Штука Владислав Валерьевич Выставной
        # Наш современник Алексей - рядовой армии столичных служащих, представитель так называемого «офисного планктона». Он планировал расстаться с жизнью из-за собственной никчёмности, но по воле случая был завербован в Клан - тайную организацию… неудачников.
        Алексею предстоит невозможное: из бесперспективного ничтожества превратиться в сильного духом человека, чтобы защитить последний приют слабых и отверженных. Ему поручают поиски чужака - вражеского агента, засланного в недра Клана. Медлить нельзя - диверсант может добраться до таинственной Штуки, которая поддерживает баланс в нашем жестоком мире.
        Безвольный и жалкий клерк должен преодолеть в себе слабака и призвать к ответу тех, кто уже всё продал и поделил.
        Владислав Выставной
        Штука
        Слабость - антиматерия силы
        Из «Памятки Неудачника»
        Самолет летит до тех пор, пока хоть один человек в это верит
        А. Туполев Для служебного пользования
        Один сильный всегда сильнее одного слабака. Но, видишь ли, слабаков много.
        И мы правим миром.
        Автор
        Пролог
        Отвратительная электронная трель в ухе - от нее к глазам каждый раз подступают слезы.
        Похоже, созрел клиент.
        Поправляю дужку микрофона у щеки, откашливаюсь в кулак. Надо казаться серьезней.
        - Здравствуйте, - говорю с интонацией дипломированного психолога, - вы позвонили на телефон доверия. Слушаю вас…
        В наушнике молчание. Только слышно, как натужно сопят в трубку, да еще какой-то скрип и потрескивание.
        Молчать и сопеть могут долго. Тем, кто решил свести счеты с жизнью, торопиться некуда. Перед смертью, как говориться, не надышишься. А потому спокойно щелкаю кнопкой чайника. Не спеша, зачерпываю в жестянке растворимого кофе, сыплю мерзкий порошок в массивную чашку с сиськами. Она действительно с сиськами - белыми, лоснящимися с вызывающе розовыми сосками. Наследство от прежнего оператора, большого, небось, юмориста. Всем хороша керамическая грудь - только вот чашка из-за нее просто неподъемная.
        Щелкает, вскипев, чайник. Рассеянно слушая тишину, лью кипяток в чашку… Та-ак, а где сахар, голуби мои?!
        - Девчонки! - кричу. - Ни у кого нет сахара?
        Я один здесь - парень. Считается, что работа ночного психолога не для мужиков. Только какой я там мужик - слабак я. Впрочем, об этом позже.
        Бойкая чернявая Нинка ловко, как бармен вдоль стойки, посылает в мою сторону сахарницу. Та пролетает по длинному столу, вдоль которого сидят операторы, и я перехватываю ее, как вратарь шайбу.
        Сахарница без сисек. Зато с выпученными глазами и с идиотскими зелеными ушами. Кому-то здесь смертельно надоела нормальная человеческая посуда.
        Удобно сижу в крутящемся кресле, любуюсь ароматным паром, вьющимся над чашкой. В этом телефонном аду даже растворимый суррогат - верх наслаждения. И гарантия не заснуть под нудные, бессвязные разговоры.
        - Але, - говорю. - Вы там еще живы?
        - Жив… - сипло отвечает трубка. - Но скоро меня не станет…
        Меня посещает легкое разочарование. Похоже, снова холостой заход.
        - А чего это вы решили расстаться с жизнью? - тихонько любопытствую, косясь на коллег. - Хотя, конечно… Очень понимаю вас. Экономический кризис, увольнения, стрессы, все дела… Нет, вы даже по-своему правы… Ей богу - кому нужна такая жизнь? .
        Дело в том, что мои методы несколько выбиваются за общепринятые рамки. Не хотелось бы шокировать милашку Нину. Уж очень близко к сердцу она принимает проблемы слабаков. Характерная черта сильной, но слишком сентиментальной женщины.
        - Да, решил! - с вызовом сопит трубка, и теперь понятно, что голос - мужской. Только ломающийся в истерическом загоне.
        - Очень хорошо! - говорю.
        Отхлебываю кофе. Морщусь - дрянь даже с сахаром…
        - А позвольте полюбопытствовать, каким способом?
        - Я себе ствол в горло упер, - охотно поделился голос. - У меня пистолет. Уже курок взвел…
        - В квартире один живешь? - спрашиваю деловито. - Сколько лет тебе, ковбой? Пушка чья - отцовская, небось?
        - А почему вы спрашиваете?! - взвивается голос. - Я у последней черты, между прочим! Все - только скобу нажать - и мозги по всему потолку! И это - на вашей совести!..
        Последнее произнесено с особым удовольствием. Парень любит кино в стиле Тарантино.
        - Я к чему это спрашиваю, - поясняю. - Родным потом потолок отмывать, обои переклеивать. А если люстру расколошматишь? И без того времена тяжелые, а ты близких еще и ремонтом напрячь хочешь. Они ж тебе в могилу плевать будут…
        - Чего?!
        - Балкон есть? Вот! Иди на балкон. Башкой на перила - и валяй. Чтобы все мозги - на улицу. Там птицы склюют…
        - Вы такое что несете?! - парень явно озадачен таким поворотом разговора. - Я к вам… Последний звонок, по душам напоследок, а вы…
        - Еще могу посоветовать веревку… - задумчиво говорю я. - Хотя, у вас же люстра… Так вы поаккуратнее. Знаете, повешенный в гробу гораздо лучше смотрится…
        - Сволочь бездушная! Тварь! Я тебя вычислю, паскуда!..
        Я был готов продолжать, но трубку бросили.
        Этот не застрелится. Он больше позер, чем настоящий самоубийца… А может, и застрелится - черт их знает, психопатов.
        По правде говоря, мне плевать на этого придурка с пистолетом. Меня не волнует его спасение. Мне интересны настоящие жертвы. Именно поэтому я и здесь.
        Я ищу слабаков. Тех, кто настолько отчаялся, что не находит в себе сил жить дальше. Такой слабак дорого стоит. Слабак класса «люкс», как шутит Хиляк.
        Основная же масса слабаков принадлежит к другому, самому многочисленному классу -
«ничтожество». Я - тоже «ничтожество». Потому, что не нашел в себе сил сделать последний шаг - с крыши над двенадцатым этажом. Хиляк успел-таки ухватить меня за шкирку.
        Зато теперь я кое-что про себя знаю: я - ничтожество…
        Снова эта мерзкая трель.
        - Телефон доверия, - говорю. - Внимательно…
        Вот, куда более адекватный клиент. Без лишних театральных пауз - сразу сопливая истерика:
        - Я не хочу жить! Мне просто не выносимо. Ужасно, ужасно! Я руки на себя наложу!
        - Ой, ли, - говорю, - так прямо ужасно?
        - Да-а!.. - рыдают в трубке.
        - Простите, не въезжаю - вы мужчина или женщина?
        Вместо ответа - слоновий рев, от которого пищит наушник. Закрываю глаза, медленно считаю до пяти.
        - И вы, и вы тоже! - всхлипывает трубка и вдруг ожесточенно выкрикивает. - Я скажу вам, скажу! Я гей! Голубой! Пидорас - вы меня понимаете?!
        - Чудесно, - говорю. - Я в полнейшем восторге. Только, видите ли, это телефон доверия, а не секс по телефону…
        - И как мне с этим жить? - уныло вопрошает трубка. - Он не обращает на меня внимания… Он натурал, его бабы любят. Он мне и руку подавать боится. Я вижу брезгливость на его лице… Нет, я убью себя… О, боже, я ведь боюсь крови!..
        - Могу посодействовать, - говорю я, прихлебывая кофе. Сиськи упираются в подбородок - странно, но так даже удобнее пить.
        - О чем вы? - перестав хныкать, спрашивают по ту сторону.
        - Ну, если вы боитесь крови, могу помочь уйти бескровным способом. Хотите, я задушу вас?
        - К-как?!
        - Как угодно: удавкой, подушкой. Договоримся - было бы желание…
        - Идио-от! Какой идио-от! Приду-урок! - протяжно орут на том конце - и отключаются.
        Я даже представляю, как там озадаченно, манерно всплескивают руками. Честно говоря, не люблю геев. Я не гомофоб. Просто, как-то, не мое. Я, к примеру, и к собакам равнодушен - мне больше кошки нравятся. Знаю - не удачный пример.
        Ниночка проходит мимо. Странно на меня смотрит. Услышала что-то?
        Плевать. Я вообще, не очень-то верю в такой способ поисков. Большинство нормальных самоубийц уходят тихо и не думают ни о каких «телефонах доверия». Они настолько слабы, подавлены, что лишний раз набрать номер для них - тяжелее, чем просто перевалиться через перила какого-нибудь моста…
        Что-то надвигается сбоку, касается меня.
        Вздрагиваю. Поворачиваю голову.
        Нинка. Прислонилась ко мне, руку на плечо положила. Улыбается.
        Я тоже улыбаюсь. Криво, глупо. Ниночка вполне хороша собой. Я, может, даже хотел бы ее, но…
        Я слабак. Я смущаюсь, краснею, вжимаю голову в плечи. И ничего не могу с собой поделать.
        А Ниночка запускает длинные пальца в мои волосы, говорит что-то… Наверное, веселое. Или ласковое. Она не думает ничего «такого» - она нормальная баба, слегка потискать понравившегося паренька для нее вообще не является вопросом.
        Тем более, что я никак не произвожу впечатления ничтожества. Это очень странно - какие шутки играет внешность. Все думают, что я крепкий, уверенный в себе мужик. Анимал - как называют таких в Клане.
        И я даже обманывался некоторое время по поводу себя самого. Пока не услышал брошенное в лицо: «Тряпка!»
        Тогда-то и решил покончить с собой. Вообще-то, сладкие мысли о самоубийстве нет-нет, да и возникали - по поводу и без повода. Даже же из-за «двойки», полученной за сочинение. Ведь это и есть главный признак слабака. Но «тряпка!», брошенное любимой девушкой, стало катализатором всех дальнейших событий. Уж и не помню, как оказался на крыше, о чем думал, глядя на детскую площадку далеко внизу…
        Тогда и появился он.
        Хиляк.
        Он действительно так выглядит - длинный, тощий, изможденный. И движения его - нервные, неловкие, как у богомола. Уже после я подумал: так вот и маскируется за видимой неловкостью свирепый хищник.
        Но тогда он сказал мне… Сказал что-то такое, отчего я вмиг передумал прыгать. Хотя острое ощущение последней черты останется со мной навсегда. Даже не знаю - благодарить ли Хиляка за спасение?
        И здесь я тоже с легкой руки Хиляку. Это по его милости меня тискает симпатичная самка, которой я то ли боюсь, то ли стесняюсь, то ли хочу ее настолько, что…
        Болезненная трель в наушнике - как спасение.
        - Ниночка… - умоляюще смотрю снизу вверх, показываю на наушник.
        Ниночка смеется, легко треплет меня за щеку, и уходит на свое место. Хищница…
        - Да, - произношу чуть нервозно, все еще не оправившись от нахлынувшего набора постыдных эмоций. - Телефон доверия…
        - Здравствуйте… - тихонько говорят там.
        - Привет, - говорю уже более развязно.
        - Вы только не подумайте, - произносит голос - несомненно, девичий. - Я и не думала умирать. Просто… Просто так надо. Так будет лучше. Вы так всем и скажите…
        Сердце заводится и начинает нервно тарахтеть.
        Это уже на что-то похоже…
        - Постойте, - говорю. - Давайте поговорим…
        - Нет-нет, - спокойно говорит девушка. - Я уже все решила. Вам позвонила просто, чтобы совесть успокоить. Если про меня будут спрашивать - никто ни в чем не виноват. Понимаете? Так всем будет лучше…
        - Где вы живете? - кричу. - Адрес?!
        Вскакиваю. Неловким взмахом сталкиваю кружку. Та разлетается по полу кусками керамики и брызгами остывшего кофе.
        Но в наушнике - лишь частые гудки.
        Теперь главное - не опоздать. Только не опоздать…
        Часть первая
        По ту сторону силы

1
        Очень непросто выдавать себя за крутого парня.
        Особенно, если на деле ты - отборнейшее ничтожество. Если все внутри тебя трясется, и любая, даже самая смехотворная, неожиданность для тебя страшнее, чем первое свидание для подростка.
        Главное - войти в роль. Подхожу к зданию прокуратуры - уверенным пружинящим шагом. Ветерок треплет полы пиджака, норовит выдернуть из-за пазухи галстук. Крепкая рука держит внушительный портфель, и внимательный наблюдатель заметит дорогие часы на запястье. Весьма, весьма респектабельный образ. Его обладатель вполне может работать в этом солидном здании. Более того - может проверять и отчитывать его сотрудников.
        И кому какое дело до того, что внутри этой сверкающей оболочки рыдает навзрыд перепуганный ребенок, которого за шиворот волокут к стоматологу. «Не-ехочу-у! Ма-ма! Я бо-юсь!»
        Бросаю взгляд на массивную табличку - и ноги готовы в панике унести меня прочь. Только лицо становится еще более надменным и уверенным. Как фирменная крышка плохо вымытого унитаза.
        Вы еще скажите: «Но так же нельзя!»
        Конечно нельзя. Но мы, слабаки, так и живем. Это наша среда, наша атмосфера. Неловкость и страх - наше естественное состояние, потные ладошки - свидетельство того, что мы все еще живы.
        Глядя на меня, вы и не подумаете, что я слабак. Просто не поверите. Общаясь со мной, будете чувствовать робость, почтение, возможно уважение. Не исключено, я даже вселю в вас какие-нибудь комплексы. Так будет продолжаться, пока вы не узнаете, насколько потные у меня ладони.
        Я - шутка природы. Слабак, которого отчего-то принимают за супермена.
        Я научился этим пользоваться, причем, довольно успешно. Правда, никуда не денешься - слабака рано или поздно раскалывают. Даже с такими внешними данными.
        Но для моей работы достаточно первого впечатления.
…На проходной меня останавливает голос дежурного:
        - Простите, вы к кому?
        Сердце уходит в пятки, белоснежная рубашка мгновенно прилипает к спине. С этой реакцией ничего не поделаешь. Мне страшно, противно и хочется домой.
        Но лицо невозмутимо, и я говорю уверенно и чуточку небрежно:
        - Я к прокурору отдела по уголовным делам Мишину.
        - Он…
        - Да, ждет.
        Дежурный набирает номер, искоса поглядывает на меня, хмурится. Видимо, пытается вспомнить, где мог меня видеть.
        Всем кажется, что меня где-то видели. Не исключаю, что в кино. Если бы я не был слабаком, у меня были бы неплохие шансы стать актером. Но ведь еще на экзаменах меня легко обойдут нескладные, прыщавые, но энергичные тинэйджеры.
        Поправляю галстук. Знаю, как это выглядит со стороны - четко и мужественно. Наверное, как у Джеймса Бонда.
        Главное не начать заикаться от страха.
        Дежурный кладет трубку, сдержанно улыбается:
        - Проходите. Двадцать седьмой кабинет. Вас ждут.
        На одеревеневших ногах двигаюсь по коридору. Не надо думать, что я собираюсь сделать что-то совсем уж ужасное. Это мое нормальное рабочее состояние.
        Стучу в дверь с номером 27. Ниже прибита металлическая табличка, гласящая, что здесь не хрен моржовый сидит, а прокурор отдела по уголовным делам Мишин.
        Теперь мне совсем худо. Но отступать поздно - я вхожу.
        - Здравствуйте, - из последних сил произношу я.
        Но сказанное звучит приветливо и, в то же время, веско. И прокурор делает вежливый жест, приглашая меня сесть.
        - Слушаю вас внимательно, - говорит он.
        Для тех, кто не в курсе: в прокуратуре много, кого именуют прокурорами. Куда не ткни - все прокуроры. Среди них есть и не очень значительные фигуры. И зачастую, согласно статистике, по самым разным, порою, очень затейливым, причинам на этих местах оказываются тщедушные слабаки. Но, все-таки, они работают здесь, давят на шестеренки механизма власти. А значит, я пришел по адресу.
        Склоняюсь над столом, подманиваю пальцем собеседника. Тот не еще успел сориентироваться и невольно повинуется моему жесту.
        - Слушай меня внимательно, - произношу я раздельно. - И не говори, что не слышал. Ты - слабак, тряпка…
        - Что?!.
        - Ты - ничтожество. А ну, тихо!! Молчи и не дергайся! Ты рта не раскроешь, пока я говорю. Понял?!
        Человек, что сидит напротив, в ярости. Готов вскочить из-за стола, поднять крик, швырнуть в меня малахитовым пресс-папье, вытащить табельный пистолет, приказать охране стереть меня в порошок…
        Но он этого не делает. Только судорожно сглатывает и, выпучив на меня глаза, медленно кивает.
        Потому что он - слабак. И я это прекрасно знаю. А теперь и он знает, что я знаю. И вскоре у нас сложится полное взаимопонимание.
        Мне становится немного легче. В конце-концов, наши аналитики могли и ошибиться. Не будь Мишин слабаком - мне, действительно, пришлось бы несладко.
        А так он чувствует себя, примерно, как я. Только ему еще неуютнее, еще страшнее. Потому что он не понимает, что происходит. Ну, это не беда, это мы сейчас исправим.
        Главное, чтобы ценный кадр не свалился с сердечным приступом…
        Однако он здорово замаскировался. Не так-то просто нашему брату-слабаку пролезть в прокуратуру, занять должность с красивым названием. Обычно происходит так: другие люди - сильные, целеустремленные - пользуются нами, как строительным материалом для возведения своей служебной лестницы. Нами то и дело затыкают какие-то невидимые простым смертным дыры в системе. Используют как пешек в большой игре. Слабаки легко с этим мирятся. Потому, как вступать в открытую схватку с сильными для них равносильно самоубийству.
        - Спокойно, спокойно… - улыбаюсь я, похлопываю Мишина по дрожащей руке. - У вас все будет хорошо. Даже лучше, чем можете себе представить. Ну, успокоились? Теперь поговорим…
        Ставлю на стол небольшой увесистый предмет. Это метроном. Конечно, же, с небольшим секретом. Сдвигаю маятник - и приборчик начинает мерно тикать.
        Все. Теперь Мишин будет слушать меня очень внимательно. И не только потому, что я умею подавлять слабаков. И не только потому, что у меня метроном Ловца.
        Он будет слушать меня потому, что я принес ему надежду.
        Из прокуратуры вышел совершенно измотанный. Не люблю подобные организации - просто сил нет.
        Но все-таки, я доволен. Как охотник, взявший хорошего зверя.
        За углом меня уже ждет потрепанный, насквозь проржавевший «Опель». Сажусь рядом с водителем, закрываю глаза.
        - Ну, что? - спрашивает Хиляк.
        Нервничает. Он всегда нервничает во время подобных заданий. Зачем-то поправляет стекло заднего вида, ерзает. Да и одевается он, как шпион из плохого фильма.
        Что поделать - слабак, хоть и высокого ранга.
        - Получилось? Не молчи только!
        - Ну, что сказать… - скромно произношу я. - Прокуратура, считай, наша.
        Что-то не вижу ни радости, ни одобрения на лице патрона. А ведь это мое первое серьезное задание. Ввести в Контур действующего прокурорского работника - неплохое начало для Ловца.
        Хиляк действительно чем-то озабочен.
        - Поехали, - говорит. - Гонец принес дурные вести…
        На приборной панели, под стеклом действительно лежит маленький мятый свиток. Я скосился на Хиляка, взял бумажку, глянул. Разобрал только адрес. Прочие каракули не имеют для меня никакого смысла. Все-таки, я новичок и не слишком разбираюсь во всей этой казуистике. Сплошная секретность, доходящая порой до абсурда. Вот, скажем, зачем нам гонцы, оставляющие бумажки, когда можно просто позвонить?
        Ехали молча. Вырулили на Ленинградский проспект, очень удачно проскочили, не встряв в пробку, свернули в арку большого дома вычурной сталинской постройки. Вылезли из машины, вошли в мрачный подъезд. Поднялись на лифте. Такое ощущение, что в этой кабине однажды заперли черта, и тот отчаянно пытался вырваться наружу - стены, потолок, кнопки этажей закопчены и обуглены самым варварским образом…
        Хиляк не стал звонить в дверь. Вместо этого постучал витиеватой комбинацией. Дверь открыл незнакомый парень. Как скупо объяснил Хиляк - не Ловец. Из параллельной системы - Блюститель. Я никогда не сталкивался с Блюстителями. Выглядел он хмуро и впустил нас, вроде бы с неохотой. Но я знал: полномочия Хиляка позволяют многое.
        В зале с лепниной на высоком потолке, со старой потрепанной мебелью, на рассохшемся паркете лежал человек. Лежал на боку, скрючившись, как от боли, и самое неприятное - уставившись перед собой широко раскрытыми газами.
        - Сам? - быстро спросил Хиляк.
        Блюститель покачал головой:
        - Похоже, его пытали. Следы побоев здесь, здесь…
        - Отчего умер?
        - Точно узнаем позже - задействуем Контур, кто там у нас при морге… Но я и так могу сказать: он умер от страха.
        Хиляк присел на корточки рядом с трупом, вздохнул судорожно, закрыл глаза.
        - Все мы умираем от страха… - проговорил он.
        Резко поднялся, приказал мне:
        - Пойдем!
        - Я вызываю милицию! - бросил вслед Блюститель.
        - Да, да… Как обычно, - отозвался Хиляк.
        Уже в машине, совершенно сбитый с толку, спросил Хиляка:
        - Кто этот человек? Почему он умер? И кто его пытал?
        Хиляк скосился на меня, словно раздумывая - отвечать или нет. Сказал:
        - Думаю, это снова чужак.
        - Чужак убил нашего?
        - Вряд ли он хотел его убить. Слабак есть слабак - просто не выдержал давления…
        - Но зачем он сдался чужаку? Я ничего не понимаю…
        - Тот парень, Блюститель, тоже не понимает, - медленно произнес Хиляк. - Потому, что ему не положено понимать. А ты понимать должен.
        Хиляк сделал паузу и сказал, будто решившись:
        - Мертвец знал… Знал, где находится Сердце.

2
        Все началось с глупости. Точнее - глупость стала последней каплей.
        Хотя, кто возьмется искать каплю в мерзкой струе неудач? Всем известно: сильный всегда и везде высматривает удачу. Его бьют по морде - а он улыбается, сплевывает кровь и прет вперед, на танки. Потому что у сильного впереди всегда - светлое будущее. Слабак же видит вокруг себя все, что угодно, кроме позитива. Этим мы и различаемся…
        Итак, все началось с открытки. Совершенно дурацкой открытки.
        Той, что я послал самому себе.
        Ее просто некому было послать из Буэнос-Айреса, куда меня занесло совершенно случайным образом. С Надей я тогда уже расстался и решил, уехать куда-нибудь подальше, что называется, развеяться. Честно говоря, все равно можно было послать ей эту открытку с пестрыми видами злачного квартала Ла Бока. Настоящий мужик так бы и поступил: «мало ли, что потом будет, может, что и выгорит?»
        Но слабаки любят становиться в позу.
        Тогда я еще многого не знал про самого себя. А потому, наклеивая марку на картонку с экзотическими видами, был озабочен думами - мрачными и нелепыми. Иначе откуда взялась эта идея - так пошутить над самим собой?
        Помню, как, сидя в открытом кафе под знойным солнцем, обтекая потом в душном ватном воздухе, щелкнул сувенирной ручкой и, тихо посмеиваясь, принялся выводить:
        Дорогой друг!
        Сейчас, когда ты читаешь это послание, меня уже нет в живых…
        Честно говоря, вынимая из почтового ящика открытку, что тащилась через моря и океаны долгих два месяца, не думал, что она произведет на меня такое впечатление.
        Но читал изрядно потертую проштампованную карточку и медленно холодел от ужаса.
        Согласись, это странно: ты читаешь это письмо - а меня уже нет. Я писал самому себе, но ведь ты - это уже совсем не я… Помнишь, как в том кафе ты смеялся, воображая, как будешь все это читать потом, когда меня уже не будет?
        И как? Тебе смешно?..
        Смешно мне не было совершенно. Даже, несмотря на полное отсутствие логики в этом дурацком послании. Самым диким образом я купился на собственный розыгрыш! Мне действительно удалось убедить себя, что я, прежний, тот, что писал эти строки в тропическом бреду, уже умер. И получил от самого себя письмо «с того света».
        Мнительность - не самое лучшее из моих качеств. При желании, наверное, я смогу убедить себя перестать дышать - не дай бог возникнет такая навязчивая идея.
        В том, что я умер, нет твоей вины. Так вышло. Ты - в настоящем, я в прошлом. И еще… Ради твоего же блага - не пытайся узнать, как я покинул этот мир.
        Просто постарайся прожить свою жизнь, лучше, чем я…
        Стоит ли удивляться, что с этого момента я день и ночь мучался вопросом: как я, тот, что послал открытку, ушел из жизни? Где произошло разделение - меня, умершего в прошлом, и меня, живущего в настоящем?
        Дошло до того, что я стал сниться сам себе в кошмарах: то стоял, мрачно, ухмыляясь, в тени каких-то развалин, то с выпученными глазами рвал себе вены авторучкой, а однажды даже принялся сам себя душить. Честно говоря, мне до сих пор интересно: что было в голове у того придурка, который перед смертью отправил мне эту идиотскую открытку? То есть, у меня в голове…
        Это я с виду самоуверенный красавчик. Иногда я даже не узнаю себя в зеркале. Потому, что внутри меня - мрак, хаос, помойка из сопливых рефлексий и никому не нужного философского нытья. Сейчас уже все улеглось, но тогда…
        Тогда я случайно столкнулся на улице с Надей. Не помню, о чем мы говорили. Помню только, что ныл и заискивал, теша себя какими-то иллюзиями, не понимая, что тем самым загоняю крепкий осиновый кол в остатки отношений. Похоже, она даже обрадовалась поводу легко, чуть небрежно бросить напоследок: «Тряпка…»
        Это вышло особенно эффектно на фоне хорошо одетого, крепкого мужчины средних лет. Он терпеливо ждал в сторонке, насмешливо поглядывая на нас и покуривая в кулак. Он никуда не спешил, ни в чем не сомневался и, вроде бы, даже ничуть не ревновал. Уверенный в себе на сто процентов, добротно скроенный анимал. К таким, в конце-концов, уходят все женщины - как бы ты ни старался, сколько бы ты не покупал им шмоток, в какие бы страны ни возил. Чем они притягивают к себе? Видимо, больше всех прочих благ женщины ценят спокойную, размеренную силу и стабильность.
        Что было после - помню лишь рваными кусками.
        Вот тупо пялюсь в собственную открытку, пытаясь разобраться, кто я: живущий здесь и сейчас, или тот, исчезнувший при загадочных обстоятельствах?
        Вот бреду куда-то по вечерней улице, а прохожие с опаской поглядывают на меня, невольно уступая дорогу: видимо и с лицом у меня не все в порядке…
        Вот я на крыше какой-то многоэтажки. Даже не помню, как попал сюда - все словно в горячке, и тяжело дышится… Подхожу к самому краю, смотрю вниз. Там, на крохотной детской площадке хохочут дети. Только мне не до смеха. Снова, щурясь, вглядываюсь в невнятный текст, и мне кажется, что я нашел ответ. Надо сделать всего один шаг - и увижу того себя - ушедшего чуть раньше. Он встретит меня, все разложит по полочкам - и наступит покой…
        В какой-то миг понял: мне осталось совсем немного до последнего шага. Я уже готов…
        - Развлекаешься? - насмешливо окликнули сзади.
        Досада - первое, что я почувствовал. Ведь это так непросто - подойти к последней черте! Зачем же мне мешать?!
        Вдруг отчетливо понял, что стою над пропастью, и ощутил ужас - ведь я почти уже сделал шаг!..
        Отшатнулся, попятился назад, споткнулся и упал на пыльный рубероид - неуклюже, позорно. И только после этого взглянул на незнакомца.
        Больше всего тот напоминал вешалку, на которую небрежно накинули мятый серый плащ до пят, да напялили широкополую шляпу. Из-за этой шляпы он сразу показался мне странным и даже загадочным - разве в наше время нормальные люди носят шляпы?
        Незнакомец ухмыльнулся, неловко присел на корточки рядом со мной. Принялся разглядывать, как экзотического зверька.
        Так в мою жизнь вошел Хиляк. Вместе со своей уродливой и потрясающей тайной.
        - Смотрю я на тебя и удивляюсь, - сказал он. - Никогда еще не видел, чтобы слабак так здорово маскировался…
        - О чем вы? - пробормотал я, медленно приходя в себя. - Кто это слабак?
        - Выглядишь крутым парнем, а внутри - труха, мусор… - задумчиво сказал мой таинственный собеседник.
        И я даже не обиделся. Потому, что тот сказал правду. Попал в самую точку.
        Ну а потом Хиляк предложил:
        - Раз ты все равно должен лежать там, на асфальте, значит, у тебя полно свободного времени? Пойдем, пройдемся. Мне кажется, нам есть, о чем поговорить…

3

…Мы ушли не так уж далеко. Устроились на маленькой железной карусели - прямо под домом, с которого я собирался спуститься со скоростью свободного падения. Детей поблизости уже не было - слишком поздно. В окнах горел свет, давая вполне сносное освещение. Меня тихо колотило - сказывался стресс, Хиляк курил, глядя в сторону.
        Думаю, Хиляк - а он сразу так и представился - специально притащил меня сюда. Чтобы обстановка на меня давила. Это я потом понял, что мой неожиданный спаситель сам чувствовал себя неуютно: моя внешность действовала ему на нервы. Он привык иметь дело с обычными слабаками, чья сущность прекрасно прописана на физиономии.
        - Как вы узнали, что я собираюсь прыгнуть? - спросил я.
        - Долго шел за тобой, - пояснил Хиляк. - Все никак не мог поверить своей удаче.
        - Удаче? - я озадаченно пожал плечами.
        - Именно, - сказал Хиляк. - Такой, как ты, очень нам нужен.
        - Кому - нам?
        - Клану.
        Я ощутил смешанное чувство интереса и разочарования. Похоже, что этот парень - псих. Но с другой стороны, он спас мне жизнь…
        - Клану, значит… - мрачно проговорил я. - Вы что, в секту меня вербуете?
        Хиляк захихикал и довольно мерзко. Шляпа, видимо была не по размеру - она подпрыгивала в такт содроганиям его тела.
        - Не вижу ничего смешного, - сказал я и поглядел наверх: вон с того края крыши я должен был отправиться в последний полет.
        Меня передернуло. Даже слегка затошнило.
        - Ладно, я пошел, - стал слезать с карусели. Это было непросто: я довольно плотно уселся в маленькое железное креслице.
        - Суровый мужчина! - насмешливо сказал Хиляк. - Прямо, тайный брат Джеймса Бонда. Близнец-неудачник… О, вот тебе и ник нашелся…
        - Какой еще «ник»?
        - Обыкновенный. У каждого в Клане есть прозвище. С этого дня нарекаю тебя Близнецом!
        - Не смешно, - сказал я, и был оборван новой волной мерзкого Хилячьего смеха.
        Может, он и прав, и я действительно близнец-неудачник какого-нибудь подлинного героя. Только все равно не люблю, когда мне лапшу на уши вешают. Слез с карусели, повернулся…
        - Сядь! - приказал Хиляк.
        Внутри похолодело. Это действительно был приказ. И я с удивлением понял, что не в силах ему противиться. Медленно вернулся на неудобное сиденье. С тоской уставился на Хиляка, ожидая продолжения.
        - Теперь ты понял? - криво улыбнулся Хиляк. - Ты - слабак. Когда тебе приказывают - ты повинуешься. Или прыгаешь с крыши - в знак протеста. Больше ты ни на что не способен.
        Я чувствовал, как на меня накатывается волна безысходности. Хиляк видел меня насквозь. И это делало меня совершенно бессильным - при всей моей внешней уверенности.
        - Расслабься, - уже мягче сказал Хиляк. - Я тоже из слабаков. Только знаю чуть больше.
        - Вы умеете манипулировать людьми? - бесцветно поинтересовался я. Не столько из любопытства, сколько желая слышать собственный голос. Мне казалось, что я попал в какую-то другую реальность, что все это происходит не со мной. Может, я, действительно, прыгнул с крыши? Я мертв, а все происходящее - просто посмертные метания души…
        - Людьми? - переспросил Хиляк и покачал головой. - Нет. Только слабаками. Такими, как ты.
        - Почему вы все время зовете меня слабаком? - спросил я. Мне вдруг стало ужасно обидно, до слез.
        Не хватало только разреветься. Но я знал, что на моем лице сейчас - презрительная улыбочка. На время она обманет кого угодно. Только не Хиляка.
        Хиляк смотрел на меня одобрительно: наверное, он ждал этого вопроса.
        - Потому, что все люди делятся не только на мужчин и женщин, и не только на белых и черных. Все делятся на сильных и слабых. На тех, кто лезет наверх, набивая шишки, кто хочет управлять другими, кому нужно все и сразу. И тех - кто сдался. Сразу и навсегда. Кто на всю жизнь останется исполнителем чужих решений, кому просто на роду не написано добиться хоть чего-то в этой жизни. Вот мы-то и зовемся слабаками.
        - Разве вы - слабак? - не поверил я.
        - Конечно, - солидно сказал Хиляк, слегка приподнимая шляпу - будто представился только что доктором юриспруденции. - Слабак - это, как клеймо. От него не избавишься, накачай хоть груду мышц. Можно быть жалким уродливым коротышкой - и при том обладать огромной жизненной силой, харизмой лидера. Наполеон, Сталин, Гитлер… Примеров тьма… А слабаки встречаются и среди хорошо сложенных, обаятельных красавчиков, вроде тебя. И, поверь мне - ничего с этим не поделаешь. Ты всегда будешь в проигрыше - так уж устроен мир…
        - Но вы… Вы не похожи на слабака… - проговорил я.
        Хиляк важно поднял к небу указательный палец.
        - Для того-то и создан Клан, - сказал Хиляк. - Мы слабаки лишь в среде более многочисленных анималов…
        - Кого?
        - Анималов. Так мы называет нормальных людей - сильных и не очень. Тех, кто не родился законченным слабаком… В том-то и заключается маленькое, но светлое чудо: в среде себе подобных слабак чувствует себя совсем иначе. Ему хочется жить, бороться, побеждать - других слабаков, конечно. Среди нас появляются свои лидеры, свои успешные люди…
        - Свои слабаки… - вставил я.
        - Близнец! - восхищенно произнес Хиляк. - Ты все видишь в мрачном свете! Впрочем, ты прав. Есть такая категория слабаков, которые все время поглядывают в сторону намыленной петли. Между прочим - это идеальные камикадзе…
        - Вы - террористическая организация? - я напрягся.
        - Упаси бог! - замахал руками Хиляк. - Мы - Клан слабаков. Террор не для нас - в нем мы можем быть только исполнителями. А главное - большинство из нас очень хочет жить. И жить лучше, чем в обычном человеческом обществе. Для этого и создан Клан…
        Продолжить Хиляку не дали. В нашу сторону направлялись какие-то неулыбчивые подростки. Головы накрыты капюшонами, под которыми тлели огоньки сигарет, с их стороны неслась агрессивная музыка - наверное с мобильника. В общем-то, обычные ребята, которых, я, на всякий случай предпочитаю обходить стороной. Впрочем, меня такие не трогают - спасибо «правильной» внешности.
        Но Хиляк оборвал свою тираду и суетливо сполз с каруселей. Дернул меня за рукав. В этот момент он, пожалуй, вряд ли смог бы мною командовать. Я даже не успел поразиться такой перемене - просто последовал за новым знакомым.
        Теперь мы в каком-то невзрачном, задымленном сигаретным дымом кафе - будто вынырнувшем из начала девяностых. Полуподвальное помещение, каменные своды, столы с грязноватыми скатертями. Похоже, Хиляк здесь уже бывал. Теперь он напротив - так и сидит, не снимая дурацкой шляпы, словно боится выйти из придуманного себе образа.
        Едва мы уселись, рядом возникла потасканного вида официантка. Даже не глянула на Хиляка - обращаясь исключительно ко мне, она изо всех сил старалась выглядеть милой:
        - Здравствуйте, э-э… Чего-нибудь желаете? Вот, меню, пожалуйста! Как что-то выберите - дайте знать. Я буду у стойки… Может, воды, сока? Кофе?
        Я неопределенно дернул плечом. Официантка, улыбаясь, попятилась к барной стойке. Под полками с нехитрым выбором напитков маячила рожа, вполне достоянная заведения, - жаль, что ее не видел Родригес, когда искал образ бармена для своего кино. Поймав мой взгляд, рожа приветливо оскалилась.
        Да, выпить не помешало бы…
        Хиляк нервно огляделся и сказал:
        - Теперь понимаешь, зачем ты нам нужен?
        - Нет, - сказал я. - Не понимаю.
        - Тебя все принимают за мачо.
        - За кого?!
        - За эдакого самоуверенного брутала. За анимала, черт возьми! Не спорь - это же очевидно! Ты нравишься женщинам - правда, тебя быстро бросают. Тебя охотно берут на работу - и сразу же стараются повесить на тебя всех собак или уволить… Что, угадал, ха-ха?
        Смех у Хиляка вышел какой-то нервный.
        - Вы что, досье на меня собрали?
        - Просто я хорошо знаю слабаков… - загадочно сказал Хиляк и поставил на край стола, предмет, название которого я вспомнил не сразу. Только, когда послышалось негромкое, размеренное тиканье, я вспомнил, что это за предмет.
        Метроном.
        Я слишком много пережил за этот вечер, чтобы интересоваться странной причудой Хиляка, потому сразу же перестал обращать внимание на это ровное «так-так-так».
        Взяли по чашке эспрессо. Кофе оказался подстать заведению: я с сомнением глядел в чашку, не решаясь допивать до конца. Поймал себя на мысли, что продолжаю находиться в полубредовом параллельном мире. Почему я все еще сижу рядом с этим психом, который рассказывает мне небылицы, заставляет пить отвратительный кофе и дышать сигаретным дымом, который он не стесняется пускать мне в лицо? Только ли потому, что недавно остановил меня на краю пропасти?
        Нет, дело в другом. Просто я вдруг почувствовал надежду.
        Надежда - вот, товар, который пытается всучить мне этот мошенник. И я не только повинуюсь его непреодолимой воле.
        Я хочу ему верить.
        Жестом подозвал официантку, попросил коньяку. Вспомнил про местный кофе - и попросил водки. Посмотрел на Хиляка. Тот покачал головой.
        Выпил пятьдесят грамм, закусил кружком деревянной колбасы. Подумал - выпил снова.
        - Расскажите об этом… Клане, - попросил чуть севшим голосом.
        Хиляк окинул меня долгим, задумчивым взглядом, вздохнул, словно снова приступал к важному, но изрядно поднадоевшему делу.
        - Все началось давным-давно, - грустно улыбаясь, заговорил Хиляк. - Так давно, что никто и не помнит когда. Ведь сильные и слабые были всегда. И никогда у слабаков не было шансов. Но жить-то они хотели не меньше, чем те, что покрепче. И, по возможности, жить не хуже… Помнишь, как в сказано в Библии - «блаженны нищие духом»…
        - Так, все-таки, религиозная секта?
        - Не угадал. Просто случались в истории такие моменты, когда слабость вдруг действительно становилась силой. Ты понимаешь, о чем я?
        - Первые христиане?..
        - Ну, назовем это так. Там было много слабаков - ведь Он давал надежду. Он и пришел-то, прежде всего, к слабым… Но, как это всегда бывает в нашем мире, и в этом случае нас быстро потеснили сильные - просто потому, что Он любил всех, всех без исключения. Ну, и некоторое время спустя, все стало с ног на голову: посмотри - на иконах нет слабаков. Одни герои. Это, наверное, правильно - ведь слабака не заставишь гореть на костре. И пыток вынести он не в состоянии. Слабак не может произвести впечатления на толпу, понимаешь? А, значит, мы не нужны борцам за веру. Просто потому, что мы не борцы в принципе…
        А потом… Потом стало еще хуже. Но, давай по порядку. Итак, где-то там, в глубине веков, слабаки додумались до одной простой вещи: нам нужно объединиться. Причем, тайно - без какого бы то ни было участия сильных. Опыт оказался настолько удачным, что Клан существует и поныне. Миллионы слабаков вместе - представляешь?!
        - Миллионы? Не может быть! Как столько лет можно хранять тайну?
        - А в том-то смысл замысла: не нужно ничего скрывать. Сильным просто не интересны дела слабаков - понимаешь? Нас как бы нет! Они смотрят сквозь нас, как сквозь стекло! Вот ты, ты знаешь, сколько тварей живет в земле у тебя под ногами, насколько сложна организация этой подземной жизни? Ты знаешь только: есть какие-то муравьи, мыши, кроты да черви. А как они влияют на твою жизнь?
        - Но… Пример, мне кажется, несколько…
        - Натянутым? Пускай! Только ведь в отличие от кротов, даже у самых законченных слабаков есть разум…
        Некоторое время молчали. Чтобы переварить услышанное, пришлось хватануть еще водки. В голове уже слегка плыло.
        - А, все-таки, зачем он нужен, этот Клан? Вроде клуба по интересам? Где бездарности друг с другом в шашки играют?
        Хиляк криво улыбнулся:
        - Ну, отчасти так и получается. Только создан Клан с другой целью. Чтобы защитить нас…
        - В смысле?
        - Дать шанс выжить. Я тебе скажу одну вещь, и ты прими ее как данность. Если бы не Клан - нам с тобой не жить бы в этом мире.
        - Ну, по-моему, это преувеличение… - довольно развязно возразил я. Хотя что-то в душе тревожно екнуло.
        Пожалуй, водки на этот раз хватит.
        - Никакого преувеличения, - серьезно сказал Хиляк, и, поправил шляпу - будто это могло служить дополнительным аргументом. - Помнишь Спарту?
        - Это… где хилых и некрасивых детей сбрасывали в пропасть? Но это же несерьезно…
        - Еще как серьезно. В Древней Спарте нас уничтожали в младенчестве. В диких племенах мы гибнем сами собой - не доживая до совершеннолетия. Иногда это создает иллюзию - будто слабаков никто и не трогает. А зачем их трогать, если они сами дохнут?
        Реальная проблема начинается тогда, когда наступает цивилизация, и нас становится слишком много. Вот тогда сильные начинают нас замечать. И понимают, что не хотят тратить на нас ресурсы, кормить, одевать нас. Наше присутствие начинает попросту раздражать… Что интересно, общество очень стыдится говорить прямо - «слабаки». Обычно нас сваливают в одну кучу с другими «врагами общества». Так уж вышло - мы всегда первыми попадали под раздачу.
        Когда-то нами занималась инквизиция. Почему колдуны, ведьмы, те, кого почем зря объявляли еретиками, не могли за себя постоять? Да в том-то и фокус - большая часть из них - наши несчастные собратья.
        - А как же Джордано Бруно? - блеснул я, уже не вполне ровным голосом.
        - Вот именно! Запомнили только сильных. Остальные просто удобрили почву собственной плотью… Потом, много позже, явился Гитлер - и, сам знаешь, все повторилось по старому сценарию. Вспомнили даже Спарту - нас стали убивать во младенчестве…
        - Да, очень похоже… - поразился я.
        Я был готов поражаться чему угодно - ведь рядом тикал метроном Ловца.
        - Такова наша печальная судьба. Всю историю человечества, вольно или невольно, анималы боролись со слабаками.
        - Зачем же бороться с нами? Что мы можем сделать сильным?
        - Я рад, что ты, наконец, сказал это - «мы»! Как ты не понимаешь? Сам факт нашего существования вызывает неприятие сильных. Мы настолько отличаемся от анималов даже по собственному мироощущению, что давно уже выделились в отдельный вид. Мы так мозолим глаза, что нас хотят уничтожить с совершенно непосредственным, детским садизмом. Знаешь, как животные, или, что уж там - обыкновенные дети - затравливают слабого?!
        Меня передернуло. Картинка складывалась жутковатая. Снова захотелось водки.
        - Конечно, не каждый сильный - наш враг, - сказал Хиляк, ковыряясь ложечкой в остатках кофе на дне чашки. - И среди великих были те, кто обращал на нас внимание, жалел нас. Взять, к примеру, «Шинель» Гоголя…
        - «Мы все вышли из гоголевской „Шинели“» - глупо хохотнул я и осекся. - Что? Вы это серьезно?!
        - Вполне. Это же настоящий гимн слабому человеку!
        - Какой же там гимн? Одни слезы, муки, унижение и жалость…
        Хиляк усмехнулся, склонил голову на бок и сказал поучительно:
        - Вот именно! Жалость! Я сейчас раскрою тебе наш главный секрет…
        - Не рано ли мне секреты раскрывать? - усомнился я. - Вдруг, я что-то выдам?
        - Не выдашь! - уверенно сказал Хиляк, и я с удивлением понял, что он прав. Не выдам я секрета. Конечно, если бить не будут…
        Хиляк склонился над столом, поманил меня пальцем. Я приблизился к собеседнику, наверное, обдав того перегаром. Хиляк же сказал негромко, но очень отчетливо:
        - Жалость - это самый ценный ресурс слабака. В жалости - вся его сила! Ты меня понимаешь? И сила эта колоссальна! Надо всего лишь научиться эффективно ее применять.
        - Жалость?!
        - Именно.
        - Звучит… странно…
        - Если подумать - не так уж и странно. Вспомни: юродивые на Руси испокон веков имели большой авторитет. Конечно, власть эта отличалась от власти сильных. Она настолько выше, что ее невозможно познать при помощи рассудка. Интеллект - удел сильных, умникам никогда не понять нас… А шуты при королях? Знаешь ли ты, какое влияние оказывали на власть имущих всякие смешные уродцы?
        - Но ведь и шуты могли быть сильными…
        - По всякому бывало. Но вот юродивые - это идеальные слабаки. Сдавшиеся, опустившиеся - и обретшие тем самым новый уровень свободы и силы. На этом пути мы идем, словно по лезвию бритвы - между пропастью окончательного безумия и физической гибели.
        - А у нас, в Клане есть такие - идеальные слабаки?
        - Хиляк тихо захихикал, надвинул шляпу на лоб и сказал с удовольствием:
        - Друг мой Близнец, ты не перестаешь меня удивлять! То отбрыкиваешься от меня руками и ногами, то вот так, сразу, становишься «своим». Погоди, в Клан еще надо вступить, а это отдельная история… Впрочем, времени у нас мало, потому… Да, у нас есть те, кого я назвал идеальными слабаками. Мы ими очень дорожим. Некоторых прячем…
        - Это еще зачем?
        Хиляк тяжело вздохнул, нахмурился.
        - Против нас идет необъявленная война. В древнем мире мы были просто рабами. Хотя некоторые из нас умудрялись держать рабов собственных… Потом все усложнилось до крайности. Нас смешивали то с целыми народами-изгоями, то обзывали еретиками, то одержимыми, а порой - просто никчемными, не заслуживающими собственного куска хлеба. Ведь от нас, слабаков действительно мало толку. А если толк и есть - мы не в силах убедить сильных…
        Так уж повелось, что мы избрали собственный путь. И, надо сказать, преуспели…
        То, чего у нас с избытком - так это постоянное унижение. Унижение рождает жалость - друг к другу, к самим себе… Когда уровень жалости зашкаливает - даже анималам становится неуютно. Они не переносят откровенных страданий рядом. Потому больных, немощных, просто слабых всегда старались изолировать от «нормальных» людей. Хорошо, если нас просто изгоняли. Про Спарту уже говорили. Это вообще, идеальный пример полного подавления слабаков анималами. И это до сих пор - одна из самых отвратительных и живучих идей.
        Но дело-то в том, что слабаки неистребимы. Как, скажем, тень от солнца. Пока существует сила - есть противопоставленная ей слабость. Всегда один сильнее другого, и равенство здесь невозможно. Если хочешь, слабость - это аннигиляция силы.
        И мы бы жили в постоянном страхе, в ежечасном ожидании истребления, если бы не Клан.
        - Так чем же вы там занимаетесь, никак не пойму… - я медленно качал тяжелеющей головой. С пониманием, действительно, начинались проблемы. Сделал неловкий жест официантке. Ткнул пальцем в пустую чашку. Принесли кофе. На этот раз его вкуса я вообще не почувствовал.
        - Я же говорил тебе, - донеслось откуда-то издалека. - Мы просто живем. И правим миром.
        - Круто… - сказал я и тихо засмеялся.
        Хиляк, похоже, ничуть не смутился и продолжил свой странный рассказ.
        - Один древний - предполагаю, какой-то античный или там, средневековый, алхимик - научился сублимировать чувства…
        - Стоп-стоп… - я снова помотал головой, похлопал себя по щекам. - Это как это - субле… ровать?
        - Выделять. Концентрировать. Отделять от человека. Например - выделять чистую радость. Или горе.
        - Серьезно?
        - По поводу этих чувств ничего не знаю - это к примеру… Древний мудрец хотел помочь именно слабакам. А возможно, преследовал и иные цели. Так или иначе - ему удалось сублимировать жалость.
        - Нормально… Это как - в пробирку поместить?
        - Узнаешь - всему свое время. Суть не в этом. Просто с помощью концентрата жалости можно управлять сильными.
        - Объясните дураку… Что же могут нам дать какие-то жалостливые сопли?
        - Что могут дать? А все! Все, что позволяет слабым и беззащитным жить на этой планете! Например - бесплатные школы, сиротские приюты, пособия по безработице, пенсии… Законность - вялая, подлая, но все-таки…
        - Это что же - все, благодаря нытью слабаков?! - наверное, в этот момент я немного протрезвел. Не каждый день услышишь такие откровения.
        Хиляк презрительно хмыкнул:
        - А ты думал - эти хищники просто так делятся своей властью?! От чистоты душевной - отрывают от себя, любимых то, что можно запросто положить в карман? Неужели ты всерьез веришь в это?!
        - Но… - я растерялся. - Даже не знаю… Звучит как то нереально…
        - Нереально то, что слабаки могут безнаказанно ходить по улицам. Да ты только подумай: ведь любой анимал может наброситься, убить, замучить, изуродовать всякого из нас любой момент! Как они и поступают с беззащитными животными на своих любимых охотах и рыбалках - просто так, из развлечения! И с нами не делают подобного вовсе не из страха наказания! Труп, к примеру, можно спрятать, следы замести. А сильнее страха наказания - наслаждение собственным превосходством: без этого нет настоящей силы!
        - Что же тогда? Мораль?
        - Мораль… А откуда она взялась, эта твоя мораль?! Кто ее придумал? Чингисхан? Гитлер?
        - Вы хотите сказать…
        - Да, да! Мораль, нравственность - самые гениальное изобретение слабаков - задолго до появления Клана! Мораль взлелеяна слабаками! Она - наша защитная окраска. Как у хамелеона. И теперь философы из числа сильных считают, будто они все это сочинили! Просто смешно! На чем же, скажи, эта мораль, держится, что заставляет людей становиться лучше?!
        - Наверное, прогресс?
        - Прогресс… Ха-ха! Самое удивительное и самое распространенное заблуждение! Прогресс движется исключительно жаждой наживы! Сделать побольше за меньшую цену! Меньше работать - больше наслаждаться! И еще - война, любимое развлечение анималов - вот, что движет прогрессом! Прогресс - игрушка анималов! Прогресс - вне слабаков, его делают умные, горячие, расчетливые… А мы висим жалким грузом, и нас не стряхнули еще только потому, что есть Клан!
        Человечеству просто некуда деться от своих слабаков! А потому сильные строят дома презрения - и думают, что это они, анималы, хотят пригреть немощных. Вранье! Сильные хотят хапать, карабкаться к власти, жрать и размножаться до потери пульса!
        А мы, слабаки, ничтожества, никчемный человеческий материал, заставляем человечество почувствовать себя хоть чуточку человечнее…
        - Жалостью?
        - Да. Своей жалостью, унижением, своими ничтожеством… Мы собираем жалость по крупицам, направляем ее в нужные точки - и сильным становится невыносимо смотреть на нас, им становиться сложнее причинить нам боль. Они начинают, нехотя, отвлекать ресурсы от войн и других дорогих развлечений - чтобы повысить пенсию старушкам и инвалидам…
        - Но ведь слабаки - это не только старушки, - я пожал плечами… - Видал я некоторых старушек - ого-го…
        - Но если бы не мы - жалости не осталось бы и вовсе, - грустно сказал Хиляк. Все, что мы умеем делать - это страдать. А раз так - страдать надо на всю катушку.
        - Звучит ужасно…
        - Ты не понимаешь. Впрочем, у тебя будет время, чтобы понять…
        В голове стоял туман, как над утренним болотом. Я окончательно потерял связь с действительностью. Снова наткнулся на взгляд бармена. Тот пялился на меня и улыбался.
        Мне стало не по себе. Медленно повернул голову.
        Это, наверное, паранойя - немногие посетители этого заведения, все, как один смотрят в нашу сторону.
        - Кхе… Гм… - я с сомнением поглядел на Хиляка. - Мы не слишком привлекаем внимание?
        - Ничего страшного, - улыбнулся Хиляк. - Они привыкли.
        На фоне невнятного гула кафе тихо постукивал метроном.

4
        Я проснулся от звонка в дверь. Тихонько сполз с дивана, поддернул сползающие трусы, на цыпочках прошел в прихожую.
        Глянул в глазок. Черт, спросонья глаза отказываются наводить резкость.
        Накинул цепочку, приоткрыл дверь. И даже не удивился, увидев на пороге унылого, мешковато одетого паренька лет семнадцати. Он молча протянул мне маленькую бумажную трубочку.
        Это микро-свиток. Клан не пользуется телефонной связью: у него есть гонцы. Это не столь мобильно, зато дополнительная страховка - чтобы оставаться невидимыми на фоне буйного развития цивилизации.
        Бегло пробежал взглядом мелкий скупой текст. Протер заспанные глаза - и прочитал снова. Пробормотал:
        - Угу… Понятно… На словах ничего не просили передать?
        Паренек значительно коснулся пальцем уха.
        Немой. Значит, сообщению придается особая важность.
        Прочел снова, мысленно повторил информацию.
        Вернул свиток пареньку. Тот, не отводя от меня взгляда, отправил хрустящий пергамент прямиком в рот. И с тем же унылым выражением проглотил, даже не разжевав толком.
        Право же, забавное зрелище. Только смеяться нельзя: этот мальчишка обрел смысл жизни в своей странной работе. И это неплохое начало карьеры для безнадежного слабака, к тому же придавленного немотой.
        Осторожно прикрыл дверь, прошел на кухню. Настроение было безнадежно испорчено - вся надежда на чашку крепкого кофе. Налил воды в чайник, включил. Уставился в окно, облокотившись на подоконник.
        Унылый осенний двор. Унылые люди, спешащие на унылую работу. Только нам унывать некогда…
        - Кто приходил?
        У Томы редкий талант - неслышно подкрадываться сзади. Живем вместе уже месяц - а я все никак не привыкну.
        - Да так, ничего особенного… - проговорил я, оборачиваясь.
        Ее руки уже тянулись, чтобы обнять меня. Красивые, нежные руки… Только я нарочно не смотрел на них - чтобы не видеть жутких багровых рубцов. Черт, надо заставить ее сделать «пластику» - раз и навсегда избавиться от этих «заметок на память».
        Да, она резала себе вены. И, наверное, именно я спас ее. Странный случай. Предпочитаю думать, что это судьба. Хотя бы потому, что так оно и есть. Я тогда проходил очередное испытание перед инициацией, работал в одном из «телефонов доверия».
        И позвонила она.
        Почему-то я сразу понял, что девушка на том конце провода не шутила. И так быстро я еще никогда не бегал. Вообще-то, за спасение отчаявшихся слабаков у нас отвечают Ловцы - тогда у меня не было этого звания. Но все равно, я успел раньше. Хорошо, что порезы были не слишком умелыми - некоторые просто выковыривают вены и кромсают их в лапшу…
        Тогда я просто выполнял свою работу и думал, что спас еще одного отчаявшегося слабака.
        Но, оказалось, нашел нечто большее.
        - Ну, раз ничего особенного, значит, так оно и есть, мой ковбой, - она притворно вздохнула и поцеловала меня.
        Нет, так из мужика можно просто веревки вить. Наверное, у меня, сейчас совершенно идиотское выражение лица. Или, черт его знает, мою странную натуру - сверкающий взгляд кинолюбовника…
        Это в нормальной человеческой среде она чувствовала себя никому не нужной, потерянной. Но мы - два сапога пара. И теперь в моем доме она - полновластная повелительница.
        - Депеша пришла, - говорю. - Из центра. Алекс-Юстасу. На ковер вызывают.
        - Ого, - она делает огромные глаза. - Значит, надо ехать. Форма одежды - парадная?
        У нее такие глубокие глаза… Просто поразительно, что у какой-то сволочи хватило совести довести ее до последней черты.
        - Форма свободная, - улыбаюсь. - Чрезмерного пафоса могут не понять. Тем более, не знаю, чего от меня хотят…
        То, что меня вызвали «на смотрины» к самому Владыке, нисколько не радует, но и не является сюрпризом. Во-первых, меня давно уже ничего особо не радует. А во-вторых, я терпеть не могу всякого рода начальство. Пусть оно даже родом из слабаков. А, может, как раз это, напротив именно поэтому. Ну, и в третьих, настораживает такое вопиющее нарушение иерархии.
        Я давно подозревал, что от меня хотят чего-то особенного. Чего-то большего, чем от других слабаков. Меня слишком быстро ввели в Клан. Слишком быстро стали поручать серьезные задания - будто торопились поскорее проверить меня, обкатать, как новенькую «иномарку»…
        Конечно, с дисциплиной у слабаков обстоит похуже, чем в организациях сильных. Хотя, возможно, здесь просто принцип такой - неряшливости, ватности, размазанности - чтобы не было за что ухватиться. Ведь известно, что Клан распространяет свое влияние по всему миру, за исключением, пожалуй, совсем уж черной Африки и прочих джунглей. Не случайно там до сих пор вовсю продолжают резать и жрать друг друга. Но вот четкого взаимодействия у национальных ветвей нет и никогда не было. Наверное, это правильно. Хотя, скорее всего, я просто ничего толком не знаю. Слишком уж смехотворный у меня допуск…
        - Ты вернешься сегодня? - дрогнувшим голосом спросила Тома.
        Я дернул плечом:
        - Кто его знает?
        - Тогда позвони, ладно? Ах, да… - она развела руками.
        Очень нелегко привыкнуть к тому, что можно собираться в дальний путь без мобильного телефона. Просто удивительно, как эта привычка - всюду таскать с собой мобильник - въелась в нашу сущность. Лично я до сих пор чувствую себя неуютно с чересчур легкими карманами. Но правила есть правила - с телефоном в Обитель нельзя.
        - Пришлю письмо, - это такая шутка.
        - Люблю тебя! - всхлипнула Тома, повиснув у меня на шее. Я невольно подумал - нет ли дома, не дай бог, каких-нибудь опасных таблеток.
        Прочь дурацкие мысли, прочь!
        Быстро собрался, подошел к двери. Замер, вспомнив…
        - Забыл что-то? - спросила Тома. Она стояла в коридоре, прислонившись к стенке плечом, смотрела на меня каким-то жалобным взглядом.
        - Да так… - пробормотал я, хлопая себя по карманам.
        Нет, не забыл. Она на месте.
        То, о чем не говорят даже любимой девушке. Мой странный талисман - открытка от самого себя…
        У каждого слабака свой набор слабостей. Это моя: я всегда ношу с собой эту чертову открытку. Но это - между нами…
        Мой путь мой лежит через Казанский вокзал. Потом электричка - и прочь из мегаполиса, где властвуют зубастые анималы.
        Вообще, слабаки могли бы обосноваться и в городе. Простая логика говорит в пользу этого варианта. Но спросите какого-нибудь негра… пардон… Ну, этого, афро-африканца спросите, где ему лучше - в заснеженной Сибири или на солнечном пляже?
        Серость, убогость и брезгливость окружающих - вот принцип, на котором строится незаметность и вездесущность Клана.

