Нечеловек Александр Варго
        MYST. Черная книга 18+ # Максим Бабурин обладает даром проклятия. Стоит ему пожелать смерти своему недругу - и тот в скором времени погибает. Убийства и самоубийства, несчастные случаи и внезапные болезни - все это наступает вслед за применением безотказного и безжалостного оружия - проклятия. Максим не помнит своего детства. Но если вдруг к нему возвращается память, то ничто уже не может сдержать его лютой мести. И он начинает мстить всем людям…
        Александр Варго
        Нечеловек
        Пролог
        В сумраке уходящего дня в глубоком кресле сидел человек, на вид лет семидесяти. Даже недостаток света не мог скрыть жестоких, глубоко посаженных глаз. Лицо, изрезанное морщинами, было напряжено. Он вспоминал те дни, когда был молод, то время, когда не знал о своей Силе. Те дни, когда он не был так одинок. Когда многие из тех, кого он знал, были еще живы. Живы!
        Теперь умирал и он. Это было неизбежно. Результат Отдачи. Он так и не научился обращаться с Силой, но вот результат Отдачи видел воочию. Правда, уже одним глазом. Он посмотрел на свои руки, скрученные артритом. Кашель начал душить его. Глаза наполнились слезами. Он вытер губы и посмотрел на салфетку, всю в бурых пятнах. И это в тридцать лет.
        Теперь он не знал, сколько еще протянет. Час? Два? Сутки? Пока не знал. Единственное, что он знал наверняка, так это то, что его состояние не было результатом синдрома Вернера или прогерии. Он понял это, когда ему в руки попала книга, лежащая на полу у кресла. Голубая глянцевая обложка подмигнула ему в лучах заката.
        Вдруг раздался звук разбиваемого стекла. Камень размером с кулак влетел в окно и с глухим стуком упал на пол.
        - Сдохни, мерзкий колдун!
        Он знал - выгляни он сейчас на улицу, никого не застанет. Его боялись. Его ненавидели и боялись. Он хищно оскалился. Его считали колдуном. Доля правды в этом, конечно, была. Ведь он обладал Силой! Силой, возможности которой безграничны.
        Мужчина встал и подошел к зеркалу. Единственное целое зеркало было завешано белой простыней. Однажды, после очередного использования Силы, он мимоходом увидел свое отражение. Он и раньше замечал, что лицо как-то осунулось, волосы стали реже, но тогда ему показалось, что он состарился лет на десять. С тех пор он закрывал зеркало. Иногда он подходил к нему и, не решаясь сдернуть ткань, уходил. Сегодня же он решился, и простыня медленно опала к его ногам. Он даже не сразу понял, что отражение принадлежит ему. На него смотрел глубокий старик. Высокий лоб пересекали борозды-морщины. Кустистые брови нависали над маленькими злыми глазками, ввалившимися настолько, что, казалось, на него смотрела пустота глазниц черепа. Крючковатый нос свисал над тонкими бескровными губами. Вот и все, что он хотел узнать. Он выглядел точно так же, как и чувствовал себя. А чувствовал он себя как развалина.
        Старик прошел назад в зал, даже и не подумав накинуть простыню на зеркало. Какой смысл? Он сел в кресло и включил телевизор. Блики сменяющихся картинок забегали по уродливому лицу. Он сидел; его взгляд был устремлен мимо предметов, куда-то вдаль. Губы шевелились; казалось, старик говорит с видимым только ему собеседником. Руки судорожно перебирали деревянные четки. Он уже и не помнил, откуда они у него, но теперь ему казалось, что они всегда были с ним.

«Один раз - последний»,- подумал старик.
        Нет, он не стал добрее и терпимей к ближним. Он все так же ненавидел людей. Все так же ему хотелось давить их, как червей. Как снующих тараканов. Взять тапку и ударить в самую гущу этих суетящихся существ. Он бы обязательно так и сделал, но ничто не длится вечно. И вместе с жизненной силой уходит Сила. Божья, Дьявольская или Волшебная? Он не знал, как назвать свой дар (да и дар ли это?), но то, что он умирает, мужчина ощущал на своей, как говорится, шкуре.
        Он посмотрел на книгу у своих ног. Теперь она подмигивала ему чаще. Блики от телевизора плясали на зеркальной поверхности обложки. Он со злостью пихнул ее ногой. Та отлетела и ударилась о стену. Он ненавидел и книгу. Прочитал ее пять раз и все равно вляпался в дерьмо!
        Жена предала его. Предала! Человек, который всегда сам боялся быть обманутым, предал его!

«Если я узнаю, что ты где-нибудь на стороне ищешь утешения,- вспомнил старик слова женщины,- я… я уйду от тебя».
        Сука! А на деле это она искала утешения, это она… Конец их по делам их! Предала и поэтому должна заплатить! Он намеренно оставил ее напоследок. Он знал, что, убивая эту продажную тварь, убьет и себя, но его это уже не волновало. Процесс старения стал необратимым, но… Но конец их по делам их.
        Старик начал что-то нашептывать себе под нос. Вдруг он выкрикнул какие-то слова и замолчал. Где-то завыла собака. Он обмяк в кресле. На сером лице появилась едва заметная улыбка. Веки опустились, закрывая звериный взгляд. К первой собаке присоединились еще две. Не выпуская из рук четок, мужчина стал ждать. Он должен будет почувствовать. Что-то должно появиться внутри.
        Пока там было пусто.
        Глава 1
        В кабинете не было ничего лишнего. Обстановка способствовала рабочему процессу. Анжела осмотрела собравшихся подчиненных. Это было одним из ее бзиков - выискивать какие-либо детали, элементы одежды, могущие так много рассказать о хозяине. Хотя о каждом из них она знала все. Собравшиеся в ее кабинете люди были как на ладони. И это не могло не радовать. Анжела, конечно, не президент государства и до переворота здесь вряд ли дело дойдет, но у заведующей магазином тоже могут быть недоброжелатели и завистники. Именно поэтому Бабурина и наблюдала за своими подчиненными, именно поэтому Анжела и была начеку.
        Элла Фигурнова - женщина лет тридцати, очень ухоженная, любящая экстравагантно одеваться. Вообще постоянно привлекает к себе внимание, и не только мужчин. Было чему позавидовать. «Рядом с такой ни один мужик не устоит»,- подумала Анжела.
        Вера Михайловна Гущина - безобидная болтушка. Благодаря ей Анжела знала все обо всех. Леся Чалова - милая девушка, но не более. Хотя… Бабуриной иногда казалось, что была у нее какая-то тайна, но вряд ли она касалась Анжелы. Игорь Талалаев - молодой, исполнительный и очень симпатичный человек. Порой его исполнительность была очень навязчивой, но Анжела к этому привыкла.
        Вертихвостка, болтушка, девушка-тайна и подлиза не могли помешать ей в полной мере почувствовать себя бессменным руководителем. За свое место она могла быть спокойной, но и доверить вести дела в свое отсутствие никому из них было нельзя. Пока год назад к ним не устроилась Лариса Середа. Она, пожалуй, стала единственной, на кого Бабурина могла положиться. И то лишь только потому, что Лариса не проявляла никакого интереса к должности заведующей магазином. Именно по этой причине Анжела и оставляла девушку за себя. Приставка «и.о.» прикрепилась к Середе намертво.
        Анжела встала. Голоса стихли.
        - Ну, все, ребята, можете идти работать. Кстати, все пригласительные получили?
        Фигурнова фыркнула. Кто бы сомневался! Ей пригласительный наверняка генеральный лично выдал.
        - Да, да,- закивали подчиненные.
        - Тогда прошу всех по рабочим местам.- Анжела снова села за стол, поправила волосы, убранные в конский хвост.
        Когда за последним посетителем закрылась дверь, она встала и подошла к большому, во весь рост, зеркалу. После лицезрения Эллы Фигурновой это становилось обязательной программой. Черные длинные волосы убраны в хвост. Минимум макияжа. Темно-синий брючный костюм сидел хорошо, но не было того шика, как…

«Нет, я же начальник. Мне нельзя одеваться, как…»
        На языке крутилось слово «шлюха», но она мысленно одернула себя и уже вслух произнесла:
        - Вертихвостка.
        Каждая женщина хочет привлечь к себе внимание мужчин, тем самым вызвав зависть у женщин. Каждая. Только каждая по-своему.

«Может, и я таким образом привлекаю к себе внимание».
        Ох как хотелось надеть вечернее платье, сделать красивую прическу! Три года назад на свадьбе… на собственной свадьбе у Анжелы было хоть что-то стоящее на голове. А потом обыденность и серость. Вместо прически - хвосты, вместо платья - деловые костюмы. Стоп. Завтра десять лет сети магазинов «Семья». Корпоративная вечеринка, так сказать.
        - И у меня есть пригласительный.- Анжела улыбнулась своему отражению. Надо заметить, недурному отражению.

* * *
        Максим Бабурин был человеком увлеченным. И увлечен он был своею собственной женой. Познакомились они с Анжелой лет пять назад. Учился тогда Макс на заочном отделении в политехе города Ставрополя. И как раз по случаю подготовки к зачетам решил заглянуть в читальный зал городской библиотеки. Вот там он и увидел это чудо. Она сидела за стеной из книг. Максим взял нужную книгу и сел за соседний стол. В голову ничего не лезло. По крайней мере, из прочитанного. Макс чаще поглядывал на девушку за соседним столом, чем в умную книгу в собственных руках.
        Беда была еще и в том, что он не только не мог собраться с мыслями, но и не решался подойти и заговорить с девушкой. Вдруг она встала и направилась к стеллажам. Максим медлил. Руки потели. Чего он испугался? Он до сих пор задавал себе этот вопрос. И до сих пор не знал на него ответа. Максим встал и пошел к ней. Даже сначала думал пройти мимо, но она обернулась и попросила его достать книгу с верхней полки. Макс не помнил, что это была за книга. Он попросту никого и ничего не видел в тот момент.
        Они разговорились. Анжела сказала, что учится в педучилище. А Макс… Это тоже было за гранью понимания. Макс соврал, что тоже учится в педагогическом, но только в институте и на последнем курсе. Обман во благо. Потом, год спустя, Максим признался Анжеле, что никогда не станет учителем. А если и станет, то в лучшем случае учителем труда. На самом деле он оттрубил на энергостроительном факультете Политехнического института. Анжела просто рассмеялась. Она догадалась еще в библиотеке, что Максим далек от преподавательской профессии.
        Через два года они поженились. Вот уже три года живут счастливо. Одно обстоятельство немного сгущало тучи в их безоблачной жизни: Анжела не соглашалась родить ребенка. Но Максим знал, что разгонит эти тучи. Это было делом времени. А времени у них предостаточно.
        Максим стоял у входа в торговый центр и ждал свою супругу. Они договорились после работы съездить к матери Анжелы. Он посмотрел на часы, висевшие над входом.

* * *
        Анжела зашла в комнату отдыха, чтобы попрощаться и дать распоряжения Ларисе Середе, остающейся за старшую на выходные. Сеть магазинов «Семья» работала без выходных, и даже такой праздник, как десятилетие открытия этой самой сети, никоим образом не должен был отразиться на графике работы.
        Вера Михайловна и Элла сидели на подоконнике и что-то обсуждали. Увидев Анжелу, замолчали.
        - Все шепчетесь?
        - Да завидуем тебе,- сказала Элла Фигурнова.- Твой любимый вон стоит и ждет тебя. Кто б меня так ждал.
        - А ты ограничься хотя бы одним мужиком в неделю.- К женщинам подошел Игорь Талалаев.
        - Это ты о себе, что ли?
        - А хоть бы и о себе. А что, Элка, я всегда под рукой, а?
        Пока они разбирались в своих связях, Анжела посмотрела в окно. Максим стоял у входа. На мгновение ей показалось, что это совсем чужой человек, что она его не знает - и денься он куда-нибудь, Анжела даже и не пожалеет. Чушь! Нет, только показалось. Но вот ощущение, что Максим может куда-нибудь деться, осталось.
        Анжела повернулась на галдящих супервайзеров. Посмотрела на Эллу. Пока есть такие хищницы, надо быть начеку.
        Объяснив все Ларисе, еще раз заглянула в свой кабинет. Пробежала взглядом по столу, шкафу. Убедилась, что не забыла убрать документы. Дернула за ручку дверцу несгораемого шкафа и пошла к выходу. Перед дверью Анжела остановилась и посмотрелась в зеркало. Недурна. И тот, кто это оценит, похоже, не так далеко. Она улыбнулась, подмигнула отражению и подумала:

«Может, мне родить Максиму - и тогда уж точно ни одна хищница не уведет его от меня?»

* * *
        Максим обернулся в поисках синей пористой детали от конструктора. Мальчишка сидел на полу у дивана, перед ним стоял домик из конструктора «LEGO». Вдруг за диваном что-то зашуршало, скрипнуло, и оттуда выскочил рыжий котенок. Он выгнул дугой спину, шерсть торчала в разные стороны. Зверек как-то боком, то и дело подпрыгивая, подтолкнул ту самую синюю деталь конструктора к мальчику.
        - Спасибо, Рыжик.
        Мальчик взял котенка в руки и потерся об него щекой. Зверек вывернулся и вцепился когтистой лапкой в лицо малыша. Максим рефлекторно отбросил кота. Он не заплакал и не схватился за расцарапанную щеку, просто сидел на полу, скрестив ноги, и смотрел на животное.
        - Чтоб ты сдох!- выдохнул наконец мальчик и, отвернувшись, продолжил строительство домика.
        Через день котенка разорвали собаки.
        Рыжик никогда не был на улице. Как он туда попал, никто не знал. Возможно, котенок вылез на подоконник и упал. Мама пошла искать Рыжика. И нашла…
        Когда мама, вся в слезах, рассказывала на кухне отцу о том, как нашла кровавые останки котенка, мальчишка сидел под закрытой дверью и слушал. Слушал и улыбался.

* * *

«Она меня боялась».
        Странная картинка с мальчиком и котенком улетучилась. Максим посмотрел на вход и тут же забыл, о чем думал. Анжела спустилась по мраморным ступеням и подошла к мужу. Тот обнял ее и нежно поцеловал в губы.
        - Ну, ты что, Максик? Наши все глаза проглядели, а сейчас и вовсе в ладоши хлопают.- Анжела шутливо отстранилась от Макса, но на самом деле она была очень рада тому, что он поцеловал ее на виду у всех.
        - Ну-у, куда пойдем?- спросил Максим и согнул в локте правую руку, приглашая супругу.
        - Как куда? Мы же к маме собирались.- Анжела взяла его под руку и увлекла за собой.
        - Нет уж, дорогая. Твоя мама никуда не денется, а вот ужин в «Цезаре»…
        - В «Цезаре»?
        - Просто завтра я могу передумать…
        - Ну, «Цезарь» так «Цезарь»,- поспешила согласиться Анжела.- А откуда деньги?
        - Сегодня к Авдонину ездил домой.
        - О! Что у вас за отношения?- Анжела улыбнулась.
        - Проводку ему перекинул в гостиной,- ответил Максим, не замечая насмешки жены.
        - Он же сам электрик.
        - Он начальник, а мы электрики,- пояснил Максим и сошел с тротуара с вытянутой рукой.
        - Да ты богач,- произнесла с улыбкой Анжела, когда они садились в такси.

«Цезарь» ничего общего с великими римскими императорами не имел. Максим хорошо знал хозяина кафе. Лет десять назад Макс и еще пара лоботрясов были завсегдатаями в этой забегаловке. Да, да, именно забегаловка. Это сейчас Аскер - хозяин кафе - отстроился как следует. Сейчас здесь было десять отдельных кабинок с кожаными диванами, два банкетных зала. А тогда - зал пять на пять с восемью столами на алюминиевых ножках. Из посуды - пожелтевшие тарелки да граненые стаканы. Зато хычины там делали отменные. Аскер назвал закусочную в честь пса. Здоровенная кавказская овчарка по кличке Цезарь. Наверняка кафе строилось на деньги, вырученные с боев. Кобель по кличке Цезарь был непобедим. В последнем бою погиб. Вот Аскер и захотел увековечить имя своего кормильца. А перестроив свою закусочную-забегаловку, решил ничего не менять. Тем более название у всех на слуху.
        Максим провел Анжелу в шестую кабинку. Она немного удивилась, что он так целенаправленно пошел именно к этой кабинке. Ведь она могла быть и занята. Но потом подумала, что Максим мог позвонить и заказать столик.
        - Ты тут пока меню полистай, а я к Аскеру заскочу, засвидетельствую, так сказать, свое почтение.- Максим нагнулся и поцеловал Анжелу в щеку.
        - Ну, ты ненадолго, а то я к себе кого-нибудь затащу.- Анжела подмигнула ему.
        - Я тебе затащу.- Макс знал, что она шутит, но внутри что-то екнуло.
        Он подошел к барной стойке, спросил, где Аскер, и глянул на телевизор на стене. Шел какой-то фильм. Кино показалось Максу знакомым. Он замер, позабыв об Анжеле и уж тем более об Аскере.

* * *
        Он не знал названия фильма, но сюжет заинтересовал его. Кино про детдомовских ребят такого же возраста, как Максим. Ему вообще нравились фильмы о сверстниках. А то, что они не имели родителей, повергало его в шок. В последнее время перед сном Максим часто думал о том, как тяжело было бы жить без папы и мамы. Куда бы они ни делись, уехали или умерли (к своему сожалению, в девять лет он уже имел представление о смерти), Максиму пришлось бы несладко.
        Сейчас же он смотрел фильм о тех, кому несладко, практически не отрывая взгляда от экрана.
        - …Максим, что с тобой, сынок?
        Женщина подошла к ребенку. Родители увидели закипающую в нем ярость. Макс сильнее сжал кулачки, как-то напрягся весь.
        - Что случилось, Максик?- К парнишке подсел отец.- Ты увидел что-то страшное?
        Ребенок молчал.
        - Максим, ну скажи нам, что тебя напугало?- встревожилась мать. Максим повернулся к маме и поднял на нее глаза, полные слез.
        - Мама, мамочка! Как я их ненавижу!
        - Кого, сыночек, кого?- Женщина прижала мокрое от слез лицо сына к груди.
        - Этих мальчишек,- малыш всхлипнул,- они… они избили мальчика. И… и они забрали у него деньги.
        - Сынок, это же просто кино,- мать погладила его по голове.- На самом деле эти мальчики дружат и ходят вместе в школу.
        - Правда?- Он не перестал плакать, но больше не всхлипывал.
        - Ну конечно, Максик,- мужчина взял крохотную ладошку сына в свою руку и легонько сдавил.- Они артисты, и завтра мы увидим их, ну скажем, в «Ералаше».
        - Даже если и так,- мальчик посмотрел отцу в глаза,- я не хочу их больше видеть.
        От взгляда ребенка мужчине вдруг стало не по себе, и он отпустил руку малыша. На него смотрели не детские наивные глазенки, а глаза взрослого жестокого человека. Максим перевел взгляд на маму и улыбнулся.
        - Мам, пап, давайте поиграем во что-нибудь!- Он улыбался, глаза по-детски засияли. Отец был в очередной раз поражен столь быстрой переменой в сыне, но все-таки улыбнулся в ответ.
        Остаток дня они проиграли в настольные игры, позабыв о случившемся.
        На следующий день телевизор взорвался. Пока родители были на работе, а мальчик - в школе, телевизор будто вывернуло наизнанку.
        Когда вечером взрослые в недоумении стояли у развороченной техники, отец вдруг обернулся и посмотрел на сына. И он увидел то, чего ему видеть было нельзя. Мальчик улыбался.

* * *

«Отец меня ненавидел».
        - Максим, братишка!- Несмотря на разницу в возрасте (Аскер был старше Макса лет на двадцать), хозяин кафе обращался к Максиму именно так.
        Макс повернулся и сразу же попал в железные объятия Аскера.
        - Раздавишь,- простонал он.
        - Что-то ты выглядишь не очень, а, Максик?
        - Да нет, все в порядке. Слушай, Аскер, помнишь, у тебя делали хычины?
        - Ты что, Максим, по студенческим годам соскучился? Может, тебе граненый стакан и бутылку портвейна принести?
        - Нет, это будет слишком. Кстати, винца домашнего тоже можно.
        - Будет тебе вино, братишка. Да и с хычином что-нибудь придумаем. Шашлык с меня.
        - Ловлю на слове.
        Когда Максим вошел в кабинку, он уже не помнил, кто кого ненавидел, но неприятное ощущение осталось, будто он что-то совершил такое… такое… что-то плохое.
        Через пять минут в кабинку вошла официантка с каменным лицом. На вид ей было лет пятьдесят. Максим даже подумал, что она еще в совковые времена начинала в какой-нибудь обкомовской столовой, и лицо ее тогда было не столь гранитным. Деловито открыв блокнот размером с поднос, официантка приняла заказ. Анжела заказала овощной салат, Макс заказывать ничего не стал (Аскер обещал хычин). Дама с каменным лицом вернулась с заказом Анжелы и с хычином на пожелтевшей тарелке. На удивление Максима, она надела маску добродушия.
        - Приятного аппетита,- сказала официантка и вышла.
        Минут через десять был подан дымящийся шашлык и два графина. В одном - вино, а во втором - жидкость, по цвету напоминающая коньяк.
        - Ваш ужин за счет заведения. Аскер Рустамович так сказал.- Последнюю фразу дама произнесла с надрывом.
        - Что-то она не очень рада этому,- сказала Анжела, когда официантка вышла.
        - Аскер своим добрым жестом только что лишил ее возможных чаевых.
        - Так получается, ты зря у начальника надрывался, зарабатывал эти деньги?- Анжела улыбнулась.
        - Получается, так.- Максим налил себе коньяка, а Анжеле вина.
        - Ну, уж нет. Я найду им применение.
        - Я знал, что на тебя можно положиться.- Макс подал жене бокал и взял свою рюмку. - Ну, за что выпьем?
        - Как будто не за что!- Анжела кокетливо подмигнула супругу.
        - Ну, тогда за эту милую статую с блокнотом.
        - Я тебе сделаю - за статую! И вообще, почему это ты заглядываешься на баб?
        - Вот. Давай выпьем за доверие.
        - Какое доверие, если ты с этой Афродиты преклонного возраста глазами штаны снял.
        - Анжела, побойся Бога и всех его приближенных. У нее же даже через джинсы целлюлит виден!
        - Ах, так все-таки ты смотрел на ее задницу?
        - Только одним глазком, чтобы еще раз убедиться - лучше тебя никого нет.
        - Подлиза.- Анжела подсела ближе к Максиму и поцеловала его.- Смотри мне. Если я узнаю, что ты где-нибудь на стороне ищешь утешения, я… я уйду от тебя.
        - До этого не дойдет.- Максим поцеловал Анжелу в губы.- Я не допущу этого.

* * *
        Анжела сидела у трельяжа и с улыбкой вспоминала некоторые моменты вчерашнего прекрасно проведенного вечера. Нежные прикосновения и поцелуи Максима были несравнимы ни с чем. Да, по сути, ей и сравнивать-то не с чем. Даже если и была нежность в ухаживаниях бывших партнеров, то Анжела ее забыла. Она порой признавалась себе, что и вышла-то замуж за Максима, чтобы забыть. Это совершенно не значило, что она не любит Макса. Любит, очень любит. Скорее всего, именно из-за этой любви Анжела никогда не вспоминала «свою жизнь до Максима». Как хорошо быть счастливой! Как хочется, чтобы это длилось вечно… Она посмотрела на свое отражение. Черные волосы обрамляли красивое лицо, почти не носящее следов макияжа. Анжела не хотела походить на ярко раскрашенную Эллу Фигурнову, но и одновременно не хотела отставать от нее в привлекательности.

«Все будет хорошо, милочка. Ты заслуживаешь счастья».
        - Анжел, ну ты скоро?- окликнул Максим жену, сложил фотографии и захлопнул альбом.
        Макс иногда на досуге пересматривал фото. Множество снимков, но ни одного с изображением его родителей. Да что там родителей - Максим не видел ни одной собственной фотографии до десятилетнего возраста. Будто и не было Максима Бабурина до десяти лет. Не рождался, не ходил в детский сад, не пошел первый раз в первый класс. Беда была и в том, что вместе с фотографиями того периода у Бабурина отсутствовали воспоминания. Крестный говорил, что все наладится и Максим выздоровеет. Поэтому-то муж и пил эти безвкусные пилюли для улучшения памяти.
        Максим достал из кармана пластинку с таблетками. Она была пуста. Черт! Больше у него не было. Ладно, один день без таблеток не смертелен. Завтра надо будет нанести визит крестному. Он встал с дивана, положил альбом на журнальный столик и пошел к спальне.
        - Если мы не выйдем через пять минут, то можно никуда не спешить, потому что нас никуда не пустят. Между прочим, из-за тебя.- Он подошел и поцеловал Анжелу.
        - Да ладно, никуда мы не опоздаем.- Она встала и кокетливо спросила: - Ну, как я тебе?
        Максим осмотрел ее с ног до головы и присвистнул:
        - Сногсшибательно. Раньше я боялся только за кошелек на ваших сомнительных корпоративных вечеринках, ну а теперь…- Он развел руками.
        Анжела улыбалась.
        - Ну, может, хотя бы сегодня ты не будешь рассказывать этим безмозглым курицам анекдоты о Штирлице, а потом прятаться от них в мужском туалете,- она поцеловала его в гладко выбритую щеку.
        - Вот это я надрался… А если б я им взрослые анекдоты рассказывал?- Максим обнял жену.
        - Тогда они тебя обязательно нашли бы. И как честному человеку тебе пришлось бы жениться.
        - На всех?
        - Нет, через одну! Я б тогда вам устроила анекдот в картинках… Пойду я, загляну кое-куда.- Анжела мягко отстранила Максима и, сексуально виляя задом, вышла из комнаты.- Ты выходи, я скоренько!- крикнула она из коридора.
        Они не опоздали, но в отношении того, что надо быть начеку, Макс оказался прав. Его кошелек был в большей безопасности, чем супруга.

* * *
        Их встретили прямо у входа в бывший Дворец культуры. Теперешняя культура не имела ничего общего ни с портретами уездных актеров, развешанных в холле, ни с пьесами, когда-то собиравшими всю интеллигенцию Салимова в этом ДК. Навстречу выбежал парень, взял у Анжелы плащ и, улыбнувшись во все тридцать два зуба, жестом пригласил в зал. Молодой человек будто и не замечал супруга начальницы. Возникла неловкая пауза. Анжела, не ожидавшая такого отношения к мужу, растерялась. Но Макс сориентировался быстро. Снял куртку, подошел к парню и посмотрел в улыбающееся лицо.

«Такие ублюдки нравятся бабам»,- подумал он, положил куртку Игорю на плечо, но уходить не спешил.
        - Надо же, какое здесь хорошее обслуживание.
        Анжела дернула Максима за рукав.
        - Я не лакей,- прошипел парень.
        - Извини, братец,- гнул свое Макс,- мелочи нет.- Он взял под руку Анжелу и направился в зал.
        - Макс, зачем ты так с ним? Это же Игорек. Он у меня в магазине работает,- прошептала Анжела.
        Но Макс не успокаивался. Уже в зале он повернулся и крикнул:
        - Да, и аккуратней с карманами, когда будешь шарить там. А то я знаю вашего брата.
        Игорек чуть не взорвался от злости, наигранная улыбка слетела с губ. Он подбежал к гардеробной и швырнул вещи на стойку. Старик, подхвативший куртку и плащ, молча поволок их к вешалкам. Ох как хотелось, чтобы гардеробщик хоть что-нибудь сказал! Вот тогда бы он показал, кто здесь лакей.
        Игорь Талалаев смотрел на гардеробщика, когда услышал голос. Человек разговаривал по мобильнику. Вот тут Игорек готов был стать и лакеем, и мальчиком на побегушках. Да хоть кем. На лице засияла дежурная улыбка.
        - Здравствуйте, Владлен Маркович.
        Игорь протянул руку. Мужчина посмотрел на него так, будто увидел говорящую лошадь, снял куртку и повесил ее на протянутую руку. Талалаев стоял и улыбался, хотя чувствовал себя так, словно в дерьме искупался. Владлен Маркович достал дорогой кожаный кошелек, вынул банкноту и засунул ее в нагрудный карман рубашки парня. Все это он проделал молча. Влад не хотел опускаться до бесед даже с говорящими лошадьми. Когда мужчина ушел, Игорь обрушил гнев на старика.
        - Какого хрена ты смотришь? Чтоб завтра я тебя здесь не видел.
        Он вытащил купюру из кармана, скомкал и бросил за стойку. А вот куртку швырять не стал, положил ее аккуратно, боясь сделать лишнюю складочку. Старик взял куртку и понес вешать. Когда он вернулся, парня не было. Гардеробщик нагнулся и поднял скомканную бумажку. На него смотрел добрый дедушка Франклин.
        - Буржуи.- Старик покачал головой и положил купюру в карман.

* * *
        Анжела остановилась возле напудренной дамы преклонного возраста. Макс не стал дожидаться жену и двинулся к столику у окна. Многие столы еще пустовали. На каждом стояли таблички с именами. Макс присел за свой стол. «Максим и Анжела» - значилось на пластиковой карточке, стоявшей на скатерти. Максим перевернул ее и посмотрел в окно, выходящее на стоянку. Одна за другой подъезжали машины. «Хаммер» шефа уже стоял, а вот самого Владлена Марковича Толстоганова Макс еще не видел.
        Тот еще слизняк.
        Вообще в коллективе жены Максу мало кто нравился. Анжела практически ни с кем не общалась - так, только по работе. Сейчас она как раз стояла с одной из коллег. Подруга, годящаяся ей в матери. Кажется, Вера. Максу на самом деле было все равно, с кем дружит его жена. Конечно, в пределах разумного. Дружба с ярой феминисткой или вегетарианкой не пошла бы ей на пользу. Да и «зеленые» не вызывали никакого уважения. Вера Михайловна не была ни первой, ни второй, ни третьей. Милая женщина любит потрепаться о чужих бедах и позавидовать чужим достижениям. Этот на первый взгляд безобидный треп иногда нервировал Максима, и после ухода Веры Михайловны он позволял себе сделать замечание жене. На что слышал в ответ: мы же женщины. Женщины! Интересно, они вообще подозревают, что их «сарафанное радио» может натворить множество бед? От разводов до самоубийств. Вряд ли. Пока их самих не коснется беда, они и ухом не поведут.
        Макс снова посмотрел в окно. На бордюре, у клумбы сидел серый котенок. Он шатался, пока не упал. Максим улыбнулся. Он не увидел, откуда взялась кошка, большая копия котенка. Она остановилась напротив окна и, изогнув спину, зашипела. Максим не слышал, но знал, что она шипит как гидравлический пресс, спускает пар, как паровоз. Максиму показалось, что кошка смотрит ему в глаза. Он порадовался, что между ними стекло. Кошка могла броситься в лицо, но этого не случилось. Животное, выпустив пар, схватило за холку котенка и побежало в укрытие. Макс не отвернулся от окна, продолжив смотреть вдаль, в пустоту.

* * *
        Максим вышел во двор, на ходу натягивая белую футболку. Он осмотрелся - ничего интересного. Прошелся от сарая к калитке и обратно.
        Куры что-то находили в земле и тут же склевывали. Индюки, задрав головы, гордо наблюдали за всеми во дворе. Старый пес Тимоха, прикрыв глаза, лежал у будки.
        Максим подошел к калитке, ведущей в огород. Опрятные грядки расположились по обеим сторонам бетонированной дорожки. Овощи были высажены ровными рядами.

«Словно солдатики на параде»,- подумал мальчик и толкнул дверь. Она не поддалась. Максим надавил на калитку плечом. Толчок, еще - и он ввалился в огород. Поднялся. Сбитые колени горели. Прихрамывая, направился к бане.
        Баня возвышалась над грядками с луком в конце огорода. Бревна, из которых была выложена постройка, почернели от времени. Из-за грязно-зеленоватого мха, сплошным ковром покрывавшего двухскатную крышу, невозможно было определить, чем на самом деле застелена кровля. Баня как баня. Но Максим знал, что там, под крыльцом, Мурка и прячет своих деток. Бабушка сказала, что кошка принесла пятерых рыжих котят. Он собирался это проверить. Возможно, мама с папой разрешат ему взять одного в город. После того как собаки загрызли его Рыжика, мама запрещала приводить домой животных. Но прошло уже столько времени…
        Подойдя к крыльцу, мальчик услышал слабый писк. Он опустился на колени и поморщился - колени болели. В дальнем углу лежала старая потрепанная шапка-ушанка. В ней копошились четыре рыжих комочка. Они были еще слепыми, поэтому наталкивались друг на друга. Но почему четыре? Бабуля ведь говорила, что их пять! Максим попытался дотянуться до шапки, но безрезультатно. Он вытянулся, как смог. Нет. Рука только слегка задела ворс. Он вылез из-под крыльца и сел на ступеньку. Все тело ныло. Он посмотрел на разбитые колени и увидел…
        - Вот ты где!- обрадовался малец.- Ну, где ты был?
        Он поднял на руки котенка. Крохотное тельце дрожало не то от холода, не то от напряжения. Максим гладил зверька, когда услышал шипение. Кошка, выгнув спину и ощетинившись, стояла в метре от мальчика.
        - Мурка, ты что? На тебе сыночка…
        Ребенок нагнулся, чтобы отпустить котенка. И тут кошка прыгнула. Словно пружина. Она вцепилась в лицо, царапая щеки, лоб, нос. Метила в глаза. Максим отбрасывал ее, но она, будто попав на батут, возвращалась. Изгибаясь, изворачиваясь, снова метила в глаза ребенку. Максим задыхался от слез и… нет, не боли. Боль он уже не чувствовал. Его душила злоба. Он взглянул на животное.
        Вдруг кошка отскочила, словно ошпаренная, и шмыгнула под крыльцо.
        - Ты еще пожалеешь, гадина!- зло проговорил мальчик.
        Утром котят нашла бабушка. Они, все пять, лежали в корыте с водой. Мертвые. Кошка лежала у корыта и никого не подпускала. Соседка видела, как кошка подносила к корыту котят и топила их. Но не это казалось странным, а то, что кошку как будто подталкивал кто-то.
        В тот день от него отвернулась мама. Женщина тайком весь вечер поглядывала на сына. А потом ночью Максим проснулся от странных звуков. Кто-то плакал навзрыд.
        Мама все поняла.

* * *
        Она боялась и ненавидела его. Мама боялась его…
        - …Скучаешь?- Он не заметил, как подошла Анжела.
        - Соскучишься тут. А что это за улыбчивый хорек встретил нас у входа?
        - Кто? Вера Михайловна?
        - Так он еще и женщина? Надо же… никогда бы не подумал.
        - Ну, хватит тебе.- Анжела шутливо надула губки.- Ты об Игоре, что ли?
        - Ничего себе, в вашем живом уголке зверей человеческими именами называют?!
        - Ну, зачем ты так о нем? Ты же его совсем не знаешь. Он у меня в магазине лучший работник. Может быть, чересчур услужливый, а так - милый молодой человек.
        - Готов поспорить, что он тебе почту в зубах носит. А Владлену еще и тапочки. А вот с сослуживцами он ходит павлином.
        - Да он Влада раз в год видит. Тебе что, поговорить больше не о чем?
        - Почему?- Он осмотрел вновь прибывших гостей.- Давай поговорим вон о той девочке бальзаковского возраста. Миленькая у нее косичка.
        - Ты чего?- Она засмеялась.- Это же начальник IT-отдела. И к тому же он мужчина.
        - Да и бог с ним.- Он и сам готов был рассмеяться, но сдержался.- Женушка моя любимая, давай начистоту. Ты привела меня сюда, чтобы принести в жертву этим гермафродитам?
        Она снова засмеялась. Он присоединился к ней. Котята и шипящие кошки вылетели из головы.

* * *
        Владлен Маркович, высокий мужчина сорока пяти лет, выглядел лет на тридцать пять. Тренировки три раза в неделю, солярий и, конечно же, ежемесячный осмотр у дантиста - это и был его секрет красоты и молодости. Завидный жених, говорила его мама. И он верил ей, но вот жениться не хотел. Не нагулялся.
        Да и к тому же была у него одна слабость. Нет, слабостей - куча. Но эта… В общем, он, кроме женщин, любил и мужчин. Молодых мужчин. И в обоих случаях он был активен. Активность - это его кредо. Он был активен во всем.
        Был у него и еще один секрет. Хобби. В подвале его трехэтажного особняка на Сиротской горе располагалась специальная комната. Когда она, эта самая комната, была еще в проекте, Влад называл ее музеем. Там он собирался складывать раритетные вещи. Но когда дом был построен и он въехал туда с мамой, Владлен понял, что там будут располагаться не менее ценные вещи. Женское белье. Разумеется, нижнее. Со временем коллекция настолько разрослась, что пришлось пожертвовать бильярдной для переноса туда «Зала славы». Так для себя решил называть это помещение Владлен.
        Толстоганов волочился за каждой юбкой. Нет, эти слова скорее подходили для нищего ловеласа, а не для богатого всемогущего хозяина сети магазинов и четырех заправок. Он поворачивал беседу так, что женщины начинали сами бегать за ним. Коллекция требовала пополнения.
        Вот и сейчас, сидя у сцены, он смотрел на женщин, словно кот на сметану. Его взгляд привлекла девушка в черном облегающем платье. Он знал многих подчиненных - в основном они и пополняли коллекцию,- но эта показалась ему незнакомой. Он встал и направился к ней, прикидывая по пути, какое у нее может быть белье. Черные стринги или танга? То, что трусики в тон платья, он был просто уверен. Не может такая красивая женщина одеваться как скоморох! А может, она и вовсе без трусиков? Влад почувствовал легкое возбуждение.

* * *
        Макс увидел приближающегося к ним Владлена.
        - Не оборачивайся, по-моему, он к нам.
        - Ты о ком?- не поняла Анжела, но все-таки не обернулась.
        - Твой шеф хочет засвидетельствовать нам свое почтение.
        - Что это он вдруг?
        - Не знаю. Но я выясню, что у вас общего,- пошутил Макс.
        - Добрый вечер,- поздоровался Владлен Маркович и протянул руку Максиму.
        Бабурин встал и ответил на рукопожатие.
        - Э-э-э…- Макс заметил, как Влад в недоумении смотрит на перевернутую табличку.
        - Максим и Анжела,- подсказал парень.
        - Да-да. Конечно. Максим и Анжела.- Он отпустил руку Макса и повернулся к Анжеле: - Анжелочка Алексеевна! Вы, как всегда, прекрасны.- И он тут же доказал, что его дантист не зря ест свой хлеб.
        - Владлен Маркович, а развлекательная программа предусмотрена?- От наглости Макса Анжела даже привстала.
        Владлен повернулся к Максиму:
        - Да. Из Москвы приедет группа «Краски». Да и клоунов вы будете встречать на протяжении всего праздника. И не одного.- Владлен усмехнулся.
        - Да мы уже встретили одного у входа…
        Анжела ударила мужа под столом. Тот не отреагировал, а продолжал смотреть на начальника жены.
        Влад не совсем понял, о ком он. Встреча с говорящей лошадью и поощрение ее стодолларовой купюрой вылетели из головы. Он кивнул и улыбнулся из вежливости.
        - Ну, располагайтесь удобней. Раз клоунов вы уже видели, ждите «Краски». Там такие…- Владлен Маркович повернулся к Максиму и поднял руки к груди, показывая женский бюст.- Максим меня понял. Ну, если что, я там, у сцены.- Мужчина развернулся и пошел по залу, отвечая на рукопожатия и кивки подчиненных.
        - Что он тебе показал?- спросила Анжела.
        - Ограниченность ума.- И Максим повторил жест Толстоганова.
        Глава 2

«Надо же, никогда бы не подумал,- удивлялся Владлен Маркович, подходя к столику. - Да она красавица. А я и не замечал. Какие формы!»
        Он вспомнил глубокое декольте. Сегодня не получится - она с мужем. А вот в понедельник, так сказать, в рабочей обстановке… Она не устоит. Никто еще не устоял.
        Влад обвел взглядом приглашенных. Бесконечная череда любовниц и любовников с вожделением поглядывали на него. Они ему были неинтересны. Как только они попадали в койку с Владом, а их трусы - в «Зал славы», интерес Толстоганова к ним пропадал.
        Анжела. Надо же, серая мышка. Золушка. Влад еще больше почувствовал себя принцем. Он знал: если она начнет ломаться, то это его еще больше раззадорит. Что-то подобное он испытал, когда впервые переспал с молодым парнем. Влад подцепил его на заправке. На собственной заправке! Прыщавый педик с золотой жопой принес какие-то книги. Слово за слово, и он едет в «Хаммере» к Владлену домой. Влад не чувствовал такого возбуждения давно, но все было как-то не так. Неправильно, что ли? Конечно, не сказать, что ему не понравилось. Даже напротив - его возбуждала одна мысль о том, что перед ним готовы раздвинуть ноги не только женщины. Но все равно он считал, что это неправильно. Эта самая неправильность его возбуждала, заставляла почувствовать себя не таким, как все.
        Поэтому, когда ему нужно было расслабиться, он всегда звонил Паше. Тот лучше самой искусной любовницы мог помочь ему забыться. Он бы до сих пор ему названивал, но всему приходит конец. Родители мальчонки узнали об их невинном увлечении. Вот тогда-то та часть тела, которая так притягательно действовала на Владлена Марковича, у паршивца вмиг превратилась в золотую. Оказалось, мальцу едва пятнадцать стукнуло. Вот и пришлось расстаться с новеньким «БМВ» и трехкомнатной квартирой, хоть и не московской, но все же. В Салимове тоже начали строить приличные дома. В одном таком, прозванном в народе Замком за его схожесть со средневековым строением, Владлен и купил квартиру. Как знал. Купил - и отдал. Суки, чтоб вас всех!
        Теперь он аккуратен в связях. Нет, он мог, конечно, напугать их, заплатить адвокатам - да, в конце концов, даже судьям,- но ему не нужна была огласка. Такой видный человек - и гомосексуалист. Да еще и педофил, мать его!
        У нас тут не Америка и не Англия. И он не Элтон Джон и не Джордж Майкл. Маму бы кондрашка хватила. Ее раздражало хоть какое-нибудь упоминание о сексуальных меньшинствах. «Эти пидарасы скоро весь мир захватят!» - выкрикивала она из спальни после просмотра очередного шоу. Узнай она, что ее сын засунул свою хреновину в представителя того же пола… да она бы хер ему оторвала и сожрать заставила. Общественное мнение - ничто по сравнению с гневом любящей матери.

«Надо завязывать с экспериментами. Анжелочка будет последней. Ну, или одной из последних».
        Влад улыбнулся. Он напомнил сам себе конченого алкаша, говорящего перед налитым стаканом: «Ну, все, этот последний - и завязываю». А потом надирается и забывает, какой из стаканов последний.
        Нет, надо жениться. Женюсь! Порадую старушку-мать.

* * *
        Праздник так себе. «Краски» немного приукрасили его, и только. Макс хохотнул каламбуру, образовавшемуся в голове. Он был пьян. Поводов тому три. Да ни один человек на этой годовщине не имел столько поводов напиться и забыться.
        Первое - это, конечно, то, что их всех собрали здесь, то есть сам юбилей сети магазинов «Семья». Второе, не менее важное событие: к нему клеилась подруга Анжелы, Леся. Нет, она красивая девушка, и слова «не бывает некрасивых женщин, бывает мало водки» - не о ней. Но, но, но… Но он любил свою Анжелу.
        А вот третий повод… А третий повод сейчас веселится с Владленом и хорьком Игорем. То ли Анжела насмотрелась на его откровенные танцы, то ли еще что… Макс решил, что обязательно это выяснит. Сейчас выпьет еще и выяснит. Он посмотрел по сторонам. Столика через три сидела девушка со странной прической. Сотни мелких косичек ниспадали на обнаженные плечи. Она улыбнулась и подмигнула ему.
        Максим вспомнил девушку. Она работала в магазине, в котором Анжела была управляющей. Точно, старший кассир. Красивая, экстравагантная. Необычная дама. Макс подмигнул ей в ответ и отвернулся. Посмотрел в окно. Уже стемнело. Фонари заливали стоянку желтым светом.
        - Привет.
        Макс подпрыгнул. Повернулся. Старший кассир с узбекскими косичками сидела напротив с пустым бокалом.
        - Вы не поделитесь вином? А то на нашем столике закончилось. Официанты что-то совсем не следят за столами.
        - Обычно так намекают на завершение банкета.- Макс взял бутылку и налил в подставленный бокал.
        - Но банкет ведь можно продолжить.- Пауза.- В другом месте.
        - Я женат,- сухо сказал Максим и снова повернулся к окну.
        - Но я же тебе не жениться на себе предлагаю.- Женщина взяла его за руку.

«А почему бы и нет, черт возьми! Кому-то там весело, а я что, хуже, что ли?!»
        - Нет, спасибо. С меня на сегодня хватит банкетов.- Максим встал, допил вино и пошел к выходу.

* * *
        Не сдержался, черт побери! Захотел подержать ее, так сказать, в руках. Владлену было интересно, поймет ли он (когда будет танцевать с Анжелой), в каких она трусиках. Не понял. А потом втянулся. Пригласил ее за столик у сцены.
        Удивительное дело, на что идут самые верные жены, когда узнают об измене драгоценных мужей. Все, как одна, мстят. Только у каждой свое понимание мести. Одна отрежет любимому то, чем, собственно, он и изменил. Другая лишит всех сбережений. Ну а третья изменит сама. Мол, смотри, гад, то же самое чувствовала и я, когда ты пристраивал свою кочерыжку.
        По мнению Влада, Анжелочка, конечно же, способна на все три способа мести, но третий метод ей ближе. Это немного облегчало намеченный путь Владлена. Да и мужик ее не так уж дорожит ею. Вон сидит, вино хлещет. Владлен Маркович перевел взгляд. К столику Максима подошла Элла. Хорошая девочка. Ее красные ажурные трусики уже были в коллекции Толстоганова. Через пару минут муж Анжелы встал и пошел к выходу.
        Вот дурак! Либо он верный муж, либо дурак. Хотя Владлен почти не сомневался, что это одно и то же.
        Анжела не видела, как уходит ее муж,- она сидела спиной к залу. Игорь что-то весело рассказывал ей, Владлен улыбнулся очередной хохме Игоря. Как последний оказался за его столом, Влад не заметил. Анжела их познакомила. Теперь он, похоже, не хотел уходить. У Влада даже появилось такое странное ощущение, что Игорек своими рассказами пытается произвести впечатление не на Анжелу, а на него самого.
        Какой-то российский хит наконец-то затих. И на удивление меломана Владлена, заиграла волшебная мелодия «Wind of Change». Владлен Маркович протянул руку Анжеле. Та застенчиво улыбнулась и приняла приглашение. Толстоганов вывел девушку на сцену. Музыка нежно ласкала слух. Влад слегка опустил ладонь ниже талии Анжелы. Либо девушка, разгоряченная спиртным, не замечала поползновений начальника, либо все шло так, как и должно. В любом случае он не останавливался и его никто не останавливал. Пока.

* * *
        Макс подошел к гардеробу. Старик в униформе сидел и дремал.
        - Отец, а ты почему не танцуешь?
        Гардеробщик встрепенулся и, уловив суть вопроса, хмыкнул:
        - Оттанцевал я свое. Еще в сорок третьем. Осколок по ноге гуляет. Так теперь вот боюсь, чтоб в танце он из неприглядного места не выскочил на радость буржуям. Хе-хе-хе.
        В зале заиграла одна из композиций «The Scorpions». Макс, все еще улыбаясь шутке старика, повернулся на звуки музыки. Нравилась ему эта песня.

«Почему я вообще собрался уходить? Ведь еще не все выпито!»
        Максим развернулся и, пошатываясь, вошел в бывший актовый зал бывшего Дворца культуры. Окинул быстрым и, к его сожалению, уже мутным взглядом танцующие пары. Посмотрел на столик, за которым еще пять минут назад сидели его жена и пара претендентов на взбучку. Ничего, кроме пустых стульев, его нетрезвый взор там не различил. Он медленно, спотыкаясь о каждую ступеньку, будто мысленно поднимался туда, перевел взгляд на сцену.
        Ноги понеслись раньше, чем мозг сообразил, что происходит. Макс влетел на сцену; словно шар в боулинге, он смел всех на пути. Подбежал к Анжеле, отбросил ее и правым прямым отправил Владлена Марковича в легкий нокдаун. Все затихли, кто-то даже выключил музыку. Врубили свет, тем самым притупив раздражение от мигающей светомузыки.
        Игорь, злобный хорек, не знал, что ему делать. Либо бежать лизать задницу несправедливо обиженному начальнику, либо броситься на разъяренного Максима. Ох как хотелось разорваться и вдвойне обеспечить себя карьерным ростом! Он решил ограничиться выкриком нецензурных слов в сторону разбойника и хулигана, чем приблизил свою встречу с прекрасным. Макс ударил левой, и Игорь упал к ногам встающего Владлена. Тот не стал раздумывать, что ему делать - просто переступил через назойливого подчиненного.
        Анжела подбежала к Максиму и начала выпихивать его к выходу.
        - Ты что делаешь?!- закричала она.
        Макс молча отступил.
        - Ну, что вы замерли?- Голос Владлена вернул всех на землю.- Вы что, пришли сюда смотреть, как вашего начальника бьют? Перебрал парень. С кем не бывает? Продолжаем веселиться.
        Голос Влада сменился музыкой. Макс прошел в гардеробную и взял куртку. Фронтовик всхрапнул и проснулся.
        - Что сынок, уходишь?
        - Да, батя, у меня, похоже, тоже осколок. Только в сердце.
        Старик понимающе кивнул и увидел у входа девушку. Она плакала. Когда парень молча вышел на улицу, девушка побежала к туалету.
        - Молодежь,- сказал старик и, устроившись удобней, снова захрапел.

* * *
        Макс не понимал действий жены. Мало того, что она позволяла шарить этой обезьяне по собственной заднице, так она еще и заступается за него! Где справедливость?!
        Бабурин подошел к ларьку, где было практически все, что нужно ночному посетителю. А нужно Максу было только одного - продолжения банкета. Он взял две бутылки пива и за ларьком повернул на улицу Кирова. Вдруг из темноты ему навстречу выбежала огромная собака. Он плохо разбирался в породах, но, судя по тому, что псина бросилась на него молча, без лая, она принадлежала к одной из бойцовых пород. Питбуль, или бультерьер, прыгнул и на мгновение замер у лица Бабурина. Потом кто-то затянул собаку в темноту. Максим снова начал дышать. Испуг еще не ушел, но уже появилась ярость. Из темноты вышел крупный мужчина. Он держал своего питомца за ошейник. Животное, не оставив надежд поужинать лицом припозднившегося путника, рвалось в сторону Макса.
        - Ты бы своей псине намордник надел,- предложил Максим и боком начал обходить хозяина с непокорной собакой.
        - Я щас тебе намордник надену, забулдыга херов!- Здоровяк развернулся и потащил пса в сторону ДК.
        Ярость нарастала.
        - Послушай, ты почему так себя ведешь?- спокойно спросил Бабурин, а внутри все тряслось.
        - Слышь, ты, алкаш, я сейчас спущу на тебя Кинга и скажу, что это ты напал на меня. Я понятно излагаю?- Мужчина улыбнулся, и Максим вдруг заметил сходство между хозяином и собакой.
        Несмотря на закипающую все сильнее ярость, Бабурин продолжал мыслить здраво. Набросься он с кулаками на этого амбала, Кинг порвет его. Аскер как-то рассказал Максиму о страшном оружии бойцовых собак. Давление сжатия челюстей такое, что этот самый Кинг с легкостью раздробит несколько костей в теле Бабурина. Так что если Максим и выживет, то останется калекой. Даже если бы сейчас здоровяк оказался один, то это мало чем помогло бы Бабурину в борьбе с ним. Поэтому оставалось только одно - вступить в словесную перепалку, которая, если начистоту, могла закончиться не в пользу Макса.
        - Тебя сожрет собственная злость!- проговорил Максим.
        - Что ты сказал?!- На мгновение Бабурину показалось, что мужчина спустит пса, но тот поднял свободную руку и покрутил пальцем у виска.- Чокнутый.- Дернул Кинга и потащил его подальше от этого полоумного.
        Максим не спешил поворачиваться спиной. Он выждал, когда здоровяк с псом скроются из поля зрения, и только тогда отправился своей дорогой. Пройдя метров десять, услышал шум двигателя. К нему приближалась машина. Макс отошел к обочине. Синяя
«десятка» остановилась, и в окно выглянула красивая девушка с узбекскими косичками.
        - Ну, что, Максим, мое предложение еще в силе.- Элла открыла дверь и подвинулась в глубь салона.
        Макса, ввиду сложившихся обстоятельств, долго уговаривать не пришлось. Он плюхнулся рядом и закрыл дверь.
        - Ну, как ты, боевик? Бить меня больше не будешь?- К Максиму повернулся водитель. Это был Игорь.- Ты уж извини, что я орать там начал…
        - Ага, ты тоже не обижайся. Ко мне в таких случаях на расстояние вытянутой руки подходить нельзя.- Макс открыл бутылку пива и отдал Элле, вторую оставил себе.
        - А больше пива нет?
        Тут Максим увидел, что на переднем пассажирском кресле тоже сидит парень. Молодой, но очень хочет выглядеть как можно старше. Большие баки на его еще детском лице были так же уместны, как водоросли в ванной.
        - Познакомьтесь, Максим, это Паша. Паша, это Максим.- Элла глотнула пива.
        Макс кивнул и молча отдал свою бутылку.
        - Давай, Игорек, ко мне,- мурлыкнула Элла.- Там у меня и коньяк, и вино. Разве что только пива нет.
        - Мы можем вернуться к палатке…- предложил Максим.
        - Нет. Игорек, давай ко мне.
        Максим забрал свою бутылку назад и глотнул пива. Бугай и Кинг вылетели из головы.
        Квартира была небольшая, но уютная. С порога можно было понять, что у хозяйки есть вкус, но совершенно нет времени на то, чтобы прибраться в квартире. Максу было наплевать, что происходит у Эллы в ее жилище. Он хотел выпить. Да и вкус, собственно говоря, его интересовал только один. Вкус спиртного.
        Элла принесла из кухни десертную тарелочку с нарезанным лимоном и поставила на сервировочный столик. Судя по тому, что Игорек быстро сориентировался в женских апартаментах, он был здесь не в первый раз. Он включил музыкальный центр. Мелодия нежно полилась из динамиков. Игорь подошел к Элле и потянул ее за руку на себя. Женщина вывернулась и подошла к бару. Достала бутылку коньяка и подала Максиму.
        - Будь как дома.- Она развернулась и в танце пошла к пляшущему в одиночку Игорю.
        Макс разлил по стопкам и посмотрел на Павла. Тот тоже смотрел на него. Макс поднял рюмку и хотел предложить парню. Паша вдруг подмигнул ему и улыбнулся. Максим от неожиданности не стал предлагать, а выпил сам.
        Ерунда какая-то. Максу еще в машине показалось, что у парня выходки не совсем мужские. Вернее, совсем не мужские. Будто паренек неумело пародирует поведение девушки. Нескромной такой девушки.
        - Привет.
        Давно не виделись. Пока Максим размышлял, стоит ему выпить с этим пародистом или нет, Паша подсел к нему.
        - Нальешь даме?
        Макс поперхнулся. Посмотрел на Павла. Перевел взгляд на Эллу. Она и не собиралась возвращаться к столу. Дискотека восьмидесятых полностью захватила ее. Значит, все правильно. Раз Элла там, а Макс - мужчина, то Паша попросил налить себе. Вечер перестает быть томным.
        Максим налил. Даме так даме. В конце концов, в мире равноправие. Если парень хочет покривляться, ему никто не может помешать.
        - А давай на брудершафт,- предложил Павел.
        Вот тут уже Максим задумался. Этот обряд, приводимый в исполнение в основном уже в нетрезвом состоянии, нес в себе не только дальнейшее фамильярное обращение друг к другу, но и поцелуй. Поэтому-то он (обряд) и предлагается подвыпившими мужчинами малознакомым симпатичным девушкам. Бывало и наоборот. Но такое?! Услышать подобное предложение от парня… Пусть кривляющегося и вообразившего себя дамой, но все-таки парня. Это даже пьяного в стельку заставит задуматься.
        Несмотря на продолжительные раздумья, Макс ответил коротко:
        - Нет!
        - Ну, тогда за любовь.
        Макс кивнул и залпом выпил, проигнорировав протянутую руку с рюмкой Павла. Тот пожал плечами и сделал небольшой глоток.
        Мелодии сменяли друг друга. Элла и Игорь подбегали к столику, выпивали и снова пускались в пляс. Макс с опаской поглядывал на Пашу. Тот словно и не замечал косых взглядов собутыльника; сидя, он двигался в такт музыке.
        - Я слышал, ты сегодня Владику нос разбил?
        - Нет, просто мы с ним не поняли друг друга.
        - И правильно. А я смотрю, Игорь в машину садится. Ну, я к нему на хвост. Элла мне и рассказала, что ты… Ну, не именно ты… То есть ты, конечно. Ну, в общем, правильно. Многие хотели его побить, но ты же знаешь…- Павел замолчал. А Максим не знал.
        - Ты знаешь, он бросил меня. Поделом ему.- Парень-дама подвинулся ближе к Максиму.- Ты такой мужественный. Волосатик.
        Макс посмотрел на свою грудь - ворот рубахи расстегнут, и волосы торчат из образовавшейся прорехи.
        - Не надо, не закрывай. Я так люблю волосатиков.- Паша засунул свою руку за ворот Максима.- Волосатик.
        Макс, будто ошпаренный, вскочил с дивана и, не оборачиваясь, подошел к книжному стеллажу, разделявшему комнату на две неравные части. Взял в руки первую попавшуюся книгу и начал листать ее.

