Приют Александр Варго
        MYST. Черная книга 18+ # Роман не для слабонервных!
        Знаменитая семейка Адамсов ничто в сравнении с семейкой, живущей в тайге в Оранжевом домике. Парализованная бабуля не прочь отведать свежей крови, девятилетний внучок Олег запросто ест новорожденных крысят, а дочка Дина с удовольствием пытает в подвале попавших в ее руки людей.
        Братьям Ярику и Митричу, а также их подруге Руте, нашедшим здесь приют, пришлось пройти через все муки ада, прежде чем они поняли: кто попал в Оранжевый домик, живым из него не возвращается…
        Александр Варго
        Приют
        Старость - это пустынный остров, окруженный смертью…
        Все имена и географические названия вымышлены.
        ЧАСТЬ 1

…Подошли Гензель и Гретель ближе к избушке и увидели, что сделана она из хлеба, крыша - из пряников, а окна - из прозрачного леденца…
        Братья Гримм. «Пряничный Домик»
        Прыг да скок, туда - сюда, крыша едет - не беда, жизнь лишь сон, а мир - фуфло, это, братец, западло, только ты не унывай, лучше вмажемся давай!
        Стивен Кинг. «Стрелок»

1
        - Я хочу жрать. Если увидишь какую-нибудь забегаловку, скажи.
        - А у тебя что, глаз нет?
        - Ярик, не зли меня. У меня сегодня хреновое настроение, и не в твоих интересах лезть мне под руку.
        - Я просто…
        - Просто, Ярик, трахаются гномики. И мыши. А теперь помолчи.
        Ярик, то бишь Ярослав, скорчил недовольную физиономию и откинулся на сиденье. Он хотел спросить Митрича, кто с кем все-таки трахается: гномики с мышами или и те и другие, но между собой, однако решил промолчать.
        Молодой человек выудил из кармана замусоленной джинсовой жилетки с обтрепавшимися краями жевательную резинку. Развернув одну пластинку, он ловко закинул ее в рот и принялся сосредоточенно жевать, рассеянно поглядывая по сторонам. Пейзаж был довольно однообразным - серая асфальтовая дорога да бескрайние поля. Какая, к чертям, забегаловка в этой пустыне? Солнце стояло в зените, и, даже несмотря на бешеную скорость, с которой несся их «Опель» (все окна были открыты до максимума), в салоне машины стояла духота.
        - По-моему, после Дмитровки должен быть… Ярик?
        Ярик надул пузырь из жвачки. Некоторое время влажный шар оставался недвижимым, а затем с сочным «чпок!» лопнул, облепив всю нижнюю часть лица юноши.
        - Ярик! ЯРИК! Мать твою, я к тебе обращаюсь!!!
        - Ты сказал, чтобы я помолчал, - снисходительно проговорил молодой человек, старательно вытирая лицо.
        Митрич зло крутанул руль в сторону, обойдя справа раздавленного зайца.
        - Это правило действует до тех пор, пока я сам не заговорю с тобой. - Тон Митрича стал спокойней. - Посмотри в бардачке, нет ли там карты.
        С обреченным видом, словно ему предстояло вычерпать кружкой Мировой океан, Ярик принялся копошиться в бардачке. Старая записная книжка, пустая сигаретная пачка, носовой платок и гелевая ручка.
        - Ни фига там нет, - объявил он, вновь откидываясь на сиденье.
        Митрич выругался и нажал на педаль акселератора. Мотор натужно захрипел, возмущенно протестуя против новой нагрузки.
        - Бензина хватит? - без особой надежды на отрицательный ответ спросил Ярик брата. Митрич молчал, нахмурив брови, и Ярик решил оставить его в покое.
        Да, бензина должно хватить. Иначе и не может быть, по крайней мере, Ярик на это очень надеялся. Надежда - это единственное, что осталось у него и его брата близнеца Митрича (настоящее имя его было Дмитрий, но Ярик не помнил, чтобы кто-нибудь называл его так).
        На самом деле этими именами их наградила не мать, а тетка. Их истинные имена (если они вообще были) исчезли вместе с их матерью.
        Ярик почти не помнил ее. Непрекращающаяся пьяная ругань, смех, запах дешевого портвейна и холодные сухие руки - вот, собственно, и все воспоминания о ней. Митрич же, наоборот, достаточно хорошо ее помнил, во всяком случае, он так утверждал.
        Он ненавидел мать. Ненавидел за то, что знал: их кормежкой в годовалом возрасте занималась двоюродная сестра матери - тетка Варя, ненавидел, потому что однажды, когда маленькому Митричу исполнилось три, мать выкрутила ему руку так (он просто долго хныкал, потому что хотел есть), что детские хрупкие кости не выдержали и треснули, как сухая щепка, ненавидел, потому что загаженный мухами стакан с мутным пойлом заботил ее больше, чем он и Ярослав.
        Потом их мать исчезла. Просто исчезла, испарилась, как сизое кольцо сигаретного дыма, оставив голодных и замызганных близняшек в нищей коммуналке. Поговаривали, что ее пырнули ножом во время какой-то пьянки, но Митрич не особенно верил в это.

«Я готов целовать ботинки тому, кто соизволил снизойти до расплаты с ней и прекратил ее грязное существование. Но много чести. Бьюсь об заклад, что наша мамаша до сих пор заживо гниет в какой-нибудь подворотне в обнимку с бутылкой», - говорил он Ярику.
        Что касается отца, то о нем не знали ни мать, ни тетка Варя. После исчезновения своей сестры она, недолго думая, забрала ребятишек к себе в Кемерово, в уютный домик с нехитрым хозяйством.
        Это она дала им имена. Это тетка Варя, с грубоватым голосом и мозолистыми, теплыми руками, лезла из кожи вон, чтобы пристроить ребят в школу и хоть как-то приодеть. Своих детей у нее не было, и всю ласку, любовь и доброту она самозабвенно отдавала им. И все вроде бы стало постепенно налаживаться, но…
        Митрич часто говорил, что жизнь - как зебра.

«Все идет по принципу черных и белых полос, Ярик. Таков закон этой гребаной жизни. Сначала тебе кайфово, и тебе кажется, что так будет всегда. Когда ты к этому привыкаешь и перестаешь благодарить Бога, ты думаешь, что это само собой разумеющееся. В таком случае для сравнения жизнь подсовывает тебе какую-нибудь подлянку. Тогда ты рвешь на голове волосы и вопишь: Боже, ну почему именно я?! Хе, да потому. И когда ты свыкнешься с внезапно обрушившейся на тебя проблемой, тебе будет казаться, что так было всегда. Хоп! Потом опять кайфово. И так по спирали», - разглагольствовал Митрич, аккуратно деля лезвием бритвы порошок на равные доли.

«Так вот, братишка. - Он покровительственно хлопал Ярика по плечу. - Наша с тобой жизнь похожа на зебру, которую окунули в деготь, и отмыться ей от этого дерьма нет никакой возможности. Но ты не унывай. - С этими словами он осторожно вдыхал порошок, стараясь, чтобы ни одной крупинки не просыпалось. - Следуй следующему правилу - когда тебя трахают и ты ничего не можешь сделать, постарайся извлечь из этого максимум удовольствия. - Митрич чихнул. - Само собой, эта аксиома подлежит расширительному толкованию», - добавил он назидательным тоном.
        (Ярика всегда восхищало умение Митрича витиевато изъясняться, несмотря на то, что своими познаниями в школе учителей он особенно не радовал.)
        Митрич вмазывается уже почти как два года. По большому счету, это и явилось причиной их поспешного бегства. Но об этом - после.

…Двери электрички закрылись, зажав ногу девушки. Испуганно вскрикнув, она попыталась выдернуть ногу, но поезд внезапно тронулся. В толпе раздались охи да ахи, но никто не решился приблизиться к бедняжке, которую волочил набирающий с каждой секундой скорость поезд. Их тетка была в толпе… Ей удалось вырвать девушку из дверей. Удалось ценой своей жизни - ее правая нога попала в пролет между перроном и движущимся поездом. Заплаканная девчонка с ободранными в кровь коленками откатилась в сторону, а тетку Варю затянуло в пролет полностью, как в пылесос, и размазало по стенкам платформы, словно подтаявшее мороженое, которое малыш размазывает ложкой по стенкам бумажного стаканчика.
        Машиниста выкинули с работы. Муж тетки некоторое время держался, после чего крепко запил, и однажды после очередных возлияний устроил дома пожар, в котором и сгорел вместе с домом…
        - Нам понадобятся еще деньги. Тех, что мы взяли на бензоколонке, хватит лишь на жрачку, - вновь подал голос Митрич.
        - Думаю, тебе необязательно было доставать пистолет, - осторожно заметил Ярик. - Этот парень наверняка запомнил нас.
        - Ничего, пусть теперь портреты наши рисует. Или ты хотел, чтобы мы подошли к нему, наклонившись в третьей позиции, и промямлили что-то типа: «Многоуважаемый господин! Мы должны кучу бабок не менее уважаемому Хохе, к тому же хотим поесть, попить и так далее. Не соизволите ли вы открыть кассу и отдать нам все ваши деньги? Премного благодарны, спасибо за внимание». Нет, так не пойдет.
        - Зато теперь за нами будут охотиться не только Хоха с его гориллами, а еще и менты, - нервно произнес Ярик.
        - Мне нужно вмазаться, - словно не слыша его, вдруг сказал Митрич.
        Ярик с неудовольствием посмотрел на брата. Он никак не мог взять в толк, зачем так насиловать свое тело ради того, чтобы получить порцию каких-то паршивых наркотиков. Сам он пробовал их несколько раз, но только лишь из солидарности с братом. Откровенно говоря, ничего особенного. Намного больший кайф Ярик ловил от пива, девочек и музыки. Когда-то он даже играл на ритм-гитаре в группе «Кранты», хотя назвать музыкой то ужасное и зубодробящее, что он и пара обкуренных патлатых юнцов извлекали из гитар, назвать можно было с большой натяжкой. Но наркотики - это одно. Ярика больше бесило то, что из-за Митрича он сам погряз по уши в дерьме, и у него были большие сомнения насчет того, что Хоха будет с ними церемониться, когда до них доберется.
        - Хочешь, я сяду за руль? - спросил он.
        - Мне нужно вмазаться, - повторил Митрич. - У меня осталось совсем мало.
        - Так ты хочешь есть или ширнуться? - ехидно поинтересовался Ярик.
        - Заткнись.
        Ярик со вздохом отвернулся.
        По правде сказать, сейчас они меньше всего были похожи на братьев. У обоих раньше были длинные, до пояса волосы, которые Митрич недавно состриг из-за очередных глюков. К тому же, утверждал Митрич, эти патлы чертовски мешают драться. Ярик с серьезным видом поинтересовался, уж не с зелеными ли чертиками приходится драться бедному Митричу, которых он частенько видит после очередной дозы, за что чуть не получил от брата в челюсть.
        Когда-то широкоплечий, с накачанными бицепсами (раньше он с остервенением занимался со штангой), в последнее время Митрич заметно похудел и как-то усох. Он побрился наголо, в обоих ушах поблескивали серебряные кольца, отпущенная коротенькая бородка несколько сглаживала худобу его лица. На нем вытертая до белизны кожаная жилетка, потертые брюки цвета хаки и военные ботинки, обитые металлическими пластинами. Ярик помнил, как иногда его брат возвращался после очередных разборок и его ботинки были темно-красного цвета. После этого он никогда не напоминал Митричу про зеленых чертиков. Что-что, а драться его брат умел.
        Ярик, в отличие от брата, оставил волосы и продолжал заниматься штангой. Он ненавидел всякого рода растительность на лице и часто посмеивался над Митричем, называя его бородку «п… под носом», при этом ежедневно скоблил себе лицо опасной бритвой, такой же, как у Митрича. На голом крепком теле джинсовая жилетка, плечи покрывали цветные татуировки. Военным брюкам и ботинкам Митрича он предпочитал узкие джинсы и разбитые ковбойские сапоги со стоптанными каблуками.
        - Где Крейсер? - прерывистым голосом спросил Митрич. «Опель» поднялся на пригорок, и впереди мелькнуло небольшое строение.
        Ярик посмотрел на заднее сиденье:
        - В банке. У него, в отличие от нас, нет проблем, Митрич.
        Крейсер - паук Митрича. Он с детства питал необъяснимую любовь к паукам и перечитал массу литературы об этих существах. Мохнатый, темно-коричневого цвета тарантул, он мог часами сидеть в одной позе, настороженно следя за тем, что происходит снаружи (Митрич нашел для него прозрачный пластиковый контейнер с отверстиями для доступа кислорода). Правда, Ярик никак не мог въехать в смысл имени. Несмотря на скудное образование, он знал, что крейсер - это такой военный корабль, даже в Питере такой стоит, «Аврора» называется. При чем тут паук? Впрочем, вразумительных объяснений на этот счет он от Митрича не получил. Ну, Крейсер и Крейсер. Если бы было настроение, назвал бы Танком, или БТРом…
        Вскоре они проехали знак, указывающий, что они въехали в город…
        - По-моему, впереди кафе, - сказал Митрич, напряженно вглядываясь вперед. Они подъехали к небольшому двухэтажному домику. Вывеска над заведением гласила:
        АНШЛАГ
        Чуть ниже:
        Круто закусить у Витька!
        Еще ниже более мелкими буквами:
        Внимание!
        Ближайшая закусочная - через 70 километров.
        Лучшая еда в здешних местах!
        Митрич стал вылезать из машины.
        - Давай, Ярик, вылезай, - нервно проговорил он, хлопая дверью. - Посмотрим, как готовит этот чувак Витек.
        Ярик внимательно разглядывал закусочную. Она представляла собой небольшой ветхий двухэтажный домик с давно облезлой краской. Над дверью висел высушенный солнцем и ветрами коровий череп с обломанным рогом. На обочине были припаркованы бензовоз и две длинные запыленные фуры, у самых дверей стояла темно-синяя «пятерка». Слева, чуть позади строения, находилась крошечная заправочная станция, которая была закрыта.
        - Ты идешь? - повысил голос Митрич. Ярик уже видел, что он находится на грани срыва, его руки мелко дрожали, лицо покрылось бисеринками пота, несмотря на усиливающееся пекло.
        - Не нравится мне это место, - сказал Ярик, медленно открывая дверь. - Может, поедем дальше?
        Митрич уставился на Ярика как на круглого идиота:
        - Ты читать умеешь? - Он указал трясущимся пальцем на вывеску. - Никого живого, черт тебя дери, на протяжении семидесяти кэмэ! Нам нужно заправиться. Если струсил, так и скажи. - С этими словами Митрич направился к дверям заведения.
        Ярик хотел съязвить, что он прекрасно знает, как и чем собирается заправиться Митрич, но тот уже направился к бару. Ярик закрыл окна и вышел из машины.
        У растрескавшихся ступенек в пыли лежала тощая собака, шерсть ее была такой грязной, что определить ее истинный цвет было невозможно; рядом робко притулился маленький щенок. Дрожа всем телом, он заискивающе тявкнул братьям, виляя коротким хвостом. С востока внезапно подул сильный ветер, мелкие песчинки неприятно царапали кожу, и братья поспешили войти внутрь.
        Внутри было немного прохладней и царил полумрак. Людей в закусочной было немного, они все с интересом вперили в братьев взгляды. Слева на стойке возвышался обшарпанный музыкальный центр, залепленный жирными пятнами, из которого вперемешку с хрустом и скрежетом доносились звуки какой-то попсы; центр напоминал певца, который старался спеть песню с горячей кашей во рту. С потолка дохлыми змеями свисали грязные липкие ленты, на которых нашли свою смерть неудачливые мухи.
        «…И я возьму тебя с собо-о-о-о-й!
        Мы полетим с тобою к звездам!..»
        - надрывно неслось из колонок, причем распознать пол исполнителя из-за гнусавого голоса было непосильной задачей. Ярик поморщился. Ну и дыра!
        Неторопливо вытирающий стаканы у стойки сутулый бармен с обширной лысиной окинул вошедших равнодушным взглядом.
        Митрич подошел прямо к нему:
        - Чего-нибудь пожрать и пива. Две порции.
        Бармен понимающе кивнул, не отрываясь от своего занятия.
        - И еще. Где у вас туалет?
        Лысый поднял на Митрича мутные глаза:
        - А бабки-то у тебя есть?
        У него были редкие желтые зубы, загнутые внутрь, как у капкана. Митрич побагровел.
        - Разве так бармен должен отвечать, когда клиент делает заказ? - прошипел он, наклоняясь к испуганно отпрянувшему бармену.
        Лысый затравленно кивнул и вытянул дрожащую руку, указывая на какую-то дверь.
        - Туалет там.
        Ярик обратил внимание на его сальные руки с черными ногтями и, не скрывая отвращения, поморщился. Когда Митрич торопливо проследовал в указанном направлении, к бармену откуда-то из темноты, прихрамывая, подошла толстуха с круглым чумазым лицом. Лысый что-то ей сказал и стал торопливо откупоривать бутылку пива. Ярик уселся за свободный столик и сцепил перед собой руки.
…Нет, определенно так дальше продолжаться не может. Митрич перестает контролировать себя, и с ним становится все более опасно. Ярик с горечью сделал для себя неутешительный вывод: как бы он ни любил и ни уважал брата, в один прекрасный момент ему придется оставить его. Оставить в целях собственной же безопасности. Ни о каком лечении от наркомании (Господи, какое лечение?! Слово
«лечиться» и Митрич сочетаются так же нелепо, как благоухающая роза с крышкой зловонного унитаза) Митрич даже думать не хотел, и даже теперь, когда они в бегах, для него инстинкт самосохранения перед желанием вмазаться отошел на второй план. Сказать Митричу: «Брось ширяться, и станешь счастлив!» - было все равно, что сказать Ромео: «Убей Джульетту, и тебе станет легче…»

…Митрич когда-то был грозой района и в связи с этим частым гостем (в основном поневоле) в местном отделении милиции. Малолетние проститутки, контроль над местными воришками, сбор дани с других районов, грабеж случайных прохожих - все это было в пределах его контроля. И хотя они были близнецами, улица отдавала предпочтение именно Митричу, его необузданной ярости, силе, изворотливому уму. Его боялись и уважали, молодые мамаши пугали его именем своих непослушных детей, каждая вторая девчонка района готова была на все, лишь бы Митрич обратил на нее внимание, не говоря уже о том, чтобы оказывал ей свое покровительство. Но в один прекрасный день он вернулся в их небольшую съемную квартирку совсем другим. Тогда им было по семнадцать…
        Все началось с торговли. Новые знакомства, связи, трали-вали, в итоге - постоянные разговоры о «дознячке», абстинентный синдром, галлюцинации, бредовые идеи и тому подобное. Ярик помнил, как однажды Митрич ввалился домой под жутким кайфом. Он уселся в старое кресло и закинул ноги в ботинках прямо на стол. Вытащив из кармана опасную бритву, он стал спрашивать, почему корова ест траву зеленого цвета, а молоко получается белым. Потом он сказал, что корова, которая не дает молока, называется жадиной-говядиной. Ярик, нахохлившись, слушал этот бред. Ему было и смешно, и страшно одновременно. Затем неожиданно Митрич стал размахивать бритвой в воздухе и издавать звуки, отдаленно напоминающие пчелиное жужжание. Ярику он пояснил, что он - пчела и охотится за летающими электроблинчиками. Полный отпад! Это было бы смешно, если б не было так грустно. В результате Митрич разбил телевизор, повыбрасывал в окно стулья и сильно порезал себе руку…
        Потом Митрич связался с местными наркоманами и выступал посредником в поставке героина каким-то крутым ребятам, с которыми у него и произошел недавний конфликт…

2
        Все произошло до идиотизма просто и с катастрофической точностью. Позже Ярик клял себя за то, что решил в тот день навестить своего брата. Ведь все могло быть иначе…
        Он уже полтора года не видел Митрича и о его очередных подвигах знал только по слухам. Поговаривали, что брат успел отсидеть год за решеткой (находясь под кайфом, попытался «разжаловать» сержанта, то есть сорвать с него погоны), вышел и снова взялся за старое.
        В тот злополучный день Ярик собирался ехать в Красноярск. Один старый знакомый предложил подзаработать, да и Ярику самому осточертело болтаться на одном месте. Кроме того, последнее время он обитал в Омске, а там за ним водились кое-какие грешки… Ничего особенного, просто как-то на одной из вечеринок он переспал с симпатичной девочкой, которая оказалась дочкой начальника окружного УВД. Все бы ничего, но девушка залетела. Отец узнал об этом, скрупулезно изучил биографию Ярика и почему-то захотел познакомиться поближе со своим потенциальным зятем. Желательно у него в кабинете. Это не вызвало особого восторга у Ярика, и он решил смыться. Он понимал, что поступает не по-джентльменски, но инстинкт самосохранения оказался сильнее… В конечном счете, как потом признался себе юноша, поездка в другой город в большей степени была спровоцирована именно этой историей, а смена работы - уже второстепенное дело.
        Перед отъездом он неожиданно оказался в знакомом районе и вспомнил о Митриче. Родственные чувства дали о себе знать, и после недолгой борьбы с самим собой он поехал на квартиру, которую, по последним сведениям, снимал его брат. Поехал, несмотря на то, что каждая встреча с Митричем в лучшем случае заканчивается какой-нибудь разборкой с местной шпаной или ментовкой. Он долго жал на звонок и уже собирался уйти, как дверь открылась и его бесцеремонно втащили внутрь.
        - Ты кто? - прямо спросил его здоровенный мужчина в костюме. От него за версту несло парфюмом, пальцы были унизаны массивными перстнями.
        - Ярослав, - осторожно ответил юноша. - А ты кто?
        Громила усмехнулся:
        - Шмель. Слышал?
        Ярик кивнул, чувствуя, как его охватывает страх. Еще бы не слышал! Митрич как-то рассказывал о нем. Шмель, правая рука Хохи, одного из крутых нарковоротил в столице… Его настоящего имени никто не знал, но поговаривали, что эта кличка подразумевает не известного всем полосатого летающего насекомого, а… гранатомет. Что ж, если сам Шмель пожаловал в захолустную квартирку к Митричу, то его брат вляпался по-крупному.
        - Ну пошли, Ярослав Мудрый. - Он подхватил Ярика за локоть.
        Молодой человек хотел возмутиться, но из коридора показались еще двое мордоворотов, и он благоразумно промолчал.
        Они прошли в комнату, и Ярик увидел брата. Митрич имел жалкий вид - сгорбленная фигура, трясущиеся руки. Бледное лицо и постоянное почесывание говорили сами за себя - Митрича ожидала ломка.
        - Кто это? - вежливо поинтересовался Шмель у Митрича, и тот ответил, не поднимая головы:
        - Мой брат.
        - Да, сходство определенно есть, - сделал вывод громила и тут же потерял к Ярику интерес. Бритоголовые гориллы изредка бросали на него тяжелые взгляды, от которых у Ярика сосало под ложечкой. Он со страхом вслушивался в разговор, понимая, что теперь-то Митричу уже не отмазаться.
        Как он понял из последующего разговора, Митрич выступил посредником между Хохой и некими крутыми ребятами из Питера в поставке большой партии героина. Эти парни что-то там нахимичили и кинули Хоху.
        Разговор не клеился, так как Митрич только икал и затравленно озирался по сторонам, словно заблудившийся котенок. Шмель скомандовал одной из своих обезьян дать ему дозу. Митрич с жадностью укололся и сразу повеселел.
        Тем не менее он до последней минуты не мог врубиться в суть ситуации и с идиотской улыбкой слушал спокойную речь главного помощника Хохи о том, что его «надежные» и
«проверенные» парни из северной столицы могут заняться с ним извращенными интимными отношениями, и если то дерьмо, которое он купил по совету Митрича у вышеупомянутых ребят - герыч, то он, безусловно, сам Микки-Маус. Дело в том, что вместо четырнадцати килограммов героина в аккуратно упакованных пакетах оказался самый что ни на есть обычный стиральный порошок, который Шмель может купить в любом занюханном хозяйственном магазине, причем без помощи Митрича.
        Когда же до Митрича стал доходить смысл сказанного, его охватил испуг.
        - Я сам лично проверял качество, - попытался слабо защититься он.
        Шмель нехорошо улыбнулся, продемонстрировав чудеса стоматологии: великолепные вставные зубы.
        - В таком случае, малыш, ты еще глупее, чем я предполагал. Тупица, неужели ты никогда не слышал о том, как легко проводят таких придурков вроде тебя, проворачивая подобные сделки? Эти ребята молодцы. Я горжусь ими. Они обвели тебя вокруг пальца, Митрофан или как там тебя, понял? Специальный подставляла всегда сделает так, чтобы ты попробовал именно из той упаковки, которую предложит тебе он! Ясно тебе?!
        - Шмель, я все улажу. Ну, произошла ошибка. В конце концов, все когда-нибудь ошибаются. Я уверен, что еще не все потеряно… - начал Митрич, но Шмель его оборвал:
        - Ты верно сказал, еще не все потеряно, но об этом мы поговорим позже. А что касается ошибок, то должен довести до твоего сведения, что первой ошиблась твоя трахнутая мамаша, когда не сделала вовремя аборт и позволила появиться на свет такому дауну, как ты.
        Митрич закипятился, с вызовом сказав Шмелю, что он не смеет так говорить с ним, за что тут же схлопотал в челюсть. Ярик хотел было вступиться, но тут же прикусил язык, увидев направленное на себя дуло пистолета.
        Когда Митрич пришел в себя, Шмель курил с задумчивым видом.
        - Неделя, Митрофаныч. Неделя, чтобы вернуть Хохе его деньги плюс проценты. Ты хорошо понял меня? Двести пятьдесят кусков, и ни на один долбаный цент меньше, дошло до твоих куриных мозгов?
        НЕДЕЛЯ, ЧТОБЫ ВЕРНУТЬ ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ!
        Митричу показалось, что он ослышался. Сколько? Повторите, пожалуйста, у меня в ушах бананы! Хорошо, что он все еще лежал на полу, иначе после слов Шмеля он бы снова грохнулся в обморок.
        В противном случае, елейным голоском сказал на прощание Шмель, если ты опоздаешь хоть на минуту, мои ребята побеспокоятся о том, чтобы на твоих руках прибавилось несколько локтевых сгибов. В случае невыплаты данной суммы после этого (естественно, с учетом набежавших процентов) яйца Митрича потеряют своего хозяина и будут использоваться исключительно в качестве бильярдных шаров. Что будет, если условия Хохи не будут выполнены и в этот раз, Шмель умолчал, но Ярик и сам прекрасно догадывался. Для таких людей, как Хоха, раздавить человека все равно что выпустить газы, объевшись гороха.
        - Какого хрена тут происходит, Митрич? - спросил Ярик, когда Шмель с громилами ушел. Тот ответил не сразу - ему срочно требовалась добавка. Только влудив еще несколько кубиков какой-то дряни в вену, он заговорил.
        Рассказ Митрича не принес ничего нового, и Ярик не знал, плакать ему или смеяться. Одно он знал точно - поездка в Красноярск откладывается на весьма неопределенное время. Поведав свою историю, Митрич потер саднящую челюсть. Он раздумывал ровно минуту.
        - Ярик, все плохо. Брат, все плохо настолько, насколько только может быть плохо, так тебя растак. Все не просто плохо, все ОЧЕНЬ плохо, Ярик.
        Слушая брата, Ярик молча разглядывал его сожженные вены, на которых уже не было живого места.
        - Такой суммы мне не собрать и за двадцать лет, - ругался между тем Митрич. - Мы смоемся по-тихому и некоторое время переждем. Ах, да. Извини, что втянул тебя в это, - вдруг вспомнил он, и Ярику захотелось его ударить.
        Искать парней из Питера не имело смысла - они наверняка уже грели свои задницы где-нибудь на Багамских островах. Ярик и сам понимал, что противостоять Хохе невозможно. Воевать с подобными ему людьми все равно что швырять песок в приближающийся цунами в надежде, что он минует тебя, изменив направление.
        - А куда мы поедем? - с безнадежностью в голосе спросил Ярик.
        Митрич посмотрел на брата как на слабоумного:
        - Конечно же, в Омск. К тебе то есть.
        - Ко мне? - изумился юноша.
        - А что? - Митрич на мгновение застыл и подозрительно уставился на брата. Немного помявшись, Ярик рассказал брату о причине, побудившей его уехать из Омска. Обменявшись любезностями, кто из них дырка от задницы, братья быстро помирились. Посовещавшись, они решили уехать в Красноярск. Вечером они угнали машину. Какой-то растяпа в мешковатом костюме оставил в красном «Опеле» (какая непростительная халатность!) ключ зажигания. Через пять минут Митрич и Ярик мчались по трассе
№ 62. Куда? Бог знает. Митрич уверял, что в какой-то глухой деревеньке живет один его знакомый, которому когда-то он оказал неоценимую услугу, и теперь этот знакомый по гроб жизни должен Митричу, и, конечно, ему ничего не будет стоить пустить к себе пожить на некоторое время двух бедных близнецов, и, может быть, он даже даст им кое-какие деньги… Слушая несмолкаемую болтовню брата о мистическом знакомом, Ярик поймал себя на мысли, что ни на йоту не верит его словам. Надолго ли хватит Митрича? Ярик знал, что если наравне с героином употреблять внутривенные наркотики, то ситуация очень скоро станет неконтролируемой.
        По дороге они ограбили бензоколонку. Они оба устали, хотелось есть, стрелка топлива дрожала на отметке «0», поэтому Митрич просто достал пистолет и наставил его в лоб заправщику. Ярику было искренне жаль его, но своя шкура, как известно, дороже. Они заправили полный бак, однако машину все же следовало сменить.
        Денег оказалось немного - около шести тысяч, но Митрича это не пугало. (Когда у тебя пистолет, деньги можно раздобыть всегда, с всезнающим видом говорил он Ярику.
        Больше всего он боялся, что когда-нибудь наступит момент, когда его запасы такого чертовски хорошего белого порошка закончатся. Правда, осталось несколько доз, которые можно вводить внутривенно… Митрич гнал от себя эти мысли, как назойливых москитов, но они вновь и вновь упрямо атаковали его уставший мозг…

3
        - Похоже, к нам пожаловала юная семейка, - чуть насмешливый голос вернул Ярика к реальности.
        Он медленно поднял голову. Его столик находился справа от входа, голос раздался слева. В противоположном углу расположилась компания мужчин, Ярик насчитал четырех человек. Все четверо, очевидно, были водителями тех фур, которые стояли у кафе. Эдакие «волки дорог», бороздящие просторы страны, которые глубоко убеждены, что именно они и есть самые настоящие мужчины, хотя Ярик, разглядывая их туповатые лица, решил, что их физиономии следовало бы поместить в медицинский справочник в качестве иллюстраций к теме «Идиотизм и дебильность на последней стадии». Невзирая на жару, все были одеты в теплые байковые рубахи и лоснящиеся от грязи и машинного масла комбинезоны. Они шумно пили пиво из громадных пузатых кружек, рыгая и ковыряясь в зубах грязными ногтями.
        В самом углу он разглядел девушку. Скудное освещение не могло скрыть того, что она была довольно привлекательна. Стянутые в хвост темно-рыжие, почти коньячного цвета густые волосы, испуганные глаза, хорошенький ротик, маленькие аккуратные руки.
        - Маленьким сладеньким мальчикам не следует гулять в таких глухих местах, - продолжил тот же голос. Он принадлежал тучному высокому, почти под два метра ростом, мужчине. У него было красное обветренное лицо, в прокуренных зубах папироса. Он поднялся со своего места и направился к столику, за которым сидел Ярик. Все замолчали. Верзила в синей клетчатой рубашке за столиком одобрительно кивнул и что-то прошептал своим дружкам.
        Ярик почувствовал, как напряглись мускулы. Великан подошел почти вплотную к нему:
        - Твой друг не обучен хорошим манерам.
        Ярик с любопытством посмотрел на него. Здоровяк выпустил дым изо рта прямо в лицо Ярика.
        - Никому не позволено грубить Вите, когда он обслуживает нас. Я с нетерпением жду твоего шибко умного партнера, вы ведь партнеры? Ну, я имею в виду, - он соединил большой палец с указательным и смачно плюнул в получившееся отверстие. После этого он обернулся к своим друзьям, приглашая их посмеяться над этой ужасно смешной шуткой. Те не заставили себя долго ждать и дружно загоготали.
        - Так вот, - продолжал он, не отрывая тяжелого взгляда от Ярика, который продолжал неподвижно сидеть за столом, сцепив перед собой руки. - Я дождусь твоего любовника, хотя что-то он уж очень долго возится там со своим огрызком. Или он подмывается?
        Хохот. Кровь бросилась в лицо Ярика, пальцы его рук сжались так, что побелели суставы, на скулах заиграли желваки.
        Бармен принес мясо с жареной картошкой и пиво. Ярик глубоко вздохнул и сделал глоток пива, буквально кожей чувствуя на себе обжигающий взгляд верзилы.
        - Хочу уточнить кое-какие детали, парень. Ты ведь парень, не так ли? Хотя, глядя на твои патлы, можно подумать, что ты баба. Или это парик?
        Хлопнула дверь, и к столику подошел Митрич.
        - Чем обязан столь редкостному удовольствию видеть вас? - Он выжидательно смотрел на здоровяка. Митрич был почти на голову ниже его, но разглядывал его так, будто видел перед собой раздавленную на сельской дороге крысу.
        Ярик сразу уловил происшедшие перемены в брате: исчезла нервозность, движения стали четкие и уверенные, почти плавные, речь спокойная и размеренная.
        Несколько томительных секунд они изучали друг друга. Неожиданно черты лица дальнобойщика разгладились - похоже, его озарила какая-то идея.
        - Ладно, мальчики, ешьте. Мы поговорим чуть позже. - Произнеся эти слова, он вернулся к своему столу.

«…Твои глаза как горные кристаллы, в них - вся моя жизнь…» - хрипел музыкальный центр.
        Митрич плюхнулся на расшатанный стул, и он жалобно заскрипел под его весом.
        - Что было нужно этому дерьмовозу? - спросил он, жадно вгрызаясь в мясо. Оно было холодным и жестким, пиво - теплым и выдохшимся, но близнецы с удовольствием накинулись на эту нехитрую еду.
        Глотая почти не прожевывая большие куски, Ярик неожиданно открыл для себя, что ему все время хочется смотреть в ту сторону, где сидела та девушка с волосами цвета расплавленной меди.
        - Он считает нас голубыми, - выговорил он с полным ртом.
        Митрич глотнул пива, глаза его заблестели:
        - Да ну? Убедим его в обратном?
        - Мне кажется, сейчас не время, - промолвил Ярик, не отрывая взгляда от сидящей в углу девушки. Она поймала его взгляд, и уголки ее прелестного ротика робко раздвинулись в жалкой улыбке.
        - Я знаю, что тебе нужно. - Митрич отодвинул в сторону пустую тарелку. По липкому столу пробежал большой таракан, и он ловко прихлопнул его пивной кружкой. - Догадываешься?
        Ярик с шумом выпустил из легких воздух.
        - Ну? - не отставал от него Митрич. - Лови момент, пока я добрый.
        Ярик перехватил взгляд брата и неожиданно почувствовал, что тоже не прочь вмазаться.
        Только один раз, приказал он себе, но его все еще одолевали сомнения.
        - Ну, давай. Я пока покурю, а ты иди… А потом мы выясним, кто больше похож на педрилу - мы или эти мудозвоны, - сказал Митрич. Он достал из кармана свернутый из фольги шарик и протянул его Ярику.
        Мгновение юноша смотрел на этот шарик, напряженно раздумывая. От одной дозы все равно ничего не будет, а нервное напряжение становилось невыносимым…
        - Ладно. - Он взял шарик и поднялся. Помедлив, сказал: - Нам нужна новая машина. Нас ничего не стоит вычислить.
        - Я уже об этом думал. - Митрич делал вид, что увлеченно разглядывает полураздавленного таракана. Он все еще пытался уползти, волоча за собой бледно-желтые внутренности. На самом деле Митрич исподлобья разглядывал четверых громил.
        - Я скоро вернусь. - Ярик направился к туалету.
        У дверей стоял бармен.
        - Что-нибудь еще? - подобострастно спросил он, но в его заплывших глазах горела черная ненависть.
        - Нет. Мой друг расплатится, - с этими словами Ярик закрыл за собой дверь. Сзади снова раздался оглушительный хохот.
        Густая вонь испражнений и застоялой мочи тут же ударила в ноздри. Едва сдерживая возмущенные позывы желудка исторгнуть из себя наспех проглоченный обед, Ярик прошел к кабинке. Их было всего две, дверь одной из них была щедро вымазана чем-то темно-коричневым, и юноша благоразумно решил воспользоваться второй.
        Засиженные мухами стены туалеты были сплошь покрыты различными надписями весьма глубокомысленного содержания, как-то: «Подойди ближе, он не такой длинный, как ты думаешь!», «Позвони Ленке - она классно сосет!», «Тряси, не тряси - последняя капля всегда на ботинок!» - и так далее. Ярик усмехнулся. Под ногами хлюпала грязная жижа, возле унитаза валялся шприц. Нахмурившись, молодой человек с хрустом раздавил его каблуком.
        Развернул шарик, высыпал его содержимое на ладонь, вдохнул… Несколько секунд ничего не происходило, и Ярик уже решил, что Митрич его надул, как вдруг теплая волна мгновенно разлилась по всему телу, подгоняя кровь в венах, устремляясь в мозг. Сейчас будет приход, как обычно говорит Митрич… Ярик невольно подумал, что так, должно быть, рыбы на дне океана чувствуют приближение землетрясения. Сердце, очнувшись, с учащенной ритмичностью пропускает порции крови, мировосприятие остановилось…
        У-у-уф…
        Когда он вернулся в бар, обстановка не изменилась. Митрич, докуривая, все так же искоса поглядывал на здоровяков в комбинезонах. Один из них подсел к девушке. Похотливо ухмыляясь, он наклонился к ней, что-то шепча, та неуверенно отнекивалась. Увидев Ярика, она с надеждой посмотрела на него, в ее испуганных глазах он прочел мольбу о помощи.
        Митрич стал подниматься из-за стола, рука его как бы невзначай скользнула по карману жилетки, где у него удобно устроился пистолет.
        - Как самочувствие, братишка? - участливо спросил он у Ярика.
        - Нормально, - пробормотал юноша. Предметы перед ним то приближались, то отдалялись, отчего он чувствовал головокружение.
        - Что, уже подмыли свои чудные попки, малыши? - спросил великан с красным лицом. Он затушил папиросу прямо об стол и тоже поднялся.
        Ярик пропустил его слова мимо ушей. Он заторможенно, не отрывая глаз, смотрел, как сидящий подле прекрасной девушке жирный боров неловко пытается ее обнять, продолжая что-то нашептывать ей на ухо, сально улыбаясь при этом. Глаза девушки наполнились слезами. Она тихо ойкнула и попыталась встать, но тот резким движением своей громадной ручищи легко усадил ее на место.
        Ярик сдвинул брови.
        - Просто иди. Иди, - донесся до него шепот Митрича.

«Ага. Я сейчас просто пойду, пройду между этими стульями, мимо этих обезьян, выйду на улицу, сяду в машину и уеду, а эти грязные жирные твари буду хватать ее прекрасное тело своими немытыми руками, а потом они отнесут ее, плачущую и отбивающуюся, наверх, в одну из пыльных комнатенок этого захолустья, и будут по очереди ее насиловать…»
        При мысли о том, что эта орава потных громил могут сделать с девушкой, Ярику стало тошно.
        - Иди, - повторил Митрич и слегка толкнул его в спину.
        И он пошел. Словно робот, у которого заржавели важные части механизма. Митрич неслышно ступал следом за ним.
        В бар несмело зашел тощий щенок и, подойдя к луже неизвестного происхождения, стал ее лакать, виляя обрубком хвоста.
        - Ребята, у нас есть кое-что вам сказать. - Здоровяк в ковбойке ощерил в улыбке желтые от никотина зубы.
        - У меня тоже, - сказал Ярик и, внезапно бросившись к девушке и сидящему рядом с ней толстяку, присев, резко выбросил вперед правую ногу. Результат превзошел все ожидания. Туша дальнобойщика грузно повалилась со стула, опрокинув стоящий позади стол, при этом Ярик со злорадством успел прочитать в изумленных глазах толстяка растерянность, граничащую со страхом. Раздался звон разбитых бутылок и ругань бармена.
        Недолго думая, Ярик схватил за руку девушку.
        - У меня тоже есть что тебе сказать, навозная куча, - вымолвил он, сжав ее маленькую ладонь. - Она поедет с нами.
        Сказать, что только что происшедшее поразило всех находящихся в баре, значит, не сказать ничего. Глаза великана с красным лицом округлились до размеров тарелок, остальные двое неверяще смотрели, как их компаньон, матерясь, возится на полу среди обломков стула, пытаясь подняться. Краем глаза Ярик заметил, что Митрич отошел в сторону и встал у стены, лишая других возможности обойти его со спины.
        - Не так быстро, детишки. - Великан быстро пришел в себя. - Спокойно, Витек, - он обратился к бармену, который с пунцовой от злости лысиной стоял, уставившись на разбитый стул. - Эти ребята оплатят тебе все, я обещаю.
        Он снова повернулся к Ярику.
        - Ты хочешь эту пташку? - Он указал пальцем на дрожащую девушку. - Тогда у меня к тебе предложение. - Под его кустистыми бровями хитро сверкнули глаза.
        Ярик воинственно смотрел на него:
        - И какие же условия?
        Толстяку наконец удалось подняться, и он зарычал, с ненавистью глядя на Ярика:
        - Олег, какие, на хрен, условия, я задушу этого молокососа прямо сейчас!!
        Лицо великана закаменело:
        - Сядь.
        Потом он повернулся к Ярику:
        - Условия очень простые, малыш. Мы просто померяемся с тобой силой, и ты докажешь нам, что ты мужик. Так ведь, ребята? - Он снова ухмыльнулся.
        - Назови хоть одну причину, по которой он должен тебе это доказать - сказал Митрич. Он настороженно следил за каждым движением огромных мужчин.
        Глаза Олега вспыхнули:
        - Закрой пасть. С тобой будет отдельный разговор. Так вот, - он в упор разглядывал Ярика, с его словно высеченного топором лица не сходила пренебрежительная улыбка. - Мы сейчас с тобой сядем за стол, упрем локти в стол, сцепим кисти рук, и каждый будет тянуть в свою сторону. Знаешь такое состязание?
        Ярик кивнул.
        - Победитель забирает девушку, проигравший проставляется. И после этого ты выясняешь отношения с Кирюшей (он указал массивным пальцем на толстяка, которого сбил Ярик), поскольку, судя по всему, ему не терпится дать тебе сдачи.

«Вообще-то я собираюсь убить тебя. Тебя и твоего сраного друга, который уж очень напоминает сторчавшегося пидора, а потом помочиться на ваши трупы», - говорили его смеющиеся в это время глаза.
        Ярик почувствовал, как ногти девушки впились в его ладонь. Она еле слышно вздохнула и придвинулась ближе к нему. Юноша ощущал исходившее от нее тепло и неожиданно почувствовал, как его охватывает возбуждение.
        Он медленно высвободил руку и посмотрел на Митрича.

«Надеюсь, ты не настолько сбрендил от вида красотки, что действительно решил меряться силой с этим медведем?!» - безмолвно спросил брат, но Ярик уже садился за стол.
        Громилы возбужденно зашептались в предвкушении увеселительного зрелища; белая как мел девушка обреченно смотрела на усаживающегося Олега. Он был почти вдвое шире в плечах Ярика, его руки напоминали толстые стволы деревьев, шеи не было видно вообще. Он закатал рукава.
        - Начнем?
        - Пожалуй. - Ярик чувствовал, как заколотилось сердце.
        - На счет три. Витек?
        Бармен шмыгнул носом и подошел ближе. Они сцепили руки.
        - Раз!
        Ладонь Олега была твердой и шершавой, как кора старого дерева, пальцы стальными клещами обхватили запястье Ярика.
        - Два!
        У Ярика возникла мысль, что Витек явно не первый раз участвует в подобном мероприятии. Краем глаза он увидел, как здоровяк в ковбойке грубо схватил за локоть рыжеволосую девушку.
        - Это чтобы твой дружок вдруг не решил сбежать с ней, когда начнется самое интересное, - сообщил он и захохотал.
        Ярик чувствовал, как вспотели его ладони. Глаза великана, казалось, превратились в бушующие факелы.
        Ярик набрал побольше воздуха в легкие.
        - ТРИ!!!
        Борьба началась.

4
        Олег улыбался во всю ширь лица. Ярик чувствовал исходящее от него несвежее дыхание, оно отдавало табаком и луком. Он снисходительно смотрел на Ярика, его рука почти не напряглась и напоминала глубоко врытую в землю скалу.
        Струйка пота проделала узкую дорожку на лице юноши, вены и жилы, казалось, лопались от напряжения, мышцы постепенно теряли чувствительность. В какую-то долю секунды он поймал обеспокоенный взгляд Митрича.

«Нет, братишка, этот орешек тебе не по зубам. И хотя у тебя прекрасное сильное тело и ты не употребляешь наркотики, ты не сможешь одолеть его. А вообще, ты дурак. Не то время выбрал, чтобы играть в благородство».
        Руки борющихся еще оставались на одной линии, но Ярик со страхом видел, что Олег просто играет с ним. Играет, как сытая кошка с мышью. И он наслаждался этой игрой. Собрав все силы, Ярик удвоил нажим, Олег позволил ему немного наклонить свою руку влево, затем с холодной усмешкой вернул ее на место.
        Ярик начал задыхаться.
        Рыжеволосая девушка с нарастающим страхом, словно загипнотизированная, следила за неравной борьбой, кулачки ее красивых рук нервно сжимались и разжимались. Здоровяки, сгрудившиеся вокруг стола, одобрительно гудели, табачный дым заволакивал глаза, спина взмокла от пота, и Ярик чувствовал, что силы его медленно, но неуклонно покидают. Сидящий перед ним громила становился похожим на уродливого павиана, желтые зубы скалились в ухмылке.

«Никуда вы отсюда не уедете, - читалось в его сверкающих глазах. - Сейчас я положу твою руку на этот гребаный стол, а потом убью. Убью тебя и твоего партнера, а потом буду трахать эту красотку. Прямо на этом столе. Пить пиво и трахать».
        Левая рука Ярика сама потянулась к карману. Горло пересохло.
        - Олег, давай!!! - скандировали ошалевшие от предстоящей победы друга дальнобойщики.
        Митрич сделал шаг в сторону двери, лицо его стало землистого цвета.

«Пожалуйста! Не позволяй ему победить тебя!» - молили распахнутые глаза девушки. Весьма некстати Ярику пришло в голову, что они похожи на красивые крылья какой-то экзотической бабочки.
        Очевидно, Олег наконец решил, что время игр закончилось, и слегка напряг руку. Ярик с ужасом увидел, с какой легкостью здоровяк одолевает его, почти не предпринимая никаких усилий. На виске вздулась жилка, все тело было подобно натянутой струне, тревожно звенящей и в любую секунду способной лопнуть, рука под нажимом великана неумолимо приближалась к залитой пивом поверхности стола.

«Быстрее, черт возьми!»
        Левая рука нащупала нужный предмет в кармане и стала осторожно извлекать его наружу. Медлить больше нельзя, его глаза уже окутывала багровая пелена.
        - ОЛЕГ!..
        До стола оставались несколько миллиметров.
        («проигравший
        (умирает)
        проставляется…»)
        - ОЛЕГ!!!

«Не дай ему выиграть, ты же знаешь, что он и его дружки сделают со мной…»
        Ярик с шумом выпустил из легких воздух, словно взорвавшаяся камера, его левая рука взметнулась, движение было настолько быстрым, что его никто не заметил; глазам присутствующих предстало лишь какое-то неуловимое, будто смазанное в воздухе движение. На какое-то время все замерли. Затем гортанный, полный боли и ярости вопль разорвал липкую тишину.
        Кричал Олег. Здоровяки в комбинезонах умолкли.
        Теперь стало видно, что на запястье великана появился глубокий разрез, из которого широкой струей хлынула кровь, а в левой руке парня они увидели опасную бритву.
        Олег с изумлением смотрел на окрашивающуюся кровью кисть, в то время как Ярик без труда положил его ослабевшую руку на стол. Рана на запястье напоминала кошмарную улыбку вампира.
        Ярик тихо сказал:
        - Я выиграл.
        Наступила тишина.
        Ярик, бледный как смерть, не отрывал глаз от Олега, тот, все еще не веря своим глазам, уставился на рану. В следующее мгновение он сделал то, что меньше всего ожидали от него окружающие - судорожным движением схватил здоровой рукой кружку с пивом и стал ее жадно допивать. Под его изувеченной рукой образовалась уже целая лужа крови, которая вскоре стала просачиваться сквозь расщелины в столе и капать на пол.
        Ярик зачарованно наблюдал, как дергается кадык великана. В следующую секунду Олег взмахнул рукой. Ярик увидел взметнувшуюся над своей головой кружку. В самый последний момент молодой человек отклонился назад: если бы он вовремя не среагировал, тяжелая литровая посудина размозжила бы ему череп; но край дна все равно зацепил скулу. Ярик вскочил на ноги, сжимая в руках бритву.
        - Беги! - успел крикнуть он девушке.
        Олег наконец пришел в себя и с нечеловеческим криком поднялся со стула, при этом он с невероятной быстротой толкнул стол на Ярика. Послышался звон пустых бутылок, край стола с силой врезался Ярику в живот, заставив юношу согнуться пополам от боли. Следующий удар кулака великана пришелся в левое ухо Ярика, падая, он сбил с ног стоявшего за спиной бармена, и они оба повалились на пол.
        Стоявшие вокруг стола приятели Олега тоже пришли в себя. Кирюша, которого пару минут назад сбил со стула Ярик, бросился к бильярдному столу и через мгновение с перекошенным от злобы лицом понесся к Ярику, сжимая в толстых ручищах кий.
        Девушка с рыжими волосами, в безмолвном ужасе наблюдавшая за дракой, вдруг с яростью вцепилась зубами в запястье державшего ее здоровяка в ковбойке. Мужчина, вздрогнув, вскрикнул, в его голосе сквозило скорее удивление, чем боль. Звук оплеухи прозвучал как удар плетью - голова девушки нервно дернулась назад и бессильно повисла; она стала медленно оседать на пол. Пытаясь подхватить обмякшее тело, дальнобойщик не заметил бесшумно возникшего за его спиной Митрича. В руках последнего что-то тускло блеснуло.
        Второй раз спертый воздух в баре содрогнулся от душераздирающего воя; человек в ковбойке выпустил из рук потерявшую сознание девушку и, шатаясь, развернулся. Одно ухо мужчины висело на тоненьком лоскутке кожи, шею и плечи поливал кровавый дождь. Митрич ловко, по-кошачьи отскочил назад, настороженно следя за вторым громилой. В руках его краснела опасная бритва, он приготовился к атаке.
        Раздался звон разбитой бутылки. Кто-то закричал тонким голосом.
        Ярик ворочался на полу, ругаясь и проклиная попавшегося под руку бармена, который визгливо пищал от страха, стараясь высвободиться из-под его тела. От неумелых ударов кием, нанесенных толстяком, ему удалось увернуться, но армейский ботинок Олега попал ему в бок и отбросил в сторону на метр, причинив дикую боль. Застонав, Ярик присел на корточки, смахнув с лица кровь. Бритву из левой руки он переложил в правую. Бармен наконец все-таки сумел подняться на четвереньки. Быстро, как гигантский паук, он засеменил к стойке.
        Изрыгая ругательства, Олег сделал шаг в направлении Ярика и занес ногу для следующего удара; с другой стороны размахивал кием Кирюша. Стиснув до ломоты в зубах челюсти, Ярик нырнул под удар кием и, оказавшись у самых ног толстяка, взмахнул бритвой. Наточенное до невидимости лезвие косо вошло в пах Кирюши, погрузившись больше чем наполовину.
        С гулким стуком кий упал на пол, мужчина с недоверием смотрел на внезапно появившийся у него между ног предмет, из блекнущих губ вырвался жалобный писк, и он, сделав два неуклюжих шага вправо, завалился на стул. Там он и остался сидеть с застывшим лицом, лишь глаза безумно вращались, словно пытаясь охватить собой все пространство.
        Митрич пожирал глазами надвигающегося на него громилу. Срезанное ухо свисало, как лоскут отклеившихся от времени обоев, лицо стало багрово-фиолетовым. Он нервно щупал болтающееся ухо, ослепительно-белые белки глаз в красных прожилках выскакивали из орбит:
        - Ты… Ты!.. Сучий выродок, да как… ЧТО ТЫ НАДЕЛАЛ?!
        Митрич чуть не рассмеялся от наивности вопроса, однако в следующее мгновение что-то острое с силой вонзилось ему в бок, разрывая одежду и перемешивая внутренности. Внутри что-то взорвалось.
        Охнув, он повернулся назад и увидел стоящего перед собой второго здоровяка, взгляд выхватил горлышко разбитой бутылки - «розочку», которую тот сжимал в руке, ее зазубренные края были темно-красными. Глаза крепыша горели от возбуждения, но к ним также примешивался страх. Он медленно поднял свое страшное оружие, и в этот миг Митрич коротко чиркнул бритвой (дзынь!) и снова отскочил назад.
        Леденящий кровь вопль на некоторое время заполонил все остальные звуки - лезвие бритвы начисто отсекло мизинец здоровяка, и, наткнувшись на серебряный перстень, опоясывающий безымянный палец, оставило на нем глубокую царапину. «Розочка» звякнула, упав на пол. Жалобно подвывая, мужчина поднес раненую руку ко рту и принялся старательно зализывать рану.
        Ярик с трудом поднялся на ноги, взгляд его метался в поисках какого-нибудь подобия оружия. Осколки пивных кружек и пустых бутылок, лужи крови и пива, обломки старых столов и стульев… Олег подошел почти вплотную.
        - Я плохо расслышал, малыш. Так кто все-таки выиграл? - вкрадчивым голосом спросил он.
        Ярик молчал, собираясь с мыслями. Бритва осталась в жирных складках тела Кирюши - он все так же неподвижно сидел на стуле, похрюкивая, толстые пальцы обхватили скользкую от крови рукоятку, но он все еще не решался извлечь бритву из раны. Под просевшим стулом уже образовалась большая лужа, и на первый взгляд можно было подумать, что сидящий на стуле грузный мужчина просто перебрал виски и сделал пи-пи прямо в штаны. До него было метра три, не больше, но Олег был уже совсем рядом…
        Митрич бросился к зализывающему руку громиле. Тот расширенными глазами смотрел на него, не в силах пошевелиться. Первый удар бритвы прошел вскользь, и мужчине удалось немного пригнуться вниз, лезвие лишь срезало лоскут кожи с волосами дальнобойщика. Митрич вертелся вокруг него, как матадор вокруг быка, верзила лишь неуклюже топтался на месте в луже собственной крови, тряс головой и что-то мычал, отчего действительно был очень похож на быка. Митрич был так занят им, что забыл про здоровяка в ковбойке. Тем временем громила с отсеченным ухом вытащил из-за пояса широкий охотничий нож и подошел к неподвижно лежавшей у выхода девушке.
        Наконец подходящий момент настал, и Митрич плавным движением бритвы рассек горло верзиле. Раздалось глухое бульканье и тяжелый стук обмякшего тела, затем нога, обутая в грубый запыленный ботинок, пару раз дернулась и замерла.
        Снова раздался пронзительный визг; Митрич раздраженно обернулся и увидел толстуху в грязном переднике - зажав уши мясистыми руками, она билась в истерике. Боковым зрением Митрич увидел бармена, который сосредоточенно возился в шкафу. Решив, что пока он не представляет опасности, Митрич поискал взглядом брата. Боль в боку нарастала, подобно приближающемуся шторму, в висках тяжело пульсировало.
        Ярик осторожно отступал назад, с трудом уворачиваясь от кулаков Олега, интуиция заботливо подсказывала ему, что, если хоть один из них достигнет цели, ему больше не придется беспокоиться о себе и Митриче и его близкими друзьями станут могильные жуки с червями.
        - Эй! Эй, придурок!
        Ярик повернул голову в сторону, откуда раздавался голос, и тут же получил такой удар в бровь, что ему показалось, будто его сбил поезд. Мгновенная россыпь черных точек, резкая боль, и он провалился в темноту.
        - Ты не слышишь?! Я тебе! - Здоровяк с болтающимся ухом, ухмыляясь, смотрел на Митрича. Он присел возле девушки и прижал лезвие ножа к ее бледной шее. - Еще один шаг, и я поиграю с ней в хирургию. Игра называется, - он на секунду задумался, - отрежь мне башку к едрене-фене. - Он залился лающим смехом в восторге от собственной шутки. - Бросай свою игрушку, иначе я перережу ей глотку.
        Митрич оскалился:
        - Нет проблем. Ты думаешь, я буду горевать из-за ее смерти?
        Верзила в ковбойке замялся.
        - Конечно, нет. Смерть этой шлюшки не особенно заденет тебя. Но, возможно, ты будешь горевать над его смертью, - прозвучал голос Олега. Он поднял кий, выроненный Кирюшей, и аккуратно, почти бережно установил его на шее лежащего без сознания Ярика, удобно уперев конец прямо в ложбинку, чуть выше кадыка.
        Митрич внезапно расслабился:
        - Ладушки, пацаны, все в порядке. - Он небрежно швырнул бритву перед ногами. - Мы немножко пошумели, а теперь нам пора.
        Сидящий подле девушки мужчина хохотнул. В следующее мгновение громкий хлопок и его болезненный вопль слились воедино: здоровяка в ковбойке отбросило к стене, на груди у него красным маком расцветало бесформенное пятно, которое быстро увеличивалось в размерах. На его лице появилась жалкая улыбка, на смену которой быстро пришла болезненная гримаса, нож выпал из руки.
        Митрич повернулся к Олегу, сжимая в руке пистолет:
        - Убери эту палку, или ваш лизоблюд Витек будет соскребать твои мозги со стенки.
        На полу, издав тихий стон, зашевелился Ярик.
        Олег, бледнея, медленно убрал кий, руки его сотрясала мелкая дрожь:
        - Спокойно, парень. Видишь, я не трогаю его.
        Митрич осклабился:
        - Конечно, вижу. Ты молодец, Олежек, послушный мальчик.
        Толстуха продолжала вопить, и Митрич сердито рявкнул бармену:
        - Заткни пасть своей корове и отойди от шкафа! Ты тоже отойди от него, - обратился он к Олегу. При этом он не сводил с него пистолета. Великан затравленно смотрел на маленькое черное дуло, как кролик на удава, напрочь забыв про свою рассеченную руку. Никогда еще в жизни ему не было так страшно.
        - Послушай, - начал он, с трудом ворочая языком. - Послушай, парень, не надо…
        - Да ладно тебе, - равнодушно бросил Митрич и выстрелил. Олег нелепо дернулся назад, правая сторона его лица превратилась в кашу из крови и костей. Митрич вполголоса выругался и снова выстрелил. Дальнобойщик медленно осел на пол и затих. Умолкнувшая было толстуха разразилась новыми воплями, при этом к ним примешивались какие-то истерические смешки, так что все вместе звучало как нестройный хор голодных волков.
        Ярик пришел в себя и сидел на полу, потирая саднящую челюсть. Перстень Олега рассек ему бровь до кости; он вынул из кармана платок и стал промокать рану.
        Закусочная напоминала скотобойню - залитый кровью пол был усеян обломками мебели и разбитой посудой, в воздухе стоял тяжелый смрад пота, дыма, к которому примешивался запах крови. Тишина изредка нарушалась слабым поскуливанием сидящего на стуле толстяка, который с суеверным ужасом разглядывал торчащую из своих гениталий бритву.
        Митрич обернулся и увидел бармена. Тому наконец удалось найти то, что он так долго искал - охотничий карабин. Лицо бармена блестело от пота, руки неуверенно обхватили приклад.
        - Не дури, - спокойно сказал ему Митрич, подходя к стойке. - Дай сюда, болван. - Он с легкостью вырвал у бармена винтовку. Осмотрел ее.
        - Хм… Хорошая штучка. - Он кивнул на батарею бутылок: - Налей мне своего пойла. Самого лучшего. Но учти, если оно будет таким же, как пиво, я отстрелю тебе яйца.
        Руки Витька тряслись так, словно через него проходил электрический разряд.
        - Боже, и вся эта мясорубка из-за какой-то рыжей потаскухи? - чуть слышно пробормотал он, наливая в стакан виски. Ярик, шатаясь, поднялся на ноги. Чувствовал он себя паршиво - голова раскалывалась от боли, бок и скула тоже ныли. Толстуха в грязном переднике куда-то исчезла.
        Митрич залпом выпил виски и причмокнул от удовольствия:
        - Ничто не может сравниться со стаканчиком хорошего виски. Разве что добрая порция белого порошочка. Тебе повезло, Витек. - Он весело взглянул на бармена и рыгнул.
        Ярик нетвердой походкой направился к раненому верзиле и выдернул из него бритву. Толстяк зажал рану руками и стал сползать на пол.
        Позади раздался жалобный стон. Девушка пришла в сознание. Митрич вперил в бармена тяжелый взгляд:
        - Ключи от твоей колымаги.
        Руки бармена тряслись так, словно он просеивал песок через сито.
        Митрич сказал:
        - И последнее, Витя. Заруби на своем носу - пиво должно быть холодным. Пиво, а не мясо с картошкой. Следуй этому простому правилу, и вскоре станешь богачом.
        Щенок долакал лужу и засеменил на улицу.

5
        Они ехали уже почти час.
        За рулем сидел Ярик - он мог управлять машиной ничуть не хуже брата. Митрич сидел сзади и озабоченно поглядывал на раненый бок - бармен дал ему какие-то тряпки, и Рута (так звали рыжеволосую девушку) довольно ловко перебинтовала его. Он не знал, насколько опасна рана, куда больше его беспокоило, что может начаться заражение. Митрич также взял с собой карабин бармена, немного еды. Между делом он отлучился в сортир, сказав что ему снова приспичило, но, глядя на его горящие глаза, Ярик понял, о чем идет речь. Выйдя из туалета с умиротворенным выражением лица, Митрич оборвал телефонные провода и с угрозой в голосе сказал Витьку, чтобы тот не думал обращаться в ментовку.
        Ярик сосредоточился на дороге. У бармена оказалась «пятерка», немного помятая, но в хорошем состоянии.
        В самый последний момент Митрич чуть было не забыл про Крейсера и вспомнил, когда они уже загружались в «пятерку». Теперь контейнер с пауком лежал на заднем сиденье. Крейсер время от времени шевелился, приводя в ужас Руту. Ярик взглянул на нее в зеркало заднего вида. Правая щека раздулась и стала лилового цвета, на шее засохшая кровь (нажми здоровяк в ковбойке лезвием дюймом глубже, она осталась бы лежать в закусочной), но это совершенно не портило девушку.
        - Как ты оказалась в этой помойке? - спросил Митрич, высунув в окно локоть.
        Рута испуганно взглянула на него. Она все еще не могла оправиться от шока, вызванного зрелищем в баре, которое предстало ее глазам после того, как она пришла в себя.
        - Надеюсь, ты прекрасно понимаешь, что теперь тебе придется какое-то время побыть с нами, - продолжал Митрич. - И помни, что, если бы не мой дебильный братец, которому приспичило поиграть в рыцаря, ты бы сейчас лежала с раздвинутыми ногами в сортире, а к тебе выстроилась бы очередь этих обезьян в комбинезонах.
        Ярик метнул в Митрича испепеляющий взгляд.
        - Так что, дорогуша, уж поскольку мы все одинаково вымазаны дерьмом, выкладывай, кто ты, откуда, куда направляешься и все такое прочее.
        Рута кашлянула.
        - Собственно, рассказ у меня будет недлинным, - произнесла она. У нее был очаровательный грудной голос с легкой хрипотцой. - Я из Литвы, в десять лет перебралась с родителями в Россию. Когда умер отец, мать стала жить с каким-то сумасшедшим выродком. Оба проводили время за бутылкой. Она пила вместе с этим ублюдком, а в перерывах он отрабатывал на мне удары и пинки, после чего они вновь садились за стол и снова пили. Все бы ничего, но однажды он распустил руки. Он был пьян. - Голос девушки стал тише. - Я ничего не могла поделать - он вдвое больше меня весом. Правда, он долго не мог справиться со своей вялой штукой, так как от постоянных попоек она, как говаривала моя мамаша, превратилась в переваренную макаронину.
        Рута замолчала.
        - И что? - нетерпеливо спросил Митрич, ерзая на сиденье. Задев раненый бок, он скривился.
        - А ничего. - Рута вдруг хищно улыбнулась, из-под алых губ влажно блеснули зубки. - Когда он уснул, я сходила на кухню, взяла самый большой тесак и отрезала ему член. Ума не приложу, как эта мысль не приходила мне в голову раньше.
        Ярик с Митричем переглянулись.
        - Ярик, следи за дорогой. - Митрич рассмеялся. - Черт, здорово! Значит, мы волки из одной стаи.
        - Выходит, так, - краем рта улыбнулась Рута. - Теперь я в бегах.
        - Он остался жить? - поинтересовался Ярик, вглядываясь вперед.
        - Не знаю. - Голос девушки был лишен каких-либо эмоций.
        Некоторое время они ехали молча, затем Митрич вновь подал голос:
        - А парень у тебя есть? Или его ты тоже евнухом сделала?
        - По-моему, у каждой девушки должен быть парень, как и у парня - девушка, - осторожно ответила Рута.
        - Позволь не согласиться с тобой. Во-первых, вот, например, у моего братца была постоянная девушка, а он так ни разу с ней не трахнулся. Зато он трахнул дочку начальника ментовки. Но это не важно. А во-вторых, я не спрашиваю тебя о том, как должно быть по-твоему. Я спрашиваю, есть ли у тебя парень?
        - Я что-то не пойму, тебя интересует, трахалась я с кем-то еще, кроме своего отчима?
        - Ты долго соображаешь, детка…
        - Митрич, заткнись! - Ярик чувствовал, как его щеки запылали от стыда.
        - Ты рули, Ярик, рули… Ну, так что, Рута?
        Ярик повернулся к Митричу:
        - Оставь ее в покое. Слышишь?
        - Ярик, что ты кипятишься? Тебе что, под венец с ней идти? Не мешай мне, лучше следи за дорогой, - с этими словами он наклонился к девушке и накрыл ее колено рукой.
        - Убери, - голос девушки сразу стал бесцветным, однако выражение лица оставалось прежним.
        - А что будет, если я не уберу? Если я подниму руку чуть выше?
        Ярик покрылся холодным потом.
        - Митрич, угомонись! Нашел время!
        - Закрой пасть! - вдруг рявкнул Митрич. - Она, в отличие от тебя, не целка! Или ты думаешь, она собиралась после бара поехать с этими дерьмовозами в ближайшую библиотеку?!
        Ярик стал притормаживать.
        - Митрич, сядь на переднее сиденье, - сказал Ярик, и эта фраза прозвучала почти как приказ. Митрич не ответил, продолжая гладить ногу девушки.
        - Я в последний раз предупреждаю, убери свою лапу, - спокойно сказала Рута.
        - Тебе нравится мой брат? Ты еще не поняла, что мы близнецы? Так что тебе должно быть без раз…
        Голос Митрича прервался на полуслове, и Ярику в зеркало заднего вида было видно, как Рута неожиданно сделала рукой какое-то движение. Он не верил своим глазам - ее рука, ее тоненькая, красивая рука держала бритву Митрича, и эта бритва своим острием упиралась в шею его брата!
        - Если ты сейчас не уберешь свою граблю, я зарежу тебя, - тихо и раздельно сказала она. Лицо ее оставалось невозмутимым, но глаза сверкали от ярости.
        Митрич, не отрывая глаз от девушки, медленно убрал руку. От него не ускользнуло, что рука дрожит, но причина этой дрожи не в его пагубном пристрастии к белому порошку, что бывало очень часто. Он испугался! Впервые в жизни ему было страшно, даже там, в закусочной, когда он дрался один против троих, его не охватывал этот всепоглощающий страх.
        - Я… ты должна быть благодарна, мы… спасли тебя, - выдавил он. Лоб покрылся крупными каплями пота, его всего трясло. - Послушай, какого черта, это моя
«мойка», как ты посмела украсть ее у меня?..
        - Отвечаю по порядку. - Девушка жестко улыбнулась. - Я не просила вас меня спасать - раз. Кроме того, это твой брат принял решение забрать меня от тех ублюдков, а не ты. Ты же сказал… Позволь, сейчас вспомню… «Думаешь, я буду горевать из-за ее смерти?» Или я ошибаюсь?
        Митрич побледнел и облизал губы.
        - Это два. А спереть твою «мойку» не составило большого труда, ты так обдолбался, что с тебя можно было снять трусы и надеть тебе же на голову, и ты бы этого не заметил. И третье. Тебе мало кайфа от своего шмыгалова? Совет на будущее - лучше дрочи, а ко мне не лезь.
        Ярик сидел, как каменное изваяние. Он не мог поверить, что эта хрупкая девушка вот так спокойно приставила бритву к горлу его брата, его сумасшедшего брата, который в любой другой ситуации порвал бы в клочья любого, кто только осмелиться сказать хоть одно слово из тех, которые только что произнесла она.
        - Рута, пожалуйста, убери бритву, - мягко промолвил он.
        - Пусть пообещает, что никогда больше не прикоснется ко мне. - Она перевела взгляд на Ярика.
        - Он не дотронется до тебя.
        - Я хочу, чтобы он сам это сказал. - Ее голос снова стал безжизненным.
        - Митрич?
        Митрич исподлобья взглянул на брата. Он уже пришел в себя, но все еще тяжело дышал, словно раздувшаяся кобра.
        - Прости, я больше не дотронусь до тебя. Я думал, что ты шлюха, - нехотя сказал он.
        Рута убрала бритву. Она сложила ее и протянула Митричу, лучезарно улыбнувшись при этом.
        Ярик тоже не мог удержаться от улыбки. Да, старина Митрич уже не тот, что был раньше.
        Митрич нахмурился.
        - Какого черта ты стоишь? - накинулся он на Ярика, убирая бритву в карман. Ярик ухмыльнулся и завел мотор.
        Митрича всего трясло от злости, словно у него снова началась ломка. У этой чертовки оказались на редкость проворные руки, поэтому нужно быть начеку. Но этого Митрич никогда ей не простит, черт возьми. Никто приставивший к его горлу лезвие не оставался потом живым, и эта гребаная сучка не будет исключением. «Лучше дрочи». Ну хорошо, она еще узнает, на кого осмелилась тявкнуть, шавка облезлая!
        Рута смотрела в окно, будто ничего не случилось. Процесс вынашивания Митричем планов мести внезапно прервал Ярик.
        - Впереди у обочины белая машина. Митрич, она очень смахивает на ментовскую, - произнес он.
        Все замолчали. Вскоре стало видно всем, что машина действительно милицейская.
        - Не останавливайся, - процедил Митрич.
        Ярик чувствовал, как заколотилось сердце. До машины оставалось не больше сотни метров, и он уже ясно видел, как у заднего колеса возится здоровенный патрульный. Увидев «пятерку», он выпрямился и упер руки в бока, следя за приближением автомобиля.
        - Документы на машину у тебя? - пытаясь унять дрожь, спросил Ярик.
        Митрич хмыкнул:
        - Братец, да ты, я вижу, окончательно сдурел. Посмотри на себя. А кроме того, у тебя все равно нет прав, как и у меня, - добавил он.
        Милиционер энергично махнул рукой, приказывая им остановиться.
        - Ну все, это конец, - севшим голосом произнес Ярик. - Что делать?
        Митрич наклонился и ударил брата по спине:
        - Идиот, нам все равно терять нечего! Не останавливайся!
        Ярик выругался вполголоса. Мент был уже рядом, и он внимательно смотрел прямо на них. Нога машинально нажала на педаль тормоза, и «пятерка» остановилась.
        - И дал же мне Господь такого брата, - пробормотал Митрич. - Ладно, спокойно. Ты глухонемой, она - он ткнул пальцем в Руту, - моя невеста…
        - Это почему твоя? - недовольно спросил Ярик. Милиционер не спеша приближался к ним.
        - Ярик, заткнись и слушай. Она моя невеста, мы едем в Красноярск, машина твоего брата, как там этого хрена зовут?
        - Витек.
        - Во-во, Виктора. По дороге в закусочной на нас напали, порезали мне бок. Наши документы похитили вместе с деньгами… Сейчас мы едем в больницу. По крайней мере, это не ДПС, права проверять, может, и не станет…
        - Черт, бред какой-то! - в сердцах бросил Ярик. - Он поедет на заправку, и Витек ему все выложит!
        - У тебя есть история получше? Тогда заткнись!
        Ярик стиснул зубы, про себя проклиная все на свете. На Митрича у ментов был отличный компромат, который заметно пополнился с тех недавних пор, как тот стал заниматься наркотой. Пару раз засветился и Ярик, и теперь он с отчаянием понял, что назад пути нет. Достаточно этому менту навести кое-какие справки, и им кранты.
        Милиционер подошел вплотную к машине:
        - Куда так спешим, ребята?
        Ярик застыл на месте, продолжая стискивать руль. Мент остановился напротив его окна, и в глаза Ярику сразу бросился пистолет в кобуре.
        - Это мой двоюродный брат, он глухонемой, - раздался сзади голос Митрича, и Ярик чуть не подскочил от неожиданности.
        Мент улыбнулся краем рта:
        - Я разве спросил, кто из вас кто? Пока я лишь спросил, куда вы направляетесь.
        Ярик глубоко вздохнул, заставив себя смотреть прямо перед собой. Он не мог понять почему, но вид этого спокойного (на первый взгляд) милиционера очень пугал его. Он смотрел на него и испытывал те же чувства, если бы смотрел на заряженный капкан в праздничной упаковке с разноцветными ленточками.
        - Конечно, мы собирались в Осипово, - голос Митрича прозвучал немного резче, чем того требовалось.

«Твою мать, что он несет? - изумленно подумал Ярик. - Какое, в задницу, Осипово?!»
        - Осипово? - задумчиво протянул мент. - Вы едете не в том направлении. Дальше дорога раздваивается - одна идет на Красноярск, а вторая проселочная, пролегает через заповедный лес «Изумруд». А за «Изумрудом» вообще начинается сплошная тайга.
        - Да что вы говорите? - воскликнул Митрич, на мгновение замявшись; очевидно, он и сам понял свою оплошность. - Значит, нам неправильно показали дорогу. Вот невезение! - Он театрально ахнул, и Ярик, несмотря на охвативший его испуг, с трудом сдержал смех. Парадокс заключался в том, что мент, словно подыгрывая Митричу, тут же изобразил на лице неподдельное огорчение:
        - Ага, это так. На дорогах встречается столько врунов! Документы у вас хоть какие-то есть?
        Пока Митрич самозабвенно врал об их фантастических приключениях, мент не сводил тяжелого взгляда с Ярика.
        - Значит, ты глухонемой? - прервал он Митрича. Первой реакцией Ярика было кивнуть, однако он вовремя спохватился. Он продолжал молча сидеть, безучастно наблюдая за пустой дорогой. Милиционер легонько дотронулся до его плеча. Ярик поднял голову, изображая на лице недоумение.
        Губы милиционера зашевелились, и он вдруг быстро произвел в воздухе несколько жестов. С нарастающим страхом Ярик понял, что мент пытается объясниться на языке глухонемых.

«Черт бы подрал этого Митрича! - ожесточенно думал он. - И зачем было придумывать этот трюк с глухотой?»
        - Он меня не понимает! - с неприкрытым огорчением сказал мент, но Ярик отлично видел, как смеялись его глаза.

«Ну, не сиди сиднем, делай же что-нибудь!» - приказал он сам себе и, не придумав ничего другого, выдавил из себя жалкую улыбку.
        - Видите ли, Антон стал глухонемым совсем недавно и не успел обучиться их языку. На его глазах погибла любимая девушка - ее сбила машина. Теперь… - Митрич не успел закончить.
        - Ты читаешь по губам? - медленно, с расстановкой произнес милиционер.
        Мент приблизил к Ярику свое лицо, и парень с отчаянием понял, что не в силах играть дальше. Нет, такому парню, как этот легавый, просто невозможно врать. Темно-синие глаза, как лесные озера, казалось, заполонили все лицо милиционера. Ярик издал свистящий звук и, показав на свой рот, отрицательно замотал головой. Милиционер знаком показал, чтобы Ярик вышел из машины.

«Ну вот и все, - отрешенно подумал Ярик. - Покатались!»
        Он медленно вышел из машины. Ветер сразу бросил в лицо горсть песчинок. Ярик поморщился. Сейчас будет обыскивать. Хлопнула дверь. Значит, Митрич с Рутой тоже вышли.
        Мент в упор рассматривал Ярика. Возникла неловкая пауза. В конце концов милиционер прочистил горло и ненавязчиво обратился к Митричу:
        - Ответь мне на такой вопрос. Твой брат - не двоюродный, а родной, так как только слепой не увидит, что вы близнецы, - все время ходит с расстегнутой ширинкой? Или он вздумал подрочить по дороге? В таком случае я восхищаюсь его умением водить автомобиль - управлять машиной и одновременно онанировать великое искусство.
        Ярик машинально опустил взгляд вниз, на джинсы. Эта чертова «молния» на джинсах очень часто расходилась, и ему приходилось постоянно ее подтягивать. Он понял свою ошибку слишком поздно. Убедившись, что с его ширинкой все в полном порядке, он в недоумении поднял глаза и увидел перед собой ухмыляющееся лицо милиционера.
        - Так-так. Прорезался слух? - негромко произнес он, и в голосе его зазвучали металлические нотки. - Отойди от машины и держи свои руки так, чтобы я их хорошо видел. Теперь ты, герой, - он вперил острый взгляд в Митрича. - Выворачивай карманы, только очень медленно.
        Мент сделал шаг назад и внимательно следил за братьями. Рута стояла по другую сторону машины и, закусив губу, со страхом смотрела на происходящее. Ярик облизал пересохшие губы. Тем временем мент расстегнул кобуру и извлек пистолет. Солнечный луч тускло сверкнул на гладкой черной стали.
        - Бензоколонку в Дмитровке вы почистили? Молчите? А как дела с травкой обстоят? Или предпочитаете что-нибудь покрепче? - Он перевел взгляд на Ярика. Тот, словно загипнотизированный, застыл на месте. Ему стоило неимоверного труда выдержать взгляд мента.
        - Теперь оглох ты? - Милиционер выжидательно смотрел на Митрича, держа пистолет у самого пояса, однако не направляя его ни на кого конкретно. - Я сказал тебе вывернуть карманы.

«Успеет ли Митрич воспользоваться „пушкой“?» - мелькнуло у Ярика. От него не ускользнуло, что глаза брата снова загорелись и в них появился какой-то болезненный блеск, дыхание стало прерывистым. Это означало только одно - ему вновь нужна была доза.
        - Ну?! - повысил голос мент и слегка приподнял пистолет. Митрич издал нервный смешок, больше напоминающий звук падающего куска грязи в лужу, и вытащил из кармана пистолет.
        - Брось его возле своих ног, - сказал милиционер.
        Митрич продолжал улыбаться улыбкой идиота, держа пистолет большим и указательным пальцем за рукоятку, как какую-то грязную тряпку, при этом его остальные пальцы были по-женски забавно отставлены в сторону.
        Хлоп! Пистолет упал на землю, дуло наполовину зарылось в пыль, пистолет словно обиженно укорял: «Зачем ты бросил меня? Ведь я не раз спасал тебе жизнь, а ты меня бросил…»
        - Ты! - мент махнул оружием в сторону Руты. - Подойди сюда. Ты тоже, - он обратился к Ярику. - Вытряхивайте свои карманы.
        Мимо пронеслась ярко-желтая «Нива». Ярик с завистью проводил глазами удаляющуюся машину, втайне мечтая в настоящий момент оказаться внутри ее салона. Рута обошла машину и встала рядом с Митричем. Милиционер заметно успокоился.
        - Теперь сделай три шага назад. И без резких движений.
        К этому времени Ярик и Рута почти полностью опорожнили карманы. Почти, потому что в правом переднем кармане Ярика все еще покоилась сложенная опасная бритва.
        - А теперь повернитесь-ка ко мне…
        - Вы правы, - вдруг раздался тихий, почти мурлыкающий голос Митрича. Он умиротворенно смотрел на мента каким-то сонным взглядом и, очевидно, совсем не обращал внимания на направленный на него пистолет. - Мы предпочитаем кое-что покрепче.
        Воцарилась гнетущая тишина. Митрич держал в руках белую пластиковую коробочку. Лениво вертя ее в разные стороны, он с интересом разглядывал милиционера. Ветер усилился, на небе появились тучи.
        - Положи ее на землю, - бесцветным голосом произнес милиционер. Чуть прищурившись, он теперь внимательно следил за всеми троими. Только еле заметное движение указательного пальца, плавно опустившегося на спусковой крючок, выдало его волнение.
        - Угадайте, что у меня в этой коробочке? - тихо прозвучал голос Митрича.

6
        Толстуха вопила. Она не просто вопила, она орала, причем орала так, словно участвовала в конкурсе «Кто перекричит самолет?» и имела реальные шансы стать победителем. Виктор чувствовал, как от ее пронзительного визга его ушные раковины набухают жаром.
        - Ирка, заткнись! - злобно прошипел он, но в его голосе было больше испуга, чем злости. Он подошел к кричащей женщине и с размаху залепил ей пощечину. На секунду его жена замолчала, недоуменно хлопая глазами, затем разразилась новой серией воплей.
        - Закрой свою пасть, дура! - Виктор снова ударил ее, на этот раз разбив в кровь губы жены. - Убирайся наверх!
        Когда женщина, подвывая, как сирена, наконец удалилась на второй этаж, Виктор налил себе водки. Залпом выпив, он оглядел помещение закусочной.
        Поведение тех двоих молодых ублюдков не укладывалось ни в какие рамки. Пришли в бар, сходили по очереди в сортир (где, скорее всего, нанюхались какой-нибудь дряни!), сожрали по порции картошки с мясом, выпили пива, а потом устроили мясорубку, искромсав бритвами его постоянных клиентов, учинили пальбу и убрались восвояси на его (!) тачке, прихватив с собой его любимый карабин и какую-то шлюху, собственно из-за которой и разгорелся весь сыр-бор!..

«Может, им не понравилось мясо?» - подумал Виктор и нервно хихикнул. Он налил себе еще водки.

«Пиво должно быть холодным. Пиво, а не мясо с картошкой», - вспомнил он слова бритоголового.

«Пошел ты к такой-то матери, педик гребаный!» - подумал Виктор.
        Да, что и говорить, он знал, что приготовленное Иркой мясо напоминает по внешнему виду (да и по вкусу тоже) подметку от старого башмака, а пиво похоже на козлиную мочу, но он и не брал много за эту еду. Впрочем, его клиенты никогда не жаловались на качество… Он снова выпил.
        Эти двое оборвали телефонный провод, однако сумасшедшему бритоголовому этого показалось мало, и он разбил вдребезги сам аппарат. Черт бы их подрал!
        Нужно что-то предпринять. В его в заведении гора трупов, у него угнали автомобиль, оставив, правда, взамен, пыльный «Опель», который наверняка краденый. Телефона нет, нужно ехать в город. Нужно, но…
        У Виктора вдруг вспотели ладони. Телефон не работает, и менты будут здесь не скоро. Врачи тут тоже не нужны - все дальнобойщики наверняка мертвы. Кирилл, которого длинноволосый пырнул в яйца бритвой, затих последним. Он стонал, что-то бормотал, но Виктор так и не решился приблизиться к нему. Он в третий раз наполнил стакан и, выдохнув воздух, проглотил обжигающую жидкость. Глаза его заслезились.
        У них ведь наверняка куча денег. Несмотря на то что вся эта компания одета как бомжи, Виктору было известно, что бабки у них водятся. Перед тем как принести им пиво, от его цепкого взгляда не ускользнуло, что бумажник у Олега был весьма внушительных размеров.
        Все равно они мертвы. А мертвецам, как известно, деньги ни к чему. Виктор усмехнулся, обнажив гнилые зубы. По большому счету, скажет он потом оперативникам, деньги забрали эти два обкурившихся отморозка, а он, Виктор Донин, хозяин скромной закусочной, лежал в это время без сознания под стойкой. Ха-ха!
        Водка очень скоро дала о себе знать. Спотыкаясь, Виктор вышел из-за стойки и подошел к трупам. Ему необходимо было выпить, иначе он никогда бы в жизни не решился приблизиться к мертвецам. В воздухе стоял тяжелый запах, но бармен с удовольствием вдыхал его. Так, Олег. Опустившись на колени, Виктор, пыхтя и ругаясь вполголоса, принялся обшаривать карманы великана. Вот он! Бумажник!
        Стоя на коленях, бармен, покрякивая от возбуждения, пересчитал деньги. Двенадцать тысяч!
        Не вставая с коленей, мужчина пополз к следующему, Борису, которому сумасшедший бритоголовый располосовал горло. У него оказалось чуть меньше - семь тысяч, но взгляд Виктора упал на перстень и часы мужчины. Идите сюда, мои сладкие! Перстень упрямился и никак не желал покидать своего привычного места, но это не смутило бармена. Он слегка надрезал перочинным ножом кожу вокруг пальца, давая крови вытечь на перстень. После этого перстень с легкостью соскользнул с пальца, как прозрачный пеньюар с тела невесты в брачную ночь.
        У третьего, Игоря, которому наркоман отрезал ухо, а затем всадил пулю в грудь, четыре штуки и какая-то мелочь. Бумажные купюры он засунул в задний карман брюк, мелочь же раскидал веером по бару, чтобы ментам были видны последствия ограбления.
        Колени насквозь промокли от пива и крови, но Виктор едва ли придавал этому значение. Слишком много чести каждый раз вставать и снова опускаться!
        Оставался последний, Кирюша. По мнению Виктора, ему повезло меньше других - сначала ему зарядили ногой в живот, после чего сделали обрезание, при этом слегка перестаравшись. Мужчина неподвижно лежал в огромной луже крови, напоминая только что убитого слона, и Виктор поразился, как много крови может быть в одном человеке.
        Бумажник Кирилла был толстым. Таким же толстым, как и он сам, ха! Однако Виктор с разочарованием обнаружил, что ничего ценного в нем не было - только куча всяких абсолютно никому не нужных бумажек - просроченные счета, гарантийные талоны, корешки от квитанций… Денег было немного - рублей семьсот. Бармен скорчил недовольную физиономию. Может, он проигрался в карты своим друзьям? В одном из карманов он наткнулся на потертую фотографию. На ней был изображен Кирилл в молодости, рядом с ним, доверчиво прижавшись, стояла стройная девушка с темными волосами. Виктор скривил в презрительной ухмылке губы и швырнул снимок в лужу крови.
        Итого… Его мозг заработал, словно прочихавшийся двигатель. Почти двадцать четыре штуки, плюс перстень с часами… Он продолжал беззвучно шевелить губами, как неожиданно почувствовал, как кто-то схватил его за руку. Виктор похолодел, на голове зашевелились жалкие остатки волос. Он медленно опустил голову вниз.
        Его запястье обхватывала рука Кирилла. Виктор издал звук спускаемого колеса и попытался осторожно освободиться. Кирилл застонал.
        - Эй… Эй, Кирюша. - У Виктора пересохло в горле. - Все в порядке. Я… я просто хочу тебе помочь… - Он дернул руку сильнее, но мужчина не отпускал. Кирилл приподнял голову.
        - Витя… - прохрипел он. - Прошу, помоги…
        - Э-э-э… Кирилл, тебя ранили…
        - Я знаю это без тебя, твою мать! - Дальнобойщик пытался повернуться на бок. - Черт, как больно! - выдавил он, всхлипнув.
        Виктор незаметно спрятал бумажник за ремень брюк.
        - Посмотри, что там у меня… - Кирилл, неловко ворочаясь, принялся расстегивать комбинезон. Бармен с отвращением наблюдал за этим. Мужчина снова всхлипнул и сказал:
        - Почему так темно, Витек? Ты что, выключил свет?
        - Нет, - начиная раздражаться, ответил бармен.
        Кириллу наконец удалось справиться с пуговицами, и он просипел:
        - Посмотри… Пожалуйста, посмотри, насколько там все хреново.
        Виктор осторожно приспустил мокрую от крови штанину, и отвращение на его лице быстро сменилось ужасом. Острое лезвие бритвы почти надвое рассекло пенис, словно вареную сосиску, глубоко проникнув в опоясанный жирными складками живот.

«Если этот парень и будет жить, то всю оставшуюся жизнь он будет мочиться через пластиковую трубку, не говоря уже о том, чтобы развлекаться с девочками», - промелькнула у Виктора мысль.
        - Ничего страшного. - Он изо всех сил старался, чтобы его голос звучал уверенно. - Небольшая царапина, просто много крови.
        - Царапина? - слабо отозвался Кирилл. - Я чувствую, как у меня там все горит огнем…
        - Кирюша, дружище, - голос бармена понемногу выравнивался. - Эти подонки оборвали телефон, угнали мою тачку. Я, конечно, могу попробовать перевязать тебя…
        - У нас… там, в фуре… мобильный телефон Игоря… Вызови врача… - задыхаясь, перебил его дальнобойщик.
        Виктор поднялся на ноги. Он не заметил, как кошелек Кирилла вывалился из-за ремня на пол.
        - Ладно, попробую. Где ключи от машины?
        - Они лежали на столе… - Голос раненого слабел с каждой секундой.
        Виктор быстро нашел ключи.
        - Все будет в порядке. Ты только…
        - Витя? Что ты делаешь? - раздался дрожащий голос Ирины.
        Бармен с ненавистью посмотрел наверх. Если бы взглядом можно было убить, то голова его супруги тут же взорвалась бы подобно зажженной тротиловой шашке.
        - Пошла прочь! - заорал он. - Ты что, не видишь, что я занят?!
        Женщина быстро исчезла. Виктор направился к выходу. Если бы он обернулся, то увидел, что взгляд дальнобойщика упал сначала на упавший бумажник, затем на фотографию. Она уже была почти наполовину залита кровью. Тем не менее тяжело раненный мужчина все равно узнал ее.
        Милая, любимая Дашка… Она казалось ему такой ненастоящей, далекой! Из уголка глаза Кирилла выкатилась слеза. Затем лицо исказилось яростью. Витек! Сучий выродок! Как он посмел?! Стиснув зубы, он, кряхтя от напряжения и нечеловеческой боли, дотянулся до фотографии и притянул ее к себе. Глубоко вздохнув, он, скрежеща зубами, пополз к Игорю. Точнее, к большому охотничьему ножу, который валялся рядом с его трупом. Ему всегда хотелось иметь подобный нож, и Игорь как-то обещал достать Кириллу такой же. Перед глазами все расплывалось, будто он находился под водой, краски сгущались, но он упорно полз вперед, оставляя за собой широкий красный след. Он чувствовал, что умирает, но чувствовал, что во что бы то ни стало он должен успеть сделать еще одно очень важное дело.
        Виктор вышел наружу, дрожа от страха. Что теперь делать? Пропади все пропадом, но он был уверен, что все мертвы. Оставлять все в таком виде крайне опасно… Он сразу нашел телефон. Кроме того, он захватил с собой монтировку. Хорошая, тяжелая монтировочка. Очень универсальная штучка. Приятная тяжесть холодного металла немного его успокоила. С ней Виктор чувствовал себя уверенней. Единственное, чего не хватает, - это еще пропустить рюмашку.
        Погода начала портиться. Тучи на западе темнели прямо на глазах, сгущаясь и разрастаясь, подобно расплывающимся чернильным кляксам. На обратном пути ему под ноги попался тощий щенок. Весело тявкнув, он попытался потереться о ногу бармена, но тот, пробурчав ругательство, пинком отбросил его в сторону.
        Виктор вошел в закусочную. Его покрасневшие глаза не сразу заметили, что Кирилла нет на прежнем месте, и некоторое время он тупо разглядывал огромную, подсыхающую лужу крови. Вслед за ним зашла облезлая собака. Повизгивая от возбуждения, она подошла к телу Олега и с жадным урчанием принялась слизывать кровь.
        Виктор наконец увидел в углу тело Кирилла. Втайне надеясь, что он уже отдал концы, мужчина подошел к телу и легонько пнул его носком стоптанного ботинка.
        - Кирюша?.. - позвал он. Монтировку он держал в правой руке. Левая неосознанно потянулась к ремню. Не обнаружив там кошелька, Виктор в растерянности оглянулся.
        - Ты вызвал врача, Витек? - донесся до него хриплый голос Кирилла.
        - Д-д-а, - ответил тот, напряженно осматривая в пол. Вот он! Лежит в двух шагах.
        - Ты что-то потерял, Витя? - еле слышно прошептал Кирилл. Говорить ему становилось все труднее, с каждым словом ему казалось, будто жизнь по капле вытекает из него вместе с кровью.
        Виктор поднял бумажник и, отряхнув его от крови, торопливо запихнул поглубже в карман. Так будет надежнее.
        - Витек?..
        - Ну что? - злясь, обернулся бармен. Его начинала бесить эта упрямая гора мяса, почему-то не желающая умирать. С минуты на минуту здесь могли появиться менты (наверняка выстрелы кто-то слышал из проезжающих мимо машин!), и тогда у него начнутся проблемы. Пора с этим заканчивать.
        - Мне нужно кое-что сказать тебе…
        - Ну? - Виктор подошел вплотную к Кириллу, крепко сжимая в руках монтировку.
        - У нас с Игорем… В фуре… Пятнадцать штук зелени…
        - Что? - У Виктора перехватило дыхание.
        - Помоги мне… И половина твои…
        - Где они?! - Бармен схватил Кирилла за шиворот, глаза его алчно засверкали.
        Кирилл устало вздохнул.
        Лицо Виктора перекосилось от ярости:
        - Говори, ты, жирный индюк!
        - В фуре… Там… - Голос Кирилла становился все тише, и Виктору пришлось наклониться еще ниже. Их лица почти соприкасались, и Виктор с омерзением почувствовал исходящий от мужчины запах мочи. Еще и обмочился!
        - Ну, говори! Говори, черт тебя дери! Где деньги?! - возбужденно закричал Виктор.
        Губы Кирилла раздвинулись в улыбке:
        - В аду…
        В следующее мгновение Виктор почувствовал резкую боль в животе. Что это, колики? Или он на что-то наткнулся?
        Глаза Кирилла закрылись, на лице застыла счастливая улыбка. Виктор медленно поднялся на ноги, которые почему-то вдруг стали мягкими и непослушными.
        - А-а-ах ты… СУКА!!! - заорал он. Виктор принялся в исступлении лупить Кирилла монтировкой по голове, выкрикивая ругательства, однако он был бы несказанно огорчен, узнав, что стал наносить удары после того, как Кирилл испустил дух. Смятая фотография, выроненная из рук дальнобойщика, полностью окрасилась кровью.
        Перед глазами появились темные расплывчатые круги, в ушах стучало. Во всем теле появилось онемение, живот почему-то стал мокрым. Только сейчас Виктор обратил внимание на большой охотничий нож, который сжимала рука Кирилла.
        Черт! Мать твою! МАТЬ ТВОЮ!!!
        Значит, этот сукин сын все-таки достал его. Шатаясь, он направился к выходу. Монтировка с грохотом упала на пол. Снаружи уже падали первые капли дождя.
        Виктор, спотыкаясь, вышел на крыльцо и упал на колени. Теперь он видел рану. Очень, очень плохая рана. Через нее он даже мог видеть свои внутренности, такие бедные и беззащитные. Будь все проклято.
        Сзади послышались всхлипывания Ирины.
        Виктор скатился с крыльца, в глазах багровело. Последнее, что он увидел в своей жизни сквозь красный туман, была туча над дорогой, по которой полчаса назад укатили те двое сумасшедших. Она была намного темнее других туч, почти черная, как сажа, и по форме напоминала гигантскую оскаленную пасть волка.
        Загрохотал гром.

7
        Митрич продолжал улыбаться, вертя в руках коробочку. Ярику была знакома эта улыбка - Митрич всегда так улыбался, когда ему в голову приходила очередная безумная идея. И эта улыбка не предвещала ничего хорошего.
        Ветер усилился. Он яростно трепал длинные волосы Ярика и Руты, словно пытаясь сорвать их вместе со скальпом.
        - Угадайте, и вы получите приз, - в голосе Митрича засквозил холод.
        - Я больше повторять не буду. Будь паинькой и положи эту штуку на землю, - сказал милиционер. Правой рукой он держал пистолет, левая потянулась к рации. - Или я прострелю тебе ногу.
        Он вытащил рацию и нажал на какую-то кнопку. Послышался едва различимый треск.
        Небо почти полностью заволокло серой пеленой, стало прохладно.
        - Седьмой, я - Третий. Седьмой? - осведомился милиционер у рации, не сводя тяжелого взгляда с Митрича, который все так же многозначительно улыбался, - Я на шоссе № 62, в нескольких километрах от развилки в сторону Гриднева, требуется помощь.
        Он выключил рацию. Ярик вдруг принял решение.
        - Ну? - сказал мент.
        Ярик сделал полшага назад. Рута горестно вздохнула. Первые капли дождя упали на горячий песок, пропитывая его влагой. Митрич улыбался.
        Неожиданно раздался вопль Ярика. Не переставая кричать, он упал на землю. Руки и ноги его конвульсивно сжимались, рот раскрывался и закрывался в беззвучном крике, словно у раненой рыбы.
        - Помогите ему, у него начался приступ! Вы что, не видите?! - испуганно вскрикнула Рута.
        Милиционер на мгновение оторвал взгляд от Митрича и направил пистолет в сторону Ярика, недоверчиво взирая, как тот бьется в судорогах.
        В этот момент Митрич резко выбросил вперед руки:
        - Лови!
        Невозмутимое, спокойное лицо милиционера изменилось, уверенность моментально исчезла, уступая место растерянности.
        Лежа на земле, Ярик видел, как к нему подкатилась прозрачная пластиковая коробочка. Коробочка с симметрично расположенными отверстиями для доступа кислорода на крышке. Только крышка упала отдельно, потому что Митрич, исхитрившись открыть ее каким-то образом незаметно для мента, швырнул тому в лицо своего паука Крейсера.
        Милиционер издал изумленный вопль и тут же выстрелил. Пуля вонзилась в песок в нескольких миллиметрах от лица Ярика.
        Следующие события произошли буквально за считаные секунды. Выронив рацию, мент судорожно пытался стряхнуть паука на землю. Когда это ему удалось, Митрич бросился на него, и они покатились по земле.
        Ярик быстро вскочил на ноги, поморщившись от боли в боку. Его первой мыслью было броситься к дерущимся. Его мозг неосознанно зафиксировал одну деталь - милиционер продолжал сжимать в руке пистолет. Он не выронил его, когда Митрич кинул ему в лицо Крейсера, не выронил, когда Митрич прыгнул на него. Это говорило об одном - перед ними не новичок.