…В электричке удалось немного вздремнуть. Все-таки, гонец поднял меня слишком рано. Поначалу, конечно, беспокоили мыли о предстоящей встрече. Терзаемый предположениями и сомнениями, ерзал на жестком сиденье. Но потом незаметно отключился.
        И едва не проехал нужную станцию.
        Электричка уже стояла, когда я открыл глаза, сообразил, что к чему - и бросился к дверям, расталкивая тех, кто только что зашел в вагон. От кого-то даже получил ощутимый тычок в спину, сопровождаемый злым криком:
        - Куда прешь, баран?! Сейчас я тебе…
        Что собирался преподнести мне словоохотливый незнакомец, я не узнал. Двери мерзко зашипели, больно ударили по плечам. Но выскочить я, все-таки, успел.
        Постоял немного на платформе, ошалело оглядываясь и восстанавливая душевное равновесие. Жутко не люблю подобные стрессы. А еще предстоящая встреча…
        Подумал - и достал из кармана куртки открытку.
        Я часто перечитываю ее в минуты сомнений. Это вроде ритуала: как бы подтверждаю сам себе, что все еще жив. В отличие от того, кто ее мне послал.
        Осмотрелся, пытаясь сориентироваться. Гонец принес мне адрес и примерный путь. Но я до сих пор с трудом представлял себе, как может выглядеть Обитель Клана. Говорить об этом у нас не принято. Хотел как-то у Хиляка спросить - он, как никак, иерарх первого уровня - выше только Держатели, да сам Владыка. Но в повседневной суете как-то не до полумифической Обители. Честно говоря, я не очень-то в нее верил.
        Клан здорово маскируется. Начать с того, что он не имеет собственной структуры. Точнее, структура его в точности повторяет контуры того, что создали сильные.
        То есть, вы, нормальные люди.
        Никого не удивляет то обстоятельство, что в каждой организации - государственной ли, частной - есть свои слабаки. Более того - собственные слабаки имеются и в силовых структурах, и даже в совсем уж секретных ведомствах. Это, если хотите, закон жизни.
        Клан занимается тем, что отыскивает эти «слабые звенья» везде, где только может. Ловцы - вроде Хиляка или меня - берут слабаков «за жабры». Меня научили кое-каким секретам - как, например, заставить слабака повиноваться полностью и без оглядки. Это несложно, если знаешь, что перед тобой - действительно подлинное, прирожденное ничтожество. И еще нам помогают чудесные загадочные вещицы, вроде ловцового метронома. Что еще есть в арсенале Клана, известно немногим. А, попав в руки сильным, предметы эти становятся обычным хламом. Как и почему это происходит, никто не удосужился мне объяснить. Говорят, слишком зелен.
        Вот так мы и цепляемся ко всем звеньям власти и бизнеса, словно тщательно обводим их по контуру. Вся эта сеть так и зовется - Контур. Клан незримо обволакивает все и вся. Его как бы нет, он незаметен, как незаметны все эти мелкие сошки в бесчисленных учреждениях. Контур - будто прозрачный налет на зубах - медленно, но неуклонно разъедает систему сильных. В наших, разумеется, интересах.
        Вы, может, подумаете, что мы - вроде паразитов, присосались к наиболее активной части человечества. Но с тем же успехом паразитом можно назвать ковбоя, оседлавшего лошадь.
        Мы вас используем - не более того и не менее…
        Все это я узнал от Хиляка. И склонен думать, что он был даже чрезмерно окровенен. Я до сих пор не знаю всех секретов Клана - но не пропадает ощущение, словно меня стараются побыстрее научить плавать - просто сбросив в воду увесистым пинком.
        И от такого доверия становится как-то не по себе.
        Только, вот, мне уже не сбежать, не скрыться: Хиляк заразил меня всем этим сумасшествием. Чуть позже я узнал странную и страшноватую вещь: если Ловец спасает слабака - взамен на жизнь тот навсегда попадает в эмоциональную зависимость, словно становится его рабом. На этом и держится Клан, это его скелет - с самой верхушки и до низу. Именно потому Ловцы - его элита, его стража, его дряблые мышцы. Это еще одна тайна Клана и, надо думать, не последняя.
        Так что я просто так, из прихоти, не могу бросить Клан.
        И, честно говоря, не хочу. Клан дал мне кое-что такое, чего у меня в жизни не было никогда.
        Уверенность.
        Странно, но в окружении слабаков я действительно почувствую себя куда живее, чем среди «нормальных» людей. Возможно, дело тут в элементарном принципе - «все познается в сравнении». Но уже с самого начала мне думалось: не так все просто.
        Довольно долго я брел по дороге, старой, неухоженной, покрытой поперечными трещинами, словно гигантский ленточный червь, ползущий сквозь лесные заросли. Я даже начал сомневаться - правильно ли понял текст послания - когда уткнулся в массивные железные ворота. Надо полагать, ворота были некогда крашены масляной краской. Теперь та потеряла определенный цвет, вздулась, обнажила многочисленные ржавые язвочки. Кривые створы несколько украшали граффити сомнительного содержания.
        В одну и другую стороны от ворот уходил забор из граненых бетонных плит. Основание ограды тонуло в неряшливых зарослях кустарника, так что пути ни вправо, ни влево не наблюдалось. Я задрал голову и невольно хмыкнул:
        - Ну, надо же!
        Над воротами дугой изгибалась железная табличка с выцветшей надписью:
        Пионерский лагерь
        БУРЕВЕСТНИК
        Еще выше была приварена фигурка альбатроса с облезлыми и погнутыми крыльями.
        Надо полагать, это и есть Обитель.
        А чего я ожидал увидеть? Средневековый замок? Линию Мажино с противотанковыми крестами, окопами и минными полями вокруг? Бункер под бетонным колпаком?
        Клан и здесь следовал собственной логике. Заброшенный пионерский лагерь продолжает оставаться лагерем в первоначальном смысле слова - укреплением, укрытием. И при том никому особо не мозолит глаза.
        Я рассмеялся. Наверное, нервы.
        Однако нужно как-то попасть вовнутрь. Калитки, которой полагается быть рядом с воротами, нет, будки сторожа - тоже… Попробовал толкнуть ворота - те скрипели, обманчиво подавались, но и не думали открываться.
        - Эй, кто-нибудь! - крикнул я. - Откройте, свои!
        В ответ раздраженно каркнула ворона.
        - Да как же вы вовнутрь попадаете, ешкин кот?! - пробормотал я, упершись потным лбом в корявое железо. - Через забор лазите? Тоже мне - пригласили в гости!
        Перед глазами издевательски маячило выведенное краской из баллончика неприличное слово.
        Видимо, ничего не оставалось, как, действительно, заняться скалолазанием. С тоской я разглядывал ржавые колтуны колючей проволоки поверх плит. Попробовать одолеть ворота?..
        - Здравствуйте, - донесся до меня тоненький голосок.
        Обернулся - безо всякого энтузиазма.
        Рядом стояла худенькая девочка лет семи в каком-то убогом платьице, с бантиком на голове, болезненным лицом и синяками под глазами. Я испытал смешанное чувство жалости и дурацкой иронии: захотелось поинтересоваться, как держится у нее на голове этот дурацкий бантик?
        - Как прибили, так и держится, - сказала девочка, пронзительно глядя на меня.
        - Ч-чего? - поразился я.
        - Ну, вы же на мой бант смотрите, - сказала девочка серьезно. - Все спрашивают, как он держится. Правда, глупо?
        - Да… - я не нашелся, что сказать.
        - Вы - Близнец?
        - Д-да…
        - Пойдемте, я вас провожу…
        Девочка так ловко и быстро завладела инициативой, что я не успел сориентироваться. В себя пришел только, когда мы шли по узенькой тропинке, которую я не заметил сразу. Метрах в тридцати справа от ворот в заборе оказалась массивная железная дверь. Девочка тихонько постучалась - и дверь бесшумно открылась наружу.
        - Проходите, пожалуйста, - вежливо сказала девочка.
        Я вошел. Дверь за мной закрыл какой-то плотный конопатый мальчишка - возрастом постарше. Посмотрел на меня равнодушно и даже здороваться не стал. Просто закрыл дверь на хорошо смазанных петлях. Лязгнул засов, мальчишка уселся на перевернутый деревянный ящик - тут же у стены. Зевнул и воткнул в уши маленькие присоски наушников.
        Наверное, кроме меня, сегодня посетителей не ждали.
        Продолжил путь вслед за девочкой, стараясь ничему не удивляться. Однако не вышло.
        Мы прошли между приземистыми побеленными бараками и оказались на обширной спортивной площадке - с футбольными воротами, баскетбольными корзинами, множеством давно забытых мною снарядов…
        Площадка была полна детьми!
        Дети носились за мячами, просто друг за другом, гроздьями висели на железных турниках, сидели в сторонке на длинных лавках и просто на траве, качались на качелях…
        Как я сразу не услышал всего этого гама?!
        Я встал, как вкопанный. Оглянувшись, остановилась и моя проводница.
        - А что здесь у вас такое? - опешив, спросил я, делая какой-то нелепый жест.
        - Как что? - удивилась девочка. - Пионерский лагерь «Буревестник». Вы разве не видели, что на воротах написано?
        Я вспомнил, что было написано на воротах, и с сомнением посмотрел на девочку.
        - Пионерский?
        - Ну, почти, - пожала хрупкими плечиками девочка. - Красные галстуки носить не обязательно. Но многие носят…
        Тут я заметил, что на многих ребятах действительно красные галстуки. Как в моем далеком пионерском детстве…
        Я ничего не понимал. А как же Обитель? Где прячется святая-святых Клана? Что здесь, вообще, происходит?
        - Да пойдемте же! - недовольным голосом потребовала девочка. - Пал Ильич ждет…
        - Кто это? - машинально спросил я?
        - Наш главный физкультурник, физрук, - в голосе девочки появилась почтительность. - А, вот он! Пал Ильич! Пал Ильич! Привела!
        Девочка бросилась навстречу долговязому пожилому мужчине, вполне, впрочем, крепкому на вид. Был он одет в давно не модный спортивный костюм с «адидасовскими» полосками, на ногах имел кеды, а на голове - смешную шапочку с помпоном. Чем-то он напоминал туриста советских времен, как их любят пародировать в наше время. Лицо загорелое, морщинистое и сухое. И взгляд какой-то особенный - пронзительный, жадный, как будто ждущий чего-то, что вот-вот должно произойти.
        - Ну, спасибо, Катюш, беги к своим, - ласково сказал Пал Ильич, потрепал девочку за тощее плечо и слегка подтолкнул. Та засеменила прочь, временами крутясь вокруг себя и оглядываясь в нашу сторону.
        Я стоял молча и ждал продолжения.
        Пал Ильич, не спеша, приблизился, обошел меня, разглядывая, словно статую в парке. В этот момент я почувствовал себя крайне неуютно. Неприятно, когда тебя осматривают, как лошадь, выставленную на продажу - но я ощутил вдруг знакомую робость.
        Этот слабак был сильней меня. Значительно сильней.
        Странно правда? Слабак, который пугает куда больше, чем настоящий сильный. Надо как следует повариться в нашем тайном мире, чтобы понять этот парадокс. Я же только к нему прикоснулся…
        - Да, хорош, - сказал, наконец, Пал Ильич и поднял взгляд от моих ботинок. - Хочешь что-то спросить?
        - Да… - проговорил я.
        Наверное, внешне моя робость, как всегда, не заметна. Но у меня создалось впечатление, что этот «физкультурник» читает меня, как старую газету. Я так до сих пор и не понял, кто же этот человек на самом деле. А он, в свою очередь, не спешил с объяснениями.
        - Я думал, что здесь Обитель, - сказал я. - А здесь - детский лагерь…
        Пал Ильич посмотрел в сторону спортивной площадки: там несколько мальчишек с криками образовали свалку - не поделили мяч.
        - Не любишь детей? - поинтересовался Пал Ильич.
        - Почему? Просто… Даже не знаю…
        - Дети и Обитель - что может быть общего? - усмехнулся Пал Ильич. - Разве это не идеальное прикрытие?
        - Прикрытие? - я опешил. - Вы прикрываетесь детьми?
        - Во-первых, не «вы», а мы, - с ленцой отозвался Пал Ильич. - А во-вторых, должны же мы готовить себе смену…
        - Вот в чем дело… - я начал понимать. - Все эти дети - слабаки?
        - Практически, - Пал Ильич криво улыбнулся. - С детьми все не так просто. Кто сильный, кто слабак, станет ясно далеко не сразу. Но так, по крайней мере, наше будущее под контролем… Пойдем!
        Физрук поманил небрежным жестом, и мы пошли по гравийной дорожке, что вилась между неряшливыми кустами. Когда первое наваждение прошло, стало ясно, что лагерь действительно порядком запущен, а дети в основной своей массе - довольно апатичны с виду.
        Болезненный какой-то лагерь. И веселье у детей вялое, напускное. Мне доводилось в детстве бывать в лагерях, и воспоминания о тех временах - самые светлые. И что мне запомнилось больше всего - это неизменные лидеры, выдумщики и заводилы, без которых вряд ли было бы так весело. Кто придумывал все эти ночные побеги, шутки с зубной пастой, страшные истории по ночам и довольно жестокие розыгрыши со спящими приятелями? Как сейчас помню ту разъедающую душу зависть хулиганистым и веселым приятелям…
        Но, кто его знает - может, все это искажения памяти, и у нас все было так же? И все наши забавы со стороны выглядели скучными глупостями? Конечно, слабак далеко не всегда выглядит слабаком. Но детям скрывать правду гораздо труднее…
        - И кого ж вы из них готовите? - поинтересовался я. - Идеальных слабаков?
        Тут же чуть не налетел на своего спутника. Тот сверкнул глазами и тихо бросил:
        - Не произноси здесь больше этого слова! Понял?! Говори - «наши».
        Я заткнулся. Даже голову вжал в плечи.
        Однако круто он берет. Неужто предо мной сам Владыка? Очень на то похоже: рядом с ним я вновь ощутил свое, забытое было, ничтожество. Нельзя этого делать, можно совсем нюх потерять…
        - А где остальные? - виновато поинтересовался я. И быстро уточнил:
        - Ну… Наши…
        - Здесь все взрослые - наши. Вожатые отрядов, администрация, повара, дворники, водители… - физрук снова говорил спокойно и приветливо.
        Навстречу пробежала группка девочек - они о чем-то весело переговаривались. Приблизившись, разом замолчали, хором поздоровались - и в лицах их была какая-то большая детская тайна. Только отбежав достаточно далеко, они снова принялись что-то шумно обсуждать.
        Дети как дети. Наверное, даже хорошо, что их отделили от сильных сверстников. Мне вдруг вспомнилось собственное затравленное детство, дикие драки в подъездах, постоянный страх и унижение… Даже в глазах потемнело. Все-таки здорово, что детство проходит…
        Приблизились к какому-то облезлому зданию, поднялись на крыльцо, вошли. Надо же - снова спортзал…
        - Ударь его, ну! Бей же!
        Это кричит какой-то крепкий коренастый парень - видимо, тренер. Перед ним на матах несколько мальчишек. И двое - в боевой стойке.
        И оба зареванные, с раскрасневшимися от слез лицами.
        - Двинь ему! - взвизгнул тренер.
        Я вздрогнул, покосился на физрука. Тот не удостоил странную сцену своим вниманием. Поманил меня за собой. Мы прошли через зал, в котором тренер перешел на разъяренный крик:
        - Ударь его, маленький ублюдок! Вот так, так! А ты чего рот раскрыл?! Где блок? Болевой, болевой давай! Вот так! И никакой пощады! Добивай!
        Послышались крики и рев, полный обиды и боли.
        Даже холодок по спине пробежал.
        - Это нормально? - осторожно спросил я.
        - Что именно? - не оборачиваясь, отозвался Пал Ильич.
        - Не слишком ли жестоко? Они ж слабые…
        - Жестоко… Можешь считать, что это прививка, - усмехнулся физрук. Теперь мы шли по узкому темному коридору с непропорционально высоким потолком. - В жизни их ждет куда больше жестокости.
        - И все-таки… Они ведь дети!
        - Все мы были детьми… - Пал Ильич обернул, посмотрел на меня с сомнением и сказал:
        - Это научная группа. Мы изучаем - может ли слабак стать сильным.
        - Опыты на детях?!
        - Не только. Но у детей больше шансов.
        - И… Как успехи? Сколько слабаков стало сильными?
        Пал Ильич ответил не сразу. Когда я решил, что не дождусь ответа, сказал коротко:
        - Ни одного.
        У меня было много вопросов. Честно говоря, не нравилось мне это место, совсем не нравилось. Но тут Пал Ильич остановился перед грубо покрашенной дверью и осторожно постучал в нее.
        - На минутку заглянем… - сообщил он мне.
        Куда пришли, зачем? У нас нет такого правила - не задавать вопросов. Просто я на опыте убедился: слабаки не любят отвечать. Придет время - сами все расскажут. Если сочтут нужным.
        - Да! Заходите! - донеслось из-за двери.
        Физрук потянул ручку. Кивнул мне: «Проходи».
        Честно говоря, не ожидал такого увидеть. Небольшая комната с решеткой на пыльном окне сплошь уставлена полками. И на полках этих стояли… нет - покоились - десятки великолепных парусников. Конечно же - моделей - но столь мастерски выполненных, что у меня вырвался какой-то нечленораздельный звук. Наверное, он выражал восхищение. Здесь были основательные каравеллы, похожие на изысканную мебель галеоны, мощные трехпалубные линкоры, легендарные фрегаты, стремительные клиперы…
        Ослепленным этим великолепием, я не сразу заметил лысоватого круглолицего человека за столом - его скрывала недостроенная модель парового корвета с черной трубой между мачтами. Человек смотрел на меня поверх мощных очков, и взгляд его был внимательным и чуть ироничным. Чем-то он напомнил мне Папу Карло из детского фильма. Довершал образ довольно характерный фон: где-то работало обычное сетевое радио, нудно бормоча последние известия.
        - Ага! - сказал человек и принялся бодро вытирать руки ветошью, не отрывая от меня внимательного взгляда.
        Была в его глазах какая-то заразительная искорка: мне почему-то безумно захотелось немедленно заняться постройкой маленьких кораблей.
        - Как добрался? - поинтересовался человек, выбираясь из-за стола, заваленного чертежами и инструментами. Он оказался совсем небольшого роста и теперь больше напоминал актера Дэнни Де Вито.
        - Спасибо, нормально.
        Я не знал, как себя вести перед очередным незнакомцем. Выручил Пал Ильич.
        - Знакомься, Близнец: наш завхоз, Степан Матвеич…
        - …и по совместительству - ведущий судомодельного кружка, - подхватил завхоз. - Зови меня просто - Матвеич - так меня все здесь зовут.
        - Очень приятно, - натянуто улыбнулся. - Вообще-то меня вызывали к Владыке. А я все никак не доберусь. Как бы он на меня не рассердился…
        - Это он может, - серьезно кивнул завхоз. - Он у нас пунктуальность уважает…
        - Матвеич, не в службу, а в дружбу - проводи новобранца, а? - сказал физрук. - А то у меня старшая группа уже на тренировку собралась…
        - Конечно, конечно, Пал Ильич! - Матвеич замахал коротенькими ручками. - Ступай себе, я провожу молодого человека…
        Физрук тихо исчез. Завхоз, смешно раскачиваясь, принялся ходить вокруг стола: наводил порядок. Хотя, мне показалось, хаоса от этого стало еще больше.
        - Эх, дела, дела… - сетовал Матвеич. - Никакого покоя - которую уже неделю не могу корвет достроить! А посмотри, какой красавец! «Уругвай» называется… Гордость Аргентинского полярного флота! Участвовал в антарктических экспедициях, спасал затертые во льдах корабли, а ведь с виду такой хрупкий! Вот, подойди, загляни в люк… Видишь? Там внутри все, как на настоящем! Знаешь, сколько труда вложено?
        - Здорово… - признал я, заглядывая одним глазом в крохотный лючок. Там действительно было полно мелких деталей, но узнал я только миниатюрный штурвал в кормовой надстройке.
        Признаться, я всегда поражался подобного род хобби. Люди тратят массу времени на повторение того, что уже было - только в куда более условной и бесполезной форме. Я сам в детстве много раз порывался начать коллекционировать модели самолетов, склеивал, раскрашивал - но это мне быстро надоедало. Надо иметь совершенно особенный склад ума. Или характера.
        Конечно, вслух я всего этого не сказал - только ахал, да восхищенно причмокивал - пока завхоз не принялся суетливо выталкивать меня за дверь. Напоследок он зачем-то щелкнул кнопкой на допотопном радио. Нудная дикторша запнулась на полуслове.
        - Идем-идем! - бодро воскликнул завхоз, застегивая верхнюю пуговицу замызганного синего халата.
        Господи, где он только его раздобыл? Получил в наследство? И из оттопыренных карманов торчат какие-то инструменты. Не хватает только синего берета на голове…
        - Погоди! - сказал завхоз.
        И напялил на голову снятый с вешалки пыльный синий берет.
        М-да. Однако!
        - Идем, идем, мой юный друг! - продолжал болтать завхоз, выпихивая меня из своего маленького музея.
        Теперь он гремел обширной связкой ключей, склонившись над замызганной замочной скважиной. Он будто сейф запирал, честное слово! И при этом болтал, не умолкая:
        - Дети… Ах, эти дети! До всего любопытные, везде бы им залезть, все бы им потрогать, пощупать, проверить на прочность! А мои модели - хрупкие, изящные вещицы, они такого обращения не терпят. Ты думаешь, я сейчас запру дверь на замок и успокоюсь? Как бы не так! С этими детьми никогда нельзя быть спокойным! Найдут способ залезть, чтоб им пусто было… Начнут проверять: хорошо ли корабли плавают, прочен ли такелаж, стреляют ли пушечки… Чего доброго, устроят морской бой - я знаю, есть у нас такие мечтатели! Им бы все взрывать - никакой душевной тонкости…
        - Дети, все-таки… - вставил я.
        - Именно! - Матвеич поднял короткий белый палец.
        Он уже справился с замком, и теперь силился запихнуть связку ключей в карман халата. Связка ощетинилась, как еж, и лезть в карман не желала.
        - Потому я и открыл кружок - чтобы детишки сами себе корабли строили. Так нет же! Им интересно все готовенькое… Уф… Ну, что, пошли?
        Ключи теперь вызывающе торчали из кармана, но завхоз, казалось, был удовлетворен и шел впереди, важно заложив руки за спину. Время от времени срывался в сторону - то к стоящей не там, где нужно, швабре, то роясь в каком-то попавшемся на пути хламе, то качая головой перед участком стены с облупившейся краской, то цокая языком под перегоревшей лампочкой.
        Очень деятельный человек.
        - Как вам наша Обитель? - поинтересовался он.
        - Еще не знаю, - признался я. - Я ожидал… Чего-то более основательного.
        - Эх, друг мой, - вздохнул завхоз, заглядывая в оказавшееся на пути мятое ведро. - Я тоже всегда ждал от жизни чего-то более основательного. И оказалось, что самое основательное - это должность завхоза полузабытого детского лагеря. Справедливо это, как читаешь?
        - Конечно, не справедливо! - поддакнул я.
        - Еще как справедливо! - важно заявил завхоз. - Видишь ли, какое дело: все самое основательное - внизу. На то она и основа, чтобы бать подо всем. Чем основательнее - тем ниже, тем проще. Понимаешь?
        - Не очень…
        - Молодой еще. Ничего, поймешь в свое время. Завхоз - должность невеликая, но она в основе. Великие приходят и уходят, а завхоз остается. Потому что нет смысла менять основу. То есть - фундамент…
        - Логично, - мне не хотелось спорить. Хотелось поскорее узнать, чего от меня хотят. - Скажите, а на Круге со мной будут беседовать? Или мне один на один с Владыкой?..
        - Ишь ты, хватил! - Матвеич взглянул на меня удивленно и даже головой покачал. - Круга ему уже мало - Владыку ему подавай!
        - Да я, вообще-то…
        - Ладно-ладно… Разберутся, не беспокойся. Это у нас быстро…
        Что имел в виду словоохотливый завхоз, я так и не понял, да и не стал выяснять: мы как раз входили в новое, обширное и светлое помещение.
        - Вот, - довольно произнес Матвеич и хихикнул. - Наш, так сказать, конференц-зал!
        Я не сразу понял, где мы находимся, чего хихикает мой провожатый, и отчего здесь такое странное эхо, но когда сообразил - пришлось удивляться снова.
        Это был бассейн. Точнее - мы стояли в большом зале рядом с двадцатипятиметровым бассейном. Сухим, с полопавшейся плиткой. С разметкой по дну, номерными тумбами для пловцов. Здесь была даже вышка - небольшая, метра три, а над кафельной ямой торчал облезлый трамплин. Рядом имелся еще один, мелкий бассейн - «лягушатник», так, кажется называют такие. И тоже сухой.
        - Спускайся, - сказал завхоз и показал на изогнутые поручни из «нержавейки».
        - Зачем? - я немножко обалдел.
        - Затем, затем! - нетерпеливо проговорил завхоз. - Мне еще надо сходить, сообщить о том, что прибыла важная особа, которая очень любит задавать вопросы…
        Завхоз неловко взмахнул руками, и ключи, наконец вывалились из кармана. Пока мой новый знакомый ворчал, подбирая и запихивая связку обратно, я приблизился к краю бассейна.
        Забавное зрелище: в центре голубого кафельного пола стоял круглый пластиковый стол. Несколько пластиковых же стульев стояли или валялись по всему дну.
        - Здорово… - признал я.
        Лесенка из «нержавейки» оказалась отломанной в полуметре от края. К единственной ступеньке примотана веревочная лестница с деревянными перекладинами. Я покосился на завхоза. Тот лишь развел руками: «Чего, мол, ждешь?»
        Вздохнул и полез вниз.
        Неловко спрыгнул с предпоследней ступеньки. Стук подошв гулким эхом отразился от стен. Сделал несколько шагов, прислушиваясь к эху. Это было бы даже здорово, если бы имело хоть какой-то смысл.
        - Матвеич! - крикнул я. - А сколько ждать?
        Ответа не последовало. Вместо этого я с изумлением увидел, как уползает наверх веревочная лестница.
        - Э-э! Куда?! Стойте! Что это значит?
        Ответом было лишь эхо.
        Так я остался в одиночестве на дне идиотского «кафельного мешка».
        Вначале я подумал, что это что-то вроде розыгрыша. Потом решил, что Обитель, как бы она ни выглядела, не то место, где устраивают розыгрыши.
        Мне стало немного не по себе. Я прошелся по периметру бетонного ящика, пытаясь сообразить, как выбраться. Бортик был слишком высоко, а все лестницы - срезаны.
        Подумав, подтащил к стенке, под остатки лестницы, столик, влез на него. Слишком высоко - не допрыгнуть и со стола. Тут посетила горячечная идея: поставить на столик еще и стул. Снова влез на стол, глянул наверх. Высоко! Стол дико шатался, стул был не менее хлипкий. К тому же поставить его можно было только по центру - иначе конструкция грозила перевернуться. Диким акробатическим усилием вполз на стул. С огромным трудом выпрямился - все под ногами ходило ходуном, к тому же, меня, наверное, самого начинало трясти. С опаской поднял глаза.
        Теоретически, если изо всех сил подпрыгнуть, то можно дотянуться до единственной ступеньки лестницы. Правда, остается еще около метра до самой стены - стул-то в центре стола…
        Законы физики не дали мне совершить задуманное: даже не попытавшись прыгнуть, я ощутил, что дергающийся стул окончательно вышел из-под контроля. Еще успел сгруппироваться, когда вся конструкция сложилась, как картонный домик.
        Стол несколько смягчил падение, но, я, все-таки, достиг жесткого кафеля.
        Было очень больно. Хорошо, что ничего не сломал.
        На этом мои попытки выбраться закончились. Я сдался. И, сидя на полу, не мог сдержать слез. Все-таки, я слабак - что бы там ни думали иерархи Клана…
        Не знаю, сколько времени я провел оцепенении. Но вдруг меня окатила волна страха.
        Никогда не замечал за собой склонность к клаустрофобии, но тут с ужасом понял: в этом тесном колодце мне не хватает воздуха! Раскрыв рот, будто рыба, я пополз по холодному полу. На какое-то время все человеческое покинуло меня - остался лишь этот необъяснимый, животный страх. Я скулил, бормотал какие-то бессвязные фразы, и казалось, будто это не я, будто сам я с удивлением и брезгливостью наблюдаю со стороны за этим отвратительным, воющим существом. Вроде бы, даже стошнило где-то у стенки с выбитыми керамическими квадратиками…
        Из этого ужаса меня выдернул спокойный, слегка надменный голос:
        - Смотри-ка, а ты действительно, один из нас… Полное ничтожество…
        Я поднял ошалелый взгляд кверху.
        Под вышкой, над кафельной пропастью, самом краешке трамплина стоял незнакомый человек. Отсюда толком не разобрать, как он выглядит. Понятно только, что в темной одежде и темных же очках. Нет, совсем не разобрать…
        - Возьми стул. Сядь! - приказал человек.
        Я не столько понял, сколько ощутил: надо повиноваться. Спотыкаясь, добрался до середины бассейна, подтащил к себе ближайший стул, сел. Отсюда, из центра, незнакомец был виден лучше - не слишком далеко, но и голову не так задирать.
        - Вы… Владыка? - запинаясь, спросил я. - И мне нельзя вас видеть вблизи?
        Возможно, мне и не следовало заговаривать первым. Но я боялся снова остаться в одиночестве в этом жутком месте.
        - Ты догадлив, - отозвался человек, и в голосе проскочили нотки иронии. - Зачем тебе забивать память образами, которые тебе никогда не пригодятся? У тебе другая роль в нашем Клане, особенная.
        - Спасибо! - зачем-то брякнул я
        - То, что у тебя специальная роль - не является твоей собственной заслугой. Такова твоя природа. Надеюсь, ты понимаешь это?
        - Понимаю, - покорно ответил я.
        Все-таки, мне уже гораздо лучше. Даже непростой разговор с высшим иерархом Клана стал для меня наградой после кошмара одиночества и беспомощности…
        - Наш брат, иерарх первого уровня по прозвищу Хиляк, спас тебя от неизбежной гибели. И теперь жизнь твоя целиком и полностью принадлежит Клану. Ты ведь не будешь спорить с этим?
        - Не буду, - я покачал головой.
        Хотя, по совести, у меня до сих пор не проходили сомнения: действительно ли я шагнул бы с той крыши, не останови меня Хиляк? Вопрос кажется чисто философским, но с позиции субординации имеет вполне конкретный смысл. Я рассуждал так: если я не в силах противиться воле старших иерархов, значит, главное условие приобщения соблюдено. Они просто сильнее меня.
        Впрочем, сейчас эти мысли несущественны. Важно лишь то, что хочет сказать Владыка.
        Я смотрел на него снизу вверх и пытался понять - какой он? Что он из себя представляет? Каков его характер, каковы привычки, сильные стороны и недостатки? Ведь у всех слабаков свои, особенные слабости…
        Здравый смысл медленно возвращался в мою больную голову. И я стал догадываться: видимо, весь цирк с бассейном для того и придуман - чтобы мне было плохо видно этого человека, а эхо искажало голос. И то, что он буквально висит в воздухе, а я сижу в кошмарной яме, по идее, должно способствовать ощущению разницы в статусе и вызывать почтение.
        Как говорится, эффект налицо - и никакой электроники.
        - Что ж, - сказал Владыка. - Тогда поговорим по существу…

«Небожитель» перестал соблюдать каменную неподвижность, что была в чести у египетских фараонов, и легко присел на край трамплина. Тот тихонько закачался вместе с Владыкой. Однако, очень круто для слабака: он не боится ни высоты, ни качки! Если это должно производить впечатление на новичков, то своего Владыка добился.
        - Итак, ты особенный, - сказал Владыка. - Хиляк рассказывал о тебе, а теперь я и сам вижу. Как ты прошел инициацию?
        Я поежился, вспоминая.
        Первое испытание - чтобы слабаки приняли тебя в свой замкнутый мирок, допустили к тайной кулисе, откуда дергают за невидимые ниточки. Инициация, превращение слабака в члены Клана, довольно проста. Но противоестественна, как и сам Клан.
        Чтобы стать подлинным слабаком, нужно пройти через три круга Унижения.
        Первый круг - это боль. Это проще всего. Как сейчас помню: темная улица, группа крепких, бритоголовых парней. И я, робко приближаюсь на ватных ногах. На меня смотрят равнодушно, с насмешкой. Мой облик не выдает во мне слабака, потому мне приходится сделать первый ход. «Вы - сборище придурков, - говорю. - Банда фашистов…» Не успеваю закончить фразы - я уже на асфальте, и меня месят ногами. Не слишком усердно, а потому я кричу: «Козлы! Ублюдки!» Вскоре понимаю, что с меня хватит, но парни уже вошли во вкус. И спасает только подоспевший наряд милиции - это страхует Хиляк. Что ж, боль я прошел…
        Второй круг - стыд и отвращение. Как ни странно, это мне далось тяжелее. Извалявшись в какой-то мерзости, по указке Хиляка, три дня стоял на коленях в подземном переходе и просил милостыню. Самым кошмарным было то, что ходить можно только под себя. Так что отвращение я получил по полной программе - и от прохожих, и от себя самого.
        По окончанию каждого испытания, Хиляк совершал странный ритуал: он заставлял меня плакать. Долго умолять меня не приходилось, я легко срываюсь на слезы. Вот их-то он и собирал маленьким устройством со стеклянной трубкой. Как он сказал - это мой первый взнос в главный фонд Клана - фонд Жалости.
        Теперь я ждал третьего круга - страха. Но при этом уже работал Ловцом. Это, наверное, не очень правильно. О чем и сказал робко Владыке.
        - Время, проведенное тобой в ожидании, засчитываю в счет третьего круга, - твердо сказал Владыка. - Теперь ты полноправный член Клана.
        Так и хотелось крикнуть: «Служу Советскому Союзу!» Что, вообще, принято говорить в таких случаях? И я просто сказал:
        - Спасибо…
        - Не стоит. Свою благодарность покажешь в поступках. Вот мы и подошли к делам…
        Странно было говорить о делах с человеком, качающимся над пропастью на скрипучей доске. Хотя, конечно, мир слабаков в принципе странен - как все уродливое и болезненное в этом цветущем жизнелюбивом мире. Владыка говорил, обхватив одну ногу и покачивая в воздухе свесившейся. Наверное, это должно означать доверительность.
        - У Клана возникли определенные проблемы, - сказал Владыка. - Конечно, проблемы существовали всегда, поскольку мы сами по себе - проблема для сильных. Но долгое время нам удавалось оставаться незаметными. Как мыши, мы подбирали упавшие зерна - и сильные этого не замечали. Или просто не хотели замечать. Но теперь что-то изменилось. Нас заметили…
        Владыка замолчал.
        От неудобного ракурса у меня начала затекать шея. Не до театральных пауз - я ждал продолжения. И человек, зависший между потолком и кафельным полом, продолжил:
        - В наших рядах появился чужак.
        - Предатель? - осторожно спросил я.
        - Он оказался бы предателем, если бы был слабаком. Такое бывало и раньше. У нас есть те, кто занимается чисткой рядов. Сейчас все гораздо хуже. Среди нас прячется анимал.
        - В смысле - сильный?
        - В смысле - убежденный, яростный, прирожденный сильный. Враг.
        Это был повод поерзать на стуле. Отчего-то меня посетило чувство тоскливой неизбежности - как необходимость плестись в военкомат по повестке. Хотелось возмутиться: «Причем здесь я?!» Но возражать Владыке было еще страшнее.
        Тут Владыка несколько вышел из образа: он вздохнул. И это было видно даже со дна моего пересохшего колодца.
        - Мы - слабы, - сказал Владыка. - Слишком слабы. Мы нерешительны. У нас плохо развита интуиция. Мы не можем на равных соперничать с сильными, даже если их мало, а нас - тысячи. Мы сила, пока мы вне мира сильных. Впрочем, ты знаешь…
        - Да… - эхом отозвался я.
        - Нашему Клану может придти конец, - тихо сказал Владыка. - Едва только сильные всерьез воспримут нас как угрозу своему укладу - укладу сильных - нам крышка. Сначала развалят Контур, а потом человечество медленно скатится к тому, с чего начало: к праву сильного и пожиранию себе подобных…
        - По-моему, вы сгущаете краски… - пробормотал я. Мне очень не понравилась нарисованная Владыкой картинка.
        - Это худший сценарий, - признал Владыка. - Мы не знаем, кто этот чужак. А главное - один ли он, и что он про нас знает.
        - А что…
        Владыка легко поднялся, отчего трамплин опасно заиграл под ним, и небрежно ткнул в меня пальцем:
        - А все остальное должен выяснить ты!
        Вот те раз! Я аж вскочил со стула.
        - Но почему именно я?! У вас же есть эти… специалисты!
        - Они все слабаки.
        - Но ведь и я слабак! И у меня никакого опыта! Я ничего не знаю! Я боюсь, в конце-концов!
        - У тебя одно преимущество: тебя легко принимают за анимала.
        - Только на короткое время!
        - Вот и используй это время правильно.
        Я чуть не задохнулся от возмущения и растерянности. Владыка сложил руки на груди и заговорил быстро и четко, словно отдавая приказ. Наверное, так оно и было.
        - У тебя будут опытные помощники. Им я доверяю. Больше никто не должен знать о нашем разговоре.
        - Даже Держатели, даже Большой Круг?
        - Они - тем более. Именно поэтому я беседую с тобой здесь. Больше никаких вопросов. Приступай.
        И ушел.
        Пару минут я стоял в оцепенении, не в силах ни шевелиться, ни думать. Есть такое выражение: «гора свалилась с плеч». Со мной же произошло обратное - я похоронен рухнувшей на голову скалой…
        Я вздрогнул.
        Это, все-таки, не скала. Это сверху упала, раскручиваясь, веревочная лестница.

5
        Бывали у вас в жизни моменты, когда совершенно непонятно - что делать и как себя вести? Так и я стоял тогда и смотрел перед собой, выпучив глаза, не зная, с чего начать, за что зацепиться. Я еще не говорил, что жутко комплексую перед большой аудиторией? Я из-за этого долго диплом защитить не мог.
        А тут все еще хуже.
        Сидят, смотрят на меня выжидающе, с интересом.
        Маленькие вампиры.
        Нет, я, в общем-то, люблю детей. Но на расстоянии и не в таких количествах.
        - Дядя Леша, а что мы будем сегодня делать?
        - Дядь Леш, а вы, правда, в спецназе воевали?
        - А в футбол вы играете?
        - Да ну - футбол! Лучше стритбол!
        - Иди ты со своим стриболом!..
        - А какую вы музыку любите?
        - А девушка у вас есть?..
        Дядя Леша - это я. Помимо прозвища у меня есть еще и настоящее имя. Не станешь же представляться детям: «дядя Близнец».
        Это идея руководства - назначить меня вожатым третьего отряда. В качестве прикрытия, чтобы оправдать появление в Обители. Никто, мол, не может справиться с этими третьим отрядом, давайте Близнеца привлечем. И привлекли, чтоб их…
        Я думал, что самым сложным окажется для меня данное Владыкой задание. Кто бы мог подумать, что таким тяжким испытанием станет само прикрытие?
        Слава богу, мне не надо с ними быть круглосуточно: дети еще посещают местную школу. Все-таки учебный год давно наступил.
        - Просто соблюсти видимость, - хлопал меня по плечу Крот. - Это не так сложно - тебе даже понравится общение с ними!
        Крот - вожатый второго отряда. На деле - тайный Блюститель Клана, мой проводник и наставник в деле контрразведки. В моей секретной команде есть еще один персонаж - некто по кличке Клоун. Я его еще не видел, но говорят, он медиум. По правде, ни разу еще не видел живых медиумов и не очень-то в них верю.
        Обеспечением операции занимается завхоз Матвеич, непосредственно руководит Хиляк.
        Больше о наших истинных планах не знает никто. Даже физрук думает, что меня пригласили исключительно для того, чтобы приструнить проблемный третий отряд…
        - О чем вы думаете, дядь Леш? - застенчиво спросила девочка с «африканскими» косичками пшеничного цвета.
        Девочки смотрят на меня с неподдельным интересом. Мальчишки с некоторой ревностью. Я готов провалиться под землю. Ей-богу, вожатское дело мне не по силам.
        - Да, так… - сбивчиво произнес я, - о делах задумался. Так что, пойдем в футбол играть?
        Надо сказать, поначалу дети действительно поверили в то, что я «крутой вожатый». Что им будет со мной интересно и весело. Я честно пытался играть в футбол, закидывать мяч в кольцо, организовывал какие-то нелепые конкурсы, которые подсказал мне Крот.
        Но уже к вечеру на лицах моих подопечных появилось разочарование. Детей не обманешь - я, все-таки, слабак, слюнтяй. И совершенно не в состоянии увлечь за собой эту шумную компанию.
        Ведь эти подростки - пусть не столь сильные, как их «обычные» сверстники, сбившись в стайку себе подобных, из «гадких утят» превращаются в активных и жизнерадостных - спасибо Клану и его гениальным создателям.
        Пока же я просто не вписываюсь в эту схему.
        Железные створки ворот сомкнулись с жалобным скрипом. Ржавый альбатрос качался над ними, словно пытался поймать восходящий поток и унестись прочь из этого скучного места…
        Надсадно заскрежетала коробка передач, и старенький ПАЗик, желтый, с треугольными знаками «Осторожно дети!», принялся неспешно набирать обороты.
        Вообще-то, надпись «Школьный автобус» по борту сделана, чтобы закрасить длинную черную полосу - это бывший катафалк. И сиденья в нем соответствующие - на всю длину бортов, обращенные друг к другу. Вообще-то, даже удобно - ведь вместо гроба по центру длинный складной стол. И траурные занавесочки на окнах.
        - Куда едем? - уныло поинтересовался водитель и нервно поправил выцветшую кепку.
        - Сейчас решим, - важно говорю я. - Пока - прямо!
        Да, да - теперь у меня свой персональный водитель! Его мне, нехотя, выделил из своего подчинения завхоз Матвеич.
        Зовем мы нашего водилу Баян. Потому что он, действительно, не расстается с древним, почти развалившимся музыкальным инструментом. В Обители, а точнее - в детском лагере «Буревестник» - он по совместительству работает аккомпаниатором. Сопровождает сомнительными звуками культурно-массовые мероприятия.
        Как я успел убедиться, играет он так себе. Водит - тоже. Хотя, если бы и то, и другое он делал, как надо - вряд ли бы оказался, как и мы, за бортом жизни.
        Впрочем, Клану все равно, какие у него баянисты и водители. Он работает по старому доброму принципу: и из плохих деталей можно собрать вполне действенный механизм. Тем более, что любую деталь всегда можно заменить.
        Сами мы - детали тайного звена Блюстителей, и я его главная козырная карта. Это и почетно, и немного обидно: своими неожиданным взлетом я обязан исключительно природным данным. Которые сам считаю не столько достоинством, сколько, своего рода, уродством. Как иначе можно назвать полное несоответствие моего внутреннего мира и физиономии?
        Стараюсь не думать об этом. Тем более, чем дальше наш экипаж удаляется от Обители, тем лучше я себя чувствую! Черт возьми - да я впервые в жизни, что называется, на коне! Пусть раздолбанном, желтом, со значком «Осторожно дети!» Но именно от меня зависит судьба тысяч и тысяч людей! Пусть слабаков, слизняков, продуктов несварения общества - но все-таки!
        Главное - не думать об ответственности, иначе может стать дурно…
        - Как там третий отряд? - добродушно поинтересовался Крот. - Совсем замучили?
        Крот он потому, что близорук и все время щурится, пытаясь разглядеть собеседника. У него есть очки - только он стесняется их носить. Честно говоря - Крот совсем не поход на Блюстителя, как я их себе представлял.
        Вот он залез с ногами на длинное сиденье и с удовольствием щурится на проползающий за окошком пейзаж. Что он только там видит?
        - Даже не знаю, - промямлил я. - Сложно мне с детьми управляться. Какой из меня вожатый?
        - Ну-ну, ничего! - похлопал меня по плечу Крот. - Здесь главное - зацепиться, показать, что ты свой!
        - Да ну, - вяло отмахнулся я. - Какой я им свой? Не для меня это…
        - Слушай, что я тебе скажу, - доверительно поведал Крот. - Когда работаешь с детьми, перестаешь чувствовать себя слабаком! А это многого стоит, поверь!
        - Может быть, - я не стал спорить. - Но давай лучше по нашей проблеме…
        Крот молча слез со своего места, сделал мне знак подвинуться. Я поерзал по жесткому дерматину.
        - Как мы будем искать нашего шпиона? - поинтересовался я. - Среди кого? Где?
        - Близнец, ты, это - не паникуй! - хлопнув меня по плечу, бодро сказал Крот. - Тут главное начать!
        Видимо его снова подвело зрение - паниковать я пока и не думал. Просто сидел и ждал продолжения. Крот крутил головой и блаженно улыбался. Продолжения не последовало.
        - Это все, что ты хотел сказать? - поинтересовался я.
        - А? - отозвался Крот. - Ну, да. В смысле, нет. Мы ведь куда сейчас едем?
        - А куда мы едем?
        - Мы за Клоуном едем! - доверительно сообщил Крот. - Без Клоуна у нас ничего не выйдет.
        - А с Клоуном, значит, выйдет? Он что, особенный, по запаху искать будет?
        - А ну, погоди-ка…
        Я вздрогнул: Крот уставился на меня широко раскрытыми глазами. Это было так неожиданно, что я потерял дар речи: таким я его еще не видел. Он пожирал меня взглядом, и раздувал ноздри, как разъяренный кот. И вдруг обмякнув, вернулся к прежнему состоянию.
        - Извини, - сказал он. - Показалось.
        - Ну, ты… Чтоб тебя… - пробормотал я. - Показалось ему! Что показалось? Что я и есть этот… засланный казачок?!
        - А кто вас знает… - Крот окончательно скис, сложил руки на груди и как-то жалобно сжался.
        Вот так. На слабака никогда нельзя положиться. Будь он даже опытным Блюстителем, хоть самим Владыкой. Он, может, и хороший человек, и не желает подвести товарищей. Да только в один прекрасный момент что-то в нем может вдруг выключится, перегореть, как предохранитель. И ничего с этим не поделаешь. Еще одна причина, отчего нам никогда не быть на равных с анималами.
        Так и ехали молча до самого города. Только у Московской Кольцевой Крот зашевелился и крикнул водиле:
        - Эй, Баян! Въезжаешь на МКАД - и направо поворачивай!
        - А? - донеслось с водительского места.
        Автобус натужно влезал вверх по эстакаде.
        - На МКАДе, говорю, сразу направо!
        - А раньше нельзя, что ли, было сказать?! - огрызнулся Баян, и автобус нервно задергался. - Все, проскочили поворот!
        - И когда же ты проскочить успел, Шумахер?! Мы ж сорок километров час едем!
        - А ты сам порули этим корытом, я на тебя посмотрю…
        Баян продолжал что-то ворчать, время от времени раздраженно вскрикивая.
        - Правда, Крот, чего до этого ты молчал? - спросил я.
        - Да, думал, может, «хвост» какой увязался. Так, чтобы оторваться порезче… - совершенно серьезно сказал Крот.
        Это после я узнал, что мой приятель Крот не так прост, как предпочитает казаться. Во-первых, он всерьез воображает себя великим сыщиком. Во-вторых, действительно, не был лишен определенных способностей. Правда, есть у него и серьезный недостаток: чрезмерная подозрительность. За какой из недостатков его в свое время уволили из уголовного розыска - даже гадать боюсь…
        - Ладно, раз проскочили «развязку», лучше не крутиться, - решил я. - Поехали, сначала Хиляка подберем…
        - Нет, - помотал головой Крот. - Театр закроется, надо Клоуна забрать.
        - Театр? - удивился я. - Он актер?
        Крот покосился на меня, и сказал загадочно:
        - Что-то в этом роде…
        Загадочные рожи Крот корчил не зря.
        Театр оказался кукольным.
        Зашли мы не с центрального входа, а с проходной для персонала. Мой коллега о чем-то пошептался с хмурой вахтершей - и нас пропустили через вращающийся турникет. Вахтерша проводила Крота подозрительным взглядом, но мне отчего-то улыбнулась. Я улыбнулся в ответ - кто его знает, что там наболтал ей Крот.
        Разбирало любопытство: что же это за Клоун? Работник сцены, осветитель? Известный кукловод? Хотя слабак по определению не может быть известным. Тем более, если он состоит в Клане.
        Крот повел меня не в фойе и даже не за кулисы. Мы пробирались через узкие коридоры мимо многочисленных дверей, за которыми, наверное, находились «гримерки». Хотя кто может гримироваться в театре кукольном - совершенно не ясно. Спустились куда-то по узкой крутой лестнице, снова поднялись. И очутились перед дверью с табличкой
«Мастерская».
        - Ты только веди себя спокойно, - сказал зачем-то Крот. - Он не любит, когда психуют или проявляют слишком много внимания.
        Я только пожал плечами. Подумаешь - какой нервный Клоун!
        Крот открыл дверь и поманил меня за собой. Мы вошли.
        Первое, что ощутил - это запах. Я помнил его - такой исходил от сундука с древними бабушкиными нарядами: затхлость, к которой примешивалась какая-то химия. А потом в глаза ударило фантасмагорическое буйство форм и красок.
        Здесь, как в гардеробе какого-нибудь сумасшедшего дома, висело на длинных вешалках, чудовищное множество кукол: люди, животные, принцы, нищие, львы, зайцы, птицы, старухи, царевны, щуки, медведи, коньки-горбунки… Огромные стеклянные глаза смотрели во все стороны - но мне сразу почудилось, что они просто делают вид - что в сторону, на деле же вся эта орава тайком наблюдает за моей реакцией…
        - Здравствуйте, - из-за повешенных непонятно, за какие преступления, Трех богатырей донесся голос Крота. - Ну, как, готово?
        Кроту что-то невнятно ответили. А я стоял и заворожено смотрел, как покачивают сафьяновыми сапогами несчастные богатыри…
        В сопровождении какой-то женщины появился Крот.
        - Вот, - сказал он. - Знакомься. Это Клоун. Клоун, это Близнец…
        Снова стою с выпученными глазами, не зная, как себя вести. И в голове только тупой вопрос: почему эту миловидную полную женщину называют Клоуном?!
        - Здравствуйте, - говорю и протягиваю руку. - Очень приятно…
        - Близнец! - укоризненно произнес Крот. - Вот Клоун!
        Действительно, в руках у женщины небольшая кукла. И вправду - клоун. Если точнее - шут - на голове колпак с бубенчиками, размалеванный рот. Маленькие ручки врастопырку…
        Клоун смотрит на меня, медленно склоняет голову на бок. Вроде бы даже прищуривается. И холодок пробегает между лопатками: я чувствую, что он видит меня насквозь…
        - Все готово, - говорит женщина. - Латку вот здесь поставила, глазик пришила. Смотрите - как новенький!
        Клоун закривлялся, замахал ручками, и я понял, что он сидит верхом на правой руке женщины, а она ловко управляет игрушкой…
        - Привет! - сказал Клоун искаженным голосом женщины. - Ну, чего язык проглотил? Клоунов не видел, что ли?
        Крот толкнул меня локтем в бок.
        - Здравствуй, Клоун… - сказал я деревянным голосом.
        - Спасибо, удостоил вниманием! - сварливо сказал Клоун, но в следующий момент соскользнул с руки женщины, смялся, сник, будто жизнь вдруг покинула его. Теперь он простой тряпкой болтался в руках Крота.
        Это чудесное превращение ошеломило меня. Наверное, я так и стоял бы столбом, если б Крот не окликнул меня:
        - Пойдем, пойдем! Хиляк нас ждет.

6
        Баян притормозил на автобусной остановке. Дверь зашипела и открылась. В нее немедленно полезла какая-то старуха.
        - Куда, бабуля! - крикнул Баян. - Нам не по пути!
        - Тогда сам и слазь! - довольно бодро отозвалась старуха. - Мне всего две остановки проехать!
        - Да пусть прокатится! - вслед за старухой в автобус поднялся довольно ухмыляющийся Хиляк.
        - Как скажете, - пробурчал Баян, неприязненно поглядывая на нежданную пассажирку.
        Меня старухино поведение сначала ошеломило. Но я быстро понял: мы, слабаки просто не силах были что-то противопоставить этой сильной женщине, которая, небось и войну прошла, и репрессии пережила. Вот, даже говорить в ее присутствии как-то робеем…
        Старуха будто нутром почуяла слабину и потребовала - ласково, заискивающе - но именно потребовала:
        - Сынок, сверни здесь, ага. Вот-вот, замечательно… И у магазина притормози, милок! Ой, дай бог тебе здоровья!
        - И вам не болеть! - весело сказал Хиляк, приподнимая шляпу.
        Старуха с достоинством сошла на тротуар, и Баян торопливо захлопнул за ней двери.
        - Забрали Клоуна? - поинтересовался Хиляк.
        Вместо ответа Крот приподнял странную куклу и покачал ей в воздухе.
        - Хиляк, я так и не понял этого прикола с куклой, - признался я. - Зачем она нужна?
        - Сам ты кукла, - усмехнулся Хиляк. - Хорошо, что он тебя сейчас не слышит…
        - Вы что, действительно верите, что у куклы… у этого Клоуна есть что-то в голове? - я недоуменно пожал плечами.
        - Близнец, не вникай, - сказал Хиляк и обратился к водиле. - Где Кум живет, знаешь?
        - Это который Кум? У которого глаз дергается? Тогда знаю. Я ж его давеча из больницы забирал. Припадочный он какой-то… Так куда сейчас - в больницу или к нему домой?
        - Домой, - сказал Хиляк. - Наверное…
        Кум жил в ветхой пятиэтажке в окружении рахитичных деревьев. Автобус с трудом втиснулся в маленький тихий дворик, откашлялся и затих. Баяна мы оставили в одиночестве, сами же отправились в гости. Когда заходили в тесный подъезд, я поинтересовался:
        - Хиляк, а разве этот Кум имеет доступ к нашей операции? Что-то мне про него не говорили…
        - Кум не имеет. Клоун имеет, - загадочно ответил Хиляк.
        Крот деликатно кашлянул в кулак.
        Дурдом какой-то, честное слово…
        Когда открылась дверь, в нос ударил характерный холостяцкий запах. Да еще потянуло дымом дешевых сигарет. Облик открывшего дверь в потемках разобрать не удалось.
        - Здоров, Кум, - сказал Хиляк. - Клоун вернулся.
        - Скажите, какая радость… - сипло отозвался хозяин и раскрыл дверь шире, пропуская нас. - А то мне без него плохо было…
        Мы вошли. Кум чуть попятился и теперь стоял в сторонке, лениво почесываясь, отставив в сторону пятерню, в которой дымилась сигарета без фильтра. Был он тощий, кожа грязного цвета, вся в дряблых складках, в которых теряли всякий смысл многочисленные «наколки». Голова непропорционально крупная, лишенная всякой растительности, в таких же бульдожьих складках. Из одежды на нем была затасканная майка с перекрутившимися лямками, да трико с протертыми коленками.
        Больше всего он напоминал тоскующего по «зоне» зэка.
        - Вот… - Крот протянул Куму куклу.
        Тот неприязненно посмотрел на Клоуна и буркнул:
        - Что, даже докурить не дадите?
        - Ты же знаешь, Клоун не любит, когда накурено, - заметил Хиляк.
        Кум исподлобья глянул на меня и поинтересовался:
        - А этот чего оскалился? В цирк пришел, что ли?
        - Близнец, прекрати! - строго сказал мне Хиляк.
        Я только плечами пожал: что прекращать, если мы ничего не начинали? Странные поездки, туманные разговоры, куклы какие-то, загаженные конспиративные квартиры. Я иначе представлял себе работу суперагента Клана.
        - Ладно, - тоскливо сказал Кум. Бросил окурок прямо на паркет, задавил его тапком. - Пошли на кухню…
        На древней газовой плите закипал чайник. Хиляк открывал форточку, Крот с брезгливостью мыл чашки. Кум же сидел в уголке, задумчиво разглядывая лежащую на столе куклу, и скреб тощую грудь грязными узловатыми пальцами. От этого зрелища мне самому захотелось чесаться. Тут, главное, не сосредотачиваться на этих мыслях.
        - Ладно, Кум, приступай! - мягко сказал Хиляк и осторожно снял шляпу. Без шляпы я видел его впервые. Наверное, предстояло что-то нешуточное.
        - Э-эх… - просипел Кум, беря в руки куклу. - Сколько на «химии» протрубил, сколько намаялся по жизни так и тут покоя не дают… Ну, наконец-то, сколько можно?!
        Наверное, я никогда к этому не привыкну. Последнюю фразу Кум произнес совершенно другим голосом - без сипа и характерного тюремного говорка. Этот голос я уже слышал - правда, немного другого тембра - там, в мастерской кукольного театра.
        Так говорил Клоун.
        Я пытался ухватиться за кусочки реальности, но реальность упорно ускользала, оставляя меня наедине с тем, что видели глаза: притихший, будто уснувший с открытыми глазами, Кум, и вновь оживший Клоун на его руке. Здесь, вроде, не было ничего сверхъестественного - Клоун говорил устами Кума. Но я-то понимал, что Кум сейчас совершенно ни при чем! Похоже, его, действительно сейчас не было в этой кухне…
        - Привет, Клоун, - сказал Хиляк. - Тебя здорово подлатали.
        - А что, вообще, с тобой приключилось? - поинтересовался Крот, разливая кипяток по чашкам. В них он уже успел насыпать по ложке какого-то найденного у Кума кофезаменителя.
        - Спасибо за лечение, - вздохнул Клоун. - Этот идиот умудрился спьяну наступить на меня. Глаз раздавил и чуть не убил. Спасибо Хиляку - отвез в реанимацию…
        Клоун приблизился к Куму и сердито отвесил тому оплеуху.
        Я хихикнул. Все это, действительно, походило на забавную любительскую постановку.
        - Так это и есть наш новый ферзь в рукаве? - теперь Клоун откровенно разглядывал меня. - Да, на первый взгляд, вроде, то, что надо…
        И тут я не выдержал. В конце-концов, почему я должен терпеть издевательства со стороны этих убогих?! Иногда меня заносит, и потом бывает стыдно - но ничего не могу с собой поделать.
        - Слушай, ты, Кум, - довольно надменно сказал я. - Кончай ломать комедию! У себя на химии сокамерников куклами развлекай! А здесь давай по делу!
        Хиляк посмотрел на меня со страхом, Крот начал медленно съезжать под стол.
        - По делу? - вкрадчиво поинтересовался Клоун. - Давай по делу… Ты, ничтожество, на которое пал выбор, какое ты право имеешь прикрикивать на тех, кто ждет от тебя защиты, кто вложил в тебя все остатки своей надежды? Ты, кому судьба подарила всего лишь защитную окраску, отчего ты считаешь, что стал умнее, справедливее, выше нас? Ты сам - человеческий обрубок, разбитый на кусочки ударом почтового штемпеля! Чем ты, живущий и умирающий на почтовой карточке, лучше меня, живущего в этой кукле?!
        Стеклянные глаза сверкают огнем, проникают в самые тайные уголки души. Мне страшно - но некуда бежать, негде скрыться. Я оступаюсь - и с воплем лечу в бездонную пропасть…
        - Эй, эй! Близнец, очнись! С тобой все в порядке?
        Все-таки, я никуда не летел. Я так и сижу на скрипучем стуле, на грязной кухне Кума, меня держит Крот, а Хиляк несильно шлепает по щекам.
        Отмахиваюсь. Делаю глубокий вдох.
        - Ну, слава богу, отошел! - бодро говорит Хиляк. - Близнец, надо, все-таки, быть повежливее. Особенно с теми, кого знаешь недостаточно хорошо. Ты уж прости его, Клоун!
        - Я-то что? - как ни в чем не бывало, говорит Клоун, и колокольчики на его колпаке мелко позванивают. - Меня-то нечего бояться. Пусть других боится. Я просто показал ему, как это бывает. А он пусть делает выводы. Клоуны не всегда смешные, правда?
        Медленно прихожу в себя. Теперь смотрю на Клоуна совсем другими глазами.
        Куда там - теперь я на все сморю другими глазами. Конечно, дело не кукле. Или не совсем в ней. Трудно объяснить - я смог это всего лишь почувствовать, и когда это ощущал, мне казалось, я подошел к разгадке самого себя. Конечно же, это иллюзия. Как и то, что с нами говорит кукла.
        Клоун - это всего лишь воплощение. Только чье? «Второго я» Кума? Вселившихся в него духов?
        Это не важно. По крайней мере, не важно сейчас. В мире слабаков вообще не важно
«почему» - у нас просто нет ни знаний, ни сил, ни воли на разгадку тайн бытия.
        Зато мы умеем верить.
        Ведь только вера помогает нам, изначально обреченным на проигрыш, жить. И править миром.
        Не похоже, чтобы Баян особо скучал без нас. Уже выходя из подъезда, я услышал звуки, совершенно чужеродные для этого тихого дворика. Неподалеку, на лавочках сидели вездесущие старухи и настороженно глядели в сторону нашего штабного автобуса.
        Подошли поближе - так и есть: водила наш сидит на ступеньке автобусной двери и согревался растягиванием мехов своего инструмента. Не знаю, есть ли такое понятие - «расстроенный баян» - но звучало все именно так. И мелодия, вроде, знакомая, только никак не желала она складываться в нечто цельное. Музыка вздрагивала, спотыкалась, взвизгивала, чем-то напоминая манеру исполнителя водить автобус. Сразу стало жаль несчастных детей, да и самого Баяна - уж больно он старался…
        - Сигнализация в порядке, - хихикнул Хиляк.
        - Только не смейтесь над ним, - сказал Крот. - Не то в аварию попадем.
        - По дереву, по дереву постучи! - воскликнул Клоун.
        Я вжал голову в плечи и посмотрел на старух: каково им зрелище небритого лысого аутиста, играющего с куклой. Но бабки не смотрели на нас: они были увлечены баянистом.
        Увидев нас, Баян встал, нехотя отложил инструмент и полез на водительское место. Мы погрузились. Автобус откашлялся и завелся. Старухи проводили нас долгими взглядами.
        В ответ, прильнув к стеклу, пялился и кривлялся Клоун.