«Сначала лапают мою жену, теперь меня. Удивительно чудный вечер».
        Макс искоса взглянул на Пашу. Парень встал и пошел к танцующим. Ну, слава всем святым! Протянул руку, чтобы поставить том на место, но посмотрел на обложку. Книга заинтересовала его.
        - Увлекаешься?
        Макс повернулся. К нему подошла Элла, подала ему рюмку. Они чокнулись и выпили.
        - Так ты не ответил.
        - Да. Все, что связано с НЛО, привидениями и всякой нечистью, может заинтересовать меня.
        - В этой книге вряд ли ты прочтешь о привидениях, но… На самом деле я ничего не поняла из того, что прочитала. Хочешь, возьми ее себе.
        - С удовольствием.
        - Дай-ка на минутку.- Элла взяла книгу и открыла. Достала из стакана на одной из полок авторучку и написала на первой странице: «Чудес не бывает. Элла».
        Фраза всплыла сама собой. Откуда? Да, скорее всего, из этой же книги.
        - Держи.
        Макс прочитал.
        - Могу с тобой не согласиться. Хотя давай поговорим, когда я прочту ее.
        - Ловлю на слове.
        Образовалась неловкая пауза. Макс подумал, что такие паузы бывают в любовных фильмах перед поцелуем.
        - Спасибо. Я, наверное, пойду?
        - Наверное.
        Музыкальный центр, будто чувствовал ситуацию в комнате, воспроизвел медленную композицию. Вот под этот медляк Элла и довела Максима до двери.
        - Пока.
        - Пока.- Элла улыбнулась.
        Перед тем как девушка закрыла дверь, Макс увидел в зеркале отражение происходящего в комнате. Игорь и Паша целовались. Максим понял, что Павел не кривлялся.
        Возможно, чудес не бывает, а вот дерьма - полные закрома.

* * *
        Руслан Сергеевич Бугаев среди друзей звался гордым именем Бугай и на свое данное при рождении имя практически не отзывался - поэтому, когда кто-то из парней окликнул его, он даже и не повернулся. Бугай знал, что его ждут дома. И каким бы он ни пришел, его примут. По крайней мере, Руслан так думал, а Верка, его жена, ничего не делала, чтобы разубедить его в этом.
        После встречи с чокнутым прохожим Бугаев решил напиться. Он не хотел себе признаваться в этом, но испугался того мужчину. Человек, который прет на тебя, зная, что вряд ли останется в живых, либо бессмертный, либо чокнутый. В любом случае, кем бы ни оказался тот прохожий, Руслан проникся к нему уважением и просто ушел. На самом деле никакого уважения не было. Четырехкратный чемпион города и трехкратный чемпион республики по вольной борьбе Руслан Бугаев не испытывал подобных чувств ни к кому, кроме себя. Там, на темной улице, несмотря на разницу в весовой категории и наличие собаки, которой только скажи «фас», Бугай струсил. Он испугался пьяного дрища только из-за того, что тот на него как-то странно посмотрел и сказал какую-то хрень. Что-то типа: «Кто-то сожрет тебя».

«Тебя сожрет собственная злость!» - вот что он сказал.
        Даже Кинг, почувствовав неуверенность (трусость) хозяина, стал вести себя странно. Едва войдя в дом, пес пошел и лег на свой коврик. Бугай, ни слова не сказав жене, снова ушел. Обзвонил друзей и назначил место встречи. Ему не хотелось излить душу, нет. Бугаю хотелось залить в себе труса, которым, по сути, он был всегда. Только занятия спортом, бойцовые псы, друзья и наличие денег, за которые можно все купить, сделали из него храбреца. Как оказалось, ненадолго. Он возненавидел случайного прохожего, напомнившего Руслану, кто он на самом деле.
        Бугаев боялся всего. Высоты, воды, темноты, одиночества, крыс, змей, волков, пауков… Список можно продолжать бесконечно, но один из страхов был самым сильным. Собаки. Да, да, собаки. В детстве его дважды кусали бродячие псы, и эти случаи, разумеется, оставили не только шрамы на коже, но и душевные раны, которые порой открывались и кровоточили. Кинг был бальзамом на эти раны. Бугаев купил его не для защиты от людей. Его питбуль с легкостью мог порвать свору шавок, подобных тем, из детства. То есть, по сути, от одного страха он все-таки избавился. Ну, или затушил его.
        Был еще один страх. Нет, таковым его Руслан не считал - так, комплекс. Знай Бугаев значение этого слова в психологии, он бы и о нем думал с содроганием. Ему еще ко всем его страхам комплекса неполноценности не хватало. Несмотря на то что ему нет равных в борьбе - по крайней мере, в этом городе,- Руслан боялся драк один на один. Ему всегда нужна была поддержка, болельщики, так сказать. Может, этот комплекс появился за годы тренировок, он не знал; но сейчас Руслан по-другому не умел. Если конфликта было не избежать (Бугаев просто притягивал их к себе), он тут же начинал обзванивать друзей, и тогда… Впрочем, зачастую заключительная часть шоу отменялась - оппонент включал «заднюю», и Бугай, припугнув его для пущей острастки, уходил победителем. Сегодняшний вечер стал исключением. Этот долбанутый посмотрел на Руслана, пронзив его глазами-иголками насквозь. Бугай почувствовал себя незащищенным, будто его раздели, избили и собирались скормить бродячим собакам. Самое главное, что он в тот злополучный момент был без друзей и на поводке у него сидел не беспощадный бойцовый пес, а пластмассовая собачка с
вращающимися глазами.
        Уже к часу ночи Руслан Бугаев забыл о своей обиде. Он снова был грозой слабых и другом сильных. Он забыл о том человеке, который посмел посмотреть на него и сказать что-то непонятное. Руслан веселился, заказывал водку и музыку, приставал к женщинам и, перекрикивая певцов, горлопанил «Владимирский централ». В общем, та же программа, что и практически каждый вечер. Но часам к трем Бугай напился. Он встал, подошел к бару и расплатился, не забыв оставить «на чай», потом молча, не прощаясь с друзьями, пошел к выходу.
        - Эй, Бугай! Ты куда?- крикнул кто-то из парней.
        Руслан уже не понимал, кто кричит. Он даже смутно представлял, где находится. Какая-то сила (в таких случаях это называется: добираться на автопилоте) тянула его домой. Пусть не самым коротким путем, но все же домой. Бугаев вышел из кафе, прошелся по асфальтированной дорожке, остановился у кустарника, пошатнулся и упал. Кто-то снова окликнул его. Он встал и махнул рукой. Парни засмеялись. Выйдя на аллею, Бугай, вместо того, чтобы пойти по дороге вдоль парка, вошел в него.
        Руслан осмотрелся. Паника зарождалась в его охмелевшем мозгу. Он перестал слышать голоса людей и шум машин, будто ему в уши вложили ватные пробки. Бугаев побежал. Ветки больно хлестали по лицу. Вокруг темно хоть глаз коли. Он бежал наугад, положившись только на внутренний компас. Впереди показался свет. Когда он снова вышел к кафе вместо двухэтажных домов поселка, он понял - внутренний компас сломался.
        Откуда взялся мужик с большой черной собакой, Бугаев не понял и, когда они двинулись на него, буквально остолбенел. По мере того как Бугай понимал, кто перед ним, легче не становилось. За секунду до того, как зубы пса сомкнулись на горле Руслана Сергеевича Бугаева, он понял, что перед ним тот самый чокнутый прохожий.

* * *
        Зеленая черепаха, вышедшая с конвейера с гордым названием «Жигули ВАЗ-2105», издавая громкий рев, ползла по проселочной дороге. Макс сидел за рулем и думал о вчерашнем происшествии. Нехорошо получилось. Перебрал, да еще этот козел руки распускать стал. Вот и получил по морде. Надо было еще…
        - Максим, Максим!
        Бабурин вздрогнул и посмотрел на пассажирское сиденье. Нина Федоровна бросила на него вопросительный взгляд и снова повернулась назад.
        - А?
        - Я говорю: мы в шесть за ними заедем.
        Макс посмотрел в зеркало заднего вида. Женщина и мужчина глупо улыбались ему. Несмотря на то что Максим вчера пил, он почувствовал запах перегара от пассажиров. Где их теща только нашла? Работники. Где бы она их ни нашла, пользы от них куда больше, чем от самого Максима. Егор, брат Анжелы, неисправимый лодырь, тесть с радикулитом слег; ну, а Макс… А Макс решил, что за удовольствие иметь дачный участок лучше расплачиваться наличными, чем собственным здоровьем. Голова еще болела, да и подташнивало слегка. Отлежаться бы. Он непременно так и сделал бы, если бы Анжелка не начала пилить его за вчерашнее. Спасибо любимой теще - позвала на дачу.
        - Думаю, что да. А вы управитесь до шести?- обратился Максим к пассажирам. Те закивали, продолжая блаженно улыбаться.

«Хреново им, наверное,- подумал Макс и еще раз взглянул в зеркало.- Точно, хреново. Рожи перекосило. Мне сейчас так же было бы. Но, к счастью, у меня стаж не тот, и таблетка «Антипохмелина» мне еще пока помогает».
        - Вот и приехали.- Нина Федоровна показала на коричневый забор из профнастила. Давно Максим здесь не был. Если бы не теща, проехал бы мимо.
        Машина остановилась у калитки из того же материала, что и забор. Максим вышел, потоптался на месте, разминая затекшие мышцы. С заднего сиденья вывалились работники. Макс не мог себе представить, как они собираются работать. Стоят-то еле-еле. Может, благодаря тяпке и не упадут.
        Макс открыл багажник. Мужчина заглянул и, ничего не увидев, кроме тяпок, отступил за спину сожительницы. Максим улыбнулся и достал орудия труда.
        - Смелее.
        Женщина фыркнула и поспешила к работодателю.
        - Нин. Это… Нам бы пожевать чего…
        - Тамарка, я ж спросила тебя: есть хотите? А ты что ответила? Хорошо, что я захватила с собой… Максик, достань там сумку.
        Максим открыл пассажирскую дверь и посмотрел на мужчину. Вместо радости от предстоящего «жевания» на лице отобразилось разочарование. Макс знал, что им было нужно, но теща была противницей распития спиртных напитков, даже в лечебных целях. Поэтому Макса не переставало удивлять знакомство Нины Федоровны с людьми, смотрящими на мир через дно стакана.
        У пассажирского сиденья стоял черный пакет. Макс передал его теще.
        - Вот, Тамар. Здесь холодец, картошечка, помидоры и яйца.
        - Хороша закусь,- подал голос мужчина.
        - Нин, нам бы это… Ну… на сухую не пойдет,- заикаясь, проговорила Тамарка и приняла пакет.- Да вон и Андрюхе здоровье поправить надо.
        Андрюха закивал грязной головой.
        - А где ж вы магазин здесь найдете?- не сдавалась Нина Федоровна.
        - Да мы это мигом.- Андрюха ожил. Даже и не верилось, что пять минут назад он едва стоял на ногах.- Тамарка пока начнет полоть, а я метнусь за горючим…
        - За чем?- не поняла теща.
        - За водкой,- подсказал Максим.
        Работники снова закивали.
        - Я бы не давал им денег, пока они не закончат,- уже когда «пятерка» вывернула на трассу, сказал Макс.
        - Ты знаешь, Максик, она ведь хорошая. Была. Мы с ней дружили с института.
        Теща рассказывала о том, как какой-то случай может сломать человека. И он, этот человек, начинает пить. Максим понял, что этим рассказом Нина Федоровна скорее тешит себя. Не доверяла она бывшей подруге и бывшему хорошему человеку.
        Макс высадил тещу у подъезда пятиэтажного дома. На скамейке сидели старушки. При виде машины затихли. Но когда увидели, кто кого привез, беседа возобновилась.
        Домой ехать не хотелось по причине конфликта с Анжелкиным начальником. До шести еще было время. Нина Федоровна предложила Максиму забрать тружеников и отвезти домой. Максим не спорил. Он вообще мало когда спорил. Надо - значит, надо.
        Макс выехал на улицу Ленина, все еще соображая, куда податься. Ответ высветился на дисплее сотового телефона.

* * *
        У Олега Давыдова было хобби, увлечение. Кто-то собирал марки, кто-то - значки; кто-то путешествовал, а кто-то с ума сходил от запаха женского нижнего белья. Любое увлечение сродни мании, болезни. Давыдов тоже был болен. Олег любил спорт, во всех его проявлениях. Он не мог жить без него.
        Давыдов жил, по меркам города Салимова, в фешенебельном районе. Дом в десять этажей был верхом архитектурной мысли (опять же, по меркам небольшого городка). Большое здание со шпилями и башенками, прозванное и жителями этого дома, и горожанами не столь богатыми Замком, возвышалось при въезде в город. Человеку посчастливилось иметь двухкомнатную квартиру в этом самом Замке. Не хочешь сидеть в зале - иди в спальню, скучно в спальне - дуй на кухню. Тем более когда кухня размерами немногим меньше, чем кухня ресторана. Не жизнь - рай! Но только не для Олега. Не нравилось ему, когда он не видит, что у него в другой комнате. Как будто, кроме него, в квартире кто-то дольше пары часов задерживается. Вот он и снес все перегородки. Получился небольшой спортзал - двенадцать на девять. Открываешь дверь - и попадаешь в царство спорта. В метре от входной двери висел боксерский мешок, немного левее стояла стойка для штанги и блинов. Там же слева у стены стояла скамья для жима лежа. В полуметре от нее - парта Скотта. Ближе к окну расположилось напоминание того, что Олег - нормальный человек и ему иногда нужно
спать. Тахта занимала два на два метра драгоценного пространства в спартанском помещении. По квартире нельзя было пройти, чтобы не споткнуться о какую-нибудь гантель или гриф от штанги. Максим до того, как познакомиться с Олегом, и не предполагал, что есть столько разновидностей стержней для штанги: W-образные и Z-образные, олимпийские и тренировочные… Будучи подростком, Макс, было дело,
«подкачивал мышцу» - в его пятиэтажке был подвал, куда пацаны стаскивали все подряд, мало-мальски похожее на спортивные снаряды. Так вот, самым надежным грифом был лом, а блинами - гири по тридцать два килограмма. У Максима особой тяги к спорту никогда не было. В подвале они чаще в карты играли, чем прикасались к самодельным снарядам.

«Поэтому я так хорошо и выгляжу»,- говорил Олегу Максим. Тот кивал головой и продолжал приседать со штангой.

«Вот кого надо было на дачу отвезти,- подумал Макс, проходя в глубь спортзала.- Столько дури пропадает».
        Олег лежал на скамье и, отдуваясь, давил штангу вверх. Лязгнуло железо, и тренировочный гриф лег в пазы стойки.
        - Максус, сто… пятьдесят… шесть… раз,- переводя дыхание, сказал Олег и улыбнулся.
        - Дружище, твои достижения меня давно перестали удивлять,- ответил Макс и протянул руку товарищу.
        Олег встал и сверху вниз посмотрел на друга. Контраст был очевиден. Макс при росте
175 сантиметров весил 73 килограмма и на фоне Олега был просто незаметен. Олег и в школе, как он сам рассказывал, в старших классах при росте 197 сантиметра весил 98 килограммов. А занявшись пауэрлифтингом, он нарастил мышечную массу. В общем, этот телок весил 125 килограммов. И это еще не предел.
        - Располагайся, телик вруби. Я в душ.
        Гора проплыла мимо, снимая на ходу жимовую майку. Несмотря на огромные размеры, Давыдов двигался быстро и бесшумно.
        Макс завалился на тахту, застеленную чьей-то шкурой, взял пульт и включил телевизор - плазменную панель, свисающую с потолка в трех метрах от края дивана. По ТНТ шел «Дом-2». Эта передача очень раздражала Максима, выводила его из себя.

«Пошел 1451-й день проекта»,- говорил голос за кадром. Ну, ни хрена себе! За чей счет эти переростки там живут?!
        - Работать идите,- сказал Макс и переключил канал.
        По СТС показывали «Утиные истории». Вот это то, что надо. Макс откинулся назад и посмотрел туда, где находился душ. Стены санузла тоже были снесены. Теперь там стояла только душевая кабинка, в которой и копошились 125 килограммов мышечной массы. Унитаз Олег перенес в кладовку сразу у входа. Левее душевой располагалась кухня, отделенная от спортзала деревянной стойкой, у которой стояли три высоких табурета.
        - Больше трех не собираться,- усмехнулся Макс.
        Олег вышел из кабинки, взял висевший рядом халат и надел его.
        - Ух, хорошо. Не хочешь освежиться?- спросил он у Максима.
        - Нет, спасибо. Я до сих пор в шоке от того, что ты там поместился…
        Олег усмехнулся и прошел за бар.
        - Кофе будешь?
        Макс посмотрел на часы. Без десяти четыре. Успею.
        - Давай!
        - Только растворимый.
        - О лучшем я и не мечтал.
        Олег принес поднос с натюрмортом из двух чашек кофе и блюдца с одним эклером, поставил на край тахты.
        - Ну, рассказывай, что ты там вчера натворил.- Давыдов присел рядом с подносом.
        - А ты откуда знаешь?
        Макс взял пирожное и откусил. То, что заварное для него, Максим был уверен. У Олега - спецпитание. Он и кофе-то редко пьет.
        - А на что есть жены и телефоны?- вопросом на вопрос ответил Олег.
        - Она что, тебе позвонила, чтобы пожаловаться?- Макс чуть не подавился.
        - Остановись, Максус. Я в два раза больше тебя, поэтому безопасней для собственного здоровья дослушать меня до конца и перестать ревновать без причин.- Олег улыбнулся и отпил кофе.

«Без причин?! Видел бы ты вчерашнее «без причин»!»
        - Ладно, говори,- успокоив внутреннюю бурю, произнес Макс.
        - Вот и молодец. Я позвонил тебе на домашний, думал, ты дома. Ну, спросил, как дела. Вот Анжелка и ответила, что перенервничала вчера. И причиной нервозности она считает тебя.
        Максим взял чашку кофе. Руки заметно тряслись. Ладно, время осталось как раз на рассказ и чашку кофе.
        В пять десять Макс вышел из квартиры Олега.
        Глава 3
        Дорога до дачного кооператива «Садовод» заняла чуть больше сорока минут. У Максима было время подумать о вчерашнем происшествии, все взвесить. И когда Макс остановил зеленую «пятерку» у гофрированного забора, он окончательно укрепился в мысли, что погорячился вчера и нет ему, окаянному, прощения. То же самое сказал и Олег. Друг называется.
        Максим заглушил двигатель и вышел из машины. Калитка была приоткрыта. Через образовавшуюся щель был виден край дома. У стены стояли тяпки.
        - Эй, красавцы!- позвал Максим.
        Он прошел по гравийной дорожке. Мелкие камни шуршали под ногами. Взял в руки тяпку. Лезвия были чистыми. С трудом верилось, что горе-работники после прополки вымыли их. Они лиц-то не моют, не то что… Макс догадался, в чем дело.
        - Эй, Тамара!- еще раз позвал он.
        Подошел к двери. Большой амбарный замок был цел. Максим обошел дом - его догадки подтвердились. Легкий ветерок приглаживал верхушки почти метровых сорняков.

«Пропали тещины кровные денежки».
        В огород идти не было смысла, Максим развернулся и пошел к машине. Пока шел, набрал номер тещи. Послушал и нажал отбой. Абонент - не абонент.
        Максим сел на водительское сиденье и положил голову на руль.

«Уроды! Они и не думали работать. Залили глаза и… А может, спят на какой-нибудь даче?- Макс поднял голову.- Да и черт с ними!» Завел двигатель, и зеленая черепаха покатила к трассе.
        Приехал Макс домой в начале восьмого. Вошел в квартиру, повесил ключи от машины на крючок у зеркала и сел на тумбочку для обуви. Черт знает, что за выходные!
        На кухне что-то скворчало - Анжела готовила ужин. С цианидом. Есть за что. Максим встал и столкнулся с Ниной Федоровной.
        - Ой, Максим? А что это ты в темноте?
        - Я это…
        - Это он здесь совесть свою ищет.- Из кухни вышла Анжела в красном переднике.
        Сейчас начнут прессовать.
        - Да ладно тебе, Анжелочка. Ты бы мужа накормила вначале.
        Теща удивила Макса, а вот Анжела не сдавалась.
        - Пусть теперь сам себя кормит, а с завтрашнего дня еще и меня.- Зашла на кухню и продолжила оттуда: - По его милости я могу остаться без работы.
        - Ну что, Максим,- прошептала Нина Федоровна.- Как там Тамарка со своим хахалем, управились?
        - Даже раньше, чем вы думаете.
        - Молодец. Надо же, подруга…
        - Они ушли оттуда, едва мы отъехали.
        Максим вошел в ванную. Когда он выключил воду и поднял голову, за его спиной в зеркале появилась теща.
        - Максим, я что-то не поняла. Они что, ничего не сделали?
        - Даже тяпок не испачкали.
        - Вот суки!- Женщина развернулась и пошла в кухню.
        Они сидели за столом. Макс ел отбивную, фаршированную грибами. Проголодался за целый день - кроме заварного пирожного, во рту ничего не было. Съев последний кусок, глянул на сковороду. Добавки попросить постеснялся (ввиду сложившихся обстоятельств). Анжела улыбнулась, заметив его неловкость.
        - Съешь еще, Отелло.- Взяла его тарелку и положила еще две отбивные.
        Нина Федоровна сидела молча, теребила в руках салфетку и наблюдала за этим действом.
        - Мама, ну успокойся. Ну, обманули. Главное - все живы и здоровы.- Анжела обняла мать за плечо.
        - Тысяча рублей. Тысяча,- проговорила Нина Федоровна.
        Максим сначала подумал, что ему послышалось. Тысяча рублей за прополку трех соток в регионе, где средняя зарплата меньше, чем общепринятый минимальный оклад? Он поперхнулся. Прокашлявшись, спросил:
        - Тысячу?- Получил утвердительный ответ.- Щедрая вы женщина, Нина Федоровна.
        Сказал - и продолжил трапезу. Отрезал кусок и положил в рот. Медленно прожевал. Потом проглотил. А внутри клокотало. Внутри был ураган.

«Тысячу рублей! Тысячу! Да знай я об этом, я б там и остался. Они б у меня посадили, пропололи и собрали урожай за день! И все это за тысячу рублей!»
        - Это и все, что ты можешь сказать?- не унималась щедрая теща.
        Макс перестал жевать.
        - Деньги им на похороны,- тихо сказал он, не выказав внутренней агрессии. Сказал и забыл.

* * *

«Сука! Какая же ты сука!»
        Андрюха Ткаченко вывалился из покосившегося сортира и, застегивая ширинку, засеменил к дому. Он матерился, то и дело натыкаясь в темноте на какие-то препятствия, но не это так раздосадовало мужчину. Просто он решил справить малую нужду, мать ее! Поссать! А оно ни в какую. Вот Андрюха и закрылся в сортире, чтобы разглядеть, в чем загвоздка. Разглядел, бля! Его пенис даже во время эрекции не имел таких размеров. Опухший, он был похож на переваренную сардельку.

«Трипак! Чертова шлюха заразила меня долбаным трипаком!»
        Если до того, как он вошел в покосившуюся коробку туалета, у него и были колебания по поводу заразы, притаившейся у него в штанах, то, когда он начал мочиться, никаких сомнений уже не оставалось. Трипак! Андрюха почувствовал сильную резь. Ему показалось, что кто-то воткнул ему в мочеиспускательный канал раскаленный гвоздь. Но по мере убывания горячей струи гвоздь остывал, вызывая нестерпимый зуд как внутри члена, так и снаружи.

«Сука!»
        Трихомоноз или гонорея, сифилис или СПИД - один хер. Для Андрюхи все болезни, занесенные от баб (что все венерические заболевания от баб, он не сомневался), были трипаком.

«Наградила, сука! Но когда?! Неужели по пьянке пригрелся? Сука! Ну, я тебе сейчас устрою! Ты у меня на карачках ползать будешь! Ты меня умолять будешь!»
        С этими словами Андрюха влетел в дом. Женщина сидела у стола, подперев голову рукой. Когда дверь ударилась о стену, Тамарка подняла мутный взгляд, вздохнула и вновь опустила. Старенький кассетник «Весна» надрывался голосом Аллегровой. «Все мы, бабы, стервы»,- тянул магнитофон. Ему первому и досталось. Разъяренный Андрюха смахнул «Весну» с трехногого табурета. Аппарат упал на пол и замолчал. Женщина встрепенулась, оживилась, почувствовав, что вот он, тот шанс, доказать этим козлам-мужикам, что бабы на самом деле стервы. И, не дав раскрыть рот Андрюхе, заорала:
        - Ах ты, мудак! У тебя что, повылазило?! Или ты мозги высрал?!
        Мужчина, поняв, что не сможет сказать и слова, пока трещотка жены в действии, подошел ближе и со всего размаха ударил кулаком в лицо женщины. Тамарка упала. Матрас с желтыми разводами смягчил падение. Кровь наполнила рот. Она хотела что-то сказать, но не смогла.
        Андрюха подошел к ней и спустил штаны.
        - Вот, посмотри!
        Женщина отодвинулась к стене, сплюнула кровь.
        - Что ты мне здесь своим хером тычешь?
        - Сука! Это ты меня наградила!- захлебываясь яростью, заорал Андрей.
        - Ты что, дурак?! Мы с тобой уже полгода не спим даже на одном матрасе.- Тамара сплюнула.
        - Ты мне, тварина, зубы не заговаривай!- Андрюха ударил жену еще раз.
        Он бил и бил, пока женщина не потеряла сознание. Подтянул свалившиеся штаны и пошел к столу. Налил водки, выпил и посмотрел на Тамару - она не шевелилась.

«Ничего, оклемается. Я ей, сучке, еще поддам. Не спали мы с ней рядом! Я тебе покажу - не спали!»
        Он взял из жестяной банки, служащей пепельницей, окурок и подкурил. Андрюху клонило в сон. Устал. Затянувшись в последний раз, он откинул окурок в сторону пепельницы. Бычок ударился о край консервной банки и упал на тряпку. Андрюха лег рядом с неверной женой и через мгновение захрапел.
        Тряпка на столе начала тлеть.
        Тамарка очнулась от едкого дыма. Рядом лежал Андрей с проломленной головой. Кругом дым, из которого вырывались языки пламени. Она попробовала подняться, но не смогла. Балка, которая разбила голову ее мужу, придавила и Тамарку. Вдруг она увидела, что в огне стоит человек.
        - Помогите!- прохрипела Тамара.
        Человек приблизился. И перед тем как дым скрыл лицо молодого мужчины, Тамара поняла, кто это. Это был зять Нинки. Нины Федоровны.

«Не надо было нам их обманывать».
        - Прости-и…- Последний вопль Тамары Ткаченко заглушил грохот обвалившейся крыши.

* * *
        Максим очень любил бабушкины пирожки, поэтому хотел успеть к ужину вовремя. Бабушка всегда пекла пирожки с двумя видами начинки - яичной и капустной. Максиму больше нравились с капустой. И когда они были еще горячими, он с легкостью находил свои любимые по запаху.
        Уже с порога он заметил: что-то не так. Родителей не было видно. Может, уехали в город, а может…

«Они меня бросили!»
        Но испуг стать забытым родителями сменился новым чувством, близким к паническому ужасу. Максим испытал подобное только однажды, когда они с мамой были на похоронах: ему все время казалось, что мертвец следит за ним из гроба. Бабушка была жива, но следила за ним не хуже, чем тот мертвец. Она стояла у русской печи и, улыбаясь, смотрела на него. Мальчик замер, не решаясь войти в кухню. Несмотря на то что печь была растоплена, пирожками в доме даже и не пахло.
        - Максим, внучок, иди ко мне.- Бабушка расставила руки, призывая внука обняться.
        На мгновение Максиму показалось, что у женщины не руки, а когтистые лапы хищной птицы.
        - Ну, иди же, Максик.
        Нет, руки как руки. Максиму стало стыдно за плохие мысли о бабушке. Он мотнул головой, отгоняя плохие мысли, и пошел к бабуле. Но одна уж совсем нехорошая мысль не ушла, она засела глубоко в сознании. Мальчик подумал, что бабушка своими пирожками заманила его в ловушку и теперь хочет убить. Да нет же! Они обнялись, Максим уткнулся лицом в цветастый передник. От фартука пахло выпечкой, вареными яйцами и жареной капустой. Был еще какой-то запах, едва уловимый, но Максим не смог понять, что это так пахнет.
        - Бабуль, а где пирожки?- Мальчик поднял голову и посмотрел бабушке в глаза. Она отвернулась.
        - В печи,- ответила она.- А хочешь достать их сам?
        - Конечно, бабуля!- воскликнул Максим и подбежал к полукруглому зеву.- А как?
        - Очень просто, встань на табуретку и залезь на припечек…
        Несмотря на то что рядом стояла его родная бабушка, происходящее напомнило Максиму одну сказку, где Баба Яга уговаривает сесть детей на лопату. Он посмотрел на бабулю и остолбенел. Она и была той самой Бабой Ягой. Горб на спине чудовища торчал так, словно кто-то еще украдкой поглядывал на Максима из-за головы старухи. Колдунья была замотана в лохмотья, из-под сбившегося набок платка торчали жесткие седые волосы, крючковатый нос свисал над ухмыляющимся ртом.
        - Лезь!- приказала ведьма, схватила своими когтистыми лапами мальчика и запихнула в чело.
        Жар. Невыносимый жар окутал все тело, но паники не было. Ее не было, даже когда вспыхнули волосы. И тут Максим понял, чем еще пахло от бабушкиного фартука. Горелым мясом. Мальчик открыл рот (теперь стало горячо и внутри) и закричал…

…Макс проснулся. Встал и прошел в кухню. Не включая света, попил воды и подошел к окну. Запах горелого мяса был едва уловим, а горький привкус гари пропал совсем. Странный сон. Будто его хотели сжечь? На костре? Он не мог вспомнить. Но Макс все чувствовал. Как бы это ни странно звучало, он чувствовал жар пламени и запах дыма. Максим потрогал кожу на руке. Боль, слабая, будто он обгорел на солнце. Чушь какая-то! Не могут сны быть такими реалистичными.
        Максим пошел в ванную и умылся. Липкое чувство чего-то ужасного обволокло все его тело. Чувство чего-то, что совершил он. Он сам!

* * *
        - А я тебе говорю, это все он!- сказал Станислав Владимирович. Елена Аркадьевна села на стул у плиты и заплакала.
        - Тише, он тебя услышит. Как может девятилетний мальчик уби…- женщина осеклась.- Заставить кошку утопить котят?!
        - Не знаю! Не знаю! Именно поэтому мне страшно.- Мужчина сделал паузу.- Я боюсь находиться с ним в одной комнате…- Станислав Владимирович шептал: - В одном доме…
        Елена почувствовала страх. И причина этому - не только резкий переход мужа с истерического крика на шепот. Она вспомнила тяжелый взгляд сына. Совсем недетский взгляд. Елена оглянулась. Кроме нее и Станислава, в кухне никого не было. Мать пошла к соседке, а Максима уложили спать.
        - Мне кажется,- снова шепотом произнес Станислав Владимирович,- и эти мальчишки - его рук дело.
        Неделю назад пропали три мальчика. Вчера их нашли в лесу. Растерзанных.

«Что-то происходит с нашим малышом. Вместо того чтобы помочь ему, мы отстранились от него. Сидим на кухне и шепчемся. Мы боимся собственного сына»,- подумала Елена Аркадьевна.
        - Я боюсь собственного сына,- произнес Станислав, будто прочитал мысли жены, и посмотрел на дверь.- Мне все время кажется, что он за нами наблюдает. Он все слышит.
        Елена заплакала.
        - Стасик, что же нам делать?
        - Не знаю. Может, давай пока оставим его здесь?
        Елена подняла мокрые от слез глаза на мужа.
        - Но он же наш сын…
        - Да, да, черт возьми! Единственное, что мы знаем, так это то, что он наш сын. Что с ним такое?! Мне иногда кажется, что он может испепелить меня взглядом! Понимаешь? Он может нас убить! Убить! Не знаю как, но он может.
        - Что ты заладил - знаю, не знаю? Надо как-то ему помочь.
        - Кто бы нам помог…
        - Нам надо отвезти его к врачу,- утерев слезы, твердо сказала Елена Аркадьевна.
        - К какому врачу? К педиатру? К психиатру? К какому?!
        Женщина снова заплакала. Станислав подошел к жене, встал на колено и взял ее за плечи.
        - Леночка, давай сегодня поедем в город, а завтра с утра двинем в поликлинику и найдем какого-нибудь врача для Максика. Но только сейчас давай оставим его здесь. Он неплохо ладит с бабулей, а?
        Елена, вздохнув, кивнула.
        - Только маму дождемся и поедем.

* * *
        Максим вышел из подъезда, поежился и пошел к остановке. Через десять минут он сидел в полумраке автобуса. На улице уже рассвело, но в забитые фанерой окна старенького «пазика» солнечные лучи не попадали. Хорошо хоть лобовое стекло было прозрачным. Другого ожидать и не приходилось. Предприятие доживало последние дни. Рабочий транспорт - без окон, без дверей. Инструмент, перемотанный липнущей к рукам изолентой. Ну и, конечно же, заработная плата не намного больше, чем минимальная по стране. Поэтому транспорт и люди дохаживали свое на этом предприятии, не заботясь о внешнем виде.
        Четыре рваных динамика выкрикивали «Черные глаза». Максим сел у окна, уперся головой в фанеру и закрыл глаза. Из-за кошмара ночью не удалось поспать. Ночной кошмар? А был ли он вообще? Макс ничего не помнил. По крайней мере, визуальных ощущений как и не было. А вот чувства обоняния и осязания были на высоте. Макс даже подумал, что уснул с зажженной сигаретой. Потом опомнился - он не курил уже полгода.

«Что это? Предвестие беды? Опухоль мозга? Или разыгравшееся воображение? Конечно, последнее здесь ни при чем. Но уж лучше свалить все на фантазию, чем осознать, что твой мозг пожирается какой-то опухолью».
        Какое-то ощущение (дежавю?), что он уже чувствовал что-то подобное. Детство? Да, возможно. Когда-то в далеком детстве он ощущал то же самое.
        В детстве… Макс открыл глаза. Воспоминания нахлынули на парня.
        Что он тогда почувствовал? Что?!

* * *
        Пожилая женщина следила за удаляющимися габаритными огнями автомобиля зятя. Когда они скрылись из вида, Антонина Львовна закрыла за собой калитку и пошла к дому.
        У него есть Сила. У Максика есть эта проклятая Сила. Такая же, как и у его прадеда, ее отца. Она-то и сгубила молодого мужчину. Он умер в возрасте тридцати шести лет. Тринадцатилетняя Тоня сидела возле него в ту ночь. Отец выглядел жутко, будто мумия. Ей казалось, что он уже умер; но что-то страшное, поселившееся в нем, еще заставляло его двигаться. Перед тем как умереть, он проскрипел:
        - От отца к сыну…
        Теперь Антонина Львовна знала, что хотел сказать отец. Сила передавалась по мужской линии. Ее внук - первый после Льва мужчина в их семье. Первый и…

«Я не смогу. Он же мой внук. Моя кровинушка. Не смогу».
        Женщина вошла в дом. Сегодня все закончится.
        Мальчик сидел на диване и смотрел телевизор.
        - Максик, а я думала, что ты спишь.
        - Бабуля, они уехали?- Ребенок даже не повернулся к бабушке.
        - Да. Они завтра приедут за тобой…
        - Но они даже не попрощались!- Максим встал и посмотрел на женщину. Глаза наполнились слезами.
        - Ну, ты чего, Максик?- Антонина Львовна обняла мальчика.- Мы думали, ты спишь.
        Мальчик всхлипнул и уткнулся в бабушкин живот.

«Я не смогу!»
        - Ну, успокойся и ложись спать.- Антонина Львовна отстранила мальчика и улыбнулась.
        Малыш вытер слезы и тоже улыбнулся.
        Антонина Львовна стирала. Она опускала руки в белую шапку пены, вздыбившейся над зеленым эмалированным тазом. Перетирала там что-то, поднимала из воды руки и снова опускала. Потрескивали дрова. В доме стало прохладно, поэтому пришлось разжечь печь.

«Сейчас мальчик уснет, и я задушу его. Положу ему на лицо подушку и…»
        - Бабуля, я не могу уснуть,- услышала она за спиной и шумно выдохнула. Максим подошел к бабушке и дернул ее за закатанный рукав.- Бабуль, почитай мне, а?

«Я не смогу!»

«Сейчас!»

«Не смогу!»

«Сегодня!»
        Антонина Львовна резко развернулась, схватила внука за голову и притянула к белой пене. Мальчик почти не сопротивлялся. Он скорее рефлекторно схватился за края таза, но женщина надавила сильнее, и лицо внука погрузилось в пену, а затем и в воду. Максим понял, что с ним не шутят. Поднатужился и вырвался из грязной воды.
        - Ныыыхаа!
        Женщина надавила сильнее, и мальчик не смог больше сопротивляться. Вода в тазу словно возмущалась такому наглому вторжению. Антонина Львовна давила на затылок мальчика до тех пор, пока тот не затих. Потом она отпустила ребенка. Тело мальчика упало и увлекло за собой таз. Посудина с грохотом ударилась о пол.
        Антонина Львовна отошла к печи и села на залавок. Посмотрела на руки, на бездыханное тело внука и зарыдала…
        - Кхе-кхе-кхе.
        Женщина подняла мокрый взгляд. Мальчик был жив. Он сидел в луже и смотрел на бабушку. Два мыльных пузыря, свисающих из носа, соединились в один шар и лопнули. Женщина вздрогнула.

«Он убьет меня!- Это было первое, что пришло ей в голову.- Теперь он убьет меня наверняка».

«Встань!»
        Жесткий взгляд мальчика пугал. Будто два стальных шипа впивались в нее. Две дорожки соплей под носом вызывали отвращение. Максим сидел молча. Он наблюдал.
        Женщина встала.

«Иди!»
        Антонина Львовна повернулась и направилась к лицевой стороне печи. Остановилась у закрытого зева. Она словно прислушивалась, ждала приказа для дальнейших действий. Потом открыла горнило. Посмотрела на внука, будто спрашивая разрешения.

«Лезь!»
        Женщина влезла на припечек, еще раз оглянулась.

«Ложись!»
        На четвереньках прошла в чело и легла лицом на пламя.

* * *
        Максим вскочил с места и побежал по проходу в сторону водителя.
        - Останови! Останови!- захлебываясь, закричал он на ходу.
        Вкус мыльной воды понемногу проходил.
        Черт знает что! Стоило задремать, и снова какой-то сон… Будто его топили… Да не его вовсе! Ребенка! Но Максу казалось, что этот ребенок - он сам.
        Макс вышел из автобуса и глубоко вздохнул, потом сел на остановке и огляделся. Он почти доехал, поэтому махнул водителю. Дверь зашипела и закрылась. «Пазик» выплевывая клубы выхлопов, поехал в сторону блестящих на солнце теплиц.

«Что со мной происходит?!»
        Жуткие ощущения после кошмаров, которые он тут же забывал. Вкус и запах, преследующие его после просмотра этих снов. Все это могло быть составляющими одной болезни. Могло, но наверняка сказать может только доктор. Он полез в карман, достал пластинку таблеток. Витамины. Странная упаковка без названия. Сколько Максим помнил себя, столько он и глотал эти драже. То, что доктор прописал. Макс хмыкнул и надавил на упаковку. Щелчок. Пачка была пуста. Теперь Максим вспомнил, что уже дня три не принимал их. Черт! Все-таки надо зайти к дяде Славе.
        Дядя Слава был и врачом, и отцом. Крестным отцом. Макс ничего не помнил из детства. Примерно лет с десяти начинались смазанные воспоминания, будто он смотрел в запотевшее стекло. Крестный так крестный. К тому же он самый родной Максу человек. Родители Бабурина погибли, как сказал дядя Слава, в автокатастрофе.
        Максиму иногда казалось, что он видел эту аварию. Чушь, конечно. Но в голове появлялись такие четкие картинки… Макс думал, что он был там. На заднем сиденье, например. Может, его выбросило из машины? Он выжил и ничего не помнит. Ничего!

«Скоро я все вспомню. И тогда все встанет на свои места. Все».

* * *

«Что-то происходит в доме! Что-то с мамой!»
        - Стасик, нам надо вернуться.
        Станислав вопросительно посмотрел на жену.
        - У меня какое-то предчувствие,- попыталась объяснить женщина.
        - Успокойся, милая. Все нормально. Максим спал, когда мы уезжали. К тому же мы уже почти приехали.
        Он еще раз взглянул на Елену. Женщина как-то сжалась вся, напряглась, будто пружина. Пружина, готовящаяся выстрелить.

…При каждом выдохе из носа мальчика продолжали вылетать мыльные пузыри. Он сидел в луже и смотрел прямо перед собой. Максиму были видны ноги, торчащие из печи. Они не двигались. Одна тапка осталась на ноге, вторая свалилась в подпечек. Запах паленых волос сменился запахом горелого мяса.
        Вдруг мальчик выставил перед собой руки. Сжал кулачки. Со стороны его действия были похожи на игру в водителя, будто он держался за руль. Максим даже водил руками из стороны в сторону как заправский шофер. Вытянул вперед правую ногу, словно под ней была педаль, и резко вывернул руки влево…

…Пружина выстрелила. Лена схватилась за руль и резко вывернула его влево.
        - Поворачивай назад!- закричала она.
        Станислав попытался надавить тормоз, но нога не слушалась его. Мужчина даже не смог снять ее с педали газа. Машина выскочила на встречную полосу. За пару секунд до столкновения с грузовиком Станислав и Елена увидели на обочине Максима. Он помахал им рукой.
        А потом их поглотило пламя…

* * *
        С работы Максим отпросился, сославшись на плохое самочувствие. Он не врал. Макс чувствовал себя паршиво. Теперь его тошнило.
        В одиннадцать часов Бабурин стоял на остановке, на той, с которой его каждое утро забирал старый «пазик». Домой идти не хотелось. Ему сейчас не хотелось ничего. Даже жить. На какое-то мгновение он почти готов был шагнуть с крыши, прыгнуть с моста или наглотаться каких-нибудь таблеток. Но мгновение прошло, а с ним - и желание покончить с собой. Домой, только домой. Чашка горячего кофе подавит тошноту, а французская комедия улучшит настроение. Именно чашка кофе и французская комедия.
        Но кофе он так и не выпил. Минут через пять после того, как Бабурин вошел в квартиру, на пороге появилась Нина Федоровна. Женщина захлебывалась и глотала слова. Ей хотелось рассказать все и сразу.
        - Максик… Максик… представляешь…
        - Да что случилось, Нина Федоровна? Проходите, садитесь.
        Теща, не разуваясь, прошла в кухню. Макс налил ей воды. Она выпила и продолжила глотание слов.
        - Ты… их…
        - Стоп!- остановил ее Максим.- Давайте по порядку. Попейте еще водички. Давайте. Кто-то умер?- навскидку спросил он.
        - Да.
        - Хорошо.
        Женщина дернулась.
        - Извините; яо том, что мы выяснили наконец, что случилось.- Макс покраснел.
        - Умерли,- выпалила теща и замолчала, будто все и так понятно.
        - Кто?- терпеливо спросил Максим.
        - Тамарка с Андрюхой! Они сгорели! Ночью!
        - А кто это?- Максим не понимал, о ком говорит теща.
        - Максик, это же те, которые убежали с дачи.
        Максим встал и налил воды. Теперь Нина Федоровна не выглядела расстроенной. Наоборот даже. Он подал ей чашку. Она приняла и заговорила так, будто и не захлебывалась пять минут назад.
        - Помнишь, ты тогда сказал, что деньги им на похороны?
        Максим не помнил, но кивнул.
        - Видишь, как получается? Боком им мои денежки вышли.
        - Рад был помочь,- едва слышно произнес Макс.
        - Что?
        - Я говорю: вам не жалко их?
        - Кого? Тамарку-то? Конечно, жалко. Знаешь, какая она была?
        Началось… Следующие минут сорок Максиму пришлось выслушать воспоминания о молодости тещеньки и былой красоте и порядочности Тамарки.

* * *
        Выпроводив тещу, Максим все-таки решил добраться до видеомагнитофона и французских кинокомедий с его любимым Луи де Фюнесом. Он прошел в гостиную и включил телевизор. По первому каналу шли новости. Он мельком взглянул на экран. Снова террористы захватили какое-то здание. Максим не расслышал, где это произошло, но ему была неприятна эта тема. И снова он будто заглянул в запотевшее стекло. Детство… Пока он размышлял о малоизученном эффекте дежавю, на экране сменились декорации. За полукруглым столом сидели двое мужчин.
        - Я понимаю, что, возможно, отсюда - из студии - мы мало чем сможем помочь людям, оказавшимся в заложниках. Но… Как психолог, что бы вы могли сказать нашим зрителям?
        - Ну, в первую очередь я хотел бы напомнить, что заложник - это человек…- Психолог взял стакан с водой и сделал глоток.

«Да ну! Неужели человек?» - мысленно измывался Максим над болтунами. Его раздражали такие люди - сейчас он пытается найти компромисс между террористами и заложниками, а завтра становится правозащитником и защищает права бандитов и убийц.
        - Это человек, оказавшийся во власти террористов. И поэтому его личная безопасность зависит от поведения во время захвата и после него. В момент захвата террористы действуют бесцеремонно, даже жестоко.

«Вот те раз! А я-то грешным делом подумал, что они с букетом роз и с улыбкой на небритой морде приходят!»
        - Некоторых людей в подобном положении охватывает приступ клаустрофобии. Необходимо стойко перенести все неудобства, помня, что ситуация эта временная.- Человек замолчал и сложил перед собой руки, одна на другую.

«Тебя бы, сука, запихнуть в такую временную ситуацию!»
        Диктор подождал еще немного и, поняв, что психолог высказался, произнес:
        - Ну что ж, это была весьма полезная информация, а мы будем держать вас в курсе. Оставайтесь на Первом.
        Макс забыл, что собирался сделать. Он отстраненно смотрел куда-то за телевизор. Максим относился к таким происшествиям очень чутко. Бомбардировка Югославии, разрушение башен-близнецов в США, захват детей в Беслане, даже казнь Саддама Хусейна оставили в душе черный отпечаток. И все по причине жизненной несправедливости. Конечно, по его мнению.
        Странные мутные воспоминания из детства не дали глубоко осмыслить чудовищность конфликта заложников и террористов…

* * *
        Максим подошел к стенке, посмотрел на полку. Видеокассеты стояли на верхней. Макс потянулся за «Приключениями раввина Якова», но передумал. Злость после просмотра
«Новостей» еще не ушла - не до комедии. Рука замерла напротив полки с книгами. Синяя глянцевая обложка будто подмигнула ему в лучах солнца. Максим взял ее и открыл. Прочел наугад:

«Мы очень рады, что вы держите в руках нашу книгу. Купили ли вы ее или только собираетесь купить, не важно. Мы надеемся, что, прочитав ее, вы разберетесь в себе и уже не будете воспринимать этот мир в общепринятом ракурсе. Дочитав книгу до конца, вы найдете собственный путь реализации своего потенциала».
        Максим перевернул лист и наткнулся на высказывание Блеза Паскаля:

«Доводы, до которых человек додумывается сам, обычно убеждают его больше, нежели те, которые пришли в голову другим».
        Он вспомнил, откуда эта книга. Но это уже было не важно. Книга действительно хороша, написана живым языком, легко воспринимается.
        Максим сел на диван и стал читать. За этим занятием он просидел до темноты. Включил торшер у дивана и продолжил чтение. В 22.37 он захлопнул книгу и уставился на обложку. Человек, закинув голову назад, держал в руках стеклянный шар. Из этого шара бил луч - вверх, в завихрения Вселенной. На мгновение ему показалось, что на обложке он сам. Нет, усталость от почти десятичасового чтения и тусклый свет торшера преломили изображение, вот он и увидел в старике (только теперь он понял, что человек с шаром - старик) себя.
        Он аккуратно отложил книгу и встал. Прошелся от окна до двери и обратно. Было о чем подумать. Многие вещи становились понятными после прочтения этой книги. Даже эти сгоревшие бичи - Тамарка и Андрюха - были звеньями одной цепи.

«Если верить теще, я проклял их и забыл. Действительно забыл. Проклятье сработало. Совпадение? Может - да, может - нет. Надо искать доводы. А доводы, до которых человек додумывается сам, убеждают куда сильнее. Точно подмечено».
        Максим взглянул на часы. 22.45. На улице темно, а штору он так и не задернул. Подойдя к окну, Макс вдруг понял, что он в квартире один. Анжела должна была вернуться еще в семь. За чтением он потерял ход времени. А может, просто не услышал, когда жена звонила на сотовый?
        Максим посмотрел на журнальный столик - телефона нет. Пошел на кухню. Трубка лежала на столе у хлебницы. Макс проверил входящие и пропущенные. Нет, Анжелы среди них не было.
        Теще звонить не стал. Начал с подруг. Вера Михайловна ответила не сразу. Раза три Максим набирал ей, на четвертый женщина перезвонила сама.
        - Максим? Чего тебе?
        - Вера Михайловна…- Максим не мог ее называть просто по имени - она им почти в матери годилась, но и говорить ей «вы» он тоже не мог.- Ты Анжелу не видела?
        - Нет. Она после работы домой пошла, а я - на свидание. Когда найдешь Анжелу, скажи ей, чтобы мне перезвонила.

«Невеста, блин».
        Макс набрал Лесю. Не хотелось, но надо. Не хотелось давать ей надежду. Леся была одноклассницей Максима. Она с пятого класса бегала за ним. Макс не замечал этого - сначала ввиду малого возраста, а потом… Потом он влюбился в Анжелу. Ему иногда казалось, что Леся и дружила с Анжелой, только чтобы быть ближе к нему. Ерунда, конечно, но он старался избегать встреч и разговоров с ней. Сейчас надо.
        - Леся, привет. Ты Анжелу не видела?- быстро, не дав опомниться собеседнице, проговорил Максим.
        - Привет. Днем только. После работы она пошла домой.
        Они по-писаному говорят, что ли?
        - Ладно, спасибо.
        - Максим, постой. Мы могли бы… Ну, как-нибудь… Я не говорю сейчас… Могли бы поужинать… вдвоем?
        Макса удивила внезапная откровенность Леси. В такое русло их разговор заходил впервые. Обычно он был по-деловому сух: привет, как дела, пока…

«Может, я ей просто впервые звоню? Позвони я ей год назад, она бы мне и тогда предложила поужинать. Может быть».
        Выяснять причину словоохотливости у бывшей одноклассницы не хотелось, и обижать ее тоже незачем.
        - Как-нибудь,- просто повторив за Лесей, произнес Макс и нажал отбой. Эх, Леся, Леся…
        Надо звонить теще. Что делать? Больше Анжеле идти некуда.
        - Алло, Нина Федоровна?.. Алексей Ильич!- В трубке грохнуло, больно резанув слух.
        Что это с ним? Максима удивило поведение тестя. Всегда приветливый рубаха-парень куда-то делся.
        - Алло?!
        Тишина. Тесть, скорее всего, бросил трубку на тумбочку и пошел звать жену.
        - Да.
        Голос Анжелы заставил Макса дернуться.
        - Анжела?
        - Да, Максим.
        - Уже полдвенадцатого. Ты домой собираешься?- Порыв отчитать ее за то, что она его не предупредила, куда-то делся.
        - Нет. По крайней мере, не сегодня.- По ее голосу было слышно, что она плакала.
        - Что случилось?- тихо спросил Максим.
        - Максим, я не хочу сегодня говорить об этом.
        - Анжелочка, что случилось?
        - Ты мне изменил, Макс.
        Максим ошарашенно смотрел на входную дверь. Его будто по лицу ударили. Он услышал возню на другом конце провода.
        - Ублюдок, не звони сюда больше!- выкрикнул тесть, и в трубке раздался длинный гудок.

* * *
        Макс лег спать около трех ночи. Проворочавшись до семи, встал. Набрал номер начальника, взял еще один день отгула. Пригодились те зимние дни, когда его просили выйти в выходные. Немного поломавшись, еще сонный, инженер решил пойти на уступки.
        Анжела ходила на работу к восьми. Максим собирался встретить ее у магазина и выяснить, с кем он все-таки изменил. Насчет этого, конечно, у Макса были соображения. Элла. Кроме полезной книжицы, от нее и эти сплетни.

«Но я ведь с ней не спал! А могла ведь такого наболтать…»
        А может, и не она? Эллу и Макса видели как минимум еще два человека: Игорь и Пашка. Кто угодно из них (или все сразу) мог такого нашептать Анжеле, что она с удовольствием убила бы его, будь она с гонором.