«Впрочем, - подумал Ярик, лихорадочно выискивая брошенный Митричем пистолет, - профессионал не попался бы на такой трюк…»

…Митрич извивался, как уж, и ругался, изо всех сил стараясь выхватить у милиционера пистолет. Силы было явно не равны. Они прокатились несколько метров, мент быстро пришел в себя. Приподнявшись, он без особого труда оттолкнул тело Митрича и нанес ему короткий удар локтем. Ярик все же нашел пистолет и теперь, взяв его обеими руками, подошел к дерущимся.

«Я не буду ни в кого стрелять, упаси Боже, я ни в коем случае не выстрелю из этой
„пушки“», - твердил себе он, снимая пистолет с предохранителя. Руки его предательски дрожали. Все и так зашло слишком далеко. Они с Митричем просто свяжут этого мента, и все дела.
        Яростно завывая, Митрич все еще пытался дотянуться до пистолета патрульного. Тому наконец удалось подняться на колени, он тяжело дышал, форменная одежда на боку была разорвана и перепачкана грязью. Следующий удар мента угодил Митричу в солнечное сплетение, лишив его на некоторое время способности дышать. Милиционер поднял пистолет и, сплюнув грязь, приставил дуло к голове Митрича.
        - Опусти «пушку», - донесся до него голос. Милиционер поднял глаза и увидел
«глухонемого». В его руках был пистолет, ствол которого был направлен прямо в него.
        - Слушай сюда. - Мент навел пистолет на Ярика. - Ребята, вы и так наломали кучу дров. Убери, или я убью тебя прямо сейчас.
        Краем глаза Ярик видел, как Митрич отполз в сторону и теперь медленно поднимался на ноги. Его шатало, глаза были выпучены, как у раздавленной лягушки, изо рта струилась кровь.
        В следующее мгновение воздух разорвал выстрел. Ярик выронил пистолет, кисть обожгло жгучим пламенем. Расширенными от страха и нарастающей боли глазами он смотрел на расплывающееся пятно крови на рубашке чуть ниже локтя, которое быстро увеличивалось.
        - Отойди к машине. Руки за голову, - произнес мент.
        Из его пистолета все еще струился дым. Милиционер вытер свободной рукой лоб, оставив на нем грязную полосу, которая быстро смылась потоками усилившегося дождя. Он совсем забыл про Митрича, который тем временем бесшумно возник сзади. В его руке что-то блеснуло.
        Рута все это время неподвижно стояла у «пятерки». Мокрые волосы налипли на лбу, делая ее совсем юной и беззащитной. Она что-то говорила, беззвучно шевеля губами, и с ужасом смотрела на происходящее.
        Митрич взмахнул бритвой. Крик мента, теперь уже полный боли, слился со звуком выстрела. Пуля вдребезги разнесла заднее боковое стекло на «пятерке». Милиционер опустился на колени, как-то неуклюже свесив голову. Из широкой раны на шее полилась кровь, и он неуклюже пытался зажать ее руками. Митрич, издав торжествующий вопль, вновь взмахнул бритвой.
        - Как насчет того, чтобы зачитать нам наши права? - ликующе рычал он, пританцовывая от возбуждения. - Как насчет наших чертовых, мать их ети, долбаных прав, хотел бы я вас спросить?! Вы проходили это в вашей школе милиции?
        - Митрич, остановись! - испуганно бормотал Ярик. Он еще не мог прийти в себя от шока, вызванного острой болью в руке. - Остановись, Митрич, - бормотал он, как заведенный, не понимая, что его брат просто физически не в состоянии его услышать, так как находился довольно далеко от него. А может, он и не хотел слышать его.
        Милиционер молча стоял на коленях, зажимая рану на шее, покорно снося новые разрезы, которые секунда за секундой уносили его жизнь. Рута истошно завизжала, обхватив виски руками.
        - МИТРИЧ, ПРЕКРАТИ ЭТО, ПРЕКРАТИ!!! - прорвало наконец Ярика. Ковыляя, он подошел к своему брату и схватил его за плечо.
        Митрич обернулся, оскалив зубы, и взмахнул бритвой. Раненую руку Ярика второй раз обожгло от боли, но не это поразило молодого человека. Он был потрясен тем, во что превратился его брат. Нет, это не тот Митрич, Дмитрий Шевцов, которого он знал. Безумное, окровавленное существо, которое теперь постепенно превращало мента в сырой фарш, уже не было его братом.
        - Уйди, Ярик. Уйди и не мешай. Не видишь, я провожу беседу с нашим служителем закона, поскольку он немного забыл свои обязанности. Так ведь? - процедил Митрич. Он поднял пистолет, выроненный ментом. Ярика затошнило. У него начала кружиться голова, ему уже казалось, что этот кошмар никогда не закончится.
        - Митрич, не убивай его. НЕ УБИВАЙ, - по слогам произнес Ярик, с ужасом смотря на стоящего на коленях мужчину, который словно читал молитву.
        - Черт, мне нужно… Я… - Митрич убрал пистолет за пояс брюк и торопливо зашарил по карманам. Выудив из одного трясущимися руками шприц, а из другого ампулу, он вихляющей походкой торопливо зашагал к «пятерке».
        Ярик осмотрел рану на своей руке. Пуля проделала в ней аккуратную дырку, кость вроде не задета. Бритва Митрича распорола кожу возле большого и указательного пальцев. Ярик покачал головой.
        - Куда это он направился? - спросила Рута. Она немного успокоилась, но Ярик все равно чувствовал, что она вся дрожит от страха. - Послушай, нам нужно немедленно уматывать отсюда. Он вызвал подмогу…
        - Д-да…
        Ярик поежился. Дождь почти прекратился, тучи медленно рассеивались, подобно сигаретному дыму из помещения, где внезапно открыли окно. Ему совершенно не хотелось думать о том, что будет, если вдруг приехавшие менты обнаружат патрульного, а тот будет еще жив и в подробностях опишет их приметы. Да, но если…
        - Так мы едем? - раздался голос Митрича. Голос звучал спокойно, размеренно, будто принадлежал не его безумному брату наркоману, а школьному учителю, объясняющему детям урок. Он подобрал Крейсера и бережно убрал его обратно в контейнер.
        - Митрич, - начал было Ярик, но тут он увидел нечто такое, отчего почувствовал, как волосы на макушке закручиваются в узел.
        Милиционер медленно вставал на ноги. Он был ужасен. Лицо изрезано, кожа на подбородке отслоилась, глаза непонимающе вращались.
        - Ы-ы-ы-н-ы-г!.. Ак… - выдавил он. Пальцы, зажимавшие рану на шее, разжались, и кровь с новой силой толчками принялась заливать его форму. Рубашка милиционера намокла уже почти до пояса. Ярик не верил своим глазам, живучесть этого человека поражала и ужасала одновременно.
        - Конечно, я с тобой согласен. «Ы-ы-ынг» и «Ак» - вот и все твои аргументы. Не очень-то убедительно для работника правоохранительных органов, должен тебе признаться. И как только таких остолопов берут в ментовку, ума не приложу. - С этими словами Митрич подошел к мужчине и выстрелил ему в голову. Голова милиционера дернулась, и он рухнул на землю.
        Рута тихо застонала. Ярик округлившимися глазами смотрел на Митрича, не в силах произнести ни слова.
        - Поехали, - безжизненным голосом промолвил Митрич, пряча пистолет за пояс.

8
        - Ну и погодка! - пробурчал Евгений. Двадцатичетырехлетний сержант привычным жестом пригладил густые черные волосы. Стройный, высокий, с пронзительными карими глазами и открытой белозубой улыбкой, он заставлял замирать сердца молодых женщин, и он знал об этом. Глядя в его улыбающееся лицо, трудно было поверить, что этот человек работает в милиции.
        - Ничего удивительного, я еще утром говорил, что будет гроза, - откликнулся Роман Краев, его напарник. Он представлял собой полную противоположность Евгению - невысокого роста, с широченной грудью и плечами, шея почти отсутствовала. Форменная рубашка настолько тесно облегала его мускулистое тело, что грозила лопнуть по швам при любом резком движении. Мощные кулаки, покрытые жесткими волосками, слегка свернутый налево нос выдавали в нем бывшего боксера. Темно-синие глаза всегда глядели настороженно, словно говоря: «Никому из вас, дорогие мои, я не верю. Будьте добры, ваши документы, выйдите из машины, расставьте пошире ноги, руки за голову и все такое прочее, ну вы понимаете меня, я ведь ничего против вас лично не имею, просто работа у меня такая и тому подобное…»
        На западе загромыхал гром. Дождь лил не переставая, быстро превратив светло-серую, почти белую раскаленную придорожную пыль в жидкую грязевую кашу. Ветровое стекло машины превратилось в причудливый калейдоскоп бликов и отражений.
        - Закрыл бы окно, зальет, - прогудел крепыш с перебитым носом.
        Евгений покачал головой:
        - Пусть лучше зальет, чем жариться в этой колымаге.
        Он поглядел на часы, и на лице его появилось унылое выражение. Черт, всего два часа дня, а до конца его смены осталось еще более восьми часов!
        Барабанная дробь дождевых капель стала постепенно стихать.
        - Громов больше не объявлялся? - лениво спросил Роман, и Евгений отрицательно качнул головой.
        - Громов парень что надо. Правда, после повышения он начал было немного зазнаваться, но это у него быстро прошло, - сказал он. - Жаль, тебя не было на вчерашнем семинаре.
        Роман достал из нагрудного кармана сигару и задумчиво повертел ее между пальцами, словно оценивая, стоит ли она того, чтобы ее выкурили. Заметив это, Евгений наморщил нос, будто его напарник вертел дохлую крысу. Он сказал:
        - Послушай, как ты можешь курить эту гадость?
        - Отвали, - беззлобно отмахнулся Роман и зажег спичку. - Это лакричные сигары, которые имеют особый пикантный аромат. Мне их брат привез с Кубы.
        Евгений хмыкнул:
        - Не знаю, что ты нашел в них пикантного, но, на мой взгляд, твои папиросы воняют хуже трусов ассенизатора.
        - Так что же там было такое, на этом семинаре? - спросил Роман, решив сменить тему. Он с наслаждением затянулся и выпустил дым, откинувшись на сиденье.
        Лицо Евгения расплылось в улыбке:
        - Помнишь того придурка, новенького? У него еще фамилия такая звучная - Галимов. Михаил Галимов. Так вот, Громов как раз…
        Треск рации прервал Евгения на полуслове. Роман нажал на кнопку «Вкл.» и приложил указательный палец к губам. Евгений замолчал.
        - Седьмой, я - Третий. Седьмой! - послышалось в рации. - Я на шоссе 62, в нескольких километрах от развилки в сторону Гриднева. Требуется помощь.
        Рация умолкла.
        - Опа, - пробурчал Роман, положив рацию на приборную доску. - Легок на помине. Ну, поехали.

9
        Тучи нехотя рассеивались, из мрачновато-серых постепенно превращаясь в фиолетовые, а затем и вовсе в перламутрово-синие. Первые лучи солнца осторожно щупали влажную землю, словно пробуя ее на вкус. Так человек, перед тем как окунуться в озере, пробует воду пальцами ног. По пустынной дороге мчалась темно-синяя «пятерка». За рулем был Ярик. Рута сидела рядом и нервно покусывала губы. Митрич расположился на заднем сиденье.
        Мысли Ярика лихорадочно метались в голове, словно запертые в ловушке крысы. Юноша смутно осознавал, что на этот раз они влипли по-настоящему и что самое паршивое - он не видел абсолютно никакого выхода из создавшейся ситуации.

«Наркотики, угон машины, ограбление бензоколонки… Бойня в закусочной, убийство легавого… Продолжать?..» - ехидно напоминал время от времени холодный внутренний голос, и Ярик всеми порами кожи ощущал, как его охватывает паника. Он не переставал думать о том, выжил ли тот толстяк, которому он распорол яйца.
        Эх, сейчас бы вернуться на несколько деньков назад, когда Митрич связался с этим мудаком Хохой. Знал бы Ярик, чем обернутся им обоим проделки Митрича с наркотой, он, не задумываясь, накостылял бы своему брату по шее, плевать на его авторитет!
        Шок медленно проходил, к Ярику вернулась способность здраво рассуждать. Правда, тупая боль в руке доставляла много хлопот, но раной он займется позже. Проанализировав обстановку, он пришел к неутешительному выводу, что: а) их наверняка уже ищут менты, и если они будут болтаться на этом шоссе, как дерьмо в проруби, то схватить их - всего лишь вопрос времени; б) он и Митрич ранены, и им нужна помощь; в) (самое оригинальное!) ехать им, собственно, некуда. Разве что бросить машину, завернуться в саван и тихо ползти на ближайшее кладбище. И чего им вообще взбрело в голову тащиться в Красноярск?

«Вот такой расклад. Такой, мать его ети, гребаный раскладик, чтоб я сдох!» - лихорадочно думал Ярик, сжимая скользкий от пота и крови руль.
        - Куда мы едем? - тихо спросила Рута.
        - Пока вперед, - механическим голосом произнес Ярик.
        На заднем сиденье завозился Митрич. После того как он расправился с милиционером, он вкатил себе еще одну дозу, и на его лице снова появилось то знакомое Ярику блаженно-идиотское выражение. Некоторое время до Ярика доносилось бессвязное бормотание брата, и лишь спустя некоторое время он понял, что Митрич разговаривает со своим пауком. Вдоволь наговорившись, он откупорил бутылку водки и теперь изредка отхлебывал прямо из горлышка.
        Впереди показалась вывеска, гласившая:
        Гриднев - 8
        Ярик успел обратить внимание, что какой-то юный дизайнер, обладающий незаурядным чувством юмора, зачеркнул струей из баллончика краской ГР, сверху надписав кривыми буквами: ХУ.
        - Ну что, капитан? - спросил он Митрича. - Какие планы?
        - Чего? - раздался будто плавающий голос Митрича.
        - Чего?! Куда едем, Митрич? - Ярик повысил голос.
        - Едем? - вновь переспросил Митрич и Ярик с трудом удержался, чтобы не бросить руль и не придушить его.
        - Едем, Митрич, едем, черт тебя дери вместе с твоим долбаным героином. Куда нам ехать, можешь ты сказать или нет?!! - заорал он.
        Митрич приподнялся на сиденье:
        - У нас большой выбор? Или ты предлагаешь вернуться назад? - Голос его звучал почти нормально, и Ярик немного успокоился.
        - Нет, конечно. Менты уже ждут нас. И давай завязывай с ширяловом, сейчас не место и тем более не время.
        - Ты суешь своей симпатичный нос в дело, которое тебя совершенно не касается, - отозвался Митрич.
        - Нет, Митрич, теперь оно касается нас обоих. Или ты думаешь, что я катаюсь с тобой от безделья?! Какого черта?! Шмель с Хохой ничего не имеют против меня, я вообще не знаю, на кой хрен я с тобой нахожусь!
        Ярик внезапно поймал себя на мысли, что никогда не позволял себе разговаривать в подобном тоне с братом. Однако ситуация была не та, да и Митрич все еще находился под кайфом, поэтому едва ли придавал значение гневным фразам Ярика. Митрич неожиданно рассмеялся.
        - Ярик, а представь себе ситуацию. Предположим - только на секунду - я склеиваю ласты. Остаешься ты. Истекает срок уплаты долга. Думаешь, Шмель поверит тебе, что ты - это ты?
        Ярик замер.
        - Надеюсь, ты пошутил, Митрич, - процедил он сквозь зубы. - Потому что у меня руки чешутся начистить тебе рыло. Хочешь повесить на меня свой должок? Не выйдет.
        Митрич осторожно пощупал нос. Затем цокнул языком:
        - Ладно, не кипятись. Этот мусор что-то гнал насчет какого-то «Изумруда». Я думаю, нам нужно туда. Лес - то, что нам нужно на первое время.
        - До Гриднева осталось меньше семи километров, а я что-то никакого леса не вижу, - щурясь от яркого солнца, сказал Ярик.
        - Ты придумал, что делать с твоей подругой? - вдруг спросил Митрич.
        - А что я должен был придумать? - с вызовом спросил Ярик.
        - Она будет нам сильно мешать, - произнес Митрич.
        Ярик удивленно обернулся:
        - Ты о чем?
        - О чем я? Действительно, о чем это я. - Ярик услышал, как сзади забулькала бутылка, и сразу вслед за этим - Митрич громко рыгнул.
        - А я все о том же, братец мой ненаглядный. Ты так и будешь таскать с собой эту фотомодель?
        - А тебе-то что?
        Митрич хохотнул.
        Ярик мысленно послал его ко всем чертям. До Гриднева осталось совсем ничего, справа уже запестрели маленькие домики.
        - Ты понимаешь, что, если мы не избавимся от нее сейчас, тебе придется жить с ней бок о бок до самой смерти? Если ее отпустить, она с потрохами сдаст нас мусорам, - в голосе Митрича сквозила неприкрытая ненависть.
        Ярик похолодел. Он поймал на себе хмурый взгляд Руты и через силу улыбнулся, однако его улыбка осталась без ответа. При всем при этом Ярик не мог не отметить, что слова Митрича не лишены здравого смысла. Действительно, если менты прижмут девчонку, она не выдержит серьезной проверки. А уж допрашивать в милиции умеют.
        - Я не собираюсь ничего рассказывать им, - тихо сказала Рута, но Митрич не обратил на ее слова никакого внимания.
        - Это из-за нее мы теперь сидим в заднице, - невозмутимо продолжал он. - Если хочешь жениться на ней, валяй. Только машина останется у меня.
        - Митрич, что ты несешь? - Ярик не верил своим ушам.
        - Я несу?! - взорвался Митрич, швыряя бутылку на пол. - Мы не можем ее таскать повсюду, ты что, не понимаешь этого?
        - Ясно. Так что ты предлагаешь? Убить ее прямо здесь? Как ты убил мента? - в бешенстве крикнул Ярик.
        - Что касается легавого, то его смерть на твоей совести, не хрена было останавливаться. А насчет Руты… Зачем убивать? Можно просто из машины выкинуть…
        - Я сейчас тебя вышвырну из машины! - сорвался Ярик.
        Митрич на мгновение задохнулся от возмущения, но тут же пришел в себя:
        - Ты, я смотрю, Ярик, вконец оборзел!
        - Митрич, я не хочу ссориться, но она поедет с нами, - твердым голосом сказал Ярик.
        Несколько секунд Митрич переводил злобный взгляд с Руты на Ярика, после чего пожал плечами с таким видом словно хотел сказать: «Ну и болван же мой братец! Не говорите потом, что я вас не предупреждал!»
        - Я вижу лес, - встрепенулся Ярик.
        Митрич высунулся в окно. Действительно, с левой стороны виднелась зеленевшая полоса деревьев.
        - Сворачиваем? - спросил Ярик.
        Митрич сказал, что пока не надо. Он напряженно вглядывался вперед, и Ярик проследил за его взглядом. Скоро стало видно, что на обочине маячит фигура человека. Через пару секунд стало ясно, что это девушка.
        - Ого-го! - возбужденно произнес Митрич, подавшись вперед, и Ярика обдало запахом пота и перегара. - Ну-ка, тормозни!
        Ярика охватило неприятное предчувствие. Девушка стояла не шевелясь.
        - Ярик, тупоголовый ты осел, останови машину! - крикнул Митрич. Он ухватил брата за раненое плечо и с силой сжал его. Ярик вскрикнул от боли и чуть не выпустил руль из рук.
        - Что ты задумал?! - скрипя зубами от боли, спросил Ярик. Он все же нажал на педаль тормоза, и «пятерка», взметнув облачко пыли, остановилась рядом с девушкой.
        Митрич плотоядно ухмыльнулся:
        - Я тоже хочу подругу. Чем я хуже своего брата?
        С этими словами он изобразил на лице безобразное подобие улыбки и открыл дверь
«пятерки».

10
        Роман включил мигалку.
        - Что там еще случилось? - поинтересовался Евгений.
        - Сейчас узнаем, - не отрывая глаз от дороги, ответил Роман. Черты его лица затвердели, глаза сузились.
        - Думаешь, он задержал тех ребят, что ограбили автозаправку?
        Роман ничего не ответил. Потом сказал:
        - Ну продолжай, что там с Галимовым?
        - С Галимовым?
        - Ты хотел рассказать про вчерашний семинар.
        - А, семинар… - Евгений снова расплылся в улыбке, вспомнив тот день. - В общем, суть такова. Громов что-то там говорил, и только человек, не знающий его, мог бы решить, что ему самому интересна та чушь, которую он нес, но только не я. Он толкал какую-то скучную лекцию о гастарбайтерах, соблюдении прав и тому подобное. Все сидят с каменными рожами, разве что не спят, кто-то потихоньку своими делами занимается, в общем, стараются не попасться на глаза Громову. Только этот кадр Галимов не делал тайны из того, что в гробу он видел эту лекцию в придачу с самим Громовым - сидит, рот до ушей, ковыряется в носу, хихикает, как идиот, ну ты понимаешь, что я имею в виду. Громов, конечно, заметил это, и ласково так говорит:
«Сержант Галимов, а я вас сейчас неприятно удивлю». Тот все с такой же дебильной улыбкой: «И как это вы меня удивите, товарищ капитан?» Громов на него смотрит как на раздавленного червя и говорит: «Как, как… По яйцам получишь сейчас, вот как». Так что ты думаешь? Этот Галимов слащаво улыбнулся, ну прямо мед из задницы сейчас потечет, и отвечает: «Отнюдь. Рукоприкладство - вещь серьезная и повлечет для вас наложение дисциплинарного взыскания, вплоть до увольнения. Вам, как никому из нас, известно, что подчиненных бить нельзя». Громов ему: «Хе-хе. Умный ты, Галимов, однако. Но это ты так думаешь. Вот смотри. - С этими словами Громов берет чистый лист бумаги и ручку. - Берем листок и пишем. Так. План индивидуальных занятий по рукопашному бою с сержантом Галимовым. Теоретическая часть - 20 минут. Практическая - 2 часа. Руководитель - Громов. Ответственный - он же. Начало - немедленно. - Громов смотрит на Галимова в упор. - Сейчас я отнесу этот план завизировать у Шипова, и начнем. Как ты думаешь, хватит мне два часа, чтобы твоя башка и задница поменялись местами?» Рома, ты бы видел рожу этого Галимова!
Готов спорить на свою премию, что ему очень не понравилась идея смены привычных мест жопы и рожи! - Евгений рассмеялся.
        - Да уж… И чем все закончилось? - Роман едва ли улыбнулся.
        - А ничем. Галимов покраснел, как свекла, и что-то пробормотал типа
«прошу-прощения-это-никогда-не-повторится-даю-вам-слово».
        Евгений замолчал. Небо уже окончательно расчистилось, тучи быстро рассеивались, уступая место солнечным лучам.
        Впереди показалось двухэтажное здание. Евгений с любопытством оглядел его. Придорожное кафе с бензоколонкой. Заправка закрыта. Ничего необычного. «Аншлаг» - самое удачное название для подобной дыры. Только…
        - Притормози, - резко сказал он Роману.
        Они проехали еще несколько метров и остановились.
        - Что-то заметил? - спросил Роман, обернувшись.
        - Да, - ровно ответил Евгений. Он очень надеялся, что тот человек, которого он увидел лежащим у входа, окажется просто надравшимся вдрызг пьянчужкой, а не мертвецом. Они вышли из машины и подошли к телу. Сомнений не было - перед ними труп. Евгений выругался, Роман достал рацию.
        - Третий, ответь Седьмому! Третий! - Он безуспешно крутил ручки настройки, пытаясь выйти на связь с Громовым. - Черт!
        Евгений внимательно разглядывал труп. Он видел, что мужчину зарезали, руки в последнем усилии зажали рану на животе. Роман подошел вплотную к лежащему телу, наклонился, разглядывая лицо.
        - Ба, да это же Витька Донин! Интересно, кому это он насолил? - Голос его звучал на удивление спокойно.
        - Ты знаешь его? - Евгений увидел за поясом мертвеца бумажник.
        - Это Виктор Донин, хозяин забегаловки. Пару раз он был замешан в нехороших делишках, но доказать его причастность к ним никак не удавалось. Женя, я вызову к тебе бригаду из округа, а сам поеду к Громову. Его рация молчит, мне это очень не нравится. Только осторожнее!
        - Угу, - вздохнул Евгений. Роман быстро связался с дежуркой района и сообщил нужные координаты. После этого он сел в машину и рванул дальше, на запад.
        Евгений еще раз взглянул на мертвого мужчину и сплюнул. Торчи теперь здесь, как хрен в майонезе. Милиционер задумчиво оглядел дом и решил обследовать его. Молодой человек расстегнул кобуру и поднялся по скрипящим ступенькам. Секунду он прислушивался, пытаясь определить, есть ли кто в доме, после чего вошел внутрь.
        После яркого, дневного света он не сразу увидел то, что творилось внутри. А когда глаза его привыкли к полумраку, царившему в баре, он содрогнулся. Похоже, здесь была заварушка, причем заварушка с большой буквы.
        Закусочную усеивали трупы, буквально плавающие в крови. Евгений насчитал три тела. Он не успел разглядеть их внимательнее, так как справа послышался шорох и какие-то всасывающие звуки. Пистолет дернулся в руке патрульного, и он инстинктивно повернулся в сторону источника звука. Мгновение он смотрел расширенными зрачками на представшее его взору зрелище, после чего отвернулся и согнулся пополам. Его вырвало. За спиной послышалось веселое тявканье.

11
        - Ты в своем уме? - Ярик ошалело смотрел на брата, но тот его проигнорировал. Он наполовину высунулся из машины и плотоядно уставился на стоявшую у обочины девушку.
        - Оп-паньки - шепеляво пробубнил он и неуклюже вылез, почти вывалился из
«пятерки». - Привет! - с деланой небрежностью бросил он девушке. Та ничего не ответила и молча разглядывала Митрича.
        Ярику удалось разглядеть, что девушка довольно привлекательна. Узкие потертые джинсы, дешевые кроссовки, изрядно покрытые дорожной пылью. На ней ярко-красная майка с изображением забавного медвежонка и легкая джинсовая куртка. За спиной - тощий рюкзак, очевидно сшитый ею самой из обрезков поношенных джинсов, которые она наверняка носила в юности, а потом перестала в них влезать. Усталое лицо с цепким взглядом и красивыми губами, светлые волосы треплет ветер. Вместе с тем Ярик ощутил легкое беспокойство. Разглядывая девушку, он нахмурился, и беспокойство постепенно переросло в страх, причину которого он никак не мог понять. Еще раз внимательно оглядев девушку, он увидел на ее виске ссадину, а на джинсах - темные бордовые капли. Не нужно быть Эркюлем Пуаро, чтобы догадаться, что это за капли, - Ярик до тошноты насмотрелся на них сегодня. Несомненно, это была кровь.
        - Детка, ты глухая? Садись. Мы прокатимся с тобой до самых звезд, и я подарю тебе луну. Вся галактика будет у твоих очаровательных ножек, - дурачился тем временем Митрич. Непроницаемое до этого лицо девушки тронула деревянная улыбка.
        - Ребята, помогите мне. Я попала в аварию.
        Митрич замолчал, пытливо всматриваясь в лицо девушки. Затем он развел руки в стороны, всем видом показывая, какое огорчение принесла ему эта скверная новость. При этом полы его жилетки распахнулись, открыв на обозрение торчащую из-за ремня рукоятку пистолета.
        - Я ехала из Разумово, и у моей тачки заклинило рулевую колонку. Она сейчас там, недалеко от развилки. Поцеловалась с тополем. - Она как-то неопределенно хмыкнула, не отрывая при этом глаз от пистолета за поясом Митрича. По лицу пробежала тень (испуг?), которая тут же скрылась, как маленькое облако, прогоняемое свирепым ветром.
        - Нет проблем, крошка. - С этими словами Митрич начал суетливо подталкивать девушку к распахнутой двери «пятерки». - Паркуйся в наш лимузин.
        В каком-то необъяснимом трансе Ярик наблюдал за происходящим. Подсознательно он отчаянно желал, чтобы их вид, в особенности Митрича с его засунутой за ремень
«пушкой», поверг эту девушку в шок, и он даже видел в своем воображении, как она с воплями отшатывается от его сумасшедшего брата и бросается наутек. Однако девушка как ни в чем не бывало подошла к машине, и Митрич услужливо открыл ей дверь. Ярик чертыхнулся.
        - Что он делает?! - срывающимся голосом прошептала Рута.
        - Вы подбросите меня в Гриднев? Похоже, у меня сломано ребро, - сказала девушка, усаживаясь на заднее сиденье.
        Митрич захлопнул за ней дверь и, ковыляя, обошел машину с другой стороны. На его лице застыла безумно-дебильная улыбка, улыбка прыщавого подростка, впервые испытавшего оргазм.
        - Ну, и чего мы такие пасмурные? Але, Ярик! - Митрич ткнул его в спину. - Заводи эту колымагу, нам пора ехать.
        - Куда? - Ярику казалось, что он слышит свой голос со стороны - чужой и неприятный на слух.
        - Куда? - переспросил Митрич, дотронувшись до раздутой лилово-синей губы. - Наверное, в цирк. Я буду жонглировать твоими яйцами и орать при этом «От улыбки станет всем светлей». Ярик, не испытывай мое терпение.
        Ярик повернул ключ зажигания, и «пятерка», заурчав, тронулась с места.
        - Как тебя зовут, девочка? - спросил Митрич после минутного молчания.
        - Валя, - коротко ответила девушка.
        - Валя, - мечтательно произнес Митрич. - У тебя привлекательное имя, когда его произносишь, кажется, будто тебя гладят шелковыми пальцами… Валюша, хочешь чего-нибудь выпить?
        Короткий смешок.
        - У тебя большой выбор? И, если уж на то пошло, как зовут тебя?
        - Начну с конца. Я Дима, но все друзья зовут меня Митричем. А это - мой брат, его зовут Ярослав, или Ярик. Хе-хе, Ярик-Лошарик… Та хмурая красотка - Рута. Только не смотри так на Ярика, ты не спутаешь нас, хоть мы с ним и близнецы. А отличить нас просто - я умею говорить, а он все время чешется, смердит и пускает слюни…
        - Митрич! - раздраженно оборвал его Ярик. Они подъезжали к развилке.
        - А что касается выбора горячительных напитков… - не слыша его, шамкал разбитым ртом Митрич, неловко пытаясь приобнять Валю.
        Ярик направил машину к лесной дороге.
        - Почему мы не поехали прямо? - ровным голосом спросила Валя, но Ярик уловил в нем проскользнувшую напряженность. - Я же сказала, мне нужно в Гриднев.
        - Забудь об этом, прелесть, - сказал Митрич. Он с блаженным видом положил свою руку на плечо девушки. Куртка его задралась, и Ярику стало не по себе. Весь левый бок брата был красным от крови, повязка слезла, открыв рану, оставленную
«розочкой» в баре. Неужели он ничего не чувствует?
        - То есть как это «забудь»? - изумилась Валя. - Мне нужно к врачу. Если надо, я заплачу вам, - дрогнувшим голосом добавила она.
        Рута что-то пробормотала насчет того, как не повезло бедняжке.
        - Послушайте… Послушай, Дима, скажи своему брату, пусть разворачивается… - Судя по интонациям, Валя была на грани истерики. - Я понимаю, что вы сами попали в переделку, но я буду молчать!

«Пятерка» съехала с автострады на лесную дорогу, и машину затрясло на ухабах. Митрич болезненно вскрикнул и часто задышал:
        - Ярик, туда тебя и обратно, сбавь скорость! Из меня опять льет, как из недорезанной свиньи!
        Ярик ослабил давление на педаль и вытер пот со лба. Голова раскалывалась от боли, у него наверняка сотрясение мозга. Но больше всего его беспокоила простреленная рука. Сначала боль была острой и даже невыносимой, она беспорядочными толчками распространялась, как паутина, по всей руке. Теперь вспышки утихли, рука тупо ныла, постепенно деревенея. Митрич, черт бы его побрал! Ярик вспомнил бешеное лицо брата, когда он полоснул его бритвой. Если бы вместо его кисти под руку Митрича попалась его шея, то сейчас стынущий труп Ярика глодал бы тот облезлый пес.
        - Я прошу вас… Черт возьми, я не хочу ехать в этот лес! Останови машину! Как там тебя, Ярослав… Ярик! Останови эту колымагу! - Голос Вали сорвался на крик.
        - Спокойней, крошка, не нервничай. Помни простое правило - нервные клетки не восстанавливаются, - прогнусавил Митрич.
        - Да пошел ты!..
        - Тихо, тихо, Валенька.
        Сзади послышалась какая-то возня.
        - Убери свои руки от меня, козел. Я буду кричать!
        - Кажется, я где-то слышал сегодня эту фразу. Но если ты хочешь кричать, то пожалуйста. Ты думаешь…
        - Тихо! - переменилась в лице Рута. - Слышите?!
        - Выпустите меня отсюда, или…
        - Заткнись! - рявкнула Рута, грозно повернувшись к Вале, глаза ее гневно сверкнули. У нее был такой вид, что Валя сразу умолкла. - Притормози, - негромко сказала она. Ярик послушно остановил машину. Наступила тишина.
        - Ты что-то… - начал вполголоса Ярик, но Рута бесцеремонно закрыла ему рот своей горячей ладошкой.
        Только теперь он услышал. Они все услышали. Этот звук нельзя было спутать ни с чем другим - нарастающий вой милицейских сирен, заставляющий стынуть кровь в жилах. В какой-то самый страшный момент, когда зловещие монотонные завывания машин (сколько их, две, три?) стали громкими до невозможности, Ярик решил, что они свернули с дороги и едут вслед за ними. Его так и подмывало вдавить до упора в пол акселератор и рвануть в спасительный лес, но он понимал, что сейчас необходимо выждать. Сирены стали затихать, и вскоре на дороге воцарилась тишина. Митрич облегченно вздохнул, но Ярик продолжал неподвижно сидеть, обливаясь потом.
        Милиция. Их уже ищут.
        Эта мысль повергла Ярика в пучину отчаяния. Что их ждет? Не лучше ли выбросить белый флаг и сдаться? Он вдруг почувствовал, что смертельно устал, даже боль куда-то исчезла.
        - Они нас не заметили, - словно успокаивая себя, утвердительно сказал Митрич. - Рута, а у тебя классный слух!
        - Не жалуюсь, - сухо бросила она. Ярик завел машину.
        Валя, до этого угрюмо молчавшая, снова подала голос:
        - Теперь-то вы можете меня высадить?
        Митрич театрально вздохнул и сказал, будто объясняя элементарные вещи несмышленому ребенку:
        - Булочка моя, ты так ничего не поняла? Мы теперь одна большая семья.
        - Что?! - задохнулась от возмущения девушка, и Митрич залился лающим смехом:
        - Ладно, ладно, я пошутил. Составь мне компанию и ни о чем не беспокойся.
        Наступила неприятная пауза.
        - Глядя на тебя, трудно представить, что ты страдаешь одиночеством, - проговорила Валя. - Так куда мы едем?
        - Ты знаешь эти места? - Митрич проигнорировал вопрос девушки. Он снова завозился на сиденье, доставая очередную бутылку, на этот раз виски. - И вообще, что такая кошечка, как ты, делала в этой глуши? - Он остановил на ней свой цепкий, настороженный взгляд.
        Валя улыбнулась краем рта:
        - Забавный ты парень, Митрич.
        - Ты не ответила на мой вопрос.
        - На который из них? - Губы девушки снова тронула снисходительная улыбка.
        - Чего?
        - Ты задал мне два вопроса и говоришь, что я не ответила тебе. Я спрашиваю, на который из них ты хотел бы услышать ответ?
        Митрич выглядел озадаченным. Он машинально откупорил бутылку и сделал маленький глоток, озабоченно поглядывая на Валю. Затем перевел взгляд на Ярика.

«Она что, издевается надо мной?!» - Его глаза угрожающе сузились.
        - Ярик, включи что-нибудь повеселей. - Он прочистил горло и поморщился. К его удивлению, радио включила Рута, и из динамиков тут же полился какой-то грустный шансон про братков, которых «повязали козлы-мусора».
        - На чем мы остановились? - Митрич подвинулся ближе к Вале.
        - Ты спросил…
        - Я прекрасно знаю, что я спросил, дура безмозглая! - неожиданно завопил Митрич, брызгая слюной, и она вперемешку с теплыми каплями виски попала на затылок Ярика. - Я в последний раз… Ярик, выруби эту херню, у меня от нее пломбы трещат… Крошка, я больше повторять не буду… Ты знаешь эти окрестности?
        Поскольку Ярик продолжал безучастно вести машину, Митрич перегнулся и, тяжело дыша перегаром, повернул рычажок переключения радио в другую сторону, настроившись на другую волну. Хриплые вопли неизвестного барда сменило нечто кислотно-дискотечное.
        - Смотря что тебя интересует. - Голос Вали слегка задрожал, но в целом, как отметил Ярик, он звучал ровно.
        - Что это за лес? Заповедник? И куда ведет эта тропа?
        Ярик не успел выровнять машину на очередном ухабе, и ее сильно тряхнуло. Он чувствовал, как его руки, ноги, да и все тело будто становилось невесомым. Временами подкатывала теплая дрема, и ему стоило огромного труда не погрузиться в этот успокаивающий, спасительный сон. Включенная Митричем музыка раздражала, и он вернул рычажок настройки радио в прежнее положение.
        - …километрах отсюда. С такой скоростью вы будете там, - пауза, девушка наморщила лоб, - часа через четыре. Но я бы не…
        - Ярик, я же сказал, меня бесит твоя музыка! - перебил девушку Митрич, в его голосе появились истерические нотки.
        - Давайте найдем что-нибудь нейтральное, - ласково предложила Рута. Она изящно, по-кошачьи изогнулась и ловко переключила радио на другую волну. Зазвучала мягкая мелодичная музыка. Автомобиль выехал из подлеска на небольшую полянку. Колеи здесь были не такие глубокие, и Ярик прибавил скорость.
        - Если навстречу будет кто-то ехать, мы встанем. Дорога слишком узкая, и разъехаться здесь нельзя, - сказал он. - Валя, такая дорога будет все время? - Он посмотрел в зеркало заднего вида на сидевшую позади него девушку.
        Она блеснула глазами:
        - В общем, да. Не волнуйся, здесь почти никто не ездит.
        - Никто? Тогда вернемся к нашим баранам - какого черта ты тут делала? - вновь дал о себе знать Митрич. Он немного успокоился, видимо, подействовало виски. - Ты что, живешь в этой глуши?
        - Нет, - ответила Валя. От Ярика не ускользнуло, что в девушке что-то переменилось. Она немного отодвинулась от Митрича и слегка наклонилась вперед, черты ее лица затвердели.
        - Ты что, обиделась? Брось, крошка, не бери в голову. Бери в рот, не понравится - выплюнешь… Эта, что ли, твоя тачка?
        Среди густых зарослей стали виды очертания автомобиля, и через несколько секунд
«пятерка» подъехала к темно-красному «БМВ».
        - Ярослав… - еле слышно прозвучал голос за спиной. Ярик вздрогнул. Что-то было в этом женском голосе такое… Нехорошее. Как ядовитая начинка в свежем душистом пироге.
        - Останови машину. Сейчас же.
        - Чего ты кипятишься? - не унимался Митрич, не забывая, однако, прикладываться к бутылке. - Тебе нужен врач? Нет проблем, он перед тобой. Преждевременные роды, внематочная беременность, молочница… Чем…
        Договорить Митрич не успел. Валя, до этого неподвижно сидевшая в напряженной позе, внезапно резко взмахнула рукой, издав при этом какой-то шипящий звук, словно разъяренная змея. Удар локтя пришелся в многострадальный нос Митрича, и он громко вскрикнул. В следующее мгновение девушка метнулась вперед, к Ярику. Ухо что-то кольнуло.
        - Остановись, - голос ровный, почти успокаивающий.
        - Стерва! Я убью тебя! - завизжал Митрич, держась руками за нос, между грязных пальцев заструилась свежая кровь, неестественно заблестевшая в полумраке леса. Ярик чуть замедлил ход, что-то холодное и чрезвычайно острое, больно царапая, вошло в его ушную раковину. Он скосил глаза, и в зеркале заднего вида ему удалось увидеть склонившуюся над ним Валю. В руках она держала что-то длинное и поблескивающее. Спица.
        Ярик замер, левая нога плавно выжала сцепление, правая утопила педаль тормоза в полу. Машина остановилась, оставив в нескольких метрах позади себя «БМВ».
        Митрич наконец пришел в себя. Ругаясь, он принялся вытаскивать пистолет. Резкие движения, очевидно, причинили ему новые вспышки боли в развороченном боку, и он едва сдерживал крик:
        - Убери это. Убери, или, клянусь, я разнесу тебе башку. - С третьей попытки ему наконец удалось вытащить пистолет из-за ремня. Валя, не оборачиваясь, процедила:
        - Еще одно движение, и я проткну мозг твоему братцу. Не знаю, есть ли он вообще у него, как и у тебя, но то, что он сдохнет, я тебе гарантирую.
        Наступила тишина, только из динамиков спокойно, подобно горному ручью, лилась тихая музыка.
        Неожиданно Ярик расхохотался. Рута испуганно посмотрела на него, проверяя, не спятил ли он. Однако смех молодого человека был таким звонким и непринужденным, что она тут же отмела свои предположения. Ярик продолжал смеяться, хотя каждое сокращение мышц заставляло выть от боли продырявленную руку. Да черт с ней, с рукой!
        Митрич озадаченно молчал, осторожно щупая свободной рукой распухший нос:
        - Ярик?..
        - Ты… О, Господи… Надо же так… Как смешно… - захлебывался Ярик. Он снова скосил вправо глаза, глазные яблоки почти вываливались от напряжения. Ему словно доставляло какое-то жуткое удовольствие наблюдать за еле заметным подрагиванием (девушка все-таки нервничала, и это немудрено) спицы. Он прекратил смеяться:
        - Послушай, как там тебя… Валя?
        Девушка промолчала, но Ярик почувствовал, что жало спицы продвинулось еще на миллиметр.
        - Я тебя не держу, - мягко сказал он, стараясь сидеть неподвижно, однако это ему стоило огромных усилий. - Ты можешь уйти прямо сейчас.
        Валя хихикнула:
        - Тупицы, вы считаете, что я сейчас спокойно выйду из машины, помашу вам платочком на прощание, пущу при этом слезу и прошепчу: «Боже, какие классные парни, неужели нам никогда не суждено больше увидеться?!», а потом поплетусь на трассу через эти колдобины? Мальчик, ты еще глупей, чем твой брат торчок.
        Митрич заскрипел зубами, и Ярик еле удержался, чтобы снова не захохотать. Бедный Митрич! За этот день ему нахамили в десять раз больше, чем за всю жизнь.
        - Что тебе нужно? Какого черта?! Ты села к моему брату, он был за то, чтобы взять тебя с собой. Разбирайся с ним! - Ярик устало прикрыл глаза.
        - Заткнись. Разворачивайся. И пусть твой брательник уберет «ствол».
        Рута хранила молчание, безмолвно наблюдая за происходящим в зеркало заднего вида.
        - Митрич, будь так добр, убери «пушку», - сказал Ярик. Он с удивлением для себя обнаружил, что ему совершенно не страшно, несмотря на то что он чувствовал, как холодное острие спицы зловеще щекочет ухо. Одно неверное движение - и она проткнет нежную перепонку, с хлопающим звуком войдя в его смертельно уставший мозг.
        Митрич не обратил на него никакого внимания:
        - Не будь дурой, сядь на место. - Рука его ходила ходуном, словно мушка на конце ствола была неким насекомым, и Митрич раздраженно пытался его сбросить. - Ярик, не слушай ее. Поехали отсюда, она не посмеет ничего тебе сделать, иначе я просто убью ее.
        Рута саркастически улыбнулась:
        - Вот именно, «иначе». Иначе ему будет фиолетово, убьешь ты ее или нет. Может, поменяешься с ним местами?
        - Даже если ты выстрелишь, я успею его продырявить, - сказала Валя.
        - Господи, я бы с превеликим удовольствием выпустил тебя отсюда, - сказал Ярик. Волны боли то отступали, то снова накатывались, словно прибой. - Я с самого начала был против этой дурацкой идеи - подбирать тебя на дороге…
        - Хватит трепа. Разворачивай тарантас и поезжай обратно к шоссе, - не дала ему договорить Валя.
        - Разворачивать? Ты в своем уме? - изумился Ярик. - Да здесь развернуться негде, как ты себе это представляешь? Машина застрянет!
        И хотя Ярик был лишен возможности видеть девушку, от которой в настоящий момент зависела его жизнь, он почувствовал, как ее лицо исказилось в злобной гримасе.
        - Да уж… Вы, ребята, напоминаете мне тех дурачков из фильма «Тупой и еще тупее», смотрели? Поезжай задом!
        Ярик отрицательно замотал головой:
        - У этой тачки не работает задняя передача. - Ложь выскочила из него просто и быстро, как пробка из бутылки. - Прости, Валюша, но если ты скучаешь в нашем обществе, то тебе придется возвращаться пешком.
        - Ты врешь!
        - Не-а. Если не веришь, садись на мое место и попробуй. - Ярик потянулся к дверце, явно намереваясь выйти наружу, но Валя его остановила:
        - Сиди спокойно. Мальчики, вы заставили меня понервничать, из-за чего у меня очень трясутся руки. Если не хочешь, чтобы эта штука выскочила у тебя из другого уха, не дергайся.
        Девушка размышляла недолго.
        - Положи руки на руль и так, чтобы я их хорошо видела, - проговорила она. Ярик усмехнулся. Эту фразу он сегодня тоже где-то слышал, а именно - из уст ныне покойного милиционера, которого убил Митрич.
        - Ты тоже вытяни руки вперед, - приказала она Руте. Та подчинилась.
        - Валя, послушай… - открыл рот Ярик.
        - Заткнись! - в бешенстве выкрикнула девушка и, не оборачиваясь, приказала: - Теперь ты, врач недоделанный. Аккуратненько и медленно протяни свою «пушку» девке.
        Ярик приготовился к очередной тираде угроз и бессмысленных ругательств, но, к его несказанному удивлению, Митрич беспрекословно подчинился. Он молча протянул пистолет, почти нежно вложив его в маленькую ладошку Руты.
        - «Ты клялся мне в своей любви, ты предлагал мне вечность!..» - мурлыкал в это время мягкий женский тенор из радио.
        - Давай его сюда. Так же медленно и аккуратненько, - потребовала Валя.
        Когда пистолет оказался в ее руке, Ярик закрыл глаза.

«Ну наконец-то. Сейчас она всех нас перестреляет, как глупых куриц. Однако она далеко не глупа», - подумал он. Если бы она сама попыталась забрать пистолет из рук Митрича, то ей пришлось бы на какое-то мгновение обернуться, и это дало бы шанс Ярику отбить девичью руку со спицей. Валя поступила иначе. Странно, но Ярик начал испытывать к этой безбашенной девчонке что-то вроде уважения.
        - Подними вверх руки и сцепи их замком на затылке. - Голос Вали звучал привычно и ровно, словно подобные приказания ей приходилось отдавать каждый день
        - Я не могу, - мрачно отозвался Митрич. Валя вперила в него уничтожающий взгляд. - У меня снова откроется рана, - нехотя пояснил он.
        - А бутылку к глотке ты подносить можешь? Ручки вверх, штанишки вниз, давай. - С этими оскорбительными словами Валя небрежно вынула из уха Ярика спицу. Когда Митрич убрал руки за голову, Валя, издав облегченный вздох, откинулась на сиденье, держа при этом на прицеле Митрича. Лицо Митрича исказилось в жгучей ненависти так, что даже Ярика передернуло. Его рука потянулась к замку двери.
        - Полагаю, денег у вас нет. Так? - Валя ткнула дулом пистолета в бок Митрича. Тот ничего не ответил, только скрипнул зубами.
        - Ладно, не буду отнимать у вас драгоценное время, - девушка открыла дверь и уже собралась выбраться наружу, как вдруг ей в голову пришла какая-то идея. Губы Вали раздвинулись в злой усмешке. - Эй, как там тебя… Вылезай из машины, - она жестом приказала Руте выйти наружу. Та, секунду помедлив, подчинилась.
        - Возьми у этого недоумка бутылку с виски, - деловито продолжала она, не спуская прицела с Руты. Ярик услышал, как сзади что-то пробормотал Митрич. Зачем ей понадобилось виски? Собирается пить его на брудершафт с Рутой? Между тем последняя на негнущихся ногах подошла к Митричу и вытащила у того из-под ног пару нераспечатанных бутылок.
        - Открывай! - хлестко прозвучал голос Вали.
        Тут до Ярика наконец дошло, и лоб моментально покрылся холодным потом.
        - Теперь лей внутрь. На сиденья тоже… Возьми еще бутылку… - скрипучим голосом палача произнесла Валя.

«Эта стерва сожжет нас» - эта мысль возникла словно из тумана.
        Ярику удалось открыть дверь со своей стороны. Сердце выпрыгивало из груди, пот лился градом, но Валя вроде ничего не заметила. Митрич, казалось, вообще выпал из реального мира. Его грудь неравномерно вздымалась, и, если бы не это, он отлично сошел бы за мертвеца. Лишь когда Рута несколько раз окатила его душем из виски, он вздрогнул. Виски было везде - на полу, на сиденьях, на приборной доске, весь салон автомобиля моментально пропитался насквозь тяжелым дурманящим запахом.
        - Садись внутрь…
        Рута села обратно в «пятерку». Вместо лица - белое пятно.

«Эта машина станет нашим общим гробом». - Ярик набрал в легкие воздуха. Он высунулся в окно.
        - Валя! Прошу тебя, подойди ко мне, мне нужно сказать тебе кое-что!..
        Валя достала из заднего кармана джинсов зажигалку и щелкнула. Некоторое время она задумчиво разглядывала крохотное пляшущее пламя, затем перевела взор на Ярика.
        - Не думаю, что мне будет интересно слушать то, что ты хочешь сообщить, - с ленцой обронила она, однако все-таки подошла к машине с горящей зажигалкой. В другой руке она сжимала пистолет, и теперь «ствол» уставился прямо в лицо Ярика.

12
        Денис пришел в себя не скоро.

«Три правила» - где-то в глубине подсознания прозвучал тихий голос Главного, но скрытая угроза пропитывала его насквозь.
        Он медленно, секунда за секундой выплывал на поверхность реальности, как глубоководная рыба стремится вверх, соблазненная ярким светом снаружи. Многочисленные удары по голове надолго его отключили. Тот, кто это сделал, не особенно заботился о здоровье мужчины и вряд ли испытывал бы впоследствии угрызения совести, узнай о том, что Денис сыграл в ящик. Он?
        Нет, это была Она… Обрывки воспоминаний событий последних минут, а может, и часов всколыхнули разрывающийся от боли мозг, и мужчина заскрипел зубами от ярости. Эта проклятая шлюха чуть не убила его! Он приподнял голову и наконец-то все вспомнил. Верхней частью тела он лежал на влажной земле (лужа от дождя?.. или это его кровь? .), неудобно подвернув левую руку, отчего она дьявольски затекла, ноги его оставались в машине. Денис попытался приподняться на локте и застонал: это телодвижение вызвало ужасную боль. Рука наверняка сломана, он это понял сразу.
        Ему уже ломали руку. Получилась чертовски глупая история. Он и Серега выколачивали долг с какого-то коротышки, хозяина одной из торговых точек. Дело не стоило выеденного яйца, и Денис в уме уже подсчитывал, как он погуляет на получившиеся от суммы долга проценты, как в самый ответственный момент в дело вмешался какой-то безумный азиат-полукровка. Последний неплохо владел приемами рукопашного боя и за считаные секунды вырубил его и Серегу, сломав при этом руку Денису. Ситуация была критической, возвращаться без денег к Главному было равносильно игре в русскую рулетку, используя вместо револьвера «Макаров». Пока Денис корчился от боли на заплеванном асфальте, Серега - как же так, ущемлено его боксерское самолюбие! - выпустил в полукровку всю обойму. Денис, поборов боль, сумел вытащить левой рукой пистолет и одним выстрелом свалил коротышку, который уже пятился в палатку, наверняка за припрятанным ножом. Это было единственное дело, когда они с Серегой сработали грубо…
        Да, но теперь ситуация немного другая. Чего уж лукавить - она была просто дерьмовая. Хотя, в конце концов, он еще жив… Денис осторожно высвободил поврежденную руку и вывалился из машины на землю…
        Сначала все складывалось, как никогда, хорошо.
        Они быстро управились с делом, даже раньше времени, что для Главного было немаловажно. Он отправил их в Истовку, чтобы обтяпать дельце с неким Эшем, непомерно толстым корейцем. Денис не особенно разбирался в корейских именах и сильно сомневался, что это корейское имя. Сереге, к слову сказать, было абсолютно плевать, кто их партнер - кореец или папуас, «хоть папа римский», всех братьев Восходящего солнца он называл не иначе как «узкоглазые обезьяны».
        Все прошло нормально, и позже они пересчитали деньги. Все точно, и теперь в багажнике покрытого пылью «БМВ» уютно устроились шестьсот тридцать тысяч зеленых. На мгновение Сереге пришла в голову шальная мысль сорваться с деньгами, но Денис наотрез отказался. Соблазн был велик, но глас здравого разума был намного сильнее тяги к деньгам, пускай и таким баснословным. Серега надулся, но вскоре пришел в прежнее расположение духа и весело болтал о девочках.
        Огромный, с широкими плечами и массивной шеей, он был похож на орангутанга в расцвете сил. Тяжелая, как ковш экскаватора, нижняя челюсть, вечно жующая жевательную резинку, маленькие, бегающие свиные глазки, наголо бритый череп - все это производило нужный эффект на людей, с которыми ему приходилось общаться по роду своей деятельности. Главный взял Серегу в свою команду как телохранителя, затем прикрепил его к Денису для выполнения кое-каких мелких поручений. Денис вел переговоры, Серега обеспечивал безопасность товара (и отчасти безопасность Дениса). Денис очень надеялся, что эта сделка еще более повысит его авторитет в глазах Главного. За все время он ни разу его не ослушался, кроме…

«Три правила, - прошептал ехидный внутренний голос, - ты нарушил одно из правил Главного. Три правила, ты ведь помнишь о них, не так ли, Денис?»
        Его неотступно преследовали эти слова, и мужчине не без труда удавалось справиться с собой. Одна только мысль о том, что они с Серегой нарушили одно из правил и об этом узнает Главный, приводила его в ужас.
        А три правила были достаточно простыми. Все они носили запрещающий характер, но следовало уяснить, что действовали они только на время выполнения поручений Главного. На все личное время они не распространялись. Итак, правило № 1 - никакой выпивки, даже слабоалкогольного пива. Правило № 2 - никакой наркоты. И правило № 3 - никаких девочек. Серега, перекатывая во рту жевательную резинку, решил схохмить и уже хотел было поинтересоваться, распространяется ли третье правило на мальчиков, но вовремя прикусил язык. Вопросов никто не задавал, требования Главного, или Хохи (по этой кличке, из-за фамилии Хохлов, его называл только один человек - миниатюрная двадцатилетняя Алла, в которой Главный души не чаял и потакал всем присущим ее возрасту капризам), обсуждению не подлежали. Это аксиома, которую нужно было усвоить, поступая к нему на работу.
        Вот так, всего три правила, и все дела. Либо выполняй, либо - пуля в лоб, затем в мешок и в воду. Схема проста до одурения. Шмель, старший в их группе и правая рука Главного, как-то рассказал Денису, что однажды у них работал Гриша, отличный крепкий малый, но без грамма мозгов в башке. Так вот, однажды он вместе с напарником, будучи в Москве, чуть ли не у самого вуза П. Лумумбы покупали
«ПИ-ТУ-ПИ», сногсшибательная вещь, начисто отрывающая башню, и в этом вся суть. Когда сделка была провернута, напарник куда-то отлучился, пообещав Грише вернуться через десять минут. Куда он ходил - ширяться или делать пись-пись - покрыто мраком неизвестности, и история не дает на это сколь-нибудь вразумительного ответа, да и это, по большому счету, никому не интересно. Дело в том, что, пока он отсутствовал, один из черномазых воротил предложил Грише «заелдить» вместе с ними по дозняку «ПИ-ТУ-ПИ», благо он угощает, и тот недолго думая согласился.
«ПИ-ТУ-ПИ» закапывали в глаза, как пипеткой, и, судя по уверениям попробовавших, это настоящий улет в астрал или нирвану, как вам будет угодно.
        Гриша заелдил, то бишь залил себе глаза почти тройной дозой «ПИ-ТУ-ПИ», и почти сразу же отключился. Находилась ли его приблудная душа в этот промежуток времени в астрале, он не помнил. Но зато когда он очнулся, то, несмотря на отсутствие мозгов, моментально сообразил, что вместо обещанного астрала он улетел в задницу, а в астрал вместо него, вероятно, улетели все чернокожие братья, прихватив с собой вырученные от наркоты бабки (разумеется, в придачу с самим товаром). Напарник нашел Гришу валяющимся в луже возле мусорного контейнера в полном отрубе, эти проклятые ниггеры сняли с него часы, забрали бумажник, серебряный браслет и даже запонки, стоившие сущие гроши!
        Главный быстро решил проблему. Он не стал даже давать шанс Грише и его компаньону вернуть потерянные деньги, а просто предложил им самим покончить с собой. Гриша не мог поверить в это. Пока он раздумывал, его напарник выстрелил себе в грудь и упал замертво.
        Шмель протянул пистолет Грише. «Лучше бы у тебя был передоз» - читалось в его невозмутимых глазах. Гриша в ужасе смотрел на оружие, не в состоянии поверить, что вот так все и закончится. Главный посмотрел на часы и коротко бросил: «Время вышло». Гришу схватили, и он почти не сопротивлялся - настолько страх парализовал его конечности.
        Денис спросил Шмеля, что было дальше.

«Дальше? - громила зевнул. - Тебе действительно интересно?» Получив утвердительный ответ, он нехотя сказал: «Его убили». Как ни пытал его Денис, Шмель упорно молчал. Лишь спустя несколько месяцев он случайно узнал, как умер Гриша, и от воспоминаний его потом долго кидало в дрожь. Гришу раздели догола и впустили в клетку к собакам Главного - огромным доберманам. Несчастного сожрали почти полностью… Но это все лирика.
        Они проехали Гриднев, Серега оживленно болтал, поглядывая по сторонам. Неожиданно на дороге замаячила женская фигура.
        - Посмотри, какие сиськи, Дэн! - возбужденно выдохнул Серега, резко крутанув руль к обочине. - Похоже, сегодня наш день!
        Их машина уже тормозила возле стройненькой фигуры девушки, и Денис внезапно почувствовал то, что некоторые ученые и психологи называют шестым чувством. Эта мысль пришла ниоткуда, она словно сама по себе материализовалась у него в мозгу и замигала, как предупреждающий красный сигнал.
        Тем не менее в силу каких-то необъяснимых причин Денис (а тупоголовый Серега и подавно!) забыл о всякой осмотрительности. В самый последний момент, до того как Серега открыл дверцу и благопристойным жестом, который никак не вязался с его мрачной внешностью, пригласил девушку в салон, Денис уже собирался сказать: «Нет, Серж, не нравится мне она. Поехали отсюда на хрен, что-то в ней такое…», но… он промолчал. Кроме того, попутчица уже уселась, аппетитно колыхнув налитыми грудками. Глядя на упругую грудь девушки, соблазнительно обтянутую простой блузочкой, Денис плотоядно облизнулся, а Серега радостно заулюлюкал и дал по газам.
        Повстречавшаяся им красотка назвалась Викой. Она непринужденно болтала с Серегой, глупо хихикая над его шутками, хотя, по мнению Дениса, чувство юмора его напарника находилось в зачаточном состоянии. Ему, по всей видимости, казалось, что все женщины должны визжать от восторга и хохотать до упаду, слушая, как он увлеченно рассказывает о своей несостоявшейся карьере боксера, что-то вроде: «Ну я так для вида расслабился да-да пропустил один ударчик а руки-то у него как у семилетней девочки да-да и он так тоже успокоился в смысле он круче и я ему справа хук он в клин а я ему левой в ухо и он в нокауте…» Причем рассказывать подобные истории Серега мог часами. Денис давно к этому привык и воспринимал болтовню напарника не более как трескотню старого радиоприемника.
        Они ехали, и девушка, которую они подобрали, нравилась Денису все меньше и меньше, и он никак не мог понять, по какой причине. Все причиндалы крошки на месте, это было видно даже издалека, а уж сейчас, когда она находилась рядом с ним, мужчина буквально ощущал исходящие от нее сладостные волнующие импульсы. Она была похожа на свежий весенний цветок, распустивший яркие лепестки и призывно зазывающий к себе пчел. Но одновременно она вызывала ассоциацию с сарраценией, полусонной и страшной, которая приглашает к себе в гости комаров и прочих насекомых, чтобы те нашли свою смерть в ее темном чреве.
        Спустя некоторое время Серега начал нервничать. Ему явно не терпелось бросить к чертям руль и заняться девчонкой, но, как назло, лес закончился, и впереди бежала пустынная дорога. Конечно, можно сделать все сейчас, Вика вроде ничего не подозревает, но где гарантия, что она не будет сопротивляться, а на трассах частенько проезжают патрульные машины гаишников. Да и лишний риск им ни к чему.
        Денис слизнул с верхней губы капельки пота. Три правила, снова прошептал голос. Ему было не по себе. Он уже жалел, что вообще ввязался в это, и собирался предложить Сереге высадить эту девку и гнать отсюда к чертовой матери. Потом он спрашивал себя, сделал бы он это, зная о том, что через мгновение за пригорком справа замелькает лес. Но Денис не знал об этом, а когда их машина приблизилась к лесу, Вика внезапно прильнула к нему всем телом и жарко прошептала:
        - Я никогда не встречала таких ребят, как вы… Но ты мне нравишься больше…
        После этих слов она приблизила к нему свое разгоряченное лицо и провела маленьким язычком по его губам. Денис почувствовал, как в складках зашевелился его проснувшийся друг.
        - Я… - начал было он, но тут машину тряхнуло (Серега даже не удосужился сбросить скорость, съезжая с асфальтовой дороги), и он больно прикусил щеку. Машина окунулась в летнюю прохладу леса.

«БМВ» проехал еще несколько футов и, недовольно фыркнув, заглох - переключаясь на нижнюю передачу, Серега впопыхах бросил сцепление. Мыслями он наверняка уже давно был на Вике, оседлав ее каким-нибудь невообразимым образом. Денис взглянул на девушку.
        Что-то здесь не так. Денис нахмурился. Он чувствовал, что упустил из виду какую-то чрезвычайно важную мысль, и теперь с каждой секундой беспокойство его возрастало.

«Давай, Дэн, прогуляйся… Мы быстро, правда? Ты ведь не боишься меня, кисуля?..» - Грубый голос Сереги доносился до него как сквозь плотную материю.
        Вика размеренно отвечала, что нет, она вовсе не боится их, и перед тем, как Денис вышел из автомобиля, он перехватил ее внимательный взгляд. В нем что-то было такое… Такой взгляд опытный ювелир небрежно бросает на очередную побрякушку, про себя оценивая, стоит ли она того, чтобы с ней иметь дело.
        Серега быстро перебрался к девушке, расстегивая на ходу брюки. Денис отошел на несколько шагов и закурил, с неприязнью отметив, как дрожат его руки. Глядя на дым, тонкой струйкой льющийся вверх, он подумал, что желание овладеть этой киской у него пропало напрочь.

«Но ты мне нравишься больше…»
        Он сделал еще одну затяжку. Из машины уже слышались недвусмысленные звуки, и Денис торопливо отошел еще дальше. Ему вдруг пришло в голову, что, будь Серега на его месте, он не стал бы утруждать себя какими бы то ни было правилами приличия и сейчас прилип бы к стеклу «БМВ», с жадностью наблюдая за происходящим.
        Он задумался, хочет ли он того, чем сейчас занимается Серега, и с удивлением понял, что на этот вопрос, скорее всего, готов ответить «нет». Обугленный фильтр обжег пальцы. Денис вздрогнул. Посмотрел на часы и раздраженно сплюнул. Что-то Серега долго там возится… да и тихо как-то, на его напарника это не похоже. Внезапно Дениса охватила необъяснимая злость. Серега, тупоголовый баран, который не смог в тот раз отделать азиата, сломавшего ему руку, из-за которого он нарушил правило Главного… Денис с яростью втоптал окурок и решительно направился к краснеющему в листве «БМВ». Сейчас он разлучит эту любвеобильную пару, девку вышвырнет в чем мать родила в кусты, а потом разберется с Серегой.
        Мысли мужчины прервал дикий крик. Кричал Серега.

«О, Господи, Дэн! О нет, пожалуйста…»
        Денис едва узнал голос своего напарника - так визжит попавшая под колеса грузовика обезумевшая от боли собака. Привычным движением он потянулся к внутреннему карману, где лежал пистолет, и тут же выругался сквозь зубы - конечно же, стояло такое пекло, и он оставил пиджак в салоне. Мгновенно взмокшая от пота рука нащупала в кармане брюк маленький перочинный нож.

«ДЭН!! Нет, не надо!!!» - орал Серега. Проклиная себя за то, что послушался этого орангутанга (Посмотри, какие сиськи!..), Денис сделал еще один осторожный шаг к машине. (Похоже, сегодня наш день!)
        Нет, Серега, этот день явно не твой, подумал Денис. Очевидно, первое впечатление было ошибочным - девчонка оказалось не такой паинькой и слегка поцарапала Серегу. Внутренний голос возразил ему, пояснив, что «слегка поцарапанные» люди так не орут, и, вздохнув поглубже, Денис раздвинул ветки. Крики его напарника к тому времени превратились в хрипы, и от них у Дениса по коже мороз пошел. Он очутился возле задней дверцы автомобиля, хотя уже видел, что в салоне всего один человек.
        Это был Серега, Вика куда-то исчезла. Его напарник полулежал на заднем сиденье, словно решил прикорнуть, устав от долгой дороги. Брюки спущены наполовину, обнажая мускулистые ноги, поросшие черными волосами, и почему-то эти черные волоски вызвали у Дениса странное, граничащее с безумием веселье. Взгляд Дениса остановился на его пропотевшей рубашке с закатанными рукавами, и все мысли о предстоящей расправе над Серегой мгновенно испарились, уступая место полной растерянности, а затем змеящемуся страху. Плечи, воротник и весь верх шелковой рубашки, в которых Серега так любил щеголять, были красными от крови.
        - Дэн, ты… помоги, прошу… - прошептал Серега. Он попытался приподняться и застонал.
        - Что ты с ней сделал? - У Дениса внезапно пересохло горло.
        - Сде…а-а… - Серега вяло сплюнул. Сплюнул неудачно, и большая часть выплюнутого осталась на его массивном подбородке, стекая вниз. - Я даже не успел… за… засадить ей… - Серега предпринял попытку ухмыльнуться и зашелся кашлем. - Вы… а… тащи ее… - Он с мольбой смотрел на Дениса.
        Глядя на Серегу, Денис, в свою очередь очень хотел верить: то, что он увидел, ему всего лишь показалось, но одного взгляда на бывшего боксера было достаточно, чтобы понять - он не жилец. Перед глазами маячил какой-то ужасный штырь, длинный и тонкий, пожалуй, даже слишком тонкий, и он торчал из толстых складок необъятной шеи Сереги. Он беззвучно открывал и закрывал рот, словно ему недоставало кислорода, по горлу ходуном бугрились желваки, и при каждом движении из раны толчками выплескивалась кровь.
        - Если я вытащу эту штуку, ты умрешь, - сказал Денис.
        - Что?! - булькнул Серега. Из его рта вырос розовый пузырь, который тут же лопнул.
        Времени искать эту сучку нет, нужно срочно отсюда сматываться. Стараясь не смотреть на своего напарника, Денис нагнулся, закинул торчащие ноги Сереги в машину и попытался захлопнуть дверь.
        - Я… я не хочу у… умирать, Дэн.
        Денис выругался - дверца никак не хотела закрываться, бесполезно цепляя ноги Сереги, обутые в тысячедолларовые туфли. Он раздраженно хлопнул дверью еще раз, и наконец она закрылась. Он открыл переднюю дверь, намереваясь сесть за руль, и тут его осенило.

«И самое главное, третье правило. Ты понял меня? - цедил сквозь зубы Шмель. - Мне не жалко тебя, если ты попадешься этой психопатке, но в таком случае ты ставишь под угрозу все дело…» Психопатка, а иначе говоря, Ласка, как ее окрестили дальнобойщики, орудовала на трассах Сибирского округа уже второй год. Под видом проститутки или заблудившейся девушки (в зависимости от клиента) она подсаживалась к кому-либо в машину, будь то новый русский или полуграмотный работяга, который возвращался после смены домой. А дальше… Она убивала их, после чего обчищала карманы несчастных. Некоторым удавалось выжить, и все давали разное описание неизвестной убийцы, что ставило доблестную милицию в тупик. На дорогах всегда полно девиц, путешествующих автостопом, и вычислить из них нужную было не так-то просто.
        Тогда, услышав эту историю, Денис усмехнулся и тут же забыл о ней. Подумаешь, какая-то чокнутая девчонка! Наверняка больше половины из того, что ему нагородил Шмель, чушь собачья. Кроме того, его оскорбляло само предположение того, что некая рехнувшаяся феминистка, очевидно, борец за права женщин и ярый противник абортов, может попытаться встать у него на пути!
        Все это промелькнуло в считаные секунды в мозгу Дениса, пока он усаживался в машину. В нем еще боролись два противоречивых чувства - с одной стороны, все естество мужчины требовало от него схватить «ствол», найти и застрелить мерзавку, посмевшую поднять руку на людей Главного, пускай это даже такой дебил, как Серега, но большая его часть, в равной степени трусливая и рассудительная, умоляла его как можно быстрее убираться из этого места.

«Господи, а как я объясню это Главному?» - внезапно подумал Денис. Всего лишь на одно мгновение Денис застыл у открытой дверцы «БМВ», и это было его ошибкой.
        Острая боль пронзила его правую ногу, облив ее будто кипящим свинцом и заставив вскрикнуть, сначала скорее от удивления. Следующий крик, нарушивший лесную тишину, был уже наполнен болью и страхом. Нога моментально онемела, обжигающая, нестерпимая боль поползла выше, по колену, к бедру. Денис посмотрел вниз, и его взгляд успел запечатлеть какое-то движение под днищем автомобиля. Поджав раненую ногу, словно неказистый аист посреди болота, он попытался проскочить в машину. Конечно же, ну что он за идиот! Лучшего места, для того чтобы спрятаться, не придумаешь. Элементарно, Ватсон, вот только нога уже ничего не чувствует. Не будучи медиком, Денис понял и другое - эта чертовка перерезала ему ахиллесово сухожилие. Ботинок быстро наполнялся кровью.
        Ему все-таки удалось усесться на сиденье, и он поспешил закрыть за собой дверь. Мужчина окинул лихорадочным взглядом приборную доску - ключ на месте. Его бил озноб, в голове вертелась только одна мысль: «Лишь бы успеть, черт возьми, лишь бы успеть!»
        Он поднес дрожащую руку к ключу и повернул его. Едва остывший мотор монотонно заурчал, словно соглашаясь с Денисом, что свинтить отсюда - единственная умная идея, которая пришла тому в голову за всю его никчемную жизнь. Из легких мужчины вырвался вздох облегчения, как неожиданно из-за капота вынырнула женская фигура и с невероятной скоростью очутилась возле Дениса. Девица улыбалась.
        - Бульк… - завозился сзади Серега. Он почти полностью сполз вниз, как гора сырого мяса.
        Охваченный ужасом, Денис вдавил педаль сцепления, включил первую передачу, после чего попытался нажать на акселератор. Раненая нога не сдвинулась и на сантиметр. Денис поднял мокрое от пота лицо и отпрянул - Вика распласталась на капоте и, казалось, заполонила все пространство, ее черные глаза прожигали насквозь, а от жуткой улыбки хотелось выть.
        - Дэ… Дэн, - Серегу было уже почти не слышно, да Денис и не собирался его слушать. Ошалев от страха, он снова и снова делал бесполезные попытки пошевелить раненой ногой, но все было тщетно, она словно вросла в резиновый коврик.
        Вика открыла дверь, движения ее были мягкими и изящными, как у ухоженной кошки. И эта кошка сейчас собиралась его убить.
        Находясь в полуобморочном состоянии, Денис попробовал нажать на акселератор левой ногой, которая охотно ему подчинилась, но, как только он убрал стопу с педали сцепления, «БМВ» резко дернулся и заглох. Сзади вскрикнул Серега. Вика просунулась в салон, неся с собой запах смерти. Улыбка девушки стала шире, и обезумевшему от ужаса Денису стало казаться, что ее зубы все больше напоминают острые кинжалы, сочащиеся смертельным ядом.
        Их разделяло совсем ничего - пару дюймов, и все. Вика, а может, Ласка, в упор разглядывала трясущегося от страха и боли Дениса, и он, тридцатилетний здоровенный мужчина, один из приближенных Хохи, на счету которого не один труп и которого побаивались все наркоторговцы северного региона страны, закричал тонким голосом, срываясь на фальцет.
        Он смутно помнил, как она вцепилась ему в волосы, и, выдирая клочья вместе с кожей, наполовину вытащила его наружу. Затем удар…
        - Я же говорила тебе, что ты мне нравишься больше… - Ее голос был преисполнен неподдельной нежности.
        Снова удар, и голова будто взрывается от боли. Сквозь темно-красную пелену Денис видит счастливое лицо Вики-Ласки и в отчаянной попытке защитить бедную голову поднимает вверх руку.
        Третий удар дверцей «БМВ» ломает ее как тростинку. Еще один удар. А потом еще и еще…
…Сколько прошло времени? Денису удалось поднести к глазам руку, и он выругался - часов как не бывало. Если она забрала часы, то уж наверняка и до бумажника добралась. Черт возьми… Деньги!
        Денис перевернулся на спину и глубоко вздохнул.
        Деньги. Если эта б…ь залезла в багажник и свистнула бабки Главного - ему каюк. При таком раскладе лучше сразу пустить себе пулю в лоб. Все же лучше, чем оказаться в клетке с доберманами… Здоровой рукой он ощупал голову. Волосы были свалявшиеся от крови и грязи, пальцы наткнулись на крупную шишку. Так, голова цела, по крайней мере, соображать он еще может. Левая рука мучительно ныла и на каждое неосторожное движение тела реагировала острыми вспышками боли. Денис вспомнил про ногу, но, как ни странно, сейчас она его не беспокоила.

«Она где-то рядом, - прошептал внутренний голос. - Ждет, когда ты придешь в себя, ведь убивать человека, когда он без сознания, не так приятно, согласен?»
        Денис попытался встать на четвереньки и закричал от боли - все его тело пронизала судорога, сравнимая с мощным электрическим разрядом. Вдалеке послышался странный гул. Это было… это было очень похоже на шум автомобиля. Кто-то ехал по той же дороге, по которой полчаса назад ехали они с Серегой.
        Оружие. Пистолет, он в машине. Посторонние свидетели ему не нужны.
        Страх снова охватил мужчину, и это придало ему дополнительные силы. С неимоверным трудом ему удалось встать на колени, и он пополз к задней двери «БМВ». В голове попеременно взрывались хлопушки, перед глазами плясали красные точки, но Денис упорно полз. Краем уха он уловил - странно, что от таких ударов у него не пропал слух! - что гул работающего двигателя находится на одной ноте - вероятно, машина остановилась. Он добрался до автомобиля и доверчиво посмотрел на сверкающую хромом рукоятку, словно мысленно уговаривая ее не валять дурака и открыть дверь. Она была выше Эвереста, и, дотягиваясь до нее трясущейся рукой, Денис почувствовал тошноту. Только сейчас он осознал, что на заднем сиденье лежит Серега.

«Мы быстро, правда? Иди, прогуляйся, Дэн. Ты ведь не боишься меня, детка?..» - вспомнил он.
        Интересно, жив ли Серега? Рука обхватила рукоятку дверцы и прохладный металл приятно остудил горячую ладонь. Щелк!
        Дверь открылась. Серега наполовину съехал вниз, рубашка задралась на некогда сильном теле, рука бессильно скомкала край пиджака Дениса, во внутреннем кармане которого лежал пистолет. За ним и полз Денис.

«Серж!» - сиплым голосом позвал он напарника. Ты что, идиот, сказал он себе. Он умер. Давно умер.
        Денис безуспешно подергал застрявший в пальцах Сереги пиджак, но, даже если бы он был полон сил, едва ли это принесло бы какую-нибудь пользу. Пальцы его напарника намертво, как тиски, сжали дорогую материю пиджака, и разомкнуть стальную хватку можно было лишь домкратом. Оставалось одно - самому влезть в салон и достать пистолет.
        Звук работающего двигателя стал громче, и Денис был готов заплакать от злобы и отчаяния. Взгляд мужчины бессмысленно скользил по мертвому телу Сереги, пока не остановился на ногах. Ноги. При чем тут ноги? Денис мучительно вспоминал, начиная паниковать, оттого, что шум мотора становился все ближе и ближе, пока не вспомнил: Серега имел обыкновение носить пистолет в кобуре, закрепленной на голени. Судорожным движением он задрал штанину - есть! Быстро, насколько позволяли силы, Денис вытащил пистолет и засеменил в кусты. Кто бы то ни ехал, ему не хотелось с ними встречаться. Интуиция говорила Денису, что вряд ли в приближающемся автомобиле находится друг. Он отполз за огромное дерево и притаился. Через мгновение мимо «БМВ» проехала какая-то синяя машина, похожая на «Жигули», но модель Денис не успел разобрать.
        Лишь бы она не остановилась.
        Он закрыл глаза, прислушиваясь. Лицо его исказилось от бессильной ярости: машина остановилась.

13
        - Ну, и что ты собирался поведать мне? Как тебе впервые удалось залезть к какой-нибудь малолетней дуре в трусы? - Валя улыбнулась уголком рта. - Чего молчишь, Лошарик?
        Она уверенно сжимала пистолет, зажигалка во второй руке не гасла, и это больше всего не нравилось Ярику. Одно движение - и современный заменитель спичек полетит к ним салон, превратив «пятерку» в пылающий факел.
        Ярик сглотнул застрявший комок в горле. Жаль, что она стоит слишком далеко.
        - Валя, у нас есть деньги. - Он вымученно улыбнулся. - Пожалуйста, не делай этого.
        Девушка усмехнулась:
        - Деньги? И во сколько ты оцениваешь свою жизнь, Лошарик? Кстати, если уж нам пришлось столько пережить, позволь мне называть тебя Лошариком. Ты очень смахиваешь на него, чтоб я сдохла.
        Ярик снова попытался выдавить из себя улыбку:
        - Пусть будет так, - а про себя взмолился: «Ну сделай вперед хоть еще один шажочек, Валюша, чокнутая ты корова», - называй как хочешь, хоть козлом, только убери эту штуковину.
        Валя задумчиво глядела на дрожащий огонек зажигалки, в ее зрачках отражались крохотные блики.
        - Козлом? Это ты хорошо придумал, Лошарик.
        - Валя? - тихо спросил Митрич.
        Она перевела дуло пистолета на Дмитрия:
        - Ты тоже хочешь исповедаться перед смертью, гинеколог хренов?
        Митрич четко и раздельно проговорил, его слова тяжело падали в жуткую, вязкую тишину:
        - Я имел твою мать, Валя. И это мне понравилось.
        Ярика охватило несравнимое ни с чем блаженное чувство, которое можно сравнить разве что с оргазмом, когда он увидел почерневшее от ненависти лицо сумасшедшей. Она непроизвольно придвинулась вперед. Уже почти рядом, но недостаточно.
        - Сдохните, - прошипела она, сделав еще один шаг вперед, и тут Ярик, согнув в колене левую ногу и немного вывернув ее, как можно сильнее толкнул дверь.
        Ярость на лице Вали сменилась изумлением, но она слишком поздно поняла, что случилось. Дверца с силой ударила ее в живот, выбив из рук пистолет и заставив девушку согнуться. Какое-то мгновение она стояла в этой причудливой позе, вытаращив глаза и хватая ртом воздух, словно бегун, который не выдержал длинной дистанции и решил немного передохнуть. Зажигалка из рук выпала.
        Ярик выскочил из машины.
        - А… - открыла рот Валя, но Ярик нанес ей удар в челюсть, и девушка, лязгнув зубами, упала навзничь, распластав руки и ноги. Удар не прошел бесследно для юноши - простреленная рука немедленно отозвалась жгучей болью.
        Но сейчас Ярик не обратил на это внимание - упав на колени, он дважды ударил девушку затылком о выступавший из земли корень. При ударе волосы Вали как-то странно задрались назад. Некоторое время Ярик с недоумением разглядывал необычайный феномен, пока его измученные мозги не подсказали ему, что перед ним парик. Настоящие волосы Вали были темными и короткими. Внутри все клокотало от злости (чертова тварь, как она испугала его!), но к этому примешивалось огромное облегчение.
        Тяжело дыша, он подобрал пистолет и зажигалку. Убрав «ствол» за пояс, он без сил облокотился на капот. Рута тоже вышла из машины и подошла к неподвижному телу Вали.
        - Митрич! - позвал брата Ярик. Перед глазами снова начало все плыть. - Черт тебя дери, вылезай! - рявкнул он, видя, что тот не шелохнулся. Он заглянул в салон, поморщившись от ужасного букета запахов: виски, крови и чего-то еще очень нехорошего. Запах приближающейся смерти. Митрич сидел без движения, глаза прикрыты, лицо пожелтело. Ярика охватил страх.
        - Эй! - Он ударил брата по щеке. - Митрич, очнись! - Ярик начал паниковать. Что, если он умер? Немудрено, учитывая, сколько ему пришлось сегодня пережить. Но сейчас Ярик боялся даже думать о том, что он будет делать, если останется один.
        - Не бойся, он жив, - донесся до него голос Руты. - Просто потерял сознание. Такие, как он, быстро не умирают. Лучше взгляни на это.
        Но Ярик не слышал ее. Он был похож на испуганного школьника, который потерялся на шумной улице и не знает, кого попросить о помощи. В каком-то исступлении он хлестал своего брата по щекам, но его усилия были напрасными - его сгорбившийся брат оставался неподвижным, напоминая восковую фигуру.

«Умер, черт возьми, он умер!» - кричало перепуганное сознание Ярика. Странно, сейчас он не испытывал к нему никакой ненависти, он хотел одного - чтобы этот напичканный наркотиками, истекающий кровью человек открыл глаза и сказал: «Ха, попался, Ярик! Наложил в штаны, а?»
        От очередного удара на губах Митрича выступила кровь, но тот продолжал неподвижно сидеть как чурбан. Ярик перевел дыхание. Он вспомнил один способ, как можно привести в чувство человека, находящегося в обмороке. Нужно сильно ущипнуть либо, в крайнем случае, укусить его за мочку уха. Ярик не испытывал особого желания пробовать на вкус ухо Митрича, поэтому он просто ухватил серебряную серьгу брата и рванул ее что было силы. Из разорванной мочки закапала кровь, и, застонав, Митрич открыл глаза. Ярик шумно выдохнул:
        - Ты напугал меня. Вылезай наружу, с ней все кончено.
        Митрич тер ухо и бессмысленно таращился на брата, не понимая, о чем идет речь. Ярик поднатужился и вытащил его наружу, прислонив к багажнику, как старое огородное пугало.
        - Смотри! - Рута повернулась к Ярику. Она открыла рюкзак Вали и высыпала его содержимое на траву: часы, два золотых мужских браслета и деньги. Много денег. Глядя на рассыпавшиеся веером тысячные купюры, Ярик прикинул, что все содержимое рюкзака потянет примерно на пятьдесят-шестьдесят штук. - И вот кое-что еще, - она указала на рыжий парик, видневшийся среди вещей.
        - Она разбила все бутылки? Я бы не прочь выпить, - сказал Ярик.
        - Хватит. Нужно двигать отсюда, - твердо ответила Рута. - Ее нужно связать.
        - Ее нельзя оставлять в живых, - вымолвил Ярик.
        - Не будь идиотом. Кто покажет нам дорогу? - Рута спокойно смотрела Ярику прямо в глаза. - Доберемся до Разумова, а там… там посмотрим.
        Она прошла мимо покачивающегося с обалделым видом Митрича к машине. Через полминуты она возвратилась к Вале и принялась связывать ей руки обнаруженной в багажнике проволокой. После этого она, удовлетворенно хмыкнув, быстро, по-деловому обыскала девушку. Ярик тем временем направился к «БМВ».
        - Сомневаюсь, что это ее тачка, - пробормотал он себе под нос.
        Подойдя вплотную к автомобилю, он замер. В глаза сразу бросилась окрашенная чем-то красным трава. В машине, в проеме между передним и задним сиденьями, застряло тело мужчины. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что перед ним труп. С трудом преодолевая отвращение, он осмотрел мертвое тело.
        - Ярик! - донесся голос Руты.
        На шее убитого были раны - три черные точки, из которых все еще вытекала кровь. Такие дырки мог оставить лишь один предмет. Ярик невесело усмехнулся и обошел
«БМВ». К машине подошла Рута.
        - Я нашла это в ее кармане, - сказала девушка. На красивой девичьей ладошке лежал скальпель в кожаном чехле, рукоятка перемотана изоляционной лентой.
        - Она убила их. Прошила насквозь, а потом обчистила. Спорю на что угодно, что часы, браслеты и деньги она забрала у этих бедняг, - сказал Ярик.
        - Ты думаешь, был еще один человек? - наконец промолвила она.
        - Иди сюда. - Ярик обошел автомобиль с другой стороны. Внутренняя поверхность передней дверцы была измазана чем-то темно-бурым, на резиновом коврике под ногами - лужа, рядом с машиной - то же самое. В траве были видны следы от волочения тела.
        - Не думаю, что это пролитый кетчуп. Их было двое.
        - А если он жив? - неуверенно проговорила Рута. - Отполз и зализывает раны.
        - В любом случае, им не повезло, - сказал Ярик. - Но вряд ли мы в состоянии сейчас кому-то помочь, у нас своих проблем хоть отбавляй. - Он взглянул на Руту и попытался улыбнуться: - Да, неплохая у нас компашка подобралась, однако. Бонни и Клайд[Бонни Паркер и Клайд Бэрроу - легендарная преступная пара, прославившаяся дерзкими ограблениями в Америке в 30-е годы. На их счету несколько убийств, в том числе полицейских. Убиты фэбээровцами в 1934 году во время засады.] отдыхают.
        - Поехали отсюда… - Рута зашагала к «пятерке». Митрич все так же стоял, прислонившись к капоту, отупело разглядывая свои грязные руки.
        - Да, только я закончу одно дельце. - Ярик закрыл дверь «БМВ» и направился вслед за Рутой. Он подошел к Митричу и грубо встряхнул его. Митрич непонимающе пялился на брата, глазные яблоки в красных прожилках бестолково вращались в разные стороны, словно их хозяин тщетно пытался проследить за сотней невидимых москитов.
        - Слушай меня, братец ненаглядный. Я повторять больше не намерен, - сказал Ярик. Митрич выставил вперед руки и неловко замотал головой, будто стряхивая с себя остатки дурного сна и рассчитывая, что от этих манипуляций Ярик исчезнет.
        Ярик схватил его за шиворот и с силой впечатал в запыленный капот «пятерки». Митрич издал гундосый стон.
        - Прекрати скулить. - Ярик с трудом себя сдерживал, чтобы не врезать своему брату еще раз. - Ты слышишь меня? Или тебе оборвать второе ухо, для симметрии? Мы в полном дерьме, Митрич, и все благодаря тебе, - продолжал Ярик. - Прежде чем мы поедем отсюда, я задам тебе всего один вопрос. Ты хочешь жить?
        В лице Митрича появилось нечто отдаленно смахивающее на понимание происходящего.
        - Жить? - Он вытер выступившую из многострадального носа, который ему сворачивали в течение дня уже трижды, кровь и уставился на Ярика. - Да, - механическим голосом проговорил Митрич. Он открыл рот, чтобы сказать что-то еще, но тут же закрыл его.
        - Отлично, значит, твои мозги еще окончательно не растворились в ширеве. Отныне ты забудешь про свой порошок и шприцы. По крайней мере, пока мы не выберемся отсюда. Если нет - я оставляю тебя здесь, можешь дырявить себе вены, пока не сдохнешь. И второе - ты будешь слушать то, что я говорю. Если тебя не устраивают эти два условия, катись в задницу.
        - Ты забыл одну деталь, - зашевелил разбитыми губами Митрич. - Это из-за тебя началась заваруха в баре. Если бы ты не вел себя, как гребаный Дон Кихот, мы…
        - Заткнись, - перебил его Ярик. - Я достаточно натерпелся от тебя всякого дерьма, поэтому лучше молчи. Или ты забыл, по чьей милости мы отправились в этот круиз?
        Митрич угрюмо молчал.
        - Значит, да, - удовлетворенно сказал Ярик. - Поехали, - бросил он. - Помоги мне загрузить ее, уже темнеет… И, кстати, Митрич, спасибо.
        - За что? - осторожно спросил тот, ожидая подвоха.
        - Если бы не твое признание Вале об интимной связи между тобой и ее матерью, от нас осталась бы пара головешек.

14
        Закусочная «Аншлаг», принадлежащая ныне почившему Виктору Донину, была полна народу. Такое скопище людей в баре было впервые, и покойный Виктор гордился бы этим, не будь одного маленького уточнения: все посетители были в милицейской форме, а сам хозяин «Аншлага» - мертвее всех мертвых. Его тело уже осмотрел дежурный эксперт, составив акт осмотра и сфотографировав окровавленное тело.
        - Грузить можно? - К эксперту подошел молоденький парень с пробивающимся светлым пушком над верхней губой - водитель труповозки.
        Эксперт, невысокий, лет шестидесяти мужчина в темно-синем комбинезоне, удовлетворенно кивнул, показывая, что труп мужчины с развороченным животом его уже не интересует. Погода была хорошая, дождь закончился, и фотографии получатся отличные. Насвистывая веселый мотивчик, он прошел внутрь помещения.
        Внутри раздавал указания Шипов Андрей, начальник уголовного розыска.
        Он был непредсказуем, как погода в мае. У него были железная выдержка и стальные нервы, обходительные манеры и подкупающая своей искренностью белозубая улыбка. Он мог наравне шутить с подчиненными и заразительно смеяться от какого-нибудь пошленького анекдота. Но он также мог с непроницаемым лицом влепить за какой-либо незначительный недочет внеочередное дежурство. Он был без ума от своей работы. Он боготворил ее. Поговаривали, что из-за его фантастической преданности к службе в органах от него ушла жена с двумя ребятишками, но он очень не любил затрагивать эту тему. Он редко выходил из себя, хотя зачастую допускал фамильярность с подчиненными. Однако сейчас, несмотря на его многолетний опыт в розыске, Шипов чувствовал, как внутри него плескалась тихая ярость. Черт, подобного еще никогда не происходило в их крохотном городке!
        Сначала в дежурную часть управления поступила информации об ограблении бензоколонки рядом с Дмитровкой. Сообщалось, что злоумышленников двое, они движутся в красном «Опеле», и путь их пролегает, очевидно, через Лугановск. Спустя некоторое время стало известно о резне в «Аншлаге». Ко всем этим проблемам прибавилась еще одна неприятность - куда-то запропастился Громов, его заместитель…
        - Ну, как она? - спросил Шипов Евгения. Он отправил молодого патрульного опросить Ирину, жену Виктора.
        - Никакой реакции, - сказал Евгений. - Похоже, она до сих пор в шоке.
        Шипов вздохнул и быстрым пружинистым шагом поднялся на второй этаж. Две комнатенки, кладовка и ванная комната, замызганная до такой степени, что в ней побрезговали бы жить даже свиньи, - вот и все. Милиционер прошел в ближайшую крохотную комнатенку, в которой царил полумрак.
        - Ира? - Шипов уселся в обшарпанное кресло, жалобно застонавшее под его весом. Сидящая на покосившейся кровати особа ничего не ответила, и Шипов внимательно всмотрелся в нее. Впечатление отталкивающее, но он привык подавлять в себе эмоции. Толстая, в грязном платье, в которое она перестала влезать лет эдак десять назад, она напоминала громадную подушку, которую втиснули в малюсенькую наволочку. Мясистое лицо, нездоровый цвет кожи, утонувшие в складках жира поросячьи глазки, сальные волосы забраны в неуклюжий пучок.
        - Меня зовут Андрей. Думаю, мы поладим, Ира, верно? Вы не против, что я так обращаюсь к вам? И вообще, давай перейдем на «ты»?
        Снова гнетущее молчание. Так, объект не идет на контакт. Шипов поднялся из кресла. Он подошел к столу и бесцеремонно взял с грязной тарелки холодный пончик, который был похож на пончик лишь внешне, да и то издалека и в подзорную трубу. Вновь усевшись в кресло, Шипов принялся жевать безвкусный комок теста. Краем глаза он заметил, что взгляд женщины немного оживился.
        - М-м-м… - Милиционер в блаженстве закатил глаза и, причмокивая, сказал: - Честно говоря, это единственное, что я сегодня ел с самого утра, и ничего вкуснее я не пробовал, клянусь! А моя дура, сколько я ни лупил ее, так и не научилась готовить.
        Ирина подняла голову и исподлобья уставилась на мужчину. Подбородочные наслоения заколыхались, словно желе. Шипов ласково улыбнулся в ответ, с трудом проталкивая внутрь жуткий пончик.
        - Открой мне тайну своего чудесного рецепта, Ира. Хотя уверен, моя жена все равно не научится так великолепно готовить.
        Женщина выдавила из себя жалкое подобие улыбки. Так, отлично, но еще недостаточно. Шипов взял еще один пончик.
        - Ира, не скромничай. С твоими кулинарными способностями нужно работать шеф-поваром в лучшем ресторане Москвы. - С этими словами милиционер, внутренне содрогаясь, отправил в рот еще одну порцию отвратительной еды. Желудок протестующе вздыбился, и Шипов почувствовал, что больше проглотить он не в состоянии. Ощущения были такими, словно он жевал старое хозяйственное мыло. Не хватало еще блевануть здесь, тогда вся раскрутка единственного свидетеля полетит к чертям.
        - Я покупаю для них специальную сахарную пудру, - вдруг подала голос Ирина.
        Шипов закашлялся.
        - Сахарную пудру? - На его лице отразилось изумление, будто он только что увидел говорящий помидор. - Никогда не думал, что какая-то пудра может влиять на вкус пончиков… И что дальше?
        Сидящая на кровати женщина шмыгнула носом и, еще раз окинув милиционера подозрительным взглядом - не издевается ли он?! - начала торопливо рассказывать.