7
        Некоторое время кружили по городу: подозрительный Крот запутывал следы. В конце-концов, все-таки, умудрились вляпаться в «пробку». Теперь из окон открывался прекрасный вид на все многообразие мирового автопрома: от любовно украшенного наклейками и занавесками «ушастого» «запорожца» до «хаммеров» и «ягуаров». Жаль, отсюда не видно, как в салонах и тех, и других одинаково закипает человеческая ярость…
        - Доигрались! - ворчал Баян, под яростный скрежет коробки передач. - Теперь часа полтора будем дергаться, как параличные!
        - Не драматизируй, - спокойно сказал Хиляк. - Мы никуда не торопимся. Заглуши мотор и включи «аварийки». Хороший повод, чтобы провести совещание…
        Что еще хорошо в нашем автобусе, помимо мощности двигателя и водителя - так это плотные черные шторки на окнах. Всегда можно скрыться от назойливых картинок улицы и быстро организовать вполне рабочий интим.
        Так поступили и на этот раз. Зажглись над головой тусклые электрические лампочки. Говорить о зловещих и темных вещах лучше в полумраке.
        Хиляк, Крот и я уселись за стол. К нам присоединился… По инерции я продолжал думать, что Кум. Но странная правда заключается в том, что пока на руке его паразитирует кукла - о существовании Кума можно забыть. Он пребывает в полусонном состоянии, и рот открывает только тогда, когда есть что сказать Клоуну.
        Итак, Хиляк, Крот и Клоун - моя странная команда по спасению уродов от нормальных людей.
        Такая уж мне досталась судьба. Неожиданно посетила тоска по дому, по, телевизору и уютной Томе. Суетливо прогнал вредные мысли прочь. Дело - прежде всего.
        В стороне что-то тихонько наигрывал Баян - на этот раз, как ни странно, не столько раздражающе. Мы же, склонившись над столом, пытались составить картину происходящего и вывести собственную роль в намечающемся пасьянсе.
        - Для начала, - говорил Хиляк, - нам нужно ограничить зону поиска. Клоун быстро выведет нашего анимала на чистую воду…
        Он выложил на стол тонкую стопку листков и щелкнул авторучкой.
        - Ну, во-первых, давайте отсечем высших и средних иерархов, - сказал Крот. - Клоун всех их прекрасно знает.
        - О, я их очень хорошо знаю, - сказал Клоун язвительно. - Иногда думаю - лучше бы я их не знал! Столько амбиций смешенных с подавленными комплексами неполноценности… Столько пороков, помноженных на несостоятельность…
        - Клоун, мы знаем, что пороки слабаков - твой конек. Однако, давайте-ка конкретнее… - скривился Хиляк. Он принялся выводить на листке какую-то схему.
        - Итак, вероятнее всего, враг прячется на низовом уровне. Скорее - в «лягушатнике» - сказал Крот.
        - «Лягушатнике»? - я вздрогнул, вспомнив бассейн.
        - Уровень тех, кто не прошел инициацию или прошел ее частично, - быстро пояснил Хиляк. - Таких большинство. Считай, что это наш планктон. Он же - основа Контура…
        Схема на его листке становилась все сложнее, но от этого не более понятной. Какие-то кружочки, квадратики, стрелочки…
        - То есть, те, кто уже знает о Клане, но только стремится туда попасть… - предположил я.
        - Именно, - кивнул Крот. - Из этих надо отсечь давних и проверенных. Это, может, и не очень правильно, но для начала необходимо. Тогда остаются самые «свежие», в основном Собиратели…
        - Собиратели Жалости, - пояснил мне Хиляк.
        И принялся мелко вписывать что-то в свои кружечки и прямоугольнички, подписывать стрелки и создавать все более запутанные связи. Я со страхом ждал, когда он предъявит эту абракадабру для всеобщего ознакомления.
        - И из них в первую очередь - Подсевшие, - вставил Клоун.
        Наступила пауза, словно болтливая кукла ляпнула невесть какую бестактность.
        - Подсевшие? Кто это такие? - поинтересовался я.
        - Те, кто попал в зависимость от жалости, - неохотно сказал Хиляк, хмуро глянув на Клоуна. - Не люблю говорить на эту тему.
        - В зависимость? - повторил я. - А как можно «подсесть» на жалость?
        - Ха-ха - проще простого! - язвительно сказал Клоун. - Даже сильные становятся жертвами жалости. Что может быть приятнее, чем порыдать тайком от жалости к самому себе? жалость - наркотик покруче героина! И особенно - концентрат жалости!
        - Вот это да… - пораженно произнес я. - Хиляк, а почему ты мне об этом не рассказывал?
        - Не было времени, - буркнул Хиляк. - И чего бы я стал тебя запугивать? Мне нужно, чтобы ты работал на Клан… То есть… Клоун, черт, ну зачем ты эту тему вообще поднял?!
        Он раздраженно скомкал свою схему и кинул в угол, где валялось запасное колесо.
        Крот смущенно опустил взгляд. Видимо, с этой проблемой у Хиляка что-то связано. Иначе, отчего такая болезненная реакция?
        - Прости, друг, - примирительно сказал Клоун. - Но от фактов не скроешься. Может, дело именно в концентрате?
        - Это вариант, - признал Крот. - Наркоконроль уже напрягался темой концентрата. Правда, там тогда не поняли, о чем идет речь. Может, ветер оттуда дует?
        - Ладно, проверим, - сказал Хиляк. Он уже успокоился. Вроде как забыл уже про недавнюю неловкость.
        - Все это здорово, - говорю. - Но как вы представляете - собрать данные на стольких людей?
        - На этот случай и существует информационный центр, - сказал Крот.
        - Клан же, вроде, не пользуется компьютерами? - усомнился я.
        - Клан - нет, - признал Хиляк. - А контурные метки - да.
        Контурные метки - это люди, составляющие Контур. Вроде того прокурора, которого я завербовал в качестве Ловца.
        В этих рассуждениях есть определенная логика. Хотя я больше полагаюсь на опыт старых вояк Клана. Но у меня есть вопрос, который давно не дает мне покоя:
        - Ну, ладно. Допустим, обнаружили мы вражеского лазутчика, нашли анимала в наших рядах. И что с ним, с этим анималом, делать? На куски его порезать и в унитаз смыть?
        - Звучит, конечно, образно! - обрадовался Клоун. - И наверняка эффективно! Только это не наш метод, парень!
        - Это потому, что мы такие благородные? - устало спросил я. Слишком много информации за столь коротко время, я не привык к таком графику.
        - Мы просто слабые, - грустно сказал Хиляк. - А потому наши способы борьбы отталкиваются от нашей же слабости. Обнаружив опасность, мы просто обрубаем связи - как ящерица, которая отбрасывает хвост. И пусть там разбираются - кто такие, что за Клан…
        - Конечно, и милиция, и ФСБ знают, что есть где-то какой-то Клан, - Крот принялся терпеливо объяснять. Теперь уже он взял ручку и принялся задумчиво выводить на бумаге бессмысленные круги и спирали. - Но не забывай - Контур захватывает и эти организацию. И дела, где мы упоминаемся - мягко, бесшумно сливаются в архив. Ведь мы ни за что не боремся, ни на что не претендуем, ничего не пытаемся отобрать у сильных. Мы даже не пытаемся где-либо ставить «своих» людей. Все, кто становится членами Клана - это их собственное порождение, мусор, сточные воды самих этих структур и организаций. Мы им настолько НЕ ИНТЕРЕСНЫ, что на нас жаль тратить время. И мы, как тараканы, доедаем объедки….
        - Мне больше нравится формулировка - «как санитары», - обиженно сказал Клоун. - Так приятнее думать!
        - Конечно, это же из нашей официальной доктрины, - усмехнулся Хиляк.
        - У Клана есть доктрина? - мне стало любопытно.
        - И собственные идеологи. Более того - у нас свои ученые, научные работы, дискуссии… Очень бурная внутренняя политика.
        - Не даром Владыка так секретничает с нашей проблемкой, - заметил я.
        - Думаю, он всерьез не доверят Кругу, - хихикнул Клоун.
        - В чем?
        - В чем угодно. Ты так мало знаешь… А ведь жизнь Клана - это калька мировой политики сильных. Только ущербная, а оттого еще более извращенная и мерзкая. У нас все, как у сильных - заговоры, перевороты, революции. Случаются и убийства, в том числе на политической почве.
        - У слабаков?!
        - Ты даже не представляешь, какая жестокость просыпается в слабаках, когда они чуют себе ровню, или, того хуже - более слабого, - Клоун, казалось, смаковал подробности, закатывал глаза и потирал маленькие лапки. - Об этом, конечно, не принято говорить, но…Среди слабаков время от времени просыпается такое зверство, что позавидовали б и анималы.
        Клоун расхохотался мелким неприятным смехом, и в такт ему затряслись, зазвенели бубенчики на маленьком колпаке.
        - Но это ужасно!
        - Это расплата за плюсы, которые дает Клан, - философски заметил Клоун. - Апартеид в любых его формах всегда требует расплаты…
        Стеклянные глаза сверкнули недобрым блеском. Глядя в них, я понимал, что все глубже погружаюсь в странный, болезненный мир слабаков. Не могу сказать, чтобы это было приятно. Но, я чувствовал, как все это затягивает меня, суля новые возможности, дразня невиданными раньше перспективами.
        Мир гадких утят, навсегда оставшихся гадкими, но выбравших друг из друга собственных лебедей и клюющих собственных, еще более гадких утят…
        Клан создал собственную вселенную, с собственной системой координат, собственной моралью, собственными целями существования. Я многого еще не понял, но чувствую, как мне становится все уютнее среди слабаков, и с какой настороженностью я начинаю относиться к сильным.
        Говоря прямо - к нормальным людям.
        Стеклянные глаза продолжали гипнотизировать меня, обещая ответы на все вопросы, подталкивая меня вперед - наверное, к новым, непознанным вершинам.
        Или к новому краю.

8
        Как я и предполагал, информационный центр Клана мало походил на то, что принято называть этим словом в наше динамичное время. Ни модерновых плоских мониторов, ни пугающих, как змеи, клубков кабелей, ни гула вентиляторов, ни копающихся в компьютерных кишках инженеров и прочих системных администраторов. Напротив - тишина и мертвенный покой, как в недрах египетской гробницы.
        Собственно говоря, это и есть гробница - гробница никому не нужных книг.
        Библиотека. Говоря точнее - подвальный фонд, в котором на бесконечных длинных стендах покоится заживо погребенная мудрость человечества. Хотя, если честно, не все воспроизведенное на бумаге я рискнул бы назвать мудростью…
        Сюда мы спустились втроем с Хиляком и Кротом. Клоун остался в автобусе: сказал, что боится подземелий. Меня уже успели утомить странности этой куклы…
        Хиляк, не спеша, прошелся между стеллажами, снял с полки какую-то растрепанную брошюру. Полистал, хмыкнул:
        - О, автореферат диссертации: «Влияние уголовно-блатного жаргона на формирование современной российской политической ментальности…» Если бы я защитился на таком дерьме, тоже, наверное, спрятал бы все концы в подземелье!
        Небрежно закинул брошюру на место.
        Вот он, Контур, в работе: Клан не знает никого из руководства книгохранилища. Но охранник - наш человек, а потому мы спокойно разгуливаем в святая святых и без спросу читаем столь глубоко запрятанные книжки. По мне, так самые интересные, удивительные вещи творятся на поверхности. Только вот слабакам доступ к ним закрыт. Потому мы и создаем наши маленькие постыдные тайны: хоть какая-то иллюзия собственной значимости.
        - Доход, ну где же ты? - позвал Крот. - Хватит прятаться, выходи!
        - Почему - Доход? - спросил я. - Деньги здорово делает?
        - Потому что - Доходяга, - пояснил Хиляк. - Так короче. И ему приятнее…
        - Ну-ну… - пробормотал я.
        Из-за ближайшего стеллажа, показалось нечто странное, что я поначалу принял за приведение. В воздухе, направляясь в нашу сторону, медленно плыла высокая, не очень устойчивая стопка книг. Я невольно сделал шаг назад.
        - Доход, вот ты где! - воскликнул Хиляк.
        Стопка закачалась - и рассыпалась на составные части. За нею оказался молодой человек с бесформенной прической и трагическим взглядом на сером плоском лице. Какой-то обвисший свитер времен Перестройки, воротник рубашки, наполовину торчащий из-под него, мешковатые брюки со следами «стрелочек»… Да, прозвище весьма уместное.
        - Зачем так кричать… - грустно глядя на рассыпанные книги, сказал Доходяга. - Я и так шел в вашу сторону.
        - Ну, извини, - развел руками Хиляк. - Давай, помогу собрать…
        - Нет, уж! - обреченно ответил Доходяга. - Как вы мне поможете? Я целый день искал эти книги, складывал определенным образом…
        - Так сложим опять! - сказал Крот, сгребая книги в кучу.
        - Я уже забыл, по какому принципу их складывал, - уставившись в пол, сказал Доходяга.
        Казалось, жизнь потеряла для него всякий смысл. Мне стало очень жалко Доходягу и стыдно за то, что мы так неаккуратно вторглись в его очень важную, кропотливую деятельность… Нет, я понимал, конечно, что это чушь полнейшая, но избавиться от жалости не мог. Более того: еще немного - и я просто погружусь в жалость, начну упиваться ей, как водой в горячей пустыне…
        Вздрогнул - будто очнулся.
        Жалость. Какое интересное, оказывается, явление… Похоже, я уже начинаю переосмысливать свое отношение к ней.
        Не обращая внимания на жалобы Доходяги, Крот сложил книги стопкой и бодро похлопал по ней:
        - Вот, Доход, все, как было!
        - Точно? - Доходяга вздернул брови.
        - Даже не сомневайся! - заверил Крот и не без труда поднялся со стопкой на ноги. Озабоченно выглянул из-за книг. - Куда нести?
        - К столу, - ответил Доходяга и покорно поплелся вслед за Кротом.
        Тот шел какими-то пьяными зигзагами, один раз был близок к падению, но, все-таки, дотащил свою ношу до огромного стола, и без того заваленного бумагами. К сумеречному мерцанию немногих ламп «дневного света» здесь добавлялся желтый круг настольной лампы, делая это место ярким островком в неприветливом море теней. Туда направились и мы с Хиляком.
        - Как жизнь, дружище? - поинтересовался Хиляк у Доходяги.
        - Разве это жизнь? - скривился тот. - Жизнь там, наверху. А здесь - жалкое крысиное существование…
        - Ну, что ты такое говоришь! - Хиляк ободряюще похлопал Доходягу по плечу. - Ты же большой человек в Клане! Разве тебе плохой оклад начисляют?
        - Что толку в окладе, если нет никакого желания его тратить? - Доходяга дернул костлявым плечом.
        - Оклад? - я искренне заинтересовался. - Клан, что - кого-то на окладе держит?
        Честно говоря, почему-то, раньше не задумывался об этом. С подачи Клана я устраивался на нормальную работу, получал зарплату. Хиляк что-то подкидывал время от времени - «на текущие расходы». Да и сама идея Контура предполагает, что каждый зарабатывает на своем месте - за исключением, разве что, высших иерархов. Меркантильная сторона дела меня до сих пор не интересовала. Конечно, мы все здесь бьемся «за идею», но…
        - Потом, потом! - Хиляк укоризненно посмотрел на меня, сделал большие глаза:
«заткнись, мол!»
        Я заткнулся. С этими слабаками надо следить за каждым своим словом. Обижаются ни с того, ни сего, злятся по любому поводу, грузятся какими-то идиотскими мыслями,
«зависают», как старый компьютер. Это я по себе знаю: всегда ищешь в чужих словах какой-то скрытый смысл, подвох. Будто есть кому какое-то дело до твоего безумно богатого душевного мира.
        За это я слабаков терпеть не могу.
        И себя - в том числе.
        - К тебе важное дело, - сказал Хиляк, передавая Доходяге мятый листок с записями. - Надо прошерстить картотеку по этим признакам. Нам нужен внятный список имен и адресов…
        - Легко сказать - прошерстить картотеку, - проворчал Доходяга, расправляя на столе листок.
        Я заглянул ему через плечо. Это был тот самый лист - скомканный и выброшенный Хиляком. Теперь, когда на нем еще и отпечаталась чья-то грязная подошва, в запутанных схемах вообще было ничего не разобрать. Но Доходяга лишь приподнял брови и кивнул:
        - А, так это без проблем. Я-то думал…
        Не зря ему, наверное, платят оклад.
        Клан недолюбливает компьютеры. И тем более, разного рода сети, в особенности Интернет. Всеобщая доступность информации, опасность вирусов и любопытных глаз сводит «на нет» все усилия по сохранению тайны.
        Старая добрая картотека - вот где надежнее всего хранить информацию. Египетские папирусы пролежали в песке тысячи лет - и были прочитаны. А новейшие базы данных каждый день сжигаются вместе с «винчестерами», крадутся по проводам, пожираются электронными паразитами. Нет-нет, увольте!
        А где надежнее всего спрятать такую картотеку? Конечно же, там, где ее никто не будет искать. В самой скучной картотеке самого скучного архива.
        Собственно, Клан так поступает всегда: то, что вы считаете никчемным - для нас настоящая находка. Потому мы ездим на самых неприметных машинах, работаем на самых непрестижных должностях - и вполне довольны своим существованием.
        Пока нас не замечают, мы тихо делаем свое дело.
        - Так, так… Посмотрим… - бубнит Доходяга.
        Все-таки, насчет компьютеров я хватанул. Вот, у Доходяги есть компьютер. Правда, такой, которому не страшны ни вирусы, ни сетевые хулиганы, ни зоркие глаза
«органов».
        Огромный шумный ящик, безо всяких «си-ди-ромов», без «мыши» и прочей научной фантастики, выпученный зеленый монохромный монитор, от мерцания которого моментально начинают болеть глаза, массивная и порядком раздолбанная клавиатура…
        - «Robotron», - с удивлением читаю на панели. - Что это за зверь такой?!
        - Антиквариат! - с уважением сказал Крот. - Эвээм, не хухры-мухры!
        - Только непонятно ничего, - сказал я. - Какие-то цифры, закорючки…
        - «Бейсик», небось, - смакуя слово, произнес Крот.
        - Только что-то ни имен, ни адресов… - у меня уже устали глаза от непривычного вида монитора.
        - Так в картотеке все, - пояснил Доходяга. - Здесь только коды разделов, номера ящиков… А расшифровка в другом месте.
        - Где? - невинно поинтересовался я.
        - Здесь, - Доходяга коснулся головы.
        - Он у нас очень ценный кадр, - заметил Хиляк.
        Столбики цифр на экране неторопливо обновлялись. Наверное, самый дешевый сотовый телефон мощнее, чем эта груда железа. Забавно: у нас, оказывается, и компьютер - такой же слабак! Ничего не скажешь: полноценный член Клана…
        - Так… - протянул Доходяга, разглядывая побежавшую по экрану строку с символами. - Вроде, готово. Сейчас распечатаю только…
        - О, нет, только не это! - схватился за голову Крот и отошел в темноту.
        - А что такое? - поинтересовался я.
        Тут заработал принтер, и по высокому, на уровне ультразвука, скрежету стало понятно - игольчатый. А Хиляк сказал:
        - Говорят, Крот из милиции ушел из-за того, что у них целый день такой звук стоит. Сколько ни просил, чтобы поставили лазерный или там струйный принтер - начальство ни в какую. Вот и сдали нервы у человека.
        - Это понять можно, - кивнул я.
        - Это что, - сказал Доходяга, и его голос с трудом пробился сквозь надсадный рев принтера. - У нас в читальный зал как-то муха залетела. И целый час жужжала, жужжала… То, вроде, тишина наступила - а тут она снова за свое! Так один аспирант не выдержал: схватил стул за ножку и принялся по столам скакать и крушить все, что под руку подвернется. Так разошелся - там не только мухе досталось… Говорят, он три года диссертацию дописать не мог, бедняга…
        - Бывает, - легко сказал Хиляк.
        Принтер, наконец, заткнулся, и Доходяга выдернул из лотка распечатку.
        - Подождите меня, - сказал он. - Я наверх, в каталог поднимусь. Один, чтобы вы лишний раз не светились…
        Доходяга вернулся с длинным лотком под мышкой. На лицевой стороне, там, где была прикручена маленькая ручка, виднелась табличка с крупной буквой «Я».
        - Здесь данные по свежим кандидатам в члены Клана, - пояснил Доходяга. - Сейчас посмотрим…
        Мы сгрудились вокруг стола. Понимая, что от меня пока толку мало, я уселся прямо на стол, привалившись спиной к книгам. Удобство сомнительное, но все же…
        Было интересно - как же в обычном алфавитном каталоге прячется тайная информация по членам Клана?
        А Доходяга быстро перебирал карточки длинными сухими пальцами, время от времени сверяясь со списком и бормоча себе под нос что-то, одному ему понятное. Одну за другой он извлекал карточки из лотка, пока на столе не оказалось их около десятка.
        Я вытянул шею, но не увидел в карточках ничего выдающегося. Взял одну из них - которую зачем-то пододвинули в мою сторону, прочел:

«Яшин Н.С. „Культурно-массовая работа в пенитенциарных учреждениях“». Спрашиваю:
        - Что такое «пенитенциарное учреждение»?
        - Тюрьма, - отвечает Крот.
        - А какое это имеет отношение к Клану?
        Вместо ответа Крот подошел, притянул карточку к себе, повернул ее пустой стороной кверху и щелкнул кнопкой маленького фонарика.
        Как в волшебной сказке, на картоне возникли синие светящиеся буквы.
        - Краска, чувствительная к ультрафиолету, - пояснил Крот и повертел фонариком. - Все очень просто…
        Я успел прочитать:
№ 541350
        БЛИЗНЕЦ
        В рядах с 11.09.2… г.
        Введен Хиляком (№ 430706)
        Уровень 2.
        Ловец.
        Проживает:…
        Ниже шел какой-то мелкий текст, но прочитать его я не успел: Крот мягко отнял карточку.
        - Здорово… - проговорил я. - Уже и я здесь. А кто обновляет данные?
        - Не знаю, - равнодушно пожал плечами Доходяга. - Это уже вне моей компетенции.
        - У нас не принято выходить слишком далеко за собственные рамки, - сказал Хиляк. - Чем меньше связей, тем плотнее ряды. В случае чего Клану легче отбрасывать хвост, понимаешь?
        - Понимаю… А почему номер шестизначный? За всю историю нас меньше миллиона было?
        - Бессмертных среди нас тоже нет… - философски заметил Доходяга. - Кто-то приходит, кто-то уходит. Чего ж номеру пропадать?
        - Нашли на чем экономить, - пробормотал я и поежился. Как-то не очень приятно что-либо донашивать за покойником. Пусть это даже всего-навсего номер…
        - Не бери в голову, Близнец, - добродушно сказал Хиляк. - У многих номера чужие. Если хочешь знать, это даже хорошо: какая-никакая, а преемственность поколений. Что может слабак слабаку передать? Вот только свой номер…
        - Все это лирика, - заметил Крот, собирая карточки в аккуратную стопку. - Однако давайте посмотрим, какая у нас картинка складывается.
        Он уселся на единственный стул, Хиляк же встал у него за спиной с ультрафиолетовым фонариком. Доходяга уселся на стол рядом со мной и сник - будто у игрушечного зайца «завод» кончился.
        - Ну, что ж, приступим, - сказал Крот, деловито сплюнул на пальцы и принялся перебирать карточки. - Итак, кандидатура первая: Добряк, введен в ряды братьев два месяца назад с подачи Хорька…
        - Хорька я знаю, - заметил Хиляк. - Отличный Ловец. Получше меня будет - столько народу в Клан натащил…
        - Так, может, дело в его неразборчивости? - сказал Крот и продолжил. - Так, Добряк… Угу… Слабак божьей милостью, не женат, работает смотрителем детской карусели в передвижном парке аттракционов «Ромашка». В проявлением нетипичной активности не замечен…
        - Простите, - не выдержал я. - Что значит - «слабак божьей милостью»?
        - Это значит - природный слабак, вроде нас с тобой, настоящий. Вроде, как
«истинный ариец» в «Щтирлице». Древняя формулировка, не меняем из уважения к традиции. Сразу же про нетипичную активность: это то, что могло бы выдавать в нем скрытого анимала.
        - Это я как раз понял.
        - Хорошо, - сказал Крот, - тогда продолжим. Мышка. Ведена в ряды братьев…
        - Сестер? - усомнился я.
        - Братьев! - сердито сказал Крот. - Это тоже традиция. Не мешай! Введена два месяца назад с подачи того же Хорька. Слабак божьей милостью, не замужем, воспитательница детского сада. В нетипичной активности не замечена. Примечание: в течение полугода занимала должность исполняющего обязанности директора того же детского сада.
        - Это что, какой-то криминал? - зеваю.
        - Еще нет, - сказал Хиляк. - Просто указание на возможность карьерного роста. Было бы подозрительно, если б из статуса И.О. она перешла в реальные директора. Для слабака это не типично.
        - Еще бы, - вставил Доходяга. - В детских садах у нас невероятно конфликтные и пробивные женщины. Слабаку подняться нереально. Да и с детьми непросто…
        - Да уж… - буркнул я.
        - Дальше! - потребовал Хиляк.
        - Плинтус, слабак божьей милостью…Введен Хорьком… Женат. Младший юрист районной налоговой инспекции….
        Мне стало невероятно тоскливо от перспективы выслушивать одно и тоже про этих скучных людей. Еще немного - и впаду в жесточайшую депрессию. Это у меня запросто.
        - Слушайте, - говорю. - Крот, есть предложение. Ты ведь опытный кадр. Сам отсей все лишнее - и прочитай нам только тех, кого считаешь наиболее подозрительными!
        - Клоуна сюда надо, - мрачно сказал Крот. - Он всех этих подозрительных за версту чует…
        - А давайте возьмем карточки - и в автобус отнесем? - наивно предложил я.
        Доходяга посмотрел на меня, как на сумасшедшего:
        - Да вы что… Выносить что-то из архива?! Это же… Это же…
        Слов у него не нашлось.
        - Тогда придется переписывать, - пожал плечами Хиляк. - Копии сделать тоже не выйдет. А это работа, время…
        - Да что той работы, - пожал плечами Доходяга. - Сотня личных дел, не больше. Приходите завтра, я перепишу - все равно ночью делать нечего.
        Он помолчал, глядя на картотечный лоток, и спросил тихонько:
        - А хотите знать, кого лично я считаю наиболее подозрительным?
        Все уставились на него в ожидание продолжения.
        - Того, - сказал Доходяга, - чьей карточки здесь нет. Что смотрите? Была здесь карточка - по номеру должна быть. А ее нет. Вот и думайте, что хотите…

9
        Добрели до автобуса. Не знаю, как остальные, а я был разбит и подавлен. Теперь я понимаю, отчего Клоун не терпит подземелий. Даже вонь выхлопов и воронье карканье теперь стали милыми и приятными. И хмурый прохожий походил на Деда Мороза, и завывающая «Скорая помощь» превращалась в праздничный лимузин…
        - А чего это «Скорая» у нашего автобуса встала? - нахмурившись, поинтересовался Хиляк.
        Ему никто не ответил - все, не сговариваясь, прибавили шагу.
        У автобусной двери нас встретил растерянный Баян. Он неуверенно топтался на месте, хлопал глазами и молчал.
        - Ну! - Крот тряхнул его за плечо. - Что такое? Ну?!
        - Что - «ну»? - придя в себя, насупившись, буркнул Баян. - Кум наш… того…
        - Что - того?!
        - Помер Кум. Во как…
        - Как - помер? - ахнул Хиляк, схватившись за впалые щеки. Медленно осел, как подстреленный, прямо на асфальт.
        Так я воочию убедился в том, что наставник мой - вовсе не бесстрашный ночной герой в плаще и шляпе, каким казался поначалу, а такой же слабак, как и все мы. Где-то лопнула струнка, заставлявшая его бодриться, шагать впереди и командовать. Теперь он сидит на асфальте - бледный, потерянный, беспомощный. И от этого становится еще хуже: нам, слабакам очень важно, чтобы рядом был кто-то сильнее, кто знает, что и когда делать, у кого есть ответы на все вопросы…
        Из глубины автобуса доносились приглушенные голоса, мелькали синие халаты. Прохожие останавливались, смотрели на происходящее со сдержанным любопытством. Крови, мозгов, кусков тел и разбитых в дребезги машин не было, а потому люди быстро теряли интерес и шли себе дальше.
        Крот растерянно посмотрел на меня - словно я мог что-то решить в подобной ситуации. А ведь я готов был в штаны надуть с перепугу.
        Наверное, опять свое дело сделала моя внешность. Но, все-таки, я не так хорошо знал покойного, чтобы предаваться эмоциям. А потому набрался храбрости и спросил водилу:
        - А как?..
        Собственно, только на это меня и хватило. Я упорно отгонял мысли о предстоящих допросах, о вызовах в милицию, о злых и бездушных следователях и не менее бесчеловечных врачах…
        Баян же относился ко всему проще:
        - А вот так: сидел, сидел он, сидел со своим Клоуном - потом - бац, упал, задергался - да и помер. Чего вы удивляетесь? Я же говорю - его еще в больнице предупреждали: не пей, родимый, не пей! Он ведь водку лакал, как воду, честное слово…
        - А… Клоун как? - дрожащим голосом спросил Хиляк. Он ежился, будто его озноб бил.
        Надо же, человек помер - и какой! Экстрасенс, можно сказать, ясновидящий, хоть и со странностями. А Хиляк за куклу переживает. Все у этих слабаков не как у людей…
        - А Клоун… - Баян похлопал себя по карманам, достал мятую пачку «примы».
        - У покойника в кармане взял, - пояснил он, прикуривая от спички. - Он не в обиде будет, царствие ему небесное…
        Дохнул на нас вонючим дымом, подумал…
        - Да, - говорит. - Кум, значит, упал уже, дергается, а Клоун смотрит на него и кричит, визгливо так: «Заберите меня отсюда! Я мертвецов боюсь! Заберите меня, заберите!» И разрыдался - аж мороз по коже. А потом и он затих. А вот и они, голубчики…
        Мы невольно подались назад: по ступенькам спустился усталый пожилой врач, а следом - санитары. Они тащили носилки и выглядели крайне недовольными. Тело закрыто белой простыней, так что лица видно не было. Но когда носилки проплывали мимо, из-под простыни деревянно вывалилась рука.
        Хиляк сдавленно вскрикнул: с посиневшей ладони, прямо нам под ноги, жалобно звякнув бубенчиками, соскользнула кукла.
        Санитары не обратили на нас внимания, врач тоже. Загрохотали носилки, заталкиваемые в «перевозку», захлопали створки дверей…
        Что-то заставило меня поднять куклу. Она была такой же мертвой, как и ее странный обладатель. Безвольно свисали маленькие ручки, голову заломило на бок, глаза уставились в небо и будто бы еще больше остекленели…
        - Правильно, - прошептал Хиляк. - Возьми Клоуна. Без него нам все равно не справиться…

10
        Хорошо, когда есть куда возвращаться - после самого тяжелого, хмурого дня, будничных неприятностей и промозглой погоды. Это просто здорово придумано: работа отдельно, дом отдельно. Счастливы те, у кого эти понятия не пересекаются: они лучше всех знают, что такое домашний уют, и что означает избитая поговорка «мой дом - моя крепость». Правда, телефон и Интернет способны лишить дом и этой функции: ни о чем не подозревающие граждане наивно впускают в святая святых всю мировую грязь, которая только способная литься по проводам и носиться в эфире…
        Еще лучше, когда дома тебя ждут. Конечно, если это не судебные приставы.
        Меня ждет моя Тома. А потому, перешагивая порог, я безо всякого сожаления отбрасываю к чертям все эти мировые проблемы, что свались на меня столь нежданно. У меня есть дела поважнее…
        - Какой-то ты озабоченный сегодня… - говорит Тома, склоняя голову к моему плечу.
        - Начальство озаботило, - говорю.
        - А-а… - понимающе говорит Тома и целует меня. Смотрит игриво-строго. - Погоди-ка! Я-то думала - это я твое начальство!
        - Так и есть, - говорю. - Кое-кто пытается занять твое место…
        - Так-так! - Тома садится на диване, уперев руки в боки, и смотрит на меня, будто выбирает способ расправы. - А ну, давай подробнее, не то я эту начальницу…
        Мы любим эти игры - в ревнивых жен и мужей. Это обостряет отношения. И делает нас больше похожими на сильных.
        Устраиваем семейную ссору. У нас она обычно переходит в драку на подушках, потом в вольную борьбу, ну а заканчивается - сами знаете, чем.

…Устало рассказываю, как прошел день. Тома только ахает и в ужасе закрывает лицо. Ей страшно за меня, ей жалко Кума, она переживает за мой завтрашний день. У нас нет секретов друг от друга. Какие могут быть секреты от человека, которого ты сам вытащил с того света? У некоторых народов считается, что после такого поступка ты в ответе за этого человека - он больше, чем просто родной…
        Мы, слабаки, такие сентиментальные…
        Проснулся посреди ночи в холодном поту. Рядом тихо посапывала Тома, но я чувствовал себя далеко от нашей уютной маленькой квартиры. Мне было не по себе, что-то не давало покоя, и я никак не мог сообразить - что со мной.
        Тихо поднялся, прошел в коридор, на кухню. Включил воду. Стал пить - закрыв глаза, жадно, словно пытался напиться в прок. Подошел к окну, глянул на ночные огни…
        Что со мной? Просто нервы? Дают знать вчерашние переживания? Вполне возможно, хотя жизнь преподносила и не такие сюрпризы.
        Вернулся в прихожую. Медленно огляделся - и взгляд упал на мятую холщевую сумку. Руки сами потянулись к ней. Поднял, открыл.
        Вот оно!
        Клоун.
        Сердце забилось чаще при виде этого мертвого куска ткани и поролона с глазами. Почудился какой-то шорох - я быстро спрятал куклу за спину. Предательски звякнули бубенцы. Воровато огляделся, попятился к ванной. Закрылся. Подумал - и включил воду. Сел на край ванны.

…Не знаю, что мною двигало. Наверное, все слабаки - в душе мистики. Всем нам хочется верить в потусторонние силы. Потому что именно они - виновники всех наших неудач. И у этих же сил можно просить прощения, умолять о помощи, поклоняться им.
        Я не думал об этом. Просто взял и надел на левую руку Клоуна - как обыкновенную перчатку. С удивлением подумал: «надо же, как удобно сделано!» Пошевелил маленькими ручками, наклонил голову. Получилось так себе. Не так уж просто работать кукольником. Но ведь я и не собирался.
        Потер пыльный бок Клоуна - след автобусного пола. Дохнул на глаза, протер полотенцем. Те сверкнули знакомым огоньком…
        - Спасибо, так лучше, - сказал Клоун.
        Боже мой, это происходит не со мной… Это просто дурацкий сон…
        - Не спится? - спросил Клоун. - Ты не молчи, а то мне хреново. Я, считай, родственника потерял…
        - Как это может быть? - тупо спросил я.
        Клоун смешно пожал плечами:
        - Все это спрашивают. Как будто я знаю - как? Это не тот вопрос, который стоит задавать.
        - А какой же тогда стоит?
        - Тот, что тебя действительно волнует… - Клоун раздраженно посмотрел на заполняющуюся ванну. - Искупнуться решил посреди ночи?
        - Н-нет… Маскируюсь…
        - Правильно, подружке лучше меня не показывай. - сказал Клоун. - Не все понимают. Я сам, вот, ни хрена не понимаю.
        - Кто ты? Просто говорящая кукла? Воплощение души Кума? Демон?
        Клоун мелко рассмеялся, весело дребезжа бубенцами.
        - Не надо умножать сущности, - сказал он. - Сам подумай.
        Думалось в такое время и в такой обстановке не очень хорошо. Особенно под взглядом странного потустороннего существа.
        - Ты - часть меня самого? - тихо просил я.
        - Уже теплее, - одобрительно сказал Клоун. - Но не то, не то ты спрашиваешь!
        Что же спросить у этого монстра? Было желание сорвать говорящую перчатку и бросить ее в воду. Клоун будто прочел мои мысли и взвизгнул:
        - Не смей! Дурень!
        И сразу пришел нужный вопрос:
        - Клоун, ты друг и ли враг?
        - А кто ты сам для себя? - Клоун будто ждал этого вопроса. - Скажем так: я гораздо больший друг, чем те, кого ты считаешь друзьями.
        - Что за намеки? - насторожился я.
        - Ты спрашивай, спрашивай, - важно сказал Клоун.
        И тут я понял, что хочу знать. И от этого вопроса по спине пробежали мурашки. Но если я начну бояться эту странную куклу - как же жить среди еще более странных и злых людей? Я завинтил кран, чтобы шум воды не мешала мыслям. И спросил осторожно:
        - Отчего умер Кум?
        Клоун перестал кривляться и дергаться. Наступила тишина - только слышно было, как одна за другой падают с крана тяжелые капли. Клоун уставился мне в глаза мертвым стеклянным взглядом.
        И сказал:
        - Надоел он мне. Скучно с ним было. Но ведь ты не заставишь меня скучать?
        Часть вторая
        Собиратели жалости

1
        - …А вот что еще я скажу вам, мои юные друзья! Если темной-темной ночью пойти в заброшенное общежитие вожатых, открыть тяжелую железную дверь, слева от главного входа - она будет жутко скрипеть, ее лучше заранее смазать - спуститься в глубокий-глубокий и темный-темный подвал и просидеть там до утра, без света, в полной тишине - вы встретите того, кого совсем не знали раньше!
        Клоун говорил вкрадчиво, пугающе, но крайне увлекательно. По правде, он больше кривлялся. Но дети слушали его раскрыв рот.
        - Только идти надо одному! Совсем одному… - замогильным голосом добавил Клоун.
        - Кого ж там можно встретить? - испуганно спросила Маша, девочка с низкой темной челкой, под которой совсем было не разобрать глаз. - Неужели вампиров?!
        Мальчишки захихикали. Правда, не очень уверенно. Клоун умел рассказывать истории, особенно убедительно у него выходили страшилки.
        - Нет, маленькая глупенькая девочка, - покачал головой. - Вампиров ты прекрасно знаешь - изо всех этих дурацких фильмов. А я говорю про того, кого ты совсем не знаешь.
        - Приведение? - спросил какой паренек.
        - Нет, не приведение, - хихикнул Клоун. - Хотя, как знать…
        - Дух Утонувшего Вожатого? - насуплено предположил толстый мальчишка в панамке.
        - И это навряд ли, - ответил Клоун. - Все гораздо страшнее.
        Наступила томительная пауза. Дети, округлив глаза, смотрели в рот маленькому тряпичному чудищу.
        - Там каждый встретит Самого Себя… - зловеще проговорил Клоун. - А знаете, каково это - целую ночь видеть себя таким, каков ты есть на самом деле?!
        После секундного замешательства поднялся галдеж. Дети мигом разделились на сторонников этой истории и отчаянных противников. Клоун довольно потирал лапки.
        Я даже не думал, что он окажется для меня такой находкой. Самому мне никак не удавалось наладить контакт с ребятами - а ведь обязанности вожатого в Обители никто не отменял.
        Но как-то я пришел на утреннюю линейку не один. Посмотрел, как наиболее отличившиеся «пионеры» поднимают флаг - белый, с голубой волной и буревестником над ним. Нестройно простучали барабаны, потом отряды вместе с вожатыми разбрелись по сторонам. Ребята смотрели на меня без особого энтузиазма: наверное, я был самым скучным из всех вожатых. Или, напротив, третий отряд был самым активным, и слабаки-вожатые просто не попевали за своими подопечными - не зря ведь отряду то и дело требовался новый вожатый. Все расселись на крашеных деревянных лавочках: объявление программы на день - чистая формальность, соблюдать которую не обязательно, а проконтролировать выполнение - и вовсе невозможно.
        И тут я достал из сумки Клоуна. Пробормотал:
        - Сейчас, сейчас…
        Я очень волновался, а оттого суетился и, к своему стыду, даже начал краснеть.
        Первое любопытство на лицах мальчишек и девчонок тут же сменилось скукой. Они знали: все, за что бы ни взялся их вожатый, окажется неинтересным и глупым. Кто его знает - может и здесь меня подводит внешность: от меня ждут чудес ловкости и захватывающих рассказов, веселья и песен под гитару. Как объяснить детям, что перед ними - законченный неудачник, который изо всех сил пытается исправиться? Детям плевать на внутренний мир взрослого. Им нужен пример - яркий, поражающий воображение. Ведь им еще только предстоит понять, что все они - такие же слабаки и недотепы. Но кто в это верит в двенадцать-пятнадцать лет?..

…Все-таки, мне удалось справиться с непослушной куклой и надеть ее на руку. Пошевелил ручками, головой.
        Ничего не происходило. Встряхнул куклу. Что за наваждение: обыкновенная игрушка - и ничего больше! Будто не было того ночного разговора, будто не читала эта кукла моих мыслей, не пыталась манипулировать мной…
        Будь я настоящим кукловодом, наверное, я бы как-то выпутался из ситуации. Но, черт возьми - я не знал, что делать!
        Дети начали хихикать. И я понимал, что не я управляю этим смехом: смеются-то над идиотом-вожатым! Надо мной!
        Все эмоции, что я сдерживал до сих пор, вдруг лопнули большим гнойным пузырем.
        - А ну говори!!! А ну говори, скотина, двигайся!!! Не делай вид, что не слышишь меня, придурок с колокольчиками!!!
        Я орал, вращал налившимися кровью глазами, тряс проклятого Клоуна, кажется, даже душил его. Дети с открытыми ртами ждали развязки. И она наступила.
        - А-а-а!!! - заорал Клоун писклявым голосом. - Помогите! Уберите от меня этого сумасшедшего! Он меня задушит! Нет, он мне шов порвет - а я только после операции! !
        Отряд взорвался дружным хохотом. Честно говоря, я даже не ожидал такой реакции. Но еще не начал соображать здраво, а потому продолжал буйствовать:
        - Ну, ты, гад, а! Зачем прикидывался, будто дохлый?!
        - Да я просто пошутить хотел! Ты что, шуток не понимаешь? Я с тобой чуть инфаркт не заработал!
        - Ты что несешь?! Какой у тебя может быть инфаркт, ты, наглый кусок поролона?!
        - Какой-какой! Поролоновый!
        - Да я тебе голову оторву!
        - Тогда у тебя останется одна дырявая перчатка! Не будь идиотом! Дети! Я хочу кое-что рассказать вам! А!!! Скажите своему вожатому, чтобы не откручивал мне глаз!
        - Дядя Леша, пусть он говорит! - жалобно попросила курносая девочка с косичками.
        - Ха-ха-ха! - заржала тройка оболтусов в баскетбольной форме. - Клево… Ну вы, дядь Леш, даете!
        Мой импровизированный диалог с Клоуном имел оглушительный успех. На шум и смех сбежались дети из других отрядов. Получилось настоящее представление.
        Ну, а потом Клоун взял инициативу в свои руки. Ему было, что рассказать детям - не то, что мне. Конечно, ребята были уверены, что таким нехитрым образом их разыгрывает вожатый дядя Леша. Что ж, и на том спасибо.
        Более того - Клоун с охотой пользовался вниманием публики. Будто вампир, он притягивал к себе взгляды и наслаждался реакцией на свои, прямо скажем, неоднозначные шуточки и истории.
        Я без боя сдал свои позиции вожатого странной, жутковатой кукле. По большому счету, он меня выручил, спас мою репутацию. Ведь дети ничего не заметили - их всегда притягивает необычное, то, что щекочет нервы и будит воображение…
        Таким неожиданным образом я передал Клоуну заботу об отряде. Сидел себе в сторонке, размышляя о своих непростых проблемах - и мне совсем не мешало то, что говорил Клоун моими собственными губами…
        Я совсем не заметил, как с ребятами из своего отряда подошел Крот. Он с изумлением смотрел на мои кукольные упражнения, и видимо, ему было что сказать. Только не при таком внимании публики.
        Наконец, он не выдержал и вмешался в бесконечную тираду тряпичного болтуна. Обращался, однако, ко мне, тщательно избегая взглядов в сторону печаточного
«коллеги»:
        - Нас к начальнику лагеря вызывают. Заканчивай балаган…
        Откуда-то появился физрук Пал Ильич, подмигнул нам, «идите, мол, заменю!»
        - Ребята, нас с дядей Лешей к начальству вызывают! - выкрикнул Клоун. - В другой раз поболтаем! Пока-а!!!
        Вновь обретенные поклонники отчаянно заколотили в ладоши, засвистели, завизжали. Успех был полный. - Что ты творишь, Близнец? - укоризненно говорил Крот, пока мы шли по длинным, затхлым коридорам центрального корпуса. - Клоун - наша тайна. О нем даже Держатели не знают - а ты балаганы устраиваешь!
        - Ну, извини… - буркнул я, пряча Клоуна в сумку. - Должна же быть от него какая-то польза - не только же ночные кошмары… Откуда он вообще, взялся?
        - Это ты у Матвеича спроси, - сказа Крот. - Он нас познакомил…
        - Угу, - кивнул я.
        Хотя в голове засела упрямая мысль: «Нет уж, вы, как хотите, а Клоун у меня поработает. И на полную катушку…» А вслух спросил:
        - Так, отчего, все-таки, умер Кум?
        Крот поежился: вопрос был явно ему не по душе.
        - Вот, какая тебе разница? Умер и умер. Больной потому что был…
        Я не поверил. Слабаки плохо умеют врать. Во всяком случае - большинство из них.
        - Ты что-то не договариваешь, - сказал я.
        - Ты действительно хочешь знать правду? - вяло спросил Крот.
        - А почему бы и нет? - буркнул я.
        Крот остановился. Задумчиво достал мятую пачку сигарет. Закурил.
        - Ладно, - сказал он. - Дело делом, а дружба - дружбой. Ты хороший парень. Я это вижу…
        - Как же ты это видишь, - усмехнулся я?
        Крот нервно дернул плечом:
        - С тобой Клоун ведет себя иначе. У Кума он просто ненавидел детей… В общем… Высосал он Кума.
        - Как?! - я слегка обалдел.
        - А вот так, - мрачно сказал Крот. - Как паук высасывает муху. Присосется - и пьет ее, как коктейль - а та еще живая, дергается, крылышками трепещет, даже разговаривает… То есть, что я несу - мухи не говорят… Ты просто Кума не знал, каким он был раньше. Вроде тебя - молодой, румяный. Если хочешь знать - тебя точь-в-точь, как его нашли. Да только Клоун все это высосал…
        - Он что же… Вампир?
        - В некотором смысле. Кум просто не успел вовремя избавиться от Клоуна. Это не так просто: надо, чтобы тот сам выбрал себе другого хозяина…
        Я посмотрел на Крота совсем другими глазами. Выдавил через силу:
        - Ты знал - и ничего не сказал мне об этом?
        - Интересы дела… - виновато пробормотал Крот. - Нам нужен Клоун, а Клоуну нужен хозяин. Кто виноват, что он выбрал именно тебя?
        - Ну и сволочь же ты, Крот, после этого… - в сердцах бросил я.
        - Я просто слабак… - потупив взгляд, сказал Крот. - Но все не так плохо: раскроем дело - придумаем, кому передать Клоуна…
        - Да пошел ты! - выкрикнул я. - Я просто выкину его к чертям свинячим, да и дело с концом!
        - Даже не думай! - покачал головой Крот. - Ничего не выйдет. Лучше не ссорься с ним.
        Меня слегка трясло: воображение рисовало отвратительные по реалистичности картины: мерзкий клоун-паук, обхвативший волосатыми лапками мое лицо, с дьявольской улыбочкой сосущий мозг… Меня качнуло к стене.
        Вырвало.
        Крот нервно откашлялся в сторонке. А я стоял, облокотившись о стену, представляя себе иссохшего, опустившегося Кума и думал: «Почему это нельзя избавиться от проклятого паразита?! Почему его нельзя просто выкинуть?!» И сам же себе отвечал:
«Да потому что Клоун уже проник в твою жизнь, взял на себя часть твоих проблем и обещает взять еще больше. Какой смысл избавляться от него именно сейчас? Давай позже, когда все немного утрясется…»
        Я немного успокоился. В конце-концов, Кум столько лет сожительствовал со своим тряпичным демоном. Так что у меня есть время.
        - Только Матвеичу не говори, о том, что я рассказал тебе, - виновато попросил Крот. - Он просто очень хотел, чтобы мы побыстрее нашли чужака. Он считает, что всеобщее благо важнее одного человека. И, наверное, он прав…
        - А какое дело завхозу до всеобщего блага?! - зло выдохнул я, сплевывая и вытирая губы скомканным носовым платком. - Его дело - Обитель в чистоте содержать и кораблики клеить…
        - Ну, ты это… Осторожнее про Матвеича… - испуганно пробормотал Крот. - Завхоз у нас… Это все-таки фигура…
        - Ладно-ладно, извини, - сказал я, успокаиваясь. - Просто разнервничался.
        - И ты уж меня прости, - примирительно сказал Крот. - Все будет хорошо, поверь. Кум - он сам виноват. Нельзя было так расслабляться…
        - Не будем плохо о покойниках.
        - Не будем, - легко согласился Крот и глянул на часы. - Тем более, времени у нас нет. Держатели, небось, уже собрались. Нас только ждут…
        - Это еще зачем?
        Крот задумался - и быстро достал вторую сигарету.
        - Что-то не сложилось «наверху», - нервно закуривая, сказал он. - Кто-то с кем-то что-то не согласовал - и мы теперь вроде крайних. Назначили внутреннее расследование. Правда, нас хотят видеть, как свидетелей. Ты вообще можешь ничего не бояться - какой спрос с новенького?
        - И здесь бюрократия, - пробормотал я.
        Крот беззвучно рассмеялся, напустив дыма изо рта и из ноздрей.
        - Ты даже не представляешь, насколько попал в точку! - загадочно произнес он и затушил сигарету об стену. - Пойдем?

2
        Я все больше понимаю, почему для серьезных мероприятий Кланом выбрано столь необычное место.
        Котлован бассейна окружен не только стенами, но и всей тощей земли, в которую вкопан. Ощущение же глубины, ямы должно, наверное, символизировать место слабаков в этом мире.
        Дно.
        Только слабак может чувствовать себя в безопасности, зарывшись головой в песок. Ведь даже к страусу, строго говоря, это не относится.

…Как оказалось, Малый Круг уже собрался и терпеливо дожидался нас, вызванных в качестве свидетелей. Проявление нетерпеливости, недовольства, ярости и прочей начальственной атрибутики анималов для Круга нехарактерно. Подозреваю, что неугодному члену Клана все равно воздастся сторицей - только тихо, незаметно и в гораздо более ужасной форме.
        Ибо нет людей, более злопамятных и жестоких, чем невзрачные, безобидные с виду слабаки.
        Впрочем, тогда я не задумывался об этом. Просто с любопытством изучал своих тайных хозяев.
        Большой Круг Клана - это вроде съезда иерархов высшего ранга. И, насколько я знаю, последний проходил давно, лет пятнадцать или двадцать назад - когда анималы отчаянно, озверело делили государственную собственность. Тогда возникла нешуточная опасность, что слабаков просто выкинут из лодки и оставят подыхать с голоду. Зверские времена - и нравы соответствующие. Таковы они - легендарные девяностые. Что решил Большой Круг, и как слабакам удалось выжить - представляю себе довольно смутно.
        Потому что здесь и сейчас мне придется иметь дело с Кругом Малым. Он ведает текущими делами Клана. По сути, он и воплощает его подлинную власть.
        Правда есть еще и Владыка. Но как соотносится их компетенция - дело темное. В конце-концов, я не юрист, чтобы копаться в этих тонкостях. Что мне ясно, так то, что Круг этот состоит из пяти высших иерархов Клана - Держателей.
        Собственно говоря, именно они исподволь и вершат судьбы нашего с вами мира.
        На первый взгляд это кажется невероятным. Ведь с точки зрения обычного человека - они такие же ничтожества, неудачники, мусор, как я или, скажем, Хиляк. Но среди нас, слабаков, эти пятеро - самые сильные. По крайней мере, их авторитет и власть в Клане просто невероятны. Это странная логика, и, честно говоря, в голове моей до сих пор не укладывается.
        Только вот, стоя перед ними на почтительном расстоянии, я ощущаю странную робость и совершенно необъяснимое желание лебезить и оправдываться. Хорошо, что лицо мое не выдает мерзких метаний слабой души. Спасибо Природе - да и родителям, конечно…
        Вот они - сидят на тех же пластиковых стульях, за шатким столом, вполоборота к нам. Тихо беседуют - так, что не слышит даже любопытное эхо. Крот нервничает, Хиляк, расслабленно улыбаясь, смотрит поверх голов Держателей - туда, где над высушенной впадиной торчит доска трамплина.
        Пока у меня есть возможность составить лишь поверхностное представление об этих пятерых. Крот, словно пытаясь загладить вину передо мной, тихонько поясняет:
        - Вот этот, крайний слева - Угрюм. Наверное, потому что вечно мрачный, озабоченный. Поговаривают, его из армии уволили в звании майора. А он очень хотел получить полковника. С ним лучше не спорить - вечно зол и крут на расправу.
        - Какую еще расправу? - спрашиваю.
        - Придет время, узнаешь… Чуть правее, седой, с бородкой - это Затейник. Наверное, самый умный среди них. Ну, мне так кажется. На него и замыкается Контур. В свое время работал в Госплане. Там на нем ездили все, кому не лень, премии за него получали, ордена. Однажды не выдержал, психанул - и к нам подался. Короче - голова.
        - А вот эти… Среди Держателей - женщины? И сразу две?
        - Ты, что, женофоб?
        - По отношению к этим - пожалуй…
        - Ну, брат, пожалуй, ты не так уж неправ. Это же Мегера и Крошка. Самая опасная и злопамятная парочка. Подозреваю, у них что-то вроде женской оппозиции внутри Круга. Даже Затейник их боится. Угрюм делает вид, что ему все равно, но прикидывается, по-моему…
        - А этот, справа?
        - Это Тихоня. Он недавно в Держателях. Ничего про него не могу сказать - Тихоня и Тихоня. Я никогда даже голоса его не слышал…
        - А где же Владыка?
        - А Владыка и Малый Круг друг другу не указ. Он может сюда заявиться - если захочет. Но вмешиваться в дела друг друга они не могут.
        - Принцип разделения властей?
        - Что-то вроде. Только я сам не до сих пор не пойму - что это за принцип и как их власть делится…
        Договорить нам не дали. Отчаянно заскрипели по кафелю ножки стула - это устраивался поудобнее еще один участник нашего скромного собрания. Его я даже и не заметил поначалу.
        - Канцлер Клана, звать Зануда, - пояснил Крот. - Профессиональный присяжный заседатель, бюрократ по призванию. А эта секретарша рядом с ним… Нет, даже не знаю, кто такая, как зовут…
        Крота оборвал зычный голос канцлера:
        - Заседание Малого Круга открыто. Слушания по делу Близнеца объявляются открытыми.
        Канцлер мне сразу не понравился: маленький, сморщенный, с огромной бородавкой на щеке. И при том невероятно высокомерный - словно он, а не Держатели, воплощал власть. Хотя кто его знает, как оно на самом деле?
        Еще мне очень не понравилось выражение «дело Близнеца». Я только начал осваиваться в Клане - а мне уже «дело» шьют!
        - Свидетели, подойдите ближе, - канцлер обратил взор в нашу сторону. - Займите свои места…
        Мы сделали пару шагов вперед, сели на специально поставленные здесь стулья. Не хватало только лампы в лицо - для полноты антуража.
        Секретарша быстро строчила авторучкой - так, что были слышны скрип и шуршание бумаги. Я немного удивился: неужто стенографирует?
        Держатели прекратили свой тихий разговор и обратили свое внимание к нам. Некоторое время молча рассматривали, словно впервые видели. В полной тишине прозвучало характерное шипение: Угрюм наливал минералку в одноразовый стаканчик.
        - Замечательно, - сказал, наконец, Затейник, поглаживая бородку. - Вот, они, наши герои-Блюстители. Защитники Клана, его, так сказать, надежда и опора. А ну-ка, этот… Близнец! Встань-ка, покажись нам во всей красе!
        В этих словах я отчего-то не уловил искренности. С тоской посмотрел наверх, туда, где остались свет и простор.
        - Блюститель первого ранга Близнец, встаньте! - приказал канцлер.
        Я послушно поднялся.
        - Подойди ближе! - приказал Зануда, указав в сторону Держателей.
        Внутренне я был готов возмутиться. Но не сделал этого - и послушно подошел к столу. Почувствовал, как под этими взглядами начинаю покрываться потом. Меня действительно лихорадило. Уж и не знаю, с чем это связано. Неужели эти пятеро настолько подавляют мою личность?! Или все дело в обстановке?
        Чего уж там сетовать на обстановку - еще как подавляют!
        Начинаю понимать: это уже не просто слабаки. Это слабаки, достигшие пика естественного отбора в среде себе подобных, воплощение главного девиза Клана: слабость - обратная сторона силы! И я перед ними - еще большее ничтожество, чем в своей прошлой жизни, один на один с миром сильных…
        - Хороший мальчик, - томно сказала Мигера. - Ну-ка, повернись…
        Голос у нее низкий, сочный. Лицо, правда, вполне соответствует прозвищу - более, чем стервозное. Но я бы никогда не подумал, что эта волевая женщина может считать себя слабой. Или это власть так меняет людей?
        - Отстань от него, - лениво сказала Крошка. - Видишь: он весь дрожит. Совсем слабенький…
        Невольно вжал голову в плечи. Эта женщина - первая, кто сходу увидала под внешней маской мое истинное состояние. И потому ее стоит считать опасной. Непонятно только, почему «Крошка»? Наверное, в насмешку над массивной, угловатой фигурой.
        - Девушки, перестаньте, - сказал Угрюм хрипловатым басом. Он, морщась, отхлебывал минералку и даже не смотрел в мою сторону. - Давайте по существу!
        - Правильно, давайте, - согласился Затейник, что-то записывая в толстый блокнот. Я не удержался от соблазна и заглянул. Ничего он не записывал. Они рисовал мой портрет. Получалось здорово.
        - Что взять с новичка? - пренебрежительно бросил Угрюм. - Давайте зачинщиков…
        - Близнец, сядьте пока на свое место, - сказала Мегера, жадно оглядывая меня с головы до ног.
        Я обескуражено пошел обратно, напоследок бросив взгляд на Тихоню. Тот задумчиво и устало смотрел в стену, будто происходящие никоим образом его не касалось. Даже если бы я намеренно старался запомнить его внешность, у меня б вряд ли что вышло.
        - Хиляк, будь добр, объясни нам, что происходит, - предложил Затейник и откинулся на спинку, сложив руки на груди.
        - Иерарх второго уровня Хиляк! - торжественно провозгласил канцлер, и Затейник чуть поморщился. - Прошу вас!
        Хиляк поднялся и непринужденно, с неизменной улыбочкой, направился «на ковер». Не знаю, действительно ли ему было так весело. Лично мне весь этот цирк напоминал пышно обставленные воровские «разборки». Для пущей убедительности не хватало только гориллоподобных громил с «пушками» под мышкой. Я не очень-то понимал, чем гарантировано наше подчинение этой властной «пятерке». Ладно я, начинающий, ничего еще толком не соображающий слабак. Но Хиляк-то - тертый калач! А перед этими ведет себя, как тряпка…
        - Будьте любезны, - нарочито вежливо произнес Затейник, - объясните Малому Кругу и мне лично: на каком основании вновь обращенный Близнец сделал такую головокружительную карьеру? От ученика Ловца, до Блюстителя первого ранга - всего за месяц? Не пройдя соответствующих процедур, без согласования с Кругом? Вопреки постулатам Тайной Книги и даже здравому смыслу… Как это понимать, иерарх?
        Хиляк заговорил спокойным, слегка развязным тоном. Даже заложил руки за спину - и только теперь я увидел, как они трясутся.
        Я тихонько спросил Крота: чего же боится Хиляк? Какие санкции Держатели могут применить к провинившимся? Неужто, в Клане и до рукоприкладства доходит?
        - Ты до сих пор смотришь на Клан глазами новичка, - Крот криво улыбнулся. - Не удивительно, что не тебя, а Хиляка заставили держать ответ. А с неугодными у нас расправляются легко и просто. Их просто сдают Контуру.
        - Сдают Контуру? Как это?
        - Зачем слабакам изобретать то, в чем преуспели сильные? У анималов карательных инструментов - полный ассортимент. Хочешь кого в тюрьму отправить? Пожалуйста! Ментов и бандитов привлечь? Да на здоровье! Держателям нужно просто нажать на нужную кнопку.
        - Ты это серьезно? Анималы будут выполнять распоряжения каких-то слабаков?!
        - Ну, зачем так плоско? Во-первых, не каких-то, а высших иерархов, управляющих Контуром. А во-вторых, анималов не нужно заставлять что-то делать специально. Они будут действовать в рамках собственных же правил и инстинктов, если хочешь. Их нужно просто свести с жертвой в нужное время и в нужном месте. Да, ты можешь сбежать отсюда, можешь даже поколотить Держателей, если совсем с головой проблемы. Но не удивляйся, если тебя вдруг объявят во всероссийский розыск как опасного рецидивиста. Или ты просто однажды исчезнешь. Будто тебя и не было.
        - Но как это возможно?!
        Я поймал на себе острый взгляд канцлера Зануды и понял, что заговорил слишком громко. Прикусил губу, и жестом показал Кроту: «тихо!» Но тот продолжал:
        - Для Держателей все возможно. На этот случай есть специальный карательный аппарат…
        - Я думал - эту роль выполняют Блюстители. То есть, мы…
        - Мы - всего лишь ищейки. А исполнители приговоров - Экзекуторы. Они-то знают, за какие ниточки дергать, чтобы от тебя осталось мокрое место.
        - И что, даже ты не знаешь, как это работает?
        - Даже Хиляк этого не знает. На том и держится власть Держателей и Владыки - только они стоят над Экзекуторами. И только они знают их в лицо…
        Тем временем допрос Хиляка продолжался. Даже со спины видно, как тот сник - будто иссяк этот запас показной бодрости. Я не слышал, о чем идет речь, но Держатели выглядели крайне недовольными. «Это исключительная компетенция Владыки» - донесся до меня усталый голос Хиляка. Похоже, он уже неоднократно повторял одну и ту же фразу.
        Наконец, раздался голос канцлера Зануды:
        - Иерарх второго уровня Хиляк! Вернитесь на место и ожидайте!
        Хиляк, понурившись, направился в нашу сторону.
        - Сейчас меня позовут… - тоскливо произнес Крот.
        - Блюститель первого уровня Крот! - провозгласил Зануда. - Встаньте!..
        - В этом нет необходимости, - донеслось с неба.
        Нет, конечно же, не с неба, просто сверху. Но уверенный, усиленный эхом голос рождал именно такие ассоциации. И, конечно же, я узнал его. И поднял взгляд.
        Владыка стоял там же, где я увидел его впервые - на зыбком краю трамплина. И снова легкое покачивание прямой безликой фигуры вызвало непреодолимо чувство неуверенности и беспокойства. Что ни говори - придумано здорово. Да и много ли надо, чтобы впечатлить слабаков?
        Не похоже, однако, что такой же эффект Владыка произвел на Держателей. Те резко обернулись на голос, и смотреть вверх им было куда неудобнее, чем нам.
        Владыка выдерживал паузу. Держатели тоже ждали.
        - Все указания этим людям отдавал я, - произнес Владыка. - Потому и вопросы прошу задавать исключительно мне.
        - Но мы имеем право знать все! - вдруг выкрикнул молчавший до сих пор Тихоня. - Круг имеет право допрашивать Блюстителей, а те обязаны давать показания!
        - Почему вы не поставили нас в известность о новой угрозе? - спросила Мегера севшим голосом.
        - Это просто… Это просто неуважение к Кругу! - рявкнул Угрюм и раздавил стаканчик в ладони. - Объяснитесь, Владыка!
        - Я отвечу на все ваши вопросы, - спокойно сказал Владыка. - Но вначале отпустите этих людей. Пусть продолжают выполнять то, что им поручено…
        - Что? - задохнулась Крошка. - Это просто возмутительно…
        Однако на этом открытое возмущение заглохло. Владыка стоял над нами гордо и неподвижно, и Держатели словно чувствовали это превосходство. Только Тихоня смотрел туда, вверх, взглядом, полным неприкрытой злобы.
        - Ну, здесь все ясно… - пробормотал Крот. - Пошли к завхозу…