«На хрена я поперся к Элке? Хотя, если б не «левый ход», я, может, никогда и не узнал бы о существовании этой книги».
        Максим вышел из дома в 7.30. До универсама «Семья» на улице Гагарина ходу минут пятнадцать, а рабочий день в магазине начинался с 9.00. Так что он надеялся поговорить с женой до открытия. Чем ближе Макс подходил к двухэтажному зданию, с недавних времен называющемуся торговым центром, тем больше понимал, что без сплетен Веры Михайловны здесь не обошлось - остра дама на язычок. И чего не было, приплетет. Да так красочно, будто у кровати сидела и видела все - от раздевания до потных содроганий. Максим даже представил ее пухлое, вечно улыбающееся лицо. Но откуда она могла узнать хоть что-нибудь? Все от тех же персонажей - от Эллы, Пашки или Игоря.
        Анжела может и не сказать, откуда у нее эта информация, но Макс решил после разговора с женой заглянуть к всезнающей Вере Михайловне. Она наверняка согласится помочь ему.
        Максим поднялся на второй этаж. Торговый центр работал с семи утра, поэтому его никто не остановил. Для кого он открывался так рано, Максу всегда было непонятно. При входе в магазин «Семья» охранник наотрез отказался впускать раннего посетителя. Но Максим даже и не пытался. Он посмотрел на часы. Без десяти. Она пунктуальна - будет ровно в восемь.
        Анжела вошла в восемь ноль семь. Налицо переживания. Точнее, на лице. Несмотря на макияж, Макс разглядел, что Анжела тоже плохо спала ночью.
        - Привет.- Макс пошел навстречу жене.
        - Максим? А ты почему не на работе?
        - У нас остался один нерешенный вопрос.
        Они прошли в кабинет управляющего. Анжела, не снимая куртки, села в кресло у входа. Максим прошел к столу и сел на вращающийся стул.
        - Я не хотела идти на работу. Впервые в жизни.
        Максим молчал. Он ждал - Анжела расскажет все сама.
        - Вера Михайловна мне сказала, что ты ночевал у Элки. В ту ночь, после вечеринки. - Анжела подняла голову и посмотрела на мужа.
        - Я так и знал, что без этого покемона в очках не обошлось.
        - Это все, что ты можешь сказать?!
        - Анжела, а что ты от меня ждешь? Что я сейчас должен сказать: да, любимая, я переспал с Элкой?
        - Ну почему ты никогда не признаешь свои ошибки?..
        - Почему? Может быть, потому, что я их не совершаю. А еще потому… Да потому же, почему и ты веришь любому слову Веры Покемоновны. Да, в ту ночь мы были у Элки. Заметь, я сказал: мы. Я не имел в виду себя и Эллу. Вернее, не только себя и Эллу. Там был этот злобный хорек и еще какой-то педик. Но это, наверное, уже секрет хорька Игоря.
        Тишина. Анжела смотрела в глаза Максиму. Выносила вердикт. Нет, он не ждал от нее, что она скажет: фух, Максик, прямо гора с плеч - ты все объяснил, теперь мне все ясно. Нет, этого при всем желании не будет. Но все-таки на слабую оттепель он надеялся.
        - Ну, хорошо. Даже если все так, как ты говоришь, я не пойму - зачем ты к ней поперся?

«Хороший вопрос. А ответа нет. Ну, давай, Макс, объясни супруге, какого хера тебя понесло к смазливой девке. Лучше молчать - может, так еще удастся спасти брак».
        - Ладно, можешь не отвечать…

«Спасибо, милая!»
        - Хотел насолить мне. Надо признать, тебе это удалось. Если бы вчера я пришла домой, я бы тебя убила.
        Максим встал и подошел к ней. Опустился на колено и взял Анжелу за руку.
        - Прощен?
        Одна из плохих его черт. Макс никогда не просил прощения. Он считал, что, задав подобный вопрос… Вообще-то это был не вопрос. Это было утверждение.
        - Максим, я тебя очень люблю, но если еще что-нибудь подобное случится…
        - Ты меня убьешь?
        - Нет, Максик.- Анжела вытерла слезы.- Просто ты меня больше не увидишь.
        Вот те раз!
        - Я тебе обещаю, что такого больше не повторится. Прощен?
        - Прощен.- Женщина попыталась улыбнуться. Макс поцеловал ее в соленые от слез губы.
        - Я тебя жду вечером дома?
        - Ага.
        Вдруг дверь открылась, и в проем заглянула всезнающая Покемониха. Заглянула и снова исчезла за дверью.
        - Вера, тебе чего?- Анжела привстала и снова села.
        - Пришла забрать мой труп,- зло произнес Максим.
        - Зачем ты так? Она ведь хорошая.
        - Из-за таких хороших семьи распадаются…
        - Ну, знаешь ли, дыма без огня не бывает.
        - Стоп. Все, разговор закончен. А то мы с тобой так и до развода договоримся. Все, любимая, я жду тебя дома.- Он поцеловал ее, она ответила на поцелуй, легко толкнула мужа и улыбнулась:
        - Ну, все, иди.
        Максим встал и пошел к двери.
        - Я тебя тоже очень люблю.- И вышел.
        Глава 4
        Он закрыл за собой дверь и тут же направился в дальний конец магазина, к комнате отдыха. Проходя мимо охранника, подумал, что сейчас его путешествие на этом и закончится. Но мужчина лет пятидесяти в черной лоснящейся форме только зевнул и снова уставился прямо перед собой.
        В комнате отдыха Веры Михайловны не было. Продавцы и кассиры разделились на небольшие группки и обсуждали злободневные проблемы. А может, и Макса с Эллой. Будто в подтверждение его догадки, большинство из собравшихся замолчали. Макс прошел мимо холодильников, к двери курилки. Помещение заполнял табачный дым - вытяжка не справлялась. За деревянным столом с большим количеством пепельниц сидели хорошо знакомые лица: Элла, хорек Игорь, Леся, Лариса и, конечно же, Вера Михайловна.
        - Здравствуй, Максим,- произнесла Элла.
        Макс коротко кивнул. Некоторое сомнение закралось в его сознание.

«Нет,- тут же среагировал он.- Если бы что-то было, я бы не забыл».
        Все начали выходить. Первым выбежал Игорь. Леся просто кивнула и вышла из курилки. Вера не пошевелилась, даже курить перестала. Пепел с сигареты упал на стол, но она не заметила, безотрывно глядя на Максима сквозь толстые линзы очков.
        Макс сел во главе стола, тем самым преградив путь к отступлению, да и войти тоже никто не мог.
        - Ну, и как свидание, Вера Михайловна?
        Когда он вышел из уже проветренного помещения курилки, удовлетворение не пришло. Если бы сейчас побелевшая, напуганная женщина попросила прощения, Макс разразился бы бранью. Ярость не ушла. Она перестала быть такой острой, колющей при каждом движении. Высказав женщине, что он думает о таких сердобольных, как она, Макс притупил злобу.
        Вера и ее любовь к сплетням вылетели из головы Макса, когда он вошел в собственный подъезд. Он думал только о том, что приготовит на ужин.

* * *

«Может, и впрямь я лишнего сболтнула? Я ж ведь со слов Элки! Ну, зачем, зачем я только рассказала все Анжеле?! Поганый мой язык…»
        Вера очень испугалась, когда Макс вошел в курилку. Очень. Но все это несравнимо с тем, что она почувствовала, когда он начал говорить. Жуткое ощущение. А глаза? Его дьявольские глаза… Вера чувствовала себя лягушкой под гипнозом питона.
        Как только Максим вышел, оцепенение прошло, но Вера Михайловна не решалась встать. Она закурила новую сигарету. Затянулась. Нет, курить она не хотела. Она ничего не хотела.
        Вдруг ею овладело какое-то странное чувство, будто ее поместили в вакуум, при этом она могла дышать и двигаться. Конечно, она не знала, что такое быть в вакууме, но примерно представила, что чувствуют насекомые в банке. Она вроде бы видела мир вокруг себя - и в то же время была отгорожена от него. Странная тишина. Вера подняла голову. Винт на вытяжке продолжал крутиться, но не издавал ни звука. За дверью, в комнате отдыха тоже было тихо. Люди могли разойтись по рабочим местам. Но вентилятор…
        Вера Михайловна встала и медленно пошла к выходу.

«Может, я забыла вынуть ватные тампоны из ушей?»
        Она засунула палец сначала в одно ухо, затем в другое. Нет. Тем более чем-то же она слушала Максима. Лучше бы слух отказал тогда…
        Вера Михайловна медленно вышла из курилки. Люди никуда не ушли. Женщина смотрела на них и ничего не понимала. Происходящее можно было сравнить разве что с просмотром телепередачи без звука.

«Это меня Бог наказал».
        Ей хотелось закричать. Она попыталась что-нибудь сказать, но не смогла произнести ни слова.
        Вера подошла к кулеру, взяла пластиковый стакан из кармашка сбоку аппарата, трясущейся рукой поднесла к крану с холодной водой. Вдавила стакан. Вода не полилась. Вера Михайловна взялась другой рукой за блестящий корпус и надавила еще раз. Треск и вспышка. Будто в комнате отдыха разразилась гроза. Женщину отбросило к холодильнику. Слух вернулся, но Вере было уже не до этого. Странная вибрация отдавалась в руках. Перед тем как еще одна вспышка лишила ее чувств, Вера Михайловна увидела Максима. Очки улетели куда-то, поэтому окружающий мир предстал перед ней смазанным. А вот Макс, вынырнувший перед ней из толпы, был четким. Она такие четкие силуэты не видела, даже когда ее зрение было стопроцентным. Максим поднял указательный палец и приложил к своим тонким губам.
        - Прости,- успела прошептать Вера Михайловна.

* * *
        Решено. Рулеты из свинины, ветчины и шалфея будут удачным дополнением к хорошему вину. Или наоборот. На десерт Макс решил сделать чизкейк с малиной. Под иностранным названием скрывался обычный творожник с печеньем и малиной.

«Что, Максим, признаешь себя виноватым?» - задал вопрос Максим-плохой.
        Есть немного. Во-первых, даже заехать по нахальной роже хозяина банкета - это уже какая-никакая вина. Макс, протрезвев, думал, что Анжелу могут уволить. Во-вторых, какого черта его понесло к этой Элле? Этой кошке… Да она любого уговорит, тем более пьяного оскорбленного мужа.

«Приговор: виновен! Так что давай, Максик, готовь. Чизкейк - это самое маленькое, что ты можешь сделать. Смотри, как бы не пришлось до конца дней своих готовить эти самые творожники и рулетики из свинины».
        Он взял миксер, положил в чашу творог, сметану и яйца, воткнул венчики в творожную массу и нажал кнопку. Странное ощущение. Вибрация. Помимо той, что производил миксер, Макс почувствовал какую-то дрожь в руках. Точно. Будто его ударило током. Несильно. Он хорошо помнил это состояние. Но то, что он почувствовал сейчас, мало походило на удар током. Скорее на слабую утечку - так бывает, когда металлические части электрооборудования слабо заземлены.
        Он выключил миксер, осмотрел его и провод. Не найдя никаких повреждений, продолжил смешивать творожную массу.

* * *
        Анжела умылась, подвела глаза и губы. После разговора с мужем стало немного легче, отлегло от сердца. Но осадок все-таки остался. Ну, ничего, праздничный ужин (а то, что Максим приготовит что-нибудь, Анжела не сомневалась) и ночь любви все загладят. А может - нет? Со временем все пройдет. Анжела была уверена: время лечит.
        В дверь постучали.
        - Да, да. Войдите.
        Дверь приоткрылась, и в кабинет просунулся букет. Прекрасный букет прекрасных роз.
        - Ну, ты даешь!- Анжела встала.
        Улыбка сменилась гримасой удивления, когда из-за роз появилось лицо Владлена Марковича. Она была уверена, что за цветами стоит Максим.
        - Здравствуй, Анжелочка.- Он протянул букет девушке.
        - Владлен Маркович, зачем?
        - Эх, Анжелочка… Да я бы миллион роз бросил к вашим ногам, но побоялся, что уборщица нас не поймет.
        Анжела улыбнулась и приняла букет.
        - Ну, Анжелочка.- Влад присел на край стола.- Что ты делаешь сегодня вечером?

«Буду пытаться сохранить семью. Что же еще?»
        Анжела промолчала. Подняла цветы к лицу и втянула сладковатый аромат.
        - На Кирова открыли новый ресторанчик, где делают неплохие суши. Там можно роскошно провести вечер.
        Она хотела сказать, что и так собирается роскошно провести вечер, только с мужем. Мужем! И тут же Анжела вспомнила субботний вечер.
        - Владлен Маркович, извините нас… моего мужа… пожалуйста.
        - Да ну, брось ты, Анжелочка. Мне даже и обижаться не на что. Я понимаю твоего мужа. Да я б за такую красавицу мир перевернул.- Выдержав паузу, Владлен сказал: - В знак примирения поужинаешь сегодня со мной?
        Анжела увидела в этом всемогущем человеке маленького мальчика. У него был такой вид, будто он просил то, чего у него никогда не было. И если ему сейчас это не дадут, он просто умрет от горя.
        - Владлен Маркович…
        - Анжелочка, мы же еще в субботу договорились. Просто Влад.
        - Влад… лен… Сегодня, вправду, не получится. У меня заболела мама…

«Зачем я соврала? Я ведь замужем и могла бы сказать, что дома меня ждет муж…»
        - Ну, я надеюсь, мама поправится.- Влад встал и пошел к двери. И уже оттуда произнес: - Завтра в шесть вечера, я заеду за тобой.- Улыбнулся.- И никаких отговорок не приму.
        Анжела положила цветы на стол и села в кресло.

«Я солгала ему. Завтра солгу Максу. А послезавтра… Одна ложь порождает другую. В конце концов, в этом, конкретном случае пока еще никто не пострадал».

* * *
        Анжела разделила букет на три. И уже три прекрасных букета поставила в вазы. Тут ее внимание привлек шум в коридоре. Она посмотрела на часы. 9.01. Пятиминутку проводить не было никакого желания. Люди, поняв, что начальница оставила сегодня их без порции нравоучений и штрафов, расходились по рабочим местам.
        Но в шуме за дверью было нечто не то. Анжеле показалось, что кто-то плакал. Даже не плакал, а… выл, как на похоронах. Анжела вышла в коридор, все еще сжимая в руке вазу из желтого стекла. Все собрались в конце коридора, и трудиться никто не собирался.
        Анжела медленно пошла в сторону собравшихся.
        - Почему никто не работает?
        Все молчали.
        - Что случилось?- Анжела дернула за рукав Ларису.
        Девушка повернула заплаканное лицо к управляющей.
        - Веру Михайловну током убило.
        Анжела разжала руки, и ваза разбилась о кафельный пол.
        В 9.15 Анжела расхаживала по кабинету. За столом сидели Элла, Лариса, Леся и Игорь.
        - Ну почему, почему вы мне не сказали?!
        - Ты бы взяла удар на себя?- язвительно спросила Элла и усмехнулась.

«Как я ее ненавижу! Лучше тебе заткнуться, сука смазливая!»
        Элла, почувствовав какую-то угрозу во взгляде начальницы, поникла и перестала ухмыляться.
        - Нет,- спокойно ответила Анжела.- Но я не должна узнавать о том, что творится в МОЕМ магазине, последней.
        Она прошла и села за стол.
        - Свободны.- Женщина перестала быть прежней Анжелой. Чем добрее начальник, тем больше подчиненных норовят залезть ему на шею.
        Все вышли, а Леся подсела ближе.
        - Лесь, мне не до разговоров.
        - Анжел, я просто хотела узнать, что у вас с Максом случилось. Он вчера искал тебя. Да и сегодня забежал в курилку…
        - В какую курилку?
        - У нас она одна.
        Сердце Анжелы забилось сильнее. Она, стараясь не выдать волнения, спросила:
        - И что?
        - Не знаю.- Леся пожала плечами.- Мы покурили и вышли, а он остался с Верой Михайловной.
        Странное чувство, что Максим виноват в смерти Веры, притаилось где-то глубоко в душе. Чушь. Он, что ли, током ее ударил?
        - И о чем они говорили?- Во рту пересохло. Каждое слово напильником прошлось по языку и небу.
        - Анжел, я ж говорю, мы вышли. Ну, он тоже недолго там пробыл. Минут через пять ушел. А потом это случилось с Верой. Михалыч, электрик наш, сказал, что в кулере что-то замкнуло. Так что на ее месте мог быть кто угодно. Представь, я тоже хотела водички попить!
        Страшная мысль пришла в голову Анжеле. Мысль, за которую ей тут же стало стыдно. Она подумала: «Почему поганая тварь Элла не захотела в тот момент попить?»

* * *
        На часах было семь. Макс начал беспокоиться.
        А что, если она передумала? Передумала - и пошла снова к родителям. Или, что еще хуже, решила отомстить… За что? Единственной промашкой и виной Максима было то, что он пошел к Элле домой.

«Я ведь с ней не спал!»

«А кто тебе сказал, что Анжела будет с кем-нибудь спать? Может, поест, потанцует да домой пойдет».
        Максим набрал номер сотового Анжелы. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети… По-другому и быть не могло. Пошел в зал и включил телевизор. По ТНТ шло воскресное повторение «Битвы экстрасенсов». Передача Максиму нравилась, но он не верил в чистоту экспериментов. «Скорее всего,- думал он,- есть тот, кто сливает информацию чудо-людям». Он снова посмотрел на часы. 19.13. Время тянулось еле-еле.

«Почему я не экстрасенс или у меня нет сливщика инфы? Я бы узнал наверняка, что на уме у моей женушки».
        Макс почувствовал прилив злости. Может, она все-таки решила пойти к родителям? Звонить им не хотелось совсем. Максим встал и только теперь заметил, что держит в руках книгу, подаренную Эллой. Несмотря на то что он прочитал ее вчера от корки до корки, Макс практически ничего не помнил из ее содержимого. Либо из-за переживаний по поводу обвинения Анжелы, либо на самом деле что-то с памятью. Дядя Слава поэтому и снабжал его этими витаминами, как он говорил, улучшающими память. Макс не принимал их с субботы. Перед выходом из дома на эту злополучную вечеринку он хотел принять витаминку, но в упаковке не осталось ни одного драже. Где-то была еще одна пачка, но искать времени не было, да и желания тоже. Воскресенье - дачный переполох. В понедельник - вспомнив однажды, в течение дня Макс позабыл о них окончательно.

«Завтра после работы заеду к дяде Славе и возьму побольше этих не-забудь-к-херам-собачьим-как-твое-имя».
        Максим даже и не удивился бы, если бы они так и назывались. В свободной продаже их не было, а дядя Слава давал безликие блестящие упаковки без каких-либо разглагольствований по поводу названия этого чудо-средства.
        Бабурин полистал книгу. Нет, прочитанное, конечно, не улетучилось бесследно; кое-какие мысли в мозгу всплывали. Максим взглянул на подпись Эллы на книге. Красивый каллиграфический почерк. Так и должно быть. В человеке, как сказал классик, все должно быть прекрасно. Даже в разбросанных по квартире Эллы вещах Максиму виделось какое-то изящество. Провел рукой по надписи. На секунду ему показалось, что место под росчерком Эллы было холоднее, чем остальная книга. Показалось. Насмотрелся «Битвы экстрасенсов». Макс улыбнулся и отложил книгу.
        Дверной звонок пискнул три раза. Макс подошел и открыл дверь. Анжела натянуто улыбнулась.

«Она не хотела сюда идти»,- подумал Максим.
        - Я не хотела идти домой,- подтвердила его опасения Анжела. Она не спешила заходить. Просто прислонилась к дверному косяку плечом и устало посмотрела на мужа.- К родителям хотелось идти еще меньше.
        - Ну, раз уж ты пришла, может, войдешь?- Максим попытался пошутить.
        Анжела вошла. Макс закрыл дверь и принял у нее плащ.
        - Я ужин приготовил.
        - Спасибо, Максик.- Анжела надела тапочки и пошла в гостиную.
        - Я что-то не понял, мы есть будем?
        - Нет, Максик. Я не хочу. Иди, ужинай без меня.- Она села на диван, подобрав под себя ноги.
        Макс сел рядом и рефлекторно взял книгу в руки.
        - Вера умерла.
        Книга выпала из рук.
        - Как?
        - Ее убило током, через полчаса после того, как ты вышел из курилки.
        Максим посмотрел на Анжелу. Женщина ждала чего-то от него.
        - О чем ты с ней говорил?

«О чем? О чем… А действительно, о чем?» Макс ничего не помнил. Он вошел в курилку и… следующее, что Макс помнил,- он входит в подъезд.
        - Максим? О чем ты говорил с Верой Михайловной?
        - Спросил у нее, с чего она взяла, что я был у Эллы,- произнес Максим.
        - Да об этом весь магазин говорит! Она просто мне рассказала, что услышала сама!- Анжела уже кричала.
        - Даже если так. Почему ты спрашиваешь у меня, о чем я с ней разговаривал? Ты что думаешь, что я ее убил, что ли?
        Анжела отвернулась к окну.
        - Нет, конечно. Просто… Навалилось как-то на нас…
        Максим обнял жену. Она повернулась к нему.
        - Мы справимся,- прошептал Макс.
        - Мы справимся,- ответила Анжела.
        В час ночи Максим проснулся. Аккуратно, чтобы не разбудить, вынул свою руку из-под головы Анжелы. Прошел в зал. Книга лежала на полу. Он взял ее и пошел на кухню.
        Книга была закрыта, только когда зазвенел будильник.

* * *
        Макс вбежал в открытые ворота электроцеха и направился к раздевалке. Он опоздал.
        - Бабурин!- услышал Максим голос начальника цеха.
        Парень подошел к кабинету и заглянул в открытую дверь. Авдонин всегда ее открывал - хотел быть в курсе, кто и когда заходит в цех. Макс вошел. Петр Сергеевич сидел за столом напротив входа. Слева от него стоял инженер Гордей Кроткий - непосредственный начальник электриков. Столь удачное сочетание имени и фамилии скорее подходило для персонажа какой-нибудь пародийной комедии. Но, по мнению Макса, тайна происхождения имени инженера была куда как прозаичней. Папа Гордея, получив в наследство звучную фамилию, наверняка был центром внимания. Вот и решил юморист, чтобы, не дай бог, задиры не пропустили его сынулю, дать ему не менее звучное имя. Чтоб наверняка.
        Макс подошел к столу начальника цеха.
        - Тут такое дело, Максим Станиславович.- Петр Сергеевич всех в цехе называл по имени-отчеству, даже восемнадцатилетнего лоботряса Серегу Жилина.- Гордей Филиппович, ты ему не звонил вчера?- обратился он к Кроткому.
        - Да совсем зашился, некогда мне вчера было.
        - Эх, не того мы… В общем, так. Сократили тебя, Максим Станиславович.
        Макс не знал, чего они от него ожидали, но челюсти у них отвисли, когда он молча развернулся и вышел из кабинета.
        Бабурин собирал вещи в пакеты, найденные тут же, в раздевалке. Гордей Кроткий стоял в проеме двери, скрестив руки на груди.
        - Что смотришь? Чтоб лишнего не прихватил?- Макс считал, что в его сокращении есть вина Гордея Филипповича. Небольшая, но есть.
        - А ты думал, что я напишу на сокращение Ивана Михайловича или Сережку?- спросил Кроткий, будто прочитав мысли Максима.
        - Да ты бы и Михалыча уволил! В следующее сокращение кого ты выберешь: Михалыча или Сережку? Можешь не отвечать. Михалыч свое отслужил, а Серега молод, полон сил. Так?
        - Так.- Гордей улыбнулся.
        - Да ни хера не так! Ты уволишь Михалыча, потому что ты гребаный жополиз. А у Сережки как раз есть папа, которого ты очень ценишь. Только вот он тебя не хочет замечать. Кто он? Зам генерального. А ты уволь его бездельника-сына, и он сразу обратит на тебя свое драгоценное внимание.
        - А ты чего от меня ждал?! Два дня тебя на работе нет! Этот, как ты говоришь, бездельник хотя бы на работу выходит.
        - Я у тебя отпрашивался,- сквозь зубы проговорил Максим.
        - Нам такие не нужны. Отгулы у него! Да я в отпуск два года не ходил!
        - Да ты на работе как в отпуске. Ты хотя бы для вида робу свою джинсовую надень. Чтоб хоть видимость создать, что ты работаешь.
        - Я - инженер,- с вызовом произнес Гордей.
        - Закон Кирхгофа хоть помнишь, инженер?- Макс взял пакеты и прошел мимо Гордея Филипповича.
        Из кабинета вышел Петр Сергеевич и подошел к Гордею.
        - Ну что, Кроткий, помнишь закон Кирхгофа?
        - Ну…
        - Ладно, проверим.- Петр Сергеевич посмотрел вслед Максиму.- Нехорошо получилось.

* * *
        Завершив все канцелярские дела, Макс вышел на площадь у административного корпуса. На часах над проходной было 14.23. Автобусы забирали рабочих в 17.30. Ждать столько времени не хотелось. Полчаса пешком до рабочего поселка - а там на маршрутке до Салимова минут сорок. Так вернее будет.
        До поселка Макс дошел за двадцать минут. Людей на остановке не было. Маршрутка только уехала. Желтые «Газели» были единственным сообщением с городом, поэтому ходили они часто. Максим сел на серую скамейку. И вот тут он увидел этот журнал. Что это журнал, он понял потом. Сначала подумал, что это книга, большая, как Толковый словарь, но потом взял в руки и прочитал на обложке: «Работа и зарплата в Москве».
        Он пролистал журнал-книгу. Сотни, тысячи вакансий. Книга как нельзя кстати. Пусть в Москве, пусть полторы тысячи километров от дома. Зарплаты радовали глаз. Для человека, получавшего четыре тысячи рублей, цифры, написанные под каждой вакансией, были обещанием лучшей жизни. К сожалению, этот же человек настолько привыкает к маленькой зарплате, что не хочет ничего менять в жизни. Мол, и у нас скоро будет как в Москве. По этой причине журнал и оказался на остановке. Люди смотрят, удивляются и кладут его на место.
        Подошла маршрутка. Максим встал и пошел к открывшейся двери. Журнал положил в один из пакетов. Он не собирался ждать до тех пор, когда столичное благополучие постучится к нему в дверь. Решил не спеша просмотреть журнал дома и выбрать работу по вкусу. Но это оказалось не так-то просто.

* * *
        Максим потер глаза, уши. Почти два часа у телефона - обзванивал потенциальных работодателей. По телефону никто ни о чем говорить не хотел. Приезжайте на собеседование… Какое, к херам, собеседование? А где я жить буду?! Максим видел несколько передач о бомжах, живущих на вокзалах столицы. В большинстве они все (эти бомжи) приехали на заработки. Кто потерял документы, а кто и совесть. Было как-то боязно ехать наобум. Но надо. Если честно, Максу уже надоело сидеть на шее у жены. Зарплата управляющей магазином резко контрастировала с почти минимальным окладом электрика. Надо искать работу. Хорошую работу.
        Максим снова склонился над журналом. Страницы пестрели цветными объявлениями.

«Фирме требуются рабочие строительных специальностей». Очень расплывчато.
«Зарплата от 20000 до 45000 рублей». Тоже не совсем ясно, из-за чего такой скачок в двадцать тысяч. Скорее всего, оплата сдельная. Но даже… Но даже если ему будут платить по минимуму, то есть 20000 рублей, то… Путем нехитрого подсчета Макс прикинул, что в Салимове ему придется пять месяцев работать, чтобы получить минимальную московскую зарплату. Макс еще раз взглянул на многообещающее объявление и вздохнул. К сожалению, эти зарплаты пока оставались только цифрами на бумаге…

* * *
        Петр Сергеевич положил трубку и посмотрел в окно. В круглой беседке напротив ворот сидели две лаборантки, Юля и Света, а в центре, размахивая руками, что-то рассказывал Гордей. Юморист.
        Петр встал и вышел из кабинета.
        Девушки замолчали, когда Авдонин подошел к беседке. Гордей, увидев Петра Сергеевича, выпрямился, встал по стойке «смирно».
        - Расслабься.- Авдонин достал сигарету и закурил. Все это время подчиненные молчали. Петр сел рядом с девушками.
        - На втором блоке,- начал он,- в десятой теплице форточки не открываются.
        Юля и Света встали и пошли в цех. Гордей присел на их место.
        - Концевики надо проверить,- деловито произнес он.- А может, и вовсе банальный случай - кто-то в щитовой автомат выключил.
        Петр Сергеевич повернулся к нему, прищурился от едкого табачного дыма и произнес:
        - Так пойди и разреши эту банальность.- И встал.
        - Не понял,- как-то по-детски протянул Гордей.
        Авдонин едва сдерживал раздражение.
        - Гордей Филиппович, а что тут непонятно? Либо ты работаешь, либо увольняешься по собственному желанию. Уловил суть?
        - Но, Петр Сергеич, я же инженер…
        - А я начальник цеха, мать твою!- закричал Петр Сергеевич, что, надо признать, было редким явлением.
        Немного успокоившись, подошел вплотную к Гордею и сказал:
        - Михалыч в седьмом блоке, перебирает пульт. Серега ни черта не смыслит. Так что давай надевай свою новенькую робу - и на второй блок. Это тебе вместо законов Кирхгофа.- Развернулся и пошел к цеху.
        Гордей уже не возражал. Да и что он мог возразить? За последний месяц (пока Авдонин был в отпуске) Гордей Филиппович сократил двоих. Максим Бабурин был третьим. Люди увольнялись и так. Кто захочет работать за четыре тысячи? Находили что-то лучшее и писали заявление по собственному. Гордея его зарплата устраивала - чуть больше девяти тысяч, и занимаемое положение ему тоже импонировало. Ходил петухом Гордей Кроткий, и его поведение никак не вязалось с фамилией. Хочу - уволю, хочу - премии лишу. Вот такая жизненная позиция. Но это было до того, как Авдонин указал ему на его действительное место. На предприятии настолько шаткое положение, что Гордей завтра же мог оказаться на бирже труда в очереди за Бабуриным. Нет, это не входило в его планы. Как минимум место Авдонина его бы устроило. Макс был прав - именно поэтому Гордей и оберегал Сергея. Его папа мог дать ему путевку в перспективное будущее.
        Новый джинсовый костюм сидел как влитой. Год назад на комбинате работали израильтяне, помогали оборудовать шестой, десятый и двенадцатый блоки. Они все были вот в таких джинсовых костюмах, которые и робой-то назвать язык не поворачивался. Гордей неделю ходил за их главным, клянчил. Хотел выменять. Еврей, решив, что у Гордея все равно ничего нет, отдал костюм так.
        До блока Кроткого подбросил тракторист из транспортного цеха. Всю дорогу, перекрикивая шум двигателя, парень что-то рассказывал Гордею. Но тот не слушал. Кроткий был далеко. Он мысленно вернулся в институт. Походил по кабинетам, где заставал себя спящего на последней парте. Пролистал переписанные впопыхах перед зачетом конспекты и ни черта там не нашел. Гордей не выяснил, как ему устранить неполадку, как разрешить эту банальность. Это он при начальнике хорохорился, а на деле ничего не знал. Он готов был выучить законы Ома и Кирхгофа, лишь бы не идти сейчас в теплицу и не позориться.
        Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь. Это о Гордее. Чему учился, хоть сколько-нибудь понятно. Его учили не только быть руководителем, но и специалистом. А специальность его называлась «Электроснабжение промышленных предприятий и сельского хозяйства». Так что такие вот «банальности» он должен щелкать как орешки. Да не тут-то было. Он проучился долгие пять лет как-нибудь.
        Гордей вошел в темный коридор. Грязные стены, вздыбленный пол. Такое можно увидеть только в запущенном хозяйстве. Руководство решило делать ремонт только там, где ступает нога иностранца. В прошлом году три блока отремонтировали за счет израильтян, решивших в рекламных целях установить на захудалом российском предприятии свое оборудование. В этом уже голландцы заезжали. Пятый блок засиял. Правда, вместо родных томатов и огурцов там будут расти голландские розы. Теперь ходит слух, что в четвертом блоке собираются выращивать клубнику и томаты «черри». И будет это делом рук опять же каких-нибудь иностранцев. Что делать, если у нас, за что ни возьмемся, только «калаши» получаются? Каждый должен заниматься своим делом. Черт! Опять Гордей мысленно подошел к тому, что он, Кроткий Гордей Филиппович, должен сидеть в кабинете и вызывать к себе Михалычей и Серег, да хоть бы даже и Петров Сергеевичей. Ну а на обеде общаться с Юленькой и Светочкой.
        Странное дело: несмотря на обновляющиеся за счет иностранцев блоки, у рабочих зарплаты так и оставались мизерными. Да еще и сокращения начались… На самом деле Гордею было наплевать на их зарплаты и сокращения. Лишь бы у него все было гладко.
        Кроткий подошел к железной двери слесарки, дернул за ручку. Заперто.
        - Он неделю уже на работу не выходит.
        Гордей обернулся. Парень лет двадцати сидел в курилке.
        - Ты это о ком?
        - Ты же Кольку ищешь?
        Кроткий кивнул.
        - Так вот, он в запое.
        Все! Последняя надежда постоять рядом и поруководить умерла.
        - А ты не в курсе, где дежурный?
        - В десятой теплице. Там что-то с форточками…
        Кроткий, не дослушав парня, направился к теплице. Дежурный оператор стоял у кнопок, включающих подъем-опускание форточек, и что-то там рассматривал.

«Вот и я так сейчас встану и буду смотреть на эту кнопку. Только с одним отличием. Вид у меня будет не такой глупый».
        Гордей родился с умным лицом. Даже те вещи, о которых он слышал вскользь, Кроткий мог обсуждать как дока, с умной миной на лице.
        - Здорово,- Гордей попытался вспомнить имя оператора, но не смог.
        - Привет, Филипыч.- На лице дежурного появилось облегчение.
        - Что, вообще не фурычит?- Кроткий со знанием дела ткнул пальцем в верхнюю кнопку.
        - Ни туда, ни сюда.
        - Ладно, разберемся…
        Не разобрались.
        Гордей весь взмок. Бегал из теплицы в щитовую, из щитовой снова в теплицу. Выключал и снова включал автоматы (он пару раз видел, как это делал Михалыч). Все было перепробовано, а воз и ныне там. Гордей сел на ящик напротив злосчастной кнопки. Смотрел на нее с такой ненавистью, что провода плавились. Он находился в теплице один - рабочие закончили обрывание листвы или еще чего (Гордей об этом знал еще меньше, чем об электричестве), и их отправили на расфасовку томатов.

«Все. Закончился ты, Гордей Филиппович, как руководитель. Дадут тебе под зад. И поделом».
        Кроткий встал, вздохнул и решил еще раз надавить на кнопку подъема. В момент, когда валы со скрежетом завертелись, Гордей Кроткий поверил в Бога.

«Ну, точно, Бог есть. Потому что я ни хрена не сделал».
        Он ликовал. Ему хотелось кувыркаться, прыгать по проходу между побегами. Но он должен оставаться самим собой и не выглядеть глупо. Никогда.
        Ну, хватит. Кроткий нажал кнопку «Стоп». Тут его ждало небольшое разочарование - Бог ушел помогать другим. Кнопка не сработала. Валы продолжали монотонно напевать и так же медленно поднимать стекла вверх. Да и хрен с ними. На эти случаи (когда Богу некогда) и существуют концевые выключатели, прекращающие подачу напряжения. Гордей пошел к выходу, все еще довольный происходящим. Но его ждал еще один сюрприз. Концевики ни хрена не отключили! Рычажки с колесиками вывернулись и сломались.
        Гордей слишком поздно понял, что может произойти. Где-то треснуло стекло. Он побежал. Начался дождь из стекол. Валы все крутились. Гордей почувствовал боль от пронзающих его осколков. Когда до спасительного выхода оставалось пару метров, Кроткий упал и уже не смог встать. Ноги не слушались. Крупный осколок разрезал сухожилия на правой ноге. Он еще раз попытался встать. Левую ногу разрезало чуть выше колена. Гордей остался лежать головой к выходу.
        Он воспринимал все как в замедленном режиме. Осколки продолжали падать. Гордей увидел какое-то движение и вывернул голову. В проеме стоял Максим Бабурин в сером коротком плаще. Он поднял правую руку и большим пальцем провел по горлу. Валы затихли, осколки еще кое-где падали. Ветерок трепал молодые листья. Гордей посмотрел вверх. Над ним висел крупный осколок, похожий на «барашек» гильотины. На чем он держался, видно не было. Гордей понял, что означал жест Макса. Он снова запрокинул голову назад. Бабурин исчез.
        - Прости,- прошептал Гордей.- Макс, прости!- крикнул он, и осколок со свистом полетел вниз.
        В следующий миг голова с умным лицом отлетела от тела, одетого в иностранную робу.

* * *
        Звон стекла вырвал его из грез о больших заработках. Звук был таким натуральным, что Максим решил - в квартире разбили окно. Он отбросил справочник и побежал в кухню. Стекла были целыми. Максим осмотрел шкафы. Все стеклянные части немногочисленной мебели были на месте. Макс развернулся и пошел в спальню. Тоже все цело.

«Я ничего не понимаю. Галлюцинации? Последние дни они не дают о себе забывать. Будто чувства каким-то странным образом обострились… Обострились ли? Может, все куда как проще? Воспалившийся мозг выдает несуществующие звуки и запахи за настоящие. Надо позвонить дяде Славе. Уж он-то если не поможет, то хотя бы посоветует, что делать. Да и витамины надо взять».
        Максим подошел к телефону.
        Глава 5
        Он услышал голос человека, который оберегал его. Все те годы, которые помнил Максим, крестный был ему и матерью, и отцом. Каждое утро он провожал Максима в школу и забирал его оттуда вечером. Сейчас Макс понимал, что этим дядя Слава показывал ему свою любовь. Родительскую любовь.
        - Алло, Максик?- У мужчины был тихий добрый голос.
        - Да, крестный. Как ты?
        - А как, ты думаешь, может быть в семьдесят два года? Конечно, замечательно. Я чувствую себя точно так же, как и выгляжу. Хе-хе-хе. Хотя откуда тебе знать, как я выгляжу. Когда ты был у меня последний раз?
        Три недели назад? Месяц? Нет. Он только собирался тогда к крестному. Олег позвонил, и они уехали на рыбалку. Максим вспомнил: он был у дяди Славы на майские праздники. То есть почти четыре месяца назад. Родственники из разных городов чаще встречаются. Дядя Слава жил в трех километрах от Максима. Сам он никогда не приходил к Максу, боялся нарваться на Нину Федоровну и Алексея Ильича. Не заладилось у них с первого дня знакомства. Вячеслав Андреевич Даниленко был человеком со сложным характером (разумеется, по мнению Нины Федоровны, к которому не мог не прислушаться Алексей Ильич). Сложность характера проявлялась в том, что дядя Слава не любил учить и терпеть не мог, когда учат другие. Совет, конечно, он дать мог, только с одним условием: если в этом совете нуждались. Вот именно в этом они и не сошлись характерами с тещей Макса. Та любила поучить жизни.
        - Я исправлюсь,- едва слышно произнес Максим.
        - Очень надеюсь на это, сынок.
        Макс понял, как старику одиноко. Одиночество - верный признак старости. Максим где-то прочитал это, но сейчас, как говорил герой фильма «Где находится нофелет», он до этого додумался бы и сам. «Доводы, до которых человек додумывается сам, обычно убеждают его больше, нежели те, которые пришли в голову другим».
        Макс снова вспомнил о книге.
        - Сынок, ну когда ты собираешься проведать старика?

«Он не должен быть одиноким - у него есть я. А что я? Что я сделал для человека, который одаривал меня заботой и любовью сразу за двоих? Что?! Кроме проблем в детстве и безразличия сейчас,- ни черта!»
        - Крестный, я на днях заскочу, обещаю.
        Разговор не клеился. Макс попрощался и повесил трубку.

* * *
        На втором этаже у окна стояли мужчина в белом халате и молодая женщина в сером брючном костюме.
        - Память о детстве, например, не может воспроизводиться так, как будто она была вчера и… В общем, воспоминания эти нельзя положить на полку как снятую пленку, а потом по прошествии лет просмотреть в неизменном виде. Воспоминания меняются в связи с недавним происшедшим,- говорил мужчина.
        - Вячеслав Андреич, я не совсем понимаю…
        Даниленко посмотрел на заведующую как на ребенка. В сущности, она им и являлась. Лет двадцать пять? Тридцать? Только из института. Откуда ей вообще знать то, о чем он говорил?
        - Танечка,- по-отцовски обратился Вячеслав Андреевич к заведующей детским домом, - мы делаем так. Ты приводишь ко мне Максима. Я провожу с ним беседу и назначаю курс лечения. С мальчиком все будет хорошо.- Он посмотрел в окно. Во дворе бегали мальчишки, а Максим Бабурин сидел на крыльце и смотрел прямо перед собой.- Жалко мальчишку.
        - Да. Такое пережить… Бабушка сошла с ума, родители разбились. Как еще старуха дом не сожгла? А то бы и вовсе мальчик погиб.
        - Еще неизвестно, что лучше: жить с такой раной или умереть.- Доктор развернулся, заложил руки за спину и пошел по коридору к своему кабинету.
        Вячеслав Андреевич вошел в кабинет с табличкой «Детский психолог» на двери, к старенькому столу с не менее стареньким монитором на нем, сел за стол и открыл верхний ящик. В нем стоял жестяной коробок с небольшой замочной скважиной. Даниленко вставил в щель ключик и открыл чудо-ларчик. В нем лежали упаковки таблеток. Безликие квадраты фольги без названия. В каждый блестящий квадрат впаяно по двенадцать драже. По цвету и форме они не отличались от витаминов, но были куда как полезней. Выпил - и забыл, очень удобно. Долго шли к этому ученые - и вот наконец! Природа человеческих воспоминаний до конца не изучена, а вот на крысах и рыбах получалось куда как хорошо. Вячеслав шел на преступление, решив дать их мальчишке.
        Даниленко полюбил мальчика с первых дней его появления в детском доме. Он намеревался не только помочь мальчишке, но и забрать его из детдома.
        Надо спасать мальца. Надо.

* * *
        Максим сидел на крыльце и наблюдал за детьми. Он никак не мог понять, что случилось с его бабушкой и почему мама с папой не забирают его отсюда. Нет, Максиму не было здесь плохо. Дети не очень дружелюбны, но вот врач дядя Слава и заведующая тетя Таня - они любили Максима. Ему даже иногда казалось, что они любят его больше, чем мама и папа.
        - Максим, Максим!- услышал мальчик голос тети Тани и обернулся.
        - Пойдем. Вячеслав Андреевич хочет с тобой поговорить.- Женщина подошла и обняла мальчика.
        - Тетя Таня, а когда мои мама и папа приедут за мной?
        Бедный ребенок. Женщина отвернулась, чтобы скрыть слезы. Максим у них уже около года, и каждый день - один и тот же вопрос. Вопрос, на который, отбросив гуманность, одна из работниц детдома однажды ответила малышу. Он проплакал тогда всю ночь, а наутро задал тот же самый вопрос, будто вчера никто ему ничего не говорил.
        - Скоро, Максим. Скоро.
        Заведующая завела Максима в кабинет к Даниленко, а сама вышла.
        - А, дружочек мой! Заходи, заходи.
        - Здравствуйте. Дядя Слава, может быть, вы знаете, когда за мной приедут родители?
        - Да, да, конечно, сынок. Я поэтому тебя и позвал.
        Мальчик плюхнулся на стул у двери. Вячеслав Андреевич взял стул, поставил его рядом с Максимом и сел.
        - Представляешь, сегодня утром мне позвонил твой папа. Он попросил, чтобы я забрал тебя к себе.
        - А почему вы не позвали меня?- Глаза мальчика наполнили слезы.
        - Ну-ну, сынок. Не надо плакать. Они скоро приедут и заберут тебя. А пока ты поживешь у меня. Я живу один - тебе понравится.- Он достал платок и вытер слезы Максиму.- Ну, пошли собирать вещи?
        Максим улыбнулся сквозь слезы.
        - Пошли.

* * *
        Когда зазвонил телефон, Максим вспомнил о таблетках. Черт! Услышал родной голос, и из головы вылетело! Ладно, по телефону такие вопросы все равно не решаются. Ему о многом надо поговорить с дядей Славой.
        Макс поднял трубку.
        - Да.
        - Максим, ты можешь говорить?

«Может ли он говорить? Хороший вопрос. Может. А вот хочет ли?»
        - Что случилось?
        Максим спросил, чтобы поскорее отвязаться от собеседника. Он знал, что случилось и о чем она будет с ним говорить.
        - Ты же знаешь, что случилось,- проворковала Леся.
        - Лесенька, дорогая. Может, ты, конечно, не слышала, хотя это вряд ли, но у меня проблем с Анжелой и так выше крыши. И все из-за скверного языка…
        Черт! Как он мог забыть? Вера же мертва.
        - Я ведь немногого прошу,- стояла на своем Леся.- Просто поужинай со мной, и все.
        - Леся…
        - Я же не жениться на себе прошу.

«Это, конечно, аргумент. Это совершенно все меняет. Пойдем поужинаем. Потом переспим. И все. Никакой измены. В конце концов, она жениться на себе не просит!»

«Стоп. Где-то я слышал эти слова».
        Макс подумал и снова пришел к выводу, что надо навестить старика. И ему приятно, и Максиму польза.
        - Максим? Ты уснул там, что ли?
        - Нет.
        - Что нет? Не уснул или…
        - Все! Все нет! Леся, ты понимаешь, что у меня семья? У меня есть Анжела. И как это ни странно, я ее люблю.
        - Ну чего такого я у тебя прошу?! Люби ты на здоровье свою Анжелу. Просто встретимся, вспомним школьные годы…

«Которые я ни хрена не помню»,- подумал Максим.
        - Приходи к нам с Анжелой, и вспомним.
        - Максим, ну разве я плохая?
        - Леся, милая. Ты очень хорошая. Ты умная. Ты красивая. Я даже где-то завидую твоему будущему избраннику. Но я люблю Анжелу. Очень люблю, понимаешь?
        Девушка на том конце всхлипнула.
        - Понимаю. А вот Анжела тебя не очень любит, раз пошла ужинать с Владленом.
        - Что?- переспросил Максим, но в трубке раздались гудки.

«Что она сказала? Что-то про Анжелу. Но она ведь должна быть на работе!»
        Максим посмотрел на часы. Он и не заметил, как пролетело время. Уже было восемь вечера. Анжела в это время уже дома. Еще неделю назад так оно и было. После того как Макс врезал этому ублюдку в дорогом костюме, все пошло наперекосяк. Все!
        Он набрал номер жены. Абонент не абонентствует. То же, что и вчера. Может, снова бродит по улице? Думает. Макс посмотрел в окно. Размышления под проливным дождем? Вряд ли. Капли дождя ударялись о стекло и бурным потоком стекали вниз, к отливу.

«Интересно, что она на этот раз мне скажет?»
        Но она ничего не сказала. По крайней мере, по существу.

* * *
        Было около полуночи, когда Анжела пришла. Макс почувствовал ее раньше и поэтому подошел к двери и посмотрел в глазок. Женщина пыталась привести себя в порядок. Когда Максим открыл дверь, она дернулась и прошла в квартиру, продолжая глупо улыбаться. Макс понял, что она пьяна.
        Максиму хотелось накричать на нее, оскорбить, выяснить с ней отношения. Хотелось, но он решил оставить это до утра. Утро вечера мудренее. Но не тут-то было. Анжела, будто заводная кукла, повторяла одну и ту же фразу:
        - Что, не нравится?
        - Очень нравится. Анжела, иди спать. Утром поговорим.- Максим развернулся и пошел в кухню.
        - Нет. Давай поговорим сейчас.- Анжела поплелась за мужем, глупо ухмыляясь.
        Максим сел за стол и уже который раз пожалел, что бросил курить. Анжела разместилась напротив.
        - Что, не нравится?- еще раз повторила женщина.
        - Анжела, иди спать,- твердо сказал Максим.
        - Не нравится, да? Запомни, мой милый супруг: как ты со мной - так и я с тобой.- Анжела встала и, пошатываясь, вышла из кухни.
        Максим хотел выяснить, что она имела в виду, но передумал. Утро вечера мудренее.
        Когда Макс вошел в спальню, Анжела уже спала или делала вид, что спит. Он лег и мгновенно уснул.
        Часа в два его разбудил плач. Анжела всхлипывала. Макс хотел что-то сказать, утешить ее, но не нашелся.
        Утро вечера мудренее.
        Тогда ему так казалось.

* * *
        Максим проснулся в десять утра. Он не слышал, когда ушла Анжела. Встал. Прошелся по спальне.
        Жена вчера ужинала с начальником. А закончилось ли у них этим? Почему она так поступила? Ответ однозначен: она считает, что Макс был у Эллы. И не просто был. Она так думает, и кто-то ей помогает укрепиться в этой мысли. Кто?
        Макс оделся и вошел в зал. Включил телевизор.
        Диктор говорил, что переговоры с террористами привели к освобождению двух женщин, мальчика семи лет и старика, получившего ранение в плечо.
        - Освобожденным заложникам тут же оказали медицинскую помощь,- продолжал репортер.- Раненый мужчина умер от потери крови. В заложниках находится еще около двадцати человек. Среди них есть и дети.
        - Ублюдки,- вырвалось у Макса.
        На экране появились люди в черных масках. Они требовали освобождения каких-то бандитов, миллион долларов и самолет в Турцию.
        - Ублюдки,- еще раз повторил Максим и переключил канал.

«Сброд. Кучка скотов, ничего не умеющих, кроме как убивать. Работать идите!.. Работа! Черт!» Максим вспомнил, что он так ничего и не решил с собственным трудоустройством.
        Он взял с журнального столика том «Работа и зарплата». Осталась последняя страница с предложениями строительных специальностей. Вот тут-то, можно сказать, ему и повезло. По крайней мере, на том конце ответил милый женский голос. Более того, этот самый голос предложил ему пройти собеседование по месту жительства. Это уже куда ни шло. У фирмы были филиалы в Харькове, в Украине, и в Подкумске, в России. Он позвонил в Подкумск и договорился на три часа дня. Где-то в бумагах нашел расписание автовокзала Салимова. Решил выехать в 13.20. До Подкумска час езды, а там пока найдет нужный адрес… В общем, на все про все у него будет час сорок.

«Еще бы к Анжеле зайти. Нет. Вечером придет, все и расскажу ей. Если она снова на
«деловой» ужин не уйдет».

* * *
        Процесс, называемый собеседованием, сводился к обычному просмотру трудовой книжки и документов, подтверждающих профпригодность. Как понял Максим, конкурса в этой фирме не было. Уже через полчаса его взяли. От нового работника требовалось купить билет до Москвы и сообщить в офис о дате выезда.
        Выйдя из автобуса в Салимове, Макс направился к железнодорожным кассам. Взял билет на двадцать пятое сентября, то есть на завтра. А чего тянуть?
        Дома Максим достал старенькую спортивную сумку и сложил туда самое необходимое. Походил по комнате и увидел книгу, подаренную Эллой. Взял ее и положил в сумку поверх вещей. Сел рядом. Теперь предстоял разговор с Анжелой. Возможно, не самый приятный. Каким бы он ни был, этот разговор, ехать надо. И именно его отъезд поможет Максиму и Анжеле пережить пересуды и сплетни о его вероятной связи с Эллой. Время залечит все раны. А если нет? А если нет, то… Странно, но Максиму казалось, что в нем есть какая-то сила. Сила, способная свернуть все на своем пути. Сгоревшие бичи, да и Вера…
        Нет! Начитался Элкиной книги, и теперь, конечно же, у него Сила… Бичи много пили и наверняка при этом курили. Далеко ли до пожара? Нет. И убежать, естественно, они тоже не могли. Когда человек пьет, как в последний раз, он не только бегать, он ползать не может. Вот и завалило алкашей. Вера? Обычное стечение обстоятельств, проще говоря, судьба. Вышла из курилки, перенервничала и решила попить водички. Кулер оказался неисправным. И все. Даже если бы она была весела, как слесарь в день аванса, она все равно пошла бы к кулеру, единственному источнику воды в этой части здания. Черт возьми! Даже если бы это чудо техники было исправно, Веру убило бы при включении миксера или света в сортире. Судьба - и от нее никуда не деться.
        Если же эти смерти - дело рук Максима, тогда… Он снова вспомнил о книге Эллы. В ней сказано: наслать проклятье может любой, даже не понимая, что он творит. Понимание может прийти потом. Например, существует некая Сила, которой обладает индивидуум (в данном случае - Максим Бабурин). Параллельно Силе существует Отдача, ну или Расплата. Проклял ты человека - и забыл. С этим человеком непременно что-то случится. Через некоторое время приходит Расплата. Какая-нибудь неприятность постигает колдуна-самоучку. То есть обладатель Силы уничтожает сам себя. Медленно, но верно.

«Может, это я их?»
        Максима, с одной стороны, радовало такое открытие, а с другой - пугало. Ему не давали покоя беды, обрушившиеся на него, на Анжелу: сплетни об измене Макса и увольнение с работы. Проблемы исходили только от Максима. Возможно, это и была Расплата за алкоголиков и Веру. Спасибо, хоть так. Макс улыбнулся чему-то, только ему известному. Он еще не знал, что морщины вокруг глаз и рта стали глубже. И одна небольшая морщинка, появлявшаяся изредка, теперь зияла во лбу, словно разделительная межа.
        Он постарел за эту неделю лет на пять.

* * *
        Расставание получилось каким-то сухим. Макс не рассчитывал на слезы сожаления и скорби (он ведь просто уезжал на пару месяцев), но можно было хотя бы поговорить. Вечером беседа тоже не получилась. Максим рассказал Анжеле об увольнении и отъезде в Москву. Она восприняла услышанное как должное, будто они планировали это задолго до отъезда. И сейчас Анжела сидела и поглядывала на часы.
        - Ну, все, пока.- Максим нагнулся к Анжеле и едва коснулся губами ее щеки.
        - Как устроишься, позвони.- Анжела встала.
        Макс понял, что все изменилось. Анжела стала какой-то далекой и черствой, что ли. Как будто пришла провожать незнакомого человека по поручению профкома.

«Время лечит»,- еще раз подумал Максим.
        - Поезд отправляется!- крикнула проводница.
        - Пока,- сказал Макс и поднялся в вагон.
        Поезд тронулся. Максим сел у окна и посмотрел на жену. Она помахала ему. Макс попытался улыбнуться, но у него вышла только жуткая гримаса. И тут он увидел, что Анжела плачет. Его ухмылка стала шире, благо она его уже не видела.

* * *
        Вячеслав Андреевич выключил телевизор.

«Пятеро ублюдков,- думал Вячеслав Андреевич.- Пятеро зверей двое суток держали в страхе весь город. В результате шесть смертей. А их на казенный счет?! В расход их надо! По законам военного времени. Они считают, что находятся на Священной войне. Так пусть все и будет как на войне. Максимову бы Силу сюда, эти бандиты мозги бы друг другу вышибли, и дело с концом».
        Вдруг от этой мысли дядя Слава почувствовал внутри слабую дрожь. Ведь именно от использования этой Силы он и оберегал Максима почти двадцать лет. Дядя Слава оберегал своего Максика. Он не отдал мальчишку тогда, он убережет его и сейчас.
        Даниленко подошел к телефону и набрал номер Макса. Черт! Неужели он уехал без лекарства? Не нравилось это Вячеславу Андреевичу. Максим начал отдаляться от него еще года четыре назад. Тогда дядя Слава был спокоен. Он продолжал предоставлять воспитаннику лекарство, как он говорил Максиму, улучшающее память. Сейчас было какое-то чувство тревоги. Вячеслав Андреевич боялся, что с Максимом может произойти то же, что и с раскодировавшимся алкоголиком. Макс может потерять над собой контроль. И тогда ему никто уже не поможет. Никто. И не только ему. Будет куча трупов.
        Но это произойдет, если Максим хоть что-нибудь вспомнит. Таблетки именно для этого и были нужны. Они блокировали плохие воспоминания. И теперь, если не принимать их, любой запах или сон может напомнить ему о прошлом.
        На другом конце провода раздался голос Максима, записанный на автоответчик:
        - Извините, но нас сейчас нет дома. Если у вас что-то срочное и вы хотите, чтобы мы вам перезвонили, то дождитесь звукового сигнала и говорите коротко и четко. Если же нет, то просто положите трубку и больше не звоните нам по пустякам.
        Вячеслав Андреевич дослушал до конца, улыбнулся и положил трубку. Разговор с автоответчиком ни к чему не приведет, тем более что Максим уже уехал.
        Дядя Слава набрал мобильный Максима. Аппарат абонента выключен или находится вне зоны… Так оно и должно было случиться. Вячеслав Андреевич помассировал грудь. Сердце уже ни к черту. Может, позвонить Анжеле? И что сказать? Что без таблеток Макс сможет запускать ракеты усилием мысли? Нет уж! Лучше позвонить мэру и предложить эвакуировать город. Если Максима сейчас хоть что-нибудь разозлит, он просто не сможет сдержаться. Он ото всего камня на камне не оставит. Точнее, не он, а сила, копившаяся в нем все эти двадцать лет. Вот только сам Вячеслав Андреевич вряд ли доживет до этого мини-апокалипсиса. Лечащий врач сказал: жить осталось чуть больше месяца. Прогрессирующий рак легких. Всему виной - табак.
        Как хотелось не допустить беды! Все двадцать лет, что дядя Слава был с Максимом, это получалось. Но не сейчас. Дядя Слава чувствовал - беда неотвратима. Бог выделил им срок в двадцать лет, и вот теперь он истек.
        Дядя Слава отложил телефон. Надо будет попробовать завтра. Пошел в комнату и сел в любимое кресло. Включил телевизор. Когда он увидел диктора, за два дня ставшего почти родным, подумал, что каким-то образом вернулся в день захвата заложников в супермаркете.
        - Сегодня, в двадцать часов двадцать минут по адресу: улица Ленина, дом 76 - прогремел взрыв. Как нам сообщили специалисты, мощность взрыва равна пятистам граммам в тротиловом эквиваленте.
        Дальше репортер говорил, что целью террористов был местный олигарх, а по совместительству и народный депутат. Дело в том, что под квартирой, в которой был заложен заряд, находилось кафе, облюбованное депутатом-олигархом. Камера запечатлела обрушившийся вход в кафе. Вокруг суетились спасатели. Дядя Слава вновь схватился за грудь. Сердце ныло. И он не знал, от чего больше: либо от царящего вокруг бессердечия и злобы, либо от потери того милого мальчика Максима, которого он любил.
        Старик взял трубку и табакерку со столика у кресла. Набил табаку в трубку и раскурил ее. Затянулся. Прищурился от едкого дыма и выключил телевизор.