…Через сорок минут Шипов знал все. Не переставая восхищаться кулинарным искусством хозяйки, он мягко перешел к сегодняшнему дню, периодически небрежно интересуясь, что и как она готовила.
        (Потрясающе, Ира, я впервые слышу об этом… Сколько, ты говоришь, этим двоим было лет? А их одежда? Гм… Вот как… А что у тебя было из жаркого? Мясо с картофелем? Ты знаешь, моя мать в свое время знала один очень хороший рецептик…)
        Так он узнал все необходимое для следствия начиная с того момента, как в «Аншлаг» зашли двое юношей, вплоть до того, как был убит Виктор. Впрочем, о развитии событий после того, как эти двое укатили, он уже догадывался: за поясом Виктора нашли бумажник одного из убитых в закусочной, и сами следы указывали на то, что между ним и дальнобойщиком произошла стычка. Напоследок он подошел к Ирине, она уже не сидела истуканом, а в расслабленной позе прислонилась к стенке.
        - Огромное спасибо… - лучезарно улыбнулся Шипов. Преодолевая отвращение, он чмокнул женщину в руку, влажную от пота и пахнущую какими-то ужасными специями. Щеки женщины зарделись, она улыбнулась и на одно мгновение стала почти привлекательной.
        - Возьмите еще пончик! - попросила она умоляюще. Шипов, картинно хлопнув себя по лбу, мол, ну как я мог об этом забыть, взял сразу два бесформенных жестких комочка и вылетел за дверь. Спустившись вниз, он первым делом выбросил окаменевшие куски теста в мусорную корзину, после чего долго думал, чем бы вытереть руки. «Черт, есть в этой дыре хоть одна чистая салфетка?!» Не найдя ничего подходящего, он вымыл руки в туалете, который напоминал неухоженный коровник. Вытирая руки, Шипов размышлял над тем, что ему минуту назад поведала Ирина. Неожиданно он поймал себя на мысли, что руки его непроизвольно сжались, словно обхватывали чью-то шею. Да, эти дальнобойщики были грубы и неотесанны, отдельные личности даже втихую занимались мелкой контрабандой, но это не давало права каким-то обкурившимся ублюдкам резать их на куски!
        Через несколько минут он вышел из зловонной кабинки.
        - Ваграм Джабраилович, вы закончили? - спросил он у эксперта, и тот кивнул. С невозмутимым видом он стянул с рук резиновые перчатки, перемазанные кровью, сложил в полиэтиленовый пакет и небрежно швырнул его в свой чемоданчик, ловко попав в нужное отделение.
        - Все, пусть их увозят. Работы сегодня много, - сказал он и, вытащив сигарету, вышел на улицу. Через некоторое время в бар вошли двое санитаров и принялись деловито упаковывать трупы в черные мешки.
        Шипов молча проводил эксперта взглядом. Ваграм Джабраилович был единственным человеком, который мог наплевать на субординацию при общении с ним, но Шипова такое положение вещей вполне устраивало. Во всей округе, да, по сути, во всем регионе эксперта подобной квалификации днем с огнем не сыщешь. Он работал в экспертном управлении Лугановска почти двадцать лет, и у следователей не было вопросов, на какие пожилой армянин не знал бы ответов. С первого взгляда на труп он мог определить причину и давность наступления смерти, какие телесные повреждения причинены при жизни, а какие нет и много чего еще. Его ценили и уважали, зная, что, если Ваграм Джабраилович вдруг неожиданно решит уйти на покой, подходящей замены ему не будет. В данном случае поговорка «Свято место пусто не бывает» не действовала.
        У него был ужасный характер, но свою работу Ваграм Джабраилович выполнял отлично. Он обращался с трупами, как будто перед ним были не холодные мертвые тела (зачастую изуродованные) незнакомых ему людей, а близкие родственники, с которыми он внезапно встретился после долгой разлуки. Находившиеся рядом с ним во время осмотра милиционеры то и дело слышали, как он шепчет: «Ну, мои хорошенькие, как мы себя чувствуем? Молчите, молчите, вам нельзя разговаривать… Ну-ка, перевернемся на другой бок… Так-так, мой сладенький… Открытая черепно-мозговая травма… Ножевое ранение… Предположительно… Стилет… Длина раневого канала… Хм… Примерно 6-7 сантиметров. Та-ак… А это что такое? Чудесненько…» - и все в таком духе. На людей, впервые увидевших Ваграма Джабраиловича за любимой работой, последний произвел бы впечатление полнейшего психопата. Оперативники бледнели, новичков рвало, они теряли сознание, и только Ваграм Джабраилович был в отличном расположении духа - он был в своей тарелке, и такой расклад был ему по душе.
        - Где Краев? - спросил Шипов Евгения.
        - Пока на связь не выходил.
        - Ладно. Галимов? - Шипов что-то быстро набросал на бумаге и протянул листок сержанту: - Двигай в участок и составь фоторобот. После этого отправь ориентировку в центр, пусть ребята в базе покопаются, может, за этими отморозками уже водились кое-какие делишки. Если что - сразу выходи на связь.
        - Есть, - вяло отрапортовал Галимов. Когда он вышел, Шипов уселся на один из оставшихся целыми стульев.
        - Итак. Двое мужчин приезжают в закусочную. Быстро жрут, запивают пивом и… - Он обвел взором стоявших перед ним оперативников.
        - И валят всех находящихся в баре. После этого они забирают с собой какую-то девчонку, - Шипов слегка нахмурился и сделал пометку на листке «Девушка». Рядом в скобках написал «Ласка» и поставил вопросительный знак, - оружие и выпивку. Далее происходит следующее. Виктор после переделки был жив и, судя по всему, решил до нашего приезда немного разбогатеть за счет своих же мертвых клиентов. К тому времени один из них еще не отдал концы и выпустил Донину наружу кишки. Вот, собственно, и все. Евгений! Оповести управление Гриднева, возможно, они уже там. И принеси карту.
        Евгений козырнул и выскочил за дверь. Он испытал огромное облегчение, очутившись на свежем воздухе, и ругал себя за минутную слабость. Хорошо, что, когда он зашел внутрь «Аншлага», рядом с ним не было его коллег, и они не были свидетелями того, как он выблевывает свой съеденный часом ранее бутерброд. Ха, тощая псина, обгладывающая лицо одного из валяющихся на полу трупов, никоим образом не способствует процессу пищеварения, и Евгения вырвало.
        Милиционер сел в служебный автомобиль и достал рацию… - Ваши мнения? - обратился к подчиненным Шипов. В комнате остались трое - он, лейтенант Елин и старлей Демидов.
        - Андрей Владимирович, судя по всему, нападение было спонтанным. Скорее всего, произошел обычный конфликт на бытовой почве, переросший в драку, - подал голос Елин. - Кроме того, они забрали кое-что из еды и выпивку, и это указывает, что мы имеем дело не с профессионалами. Скорее всего, шпана. Ребятам захотелось испытать острые ощущения.
        - Резонно, - заметил Шипов. - Только если это, как я правильно тебя понял, шпана, то как им вдвоем удалось справиться с такими здоровяками? Я знаю парочку из тех, кого сейчас выносили в мешках. Они не из робкого десятка.
        - Фактор внезапности? Кроме того, у них был пистолет, - высказал предположение Демидов.
        Шипов неопределенно кивнул, и было трудно истолковать этот жест - соглашается ли он с милиционером, или нет.
        - Мотивы? - Он постучал карандашом по липкой поверхности стола.
        - А никаких мотивов, товарищ начальник, - раздался хрипловатый голос Ваграма Джабраиловича. Он хромающей походкой подошел к столу и положил на него запечатанный пакетик, в котором перекатывались остатки шприца, найденного в одной из кабинок туалета.
        - Наркоманы, - пояснил он, увидев недоумение на лицах милиционеров. - Я нашел это в сортире. У наших мальчиков тельца чистые и без дырок. Значит, им пользовались ваши клиенты. Я отправлю все это в окружную лабораторию на исследование.
        - Их тоже наверняка ранили, так что возьми образцы крови, - сказал Шипов.
        Ваграм Джабраилович потряс конвертами, которые держал в другой руке:
        - Тут и кровь, и отпечатки пальцев. - Он потер переносицу и промолвил: - Здесь больше делать нечего.
        Вернулся Евгений:
        - Андрей Владимирович, звонили из дежурки - «Опель» был угнан незадолго в Кемерово двумя неизвестными. Оперативный дежурный Гриднева в курсе.
        Шипов поднялся:
        - Отыщи документы на машину Донина. Похоже, они удрали на его «пятерке». Когда найдешь, сообщи данные к нам в дежурку. Так, и еще…
        Неожиданно включилась рация.
        - Первый на связи, - Шипов показал рукой, чтобы все замолчали.
        - Седьмой на связи. Третий мертв, вызываю помощь. - В рации послышался треск.
        - Что?!
        - Повторяю, Третий мертв!
        Шипов до боли стиснул челюсти, но лицо его оставалось спокойным.
        - Координаты?
        - Шоссе № 62, примерно в пятидесяти километрах от «Аншлага» в сторону Гриднева! Как понял меня, Первый?
        - Жди подкрепление. Прием окончен. - Голос Шипова оставался ровным. Он выключил рацию и коротко бросил:
        - Громов мертв. В машины!
        Милиционеры ринулись на улицу. Шипов, усаживаясь в машину, бросил последний взгляд на бар.
        Круто закусить у Витька!
        Шипов зло усмехнулся:

«Круто объесться… и умереть».

15
        Денис сидел, прислонившись спиной к дереву, и часто дышал. Синяя «пятерка» уже давно уехала, но он еще долго прислушивался к звукам леса. Ничего. Только беспечный щебет птиц, наивных и прекрасных, как солнечное теплое утро. Лежа в неудобной позе со сломанной рукой и разрезанным сухожилием, Денис завидовал им, и это чувство раздирало его изнутри. Как, наверное, это чудесно - порхать в небе и радоваться жизни. Пусть у птиц она и не такая продолжительная.
        Во всяком случае, длиннее, чем твоя. Денису показалось, что эти слова произнес над его ухом голос Главного.
        Главный… Хоха. Что за идиотское прозвище Хоха?
        Несмотря на ужасное состояние, Дениса вновь охватил страх. Теперь, когда он немного пришел в себя и проанализировал свое положение, он отчетливо понял: ему крышка. Даже если он сможет добраться без приключений домой, что весьма маловероятно, и доставить деньги Хохе, гнев последнего будет неописуем. Кроме того, в машине до сих пор лежит труп Сереги, который застрял между сиденьями, и Денис в отчаянии понял, что вытащить его он не сможет. Ехать же с таким
«сюрпризом» равносильно тому, что разгуливать возле ментовки с окровавленным топором и карманами, набитыми марихуаной. Нет, выход должен быть. В крайнем случае, Серегу можно будет накрыть какой-нибудь тряпкой, их в багажнике предостаточно. При мысли о багажнике настроение у мужчины заметно улучшилось - эти молокососы из «пятерки», которые устроили между собой разборку, не удосужились обыскать машину, так что денежки в полном порядке.
        Когда сквозь листву Денис увидел Ласку (хотя они ее называли Валей, он был убежден, что это именно та свихнувшаяся девка, которую ищут легавые почти полтора года), у него глаза полезли на лоб. Сколько же он был без сознания? Видимо, достаточно, если она успела подцепить новых цыплят. Тем не менее картина происшедшего свидетельствовала, что цыплята были тоже не пальцем деланные. Единственное, что Денис никак не мог взять в толк, почему ее не прихлопнули и зачем взяли с собой. Сам бы он с удовольствием нашпиговал ее свинцом. В какой-то момент, слушая их разговор, он видел бледное лицо этой сучки, и у него было огромное искушение пустить ей пулю в лоб. Он бы не промахнулся - расстояние было небольшим, а левой рукой Денис стрелял не хуже, чем правой. Он уже достал пистолет и навел его на ненавистное лицо, но в последний момент остановился. Нет, не сейчас. Пусть события развиваются своим чередом, а этим выстрелом он себя выдаст.
        Пока они грызлись между собой, Денис слышал почти каждое слово, он почувствовал, что где-то раньше встречал тех двоих юнцов. И хотя один из них был острижен наголо, как скинхед, а у второго волосы были длинными, сходство между ними было несомненным. Размышляя об их возможном родстве, Денис неожиданно вспомнил и чуть не расхохотался. Точно!
        Тот бритоголовый был одним из должников Главного. Как там его называл длинноволосый? Митрич? Или Дмитрич? Денис не знал подробностей, но вроде он кинул Хоху на бабки, и тот поставил их на счетчик, обязав вернуть двести пятьдесят косых. Они не производили впечатление крутых ребят - так, обычная уличная шпана, озабоченная, как правило, двумя проблемами - закинуться дознячком и потрахаться. Ну, может, в состоянии кайфа они способны на какую-нибудь мелкую кражу. Поэтому Хоха был уверен, что они не решатся уйти в бега, и оставил вопрос наблюдения за ними без должного внимания. Денис криво усмехнулся. Значит, ребятки решили поиграть в кошки-мышки. И, судя по тому, что он видел, проблем у них не меньше, чем сейчас у Дениса, но от этого ему самому не становилось легче.
        Еще немного посидев, Денис решился. На пережевывание соплей времени нет, нужно отсюда выбираться. Сначала он медленно встал на колени, левую ногу слегка всколыхнула боль. Сжав зубы и подавляя рвущийся стон, он попытался встать на ноги. Это ему почти удалось, но, когда мужчина сделал осторожный шаг раненой ногой, внизу у него что-то оборвалось, и ступня будто взорвалась от боли. Носок снова стал мокрым и теплым. Изрыгая проклятия, Денис упал на колени и пополз к «БМВ». Ему нужна какая-нибудь палка для опоры, но этим он займется позже. Главное - влезть в машину.
        Мужчина подполз к открытой двери со стороны водителя и поморщился: вся внутренняя поверхность двери была вымазана кровью.

«Ты мне нравишься больше…»
        Что ж, ему повезло. Спасибо, Ласка, что хоть в живых оставила. Стараясь не смотреть на заднее сиденье, где развалился мертвый Серега, он, кряхтя и ругаясь, влез в машину. Усаживаясь на сиденье, Денис молил Бога, чтобы на этот раз раненая нога ему повиновалась. Внутренний голос подсказывал, что раной необходимо заняться прямо сейчас, но Денис был так напуган, что у него вертелась только одна мысль - как можно скорей смотаться отсюда. Он уже забыл о том, что несколько минут назад хотел прикрыть тело Сереги и проверить, на месте ли деньги. Денису опять стало страшно. Его внезапно охватило ужасное чувство, что он никуда отсюда не уедет, а будет медленно подыхать - без еды и воды, - со сломанной, как у куклы, рукой и изувеченной ногой. Подыхать в безмолвном обществе Сереги.
        Денис потянулся к ключу зажигания, и его лицо перекосила гримаса - ключа не было. Вот так. В горле застрял крик отчаяния. Он не веря щупал и щупал грязными пальцами здоровой руки замок зажигания, словно надеясь, что в следующий момент ключ появится, как кролик из шляпы фокусника: «А вот и я!!!» Ключ исчез.
        Денис осмотрел пол, но, кроме застывшей лужи его собственной крови, он ничего не увидел. Скорчив брезгливую мину, он обследовал коврик. Тщетно, только весь измазался. Так, ключа нет. Что в таких случаях делают? Он умел водить машину, но в технических тонкостях разбирался не лучше, чем аборигены Новой Гвинеи в реактивных двигателях. Он знал лишь, что нужно соединить какие-то проводки, вот только какие - хрен его знает. Он наклонился и некоторое время тупо разглядывал провода, расположенные под приборной доской. Денис сидел и рассматривал их, пока у него не начала болеть шея. Черт, сколько их! Он устало откинулся на сиденье, стараясь собраться с мыслями. Может, у Сереги была запасная связка с ключами? Он точно знал, что у того имелся запасной ключ от багажника (такой же имелся и у Дениса), но был ли в этой связке ключ зажигания? Выяснить это можно было только одним способом - обыскать Серегу.
        Как во сне, Денис вылез, почти выпал из «БМВ» и подполз к задней части автомобиля. Серега лежал в полусогнутом состоянии, как человек, который крепко перебрал на вечеринке и, укачанный в дороге, заснул. Его тело уже остыло, пятна крови в сгущающихся сумерках казались разлитыми чернилами. Денис старался не смотреть на своего компаньона, но его взор помимо воли возвращался к восковому лицу, на котором застыло обиженное выражение.

«Я не успел кончить, Дэн. Эта проклятая стерва не дала мне этого сделать», - говорили его подернутые мутной пленкой полузакрытые глаза. Денис обшарил все карманы Сереги, до которых смог дотянуться левой рукой, правая же болталась беспомощной плетью. Он вытащил пиджак своего напарника и, подумав немного, решил достать свой. С помощью перочинного ножа он обкромсал пиджак, оставив в окоченевшем кулаке Сереги клок материи, и вылез наружу. При этом он задел сломанную руку, и боль не заставила себя ждать. Глухо застонав, Денис потерял сознание.
        Он пришел в себя, когда уже совсем стемнело. Странно, но в первый момент он даже не понял, где находится и почему вообще лежит на земле. Оглядевшись по сторонам, он увидел «БМВ» и все вспомнил. Он принялся вытряхивать пиджак, как вдруг раздался странный писк, который становился все громче. Денис замер и отбросил пиджак в сторону, словно перед ним была змея.
        Некоторое время он с изумлением пялился на темневший в траве пиджак, пока до него не дошло: звонил телефон Сереги. Господи, как он испугался! Денис знал, что у Сереги был телефон, но тот редко брал его с собой, когда собирался на сделку.

«Дважды я брал телефон с собой, и оба раза у меня были обломы, - говорил он Денису. - Главный потерял из-за этого почти пятьдесят косых, и я горбатился два месяца, чтобы отработать этот долг. Я суеверен, Дэн, не смейся, но это так. Лучше я позвоню ему из автомата. К тому же меньше шансов, что мой номер засветят мусора».
        К слову, собственный мобильник он обнаружил раскрошенным на кусочки возле машины. Не иначе Ласка постаралась.
        Денис достал визжащий телефон из пиджака Сереги.
        - Алло? - сиплым голосом произнес он. - Алло?!
        - Кто это? - прозвучал резкий голос. Принадлежать он мог только одному человеку - Хохе.
        - Алло, - без каких-либо вопросительных интонаций произнес Денис. Горло моментально пересохло.
        - Серж, это ты?
        Денис облизал губы. Язык был шершавым и сухим, как прошлогодний лист. Он открыл рот, намереваясь в четвертый раз произнести глупое «алло», но вовремя взял себя в руки.
        - Нет, это Денис, - пискнул он.
        - Дэн? - послышалось в трубке. - Где вы?
        - Э… - На мгновение у Дениса пропал голос, он закашлялся. - Арсений Петрович, мы попали в заварушку. Серж убит, - напряженно проговорил он.
        Трубка зловещее молчала. И хотя пауза была всего несколько секунд, Денису она показалась дольше вечности.
        - Деньги с тобой? - наконец спросил Хоха.
        - Да. - Денис немного воодушевился. - У меня сломана рука… Я не могу выбраться отсюда, у нас накрылась машина.
        - Где… - начал говорить Хоха, но из трубки послышался какой-то шум, и его голос пропал. Денис в смятении вслушивался, до боли в руке сжимая телефон.
        - Алло?! - закричал он.
        - …можешь. Ты слышишь меня, придурок?
        - Арсений Петрович, я вас плохо слышу! - проблеял Денис.
        - Я спрашиваю, где ты находишься, мать твою?!
        Тут до Дениса внезапно дошло, что он толком и не знает, куда их с Серегой занесло.
        - Я… Мы в лесу, - брякнул он.
        - В каком еще лесу? Какого черта вы делаете в лесу?!
        - Э-э-э… Это приблизительно… в пяти километрах западнее от развилки в сторону Гриднева, - неожиданно вспомнил Денис. - Арсений Петрович, с деньгами все в порядке, я… - Связь снова прервалась. Денис с такой силой сжал телефон, что его корпус хрустнул.
        - …жду с моими деньгами!.. Ты слы… - Треск снова прервал голос Хохи.
        - Алло!! - заорал Денис. - Алло!!!
        Тишина, только едва слышные помехи.
        Денис продолжал кричать в трубку, пока не сорвал голос. Внезапно телефон издал короткую трель.
        - Черт! - Он со злостью уставился на панель трубки. Экран мигал. Снова короткая трель. Мужчина присмотрелся, и лицо его исказилось в ярости - на дисплее светилась надпись: «Батарея разряжена!»
        Задрав голову, он испустил душераздирающий вопль. Перед тем, как провалиться в забытье, он успел заметить серебристый месяц, и Денису показалось, что он улыбается ему.

16

«Пятерка» медленно катила по лесной дороге. Сумерки сгущались, и Ярик включил фары. Он нервно поглядывал на подрагивающую стрелку на приборной доске - насколько хватит топлива? Теперь он жалел о том, что не догадался перелить бензин из «БМВ». Он вел машину уже минут сорок, но лес не кончался, и Ярик понял, что скорее всего им придется заночевать прямо здесь.
        На него накатывала сонливость, несколько раз он засыпал прямо за рулем. В очередной раз, когда его измученный организм был уже не в силах бороться со сном, он задремал и чуть не свернул в овраг. Испугавшись, он стукнул раненой рукой об руль. Охнув, он заскрипел зубами - боль была невыносимой, но зато она напрочь прогнала сон.
        Валя все еще была без сознания. После того как ее усадили в машину, Ярик заткнул ей рот промасленной тряпкой, чтобы она не решила пустить в ход зубы, когда очнется. Рута дремала, прислонившись головой к окну.
        Заметив это, Ярик немного сбавил скорость, чтобы девушка не ударялась на ухабах о стекло. Он искоса поглядывал на нее, отметив, что во сне она стала еще красивее. Залюбовавшись ею, юноша на мгновение забыл про боль в руке. Он подумал, что ничуть не жалеет о том, что вступился за нее там, в закусочной. И хотя Митрич прав насчет того, что вся кутерьма началась из-за той заварушки в «Аншлаге», он виноватым себя не считает. Ярик включил радио.
        Сзади заворочался Митрич.

«Его нужно перевязать», - вспомнил Ярик.
        - Митрич! - позвал он.
        - Чего тебе? - мрачно отозвался он.
        - Как твой бок?
        Митрич завозился.
        - Как-как. А ты как думаешь?
        - Никак. Я тебя спрашиваю.
        - Болит.
        - Подожди, сейчас расположимся на ночлег, я сменю тебе повязку.
        Митрич промолчал.
        - Как там наша подруга? - снова спросил Ярик.
        - Пока в отрубе. Ярик, мне очень хреново. Послушай, мне нужно совсем нем…
        - Нет, - отрезал Ярик, в голосе зазвучали металлические нотки. - Забудь про это, я же сказал тебе. Выберемся отсюда - гуляй на все четыре стороны. А пока терпи.
        - Но мне очень нужно! Черт тебя дери, ты же мой брат!
        - Ты слышал, что я сказал.
        Ярик переключил радио на другую волну, и в эфире послышался голос:

«…крайне опасны. С ними девушка, среднего роста с рыжими волосами…»
        - Оп-ля! - тихо проговорил Ярик. Он остановился и заглушил двигатель. Рута открыла глаза, мягко блеснувшие в темноте.

«…счету шесть трупов, причем одной из жертв оказался работник уголовного розыска Виталий Громов. У него остались две дочки четырех и шести лет…»
        - Просыпайся! - прошепелявила сзади Рута. Ярик услышал звук пощечины. - Просыпайся, сука, и послушай, на кого ты попыталась поднять руку.
        Валя что-то невнятно сказала.
        - Чего? Говори громче! - прогундосил Митрич.
        - Митрич, закройся! - зло выкрикнул Ярик.

«…Правоохранительные органы Лугановска не исключают, что убийство милиционера и убийства в придорожной закусочной „Аншлаг“ - дело рук одних и тех же лиц. Оперативники располагают сведениями, что убийцы, возможно, употребляют наркотики. Сейчас под угрозой жизнь находящейся с ними девушки, которую они взяли в заложницы. Милиция пытается установить их личности. Еще раз обращаем внимание на то, что, пока убийцы не будут пойманы, водителям следует быть предельно осторожными на указанной трассе. Начальник городс…»
        - Ха, заложница! - пренебрежительно сказал Митрич. - Позвони этим ослам и скажи, что тебя никто здесь не держит…
        - Заткнись!! - заорал Ярик.
        Митрич замолчал. Невозмутимый голос продолжал монотонно литься из динамиков. Он подробно описал каждого из них, поведал, на какой машине они едут и куда предположительно направляются. Когда голос умолк, зазвучала приятная мелодия.
        - А откуда взялся еще один труп? Нет, я не отпираюсь, но с математикой у меня еще нормально… - сказал Митрич. - Четыре в баре и один мент… Кажется, это будет пять. Этим легавым лишь бы повесить на тебя лишний «висяк»…
        Ярик взглянул на Руту.
        - Ты можешь уйти в любой момент, - тихо сказал он. Про себя он подумал, что, если она так и сделает, он потеряет что-то очень важное в своей никчемной жизни и никогда себе этого не простит.
        Она накрыла его руку своей мягкой ладонью.
        - Я знаю, - ровно произнесла она.
        Некоторое время Ярик пристальным взглядом изучал девушку, после чего устало проговорил:
        - Ладно, выгружаемся.
        Близнецы вытащили связанную Валю и усадили ее у дерева. Когда Ярик подошел к Митричу чтобы его перевязать, вмешалась Рута, сказав, что сделает это сама.
        - Там еще осталась водка или виски? - спросила она. - Рану нужно промыть.
        В багажнике оказалась одна нераспечатанная бутылка водки. Ярик взял ее, а также достал кое-что из еды, прихваченной из «Аншлага». Он уже собирался закрывать багажник, как взгляд его упал на какой-то темный ящик в самом углу под запасным колесом. Ярик захватил и его. При свете фар он увидел, что это была аптечка. То, что надо.
        Он расстелил свою куртку и, вывалив все это на нее, сказал:
        - Пойду, соберу хворост.
        Рута молча кивнула. Она присела над Митричем и приподняла край его изодранной рубашки.
        - Отвали, - буркнул Митрич. - Сам справлюсь.
        - Не будь идиотом, - спокойно ответила она, открывая водку. Митрич несколько секунд боролся с искушением послать ее к черту, но в конце концов смирился.
        Ярик принялся на ощупь собирать ветки. Хорошо, что Рута предложила его перевязать, - подумал он, так как в действительности его охватывал страх при мысли о том, что это придется делать самому. Перед глазами замаячила мокрая рана Митрича, сквозь которую виднелись внутренности, и Ярик поспешил вытеснить этот образ из сознания.
        Он прошел еще немного вперед и вдруг оказался на небольшой опушке. Впереди был крутой склон, внизу что-то тихо плескалось. Ярик обрадовался, решив, что перед ним ручей. Из-за туч показался месяц, внизу матово блеснуло. Река! Ярик облегченно вздохнул - вода как раз то, что им нужно. Вот только никакой емкости у них нет, разве что бутылка из-под виски. Он начал осторожно спускаться к воде, как вдруг до него донеслись еле различимые голоса. Юноша увидел слева слабый огонек. Что это, костер? Он в нерешительности остановился.
        Среди голосов послышался детский смех, и Ярик раздумывал ровно секунду. Кто бы там ни был, они были с детьми, а это означает, что зла от них можно не ожидать. Бросив охапку веток, он спустился к самому берегу и снял обувь. Закатав штаны, Ярик зашел по колено в воду. Она была ужасно холодной, но он все равно испытал огромное облегчение и с наслаждением умылся. Вскоре ему по-настоящему стало холодно, и он решил возвратиться. Они немного погреются, перекусят и лягут спать. А завтра… Что ж, может, завтрашний день будет хоть чуточку лучше сегодняшнего.
        Когда он выбрался на берег, у его сапог на корточках сидел мальчуган семи-восьми лет. На нем была бейсбольная кепка с изображением веселой рожицы, он с любопытством глядел на молодого человека и ничуть не выглядел испуганным. Ярик в изумлении остановился, не зная, что делать дальше. Пока он раздумывал, мальчик непринужденно хихикнул, указывая на сапоги Ярика:
        - Слушай, на какой помойке ты нашел эти говнодавы?
        На мгновение Ярик опешил, но сразу взял себя в руки.
        - Ты что здесь делаешь? - стараясь, чтобы его голос звучал грозно, спросил он. - Где твои родители?
        - А, - махнул рукой паренек, продолжая с интересом изучать Ярика. - Я тут с батей и Вованом, это мой старший брат. Надоели до чертиков. Чтоб я еще с ними на уик-энд поехал, ни за что! Я Гена, а тебя как зовут?
        - Феликс, - ляпнул Ярик, удивляясь про себя, почему именно это имя пришло ему в голову.
        - Да ладно? - Мальчуган недоверчиво уставился на юношу. - Не может быть, это собачье имя.
        - Это почему собачье? - обиделся Ярик.
        - Ну, типа, у нас в деревне есть пес, его все Феликсом зовут. Чтоб я усрался.
        Ярик уселся на холодную траву и стал натягивать сапоги.
        - Ты, я смотрю, для своего юного возраста знаешь много взрослых слов. Скажи, ты и при матери так разговариваешь?
        - Нет, моя мать умерла. Почти два года назад! - В голосе Гены послышались воинственные нотки.
        - Ладно, извини, - смягчил тон Ярик. - Но обещай, что, прежде чем что-либо сказать, ты хорошо подумаешь о том, стоит ли это говорить вообще. Договорились?
        - Ладно.
        - Скажи, Гена, откуда вы едете?
        - Из Онуприевки. Батяня давно хотел покатать нас на своей лодке.
        Как можно равнодушнее Ярик спросил:
        - Ты не знаешь, далеко ли до Разумова?
        - Разумова? - переспросил Гена. Он немного подумал и пожал плечами: - Батяня что-то говорил, но где это - не знаю. Чтоб я усрался, - честно сказал он и тут же смутился. Ярик взглянул ему в лицо, и они рассмеялись.
        - Верю, - успокоил его Ярик. Он поднялся на ноги и скривился - все тело протестующе заныло.
        - Генка-а-а-а-а-а!!! - послышался хрипловатый голос, и Ярик вздрогнул от неожиданности. Похоже, это батяня Гены.
        - Ладно, мне пора, - заторопился он.
        Мальчик тоже поднялся, и теперь козырек его бейсболки едва доставал Ярику до пояса.
        - Пойдем к костру, Феликс, батяня тебе водки даст!
        - Давай в другой раз, - ответил Ярик. Он подобрал собранный в лесу хворост и направился в чащу. - Пока, Гена!
        - Феликс! - окликнул его малыш.
        Ярик обернулся.
        - А у тебя крутой пистолет!
        Юноша застыл как вкопанный, чуть не выронив хворост. Сидя на берегу, он совсем забыл, что за поясом у него торчит рукоятка «ствола» Митрича.
        - Ерунда, Гена, - сказал он, обернувшись. - Это пластмассовая игрушка для моего сына вроде тебя. - Он попытался придать своему голосу беззаботность.
        - Генка!! Где ты лазишь, поганец? - Голос был совсем рядом, и Ярик поспешил войти в заросли.
        - До встречи!
        - Пока, Феликс! - сказал Гена, и Ярик понял, что он не поверил ему насчет пистолета.
…Спустя пару минут Ярик увидел свет фар и вышел к «пятерке». Митрич, прислонившись к дереву, сидел с закрытыми глазами, на его боку белела свежая повязка, Рута раскладывала нехитрую провизию на расстеленной куртке. Валя сидела, облокотившись на колесо автомобиля. Прищурившись, она внимательно смотрела в чащу. Ярик задержал на ней взгляд, затем опустился перед ней на колени и развязал девушке ноги.
        - Ты ведь не будешь выкидывать фокусы, а, Валюша? - спросил он, отбрасывая в сторону проволоку. - Если согласна, кивни.
        Валя кивнула.
        - Хорошо. Теперь я спрашиваю тебя - хочешь ли ты, чтобы я освободил твой красивый ротик?
        Снова энергичный кивок.
        - Если я вытащу кляп, а ты закричишь, тебе будет плохо, - сказал Ярик.
        Девушка энергично закивала, рискуя вывихнуть шею. При этом в ее глазах появилось что-то вроде раздражения.
        Ярик усмехнулся:
        - Полагаю, ты хочешь сказать «да». - С этими словами он вытащил грязную обслюнявленную тряпку изо рта девушки. Она закашлялась.
        - Ну вот, - удовлетворенно сказал Ярик. - Извини, но руки я пока тебе развязывать не стану. Уж очень больно ты царапаешься.
        Он поднялся на ноги и подошел к Руте.
        - Помоги мне разжечь костер, - бросил он, доставая зажигалку и начиная раскладывать хворост. Через несколько минут языки пламени весело заплясали на сухих ветках, вздымая в ночное небо мириады огненных точек.
        Они наскоро поели. Валю кормил Ярик, она жадно выхватила губами из его пальцев пару кусков бекона и слегка подсохший хлеб. Ярик вкратце рассказал о своей встрече с мальчиком. После ужина Митрич сразу уснул, привалившись к дереву.
        Ярик ждал, что он снова будет просить дать ему дозу, и был рад, что этого не произошло. «Все же усталость и слабость от раны оказались сильнее наркотиков», - подумал он. Впрочем, он понимал, что самое худшее еще впереди. Ему доводилось пару раз лицезреть своего брата в период ломки, и зрелище было ужасным. Что ж, теперь у Митрича просто нет иного выхода - в их нынешней ситуации о наркотиках не может идти речи.
        Рута занялась рукой Ярика, и после перевязки ему стало значительно лучше. Он поинтересовался у нее, приходилось ли ей заниматься подобным раньше, на что Рута как-то неопределенно хмыкнула, и он больше не лез к ней с расспросами. На какое-то мгновение он почувствовал блаженство - потрясающая девушка, природа, луна на чистом ночном небе… Идиллия, достойная пера поэта. Однако реальность быстро развеяла мечты и грезы юноши - рядом также был его полумертвый брат наркоман и убийца и девушка по имени Валя, которая пару часов назад собиралась поджарить их как шашлык.
        Ярик отправился за водой, соблюдая при этом меры предосторожности. Ни Гены, ни кого-либо другого на берегу уже не было, и он быстро вернулся. После этого, несмотря на слабые возражения Ярика, к реке сходила Рута. Некоторое время все молча сидели у затухающего костра. Наконец Ярик спросил у Руты, кивая в сторону брата:
        - Как его рана?
        - Пока нормально, я вколола ему обезболивающее. Это поможет ему, но ненадолго. Кажется, у него повреждена селезенка. Ему нужен квалифицированный врач.
        - Ты знаешь, что это невозможно, - мрачно отозвался Ярик, вороша угли палкой.
        Девушка промолчала. Ярик, не мигая, смотрел на гаснущие угли и напряженно думал. Интересно, есть ли в машине карта?
        - У тебя есть какие-нибудь мысли, что нам делать дальше? - нарушила молчание Рута.
        Ярик встал.
        - Погоди-ка. - Он распахнул двери «пятерки». Обшарив бардачок и ворох из потрепанных журналов и газет у заднего стекла, юноша наконец нашел то, что искал.
        - Вот, - сказал он, показывая девушке обнаруженную в машине карту. - По крайней мере, хоть что-то.
        - Вы думаете, это спасет вас? - негромко спросила Валя. Это были ее первые слова, которые она произнесла после того, как Ярик нанес ей удар дверью. - Менты уже обложили вас со всех сторон.
        - Может быть, - ответил ей Ярик. - А ты подумала теперь, что, когда у нас есть карта, твоя жизнь не стоит и плевка?
        Лицо девушки побледнело. Она заерзала, пытаясь принять более удобную позу.
        - Вы убьете меня? - Она старалась, чтобы голос звучал спокойно, но Ярик уловил проскальзывающие в нем панические нотки.
        - Я этого не сказал, - ответил он и зевнул. - Если ты не будешь валять дурака и поможешь нам выбраться отсюда, мы тебя отпустим.
        Внезапно Валя рассмеялась, и Ярик с удивлением отметил, что смех ее довольно приятен.
        - «Мы»? - переспросила она язвительно. - А мне казалось, что в вашей компании командует твой брат. Думаю, что меньше всего он хочет видеть меня живой…
        - Это не твои проблемы, - твердо сказал Ярик. - Ты же бывала в этих местах?
        - Ярик, - подала голос Рута.
        Молодой человек обернулся.
        - Да, я знаю эти места, - чуть напряженным голосом промолвила Валя. Она снова прищурилась, наблюдая за Рутой, и в такой позе она была похожа на дремлющего хищника.
        - Кажется, я знаю, кто это, - Рута указала на связанную девушку. - Когда мы сидели в «Аншлаге», мои несостоявшиеся ухажеры обмолвились о некой Ласке.
        - Что еще за ласка?
        - Ласка - это кличка. Сумасшедшая девка, убивающая водителей на дорогах. Они перешучивались, но я видела, что они боятся. Теперь я вижу, что у них были все основания для страха. Так ведь, Ласка? - Она в упор смотрела на сидящую у дерева девушку. Та выдержала ее взгляд.
        - Это правда? - задал вопрос Ярик. - Хотя это уже неважно. Наверное, у тебя есть на это свои причины. Важно то, что сейчас мы все в одинаковом положении.
        - Раз так, развяжи мне руки, - вкрадчиво промурлыкала Ласка.
        Ярик улыбнулся.
        - Я скорее поверю гадюке, чем тебе.
        Девушка ничуть не обиделась.
        - Ну что ж, такое сравнение льстит моему самолюбию, - сказала она. - Спасибо и на этом. Только я хочу, чтобы вы усвоили одну вещь: к вам у меня не было никаких претензий. Я не собиралась причинять вам вред, пока твой чокнутый брат не вынудил меня сделать это. Это так, и ты, Ярик, знаешь это. - Глаза Ласки вызывающе загорелись.
        - Что ж, это правда, - произнес Ярик. - Но тот парень в «БМВ»? Это ведь твоих рук дело?
        Зрачки Ласки расширились, и Ярик невольно подумал о том, что точно такие же глаза бывают у Митрича в то время, когда он находится под кайфом.
        - Их было двое. Они собирались изнасиловать меня, - бесцветно сказала девушка. - Ненавижу… - последнее слово было произнесено шепотом.
        - Не могу понять только одного, - сказал Ярик. - Какого черта ты тащилась обратно к шоссе пешком? Ты что, не могла вернуться на «БМВ»?
        - Я не умею управлять машиной.
        - Ярик, давай спать, - сказала Рута.
        - Подождите, - вдруг сказала Ласка. Она как-то вся подобралась, лицо ее приняло осмысленное выражение. - Пока вы в лесу, эта карта вам ни к чему. Я знаю эти места лучше, чем собака своих блох.
        - Ну и что? - спросил Ярик, и они с Рутой переглянулись.
        - Через пять-шесть километров появятся новые дороги, их нет и в помине на карте. Заповедник скоро закончится, и начнутся глухие дебри. Я не пугаю вас, просто я могу показать вам ту дорогу, по которой можно выбраться отсюда. О ней знают немногие, поэтому у вас есть шанс спастись. Небольшой, но все же есть. Правда, придется бросить машину - она не пройдет в этой чаще. Вы же не хотите попасть в лапы мусорам? Нет, - Ласка сама ответила на свой вопрос. - А теперь решайте. - Она устало прислонилась к дереву.
        - Решать нечего, - сказал Ярик. - Ты поедешь с нами. Если обманешь - ты знаешь, что тебя ждет.
        - Мне нет никакого смысла врать вам, - возразила девушка. - Я не собиралась делать вам ничего плохого! Черт, если бы вы довезли меня до города…
        - Все, хватит, - махнул рукой Ярик. - У меня уже от тебя башка трещит.
        Из внутреннего кармана Ярик извлек наручники, которые забрал у мертвого патрульного, и направился к Ласке.
        - Проволоку я с тебя сниму, но с развязанными руками мы тебя оставить не можем. Извини.
        Он размотал руки Ласки и жестом предложил ей сесть в машину.
        - Они больше нужны твоему брату, - проворчала она, но подчинилась. Девушка уселась на переднее пассажирское сиденье, и Ярик пристегнул ее правую руку к рукоятке дверцы. После этого они с Рутой не без труда затащили в «пятерку» спящего Митрича. В процессе перетаскивания Ярик нечаянно коснулся руки Руты, и та бросила на него взгляд, от которого молодого человека бросило в жар.
        - Он что, будет спать со мной в машине? - вернул его к реальности нервный голос Ласки.
        - Не волнуйся, - подала голос Рута. - Я вколола ему лошадиную дозу, он проспит до утра.
        Костер угасал. Ярик достал из багажника потрепанное одеяло с проеденными молью дырами и вынул ключи из машины. Посмотрел на Руту. Его здоровая рука потянулась и обняла девушку за талию. Пальцы ощупали упругую, теплую кожу. Рута глубоко вздохнула и прижалась к Ярику.
        - Мы будем спать снаружи? - шепотом спросила она, и по ее гибкому телу прошла дрожь. Ярик почувствовал сладостное ощущение в нижней области живота, и желание расплавленной лавой забурлило во всех конечностях. Он обнял девушку.
        - Ты боишься замерзнуть? - спросил он.
        - С тобой нет… - Рута уткнулась лицом в плечо молодого человека.
        Ярик прерывисто дышал, возбуждение росло, и он с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на девушку прямо здесь. Он плохо помнил, как они оказались в глубине леса, как очутились на траве, как сорвали друг с друга одежду, и их окутала пелена экстаза…
        Спустя час, когда Ярик с Рутой спали крепким сном, укрывшись старым одеялом и обнявшись как дети, Митрич открыл глаза.

17
        Высокий, крепкий мужчина в светло-сером костюме задумчиво постукивал пультом по гладкой поверхности стеклянного столика. Его лицо можно было назвать красивым, если бы не жесткие черты и змеиный, колючий взгляд. Из ванной комнаты слышался шум льющейся воды. Тихо работал огромный телевизор с жидкокристаллическим экраном, по кабельному каналу передавали вестерн Серджио Леоне, главную роль в котором исполнял Клинт Иствуд. Сидящий в мягком кресле мужчина обожал ковбойские фильмы, но сейчас его мысли были заняты другим. Арсений Петрович, он же Хоха, напряженно думал.
        («Что, амиго, испугался?» - На экране щербато улыбался загорелый мексиканец в сомбреро, дырявом, как решето. Рядом расположились еще трое бродяг. Все одеты в лохмотья и разбитые сапоги, но каждый опоясан широким ремнем с револьверами по бокам.

«Понимаете, ребята, - невозмутимо отвечал Иствуд, попыхивая своей неизменной сигарой. - Я-то понимаю, что вы просто шутили, но вот моя лошадь… По-моему, ей показалось, что вы ее обидели. Я вот думаю, если вы все извинитесь перед ней, может быть, она вас простит…»
        Ковбои расхохотались.)
        Хоха отложил пульт в сторону и взял телефон. Набрал номер, подождал. Медленно текли секунды, ковбои продолжали издеваться над храбрым героем-одиночкой. Губы Хохи сжались и стали похожими на два сложенных вместе лезвия бритвы.
        - Дерьмо, - вполголоса выругался он и швырнул трубку на стол. Поскольку поверхность была абсолютно гладкой, телефон проехался по ней, как сноуборд по накатанному снегу, и свалился на пол.
        Шум воды в ванной прекратился, и через мгновение в дверях появилась босая невысокая девушка в ярко-желтом пушистом халате.
        - Хохушка, ты соскучился? - игриво спросила девушка, встряхивая короткими волосами. Несколько капель попали мужчине на лицо, и он натянуто улыбнулся:
        - Аллочка, каждая минута, когда ты обделяешь меня своим драгоценным вниманием, превращается в очередной гвоздь моего гроба.
        - О, сколько пафоса! - Девушка закатила свеженакрашенные глаза и опустилась на колени Хохи. - Ты все врешь, пупсик. Как мы себя чувствуем? - Она попыталась обвить руками мужчину, но тот отстранил ее.
        - Алла, иди в спальню. У пупсика кое-какие дела, мне нужно поговорить.
        - С кем? С самим собой? - Девушка вызывающе сверкнула глазами.
        Хоха с шумом выпустил из легких воздух и поднял телефон. Девушка недовольно отодвинулась от него и сделала вид, что занята изучением своих ухоженных ноготков.
        - Алла, иди в спальню, - жестко повторил мужчина, щелкая кнопками трубки.
        - Ну и пожалуйста! - Девушка надула пухлые губки и, запахнув халат, выскочила из комнаты, раздраженно хлопнув дверью. Хоха поморщился. Что-то эта шлюшка стала много себе позволять, он явно ее распустил. Пупсик, мать ее.
        - Слушаю? - прозвучало в трубке.
        - Шмель, поднимись ко мне.
        - Иду, - торопливо произнес мужской голос, и телефон отключился.
        Хоха взял пульт и выключил телевизор. Он решил еще раз предпринять попытку связаться с Денисом, но передумал. Последние три раза, когда он пытался дозвониться, абонент находился вне сети обслуживания, а это означало одно из двух - телефон либо отключен, либо села батарея.
        Мужчина потер виски. Затем встал и достал из бара бутылку «Джек Дэниэлз». Наполнив виски хрустальную рюмку, он разом выпил ее содержимое.
        Что же могло случиться с его людьми? Пару минут назад ему звонил человек от Ксо-Ли-Рэя. Он сообщил, что товар в полном порядке, деньги переданы, никаких проблем, все чики-пуки. По его словам, Сергей и Денис уехали ранним утром, соответственно, они должны были быть здесь уже как минимум пять часов назад. Если, конечно, эти олухи не решили расслабиться по дороге. Хоха снова выругался. В таком случае это развлечение будет последним в их гребаной жизни. Неожиданно страшная догадка осенила его - эти двое попросту дурят ему мозги, а сами смотались с деньгами! Мужчина сжал кулаки, и аккуратно подстриженные ногти впились в ладони.

«…мы попали в заварушку. Серж убит», - сказал Денис. И хотя связь была хуже некуда, Хоха чувствовал, что он дьявольски напуган. Значит, что-то действительно случилось.

«Это приблизительно в пяти километрах западнее от развилки в сторону Гриднева…»
        Значит, эти придурки все-таки съехали с основной трассы. В дверь робко постучали.
        - Шмель, входи, черт тебя дери! - недовольно сказал Хоха, вытягивая ноги. - Ты так стучишь, словно боишься застукать меня онанирующим…
        - Простите, Арсений Петрович. - Щеки вошедшего громилы на мгновение вспыхнули.
        Хоха оценивающе оглядел своего подчиненного. Шмель был одним из его лучших и опытных помощников, и он доверял ему почти как самому себе. Если он не решит возникший вопрос, то его вообще никто не решит. Правда, шестьсот тридцать косых не такие уж большие деньги для Хохи, но при всей своей расточительности он не может позволить себе упускать такой куш. Кроме того, если Денис провинился (а в этом Хоха уже почти не сомневался), его в любом случае следует наказать.
        Он вкратце изложил Шмелю суть дела.
        - Возьми пару ребят и поезжайте по их маршруту, - приказал он. - Меня интересуют мои деньги, если что - ты знаешь, что делать. Во всяком случае, не мне тебя учить.
        Шмель понимающе кивал, преданно глядя в рот своему боссу. Глаза его уже горели в предвкушении захватывающего приключения, он нетерпеливо топтался на месте, пальцы непроизвольно сжимались, словно он уже обхватывал ими шею человека, осмелившегося ослушаться Главного.
        - И еще. Если они живы, сделай все возможное, чтобы доставить их ко мне, - сказал Хоха напоследок. - И держи со мной связь.
        Шмель с понимающим видом кивнул:
        - Все будет в лучшем виде, Арсений Петрович.
        - Не сомневаюсь. - Хоха принялся рыться в записной книжке. - Запиши телефон Сергея. Это так, на всякий случай.
        Когда Шмель вышел, Хоха включил телевизор.
        («…когда у человека с револьвером на пути встает человек с ружьем, человек с револьвером мертв. Это ведь твои слова, Рамон?» - говорил Клинт Иствуд ковбою с широкой лопатообразной бородой.)
        Прозвучал выстрел, ковбой упал, и на экране появились титры.
        Хоха заметно успокоился. На экране появился рекламный ролик, в котором дебильного вида кролик с вялыми ушами, старательно уговаривал рыжего карапуза отведать кукурузную суперкашу «Кусямба». Каша больше смахивала на понос, и Хоха подумал, что никогда бы не стал кормить своего ребенка подобной мерзостью. Вскоре кролика сменила сексапильная брюнетка, рекламирующая мыло. Трогая свои щеки, она томно прикрывала глаза, приговаривая: «Моя кожа стала мягче шелка!», и на ее лице появлялось выражение полного блаженства, словно ее поимел взвод солдат после нескольких лет воздержания.
        Хоха расслабил узел галстука, подумал немного и снял его вовсе. Теперь можно навестить Аллу. Он открыл бар и достал бутылку шампанского.
        - Котенок, - позвал он. Дверь комнаты, в которой несколько минут назад скрылась девушка, моментально распахнулась, будто она все время подслушивала его разговор с подчиненным.
        - Иди сюда! - Он откупорил шампанское и разлил пенящийся напиток по фужерам.
        На Алле был лишь легкий прозрачно-розовый пеньюар, сквозь который просвечивали все прелести молодого сочного женского тела. Она уселась на колени мужчины.
        - Ты противный бука, но я все равно обожаю тебя, мой пупсик. - После этих слов она впилась губами в рот Хохи.

18
        Очень хотелось курить, но сигареты закончились еще задолго до того, как они были у Ксо-Ли-Рэя. Денис пожалел, что не успел запастись ими раньше - пока они ехали, в тех двух занюханных забегаловках «Парламента» не было, а он привык только к ним. Сейчас он был готов курить хоть труху из сгнившего пня.
        Когда он немного пришел в себя, было уже за полночь. Стало холодно. Денис обдумывал сложившиеся обстоятельства, обреченно понимая, что выбор у него небольшой. Вариант первый - он добирается до трассы, ловит попутную машину и, если ему повезет, спасет свою задницу. Но как быть с деньгами? В таком состоянии он не сможет тащить с собой «дипломат», да и мало ли что случится с ним по дороге…
        (Жду тебя с моими деньгами…)
        Он вздрогнул, вспомнив голос Главного, ему почудилось, что тот сейчас стоит у него за спиной, ожидая, когда он повернется, после чего схватит его за шиворот и потащит на съедение к своим доберманам. Он прекрасно осознавал, что после этого Хоха не оставит его в живых.
        Второе: он может остаться здесь, пока кто-нибудь не подберет его. Шансов мало, но дорога, пускай и такая разбитая, здесь все же есть, а по ней кто-то да ездит.
        После недолгой внутренней борьбы с самим собой Денис принял соломоново решение - он решил заняться своими ранами, а там видно будет. Может, он спрячет деньги где-нибудь в лесу, после чего попытается выбраться на дорогу…
        С большим трудом ему удалось достать здоровой рукой из правого кармана брюк зажигалку. Щелкнув колесиком, он с опаской поднес дрожащий огонек пламени к заскорузлой от крови и грязи штанине. Вся лодыжка потемнела от крови, носок, липко облегающий ступню, вызывал чувство гадливости. На ране образовалась толстая корка засохшей крови, но кровотечение остановилось, и это немного успокоило мужчину. Охая и кряхтя, он начал снимать с себя рубашку. Малейшее прикосновение к сломанной руке вызывало нечеловеческую боль, и Денис, провозившись несколько минут, попросту обрезал рукав, после чего принялся за майку. Спустя некоторое время ему кое-как удалось перебинтовать ногу нарезанными из майки лентами. Не мешало бы, конечно, обмыть перед перевязкой рану, но воды поблизости не было.
        Пить уже хотелось, но не настолько, чтобы думать об этом постоянно, однако он чувствовал, что настоящая жажда уже не за горами.
        Покончив с ногой, Денис некоторое время осторожно ощупывал руку, стараясь окончательно убедиться, что это не вывих и она действительно сломана. Боль была ужасной, он скрипел зубами, и холодный пот бежал по его лицу. Да, это перелом.
        На ощупь он разыскал подходящую палку и остатками майки привязал ее к поврежденной конечности. Затянув узелки зубами, он с шумом выдохнул и скептически оглядел свою работу. Палка болталась, повязка сикось-накось… Дерьмо собачье.
        Превозмогая боль, он натянул на себя изрезанный пиджак. Итак, вперед, рахиты, на Стамбул! Вот только нужно найти еще одну палку для опоры - своей ноге он не доверял. Денис достал пистолет и проверил патроны.
        Где-то вдалеке тоскливо закричала выпь.
        Через двадцать минут ссутулившаяся фигура, опираясь всем телом на суковатую ветку, ковыляла прочь от «БМВ». «Дипломат» с шестьюстами тридцатью тысячами долларов остался лежать в багажнике автомобиля.

19
        Грузный мужчина с густой черной бородой нетвердой походкой направился к костру и плеснул водой из котелка на тлеющие угли. Головешки недовольно зашипели, в небо взметнулся клуб дыма. Он выключил игравший радиоприемник, после чего, бормоча что-то себе под нос, вполз в крохотную палатку.
        - Э, аккуратней! - раздался недовольный юношеский голос.
        Бородатый мужчина с кряхтением втиснул свое огромное тело в спальный мешок.
        - Что, Вован, я отдавил тебе яйца?
        Он втащил в палатку ружье.
        - Гена! - позвал бородач.
        - Чего еще? - сонным голосом спросил мальчик. Он повернул голову и, прищурившись, посмотрел на пьяного отца. Тому наконец удалось застегнуть «молнию» на мешке, и он удовлетворенно хмыкнул:
        - Чего-чего… Много вопросов задаешь. Ты должен сказать: «Да, папуля, я слушаю тебя, ты у меня самый лучший…» А то единственное, что от тебя дождешься, это:
«Слышь, батяня, это самое, мне нужно типа того, тридцать рублей и все такое, на кино и мороженое, чтоб я усрался, и все дела…»
        - Чего ты хотел? - раздраженно спросил Гена.
        - Кто это был с тобой там, на берегу?
        Мальчик замешкался, но через секунду ответил:
        - Никого. Я был один, ты что, ослеп?
        - А мне показалось, что кто-то шагнул в кусты.
        Гену накрыла волна перегара.
        - Смотри, засранец, если я узнаю, что ты делал что-то непозволительное… - с угрозой произнес отец.
        - Тебе показалось, я был один.
        Отец запыхтел, устраиваясь поудобнее. Вероятно, он задел старшего сына, потому что тот сразу дал о себе знать:
        - Завалишь палатку - будешь спать в своей лодке.
        - Заткнись. Что у меня за дети, черт побери! В старости рюмку не поднесут!.. - проговорил мужчина.
        - Тебе в старости рюмка не понадобится. Если будешь так бухать, то вообще вряд ли доживешь до старости, - сказал Вован. Тут же послышался глухой шлепок и его изумленный вопль.
        - Ничего, тебе полезно, - неожиданно мягким голосом произнес отец. Вован обиженно замолчал. Мужчина повернулся на другой бок и вдруг сказал: - Завтра с утра снимаемся.
        - Почему так рано? - удивился Гена. - Ты же сам хотел здесь порыбачить?
        - Потому что пять минут назад по радио передали, что в окрестностях бродят два психа. Они перерезали кучу людей в каком-то здешнем кафе, а потом убили мента. Они могут быть где-то рядом. Мне плевать на этих сумасшедших, пусть их будет хоть дюжина, если бы я был один. Но здесь со мной два сына, хоть они и полные засранцы. Мне не плевать на тебя, поэтому я и спрашиваю, видел ли ты кого-нибудь у реки.
        Мальчик почувствовал, как по спине побежал холодок. Перед глазами возник образ встретившегося на берегу подозрительного парня с не менее подозрительным именем Феликс. Особенно ярким в этом образе сознание выделило мелькнувшую в лунном свете рукоятку пистолета. Гена сразу понял, что это настоящий «ствол», такие бывают у крутых парней в боевиках, которые он обожал смотреть вечерами.
        - Я никого не видел, папа, - вдруг произнес он непринужденно.
        - Ладно. Пусть только сунутся, я пропишу им свинцовых пилюль. А теперь спать, - приказал отец и через пару минут уже громко храпел.
        Вскоре засопел и Вован. Гена лежал с открытыми глазами, словно пытаясь что-то разглядеть в угольной черноте.
        (…устроили резню в здешнем кафе…)
        Мальчик нащупал в кармане небольшой перочинный нож и крепко стиснул его в маленьком, но крепком кулаке. Так он и заснул.

20
        Перед глазами все плыло, очертания предметов были нечеткие и размытые, будто он находился под водой. Виски сдавливало, как в огромных тисках, сердце колотилось, как поршень в перегревшемся двигателе. Горло пересохло, дыхательные пути сузились до игольных ушек, изо рта вырывался сиплый свист. Ужин лез обратно, хотя измученное сознание с готовностью подсказало ему, что дело-то вовсе и не в ужине, благо холодное мясо с хлебом - не самый худший вариант в теперешних условиях.
«Просто у тебя началась ломка», - зловеще шептал незнакомый голос, даже это был не голос, а какой-то звериный хрип.
        Митричу, или Дмитрию Шевцову, было очень плохо. Открыв глаза, он некоторое время лежал молча, уставившись немигающим взором в черноту за окном. Он вспомнил, что какая-то женщина сделала ему укол, и на мгновение ему стало немного лучше, даже почти хорошо, чего там лукавить. Потом его телом овладела странная необычайная слабость и…
        (ты уснул…)
        Да, он уснул. Точнее, провалился в беспамятство. А сейчас Митрич чувствовал, как его тело начинает скручивать, как скручивают, выжимая, мокрую простыню. Конечности стало покалывать миллиардами крошечных невидимых иголок, острых, как жала пчел. Но он понимал и даже знал, что это не боль. Это не боль. В сравнении с настоящей болью (как же его пугает это слово!..) это просто ласковое поглаживание девичьими ручками.
        Боль… Какое жуткое слово. От него веяло холодом и призрачным ужасом. Митрич знал, и знание это пугало его еще больше, оно повергало его в пучину отчаяния и безысходности. Настоящая боль еще не пришла. Она рядом, совсем рядом. Как уродливая рептилия, спрятавшаяся после сытного обеда в каком-то сыром ущелье, она проснулась и снова хочет есть. И очень скоро эта тварь ворвется в его искалеченное тело, вгрызаясь в плоть и мозг кривыми когтями, вырывая мясо и сухожилия, вонзаясь в мозг зубами…
        Он всхлипнул. Что-то стало с его памятью. Сегодня у него с Яриком был неудачный день, это он знал точно, но, что конкретно произошло с ними, он был не в состоянии вспомнить. Какие-то женщины, машины, закусочная…
        Тело скрутило с новой силой, и Митрич вскрикнул. Она скоро будет здесь.

«Боже, помоги мне!» - срывающимся голосом прошептал юноша. Мозг обволакивало туманом, перед глазами мелькали обрывки воспоминаний из его жизни. Тетя Варя, Митрич с его дурацкой музыкальной группой, его паук Крейсер… где он?
        Митрич покрылся ледяным потом, руки и ноги мелко дрожали, как в ознобе, изо рта вытекла струйка слюны.

«Пожа… по… пожалуйста, не мучай… - захрипел он. - Только один… последний раз, и я… все будет по-другому. Черт!..» - Он тихо застонал, перевернувшись на живот. Бок пронзила острая боль. У него начались судороги. Захлебываясь вязкой слюной, Митрич колотил руками и ногами, мыча и плача одновременно. Он до крови прикусил губы, и откуда-то из глубины мозга неожиданно, как дохлая рыба на поверхность водоема, всплыла мысль: «Ты забыл об одной вещи, Митрич. Вспомни, и получишь при-и-из…»
        Ему удалось усесться на сиденье (он что, в машине?), и он невидяще уставился вперед. Слезящиеся глаза выхватили из темноты немаловажную деталь: он был не один. Впереди, на переднем сиденье автомобиля кто-то сидел.
        Сквозь мечущиеся перед глазами искры и пелену боли он разглядел, что перед ним девушка.

«О какой вещи я забыл? О КАКОЙ, МАТЬ ТВОЮ?» - икающим голосом возопил он. «О какой? О какойокакойокакойокакойо…» - Его жалобное блеяние прервал твердый голос сидящего впереди человека:
        - Заткнись, идиот.
        Он закрыл рот и вытер трясущейся рукой обслюнявленный рот.

«Карманы. Карманы твоих брюк».
        Митрич тупо смотрел на сидящую впереди девушку. Почему он решил, что перед ним девушка? Голос был бесполый, но что-то убеждало его в том, что это девушка, более того, это была очень красивая девушка, Митрич был уверен в этом.
        Бормоча какую-то чушь, он торопливо вывернул карманы, и в одном из них обнаружил свернутый шарик из фольги. Измазанные грязью и кровью пальцы молодого человека нервно щупали его, словно проверяя, не сон ли это и не исчезнет ли он в следующее мгновение. Но нет, он оставался на месте, такой восхитительно теплый, согретый телом Митрича, такой кругленький и аппетитный, как сосок девственницы. Правда, сейчас Митрич не променял бы этот чудесный шарик на миллион сосков как девственниц, так и самых опустившихся шлюх.

«Посмотри еще!» - настойчиво проговорил сладостный голос, и Митрич беспрекословно подчинился. Покопавшись еще, он - о чудо! - извлек еще один такой же шарик-близнец. Этого будет вполне достаточно…
        Развернув один шарик, он торопливо припал ноздрей к оказавшейся внутри восхитительно белой снежной горке, сияющей таинственным голубоватым светом. Одна ноздря была забита засохшей кровью, но это не было серьезной помехой. Ему казалось, что в этой кромешной темноте он различает каждый малюсенький кристаллик, сверкающий, как миниатюрная луна. Руки юноши уже не тряслись - они просто не имели на это права, по крайней мере, сейчас.
        Наступила блаженная тишина. После первого вдоха сознание юноши немного прояснилось. Плавно исчезала колющая боль в боку, пропала дрожь в ногах и всем теле. В полной боевой готовности к нему вернулась память. Митрич как в кино видел происходящие с ним события прошедшего дня вплоть до того момента, когда Ярик ушел в лес за дровами, беспечно оставив свою куртку, в которой, притаившись, лежали два восхитительных шарика, уютно прижавшиеся друг к другу, как парочка влюбленных. Этим моментом и воспользовался Митрич, и шарики вскоре вновь перекочевали в его карманы. Рута же в это время была занята разгрузкой провианта и ничего не заметила.
        Слегка посветлело, и он смог довольно отчетливо разглядеть сидевшую впереди него девушку. Но, к разочарованию Митрича, она перестала казаться ему самой что ни на есть распрекраснейшей нимфой, ради которой он был готов броситься вниз со скалы. Теперь это была просто грязная сука, которая ударила его в нос, а потом хотела поджечь его с братом.
        Митрич втянул еще одну дозу. Ангельская пыль исчезла, будто ее всосало жадное чрево пылесоса. Тело юноши стало практически невесомым, он ощущал себя легким перышком молодой голубки, которое ласково несет летний ветер, несет прямо к солнцу. Все вдруг вспыхнуло приятным мягким светом, который просвечивал и делал прозрачным все окружающие Митрича предметы, в том числе и его тело, превратив его в чистейший хрусталь.
        - «О-ооост… ооооост!..» - проскрежетало существо, сидящее впереди.
        Митрич поднял глаза и чуть не завопил от ужаса - буквально в двух дюймах от его лица трепетала морда чудовищного оборотня. Поросший жесткой щетиной нос сморщился, пасть открылась, обнажая длинные клыки, некоторые из них обломаны, изо рта хлопьями падала зловонная желтая пена. Крохотные свинячьи глазки жадно вглядывались в побелевшее лицо Митрича, словно пытаясь высосать из него весь мозг.
        Он закричал, но на самом деле рот его почему-то не открывался, наоборот, он так крепко стиснул зубы, что прокусил себе щеку. Рука его машинально нырнула в карман. Нет, на этот раз он искал не божественный шарик. Ему нужно кое-что другое.

«Иди ко мне?» - неожиданно женским голосом произнес оборотень и облизался.
        Рука молодого человека нащупала твердый продолговатый предмет в кармане. Он вынул его и раскрыл.

«ИДИ КО МНЕ И ПОЗВОЛЬ ОБНЯТЬ ТЕБЯ!!!» - снова взревел монстр и потянулся когтистыми лапами к юноше.
        Страха не было, он куда-то исчез. Митрич сплюнул скопившуюся во рту кровь. Он чувствовал себя как никогда лучше и был готов к нападению.

21
        Денис продолжал свое путешествие. Ему повезло, что под его руку попалась эта палка - она была удобной и крепкой. Шаг за шагом, сначала осторожно, потом смелее, он шел по оставленной машинами дорожной колее, припадая на больную ногу. В лесу стояла тишина, лишь иногда слабый ветерок пробегал по верхушкам деревьев, лаская уснувшую листву. Луна скрылась за тучами, и в лесу воцарилась тьма. Он зажал импровизированный костыль под мышкой и щелкнул зажигалкой. Да, вроде он идет правильно. Только уж очень долго, черт побери, неужели они с Серегой столько проехали? Ха, старина Серега… Больше никому он не похвастается своими славными боями на ринге и не расслабится с девочками. Теперь он просто куча скоропортящегося мяса.
        Денис пытался успокоить себя, что на самом деле он идет не более десяти минут, потому что в его условиях ориентироваться во времени достаточно сложно. Жаль часы, Денис привык к ним. Теперь он жалел, что не убил ту шлюху, когда у него была такая возможность. Небо чуть посветлело, луна вырвалась из плена туч, сбросив их как надоевшие оковы, и снова заблестела обнадеживающим серебристым светом. Денис выключил зажигалку, при этом с беспокойством отметив, что огонек стал меньше. Он убрал ее в карман, решив, что будет зажигать ее только в самых крайних случаях.
        Неожиданно он вздрогнул. Мужчина остановился, чутко прислушиваясь к еле слышным звукам. Его бросило в жар, и рука, выронив палку, непроизвольно потянулась к револьверу. Какое-то время ничего, кроме бешеного стука своего испуганного сердца, он не слышал, но вскоре звук повторился. Рука легла на холодную рукоятку револьвера. Сомнений не было - то, что уловили его уши, было не чем иным, как волчьим воем.
        Он подобрал свой «костыль» и замер в нерешительности. Вой доносился с южной стороны, то есть с той, откуда они с Серегой приехали. Грустно усмехнулся. Волки - как раз то, чего ему в данный момент не хватает для ощущения полного счастья. Если этот звук не будет приближаться, он пойдет дальше, а если нет… Что ж, тогда он захватит с собой пару-тройку этих тварей на тот свет.
        Он постоял еще немного, пошатываясь от слабости, затем двинулся вперед. Волки, словно ждали этого, завыли снова. От жуткого хора хищников у него стыла кровь. Сжимая в руке пистолет он, остановился. Вой раздался вновь, на этот раз значительно ближе, и к нему уже примешивалось злобное ворчание. Кто-то из тварей рявкнул, и Денис от неожиданности отпрянул. Здоровая нога зацепила торчащий корень, и он, нелепо взмахнув руками, повалился в кусты. Боль не заставила себя долго ждать, и Денис закричал.
        Скривившись, он встал на четвереньки и пополз обратно. «Костыль» остался в колее, Денис позабыл обо всем на свете, он уже чувствовал за своей взмокшей от пота спиной горячее дыхание лесных тварей. Сейчас им двигало одно-единственное чувство - поскорее забраться в машину и закрыть все двери. Руки натыкались на острые сучки, брюки на коленях быстро изорвались, превратившись в лохмотья. Он попытался было бежать, но из-за жуткой боли снова опустился на четвереньки.
        Когда он дополз до машины, силы его были на исходе. Надежда на то, что ему удастся выбраться из этого проклятого места, безнадежно исчезла. Голова раскалывалась от леденящего кровь воя, который, казалось, длился до бесконечности, Денису чудилось, что весь лес полон этими голодными тварями, только и ждущими, чтобы он на мгновение замешкался, оставив открытыми шею или живот, и они могли бы разорвать его в кровавые клочья. Каждым волоском своей кожи мужчина ощущал, как волки в ярости щелкали зубами, захлебываясь слюной в предвкушении предстоящей трапезы.
        В последнем усилии он открыл дверцу автомобиля и ввалился внутрь салона. Задыхаясь, он захлопнул за собой дверь. В тот же миг дверь зацарапали черные лапы, и перед его насмерть перепуганным лицом появилась волчья морда. Закусив губу, Денис поднял пистолет и выстрелил. Глухое ворчание сменилось жалобным воем, и оскаленная пасть исчезла. Он поднял стекло до упора, после чего заблокировал дверь. Затем он закрыл вторую дверь со стороны пассажира, и в этот момент до его слуха донеслись чавкающие звуки. Мужчина застыл, чувствуя, как на его голове зашевелились волосы.

«Это Серега. Очнулся и жрет что-то», - в трансе думал он, поворачиваясь назад. Чавкающие звуки усилились, затем послышалось тихое рычание. Слабый лунный свет, пробивающийся сквозь деревья позволил ему разглядеть, что в приоткрытую заднюю дверь всунулась еще одна тварь - вцепившись зубами в лодыжку Сереги, она трясла ею, пытаясь вырвать кусок мяса. Со стороны могло показаться, что сонный Серега дрыгает ногой, пытаясь отогнать надоевшую ему дворнягу, которой вздумалось поиграть с его пяткой. Но Серега не спал, он был мертв, а дворняга была огромным волком, рвущим на части его мертвую плоть.
        Денис дважды выстрелил. Первая пуля вошла в ногу Сереги, вторая попала волку ровно между глаз. Выпустив из пасти разодранную ногу трупа, животное сползло вниз. Денис нашел в себе силы дотянуться до задней двери и захлопнуть ее. Он успел заметить, что за окном появились черные тени, они бесшумно метались вокруг автомобиля, как ночные призраки.
        В полном изнеможении он откинулся на сиденье и облизал сухие губы. Так вас, сучье племя. По крайней мере, первый раунд за ним. Пистолет выпал из ослабевших пальцев, и он провалился в спасительную темноту беспамятства.

22
        Ярик проснулся около семи утра. Некоторое время он неподвижно лежал, всматриваясь в огромные ели, которые упирались своими мохнатыми верхушками в девственно-лазурное небо. Несмотря на раннее время, лес уже давно проснулся - слышался беспечный щебет птиц, где-то вдалеке упорно трудился дятел, со стороны реки изредка доносились всплески, производимые рыбами. Солнечный лучик, проникнув сквозь густые заросли, ласково коснулся кожи юноши. Ярик глубоко вздохнул и приподнялся. Рута, уткнувшись в его плечо, что-то пробормотала спросонья и приоткрыла глаза.
        - Доброе утро! - улыбнулся Ярик.
        - Привет, - хрипловато ответила девушка.
        - Как спалось?
        - Нормально, - отозвалась она. - Мне не в новинку спать на земле.
        Рута выбралась из спального мешка. Достав из внутреннего кармана куртки расческу, она принялась за свои волосы.
        - Пошли, ковбой, ополоснемся, - сказала она, закончив причесываться.
        - Я проверю Митрича, - покачал головой Ярик, но она взяла его за руку:
        - Проверишь после. Извини, но ты не пахнешь розами. Я не сделаю с тобой и шагу, пока ты не помоешься.
        Ярик усмехнулся. Ладно, пять минут ничего не изменят, да и Митрич наверняка еще спит. Взявшись за руки словно дети, они вышли на залитую утренним солнцем полянку. В траве всеми цветами радуги сверкали и переливались в солнечных лучах застывшие капли росы, похожие на сказочные бриллианты. По реке перекати-полем неслись бледно-серые клочья тумана.
        Посмотрев друг на друга, Ярик и Рута сорвали с себя одежду и нагишом с визгом бросились в воду, поднимая тучи брызг. У Ярика вмиг перехватило дыхание - вода не просто холодная, она была ледяная, будто еще ночью река была покрыта льдом.
        Набрав в легкие побольше воздуха, молодой человек нырнул с головой в воду. Тело закололо миллионами игл, заставляя более энергично циркулировать кровь по сосудам и артериям, и эти ощущения были божественными. Уже запоздало Ярик подумал о том, что перебинтованную руку, в общем-то, не следовало бы мочить, но мысль тут же исчезла. Все - и рука, и Митрич с этой психопаткой Лаской, и даже мысль о том, что в этом виде их может застать Гена со своим батяней, - все отошло на второй план. Сейчас эти проблемы казались Ярику сущей чепухой, не серьезней прыщика на заднице. Юноша видел перед собой только Руту, ее восхитительно стройное, сильное, как у молодой пантеры, тело, медные волосы, жгучие выразительные глаза и мягкие, вкусные губы, слегка припухшие от вчерашних поцелуев… Ярик подплыл поближе и обнял девушку. Она обхватила его плечи руками, и их губы сошлись в долгом страстном поцелуе. Ярик крепко прижал ее к себе, сходя с ума от вновь охватившего желания; он начинал думать, что так было всегда и так всегда будет…
        Когда они выбрались на берег, было уже полвосьмого. Одеваясь, молодые люди услышали шум работающей моторной лодки. Ярик замер. Звук шел со стороны лагеря Гены и его семейства.
        - Давай в лес! - приглушенно скомандовал он Руте, и они нырнули в чащу.
        Сквозь листву они увидели лодку, которая пролетела как метеор. Тем не менее Ярик успел разглядеть в ней троих человек, одним из которых был, несомненно, Гена. Ярику казалось, что паренек не сводит глаз с того места, где вчера им довелось повстречаться.
        - Мы так и будем прятаться от всех, как крысы? - каким-то усталым голосом поинтересовалась Рута. Она пригладила мокрые волосы и спросила: - У тебя есть какие-нибудь предложения, ковбой?
        Ярик все еще смотрел вслед умчавшейся лодке, затем перевел взгляд на девушку.
        - Думаю, что есть. - Он зачем-то подергал за краешек мокрого бинта, с которого все еще капала вода. - Я вчера долго думал и кое-что вспомнил. Когда-то у нас была группа - так, ничего особенного. Мы больше были озабочены тем, как побухать и снять девочек, чем нашим творчеством. С нами был один паренек. - Ярик развязал шнурок, сдерживающий его густые волосы. - Дай расческу, - попросил он. - У этого паренька, Рената, есть небольшой домик, - продолжал он, расчесывая свою длинную гриву. - Вчера, когда я листал карту, я наткнулся на трассу № 78. Если ехать по ней на север, через пять-шесть километров будет Т-образный перекресток. Слева находится деревня Волино, рядом Разумово, там и стоит дача Рената. Так вот, эта трасса находится за этим лесом. Если нам повезет и мы преодолеем эти чертовы пять километров… - Ярик запнулся, словно испугался собственных слов.
        Рута задумчиво смотрела на юношу, словно строгий профессор на экзамене, решающий, какую оценку заслуживает студент.
        - Оговорюсь сразу, - сказал Ярик. - Ренат не мой друг. Он мне не брат и никакой другой родственник. Я не видел его два года, может, и больше. Мы просто играли с ним в одной группе, вот и все. Как-то раз я даже здорово отмутузил его, но, полагаю, он этого уже не помнит. Весьма вероятно, что его дача находится там и по сей день. Но я не исключаю и возможности, что от нее остались одни головешки - Ренат много курит. Может, он сам давно умер. Но для нас это единственный шанс затаиться на некоторое время, пока буря не уляжется.
        - Значит, сейчас наша цель - шоссе № 78. Так? - Рута смотрела Ярику прямо в глаза.
        Юноша неожиданно почувствовал нахлынувшее на него странное чувство.
        - Рута, ты отдаешь себе отчет, во что ввязываешься? - мягко спросил он. - Зачем тебе все это? Ты неплохая девчонка, но со мной тебе ничего не светит. Черт, я ненавижу себя за эти слова, потому что это не совсем то, что я хочу тебе сказать. Но иначе я не могу. Мы убийцы.
        - Убийца твой брат, - напомнила Рута. - Ты знаешь, как все было.
        Ярик с горечью улыбнулся:
        - Думаешь, милиция будет разбираться, кто из нас виноват больше? Дача Рената - просто маленькая отсрочка, и то, если нам очень повезет. Нет, нам конец при любом раскладе. Нам с Митричем, но не тебе. Ты должна вернуться. Когда менты будут допрашивать тебя, ты скажешь, что мы держали тебя как заложницу, но тебе удалось убежать.
        Рута отрицательно покачала головой.
        Ярик терпеливо продолжал:
        - Рута, нас ищут. Может, они уже обложили весь лес. Когда убивают их коллегу, они звереют и стреляют, даже не вспотев при этом. Кроме того, скоро нас будут разыскивать парни Хохи…
        - Что еще за Хоха?
        - Это кредитор Митрича.
        Рута перебила его, опустив ладонь на плечо юноши:
        - Пойдем к машине, а? А там посмотрим.
        Ярик подумал секунду, затем пожал плечами:
        - Хорошо. Только не говори, что я тебя не предупреждал.
        Молодые люди направились к «пятерке».

23
        Шипов озабоченно поглядывал на закипающий кофейник. Рассматривая сводки о совершенных за сутки правонарушениях, он зазевался, и кофе убежал. Чертыхнувшись, Шипов снова поставил кофейник на огонь и опять уставился в сводки. Одна ерунда. Глаза немного щипало, и это немудрено - начальник розыска провел бессонную ночь. Он рассеянно просмотрел весь перечень и отложил документ в сторону. Мысли его были заняты вчерашней зверской резней в «Аншлаге», а также убийством зама Громова.
        Его мертвое тело было обнаружено в пятидесяти километрах от этой проклятой закусочной. И хотя Шипов за свою жизнь навидался трупов будь здоров, вид мертвого коллеги подействовал на него удручающе. Труп Громова отправили в морг.
        Бедный Ваграм Джабраилович работал почти до самого утра. Эксперт смертельно устал, под глазами набрякли мешки, но он никоим образом не показывал признаков утомления. Он подтвердил догадку шефа: с большей степенью уверенности можно предполагать, что Громов был застрелен из пистолета, которым продырявлены дальнобойщики в «Аншлаге». Эксперт взял образцы крови на служебной форме Громова и обещал к обеду представить результаты биологического исследования. Не может быть, чтобы Громов позволил разрезать себя на куски, не поцарапав кого-либо из нападавших, так что оставалась надежда, что убийцы оставили свою кровь на форме оперативника.
        Если этим ублюдкам удалось расправиться с одним из его лучших сотрудников, то дело действительно плохо. Он потер покрасневшие глаза. Недовольно забурчал кофейник, но на этот раз ему удалось вовремя выключить огонь. Прихлебывая обжигающий напиток, Шипов размышлял. Утром он разговаривал с дежурным оператором информационного отдела, и тот сообщил, что ориентировки и фотороботы предполагаемых убийц обработаны, результаты будут направлены по факсу в самое ближайшее время. Однако по понятиям Шипова «самое ближайшее время» прошло уже давно, но никаких сообщений в дежурку не приходило.
        Эти двое как в воду канули. Правда, с ними была девушка, и первое время Шипов полагал, что они взяли ее в качестве заложницы. Однако, проанализировав рассказ Ирины (жены хозяина «Аншлага»), он все чаще склонялся к тому, что она отправилась с ними добровольно. Что ж, время покажет, но не исключено, что впоследствии эта птичка пойдет как соучастница.
        Все дорожные посты оповещены, управление Гриднева наготове, по его указанию было сделано объявление в прессе. Шипов допил кофе и стал изучать карту. Он достал блокнот и начал что-то черкать в нем. Если эта святая троица не засветилась в Гридневе, то где она?
        Шипов нарисовал воображаемую трассу и задумался. Повернуть назад эти трое не могли - их, так или иначе, заметили бы. С того момента, как поступило сообщение о бойне в «Аншлаге», всем патрульным дано указание об усилении контроля на дорогах. Слева от трассы № 62 находится огромное лесное пространство - заповедник «Изумруд», плавно перетекающий в беспролазную чащобу. Правда, через заповедник проходит дорога, ведущая к небольшому поселку Разумову, рядом с ним шоссе № 78. Это последнее звено цивилизации в этих краях, далее вообще сплошная тайга. Шипов отправил запрос в отдел Разумова, и сегодня с утра трасса № 78 усиленно проверяется. Он также хорошо знал здешние окрестности и то, что проехать на автомобиле лес практически невозможно, в особенности тем, кто никогда не бывал в здешних местах.
        Шипов задумчиво погрыз кончик ручки и сплюнул. После этого решительно поднялся. В этот момент в дверь постучали.
        - Да, входите! - рявкнул он.
        - Андрей Владимирович, разрешите! Пришел факс из городского управления. - В дверях появился Евгений. Он вошел в кабинет и выложил на стол пачку листов: - Это данные на тех двоих.
        - Сними копии и ко мне, - приказал Шипов.
        Когда милиционер вышел, Шипов достал рацию и набрал позывные Романа.
        - Седьмой, ответь Первому. - В рации что-то щелкнуло, и сквозь помехи до Шипова донесся голос патрульного:
        - Седьмой на связи.
        - Двигай в участок. Как понял?
        - Первый, вас понял, скоро буду, - в рации снова раздался звонкий щелчок, и Роман отключил связь.
        Когда Евгений вернулся с отксерокопированными материалами, на пороге появилась мощная фигура Романа.
        - Слушайте, мужики. Здесь фото наших красавчиков, - сказал Шипов. - Роман, возьми с собой Галимова. Женя, ты поедешь с ними. Вопросы?
        - Андрей Владимирович, - кашлянул Роман. - Не хочу, чтобы вы что-то подумали, но разрешите нам обойтись без Галимова.
        - Я отправляю вас не пьяниц за рулем ловить, - повысил голос Шипов. - Вы что, маленькие дети? С тем леплю куличики, а с этим нет?! Выполняйте, черт вас дери, ему тоже рано или поздно учиться надо!
        - Но мы…
        - Никаких «но», товарищ лейтенант. Вперед, - тоном, не терпящим возражений, произнес Шипов. Роман нехотя повернулся и с каменным выражением лица вышел наружу. Евгений переступил с ноги на ногу и направился вслед за ним.
        В окно Шипов видел, как они усаживались в машину.
        Он прекрасно видел, как его подчиненные относятся к Галимову, и не винил их за это. Михаила Галимова перевели к ним недавно. В приватной беседе один из хороших знакомых Шипова поведал последнему, что тот никчемный работник, а что хуже всего - порядочная куча дерьма. Про таких говорят, что единственное, что они могут бросить утопающему, - это гирю.
        Галимов имел влиятельных родственников, занимающих не последние должности в управе города. Начальник управления дал соответствующие указания, и Шипову не оставалось ничего другого, как взять Галимова к себе в отдел. Первое же порученное ему дело Галимов завалил. У них в городе появился профессиональный угонщик машин, и вся милиция Лугановска стояла на ушах, пытаясь его отловить. Однажды во время ночного дежурства Галимова был похищен автомобиль супруги главы администрации города. Да, дело жутко неприятное, но еще большая неприятность заключалась в том, что вышеуказанный автомобиль был угнан в тридцати метрах от патрульной машины, в которой в это время, видя сексуальные сны, храпел Галимов!
        Машину вскоре нашли, но Шипов даже не смог ничего сделать в отношении Галимова, так как в тот же день ему позвонил «сверху» и любезно предложили закрыть глаза на
«какой-то пустяк». Пустяк?! Шипов орал до хрипоты, проклиная все и вся, потому что знал, что за такие проступки в лучшем случае люди теряют работу. С трудом сдерживая гнев, он сказал, что подобную халатность он терпит в последний раз. На том конце провода ему невозмутимо ответили, что «ждать осталось недолго», поскольку «Галимов вскоре получит повышение».
        Глаза слипались, Шипова начало клонить в сон, и он снова поставил на огонь кофейник. Когда кофе был готов, он принялся изучать досье на подозреваемых.

24
        Денис не помнил, как наступило утро. Когда он пришел в себя, уже светало, и, как ни странно, рассвет принес ему заметное облегчение. Несмотря на утреннюю прохладу, в машине стояла невыносимая духота, так как он закрыл все окна. У него начался жар, все тело пронизывали судороги, да и боль в сломанной руке сводила с ума. Пока он улепетывал от волков на карачках, неумело наложенная шина развязалась и теперь бесполезно болталась. Правда, сейчас его тревожило нечто другое - Денису срочно требовалось облегчиться, потому что терпеть он больше не мог.
        Мужчина заворочался на сиденье, стараясь не задеть больную руку. Когда ему удалось нормально сесть, он выглянул в окно. Все тихо, он был один (не считая, конечно, мертвого Сереги и парочки тварей, которых он уложил ночью). Сквозь полубессознательное состояние он слышал, как выли и грызлись волки, но потом все стихло. Днем они не рискнут на него напасть, так что сейчас он немного придет в себя, а затем предпримет еще одну попытку выбраться отсюда.
        Здоровой рукой он вытащил пистолет и, мгновение помедлив, открыл дверь. Лицо сразу обдало прохладным лесным воздухом, свежим и чистым. Картину, правда, портила туша мертвого волка, чья мохнатая морда слепо скалилась в небо. Ну что ж, если Денису доведется выжить, он повесит шкуру этой твари на стене и будет любоваться ею вечерами.
        Ужасно хотелось пить, и перед тем, как облегчиться, в его мыслях промелькнула совершенно сумасшедшая мысль - зачем так бездарно терять драгоценную влагу?! Тем более чувство жажды вскоре превратится в настоящую пытку. Внутренняя борьба длилась недолго, и эмоции взяли вверх над холодным расчетом.
        Очень неплохо, старина. Еще вчера ты вкушал вареных лангустов и запивал их
«Грольдшем», а сегодня собираешься пить свою мочу?! Ха!
        Освободив мочевой пузырь, он некоторое время неподвижно стоял, облокотившись на капот и наслаждаясь воздухом. Легкие активно заработали, вентилируя кислород, словно давно не работавшие лопасти вентилятора. Его взор упал на поблескивающую росой траву в солнечных лучах, и он взбодрился. Припадая на раненую ногу, он доковылял до ближайшего куста и, встав на четвереньки, стал с жадностью обсасывать узкие жесткие листья. Роса была холодной и показалась Денису такой восхитительно вкусной, но ее было так мало!
        Слегка утолив жажду, он посмотрел на «БМВ» и содрогнулся. Кроваво-красный, он напоминал ему гротескный, неуклюже сколоченный гроб. Денис снова почувствовал слабость в ногах, в висках зашумело. Он вспомнил о лежащем в багажнике «дипломате» с деньгами, и это его немного приободрило. Он дополз до машины и не без труда достал «дипломат», после чего втиснулся в салон. С деньгами он будет чувствовать себя уверенней.
        Спертый запах в машине чуть не лишил его сознания. Нет, идти в таком виде он не сможет. Денис мрачно, без какого-либо сочувствия оглядел труп Сереги, и его взгляд остановился на обглоданной лодыжке напарника. Кажется, когда он стрелял, одна из пуль попала ему в ногу. Уже без всякого страха посмотрел в лицо напарника, покрытое черной коркой засохшей крови.
        Денис вздрогнул. Вдалеке послышался гул, и вскоре он увидел, как на лесной дороге появился автомобиль.

25
        Ярик и Рута замерли, в горле каждого застрял крик. Затем тишину разорвал вопль Руты. Отшатнувшись, она покачнулась и чуть не упала. Лицо стало белее бумаги, она обхватила виски руками, словно испытывала сильную мигрень. Ярик стоял как вкопанный. Невидящим взглядом он смотрел на то, что открылось его взору, мысленно уговаривая держать себя в руках и, не дай Бог, не свалиться в обморок.
        В «пятерке» находилось двое. Митрич и Ласка (или Валя). Митрич лежал, неестественно вытянув перед собой руки, пальцы пожелтели и скрючились, как лапы грифа. Лицо его было страшным. Глаза словно за одну ночь стали в два раза больше, они выпучились, словно через него пропустили тысячу вольт на электрическом стуле. Рот раскрыт так широко, будто Митрич собирался одним махом проглотить огромную пиццу. Губы и подбородок в засохшей пене и рвоте. Ярик прислонил палец к шее Митрича. Мгновение ему казалось, что он ничего не чувствует, как вдруг в подушечку пальца настойчиво стукнуло: тук-тук! Спустя пару секунд снова: тук-тук! Так, пульс есть.
        На переднем сиденье расположилась Ласка, и Ярику не нужно было много времени, чтобы понять, что щупать ее пульс не имеет смысла. Голова девушки запрокинута, на горле зияла огромная рана. В глазах застыло выражение смертельного ужаса. Переднее сиденье, дверь, окна - все забрызгано кровью. Взгляд Ярика метнулся к прикованной руке Ласки, и он содрогнулся - вся кожа с запястье была содрана. Глядя на искаженное лицо брата, Ярик обратил внимание на опасную бритву и смятый комок фольги на полу автомобиля. Его рука машинально потянулась к карману. Пусто. Нет, там было достаточно барахла, но двух шариков, в которых находилась наркота Митрича, не было. Значит, когда вчера вечером он трепался на берегу с Геной, Митрич каким-то образом умудрился вытащить из его куртки свои проклятые шарики. Потом, нанюхавшись этой дряни, он перерезал горло Ласке, единственному человеку, который мог бы вывести их отсюда.
        Он выволок бессознательное тело брата наружу и уложил на траву. Подошла Рута. Она уже пришла в себя, но ее лицо все еще было бледным.
        - Оставь его мне, - услышал ее голос Ярик. - Я уже имела с подобным дело. - Рута присела над телом Митрича.
        - Он будет жить? - как-то вяло спросил Ярик, решив про себя, что это, в общем-то, его уже не интересует. Для него Митрич умер еще вчера.
        Рута неопределенно пожала плечами, что могло трактоваться как угодно.
        - Почему в таком случае мы не слышали криков? - спросил Ярик, обращаясь скорее к себе.
        - Потому что она не могла кричать. Он перерезал ей глотку, и ей оставалось только хрипеть.
        Вздохнув, Ярик направился к телу Ласки. Стараясь не смотреть на рану, он снял с нее наручники. Затем вытащил труп из машины и положил его в нескольких метрах от Митрича. Со стороны могло показаться, что произошла страшная авария, в которой трагически погибли двое влюбленных. Странно, но сейчас он чувствовал к ней только жалость.
        Ярик отряхнул ладони и задумался. Что делать с трупом? Закопать? Но у них нет лопаты, да и с его рукой это сделать невозможно. Везти труп с собой? Но они и так в дерьме по самые уши, не хватало еще возить с собой в багажнике мертвое тело.
        Пока он раздумывал, Рута приводила в порядок Митрича. Она вытерла его лицо, еще раз прослушала пульс, затем открыла багажник и достала оттуда аптечку. Долгое время она изучала ее содержимое, после чего достала какие-то ампулы и наполнила жидкостью шприц. Ей пришлось потратить достаточно много времени, чтобы найти у Митрича нормальную вену - исколотые, уродливо-желтые вздутия на руках для этого не подходили. Наконец она сделала укол в шею и принялась осматривать его рану. Повязка снова была красная, значит, ночью рана опять открылась. Рута разбинтовала поврежденное место и нахмурилась. Края раны покраснели и опухли, словно обожженные. Плохой признак.
        Тем временем Ярик достал из багажника старый грязный мешок. Взвалив на плечи мертвое тело Ласки, он поплелся к берегу. «Прости меня, Ласка, - думал он. - Хотя ты и не плакала бы над моей смертью, прости».
        Вернулся он примерно через полчаса, мокрый и измученный. Рута наложила Митричу новую повязку и поднялась на ноги. Взглянула на Ярика.
        - Пришлось утопить ее в реке, - устало сказал Ярик. Он вытер лоб, оставив на нем грязную полосу. - Надо ехать. Что с ним?
        - Должен прийти в себя. Но если сегодня он не попадет к врачу, то скоро последует за Лаской, - проговорила она. - Похоже, у него началось заражение.
        - Рута, о каких врачах ты говоришь? - кисло поинтересовался Ярик.
        Внезапно Митрич открыл глаза.
        - Бии… Б… - еле ворочая языком, выдавил он из себя и улыбнулся улыбкой круглого идиота. Потом поморщился.
        Ярик присел над ним.
        - Очнулся, значит, - удовлетворенно отметил он, но в голосе его чувствовалась неприкрытая ярость. Митрич продолжал тупо улыбаться. Изо рта потекла струйка слюны.
        - Би-би, - утвердительно выдал он, и Ярик с Рутой переглянулись.
        - Похоже, он окончательно спятил, - сказала девушка.
        Ярик исподлобья взглянул на нее.
        - Весьма резонное предположение. Скажи еще, что ему кажется, будто он управляет автомобилем…
        - Б-и-и!.. Би-би! - Осунувшееся лицо Митрича вновь расплылось в улыбке. Ярик отвесил брату оплеуху.
        - Ты слышишь меня, Митрич? - Он принялся хлестать брата по лицу, но тот реагировал на брата не более чем на муху.
        - Ярик, перестань. Сейчас это не поможет, - подала голос Рута.
        - Би, - словно соглашаясь с ней, сказал Митрич.
        - Ладно. - Ярик поднялся на ноги и, схватив за шиворот Митрича, потащил его к машине. Тот заверещал, брызгая слюной, колотя руками и ногами. Не обращая внимания на его сопротивление, Ярик затащил брата на заднее сиденье, как какой-то тюк. После этого достал из кармана наручники и сковал ими руки брата.
        - Вот так, - вполголоса сказал он. Он склонился над Митричем так, что их лица почти соприкасались, и сказал: - Не знаю, слышишь ли ты меня сейчас, Митрич, но я вот что хочу тебе сообщить. Сейчас мы тебя не бросим, так уж и быть. Но когда мы выберемся из леса, ты пойдешь своей дорогой. Понял меня?! А если ты хоть пальцем шевельнешь, я выброшу тебя из машины. Садись, поехали! - крикнул он Руте.
        Девушка истерично рассмеялась:
        - Ты думаешь, я смогу сесть на это? - Она показала на залитое кровью сиденье. - Только не говори мне, что я могу расположиться на заднем сиденье в компании Митрича.
        Ярик почувствовал, как его охватывает раздражение.
        - Ты что, предпочитаешь ехать в багажнике?
        - Нет, но я могу вести машину, - невозмутимо ответила она, подходя к автомобилю. - Не бойся, я знаю, как нажимать на педали, - усмехнулась девушка. - А ты садись куда хочешь. Давай-давай, - поторопила она Ярика. Он молча передвинулся на пассажирское сиденье.
        - Ты не перестаешь меня удивлять, - наконец вымолвил парень. - Что ты еще умеешь, Рута?
        - Узнаешь, - хмыкнула она, поворачивая ключ в замке зажигания. Двигатель зафыркал, но заводиться отказывался. Лишь с третьей попытки мотор заработал. Прогрев машину, Рута уверенно вырулила на знакомую колею. «Пятерка» поехала дальше, в самую глубь леса.

26
        Огромный иссиня-черный джип «Хаммер» на бешеной скорости несся по шоссе № 62. По всему было видно, что внедорожник недавно вымыли, и блики утреннего солнца весело играли на безупречно-глянцевой поверхности автомобиля. Агрессивно выставленные вперед дуги безопасности, напоминавшие рога разъяренного буйвола, сверкали хромом, как жидкая ртуть. В джипе сидели трое: двое на переднем сиденье и один сзади.
        - Ваха, сбавь скорость, - сказал сидящий рядом с водителем человек. Это был Шмель.
        - Боишься? - ухмыльнулся краем рта Ваха. Он крутанул руль, объезжая большую выбоину в асфальте, и уверенным движением вернул джип на прежнюю полосу движения.
        - Нет, Ваха, просто в следующий раз, если к нам прицепятся менты, будешь расплачиваться из своего кармана.
        Ваха, здоровенный тридцатилетний азербайджанец с фигурой штангиста, нахмурился, словно перед ним возник замысловатый ребус, от решения которого зависела его жизнь. Не найдя что возразить, он промолчал и снизил скорость.
        Шмель закурил. Он задумчиво разглядывал пейзаж, однообразной серой лентой проносящийся за окном. Со стороны могло показаться, что мужчина наслаждается покоем и своей сигарой, но на самом деле он был погружен в размышления. Вот уже почти три часа они колесят по окрестностям, но никаких следов красного «БМВ», на котором сутки назад должны были приехать Серж с Денисом, не наблюдалось. «БМВ» как сквозь землю провалился, и самое паршивое, провалился вместе с бабками Главного.
        Он решил пока не выходить на контакт с Главным, благо время еще есть. Кроме того, Главный имеет весьма плохую привычку: он не приемлет плохих новостей ни под каким соусом.
        По дороге их остановили патрульные. Они долго выясняли, за каким чертом Шмель со своей компанией приперся в их городок, но в конце концов отпустили. Лишь немного позже по радио передали сообщение о каких-то убийствах, которые произошли в окрестностях днем раньше.
        Он взял с собой Ваху и Тиму, наиболее проверенных людей Главного. Все трое были хорошими стрелками, владели приемами рукопашного боя, и им не в новинку было устраивать охоту на людей, невзирая даже на то, что это твои бывшие напарники.
        Куда могли заехать эти кретины? Он развернул карту и принялся в сотый раз ее изучать.
        Тима откупорил банку кваса и, не давая выплеснуться пене, жадно приник губами к отверстию.
        - Шмель, ты что-то совсем закис. Или твой регулятор хорошего настроения временно вышел из строя? - Он вытер губы и хищно улыбнулся, обнажая крепкие зубы.
        - Пей свой квас, Тима, - сухо ответил Шмель, продолжая внимательно изучать карту. Он потер переносицу. Так, если они доедут до этой развилки и свернут сюда…
        - Спасибо за совет, к тому же я все равно его пью, - сказал Тима. - Супер, не то что кока-кола…
        - Да? - оторвал взгляд от карты Шмель. - Ты поражаешь меня мудростью своих изречений.
        - Лучше отвлекись и отгадай загадку. - Тима снова сделал большой глоток, больше чем наполовину опустошив банку.
        - Опять про задницу? - оживился Ваха.
        - Почти. Скажите мне, парни, почему по мужскому лобку вши бегают на шести лапках, а по женскому - на четырех?
        Ваха засмеялся.
        - Ну, и почему? - спросил он, вдоволь насмеявшись. - И откуда ты это вообще знаешь? В смысле, что по женщине они бегают на четырех лапках?
        Шмель буравил взглядом заповедный лес. Вот развилка, одна из дорог ведет в Гриднев, вторая в Разумово. Денис сказал Главному, что он застрял где-то в лесу, в пяти километрах западнее Гриднева. В лесу… Возможно, это совсем рядом.
        - …неважно, чего ты прицепился к лапкам? Важно лишь, что у телок вши ползают, используя при этом только четыре… - говорил Тима. Он легко смял пустую банку из-под кваса, словно она была обычной бумагой, и вышвырнул ее в окно. - Ну, так как?
        - Не знаю… - пробурчал Ваха. Он уже начал терять интерес к разговору, так ребенок бросает надоевшую ему игрушку. - С чего ты вообще взял, что у них шесть ног?
        - Ваха, тебя опять несет не в ту степь. Повторяю, здесь не важно количество лапок в общем, дошло до тебя?
        - Ну ладно, сдаюсь.
        - Потому что, когда вши бегают по женскому лобку, они зажимают двумя лапками ноздри, - торжественно провозгласил Тима, словно он сообщал Вахе, что того избрали президентом.
        Возникла пауза, потом Ваха как-то странно хмыкнул.
        - Ну и что? - после некоторого молчания спросил он, следя за дорогой.
        - В смысле? - воззрился на него Тима. Он достал из нагрудного кармана пачку
«Лаки-Страйк» и закурил.
        - В смысле, что дальше? - не отставал Ваха. - Это что, шутка? Или ты сам это придумал?
        - Что ты имеешь в виду? - выпустил изо рта дым Тима.
        - Какой смысл в этой загадке? Ведь все в этой жизни имеет какое-то значение, верно, Шмель?
        Не отрываясь от карты, Шмель пожал плечами. Он уже принял решение.
        - Ваха, ты что, идиот? - серьезно спросил Тима.
        - Как ты меня назвал? - обернулся Ваха. Джип сразу повело в сторону.
        - Эй, осторожно! - закричал разозлившийся Шмель. - Какого хрена! Еще подеритесь здесь из-за вшей, придурки! Ваха, разворачивайся!
        Ваха молча развернул автомобиль.
        - Охренеть можно. Сначала задает какие-то тупые загадки, потом называет идиотом, - проворчал он.
        - Ваха, тысяча извинений, - с деланым подобострастием сказал Тима. - Забудем обиды и скрепим нашу дружбу холодными баночками кваса. - С этими словами он вытащил из упаковки еще одну банку.
        Долгое время они молчали. Когда джип проехал развилку, Шмель приказал еще снизить скорость, и теперь они тащились не быстрее черепахи.
        - Ты что-то задумал, Шмель? - недовольным тоном поинтересовался Ваха. Ему ужасно надоела эта бессмысленная, с его точки зрения, поездка. Шмель ничего не ответил, всматриваясь в заросли леса. Интуиция подсказывала ему, что они у цели.