3
        - Так-так, друзья мои, - добродушно говорил Матвеич, бережно завязывая миниатюрный морской узел на вантах стремительных форм корвета. - Туда, где начальство разобраться не может, нам соваться нечего. Мы люди маленькие. Нам главное - дело делать…
        Мы теснились в комнатушке завхоза, слушали его ободряющие речи под бубнящий фон радио. Я пребывал в растерянности, Крот и Хиляк - тоже. Что-то неладное творилось в Клане, и даже новичку это понятно.
        А завхоз не терял бодрости. Наверное, он знал: даже если весь мир вокруг рухнет - у него останется любимое хобби. Черт, всегда мечтал завести себе хобби…
        - Как же делать дело, если Держатели за горло взяли? - обреченно проговорил Крот. - Кто там из них прав окажется, не знаю. А вот мы всегда крайними будем…
        - Тебе Владыка поручение дал? Дал. Вот и выполняй! - рассуждал завхоз. - А в политику не лезь, не нашего ума дела, эта политика. Главное пойми: когда анималы начнут крушить Клан изнутри - будет уже не до политики. Тогда нам всем крышка. Это, понимаешь ли, как жучок, что дерево точит. Я как-то забыл фрегат изнутри олифой покрыть - так жучок все сожрал. Представляете - стоит, красавец, на полке, и вдруг, раз - сложился пополам! Полгода работы жукам под хвост…
        - Ну, если ты так считаешь, Матвеич… - проговорил Хиляк, потирая виски.
        - Погоди-погоди, - сказал завхоз, глядя на Хиляка поверх очков. - Расскажи-ка лучше, какой у нас имеется план поисков этого «засланца»…
        Хиляк принялся излагать нашу концепцию. Начиная с похода в информационный центр и заканчивая нашими первыми визитами к подозреваемым. Подозреваемых было много, за один день мы успевали наведаться не более, чем к трем. Пробки, неразбериха с адресами; кто дома, кто на работе… Я не профессиональный сыщик, но и так понял: время утекает стремительно. Крот и Хиляк бодрились, но и они уже начали сомневаться. Все-таки, нет в нас этой внутренней пружины, что движет анималами, эдакой железной, непробиваемой уверенности в успехе…
        - Ну-ну! - прервал Хиляка завхоз. - Движетесь верно, молодцы. Да только не в ту сторону.
        Мы недоуменно пялились на Матвеича. А тот любовно обрабатывал надфилем крохотную медную пушку. Покрутил ее на ладони, продемонстрировал нам:
        - Здорово, да? Точная копия оригинала!
        - Погоди, Матвеич, - нахмурился Хиляк. - Что ты сказал про «не ту сторону?»
        - А что непонятного? - не отрываясь от работы, сказал завхоз. - Смотреть надо в корень. Что для Клана опаснее всего?
        - Ну… - проговорил Крот. - Анималы, конечно, опасны…
        - Ладно, уточню, - кивнул Матвеич. - Где эти самые анималы опаснее всего?
        - Ах, вот, ты о чем… - сказал Хиляк. -
        - Именно! - важно сказал Матвеич. - Враги опасны там, где не работает «принцип ящерицы». Все остальное - дело наживное…
        - То есть враг - это действительно враг, если он тянется к Реликвиям! - сказал Хиляк, и глаза его сверкнули. - Именно это и нужно проверять!
        - Правильно, - сказал завхоз. - Низшим членам Клана про Реликвии ничего толком не известно. И если анимал засел там - рано или поздно он сам себя проявит, и мы от него избавимся. Но если он подбирается к Сердцу…
        Матвеич сжал губы и странно посмотрел на меня. Искаженные линзами глаза делали его похожим на какое-то морское чудовище. Мне вдруг стало неловко, словно я подслушал чужой разговор.
        - Но почему Владыка не направил нас сразу? - просил Крот. - Мы бы не потеряли столько времени…
        - Думаю, у него просто не было другой информации, - пожал плечами завхоз. - А времени терять никак нельзя…
        - А теперь он знает? - спросил я, внимательно разглядывая завхоза.
        Почему-то в это момент я почувствовал, что наш Матвеич просто играет с нами в какую-то игру, правила которой понятны ему одному. Это было неприятно и даже обидно - ведь мне казалось, что мы делаем одно общее дело!
        - Теперь - да, - спокойно сказал Матвеич. - И попросил меня поговорить с вами. Дело в том, что у руководства Клана нет единой позиции. Между нами говоря, это вообще похоже на раскол. А чем грозит раскол Клану - сами понимаете…
        - Еще бы… - пробормотал Хиляк. - Анималы выбрали не очень удачное время, чтобы за нас взяться.
        - Или напротив - самое удачное, - заметил завхоз. - Кстати, я вас не задерживаю. У меня кружок через пять минут начинается…
        Мы встали, гуськом направились к двери.
        - Э-э… Близнец! - окликнул меня завхоз. - Будь любезен, задержись на минуточку…
        Матвеич прикрыл дверь и строго посмотрел на меня:
        - Дорогой мой человечек, ты чего это Клоуна игнорируешь? У нас такой важный разговор, а он в сумке. Считай, зря поговорили…
        - Почему это? - не понял я.
        Завхоз подошел ближе, положил руку мне на плечо и сказал доверительно:
        - Понимаешь, ты - новичок. И ни черта, по сути, не смыслишь в том, что происходит. Для чего тебе дан Клоун? Чтобы помочь разобраться!
        - В чем именно?
        - Да во всем! - завхоз всплеснул руками, обвел ими окружающее пространство, словно слово «все» означало его обширную парусную коллекцию. - Считай, что он твой наставник, гид в нашем мире…
        - А я - его донор… - я не удержался, чтобы не съязвить.
        Матвеич досадливо крякнул, укоризненно покачал головой:
        - Ну, почему сразу эти вампирские страхи? Это своего рода симбиоз, не более того…
        - Кум тоже умер от симбиоза? - съязвил я.
        Просыпается во мне иногда трудно контролируемая вредность. И понимаю, что собеседник по-своему прав, но продолжаю гнуть свою линию.
        - Куму - Кумово, а Близнецу - Близнецово! - заявил завхоз. - Ладно, иди, у тебя много дел. Иди-иди…
        И совершенно бесцеремонно вытолкнул за дверь. Я влетел прямо в галдящую толпу детей, которая устроила у завхозовых дверей настоящую манифестацию.
        - Сейчас-сейчас, ребята, - донеслось сзади. - Имейте терпение, занятия сейчас начнутся! А ну не трогай модель! Не трогай, я сказал, а то линейкой как дам по рукам!.. Сам себе построй корабль - и трогай, сколько душе угодно…
        Такой он у нас, завхоз Матвеич.
        На этот раз пробок не было. Была долгая и скучная дорога - прочь от шумной столицы, в какие-то дремучие нехоженые места. Наверное, я не совсем прав - просто слишком уж люблю город. Не просто город - пеструю, суетливую Москву, большой человеческий миксер. Это странно, но глядя на потоки машин, древние стены и мощные новостройки, мне кажется, что и я как-то причастен к этой силище, что перемалывает бесчисленные ресурсы и человеческие судьбы.
        Это, конечно, иллюзия. Что могут дать миру слабаки, кроме собственного нытья? Но, глядя, как проплывают мимо редкие убогие домишки и кучи мусора, я еще больше хочу вернуться к своей иллюзии…
        - Хиляк, - спрашиваю. - А кто такие Собиратели Жалости?
        - Увидишь… - невнятно произносит Хиляк.
        Он дремлет, закутавшись в свой плащ, опустив на нос шляпу. Хиляк - мой кумир. Мало того, что ему я обязан своей новой жизнью - он постоянный пример того, как слабак может обрести достойное место в жизни и душевное равновесие. По-крайней мере, он производит именно такое впечатление - а ведь у него нет моих физических данных. Даже то, как смело он одевается, держит себя и даже дрыхнет сейчас, внушает зависть.
        - Хиляк, - говорю, - А что, в Москве Собирателей нет?
        - Есть… - не двигаясь, отвечает Хиляк. - Первый и второй Накопители…
        - Так чего ж мы премся в эту глухомань?
        Указательным пальцем в перчатке Хиляк чуть приподнимает поля шляпы.
        - А чего непонятного? - говорит. - Закон природы: чем дальше от Москвы, тем больше Жалости.
        - А-а…
        Начинаю понимать. Конечно, так и должно быть. Чем дальше от шумных иллюзий, тем меньше надежды. Да, да, так оно и есть… Не зря же меня одолевает такая тоска. Главное - действительно не впасть в депрессию…
        А вот Крот не страдает рефлексиями: он хмуро изучает списки подозреваемых. Конечно, никто никакого преступления не совершал. Но любой анимал для нас опасен - как слон в посудной лавке. Мир слабаков хрупок, нестабилен и склонен к распаду, как какой-нибудь радиоактивный плутоний. Клан держит нас в тонусе, но один восторженный идиот, полный здоровой энергии и чуждого нам позитива, может испортить все, что создавалось и тщательно оберегалось столетьями.
        Мы - как творение японского искусства «бансай»: маленькое хрупкое деревце, выращенное в полумраке, в недостатке воды и подкормки. Мы похожи на настоящее дерево, но на самом деле - всего лишь его уродливая, нежизнеспособная копия…
        - Здесь направо! - крикнул Крот.
        - Знаю… - проворчал Баян. - Можно подумать, в первый раз здесь. Возил уже всяких там… Забрались черте куда - а если заглохнем? Здесь даже сотовый не берет…
        Водила несколько преувеличивал: вон торчит ретранслятор сотовой связи. Но встречных машин и вправду не было уже довольно долго.
        Объехали торчащий из грязи трактор. Грязь простиралась, на сколько хватало глаз. Она вытекала с одной обочины, переползала через дорогу, и с удобством располагалась по другую сторону. Странно, все-таки, что кругом вместо земли - грязь. Прямо-таки специфическое отечественное природное явление…
        Автобус качало и потряхивало на колдобинах. Стал накрапывать дождь. Немедленно захотелось тихо заскулить от тоски и безысходности. Мы будто въезжали в другое измерение, главным определяющим которого стала всеобщая, бесконечная безнадега…
        Не выдержав, всхлипнул. Стало как-то стыдно и горько… Что же со мной такое, а?!
        - Почувствовал уже? - поинтересовался Хиляк.
        - Что? - с трудом отозвался я.
        - Не прикидывайся. Сам знаешь.
        - А что это? - всхлипнул я.
        - Она, родимая, - задумчиво сказал Хиляк. - Жалость…
        Было не очень понятно, но тоскливо - по полной. Припал щекой к холодному стеклу, уставился наружу. Грязноватый пейзаж соответствовал настроению. Въезжали в какой-то городок, словно вынырнувший из особого апатичного мира. Унылые прохожие брели по его улице и никуда особо не спешили. Машины сплошь старые и грязные: в этом мире их незачем мыть. Тощие собаки бежали вслед автобусу - вроде бы порывались облаять его, но передумали. Наверное, не хватило бодрости.
        Я глубоко вздохнул.
        - Ничего-ничего! - заверил Крот. - Привыкнешь!
        - Как скажешь, - бесцветно отозвался я.
        - Вот, кстати, и приехали, - сказал Хиляк.
        Он вышел из своей полулежачей позы, потянулся, зевнул. Установил шляпу подобающим образом. Подмигнул мне. На него, очевидно, вся эта атмосфера не производила такого впечатления, как на меня.
        Автобус затрясло с новой силой: он съехал с дороги в какой-то переулок. Немного качки, как на утлом рыболовном суденышке, и мы остановились.
        Это был обширный двор какого-то П-образного трехэтажного дома. Один его вид вселял тоску и уныние. Впрочем, от этого настроения следовало избавляться. Подумал - и достал из сумки Клоуна. Надел куклу на руку.
        - А-а… - зевнул Клоун. - Это я хорошо выспался…
        Принялся оглядываться, по сторонам.
        Трудно привыкнуть к этому ощущению - когда рука перестает подчиняться, и ты начинаешь вести заумные беседы с самим собою. Хорошо еще, Крот и Хиляк - такие же психи, как и я. А в компании безумцев границы реальности и сумасбродства здорово размываются.
        - Это где ж это мы? - сказал Клоун. - Ага, знаю! Третий Накопитель! Ох, не люблю это место, аж все чешется, как вспомню…
        У меня и вправду зачесалась рука. Что же это за Накопитель такой, что даже кровососу Клоуну не по нраву?!
        Я так задумался, что не заметил, что на меня уже довольно долго смотрят Хиляк с Кротом. Оценивающе, так смотрят, будто собираются выставить меня на продажу.
        - Здорово, парни! - крикнул Клоун. - Вижу, вы решили всерьез взяться за дело? Молодцы! С этого и следовало начинать!
        Хиляк проигнорировал эти выкрики и кривляния. Он положил мне руку на плечо и сказал:
        - Ну, вот и пришло твое время, Близнец. Дальше тебе одному идти.
        - Почему - одному? А как же вы?
        - Если встретится реальный анимал - нам с Кротом там делать нечего. Особенно, если этот анимал - профессионал. Только у тебя есть шансы заговорить ему зубы, вытащить какую-никакую информацию. Так что настал твой звездный час.
        Хиляк усмехнулся. Не очень уверенно, как мне показалось.
        - Погоди, Хиляк! - я помотал головой. - Куда мне идти, что мне делать? Как вынюхивать этого анимала?
        - Действительно, одному ему никак! - поддакнул Клоун. - То есть… На что это вы намекаете?!
        - Ты пойдешь с ним, Клоун.
        - Погодите! Я не хочу! У меня после этих Накопителей голова болит! Ой, я кажется нездоров… Близнец, положи меня в сумку, а? Мне надо побыть одному…
        Клоун схватился ручонками за голову, закатил глаза, начал заваливаться на бок. Я даже не знал, как реагировать на весь этот цирк.
        - Перестань паясничать, - терпеливо сказал Крот. - Близнецу без тебя не справиться. Для того ты и нужен, чтобы помогать ему…
        Клоун понурил голову, заговорил плаксиво:
        - Да, так всегда: как работать - так «Клоун, помоги!» А как веселиться, то
«Ничего, пусть он в сумке поваляется»!..
        - В следующий раз повеселимся вместе, - легкомысленно предложил я.
        Хиляк и Крот одновременно сделали какой-то предупреждающий жест, на который я лишь непонимающе пожал плечами.
        - Ловлю на слове! - хитро сказал Клоун. - Ну… Ладно, пойду с Близнецом, куда деваться… Не бросать же родного человека вот так, в трудную минуту. Все думают, Клоун - эгоист. А это не так, Клоун - он тонкий, ранимый и отзывчивый…
        - Вот и хорошо… - нетерпеливо сказал Хиляк. - Близнец, слушай меня внимательно: ничего особенного от тебя не требуется. Встретишься с нашим человеком - она тебе покажет все контурные метки. Его, кстати тоже провеешь. Точнее - проверит Клоун. Если что - даст тебе знать…
        - Это я запросто! - важно подтвердил Клоун.
        - Наткнешься на анимала - не тушуйся, но и не геройствуй. Постарайся выяснить про него, как можно больше. Запомни: сейчас ты не Блюститель. Ты - Контролер. Считай, что работаешь под прикрытием.
        - Контролер?
        - Да. Формально - следишь за процессом накопления. От тебя ничего не требуется - просто ходишь и смотришь…
        Я слушал и кивал. Хотя в голове - полнейший туман. Задание-то сродни «пойди туда, не знаю, куда, принеси то, не знаю что». Одна надежда - на тряпичного «симбионта».

4
        Можно было ожидать чего угодно. Не удивился бы, если бы в этом ветхом здании пряталась секретная пыточная - как раз для массового выдавливания Жалости. Возможно, Клан так и поступил бы - благо, жестокости и озлобленности слабакам не занимать. Но это невозможно, так как требует решимости и силы.
        А потому Третий Накопитель расположился… в сиротском приюте. Точнее - в Доме ребенка. То есть для совсем меленьких, которым не исполнилось и пяти. И что самое жуткое - большинство из них, как я понял из скупого общения с персоналом, были больны. Что-то вроде синдрома Дауна.
        Честно говоря, это обстоятельство меня шокировало. Наверное, не спасло бы даже каменное выражение лица Контролера, да только Клоун, который прятался под накинутым на руку плащом, свирепо шипел:
        - Спокойно, Близнец, спокойно! Это всего лишь дети…
        Экскурсию по приюту проводила маленькая женщина в белом халате - Марфа Анатольевна. Я заметил уже: те, кто работали с детьми, прозвищ в Клане не получали. Марфа Анатольевна была воспитателем или, как здесь выражались, нянечкой. Мы прошли через все коридоры, заглянули в комнаты и палаты. Сквозь меня протекли все запахи этого маленького островка Жалости - медикаментов, грязных пеленок, невысохшей краски, хлорки, мышей и отчего-то самый тоскливый, подымающий кошмары детсадовского детства - запах подгоревшей молочной каши…
        Клоун все молчал. Единственное, чего же хотелось мне - это побыстрее сбежать отсюда. Неспроста я чувствовал себя так неуютно еще в окрестностях этого места: аура неблагополучия висела над головами, вдавливала в пол, мешала дышать. Встреченный по пути персонал, однако, выглядел довольно бодро. Наверное, сказывалась привычка.
        Отстав от нянечки, я спрашивал Клоуна:
        - Ну? Что?
        - Глухо пока! - бубнил из-под плаща Клоун. - Надо бы осмотреться…
        Воровато оглядываясь, я сдвигал плащ. Клоун высовывал смешную голову. И мы продолжали осматриваться. Бродили еще с полчаса, пока левая рука сама не дернулась к лицу:
        - Все, начальник, баста! Нету здесь никого! Можно сваливать…
        - А вы, наверное, хотите и Накопитель посмотреть! - сказала шедшая впереди Марфа Анатольевна.
        Клоун сам суетливо нырнул под плащ.
        - Конечно… - неуверенно сказал я. - А то как же…
        Я руководствовался двумя соображениями: во-первых, в обязанности Контролера наверняка входил и осмотр этого непонятного для меня устройства. Ну, а во-вторых, мне стало интересно.
        Я почему-то бы уверен, что нянечка потащит меня в мрачный подвал. Ведь именно там, в мрачных подземельях, по всем правилам алхимической науки должны прятаться приборы околомистического назначения. Все же оказалось с точностью до наоборот. Мы поднялись на третий этаж, и там, на маленькой лестничной площадке ступили на скрипучую деревянную лестницу, ведущую на чердак. Поднялись в затхлый полумрак, нянечка щелкнула выключателем…
        Я ожидал встретить здесь запущенность и захламленность - подстать той бедности, что видел во всем заведении. К своему удивлению обнаружил, что это место, пожалуй, самое ухоженное во всем здании. Обширное пространство, нарушаемое только балками перекрытий, свободное от пыли, мусора, хлама, освещенное лампой в толстой стеклянной колбе под потолком.
        - Вот, - сказала Марфа Анатольевна, указывая на скаты крыши, - Рефлектор в порядке, не протекает, как ремонт сделали, так и работает…
        Мне стоило некоторых усилий понять, о чем говорит эта простая с виду женщина. Если металл крыши - это рефлектор, то, что он собирает, направляется аккурат в центр видимой части чердака. Как раз там стоял одинокий, изрядно помятый ящик, из-под недорогого корейского телевизора. Так было бы в случае радиоволн. Выходит, то, что собирает этот «рефлектор», исходит снизу и концентрируется в этом самом ящике. Надо полагать, внутри и находится Накопитель.
        Подошли к ящику. Нянечка развела мятые, будто обгрызанные картонные клапаны. Под ними оказалась скомканная тряпка самого неблаговидного вида и запаха. Нянечка осторожно приподняла тряпку. Я с любопытством склонился. И лишь успел ощутить, как под плащом предупреждающе дернулся Клоун…
        Что-то случилось. Сверкнуло в глаза, защипало… Опомниться не успел, как хлынули слезы. Отшатнулся - упал на пол, отполз, всхлипывая и рыдая.
        Вот она, настоящая Жалость… Раньше я совсем не понимал этого - одни намеки, разговоры и смутные ощущения. Сейчас же мне стало так остро, так невыносимо жалко всех несчастных и обездоленных в этом мире! И чувство было столь сильным, что казалось: еще немного и меня раздавит этим напором. И чтобы спастись, нужно бежать куда-то, искать того, кому нужен этот избыток Жалости, кому помочь, выручить, отдать всего себя…
        Чувство схлынуло так же внезапно, как и появилось. И вместе с ним ушли последние силы и даже тепло из тела. Я сел, раскачиваясь, на полу, меня мелко трясло. Перед глазами плыли цветные круги, и откуда-то издалека доносился испуганный голос нянечки:
        - Что ж ты так неосторожно, милок! - заохала нянечка. - Эк тебя зацепило… В первый раз, наверное? Ну, разве так можно…
        - Все… Все в порядке… - пробормотал я, с трудом поднимаясь на ноги.
        - Это ж не по наши слабые души готовится, - качала головой Марфа Анатольевна. - Это ж какой силы концентрат…
        - Да-да… - проговорил я. Клоун беспокойно ерзал под плащом, норовя выглянуть наружу.
        Я слегка придавил его свободной рукой, и сам же за него возмущенно крякнул.
        - И как идет накопление? - мне было ужасно неловко, и я попытался перевести разговор в деловую плоскость.
        - Как обычно, - нянечка положила на место тряпку, закрыла коробку. - Правда, в последнее время интенсивность жалости немного упала. Зачастили к нам иностранцы, за детками за нашими. Забирают их. Вроде и хорошо, что дети в семье будут расти, да только администрация совсем стыд потеряла. Поговаривают, ребятишками нашими чуть ли не торгуют. Ну, за право усыновления…
        - А… - проговорил я. - Это плохо.
        Мне просто нечего больше сказать.
        Спускаясь, потерял из вида свою провожатую. Постоял немного посреди коридора. Заглянул в палату.
        Здесь было светло и пусто. Огромная комната - и одна-единственная кровать у окна. Что-то заставило сделать шаг, другой… Подошел к железной кроватке с бортиками по бокам. На кровати сидел мальчик лет трех и улыбался. Только эта была не та счастливая детская улыбка. Это был всего лишь симптом неизлечимой болезни.
        Мальчик издал какой-то нечленораздельный звук.
        - Ну-ка, кто это там у нас?
        Плащ сам сбой слетел с руки, и над кроваткой возникло это разноцветное чудовище с бубенчиками. Честно говоря, я был уверен, что ребенок испугается. Тем более, что болезненная улыбка мигом сползла с лица мальчишки.
        Он посмотрел на меня и сказал - слегка картавя, но внятно и твердо:
        - Вы не там ищете!
        У меня перехватило дыхание, волосы встали дыбом по всему телу. Я силой удержал себя от позорного бегства. Клоун застыл, уставившись на мальчика - словно гипнотизировал его. Черт, а может, так оно и было?!
        - Подумай, что им от вас надо? - прищурившись, сказал мальчик.
        - К-кому?
        - Сильным, кому ж еще! Что им нужно? За что они готовы душить не только слабаков, но и драться насмерть с себе подобными?
        Мать моя женщина - меня экзаменует больной малыш! А стою перед ним навытяжку, в страхе и смятении. Что же творится в этом диком, заброшенном мире?!
        - Н-не знаю… Пока не знаю…
        - То-то и оно, - вздохнул мальчик.
        Он вдруг метнулся в мою сторону и ухватился за прутья кроватной спинки.
        - Заберите меня отсюда! - не столько попросил, сколько потребовал мальчик, глядя мне прямо в глаза. Взгляд меня поразил: жесткий, властный, совершенно не детский!
        - Так, хорошего понемногу… - сказал Клоун, и его передернуло, словно он от чего-то отряхивался.
        На лицо мальчика вернулась бессмысленная улыбка, взгляд снова стал блуждающим, без каких-либо признаков мысли. Из уголка маленького рта густой струйкой потекла слюна…
        - Пойдем отсюда, - сказал Клоун, - а то сейчас зайдет кто-нибудь, начнет вопросы задавать…
        - Что это было? - спросил я, когда мы спускались к выходу.
        - Аномалия, - туманно сказал Клоун. - Сильный в теле слабого. Точь-в-точь, как ты, Близнец, только наоборот. Для общего развития - чтобы знал, как тебе повезло…
        Потрясенный и совершенно опустошенный, вернулся к автобусу. Оглянулся на этот мрачный Дом Жалости. Из окна на втором этаже на меня неподвижно смотрела совсем маленькая девочка. Не меняя серьезного выражения лица, неловко помахала мне. Я помахал в ответ. Подумал, что успел запутаться в переплетениях правильного и неправильного, как дальтоник - в цветах добра и зла.
        И без того несчастных детей используют в качестве доноров жалости. Правда, на благо всем остальным слабакам этого мира. Хорошо ли это? Я не знаю ответа…

5
        Так же безрезультатно проверили два московских Накопителя. Клоун не почуял никаких следов чужака. С одной стороны, наверное, следовало радоваться, что анималы не добрались до основы Клана. Но с другой - круг подозреваемых серьезно расширялся.
        Но меня не оставляли сомнения. Особенно смущала давешняя перепалка Владыки с членами Малого Круга. Нам явно что-то не договаривали, и это, как минимум, сбивало с толку.
        - А откуда вообще эта информация - про анимала внутри Клана? - спросил я Хиляка.
        Мы обедали в том самом кафе, где он, как Мефистофель, завладел однажды моей душой. По странной прихоти хозяев кафе называлось «Тарзан», и здесь любили собираться слабаки - что-то тянуло их к брутальному антуражу этого заведения. Наверное, здесь что-то, вроде клуба, только, скорее, не по интересам, а по их отсутствию.
        - Ты же знаешь, откуда - от Владыки, - сказал Хиляк. - Откуда что известно ему - понятия не имею. У него независимые источники информации.
        - Это логично, - сказал я. - Про самого Владыку мы ведь тоже ничего толком не знаем.
        Хиляк посмотрел на меня с неудовольствием и принялся старательно пилить отбивную в своей тарелке.
        - Ты же знаешь про наш «принцип ящерицы», - сказал он. - Можешь добавить сюда еще и принцип головы.
        - Клан, что, не только хвост, но и голову может отбросить? Отстрелить за ненадобностью?
        - Если ее отсечь - рано или поздно появится новая, - сказал Хиляк. - Мы - как гидра, отращиваем все, что нам отрубят. Конечно, если это произойдет случайно. Если же анималы возьмутся за нас целенаправленно… Слушай, не порть мне аппетит, а?
        Он с отвращением посмотрел в собственную тарелку, отхлебнул пива из запотевшего бокала, уставился в янтарную бездну.
        - Извини, - сказал я, ковыряясь ложечкой в кофейной жиже на дне чашки.
        Собственно, мы не есть сюда пришли. Здесь Хиляк назначил встречу с осведомителем. За последнее время я узнал много нового о внутренней жизни Клана. И внештатного агента ждал с нетерпением: дело грозило сдвинуться с мертвой точки.
        - Можно к вам подсесть? - раздался сиплый голос. - А то все столики заняты…
        Рядом стоял немолодой мужик, с бутылкой в руке, всклокоченный, небритый, изрядно смахивающий на бомжа. Тут же остро пахнуло вокзальными ароматами.
        - Папаша, тут занято, - говорю. - Проходите, не надо нам аппетит обивать!
        - Садись, Мешок, - усмехнулся Хиляк. - Это новенький, не обращай внимания!
        - Если бы я на все обращал внимание, давно бы зрение посадил, - хихикнул мужик, с грохотом придвинул стул, и уселся, водрузив на стол бутылку дешевого вина. Вынул из кармана грязной куртки замызганный стакан, поставил рядом. Извлек откуда-то складной ножик со штопором.
        - Все свое ношу с собой, - пояснил он, энергично освобождая бутылку от пробки.
        Я несколько смутился: ни за что ни про что прикрикнул на человека, с которым придется сейчас разговаривать. Однако, пахнет он, действительно, на любителя…
        - Ну, рассказывай, - сказал Хиляк.
        - Погоди, - важно ответил Мешок, наливая в стакан вина - полный, как говорится, «с горкой». - Мне надо в себя придти. Милиция что-то прицепилась, а у меня документы украли…
        - Сделаем мы тебе документы, - нетерпеливо сказал Хиляк. - Давай по существу!
        Мешок вскинул грязную ладонь, «подожди, мол». Говорить он не мог: не торопясь, шумными глотками, вливал в себя бурую жидкость из стакана. Кадык с клоками седоватой щетины гулял вверх-вниз. Странно, но отвратительная по сути картина вызвала у меня острое желание выпить и закусить - уж больно смачно этот человек общался с алкоголем.
        - Уф! - выдохнул Мешок, стукнув опустевшим стаканом. - Отлегло немного… По существу: случайно - так, краем уха - услышал, будто Крысы собираются сбыть торчкам крупную партию жижи…
        - И что здесь такого? - Хиляк пожал плечами. - Клану нет дела ни до тех, ни до других…
        - Так ты не слышал? - удивился Мешок. - Это уже пятая партия за месяц! Для кого они это все сливают? Кто может потребить столько? Никому ж неинтересно просто цену сбивать! Значит, кто-то все это высосет!
        - Так-так-так… - проговорил Хиляк, и глаза его знакомо сверкнули. - Это точно? Когда сделка? Где?
        - Сегодня вечером, - сказал Мешок, наполняя второй стакан. Не похоже, чтобы алкоголь на него сильно действовал. - Стрелку забили, вроде бы, на площади трех вокзалов…
        - Вообще обнаглели, - покачал головой Хиляк. - Там же милиции, как собак нерезаных.
        - А что им с того? С жижей кого возьмут? И что? - хохотнул Мешок. - Сами же и обольются горючими слезами….
        - М-да… - задумчиво произнес Хиляк. - Сколько лет уже в Клане, а никак не привыкну… Ладно, Мешок, спасибо, свободен.
        Хиляк положил на стол несколько мятых купюр.
        - Премного благодарен! - оскалился Мешок и ловко влил в себя остатки вина - прямо из горлышка. Сунул в карман мокрый стакан, соскреб деньги корявыми пальцами. После чего встал и пошел - дико шатаясь, путаясь в собственных ногах, норовя упасть на встречные столики. В конце-концов, он все-таки шумно грохнулся за угол каменной кладки. Раздались несвязные пьяные ругательства, возмущенный женский крик.
        Некоторые люди здорово умеют производить впечатление.
        Когда мы выходили из кафе, какой-то мальчишка, проносясь мимо на роликовой доске, как бы невзначай, хлопнул Хиляка по руке. Уже в автобусе Хиляк разжал ладонь: конечно же, там был микросвиток. Развернул, пробежал взглядом. Сообщил мрачно:
        - Чужак еще одного нашего достал. Мертвяк.
        - За что?! - охнул я.
        - Да все за то же. Знал слишком много и делиться не хотел, - сказал Хиляк, засовывая в рот сигарету. - Чего ты так на меня смотришь? Больше знаешь - меньше живешь. Не думаю, что его убить хотели. Умер от страха, как тот…
        Я помнил. И подозревал, что мне рассказывают далеко не всю правду. Возможно, чтобы меня самого не напугать до смерти. Небось, боятся, что я сбегу. И, честно говоря, не напрасно боятся…
        - Хватит глазами хлопать! - сказал Хиляк. - У нас дел по горло. Значит, разъясняю ситуацию…
        Я все больше убеждался, что Клан - вовсе не рай для слабаков. А для некоторых он превращается в сущий кошмар.
        Дело в той крови, что течет по жилам Клана - в жалости. Его оружие, при умелом применении воздействующее на лучшие человеческие чувства, спасающее слабых от тотального уничтожения и облагораживающее сильных, по своей природе является самым настоящим наркотиком.
        В этом я уже убедился там, в Доме ребенка, неосторожно сунувшись в Накопитель и получив дозу, чуть не убившую меня наповал.
        Я не специалист, но дело выглядит примерно так.
        Накопители собирают неочищенную, сырую жалость, которую после отправляют в Обогатитель. Там ее делят на фракции. Вообще-то я до сих пор так и не понял, что она из себя представляет - вещество или какое-то излучение. В этой алхимии сам черт ногу сломит. Но суть от того не меняется.
        Собственно, самой ценной и редкой фракцией является Жалость-к-Ближнему, или «тип А», как ее называют. Основную же массу составляет Жалость-к-Себе, или «тип Б». Это неудивительно: себя, любимых, мы жалеем гораздо чаще, чем всех остальных. Собственного говоря, многие вообще не испытывают жалости «типа А». Кроме жалости
«типа А и Б» есть еще множество сорных примесей совершенно разных, отдельных типов жалости: от жалости к бездомным животным до жалости к пропавшим от инфляции накоплениям. Все сорные виды представляют интерес, разве что для исследователей. Клану нет до них дела.
        Но вот жалость «типа Б» в повышенной концентрации вызывает стойкую зависимость и может низвести человека до самого скотского состояния. Собственно, как и любой наркотик.
        Это и есть «жижа». Формально считается, что ее уничтожают в процессе производства. Возможно, в нашей ветви Клана так и делается. Но из-за границы, смеясь над незадачливыми таможенниками и спецслужбами, жижа течет рекой.
        Она дает последнюю радость самым сломленным, отчаявшимся, конченным слабакам. И они забываются, тонут в бесконечных, сладостных потоках жалости-к-самим-себе,
«самым обездоленным и несчастным людям на земле». Сильные не поймут этой мазохистской радости - искупаться в собственном унижении. Все слабаки проходят через унижение, но, говорят, жижа делает с человеком просто невообразимые вещи…
        Клан даже не пытается бороться с распространением жижи. Вся эта возня не для слабаков. Попавших в зависимость «подсевших» или «торчков» просто сбрасывают, как змея свою кожу - все по тому же «правилу ящерицы». И Крысы прекрасно зарабатывают на несчастных, не боясь преследования со стороны властей.
        Ну, скажите, кто может помешать кому-то кого-то жалеть? Зачем это нужно? «Бред сумасшедшего», сказали бы сильные.
        Даже если бы знали правду… - Смотри, Близнец, - сказал Хиляк. - Это твое оружие. Вообще-то на него нужен специальный ордер. Но у нас с тобой вроде как чрезвычайные полномочия…
        Хиляк водил у меня перед носом массивной металлической авторучкой. Ручка, как ручка, ничего особенного. Правда, немного отдавала конверсионной продукцией. Такие сувениры были популярны в конце Перестройки.
        Крот сосредоточенно копался в блокноте. Водила дремал, обняв распозающийся баян. Вполне мирная картина.
        И отчего мне так неуютно?
        - Это - точечник, - объяснял Хиляк. - Разновидность рассеивателя. Направлено бьет концентратом «типа А». В течение нескольких секунд жертва теряет адекватность и испытывает к окружающим исключительно теплые чувства. Это значит, что тебя не убьют стразу, и появится хоть какая-то возможность смыться. В любом случае - это чисто оборонительная вещь…
        - Замечательно, - говорю, - а нет опасности, что изнасилуют от большой любви?
        - Очень смешно, Близнец. Ничего не могу тебе гарантировать. Смотри сюда: точечник держишь вертикально, скобой к себе. Направляешь на цель, щелкаешь, как обыкновенной ручкой. Не перепутай!
        - Да… - пробормотал я, осторожно беря в руки ручку. - Не то возлюблю врагов своих…
        - Вот именно! Луч достаточно широкий, может захватить двоих-троих. В стержне три заряда. Помни: есть такие ядреные анималы, которых одним зарядом не прошибешь. Вот тебе запасной стержень.
        - Один?
        - Не помню случая, чтобы кому-то потребовалось больше. Не успеешь ни перезарядить, ни израсходовать. Это на крайний случай. Твоя задача не авторучками щелкать, а найти чужака. Дальше уже не твоя забота… Ладно, теперь о конкретных действиях. Крот, что у нас с покупателями?
        - Два варианта, - сказал Крот, отрываясь от записей. - Либо торгаши, либо «Тихая Гавань»… Послал гонца к Морфею, жду.
        - Что за «Тихая Гавань»? - спросил я.
        - Притон торчков, - ответил Крот. - Жижа там просто рекой течет…
        - А сами там бывали? - спросил я.
        Крот и Хиляк уставились на меня такими взглядами, что я быстро пробормотал:
        - Простите ребята, ничего такого не имел в виду. Может, в оперативных целях…
        - Туда нельзя даже в оперативных целях, - медленно сказал Хиляк. - Жижа затягивает мгновенно. Уже столько людей сгинуло…
        - А что, если, все-таки, придется туда идти?
        - И думать забудь. Возникнет такая опасность - сбежишь. В случае чего, воспользуешься точечником.
        В стекло автобуса постучали.
        Баян вздрогнул и прохрипел сонно:
        - Открыто!
        Двери действительно нараспашку. В них сунулась любопытная мальчишеская физиономия.
        - Почта! - гонец помотал над головой костлявым кулаком.
        - Давай сюда, - Крот принял у мальчишки маленький свиток, и гонец исчез. Крот долго вчитывался в послание, хмурился и качал головой.
        - Ну, что там? - нетерпеливо крикнул Хиляк. - «Гавань»? Торгаши?
        - Ни то, ни другое, - покачал головой Крот. - Какой-то «Омут»…
        - Что?
        - «Омут», говорю… Еле разобрал каракули этого Морфея… Точно - «Омут».
        - Никогда не слышал. Говорил руководству: надо отслеживать пути жижи, боком она нам выйдет! - Хиляк нервно поправил шляпу. - И Крысы… Что мы вообще знаем про них? Одни только слухи…
        - Ты же знаешь политику Клана, - пожал плечами Крот.
        - Еще бы, - отмахнулся Хиляк. - «Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу…» Сколько раз уже вносил предложение…
        - И только врагов нажил. Зачем менять устоявшееся положение вещей? Сотни лет ничего не менялось - и тут объявился умник…
        - Да затем, что сейчас год за десять идет! - хмуро сказал Хиляк. - Когда последний раз анималы совали нос в дела Клана?
        - Не помню…
        - Вот и я не помню. А теперь мы им понадобились! Что-то меняется в этом мире, ты не находишь? А разве мы не должны меняться вместе с ним?..
        Смотрю я на этих двоих, и не очень понимаю, к чему все эти разговоры. Меня собираются окунуть с головой в какую-то непонятную «жижу», мне валидол впору пить, а они философские беседы ведут!
        Тихонько достал из сумки Клоуна. Посмотрел в маленькое злое лицо. Не люблю я его, но сейчас, перед походом в неизвестность, он казался мне чуть ли не братом родным. Наверное, так и появляется зависимость от этого монстра: когда знаешь, что у него на все найдется ответ. Пусть даже и неправильный.
        Хиляк как-то обмолвился, что Клоун - тоже порождение бесконечной эксплуатации жалости. Кто-то здорово проливал слезы по маленькой тряпичной кукле - и она обрела душу… Странно, но у нас на родине отчего-то высшим проявлением любви всегда была жалость. Хорошо это или плохо? Знает, наверное, только эта странная кукла…
        - Близнец, ты готов?
        Я вздрогнул. Наверное, никогда не буду готов. Все эти шпионские страсти не для меня. Одно утешает: Крысы тоже слабаки - только отбившиеся от Клана и создавшие свой собственный, криминальный мирок. Смешно: но больше всего на свете Крысы боятся настоящих бандитов.
        Одного из них предстоит сыграть мне…
        Крот и Хиляк придирчиво осмотрели меня. Я должен соответствовать образу.
        - Вроде ничего, - сказал Крот. - Ну-ка, сделай морду кирпичом…
        Я сделал.
        - Гениально! - похвалил Хиляк. - Не зря я тогда поймал тебя за шкирку. Очень убедительно!
        - Не хватает чего-то… - раздался неожиданный голос.
        Баян - приблизился, склонив голову на бок, будто картину рассматривал. В его глазах я впервые увидел интерес. Наверное, было в его жизни что-то, связанное с
«блатным» миром.
        - Даже не знаю… - проговорил он. - Сладкий он какой-то чересчур… Может, бланш ему под глаз поставить? Или шрам через лицо?..
        - Это еще зачем? - неуверенно сказал я.
        - Правильно говоришь, Баян! - подхватил мысль Хиляк. - Штришок какой-то нужен.
        На несколько секунд задумались. И Крот выдохнул:
        - Татуировка!
        Хиляк восхищенно ахнул. Даже в ладоши хлопнул, подлец!
        - Точно, - хмыкнул Баян. - Наколку бы неплохо… Только куда, чтобы в глаза бросалось?
        - На шею! - решительно заявил Хиляк. - Время есть, сейчас заскочим…
        - …к Шилу! - подхватил Крот. - Точно!
        Я протестующее замахал руками:
        - Э-э! Стойте! Не надо мне никаких наколок! Вы что, с ума посходили?! Это варварство! Да еще на шее!
        - Не боись, - сказал Крот, предвкушающее потирая руки. - Временную сделаем. Через месяц пройдет….
        - Я уколов с детства боюсь! - крикнул я.
        - Тебе не уколов, тебе Крыс бояться надо, - сказал Хиляк. И крикнул Баяну:
        - Ну, чего скалишься?! Жми к Шилу! Времени мало!
        Меня жестоко обманули: было больно.
        Пока выбирали рисунок, страх несколько притупился. Остановились на пятнистой саламандре: и выглядит достаточно зловеще и, идеально ложится на шею.
        Я страдал, вскрикивал, шипел и корчился в шатком кресле, а щуплый азиат по прозвищу Шило, издевался над моей шеей, как мог. Страшнее этой садистской машинки с проводом и иглой, пожалуй, только бормашина Зубной феи.
        Впрочем, скоро все кончилось. Шило сунул мне под нос зеркало, чтобы я полюбовался результатами. Да, если бы я был бандитом, это украшение, наверное, пошло бы на пользу имиджу. Но я спросил только:
        - А когда она сойдет? В смысле - исчезнет совсем?
        Мастер посмотрел на меня чуть округлившимися глазами и флегматично поинтересовался:
        - А надо было временную?
        Я человек не злобливый. Наверное, я в первый раз в жизни пришел в ярость. Что-то орал колотил кулаками спинку несчастного кресла, гонялся за мастером с угрозами сделать ему татуировку на заднице. И все это в итоге разбилось об неудержимый хохот моих приятелей.
        Осталось только сесть на табурет сбежавшего мастера и тихо скулить, потирая саднящую шею.
        - Ну, с другой стороны, - сказал Хиляк, вытирая проступившие слезы, теперь ты с полным основанием можешь считать себя «крутым перцем».
        - Спасибо! - буркнул я.
        Осторожно, бочком подошел Шило. Смазал мне шею какой-то жгучей дрянью. На этом все и закончилось.
        Так я тогда наивно думал.

6
        Итак, я иду на встречу с незнакомым мне связником Морфеем. Я остался один на один с неизвестностью - слабак в жестоком городе сильных. И шумные вечерние улицы представляются теперь совсем в ином свете.
        Мир - он, как матрешка, состоит из множества слоев. Каждый воспринимает окружающее пространство исходя из уровня, на котором живет в данный момент. И с каждого из них все эти дома, люди, машины выглядят совершенно по-разному.
        Я долго жил на уровне сильных - и путался у них под ногами, как потерявшийся щенок.
        Потом оказался на уровне слабаков - и, как ни странно, ощутил силу. Среди слабаков я, пожалуй, довольно значимая фигура. Хотя анималы, не понимающие логики нашего существования, просто посмеялись бы надо мной.
        Бог с ними - ведь теперь я спускаюсь на новый уровень, туманный, полный неизвестности и не имеющий названия…
        Подошел к светящемуся, как китайский фонарик, газетному киоску. С его стеклянных стен на меня пялились ослепительные журнальные красавицы - кошмар и проклятье нашего брата. Все слабаки мечтают о своей королеве красоты, той, что будет любить только его, неудачника и ничтожество. И каждая некрасивая слабачка мечтает такой королевой стать. Ужас в том, что ни одному, ни другому никогда не суждено сбыться.
        Сунулся в крохотное окошко, за которым не видать продавца.
        - Здравствуйте, - говорю. - «Вокруг света» за май у вас есть?
        Вы правильно поняли: это пароль.
        - Сейчас, - пробурчали в газетной глубине.
        Тут же окошко захлопнулось, за стеклом закачалась табличка:
«УШЕЛ НА ОБЕД. БУДУ ЧЕРЕЗ ЧАС»
        Какой цинизм - это в восемь-то вечера! Внутри киоска загрохотало, показалось даже, что он начал раскачиваться. Наверное - следствие моей впечатлительности. Дверь распахнулась, и на улицу выбрался… Ну, даже не знаю, как сказать. Мне поначалу показалось, что черепаха выбралась из собственного панциря.
        Как Морфей помещался внутри своего киоска - загадка. Как, впрочем, и то, почему для работы он выбрал именно это, так не подходящее ему место. По своей монументальности и зверскому выражению лица был он похож на известного боксера, имени которого не упоминаю, опасаясь судебных разбирательств и разговора с самим боксером. Морфей был в потертой «кожанке» и бесформенной кожаной же кепке а-ля
«рабочий класс».
        Он запер киоск - чуть пригнувшись, словно это был почтовый ящик, а не рабочее место. После чего величественно осмотрелся - поверх меня, словно не замечая. И пошел прочь, как бы невзначай прихватив меня за плечо.
        Просто невозможно поверить, что это человек работает на Клан, то есть, попросту говоря - слабак! Хотя давно известно: слабость и сила в нашем случае - понятия, скорее, духовные.
        - Значит, ты и есть Близнец? - пророкотал Морфей.
        - Ага…
        - Хорошо. Похож.
        Я даже не стал спрашивать, на кого. Какая мне разница?
        - Значит, так, - сказал Морфей. - Ты со мной от «Тихой Гавани». Мы будем претендовать на товар по старой цене. Там будут конкуренты из «Омута». Наша задача сыграть так, чтобы ты ушел с ними…
        - Погодите, - обмер я. - Вы что, работаете в этом… В притоне?!
        Морфей скосил на меня чуть удивленный взгляд и пожал плечами.
        - Но вы, вроде… связной Блюстителей?
        - Так я еще и продавец в газетном киоске, - легко сказал Морфей. - Ты не о том думаешь. Запомни главное: ни при каких обстоятельствах не употребляй жижу.
        - Так я и не собираюсь…
        - Вот и хорошо. А теперь расслабься. Действовать будем по обстановке.
        Спорить с таким монументальным человеком не хотелось совершенно.
        Шли еще минут пятнадцать, пока не добрались до Казанского вокзала. Воткнулись в разношерстную вокзальную толпу. Морфей на миг пропал из виду, а когда появился, в руках его было по здоровенному гамбургеру.
        - Держи, - сказал он, протягивая мне неаккуратно слепленный бутерброд. - Не поесть всегда успеем…
        Я жевал машинально - аппетита не было никакого. Мой спутник же проглотил свой гамбургер, как таблетку.
        - Ну, что, - сказал он. - Надо двигать!
        Странно посмотрел на меня:
        - Доедать будешь?
        Я механически помотал головой.
        - Ну, как хочешь, - не успел опомниться, как Морфей забрал у меня гамбургер и отправил к себе, в гамбургероприемник.
        Моментально прожевал, проглотил и бросил решительно:
        - Все, пора!
        Спустились в длинный, как кишка, подземный переход. Двинулись мимо крохотных магазинчиков, платежных автоматов, рекламных плакатов. Я все пытался представить себе, как должна выглядеть «стрелка» торговцев и покупателей наркотической жижи - и мне не хватало воображения. Мимо прошел наряд милиции: суровые ребята с короткоствольными автоматами, лица решительные, беспощадные - идеальные анималы. Завидев форму, я чуть не бросился наутек.
        - Дружок, стой спокойно, не пались раньше времени! - сзади за куртку меня крепко держал Морфей.
        Я-то знал, что лицо мое не выражает паники, более того - неизменно вызывает всеобщее доверие. Только вот Морфей как-то чувствовал мой страх. Наверное, мы в чем-то похожи с ним - так же, как оба не похожи на слабаков.
        Прошли переход насквозь, вышли на стороне Ленинградского вокзала. Постояли, покурили.
        Отчего-то остро захотелось запрыгнуть на какой-нибудь поезд - чтобы унесло прочь из этого сложного мира. Куда-нибудь, где тепло и море… Прогнал бесплодные фантазии. Море - для успешных и благополучных. Для сильных. Мне же остается бороться за место - даже не под солнцем, а под полом красивого и светлого мира…
        - Айда по новой! - скомандовал Морфей.
        Снова спустились в переход. Происходящее стало казаться дурацкой постановкой: бродим взад-вперед, как неразлучная парочка, которой нечем заняться…
        - Вот они! - тихо сказал Морфей.
        Я вглядывался в толпу, пытаясь увидеть тех, кто, по моему мнению, больше всего походил на крутых торговцев виртуальным «морофетом»…
        - Кого я вижу! - радостно воскликнул Морфей. - Сколько лет, сколько зим?!
        Я вытаращился, пытаясь разобраться в происходящем: мой спутник вовсю обнимался и целовался с какой-то сухенькой, неброско одетой женщиной. Рядом стояла и радостно скалилась еще одна - пухленькая, розовощекая груженая дорожными сумками, с огромным чемоданом на колесиках.
        - Привет, дорогуша! - восклицал Морфей, лобызаясь уже со второй барышней. - Как доехали?!
        - Ох, и не спрашивай! - затараторила худенькая. - Такая дорога - совсем извелись! И народ в вагоне подобрался - просто ужас. Один трое суток храпел - думали с ума сойдем!
        - Катюха! Танька! - раздался со стороны новый голос.
        К «приезжим» полез обниматься еще один незнакомец - кругленький, в очках, строго,
«по-деловому» одетый, с лоснящимся портфельчиком в руках.
        - Надо же, как изменились, похорошели - едва узнал! - он говорил каким-то приторным голосом, и только сейчас я почувствовал во всей этой сцене фальшь.
        Но уже через секунду меня вовсю тискала пухленькая:
        - Ну, а ты совсем не изменился, пупсик! Как жизнь молодая?
        - Лучше всех! - я по-братски похлопал «старую знакомую» по плотной спине и ослепительно улыбнулся. Ну, на сколько мог, ослепительно.
        Вот тебе и «стрелка наркоторговцев»! Кто бы мог подумать - вот так, внаглую, разыгрывать счастливых родственничков!
        Впрочем, через минуту, все встало на свои места. Счастливые улыбки никуда не делись, тон разговора остался нарочито приподнятым. Сменилась только тема беседы.
        - Что здесь делает «Гавань»? - добродушно спросил кругленький, подслеповато щурясь и протирая очки платочком. - И кто этот молодой человек, не имею чести…
        - Он со мной, - ответил Морфей. - А что касается «Гавани»… Разве ты не в курсе, что у нас с сестрами эксклюзив на поставки? И ты можешь получать гостинцы только через меня?
        - Ну, о чем ты говоришь, родной? - скривился кругленький. - Какой эксклюзив - кризис на дворе!. Каждый выживает, как может. А ты хочешь еще и на мне нажиться. Не на мне даже - на несчастных страждущих!
        - Какой ты у нас сердобольный, сейчас расплачусь от умиления! - с некоторой угрозой произнес Морфей, не переставая при том улыбаться. - И, все-таки, так не делается! Ты уже третью партию мимо меня проносишь. Надо разобраться!

«Приезжие» тетки тихонько щебетали в сторонке, сидя на сумках, не обращая на нас никакого внимания. Словно эти разговоры вообще их не касались. Может, так оно и было.
        Только тут до меня дошло: это ведь они - те самые Крысы. Или, по крайней мере, их курьеры. В мире слабаков все не как у людей. Даже криминальная составляющая какая-то выродившаяся, лишенная этого специфического ореола… Хотя, наверное, мне только так кажется. В чем слабаки могут дать фору анималам - так это в скрытности и подлости. Так что с этими тетками следует держать ухо востро. Ни в коем случае не расслабляться…
        - Как же ты предлагаешь разбираться? - поинтересовался кругленький.
        - Надо подумать, - сказал Морфей. - А, хотя бы так: мой человек пойдет с тобой, и ты покажешь ему, куда уходит все то, что ты берешь сверх положенного.
        - С какой это стати? - ощетинился кругленький.
        Он впился взглядом в мою татуировку, и шея вдруг начала нестерпимо чесаться. Но на меня напало оцепенение - я не мог пошевелить и пальцем.
        - А с такой: количество слишком большое. Может, ты моих клиентов переманиваешь или еще что замыслил. Я лично нервничаю, ночами не сплю. Так не годится - я спать люблю. Скоро и мне захочется, что ты тоже ночами не спал - за компанию.
        - Ты, что же, угрожаешь?
        - Упаси Бог! Если хочешь, можно торгашей позвать - для объективности. Они-то до сих пор не знают, что ты так здорово расширил рынок сбыта…
        Улыбка застыла на лице кругленького. Похоже, он нервничал. Посмотрел куда-то вдоль подземелья. Сказал медленно:
        - Не надо торгашей. Ладно, пусть твой парень идет со мной. Но все останется между нами - ты и я. Ну и твой человек - ты ведь за него ручаешься?
        - Конечно, ручаюсь, - улыбнулся Морфей. - Нам конфликты не нужны. Все только между нами.
        - Ладно… - вздохнул кругленький и обратился к пухленькой тетке. - Эй, кума! Дядя Митя ничего мне не передавал?
        - Ой, совсем забыла! - всплеснула руками «кума» и принялась рыться в сумке. - Вот, держи!
        И протянула «конкуренту» небольшую книжку. Какой-то потертый, зачитанный
«покетбук» с яркой обложкой.
        - Вот и тебе гостинец от тети Любы, - худенькая сунула в руки Морфея целлофановый пакет, в котором я, с удивлением увидел пузатые, переложенные еще и промасленной бумагой, пирожки. - В микроволновке разогреешь!
        - Тете Любе от меня привет и большое спасибо, - деловито сказал Морфей. - Теперь пусть ждет перевода…
        - И от меня… - сдержанно сказал «конкурент», с усилием запихивая книжку в портфель.
        - Ну, все, мы пошли! - заявила худенькая.
        - Погодите! - покачал головой Морфей. - Нам надо разобраться насчет следующей партии гостинцев…
        - Нам-то что? - равнодушно сказала пухленькая. - Вы сами разбирайтесь, сколько вам надо. Наше дело обеспечить поставку.
        - И то верно, - проговорил Морфей. - Разберемся… Ну, ладно, пока! Родственникам привет!
        - Низкий поклон дяде Мите! - натянуто улыбаясь, добавил «конкурент».
        Крысы подхватили свои баулы и продолжили путь по переходу, быстро исчезнув в мельтешении прохожих. Мы остались втроем, и компания получилась так себе.
        - Ну, что, - сказал Морфей. - Значит, мы договорились? Мой человек идет с тобой - и ты показываешь, на что в твоем заведении уходит столько концентрата.
        - Глупо, честное слово, - вяло отмахнулся кругленький. - Уходит на то же, на что и в твоем бардаке. Но раз договорились… Пусть идет. Только давай без подстав и кидалова. Ты же знаешь: со мной лучше не шутить…
        - Знаю, - сказал Морфей. - Чего с тобой шутить - ты шуток не понимаешь. Иди Близнец. Посмотришь, что к чему - и назад…
        Вот те на! Меня буквально разоблачили - назвали реальным прозвищем! Будто нет особой необходимости играть в конспирацию. Хотя я подозреваю, это обыкновенная, свойственная слабакам безалаберность…
        Я послушно поплелся за новым знакомым. Хотя, какой он мне знакомый? Я и имени его не знаю…
        - Я - Бакалавр, - неожиданно представился мой спутник. - А ты… Близнец, так?
        - Да, - кивнул я.
        - Чем живешь, Близнец? В смысле, кто ты в Клане?
        - Ловец, - я пожал плечами. Собственно, официально так оно и было. Блюстители часто маскируются под рядовых членов Клана. Как, скажем, Хиляк.
        - Хе, - криво улыбнулся Бакалавр. - Душами, значит, торгуешь? Заманиваешь дурачков в наш маленький ад?
        - Поставляю тебе клиентов, - небрежно бросил я, хотя внутри все сжалось. Но надо было прощупать, что из себя представляет этот зловещий очкарик.
        Бакалавр лишь хмыкнул в ответ. Прямо перед нами пискнул сигнализацией и моргнул огнями чистенький «Мерседес». Не новый, но, все-таки, не переделанный из катафалка школьный автобус… Бакалавр подошел, открыл водительскую дверь и сделал приглашающий жест.
        - В тихом «Омуте» «мерсы» водятся, - неуклюже пошутил я.
        - Их и в «Гавани» полно, - парировал Бакалавр. - Ловить уметь надо…

7
        Машина подкатила к речному порту. Шлагбаум на въезде поднялся как бы сам собой. Слабо подсвеченная, грязная вода у причалов наводила на мысль, что название «Омут» возникло неспроста. Подъехали к низкому складскому зданию, остановились, словно Бакалавр ждал чего-то. И точно: массивная дверь покатилась в сторону, машина въехала внутрь. Не это произвело на меня впечатление, удивило другое.