«Нельзя мне такое смотреть. Если через месяц меня не убьет рак, то обязательно доконает сердце».

* * *
        Он был молод и глуп (как теперь сам думал), когда повстречал ее. Вячеслав влюбился с первого взгляда. Все шло очень хорошо. Через год ухаживаний и провожаний Вячеслав предложил Машеньке руку и сердце, на что получил положительный ответ. Пышных свадеб они не устраивали. Расписались в местном сельсовете, а вместо свадебного путешествия уехали на покос.
        Через год пришла первая беда: у них не могло быть детей. Но это не развалило их семью - наоборот, укрепило ее. Они души не чаяли друг в друге. Вячеслав был готов смириться с неизбежным. Но как-то раз Мария пришла с работы в приподнятом настроении. Она работала бухгалтером на гипсовом заводе, он - в районной поликлинике детским психиатром. Параллельно с основной работой Вячеслав Андреевич пытался написать диссертацию на тему «Стирание плохих воспоминаний и последствия этого». Диссертацию, которую не суждено было написать…
        Мария пришла веселая, что-то напевала. На вопрос Вячеслава, что сегодня за праздник, она еще больше засияла и сказала, что сейчас сбегает в магазин, купит бутылку «Советского» и все расскажет.
        Вячеслав Андреевич увидел ее только спустя три дня.
        Магазин, в который она пошла (кстати, единственный на три деревни), захватил террорист. Новое слово никак не вязалось с Сенькой - местным забулдыгой, но по стечению обстоятельств этот алкаш стал террористом (дай обезьяне гранату, и она невольно возьмет заложников). Что там у него случилось - жена ушла или похмелиться не дали,- было не важно. Оправдания этой скотине все равно не было. И у него были заложники! В их числе находилась и Машенька. В сельском магазине закончилось все быстрее, чем в современном исполнении, но почему-то не менее жестоко. Террориста саданула по голове ухватом продавщица - тетя Нюра, а тот, в свою очередь, из двух стволов пальнул в первого попавшегося заложника. То есть в Машу.
        Ее спасли, но ходить (даже, черт возьми, сидеть) она больше не могла. Одно порадовало Вячеслава - эта мразь Сенька умер от образовавшейся опухоли в мозгу. Такая тварь и рождаться даже не должна была, думал Вячеслав Андреевич. Да и теперь, сидя с дымящейся трубкой в руках, он подписался бы под каждым из этих слов.
        Вячеслав Андреевич с супругой Марией Игоревной переехали в город Салимов (в деревне выходить Машеньку не было никаких шансов), купив однокомнатную квартиру в хрущевке на улице Кирова. Даниленко устроился на работу в городскую поликлинику, увлекся психологией. Машенька была прикована к постели. Все течет, как говорится, все меняется. Но для Славы и Маши Даниленко ни черта не менялось.
        Однажды, когда Вячеслав сидел над очередной книгой по психологии, Маша произнесла:
        - Помнишь, тогда…
        Вячеслав поднял голову.
        - …перед тем, что случилось со мной?
        Слава ждал.
        - Я собиралась сказать тебе… Я хотела предложить тебе тогда…
        Маша заплакала. Вячеслав подошел к ней и взял за руку.
        - Что ты хотела предложить?
        - Я хотела, чтобы мы с тобой усыновили ребеночка.- И женщина зарыдала.
        После этого разговора Вячеслав Андреевич задумался: а что, если и вправду взять и усыновить мальца? Он даже сходил в детский дом. Вячеслав наивно думал, что должен почувствовать - вот он, тот самый мальчонка, тот самый его сын. Не почувствовал. И даже если бы почувствовал, что тогда было бы? Расходы на сиделку для Машеньки стали уже привычными, а сможет ли он потянуть еще расходы на ребенка? Вячеслав Андреевич засомневался.
        Он решил, что со временем все встанет на свои места. Во-первых, его доходы превысят предполагаемые расходы, а во-вторых, он все-таки встретит своего ребеночка. И чтобы не пропустить эту встречу, Вячеслав Андреевич устроился в детский дом. Но до встречи с Максимом прошло двадцать лет. Машенька умерла, и Слава жил один-одинешенек в опустевшей хрущевке. Вот туда-то и привел он своего сына. Крестника. Он не хотел лгать. По крайней мере, настолько, чтобы потом запутаться. Родители погибли в автокатастрофе, и как крестный отец дядя Слава просто обязан воспитать Максима. Парень поверил и полюбил крестного. По крайней мере, дяде Славе хотелось в это верить…

* * *
        В 7.40 Макс вышел на перрон Казанского вокзала. Куда идти дальше, он не знал. Обращаться к кому-нибудь очень не хотелось. Максим увидел большую букву «М» над подземным входом у здания вокзала и направился туда. До «Новослободской» доехал за десять минут. Покрутился у станции. Названия улиц и вывески на зданиях ни о чем ему не говорили. И тем более не подсказывали, где искать нужную улицу. Макс вошел в салон сотовой связи.
        - Здравствуйте,- поприветствовала его милая девушка в голубой сорочке, ощерившись искусственной улыбкой.
        - Здрасте.- Макс достал лист с адресом.- Девушка, вы не подскажете, где это находится?- И протянул клочок продавщице.
        Улыбка покинула милое лицо. И оно стало восковым и жестким, как у кукол-убийц из романа Мэррита. Она даже не посмотрела на написанное.
        - А я откуда знаю? Мы что, справочная?!- Развернулась и пошла за ресепшн.
        Там стоял прыщавый парень с тремя серьгами в ухе. Макс хотел спросить у него, но передумал. Поняв, что Максим не покупатель, они потеряли к нему всякий интерес. И поэтому любая реплика в их сторону вызвала бы что угодно, только не любезность.
        Выйдя из салона, Макс налетел на пожилую женщину. Она вытягивала сумку на колесах из дверей соседнего магазина.
        - Извините,- произнес Макс.
        - Ничего, сынок.
        Ее добродушие, несмотря на нерасторопность Максима, поразило больше, чем кукольное лицо продавщицы в мужской сорочке.
        - А ты что, заблудился?- Старушка улыбнулась, обнажив белые искусственные зубы.
        - Да, вот…- Макс протянул листок.
        Женщина взяла бумажку и вытянула руку с ней. Зашевелила губами.
        - А это же здесь рядом.- Она вернула листок.- Пойдем, я как раз туда иду.- Женщина развернулась и потянула за собой клетчатую сумку на колесах.
        Семнадцатиэтажное здание находилось рядом, но старушка выбрала Макса слушателем. Она не отпускала его, пока не подвела итог рассказанного.
        - Все делается для того, чтобы пенсионеры вымерли.
        Макс согласился, не совсем понимая, о чем она говорит. Он хотел есть и спать. Сутки в дурно пахнущем вагоне не прошли даром. Поэтому он слушал женщину вполуха. Тем более что каждое слово, сказанное пенсионеркой, было известно наперед. Пенсионеры из Москвы отличались от пенсионеров, скажем, из того же Салимова только размером пенсии. А жалобы те же. Цены растут, стоимость коммунальных услуг повышают…
        - Ну, ладно, сынок, заговорила тебя старуха. Вот твое здание. А ты что, работать приехал?
        Макс кивнул.
        - А мы с мужем ведь тоже не коренные москвичи. Мы в шестидесятых приехали лимитой. А теперь москвичи… Ну, ладно, беги.
        - Спасибо,- произнес Максим и пошел к парадному крыльцу.
        - А ты не очень-то болтлив,- сказала старушка, когда парень скрылся за кустами.
        Солнце вышло из-за девятиэтажного здания и подмигнуло женщине. Она улыбнулась и пошла к подъезду. Несмотря на маленькую пенсию и растущие цены, ей все-таки повезло.
        Она говорила с ним и осталась в живых.

* * *
        Зоя сняла голубую рубашку, понюхала под мышками. Дезодорант ни к черту, надо менять. Целый день на ногах. Вот бы в офис перевестись. Неделю назад ей предложили перейти в отдел аналитики. Перейду обязательно. Два года коту под хвост. Два года в должности продавца-консультанта не принесли ничего - ни повышения, ни материальных благ. Каждому улыбайся, каждому - здрасте, до свидания… Хрен вам, а не здрасте!
        В дверь кто-то постучал. Как надоели, придурки! Девушка надела белую футболку, заправила ее в спортивные штаны и вышла из подсобки. За входной дверью, прижавшись к стеклу, стоял парень. Как сейчас говорится, лицо кавказской национальности. Надо признаться, очень симпатичное лицо. Зоя улыбнулась своим мыслям и подошла к двери. Рука потянулась к щеколде - большой, похожей на амбарный засов. Остановилась. Это же не на «Новослободской», где народ круглые сутки вокруг салона бродит, да и милиция в метро. Это Бирюлево! Здесь, казалось, и милицейский патруль появляется, только когда все заканчивается. То есть когда твой труп уже остыл. Улыбаться Зое больше не хотелось. Она резко отдернула руку от задвижки. Слишком резко. Кавказец улыбнулся.

«Черт! Черт! Он увидел, что я испугалась. Надо добежать до кнопки».
        Зоя сделала шаг назад. Ноги не слушались.

«Товара на миллион рублей! Как минимум. Надо добежать до кнопки».
        Она слышала, что этот салон уже трижды грабили. Но она думала, что ночью. Ночью! Когда в магазине никого нет.

«А может, он просто хочет что-нибудь спросить? Может…»
        Парень, все еще улыбаясь, отошел назад и вынул руку из-за спины.

«Ничего он спрашивать не будет! Надо добежать до кнопки!»
        Кавказец держал в руке кувалду. Небольшую, но все-таки кувалду. Он замахнулся и опустил кузнечное орудие на дверь. Брызги стекла обдали Зою с ног до головы. Она едва успела прикрыть лицо руками. Сотни иголок впились в тело. Боль сорвала ее с места, и она побежала за ресепшн, чтобы надавить эту проклятую кнопку.
        Все было как в замедленном кино. Зое показалось, что она сделала шагов двадцать, но так и осталась стоять на месте. Ресепшн со спасительной кнопкой был так близко, когда в спине Зои что-то хрустнуло и подкосились ноги. Она повалилась на витрины. С полок попадали телефоны. Зоя хотела крикнуть, но вырвалось какое-то жалкое:
«Помоооо!..»
        Лежа на спине, Зоя видела, как в салон вошли еще трое. Они били дверцы витрин и собирали телефоны в сумки. Девушка попыталась подползти к ресепшну. И ей это почти удалось. Она протянула руку, и… Черная тень накрыла ее. Боль пронзила руку, встревожила поврежденный позвоночник и взорвалась в мозгу.
        Над ней навис тот же симпатичный парень с кувалдой в руках. Он улыбнулся и занес над головой страшное орудие. И перед тем, как с мокрым чавкающим звуком ее поглотила тьма, Зоя увидела лицо парня. Того парня, с «Новослободской». Он тогда спросил у нее, как найти какую-то улицу. А она нагрубила ему…
        Грабитель, рассекая воздух, опустил кувалду Зое на лицо.
        Глава 6
        Микроавтобус остановился у зеленого забора метра в четыре высотой. Игорь Пинчук подошел к ограждению, нагнулся, что-то дернул, и внизу забора образовалась дыра метр на метр. Парень посмотрел по сторонам и махнул Максу. Тот не спеша направился в его сторону, поправляя на ходу сумку.
        - Через КПП крюк надо давать, а тут сразу. Наш дом в двадцати метрах от забора.
        Макс нагнулся и нырнул в брешь. Пинчук продолжал говорить, что если бы не крюк, то он бы поехал непременно через КПП.
        - За бензин платят, но не очень охотно…
        Макс подумал, что инженер так смеется. Они шли по тропинке через редкий лесок. Сквозь деревья были видны остовы недостроенных домов.
        - Вот мы и пришли…
        Макс увидел четырехэтажное здание, напомнившее ему замок из детских книжек, большой и серый.
        - Рва с крокодилами не хватает.
        Пинчук крякнул.
        - Да нет же, через пару месяцев дом заблестит.
        Мужчины вывернули из-за угла. Вот тут-то и кипела жизнь. Настоящий муравейник. Строительные вагончики стояли в два этажа. Всего Максим насчитал двадцать вагонов. Напротив, метрах в десяти от городка, под навесом стоял большой, метров семь в длину, стол. Немного дальше Макс разглядел вагончик с двумя дверями. На крыше стояли две бочки.
        - Да, не курорт,- обратился к Пинчуку Максим.
        - Нет. Жить ты будешь не здесь.
        - Неужели в замке?
        - Пойдем.- Инженер взял Макса за руку и увлек за собой.
        Они вышли за сооружение из вагончиков. То, что стояло там, хоромами не назовешь, но Максима это приятно удивило. Дача-прицеп метров шесть в длину стояла особняком, будто доказывая, что люди, живущие в нем, не простые гастарбайтеры, а элита. Рабочая элита. Еще работая на заводе в Салимове, Максим слышал, что таковой считались электрики.
        Пинчук остановился и улыбнулся.
        - Ну, как?
        - Сгодится.
        В домике сидели двое мужчин. Молодой, с курчавой головой, был одет в тельняшку и шорты; второй, седовласый, в очках на лиловом носу, сидел в одних трико с пузырями на коленях.
        Пинчук представил Макса как бригадира, схватил какую-то коробку и пошел назад к микроавтобусу. Уже от двухэтажного строения крикнул:
        - Я через неделю приеду!
        - Часто он так?- спросил Максим у мужчин.
        - Всегда,- усмехнулся курчавый.
        Макс прошел внутрь и без приглашения уселся за стол справа от входа.
        - Ну что, давайте знакомиться. Зовут меня Максим. Я из Салимова.
        - О, да мы все земляки!- воскликнул седой.- Я из Фроловского, слыхал?
        - Слыхал. А имя у тебя есть, фроловский?
        - Ах да. Даниил Романович.- Мужчина протянул руку Максу.
        - Я - Жека,- произнес курчавый и присел рядом с Даниилом.- Я из Подкумска.
        - Да, все мы соседи, значит.
        - Получается так,- весело произнес Даниил Романович.- Ну, так, может, за знакомство?
        - Не, мужики. Я не буду. Я бы вздремнул. В поезде поспать не удалось. А вы можете, но только немного. Завтра в восемь ноль-ноль на работу.
        Максим встал, огляделся. Слева от входа была дверь в спальный отсек.
        - Максим, там две кровати. Правая - Данилы, ну, а левая - твоя,- сказал Женя.
        - А ты где?
        - А я, как закончим, здесь улягусь.- Женя показал на стол.- Его, если разложить, такой траходром получается…
        Макс улыбнулся.
        - Ладно, давайте, я спать.- И вошел в спальню.

* * *
        Он долго не мог заснуть. Только глаза закрывались, как Даниил с Женькой выкрикивали очередной тост либо просто матерно восторгались рассказами друг друга. В начале девятого Максим все-таки уснул. Ему приснился сон.
        Был август месяц. Он не мог этого знать; во сне было просто лето, но ему хотелось, чтобы это был август. В августе у него день рождения, и мама обещала подарить большой набор солдатиков - ковбоев и индейцев, сделанных как миниатюрные копии людей, с полными телами. Обычных, плоских, у Максима было много, но в какой-то момент они перестали его интересовать.
        Был август - и его седьмой день рождения. Еще одна радость - через две недели Макс должен пойти в школу. Он был счастлив. Ему семь лет. Но во сне Максим почувствовал, будто он, тридцатилетний, переселился в тело семилетнего мальчика.
        Макс вошел в комнату. Круглый стол был накрыт белой скатертью с крупными красными, будто пятна крови, розами по краям. В центре стола уже стоял праздничный торт с семью свечками. Женщина (мама?) расставляла тарелки по кругу. То, что эта женщина - его мама, Максим мог только догадываться. Он не помнил, как выглядели его родители. Но сейчас, глядя на женщину глазами семилетнего мальчика, Максим точно знал, что это она. Эта женщина - его мать. Он идет к ней и…

…он сидит в мыльной луже. Старая женщина стоит у печи и смотрит на него. Она плачет. Слезы текут по морщинистому лицу, наполняют каждую глубокую бороздку-морщинку, словно русло рек. Затем женщина разворачивается и идет к топке. Снова поворачивается к мальчику в луже и говорит, без звука - одними губами: прости. Прости, прости, прости. Какофония голосов. Прости, прости. Максим вскакивает из лужи, поскальзывается, падает и снова поднимается. Смотрит по сторонам.
        Он проснулся и находится в прицепе. Сел на кровати. Напротив храпел Даниил. Запах перегара наполнил маленькую, два на два, спаленку.
        Максим встал и вышел из домика.
        Сон не мог возникнуть просто так, из ниоткуда. Макс понял, что этот сон - отрывки из его жизни. Много вопросов у Максима накопилось к крестному. Он должен знать обо всем или почти обо всем. Перед отъездом Максим так и не сходил к дяде Славе. Позвонил, сказал, что едет на заработки.
        Макс сел на самодельную скамейку - бревно с прибитым куском фанеры сверху. Ему вдруг захотелось закурить. Нет. Полгода мучений - и взять вот так, из-за какого-то кошмара, все погубить? Нет уж. Макс воткнул спичку в зубы и продолжил размышления.

«Плачущая старуха, должно быть, моя бабушка. Ведь у каждого ребенка должна быть бабушка?! Вот и у меня, скорее всего, была. Но почему она плакала? Что она собиралась делать? Она просила у меня прощения. За что? Куча вопросов. Что на самом деле произошло в моем таинственном детстве?»

* * *
        Макс больше не ложился. Походил по рабочему поселку. Работники из азиатской части СНГ тоже не спали. Максим миновал летнюю столовую, прошел к душевым. Вошел внутрь. Деревянная постройка была утеплена пенопластом, поверх которого шелестел целлофан. Максим открыл краны. Труба чихнула и выплюнула ржавые ошметки. Что здесь, никто не моется, что ли?
        - Э, дыруг! Мы ваду толька с утра набыраым.
        Максим обернулся. У входа стоял смуглый черноволосый мужчина.
        - Пака вада нагрэица… Послэ абэда захады.
        Максим вытер руки о висевшую на гвозде не первой свежести тряпку и вышел во двор. Таджик (или узбек, ну уж точно не украинец) что-то проговорил ему вслед, но Макс не ответил. Он не хотел ни с кем разговаривать.
        Макс вошел в прицеп. Женька убрал постель и сидел уже за столом с именной кружкой в руках.
        - Доброе утро,- поприветствовал Макс парня.
        - Что-то не очень оно доброе,- вздохнул Евгений.
        - Зачастую так бывает: если вечер удался, утром жди беды.- Максим улыбнулся и подмигнул Жене.
        - Ох,- снова вздохнул парень.
        Максим прошел в спальню, достал свою сумку и только теперь заметил, что никто не храпит.
        - А где Даниил?
        Тишина. Максим вышел из спальни.
        - Я спрашиваю: где этот храпун?
        - Он, это…
        Снова тишина.
        - Ты что, после вчерашнего туго соображаешь?
        - Максим, в общем, у Даньки днюха три дня назад была…
        - И что?
        Макс уже знал, о чем хочет сказать Жека. Видел он таких, как Даниил Романович Хабалов. Макс только не мог понять, для чего тот приехал сюда. Водки и в родной деревеньке попить можно.
        - Запой у него,- выпалил Женя.

* * *
        Даниил в доме так и не появился. Максим и Женя взяли по комнате на втором этаже и теперь развешивали бра и точечные светильники. Макс решил заканчивать по комнате, но обнаружил, что проходных выключателей, которые являлись основой электроснабжения дома, нет. На нет и суда нет. Работы и без этих выключателей полно. Четыре этажа, тысяча четыреста квадратных метров. Более трехсот выключателей, а количество светильников вообще не подлежало даже грубому подсчету. Проектную документацию Пинчук так и не привез. Макс только от мысли о скором монтаже «Звездного неба» приходил в ужас. Более семисот светодиодов, расположенных в причудливой схеме, создавали полное ощущение нахождения под летним звездным небом. Огромный фронт работ - и на все это полтора электрика.
        Даниил, если пойдет так и дальше, им не помощник. Он сделал свой выбор. Женька был электриком только по бумагам, поэтому каждый шаг его требовал контроля. Если с установкой бра и светильников было просто - показал, и все, то с проходными выключателями парень не справится. Вот поэтому Макс был один, а Женька - половиной второго электрика.
        Максим слез со стремянки и взглянул на наручные часы. Время обеда. Инженер договорился, что электрики будут обедать в общей столовой. Макс не имел ничего против. К тому же готовить самим не хотелось, да и заняло бы уйму времени.
        - Жека, победил?- Максим заглянул в гостевую спальню, где Евгений возился с замысловатыми бра.
        - Да, бляха, еле воткнул.
        - Ну, воткнул же. Пошли перекусим.
        - Слава богу.
        Макс не понял, чему Женя больше обрадовался: либо тому, что все-таки повесил этот кустистый светильник, либо возможности отдохнуть. А может, и тому, и другому.
        Обед был так себе. Водянистый борщ и хлебная котлета напомнили Максиму студенческую практику - точнее, предстуденческую. После поступления в институт их энергостроительный факультет отправили на месячную практику. Они собирали яблоки, и лишь поэтому такой вот диетический обед был в самый раз. Но не сейчас. Максим знал, что через пару часов они снова захотят есть.
        - Макс, пойдем к нам,- предложил Женя.- Чайком с печеньем закрепим.
        - Да, негусто.
        - Да ну их. Говорил я Пинчуку: давай нам по пятихатке, мы сами будем себе готовить.
        - По пятихатке?
        - По пятьсот. За то, что мы тут сейчас попили супца вприкуску с пародией на котлету, с нас берут по триста рябчиков в неделю.
        - А зарплата…
        - Да,- коротко ответил Евгений.- Питание вычитают из зарплаты.
        Сейчас Максим не мог припомнить, была ли эта информация в объявлении. Да даже если и не было, теперь она появилась, и ничего не попишешь. При грубом подсчете Макс определил ту сумму, которую он не довезет домой. За два месяца выходило около трех тысяч.
        - А за жилье?- спросил он.
        - Хоть за это спасибо. Избушка на курьих ножках бесплатно.
        Они подошли к избушке, вошли внутрь.
        - Ты в курсе, за что здесь еще вычитают?- Женя включил электроплитку и поставил чайник.- За испорченный материал. В нашем случае это светильники и выключатели. Вот так-то. Да у меня жопа взмокла, пока я этот гербарий в спальне повесил.
        Максим улыбнулся - бра, которые вешал Женя, были похожи на букеты цветов.
        - Отломи я там хоть что-нибудь, все - езжай, Валуев, домой без зарплаты. А то, не дай бог,- Женя три раза плюнул через левое плечо и постучал по крышке стола,- и продать дома что придется, чтобы возместить убытки.
        - Да ну, Жека. Что ты ему, дом собрался снести, что ли?
        - Самая дешевая хреновина - это та, что я вешал. Восемь тысяч рублей одна такая веточка.
        Это куда как больше огорчило Максима, чем затраты на питание. Конечно, он тоже не собирался крушить люстры, но всякое бывает, и уезжать без денег домой не хотелось.
        Они попили чаю. Когда выходили из домика, им навстречу вывалился пьяный Даниил Хабалов.

* * *
        - Отлежится сегодня…- Женя догнал Макса уже на крыльце дома.
        - Лучше бы он дома отлеживался,- перебил Женьку Максим.- На что он пьет?
        - Ему Пинчук на день рождения давал деньги, якобы на телефон.
        - Телефон? Тыщи три дал, что ли?
        - А кто его знает? Три не три, а две так точно.
        - Пока он их не прожрет, вряд ли отлежится.- Макс вошел в спальню хозяев, где и работал до обеда. Женька постоял у двери, потом развернулся и пошел в гостевую.
        Максим, конечно, не ждал, что здесь будет все гладко, но столько работы - и всего один работник… Да еще риск уехать без зарплаты. Всего два пункта, расстроивших Бабурина, но оба они напрямую связаны с Хабаловым, черт бы его побрал! От него больше пользы будет, если он в дом не войдет. О Данииле Хабалове сложилось впечатление, что он неответственный и ограниченный человек. Такие, как он, обычно и рассказывают по приезде из Москвы, что работы там никакой нет. Допускать его до светильников ценой в зарплату было нельзя. Даниил мог, как слон в посудной лавке, подставить себя и фирму. Фирма разбираться не будет - заставит выплачивать всех. Пусть сидит в домике. Насколько понял Максим, ему осталось пятнадцать дней. Пусть у себя в деревне коровам хвосты крутит!
        Макс знал пару мужчин из деревни Хабалова, которые жили довольно успешно. Это, конечно, не значит, что и Даниил должен быть неприлично богатым, но все-таки. Не можешь заработать у себя - работай в Москве. Работать - это вообще, похоже, не для Хабалова.
        Черт с ним! Пару недель можно потерпеть.

* * *
        Анжела вошла в кабинет и привычным движением поставила сумочку на стол. Прошла к большому окну, выходящему во двор торгового центра, подняла жалюзи. Вставшее солнце заливало осенними лучами маленький ухоженный дворик. Вчера, проводив Максима, она много плакала, из-за этого сейчас немного болела голова. Она пролежала всю ночь, не сомкнув глаз.
        Молодец Максим! Хорошо придумал. Пожив два месяца в разлуке, они соскучатся настолько, что позабудутся все невзгоды. Анжела улыбнулась и подошла к столу. Подняла сумочку. И тут увидела пухлый конверт. Анжела села в кресло и положила руки по обе стороны от конверта. Она боялась прикоснуться к нему. Мыслей о биологическом или каком-либо еще оружии, запечатанном в конверте, не было. Но даже если это и был обычный розыгрыш, Анжеле было страшно. Однако любопытство победило. Она разорвала конверт и достала пачку фотографий. Порнографических или эротических? Анжела слабо разбиралась в этих терминах, но то, что эти снимки сделаны не для всеобщего обозрения,- она поняла сразу. Голую даму Анжела распознала первой - скорее по прическе аборигенов острова Ямайка, чем по формам, о которых она имела смутное представление. Эллочка всегда любила шокировать публику, в первую очередь прическами. Да и формы у нее, заметила Анжела, тоже что надо.

«Но почему ее увлечения лежат у меня на столе?»
        Мужчина, еще в одежде, рядом с Эллой был похож на кого-то. Лица его не было видно, но телосложение…

«Может, это кто из нашего руководства с ней?» - усмехнулась Анжела и покраснела.
        Мужчина определенно кого-то напоминал. Она продолжила листать фотографию за фотографией, будто смотрела слайд-шоу. Мужчина уже успел раздеться. Вот его голова уже между ног этой отмороженной сучки. Все фотографии были четкими, а лицо и голова мужчины смазаны. Так делают в телепередачах, когда не хотят показывать лица. Но с пятнадцатой фотографии Анжела поняла, кто так старается угодить Элле.
        Обида. Горькая и обжигающая, тягучая, будто смола, обдала с ног до головы Анжелу.

«Он мне солгал. Подонок!»

* * *
        Что теперь делать? Ей хотелось закричать, завыть, выщипать на себе волосы. А лучше на этой суке Эллочке.

«Ублюдок! Он думал, я буду это терпеть?! Хрена с два!»
        Анжела схватила сумку и пошла к двери. Остановилась. Вернулась к столу и кинула в сумку конверт.

«Как я сегодня напьюсь! Одному Богу известно».
        Она поймала такси, села на заднее сиденье и задумалась. На ее удивление, водитель не задавал вопросов. Сидел и ждал. Ох, если б он сейчас хоть что-нибудь сказал, Анжела бы разорвала его! Но он молчал и смотрел на пассажирку в зеркало заднего вида.
        - Кафе «Цезарь»,- сдалась Анжела.
        Проезжая мимо парикмахерской «Иван да Марья», Анжела подумала, что сейчас бы в самый раз побриться наголо и устроить какой-нибудь разврат. Чем она хуже Бритни Спирс? Да хотя бы тем, что ее выходка так и останется достоянием города Салимова! А как хотелось, чтобы узнали все… Узнали и тыкали в Максима. Вон идет рогоносец! Его жена, даже лысая, смогла ему изменить! Вот что кричали бы вслед этому подонку.
        Мысль об изменении прически показалась ей отвратительной, а вот о том, чтобы наставить рога любимому, она продолжила думать.
        В кафе Анжела села за столик. Подошла официантка, обслуживающая их в тот вечер, когда все было хорошо, когда этот подонок искусно прятался под маской верного мужа.
        - Чего желаете?- На каменном лице женщины ожили губы цвета мрамора.

«Коньяка! Коньяка, и побольше!»
        - Коньяк и шоколад.
        Анжела специально не стала прятаться в кабинке, села на виду. Она собиралась уйти отсюда не одна. Но, выпив пару стопочек «Дагестанского», Анжела поняла - не судьба. Подсаживался один, Альбертом назвался… Так, пустозвон.

«Уж лучше я побреюсь под Котовского»,- подумала Анжела и вежливо отшила джигита.

«Мелковат мужичок стал»,- всплыла где-то услышанная фраза. Но она знала одного крупного.
        Анжела допила коньяк, положила в сумочку так и не тронутую шоколадку. Встала и, пошатываясь, пошла к выходу. Она знала, кто поможет ей наставить рога этому подонку.

* * *
        Анжела попыталась переступить через порог. Споткнулась. Олег поддержал ее. Девушка икнула и засмеялась. Подошла к барной стойке и взобралась на табурет. Пьяно посмотрела на Олега и произнесла:
        - Я только что сделала шаг назад. Уверенный и огромный шаг назад.
        Олег хотел спросить, что она имеет в виду, но понял, что из этого ничего не выйдет.
        - Олежа, у тебя выпить ничего нет?
        - Да что-нибудь найдем.- Олег полез в бар.
        - Хоть что-нибудь…
        Разве мог Олег мечтать о таком? Чтобы вот так к нему среди ночи пришла девушка его мечты? Девушка, о которой он мечтал с девятого класса, осчастливит его…
        Он достал пузатенькую бутылку бренди «Слынчев бряг». Запасы стариков.
        - Сойдет?
        Анжела перегнулась через стойку и кивнула. Ей было все равно.
        Олег налил в стаканы.
        - Извини, специальных рюмок нет.
        Женщина снова захихикала.
        - Ну, рассказывай, что у тебя случилось.- Олег отпил из бокала.
        - А ты разве не рад мне без «случилось»?
        - Конечно, рад!- Эта фраза вылетела настолько быстро, что Анжела даже хохотнула.
        - Эх, Олежа… Конечно, случилось.- Анжела вдруг посерьезнела.- Ты извини, Олеж. Я это не к тому. Ну, то есть я хочу сказать… ты не думай, я пришла бы и так. Просто так. А сейчас я пришла… Я не хотела идти к Леське. Мы с ней работаем, а там… ну ты понимаешь…
        Олег ничего не понимал.
        - …там буквально все об этом говорят.
        - О чем?- едва слышно спросил Олег.
        Анжела полезла в сумку. Через несколько мгновений выудила оттуда какую-то открытку и подала Олегу. Он принял карточку и поднес к свету. Вначале Давыдов не понял, кто на фото, но сцену, запечатленную там, разобрал вмиг. Порнография. В прямом смысле этого слова. Он в недоумении посмотрел на Анжелу, потом перевел взгляд снова на снимок.
        - Макс,- просто сказала Анжела.
        Олег еще раз всмотрелся в фото. Он увидел довольно-таки красивую девушку, а сверху нее - парня. Телосложением и прической тот смахивал на Максима, но Олег не был уверен.
        - Да, это неудачная фотография. Самые лучшие я оставила Максиму. Пусть полюбуется, когда приедет.
        Олег положил снимок на стойку. У него не было слов. Макс не мог так попасть. Олег был влюблен в Анжелу еще со школы, но он жалел о случившемся. Несмотря на то что Макс сделал ему одолжение своим поступком - как говорится, включил зеленый свет, Олег слишком был привязан к нему, чтобы поступиться дружбой. Но когда Анжела сказала о том, что ей и идти-то некуда (откровенная ложь, или ей не хотелось оставаться одной в пустой квартире), Олег забыл о всяких принципах и предложил пока пожить в его спартанском жилище.

* * *

«Две недели Даниил не отработает»,- твердо решил Максим.
        Когда он и Женя проснулись, Хабалова уже не было. Сегодня Бабурин думал начать собирать «Звездное небо», но вдвоем это проблематично. Поэтому придется отложить до лучших времен.

«Если я зайду в домик на обеде и этот работник будет пьяный, я разорву его в клочья».
        До обеда Даниил Хабалов ждать себя не заставил. Он поднялся на второй этаж, где работали Бабурин и Валуев, часов в одиннадцать. Макс не видел его, а то бы прогнал взашей. Максим услышал его. Звон бьющегося стекла донесся до него из коридора. Он, словно ошпаренный, выбежал на звук. Недотепа с перекошенным в ухмылке лицом сидел на стремянке. Вокруг на полу валялись осколки от люстры. Максим не мог сразу вспомнить стоимость этого светильника (он вчера перед сном изучал прайс-лист), но примерно знал: двадцать пять, не меньше. Даже если это недоразумение в очках и заработало такие деньги на данный момент и их с Женькой расходы не коснутся, все равно это был инцидент. В дом привозили штучный товар, на заказ. Должно быть три одинаковые люстры - привозят три. Одна - привозят одну.
        - Слазь, что застыл?!- закричал Максим.
        - Оптать!- К Максу подошел Женя.
        Хабалов сполз с лестницы, едва не упав.

«Да лучше бы ты разбился, мразь»,- подумал Максим, а сквозь зубы произнес:
        - Пошел, сука, в домик.- И пихнул его в спину.
        Хабалов попытался что-то сказать, но Женька Валуев схватил его за руку и повел к лестнице. Он все время одергивал Даниила и, наклонившись к нему, что-то говорил. Макс сейчас ненавидел Хабалова.
        К вечеру все наладилось. Максим, переговорив с начальником участка, успокоился. Тот пообещал ему, что все решит. Сомневаться в этом не было причин, тем более другого выхода у них не было. Хабалов, казалось, после случившегося протрезвел. Женька сидел с именной кружкой в руках и смотрел телевизор.
        - Бугор, кофе будешь?- спросил Женя, когда Максим вошел.
        - Наливай.- Радость читалась в каждом движении Макса.
        Женька налил кофе и, не выдержав, спросил:
        - Ну, что ты как партизан? Что тебе сказал Бурый?
        Макс подмигнул ему.
        - А где наш чудо-мастер?
        Из спальни вышел Даниил.
        - Присаживайся. Эти новости больше для тебя.
        Хабалов присел на край дивана. Сама скромность.
        - Георгий Федорович пообещал все уладить. Это значит, что нас не накажут за испорченное имущество. Но…
        Макс сделал паузу.
        - Всегда есть «но». Виновник должен будет отработать две недели до десяти вечера.
        - Щаз!
        Этого Максим не ожидал.
        - Что ты сказал?- Макс понял, что ненависть к этому человеку не прошла, а просто уснула. И это его «щаз» разбудило ее.
        - Я ехал сюда работать с восьми до восьми…
        - Ты ехал сюда, чтобы водки пожрать да побить люстр на пару тысяч долларов!
        - Ладно, начальник, хорош…
        - «Ладно» будет, когда я скажу!- Макса трясло.
        - Я все понял. До десяти так до десяти,- проблеял Даниил.
        - Вот теперь - ладно.
        Даниил посидел немного и пошел спать, почти отпросившись. Женька весь вечер рассказывал анекдоты. Чертовски несмешные, но Максим смеялся.

* * *
        Анжела сидела и смотрела в мерцающий монитор. Работа совсем не шла. Голова трещала. Вчера перебрала с алкоголем. Надо отследить движение товара и сделать заказ. Надо… Нет, не сейчас. Анжела убрала руку с мышки.

«Какой подлец! Мерзавец! Он лгал. Все время лгал. Думал, уедет - и все, все встанет на свои места. Нет. Черта с два! Что угодно… Я бы простила ему все, кроме измены».
        Когда болтливая подруга передает тебе то, что твой муж якобы провел ночь в обществе смазливой шлюшки, это одно. Но когда у тебя в руках откровенные фотографии, в которых твой муж тискает голую бабу,- это уже все! Тут и разговаривать не о чем. А как хочется! Нет, не поговорить, конечно, а вцепиться в его бесстыжие глаза. А еще оторвать его хер и заставить сожрать эту сучку Эллочку. Ей повезло, что она вдруг заболела. А то бы… Анжела вдруг поняла, что сжимает в руке компьютерную мышь. Она откинула ее, будто живую.
        - Клянусь, попадись она мне сейчас, я разорвала бы ее прямо в торговом зале,- прошептала Анжела и заплакала.
        В дверь постучали. Анжела вытерла слезы и быстро схватила мышь.
        - Войдите,- пригласила управляющая.
        В проем просунулся букет роз.

«Тебя еще не хватало, похотливый старый пес!»
        Но, на удивление Анжелы, в кабинет вошел не похотливый-Владлен-старый-Маркович-пес, а очень даже симпатичный Олег Давыдов. Они вчера проговорили с ним всю ночь. Олег так и не признался Анжеле, но она поняла - он до сих пор влюблен в нее. В школе он был неуклюжим, долговязым подростком, и сходила тогда Анжела с ним в кино скорее из жалости.
        На деле же ей всегда нравились крепкие, уверенные в себе парни. Среди ровесников она не видела подходящего, поэтому ее бой-френдом стал старшеклассник из спортшколы - самовлюбленный сукин сын. На счастье Анжелы, она поняла это очень быстро и рассталась с тем нарциссом через три месяца постоянных разговоров о нем, любимом.
        Со вторым парнем она встречалась года три. Романтика. Бандитская, но романтика. Несмотря на скромный рост и практически такой же склад ума, в нем чувствовалась сила. Скорее угроза. Но только не для молодой девчонки. Красивая дорогая машина и такая же жизнь привлекали семнадцатилетнюю Анжелу. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Как сказал товарищ Жеглов, вор должен сидеть в тюрьме. Вот и сел ее Мигей (по паспорту Кирилл Михайлович Мигеев) на долгие семь лет. За годы разлуки Анжела поняла, что была для Кирилла не более значимой, чем его дорогая машина. А то и менее. Так, красивая игрушка.
        Мигеев на тот момент уже отсидел два года, когда Анжела встретила Максима. Тот-то и помог ей пережить угрозы бывшего бой-френда. Кстати, Мигей должен выйти уже в этом году. Но угрозы прекратились задолго до свадьбы Максима и Анжелы. Давно забытая история. И вот только сейчас Анжела вспомнила о нем.
        А что касается Олега - он не был интересен ей. По крайней мере, как мужчина. И только опять же сейчас, когда ее благоверный решил «свернуть налево», Анжела смогла разглядеть в нем сильного человека. Как говорится - и душой, и телом. Конечно, Олегу было далеко до Максима. Если говорить честно, то ни один из представителей мужского пола, встреченных Анжелой, не походил на Макса даже чуть-чуть. Было в нем что-то. Во взгляде, в манере поведения, во всей его сущности. Что-то божественное. Нет, он не был заносчивым, тем более нарциссом. Анжела чувствовала, что у него какой-то дар, что Максим обладает какой-то силой. Хотя какая, к чертям, сила может быть у человека, принимающего таблетки для улучшения памяти? Но его взгляд! В нем читалась и сила, и угроза. Причем угроза не затравленного волка, а льва на охоте.
        Нет, если у него и был дар, так это дар обольщения. И этот дар теперь работает не в его пользу.
        Мысли о Максиме не покидали Анжелу. Когда она принимала цветы у Олега, когда ставила их в вазу, когда договаривалась с Олегом пойти вечером в ресторан, она все время думала о Максе. Все-таки она его любила. А он ее, как оказалось, нет.

* * *
        Вечером того же дня Анжела согласилась пойти с Олегом в небольшой ресторанчик
«Лада», построенный еще в семидесятые годы. Да и обстановка в нем соответствовала тем же семидесятым. Этот факт, конечно, никак не отразился на их настроении (скорее потому, что они оба родились в восьмидесятом), но Анжела все-таки подумала, что Олег не изменил себе. В тот единственный раз, когда они ходили в кино, несмотря на море видеосалонов по всему городу, Олег отвел Анжелу в единственный кинотеатр, крутивший старые советские комедии.
        Они расположились за столиком у окна. Солнце скрылось за домами. Через два часа город поглотит тьма. И, наверное, именно поэтому… В большей степени поэтому Анжела была рада тому, что с ней рядом тот, кто ее любит. С наступлением темноты ей хотелось выть и лезть на стену. А Олег как нельзя лучше знал и понимал ее. Да если даже и не понимал, черт возьми, что с того? Ей надо было выговориться, а он умел слушать. К тому же он уже не тот прыщавый любитель советского ретро. Конечно, у Олега не было во взгляде ни угрозы, ни силы, но зато там была любовь и преданность.

«И ничего, что я его не люблю. Я слишком долго обожала сильных людей и совсем забыла о том, что и они тоже должны меня любить. Беда в том, что многие люди боятся что-либо менять в жизни. Но я к ним не отношусь. Я смогла бросить Кирилла Мигеева, смогу и уйти от Макса Бабурина. Я полюблю Олега, обязательно… потом. Стерпится - слюбится».
        Когда за окном стемнело, Анжела даже и не вспомнила о муже.
        Глава 7
        Утро порадовало Максима не меньше, чем предыдущий вечер. Даниил встал раньше всех и был готов к работе. Несмотря на то что он был трезв, Максим не знал, что можно ему доверить. Выключатели и розетки еще не привезли, а люстры - слишком хрупкий материал для безрукого Хабалова. Но решение пришло само собой. В домик забежал парень из гомельской бригады, занимающейся отделкой зданий.
        - Эта, мужики… Эта, мы сяводня заканчиваем… эта… ну и леса мы убярем.
        Максим устал ждать, пока это чудо красноречия родит еще хоть слово.
        - Что требуется от нас?- спросил Бабурин.
        - Эта, там провод какой-то торчит.
        - Где торчит?- Максим едва сдерживал раздражение.
        - Под крышей.
        Такой быстрый ответ без каких-либо «эта» не мог не удивить.
        - И эта,- продолжил белорус,- ну, убярице его.
        - Хорошо, мы сейчас придем.
        Максим сел рядом с Женькой и посмотрел на Хабалова. Тот сидел напротив и, поймав на себе взгляд бригадира, заерзал на месте. Максим перевел взгляд на Валуева.
        - Жека, как у тебя с высотой?- спросил Макс.
        - На букву «хэ». Не подумайте, что хорошо.
        - Понятно. Не орел. У меня почти так же.- Максим снова посмотрел на Даниила. Он сидел и пытался выдержать взгляд Бабурина. За толстыми линзами глаза казались испуганными.
        - Ну а ты, Даниил Хабалов, орел?
        - Он скорее зяблик,- засмеялся Женька.
        - Ладно, я все понял.- Хабалов встал.- Куда его убрать?
        - Под крышу. Смотри аккуратней. Высота двенадцать метров.
        - Разберемся.- Хабалов вышел на улицу.

* * *
        Когда Хабалов вышел, в домик заглянул Георгий Федорович Бурый. По-хозяйски прошелся и так же, как у себя дома, уселся напротив Макса. Женька занервничал, встал и пошел к выходу.
        - Пойду в дом, бра в кабинете повешу,- уже от двери сказал Женя и вышел.
        - Ну что, Максим Станиславович, магарыч с тебя. Люстру мы твою утилизировали и заказали новую. Благо хозяин наш небедный.
        - Да уж. У него санузел больше, чем моя квартира.
        - Ну, тут уж, как говорится, каждому свое.
        Максим кивнул и подумал, что фамилия этого крепкого мужчины - не цвет, а положение в жизни. На объекте поговаривали, что сорокапятилетний прораб за двадцать лет трудовой деятельности построил около десятка объектов в Московской и Ленинградской областях. Но это не самое главное. Фишка в том, что Георгий Федорович параллельно с объектом хозяина возводил небольшой, но стоящий денег дом себе. Немного прикинув, нетрудно сказать, что Георгий Федорович Бурый на пенсию себе уже заработал. Забурел, так сказать.
        - Ты б этого лоботряса до работы не допускал. Пока.- Бурый провел рукой по седому ежику и устало улыбнулся.
        - Да он и так на подхвате.
        - Ну, смотри.- Георгий Федорович встал и подошел к выходу.- А то мне кажется, что он еще что-нибудь натворит.
        Когда Бурый закрыл за собой дверь, Максим достал телефон. Надо бы позвонить Анжеле. Что-то затянулось ее восстановление. Он скучал, очень скучал. Максим набрал номер жены. Номер заблокирован… Он нажал отбой.
        Максим налил чаю и включил телевизор. Сюжет о взрыве в квартире в центре Салимова сменился репортажем о захвате заложников в каком-то южном городке. Макс отпил чаю. Остыл. Но его это не трогало. Даже происходящее на экране пролетало мимо его внимания. Мысли были далеко. Он думал об Анжеле.
        Набрал еще раз. Давил на каждую цифру медленно, будто ожидал, что такой тщательный набор улучшит связь. Тот же электронный голос. Может, она сменила номер? Он положил телефон на стол и посмотрел на экран. Новости закончились. На экране появились гусары. Анонс киноленты. Появилось название фильма. «Денис Давыдов». Давыдов! Как он мог забыть? Олег! Максим схватил телефон и набрал номер друга. Гудки. На мгновение Максу показалось, что дама с электронным голосом сидит, выжидает и сейчас скажет слова, раздражающие многих. Но этого не произошло. Раздался щелчок. Сонный голос Олега произнес:
        - Да, я слушаю.
        - Олег, это я. Бабурин.
        - А, Максик. Привет. А что это за номер у тебя?
        - Местный взял. Слушай, ты Анжелку давно видел?
        - Да, давненько уже.

«Врет»,- подумал Максим, но вслух сказал:
        - Олег, у нее не отвечает телефон. Ты не мог бы связаться с ней и попросить перезвонить мне?
        - Конечно, дружище.

«Конечно, дружище»,- передразнил мысленно Максим.
        - Как ты там?- спросил Олег.

«А действительно, как я тут? Херово я тут!»
        - Сносно,- ответил Максим.
        Распрощавшись с Олегом, он выключил телевизор и вышел из домика.

* * *
        Олег отключил телефон и посмотрел в сторону душевой кабинки.

«Зачем я ему соврал? Ведь я видел ее. Я вижу ее каждый день».
        Он не хотел так, такой ценой. Если года три назад Давыдов только об этом и думал, то сейчас… Нет, Олег рад, очень рад тому, что Анжела теперь с ним, но за три года Макс стал Давыдову настоящим другом.

«Другом, о которого ты, не задумываясь, вытер ноги»,- подливал масла в огонь внутренний голос.
        Кабинка открылась, и оттуда вышла обнаженная Анжела. Она медленно, как-то лениво взяла полотенце и завернулась в него. Взяла второе, поменьше, и намотала его на голову, словно чалму.
        - Олежа, я у тебя похозяйничаю?
        - Конечно, любимая.- Это вырвалось само собой. Они очень сблизились за последние два дня. Даже очень. Поэтому-то Олег и считал, что вправе называть ее так. А она, в свою очередь, вправе хозяйничать в его логове.
        Мысли о предательстве друга не покидали Олега. Но как только Анжела легла рядом и поцеловала его, мысли куда-то делись. Вообще все.

* * *
        Он ненавидел всех. Начиная от отца, избивавшего его, и заканчивая этим заносчивым сукиным сыном Бабуриным. Даниил знал его два дня, а ненавидел почти так же, как отца. Отец… Даниил боялся и ненавидел его. Нет, его отец, с точки зрения парткома, профкома и еще чего-то там, был, конечно, идеальным человеком, незаменимым работником и прекрасным отцом и мужем. Он не пил, не курил, был активистом. Это все на работе, на людях… дома же он был тираном. И вот взгляд Максима напомнил Даниилу взгляд Хабалова-старшего. Точь-в-точь. От этого взгляда Даниилу казалось, что он и сейчас готов намочить штаны, как много лет тому назад. Лучше уж провести день на высоте в двенадцать метров над землей, на шаткой конструкции, чем в компании бригадира. Даниил очень боялся высоты, но куда как больше он боялся этого взгляда.
        За мыслями об отце и Максиме Хабалов даже и не заметил, как поднялся на последнюю площадку. А это значило, что он находится на достаточной для себя высоте, чтобы умереть только от взгляда вниз. Он шел, смотря прямо перед собой. С каждым шагом конструкция раскачивалась, доски прогибались. Злополучный отросток никому не нужного провода, казалось, был на краю Вселенной. Даниил уже видел его. Вот он - по правую руку. Хабалов собирался повернуться к нему, но ноги не слушались, и он продолжил путь по ненадежным лесам. Вот уже край, за которым смерть. Сердце колотилось, заглушая крики людей снизу. Даниил подошел к краю и через мгновение шагнул вниз.

* * *
        Максим что-то почувствовал. Скорее услышал. Звук. Будто разбился арбуз. Макс стоял в санузле хозяйской спальни. Ему показалось, что этот самый арбуз разбился где-то на улице. Максим вышел на балкон. Посмотрел вниз, во двор - двое рабочих, укладывающих тротуарную плитку, задрали головы вверх и что-то кричали. Макс проследил за их взглядом и увидел стоящего на краю лесов Хабалова. Даниил смотрел прямо перед собой и не обращал внимания на окрики.

«Что этот алкаш еще задумал?»
        Хабалов сделал шаг вперед, в пустоту, в никуда. И вот тут раздался тот звук, который услышал Максим еще пять минут назад.

«Ублюдок!!! Ну почему он это сделал сейчас? Уехал бы к себе да прыгал бы там с крыши! Урод!»
        Максим не мог сдержаться. Он готов был подбежать к трупу (сомнений быть не могло - Хабалов был мертв) и пнуть его по ребрам.

«Какая-то черная полоса,- думал Макс.- Жирная черная полоса, которой конца и края не видно».
        Он медленно вышел из дома. Вокруг Хабалова собрались люди. Бурый стоял спиной. Максим подумал: все-таки его фамилия означает и цвет лица. По крайней мере, шея и затылок под короткими седыми волосами Георгия Федоровича стали серо-красными, даже как-то ближе к коричневому. Если бы Максим не видел до этого его натуральный цвет кожи, близкий к цвету рыбьего брюха, то, пожалуй, решил бы, что перед ним очень загорелый человек. Этот вмиг загоревший человек стоял молча. Пока молча. Рабочие переводили взгляд с прораба на застывшего в неестественной позе Хабалова. И тут Бурого прорвало. Украинская мова вперемешку с русским матом и кое-где вставленное словцо (надо полагать, тоже нецензурное) на узбекском быстро привели в чувства собравшихся. Все забегали. Но пользы это приносило ровно столько, сколько приносят тараканы, бегающие по столу под светом электрических ламп.
        - Что делать-то будем?- спросил Максим у прораба.
        - А хера тут делать? Распускать всех надо!
        - В каком смысле?
        - В прямом! У тебя регистрация есть?!
        Максим все понял. Раньше он слышал об этом по телевизору, а теперь видел наяву. Нелегалы. Без регистрации и разрешения на работу люди не имели здесь никакого веса. Фактически - мертвые души. И вот теперь мертвые души становятся на самом деле мертвыми. Что делает руководство в этом случае? Конечно же, распускает всю бригаду. Всю, кроме Хабалова. Он и рад бы, но не может.
        - Ну, с нами со всеми все ясно. А с этим что будет?- Максим показал на труп Даниила.
        - Твое какое дело?! Я же тебе говорил - не допускать его к работе! Какого хера тебя волнует он?! Ты бы за свою жопу переживал! Люстру в двадцать штук списал! Ты еще похорони его за свой счет!- Бурый, казалось, побурел еще сильней.
        - Ты почему со мной так разговариваешь?- спокойно, но с нажимом спросил Бабурин.
        Бурый хотел возразить. Хотел, но… Его остановил взгляд Макса. А больше и ничего. Бурый был раза в два шире электрика, но взгляд… Взгляд Максима уменьшал размеры Георгия Федоровича. Бурый промолчал.
        - Знай свое место, прораб.
        - Я домой хочу.- От себя Бурый этого точно не ожидал.
        - Да будет так!- произнес Бабурин и пошел к домику.

* * *
        Все шло как надо. Как было и задумано. Владлен Маркович мог, конечно, разорвать этого коротко стриженного ублюдка. Нет, не сам, у Толстоганова была на подхвате спецбригада - на случай воровства в магазинах и заносчивости подчиненных. Но Максим не был его подчиненным, и поэтому Влад избрал по его укрощению метод тихий и более эффективный, чем банальное избиение.
        Пришлось на время изолировать Эллочку, а то бы… Женщины, женщины. Даже тихоня Анжела способна разорвать за любимого. Да что-то не очень уж и любимого, хмыкнул Владлен. После получения фотографий - Игорек наблюдал (надо же, даже этот хмырь сгодился) за ней весь день,- Анжела была сама не своя. А вечером напилась в кафе
«Цезарь» и поехала на другой конец города. Там Игорь видел, что она вошла в Замок. То есть она не пошла ни к родителям, ни домой и даже ни к Лесе. Леся тоже была в курсе, откуда эти фотографии. Оказалось, что ей даже на руку происходящее - слишком много людей знали об истинном происхождении этих снимков. Но не убирать же свидетелей. В конце концов, не побежит же Бабурин в милицию. А даже если и побежит, ну и что? Что он им скажет? Меня там не было, а почему-то на фотографиях я? Все на этом и закончится. Анжела разведется с этим ревнивым ублюдком. И все счастливы, всем хорошо. Кроме, конечно, самого Максима. Душевная травма куда как хуже физической.
        Все шло хорошо. За исключением хобби Толстоганова. Коллекция Влада так и не пополнилась трусиками Анжелы. Более того, он даже не узнал, какого они цвета и носит ли она их вообще. Анжела только один раз согласилась сходить с ним в ресторан. И все. После того как она узнала о якобы измене мужа, Владлен Маркович рассчитывал, что девочка сообразит, где правда жизни, и кинется в его объятия. В объятия роскоши и богатства. Ведь клюют в основном на это. Практически все. Эллочку, например, только помани. Но Анжела - другая. Совсем другая. Она даже в этой ситуации поступила по-другому - не так, как хотел Владлен Маркович. Она не прибежала к нему, а пошла к здоровенному бугаю, у которого за душой разве что только квартира да сто двадцать килограммов веса. Ну, ничего, полдела-то все равно сделано. Макс без работы и без жены.
        Насчет работы Влад тоже подсуетился - вспомнил, что у старого приятеля сын на комбинате - инженер в электроцехе, где трудился Бабурин. Позвонил. И был приятно удивлен. Бабурин Максим Станиславович уволен. А вот с Гордеем Филипповичем Кротким, сыном приятеля, случилась беда. Ему отрезало голову. Но это ни на грамм не омрачило радостное событие, произошедшее с Максом. Так что Владлен вел в счете
2:1. Собирался ли он останавливаться? Пока Влад и сам этого не знал.