27
        Патрульная машина медленно катила по трассе. Роман включил проблесковый маячок, хотя это было лишнее - на этом пустынном шоссе за все утро они повстречали всего три автомобиля, и предупреждать о приближении милиции было некого. Первые две машины оказались служебными автомобилями Гриднева, третья - черный джип, на котором ехали трое каких-то подозрительных типов. Роман проверил их документы, и, несмотря на то что с ними все было в порядке, его не покидало ощущение, что эти трое здесь явно неспроста. Складывалось впечатление, что они тоже кого-то ищут. Впрочем, черт с ними, у него своих забот по горло.
        Солнце стояло в зените, но милиционер чувствовал себя разбитым. Немудрено - они с Евгением работали почти вторые сутки подряд, перехватив всего несколько часов для сна.
        Третьим в группе был Михаил Галимов. На его круглом, лоснящемся от пота мясистом лице было написано глубокое отвращение ко всему происходящему. Это было одной из особенностей Галимова - он никогда не скрывал своего плохого настроения, зато, когда что-то доставляло ему удовольствие, он обычно молчал. Роман и Евгений знали об этом и старались особенно не разговаривать при нем. Странное дело - Михаил прекрасно догадывался о негативном отношении коллег к своей персоне, но это приносило ему какую-то необъяснимую, только ему понятную радость, осознание того, что о нем не забывают, что он есть. Плевал он на этих двух идиотов Романа и Женю, плевал на Шипова, плевал на все их управление и весь городок. Ему осталось немного - один или два месяца, потом он оставит эту дыру и его устроят куда-нибудь в Москву.
        - Они наверняка уже в Разумове, - сказал Евгений. Он мрачно посмотрел на себя в зеркало заднего вида и поскреб появившуюся щетину. - Будь я на их месте, я бы двинул туда. В Гридневе они не появлялись, если, конечно, не превратились в невидимок. Нужно быть ослом, чтобы не понимать этого.
        - Женя, там их давно ждут. Подняты на ноги все патрули округа, сегодня нам в участок звонили из Москвы, какую-то комиссию хотят высылать! Я не удивлюсь, что скоро сам президент возьмет это дело на контроль. - Держа руль одной рукой, милиционер достал свои любимые лакричные сигары и задымил.
        - Бред какой-то, - сказал Евгений. - В таком случае, они прячутся в лесу.
        - Возможно, - выпустив из ноздрей дым, сказал Роман. - Как раз туда мы и направляемся.
        - Почему бы нам сначала не перекусить? У меня в желудке кишки играют на тромбоне похоронный марш, - внес свою лепту в разговор Галимов. Он слушал разговор своих напарников с саркастической улыбкой и теперь решил вмешаться.
        - Сначала мы проверим дорогу, которая ведет к Разумову, а затем поедем обедать, - хмуро отозвался Роман. Он старался сдерживать свои эмоции в общении с Галимовым, но это не всегда ему удавалось. - Чем говорить о жратве, лучше поделился бы своими соображениями.
        - В таком случае, товарищ лейтенант, - Галимов заговорил подчеркнуто официальным тоном, - осмелюсь напомнить вам, что территория, куда мы сейчас направляемся, находится в юрисдикции органов внутренних дел Гриднева, но никак не Лугановска.
        - Сержант Галимов, - жестко сказал Роман. - Вы находитесь в группе патрулирования, старшим которой назначен я, и распоряжения здесь отдаю тоже я. Если я не устраиваю вас как руководитель, можете катиться к черту и изложить свое мнение Шипову в письменной форме. Возражения есть?
        - Никак нет! - с иронией в голосе ответил Галимов.
        Наступила пауза. Монотонно работал двигатель, под колесами шипел гравий, бесконечная дорога сливалась с горизонтом.
        Вскоре они подъехали к знаку, сообщающему о том, что до Гриднева осталось 6 километров, налево уходила дорога к Разумову.
        - Хочешь сказать, мы поедем в лес? - спросил Евгений, видя, что Роман и не думает притормаживать. Его лицо выражало явное недовольство. Роман оставил его вопрос без ответа и свернул с трассы на проселочную дорогу.
        Галимов моментально уловил наступившую перемену в настроении Евгения и подлил масла в огонь:
        - По всей видимости, товарищ лейтенант имеет на это весьма веские причины, раз он проводит расследование не на своей территории. Нарушение принципа террито…
        - Миша, если ты сию же минуту не заткнешься, я помогу тебе это сделать, - процедил Роман.
        Галимов замолчал, но на губах его продолжала играть улыбка.
        Машину стало трясти, и Роман был вынужден снизить скорость. Несмотря на то что в лесу стоял легкий полумрак, он обратил внимание, что по этой дороге недавно ездили.
        - Послушай, Рома, - начал Евгений, но тот остановил его. Из-за листвы показалась машина. Красная «БМВ», одна из последних моделей.

28
        Денис тупо разглядывал возникшую перед ним милицейскую машину. Здоровая рука потянулась к пистолету. Вот, пожалуй, и все. Но просто так он не сдастся.
        - Спокойно, Дэн. Сейчас я надеру им задницы, - вслух произнес он, вытаскивая пистолет. Пистолет показался ему тяжелым, слишком тяжелым для того, чтобы поразить цель с первого раза, но мужчина старался не думать об этом. Эти менты не получат его живым. Внезапно ему в голову пришла мысль. Он опустил руку с пистолетом вниз и высунулся в окно.
        - Пожалуйста, помогите! На нас напали! - Улыбнувшись, он жалобно добавил: - Они уже убили моего друга!
        Разглядывая местность вокруг «БМВ», Роман остановил взгляд на двух темных телах каких-то животных. Он вырос в этих местах, и ему не потребовалось много времени, чтобы понять, что перед ним трупы волков. Возможно, они пытались напасть на тех, кто сейчас сидит в салоне «БМВ», и им нужна помощь?
        - Женя, свяжись с дежуркой. Михаил, ты пойдешь вместе со мной.
        - Есть, - нехотя выдавил из себя Галимов, открывая дверцу машины. Евгений достал рацию, Роман и Галимов направились к «БМВ».
        - Первый! Первый, я Седьмой, ответь! - безуспешно пытался выйти на связь с Шиповым Евгений. Без толку, рация издавала шипящие звуки, словно шкварчащая яичница на раскаленной сковородке.
        До красного «БМВ» оставалось буквально несколько метров. Роману не нравилось, что из-за тонированных стекол он не видит, что происходит в автомобиле. Рука милиционера расстегнула кобуру, движения были четкими и уверенными, отработанными годами. Он бросил мимолетный взгляд на истерзанные трупы волков. Опытный глаз сразу отметил, что убитых хищников рвали на части уже после смерти, и рвали свои же собратья.
        - Миша, приготовься, - приглушенным голосом приказал он. Галимов кивнул, опуская ладонь на рукоятку «макарова». Лицо его стало бледным.
        Они подошли к машине почти вплотную, как вдруг дверь со стороны водителя «БМВ» распахнулась, и на землю вывалился человек. Грязный, оборванный, на изможденном лицо бешено сверкали глаза.
        - Пожалуйста, помогите! Они сейчас убьют меня!.. - Он завопил так громко, что Роман вздрогнул от неожиданности. Пистолет привычно нырнул в широкую ладонь, и он, следя боковым зрением за выпавшим из машины человеком, подскочил к двери.
        Галимов замер, уставившись на Дениса, который извивался на земле и колотил ногами, вырывая клочья травы. Он хотел достать свой пистолет, но пальцы внезапно стали непослушными и наотрез отказались слушаться.
        - Пожалуйста, на помощь!!! - кричал Денис. Он лег на бок так, чтобы не было видно пистолета. Роман просунул голову в салон и почувствовал тошноту. В машине пахло так, словно разлагалось какое-то животное. На переднем сиденье лежал «дипломат», весь в бурых разводах и засохшей грязи.
        Галимов продолжал стоять каменным изваянием, словно раздумывал, стоит ли вообще ввязываться в эту сложную игру, какую замыслил Роман. Денис поднял пистолет.
        - Первый, я - Седьмой! - надрывался тем временем Евгений, как вдруг рация ожила голосом Шипова:
        - Первый на связи! Как слышите?!
        Выстрел прозвучал, когда Роман обнаружил на заднем сиденье труп мужчины. Сначала у милиционера было ощущение, что его просто сильно ударили в спину. Затем живот стала заливать горячая волна боли. Опустив взгляд, Роман увидел, как низ его форменной рубашки быстро становится темным, пропитывая насквозь брюки.
        Он развернулся, чувствуя, как подгибаются ноги, и выстрелил в корчащегося на земле мужчину. Пуля пробила грудь Дениса, прошив его легкое. Роман попытался сделать еще один выстрел, но рука вдруг сделалась чужой, и он осел вниз.
        - Седьмой, что у вас? - Голос Шипова был еле слышен, будто он находился на другой планете.
        - Первый, мы обна… - начал Евгений, как вдруг увидел, что Роман как-то странно дернулся. Выстрелив в лежащего у машины человека, он стал медленно сползать на землю. Галимов, до этого истуканом стоявший у «БМВ», неожиданно пригнулся и лег на землю.
        Евгений моментально покрылся потом.
        - На нас совершено нападение, срочно требуется подкрепление!
        Отшвырнув рацию в сторону, милиционер перегнулся и достал с заднего сиденья автомат. Мелькнула мысль, что, если бы Роман вместо Галимова взял бы с собой его, все было бы иначе…
        Он выскочил из машины. Галимов неподвижно лежал на земле, и Евгений на мгновение подумал, что он тоже ранен. Вывалившийся из «БМВ» мужчина прекратил дергаться и застыл. Евгений бегло осмотрел его. В груди огромная дыра, изо рта хлещет кровь… Похоже, Роман прикончил его. Евгений отбросил ногой пистолет, вывалившийся из руки трупа, и бросился к раненому напарнику.
        - Черт… - Губы оперативника побелели. - Похоже, меня зацепили. Никогда не прощу…
        - Спокойно, Рома, - проговорил Евгений. Он расстегнул пропитанную кровью рубашку милиционера.
        В этот момент Денис открыл глаза. Ему снова было очень больно, эта боль была намного сильнее той, которую ему причинила та маленькая сучка… Только теперь боль переместилась в грудь, он чувствовал, что дышать с каждым вздохом становится все труднее. Он скосил глаза и увидел чернеющий в траве пистолет. Медленно, стараясь не дышать, он пополз к нему. Казалось, «ствол» весил больше тонны, рука тряслась, но ему удалось навести его на второго мента, склонившегося над своим другом. Этот выстрел будет последним, но он должен стать самым точным в жизни Дениса.
        Тем временем Галимов поднялся. Руки снова ожили, и ему удалось извлечь свой пистолет.
        - Женя… проверь… может… он жив… - прохрипел Роман. Он уже почти ничего не видел, лицо склонившегося над ним напарника превратилось в черное пятно.
        Евгений, собравшись тащить раненого напарника к машине, бросил взгляд на тело странного человека и увидел направленное на него дуло пистолета. Отпустив Романа, он схватил автомат. Короткая очередь и выстрел прозвучали почти одновременно. Евгений умер мгновенно - пуля, выпущенная Денисом, вошла ему точно между глаз. Он кулем свалился на землю, продолжая сжимать в руках автомат. Пули, выпущенные из
«калаша», попали Денису в рот, выбили несколько зубов и вышли наружу вместе с затылком. Пальцы разжались, пистолет мягко лег на траву.
        - Женя… - позвал Роман. Он слышал выстрелы, но решил, что Евгений добил негодяя из
«БМВ». Милиционер пытался зажать рану руками, но они почему-то не повиновались ему, и он лишь чувствовал, как по пальцам бежит его кровь.
        Галимов подошел вплотную, держа на мушке Дениса. Он брезгливо поморщился, увидев, что осталось от головы мужчины, и склонился над Романом.
        - Женя!.. - прошептал Роман.
        - Нет, не Женя, - сказал Галимов. Он быстро пришел в себя и теперь злился на себя из-за проявленной слабости. Осмотрев рану своего напарника, он понял, что жить тому осталось немного. - Лежите тихо, товарищ лейтенант.
        - Вызови помощь… Там… - Роман закашлялся.
        Галимов задумчиво оглядел своего шефа, затем перевел взор на «БМВ». Его взгляд остановился на «дипломате», сиротливо лежавшем на сиденье водителя, словно спрашивавшем, не желает ли кто стать его хозяином.
        Галимов подошел к машине и вытащил «дипломат» наружу. Он был тяжел. «Не знаю, что в нем такое, - подумал Галимов, - но вряд ли этот сумасшедший стал бы стрелять в нас, будь там старые вещи…»

«Дипломат» был закрыт на кодовый замок. Галимов, недолго думая, прострелил замки и дрожащими руками открыл его. Взору милиционера предстали аккуратно разложенные пачки стодолларовых купюр, с которых на него строго смотрел президент Соединенных Штатов. У милиционера на мгновение перехватило дыхание, он восхищенно выдохнул. Столько денег! Он торопливо захлопнул «дипломат», воровато оглянувшись. Черт, Шипов, поцелуй меня в задницу! Он крепко прижал «дипломат» к себе как самое сокровенное в своей жизни.
        - Женя…
        Голос Романа вернул Галимова к реальности. Глаза милиционера недобро блеснули. Он отставил «дипломат» в сторону и присел над умирающим.
        - Рома? Слышишь меня?
        - Кто это? Миша, это ты?
        Губы Галимова тронула улыбка:
        - Так точно. Сержант Галимов в вашем распоряжении.
        - Миша… вызови… врача… - Каждое слово причиняло Роману нестерпимую боль, ему казалось, что его живот разрывают вилами.
        Галимов ухмыльнулся:
        - Может, еще закажешь пиццу с картофелем фри? Или диетическую колу с горчицей, осел?
        Роман непонимающее смотрел на подчиненного, зрачки его расширились.
        - Что… ты…
        - Да, я Михаил Галимов. А ты умирающий кусок дерьма, - улыбнулся милиционер и, поднявшись на ноги, отряхнул колени от налипших травинок. Он уже решил, что нужно делать.
        - Сука… - выдохнул Роман с ненавистью. Он уже почти ничего не видел, глаза застилал красный туман.
        Галимов вытащил из багажника лопатку, взял «дипломат» и направился к лесу. Отойдя метров на сорок, он закопал «дипломат» под кустом. Чтобы не забыть место, поставил лопаткой зарубку на росшем рядом дереве.
        Когда он вернулся, глаза Романа были закрыты, и Галимов уже решил, что он отдал концы. Наклонившись поближе, он увидел, что грудь милиционера вздымается. Живучий, черт бы его подрал! Он направился к Денису. Критически осмотрев труп, он поднял пистолет и проверил магазин. Так, осталось два патрона. То, что нужно.
        - Михаил… - прошелестел сзади Роман, но тот ухом не повел. И хотя с такой сквозной дырой в животе люди живут очень мало, Галимов не мог рисковать - времени и так было в обрез. Он взвел курок, наставил пистолет в лицо Романа и, отвернувшись, выстрелил.
        Господи, как он не хочет этого делать, но иного выхода нет. Ему нужно хоть какое-то алиби, иначе этот старый лис Шипов сразу все раскусит. Но все бы ничего, если бы он панически не боялся боли… Ладно, ради тех денег он готов вытерпеть не только это.
        Он приблизил пистолет к своей левой руке и, зажмурившись, нажал на спусковой крючок. Руку дернуло, словно от разряда тока, и Галимов испуганно вскрикнул. Рукав мгновенно намок от крови.
        Теперь нужно поторапливаться. Переборов боль, он тщательно стер свои отпечатки пальцев с рукоятки «беретты». После этого он аккуратно вложил пистолет в руку Дениса. Посмотрел на почти разорванное пополам лицо трупа, зачем-то улыбнулся. Затем, сообщив о нападении, вызвал помощь. Все, теперь можно немного расслабиться. Облокотившись на крыло «БМВ», он закрыл глаза.

29
        - Останови здесь! - резко бросил Шмель Вахе. Огромный «Хаммер», уже покрытый толстым слоем пыли, затормозил у съезда с трассы. Шмель вышел из машины и стал осматривать дорогу. Нагнулся и зачем-то потрогал гравий.
        - И чего мы приперлись сюда? - раздраженно спросил Ваха. Он обернулся к Тиме, продолжавшему с равнодушным видом дымить «Лаки-Страйк». - Тима, может, ты ему скажешь? Я, например, уже хочу жрать.
        Тима усмехнулся и стряхнул пепел:
        - Я бы не стал на твоем месте спорить со Шмелем. Видишь, в каком он состоянии? К тому же не забывай, зачем мы тут.
        Ваха состроил ужасную гримасу, словно проглотил дохлую жабу.
        - Этот Денис с Серегой наверняка уже греются на Кипре и отрываются по полной программе на деньги Главного, - пробурчал он.
        - Сомневаюсь, - коротко ответил Тима, выбрасывая окурок в окно. Они замолчали. Вскоре Шмель вернулся в машину.
        - Поехали, - сказал он.
        - Куда? В лес? - Ваха уставился на Шмеля, как на полоумного.
        - Да, в лес, - холодно сказал Шмель. - И больше не задавай дурацких вопросов.
        Ваха хотел сказать, чтобы Шмель перестал корчить из себя начальника, но пронзительный вой сирен оборвал его на полуслове. На дороге показались несущиеся на большой скорости три милицейские машины с включенными мигалками. Две из них свернули на проселочную дорогу, третья, завизжав тормозами, остановилась у джипа.
        - Что там могло произойти? Ты думаешь, это связано с нашими ребятами? - тихо спросил Тима.
        - Я догадываюсь. Но теперь мы явно опоздали. - Шмель с неприязнью смотрел на патрульную машину. Из нее вылезли трое милиционеров, один из них в солнцезащитных очках махнул рукой, приказывая им выйти из «Хаммера».
        Когда они вышли из джипа, их быстро обыскали, затем начался осмотр машины. Шмель заскрипел зубами: под сиденьем лежало их оружие - три австрийских шестнадцатизарядных пистолета «Глог-19». Через минуту они были обнаружены, и мент, очевидно, старший в группе, достал наручники и что-то сообщил по рации. Через несколько минут к ним подъехала еще одна милицейская машина.
        - Командир, на это оружие у нас есть разрешение, - пытался урезонить их Шмель, но все было бесполезно. Застегивая «браслеты» на его руках, мент в солнцезащитных очках сказал:
        - Мужики, вы просто оказались не в то время не в том месте. Если с вашими
«пушками» все в порядке, мы отпустим вас.
        Их погрузили в машину. Перед тем как закрылись двери, Шмель в последний раз взглянул на дорогу, и его обдало каким-то призрачным холодом. Он был уверен, что Сереги и Дениса уже нет в живых.

30
        Ярик все же постелил на сиденье куртку Митрича, несмотря на то что кровь давно высохла. Машину трясло, их подкидывало, как жарящийся попкорн на сковородке. Рута включила радио, но сообщений, касающихся их подвигов, пока не передавали. Митрич был как-то подозрительно тих, и Ярик несколько раз оборачивался, проверяя, не умер ли он. Попытки свыкнуться с мыслью о возможной смерти своего брата были не очень удачны, и юноша чувствовал неосознанный страх.
        - …Ты серьезно? - неожиданно спросила Рута.
        - Что серьезно? - с недоумением посмотрел на нее Ярик.
        - Я спрашиваю, ты не шутил, когда сказал, что мы бросим Митрича?
        - Никто не собирается бросать его. Но нам в любом случае нужно расходиться. Пока мы вместе, найти нас проще простого.
        - В таком состоянии его нельзя оставлять одного. И ты сам это знаешь, - ответила Рута. - Оставив его одного, ты этим убьешь его.
        - Боже, что я слышу? - Ярик не верил своим ушам. - И что же ты предлагаешь? Возить Митрича с собой, пока он не прикончит нас обоих?!
        - Не волнуйся, он уже никого не прикончит, - глухо сказала девушка. - Не сегодня-завтра он умрет.
        Ярик вздохнул и ничего не ответил.
        Дороги впереди почти видно не было из-за высокой травы. Колеи становились глубже, и скорость «пятерки» немногим превышала скорость муравья. Подпрыгивая на выбоинах и ямах, автомобиль медленно катился вперед.
        - Ты знаешь, у нас скоро закончится бензин, - взглянув на стрелку, подрагивающую у отметки «0», сказала Рута.
        - Что ж, этого следовало ожидать. У нас осталось что-нибудь из еды? - вдруг вспомнил Ярик.
        Девушка пожала плечами:
        - Немного хлеба и вода. Как в тюрьме. - Она нервно хихикнула. - Нужно было не водку брать, а подумать о еде.
        - Рута, а где ты была в тот момент? - не удержавшись, съязвил Ярик. Она уже начала показывать коготки, и ему это не очень нравилось. - Лучше поделись соображениями, куда теперь ехать.
        Рута посмотрела вперед. Неподалеку впереди росла огромная сосна, перед ней дорога раздваивалась. Тропа, уходящая влево, была хорошо видна, и, судя по всему, по ней часто ездили. Другая была заросшей, колеи почти не просматривались. Ярик углубился в изучение карты.
        - Ну вот, - он наконец оторвался от карты. - Такой расклад. Через пару миль к востоку мы свернем сюда, затем свернем на юг, на шоссе № 40… вот тут, видишь?
        Рута мельком взглянула на карту и кивнула. Она также видела, что шоссе № 40 обозначено лишь едва заметной черной рисочкой. Но, видя состояние Ярика, она благоразумно решила не связываться с ним по поводу своего мнения на этот счет.
        - Далее, - продолжал Ярик, - вот эта дорога. Она не обозначена номером, значит, это просто проселок, но зато он выведет нас прямо на трассу 78, как раз туда, куда нам нужно. А оттуда остается только проскочить мимо ментов и добраться до дачи Рената. Ну, так как?
        - Пожалуйста… нет… - сзади внезапно раздался голос Митрича. Рута и Ярик обернулись как по команде. Митрич приподнялся и с ужасом смотрел на брата. Глаза лихорадочно блестели, кожа на лице натянулась так, что казалось, ее вот-вот проткнут выпирающие скулы.
        - Ярик, к черту все, - зашептал Митрич, испуганно озираясь по сторонам, будто его подслушивали. - Давай сдадимся ментам!
        Ярик изумленно слушал брата. «Сдадимся?» Это что-то новое!
        - Ярик, разворачивайся, - всхлипнул Митрич. - Пожалуйста, ты что, не видишь, я умираю?! - Он уже рыдал. - Ярик, я возьму все на себя, только поехали отсюда!!
        Вид Митрича был настолько жалок и страшен одновременно, что он только укрепил поселившийся в Ярике страх.
        - Что тебя так напугало? - спросила Рута, и Митрич бросил в ее сторону озлобленный взгляд.
        - Поехали назад! - выкрикнул он. Митрич вытер грязным рукавом слезы и бессильно откинулся назад. - Мы все сдохнем здесь…
        - Мы сдохнем точно, если поедем обратно. На зонах, - сказал Ярик. - Что касается тебя, то нечего теперь давить на жалость. Во всем, что ты сейчас имеешь, ты должен винить только себя. Рута, поехали, - сказал Ярик. - Чем быстрее это закончится, тем лучше.
        Девушка включила зажигание и, выворачивая руль, направила «пятерку» влево. Все молчали. Тишину нарушали только работающий двигатель и тихий плач Митрича.
        ЧАСТЬ 2

«Убей их всех, и пусть их сортирует сам Бог…»
        Вьетнамская поговорка

«Однажды странник, путешествуя в горах, увидел в ущелье старую хибару. На крыльце сидел дряхлый старик с седой бородой. Он горько плакал. „Приветствую тебя, почтенный старец!“ - сказал путник. Старик продолжал плакать. „Почему ты плачешь?“ - спросил странник. Наконец старик поднял голову: „Меня наказал отец“. - „За что?“ - „За то, что неучтиво разговаривал с дедом“…
        Притча

31
        Ярик часто задавался вопросом: насколько велик ресурс человеческого организма? Ну, в том смысле, что как долго он способен поддерживать нормальную жизнедеятельность человека, особенно в критических ситуациях?
        Однозначного ответа никогда не было. В основном подобные мысли посещали его в процессе просмотра боевиков и триллеров, которые в бесчисленном количестве заполонили российское телевидение. Ярику нравилось анализировать действия тех или иных героев, волею судьбы очутившихся в экстремальных условиях. Активно комментируя ошибки и недочеты режиссера, он пребывал в полной уверенности, что как раз его-то действия в подобной ситуации и были бы самыми правильными.
        Теперь же он имел превосходную возможность проверить свои способности на практике. Существовало только одно маленькое исключение: фильмы и книги были фильмами и книгами, пусть даже они не всегда заканчивались традиционным хеппи-эндом. Осмыслить же до конца, в какую историю влип он сам, Ярик смог только сейчас, спустя почти сутки после начала этого непрекращающегося кошмара. Выводы были неутешительными - в самом лучшем случае он сядет лет на двадцать, в худшем - пожизненное, а то и пристрелят при задержании. Если их не найдут менты, то парни Хохи уж точно доберутся. Те, в отличие от милиции, искать умеют.
        Он снова сел за руль, Рута после недолгих уговоров согласилась занять соседнее место. Митрич прекратил всхлипывать и затих. Он несколько раз просил пить, и бутылка, наполненная Яриком водой из реки, почти опустела. Ярик видел, что жизнь его брата угасает с каждой минутой. Со смешанным чувством страха и жалости он поглядывал на Митрича.
        На дороге снова появились рытвины и ямы, и машину затрясло, как больную собаку. Ярик включил первую передачу. Ему неожиданно захотелось услышать голос брата.
        - Митрич! - позвал он. Тот бессмысленно водил глазами по сторонам, как реагирующий на звук слепой котенок. Затем чихнул и непонимающе посмотрел на Ярика, слово видел его в первый раз. Лицо его было белее простыни.
        - Митрич?!
        - Отстань от него, - сказала Рута.
        - Рута, я…
        - Ты что, не видишь, что ему не много осталось? - Ее голос прозвучал с таким ужасающим спокойствием, что Ярик похолодел. - Он больше не опасен, так что можешь снять наручники, - добавила Рута.
        Ярик еще раз оглядел Митрича, после чего остановил машину и освободил брата от
«браслетов». Впереди появилась еще одна развилка.
        - Предлагаю ехать по этой дороге, - сказала она, махнув рукой в левую сторону. - Пока эта колымага может ехать, нужно использовать любую возможность.
        Ярик колебался. В принципе, он не мог не согласиться со своей спутницей, но что-то удерживало его от окончательного решения.
        (Через пять-шесть километров появятся новые дороги, их нет и в помине на этой карте… Правда, придется бросить машину…)
        Кажется, так говорила Ласка, мир ее праху. Но если выбирать путь справа, то машину придется оставить прямо у сосны, потому что ехать по этой дороге невозможно. Кроме того, вчерашний дождь превратил и без того глубокие колеи в кашу.
        Ладно, терять им нечего, Ласки все равно теперь с ними нет, а любая из этих дорог, как говорил Алисе Чеширский Кот, «обязательно куда-нибудь да выведет».
        Они не проехали и километра, как перед ними возникло очередное разветвление дорог. Оба участка дорог выглядели одинаково многообещающими. Ярик неуверенно нажал на педаль тормоза, и автомобиль остановился. Ярик снова взял карту. По мере того, как он изучал ее, лицо его все больше омрачалось. Рута долго молчала, после чего не вытерпела:
        - Мы не заблудились? Что это за дороги, Ярик?
        - Не знаю, - глухо отозвался он, поглядывая то на карту, то на окружающую местность за заляпанным грязью ветровым стеклом. - Их нет на карте, - промолвил он. - Масштаб слишком мелкий.
        - Давай вернемся назад, к предыдущему разветвлению, - предложила Рута.
        - Только что ты была «за», чтобы свернуть сюда, - скептически произнес Ярик.
        В воздухе повисла напряженная тишина. Ярик осматривал местность, с тоской понимая, что развернуться здесь было практически невыполнимой задачей. Если даже попробовать, то машина по ступицы колес завязнет в болотистой канаве, примыкавшей к дороге, и один лишь Господь Бог знает, что им тогда делать. По обеим сторонам дороги высился непроходимый лес. Впрочем, дорога - слишком громко сказано, поскольку назвать дорогой эту узкую полоску крошащегося щебня, сдавленную с обеих сторон соснами-великанами, можно было лишь с большой натяжкой.
        - Ладно, - решился нарушить молчание Ярик. - Мне кажется, нужно опять свернуть налево. Держаться необходимо южной стороны, только так мы выберемся к 78-му шоссе. Другое ответвление ведет на восток, там вообще непроходимые джунгли.
        Рута только успела открыть рот, как Ярик, недолго думая, повернул «пятерку» налево.
        - Надеюсь, ты имеешь хоть какое-то представление о том, куда едешь? - спросила девушка.
        - Конечно, нет, - ответил Ярик. - Я что, по-твоему, похож на человека, который ездит каждый день на работу через этот лес?
        - Не злись, - мягко сказала Рута.
        - Ладно, извини.
        Внезапно дорога стала сужаться. Ярик со страхом бросал взгляд на топливный датчик. Красная лампочка на приборной доске уже давно мигала, свидетельствуя, что бензин на исходе, стрелка с угрожающей неизбежностью приближалась к отметке «0».
        Рута попросила у Ярика карту и принялась ее внимательно разглядывать.
        - Знаешь, по-моему, ты не туда свернул, - вдруг сказала она.

«Начинается», - с неприязнью подумал Ярик, но промолчал.
        - Ты слышишь? - настойчиво спросила она.
        - Ну? - нехотя отозвался юноша.
        - Я говорю, что мы едем не в ту сторону.
        - Да? И как ты это определила? - В голосе Ярика проскальзывала ирония. - Этих чертовых дорог нет на карте, Рута. И, пожалуйста, не говори мне, что я не разглядел их.
        - Нет, - согласилась с ним девушка. - Но мне кажется, что в последний раз нужно было повернуть направо.
        - Почему?! Шестое чувство? Сначала Митрич устроил истерику, теперь ты! Рута, почему ты говоришь это только сейчас? - разозлился Ярик. Тут же, будто чувствуя перемену в настроении, заныла больная рука. Он перевел дыхание. - Тем более машина здесь не развернется, - пробурчал он, чтобы хоть как-то оправдать себя. Он взглянул на девушку, но Рута хранила ледяное молчание.
        Ярик выругался про себя и сосредоточился на дороге. Колеи от шин постепенно исчезали, и теперь «пятерка» катилась на первой передаче, подскакивая на кочках и рытвинах. Рута продолжала молчать, и без того ужасное настроение Ярика испортилось окончательно.
        - Послушай… Рута, прости, что я сорвался. Нервы и так ни к черту, еще эта дорога…
        - Все нормально, - сухо перебила девушка Ярика, даже не глядя в его сторону.
        Ярик насупился. «Ну и хрен с ней», - подумал он. Дорога тем временем стала совсем узкой, на ней чаще появлялись приземистые кустарники. Их недовольный шелест по днищу машины вызывал у Ярика образ шуршащих паучьих лап. Деревья плотной стеной стояли вдоль тропинки, как безмолвные часовые. Некоторые склонялись прямо к дороге, задевая лобовое стекло автомобиля скрюченными ветками, будто пытаясь добраться до сидящих внутри людей.
        - Я думаю, скоро должна появиться трасса, - сказал Ярик, пытаясь ободрить Руту, но голос его звучал неуверенно. - Не можем же мы ездить по кругу?
        - По кругу - нет. Но, Ярик, лес слишком большой. Боюсь, мы заблудились, - ответила девушка.
        - Выберемся, никуда не денемся, - твердо сказал Ярик. Следя за дорогой, он также обратил внимание, что, несмотря на то что солнце стояло в зените, в лесу наступал сумрак. Рута задремала.
        Неожиданно впереди деревья расступились, словно кто-то невидимый раздвинул зеленый занавес, и перед путниками появилась четвертая развилка. На ней можно было развернуться, но мысль об этом пришла в голову Ярику намного позже. Собственно, тогда он рассуждал примерно так: правая дорога была из гравия с глубокими колеями, поросшими густой травой, а левая - широкая, асфальтированная и с разделительной полосой, пусть и едва видной. По разумению Ярика, как раз именно эта дорога и была шоссе № 78. Надежда вновь вспыхнула, подобно сухой ветке, брошенной в костер, и Ярик стал молить Бога, чтобы хватило бензина и чтобы эта ровная превосходная дорога с полосой посередине не исчезла никогда.
        Он выжал сцепление и выехал на асфальтированную дорогу.
        По его подсчетам, до дачи Рената было рукой подать. Но как только он миновал первый холм, исчезла полоса. Ярик нахмурился, но продолжал катить вперед. За вторым пригорком закончился асфальт, и «пятерка» снова потащилась по грунтовке, и снова темный лес все ближе подступал к обочине.
        Асфальт кончился так неожиданно, что Ярик не успел притормозить и перевести рычаг коробки передач на ступеньку ниже; взвизгнули рессоры, и машину сотряс мощный толчок, от которого проснулась Рута. Она вскочила, бледное лицо было испуганным.
        - Ярик… - Она потерла красные глаза. - Ярик, что…
        Закончить она не успела, так как машину снова тряхнуло на кочке, после чего автомобиль вильнул влево и въехал в большую лужу.
        Ярик молча вел автомобиль, пока они не съехали со спуска. Он все еще надеялся, что вот-вот появится какой-нибудь дорожный знак, либо, на худой конец, дорога станет чуточку получше, но перед ними стлалась только одинокая заросшая тропа. В конце концов жалкое подобие дороги закончилось, и тропинка, по которой они ехали, плавно растворилась в густой, почти по колено траве, сочной и яркой, какой ее обычно рисуют дети. Ярик остановился, но зажигания не выключил.
        - О чем задумался? - устало спросила Рута. - Теперь уже поздно. Поехали, хуже не будет. Или у тебя есть другие предложения?
        Ярик тоскливо взглянул на указатель топлива. До отметки «0» стрелке оставалось меньше миллиметра.
        - Поехали, - почему-то шепотом сказал он и затравленно оглянулся. Митрич впал в забытье и тяжело дышал, губы его стали фиолетовыми. Рута, бледная и осунувшаяся, облизнула губы.
        Автомобиль, злобно фыркнув, поехал вперед, дергаясь и трясясь на ухабах, словно всем своим видом говоря, что даже ему эта поездка давно перестала нравиться. Они ехали, не подозревая, что с каждым метром удаляются от нужной им трассы все дальше и дальше.

32
        Помощники Хохи, а именно - Шмель, Тима и Ваха вышли из неказистого здания местного отделения милиции. К нему периодически подъезжали милицейские машины, нудно воя сиренами и пульсируя мигалками, которые потом снова уезжали, напоминая разгоряченных работой пчел.
        Шипов лично приказал лейтенанту в солнцезащитных очках отпустить Шмеля и его небольшую команду. Конечно, хранение огнестрельного оружия - статья в Уголовном кодексе, и обнаруженные у них в «Хаммере» «пушки» не являлись исключением, но Шмель знал, что бояться им было нечего. Главный был предусмотрителен и позаботился об их безопасности в непредвиденных случаях. В подобных ситуациях люди Хохи представлялись сотрудниками вневедомственной охраны, соответствующие лицензии и удостоверения у них имелись. Все оружие также было официально зарегистрировано, так что комар носа не подточит.
        - Ну, что теперь? - кислым голосом поинтересовался Ваха.
        - Прежде всего подкрепимся, - сказал Шмель. - Давайте, быстро в машину.

…Через двадцать минут они сидели в дешевом, но уютном кафе. Только они закончили есть, как зазвонил мобильный телефон Шмеля. Звонил Главный, и Шмель торопливо вышел наружу. Вернулся он через несколько минут, лицо его было озабоченно.
        - Посидите пока здесь, - отрывисто сказал он, убирая телефон в кожаный чехол. - Мне нужно кое-куда проехаться.
        Тима с Вахой переглянулись.
        - Планы Главного изменились? - осторожно спросил Тима, вытаскивая из пачки очередную сигарету «Лаки-Страйк».
        - Все потом, - бросил Шмель и вышел на улицу. Через мгновение огромный джип, взвизгнув шинами, рванул со стоянки.
        - Не нравится мне это, - задумчиво сказал Тима, щелкнув зажигалкой.
        - Мне кажется, Шмель стал многое себе позволять, - лениво отозвался Ваха. Щелчком ногтя он сбивал хлебные крошки со стола. Когда они закончились, он поднял глаза на Тиму:
        - Может, закажем пива?
        Тима кивнул и выпустил дым, окинув раздевающим взглядом пухленькую официантку. - Не вижу причины, по которой этого нам нельзя сделать.
        Официантка принесла пива, и они принялись молча пить.
        - Ну что, Тима, как насчет еще одной загадки? - Ваха вытер с губ пену. - Они у тебя чертовски занимательные, будь я проклят.
        - Нет проблем, - ответил Тима, туша окурок в грязной пепельнице. - Если только не будешь устраивать истерику и задавать дурацких вопросов, как в тот раз.
        - Это смотря какая будет загадка, - улыбнулся Ваха, и Тима поймал себя на мысли, что тот выглядит как дебил. Что ж, получай тогда соответствующую загадку.
        - А она очень простая, Ваха. Вот, например: что в одно ухо входит, а из другого выходит?
        Улыбка на губах Вахи слегка потускнела, и рука с поднесенной ко рту наполовину пустой кружкой пива застыла в воздухе.
        - Хм… В одно входит… - Он закряхтел, почти как ребенок, тужащийся на горшке. Его брови сдвинулись от мучительного умственного напряжения, и Тиме стоило больших усилий, чтобы не расхохотаться.
        - Не знаю, - признался Ваха после минутного размышления и отпил глоток пива. - Что?
        - Лом, - небрежно ответил Тима.
        - Лом? - На лице Вахи отразилось искренне изумление. - Хм…
        Тима перевел на него взгляд, проверяя, не придуривается ли его напарник. Но лицо Вахи было серьезным и сосредоточенным.

«Да он и в самом деле полный кретин, - подумал Тима. - Как Главный додумался взять к себе такого чурбана?»
        - А вот еще. Что в одно ухо входит и из другого не выходит? - Он закинул ногу за ногу.
        Ваха искоса посмотрел на Тиму.
        - По-моему, это какая-то лажа, - нехотя сказал он. Допив пиво, он с грохотом поставил кружку на стол. - Ты сам, что ли, выдумываешь эти загадки?!
        Тима уже откровенно веселился, глядя на своего напарника.
        - Нет же. Ответ прост - это лыжная палка. Понимаешь? Та круглая фиговина на самом конце не даст выйти палке из другого уха, дошло до тебя? - он посмотрел Вахе прямо в глаза. Ощущения такие, словно он смотрел в две чашки с мутной водой.
        Ваха отодвинул от себя кружку и поскреб затылок.
        - Вот и Шмель, - вдруг сказал Тима.
        Шмель стремительно вошел в бар и плюхнулся на рассохшийся от времени стул.
        - Значит, такие дела. - Он сцепил перед собой руки. Ваха с Тимой выжидательно смотрели на него. - Новости следующие. - Он откинулся на спинку, и стул жалобно заскрипел. - Новость № 1. Там, на лесной дороге, куда мы не доехали каких-то три километра, нашли наш «БМВ». Серега и Денис убиты. Денис - ментами, а Серега - пока неизвестно. Новость № 2. - Шмель кашлянул и выдержал небольшую паузу. - Денег при себе у них не было. Это точно. И последняя, третья новость. - После этих слов Шмель выложил на стол сегодняшнюю газету и ткнул толстым пальцем в заголовок, который гласил: «Братья-наркоманы убили шесть человек и взяли в заложники девушку». Тима мельком пробежал взглядом статью и поднял голову:
        - Что-то я пока не улавливаю сути.
        Ваха вообще не счел нужным заглянуть в газету, он продолжал равнодушно глазеть на сидящих в кафе.
        - А суть в том, - терпеливо продолжил Шмель, сворачивая газету, - что один из этих убийц - наш клиент. Я навел справки. Это Митрич, Шевцов Дмитрий, он должен Главному двести пятьдесят косых. И этот нарик свинтил сразу после того, как вчера я поставил его на счетчик.
        - Так-так, - оживился Тима. - Продолжай!
        - С ним его брат, близнец, но у Главного к нему претензий нет. Видать, нервишки у этого Митрича не выдержали, и он решил сделать ноги, прихватив с собой братца. Но дело не в этом. - Шмель наклонился поближе к сидящим напарникам. - Менты считают, что они прячутся в «Изумруде». Ставлю что угодно, что эти два однояйцовых хмыренка стянули наш «дипломат».
        Тима и Ваха молчали. Правда, последний впервые проявил какой-то интерес к беседе, и на его лице появилось выражение, говорившее о том, что в голове у Вахи начался слабый процесс мыслительной деятельности. Тима прикурил еще одну сигарету.
        - Это серьезное заявление, Шмель. И если это так…
        - Если это так, то найти их - наша святая обязанность, - закончил Шмель фразу вместо Тимы. - И ты это знаешь не хуже меня.
        - Откуда тебе стало это все известно? - спросил Ваха, но Шмель отмахнулся:
        - У Главного везде есть свои осведомленные источники.
        - Ладно, допустим, все так и есть. У тебя есть предположения, куда они могут поехать дальше? - прищурившись, Тима смотрел на Шмеля.
        Тот пожал плечами:
        - Легавые обложили их со всех сторон. В Гридневе они не появлялись, в Лугановске не светились. Остается одно - лес.
        - Хочешь сказать, мы будем путаться под ногами у мусоров и делать вид, что просто прогуливаемся перед ленчем, наслаждаясь местным ландшафтом? Как ты себе это представляешь, Шмель? - спросил Тима, выпуская кольцо дыма. - Ты хоть был когда-нибудь в этих местах?
        - Я был, - неожиданно подал голос Ваха. - Правда, мне тогда было лет семь или меньше.
        - Великолепно. Позволь, я угадаю, Ваха. Ты с родителями ехал по трассе и вдруг захотел пописать, и твой папаша отвел тебя в кусты. На этом твое знакомство со здешними местами закончилось. Заповедник может только гордиться таким историческим событием, - стряхнув пепел, сказал Тима.
        - Тима, твой язычок не мешало бы укоротить, - засопел Ваха, его глаза недобро сверкнули, но Шмель хлопнул ладонью по столу.
        - Главный в курсе. Так что тема для обсуждений исчерпана, - жестко сказал он. - Сейчас - тридцать минут отдыха, после чего - за дело.
        Трое мужчин поднялись из-за стола и направились к выходу.

33

«Пятерка» проехала еще два километра, но ничего не изменилось. Разве что проселок стал еще более узким. Машина то и дело задевала торчащие по краям кустарники, которые своими ветками чертили на ее пыльных боках замысловатые линии.
        Стрелка топливного датчика уже давно остановилась на нулевой отметки, и автомобиль, чихая и фыркая, ехал на последних миллилитрах топлива.
        Все молчали. Рута с Яриком были слишком измучены и подавлены, чтобы разговаривать. Митрич был без сознания и лишь изредка еле слышно бредил. Тем временем заросший травой подлесок превратился из грязи в самое настоящее болото, кое-где уже различались озерца стоячей воды, присыпанной пыльцой и сосновыми иголками.
        В салоне было душно, и Рута, до упора открыв окно, высунула голову. Прохладный ветерок приятно обдувал ее разгоряченное лицо, и девушка с наслаждением вдохнула свежий воздух. Внезапно машина резко дернулась и застыла на месте. Рута вздрогнула.
        - Приехали, - убито произнес Ярик. Он безрезультатно вертел ключ в замке зажигания, понимая, что теперь-то уже точно все. Они заблудились, и эту ночь им снова придется провести в лесу. Но больше всего молодого человека угнетало нехорошее предчувствие - он подозревал, что с самого начала они двигались не в том направлении.
        Рута вышла наружу и изящно потянулась, как хищная кошка после сна. Ярик осторожно вылез наружу со стороны водителя, наступив сапогом в канаву.
        Деревья источали божественный запах бальзама, и молодые люди на мгновение ощутили какую-то неземную красоту в этой тишине, не нарушаемой ни гулом моторов, ни человеческими голосами… Но было в этом и что-то настораживающее.
        Рута посмотрела на Ярика поверх грязной крыши «пятерки»:
        - Что будем делать, ковбой?
        Ярик озабоченно оглядел перебинтованную руку и сплюнул:
        - А ты как думаешь, Рута? Не венчаться же.
        Глаза девушки блеснули:
        - А что, слабо?
        Ярик подозрительно посмотрел на нее - ну и шуточки! - и вздохнул.
        - Придется искать место для ночлега. Идти дальше нет смысла - уже поздно, да и Митрича тащить мы не сможем…
        - А завтра сможем? - спросила Рута, испытующе глядя на юношу. Тот смущенно отвел взгляд в сторону.
        - То есть, если я правильно поняла, ты ждешь, пока он не окочурится. А ты помнишь, что там, в баре, он спас тебе жизнь, Ярик?
        Парень помолчал.
        - Помню, - выдавил он после паузы. - Только я хочу, чтобы ты уяснила одну деталь, Рута. То, что произошло со мной и моим братом, касается только нас, - Ярик чувствовал, что перестает себя контролировать. - Тебя - нет. Я не держу тебя, можешь возвращаться назад и рассказать ментам о своих изумительных приключениях!
        Рута снисходительно слушала его, после чего спокойно сказала:
        - Ты прав, Ярик. Но у меня есть одна дурацкая особенность в характере, из-за которой я часто страдаю. - Она обошла машину и встала напротив юноши. - Я не забываю тех, кто мне помог. И я не забыла, что вы с братом вытащили меня из этой помойки. Ничуть не жалею о том, что произошло, к твоему сведению, - закончила она.
        - Очень романтично. Но ты не подумала… - начал Ярик, но лицо Руты неожиданно изменилось, и она поднесла ко рту палец.
        - Тихо, - прошептала девушка, оглядываясь. - Слышишь?
        - Что? - завертел головой Ярик.
        - В лесу кто-то есть. - Рута напряженно вглядывалась в чащу. Рука Ярика медленно потянулась к пистолету. Теперь и он услышал, как где-то хрустнула ветка. Они затаили дыхание. Ярик снял пистолет с предохранителя и держал его наготове. Спустя мгновение хруст повторился, на этот раз громче. К ним кто-то приближался.
        - Иди в машину, - приглушенно сказал Ярик Руте, но она не шелохнулась. Сквозь деревья мелькнула фигура.
        - Рута, сядь в машину! - прикрикнул юноша, видя, что та словно не слышала его.
        - Это не враг, - проговорила она, вглядываясь в чащу. - Это… - На лице девушки отразилось изумление. - Ярик, это ребенок!
        Однако он уже сам видел. Ветви раздвинулись, и на тропинку вышел пухлый мальчик лет восьми-девяти. На нем были перевернутая задом наперед панамка, перепачканный свежей землей джинсовый комбинезон и желтая футболка. Из-под панамки торчали рыжие вихры, давно нуждающиеся в стрижке. За спиной у мальчугана висел самодельный лук, в руках он сжимал стрелы - кривые, все разной длины. Его челюсти ритмично двигались, и Ярик решил, что у него во рту жевательная резинка. Круглое лицо ничего не выражало, маленькие глаза равнодушно оглядывали «пятерку». Обыкновенный мальчуган, только лицо слегка портили выступающие вперед зубы. Тем не менее он выглядел настолько сюрреалистично в этом глухом лесу, что вылезший из чащобы медведь удивил бы Ярика куда меньше.

«Это невозможно, - подумал он, опуская пистолет вниз так, чтобы мальчик его не заметил. - Ребенок, в этой глуши?»
        Они стояли и разглядывали друг друга - мальчик с бесцеремонным любопытством, Ярик и Рута - с изумлением. Мальчуган надул из жвачки пузырь и подошел ближе. Ярик облегченно вздохнул - как ни странно, именно этот розовый шар из жевательной резинки подействовал на него успокаивающе.
        - Эй, тебя как зовут? - крикнул он. Он поставил пистолет на предохранитель и незаметно засунул его за пояс.
        Мальчик ничего не ответил. Он подошел вплотную к машине и с интересом уставился на Митрича. Последний уже не подавал никаких признаков жизни.
        Ярик нахмурился:
        - Ты слышишь меня?
        В следующий момент мальчик сделал то, отчего у Ярика глаза поползли на лоб. Выбрав одну стрелу, он просунул ее в открытое окно и ткнул в Митрича, словно проверяя, жив ли тот.
        - Э, ты что, обалдел?! - Ярик подскочил к мальчишке и шлепнул его по уху, сбив панамку. От удара у того изо рта вылетела жвачка.
        Ярик снова замахнулся, но мальчишка с необычайной ловкостью отскочил назад, потирая ушибленное место. На его лице появилось плаксивое выражение, и на мгновение Ярик устыдился - удар получился немного сильнее, чем он того хотел. Правда, чувство стыда быстро прошло, когда он заметил, что стрелы юного Робин Гуда оканчивались гвоздями.
        - Я же не трогал тебя, - захныкал мальчик, пятясь. Ярик поднял панамку и протянул ее мальчику, отметив, что стрижка у парня была такая, словно его обкорнал секатором садовник после жуткого похмелья.
        - Как тебя зовут?
        - Олег, - ответил мальчуган, напяливая панамку. - А вы кто? - Он трусливо переминался с ноги на ногу, готовый в любую минуту дать деру.
        - Где твои родители? - спросил Ярик. Его не покидала тревога - этот карапуз наверняка не один.
        - Мама дома. Бабуля тоже, - ответил Олег, немного осмелев. Он пошевелил грязной кроссовкой траву. - Кажется, она обделалась, - добавил он серьезно.
        Он нагнулся, пошарил в траве и, обнаружив выпавшую жвачку, с бесстрастным видом отправил ее в рот. - Бабушка у нас все время обделывается, - добавил он.
        Рута брезгливо отвернулась.
        - Это вы пришили его? - неожиданно спросил Олег, показывая в сторону Митрича. - По-моему, он сдох.
        - Нет, он немного заболел, - сказал Ярик. Ему все еще казалось невероятным, что этот вышедший из ниоткуда толстый мальчишка в панамке настоящий, а тут - «мама»,
«бабуля», «дом…». Что ж, дом - это хорошо. Это то, что им сейчас нужно.
        Рута с надеждой смотрела на Ярика. «Ну, что?» - безмолвно спрашивали ее глаза.
        - Пригласишь нас к себе в гости, Олег? - спросил Ярик, помедлив.
        Мальчик сдвинул брови.
        - А ты больше не будешь драться? - опасливо спросил он, и Ярик покачал головой. Он достал карабин, который Митрич забрал у хозяина закусочной.
        Глаза мальчика заблестели при виде оружия. Деловито сказав, чтобы они следовали за ним, он потрусил в лес. Ярик не верил своей удаче. Неужели они нашли укрытие? Юноша ликовал.
        - Пошли, Рута, - сказал он. - Потом вернемся за Митричем.
        Молодые люди направились за Олегом. Теперь от этого мальчика зависела их жизнь.

34
        Шипов вышел из машины и направился к дежурной части. У дверей его поджидали двое мужчин в одинаковых темно-синих костюмах.
        - Андрей Владимирович? - кисло осведомился один из них с тонкой полоской усиков.
        Шипов молча кивнул и шагнул вперед. Пожав протянутую руку, про себя отметил, что эти дурацкие усики вызывают у него ассоциацию с тараканом.
        - Московский уголовный розыск, отдел по расследованию особо тяжких преступлений, старший оперуполномоченный Дрязгов, - сказал мужчина, продемонстрировав Шипову удостоверение. - Это следователь Викулов, - представил он своего напарника. Второй мужчина руки не подал, а лишь едва заметно кивнул.
        - Чем могу быть полезен? - вежливо поинтересовался Шипов, хотя уже прекрасно знал, зачем они сюда пожаловали.
        Дрязгов достал из кожаной папки прозрачный файловый лист, внутри которого был какой-то документ.
        - Приказ замминистра. Содействие и координация мероприятий по раскрытию убийств, совершенных на вашей территории, - сказал он все таким же кислым голосом, словно жевал спелый лимон. - С этого момента все наши действия должны согласовываться и…
        - То есть теперь вы тут командуете, товарищ старший оперуполномоченный Дрязгов? - перебил его Шипов.
        Муровец мельком взглянул на него.
        - Мне поручено заниматься непосредственно расследованием этих убийств. В прямом взаимодействии с вами, Андрей Владимирович. Общественный порядок в вашем городе и прочее нас не касается.
        - Хорошо, - бросил Шипов. - Елин! - позвал он подчиненного. - Проводи наших коллег.
        После этого Шипов поднялся к начальнику управления:
        - Разрешите, Владимир Сергеевич?
        - Заходи, Андрей.
        Милиционер вошел в кабинет и застыл у стола. Начальник, широкоплечий мужчина невысокого роста, посмотрел на него внимательным взглядом.
        - Знаю, по какому поводу пришел, они только что у меня были, - сказал он и пожал плечами. - Извини, но я ничего не могу поделать. Субординация. К тому же, Андрей, дело зашло слишком далеко. Ты не справишься один.
        - Владимир Сергеевич…
        - За два дня у нас на территории совершено десять убийств. Ты помнишь, чтобы когда-либо такое было здесь?! И я не помню. Мы потеряли троих ребят, один ранен, - продолжал начальник. - И при этом имеем нулевой результат.
        - Я готов отвечать за каждую смерть моих подчиненных, - процедил Шипов. - И мы, между прочим, тоже не баклуши бьем.
        - Успокойся. Тебе нужно передохнуть.
        - Ясно, - безнадежно сказал Шипов и вышел. Он вошел в свой кабинет, развернул пакет с бутербродами. И хотя его желудок с самого утра не видел ничего, кроме трех чашек крепчайшего кофе, голода он не чувствовал.
        В дверь постучали.
        - Войдите! - заорал он.
        Вошел Елин.
        - Андрей Владимирович…
        - Что еще?! - гаркнул Шипов. Нервы были на пределе, и это пугало его. Никогда еще он не чувствовал себя таким разбитым.
        - Там пресса. На улице полно репортеров, они хотят что-то услышать.
        - К черту! - устало проговорил Шипов. Елин с жалостью отметил, что никогда еще босс не выглядел так подавленно. - Скажи им, что товарищ Шипов передает им пламенный привет и настоятельно рекомендует пойти к черту… - пробормотал он, убирая в стол документы. Затем подошел к огромной карте на стене.
        Рассматривая карту, Шипов пытался собраться с мыслями. - «Если они в лесу - а они в лесу, - я возьму их. Деваться им некуда».
        - Ладно, докладывай мне обо всем. Я поеду, проветрюсь. Как Галимов? - спросил Шипов. Только сейчас он почувствовал, что смертельно устал и ужасно хочет спать.
        - Врачи говорят, что рана не серьезная, - ответил милиционер. Шипов покачал головой. Он не успел расспросить Галимова, но вопросов к нему у него было предостаточно. Кроме того, Шипова не покидало ощущение, что эта история попахивает какой-то фальшью. Но сейчас на Галимова нет времени, им он займется позже.
        - Знаешь, Елин, в мире есть две проблемы. Первая - это когда ты неожиданно обнаруживаешь, что у тебя геморрой. Вторая - эти двое близняшек-торчков. С первой проблемой жить можно, но если я не устраню вторую, то вскоре попаду в психушку, - мрачно сказал Шипов. - Правда, это не означает, что я страдаю геморроем, - добавил он, поймав удивленный взгляд подчиненного.
        Он вышел наружу, гулко хлопнув дверью. Его моментально обступили журналисты. Елин с грустной улыбкой наблюдал за тем, как Шипов яростно распихал надоедливых корреспондентов и направился к служебной машине. Бутерброды так и остались на столе.

35
        Они шли довольно долго. Желтая футболка Олега мелькала среди ельника как одинокий маячок, и Ярик с Рутой с трудом поспевали за своим странным проводником - для своей комплекции он оказался очень проворным. Тропинки не было - мальчик продирался прямо сквозь чащу, что-то мурлыкая себе под нос, и Ярик с тоской подумал, что тащить Митрича будет крайне сложно.
        - Ты уверен, что он знает, куда идти? - тихо спросила Рута, убирая с лица прядь волос. Она тяжело дышала, щеки побелели. Ярик облизал пересохшие губы.
        - Надеюсь, что да. Если он просто дурит нам мозги, я засуну этому Робин Гуду в задницу все его стрелы с луком в придачу.
        Рута что-то пробурчала насчет того, что, возможно, этот толстый мальчишка «не совсем того», но Ярик был слишком измотан, чтобы ответить ей что-либо. Некоторое время они шли молча, потом Рута снова заговорила:
        - Послушай, Ярик, мне это не нравится. Я не вижу ни одной тропинки. Если где-то тут находится дом, должна быть хоть какая-нибудь дорога.
        - Олег! - крикнул Ярик, задыхаясь. - Ты что, решил показать нам весь лес? Где твой дом?!
        - Почти пришли, - отозвался тот, не поворачивая головы.
        И действительно, в следующую секунду словно по мановению волшебной палочки огромные сосны перед ними расступились, и они очутились на крохотной уютной полянке, в центре которой стоял небольшой бревенчатый дом.
        - Ох, - только и смогла вымолвить Рута и остановилась как вкопанная. Она недоверчиво рассматривала дом, словно он был ненастоящий.
        На фоне непроходимых зарослей этот домик и в самом деле выглядел необычно. Окрашенный в ярко-оранжевый цвет, с малюсеньким крылечком, симпатичными окнами, которые, казалось, подмигивали путникам, высокой треугольной крышей и классической остроконечной трубой, из которой колечками вился дым. В нескольких шагах стоял аккуратный колодец, блестя свежей краской. За домом находился вросший в землю приземистый сарайчик. Рядом с сараем рос огромный вяз, к ветке которого была привязана старая автомобильная покрышка.
        Ярик тоже остановился. Он изумленно разглядывал дом, не веря своим глазам.
«Игрушечный, - мелькнула у него мысль. - Он выглядит почти как игрушечный».
        Осматриваясь по сторонам, он вытащил пистолет и шагнул вперед. Олег тем временем прошмыгнул в сарай и через мгновение выскочил, уже без лука и стрел.
        - Ма-а-а-а!!! - заорал он, приплясывая от нетерпения. - Маааа!!!
        - Чего на этот раз, Олежа? - послышался хрипловатый женский голос, и в дверях показалась невысокая женщина с полотенцем в руках. Она открыла рот, чтобы сказать еще что-то, но тут же испуганно захлопнула его, увидев Ярика с Рутой. Ее взгляд упал на карабин, который сжимал в руке Ярик.
        - Боже мой, - прошептала она и выронила полотенце.
        - Добрый день, - брякнул Ярик. Он совершенно не знал, как себя вести дальше, и с тоской подумал, что Митрич уж точно бы знал, как действовать.
        - Я… оставайтесь на месте, - выдавил он. Он понял бесполезность этой фразы чуть позже - женщина и не думала двигаться, она замерла на месте, ее небольшие темные глаза со страхом оглядывали Ярика. Только Олегу было все до фонаря - он как ни в чем не бывало расположился в беседке у колодца и принялся что-то рисовать в альбоме. Ярик подошел ближе к женщине.
        - Как тебя зовут? - спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал дружелюбно.
        Она робко подняла голову:
        - Дина, - она слабо улыбнулась. - Вы ведь не сделаете нам ничего плохого?
        - Нет, - успокоил ее Ярик. Он уже взял себя в руки, и голос его звучал ровно. - Меня зовут Ярослав, это Рута. Тут еще живет кто-нибудь поблизости?
        Женщина замотала головой.
        - Ближайшее место - Макеевка, маленький поселок. Но это далеко отсюда.
        - Как же вас занесло сюда? - удивился Ярик.
        Женщина нагнулась за полотенцем.
        - Мы всегда жили тут. Мой муж был лесником. Как-то на охоте его порвал медведь, и он умер. Вот и вся история.
        - Ты знаешь, где находится 78-я трасса? - без особой надежды поинтересовался Ярик. Дина снова отрицательно покачала головой. Ярик вздохнул.
        - Дина, послушай. Мы с подругой попали в неприятную историю (интересно, слышала ли она о них по радио?), и некоторое время мы проведем у тебя. Я ничего не сделаю тебе и твоему сыну, но у меня два условия. Первое - никаких вопросов. Второе - пока мы здесь, вы всегда должны находиться где-то рядом. Если попытаешься бежать - мне придется применить силу, - сказал жестко Ярик. При этих словах Олег оторвался от своих рисунков и вопросительно посмотрел на него. Испуга в его глазах не читалось.
        - Но, Ярослав, - попыталась было что-то сказать Дина.
        Ярик ее оборвал:
        - Никаких «но». Мне очень жаль, Дина, что мы вот так вторглись в вашу жизнь, но у нас нет иного выхода. Повторяю, если ты будешь соблюдать эти условия, все будет в порядке, и через три-четыре дня мы уедем отсюда. - Ярик посмотрел на карабин и опустил его вниз. Он почувствовал большое облегчение, потому что был уверен, что никогда не сможет выстрелить в эту насмерть перепуганную женщину и ее сына, даже если те попытаются сбежать.
        Теперь он мог внимательно рассмотреть женщину. На вид ей было лет тридцать пять - сорок, обычная деревенская женщина, некрасивая, с широким плоским лицом, большим ртом и преждевременными морщинами у глаз. Ее волосы имели грязноватый оттенок, слипшиеся от пота локоны напоминали рулон туалетной бумаги. Фигура тоже не отличалась красотой, бедра слишком широки, ноги толстоваты, груди висят, как перезрелые груши.

«Вот она, прелесть деревенской жизни», - подумал Ярик и тут вспомнил про Митрича.
        - У тебя есть какая-нибудь тачка? Я имею в виду не машину, а садовую тачку? - спросил он.
        Дина снова открыла свой некрасивый рот, с ее губ наверняка готово было сорваться:
«А зачем?», но она вовремя прикусила язык.
        - Есть, - выдавила она и показала знаком Ярику идти за ней. Юноша обменялся многозначительным взглядом с Рутой и, передав ей пистолет, направился вслед за Диной. В сарае оказалась старенькая, покрытая ржавчиной тачка. Ярик выкатил ее наружу.
        - Я скоро вернусь. Твой сын пойдет со мной, - сказал он. - Олег, поднимайся.
        Мальчик неторопливо встал, его лицо выражало легкое раздражение оттого, что его отвлекли от рисования.
        - Присмотри за ней, - вполголоса сказал Ярик Руте.
        Девушка молча кивнула. Дина грустным взглядом провожала своего сына, который шел впереди этого странного молодого человека. Рута тоже смотрела вслед Ярику. Она не видела, как внезапно лицо женщины озарилось радостной, счастливой улыбкой.
        Олег всю дорогу молчал, лишь недовольно сопел, искоса поглядывая на Ярика. Когда Ярик привез брата к дому, он совершенно вымотался. На Митрича было страшно смотреть - с ног до головы перепачкан кровью и грязью, глаза впали, кожа посерела. Грудь вздымалась как у астматика, из горла вырывались жуткие хрипы. Рута сидела в беседке, устало откинувшись назад, пистолет лежал на столике. Дина мигом оценила ситуацию.
        - Олежа, принеси салфетки и чистые полотенца. Побыстрей!
        Мальчишка прошмыгнул в дом, а она пошла греть воду. После этого она принесла большую жестяную коробку, в которой что-то позвякивало.
        Она умело сняла с Митрича обрывки рубашки и увидела его исколотые вены. Медленно подняла голову, встретившись взглядом с Яриком. Юноша усмехнулся, видя, что ей стоило немалого труда удержаться от очередного вопроса.

«Правильно, солнышко мое. Никаких вопросов, ты все правильно усвоила». - Ярик без сил опустился на траву.
        - Вам лучше не смотреть, - сказала она Ярику. Поймав его недоумевающий взгляд, она пояснила: - Моя мать работала сестрой в военном госпитале и кое-чему научила меня. Попробую заштопать вашего брата.
        Ярик нахмурился. Сейчас он был похож на Митрича так же, как помидор на космический корабль.
        - Не помню, чтобы я говорил тебе, что это мой брат, - сказал он, но Дина спокойно ответила:
        - У вас одинаковые глаза.
        Через час Митрич лежал на втором этаже, куда его отнесли Дина с Яриком. Рана на его боку была продезинфицирована и профессионально зашита. Дина сделала ему укол, и Митрич уснул тяжелым сном.
        - Ярослав, - начала Дина, вытирая руки белым махровым полотенцем, но Ярик ее перебил:
        - Можешь называть меня Яриком.
        - Хорошо. Ярик, боюсь, придется нарушить одно из ваших условий.
        Ярик усмехнулся:
        - Если это касается вопросов, то валяй.
        - Как долго он принимает наркотики? И какие? - спросила Дина.
        Ярик задумался. По его мнению, Митрич перепробовал всю наркоту на свете.
        - Это имеет какое-то значение? Или ты хочешь сказать, что он выживет? - с надеждой в голосе спросил Ярик. - Ладно. Он ширяется уже почти два года, но попробовал все - начиная от марихуаны и заканчивая кокаином. Гашиш, айс, героин, ФЦД[Финциклидин, в разговорной речи зачастую именуют «ангельским порошком».] … Он будет жить? - Ярик, сам того не осознавая, коснулся руки женщины.
        - Я постараюсь сделать все, что в моих силах, - ответила Дина.
        Она открыла маленький шкафчик на кухне и принялась с озабоченным видом изучать его содержимое, после чего вытащила какую-то бутылочку темно-коричневого цвета. Отвинтив крышку, она наполнила жидкостью шприц.
        - Что это? - с подозрением спросил Ярик.
        - Это то, что сможет помочь вашему брату, - сказала она.
        Сделав еще один укол спящему Митричу, она достала какой-то пакет с сухими листьями и заварила настойку. Когда все было готово, она перелила темную жидкость в кувшин и накрыла его крышкой. Ярик приподнял крышку, понюхал и скривился - настойка пахла отвратительно.
        - Когда он проснется, дайте ему выпить. Только не все сразу, - произнесла Дина, ставя кувшин на подоконник. Ярик молча смотрел на нее.
        - Может, и меня перевяжешь? - разлепил он губы, поднимая забинтованную руку.

36
        Митрич проснулся часов в восемь. Он был подавлен и почти ничего не говорил, а только плакал, как ребенок. Ярик напоил его отваром, который приготовила Дина, и он снова задремал.
        Потом они сели ужинать. Ярик отметил, что Дина уже не выглядела такой перепуганной, какой была в момент их внезапного появления. Прежде чем сесть за стол, он долго решал, стоит ли брать с собой оружие, и, в конце концов, осторожность взяла свое. Пистолет он убрал в карман, а карабин висел сзади на покореженном стуле, и если бы не это, со стороны могло бы показаться, что за столом в спокойной домашней обстановке после рабочего дня собралась обычная деревенская семья.
        Ярик с удовольствием ел наваристый бульон с горячими лепешками, про себя отмечая, как все-таки жизнь иногда бывает прекрасна. Рута тоже уплетала за обе щеки. После того как Дина перевязала руку Ярику, она согрела для Руты воду, и та долго и с наслаждением мылась.
        Дина и Олег ели молча, лишь иногда Дина делала замечание сыну, когда тот слишком громко чавкал.
        - Как же вы живете здесь? - задал вопрос Ярик. - Ни телевизора, ни радио… Как папуасы в джунглях.
        - Почему же, телевизор есть. - Дина даже немного обиделась. - Он долго нагревается, но работает неплохо. Только ловит один канал, первый - добавила она извиняющимся тоном.
        - А еда? - продолжал допытываться Ярик.
        Женщина пожала плечами:
        - У нас свой огород. Когда чего-то не хватает, я езжу в Макеевку. Это в тридцати километрах отсюда.
        - У тебя есть машина? - У Ярика загорелись глаза.
        - «Москвич», он достался от мужа. За сараем есть гараж.
        Ярик мельком видел этот «гараж» - прогнившая насквозь от ржавчины железная коробка, но он и предположить не мог, что в ней мог поместиться целый автомобиль.
        Парень заметно повеселел. Черт возьми, «Москвич»! Если машина исправна, то дело не так уж плохо…
        - А зимой? Тут, наверное, полно снега, - подала голос Рута. Она налила себе клюквенного морса.
        - На зиму мы обычно стараемся хорошенько запастись, - ответила Дина.
        - Послушай, Дина, - сказал Ярик, доедая остатки супа. - Поверь, я очень сожалею, что мы доставляем вам столько неудобств. Когда все закончится, мы не останемся в долгу.
        Женщина стала собирать посуду.
        - Мне ничего не нужно, - сухо сказала она. - Просто не трогайте нас, и все. Извините, но мне нужно подняться к матери, - произнесла она, выходя из-за стола. Ярик обратил внимание, что она вообще не прикоснулась к еде.
        - К матери? - переспросил Ярик.

«Бабуля. Кажется, она обделалась», - вспомнил он слова Олега. Точно, как он мог забыть об этом!
        - Да. Маргарита Ивановна, моя мама, она парализована, - бесцветным голосом ответила Дина, ставя посуду в раковину.
        - Она на втором этаже? - спросила Рута.
        Женщина кивнула. По всему было видно, что эти расспросы уже начали ей надоедать.
        - Я быстро.
        Она стала взбираться по ступенькам на второй этаж. Ярик направился за ней.
        На втором этаже было темно. Мощность генератора, который находился в подвале, была рассчитана только на первый этаж, и Дина зажгла свечку. Она открыла дверь, и Ярик вошел за ней, очутившись прямо-таки в карликовой комнате. Ему пришлось пригнуться, иначе он задевал головой потолок.

«В моей бывшей квартире туалет в два раза больше», - подумал он. В комнате стоял ужасный запах - застоялого пота, нечистот и каких-то лекарств.
        - Мама, что случилось? - Дина склонилась над кроватью. Освещение было слабым, но Ярику все же удалось разглядеть пожилую женщину. На ней был смешной чепчик, который Ярик видел в детстве в книжке у бабушки, к которой с пирожками спешила Красная Шапочка. Из-под чепчика в беспорядке торчали седые волосы. Рот беззвучно открывался и закрывался, как у подыхающей рыбы.
        Дина обернулась.
        - Ну, что? Убедились, что я не держу здесь пулемет? - срывающимся голосом выкрикнула она. - Пожалуйста, оставьте меня с ней!
        С каменным лицом Ярик вышел из комнаты. Когда Дина спустилась вниз, он спросил:
        - У тебя есть замок?
        Дина непонимающе смотрела на Ярика, потом кивнула.
        - Отлично, - удовлетворенно сказал он. - Тащи сюда вместе с ключами. Быстрее! - прикрикнул он, видя, что женщина замешкалась. Испуганно стрельнув глазами, Дина выскочила на улицу и вскоре вернулась с огромным замком.
        - А теперь - марш в комнату, - скомандовал Ярик. - Я закрою вас на ночь, чтобы было надежнее. Вы, конечно, можете улизнуть через окно, но тогда, Дина, у меня останется твоя мамочка. Так что не советую совершать необдуманные поступки.
        - Моей матери может понадобиться помощь, - дрогнувшим голосом произнесла Дина.
        Ярик поджал губы, обдумывая ее слова:
        - Ничего не могу поделать, Дина. Если будете хорошо себя вести, следующую ночь я не стану вас запирать.
        Олег сонно таращился на Ярика, и по его виду было ясно, что он очень хочет спать и совершенно не намерен куда-то бежать, особенно через окно. Дина ничего не ответила и прошла в комнату. Закрывая их, Ярик внутренне порадовался, что почти на всех дверях дома были крепкие петли под замки.
        Рута пошла разбирать постель в так называемой гостиной, а Ярик решил еще раз осмотреть дом. На первом этаже, кроме гостиной, были кухня и детская, куда он только что затолкал Дину с сыном. Туалет был на улице.
        Проверив замки на первом этаже, Ярик осторожно, стараясь не удариться головой о низкий потолок, поднялся на второй этаж. Тут были две комнаты - в одной из них спал Митрич, в другой находилась Бабуля. Из ее комнаты тянулся тусклый свет - Дина оставила свечу. Затаив дыхание, Ярик на цыпочках подкрался к двери и заглянул в комнату.
        Маргарита Ивановна лежала с закрытыми глазами. Грудь ее, обтянутая старомодной ночной сорочкой, мерно вздымалась, и, если бы не это, Ярик решил бы, что перед ним покойник. Рядом с кроватью на колченогом стуле в треснувшем блюдце горела свеча. Она уже догорала, пламя испуганно дрожало, отражая умирающие блики на темном окне. Ярик поежился, у него неожиданно возникло ощущение, что он находится на чьих-то похоронах.
        Он тихонько прикрыл дверь и быстро спустился вниз к Руте. Они без слов набросились друг на друга, срывая одежду. Они занимались сексом яростно и грубо и одновременно испытали оргазм. После этого молодые люди молча лежали, слушая завывания ветра в трубе. За окном уже наступила ночь, но им не спалось.
        - Знаешь, о чем я думаю? - спросила Рута, проводя тонким пальчиком по груди юноши.
        - О чем? - машинально отозвался Ярик, думая о своем. Сам он думал о «пятерке». Если менты наткнутся на машину, им не составит большого труда разыскать домик Дины. Впрочем, никакая тропа, по крайней мере, с того места, где встала машина, к дому не ведет, Ярик в этом убедился. Едва различимая тропинка от дома шла в противоположную сторону - и все.
        - Что мы с тобой самые настоящие подонки.
        - Подонки? Это еще почему?
        - Поставь себя на их место, Ярик. - Рута вздохнула. - Они же ненавидят нас. Боятся и ненавидят.
        - Ничего, пусть ненавидят. Или у нас был выбор? - спросил Ярик. - Залечим раны, выждем время… Главное, чтобы сюда мусора не добрались. И Дина с Олегом не смылись.
        - Они не смоются, - серьезно сказала девушка, и Ярика поразила уверенность, прозвучавшая в ее голосе. Словно угадав его мысли, она пояснила: - Дина ни за что не оставит свою мать. А насчет милиции… Если даже они залезут в эту глухомань, тебе ведь нечего терять.
        - Ты о чем? - удивился Ярик.
        - О том, что ты, не раздумывая, возьмешь в заложники эту семейку. Или не так? - прямо спросила Рута.
        Ярик промолчал, в глубине душе осознавая, что она права.
        - Глядя на тебя сегодня, мне казалось, что я вижу перед собой Митрича. Это не твоя вина, но это так, - сказала девушка. Видя, что Ярик продолжает удрученно молчать, Рута решила сменить тему: - Ты знаешь… Честно говоря, я до самого последнего момента не верила, что здесь может кто-то жить. Я думала… Ну, что этот Олег просто дурачит нас, в крайнем случае, я рассчитывала на какой-то походный лагерь, но никак не на дом.
        - Ну и что? - вяло сказал Ярик. Он решил, что завтра с утра нужно будет попытаться откатить машину в кусты и замаскировать ее ветками. А еще лучше - сжечь.
        - А когда я увидела этот оранжевый домик, - продолжала негромко Рута, - у меня сначала возникло странное ощущение. Не знаю, как объяснить… Ярик, когда я смотрела на этот дом, то почему-то вспомнила сказку, которую мне в детстве читала мама - тогда она еще на пила… Страшную сказку.
        - Какую еще сказку? - зевнул Ярик. Приняв решение относительно машины, он успокоился и почувствовал, как сон, слепляя веки, накрывает его своим мягким, но тяжелым покрывалом.
        - Сказку про Гензель и Гретель. По-моему, она называлась «Пряничный домик». Помнишь? Отец не мог прокормить детей и завел их в лес. Ребята долго блуждали и вышли к странному домику. Он был сделан из разных сладостей. Они…
        - Рута, ты что, собираешься рассказывать мне на ночь ужасы? - проворчал Ярик. - Хватит, я по горло сыт нашими приключениями. Давай спать.
        Рута наклонилась к юноше и нежно поцеловала его в губы.
        - Спокойной ночи, - прошептала она.

37
        Шмель подошел к джипу и постучал в окно:
        - Ваха, помоги Тиме.
        Задремавший было Ваха с неудовольствием потянулся.
        - Он что, сам не справится? - хмуро спросил он.
        - Давай быстрее! - прикрикнул раздраженно Шмель, убирая в чехол мобильный телефон. Ваха уже начинал бесить Шмеля, и он почти жалел о том, что решил взять его с собой. Кроме того, от него не ускользнуло, что Тима тоже не особенно жаловал Ваху и их отношения в последнее время были натянуты до предела.
        Ваха нехотя вылез из «Хаммера» и вразвалочку направился к небольшому магазинчику, вывеска которого гласила: «Миллион нужных мелочей».
        Оттуда выходил Тима. В руках он держал несколько свертков - палатку и спальные одеяла.
        - Много осталось? - кислым голосом поинтересовался Ваха, держа руки в карманах.
        - На прилавке, - коротко бросил Тима и направился к машине.
        На прилавке оказались топор, три мощных походных фонаря с галогеновыми лампами, шесть комплектов батареек к ним, моток толстой веревки, керосиновая мини-печка, туристические ножи, одноразовая посуда и еще много всякой ерунды. В магазин вошел Шмель. Ваха вытаращил глаза:
        - Шмель, куда столько всего? Ты собираешься поселиться в этих лесах?
        - Почему это я? Мы, Ваха, - обронил Шмель, рассчитываясь с продавцом - высоким худощавым брюнетом с ранними морщинами. Он перевел взгляд с одного мужчины на другого, и, по всей вероятности, на его языке тоже вертелся вопрос (и даже не один), но, наткнувшись на колючие глаза Шмеля, он решил оставить их при себе. Действительно, какое ему дело до того, куда и с какой целью направляются эти подозрительные люди, которые накупили у него столько товара, сколько он не продаст за целый месяц. Он еще долго стоял у окна и наблюдал, как эти трое странных людей усаживаются в огромный джип.
        После они заправили «Хаммер» топливом, взяв с собой еще пять канистр про запас. Продовольствие было закуплено еще утром. Всю дорогу троица не проронила ни слова. На развилке мужчины, как назло, снова наткнулись на патрульную машину. Приземистый мент с обветренным лицом напрямую спросил, какого черта им тут нужно, и Шмель, скрипя зубами, снова начал пересказывать выдуманную на ходу легенду.
        - Ваш начальник уже задерживал нас, - нетерпеливо говорил он милиционеру. - Кажется, его фамилия Шипов, вы можете узнать у него…
        - Мне плевать на Шипова, я не подчиняюсь ему, - презрительно сказал мент, похлопав рукой в перчатке по запыленному боку служебной машины.

«УВД г. Гриднева», - прочитал Шмель.
        Милиционер с недоверием рассматривал документы на «Хаммер». Он изучал их так долго, что Шмелю стало казаться, будто он вообще не умеет читать. Наконец он с явной неохотой вернул документы.
        - Вы мне не нравитесь, - бесцеремонно заявил он, усаживаясь в свою машину.
        Шмель закусил губу - в устах легавого это прозвучало почти как «чтоб вы сдохли, паршивые говнюки».
        - Вполне возможно, - вежливо вмешался Тима. - Но неприязнь - не повод для задержания, сержант. У нас все-таки правовое государство.
        - И у вас на уме явно что-то нехорошее, - как ни в чем не бывало продолжал мент, словно не слыша Тиму. - Вы уже знаете, что здесь происходит, и только полный кретин рискнет сунуться в лес. Но на кретинов вы не похожи, значит, у вас есть на то свои причины. Но имейте в виду. Если вы будете путаться под ногами, мигом окажетесь в обезьяннике, гарантирую, - заключил мент.
        Шмель молча сел в джип и выругался. Слишком много унижений за эти два дня, и накипевшее требовало выхода. Он вдруг обнаружил, что теперь испытывает к этим близнецам настоящую ненависть. Что ж, пусть только попадутся ему в руки. А в том, что рано или поздно это произойдет, Шмель не сомневался.
        Взметая клубы теплой пыли, джип, трясясь и подскакивая, нырнул в лес.

38
        Ярик проснулся еще до восхода солнца. Ежась от холода, он в одних трусах спустился по скрипучим ступенькам вниз и отпер дверь. В лицо сразу ударил одуряющий свежий воздух, наполненный лесными ароматами. Юноша, как зачарованный, не мог оторваться от открывшегося вида. И хотя кругом была непролазная чаща, красота здешних мест поражала. Лес еще не проснулся, и в воздухе стояла какая-то божественная тишина. Где-то вдалеке робко засвистела птичка, будто спрашивая у других обитателей, не пора ли просыпаться.
        Первый лучик солнца проник сквозь густые заросли и залил ярким светом полянку. Тут же алмазной крошкой засверкали капельки росы в траве.
        Ярик сошел со ступенек и встал босыми ногами на прохладную траву. Он закрыл глаза и постоял так некоторое время. Только сейчас он с удивлением отметил, что его многострадальная рука почти не болит. Ярик мысленно поблагодарил Дину за умелую обработку раны и твердо решил, что, когда все закончится, он отдаст ей все имеющиеся у него деньги.

«Когда все закончится?! Неплохо устроился, приятель… Только помни, менты идут по вашим следам, а скоро к делу подключатся люди Хохи…» - Ярику почудилось будто эти слова кто-то произнес над его ухом ледяным голосом, и парень, вздрогнув, открыл глаза. Хорошее настроение моментально улетучилось - оставалась куча нерешенных проблем, и ими было необходимо заняться как можно скорее…
        Он быстро поднялся наверх, оделся и разбудил Руту. Затем взял револьвер и, соблюдая меры предосторожности (вдруг разъяренная Дина вместо «доброго утра» встретит его ударом стула по черепу?), открыл дверь детской, куда запер женщину с сыном.
        Дина уже проснулась. При появлении Ярика она вскочила и, наградив юношу злым взглядом, бросилась наверх. Спустя некоторое время она уже что-то говорила успокаивающим тоном старухе и чем-то шуршала.

«Меняет белье», - догадался Ярик.
        Он бросил взгляд на спящего Олега.
        Спящий мальчик разметался по всей кровати, край почти прозрачной от бесчисленных стирок простыни свешивался вниз, пол был усеян игрушками и детскими вещами, словно Олег раздевался в сильном подпитии и расшвыривал свою одежду где ни попадя. На табуретке стоял недопитый клюквенный морс и лежала лепешка, намазанная вареньем. Вся эта картина чертовски напоминала логово маленького людоеда после бурной вечеринки.
        Завтрак прошел в напряженном молчании. Дина выставила на стол творог с изюмом и разлила всем чай. Она была явно не расположена к беседе, но Ярик не придал этому значения.
        - Дина, сколько в твоей машине бензина? - Ярик вытер бумажной салфеткой губы. Женщина метнула в него подозрительный взгляд.
        - Ну… - неуверенно протянула она, машинально складывая тарелки. - Думаю, литров двадцать должно остаться, может, больше.
        - Хорошо, - обращаясь скорее к себе, сказал он и встал. - Перелей куда-нибудь пару литров, и мы с тобой отправимся к нашей машине. Да, и захвати растворитель или керосин.
        На кухню вышел заспанный Олег. Со скорбным видом пробурчав «доброе утро», он уселся за стол. Ярик обратил внимание, что мальчишка вел себя так, будто его с Рутой вообще не существовало.
        - Пожалуйста, присмотрите за ним, - тихо обратилась к Руте Дина, вытирая руки. Руки были красными, в цыпках и с набухшими от тяжелой работы жилами.
        - Да, конечно, - попыталась улыбнуться Рута, но улыбка вышла кривой. Она чувствовала себя неуютно под пристальным взглядом женщины. Ее глаза, черные, как две капли свежего битума, смотрели настороженно, не мигая, словно принадлежали другому человеку. Ярик молча кивнул Руте, показав глазами на стоявший у стола карабин, и вышел вслед за Диной.
        Через пять минут они уже продирались в зарослях. Дина несла канистру, Ярик тащил пакет с двумя бутылками керосина.

«Пятерка» стояла там же, где ее вчера оставили, заляпанные грязью фары будто с укором смотрели на Ярика, безмолвно спрашивая, почему машину бросили в этом незнакомом лесу на произвол судьбы. Ярик осмотрелся. В общем-то, у него совершенно не было никакого желания снова залезать в эту проклятую машину, но иного выхода не было.
        Воронки в багажнике не нашлось, и, наполняя бак, Ярик пролил немного бензина. Теперь следовало отогнать машину в какие-нибудь кусты и поджечь. Словно угадав мысли Ярика, Дина быстро проговорила:
        - Вам нужно избавиться от этой машины?
        - У тебя есть какое-то предложение? - Ярик закрутил крышку бака.
        - Огонь разводить слишком опасно, может разгореться настоящий пожар. Кроме того, это может привлечь ваших преследователей…
        - Постой, - Ярик повернулся к женщине. - С чего ты взяла, что нас преследуют?
        Губы Дины тронула снисходительная усмешка, словно ей приходится объяснять элементарные вещи малышу.
        - Я, может, и деревенщина. Мои мать и сын деревенщина. Но никто не может сказать, что я тупая деревенщина, Ярослав.
        - Ярик, - машинально поправил ее юноша. Эта неказистая тетка права. Действительно, хорош бы он был, если бы устроил здесь пожар! - Ладно, выкладывай.
        - Здесь рядом есть небольшой пруд, там крутой спуск, - не сводя своих черных глаз с Ярика, сказала Дина. - Машину будет легко столкнуть в воду.

«Она не так-то проста, как кажется», - подумал Ярик, усаживаясь за руль. Дина села рядом. Автомобиль завелся с первого раза.
        - Куда ехать? - спросил Ярик.
        - Пока прямо. Сейчас слева будет старый тополь… Теперь правее.
        Ухабы стали сильнее, и машину затрясло. Трава поднималась почти до пояса, и
«пятерка» медленно двигалась вперед, напоминая гигантского жука.
        - Возьмите еще правее…
        Ярик крутанул руль вправо.
        - Еще…
        Под колесами чавкнуло, и машина дернулась.
        - Не бойтесь, мы не увязнем. Это после дождя, - успокоила его Дина.
        Они выехали на небольшую полянку, трава стала значительно ниже, впереди высились скрюченные деревья. Рука Дины потянулась к дверце, но Ярик этого не заметил. Он вертел головой, пытаясь разглядеть пруд, когда Дина быстро открыла дверь и выпрыгнула наружу.
        Ярик понял все слишком поздно, когда передние колеса машины уже погружались в густую жижу. Дина завела его в болото.

39
        Пока Ярик медленно погружался в холодную трясину, а Рута лениво перелистывала обнаруженные в крохотной прихожей потрепанные журналы «Огонек», у Митрича снова началась ломка. Он с трудом понимал, где находится, события последних дней казались ему страшным сном, и не более того. Память неуверенно прошептала, что к нему приходила какая-то женщина. Митрич не очень отчетливо понимал, кто она такая, но он хорошо помнил вкус напитка, который дал ему выпить его брат Ярик, и он сказал, что этот отвар готовила эта женщина. На некоторое время Митричу стало получше. Утром он доковылял до подоконника и допил необычный отвар. Это помогло, но ненадолго.
        После этого остатки прежнего состояния улетучились, как дым. Сердце испуганно съежилось, сознание работало четко, как вновь отремонтированные часы. Митрич знал, что это предвестник надвигающейся ломки.
        Начало тошнить. Малейшее движение - и перед глазами медленно плывут ярко-зеленые шары, словно наполненные ядовитой желчью. Моргнешь - они лопаются, как нарывы, и Митрич даже чувствует отвратительный запах, смесь рвоты и серных газов.
        Ломка накатила внезапно, с бешеными ударами сердца, штормом сметая остатки сознания и реальности. Такой ломки у него не было давно. Его швыряло то в пот, то в озноб, хлынули слезы и сопли, он чихал и кашлял, как больной с открытой формой туберкулеза. Казалось, кости и мышцы с ужасающей неумолимостью затягивались раскаленными щипцами, боль выкручивала суставы наизнанку, жгутом завивала костный мозг, расплющивала череп, растворяя словно в кислоте мозги. Необходима доза. Срочно, иначе он сдохнет.
        Кое-как ему удалось встать с кровати. Шатаясь, как пьяный, он направился к двери. Пол казался объемным, как огромное увеличительное стекло, зеленые шары еще быстрее запрыгали перед глазами.

«Втереться. Вмолоться. Ширнуться. Что угодно, Господи, хоть какой-нибудь дряни, чтобы на время успокоить эту кошмарную пытку…»
        Митрич чувствовал, что вокруг него незнакомая обстановка, но это не особо его волновало. Он знал одно - раз он в каком-то доме, то в каждом доме, по его твердому убеждению, должна быть аптечка. С трудом переставляя ноги, он вышел из комнаты. Перед глазами все плыло, будто он находился под водой без маски, в висках ухали огромные молоты.
        Впереди ступеньки. Черт, их много! Скрежеща зубами, юноша начал спускаться вниз, но на последней ступеньке споткнулся и упал на пол. Первая комната пуста. Вторая… Митрич оглядел налитыми кровью глазами крохотное помещение, и интуиция подсказала ему, что здесь искать нечего. Он оказался на кухне. В глаза сразу бросился малюсенький ящичек над раковиной, и Митрич потащился к нему.
        Ящик имел два отделения. В верхнем находились мыло, тряпки, щетка и прочая ерунда. А во втором…
        Глаза Митрича сверкнули победным блеском - ноздри моментально уловили специфический запах лекарств. Он выгреб все, что там было, и склонился над кучей рассыпавшихся медикаментов, как коршун над добычей.
        Так… Амнопом, дарвон, псилоцибин… Неплохо, но нужно что-то покрепче. Взгляд выхватил упаковку каких-то ампул.
        Вот! Мескалин! Митрич издал хрюкающий звук. Это, конечно, не бог весть что, но… Тут же исцарапанные пальцы нащупали пятикубовый шприц в упаковке. Зубами он сорвал упаковку. Тускло блеснул никелированный ободок.
        Отломил кончик ампулы, порезавшись при этом. Выгнал из шприца воздух. Поверхность токсина доползла до предела, на острие иглы надуваясь, стали лопаться гроздья пузырьков. Боль на мгновение затихает, словно предоставляя Митричу небольшую отсрочку. Он наживил иглу, перетянул полотенцем руку, подкачал вены кровью. Обе руки синюшные, с уродливыми желто-фиолетовыми разводами, обсыпанные зловещими точками, как рельефная карта ада. Ноль реакции. Вены не работают, затромбированы. Сожжены, изрешечены, как старое сито.
        Митрич посмотрел в обшарпанное зеркало. Взгляд упал на бьющуюся голубую прожилку на виске. Трясущейся рукой он подкачал кровь. Набрал шприц. Контроль. Не получается. Игла сгибается дугой. Левее, правее… Нет контроля. Игла двоится, троится, временами становясь плоской… Третья дырка, боли не чувствуется. Лицо уже опухло, по виску потекла струйка крови. Руки стали липкими, но зато уже не дрожат. Наконец игла вошла в нужное место как в масло. За окном послышался детский голос. Это еще кто?
        И вот он, долгожданный приход. Ноги оцепенели, миллионная стая мурашек понеслась от икр к коленям, бедрам, выше… Дыхание оборвалось, все тело сжали крепкие жаркие объятия. Все вокруг замерло и затихло пугающей пустотой. Митрич медленно сполз на пол, смахнув со стола шприц и пузырьки с лекарствами.

40
        - Я могу уйти в лес? - вежливый, почти нежный голос.
        Рута посмотрела на мальчишку. Затем перевела взгляд на карабин, который был прислонен к столу у беседки. Олег выжидательно смотрел на нее, и Рута невольно поймала себя на мысли, что у этого мальчика совершенно взрослый взгляд. Большие черные глаза смотрели настороженно и недоверчиво, словно говорили: «Да, я все понимаю, тебя попросили за мной присматривать, но позволь мне тоже заниматься тем, чем я хочу…»
        - Будь поблизости, Олег, - сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал строго.
        Мальчуган со снисходительным видом кивнул и отправился в сарай. Через минуту он появился, держа в руках лук, на голове неизменная панамка. С видом бывалого охотника он неторопливо прошествовал в чащу. Рута подумала о том, что поведение этого мальчика, да и он сам кажутся ей странными. Она не сразу смогла объяснить себе причину и лишь впоследствии поняла - он никак не тянул на мальчика, выросшего в деревне.
        В свое время она тоже жила в сельской местности и видела деревенских детей - загорелые, стройные, одеты просто (на некоторых мальчишках были только выгоревшие на солнце шорты), неугомонные, они, казалось, были полны неистощимым запасом энергии. Одежда же Олега была чисто городской, и его манера себя вести никак не вязалась с деревенским образом жизни. Он напоминал ей сонного сурка. Впрочем (Рута вспомнила, с каким выражением лица он пытался ткнуть стрелой в бесчувственного Митрича), этот сурок в нужный момент вполне может превратиться в разъяренную гюрзу.
        Девушка вздохнула и посмотрела на часы. Ярик с Диной ушли полчаса назад, и она начала беспокоиться. Что, если эта женщина что-то задумала? Дина ведь живет здесь и знает каждый куст; она же и Ярик совершенно беспомощны в этих лесах. Рассеянно полистав очередной «Огонек», она взяла карту и от нечего делать стала ее рассматривать. Неожиданно из дома раздался какой-то шум. Вздрогнув, Рута отложила карту и, схватив карабин, бросилась внутрь.
        Ее слух сразу уловил какие-то хрипящие звуки, доносящиеся из кухни. Она открыла дверь, и ее взору предстал полуголый Митрич. Он извивался на полу, елозя по осколкам разбитого шприца, и что-то шипел. Глаза его вылезли настолько, что были похожи на два целлулоидных шарика, оплетенных кровавыми прожилками. На столе в беспорядке валялись лекарства, и девушка все поняла. Ее первой мыслью было запереть дверь и ждать возвращения Ярика, но она колебалась. Что, если он умрет?
        В это мгновение Митрич метнулся к ней, и, обхватив лодыжку, попытался впиться в нее зубами. Взвизгнув, Рута размахнулась и не глядя ударила прикладом. Тело Митрича обмякло, он разжал руки и без движения распластался на полу.

41

«Пятерка» медленно погружалась в темную вязкую жижу. Ярик попытался открыть дверь. Щелкнул замок, дверца чуть приоткрылась, и все. В образовавшуюся щель тут же с хлюпаньем потекла каша из грязи и водорослей. Оставалось одно - окно. Он вдохнул побольше воздуха и, извиваясь ужом, стал выбираться из салона погружающейся в болото машины. Когда он оказался снаружи, автомобиль почти наполовину погрузился в трясину, задние колеса приподнялись, словно машина собиралась совершить кувырок.
        Дина ловко выбралась на сухое место и стояла, отряхиваясь. Лицо ее ничего не выражало, лишь что-то похожее на удивление отразилось на нем, когда женщина увидела, что Ярику удалось выбраться из машины.
        - По… - В рот попала зловонная жижа, и Ярик закашлялся. - Помоги, Дина!
        Поджав губы, женщина молча наблюдала за ним. Ярик отчаянно забарахтался, чувствуя, что волна жуткой, смрадной субстанции снова накрывает его. Глаза юноши широко раскрылись.
        - Дина, пожалуйста… - булькнул он, с ужасом понимая, что его неуклонно тянет вниз. Ноги и руки стали тяжелее в десятки раз, к каждой конечности словно привязали по мешку с камнями.
        - Откуда вы знаете, что это мое имя? - раздался в тишине голос женщины.
        - Чт… помоги!!! - Ярик снова хлебнул болотной жижи.
        Вдруг на лице Дины что-то промелькнуло. Какая-то мимолетная тень, но выражение ее глаз изменилось. Оглядевшись, она подняла с земли большую суковатую палку и, присев, протянула ее Ярику.
        С неимоверным трудом юноше удалось высвободить одну руку и ухватиться за конец палки. Дина стала медленно тянуть палку на себя. Казалось, прошла целая вечность, когда Ярик смог схватиться за палку второй рукой. На руках женщины толстыми веревками вздулись жилы, лицо побагровело. Медленно, сантиметр за сантиметром Ярик выбирался на поверхность. Наконец жалкий, перепуганный насмерть, трясясь от холода, он выкарабкался на скользкий от ила берег.
        Дина отошла на пару шагов назад, сжимая в руках палку.
        - Ты знала, что здесь болото, - отплевываясь, устало выговорил Ярик. Он все еще не мог оправиться от шока. Сердце выпрыгивало из груди, голова кружилась. Пистолет выпал во время барахтанья, и он понял, что теперь совершенно беззащитен перед Диной. И все же она сама вытащила его…
        - В общем, да, - после некоторой паузы ответила женщина. Она посмотрела на палку в своих руках и, нахмурив брови, отбросила ее в сторону. - Теперь видите, что никакого костра не нужно? - спросила она, показывая рукой на почти скрывшийся под мутной водой автомобиль. Вскоре он полностью исчез в трясине, и на темной поверхности осталась лишь гроздь грязноватых пузырей.

«Да, лучшее место для машины не найти», - подумал Ярик, а вслух сказал:
        - Сюда ведут следы от протекторов.
        - Ерунда, - совершенно спокойно отозвалась Дина. - Здешняя трава очень жесткая и быстро выпрямляется. Жаль канистру, - добавила она.
        Ярик поднялся на ноги, его шатало из стороны в сторону.
        - Сами дойдете? - раздался над ухом голос Дины. Она подошла вплотную и коснулась его руки. Затем, словно испугавшись, отдернула руку, будто дотронулась до раскаленного утюга. Повернувшись, она быстрым шагом направилась к лесу. Ярик ровным счетом ничего не понимал. Кинув последний взгляд на присыпанную травой стоячую воду, он послушно поплелся за этой странной женщиной.
        Добравшись до дома, Ярик сразу почуял неладное. Рута стояла на крыльце, крепко сжимая в руках карабин, на ее бледном лице бешено сверкали глаза.
        - Где мой сын? - тихо спросила Дина, но Ярик уловил проскальзывающие в голосе угрожающие нотки.
        - Ушел в лес. С ним все в порядке, - чуть хрипловатым голосом ответила Рута. Увидев перемазанного в болотной жиже Ярика, она еще крепче сжала карабин.
        - Что случилось?! - спросил Ярик.
        - Там Митрич. По-моему, я убила его, - сказала она и вдруг, выронив карабин, упала на грудь Ярику.
        - Я… я не могу так больше… - сквозь рыдания с трудом проговорила она. - Он что-то вколол себе и лежит… лежит на кухне…
        Ярик отстранил ее и, подняв карабин, зашел в дом. Рута без сил опустилась на ступеньки и закрыла лицо руками.
        - Дина! - вскоре позвал он. Женщина с каменным лицом проследовала в дом.
        - Сердцебиение есть, но слабое, - вскоре донесся из кухни ее спокойный голос.
        - Он жив? - Рута беззащитно смотрела на него снизу вверх. Ярик кивнул.
        - Он пытался напасть на тебя? - глядя прямо ей в глаза, спросил он. Рута опустила голову.
        - Я знаю, - металлическим голосом произнес Ярик. - Нужно было сильнее бить, у моего брата башка как столетний дуб, - с ожесточением сказал он и сплюнул.
        - Ярик. - Рута встала на ноги. - Не надо…
        - Я убью его. Даже если он вылечится, - холодно сказал Ярик. Он осмотрел себя и скривил губы в улыбке: - Рута, я буду очень благодарен тебе, если ты выстираешь мои шмотки.
        Глядя на дергающееся лицо Ярика, девушка решила отложить свои расспросы на потом.

