найдете внимательного слушателя.
        - Это намек на свидание? - пошутил Виктор, и Катя засмеялась.
        - Вы просто преображаетесь, когда на вашем лице улыбка, - сказала она.
        На дороге послышался утробный рокот, нарастающий с каждой секундой.
        - Вот и они, - произнесла Катя, приникнув к окну.
        Вскоре к стоянке ресторана подъехали три десятка мотоциклов. Девушка сразу узнала Дантиста. Байкер ничуть не изменился - все та же седина, слегка утомленное худое лицо с трехдневной щетиной и неизменная брешь в зубах. Он снял черную каску, повесил ее на руль мотоцикла и зашагал к кафе.
        - Привет! - Дантист улыбнулся щербатым ртом, и они с Виктором обменялись крепкими рукопожатиями.
        - Что-то случилось? - поинтересовался Боков. - Надеюсь, все в порядке?
        - Да, - ответил байкер и добавил: - Гаучо женится. Он бросил нас, принципиальных холостяков, и повесил на свою тощую шею супружеский хомут.
        - Вот это новость! - воскликнула Катя. - Где же он?
        - Должен подъехать с минуты на минуту со своей благоверной.
        - Я смотрю, и Эстет с вами.
        - Давно уже. Раскаялся и пошел на сделку со следствием, как сказано в приговоре. Получил свою двушку условно. Собственно, к делу. Вы в числе приглашенных. Едем на природу. Угарная музыка, шашлык, осетринка на углях, ночные купания!
        Катя вздохнула.
        - Не получится, Рома. У меня вечером самолет.
        - Ого. Куда летишь?
        - Не поверишь. В Лондон.
        Дантист присвистнул.
        - Молодцом! Тоже замуж выходишь?
        Щеки девушки порозовели.
        - Пока нет, но лечу не одна. Он спортсмен, у него соревнования.
        - Понятно. Виктор, надеюсь, ты нас не разочаруешь?
        - Увы, - сказал тот. - Никак, дружище.
        - Блин, чего вы все так обламываете?
        - Дантист, ты как ребенок, ей-богу, - Боков усмехнулся. - О таких вещах сообщают заранее. К тому же стар я уже для ночных купаний.
        - Сын?.. - неожиданно спросил Дантист, но Виктор ничуть не смутился.
        - Да. Как сам-то? - стараясь сменить тему, задал он вопрос. - Гляжу, ты не изменился. Разве что космы поседели. Но и я от тебя не отстаю.
        - Да уж, старею, - рассеянно ответил Дантист.
        - Рома, тебя бы подстричь, побрить, зубы вставить, и ты королем станешь. Когда взрослеть начнешь? - Катя отодвинула в сторону пустой стакан.
        - А я и так король. Мои владения называются «Берлога».
        - Я вижу, тебя президентом клуба избрали? - спросила девушка, глядя на новую нашивку байкера.
        - Так уж сложилось. Кстати, Гаучо у нас теперь дорожный капитан. - Он вдруг посерьезнел и сказал: - Нас менты доконали, вчера опять заявились. Никак не угомонятся.
        - Что вы им сказали? - спросила Катя.
        - Под дурачков косили. Мол, по лесу гуляли с Монголом, охотились на белок и увидели, как какая-то тетка под землю мешки спускает.
        - Виктор, почему ее имя нигде не упоминается? - вполголоса спросила Катя. - Если слова ребят невозможно проверить, то нам-то что скрывать? Мы ведь все рассказали.
        Виктор долго молчал. По всему было видно, что ему очень не хотелось возвращаться к этой теме.