* * *
        Леся сидела на кухне однокомнатной квартиры, оставленной в наследство бабушкой. На столе стояла кружка с дымящимся какао.

«Позвонить? Нет, надо набраться еще немного терпения и дождаться его из Москвы. Анжела после такого к нему не вернется, точно. А вот я бы даже и не ушла. Я бы прощала ему все. Тем более фотки - полная лажа. Что бы ни затеял этот всемогущий боров - мне это на руку. Даже если я потеряю подругу».
        Леся с ней и дружила только из-за Максима. Она хотела быть ближе к нему. А что бы она делала, если бы Макс женился и уехал в другой город, другую страну? Леся знала, что последовала бы за ним, даже если бы он улетел на Марс.
        Конечно же, это не значило, что Олеся Анатольевна Чалова берегла себя для Максима. Нет. У нее была очень богатая сексуальная жизнь. Но в каждом избраннике она хотела увидеть Бабурина - и когда в конце концов понимала, что это бесполезно, прекращала всякие отношения. Просто и без объяснений.
        Хотя сейчас, разглядывая снимки бывших бойфрендов, Леся нашла некоторое их сходство с оригиналом. Она положила фотографию Максима сверху, а чуть ниже снимки парней. Да, что-то общее было… Типаж. Один и тот же типаж. Она достала фотографию Игоря Талалаева, но класть в пирамиду не спешила. Подняла фото Макса и сравнила. Игорек был ближе всех к оригиналу. Тот же рост, то же телосложение. Леся положила снимок Максима назад и посмотрела на Игоря. Служебный роман. Он влюбился в нее по уши. Даже замуж выйти предлагал. А она (вот дура!) взяла и рассказала о безответной любви к Максиму Бабурину. Леся могла ожидать любой реакции от Игоря, но то, что он сказал ей тогда, повергло ее в шок.
        - Как я ненавижу этого подонка,- сказал он тогда.- Он мне ответит. За все ответит.
        Мало того, что Леся не ожидала услышать такое от него, она не ожидала такой ненависти к человеку, которого Игорь даже и не знал.
        Со временем все забылось. Леся даже успела переспать с Владленом. А что? Разнообразие тоже не помешает. Владлен Маркович был далек от типажа, которого Леся придерживалась в отношениях. К тому же он сопел и хрюкал, как раненый кабан, когда занимался сексом. Но выбора у Леси не было. Секс с начальником был добровольно-принудительным, как субботник на день рождения Ильича. Леся отпахала этот субботник не зря. Она узнала одну небольшую тайну шефа. Он был фетишистом, или как это еще называется. Леся была далека от этого, но то, что она осталась в тот день без трусиков,- факт. А может, он их по ночам надевает и бегает по дому? В конце концов, у каждого человека есть бзик. Вот как, например, у Леси. Она посмотрела на фотографии, разложенные на столе. При каждом знакомстве с парнем она просила у него фото. Не могла же она забирать у мужиков трусы. Хотя… Может, попробовать?
        Она мысленно представила, как освобождает полку за полкой от своих вещей и складывает туда мужские плавки, семейники и боксеры. Леся улыбнулась. Нет, фотографии все-таки компактней. Тем более у нее есть шанс оставить один снимок. Навсегда. Пора прекращать эту чехарду. Игорь любит Лесю, Леся любит Максима, Максим любит Анжелу, а Анжела… Леся знала, что Анжела не простит супругу измены, но то, что она так быстро найдет утешение в лице бывшего одноклассника… Тут Леся вдруг поняла. А что, если и Олег дружил с Максимом не просто так? Возможно, он, как и Леся, хотел быть ближе к любимой? Так оно и лучше. Все счастливы, всем хорошо.
        А хорошо ли? Предчувствие? Кто его знает… Может, обычная женская интуиция? Леся чувствовала - что-то не так. Что именно, сказать она не могла. Нет, конечно, ей приходило в голову, что Макс может как-то отреагировать на эту лажу, но все-таки… Все-таки Леся надеялась оставить в своем альбоме лишь одну фотографию. И это будет фото Максима Станиславовича Бабурина.

* * *
        Через час после случившегося приехал Пинчук. Он улыбался и шутил, будто никто и не падал с крыши. Максим едва сдерживал желание разбить нос этому весельчаку. Пинчук достал два бланка с красными печатями и фотографиями в левом углу, пододвинул к Максиму.
        - Что это?- Максим взял первый бланк. На нем была его фотография и паспортные данные.
        - Регистрация. Твоя и Хабалова.
        - А ему она зачем?
        - Так из-за него и весь сыр-бор.- Пинчук снова улыбнулся.- Сейчас азиаты в лесу отсидятся, а ты, Женька, можешь собирать вещички - и домой.- Он достал из портфеля конверт, выудил из него пачку купюр.- Сколько ты здесь?
        Женя достал блокнот, открыл, что-то подсчитал.
        - Девяносто шесть дней.
        Пинчук присвистнул.
        - Мы с тобой договаривались по…- Он сделал паузу.
        - По пятьсот,- не задумываясь, ответил Женя.
        Пинчук достал калькулятор. Подсчитал. Поднял глаза на Женьку.
        - Сколько ты брал аванса?
        Максим был уверен, что такой человек, как Пинчук, не просто помнил все цифры наизусть, но еще и записывал их. А сейчас просто проверял Женю.
        - Четыре тысячи.- Женя сверялся с записями в блокноте.
        Пинчук нажимал на кнопки калькулятора. Решение давалось с трудом, даже с помощью чуда электроники. Либо просто Пинчуку не нравилась полученная сумма. Наконец он смирился с результатом и озвучил его.
        - Сорок четыре тысячи.- Отсчитал восемь пятитысячных и четыре тысячных купюры.- Все, можешь сегодня же уезжать.- Протянул деньги Евгению.- Вернее, чтоб через полчаса тебя здесь не было.
        Максим все это время молча стоял и наблюдал за расчетом Женьки Валуева.
        - Мне бы домой съездить,- подал он голос.
        - Максим, ты же здесь дня три…
        - Я боюсь, что у меня дома что-то случилось. Жена не отвечает на звонки.
        - Да ладно тебе. Может, гульнула девка…
        Макс ринулся на Пинчука, но Женька среагировал быстрее всех. Он схватил Максима, и удар не достиг цели.
        - Ах ты, сука!- орал Бабурин.
        - Да что с тобой? Я же пошутил. Ладно, ладно успокойся. Поезжай, конечно.
        Макс успокоился, но так и не присел. Пинчук достал из конверта три тысячи и положил на стол.
        - Максим, ты извини меня.- Впервые с того момента, как Макс познакомился с ним, он был серьезен.- Поезжай. А пока здесь все утрясется. Вот, возьми три тысячи.
        Затем он встал и, не прощаясь, вышел.
        - А ты б его избил?- спросил Женька с улыбкой.
        - Не знаю. Мне кажется, что с ним и так что-то случится.- Макс развернулся и пошел собирать вещи.

* * *
        Максим вошел в квартиру и включил свет в прихожей. Квартира была нежилой. Бывает такое ощущение, когда входишь в комнату, что там кто-то был. Войдя в собственную квартиру, Макс ничего такого не почувствовал. Квартира, в которой он с Анжелой прожил три года, стала чужой. Макс будто набрел на стоянку древних людей, где уже несколько тысяч лет никто не обитал.
        Он разулся, снял куртку и только сейчас заметил - по полу, до комнаты была выложена дорожка из фотографий. Они лежали на одинаковом расстоянии друг от друга, словно следы какого-то животного, забредшего сюда. Максим поднял ближайшую к себе. Элла!
        Уже сидя на диване, Макс держал стопку фотографий и был полностью уверен - Анжела от него ушла. Та ночная прогулка не прошла даром. Один вопрос оставался нерешенным: каким, к херам собачьим, образом он оказался там? Нет, не в квартире Эллы, а у нее между ног. Если на пяти-шести Максим мог усомниться в том, что это он, то в отношении остальной пары десятков снимков колебаться не приходилось. Фото, конечно, интересные. Но что ему теперь делать? То, что Анжела здесь не ночевала как минимум дня три, он был уверен. Сколько пролежали здесь фотографии, Макс не знал. Может, она и не видела их? Но кто мог их так разложить, чтобы они прямо впились в глаза? Теща? Нет, она никак не вязалась с этим. Откуда бы у нее взялись эти снимки? Да если бы они попали к ней первой - несдобровать бы ему. Она не стала бы опускаться до раскладывания улик в форме следов. Нина Федоровна разорвала бы его в клочья, как только он заявился бы домой. Да так, чтобы Анжела ничего не узнала. Нет, это точно не она.
        Тогда кто? Сама Анжела? Наиболее вероятный вариант. Элла все ей… Точно! Эти фотографии подбросили Анжеле, а она уже постаралась для него.
        Сотня вопросов крутилась в голове у Максима. Сотня! Но с ними он разберется потом. Сейчас его интересовало лишь то, где его жена.
        Он подошел к телефону, нажал кнопку пропущенных звонков.
        - У вас двадцать сообщений,- отозвался электронный голос.
        Макс нажал на кнопку «прослушать».
        - Сынок, прошу, перезвони.
        Дядя Слава. «Черт! А я ему так и не позвонил. И совсем забыл о витаминах».
        - Второе сообщение,- оповещал электронный голос хозяина.
        - Анжела, когда придешь, позвони. Я очень скучаю.
        Как не узнать собственный голос? Дальше шли его сообщения вперемешку с сообщениями дяди Славы. Сплошные «Анжела, я скучаю» и «Сынок, перезвони». Почти все. Кроме одного.
        - Привет, подруга.- Максим не узнал этот мерзкий голос, но сразу же понял, кто это.- Давно не виделись, а? Ну, ты это… Как поживаешь, что ли? Ну, там, если захочешь нормального мужика… Ну, это, как говорится, добро пожаловать.

«Вот сука! Это же он! Вот мразь! Вот откуда ветер дует. Неужели она переметнулась к этому ублюдку?»
        Макс напрягся, вспоминая имя бывшего кавалера Анжелы. Не то Багей, не то Мегей. Точно, Мигей. Мигеев. «Освободился, гад! Освободился и уводит чужих жен. Сука!»
        Максим набрал номер, значившийся под этим сообщением.

* * *
        Мигей сидел на шатком табурете. Перед ним на трельяже с оставшимся одним зеркалом стоял черно-белый телевизор «Березка». Он был включен, и даже виднелась какая-то картинка. Но Мигею было все равно. Его сейчас беспокоил долг перед Злым. Злой - Михаил Александрович Ермаков - был в авторитете не только на зоне, но и здесь, на свободе. Поэтому о долге Мигей просто не имел права забыть.
        Долга, по сути, никакого и не было (в обычном понимании этого слова). Мигей не брал у Злого денег, не проигрывал ему в карты. Миха Злой спас его задницу. Может, до мужеложства дело и не дошло бы, но остаток срока Мигей мог провести в компании опущенных. А все из-за того, что Кирюша Мигеев не держал язык за зубами. Нет, он никого не застучал. Просто взял на себя лишнего. Приписал себе авторитет, которого и в помине не было. Ноша оказалась тяжела - вот она его и загнула. На счастье Мигея, за него вступился Злой. Он не был блатным. Авторитетный мужик. Блатные прислушались, и Мигей сохранил свою девственность. Взамен за свою неприкосновенность в течение семи лет Мигей пообещал пятьсот штук рябчиков передать жене Михаила Александровича. Пятьсот тысяч! Опять его поганый язык. Где он их теперь возьмет? Даже если продать эту гребаную спасенную задницу, то… Едва ли кто-нибудь полтинник даст на опохмел. Снова тупик. Теперь не найдется такого доброго мужика, чтобы спасти его от Михаила Александровича Ермакова по кличке Злой.
        Мигей встал с табурета. Голова кружилась. Вчера с корешком щипанули лоха, сдали золотишко и «мобилу». Вырученных денег хватило на водку да на приличную закуску. Кирилл вошел в кухню. На столе результат вчерашней попойки: бутылки и банки от пива, куриные кости и окурки, консервные банки и хлебные крошки обильно покрывали стол. Мигей взял банку, первую попавшуюся в руки, и потряс. Жидкость, плюхнувшая внутри, порадовала Кирилла. Он отпил. Даже неприятный жестяной вкус не заставил его остановиться. Мигей допил выдохшееся пиво до конца. Но вместо обычно поднимавшейся из желудка отрыжки после пива к горлу подкатил комок только что выпитого, и Мигей рванул к раковине. Жидкость, теперь уже с привкусом желчи, вылилась в эмалированную мойку.

«Надо водки выпить. Иначе я кончусь».
        И тут зазвонил телефон. Звонок, казалось, ворвался в мозг не через уши, а через трещину в затылке, которая болела, грозя разорвать череп при каждой следующей трели. Мигей быстро, как только мог, подошел к телефону и дрожащей рукой поднял трубку.
        - Алло,- прохрипел он.
        - Надо поговорить.
        Сердце учащенно забилось. Неужели началось?
        - Ты кто?
        - Муж Анжелы. Надо поговорить,- повторил мужчина на другом конце провода.
        Мигей с облегчением вздохнул.
        - Слушай, муж Анжелы, что ты хочешь?
        - Надо поговорить.
        - О чем?
        Во рту пересохло. Мигею казалось, что если он скажет еще хоть слово, то у него пойдет кровь горлом.
        - Об Анжеле.
        - Давай, приходи к «Захару» в шесть.
        Мигей не знал, что хочет от него этот лох, но был просто уверен - на пузырек у него сегодня будет. А то и на два.

* * *
        Максим пришел первым. Сел сразу у входа спиной к стене. Так всех видно, а на него никто внимания не обращал - по крайней мере, пока не доходил до стойки и не разворачивался в поисках удобного места. Минут через двадцать вошел сутулый мужчина в потертом кожаном пиджаке. На выбритой голове черная бейсболка. Мужчина направился к стойке, медленно, по-хозяйски. Он подошел к бару, перекинулся парой фраз с барменом и повернулся лицом к выходу. Максим видел фотографию Кирилла Мигеева, но на снимке ему было лет восемнадцать. Поэтому узнать в мужчине того паренька было трудно. Трудно, но возможно. Если за годы отсидки он мог лишиться (добровольно или по принуждению) зубов и волос, то глаза были на месте. Именно по взгляду затравленного волка Макс и узнал Мигея.
        Максим встал из-за стола. Мигей увидел его и двинулся навстречу. В центре зала остановился, замешкался. Но потом, будто набравшись сил, продолжил путь.
        - Может, опохмелишь?- неуверенно спросил он, сев за столик напротив Бабурина. Уверенность, что он раскрутит лоха на пару пузырьков, улетучилась.
        Максим посмотрел ему в глаза и поднял руку. Мигей быстро повернулся назад. Бармен за стойкой кивнул. Через пару минут к ним подошла официантка. Все это время Макс и Кирилл молчали. Мигеев ни разу не поднял взгляд от стола. Максим заказал бутылку водки и грушевый узвар. Жевать Мигею все равно нечем.
        - Ну что, Мигеев Кирюша?
        Кирилл вжал голову в плечи и выпил.
        - Я не понимаю, о чем ты.
        - Твое сообщение на моем телефоне,- напомнил Бабурин.
        Мигеев опрокинул в себя еще одну рюмку. Он торопился выпить как можно больше. Будто боялся, что у него отберут водку.
        - А что с ним?- выдохнул Мигей.
        Макс не сдержался и ударил Мигеева. Не сильно, так, слегка шлепнул. Мигей вскочил и выхватил нож. Максим даже и не заметил, когда у соперника в руке появилось оружие. Он только услышал щелчок и увидел блестящее тонкое лезвие, торчащее из кулака Кирилла.
        - Сука!- зашипел бандит и ринулся на Бабурина. Но сзади его схватили бармен и повар, подбежавшие к ним.
        - Если ты еще раз позвонишь Анжеле…- Макс сделал паузу.
        - И что? Ты мне еще пузырь купишь,- Мигей улыбнулся беззубым ртом.
        Максим тоже улыбнулся. Но если Кирилл сейчас больше походил на приблатненного Кермита в руках двух кукловодов, то Макс был оскалившимся доисторическим хищником.
        - Ты сдохнешь, как пес,- сказал Максим и вышел из кафе.

* * *

«Гнида! Какой-то лох посмел ударить меня!»
        Там, в кафе, Мигей увидел в этом молодце черты Злого. Тот же взгляд из-под кустистых бровей, так же опущены уголки тонких губ. Один в один Злой. Но это всего лишь нервы. Нервы, черт бы их побрал!
        Мигея прогнали из кафе, но остатки водки в бутылке он прихватил. Заорал, что бутылка оплачена, взял и вышел на улицу. Сейчас он сидел на скамейке во дворе собственного дома, прихлебывал водку из горла и размышлял. Нервы так и не успокоились. Наоборот, Мигей начал дергаться от каждого шороха.
        Мысли не хотели укладываться в ровные штабеля в его захламленном мозгу. Он то вспоминал о долге Злому, то о недоразумении с мужем Анжелы. Мудак! Надо все-таки признать, этот муж напугал Мигея до усрачки. Сука! Да и хер на него! Кирилл, в конце концов, не собирался связываться ни с Анжелой, ни с ее нервным супругом. Так что угрозы оттуда исходить не должно, а вот со Злым все обстоит сложнее. Даже если Кирилл не захочет продолжать отношения с авторитетным мужиком Злым, то это совсем не значило, что он выживет. Он труп! Труп!
        Мигей глотнул еще водки. Она совсем не успокаивала.
        - Херово небось?
        Кирилл подпрыгнул и выронил бутылку.
        Рядом сидел мужчина лет сорока в черном костюме.
        - На.- Мужчина достал из внутреннего кармана серебряную фляжку и передал Мигею.
        Тот не сразу, но все-таки принял емкость. Открыл и без раздумий отпил из фляжки. Даже если там был яд, смысла дрожать уже не было.

«Если я не отравлюсь, то он меня зарежет. Как пса».
        Ты сдохнешь, как пес!
        Это чокнутый муж Анжелы. Это он так сказал.
        - Я так понимаю, у тебя нет пятисот штук?- Мужчина закурил и выдохнул дым. Он так и не взглянул в сторону Кирилла.

«Точно, меня пришли убивать».
        Это не было таким уж сюрпризом, но фляжку с коньяком Мигей все-таки выронил.
        - У тебя даже нет жилья. Ты живешь в квартире двоюродной сестры.

«Паскуды, все вынюхали!»
        - Говорил я Злому, а он не хочет слушать. Но знаешь, что я думаю?- Вопрос скорее был обращен пустому месту, чем Мигею.- Я ослушаюсь его.
        Мужчина встал. Впервые за все время посмотрел на Кирилла и резко ударил ножом в горло. Мигеев захрипел. Убийца поднял фляжку, положил во внутренний карман и пошел в сторону автобусной остановки. Когда он скрылся за мусорным баком, хрипы и поскуливания, доносящиеся из поврежденной глотки Мигея, прекратились.
        Глава 8
        Бурый наконец-то почувствовал себя спокойней: Бабурин уехал.

«Колдун, йоптать! Да будет так! Джинн, бляха-муха! А что я там сказал-то?»
        Георгий Федорович напряг извилины, чтобы вспомнить произнесенные им тогда слова. Что-то, типа, о доме. Точно, что-то о доме. Ну и черт с тобой, многоуважаемый достопочтенный джинн! Да будет так. Тьфу!
        Сейчас он как раз приехал домой. Бурый собирался перебраться в Тверскую область. Купил домик под снос, чуть поодаль построил хоромы, но старый сносить не спешил. Мало ли, сгодится еще для чего. Он до последнего момента сомневался, но сейчас все-таки решился. Через пару дней должна была приехать жена. Она продала в Харьковской области дом и сидела на чемоданах у родственников. Ждала, пока достроится этот дом, ну и пока муженек разрешит некоторые формальности с российским гражданством. Все сложилось как нельзя хорошо. Сроки сдачи дома и получения гражданства практически совпали.
        Теперь он снесет эту лачугу и займется участком. Бурый решил и здесь сэкономить. Нет, не на найме рабочих и техники. Он думал разобрать дом по кирпичику и сложить стройматериалы на заднем дворе. Мало ли. В хозяйстве все сгодится. Поэтому когда Георгий заметил Kobelco - трактор с гидроножницами на конце стрелы, он просто рассвирепел.
        - Я же сказал, сукины дети, никакой техники!- заорал Георгий.
        - Хозяин.- К нему подошел парень, явно только что освободившийся из мест не столь отдаленных, руки пестрели наколками.- Ты, это, не хипешуй. Техника - новье. Ножницами расчикаем твою хибарку, а дом даже и не затронем.
        Хотелось бы верить. Бурый, успокоившись, сказал:
        - Ладно, заскочу в дом. Может, что осталось?
        Рабочий ему подмигнул, и Георгий Федорович понял, что там вряд ли что после них осталось. Но тем не менее пробрался через покосившуюся дверь в хибару.
        Он подошел к треснувшему зеркалу и посмотрелся в него. У отражения лопнула пополам голова. Георгий отвернулся и осмотрел комнату. Ничего. Кроме разбросанных по полу газет, оставленных бывшими хозяевами, в комнате ничего не было. Георгий Федорович поднял одну. Газета была за первое сентября две тысячи пятого года. Громкие заголовки о захвате школы в Беслане. Репортажи старые, но оставившие столько боли даже в самом черством сердце. Бурый продолжил чтение статьи, когда раздался скрежет. Георгий понял, что ножницы начали свою работу. Он отбросил газету и ринулся к выходу. И только когда крыша упала на него, он вспомнил, что сказал Максиму. Слово в слово.
        - Я хочу домой!

* * *
        Дом был большой. Такой же, как и все в этой округе. Игорь бывал в каждом из них. По долгу службы, как говорится. Кроме работы в «Камос-Инжиниринг», он работал инспектором энергонадзора.
        Игорь Пинчук спустился в подвал первым. За ним шли управляющий и два сантехника. Игорь хорошо знал, куда ему идти. Ежемесячные походы в дом судьи для него были в радость. Хорошие чаевые за небольшое привирание цифр и ужин (пусть в домике для прислуги, но все-таки еда ничем не отличалась от пищи, принимаемой самим судьей) ждали Пинчука после проверки счетчика.
        Игорь вошел в щитовую, что-то насвистывая. Он не мог сказать, почему ему стало так хорошо. Либо это раж от предстоящего ужина с выпивкой в компании Нелли - судейской поварихи, либо от получения кругленькой суммы от супруги народного судьи. Дело в том, что в бытность свою электриком на заводе Игорь натерпелся. Денег платили мало, вот он и придумал такую вещицу для отмотки счетчиков (она была придумана, конечно, еще до Пинчука, но он решил пустить ее на поток). С тех самых пор каждое получение незапланированных денежных средств было для Игоря сродни празднику.
        Он подошел к распределительному шкафу. Тут он заметил ящик. Деревянная тара подпирала дверцу. На крышке лежала, судя по дате, свежая газета. Он поднял ее.
        Статья о погибших жителях города Салимова во время теракта в Москве занимала почти всю первую полосу. «Кажется, этот нервный Бабурин из Салимова»,- подумал Пинчук и отбросил газету в угол. Его мало беспокоили взрывы и жертвы. Вот такой он человек. Единственное, что его могло огорчить, так это если ему сейчас не заплатят.
        Снова посмотрел на ящик. Ох как захотелось заглянуть туда! Еще месяц назад этого ларчика здесь не было. Игорь нагнулся, ощупал деревянные стенки. Ничего особенного. Но вот то, что могло храниться под крышкой, будто притягивало мужчину. Пинчук провел рукой по необработанным доскам.

«А вдруг это бомба?» - почему-то подумал Игорь и сдвинул крышку.
        Вначале ничего не происходило. Или так показалось Пинчуку. Ящик был пуст. Черт! Ни хрена он не пуст! Игорь увидел в углу гранату. Он даже успел сообразить, что чека была привязана к крышке.

«Сколько у меня осталось времени?!» - одна-единственная мысль лихорадочно билась в голове инспектора Пинчука.
        Перед тем как мир вспыхнул и тьма поглотила Игоря, он успел лишь встать.

* * *
        Макс набрал номер тещи.
        - Алексей Ильич? Здравствуйте!
        Тишина. Только слабое потрескивание.
        - Алло. Алексей Ильич?!
        - Говори.
        - Алексей Ильич, Анжела у вас?
        Снова потрескивание.
        - Ну, о чем можно с тобой говорить? Ты же, сукин сын, даже не знаешь, где твоя жена!- В трубке щелкнуло и раздались гудки.
        Короткий разговор, не принесший ничего, кроме нахлынувшей ненависти к тестю. Мудак! Старый злой мудак!
        Ну, и где она может быть? Сотовый также отключен. На работе сказали, что она в отпуске. Мигей? Та еще скотина, но Максим был уверен, что он здесь ни при чем.
        У Леси ее тоже не было. Кроме излияний в любви, он ничего от нее не услышал. Положил трубку и сел на тумбочке в прихожей. Ну и история! Как он мог попасть в нее? Как?! Макс все больше склонялся к мысли о связи между происходящим и закончившимися пилюлями памяти. Он снова поднял трубку и начал набирать номер дяди Славы. В дверь позвонили. Макс положил трубку. Сердце бешено колотилось. Кто бы это мог быть?
        На пороге стоял Егор, родной брат Анжелы.
        - Ой!- отшатнулся от двери Егор.- Дяденька, а Максима Бабурина позовите.
        - Чего тебе?
        - Бог ты мой! Да это ты и есть… А то я думал, к тебе дедушка из деревни приехал.
        - Егор, говори, зачем пришел, и уходи. Мне сейчас не до трепа.
        - Анжелу ищешь?- спросил Егор.
        - Заходи.- Максим пропустил шурина в квартиру и закрыл дверь.
        Егор по-хозяйски расположился на кухне.
        - Бог ты мой, Максим, ты видел себя? Тебе на вид лет пятьдесят.
        - Ладно, говори что знаешь.- Макс сел напротив.
        Егор достал из рукава бутылку водки и поставил на стол.
        - Егор, я же сказал: я не в настроении.
        - Бог ты мой, а я в настроении, что ли? Тяпнем по маленькой и побеседуем. Часто мы с тобой вот так выпивали?

«Почему бы и нет? Все равно этот разгильдяй не уйдет, пока не выпьет».
        Максим встал, взял из шкафчика две рюмки.
        - Поищи там что-нибудь в холодильнике,- попросил он Егора.
        Егор открыл холодильник и присвистнул.
        - Бог ты мой, ты б сюда хоть квартирантов пустил. Такая площадь пустует.
        - Там банка помидоров и колбаса,- огрызнулся Максим.
        - Пустишь переночевать, если предки уедут и хату продадут? Бог ты мой, да у вас в холодильнике и с телками зависать можно.- Егор поставил на стол полную трехлитровую банку томатов, а рядом положил батон вареной колбасы.
        - Что ты сказал?
        - С телками…
        - Нет,- оборвал его Максим.- Что-то о предках.
        - А-а-а. Бог ты мой. А тебе Анжела не говорила? Так вот папаша наш драгоценный в том году съездил к родственникам в Рязанскую область. Так, бог ты мой, теперь он просто загорелся переехать туда. Даже домик там им подоб…
        - Анжела там?
        - С чего ты взял?
        - Я спросил: Анжела там?- Максим начал подниматься со стула.
        - Нет,- очень быстро ответил Егор.
        Макс сел на место. Взял бутылку и налил в стопки.
        - Бог ты мой,- разлепил губы после выпитого Егор.- Я чуть не навалял в треники за полторы штуки. Ты как херов ромеровский зомби сейчас был.
        Макс выпил, закусил и снова налил. Молча.
        - Бог ты мой, а предки-то давно поглядывали в сторону Москвы. Родственников у нас там нет, поэтому Рязанская область - это самое ближнее…
        - А ты тоже с ними собираешься?- подал голос Максим.
        - Да ну их. Бог ты мой, да у меня тут кореша и телки!- Егор замолчал и взял бутылку, чтобы налить.
        - А Анжела?
        - Что Анжела?- Рука, наклонившая бутылку, слегка дернулась.
        - Она поедет с ними?- Макса начал раздражать этот разговор.
        Егор налил по стопкам. Взял свою, подал Максиму.
        - Нет, она с ними не поедет,- уверил он зятя и выпил.
        - Егор, какого хера ты сюда пришел?
        - Выпить…
        - Тебе что, выпить не с кем? Кой черт ты мне про какую-то Рязанскую область рассказываешь? Я тебя в последний раз спрашиваю: где Анжела?
        - Бог ты…
        - Хватит!- крикнул Максим и ударил ладонью по столу. Егор выпучил глаза (ему даже показалось, что трехлитровая банка с помидорами подпрыгнула).- Ты знаешь, где она, или нет?
        - Да. Знаю.
        - Говори.
        - Бог…- начал было Егор, но осекся - предыдущая реакция Максима на эти слова была скорее отрицательная.- Я думал, что ты самый первый узнаешь, где она.
        - Откуда такая уверенность?
        Снисходительный тон порадовал шурина.
        - Бог ты мой, от Леси…
        - Она знает, где Анжела? Но почему ничего мне не сказала?
        - Ей это на руку.
        Макс посмотрел на шурина и налил водки.
        - Бог ты мой, она влюблена в тебя по уши, и то, что у вас с Анжелой разлад, ей в радость.

«Точно! Точно, мать ее! Ведь он прав! Приглашения поужинать, отремонтировать ей какой-то замок… Вот ей какой замок отремонтировать надо. Но откуда…»
        - Откуда ты все это знаешь?- Максим выпил.
        Егор последовал его примеру. Взял небольшой помидор и закинул в рот.
        - Бог ты мой, я все знаю,- давясь, произнес он.- Я же в этом городе всех как облупленных…
        - Тогда, может быть, ты об этом что-то знаешь?- Максим встал и вышел из комнаты, через минуту вернулся с пухлым конвертом и положил его перед шурином.- Вот, полюбуйся.
        Егор перевел пьяный взгляд с конверта на Максима и обратно.
        - Ну?
        - Внутри,- подсказал Макс.
        Егор достал снимки и молча, в течение двадцати минут, просматривал фотографии одну за другой. Потом вернул их в конверт и положил руки сверху.
        - Бог ты мой,- обычно шутливую присказку Егор как-то растянул, будто осуждающе.- Я бы тоже от тебя ушел, будь я твоей женой.
        - Но меня там не было!
        - О-о-о, бог ты мой, это все меняет. Тебя там не было, а на фотках твой призрак. Так?
        - Да ни хера не так! Я и сам не пойму, как это все случилось…
        - Максик, бог ты мой, тебе тридцать, а на вид ты еще… мудрее выглядишь. Что, тебе надо объяснять, как это происходит? Перебрал маленько… Да я б на эту сучку даже без ста граммов запрыгнул. Ну, даже если ты ее не того, просто напился и уснул, так они могли тебя кантовать, как им надо.
        - Они?
        - Бог ты мой! А снимки делал кто, господь бог, что ли?!
        - Я прекрасно помню, что тогда ушел. Ушел, и все!
        Егор снова достал снимки.
        - Там кто-то оставался? Черт, а почему мы думаем, что это в тот раз? Может, это в какой другой раз? И вообще, о каком разе идет речь?
        Егор сам не ожидал, что разозлится на зятя. А из-за чего? Из-за того, что его бросила Анжела? Сам виноват. Нечего совать хер в подчиненных жены, да еще в присутствии папарацци.
        - Началось все с банкета в честь десятилетия Анжелкиной фирмы. Ну вот, после банкета я попал к Элке. И не один.- Максим поднял указательный палец, чтобы укрепить рассказ.- С нами были этот хорек Игорь и…
        Максим силился вспомнить, как звали того парня, но не смог.
        - Бог ты мой, уже достаточно.
        - Нет. Нас было четверо. Элка и три мужика. Если быть точнее, два мужика. Тот, имя которого не помню… Ну, мне показалось, что он гей.- Максим невольно вспомнил, как целовались хорек и безымянный гей. Его передернуло. Он взял бутылку и разлил по стопкам.
        - Ты знаешь… Бог ты мой, конечно!- Егор хлопнул себя по лбу и посмотрел по сторонам. На холодильнике лежала газета. Он схватил ее, полистал, гыгыкнул - нашел то, что нужно. Схватил кухонный нож и начал, прикусив язык, что-то вырезать из газеты.- Смотри.
        Макса забавляли телодвижения шурина, но он, приняв самый серьезный вид, взглянул на творения Егора. Перед парнями лежала статья о грузинском лидере, которую украшала его же фотография. Саакашвили что-то вещал с трибун. Макс посмотрел на Егора, все еще не понимая, чего он хочет. Шурин улыбнулся и положил на умное лицо президента Грузии неаккуратно вырезанную картинку. На ней было изображено не менее умное лицо Буша-младшего. Макс все понял.
        - Вот скажи мне, Егор-мастер-на-все-руки, стоило ли делать такие шикарные спецэффекты? Не проще ли было заменить все это одним словом: «фотошоп»? Или ты считаешь, что я таких слов ну никак знать не могу?
        - Бог ты мой, «фотошоп»! Я забыл, как это называется. Ну, так вот, у меня кореш занимается этой фигней. Он тебе враз определит, настоящий это снимок или фотожоп. Я могу…
        - Отдай.- Максим разлил остатки водки.
        - Бог ты мой, выжрали пузырь - и ни в одном глазу.

«Это ты так думаешь». Макс чувствовал, что сознание затуманилось, и горе от ухода жены не было таким уж и горьким - алкоголь подсластил. Они выпили, и Егор пошел к выходу. Максим следом.
        - Ты фотки взял?- спросил Макс уже у двери.
        Егор обернулся, пьяно ухмыльнулся и протянул руку зятю.
        - Бог ты мой, конечно.
        И тут, когда Максим пожимал на прощание руку Егору, захмелевший мозг Бабурина посетила тревожная мысль: «А ведь я так и не выяснил, где Анжела». Егор расслабил рукопожатие и попытался вытащить руку из клешни Макса. Максим не отпускал.
        - Бог ты…
        - Где Анжела?
        - А шут ее знает.
        Максим усилил рукопожатие.
        - Бог ты мой, ты ж мне кости так сломаешь! У Олега она!
        Егору сразу стало легче - по крайней мере, руке, Максим отпустил ее. Но тут же схватил шурина за шиворот его дорогой куртки.
        - Ты что такое говоришь?!
        - Бог ты мой!- Егор попытался вырваться, но без результата.- Я понимаю, что муж узнает все последним, но не настолько же, Макс! Он же ее еще в школе любил! То, что они одноклассники, ты хоть знал?
        Максим кивнул и немного ослабил хватку.
        - Бог ты мой, да у вас тут Санта-Барбара образовалась. Леся любит тебя…
        Макс отпустил шурина и стоял, словно в воду опущенный.
        - Но как мог Олег так поступить? Мы ведь с ним друзья!
        - Бог ты мой, друзья!.. Ладно, зятек, я надеюсь, ты с этим дерьмом разберешься. А за фотки я тебе завтра звякну.
        Максим продолжал стоять у открытой квартиры. Егор ушел. Внизу хлопнула дверь в подъезд.
        Ничего странного здесь нет, иногда друзья оказываются стервятниками. Если уж ты как-то смог появиться на фотографиях, на которых ну никак не мог быть, то… То в этом мире все возможно.

* * *
        Плохо не было, да и хорошо - тоже. Причина этого состояния не только во вчерашнем распитии с шурином. Максим никак не мог переварить измену жены (пусть в отместку, но измену с его же другом) и предательство этого самого лучшего друга. Ну почему люди поступают именно так? Именно так, что ты и поверить в это не можешь. Но почему Анжела бежит к этому перекачанному анаболиками бройлеру? Что, других мужиков нет, что ли?

«А тебе бы было легче,- спросил язвительно Максим-плохой,- если бы у нее между ног пыхтел… ну, например, Владлен Маркович? Целовал бы жирными губами ее груди, прикусывал соски?»

«Заткнись!- крикнул в ответ Максим-хороший.- Я не могу себе даже представить, что Анжела разденется перед каким-нибудь мужчиной».

«Ага, а в плановый осмотр у гинеколога она ему ноздри показывает».

«Самое обидное,- продолжал размышлять Максим-хороший, не обращая внимания на язвительные замечания Максима-плохого,- самое обидное, что она выбрала для измены моего друга. А он тоже хорош - пожалел бывшую одноклассницу, пустил переночевать…»

«Ты что, думаешь, он купил для нее кровать?- не смог промолчать Максим-плохой.- Или ты думаешь, она спит в одежде? А когда она принимает душ, Олег в ужасе выбегает в подъезд?»

«Заткнись! Заткнись! Откуда ты только взялся?!»

«Откуда я взялся? Я всегда здесь был! А ты у крестного спроси, всегда ли ты был таким хорошим малым? А потом мы еще поговорим о том, кто и откуда взялся».

«О чем ты? Эй! Эй!»
        Тишина. Голова начала болеть. И Максим проснулся. Поднял голову и осмотрелся. Он вчера уснул на кухне. Перед ним лежала книга.
        Максим встал. Все тело затекло. Еле добрался до ванной. Умылся. Сон о том, как чуть не подрались его два внутренних голоса, он воспринял острее, когда посмотрел на отражение. Из зеркала на него смотрели злые глаза. Еще не старик, но уже и не молодой человек.

«Что со мной? Неужели все эти происшествия так меня доконали?»

«А ты у крестного спроси,- вдруг прошептало отражение.- Всегда ли ты был таким хорошим малым?»
        Макс отшатнулся, споткнулся о порог и ударился о противоположную стену коридора. Задел выключатель, и ухмыляющийся «еще не старик» утонул в темноте.
        Максим, пошатываясь, пошел к телефону. Он хотел позвонить дяде Славе, но полумрак заставил его остановиться. Он вернулся в кухню. Рассветать только-только начало. Сколько сейчас? Шесть? Семь? Он посмотрел на часы на микроволновке. 6:28. Старик еще спит. Это может подождать и до вечера. А вот друг и любитель чужих жен - нет.

* * *
        В 7:30 Максим стоял у проходной завода резинотехнических изделий. Основная масса прошла еще к семи часам. Но Олег Давыдов работал слесарем в шестом цехе, а они начинали в восемь. Те немногочисленные прохожие, что шли к проходной, не могли оставить без внимания сгорбленного человека в бейсболке и темных очках. Максим устроил этот маскарад только для того, чтобы не показать Олегу перемен, произошедших с ним. А перемены произошли - Макс был уверен.
        Минут через пятнадцать на стоянку завода подъехала красная «Ауди» Олега. Вот он, красавец. Максим привстал со скамейки. Тот, кто не знал Олега, удивлялся непропорциональности его доходов и запросов. С зарплатой слесаря на провинциальном заводе Олег ездил на машине за сорок тысяч евро и жил в квартире за семьдесят тысяч долларов. Он мог позволить себе отвезти девушку в какой-нибудь дорогой ресторан в Ставрополь. Всего-то сто двадцать километров туда и столько же обратно. Конечно, на его тачке эта поездка - одно удовольствие. Не то что на «черепахе» тестя.
        Макс невольно сжал кулаки. Неужели Анжела из-за денег?..
        В общем, Давыдов был богатым, красивым парнем. Завидный жених. И только Макс знал, откуда эта «завидность». Родители Олега жили не то в Германии, не то в Польше. Сам Олег жил в Салимове с бабушкой. После смерти старухи предки пытались перетянуть его к себе, за бугор, но он наотрез отказался. Тогда-то они и купили ему эти хоромы в элитном доме, которые он превратил в казарму. Через пару лет Олег съездил к ним и вернулся на вот этой красной красавице. Макс думал, что это только подарки - а были еще и ежемесячные выплаты. Как этот бугай мог прокормиться на зарплату в три тысячи? Зачем он работал? Как он говорил: чтобы не забыть, как выглядят нормальные люди (в конце концов, одна из них воспитала меня).
        - Олег!
        Парень обернулся.
        - Макс?
        Максим снял очки. Он хотел видеть глаза бывшего друга.
        - Что с тобой, Макс?
        - Ты о чем?
        - Ну, твой вид, например. Следишь за кем?
        - Поздно уже следить.
        - Ты б это, Максик, сказал, что хочешь, а то я и так опаздываю.
        Да, прохладность в отношениях налицо. Зачем я ему теперь? Анжелу он получил. А остальное ему родители привезут.
        - Олег, это правда?
        - Что?
        - Это правда, что Анжела живет с тобой?
        - Максим, ты должен понять - вы с Анжелой разные люди…
        - Это ты, что ли, решил?! Ты сидел, как стервятник, и ждал, когда я сделаю что-нибудь не так!
        - Макс, погоди…
        - Я даже не удивлюсь, если эти фотографии - дело твоих гребаных перекачанных рук!
        - Остановись, Макс…
        - Ты словно гиена, пожирающая падаль…
        - Макс, перестань…
        - Сука! Это я перестань?! Это ты перестань!- И Максим бросился с кулаками на Олега.
        Давыдов отпрыгнул, но Максим не отставал. Произнося проклятья, Бабурин несся на противника, как паровоз. Олег еще раз увернулся и ударил Макса под дых. Бабурин осел. Давыдов поспешил через проходную. Пройдя вертушку, он повернулся к Максиму. Тот сидел, смотрел в его сторону и что-то шептал. Псих!

* * *
        Олегу было как-то не по себе. Нет, не от того, что Макс напал на него. А чего он мог еще ожидать от человека, у которого отобрали самое дорогое? Олегу не понравился вид Бабурина. Вид старого злого колдуна. Еще ему показалось, что Макс пытается скрыть это от окружающих. Олег вспомнил нелепые солнцезащитные очки, мятую бейсболку… Сколько он знал Максима, тот никогда не надевал бейсболок и уж тем более очков.
        Олег подошел к шкафчику в раздевалке, открыл дверцу. Внутреннюю стенку украшала большая фотография Анжелы. Он быстро переоделся, закрыл шкаф и пошел к цеху. Уже в коридоре у автомата с газированной водой к нему подбежал Семен Филатов - мастер первого участка.
        - Олег, слава богу!
        - Я тоже тебе рад,- усмехнулся Давыдов.
        - Мне сейчас не до шуток. Ни одного слесаря не могу найти. Участок стоит. Кран-балку заклинило, а там с полсотни дорн.
        - Я-то чем могу помочь, Семен? Зови электриков, пусть они напругу ищут.
        - Они ее уже нашли. Там что-то по вашей части. Не то подшипник, не то еще какая херь.
        - «Херь»,- передразнил Олег мастера.- Семен, ты же технарь. Твои заявки должны быть технически грамотными.
        - Да ну тебя,- отмахнулся Филатов.- Когда я вам неустойку выпишу, то постараюсь быть как можно грамотней. Давай допивай свою газировку - и к шестой кран-балке.
        - Вот теперь все технически грамотно,- усмехнулся вслед уходящему мастеру Олег. Но на душе словно кошки скребли.
        Минут через пять Давыдов уже стоял на сваренной из уголка стремянке на колесах и думал уже не о технической грамотности, а о том придурке, который умудрился засунуть тросик в шестеренки. Еще минут десять работы и трехэтажного мата - и кран-балка сдалась.
        Олег слез со стремянки, все еще отплевываясь остатками матерных слов. К нему подбежал Семен Филатов:
        - Олежка, спасибо!
        - Скажи своим, чтобы не плясали с пультом. Все тросы запутали, мудаки.
        - Хорошо, хорошо.- Семен схватил пульт и начал поднимать и опускать дорны, обхваченные тросами.
        - Олег!- вдруг услышал Давыдов собственное имя. Это был голос Максима Бабурина. Не того Бабурина, которого помнил Олег, а того, постаревшего лет на двадцать. Того, кто набросился на него утром.
        Олег обернулся. Его ноги подкосились. У шестой кран-балки стоял Максим в сером плаще, бейсболке и огромных солнечных очках. Он держал в руках пульт управления. Макс нажал кнопку, и кран-балка с шумом поехала в сторону Олега.
        Давыдов не мог произнести ни слова. Даже когда опасный груз навис прямо над его головой, он молчал и смотрел на Бабурина. Олег слышал, как рвутся тросы, но не сходил с места. Словно кролик перед удавом. Он только сильнее втянул голову в плечи, когда услышал шум падающих труб. Почти четыре тонны алюминиевых дорн похоронили Олега Давыдова под собой.

* * *
        Максим не хотел возвращаться домой. Но ему больше некуда было идти, особенно в таком виде. Вошел в квартиру, быстро снял плащ и накинул на зеркало в прихожей, даже не взглянув на собственное отражение. Оно стало каким-то чужим, будто он не в зеркало смотрит, а в окно какого-нибудь параллельного мира. Ужасного мира. Еще две недели назад он любил и был любим. А теперь… Теперь ему казалось, что, сходив тогда на десятилетие сети магазинов «Семья» и врезав по роже этой скотине - хозяину сети, он попал в другой мир. Жуткий мир, где ему не выжить. И ведь все для этого делается. Сначала сплетни об измене Макса, затем увольнение с работы, самоубийство Даниила Хабалова, фотографии, уход Анжелы, предательство друга, появление Мигея… Все в одну кучу! Да еще и собственное самочувствие. Надо признать, хреновое. У Максима был вид пятидесятилетнего мужчины. Неужели стресс может так влиять?
        Максим прошел в кухню, предварительно захлопнув дверь в ванную - не хотелось ему сегодня встречаться со своим вторым «я». Достал из-за пояса две бутылки водки (по дороге домой зашел в «Магнит») и поставил на стол.
        Когда раздался телефонный звонок, Максим уже изрядно надрался. Он сидел и смотрел телевизор. Террористы, взрывы и войны. Сплошной негатив, как и вся жизнь Бабурина. Макс фыркнул и пошел к телефону. По дороге он вспомнил, что так и не позвонил крестному. Ведь собирался же! Да и у Макса вопросов накопилось к старику. Старику?
        Я сам уже выгляжу как старик. Проходя мимо зеркала, Макс посмотрелся в него. Но блестящую поверхность покрывал его плащ. Слава богу.
        - Алло!
        - Бог ты мой, Макс! Ты что, в другом измерении, что ли?
        - Ты угадал.
        - В общем, так, дорогой ты мой зятек, тебя подставили, как…- Не найдя подходящего сравнения, Егор продолжил свою тираду.- Фотографии, как мы с тобой и предполагали, сделаны посредством фотожопа. Все, кроме одной. Максим, я сейчас хочу тебя спросить…
        - Ну, давай, не тяни.- Максу не нравилось это «кроме одной».
        - Мы когда вчера с тобой пили, я не отключался?
        - Нет.
        - Бог ты мой, ты ничего не подумай, я все равно к тебе хорошо отношусь, и каждый человек должен сам выбирать…
        - Какого хера?! Что ты там несешь, птеродактиль обкуренный?
        - Бог ты мой, в самом деле, что это я? Ну, поцеловались раз, обнялись…
        - Да что там такое с тобой? Говори, что за фотография!
        - Снимок, где тебя обнимает этот… гей - настоящий.
        - Как настоящий?

«Все верно, благочестивый Максим, там как раз запечатлен тот момент, когда Пашка (точно, Пашка!) залез к тебе под рубашку. Вот так-то, волосатик».
        Максима передернуло. Когда они успели?!
        - Ладно, Егор, что дальше?
        - Бог ты мой, корешок не только определил подставу, так он еще и нашел тех, кто там под твоей моськой прячется и кто делал эту байду.
        Максу показалось, что шурин сейчас завизжит от восторга.
        - Ну и?- вдруг спросил Егор.
        - Что - ну и?
        - Тебе сейчас выложить: адреса, пароли, явки? Или после главных новостей?
        - Каких еще новостей?- Несмотря на необходимость и важность информации, Максиму не нужны были никакие более важные новости. Он устал.
        - Анжела сейчас у предков. Приперлась с вещами.
        У Максима защемило в груди. Неужели они все поняли? Неужели она все поняла?
        - Бог ты мой, я сначала подумал, что это ты его мочканул…
        - Кого?- выдохнул Бабурин.
        - Давыдова. Бог ты мой, какой-то несчастный случай на заводе для некоторых становится счастливым! Только ты, это, пообещай, что к геям ни ногой.
        - Ты Анжеле говорил о снимках?
        - Бог ты мой, да она твое имя слышать не хочет. Я только начал - мол, Анжелушка, эти снимки - полное фуфло, там никакого Макса нет и в помине. Так она, как услышала «Макс», как зашипит на меня! Не хочу, говорит, чтоб ты при мне имя этого убийцы произносил. Бог ты мой, я ж поэтому и решил, что это ты бройлера подбил…
        - Ладно. Егор, спасибо тебе. Как я понимаю, ты сейчас не дома. Давай завтра встретимся; ты мне фотки, ну и все, что знаешь, передашь. Сегодня я попытаюсь до Анжелы достучаться.
        Максим положил трубку и снова поднял. Набрал номер Богдановых. Ответила теща:
        - Да.
        - Нина Федоровна, не бросайте трубку, пожалуйста. Я не знаю, поверите вы или нет, но я ни в чем не виноват.
        - Я верю тебе, Максим,- прошептала женщина.- Мне Егор все объяснил. Но Анжелу сейчас, по-моему, лучше не трогать. Ты же знаешь, Олег погиб?
        - Да, мне Егор сказал.
        - Так вот, она почему-то винит тебя.
        - Я разговаривал с ним утром…
        - Да, да. Может быть, и поэтому. Но мне кажется, что она ходила к Вячеславу Андреевичу.
        - К дяде Славе?! Но зачем?
        - Мне кажется, она хотела узнать, кто ты на самом деле.
        Макс и сам хотел бы это узнать. Он попрощался с тещей, предварительно выяснив планы Анжелы на завтра. Планы были просты: она собиралась сидеть дома. Тесть с тещей уходили на работу, так что можно было спокойно поговорить с женой.
        После этих разговоров Максим протрезвел окончательно. Но для того, чтобы скоротать вечер и не завыть, нужна выпивка.
        Он подошел к зеркалу и хотел сорвать плащ, но передумал. Снял с вешалки кожаную куртку, посмотрел на бейсболку. Нет, на улице уже темно. Маскировка отменяется. Перед выходом Максим все-таки решился позвонить крестному.

* * *
        Значит, есть шанс. И надо использовать его на все сто. Он сегодня же убедит Анжелу вернуться домой. Макс был уверен в положительном исходе дела. Умылся в кухне - в ванную он еще побаивался заходить из-за зеркала. Максим вошел в зал и замер. У него были гости. Он медленно осмотрел их. Начал с ближайшей пары слева от него. Максим вспомнил их. Эти женщина и мужчина снились ему, когда он был в Москве. И во сне они представлялись ему его родителями. Сейчас они не очень доброжелательны, и вид у них, будто их через мясорубку пропустили.
        Дальше стояла старушка со сгоревшим лицом. То, что это старушка, Максим понял по рукам и цветастому переднику, какие носят в деревнях. За старушкой стоял мужчина в спортивном костюме. Максим узнал его по лицу, схожему с мордой пса. Вместо горла у
«спортсмена» зияла кровавая дыра.
        Максим прошел дальше. Опять пара. Мужчина и женщина. Очень обгоревшие, но тем не менее Максим догадался, что это те алкоголики, сгоревшие в доме. За ними стояло обезглавленное тело в джинсовой робе. Руки подняли обескровленную голову. Кроткий?
        Что с ним случилось?

«Это ты, Макс, все сделал»,- раздался в голове мерзкий голос Макса-плохого.
        Вера Михайловна стояла рядом с девочкой со сплющенным лицом. Макс узнал девушку по голубой сорочке. Он виделся с ней в Москве. Она нагрубила ему, теперь у нее голова как блин.
        Но конец их по делам их.
        Хабалов и Бурый стояли лицом друг к другу и держали строительные носилки, наполненные какими-то кровавыми обрубками. Макс подошел ближе к носилкам и заглянул внутрь. Там были фрагменты тела. Оторванные руки, ноги, внутренности. В правом углу лежало лицо (словно резиновая маска) хозяина всего этого добра. Бабурин не сразу, но все-таки узнал Пинчука.
        За ними стоял Мигей. Окровавленная наборная рукоятка ножа торчала из горла.
        - Я же говорил, как пес подохнешь.
        Мигей только усмехнулся беззубым ртом.
        Последним стоял Олег Давыдов. Голова его была вмята с левой стороны. Он улыбнулся Максу.
        - Максим, перестань ненавидеть всех. Ты убил не только нас. С каждым из нас уходит частица тебя. И чем дальше, тем большую часть себя ты убиваешь. Остановись.
        - Олег, я не знаю, как это заработало, тем более я не знаю, как это выключить.
        Давыдов снова улыбнулся.
        - Зато это знает старый козел дядя Слава.
        Макс посмотрел на Олега. Тот открывал рот, но голос принадлежал Максу-плохому.
        Максим тряхнул головой. Покойники начали раздваиваться. Перед глазами помутнело. Он еще раз встряхнулся и окончательно проснулся. Бабурин сидел в зале, в кресле. Напротив него сидел в таком же кресле Максим-плохой. Дверь шкафа с зеркалом открылась, и Макс отражался в нем.
        - Старый козел о многом тебе расскажет,- заговорило отражение.- Ты послушай и убей его.
        - Да пошел ты,- прошептал Макс. Нащупал бутылку у кресла и швырнул в дверцу. Зеркало водопадом упало на ковер.
        Глава 9
        Максим подошел к двери тещиной квартиры в 12.25. Поднес руку к звонку - и убрал. Мало того, что руки тряслись, так еще и внутри все переворачивалось. Наконец решился и надавил на кнопку. После трели послышалось шуршание шлепанцев, будто кто-то, не поднимая ног, подползал к двери. Сердце грозило разбиться о ребра. Замок открылся, и дверь распахнулась. Макс готов был вжаться в стену, но, на его удивление, из квартиры никто не выглянул. Максим сделал шаг вперед и увидел Анжелу в пижаме, входящую в спальню.
        Бабурин не стал ждать приглашения и вошел в квартиру.
        - Там, на кухне, мама тебе поесть оставила,- услышал он голос Анжелы из спальни.
        Макс приоткрыл дверь. Анжела лежала и листала какой-то журнал. Она услышала, что кто-то входит.
        - Что, не нашел?.. Что ты здесь делаешь?! Как ты сюда попал?!
        Она вся сжалась, напружинилась, будто к ним проник убийца и насильник.
        - Ты меня сама впустила.
        - Я?! Когда?
        - Только что. Анжела, не прогоняй меня. Я выскажусь и уйду.- Он взял стул у стены и присел.- Фотографии - подделка. Это я говорю не для того, чтобы оправдаться. Егор проверил их со своим другом. Они подделаны. Я не знаю, кому это было нужно, но раз уж так получилось, значит, все-таки это кому-то нужно.
        - У тебя все?- холодно спросила Анжела.- А теперь уходи.
        - Но почему?! Я ведь тебя люблю! Как ты не поймешь, я без тебя жить не могу!
        Он встал - и понял, что плачет. Слишком поздно, чтобы скрыть это от нее, от этой холодной женщины. Нос был забит, слезы текли ручьем. Он уже не мог тихо плакать, ему хотелось рыдать. Рыдать от бессилия и потери.
        - Уходи.- Глаза Анжелы были сухими и холодными. Но было видно, она плакала. Плакала, но не по Максу.- Уходи, убийца! Ты убил Веру Михайловну!- Анжела встала с кровати и пошла на Максима. В ней уже не было той сжатости - пружина выстрелила и выдавливала мужа из комнаты, из ее жизни. Максим со слезами на глазах отступал.
        - Ты убил Олега!- Анжела выпихнула Бабурина и закрыла перед ним дверь.
        - Анжела, я никого не убивал!
        - Дядя Слава мне рассказал, откуда ты и почему ты без родителей.
        - И почему же?!- Теперь на Максима нахлынула обида. Он не знал, где его родители и кто он сам, а дядя Слава рассказывает Анжеле тайны, принадлежащие ему.
        - Возьми. И не вздумай читать его здесь. Уходи!
        Максим увидел, как под дверь просунулся конверт. Он взял его. Запечатан.
        - Анжела…
        - Уходи, ты колдун и убийца!
        Вот эти слова его разозлили.
        - Если я колдун, ты думаешь, меня сдержит эта дверь? Почему бы мне не убить тебя прямо сейчас, не открывая двери?! Почему мне не расплющить тебя, как лягушку, кроватью, на которой ты оплакивала своего любовника?!
        - Максим, уходи. Я тебя боюсь.
        Макс развернулся и вышел из квартиры.