42
        За окном взвизгнули шины, и через пару секунд в дверь сильно постучали.
        - Да, кто там? - стараясь не показывать раздражения, крикнул Михаил Галимов. Он сидел на диване в одном халате и только собирался откупорить выуженную из морозильника запотевшую бутылочку пива, чтобы насладиться напитком, запивая им поджаренные румяные сосиски с горчицей. По телевизору передавали «Рэмбо-1», один из любимых фильмов Галимова, в то время когда он еще был совсем сопляком. В общем - все прекрасно, не считая ноющей боли в забинтованной руке.
        Очевидно, его голос не услышали, потому что стук повторился - резкий и настойчивый.
        - Открыто! - заорал Галимов.
        Дверь открылась, и он поморщился. Показавшийся в дверном проеме человек никак не вписывался в эту уютную обстановку, и настроение у Галимова сразу испортилось.
        - Привет, Михаил, - поздоровался Шипов. Не спрашивая разрешения, он вошел внутрь и с любопытством огляделся.
        Галимов выпустил через плотно сжатые зубы воздух и прикрыл крышкой уже откупоренную бутылку. Интересно, зачем он пожаловал? Еще вчера у него был долгий разговор с Шиповым, и вроде бы тот остался удовлетворен беседой.
        - Добрый день, Андрей Владимирович, - процедил он сквозь зубы.
        - Как рука? - поинтересовался Шипов, усаживаясь на стул напротив Галимова.
        - Нормально, - ответил тот, мельком оглядев повязку, словно она могла выглядеть подозрительной.
        - Да ладно уж, - добродушно отозвался Шипов. - Уж я, как никто, знаю, что такое пулевое ранение, Миша. В восьмидесятые, когда я был патрульным, как ты, мы задерживали одного психа наркомана, - тем же благодушным тоном продолжал Шипов, глядя на экран, где Сталлоне разделывался с целой ротой озверевших полицейских. - Не знаю, откуда у этого наркоши оказалась «пушка», но факт.
        Галимов подозрительно посмотрел на своего начальника.

«Какого хрена он приперся?» - вертелась у него мысль. Даже за такой недолгий срок службы он знал, что Шипов никогда бы не стал тратить время на то, чтобы трепаться о своем славном прошлом с подчиненным, а с ним уж и подавно. На мгновение мелькнула страшная догадка: «Он все знает!» - и по телу Галимова пробежала противная дрожь. Милиционер тут же одернул себя, успокаивая - он сработал чисто и упущений с его стороны не должно быть.
        - Так вот. Он не производил впечатление крутого парня, но, когда мы собирались уже его брать, он неожиданно выхватил «ствол» и стал шмалять куда ни попадя, - как ни в чем не бывало продолжал Шипов. Ему явно было жарко, даже несмотря на то что у Галимова работал кондиционер.
        - Он ранил одного из наших. Мы всадили в него почти двенадцать пуль, а он все дергался. И когда он затих, я наклонился над ублюдком, забыв одно из важнейших правил оперативника - если не уверен в том, что твой противник мертв, всегда считай, что он жив. Его пистолет неожиданно дернулся в руке, и… Вот результат, - Шипов неспешно закатал рукав форменной рубашки и показал Галимову белый шрам у локтя. Шрам имел форму длинной капли.
        Галимов как завороженный уставился на белый рубец.
        - Скорее, он сделал это на рефлекторном уровне, потому что спустя секунду он был мертв, - с леденящим спокойствием сказал Шипов. Он помолчал немного, потом спросил, указывая на сосиски: - Извини, я кажется прервал твой обед.
        Галимов сглотнул. Шипов вел себя абсолютно естественно, и как раз это его пугало.
        - Не стесняйся, ешь. - Шипов снова вперил взор в экран. В этот момент Рэмбо получил ранение - тоже в руку.
        - Я не ожидал, что Роман с Женей попадутся на этом… Как у тебя с работой, Миша? - неожиданно сменил тему Шипов. - Ты не подумай чего, я в смысле…
        Галимов смутился. Он не смог выдержать взгляд своего начальника и уставился на бутылку пива. По запотевшей поверхности текли струйки воды.
        Он облизнул сухие губы.
        - Боюсь, я не совсем понимаю. - Его голос внезапно охрип.
        Шипов наклонился к Галимову.
        - Нет. Нет, Миша, ты все прекрасно понимаешь, - дружески сказал он. - Только ты забыл одну вещь. Что на всякого хитреца умник найдется.
        Галимов молчал.
        - Другое дело я. Я не могу понять одного, - задумчиво проговорил Шипов.
        На экране Сталлоне, скрипя зубами от боли, присыпал порохом входное и выходное отверстия раны и поджег их. Раздался вой.
        - За что?
        - Не понял? - Галимов не узнал свой голос - сухой и надтреснутый, как старая половица.
        - Что «не понял»? - повысил голос Шипов. - Я спрашиваю, за что ты его убил?!
        Пульт выпал из безвольных рук Галимова, которые вдруг стали непослушными. Как в тот раз, когда тот ужасный человек из «БМВ» стал стрелять в Романа.
        Шипов ухватил Галимова за подбородок и притянул его к себе.
        - Ты думаешь, я вчера родился, Мишаня? - шепотом произнес он. - Сержант, вы убили своего сослуживца, а потом прострелили себе руку, ведь так? Но я не могу понять причину. Я не знаю, из-за чего ты убил Караева, но обязательно узнаю.
        Этот жуткий шепот был страшнее всего. Страх парализовал Галимова, и он как истукан продолжал смотреть на пивную бутылку, из которой так и не успел сделать даже одного глотка. Шипов проследил за его взглядом.
        - Хорошо, Мишаня. Я дам тебе возможность выпить пивка. Только потому, что последующие лет пятнадцать ты будешь пить только воду. А вместо сосисок жрать баланду.
        Галимов вздрогнул, как от удара хлыстом.
        - Впрочем, пятнадцать лет - не так уж плохо, поверь мне. Я бы, например, дал тебе пожизненный срок, - тихо продолжал Шипов. - Пей.
        Галимов исподлобья посмотрел на своего начальника, проверяя, не шутит ли тот. Но тот был совершенно серьезен. Он достал свой пистолет.
        - Это на тот случай, если тебе захочется узнать, насколько тверда моя голова, - пояснил Шипов. - Хотя у меня жутко чешутся руки разнести твою башку. Черт, ну и жара у тебя! Ребята, которые устанавливали кондиционер, явно схалтурили.
        Выдержав паузу, Шипов небрежно сказал:
        - А что, это идея. Почему бы не пристрелить тебя прямо здесь, Мишаня? А ребятам из собственной безопасности я скажу, что ты, ополоумев от перспективы провести остаток жизни за решеткой, полез за «пушкой», и мне просто ничего не оставалось делать. Ну, получу взыскание. Зато освобожу мир от такой падали.
        Галимов заторможенным движением взял со стола пиво и принялся пить. В мозгу его лихорадочно роились мысли: «Как?! Черт подери, КАК ОН УЗНАЛ?»
        - Все очень просто, сержант, - устало сказал Шипов, словно прочитав его мысли. - Точнее, бывший сержант, - поправился он и грустно улыбнулся. - Во-первых, твоя рана. Ваграм сразу мне сказал, что стреляли с очень близкого расстояния, у тебя на коже даже остался ожог от пороховых газов. Во-вторых, ты вложил пистолет этому парню в правую руку. В руку, которая была сломана почти сутки назад. А в Романа и Евгения стреляли левой, это уже установлено. И вообще… Кого ты собирался обдурить?
        Галимов послушно кивнул, не переставая глотать ледяное пиво. Горло уже онемело, но он продолжал пить.
        Шипов вздохнул.
        - Ешь сосиски, Мишаня. - Он снова вздохнул и достал рацию. - Это Первый. Все.
        Перед глазами Галимова все поплыло. Все. Действительно, теперь все. Он сядет в тюрьму за убийство своего коллеги, а его деньги останутся гнить в лесу.
        Трясущимися руками Галимов стал запихивать себе в рот остывшие сосиски, судорожно макая их в горчицу. Он давился, горло обжигало, по щекам катились слезы, но он упорно заталкивал их внутрь.

43
        День пролетел незаметно. Центром всеобщего внимания, как всегда, был Митрич. Дина оглядела погром, устроенный им, и сказала, что дозы, которую он себе вколол, хватило бы на пару слонов. Тем не менее Митрич быстро пришел в себя и снова устроил концерт. Ярик с удовольствием угостил его ударом кулака, но это не помогло. Закончилось тем, что Дина обколола его совершенно лошадиными дозами каких-то нейролептиков, и Митрич отрубился. Обмякшего и бесчувственного, его снова перевязали, затащили наверх и сковали наручниками. Дина приготовила новый отвар. После этого она отправилась в лес и вернулась с какими-то корешками.
        - Судя по всему, тебе приходилось сталкиваться с подобным раньше, - сказал ей Ярик, но женщина оставила его реплику без ответа. Очистив коренья, ставшие похожими на бледные морковки, она кинула их в кипяток и добавила туда еще какой-то травы.
        Ярик молча наблюдал за ее работой, затем не выдержал и спросил:
        - Дина, он выживет?
        Женщина помешала варево деревянным черпаком и повернулась к Ярику.
        - Все в руках божьих, - просто ответила она.
        - Да, это точно, - рассеянно сказал Ярик. - А… откуда у тебя мескалин?
        Дина ничуть не смутилась:
        - Я не принимаю наркотики. Он лежит здесь уже много лет, муж отобрал у какой-то компании молодежи… В милицию нести побоялся, вот… Хранился у нас дома.
        - Понятно. Только… Зачем ты вытащила меня из болота?
        Дина отвела взгляд. Ярик шагнул к ней и положил руку на плечо. Оно было горячим, как печка.
        - Ну же, Дина, - настойчиво сказал он.
        - Разве мы не должны помогать друг другу? В Библии говорится…
        - При чем здесь Библия? Ты уже поняла, что мы преступники, не так ли?
        Дина покраснела и, к изумлению Ярика, на мгновение стала почти симпатичной.
        - Да, - еле слышно ответила она. - Вчера, перед вашим появлением, по телевизору…
        - Ну и? - не отступал юноша. - Зачем ты спасла меня?
        - Я думала, что, если сделаю добро вам, вы отплатите тем же, - выдавила она.
        - То есть что мы свалим отсюда?
        Женщина усмехнулась:
        - На это я и не рассчитываю. Ведь изначально ты вообще думал нас убить, так?
        Теперь настала очередь краснеть Ярику. Действительно, такая мысль неоднократно закрадывалась ему в голову, поскольку оставлять в живых таких свидетелей все равно что подписать себе смертный приговор.
        На кухне появилась Рута. Увидев ее, Ярик смутился еще больше, словно его застали за непристойным занятием.
        - Я постирала твои вещи, - сообщила она. Ярик пробурчал что-то вроде «спасибо». Постояв немного в дверях, девушка добавила:
        - Олег вернулся.
        Дина, не оборачиваясь, кивнула, и в глазах Руты промелькнула искорка ревности. Она вышла, хлопнув дверью. Излишне громко, отметил Ярик. Чертыхнувшись, он вышел вслед за ней. На губах Дины заиграла странная улыбка.
        Ярик решил обследовать хозяйство Дины, а заодно и окрестности. «Москвич» и в самом деле стоял под проржавевшей насквозь железной коробкой, и в замке зажигания даже торчал ключ. Ярик попробовал завести машину. Он был уверен, что эта колымага внутри вся поросла мхом с паутиной и ей прямая дорога на свалку. Однако машина завелась с первого раза, и у юноши глаза полезли на лоб. Мотор чихал и фыркал, урчал и рычал, но он работал.
        Затем Ярик осмотрел сарай, в надежде найти что-либо полезное. Сарай был под завязку забит различным старьем и хламом, и в итоге он перепачкался, как бомж. Под конец он уронил на себя корыто с каким-то тряпьем и, ругаясь, выскочил наружу.
        За домом в нескольких футах от него Ярик увидел маленький курятник, размер его едва превышал комод. Внутри на заляпанной пометом земле с важным видом ковырялись три тощие курицы, изредка нагибаясь, чтобы выловить из грязевой каши зернышко. Обходя дом, он обнаружил сзади запертую на замок маленькую дверцу.
        Мгновение он раздумывал, потом задрал голову и позвал Дину.
        - Что там? - он указал на дверцу.
        - Подвал, - отозвалась она.
        - Я хочу посмотреть.
        Женщина пожала плечами и через минуту бросила Ярику ключи.
        Он быстро обследовал подвал. Там было сыро, и стоял тяжелый затхлый запах. Он наступил в лужу и ударился лбом о какой-то ящик, после чего с проклятиями поспешил наверх.
        Солнце быстро скрылось за верхушками сосен, окрасив облака в нежно-розовый цвет.
        После ужина Ярик поднялся к Митричу. Брат спал. Он глядел на близнеца со смешанным чувством жалости и отвращения. Каких-то две недели назад это был его идеал, человек, способный устранить все проблемы Ярика, а теперь это кто? Точнее, что? Вконец опустившееся до отправления естественных надобностей под себя существо, раб белого порошка, чьи мозги полностью растворились в ширеве и которого нельзя оставлять без наручников…
        Он подошел к столу и взял в руки пластиковый контейнер с Крейсером. После всех этих приключений он совсем забыл о нем. Паук сидел неподвижно, забившись в угол. Ярик потряс коробку, и насекомое вяло шевельнуло лапками.

«Нужно бы покормить его», - подумал Ярик. Митрич как-то рассказывал ему, что пауки спокойно могут обходиться без пищи две недели, но он решил не проводить подобные эксперименты с Крейсером. Кроме того, этот паук пусть и косвенно, но спас их от того мента на дороге.
        Он спустился к Дине и принес несколько кусочков куриного мяса. Крейсер некоторое время продолжал сидеть в полной неподвижности, затем осторожно приблизился к еде, медленно перебирая мохнатыми лапами. Недоверчиво нависнув над мясом, он как-то нехотя принялся есть, и Ярик был уверен, что это не приносит пауку никакого удовольствия. Ему вдруг пришло в голову, что Крейсеру каким-то образом передается состояние Митрича.
        Погасив свечу, Ярик спустился вниз. В этот раз он не стал запирать Дину с Олегом.

44
        Шмель поставил на газовую горелку кофе. В ожидании его приготовления он озабоченно разглядывал карту, делая на ней какие-то пометки. Когда кофе сварился, он гаркнул:
        - А ну, подъем!
        Из палатки показалась всклокоченная голова Тимы.
        - Господи, я еще на этом свете, посему благодарю тебя, - сказал он, с наслаждением потягиваясь.
        - Разбуди Ваху, - бросил Шмель. - Быстрее, через десять минут снимаемся.
        Ваха спал в джипе. Когда Тима наконец разбудил его, вид у того был крайне недовольный. Впрочем, недовольное выражение не сходило с его лица с тех пор, как они въехали в лес. В палатке под утро стало так холодно, что он перебрался в машину. Там, наоборот, было душно и жарко, а кроме того - ужасно неудобно, и Ваха бестолково проворочался всю ночь на заднем сиденье.
        - Что так рано? - пробурчал он, споласкивая в ручье лицо.
        - Кто рано встает, того и тапки, - назидательно сказал Тима.
        После легкого завтрака они вновь двинулись в путь. За рулем был Тима. Некоторое время все молчали, потом Ваха заговорил:
        - Что, если тачка дальше не проедет?
        Шмель ответил не глядя на него:
        - Проблемы будем решать по мере их возникновения. Что у тебя за дурацкая привычка
«а что?», «а если?»…
        Ваха сдвинул брови.
        - Шмель, ты же не собираешься лазить по лесу пешком?
        - Ваха, заткнись.
        Масла в огонь подлил Тима. Улыбнувшись краем рта, он сказал, что небольшая прогулка пешком пошла бы Вахе только на пользу. Ваха хотел было возразить, но Шмель неожиданно схватил его за грудки и прошипел:
        - Я больше не буду повторять, Ваха. С самого начала нашей работы я только и слышу от тебя: «устал», «надоело», «хватит». Если Главный говорит, что это нужно делать, ты будешь это делать. Ты и мы. Если он прикажет тебе есть дерьмо, ты будешь его жрать и нахваливать! И если ты, размазня сопливая, еще раз захнычешь, я убью тебя и закопаю прямо здесь, понял?!
        Разъяренный вид Шмеля не оставлял никаких сомнений, что его угрозы не были пустыми. Глядя в его налитые кровью глаза, Ваха порядком перетрусил.
        - Ладно, Шмель, никаких проблем, - попытался сгладить ситуацию он, хотя в душе у него все кипело.

«Главный, Главный… Нашелся… хрен моржовый!..» - в ярости думал он. Небольшая прогулка незаметно переросла в нудный и непростой поход, и, что самое мерзкое, неизвестно, когда он закончится. Даже в туалет сходить нормально нельзя!
        - Тима, остановись здесь. Вот, смотри, - указал куда-то вдруг Шмель.

«Хаммер» остановился, и мужчины вышли наружу. Невдалеке среди травы что-то белело. При ближайшем рассмотрении предмет оказался окровавленными бинтами. Тут же было и кострище. Шмель присел и поднял с земли какой-то клочок бумажки, оказавшейся фольгой. Понюхал.
        - Это они, - сказал он, и глаза его торжествующе заблестели. - Точно, они!
        Тима взял протянутую Шмелем смятую бумажку и осторожно понюхал. Несомненно, в этом клочке фольги хранился кокаин. Конечно, не «колумбийский снег», но все же достаточно хорошего качества.
        - Кто-то из них ранен, и ранен серьезно, - пробормотал Шмель, окидывая окрестность цепким взглядом - не найдется ли еще чего полезного. - Лишь бы деньги были при них. Ладно. Поехали!

45

«КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА»,28 июля 1996 года
        МИЛИЦИЯ НЕ МОЖЕТ ПОЙМАТЬ ДВУХ НАРКОМАНОВ?
        Как стало известно из достоверных источников, кровавые убийства в Кемеровской области до сих пор остаются нераскрытыми. Правоохранительные органы Лугановска отказались комментировать ситуацию, ссылаясь на тайну расследования, но все факты говорят о том, что милиция пребывает в полной растерянности. Разыскиваемые за совершение убийства шестерых человек близнецы Дмитрий и Ярослав Шевцовы как в воду канули. Однако представители силовых ведомств сходятся в одном - искать убийц следует в лесу. Напоминаем, что в руках преступников до сих пор находится девушка, ее личность пока не установлена.
        На поиски маньяков брошены лучшие оперативные подразделения, лес тщательно прочесывается, но положительных результатов это пока не дало. Мы будем следить за развитием событий.

«МОСКОВСКИЙ КОМСОМОЛЕЦ»,29 июля 1996 года
        ВЛАДЕЛЕЦ ЗАКУСОЧНОЙ УБИТ ЗА МАРОДЕРСТВО
        Вчера корреспонденты «МК» выяснили некоторые подробности, касающиеся убийств в придорожном баре «Аншлаг»… Как сообщалось ранее, в убийстве шестерых человек подозреваются двое братьев-близнецов - Дмитрий и Ярослав Шевцовы, которые в настоящее время объявлены в розыск. В ходе расследования стало известно, что хозяин бара «Аншлаг» Донин Виктор был жив после ухода из закусочной. Обнаруженные сыщиками улики и показания вдовы погибшего нарисовали четкую картину происшедшего в тот день. После убийства пятерых дальнобойщиков Донин стал опустошать карманы убитых. Один из дальнобойщиков был еще жив и нанес мародеру удар ножом, оказавшийся смертельным. Пока неясно, по каким причинам наркоманы оставили в живых Донина. Учитывая данное обстоятельство, милиция проверяет версию о возможной связи Донина с близнецами…

«ВЕРСИЯ»,30 июля 1996 года
        УБИЙСТВА В КЕМЕРОВСКОЙ ОБЛАСТИ ПРОДОЛЖАЮТСЯ
        Сегодня утром в редакцию поступила информация еще о четырех убийствах. Кровавая драма развернулась в лесу, на дороге, ведущей в Разумово. По имеющимся сведениям,
27 июля патрульная машина Лугановска прочесывала отдельные участки леса в поисках двух убийц, устроивших резню днем раньше в баре «Аншлаг». На пути милиционеров (лейтенант Роман Караев, лейтенант Евгений Лесин, сержант Михаил Галимов) оказалась красная «БМВ». Сидящий в автомашине мужчина без какого-либо предупреждения открыл по сотрудникам милиции огонь. В ходе перестрелки были убиты Караев и Лесин, Галимов отделался ранением в руку. Любопытно, что в «БМВ» был обнаружен труп еще одного человека, который был убит задолго до этого. Открывший стрельбу мужчина был застрелен. Их личности устанавливаются. Тем не менее, как сообщили нашему корреспонденту, в милиции не склонны связывать происшедшее с убийствами в «Аншлаге».

«КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА»,4 августа 1996 года
        МИЛИЦИОНЕР-УБИЙЦА
        Новые шокирующие подробности, связанные с расстрелом милиционеров, стали известны вчера вечером. Напомним, что 27 июля в ходе розыскных мероприятий в лесу между милиционерами и неизвестным произошла перестрелка, в результате которой два силовика погибли. Как следует из официального сообщения УВД, один из его подчиненных действительно был ранен - лейтенант Роман Караев. Однако смертельную пулю в него выпустил… сержант Михаил Галимов! После этого сержант прострелил себе руку, пытаясь таким образом обмануть следствие. Однако скрупулезная проверка места происшествия и анализ улик выявили убийцу. В милиции потрясены случившимся. Впрочем, коллеги отзывались о нем не очень положительно. Убийца пока никак не объяснил свой поступок.

46
        С того самого момента, как у Митрича был последний приступ абстиненции, прошли четыре дня. Четыре скучных, однообразных, длинных дня. Дина не отходила от Митрича, а в перерывах ухаживала за Бабулей. Она зашила Митричу рану, меняла перевязки, колола какие-то аналептики, поила отваром. Это принесло положительные результаты - ломки стали незначительными и уже не такими продолжительными, как раньше. На четвертый день они исчезли вовсе, и Ярик не верил своим глазам. Он был тронут и удивлен подобным участием.
        Дина сказала, что ликвидировать абстинентный синдром не сложно. Борьба была трудной - Митрич находился в постоянном ознобе, аппетита никакого, пил только через силу, его тут же рвало, Дина заставляла его пить снова, его опять тошнило, и все повторялось заново. Несколько раз она давала ему слабительное, а также делала очистительные клизмы. Спал Митрич только после приема снотворного. Проблема заключалась еще в том, что после очередной капельницы вена каждый раз тромбировалась, и Дине приходилось искать новую. Наконец, у Митрича появился аппетит, он часто просил воды. Ярик отметил, что даже взгляд у его брата стал другим, светлее и осмысленнее. Однако Дина сказала, что впереди самое сложное - преодолеть психическую зависимость от наркотиков.
        Помимо этого, Дина умудрялась пропалывать огород, следить за хозяйством, готовить и стирать. Она исхудала, и без того нездоровый цвет ее лица стал серым, под глазами образовались глубокие мешки. Несколько раз она заводила разговор с Яриком о том, что ей нужно в город, но Ярик был непреклонен. Однако с каждым днем его отказы становились слабее, и он это чувствовал. Рано или поздно, но вылазку в город придется осуществить.
        Ярик также чувствовал, что он все чаще задумывается о Дине. Он стыдился своих мыслей, потому что никак не мог взять в толк, чем могла его заинтересовать эта деревенская женщина. Он часто ловил на себе ее взгляды и каждый раз краснел, как мальчишка. Он ничего не мог с собой поделать - как только он встречался с взглядом этих глубоких черных глаз, он забывал обо всем на свете. Несколько раз она как бы ненароком касалась его своими огрубевшими руками, и в эти моменты Ярика словно ударяло током. Он никогда бы не признался Руте, что где-то глубоко внутри эти прикосновения… доставляли ему странное удовольствие.
        Иногда ему казалось, что он знал эту женщину раньше, но где они могли встретиться? Как-то Ярик спросил, сколько ей лет, и чуть не упал, узнав, что ей всего лишь тридцать.
        Олег целыми днями пропадал в лесу, и Ярик не мог понять, что этот маленький толстяк мог там делать. Мальчишка появлялся к обеду, потом спал, просыпался, хватал свой неизменный лук со стрелами и топал в чащу.
        Невдалеке от жилища Дины был расположен небольшой пруд, размером в половину футбольного поля. Однако, по словам Дины, в нем даже водилась мелкая рыбешка. На пятый день Ярик отправился с Рутой искупаться, хотя и понимал, что рискует, но оставаться дома в этих четырех стенах ему тоже осточертело.
        Он скинул с себя одежду и с криком прыгнул в воду. День был жарким, но вода в пруду оказалась довольно холодной.
        - Тут, наверное, пиявки водятся, - озабоченно сказала Рута, пробуя ногой воду. Ярик подплыл к ней и, фыркая от удовольствия, принялся брызгаться. Взвизгнув, девушка набрала в легкие воздуха и нырнула.
        Накупавшись вдоволь, они выбрались на берег.
        - Тебе нужно подстричься, - проговорила Рута, расчесывая свои волосы. - Иначе скоро в твоих волосах заведутся мыши.
        - Отвали, - беззлобно откликнулся Ярик, про себя подумав, что это, в общем-то, идея. К тому же, по приметам, он везде фигурировал с длинными волосами.
        Солнце ласково гладило крепкие тела молодых людей своими теплыми руками. Ярик блаженно распластался на траве. Он чувствовал себя неплохо и ему казалось, что все их приключения не более чем кошмарный сон и все плохое осталось позади.
        - Ярик, - позвала Рута, и юноша поднял голову.
        - Ты не слышишь? Я спрашиваю, как долго мы еще будем здесь торчать? - спросила она.
        Ярик поморщился.
        - Пусть сначала Митрич на ноги встанет, - отозвался он.
        - Судя по всему, это будет скоро. Не знаю, чем отпаивает его Дина, но она сделала невозможное. - Рута сдвинула изящные брови, будто что-то вспомнила. - Ярик, в тот раз твой брат… Он же вколол себе мескалин?
        - По-моему, да.
        - Но ведь это наркотик. Откуда он у Дины?
        Ярик повернулся на спину, подставив солнцу живот.
        - Она сказала, что его отобрал муж у каких-то торчков.
        - Да? - спросила Рута, машинально накручивая на пальчик мокрый локон. - И все же…
        - Что? - нетерпеливо спросил Ярик, подняв голову. Ему надоел этот бесполезный разговор и хотелось только одного - нежиться в теплых солнечных лучах и ни о чем не думать.
        - Не нравится мне что-то. Не обижайся Ярик, ты, может, считаешь меня занудой, но я все равно чувствую себя как-то неспокойно. И это не потому, что нас ищут. - Девушка легла рядом с Яриком. - Ты знаешь, - после долгой паузы снова сказала она. - Я смотрела карту… Никакой Макеевки там нет.
        - Значит, на этой карте Макеевки нет, - сказал Ярик, обнимая Руту. Она придвинулась к нему.
        - Кстати, тоже хотел спросить тебя, - произнес Ярик.
        - Что же?
        - За что все-таки тебя ищут, девочка? - ласково спросил Ярик. - Ты знаешь обо мне все, я же о тебе - ничего. Кроме того, что ты кастрировала своего отчима, умеешь водить машину и делать перевязки. Только не говори мне о высоких чувствах - ни одна девчонка не поехала бы с нами только из чувства благодарности.
        Рута высвободилась из объятий Ярика и села, глядя на пруд. На другой стороне водоема что-то мелькнуло… Что-то светлое. Наверное, птица.
        - Ну вот, обиделась, - сказал Ярик.
        - Нет. Просто боюсь, что ты изменишь обо мне мнение, - глухим голосом сказала Рута. Она принялась пересыпать из руки в руку песок, как ребенок в песочнице. Потом сказала, не оборачиваясь: - Помнишь, я говорила, почему я это сделала с ним?
        - Ты имеешь в виду отчима? - приподнялся на локте Ярик. Глядя на гладкую бронзовую кожу Руты, он чувствовал, как им овладевает желание.
        - Да. Так вот, я соврала. В том смысле, что он делал это и раньше со мной. Почти три года подряд. Три года он насиловал меня, иногда подкладывая своим дружкам-собутыльникам, когда ему не хватало на свое пойло.
        Голос девушки звучал ровно и спокойно, будто она рассказывала о своих любимых цветах.
        - И ты терпела это три года? - недоверчиво спросил Ярик. - Что-то с трудом верится.
        Рута обернулась, и на лице ее заиграла горькая улыбка.
        - Ярик, мне было десять лет.
        Юноша вытаращил глаза:
        - Десять лет? Пардон, а сколько тебе сейчас? Только не говори, что тринадцать.
        Рута рассмеялась:
        - Нет, конечно. После этого он провел двенадцать лет в тюрьме за разбойное нападение. Он отсидел свой срок, вернулся к моей матери и снова взялся за прежнее. Но он забыл, что я тоже немного повзрослела. В тот день, кроме него, в доме были еще двое его друзей - какие-то спившиеся забулдыги. После того, как я расправилась с ним, я облила растворителем комнату и подожгла ее. Мать в это время была в клинике - лечилась от белой горячки.
        Ярик потрясенно молчал. Он представил себе этих людей, проснувшихся от дыма и гари, их корчащиеся в огненных языках фигуры и сглотнул подступивший к горлу комок.
        - Так что, как сказал Митрич, мы волки из одной стаи. - Рута попыталась выдавить из себя улыбку, но вместо этого уголки глаз заблестели от слез. Она уткнулась в плечо Ярика.
        - Как я хотела начать новую жизнь, - зашептала она. - Я видела сны, в которых я бегу по полю, пахнет сеном, солнцем и теплой землей, щебечут птицы… А просыпаясь, снова вспоминала всю эту мерзость, и перед глазами стояло лицо отчима… Видно, такая уж у меня судьба…
        - Ты могла бы пойти в милицию и все рассказать, - сказал Ярик.
        Девушка вытерла глаза.
        - Какой ты правильный. Ты думаешь, если бы я заявилась в милицию, они пожали бы мне руку за мой подвиг и выдали грамоту? Нет, Ярик, к черту. За убийство троих человек мне светит немалый срок.

«Как и всем нам», - мелькнула у Ярика мысль.
        - Потом я долго ездила автостопом, объездила полстраны. Так я оказалась в
«Аншлаге».
        Ярик сел рядом с девушкой, обдумывая ее слова. Пока он размышлял, как сложилась бы их жизнь, не закинься бы он тогда в туалете кокаином и не полезь в драку с теми водителями-громилами, Рута нежно обвила его руками.
        Кровь забурлила, дыхание участилось, их губы сошлись в страстном поцелуе, и они погрузились в сладостную истому.

…Рута уселась на Ярика и, закусив губу, ритмично задвигала бедрами. Перед ее глазами снова что-то мелькнуло, что-то желтое…
        Оргазм нахлынул неожиданно, накрыв их обоих фантастической волной экстаза, и Рута закричала. Неожиданно ей показалось, что они здесь не одни. Взгляд девушки сфокусировался на какой-то фигуре в листве, и она вздрогнула. Это был Олег. Блаженное состояние моментально испарилось.

«Он все видел, - пронеслось в мозгу Руты. - Он стоял все это время и наблюдал за нами…»
        На круглом, бледном лице Олега блуждала сальная улыбочка. Сбитая набекрень панамка придавала ему вид недоразвитого. В правой руке он сжимал свой неизменный лук, а левой… Рута вскрикнула от омерзения - левой рукой мальчишка теребил промежность.
        - В чем дело? - переводя дыхание, спросил Ярик.
        Рута скатилась с него и, схватив в охапку свои вещи, стыдливо прикрыла груди.
        - Рута, что случилось? - недовольно поинтересовался Ярик.
        Девушка молча указала пальцем в сторону кустов, но Олега уже и след простыл. Лишь ветка колыхнулась. Ярик, ворча, стал натягивать трусы.
        - Черт знает что. Что там было?
        - За нами подглядывал Олег. Ярик, он стоял в тех кустах и… и онанировал!
        Брови Ярика поползли вверх.
        - Рута, что ты несешь? Какой онанизм, ему восемь лет!
        - Не знаю. - Девушка стала быстро одеваться. Она все еще не могла прийти в себя. - Но я еще не сошла с ума и видела это. Ты что, не веришь мне?
        - Ну почему же. - Ярик пожал плечами.
        - Тьфу, - брезгливо сплюнула Рута. Она еще раз взглянула на заросли, словно проверяя - не померещилось ли? - и сказала: - Ярик, мне не нравится это семейка. Мне кажется, нужно отсюда уезжать.
        Юноша фыркнул.
        - От тебя только и слышишь - «не нравится», «они подозрительны», «не хочу»… Вспомни еще сказку про свою пряничную избушку… Иди лучше ко мне.
        Рута решительно покачала головой:
        - Нет уж, извини. Я не могу заниматься любовью, когда на меня смотрят из-за кустов и дергают свой член. Пошли отсюда.
        Ярик вздохнул и стал натягивать джинсы.
        Митрич перевернул страницу. Наручники с него сняли только вчера, и он чувствовал огромное облегчение. Книга, которую ему принесла Дина, была неинтересной - какая-то слезливая мелодрама о неразделенной любви нищего художника к дочке политика. Он отложил книгу и приподнялся на кровати, про себя отметив, что голова при этом движении у него уже не кружится, как это было раньше.
        Сегодня утром к нему приходил Ярик и вкратце рассказал обо всем, что с ними приключилось. Смерть Ласки, девушки, которую они подобрали на дороге, вогнала Митрича в ступор, и несколько часов он лежал молча, уставившись в замысловатую трещинку на потолке. Неужели это правда? И он убил еще одного человека?
        Зашла Дина, спросила, не нужно ли чего. Митрич криво улыбнулся и отрицательно покачал головой. Он не мог понять почему, но эта странная женщина внушала ему какой-то неосознанный страх. Она ухаживала за ним, ставила капельницы, постоянно меняла повязки, кормила с ложки… Но его не покидала мысль, что в этом участии проскальзывало что-то ненастоящее, фальшивое… Глядя на ее суету вокруг себя, Митричу приходила на ум ассоциация со свиньей, которую откармливают, чтобы через какое-то время зарезать.
        Однако он не мог не согласиться с тем, что этот необычный отвар, которым регулярно поила его Дина, обладал поистине чудодейственными свойствами - жуткая ломка все реже давала о себе знать, а сегодня прекратилась вовсе. Это было более чем странно, учитывая «трудовой» стаж Митрича. Странно, но еще более странным было то (и он с удивлением отметил это для себя), что его больше не тянет вколоться. Ему просто не верилось, что такое возможно, но сей непреложный факт был правдой. Внутренний голос неоднократно напоминал ему, что, возможно, странное зелье вполне может оказаться некой разновидностью наркоты, но Митрич не очень-то в это верил. Он захотел есть. Еще один признак успешного выздоровления, и он немного приободрился.
        Солнце стояло в зените, когда Ярик с Рутой вернулись домой. Девушка подошла к умывальнику сполоснуть лицо, Ярик вошел внутрь.
        - Дина! - крикнул он, поднявшись по ступенькам в дом. Его взгляд упал на карабин, который как ни в чем не бывало висел на стуле, и он покрылся потом: как он мог забыть об этом?
        Он взял карабин и еще раз позвал Дину.
        - Я сейчас, - отозвалась она, выглядывая со второго этажа. - Матери нездоровится, - добавила она озабоченно.
        Ярик завернул карабин в старые тряпки и отнес его в гараж. После этого пристегнул ключи от гаража к брелоку на ремне и только после этого окончательно успокоился. Не бог весть какое место для хранения оружия, но это лучше, чем ничего.
        Он поднялся к Митричу.
        - Ну, как самочувствие? - спросил он, усаживаясь у него в ногах. Митрич молча смотрел на него. - Что, язык проглотил? Это не похоже на моего брата.
        Митрич вытянул руки вперед:
        - Что, было все так серьезно? Я имею в виду «браслеты».
        Голос его был слабый и хриплый, но Ярик с радостью увидел, что взгляд у его брата вполне здравомыслящего человека. Он осмотрел его запястья. Во время ломки Митрич был все время прикован к кровати, он извивался и дергался, как червяк на сковородке, сдирая в клочья кожу и мясо с кистей, отчего руки у него несколько дней были покрыты незаживающими струпьями.
        - Да уж серьезней некуда, можешь мне поверить, - сказал Ярик. - Ты наворотил кучу дров, но благодаря Дине идешь на поправку. Как твой бок?
        - Чешется, - пожаловался Митрич.
        - Значит, заживает, - кивнул Ярик. - Потерпи еще немного, и скоро будешь гонять в футбол.
        Митрич облизнул губы.
        - Послушай, Ярик… Что мы будем делать дальше?
        - Пока рано об этом думать. Выздоравливай. И вообще. - Ярик встал. - Пока мы здесь в безопасности. Нужно благодарить Бога за то, что мы наткнулись на этот охотничий домик. Ментам не так-то просто будет сюда добраться.
        - Ты думаешь? - негромко спросил Митрич. Он потрогал бороду, отросшую за дни пребывания здесь. - Это всего лишь вопрос времени, Ярик. Кроме того…
        - Кроме того, что? - голос Ярика стал жестче.
        - Не забывай о Хохе. Он наверняка уже знает, что мы свинтили. А Хоха куда хлеще всей армии легавых. Извини, если я испортил тебе настроение.
        Тут Ярик не выдержал:
        - Нет уж, Митрич. Не вешай на меня свои проблемы. Это твоя личная головная боль и не втягивай меня в свои дела с Хохой. Все, хватит. Я могу только обещать тебе одно - пока ты не встанешь на ноги, я не отойду от тебя. Но потом нам придется разбежаться. Наши физиономии висят в каждой занюханной ментовке, и бегать всем вместе нам нельзя, - чтобы как-то смягчить ситуацию, сказал Ярик.
        - Спасибо и на этом, брат, - с плохо скрываемым сарказмом сказал Митрич.
        Но Ярик уже вышел прочь. На лестнице он столкнулся с Диной.
        - Олег дома? - спросил он.
        - Нет, - ответила удивленно Дина. - Ты же знаешь, он в это время по лесу гоняет.

«Шары он в штанах гоняет», - подумал Ярик. Он уже собирался рассказать ей о выходке мальчика, но что-то остановило его. Взглянув на женщину внимательней, он передумал. Дина словно высыхала на глазах, рот втянулся, морщины стали еще глубже. Только взгляд черных глаз был энергичен и полон скрытых сил. Ярику стало жалко эту рано состарившуюся женщину.

«А ну его к черту!» - решил он и не стал ничего говорить.
        - Ярик, я хотела вас спросить, - начала Дина и замялась.
        - Ну?
        - Моей матери стало намного хуже. У нас заканчиваются лекарства.
        - Понятно, можешь не продолжать. Тебе нужно в город?
        Она торопливо кивнула, потупив взор.
        Ярик задумался. Можно ли доверять этой женщине? О том, чтобы с ней поехал кто-либо из них, не может быть и речи.
        Он вспомнил, как она вытащила его из болота, как перевязывала руку, ухаживала за Митричем… Женщина с мольбой смотрела на Ярика, и он почувствовал себя подлецом.
        - Ладно, - наконец решился он. - Поедешь, только через пару дней. Одна, - добавил он безапелляционно. Дина покорно кивнула, но от Ярика не ускользнуло, что на губах ее заиграла победная улыбка.
        - Только имей в виду. Приведешь с собой ментов… В общем, ты сама знаешь, что будет.
        Улыбка быстро исчезла.
        - Я все поняла, - еле слышно проговорила она и заскользила вниз.
        Ярик проводил ее взглядом и подошел к двери комнаты Бабули. Он не мог себе объяснить, но по какой-то причине ему захотелось заглянуть в ее комнату. В то же время Ярик всегда чувствовал себя немного неуютно на втором этаже и поднимался туда только в случае крайней необходимости, в основном для того, чтобы проведать Митрича.
        Он чуточку приоткрыл дверь и сразу закрыл нос руками - вонь из комнаты шла отвратительная. Бабуля лежала, как всегда, в своем идиотском чепчике, вытянув длинные морщинистые руки вдоль тела, глаза старухи были закрыты. Ярик обратил внимание на неестественную желтизну кожи, словно Маргарита Ивановна была вылеплена из воска.

«Да, похоже, старушке осталось недолго», - подумал Ярик и снова испытал острое чувство жалости к Дине. Каждый день кормить с ложки, переворачивать, выносить дерьмо, стирать… Вряд ли Олег стал бы так хлопотать около своей матери, будь Дина в таком же состоянии, как Бабуля.
        Ярик тихонько закрыл дверь. Когда его шаги затихли, глаза старухи приоткрылись, и желтое лицо исказилось в злобной гримасе.

47
        По большому счету, Гена был изначально против этой поездки на лодке, но на третий день путешествия он с удивлением сделал для себя открытие, что все не так уж плохо. Отец не особенно баловал его и брата Вована, но почему-то в этот раз взял их с собой. Конечно, это не сравнится с игрой в футбол, но на худой конец сойдет. Он загорал, купался сколько ему влезет, ловил вместе с Вованом рыбу, в общем, оттягивался на полную катушку…
        На четвертый день он полностью изменил свое мнение и твердо решил, что отныне каждые выходные будет проводить именно так. Правда, отец тут же охладил его пыл и сказал, что на такое длительное время он сможет брать выходные только раз в году. В тот день, когда они свернули лагерь, им повстречался милицейский катер. Милиционеры долго разговаривали с отцом, после чего убрались восвояси, а они двинулись дальше.

«Их еще не поймали», - сказал мрачно отец.
        Гена знал, о ком идет речь. В общем-то, как раз именно из-за «них» им и пришлось сменить стоянку. «Они» - два маньяка, об этом уже три дня без устали трубили все радиостанции, которые был способен ловить маленький приемник отца в этих глухих дебрях. Сегодня утром отец сказал, что послезавтра они поедут обратно, и Гена немного расстроился.

«Хватит, а то ты совсем читать разучишься», - сказал отец, потрепав по щеке Гену.
        Они разбили лагерь в устье реки, на очаровательной зеленой лужайке. Гена с Вованом наловили рыбы и, пока отец разжигал костер, выпотрошили ее.
        До вечера было еще далеко, как вдруг сверху послышался шум. Спустя мгновение над их головами завис вертолет, трава пригнулась к земле от работающих лопастей. Сидящий в кабине пилот в черных очках внимательно оглядел их компанию и что-то сказал сидящему рядом мужчине в камуфляжной форме. Через несколько секунд вертолет скрылся за верхушками деревьев.
        Отец погрозил ему кулаком.
        - Разлетались, - буркнул он, раздувая угли. - Никакого отдыха, хоть тресни!
        Пока отец ругал «остолопов-ментов», которые «не могут поймать двух обкурышей» и
«чему вообще учат этих недотеп», Гена услышал звук еще одного вертолета. Он пролетел так стремительно, что мальчику даже не удалось разглядеть его как следует.
        - По-моему, это полное дерьмо, - выдал Вован, споласкивая перочинный нож. - Как бы мы под замес не попали, а, батяня?
        Отец только плюнул в ответ. После ухи отец с Вованом закурили, уютно примостившись под огромным дубом. Гена заполз в палатку, и уже спустя несколько минут его сморил сон.
        Он проснулся от незнакомого голоса. Выглянув наружу, мальчик увидел катер, лениво покачивающийся у берега.
        - Сколько дней вы уже находитесь здесь? - раздался совсем рядом властный голос, очевидно милиционера. Гена юркнул обратно в палатку и затаился. Сквозь тонкую материю палатки он видел три силуэта: брата, отца, а также обладателя властного голоса.
        - Около семи дней, - спокойно отвечал батяня.
        - И ничего подозрительного не видели?
        - Ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, - с холодной вежливостью отозвался отец, и Гена надулся от гордости. Не каждый чувак сможет так разговаривать с ментом!
        - Вас только двое?
        На мгновение отец замялся.
        - Нет, со мной еще младший сын. Он спит в палатке.
        - Вынужден попросить вас разбудить его.
        Несколько секунд было тихо, и Гена, не дожидаясь, пока милиционер приблизится к палатке, вылез наружу.
        - Здравствуйте, - сказал он, немного оробев. Ему еще никогда не доводилось видеть так близко милиционера, особенно такого огромного. Подобных великанов он видел только в фильмах.
        - Привет. - Милиционер присел перед мальчиком, но все равно он казался настоящим гигантом. - Как тебя зовут?
        - Гена. Геннадий.
        - Отлично, Геннадий. Меня зовут Андрей Владимирович. Не возражаешь, если я задам тебе несколько вопросов?
        Голос милиционера был ровным и спокойным, но его колючие синие глаза смотрели недоверчиво, будто не верили ни единому слову Гены, они словно прожигали мальчика насквозь. Гена кивнул.
        - Может, ты видел что-либо странное в лесу? Или кого-нибудь, кто показался тебе странным?
        Мальчик открыл рот и тут же захлопнул его.
        - Нет, - вдруг вырвалось у него, и, как ему показалось, прозвучало это довольно уверенно. Но цепкие глаза милиционера, похоже, заметили эту маленькую заминку.
        - Ты уверен, Гена? Не торопись, подумай.

«Зачем я соврал?» - в смятении думал Гена, сжимая кулаки. Но теперь отступать было поздно.
        - Подумай, может, ты что-нибудь вспомнишь? - настойчиво повторил милиционер.
        - Я думаю, что не стоит… - начал отец, до этого с напряжением следивший за их разговором.
        - Здесь мне лучше знать, что стоит, - мягко оборвал его Шипов, даже не повернув головы. - Так что, Гена?
        Мальчик поднял голову.
        - Нет, я ничего не видел, - упрямо сказал он, глядя прямо в ледяные глаза милиционера.
        Несколько секунд, показавшиеся Гене вечностью, милиционер буравил его тяжелым взглядом, затем поднялся на ноги. Что-то достал из нагрудного кармана.
        - Я прошу вас немедленно связаться со мной, если у вас будет какая-нибудь информация по данному вопросу. Конечно, когда у вас появится такая возможность, - сказал он, протягивая визитку батяне. Тот взял ее и небрежно запихнул в перепачканные травой выгоревшие военные брюки.
        - Всенепременно, - равнодушно сказал он и одарил Гену уничтожающим взглядом.
        Шипов зашагал к воде. Мотор взревел, и катер унесся прочь.
        - Прикольный, да, пап? - восхищенно следя за ним, вырвалось у Гены. - Нам бы такой.
        - Прикольный? - переспросил отец и обменялся взглядами с Вованом. - Ну-ка, иди сюда, сынок.
        Гена робко подошел к отцу. Тот схватил его за подбородок.
        - Ну-ка, засранец, выкладывай. Только не ври.
        - Чего?
        - Чего, чего! Через плечо! - сердито сказал отец и зажег очередную сигарету. - Ты только что соврал этому милиционеру, я это видел. Что ты видел в лесу?
        - Ничего такого, что могло бы его заинтересовать, - с достоинством повторил Гена слова отца. Вован прыснул от смеха.
        - Ладно, паршивец. Иди прочь с глаз моих, - с притворной строгостью сказал батяня, потянувшись за бутылкой.
        Гена быстро умылся и вернулся в палатку.
        Смеркалось. Как-то незаметно закатилось солнце, словно налитые кровью облака быстро темнели, на небе крохотными искорками вспыхивали первые звезды. Вован подкинул в костер несколько больших бревен, распалив его настолько, что жар чувствовался даже в палатке.
        - Такие пироги, Вован, - продолжал отец начатый разговор. - Да, что там лукавить, я люблю вас одинаково, хотя за Геной нужен глаз да глаз.
        - Можно подумать, ты себя сильно утруждаешь нашим воспитанием, - съязвил Вован.
        Отец не обиделся. Гена видел, как его тень странно изогнулась в пляшущих бликах костра, когда отец, запрокинув голову, стал пить вино.
        - Да, ты прав. Я не уделяю вам столько внимания, как должен. Генка большой засранец, но из него выйдет толк. Несмотря на то что в таком возрасте он уже врет менту.
        - Почему ты считаешь, что он соврал?
        Отец усмехнулся.
        - Потому что это мой сын, - раздельно сказал он и снова запрокинул бутылку. Бульк-бульк-бульк. - И я знаю своего сына.
        Гена съежился. Значит, отец все-таки уверен, что он кого-то видел в лесу.
        Наступило молчание, которое прервал отец:
        - Я знаю, ты хочешь спросить меня, Вован. Какого черта я не надрал Генке уши, так?
        - Наверно, у тебя были причины, - заметил юноша.
        - Попал в дудочку, - хмыкнул отец. - И я хочу, чтобы ты тоже знал это. Генка спит?
        - Не знаю.
        - Ну так узнай, елы-палы! Подними свою задницу и проверь! - вдруг рявкнул батяня, и Гена вздрогнул. В голосе его было что-то такое, что заставило Вована быстро встать. Гена зажмурил глаза и притворился спящим.
        Вован просунул в палатку лохматую голову:
        - Гена!
        Мальчик засопел и повернулся на другой бок.
        - Спит, - сказал Вован, возвратившись к костру.
        Отец не сразу заговорил. Некоторое время его тень была абсолютно неподвижна, и Вован нетерпеливо намекнул:
        - Так что ты хотел рассказать?
        Тень дрогнула.
        - Ты помнишь Никиту Власова?
        - Еще бы. Один из твоих любимых собутыльников. Точнее, бывших, - поправился Вован.
        - Да, мы любили с ним посидеть на кухне, особенно во время хоккея. - Батяня не обратил внимания на ехидный тон сына. - Помнишь, что с ним произошло?
        Тень Вована слегка качнулась, что, вероятно, означало, что он помнит.
        - Да, ты помнишь. Потому что после этого я два дня провел в ментовке. Его задрали в лесу волки, вот что ты знаешь. А на самом деле все было иначе. - Отец выпустил дым изо рта. - Может, после того, что я тебе расскажу, ты меня будешь ненавидеть, но я надеюсь, ты все же поймешь. Этот Никита каким-то образом произвел впечатление на твою мать, Вован. На мою жену, которую я люблю до сих пор, хотя она уже два года в могиле.
        - Короче. - Голос юноши стал напряженным.
        Батяня забросил окурок в кусты.
        - Можно и короче. Ты меня знаешь. Если бы все ограничилось сопливыми поцелуйчиками и свиданиями под луной, Никита до сих пор был бы жив. Но у меня были доказательства, что они… Ну в общем, - слова давались отцу тяжело, словно он выплевывал комья стекловаты, - они несколько раз… были вместе. Спали, короче.
        Вован молчал, и батяня продолжил:
        - В 1992 году мы поехали с Никитой на охоту. В этот раз он долго отказывался, может, что-то заподозрил, не знаю. Но все же мне удалось его убедить. Хотел ли я убить его? Не знаю, вряд ли, ведь тогда я все еще считал его своим лучшим другом. Во всяком случае, разговор так или иначе на эту тему должен был состояться. Но все получилось совсем по-другому.
        Он снова запрокинул бутылку. Бульк-бульк. Гене было видно, как эстафету у отца принял Вован. Бульк-бульк.
        - Он понял это на следующий день. Я выхожу из хижины, он вслед за мной. В руках у него ружье. Идет за мной. Я снимаю свое ружье с плеча и поворачиваюсь к нему лицом.

«Кажется, Никита, нам нужно кое-что обсудить», - говорю я. Я видел, как тряслись его руки, когда он заряжал ружье, даже выронил патрон.

«На хрен, - говорит он. - Я знаю, что ты думаешь».

«И что же?» - Мне было интересно, что этот сукин сын скажет. Вован, черт меня дери, ты не поверишь! Этот мудак смотрит на меня, и выдает:

«Борис, ты САМ ВО ВСЕМ ВИНОВАТ».
        Чтоб я сдох! Он спит с моей женой, а потом заявляет, что это я во всем виноват!

«Я так не думаю, - говорю я спокойно, хотя внутри у меня все кипело. - И кстати, не кажется ли тебе, что мои отношения с женой не твоего ума дело?»
        Он затрясся еще больше, как паралитик, и вдруг вскидывает ружье.

«Ну все, Боря, - говорит он. - С меня довольно!»
        Я тоже направляю на него свое ружье и говорю:

«Оно того стоило, Никита?»
        Глаза его выпучиваются, и он начинает пятиться.

«Ну же, Никита, давай, - говорю я, приближаясь к нему. - Кто кого?»
        Он верещит:

«Стой, Боря! Сделаешь еще один шаг - и я стреляю!»

«Стреляй, - ласково так я ему говорю. - Лучше бы ты сразу убил меня. По крайней мере, это было бы по-мужски».
        Он делает еще шаг назад, спотыкается и падает на землю, роняя ружье.

«О-о-о-о, Боря, черт возьми!» - заорал он.
        - И что это было? - глухо спросил Вован.
        - Медвежий капкан. Он защелкнулся на его запястье и почти полностью перебил кость, - сказал отец. - Капкан был на цепи, которая намертво прибита скобой к сосне.
        - А дальше?
        - Он орал как резаный, словно ему тупым ножом отпиливают яйца. «Перестань ныть, Никита, - сказал я ему. - Будь хотя бы сейчас мужчиной». Но он только визжал и брызгал кровью, как водой из поливочного шланга. «Боря, она сама затащила меня к себе! - вопил он, и мне стало противно. - Сними с меня эту штуку, умоляю!» Признаюсь, у меня была мысль разнести ему картечью башку, но капкан изменил мои планы. Я указал на нож, висевший у него на поясе:

«Ты знаешь, как волки освобождаются от капканов. А твой нож острее волчьих зубов. Если у тебя хватит мужества, ты останешься в живых. А я отправляюсь домой».
        Услышав это, Никита застыл и даже на некоторое время заткнул свой поганый рот.
        Отец замолчал, на этот раз надолго. Гена боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя неосторожным движением. Если батяня узнает, что он все слышал, ему несдобровать.
        - Разве капкан нельзя было разжать? - спросил Вован.
        - В общем, можно, - сказал отец. - Но это был медвежий капкан, и открыть его руками очень непросто.
        - Что было потом? - тихо спросил Вован.
        Отец допил остатки водки и забросил бутылку в кусты.
        - А потом я уехал домой и хорошенько выпорол твою мать, Вован. После этого я пошел в милицию и сказал, что во время охоты мы с Никитой потерялись. Его нашли через два дня, и шакалы успели хорошо над ним поработать. Он так и не воспользовался своим ножом… Не знаю, поверили ли мне в ментовке, но лично мне плевать. По крайней мере, я на свободе. Ну, что молчишь? - Он толкнул Вована. - Или на моем месте ты бы поступил по-другому?
        Вован ничего не ответил.
        - Эх, - качнулась тень от головы. - Зря я тебе это рассказал… Во всяком случае, ты теперь все знаешь. Поэтому-то я и не выдрал Генку. И я знаю, каково врать ментам…
        - Все нормально, пап, - озлобленно огрызнулся юноша, и Гена удивился словам брата, так как последний раз он обращался к отцу «папа» в трехлетнем возрасте.
        - Но с Генкой я все-таки поговорю. Когда мы вернемся…
        - Тише, - брат предостерегающе поднял руку. - В лесу кто-то есть!
        - Какой-нибудь енот, - осоловелым голосом сказал отец.
        - Нет, не енот. - Вован тоже встал. - Я не могу разглядеть, что это…
        Теперь уже и Гена слышал доносящийся из чащи хруст веток. Кто-то медленно приближался к костру.
        Внезапно повеяло холодом, и у Гены промелькнула диковатая мысль: «Это дядя Никита. Вернулся из леса, обглоданный койотами, с бряцающим капканом на руке. Вернулся за отцом…»
        - Ну-ка, Вован, принеси ружье, - приглушенно сказал папаша, когда шаги раздались совсем рядом.

48
        Олег заболел. Ни с того ни с сего. Его и без того круглая физиономия раздулась, как футбольный мяч, и приобрела цвет брюха испортившейся рыбы. К вечеру все тело мальчишки покрылось какой-то сыпью, у него слезились глаза. Когда в таком виде он появился к ужину, Ярик решил отложить профилактическую беседу о его выходке у пруда на более подходящий случай.
        Весь следующий день Дина разрывалась на части, носясь как сумасшедшая к матери, потом к сыну, затем к Митричу, потом снова к матери, и так все сначала… Рута, как могла, помогала ей и согласилась присматривать за Митричем. Последний, однако, стремительными темпами шел на поправку и уже не был таким беспомощным, как раньше. Утром Дина сняла с него швы, принесла из леса новых кореньев и приготовила свежий отвар.
        Олег отказался от завтрака. Дина напрасно уговаривала его поесть, мальчишка, капризничая, отворачивал голову от тарелки и жалобно хныкал.
        - С ним что-то серьезное? - спросил Ярик. - Это случалось раньше?
        - Не знаю, - ответила хмуро Дина. - Похоже на аллергию, это иногда бывало с ним. Хотя, может, он что-то съел в лесу… - Она подняла голову. - Мне нужно в город. Как можно скорее.
        Ярик откашлялся.
        - Я не понимаю, какая вам разница? - с надрывом спросила Дина. - Что изменится, если я уеду сегодня, а не завтра? Ответьте, Ярик? - В глазах была мольба, но к ней примешивалось кое-что другое - глухая, жгучая ненависть.
        - Ладно, извини, - сказал Ярик, стараясь не смотреть ей в глаза. - Собирайся. Мы присмотрим за Олегом.
        Он отстегнул от ремня ключи от гаража и передал их Дине. Она взяла их, как бы случайно дотронувшись своей горячей сухой ладонью до руки юноши. Их глаза встретились. Неожиданно она прильнула к нему.
        - Я очень благодарна тебе. Спасибо, - шепнула она и, покраснев, выскочила наружу.
        - Только будь осторожна! - смущенно проговорил Ярик, подумав, что она впервые назвала его на «ты».
        Ярик вошел в гостиную и увидел Митрича. Его брат сидел к нему спиной и что-то увлеченно читал. Юноша осторожно подошел сзади и заглянул брату за плечо. Затем изумленно присвистнул - тот читал Библию.
        - Обалдеть! - улыбаясь, Ярик театрально заломил руки. - Кажется, я сплю. Митрич, неужели это ты? Ты читаешь Библию?
        Митрич повернул голову, и Ярик поразился, как изменилось лицо брата. Его некогда бритый череп быстро зарос волосами, образовав на голове забавный ежик, худоба уже не так бросалась в глаза, исчезла болезненная бледность. Но самое главное - это глаза. Глядя в них, Ярик понял, что перед ним совершенно другой человек.
        - Я нашел ее на полке, - сказал Митрич, будто извиняясь. - Ты знаешь, от скуки на стену лезть хочется, вот и…
        - Все нормально. - Ярик похлопал брата по плечу. - Нечего этого стесняться, Митрич. Увидишь, совсем немного, и все останется позади.
        Митрич вежливо промолчал, и у Ярика внезапно появилось чувство, будто его брат хочет, чтобы он ушел. Разговор не клеился, и Ярик, постояв еще немного, вышел раздосадованный.
        Вскоре был готов обед. Олег снова отказался есть, но Дина не сдавалась. Она вывалила в его любимую голубую тарелку почти половину кастрюли и направилась к сыну в комнату.
        - Куда она ему столько готовит? - Рута подозрительно ковырнула вилкой слипшийся кусок каши. - Из его тарелки можно накормить взвод солдат.
        - Это их проблемы, - сказал Ярик, с аппетитом жуя.
        Несколько минут было тихо, затем послышался пронзительный визг Олега.
        Рута поднялась с места.
        - Что там происходит? - с тревогой спросила она.
        - Рута, не вмешивайся в их семейную жизнь, - ответил с набитым ртом Ярик. Он уже привык к скудной еде Дины, и ему начинало казаться, что всю свою жизнь он ел рисовую кашу и жидкий бульон.
        Олег снова закричал, и Рута вышла из-за стола, прихватив с собой чашку с клюквенным киселем.
        Дверь была прикрыта, но Рута хорошо слышала доносящиеся голоса.
        - Уходи!.. Уйди, я тебя ненавижу!..
        - Ну, пожалуйста, Олежа. Потерпи еще чуть-чуть…
        - Чуть-чуть?! Ты вчера говорила чуть-чуть… И сегодня. Ты обманываешь меня!.. Иди отсюда!
        - Олежа, я прошу тебя… Мне сейчас очень трудно…
        - Мне плевать!! - истерично крикнул Олег.

«Вот гаденыш», - подумала Рута, тем не менее чувствуя неловкость оттого, что стоит у двери и подслушивает чужие разговоры.
        Мальчик заплакал.
        - У меня болит голова-а-а… - ревел он. - Меня тошнит, ма…
        Рута решительно толкнула дверь.
        - Дина, я подумала, что… - начала она и осеклась. Застыв на месте, Рута вытянула руку с кружкой киселя, словно эта кружка могла закончить начатую фразу. Лицо повернувшейся к ней женщины было искажено нечеловеческой мукой и болью. Олег с уродливо раздутым лицом равнодушно смотрел на Руту из-под опухших век.
        - Прошу вас, - прошипела Дина, багровея. - Оставьте нас, ладно?
        Рута с каменным лицом развернулась и вышла из комнаты, еле сдержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Черт бы их побрал! Спустя мгновение дверь позади нее снова распахнулась, выпуская хнычущего Олега. Перекатываясь на своих толстых ножках, как неуклюжий колобок, мальчишка заковылял к выходу.
        - Отстань от меня! Дура! - Прокричав это оскорбление матери, он выскочил наружу.
        Рута вернулась на кухню и чуть ли не швырнула чашку на стол, расплескав больше половины клейкой массы.
        - Ну-ну, расслабься, - с понимающим видом сказал Ярик, выскребая из миски остатки каши. Митрич ел молча, изредка бросая на брата многозначительные взгляды.
        - Это какие-то полные кретины. Как семейка Адамсов, - устало сказала Рута.
        - У каждого свои недостатки, - рассудительно изрек Ярик.
        - Я не буду следить за этим засранцем, Ярик, - твердо сказала Рута. - Если она хочет, пусть забирает его с собой.
        - Нет. Олег останется здесь, - тоном, не терпящим возражений, ответил Ярик.
        Вернулась Дина и уселась за стол с деревянным выражением лица.
        - Кто-нибудь хочет добавки? - бесцветным голосом произнесла она, снимая с плеча невидимые волоски. Она вела себя спокойно, но от Ярика не ускользнуло, что женщину всю трясет от ярости. - Наелись? - Она с явной неприязнью смотрела на Ярика, и он это увидел.
        - Я бы выпил компота, Дина. Яблочного, - сказал он невозмутимо. Юноша расстегнул ремень и блаженно развалился на заскрипевшем стуле. - Кисель, конечно, дело хорошее, но от него у меня уже вся задница слиплась, - добавил он. - У тебя ведь есть яблочный компот, Дина?
        Женщина кивнула, ее покрытые цыпками пальцы сжались в бессильной злобе. Она стала подниматься из-за стола, но Ярик ее остановил:
        - Нет, Рута сходит в подвал. Дай ключи.
        - Он открыт, - разлепила губы Дина.
        - Отлично. Где находится компот?
        Дина объяснила.
        - Я не пойду в подвал, - сказала Рута. - Там темно, крысы… Чего это тебе приперло?
        - Я схожу, - неожиданно сказал Митрич. - Не хватало устроить драку из-за компота.
        - Ярик, что на тебя нашло? - Рута с удивлением смотрела на юношу.
        - Потому что я хочу компота, - с каким-то сумасшедшим упрямством сказал Ярик, не сводя глаз с Дины.
        Митрич осторожно спустился с крыльца и обошел дом. Про себя он подумал, что это чертовски неудобно, когда в подвал можно попасть только снаружи. Дверь действительно была открыта, и юноша, нагнувшись, протиснулся внутрь. В подвале горел слабый свет, слышался мерный рокот генератора, где-то сзади капала вода. Справа и слева по периметру располагались полки. Дина сказала, что компот где-то слева… Под ногами валялись какие-то доски, обрезки ржавых металлических труб, размокшие от сырости картонные коробки. Стараясь не споткнуться об эту груду хлама, Митрич на ощупь двинулся вперед. Скоро перед ним возникло нечто вроде комода или верстака, в потемках не разобрать. Наконец его рука наткнулась на холодный гладкий бок стеклянной банки. Их было штук десять, пузатых и темных от пыли.
        Света от тусклой лампочки было достаточно, чтобы на третьей банке он разобрал криво приклеенный пластырь с надписью «Ябл». Испачкавшись в пыли и паутине, он снял банку с полки и уже собирался выбираться из подвала, как до его ушей донесся шорох.

«Крысы», - подумал Митрич, прижимая к себе банку. Раздавшийся затем слабый писк подтвердил его догадку. Он сделал шаг вперед и вдруг замер - откуда-то из-за угла послышалось тихое хихиканье.

«Снова галлюцинации! - была первая мысль Митрича, и он моментально покрылся ледяным потом. - Господи, неужели все повторяется?»
        Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить хоть одну молитву из Библии. Хихиканье повторилось уже громче.
        Олег!
        Затаив дыхание, Митрич обошел комод. Вторая половина подвала освещалась немного лучше, и он увидел Олега. В руках у мальчика были его любимые стрелы. С губ Митрича уже был готов сорваться гневный вопрос, что он делает в подвале, но слова застряли у него в горле. Он просто стоял и молча наблюдал за ребенком, который сидел на корточках перед какой-то копошащейся темно-серой массой. Олег находился прямо под лампой, и это позволило Митричу хорошо видеть происходящее, о чем он потом неоднократно сожалел.
        Копошащейся массой была огромная крыса. Она производила на свет потомство - пять или шесть склизких существ розоватого цвета. Всхлипывая и хихикая одновременно, Олег протянул одну из своих стрел и проткнул брюхо крысы. Пронзительный писк извивающейся твари, казалось, зазвенел у Митрича прямо в мозгу. Олег хихикнул и принялся нашпиговывать крысу своими стрелами, вскрикивая от удовольствия, когда бедный грызун визжал особенно громко. Митрич облизал шершавые губы. Он не мог пошевелиться, хотя рассудок его отчаянно кричал, призывая немедленно вмешаться и остановить этот ужас. Он продолжал неподвижно стоять, прижимая к груди прохладную банку с надписью «Ябл».
        Наконец крыса сдохла, и наступила тишина. Ее нарушало лишь слабое попискивание детенышей и вода, капающая где-то позади Митрича: кап… кап… кап…
        Олег отшвырнул истыканный стрелами труп крысы в угол. Неожиданно мальчик замер, к чему-то прислушиваясь, затем завертел головой, словно проверяя, нет ли поблизости свидетелей его увлекательного занятия. Успокоившись, он выудил одного из новорожденных крысят. Беззащитный детеныш вяло извивался, напоминая большую мокрую пиявку.
        Олег снова как-то странно хныкнул, будто у него болел живот, и вдруг впился зубами в грязно-розовое тельце. Пережевывая кусок еще живого детеныша, Олег поперхнулся и зашелся кашлем.
        Пальцы Митрича разжались, и банка с грохотом упала на пол, разлетевшись на тысячу стеклянных льдинок. Он закричал. Не помня себя от ужаса, он, спотыкаясь, стал пробираться к выходу, к спасительному квадратику света. Выбравшись наружу, он захлопнул за собой дверь и без сил прижался к ней спиной - еще никогда ему не хотелось так вмазаться, как сейчас.

49
        Между тем Шмель и его маленькая бригада продолжали свой поход. Дни шли за днями, с момента начала поисков прошла уже почти неделя, но никаких признаков пребывания в лесу двух наркоманов, которые, по твердому убеждению Шмеля, стащили деньжата Главного, больше не наблюдалось. Огромный джип как взбешенный носорог с кряхтением протискивался сквозь густые заросли, безжалостно ломая кусты и молодые деревья. Периодически «Хаммер» натыкался на старые затерянные дороги, даже не дороги, а узенькие тропинки, колеи некоторых из них были настолько глубоки, что их не мог преодолеть даже внедорожник. Неуклюже кружа на месте, джип с большим трудом разворачивался и катил в обратную сторону. Если ширина дороги не позволяла разворота, автомобилю приходилось возвращаться обратно на задней передаче.
        Шмель постоянно сверялся с картой и что-то черкал в ней, и на третий день карта была сплошь покрыта замысловатыми значками, смысл которых был непонятен Тиме, а уж Вахе и подавно.
        На второй день они столкнулись с отрядом спецназа. Широкоплечий старшина так придирчиво изучал их документы, что со стороны могло показаться, будто он пытается разглядеть за буквами некие тайные рунические знаки. Со словами «На вашем бы месте я сваливал бы отсюда, парни!» старшина и его команда бесшумно скрылись в листве.

«А на твоем бы месте я поцеловал бы себя в задницу», - кривляясь, вполголоса сказал Тима. Они переждали несколько минут, затем продолжили путь.
        Все трое исхудали, заросли и скоро стали похожи на бродяг. Тима даже как-то в свойственной ему манере пошутил, что следующий патруль отправит их в приют для бомжей. Это немудрено - если первое время каждый из них считал невозможным начинать утро без бритья, то на третий день их энтузиазм заметно сник. Но Шмеля куда больше волновал моральный дух своих напарников. Он прекрасно видел, что Тима и Ваха находились на грани срыва. Особенно его беспокоил Ваха.
        После предупреждения Шмеля он некоторое время сдерживался, позволяя себе иногда что-то бурчать под нос, но его терпение постепенно иссякало. Его бесило все - начиная с целесообразности этой поездки в целом и заканчивая погодой, и Шмель видел, что ситуация скоро может выйти из-под контроля. Все упоминания о Шевцовых действовали на него, как красная тряпка на быка. Угрозы насчет возможной реакции Главного на Ваху уже не действовали, это было сродни адаптации таракана к очередному виду яда.
        Шестой день был на исходе, и с тем же результатом. Шмель отправился за хворостом, Тима занялся приготовлением ужина. Солнце цвета спелого апельсина давно скрылось за кронами высоченных сосен, и на небе проявилось слабое пятнышко зарождающегося месяца.
        Ваха сидел у палатки и угрюмо разглядывал на большом пальце укус какого-то насекомого. Кусачая тварь была крохотной, не более горошины, но кожа зудела страшно. С момента укуса прошло уже почти два дня, но ранка не заживала, а, наоборот, воспалилась и с каждым днем болела все сильнее.
        - Дерьмо, - с глубокомысленным видом наконец сказал он.
        - Не бери в голову, Ваха, - сказал Тима. - Тебе просто нужно помыться, и чесотка мигом исчезнет… - Он хотел рассмеяться, но передумал, увидев, как яростно сверкнули глаза Вахи.
        Тима достал из багажника банку кваса и, сорвав крышку, сделал несколько глотков.
        - Как-то в детстве я купался в пруду, в котором водились пиявки. Мои сверстники знали об этом, я - нет. И это было их ошибкой.
        - Почему? - Ваха поднял голову.
        - То, что они не предупредили меня, - объяснил Тима. Он поднес к носу кусок буженины и принюхался.
        - И что дальше? - заинтересовался Ваха.
        Тима выудил из кармана швейцарский перочинный нож и принялся резать буженину на куски.
        - А ничего хорошего. Я прыгнул в воду, и через минуту на мне сидело уже около дюжины этих мерзких тварей. Я завопил как сумасшедший и выскочил на берег, а эти кретины только держались за животы и ржали, будто это было самое увеселительное представление в их жизни.
        - И ты их наказал, - закончил Ваха. Он расправил рукав и застегнул на пуговицу.
        - В точку, Ваха, - хмыкнул Тима. Он почесал щетину. - Одного я скинул в этот пруд буквально через секунду и не давал ему вылезти наверх. Видел бы ты его! Он был похож на огромного слизняка. Второй ублюдок смылся, но я подкараулил его вечером и пару раз треснул ему палкой промеж ушей.
        - Промеж ушей, - как эхо повторил за ним Ваха.
        - Ну да. По башке, в смысле, - улыбнулся Тима.
        - Все это хорошо, - вздохнул Ваха. - Если бы не одно «но». Это ведь вранье, да?
        Тима убрал нож в карман и тоже вздохнул.
        - Да, Ваха. Это вранье. Я не умею плавать, поэтому никогда не стал бы прыгать в этот пруд. Но тех ребят я все равно отделал. Из-за Верки, она была классной конфеткой для своих двенадцати лет. А про пиявок я наплел тебе только потому, что устал видеть твою мрачную физиономию.
        Ваха кинул на Тиму злобный взгляд.
        - Тима, ты вроде не дурак. Так объясни мне, какого хрена мы уже целую неделю таскаемся по лесу? Ты что, серьезно считаешь, что мы найдем этих двоих сопляков? А уж тем более деньги Главного?
        Тима на мгновение задумался, затем медленно проговорил:
        - Могу сказать только одно. Если мне покажется, что эта задумка не будет иметь никакой перспективы, я просто уйду.
        Ваха истерично засмеялся лающим смехом.
        - А сейчас, значит, ты уверен, что Шмель действует правильно?! - Он почти кричал.
        Тима спокойно смотрел на него. Неторопливо вытащил одну сигарету из мятой пачки.
        - Да, - бросил он. - Пока да, - добавил он, закуривая.
        - Еще один чокнутый! Тима, прости, но тебя я считал самым нормальным пацаном из нас.
        Вернулся Шмель, сгибаясь под тяжестью дров, и разговор стразу оборвался.
        На следующий день ничего не изменилось. Они все так же беспорядочно тыкались на джипе по еле заметным тропинкам, Шмель все так же что-то остервенело чертил в превратившейся в лохмотья карте, и все так же никаких следов. В довершение ко всему пошел моросящий дождь, моментально превратив и без того непроходимые дороги в настоящее болото.
        Ваха был не на шутку обеспокоен своим укушенным пальцем. Мучивший зуд не проходил, более того, он превратился в тупую ноющую боль, словно в пальце застряла железная стружка, ранка загноилась. Разглядывая ранку, он спросил Шмеля, что бы это могло быть, но тот лишь покачал головой. Тима перевязал палец Вахи своим носовым платком.
        Запасы еды подходили к концу, это же касалось и бензина. Осталась лишь одна канистра.
        К вечеру безупречно работающий до этого «Хаммер» неожиданно заартачился. Джип стало дергать, он постоянно глох, словно не желая ехать дальше в эти непролазные дебри. В конце концов из-под капота повалил едкий дым, и автомобиль встал, утонув одним колесом в канаве.
        Все трое вышли из машины.
        - Ну что? Теперь ты доволен? - процедил сквозь зубы Ваха, обращаясь к Шмелю.
        Шмель ничего не ответил. Он подошел к капоту и откинул крышку. К нему присоединился Тима.
        - Докатались, - сделал вывод Тима, как только взглянул на двигатель. - Похоже, поршневая группа накрылась, трита-та, тили-бом.
        - И что теперь делать? - тупо спросил Ваха.
        - Ну, не знаю. Сомневаюсь, что у тебя в кармане завалялись запасные цилиндры с поршнями, Ваха, - сказал Тима. Он закашлялся. - Черт, похоже, я простыл.
        - Простыл? - взвился Ваха. Он повернулся к Шмелю. - Итак, у нас сломалась машина. Ты понимаешь, что это значит? Как мы выберемся отсюда?!
        Тима полез за сигаретами, и Ваха заметил, как дрожат его руки. Хорошо, если от простуды, в чем Ваха сомневался. Весь вид Тимы говорил о том, что ему стало страшно. Да что и говорить, Ваха сам почувствовал, как у него засосало под ложечкой, когда до него наконец дошло, что им придется выбираться из этих дебрей пешком.
        - Вытаскивай вещи, - сказал помрачневший Шмель.
        - Зачем? - заторможенно спросил Ваха.
        - Затем, что мы идем дальше пешком. Я уверен, они где-то рядом…
        Вахе показалось, что он ослышался.
        - Ты что, окончательно сбрендил, Шмель? Ты предлагаешь продолжить поиски, да еще и пешком?
        Взгляд, которым наградил его Шмель, не предвещал ничего хорошего.
        - Да, пешком. И не предлагаю, а приказываю. Собирайте вещи.
        - Хер тебе! - крикнул, зверея, Ваха. - Звони Главному, скажи, что мы возвращаемся!
        - Не хами мне, Ваха, - жестко сказал Шмель. Одно неуловимое движение - и в его руке появился пистолет. - Приказы Главного не обсуждаются, и тебе это известно.
        - Ах, вот как мы заговорили, - прошипел Ваха и молниеносно вытащил свой пистолет.
        - Эй, парни, - подал голос Тима, выпустив дым изо рта. - Хватит валять дурака.
        - Пусть позвонит Хохе, - упрямо сказал Ваха, не сводя глаз со Шмеля. - И все расскажет. Я не верю, что после всего этого он заставит нас продолжать сидеть в этом болоте.
        Несколько секунд Шмель с ненавистью смотрел в лицо Вахи, затем неожиданно улыбнулся.
        - Лады, Ваха. - Он вытащил из внутреннего кармана телефон и защелкал кнопками, не отводя при этом пистолета от Вахи. Три фигуры замерли в тягостном ожидании.
        Снова пошел дождь.
        - Алло, Арсений Петрович? - спросил Шмель. - Это Шмель. Да. - Длинная пауза. - Да. Пока никаких. Арсений Петрович, у нас накрылись колеса. Да. - Снова длинная пауза.
        Тима с тревогой следил за выражением лица Шмеля.
        - Все понятно. Есть. - Шмель выключил телефон и посмотрел на своих компаньонов.
        - Ну?! - не выдержал Ваха. Пистолет в его руке стал дергаться, и он в панике подумал, что, если придется стрелять, из-за болевшего пальца он может промазать.
        - Главный просил передать, что мы самые достойные люди, с какими ему приходилось когда-либо работать, - сообщил Шмель. - Он гордится нами и очень рассчитывает, что с нашей помощью он получит назад свои деньги.
        У Вахи и Тимы вытянулись лица.
        - Ты врешь! - завизжал Ваха, обхватывая рукоятку пистолета второй рукой. - Ты не разговаривал с ним, ублюдок!
        - Нет, я разговаривал с ним, Ваха, - спокойно ответил Шмель. - А вот за ублюдка тебе придется ответить. Но не сейчас, чуть попозже. А теперь убери «пушку».
        - Пошел ты!.. - в бессильной злобе выкрикнул Ваха. Он убрал пистолет и только сейчас почувствовал, что вымок с ног до головы. Изрыгая ругательства, он полез в джип.
        - Может, поставим палатку и попробуем разжечь костер? - затушив окурок о дерево, спросил Тима. Ему никто не ответил.
        Всю ночь не переставая лил дождь. Ваха почти не спал - сначала его мучили кошмары (огромные доберманы, и у каждой вместо собачьей морды - физиономия Главного), затем снова разболелась рука. Утром он снял платок и ужаснулся - палец посинел, распух еще больше и стал похож на разварившуюся сардельку, которую забыли снять с огня. В середине укуса чернела зловещего вида точка, очень похожая на чье-то жало, из нее сочился гной.
        Пока Тима пытался безуспешно разжечь костер, Ваха взял у него перочинный нож. Он долго выбирал лезвие, в итоге остановившись на шиле. Сжав зубы, он принялся расковыривать черную точку. Боль не заставила себя долго ждать, и из горла мужчины вырвался глухой стон.
        - Ты что делаешь? - Тиме наконец удалось раздуть крохотное пламя. Убедившись, что костер не потухнет, он подошел к Вахе.
        - Черт… По-моему, эта штука ядовита, - сдерживая крик, проговорил Ваха. Он попытался выдавить гной из раны, но это вызвало только новый приступ боли.
        Тима отрезал полоску от рубашки Вахи и принялся забинтовывать рану. К костру подошел Шмель и некоторое время с любопытством смотрел на пляшущие огненные языки.
        - Обо всем ты позаботился, Шмель. Только про аптечку забыл, - сказал Тима. Шмель безразлично глянул на корчащегося от боли Ваху.
        - У меня тоже башка не резиновая, всего не запомнишь, - сказал он без всякого сожаления. - А Ваха бы лучше следил, кто у него по рукам ползает.
        Произнеся это, он направился к джипу.
        - Ишак плешивый, - с ненавистью произнес Ваха, но Шмель этого не услышал. - Тима, а если я заражусь? - стараясь унять охватившую его дрожь, спросил он.
        Тима закончил перевязку и поднялся.

«У тебя уже давно началось заражение», - подумал он, но вслух этого не сказал.
        - Тебе нужен врач, - произнес он.
        Ваха убито молчал.
        - Что будем есть? - чтобы как-то отвлечься, спросил он.
        - Да что пожелаешь, Ваха. Что ты больше предпочитаешь, задрипанные шпроты в банке или шпроты задрипанные в банке? - отозвался Тима.
        Несколько секунд Ваха ошалело смотрел на Тиму, отчаянно соображая, в чем заключается смысл данной фразы. У него был такой вид, словно кто-то в его голове безуспешно пытался сдвинуть тяжелый сейф.
        - А… что, больше ничего нет? - наконец выдавил он. Тима посерьезнел и качнул головой.
        За день они прошли не больше десяти километров, по дороге побросав почти все вещи и оставив только палатку с одеялами. Ко всем неудачам добавились шакалы. Их не было слышно днем, они появлялись ночью, как вампиры, бродя вокруг лагеря, обмениваясь завываниями. Тиме приходилось разжигать огромные костры, чтобы хоть как-то отпугнуть этих тварей, но они становились все смелее.
        Вечером Вахе стало хуже. Рука пульсировала невыносимой болью, он уже еле шевелил ею. Когда палатка была установлена, он без сил повалился в траву.
        - Тима… Тима! - позвал он. - Подойди сюда!
        Тима обернулся.
        - Посмотри. Это гангрена? - помертвевшим голосом спросил Ваха. - Я чувствую, как воняет даже из-под повязки.
        - Не нужно было ковырять ее. - Тима присел рядом с обессилевшим мужчиной и снял с его руки повязку. Нахмурился.
        - Что там? - Ваха уже боялся самостоятельно взглянуть на рану.
        - Ничего такого, Ваха, - тихо произнес Тима.
        - Послушай! - Ваха схватился здоровой рукой за рукав Тимы. - Посмотри на него!
        Мужчина проследил за взглядом Вахи. Тот указывал на Шмеля, который сидел на поваленном дереве, уставившись в одну точку. Лицо его было безжизненное, словно вылепленное из глины. В руках был пистолет.
        - Он сидит так уже почти час, - зашептал Ваха. - Как истукан. Вытаскивает патроны из магазина, потом снова заряжает. Тима, он сошел с ума. Если мы с ним не разберемся, то оба подохнем прямо в этой чертовой палатке. Нужно вернуться обратно к машине. А там попытаемся сориентироваться и пойдем домой, - продолжал Ваха.
        Он говорил, но Тима видел, что его напарник сам не верит своим словам. Просто
«Хаммер» хорошая машина, и эта огромная, вместительная тачка была неким спасительным островком в воображении Вахи, она все еще олицетворяла частичку цивилизованного мира.
        Тима мрачно молчал. Привычным движением он сунулся за сигаретами, но рука его только похлопала опустевший карман - сигареты закончились еще днем. Он хотел встать, но Ваха не отпускал его.
        - Тима, - казалось, Ваха сейчас заплачет. - Нужно что-то делать! Помнишь, ты говорил, если эта задумка не будет иметь… как это… пер… перспективы! Ты…
        - Я все помню, Ваха. Успокойся, - сказал Тима и пошел открывать консервы. Последнюю банку.

50
        - Я могу наконец ехать? - спросила вежливо Дина у Ярика, и тот кивнул. Ярик заметил, что, несмотря на невзрачную внешность, сейчас Дина выглядела довольно изящно.
        Через десять минут из гаража вырулил фыркающий «Москвич».
        - Я постараюсь вернуться до темноты. Пожалуйста, зайдите перед сном к моей маме. Я ее покормила, но, может быть, она захочет пить, - сказала Дина, высунувшись из окна. - И, Рута, присмотри за Олегом.
        Старенький «Москвич» неуклюже пополз в лес. Ярик и Рута собирались вернуться в дом, как вдруг из-за сарая появился Митрич.
        - Куда она уехала? - спросил он отрывисто.
        - В город. Ей нужно кое-что купить.
        - Ярик, нужно линять отсюда. Думаю, ты зря ее отпустил…
        - Ты что, не слышал? - Голос Ярика похолодел. Он упер руки в бока. - Нам нужны продукты, лекарства, для тебя, между прочим. Или ты предпочитаешь жрать кору с деревьев?
        - Я не о том. - Митрич вытер пот со лба. - С машиной у нас был бы шанс…
        - Не тебе рассуждать о шансах, Митрич. Ты чудом остался жив, так что наслаждайся, - резко сказал Ярик. Он повернулся и встретился взглядом с Рутой.
        - Мы что, остаемся здесь? - уточнила девушка. Ярик обратил внимание на ее подрагивающие руки. - Ярик, я не узнаю тебя.
        - В любом случае, мы не можем сейчас уйти. У нас ничего не готово, Митрич еще недостаточно набрался сил. Кроме того, у Дины без присмотра осталась мать, Олег, в конце концов…
        - Олег?! - истеричный вопль Митрича заставил Руту отшатнуться. Он сбивчиво, на одном дыхании рассказал о том, что увидел в подвале. Когда Митрич закончил, наступила жуткая пауза.
        - Он все еще там? - нахмурившись, спросил Ярик.
        - Наверное. Не знаю.
        - Что ты собираешься делать? - Побледневшая Рута ухватилась за локоть Ярика, но тот вырвался.
        - Пойду в подвал.
        Когда он вышел, громко хлопнув дверью, Митрич с Рутой обменялись взглядами.
        - Что с ним происходит? - тихо спросила Рута, кусая губы.
        Митрич тяжело вздохнул и осторожно пощупал бок.
        - Не знаю, - с усилием выдавил он. - Один Бог знает, что у него в голове творится.
        Рута подошла к окну.
        - У меня такое ощущение, что вас поменяли местами, - призналась она после некоторого молчания.
        Митрич грустно усмехнулся:
        - Спасибо за комплимент.
        Ярик, посмеиваясь про себя, открыл дверь в подвал.
        Олег ел крыс? Этот туповатый карапуз? Чушь собачья! Не иначе, Митрича снова приглючило.
        Он щелкнул переключателем. Ноль эффекта, темно, как в гробу. Очевидно, лампочка перегорела. Он попытался сделать несколько шагов на ощупь, но споткнулся о груду хлама на полу и чуть не упал. Выругавшись, юноша стал выбираться обратно - у Дины в сарае где-то был набор запасных ламп. У самого выхода он неожиданно замер. Сзади что-то зашуршало, и Ярик резко развернулся, чуть не ударившись лбом о выступающие доски на полках.
        - Олег? - Его голос показался ему чужим.
        Где-то в углу снова послышался шорох, и все стихло.
        - Олег, ты здесь? - стараясь, чтобы голос был грозным, крикнул Ярик. Тишина. - Нет здесь никого, - стал убеждать он себя. - Нашел, кому верить. Наркоману со стажем.

«Он уже давно не похож на наркомана», - возразил он сам себе, и это было правдой.
        Закрывая дверь снаружи, Ярик неожиданно вздрогнул. Ему показалось, что из затхлой темноты раздался смешок.
        В сарае Ярик нашел целую упаковку запасных ламп. Успокаивая себя, что смех в темноте было не чем иным, как плодом разыгравшегося воображения, Ярик тем не менее взял с собой пистолет и снова спустился в подвал. Первое открытие неприятно удивило - лампочка не перегорела. Она просто была слегка вывернута из патрона, и сделать это мог даже человек невысокого роста, отметил Ярик, например, Олег.
        Второе открытие было несколько успокаивающим: подвал был пуст. Ни Олега, ни крыс нигде не было. Лишь в самом углу была навалена куча старого тряпья, источавшая букет всевозможных ароматов.

«Бред какой-то!» - разозлился Ярик. Расшвыривая ногами доски и обрезки труб, он вылез наружу. - Там никого нет, - объявил он, входя на кухню. Подошел к рукомойнику, нацедил чашку воды, с жадностью выпил. - Компота я так и не дождался, - вспомнил он.
        - Значит, он успел выйти наружу, - с какой-то обреченностью сказал Митрич. Его поза не изменилась - поза сутулого, покорного судьбе человека.
        - Хрена с два. - Ярик с таким грохотом поставил чашку на стол, что Рута вздрогнула.
        - Ты не веришь мне? - испытующе глядя на брата, спросил Митрич.
        - Знаешь, Митрич, - сказал Ярик. - Ты не обижайся, но из твоих уст слова о какой-то вере звучат смешно. Особенно после твоих последних концертов.
        Митрич медленно поднялся. На него снова навалилась безмерная усталость.
        - Ладно, - с усилием выговорил он. - Пойду наверх.
        И, словно глубокий старик, он потащился к ступенькам.
        - Зачем ты так? - спросила Рута, как только шаги Митрича стихли.
        - Как «так»? - раздраженно спросил Ярик.
        - Я не узнаю тебя. - Рута отвернулась.
        - А как, по-твоему, я должен с ним разговаривать? - закипая от злости, поинтересовался Ярик. - Ответь мне, Рута. Или это я сошел с ума? Судя по вашим рассказам, этот Олег сущий монстр - сначала он исподтишка дрочит, наблюдая за тем, как мы занимаемся сексом, после этого отправляется в подвал закусить крысами!
        - Я давно говорила тебе, что с Олегом не все в порядке. Он не похож на обычного ребенка. Как и… - девушка запнулась, словно испугавшись своих слов.
        - Ну, продолжай, - подбодрил ее Ярик.
        - Как и вся эта странная семейка. Она меня пугает.
        Ярик вспыхнул:
        - «Странная», «не в порядке», от тебя только это и слышишь! Мы опять возвращаемся к старому разговору!
        - Ярик! - Девушка прижалась к парню. - Прошу тебя! Обещай, что мы уедем отсюда, как только Дина вернется!
        Ярик недовольно засопел.
        - Пусть сначала вернется, потом будем думать, - решил он. - Иди, запри все двери, скоро стемнеет.
        - А Олег?
        - Ничего, постучится.
        Митрич уселся за стол. Перед ним лежала Библия. Он положил свои руки на Книгу книг и некоторое время молча их разглядывал. Они уже не выглядели такими страшными и не тряслись, как раньше, черные точки от уколов постепенно бледнели, исчезая, вены приобретали естественный цвет.
        В коридорах памяти заколыхалась робкая мысль: «Неужели все позади?! Ужасные ломки, передозняки, приходы и боль, вечная боль…»
        Эта мысль была сродни слабому мотыльку, которого может убить любой порыв ветра, но Митрич уже явно чувствовал в себе совершенно иного человека, рассудительного и трезвомыслящего, который смотрит на окружающий мир своими собственными глазами, а не через призму наркотического дурмана, как это было до недавних пор.
        Он провел рукой по отросшим волосам. Затем подошел к подоконнику, на котором стоял кувшин с настойкой. Сделав два глотка, Митрич вернулся за стол.

«Ну, Дима Шевцов. С этого дня у тебя начинается новая жизнь».
        Вздохнув, он открыл Библию и погрузился в чтение.
        Незаметно наступил вечер. Рута сидела как на иголках, то и дело подбегала к окну, зачем-то раздвигала шторы, снова задергивала. Ярик расположился в ужасно скрипучем кресле и пытался вникнуть в смысл речи привлекательной молоденькой дикторши на экране телевизора.

«…власти города призывают граждан по мере возможности воздерживаться от посещения леса, поскольку преступники до сих пор не пойманы…» - неожиданно сообщил приятный голос симпатичной дикторши, и Ярик впился взглядом в экран.

«…стали известны некоторые подробности. Они касаются девушки, которую, по первоначальной версии правоохранительных органов, братья Шевцовы держат в качестве заложницы. Сейчас ее личность установлена, это Рута Ковански, 1974 года рождения. Согласно представленным из милиции данным, она разыскивается по подозрению в убийстве своего отчима и еще двух человек… Сыщики склоняются к тому, что, возможно, ее встреча с Шевцовыми в злополучном „Аншлаге“ была запланированной… Следствие не исключает, что она тоже употребляет наркотики…»
        Ярик бросил быстрый взгляд на замершую девушку. Плотно сжав губы, она округлившимися глазами смотрела в запыленный экран. Молоденькую дикторшу вскоре сменил огромный мент. Судя по уверенному выражению лица, это был какой-то начальник. И верно, вскоре внизу появилась сноска: «Андрей Шипов, начальник уголовного розыска».

«…есть все основания полагать, что они не выезжали за пределы округа», - ровно говорил он. Его синие глаза сверлили бледные лица Ярика и Руты.

«Вы думаете, они прячутся в лесах?» - поинтересовался какой-то корреспондент.

«Возможно», - уклончиво ответил милиционер.
        На экране снова появилась миловидная дикторша. - «И о погоде…»
        - Черт, - только и смогла выговорить Рута. Она сжала виски. - Теперь я стала наркоманкой. Наркоманкой в сговоре с двумя свихнувшимися маньяками.
        - Я предупреждал тебя, - сказал Ярик, но в голосе его не было сожаления. - Прости, что карты выпали именно так.
        - Это никогда не закончится, - прошептала Рута. - Просто замкнутый круг какой-то…
        Ярик хлопнул руками по коленям и встал.
        - Ладно, теперь уже ничего не исправить. Пойдем, перекусим что-нибудь, после этих новостей я чего-то есть захотел.
        Примерно в десять часов вечера в дверь постучали. Ярик с Рутой переглянулись.
        - Кто это… Олег? - слегка охрипшим голосом спросила Рута. Ярик приложил палец к губам и на цыпочках подошел к двери. Карабин он держал наготове.
        Стук повторился, на этот раз более настойчивый.
        - Эй! Откройте, это я! - послышался за дверью голос Олега, и Ярик вздохнул с облегчением. Он отодвинул засов и впустил мальчишку в дом, на всякий случай отойдя на пару шагов назад.
        - С тобой все в порядке? - осторожно спросил юноша, опуская карабин вниз. Рута с тревогой смотрела на Олега.
        Мальчишка хихикнул и издал губами всасывающий звук, словно изображая, как он допивает сок из стакана. Ярик схватил за плечо Олега и развернул так, чтобы свет падал тому на лицо. Скривился от омерзения - голова мальчика напоминала огромный бесформенный шар, все лицо было в грязных разводах, на отвисшей щеке свежая царапина.
        - Где ты был? - строго спросил он.
        Олег молчал, его глаза смотрели на Ярика, но тому казалось, что мальчик смотрит сквозь него. Он затормошил ребенка:
        - Где ты был?! Черт возьми, отвечай!
        - Оставь его, - сказала Рута. Она подошла к двери и стала задвигать засов.
        Осматривая Олега, Ярик обратил внимание на его грязную майку. Приглядевшись внимательнее, он почувствовал, как заколотилось сердце - среди разводов грязи и травяного сока явственно проступали темно-бурые пятна. Кровь.
        - Ты порезался? - Мальчик попытался вырваться, но Ярик крепко держал его за плечо. - Ты что, язык проглотил? Олег!!
        Мальчик тихо засмеялся, глядя в пустоту, и от этого смеха у Руты по коже пошел мороз. Она открыла рот, чтобы спросить, будет ли Олег ужинать, но, глядя в неестественно распухшее лицо ребенка с совершенно безумным взглядом, передумала.
        - Катись отсюда, - мрачно сказал Ярик. - Козел.
        Олег снова захихикал и только сейчас посмотрел на Ярика осмысленно.
        - Я козел, а вы трупешники, - пропел он писклявым голосом. - Трупешники, трупешники, - добавил он, чтобы подразнить Ярика. После этого он ни с того ни с сего засунул себе в рот грязный палец. Рука мальчишки тоже отекла и была похожа на резиновую перчатку, наполненную водой.
        - Пошел вон, - холодно сказал Ярик. Мальчик окинул его и Руту ненавистным взглядом. Снова издав противный всасывающий звук, он неуклюже проковылял к себе в комнату.
        - Трупешники… Это что-то новое, - слабо улыбнулась Рута, но лицо ее выглядело испуганным.
        - Что с ним такое? - Ярик поднялся. - У меня такое впечатление, что его раздувает изнутри. Еще пару дней, и он лопнет, как мыльный пузырь. И Дины до сих пор нет, - добавил он озабоченно. - Как бы не случилось чего.
        - Пойду, посмотрю, как там Маргарита Ивановна. - Рута взяла свечу и направилась к лестнице.
        - Заодно проверь Митрича, - сказал ей вслед Ярик.
…Сначала Рута заглянула к Митричу. Он уже спал, свернувшись на кровати калачиком. На столе возле раскрытой Библии догорал огарок. Рута задумчиво покачала головой и вышла.
        В комнате Бабули было темно, и Рута зажгла свечу. Другой рукой девушка торопливо зажала нос. Сколько она уже здесь находится, но привыкнуть к невыносимому запаху в комнате старухи свыше ее сил.
        Дрожащее пламя свечи выхватило восковое лицо Бабули. Несмотря на свой смешной чепчик, вид у нее был торжественный, почти величественный, как у королевы, которая временно приболела.
        - Маргарита Ивановна? - тихо спросила Рута.

«Она уже давно спит, - сказала она про себя. - Уходи из этого свинарника и закрой поплотнее дверь».

«А вдруг она умерла?» - неожиданно пришла ей в голову сумасшедшая мысль.
        - Маргарита Ивановна, - уже громче спросила Рута. Никакой реакции. С ее губ уже готово было в третий раз сорваться «Маргарита Ивановна», как веки старухи дрогнули.
        - Вам что-нибудь нужно? - по слогам спросила Рута. Понимая, что с зажатым носом она выглядит глупо, девушка убрала руку. Старуха молча смотрела на Руту, и в темных ее зрачках сверкали две искорки от пламени свечи.
        - Может, принести воды? - Голос девушки прозвучал несколько неуверенно, она почувствовала скользкий страх. Она уже начинала злиться на себя, что вообще решила зайти к старухе, и теперь думала, как бы поделикатнее отсюда улизнуть.
        Из-под складок несвежей простыни проворно высунулась рука Бабули.
        - Мар… - Рута замерла на полуслове, почувствовав какое-то движение на своем бедре. Она опустила глаза и с ужасом увидела, как скрюченный палец старухи водит ногтем по ее коже, неприятно царапая. Рута попятилась. Рука со свечой затряслась, на запястье закапал расплавленный воск, но девушка не чувствовала этого. Вне себя от ужаса она выскочила из комнаты.

«Парализована. Она же парализована. Она же парализована», - стучало в голове девушки, словно это могло ее как-то успокоить. Рискуя сломать себе ноги на ступеньках, Рута слетела вниз.
        - Что с тобой? - удивленно спросил Ярик. Рута швырнула в угол погасшую свечу и, ничего не говоря, прошла на кухню. Она долго и яростно терла то место, к которому несколько минут назад прикоснулась эта мерзкая старуха, терла, пока не покраснела кожа.
        - Так что случилось? - спокойно спросил Ярик, когда она снова вошла в комнату. Стараясь не сорваться на крик, девушка рассказала.
        Некоторое время Ярик молчал, затем произнес:
        - Почему-то в этом доме непонятные вещи происходят только с тобой и Митричем.
        - По-твоему, я выдумала это? - с обидой спросила Рута. В ее глазах блеснули слезы. - Ярик, если ты мне не веришь, я уйду прямо сейчас.
        Она снова вспомнила ощущения, когда кривой палец Бабули медленно водил по ее голой коже, и ее передернуло. Впечатление, будто по ноге полз сытый, раздувшийся от крови паук.
        - Дина, наверное, уже не приедет. В этих лесах ночью сам черт ногу сломит, - как ни в чем не бывало продолжал Ярик. Он задернул шторы и сел на кровать. - Давай спать.
        Рута молча подошла к кровати.
        - Дина, Дина, - медленно проговорила она. - Что-то в последнее время ты часто упоминаешь ее имя.
        Она смотрела на Ярика сверху вниз, и тому стало немного неуютно.
        - Во-первых, она женщина. - Ярик отвел взгляд.
        - А во-вторых? - Рута не отрывала взгляд от Ярика. Ее все еще трясло.
        - А во-вторых, мы никуда без нее, понятно? - резко сказал Ярик, и на его лбу появилась уже знакомая Руте упрямая морщинка: «Я так решил!»
        Она молча разделась и легла в постель, прислушиваясь к завываниям ветра. Ярик, стараясь не смотреть в ее сторону, тоже разделся.
        Это была первая ночь, когда они даже не прикоснулись друг к другу.