«Мерседес» Бакалавра не был единственной машиной. Под покатой крышей стояло множество легковушек, по большей части - старых и невзрачных, в основном «Жигули» разного разлива. Среди них довольно дико смотрелись новенький «Ягуар»-купе и
«Хаммер», раскрашенный невообразимо ярко. Если предположить, что слабаки начали покупать себе такие машины…
        - Идем за мной, - сказал Бакалавр, вылезая из машины. - Только быстро. Посмотришь - и уйдешь…
        Прошли мимо штабелей каких-то ящиков, поддонов с мешками, связок досок, свернули в узкий проход между пронумерованными железными контейнерами. В конце прохода оказалась неприметная дверь. Зашли в нее и оказались в каком-то затхлом закутке. Причем не одни: невзрачный тип в грязной спецовке ковырялся в куче хлама, не обращая на нас никакого внимания. Если не считать того, что он отвратительно кашлянул и сплюнул в нашу сторону.
        К моему удивлению Бакалавр вдруг сделал подобострастную мину, чуть не на цыпочках подбежал к незнакомцу и принялся что-то шептать ему на ухо.
        - Хорошо, пусть войдет… - не оборачиваясь, проворчал этот человек.
        Бакалавр схватил меня за рукав и потащил за собой к маленькой дощатой двери, которую я поначалу не приметил. Впрочем, наткнувшись взглядом на татуировку, он отпустил меня и попятился, маня за собою.
        Это было странное помещение - огромное, но будто бы не имеющее ни стен, ни потолка. Вместо них висели большие полотнища мешковины. Грубая пыльная ткань выполняла также роль занавесей, которые приходилось отодвигать руками, чтобы продвигаться вперед. Свет с трудом пробивался откуда-то сверху, сквозь ворсистую дырявую ткань.
        Чем дальше мы шли, тем отчетливее был слышен странный, тревожный звук, природу которого я поначалу не смог разобрать. Наверное, мешала эта самая ткань.
        Но вдруг я отчетливо понял.
        Это был плач.
        Нескончаемый плач множества людей. И хотя чего-то подобного я и ожидал, мне стало тяжело и душно. Я чувствовал себя в настоящем омуте - тонущим, задыхающимся в этой трясине. И еще появился страх, что не найду выхода из удушливого лабиринта.
        Многоголосый плач все нарастал, и ноги отказывались идти дальше. Что я здесь потерял, чего я ищу в этом чуждом человеку месте?
        А кругленький очкарик с лоснящимся портфельчиком все манил и манил дальше, и мы забирались все глубже и глубже в закулисье немыслимого, бредового театра.
        За одной из грубых «занавесок» я со страхом и отвращением обнаружил лежащего на полу мужчину. Он не просто лежал - он катался из стороны в сторону на тонком матрасе и содрогался в беззвучных рыданиях. А так - мужик, как мужик, и одет, вроде, прилично…
        - Идем! - заметив мою растерянность, нетерпеливо потребовал Бакалавр. - Торчков не видел, что ли?! У вас в «Тихой Гавани» не так, что ли?
        - Ну, у нас поприличнее… - я не нашелся, что еще сказать.
        - Вот потому-то и клиентов меньше, - злорадно сказал Бакалавр, отодвигая очередную
«занавеску». - Неужто не понятно, что им - чем хуже, тем лучше! Слезами упиваться приятнее на грязном матрасе, чем в кожаных креслах…
        У меня на этот счет были сомнения, но высказывать я ничего не стал. Задача совсем в другом - правда, сам для себя я не мог ее четко сформулировать. Это мое нормальное состояние: я просто плыву по течению, и обстоятельства пинают меня, как теннисные ракетки - мячик. Но Бакалавр, видимо, знал, что от него требовал Морфей.
        И он тащил меня дальше.
        Мы прошли через множество клетушек из мешковины. Видели мужчин и женщин - лежащих, качающихся из стороны в сторону, обхвативших головы и скорчившихся в позе зародыша… Я даже представить не мог, что их так много. Нет, предполагал, конечно, что многим хочется время от времени предаться отчаянию. Но чтобы за это еще и деньги платить каким-то проходимцам! Лично я заплатил бы, чтобы никогда не слышать этого ужасного плача…
        Мы стояли где-то в центре безумного «Омута», окруженные дрянными гобеленами из мешковины и инфернальным хором плакальщиков. В отличие от прочих закутков этой обители скорби здесь был диван, кресло, столик, тумба с кофейным аппаратом. И, что самое интересное - ноутбук. За время службы Клану я уже успел забыть, как выглядит вся эта современная электроника. Особенно же меня поразил лежащий на столе мобильный телефон. Не нужно другого свидетельства высшей степени разложения члена Клана… Хотя, был ли стоящий напротив человек по-прежнему нашим сторонником? Все запутывалось, и чем дальше, тем сильнее…
        - …Смотри, - глядя мне в глаза, сказал Бакалавр.
        Достал из портфеля книжку - ту самую, что передали Крысы. Прошуршал страницами, помахал над головой.
        Я понял, к чему он клонит.
        Носителем жижи может быть что угодно. Бумага хороша тем, что здорово ее связывает. Можно без конца листать пропитанную этой дрянью книгу - и не заметить ничего подозрительного. Зато стоит ее поджечь - и останется только вдохнуть отвратительные испарения - концентрата «типа Б». Или курить, скрутив в трубочку - в зависимости от того, какой способ саморазрушения тебе ближе…
        - Здесь двести страниц с небольшим, - сказал Бакалавр. - По странице на дозу. Некоторым одной страницы уже мало. Ты видел, сколько у нас народу - куда больше, чем в вашей «Гавани», а к ночи еще подойдут. Можешь посчитать, как часто мы получаем гостинцы - и сделать выводы…
        - Что-то я не заметил, как здесь курят, - сказал я.
        Бакалавр презрительно смерил меня взглядом, усмехнулся:
        - А что, у вас до сих пор курят? Термическое высвобождение, вонь, копоть? Зачем же, когда достаточно просто прочитать. Впитывание через сетчатку эффективнее, да и приятнее. Наверное.
        Я почувствовал, что краснею. Таких тонкостей я не знал, да и не мог знать. Просто прочитать - надо же, как интеллектуально продвинулись наркотики! Прочитал страничку дешевого детектива - и получил приступ сладкой депрессии.
        Хотя такое порой бывает и об обыкновенных книг.
        - Ну, ладно… - я попытался взять себя в руки. - А концентрация? Во сколько ее можно увеличить без нашего ведома?
        Пришло время Бакалавру меняться в лице. Он, правда, предпочел побледнеть.
        - Проверять будешь? - он протянул мне книжку.
        Я вспомнил предупреждение Морфея и быстро покачал головой.
        - Ну, раз так - спасибо за визит, - криво улыбнулся Бакалавр. - Больше не задерживаю. Выход найдешь?
        - Найду, - сказал я.
        В этом я совершенно не был уверен - но хотел побыстрее остаться один. Бакалавр, похоже - тоже.
        Нырнул за тяжелую штору, за другую, переступил через кого-то, и снова, снова… Пока не понял, что окончательно заблудился в этом огромном бесформенном мешке. Запутался в бесконечных серых тряпках, упал. Поднялся, опершись на одно колено.
        Прямо в глаза мне смотрела девушка - совсем юная. Не красавица, к тому же растрепанная, щеки впалые, раскрасневшиеся влажные глаза…
        - Почему он ушел и даже не сказал ничего? - тихо спросила девушка. В дрожащей руке она сжимала смятую бумажку, с номером страницы в уголке. - Я его так люблю… Понимаете? Это несправедливо. Это… Это…
        Словно задыхаясь, она хватала воздух, и речь ее перешла в тихий вой. Я непроизвольно попятился, снова споткнулся, снова запутался в проклятом занавесе…
        Нашел свободную «ячейку», опустился на скомканный матрас. Посидел немного, пытаясь прийти в себя. Но жуткий фон не давал расслабиться.
        Вытащил из-за спины запутавшуюся в лямках сумку, откинул клапан, достал Клоуна. Медленно, будто стремясь оттянуть неизбежное, надел куклу на руку…
        - Он здесь!!! - проорал Клоун прямо мне в лицо.
        Я бы бросился наутек - если б можно было сбежать от собственной руки. Клоуна трясло, он безумно вращал стекляшками глаз и повторял одно и тоже:
        - Здесь… Здесь… Совсем рядом!
        - Он… Опасен? - заикаясь, спросил я.
        - Не знаю, - внезапно успокоившись, сказал Клоун. - Вряд ли. Он просто чужак. Анимал. Совершенно лишний здесь человек.
        - Это не Бакалавр? - спросил я.
        - Кто?
        Я объяснил.
        - Нет, вряд ли, - Клоун потряс бубенчиками на колпаке. - Он… Он сейчас плачет…
        Мне это показалось безнадежным занятием - искать кого-то среди множества невменяемых тел, путаясь в бескрайних тканевых лабиринтах. Но ничего не оставалось: слишком долго мы готовились к этой встрече. И я утешал себя мыслью, что сегодня поиски, наконец, увенчаются успехом. Что получу покой и заслуженное уважение - или какие там бонусы полагаются за спасение Клана. Наверное, орден.
        Так и бродил, мысленно разговаривая сам с собой, а Клоун вертелся, словно я вывел его на забавную экскурсию в лабиринт ужасов. Он дико любопытен, и даже эти мрачные виды вызывают его интерес.
        - Какой интересный дизайн, - восторгался Клоун. - Как просто и гениально! Если бы я создавал собственный притон, вряд ли придумал бы лучше! На редкость злачное место…
        Внезапно я что-то почувствовал. Остановился, огляделся…
        - Что такое? - насторожился Клоун.
        - Разве ты не чувствуешь? Запах…
        - Шутишь? Я не чувствую запахов!
        - Извини. Пахнет… Жженой бумагой!
        Я инстинктивно задержал дыхание, закрыл рот и нос свободной рукой. Клоун мелко рассмеялся:
        - Боишься нюхнуть жижи? Ерунда - ее начисто высасывают легкие курильщика. А это - просто дым…
        - Мне кажется, идти надо на дым… - неуверенно предположил я.
        - Логично, - согласился Клоун. - Раз здесь не принято курить жижу, значит, это может быть кто-то посторонний…
        Стараясь не терять ни секунды, я метнулся в соседнюю ячейку, в другую, третью. Вроде бы, поймал направление…
        И неожиданно для самого себя наткнулся человека - с нелепой, неумело скрученной
«козьей ножкой» в зубах. Он сидел, сжавшись, в углу своей, наполненной дымом, ячейки на цементном полу, а скомканный матрас валялся в стороне.
        Вдох - и страничка с текстом затлела, задымилась. Выдох - и лицо его растворилось в плотном тумане. Человек всхлипнул, закашлялся…
        - Это он! - страшным голосом прошипел Клоун.
        Я не стал отвечать - просто снял куклу с руки. Та что-то пискнула на прощанье, но я уже прятал ее обратно в сумку. И все это время не сводил взгляда с незнакомца.
        Чужой. Анимал среди слабаков. Более того - среди самых конченных, безнадежных, сдавших слабаков. Сильный, потребляющий жижу - как это понимать? Только теперь заметил: вокруг незнакомца скопилась целая куча обгоревших клочков бумаги. Вот, значит, куда уходит лишняя жижа…
        Я осторожно присел рядом. Человек вовсе не выглядел опустившимся, неблагополучным. Более того - одет был дорого и со вкусом. Костюм, галстук, часы… Часы, между прочим, «Брегет» - штука довольно редкая в наше время, в них нужно толк знать. Ботинки начищены до блеска - словно только что с совета директоров вышел… Вспомнился «Ягуар» в «ангаре».
        Непростой человек. Средних лет, аккуратно стриженный, с жесткими чертами. Пожалуй, слишком полный, чтобы можно было назвать его «спортивным», но что-то такое присутствует.
        По лицу его текут слезы, но он улыбается - странной, блаженной улыбкой того, кому открылась истина. Какая истина открывается в состоянии исступления - один Бог знает. Лично мне даже знать этого не хочется… Но вот в глазах его появляется некоторая осмысленность - бумажка дотлела почти до пальцев. Человек вяло бросает
«окурок». Медленно поворачивает голову в мою сторону.
        - А… - сказал он дрогнувшим голосом. - И ты здесь…
        За кого он меня принял? Не знаю. Уже привык к таким поворотам, так что даже не обращаю внимания.
        - Тоже стресс снимаешь… - хихикнул человек.
        - Что-то в этом роде, - осторожно сказал я. - А зачем вы это делаете?
        Человек покачал головой и взял с пола мятый листок - страничку, вырванную из книги - только теперь я увидел, что рядом лежит целая стопка таких листков. Его пальцы сами собой стали скручивать листок в трубку - так делают дети, когда играют в
«курильщиков».
        - Почему курю? По-другому не действует. Слабая хрень, из меня так просто слезу не вышибешь… Не сентиментальный я человек…
        Незнакомец хмыкнул, уронил «самокрутку», принялся нашаривать ее рядом с собой. В мою сторону даже не смотрел.
        - Нет, зачем вам все это? Зачем вы пришли в «Омут»?
        Он посмотрел на меня быстрым, нервным взглядом, и на миг я ощутил, какая между нами пропасть. Как между травоядным и хищником.
        Уже забытое и очень неприятное ощущение. Я вдруг почувствовал острую радость, что так удачно попал в Клан, так надежно укрылся от безжалостного мира сильных.
        - Да все уже перепробовал, - вяло сказал человек, глядя на «самокрутку». - Но наркота - это не то. А вот эта штука - настоящий кайф. Никогда бы не подумал. И не дай бог кому из знакомых узнать, чем я тут занимаюсь. Я всегда считал, что бабло, власть - это все. Что в них - и смысл, и удовольствие. Теперь они у меня есть, даже в избытке. Знаешь, какое это чувство - будто тебя развели, кинули, оставив с деньгами и властью и забрав что-то более ценное? И никому ж не признаешься - просто не поймут, сочтут за идиота. Надо улыбаться, казаться довольным жизнью, поплевывать на всех свысока. И в тайне завидовать убогим, у которых есть что-то такое…
        Человек тихо рассмеялся. Недобрый такой смех. И все эти откровения - просто следствия очередной дозы таинственной и страшной субстанции, собранной с человеческих душ странными алхимическими машинами. «Не верь ему, - повторял я сам себе, - не верь! Он сильный, он - чужак!»
        - А как это сладко - ощутить себя ничтожеством, м-м… - человек даже глаза закатил от удовольствия. - Чтобы понять, надо сначала достигнуть всего. И не просто достигнуть - вот этими вот руками вырвать у других, а если не отдают - ими же и придушить… Когда каждую минуту внушаешь себе: «Я сильнее всех, я непобедим!», то начинаешь в это слишком сильно верить. И многое при этом теряешь - только понимаешь слишком поздно… Ты, я вижу, тоже крутой парень…
        Я вздрогнул. Крутым парнем меня еще никто не называл. Неудивительно, что первым это сделал обкурившийся до истерики наркоман.
        Я неопределенно скривился. Наверное, так и делают крутые парни.
        - Значит, ты меня понимаешь… - улыбнулся человек. - Впервые здесь?
        - Да, - сказал я.
        - О, значит, у тебя все впереди… Даже завидую. Чуть-чуть, хе-хе… Некоторые ударяются в мазохизм, избивают друг друга плетками или что-то в этом роде… В общем, направление верное - только малоэффективное. Жалость - это что-то совсем другое. Что-то из детства. Совершенно дикое чувство, я уже и забыл, когда в последний раз жалел самого себя.

«А когда в своей жизни ты жалел кого-нибудь другого?!» - захотелось вдруг крикнуть.
        Конечно же, я молчал и продолжал слушать. Нужно разобраться: кто этот чужак, и какие опасности он несет Клану? Пока что я пребывал в полнейшем недоумении: неужто тысячелетнему существованию нашего тайного сообщества угрожает один-единственный, подсевший на жижу придурок?! Пусть даже он богат и влиятелен, но все же… Конечно, не мне делать выводы - есть, Владыка, есть Держатели. Даже Хиляк понимает во всем этом на порядок больше, чем я.
        Но меня стала беспокоить какая-то смутная догадка… Однако словоохотливый чужак не давал сосредоточиться.
        - Хорошо, что приятель посоветовал это место, - блаженно улыбаясь, говорил он. - И хорошо, что не стал вдаваться в подробности - я бы просто не поверил. Какой это кайф - ощутить себя раздавленной кучей дерьма, конченным неудачником, рыдать от жалости к себе, как самое последнее чмо… Ты понимаешь, меня, братан?
        - Даже не представляете, как хорошо понимаю, - тихо сказал я.
        - Бра-ат, - захихикал чужак и сунул мне в руки одну из этих жутковатых бумажек. - Держи, угощаю… Но-но! Даже не думай отказываться! Я такое не прощаю…
        Я с ужасом понял, что не смогу отказаться - этот анимал даже под действием жижи бесконечно сильнее меня. Перед носом заскрипело колесико золотой зажигалки. Непослушными пальцами я пытался соорудить самокрутку.
        - На! - заливаясь пьяным смехом, чужак сунул мне в рот собственную «папиросину». Или как это называется у торчков - «косяк»? Извлек, наконец, из зажигалки пламя и подпалил бумагу.
        Тихое потрескивание, дым перед лицом… Я не затягивался, всеми силами имитируя курение. Но и того, дыма, что пролез в ноздри, хватило, чтоб меня вдруг скрутило…
        СОВЕРШЕННО
        БЕСКОНЕЧНОЕ
        ОТЧАЯНИЕ
        Я отбросил в сторону проклятую «папиросу» и равнодушно наблюдал, как бьется на полу совершенно незнакомый, странный, неприятный мне человек. Как захлебывается слезами и соплями эта «сильная личность», привыкшая подчинять, подавлять, втаптывать в грязь.
        Мне абсолютно плевать на него. Во всем мире остался лишь я один - и никому нет до меня дела. Никто не может разделить со мной ужас этого одиночества и просто пожалеть меня, подставить чертову жилетку, обнять, погладить по голове.
        Понять…
        Я не думал, что человек способен выплакать столько слез. Мокрым было лицо, руки, даже воротник куртки. В какой-то момент прояснения сознания у меня хватило сил дотянуться до сумки и достать куклу…
        - Ты с ума сошел! - возопил Клоун. - Быстро уходим отсюда!
        Это было очень странно: Клоун буквально вздернул меня за руку и потащил сквозь мешочные портьеры прочь, к выходу. Мой плач перешел в истерический смех: еще бы - меня волочет за собой тряпичная кукла! Я перепрыгивал через людей, спотыкался, наступал на них - но все были слишком заняты собственными переживаниями.
        Только знакомая девушка, увидев меня, схватила за рукав, прошептав беззвучное:
«Почему?» Я только дико расхохотался в ответ.
        Господи, как же мне стыдно…
        Не помню, как оказался на воздухе. Зато осталось в памяти это невероятное ощущение - «ломки наоборот».
        Как известно, с наркоманами после приема очередной дозы случается так называемый
«отходняк» - какое-то жуткое состояние, в котором весь свет не мил, и хочется лишь одного - снова окунуться в ядовитый дурман.
        Здесь же все оказалось не так. Едва меня начал отпускать мерзкий коктейль отчаяния и жалости к самому себе, как мир заиграл вокруг новыми, светлыми и ласковыми красками. Хотелось смеяться, прыгать от радости, делиться своим восторгом с первым встречным…
        Хотелось жить!
        И я впервые в жизни почувствовал себя СИЛЬНЫМ! Теперь я знал, как чувствуют себя анималы, не знающие ни страха, ни преград. И начал догадываться, отчего же слабаков так тянет на эту жижу…
        Я крутился на месте, восторженно глядя, как над головой водят свои хороводы звезды, фонари, луна. Мне казалось, что я - Супермен, что сейчас взлечу, понесусь по небу с протяжным счастливым воплем…
        - А ну, стоять! - гаркнул вдруг Клоун. - В глаза мне смотри, придурок! В глаза!
        Я с трудом возвращался в реальность. Злые стеклянные глазки будто вытянули из меня отравленный коктейль эмоций. Совершено обессиленный я опустился на бетон, уставился на исчезающую в темноте реку. На том берегу светились дома, горели рубины маячков на трубах, ползли огоньки машин… В голове не осталось ни чувств, ни мыслей - все унесли равнодушные воды… Только где-то вдалеке хихикал Клоун:
        - Вот мы с тобой и повеселились, приятель!..

8
        - …Примерно так… - закончил я свой сбивчивый доклад.
        Крот и Хиляк молчали, наблюдая за реакцией завхоза. Тот, казалось, больше был увлечен испытанием очередного творения - на этот раз он запускал в пруду радиоуправляемую модель яхты. Это событие было обставлено с высокой степенью конспирации: Матвеич ужасно боялся, что о запуске прознают дети. На фоне этого собственный рассказ стал казаться мне чем-то несущественным, глупым. Но, конечно же, слушали меня внимательно.
        - Оч-чень интересно… - задумчиво проговорил завхоз, двигая блестящими рычажками на пульте, что висел у него на шее. - Почему-то не хочет идти галсами. Мачта не слушается… Что-то с приводом, наверное… А ты молодец, Близнец. Столько информации за один присест…
        - Я тут совершенно ни при чем, - честно сказал я. - Так сложились обстоятельства.
        - Э, не скажи, - покачал головой завхоз. - Ни с Хиляком, ни с Кротом твой новый друг откровенничать не стал бы. Порода не та. А тебя он, видать, и вправду принял за своего. Значит, что Хиляк оказался прав, и тебя подобрал не зря…
        Из памяти всплыло мерное, гипнотическое тиканье метронома. Не все в нашей жизни делается по нашей собственной воле. Даже к счастью людей иногда нужно тащить за уши.
        Хотя какое там счастье? По крайней мере, жив и кому-то нужен.
        - С чужаком надо разобраться, - сказал Матвеич. - И с «Омутом» этим. Навлечет он на нас беду, ох, чую неладное… Откуда он только взялся?
        - Значит, свою задачу я выполнил? - бодро поинтересовался я. - Осталось доложить Владыке…
        - Ты погоди, - сказал завхоз, нервно дергая за рычажки пульта. - Что значит -
«задачу выполнил»?
        - Ну, как… - я несколько смутился. - Чужака нашел, все-таки…
        Завхоз неопределенно крякнул: то ли я не то ляпнул, то ли не нравилось ему поведение суденышка, которое окончательно вышло из-под контроля и уткнулось в кусты противоположного берега.
        - Чужака-то ты нашел, - сказал Матвеич. - Да только не совсем того чужака…
        - Ну, извините! - возмутился я. - Откуда мне знать - «того, не того!» Заказывали чужака - получайте!
        - Ну, ты не кипятись, - медленно сказал завхоз и перевел взгляд своих маленьких глазок с яхты на меня.
        Я немедленно ощутил робость. Куда-то делась эта его инфантильная отстраненность. Любимое хобби будто перестало интересовать Матвеича. Теперь он изучал меня - поверх очков, очень внимательным взглядом, словно отмечал про себя: где зашкурить, где подкрасить, что отпилить к чертовой бабушке…
        - Мне просто надоело, - не очень уверенно, но упрямо сказал я. - Ерунда какая-то. Меня посылают, непонятно, куда, заставляют делать то, в чем я не разбираюсь… По-моему, меня вообще принимают за кого-то другого! Я не суперагент, даже не специалист… Да я вообще никто!
        Меня охватила невероятная тоска. Нет, я действительно не готов ко всем этим испытаниям! Я уже честно признался себе: да, я слабак. Пинайте меня ногами, плюйте в меня. Чего вы еще хотите?! Опять заслать меня в этот мешочный ад? Или еще что похуже придумаете?!
        - Тихо-тихо! - завхоз усмехнулся, потер ладошки и сразу же стал самим собой: маленьким, незначительным человечком, на маленькой незначительной должности. - Зачем на самого себя наговаривать? Это с удовольствием сделает кто-нибудь другой…
        - Мне надоело, - тихо повторил я. - Я ничего не понимаю и ничего не хочу…
        - В конце-концов, нам ни чего не стоит заставить тебя… - сказал Матвеич, возвращаясь взглядом к застрявшей яхте. - Ты понимаешь меня?
        Конечно, я понимал. Перед глазами снова возник образ маленького, чем-то похожего на гильотину метронома. Тик-так, ты один из нас, тик-так, делай, что тебе говорят…
        - Но я не хочу тебя заставлять, - продолжил Матвеич. - Все-таки, ты один из нас…
        Я нервно усмехнулся. Сомнительная честь - быть одним из этих жалких человеческих отбросов.
        - Под «нами» я имею ввиду себя, Хиляка и Крота, - уточнил Матвеич.
        - Рассказать ему? - странным голосом предложил Хиляк.
        Крот как-то сник, вжал голову в плечи и отвернулся.
        - А что делать? - пожал плечами завхоз. - Должен ведь он представлять себе полную картину…
        - Садись, - Хиляк кивнул в сторону маленькой покосившейся скамеечки. - Разговор долгий…

9
        Не удивительно, что меня до сих пор держали в неведении. В конце-концов, Клан обещает своим беззащитным братьям и сестрам относительный покой, вполне достоверную иллюзию жизни - на дне жизни подлинной. Зачем нарушать это спокойствие, эту давным-давно созданную, неплохо работающую формулу существования?
        Слабаков надо беречь от дурных новостей. Они от этого чахнут.
        В общем, дела Клана плохи. Даже более того.
        Наверное, рано или поздно такое должно было случиться. Сильных и благополучных отчего-то очень раздражает относительное благополучие ближних. Особенно тех, кто не в силах это самое благополучие защитить. Какая-то иррациональная ревность к немногим достижениям слабаков бесит кого-то большого, жадного, полного агрессивной энергии.
        Надо думать, все началось с обыкновенной утечки информации. Но скорее всего - с банального предательства.
        Вряд ли анималов интересует Клан как таковой. Он слишком аморфен, не имеет конкретных целей, большинство членов даже не знают, что состоят у нас на службе.
        Нет, чужакам куда интереснее находящееся в руках слабаков оружие.
        До сих пор неясно - что конкретно известно анималам. И это дает надежду на то, что известно немногое. В конце-концов, предатель, тоже наверняка трусит - не хочет продешевить или остаться с носом. Да и разоблачение ему ни к чему.
        Впрочем, чувствую, даже сейчас мне говорят не все. Кое-что придется просто увидеть собственными глазами - то, что видели лишь немногие. Мне надо знать, за что мы боремся, что скрываем от рук анималов. Враг кружит рядом, как волк вокруг жертвы, все больше сжимая круг. И, конечно же, это не жалкий наркоман, купающийся в наших страданиях. Этот гораздо страшнее. Он - с ясным взором, целеустремленный, верящий только в собственную правду.
        Может статься, он по-своему и прав. Прав для вас, для обычных людей.
        Только это не наша правда.
        Автобус долго трясся по ночному городу. У нас ненормированный рабочий день, так что полуночные разъезды - лучший способ избежать пробок. Единственное, чего я опасался - как бы Баян не заснул у себя за «баранкой». Впрочем, такой заспанный вид у него всегда: почитай, часть имиджа.
        Матвеич дремал, сложив руки на животе. Был он в потертой «летной» кожанке и походил на отставного авиатехника. Хотя, кто его знает - может, так оно и было. Его покачивало из стороны в сторону, тяжелые очки съехали на самый кончик носа, и я в некотором напряжении ждал, когда же они, наконец, упадут на пол, а стекла разлетятся кучей осколков. Дождался: очки сорвались, но Матвеич, не открывая глаз, одним движением поймал их, водрузил на место.
        Я вздохнул с облегчением, уставился в окно. Мимо проплывали ярко освещенные безлюдные улицы. Меня всегда интриговало: для кого же это ночью столько света? Можно вообразить себе невидимых, будто приведения, существ, что бродят вокруг, питаясь лучистым электрическим соком…
        Это была странная поездка. Завхоз взял только меня, да водителя. Я сначала не понял, почему, но потом до меня дошло. Ни Хиляк, ни Крот не знают, где находится это самое Сердце Клана. Интересно, знает ли Баян?

…Баян, надо полагать, тоже не знал. Иначе, зачем бы мы перлись битых два часа пешком по промозглым улицам, да еще - в обратном направлении? И этот мелкий холодный дождь - совершенно ни к чему. Знал бы - оделся потеплее. Еще напрягал тяжелый рюкзак, который Матвеич без лишних слов водрузил мне на плечи. Ей богу, словно в поход собрались…
        - Скажите, Матвеич, а кто, кроме вас знает, где оно, это Сердце? - спросил я - просто, чтобы не молчать. Я был уверен, что завхоз отвечать не станет.
        Но он сказал охотно:
        - Никто. Я же говорил тебе: Держатели, Владыки, иерархи всех уровней приходят и уходят… А завхоз остается.
        Матвеич усмехнулся, косясь на меня, любуясь произведенным эффектом. Надо сказать, ему удалось меня удивить. Особенно непонятной показалась сама логика этих слов.
        - Но… Зачем же вы хотите раскрыть все мне?
        - Во-первых, далеко не все - еще чего не хватало! А во-вторых, милый мой, обстоятельства обязывают! Обязывают, понимаешь? Скоро и сам поймешь…
        Освещенные улицы закончились, начались какие-то сомнительные переулки. Я уже порядком устал, но Матвеич был полон энергии. Наверное, оттого, что не пер на себе чертов рюкзак.
        - Не раскисай, Близнец! - завхоз бодро похлопал меня по плечу. - Уже почти пришли!
        Однако оптимизм Матвеича был преждевременным. Из-за темной пятиэтажки, наперерез нам высыпала шумно галдящая компания. Судя по голосам и походке - нетрезвая. Несмотря на тьму и количество выпитого - или выкуренного, заметили нас мгновенно.
        - Ага! Кто это у нас по ночам гуляет, людям спать не дает?! - заплетающемся голосом заорал кто-то их этой братии.
        Другой разразился идиотским смехом. Все бы ничего, но компания надвигалась на нас, перекрывая путь. Мы остановились.
        Я ощутил знакомый прилив беспомощного страха - давнего, шедшего из глубины детства, страха непреодолимого, делавшего меня тем, кто я есть.
        Ничтожеством.
        Покосился на завхоза. Тот выглядел вполне спокойным. Только почему-то аккуратно снял очки и спрятал в нагрудный карман.
        И я понял: Матвеич смиренно готовился к избиению.
        Это просто закон природы: такое вот пьяное быдло инстинктивно чувствует слабаков и так же инстинктивно звереет. Отчего-то Природе-матушке очень надо, чтобы пьяная толпа сбила нас с ног и принялась топтать, с шутками, прибаутками, колотя по почкам, печени, голове…
        Хотя, может, я ошибаюсь? И это снова моя неразлучная мнительность?
        - Выпей, мужик!
        Вот он, момент истины. Среди ухмыляющихся пьяных лиц одно угрюмое, совершенно зверское. Набыченное, потерявшее разум существо протягивает мне бутылку и ждет реакции. Ему плевать - выпью я или нет. Он ждет повода.
        Дрожащей рукой беру бутылку. Толпа с интересом наблюдает. Ржание, хмыканье. Кого-то рвет в сторонке.
        - Не надо… - тихо говорит завхоз. - Смирись…
        - Ты где служил? - хрипит существо. Оно не довольно, что все идет так гладко.
        Лихорадочно думаю, что ответить, понимая: все ответы ведут в тупик. Мое тело уже болит от предстоящих побоев, и я опасаюсь только одного: чтобы не покалечили…
        И тут в мозгу словно предохранитель полетел: ум стал холоден, ясен, даже появилось какое-то детское любопытство. Я сунул бутылку обратно в руки этому страшному встречному.
        - Что, пить не хочешь, брезгуешь, падла? Сука-а…
        Бутылка полетела на асфальт, следующим туда должен полететь я. Над нами уже нависла эта бесформенная темная масса перекошенных рыл. Матвеич склонил голову, сжался…
        И я выставил перед собой крепко сжатый кулак.
        - Чуваки, драка! - радостно заорал кто-то.
        Мне тут же продемонстрировали великое разнообразие кулаков: грязных, волосатых, с наколками, перстнями, и даже один без указательного пальца. Всем хороши были кулаки. Только это были всего лишь кулаки.
        А в моем была авторучка. Причем, непростая.
        Щелк! И половина загулявших полуночников отпрянула, дружно охнув и совершенно нелепо заскулив… Я повел рукой, суетливо нажимая и нажимая на кнопку. Вспомнил, что «точечник» трехзарядный, принялся суетливо шарить по карманам в поисках запасного стержня…
        - Успокойся, - сказал Матвеич. - С ними уже все…
        Меня трясло, как в лихорадке. Только теперь я увидел, что наши пьяные гопники безвольно ползают по асфальту, захлебываясь слезами и собственной рвотой.
        Мы быстро покинули место битвы, продолжив свое, как оказалось, небезопасное путешествие.
        - Зря ты так, - неожиданно заявил Матвеич. - «Точечник» - оружие для самого крайнего случая. Нельзя его использовать где ни попадя, нельзя. Я же не стал - чего же ты полез?
        - У вас тоже с собой «точечник»? - опешил я, разглядывая свое странное, но столь эффективное оружие.
        - Конечно, - пожал плечами завхоз. - Но если я каждый свой визит сюда буду терроризировать местное население - о какой конспирации может идти речь?
        Я был несколько сбит с толку, но решил, что Матвеичу, все же, виднее…
        Теперь перед нами большое трехэтажное здание. Не надо искать табличку у входа, чтобы понять: это школа.
        Если завхоз поставил целью испортить мне настроение, то с этой задачей он вполне справился. Ряды темных окон всколыхнули самые неприятные воспоминания. Ядовито красные «двойки» в дневнике, мучительное, беспомощное топтание у доски, скрученное и растянутое в бесконечность, как на картинах Дали, ожидание звонка… Неужели все это в прошлом?..
        Матвеич повел меня не к главному ходу, а к неказистой железной лестнице на заднем дворе. Та поднималась вдоль стены к двери, неряшливо измазанной краской. Матвеич постучал. Еще раз и еще.
        - Ну, кому там не спится… - глухо проговорили за дверью.
        - Будьте человеком, пустите погреться! - завхоз пригнулся и говорил в замочную скважину. - А заодно чаем напоите, а?
        - А, это ты… Сейчас открою…
        Лязгнул засов, мы попятились, давая двери открыться.
        В свет фонаря чуть не выжег глаза - настолько был ярок после мягкого полумрака улиц. Зашипел, закрылся ладонью…
        - Чего-то не узнаю тебя, Матвеич. Помолодел, что ли? А, вот ты где! Ладно, заходите…
        Зашли в тесную бесформенную каморку, назначения которой я так и не понял. Под одинокой лампочкой виднелся стол, заваленный инструментами, гвоздями, гайками, обрезками жести. Тут же стоял электрический чайник - не какая-нибудь китайская поделка, а настоящий, похожий на рыцарский шлем, продукт отечественного оборонного комплекса, способный ради стакана чая нокаутировать подстанцию целого района. В глубине виднелась взведенная раскладушка с несвежим месивом одеял.
        Хозяин этого экзотического уголка был подстать: какой-то бесформенный - как эта куча одеял, сутулый, морщинистый, небритый, с редкими седыми волосами, облаченный в нечто тренировочное и еще более бесформенное.
        - Нам в подвал нужно, Кактус! - сказал Матвеич. - Ты уж извини, что тебя разбудили…
        - Можно подумать, я спал! - пробурчал Кактус, напяливая на себя чудовищное, дырявое пальто (такое ощущение, что в этом пальто кого-то расстреляли перед карательным взводом). - Бессонница, друг мой, бессонница! Но, с другой стороны, бессонница - лучший подарок для того, кто мечтает выкроить время для работы…
        - Как, закончил книгу? - поинтересовался Матвеич.
        Мы снова теснились на ветхой металлической площадке, прилепленной, как гнездо, к кирпичной стене.
        - Куда там! - вздохнул Кактус, запирая дверь. - Времени на науку совершенно не остается! Я ведь всем нужен - подмети, убери, прибей, проводку почини. Вот скажи мне, Матвеич, почему я не был так нужен у себя на кафедре?
        - Закон джунглей! - сказал Матвеич, подталкивая меня вперед, к спуску. - Кому нужен образованный, подающий надежды конкурент?
        - Вот-вот… - горько сказал Кактус, освещая нам путь фонарем. - Все жизнь подаю надежды. А скоро уже мне будут подавать - на паперти…
        - Ты, главное, книгу закончи! - сказал завхоз. - Уж мы-то ее протолкнем как-нибудь. Уже пять лет возишься.
        - Настоящий труд не терпит суеты! - важно сказал Кактус. - А это - труд, а не какая-нибудь диссертация, которые всякие проходимцы за неделю лепят…
        Мы шли по темному двору, и я сосредоточился на том, чтобы не споткнуться и не провалиться в какой-нибудь канализационный люк: на пути уже попались два таких коварно распахнутых зева.
        - Вот и будешь всю жизнь ворчать, - усмехнулся Матвеич, - пока какой-нибудь проходимец не свистнет твою же собственную идею и не напишет то же самое за неделю. Ты же знаешь: жизнь ускоряется, Земля крутится все быстрее…
        - А я не могу быстрее… - пожаловался Кактус. - Так уж я устроен…
        - Потому-то ты школьный сторож, а не завкафедрой, - заключил Матвеич и пояснил, обращаясь ко мне. - Это при социализме слабаки припеваючи жили - у Клана было мощное лобби - просто расцвет Контура. А теперь вернулись времена анималов. Так что жаловаться не на что…
        - А я и не жалуюсь, - сказал Кактус. - Вот и пришли!
        Теперь мы стояли перед темным, прямоугольным провалом у стены. Во мрак вели ступеньки. Туда и спустился наш проводник. Послышался звон ключей и зловещий скрип двери.
        - Спасибо, дружище, - сказал Матвеич, спускаясь и маша мне рукой, - дальше мы сами…
        Первое, что сделал Матвеич, когда мы остались одни - тщательно прикрыл за собой дверь и задвинул щеколду. Под мышкой у него был маленький фонарик, который почти не рассеивал мрак. Я спросил:
        - А что, этот, профессор, то есть, Кактус, он тоже…
        - Он тоже ничего не знает, - сказал завхоз. - Думает, что в подвале у меня тайник. С другой стороны, никто из наших не знает про Кактуса - весь Клан для него олицетворяю я один. Это удобно.
        - Понятно, - промычал я, хотя понятного было мало.
        - Давай сюда рюкзак! - потребовал Матвеич.
        Завхоз не переставал меня удивлять. Из плотно упакованного рюкзака он извлек две видавшие виды каски - с фонариками на лбу, как у горнопроходчиков, и две пары грубых матерчатых перчаток.
        - И что, понадобятся? - с сомнением разглядывая каску и перчатки, спросил я.
        Матвеич не ответил. Вместо этого грубо напялил мне на голову каску, щелкнул выключателем.
        - От меня не отставай, громко не разговаривай, - бросил он. - Ну, и делай, как я - как говорят на флоте…
        Что можно делать в тесном подвале - я представлял себе слабо. Отстроил фонарик на голове, чтобы светил под ноги и стал осматриваться.
        Хотя смотреть особо не на что: пузатые змеи водопроводных труб, завернутые в какие-то лохмотья куски теплотрассы и несметные залежи разного школьного хлама: парты, сломанные стулья, доски, ведра, швабры, спортивный инвентарь…
        - Не отставай! - бросил Матвеич и шагнул в темноту.
        - Ага…
        Мы пробирались через нагромождение старья, будто через специально созданную полосу препятствий. В один момент нога у меня соскочила и провалилась сквозь прогнившую фанеру. Я дернулся и зарычал от боли. Сзади что-то повалилось с грохотом и треском.
        - Эй, с тобой все нормально? - недовольно произнес Матвеич. - Только не вздумай мне ногу сломать! Назад я тебя не потащу.
        - А что ж вы сделаете? - прошипел я, пытаясь освободить провалившуюся конечность. - Пристрелите, что ли?!
        Матвеич не ответил. Просто склонился и выдернул застрявшую ногу, не особо заботясь о моих ощущениях. Лодыжка, наверное, вся расцарапана - так саднит! Неужели наша экспедиция того стоит?!
        - Будь внимательнее! - сказал Матвеич. - А теперь давай, полезай за мной. И смотри, фонарь не разбей!
        Полный завхоз неожиданно ловко нырнул под трубы. Я последовал за ним, но тут же позорно застрял. Как ни ерзал - вперед продвинуться не было никакой возможности. Только маячили в луче фонатрика ботинки завхоза, один из которых недовольно постукивал по пыльному цементному полу.
        - Рюкзак сними, дурень! - донесся досадливый голос.
        Я так и сделал: нырнул вперед, протащив рюкзак следом. Под трубами было весьма неприятно: горячо, к тому же за шиворот капнуло самым натуральным кипятком! Встал, огляделся. Похоже, мы теперь по другую сторону внутренней стены. Хлама здесь не видно, впрочем, как и противоположной стены…
        - Ты что, в детстве по подвалам не лазил, что ли? - поинтересовался завхоз.
        - Н-нет…
        - Что же ты делал в счастливые свои годы?
        - Ну… В музыкальную школу ходил, почти три года. В кружок еще какой-то…
        - И чему только учат подрастающее поколение… - посетовал Матвеич, уверенно продвигаясь вперед. - Все, чтобы оно настоящего мира никогда не увидело. Компьютерные игры, кино с телевизором и прочие суррогаты…
        - А что же такого интересного в подвалах? - я пожал плечами.
        Вдруг вспомнился рассказ Клоуна - про темную-темную ночь, темный-темный подвал… Вот же, чудовище, не к ночи помянуто! Дрыхнет в своей сумке, придавленный рюкзаком, и ни до чего ему нет дела…
        - Подвал, друг мой, это всего лишь начало, - таинственно произнес завхоз. - А вот и продолжение…
        Лучи фонариков уперлись в грязную, неровную поверхность пола.
        - Где продолжение? - тупо спросил я.
        Вместо ответа Матвеич пару раз шаркнул ботинком, сгребая цементную пыль. Под нею тускло блеснул металл. Я присел, перчаткой освобождая поверхность.
        Люк. Обычный, канализационный. Ну, ладно, не очень обычный: чугунный, старинный, наверное, довоенный, если вообще, не дореволюционный. Какая-то витиеватая надпись на нем - только в темноте не разобрать ничего…
        - А ну, взяли! - скомандовал Матвеич.
        Пальцы с трудом влезли в узкую щель между чугуном и цементом. Крякнули, оторвали тяжеленную крышку. Откатили в сторону. Я глянул в черную бездну. Чихнул - и странное, придушенное эхо чихнуло в ответ.
        - Нам что - туда? - осторожно спросил я.
        - Давай за мной! - бодро сказал завхоз, втискиваясь в узкий, выложенный красным кирпичом, колодец. - Со скобами осторожнее, проверяй, чтобы не выпали… Давай рюкзак мне…
        Хоть на этом спасибо! Я с удовольствием сунул рюкзак Матвеичу. Осторожно, спустил ногу, нащупал первую скобу. Оглянулся напоследок. Каким же родным, мирным и безопасным показался мне этот мрачный подвал!
        Я даже представить себе не мог, каким глубоким может оказаться колодец. Мы все спускались и спускались. У меня даже руки онемели, и я с опаской подумал про завхоза с тяжелым рюкзаком. Но, все-таки, колодец закончился - узкой железной лесенкой, торчащей прямо из потолка. Напоследок я, все-таки, выхватил из стены ржавую скобу.
        Матвеич ловко поймал меня, не дав растянуться на полу. Отобрал скобу, залез по лесенке, запихнул опасную ступеньку на место.
        - Здорово, правда? - завхоз с удовольствием обвел руками окружающее пространство.
        Хотел бы я разделить его восторги! Ну, да, крутые кирпичные своды, капающая где-то вода… Вполне кошмарный антураж.
        - Я, конечно, извиняюсь, - мой голос предательски дрогнул. - Но куда, все-таки, мы идем?
        - В глубину веков, мой юный друг, в глубину веков, - расплывшись в улыбке, торжественно произнес Матвеич.
        - Как это?
        - Считай, что эти колодцы, ходы, коридоры - что-то вроде машины времени, - потирая руки, сказал Матвеич. - Самое главное - сюда еще не добрались археологи, а еще хуже - какие-нибудь диггеры и прочие охотники за приключениями и наживой. Это, дружок, главное хозяйство, которым мне приходится заведовать…
        - Что - это подземелье?
        - Пойдем, пойдем. У нас мало времени… - он сунул мне в руки рюкзак.
        Мы шли узким кирпичным коридором, и порой приходилось пригибаться, чтобы не чиркать каской по сводчатому потолку.
        - Если хочешь знать, школу здесь построили специально, - сказал Матвеич. - А до этого лет семьсот здесь была церковь. Клану не нужно, чтобы люди копались, где ни попадя…
        - И эти катакомбы тоже Клан строил? - спросил я.
        - Ну, что ты, - усмехнулся Матвеич. - Ты же знаешь: слабаки на такое не способны. Просто в Москве с давних пор любят копать тайные ходы. При Иване Грозном, скажем, столько накопали - маленькое метро запускать можно… Ну, а государство богатое - нет-нет и лишний ход в сторону отведут. Да и замуруют за ненадобностью. Ты же знаешь - у нас в Клане вообще только то, что сильным за ненадобностью… А в Контуре государевом свои дьячки - там циферку не так поставят, там словечко не так впишут…
        - Что же, и тогда уже Контур был? - удивился я.
        - А как же! Называлось все правда иначе… Вот не скажу тебе точно, как… Это архивариус знает…
        - Обалдеть… - признал я.
        Древний кирпичный туннель перешел в крутую винтовую лестницу. Спускаться по ней было ужасно неудобно. Просто непонятно, почему бы не сделать простой прямой спуск?
        Снова дверь - на этот раз массивная, выпуклая, с мощными рычагами-задвижками по краям, как в бомбоубежище…
        - Какие интересные двери при Иване Грозном делали, - буркнул я.
        Дверь бесшумно ушла вперед, и луч фонарика потонул во тьме. Ощутимо потянуло сквозняком. Я сделал пару шагов, глянул под ноги. И почти не удивился.
        Рельсы.
        - Это что же, метро? - спросил я.
        - Да, как тебе сказать… - аккуратно прикрывая дверь, сказал завхоз. - Ну, не то что бы совсем метро. Так, остатки…
        Меня вдруг прошибло потом. В голове зазвенело, возникло чувство нереальности происходящего.
        - Что значит - «остатки»? Это, вроде, как с подземными ходами?..
        - Ну, да, - пожал плечами завхоз. - У нас и в Госплане свои маленькие люди были, со своими маленькими циферками. Советский Союз - очень большая страна была, а вот экономика - крайне неэффективная, сам знаешь. Ну, подумаешь - прорыли несколько лишних километров, да и замуровали, чтобы начальство о промашке не пронюхало…
        - А что у вас…
        - У нас.
        - …у нас еще из этих, из остатков есть?
        Матвеич внимательно посмотрел на меня, в своей обычной манере, поверх очков.
        - Много будешь знать - скоро состаришься. Неужели ты не понимаешь - сила Клана не в «остатках роскоши», не в этих подземельях, и даже не в Контуре!
        - В чем же тогда?
        - Наша сила - в слабости. Понимаешь, о чем я говорю?
        - Не очень. Я слабак - это неприятно, но это я понимаю. Сильным я могу быть только по отношению к другим слабакам. И сколько бы вы не доказывали обратное…
        - Все верно. Я тоже слабак. Только, в отличие от тебя, не считаю свою слабость пороком. Я слаб - зато незаметен. Ко мне не проявляют интереса сильные мира сего. И моими тайнами тоже никто не интересуется - что может скрывать этот жалкий человечек?
        - А ему есть, что скрывать?
        Матвеич спрыгнул на рельсы, и луч его фонаря выхватил из мрака противоположную стену с какими-то бледными трафаретными надписями. Завхоз зашагал куда-то вправо, и теперь мне было видно только хаотичное мельтешение света.
        - Конечно, - сказал Матвеич. - Природа не терпит пустоты. И раз есть слабаки - значит, у них есть свои секреты. Мы просто созданы, чтобы прятать наши маленькие тайны…
        Громко щелкнуло, и в глаза ударил резкий, слепящий свет. Следом тихонько и тонко завыло - характерный трансформаторный гул.
        - Чего ты там жмешься, Близнец? Залезай, поехали!
        Рельсы были разболтаны, плохо подогнаны, дрезину то и дело встряхивало, не давая расслабиться. Неказистый железный ящик, не спеша, катился по рельсам, затхлый воздух упруго бил в лицо, брезгливо перебирая волосами, а я все никак не мог прийти в себя.
        Заброшенный пионерский лагерь с никому не нужными детьми, вычищенные из летописей подземные ходы, отрезанный и всеми позабытый кусок метро… Лезть под трубами школьного подвала, чтобы оказаться в огромном, технически продвинутом подземелье! Что дальше? Какие еще секреты прячутся в потных ладошках судомоделиста-любителя?
        - А большое оно, наше метро? - спросил я, безуспешно пытаясь устроиться на неудобной скамейке.
        - Приличное, - скромно ответил Матвеич.
        - Кто же следит за ним? Откуда здесь электричество?
        - Ты опять задаешь не те вопросы. Тебе совершенно не нужны подробности, которые только будут мешать спать ночами… Сосредоточься на своем задании. Кстати, как раз сейчас раз можешь расслабиться…
        Ехали довольно долго - я потерял счет времени. Хотя зря я, наверное, целиком и полностью доверился своему спутнику. Вот, случись с ним что - как я буду искать дорогу назад? Я совершенно не ориентировался, откуда и куда мы движемся, и когда дрезина стала сбавлять ход, так и не понял, как Матвеич узнал нужное ему место.
        Вровень с рифленым полом дрезины оказалась маленькая платформа, на которую мы и вышли. Вздохнув, напялил на себя рюкзак, огляделся. Платформа находилась в узкой нише и не имела выхода.
        Растерянно посмотрел на завхоза.
        Тот хитро подмигнул, протянул руку в густую мглу над головой и словно бы дернул за что-то. Раздался крайне неприятный гул и скрежет. Матвеич оттащил меня за рукав в сторону, и на место, где я только что стоял, на промасленных тросах опустилась неказистая железная клеть - вроде тех, на которых подымают шахтеров.
        - Нам… туда? - робко спросил я. - Я высоты боюсь, если честно…
        Без лишних разговоров меня затолкали вовнутрь. Матвеич задвинул дверь, повернул гнутый рычаг, и нас медленно потащило наверх. Мелькнул на уровне глаз потолок тоннеля, клеть затрясло: она цеплялась за стены узкой шахты.
        - А если застрянем, что делать будем? - вжав голову в плечи, поинтересовался я.
        - Хороший вопрос, - кивнул Матвеич, но тему продолжать не стал. Просто уставился вверх, будто в этой тьме можно хоть что-то рассмотреть.
        Поднимались мы достаточно долго, и у меня возник естественный вопрос:
        - Мы что же, на поверхность возвращаемся?
        - Практически, - ответил Матвеич и снова потянул за рычаг.
        Клеть дрогнула и остановилась. Точнее - зависла, поскрипывая и зловеще качаясь над бездной. Завхоз сдвинул в сторону кособокую решетчатую дверь и сказал загадочным тоном:
        - Когда-то здесь, над нами была поверхность. Но ее так удачно застроили, что получше всякого метро будет.
        Матвеич хихикнул. Надо полагать, он знал гораздо больше моего. Оставалось только мучаться догадками, где мы. Ведь вокруг по-прежнему все те же бетонные стены и отсутствие освещения.
        - Считай, добрались, - сказал Матвеич, возясь и гремя железом у стенки. - Смотри, рюкзак не забудь…
        Громко клацнуло - и вспыхнул свет.

11
        - Это и есть Сердце? - пораженно спросил я, выключая не нужный уже фонарик на каске.
        Каменный лабиринт не кончился. Только обрел какой-то уж больно респектабельный вид: стены украшены гранитом и мрамором, бронзовыми вставками со звездами, серпами, молотами, колосьями, массивные люстры с желтоватыми плафонами… Что-то это напоминало… Точно - переходы на станциях московского метро годов эдак тридцатых!
        - Пока еще только предсердие, - неуклюже пошутил Матвеич.
        - Интересно, от чего же на этот раз Клан отщипнул такой кусочек? - поинтересовался я. - Тоже остатки - от какой-то гигантской стройки?
        - Разумеется, - охотно сказал Матвеич. - Это, друг мой, так сказать, лишний уровень правительственного бункера. Ну, с нашей легкой руки метростроевцы перестарались - и копнули метров на пятьдесят глубже основного комплекса. Пока строили - не знали отказа ни технике, ни в материале. Тогда ж про атомную бомбу больше слухов было, и для Отца народов старались, живота не жалея…
        - И что же, никто о нем не знает, об этом уровне?
        - К сожалению, нет.
        - Почему же к сожалению?
        - Ну, времена какие были? Перерасход бетона, мрамора - чистой воды головотяпство и вредительство. Тех, кто мог что-то рассказать, отправили туда, где рассказывать, собственно, некому. Хорошо еще, что этот уровень замуровать успели - не то всех к стенке поставили бы. У нас ведь как: плохо делаешь - подозрительно, делаешь слишком хорошо - подозрительнее вдвойне!
        - С ума сойти…
        - Привыкай Близнец, - Матвеич странно посмотрел на меня. - Чувствуешь, как твоя голова возрастает в цене?
        Тогда я еще не осознал смысла этих слов. Просто шел по полированному гранитному полу и вертел головой, словно в кунсткамере. Роскошный коридор со сводчатым потолком не был сплошным - он разветвлялся на боковые ходы поуже, кое-где в стенах были утоплены крепкие двери с крупными трафаретными номерами. Часто на пути попадались прикрепленные к стенам ящики телефонов с блестящими эбонитовыми трубками и толстыми, как змеи, проводами.
        Вообще же, здесь не было той функциональности, что обычно выставляется напоказ в такого рода сооружениях: грубых стыков стен, выставленного напоказ бетона, прилепленных к стенам кабелей. Нет, на первом месте была совершенно неуместная, варварская роскошь.
        И тут меня словно встряхнуло:
        - Неужто, говорю, мы прямо под Кремлем?!
        - По крайней мере, там, где никакие раскопки в ближайшее время нам не грозят, - уклончиво ответил Матвеич и принялся протирать очки извлеченным из кармана куртки платочком. Видно было, что он испытывает некоторый дискомфорт. Это интриговало и даже пугало. Что же смущает хозяина самых тайных московских подземелий?!
        Вышли в довольно просторный, полукруглый зал. Из него лучами расходились еще четыре туннеля - вроде того, по которому мы сюда пришли. Прямо же перед нами - высокая двустворчатая дверь, при виде которой я ощутил некоторую ватность ног и дрожь в коленках. Вроде бы, дверь, как дверь - из темного дерева, с почерневшими круглыми ручками. Только, видимо, генетическая память подсознательно связывала с такими дверями что-то не очень хорошее… Поднял взгляд к потолку. Надо же, какие чудесные мозаичные фрески: суровые рабочие у мартеновских печей, крепкие колхозницы, трактора, солдат, летчик и краснофлотец - почему-то с «трехлинейками» и штыками. Тут же вездесущие щит и меч - и все на фоне благоухающих, исходящих изобилием пейзажей, толп праздношатающихся трудящихся, гипертрофированно счастливых, пухлых детей с красными галстуками, бантами и надувными шарами…
        - Мать моя женщина… - пробормотал я, не в силах оторвать взгляда от буйства соцреалистичекой фантазии неизвестного художника. - Это же сколько труда - псу под хвост…
        - Но-но! - строго сказал Матвеич. - Все во имя Клана. И даже не столько Клана, сколько ради тех, кому так и не досталось светлого будущего.
        - Ну-ну…
        - Кстати, Сердце - прямо перед нами, за этими дверьми. Теперь слушай. Тебе предстоит знакомство с одним необычным человеком…
        - Человеком?! Здесь?!
        - Не перебивай! Значит, помни главное: он - анимал…
        - Что?!
        - Да, да! Это первая тайна, которую ты проглотишь вместе с собственным языком. Он - анимал, а потому держи ухо в остро. На него эти ваши штучки Ловцов не действуют - ни вербальная агрессия, ни подавляющие метрономы. Здесь, кстати, я рассчитываю на твои личные качества…
        - А как же вы без меня обходитесь?
        - Ты сейчас не за меня, за себя беспокойся. Ну, с богом!
        И Матвеич решительно толкнул дверь.
        В общем, что-то подобное я и ожидал увидеть. Мы оказались в просторной приемной. Ничем иным это помещение быть не могло: стол секретаря с тремя черными телефонами, ряды стульев вдоль стен, казенного вида шкафы и полки, строгая отделка стен…
        Ну и нависший над противоположной дверью внушительного размера портрет Сталина. У меня невольно округлились глаза.
        - Уж не сам ли… - опасливо кивнул в сторону внутренней двери.
        Шутки не получилось. Матвеич с серьезным видом помотал головой. Нет, так нет. И на том спасибо…
        Вошли во вторую дверь…
        Здесь не было электрического света.
        Горели свечи. Множество свечей. В массивных витиеватых канделябрах, в одиноких подсвечниках, просто на полу, на столе, на стульях - толстые, как полено, дающие при этом лишь призрачный, дрожащий свет, в котором терялись стены… Такое освещение придавало строгому кабинету странный вид. Неимоверно длинный стол с рядами стульев, темные портреты по стенам, портьеры фальшивых окон - все склонялось к чему-то запредельному, волнующему и не сулящему ничего хорошего. Даже стул председательствующего походил на трон какого-то темного властителя. В довершение мне явственно почудился звон цепей…
        Нет, не почудился! Зловещее дребезжание приближалось, и я нервно вцепился Матвеичу в плечо.
        - Эй, хозяин, дома? - приветливо позвал Матвеич, освобождаясь от моих рук. - Выходи - мы гостинцев принесли!
        Послышалось чье-то неровное дыханье, огоньки на свечках дрогнули. Перед нами, в отблесках неровного света возникла сгорбленная фигура. Из темноты выплыла свечка. Показалось изможденное лицо в обрамлении длинных, порядком засаленных волос. Растрепанная седая бороденка делала незнакомца достойным кандидатом в приведения.
        - Ну, что же вы так шумите? - с мукой в голосе произнес человек.
        В зрачках его плясали свечные огоньки, будя вполне уместные ассоциации с адским пламенем и прочими напастями.
        - Извини, Затворник, - сказал Матвеич примирительно. - Вот, привел тебе гостя. Надо бы ему познакомиться с твоей работой…
        - Да?! - тот, кого назвали Затворником, крайне удивился. Метнулся ко мне, поднес к лицу свечу и принялся жадно меня рассматривать. Где-то под ногами продолжала позвякивать цепь… - Как интересно…
        Захотелось немедленно, с воплем броситься наутек. Вместо этого заставил себя улыбнуться
        - Ты не похож на слабака… - оскалившись плохими зубами, сказал Затворник.
        - А вы… Вы не похожи на анимала… - я просто заставил себя произнести эти слова. Мне казалось, что этот странный человек сейчас вцепится мне в шею.
        - Хорош… - одобрительно произнес Затворник и подмигнул завхозу. - Все-таки, нашли такого…
        - Да, повезло, - отозвался Матвеич, - Близнец, сними ты, наконец, этот рюкзак! Чего встал, как столб?
        Не сводя взгляда с обитателя подземелья, стянул рюкзак, опустил на пол. Заодно глянул на ноги Затворника. Их скрывал длинный темный балахон - то ли халат, то ли ряса. Из-под него в темноту ползла длинная, довольно толстая цепь.
        - Вы… Прикованы…
        Затворник тихо рассмеялся и направился в глубину кабинета.
        - Чего только не сделаешь ради науки. Ради такой редкой возможности приобщиться к тайне… Иди сюда… как там тебя?
        - Близнец.
        - Иди сюда Близнец. Вот она…
        Ничего не понимая, пошел следом. Позади тихо следовал Матвеич. Только теперь я разглядел странную металлическую конструкцию, занявшую треть огромного кабинета.
        Невероятно запутанное переплетение потемневших от времени медных трубок, шаров, цилиндров. По обе стороны от стола высились высокие, похожие на колонны, железные ящики, обильно покрытые грубыми заклепками, обвитые все теми же медными трубками. Странное сооружение всем своими видом кричало о дикой древности, седой старине, преданной анафеме лженауке, мрачных алхимиках и беспощадных изуверах-инквизиторах…
        В центре всего этого дикого клубка находилось кресло. Просто удивительно, как его удалось туда запихнуть. И еще удивительнее - как на это самое кресло можно пробраться. Непосредственно перед креслом, на столе лежало нечто прозрачное…
        Нет, не лежало - парило! Похожий на огромную, приплюснутую стеклянную каплю, предмет плавно покачивался над толстым, позеленевшим от патины медным кольцом. И этот, черт возьми, кусок стекла, хрусталя или бог весть чего, светился изнутри совершенно чуждым этому миру зеленоватым огнем! Где-то внутри прозрачной субстанции происходила какая-то собственная, загадочная жизнь: колкие цветные огоньки переливались, собирались вместе и рассыпались, будто бы намекая на что-то неуловимо знакомое… Но совершенно непонятное.
        - Это еще что такое?! - обалдело проговорил я.
        Затворник, видимо, довольный произведенным эффектом, ответил, с удовольствием поглаживая бородку:
        - Это она и есть - Штука…