* * *
        Вячеслав Андреевич принял душ, погладил парадный костюм в елочку, купленный еще в советские годы. После прихода Анжелы он все понял. Слишком поздно что-либо повернуть назад. Максим, словно паровоз, встал на страшные рельсы и разогнался настолько, что даже если сейчас дернуть стоп-кран, то тормозной путь будет длинным и усеянным трупами.
        Вячеслав Андреевич решил не попадать в число этих трупов. Он ведь вырастил его. Кем бы ни был наш ребенок, мы любим его. Все равно любим. Жить дядя Слава уже не хотел, но еще больше он не хотел, чтобы его убил Максим. А то, что Макс захочет его убить,- это наверняка. Старик решил сам уйти из жизни. Письмо для приемного сына Вячеслав Андреевич написал еще пару дней назад, когда еще не совсем было понятно, что да как. Он хотел отправить его по почте, но положение исправила Анжела, и дядя Слава отдал его ей (для Макса, разумеется). А сейчас он набросал небольшое письмецо - мол, никого не вините и так далее, и тому подобное. Оставит записку, наденет парадный костюм и кинется в объятия к милой Машеньке. Этот проклятый всеми богами террорист сельского разлива выстрелил тогда и в него.
«Только вот Машенька раньше ушла. Ничего, я тебя догоню. Я не стану дожидаться, пока меня опухоль доконает. Сейчас, Машенька, сейчас. Вот только трубочку еще одну, последнюю, выкурю - и к тебе».
        Вячеслав Андреевич вычистил трубку и начал забивать ее табаком. Медленно. Ведь это была его последняя трубка на этом свете.
        Сел у окна, затянулся. Вроде ничего не забыл. Поставил телевизор на таймер включения, не забыв врубить полную громкость,- этого соседи не потерпят. Оставил открытой входную дверь. Соседи хоть добрым словом вспомнят. Мол, предупредил Вячеслав Андреевич, не дал трупным ядам въесться в стены родного дома.
        Докурил. Выбил трубку. Продул и положил в нагрудный карман серого пиджака в елочку. Мало ли, может, и на том свете сгодится.
        Поправил пиджак. Застегнул пуговицу. Проверил, нет ли двойной стрелки на брюках (он проверял это уже в третий раз). Он делал все последовательно, будто шел знакомой дорогой, шаг за шагом. На каждый шаг тратилось времени ровно столько же, сколько на предыдущий.
        Встал на стул. Надел петлю на шею и шагнул навстречу яркому свету в конце туннеля, в объятия Машеньки.

* * *
        Анжела дождалась, когда захлопнется входная дверь, и вышла из спальни. Она плакала. Если он колдун, почему не убил прямо сейчас? Почему?! Не выбросил в окно, не придавил шкафом? Да он что угодно мог сделать с ней. Но не сделал. Либо потому, что не умеет, либо потому, что любит. Оба варианта ее устраивали, но не настолько, чтобы вернуться к нему. Анжела помнила слова Вячеслава Андреевича.
        - Посмотри,- сказал старик,- есть ли перемены в его обличье. Они, когда используют свою Силу, стареют быстрее.
        Вот Анжела первым делом и взглянула на лицо Максима. Он постарел лет на двадцать.
        Все эти дни, пока он был в Москве, Анжела много думала. Фотографии вполне могли быть фотомонтажом. Вполне. Уж очень много народа желало им вреда.
        Элла - тварь, всем и всегда желала зла. Злобный хорек Игорек (как его называл Максим)- та еще сволочь. Теперь она понимала, что он буквально рвался наверх, грезил креслом управляющего. Девушка-тайна Леся Чалова (сейчас Анжела была просто уверена в этом) дружила с ней только из-за каких-то своих целей. Возможно, тоже это проклятое кресло, а может, и чувства к Максиму. Владлен… Максим прилюдно врезал ему по морде. Неужели это не повод отомстить ему? Ну и, в конце концов, сам Олег. Ведь он все эти годы любил ее. Не повод ли это? Анжела винила всех, но Макса - больше остальных.
        Она заплакала. Так привыкла к Олегу за эти несколько дней - будто это с ним она прожила три года, а не с Максимом. А теперь его нет. Нет! Максим убил его.
        Когда она вчера узнала, что Олег погиб от несчастного случая, она не поверила своим ушам. Долго сидела на софе, которая стала родной, и смотрела в пустоту, мимо штанг и гантелей. Потом решила, что без Олега не сможет здесь находиться, и ушла. Походила по улицам, не зная, куда податься. Проходя мимо дома Вячеслава Андреевича, решилась зайти.
        Он рассказал ей о своих догадках, о причастности Максима к смертям своих родителей и бабушки. Анжела рассказала Вячеславу Андреевичу о гибели людей, обманувших маму, о Вере Михайловне и об Олеге.
        - Да,- сказал крестный Максима,- это вполне в его духе.
        Максим - опасный человек. Вот только человек ли?
        Анжела пошла к родителям и всю ночь проплакала. То по Олегу, то просто от страха. Она очень боялась Максима. Очень.

* * *
        Максим вышел из подъезда, посмотрел по сторонам. В соседнем дворе стояла беседка. Он направился к ней. Уселся. Вытер мокрое от слез лицо и достал конверт. Покрутил его перед глазами. Ничего. Ни подписи, ни печати. Открыл его и вынул исписанный лист. Он сразу узнал почерк крестного. Начал читать, все больше хмурясь.
        Привет, сынок. Когда ты будешь читать это письмо, я, скорее всего, уже буду далеко, со своей Машенькой.

«Старик влюбился, что ли, на старости лет?»
        Я многое хотел тебе рассказать, но как-то не решался. Когда ты не пришел за таблетками, я понял, что время настало (оно когда-нибудь должно было настать).
        Начну с того, что я никакой тебе не крестный. Ты наверняка и сам уже понял это. Более того - я и в глаза не видел твоих родителей. Я тогда работал в городском детском доме. Как-то утром тебя привезли милиционеры. На вопрос, что с тобой случилось, они ответили, мол, родители погибли в автокатастрофе. А бабушка, у которой ты остался, сошла с ума. Она пыталась утопить тебя в тазике с водой, но безрезультатно. Потом сама залезла в печь и легла лицом в пламя. Вот и вся жуткая история о твоих родственниках.
        Теперь о твоей болезни. Когда ты к нам попал, ты не выявлял никаких признаков психического расстройства. Как будто милиционеры тебя просто взяли и увезли из дома. Ты все время спрашивал, когда тебя заберет мама. И ни слова об отце либо бабушке. Вот тут-то я и решил, что именно так и проявляется твое психическое расстройство. Я решил тебе помочь. Дело в том, что я тогда работал над диссертацией «Стирание плохих воспоминаний». Я все знал об этом. И еще нам с тобой повезло тогда. Израильские ученые уже год как опробовали на людях таблетки для стирания ненужных воспоминаний. И надо признать, успешно.
        Вкратце об этих таблетках (чтобы ты не подумал, что тебя хотели отравить). Каждый участок памяти подвержен процессу созревания… Ладно, я чуть не начал переписывать диссертацию. В общем, если проще, то эти плохие воспоминания мы берем и стираем, будто ластиком - неудачный штрих карандаша. Одна проблема - воспоминания разложены… ну, скажем, по папкам. И вот плохие воспоминания о том, как погибли твои родители, вполне возможно, могли находиться в одной папке с воспоминаниями о прекрасном дне рождения, когда тебе дарят велосипед. И что делают эти таблетки? Они не имеют доступа в каждую конкретную папку и поэтому стирают ее полностью. Ты не помнишь о смерти мамы с папой, но так же ты и не помнишь, откуда у тебя взялся зеленый велик. Ну, и так далее.
        Была еще одна проблема. Полностью воспоминания не стираются, «окно» может открыться. Например, твой нос учует запах праздничного пирога. В твоем мозгу выстраивается ассоциативная цепочка, и ты вспоминаешь день рождения и полученный тогда подарок. И, конечно же, ты понимаешь, что раз день рождения и смерть родителей находились в одной папке, то ты без труда вспомнишь и это. Поэтому ты и принимал таблетки каждый день. Нет, не те, которые стерли папки. Эти таблетки были меньшей дозировки. Я не силен в фармакологии, но я знал: их миссия - блокировать возможность открывания этих «окон».
        У тебя возник резонный вопрос: откуда я их взял? Я тебе отвечу. У меня был однокурсник, смышленый малый Лева Лейнер. Во времена перестройки эмигрировал в Израиль. Так вот, он и был в числе тех израильских ученых. Дальше, я думаю, тебе понятно.
        Теперь об опасности твоих способностей для человечества (не думал, что напишу это без улыбки; тем не менее мне не смешно). Когда мы уже жили вместе, я решил копнуть твое прошлое. По отцовской линии я ничего не нашел, кроме того, что дед твоего отца был пламенным революционером и его расстреляли в тридцать шестом году. Семья автоматически стала врагами народа и была отправлена в Азию. То, что касается каких-нибудь паранормальных явлений,- ничего. А вот по маминой линии я сразу же наткнулся на ее деда. Сильный колдун. Он поздно понял, кто он и что умеет, но когда понял… Он быстро начал стареть и… И практически не мог контролировать себя. То есть твой прадед реагировал на все, на любой косой взгляд. Он сеял смерть и умер в тридцать шесть лет первого сентября тысяча девятьсот тридцать девятого года. Да, сынок, именно 1 сентября 1939 года. Не думаю, что начало Второй мировой - это его заслуга, но… Так уж совпало.
        У него осталась красавица дочка, тринадцатилетняя Тоня. Антонина Львовна - твоя бабушка. Нам остается догадываться, сказал ли ей отец перед смертью, либо она сама догадалась, что таким, как ее отец, не стоит жить. В общем, как только она сообразила, что ты точно такой же, как он, она решила утопить тебя в тазике с замоченным бельем.
        Сынок, твое умение очень опасно, и не только для окружающих. В первую очередь пострадаешь ты сам. Контролируй себя, сынок. Это мой единственный дельный совет. Будь осторожен. Если уж ты не сможешь сдерживать себя, научись направлять Силу в нужное место. Это должно быть вроде ружья (хотя сейчас я мало понимаю, о чем толкую - и о твоей Силе, и о ружье у меня представление поверхностное). Если ты умеешь обращаться с ним (я имею в виду ружье), то не отстрелишь себе ничего и плечо отдачу легче примет. Без синяков не обойдется, но все-таки.
        Ну а теперь самое последнее, но не менее важное. Я должен тебе рассказать о Машеньке. Нет, не для того, чтобы ты оценил мое постоянство. Я хочу лишь, чтобы ты не считал, что я все эти годы ставил на тебе эксперименты с этими таблетками. Таблетки - лишь одна из составляющих нашей с тобой жизни.
        У нас не могло быть детей. Я имею в виду себя и Машу, мою жену. И мы решили усыновить ребенка. Но тут случилась беда. Машенька пошла в магазин, и перепивший подонок выстрелил в нее. И этим выстрелом он перечеркнул все. Машенька выжила, но не могла ни ходить, ни сидеть. Через некоторое время она умерла. Ты знаешь, сынок, она будто подумала, что, мол, хватит мучить меня. Подумала - и ушла. После ее похорон я направился в детский дом с уверенностью, что вернусь оттуда с сыном. Но нет, я вернулся один. Я ничего не почувствовал тогда. Понимаешь? Внутри как было пусто, так пусто и осталось. Не знаю, что я хотел почувствовать, но это чувство пришло позже. Через двадцать лет, когда милиционер ввел тебя ко мне в кабинет, вот тогда это и произошло. Поверь мне, малыш, я решил усыновить тебя задолго до того, как узнал о твоих проблемах.
        Вот и весь рассказ. И не суди старика строго. Прощай, сынок.
        P. S. Вот ведь какое дело. Мне удалось раздобыть фотографии твоих родителей, бабушки и прадеда. Они лежат в этом же конверте (фотографии, разумеется). Прощай.

* * *
        Максим медленно сложил лист.

«Старик знал, кто я. Он оберегал меня от меня же».
        Перед Максом лежали три черно-белых снимка. На первом полная женщина сидела рядом с высоким статным мужчиной. На коленях у мужчины сидел мальчик лет пяти. Женщине полнота шла; можно было сказать, что она красивая. Пышные темные волосы обрамляли круглое лицо. Мужчина тоже был красив, но уж слишком суров. Макс все понял. Эти люди из снов - его родители. А у отца на коленях - он сам.
        Макс достал второй снимок. Женщина лет шестидесяти. Максим тоже ее узнал. Бабушка Тоня. Старушка в цветастом переднике с обгоревшим лицом из его сна. Он все вспомнил. Не вспышками, а так, просто всплыло, будто он ничего и не забывал. Максим почувствовал, что легче ему от этого не становится.
        Если первые две фотографии были толчком к воспоминаниям, то последняя была так, для общего саморазвития. Единственное, что бросилось в глаза на этой выцветшей карточке, так это поразительное сходство прадеда с Максимом. Будто кто-то намеренно состарил снимок Макса для того, чтобы выдать его за ретро.
        Бабурин сложил фотографии и письмо назад в конверт, а его, в свою очередь, засунул во внутренний карман куртки. Пойти надраться, что ли? Вроде и узнал он что-то, и вспомнил, но на душе было так же дерьмово.

«Значит, говоришь, как ружье? Отдачи не миновать, но цель поразить можно. Много целей. Если тех, кто ему приснился, убил он, то точно ружье. «СВД». Нет! «СВБ». Снайперская винтовка Бабурина. Так будет точнее».
        Вдруг перед глазами у Макса появился пьяный мужик в растянутой тельняшке с ружьем наперевес. Вспышка из обоих стволов. И белокурая молодая женщина падает на грязный бетонный пол. Машенька! Черт! Старик же писал, что она умерла.
        Максим быстро вынул письмо из конверта. Развернул.
        Привет, сынок. Когда ты будешь читать это письмо, я, скорее всего, уже буду далеко, со своей Машенькой…

«Вот! Вот, черт возьми! Старик собрался к Машеньке! Он собрался покончить жизнь самоубийством!»
        Макс запихнул письмо и конверт назад во внутренний карман куртки и побежал в сторону автобусной остановки.

* * *
        Егор набрал номер Максима, но, выслушав автоответчик, положил трубку. Где его черти носят? В конце концов, кому это больше нужно? Егор встал с тумбочки, прошелся по коридору от входной двери до ванной комнаты.

«Хрен знает что! Бог ты мой, переживаю так, будто это от меня баба ушла!»
        Егор вернулся домой около часа назад. Анжела закрылась в спальне и ни с кем не разговаривала. Не очень-то и хотелось. Мать собирала вещи. Все-таки они решились ехать. Ну и скатертью дорожка. Завтра Анжела сходит на похороны к Олегу, и они отчалят. На Егора ложилась ответственность по доставке контейнера. Квартиру оставили на него. Как отвечать - они спросят за все, а как в личное пользование - одна комната. Остальные две на семейном совете единогласно было решено сдавать. Единогласно! Это значит, одним голосом. Егор весь в делах, Анжела у Олега, а мама просто кивнула - мол, что Алешенька скажет, так тому и быть. Ладно, одна комната - тоже ничего. Могло быть и хуже. Папа мог настоять и на отъезде всего семейства. А это для Егора как серпом по причинному месту.
        Егор подошел к телефону и снова набрал номер Макса.

«Дурацкий автоответчик! Вот болван! Завтра Анжела впрыгнет в папкиного зеленого бронтозавра и укатит за полторы тысячи километров. Потом будешь себе кусать локти, дорогой мой бывший зятек».
        А то, что Максим становится бывшим, это было как дважды два. Анжела серьезно настроена. Хотя… Есть у Егора кореш. Кстати, тот самый, что фотки Макса на фотожоп проверял. Так вот, этот компьютерный гений еще год назад Windows от Word отличить не мог. Для него это были лишь слова, придуманные явно не русскими людьми. Много пил парень. Пил, а вследствие этого систематически избивал жену. Ну, та подустала, видать, и срулила к предкам на Украину. Иногда звонила, как, мол, дела у моего Мишани. Бог ты мой, он ей после каждой пьянки сотрясение мозга устраивал, чтоб не залеживался, а она у него: как дела! Любовь… А не было бы этой самой любви, может, Мишка и пить бы не бросил. А так бросил. Взял компьютер в кредит, книг всяких умных накупил. Ну и что? Да, бог ты мой, вернулась его жена, и живут они сейчас душа в душу. Правда, Егор сомневался в присутствии души Мишки в теле, пока тот на компе занят. Но зато оставил в покое мозг супруги. А она как счастлива, бог ты мой! Короче, нашел Мишка замену алкоголю и вернул жену. С Максом обстоит дело сложнее. Но он наверняка выкрутится.

«Должен выкрутиться. Бог ты мой, должен!»
        Егор еще раз набрал домашний номер Максима.

* * *
        Бабурин подошел к собственной квартире, когда было часов семь. Из-за пояса снова торчали две бутылки водки. Он хотел напиться и забыть о прошлом и о настоящем. К дяде Славе он так и не успел. Крестный ушел к своей Машеньке. Максим подошел к дому, когда Вячеслава Андреевича уже выносили к машине «Скорой помощи». Дальше он уже слабо что помнил. Какая-то записка, мол, жить ему и так оставалось чуть меньше месяца. Макс походил по городу, затем зашел в «Магнит» и купил две бутылки.
        Теперь, уже немного остыв, Максим понимал, что потерял последнего родного человека. Даже не потерял - крестный его бросил, предал, оставив одного в этом мире. А что теперь делать ему? Овладевать этим ружьем, которое сидит в нем? Для чего?!

«А просто так,- вдруг услышал он голос Максима-плохого.- Просто от злости».

«На кого я сейчас и злюсь, так это на себя»,- подумал Макс и вошел в квартиру.
        Он прошел, не разуваясь, в кухню, выставил бутылки. Зашел в спальню. Порылся в шкафу. Вышел из комнаты с тремя простынями. Приблизился к зеркалу в прихожей, содрал плащ. Ему показалось, что за день он еще больше постарел. Теперь Макс выглядел чуть моложе дяди Славы. Он поспешил накрыть зеркало простыней. Мало ли, вдруг кривляться начнет? От собственного отражения ничего другого ожидать не приходилось.
        То же самое Максим проделал и с зеркалом в ванной, и с трельяжем в спальне. Все. Он сел на кухне. В прихожей раздался телефонный звонок. Макс никого не хотел слышать. Даже если это звонит Анжела.
        Телефон не унимался. Максим встал и медленно пошел в прихожую. Пока он дошел, звонок смолк. Макс разулся, влез в мягкие шлепанцы, и тут телефон зазвонил снова.
        - Да,- произнес он.
        - Бог ты мой, ты будто на другой планете. Я не пойму - оно мне, что ли, надо?
        - Егорка, ты о чем?
        - Бог ты мой, о чем это я? О твоих гребаных фотках, о чем же еще.
        Максим напрягся, залез во внутренний карман кожаной куртки и вынул конверт с письмом и тремя фотографиями. На месте. Что он несет?
        - Я тебя не понимаю.
        - Ну, ты точно с другой планеты. Фотки, на которых якобы ты Элку жаришь.
        - Ах, эти…
        - Бог ты мой, я весь на иголках, а у него апатия!
        - И что?
        - Короче, бери лист и ручку. Записывай.
        У телефона в доме Бабуриных всегда лежал ежедневник и карандаш.
        - Поехали.
        - Так. Делал фотографии Генка Обухов. Не спрашивай, откуда знаем, но ошибки никакой нет. К тому же, если ты узнаешь, где Обухов работает, у тебя отпадут все вопросы. Генка работает в IT-отделе сети магазинов… Правильно, «Семья». Бог ты мой, да от тебя ни черта не утаишь… Эй, Макс, проснись! Кому я все это рассказываю?
        - Да, я слушаю, говори дальше.
        - Ну, сучку с красивой грудью ты знаешь. Удивительное совпадение - она тоже работает в «Семье».
        - Хорош прикалываться.
        - Бог ты мой, уже и пошутить нельзя. Ладно. На одной из фоток ты засветился с Пашкой. Так вот, он реально гей. И, что удивительно для нашего городка, не скрывает этого. Единственный - ну, кроме тебя, конечно,- фигурант этого дела, который не работает в «Семье». Но зато дружит настоящей женской дружбой с Эллой Фигурновой и Ларисой Середой, которые тоже…
        - …работают в «Семье»,- закончил за Егора Максим.
        - Бог ты мой, что-то ты не очень популярен в «Семье».
        - И не только в этой,- огрызнулся Макс.
        - Да, еще поговаривают… Информация непроверенная, так что я предупреждаю: поговаривают, что Пашка - любовник Владлена. Бог ты мой, куда катится мир! Ладно, хрен с этими дырявыми, самое главное - кто прячется под тобой. Я уже не смогу показаться тебе оригинальным. Увы. Это работник «Семьи»…
        - Злобный хорек Игорь!- догадался Максим.
        - Не знаю, злобный он или нет. Я даже не знаю, хорек ли он. Но то, что на откровенных снимках Игорь Талалаев был твоим дублером, я говорю с уверенностью. Мишка, корешок мой, просто чудеса на компе выделывает.
        - Что я тебе должен?
        - Бог ты мой, ты должен как можно больше оставаться моим зятем и нарожать мне племянников.

«Теперь это уж вряд ли, дорогой мой шурин»,- подумал Максим, а вслух сказал:
        - Я очень постараюсь.
        - Уж постарайся. Кстати - это тебе вместо пинка под зад,- завтра похороны Олега. И вот после них предки уезжают, а с ними и Анжела. Так что торопись. Бог ты мой, да мы еще с тобой водочки попьем!

«Я попью ее прямо сейчас».
        Макс попрощался с Егором и положил трубку.

* * *
        С чего начать? Вернуть жену или разобраться с вновь открывшимся даром?
        Макс налил водки, выпил. На улице было темно. Тусклый свет от уличного фонаря освещал небольшой участок кухни.
        Максим уже заканчивал первую бутылку, но алкоголь его не брал. Он включил телевизор. Пусть хоть кто-то поговорит в этой проклятой квартире.
        - В Ингушетии, в ходе перестрелки между боевиками и сотрудниками милиции, два милиционера убито, восемь ранено. Группа боевиков забаррикадировалась в одном из домов на окраине Назрани за день до кровавых событий. Около часа назад, когда сотрудники милиции окружили дом, раздался взрыв. Пока не представляется возможным подсчитать точное количество убитых боевиков.
        - А я вам скажу, сколько! Не больше трех, случайно замешкавшихся. Дом заминировали, а сами в горы. Отсидятся - и снова к людям. Убивать и грабить! Шакалы!
        Максим переключил на другой канал. Передача о каких-то паранормальных явлениях. Макс попытался вникнуть в суть, но не смог. Махнул рукой и налил водки. Выпил - и вдруг понял, с чего начнет. А вернее, с кого. Но сначала он решил допить водку и понять этих людей на экране, притягивающих к себе предметы.

«Удивительные люди,- забилась в мозгу Максима пьяная мысль, будто рыба на льду,- притягивают к себе ложки и вилки. Один даже утюг к себе прилепил. А я - только неприятности. Но я справлюсь. Справлюсь!»
        Он посмотрел на фотографию прадеда на столе.
        - Я справлюсь!

* * *
        Элла лежала на спине и смотрела в потолок.
        - Да, детка, да,- выдыхал прыщавый парень Элле в ухо.

«Придурок, порнухи насмотрелся. Да когда же ты уже кончишь?»
        Элла посмотрела на сопящего парня и отвернулась. Как бы не вырвало. Где ж ты такой взялся? Нет, Элла очень любила секс. Причем неважно, с кем и когда. Ее очень заводили экстремальные случаи. В тамбуре поезда, в городском парке средь бела дня… Все это она любила, но сегодня какой-то особый случай. Она познакомилась с этим хлюпиком в «Спруте». И надо же такому случиться, ничего более подходящего Элла в этот вечер не встретила. Пришлось брать это чудо-юдо. Выпив немного, Элла уже была влюблена в парня. Но, как оказалось, ненадолго.
        - Давай раком,- предложил любовник.
        Давай, лишь бы не видеть твою прыщавую морду.
        Парень слез с Эллы. Она вывернулась и встала на четвереньки. Нет, такого хренового секса не было со времен средней школы. Был у нее тогда один ухажер. Решила она с ним позабавиться - ну, и затащила к подруге. Предки ее куда-то укатили… в общем-то, не в этом суть. Сейчас даже более выгодная позиция. Этот кончить не может. В принципе бывает, когда выпьешь. Но тот ухажер даже начать не смог. Сначала он не знал, как расстегнуть комбидрес, а потом у него просто не встал. Не посмел. Бывают же придурки!
        Хлюпик то ускорял, то замедлял темп. Что он там возится? Эй, солдат, сдавайся. Моя киска и не такой натиск выдерживала. Вешай на свой флагшток белую тряпочку, и в плен. Тем более твой дрын, похоже, только для этого и годится.
        Тут хлюпик, не переставая двигаться, лег к ней на спину и схватил за колышущиеся груди.
        - Сделай мне минет,- услышала Элла.

«Все! Все! Лопнуло терпение».
        Элла подскочила, будто ей в промежность засунули кактус. Схватила халат, накинула его и повернулась к горе-любовнику.
        - Пошел на хер отсюда, ублюдок!

«Как хорошо, что я не поехала к нему, а то пришлось бы сосать его обрубок».
        - Детка, ты чего?
        - Не называй меня так!- заорала Элла.- И убирайся!
        Парень оделся. Элла взглянула на пах мужчины и не без удовольствия заметила, что ему уже не до секса. Ублюдок! Эллочка и против орального секса ничего не имела. Наоборот даже. Всякие проявления извращенного характера она только приветствовала. Но опять же это не тот случай. Здесь ему за честь было, что она позволила ему в классической миссионерской позе копошиться.
        Горе-любовник попытался что-то сказать, но Элла захлопнула перед ним дверь. Это сейчас он не может пару слов связать, а вырвется в стаю таких же ботанов - и начнет: да я ее и так, и эдак, да у меня такой стояк был, что она визжала до утра. Тьфу, ублюдок!
        Элла прошла к бару и налила себе белого вина. Поздновато… Она посмотрела на настенные часы. 4.25. Рановато. До рассвета еще далеко. Она села на диван и подобрала под себя ноги. Вдруг в прихожей раздался звонок.
        Элла встала, при этом вспомнив всех родственников недавнего любовника и их интимные места. Открыла дверь.
        - Какого черта тебе еще?!
        - Я думал, ты сначала пригласишь войти,- сказал Бабурин и прошел внутрь, отстранив хозяйку.
        Глава 10
        Максим сразу прошел в комнату. Подошел к бару, взял бокал и налил себе вина. По-хозяйски сел на диван и улыбнулся Элле.
        - Максим?!
        То, что это Максим, она поняла сразу, но с ним было что-то не то. Пьян - да, но что-то еще… Она никак не могла понять что.
        - Что-то постарел я с тех пор, как мы с тобой виделись в последний раз. Да?
        Точно - постарел! Но почему? Как?! Неужели эта история так доконала его? А вообще какая мне, к чертям собачьим, разница?
        - На фотках я симпатичней был. Правда?
        - На каких фотках?- Элла в недоумении подняла бровь и села рядом.
        Макс отпил вина. Насупил брови и посмотрел в глаза женщине.
        - Я с тобой спал?
        Она не ожидала такой прямоты. Она не была обременена скромностью, и прямой вопрос нисколько не смутил ее. Он напугал ее. Максим спросил так, будто в любом случае, что бы она сейчас ни ответила, он убьет ее.
        - Я тебя не понимаю…- Ее голос дрожал.
        - Я тебе задал простой вопрос. Мы с тобой трахались?
        - Ну, мы это можем…
        - Да или нет?!
        - Нет, но я делаю отличный минет…- Последнее слова она выдохнула, будто уже взяла в рот разгоряченную плоть Максима. Встала перед ним на колени, раскинула полы плаща, расстегнула ремень и провела рукой по его паху.
        - Мне нужно, чтобы ты завтра сказала Анжеле, что эти снимки - подделка.
        - Максим, я не знаю, какие снимки ты имеешь в виду.
        Охмелевший разум знал - у него есть эти фотографии, но Макс забыл, что одолжил их Егору. Рука полезла во внутренний карман и с хмельной уверенностью кинула конверт на журнальный столик. Элла подняла сверток, вынула три фотографии и медленно развернула к себе лицевой стороной. Она готова была подпрыгнуть от радости. На снимках были какие-то люди, абсолютно ей незнакомые. Кроме последней, на которой вроде бы был Максим, ну или его брат-близнец.
        - Максим, но я действительно впервые вижу эти снимки.- Элла невинно заморгала и передала Максиму фотографии.
        Он зло выхватил конверт и карточки. Взглянул на них и вспомнил - порноснимки у Егора!
        - Да, это не те.- Максим допил вино и встал.- Так ты не пойдешь к Анжеле и не скажешь, что между нами ничего не было?
        - Максим, я не понимаю, о чем ты.
        - Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло. Ну, смотри, сука!- Макс развернулся и пошел в прихожую. Как-то нелепо прозвучала последняя фраза на фоне цитаты из Библии, но именно это и напугало Эллу.
        - Максим, а как же минет?- выкрикнула Элла вслед мужчине. Дверь хлопнула. Страх сменился ликованием. Выйти сухой из воды - это под силу только ей.

* * *
        Максим проснулся на диване в зале. Он завалился спать в чем был - в плаще и обуви. Голова раскалывалась. Попытался вспомнить вчерашний вечер, а точнее, ночь. Так. Был у Эллы. Вернулся под утро. И что? В этой игре явно у каждого свои цели. Иначе бы они пришли к Анжеле и сказали, мол, шутка наша затянулась, прости, пожалуйста.
        У всех свои цели! Начиная от Генки Обухова и заканчивая Владленом Марковичем. Неужели это все из-за того, что я ему по морде съездил? Какая же он скотина! Если Анжела ко мне не вернется, я у каждого узнаю его цель.
        Превозмогая боль во всем теле, Максим встал и пошел в ванную. Сбросил плащ, разулся. Нет, обычным умыванием не обойтись. Не то состояние. Он разделся и залез в ванну. Включил душ. Холодные струйки воды обожгли кожу. Чередуя холодные и горячие потоки, через десять минут он почувствовал себя не совсем человеком, но значительно лучше. Быстро оделся и вышел из квартиры.
        Максим застегнул куртку под горло. Солнце светило, но в октябре от него тепла столько же, сколько от лампы накаливания в спортзале. Макс был зол на все и вся. На солнце, небо, грозящее свалиться на землю, на дядю Славу, бросившего его, на Анжелу, проявлявшую чрезмерную глупость, на этих подонков, затеявших с ним какую-то странную игру. Солнце, небо и дядя Слава были ему неподвластны, а вот все остальные поплатятся. Ох как поплатятся!

* * *
        После ухода Максима Элла долго не могла заснуть. Ворочалась, потом встала и пошла на кухню попить воды. Когда она вернулась, в ее кровати лежал Макс. Не тот, постаревший лет на двадцать, с которым она разговаривала час назад. В постели лежал Максим Бабурин, которого она знала до всех этих событий. Из-за которого она завидовала Анжеле.
        - Где ты ходишь,- прошептал Максим.- Иди ко мне.
        Элла скинула халат, обнажив все свои прелести, и забралась в постель. Она посмотрела в светло-карие глаза мужчины и решила начать, как и обещала, с минета. Элла, словно змея, сползала по телу Макса вниз, к члену. Но он ее остановил. Она в недоумении посмотрела на Максима. Его глаза! Зрачки были почти желтыми.
        Он перевернул ее на спину и начал целовать. Он целовал лицо, шею, грудь. Элле казалось, что каждое его прикосновение обжигает ее кожу. Да и от самого Макса исходил жар, будто у него температура. Он облизал ее соски и продолжил движение вниз. Его влажный язык оставил след от грудей до пупка. А потом от пупка до выбритой киски.

«Словно улитка,- подумала Элла, но отвращения никакого не было.- Его язык словно улитка».
        Максим попытался просунуть язык в соцветие ее бутона. И когда это получилось, Элла застонала. Поиграв еще немного языком, он засунул туда палец, потом два. Элле все это нравилось. Она извивалась и стонала, стонала и извивалась. Максим вдруг стал у нее между ног. Элла увидела его член. Ей показалось, что вместо головки у него голова змеи - чешуйчатая, с двумя глазками.

«Показалось,- успокоилась она.- Игра света, не более».
        Но когда член зашипел и высунул раздвоенный язык, ее уверенность сошла на нет. Элла попыталась встать. Ей не нравился секс с мужчиной, у которого вместо члена анаконда. Более того, это пугало ее. Элла дернулась, но не смогла встать. Руки и ноги были привязаны. Когда он успел?! Может, у него, кроме рук, еще и щупальца есть? И тут, будто прочитав мысли Эллы, из-за спины ухмыляющегося мужчины поднялись четыре бордовых щупальца. Они извивались. Каждое украшали розовые цветы-присоски.
        Элла все поняла. Это сон. Хреновый кошмарный сон. Если в реальной жизни она и видела пусть не змей в штанах, но такие шланги, что анаконды по сравнению с ними кажутся дождевыми червями, то щупальца из задницы - это уж слишком.

«Сейчас я проснусь, и все закончится. Ну почему мне не мог присниться обычный сексуальный сон?»
        Она закрыла глаза. Открыла. Но Макс-осьминог никуда не делся. Он даже собирался ее трахнуть! Он собирался засунуть в нее свою змею! Элла зажмурилась, продолжая извиваться. Максим навалился на нее. Она почувствовала липкие щупальца, обвившие ее.
        - Нет, не надо! Я не хочу!
        Он вошел в нее. Страшное жжение между ног. Она закричала. Низ живота жгло, будто ей засунули туда перец чили. Она чувствовала адскую боль. Внутри все растягивалось и рвалось. Это не очень походило на сон. Кошмар, каким-то образом ставший реальностью.
        - Я не хочу!
        Элла открыла глаза. Макс исчез. Или она потеряла сознание и он ушел? А может, его и не было? Не было члена-змеи, не было скользких щупалец? Значит, и не было разорванных внутренностей? Не было!
        Элла медленно стянула с себя одеяло. Она лежала в ночной рубашке, которую надела после ухода Максима - настоящего, первого (а был ли второй?). Розовая рубашка до колен идеально чистая, без каких либо складок. Как будто она только что ее надела. Фигурнова посмотрела на ноги. Только вчера забежала в салон, сделала педикюр. Да, точно за час до похода в «Спрут». Как раз оттуда она и приволокла того хлюпика.
        Вот она, причина ночного кошмара. Вино. Много вина. Неудачный секс. Чертовски неудачный секс. Визит Максима. Вот и наложилось одно на другое. Элла улыбнулась.
        Вдруг резкая боль внизу живота заставила женщину скорчить гримасу. Что это? Она посмотрела вниз. Розовая ночная рубашка набухала кровью. Пульсирующая боль разлилась по всему телу, а эпицентром был низ живота. Она не понимала, что происходит. Что-то билось у нее внутри и норовило выбраться наружу.
        - Не хочу!- вырвался стон Эллы.
        Перед тем как тьма поглотила ее, она увидела: из кровавого месива у нее между ног показалось бордовое щупальце с розовыми цветами-присосками…

* * *
        Олега хоронили на старом кладбище, рядом с бабушкой. Максим без труда нашел могилу Давыдовой Зинаиды Ефремовны. Рядом вырыта еще одна яма. Пока никого не было. Он посмотрел на часы. 11.48. С минуты на минуту должны подъехать. Старое кладбище отличалось от нового обилием растительности. Любящие родственники вносили свою лепту. Каждый из них почему-то считал, что должен посадить в ногах у покойного какой-нибудь кустик или деревцо. И теперь старое кладбище лежало в сени деревьев разных пород. В большей степени Максим заметил сиреневые кусты и березы.
        Вдруг он услышал шум от аллеи, ведущей к воротам. Макс прошел за большой куст боярышника - единственное растение на кладбище с листьями, через три могилы от будущего последнего пристанища Олега. Сел на скамейку. Он очень надеялся, что его не видно с места захоронения.
        Максим увидел красную «Ауди» Олега. Усмехнулся. Покойник сам решил до могилки добраться? Потом мысленно выругал себя. Посерьезнел. А то вдруг правда кто застанет его усмехающимся в кустах…
        Из машины вышли мужчина и женщина. Макс догадался, что это родители Олега. Подъехала «пятерка» тестя и встала за «Ауди». Вышла Анжела. Она была вся в черном. Красивая. Возможно, Максим раньше не замечал, насколько. Сейчас, сидя на костях незнакомого ему человека, он задумался: а знал ли он ее вообще? Если она вот так за два дня, пока его не было, смогла поменять в жизни все. Все! Да она куда как более кровожадна, чем он.

«Сука! Пришла хоронить любовничка?! Ко мне бы не пришла».
        Ему захотелось выйти из кустов. Подойти и пихнуть ее в могилу. И зарыть их вместе. Вместе!
        У прохода к могиле остановился старый «пазик». Скорее всего, в нем и привезли покойника. Из автобуса вышли шесть мужчин - сослуживцы Олега. За ними выпрыгнули Егор и Леся. А этой что здесь надо? Пришла поддержать подругу?
        Мужчины открыли заднюю дверь в автобусе и вытащили гроб с телом. Кто-то поставил табуретки у могилы. Егор и тесть взяли крышку и понесли ее впереди. Шестеро с гробом пошли за ними. За ними шли родители Олега, Леся и теща поддерживали
«верную» супругу Анжелу. Трогательно до жути. Что-то немного у тебя почитателей, друг мой Олег.
        - Ты же знаешь, я был замкнут.
        Макс подпрыгнул. Рядом с ним, облокотившись о столик на одной ножке, сидел Олег. Максим дрожащей рукой показал на процессию в десяти метрах от себя.
        - Да, если хочешь, это твой дар. Еще один дар - или проклятье. Как ни назови, никуда от этого не деться. Ты можешь не только убивать, ты еще и можешь общаться с призраками. Я думаю, только с теми, кого ты убил.
        - Зачем ты преследуешь меня?- Макс понизил голос - боялся, что его услышат.
        - Я пришел тебе напомнить: перестань ненавидеть всех…
        - А вы? Вы из-за любви ко мне предали меня?- Максим повернулся к основному действию.- Неужели нельзя было поговорить со мной?- Он посмотрел на Олега, но его уже не было.
        За кустами гроб накрыли крышкой, и один из мужчин начал вколачивать гвозди. Максим порадовался, что похороны на удивление тихие. Он ни разу не был на похоронах, но представления о погребении у него складывались из прочитанного и увиденного в кино. И впечатления нехорошие. Он думал, что есть специальные люди, которые заводят толпу. Какие-нибудь воющие и причитающие бабки. Здесь, слава богу, обошлось все культурно. Знал бы, места поближе заказал.
        Макс снова усмехнулся. Он поймал себя на мысли, что продолжает ненавидеть Олега. Олега и Анжелу. Он впервые осознал, что уже не хочет ее вернуть. Он хочет ее уничтожить. Убить! Нет, убить - это было бы слишком просто. Сначала убить ее мать, отца. Чтобы она поняла, прочувствовала на собственной шкуре, как это - потерять близкого человека. Не такого, как Олег, с которым она сблизилась за два дня. Два дня! И эта шлюха так воет по нему?!
        Автобус отъехал первым. За ним уехала «Ауди». «Пятерка» тестя тоже поехала, но раздался приглушенный хлопок, и машина остановилась. Колесо. Максим знал, что это результат его небольшой вспышки ярости.
        Тесть, чертыхаясь, достал из багажника запаску и домкрат. Макс вышел из укрытия и направился к машине. Вот теперь пришло время поговорить.

* * *
        - Не подходи, ублюдок!- Алексей Ильич замахал перед собой монтировкой. Максим остановился и улыбнулся бывшему родственнику. Егор вышел из машины и попытался успокоить отца.
        - Пап, ну брось ты. Пусть они поговорят. Бог ты мой, ну почему ты лезешь в их дела?
        - Вот как будут у тебя свои дети, тогда и будешь не лезть в их дела. А я буду…
        - Хватит!- крикнула Анжела. Она вышла из машины и подошла к Максу.- Пойдем.
        Они прошлись до конца аллеи и сели за столик перед могилой с красивым памятником из гранита.
        - Максим, я знаю, о чем ты хочешь поговорить. Я люблю… тебя. Наверное. Я сейчас не могу сказать точнее. Так много на меня навалилось. Так много. Но я справлюсь. Обязательно справлюсь.- Она взяла Максима за руку и посмотрела ему в глаза. Отвернулась.- Но ты пойми меня. Мне нужно время. Меня ошарашили эти фотографии. Мне стыдно смотреть кому-либо в глаза. Даже тем, кто и знать не знает, что существуют такие неудачники, как Анжела и Максим Бабурины, я не могу посмотреть прямо в глаза. Мне кажется, что весь город шепчется у меня за спиной. И… меня очень напугал рассказ дяди Славы. Меня пугаешь ты. Очень пугаешь. Твой дар очень опасен. Ты посмотри на себя. Ты выглядишь как… Дядя Слава сказал…
        - Его больше нет.
        - Что?
        - Когда я вчера пошел к нему, его уже вынули из петли и несли к машине «Скорой помощи».
        - Мне очень жаль. Он был такой веселый, к Машеньке своей собирался…
        - Это его жена. Она умерла сорок лет назад.
        Они сидели и смотрели на гранитное надгробие. К ним подскочил Егор.
        - Анжел, иди, а то отец пеной изойдется. Бог ты мой, какие нервы надо с этим человеком! Бедная наша мама.
        - Сейчас. Ты не мог бы нас оставить на минутку?
        - Бог ты мой, разумеется.- Егор отошел на такое расстояние, чтобы и ему было слышно. Анжела не придала этому значения и продолжила:
        - Максим, нам надо пожить какое-то время отдельно. Мне надо успокоиться.
        - Ладно, звони, если что.- Бабурин встал и подал руку Анжеле. Она положила в его ладонь свою и улыбнулась:
        - Правда?
        - Конечно. Мне тут тоже надо разобраться кое с чем.
        Похоже, последних слов Анжела не услышала. Она встала и поцеловала в небритую щеку мужа.
        - Эй!- Егор подошел к ним.- Бог ты мой, ты же не хочешь, чтобы батя здесь монтировкой размахивал? Поторопись.
        - Ну, пока?- Анжела медленно, спиной, начала отходить.
        - Пока.- Макс все понял: она его боялась и сейчас все делала для того, чтобы не разбудить в нем этот дар или проклятие. Как ни крути, Анжела боялась его.

* * *
        Максим снова сел за столик. Он смотрел вслед уходящей любви.
        - Бог ты мой, не все еще потеряно?- О присутствии шурина Макс совсем забыл. Тот сел рядом.
        - По крайней мере, я постарался, чтобы не все было потеряно.
        Егор достал конверт с фотографиями и положил на стальную крышку стола.
        - Ну, что? Есть какие-нибудь идеи по поводу этих ублюдков?
        - Посмотрим.
        - Бог ты мой, что тут смотреть? У меня есть такой план, бог ты мой…
        - Спасибо, Егор, но я лучше буду действовать спонтанно.
        - Бог ты мой, в таком деле всегда лучше иметь план.
        - Ладно, только не сейчас, хорошо? Позвони мне вечером.- Максим встал и пошел к воротам.
        - Бог ты мой, конечно, позвоню!- выкрикнул вслед Егор.- А может, это… друга помянем?
        Максим остановился. Выпить не помешало бы, но он хотел навестить злобного хорька Игорька. Макс обернулся.
        - Приходи вечером, заодно и свой план расскажешь.
        - Бог ты мой, это уже другой разговор,- скороговоркой проговорил парень, но Максим его уже не слышал. Он думал о своем.

* * *
        Как все перевернулось из-за этой истории с фотографиями… Анжела уволилась. Может, эти снимки и преследовали такую цель, но у Игоря были совсем другие планы. Он думал, что до Леси все-таки дойдет: Максим Бабурин - кобель и алкоголик. Но до нее дошло совсем другое. Она узнала каким-то образом (наверняка не без помощи Эллочки), что фотографии - подделка и ее драгоценная первая любовь - ангел во плоти.
        Игорь невзлюбил его с самой первой встречи. Ублюдок, принял меня за лакея! Ну, теперь у него все наперекосяк. Можно сказать, Игорь добился своего. У Эллочки, насколько он мог судить, тоже была цель. Она мечтала занять кресло Анжелы. А в результате? А в результате занимает холодный стол в морге. Дотрахалась, сучка! Сегодня утром позвонила ее сестра и сказала, что Элла умерла. В тридцать лет! От чего эта сука могла умереть? От бешенства матки? И то вряд ли. Красивая баба… была. Умирать могли только от нее и по ней. Сестра рассказала, что, мол, Элка почувствовала себя плохо и позвонила ей, а та уже набрала «03». Когда приехали, нашли ее у двери всю в крови. Она умерла от потери крови. Выкидыш, что ли? В общем, дотрахалась. Это было мнение Игоря, и, скорее всего, единственно верное.
        В магазине вообще не поймешь, что происходит. Когда Влад предложил эту авантюру, каждый из них рассчитывал занять место Анжелы. Каждый, хотя все знали, что шанс есть только у похотливой сучки. Пашке - так вообще только ласки Владлена нужны были. Ну, их-то он получит. Теперь, когда Элла умерла, магазином будет руководить Лариска Середа. Эта тихоня знала, что так все и будет. Если бы Игорь не был уверен, что Элка сама скопытилась, то он подумал бы на Ларису Сергеевну. В тихом омуте черти водятся. Ведь не зря же она с таким энтузиазмом согласилась подкинуть начальнице конверт с фотографиями. Каждый, кто хоть даже косвенно причастен к этим снимкам, хотел своего. Игорь получил минимум, но все равно был доволен. Этот ублюдок Максим не так теперь весел, как тогда, на вечеринке. Может, я хотел этого больше, чем стать управляющим магазином.
        Сегодня Игорь отпросился, сославшись на головную боль. Бывшая тихоня Лариса Сергеевна выказала недовольство слишком агрессивно - мол, и так работать некому,- но, взяв с Игоря обещание выйти завтра, отпустила его. Работать что-то не хотелось. И не только сегодня. Игорь решил подыскать что-то более перспективное. Карьерного роста здесь не предвидится. Пока Владлену Марковичу снова чей-нибудь муж на корпоративе по физиономии съездит, пока он, Игорь, разработает безукоризненный план мести… А вдруг опять найдется какая-нибудь серая лошадка Середа, да и снова обгонит Игорька на целый корпус?

«Нет, с меня хватит! К тому же мне не по себе от всех этих событий».
        Какая-то тяжесть, груз, тянущий все нутро к земле. Предчувствие, что за ним следят, как-то особенно давило сегодня.

«Это совесть,- думал Игорь Талалаев, а потом одергивал себя: - Не льсти себе. Откуда ей взяться?»
        Когда Игорь выглянул на улицу, ему показалось, что перед домом стоит Максим Бабурин и смотрит на его окна. Еще не хватало, чтобы этот придурок обозлился и начал мстить. Но не это пугало Игоря. В конце концов, что он мог сделать Игорю? Дать по морде? Не хотелось бы, но в любом случае это самое большее, на что способен этот неудачник. Пугал Игоря вид Бабурина. За пару недель, что Игорь не видел его, Максим, казалось, состарился лет на двадцать пять. Старик! Игорь еще раз выглянул в окно. На другой стороне никого не было. Ни старика, ни ребенка. Игорь облегченно вздохнул. Совесть рисует картинки.
        В дверь кто-то позвонил.

* * *
        Игорь открыл дверь. Максим бесцеремонно вошел внутрь.
        - Эй!- Игорь попытался поставить наглеца на место.
        - Я не отниму у тебя много времени. У тебя и так осталось его чуть-чуть. А я дорожу чужим временем.- Макс усмехнулся. Только страшно стало от этой усмешки Талалаеву. И вдруг Игорь понял, что этот человек может куда больше, чем просто съездить по морде.
        - Чего ты хочешь?
        Максим прошел в зал. Квартира один в один похожа на его. Сел в кресло и расстегнул куртку.
        - У тебя ничего выпить нет?
        - Говори, что тебе нужно, и уходи.- Игорь прошел к окну и встал, скрестив руки на груди.
        - Что-то ты неласков. Скажем, не так ласков, как с Пашей.
        Игорь встрепенулся. Откуда он узнал? Его же там не было!
        - Ты знаешь, еще вчера я хотел, чтобы ты сказал это моей драгоценной супруге.
        - Что сказал?- Тон хозяина дома смягчился.
        - Что меня там не было. Но сегодня… Сегодня твое время ушло. Ушло безвозвратно. Не выдумывай лжи на брата твоего и не делай того же против друга. Не желай говорить какую бы то ни было ложь; ибо повторение ее не послужит ко благу.
        - Что ты несешь, жалкий неудачник?! Посмотри на себя! Ты же похож на поношенный кирзовый сапог.
        Ни один мускул не дернулся на лице Максима.
        - Не могу не согласиться с тобой, но умрешь-то сегодня ты, а не кирзовый сапог.
        - Мне все это надоело!- Игорь подбежал к развалившемуся в кресле Максиму.- Убирайся! Убирайся, или я…
        - Что ты? Поцелуешь меня, как Пашку?
        - Заткнись, ублюдок! Я сейчас ментов вызову, и…
        - …и мы покажем им эти сомнительные фотографии.- Макс достал конверт, который вернул ему Егор.
        Игорь сел рядом на диван.
        - Я не знаю, чего ты хочешь, но…
        - Но тебе интересно, как ты умрешь?
        Игорь посмотрел на ухмыляющегося Максима и заметил, что у него желтые зрачки.

«Как у хищника»,- мелькнуло в голове у Талалаева.
        Пусть выговорится. По-другому от него не отделаться.
        - Давай услуга за услугу. Ты мне расскажешь, для чего все так сложно, вся эта заморочка с «фотошопом»; ну а я, в свою очередь, поведаю тебе, как ты умрешь. Годится?- Все время, что Макс говорил, он не переставал скалиться.
        - Надо думать, прежде чем в морду давать,- надув губы, будто обиженный ребенок, произнес Игорь.
        - Владлен Маркович.
        Максим, продолжая улыбаться, смотрел в окно.
        - Эй!- позвал его Игорь.- Время! Мне уходить надо.
        - Я б на твоем месте никуда не выходил.- Снова молчание.
        - И что?
        - Что «и что»?
        - Ну, ты обещал рассказать, как я умру.
        - Ты знаешь, я раньше никогда такого не делал, но готов попробовать. Раньше я просто убивал.
        По спине Игоря пробежал холодок.
        - Убивал, и все. А сейчас я готов смоделировать твою смерть. Написать сценарий, так сказать. Учти, это в первый раз, могут быть какие-нибудь неточности; но я думаю, тебе будет все равно.- Максим хрипло, по-стариковски засмеялся.- Итак, ты стоишь на проезжей части, машины проносятся мимо, сигналят тебе, оболтусу. А ты и ухом не ведешь, стоишь, будто тебя приклеили. И тут из-за поворота… Кстати, какую машину ты хотел бы увидеть последней?

«Чушь. Я тоже сошел с ума, если до сих пор слушаю этот бред. Кем этот ублюдок себя возомнил? Пророком? Богом? Придется дослушать его. Милиции объяснять происхождение этих фотографий хотелось бы еще меньше. Хорошо хоть так все заканчивается. А мог ведь прийти с тесаком и размахивать им тут».
        - Что, тебе все равно, какая машина тебя убьет? Я не могу допустить безразличия в этом деле. Поэтому это будет «Хаммер H2».
        Ну, спасибо! Шансов выжить намного больше. «H2» в этом городе имел только Владлен Маркович Толстоганов. А он уехал в Москву по делам. И вернется только завтра.
        - Ты умрешь практически мгновенно. Ну, вроде бы и все.- Максим положил конверт с фотографиями назад во внутренний карман куртки и встал.- Прощай. Не провожай меня, я не люблю эти расставания и поцелуи.- Он приложил к губам два пальца и высунул между ними язык. Подмигнул Игорю и вышел из комнаты.
        Игорь сидел будто парализованный. Что он здесь нес? После ухода жены у парня крышу сорвало.

«Парня? Да он выглядит как мой дедушка!»
        Игорь встал и пошел закрыть дверь. На пороге стоял Максим и по-прежнему улыбался.
        - Чуть не забыл. Последний вопрос. Оно хоть стоило того?
        - О чем ты?
        - То, что вы сделали со мной, стоило того, чтобы подохнуть как собакам?

* * *
        Максим шел по улице, все еще улыбаясь. Ему нравилась эта игра. Он перестал их ненавидеть (спасибо Олегу), но убивать не передумал. Только теперь он поиграет с ними. Поиграет и убьет. Как кот с мышами. Он подошел к собственному подъезду. Навстречу ему вышел парень с третьего этажа. Он отшатнулся от Максима. Прошел дальше и обернулся. Потом еще раз. Макс повернулся к нему лицом и заорал:
        - Что, у меня хер на лбу вырос, что ли?!
        Когда мальчишка побежал прочь, Макс засмеялся. Засмеялся в полный голос.
        Он вошел в квартиру, вытирая слезы, выступившие от смеха. Его забавляло это. Он всемогущ. И его боятся, даже не подозревая о наличии какой-либо Силы.
        Как только Максим закрыл дверь, раздался телефонный звонок.

«Наверняка Егор. Время выпить. Почему бы и нет? К Игорю я уже сходил. На сегодня достаточно. Один день - одна мышка».
        Он снял трубку.
        - Максим Станиславович?- Нежный женский голосок.
        - Да.- Максим не знал, кто это.
        - Меня зовут Анфиса…
        - Неужели Чехова?
        - Нет, Прудникова.- По голосу было слышно, что девушка улыбается.- Я звоню вам по поручению Татьяны Викторовны.
        - Очень интересно. А кто это?
        - Татьяна Викторовна - заведующая детским домом.
        Черт! Черт! Это же заведующая детдомом, где работал дядя Слава и откуда он взял Максима.
        - Мы хотели сообщить вам, что все расходы на похороны Вячеслава Андреевича берем на себя.