51
        Ваха был недалек от истины, когда говорил о том, что Шмель спятил. Нельзя сказать, чтобы он окончательно съехал с катушек и с пеной у рта кидался на все, что шевелится, но в мозгу Шмеля словно кто-то щелкнул невидимым переключателем, и шестеренки, отвечающие за «нормальность», стали, как маховик, медленно вращаться в обратную сторону, постепенно набирая обороты, и Шмель терял рассудок все больше и больше.
        Сам Шмель едва ли удосуживался призадуматься о том, правильно ли он действует, теперь он все делал механически, как запрограммированный робот, руководствуясь лишь инстинктом. Он шел по следу этих проклятых близнецов, шел, как опытный охотник за раненым оленем, не особенно торопясь, потому что был уверен, что Шевцовы никуда от него не денутся. На Ваху и Тиму он уже почти не обращал внимания, они казались ему безликими существами, которые волею случая временно должны находиться рядом с ним, и Шмелю приходилось мириться с этим досадным недоразумением.
        Всю ночь Ваха бредил, а на утро ему стало еще хуже. Тима разжег костер и помог ему снять повязку с руки. В ноздри сразу ударил тяжелый запах гноящейся раны, и без того хмурое лицо Тимы омрачилось еще больше.
        - Ну что? - сиплым голосом спросил Ваха - сам он даже боялся взглянуть на палец.
        - Плохо дело, Ваха, - ничего не выражающим тоном сказал Тима. Он отвел глаза от раны и посмотрел на небо, словно там можно было найти оптимальное решение всех их проблем.
        - Придется резать, - сказал он после минутной паузы.
        - Резать? - Ваха испуганно отпрянул. - Палец? Резать?
        - Да. - Тима присел на корточки перед Вахой и еще раз оглядел рану. Покачал головой. - Резать, - повторил он жестко, словно это слово доставляло ему какое-то странное удовольствие. - Если сейчас не отрезать палец, к вечеру ты потеряешь руку.
        - Режь, - помертвевшим голосом прошептал Ваха.
        Тима достал перочинный нож и спустился к ручью. Пока он его мыл, из палатки вышел Шмель. Потянувшись, он протопал в лес.
        Ваха мысленно пожелал ему скорейшей смерти и снова уставился на палец. Он со страхом разглядывал зловещие красные пятна, ползущие по всей ладони. Если эта зараза пойдет дальше по руке, ему точно крышка. Вернулся Тима, неся с собой бутылку с остатками водки. Осторожно прислонив ее к пню, он выбрал из костра пару тлеющих головешек и положил их рядом. Вместо бинтов он приготовил разрезанную на полосы майку.
        Поймав взгляд Вахи, Тима пояснил:
        - Конечно, это не бинты, но все же лучше, чем ничего.
        Ваха промолчал.
        - Ты готов, Ваха? - спросил Тима, разглядывая сверкающее лезвие. Он подержал нож над пламенем, плеснул на него немного водки. - Предупреждаю, будет больно, старина.
        - Ладно. Заткнись и быстрее делай дело, - нарочито грубо сказал Ваха, чтобы хоть как-то поддержать себя. Ему было очень страшно.
        Тима словно ждал этих слов. Он смочил кусок майки водкой, протер палец Вахи, после чего достал пистолет. У Вахи глаза полезли на лоб.
        - Тима, а… а зачем тебе «ствол»? - Голос его задрожал.
        - Ваха, с этого момента ты пациент, а я врач, и я приказываю тебе заткнуться. И вообще, отвернись, - требовательно сказал Тима.
        Ваха отвернулся и зажмурил глаза.
        - Знаешь, зачем человеку нужен позвоночник? А, Ваха? Не поворачивайся. Это загадка. Одна из тех, которые ты так любишь, - как во сне услышал Ваха голос Тимы.
        - Нет, не знаю, - выдавил Ваха.
        Тима быстро прислонил лезвие к пальцу и что было силы ударил рукояткой «глога» по ножу. Брызнула струя крови. Ваха взвизгнул.
        - Чтобы голова в задницу не проваливалась, - сказал Тима.
        Тима взял дымящуюся головешку и прижег рану. Новая вспышка боли была куда ужасней, чем предыдущая, и Ваха, дико закричав, потерял сознание. Тима принялся перетягивать тряпками остаток пальца. Из леса вышел Шмель, застегивая на ходу ширинку. Он мельком взглянул на Тиму и спросил:
        - Как прошла ампутация?
        - Вроде нормально. - Тима вытер лоб и критически осмотрел повязку. Она быстро набухала кровью. - Ему нужен врач, Шмель. Нормальный врач, - сказал Тима, поднимаясь.
        - Никто еще не умирал из-за отрезанного пальца, - фыркнул Шмель. Он стал разбирать палатку. Неожиданно запищал мобильный телефон.
        - Я слушаю. - Шмель приложил трубку к уху. На лице заиграла загадочная улыбка.
        - Да, конечно.
        Пока он говорил, Тима приводил в чувство Ваху. Когда тот разлепил глаза, Шмель продолжал:
        - Все, как и было решено. Да, да… - Он снова улыбнулся и выключил телефон.
        Тима и Ваха выжидательно смотрели на него. Видимо, поняв, чего от него хотят, Шмель нехотя произнес:
        - Главный просит нас поторопиться.
        Лицо Вахи побелело еще больше, у Тимы отвисла челюсть. Впрочем, он быстро взял себя в руки.
        - Шмель, я думаю, нам нужно кое-что обсудить.
        - Выкладывай, - насторожился Шмель.
        Тима прочистил горло и сплюнул.
        - Я считаю, что поиски надо прекратить. Нужно возвращаться, пока еще не поздно.
        - Угу. Что-нибудь еще? - Глаза Шмеля недобро блеснули.
        - Да, кое-что еще. Скажи, пожалуйста… Ты знаешь, как отсюда выбраться? У меня такое ощущение, что мы малость заплутали… Разве не так? - Тима в упор смотрел на Шмеля, но тот спокойно выдержал его взгляд.
        - Нет, не так. - Рот Шмеля растянулся в жуткой улыбке. Правда, она быстро исчезла, когда в его нагрудном кармане снова зазвенел мобильный.
        - Дай мне трубку, - протянул руку Тима. - Если это Главный, я сам поговорю с ним. - Он осекся, увидев мгновенно появившийся в руке Шмеля пистолет.
        - Да, я слушаю. Что? Нет. Нет. - С этими словами Шмель нажал какую-то кнопку и, к изумлению Тимы с Вахой, зашвырнул телефон далеко в кусты.
        - Батарейка села, - издевательским тоном сообщил он оторопевшим мужчинам.
        - Кто это был? - Тима чувствовал, как самообладание покидает его, еще немного, и он набросится на своего напарника. - Шмель, какого черта?!
        - Ошиблись номером. Какая-то старая мымра. А теперь поднимайте свои жирные задницы и вперед, - Шмель окинул их ледяным взглядом. - И чтобы никаких штучек-дрючек.
        - Шмель? - тихо позвал Тима.
        - Тебе что-то непонятно? - зло спросил Шмель.
        - Мне кажется, что врач нужен не только Вахе. В первую очередь он нужен тебе. Хороший психиатр. - Рука Тимы медленно потянулась к поясу.
        Шмель засмеялся принужденным отрывистым смехом. Неожиданно он замолчал, лицо его стало серьезным.
        - Я знаю, что ты думаешь, Тима. И ты, Ваха. Прости, мне очень жаль, что так случилось с твоей рукой. И у меня к вам предложение.
        Рука Тимы замерла, мягко накрыв рукоятку пистолета. Шмель четко и раздельно произнес:
        - Я даю слово, что если к исходу этого дня мы не найдем их, то завтра отправимся назад.
        - К исходу дня? - сквозь зубы спросил Ваха. Он уже немного пришел в себя, но его рука продолжала разрываться от боли. Тима хранил молчание, и это не нравилось Шмелю. Ваха дурак, мозгов у него не больше, чем у таракана, и он не боялся его. Тем более без пальца он теперь совершенно безвреден. Теперь у него вызывал опасения Тима, с ним нужно быть начеку.
        - Хорошо, - наконец проговорил Тима, и Шмель немного расслабился.
        - Собирайте вещи, - отдал он приказание привычным командным тоном, убирая пистолет.

52
        Хоха стоял и смотрел на телефонную трубку с обалдевшим видом. Он несколько раз пытался набрать нужный номер, но писклявый женский голос каждый раз с издевкой ставил его в известность, что «вызываемый абонент вне сети обслуживания», и просил перезвонить позже.
        Он был сбит с толку. Несколько минут назад он вышел на связь со Шмелем, и разговор получился такой:
        Х. - Алло! Алло, Шмель?!
        Ш. - Я слушаю.
        Х. - Шмель, какого хрена?! Где ты? Какие новости?
        Ш. - Да, конечно.
        Х. - Что «конечно», осел?! Я же приказал тебе возвращаться! Где ты? Где Ваха с Тимой? Ты слышишь меня?!
        Ш. - Все, как и было решено.
        Х. - Решено?! Шмель, что, твою мать, решено?!!
        Ш. - Да, да.
        На этом их первый разговор окончился, так как Шмель отключил телефон. Проклиная все на свете, Хоха снова набрал номер своего подчиненного.
        - Шмель?!! - яростно задышал в трубку Хоха.
        - Да, я слушаю, - послышался спокойный голос Шмеля, и Хохе показалось, что он сходит с ума.
        - Я жду тебя. Немедленно, - с неприкрытой угрозой сказал Хоха. - Где Тима? Передай ему трубку!
        - Что? - спросил Шмель, и Хоха заскрежетал зубами от ненависти.
        - Хорошо, можешь не возвращаться. Я сам найду тебя и накормлю твоими же кишками! - брызгая слюной, завопил он.
        - Нет. Нет, - невозмутимо ответил Шмель, и связь снова прервалась.
        - Идиот!!! - заорал пунцовый от злости Хоха и изо всех сил швырнул телефон об стенку. Трубка попала в стеклянную рамку с фотографией, на которой был изображен он и Алла - цветущие и улыбающиеся. И рамка, и телефон разлетелись вдребезги. Хоха подошел к бару и вытащил початую бутылку текилы. Нервным движением он сорвал крышку и плеснул напиток в бокал.
        - Пупсик? - В комнату робко заглянула Алла. - Что-то случилось?
        Кроме тонкого пеньюара, который ей подарил Хоха, на девушке ничего не было, и она выглядела соблазнительной, как никогда. Правда, пеньюар и то, что находилось под ним, интересовали одного из крупнейших наркодельцов Сибирского округа сейчас меньше всего.
        - Пошла прочь! - рявкнул он, и девушка испуганно отпрянула, уголки ее прелестного ротика капризно опустились. Видя, что Алла не собирается выполнять его приказание, Хоха запустил в нее наполненным бокалом. Алла поспешила захлопнуть дверь, и теперь Хоха невидящим взглядом разглядывал мокрое пятно и осколки хрусталя.
        Все катилось к черту. И это было только начало - в Хохе с гибельной неизбежностью росло ощущение, что скоро всему наступит конец. Предчувствие редко обманывало его. И все началось с этого проклятого кейса, который как в воду канул! Все сделки, намеченные после этого события, проваливались с торжественным треском, его стали донимать менты, здоровье тоже стало пошаливать, и это не на шутку пугало Хоху. Участились сердечные приступы, мучили головные боли. Ко всему прочему пропал Шмель и его двое лучших ищеек - Тима с Вахой. Хоха внимательно отслеживал хронику событий, происходящих в Кемерово, и сразу понял, что дело попахивает жареным. Он неоднократно выходил на связь со Шмелем, приказывая тому вернуться, но, похоже, у того явно поехала крыша.
        Внезапно сердце пронзила острая боль, дыхание перехватило. Хоха с нарастающим страхом ждал продолжения приступа.

«Пора на покой, старина», - ласково произнес внутренний голос, и Хоха, задыхаясь, позвал Аллу. Она вошла с недовольной миной, но это выражение моментально исчезло, уступая растерянности.
        - Принеси мои таблетки, - кашляя, сказал Хоха. Девушка молча ушла и вернулась с нужной упаковкой. Стараясь не думать, какой же из этих приступов окажется последним, Хоха незаметно уснул.

53
        Дина вернулась еще до восхода солнца. Ярик услышал шум подъезжающего автомобиля и спросонья схватился за карабин, который предусмотрительно поставил у изголовья. Рядом заворочалась Рута.
        - Это я, - постучала в окно Дина, голос у нее был радостный.
        Ярик быстро соскочил с кровати и пошел открывать дверь.
        - Что случилось? Ты обещала вернуться вчера вечером, - сдерживая зевоту, спросил он.
        Дина махнула рукой, проворно пройдя в дом.
        - На обратном пути в лесу спустило колесо. Домкрат у меня сломан, поэтому пришлось возвращаться в город.
        У нее был такой цветущий вид, словно еще мгновение - и она бросится Ярику на шею.
        - Ты шла пешком? - недоверчиво спросил Ярик. Он с удивлением отметил, что Дина выглядит несколько иначе, чем прежде. В глазах пропало выражение тревоги, постоянного страха, теперь они блестели и были полны жизни. Да и сама женщина как-то подтянулась, что ли…
        - С Олежкой не было проблем? - быстро спросила она, выкладывая на стол сумки.
        - Нет, - не задумываясь, ответил Ярик. Еще вчера он сомневался, стоит ли говорить ей о крысах и Бабуле, но, глядя в открытые глаза молодой женщины, решил промолчать.
        - Как там наша любимая милиция? - спросил он.
        - В городе уже забыли о вас.
        Ярик зачарованно наблюдал за ней, ловя себя на мысли, что со стороны выглядит как школьник, разговаривающий с понравившейся ему учительницей. Что-то было в этой женщине такое, что заставляло полностью доверять ей, и он успокоился. На кухне появился Олег. Судя по чумазому лицу, он даже не удосужился вчера умыться перед сном.
        - Ма? - чуть хрипловатым голосом спросил он. Дина распахнула объятия, и он проковылял на своих толстых ножках к матери, обхватив ее распухшими, как у утопленника, руками.
        - Смотри, что я тебе привезла. - С этими словами Дина вытащила из сумки бейсбольную кепку. На ней была изображена улыбающаяся рожица. - Как раз на тебя. - Она с трудом нацепила бейсболку на раздутую голову сына. - Нужно подрегулировать ремешок, - озабоченно добавила Дина.
        - Ма, - плаксиво повторил Олег, даже не сказав «спасибо». Слезы побежали по грязному лицу мальчишки, и Ярик брезгливо поморщился.
        Дина переменилась в лице. Она многозначительно посмотрела на Ярика, и тот понял, что лишний. Кроме того, до юноши только сейчас дошло, что он все еще стоит в одних трусах и с карабином, и он поспешно вышел, непроизвольно отметив, что подаренная Олегу бейсболка уже ношеная. Наверное, купила на каком-нибудь занюханном блошином рынке, подумал он рассеянно.
        В этот день никто из них не покидал дома. Вечер они провели у телевизора, Дина приготовила отличное жаркое. Олег пошел на поправку. Правда, Ярик не видел, чтобы Дина давала ему какие-либо лекарства, но она объяснила это обострением аллергии и что иногда это с ним бывает. Странная опухоль быстро спадала, исчезла нездоровая бледность лица, оно снова стало румяным. Мальчик начал пропадать целыми днями в лесу.
        Митрич старался избегать встречи с ним, и его теперь ни за какие коврижки нельзя было загнать в подвал. Он почти все время проводил наверху в обществе Библии. Бок заживал фантастически быстро, сейчас на месте раны остались только следы от швов и небольшое покраснение. Он начал вести какие-то записи, выпросив для этих целей у Дины ручку и блокнот. Ярик как-то шутливо спросил, часом, не конспектирует ли Митрич Библию, но тот промолчал, явно не расположенный продолжать разговор. Ярик ушел в недоумении - он не узнавал своего брата. Как за такой короткий срок законченный наркоман Митрич, который две недели назад не мог и часа прожить без дозняка, смог превратиться в смирного тихоню, которому сейчас претила сама мысль сказать «дерьмо» или «пропердолить»… Ярик ломал голову, может, все дело в странном напитке, который каждый день заваривает ему Дина? Черт его знает, но происшедшая в его брате перемена ему почему-то не нравилась.
        После завтрака Ярик предложил Руте снова прогуляться к пруду, и девушка после недолгих уговоров согласилась.
        Митрич видел в окно, как они скрылись в лесу. Он закрыл тетрадь и, взяв со стола какой-то предмет, спустился вниз. На улице занималась стиркой Дина, она проводила Митрича снисходительным взглядом, каким мать одаривает своих расшалившихся детей.
        Митрич вошел в чащу и достал предмет. Это был пластиковый контейнер с Крейсером, его любимым пауком.
        - Ну, давай, вылезай, - ласково сказал он. Видя, что тарантул и не думает покидать свое обжитое место, он слегка подтолкнул его пальцем, и Крейсер недовольно зашевелил мохнатыми лапами. После недолгой, но упорной борьбы паук все же выполз наружу.
        - Здесь тебе будет лучше, - грустно сказал Митрич. Он вертел контейнер в руках, не зная, что с ним делать. Паук неподвижно сидел в траве, с укором глядя на своего хозяина, и Митрич почувствовал, что сейчас расплачется.
        - Пока, Крейсер. - Он встал и направился к дому. Поднимаясь по ступенькам, вспомнил, что все еще держит в руках пластиковый контейнер. Он внимательно оглядел недавнее жилище Крейсера, затем перевел взгляд на дом. Дом, выкрашенный в этот дурацкий оранжевый цвет.

«Ярик, Рута и я - все мы как пауки в коробке», - пронеслось в мозгу Митрича, и он неожиданно почувствовал холод.
        Несмотря на то что Рута согласилась пройтись к пруду, выражению ее лица позавидовала бы гранитная глыба. Ее односложные ответы начали бесить Ярика, и наконец он не выдержал.
        - Рута, что случилось? Я чем-то обидел тебя? - Он развернул ее к себе лицом и пристально посмотрел в глаза.
        - Ты прекрасно знаешь, что случилось, - холодно ответила она. - Отпусти, ты делаешь мне больно.
        - Извини. - Ярик разжал пальцы. - Но, по-моему, я не заслужил такого обращения.
        Рута промолчала, продолжая идти, но взгляд ее потеплел.
        - Ты помнишь, что обещал вчера? - наконец спросила она.
        - Насчет чего?
        - Мы решили, что, как только Дина вернется, уйдем отсюда.
        Ярик скривился, словно у него разболелся зуб.
        - А, ты об этом… Послушай, давай сейчас не будем гово…
        - Нет, будем! - перебив его, крикнула Рута, глаза ее метали молнии. - Почему ты все время избегаешь этой темы?
        - Потому что пока это единственное место, где мы можем отсидеться. И вообще, Рута. Мне осточертело слушать твое постоянное нытье! - Ярик снова начал заводиться. - Если тебе нечем заняться, иди лучше помоги Дине!
        Черты лица девушки затвердели.
        - Что-то ты уж слишком беспокоишься о своей Дине.
        - Замолчи, - выпалил Ярик, чувствуя, как краснеют его щеки.
        Рута язвительно улыбнулась: - Что, зацепила тебя?
        Ярик молчал, исподлобья глядя на нее. Рута обратила внимание, как его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Еще немного, и он бросится на нее.

«Господи, да что с нами происходит?» - в смятении вдруг подумала девушка. Некоторое время они враждебно смотрели друг на друга. Первой не выдержала Рута:
        - Ярик… - Она робко коснулась его руки. Ярик руку не убрал, но взгляд его оставался настороженным.
        - Я боюсь. - Губы девушки задрожали. Она прижалась всем телом к Ярику, и он чувствовал ее трепещущее горячее тело.
        - Рута, успокойся, - неловко сказал он. Глядя на нее, юноша внезапно открыл для себя, что уже не жаждет ее так, как раньше. Почему-то только сейчас он разглядел, что лицо у девушки вполне обычное, рот маловат, да и фигурка… какая-то угловатая…
        - Прошу тебя, давай уйдем отсюда! - Рута уткнулась ему в плечо, как доверчивый котенок.
        - Ладно, - вдруг легко согласился Ярик. - Переждем еще пару дней - и баста. Хорошо?
        Рута кивнула, не отрываясь.
        Когда они пришли к пруду, солнце скрылось в облаках.
        - Ты будешь купаться? - спросил Ярик, скидывая с себя одежду.
        Девушка покачала головой.
        - Скоро пойдет дождь. - Она посмотрела на небо, которое быстро заволакивали тучи.
        - Как хочешь. - Ярик пожал плечами. - Я не намерен отказываться от плавания из-за какого-то дурацкого дождя.
        Он бросился в воду, а Рута села в траву и стала задумчиво наблюдать за молодым человеком. Она с тревогой понимала, что с ним что-то творится, но пока никак не могла понять, в чем причина.
        - Ты вроде бы хотел постричься, - напомнила она Ярику, когда тот всласть наплавался.
        - Ну да, - проговорил Ярик, вытряхивая из ушей воду. - Кажется, в комнате Бабули я видел подходящие ножницы.
        Сердце Руты испуганно сжалось, когда она вспомнила гадкое ощущение от прикосновения старухи.
        - Ты рассказал Дине? О том, что ее мать начала двигаться?
        - Нет, - недовольно сказал Ярик, одеваясь. - Если она начала двигаться, Дина сама это увидит, не слепая.
        - Ну да, конечно, - пробормотала девушка. Закапал дождь.
        - Пошли, быстрее. - Ярик увлек Руту за собой, но девушка не могла не заметить, что делал он это через силу, словно боялся испачкаться. Но еще больше ей не нравилась странная отчужденность в глазах Ярика, которой она раньше никогда не замечала.

54
        Наступил полдень. Солнце припекало, казалось, оно плавило мозги, прожигало одежду и кожу. Впереди шел Шмель, на его заросшем щетиной лице застыло выражение упрямой решимости. Вторым шел Тима, рука последние два часа лежала на рукоятке пистолета, он внимательно следил не столько за тем, что происходит вокруг, сколько за Шмелем. Он непрерывно кашлял - сказались дождливые ночи, которые они провели в палатке. Позади плелся Ваха, исхудавшее лицо выражало обреченность. После операции он некоторое время крепился и даже пытался шутить (во многом этому способствовали незаурядные загадки Тимы, запас которых у него был неисчерпаем), но сейчас ему становилось все хуже и хуже. Деревья по левую сторону стали реже, и вскоре сквозь листву блеснула полоска реки. Шмель спустился к воде.
        Тима слегка приотстал, чтобы поравняться с Вахой.
        - Что, опять какая-нибудь загадка? - Слабая улыбка тронула потрескавшиеся губы Вахи.
        - Нет. Просто хотел узнать, как твой палец. Точнее, то место, где он был, - поправился Тима. Глаза его ввалились, и теперь из-под полей сверкали два тлеющих уголька.
        - Херово, - вяло отозвался Ваха.
        Тима выплюнул накопившуюся мокроту и сказал:
        - Сейчас будет привал, и я посмотрю твою руку. Тебе нужно сменить повязку.
        Ваха безразлично посмотрел на окровавленную тряпку на руке и ничего не сказал. Впереди раздался выстрел - Шмель подстрелил утку.
        - Вот теперь, думаю, самое время устроить привал, - немного оживился Тима.
        Спустя двадцать минут они сидели возле маленького костерка и с нетерпением ждали жаркого. Голод мужчин был настолько велик, что они не стали ждать, когда мясо прожарится до конца, и, урча от удовольствия, в один момент разорвали полусырую тушку.
        - Сейчас я готов поверить в Бога, - обжигая пальцы, промычал с набитым ртом Ваха. - Если он еще добавит к утке бутылочку «Туборга» и водяной матрас с девочкой, я буду ходить в церковь каждый день и ставить за него свечку.
        - А вернуть свой палец не попросил бы? - разгрызая нежные косточки, спросил Шмель.
        При упоминании о пальце лицо Вахи стало угрюмым.
        - Катись ты к черту, Шмель. - Он вытер руки о засаленную рубашку. - Вместе со своими близняшками. Заодно захвати с собой Хоху.
        Шмель пропустил реплику Вахи мимо ушей, но того было уже не остановить.
        - Засунуть бы этого Хоху сюда, я бы с удовольствием посмотрел, как он будет жрать консервы, а когда они закончатся - мухоморы и траву… Пес смердячий.
        В глазах Шмеля мелькнули злые огоньки.
        - Я передам это Главному, - ровно сказал он, хотя было ясно видно, каких трудов ему стоило это напускное спокойствие. Он был в ярости.
        - Да пожалуйста. Заодно скажи, что он может просунуть свою башку между ног и облизать свои яйца, - сказал мстительно Ваха.
        Тима молча наблюдал за перепалкой, не забывая, однако, поглощать утятину. Шмель вытащил из кармана смятую карту.
        - Ваха, моему терпению скоро может прийти конец. С самого начала ты ведешь себя как сопливая шалава, которая сломала ноготь. Думаешь, мне приятно находиться в твоем обществе? Да лучше изваляться в навозе, чем разговаривать с тобой. - С этими словами он швырнул карту в затухающий огонь. Сухая бумага мигом вспыхнула факелом, и тут же, чернея, съежилась под изумленными взглядами Вахи и Тимы.
        - Теперь у вас в любом случае нет выхода, - сказал Шмель. - Дороги вы не знаете, так что вам без меня не выбраться из леса. Я даже сомневаюсь, что таким тупицам, как вы, удастся найти «Хаммер». Так что выбор за вами.
        Мужчины на мгновение потеряли дар речи, первым опомнился Тима:
        - Какого черта, Шмель? Это что, шутка?
        - Нет, Тима. Это задание, за которое ты получаешь бабки, и неплохие, - откликнулся Шмель. Казалось, его забавляла эта ситуация, в особенности вытянутые лица его компаньонов.
        - А как же твое предложение, Шмель? Насчет исхода дня? - негромко спросил Тима.
        Шмель удивленно посмотрел на него, затем театрально закатил глаза:
        - Все остается в силе, Тима. Но ведь день-то еще не закончился, а?
        После этих слов он вскочил и зашагал прочь.
        - Что будем делать? А, Тима? - спросил безнадежно Ваха.
        Тима долго молчал, затем поднял глаза к приятелю:
        - Слушай меня, Ваха. Слушай внимательно. Никого мы здесь не найдем, только Шмель этого не понимает. - Тима не отрывал взгляда от удалявшейся фигуры мужчины. - Все байки насчет того, что завтра мы пойдем обратно - полная лажа, и я скажу, почему. Не только потому, что у него поехала крыша. Дело в том, что мы заблудились. Заблудились на второй день, как только начали куролесить в этом проклятом лесу на
«Хаммере», и я готов спорить на что угодно, что сам Шмель теперь не знает, как отсюда выбраться. Понимаешь меня?
        Глаза Вахи округлились, он схватился здоровой рукой за рукав Тимы.
        - Заблудились? - Нижняя губа Вахи задрожала, он стал похож на большого обиженного ребенка. - Мать твою, Тима, и ты все это время молчал?!
        - Не ори, - спокойно сказал Тима. - У него хороший слух.
        - Но… а как же карта? - тяжело задышал Ваха. - Он же сказал, что знает дорогу…
        - Карта… - хмыкнул Тима. - Ты сам видел эту… карту. Ей даже подтираться стыдно - одни лохмотья. А он еще ее всю исчеркал, я думал, что-то важное, а там везде
«Шевцовы, Шевцовы, Шевцовы…».
        Ваха пораженно молчал, а Тима продолжал вполголоса:
        - Я думаю, он толком и не разговаривал с Хохой. Не верю, что тот стал бы настаивать на продолжении поисков… Его нужно валить, Ваха. Только не сейчас, я дам тебе знак.
        Глаза Вахи загорелись:
        - Тима, я с тобой.
        Тима кивнул:
        - Пошли.
        Они шли еще с полчаса, затем их окликнул Шмель:
        - Эй, оболтусы! Идите-ка сюда.
        - Приготовься, - шепнул Тима. Ваха, подобравшись, кивнул.
        Шмель стоял у небольшого кострища, и вид у него был такой, словно он только что сорвал большой куш в казино.
        - Я же говорил, что мы на верном пути, - сказал он с довольным видом. - Они были здесь. Пожалуй, дня два назад, может, даже меньше.
        Ваха недоверчиво озирался по сторонам, тщетно пытаясь отыскать еще какое-нибудь доказательство пребывания на этой полянке близнецов.
        - Да? - Тима наклонился и что-то поднял с земли. - А по-моему, здесь были мы. - Он протянул Шмелю предмет, и стало видно, что это окурок от «Лаки-Страйк».
        - Может, конечно, эти близняшки тоже курят мои любимые сигареты, но эта полянка кажется мне уж больно знакомой, - тихо произнес Тима. Его пальцы разжались, и окурок упал в траву.
        - Хватит ломать комедию, Шмель, - присоединился Ваха. Он встал рядом с Тимой.
        - Хотите сказать, мы ходим по кругу? - прищурился Шмель.
        - Это и слепому видно, придурок…
        Выстрел прозвучал как гром среди ясного неба, оборвав фразу Вахи. Тима даже не успел проследить, как в руке Шмеля появился пистолет, а в следующее мгновение Ваха уже упал на землю. На бледном лице появилось выражение тупого удивления, на груди расцветало большое красное пятно.
        Тима попытался выхватить пистолет, но Шмель был быстрее. Прозвучал второй выстрел. Пуля попала Тиме в локоть, раздробив кость. Пистолет выпал из его руки, и Шмель быстро отшвырнул его ногой.
        - Может, поможешь своему другу? - с ледяным спокойствием спросил он. - Кажется, ему больно.
        Несколько секунд Тима с ненавистью смотрел на Шмеля, после чего склонился над Вахой.
        - Эй! Эй, Ваха! - Тима затряс грузное тело своего напарника, пытаясь расстегнуть рубашку. - Черт, только не умирай, Ваха!

«Пистолет, - вертелась у него мысль. - Где его пистолет?!»
        Ваха беззвучно шевелил губами, зрачки бестолково вращались в орбитах, как бильярдные шары, пущенные неумелой рукой. Наконец взгляд сфокусировался на Тиме.
        - Ваха, не умирай, слышишь! - Тиме удалось расстегнуть рубашку, и он побледнел от вида раны. Воистину, с близкого расстояния «глог» творит ужасные вещи и с такими ранами живут очень мало. - Все будет нормально, Ваха.
        Между тем другой рукой Тима незаметно ощупывал тело своего напарника и наконец наткнулся на пистолет, заткнутый сзади за ремень. Теперь нужно уловить момент…
        - Хочешь загадку, Ваха? - спросил Шмель, с интересом наблюдавший за происходящим.
        - За… аг… - Ваха закашлялся.
        Тима быстро оторвал от своей рубашки клок, скомкал его и с силой зажал пулевое отверстие на груди Вахи.
        - Только не смотри на рану, - торопливо проговорил он, с тревогой видя, что его усилия ни к чему не приводят - кровь продолжала сочиться из-под импровизированной повязки.
        - Да, загадку, - не унимался Шмель. - Она будет поинтереснее тех, которые тебе задавал Тима. Что будет с мужиком, если у него отрезать хер и надеть юбку?
        Изо рта Вахи потекла розовая пена. Лицо его перекосилось в судорогах.
        - Убей его, Тима… - прошептал он.
        - Ответ неправильный, - сказал Шмель.
        Он снова выстрелил. Пуля попала Вахе в шею, и у того на лице застыло выражение легкого недоумения, какое обычно появляется у человека, когда его сбивают с толку глупым вопросом.
        - Я же говорил, что он ответит за ублюдка. - Шмель переложил пистолет в другую руку. Затем перевел взгляд на Тиму.
        - Ну так что, Тимоша? Будешь послушным мальчиком, или мне тоже нужно наказать тебя?
        Тима медленно поднялся и взглянул на Шмеля. Он сумел незаметно вытащить пистолет у Вахи и теперь держал его в левой руке.
        - Я знаю отгадку, Шмель. Если мужику отрезать хер и надеть юбку, то получится колокольчик. Который я сейчас из тебя сделаю.
        Зрачки его глаз сузились, как у кошки, которая приготовилась к нападению.

55
        Катер быстро несся по водной глади, оставляя после себя бурлящий след, который волнами расходился по сторонам. В катере сидели четверо - Шипов, двое его подчиненных, Елин и Демидов («пока» еще подчиненных, отметил невесело про себя Шипов, потому что его кресло начальника после всех этих событий стало заметно пошатываться и скрипеть), а также этот зануда из МУРа Дрязгов со своими дурацкими усиками. Из-за них Шипов про себя называл оперативника Тараканом.
        С тех пор, как произошли убийства, минуло почти две недели. Результат - шиш. Большой Жирный Шиш с маслом или горчицей, как будет угодно. На уши были поставлены буквально все, многие егеря и охотники вызвались добровольно помогать в поисках, обследуя самые дальние и непроходимые участки леса. Позавчера в город на огромном грузовике прибыл еще один отряд спецназа, и с каждым днем Шипов ощущал себя все более беспомощным. Однако поиски Шевцовых и примкнувшей к ним девчонки ничего не дали. Эти трое словно испарились, как вода из кипящего чайника. Испарились вместе с чертовой «пятеркой».
        Вместе с тем, вопреки возражениям Шипова, этот проклятый Таракан распорядился сузить периметр обследования. По его мнению, они не могли далеко уйти в лес, но где же тогда машина? Все дороги, по которым можно было проехать, патрульные исколесили вдоль и поперек. При этом оперативники пару раз натыкались на подозрительную троицу, и у Шипова уже не вызывало никаких сомнений, что они и эти трое разыскивают одних и тех же людей.
        Он впал в состояние какого-то вялотекущего ступора, и лишь немногие, кто хорошо его знал, видели, как сильно он сдал в последнее время. Он похудел, стал бледен, от постоянного недосыпания под глазами образовались черные круги. Но сами глаза сверкали неутомимой энергией и жаждой действия. Смириться и признать свое поражение он не мог, лучше сгнить в этих лесах, чем показать свою неспособность поймать каких-то однояйцовых торчков.
        - Думаю, пора возвращаться назад, - сощурясь, сказал Таракан. - Скоро начнет темнеть.
        Шипов окинул его неприязненным взглядом, с языка было готово сорваться что-нибудь язвительное, но он сдержался. При всей своей непривлекательности Таракан был прав.
        Елин вопросительно смотрел на своего шефа, ожидая команды, и Шипову на мгновение стало легче.
        - Поворачивай, - бросил он и уже собрался убирать карты, как вдруг его внимание привлек какой-то предмет в воде, неподвижно маячивший в нескольких футах. В лучах заходящего солнца разобрать, что это, было невозможно. Это могло оказаться что угодно: обычная коряга, выдра, какой-нибудь мусор, выброшенный неряхами туристами… Силясь разглядеть предмет, Шипов почувствовал, как в груди его что-то кольнуло, прямо под сердцем. Он отлично знал это чувство и поэтому не раздумывал ни секунды.
        - Обожди. Давай, держи курс на эту штуковину.
        - Это всего лишь деревяшка, - лениво произнес Таракан. Он вытащил из кармана жевательную резинку, разорвал упаковку и сунул в рот пластинку. Обертку он бросил в воду, и лицо Шипова потемнело.
        - Выполняйте, Елин, - металлическим голосом проговорил он. - А вам, товарищ старший оперуполномоченный, не мешало бы научиться хорошим манерам.
        Глаза Таракана округлились, даже усики, казалось, вопросительно приподнялись.
        - Смотрите! - вдруг тревожно вскрикнул Демидов.
        Все повернули головы. Катер почти вплотную подплыл к странному предмету. Это был мальчик, лет семи-девяти, он неподвижно стоял в реке и неотрывно смотрел на берег, совершенно не реагируя на подплывший катер.

«Если бы не дрожь нижней губы, он бы отлично сошел за манекен», - подумал Шипов.
        - Эй! Ты в порядке? - крикнул он, наклоняясь вплотную к мальчику, хотя про себя уже знал, что какой там «в порядке» - мальчишка вне себя от страха. Немигающий взгляд паренька был намертво прикован к берегу, в глазах застыло выражение такого всепоглощающего ужаса, какой бывает у приговоренных за несколько секунд до казни.
        - Что с ним? - свесился вниз Демидов.
        - Не знаю, но думаю узнать в ближайшее время, - отозвался Шипов. - Втащим его сюда.
        Елин заглушил мотор. Мужчины, пыхтя и подбадривая друг друга, с большим трудом вытащили из воды тело мальчика. Странно, он выглядел легким, но в следующую секунду Шипов понял причину - ноги несчастного были по щиколотку в иле. Значит, он стоял там довольно долго. Его догадка полностью подтвердилась, когда он увидел лиловые, обгоревшие плечи мальчика, кожа на которых кое-где уже начала шелушиться.
        Присмотревшись внимательнее, Шипов узнал мальчугана. Конечно же, он видел его пару дней назад - он, его отец и брат отдыхали на берегу, когда они проезжали мимо! Шипов вспомнил, что ему еще показалось, будто мальчик, которого зовут, кажется, Гена, что-то скрывал во время их разговора.
        Но что здесь произошло?! И где его отец?
        Шипов положил ладонь на лоб мальчика и нахмурился - у ребенка был сильный жар. Сколько он простоял в воде, день, два?..
        - К берегу, - коротко скомандовал он, скидывая куртку. Он уже хотел накрыть ею мальчика, как тот вдруг выгнулся дугой и, бешено вращая зрачками, испустил страшный крик.
        - Господи, да что это? - спросил Таракан, и Шипов не без злорадства увидел, что лицо сыщика побелело.
        - Ннн… н-не-ет!.. Н-н-не-ет. Нет. НЕ-Е-Т!!! - захлебываясь, снова закричал мальчик, и Елину с Демидовым стоило огромных усилий, чтобы удержать его на месте. - НЕ-Е-Е-Е-Т!!!
        Шипов отвесил ему пощечину.
        - Ну же, прекрати! - прикрикнул он сердито. - Ты же мужчина! Все нормально, Гена. Все позади, успокойся, - сказал он уже мягче. При упоминании своего имени мальчик перестал дергаться, и Шипов укутал его курткой. Тот затих, со страхом разглядывая сгрудившихся вокруг него мужчин.
        Рядом с Шиповым появился Таракан.
        - Я вызову подкрепление? - заискивающе спросил он.
        С жевательной резинкой во рту он выглядел еще более отвратительно, подумал про себя Шипов, а вслух сказал:
        - Нет. - И, поймав недоуменный взгляд Таракана, еще раз с наслаждением пояснил: - Нет. Демидов, к берегу.
        Через минуту они были на месте. Гена лежал с закрытыми глазами и лишь еле слышно поскуливал, дрожа всем телом.
        - Демидов, Елин - со мной. А вы присмотрите за мальчиком, - распорядился Шипов и ловко спрыгнул в воду, расстегивая на ходу кобуру.
        Оперативники последовали за ним.
        Шипов сразу узнал полянку, где был разбит лагерь мальчика и его родственников. Только сейчас она выглядела заброшенной и унылой, словно в ней выгорели все краски. Возле самой воды сиротливо лежали удочки, невдалеке зеленела палатка, кострище, раскиданные вокруг ветки… Если бы не обезумевший от страха мальчишка, можно было подумать, что перед ними обычный лагерь отдыхающих, которые в настоящий момент либо мирно посапывают в палатке, либо ушли в лес за дровами.

«Лодка, - мелькнула у Шипова мысль. - В прошлый раз у берега была пришвартована моторная лодка, где она?»
        Демидов поднял ружье, валявшееся у давно потухшего костра, и осмотрел патронник.
        - Оно заряжено, - объявил он, повесив ружье на плечо. Шипов бегло осмотрел палатку, нет ли каких следов, но нет, все чисто. Во всяком случае, ничего, что могло бы объяснить ужас, который был написан на лице мальчика. Шипов чертыхнулся. Прихватив с собою кое-какие вещи для Гены, он вылез наружу.
        - Что будем делать, Андрей Владимирович? - Елин пнул сковородку. Перевернувшись, она упала в пепел, подняв грязно-серое облачко золы. Шипов ничего не ответил. Он видел, что мальчик был смертельно напуган, настолько напуган, что простоял бог знает сколько времени в воде, может, даже не один день. Он достал рацию и набрал позывные базы. Пока его соединяли со штабом, он вдруг с ужасающей отчетливостью понял, что и отца, и брата мальчика наверняка уже нет в живых.
        - Это Первый! - гаркнул Шипов, когда его наконец соединили со штабом. - Докладываю…

56
        Дождь был недолгим, и, когда Ярик с Рутой вернулись в дом, он почти прекратился. Всю дорогу Ярик напряженно молчал, и Рута чувствовала нарастающую тревогу. Она невольно подумала о том, что с тех самых пор, как только они перешагнули порог этого оранжевого домика, у нее где-то глубоко внутри изредка тренькал некий Тревожный Колокольчик. В последний раз он давал о себе знать, когда Митрич подцепил Ласку. Рута знала, что интуиция почти никогда не подводила ее, и это пугало ее, потому что предчувствия были не из лучших. А поскольку сейчас робкое треньканье Колокольчика превратилось в мелодичный перезвон, который не умолкал ни на секунду, она понимала, что нужно действовать. И чем быстрее, тем лучше. Два дня, сказал Ярик. Что ж, пусть будет два дня, но ни минутой больше.
        Ярик куда-то ушел, и Рута решила поговорить с Диной. Девушка нашла ее на кухне.
        - Как вода? - не глядя на нее, вежливо поинтересовалась Дина, доставая из пакета замороженные куски мяса.
        - Нормально. - Рута прислонилась к косяку. Некоторое время она молча наблюдала за женщиной, потом спросила:
        - Как твоя мама?
        Дина бросила на нее быстрый взгляд:
        - Тоже нормально. Если парализованный человек может чувствовать себя нормально.
        - Очень рада, - с расстановкой произнесла Рута и скрестила на груди руки. - В таком случае, у меня для тебя новость - твоя мать снова может двигаться.
        На короткое мгновение Дина замерла, потом принужденно рассмеялась:
        - Этого не может быть!
        - Может! - вырвалось у девушки. Ей стало жарко. Она успела заметить, как сверкнули глаза Дины. Вздохнув поглубже, Рута на одном дыхании рассказала ей о том, как Бабуля дотронулась до нее своей рукой.
        После рассказа воцарилось молчание. Рута была раздосадована. Она внимательно следила за выражением лица Дины и не уловила ничего подозрительного. Дина молча поправила выбившуюся из-под платка прядь и как ни в чем не бывало принялась резать листья салата.
        - Этого не может быть, - после долгой паузы сказала она, яростно работая громадным ножом. Голос ее звучал враждебно, почти злобно. - Она лежит без движения уже четыре с половиной года. И если хочешь, мы вместе с тобой сходим наверх и ты убедишься в этом. Хочешь? - Дина бросила нож в раковину и уставилась на Руту. Девушка невольно отпрянула назад, чувствуя, что оказалась в совершенно глупом положении.
        - Тебя что-то смущает, Рута? - Губы Дины раздвинулись в улыбке, и Рута неожиданно для себя отметила, что они у нее с некоторых пор стали более яркими и свежими. Может, она стала пользоваться косметикой?..
        - Хорошо, пойдем, - вдруг сорвалось с губ девушки.
        Дина словно ждала этого: сняла передник и проворно вышла из кухни. Рута едва поспевала за ней. Они поднялись по скрипучей лестнице и оказались перед комнатой Бабули.
        - Прошу, - саркастически произнесла Дина, открывая дверь. Рута с замершим сердцем зашла внутрь.
        Маргарита Ивановна лежала (впрочем, как и всегда) навытяжку, как оловянный солдатик, уставившись мертвым взором в растрескавшийся потолок. Вонь стояла такая, что у Руты закружилась голова. Дина шагнула к кровати и, прежде чем девушка попыталась что-то сказать, резким движением сорвала со старухи одеяло. Та осталась лежать в одном исподнем не первой свежести, желтые усохшие руки и ноги неуклюже торчали в стороны, как у утопленника.
        - Ну, любуйся. Хочешь, ткни в нее костылем, проверь, - предложила Дина, сверля Руту взглядом. - Или хочешь, я сброшу ее на пол. Посмотрим, сможет ли она шевелиться.
        - Зачем ты так, Дина? - испуганно забормотала Рута. Веки старухи пришли в движение, и она открыла глаза.
        - Все нормально, мама! - заорала Дина, поднимая с грязного пола одеяло. Рута увидела, что оно сплошь покрыто грязно-желтыми разводами, и почувствовала тошноту.
        - Лежи спокойно, скоро я принесу тебе обед, - раздельно проговорила Дина, заботливо подтыкая одеяло с разных сторон.
        Бабуля беззвучно зашамкала, словно соглашаясь с дочерью, что обед - отличная идея.

«Меня сейчас вырвет», - с каким-то ужасом подумала Рута и выскочила из комнаты.
        - Обед будет через полчаса, Рута, - раздалось ей вдогонку, но почему-то в этот момент девушке меньше всего хотелось есть.
…На обед было жареное мясо с подливой и молодым картофелем. В этот раз Ярик сел отдельно от Руты, поближе к Дине. Митрич вообще не вышел обедать, и Руте пришлось отнести тарелку ему наверх.
        - Ты что, решил устроить голодовку? - слегка улыбнулась она, ставя тарелку с мясом на стол. Митрич исподлобья посмотрел на нее, и девушка поняла, что шутка не удалась. Она присела рядом с юношей, подумав, что, несмотря на быстрое выздоровление, Митрич выглядит как побитая собака: тело сгорбилось, потухший взгляд устремлен в никуда.
        - Спасибо, - выдавил он и, подвинув к себе тарелку, стал вяло жевать.
        - Ярик сказал, что через два дня мы уйдем отсюда, - после некоторого молчания сказала Рута. Митрич молча кивнул, глядя в окно. Рута вздохнула и поднялась. - Приятного аппетита.
        - Мы никуда не уйдем отсюда, - внезапно произнес Митрич. - И Ярик, между прочим, это чувствует. Просто он еще не до конца осознал это. - Он ковырнул вилкой кусок мяса, и на лице его появилось выражение отвращения, к которому примешивалась мертвая безысходность. - Страх и трепет нашел на меня, и ужас объял меня. И я сказал: «Кто дал бы мне крылья, как у голубя?.. Я улетел бы и успокоился бы…», Псалтирь, псалом 54.] - еле слышно проговорил он и, перехватив удивленный взгляд Руты, пояснил: - Не обращай внимания. У меня в последнее время слишком… дурные предчувствия. - Митрич отодвинул тарелку с недоеденным мясом и сказал: - Извини, Рута, но что-то кусок в горло не лезет.
        Когда девушка, недоумевая, ушла, Митрич встал у окна, опершись кулаками на стол.
        За окном появилась Дина. Напевая что-то, она вынесла к колодцу корзину с грязным бельем. Наблюдая за ее возней, Митрич не мог не обратить внимания на некоторые изменения, происшедшие с этой женщиной. Она прямо вся светилась от счастья, с лица не сходило радостное выражение, делая ее привлекательной, да и вся фигура стала более подтянутой, будто каждый день невидимый скульптор тщательно отшлифовывал и полировал ее тело.
        Дина стала ворошить белье, вроде бы что-то отыскивая. В конце концов она выудила рубашку Ярика, и лицо ее расплылось в счастливой улыбке. В следующий момент она сделала то, отчего у Митрича полезли глаза на лоб - воровато оглянувшись по сторонам, женщина принялась обнюхивать рубашку. Делала она это жадно и торопливо, как лиса, напавшая на след кролика.
        Митрич шагнул в глубь комнаты, чувствуя, как предательски задрожали ноги. Он подсознательно чувствовал, что Дина ни в коем случае не должна была видеть, что он наблюдает за ней. Из глубины комнаты ему была видна только макушка женщины. Судя по громыханию ведра, она набирала воду из колодца.
        - Олежа! - неожиданно раздался ее рассерженный голос, и Митрич, сгорая от любопытства, снова прильнул к стеклу. Он встал сбоку, так, чтобы Дина не смогла увидеть его, если вдруг случайно взглянет на дом.
        Выловив из ведра какой-то предмет, она о чем-то разговаривала с Олегом. Судя по выражению лица, она была крайне недовольна чем-то. Олег с невинным видом пожимал плечами и нетерпеливо поглядывал по сторонам, после чего скрылся из виду. Некоторое время Дина смотрела сыну вслед, после чего швырнула предмет в траву и направилась к дому. Вскоре Митрич услышал, как заскрипела лестница. Значит, она поднялась к Бабуле.
        Он решил спуститься вниз. Он на цыпочках прокрался мимо зловонной комнаты Бабули.
        - Мама, я принесла тебе воды!!! - раздался ее вопль, и Митрич чуть не подскочил от неожиданности. Он быстро вышел наружу и, поминутно оглядываясь, направился к зарослям, куда минуту назад Дина выбросила странный предмет.
        По мере того, как он приближался к кустам, в нем росло чувство тревоги, и, уже совершенно не боясь оказаться обнаруженным, он принялся копаться в траве.

«Крыса, - стучало в его голове. - Если это окажется крыса, я убью этого Олежу».
        Наконец его руки наткнулись на что-то влажное и липкое. Юноша замер. Это была не крыса. Перед ним лежала огромная дохлая жаба без головы. Раздутое от воды бледное тело покрывали многочисленные дырки. Дырки, которые могли быть оставлены острым предметом. Например, гвоздем, примотанным к палке.
        Шатаясь, Митрич направился обратно в дом.

57
        Шел второй час ночи, но сон к Руте не шел. Она лежала с открытыми глазами, разглядывая тени старого вяза на потолке. В трубе завывал ветер, и она подумала, что этот заунывный вой в контрасте с мельканием теней на потолке отлично сошел бы за дешевый вариант фильма ужасов конца семидесятых, что-то про зомби или вроде того.
        Рядом сопел Ярик, повернувшись к ней спиной. Они были укрыты каждый своим одеялом - это, конечно же, была инициатива Ярика.

«Завтра, очевидно, он вообще ляжет спать с Диной», - пришла ей в голову мысль, и она показалась ей настолько нелепой, что Руте захотелось расхохотаться, расхохотаться так, чтобы Ярик проснулся, хотя она прекрасно понимала, что на самом деле все было уже далеко не смешно. Ярик стал совершенно чужим, он постоянно избегал ее и весь вечер прокрутился на кухне возле Дины, задавая ей идиотские вопросы, типа: «А сколько нужно соли для этого блюда?» или «Живут ли тут малярийные комары?..».
        Потом они немного посмотрели телевизор. Ничего интересного, какой-то старый фильм с гнусавым переводом. Потом были новости. Скучные сообщения клонили в сон.

…президент выразил одобрение по поводу программы, предложенной парламентом…

…террористический акт в Израиле… четырнадцать убитых…
        Дина намеревалась выключить телевизор, как вдруг голос дикторши произнес:

«…и несколько слов об убийствах в Кемеровской области. Правоохранительные органы города признали, что, вероятно, братьям Шевцовым все же удалось вырваться из оцепления. Несмотря на беспрерывные двухнедельные поиски, никаких следов убийц в лесу обнаружить не удалось. Специально созданная комиссия по раскрытию данных убийств пришла к выводу, что преступники могли направиться в Гриднев и на время затаиться там… В любом случае, задача теперь значительно усложнилась, так как масштабы поиска расширены… Органы правопорядка снова обращаются к гражданам…»
        На экране снова замелькали фотографии Ярика с Митричем, причем последний искренне ужаснулся, увидев себя.
        - Боже, и эта ухмыляющаяся рожа - мое лицо? - пробормотал он.
        - Все, ничего интересного уже больше не будет, - сказала Дина и щелкнула выключателем.
        Глядя на тени шевелящихся лап вяза на потолке, Рута вспомнила, что известие о том, что их поисками занимаются все менее активно, никого не обрадовало. Более того, после этих слов Митрич стал совсем мрачным. Ярик предположил, что, возможно, это могло оказаться уловкой, чтобы усыпить их бдительность, на что Рута язвительно заметила, что если до этого Ярик был бдительным, то это чушь. Действительно, карабин уже который день пылился в гараже, да и она уже не помнила, когда в последний раз видела у Ярика пистолет, и была уверена, что он вообще забыл, куда его засунул.
        Она засыпала. Ей снился отчим, он шел прямо на нее, держа в руках огромный тесак. Глаза его бешено вращались, влажные от крови штаны расстегнуты, и там что-то отвратительно булькало, словно в кипящем котле.

«Ты кое-что забыла, детка! - орал он, ковыляя к ней. - Забыла, забыла, забыла…» - повторял он как заведенный, не переставая потрясать тесаком.
        Рута попятилась назад и уперлась в холодную стену. Оглянувшись, она увидела, что это огромный оранжевый дом, верхушка которого упиралась в небо. Стена была ледяной, она чувствовала крошащиеся под ногтями хрусталики льда.

«Странно, лед - и оранжевого цвета», - подумала девушка, несмотря на охвативший ее ужас. Дыхание перехватило, и Руте оставалось только стоять и смотреть на приближающегося монстра, который начал гореть. Волосы затрещали, нос обуглился, глаза лопнули. Ноги у горящего существа подкосились, и оно свалилось на землю. Тесак воткнулся рядом, на сверкающем лезвии заплясали блики огня.

«Сказку. Ты забыла сказку, моя девочка…» - прошелестело умирающее существо, и Рута проснулась, заходясь в беззвучном вопле. Рядом сквозь сон что-то буркнул Ярик и поплотнее завернулся в одеяло.
        Сказку. Рута села в кровати. Ветер утих, луна перекатилась на другую сторону, и зловещие покачивания ветвей прекратились.
        Девушка вытерла мокрый от пота лоб. Последний раз отчим снился ей очень давно, но такой кошмар она видела впервые. Дрожа всем телом, Рута пыталась привести свои мысли в порядок, как вдруг до ее ушей донеслось едва различимое поскрипывание. Звук шел от лестницы, и девушка замерла. Вязкую тишину нарушало только ее сердце, испуганной птицей колотившееся в груди, и это странное поскрипывание.

«Митрич, - пыталась успокоить себя она. - Он захотел воды или в туалет, вот и решил спуститься… А может, это Дина ходила наверх к…»
        Внезапно ее поразила страшная мысль - это не Дина и уж, конечно же, не Митрич. Это старуха, мать Дины, и она крадется к ее комнате. Крадется, чтобы еще раз потрогать ее тело своими заскорузлыми пальцами. Эта мысль привела Руту в такой неописуемый ужас, что она чувствовала, как ее мочевой пузырь вот-вот самопроизвольно опорожнится.

«Дверь, - прошептал внутренний голос. - Дверь открыта, детка».
        Девушка мигом слетела с кровати. Поскрипывание становились громче. Тот, кто спускался со второго этажа, теперь явно направлялся к их комнате. Затаив дыхание, Рута на цыпочках направилась к двери. Она шла с величайшей осторожностью, словно по столу, уставленному хрустальной посудой. Дрожащими руками она передвинула задвижку, закрыв дверь, и только после этого выпустила из легких воздух. Теперь она стояла, боясь шелохнуться, и прислушивалась, что будет дальше.
        На мгновение скрип половиц прекратился, затем снова возобновился. Теперь кто-то стоял у самой двери и, очевидно, тоже прислушивался к тому, что происходит внутри комнаты.
        Взгляд Руты метался по комнате, и в какой-то момент она хотела уже закричать, чтобы Ярик проснулся и посмотрел, кто там разгуливает по ночам, как вдруг ручка двери медленно повернулась и дверь мягко потянули на себя. Кто-то хотел войти внутрь. Девушка с замершим сердцем мысленно перекрестилась - она вовремя успела закрыть дверь на задвижку. Ручка покрутилась еще несколько раз, после чего Рута отчетливо услышала сиплый вздох. Перед ее глазами отчетливо возник образ существа, пытающегося наклониться к замочной скважине и разглядеть, что происходит в комнате, и ей снова стало дурно. После этого снова раздались шаркающие шаги. И - о счастье! - эти шаги удалялись. В полубессознательном состоянии Рута съехала прямо на пол. Ей хотелось смеяться и рыдать одновременно, но у нее не получалось ни то, ни другое, из горла лишь вырывались какие-то хлюпающие звуки, глаза наполнились слезами.

«Ты забыла сказку…» - казалось, прошелестел в воздухе голос отчима, и голова девушки дернулась, как от пощечины. Конечно же, сказка. Страшная сказка, которую ты очень боялась в детстве.
        Сказка про Пряничный Домик.

58
        Тима выпрямился. В левой руке был пистолет, который он вытащил у Вахи. Правая рука, перебитая пулей Шмеля, бессильно болталась вдоль тела сломанной ветвью. От Шмеля его отделяло несколько метров, но ему казалось, что даже отсюда он чувствует исходящий от него запах мертвечины.
        - Ты что, обиделся, Тимоша? - просипел Шмель. Он увидел в руке Тимы пистолет и нахмурился. - Э, нет, Тимоша. Мой тебе совет - забудь про это. Кроме того, ты даже не умеешь держать «пушку» как следует. - Шмель погрозил ему пистолетом. - Даже и не думай.
        - А я все-таки подумываю об этом, - разжал губы Тима и вскинул руку. Прогремели выстрелы. Где-то вспорхнула встревоженная птица.
        Тима упал сразу, но тут же вскочил, изрыгая проклятия, лицо исказила гримаса боли. Шмель несколько секунд неподвижно стоял, затем ноги его подкосились, и он упал в траву.
        Пуля Тимы вошла ему чуть выше колена левой ноги. Он перекатился на четвереньки и попытался встать. Подняв голову, он увидел надвигающегося Тиму. Вид его был страшен - худое лицо с многодневной щетиной напоминало злобную морду шакала. Посреди живота расплывалось пятно крови.
        - Да, Шмель, я обиделся… - Его рука с пистолетом дернулась, и лесной воздух вновь сотряс грохот выстрела. Шмель инстинктивно вжался в землю, и это спасло ему жизнь - пуля лишь чиркнула по его черепу, сорвав полоску кожи.
        Зарычав, он бросился на Тиму, сбив его с ног. Шмель был уверен, что тот уже одной ногой стоит в могиле, но он недооценил его. Даже при падении, несмотря на ужасную рану, Тима удержал пистолет в руках, и, когда Шмель навис над ним, ему в лоб уставилось черное дуло.
        - Двинешься - вышибу мозги, - сказал Тима, тяжело дыша.
        Шмель замер, на лице появилось выражение изумления, граничащее с чуть ли ни детской обидой - как так? Он не может проиграть, это неправильно… Ведь все шло по плану, сначала Ваха, затем Тима…
        Глядя в пустые глаза Шмеля, Тима отчетливо понял - это нападение не было спонтанным. Он давно хотел их убить…
        - Встань. Руки за голову, - слова Тиме давались с трудом. Шмель отполз назад, его правая рука наткнулась на какой-то предмет в траве. Поднимаясь, он улучил момент и спрятал его в карман. Это нужный предмет, просто необходимый ему.
        Тиме с огромным трудом удалось встать. Он прислонился к дереву и с ненавистью посмотрел на Шмеля.
        - С удовольствием. Пришил бы тебя. Иди вперед.
        - Куда? - спросил Шмель. Из головы текла кровь, деля струей пополам застывшее в ярости лицо.
        - Для начала. К реке, - еле ворочая языком, проговорил Тима. Боже, какой же он идиот, что доверился Шмелю и в свое время не удосужился взглянуть на эту проклятую карту! Он понимал, что ранен, но не знал, насколько серьезно. Живот пока только нудно ныл, оправляясь от шока, и Тима тешил себя слабой надеждой, что его лишь слегка зацепило.
        Шмель вытер лицо рукавом.
        - К реке? Ты сдурел? - Он хрипло засмеялся. - Это почти день пути, а ты не выдержишь и часа. Тебя нужно перевязать. - Шмель впился глазами в мокрую от крови рубашку Тимы.

«Перевязать? Хор-р-рошая мысль», - подумал про себя Тима. Глядя на горящие от возбуждения глаза Шмеля, он подумал про вампира, который поднялся из гроба, чтобы заморить червячка.
        - Зат… кнись и иди. Вперед… - Тима отлепился от дерева и неуверенно шагнул. Его мутило, перед глазами заплясали ярко-красные точки, как искры от большого костра.
        Шмель пожал плечами: - Как хочешь, Тимоша.
        Прихрамывая на простреленную ногу, он перешагнул труп Вахи и заковылял в лес. Планы временно изменились, но это ничего, ведь никогда нельзя предусмотреть все нюансы. Мысль об обнаруженном в траве предмете, который уютно устроился в кармане его куртки, ласкала его воображение. Скоро он им воспользуется, и Тима будет проклинать день, когда появился на свет.
        - Господи, помоги мне, - прошептал Тима и побрел за Шмелем.

59
        Машина Шипова с визгом затормозила у ворот городской больницы. Он быстрым шагом поднялся на второй этаж и поздоровался с медсестрой.
        - Как мальчик? - спросил он.
        Девушка вздохнула:
        - Сейчас вроде бы нормально. Во всяком случае, с ним можно разговаривать. Только не долго, - предупредила она.
        - Хорошо, - кивнул Шипов.
        Он подошел к нужной палате, постучал в дверь и зашел внутрь.
        - Привет, Гена, - с улыбкой поздоровался он с сидящим на кровати мальчиком. Гена оторвал взгляд от телевизора и настороженно посмотрел на мужчину.
        - Вот, принес тебе кое-что, - чувствуя неловкость, сказал Шипов. Он поставил на стол пакет, вытащил из него пару огромных апельсинов, несколько упаковок йогурта и ананасовый сок. - Думаю, ты не откажешься.
        Гена кивнул, что, видимо, означало благодарность, и принялся чистить апельсин.
        - Да, и еще кое-что. - Шипов положил на стол две миниатюрные коробочки. Мальчик равнодушно посмотрел на них, но в следующую секунду глаза его загорелись. Еще бы, компьютерные игрушки, именно такие он все время клянчил у отца!
        - Спасибо, - искренне поблагодарил Гена. Он распаковал одну игру и с интересом стал изучать небольшую инструкцию-гармошку. Глядя на светловолосую макушку Гены, Шипов с грустью думал о своих сыновьях. Он чувствовал необъяснимую нежность к этому несчастному мальчугану, который так рано лишился родителей и брата.
        В этом Шипов уже не сомневался - в тот же вечер во время поисков в лесу недалеко от лагеря была найдена мужская одежда. Она была разбросана в радиусе нескольких метров, все вещи были изорваны в лоскуты и, самое страшное, залиты кровью. Дальнейшие поиски ни к чему не привели, после ужасной находки служебные собаки буквально сразу потеряли след.
        Эта одежда совершенно сбила с толку сыщиков - если убийство совершили близняшки, то зачем им понадобилось раздевать своих жертв? И, наконец, где трупы? Правда, Таракан высказал предположение, что на них мог напасть медведь, но Шипов сразу отмел эту идею - в таком случае остались бы хоть какие-нибудь следы нападения…
        - Как тебе здесь, Гена?
        - Скучно. - Голос мальчика стал напряженным. - А вы самый главный милиционер здесь, да?
        - Ну, почти, - ответил Шипов, не удержавшись от улыбки. Глаза Гены неожиданно наполнились слезами, и он всхлипнул.
        - Что с тобой, Гена? - спросил Шипов.
        Губы мальчика затряслись, глаза расширились, словно он внезапно увидел что-то очень страшное, он забрался с ногами на кровать и совершенно диким взглядом уставился на мужчину. Недоеденный апельсин выпал из пальцев и упал на пол.
        - Гена? - как можно мягче спросил Шипов. Он присел на краешек кровати паренька.
        - Нннн… ннннет, - замотал головой Гена. Он снова выглядел как насмерть перепуганный ребенок, которого три дня назад Шипов вытащил из реки.
        - Ты что-то вспомнил? - очень тихо спросил он, почти шепотом, но Гена не ответил, его продолжало трясти как в ознобе. Он плотнее закутался в одеяло. - Ну все, все, успокойся. - Шипов поднялся. - Я зайду чуть позже и принесу тебе еще какую-нибудь игру.
        В таком состоянии расспрашивать мальчика не только бессмысленно, но и опасно. Он вышел из палаты и стал спускаться вниз. Когда он был уже в машине, позвонил Демидов:
        - Андрей Владимирович, у меня важная информация. Я на базе. Как поняли?
        - Понял, еду.
        Шипов завел двигатель. Посмотрел в зеркало заднего вида, нахмурился. За последние дни у него прибавилось несколько морщин, на которые он только сейчас обратил внимание. Еще пару недель работы в таком же режиме, и он превратится в высохшего старика с трясущейся головой. Он грустно улыбнулся, представив себе эту картину, до упора вдавил педаль акселератора, и патрульная машина рванула с места. Мыслями он уже был в отделении.
        А информация и в самом деле была важной.
        - Андрей Владимирович, Ласка найдена! - с ходу выпалил Демидов, как только Шипов переступил порог дежурки.
        Едва не приплясывая от нетерпения, оперативник рассказал следующее. Сегодня рано утром он и еще несколько ребят из спецназа курсировали по реке и в одном месте, среди камышей увидели прибившийся к берегу странный сверток. Сверток уж очень напоминал запеленатое в мешковину тело, и они высадились на берег. Так оно и оказалось. В мешке оказалось тело девушки с перерезанным горлом. Демидов обратил внимание, что мешок был рваным и в нем было несколько камней. По всей видимости, сильное течение волокло тело несчастной по дну, пока оно не напоролось на какую-то корягу, и мешок порвался. Больше половины камней вывалилось, труп всплыл, и, если бы не это, тело девушки до сих пор глодали бы рыбы.
        Но самое интересное ждало их дальше. В ходе установления личности выяснились некоторые подробности, которые указывали на то, что перед ними та самая сумасшедшая Ласка, которую вот уже почти полтора года разыскивает милиция. Чтобы быть до конца уверенным в предположении, Демидову удалось найти одного из потерпевших - водителя, которому по счастливой случайности удалось остаться в живых после встречи с ней. Ее опознали.
        - Сейчас с ней работает Ваграм Джабраилович, - сказал Демидов гордо, будто это он, а не эксперт производит вскрытие.
        - Так-так, - быстро произнес Шипов и вошел в кабинет. Подошел к телефону и набрал номер морга. Через минуту его соединили.
        - Алло! Алло, Ваграм Джабраилович! - закричал Шипов (эксперт хорошо работал скальпелем, но слух у него был неважнецкий). - Да! Ага. Ага. - Глаза Шипова заблестели. - Так я и думал, - добавил он вполголоса. - Ты молодец! Молодец, говорю! - заорал милиционер. - С меня «пузырь»!
        Неплохие новости. Эксперт клянется, что порезы на лице убитой Ласки точь-в-точь схожи с ранами тех дальнобойщиков, которых покромсали Шевцовы в «Аншлаге».
        Шипов вскочил с кресла и взволнованно заходил по кабинету. Значит, братья подцепили Ласку (или наоборот, но сейчас это уже не играет никакой роли) и… убили ее. Шипов направился к выходу. Он не знал, радоваться ему или плакать - эти близняшки сумели сделать то, что они, работники внутренних дел, пытались сделать полтора года. Но самое главное - Шевцовы все еще в лесу.
        На выходе он чуть не сбил дверью Таракана.
        - Что вам нужно? Вы что, подслушиваете? - недовольно спросил Шипов.
        - Нет, пока нет, - язвительно ответил муровец и помахал издали какой-то бумагой.
        - Что это? В сортир собрались? - Шипов не хотел выглядеть грубияном, но слова сорвались с его языка непроизвольно.
        Таракан кашлянул, щеки порозовели, усики от возмущения приподнялись, как стрелки барометра.
        - Настоятельно рекомендую вам ознакомиться.
        - Дай сюда, - буркнул Шипов. Он осознавал, что ведет себя неподобающим образом, но ничего не мог с собой поделать - этот мерзкий тип вызывал в нем непреодолимое чувство гадливости. И как только такие пробиваются в МУР?!
        Так, Управление округа… Шипов пробежал глазами по тексту и нахмурился. По мере того, как он становился мрачнее тучи, на лице Таракана ширилась улыбка.

«…Ввиду особой сложности и общественной опасности совершенных преступлений… проявленной в ряде случаев некомпетентности начальника уголовного розыска Шипова А.В. отстранить из группы расследования… организацию необходимых мероприятий поручить…»
        Дальше читать Шипов не стал. Он молча вернул листок Таракану, тот с опаской взял его, улыбка растаяла.
        - Что вы намерены предпринять? - едва сдерживаясь, поинтересовался Шипов. - Это хоть я могу знать?
        - Разумеется. - Таракан быстро взял себя в руки, и его тон снова приобрел нудную официальность. - С завтрашнего дня поиски в лесах решено прекратить. Скорее всего, этой троице удалось ускользнуть, между прочим, в большей степени благодаря вам. Так что кувыркаться в этой чащобе бессмысленно.
        Шипов скрестил руки на груди.
        - Этого нельзя делать, - процедил он сквозь зубы. - У меня есть доказательства, что они все еще в лесу…
        Муровец сделал небрежный жест рукой, словно отмахивался от надоевшей мухи:
        - Все это чушь, Андрей Владимирович, и вы это знаете. Просто вы проиграли и не хотите признать поражение. Позаботьтесь лучше о своих делах - вы сильно запустили город…
        В мгновение ока Шипов очутился рядом с Тараканом, и тот непроизвольно дернулся назад. У Шипова был такой вид, словно он хотел ударить его.
        - Запустил город?.. - тихо, с угрозой произнес Шипов. Он сжал плечо Таракана вполсилы, но этого было достаточно, чтобы на лице оперативника появилось выражение суеверного ужаса. Он даже присел от страха.
        - Не вам об этом судить, товарищ Дрязгов. - Шипов разжал пальцы. Он хлопнул в грудь Таракана так, что тот покачнулся. - Надеюсь, на этом деле вы заработаете еще одну звезду.
        Шипов ушел, а Дрязгов в изнеможении прислонился к стене, потирая болевшее место. Чурбан деревенский! Еще немного, и он сломал бы ему плечо! Ругаясь вполголоса, муровец пошел в дежурную часть.

60
        Рута встала с восходом солнца. Она почти не спала и ощущала себя разбитой.

«Два дня», - вспомнились ей слова Ярика. Еще одно подобное представление ночью, и у нее будет инфаркт. Никаких, к чертям собачьим, два дня, она уйдет сегодня же. И если Ярик с Митричем откажутся, она отправится одна.
        Она долго стояла у закрытой двери, после чего все же решилась отодвинуть задвижку. Утренний свет придал ей смелости, и девушка уже не чувствовала себя такой беспомощной, как прошедшей ночью. Она вышла из комнаты, торопливо прошла мимо кухни (там уже вовсю суетилась Дина) и спустилась во двор.
        Дина посмотрела вслед девушке и проскользнула в комнату. Присев на кровать, она некоторое время с улыбкой смотрела в лицо спящего Ярика. Веки юноши затрепетали, и он открыл глаза. Улыбнулся в ответ.
        - Как нам спалось? - промурлыкала Дина, словно невзначай касаясь щеки молодого человека. Прикосновение было мягким и приятным.
        - Отлично. - Ярик сел в кровати и сладко потянулся. Дина с интересом разглядывала его татуированные плечи.
        - Ты сидел в тюрьме? - спросила она, подвинувшись ближе, и у Ярика замерло сердце от восхитительного запаха, исходящего от Дины. Так пахнут лесные ягоды и свежескошенная трава.
        - Нет, - как-то неуверенно произнес он и вдруг почувствовал непреодолимое желание поцеловать эту необычную женщину. Она притягивала его, как распустившийся цветок притягивает пчелу. - Но скоро могу там оказаться, и очень надолго.
        - Не нужно сдерживать себя, - прошептала Дина, словно прочитав его мысли. Она медленно, как в замедленной съемке, наклонилась к Ярику и поцеловала его в губы. Ошалев от внезапно возникшего возбуждения, первым неосознанным порывом Ярика было оттолкнуть ее, но Дина быстро подавила его сопротивление. Она страстно впилась в рот юноши, проникая языком сквозь зубы, и Ярик застонал от наслаждения. Он попытался обнять девушку, но в этот момент Дина неожиданно отпрянула и вытерла рот, будто бы опомнившись. Ярик в недоумении уставился на нее.
        - Всему свое время, Дмитрий Шевцов, - строго сказала она, но ее огромные черные глаза смеялись. Она выпорхнула из комнаты, оставив Ярика в состоянии, близком к эйфории. У него появилась эрекция, «клинок» застыл в боевой стойке, ожидая дальнейших команд, и нахлынувшее возбуждение требовало решительных действий. Ярик был в смятении - ничего подобного с Рутой у него не было…
        Провожая Дину взглядом, он не мог поверить своим глазам. За какие-то три дня с этой женщиной произошли фантастические изменения, и теперь по сравнению с ней Рута выглядела неуклюжей блеклой куклой.
        Рута. Рута… Ярик плотно сжал губы. Как же быть с ней?
        Так ничего не придумав, он решил для начала поговорить с Митричем. Дверь в комнату его брата оказалась запертой, и это было полной неожиданностью. Он постучал. Никакого эффекта. Раздраженный Ярик принялся колотить по двери с такой силой, что затрещала обшивка. Наконец внутри послышалась возня, и Митрич открыл дверь. В руках он сжимал колченогую табуретку.
        - Ты что, стал запираться? - вместо приветствия бросил Ярик, проходя в комнату. Его взгляд упал на лежащую на столе Библию и блокнот. Он подошел и прочитал в блокноте: - «Наркомания - это многолетнее наслаждение смертью…» Что это, Митрич? Ты стал философом? - Ярик усмехнулся. - Не удивлюсь, если после этой заварухи мой брат подастся в священники.
        Митрич даже не улыбнулся. Ярик обратил внимание, что постель его брата аккуратно застелена, у изголовья - какой-то сверток. Сам Митрич был одет, словно уже давно встал.
        - Что, прервал твою утреннюю молитву? - съехидничал Ярик. Ему хотелось побольнее уколоть Митрича, потому что его пугали происшедшие с ним перемены. Вот и сейчас он спокойно стоял посреди комнаты, с утомленным лицом, но с ясными глазами, и уже никто не мог сказать, что этот человек когда-то был конченым наркоманом.
        - Я ухожу, - промолвил Митрич, и Ярик обалдело уставился на брата.
        - Уходишь? - переспросил он. - Куда?
        Митрич пожал плечами:
        - Пока не знаю. Попытаюсь выйти из леса, а там видно будет. Кроме того, ты сам говорил, что нам нельзя держаться вместе. Я решил, что время пришло.
        - Та-а-ак… - протянул Ярик, сцепив перед собой руки в «замок». - А если тебя схватят менты?
        Ответ Митрича потряс его.
        - Значит, такова воля Божья, - тихо сказал он и подошел к окну.
        - Воля? Божья? - Ярику показалось, что он ослышался. - Митрич, ты сбрендил!
        - Пусть сбрендил, - легко согласился с ним Митрич. - И поэтому не предлагаю тебе идти вместе со мной. Ты ведь все равно не согласишься.

«Почему это?» - хотел было огрызнуться Ярик, но прикусил язык, понимая, что его брат говорит правду.
        - Митрич, а как насчет дознячка? - вкрадчиво спросил Ярик. Он все еще не верил, что перед ним Митрич. Нет, этот уравновешенный молодой человек с серьезным лицом не его брат!
        Глаза Митрича на мгновение вспыхнули, затем так же быстро погасли.
        - Все позади, - коротко бросил он и убрал Библию в узелок.
        - Это тоже оставляешь? - Ярик показал глазами на опасную бритву. С тех пор, как состояние его улучшилось, Ярик сам принес ему «мойку», так как Митрич изъявил желание бриться.
        - Можешь оставить себе.
        Терпение Ярика лопнуло.
        - Ну уж нет. - Он вскочил с кровати. - Если тебя схватят мусора, ты сдашь всех нас!
        Черты лица Митрича затвердели.
        - Никогда, - глядя прямо в глаза брату, сказал он. - И ты знаешь это, Ярик.
        - Откуда я знаю?! - Ярик сорвался на крик. Он был ужасно разозлен на самого себя, в большей степени из-за того, что Митрич разговаривает с ним, как с ребенком. - Тебя теперь сам черт не поймет, мать твою!
        - Не трогай нашу мать. Она уже давно на небесах…
        Ярик расхохотался. Он приблизился вплотную к брату и резким движением повернул его лицом к себе.
        - Можешь катиться к едрене-фене, святоша херов. Вместе со своим Богом…
        - Закрой свой рот, Ярик. - Голос Митрича стал жестким.
        Ярик снова засмеялся, зло и неестественно.
        - Вот оно твое больное место! Значит, твой Бог теперь для тебя - все?
        - А знаешь, какое у тебя больное место? - перебил его Митрич. - Дина.
        Ярик замер.
        - Не смей ничего говорить о ней. - Черты лица юноши затвердели. - Вместо своего Бога ты должен молиться на нее. Она спасла всех нас…
        - Она нас и погубит, - просто ответил Митрич, и Ярик не выдержал. Вскрикнув, он нанес брату короткий удар в лицо. Митрич не стал уворачиваться, но на ногах устоял. Ярик отпрыгнул, ожидая атаки, но Митрич лишь стер кровь из разбитой губы. В глазах его запрыгали злые огоньки.
        - Вот, узнаю своего брата, - с удовлетворением отметил Ярик, но на душе у него было мерзко. - Как насчет «подставь левую щеку»? А?
        - Тебе лучше уйти. И я не держу зла на тебя, Ярик, - сказал Митрич.
        - Пошел ты… - Ярик выругался и направился к выходу. Не оглядываясь, он сбежал по ступенькам вниз.
        Митрич сжал виски ладонями и некоторое время стоял в неподвижности.
        - Господи, прости всех нас, - еле слышно прошептал он. - Прости меня, Ярослав. - Молодой человек подошел к столу, чтобы забрать свой блокнот, как вдруг застыл на месте. Рядом с тетрадью, перебирая мохнатыми лапами, копошилось что-то черное. Паук.
        Крейсер!
        Но как он попал сюда? Митрич протер глаза, он не мог поверить своим глазам. Он же отнес его несколько дней назад в лес! Все еще сомневаясь, он приблизился к пауку и внимательно осмотрел его. Точно, никаких сомнений быть не может, это его Крейсер. Он взял паука в руки. Глядя, как тот карабкается по его предплечью, он снова подумал о брате.
        Митрич не догадывался, что видел его в последний раз.
        Ярик спустился вниз. Препаскуднейшее настроение стало еще хуже, когда он увидел бледную Руту, робко стоявшую в дверях.
        - Ярик, иди завтракать! - крикнула из кухни Дина.
        - Я сейчас! - отозвался он и, взяв за локоть Руту, увлек ее на улицу.
        Девушка попыталась вырваться, но Ярик держал ее крепко.
        - Ты что-то хочешь мне сказать? - поинтересовалась девушка, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно.
        - Да, нам нужно поговорить, - ответил Ярик. Он старался избегать ее пронзительного взгляда. Нужно как можно быстрее отвести ее от дома, чтобы она не успела встретиться с Митричем.
        Они вышли за ворота и углубились в заросли. Когда они отошли уже на довольно приличное расстояние от дома, Рута начала нервничать.
        - Все, я больше никуда не пойду. Говори здесь, - сказала она требовательно, и Ярик остановился. - Чего хотел?
        - Мне не нравится, как в последнее время у нас складываются отношения, - после небольшой заминки произнес Ярик. - У меня такое впечатление, что мы перестали понимать друг друга.
        Рута усмехнулась:
        - Что я такое слышу? Говоришь, перестали понимать друг друга? И чья вина в этом, Ярик?
        Юноша молчал. Он стоял напротив девушки, обнаженный по пояс, загорелый, с прекрасно развитой мускулатурой, его распущенные волосы делали его похожим на средневекового воина. Но его чужой, отсутствующий взгляд приводил Руту в отчаяние.
        - Может, проблема не в нас, Ярик?
        Ярик, извернувшись, хлопнул себя по лопатке и убил присосавшегося комара. Он открыл рот, чтобы ответить Руте, но она опередила его:
        - В любом случае, ты позвал меня сюда не выяснять отношения. Ведь так?
        - Верно, - вдруг улыбнулся Ярик, и девушка немного расслабилась. Как она любила эту улыбку, даже несмотря на то, что она все реже и реже появлялась на столь близком лице!
        - Я хотел предложить тебе, Рута, - Ярик откашлялся, как студент, не знающий ответа на билет и намеревающийся хоть немного потянуть время, - остаться здесь еще на несколько дней.
        Рута подавленно молчала. Собственно, она была готова к такому повороту событий, нужно быть полной дурой, чтобы не предугадать это, но все равно ей было очень больно.
        - Нет, - тихо, но решительно ответила она. На секунду ей пришла в голову мысль рассказать Ярику о том, как ночью кто-то пытался войти к ним в комнату, но она тут же отказалась от этой затеи. Он никогда не поверит ей, теперь она это видела.
        - Нет? - переспросил Ярик с легким удивлением. И в то же время Рута с горечью видела, что он обрадован ее ответом.
        - Нет, - повторила она более громко. - Я ухожу. Сегодня же, - твердо добавила она.
        - Да ради бога, - вдруг хихикнул Ярик, в глазах его зажглось какое-то сумасшедшее веселье, и эта жуткая перемена в настроении парня заставила Руту вздрогнуть. - Вали на здоровье.
        - Ярик? - Рута отпрянула назад. «Вали на здоровье?» Ничего себе заявление!
        Ярик окинул ее злым взглядом:
        - Да. Если поторопишься, догонишь моего братца.
        - Митрич? Он тоже… - прошептала побелевшими губами девушка. - Почему же ты не сказал мне… Ярик, что с тобой? - Внезапно Руту пронзила догадка. - Это все она! Ярик, пожалуйста…
        - Все, базар окончен, - отрезал Ярик и отвернулся.
        Рута попятилась, не сводя глаз с человека, которого еще сегодня утром она любила больше жизни. Повернувшись, она побрела к дому. Из глаз хлынули слезы, но девушка не вытирала их.

61
        - Куда это ты собрался, Дмитрий? - вежливо спросила Дина. Она собрала волосы в хвост, при этом ее высокая грудь выпятилась, обозначая под плотной материей блузки твердые соски.
        - Да. Я хотел поблагодарить тебя и… и извиниться за себя и своего брата, - ответил Митрич. Только теперь, глядя на аппетитную фигурку молодой женщины, он понял, почему так изменился Ярик. Да, от такой женщины невозможно уйти! Странно только, почему она раньше не следила за собой…
        - Дина, я хотел тебя спросить, - замялся Митрич.
        - Пожалуйста, - обворожительно улыбнулась молодая женщина, кокетливо стрельнув глазами в его сторону.
        - Я взял твою Библию. Ты не против?
        - Ах, Библию, - рассеянно протянула она. - Да, конечно. Пусть она останется тебе на память. - Молодая женщина издала многозначительный смешок.
        - Хм… Спасибо. - Митрич уже хотел выйти, но Дина неожиданно перегородила ему дорогу.
        - А ты хорошо подумал? - спросила она хитро.
        - То есть? - У Митрича внезапно пересохло горло.
        Молодая женщина засмеялась приятным, чуть хрипловатым смехом.
        - Прежде чем совершить какой-то поступок, нужно хорошенько подумать. - Она потянулась к Митричу, и тот почувствовал одуряющий запах духов.
        - Ответь, Митрич, - прошептала Дина. - Ты хорошо подумал?..
        Она облизнула губы язычком, соблазнительно подмигнув Митричу.
        - Я… я никогда…
        - Да, ты никогда, дурачок, - соглашаясь кивнула Дина. Она дотронулась рукой до его ширинки, и Митрич совершенно не к месту обратил внимание, что у нее безупречный маникюр. Весьма необычно для женщины, ведущей сельское хозяйство. Он встряхнулся, отодвинул руку Дины и вышел на крыльцо, чувствуя, как горят щеки.
        - Всего доброго, - пробормотал он, ощущая себя полнейшим идиотом.
        - Ты забыл свою настойку, Митрич! - прокричала ему вслед Дина. - Учти, кроме меня, никто не умеет ее готовить!..
        Не оборачиваясь, Митрич быстрым шагом направился в лес. Дина вышла на крыльцо и, улыбаясь, посмотрела вслед удаляющемуся юноше.
        Когда через несколько минут в дом вбежала растрепанная Рута и срывающимся голосом спросила, куда направился Митрич, она с готовностью сообщила, что он ушел по тропинке, которая ведет к Макеевке. Рута поблагодарила Дину и скрылась в чаще. На губах Дины снова заиграла странная усмешка. Какие же все-таки дурачки эти людишки!
        Рута пошла совершенно в противоположную сторону от той, куда только что ушел Митрич.
        Вскоре пришел Ярик. Войдя в дом, он направился на кухню.

«Она ушла», - хотел он сообщить Дине, но, увидев ее, остолбенел.
        На молодой женщине была надета короткая юбка, открывающая ее соблазнительные стройные ноги, обтянутые тонким нейлоном. Глубокий вырез блузки притягивал магнитом, словно предлагал потрогать крепкие груди.
        - Ты будешь наконец есть? - томно проговорила Дина. - Уже все остыло.
        - Это… ты… - только и смог выговорить потрясенный Ярик.
        - Ты, ты. Тры-ты-ты! - передразнила его Дина. - Иди сюда, глупый.
        Словно завороженный, он сделал шаг. Вздрогнул, услышав звон разбитой тарелки и чашки - это Дина смахнула его завтрак на пол.
        - Так понимаю, что есть ты пока не хочешь, - прошептала она. Скинув туфли, она залезла с ногами на стол. Ярик на негнущихся ногах приблизился к столу, и Дина завозилась с его «молнией» на джинсах.
        - А… А как же Олег? - вырвалось у него. Он совершенно не соображал, как себя вести, хотя низ живота уже давно сладостно ныл, и его руки сами по себе легли на гладкие плечи девушки. Кожа у нее была бархатистой и упругой.
        - Хрен с ним, с Олегом, - жарко шепнула она, снимая с себя блузку. - Или тебе больше нравятся мальчики?
        Ярик был настолько ошарашен натиском Дины, что даже не придал значения ее ругательству. Он весь дрожал от нетерпения. Она обвила его своими восхитительными ногами, и Ярик погрузился в блаженство…
        Олег долго смотрел в чащу, где несколько минут назад скрылся Митрич. Затем он зашел в сарай. Спустя некоторое время он вышел с луком и стрелами. В последнее время он сделал много новых острых стрел, куда лучше прежних. Настоящая охота требует основательной подготовки и хорошего вооружения. Мальчик засеменил в заросли. Охота началась.

62
        Сколько уже они прошли? Ответа у Тимы не было. Да он вообще-то не очень беспокоился по этому поводу - все, что его волновало, это маячившая в нескольких футах фигура Шмеля и то, чтобы у него не отказали ноги.

«А это может произойти, - проскрипел он сам себе. - При таких ранениях первое, что перестает подчиняться командам мозга, - ноги».
        - Тима! Эй, Тимоша! - окликнул его Шмель. - Мне очень неудобно тебя беспокоить, но я не совсем уверен, правильно ли мы идем.
        Горло зудело уже с такой страшной силой, что Тима не выдержал. Он закашлялся, живот передернуло от боли, и на подбородке выступила кровь. Он сплюнул и прохрипел:
        - Иди… вперед…
        Шмель смерил его брезгливым взглядом и поковылял дальше.
        - Главному это может не понравиться, Тима, - сообщил он, обращаясь скорее к деревьям, чем к своему бывшему напарнику. - Не понравиться, - повторил он решительно, будто ставил точку в обсуждении сложной проблемы.
        Тима хотел рассмеяться, но побоялся. Его бедный живот не выдержит этой роскоши.
        - Может, я все-таки перевяжу тебя, Тимоша? - снова обратился к нему Шмель. Его глумливая улыбка не вызывала никаких сомнений, что он скорее перегрызет глотку Тиме, чем поможет ему с раной. Тима ничего не ответил, сосредоточившись только на том, чтобы передвигать ноги и не упасть при этом. В висках начало стучать.

«Зачем я иду? И куда?» - внезапно подумал он.
        К реке, ответил он себе, понимая, как издевательски это звучит. И Шмель знает, как к ней добраться… К реке, потому что по ней может кто-нибудь проплыть… Потому что река куда-нибудь да выведет… потому что…
        Он осознавал, что река ничего не решит, даже если они доберутся до нее, хотя вряд ли это случится. Он не видел свою рану, но знал, что она смертельна. Он поднял мутнеющий взгляд на Шмеля. Тот хромал, продолжая что-то бубнить себе под нос, изредка смотрел вверх и чему-то улыбался.
        Шмель продолжал идти, постепенно замедляя шаг. Он стал чаще оборачиваться в надежде, что в следующий момент увидит лежащее бездыханное тело Тимы. Но все было напрасно, он оказался на редкость живучим, по всем законам он должен был сдохнуть, но вопреки всему Тима продолжал волочиться за ним, сжимая свой продырявленный живот. Шмель заскрипел зубами - вместо того чтобы искать этих близнецов, он гуляет с этим полудохлым упрямцем! Хотя этот упрямец оказался крепким орешком. Этот Тима как змея, у которой перебит позвоночник, но во рту еще остались ядовитые зубы. Он незаметно нащупал предмет, который поднял с земли, и украдкой посмотрел на Тиму. Тот ничего не заметил.
…Тима чувствовал, что силы на исходе. К ударам в висках прибавился багровый туман перед глазами, живот уже просто раздирало на части от боли, хотелось пить. Но пить сейчас нельзя, иначе он сразу умрет… Он чувствовал, как немеют конечности, и ему стало страшно. Он уже не держал на прицеле Шмеля - рука с пистолетом болталась вдоль тела, словно была чужая. Шмель превратился в размытое серое пятно.
        - Эй, Тимоша? - Ненавистный голос прозвучал над самым ухом, и Тима прищурился. Отвратительное заросшее лицо Шмеля то приближалось, то отдалялось, как если бы он попеременно смотрел на него в окуляры бинокля с разных сторон.
        - Хочешь загадку? - Шмелю явно было скучно. - Ты же их обожаешь. Такую ты не слышал, я уверяю тебя. Слышишь, Тимоша?
        - Ни… когда… не на…зывай… меня… так, - прохрипел Тима, в последнем усилии вскидывая пистолет.
        - Вот она: как скоро ты сдохнешь? - Потрескавшиеся губы Шмеля разъехались в ухмылке.
        Тима все понял слишком поздно - Шмель развернулся и кошкой метнулся к нему, доставая на ходу предмет, который он подобрал в траве во время потасовки. Теперь от этого предмета зависела жизнь Шмеля. Это был швейцарский нож Тимы, с которым тот почти никогда не расставался.
        Прогремел выстрел, последний в жизни Тимы. Пуля, выпущенная из «глога», прошила насквозь левое ухо Шмеля. Второй раз нажать на спусковой крючок Тима не успел - Шмель выбил из его ослабевшей руки пистолет и всадил нож в горло.
        - Ответ: прямо сейчас, - тяжело дыша, произнес Шмель.
        Тима медленно осел на землю. Перед тем, как он навсегда провалился в темноту, у него в мозгу пронеслась мысль, что все получилось как-то неправильно и… глупо. Он умер с горькой усмешкой на губах.
        Шмель вытащил нож из горла Тимы, вытер лезвие о штанину. Дотронулся до изуродованного уха и зачем-то понюхал кровь. Затем задрал голову вверх и расхохотался. Он хохотал не переставая, у него стало покалывать в боку, челюсти сводило, а он все смеялся и смеялся, и в тишине засыпающего леса этот смех звучал так жутко, что затаившиеся в зарослях шакалы бросились врассыпную.

63
        Рута пробежала несколько метров, окликая Митрича. Никакого результата. Либо он уже успел уйти так далеко, что ее крики не доходят до него, либо… либо Дина обманула ее, указав неправильную дорогу.

«Нет, с какой стати она стала бы врать?» - попыталась возразить себе девушка, но возражения выглядели неубедительно.
        - Митри-и-и-ич! - закричала Рута.

«А может, он никуда и не уходил?» - неожиданно пришло ей в голову. Она застыла в растерянности, не зная, как поступить дальше. Она не могла себе объяснить, почему так стремится догнать Митрича, тем более не знала, о чем говорить с человеком, к которому до некоторых пор она испытывала исключительно неприязненные чувства. Но в то же время она не могла не признать, что за последние дни Митрич разительно изменился и она даже привязалась к нему. Покричав еще немного, девушка сбавила темп и теперь просто шла по заросшей тропе, рассеянно поглядывая по сторонам. Ей тоже нужно выбираться отсюда, и чем скорее, тем лучше. Между тем дорога становилась непроходимой, заросшие травой колеи все глубже, и Рута удивилась, как
«Москвич» Дины мог ехать по этим колдобинам.

«Пожалуй, нужно поворачивать назад», - решила Рута. Она уже собралась развернуться, как увидела что-то, сразу приковавшее ее внимание. Это что-то мигом заставило Руту забыть о Митриче, Ярике и о всем остальном на свете. Девушка подошла ближе, не веря глазам, уставилась на огромную сосну, лежащую аккурат посреди тропинки. На один из сучков приземлилась невиданной красоты бабочка с нежно-голубыми крылышками.

«Оно упало совсем недавно», - успокаивала себя Рута, но растущий мох и трава, опутавшая местами ствол дерева, говорили о другом. Сосна лежит здесь давно, может, не один год.
        Девушка попятилась, словно лежащее дерево могло напасть на нее, затем повернулась и быстрым шагом направилась назад.
        Дина, «Москвич», Макеевка - пронеслось в мозгу у Руты. Несколько дней назад Дина ездила в поселок. Каким образом она добралась туда? Объехать сосну невозможно - вокруг непроходимая чаща и ямы.

«А ездила ли она вообще куда-то?» - подумала девушка, и от этой мысли ей стало не по себе.
        Тогда куда она ездила? Рута была в смятении. Она вспомнила, как безуспешно пыталась разыскать на карте эту Макеевку, о которой говорила Дина. Ни одно из более или менее подходящих объяснений, которое бы устраивало девушку, на ум не приходило. Ясно только одно - Дина добиралась до поселка пешком и…

«Какой поселок? - снова прошептал внутренний голос. - Кругом непроходимый лес, милочка…»
        Руте стало страшно.
        Она вернулась к дому - маленький, выкрашенный в этот странный для дома оранжевый цвет (не иначе, окраску выбирал Олег!), он уже начал вызывать у Руты почти панический страх.
        Дверь была открыта, девушка прошла на кухню. Там царил беспорядок, на полу растеклась лужа черничного компота, под ногами хрустели осколки разбитой посуды, стол сдвинут куда-то в угол. Что здесь произошло?
        Девушка в раздумье вышла из кухни и остановилась у комнаты, где они с Яриком проводили ночь. Она протянула руку, чтобы открыть дверь, но тут же отдернула ее, будто увидела перед собой змею. Звуки, доносящиеся оттуда, заставили ее покраснеть. Она торопливо сбежала по ступенькам вниз, но в ушах все еще стоял скрип кровати и томные вздохи, указывающие на то, чем занимаются люди, вздыхавшие подобным образом.
        Значит, дело дошло до постели. Молодец Ярик, ничего не скажешь. Время даром не теряет. Ненависть и горечь застилали глаза девушки, и ей стоило огромного труда, чтобы сохранить способность здраво мыслить. Немного успокоившись, она решила пойти в обратном направлении, туда, где они оставили «пятерку». У нее все еще была слабая надежда, что ей удастся найти Митрича.
        Однако она никого не нашла. Ни Митрича, ни кого-либо другого. В лесу было тихо и спокойно. Как в сказке. Отчаявшись, Рута присела на покрытый мхом огромный валун и заплакала. Она чувствовала голод, ведь с самого утра она так ничего не поела. Девушка вспомнила, что в доме остался ее паспорт и кое-какие вещи.
        Как ей ни хотелось, а возвращаться нужно. - Паспорт? - На лице Дины отразилось неподдельное изумление. Рута с отвращением смотрела на размазанную по ее губам помаду и всклокоченные волосы.
        - Да, - проговорила она, еле сдерживаясь, чтобы не вцепиться в лицо этой ненавистной женщины. Девушка была в отчаянии - она обшарила всю комнату, но документы как в воду канули.
        Неожиданно Дина ахнула и рассмеялась:
        - О, прости, Рута. Я совсем забыла - твой паспорт в комнате моей мамы.
        - Как? - изумилась девушка. - Дина, зачем ты это сделала?!
        Дина погрозила ей пальцем:
        - Бабуля очень нервничала из-за вас. Мне пришлось успокоить ее и показать ваши документы, чтобы убедить, что с моими квартирантами все в порядке.
        - Ну… так принеси мне паспорт, - сказала Рута, чувствуя, как предательски задрожал голос.
        Дина перестала улыбаться.
        - Знаешь что, подруга. - Из голоса моментально исчезли вежливые нотки. - Я тебе не служанка. Если тебе нужно, пойди и сама возьми его.
        - А где Ярик? - без особой надежды увидеть парня спросила Рута.
        - Ушел на пруд, - уже не глядя на нее, ответила Дина. - Паспорт лежит на столике при входе.
        Рута бросила на нее взгляд, преисполненный презрения, и стала подниматься по ступенькам. Бабуля… Видимо, судьба не слишком благосклонна к Руте, раз настаивает на еще одной встрече со старой фурией.
        - И кстати! - крикнула ей вслед Дина. - Ярик оставил тебе записку. Она на комоде…
        Записку? Что он мог написать ей после всего, что произошло? Рута терялась в догадках. Прежде чем войти в зловонную комнату Бабули, девушка зашла в комнату, где до недавних пор обитал Митрич. Там она немного постояла, потом ей в голову пришла какая-то мысль, она подошла к столу и взяла опасную бритву, которую оставил Митрич. И после этого вошла в комнату к Бабуле.