12
        Давным-давно, лет эдак семьсот назад, а может, и тысячу - никто не скажет точнее - пришел в наш мир великий мечтатель. По-правде говоря, мир и сейчас не шибко комфортабельное место. Но тогда, в разгар средневековья, жизнь в Европе для подавляющего большинства была настоящим испытанием. Мор, голод, бесконечные войны, мракобесие и беспросветность. Что уж говорить о существовании нашего брата-слабака? Толпы нищих, голодных, с рождения обреченных на муки, бродили по городам и весям, своим жалким видом доставляя огромное удовольствие жестоким анималам, узурпировавшим власть и богатство. Ну, чего рассказывать - все это известно по учебникам истории.
        А вот, о чем не пишут в учебниках.
        Жил в те давние времена великий мечтатель. Он никоим образом не относил себя к слабакам. Более того, несомненно, был личностью сильной, волевой и целеустремленной. Только оказался наделенным от природы одним странным даром (а, может, и не даром вовсе, а болезнью, проклятьем?).
        Дар этот - сострадание. Умение чувствовать острую, невыносимую жалость к несчастным и слабым.
        Говорят, на Землю уже приходил такой человек - готовый принять страдания за все человечество, собрать в себе всю жалость мира. Только был это Сын Божий. А потому на его стороне было чудо: своей видимой слабостью, абсолютной покорностью судьбе он умудрился завладеть сердцами миллионов.
        Наш мечтатель был обыкновенным человеком. Но мысль о том, что с помощью простых человеческих чувств - жалости, сострадания - можно изменить мир, не давала ему покоя.
        Никто не помнит истинного имени этого человека. Да он и не стремился к славе: инквизиторы и просто завистники к его таланту кружили вокруг, как голодные гиены. Клан сохранил только тайное прозвище.
        Послушник.
        То ли он действительно был монахом, то ли все дело в его умении прислушиваться к чувствам окружающих - неизвестно. Имя великого мечтателя, ученого, мастера менялось вместе со сменой стран, эпох и мировоззрений. Может, и не так его звали вовсе, почем нам знать?
        Дело совсем не в имени позабытого гения. А в том, чему он посвятил свою жизнь.
        Вот я пялюсь, как баран на эту совершенно немыслимую машину, и понимаю, что современная наука, подарив нам атом, космос и сотовый телефон, ВТО же самое время увела нас куда-то в сторону от других, не менее удивительных знаний. Потому что это устройство, то ли в шутку, то ли всерьез, прозванное Штукой, просто невозможно было создать. Особенно в те глухие, темные века. Великий мечтатель, наверное, мыслил совсем другими категориями, ныне забытыми и проклятыми наукой официальной. Наверное, много мог бы поведать об этих материях не менее великий мистик Ньютон, но и он свои самые сокровенные оккультные тайны унес с собой в могилу.
        Так или иначе, но Штука была создана. Возможно, это произошло в одном из вольных городов Центральной Европы. Как этот артефакт оказался в Москве? Можно предполагать многое. Например - реальная угроза со стороны инквизиции с одной стороны, и более мягкая позиция московских князей по отношению ко всяким богопротивным чудачествам - с другой. А может - это всего лишь копия еще более древнего оригинала.
        Это также не имеет особого значения. Главное, чтобы Штука работала, и работала непрерывно.
        Именно она создает то невидимое… назовем его полем, что приводит в действие все Накопители, метрономы ловцов, точечники и прочие штуковины, дающие Клану его тайную власть.
        История умалчивает о том, что было раньше - Штука или Клан, как слабаки собрались вокруг мистической Штуки, как все начиналось. Но этот вопрос сродни тому, что касается первородства яйца и курицы. За сотни лет произошло столько событий, столько бед потрясали Клан! Столько ломтей было отхвачено от общего пирога, что остается только удивляться: как до сих пор живет эта кучка хиляков, да еще и умудряется дергать за свои тоненькие ниточки, подправляя ход истории, придерживая Великих в извечной тяге к самоуничтожению…
        Просто Штука работала - и мир становился чуточку мягче, чуточку добрее. И это огромное счастье, что таинственная машина действует и сейчас…
        Подозреваю, что Затворник получил свое прозвище по аналогии с легендарным Послушником. Только себе он поставил совсем другую цель: разгадать, наконец, тайну Штуки. Много лет назад он был поставлен перед выбором: обменять собственную свободу на шанс прикоснуться к величайшей тайне. Клану был нужен ученый, способный поддерживать работу Штуки, ее хранитель и защитник. Среди слабаков не было и нет достаточно светлых умов - иначе они не были бы слабаками. Так уж повелось с самого начала: умный и сильный анимал допускался в святая-святых, в Сердце Клана и… сажался на цепь. Это действительно сродни монашескому обету.
        Клан уважал и боялся своего цепного анимала - как все слабаки боятся сильных. Но обычно в выборе не ошибались: интерес к столь потрясающей тайне для настоящего ученого куда сильнее банальной свободы.
        Такова история цепного Затворника и предмета его научных вожделений, бесконечного романа с тайной, не желающей взаимности…
        Мы сидели за длинным столом, я опасливо косился в сторону Штуки, а Затворник продолжал свой тихий рассказ.
        Он, несомненно, романтик, этот странный человек, отказавшийся от солнечного света ради великой цели. Это не та романтика, которой сыплют кино и телесериалы. Это позабытая уже романтика мечты, романтика научного поиска - того, с чего, наверное и началась когда-то история Клана. Сейчас все светлое, как ни странно, сосредоточено в этом подземелье. Ведь Клан как таковой не интересует ничего, кроме выживания, им движут совсем другие силы: страх и желание выжить. Впрочем, именно ради выживания слабых и трудился Послушник, а сейчас - работает Затворник…
        - Но как же вы изучаете эту… Штуку? - решился я задать вопрос. - Где ваши приборы, инструменты? Я думаю, Клану доступна вся мощь, э-э, современной науки. Ведь все это - посерьезнее атомной бомбы будет, как мне кажется…
        - Мне тоже так кажется, - кивнул Затворник. - Кое-какие приборы у меня есть. Кое-что мне регулярно доставляют, что-то есть и в рюкзаке, что ты принес. Но дело как раз в том, чтобы отказаться от так называемой «мощи современной науки», понимаешь? Сотни лет назад и науки-то как таковой не было. Натурфилософия, не слишком систематизированное собрание разрозненных знаний - вот и все! И я, как раз, считаю, что именно отсутствие научных догм помогло Послушнику. Он был не ученый, он был… романтик!
        - Романтик… - как эхо повторил я. Надо же, Затворник будто прочитал мои мысли.
        - Именно! И я, опытный физик, остепененный, даже основавший собственную школу, вынужден отказаться от всего, чему меня учили! Если хочешь - предать анафеме!
        - Я не хочу…
        - Потому-то здесь нет электрического света, компьютеров и прочей ерунды, что отвлекает от чистой мысли! Я хочу научиться мыслить как он, понимаешь?
        Я медленно кивнул. Все-таки, очень трудно понять человека, променявшего синее небо, солнце, ветер, на поиски истины, которые вряд ли увенчаются успехом. Ведь это пока что никому не удавалось…
        - Мне другое интересно… проговорил я. - Что хотят найти здесь ваши друзья-анималы?
        Завхоз толкнул меня локтем в бок. Наверное, я сказал бестактность. Но упрямо продолжил:
        - Если они прознали про Штуку - зачем она им?
        На лице Затворника показалась скука. Будто он вдруг потерял интерес к разговору.
        - Ну, зачем людям нужно что-то, способное влиять на других? - бесцветно сказал он. - Снова деньги, снова власть. А журналисты будут прыгать вокруг, как обезьяны и наперебой спорить: «кто же все это придумал - инопланетяне или жители Атлантиды?!» Штуку продадут друг другу, заработают еще больше денег. Потом заставят ученых разобрать ее по винтикам, попытаются поставить ее производство на поток - и завалят мир дешевыми подделками. Ни чем не разберутся - и погубят величайшее творение человеческого гения. Но, скорее всего - ее разворуют по частям, растащат, даже не успев вынести на свет…
        - И нам, слабакам - «крышка»! - устало добавил Матвеич. - Без Штуки и ее поля Клан не долго протянет. Ну, а следом…
        Матвеич мрачно засопел. Затворник невесело усмехнулся, тоскливо глядя в темноту.
        - Что - следом? - спросил я.
        - Ну, а что было до Штуки? - сказал Затворник. - Мрак, хаос, право грубой силы. И все начинай заново…
        В какой-то момент меня посетило сомнение. Что-то мне не очень нравилось во всей этой стройной истории…
        - Погодите, - проговорил я. - То есть вы хотите сказать, что только эта странная штуковина поддерживает в человечестве человеческое?
        - Получается, так! - Затворник развел руками. - Во всяком случае, только с созданием Штуки заговорили о гуманизме, общечеловеческих ценностях, и человечество стало постепенно выбираться из варварства…
        Мне стало страшно. Неужели весь привычный мир зависит от сохранности всех этих колбочек, трубочек, хрупких кристаллов?
        - …А что здесь такого? - пожал плечами Затворник. - Наш мир - вообще очень хрупок. Наша жизнь зависит от стольких факторов, что диву даешься, как мы до сих пор живы. Исчезни, к примеру, самое обыкновенное магнитное поле Земли - и мы сгорим в потоках солнечного ветра. Стань озоновый слой толще или тоньше - и мы погибнем то ли от жары, то ли от жесткого излучения. Перечислять можно долго - и Штука всего лишь одно звено в этой длинной цепочке…
        - Только создано оно человеком, - буркнул я. Мне стало вдруг ужасно неуютно здесь - словно я внезапно вспомнил о том, что нахожусь в дальнем конце огромного лабиринта. Ни Затворник, ни Матвеич, ни Штука не были причиной моего внезапного смятения. Дело только во мне самом.
        - Что с тобой, мил человек? - поинтересовался завхоз. - Тебя что-то смущает?
        Вместо ответа я полез в сумку, изрядно помятую под рюкзаком. Затворник издал странный звук, но секундой позже заголосил Клоун:
        - Что? Где я?!
        - В Сердце, - сказал я. - Мне нужен совет…
        - В Сердце?! - вскрикнул Клоун. Его затрясло, и эта тряска передалась через руку всему телу. - Как - в Сердце?! Зачем в Сердце?!
        Чертова кукла извивалась, будто из нее изгоняли злого духа. Маленькие стеклянные глазки полны ужаса. И как только они передают человеческие эмоции? До сих пор не пойму и не привыкну…
        Клоун скукожился в кулак, перешел на бессвязное бормотание. Затворник тихо рассмеялся:
        - Это у него ты хотел совета спросить?
        Я судорожно кивнул.
        - Ну, надо же! - Затворник покачал головой и рассмеялся снова.
        Клоун закрыл голову ручками и теперь тихо всхлипывал. Бубенчики жалобно позвякивали. Да, не время просить у него совета…
        - Что с ним? - спросил я завхоза.
        - Это у него спроси, - Матвеич кивнул в сторону Затворника.
        - Побочный вариант эксперимента с альтернативными чувствами, - туманно пояснил Затворник. Достал из глубины балахона пачку сигарет, откинулся на стуле и прикурил от свечки в тяжелом подсвечнике. Окутавшись клубами дыма, пояснил:
        - Очень странный опыт был. Хотел выяснить - только ли жалостью может управлять Штука. Решил попробовать с интуицией. М-да… Страшная оказалась вещь - интуиция. А дайте-ка мне это…
        Я не сразу понял, что Затворник говорит о Клоуне. С трудом стащил его с руки - ее прямо свело, кулак не хотел разжиматься. Протянул через стол, как обмякшую тряпку. Затворник взял Клоуна, посмотрел на него странным взглядом, сказал:
        - Это ведь простая игрушка была… Кукла моей дочки. На память взял сюда. А тогда зачем-то надел на руку, приблизил к Оку…
        - Оку?
        Затворник указал на мерцающую стеклянную каплю. Проговорил мрачно:
        - Интуиция… Клоуну ее не занимать. Очень проницательное получилось чудовище… Как давно это было…
        Я вглядывался в лицо Затворника, и не мог определить его возраст. Мне даже подумалось, что таинственное устройство продляет жизнь своего раба, словно добавляя ему мучений. Отчего-то не хотелось больше задавать вопросов. Наверное, я чувствовал, что Затворник сам не знает на них ответа. Загадочная Штука просто смеялась над своими исследователями.
        - Замысел Послушника направлен против законов природы, - сказал Затворник. Он встал, подошел к железной колонне и тихонько погладил ее. На поверхности остался темный след. Теперь мне казалось, что металл покрыт инеем.
        Затворник коснулся пальцами одной из трубок и медленно повел по ней, следуя замысловатым изгибам:
        - Это ведь заложено самой Природой: выживают сильнейшие. Слабаки должны уходить со сцены и не давать потомства. Это же ясно, как божий день!..
        Пальцы достигли Ока, чуть толкнули его - и прозрачная капля брызнула спектром разноцветных огней, от которых больно кольнуло в глазах. Само Око закачалось, будто на волнах над медной подставкой, а Затворник заворожено уставился на это зрелище, будто видел его впервые. Продолжил задумчиво:
        - Иногда мне кажется, что этот «черный ящик» из меня самого уже сделал слабака, - задумчиво сказал Затворник. - Откуда он черпает энергию? В пергаментах Послушника сказано: «в мировом эфире». Что это, черт возьми такое - «мировой эфир»?! Я подозреваю, Штука просто питается нашей силой, как вампир. Понимаете? Она ведь и сильных делает чуть слабее - в угоду слабым. Но и слабаки не получают так нужной им силы духа… Эта тварь живая, да, да! Я понял это давно, а когда появился Клоун, все стало яснее ясного. Она живая! Но есть ли у нее душа - вот в чем вопрос!
        Глаза Затворника горели болезненным огнем, уставившись в темноту за моей спиной. Я с опаской посмотрел на Матвеича. Тот сделал знак: «Спокойно!» В общем-то, ничего удивительного - спятить в этой одиночной камере, да еще наедине с такой адской машиной. Кто его знает, что именно она излучает в «мировой эфир»? А жить рядом с ней - все равно, что прямо под телебашней: сначала выпадут волосы, потом нехорошая сыпь по коже…
        Затворник вдруг вскочил со своего места, поманил нас за собой в самый дальний и темный угол. Я осторожно последовал за ним, Матвеич остался на месте.
        - Еще один забавный опыт, - хихикнул Затворник, склоняясь. Мятые пряди волос, падали на лицо, он нервно убирал их худыми ладонями. - Смотри!
        В свете свечных огоньков я не сразу разглядел тонкие веточки с маленькими листьями. Поднял с пола толстую свечу с уродливыми наплывами по бокам, поднес ближе.
        Роза. Красивая, полная жизни, насыщенного багрового цвета.
        - Здесь никогда не бывает света, понимаешь? - хихикнул Затворник, - Кроме свечек, конечно. Знаешь, какие нужны условия, чтобы такое выросло? А я только поливаю. Она цветет уже полгода…
        - Не может быть!
        - Вот именно. Если бы я поставил себе целью не искать ответы, а наоборот - коллекционировать вопросы, то, наверное, гораздо больше преуспел в этом…
        - А может, это и есть правильный путь? - проговорил я, любуясь странным цветком. - Быть может, мы просто неправильно ставим вопросы?
        - Что? - Затворник вздрогнул, посмотрел на меня воспаленными глазами. Похлопал по плечу - то ли одобрительно, то ли, напротив, утешающее. Сник, сгорбился и побрел вдоль стола, уткнувшись взглядом в пол и медленно растворяясь во мраке
        - Я уже думал об этом, - донеслось из темноты. - Кому нужны эти ответы? Зачем она - истина? Главное, чтобы все работало, и слабаки чувствовали себя в безопасности. Для того я посажен на цепь, для того я тружусь, а семья моя до конца своих дней обеспечена и ни в чем не знает отказа.
        Затворник рассмеялся, только смех его не показался мне веселым.
        - Все, - решительно сказал Матвеич и поднялся со своего места. - Засиделись мы у тебя, Затворник, а у нас дел невпроворот. Я лучше позже зайду…
        - Пока… - равнодушно бросили из темноты.
        Мы направились к выходу. Прошли через «тамбур» из двух дверей перед кабинетом. Скучная приемная с обыкновенным электрическим светом показалась мне раем.
        Я начинал понимать, отчего Клоун не любит подземелья…
        Я очень устал, хотел спать, а медленный перестук колес действовал, как крепкое снотворное. Дрезина катила в обратном направлении. Я не знал, сколько времени мы провели в глубине. Показалось - вечность.
        Тайком достал талисман - открытку в мятом прозрачном файле. Когда я читаю эти строчки, чувствую, что, хотя бы, половина меня все еще живет и отчаянно цепляется за жизнь. Почему я не показала эту открытку Затворнику? Уверен, у него нашлись бы ответы на многое…
        Спрятал открытку за пазуху, перевел мутный взгляд на попутчика. Матвеич, однако, выглядел бодрячком. Вот уж, кто совсем не похож на слабака! Чтобы хоть как-то взбодриться, спросил:
        - Матвеич, скажите, зачем вы привели меня сюда, показали мне, то, что скрываете ото всех? Какой в этом смысл? У меня просто голова пухнет, но какой мне толк от всего этого? И, да - большое вам спасибо: как вы и обещали, бессонница мне гарантирована…
        Завхоз серьезно посмотрел на меня, сказал:
        - Само знание вряд ли тебе поможет. Весь смысл в том, что эти знания у тебя есть.
        - Я вас не понимаю, - признался я. - Меня всю ночь пичкают философией…
        - Все очень просто, - сказал Матвеич, глядя на меня поверх очков. - Теперь ты - идеальная приманка для чужака. Просто приманка.
        Часть третья
        Жажда силы

1
        Это что-то новенькое: заявившийся с утра гонец не передал мне традиционного свитка с посланием. И не сказал ни слова. Просто достал из кармана блокнот и прямо у меня на глазах принялся выводить в нем какие-то каракули. Аж язык высунул от усердия.
        Надо думать - еще более высокий уровень секретности. Даже смешно становится.
        - Лешка, иди завтракать! - доносится с кухни.
        - Ты бы побыстрее, родной… - нетерпеливо говорю гонцу.
        Но он, конечно, не слышит. Снова прислали глухонемого. Даже конспирация в нашем Клане отдает какой-то беспросветной убогостью. Нет, не тягаться нам с тайными организациями анималов - ни с современными, ни с прошлыми. Какой-нибудь Орден иезуитов просто стер бы нас в порошок - несмотря на все наши ухищрения и тайные артефакты.
        Удивительно, но факт: единственное, что мешает Клану развалиться, сгинуть, быть сожранным энергичными анималами - наша собственная немощность. Эта парадоксальная концепция мне встречалась и раньше: как создать эффективный механизм из никуда негодных деталей? Клан решил для себя эту проблему просто: негодных, бросовых деталей у него так много, что проблемы с запчастями просто не существует.
        Слабаки приходят в Клан и исчезают, сожранные слабаками покрепче. Наша внутренняя эволюция не прекращается ни на минуту. Анималы могут позавидовать той энергичности, с которой братья и сестры дерутся за более теплое место в нашей системе.
        Мне повезло. Не пошевелив и пальцем, я взлетел почти на самую вершину иерархии Клана. Только как бы не пришлось заплатить за это собственной шкурой.
        Я уже немного успокоился. Привык. Первые же дни после визита в подземное Сердце Клана чувствовал себя мишенью, кроликом, вокруг которого шевелятся кубки удавов.
        И каждую ночь мне снился тот, совершенно незнакомый мне человек, умерший от страха, только потому, что знал, где находится Сердце. Неспроста за его душой пришел таинственный и страшный в своей неизвестности чужак - тот, кто скрывается под личиной слабака, дышит нам в затылок. Хитрый, неуловимый, безжалостный, как хорек, надолго задержавшийся в курятнике.
        Приманка.
        Как славно! Как ловко меня подставили мои милые друзья-слабаки. Иногда мне кажется, что я готов посочувствовать анималам: они хотя бы не прикидываются бедными овечками.
        Конечно, я неправ. Во мне просто бурлит коктейль из страха и эгоизма. Это нормальное состояние для слабака - думать только о себе, самом несчастном на Земле человеке. А может, во всем виновата та доза ядовитой жижи, что пришлось вдохнуть в себя в мерзком притоне? Не оттого ли меня тянет снова и снова жалеть себя, рыдать над своей несчастной судьбой?..
        Посланник закончил писанину, вырвал листок, протянул мне. Я взял, всмотрелся в нагромождение трудночитаемых знаков. Перечитал еще пару раз. Прогнал в уме. Вернул листок гонцу.
        Тот честно, с самым серьезным выражением лица, съел написанное. Если бы гонцом был я, то постарался бы писать компактнее - на меньшем клочке бумаги. И бумагу бы выбрал помягче…
        - Леша! Ну, где ты там застрял?
        - Иду, иду!
        Депеша заставила меня переключиться с самокопания на рабочий лад.
        Снова повестка на Круг. Вокруг моей персоны начинают, прямо-таки, водить хороводы. Повысили денежное содержание - теперь я могу не отвлекаться на посторонние заработки. Хиляк намекнул, что если я справлюсь с заданием - поймаю чужака - то вообще заживу припеваючи.
        Но это - полнейшая ерунда по сравнению с тем, что теперь у меня есть Тома. Любимый человек, который понимает и принимает тебя целиком и полностью - это ли не подлинное чудо? То самое, которому, говоря начистоту, нет места в жизни слабака.
«Победителю достается все!» - так, кажется, поет «АББА»? Но ведь это песня про сильных. И потому от своего счастья я испытываю больше неловкости - будто обокрал кого-то, более достойного…
        - Как дела? - спрашивает Тома, сладко потягиваясь в углу дивана.
        Она пришла с ночного дежурства - устроилась медсестрой. Это очень хорошо, что у нее снова появился интерес к работе. И никаких признаков депрессии. А ведь я вначале очень переживал за наши отношения: все-таки, познакомились мы при слишком уж критических обстоятельствах.
        И теперь, дурень, переживаю оттого, что у нас все слишком хорошо!
        - Нормально, - говорю. - Столько всего - сразу и не расскажешь!
        - А не надо сразу! - смеется Тома. - Ты постепенно, медленно, медленно - как в стриптизе!
        - А, может, настоящий стриптиз устроим? - я играю в «мачо». Эта игра у меня здорово получается. По крайней мере, так утверждает Тома.
        - А не опоздаешь на свою встречу? - ее руки скользят по моей шее, под футболку, и по телу пробегает сладкая теплая волна.
        - А ну ее… Вот она - моя встреча…
        Еду в маршрутке, и ловлю себя на мысли, что улыбаюсь. Так, сейчас это совершенно ни к чему. Что может настроить на серьезный лад?
        Достаю из сумки видавшую виды «общую» тетрадь. Открываю, вглядываюсь в каллиграфически выведенные буквы - настоящими чернилами, возможно даже - обыкновенным пером, которое то и дело нужно макать в старинную чернильницу…
        Я читаю Тайную Книгу Клана. Ее копию вручил мне завхоз, под клятвенное обещание не копировать и вернуть в целости и сохранности. В просторечье этот серьезный труд именуют у нас «Памяткой неудачника».
        Эдакий свод мудрости для убогих, весь смысл которой сводится к одному простому принципу: «Не высовывайся!» Единственная фраза, которая заставила меня задуматься - это тот неказистый девиз, придуманный, как говорят, еще самим Послушником:
        СЛАБОСТЬ - СУТЬ ОБОРОТНАЯ СТОРОНА СИЛЫ
        Странная реальность вокруг меня, да и сам мой неожиданный взлет подтверждают верность этого постулата. Но понять его до конца не получается. Наверное, это надо просто прочувствовать…
        Сегодня у меня нет транспорта - нашего чудесного автобуса, бессовестного гибрида школьного автобуса и катафалка. Я предоставлен сам себе. Точнее, создаю такую видимость. Поскольку я - наживка для чужака. Предполагается, что энергичный враг каким-то образом пронюхает, что неопытный новичок владеет самыми сокровенными тайнам Клана. Очень хотелось бы думать, что наши стратеги переоценивают его возможности. Конечно, Хиляк обещал денно и нощно прикрывать меня. Только я слабо представляю себе, как это возможно. С другой стороны, мои ценные знания, как минимум, гарантируют мне жизнь.
        Как говорится, и на том спасибо.

…На вокзале, как всегда, много наших. Взгляд стал острее, профессиональнее и теперь четко выхватывает из пестрой толпы неприкаянных слабаков и истинных членов Клана.
        Вот эти двое, рассевшиеся на ступеньках, что смолят какие-то немыслимые по отвратительности сигареты, - несомненно из многочисленного братства лиц без определенного места жительства. Многие думают, будто они всеми брошены на произвол судьбы. Это не совсем так. Многие из этих густо пахнущих оборванцев - иерархи довольно высокого уровня. Честно говоря, я не понимаю, в чем заключается их польза для Клана. Но Хиляк уверяет, что таковая есть и она довольно значительна. Ему, конечно, виднее.
        Бомжи смотрят на меня, переглядываются, хихикают. Ведут столь же шумную, сколь и бессмысленную беседу, но я чувствую: они не выпускают меня из внимания. Похоже, что они знают обо мне гораздо больше, чем я о них. Уж не Хиляк ли расстарался, расставив своих людей у меня на дороге? Или все это - моя привычная мнительность?
        Так же и в электричке, почитывая Книгу, не могу отделаться от ощущения заботливого, но навязчивого внимания. Если дело обстоит именно так, то не представляю, как именно хотят защитить меня от возможной угрозы? Неужто вон тот бодрый старичок с охапкой тяпок, грабель и лопат - это мой тайный телохранитель? Что он в состоянии предпринять? Огреть чужака тяпкой? Или заставить его пару раз наступить на грабли? Смешно, ей-богу!
        Хотя, если допустить, что меня просто ведут, отслеживают - дело другое. Прямо мне не говорили о таком варианте, но возможно, Блюстители просто ждут моего физического похищения, с тем, чтобы посредством Контура подключить реальные силы - милицию или что покрепче.
        Вообще, я прихожу к мысли, что слабаки, собравшись вместе, уже далеко не так слабы, как хотелось бы многим. И чем дальше, тем больше я чувствую собственную потерянность в этой запутанной системе, будто выпавшая из улья пчела. Подозреваю, что подобное ощущение посещает не меня одного. А может, вообще, Кланом руководит совсем не Владыка, не Держатели - а та чертова Штука из подземелья?
        Посмотрел в окно: пестрое, но однообразное мельтешение. Дома-деревья-станция. И снова - дома-деревья-станция. И в вагоне тоскливые, кислые лица. Открываю тетрадь, прячусь за пожелтевшими страницами…
«Муравей слаб, но муравейник - грозная сила. Множество слабых, собравшись воедино, становятся силой. Незримой силой - подземный муравейник бесполезно топтать ногами. Мы тихо точим собственные ходы, и все, что нам нужно - чтобы нас оставили в покое.
        Но если понадобится - мы сточим дома, вещи, деньги наших врагов.
        А того, кто решит разрушить наш безобидный муравейник, мы просто съедим заживо…»

2
        Это уже начинало мне нравиться. Клоун болтал, а я получал дивиденды в виде любви и уважения со стороны ребят. Сидел, поддакивал в тему и не очень, наслаждаясь этим не вполне заслуженным вниманием. Пожалуй, меня начинала распирать гордость.
        Зря улыбаетесь! Это вам, сильным, уверенным в себе людям, смешны мои чувства. Но знаете, что такое для слабака - почувствовать собственную значимость?! Пусть даже это будет значимость в глазах детей.
        Вообще-то, анималы в этом не слишком отличаются от нас. Дело в масштабах. Им мало обожания со стороны одного пионерского отряда. Им нужно поклонение миллионов. Хорошо, если перед тобой будут лебезить академики, генералы и миллиардеры. И только на самый худой конец сойдет любовь и обожание подростков - но, опять же, в массовых масштабах, так чтобы стадион ревел, и можно было нырнуть в толпу со сцены, поплыть в ней, чувствуя, что ты один - настоящий, великий, а они - просто булькающая под тобой человеческая масса…

…Дети сидели вокруг нас плотной группкой, глядя на Клоуна, как зачарованные. А тряпичный мошенник вещал, как говорится, с выражением - с хорошо поставленными мхатовскими паузами, завываниями и пугающими взвизгиваниями в самых страшных местах своего рассказа:
        - …И весь город погрузился во мрак. Люди боялись выпускать на улицу детей, а сами взрослые стали бояться собственной тени. Потому что всем казалось: Человек-Тень крадется за ними по пятам. А как отличить собственную тень от тени, живущей самой по себе?
        - Легко! Ведь эта тень - она же без человека! - запальчиво крикнул смешной, наголо постриженный мальчишка. На него со всех сторон зашикали, даже локтем ткнули - было слышно, как он пискнул.
        - Конечно! - подхватил Клоун, от возбуждения звеня бубенцами на колпаке. - Конечно, у Человека-Тени не было хозяина. Но в том-то и дело, что он умел здорово маскироваться: он просто прилеплялся к ногам прохожих, притворялся, будто он их собственная тень. И потому его очень трудно было найти. Однако же - можно! Но один мальчик понял, что именно к нему подбирается темный убийца. Интересно, как он догадался?
        - Я знаю! - важно сказал какой-то белобрысый крепыш. - Он увидел, что отбрасывает сразу две тени!
        - Близко, но не то! - покачал головой Клоун.
        Я усмехнулся: надо же, он даже меня заинтриговал своей историей. Откуда он их только берет? Если верить Затворнику - из моего же собственного подсознания, пыльного чулана заброшенных и никчемных мыслей. А ведь если, как следует, покопаться в этом чулане, можно нарыть не один сюжет для романа!
        Как, все-таки, мало мы знаем о самих себе. А еще пытаемся направлять на путь истинный других… Хотя, есть ведь народная мудрость, утверждающая: «Со стороны виднее…»
        - А у меня тоже иногда бывает две тени! - заявил лысый мальчишка. - Что же, за мной тоже Человек-Тень охотится? Ха-ха!
        - Чего ты врешь?! - насупился плотный, показывая лысому большой белый кулак. - Когда это ты отбрасываешь сразу две тени?!
        - А когда под двумя фонарями стою! - чуть потише, но твердо ответил лысый храбрец и попятился.
        - Ага, так бывает, - сказала темненькая девочка с парой косичек.
        - Неужели не поняли? - воскликнул Клоун. - Это же так просто!
        - Наверное, у этого мальчика тень появилась в пасмурный день, когда ни фонарей, ни солнца… - предположила другая девочка, в яркой бейсболке, и, почему-то, одним подкрашенным глазом.
        - Точно! - торжествующе завопил Клоун, и даже я подпрыгнул от неожиданности: иногда просто забываешь, что кукла говорит твоими собственными губами. - Он увидел собственную тень в час, когда на город надвигалась страшная гроза. Он сразу все понял - тело его свело от ужаса, и волосы встали дыбом на голове! И в сверкании молний, под жуткие раскаты грома он увидел, как из черной тени на стене к нему потянулась черная рука. И в этот момент…
        - Близнец, пора! - раздалось над ухом.
        Крот, наверное, хочет, чтобы я заявился на Круг в мокрых штанах.
        - Елки-палки, ну зачем так подкрадываться? - говорю, стаскивая с руки куклу. Клоун вякнул что-то и замолчал на полуслове.
        Дети возмущенно загалдели. Еще бы: история обрывалась на самом интересном месте!
        - Продолжение следует! - улыбаясь, кричу ребятам. Прячу Клоуна в сумку. - Будут и другие истории, даже интереснее!
        - Но, дядь Леш!
        - Ну, вот, опять!
        - Вы и так редко приходите! А тут такая история!
        - А чем все закончилось, дядь Леш, а? Чем закончилось? Человек-Тень утащил мальчика? Или тот убежал? Скажите, а?
        - Да, скажите, а то мы с пацанами поспорили…
        Я только глупо улыбался в ответ. Пытаться что-то сочинять за Клоуна? Куда мне! Собственная репутация дороже…
        Крот снова тащил меня к пруду. Намечалась «летучка» в традиционном составе - я, Крот и Хиляк. Нужно подготовиться к очередному «внеочередному» Малому Кругу. Я начинал нервничать: не нравилась мне эта возня. Печенкой чувствовал: что-то серьезное происходит в руководстве Клана, да только не как не мог ухватить суть. Как там сказал завхоз? «Слабаки созданы, чтобы прятать свои маленькие тайны». Или что-то вроде этого. Что ж, очень даже похоже.
        Хиляк сидел на кособокой скамеечке, надвинув шляпу на брови, словно хотел казаться неузнанным. Задумчиво кидал камушки в воду, наблюдал за кругами. Плоские запускал
«лягушками».
        - Здорово, Хиляк! - сказал я.
        - Да-да… - промямлил Хиляк, не отрывая взгляда от расходящихся кругов. Встрепенулся, глянул на меня. - То есть… Хотел сказать - здравствуй, Близнец! Извини, задумался…
        Я пожал холодную руку в лоснящейся перчатке.
        - Какие-то вы нервные сегодня, - говорю.
        - Еще бы не нервничать, - Хиляк сплюнул. - Тут айсберг всплывать начал. Аккурат под нашей задницей…
        - Загадками говорить изволите? - я непонимающе посмотрел на Крота.
        - Коллега имеет ввиду, что до сегодняшнего дня нам была известна только часть вводной. Так сказать, верхушка айсберга. А сегодня птичка на хвосте принесла такое… В общем, подводная часть айсберга - куда больше той, что торчит на поверхности.
        - А-а… - промычал я.
        Тоже мне, объяснили! Виртуозы казуистики.
        - Короче, с чужаком все оказалось еще сложнее, - сказал Хиляк. - Он не с Луны к нам упал, и не случайно забрел. Как оказалось, мы сами приложили руку…
        - Что значит - «мы»?! - возмутился Крот. - Лично я тут совершенно ни при чем!
        - Как и я, и, тем более, Близнец, - успокаивающе сказал Хиляк. - Это наши политики замутили. Мания величия им покоя не дает, чтоб их…
        - В смысле? - говорю. - Они что, сами все выболтали анималам?
        - Не совсем, - Хиляк криво улыбнулся. - Помнишь, как в сказке? «Пусти одну лапку погреться, пусти другую…» В общем, кто-то из руководства решил, что было бы неплохо подтащить Контур поближе к власти. Подтянуть его, так сказать, повыше. У нас, конечно, есть свои контурные метки в аппарате правительства, Думы, даже в администрации президента. Но, так, на уровне секретарей, делопроизводителей и тому подобного. Но каком-то умнику взбрело в голову заполучить в Контур настоящего депутата…
        - Но ведь там - сплошь анималы! - поразился я.
        - Причем, самые махровые, - мрачно подтвердил Крот.
        - Вот именно! - Хиляк засунул руки в карманы пальто, насупился. - Я просто понять не могу - к чему было совершать такую очевидную глупость? Якобы кому-то показалось, что депутат этот - натуральный слабак. И Ловец бормочет, мол, «тот на метроном смотрел, как кролик на удава. Самая, что ни на есть жертва, наш типичный клиент»…
        - Но ведь все это идет против Книги! - воскликнул я. - Чего вы на меня так смотрите? Я ее как раз читаю! Вот, смотрите…
        Я полез было в сумку, но Крот остановил меня:
        - Мы все отлично знаем, что говорит Книга. Но, сам понимаешь, жизнь - это не Книга…
        - Зачем же она тогда нужна? - я был удручен, словно меня обманули, как маленького ребенка.
        - Ты прав, прав, старик! - сказал Хиляк, закуривая. - Наши отцы совсем распустились. Это я давно уже чувствую. Знаешь, как это называется? Нюх они потеряли, вот как! Забыли, где истинное место слабаков. Возомнили себя неизвестно кем. А вот, вышиби кого из Клана - все, конец! Ничтожество быстро вспомнит, что оно есть на самом деле!
        Хиляк говорил нервно, зло. Я сразу вспомнил, как тряслись его руки тогда, на допросе перед Кругом. Мне, отчего-то, Держатели не казались такими немощными, чтобы сгинуть, очутившись вне Клана. Однако теперь я знал точно: величие наших вождей - иллюзия, удивительное искривление пространства.
        В котором, возможно, большую роль играет удивительная машина, надежно укрытая в тайных подземельях…
        - И вот, я думаю, депутат наш сорвался с крючка. Не такой уж он оказался слабак. Или магия власти просто посильнее наших методов. Короче, сдается мне, этот живчик решил покопаться в нашем огороде. Своими методами, при помощи собственных связей. Надо думать, с его подачи и объявился у нас таинственный незнакомец…
        - А что ему известно?
        - Не знаю. На Круге, вроде бы, должны допросить Ловца. Вот ты нам и расскажешь.
        - А вы сами?..
        - Нас не пригласили. Мордами, видать, не вышли, - усмехнулся Крот.
        - Я думаю, дело в другом, - покачал головой Хиляк. - После одной поездки с Матвеичем ты сразу очень стал интересным собеседником. Понимаешь меня?
        - Смутно.
        - Тебе известно, где находится Сердце! - сдавленным шепотом проговорил Крот. - Из тебя попытаются вытянуть информацию!
        - Ты по-прежнему неопытный новичок, - кивнул Хиляк. - Без нас, по их мнению, ты будешь менее уверен в себе, и этим постараются воспользоваться…
        Я почувствовал себя крайне неуютно. Будто теперь вместо одного хищного зверя - чужака - вокруг засуетились гиены.
        - Но нет худа без добра, - Хиляк поднялся, подошел ко мне, положил на плечо руку. - Это хороший повод набить себе цену…
        - Я не хочу набивать себе цену. Зачем мне это?
        - Не спорь. Выше цена - больше возможностей. Чужака все равно надо разыскать и обезвредить, пока не поздно. Это просто-напросто необходимое условие нашего с тобой выживания…
        - Это я, как раз, понимаю.
        - Надо использовать все карты, которые тебе сдают. Я знаю, что тебе непросто.
        - Слабакам всегда непросто…
        - Твоя правда. Но мы - лучшие из слабаков. Ты ведь согласен?
        - Это как-то… Нескромно, что ли…
        - Забудь про скромность, Близнец! - Хиляк схватил меня за плечи, встряхнул. - Ты - супермен Клана, наш собственный Джейс Бонд! Разве ты забыл?!
        - Э-э…
        - Не мычи! - Хиляк, похоже, специально взвинчивал себя, стараясь передать мне часть своих эмоций.
        Но я чувствовал лишь оторопь.
        - Ты - суперагент могущественной организации, - раздельно, глядя мне в глаза, говорил Хиляк. - У тебя за спиной надежные друзья, и твоя цель - спасти человечество от падения в пучину жестокости и насилия!
        - Бред какой-то… Что за шутки… - жалобно пробормотал я, косясь на Крота.
        Я искал у него поддержки. Но Крот глядел на меня расширившимися глазами, словно на мне вдруг оказался костюм Бэтмена.
        - Никаких шуток! - решительно сказал Хиляк и улыбнулся - будто только что нашел ответ на все мучавшие его вопросы. - Отныне считаем твою практику пройденной. Ты более не слабак.
        - А кто же? - я растерянно тер виски.
        В голове шумело от переизбытка эмоций. Я ничего не понимал. Крот тоже с интересом смотрел то на меня, то на Хиляка.
        - Ты - свой среди чужих! - проговорил Хиляк, и в глазах его блеснул восторг.
        - Среди кого?! - я был просто в отчаянии. Еще немного - расплачусь от страха.
        - Среди анималов! - заявил Хиляк и победно хлопнул в ладоши. - Раз есть чужой среди своих, пусть будет свой среди чужих! Это же логично!
        - Обалдеть… - Крот покачал головой. Он улыбался, но в глазах его читалось сомнение. На мой взгляд - вполне обоснованное.
        Но Хиляка несло еще дальше.
        - И ты не просто суперагент Клана! - воскликнул он, ткнув меня черным пальцем. - Ты самый настоящий анимал!
        Подумал секунду, рассмеялся счастливым детским смехом и добавил:
        - Нет, ты не просто анимал, парень. Ты - суперанимал!

3
        Черт бы побрал этого Хиляка с его сумасшедшими фантазиями.
        Мне еще только идти «на ковер» к этим вампирам-Держателям, а меня уже трясет, и ноги подгибаются от страха.
        Это ж надо такое придумать: я - суперанимал! То есть, человеческое существо, движимое инстинктами власти, жажды наживы и прочими атрибутами наших абсолютных антагонистов. Нет, это уже слишком. Можете считать меня последним трусом, размазней - кем угодно, но на эту роль я никак не гожусь. Временная имитация простого сильного - пожалуйста. Но опытный психолог расколет меня в два счета, несмотря на мою выигрышную внешность.
        Сказано же в «Памятке неудачника»: «Смирись со своей слабостью. Растворись в ней. Откажись от всех притязаний на силу. Познай всю глубину собственной немощности - и ты узришь оборотную сторону. И слабость твоя обратится в силу…» Примерно так. Сила через слабость - это я понимаю, эту идею я принял целиком и полностью. Но Хиляк, похоже, задумал пойти против всех канонов. Может, он знает гораздо больше меня, может даже четко представляет, что и как. Но, елки-палки - я не желаю, чтобы экспериментировали именно на мне!
        - А, Близнец! - раздался приветливый возглас.
        Я вздрогнул, с трудом выбираясь из поглотивших меня мыслей. Остановился перед большой клумбой неподалеку от площадки для построений, той самой, над которой вился флаг с альбатросом. Передо мной, щелкая секатором, стоял на коленях человек в пыльном комбинезоне, с седоватой бородкой. Он улыбался, и я не сразу узнал в нем одного из Держателей.
        - Куда торопишься? - поинтересовался Затейник.
        - Ну… - пробормотал я. - Малый Круг же скоро…
        - Полчаса еще, - махнул рукой Затейник и принялся щелкать секатором, прореживая кусты. - Ну, как, тебе есть, что сказать на Круге?
        - Ну, не знаю, - проговорил я. - Смотря, что спросят…
        - Что спросят… - хохотнул Затейник, разглядывая цветок. - А если спросят: «Где Сердце?»
        Искоса поглядел на меня.
        - Откуда вы знаете? - пробормотал я.
        Надо же! Еще Круг не начался, а меня уже принялись окучивать. Причем, в буквальном смысле
        - Можно догадаться, куда вы могли ездить с завхозом ночью, - туманно сказал Затейник, что-то раскапывая в рыхлой почве.

«Неужто Баян настучал? - тупо подумал я. - Или Матвеич намеренно распространяет слухи? Подманивает, гад, чужака…»
        - Дело не в том, что тебе стала известна наша заветная тайна, - Затейник увлеченно копался в земле каким-то металлическим штырем на ручке и, говорил со мной нарочито небрежно. - Дело в том, сумеешь ли ты сохранить эту тайну. Я всегда был против того, чтобы завхоз единолично распоряжался таким ценным секретом. Вообще-то правильнее было бы, чтобы этой информацией владели Держатели. Или, хотя бы, первый из них…

«Вот это номер, - думаю, - Затейник решил раскрутить меня на информацию? Уж не он ли и есть тот самый засланный казачок? Это было бы слишком…»
        - Думаю, в целях твоей же собственной информации, тебе стоит поделиться подробностями вашей поездки. Только со мной. Гарантирую: никто не узнает о нашей беседе…
        Ну, как вести себя в подобной ситуации? Откуда мне знать, кто прав - завхоз или Держатель?
        - Вообще-то, - говорю, - Это не моя тайна.
        - Правильно, - кивает этот хитрец. - Это тайна Клана. А Клан - это я.
        - Я думал, Клан - это Владыка, - я решил, что лучше будет прикинуться простачком. Ну их всех к лешему, вместе с Владыкой…
        - А ты еще подумай! - посоветовал Затейник. - Как следует. Ну, иди, иди…
        Я продолжил свой путь к спортивному корпусу. На всякий случай решил пойти более длинным путем - мимо медпункта. Но сделав несколько шагов, я в нерешительности замер.
        На пороге, под табличкой с красным крестом и обвитым змеей бокалом стояла эффектная женщина в коротком белом халате. Курила.
        Несколько подготовленный предыдущей встречей, я легко узнал Мегеру.
        - Что-то беспокоит, молодой человек? - поинтересовалась она низким голосом с эдакой сексуальной хрипотцой. - Сердечко, нервы?
        - С чего вы взяли? - продвигаясь неуверенно, бочком, спросил я.
        - Ну, с таким знанием, как у тебя, - я бы беспокоилась, - прищурилась Мегера, выпуская из расширившихся ноздрей две струйки дыма. - Точно все в порядке? Я ведь могу транквилизаторов дать. Такая голова не должна подвергаться лишним нагрузкам. Особенно теперь…
        Я не вполне понимал - она говорит всерьез, издевается или действительно, хочет вывести меня из себя? Криво улыбнувшись, я проследовал дальше. И даже не удивился, наткнувшись за поворотом на Крошку.
        Та смотрела на меня с подозрительностью и откровенной неприязнью. Спросила с угрозой:
        - О чем ты говорил с Мегерой, Близнец?
        - О здоровье, - ляпнул я. - Здоровье, мол, не раздует в последнее время. Голова чего-то болит. Давление, наверное…
        - Ты кому лжешь, Близнец? - холодно сказала Крошка. - Вы говорили о Сердце?
        - Да…
        - Что?!
        - И сердце, - говорю, - немного колит…
        Крошка даже задохнулась от ярости. Уже собиралась вылить на меня какой-то ядовитый словесный поток, но вдруг запнулась, опустила голову и быстро ушла. Я обернулся.
        За моей спиной, возле «уазика» с открытым капотом стоял Угрюм. Поманил меня пальцем и принялся вытирать руки куском ветоши. Я послушно приблизился.
        - Вынюхивают? - не столько спросил, сколько констатировал Угрюм. Посмотрел по сторонам - очень характерный, острый такой взгляд, как у разведчика из кино.
        - Так точно. То есть, да…
        - Понятное дело - вынюхивают. А ты держись. Знаешь, что такое государственная тайна?
        - Более-менее.
        - Это, брат, такая тайна, за разглашение которой полагается высшая мера наказания. То есть расстрел.
        - У нас мораторий на смертную казнь…
        - У вас, может, и мораторий. Да только люди предпочитают умирать, но никому про Сердце ничего не сболтнуть. Понял?
        - Понял… А почему - «люди»? Один же вроде знал, кроме Матвеича…
        Угрюм глянул на меня как-то удивленно и жалостливо. По-отечески похлопал по плечу:
        - Дурак ты, Близнец. Неужели не понимаешь? Ты вроде красной тряпки для быка. Взгляд отводишь, отвлекаешь внимание. По сути ты - расходный материал. Про хвост ящерицы слышал? Вот ты такой хвост и есть.
        Мне стало нехорошо. Пробормотал:
        - А зачем вы мне это говорите?
        - Жаль мне тебя, - сказал Угрюм. - Вроде и толк из тебя выйти может… Так не дадут. Сожрут свои же…
        Меня неприятно осенило:
        - Вы что же, свое покровительство мне предлагаете?
        - Зачем сразу «покровительство»? - скривился Угрюм, как бы невзначай повернулся вокруг себя, огляделся, смахнув попутно тряпкой какую-то несущественную пыль с двигателя. - Возможно ведь нормальное товарищество.
        - Сотрудничество? - уточнил я.
        - Называй, как хочешь, - охотно отозвался Угрюм. Он нахмурился, и теперь, как нельзя лучше, оправдывал прозвище.
        - Хм… Угу… Я подумаю, - уклончиво проговорил я, чуть не бегом, продолжил свой путь.
        - Подумай! - рыкнул вслед Угрюм. И теперь в его голосе послышалась угроза.
        У входа в корпус наткнулся на Тихоню. Даже чуть притормозил, чтобы и тому дать возможность попробовать мою психику на крепость. Но Тихоня стоял неподвижно, засунув руки в карманы неряшливого серого пиджака. На меня он смотрел иронически, словно видел насквозь и давно уже сделать необходимые выводы…
        Вжав голову в плечи, я зашел. Снова коридоры, лестницы. Завернул к завхозу. Подергал за ручку двери, постучал. Никакой реакции.
        Вот ведь, какая досада! А мне так нужен совет! Рука сама потянулась к сумке, в которой покоился Клоун.
        Нет, только не сейчас…
        Ничего не оставалось, кроме как проследовать в зал заседаний.
        Ловец был бледен и, похоже, ужасно напуган. А может, его просто подводит физиология - точно так же, как, напротив, спасает меня в подобных ситуациях. Он - потенциальная жертва, я уже вижу, как раздуваются ноздри Угрюма, как плотоядно ухмыляется Затейник, что за огоньки сверкают в хищных глазах Мегеры. Крошка просто отвернулась, закатив глаза. Тихоня же глядел на допрашиваемого странно, неотрывно, и даже у меня, при виде такого взгляда кололо глаза.
        - Вы знали, что человек, которого вы собирались ввести в Клан - анимал? - жестко спросил Затейник.
        - Н-нет… - бормотал Ловец. - Откуда? Мне поступило задание - и я отправился выполнять…
        - Кто дал вам это задание? - лениво поинтересовался Угрюм.
        - Н-не помню… - проговорили Ловец.
        - Замечательно, - зло усмехнулась Крошка. - Не помнит, кто давал задание!
        - Данные принес гонец, - оправдывался Ловец. - По-моему там не было подписи… Да, точно не было! Но ведь таких вопросов никогда не возникало! Я давно уже работаю, и ни одного прокола не было. Меня даже повысили до Мастера…
        - Рано, значит, повысили, - задумчиво сказал Затейник и повернулся к Угрюму. - Надо бы этого гонца разыскать.
        - Уже дал команду, - сказал Угрюм, наливая в стакан минеральной воды. - Только что-то мне подсказывает: не найдем мы гонца.
        - Это почему еще? - нахмурилась Мегера.
        - Чужак уж больно хваткий, - сказал Угрюм и сделал долгий глоток. - Ф-ф… Уверен - следы он заметать умеет. Не удивлюсь, если он связан с ФСБ или армейской разведкой.
        - Этого еще не хватало… - Затейника передернуло. - С чего вы взяли?
        - Интуиция… - пожал плечами Угрюм. - Скажи-ка, Ловец, что известно твоему клиенту? Ну, что ты успел ему выболтать?
        Ловец страдальчески переминался с ноги на ногу. Наверное, его здорово прихватило по нужде. Но Держатели предпочитали не замечать этого. Похоже, их даже забавляли муки допрашиваемого.
        Маленькие злобные слабаки. Я уже начинаю вас ненавидеть…
        - Стандартный набор постулатов… - пробормотал Ловец. - «В твоей слабости - сила, вместе с нами становишься сильнее…» По-моему, он даже и не понял ничего…
        - С чего ты взял? Считаешь, что среди депутатов дураки одни?
        - Просто… Просто он был немного пьян. Ему только один постулат запомнился. Он его, как горячечный, все повторял и повторял…
        - Что за постулат?
        - «Мы правим миром». Его прямо, как зациклило: «Мы правим миром, мы правим…» Смеялся, как сумасшедший… По-моему, у него мания величия. Это часто среди слабаков встречается…
        - Мы спрашиваем вашего мнения, Ловец! - прошипела Крошка.
        - Отныне ваша свобода перемещения ограничивается стенами Обители, - сказал Угрюм. - До особого решения…
        - Но это невозможно… У меня семья! - Ловец позволил себе чуть повысить голос.
        - Ловец, держитесь в рамках! - заспанно пробубнил канцлер Зануда.
        Ловец сник. Держатели склонились над столом и принялись яростно шептаться о чем-то. Я поднял глаза и вздрогнул: на краю бассейна неподвижно застыл знакомый силуэт.
        Владыка.
        Тоже еще - привидение. Мало тут психопатов собралось…
        - Можешь пока сесть, Ловец! - объявил Зануда. - Блюститель Близнец, выйдите вперед!
        Я подчинился.
        Держатели смотрели на меня с откровенной неприязнью. Только у каждого к этому чувству примешивалось еще что-то. В основном - жадное любопытство и зависть. Эти пятеро умело выдержали паузу - словно умелый режиссер ставил эту немую сцену с намерением напустить на меня неуверенность и смятение. Надо сказать, это у них почти получилось.
        - Что же это получается, Близнец, - вкрадчиво заговорила Мегера. - Теперь ты, новичок, будешь знать то, что неизвестно Держателям?
        - Ты считаешь, это правильно, Близнец? - прищурился Угрюм.
        - А как же, он у нас особенный! - язвительно заметила Крошка. - Смотрите, какой вымахал - крепыш, красавчик. А, может, он и не слабак вовсе, а? Может, он и есть этот?.. Вы понимаете, кто…
        Я потерял дар речи и почувствовал, что краснею. Это что-то новенькое! Теперь меня еще и чужаком объявят! Нашли крайнего! А ведь знал, с самого начала знал, что вся эта история добром не кончится. Слишком легко, слишком быстро. Все - слишком. Так не бывает. Тем более - в моей постылой, скучной жизни…
        - Ну, это уже перебор, Крошка, - мягко сказал Затейник, с интересом следя за моей реакцией. - Как же это он может быть чужаком?
        - А почему нет? - насуплено глядя в стакан, произнес Угрюм. - Посмотрите на него. Какой он слабак? У него же на физиономии спецназ нарисован. Смотрите, кулаки какие…
        Сейчас я потеряю сознание. Это какой-то бред.
        Поднял взгляд к небу. Там, высоко-высоко, сложив на груди руки, за моими мучениями молча наблюдал Владыка.
        - М-да… - Затейник развел руками. - Это серьезное обвинение. Вам есть, что сказать, Близнец?
        - А что мне говорить? - с трудом вымолвил я. - Это же просто… даже не знаю… Ну, ведь я не сам к вам в Клан пришел! Это Хиляк меня на краю крыши поймал, когда я полетать собрался…
        - Очень тонкий ход! - поднял указательный Угрюм. - Что я вам говорил? А Хиляка этого давно под особый контроль взять надо было…
        - Вы что, совсем мне не верите?! - почти закричал я.
        - Ну, почему же, - задумчиво сказал Затейник. - Как Держатели, мы просто обязаны проявить осторожность, оградить Клан от любой возможной угрозы. А угроза, согласитесь, серьезная. Хранители секрета Сердца гибнут один за другим. А теперь это знание отчего-то перешло к вам…
        - Все претензии к завхозу! - буркнул я. - Он сам затащил меня туда…
        - Куда? - быстро спросил Угрюм.
        Я прикусил язык. Еще не хватало проболтаться! А они только и ждут этого!
        - Матвеич не имел права разглашать тайну Сердца! - Затейник резко изменился в лице и даже по столу стукнул сухой ладонью. - Он еще ответит за самоуправство!
        - Тебе мы настоятельно советуем передать секрет одному из Держателей, - произнесла Мегера, сверля меня колючим ведьминым взглядом.
        - Давай, не держи в себе такую опасную тайну, парень! - почти ласково сказал Угрюм. - Право же, мы лучше распорядимся этой информацией…
        - Это не мой секрет… - промямлил я.
        Держатели выдержали очередную зловещую паузу, тихо посовещались. Я снова посмотрел наверх. Владыки не было.
        Тихоня, перегнувшись через стол перед Мегерой и Крошкой, что-то говорил Затейнику. А ведь я до сих пор не слышал его голоса…
        Затейник похлопал по столу пальцами, бросил короткие взгляды на коллег и объявил:
        - Предлагаю ограничить свободу перемещения Близнеца пределами Обители. Слишком важная информация, чтобы дать ей возможность уйти на сторону!
        - Но весь смысл был в том, чтобы чужак вышел на меня! - воскликнул я. - Ради этого мне показали Сердце!
        Эхо насмешливо бросило в ответ: «Це-це!».
        Затейник собрался что-то ответить, но тут сверху донеслись крики:
        - Все сюда! С Матвеичем беда…
        Я ворвался в тесную каморку завхоза. На пути попался бледный, растерянный Крот, невольно отстранился, пропуская меня.
        Я замер, остолбенев от ужаса и чувства нереальности увиденного.
        Комнату не узнать. Полки, некогда уставленные моделями, делавшие этот чулан похожим на роскошный морской музей, были пусты. Изуродованные корабли грудами валялись на полу. Похоже, их давили, топтали, кидали в стены, отрывали паруса…
        За этим пиршеством вандализма я не сразу заметил тело.
        Матвеич лежал на полу в луже крови, обнимая недостроенный корабль - настолько судорожно, нежно, что сердце болезненно сжалось. Странно, но самым ужасным мне показались именно эти разбитые корабли…
        - Наверное, так его и пытали, - пробормотал за спиной Крот. - Видишь - корабль, еще корабль. Знали, чем его взять, скоты…
        Я уже понял это: неведомый убийца терзал жертву, уничтожая корабль за кораблем, как маленькие частички ее души. Наверное, палачи так мучают близких тех, из кого пытаются вырвать информацию.
        - Он ничего не сказал… - прошептал Крот. - Потому его и убили…
        - Кто-то из наших? - с трудом проговорил я.
        - Похоже… - отозвался Крот.
        Сзади послышалась возня, требовательные возгласы: «Пропустите! А ну, кому говорят!
        Держатели пожаловали…
        Меня вытолкали из комнаты. Держателей, впрочем, тоже не пустили. Появился Хиляк с какими-то незнакомыми парнями. Дверь заперли, не впустив даже Держателей, несмотря на их возмущенные крики и угрозы. Хиляк прекрасно знал свое дело и собственные права.
        Я сидел на полу, прижавшись спиной к холодной стене. В голове не было мыслей, в сердце тоже царила пустота. Вокруг суетились люди, что-то негромко обсуждали. Я слышал слова, но не в состоянии был уловить смысл.
        Рядом тихонько присел Крот. Некоторое время молчал, уставившись в пол. А потом осторожно поднял взгляд на меня. И были в этом взгляде чувство вины и страх.
        Я все понял.
        Он увидел во мне следующую жертву.

4
        Так-так-так-так…
        - Ты отбрасываешь прошлое - комкаешь и кидаешь в огонь. Забываешь свои ошибки, промахи, неудачи - все в огонь. У тебя не было неудач. У сильных не бывает промахов. Тебе незнакомы чувства неловкости, стеснения, стыда. Ты легко справляешься со страхом. Это так просто - никого и ничего не бояться. Надо просто улыбнуться в лицо опасности - и та отступит сама. Ведь ты - сильный.
        Так-так…
        - Ты - сильнее всех!
        Так-так…
        - Ты - победитель!
        Я чувствую себя идиотом. Зрачки дергаются вслед за маятником метронома. Наверное, от этого сеанса будет хоть какой-то толк - чудесная тренировка для глаз. Вряд ли что-то большее.
        Хиляк с самым серьезным видом сидит напротив. Курам на смех - гипнотизер-самоучка, чудеса ловкости рук и волшебной проницательности! Забыл, наверное, что все эти алхимические штучки работают только в интересах слабаков. Давить на жалость - одно, а сделать из слабака сильного не смог в свое время и сам Послушник.
        Если пытался, конечно. Сдается, он и не ставил себе такой цели: в его средневековом представлении слабость и непротивление злу были понятием равнозначным, а значит, роднили слабаков со Спасителем.
        Из меня же настойчиво пытаются слепить анимала. Пусть даже липового. Но эффект что-то не слишком чувствуется.
        - Ладно, Хиляк, - говорю, - хватит на сегодня. Все равно ничего не выходит.
        Хиляк выглядит озабоченным, но отнюдь не разочарованным. Остановил метроном, аккуратно упрятал в футляр.
        Наверное, с точки зрения морально-нравственных устоев Клана мы занимались полнейшей ересью, и за все за это нас полагается сжечь на пионерском костре. Или пропесочить как следует на партсобрании. Остается надеяться, что за автобусом не подглядывают, и прослушивающей аппаратуры под боком тоже нет. Все-таки, Клан и электроника не вполне совместимы.
        - Ничего, - говорит. - Лиха беда - начало! Весь смысл в том, чтобы ты сам осознал то, что я тебе говорю!
        - Было уже, - отвечаю. - Я груды книжек перечитал, вроде, «Как стать лидером»,
«Как добиться успеха»… Бормотал себе под нос всякие заклинания, вроде: «Я сильный, богатый, меня любят красивые женщины!». А мой тупица-одноклассник по кличке Кабан безо всяких усилий и уж, тем более, - образования разбогател, и красивые бабы на нем со школы висят гроздьями. Чушь все это! «Памятка неудачника» правильно говорит: ты или сильный, или слабак, другого не дано. Так заложено природой и…
        Хиляк решительно хлопнул по столу ладонью:
        - Да! Да! Но, как и в любом правиле, здесь есть исключения!
        Я скептически ухмыльнулся:
        - Да? Много ли ты знаешь слабаков, которые умудрились стать анималами?
        Хиляк иронически покачал головой:
        - Таких пока не встречал. Зато знаю анимала, который по собственной воле умудрился стать слабаком. И не просто слабаком, а слабаком экстра класса!
        - С чего такие странные желания? Он головой повредился, что ли? Или это сдвиг такой, на почве стресса?
        - Да нет же! Ты не понимаешь! Я не рассматриваю случаи, когда анимала постиг несчастный случай. Так можно стать немощным, но настоящим слабаком - никогда! Я имею ввиду сознательное низведение себя до нашего уровня. Полную замену силы слабостью…
        Я изумленно развел руками:
        - Но кому это может понадобится?! Это же просто безумие какое-то!
        - Гордыня, друг мой! - усмехнулся Хиляк. - Анималов в собственных амбициях куда только не заносит. В любом случае, настоятельно рекомендую пообщаться с этим человеком, хуже не будет. Тем более, тебе все равно надо уносить ноги из Обители.
        - Да я-то сам рад отсюда убраться. Страшно подумать, если со мной сделают то же самое, что с нашим Матвеичем…
        Мы помолчали немного, каждый о своем. Не могу сказать, что Матвеич за недолго время знакомства стал мне, как родной. Но все-таки, успел войти в мою жизнь, стать частичкой новой картины мира.
        И еще он стал для меня воплощением основательности, стабильности, которой никогда не было в моей жизни. Я смотрел, как он мастерит свои модели и немного завидовал тому, что в его жизни есть этот маленький, для кого-то не слишком серьезный, но очень живой и красивый стержень - его корабельное хобби. И снова перед глазами стояла жуткая, убивающая всякую надежду картина: разрушение, хаос, смерть…
        - Так мне ж запрещено покидать Обитель… - неуверенно произнес я. - И если я ослушаюсь…
        - Будут крупные неприятности, - серьезно сказал Хиляк. - Теперь ты - слишком лакомый кусок, и не только для чужака, но и для Держателей. Затейник наверняка задействует Контур.
        Я легкомысленно пожал плечами. Трудно представить, как может действовать такое громадное, но слишком уж абстрактное образование - Контур. Куда больше я боялся конкретного врага - того, кто имел лицо и руки - те, которым крушил, ломал и убивал…
        - Но тебе все равно нельзя здесь оставаться, - продолжил Хиляк. - Враг дышит прямо в затылок. И здесь, в Обители, им может оказаться, кто угодно…
        - К примеру, Крот. Или ты…
        Это я так пошутил. Но, поймав неприятно застывший взгляд Хиляка, ощутил холодную волну ужаса. Даже дыхание перехватило. Вот он, настоящий чужак, самым изощренным способом пытается выкрасть меня из этого более-менее защищенного места. Зачем, зачем я сказал ему это прямо в лицо? Он же не даст мне уйти живым! Господи, что же делать?! Я не знаю, что делать!!! Что это, что со мной происходит?!
        - Воды дать? - Хиляк спокойно протянул мне пластиковую бутылку минералки. - Ход мыслей, конечно, правильный. Правда, немного отдает паранойей.
        Я вцепился в бутылочное горлышко, как клещ в кожу лесного зеваки. Судорожно вгонял в себя пузырящуюся воду, давился. Это помогло отвлечься от хаоса навязчивых мыслей.
        - Успокоился? - поинтересовался Хиляк. - Конечно, и такой вариант ты не должен исключать. Только самое страшное - потерять веру в товарищей. Можно сразу идти и сдаваться.
        - Куда идти? - хрипло спросил я. Холодная вода струйками стекала из онемевшего рта, мерзко ползла за шиворот.
        - Это я образно, - Хиляк пожал плечами, и в этом движение было нечто, что сразу успокоило меня.
        Это все нервы. Постоянный страх за собственную шкуру, ощущение слежки и холодного расчетливого взгляда исподтишка.
        - В общем, тебе нужно бежать, - решительно заявил Хиляк. - Если ты внезапно скроешься, чужой наверняка последует за тобой. Это лучшая возможность его вычислить.
        - Снова «ловля на живца», - я попытался улыбнуться, но меня попросту перекосило.
        В дверь автобуса постучали. Я вздрогнул. Опасливо отодвинул шторку.
        У подножки «пазика» неуверенно топталась Катя - та самая девочка, что впервые привела меня в Обитель. Я облегченно вздохнул, глянул на Хиляка. Тот молча кивнул.
        Не без труда раздвинул «гармошечные» двери, сказал:
        - Привет, Катюш! Чего тебе?
        - Близнец… - сказала Катя и запнулась, смешно хлопнув себя ладошкой по губам. - То есть, дядь Леш, ребята у нас спорят вовсю, чем та история закончилась? Скоро драться начнут, честное слово! Пожалуйста, приходите к нам со своим Клоуном.
        - Э-э… - неопределенно пробормотал я.
        Обернулся к Хиляку за поддержкой. Тот просто сложил на груди руки, неподвижно наблюдая за мной. Учит инициативности, подлец! Сам, мол, принимай решение! А мне ужасно, до рези в глазах не хочется в одиночку переть через Обитель, по просторам которой шастает таинственный убийца!
        Но девочка смотрела такими ясными, без капельки сомнения глазами, что я решился.
        - Ладно… - выдохнул я, машинально ощупывая сумку. - Пойдем. Только ненадолго, хорошо?
        - Конечно-конечно! - радостно воскликнула девочка. Бесцеремонно схватила меня за рукав, потащила за собой. - Скажите, а где вы научились так здорово кукол показывать? В кукольном театре, да? А откуда вы знаете столько историй? А почему вас Близнецом называют?..
        Я беспомощно оглянулся на Хиляка.
        Тот улыбался.