«Что-то вам крестный пообещал, иначе ваше рвение непонятно».
        - Максим Станиславович?
        - Да, да.
        - Похороны завтра. Вячеслав Андреевич хотел, чтобы его похоронили в деревне…- Девушка замялась, вспоминая название деревни.
        - Степановская,- помог Максим.
        - Да, да. В Степановской, где похоронена его жена.
        - Ага.- Он не знал, что еще сказать.
        - Максим Станиславович, вы будете… Вы приедете на похороны?
        Максим был в тупике. Единственное, что он смог произнести, так это:
        - Анфисочка, я очень постараюсь.- И положил трубку.

* * *
        Несмотря на то что услышанное Игорем было полным бредом, он боялся выходить на улицу. А выпить хотелось. Очень хотелось. Особенно после беседы с этим полоумным. Неужели расставание с любимой может так повредить разум? Игорь просто был не в силах в это поверить. Также он не верил в собственную смерть по расписанию. Расписанию, придуманному этим сумасшедшим. Если, конечно, Максим не собирался вернуться и убить его. Но зачем? Он мог это сделать и днем, когда нес всю эту чушь про проезжую часть…
        Да ну его к черту! Он просто сошел с ума и пришел заразить меня. К тому же возле дома нет никакой проезжей части. Дороги были - одна проходила мимо дома, а вторая перпендикулярно первой поднималась на холм. Но эти дороги были скорее для велосипедистов. Так что бояться вроде как и нечего.
        Игорь махнул рукой, накинул куртку и вышел из квартиры. У подъезда посмотрел по сторонам. Так и есть: даже шума мопеда не слышно. Но, как говорится, береженого бог бережет. Игорь почти впритирку со стеной дома пошел по тротуару к небольшому магазинчику на углу. Он добрался без каких-либо происшествий. Снова посмотрел по сторонам. Начало темнеть. Если он и не услышит двигателя, то свет фар был бы виден издалека. Улыбнулся мысли, что все-таки сумасшествие Максима заразно, и вошел в магазин.
        Внутри стояли два покупателя. Старушка рассматривала не то полуфабрикаты сквозь стеклянную крышку морозильника, не то цены, наклеенные на этой крышке. В любом случае она была чем-то недовольна. Молодой парень складывал бутылки пива в черный пакет и украдкой поглядывал на выход. Боится, что мамочка войдет, мысленно усмехнулся Игорь.
        Смотреть на витрины ему не хотелось. Он знал, чего хочет. Поэтому решил, пока продавщица отпускает этих двоих, посмотреть в окно. Единственное большое окно магазинчика как раз и выходило на перпендикулярную дорогу, уходящую вверх, на холм. Но и на ней не сверкнуло ни одного огонька, принадлежащего чему-нибудь мало-мальски похожему на транспортное средство. Это радовало и еще раз доказывало, что Макс съехал с катушек.
        - Молодой человек, брать что-нибудь будете?
        Игорь обернулся. Кроме продавщицы и него, в магазине никого не было.

* * *
        Сергей Соловьев смотрел телевизор. Террористы и заложники. Эти темы практически не покидали родное телевидение. На лице Сергея играла легкая улыбка. Ничто не могло омрачить сегодняшний прекрасный вечер. Даже если атомная бомба взорвется у него за домом. Лишь бы его крошка была цела. Крошка - это «Ока» 2002 года выпуска. Он в ней души не чаял. Как только Сергей ее купил, у него тут же появились планы по модернизации внешнего вида. Вчера он, например, установил на крошку кенгурятник. А что, пусть малышка мала, но она тоже имеет право выглядеть хорошо.
        - Сереж,- позвала из кухни жена.
        - Да, милая,- ответил Сергей, да так и остался сидеть у телевизора с блаженной улыбкой.
        - Ты свой «Хаммер» подпер?
        Черт! Черт, черт, черт! Как он мог забыть?! Хаммер - это опять же его «Ока». Тут, наверное, сработал многоразовый просмотр «Капитана Врунгеля». Как вы яхту назовете, так она и поплывет. Так вот Серега и купил буквы Hummer H2 и присобачил вместо того, что было у «Оки». Ну, она была не против, да и у знакомых это вызывало улыбку. В общем, всем хорошо. Но была одна проблема, вот о ней и говорила сейчас жена. У его крошки не работал ручник. То есть он работал, но через раз. И так как их дом стоял на холме, а машину приходилось частенько оставлять у дома, то во избежание самопроизвольной прогулки Крошки по ночному городу Сергей подкладывал под колеса кирпичи и, разумеется, ставил машину на первую передачу. Сегодня на радостях он напрочь об этом забыл. По крайней мере, о кирпичах. Что касается передачи, он не помнил наверняка. Но немного поразмыслив (как не хотелось спускаться вниз!), решил, что у хорошего водителя такие вещи происходят на автомате. О чем Сергей и уверил жену.
        Но он не был хорошим водителем, и его Крошка отправилась в самоволку…

* * *
        Игорь сложил все покупки в черный пакет, расплатился и пошел к выходу. Еще раз посмотрел вверх по улице. Уже стемнело. Фонари освещали только верх холма. Снова никаких фар. Дорога свободна. На мгновение ему показалось, что там наверху что-то сверкнуло. Но это могло и показаться. Игорь еще раз посмотрел через витражное стекло на улицу. Всмотрелся в темноту. Нет, никого. Усмехнулся и вышел из магазина.
        Уже на улице Игорь огляделся - нет ли приближающихся машин, и, будто в доказательство своей смелости, вышел на пустынную проезжую часть. Расставил в стороны руки с пакетами - мол, вот он я. И когда он повернулся лицом к холму, появилась она.

«Ока» насадила Игоря на кенгурятник, словно бык на рога - замешкавшегося тореадора. Пронеслась с ним до магазина. И расплющила о стену его же родного дома. Перед тем как умереть, Игорь надул, будто обиженный ребенок, окровавленные губы и произнес никому не понятную фразу:
        - Это не «Хаммер»…
        Глава 11
        Егор пришел часов в семь вечера. Макс уже около часа слушал его бред насчет плана по наказанию подлецов. Эх, если б он знал, что одна… Максим посмотрел на настенные часы. Уже двое наказаны, и вряд ли кого теперь посмеют обидеть. Макс смотрел на бывшего шурина с оскалом хищника на лице. Он смотрел на него как на жертву. Потенциальную жертву. На самом деле Егор нравился Максиму. И даже в виду открывшихся кровожадных способностей и ненависти ко всему окружающему его миру, Макс не готов был убить его.
        Они уже выпили одну бутылку и принялись за вторую.
        - Я убил их всех,- вдруг сказал Бабурин.
        Егор поднял помутневший взгляд от плана-схемы будущей мести и усмехнулся:
        - Кого?
        - Своих родителей,- ответил Максим и выпил наполненную рюмку.
        До Егора медленно доходили слова Максима. Его одурманенный алкоголем мозг переваривал услышанное. В его плане-схеме не было ничьих родителей. И уж тем более ни о каких смертях речи не шло.
        - Я не совсем уловил. Твои родители ведь погибли в автокатастрофе?
        - Да. И я виноват в их смерти.

«Бог ты мой, бедный Максим. После ухода Анжелки совсем плохой стал. Винит себя в смерти родителей. Сейчас начнет слезно вспоминать: если б я тогда не сказал это да слушался родителей, да учился на пятерки, то они никогда не сели бы в оранжевый
«Запорожец» и не поехали навстречу пьяному водителю на бешеном «КамАЗе»…» Таких пьяных разговоров Егор наслушался достаточно. Но в основном эти откровения принадлежали подвыпившим девицам, с которыми он знакомился в «Спруте». Единственный молодежный клуб в городе имел свойство притягивать всех придурков из близлежащих населенных пунктов. Только эти излияния души были более приземленные - никаких сожалений по поводу смерти родителей у пьяных подруг не было. Единственное, о чем они жалели,- это о том, что пошли на свидание с Мишкой (а он, подлец, не пришел), а не с Сережкой. Но потом, выпив заказанного Егором пива, они забывали и об этом. Вроде бы не то же самое, но… Но Егор сделал вывод: человек, винящий себя в уже произошедшем, всегда найдет причину, усугубляющую его и без того подавленное состояние. И только выпивка ему поможет. Егор разлил по рюмкам.
        - Понимаешь, если б…
        - Если бы да кабы, во рту выросли грибы.- Егор подал рюмку Максиму. Бабурин выпил не чокаясь.
        - Я не знаю, как это произошло тогда. Я не знаю, как это происходит сейчас,- задумчиво произнес Максим. Казалось, он даже не слышал Егора.- Я просто подумал об этом… и их не стало. Понимаешь, не стало. Я убиваю людей усилием мысли!

«Бог ты мой, да ты, зятек, вообще с катушек слетел».
        - Сейчас,- сказал Максим и вышел из кухни.

«Куда это он? Хочет отойти подальше и стрельнуть в меня мыслью?- Несмотря на комичность ситуации, Егору было не смешно. Даже если Макс и не может убивать силой мысли, то он может схватить что-нибудь тяжелое или острое.- Егор убрал нож и вилки. Бросил взгляд на лист бумаги на столе.- План-схема. Бог ты мой, вот что по-настоящему смешно. Теперь даже этот невинный, шуточный план, созданный, чтобы просто проучить уродов, в руках психа мог превратиться во что-то страшное». Егор скомкал лист и положил в карман.
        - Вот.- Максим положил на стол книгу в глянцевой обложке. На ней человек с голым торсом держал в руках сияющий шар, а над головой зияла дыра.
        - Что это?- еле разлепил губы Егор.
        - В этой книге кое-что об этом сказано. Возьми, почитай. Только верни.
        - Бог ты мой…
        - Давай выпьем.
        Макс налил водки. Они выпили. Дальше Егор слабо соображал, но держался. Слушал школьные воспоминания Максима, вставлял иногда свое «Бог ты мой» и думал: какого парня загубили, суки. А Максим продолжал рассказывать и улыбаться, улыбаться и рассказывать. И ни слова о смерти родителей и убийствах мыслью он больше не произнес. По крайней мере, в этот вечер.

* * *
        Ну что ж? Новый день - новая мышка. Уже рассвело. В окно барабанил дождь. Мерзкая погода, во рту словно кошки нагадили, и голова словно чугунок. Ничего, кому-то сегодня будет еще хуже. Максим встал, осмотрелся. Он спал на диване в зале. Ушел Егор или нет, он не помнил. «Что я ему вчера наговорил? Черт! Теперь убить его придется. Шутка. Если даже ему вздумается пойти к ментам (Макс хотел бы послушать, что он им скажет), то кто ему поверит? Они в лучшем случае подарят ему томик Стивена Кинга и отпустят домой».
        Максим встал и пошел в ванную. Оперся о раковину и взглянул на зеркало, закутанное в простыню. Его так и подмывало посмотреть на свое отражение.
        - Чего это у тебя все зеркала закрыты, как на похоронах?- услышал Макс голос Егора.- Ой, прости. Твой крестный. Я вчера подслушал, случайно. Он умер.
        Максим развернулся и кивнул:
        - Да, повесился.
        Егор не нашелся что сказать, поэтому стоял и молчал. Он старался не смотреть в глаза Максиму.

«Все-таки я вчера сболтнул лишнего,- подумал Максим.- Он тоже боится меня».
        - Ты что, умыться хотел?- нарушил тишину Макс.
        - Да. Неплохо было бы.
        Максим вышел, пропуская в ванную Егора.
        - У тебя какие планы на сегодня?- спросил тот и включил воду.

«Убить еще одну мышку».
        - Не знаю. Приму ванну да буду отходить. Уже третий день пью.

«Черт! Сегодня же похороны дяди Славы».
        - Слушай, Егор, у тебя корешок с машиной есть?
        Егор выключил воду и вышел, вытираясь полотенцем.
        - Найдем. А что, ты в сауну собрался?
        - Дядя Слава,- произнес Максим так, будто это все объясняло.

«Опять,- подумал Егор.- У него снова какая-то чушь в голове».
        - Что «дядя Слава»?
        - Похороны сегодня. Надо в Степановскую съездить.
        Егор облегченно вздохнул.
        - Сейчас Стасу позвоним и поедем. Ты ж не против, если я поеду тоже?
        - Нет, конечно.
        - Ну, тогда давай в ванну, а я пока на телефон.
        Макс вошел в ванную, закрыл сливное отверстие и пустил воду. Задвинул шпингалет на двери и уставился на простыню, закрывающую зеркало. Медленно потянул за край. По мнению Максима, ситуация ухудшилась. На него смотрел старик. Еще не глубокий, но… Это был необычный старик, который год от года зарабатывал болячки и наблюдал появление каждой глубокой морщины. На него смотрел старик, какой-то искусственный. Как будто на киностудии некому было сыграть старика, и пришлось нанимать молодого актера и посредством грима старить его лицо. Чушь! Ему даже показалось, что сейчас умойся он как следует, и на него снова взглянет тридцатилетний мужчина.
        - Это уж вряд ли,- заговорил Макс-плохой.- Ты хочешь и рыбку съесть, и на люстре покататься? Хе-хе. Убивая их, ты все больше становишься мной, то есть тем, кем ты и родился.
        Максим не ответил. Он быстро накрыл болтливое отражение простыней. Еще не хватало, чтобы Егор услышал, как он разговаривает сам с собой. Макс разделся и забрался в ванну.

«Да,- подумал он.- Я становлюсь этим мерзким колдуном, но это, черт возьми, клево! Следующий в списке - Пашка Рюмин».

* * *

«Обманул! Он меня обманул! Когда ему нужны мои ласки и моя попка, он многое может пообещать, но как дело доходит до расплаты, ему тут же некогда…»
        Пашка бегал по квартире, которую ему купил Владлен Маркович, и сжимал в руке стильный телефон со стразами. Он сгорал от скуки. Сгорал от скуки в этом никудышном городе. Единственное, чего просил Пашка у Толстоганова, так это чтобы тот устроил его в столице. Ведь у Владлена связи. Сейчас Паша наконец-то дозвонился до него и услышал только сухое: приеду, поговорим. Ну что ж, придется прибегнуть к хитрости. Пашка именно хитростью получил эту квартиру и «БМВ-7». Коварный план пришел как-то сам. В очередной раз, когда Пашка ублажал Влада, в голове возникло очень неплохая мысль. Надо заканчивать все это дерьмо!
        Он не имел в виду секс. Ему очень нравился секс с мужчинами. Конечно, его маленькое увлечение не находило поддержки в сердцах салимчан, но существовали такие вот богатенькие папики, которые не прочь позабавиться. И Пашка в поисках таких папиков был полон надежд, что вырвется из этой деревни туда, где его поймут, где он будет неодинок. Но тогда, облизывая пульсирующую штуковину Толстоганова, Пашка решил взять хоть что-нибудь. В понятие «хоть что-нибудь» входила квартира и машина. Ему надоело ютиться с предками на одной жилплощади и ездить на работу на старом мопеде «Карпаты». Вот он и нанял двух спившихся колхозников. Сыграли они его родителей, надо признать, не подкопаешься. Да и Владлен Маркович от страха язык проглотил. Не нужна ему такая огласка. В общем, наплели ему эти алкаши, что Пашке пятнадцать лет и что ждет его, Владлена, череда неприятностей, в основном связанных с оглаской его увлечений. На самом деле Пашке было двадцать четыре года, благо выглядел он не старше семнадцати. Дело выгорело, и Владлен стал беднее на квартиру в элитном доме и на «БМВ» седьмой модели.
        Жизнь шла. Пашка продолжал работать женским мастером в парикмахерской с романтическим названием «Елисейские Поля». И вдруг пару недель назад ему стало так одиноко… Он с трепетом вспомнил ласки Влада, его толстый пульсирующий член. Пашка решил встретиться - и будь что будет. Узнай Влад о том, что Паша его, мягко говоря, надул, этот разговор мог стать последним. На этом свете. Но Пашка решил, что прошло два года, и это станет весомым аргументом для продолжения встреч. Ведь шестнадцать плюс два равно восемнадцать, верно? И «совершеннолетний» Павел Рюмин направился в ДК, где проходило мероприятие, посвященное десятилетию сети магазинов
«Семья».
        Пашка пришел уже в разгар вечеринки. Концерт закончился, музыкальные группы уже разъехались. Народ был пьян и вытворял то, что назавтра будет стыдно вспомнить. Пашка выманил Влада в какую-то маленькую каморку за сценой. Тусклая лампочка в сорок свечей слабо освещала узкое помещение. У стен, на полу, везде были плакаты и транспаранты советской эпохи. На стене напротив входа висела чеканка с изображением вождя пролетариата. Под вождем стоял старый лакированный стол. Кое-где лак откололся, и в эти щербинки проглядывало дерево. Вот на этом столе Паша и уговорил Владлена Марковича. И после этого… Если б Пашка тогда знал, что его обманут, ни за что не ввязался бы в это.
        - Зажрался тут один,- сказал тогда Толстоганов, впихивая уже опавший член в штаны.- На место надо поставить.
        Дельце было простым. Надо всего лишь соблазнить Максима и всю эту пошлость снять на камеру. А снимки потом принести Владу. И все! За это Владлен обещал пристроить его в столице. Не вышло. Максим на такое не повелся. Пашке даже тогда показалось, что Макс и на Эллочку не клюнул бы. Было видно невооруженным глазом - мужик любит свою жену. Ведь именно поэтому он и влепил по холеной морде Владлена. А Пашке он очень понравился. Волосатик. С таким и в Париж махнуть можно.
        Когда Влад узнал, что ничего не вышло, кроме пары фотографий, где Макс с Пашкой сидят на диване, он предложил новый план. Элла, Игорь и Паша должны были нашлепать порнофоток со своим участием. Что они и не преминули сделать. То есть они свою часть договора выполнили, а Владлен Маркович тянул с платой по счетам.
        Паша положил телефон на журнальный столик и пошел принять душ. Он понюхал у себя под мышками. Сквозь цветочный аромат дезодоранта пробивался резкий запах пота. Свежесть после утреннего приема душа пропала. Он, когда нервничал, очень потел. А сейчас Пашка очень нервничал. Он вошел в ванную. Постоял. Решил принять ванну с солями и травками. Закрыл пробку и пустил воду.
        Надо восстановить нервы.

* * *
        Через полчаса Максим был готов. Ни черта он не отмыл! Как залез в ванну старой сморщенной поганкой, так и вылез ею же. Чуда не произошло.
        - Тебе надо к врачу,- произнес Егор.- Я слышал про болезнь… Бог ты мой, так сразу и не вспомню. Люди, молодые люди стареют раньше времени.
        - Закончу с делами и схожу.

«Знаю я твои дела,- покосился Егор на Бабурина.- Тебе б еще и к психиатру бы заглянуть».
        - Бог ты мой, вспомнил! Прогерия! Ну, та болезнь называется прогерия.
        - Хер с ней. Как бы она ни называлась, мне от этого не легче. Когда твой Стас подъедет?
        - Должен с минуты на минуту,- ответил Егор и посмотрел на наручные часы.
        - Ты мне деньжат немного не подкинешь? А то…
        - Сколько?- Егор знал, что расстается с деньгами навсегда, но хотел уточнить точную сумму выброшенных денег.
        - Пару штук.
        Егор достал кошелек, вынул три зеленые купюры и протянул их Максиму. Макс хотел возразить, мол, мне надо всего две, но передумал. Три - оно лучше, чем две. Взял и положил в карман джинсов.
        В прихожей раздался звонок.
        - А вот и Стасик.- Егор встал и пошел к двери.
        Максим двинулся следом. Он шел, еле передвигая ногами. Странные боли в суставах затрудняли ходьбу.

«Теперь я старик еще и внутри»,- подумал Макс и вышел в подъезд.
        Максим, Егор и Стас вышли на улицу. У детской площадки стояла единственная машина - 740-я «Вольво». Старушка, но тем не менее минут за сорок домчит их до деревни.
        - Ну как?- Стас повернулся к Егору.- Годится?
        - Годится. За сколько взял?- Егор обошел машину.
        - Пару косарей зеленых пришлось выложить.
        - Нехило. Салон - кожа?
        - Садитесь, и все сами увидите,- предложил Стас и впрыгнул на водительское сиденье.
        - Бог ты мой, кожа!- восхищался Егор уже в салоне.- Да здесь, наверное, и кондер есть?
        - Да. Климат-контроль.
        Максу хотелось заорать на них. Натрескать подзатыльников и заорать. Но он сдержался и тихо произнес:
        - Надо бы ехать, а то похороны…
        - К себе на похороны, что ль, спешишь, папаша?- съязвил Стас и тут же схлопотал под ребра локтем от Егора.
        - Извини, бать. Мы ж сейчас, быстренько.- И снова локтем под ребра.- Да все, едем, едем…
        Машина плавно тронулась, и Макс откинул голову назад. Полная апатия. Ему ничего не хотелось. И только когда они выехали на улицу Ленина, а затем машина пронеслась мимо огромного здания, напоминающего средневековый замок после модернизации, Макс понял, что ошибается. Ему хотелось увидеть глаза Пашки Рюмина. Увидеть в последний раз.
        - Егор, давай вернемся,- сказал Максим, обернувшись на элитный дом.
        - Куда?
        - Вот к этому дому. Не больше пяти минут, я обещаю.
        - Стас, давай к Замку.
        Машина резко развернулась и направилась к самому высокому зданию в городе.
        Макс пробыл внутри не больше пяти минут. Пока его не было, Егор лихорадочно вспоминал, кто здесь мог жить. Олег жил в другом крыле. Бог ты мой, Пашка-гей-Рюмин. Егор сам на одной из фоток написал адреса всех причастных к этой порноистории. Бог ты мой, но не убивать же его Макс ходил. Там и консьержка, и охрана, и даже камеры. Нет, исключено. Просто, может, припугнул - и все.
        Максим сел в машину с улыбкой на лице. Только эта улыбка ничего доброго и веселого не несла. Она больше походила на рваную бескровную рану.
        - Ну что, поехали?- спросил Стас.
        - Бог ты мой, свои все здесь, трогай.

* * *
        Вода остыла. Хорошо, хоть травы не успел кинуть. Зачем приходил Максим? Пашка недоумевал. Ну и вид у него, будто маску резиновую нацепил. Паша даже не мог вспомнить, что он сказал. Нет ничего тайного, что не стало бы явным… Что-то типа этого. Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным и не обнаружилось бы, прозвучал в голове у Пашки голос Максима. Именно так он и сказал. Да ну его. Если раньше с этим волосатиком Паша готов был в Париж махнуть, то теперь он с ним на одном гектаре удобрять почву не сел бы. Фу. Эта мерзкая улыбка. Фу-у… Без содрогания и не вспомнишь.
        Паша спустил остывшую воду. Обмыл ванну и снова вставил пробку. Открыл краны. Засыпал травы, налил масла.

«Теперь мне никто не помешает. Хрен я открою кому дверь!»
        Но он ошибался.
        Рюмин разделся, покрутился перед зеркалом. Увидел край замысловатого рисунка на пояснице и улыбнулся. Паша сделал эту тату в салоне в Ставрополе полгода назад. Владу должно понравиться. Пашка еще не представал перед ним в таком ракурсе. Еще раз, крутанувшись перед зеркалом (он не мог не отметить, что немного похудел), он залез в ванну. Запах череды и розового масла успокаивал. Павел лег, откинул голову и закрыл глаза. Мысли становились в стройный ряд, и казалось, что появление изуродованного Максима ему только привиделось. Хорошо. Спасибо богам за то, что они сотворили мир, Пашку и травяные ванны.
        Вдруг - всплеск воды, и тупая боль в паху буквально скрючила Пашу.
        - Ну что, пидарок? Думал, сойдет тебе с рук?
        Как он сюда попал?! Перед ванной стоял Владлен Маркович и левой рукой держал Пашку за яйца. В правой поблескивала опасная бритва.
        - Ты кого развел, сука?!
        - Влад, погоди! Я не пойму, о чем ты.- Паша пытался высвободить свою мошонку из цепкой руки Толстоганова.- Давай поговорим спокойно.
        - Ты хочешь поговорить спокойно? Давай. Давай поговорим.- Влад разжал руку. Пашка облегченно вздохнул, хотя боль не прошла. Толстоганов вытер руку о полотенце, висевшее у раковины. Бритву он так и не убрал. Влад залез на стиральную машину.
        - Я тебя слушаю,- тихо произнес Толстоганов.

«Что ему сказать? Владик, прости, мне нужна была квартира и машина?»
        Яйца ныли.
        - А ни хера ты мне не скажешь!- Владлен крутил перед лицом открытой бритвой. Он любовался бликами, пляшущими на отполированном лезвии.- А давай, Пашка, отрежем тебе яйца, а? На хера они тебе? А мне для коллекции сгодятся. Давай?- предложил Владлен, как будто просил его выбросить старую грязную рубаху.
        Пашке показалось, что его гениталии, словно голова испуганной черепахи, спрятались в панцирь.
        - Давай, Паша,- оскалился Владлен Маркович и спрыгнул с машинки.- Давай, пидарок. Чик, и все. Будешь писать, как девочка. Давай, сука, как живешь, так и будешь ссать!
        Паша готов был уйти под воду, если б это помогло. Уйти и отсидеться там. Он чувствовал, что Влад взбешен.
        - Ладно,- успокоившись, произнес Толстоганов.- Ладно. Ведь должен же быть какой-то выбор. Мы же живем в демократическом обществе.
        - Да, да,- ожил Пашка.- Я отдам тебе все. Квартиру, машину. Все.
        Толстоганов засмеялся.
        - Это дерьмо материально. А я тебе предлагаю о душе подумать. Ты думаешь, в раю встречаются мальчики, писающие сидя?- Толстоганов снова засмеялся. Успокоившись, он произнес: - Я думаю, вряд ли. Все они горят в аду. В общем, так: либо ты помираешь как уставший от жизни мужик,- Влад провел бритвой в сантиметре от своего запястья,- либо сдохнешь, как позорный пидор. Пацаны поменяют тебя на барашка. Ну а дальше ты догадываешься, что с тобой сделают джигиты на кошаре. Они будут пускать тебя по кругу, пока твоя наколка на жопе не сотрется до кости.

«Откуда он узнал о тату? Откуда, черт возьми, он вообще узнал о том, что я его обманул?!»
        - У тебя есть пять минут,- произнес Влад и бросил бритву в воду. Пашка подпрыгнул, подняв сноп брызг. Владлен засмеялся и вышел из ванной.

«Пять минут! Пять!» - билось в голове. То, что эти бандиты продадут его за пару шампуров шашлыка, Паша не сомневался. А там… Ему даже не хотелось думать, что будет там. Мужики, не обремененные умом, по нескольку месяцев живут на овчарне без женщин. Да там и овца за женщину сойдет, а тут такой подарок с тату на попе! Разорвут они тебе твою попу, Паша, задолго до того, как ты умрешь.
        Рюмин вылез из ванны и, не вытираясь, подошел к окну в зале. Из него хорошо виден подъезд к дому. Так и есть. Стояло три «Хаммера»: один - Толстоганова, два других - его опричников. Вот из этих двух и выпорхнули пять человек в черных костюмах. Козаностра, блин. Не шутил Владлен Маркович. Пашка метнулся к дверям.
        Как Влад попал в квартиру и вышел из нее? Паша стоял у двери и пялился на закрытую защелку (естественно, изнутри). После ухода Максима Паша закрылся и пошел в ванную комнату. Почти следом зашел Толстоганов. Полтергейст какой-то.
        Его мысли о сверхъестественном прервали крики бандитов и стук в дверь.
        Был или не был здесь Влад, яйца у Пашки продолжали ныть. Еще Паша знал, что Влад ошибся. У него не пять минут. У него было минут двадцать, пока эти лбы сломают дверь. Но Пашка не собирался медлить. Он собирался умереть, как уставший от жизни мужик. Паша вошел в ванную комнату, нащупал в воде бритву. Порезал палец, но не обратил на это внимания. Звуки голосов за дверью усилились.
        Вода снова остыла, но сохранила приятный запах. Паша залез в ванну. Посмотрел на левое запястье и полоснул по нему. Да так глубоко… Ему даже показалось, что он услышал противный скрежет железа по кости. Кровь брызнула в ароматизированную воду. Он так и не смог порезать правое запястье, левая рука не двигалась. Но и этого хватило. Пульсирующие выбросы крови каким-то образом совпадали с ударами в дверь. Выброс - удар, выброс - удар. По мере затухания жизни прекращались и удары в дверь. А может, их и не было? Его теперь тоже не стало. Перед тем как полностью погрузиться в забытье, Паша подумал, что наверняка попадет в рай и будет писать стоя.

* * *
        Автомобиль «Вольво» пронесся по главной улице Фроловского, разогнал стаю гусей и снова выехал на трассу. Через пару километров будет Степановская. Вдоль дороги тянулись желтые поля. Парни молчали. Проехав S-образный поворот, они увидели здание школы из красного кирпича. «Вольво» пронеслась дальше, разметав сухие листья.
        С левой стороны Максим увидел закрытый магазин - небольшое здание с покосившимися буквами на крыше. В надписи ПРОДУКТЫ отсутствовала литера Д.Штукатурка осыпалась, обнажив обрешетку, набитую на саман. Шифер на крыше весь вздыблен, будто кто вспорол его плугом.

«Машенька пошла в магазин, и перепивший подонок выстрелил в нее»,- вдруг вспомнил Максим.
        - Останови,- тихо сказал он.
        - Бог ты мой, да он уже лет сто не работает.
        - Останови,- повторил Бабурин.
        - Да что такое с этим стариком?- спросил Стас у Егора, когда Максим вышел из машины.
        - Он не старик! Бог ты мой, на парня столько навалилось…
        Максим преодолел две обвалившиеся ступеньки и ступил на поросшее травой крыльцо. Дернул дверь. В нем теплилась надежда, что она не поддастся и Максим вернется ни с чем к машине. Но она со скрипом отворилась. Бабурин шагнул внутрь.
        И тут он, будто на машине времени, перенесся на сорок лет назад. Вместо разбитого бетонного пола, усыпанного штукатуркой, появился гладкий мозаичный рисунок. Холодильники-витрины не были перевернуты и разбиты, они сияли новизной! У одной из витрин стоял мужчина. Трудно определить, сколько ему лет; всклоченные волосы и опухшее лицо говорили о запое. В руках он сжимал двустволку.

…и перепивший подонок выстрелил в нее…
        Максим осмотрел помещение в поисках Маши. На полу лицами вниз лежали люди. Как он раньше их не видел? Прямо перед ним лежал мужчина лет сорока. Макс отступил назад. Но где же Маша? Он увидел! Перед террористом лежала красивая белокурая женщина. Ее большие голубые глаза умоляюще смотрели на Макса.
        - Помоги мне, сынок,- одними губами произнесла женщина.

«Она видит меня?! Но почему меня не видит этот подонок?»
        Максим переступил через мужчину у ног и направился к пропойце с ружьем.
        - Стой, сука, где стоишь,- заорал террорист.

«Он тоже меня видит!»
        Дальше все произошло очень быстро. Из боковой двери за прилавком выскочила полная женщина в белом халате. Она ударила алкаша какой-то палкой по голове. Максу показалось, что мужчина сразу же потерял сознание и только рефлекторно опустил ружье и нажал на спуск. Белокурая женщина дернулась, и голубые глаза закрылись.
        Макс побежал в ее сторону, но понял, что все закончилось. Он снова стоял в заброшенном магазине. Битые стекла и куски штукатурки хрустели под ногами. Витрины перевернуты.

«Вот что произошло с ней! Какое-то ничтожество решило, что может повелевать судьбами…»

«А ты что сделал с этими долбанутиками?» - голос Максима-плохого.
        Макс повернулся и увидел мерзкое отражение. Максим-плохой сидел на перевернутом ящике.
        - Как ты оказался здесь? Ты же мое отражение! Мое гребаное отражение!- Бабурин начал отходить к двери.
        Максим-плохой поднес указательный палец к виску.
        - Я у тебя в голове. И уж поверь мне на слово - я не всегда Максим-плохой. Точнее так - я не самый плохой из нас двоих.
        - Я здесь один,- проговорил Бабурин.- Я один, и тебя здесь нет! Тебя здесь не должно быть!
        И Максим побежал прочь. Уже возле машины он понял, что плачет. Вытер глаза и сел в машину.
        - Бог ты мой, Макс, что ты там делал? Грохнуло так, будто ты там стрельбу устроил.
        - Эхо прошлого.
        Егор ничего не понял, но спрашивать не стал. Машина плавно тронулась с места.

* * *
        Деревенское кладбище ничем не отличалось от городского. Это еще раз доказывает, что после смерти мы все равны. На все наши достижения и регалии, по большому счету, после смерти всем наплевать. Под облетевшей березой стоял гроб, и череда скорбящих проходила мимо, даруя усопшему последний поцелуй. Какая-то плакальщица завыла-запричитала, и ее голос скреб по съежившемуся сердцу Максима. Он уже подошел к страшному двойнику дяди Славы с бумажной ленточкой на лбу. Да, именно двойнику. Макс не признавал в этом осунувшемся синем лице облик того, кто всегда с улыбкой что-то рассказывал. Максим любил слушать старика. Он нагнулся поцеловать покойника, но так и не смог заставить себя коснуться губами ленточки. За пару сантиметров он остановился и поднял голову. Старик смотрел на него.
        - Послушай меня в последний раз. Пусти свою Силу на благое дело.
        Макс медленно посмотрел по сторонам. Никто не видел ожившего мертвеца. Снова опустил взгляд на гроб. Глаза у дяди Славы были закрыты. Бабурин поспешил отойти.
        Он стоял и смотрел куда-то в пустоту.

«Пусти свою Силу на благое дело». Что это было? Даже если и почудилось, все равно это что-то значит. Что? Устроиться в колхоз и истреблять усилием мысли грызунов и насекомых? Это уж вряд ли. На самом деле как запасной вариант это можно использовать.

«Если, конечно, после того как я разберусь с этими тварями, у меня останутся силы».
        Один день - одна мышка.
        Три выродка наказаны. Владлена Марковича надо оставить на потом. Когда эта мразь поймет, что его «шестерки» подыхают не просто так, он начнет биться в истерике от страха. Вот тогда-то и придет Максим, щелкнет пальцами - и, как говорится, да будет так. Макс еще не знал, как умрет эта тварь, но то, что перед смертью он наделает в свои дорогие штаны,- и к гадалке не ходи.
        - Ну что, Максус, поехали.- Подошел Егор.- Бог ты мой, а то на нас как на городских придурков смотрят.
        - Помянуть бы надо,- уставшим голосом сказал мужичок в засаленном ватнике.
        - Бог ты мой, а где поминки-то?
        - А вот как с горы скатишься, и на город. Там через километр АЗС будет, вот аккурат за ней и столовка наша. «Горный хрусталь» называется,- гордо изрек колхозник.
        - Бог ты мой, да у вас там и Сильвестр Сталлоне по вечерам поет, наверное?
        - Чего?- не понял мужчина в ватнике.
        - Я спрашиваю: песни у вас там поют?
        - А то. Но нынче ж нельзя. Помер.
        Егор взял Максима под локоть и отвел в сторону.
        - Бог ты мой, может, не пойдем на поминки? Мы ж не знаем их обычаев. Бог ты мой, а вдруг они городских бьют. И исключительно на похоронах.
        Макс вымученно улыбнулся:
        - Ничего, отобьемся.

* * *
        Над входом в здание столовой висела вывеска с названием: на красном полотне (которых, надо полагать, в любом колхозном клубе в избытке) какой-то умелец криво вывел «Горный хрусталь». Макс и Егор вошли под вывеску - и попали в восьмидесятые. Максим даже сначала подумал, что его мозг опять показывает ему фокусы, как в магазине. Но увидел мужичка в телогрейке, который разговаривал с ними на кладбище, и облегченно вздохнул.
        Их усадили за отдельный столик у окна. Посередине стола поставили чашу с кутьей, рядом - бутылку водки.
        - Пойду Стаса позову,- сказал Егор и вышел.
        Макс повернулся к окну. Пошел дождь. Дорожки воды побежали по стеклу.
        - Я знала твоего прадеда.
        Бабурин подпрыгнул. Перед ним сидела старуха, на вид лет двухсот. Она взяла его за руку, и Макса передернуло. Ему показалось, что его держит за руку когтистой лапой доисторическая птица. И если он сейчас не вырвется, она утащит его к себе в пещеру и скормит своим уродливым птенцам.
        - Он плохо кончил,- прокрякала доисторическая птица.
        - Чего вы от меня хотите?!- почти крикнул Макс. Люди за соседними столиками с опаской оглянулись на него.
        - Я? Ничего. А вот они будут преследовать тебя до конца твоих дней.
        Максим посмотрел туда, куда показывала старуха. Теперь вместо деревенских жителей за соседними столиками сидели покойники. Те, которых он… Макс вырвался и побежал к выходу. У двери налетел на Егора и заорал:
        - Поехали отсюда!
        - Бог ты мой, а я тебе что говорил?
        Отъезжая от «Горного хрусталя», Максим посмотрел в окно. Старуха стояла под дождем и махала ему рукой.

«Он плохо кончил!»
        Как только они проехали большую надпись у дороги «Храни вас бог!», Макс успокоился и закрыл глаза.
        Глава 12
        Егор отказался выпить с Максимом.
        - Бог ты мой,- сказал он.- Нельзя пить каждый день. Цирроз печени и алкоголизм - непременные последствия таких запоев.
        Да и черт с ними! С циррозами и Егорами. Максима одолевали вновь обретенные воспоминания и тяжелые мысли. Мысли, гнетущие его, когда он трезв. Поэтому две бутылки уже привычно встали на кухонный стол.
        Бабурин вернулся в прихожую и разделся. Зазвонил телефон. Кто бы это ни был, Макс решил, что позовет его выпить.
        - Да.- Бабурин сел на тумбочку.
        - Привет, Максим.
        Ну а что делать? Раз решил - надо приглашать.
        - Леся, а приходи ко мне. Выпьем.
        Он подумал, что Леся уже побежала к нему, забыв положить трубку.
        - Эй, Чалова. Ты где?
        - Да, Максим. Ты не шутишь?

«Шучу ли я? Да нет, шутка начнется, когда ты мою морду увидишь».
        - Я не пойму - ты идешь или нет?
        - Я лечу,- сказала Леся и положила трубку.

«Лети, лети ко мне, моя голубка».
        Убивать ее Макс не собирался. Почему? А черт его знает. Из-за симпатии, что ли? В конце концов, она к этой истории никакого отношения не имела. Просто сидела и выжидала. Вот и дождалась.

«Теперь посмотрим, нужно ли ей то, к чему она так стремилась.- Макс хищно оскалился.- Каждый получит по заслугам. По гребаным заслугам».

* * *

«Ну, надо же! Наконец-то! Созрел, мой родной. Поломаться бы для приличия… Ну, уж нет! А то так старой девой и умру. Не в смысле девственницей, а в смысле старой. С тринадцати лет сохнуть по Бабурину - и пойти в ЗАГС с каким-нибудь Пупкиным? Ни за что!»
        Леся вызвала по телефону такси. Приняла душ. Наложила макияж. Минимум - так, чтобы подчеркнуть и без того красивые черты лица. Оделась. Такси все не было. Она набрала номер диспетчера. Пока в трубке раздавались гудки, Леся с улыбкой вспомнила название таксопарка. «Фортуна». Ей показалось это очень символичным. Напомнив о себе, она положила трубку. Странная штука - судьба. Еще вечером предыдущего дня ты думаешь, что твоя жизнь заканчивается в тридцать лет и ничего тебе уже не светит. Работа, дом. Ну, может быть, дома ее будет ждать нелюбимый Пупкин в семейных трусах и облитой пивом майке. Но проходят сутки… Сутки! Каких-то двадцать четыре часа! Проходят эти двадцать четыре часа - и оказывается, что семнадцать лет ожиданий не прошли даром. Прощай, Пупкин! Здравствуй, мой драгоценный Бабурин! Любимый человек зовет Лесю к себе, и она не уйдет от него, пока не затащит в койку. В его же койку.
        Через пять минут Леся с улыбкой на лице сидела в такси. Она заехала в «Магнит» - самый ближний к дому Максима магазин и купила бутылку не самого дорогого, но хорошего вина. Она сияла. Даже присвисты и улюлюканье подвыпившей братии у магазина сегодня не раздражали ее, а, наоборот, пробуждали в ней женщину. Желанную женщину.
        Он открыл ей дверь и сразу же пошел в кухню. Это было, мягко говоря, не то, чего она ожидала. Но она здесь, и это уже полдела. Леся разделась и прошла за Максом. На столе горел ночник, поэтому вся кухня утонула в тени. Рядом с тусклым светильником (скорее всего, он работал от батареек) стояли две бутылки водки и рюмка. Если ее здесь и ждали, то не успели подготовиться.
        - Максим, я пришла.- Леся добавила к скудному натюрморту бутылку «Лыхны» и нарезку из сыра.- «Российский» только был.
        - Я рад,- ответил Макс. Но чему именно, осталось за кадром.
        - Макс, я остаюсь или пошла?- Она увидела, что одна бутылка уже выпита наполовину.
        - Ты же только пришла,- сказал Максим откуда-то из темноты.- Ты же так этого хотела. Мы так этого хотели.
        - Да,- выдохнула Леся и присела напротив Максима.
        Он встал. Подошел к навесному шкафчику и вернулся с фужером на тонкой ножке. Взял бутылку вина.
        - Штопор.
        - Что?- не понял Макс.
        - Я говорю: нужен штопор.
        - Ага.- Максим встал и снова пошел к шкафчикам. Открыл ящик, погремел ложками-вилками. Потом нашел то, что искал, и вернулся на место.
        Искал штопор, откупоривал бутылку, наливал вино - все это в тишине. И все это время его лицо находилось в тени. Но когда он подавал бокал Лесе, то попал в тусклый свет лампы. Девушке показалось, что на нем резиновая маска. Маска, точно повторяющая черты лица Максима, но ужасно сморщенная. Ее напугало это. Она приняла дрожащей рукой бокал и попыталась улыбнуться.
        - Что-то случилось?- спросил Макс.
        - Нет-нет. Все нормально.
        - Уверена? Может, включить свет?
        - Нет-нет. Я же говорю, все нормально.- Она не хотела видеть то, что скрывали тени. Если он решил устроить маскарад, то ей об этом ничего не сказал.
        - Ну, за что выпьем?- спросил Максим.
        - Давай за нас.
        - Хорошая идея. Но за нас давай выпьем потом. У нас ведь с тобой длинная счастливая жизнь будет. Если ты захочешь, конечно.
        Леся начала понимать, что ей этого все меньше и меньше хочется.
        - Давай лучше выпьем,- продолжил Максим,- за тех, кого нет на этом свете.
        - Давай. Царствие им небесное.- Леся отпила глоток и поставила бокал. Взяла ломтик сыра и замерла. Она чувствовала… Не видела, а чувствовала, что Макс смотрит на нее и улыбается. Мурашки побежали по спине.
        - Это уж вряд ли,- сказал Максим и выпил.
        - Почему ты так сказал?- Лесе очень захотелось домой. Она чувствовала себя маленькой девочкой Машенькой в берлоге трех медведей в момент их возвращения домой.
        - Потому что это я их убил. Я их убил, и поделом им.
        Леся дернулась и опрокинула бокал.
        - Да ты не бойся. Тебя я убивать не стану. Ты же тут ни при чем?
        Леся с трудом понимала, что происходит.
        - Нет,- едва слышно произнесла она.
        Макс налил водки себе в рюмку. Поднял бокал Леси и налил вина.
        - Вот и я о том же. Конец их будет по делам их. Мы проживем с тобой долгую и счастливую жизнь.- Макс поднял рюмку, стукнул о бокал (Леся так его и не взяла) и выпил.
        Лесе вдруг показалось, несмотря на голос, принадлежащий Бабурину, что перед ней какой-то другой человек. Жестокий и совсем чужой человек.
        - Максим,- дрожащим голосом произнесла Чалова,- может, я пойду? А ты отдохнешь…
        - Куда ты пойдешь, Лесенька? Здесь твой дом. Сейчас выпьем - и в кроватку. Ты же так этого хотела. Мы так этого хотели.
        - Максим, я так устала…
        Леся все поняла. Это с самого начала было сделано для того, чтобы поиздеваться над ней. Если раньше она могла вскочить, обматерить и уйти, то сейчас она боялась. Во всей квартире Бабурина чувствовалась угроза, опасность. Наверное, то же самое чувствуют искатели кладов, вскрыв очередную гробницу. Как она не почувствовала этого раньше, когда вошла? Надо уносить ноги. Изнасилование - это самое лучшее, что может случиться с ней здесь. Леся слегка отодвинулась от стола.
        - Ну, раз вы больше ничего не хотите…- пошутил Максим. Но эта шутка вышла какой-то зловещей, будто людоед рассказывает анекдот перед ужином своей еде.
        - Макс, я не шучу. У меня критические дни.
        Леся не ожидала от себя такого. Но слабая надежда, что насиловать ее пьяный бывший одноклассник не будет, появилась. Насиловать не станет, а что тогда? Просто убьет? Или не просто? Расчленит и растворит кислотой в ванне? Леся готова была при появлении явной угрозы побежать к двери.
        - А у кого они сейчас не критические?- будто не поняв, о чем она говорит, спросил Макс.- Ты думаешь, у меня все гладко? Особенно после того, что сделали со мной эти уроды. Поэтому поделом им!
        Настала тишина. Максим снова налил себе водки и, не произнеся ни слова, выпил.
        - Хочешь уйти, уходи,- вдруг произнес он.- Но в следующий раз, прежде чем позвонить мне, подумай, нужен ли я тебе такой.- Он поднял светильник и поднес к своему лицу.
        Сотни, тысячи морщин, мелких и глубоких, изрезали лицо Бабурина. Леся отшатнулась, едва не упав со стула. Лицо Максима выглядело так, что даже самой крошечной морщинке места на нем уже не было. Но больше всего Лесю поразили глаза. Из-под кустистых бровей на нее смотрели глаза зверя.
        - Так что, в кроватку?- увидев испуг на лице Леси, засмеялся Максим.
        Леся вскочила со стула и выбежала в прихожую.
        - Куда же ты?- услышала она слова Макса.- Мы же так этого хотели.
        И Леся побежала вниз по лестнице, на улицу. Прочь, как можно дальше от логова зверя…

* * *
        Хотела вызвать такси, но передумала. Ей просто необходимо было пройтись пешком. О многом хотелось подумать. То, что история с фотографиями и уходом Анжелы могла свести с ума Максима, это понятно. Но вот что случилось с его лицом - загадка. Может, он там, в Москве, заразу какую подцепил? Теперь думай, заразилась я от него или нет. Может, эта болезнь только половым путем переходит? То-то он меня все в койку тянул!

«Мы оба этого хотели»,- мысленно передразнила Макса Леся.
        Ладно, хоть жива. Конечно, до слез обидно потерянных семнадцати лет. Да бог с ними, с этими годами. Пусть будет Пупкин, пусть будут семейные трусы и майка в разводах от пива. Пусть будет все это рутинное дерьмо, зато я жива. Леся подошла к обычно оживленной дороге. Сейчас на ней не было ни одной машины. Леся посмотрела налево. Машины так и не появились, и она пошла.
        Когда она услышала визг тормозов и увидела приближающуюся смерть с двумя горящими адским светом фарами, она уже не думала ни о Пупкине в трусах, ни о состарившемся Максе. Она успела подумать: «Как хорошо, что я помылась и надела свежее белье…»

* * *
        Максим чувствовал себя не очень хорошо. А точнее, хреново.

«Я должен встать и закончить начатое. Один день - одна мышка. Сегодня Геннадий Обухов. Счастливчик! Не всем предоставляется возможность умереть не стариком, измученным простатитом и запорами. Он умрет молодым, плохо разбирающимся в расположении печени и почек в собственном организме. Везунчик!»
        Несмотря на никудышное состояние, Макс буквально парил по квартире. Вендетта подходила к концу. Мордожопую скотину Владлена Марковича и любимую супругу Макс оставил напоследок.
        Раздался телефонный звонок. Мелодия из «Бумера». Это его мобильный! Когда Максим приехал из Москвы, он бросил его в один из ящиков под телевизором. Аккумулятор сел, а зарядку он так и не нашел. Теперь он звонил! Мелодия «Никого не жалко» стояла на Олеге. Макс медленно подошел к тумбочке.

«Никого не жалко, никого. Ни тебя, ни меня, ни его»,- напевал под музыку Максим-плохой.
        - Заткнись,- зашипел Макс сам на себя.
        Он присел и достал телефон. Трясущейся рукой нажал на зеленую трубку. Прохрипел:
        - Да…
        - Макс, прости Анжелу.- Голос Олега раздавался будто из колодца.- Я тебя очень прошу, не трогай Анжелу. Перестань ненавидеть людей.
        - Я всех прощу! Всех!- заорал Макс и бросил телефон о стену.

«Никого не жалко, никого. Ни тебя, ни меня, ни его»,- продолжил, уже без музыки, напевать Максим-плохой. И никто его не остановил.

* * *
        Макс бесцельно бродил по квартире, напевая вслух песню, так четко определяющую его состояние. Он никого не жалел. Даже себя. В особенности себя!
        Телефонный звонок. Слава богу, он раздался из коридора и ничего общего с полифоническими мелодиями не имел. Максим вздохнул и поднял трубку.
        - Как ты?- услышал он голос Егора.
        - Точно так же, как и выгляжу.
        - Херово. Бог ты мой, вчера это… Леську какой-то придурок сшиб.
        - Я ее не убивал,- прошептал Бабурин.
        - Бог ты мой, это в квартале от тебя случилось. Может, она к тебе шла?
        - Я ее не убивал,- повторил Максим.
        - Бог ты мой…- В трубке раздался треск.
        - Перестань ненавидеть людей,- пробился через треск голос Олега Давыдова.
        - Я ее не убивал!- заорал Максим.
        - Бог ты мой, я же об этом и говорю.- Голос Егора показался Максу таким родным, теплым.- Твои беспочвенные обвинения самого себя в смерти людей - это противоестественно. Бог ты мой, эдак ты завтра скажешь, что и в смерти Вовки Ульянова виноват тоже ты. Я тут созвонился с корешами и раздобыл адресок одного очень приличного докторишки. Бог ты мой, да он из тебя человека сделает!
        - А какой твой интерес?- немного успокоившись, спросил Максим.
        - Бог ты мой, я все еще надеюсь, что ты останешься моим зятем. И мне больно смотреть, как загибается дорогой мне человек.
        - Да ну?! А если начистоту?- В то, что говорил Егор, верилось с трудом.
        - Бог ты мой, в конце концов, я все еще рассчитываю получить назад три косаря.
        Вот это больше походило на правду.
        - Ладно, как, ты говоришь, зовут этого доктора?
        - Вайсман Герман Палыч. Бог ты мой, он ас в своем деле.
        Записав адрес чудо-лекаря, Максим спросил:
        - Ты книгу прочитал?
        - Да, дочитываю. Бог ты мой, такая ерундистика. Если б так оно было, как здесь написано, то полчеловечества вымерло бы от проклятий, а другая половина - от Отдачи. Тоже мне возвратный механизм! Бог ты мой, да те, кто постоянно проклинают других, они ж живут дольше всех. А добрые, никому зла не сделавшие, едва до пятидесяти дотягивают. Иисус разве не пример тому?
        - В этом наказание их,- сказал Макс и еще раз подумал о Генке Обухове. Счастливчик.
        - Чье наказание?- не понял Егор.
        - Злых. Они живут долго и мучаются так же долго.
        - Бог ты мой, сходи к Вайсману, а? Максик, мы тебя теряем.
        - Ладно, схожу. Книгу дочитаешь - принеси. Я хочу просмотреть ее еще раз.
        - Бог ты мой, конечно. Завтра… Я Стаса попрошу, он и завезет.
        Они попрощались. Максим положил трубку - и так и остался сидеть на тумбочке в прихожей. Никого не жалко, никого. Егор боялся его, и это было очевидно. Он прочел книгу и все понял. Теперь Макс точно остался один. Как мухомор. Никому не нужный червивый мухомор. Максим чувствовал, что осталось ему недолго. Но он молился (Макс не знал, кому молиться - Бог наверняка отвернулся от него), чтобы ему хватило сил наказать этих тварей, из-за своей ничтожной выгоды не замечающих боль и страдание людей.

«К черту бога! Теперь я сам себе бог! И плевать я хотел на боль и страдания людей!
        Максим встал. Надел плащ и обулся.

«Ну что, счастливчик Обухов, я иду к тебе».
        - Никого не жалко, никого, ни тебя, ни меня, ни его…- Напевая песню группы
«Ленинград», Бабурин вышел из подъезда под холодный октябрьский дождь.

* * *
        Генка был шустрым малым. Помимо основной работы в семи магазинах «Семья», он еще набрал халтурки. Домой ему волокли всякую ерунду, способную складывать и умножать. Время счетов прошло, да и калькулятор легче купить новый, чем починить. Быт салимчан украсили компьютеры. На них считали, на них писали. Поэтому по всей его комнате стояли системные блоки с разными начинками. В городе Салимове таких мастеров раз-два и обчелся, вот Генка и не рассчитал силы. Системников набрал, а починить в срок не успевал. Чего он только не наслушался!
        Сегодня Гена решил взять отгул и подчистить в комнате. А то уже и предки бочку катят, да и Ларку пригласить некуда. Она ж теперь заведующей стала. И все с его легкой руки. Кто б так им фотки обработал, если не Генка? Правда, обещанного повышения он так и не увидел - Владлен Маркович как под землю провалился. Люди мрут как мухи, а ведь молодые. Элла - видная бабенка, померла. Потеря крови. Что-то по женской части, что ли? Генка точно не знал. Ему рассказывала Лариса. На следующий день Игорек попадает под машину. А вчера Лесю тоже какой-то лихач сбил. Тут невольно задумаешься о поиске другой работы. Может, и Владлен уже гниет где? Ну, этого-то, скорее всего, его же кореша-бандюги прикопали где-нибудь. Таких машины не сбивают. Такие сами сбивают. Да и «женских дел» у них тоже не бывает. Обухов порадовался собственной шутке.
        Анжелу жалко немножко. Пострадала ни за что. Хотя в этой жизни за дело страдают разве что колорадские жуки. Генка снова улыбнулся.