64
        Впервые Шипов чувствовал растерянность. Так, наверное, чувствует себя слепой, когда неожиданно оказывается в незнакомом месте без сопровождающих. Он не винил в случившемся Таракана, то бишь Дрязгова, хотя тот был приличным гадом, но он до конца не мог осознать, что им пренебрегли, его убрали в сторону, отодвинули, как мешавший проходу старый стул.

«…проявленной в ряде случаев некомпетентности…» - вспомнил он, и его передернуло. Эта фраза звучала звонко и хлестко, как увесистая затрещина, и Шипов снова и снова прокручивал в мозгу текст письма. Ладно, мы еще поглядим, кто кого…
        Ближе к вечеру он купил фруктов, пару упаковок сока и направил машину в больницу. Он пробыл с Геной почти час. Поначалу замкнувшийся и хмурый мальчик в конце концов растаял, но, как ни бился с ним Шипов, разговорить Гену на тему обстоятельств таинственной пропажи его отца и брата в лесу ему снова не удалось. Только при одном упоминании о тех событиях Гена снова замыкался, он погружался в напряженное молчание, взгляд его тускнел, словно кто-то невидимый отсоединял от него клеммы питания.

«Ты стареешь, Андрюха, - думал Шипов, покидая больницу. - Не можешь вытянуть слово из семилетнего мальчишки…»
        По словам врача, на следующей неделе Гену можно выписывать. Вот только куда он поедет, к кому? Шипов навел справки - мать у паренька умерла уже давно, других родственников нет. В один вечер парень стал сиротой, и Шипова очень интересовало, что явилось тому причиной. Размышляя о мальчике, он не заметил, как снова подъехал к Управлению, и криво улыбнулся. Это было уже не в первый раз, когда он, возвращаясь откуда-либо, непроизвольно сворачивал к месту своей работы.
        В дежурке сидел угрюмый Демидов.
        - Привет, - бросил ему Шипов. - Какие новости?
        Он внимательно выслушал отчет и кивнул на большой конверт в руках милиционера:
        - Это что?
        Демидов открыл конверт.
        - Из округа пришло сообщение по факсу, Андрей Владимирович. Касается тех троих, помните, которых недавно задерживали на шоссе?
        Шипов наморщил лоб и тут же вспомнил. Точно, в тот трагический день, когда погибли Роман и Евгений, у леса околачивалась странная троица, которая впоследствии оказалась из некоего охранного агентства. Все выглядело достаточно подозрительно, но документы у всех троих были вроде бы в порядке, и оснований для их задержания не имелось. Тем не менее Шипов не поленился и направил соответствующий запрос в Управление округа.
        Он углубился в чтение:
        - …доводим до Вашего сведения, что частное охранное предприятие «Капкан» действительно существует (рег. № 12988-45/177 от 13.10.1994 г.), - юридический и фактический адреса, лицензия… так, это не нужно… - отмел малоинтересные факты Шипов, - хм… однако среди сотрудников вышеуказанной организации запрашиваемые Вами лица не числятся… - так-так, интересно…

…Одновременно сообщаем, что по имеющейся оперативной информации вышеперечисленные лица имеют прямое отношение к организованному преступному сообществу, контролирующему оборот наркотических средств, центральной фигурой в котором является некий Хохлов А.П., в узких кругах более известный как «Главный» или
«Хоха»… Деятельность данной организации находится в разработке… следует обращаться за интересующей информацией… координаты… - так-так…
        Шипов повертел в руках письмо и взглянул на Демидова: - Теперь понятно, кого пасли эти трое, офицер?
        Демидов кивнул.
        - Копнули в одном месте в надежде найти золото, а оттуда полезло дерьмо, - изрек Шипов и усмехнулся. - И оно прет и прет. Скорее всего, Шевцовых ищут за долги. А эта Рута, как мне кажется, оказалась в «Аншлаге» совершенно случайно. Ну и каша! Знаешь, что? - сказал он вдруг. - Пойду-ка я в отпуск.
        - В отпуск?
        - Точно. Я тут как-то подумал и решил - а какого хрена? Я не был в отпуске почти три года и, думаю, вполне заслужил несколько дней отдыха, - разъяснил Шипов. - А тебя временно назначаю своим заместителем. Если уж произойдет что-то из ряда вон выходящее, ты знаешь, как меня найти, - напутствовал милиционера Шипов.
        - Но…
        - Никаких «но», товарищ старший лейтенант, - отчеканил Шипов. И он, как всегда, стремительно вышел из кабинета, оставив Демидова в недоумении.

65
        Через час, после того как Рута вошла к Бабуле, вернулся Ярик. В одной руке он держал сеть, в другой - ведро с рыбой. Лицо юноши искрилось радостью, как у ребенка, который на день рождения получил желаемую игрушку.
        - Дина, ты только посмотри! - возбужденно заговорил он, увидев молодую женщину. - Я и не думал, что в вашем пруду водится столько рыбы…
        Дина мило улыбнулась: - Давай быстрее в дом.
        Ярик проскользнул внутрь, и женщина закрыла за ним дверь. Хорошо, что она успела все вовремя закончить. Олег давно переоделся, а дверь в комнату Бабули была закрыта на громадный замок.

66
        Солнце постепенно клонилось к вершинам сосен, будто накалываясь малиновым боком на их остроконечные верхушки. После смерти Тимы прошло уже бог весть сколько времени, и только сейчас Шмель прекратил смеяться. Он уже начал задыхаться, лицо стало лиловым, смех превратился в еле слышный хрип, но Шмелю все равно было очень смешно. Господи, Тима с торчащими из брюха кишками, ха-ха, а эта дырка в шее, вот потеха-то! Сдохнуть можно.
        Когда он немного пришел в себя, до него дошло, что он сам нуждается в помощи. На развороченное выстрелом ухо и рану на голове он не обращал внимания - это чепуха. Куда больше его волновала нога, с такой ногой Шмелю далеко не уйти. Но для начала нужно вынуть пулю, и мужчина стал готовиться к операции.
        В качестве перевязочного материала он выбрал одежду Тимы.
        - Экий ты грязнуля, Тимоша, - кряхтел он, распарывая ножом рубашку своего недавнего компаньона. - Вымазался, как чертов поросенок…
        Он тщательно промыл в узеньком ручейке нож Тимы. Собственно, на этом приготовления к операции закончились. То, что его руки были грязнее, чем у трубочиста, его не смущало, главное - лезвие чистое.
        Зажав в зубах обломок палки, он вырезал на штанине круглую дыру, обнажив рану. Перед тем как приступить к делу, Шмель бросил настороженный взгляд на тело Тимы.
        - У, сука! - погрозил он трупу раскрытым ножом. - Сиди теперь здесь, возись… Столько времени угробил на тебя, недоноска.
        На извлечение пули ушло минут семь, и несколько раз из сжатых челюстей Шмеля вырывались глухие стоны. Наконец все было готово. Шмель повертел в руках деформированный кусок свинца, явно любуясь проделанной работой, затем зашвырнул его в кусты. Зашивать рану было нечем, и он ограничился просто перевязкой.
        - Эй, засранец, - обратился он к мертвому телу Тимы. - Что молчишь? Стыдно?
        Он наклонился над трупом и взглянул в остекленевшие глаза мужчины.
        - А все-таки я стреляю лучше тебя, Тимоша, - хвастливо заявил Шмель. Затем лицо его переменилось, лоб прорезали морщины.

«Ты не забыл, зачем ты здесь?» - прозвучал внутри чей-то настойчивый голос.
        Шмель вздрогнул, как от удара.

«Шевцовы. Деньги. Шестьсот тридцать кусков».
        - Да, - поспешно сказал он, подбирая пистолет Тимы. Он осмотрел магазин - в нем еще оставались три патрона. Ничего страшного, успокоил он себя. Он вернется на место, где убил Ваху, и заберет свой пистолет, который выронил во время схватки с Тимой. А затем, не теряя ни секунды, снова пойдет по следу близняшек.
        - Прощай, старик. - Шмель помахал на прощание трупу рукой. - Скажу тебе одну вещь - мне будет скучно без твоих загадок.
        Хромая, он заковылял в чащу.

67
        Конечно, Шипов и не думал отдыхать в отпуске. Он проснулся в полвосьмого утра, что по его меркам было уже поздно, и, наспех выпив кофе, рванул на работу. Он быстро оформил необходимые документы на отпуск и уже собрался ехать в «Миллион нужных мелочей», как его позвали к телефону.
        - Алло! - крикнул Шипов, немного злясь на то, что у него отнимают время.
        - Андрей Владимирович?
        - Он самый.
        - Это Лена, медсестра из городской больницы. Тот мальчик, Гена…
        - Что с ним?! - Шипов вдруг почувствовал неосознанный страх, только на мгновение представив, что с мальчуганом могло случиться что-то плохое.
        - Нет, нет, с ним все в порядке, - поспешили его успокоить на другом конце провода. - Он чувствует себя хорошо, но хочет видеть вас. Говорит, это срочно.
        - Еду, - бросил Шипов и повесил трубку.
        Через полчаса он уже сидел в палате у Гены, не забыв, как всегда, прихватить для него пакет яблочного сока и шоколадный батончик.
        - Ну, старина, я тебя внимательно слушаю, - ласково сказал он, взъерошив мальчику волосы. Тот серьезно посмотрел на него.
        - Только обещайте мне, что все это останется между нами. - Взгляд мальчика стал суровым. - Обещайте!
        - Клянусь! - торжественно произнес Шипов, приложив руку к сердцу. Он доверительно склонился над мальчиком. - Клянусь своей службой. Ты парень умный и понимаешь, что для меня это самое дорогое, - добавил он нарочито таинственным голосом, и они оба рассмеялись. - Ладно, шутки в сторону, Гена. - Шипов положил руку на плечо мальчугана. Мальчик вздохнул. Шипов видел, как трудно ему начать разговор, но он решил не торопить его.
        - Я соврал вам, - глядя в сторону, наконец выдавил из себя Гена. - Когда сказал, что никого не видел в лесу. Тогда, помните? Вы приехали на нашу стоянку и…
        - Я знаю, что ты сказал неправду, - мягко сказал Шипов.
        - Знали? - Мальчик от удивления разинул рот.
        - Во всяком случае, догадывался. Такова моя работа. Хорошо, что ты решил все-таки рассказать правду. Продолжай.
        Осмелев, мальчик быстро рассказал ему о своей встрече на берегу реки со странным парнем.
        - Он сказал, что его зовут Феликс, - фыркнул Гена, развернув шоколад. - Я еще подумал, что за дурацкое имя. А потом я увидел у него за ремнем пистолет…
        Это было уже куда интересней.
        - Пистолет? Ты точно ничего не перепутал, Гена? - Шипов пытливо заглянул в глаза мальчику, и тот энергично затряс головой.
        - Нет, я не спутаю ни с чем такие пистолеты. Это был настоящий пистолет. Еще он спрашивал, как добраться до Разумова…
        Шипов кивнул. Феликс… судя по описанию мальчика, это один из братьев Шевцовых - Ярослав.
        - Гена, я не буду выяснять у тебя, почему ты скрыл этот факт от меня тогда. Но ты должен понимать, что, будь ты взрослым, тебя вполне могли бы привлечь к ответственности.
        - Простите, - пролепетал мальчик, перестав жевать шоколад.
        - Ладно… Это все? - примирительно спросил Шипов, прекрасно зная, что мальчик хочет сказать ему кое-что еще. Ужасно хочет, но боится. Это было видно по его лицу, по его широко раскрытым глазам.
        - Ну, тогда всего хорошего. - Шипов притворился, будто уходит, и Гена не выдержал.
        - Останьтесь еще немного, - тихо проговорил он, кусая ноготь большого пальца. В его глазах попеременно отражалась целая гамма чувств - то страх, то жуткая тоска, то упрямая решимость.
        - Что-то еще вспомнил?
        - Берегитесь… - прошептал мальчик. Шипов был поражен, как изменился мальчик - он буквально постарел на глазах. Губы затряслись, он пугливо косился на дверь.
        - Кого? Кого, Гена? - Шипов присел возле мальчика и осторожно дотронулся до его руки. - Доверься мне, сынок.
        - Она… она. - Мальчик сглотнул, будто у него внезапно пересохло горло. - Гм… она сказала, что я должен еще немного подрасти, - еле слышно проговорил он и прижался к мужчине. - Она сказала, что будет ждать меня в гости… Когда я вырасту и стану большим…
        Шипов крепко обнял мальчика, чувствуя, как дрожь сотрясает худенькое тельце.
        - Она сказала… что одолжит на время мою кепку… она спросила… что я люблю есть… а… а потом… я забежал в речку… и… я не помню, но мне было очень страшно!.. - Голос мальчика сорвался на крик. - Она утащила моего папу и Вову в лес!!
        - Кто она, Гена? - ласково, почти мурлыкающим голосом спросил Шипов, хотя внутри у него все похолодело. Он глянул в расширенные от страха глаза мальчика. - Ты смог бы ее описать, сынок?
        - Я… я не… я не знаю, - убито сказал Гена. Он зарыдал, уткнувшись лицом в плечо Шипова. Его начало трясти, он с такой силой вцепился в него, что тот с трудом освободился от него. У него снова началась истерика, и добиваться чего-то в таком состоянии бессмысленно.
        - Ну, успокойся, - погладил мальчика Шипов. - Ты же мужик, Геннадий. Держи себя в руках, - повысил он голос, и, как ни странно, это подействовало, и всхлипы прекратились.
        - Не уходи, - сквозь слезы сказал Гена, цепляясь за Шипова, и у него защемило сердце, когда мальчик назвал его на «ты». - Не уходи, пожалуйста.
        - Я должен идти. Но я обещаю тебе скоро вернуться, - твердо пообещал Шипов. - Прошу тебя, будь молодцом. Я скоро вернусь. - Сказав это, он неожиданно для себя поцеловал Гену в вихрастую макушку и выскочил за дверь. Он боялся, что мальчик может увидеть в его глазах навернувшиеся слезы.
        Шипов сел в машину и несколько минут сидел молча, о чем-то раздумывая. Она… Кто бы это могла быть? Он взял курс на «Миллион нужных мелочей». Ему нужно было купить уйму всего, и этот магазин как раз то, что нужно.
        Отпуск начался.

68
        Когда стало совсем темно, Дина отправила Олега спать, а сама занялась ужином. Пока она носилась по кухне, распевая во весь голос какую-то дурацкую песенку - слух у женщины отсутствовал напрочь, - Ярик расположился в гостиной и смотрел «Иван Васильевич меняет профессию». Он так увлекся фильмом, что только с третьего раза услышал, как Дина зовет его к столу.
        - Гражданин Шевцов! - с притворной строгостью повторила она и постучала половником по раковине. - Если вы не соизволите появиться на кухне сию же минуту, останетесь без ужина!
        Войдя на кухню, юноша остолбенел. Дина отключила генератор и зажгла несколько свечей, что придавало обстановке некую торжественность. Она обновила макияж, надела новую кофточку, подкрасила губы, став еще привлекательней. Стол был профессионально сервирован - аппетитно пахнущая грудинка с золотистой хрустящей корочкой, салат из свежих овощей, мясная подлива, от которой поднимался восхитительный аромат, молодой отварной картофель… Вдобавок ко всему в центре стола как маяк высилась бутылка красного вина.
        - Ну… ты даешь, - только и смог произнести Ярик. Дина аккуратно разлила искрящееся в свете свечей вино по хрустальным бокалам на длинных ножках.
        - За тебя, - предложила Дина, чокаясь с Яриком, и тот добавил:
        - За нас. - Выпив, он накинулся на еду.
        Дина с улыбкой наблюдала, как он жадно ест.
        - Значит, Рута не возвращалась? - насытившись, спросил Ярик.
        Дина покачала головой.
        - Идиотка, - вдруг зло сказал он, вытирая салфеткой губы. - Ее схватят, как только она выйдет из леса.
        - Она приняла такое решение. И это ее право, - сказала Дина, пристально глядя на Ярика. Она не могла оторвать взгляд от его рельефных мышц, юного горячего лица, упрямого изгиба губ…
        - Она была хорошей девушкой, - неожиданно сказал Ярик. Он уставился в темное окно. - Если бы она поменьше лезла со своими дурацкими советами…
        - Забудь о ней, - промолвила Дина и вновь наполнила бокалы вином. - Не пили опилки, как советовал Дейл Карнеги.
        - Ты читала Карнеги? - Ярик с удивлением оторвался от окна, и Дина со скромным видом кивнула.
        - Не такая я уж деревенщина, молодой человек, - жеманно проговорила она, глядя на Ярика своими блестящими черными глазами. Юноше казалось, что на него уставились два котла с кипящей смолой.
        - Ха, молодой человек… - фыркнул Ярик, доедая остатки грудинки. Мясо было великолепным, хорошо прожаренным, впрочем, как и всегда, когда готовила Дина. - Ты выглядишь едва ли старше меня…
        - Иди сюда, - попросила молодая женщина. Она почти ничего не съела, лишь отпила немного вина.
        - Что, опять прямо здесь?
        - Нет, - засмеялась Дина. В полумраке сверкнули ее маленькие белые зубки. - Я просто хочу обнять тебя, дурачок…

…Через минуту они уже направлялись к гостиной, яростно разбрасывая по дороге одежду. - Ты будешь вино? - игриво спросила его Дина, когда они, усталые, но очень довольные, лежали обнявшись.
        - Не откажусь, - ответил Ярик, и молодая женщина соскочила с кровати. Через минуту она вернулась с двумя наполненными бокалами.
        Ярик сделал глоток и спросил:
        - Можно вопрос, Дина? Не очень тактичный.
        Молодая женщина рассмеялась.
        - Я сказал что-то смешное?
        - Ты, который совсем недавно ворвался ко мне в дом с ружьем и угрожал убить всю семью, говоришь теперь о такте? Конечно, спрашивай.
        - Как ты объяснишь… ну… свое необычное превращение, что ли… - Ярик внезапно смутился.
        - Превращение?
        - Да, ну… то есть… - неуверенно проговорил он. - Твоя внешность, ты стала девушкой… А была… в самом начале… - Он окончательно запутался и замолчал.
        Дина самодовольно усмехнулась. Она действительно выглядела двадцатилетней девушкой.
        - Ты сейчас похож на ребенка, который пытается рассказать своей маме, как размножаются люди.
        - Я…
        - Да ладно. Я поняла, что ты хочешь сказать. - Дина погладила его грудь. - Тут две причины. Первая - это аллергия. Как у Олега, помнишь, как его разнесло?
        Ярик кивнул, с отвращением вспомнив распухшее до уродливости лицо мальчика.
        - Ну вот, - продолжала Дина. - Я тоже сильно реагирую на погоду… Всякие там магнитные волны и прочую ерунду. Ну, а во-вторых, если женщина начинает испытывать к молодому человеку сильные чувства, она в любом случае хорошеет. Доказано наукой.
        Она внимательно посмотрела на безмятежно развалившегося Ярика.
        - Ясно тебе, малыш? - негромко спросила она и улыбнулась. - Ты покраснел, я вижу. Не стесняйся, Ярик, все нормально. - Она вздохнула и прижалась к телу юноши. - На самом деле я всегда такая, просто ты не обращал на это внимания. Когда вы только появились, у тебя были другие заботы, и тебе было недосуг меня разглядывать…
        Она продолжала что-то говорить, но Ярик уже засыпал. Перед тем, как окончательно провалиться в сон, он успел подумать, что почему-то соскучился по Руте. Он попытался воскресить в памяти ее образ, но из этого ничего не вышло.
        Его разбудили какие-то звуки наверху. Что-то похожее на удары… Ярик подскочил в кровати.
        - Дина? - позвал он. Тишина. Он начал подниматься, как вдруг на лестнице послышался быстрый топот ног. В дверях появилась запыхавшаяся Дина.
        - Моей маме стало хуже, - тяжело дыша, сказала она. - Извини, если я разбудила тебя…
        - Что-то серьезное? - чисто из приличия поинтересовался Ярик, зевая. - Что с ней?
        - Небольшие осложнения, - уклончиво ответила Дина. - Спи, любимый.
        Девушка закрыла дверь, и Ярик услышал, как она прошла на кухню. Слушая, как она гремит склянками и пузырьками с лекарствами, он незаметно уснул.
        Прошли несколько минут, и дверь в комнату снова приоткрылась. Некоторое время Дина молча смотрела на спящего юношу, после чего осторожно прикрыла дверь и бесшумно вышла на улицу. Она зажгла фонарь и направилась за дом. Вскоре оттуда донеслось позвякивание ключей. Молодая женщина отпирала подвал.
        Она вышла из него под утро, когда на траве уже появилась роса. По ее вискам стекал пот, лицо было напряженным и сосредоточенным. - Ну, как твоя мама? - спросил Ярик утром за завтраком. По сути, плевать он хотел на эту вонючую старушенцию, но ему хотелось выглядеть в глазах Дины вежливым.
        - Так себе, неважно, - ответила она, доставая из духовки лепешки. - Ей нужен абсолютный покой.

«Как будто ее кто-то сильно беспокоит», - заметил про себя Ярик.
        - У нее очень хороший слух, - продолжала Дина. - И она очень болезненно реагирует на малейший шум. Ей также вреден яркий свет. Я заперла дверь в ее комнату.
        - Понятно, - протянул Ярик, думая о том, что, в общем-то, ни черта ему не понятно. Зачем дверь-то закрывать? Впрочем, оно и к лучшему - меньше вони будет…
        В полдень произошло маленькое ЧП. Олег опять лазил черт знает где, и его кто-то укусил. Зареванный, он прибежал в гостиную и, давясь слезами, прокричал, что его
«ужалил какой-то паук». Встревоженная Дина осмотрела укус и повела его на кухню.
        - Олег, елки-палки, где ты лазил?.. - доносился из кухни сердитый голос Дины.
        Звон каких-то склянок.
        - Ма, я только… - отрывистые всхлипы, - он выскочил… прямо из куртки…
        - Ты был внизу?..
        Снова всхлипы, затем - крик от боли.
        - Терпи! - сурово сказала Дина. - Все, иди…
        Все еще хныча, мальчишка выбежал из дома.
        Прошло три дня, однообразных и в то же время незабываемых для Ярика. При каждом удобном случае Дина тащила его в постель, и к концу каждого дня юноша чувствовал себя выжатым как лимон. Он спал, трахался, ел, снова трахался, опять спал, ел, потом опять трахался, и так по кругу.
        Чувство осторожности притупилось. Ярику уже начинало казаться, что про них все забыли, да и пистолет куда-то затерялся.
        Дина достала из недр своего чердака кипу старых журналов о моде и часами листала их, делая какие-то пометки. За хозяйством она следить почти перестала. В комнатах царил жуткий беспорядок - все свои вещи Дина вывалила на пол, что-то откладывала, что-то подшивала, перекраивала. Откуда-то она вытащила туфли на шпильке. Полдня ей потребовалось, чтобы научиться ходить. Глядя на разодетую Дину при полном макияже, которая, пошатываясь от неустойчивости, неуверенно бродила среди грядок, Ярику хотелось смеяться и плакать одновременно. Его забавляла манера девушки (он уже не знал, как называть ее - девушкой или женщиной) использовать косметику по максимуму, хотя от такой разрисовки ее лицо напоминало праздничный торт, одну только помаду можно было снимать ложкой, как сливки. Но, как ни странно, как раз это и возбуждало юношу еще больше, не говоря уже о ее стройном, упругом теле. И когда она входила в дом и набрасывалась на юношу, он забывал обо всем на свете.
        Как-то раз он случайно обратил внимание, что окно Бабули заколочено досками. Он уже хотел спросить об этом Дину, когда вспомнил, что ее мать не переносит света и шума. Правда, такое решение проблемы показалось ему странным, но делиться своим мнением с Диной он не стал. Он бы и не вспомнил о старухе, если бы не вонь, идущая из ее комнаты. Дина заткнула щели в дверях тряпками, обернув их полиэтиленом, но отвратительный запах все равно ощущался во всем доме. Два раза в день Дина носила Бабуле еду, но после этого дверь снова запиралась.
        Прошло еще два дня. Дина давно забросила огород, уже околели две курицы, но девушка даже не обратила на это внимания. Как она сказала, у нее достаточно запасов мороженого мяса, и в город она поедет не раньше следующей недели. Мясо на завтрак, мясо на обед, мясо на ужин… Она великолепно готовит, но мясные блюда стали уже приедаться.

…Однажды Ярик, разглядывая потрепанные корешки книг на полке, обратил внимание на стопку детских книжек. Он вытащил их и от нечего делать стал листать. Маленький Мук… Красная Шапочка… Все книжки были в неряшливом виде, с обтрепанными краями, в темных пятнах кофе или варенья, и разрисованы ручкой. Например, Маленькому Муку Олег пририсовал огромный член, который тот вез в тачке. Получилось бы смешно, если бы спина сказочного героя не была утыкана стрелами.

«Какая-то нездоровая у него любовь к стрельбе из лука…» - подумал Ярик, продолжая лениво перебирать сказки. Волк и семеро козлят, Пряничный Домик…
        Пряничный Домик… Что-то знакомое показалось в этом названии Ярику, но, как ни напрягал он свои мозговые извилины, ничего не вспомнил. Сам не зная зачем, он открыл первую страницу.

«…Однажды давным-давно жил дровосек с женой. У них было двое детей - Гензель и Гретель… Жена у дровосека была злая и не любила детей…»
        Сам того не замечая, Ярик зачитался. Однако его ждало разочарование - буквально через две страницы его взору предстали жалкие обрывки, все остальные листы были вырваны. Он убрал книжки обратно, как неожиданно его внимание приковало название одной из книг.
        Библия.
        Ярик машинально вынул Библию и стал ее разглядывать.
        Библия, Библия… При чем здесь Библия?

«Ее читал твой брат», - вкрадчиво сообщил внутренний голос.
        Да, ее читал Митрич. Ярик вертел в руках Книгу книг и никак не мог взять в толк, почему увлечение Митрича Библией внезапно вызвало в нем неприятное ощущение.

«Он ведь забрал ее с собой, тупица», - прошептал тот же голос, и руки Ярика на мгновение дрогнули.

«Ну и что, - сказал он себе, собравшись с мыслями. - Может, у Дины было две Библии?»
        Это объяснение вполне устроило его, и Ярик поставил Библию обратно на полку. Однако осадок в душе все же остался. Как крохотная заноза в пальце - вроде не сильно болит, но все время напоминает о себе.
        Вечером на Ярика навалилась тоска. Он маялся, раздражался по любому поводу, и даже сумасшедший секс с Диной не прибавил настроения. Надувшись, Дина отвернулась к стенке и мгновенно уснула. Спустя некоторое время Ярик тоже погрузился в сон. Тяжелый и беспокойный.
        Он проснулся от кошмара. Ему приснилось, словно он снова занимается любовью с Диной и неожиданно чувствует, как ее кожа становится странно податливой и дряблой. Он отстраняется от нее и с ужасом видит, как с ее лица лохмотьями слезает кожа, на гниющем мясе вскакивают пузыри. Потом он услышал голос Руты… Он доносился откуда-то снизу, и, наклонившись, Ярик увидел гроб. Голос шел оттуда.

«Выпусти меня! - натужно кричала она, будто кто-то надавил ей на грудь. - Ярик, пожалуйста, я люблю тебя! Выпусти меня!..»
        Мокрый от пота, он со страхом поглядел на спящую Дину. Беззвучно плача, он слез с кровати и в одних трусах вышел на крыльцо. Небо уже начинало светлеть, звезды блекли и таяли, как льдинки на солнце. Было холодно, но молодой человек и не думал возвращаться обратно в дом. Он силился вспомнить Митрича, Руту, но воображение рисовало какие-то мутно-серые пятна.

69
        Если бы не цепочка кровавых следов Тимы, Шмель бы точно заблудился. Он шел и шел, ругая на чем свет стоит своих бывших напарников, по чьей вине он теперь вынужден блуждать по лесу, и наконец вышел к знакомой полянке.
        - Ты что, заблудился? Или решил меня подождать? - обратился он к трупу Вахи. Шутка показалась Шмелю ужасно веселой, и он снова закудахтал от смеха. Правда, он быстро замолчал - внутри у него что-то резко сдвинулось, и мышцы живота мучительно заныли.
        - Бедный наш Ваха, - бормотал он, осматриваясь кругом в поисках своего пистолета. - Бедный, глупый, тупой Ваха.
        Наконец он нашел свой «глог» в траве, в магазине оставались еще восемь патронов. Так, этого вполне должно хватить на близнецов. Он угостит их хорошим свинцовым обедом, даже с добавкой, если пожелают.
        - Я бы похоронил тебя, Ваха, - сказал он, оглядывая напоследок труп Вахи. - Но у меня куча неотложных дел. Ты был нормальным парнем, глупым, но нормальным. Вот Тима - настоящий ослиный хер.
        Лицо Шмеля перекосилось от гнева, как только он вспомнил о раненой ноге. Да, кстати, о птичках. Было бы неплохо подыскать что-нибудь наподобие клюки, так как идти без опоры чрезвычайно неудобно. Неудобно и больно. Найдя подходящую палку, он отправился дальше. Его не смущало, что уже начинало темнеть, что голод разъяренно терзал желудок, что каждый шаг отдавался болью во всем теле. Глаза мужчины лихорадочно блестели, и он упорно шел вперед.
        Он остановился лишь тогда, когда наступила глубокая ночь, и он не мог разглядеть даже собственную руку. Шмель прошел еще несколько метров и наткнулся на огромное поваленное дерево, где и решил остановиться. Застегнувшись на все пуговицы, он залез под дерево. Несмотря на пронизывающий ветер и влажную траву, мужчина мгновенно заснул.
        Впрочем, спать ему пришлось недолго. Где-то в половине второго (он автоматически взглянул на часы) его разбудил вой. Шакалы. Уж их завывание Шмель не спутает ни с чьим другим.
        Не успел он подумать, что как было бы здорово, окажись у него под рукой огонь (спички закончились во время бесконечного прочесывания леса, а зажигалка Тимы сломалась), как глухое ворчание раздалось совсем рядом.
        Сонливость как рукой сняло, Шмель пробкой вылетел из-под дерева и выхватил пистолет. Яркие вспышки от выстрелов на мгновение осветили морды голодных тварей, почти вплотную подобравшихся к нему. Шмель закричал, он нажимал на спусковой крючок и кричал вне себя от страха и ярости - пройти такой путь и закончить его в утробе этих падальщиков? Нет уж, хрена лысого!
        Он опомнился, когда затвор выплюнул последнюю гильзу, а палец продолжал по инерции жать на спусковой крючок. Где-то невдалеке он услышал жалобное повизгивание и испытал злорадство. Значит, кого-то он все же зацепил. Он торопливо зарядил «глог» обоймой, которую вытащил из пистолета Вахи, и замер.

«Это последние патроны», - пронеслась у него мысль, и он неуверенно опустил руку. Шакалы, конечно, дело неприятное, но куда неприятней оказаться перед Шевцовыми безоружным. Если он потратит на этих тварей все патроны, за близняшками придется охотиться с палкой, которую он подобрал на полянке. К счастью, вой удалялся. Вдалеке еще было слышно злобное рычание, к которому примешивался скулеж раненой твари, потом все стихло. Некоторое время Шмель неподвижно стоял, облизывая обметанные лихорадкой губы, после чего снова полез под дерево.
        За ночь он просыпался еще дважды, но шакалы больше не осмеливались приблизиться к нему.

70
        Как ни спешил Шипов, по-любому выходило, что в свой поход он сможет отправиться не раньше завтрашнего утра. Нужно было решить еще два небольших дельца. После сделанных им необходимых покупок в «Миллионе нужных мелочей» он отправился прямиком на работу и, подняв архивные сводки о происшествиях в округе, принялся делать какие-то записи.
        Через пару часов он сидел в машине и внимательно изучал написанное:

«…12 июля 1991 год… к западу от Гриднева, безвестное исчезновение 9-летней Марии Лимановой…»

«…24 августа 1992 год… Во время отдыха студентов в „Изумруде“ бесследно исчезли Соколов Михаил и Четин Василий… поиски прекращены…» И так далее, всего около десяти подобных эпизодов, и ни в одном случае тела не были обнаружены. Особого внимания заслуживало одно из последних происшествий:

«…30 июня 1995 год… вечером в тайге, в десяти километрах от поселка Разумово произошел пожар в избе лесорубов, в которой находились пять человек… двое погибли от ожогов, двое пропали без вести… в живых остался Симонов М., доставлен в областную больницу…»
        Теперь Шипов направлялся в бар «Элита». Забавное название, если принять во внимание, что основной контингент этого заведения состоял из местных работяг, лесорубов, уголовников и просто опустившихся личностей. Он знал этого Симонова - самолично засадил его на полтора года за хулиганку.
        Внутри бара горели всего две тусклые лампы, отчего создавалось впечатление, будто находишься в подвале, а не в баре. Старые, растрескавшиеся столы были тем не менее чисто вымыты, из туалета пахло хлоркой. Шипов знал, что к закрытию бара (а это происходило около двенадцати часов) оттуда будет нести таким амбре, что хоть затыкай нос.
        - А, доблестная милиция пожаловала, - сдержанно приветствовал его Рустам, владелец заведения. Шипов пожал протянутую руку.
        - А ты все полнеешь, Рустам, - сказал Шипов. - Перестань копать себе могилу ложкой, твое сердце стонет и просит тебя об этом.
        Огромный мужчина махнул рукой.
        - Оставим мой вес в покое. С чем пожаловали, могу узнать? - спросил он, вытирая руки о полотенце. - Налоги вроде платим регулярно…
        - Симонов все еще приходит к тебе? - поинтересовался Шипов.
        Рустам усмехнулся, обнажив ряд крупных желтых и очень крепких зубов.
        - Куда ж ему деваться, товарищ начальник? С тех пор, как он поджарился, «Элита» для него теперь дом родной. От рожи ничего не осталось, жинка бросила… Правда, недавно ему подкинули работенку - грузить вагоны на станции, но Макс вряд ли там долго задержится.
        - Когда он обычно появляется?
        Рустам взглянул на висевшие над входом древние ходики.
        - Часам к восьми. Закажете что-нибудь? - спросил Рустам, и Шипов кивнул.
        - «Бавария» есть?
        - Сию минуту, - вежливо откликнулся Рустам, хотя был очень удивлен - Шипов никогда прежде не заказывал алкоголя. Он наполнил бокал и протянул его милиционеру. Шипов занял укромное местечко и с задумчивым видом стал цедить пиво. Наконец через несколько минут в баре появились первые посетители. Шумно обсуждая какой-то пошлый анекдот и гогоча, они заказали темного пива.
        Симонов появился только в половине девятого, когда Шипов уже окончательно одурел от запаха запревших немытых тел и сигаретного дыма. Шипов сразу узнал его высоченную, слегка сутулую широкоплечую фигуру. Мимоходом поздоровавшись с посетителями, Симонов, прихрамывая на одну ногу, подошел к бару и заказал водки.
        Он быстро опорожнил рюмку прямо у стойки и подсел к знакомой компании, где ему моментально придвинули кружку пива. Шипов понял, что, если сейчас он его не перехватит, очень скоро Симонов будет в полном отрубе.
        - Добрый вечер, - сказал он, подходя к столу. На мгновение в баре наступила тишина, после чего один из работяг осмелился открыть рот:
        - Здравствуйте… товарищ начальник. Надеюсь, мы ничего не нарушили?
        - Нет, ребята. Максим, можно тебя на минутку?
        Бывший лесоруб с большой неохотой пошел за Шиповым.
        - В чем дело? - спросил он прямо, когда они уселись за стол.
        - Ни в чем, - не моргнув глазом ответил Шипов. - Просто хочу пообщаться. Не волнуйся, Макс, я в отпуске. - Словно в подтверждение своих слов он похлопал по своей куртке цвета хаки. - Разве начальник розыска не может быть обычным гражданином и пропустить кружку-другую пива в обществе приятных людей?
        Максим искоса посмотрел на Шипова.
        - Когда мент говорит, что ему просто хочется пообщаться, это означает, что ему нужна какая-то информация. Простите, если я обидел вас, товарищ начальник. - Лесоруб посмотрел Шипову прямо в лицо, и тот внутренне содрогнулся, увидев последствия пожара. Одного глаза у Максима не было, правая половина лица была сплошным ожогом, и, видимо, из-за этого он отпустил длинные волосы - они немного прикрывали ужасные рубцы.
        - Что, напугал вас? Только не говорите, что это не так. Я-то уж знаю.
        - Я бы выпил еще пива. Ты не против? - как бы невзначай спросил Шипов.
        Некоторое время Максим недоверчиво разглядывал шефа, проверяя, не кроется ли за этим предложением какой-либо подвох, затем сказал:
        - Нет, не против. Но я сам не в состоянии за него заплатить.
        - Я знаю, - спокойно ответил Шипов, поднимаясь и подзывая жестом Рустама. - Именно поэтому я хочу тебя угостить.
        Через минуту на столе стояли четыре кружки пива и лежала вобла.
        - Так что вы хотели узнать? - Максим сделал огромный глоток, осушив кружку почти наполовину.
        - У меня к тебе дело, - сказал Шипов. - Мэрия готова выделить мне участок под застройку, но мне все некогда за делами… А тут на досуге задумался, почему бы мне и вправду не выстроить дом? Но я мало смыслю в строительстве, а ты, я знаю, в этих делах мастер.
        - Дом? - с сомнением протянул Максим, но по его виду было ясно, что он польщен. Он допил остатки пива, отрыгнул и придвинул к себе следующую кружку. - Это не так-то просто.
        - Вот именно поэтому я здесь. - Шипов заказал еще пива и две порции водки. - Рустам, принеси-ка бумагу и карандаш, - попросил он бармена. Рустам понимающе кивнул и быстро скрылся в подсобке. Когда он вернулся, Шипов и Максим оживленно обсуждали хитрости строительного дела. Во время разговора Шипов несколько раз незаметно подливал в пиво Максиму водки. Увлеченный беседой лесоруб пил, не замечая ядреного привкуса, и примерно через час уже с трудом мог усидеть на стуле.
        - А зачем тебе дом, Андрей? - перейдя на «ты», спросил он. Лицо его раскраснелось, рубец от ожога стал темно-бордовым, делая его еще более отталкивающим. - Лучше бы попросил у нашей власти хату, куда меньше возни, чем с домом…
        - Хочу пожить в уединении. От меня ведь тоже ушла жена… Хочу уехать куда-нибудь в глушь, - ответил Шипов.
        - А… где? - икнув, задал вопрос лесоруб, нетвердым движением поднося ко рту очередную кружку ерша.
        - Ну… не знаю. - Шипов сделал вид, что раздумывает. - Да хоть в самой тайге. - Боковым зрением он наблюдал за реакцией Максима, и она не заставила себя долго ждать.
        - Это самая глупая мысль, Андрей, - зло сказал он.
        - Ты так думаешь? - Шипов потер глаза - сигаретный дым просто выжигал их.
        - Я это знаю. Это написано на моей роже. Посмотри на нее внимательно и поп… опробуй сказать, что я не п… прав. - На Максима снова напала икота.
        - Разве лес виноват в том, что ваша хибара загорелась? - резонно возразил Шипов. - Думаю, вы, скорее всего, нажрались там в сисю, а потом кто-то из вас заснул с непотушенным окурком.
        Он ожидал вспышки гнева, но, к его удивлению, лесоруб улыбнулся.
        - А у… тебя ос…острый язычок, Андрей, - проговорил он и, запрокидывая кружку в свою необъятную глотку, не удержался и с грохотом свалился со стула. Сидящие в баре мужчины стали поглядывать в их сторону.
        - Давай, старик, поднимайся, - Шипов, пыхтя от натуги, стал помогать Максиму подняться, еще раз подивившись его огромной комплекции.
        - Я… я ведь знаю, зач… зачем ты пришел сюда, - сказал Максим, ворочаясь на полу.
        - Все в порядке? - Откуда ни возьмись появился Рустам.
        - Все супер, - сказал Шипов и махнул рукой, показывая, чтобы бармен оставил их.
        - Хор…роший парень этот Рустам, - сказал Максим, глядя ему вслед. Он все еще стоял, пошатываясь, и Шипову никак не удавалось усадить его на стул. - Только в его «Элите» всегда темно. Как у негра в жопе. - Довольный своей шуткой, лесоруб хохотнул.
        - Скажи ему, чтобы заменил лампы, - предложил Шипов.
        - Ха, лампы, - презрительно отозвался Максим. - У этого… ик!.. жида зимой снега не доп…росишься…
        - А знаешь, например, сколько нужно американцев, чтобы вкрутить лампочку? - спросил Шипов. - Сто!
        - Поч…чему сто? - заплетающимся языком произнес лесоруб. Он покачивался, как флигель на ветру.
        - Один вкручивает, а девяносто девять стоят и следят, чтобы не нарушались права черномазых, лесбиянок и прочих пидоров.
        Какое-то мгновение Максим с туповатой сосредоточенностью всматривался в Шипова, затем они оба прыснули от смеха.
        - Права… пи… пи… пидоров, ха-ха, вот умора! - закудахтал лесоруб. - Вот они, янки хреновы! Да…вай еще выпьем, Андрюха. - Он осовело хлопал глазами. - И я расс… кажу тебе… - Он наконец плюхнулся стул, и тот затрещал под его весом.
        - Еще пива, Рустам! - заорал Шипов, нечаянно смахнув на пол стакан с остатками водки. Бдзинь!
        Теперь уже все в баре смотрели на них, прекратив разговоры. Бармен принес две кружки, только уже поменьше размером, с укором посмотрев на разбитый стакан. Шипов проследил за его взглядом и сказал:
        - Я все оплачу, не переживай. Все под контролем, Рустам. Мы скоро уходим.
        Максим приложился к кружке и оторвался от нее только тогда, когда в ней уже почти ничего не осталось. После этого он наклонился к Шипову.
        - Она теперь все… все время мне снится, - сказал он.
        - Кто? - как можно небрежней поинтересовался Шипов.
        Лесоруб оглянулся по сторонам, словно его могли подслушать, и выпалил:
        - Старая карга.
        - Не понял? Какая еще карга?
        - Да. Каж…дый раз я засыпаю и вижу перед собой ее лицо, все в морщинах. Тогда мы действительно хорошо… ик… выпили, но не до беспамятства, нет, упаси боже! На сле… ующий день мы должны были закончить с одним сложным участком, и если бы бри… бригадир заподозрил, что мы бухали - нам бы не поздоровилось.
        Постепенно икота пропадала, Максим заговорил быстрее, даже глаза его, казалось, стали осмысленнее.
        - Она при…шла вечером. В каком-то тряпье, похожая на старую ворону. Постучала в дверь, Веня открыл. Я еще удивился, откуда в этой глуши старуха?
        - И что дальше? - Шипова уже трясло от нетерпения.
        Максим уставился куда-то в одну точку и долгое время молчал. Затем снова заговорил:
        - Она попросила воды. Потом она что-то говорила, но я запомнил только одну фразу. Когда она уходила, то очень хитро поглядела на нас и сказала: «Какие сильные, большие мужики. Мне бы таких в хозяйство…»
        Максим вздохнул и поглядел на Шипова.
        - Она сказала «сильные, большие мужики». Но мне показалось, что она еще добавила
«жирные», но она сказала это совсем тихо, и поэтому никто, кроме меня, этого не услышал.
        Максим снова замолчал, веко единственного глаза задергалось.
        - А потом она ушла, и через час наша изба загорелась. Никто из нас не курил, Андрей. Нет, Веня раньше дымил, потом бросил… Так что это был поджог, - подытожил Максим. - Пойду, отолью… Как говорится, пиво не покупают, а берут в аренду, - усмехнулся лесоруб.
        - Что было после пожара? - спросил Шипов, когда Максим вернулся.
        - А ничего, - сказал лесоруб. Шипов видел, что он уже потерял к разговору интерес. - Все орут, кругом дым, треск, мы бросились к двери, но она оказалась заперта снаружи. Кто-то разбил окно, но этого я уже не помню и очнулся уже в госпитале. Потом я узнал, что двое из нашей компании исчезли, Михалыч и Коля. Вот и все. - Он поднял голову. - Иногда мне кажется, что я должен молиться за то, что я остался жив. Но когда я гляжу каждое утро в зеркало, мне почему-то не хочется этого делать.
        Шатаясь, он встал из-за стола.
        - Мне пора, - объявил он. - Спасибо за ужин.
        - Я довезу тебя. - Шипов тоже поднялся, но лесоруб замотал головой. - Я живу рядом. Спасибо.
        После ухода Максима Шипов еще долгое время неподвижно стоял у стола, разглядывая лежащий на столе исчерканный листок, после чего сунул его в карман и нетвердой походкой направился к выходу.

71
        За завтраком Ярик ничего не ел. Кусок не лез в горло, и все тут.
        - Ты не заболел? - озабоченно спросила Дина. Она хотела дотронуться до лба юноши, но тот непроизвольно дернулся назад.
        - Ты что?! - Она недоуменно смотрела на него.
        - Со мной все в порядке, - нехотя ответил Ярик и, глотнув компота, встал из-за стола. - Что-то аппетита нет. Пойду пройдусь.
        Он быстро вышел из кухни. Дина проводила его сузившимися глазами и принялась молча убирать со стола.
        Ярик сходил к пруду, безо всякого удовольствия искупался. Немного побродил по лесу, но настроение не улучшилось.

«Наверное, даже Митрич не испытывал такого депресняка», - мрачно думал он, расшвыривая ногами прошлогодние шишки.
        Митрич, Митрич… Рута.
        Сердце сжалось от горечи, когда он вспомнил их последний разговор в чаще. Ее испуганное, бледное лицо. Как она затряслась, когда он посоветовал ей убираться к черту. Словно ее ударили. Какой же он подонок!
        Он бесцельно шел, не разбирая дороги, проклиная себя на все лады. Где она сейчас? И где Митрич? Лес очень большой, и они запросто могли заблудиться. Промаявшись до обеда, он направился обратно к дому. Голода он не ощущал, да ему уже, по правде говоря, поперек горла стояли эти мясные блюда. С каким бы наслаждением он смолотил сейчас мороженое или шоколадный батончик!
        Он вышел из зарослей и на мгновение застыл, вперив взор в дом. Крохотный оранжевый дом. Как декоративный коржик или пряник. Он стоял и смотрел на него, и ему начало казаться, что дом живой. Крыльцо - рот, навес над ним - нос, окна - глаза, один - подслеповатый, так как Дина заколотила его досками…
        - Ты что, гулял? - раздался знакомый мальчишечий голос, и Ярик вздрогнул.
        Олег не без труда протиснул свое неуклюжее тело в автомобильную покрышку, болтающуюся на вязе, и, оттолкнувшись ногами, стал раскачиваться. Взад-вперед, взад-вперед…
        - Гулял, - послушно ответил Ярик, снова обратив взгляд на дом. Его не оставляло странное чувство, что дом следит за ним, наблюдает, как наблюдает за своей жертвой хищник, полусонный внешне и натянутый как струна внутри, готовый в любой момент сорваться с места и запустить в бедного зверька свои когти.

…Когда я смотрела на этот дом, то почему-то вспомнила страшную сказку, которую мне в детстве читала мама…
        Ярика словно током ударило - в закоулках его памяти всплыли слова Руты в первый день их появления здесь.
        Домик… Пряничный Домик, сказка с вырванными страницами.
        Олег продолжал раскачиваться все быстрее и быстрее. Взад-вперед…
        - Олег, ты знаешь сказку «Пряничный Домик»? - спросил Ярик.
        - Да. А что?
        - Как ты можешь ее знать, если там выдраны страницы?
        - Откуда ты знаешь? - подозрительно спросил мальчик и тут же догадался: - Ты лазил в моих вещах?!
        - Не лазил, а просто случайно наткнулся, - поправил его Ярик, чувствуя себя неуютно под пристальным взглядом его черных глаз. Таких же, как и у Дины. - Расскажи, что было дальше?
        На лице Олега появилась хитрая улыбка.
        - А до какого момента ты дочитал?
        - Ну… - замялся юноша, понимая, что выглядит по-идиотски, - отец завел Гензель и Гретель в лес, и они нашли дорогу по камушкам, которые собирал Гензель. Во второй раз мать заперла дверь на ночь, и они не смогли собрать камней, поэтому крошили хлеб… Но крошки склевали птицы, и дети остались в лесу.
        - Ага, - Олег снова принялся яростно раскачиваться в покрышке. За поясом у него, как всегда, была связка стрел, и Ярик подумал, что если он сейчас вдруг грохнется с покрышки, то половина из них окажется в его толстой заднице. - Они долго ходили по лесу. Потом они захотели есть и вдруг вышли к домику, - начал мальчик. - Домик был очень странным - он был сделан из сладких вещей. Ну, там, пряники, коржики, леденцы, шоколадки… Гензель и Гретель стали все это есть, и вдруг из домика выходит бабушка.
        - Чья бабушка? - думая о чем-то другом, спросил Ярик.
        - Ничья, - сказал нетерпеливо Олег, словно удивляясь недогадливости юноши. - Просто бабушка. - Он хихикнул. - Она позвала их в домик и накормила. А потом уложила спать. А потом оказалось, что это злая ведьма, которая специально сделала свой дом из сладостей, чтобы ловить детей. Когда Гензель и Гретель уснули, она схватила Гензель и засунула его в клетку, а Гретель заставила прислуживать себе.
        - И что она делала с детьми? - спросил Ярик, в общем-то прекрасно догадываясь.
        - Она их ела, - равнодушно ответил Олег. - Она кормила Гензель, чтобы он стал большим и толстым. Каждый вечер она трогала его палец. «Нет, ты еще худой», - пискляво прокричал мальчик. - А на самом деле Гензель просовывал через клетку косточку, а ведьма плохо видела и думала, что это палец.
        Олег уже развил такую скорость, что, казалось, еще немного, и он сделает
«солнышко» и обмотается вокруг вяза. Глаза возбужденно блестели, рот разъехался в улыбке.
        - А потом ей надоело ждать, и она решила их съесть. Она сказала Гретель:
«Посмотри, не готов ли хлеб в печке?» А Гретель говорит: «Я не умею, покажите, как это делать». Ведьма села на лопату, и Гретель засунула ее в печку. А потом она открыла клетку и выпустила Гензеля. У ведьмы были сокровища, они набрали полные карманы золота и убежали домой.
        Ярик вздохнул. Он уже собирался войти в дом, как Олег окликнул его:
        - Эй, Ярик, а знаешь, почему я вырвал листы?
        Ярик обернулся.
        - Потому что мне не понравился конец, - таинственно сказал мальчишка, замедлив свои покачивания. - Я придумал свой. Хочешь, расскажу?
        - В другой раз. - Ярик чувствовал неприязнь к этому мальчугану и хотел побыстрее от него отделаться.
        - Ну Ярик, ну пожалуйста, - вдруг заканючил мальчик. - Подойди ближе, - вполголоса сказал он, и юноша, сам того не осознавая, сделал несколько шагов в его направлении.
        - Ближе, - шепотом сказал Олег. - Это очень интересно…
        Ярик, словно завороженный, склонился над мальчиком.
        - Ведьма убила Гензель и Гретель, отрубила им руки и ноги. Сварила из них суп, а головы воткнула на палки перед домом, - гордо сообщил он.
        - Это все? - спросил Ярик, отстраняясь назад, но мальчик удержал его.
        - Знаешь, что говорит эта ведьма, когда каждое утро выходит на улицу? - Голос Олега стал еще тише, и Ярику приходилось напрягать слух, чтобы разобрать его речь.
        - Ну?
        Несколько секунд Олег молчал, после чего заорал во все горло прямо в ухо Ярику:
        - Где же мой Ярик?!! Где же мой ненаглядный вкусный Ярик??!!!
        Юноша отшатнулся, чуть не упав от неожиданности.
        - Ха-ха-ха! - покатился Олег от смеха и заболтал в воздухе ногами. - Круто, правда? Небось наделал в штаны от страха?
        Никогда Ярик не испытывал такого желания убить человека, как сейчас. Он чувствовал, как его руки сами потянулись к горлу мальчика, но в последний момент он опомнился. Все еще трясясь от прилившего адреналина, он, не оглядываясь, прошел в дом.
        - Скоро обед, - сказала Дина, выходя из кухни. - Или ты не проголодался?
        Ярик буркнул что-то нечленораздельное, прошел в гостиную и занялся поиском пистолета. Он нашел его за креслом. Проверил обойму - четыре патрона. Не густо, но выбирать не приходится. С карабином ему светиться нельзя. За минуту до того, как Дина позвала его за стол, он уже собрал свои нехитрые пожитки.
        - Так ты будешь есть? Что это за капризы? - недовольно спросила она. В руках у нее была тарелка с едой.
        - Ты к матери? - вместо ответа спросил ее юноша, и та кивнула. - Я пойду с тобой. Можно? - Он испытующе посмотрел ей в лицо.
        - Зачем? - пожала плечами девушка. - Ты ведь и так ругаешься по поводу запаха. Я всего на минутку…
        - Хорошо, пошли на минутку, - согласился Ярик и взял ее за локоть.
        - Отпусти. - Дина вырвалась, в глазах ее мелькнула растерянность, быстро сменившаяся злостью. - Чего ты там не видел? Ей стало хуже, и ты только все испортишь!
        - Испорчу? - мягко переспросил Ярик. - Ладушки.
        - Ты куда? - вскрикнула Дина, увидев, что Ярик направился к двери.
        - Спасибо за приют, Дина, - сказал он холодно. - Пока.
        Тарелка выпала из рук девушки и вдребезги разбилась об пол. Темно-коричневая жижа с кусками мяса забрызгала ноги Дины. Она, не обращая на это внимания, бросилась к Ярику.
        - Нет, нет, - залепетала она, пытаясь его обнять. - Ты не можешь… не должен… Ярик!
        Он с отвращением увидел, что все лицо Дины, которое он без устали осыпал поцелуями последние три дня, вдруг внезапно обмякло и обвисло, словно из него вытащили все кости. Через мгновение оно снова стало обычным, но Ярика не оставляло брезгливое ощущение. Господи, как он мог променять Руту на нее?
        - Пожалуйста… - Всхлипывая, Дина обняла Ярика. - Тебя никто не найдет здесь, прошу тебя, не надо, не надо, любимый…

«Любимый?» - пораженно подумал Ярик. В дверях появился Олег и показал Ярику язык.
        - Уйди отсюда! - истерично выкрикнула Дина, и Олега как ветром сдуло.
        - Не бросай меня, - шептала сквозь слезы Дина, глядя в лицо Ярика. - Я не смогу без тебя, пожалуйста…
        Внутри Ярика что-то шевельнулось, и он отстранил от себя плачущую девушку. Черт, все это ерунда, пряничные домики, все его домыслы, россказни Митрича и Руты о проделках Олега… Дина просто несчастная девушка, вынужденная жить в этом захолустье с выжившей из ума парализованной старухой.

«Все это так, но мне и в самом деле нужно уходить», - сказал он себе.
        - Дина, - тихо проговорил он. - Мне действительно надо идти.
        Она подняла на него залитое слезами лицо. Отступила на шаг.
        - Ты точно решил? - безнадежно спросила она. Ярик кивнул, и Дина сникла.
        - Что ж, раз так… - Она завела прядь волос за ухо. - Только… Может, ты сделаешь это завтра утром? Я дам тебе свою машину.
        Ярик задумался. По большому счету, для него не было особой разницы, сейчас уходить либо нет, но, посмотрев на заплаканное лицо Дины, он понял, что она дорожит каждой минутой его пребывания здесь.
        После недолгой внутренней борьбы он согласился. Грустно улыбнувшись, Дина благодарно взглянула на него и стала убирать осколки разбитой тарелки.

72
        Незаметно наступил вечер. Ярик несколько раз включал телевизор и, не дождавшись, пока он нагреется, торопливо выключал его, словно боялся, что может увидеть что-то страшное и непоправимое. Каждые пять минут он глазел на часы, сверял их с настенной «кукушкой», затем начинал бесцельно ходить по дому. Точнее, хождение ограничивалось только первым этажом, так как из-за невыносимого смрада, сочившегося из комнаты Бабули, подняться на второй этаж было для него большим испытанием.
        Он чувствовал, что с ним творится что-то странное - он то начинал жалеть, что согласился остаться в доме еще на одну ночь, то снова хотел очутиться в жарких объятиях Дины. Между тем Дину словно подменили - она была немногословна и сосредоточенна, смыла с себя весь макияж и занялась стряпней.
        - …Надень это, - сказала она Ярику, протягивая ему вешалку, на которой был темно-синий костюм. - Я хочу, чтобы ты был красивым. Это моя последняя к тебе просьба.
        Ярик, сначала собиравшийся что-то возразить, промолчал.
        - Тебе он должен подойти, - медленно произнесла Дина. - Это костюм моего мужа. Он надевал его всего пару раз, - словно извиняясь, добавила она.
        - Ладно, - неловко сказал юноша, мимолетно подумав, что за все время пребывания в этом доме он не видел ни одной фотографии мужа Дины. Он подождал, когда она выйдет из комнаты, и быстро переоделся. Костюм немного жал в плечах, но в целом сидел неплохо. Он подошел к зеркалу. На него смотрел весьма презентабельной наружности молодой человек с загорелым лицом и острым взглядом. Если бы не длинные волосы, его можно было принять за сотрудника какого-нибудь офиса.
        - Добрый день, господа, - поздоровался он с зеркалом и широко улыбнулся. - Торговый агент Ярослав Шевцов к вашим услугам. Наша фирма заняла в прошлом году первое место в рейтинге ведущих компаний. Мы реализуем дерьмо. Не желаете ли приобрести у нас пару мешков? Третий бесплатно, в подарок.
        В дверь постучали.
        - Сейчас иду! - крикнул Ярик. Его взгляд остановился на пистолете. Подумав, он убрал его за пояс.
        Войдя в гостиную, он открыл рот от изумления. Дина застелила стол свежей скатертью и теперь заканчивала сервировку. Свежие овощи, фрукты, большая миска со спагетти, на вершине которой была горка поджаристого лука, и, конечно же, огромная тарелка с мясной подливой. От мяса шел такой сногсшибательный запах, что рот Ярика сразу наполнился слюной.
        - Это было совершенно необязательно, - сказал он, тем не менее чувствуя, как заурчал его желудок, будто в корне не соглашаясь с мнением своего хозяина.
        - Я хочу, чтобы наш последний вечер прошел именно так, - расставляя приборы, сказала Дина. Она вынесла из кухни две узкие бутылки. - Я берегла это вино почти четыре года.
        Ярик с жалостью следил за ее суетой.
        - Дина, может, не…
        - Нет, надо! - неожиданно вскрикнула она. - Я что, не имею права выпить вина с любимым молодым человеком?! Ярик, не порть мне настроение!
        - Ладно, все нормально. Чего ты взъелась? - Он уселся за стол, чувствуя, как больно врезалась в кожу рукоятка пистолета. Садиться за стол с «пушкой», да еще в обществе такой девушки - глупость, но какая-то частичка его сознания упрямо настаивала, что так будет надежней. Он заерзал, принимая удобное положение.
        Он спросил, будет ли Олег, и, когда Дина отрицательно покачала головой, с облегчением вздохнул. Этот маленький засранец уже порядком опротивел ему.
        - Подожди, я сейчас зажгу свечи. - Дина выскочила на кухню. Когда все было готово, она неожиданно предложила принести в гостиную проигрыватель.
        - Мы когда-нибудь сядем есть? - с раздражением спросил Ярик, ослабляя узел галстука. Ему уже осточертел этот маскарад, костюм стеснял движения, и он жалел, что согласился влезть в этот «гроб». Кроме того, он ужасно хотел есть.
        - Я быстро, - заискивающе пискнула девушка и куда-то умчалась.
        Наконец проигрыватель был найден, пластинка поставлена, заиграла какая-то тихая мелодия. Дина наполнила бокалы, и Ярик сказал:
        - В общем… Дина, спасибо тебе… понимаю, это звучит глупо, мы принесли тебе столько неудобств…
        - Не надо, - попросила девушка. В уголках ее глаз заблестели слезы.
        Они молча выпили, и Ярик накинулся на еду. В этот раз мясо было особенно вкусным, то ли оттого, что Дина постаралась, то ли Ярик был очень голоден. Что же касается Дины, то она почти не прикоснулась к еде. Когда Ярик немного насытился, он откинулся назад и освободил ремень на одну дырочку. (Главное, чтобы «ствол» не вывалился, то-то смеху будет.)
        - Скажи мне, Ярик, - сказала задумчиво Дина, глядя на трепетавшее пламя свечи. - Куда ты отправишься? И вообще, на что ты рассчитываешь?
        - Не знаю. Попробую выйти к шоссе № 78. Или в эту твою… Макеевку. - Ярик вытер рот тыльной стороной ладони. - Расскажешь, как выбраться из леса?
        Дина кивнула:
        - Конечно. Ты не заблудишься, там все время прямо. Потанцуем?
        Ярик замялся. Меньше всего ему сейчас хотелось танцевать, но Дина с такой мольбой смотрела на него, что он согласился.
        - «Согрей меня своей любовью-ю-у-у-у-у-у…» - пела тем временем какая-то девушка с пластинки.
        - Ты будешь вспоминать меня? - шепотом спросила Дина, всем телом прижимаясь к Ярику.
        - Д…да. - Юноша старался держать дистанцию, но Дина быстро сломила его оборону. Она впилась губами в его рот, водя рукой по бедрам юноши.
        - «Ты слы-ы-ы-ышишь… Слыши-и-и-шь мой зов!..»
        Рука Дины нащупала промежность Ярика и стала расстегивать пуговицы на брюках.
        - Дина, не надо, - покраснел Ярик. Он попытался отстраниться от девушки, но та крепко прижимала его к себе. Взгляд ее потускнел.
        - Тебе не нравится? - прямо спросила она. - Раньше ты не жаловался.
        Не дожидаясь, что ответит Ярик, она стала осыпать его горячими поцелуями.
        Глядя на ее лицо, Ярик неожиданно вспомнил кошмарный сон, и перед глазами мелькнул образ разлагающегося тела ужасной старухи. Видение исчезло в ту же секунду, но этого было достаточно - он решительно убрал руки девушки от себя и вернулся к столу. Возникла неловкая пауза, только голос неизвестной певицы продолжал канючить о том, что ее никто не любит и она никому не нужна.
        - Значит, ты больше не любишь меня? - Дина стояла спиной к Ярику, но он чувствовал, что слезы того и гляди брызнут из ее глаз. Нет, с этим нужно заканчивать.
        - О какой любви ты говоришь, Дина? - негромко, но жестко спросил он. - Ты что, действительно считаешь, что между нами было что-то серьезное?
        - Да. Да-да, извини, - обреченно промолвила Дина. - Это просто я дура. Набитая, полная дура. - Она вдруг хихикнула и взлохматила себе волосы.
        - Дина, пожалуйста…
        - Все в порядке. Раз ты меня не хочешь, я поем. Не возражаешь? - спросила девушка, не глядя на Ярика. Она забралась с ногами на стул и стала с жадностью есть из своей тарелки. Ярик расширенными от изумления глазами смотрел на нее - она глотала большие куски, громко чавкая и почти не пережевывая, издавая при этом какие-то хрюкающие звуки. Когда тарелка опустела, девушка поднесла ее ко рту и с хлюпаньем допила подливу.
        Ярику стало не по себе. Свинья, жрущая помои из корыта, выглядела бы приличнее, чем Дина в этот момент.
        - Перестань, Ди…
        - Будь так любезен, принеси мне добавки. Там, на плите, - сказала она, облизываясь. Глаза ее горели каким-то лихорадочным блеском, к щеке прилип кусочек жареного лука, подбородок был перемазан подливой. - Теперь я могу не стесняться… Ты принесешь? Или мне самой это сделать? - Дина вытащила большую косметичку и выудила из нее помаду.
        - Я принесу. - Ярик поднялся из-за стола. Он вышел на кухню и включил свет. Несколько секунд он стоял в неподвижности, пытаясь собраться с мыслями. Что с ней происходит?

«Что с ней? Что происходит с ТОБОЙ?» - прошептал холодно внутренний голос.
        Ярик начал наполнять тарелку Дины. Неожиданно ему пришла в голову мысль, что он, по сути, никогда до этого вечера не видел, чтобы девушка ела. По крайней мере, при нем.
        На дне кастрюли оставалось совсем немного, и он стал выливать в тарелку остатки. Его внимание привлек маленький кусочек мяса, чуть светлее, чем другие, и не совсем обычной формы.

«Хрящик», - подумал он и стряхнул его в тарелку. Хлюп!
        Сначала он тупо смотрел на этот странный хрящик, но в следующее мгновение у него перехватило дыхание, и кастрюля с грохотом упала на пол. Он отскочил от тарелки, больно стукнувшись затылком о полку, и бросился к раковине. Добежать он не успел, и его вывернуло наизнанку прямо на брюки. Согнувшись в три погибели, он стоял посреди кухни и безостановочно блевал, чувствуя, что сейчас потеряет сознание, и все, что он видел перед собой, - это лежащий на дне кастрюли хрящик. Который на самом деле оказался вовсе не хрящиком, а пальцем ноги. Разваренным, с полуотвалившимся ногтем…

«Этой ночью встретились мы-ы-ы… И звезды плакали над нами-и-и…» - началась очередная песня.
        - Ярик, что ты там копаешься? - словно во сне услышал юноша голос Дины. Его живот снова скрутило, и новая зловонная струя брызнула на пол.
        - Я припудрила клювик и теперь жду тебя-я-а-а-а-а! - прокричала Дина, пытаясь попасть в унисон с голосом певицы на пластинке. Она рассмеялась. Затем послышался скрип стула и мягкие шаги - она шла на кухню.

«Они людоеды. Боже, они людоеды!» - эта мысль металась в голове Ярика, как бьющаяся в силке птица.
        - Что… - На кухне появилась Дина. Она разрисовала себе помадой лицо, жирно обведя губы и щеки. Посмотрев на валяющуюся в луже блевотины кастрюлю, девушка все поняла.
        - Так-так-так… Мальчику не понравился ужин? - Она медленно приближалась к нему, и Ярик в ужасе попятился. Он вспомнил о пистолете и, когда Дина приблизилась к нему вплотную, выхватил его:
        - Не… подходи…
        Дина откинула голову назад и захохотала. С жирно размазанной по лицу помадой она была похожа на страшного клоуна.
        - Стреляй! - Она подмигнула Ярику и стала снимать с себя кофту. Ярик зажмурился и нажал на спусковой крючок. Сейчас его снова забрызгает с ног до головы, на этот раз кровью. Щелк! Щелк! Щелк!
        - Глупый малыш! - Дина прямо захлебывалась от смеха. Она уже скинула кофту (лифчик она, как всегда, не надела) и уже начала снимать юбку. - Ты бы хоть проверил патроны, перед тем как запихивать эту «пушку» себе в штаны!
        Ярик ошалело смотрел на Дину, не в силах осознать, что все это происходит с ним. Он был настолько шокирован, что даже не мог пошевелиться. Он так и стоял, прислонившись задом к раковине, в залитом рвотой костюме, с бесполезным пистолетом в руке. Во всем теле стала чувствоваться какая-то странная слабость, глаза защипало.
        - Давай, Ярик, смелее, - ворковала тем временем Дина. Она стояла перед ним уже в одних чулках, топчась прямо по рвотным массам. - Обними меня, тебе ведь это нравилось. Я же красивая. Пока…
        Предметы стали расплываться перед глазами, глаза раздирало, будто их запорошило песком, ноги предательски подгибались.

«Вино. Она что-то подсыпала в вино», - пронеслась у него запоздалая мысль.
        Ярик попытался ударить ее, но руки плохо повиновались ему. Колени задрожали, и он стал сползать на пол.
        - Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Ведь мы любим друг друга, так? Ты знаешь, что такое настоящая любовь? - Голос Дины плавал и, казалось, оседал вокруг, как вереница холодных снежинок.
        Ярик закричал и потерял сознание.
        ЧАСТЬ 3

…Хруп да хрум все под окном
        Кто грызет и гложет дом?..
        Братья Гримм. «Пряничный Домик»

73

«ВЕРСИЯ»,3 сентября 1996 года
        КОЛЛЕГИ УБИТОГО МИЛИЦИОНЕРА СЧИТАЮТ ПРИГОВОР СЛИШКОМ МЯГКИМ
        В Кемеровском областном суде оглашен приговор убийце сотрудника милиции. На скамье подсудимых оказался коллега убитого. «Версия» уже писала об этом. 27 июля сержант Михаил Галимов в ходе перестрелки с наркоторговцами по непонятным причинам застрелил своего сослуживца лейтенанта Романа Караева, после чего выстрелил себе в руку из пистолета убитого ранее наркодилера, пытаясь отвести от себя таким образом подозрения. Обвиняемый не давал никаких показаний во время следствия и потребовал рассмотрения своего дела судом присяжных. Мотивы данного преступления так и не выяснены. На судебном заседании убийца неожиданно раскаялся в содеянном, пояснив, что «на него что-то нашло» и он «не понимал, что делал». Психиатрическая экспертиза признала бывшего милиционера вполне вменяемым. Приговор суда - 12 лет лишения свободы в колонии строгого режима. Коллеги погибшего милиционера считают приговор слишком мягким, окружной прокурор намерен обжаловать данное решение.

74
        Хоха проснулся в четыре утра и, как ни старался, больше не мог заснуть. Во рту было сухо и гадко, последствия вчерашнего перебора с виски. Ворочаясь на кровати, он поймал себя на мысли, что и сейчас он тоже не прочь бы пропустить стаканчик.
        Рядом забавно посапывала Алла, соблазнительно высвободив из-под одеяла обнаженную ножку, но мужчину это уже давно не интересовало. Он осторожно вылез из постели и на цыпочках проскользнул в комнату, к заветному бару. Достал ополовиненную бутылку шотландского виски «Димпл», налил почти полный стакан.

«Дружище, ты превратился в алкоголика, - подумал он невесело. - Кому скажи, что Хоха заряжается с утра виски, не поверят». Почему-то от этой мысли ему стало легко. Он опрокинул в себя стакан и поперхнулся - огненная жидкость настойчиво требовала выйти обратно, и Хохе пришлось мобилизовать всю свою волю, чтобы не допустить этого. Вскоре он ощутил тепло, мгновенно разлившееся внутри, и ему стало чуть получше.
        Спать не хотелось, и он включил телевизор. Показывали какую-то ерунду, и Хоха поставил вестерн «Однажды на Диком Западе», его любимый фильм. Пока шла заставка, он снова наполнил стакан. Буль-буль.
        («А где Морган?» - спросил у троих бродяг Гармоника (его роль отлично исполнял молодой Чарльз Бронсон).

«Он не смог приехать, но он прислал нас», - надменно произнес один из громил, коснувшись револьвера в проклепанной кобуре.)
        Буль-буль. Как все просто, и никаких проблем. Хоха снова выпил и поморщился, вспоминая вчерашний день. К нему наведались двое легавых из отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, и ему пришлось ответить на парочку неприятных вопросов. Итог встречи и вовсе поразил Хоху - ему явно намекнули, что в его же интересах не покидать пределы города. Это было плохо. Плохо, потому что Хоха уже давно чувствовал, как под ним горит земля. Самое обидное, что за день до этого у него была мысль рвануть за границу, где у него была скромная, но уютная квартирка и кругленький счет в банке, и об этом не знал никто… даже Алла. Он держал этот вариант про запас, так, на самый крайний случай. Судя по всему, этот случай наступил, но он опоздал…
        («Я смотрю, Морган и лошадь для меня прислал», - сказал Гармоника.
        Ковбои рассмеялись.

«Нет, Гармоника. Здесь три лошади - ровно столько, сколько нужно», - промолвил один из них. Возникла пауза.

«А по-моему, лошадей на две больше, чем надо», - негромко произнес Гармоника. Ковбои замерли, руки потянулись к поясам. Раздались несколько выстрелов, и вся троица повалилась на землю.)
        Хоха со злостью вспомнил, что единственное, что его удерживало уехать сразу же, - те проклятые шестьсот тридцать косых, за которыми он отправил Шмеля. Он все еще надеялся, что деньги рано или поздно всплывут, но все было тщетно. Шмель больше не выходил на связь, также пропали Тимофей с Вахой, и Хоха уже не сомневался, что их нет в живых.

«Хрен с ними, с деньгами, - подумал он. - Нужно было валить отсюда». Он хотел уже в третий раз наполнить стакан, как запищал телефон. Хоха от неожиданности дернулся и пролил на халат виски. Выругался. Кто бы это мог быть в такую рань?
        - Алло? - торопливо спросил он.
        - Это Александр, - послышался из трубки знакомый голос, и Хоха вздохнул. Александр был его телохранителем, вторым после Шмеля.
        - У меня для вас очень важное известие, - сказал телохранитель, и Хоха нажал кнопку разблокировки дверей.
        - Входи, - он потянулся к стакану, в котором еще оставалось немного виски, и заметил, что рука дрожит. Это все нервы, успокоил он себя.
        («Где-то я уже видел эти плащи, - говорил Гармоника главарю банды по имени Шайенн. - В этих плащах были люди. Теперь в этих людях пули…»)
        В дверь постучали. Слишком требовательно, успел заметить Хоха, и на мгновение его пронизал страх - все, это за ним. Но он тут же отмел эту мысль - его дом был оборудован самой современной системой сигнализации, и она сработала бы, если бы на крыше зажужжала муха. Кроме того, Александру можно доверять… Пока еще можно.
        - Алекс, это ты? - спросил он, приблизившись к двери.
        - Я, - отозвался тот, и Хоха открыл дверь.
        В следующую секунду он был отброшен в сторону мощным ударом. Стакан с виски выпал и разбился вдребезги. В одно мгновение квартира наполнилась людьми в форме.
        - Что… что, - заблеял Хоха, поднимаясь с пола. Среди хмурых лиц он разглядел бледную физиономию Александра и в бессилии стиснул зубы. Мразь, продался легавым!
        - У нас ордер на ваш арест и обыск вашего домовладения, - с холодной вежливостью произнес высокий мужчина, представившись следователем.
        Хоха покрылся холодным потом.
        - В чем я обвиняюсь? - Язык вдруг перестал помещаться во рту.
        - Распространение наркотиков, легализация денежных средств, соучастие в убийствах с отягчающими обстоятельствами, незаконное хранение оружия… Достаточно? - Следователь улыбнулся ухмылкой акулы, и Хоху затрясло.
        - Мне нужен мой адвокат, - прошептал он. Хоха вдруг стал заваливаться назад, и, если бы милиционеры не поддержали его, он бы грохнулся вниз. Как убитые Гармоникой ковбои минуту назад.
        - Разумеется, Арсений Петрович. Адвокаты, право на защиту и прочие сопли.
        Из комнаты выглянула полусонная Алла.
        - Хоха, что происходит? - Глаза ее широко распахнулись.
        - Ваше имя? - подскочил к ней один из ментов, и та испуганно вскрикнула:
        - Я ничего не знаю! Он… он затащил меня к себе домой, потом стал угрожать!.. Он хотел меня изнасиловать!
        - Сука! - брызгая слюной, заорал Хоха. Он хотел броситься на эту маленькую тварь и свернуть ей шею, но все тело внезапно пронзила острая боль. Дернувшись, он бессильно повис в руках милиционеров.
        - Приступайте, - сказал следователь подчиненным, и те будто муравьи расползлись по комнатам. На Хоху надели наручники и, не слишком церемонясь, бросили на диван. Кто-то вызвал «Скорую помощь».
        («Как можно доверять человеку, который носит подтяжки? Он даже не доверяет собственным штанам, если использует подтяжки…» - разъяснял Морган толстому ковбою)
        Следователь хмыкнул и выключил телевизор.

75

«КОМСОМОЛЬСКАЯ ПРАВДА»,18 августа
        НАРКОТОРГОВЕЦ УМЕР В ТЮРЬМЕ, НЕ ДОЖДАВШИСЬ СУДА
        Сегодня утром в изоляторе временного содержания от сердечного приступа умер Хохлов Арсений, глава одной из крупнейших преступных организаций в Сибирском округе, известный в узких кругах под неординарным прозвищем Главный. Вскрытие показало, что Хохлов действительно страдал сердечной недостаточностью, но его многочисленные адвокаты настаивают на повторной экспертизе, так как, по их мнению, смерть их подзащитного могла быть насильственной… «КП» уже неоднократно писала о сенсационном разоблачении огромной преступной группировки, занимающейся наркобизнесом… На прошлой неделе спрут был обезглавлен, и правоохранительным органам удалось собрать достаточно доказательств, для того чтобы упрятать Хохлова за решетку. Помимо незаконного оборота наркотиков на счету этой организации были и другие преступления, в том числе несколько убийств. Осведомленные источники, близкие к органам следствия, информируют, что зачастую несчастных жертв… попросту скармливали огромным доберманам, которых «Главный» держал у себя во дворе.
        Добавим только, что в области продолжается серия арестов членов данного преступного сообщества, и их поимка - лишь вопрос времени…

76
        В то время, как коллеги Хохи по бизнесу устраивали последнему пышные похороны, а сыщики продолжали методично отлавливать ударившихся в бега его подопечных, Шмель с маниакальным упорством продолжал свои странствия по тайге. По сути, он оставался чуть ли не единственным человеком Хохи, который все еще гулял на свободе. Разумеется, он и знать не знал о происходящих событиях, но даже если бы узнал, это не изменило бы его планы - поимка Шевцовых превратилась для него в идею фикс, эдакое подобие хрустальной мечты детства. Мысль о ненавистных близнецах вытеснила у него все человеческое, оставив лишь чисто животные инстинкты, сводящиеся к выживанию. Выживанию ради Шевцовых.
        Раненая нога болела все сильнее, но он старался не думать об этом и, стиснув зубы, ковылял вперед. Если бы его спросили, каким образом он определяет, куда идти, то, скорее всего, получили бы невразумительный ответ, лишенный всякой логики. Парадокс заключался в том, что Шмель не знал, куда идти, но голос, поселившийся с некоторых пор в нем, убежденно нашептывал, когда и куда сворачивать, ноги несли его сами, и все было замечательно.
        Хуже было с едой. Изможденный от голода и бессонных ночей (шакалы становились все наглее и не давали ему вздремнуть), он едва держался на ногах и часов в одиннадцать просто вырубился, уснув под старым дубом. Когда он проснулся, солнце стояло уже высоко. Голод проснулся вместе с ним и с утроенной силой давал о себе знать. Неподалеку он набрел на куст лесных ягод, похожих на малину. Ягоды оказались вкусными, но голод не утолили. Его организму требовалось чего-нибудь посущественнее.
        Шмель пересчитал патроны, и на лице мужчины отразилось некое подобие озабоченности. Шесть штук. Маловато…
        К вечеру он подстрелил куропатку. Он был слишком голоден, поэтому съел ее, даже не очистив до конца от перьев. Желудок порывался выплюнуть тошнотворное месиво, но Шмель с трудом удержал в нем сырое мясо. Он все чаще заговаривал с самим собой. И несказанно удивился бы, узнав, что это один из признаков приближающегося сумасшествия. Вечером он принял неожиданное решение вернуться к Тиме.
        - Наша дружба оказалась крепче, чем я предполагал, - бормотал он, опираясь на палку. - Ну же, Тимоша… Отзовись. Глупый мальчик, кис-кис-кис…
        Но Тимоша в силу известных обстоятельств не отзывался, и Шмель продолжал его поиски. Он кружил по лесу, не обращая внимания, что некоторые места кажутся ему знакомыми… и что он проходит здесь уже не в первый раз… Наконец он увидел впереди распластавшуюся черную фигуру.
        - Кис-кис, дружище! - Потрескавшиеся губы Шмеля искривились в ухмылке. - Я так рад тебя видеть…
        Он с любопытством разглядывал мертвое тело своего бывшего напарника, с неудовольствием отметив, что его успели немного потрепать шакалы. Но выбирать не приходилось. Расположившись у трупа, Шмель стал рассказывать вполголоса какую-то историю. Затем вытащил перочинный нож Тимы, поплевал на лезвие, вытер его рукавом…

…Он ушел, когда уже совсем стемнело. Расчет Шмеля был ужасающе прост. Патронов мало, если он каждый раз будет добывать себе пропитание с помощью пистолета, перед Шевцовыми он предстанет безоружным. А мясо Тимы, отличного парня, любителя экстравагантных загадок, не успело испортиться, а если успело, то незначительно. В любом случае, Шмель был твердо убежден, что поступает так, как того требовали обстоятельства. Он поел, остатки мяса завернул в листья, после чего быстро заснул. Это была первая ночь, когда ему снились только хорошие сны. И шакалы, будто поняв это, не беспокоили его.

77
        Сознание долго и неохотно возвращалось к молодому человеку, он открыл глаза, но и после этого его продолжала окружать темнота.

«Ослеп», - была первая мысль, пришедшая на ум Ярику, но, повертев головой, он увидел еле различимые тени. Значит, он заперт. И, скорее всего, в подвале.
        Ярик перевернулся на живот и попытался встать, однако, как только он стал разгибать колени, его голова уперлась во что-то твердое. Юноша протянул вперед руки, и они тоже натолкнулись на преграду, железные холодные прутья. Он в клетке.
        Этого не может быть! Клетка в подвале?! Наверное, он еще спит. Он затряс решетку. Это был не сон - решетка была реальная, шершавая и слегка влажная от сырости.
        - Эй! Помогите!! - закричал он в черную тишину. Его испугал собственный голос - надтреснутый, глухой, будто в рот натолкали опилок. Ярик еще раз крикнул, но ответом был лишь еле различимый звук капающей воды.
        Вдруг он все вспомнил. Господи, да как такое можно забыть! Желудок незамедлительно отозвался на нелицеприятное воспоминание, и его скрутили спазмы.
        Дина…
        Он ощупал клетку по периметру. Стоять в ней было невозможно - только в полусогнутом положении, в позе гиббона. Обследуя клетку, Ярик наткнулся на дверь, которая была закрыта на огромный замок. Раз есть замок, значит, от него должен быть ключ. А ключ может быть только у одного человека…
        Он поежился, еще раз вспомнив прощальный вечер с Диной. Неужели это все было на самом деле? Все случилось так стремительно, что он даже толком не успел осознать, что произошло… Обычная беседа за столом, бокал вина… танцы… Дина просит еще добавки… Ярик зажмурился, несмотря на то что вокруг и так было темно, как в гробу.
        Выходит, он, сам того не зная, стал людоедом. Какой же он дурак, что не ушел с Рутой! Новая страшная догадка осенила юношу, и он похолодел. А что, если Рута и Митрич никуда не ушли и Дина держит их где-то здесь?
        Наверху послышался какой-то шум, бряцание ключей, и юноша услышал знакомый до боли голос:
        - Ярик?
        Темноту прорезал яркий свет фонаря, на мгновение ослепивший Ярика. Когда он немного привык к свету, то увидел Дину. Она стояла у клетки и со смущенной улыбкой разглядывала юношу.
        - Ну вот, видишь, как все хорошо, - наконец сказала она. - У тебя будет свет. Я сделаю все, чтобы моему пушистому котенку было уютно и тепло…
        Ярик молча наблюдал за ней. Тем временем девушка стала ковыряться в каком-то щитке у двери, и вскоре подвал озарил свет тусклой лампочки.
        - Ты не проголодался? - игриво поинтересовалась Дина, поправив платье. Она снова была разряжена, как рождественская елка.
        Ярика начало трясти.
        - Зачем… зачем ты это делаешь, Дина? - спросил он дрожащим голосом.
        - Делаю что? - Тон девушки стал удивленным. - Тебе разве не нравится? Посмотри, как здесь прелестно! - Она обвела рукой пространство. - Я застелила тебе новую постель.
        Ярик взглянул вниз и увидел, что пол устлан простыней, в углу клетки лежали подушка и аккуратно сложенное одеяло. Бред какой-то.
        - Ты ведь хотел найти безопасное местечко. - Дина приблизила свое лицо к Ярику, обдавая его ароматом духов. - Ты его нашел, Ярик, - прошептала она. - Никто и никогда не найдет тебя здесь. - Девушка тихо рассмеялась. - Дурачок, я ведь люблю тебя. Просто пока ты должен немного привыкнуть ко мне и тебе придется чуточку потерпеть. А потом мы будем вместе.
        Ярик подавленно молчал.
        - А чтобы ты не скучал… - Дина закопошилась в сумке и вытащила тетрадь и карандаш. - На…
        - Что это? - вяло спросил молодой человек.
        - Тетрадь, - ответила слегка озадаченно Дина.
        - Вижу, что не противогаз, - огрызнулся Ярик, и это вызвало новый приступ веселья у девушки.
        Вдоволь насмеявшись, она сказала:
        - Напиши о наших чувствах. Напиши, как мы занимались любовью, и… в общем, пиши, что хочешь. Ой, - вдруг спохватилась она. - Совсем забыла, у меня столько дел…
        Она послала Ярику воздушный поцелуй и направилась в угол. Только сейчас Ярик сумел разглядеть, что этот подвал выглядит иначе, чем тот, в который он обычно спускался за какой-нибудь надобностью. Справа от клетки в самом углу была еще одна дверь, совсем крошечная, как дыра в собачьей конуре. Дина открыла дверь, и, прежде чем она скрылась из виду, ошарашенный Ярик успел заметить мелькнувшие за дверью ступеньки, ведущие вниз.

«Боже, где я?!» - в панике подумал он.
        Она вернулась спустя полчаса.
        - Чуть не забыла. - Она поставила в клетку судно. - Чтобы ты не испачкал белье, - пояснила она.
        Когда она ушла, Ярик долго прислушивался к удаляющимся шагам и вдруг сделал неожиданное открытие - там, наверху, слышался мерный рокот. Он знал, что это за звук. Так работал генератор, а это означало, что Ярик находился ниже подвала.
        Она появилась под вечер. Собственно говоря, Ярик мог только догадываться, какое сейчас время суток, так как совершенно потерял счет времени.

«А так ли важно для тебя теперь время?» - спросил он себя и грустно улыбнулся.
        Она подошла к клетке и поставила у дверцы миску. Потянуло бульоном, и только сейчас Ярик почувствовал, что уже давно хочет есть. Однако одна только мысль о том, из чего (или кого) она на этот раз приготовила суп, вызвала у него непередаваемый ужас.
        - Отойди в сторону, - приказала она, и, когда юноша отполз, она быстро открыла клетку, просунула внутрь миску и тут же захлопнула дверь.
        - Ты знаешь, что я не буду это есть, - разлепил спекшиеся губы Ярик. Он очень хотел пить и отдал бы что угодно за кружку воды.
        - Ну же, милый. - Дина прошлась вдоль клетки. - Не будь бякой. Тебе нужно есть, ты же знаешь. Это знает любой ребенок, что человеку без пищи нельзя.
        - Принеси… воды, - с трудом проговорил Ярик.
        - Принесу. А ты поешь. Знаешь, что это?
        Ярик молчал.
        - Обиделся? Напрасно. - Девушка медленно прогуливалась у клетки, бросая на юношу влюбленные взгляды. Она вела себя так, словно находилась в зоопарке и остановилась у клетки с каким-то чрезвычайно редким животным. - Это куриный бульон, я зарезала последнюю курицу, - сказала она хвастливо.
        Она еще говорила о чем-то, но Ярик уже не слышал ее и смотрел на миску с варевом. От нее еще поднимался пар, и он был восхитительным. Дина ушла, а он все смотрел, не отрываясь.

«Что, если это снова человечина?» - неотступно преследовала его мысль.
        Ну и что, возразила какая-то его часть, и Ярик, сам того не осознавая, наклонился над миской и, закрыв глаза, неуверенно вдохнул поднимающийся пар. Действительно, пахло вареной курицей.
        Вскоре Дина вернулась, держа в руках алюминиевую кружку.
        - Смотри, не пролей, - сказала она, протягивая кружку сквозь прутья.
        Всего лишь на мгновение у Ярика возникла мысль схватить эту ведьму за руку и размазать ее по решетке, но… он не был уверен, успеет ли он достать ее, поскольку во всем теле ощущалась огромная слабость, конечности затекли от неподвижности и ныли. Кроме того, он обратил внимание, что каждый раз, когда Дина закрывала клетку на замок, ключ она вешала на гвоздь у двери.
        - Что это? - Он понюхал воду.
        - Компот, - ничуть не смутившись, ответила Дина. Она поставила раскладной стульчик рядом с клеткой и распустила волосы, золотистым водопадом заструившиеся по плечам. - Ты ведь так любишь компот… Даже заставил своего брата лезть в подвал за ним.
        Ярик с жадностью выпил содержимое кружки, стараясь не пролить ни единой капли. После этого он почувствовал себя значительно уверенней. Только немного закружилась голова. Затем еще раз перевел взгляд на тарелку и сдался. Обжигаясь и давясь, он принялся хлебать бульон.
        - Это и в самом деле куриный суп, Ярик. Только я пошутила - я не резала курицу. Она сама умерла. Наелась своего собственного дерьма и умерла. Два дня назад, - прищурившись, сказала Дина. Ярик замер с полным ртом, и девушка разразилась смехом. - Какой ты чудной! Я шучу, Ярик, шучу…
        Ярик окинул девушку злым взглядом и снова уткнулся в миску. Бульон как бульон, наваристый, приятного янтарного цвета… А, хрен с ним!
        Пробурчав что-то, он продолжил есть. Когда миска была вылизана до последней капли, Дина забрала ее сквозь прутья решетки.
        - А вот скажи мне. Если бы я сказала тебе, что это суп из чьей-нибудь головы, как долго бы ты терпел? А, Ярик? - спросила задумчиво Дина.
        Молодой человек промолчал, собирая в порядок хаотично мелькающие мысли.
        - Что ты собираешься делать дальше? - спросил он, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно.
        - Ты имеешь в виду себя? Ничего, Ярик, пока ничего.
        - Тогда открой клетку. - Ярик схватился за прутья. - Прошу тебя…
        Дина расхохоталась, не дав юноше договорить. Она поднялась со стула и посмотрела парню прямо в глаза.
        - Я очень люблю тебя, - серьезно сказала она. - И мы всегда будем вместе. Мы поженимся.
        Что? Поженимся?! Ярик чувствовал, что начинает сходить с ума.
        - Если любишь, выпусти меня, - часто моргая, выдавил он. Его быстро обволакивала сонливость, глаза слипались, пол уходил из-под ног. Ему казалось, что он находится в утлой лодочке во время шторма. Кажется, сейчас его вырвет…
        Дина ничего не ответила. Она стояла, слегка покачиваясь, и улыбалась во весь ярко накрашенный рот.

«Чем она красит губы? Помадой? Или это кровь?» - подумал Ярик, в следующую секунду ноги его подкосились, и он повалился на пол. Несколько минут Дина продолжала неподвижно стоять, глядя на распростертое тело, затем открыла замок и вошла внутрь. Отшвырнув ногой кружку, она опустилась рядом с крепко спящим юношей и обняла его.
        - Любимый, - прошептала она, слегка кусая его за мочку уха. - Ничто не разлучит нас…
        Она расстегнула «молнию» на его измятых брюках…

78
        Ярик проснулся с головной болью и поначалу даже не понял, где он находится. Ему казалось, что рядом должна непременно оказаться Рута… Однако зарешеченный мир вокруг него быстро напомнил о последних событиях.
        Компот. Эта сумасшедшая тварь снова подсыпала ему какую-то дрянь, он был уверен в этом.
        И потянулись ужасные, томительные минуты, часы, дни. Ярик обследовал свое жилище, тщательнейшим образом проверяя каждое соединение прутьев. Он пытался расшатывать решетку, но все было напрасно - клетка была сделана на совесть. От нечего делать он стал рисовать в тетради, которую принесла ему Дина, раздумывая, насколько высоки у него шансы вырваться отсюда.
        Прошли два дня (по меркам Ярика), и он понял, что убежать из этого ада невозможно. Дина была очень осторожной, внутрь клетки она никогда не заходила, открывала дверь только во время кормежки и смены судна. Однако и тогда она всегда была настороже - она приказывала Ярику отползти в угол, как какому-то облезлому псу, и всегда в этот момент в ее руке был пистолет.
        Кормежка была два раза в день. Ярик, поначалу недоверчиво принюхивавшийся к еде, вскоре перестал это делать.

«Я превращаюсь в животное», - думал он, механически выскребая из миски остатки какого-то варева. Медленно, но неуклонно.

«Ты и так животное», - презрительно сказал ему внутренний голос.

«Скоро разучусь разговаривать, буду выть и рычать…»
        Он попытался вести календарь, но вся проблема была в том, что он точно не помнил даты, когда он наткнулся на палец в подливе, и поэтому он ограничился лишь учетом общего количества дней. Он стал вести дневник. Спустя какое-то время он настолько увлекся, что сам себя не узнавал - он никогда не мог бы подумать, что откроет в себе способности красочно описывать события. Иногда он пытался отжиматься, чтобы хоть немного размять затекшие суставы.
        Иногда Дина давала пить ему какой-то морс, после которого Ярик начисто вырубался, как вырубаются после большой дозы снотворного. Наутро у него страшно болела голова, и во всем теле чувствовалась вялость, словно с похмелья.
        Однажды он решил проявить геройство и отказаться от питья, но результат оказался плачевным. Дина спокойно отнеслась к его протесту, восприняв его заявление не больше чем каприз непослушного ребенка. Она попросту перестала его поить, кормить, а также убирать за ним судно, и через два дня Ярик выбросил белый флаг. Проведя бессонные ночи от жажды, задыхаясь от собственных испражнений, он прохрипел, что будет пить все, что она ему принесет. Он понимал, что во время его отключки Дина что-то делала с ним, и он догадывался что, хотя и старался гнать от себя эти мысли.
        Это дурманящее пойло постоянно держало его в состоянии какого-то вялотекущего анабиоза, периодически у него были галлюцинации, они то наплывали, то откатывались, как беспокойные волны. Иногда Ярику начинало казаться, что так было всегда. Мысли о побеге медленно таяли, и он вспоминал о своей прежней жизни все реже и реже.
…На четвертый день у него появился гость. Ярик уже собирался улечься спать, как слева от себя уловил какое-то движение. Это оказался огромный паук, и Ярик некоторое время туповато рассматривал его, не понимая, что в нем ему показалось таким знакомым. Какое-то время паук сидел в неподвижности возле клетки, затем пополз к нему.
        Крейсер! Ярик радостно вскрикнул и протянул руку. Крейсер мгновенно взобрался по ней и уселся на тыльной стороне ладони. Сомнений не было - это действительно был паук его брата. Как же он попал сюда?
        Крейсер… Ярик нахмурил брови, попытавшись вспомнить Митрича. Как давно это было!
        Вскоре пауку наскучило сидеть, и он уполз. Ярик огорчился, но очень быстро забыл о нем.

79
        Шмель тоже потерял счет дням. Окружающий мир сузился всего до двух проблем, одной из которых были Шевцовы, а вторая, второстепенная, - еда. Прошлой ночью его опять донимали шакалы, и ему пришлось потратить четыре патрона. Оставалось два, как раз по выстрелу на близняшку. Разум Шмеля меркнул изо дня в день, но он все равно понимал, что ему нужно поторопиться, так как силы его на исходе и долго он не протянет.
        С утра снова разболелась нога, и, как он ни спешил, все же решил осмотреть рану. Размотав тряпку, он увидел, что кожа вокруг раны посерела и опухла. При малейшем прикосновении боль пронзала не только ногу, но и все тело. Неужели началось заражение? Это не очень напугало мужчину - главное, чтобы он успел достать близнецов. А они уже рядом, он это ощущал всеми фибрами души. Он приложил к ране какие-то болотные листья, обмотал ногу грязной тряпкой и снова двинулся в путь.
        В полдень он решил, что пришло время пообедать. Расположившись на поваленном тополе, он бережно развернул остатки еды - мясо, срезанное с голени и бицепсов Тимы. В нем уже начали копошиться белые личинки, но Шмель не придавал этому значения и ел мясо вместе с ними. В этот раз желудок не протестовал, наоборот, он с благодарностью принял столь экзотическую пищу. После обеда мужчина поспал около часа и поковылял дальше. У него появился кашель, и к вечеру поднялась температура.
        - Не-е-ет… - нараспев говорил он, трясясь от очередного приступа кашля. - Это мне… совершенно… не нужно…
        В десять вечера он нашел ночлег. Огромное, полусгнившее дерево, в дупле которого он прекрасно разместился.
        - Доб…ро пожаловать… в президентские… апартаменты… - прошептал он и тут же провалился в сон.
        До Оранжевого Домика оставалось шесть километров.