5
        Побег прошел в лучших традициях бандитских сериалов. То есть, совершенно бездарно. Спасло, видимо, только то, что на территории Обители я был предоставлен сам себе. Просто никому и в голову не приходило меня охранять. Я тогда не задумывался о том, что лучшей моей охраной должен был быть простой здравый смысл. Хиляк просто сбил меня с толку.
        И вот я, как полнейший дурак, крадусь в темноте к калитке в бетонных плитах. С подозрением оглядываюсь, дергаю за ручку. Разумеется, заперто. С опаской смотрю наверх: перелезть через трехметровый забор, конечно, это не из Алькатраса сбежать, но, все равно, неприятно. Подставляю пару деревянных ящиков, кряхтя, подтягиваюсь…
        - Черт! Блин… О-о…
        Как же я забыл про колючую проволоку?! Теперь я похож на муху, запутавшуюся в паутине и чувства, наверное, испытываю те же: мне больно, страшно и смешно… Интересно, а мухе бывает смешно?
        - Дядь Леш, погодите! - слышу знакомый голос и мечтаю провалиться под землю от стыда. Но для того, чтобы провалиться, надо, как минимум, вырваться из колючего железного клубка…
        - Чего вы туда полезли? - удивленно говорит мальчишка-охранник и гремит над головой большой связкой ключей. - Я сейчас открою…
        - Спасибо… - бурчу в ответ. С треском вырываюсь из цепких объятий, падаю на землю.
        - Не больно? - непосредственно интересуются парнишка, отпирая калитку.
        - Все в порядке… - суетливо вскакиваю, отряхиваюсь и пытаюсь протиснуться в дверной проем раньше, чем мальчик откроет дверь полностью…
        - Э-э! - кричит он вдогонку. - Вы сумку забыли.
        Бегом возвращаюсь назад, чувствуя, как гуляет ветер в разорванных на заднице джинсах. Сумка нахально висит, зацепившись за железные шипы, и до нее не допрыгнуть. Снова ставлю ящик на ящик, лезу на эту сомнительную, шаткую конструкцию. Снимаю злополучную сумку. Из-под клапана торчит, ухмыляясь, голова Клоуна…
        Мальчишка, с интересом наблюдавший историю моего позора, робко спросил вслед:
        - А вы вернетесь, дядь Леш?
        - Конечно… - отрывисто бросил я, осторожно двигаясь по темной тропинке. - Вернусь, а то как же…
        - А-а… - донеслось издалека.
        И в голосе этом слышалось сомнение.
        Домой я добрался совсем поздно. Трудно описать ужас, что преследовал меня всю дорогу. Казалось, из каждого куста, из-за каждого угла на меня смотрят враждебные глаза. И, как бы я не бежал, тайный преследователь ровно и смрадно дышит мне в спину. Я едва успел на последнюю электричку, и несколько успокоился, забившись в угол между окном и спинкой сиденья. Меня мгновенно выключило - словно сгорели в мозгу раскалившиеся предохранители. Не знаю, сколько прошло времени, когда я очнулся от собственного стона. Некоторое время не мог понять, где нахожусь, а сердце отчаянно выстукивало морзянку. Немногочисленные пассажиры смотрели на меня насторожено, с испугом, и это, как ни странно, успокоило меня…
        - Что случилось, Леша? На тебе же лица нет!
        Тома буквально втащила меня в квартиру, захлопнула дверь, стянула подранную куртку.
        - Ты что, подрался? - удивленно спросила она.
        И тут меня прорвало. Накатил совершенно неуместный, идиотский смех. Но, право же, смешно!
        - Я - подрался… - хохотал я. - О, да…
        - Чего смешного? - неуверенно улыбнулась Тома, теребя в руках лохмотья, оставшиеся от куртки.
        - Ну, как же… - заикаясь от смеха, выдавил я. - Я такой драчун, представляешь! У меня даже прием любимый есть: лежа на земле, я колочу туловищем по ногам негодяев…
        Смех внезапно прошел, а перед лицом уже возник стакан с водой и несколько таблеток валерьянки на Томиной ладошке. Послушно выпил таблетки. А меня уже тащили на кухню. Минута - и передо мной возникла тарелка с жареной картошкой и умопомрачительно пахнущими отбивными.
        Какая деловитая у меня подруга - просто не узнаю ее. Теперь даже не очень уверен - кто кого спас от верной гибели? Иногда мне кажется, что только Тома с каким-то необъяснимым упорством вытаскивает меня из не проходящего желания окунуться с головой в депрессию. Так, совершенно незаметно поменялись наши роли. Все-таки, это мудро: слабаки должны держаться вместе. Хотя Тома держится все лучше, даже не вспоминает про свои многочисленные срывы. Надо бы ее порекомендовать на какую-нибудь интересную работу в Клане - сколько ей в кандидатах ходить?..
        - И как ты такое с джинсами сделал? - удивленно и весело поинтересовалась Тома. - Тебя что, через мясорубку прокрутили?
        - Через кофемолку, - набитым ртом проговорил я. - Драпал, как фашист из-под Сталинграда…
        - Да ну?! - Тома испуганно округлила глаза. - От кого?
        С аппетитом зажевывая слова, поведал вкратце свою историю. Она только охала и удивленно хлопала глазами: не все в этом темном деле понятно мне самому - а куда уж ей? Просто почувствовал вдруг: нужно выговориться, иначе меня разорвут в клочья все эти мрачные тайны. От Томы у меня нет секретов.
        Только подробности о древнем Сердце Клана опустил, прикусив вовремя язык. Есть тайны, которыми просто нельзя делиться с близкими, во имя их же блага…
        Не знаю, насколько увлекательной оказалась моя история, но Тома вдруг стала печальной. Она тихо покачала головой, спросила:
        - Леш, по-моему, ты зря полез в это дело. Что-то мне не по себе от всего этого…
        - Мне тоже, - признался я, отхлебывая из кружки остывшего чая. - Но если не я - кто тогда?
        Тома не ответила, задумчиво глядя в окно. Что там можно увидеть? Обычная, сверкающая горячечными огнями и фальшивым восторгом московская ночь.
        - Может… Может, я могу тебе как-то помочь? - тихонько спросила Тома.
        - Как ты мне можешь помочь? - я вылез из-за стола.
        Постоял, пожал плечами. Мне просто в голову не приходило искать помощи у подруги. Я как-то привык, что в помощи нуждается именно она. Но теперь уже не был так уверен.
        - Не знаю… Ты подумай. Я очень, очень хочу тебе помочь…
        Эти слова прозвучали, как объяснение в любви. Будто что-то новое включилось в наших отношениях. Это было волнующе и ужасно приятно. Она смотрела на меня так, что просто не было сил сопротивляться желанию.
        Что с того, что завтра придется разгребать на кухне весь этот чудовищный разгром…

6
        Есть в столице такие богом забытые переулки, за которые вас проклянет любой уважающий себя таксист. А частник с традиционной восточной внешностью, услышав название, будет таращиться на вас, как на инопланетянина. Не спрашивайте и меня - при всем желании не вспомню названия! Вот и тогда на поиски нужного мне адреса я убил добрых полдня. Задачу усложнило одно забавное обстоятельство: дома под нужным номером на месте не оказалось. Его попросту снесли. Ну, понимаете, с какой скоростью сейчас принимаются решения о выделении участков под застройку: начиная крушить ветхое здание, экскаваторщик даже не удивляется, когда из него начинают сыпаться разъяренные жильцы…
        Впрочем, руин я здесь тоже не нашел. Здесь были гаражи. Огромное пространство, в котором обитали бездушные железные твари, паразитирующие в городских артериях, забивающие их тромбами и ежедневно доводящие город до бензинового инсульта. Не то, чтобы я совсем не любил машин. Просто у меня их никогда не было. Слабакам редко везет с хорошими тачками, а на кататься ржавом корыте и самому не хотелось. Наверное, у меня чересчур завышенная самооценка…
        В общем, бродил я, бродил вдоль задней стены гаражного блока, чувствуя себя полнейшим идиотом, пока не додумался соотнести номер дома с номером гаражного бокса. У шлагбаума на въезде в нерешительности замер при виде монументального охранника в пятнистой куртке и кепке а-ля «лесные братья». Куртка была перетянута под грудь ремнем с нахлобученной кобурой. Не знаю, что там у него в кобуре, но явно не доставало нарукавной повязки: получился бы типичный полицай.
        - Чего надо? - оперным басом спросил охранник и нахмурился, как воевода, решающий отрубить мне голову или на кол посадить.
        - Бокс номер двадцать пять… - пролепетал я.
        Как обычно выручили природные данные. Видимо, я произвел на «полицая» позитивное впечатление.
        - Туда! - величественно взмахнул рукой охранник.
        Я трусливо просеменил мимо. Охранник обдал меня ароматами землянки, махорки и трофейного оружия. Ужасно хотелось спросить что-то вроде: «Немцы в деревне есть?» Но как обычно, не хватило решимости…
        У нужного бокса я заметил знакомую машину - древнюю малолитражку Хиляка с раззяванным капотом. В движке ковырялся чумазый дядька в мешковатом матерчатом комбинезоне. Оттопыренные карманы на крепком заду ощерились инструментами, под капотом что-то скрипело, стонало, а сама машина ощутимо покачивалась. Неужто это и есть тот самый «идеальный слабак»?!
        Осторожно приблизился, склонился к тронутому ржавчиной крылу, заговорил, как можно, деликатнее:
        - Здравствуйте… Э-э… Простите, что отрываю вас… Не подскажите ли вы…
        Мастер прекратил свои ковыряния, медленно распрямился. Я собрался было закончить фразу, да так и замер с открытым ртом.
        - Что уставился, мил человек? Покойников никогда не видел, что ли?
        Да, это был Матвеич - живой и, вроде, вполне здоровый.
        - Как это… - пробормотал я, не зная, что говорить, что делать. Наверное, полагалось заорать от ужаса. Но я не был в этом уверен.
        - Заходи, располагайся! - хозяйским жестом чумазый призрак завхоза указал на распахнуто жерло гаража.
        Я неуверенно прошел вовнутрь. Здесь был, что настоящий рай автолюбителя. С детства помню это волшебное нагромождение автомобильного хлама в отцовском гараже, вызывающее совершенно необъяснимый восторг и желание что-то делать, крутить, вертеть, паять сверлить…
        - Так вы разве… не «т-того»? - запинаясь, спросил я.
        - В каком-то роде - «того»! - важно кивнул Матвеич. - Для всех, кроме Хиляка и, теперь, вот, тебя…
        - Но зачем?!
        Матвеич заложил за спину руки, прошелся по пустому гаражу, аккуратно переступив через смотровую яму. Вздохнул и сказал:
        - Так надо - чтобы для всех ты остался единственным, кто знает тайну Сердца. И не только для этого. Надо всколыхнуть болото, поглядеть, кто из наших льет воду на вражью мельницу…
        - Так все это подстроено… - горько сказал я и вздрогнул. - А как же корабли?!
        - Эффектно, да? - кисло улыбнулся Матвеич. - Мы так и подумали: просто дохлый завхоз никого не впечатлит. Но всем известно, как он любит свои «модельки»…
        У Матвеича вдруг затряслась нижняя челюсть, и испачканное копотью лицо прочертила тонкая светлая полоска. Будто внезапно обессилев, завхоз опустился на грубую, крашеную табуретку. Я присел на такую же, рядышком.
        - Ничего… - пробормотал он, размазывая по лицу слезы. - Начнем сначала… Нам не привыкать.
        Мне стало так жалко этого немолодого, симпатичного в общем, человека, что я сам, чуть не разревелся. Черт, ненавижу себя за чрезмерную сентиментальность. Говорят, что это признак скрытой жестокости. Не знаю, не замечал за собой…
        - Э… Матвеич… Да не переживайте так… Самое главное, что вы живы! То есть, для вас это не важно, а я очень, очень рад! Правда! А вы все заново сделаете! Вот только порядок наведем, чужака отыщем… Мы все вместе вам и поможем…
        Матвеич глянул на меня так тоскливо, словно говоря: «Ничего-то ты не понял, сухарь бесчувственный!». Но вслух произнес:
        - Фу-у… Не обращай внимания. Так было нужно для дела…
        И тут я вспомнил о главном. Хлопнул себя по макушке, воскликнул:
        - Да, меня же сюда Хиляк направил! Сказал, что здесь очень важный для меня человек живет. Слабак, который когда-то был сильным…
        - А я, значит, для тебя человек не настолько важный? - проворчал Матвеич. Достал откуда-то из-под стола початую бутылку водки и два маленьких граненых стаканчика. Налил в оба «по пятьдесят». Подумал - и капнул в один еще немного.
        - Да, но тот должен помочь мне… - проговорил я и запнулся. - Погодите… Этот человек - вы?
        - А что, не похоже? - Матвеич пододвинул мне стаканчик, взял другой, влил в себя содержимое, скривился.
        Я пожал плечами и последовал примеру завхоза. Выпучил глаза, как пойманная камбала. На редкость дрянная водка…
        - Не знаю… - просипел обожженной глоткой. - Вы мне всегда казались чуточку… Не таким… Не таким, как все…
        Матвеич усмехнулся:
        - И все-таки, я давным-давно самый обыкновенный слабак. Хотя и не самый ничтожный из нашего брата… М-да… Хиляк полагает, что моя история поможет тебе совершить обратный путь - от слабости силе… Не знаю, не знаю… Во-первых, не уверен, что это вообще возможно, а во-вторых, ты даже не представляешь себе, насколько ты счастлив в своей слабости!
        - Счастлив? - я прислушался к себе, недоуменно пожал плечами. - Что-то не замечал…
        - Чудак… - задумчиво улыбнулся Матвеич. - Ты не замечаешь собственного счастья оттого, что не даешь слабости завладеть всем твоим существом, не желаешь отпустить ее хотя бы на время. Ты день и ночь бесцельно борешься с собой, пытаясь выглядеть тем, кем не являешься на самом деле, кем тебе никогда не суждено стать. Мне это видно, как никому! Анималы - они рабы собственной силы. Ими, как роботами, круглые сутки движут назойливые «хочу» и «надо». Их желания превращаются в обязанности, а удовольствия они отрабатывают усердно, как отличник - домашнее задание. Когда осознаешь это - становится невообразимо тоскливо и противно жить…
        - И вы осознали? - тихо спросил я.
        Но Матвеич не слушал меня, продолжая свой монолог:
        - Пойми главное: слабость - это вечное детство. Счастье, когда ты можешь честно сказать себе: этого я не могу, это мне не по плечу. Раз и навсегда отказаться от борьбы, от вечной драки за какие-то эфемерные ценности, за мертвые вещи, за бессмысленный статус, за пустое место… Ведь можно просто тихонько сидеть в своей маленькой комнате и наслаждаться тем единственным, что тебе действительно нравится. Строить модели кораблей, к примеру. Собирать марки. Без конца перечитывать любимую книгу. Главное - чтобы это не превратилось в обязанность…
        - И чтобы тебя защищал от сильных мерзавцев наш доблестный Клан! - донеслось от входа.
        Там стоял и улыбался Хиляк. Матвеич махнул ему рукой, а Хиляк сказал:
        - Продолжайте, я не буду мешать…
        Завхоз кивнул, посмотрел на меня, поправил очки. Заговорил снова:
        - Ты вряд ли представляешь, каким я был лет двадцать назад. И каким мог бы быть сейчас.
        Он поднял над головой испачканную машинным маслом пухлую ладонь. Сжал ее в мягкий, не очень убедительный кулак.
        - Вот здесь у меня были такие люди, что двери все во все столичные кабинеты я мог пинком открывать. И кулаком этим, кстати, не одну челюсть свернул…
        Я с сомнением посмотрел на не слишком убедительный кулачок, перевел взгляд на очки завхоза. Сам он больше напоминал строгую бабушку, чем высокопоставленного членовредителя.
        - Не верится, да? - ухмыльнулся Матвеич. - Какова сила настоящего преображения? Меня ни один подчиненный теперь не узнал бы…
        - Чего козьи морды строишь? - усмехнулся Хиляк из своего угла. - Это правда. Я тебе старые газеты покажу… И Большую Советскую Энциклопедию…
        Наверное, лицо у меня здорово вытянулось, так как Хиляк с завхозом дружно засмеялись.
        - После, после, - отмахнулся Матвеич. - Не в этом суть. Суть - в самом процессе. Это ведь нас интересует, верно?
        Я машинально кивнул. Завхоз продолжил:
        - В общем, жил один анимал, всем анималам анимал. Большой начальник, спортсмен, богач, бабник. Достиг почти самой вершины, но метил еще выше. Потому что ему всегда чего-то не хватало.
        Только однажды он прочел одну книгу…
        - Тайную Книгу Клана? - подхватил я.
        - Библию, - не моргнув глазом, сказал Матвеич. - Прочел он ее, задумался. И поступил так, как сделал однажды один очень известный и очень сильный человек… Нет, не Иисус - Толстой Лев Николаевич, писатель и граф. Он был великий и очень проницательный человек. Кем-кем, а слабаком назвать его никак нельзя.
        Только вот каким-то внутренним чутьем он ощутил ничтожность богатства и силы, и великую магию слабости. Многие считают, что он сошел с ума, другие полагают, мол, дело в неладах с семьей. Это нюансы. Главное, чего он пытался достичь - ощутить абсолютную свободу, которой мешали опостылевшие атрибуты силы: титул, собственность, слава… Думал, что, нарядившись в рубище, он приблизится к тем слабым людям, которых знал - нищим, юродивым. Но он был подлинным сильным, и так не смог преодолеть в себе того великого человека, которого мы до сих пор знаем… Представляешь - даже в попытке стать ничтожным, умирая на богом забытом полустанке, великий лишь приумножил собственное величие. Парадокс и чудо…
        - А вы смогли?
        - Что - смог?
        - Ну, преодолеть в себе…
        - Смог. Наверное, потому, что, будучи сильным, я отнюдь не был великим. Сила - это благо. А величие - страшное бремя, от которого невозможно избавиться. Меня как-то обошло стороной это сомнительное счастье.
        - И как все это происходило? - нетерпеливо спросил я. - Ну, куда вы ее дели - свою силу?
        - Хороший вопрос. Я тоже думал - как избавиться от всего того, что меня окружало? Просто отказаться от власти и денег и пойти попрошайничать - не значит стать слабаком. Я стал бы просто нищим озлобленным анималом и от противоестественности ситуации, наверняка натворил бы бед… Надо было избавиться от той части самого себя, которая несет в себе силу….
        - И?!. - со страхом и странным предчувствием я ждал продолжения.
        - Я сошел с ума, - спокойно сказал завхоз.
        Час от часу не легче! Неужели меня окружают психопаты?! Или надо мной попросту издеваются?!
        - Это не так трудно, как кажется, - сказал завхоз, доставая третий стаканчик и разливая по новой. - По крайней мере для того волевого малого, каким я был. Всего-то и надо - убедить себя в том, что твоем теле живут двое: знакомый вам Матвеич и тот, забытый уже, анимал…
        - А куда же он делся, этот, анимал?.. - пробормотал я, глядя как завхоз разливает по стаканчикам мерзкий теплый напиток.
        - А его вылечили, - пояснил Матвеич, опрокинул в себя новую порцию, крякнул. - Насовсем. Он был злым, агрессивным. А потому ко мне применялись самые прогрессивные методы лечения. Чего только ни кололи, какие процедуры ни применяли - вспомнить страшно… Но вот какое дело…
        Завхоз хохотнул, значительно поднял указательный палец:
        - Врачам нравился добродушный Матвеич, и совершенно не нравился этот… Которого уже нет. Именно его воспринимали, как болезнь, понимаешь, в чем штука?! Вот меня и вылечили. От него. От моего прежнего сильного «Я». А потом в моей жизни появился Ловец, и в мою жизнь вошел Клан… Каково, а?
        - Обалдеть! - признал я.
        - То-то же, - важно сказал завхоз. - Но это моя история. Мне было, от чего избавляться - и я избавился. Но как тебе приобрести то, чего в тебе нет?.. Если б у тебя было какое-то скрытое «альтер эго», если бы его можно было развить…
        Я медленно полез во внутренний карман куртки - словно кто-то властный заставил меня это сделать под страхом жестокого наказания. На стол перед моими удивительными приятелями лег стандартный картонный прямоугольник, упрятанный вмятый целлофан.
        - В-вот… - пробормотал я, жадно разглядывая размазанные каракули. - Вы себя как-то там разделили… А я - просто потерял…
        Не могу сказать, что откровения Матвеича мне сильно помогли. Да и моя история не добавила ясности в то, как слепить из дерьма конфетку. То есть сделать из меня - сильного.
        Однако кое-что я почувствовал гораздо сильнее и явственнее, чем прежде.
        Веру в самого себя. То чувство, которое заменяет нам силу, работает, как ее вполне эффективный суррогат. Говорят, случалось, вера брала верх над самой лютой силой. Но будем откровенны: это, скорее, исключение, чем правило. Мне предстояло столкнуться с силой простой и грубой, которая не станет заглядывать в душу - а попросту вывернет меня наизнанку, вытряхнет все, что ей нужно, а все остальное без сожалений смоет в нужнике.
        И еще я обрел надежду найти ту потерянную частичку самого себя, отрезанную нелепым розыгрышем в затертой открытке. Вряд ли я был намного сильнее до этого странного
«разделения». Насколько я себя помню - всю жизнь был слабаком и неудачником. Важна сама идея - найти в себе то, чего нет. Возможно, где-то, в темных закоулках души, затерялась так нужная мне искорка силы. Пусть она едва-едва тлеет, но если она действительно есть, ее можно раздуть в настоящий костер.
        Так считает Матвеич, и я отчего-то ему верю. Наверное, мне просто хочется, чтобы так было: я ужасно устал быть вечно испуганной, беззащитной жертвой.
        Так или иначе, одной верой моя подготовка не ограничилась. Матвеич, хоть и стал слабаком, однако сохранил вполне конкретные представления о мире анималов. В своем гараже он натаскивал меня, будто агента 007. Хотя какой из меня Джеймс Бонд? Одна видимость. Иллюзия…
        - Иллюзия - это уже половина успеха, - твердил завхоз. - Весь мир анималов строится на лжи и взаимном очковтирательстве. Это, как у павианов - у кого задница краснее, то и круче. Но согласись, не факт, что обладатель самой красной задницы - и есть самый сильный!
        - Как я понимаю, все, что у меня есть - одна только красная задница, - буркнул я.
        Матвеич расхаживал по гаражу, важно заложив руки за спину - смешной и немного нелепый. Но живой, елки-палки, живой! Не думал, что меня так будет радовать факт существования какого-то завхоза…
        - Согласен, помимо задницы тебя надо снабдить и еще кое-чем… - задумчиво произнес завхоз.
        Постоял, подумал и махнул рукой:
        - Ладно, пойдем…
        Поманил за собой и отправился по ступенькам… в смотровую яму! Стараясь ничему не удивляться, я последовал за ним. В торце ямы, напротив лестницы оказалась неплохо замаскированная дверца.
        - Снова андеграунд? - ухмыльнулся я.
        - Конечно, - отозвался завхоз. - Мы в этом мире вроде тараканов. Куда ж нам без подполья…
        Я ожидал очередного каскада старинных тоннелей, обложенных кирпичом и камнем. Но лестница вела всего-навсего в обширный бетонированный бокс. Похоже - подземный уровень гаражей. Это не очень бы удивило, если бы не содержимое подземного гаража.
        - Как тебе, а? - завхоз с удовольствием похлопал по полированному крылу.
        Да-а… Это вам не ржавый «Опель» у ворот. Какой-то невероятный по роскоши, длинный, будто возбудившийся от собственной «крутости», лимузин. Неяркий свет повисшей на витом проводе электрической лампочки придавал машине таинственный и хищный вид.
        - Э-это чье? - робко спросил я.
        - Теперь - твое, - зевнул завхоз. - Это еще не все…
        - Погодите! - воскликнул я. - Но откуда у Клана…
        - А Клан не в курсе, - довольно сказал Матвеич. - Завхоз я или кто, в самом-то деле? Имея определенные возможности, неужто не припрятал бы чего-нибудь нужного на
«черный день»?
        - А, снова «остатки роскоши»… - догадался я.
        - Именно, - ухмыльнулся завхоз, придирчиво посмотрел на капот, наклонился, дохнул на никелированную решетку, растер рукавом фланелевой рубашки. - Для президентской администрации заказывали. Ты же знаешь, у нас там клерк сидит. И не один. Вот, цифру в заказе немножко перепутали. А деньги там такие гуляют, ого-го! В бюджете сам черт ногу сломит: не разберешь, что украли, а что лишнее осталось… Сам понимаешь, у меня много чего заныкано - на всякий случай. Но все это - совершенно бесполезные слабаков вещи. Просто потому, что мы не в силах их защитить. Они только привлекают ненужное внимание. Все это, как козыри в рукаве. Их имеет смысл использовать только раз, и только в исключительных случаях. Иначе не избежать жестокого избиения канделябрами…
        - С ума сойти… - пробормотал я. - Но… Но зачем мне это?
        - Тебе нужен образ, - заявил Матвеич. - Яркий, может даже шокирующий.
        - Но зачем?!
        - Понимаешь, в чем состоит твоя настоящая роль, дружок? - завхоз снял очки, принялся протирать платочком.
        - Да. Стать приманкой для чужака…
        - Само собой, это лежит на поверхности… Но дело гораздо серьезнее, чем избавиться от одного врага. Последнее время кое-кто из наших братьев повадился нарушать принципы Тайной Книги. Книга, мол, древняя, сейчас другая эпоха, все такое… Вообразили себя крутыми парнями, сопляки…
        Видно было, что Матвеич сердится. Выглядело это немного комично. Но, если он и впрямь был когда-то настоящим анималом, то сердится, наверное, по делу.
        - Эти «кое-кто» свое, конечно получат. Не было еще так, чтобы «шестерки» на место
«бугров» садились…
        - Чего?
        - Прости… Дурацкая аналогия… - завхоз нервно хихикнул. - Короче… Ты знаешь, что такое «отвод взгляда»?
        - Э-э… Что-то мистическое? - предположил я.
        - Близко, - кивнул Матвеич. - Только Клан давно занимается этим практически. В принципе, это его сущность - отводить от себя взгляды сильных. Но теперь «отводом взгляда» займешься ты. В одиночку.
        - Я?!
        - Ты, ты! - серьезно кивнул завхоз. - В руководстве Клана возня началась, которая для всех может кончится плохо. Я ведь не из-за одного чужака покойника изображаю. Хуже, если в Обитель чужаки полезут ордами… Так что мое дело - порядок в Клане наводить, а твое - отвлекать внимание врагов.
        Некоторое время я неуверенно топтался на месте, пока меня вдруг не прорвало:
        - Но как!!! Как я - один против всех?! Я не могу, никак не могу! Черт… Да я просто боюсь! Нет, все… Все… Хватит с меня…
        Раздался громкий хлопок, и я не сразу сообразил, что это меня наградили пощечиной. Было не очень больно, но вполне отрезвляюще.
        - Успокоился? - поинтересовался Матвеич. - Вот и славно. А ты не беспокойся, никто не собирается тебя одного бросать. С тобой будет Контур.
        - Контур? - опешил я. - Со мной? Но ведь им управляют Держатели… Да и не они - Экзекуторы. Я их даже в лицо ни разу не видел…
        - Да, да… - согласился Завхоз. - Манипулятор Контура действительно у Экзекуторов, а связь с ними - у Держателей и Владыки. Но не думаешь ли ты, что я, обеспечивающий материальную часть Клана, не оставил бы еще один, скромный такой манипулятор…
        - …«на черный день»?!
        - Вот именно… - Матвеич самодовольно похлопал себя по выпуклому животику. - А где он, кстати…
        Здесь вдоль стены, как и на верхнем уровне гаража, стоял массивный рабочий стол. Только было почище, а хламу - поменьше. Под этим столом сейчас кряхтел и гремел чем-то Матвеич, и ноги его забавно дергались и скользили по гладкому цементу.
        - Ага… - проговорил Матвеич, вылезая и с трудом поднимаясь на ноги. - А вот и он!
        В руках завхоза был обыкновенный, древний телефонный аппарат, с крутящимся диском и витым проводом, свисающим с трубки. Пыльный, пошлого красного цвета.
        - Это и есть манипулятор Контура? - недоверчиво спросил я.
        - В нашем случае - да, - кивнул Матвеич. - А когда я был большим начальником, у меня на столе стояло несколько таких манипуляторов. И поверь мне - манипулировал я виртуозно… Был там, кстати, специальный манипулятор, без диска и кнопок. Так вот: через него уже манипулировали мной. Ох, и манипулировали!
        Матвеич хихикнул. Интересно, это он шутит? Или решил, что иносказательно общаться со мной доходчивее?
        - Ты, наверное, обратил внимание: Клан любит, чтобы его реликвии не бросались в глаза.
        - Я заметил… Обитель в детском лагере, авторучки, метрономы, телефон, вот…
        - Обыденность и серость - лучшая маскировка, - заключил Матвеич, и снял трубку. - Ага… Гудок есть… Работает!
        - А где провод? - недоуменно спросил я. - Или это - сотовый?
        Матвеич рассмеялся:
        - Это, конечно, похоже на директорский телефон. Но, все же, это - манипулятор Контура. И как он работает - одному Послушнику известно… Может, еще и Затворнику - только он не признается… Но управлять им - особое искусство. Для того Клан и держит Экзекуторов. Нам же придется учиться самим. Но только, вот, без картотеки он бесполезен…
        - Номера! - догадался я.
        - Точно, - кивнул завхоз. - Нужно ехать к Доходяге…

7
        Ехать к Доходяге пришлось мне. Матвеич не желал, чтобы о его «воскрешении» узнали раньше времени.

…Пожалуй, это самая нелепая афера, о которой мне доводилось слышать. Что-то подобное я читал в книжке про графа Монте-Кристо. Там тоже имел место невесть откуда явившийся таинственный и могущественный тип. Вся разница между мной и пресловутым графом заключалась в том, что за последним были реальные богатства и знания, полученные у сокамерника-аббата. За моей же спиной ничего толком не было, кроме сомнительных, хотя и чудесных, агрегатов, роль же мудрого аббата выполнял завхоз детского лагеря.
        Хотя, если вдуматься, задумка неплоха. Продолжая тему «ловли на живца», я должен имитировать стремление сбежать за границу. Со мной неразлучно находится пузатый, очень тяжелый саквояж, с которым нельзя расставаться ни на минуту. Это, собственно, и есть главная приманка: он должен привлекать внимание врага, как блестящая брошь - сороку. Ведь мы до сих пор не знаем, что именно известно про Штуку таинственному чужаку. Почему бы ей не быть вполне транспортабельной? Пусть думает, что я пытаюсь что-то спешно и тайно вывезти из первопрестольной.
        Матвеич надеется, что форсируя таким образом события, мы заставим чужака занервничать и выдать себя. Как только это случится - Хиляк даст знать Владыке, и тот задействует Контур. С Держателями не очень-то хотелось иметь дело: склоки и клановая бюрократия могли испортить дело. Сам Матвеич приберегал свои козыри до последнего. Все-таки, от сильного остались у него некоторые неистребимые черты, вроде этой железной выдержки и тяге к накопительству.
        Ну, а потом, благо все закончится успешно, мы дружно вернемся в Обитель: я - реабилитированным, а Матвеич - счастливо воскресшим…
        Это, собственно, планы.
        А реальность такова: за тонированным пуленепробиваемым стеклом медленно проплывают московские улицы. Я сижу на роскошном, скрипящем кожей, сиденье, одетый, как на выдачу «Оскара», и водители в потоке машин глядят в мою сторону с тоскою и завистью. Им не видно меня, зато я все вижу прекрасно, и готов, хоть сейчас, с радостью поменяться местами с любим из них.
        Просто место, которое я сейчас занимаю, отчаянно жжет мне задницу. Оно не для слабака - место на заднем сиденье этого эксклюзивного, вызывающе длинного лимузина. Если тебе, конечно, не довелось чудесным образом родиться в семье миллионера. Все, о чем я мечтаю - это затеряться в толпе, спуститься в метро, пожрать в «фаст-фуде»…
        Ну, почему именно я?! Почему?!
        - В отель сначала? - доносится голос водителя - через широкое окно с опущенной перегородкой.
        Так задумал Хиляк, большой фантазер и насмешник. Не знаю, чего больше в его замысле - реального смысла или желания поиграть в кино про шпионов? Если так - вот сам бы и ехал в своей шпионской шляпе… А так я должен воплощать в жизнь его гениальные фантазии: пускать пыль в глаза тайным недоброжелателям, провоцируя их на неверные ходы. Не знаю, не знаю. По-моему, все неверные ходы уже успел сделать я сам…
        Стоп, хватит ныть! Глубокий вдох, выдох… Я - богач и кутила. Самоуверенный анимал, наслаждающийся жизнью… Собьет ли это с толку чужака? Не уверен.
        Но, черт возьми - я урву у жизни все, что она сама не захотела мне дать! Как легко это сделать за чужой счет!
        Я расхохотался - и похоже, смех этот отдавал безумием. По крайней мере, водитель обернулся, посмотрев на меня с неодобрением. Интересно - он тоже из Клана?
        - Сначала к архиву, - кашлянув, сказал я. - Знаете, где это?
        - Более-менее. Матвеич сказал… - неопределенно ответил водитель. Что ж, значит из своих, что несколько обнадеживает…
        Клоун с любопытством вертелся, осматривая внутренности моего экипажа, таращась за окно, с удовольствием потирая маленькие ладошки. Даже не знаю, что заставило меня вытащить из саквояжа этого игрушечного негодяя. Наверное, мне стало слишком неуютно в огромном темном салоне (водитель не в счет - нажатием кнопки я легко от него отгородился). Не хочется думать, что я становлюсь зависимым от общения с болтливым вампиром.
        - Шикуешь, дружище! - радостно восклицал Клоун. - Молодец! Ценю! На твоем месте я бы вовсю пользовался всеми свалившимися благами! Нет ничего на свете слаще халявы!
        - Спасибо за совет, - усмехнулся я. - Я им обязательно воспользуюсь.
        - Давай девчонок снимем! - захихикал Клоун, тряся звонкими бубенцами. - Огромную кучу девчонок, чтобы внутри места не осталось! Люблю девок, а они обожа-ают такие тачки! Ну, давай, давай, Близнец!
        Он аж затрясся от возбуждения. Меня же сразу пришло в голову кое-что другое. Нажал кнопку, и перегородка за спиной водителя поползла вниз.
        - Эй, приятель! - крикнул я. - Архив подождет! Едем ко мне домой! Адрес знаешь?
        - Ты это что задумал? - подозрительно спросил Клоун.
        - Хочу Тому захватить, - честно сказал я. - Ей будет приятно…
        - Ты что, спятил?! - взвизгнул маленький скандалист. - В Тулу со своим самоваром! Да ты…
        Я не дал ему закончить - просто стянул с руки за дурацкий колпак. Мерзавец, сопротивляясь, чуть не сломал мне палец. То есть, это я сам чуть не сломал себе палец! Нет, к этому привыкнуть невозможно!
        Огромная машина едва втиснулась в мой тихий дворик. Когда я выбирался наружу, невдалеке уже успела собраться небольшая толпа любопытных. Мальчишки облепили лимузин со всех сторон, прильнув к затемненным стеклам и пытаясь рассмотреть, что там, внутри. Водитель курил с самым недовольным видом, выпуская дым через узкую щель едва опущенного стекла, и игнорировал потоки вопросов от ребятни. Я поспешил нырнуть в подъезд.
        - О, привет! - Тома выглядела несколько удивленной. - Ты же говорил, что на пару дней уезжаешь…
        - А, что, ты уже припрятала любовника? - шутливо нахмурился я, но внутренне действительно напрягся. Проклятая мнительность когда-нибудь меня добьет!
        - Конечно, припрятала! - я даже не понял, как она затащила меня в квартиру.
        Меня словно сбросили с моста в сладкий омут, в котором тебя обвивают нежные руки, и теплые губы нежно шепчут на ухо:
        - Вот оно, мое сокровище, мой лучший любовник!
        В такие моменты я действительно верю, что неплохой профессионал в науке любви. В чем, в чем, а в это меня очень легко убедить…
        - Собирайся, - прошептал я. - Поедем кататься…
        - Куда, зачем? - сонно проговорила Тома. - Опять одеваться?
        - Давай, давай! - я шлепнул ее бедру. - Водитель ждет, неудобно…
        Вообще-то я здорово нарушал указания Матвеича. Но решил, что Доходяга со своей картотекой может и подождать. В конце-концов, торопиться ему некуда.
        Просто со мной происходило что-то необычное и, признаюсь, приятное: я вдруг стал ощущать, как весь мир сдвинулся и, набирая скорость, принялся вращаться вокруг меня. Даже не знаю - на всех ли так действует внезапно свалившаяся роскошь? Или слабакам действительно противопоказаны такие стрессы?
        Но думать об этом не хотелось. Мы хохотали, как психи, разливали в хрустальные бокалы шампанское из вместительного бара, кричали какие-то глупости в открытое окно. Некоторые в ответ весело сигналили, другие смотрели с угрюмой завистью. Отгородившись от водителя перегородкой, предавались приятному легкомыслию, и я пьяно улыбался, вспоминая наш унылый школьный катафалк…
        Удивительное дело: здоровенный, неуклюжий лимузин на деле оказался проворнее любой малолитражки. Во всяком случае, «пробки» он умудрялся резать, как горячий нож - масло. Машины шарахались с его пути, гаишники провожали неуверенными взглядами. Может, у него еще и номера особенные, тоже, «на черный день» припасенные? Все-таки, завхоз наш на удивление запаслив…
        За всем этим безумием не заметил, как стемнело. Выглянул в окно, пытаясь сообразить, где мы находимся.
        Машина стояла у входа в ночной клуб. Тот самый, в котором по хитроумному плану завхоза мне предстояло «засветиться». Схватил саквояж, взял за руку изрядно опьяневшую подругу, вывалился на улицу.
        - Куда мы? - хихикнула Тома. Она озиралась и хлопала ресницами, как заблудившаяся в лесу.
        - Туда! - я с трудом махнул тяжелым саквояжем. - Продолжим этот чудный вечер…
        - Да это же… - Тома с изумлением глянула на меня. - Нас сюда просто не пустят! Ты знаешь, что это за место?
        - Нас - да не пустят? - усмехнулся я. Принялся бить себя по карманам. Где-то была клубная карта. Даже думать не хотелось, как ее добыл наш тихий завхоз, увлекающийся судомоделизмом и имитацией самоубийств. - Ага, вот она!
        Не могу сказать, что люблю такого рода заведения. Наверное, оттого, что просто никогда в них не был. Что вам сказать? Ужасно громко и пафосно, настолько, что подавляет меня, не доставляя при этом никакого удовольствия.
        Ну и что, что все насыщено удивительными красками, сочным звуком, что кругом извиваются прекрасные танцовщицы и зарезервирован персональный столик с невероятно удобным полукруглым диваном. Наверное, надо раздуваться от сознания того, что ты избранный: простому смертному сюда ход заказан.
        Меня же не отпускало сознание того, что я не тот, за кого себя выдаю, и каждый раз, когда я видел охранника в строгом костюме, машинально вжимал голову в плечи.
        А Томе, похоже, нравится. Сначала испуганная, теперь смотрит вокруг горящими глазами. Трясет меня за плечо, говорит прямо в ухо, чтобы пересилить музыку:
        - Что случилось, Леш? Ты ограбил кого-то?
        - Премию получил, - отвечаю скромно. - Как вечер?
        - Просто волшебно! Идем танцевать! - она тащит меня за рукав, а я, как дурак, держусь за чертов саквояж.
        - Да брось ты его! - смеется Тома. - Что у тебя там?
        - Да так, одна штука, - отвечаю смущено. - Не хочется что-то танцевать…
        - Пойдем!
        - Я не умею!
        Обхватив руками свою «наживку», заворожено смотрю, как танцует подруга. Просто невозможно поверить, что у меня - такая девушка. Что я сижу в этом логове золотой молодежи, а за дверьми нас ждет роскошный автомобиль. Так не бывает. Не бывает…
        Навязчивое «бум-бум-бум» в барабанных перепонках не отпускало всю дорогу, до самого отеля. А когда за окошком мелькнули светящиеся звездочки Кремля, и лимузин, сбавив ход, медленно проплыл мимо сверкающего «роллс-ройса», нырнув в просторную нишу, за колонны - действительно мне стало не по себе. Про этот недавно построенный отель уже успели сложить легенды. В основном они касались баснословной стоимости номеров и личности тех, кому по карману проживание в подобной
«времянке». Мне не очень хотелось туда, внутрь. Даже пальцы ног в дорогих ботинках мерзко сжались, ладони вспотели, а сам я начал лихорадочно вспоминать, все, что видел в кино про роскошные отели и чаевые.
        Улыбчивый парень в форме открыл дверь. Я робко вылез, помог Томе.
        Парень (кто он - швейцар, служитель, охранник отеля?) протянул руку в перчатке, намериваясь взять саквояж, но я нервно дернулся в сторону. Служитель удивленно моргнул, но тут же снова оскалился в улыбке и с широким, приглашающим жестом двинулся вперед.
        - Прошу вас! - учтиво сказал он. - Ваш номер готов, все оформлено, можете подыматься сразу к себе. Если есть особые пожелания, я готов немедленно…
        - Нет-нет, все замечательно! - выпалил я. Тома робко держала меня за руку. Похоже, ей тоже было не по себе.
        Мы очутились в просторном холле. В первые секунды я почувствовал себя, как там - в подземной «приемной», перед дверью под портретом Иосифа Виссарионыча. Словно я - не желанный гость, а вызванный «на ковер», здорово провинившийся бедолага.
        Со всех сторон на меня улыбчиво смотрели служащие отеля, готовые выполнить любую мою прихоть. Но отчего-то казалось, что все они просто готовятся подловить меня на каком-нибудь промахе - чтобы наброситься со всех сторон и вышвырнуть вон…
        Закрыл глаза. Глубоко вздохнул, выдохнул.
        Расслабиться. Взять себя в руки. Я - суперанимал. Сильный, уверенный в себе. Я выгляжу так, что, хоть сейчас - на обложку «Менсхелф», и моей слабости еще не успели заметить. А потому - надо решительно забирать себе все то, что случайно послала мне скупая судьба…
        - Ну, как, милая, тебе нравится? - улыбаюсь, целую Тому в бледную щеку.
        - Ага… - тихонько отвечает она. - Круть какая…
        Номер добил меня окончательно. Не знаю, каков его статус - обычный, президентский, королевский. Но если бы король с президентом стали здесь кривить косы - наверное, дал бы им по морде. Две колоссальные комнаты, ванная, напоминающая языческий храм
… Черт - две ванных!!!
        Обессилено упал на огромную, как спортивный батут, кровать. Поймал себя на мысли, что все еще обнимаюсь с тяжелым и неудобным саквояжем. Что это такое Матвеич туда засунул? Клоун, ей богу, столько не весит, хоть дерьма в нем порядочно…
        Тома тихо присела рядом, на краешек кровати.
        - Я ничего не понимаю, - устало произнесла она. - Что это все значит? Откуда все это? Ты мне можешь объяснить, Леша?
        Я не знал, что ответить. Первое опьянение роскошью прошло, и уже успело накопиться нечто, похожее на похмелье. Крякнув, оттолкнул от себя саквояж, уселся, обнял Тому. Сказал негромко:
        - Мне надо будет уехать… Ненадолго…
        - Куда? Зачем?
        - Ну… Так надо. Дела. Ты же знаешь…
        - Откуда мне знать про твои дела? - пожала плечами Тома. - Одни намеки… Есть они вообще, эти дела?
        Подумалось, что я действительно не особо вдаюсь в подробности своей работы. А моя девушка заслуживает того, чтобы знать про меня все… Мне стало стыдно.
        Но вслух сказал только:
        - Я в ванную… Или ты первая?
        - Иди, иди! - Тома насмешливо подтолкнула меня. Похоже, к ней вернулось хорошее настроение.

…Пустил воду, огляделся. Ванная, на мой вкус, слишком громадна. Никакого уюта, несмотря на всю эту роскошь. Хотя, в этом здоровенном водоеме вполне могут поместиться двое…
        Эта мысль мне понравилась. Обвернулся полотенцем вышел. Стал подкрадываться к спальне - на цыпочках, с намерением глупо, но весело пошутить…
        И замер за пороге, пытаясь сообразить, что не так.
        Тома склонилась над раскрытым саквояжем, пытаясь достать ту хреновину, что в целях дезинформации запихнул туда Матвеич. Но не это меня поразило, а ее движения - необычайно быстрые, ловкие. Как бы это сказать…
        Профессиональные.
        - Что ты там ищешь? - глупо ухмыльнулся я. Меня еще не вполне охватило новое, странное и неотвратимое чувство беды.
        - А? - Тома отпрянула от саквояжа и уселась рядом, улыбаясь, как ни в чем не бывало. - Да ничего. Вот, увидела игрушку! Откуда у тебя такая?
        И Тома, продолжая улыбаться, будто играя со мной, повертела над головой куклой.
        - Как это… - проговорила она, и тонкая рука нырнула во внутренности тряпичного монстра.
        - Стой… - ахнул я.
        Но все уже завертелось.
        - Что, съел, козел?! - гаркнул Клоун новым, незнакомым мне голосом. Вроде я и понимал, что это - голос Томы. Но нет, этого голоса я никогда не слышал - чужого, отталкивающего, внушающего необъяснимый страх…
        - Ты, чего, Клоун? - пробормотал я.
        - Да это ты - Клоун! - губы Томы исказила отвратительная гримаса. Куклу в ее руках, казалось, скрутило злобой. - Неужели ты так и не понял, что у тебя, слабака, неудачника, не может быть такой женщины?! Даже вытащив ее «с того света» - ты все равно не мог заполучить ее! Эта баба - не для тебя! Понял, недоносок?
        - Леша, не слушай его! - крикнула Тома другим, куда более знакомым голосом.
        Но я мог слушать только этого отвратительного паразита, внезапно обретшего нового хозяина. Тот захлебывался злобным смехом:
        - О, да - это же так лестно, думать, что ты спаситель этой нежной красотки! Конечно же, все женщины должны бросаться тебе на шею: «Смотрите, какой герой, да еще и красавчик!» Но признайся: ты всегда был слизняком, ты им остаешься, и ничто тебя не изменит!..
        Мне не хватало воздуха. Я потерял ощущение реальности, казалось, будто меня жестоко избивают, и я ничего не в силах сделать. Воля покинула меня, и я просто слушал…
        - Ха-ха-ха! - визжал Клоун. - Как же это здорово придумано - заставить идиота самого поднять с земли раздавленную ядовитую змею, принести ее в дом, выходить. И жить, припеваючи, не зная, когда ее яд вольется тебе в глотку…
        - Заткнись, гнида! - заорал я, шатаясь, бросился к Томе, сорвал с ее руки Клоуна, отбросил в сторону.
        Схватил замершую Тому за плечи, принялся трясти ее, бормоча:
        - Зачем ты взяла ЭТО? Он злобная тварь, все время лжет, не слушай его…
        Я нес какую-то чушь, понимая, что утешаю не Тому, а самого себя. Просто мне было страшно, и я не хотел думать о том, что говорил Клоун…
        Тома вздрогнула и взглянула мне прямо в глаза. Я отшатнулся. Это не ее взгляд - чужой, холодный, насмешливый…
        - Ладно… - произнесла она с незнакомой интонаций. Одним движением сбросила мои руки с плеч, небрежно отстранила меня. - Поиграли - и хватит!
        - Что? - спросил я, чувствуя глупую улыбку на собственном лице.
        Она резко поднялась с кровати, я же машинально схватил ее за руку.
        В следующий момент мир снова вращался вокруг меня. Но было это уже не так приятно. Острая боль ударила со всех сторон, и я понял, что лежу на полу, с заломленной за спину рукой, и что-то мерзкое настойчиво лезет мне в рот. Попытался вырваться - и новая волна боли, мельтешение цветных пятен, страх…
        Теперь я лежал на полу, не в силах пошевелиться, задыхаясь из-за распирающего рот кляпа. Какая-то сила перевернула меня лицом вверх. Черт, руки за спиной связаны - а я даже не понял, как это вышло.
        Но что за безумие творится со мной? И главное - что с Томой?!
        Ее лицо… Ее прекрасное лицо застыло передо мной злой маской. Нет, это не может быть она! Этого просто не может быть…
        Она сидела напротив меня на корточках. Рассматривала - с брезгливым удивлением, словно видела в первый раз.
        - Ну, что, лягушонок, допрыгался? - спросила Тома. В голосе ее появилась усталая снисходительность. - Как же ты мне надоел, если бы только знал… Никогда не думала, так долго придется времени трахаться с таким придурком. А ты что, правда верил мне? Какая я умница! И какой же ты слизняк…
        Верно говорят, иногда слова бьют посильнее пули. Наверное, она и хотела добить меня словом. Но что-то внутри меня отгородилось от реальности, твердя: «Нет, это не Тома. Это не та девушка, с которой ты был счастлив. Это Клоун во всем виноват…» Но кто-то другой спорил: «Клоун открыл тебе глаза, идиот! Ты ему еще спасибо скажешь…» Пожалуй, это перебор. Слишком много впечатлений за один день.
        Я закрыл глаза.
        - Эй, пупсик, не спать! - та, которую я звал Томой, наотмашь ударила меня по щеке. Глаза сами полезли из орбит. А Тома приблизила лицо и сказала негромко:
        - Кляп не жмет? Я могу вынуть его, если ты обещаешь не кричать… Обещаешь?
        Я судорожно кивнул. Те же красивые пальцы выдернули изо рта скомканную тряпку. Я закашлялся. Тома поднялась, зашла мне за спину. На пол передо мной грохнулся саквояж, сверху безвольно свалился Клоун.
        - Ну, ладно, а теперь поговорим, - сказала Тома. - Честно говоря, ты спутал мне все карты. У тебя получилось устроить мне несколько неприятных сюрпризов… И что это за кукла? Это какое-то устройство? Что со мной было?
        - Это не устройство. Просто Клоун… - пробормотал я.
        - Ладно, черт с ним, с Клоуном. Сейчас ты подробно - очень подробно - расскажешь все, что знаешь про Штуку. И главное - где вы ее прячете?
        И тут меня бросило в жар. Я хотел заорать - но не было сил. Мне стало так страшно, что руки и ноги отказали мне, тело свело судорогой. Наверное, я даже обмочился.
        Дело не только в том, что я ощутил рядом дыхание смерти. Я стоял однажды на краю бездны - это мне не в новинку.
        Страшнее было ужасное, чудовищное превращение: любимого человека - в монстра.
        Я понял, что столько времени делил одну постель даже не с лживой и злой женщиной, а с тем самым, таинственным и жутким ЧУЖАКОМ.
        В одно мгновенье мне стало страшно жить.

8
        Меня не было необходимости пытать. Я был готов выложить все, что знал. Никогда бы не поверил, что буду так бояться свою маленькую нежную Тому… С тоской подумал: где же прокололся Матвеич с этой идеей - подставить меня с такими ценными сведениями? С упавшим сердцем понял: виноват я - и только я.
        Нельзя было нарушать инструкций. Нужно было просто взять Доходягу с его картотекой, сдать его Матвеичу - и меня прикрывал бы надежный зонтик Контура. Теперь же я один на один со злобными анималами, один из которых сейчас, перед окончательной расправой надо мной, преспокойно принимает ванну с ароматизированными солями.
        Да, эта лживая тварь принимает ванну! Пока я, скрученный, с завязанными глазами и тряпкой во рту валяюсь на полу дополнительного санузла. У меня есть время, чтобы подумать над смыслом жизни и собственной ничтожностью…
        Что такое?! Даже отсюда я слышу отчетливый стук в дверь номера. Показалось? Нет - снова! Стучат настойчиво. Я даже слышу какие-то голоса…
        Через несколько секунд не по-девичьи сильные руки уже тащат меня обратно в спальню.
        - Кого это несет?! Черт… Давай, вставай! Сюда - на кровать! Пикнешь - убью! Понял?
        Она стоит рядом - голая, спокойная, и в наготе этой я не ощущаю ни малейшего желания. Из коридора доносится отчетливое:
        - Немедленно откройте! У нас ордер…
        Слышен звук открывающейся двери: очевидно коридорный отпер ее универсальной карточкой. Топот ног - и Тома уже на кровати, прижимается ко мне всем телом, обнимает меня… Злобная паучиха…
        Вспыхивает свет - и в воздухе разносится женский визг и возмущенное Томино:
        - Куда?! Как вы смеете? Я не одета!
        - Простите, - без тени смущения произносит низкий мужской голос. - Следственное управление… Мы вынуждены задержать вашего знакомого… Хм… А почему он связан?
        - Что же вы не спрашиваете - почему я голая?! - возмущается Тома. - У вас с женой другие игры? Или все нужно объяснять?
        - Понятно. Ребята, берите его!
        Крепкие руки хватают меня, тащат к выходу. За спиной Тома с кем-то возмущенно спорит. Звучит ужасно фальшиво. Наверное, теперь я перестану доверять всем без исключения женщинам…
        - Коля, сними с глаз повязку. И кляп вынь, это совершенно ни к чему…
        В глаза лезет электрический свет коридорных ламп. Следом и рот снова становится свободным. С изумлением вижу, что роль кляпа исполнял уродливо смятый Клоун.
        - Не выбрасывайте куклу, - хриплю. - Это память… Засуньте мне в карман…
        - Во дает, - усмехается человек в в штатском по правую руку, запихивая Клоуна в задний карман моих джинсов. - Его в убийстве подозревают, а он за куклу переживает…
        - К-как?! - бормочу. - Почему - в убийстве?!
        - Скоро все узнаете, - спокойно говорит человек слева. - Сейчас мы покинем здание. Надеюсь, вы не будете шуметь?
        - Не буду…
        Меня вели какими-то запутанными коридорами, и здесь уже не пахло той роскошью, которая так меня поразила вначале. И на воздух вывели отнюдь не со стороны парадного входа. И ждал нас не лимузин, а обшарпанный микроавтобус с синей полосой.
        Только сесть в него я не успел. К нам приблизились еще три человека в одинаковых темных пальто. Своим видом они напомнили мне Хиляка - наверное, своей полной противоположностью с ним - в одном и том же образе. Мрачно посмотрели на меня, и один из них, с красным, обветренным лицом, сухо спросил:
        - Кто старший?
        - А что такое? - мои конвоиры заметно напряглись, вцепившись в меня, как утопающие в спасательный круг. - Капитан сейчас выйдет…
        - Федеральная служба безопасности, - незнакомец с обветренным лицом по очереди повертел перед лицами милиционеров удостоверением. - Мы забираем его.
        - Э-э! Что такое?! - возмущенно прокричали от выхода.
        - Вот и старший, - проговорил один из моих конвоиров, явно довольный, что общаться с конкурентами придется не ему.
        - ФСБ, - коротко сказал обветренный. - Капитан, можно вас на минуту…
        - Да что стряслось-то, - капитан был растерян и ужасно недоволен. Но скоро вернулся и крикнул сердито:
        - Да отпустите его… Только я этого так не оставлю! Мне приказано задержать его… Подозреваемый в компетенции следственного управления!
        - Не беспокойтесь, все формальности мы уладим, - пообещал краснолицый. - Свяжитесь со своим начальством - оно уже в курсе…
        - Свяжусь, свяжусь… - буркнул капитан, но видно было: бурчит он больше для виду. - Поехали отсюда!
        Первая троица понуро полезла в микроавтобус. Меня же аккуратно повели в другую сторону. Первый страх прошел и я заявил:
        - Я никого не убивал!
        - Не важно, - сказал краснолицый. - Вы нам нужны по другому делу.
        Я истерически захихикал - хоть мне и вовсе не было смешно:
        - И почему же я вдруг стал всем нужен? То никому дела до меня не было, а теперь - прямо нарасхват!
        - Это бывает, - спокойно краснолицый. - Просто пришло твое время, парень.
        Мы уже поворачивали за угол, как вдруг от двери до меня долетел едва слышный возглас:
        - Прости… прости меня…
        Смех сам полез из меня, словно вместе с ним вытекали наружу пережитые ужас, унижение, разочарование. За смехом последовали слезы - я просто не мог управлять собой. И сопровождающие мне не мешали. Только, усаживая на заднее сиденье приземистого черного седана, заботливо наклонили мою голову - чтобы я не ударился. С боков сдавили крепкие плечи и машина рванула с места, увлекая меня в неведомое.
        Там, за спиной осталась прежняя жизнь. И ненавистный чужак, жадно роющийся в никчемном саквояже - в горьком и смешном образе потерянной любви…
        Не знаю, что это за место. Это вообще может быть, где угодно. Например, в застенках Лубянки. Или в подвале изысканной виллы на Рублево-Каширском шоссе. В любом случае, назначение этого места - заставить меня обделаться от страха и безнадежности. Собственно, для этого я вполне созрел.
        Похоже, в машине я отключился от переизбытка впечатлений. Или же отключили меня. Говорят, эти ребята мастера на подобные фокусы. Одного я никак не в силах понять: чего от меня хотят молчаливые профессионалы.
        Мы вдвоем в маленьком помещении без окон. Стол и два стула. Да лампочка в жестяном плафоне над головой. Напротив меня - тот самый краснолицый, будто только что заглянувший в работающую микроволновку. Теперь он в строгом костюме. Хотя, пожалуй, ему больше пошла бы пятнистая форма, нож в кулаке и черная маскировочная полоса через физиономию. Пара шрамов тоже не были бы лишними. Даже знать не хочу, кто он на самом деле….
        - Кто же вы такой, Алексей? - медленно произнес незнакомец.
        - А вы? - пробормотал я и испугался собственной дерзости.
        - Со мной все более или менее ясно, - спокойно ответил краснолицый. - Я - майор Хорь, занимаюсь вашими темными делами по служебной надобности…
        - Моими темными делами… - я помотал головой, пытаясь привести в порядок разбредающиеся мысли. - Какими делами? Я не совершал ничего противозаконного!
        - Возможно, - не стал спорить майор. - Но, все-таки, интересно: отчего вокруг вас такая шумиха?
        Я только плечами пожал. Кто бы мне самому ответил на этот вопрос?
        - Судите сами, - продолжил майор. - По какой-то, не вполне мне понятной причине, ни с того, ни с сего, вашей персоной серьезно заинтересовались самые разные - и довольно серьезные - ведомства. Причем некоторые не прочь заполучить вас, так сказать, физически. Что вы за птица, Алексей? Или к вам лучше обращаться по прозвищу - Близнец?
        Я вздрогнул. Просто не могу поверить: меня воспринимают всерьез! Будто какого-нибудь шпиона из фильма со стрельбой и погонями. Как это возможно - если даже я сам к себе не могу всерьез относиться. Разве что, как к никчемному слабаку и неудачнику.
        - А что вам известно? - проговорил я, поражаясь собственной наглости.
        Майор Хорь склонил голову на бок, глянул на меня с интересом. Кивнул, словно соглашаясь:
        - Ладно, давайте поиграем. Что известно мне? Скажу откровенно: до сегодняшнего дня вас для меня попросту не существовало. Но сегодня после обеда, наверное, начались какие-то природные аномалии. Иначе как объяснить ваше личное «дело» на моем рабочем столе? Какие-то обрывочные сведения, туманные намеки… Мне, допустим, плевать на всякие домыслы - я выполняю приказы. Но объясните мне, пожалуйста: зачем мне приказано охранять вас любой ценой - в особенности, от коллег из других силовых структур? Что вы натворили, Алексей?
        - Н-ничего… Охранять меня?! Зачем?
        - Это я вас спрашиваю - зачем? Начальство толком не объясняет, а приказы обсуждать я не имею привычки… - майор Хорь склонился над столом, приблизил ко мне свое жутковатое лицо. - Хотите мое мнение? Начальство само не ведает что творит!
        Я в замешательстве обвел глазами помещение, ища поддержки у бездушных цементных стен. Только душная бетонная коробка не давала никакой надежды.
        - Я все равно ничего не знаю… - жалобно проговорил я.
        - В конце-концов, это дело ваше, - сказал майор, откидываясь на спинку стула. - Только, если мне не станет известно, в чем здесь дело, вряд ли смогу помочь вам. Так, может, все-таки, объясните мне - в чем подвох?
        - Никакого подвоха… - я искренне пытался сообразить, что и к чему. Но в голове была каша.
        Посидели в тишине. Майор достал из внутреннего кармана мятую пачку, закурил. Протянул пачку мне. Я подумал секунду - и взял сигарету. Майор протянул зажигалку. Я закурил и сразу же закашлялся: сигареты оказались чересчур крепкими.
        - Признаюсь, никогда не доводилось получать такого странного задания, - сказал майор. - Но, вижу, ты действительно не в себе, парень. Давай, попробуем разобраться вместе…
        - Давайте… - пробормотал я. - Но я действительно не знаю, что от меня нужно ФСБ…
        - Мы не из ФСБ, - уголок рта майора чуть дернулся. - Управление гражданской обороны МЧС…
        - Что?! - я почувствовал, что брежу.
        - Этих шустрых ребят, которые вытащили тебя из отеля, было направить по ложному следу. Тем более, есть информация, что фээсбэшникам ты тоже глаза мозолишь… Видишь, на какие шаги приходится идти? Потом от вони не избавишься. А ты не хочешь помочь нам сберечь твою же собственную шкуру…
        - Но при чем здесь гражданская оборона?! - простонал я.
        Лицо майора дрогнуло, словно задели больной нерв:
        - Пятнадцать лет в военной контрразведке. Ранение, отставка. Новая работа. Но бывших контрразведчиков не бывает…
        О, боже… Неужто я попал под какой-нибудь афганский синдром, и теперь в руках свихнувшегося вояки?! Самое время съезжать с катушек…
        С момента отвратительного разоблачения Томы в моей душе бурлил отвратительный коктейль из непонимания, нервозности и потного ужаса. Но теперь, похоже, этот яд начинал рассасываться.
        В мозгу, потихоньку разгораясь, затлела догадка.
        Елки-палки, неужели ОНО так и работает?!
        Контур. Тайное, неощутимое в повседневности оружие, слабаков. Благодать для униженных и оскорбленных, смертельная угроза для самонадеянных врагов. Кнут и пряник в руках таинственных Экзекуторов…
        Или… Или это снова Матвеич?! Со своим, припасенным «на всякий случай», манипулятором.
        Но елки-палки, но почему - гражданская оборона?!
        И еще один, не менее серьезный вопрос: в чьих интересах действует этот странный майор Хорь?
        - Скажите… - осторожно произнес я. - А что вы собираетесь делать дальше? В смысле - со мной?
        - В зависимости от того, что ты расскажешь, - мгновенно ответил майор.
        Я поерзал на жестком стуле и сказал неуверенно:
        - Я даже не знаю… А могу я встретиться с одним человеком? Возможно, он прояснит ситуацию…
        - Что за человек?
        - Ничего особенного. Просто человек.
        - Ничего особенного… - усмехнулся Хорь, разглядывая меня острыми ледяными глазами. - Ну, давай попробуем. Рассказывай, где, кто…
        Меня мучили противоречивые чувства: с одной стороны, запуганный потерявшийся ребенок во мне требовал разыскать Матвеича, бухнуться ему в ноги, вымаливая прощения и требуя спрятать меня от всего этого кошмара. Но чей-то другой голос, далекий, едва различимый, возмущенно кричал, протестуя против такого откровенного предательства. Вдруг этот человек - хорошо маскирующийся враг?
        С другой стороны, более идиотского прикрытия, чем гражданская оборона, трудно придумать…
        - А-а… Я могу остаться один? - неуверенно попросил я.
        - Зачем?
        - Мне нужно подумать…
        Майор с сомнением посмотрел на меня. Пожал плечами, поднялся и вышел, прикрыв за собой тяжелую серую дверь.
        Я был уверен, что за мной продолжают внимательно следить. Скорее всего, меня примут за психа. Кто знает, может, это и к лучшему… - Привет, Близнец! Ты не особо балуешь меня общением.
        - Здравствуй, Клоун. Мне не до развлечений. Я под замком, меня охраняют серьезные люди. И… Я просто не могу понять, что происходит!
        - Что ж тут непонятного? Тебя взяли в оборот. Ты ведь хотел стать приманкой?
        - Да ничего я не хотел! Сам знаешь, как все это подстроили! Сначала Хиляк, потом Владыка, Матвеич следом! Я просто пешка в их играх!
        - Только не говори, что тебе не нравилась собственная роль. Вспомни, кем ты был, пока не дополз до края пропасти? Имя тебе было - «никто»! Ни друзей, ни женщин, ни цели в жизни! Но стоило попасть в Клан - как ты изменился! Все завертелось вокруг тебя, появилась любовь…
        - Она предала меня…
        - Это не важно! Ведь ты зажил настоящей жизнью - а здесь за все настоящее и платят подлинную цену…
        - Может, ты прав… Но что мне теперь делать?! Теперь, когда меня предала та, которой я верил больше, чем себе? Когда на меня охотятся, как на волка? Когда я просто не вижу выхода?!
        - Тебе нужен совет?
        - Да!!!
        - Все очень просто: пойми, что тебе достался самый главный приз. Тебя принимают за достойного противника, за настоящего сильного. Используй этот шанс - и стань сильным.
        - Но… Но…
        - Знаю, ты сейчас станешь канючить: «так не бывает, я слабаком родился и слабаком сдохну!» Очень даже может быть. Но, если не дать им и шанса узнать, что ты слабак - может, не все так безнадежно?
        - О чем ты говоришь, Клоун?! Я ведь просто спрашиваю: что мне делать? Что мне делать?!
…- С тобой все в порядке, парень?
        До меня медленно доходит, что стоящий передо мной майор изумленно наблюдает, как я исступленно говорю сам с собой, тряся пятерней с напяленной на нее идиотской куклой. Должно быть, меня действительно принимают за психа.
        Согласен, не без основания.
        - Все в порядке, майор, - пытаюсь улыбнуться, и, похоже, это у меня получается. - Я принял решение.