        - Мне было что скрывать. Если бы стало известно, что я знал, кто такая Мила, у меня возникли бы серьезные проблемы. Но я хотел все сделать сам. Тогда это решение казалось мне единственно верным. А насчет того, почему о Миле никто не говорит… да потому, что это никому не надо. Она и Артур - несопоставимые фигуры. Пришлось бы доказывать ее связь с Малышевым, кто, зачем и почему. Куда проще сделать из нее жертву. Когда я был у ее брата и вытащил его из петли, мне удалось снять несколько отпечатков. Среди них были пальцы гражданки Крещенской, шестьдесят третьего года рождения. Она отсидела семь лет за убийство двоих парней. В двадцать два года ее изнасиловали, и она зарезала их. Это было после Афганистана. Она уже тогда знала Малышева-старшего. Евгений не знал о второй жизни сестры, но кое о чем догадывался. Я даже побывал в детском саду, где она работала поварихой. До последнего не верил, но все ниточки вели к Миле. Конечно, идея со слепотой была неплохая. Кто мог заподозрить несчастную женщину, которая лишилась зрения? Следы Крещенской обрываются в Иркутске. Вместо нее появляется новый человек -
Шестакова. Бедная, слепнущая повариха с поддельным паспортом. Скорее всего, ей помог Сергей Малышев. Так или иначе, но власти решили не выносить сор из избы. По официальной версии, сообщник Милы - Олег Пылаев. Да-да, Катя. Правда, следствие никак не объясняет, по какой причине она потом сварила его в котле.
        - Но ведь это мерзко. - Катя выглядела ошеломленной. - Что будут люди думать о матери Олега?
        - Разве это кого-то волнует? Кстати, там нашли дневник. Судя по всему, его начали вести с восемьдесят третьего года. Он был разлинован, как таблица. Номер по порядку, когда и кто поступил, фамилия, имя, год рождения, в результате чего умер. Иногда они вклеивали фото. Там были и наши имена. Мое и твое, Катя. Правда, без фотографий. Мила не успела наклеить. Место было выбрано идеально. Наши власти просто забыли о том, что при военном пансионате строились защитные сооружения. Конечно, после разрушения там исчезли свет и водоснабжение, но Малышев и Мила нашли выход. Они провели кабель к железнодорожному полотну. Это одноколейка, по ней только товарные поезда ходят, поэтому какой-либо станции и людей поблизости нет. Воду брали из подземной речки. Провели трубы, соорудили краны, поставили фильтры. У них работала система вентиляции. В этих лабиринтах было все, кроме солнца.
        - А что с ребенком? - все же осмелилась спросить Катя, оторвавшись от окна. - С вашим мальчиком?
        - Уже лучше, - суховато ответил Виктор. - Правда, предстоят серьезные операции. В общем, дел хватает.
        Возникла неловкая пауза, которую нарушил Дантист:
        - А вот и Гаучо.
        «Барс» вошел в кафе вместе с рыжеволосой стройной девушкой в кожаных джинсах.
        - Вы даже внешне похожи, - поздоровавшись с ними, заметил Виктор.
        - Можешь Катюху заодно поздравить, - не удержался Дантист. - Она тоже скоро замуж собирается.
        Гаучо улыбнулся и галантно поцеловал руку засмущавшейся девушки.
        - Катя, когда родилась, ты плакала, а весь мир улыбался, - произнес байкер, и его глаза заблестели. - Постарайся прожить жизнь так, чтобы, умирая, ты улыбалась, а мир плакал.
        - Браво! - Дантист хлопнул в ладоши.
        Они немного пообщались, но Гаучо постоянно дергали другие байкеры. Он наспех попрощался и отошел к друзьям.
        Виктор, Катя и Дантист вышли из кафе.
        - Надеюсь, мы когда-нибудь увидимся? - спросила Катя.
        - Все может быть. - Дантист пожал плечами. - Главное, не сбиваться с курса. Дорог много, путь один. Вот только некоторые находят его с рождения, а другие всю жизнь наматывают круги.
        - Пока, - сказал Виктор. - Желаю счастья, Катя. Дантист, удачи тебе на дорогах. Будь аккуратней.
        - Я все равно не умру на диване, - сказал байкер и поцеловал Катю в щеку. - Ладно, мы двинулись. Нужно еще к ребятам на кладбище заехать.
        Дантист поднял руку, и байкеры стали усаживаться на мотоциклы.