80
        Шел восьмой день плена. Дина долго не появлялась, и Ярик чуть не сошел с ума от неопределенности. Он кричал, пока не охрип, бессильно тряс ненавистную решетку, орал, пугаясь собственного голоса, искаженного акустикой подвала, звал на помощь, хотя и знал, что никто, кроме этой сумасшедшей, к нему не придет. Разве что ее разжиревший не по годам сын, который не упустит случая поупражняться на нем в стрельбе из лука…

«Она умерла, - шептал ледяной голос, - сожрала какого-нибудь больного туберкулезом и отдала Богу душу…»

«А может, ее дом нашли менты», - предположил другой голос, но он был слишком робким и неуверенным.
        Наконец послышалось знакомое звяканье ключей. В дверном проеме появилась фигура Дины. Она стояла в дверях, будто все еще раздумывая, стоит ли заходить внутрь.
        - Где… где ты была? - тяжело дыша, спросил Ярик. От бесконечных воплей его уже несколько часов мучила дикая жажда.
        Дина молча прошла к клетке. В руках ее была миска с едой, и он все понял без слов. Униженно пригибаясь к полу, он отполз назад. Она открыла дверь и поставила миску на пол. Ярик накинулся на еду. Дина тем временем повесила ключ от замка на гвоздь, вбитый над выключателем света. Затем она достала из принесенной корзины бутылку водки и два стакана. Наполнила один из них.
        - У моей мамы сегодня день рождения, - произнесла она слегка заплетающимся голосом, и Ярик увидел, что она пьяна. - Я хочу, чтобы ты выпил. - Она протянула Ярику сквозь решетку стакан. - Ей стало хуже, - грустно сказала Дина, глядя куда-то в стену. - Как я ни стараюсь, ей все хуже…
        Ярик выпил. Горло обожгло, и он закашлялся.
        - Что, слишком крепко для твоего нежного горлышка? - улыбнулась Дина, но глаза ее были безжизненны. - Ничего, это пройдет.
        Она плеснула себе в стакан водки и отпила половину. Некоторое время они сидели молча.
        - Дина… - отважился нарушить молчание Ярик.
        - Да?
        - Выпусти меня.
        Дина прыснула от смеха, чуть не уронив бутыль.
        - Эта водка осталась от тех двоих, что плавали на лодке, - сказала она, и в голосе ее прозвучали нотки гордости. - Один из них, помладше, все время скулил…
        - Ты слышишь? - повысил голос Ярик. Он обхватил прутья решетки руками. - Я же подыхаю здесь, ты что, не понимаешь?!
        Дина вновь налила водки и протянула стакан Ярику. Лицо ее приняло умиротворенное выражение.
        - Давай… выпей за мою мать… Бабулю… Видел бы ее лет сорок назад, - мечтательно сказала Дина. - Когда мы жили в городе и шли по улице, не было случая, чтобы какой-нибудь мужик не обернулся ей вслед… Пей!
        Ярик сделал глоток и вдруг увидел черное пятно в углу клетки, и оно двигалось. Снова Крейсер! Отставив в сторону стакан, он взял в руки паука. Лицо Дины переменилось.
        - Отдай его мне, - хрипло сказала она, вставая.
        Ярик прижал тарантула к груди, как самое дорогое на свете существо.
        - Хрен тебе, - буркнул он.
        - Отдай! - взвизгнула девушка, швырнув стакан в Ярика. Юноша зажмурил глаза, но, к счастью, стакан разбился о решетку, обдав его россыпью осколков. Ярика неожиданно обуяла злость.
        - Если ты попробуешь войти сюда, - тихо заговорил он, - я перегрызу тебе горло.
        Всего лишь на мгновение Дина замерла, но Ярик успел заметить, что на ее лице появилось что-то отдаленно напоминающее растерянность. Всего лишь на мгновение, но Ярик испытал ни с чем не сравнимую радость. Эта сука испугалась!
        - Сегодня праздник. И я не собираюсь его портить из-за паршивого паука, - сказала Дина. Она разгладила платье, зачем-то поскребла ногтем коленку и подняла глаза на Ярика. Черные и глубокие глаза, пугающие своей бесконечной пустотой. В ее руках оказалась пилочка, и она занялась полировкой ногтей.
        - Знаешь, ведь этот паук укусил моего Олежу. Помнишь, он прибежал весь в слезах?
        Ярик помнил. Пока еще помнил.
        - Он выскочил неожиданно, скорее всего, из кармана куртки Митрича, - продолжала Дина. - Мой сын был очень напуган… А ты, я вижу, не боишься пауков?
        Ярик молчал.
        - Хочешь знать, где твой брат? - Дина критически осмотрела по очереди пальцы на правой руке и, посчитав, что с ними все в порядке, занялась левой рукой. Ярик молча смотрел на сидящую девушку, продолжая держать паука у самой груди. Тот тоже замер, будто поняв, что речь идет о его хозяине.
        - Знаешь, когда уже все было закончено, он все время звал тебя. - В густой тишине голос Дины прозвучал жутко, и Ярик почувствовал, как по коже пробежал мороз. В полном молчании она закончила полировать ногти, кокетливо ойкнув, когда неосторожно задела заусеницу, и снова схватила бутылку.
        - Вижу, ты не веришь мне. Выпей, так как тебе нужно приготовиться к… - Дина на секунду задумалась, словно подбирая подходящее слово, - к сюрпризу! Она тихо засмеялась. - Пей!
        Ярик взял из ее рук стакан, руки его так тряслись, что он пролил половину. Как робот, поднес стакан ко рту. Запах алкоголя вызывал тошноту. Когда он выпил, Дина забрала у него стакан и направилась к дверце, ведущей в нижнее помещение. Через минуту она исчезла в черном зеве.
        - Ну что, Крейсер? - дрогнувшим голосом спросил Ярик. - Как думаешь, что она хочет показать нам?
        Паук вопросительно смотрел на юношу, затем неожиданно засеменил из клетки. Взгляд Ярика упал на бутылку, которую Дина оставила возле клетки. Если бы он смог дотянуться до нее… Не бог весть какое оружие, но все же…
        Однако все было напрасно - не хватало всего каких-то десяти-пятнадцати сантиметров. Пока он пытался достать бутылку, на лестнице послышались шаги. Он отпрянул назад.
        - Вот и мы. - Дина, пошатываясь, подошла к клетке. Правую руку она держала за спиной. - А ну-ка, закрой глаза! - потребовала она. Ярик послушно сомкнул веки. - Открывай!
        Голос Дины звучал почти радостно, как у человека, сообщающего приятную новость, и Ярика на секунду посетила мысль, что сейчас он увидит своего брата, веселого и бесшабашного, который хлопнет его по плечу и крикнет: «Ну, мать твою, Ярик, ты и облажался!..»
        Открыв глаза, он сначала даже не понял, что за предмет держит в руках девушка. Что-то, сильно смахивающее на старую тыкву… Затем он попятился, словно перед ним была гремучая змея.
        В руках Дины был человеческий череп.
        - Привет, братишка! - пьяно пропищала она, дергая нижнюю челюсть, как у куклы. Клац-клац. - Вижу, ты немного похудел за последнее время… Это не беда, слушайся тетю Дину, и все будет хорошо…
        Клац-клац-клац.
        Ярик закричал, он уперся спиной в клетку, но продолжал дергаться, больно ударяясь спиной о решетку.
        - Не плачь, - с трудом ворочая языком, сказала Дина. Спотыкаясь, она подошла к бутылке и отхлебнула прямо из горлышка. - Твой брат был сильным. Несмотря на то что в последнее время Митрич увлекся Богом, он успел потрепать Олежу. Но мой сын оказался ловчее.
        Ярик как загипнотизированный смотрел на то, что осталось от его брата, а Дина продолжала:
        - Олежа выколол ему глаза. Не зря же он тренируется… И все равно, слепой, твой брат был очень опасен. Только сейчас я думаю и благодарю Бога, что твой Митрич был без бритвы… Иначе моему сыну пришлось бы туго. Еще две стрелы Олежа всадил ему в живот…
        - Замолчи, - язык отказывался повиноваться Ярику.
        - …но он все еще жил. Только кричал от боли и все звал тебя. Ладно. - Дина плотоядно подмигнула Ярику. - Жаль, я не курю. Может, из черепа твоего брата получилась бы отличная пепельница…
        Она открыла клетку.
        - Мне кажется, вам есть о чем поговорить… Ну, иди к брату, - ласково сказала она и положила череп у входа. После этого захлопнула дверь. - Полагаю, вы успели соскучиться… Спасибо, тетя Дина, - противным голосом пропищала она, изображая Митрича и, икнув, сказала: - Спокойной… ночи. Любимый.
        Но Ярик не слышал ее слов. Он забился в угол и рыдал, закрыв лицо провонявшей мочой простыней, страшась снова увидеть этот ужасный предмет, но сознание снова и снова воскрешало в его воображении образ грязно-желтого черепа с остатками волос и скалящейся ухмылкой.
        Так он просидел всю ночь.

81
        Этот день будет решающим. Шмель знал это и радовался как ребенок - ведь он так долго шел к своей цели. Точнее, не шел, а полз (во всяком случае, последние два километра). По дороге он случайно влез в осиное гнездо. Разъяренные вторжением осы роем кинулись на изможденного человека, пронзая его тело сотнями огненных жал.
        Ошалев от нечеловеческой боли, Шмель закрыл лицо руками и, хрипя, пополз вперед, не разбирая дороги, теряя последние силы. Скатился в какой-то овраг и ударился головой о корень. Наконец осы отстали от него, и он принялся зализывать раны. Укусов было не счесть - в лоб, в щеки, в шею и в запястья. Голова в один миг разбухла, как котел, лицо заплыло, укусы горели огнем. Скрипя зубами, он пополз дальше. На отдых нет времени. Пошел дождь, и он лег на спину, с жадностью ловя ртом падающие ледяные капли. Немного утолив жажду, он продолжил путь.
        Он полз, раздирая в кровь ладони, не выпуская, однако, пистолета. Изредка останавливался, проверял патроны, поскольку его неотступно преследовала назойливая мысль, что все заряды он истратил на этих проклятых шакалов. Но нет, два замечательных, поблескивающих малыша уютно устроились в магазине и ждали своего часа. Шмель успокоенно вздыхал и двигался дальше.

«Скоро вы мне понадобитесь, - говорил он себе. - Потерпите, уже скоро».
        Иногда ему начинало казаться, что он видит чьи-то незнакомые лица в чаще. Однажды ему даже почудилось, что это Шевцовы, и он чуть не выстрелил, но оказалось, это всего лишь испуганная птица. То справа, то слева раздавались странные голоса. Невидимые обладатели этих голосов о чем-то спрашивали его. Сначала Шмель огрызался на глупые вопросы, потом перестал обращать на них внимание.

«Бомти-бомти-бомти-бом… С каждым шагом ближе дом… и когда к нему придешь… счастье там свое найдешь…» - шептал Шмель. Он хрипло засмеялся. Вот уж и впрямь не ожидал он, что именно здесь он откроет в себе способности сочинять стихи…
        Из зарослей выскочили шакалы. Три твари, голодные, со сверкающими глазами и стекающей слюной из разинутых пастей. Шмель не сбавил темп и, еще ниже пригнувшись к траве, зарычал. Потом заблеял. Потом завизжал, дико и пронзительно. Неуверенно переступив лапами, животные попятились в кусты. Издав победный клич, Шмель пополз дальше. Исцарапанные пальцы остервенело сжимали рукоятку пистолета.
        Он не знал, что уже долгое время за ним наблюдает человек. Видя состояние Шмеля, этот человек не особенно беспокоился о том, чтобы остаться незамеченным.

«Бомти-бомти-бомти-бом… это все прекрасный сон…» - бормотал Шмель и вдруг вздрогнул. Он увидел, как впереди шевельнулся куст. Голоса невидимых людей мигом исчезли, и в лесу наступила напряженная тишина.

«Шевцовы. Это они».
        - Эй! - просипел Шмель простуженным голосом. - Я знаю, вы там!.. Чертовы близняшки…
        Он почувствовал растущее возбуждение, даже мысль о предстоящем сексе не вызвала бы у него такого волнения. Правда, пистолет с каждым шагом словно набирал по килограмму и теперь весил тяжелее гири. Но он с этим справится. Не может не справиться. Слишком много поставлено на кон. Кусты снова затрепетали, и из них вышел человек. Шмель радостно вскрикнул.

«Шевцовы. Один из них».
        Стоящий перед ним человек достал какой-то странный предмет, что-то вроде изогнутой палки, затем другую палку, потоньше, и скрестил их. Шмель вскинул руку. Человек протянул вперед руку, отставив вторую руку назад. Кривая палка, к которой он приладил другую, согнулась еще больше. Шмель выстрелил. Человек закричал. В тот же момент он почувствовал резкую боль во рту. Шмель снова выстрелил. Человек упал.
        Шмель попытался улыбнуться, но ему что-то мешало во рту. Вдобавок почему-то стало очень больно горлу. Что с ним?!
        Дина набирала воду из колодца, когда услышала истошный крик Олега. Ведро выскользнуло из рук и с бульканьем упало обратно в колодец. Она бросилась в лес.
        Через пару минут девушка нашла своего сына. Он был мертв. Две аккуратные дырки от пуль, одна в плече, другая в переносице. В нескольких метрах от Олега лежал оборванный грязный мужчина, дергаясь и что-то мыча. Изо рта у него торчала стрела. С потемневшим лицом Дина упала на колени перед сыном и стала осыпать поцелуями его еще теплое, застывшее с удивленным выражением лицо. Затем закинула голову и завыла.
        Стайка птиц, встревоженная криком, унеслась с соседних деревьев.

82
        Ярик заснул только под утро. Стараясь не смотреть на череп Митрича, он накрыл его своим бельем, к тому времени уже превратившимся в черные тряпки, забился в самый дальний угол и моментально отключился. Засыпая, он подумал, что если он отсюда не выберется, коллекция Дины скоро пополнится еще одним черепом…
        Когда он проснулся, ничего не изменилось. Дина не приходила, где-то наверху продолжала монотонно капать вода, мерно урчал генератор… Ярик облизал шелушащиеся губы и со страхом посмотрел на кучу тряпья, под которой скалился Митрич.

«А кто сказал, что он… он раньше был моим братом?» - неожиданно подумал Ярик и принялся лихорадочно раскидывать белье. Пару лет назад Митричу в драке вышибли зуб. Вскоре мелькнула темно-желтая кость… Трясущимися руками Ярик осторожно опустил нижнюю челюсть черепа и уставился на зубы. Застонав, он откинулся назад. Так и есть, зуба не было. Примерно час он просидел в каком-то ступоре. Пустые глазницы жгли его, сводили с ума, и Ярик не выдержал.
        - Помогите!.. - хрипло завопил он. Он бросился плечом на дверь, но только ушиб плечо. - Кто-нибудь!!! НА ПОМОЩЬ!!!
        Не обращая на боль внимания, он бросался и бросался на клетку, как раненый зверь, пока не потерял сознание.
        Вскоре пришла Дина. Она равнодушно прошла мимо бесчувственного тела Ярика, волоча за собой черный мешок. Мешок шевелился. Что-то бормоча себе под нос, она открыла дверь, ведущую в нижний отсек, и стала спускаться по ступенькам. Повеяло холодом. Через несколько минут оттуда стали доноситься крики, и даже запертая дверь не смогла их заглушить.
        Она поднялась наружу, когда уже стемнело. Над темными верхушками сосен завис месяц, напоминающий причудливо изогнутый ятаган. Пахло хвоей и травой. Дина прошла в сарай и вскоре вышла оттуда с лопатой, на которой еще была свежая земля.
        Продолжая что-то бубнить себе под нос, она зашла в лес и, пройдя несколько футов, оказалась у маленького холмика. Деревянный крест, наверху - испачканная грязью кепка с веселой рожицей…
        Глаза Дины заблестели, месяц отразился в выступивших слезах.
        - Милый… милый мой Олеженька… - прошептала она. - Прости, я так виновата перед тобой… Я ошиблась, но я все исправлю…
        Она стала раскапывать могилу своего сына. В которую несколько часов назад сама его закопала.

83
        - Тебя хотят видеть.
        Ярик сначала не понял, что это обращаются к нему, он даже не узнал прозвучавший голос.
        - Ты слышишь?
        Ярик заворочался и поднял голову. Нависнув над клеткой, его в упор разглядывала Дина.
        - Он все время зовет тебя и твоего брата. Даже когда я делаю ему больно, он все равно зовет вас. Он что, ваш друг? Или враг? - Она убрала непослушную прядь волос с лица, и Ярик заметил, что Дина сильно подурнела - похудевшее лицо, синяки под глазами, грязные волосы… Не дождавшись ответа, она, покачиваясь из стороны в сторону, направилась ко второму подвальному помещению. На одной туфле сломалась шпилька, и теперь она болталась на маленьком лоскутке, волочась, как послушная собачка за хозяйкой.
        Как только Дина исчезла, снизу послышались истошные вопли. Обхватив прутья клетки, Ярик затравленно прислушивался. Крики становились громче и отчаянней. Вскоре появилась Дина, таща за собой на цепи какого-то человека. Облаченный в изодранные лохмотья, он шел на четвереньках, подвывая и спотыкаясь, слепо тычась головой в стороны. Дина подвела его к клетке, и человек уставился на Ярика. Тот, в свою очередь, во все глаза разглядывал костлявого бледного мужчину, не понимая, что в нем показалось ему таким знакомым.
        Зарычав, человек на четвереньках бросился на клетку.
        - Иииииии!!! - отхаркивая кровь, визжал он. Дине с трудом удавалось его сдерживать. Он ухватился руками за решетку и вцепился в прутья зубами.
        - И…и-ыыы! - угрожающе зарычал он, не разжимая челюстей. Послышался хруст ломаемых зубов.
        - Не понимаешь? Ничего удивительного, я отрезала ему язык, - пояснила Дина. - По-моему, он хочет к тебе внутрь, - тихо добавила она. Услышав ее голос, мужчина испуганно оглянулся и заискивающе улыбнулся. Дина подошла к клетке и вытащила ключ, тускло блеснувший в свете пыльной лампочки.
        - Нн-ет, Дина, что ты, - забормотал Ярик, подбирая под себя ноги. Он прижал к себе зловонное одеяло, словно оно могло как-то защитить его. - Пож…жалуйста… Дина…
        - Уи-иы! - подал голос мужчина, и вдруг Ярик узнал его. Конечно же, это один из вышибал Хохи! Тот, который в тот день дал Митричу в челюсть. Шмель! Господи, только во что он превратился?! Тогда он весил вдвое больше и не имел ничего общего с этим грязным бродягой на полу.
        Глаза Шмеля снова загорелись тупой злобой, и он предпринял еще одну попытку броситься на клетку, но Дина была настороже.
        - Не бойся его. Он хороший. Просто еще не очень воспитанный, - ласково сказала она. Дина погладила по голове мужчину и пнула его. Тот взвизгнул и озадаченно поглядел на свою хозяйку, будто хотел спросить: «Что я сделал не так?»
        Она повела Шмеля обратно, и тот постоянно оглядывался. На лице, которое скорее напоминало звериную морду, попеременно возникало выражение то сожаления, то слепой ярости. Вскоре они скрылись за дверью, и наступила тишина.
        Прошли еще два дня. Ярик стал привыкать к черепу и накрывал его только тогда, когда ложился спать. Он разговаривал с ним, как с человеком, жаловался, рассказывал истории. В глубине души он понимал, что, только разговаривая, может сохранить остатки разума, но, если бы ему сказали, что общение с останками родного брата - сумасшествие, он бы рассмеялся.
        У него отросла борода, длинные волосы, которыми он так гордился, слиплись от грязи и пота, но Ярик старался не замечать этого. Дина несколько раз поливала его клетку какой-то туалетной водой с резким запахом, но вонь от этого становилась еще сильнее. Костюм, в котором Ярик был в тот памятный вечер, стал заскорузлым от грязи и влажности. У него появились пролежни, причинявшие ему нестерпимый зуд. Несмотря на это, Ярик снова увлекся дневником. Он исписал почти две тетради, потратив на это полтора карандаша. В последнее время он стал хуже видеть и поэтому писал, почти касаясь страниц носом. Шмеля он больше не видел. Иногда, правда, из нижнего подвального помещения доносились его дикие вопли.
        Однажды Дина пришла к нему и сказала:
        - Сегодня я приготовила тебе особый ужин. Из-за него я сожгла всю духовку. Ешь.
        Глухо звякнула миска. Когда Дина ушла, Ярик подполз к еде и застыл на месте. В миске лежала запеченная кисть. Человеческая кисть со скрюченными пальцами, запястье обхватывали потемневшие от высокой температуры часы, стекло лопнуло. Всхлипнув, он отбросил миску в сторону. В этот день Дина больше ничего ему не принесла. На второй день тоже. В руке завелись личинки, и от нее стал исходить душок.
        В начале четвертого дня Ярик, захлебываясь слезами, съел руку. Всю, до последней косточки.

84
        Дверь в комнату Маргариты Ивановны приоткрылась.
        - Мама, к тебе можно? - Дина заглянула в комнату.
        Молчание.
        - Спасибо. Я ненадолго.
        Девушка зашла в комнату и присела на край кровати. Недовольно заскрипели пружины.
        - Как ты себя чувствуешь? - спросила она, накручивая на палец грязный локон. - Хотя не надо, не говори, я знаю, что тебе нельзя говорить, лучше молчи…
        Она заботливо поправила чепчик на голове Бабули.
        - Ты хочешь есть? - немного неуверенно спросила она.
        Снова гробовое молчание.
        - Ты хочешь есть? Мама! Я к тебе обращаюсь! - сердито крикнула Дина. Маргарита Ивановна продолжала хранить молчание. Дина засмеялась.
        - Извини, что я накричала. В последнее время у меня так болит голова…
        Она подошла к окну и тупо уставилась в заколоченные доски.
        - Тебе не темно здесь? - Дина обернулась. - Знаешь, я тут подумала… Хватит тебе здесь сидеть. Я хочу, чтобы ты спустилась вниз.
        Она стала мурлыкать какую-то песенку, продолжая накручивать локон. Она не замечала, что тянула все сильнее и волосы уже начинали трещать.
        - Олежа тоже приболел. Ты знаешь, я сначала не поняла и… - Словно испугавшись своих слов, девушка закрыла рот рукой, потом прыснула:
        - Не обращай внимания. Просто я все время думаю о Нем…
        Она о чем-то задумалась, глядя на неподвижное тело.
        - Что тебе приготовить, мама? У нас полно еды, - шепотом сказала она. Бабуля пропустила эту реплику мимо ушей.
        - Я знаю, что ты будешь! - воскликнула Дина, широко улыбнувшись. - Ты всегда мечтала попробовать что-то восточное. Помнишь? Мама?
        Девушка пристально посмотрела на лежащее на кровати тело, затем лицо ее исказилось ненавистью. Она резко дернула локон, вырвав клок волос вместе с куском кожи. Лоб окрасился кровью.
        - Я сделаю для тебя собаку. Собаку по-корейски, - прошептала она и засмеялась.
        Маргарита Ивановна снова предпочла промолчать.

85
        Следующие дни Ярик отмечал уже наугад. Где-то в глубине сознания он убеждал себя, что занимается совершенно бесполезным делом, и тем не менее продолжал это делать. Заканчивалась вторая тетрадь, от карандаша остался крохотный огрызок.
        Сегодня к нему пожаловали еще гости. Две огромные темно-серые крысы, каждая размером с подросшего котенка. Они зашли внутрь клетки, деловито обнюхивая тряпки, с любопытством поглядели на то, что осталось от Митрича, чинно прошествовали мимо Ярика и так же неторопливо вышли.
        Как в зоопарке. Ярику захотелось засмеяться, но вместо этого из горла вырвались хлюпающие звуки. Боже, как смешно. Эти твари были похожи на посетителей зоопарка, и они даже не удосужились остановиться возле тебя. Ха-ха.
        Ты превратился в такое дерьмо, что даже крысы не удостоили тебя своим вниманием.
        Уже позже Ярик подумал о том, что мог бы попробовать поймать крыс на обед. По крайней мере, это лучше, чем чья-то рука.

86
        Шмель услышал скрежет ключа в замке и завертел головой.
        Это Она.
        Он радостно замычал, увидев Ее. Несмотря на нестерпимую боль в руке (с недавних пор она почему-то стала короче по локоть), он любил Ее.
        Он обиделся на Нее один-единственный раз, когда Она не разрешила ему разобраться с этим проклятым сопляком, Шевцовым. Он хотел разорвать его на части, и даже крепкая клетка не смогла бы удержать его, но Ей это не понравилось… Значит, так надо. Но он все равно доберется до него…
        Собственно говоря, Шмель давно забыл, по какой причине он вообще искал Шевцовых, но сейчас это уже не имело никакого значения. Тридцатичетырехлетний мужчина с высшим образованием, правая рука некогда самого влиятельного наркоторговца округа, лежал на грязном полу прикованный цепью в собственных экскрементах и медленно умирал. Организм был обезвожен, раненая нога почернела и гноилась. Сегодня утром Она отрезала ее, но от обрубка все равно исходил страшный гнилостный запах.

«Твое тело должно быть чистым», - ласково говорила Она, и Шмель, стиснув до хруста остатки зубов от сумасшедшей боли, нашел в себе силы улыбнуться. Ради Нее он готов на все. Ему очень хотелось пить, и он лакал собственную кровь, вытекающую из культи ноги.
        - Здравствуй! - Он замычал, поднимаясь на четвереньки. Она включила свет.
        - Сегодня особенный день. - Ее голос звучал тепло и ровно, как слегка грустная, ностальгическая мелодия о давно минувших временах, прекрасных и незабываемых.
        - Ы-ы-ы-ы…
        - Мы с тобой будем готовить. - Она закрепила на оставшейся ноге Шмеля какой-то браслет, от которого шла цепь к потолку. - Знаешь, Малыш, - сказала Она, - ты должен слушать внимательно и запоминать.
        Малыш, то есть Шмель, в знак согласия закивал.
        - Сегодня мы будем готовить корейское национальное блюдо. Ты знаешь, что любят корейцы?
        - Ы-ы-ы!
        - Правильно, собак. Прежде всего собаку подвешивают за задние лапы. Затем ее бьют палкой. Знаешь, зачем?
        - Ы!
        - Чтобы все тело напиталось кровью. Мясо становится нежным и сочным.
        Шмель потер культей руки нос и чихнул. Почти как собака.
        - Потом тело собаки протыкается в нескольких местах палкой. Палка должна быть с тупым концом, чтобы дырки были большие и стекла вся лишняя кровь.
        Он закрутился от нетерпения.
        - И только после этого с собаки сдирается шкура. Только помни самое главное правило. - Она подошла вплотную к мужчине и с печалью в голосе сказала: - Собака должна быть жива как можно дольше. Иначе мясо будет невкусным. Ты поможешь мне, Малыш?
        Она приблизила свое лицо к нему и - о Всевышний!!! - поцеловала его!
        - Ты просто прелесть.
        Шмель зажмурил глаза от удовольствия. Она стала крутить лебедку. Вскоре тело Шмеля медленно покачивалось в воздухе, напоминая большую рыбу, которую рыбаки подвесили к мачте. Она запела.
        Шмель радостно заворчал. Господи, как ему нравился Ее голос! Стальной браслет до мяса разрезал кожу на щиколотке, и он непроизвольно застонал. Она гневно взглянула не него, и он сразу замолчал. Она медленно раздела его, продолжая напевать грустный мотив. Вскоре на Шмеле ничего не было. Полюбовавшись на подвешенное тело, Она куда-то ушла.
        И вернулась с длинной палкой.

87
        Дина пришла вечером. Из-за отсутствия одного каблука ее ноги постоянно подворачивались и разъезжались в стороны.
        - Завтра у тебя будет свидание, - после долгого молчания сказала она Ярику. - Подготовься. Надеюсь, ты будешь благодарен мне, - заключила она. Грустно улыбнулась и послала Ярику воздушный поцелуй.
        Если бы Ярик знал, о каком свидании идет речь!
        На Дине была надета какая-то нелепая старомодная шляпка с пучком облезлых перьев, утомленное лицо покрыто густым слоем косметики. Заляпанное подсохшей пищей платье и порванные колготки довершали эту безумную картину.
        - Ты готов? - прошелестел в густом воздухе ее голос.
        Ярик с трудом отодрал голову от прокисшей подушки.
        Послышался какой-то шум, шорох, окрик Дины. Затем все стихло.
        - Ну же. Молодой человек! - строго проговорила Дина.
        Он поднялся на колени и посмотрел. Сначала он ничего не разобрал - света и так было мало, да и зрение у него заметно ухудшилось. Впереди стоит Дина. Возле ног кто-то копошится. Шмель? Только зачем она накинула на него плед? Пока он силился разглядеть, кто это, существо пискнуло. Дина открыла клетку и впустила кого-то внутрь.
        - Оставлю вас. Вы ведь так долго не виделись. - Дина повесила замок и спросила: - Если хочешь, я принесу бутылку вина и свечи. Интимный ужин и все такое. Я не шучу.
        Сквозь решетку она протянула руку и сдернула плед, открывая на обозрение существо. Ярик молча смотрел. Кричать сил не было. Он просто смотрел, шмыгая носом и моргая, будто ему в глаз попала соринка.
        Это была Рута… и не Рута.
        - Ну так как? Насчет вина? - спросила Дина. - Правда, тебе придется самому подносить ей бокал… Не хочешь?
        Не дождавшись ответа, она сказала:
        - Если что, позови меня, - и направилась к выходу.
        Ярик протянул вперед руки к Руте и тут же отдернул их, словно испугавшись, что она исчезнет в следующую секунду.
        - Ру… Рута… - еле слышно прошептал она. Из его глаз хлынули слезы.
        Вползшее существо подняло голову, и Ярик отшатнулся, прикусив губу до крови. Руки и ноги девушки заканчивались кровоточащими культями. Руки обрублены по локти, ноги - по колени. Неровные швы сочились кровью, и под культями быстро образовались лужицы. Некогда прекрасные, пышные огненно-рыжие волосы превратились в седую паутину, как у дряхлой старухи. Лицо высохло и сморщилось, как гнилое яблоко. Рута легла на бок, издав тихий стон.
        Ярик, рыдая, обхватил ее руками.
        - Рута, - повторял он как безумный. - Боже… Рута…
        - Не могу. Стоять. Больно, - прошептала она.
        Ярик с ужасом смотрел на лежащее существо.
        - Не смотри. На меня. - Голос чужой, как на пленке, которую прокручивают в замедленном режиме воспроизведения. Ярик прижался к ее телу и плакал, как ребенок. Только через час Рута заговорила. Медленно, слово за словом, будто заново обучаясь речи, она поведала Ярику свою историю.

88
        Не ходи туда!
        Эта неожиданная мысль пришла в голову Руте, когда она уже открыла дверь в комнату Бабули и отступать было поздно. Она только заберет свой паспорт и пулей вылетит отсюда. Много позже она была вынуждена признать, что это была самая мудрая и здравая мысль, которая пришла ей в голову за последнее время, но тогда ею владело только одно желание: побыстрее забрать из этого жуткого домика свои вещи и убраться куда угодно.
        К тому времени небо заволокло пеленой туч, отчего в комнате стало темно и совсем неуютно. Бабуля лежала на своей кровати, положив свои большие, почти как у мужчины, желтые руки поверх одеяла. Рута не видела ее лица, и это ей не нравилось. Сползший грязный чепчик почти полностью закрыл лицо старухи, создавая неприятное впечатление, будто Бабуля исподтишка наблюдает за ней.
        Паспорт одиноко лежал на крохотной тумбочке. Рута убрала его в карман и уже хотела выйти, как вдруг вспомнила про записку Ярика, о которой говорила Дина: «Записка от Ярика… она на комоде…»
        Комод стоял возле окна, но, чтобы до него добраться, нужно было обойти справа кровать Бабули.
        Затаив дыхание, девушка на цыпочках проскользнула к окну. По пути она коснулась коленом края выбившейся из-под матраса простыни, и, несмотря на то что она была в джинсах, по лицу ее пробежала тень отвращения. В следующую секунду отвращение сменилось разочарованием - на комоде ничего не было. Нет, там, конечно, лежали разные таблетки, чашка с какой-то мутной дрянью и марлевые тампоны в коричневых разводах, но никакой записки.
        Сзади послышался вздох. И после этого - режущий слух скрип пружин. Ноги сразу стали ватными, девушка боялась обернуться, от самой мысли, что она может увидеть, ее охватывал нечеловеческий страх. Но она все-таки обернулась.
        Бабуля сидела в кровати. Правой рукой она поправила перекосившийся чепчик и с тупым любопытством уставилась на Руту. Затем ее темное сморщенное лицо будто смялось - лишь через некоторое время Рута поняла, что Бабуля так улыбнулась.
        Это сон. Это все мне снится, в трансе думала девушка. Она бесцельно топталась на месте, пока не вспомнила о бритве в заднем кармане. Рута незаметно достала ее и, раскрыв, держала руку так, чтобы Бабуля не смогла ее увидеть. После чего стала продвигаться к двери.
        - Доченька, куда же ты, - без каких-либо вопросительных интонаций прокряхтела старуха, и Рута с ужасом увидела, что она пытается встать с кровати.
        - Я… я не ваша дочь, - пискнула ошарашенная Рута. Она словно очнулась. Опрометью метнулась к двери, но Бабуля с невероятным для ее возраста проворством схватила прислоненный к стене костыль и швырнула его под ноги девушке. Костыль попал в коленную чашечку Руты, и, запутавшись в ногах, девушка рухнула на пол. Раскрытая к тому времени бритва захлопнулась и до кости разрезала ей безымянный палец. Она вскрикнула.
        - Не плачь, - сказала Бабуля. Она легко скинула с себя заскорузлое от мочи одеяло и спустила на пол ноги, покрытые уродливыми гроздьями варикозных вен. В окно настойчиво забарабанили первые капли дождя.
        Наконец Руте удалось подняться на колени (нога, по которой попал костыль, сильно болела), и девушка, пачкаясь в собственной крови, снова открыла бритву.
        - Иди сюда, - каркающим голосом предложила Бабуля и вдруг прыгнула на Руту. Она упала на девушку сверху, придавив ее к полу и обдавая ужасной вонью - смесью запаха старого тела, застоялых испражнений и гниющих зубов. Она неуклюже елозила на девушке, жадно шаря руками по ее телу. Рута закричала, громко, насколько позволяли ее сдавленные легкие. С превеликим трудом ей удалось высвободить руку с бритвой.
        - Замолчи, - шептало сидящее на ней мерзкое существо, и Руте казалось, что она сейчас потеряет сознание. - Или я накажу тебя. - Бабуля захихикала. Она жадно вытягивала губы, сложив их в трубочку, словно собираясь к чему-то присосаться. Ноздри раздувались, на лбу вздулась толстая жила.
        - Всего лишь немножко кровушки… Всего чуть-чуть, ты ведь не откажешь больной бабушке?
        Рута извивалась, отпихиваясь от старухи ногами, и один из ударов попал той в лицо.
        - Противная девка. - Рыхлое лицо Бабули затряслось от злобы. Поймав ногу девушки, она впилась зубами в голень. По подбородку Бабули потекла струйка крови. Теперь Рута визжала не переставая. Она рыдала и кричала, отказываясь верить, что все это происходит наяву и с ней, и вдруг снова вспомнила про бритву. Изогнувшись, она наклонилась к этой кошмарной пародии на человека и принялась ее кромсать. После первых же порезов Бабуля оставила в покое ногу девушки и теперь к воплям Руты прибавился жуткий протяжный вой.
        Плача от страха и боли, ибо эта тварь укусила ее, Рута продолжала полосовать тяжелое тело Бабули. Та неловко закрывалась руками, продолжая орать, но скоро ее яростные крики превратились в жалобный скулеж. По искривленным рукам Бабули ручьями бежала черная, как деготь, кровь, она уже не пыталась схватить Руту, но девушка не могла остановиться. Не помня себя от страха, она отняла руку от лица старухи и взмахнула бритвой. Горло старухи раздвинулось в стороны, как занавес, и оттуда фонтаном забила кровь.
        Продолжая всхлипывать, Рута на четвереньках поползла к двери.
        - Бэ… б… боооооо, - кряхтя, произнесла Бабуля и повалилась на пол, лицом вниз.
        Рута вскочила. Трясущимися руками потянула за ручку двери и остолбенела. Сделала шаг назад.
        Перед ней стоял Олег. Сбитая набекрень бейсболка, клочья нечесаных волос. Лиловый фингал под левым глазом. И, как всегда, лук через плечо. Глаза плотоядно ощупали девушку, и взгляд мальчика остановился на перепачканной кровью руке. В свою очередь, Рута увидела, что вся майка Олега покрыта красными пятнами. Словно мальчик решил стать похожим на леопарда. Только пятна уж очень похожи на кровь. Олег медленно потянулся за луком.
        Взвизгнув, Рута шагнула назад, лихорадочно оглядываясь - она оставила бритву на полу.
        - Олежа, что там случилось? - раздался снизу крик Дины.
        - Все хорошо, ма, - не сводя глаза с Руты, проговорил мальчик. Он вытащил стрелу из связки на поясе. - Все суперски.
        - Помогите!! - закричала Рута. - Ярик! ЯРИК!!! - Она заорала так, что ей показалось, будто у нее лопнули голосовые связки. Бритвы на полу не оказалось - очевидно, ее придавила своим телом Бабуля. Та уже перестала мычать, и только слегка вздрагивала, как гигантский кусок тающего желе.
        Олег натянул лук. Лицо его стало серьезным, глаза прищурены, как у опытного охотника, учуявшего дичь.
        - Нет. Нет, Олег, пожалуйста, не надо, - заговорила Рута. Она завороженно смотрела на пугающе длинное острие из огромного гвоздя. Продолжая пятиться, она уперлась поясницей в подоконник. Все. Дальше пути нет.
        - Ты обидела Бабулю, - сообщил ей Олег таким тоном, словно говоря, что та сегодня неплохо выглядит.
        - Олег, не надо…
        - Ты плохая, - после некоторого раздумья сделал вывод мальчик и спустил тетиву.
        В первый момент Рута ничего не поняла - почувствовала лишь сильный толчок в грудь. И лишь затем - ее пронзила резкая, обжигающая боль, которая быстро разлилась по всему туловищу. Округлившимися глазами девушка смотрела на трепетавшую в правой груди стрелу. Этого не может быть. Этого просто не может быть, хотела она сказать, потому что все это не по-настоящему…
        Но торчащая из груди стрела была реальной, и из горла девушки вырвался изумленный стон. Размеренным движением Олег извлек вторую стрелу. Кривясь от ужасной боли, Рута влезла на подоконник и локтем разбила окно.
        - ПОМОГИТЕ!!! - из последних сил выкрикнула она и прыгнула вниз. Сразу вслед за ней в разбитое окно вылетела стрела. Она воткнулась в землю у забора.
        Рута приземлилась на гору досок и поленьев, которые Дина складывала за домом.
        - Ярик! - бормотала она, силясь подняться. - Ярик, пожалуйста, помоги!
        Но Ярика не было. От падения стрела, торчавшая в груди, сломалась. Ей едва удалось подняться, как из-за дома появилась Дина. Ярко накрашенный рот наводил на мысль о том, что она в нескольких местах прокусила себе губу. На ней была все та же короткая юбка и порванные в нескольких местах колготки. Дождь струился по лицу, смывая обильно наложенный макияж.
        - Что там произошло? - тихо спросила она, но тихий голос только усилил ужас обезумевшей от страха девушки. - Я спрашиваю, что там произошло, проститутка?!
        Она приблизилась к Руте и нанесла ей удар в лицо. Не удержавшись, Рута снова упала на дрова. Дина подхватила лежащие в траве вилы.
        - Пойду взгляну, что ты там натворила. А ты побудь здесь, - с этими словами Дина неожиданно взмахнула вилами, и страшная боль вновь сотрясла тело Руты - она пригвоздила ее ногу к колуну, на котором рубила дрова. Рута кричала так, что ее начало тошнить. Сквозь пелену дождя она видела выглядывающее из окна лицо Олега. Он кривлялся, показывая ей язык.
        Она дергала пришпиленной ногой, пытаясь освободиться. Преисполненная ужаса, девушка не понимала, что этим только причиняет себе больше страданий. Господи, только бы дотянуться до этого страшного оружия… и выдернуть… Согнувшись пополам, Рута потянулась к вилам, как вдруг за домом послышались быстрые шаги. Дина.
        Она сейчас меня убьет, в ужасе подумала Рута. Взгляд ее упал на длинный осколок стекла, который выпал вместе с ней из разбитого окна. Она обхватила его пальцами, не обращая внимания, что острые края впились в кожу.
        Из-за дома появилась Дина. Лицо бледное, ноздри хищно раздуты, как у львицы перед нападением. Она молча подлетела к Руте и одним махом вырвала вилы. Из горла девушки снова вырвался крик боли.
        - Послушай… - Рута старалась держать руку так, чтобы Дина не заметила осколок. Этим куском стекла она намеревалась распороть этой сумасшедшей глотку. - Дина, выслушай меня…
        Та рывком подняла ее с земли, и Рута еще раз изумилась ее недюжинной силе. Дина потащила ее к подвалу. Все это она делала в жутком молчании, отчего Руте стало еще страшнее. Изловчившись, она взмахнула рукой с осколком, метя в горло Дине. Но то ли силы девушки были уже на исходе, то ли у Дины была отменная реакция, но стекло лишь вскользь прошлось по ее предплечью. Зарычав, Дина с силой швырнула девушку об стенку. Тело Руты обмякло, и на несколько секунд она провалилась в забытье. Когда девушка пришла в себя, она почувствовала, что Дина тащит ее за ноги в глубь подвала. Перед глазами мелькнул краешек неба, затянутый тучами, и плотная завеса дождя. И все. За этим наступила тьма.
        Это было в последний раз, когда она видела небо.

89
        - Это все моя вина, - опустошенно сказал Ярик. Он гладил безвременно постаревшее лицо девушки, с нежностью смотрел в широко раскрытые глаза, не высыхающие от слез. - Если бы я… мы тогда, - его голос срывался, и он чувствовал, что вот-вот сам заплачет.
        - Убей меня, - прошептала Рута. Она стала переворачиваться на другой бок, и лицо ее сморщилось.
        - Рута, - заговорил Ярик. - Вдвоем мы можем попытаться бежать. Ты не…
        - Нет, - бесцветно ответила девушка. - Я не могу. Даже нормально стоять.
        - Рута…
        - Пожалуйста. Убей. Меня.
        Ярик обхватил голову девушки и прижал ее к груди.
        - Нет. Мы выберемся отсюда.
        Рута закашлялась.
        - Даже если. Мы выберемся. Как ты. Будешь жить с этим?
        Наступило тяжелое молчание.
        - Она кормит тебя? - спросила Рута, не поворачивая головы.
        - Кормит, - как эхо отозвался Ярик.
        Рута снова закашлялась, и сквозь хрипящие звуки Ярик расслышал:
        - Ты ел. Своего брата. А теперь…
        Она замолчала, но Ярик и так все понял. Страшный смысл сказанного медленно, как клей, обволакивал его мозг. Хлопнула дверь, и в подвал стала спускаться Дина. Она с любопытством оглядела запертых в клетке людей, ковыряясь в зубах зубочисткой.
        - Вижу, вы предпочли физической любви духовную. Жаль. На ваш секс было бы забавно посмотреть.
        Ярик подавленно молчал. Рута закрыла глаза. Из горла девушки вырывалось клокотание, как если бы она полоскала горло.
        - Я слышала все, - внезапно сказала Дина. - На, держи. - Она что-то протянула Ярику. Пистолет.
        - Убей ее. Ведь она просила тебя. - Дина подмигнула юноше. - Ты же не откажешь даме.
        Ярик напряженно размышлял, есть ли в пистолете патроны. Дрожащей рукой он взял его за «ствол». Взглянул на Дину. Затем перевел взор на Руту. На страшном лице мольба, глаза снова заблестели от слез.
        - Давай, - подбодрила Дина, жуя зубочистку. Увидев, как переменилось лицо Ярика, она рассмеялась:
        - Так я и знала.
        Ярик направил пистолет в ее сторону и нажал на спусковой крючок. Дина продолжала с улыбкой смотреть на Ярика, даже не пытаясь отстраниться. В сырой тишине прозвучал вялый щелчок. С обреченным видом Ярик нажал еще несколько раз. Бесполезно. Все рухнуло.
        - Тупой болван, - с любовью в голосе произнесла Дина. Она без труда забрала у Ярика пистолет и открыла клетку. - Мне следовало бы ожидать нечто подобное.
        Ярик, всхлипывая от бессильной ярости, пополз к ней, намереваясь вырвать глаза ухмыляющейся твари. Дина со смехом оттолкнула его назад, ударив в лицо рукояткой револьвера. Изрыгая проклятия, Ярик откатился назад. Сквозь красный туман он видел, как ведьма вытаскивает Руту из клетки и снова вешает на дверь замок. Вот так.
        Она ушла. И снова наступила мертвая тишина.

90
        Наступило утро. Солнечные лучи осветили кухню, настойчиво проникая во все неприметные уголки, осветив при этом две неподвижные человеческие фигуры, сидящие в неуклюжих позах за столом. Люди не разговаривали, да они и при всем желании не могли бы этого сделать. По одной простой причине - они были мертвы. За столом сидели трупы. Если бы не тяжелый запах, исходивший от разлагающихся тел, и монотонное жужжание мух, издалека можно было сделать вывод, что между этими двоими произошла небольшая перепалка, и они завтракают в полном молчании, ожидая, кто же первый из них пойдет на примирение и заговорит.
        За дверью послышались шаги, и на кухне появилась Дина.
        - Вы уже встали? Молодцы! - Она потрепала голову сына, стряхнув на пол застрявшие в волосах комья земли, и стала хлопотать у плиты.
        - Мама, какое у тебя давление? У тебя что-то неважный вид сегодня… Я же предупреждала, не нужно было смотреть телевизор на ночь. Сейчас поешь, и я измерю тебе температуру…
        Она болтала без умолку, изредка бросая взгляды на трупы, впрочем, не дожидаясь от них ответной реакции.
        Приготовив кое-какую снедь, она накрыла стол.
        - Давайте помолимся, - тихо сказала она. Подняв к потолку глаза, Дина беззвучно зашевелила губами. Затем оглядела своих безмолвных слушателей.
        - Не обращайте на меня внимания. Я не ем. У меня… специальная диета. Ты почему не ешь, Олежа?
        Она погладила бледную ладонь мальчика. Кожа была холодной и дряблой, как у дохлой лягушки.
        - Давай же, Олежа. Кушай. - Голос Дины стал нежным. Она протянула ложку с вареньем ко рту мальчика. - Это твое любимое. Сливовое.
        Ответом было лишь непрекращающееся жужжание мух.
        - Олежа! - строго сказала Дина. Из правой ноздри Олега неторопливо выкарабкался большой черный жук и пополз по лицу мальчика.
        - Ешь! Ешь. Ешь, ешь!!! - взвизгнула Дина. Она ткнула ложку в рот Олегу, перепачкав ему губы. - ЕШЬ, ЗМЕЕНЫШ!!!
        Не удержавшись, жук свалился с лица трупа прямо в тарелку и неуклюже забарахтался в сладком липком месиве. Не замечая жука, Дина продолжала в бешенстве тыкать ложкой в рот мертвому сыну, разорвав ему в нескольких местах губы. Неожиданно она замерла и посмотрела на мать. Та с укором смотрела на нее слепым взглядом - ее глаза уже выгрызли мыши. Изо рта торчал кончик черного языка.
        - Ты осуждаешь меня, мама? Извини, - промолвила Дина. - Я налила тебе чай.
        С этими словами девушка подвинула в сторону своей матери стакан с дымящимся напитком. Бабуля деликатно молчала. Она была крепко привязана к стулу, но все равно свешивалась набок, будто тщетно пыталась поднять с пола упавший кусочек сахара.
        - Олежа, и ты меня прости.
        Олег не мигая смотрел на нее. Дина видела, что сын простил свою мать, и лицо ее расплылось в сияющей улыбке.
        - Поймите меня… У меня сейчас столько работы, я ничего не успеваю и… Она посмотрела на ходики над дверью, которые встали уже неделю назад, и встрепенулась. - Олежа, может, ты хочешь порисовать? Подожди, я сейчас!
        Дина принесла пачку бумаги и карандаши.
        - Давай. Рисуй. - Она подвинула чистый лист бумаги к сыну и после некоторых усилий ей удалось вложить карандаш в его окоченевшие пальцы.
        - Что, не можешь? Я помогу тебе, Олежа.
        Она обхватила кисть сына и стала водить его рукой по бумаге, напевая при этом. Прошло несколько минут.
        - Ну вот и отлично. Олежа, тебе нужно подышать свежим воздухом. Мама, я сейчас вернусь.
        Дина проворно вскочила со стула и, подойдя вплотную к трупу Бабули, поцеловала ее в липкую макушку. Волосы с головы Бабули уже начали облезать вместе с кожей.
        - Пошли. Сладенький мой, - с любовью в голосе сказала Дина. Она стала вытаскивать мертвого сына из-за стола. Выйдя на улицу, она направилась к висевшей на вязе автомобильной покрышке. Часть мух, вившихся на кухне, устремилась за ними.
        - Покажи, как ты умеешь раскачиваться, - кряхтя от натуги, говорила Дина. Ей стоило большого труда просунуть тело сына в покрышку. Наконец все было готово, но ей все равно приходилось поддерживать Олега, чтобы его тело не выпало на землю. Свесившийся из покрышки, он был похож на огромную бракованную куклу, которую все собираются выбросить на свалку, но никак не находят для этого времени. Бейсболка все время спадала, и Дина взяла ее в руки.
        - Раз-два-три… Раз-два-три… - шептала она. Подул ветер, взлохмачивая давно не мытые волосы девушки. - Раз-два-три… Олежка, лети!
        Она счастливо засмеялась, безумные глаза ее слезились. Олег вываливался из покрышки, она его поднимала, снова сажала, раскачивала, он опять падал…
        - Раз-два-три! РАЗ-ДВА-ТРИ! РАЗДВАТРИ!!! РАЗДВАТРИ!!!
        Дина смеялась все громче, и вскоре ее смех стал похож на звериный вой.

91
        Последние два дня Ярик не спал. Не из-за жажды. Из-за воплей, которые доносились из нижнего отсека. Оттуда, где находились Рута и Шмель. И хотя кричала явно не Рута, это его мало успокаивало.

«Из Шмеля делается что-то очень вкусное, - думал он. - Интересно, что?»
        Потом вопли стихли. В тот же вечер Дина принесла ему огромное блюдо жареного мяса. Ароматного, с румяной хрустящей корочкой. Ярик съел все.
        Я люблю тебя…
        С этими словами она встречала Ярика, с этими словами она желала ему спокойной ночи. Потом этот страшный морс - и Ярик превращался в бесчувственное бревно. Впрочем, ему уже было все равно.

«Разве ты не хочешь делать это сам?» - улыбаясь, спрашивала она.
        Нет, говорил он, хотя и знал, что его отказ ровным счетом ничего не меняет. Так же говорит «нет» убийца, которого по приговору суда приговаривают к пожизненному заключению. Он понимает, что больше никогда не выйдет на свободу, но все равно говорит «нет», так как до последнего надеется на некую спасительную соломинку…
        О побеге он уже вообще не помышлял. Само слово «побег» казалось ему каким-то ненастоящим, как пластмассовая конфета. А такие понятия, как «небо», «солнце», так уж вообще из области фантастики…
        Руту после того раза он видел всего лишь однажды. И то краешком глаза. И все равно, несмотря на все испытания, выпавшие на его долю, потрясение было огромным.

«Если ты не хочешь меня, я могу привести твою подругу. От нее еще кое-что осталось», - сказала Дина застенчиво и нырнула в подвал.
        Снизу послышалось какое-то жалобное повизгивание и ругань Дины. Ярик увидел, как в проеме двери появилось нечто голое, перекатывающееся из стороны в сторону, отдаленно похожее на уродливую рептилию - голова обрита, нижних конечностей не было по самые бедра, грудей… грудей тоже не было. Это нечто с усилием волокло свое тело на обрубках рук, подтаскивая его, как крыса с перебитым позвоночником. И это существо дрожало и скулило, бессмысленно вращая зрачками. Ярик упал и, зажав уши руками, начал биться головой о холодный пол клетки.
        - Это не она. Это не она, это не Рута, - с трудом шевеля бескровными губами, повторял он. Конечно же, просто Дина хочет его напугать! Да, так и есть…
        - Нет, Ярик. Это твоя подруга… Прошу любить и жаловать.
        О Боги! Сделайте так, чтобы она поскорее умерла, не мучаясь!
        Откуда-то из другого мира до него донеслись ее слова:

«Смотри, это последняя возможность. В следующий раз я принесу тебе только голову…»
        Дина еще что-то говорила, качающееся на гниющих обрубках существо визгливо огрызалось, и, казалось, это никогда не закончится.

«Ты прав, братишка. Рок-н-ролл никогда не закончится, секс, наркотики и рок-н-ролл, так ведь?!» - прошепелявил Митрич в углу, подмигивая своей пустой глазницей. Ярик потерял сознание.
        Больше Руту он не видел.
        Часто Ярик задумывался, как сложилась бы его жизнь, не зайди он проведать в тот злосчастный день Митрича.
        Иногда он пытался вспомнить сказку «Пряничный Домик». Все время что-то не совпадало, он путался, чего-то не хватало… А вспомнив и пока снова не забыл, Ярик быстро переписал ее в тетрадь отдельно, старательно обведя каждую букву по нескольку раз, чтобы получилось жирнее.

92
        Прошла еще неделя. Крики снизу больше не доносились, и Ярик не знал, горевать ему или радоваться по этому поводу. Дина принесла ему еще одну тетрадь, наточила карандашей, и Ярик продолжал исписывать лист за листом.

«Отличная получилась бы книга», - говорил ему иногда Митрич, и Ярик был согласен с ним.
        Что-то стало происходить с Диной. Она стала меньше времени проводить возле клетки, молча приносила еду и торопливо уходила. В разговоры с Яриком она тоже вступала очень редко. Она стала носить длинные платья, до максимума скрывающие ее тело. А вечером - все тот же неизменный морс. Однажды она пришла в шляпе с вуалью, которая почти полностью закрывала ее лицо. Она пошатывалась, и Ярик видел, что она снова напилась. Так и есть - после небольшой паузы, в течение которой он ел, она вытащила из складок флягу и тут же к ней приложилась.
        Пока она пила, Ярик, не отрываясь, смотрел на ложку. Ложка как ложка… но она была железной, и это было странно, так как обычно Дина приносила деревянную… Он взглянул на сидящую девушку.
        - Дина?
        Она посмотрела на него налитыми кровью глазами.
        - Что, радость моя?
        - Ты ведь больна. Ты и твоя мать, и Олег. Как получилось, что вы не можете обходиться без человечины?
        Дина ухмыльнулась:
        - Ишь ты, наконец-то я тебя заинтересовала. А то раньше норовил все в трусы залезть… Ну да ладно.
        Она поднялась и, пошатываясь, направилась к выходу.
        - Подожди меня здесь! - крикнула она, засмеявшись собственной шутке. Если Ярик и мог куда-то уйти, то только отползти в другой конец клетки. Когда Дина ушла, он незаметно задвинул ложку под тряпки.
        Она появилась минут через десять, держа в руках какой-то старый альбом.
        - На, читай, почемучка.
        Ярик открыл альбом. На первой странице была плохо приклеенная пожелтевшая фотография какого-то мужчины. Лицо худощавое, тонкие губы напоминали две ниточки, взгляд как у человека, которому есть что скрывать.
        - Это мой дед. Погиб во время войны, в блокадном Ленинграде, - пояснила Дина, наблюдая за Яриком.
        - Он воевал?
        - Ага. С клопами и вшами, - сказала она. - Зато, если бы не он, ни моей мамы, ни меня не было бы. - Помедлив, она сказала, глядя Ярику прямо в лицо: - Их было пятеро в семье, моя мать была самой маленькой. И голодала больше других. Знаешь, что такое настоящий голод, Ярик? Когда ты готов жрать свои вещи, а потом самого себя.
        Ярик предпочел ничего не говорить.
        - Мой дед убил четверых человек. Просто подходил на улице и звал домой, обещая накормить. А когда приводил домой, убивал. Кого утюгом, кого ножом. А потом наша семья их варила и ела. Ели даже кости, дробили молотком и высасывали мозг. Когда все выяснилось, деда разорвала толпа. Прямо живым. Мою бабку тоже убили, но позже, наверное, в отместку. Как выжила моя мать, один Бог знает. Или черт. Потом война закончилась, мать уехала на Кубань, в какую-то глухую станицу. Я родилась поздно, ей было пятьдесят. Но я никогда не забуду тот летний солнечный день. Я тогда уснула на чердаке, в сене. Отец был на работе в поле, и к маме пришел какой-то хмырь, стал приставать. Смотри дальше.
        Ярик послушно перевернул страницу. На ней была пришпилена желтая от времени вырезка из газеты с размытой фотографией, ниже текст:

«Ушел и не вернулся… Кравченко Н.Д., рост 182, волосы светлые, был одет…»
        - Ну и что? - спросил Ярик.
        - Я проснулась, но была слишком напугана, чтобы даже крикнуть, - продолжила Дина. - Когда этот Кравченко все закончил и стал уходить, мать взяла вилы и проткнула его. Я это видела. Он умирал долго и все просил, чтобы она вызвала врача. А вечером на ужин мы его съели. Отец ничего не знал. Однажды он поссорился с матерью и сильно избил ее. Той же ночью мать убила его, а наутро нажарила из него котлет. В общем, я никогда не любила отца. И мать, похоже, тоже была к нему равнодушна. А потом мы уехали, долгое время скитались и вот теперь оказались здесь. И поняли, что все остальное по сравнению со свежим человеческим мясом просто дрянь. Признайся, тебе ведь понравилось?
        Ярик сглотнул подкатившийся комок, моля всех святых, чтобы его не вырвало. Чтобы как-то отвлечься, он принялся листать альбом дальше. Он был весь заклеен заметками об исчезнувших людях.
        - А твой муж? - спросил он, возвращая альбом Дине.
        - У меня никогда его не было. Олежка появился от какого-то прыщавого студента, он жил у меня пару месяцев, пока я его не замариновала, как шашлык.
        От этих слов у Ярика зашевелились волосы.
        - Не бойся, он мне просто надоел, - мягко улыбнулась Дина. - Так что, Ярик, не в твоих интересах портить со мной отношения. Кстати, на тебе его костюм. Ума не приложу, зачем он поперся в лес в костюме.
        Через некоторое время Дина заговорила:
        - Хочешь послушать сказку, Ярик? Хорошая сказка, особенно перед сном, тебе не помешает.
        - Сказка? Почему бы и нет, - ответил Ярик. Пусть рассказывает что угодно, главное, чтобы она не обратила внимания на отсутствие ложки. Он поймал взгляд Митрича.

«Все нормально. Ей сейчас не до ложки», - успокоил его брат, и Ярик расслабился. Дина повернулась вполоборота и заложила ногу за ногу.
        - Ее сочинил мой сын. Олежа ведь такой талантливый!

«Да уж», - подумал он, вспомнив, как мальчик рассказывал ему «Пряничный Домик».
        - Так вот. Жила маленькая девочка. Ее звали Лиза. Она выросла и стала настоящей красавицей, - начала Дина. - У нее было много друзей, особенно мальчиков… Они ухаживали за ней, дарили цветы, приглашали на свидания. Лиза не знала, кого выбрать - каждый из них был по-своему хорош.
        Ярик улегся на пол и уставился в черный потолок.
        - Но однажды произошло несчастье. Как-то раз девочка случайно забыла выключить утюг, и в доме начался пожар. Лиза осталась жива, но у нее обгорело все лицо. Из красавицы она превратилась в уродину.
        Дина замолчала, для того чтобы еще раз глотнуть из фляги.
        - Все друзья отвернулись от нее. Даже лучшие подружки бросили девочку. Лиза долго плакала, а потом вдруг исчезла. Дети даже не сразу заметили, что она перестала ходить в школу. Постепенно о ней все забыли. Прошло несколько лет. Однажды к ним пришла новенькая. Она была очень красива, и мальчишки сразу потянулись к ней. Ее звали Маша. Она была почти такой же красивой, как Лиза, и у нее появилось много друзей. Как-то раз дети решали, чем заняться на Новый год, и Маша предложила всем поехать к ней на дачу. Все с радостью согласились и стали готовиться к поездке.
        Дина встала и начала прохаживаться у клетки.
        - Каждый взял с собой праздничный костюм и маску. Почти все знали, кто кем будет в праздничный вечер, только насчет Маши никто ничего не знал. Наступил вечер. Дети зажгли свечи и выключили свет. Пока они наряжались, Маша куда-то исчезла. А когда появилась, все остолбенели. На ней была маска… и больше ничего. Она была голая. Но зато какая у Маши была маска! Она была ужасная, вся в шрамах, пузырях, без одного глаза. Дети сначала испугались, но потом стали наперебой кричать: «Круто, Маша! Где ты нашла такую классную рожу?» Дети прыгали вокруг девочки, а она стояла и улыбалась. «Это очень редкая маска, ребята. Только меня зовут не Маша». Дети не обращали на ее слова внимания и продолжали скакать вокруг девочки. Один из мальчишек (когда-то ему очень нравилась Лиза) подскочил к ней и дернул за маску. Маша продолжала улыбаться. «Ой!» - крикнул мальчишка. Ему показалось, что маска на лице девочки теплая, как кожа. Другие дети один за другим тоже стали трогать ее маску, крича: «Эй, Маша, дай примерить!» И только одна девочка, самая некрасивая, увидела что-то на полу. Что-то, похожее на розовую тряпочку.
Она подняла ее, развернула… Это оказалось резиновое лицо Маши. Той Маши, которая приходила в школу, красивой Маши. Девочка испуганно отпрыгнула назад. «Ребята… Это не маска! Это… это… не Маша!»

«Меня зовут Лиза», - сказала девочка с ужасным лицом и улыбнулась. Откуда ни возьмись в ее руке появился большой нож… Рассказывать дальше? - спросила Дина.
        Ярик ничего не ответил. Дина еще походила вокруг клетки, после чего ушла. Ярик вытащил ложку и с трепетом прижал ее к груди. Теперь она его единственная надежда на спасение.

93
        Дина не заметила пропажи ложки. Наутро она подобрала миску и в полном безмолвии вышла. Будто и не было вчерашней сказки.
        Она окончательно перешла на длинные платья. Кроме того, теперь она появлялась с закрытым лицом. Сначала это была вуаль. Затем - какое-то подобие паранджи. Она стала надевать перчатки и тщательно следила, чтобы рукава не задирались и даже малейший участок кожи был надежно скрыт.
        У нее стал меняться голос. Он стал низким, с какими-то хрипами и шумами, как у плохо настроенного радио. Несмотря на ее маскарад, Ярик видел - у нее пошел обратный процесс.

«Ведь все предельно просто, - пояснил Митрич, когда Ярик решил поделиться с ним своими соображениями. - Ее жрачка, эликсир молодости, подходит к концу. Она ведь не блистала красотой в день нашего появления? Она даже выглядела старше…Тогда у нее, очевидно, тоже были затруднения с питанием…»

«Тогда почему она не съела нас сразу?» - возражал Ярик, но Митрич и тут нашел ответ:

«Потому что она полюбила тебя, идиот. Ты что, не видишь?»

«Вижу», - снова соглашался с ним Ярик. Теперь он понимал, зачем так торопилась Дина в эту несуществующую Макеевку, какие лекарства были нужны Бабуле… и почему так раздуло тогда Олега… Бедный парень, ему даже пришлось есть крыс!

«Теперь ты веришь мне?» - с надеждой спрашивал его Митрич, и Ярик кивал, продолжая строчить в дневнике.

«Помнишь, фильмы про вампиров? - шептал Митрич. - Только она не вампир. Она намного хуже… И, как это ни смешно, она ни в чем не виновата. Как и ее сын. Как и ее мать. Они просто пытаются выжить… И если их лишить этой еды, они просто увянут… усохнут, как цветы без воды…»
        Иногда лицо Ярика озарялось радостью. Обычно в такие моменты он вспоминал об одной вещице. Эта маленькая вещичка, наверное, было единственным, что удерживало его от погружения в пучину окончательного безумства. Эта вещица - железная ложка. Ложка, которой он любовался каждую минуту… И которую он постоянно точил об пол. Жж-их!.. Жж-их!.. Жж-их!..
        Сначала Ярик боялся, что Дина услышит эти звуки, и действовал очень осторожно. Но дни шли за днями, она ничего не подозревала, а он продолжал точить. Жж-их!.. Жж-их!..
        - По-моему, достаточно. Как считаешь? - Ярик повернулся к Митричу. Брат многозначительно помалкивал, предлагая Ярику самому оценить свою работу. Была еще одна проблема. Ярик прекрасно знал, что каждый вечер Дина приходила к нему, и легко могла обнаружить его оружие. Выход, как всегда, подсказал Митрич.

«Я помогу тебе, брат».
        С тех пор Ярик стал прятать заточку в черепе. Ложка постепенно превращалась в острейшую бритву. Как-то, попробовав лезвие, он даже порезался. В эту ночь Ярик заснул с хорошим настроением. Теперь он будет ждать. А ждать он теперь умеет, да-да, этому он научился.

94
        Первый шок Дина испытала 13 сентября, утром. Она, как всегда, приводила себя в порядок, крутясь перед зеркалом, как неожиданно что-то привлекло ее внимание. Присмотревшись повнимательней, она еле удержалась, чтобы не вскрикнуть, - на лбу появились две морщинки. Еще по две морщины образовались у глаз. Гусиные лапки, мать их раздери.
        - Нет, - шепотом проговорила она, щупая лицо, словно зеркало могло ее обмануть. - Нет, только не это…
        Она трогала свое лицо, которое совсем недавно было таким прекрасным и сводило Его с ума, растягивала кожу в стороны, как резину, пока не почувствовала боль. Морщины никуда не убрались. Хи-хи. Да и куда они денутся? Они остались на месте, как и красные пятна от ее сильных пальцев. Вдруг ее осенила страшная мысль - лицо лицом, а как же ее тело? Ее красивое, изумительное тело, которое будоражило Его, заставляло сходить с ума и ласкать, ласкать…
        Она судорожными движениями сорвала с себя одежду. То, что ее тело было грязным и уже давно попахивало, ее не смущало. Куда больше она была озабочена другим - состоянием своей кожи. Осмотр оставил тягостное впечатление, и она в каком-то оцепенении долго бродила обнаженной по комнатам. Значит, все начиналось сначала… Оставалось последнее. Она гнала от себя эту мысль, но та все чаще и чаще посещала ее.
        В этот день она допила остатки водки и уснула прямо на кухне. В безмолвном обществе сына и матери, которые, как молчаливые часовые, охраняли ее сон.
        Наутро она первым делом спустилась в подвал. Ее любимый спал, и она не стала беспокоить его сон. Она спустилась к ней…
        Однако ожидания не оправдались и ситуация не изменилась. Наоборот, стало еще хуже. К вечеру Дина с ужасом заметила, что к уже имеющимся морщинам добавились пара седых прядей и безобразные складки на шее, которые она ненавидела больше всего на свете. Что-то нарушилось. Нарушилось так, что вся ее размеренная жизнь, которой она жила и в которой не должно быть места всяким неожиданностям, словно ошиблась руслом и плавно влилась в другую реку. Неправильную реку, и эта река неотвратимо вела ее в ледяную пустоту. Туда, где не будет ни ее, ни Олежи, ни матери. И, что самое страшное, Его…
        Она закричала дурным голосом и кинулась наружу, в лес.
        Она вернулась вечером, злая и уставшая. В эту ночь у нее не было настроения идти к любимому, и до самого восхода она просидела на втором этаже. Утром она приготовила свой последний завтрак. Поела без аппетита, со страхом думая о будущем. Оно пугало девушку, точнее, уже не девушку. Дина снова становилась женщиной средних лет.
        С тех пор она уходила из дома каждый день и возвращалась только под вечер. Все было тщетно. Лес словно вымер. Такого еще никогда не было.

95
        Ярик начал слепнуть. Он сделал для себя это открытие, не испытывая при этом совершенно никаких эмоций. Эмоции и чувства давно исчезли, они впитались в осклизлые стенки этого затхлого подвала, намертво въевшись в толстые прутья клетки. Все-таки постоянное пребывание под землей не прошло для него даром. Теперь ему приходилось писать почти вслепую. И он продолжал строчить, беззвучно шевеля губами и бережно перелистывая очередную исписанную страницу.
        Она перестала выносить за ним судно. Ему приходилось мочиться через решетку, а испражнения он просто сдвигал в угол и заваливал тряпками. Сегодня Дина оставила его без еды. Она пришла только вечером и долго смотрела на него через клетку. Все ее лицо было обмотано платками. Несмотря на ухудшившееся зрение, Ярик не мог не заметить, как она изменилась. Она стала надевать по нескольку просторных платьев, но даже это не могло скрыть тех пугающих изменений, что происходили с ней.

«Ты больше не любишь меня?»
        Если бы у Ярика оставались силы, он бы расхохотался. Боже, это невыносимо… Она хмуро сдвинула брови и ушла. Переваливаясь, как утка.
        Лишь заточенная ложка грела ему душу, но он никак не мог выбрать подходящий момент - она, словно что-то предчувствуя, стала осторожней.

«Когда?» - спрашивал он у Митрича, но тот неизменно отвечал: - «Еще не время».

«Я умираю, - говорил он брату. - Еще немного, и я не смогу даже встать на колени…»

«Еще не время…» - Боже, как он ненавидит эти три слова!
        Каждый вечер, перед тем как улечься спать, Ярик доставал свое оружие и представлял, как вонзит это смертоносное жало ей в глотку. Какое же это будет наслаждение!

96
        Сегодня Дина разбила все зеркала в доме. Собственное отражение вызывало у нее панический ужас, она была больше не в силах выносить свое медленное, но неуклонное угасание. Ее словно стирали ластиком, штрих за штрихом, и только слепой мог не заметить происшедших изменений. А изменения происходили ужасающе быстро. Из обворожительной блондинки она стала зрелой женщиной, и эта женщина постепенно полнела, грубела. Очень скоро зрелая женщина превратилась в пожилую женщину. Нет, она была так же полна энергии и недюжинной силы, но эти расползающиеся морщины и обвисающая темная кожа были просто отвратительны!
        Бедра обвисли целлюлитными складками, лоб безжалостно прорезали глубокие морщины, зубы сначала пожелтели, затем почернели. Ее груди, ее восхитительные груди, похожие на два упругих мячика, превратились в дряблые уши спаниеля, ногти скрючились и заслоились, как когти у дряхлой птицы. Уже через неделю ее волосы стали абсолютно белыми, половина зубов выпала, рот втянулся, глаза впали так глубоко, что исчезли вовсе. Она не сдавалась и упрямо продолжала искать. Но все было безрезультатно. Никогда в лесу не было так пусто. Даже все животные прятались по норам, едва завидев ковыляющую старуху.
        В один из ясных и светлых дней она надела свое лучшее платье, взяла музыкальный проигрыватель, выбрала самую лучшую пластинку и… самый острый нож. И спустилась к любимому. Потому что из всего, что ей нужно, остался только он.
        Ярик молча следил, как она самозабвенно танцует.

«Милый, - прохрипела она. - Мы ведь одно целое. Да?»
        Ярик вопрошающе смотрел на нелепо танцующую фигуру. Два раза она запуталась в своем бесформенном одеянии и, не удержавшись, упала. Ярик засмеялся. Она чувствовала, как по ее сморщенному лицу текут старческие слезы. Она не хочет этого делать, но у нее не остается выбора… Еще пара дней, и она превратится в мумию, а еще через день рассыплется в прах.
        В этот день у нее не хватило сил сделать ЭТО. Она отложила нож в сторону. Бросила взгляд на клетку и забрала все дневники любимого.
        Ярик проводил безразличным взглядом ее сгорбленную фигуру. Она куталась в платок, чтобы он не смог увидеть ее лица. Она сделает это завтра. Но только после любви. Последней ночи любви.

97
        Ярик чувствовал, что умирает. Времени почти не оставалось, и он это знал. Он снял с себя смердящие лохмотья, которые совсем недавно были костюмом. Равнодушно оглядел свое покрытое незаживающими язвами тело. Интересно, что можно приготовить из него? Жаркое? Вряд ли, он слишком худ… Может быть, из него получится вобла? Ярику показалось это смешным, и он рассмеялся бы, если бы у него на это были силы.

«Сегодня, - прошептал внезапно Митрич. - Ярик, сегодня».
        Клац-клац. - «Такие дела, брат».
        Ярик встрепенулся. На лице появилась широкая улыбка. Сегодня? Какое счастье! И какое оно приятное, это сладкое слово «СЕГОДНЯ»… Он готов повторять его миллион раз…

«У меня получится?» - с ноткой сомнения спросил он.

«Да», - прошелестело в темноте. Он начал готовиться.
        Утром он снова видел Крейсера. Паук прополз в клетку и уселся подле Митрича. Затем подполз к Ярику и коснулся его лапкой, будто прощаясь. После этого он стремительно побежал прочь, и Ярик понял, что видит Крейсера в последний раз.

98
        Она пришла в конце второго дня. Точнее, не пришла, а приковыляла, притащилась, ужасная карикатура, замотанная в тряпки, как в кокон. Ярик обратил внимание, что она стала вдвое ниже ростом и ходила, согнувшись почти пополам. Она снова начала возиться с проигрывателем, что-то шамкая, но для Ярика уже давно все звуки соединились в один - оглушительный колокольный звон, разрывающий в клочья барабанные перепонки.
        Она поставила перед ним кружку с морсом и ткнула в нее трясущимся пальцем. Грязная перчатка порвалась, и сквозь дыру торчал черный коготь. Потом заиграла нежная музыка. Спустя некоторое время Ярик узнал мелодию - точно такая же играла во время их последнего ужина там, в доме…
        Музыка играла, Ярик лежал в клетке, а скрюченное гротескное существо в нарядном платье бесшумно кружилось по подвалу.

«Пе-е-е-ей…» - прошелестела она, танцуя.

«Пей», - проговорил Митрич.

«Пей», - откуда-то пропела Рута.

«Как? - изумился Ярик. - Если я выпью, то снова вырублюсь…»

«Болван, сделай вид, что ты пьешь… Потом выльешь в тряпки…» - посоветовал Митрич. Ярик так и сделал.
        Она ничего не заметила, продолжая делать неуклюжие па. Ярик прислонился к стенке, притворившись, что засыпает. Рядом валялась его изодранная рубашка, под которой лежала заточка.
        Музыка играла. Она танцевала, издавая какие-то хлюпающие звуки, изредка бросая взгляды на лежащего юношу и все ближе подбираясь к клетке. Наконец она остановилась. Из-под складок вынырнула рука, сжимавшая нож. Это был самый острый нож в ее хозяйстве… Обычно она им рубила мясо… Подумав, она отложила его в сторону и подошла к клетке. Пока не время. Это будет после, а сначала…
        Ярик почувствовал, как на него навалилось что-то тяжелое. Это что-то бубнило, жадно водя руками по его донельзя исхудавшему телу. Он лежал с закрытыми глазами, выжидая момент. Лицо обдавало какой-то гнилью, и этот жуткий запах вперемешку с духами создавал совершенно невообразимую вонь. Ему стоило приложить немало усилий, чтобы продолжать притворяться спящим. Итак, она внутри. И она, оседлав его, начала раздеваться… Разматывать свои бесчисленные платья и юбки.
        Рука нащупала заточку.

«Когда?» - в который раз он спросил Митрича, но тот не отвечал. Наверное, сейчас. Туша, сидевшая на нем сверху, стала елозить по его члену.
        Ярик открыл глаза.
        - Ты любишь меня, Дина? - скрипучим голосом спросил он и завопил не своим голосом. Завопил от ужаса, когда увидел, что за кошмарное существо взгромоздилось на него и пыталось расшевелить его пенис…
        - У…ю… е-я, - прокаркала она.
        Остатком разума, который все еще ютился в измученной голове, Ярик понял, что это исчадие ада в очередной раз признается ему в любви. Что ж, это будет ее последним признанием… Пульсирующая кровь, казалось, заполнила мозг, вытесняя все осознанные мысли. Сначала ему даже показалось, что на нем восседает сама Бабуля. Не хватало только чепчика. И лишь спустя мгновение он понял, что это была Дина.
        Она была полностью обнажена, и, о Боже, какое же это было отвратительное зрелище! Волос на голове почти не осталось - лишь несколько жидких седых прядей слабо колыхались на голом черепе. Серая кожа на ее лице была похожа на потрескавшуюся от жары землю, которая уже несколько месяцев не видела влаги. Носа не было - он провалился внутрь, глаза превратились в красные точки. Но самое ужасное, что она снова накрасилась. Блестели жирно обведенные помадой губы, бровей не было, и она просто нарисовала их, на засохших, вдавленных щеках комками собрался тональный крем. Кряхтя и мыча что-то неразборчивое, Дина попыталась его обнять.
        Ярик закричал, но вместо крика из горла вырвались слабые шипящие звуки. И после этого его рука вонзила ей в бок заточку. Рев заполнил все пространство вокруг. Ярик в исступлении кромсал тело восседавшего на нем монстра, захлебываясь слезами и черной кровью, которая зловонными потоками лилась из ее тела… Наконец рука его устала, и он скинул с себя визжащее существо.

«Молодец, - похвалил его Митрич. - Ты все сделал правильно, брат…»

«Да? Ты так считаешь?» - Всхлипывая, Ярик пополз к двери и толкнул ее. Та не поддалась, и некоторое время он смотрел на нее с наивным недоумением, готовый разреветься. Как? Он толкнул еще раз, затем затряс решетку. В глаза бросился гремевший на петлях замок. Чертов замок, этот проклятый черный кусок железа, который Ярик ненавидел больше всего на свете, он висел на двери!
        Ключ. Ключ!
        Дина перевернулась на живот. Все еще продолжая верещать, она подобрала выроненную Яриком заточку и бросила ее подальше от клетки.
        - Где ключ? - прохрипел Ярик, оборачиваясь к ней. - Где?! Где, старая карга?!!
        Он снова затряс клетку. «Господи, нет! - кричала в нем каждая клетка. - Митрич, что делать? Господи, что мне теперь делать?!»
        Но Митрич куда-то исчез. Нет, его череп продолжал лежать в углу, безразлично взирая на происходящее своими пустыми глазницами, но его голос больше не звучал в голове Ярика. Сзади послышались какие-то звуки, и он обернулся. От увиденного он поседел.
        Это существо из страшных снов, забившееся в угол, торопливо поднесло к накрашенному рту ключ и, хрюкнув, проглотило его. Закашлялось и захлопало рукой по груди, проталкивая ключ по пищеводу дальше, в свой отвратительный желудок.
        - Эй, - прошептал Ярик. Вытянул дрожащую руку. - Эй, нет. Пожалуйста… нет, ты не можешь…
        Существо притихло, с любопытством глядя на Ярика. Рыгнуло, обдавая его какой-то гнилью. Накрашенный рот глумливо растянулся в стороны.
        - Отдай, - плаксивым голосом произнес Ярик. Он подполз к бесформенной шевелящейся массе. - Отдай!!! - Его голос перешел в пронзительный визг. - Отдай!!! ОТДАЙ!!!
        Слова отдавались в голове, как эхо в глубоком колодце, когда туда швыряют камни. Он принялся бить ее. Но она только взвизгивала и укрывалась своими искривленными руками, похожими на крабьи клешни.
        Что теперь делать?
        Ярик в изнеможении упал рядом с ней. «Заточка! - мелькнула мысль. - Да, Ярик, только заточка тебя может спасти…»
        - Я вскрою тебе брюхо, ведьма, - голос Ярика был похож на клекот подыхающей вороны. - Вскрою… тебе… брюхо… вскрою…
        Он повторял эту фразу, исследуя всю клетку, как вдруг услышал хихиканье. Подняв глаза, он увидел, что Дина указывает на что-то белеющее за клеткой. Там лежала его надежда на спасение. Остро заточенная ложка, которую он шлифовал бессонными ночами. Она была слишком далеко, чтобы до нее можно было дотянуться. Слишком далеко… Все. Теперь точно все.
        Пока он молча сидел, глядя на заточку, старуха деловито копошилась в тряпье. Вскоре она перевязала себе рану и уселась напротив Ярика, поблескивая запавшими глазами.
        Так они просидели почти целый день. Словно играли в гляделки. Вокруг клетки начали порхать ангелы. Они грустно вздыхали и бросали на Ярика сочувственные взгляды.

«Выгрызи ключ. Это единственный выход», - откуда-то донесся до него голос Руты. Ярик заплакал. Рута… Кто это, Рута? Он встречался с ней в другой жизни, кажется так? И он любил ее… По-настоящему любил только ее… «Рута, прости меня».

«Да, Ярик, она простила тебя», - грустно закивали прелестными головками ангелы. Потом перегорела лампочка, и их окутала пронизывающая тьма. Ярик облизнулся. В углу клетки послышался смешок. Он почувствовал рядом с собой чье-то дыхание. И ангелы заплакали.

99
        Несмотря на то что было принято решение о прекращении поисков Шевцовых в тайге, был один человек, который, невзирая ни на что, продолжал их искать. Это был Шипов. Два раза он возвращался в город только для того, чтобы пополнить запасы провианта и справиться о здоровье Гены. Мальчик уже окончательно выздоровел, и в настоящее время органы опеки препирались с муниципальными властями по поводу его дальнейшей судьбы. Точку в этом деле собирался поставить Шипов, но несколько позже.
        Разговор в баре с Максимом, бывшим лесорубом, только еще больше распалил в нем чувство азарта. С утра, как только взошло солнце, Шипов двинулся в лес. Он взял с собой все необходимое для похода, и если бы не дробовик, закинутый через плечо, он бы отлично сошел за заядлого туриста. У него отросла борода, первое время он старательно брил щетину, но вскоре плюнул на нее. На пути он встретил немало интересного, и каждая находка лишь подтверждала, что он выбрал правильное направление. Сначала он увидел в кустарнике застрявший «Хаммер». Тот самый, в котором ездила та троица якобы из охранного агентства. Шипов уже был в курсе, что в городе накрыли организацию, занимающуюся наркобизнесом, и эти трое имели непосредственное отношение к ней.
        Через два дня он нашел первый труп. Хотя лесные звери до неузнаваемости потрепали его, он определил, что человек умер от огнестрельных ран. Спустя полдня он нашел еще одно тело. Иногда ему попадались какие-то вещи, оставленные Шмелем и его бывшими напарниками, - одеяло, кусок веревки, мятый котелок…
        Ночью пошел дождь, но палатка надежно защитила Шипова от ливня. Утром, наскоро позавтракав, он быстро собрал вещи и отправился в путь.
        К вечеру он вышел к странному дому. Причем еще задолго до этого он почувствовал какое-то необъяснимое волнение, так бывало у него всегда, когда ожидалась очередная передряга.

«Почему я раньше не видел этот дом? Мы облазили чуть ли не всю тайгу вдоль и поперек…»
        Оранжевый домик, он был маленьким, почти крошечным, и Шипов невольно подумал:
«Домик из сказки».
        Вокруг не было ни души. Маленький заброшенный домик, колодец, небольшой сарайчик… Все это было более чем странно.
        Он заглянул в колодец и поморщился - вода давно превратилась в болото. На ветке огромного вяза одиноко покачивалась старая автомобильная покрышка. Поднимаясь по ступенькам, он вдруг почувствовал легкое беспокойство. Только войдя внутрь, он понял, в чем дело, - все время, пока он шел по лесу, стояла жаркая погода, и солнце светило вовсю. Когда же он вышел на полянку к дому, небо как по команде заволокло темными тучами, подул пронизывающий ветер. Дверь была приоткрыта, и Шипов, немного помедлив, решительно вошел внутрь.

«Зачем я это делаю? - подумал вдруг он. - Обычный лесничий домик… Каких здесь немало. Все равно ордера на обыск у тебя нет».

«Нет, - согласился он. - Но что-то здесь… Не так. Да и кто будет красить лесной дом в такой нелепый цвет?»
        Шипов закрыл за собой дверь, и в ноздри сразу ворвался резкий запах. Запах был плохой, он знал, что так пахнет смерть.
        - Эй! Есть здесь кто-нибудь?
        Никто не отозвался. Полная тишина, только входная дверь тихонько ударялась о косяк под порывами ветра. Он снял с плеча дробовик и держал его наготове. Тоскливо скрипели половицы. Он обошел первый этаж, заглянул в комнаты, затем направился на кухню. Вонь усилилась, и ему пришлось зажать нос платком.
        За столом сидел скрюченный труп. Ребенок. К столу прислонен самодельный лук с порванной тетивой. На столе перед мертвым телом стояла тарелка, наполненная какой-то серой дрянью. Ребенок был крепко привязан к стулу, на шее - заляпанная чем-то салфетка. В пустых глазницах копошились черви. Губы тоже были кем-то изъедены, отчего создавалось впечатление, что труп ухмыляется.
        На столе лежали цветные карандаши и стопка перепачканных чем-то рисунков. Шипов мельком просмотрел их и отложил в сторону. Какие-то звери, мыши, крысы, жабы… люди. Рисовал наверняка этот ребенок. Шипов обратил внимание на характерную особенность - все нарисованные фигурки были истыканы стрелами…
        Он поднялся на второй этаж. Там пахло еще отвратительней, и скоро он понял, почему. В одной из комнат с наглухо заколоченными досками был еще один труп. Пожилая женщина, она лежала на кровати в груде затхлого тряпья. Огромная крыса копошилась в ее животе.
        Шипов решил проверить еще одну комнату. Она оказалась запертой. Предупредив вслух (скорее, для самоуспокоения), что он сейчас вышибет дверь, он ударил в нее плечом и влетел внутрь. Дверь с хрустом вылетела из петель.
        Он огляделся. «ЯРИК» - сразу бросилось в глаза огромная темно-бурая надпись, сделанная на стене. «ЯРИК», «ЛЮБИМЫЙ», «ЯРОСЛАВ, „ЯРИК“, „ЛЮБИМЫЙ“… Вся комната и пол были исписаны этими двумя словами. Надписи были даже на потолке. Шипов уже собирался покинуть ее, как взгляд мужчины упал на кровать. Он подошел ближе.
        На измятой постели лежала стопка тетрадей, и он осторожно взял их в руки. Они были липкими и влажными и вдобавок ужасно пахли. Скривившись, Шипов открыл одну из них.

«Мой ЛЮБИМЫЙ», - гласил заголовок.

«27 августа… Я написал число наугад, так как не знаю, какой сегодня день… А она не говорит…»

«…Сегодня она сказала мне, что я могу написать что-нибудь о нас. Ха-ха. Что я могу написать о себе? И тем более о НЕЙ? Во всяком случае, если мой дневник попадет к кому-нибудь еще…»
        Что бы это все значило? Шипов не стал дальше читать, решив взять все тетради с собой. Осматриваясь, он заметил на стуле возле кровати пустую бутылку из-под вина и треснутый бокал.
        Начался дождь. Мелкий и робкий, через несколько минут он превратился в настоящий ливень. Громыхнул гром, и дождь полил сплошной стеной. Шипов посмотрел в окно. Небо стало почти черным, изредка раскалываясь пополам сверкающим зигзагом молнии. В такую погоду все равно идти нельзя. Он осторожно спустился вниз на первый этаж и вошел в одну из комнат. Открыл окно, чтобы хоть немного проветрить помещение, и погрузился в чтение. Дробовик лежал у него на коленях.
        Он перевернул последнюю страницу примерно через час. Машинально сложил стопкой тетради и некоторое время сидел в неподвижности, тупо глядя прямо перед собой. Он чувствовал, как страх ледяной змеей обвивается вокруг его тела. Руки обхватили ружье. Он торопливо покинул комнату и, бесшумно ступая, вышел на крыльцо, с радостью вдыхая свежий воздух.
        Неожиданно послышался оглушительный грохот, в старый вяз ударила молния, резко запахло озоном. Огромное дерево вспыхнуло как факел. Вместе с ним черным пламенем зачадила автомобильная покрышка.
        Шипов обошел дом и остановился у двери, ведущей в подвал. Она была приоткрыта. Он потянулся к двери, чувствуя, как дрожит рука. Дверь со скрипом открылась, приглашая мужчину зайти внутрь.

«Иди отсюда, - услышал он свой голос словно издалека. - Иди и забудь обо всем, что ты здесь видел… и читал…»
        Шипов испытывал огромное искушение развернуться на сто восемьдесят градусов и уйти отсюда, но…

«Но тогда я снова не буду спать спокойно… Пока не узнаю все…»
        Последняя запись, сделанная в дневнике, была датирована девятнадцатым сентября. Сейчас уже середина октября. Даже если кто и был в живых… сейчас наверняка умерли, и он не простит себе, если не выяснит все до конца.
        Он еще раз осмотрел дробовик, несколько раз щелкнул переключателем фонаря, проверяя батарейки, и, пригнувшись, шагнул в подвал.
…Он быстро обследовал его, и в самом углу за грудой тряпья обнаружил металлический люк. На нем были два массивных замка, но они были открыты. Шипов с усилием поднял люк и посветил вниз. Луч выхватил осклизлые ступени, ведущие вниз. Он медленно стал спускаться по ним. Температура в этом отсеке была намного ниже, чем в подвале.
        Первой мыслью его было, что он очутился в средневековой камере пыток. В самом центре помещения располагался приземистый стол, обтянутый полиэтиленом. Впрочем, здесь было все оклеено полиэтиленом - и стены, и пол, и даже потолок. На столе были аккуратно разложены различные предметы, и с первого взгляда можно было подумать, что они хирургические, хотя, вглядевшись повнимательней, Шипов решил, что если они и имеют отношение к хирургии, то весьма отдаленное. Кривые, устрашающего вида ножи с зазубринами, какие-то мрачные крюки, которые обычно используют в мясных лавках, пара разделочных ножей, потемневших от ржавчины (а возможно, и крови)… С потолка свешивалась цепь, оканчивающаяся браслетом. Шипов посветил фонарем и отпрянул - из браслета торчала человеческая ступня.
        В самом углу стояло большое ведро, и Шипов осторожно заглянул в него. Сначала он ничего не понял, вроде как два бесформенных, полуовальных предмета, и лишь потом с омерзением разобрал, что это головы. Судя по остаткам длинных волос, одна из них ранее принадлежала женщине. Рядом с ведром лежала часть грудной клетки с ребрами, они торчали вверх, как поломанные зубья огромной расчески.
        В помещении была еще одна дверь, совсем крошечная, закрытая полиэтиленом и оттого почти незаметная. Шипов открыл ее, на него пахнуло затхлостью, запах был куда хуже, чем в этом отсеке, где он находился. Шипов, крепче сжав дробовик, шагнул в дверь. Вскоре он очутился в еще одной комнате.
        Фонарь в руке заметно подрагивал - как бы он ни сдерживал себя, нервы были на пределе. Он стал обследовать последний отсек и сразу наткнулся на то, что, в общем-то, и искал - клетку. Мрачная, сваренная из толстых арматурин, она была похожа на какую-то замысловатую адскую ловушку. Внутри что-то темнело, но разобрать, что это, было невозможно, для этого нужно было подойти ближе.
        И в этот момент раздался тяжелый, протяжный вздох. И хотя Шипов не верил в потусторонние силы, сейчас он отчетливо ощутил, как у него подгибаются колени, и ему потребовалось огромное усилие, чтобы взять себя в руки.

«Никого в живых там нет, - твердил он сам себе. - Тебе просто показалось».
        Шипов поднял дробовик на уровень пояса и стал медленно приближаться к клетке. Под ногами что-то звякнуло, он посветил. Ничего особенного, просто ложка. Неподалеку стоял старый проигрыватель и пустая бутылка. Он приблизился вплотную к клетке, под подошвами ботинок захрустели осколки стекла. Вздох, громче предыдущего, раздался вновь. В клетке что-то едва шевельнулось и снова затихло.
        Шипов направил фонарь в клетку. Некоторое время он стоял в полной неподвижности, широко раскрыв глаза. К дверце клетки привалился какой-то голый мужчина, по его изможденному, костлявому телу пробегала мелкая дрожь. И если бы он не был раздетым, Шипов принял бы его за женщину, так как у него были длинные волосы, неестественно белые даже в свете фонаря. Бескровные губы беспрерывно шевелились, он что-то силился сказать, зрачки подернуты молочной пленкой и на свет не реагировали. Шипов обратил внимания на его руки - они были высунуты по локоть из клетки, и кожа на пальцах была почти вся сорвана. Одной рукой мужчина держался за замок, из которого торчал обломок ключа.
        - Не повезло тебе, Шевцов, - вполголоса сказал Шипов. Он уже не сомневался, что перед ним один из братьев, которых вот уже два месяца, сбившись с ног, ищет вся страна.
        Он стал обходить клетку. Собственно, увиденного и так было достаточно, но специфика его профессии как раз и заключалась в том, чтобы проверить все, что только можно. В противоположном углу клетки лежала пожилая женщина, скорее даже глубокая старуха, причем тоже совершенно обнаженная. Лицо умиротворенное, спокойное, словно она умерла во сне, хотя Шипов уже догадывался, что это далеко не так - тело женщины было в порезах, а в нижней части живота чернела громадная дыра, размером больше тарелки. Присмотревшись, он увидел, что ее ляжки и груди выглядят так, словно их рвали голодные собаки.
        Шипов снова взглянул на мужчину. Тот шевельнулся и снова вздохнул.
        - Ты сделал все, что мог, - произнес Шипов. Он навел на него дробовик, и палец лег на спусковой крючок. В этот момент Ярослав повернул голову в сторону милиционера. На какое-то мгновение в глазах его промелькнуло выражение, говорившее о том, что он понимает, что здесь, внутри, где он уже сидит столько времени, что-то переменилось. Спустя мгновение он умер.
        Шипов медленно опустил ружье. Постояв еще немного, он стал выбираться наружу. Лицо его казалось высеченным из камня, только бледная кожа лица выдавала, до какой степени он потрясен. Шипов пошел прочь, не оборачиваясь. Он шел, почти бежал от этого страшного места, и его не оставляло ощущение, что за ним кто-то пристально наблюдает.

100
        Дело не получило широкой огласки. Следственными органами было возбуждено уголовное дело, которое вскоре было прекращено. Никаких сведений о странном доме посреди тайги не было, никто из старожилов ничего о нем не знал, он появился ниоткуда, словно вырос, как гриб после дождя. Ничего не было известно и о трупах, так как никаких документов в доме обнаружено не было. Все тела после нескольких месяцев безуспешных исследований кремировали. Никто так толком и не понял, что же произошло в этом глухом домике, выкрашенном в оранжевый цвет. Какое-то время поиски Дмитрия Шевцова продолжались. Представленный на экспертизу череп, обнаруженный в клетке, не смогли идентифицировать, и он проходил по делу как неопознанный. Дело по розыску Шевцова вскоре приостановили, и теперь оно пылится в архиве. Равно как и ветхие тетради со странными записями.
        Спустя два месяца после этих событий Шипов ценой неимоверных усилий и связей оформил необходимые бумаги, и комиссия по опеке и попечительству разрешила ему усыновить Гену. На следующий день после этого он написал рапорт об увольнении по собственному желанию. А еще через день они уехали на Алтай, где Шипов купил уютный домик. А потом они вдвоем его покрасили. Цвет выбирал Гена. Зеленый, красивый, успокаивающий цвет. Еще через год Шипов женился, и они зажили втроем.
        Шипов никогда не говорил со своим новым сыном о тех событиях. Он сам об этом вспомнил лишь однажды. Это случилось, когда он случайно наткнулся на книги Гены.

«Пряничный Домик» - прочитал он название одной из них, и внутри у мужчины что-то неприятно зацарапало. В тот же день он сжег эту книгу и больше никогда о ней не вспоминал.
        ПОСЛЕСЛОВИЕ
        Спустя 9 лет
        Замызганная «девятка» остановилась возле сутулого мужчины с седыми висками. На нем была легкая хлопчатобумажная рубашка, вельветовые брюки и темные очки, полностью скрывающие его глаза.
        - Куда? - не особенно вежливо поинтересовался водитель, располневший сорокапятилетний мужчина с грубыми чертами лица.
        - Шоссе № 78. Не доезжая до Гриднева, я скажу, где остановить, - с каким-то странным присвистом сказал мужчина и влез в салон.
        - Издалека? - окинув любопытным взглядом клиента, спросил водитель.
        Мужчина не удостоил водителя ответом. Тот усмехнулся. Городские заносчивые ребята, которые не считают за людей их, провинциалов.
        - Куда конкретно, отец? - спросил он, разгоняя «девятку».
        - Я же сказал, что скажу, где остановить, - резко отозвался мужчина. - И я тебе никакой не отец. Тоже мне, сынок нашелся…
        Он откинулся на сиденье, прислонив ладонь к виску, словно испытывал недомогание. Дышал он тяжело, будто только что пробежал стометровку.

«А ну его к черту, - решил водитель. - Похоже, он с приветом. Главное, чтоб расплатился…»
        Мужчина снял очки и протер их платком. У него были уставшие глаза. Глядя на проносящийся за окном пейзаж, он удивлялся тому, как сильно изменилась местность за эти девять лет. Все это время, пока он сидел в тюрьме, жизнь набирала обороты и не стояла на месте…
        Михаил Галимов, бывший сержант милиции, два дня назад освободился из мест не столь отдаленных. И сейчас, сидя на заднем сиденье, он словно заново видел все, что с ним произошло в тот день. Как он подстреливает Романа, как прячет «дипломат» с деньгами в лесу…
        Девять лет. Если бы не его примерное поведение и ходатайства влиятельных родственников, были бы все двенадцать. И каждый день своего срока, каждый час, каждую секунду он думал о спрятанных деньгах. Теперь эти деньги его. Они принадлежат ему по праву. Ради них он приобрел целую кучу болезней, у него сел голос, ухудшилось зрение, но мысль о богатстве согревала его. Придавала дополнительные силы даже в самые худшие времена…
        - …Эй! - бесцеремонно окликнул его водитель. - Скоро Гриднев. Куда ехать, шеф?
        - Как Гриднев? - словно очнулся Галимов. Он огляделся по сторонам, не узнавая местности. Вместо бесконечной полосы леса перед ним мелькали высотные дома, супермаркеты, мосты, эстакады… - Мне нужен поворот, который ведет в Разумово, - пояснил он. - Тут же был лес? Заповедник «Изумруд»!
        Водитель недоуменно уставился на клиента.
        - Да ты и впрямь здесь впервые. Этот участок леса, который включал в себя заповедник, вот уже лет пять застраивают. Еще давным-давно был крупный пожар, выгорело все дотла, и возле шоссе все сровняли. Если тебе нужно в Разумово, то…
        - Мне не нужно Разумово! - неожиданно рявкнул Галимов. Внутри что-то закололо. - Что с лесом?!

«Девятка» остановилась.
        - Знаешь что, - сказал водитель. - Не морочь мне голову. Это трасса № 78, о которой ты говорил. Гриднев будет через пару километров. Да, раньше здесь был лес… Эй, что с тобой? - испуганно спросил он, увидев, как дергается лицо его странного клиента. Он дышал, захлебываясь, издавая странные свистящие звуки, словно его только что вытащили из петли.
        - Ни… чего, - с усилием выдавил Галимов. Он расплатился с водителем и как во сне вылез из машины. Водитель, удивленно проводив его взглядом, уехал прочь. Галимов молча стоял на трассе, пытаясь осознать, что он не спит. Может, это все-таки сон? Может, он все еще находится на зоне, а это ему мерещится?
        Девять лет. Девять полных лет на зоне, и ради чего? Шестьсот тридцать тысяч баксов остались похоронены под тоннами бетона, металла и стекла. Он засмеялся. Проезжающие водители объезжали странного мужчину, кто-то ругался, кто-то предпочитал не обращать на него внимания…
        Галимов опустил руку в карман. Пальцы нащупали какую-то бумагу, и мужчина достал ее. Справка об освобождении. Он продолжил поиски и в одном из карманов обнаружил сто рублей. Михаил грустно улыбнулся.
        Перейдя дорогу, он направился к высотному дому, на первом этаже которого мигали слова «Бар-кафе». Пятьдесят граммов будет в самую пору.
        Тут и сказке конец идет,
        А вон мышка бежит вперед.
        Кто поймает ее, тот
        Сошьет себе шапку меховую
        Да большую-пребольшую.[Братья Гримм. «Пряничный Домик».]
        notes
        Примечания

1
        Бонни Паркер и Клайд Бэрроу - легендарная преступная пара, прославившаяся дерзкими ограблениями в Америке в 30-е годы. На их счету несколько убийств, в том числе полицейских. Убиты фэбээровцами в 1934 году во время засады.

2
        Финциклидин, в разговорной речи зачастую именуют «ангельским порошком».

3
        Псалтирь, псалом 54.

4
        Братья Гримм. «Пряничный Домик».