«Что-то я веселюсь сегодня много, как бы плакать не пришлось… Ни фига, не дождетесь! Генка Обухов - настоящий мужик со стальными яйцами. А настоящие мужики не плачут. Во как!»
        Генка сел за рабочий стол. На деле это была обычная парта. Он приволок ее со школьного двора, за бутылку у сторожа выторговал. В хозяйстве все сгодится. Вот и сгодилась. И паял Генка на ней, и ваял.
        Обухов поставил первый системный блок. Как раз за него (если он не сделает до вечера) Генке пообещали оторвать его стальные яйца. И он во что бы то ни стало решил сохранить их. Снял боковую крышку, просунул туда голову и принюхался. Запаха гари не было. Хороший знак. Генка соединил системник с монитором и включил в сеть. Ничего не произошло. Генка выключил блок, просунул внутрь руку, отсоединил клеммы и вынул плату. Осмотрел ее. С правой стороны видеокарта была подпалена. То, что не пахло горелым, оно и понятно. Блок стоял у него с прошлой среды, и он ни разу его не включал.
        Генка пошарил в отделении под партой в поисках видеокарты. Ведь должна же где-то быть. Рука наткнулась на что-то несколько большее, чем тоненькая плата. Гена выудил металлический коробок. Винчестер! Как он мог забыть? Неделю назад к нему закатился пьяный Ромка Морозов, что-то нес про бесценный материал; даже пообещал десять процентов за хранение. Что же там такое? Посмотрю немного попозже. Генка положил его на парту и снова полез за видеокартой. Достал. Посмотрел на надпись. Удовлетворенно кивнул и вставил плату на место старой. Включил в сеть. Ему хотелось ликовать. Он сделал большое дело - сохранил собственные яйца!
        Операционка загрузилась. Иконки встали в аккуратные ряды с левой стороны рабочего стола. Генка открывал папки, одну за другой - хотел убедиться, что все работает. Все было нормально. Он выключил компьютер. Взгляд упал на жесткий диск Морозова. А что я теряю? Может, даже десять процентов - это очень мало за то, что на нем имеется?
        Винчестер был внешним, с USB-разъемом. Генка снова включил только что отремонтированную машину, дождался загрузки «Винды» и вставил шнур в разъем на системнике. Открыл «Мой компьютер». Чувство, что диск защищен паролем и Генка не вторгнется в чужую тайну, было настолько сильным, что Обухов едва не отказался на полпути. Потом решился и дважды щелкнул на «Съемный диск (J:)». Диск открылся. Куча папок без названий. Сплошные «Новая папка». Будто кто-то в спешке раскидал информацию по директориям, не дав им названия, или просто не хотел определенности. Генка открыл одну, наугад. Фотографии. Не меньше двухсот. Он клацнул по надписи
«Просмотреть как слайд-шоу».
        Все снимки были подобны тем, что Генка делал для Владлена. По содержанию. Но действующие лица… Обухов узнал мужчину. Его не узнал бы разве что младенец или приезжий. Все главные полосы газет пестрели именем и снимками (где он в одежде, разумеется) этого человека. Сорокин Дмитрий Михайлович, мужчина лет сорока пяти. Небольшого роста и с лицом… Многие заметили, что Дмитрий Михайлович очень похож на Шарикова из «Собачьего сердца». В общем, либо из-за схожести с народным персонажем, либо из-за обилия денег Шариков-Сорокин имел неплохой шанс стать мэром Салимова. А если точнее, только он один и имел этот шанс. То, что сейчас смотрел Генка Обухов, могло надолго выкинуть Сорокина из политики. На снимках он кувыркался явно не с женой. Скорее это походило на инцест. Извращенный папаша развлекается с дочками. Несовершеннолетними дочками.
        Генка подумал, что вряд ли Сорокин опустился бы до такого, хоть у богатых и свои заморочки. Но то, что девочки едва достигли пятнадцатилетнего возраста, было видно невооруженным взглядом. Генка сразу прикинул, что снимки не проходили через
«фотошоп». Если насчет возраста девиц его еще можно было переубедить, то о подлинности фотографий лучше и не заикаться. Снимки были настоящие! И от этого Обухову стало страшно. Зачем он приволок мне это? Откуда у него эти снимки? Ах да! На второй вопрос у Генки был ответ. На одном из снимков Обухов увидел Жанну Морозову - сестру Ромки. Да, в данном случае с возрастом он ошибся: Жанна только закончила десятый класс, и было ей семнадцать лет, но все равно это не очень-то подняло бы рейтинг Сорокина.
        Эта Жанка - та еще жучка. По койкам скачет лет с четырнадцати, начиная с сопливых одноклассников и заканчивая… Будущий мэр наверняка был не единственным ее заработком. И, судя по этому диску, они на пару с братцем собирались разбогатеть.

«Какого хрена?! А я-то тут при чем? Да мне их десяти процентов не надо! Надо просить тридцать»,- вдруг появилась в голове Генки предательская мысль.
        Когда позвонили в дверь, Обухов подпрыгнул на шатком стуле. Сердце бешено забилось о грудную клетку. Он быстрым движением отключил USB-шнур и забросил винчестер в глубь стола. Не нужны мне их тридцать процентов!
        И на негнущихся ногах пошел открывать дверь.

* * *
        Максим надавил на кнопку звонка. И еще раз. И еще. Пока на пороге не появился взъерошенный парень лет двадцати пяти. Он был напуган.
        - Вам кого?- спросил парень.
        - Я думаю, что тебя,- улыбнулся Максим и впихнул хозяина в квартиру.
        Генка не сопротивлялся. Максим закрыл за собой дверь и снова растянул в улыбке бескровную рваную рану вместо рта.
        - Ты знаешь, кто я?
        И тут Генка понял, кто это. Бабурин, муж Анжелы. Но только… Но только как будто это был его дедушка.
        - Ты Максим?
        - Прямо в точку!- воскликнул Бабурин.
        - Чего ты хочешь?
        - Справедливости.
        - Какой, к чертям, справедливости?- заорал Гена.
        - Но конец их по делам их,- все еще улыбаясь, произнес Максим и подсунул под нос Обухова фотографию, сделанную в «фотошопе».- Твоя работа?
        Бабурин скорее утверждал, чем спрашивал.
        - Послушай, у меня много дел. Мне некогда рассматривать порнографию.
        - А мы и не будем.- Макс убрал снимок в боковой карман плаща.
        - Послушай, уходи!
        Максим засмеялся.
        - Неужели ты подумал, что я останусь у тебя жить? Конечно, я уйду. Только скажи мне, как эти фотки попали к моей женушке?

«Да пошел ты! А может, сказать? А то выгоду из этого дела только Ларка и извлекла. Просто занесла и положила на стол конверт. А я всю работу проделал. Где справедливость?»
        - Я не знаю.
        - Не знаешь? Ну, что ж, все равно спасибо.- Макс развернулся и открыл дверь.- Ты же на девятом живешь?
        Генка кивнул.
        - Тебе интересно, где справедливость?

«Но я же вслух ничего такого не говорил!»
        - Так вот она, за твоим окном.- Макс снова улыбнулся.- Лучше смиряться духом с кроткими, нежели разделять добычу с гордыми.- Максим вышел в коридор и закрыл за собой дверь.
        Генка словно под гипнозом вернулся в свою комнату.

* * *

«Чушь какая-то! К нему заявляется чувак, состарившийся за пару недель лет на тридцать, и читает гребаные мысли! Да еще эта находка в столе. Нет, определенно надо просить тридцать пять процентов. Тогда это хоть как-то сгладит переживания и возможный нервный срыв».
        Он снова достал винчестер. Повертел в руках, прикидывая, куда его спрятать. Тут снова раздался звонок в дверь. Генка снова подпрыгнул.

«Черт! Так и умереть от страха можно! Нет, сорок процентов будет в самый раз».
        Генка подошел к двери. Неужели опять этот сумасшедший вернулся? Обухов посмотрел в глазок. Перед дверью стоял Роман Морозов. Он нервничал. Сорок процентов, и точка! Генка открыл дверь. И тут же Ромку кто-то запихнул в квартиру. Он споткнулся о порог и завалился на Гену. Обухов устоял на ногах и поддержал Морозова.
        - Какого хрена?..- Генка осекся. Он увидел огромного мужика в черном костюме, вошедшего за Морозовым.

«Накрылись мои пятьдесят процентов медным тазом».
        За огромным мужиком вошел Сорокин. Если бы Генка не знал, что на жестком диске, то наверняка чувствовал бы себя смелее. А так… А так он ощущал себя полным ничтожеством, оказавшимся по уши в дерьме.
        Здоровяк взял Ромку и Генку за шиворот, как щенков, и поволок в Генкину комнату. Ромка все разболтал - бык Сорокина передвигался по квартире с уверенностью хозяина. Он запихнул их в комнату. Генка больно ударился о спинку дивана.
        - Как ты в таком дерьме живешь?- спросил Сорокин.- Хочется, наверное, квартирку в Замке, а? А то, может, и в Москву бы перебрался, а, Геннадий? В Москву хочешь?
        - А что я там не видел?- пробурчал Обухов.
        - Семен, слышь,- обратился Сорокин к здоровяку.- И эти люди пытаются меня шантажировать.
        Здоровяк Семен хрюкнул и замахнулся на Ромку.
        - Погоди,- остановил его будущий мэр и коротко ударил Морозова по лицу.- Вам, наверное, хочется ездить на хороших машинах?- продолжил философствовать Сорокин. Подошел к двери. С постера на него кокетливо смотрела полуобнаженная Жанна Фриске. - Хочется тискать вот таких вот девок? Хочется, хочется. Я по себе знаю. Я ведь тоже был молодым. Но знаете, что я усвоил? Кто-то все это имеет…- Он показал на плакат.- А кто-то дрочит на плакат и мечтает разбогатеть, ничего для этого не сделав. Ребята, мир так устроен! Кто-то богат, а кто-то беден. Не я это придумал, и уж тем более не Семен.
        Здоровяк снова хрюкнул.
        - Мир так устроен,- повторил Сорокин и сел на один из системных блоков.- Он так устроен, что на всех добра не хватает. Понимаете? Не хва-та-ет! Ладно. Вступительная часть закончена.- И он кивнул Семену.
        Тот достал из нагрудной кобуры пистолет и ударил Морозова по лицу. Брызнула кровь, красные капли попали на футболку Генке. Рома застонал.
        - Вот так, Геннадий. Этот раздолбай дал тебе одну вещицу, принадлежащую мне. Я бы хотел получить ее обратно.- Сорокин попытался улыбнуться. Гримасу, которая у него вышла, улыбкой не назовешь, но оскал получился что надо. Ну, точно Шариков до операции.
        - Я не понимаю, о чем вы?
        Семен еще раз ударил Ромку. Он снова застонал и сплюнул на пол кровь.
        - Кто не хочет горя знать, надо отступную дать. А? Это я недавно вычитал в одной книжке. Увлекся я тут ужасами. И ты знаешь, ничего. Я-то раньше думал, ужасы - это расчлененка одна. А я жуть как не люблю насилие. У нас спец по расчлененке - Семен.
        Здоровяк хрюкнул и опять ударил Морозова. Голова Ромки дернулась и упала на грудь. Тело накренилось и сползло с кресла.
        - Хватит тебе его лупить! Ты так ему башку раньше времени отобьешь.- Оскал так и не сошел с лица Шарикова-Сорокина.- Ну, так как тебе эта фраза?- обратился он к Обухову.- Я про отступную. Ты отдаешь мне диск, а я дарю вам жизнь.
        Ромка очухался и жалобно посмотрел на Генку. Все лицо в кровавых соплях. Генке стало противно и обидно. Это ничтожество втянуло его в дерьмо, пообещав всего десять процентов. Гребаных десять процентов! А теперь он умоляет его отдать, возможно, единственный и последний шанс прокатиться в кабриолете с Жанной Фриске. Ну, где справедливость? Где эта сраная спра-вед-ли-вость?!

«Тебе интересно, где справедливость? Так вот она, за твоим окном».
        Слова, показавшиеся тогда Генке бредом, теперь стали понятны. Это его шанс. Обухов, воспользовавшись тем, что на него никто не смотрит, бросился к окну. Через пару секунд он уже стоял на жестяном отливе, по ту сторону стекла.
        - Ах ты, сука!- выкрикнул здоровяк.
        - Ты зачем это сделал?- тихо, как будто сам у себя, спросил Дмитрий Михайлович.
        - Убирайтесь отсюда!
        - Димон, дай я его размажу…- Здоровяк двинулся к окну, но Сорокин остановил его.
        - Если вы не уберетесь, я сам себя размажу по асфальту,- завизжал Генка.
        Здоровяк сделал шаг в сторону окна. Генка отошел чуть подальше от открытой створки.
        - Дмитрий Михайлович, вы же разумный человек. Если я сейчас упаду… Вы не сможете выйти из подъезда незамеченными. И даже если вас не посадят, то поставят жирный крест на вашей карьере. Диска здесь все равно нет. Никто его не собирается продавать журналистам, я вас уверяю. Просто нам нужно немного денег. Ну, мы же взрослые люди, мы можем договориться.- Генка понял, что охрип.
        - Чего ты хочешь?- Сорокин оскалился.
        - Сейчас я хочу, чтобы вы убрались из моей квартиры. И не звоните ни мне, ни Ромке. Мы сами с вами свяжемся.
        - Кто не хочет горя знать, отступного должен дать.- Теперь слова Сорокина были обращены скорее самому себе.- Ладно. И не тяни с диском.
        Семен и Дмитрий Михайлович пошли к двери. Морозов дернулся и снова затих, когда они прошли мимо.

«Вот это я молодец! Семьдесят! Семьдесят процентов мои! Вот так-то, братец Ромка».
        И тут случилось то, чего, наверное, и сам Семен не ожидал от себя. Он резко развернулся (настолько резко, насколько позволяла его комплекция) и бросился к окну. Генка уже расслабился и мелкими шажками продвигался к открытой створке. И то обстоятельство, что его сейчас схватят, буквально сбило его с отлива. Да еще и чертовы голуби засрали все кругом. Тоже мне, птицы мира… Время замерло.
        И Генка понял, что ни за что не держится, а под ногами пустота. Он в последний раз посмотрел в свою комнату. Что он хотел там увидеть? Перекошенное от злобы лицо Семена? Оскалившегося Шарикова-Сорокина? Или округленные глаза Морозова? Чего бы Гена ни хотел там увидеть, ничего этого там не было. Комната была пуста. И только Жанна Фриске улыбнулась ему с постера в последний раз.
        Глава 13
        Макс почувствовал, когда это случилось. Он почувствовал, будто его тело сплющило, подбросило и снова сплющило. Кости так болели, что хотелось выть, орать и материться. Все подходило к концу. Его здоровье стремительно ухудшалось. Бабурин знал, что Геннадий Обухов нашел справедливость. Он уткнулся в нее мордой. Максим чувствовал это каждой косточкой, каждым хрящиком. Вот так вот: конец их будет по делам их!
        Максим встал с кровати. Несмотря на то что он вчера не пил, тело ломило, голова раскалывалась. Конец близок! Но перед концом я хочу посмотреть в глаза Ларисе.

«Из этого дела только Ларка выгоду и извлекла. Просто занесла и положила на стол конверт».
        А кто же еще? Несмотря на то что Анжела не водила с ней дружбы, как, скажем, с Лесей, Ларка была самой посвященной во все дела магазина. Неофициальная должность зама. И тут приходит задание сверху - из неофициального зама перейти в официального заведующего магазином, а для этого и надо всего-то незаметно подложить на стол Бабуриной конверт. Может, конечно, Ларка и знать не знала, что в нем, но Максу, прямо сказать, было наплевать. Если даже подруга, зная о недостоверности этих фотографий, ничего не сказала Анжеле, то зачем ей вникать в чужие трудности? Все преследуют свои цели. А зачем далеко ходить, ведь и у Максима тоже была цель. Он желал всем смерти.
        Бабурин надел черные джинсы и черную водолазку. «Так я не сильно буду выделяться», - думал он.
        Ему до чертиков надоело быть центром внимания, особенно в собственном районе. Те, кто его узнавал - да и те, кто не узнавал,- не забывали ткнуть в него пальцем и что-то прошептать собеседнику. Его боялись, его ненавидели. За что? За уродливый вид старца? Ведь им-то он ничего не сделал! Они же не относятся так к бабе Симе из тридцать второй квартиры. Ей за восемьдесят, и выглядит она никак не на двадцать. В деда Пантелея никто не тычет, хотя он уже глубокий старец и передвигается с помощью трости. И с ее же помощью может погонять подростков, галдящих у него под окнами.

«К ним относятся с уважением,- подумал Максим,- потому что их не боятся. Страх порождает ненависть».
        Он вышел в прихожую, отыскал в шкафу старую ветровку с капюшоном. В такую погоду - самое оно. С утра пошел дождь, небо затянуло тучами. Похоже, что закончились теплые деньки. Максим завязывал шнурки (с каждым днем это становилось все тяжелее), когда в дверь позвонили.
        - Черт!- выругался Макс и вложил шнурки в туфли. Он открыл дверь. На пороге стоял Стас с книгой в руках.
        - Здрас… Папаша, это ты?
        - Не пренебрегай человеком в старости его, ибо и мы стареем,- злобно произнес Максим.- Не радуйся смерти человека, хотя бы он был самый враждебный тебе: помни, что все мы умрем.
        - Че ты мне тут…- Стас посмотрел в глаза старику и передумал комментировать услышанное. Он сделал шаг вперед, положил книгу на тумбочку у телефона и молча пошел вниз по лестнице.
        Максим растянул потрескавшиеся губы в подобии улыбки. Цитаты из Библии, когда-то запихнутые в его мозг бабушкой, пугали людей.
        - Не сами цитаты, а цитаты, произнесенные таким уродом, как ты,- сказал Макс-плохой.
        Обычное слово: заткнись, произносимое сразу же после выпада внутреннего двойника, не прозвучало. Его некому было сказать. Всю сущность Бабурина заполнил Максим-плохой - и он не собирался сдавать позиции.

* * *
        Егору не составило труда обзвонить участников его плана-схемы мести. Надо заметить, безобидной мести. Элле Егор позвонил первой. Все-таки надежда, что она жива, была. Если уж быть честным, Егор хотел восполнить пробел в своей сексуальной жизни.

«Такая видная баба всем дала, а мне нет»,- думал Егор, пока в трубке раздавались гудки.
        Но потом вспомнил о важной миссии и настроился на серьезный разговор. Трубку подняла сестра Эллы. Вот она-то и поведала о смерти сестры. Выкидыш у нее. Крови много потеряла и умерла.

«Ну, на хрена мне все эти подробности? Бог ты мой, умерла так умерла»,- подумал Егор и, попрощавшись со Стеллой (родители этих дам отличались оригинальным складом ума - Егор даже не удивился бы, узнай, что у них есть третья сестра по имени Бэлла), повесил трубку.
        Телефон Игоря Талалаева Егор нашел в справочнике. Трубку поднял не то дед, не то отец Игоря.
        - Здравствуйте, могу я услышать Игоря?
        - Можешь, если отправишься за ним,- грубо ответил старик.
        - А где он? Уехал куда-то, что ли?
        - Нет его больше…- И тут началось.- Эту гребаную тачку для навоза и машиной-то не назовешь, ан нет… Да это дерьмо, даже когда на ходу, такую скорость развить не может, а тут такое… Сплющило Игорька, как лягушку под катком…
        Еще минут пять Егору пришлось выслушивать отца или деда Игоря. Когда старик замолчал, Егор воспользовался паузой, попрощался и повесил трубку. Единственное, что он понял,- Игорь мертв.
        Через полчаса он подвел итоги. Из тех, кто каким-то образом был замешан в этой истории, в живых осталась только Лариса Середа. Ну, еще Владлен Маркович, но он тоже куда-то пропал. Кто говорил, что в Москву уехал, кто - в Турцию. Скажем так, Егору на эту свинью на крутой машине было наплевать. А вот Ларку жалко. Такая тихая, мухи не обидит.
        Егор даже не мог представить, какая у нее роль во всей этой истории. Какая бы она ни была тогда, в последнем акте у нее роль трупа.

«Чем я могу ей помочь? Отговорить Макса не удастся. А с чего я взял, что Макс в чем-то виноват? Это все книга. Она, конечно, не лишена смысла. Все по ней выходит гладко, все сходится. Но…»
        Но Егор не мог в это поверить. Чтобы один человек проклинал другого, а тот от этого умирал? Не верил в это Егор. Но смерти Эллы, Игоря, Пашки, Леси и Генки утверждали обратное. Эти смерти говорили о существовании у Максима странной силы.

«Тем более - что я, бог ты мой, обычный человек, могу поделать против этого существа, в которого превратился бывший зять? А ничего. Но хотя бы предупредить Ларку надо».
        Егор снял трубку и набрал номер кабинета Анжелы. Бывшего кабинета Анжелы.

* * *
        Лариса ложилась рано. В десять она, как говорится, без задних ног падала на кровать и засыпала. И ничто не могло ее разбудить, кроме будильника, заведенного на шесть. С тех пор как ее поставили вместо Анжелы Бабуриной, Лариса спала крепко, без сновидений. До сегодняшней ночи…
        Ей снилась тронная зала - конечно, насколько она вообще могла судить об этих залах. Высокие потолки, огромные люстры. Нет, не люстры, а канделябры. Сотни, а может, и тысячи огоньков плясали на оплывших свечах. Но в зале все равно было темно и холодно. От огромных резных дверей до подиума с троном бежала красная ковровая дорожка. И свет каким-то образом сочился из этой самой дорожки.
        Лариса с опаской осмотрела зал и ступила на нее. Дверь за ней захлопнулась, обдав ледяным воздухом. Она медленно шла к трону. Пустому трону! Лариса хотела побежать, но взяла себя в руки. В зале-то все равно никого, кроме нее, нет, а единственный вход за спиной. По мере того как она приближалась к престолу, в зале становилось светлее. Но теплее так и не стало. Лариса выдохнула пар и обняла себя за плечи. Ничего, сейчас она доберется до трона и накинет на себя королевскую мантию. Ей сразу станет тепло. Это место согреет ее. Ларисе часто грезился этот счастливый день, когда она войдет в тронную залу и медленно, словно королева, взберется по ступеням на пьедестал и усядется на золотой трон, как будто созданный для ее аккуратной попки.
        Лариса подошла к лестнице из четырех ступеней. Четыре шага отделяли ее от мечты. Зал сиял белым светом, окончательно затушив красное свечение от дорожки. От этого света стало еще холодней. Но она так близко…
        Один шаг. Второй.
        - Не вступай…
        Лариса замерла. Знакомый голос. Она повернулась. От света заболели глаза.
        - Кто здесь?- Голос Ларисы дрогнул.
        - Не вступай на стезю нечестивых…
        Кто-то был в зале, но из-за яркого света Лариса никого не видела.
        - Кто ты?
        - …и не ходи по пути злых,- продолжил голос, не обращая внимание на вопросы девушки.
        Лариса присмотрелась. Ей показалось, что от двери по дорожке движется черный силуэт. Ларисе стало страшно. Теперь ее трясло не от холода, а от страха. От страха перед этим существом в черном балахоне. Теперь Ларису и силуэт отделяло друг от друга чуть меньше двух метров. Она не могла определить, мужчина перед ней или женщина. Вообще человек ли это? Голову скрывал капюшон, лицо в тени. Лариса с замиранием ждала, что будет дальше.
        - Оставь его,- снова заговорил балахон,- не ходи по нему, уклонись от него и пройди мимо.
        Тут вдруг поняла Лариса, о чем говорит призрак.

«Он отговаривает меня от трона. От того, о чем я мечтала! Всего две ступеньки… Нет уж, дудки!»
        Странное чувство посетило ее: сейчас она коснется попкой золотого сиденья - и все закончится. Исчезнет это существо, и наконец потухнет этот ледяной свет. Она резко развернулась и занесла ногу над третьей ступенью. Нога так и осталась в воздухе, в паре сантиметров от пола.
        - …Потому что они не заснут, если не сделают зла.- На троне сидело существо в черном балахоне.- Пропадает сон у них, если они не доведут кого до падения.
        Ларисе стало жарко. По лицу катились капли пота. Она отступала. Один шаг.
        - Ибо они едят хлеб беззакония и пьют вино хищения…
        Существо сняло капюшон, обнажив уродливую маленькую, напоминающую черепашью, головку. Множество морщин, мелких и глубоких, изрезали бледную кожу. Бескровные потрескавшиеся губы зашевелились.
        - Путь же беззаконных - как тьма; они не знают, обо что споткнутся.
        В тронном зале стало совсем темно. Темно и тихо. Тишину нарушил звонок будильника, и Лариса проснулась.
        Она откинула одеяло и встала. На тумбочке лежал зачитанный до дыр томик Кинга
«Стрелок» в мягкой обложке. Я так и думала. Вот откуда эти тронные залы и люди в черных балахонах. Надо поменьше читать на ночь.

* * *
        Максим подошел к торговому центру. Передвигаться без трости становилось несколько проблематично, но Бабурин не мог привлекать к себе еще больше внимания. Он накинул капюшон и практически незаметно пробрался к торговому центру. Поднялся на второй этаж и постучал в кабинет управляющего магазином. Табличку с именем его жены заменили. «Середа Лариса Сергеевна» - значилось на пластинке из нержавеющей стали.
        - Войдите!- крикнула хозяйка кабинета.
        Макс открыл дверь и ступил через порог. Середа стояла спиной к нему и поливала цветы на подоконнике. «Фиалки»,- вспомнил Максим. Множество маленьких симпатичных цветов.
        - Проходите. Присаживайтесь. Я сейчас закончу,- не оборачиваясь, проворковала Лариса.
        Бабурин сел в кожаное кресло во главе стола и продолжил наблюдать за женщиной.
        - Вы знаете, один день стоит не полить…- Женщина повернулась и выронила небольшую красную лейку.

«Человек в черном,- подумала она.- Человек в черном из моего сна…»
        - Кто ты?
        Максим снял капюшон.
        - Меня сейчас трудно узнать, не правда ли?
        Старик, но вроде не похож на того, из сна.
        - Кто ты?- повторила вопрос Лариса.
        - До того, как ты положила на этот стол конверт, я был Бабуриным Максимом Станиславовичем.

«Откуда старик знает о конверте? Стоп! Он говорит, что он Максим Бабурин».
        - Что случилось?- Она не поверила ему до конца. Но может быть, ответив на этот вопрос, старик убедит ее в том, что он Макс.
        - Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом.

«Это из Библии! Черт, и голос… Тот, из сна, произнес цитату из Библии таким же дребезжащим голосом».
        Она подошла к столу и села на стул.
        - Лариса, ты выбрала греховный путь,- по-отечески сказал Бабурин.- Путь злых людей. Я знаю, ты хороший человек. Но они… Они привыкли так жить, они шли темными путями. Они не знали, обо что споткнутся.
        Споткнутся! У Ларисы закружилась голова. Раздался телефонный звонок. Она сидела, словно под гипнозом, и не шевелилась. Максим взял трубку.
        - Бог ты мой, ну, слава всем святым, жива!- раздался до боли знакомый голос. Максим улыбнулся. От его улыбки Ларису передернуло.
        - Алло, бог ты мой, Ларка! Тут такое дело… Лариса?!
        - Егорушка, Егорушка,- произнес Максим.- Не следуй за большинством на зло и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды.
        - Максим? Максим, не трогай ее! Она ведь вообще об этом ничего не знала… Максим, ты слышишь меня? Ты же знаешь, кто это все задумал! Перестань ненавидеть всех. Накажи эту мразь и…
        - Все мне позволительно, но не все полезно,- сказал Максим и положил трубку.
        Лариса сидела, как лягушка перед удавом. Даже моргать перестала.
        - Ты знаешь, я передумал.- Он встал. Надел капюшон и улыбнулся.- Как ты понимаешь, в такой упаковке не может быть доброго сердца…- Он посмотрел на Ларису. Она следила за каждым его движением.- Лесе спасибо скажешь. Потом как-нибудь.- И вышел из кабинета.
        Лариса вздохнула и потеряла сознание. Когда она очнулась, над ней стояли Егор и охранник с красной лейкой в руке.

* * *
        Она ничего не помнила. Ни о том, что заходил Максим, ни о его сходстве с колдуном из ее сна. Только цитата из Библии крутилась на языке. Все мне позволительно, но не все полезно.
        - Что он тебе сказал?- спросил Егор.
        - Я не помню.
        Егор и охранник усадили Ларису в кресло. Она откинулась на спинку и закрыла глаза. Голова шла кругом.
        Егор сел на угол стола и посмотрел на женщину.

«Если он что-то ей сказал, то от Ларки надо держаться подальше. Что он ей сказал? Может, на нее каток упадет, а тут я возле нее. Бог ты мой, я же не супермен».
        Он встал.

«Я ее предупредил, а дальше уже ее забота».
        - Ты как?
        - А?- Лариса открыла глаза и удивленно посмотрела на Егора.
        - Я спрашиваю: тебе лучше?
        - Да, да.
        - Ну, тогда я пойду?
        - Да, конечно.
        Он направился к двери.
        - Егор,- позвала Лариса. Он остановился, прикидывая, насколько безопасное расстояние образовалось между ними.
        - Егор, мне очень жаль, что так все вышло. Я не знала, что там… в этом конверте.
        - Я знаю,- сказал Егор. «А знает ли Макс? Но это уже не мои трудности».- Все наладится. Пока.
        - Пока,- улыбнулась Лариса.
        Егор ушел.

«Не вступай на стезю нечестивых и не ходи по пути злых. Мне не нужен этот трон. Тем более такой ценой».
        Сон… Старик во сне подсказал, что делать. Она достала из стола лист бумаги, а через полчаса положила заявление об уходе по собственному желанию на стол секретаря Толстоганова. Еще через час Лариса села в автобус на Ставрополь. Она давно не была у родителей. Сейчас самое время.
        Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом.
        Надо же, из любой встречи, даже не очень приятной, можно извлечь выгоду. Лариса не помнила, кто это сказал из посетивших ее сегодня, но это и не важно. Надо бы самой почитать Библию.

«Господи, если мне суждено умереть, то дай напоследок повидаться с родителями».
        Автобус загудел и тронулся. Два часа. Господи, всего два часа… Она еще не знала. Ей повезло. Лара была одна из немногих, говоривших с Максом и оставшихся в живых.

* * *
        Конец их будет по делам их. И Максим не станет исключением. Кости болели, позвоночник непрестанно клонил вниз. Суставы распухли. Один глаз практически не видел. Развалина. Херова развалина. Макс открыл глаза. Косточки четок проходили от пальца к пальцу. На экране под основной картинкой (шла какая-то комедия) пробежала строка. Макс одним глазом еле уловил, что было написано. В 19:30 смотрите специальный выпуск «Новостей».
        - Я надеюсь, вы не мой недельный запой показывать будете,- проскрежетал Максим.
        Вернувшись от Ларисы, Максим начал пить. Много пить. Это продолжалось неделю. Он пил, пока не понял, что все бесполезно. Алкоголь его не брал. На некоторое время, одурманенный водкой, он отключался. Но проходило минут двадцать - и ни в одном глазу. Кстати, глаз действительно остался один. Дня два назад Макс заметил, что видит этот дерьмовый мир лишь одним глазом. Он поспешил к зеркалу и обнаружил перекошенную морду, а правый глаз побелел. Что он мог тогда сделать? На хер поразбивать все зеркала! Так он и поступил, но до зеркала в прихожей так и не добрался. Руки сильно кровоточили, кровь не сворачивалась. Он три раза менял бинты. Потом просто уснул в кресле. Все эти дни Макс хотел только одного - умереть. Покончить с собой у него не хватало смелости. И только сегодня он вспомнил, что у него осталось одно незавершенное дельце. Максим решил за один присест убить двух зайцев. Трех! Владлен-сучий-потрох-Маркович и любимая супруга Анжелочка ждали своей очереди. Дождались. Это два зайца, а третьим был он сам. Или сердце не выдержит, или кровоизлияние в мозг. Что-то произойдет, это он знал. За несколько
недель организм износился настолько, что самое время на свалку.
        Начались «Новости». Максим слушал диктора, будто через толстый слой ваты. Со слухом тоже что-то происходит. Единственным глазом он увидел… Сначала подумал, что это обман зрения. Одного глаза все-таки маловато для полноценного восприятия картинки. По телевизору показывали детский дом. Его детский дом! Сейчас он видел спортзал детдома. Макс мог ошибаться - он смотрел одним глазом, и все такое… В конце концов, сколько еще таких спортзалов по всей России? Все так, но он узнал девушку. Она подходила к нему на кладбище, на похоронах крестного. Анфиса, кажется. Еще он узнал в миловидной женщине лет сорока пяти Татьяну Викторовну, заведующую детдомом. Они сидели на полу. Рядом дети. Много детей. Многие плакали. Максим все понял - случилось страшное. Терроризм захлестнул весь мир. Буденновск, Волгодонск, Москва, Беслан, Нью-Йорк, Лондон. Невинные люди страдали от… Макс не мог подобрать слов. Ублюдки с автоматами в руках воюют с детьми! Воюют с беззащитными людьми, прячась за религиозные и политические убеждения.
        Камера показала четырех здоровых боевиков в камуфляжах и вязаных шапках-масках. Они сжимали автоматы. Один из них начал диктовать условия. Выродки! Они поломали сотни судеб. Вот прямо сейчас! Даже те, кто выживет, будут жить с незалеченной раной до конца дней своих. За что? Разве плохо живется всем вместе? Макс понимал, что под религиозным фанатизмом скрывается обычная человеческая алчность.
        Лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их.

«А ты чем отличаешься от них?»
        Внутри будто все перевернулось. Максим-хороший никуда не ушел. Он просто спал, а теперь проснулся и напомнил о себе.

«Ты, думаешь, лучше их?- продолжал гнуть свое Максим-хороший.- Скольких ты убил? Скольких мы убили? Ты задумывался, когда убивал Гордея, что у него есть мать и отец? Да, да, несмотря на то что он полное дерьмо, у него были мать и отец».
        - Заткнись!- заорал Бабурин.- Заткнись… Я же сказал: конец их по делам их!
        Планы немного изменились.

* * *
        Дерьмо! Все настолько осложнилось, что впору в петлю лезть. Проблема… Куча проблем. И все с одним магазином. Закрыть бы его, да нельзя. Вся основная прибыль от него. Дерьмо!
        Владлен осунулся и постарел за последнюю неделю. И все из-за проблем с этим магазином. Сначала там один за другим дохнут работники. Прямо эпидемия какая-то! У одной из манды кровища хлещет, другого пародия на автомобиль сбивает. Обухов в окно прыгает, Леся - под машину… Даже этот гомосек херов и тот не отстал - вскрыл себе вены! Хотя он-то меньше всего сейчас беспокоил Владлена. Неделю назад эта психованная Лариса написала заявление об уходе. Дерьмо! А сейчас налоговики насели…
        Он остановил машину у шлагбаума и посигналил. Люди в форме показали ему отъезжать. Дерьмо! Эта дорога самая ближняя. Очень удачное расположение зданий. Первое здание от шлагбаума - детский дом, дальше суд, здание УВД напротив и немного в сторону, а за ним уже четырехэтажный монстр, бывшая гостиница «Кубань», а ныне налоговая инспекция. Все рядом. Было. Теперь в объезд, да там еще метров пятьсот пешком. Дерьмо! Какого хрена здесь случилось?! Влад вдавил педаль газа и выехал на улицу Первомайскую.

«Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!»
        Он ударил по рулевому колесу. Жутко хотелось курить, а сигареты закончились. В пятидесяти метрах дальше Влад увидел магазин «Продукты». Черный «Хаммер» переехал через бордюр и встал, перегородив тротуар.

* * *
        Курбан вылез из окна. Рана кровоточила. Он посмотрел по сторонам. Мусора наверняка уже рыщут по зданию.

«Суки! Почему все пошло не так? Почему этот херов наркоман начал валить всех?! Говорил же я Хасану, не бери этих фанатиков».
        Курбан снял маску. Бритая голова блестела от пота.

«Какого хера он начал стрелять? Десять бойцов положил. Хорошо, хоть я вовремя сообразил и отстрелил ему его наркоманскую башку».
        Бандит держал левую руку на ране. Сквозь пальцы сочилась кровь. Сука, зацепил все-таки! Курбан согнулся и перебежал открытое пространство до забора. Там он увидел небольшую стоянку перед магазином, на которой стоял «Хаммер». Курбан вывалился в дырку в сетке. Он все еще не верил в свое везение. Сегодня День милиции, что ли? Не очень-то они расторопны… От окна столовой, из которого выпрыгнул Курбан, и до забора он не встретил ни одного человека в форме. Эти сердобольные сейчас заняты тем, чтобы ни один судья не пострадал. Первым делом они начали эвакуировать людей из соседних зданий, одно из них было судом.
        - Скольким пацанам я сегодня суд отложил?- улыбнулся Курбан.
        Как замечательно все началось!.. Вчера вечером к шлагбауму подъехала «Газель» со стройматериалами и две «шестерки» с работягами, показали документы - и вот они в детском доме. Ремонтная бригада из Ставрополя приехала (по договоренности с заведующей) обновить жилище деткам. Благое дело.
        В детдоме тоже все пошло как по маслу. Единственного охранника скрутили, а потом и расстреляли вместе с мужчинами и парнями поздоровей. Спустили их в подвал и… Курбан хотел еще пару пацанов убить. Неспокойные какие-то. Волчата. Подумал, что от них могут быть проблемы. А проблемы появились с неожиданной стороны.
        Часам к семи о захвате детдома узнали практически все: телевидение, милиция… Бойцы впустили телевизионщиков и высказали требования. Все! Как говорил Хасан перед их священным походом:
        - Требования - это хорошо. Требуй то, что им под силу выполнить. Тогда они не станут рисковать жизнью детей. Но не выполнение требований - наша цель. Наша цель - привлечь общественное внимание и запугать их.
        - Хасан…- Курбан посмотрел на седого бородатого человека.- Ты не обессудь. Мы с тобой в Лебеде срок мотали. Ты же знаешь, я гоп-стопщик и жил только этим. Ты мне предложил большие бабки, обещал познакомить с влиятельными людьми, которые живут только верой в Аллаха и борьбой с неверными. На деле-то оказалось - нет никакой святости в их делах, все из-за денег. Они такие же, как я, разбойники и убийцы.
        - Не все, друг мой, не все,- улыбнулся Хасан.
        - Возможно, но с другими ты меня и не знакомил.
        - Не забивай себе голову ерундой. Ты - воин и воюешь под знаменами Ислама.

«И воюю я с детьми!» Курбан не мог понять, что это - давно уснувшая совесть наконец-то проснулась, или не опохмелился с утра. До встречи с Хасаном он без стеснения забирал сумочки у дам, перед этим избив их. А сейчас…
        - Но это же когда-нибудь закончится…
        - И это мне говорит человек, объявленный во всероссийский розыск? Для тебя это закончится, когда тебя федералы завалят.

«Завалят… Суки! Пока мне везет».
        Все началось часов в семь утра. Этот обдолбанный придурок начал расстреливать пацанов. Шамку Боташева, Альберта Дотуева, Мурика Салпогарова, Русика Гебенова, Серегу Колбасюка, Мадинку Гогиеву. И еще, еще… Хлопок за хлопком. Сука!
        Если честно, Курбан задремал в учительской. Он нашел там какую-то иностранную бутылку. Судя по надписи, спиртное, и к тому же неплохое. Он отпил немного, а потом еще немного. А потом уснул. Ему приснилась мать и ее бесконечные поклонники.
        Мать завела здорового мужика за ширму, разделяющую комнату пополам. Через мгновение из рваного динамика «Электроники» заскрежетала музыка. Потом раздался хлопок. Шампанское, подумал Курбан. Раздался еще один хлопок. И еще. Они что там, решили сразу ящик открыть? После шестого хлопка Курбан проснулся. Звуки не прекратились. Глушители? У каждого бойца были стволы с глушителями. Что они там устроили? Курбан боялся, что придурки расстреляют детей в спортзале. Он вскочил и пошел к двери, на ходу доставая пистолет.
        Вышел - и тут же ввалился назад в учительскую. Правый бок горел. Курбан встал, придерживая рану рукой. В кабинет вошел Алибек, племянник Хасана. Он был без маски. Глаза как у зомби. Он медленно поднял пистолет и прицелился в голову Курбану. Тот выстрелил первым.
        Проверять, кто жив, а кто нет, не было смысла. Ему было наплевать на всех. Надо спасать собственную задницу. Муляжи взрывчатки, развешанные по всему зданию, ненадолго задержат легавых. Курбан побежал к столовой. Вчера, когда он обходил здание, заметил из окна столовой багровые кустарники боярышника. За ними можно добраться до забора, а там…
        Теперь Курбан был там. И в десяти метрах от забора стояла машина, на которой он может уехать отсюда.

* * *
        Владлен купил сигарет, нагрубил продавщице и пошел к выходу. Дерьмо! Сел в машину и замер. Запах. Запах смерти. Что-то твердое уткнулось ему в бок.
        - Поехали!- прорычал Курбан.
        - Кто ты такой?
        Но вопрос отпал, потерял актуальность, когда Владлен увидел в зеркале заднего вида бритого человека в камуфляже. Толстоганов понял, что бритоголовый не палец держит возле его ребер. Толстоганов завел машину и выехал на Первомайскую, затем вывернул на улицу Ленина. Лысый молчал и пистолет не убирал.

«Дерьмо! Какая-то долбаная черная полоса. Вот откуда в моей машине это лысое недоразумение?»
        - Куда дальше?- Владлен остановил машину у обочины. Направо и налево шла улица Гагарина, прямо начиналась Промышленная. Промзона. За заводом резинотехнических изделий были гаражи, затем дачи. Город заканчивался здесь, на улице Гагарина.
        Лысый осмотрелся. Он чувствовал, что еще немного и потеряет сознание. Кровь из раны прямо-таки хлестала.
        - Давай прямо!- сказал Курбан.
        - Прямо так прямо.- Влад знал, что этот узкоглазый не оставит его в живых. Толстоганов решил дождаться, когда боевик отключится, а потом забрать у него ствол.

«Хаммер» подкатил к мосту через Куму. Еще около километра - и они выедут на трассу до Подкумска. Похоже, ему начинало везти - бандит терял сознание. Пистолет не так сильно давил в бок.

«Еще немного - и я размажу тебя, сука. Зря ты в меня не стал стрелять сразу, я не буду таким благородным».
        И тут… Черт! Ну, точно черная полоса! Зазвонил телефон Толстоганова.
        - Возьми трубу,- проговорил Курбан и вдавил пистолет в бок Владлена.
        Влад остановил «Хаммер» и трясущейся рукой взял телефон.

* * *
        Максим знал, что один выжил. В новостях о том, что террорист сбежал, ничего не сказали, но Макс был уверен: бандит жив. Журналисты вообще о многом умолчали. Они сказали только, что террористы уничтожены, заложники освобождены. И все!

«А чего ты хотел? Чтоб тебе спасибо сказали? Или орден дали?»
        Максим встал и пошел в прихожую. Ноги не слушались. В голове шумело. Немного осталось. Его ноги прошоркали по простыне, скинутой с зеркала. На отражение Макс так и не взглянул. Он знал, что со вчерашнего дня его состояние ухудшилось.
        Макс, кряхтя, уселся на тумбочку, взял ежедневник, открыл его на букве Т. Талалаев, Тебуев, Тиунова… Вот ТолстогановВ.М.
        Максим набрал номер. Трубку долго никто не брал. Но Макс не злился на него. Он знал, что Владлен Маркович немного занят.

* * *
        - Да возьми ты эту долбаную трубку!- прохрипел Курбан.
        Влад смотрел на высветившийся номер и не мог поверить своим глазам. Это домашний телефон Анжелы. Чего ей еще от него надо? Он нажал «Принять вызов».
        - Да.
        Владлен слушал, поглядывая в зеркало заднего вида. Мысли покинули его голову. Курбан встретился с ним взглядом. Глаза у мужика были как у зомби.

«Как у Алибека, там, в детдоме»,- подумал беглец.
        Владлен убрал телефон от уха и посмотрел в глаза отражению террориста.
        - Это тебя…
        Курбан не мог поверить услышанному.
        - Кто?
        Но Владлен не ответил. Просто передал трубку боевику. Курбан, не убирая пистолет, взял телефон вымазанной в крови рукой.
        - Кто это?
        Он выслушал говорящего и, не отключая, выбросил трубку в открытое окно. Террорист и заложник сидели молча.
        - Он сказал: но конец их будет по делам их.
        Курбан уткнул ствол пистолета в затылок Толстоганова и нажал на спусковой крючок. Хлопок. Он так и не открутил глушитель. Влад завалился на руль. Мимо проехала одинокая «пятерка». Водитель, скорее всего, обратил внимание на дырку в ветровом стекле и растекшуюся по нему кашу из крови, костей и мозгов. Скоро здесь будут легавые. Курбан открутил глушитель и приставил пистолет к виску.
        - Но конец их будет по делам их,- сказал он и нажал на курок.
        Эпилог
        Двухэтажный дом стоял среди тьмы на холме в конце улицы Металлургов. Находясь внизу, на тротуаре у круглосуточного магазина, Анжела смотрела на его темные окна.

«Что я делаю здесь ночью?»
        Ответ не заставил себя ждать. Пульсирующая боль в опухшей щеке напомнила о причине столь позднего визита. Зуб не давал покоя уже третью ночь. Днем все было нормально, а ночью она мечтала о визите к зубному. С наступлением утра все проходило, и посещение стоматолога откладывалось до лучших времен.
        Бабурина пошла вверх по тротуару; она не ожидала, что улица будет настолько темной и пустынной. Подойдя к зданию, Анжела снова посмотрела на окна и с радостью заметила, что в одном из них зажегся свет.

«Похоже, никого будить не придется»,- подумала женщина и вдавила кнопку звонка.
        Гулкий звон, раздавшийся за дверью, казалось, разбудит всю округу. Но дверь моментально открылась, будто хозяева стояли и ждали посетителей. На пороге стояла полная тетка в белом халате, слишком маленьком, чтобы принадлежать ей.
        Они стояли в длинной и пустой прихожей. Прямо перед ними начиналась лестница, у которой располагалась обшитая светлой кожей дверь.

«Наверное, это и есть кабинет доктора».
        Щеку прострелила боль, и Бабурина забыла обо всем прочем.
        - Здравствуйте,- скорее промычала, чем сказала она.- А врач принимает?
        - Да, проходите,- ответила женщина, пропустила гостью и, закрыв дверь, пошла к лестнице.
        - Вы извините, что так поздно.- Бабурина чувствовала себя неудобно в присутствии этой суровой дамы.
        - Ничего. Места всем хватит…
        Девушка не поняла, о чем говорит медсестра, но переспрашивать не стала. На удивление Анжелы, женщина прошла мимо двери, и на второй этаж они поднялись молча. По мере приближения к кабинету Анжеле становилось страшно. Она с детства боялась зубных врачей. Стал явственно ощущаться столь знакомый запах медикаментов, и Бабурина подумала, что приторный аромат и есть он - давно уснувший запах страха. Ей даже казалось, что этот запах - неотъемлемая часть зубных поликлиник.
        Оставив девушку перед дверью, толстая медсестра скрылась в одной из комнат на этаже. Ждать долго не пришлось. Зеленая табличка с буквами «NEXT» загорелась, Бабурина постучала в дверь и вошла.
        Кабинет разительно отличался от кабинетов, виденных ею когда-либо. В общем-то, Бабурина была нечастым гостем в такого рода заведениях, но там, в которых ей доводилось бывать, обстановка и близко не соответствовала той, что была перед ней. Если бы не стоматологическое кресло в центре комнаты, то можно было подумать, что она находится в жилой комнате. Справа стоял шкаф-купе, а слева - кожаный диван. У окна стол, а за ним сидел неряшливого вида человек.

«Надо полагать, он и есть мой спаситель»,- печально подумала Бабурина.
        - Здравствуйте.
        - Здравствуйте.- Врач поднял голову от разбросанных на столе бумаг.
        - Вы извините, что так поздно…
        - Ничего,- сухо ответил мужчина.- Это моя работа.- Он встал и протянул девушке руку.- Меня зовут Вячеслав Андреевич Светличный. Это моя работа.- Он обвел взглядом кабинет и хохотнул, будто и сам не верил в сказанное.- Ну-с, и с чем вы к нам?
        - С зубом,- ответила Бабурина.
        - Ха. Ну да, ну да. С чем же еще к зубному врачу? Не с аппендицитом же? Ха.
        Бабурина подумала, что доктор начал раздражать ее еще больше, чем зубная боль.
        - Ну-с, давайте присаживайтесь. Посмотрим, что у вас там.
        У доктора в руках появились щипцы. Таких больших Анжеле никогда не приходилось видеть. Она даже подумала, что они порвут ей рот, но боль снова напомнила о себе, и Анжела сдалась. Она широко открыла рот. Светличный засунул щипцы и практически тут же их вынул. Бросил инструмент в раковину рядом с пациенткой и пошел к столу.
        Анжеле очень хотелось посмотреть на «мерзавца», так терзавшего ее. Она вывернулась и заглянула в эмалированное нутро мойки. На ее удивление, крови не было. В идеальной белизне лежал зуб - округлая головка с длинным корнем.

«Неудивительно, что он болел»,- подумала Анжела.
        Зуб был землисто-серого цвета. Бабурина облегченно вздохнула - и вдруг увидела, что зуб шевельнулся. Он будто бы махнул корнем-хвостом и немного продвинулся по направлению к Анжеле. Теперь то, что еще минуту назад было костным отростком, вырванным из ее рта, больше походило на желеобразного головастика. Головастик поднял голову и…
        Анжела закричала и проснулась.
        Шея затекла от неудобной позы. Анжела вздохнула, откинула голову назад и снова закрыла глаза. Перед тем как проснуться, она разглядела тварь, смотрящую на нее. Это было миниатюрное лицо Макса. Того самого Максима Бабурина, которого она знала, за которого выходила замуж, с которым занималась любовью, которому клялась прожить с ним до самой смерти, разделяя радость и горе.

«…Я уйду от тебя»,- вспомнила девушка.
        Так просто сказанные слова - а как сейчас все сложно! И что теперь? Что, черт возьми, теперь? Ты ушла от него, да еще запрыгнула в постель к его другу. Каков результат? Один уже мертв, второй медленно умирает. «Но в чем я-то виновата?! В чем?!»

«А в том, милочка, что ты, не разобравшись, обвинила любимого человека во всех грехах. В том, что не попыталась понять его, когда узнала о его даре. В том, что тут же прыгнула в койку к Олегу. И после этого ты все еще считаешь, что любила Максима?»

«Да! Черт возьми, да! Я любила Максима, любила! Но только того, прежнего. А этого я боюсь…»
        Анжела вспомнила жуткий вид бывшего мужа. Ее передернуло. В кого его превратила эта чертова Сила? В монстра, в безжалостную тварь!

«А как же ты с ним собиралась дожить до старости? Как ты собиралась терпеть его храп, недержание и еще черт знает что? Вечно преследующий тебя запах лекарств…»

«Но я стала бы такой же развалиной, и это было бы не сейчас, потом, через несколько десятков лет. Я не хотела, чтобы вот так…»

«А может, ты и права. Зачем тебе этот колдун? Зачем тебе этот больной старик, после проклятий которого ты можешь однажды не вернуться с работы?»

«Я боюсь, но…»
        Анжела снова вспомнила сон. Выпадение зубов - это к потере или смерти. Смерти близкого человека… Максим! Максим умрет. Анжела была уверена.

«Я боюсь его, но я должна быть рядом. Хотя бы перед тем, как он умрет».

* * *
        Анжела сидела в кресле и плакала. В руках она держала записку.
        - Давай я прочитаю.- Егор взял у сестры мокрый от слез листок.- Читать?
        Анжела кивнула, и Егор начал:
        - «Какой-то случай взял и смял мою жизнь как использованную салфетку. В один миг я стал безжалостным террористом - и одновременно трясущимся заложником. Заложником Силы. Заложником только по отношению к себе, а террористом - и к себе, и к другим. В один миг я возненавидел весь мир, всех людей. В своих бедах я винил кого угодно, только не себя. А бед навалилось хоть отбавляй. На самом деле, когда у тебя есть дар (неважно от кого, от Бога или от Дьявола), ты обязательно захочешь им воспользоваться. Когда ты умеешь рисовать, неужели не напишешь хотя бы одну картину? Или если ты умеешь сочинять, неужели не настрочишь хоть небольшой рассказ для друзей? Конечно, то, чем я обладал, даже близко не стоит рядом с творчеством. Я имею в виду то творчество, которое происходит от слова «творить». Мой дар другого плана. Я мог разрушать и убивать. Убивать и разрушать, не пошевелив пальцем. Идеальный киллер. Трудно не возомнить себя если не богом, то полубогом уж точно. Чем больше я убивал, тем больше меня заполняла враждебная сущность. Сущность безжалостная. Я не знаю, к кому в руки попадет эта записка. Скорее
всего, тому, кто найдет мое тело. У меня никого не осталось. Ни друзей, ни родственников. Человек, обладающий такой силой, обречен на одиночество».
        Анжела зарыдала с новой силой. Егор даже начал сомневаться в том, что она его слышит, но все равно продолжил читать:
        - «Так что, я думаю, записку найдет какой-нибудь сердобольный сосед, учуявший запах разложения. Наверное, правильней будет обратиться к тебе напрямую, дорогой мой сосед. Итак, рядом с запиской лежит книга. Очень рекомендую прочитать и дать другим. Она очень многое объясняет. Да, сосед, перестань ненавидеть людей. И обязательно прочитай Библию. Даже если ты уже ее читал, прочитай еще раз, и еще. И я уверяю, у тебя не останется в сердце места для ненависти к людям. Теперь, кажется, все. Сейчас 12.32. Я скоро умру. Правая рука отнялась, глаз не видит. Я сомневаюсь, что вообще что-нибудь слышу. Вокруг ватная тишина. Конец близок. Не знаю, сколько я еще протяну, думаю, не больше часа. Левая рука ничего не чувствует. Я думаю, нервные окончания отмирают первыми. Пока я могу еще писать, но с трудом. Сосед, все-таки около пяти часов назад я сделал доброе дело. Я убил тех, кто этого заслуживал по-настоящему…»
        Егор перевернул лист. Ничего. Письмо закончено. Теперь было ясно: ему стало плохо, когда он писал записку. Егор уловил суть, но решил перечитать еще раз.
        - Бог ты мой, у него же никого не осталось!- воскликнул он.
        Анжела, едва успокоившись, вновь заплакала. Егор вдруг понял, что не будь он так одинок, возможно, ничего этого не случилось бы. Тело Максима вынесли час назад, запах разложения еще присутствовал, несмотря на открытые окна. Когда они с Анжелой вошли в квартиру, запах был таким сильным, будто труп пролежал в ней месяц. Егор посмотрел на часы. 16.23. Месяц, а не три часа.
        Пока они ждали «Скорую», их привлек репортаж о заложниках Салимовского детдома. Анжела все время плакала.
        - Вам не кажется странным, что боевики перестреляли друг друга?- задал вопрос корреспондент местного телевидения.
        Камера показала тучного человека в милицейской форме. Несмотря на пасмурную погоду, милиционер потел, снимал фуражку и вытирал носовым платком лысину.
        - Основной версией…
        Теперь Егор знал основную версию. Бог ты мой, вот то доброе дело, которое совершил Максим перед смертью!
        Егор вошел в кухню, достал зажигалку и поджег записку. Бросил в раковину и, когда она догорела, включил воду. Прошел по всем комнатам и закрыл окна. Форточку в кухне оставил открытой. Запаха вроде бы не было, но все-таки, чтобы воздух не был таким спертым… Когда они теперь сюда попадут? Анжела вряд ли останется здесь жить.
        Егор взял книгу и подошел к сестре.
        - Ну, ты как?
        Глупый вопрос. Как еще может быть? Егор присел и взял Анжелу за руку.
        - Нормально.- Не менее глупый ответ, но, как говорится, каков вопрос, таков ответ.
        - Ты, наверное, к нам поедешь?
        Сестра напряглась. Егор даже подумал, что она снова заплачет, но Анжела сдержалась.
        - Да, наверное,- тихо сказала она и встала. У двери остановилась и спросила: - Егор, я не совсем поняла… О каком добром деле писал Максим?

«Значит, я ошибся,- подумал Егор.- Она слышала, о чем я читал, но вот сопоставить написанное в письме с сообщением о террористах не смогла».
        - Бог ты мой, он заставил перестрелять друг друга бандитов, захвативших детский дом,- ответил он.
        - Но конец их будет по делам их,- вдруг всплыла услышанная где-то цитата. Анжела вздохнула и пошла вниз по лестнице.
        Егор закрыл квартиру и направился за ней. У подъезда подошел к урне, посмотрел на книгу и, практически не раздумывая, бросил ее в пахнущее кислотой нутро. Встретился взглядом с Анжелой.
        - Да будет так!- произнесла одними губами сестра.
        - Да будет так!- повторил за ней Богданов.
        Анжела приехала сказать Максиму, что беременна. Что у них будет сын. Обязательно сын. Максим очень хотел мальчика. Когда Анжела узнала о беременности, то сначала ее терзали сомнения, оставить ребенка или нет; но теперь она точно знала, что родит.
        Она ведь еще не знала, что дар этот «от отца к сыну»…