        - А ведь если бы не он с друзьями, мы погибли бы, - неожиданно вырвалось у Кати. - Она убила бы нас.
        Лицо Виктора ничуть не изменилось.
        Он словно ждал этих слов и сказал:
        - Верно. Я вспоминаю об этом каждый раз, когда просыпаюсь.
        Боков вел машину, плотно сжав губы. Он не был искренен, когда говорил о сыне. Никаких улучшений! Если осторожно разрезать алмазом кривое зеркало, а затем склеить его, то оно не станет нормальным.
        Кости его сына росли только так, как им позволяло ограниченное пространство страшного кувшина. Виктор вспомнил, какой у него был шок, когда ребенка наконец-то вызволили из плена. Сережа рыдал, закрывая лицо клешнями, и Виктор подумал о беззащитной черепашке, которая лишилась панциря.
        Лена впала в глубокий ступор. Она не могла поверить, что скрюченный уродец и есть их сын. Исследование ДНК подтвердило этот факт, но Лена не хотела ничего слышать.
        «Я не хочу травмировать Свету, - сказала она, едва сдерживая рыдания. - Мы боимся его».
        Когда Лена взяла дочь и уехала к матери, Виктор не удивился. Он прекрасно понимал супругу и не держал на нее обиды.
        «Возвращайся домой, - сказал ей Виктор на следующий день. - Уедем мы».
        Боков снял небольшой дачный домик на окраине. Через знакомых он нашел няню, которая помогала ему ухаживать за Сережей, не задавая лишних вопросов.
        Понадобилось много времени, чтобы парнишка привык к нему, принял как данность, что Мила - обманщица, не его мать. Завоевать доверие собственного сына оказалось безумно сложно. Сережа плохо спал и часто кричал во сне.
        Мозг Виктора вновь и вновь сверлил один и тот же вопрос: «Что видел этот семилетний ребенок там, внизу?»
        Мальчик был на удивление эрудированным, но Виктор постоянно занимался с ним. Все его сбережения, отложенные на ремонт, новую машину и поездку в Италию, о которой так мечтала Лена, уходили на психологов, врачей, репетиторов и так далее.
        Некоторые его друзья на полном серьезе недоумевали, какого лешего он взвалил на себя такую ношу. Виктор не спорил с ними, у него не было на это времени. Он просто разорвал все отношения с этими людьми. Рядом с ним остались только самые близкие и верные.
        «Пусть я единственный, кто будет любить тебя», - думал он, успокаивая ночью плачущего малыша. - Но я не оставлю тебя».
        Виктора страшило будущее. Пока Сереже восемь лет, но уже сейчас, с каждым днем все больше узнавая окружающий мир, он начинал понимать, что с ним явно что-то не то.
        Боков знал, что нельзя жить вот так, одним днем. Нужно хоть чуть-чуть приподняться и посмотреть, что же дальше. Виктор старался не обременять себя мыслями о том, что станет с сыном, если с ним самим что-либо случится, но перспективы ужасали его. Ребенку нужны школа, общение, друзья. Если с Виктором что-то произойдет, то Сережку в лучшем случае запрут в каком-нибудь интернате, где он моментально умрет.
        Поэтому сейчас для него самым бесценным подарком были счастливые глаза сына, его радостная улыбка, первые победы в ходьбе, в умении держать ложку, собирать «Лего», умываться и чистить зубы. Но прогноз врачей оказался однозначным. Виктор не обращал внимания на тельце сына, скрученное в кошмарный узел, но никак не мог привыкнуть к взглядам.
        Ошарашенные физиономии были повсюду, стоило им выйти на улицу. Взрослые делали вид, что ничего странного во внешности Сергея они не видят, но дети таращились на него как на чудо-юдо. Виктор отлично понимал, что обвинять их в этом было бы несправедливо.
        Еще он никак не мог принять то обстоятельство, что, несмотря на оттепель, наступившую в их отношениях, Сережа ни разу не назвал его отцом.
        Дядя. Иногда просто «ты».
        Боков остановил автомобиль у ворот и быстро прошел в дом. Из комнаты выглянула няня.
        - Он вас ждал, - сообщила она. - Скучал даже!
        Виктор почувствовал, как у него в горле появился комок.
        - Спасибо, Таня. Можете идти.
        - До свидания.
        Виктор неслышно прошел внутрь. Сережа сидел у окна и старательно рисовал что-то в альбоме. Он увидел отца, и его лицо засветилось от счастья.
        - Ты почему так долго? - прошептал мальчик, обнимая Виктора своими уродливыми, но добрыми руками. - Я думал, ты не придешь.
        - Ты что? Никогда в жизни, Серега! Как такое в голову могло прийти!
        - Не бросай меня. - Голос мальчика был серьезным.
        - Обещаю, - ответил Виктор. - Я никогда тебя не брошу! Что ты там такое нарисовал, покажи.
        - Это корабль. Он спасает путешественников. Они упали в воду с самолета. Видишь, папа?
        Виктор застыл на месте. Он смотрел на детский рисунок, на котором был изображен неуклюжий и непропорциональный, но самый красивый в мире корабль. На острове стояли крошечные человечки. Они протягивали руки в сторону судна.
        Папа?!
        Он не ослышался?!
        Контуры рисунка стали медленно растекаться. Только спустя несколько секунд до Бокова дошло, что его глаза стали влажными от слез.
        - Ты видишь? - нетерпеливо спросил Сережа, толкая его культей. - Папка, ты уснул?
        - Вижу! - воскликнул Виктор, подбросил сына к потолку и ловко поймал. - Вижу, родной!
        Они смеялись и были счастливы.
        «Я отец. А он мой сын. Вместе мы преодолеем все преграды», - думал он, прижимая к себе мальчугана.
        - Послушай, а поехали сейчас на рыбалку, да? Червей накопаем, и вперед! Тут рядом речка. А потом искупаемся. Удочки вот найду, и двинем.
        - Ура! - закричал Сергей.
        Они наскоро собрали еду, положили в багажник удочки и сели в машину. Тут раздался телефонный звонок.
        - Лена? - не поверил Виктор.
        - Прости меня.
        Мужчина молчал.
        - Я все объяснила Свете. Мы хотим приехать. Вы нас встретите?
        - Да, - ответил Виктор, не задумываясь.
        - Я люблю тебя, - услышал он.
        - Приезжайте, мы будем на речке. Захватите купальники. - Виктор помолчал и добавил: - Я тоже очень люблю тебя и Светлячка. Приезжайте скорее! - Он сел в машину, потрепал сына по голове. - Готов?
        - Да.
        - Тогда вперед!
        notes
        Примечание
        1
        Речь идет о событиях, описываемых в романе Александра Варго «Дом в овраге» (Здесь и далее прим. авт.).
        2
        Чепта - отделение мотоклуба, основанного в другой местности, состоящее не менее чем из шести байкеров.
        3
        Дорожный капитан - опытный член клуба, осуществляющий руководство движением колонны в мотопробегах.
        4
        Сержант по оружию - заместитель президента клуба по безопасности. Он отвечает за соблюдение членами клуба его устава и правил, поддержание нормальной обстановки вне клуба, во время всех мероприятий, защиту и хранение «цветов» и других нашивок, следит за их сохранностью и возвратом со стороны исключенных и выбывших членов клуба.
        5
        Груша - орудие пытки, представлявшее собой железную раскрывающуюся коробку грушевидной формы и винт. При его кручении лепестки груши раскрывались, как цветок, и разрывали внутренние органы, в которые ее вводили - гортань, анальное отверстие, влагалище.

 
Книги из этой электронной библиотеки, лучше всего читать через программы-читалки: ICE Book Reader, Book Reader, BookZ Reader. Для андроида Alreader, CoolReader. Библиотека построена на некоммерческой основе (без рекламы), благодаря энтузиазму библиотекаря. В случае технических проблем обращаться к