9
        Я хреновый актер. Никакой, если уж быть до конца откровенным. Но моя физиономия способна играть некоторые статичные роли. Подозреваю, что половина никудышных актеров из сериалов тоже выезжают за счет природного типажа.
        Наверное, сейчас на моем лице застыла гримаса суровой таинственности. Не знаю, насколько достоверно получилось, но кричать «не верю!» некому. Главное - добраться до Матвеича. Уж он-то разложит все по полочкам и направит течение в нужное русло…
        Машина несется по улицам, большая часть которых мне незнакома. Мы ныряем в арки, ползем запутанными тропами сквозь дворы, не гнушаемся наезжать на газоны и тротуары… Неразговорчивый водитель с цепким взглядом прекрасно владеет искусством обходить пробки. Чему еще учат в штабе гражданской обороны? Все, что я про нее знаю - это ватно-марлевые повязки, надписи «Убежище» на стенах и песня «Все идет по плану»…
        И вот мы на месте. Вроде бы…
        - Что такое?! - само вырывается изо рта, едва я выхожу из машины.
        Я в замешательстве: путь к гаражам перекрыт крепкими ребятами в ОМОНовской форме. Рядом - бронированная машина и специальный автобус.
        - А ну, жди здесь! - приказал майор Хорь и неторопливо направился к оцеплению. Спокойно махнул перед носом какого-то детины в каске красным удостоверением и завел беседу.
        Я невольно сделал шаг назад, отвернулся. Меня посетили нехорошие предчувствия. Просто не верю в случайности. Слабаки - они вообще, по природе своей, фаталисты. Раз уж, с подачи могущественных недоброжелателей, началась на меня тотальная охота, нет оснований предполагать, что в этих гаражах ищут Бена Ладена…
        Обернулся: меня тихонько, но настойчиво дергали за рукав. Невысокий парнишка с выразительным взглядом показал мне кулак. Я успел привыкнуть к тому, что это не угроза, а потому подставил под кулак раскрытую ладонь. Туда упал крошечный свиток. Я успел пробежать взглядом короткий текст, но мгновенье спустя меня схватил за запястье один из сопровождающих:
        - Что это?!
        Не теряя ни секунды, гонец выхватил у меня свиток и бросился наутек, давясь на ходу жеваной бумагой.
        - Что это значит?! - злобно зашипели мне в ухо. - От кого записка?!
        Я лишь глупо улыбнулся в ответ.
        С Матвеичем все в порядке - и от этого гораздо веселее. Всегда так - когда есть кто-то, готовый взять на себя большую часть ответственности. И запоздалое: «Майор Хорь играет за нас» - тоже вселяет оптимизм. И то, что было написано дальше, несколько обнадеживало.
        Сам майор через минуту вернулся к машине. Его подозрительный сотрудник немедленно принялся тихо «стучать», косясь в мою сторону. Майор лишь рассеянно кивал: как раз сейчас у него в кармане разродился звуками мобильный телефон.
        - Угу. Вот как… Вас понял… Понял… Есть… - проговорил в трубку, Хорь, глядя на меня тяжелым взглядом. - В машину!
        Последнее было произнесено с угрозой. Если до этого момента майор не светился добродушием, то теперь стал еще мрачнее. Что-то его давило изнутри, и даже смотреть на это было страшно.
        Уже в машине Хорь повернулся ко мне со своего переднего сиденья и сказал:
        - Приказано сдать тебя ФСБ. Что ты на это скажешь?
        Что мне было сказать? Я успел сжиться с мыслью, что «майор Хорь играет за нас», и любые новые варианты пугали.
        - Что вы будете делать? - поинтересовался я, прокручивая в голове варианты побега. Что таить - варианты получались совершенно нежизнеспособные.
        - А сам что посоветуешь? - прищурился майор. - Первый приказ мне отдал непосредственный начальник, новый - более высокопоставленный, но на него мне, если честно, посрать. Вопрос в том, следовать форме или сделать так, как полагается?
        - А как полагается?
        - Полагается не подставлять непосредственного шефа. Он мне обратных приказов не давал. Так что решать мне. Но, скажу прямо - зависит все от тебя. Сам-то как - хочешь к чекистам?
        - Н-нет! - я нервно сглотнул.
        - Так чего ты, сукин сын, вообще, хочешь?! - заорал Хорь. Я бы точно выпрыгнул из машины, если б меня не придержал за плечо сотрудник, сидевший слева.
        - А ну, вы, двое - выйти из машины! - рявкнул майор.
        Двое водитель и тот, что сидел рядом, нехотя вылезли наружу. Хлопнули двери.
        - Молодец, - резко успокоившись, сказал Хорь. - Ты сделал правильный выбор. Лучше держись меня. Сказать по правде - у Клана нет друга, надежнее гражданской обороны…
        - Так вы из Клана? - я даже глаза выпучил от неожиданности.
        - Формально - нет, - покачал головой Майор. - Ты знаком с правилом ящерицы?
        - Ну, разумеется!
        - Считай, что я такой вот отброшенный хвост. Однажды узнав про Клан, теперь потерял его из виду. Думал - навсегда. Но, как оказалось, наш завхоз не любит обрубать концы окончательно и бесповоротно. Вот он и оставил связь со мной…
        - «на черный день!» - с каким-то детским восторгом воскликнул я.
        - Именно, - усмехнулся Хорь. - Матвеич - человек умный, знает, что слабак иногда бывает опаснее сильного. И умеет ценить дружбу.
        - Вы что-то не очень похожи на слабака.
        - Ты тоже. Но это не меняет сути, согласен? Ладно, хватит философии. Матвеича искать надо. А за тобой - настоящая охота! Даже не спрашиваю - почему…
        - Как это не спрашиваете?! Вы же меня до смерти запугали!
        - Извини, парень, привычка. Просто проверял - что ты за птица…
        - Так вы не из Контура? - спросил я и тут же прикусил язык. Положено ли ему знать про Контур?
        - Нет, Контур здесь ни при чем, - чуть улыбнулся Хорь. - Матвеич позвонил, страшно ругался, бормотал про какую-то картотеку, без которой, как без рук…
        Я покраснел.
        - …ну и просил выручить. А когда заработает эта ваша шарманка - будет куда проще. Я ведь не канцелярия - пачками липовые приказы штамповать… Ну, так ты скажешь мне, что теперь делать?
        - Искать Матвеича, - озабоченно сказал я. - Только сначала нужно забрать Доходягу.
        - Ладно, - кивнул Хорь. - Тогда вылазь.
        - Разве мы не поедем?
        - Ребят надо отпустить. Они-то как раз не имеют к этим делам никакого отношения…
        Черный седан, удобный и устрашающий, умчался за поворот. Я опасливо косился на нового знакомого. Экстравагантный майор гражданской обороны здорово пугал меня.
        - Ну, где там твой Доходяга? - поинтересовался майор.
        Я думал, что после увиденного в таинственных катакомбах Клана, меня мало что может удивить. Но такова природа человека: иногда нас удивляют самые простые вещи.
        Например, наш новый транспорт. Я уже и забыл, когда в последний раз видел на улицах города мотоцикл с коляской. Этот же здорово походил на немецкий драндулет времен Второй Мировой - такой же древний, зеленый, оглушительно тарахтящий. Только пулемета на коляске не хватало. Что еще больше удивило, так это то, что сей раритет хранился в том же гаражном гетто, где я встретил воскресшего завхоза. Видимо, есть вещи, объединяющие людей крепче круговой поруки Клана. Например - мужское гаражное братство.
        Мне было не слишком удобно: я сидел за спиной майора Хоря, в дурацком шлеме, норовящем сползти на нос. В коляске же, как поплавок в бачке унитаза, болтался Доходяга. На ноги его был накинут прорезиненный брезент, сам он судорожно обнимал бесформенный баул со своей драгоценной картотекой.
        Не было похоже, что Доходяга наслаждается преимуществами своего положения. Выглядел он так, словно везли его не на встречу с его старым знакомым - завхозом, а в черной карете волокли на гильотину. Даже жалко его становилось, честное слово. Но своим непрекращающимся нытьем он способен, скорее, вызвать у окружающих головокружение и рвоту.
        Мы неслись по улицам Москвы, нервно и отчаянно, как удирающие от партизан фрицы, неустойчивый экипаж болтало и швыряло в потоках машин, из которых на нас ошалело пялились конкуренты по выживанию на дорогах. Необъятная плащ-палатка майора развевалась на ветру, обхватывала меня, как живая, стремясь надавать пощечин, вывести из себя, и в итоге - выбросить из седла, как ковбоя на родео.
        Я стойко держался, вцепившись в неудобное кольцо между ног: обхватывать майора за талию казалось мне противоестественным. Все это было похоже на смертельно опасный аттракцион, так что я даже не понял, где мы очутились, когда мотоцикл замер, взбрыкнув и чуть не кувыркнувшись через переднее колесо.
        - Тут, что ли? - крикнул майор через плечо.
        Я огляделся. Излучина реки, многоэтажки, мост… Похоже, оно - место, указанное в съеденной гонцом записке. Коломенское…
        - Вроде бы… - неуверенно произнес я.
        - Тогда слазь! - скомандовал Хорь.
        Я подчинился, с радостью почувствовав под ногами твердый асфальт. Хотя мне все еще казалось, что земля вздрагивает и норовит уехать из-под ног. Доходяга возился в коляске, совершая бессмысленные движения, что вряд ли помогли бы ему выбраться, если б не майор. Тот подошел, откинул брезент и просто выдернул несчастного пассажира из коляски.
        - Куда теперь? - поинтересовался Хорь.
        Я махнул рукой в сторону реки.
        Набережная была довольно пустынна, если не считать безумцев-рыбаков, пытающихся выудить что-то в сложном химическом растворе, именуемом Москвой-рекой. Так мы и шли мимо рыбаков, вглядываясь в лица встречных прохожих. Меня уже стали одолевать сомнения - правильно ли я запомнил текст послания - когда знакомый голос сообщил:
        - Чего-то клев сегодня слабый. Наверное, давление низкое…
        Слова эти прозвучали из бесформенной кучи, при внимательном рассмотрении, оказавшейся мешковатым маскировочным балахоном, из-под которого торчало длинное телескопическое удилище.
        - Ну, ты, Матвеич, даешь, - сказал Хорь, внимательно оглядываясь по сторонам. - А костер и палатка где?
        - Не видишь - маскируюсь! - сообщил Матвеич, вставая с маленького складного табурета.
        - Ну, да… Ты первый, на кого лично я бы надел наручники. Или смирительную рубашку. Маскировщик…
        - А что такое?! Что было, то и надел!
        - Ладно-ладно. Вот, привел твоих подопечных…
        - Да, вижу… - буркнул Матвеич, сердито глядя на меня поверх знаменитых очков. Он быстро сворачивал свой рыболовный лагерь. - Взять бы обоих - и в реку! Да только там и без них всякого барахла полно…
        - Простите, Матвеич… - я переминался с ноги на ногу, как школьник. Мне и вправду было стыдно.
        - Ладно, пойдем! Возьми рюкзак! -
        Я взвалил на себя знакомый рюкзак - на этот раз с рыболовными снастями. Хотел было взять и пузатый потертый портфель, но его Матвеич мне не дал. Нетрудно догадаться, что в нем. Вздохнул - и зашагал вслед за Матвеичем и майором. Те двинулись вглубь парка, тихо и озабоченно переговариваясь. О чем - не разобрать.
        Доходяга безвольно плелся следом. Открытое пространство явно действует на него угнетающе. Так ему и надо: пусть этот книжный червяк подышит свежим воздухом - меньше будет суицидальных мыслишек…
        - Куда мы идем, вообще? - спрашиваю.
        - За советом, - отзывается Матвеич. - Он нам сейчас ох, как нужен…
        Тут не поспоришь. С некоторого момента я окончательно перестал что бы то ни было понимать в этой жизни. Осторожно нащупал свой талисман во внутреннем кармане пиджака. Просто удивительно, как удалось сохранить эту картонку в последних передрягах. Сразу же вспомнилась Тома, и будто небо над головой потемнело…
        Я даже перестал думать о том, что мощная, тупая, как паровоз, машина Контура уже работает против нас. Что где-то зашевелились суровые мужчины в форме, которым приказано найти и обезвредить… Даже не знаю, что им нашептали про нас Экзекуторы. Факт в том, что мощь государства бездумно направлена на горстку слабаков - как тяжелый сапог, запущенный в таракана…
        Мы добрели до маленькой белой церквушки - или часовни - я в них не особо разбираюсь. Вокруг бродило достаточно много народа, но Матвеич уверенно направился к какому-то грязноватому типу, что расселся прямо на земле, прислонившись спиной к древней стене. Смотрел он в синее небо, и на лице его светилось совершенно идиотское счастье.
        - Привет, Мокрица, - тихо сказал Матвеич. - Дело есть…
        - Чего надо? - тип вздрогнул, на лице немедленно нарисовалась озабоченность.
        - Ты что, не узнаешь меня? - терпеливо говорил Матвеич, пока майор Хорь перекрывал Мокрице пути к отступлению: малый явно норовил улизнуть.
        - А я ничего плохого не делал… - казалось, этот странный тип сейчас разрыдается.
        Дурачок какой-то… Лицо худое, голова грубо побрита наголо, щеки впалые. Возраст даже не определишь… Чего Матвеичу-то от него надо?
        Сбоку появился молодой человек с редкой бородкой, в черной сутане. Посмотрел на нас настороженно. Но встретился взглядом с завхозом, молча кивнул ему и направился ко входу в церквушку.
        Интересно, а церковь тоже включена в Контур? Надо будет спросить Матвеича на досуге…
        - Хочешь шоколадный батончик? - предложил Матвеич.
        - Да-а! - Мокрица снова осчастливил нас своей лучезарной улыбкой.
        - Тогда пойдем…
        - Он что, юродивый? - поинтересовался я у завхоза.
        - Это ты юродивый, - последовал немедленный ответ. - А он - идеальный слабак. Будь с ним поделикатнее…
        Ну, это вы как угодно называйте. Я же видел перед собой обыкновенного дурачка из лубочных фильмов по Древнюю Русь. Уж не у него ли собираются совета просить?
        Добрались до какой-то неказистой беседки. Доходяга сразу забился в угол, завернулся в куртку и спрятался под капюшоном. Не переставая при этом судорожно сжимать баул. Мы с Матвеичем и майором молча наблюдали, как Мокрица поедает шоколадку. Зрелище, признаться, не для слабонервных…
        В какой-то момент, Мокрица вдруг замер, уставился на меня, выпучив глаза. Батончик выпал из рук, и теперь на меня смотрел совсем другой человек - словно кто-то щелкнул невидимым переключателем.
        - Ты… Ты… - заволновался Мокрица. - Вот ты и пришел…
        Честное слово, ко мне будто электрические кабели подключили: меня прямо заколотило от невероятного коктейля чувств. Этот гаденыш сверлил меня взглядом, и казалось - с меня заживо сдирают кожу. Конечно, я готов был все списать на мнительность, но…
        - Ты за все в ответе! Ты! За все! В ответе…
        В меня уткнулся тощий и грязный палец. Сейчас бы ухватить за него и устроить наглецу взбучку. Но я словно выслушивал приговор - тот самый, который выносится раз в жизни и не подлежит никакому обжалованию. Я обливался потом, а мои спутники просто наблюдали - с живым интересом, даже азартно. Только попкорна в руках не доставало…
        - Кто это такой? - вымученно спросил я. - Чего это он тыкает в меня пальцами?
        - Слушай его, - сказал Матвеич. - Он не говорит пустых слов…
        - Он что пророк? Пифия?! - меня начал разбирать нездоровый смех. Улыбка сползла с лица, едва я увидел глаза странного парня по прозвищу Мокрица.
        Зрачки его закатились, веки нервно подергивались, и появилось жуткое ощущение, будто эти белки с тонкими кровавыми жилками проявились, чтобы пристальнее вглядеться в мою душу…
        - Ты, слабак… - шептал он. - Ты должен спасти других, еще более слабых. Таких слабеньких, маленьких… Малюсеньких… Как я, как он, и он, и вот он… И тех, кто сильнее - ты тоже должен спасти! Вся надежда только на одного… Так бывает всегда - чтобы спасти многих, нужен всего один, единственный… И этот единственный - ты…
        - Но почему снова я?! - вопль сам вырвался из моей глотки.
        Прочь от беседки шарахнулась какая-то парочка с собакой на поводке. Собака унеслась первой, поджав хвост и нервно поскуливая. Забавная сцена, но мне было не до смеха.
        Это жалкое, склонное к припадкам, существо казалось мне теперь сильнее, внушительнее всех, кого я когда-либо встречал в своей жизни. Наверное, только сейчас я ощутил смысл странной формулы: «Слабость - антиматерия силы». Жалкий юродивый мог бы, наверное, водить за собой толпы верующих с горящими глазами. Но вместо этого он предпочел довести меня до предынфарктного состояния. Самым кошмарным было то, что я не хотел его слушать. Мне надо было бежать - куда угодно, только сразу и навсегда. Порвать с проклятым Кланом, забыть про все блага, перспективы надежду, которые я обрел - и бежать. Забиться в какую-нибудь вшивую нору и жить дальше жизнью ничтожества и неудачника - я больше не буду забираться на крышу, я смирюсь и стану, как все…
        Но дергающиеся белки Мокрициных глаз не отпускали. Они гипнотизировали, высасывая какую-то скрытую во мне правду…
        - Пришло время выбора… - покачиваясь в трансе, бормотал Мокрица, и слюна стекала из дрожащего рта мерзкой струйкой. - Время, когда слабость одолеет силу. Когда восстановится равновесие… Но ты должен измениться. Измениться… Твой час наступит, когда поменяются знаки. Минус на минус - это плюс… Как красиво! И как просто!
        Мокрица тихо рассмеялся. Я не понимал ни слова из сказанного и молил Бога, чтобы потерять сознание и не видеть всего этого…
        Матвеич же слушал внимательно и одновременно изучал мою реакцию.
        - Герой… Нужен герой! - повышая голос, вещал Мокрица. Он улыбался, обнажая кривые желтые зубы, лицо его избороздили болезненные морщины. - Герой нужен всегда! Даже если его придется слепить из грязи, из никчемного куска земли! Герой нужен слабым, а у слабых свои герои… Ты - будешь героем?!
        Мокрица вскочил на стол и теперь нависал надо мной, и слюна из оскаленного рта летела мне в лицо. От ужаса я был не в силах пошевелиться, и странные слова этого нелепого монстра несвежим ветром неслись на меня сверху:
        - Это выбор… Главный выбор, ты понимаешь?! Ни он, ни он, ни я - а только ты можешь его сделать! Или ты решишься… Или все просто погибнут…
        - Почему - погибнут? - выдавил я.
        - Колесо уже вертится… - бормотал Мокрица. - Правила нарушены, жалость продается за деньги. Слабакам не по зубам игры с сильными. Правила нарушены - и слабаки умрут. Если не придет герой…
        Мокрица еще ползал по столу, речь его стала совсем бессвязной. Но было видно, что неожиданный порыв страсти уже выжал из него все силы. Матвеич подхватил Мокрицу под руки, стащил со стола, усадил на скамеечку.
        Какие-то дети, раскрыв рты, наблюдали за происходящим из-за кустов. Майор сделал зверское лицо, шикнул - дети исчезли.
        - Какой еще герой… Что за бред, - скулил я. - Это же просто припадок…
        Матвеич молчал. Майор тоже. Наверное, мне просто давали выговориться. Доходяга нервно вздрагивал в своем уголке. Похоже, на него увиденное произвело не меньшее впечатление, чем на меня.
        - Матвеич! - взмолился я. - Ну, скажите, что-нибудь?! Это же все безумие, так?
        - Безумие… - задумчиво проговорил Матвеич. - Само наше существование - безумие. Зачем нужны слабаки? В чем тут замысел? Может, ты и прав - черт с нами со всеми! Забьемся в угол, будем ждать, пока нас не начнут уничтожать одного за другим…
        Майор хмуро смотрел в сторону. Наверное, им с завхозом не нужно было ничего объяснять. Один я, дурак, должен за все отдуваться!
        - Но почему - уничтожать? - воскликнул я. - До этого не уничтожили - почему же теперь будут?!
        - Да потому, что анималы уже землю роют - Штуку им подавай! - зло сказал Хорь. - А как приберут ее к рукам - все, конец гуманизму в отдельно взятой стране!
        - Про тридцать седьмой год помнишь?! - мрачно сказал завхоз. - Про революцию? Про Смутное время?
        - Что, тогда тоже?.. - пролепетал я.
        - Тоже! - рявкнул Хорь, хлопнув по столу ладонью.
        Доходяга испуганно икнул. Мокрица вздрогнул и вдруг жалобно захныкал. Матвеич подсел к нему и стал гладить по грязноватому «ежику».
        - Это случается, - сказал Матвеич. - Штука уже попадала в руки анималов. И не только в нашей стране.
        - А что, где-то еще есть? - тупо спросил я, тоскливо глядя в сторону. Я просто не мог больше смотреть на Мокрицу - как тот дожевывает шоколадку, подняв с земли и с животным удовольствием облизывая бумажку,
        Жизнь вокруг шла своим чередом. Ветер играл желтыми листьями под ногами. Солнце светило насмешливо - совершенно не грея. По дорожкам гуляли парочки, носились дети. Никому нет дела то того, кому предстоит сделать выбор. Может, оттого, что выбор у каждого - свой?..
        - Открою тебе еще один секрет, - невесело усмехнулся Матвеич. - Народы собираются не внутри государственных границ, а вокруг источника жалости. Пока кто-то хранит огонек сочувствия, сострадания и надежды - страна живет спокойно. Иначе…
        - Иначе начинаются войны, - мрачно сказал майор.

10
        Я не сразу узнал наш старый добрый «Пазик». Наверное, оттого, что клейкая пленка с наивной надписью «Школьный автобус» была содрана, и на свет явилась зловещая черная полоса по всей длине. Понятное дело - маскировка. Но, все же, перебор, по-моему.
        Матвеич не дал мне насладиться новым дизайном нашего подвижного штаба, а просто силой затолкнул Доходягу, а следом и меня вовнутрь. Рядом оглушительно затарахтел и унесся вникуда зеленый мотоцикл с майором Хорем, зашипела, закрываясь, дверь-гармошка.
        Даже не думал, что буду так рад видеть эти унылые лица - Хиляка, Крота и даже вечно недовольную физиономию Баяна. Последний бросил на нас какой-то затравленный взгляд, сочно ругнулся и хрустнул рычагом переключения скоростей. Автобус завибрировал, как ракета на старте, и отчалил от обочины. Доходяга, неуверенно торчавший посреди салона, нелепо взмахнул руками, выронил баул и с нечленораздельным горловым звуком понесся к корме, где его встретило запасное колесо и завешенное шторкой стекло. Крот подхватил беднягу под мышки и усадил рядом.
        - Привет подпольщикам! - Хиляк, вальяжно развалившийся на сиденье, приподнял шляпу. - Добро пожаловать на борт!
        Крот неуверенно усмехнулся из дальнего угла. Выглядел он весьма озабоченным.
        Мне бы его заботы…
        - Здравствуй, здравствуй, весельчак, - проворчал завхоз.
        Я же просто кивнул, напялив на лицо вымученную улыбку. У меня просто не было сил говорить. Плюхнулся на сиденье напротив Хиляка и замер в оцепенении. Очень странное ощущение - будто завис между землей и небом…
        Погрузиться целиком в пучину депрессии мне не дали. Хиляк поднялся и уселся рядом со мной.
        - Ты молодец, - сказал он. - Вовремя смылся: за тобой уже наутро пожаловали.
        - Кто?
        - Серьезные мужчины приятной наружности и с удостоверениями. Контур работает вовсю, тебя ищут. Главное, что ты вовремя вычислил чужака. Близко же он… она подобралась…
        Наступила неловкая пауза.
        Все сочли нужным деликатно отвести взгляд. Идиоты - они словно посыпали рану перцем!
        - Что вы с ней сделали? - глухо спросил я.
        - С ней? - пробормотал Хиляк, вдруг осознавший свою бестактность. - Да ничего. Обрубили все концы - и баста. Ты ведь ничего не рассказывал ей про Обитель?
        - Не уверен, - мрачно сказал я. - Зачем вы меня обманывали - будто чужак там, в Обители?
        - Для достоверности… - глухо сказал Крот. - Мы вообще не знали где он. Кто мог подумать, что он… она окажется еще ближе…
        Во мне медленно закипали какие-то чувства. Незнакомые, совершенно чуждые мне, недобрые. Сам я даже не смог бы объяснить - что это. Но боль, как ни странно, постепенно оттеснялась ими, отходя на второй план. Еще немного, и я пойму - что это…
        - Ладно, хватит терзать парня, - поправляя очки, сказал завхоз. - Давайте думать, что дальше делать.
        - Вы были у Мокрицы? - поинтересовался Хиляк.
        Завхоз кивнул.
        - Что он сказал? - Крот аж вытянул шею от любопытства.
        Матвеич вздохнул, пожал плечами:
        - Как всегда. Ничего определенного. Ясно одно: надвигается беда. Похоже, нам грозит очередной исход…
        - Исход? - переспросил я.
        - Исход… - повторил Матвеич, скосился на меня. - Значит, нам придется оставить привычные места и затаиться. Ну, а потом - все начинать сначала.
        - Главное - защитить реликвии от анималов, - пояснил Хиляк. - Прежде всего - Штуку. Ну и Накопители, Обогатитель, конечно. Нельзя терять собранную с таким трудом жалость. Если начнется заварушка - она нам очень понадобится.
        - Но почему эта заварушка должна начаться? - я пожал плечами. - Может, все обойдется…
        - Может, и обойдется, - сказал Матвеич. - Но Мокрица не зря беспокоится. Верхушка Клана прогнила. И не только верхушка…
        - Я не говорил - послезавтра в Обители собирается Большой Круг? - как бы невзначай бросил Хиляк. - Нет? Так вот, он собирается. Послезавтра.
        - Вот это новости… - пробормотал Матвеич. - Что же ты молчал? А повод? Ах, да…
        - Вот именно, - кивнул Хиляк. - Во-первых - избрание нового завхоза. То есть - Хранителя реликвий. Вы же, Матвеич, у нас как бы, того… Но и это не главное. Тихоня хочет подвинуть Владыку…
        - Тихоня?!
        - Да. Похоже, у него очень серьезные планы…
        - Почему я не удивлен… - пробормотал Матвеич. - Ну, что ж, значит, надо появиться на Круге.
        - Вас же сразу сдадут Контуру! - растерянно сказал Крот. - И нас заодно…
        - Другого пути нет, - пожал плечами Матвеич. - Все дороги ведут в тупик. В конце-концов, теперь у нас есть герой.
        Хиляк с Кротом недоуменно посмотрели на завхоза и перевели взгляды на меня. Похоже, они поняли все гораздо лучше меня самого. Но сказать ничего не успели.
        - Водитель автобуса… Прижмитесь к обочине! - характерный голос милицейского мегафона заставил автобус нервно вильнуть.
        Баян разразился проклятьями и принялся принимать вправо.
        - Контур! - сухо сказал Хиляк, пронзительно глядя на завхоза. Тот кивнул.
        - А ну, не смей! - властно крикнул он в сторону водительского места. - Нам нельзя останавливаться! Я сейчас разберусь…
        - Что ты там разберешься… - заскулил Баян. - Меня же прав лишат…
        - Не лишат… - заверил завхоз, неторопливо раскрывая портфель и извлекая из него красный телефонный аппарат. - Доходяга, тебе специальное приглашение нужно? Ну-ка, найди, кто у нас в ГИБДД…
        Доходяга словно обрадовался возможности занять голову и руки: быстро схватил свой баул, извлек на свет небольшой лоток и принялся шерстить его со скоростью машинки для счета купюр.
        - Повторяю, - голос в мегафоне зазвучал на тон выше. - Водитель автобуса!..
        Баян, казалось, сейчас заплачет. Он то и дело оборачивался на завхоза, по красной физиономии текли струйки пота. Еще немного - и он врежется вон в тот фургон спереди или обдерет бок джипа по правую сторону…
        - Есть! - воскликнул Доходяга. В трясущейся руке он сжимал желтоватую картонку.
        - Так диктуй номер! - рявкнул завхоз, снимая трубку.
        Таким решительным я его еще никогда не видел. Доходяга проблеял имя и номер. Завхоз мгновенно набрал его на приятно жужжащем диске.
        - Алло, - произнес он. Дунул в трубку. - Вы меня слышите? Очень хорошо. У нас небольшая проблема. Машинка ваша патрульная… Номер, э…
        - Пятьсот семнадцать, - мгновенно сообщил выглядывающий через занавеску Хиляк. - На обгон пошел, подрезать будет…
        - Пятьсот семнадцать… Да, патрульная… Автобус тормозит, ага… Так вот, пусть не тормозит… Хорошо, спасибо…
        Автобус дернулся и замер.
        - Все… - обреченно проговорил Баян. - Он впереди встал. Прощайте мои права со всеми категориями…
        - При чем здесь твои права! - отмахнулся Крот.
        Даже мне было ясно: остановили нас не просто так. В мире анималов есть такой термин - «заказ». Похоже, нас тоже заказали. Что самое мерзкое - свои же, братья-слабаки. Все-таки, они способны на самые изощренные подставы. Понимать это начинаешь, только окунувшись в нашу среду. Как же мне это надоело…
        С минуту все сидели в оцепенении, пока Баян удивленно и немного недоверчиво не произнес:
        - Уехал… Ей-богу, уехал! Документы вернул и даже извинился!
        - Так это и есть манипулятор? - разглядывая аппарат в руках завхоза, восхищенно произнес Крот.
        Матвеич мрачно кивнул:
        - Да. Только в ГАИ теперь надолго доступ закрыт. Боюсь, как бы нашу контурную метку не уволили…
        - А как же Экзекуторы такой штукой пользуются? - спросил я. - Каждый раз кого-то увольняют?
        - На то они и Экзекуторы, чтобы умело управлять Контуром, - пояснил Хиляк. - Тут нам сними не тягаться: это как в шахматах - новичку против гроссмейстера…
        - Поэтому нам и нужен герой, - раздельно произнес Матвеич. - Чтобы переступить через правила и дать слабакам силу.
        Все внимание снова обратилось ко мне…
        Я снова крайний.

11
        Припарковать автобус в оживленном центре казалось невозможным. В конце-концов, Баян просто выпихнул меня с завхозом в переулке, и до Манежной площади мы добирались пешком. Я недоумевал: чего нас понесло в центр, когда по уму следовало бы хорошенько спрятаться и затихнуть. Среди плотных потоков народа мерещились подозрительные лица и холодные взгляды. Оставалось лишь вжать голову в плечи и мысленно повторять: «все хорошо, в Багдаде все спокойно…»
        Майор ждал нас у входа в «Охотный ряд», как раз напротив гостиницы «Москва». Вяло подумалось: «А где же мотоцикл?». Говорить не хотелось.
        Но мы уже пробивались сквозь упругие двери, мимо лезущих на воздух людей, ошалевших от вакханалии товарного изобилия и зубодробительных цен. Спустились на эскалаторе нижний уровень. Меня не покидало ощущение, что мы собираемся принести жертву какому-нибудь алчному богу торговли. Люди на эскалаторах были торжественно молчаливы, взгляды модных красавиц сверкали, лоснящиеся пакеты с покупками намекали о сделке с подземным дьяволом…
        Однако майор Хорь не стал тащить нас на алтарь какого-нибудь бутика. Вместо этого мы свернули в неприметный служебный ход. Дойдя до конца длинного коридора, спустились по крутой лесенке. Здесь красовались двери с трафаретными фигурками и гостеприимными буквами «М и Ж».
        Я недоуменно посмотрел на завхоза - но майор уже отпирал широкую дверь, притаившуюся под лестницей. Молча кивнул, приглашая следовать за ним.
        - А… Туда разве можно? - робко поинтересовался я.
        - Со мной - можно, - заверил Хорь. - Это мое хозяйство.
        Матвеич подтолкнул меня, и я нехотя ступил на темную лестницу. Щелкнул выключатель, и путь озарился скудным электрическим светом. Честно говоря, меня уже стали раздражать всякого рода подземелья. В этом вопросе я полностью солидарен с Клоуном. Взгляд упал на стену - там красовалась крупная трафаретная надпись:
        БОМБОУБЕЖИЩЕ
        Косая стрелка указывала вниз.
        Что меня поразило - эта надпись определенно была сделана задолго до сотворения подземного Вавилона. Древние матовые плафоны в решетчатой защите свидетельствовали в пользу моего предположения.
        Прошли узким коридором и уткнулись в запертую дверь с четырьмя рычагами по сторонам и круглым окошком-глазком. Хорь навалился на рычаг, дернул. Дверь подалась и отошла плавно и тихо. Похоже, за петлями следили…
        Переступили через необычайно широкий порог - и оказались странном помещении - похожем по сечению на придавленную трубу. Вдоль стен - длинные металлические лавки, в углах - массивные, металлические же шкафы. Место это производило на редкость удручающее впечатление…
        - Были времена, хорошо строили! - любовно поглаживая наклонную стену, сказал завхоз. - Только, вот, не слишком практично…
        - Этот бункер тоже «лишний», - поинтересовался я? - Из «остатков роскоши»?
        Майор только усмехнулся и направился к противоположной стене
        - А то как же, - сказал Завхоз. - Случись ядерная война - Клану что, подыхать прикажешь? Нам в убежищах мест никто не бронировал…
        - Так, я свет выключаю! - предупредил майор. Он держал руку на рукоятке старомодного рубильника.
        - А зачем выключать? - глупо спросил я.
        Бах! И будто глаза лопнули - ни черта не видно, одни цветные пятна… Следующая дверь, не в пример первой, оказалась скрипучей. Это можно считать плюсом, если единственным ориентиром остается звук.
        Впрочем, за узким овалом снова показался свет. Только какой-то… неправильный. Вялый, дрожащий…
        От свалившейся откуда-то догадки меня прошибло потом. Я еще не верил, перешагивая через порог…
        - Так это здесь… - пробормотал я.
        - А почему бы и нет? - усмехнулся Матвеич.
        - А? Кто это?! - раздался знакомый голос, и перед нами, как привидение, возникло настороженное лицо Затворника.
        Мы стояли в окружении свечей, словно готовились к таинственному обряду. Переливающееся Око завораживало, здесь не хотелось думать о чем-то суетном. Древность и вечность - вот символы Сердца и скрытого в нем сокровища.
        - Штуку придется эвакуировать, - сказал Матвеич. - Отсюда ее заберет перевозчик.
        - Почему? - тупо спросил я. - Ведь никто, кроме меня и вас не знает…
        - Именно поэтому. Вдруг тебя пытать будут? - с грубоватой иронией вставил майор. Он обходил древнее устройство по кругу, делая какие-то замеры рулеткой.
        - Спасибо, ободрили… - проговорил я. - Но ведь, вроде, чужака нашли?
        Последние слова дались мне с трудом. Я не хотел думать о Томе, а мысли лезли, как тараканы…
        - Ты же знаешь - дело не в одной шпионке анималов. Это только первая ласточка. Дело в интересе, который к нам стали проявлять власть имущие. Проблемы бы и не возникло, если б не борьба за власть внутри Клана. Такое бывает. Нужно пройти через очищение - и тогда Штука вернется…
        - Очищение? - пробормотал я. - Как это?
        - По разному бывает, - пожал плечами Матвеич. - Но слабаки - жестокий народ. Так что, поверь, виноватого найдут и накажут. Правда, пострадает множество невиновных. Но так без этого никогда не обходится…
        - Лес рубят - щепки летят, - кряхтя сказал Хорь, и невольно вспомнился портрет над противоположным входом в странное святилище слабаков.
        - Ну, а пока Штука на месте - займемся тобой, Близнец… - загадочно сказал завхоз и позвал:
        - Эй, Затейник, у меня кое-что есть для тебя….
        Я дрожал в ожидании неведомого, вцепившись в свой хрупкий картонный талисман. Вглядывался в неряшливый почерк на открытке, пытаясь услышать ответ от той части себя, что хитро сбежала во тьму, оставив меня в одиночестве, как осколок разбитой чашки. Текст не давал ответа. Он просто смеялся надо мной, играя размытыми намеками.
        Я снова один. Даже мои друзья, те, которых я обрел на этом странном отрезке своей судьбы, оставляли меня, безжалостно толкая вперед - туда, куда никогда не решились бы ступить сами.
        Герой всегда остается в одиночестве.
        В этом наверняка есть какой-то скрытый смысл. Разгадай его - может, ниточка потянется к другим великим тайнам бытия. Но у меня нет ответа…
        И я снова стою перед странной, нелепой Штукой, пытаясь высмотреть ответ в завораживающих огоньках Ока…
        - …В общем, Штуку придется перепрятать, - нарочито спокойно говорит Матвеич. - Слишком беспокойные времена настали…
        - Что значит - перепрятать?! - бормочет Затворник. - Как вы это себе представляете?! Ее же не сдвинешь с места! Еще же повредить можно…
        - Если сюда доберутся анималы - и сдвинут, и повредят, и на кусочки растащат, - мрачнеет завхоз. - Все уже продумано - как и куда. Надеюсь, до этого, все же, не дойдет. У нас есть защитник…
        - Защитник? - глаза Затворника странно сверкают в трепещущем свете свечей. - Он ведь слабак, верно?
        - Слабак, которому суждено стать героем, - говорит Матвеич.
        В другое время я посмеялся бы над пафосом этой фразы. Сейчас же не хотелось смеяться. Просто слова поменяли свой первоначальный смысл.
        А Штука все изучала меня своим мерцающим глазом, сдирая слой за слоем с моей подгнившей души - словно луковицу чистила… Господи, о чем я только думаю? О чем угодно - только не о НЕЙ…
        - Вот как… - проговорил Затворник. - Ты, думаешь, пришло время?..
        Он отвернулся, сгорбился, сделал несколько шагов в полумрак. Замер, словно задумавшись.
        - Пришло время? - тихо переспросил я.
        Матвеич только молча взглянул на меня и поспешно отвел взгляд. В другое время это меня бы насторожило. Сейчас же было просто все равно.
        Затворник резко повернулся, решительно двинулся в мою сторону. Скрючившись, посмотрел как-то снизу, и спросил треснувшим голосом:
        - А ты действительно хочешь стать героем? Обрести несвойственную для природного слабака силу?
        Первым порывом было просто пожать плечами - продолжая оставаться в защитном коконе равнодушия. Но это новое, злое чувство толкало меня вперед - как давным-давно, в другой жизни, отчаяние подтащило однажды к самому краю бездны. Это очень похожие вещи - и то, и другое грозит саморазрушением.
        Но что-то удивительное ощущалось в этом клубке зла и страха.
        Я перестал думать только о себе.
        За моей спиной стояли друзья, наставники, дети. Множество ясных глаз, в которых еще не погасла надежда…
        - А знаешь ли ты, что обманывать природу - непростительно и опасно? - продолжал Затворник, вглядываясь мне в глаза, словно что-то мог высмотреть в этом тягучем сумраке. - Что ты можешь просто не выдержать - и тогда твоя новая сила раздавит тебя самого, как грузовик - старую телегу?
        Этот странный человек говорил тихо, вкрадчиво. Как дьявол, искушающий слабую душу. Наверное, так оно и было на самом деле. Если он хотел произвести на меня впечатление - ему это удалось.
        Матвеич молча наблюдал за нами, даже в свете свечек было видно, что ему не по себе. Пот струился по его лицу, затекал в глаза, и завхоз смешно моргал за тяжелыми стеклами. Но не двигался - словно боялся спугнуть жутковатую торжественность момента.
        - Знаешь, я, наверное, могу помочь тебе… - в голосе Затворника вдруг послышалось волнение. - Правда, есть одно обстоятельство. Подобного еще не делал никто. Даже Послушник не упоминал о таком в своих трактатах…
        Затворник шарахнулся от меня, уселся на ближайший стул, обхватил голову руками. Рассмеялся странным, то ли безумным, то ли счастливым смехом:
        - Даже у него не вышло, а у меня получилось… Десять лет мне не на ком было опробовать это…
        - Что - «это»? - Затворник начинал пугать.
        - То, что ты ищешь! - Затворник снова вскочил на ноги, его дрожащий палец замаячил перед моим лицом. - Силу!
        Мне хотелось крикнуть, что я ищу совсем другого, но… Я не знал, как продолжить фразу.
        - Силу… - пробормотал я.
        - Силу! - оскалился Затворник. - Силу!
        Он даже потряс руками над головой, словно хотел придать словам убедительности.
        - То, чего лишены слабаки, то о чем они бредят, мечтают, то, чего им никогда не получить… Я смог, я смог ее отделить от трусости и неверия - того, наполняет слабые души! Понимаешь?!
        Еще вчера я был бы потрясен. Наверное, сказанное перевернуло бы все мои представления о мире… Но сейчас просто спросил:
        - Сила? А почему об этом никто не знает? Только жалость известна.
        - Ты представляешь, какое это оружие? - тихо произнес Матвеич. - За это анималы пойдут на все, и никакая кровь их не остановит. Слова «жалость» в их лексиконе нет, оттого мы и неприметны. Но услышь они - «СИЛА»…
        - Да, ох и кутерьма началась бы… - мелко засмеялся Затворник, поднося к морщинистому лицу тяжелую свечу. - Но, слава богу, подлинной силы в этом мире не так уж много. И выбрать ее песчинки из целых потоков жалости - словно перемыть тонны золотого песка. Оттого силы у меня - лишь на одного-единственного человека. И дело даже не количестве. Просто…
        - Герой должен быть один? - вырвалось у меня.
        - Именно, - удовлетворенно кивнул Затворник. - Пошли за мной…
        Мы подошли к Оку. Мне показалось, что цветные огоньки внутри него оформились в зрачок, который упился в меня с новым интересом.
        - Штука изучает тебя… - сказал Затворник. - Так надо. Но у тебя есть время подумать.
        - О чем?
        - Сила миллионов слабаков - это не совсем то же, что сила анималов. Если честно - я вообще не знаю, что это такое…
        - А с чего вы взяли, что вам вообще что-то удалось?
        - Иди сюда! - казалось, мой вопрос вызвал у Затворника настоящий восторг. - Смелей!
        Я осторожно пошел следом за нелепой, согбенной фигурой. Матвеич остался за столом. Зато цветной зрачок Ока неестественно вывернулся, провожая меня. Эта Штука способна свести с ума. И, наверное, уже проделала это с несчастным Затворником…
        - Смотри!
        Я уже видел. Длинные ряды прозрачных лотков, будто стенки огромного аквариума. И за мутным стеклом - крысы. Огромные, страшные, один вид которых вызывал отвращение и ужас. Некоторые смотрели равнодушно, другие, завидев меня, кидались на стекло, заставляя нервно вздрагивать.
        - Все многократно проверено! - радостно сообщил Затворник. - Толпы слабаков, единицы сильных… А вот, знакомься…
        Затворник поднес свечу к одной из прозрачных клеток.
        Там сидел крысенок. Мелкий, и не такой страшный как прочие хвостатые твари. Только чем-то он отличался от прочих.
        Он смотрел мне в глаза. И не отводил взгляда.
        - Знакомься, - сказал Затворник. - Это ты.
        У меня потемнело в глазах.
        - Что значит - я?!
        - Твой близнец, - потирая ладошки, захихикал Затворник. - Ты ведь Близнец? Ладно, шучу. Просто он прошел твой путь. И, как видишь, жив. Пока. И, если честно, мне не терпится проделать то же самое с человеком…
        Я смотрел на крысенка. Тот по прежнему не отводил взгляда. Странно - говорят, животные не терпят долгого человеческого взгляда… Черт возьми - он сделал пару шажков навстречу, поднялся на задние лапы, передними упершись в стекло.
        Я был готов поклясться - это что-то большее, чем просто подопытная крыса! Тварь продолжала изучать меня - словно сама стала глазами проклятой Штуки…
        Господи, что со мной хотят сделать?!
        Но долгое стояние на краю уже стало мучительным. Надо было решаться.
        - Так ты готов стать героем, мой друг?! - вкрадчиво, с надеждой произнес Затворник. - Готов ли ты первым перешагнуть грань между слабаком и теми, кто дышит полной грудью? Действительно ли ты хочешь стать сильным?
        И я зажмурился, набрал полную грудь воздуха, как новорожденный перед первым криком, и выдохнул:
        - Да!
        - Я!
        - Хочу!
        - Стать!
        - Сильным!
        Часть четвертая
        Слабаки не сдаются

1
        Выбиваю кулаком стекло, засовываю руку, открываю машину изнутри. Я не знаю, зачем поступаю именно так. Возможно, дает о себе знать избыток силы. Нет, не физической. Просто меня не покидает ощущение, что я могу свернуть горы. Глупо, да? Но поверьте, это чувство дорогого стоит.
        Сигнализация ревет, но я не обращаю внимания - так же, как не обращают внимания прохожие - они привыкли к однообразному назойливому завыванию, так что эта дешевая
«сигналка» на старой «восьмерке» - совершенно бессмысленная вещь…
        Зачем я это делаю? Ну, скажем, чтобы осознать - как далеко я в состоянии зайти… Хотя понимаю: это несколько «не наш метод». Ведь сила нужна мне вовсе не для совершения безнаказанных преступлений. Только вот что-то есть странное в этой энергии, собранной по крупицам у множества слабаков.
        Мне постоянно хочется совершить какую-нибудь невероятную, пафосную глупость. Вроде, как - перепрыгнуть с крыши одной многоэтажки на другую, подстеречь в темном переулке толпу хулиганов с целью накидать им по сопатке, нагло приставать к самым красивым девушкам, и, наконец, - пробежаться по городу голяком! Ну и еще кое-что, о чем не принято говорить в приличном обществе.
        Самое интересное, что я ничего этого не боюсь, и мне огромных усилий стоит сдержаться. Потому, что моя задача заключается совсем в другом, и глупо было бы сейчас оказаться в психушке или в милиции.
        Не сразу я понял в чем тут дело, пока до меня не дошло: у меня появилась сила и храбрость на то, чтобы реализовать все неосуществленные мечты слабаков! Это одновременно и развеселило, и озаботило: как бы силушка не вышла из-под контроля. Все-таки, не надо забывать, что я - слабак от природы, и сконцентрированная во мне сила - чуждая слабаку стихия.
        Немного проехавшись по пустынной улице, я вылез из угнанной «восьмерки». С сожалением и стыдом посмотрел на разбитое окно. И оставил на сиденье «тысячную». Сигнализация запоздало крякнула вслед и замолкла окончательно.
        Кулак пульсировал от боли, костяшки разбиты.
        Надо бы поаккуратнее со своей избыточной энергией.…
        Я шел по улице и замечал, что на меня с интересом поглядывают очень симпатичные девушки. Раньше этого не было, хотя пластических операций никто мне не делал. И хоть раньше на внешность я тоже не жаловался, это было нечто совершенно новое… Наверное, что-то изменилось во взгляде, в походке…
        Уж, не про эти ли изменения в исступлении кричал Мокрица?
        Что он еще говорил? Герой придет и спасет? Ну, и что я теперь должен делать?
        Мне действительно хочется какой-то активности. Просто удивительная жажда деятельности. Теперь я понимаю, в чем истинное отличие слабаков от анималов. И даже начинаю немного завидовать последним…
        Блин! Да я ведь и есть анимал! Никак к этому не привыкну.

…Весело насвистывая, бреду по аллее, пинаю желтые листья, ем мороженое. Мне теперь всегда хочется есть. А по правде - хочется очень многого, желательно - всего и сразу. И я уже не стыжусь своих несбыточных желаний. Просто прикидываю пути их кратчайшей реализации. Ведь для меня теперь нет ничего невозможного.
        И тут будто спиной начинаю чувствовать опасность. Кто-то крадется по пятам, тихий и хищный.
        Это еще одно приобретение: я начал пользоваться своими инстинктами. Наверное, они были и раньше, только неявные, забитые рефлексиями, придавленные запутанными размышлениями о смысле жизни и никчемности собственного бытия.
        Теперь от этого не осталось и следа. Был только я, город и тихие хищники. И мне вдруг стало ужасно интересно.
        И весело!
        Ощущение опасности захлестнуло меня восторгом, будто вернулось далекое детство, и я вовлечен в динамичную и азартную игру вроде «казаков-разбойников». Будто случайно уронил мороженое, принялся отряхиваться, одновременно оглядываясь.
        Вот они, оба - серьезные, аккуратно стриженые ребята в коротких куртках. Конечно же - спортивного телосложения, с жесткими взглядами. Ну и, разумеется - они заметили, что я заметил…
        Я не знаю, кто это. Экзекуторы получили приказ: я должен быть схвачен, а моя тайна - вырвана у меня любой ценой. Так что вряд ли мне долго осталось вот так бездумно жевать мороженое.
        Я улыбаюсь этим парням, иду навстречу раскинув руки, словно для объятий. На лицах незнакомцев легкое замешательство. Но они быстро возьмут себя в руки…
        - Да вот вы где! - радостно кричу я, - А я вас везде ищу…
        Парни коротко переглядываются: видимо, они прекрасно знают, как поступить дальше. Но меня уже несет на своих крыльях наглая сила слабаков.
        - Да куда вы смотрите - вот же он! - ору я, указывая парням за спину.
        Дешевый школьный прием. И, тем не менее, один из парней не выдерживает и оглядывается. Второй видимым усилием подавляет рефлекс. Но мне вполне достаточно времени, чтобы от души, тяжелым ботинком заехать ему по голени. Поверьте, это очень больно, и на время здорово сбивает шаг.
        Оба злобно вскрикивают, а я уже бегу по аллее прочь, заливаясь счастливым смехом.
        Зря я радовался. Откуда-то сбоку, из-за деревьев наперерез мне рванулись еще двое - точно таких же, с аккуратными прическами, неброско одетых. Я бы просто не смог выделить их в толпе, задайся такой целью…
        - Сто-ой! Стоять!!! - кричат мне вслед, и я не могу отказать себе в удовольствии продемонстрировать торчащий из кулака средний палец.
        Сила завладевает мной, и вот я легко перемахиваю через скамейку (оказывается, мое тело способно на это), бросаюсь на проезжую часть. Самое время испугаться - я ныряю в поток машин, несущихся на полной скорости. Зависаю на носках - в миллиметрах от моего тела пролетает сверкающая сталь «Хонды». Изгибаюсь, как торреодор - и чуть не касаюсь лопатками смрадно дышащего автобуса. Я даже не думаю об опасности - лишь упиваюсь движением. Тело само устраивает смертельный слалом, уворачиваясь от стремительного железа, а сзади уже слышен визг тормозов, удар, еще удар, вой автомобильных сирен…
        И вот я на другой стороне улицы, восторженно смотрю на пройденную тропу смерти. Адреналин бурлит в крови, сердце заходится запредельным ритмом…
        Преследователи определенно потеряли меня из виду. Надо пользоваться моментом - и уходить.
        А я счастлив - как были бы счастливы сотни слабаков мечтавших, но так и решившихся…
        Все-таки, даже за дармовую силу приходится жестоко расплачиваться. Уже в электричке тело начало неприятно ломить, руки и ноги отказывались слушаться, словно я потянул одновременно все связки. Всю дорогу провел, болезненно скрючившись, ловя на себе сочувственные взгляды дачников. Но в душе продолжал царить тихий восторг, и я с трудом сдерживал ползущую на лицо довольную улыбку.
        Что же сотворил со мной чародей-Затворник? В чем суть его опыта? Чем кончится для меня этот забег лабораторной крысы? Об этом думать не хотелось. Когда ты счастлив, думать ни о чем не хочется. Подозреваю, что это упоение силой - сродни приему наркотика. Что-то вроде того случая, когда меня едва не подсадили на жижу. Такое состояние не может длиться вечно. И надо использовать свои новые возможности, пока со мной не произошло непоправимого…
        Что у меня есть? Всего лишь воля, которую надо направить в нужное русло. Если бы я обладал достаточными знаниями, я бы наверное смог бы описать то, что чувствую, я бы доказал, что каждому человеку по плечу самое невероятное. Но вряд ли я смогу быть настолько убедительным. Главное - доказать это самому себе…
        Объявили станцию, вагон вздрогнул и замер. С кряхтеньем я поднялся на ноги.
        Ничто не избавляло меня от необходимости самостоятельно выбраться на перрон, а следом - отправиться в долгий пеший путь к Обители. После километра страдальческого пути начал привыкать, боль утихла, и я поймал себя на том, что напеваю какой-то модный мотивчик. Никогда не замечал за собой подобной привычки.
        Тем более, не могу понять, что заставило меня свернуть в противоположную от калитки сторону и с немыслимой ловкостью перемахнуть через забор, умудрившись при том не повиснуть в колючей проволоке. Уже спрыгнув в неряшливую траву внутри Обители, понял, что делаю все это не столько ради скрытности, сколько для эффектной картинки - вдруг где-то прячется съемочная группа крутого боевика. Это просто смешно: именно так представляет себя слабак в роли какого-нибудь недобитого Спайдермена…
        Честно говоря, это странно для меня - сначала действовать, а после думать. Не знаю, действительно ли это свойство всех анималов, или же только представление слабаков об этом. Потому, оказавшись в Обители, мне пришлось объяснять самому себе: что я здесь делаю?
        Впрочем, ответа долго искать и не пришлось. Мне надо принять правильное решение - именно потому я здесь.
        Приятное ощущение - не ведать сомнений, видеть решение четко и просто. Как же я раньше не понял самого главного?
        Враг Клана - не многочисленные хищники в лице анималов, вовсе нет. При всей их зубастости мы, все-таки, здорово маскируемся. Враг слабаков - они сами.
        Где-то я слышал, что сильный человек добрее. Не берусь судить: я видел немало накачанных подонков. Но правда в том, что нет никого опаснее, чем озлобленный подлый слабак. Наверное, это один из способов защиты: одни из нас сводят счеты с жизнью, другие начинают пожирать еще более слабых.
        Матвеич считает, что сейчас, решается судьба Клана. Он, безусловно, знает куда больше, чем это кажется на первый взгляд. В какой-то момент меня осенила чудовищная догадка: моими руками Матвеич хочет не столько защитить слабаков, сколько очистить Клан от внутренних врагов - его же собственных зарвавшихся в собственном самомнении и жадности функционеров. Не удивлюсь, если своей фальшивой смертью он просто обостряет ситуацию, стремясь выдавить скрытый гнойник из тела Клана.
        Эта мысль меня позабавила.
        Все-таки, мой друг прав: руководство приходит и уходит, а завхоз остается…
        Так или иначе, в Обители из наших я один. И мне одному придется спасать Клан. Даже от себя самого.
        Елки-палки, ведь все, что я делаю - все это только ради тех, кто поделился со мной жалкими крохами своей силы. Теперь я это не просто понимаю - я это чувствую. Бесчисленное множество слабаков во мне требуют справедливости - и я уже не принадлежу самому себе.
        Я их должник.
        И я обязан воплотить в жизнь все их несбывшиеся мечты…

2
        Я замер в траве, и прикидывая, куда идти, чтобы не попасться на глаза персоналу. Под ногами валялся пыльный футбольный мяч. Я поднял его, крутанул на пальце.
        - Дядь Леш, это вы? - донесся до меня испуганный детский голосок.
        Перехватил мяч ладонью, прижал к себе. Обернулся.
        Надо же - Катя! Я даже не думал, что случайная встреча сможет так обрадовать меня. Улыбка сама полезла на лицо.
        - Привет! - я энергично, но бережно потряс тонкую Катину руку. - Ты, что, как Мороз-воевода - дозором обходишь владенья свои?
        - Чего? - Катя смущенно улыбнулась. - Не, просто грустно как-то, вот и гуляю… А вы куда пропали? Ребята на вас уже обижаются. Ведь Клоун так и не рассказал до конца ту историю! Ой! Я сейчас побегу, всем скажу, что вы пришли!
        Катя хотела броситься бежать, но я не отпускал ее руку. Катя смотрела на меня спокойным открытым взглядом.
        - Этого еще не хватало… - усмехнулся я, отпуская ее. - Скажу по секрету: я здесь тайком. Никто не должен знать…
        - Так, значит, правду говорят, что вы преступник, что это вы … Матвеича… а потом и Владыку… - в глазах девочки появился страх.
        - Да врут они все… - я даже сплюнул в сердцах. - Сама подумай - как бы я смог? Зачем?
        И вдруг обмер.
        - Как ты сказала - «и Владыку»?! Что с Владыкой?
        - Ну… - девочка дернула плечами. - Его все равно никто из ребят не видел. Но говорят, машина его сбила. Прямо у ворот.
        - Машина… У ворот… - пробормотал я, лихорадочно пытаясь уловить логику происходящего. События обострялись круче и круче. Словно Обитель поразил вирус, грозящий уничтожить Клан и всех прикоснувшихся к нему слабаков…
        Странно, что я так переживаю за Владыку. Я ведь даже не представляю, кто он, что за человек был. Какая-то безликая схема вместо личности - а я ощущаю потерю…
        Катя пристально смотрела на меня, и я понял, что можно упустить инициативу.
        - Ну, давай так… - сказал я. - Ты скажешь нашим - только нашим ребятам, из третьего отряда, что я вместе с Клоуном буду ждать у корпуса вожатых, у черной-черной двери…
        - Про которую Клоун рассказывал? - с благоговейным ужасом проговорила девочка. - И мы спустимся в тот самый подвал?
        - Тебе страшно?
        - Не-ет… Даже интересно! Ведь я буду не одна!
        - Вот. Пусть приходят. Только тихо, чтобы взрослые не узнали…
        Вообще-то это была совершеннейшая глупость - самого себя загонять в ловушку. Но моя странная сила диктует свою логику. Пусть брутальные анималы покатываются со смеху.
        Мне просто нельзя обижать слабых.
        Здесь действительно было темно и довольно жутковато. Коптила единственная свечка, которую принесла с собой какая-то запасливая девочка. Мальчишки подсвечивали себе лица подсевшим фонариком, корча рожи и пугая девчонок. По сырым стенам метались неясные тени - обстановочка самая подходящая для детского утренника. Но глаза у ребят горели, словно им демонстрировали новейшую игровую приставку.
        Клоун косился на меня, и в маленьких стеклянных глазках я видел усмешку. Этот мерзавец явно заметил произошедшие во мне перемены. Честно говоря, их не заметил бы и слепой. Только детям все равно: раскрыв рты они слушали очередную байку тряпичного мошенника.
        - …А однажды в маленькое окошко у земли, то самое, что вело в Чавкающий Подвал, закатился мяч. Настоящий футбольный мяч, с автографами всех игроков «Зенита»…
        - Ничего себе!
        - Со всеми, со всеми?!
        - Да, это был отличный мяч! Один паренек взял его без спросу - мяч-то был отцовский! Ох, и крик поднялся! Мальчишки стали ругаться - кто виноват, да кому по физиономии надавать… Но словами тут не поможешь - надо отправляться в подвал. А кому охота отправляться в темный подвал, про который рассказывают такие страшные истории?! И тогда дети решили сыграть в карты - кто останется в дураках, тот и полезет в Чавкающий Подвал. Сыграли один раз - и выпало лезть как раз тому мальчишке, чей и был тот самый мяч. «Нечестно!» - закричал он. Ладно - сыграли еще раз. И снова он остался в дураках. Мальчик побледнел, но крикнул, что не согласен. И в третий раз сыграли - и снова он проиграл. Делать нечего - надо лезть. И вот он смотрит в маленькое окошко, трясется со страху. А лезть надо. И он расплакался. А все кричат ему: «Слабак, слабак!» Мальчишка вспыхнул - и полез в тесное окошко. Мелькнули кеды, и….
        Клоун сделал зловещую паузу. Десятки выпученных глаз со страхом, но жадно глядели на Клоуна.
        - И раздалось страшное ЧАВКАНЬЕ! - прорычал он.
        Девочки жалобно запищали, раздались неуверенные смешки мальчишек.
        - Больше его никогда и не видели… - добавил Клоун.
        - А что потом? - сдавленно спросил кто-то.
        - Потом? - Клоун обвел оторопевшую аудиторию стеклянным взором. - Потом позвали дворника. Дворник открыл подвал, а там…
        - Скелет… - прохрипел кто-то.
        - Не-ет! - довольно покачал головой Клоун. - Не было там никакого скелета. А была цела куча старых футбольных мячей - и все с автографами знаменитых футбольных клубов - «Спартак», «ЦСКА», «Реал», «Челси», «Арсенал», «Манчестер-Юнайтед»…
        - Ух-ты! - восторженно воскликнул какой-то малец. Видимо, такое богатство произвело на него куда большее впечатление, чем пропажа человека.
        - Да… - продолжил Клоун. - И никаких следов мальчика…
        Начался тихий галдеж.
        - Куда же он делся?
        - А откуда столько мячей?
        - Я понял - Чавкающий Подвал пожирает тех, кто лезет туда за мячом! - воскликнул в задних рядах.
        - И его пасть есть в каждой стране, где ребята мячи гоняют… - тихо сказала девочка с длинной косой челкой, спадающей на глаза.
        - Какие догадливые дети! - прищурился я, и Клоун уставился на меня с удивленным ожиданием. - Ну, а раз вы догадались - смотрите, что я нашел в этом подвале!
        И я швырнул в толпу ребятни футбольным мячом - тем, что случайно нашел на улице. Клянусь, это была чистая импровизация - как, наверное, и сама история Клоуна.
        Но эффект был потрясающий Девчонки завизжали, бросившись в рассыпную, а мальчишки принялись отпихивать от себя мяч, как ядовитую змею.
        А уже через минуту все вместе заливисто хохотали, бросаясь мячом и рисуя на нем собственные автографы - у запасливой девочки нашлась и ручка.
        Вы будете смеяться - но это был мой звездный час. И я немного даже жалел, что не был настоящим вожатым…
        - Молодец, - с уважением сказал мне Клоун. - Смотри-ка, шутка удалась на славу.
        - Стараемся… - скромно сказал я. - Однако я не развлекаться сюда пришел. Надо бы незаметно проникнуть на Большой Круг…
        Кто бы мог подумать, что в моей афере такую важную роль сыграют дети. Конечно, не просто дети, а ребята из моего собственного отряда. С детьми надо дружить - странно, что я это понял только получив свою долю силы.
        Это только кажется, что взрослые контролируют детей. О мире маленьких людей они знают только исходя из ассортимента товаров в магазине «Детский мир». В действительности же наши миры почти не пересекаются, и в этом есть своя логика и огромная, щемящая душу тайна. Вам только кажется, что, раз вы были ребенком, то все про них знаете.
        Чушь. Из большинства ребенок выветрился еще ранней юности, а учитывая скорость прогресса и акселерацию, точек соприкосновения почти не остается.
        Но, завоевав доверие детей, вы прикасаетесь - всего лишь чуть-чуть - к удивительному инопланетному миру. Ведь им позволено то, что недоступно вам. Например - ходить повсюду незамеченными, будто в шапках-невидимках. Ведь их не воспринимают угрозой, их появление не вызывает тревоги и просто не откладывается в памяти. Дети для взрослых, как слабаки для сильных - просто пустое место.
        Поэтому на ближайшее время мой маленький отряд станет моими глазами, ушами, да и руками, если понадобится. И за это ничего не спросят - детям не нужны доказательства моей лояльности или материальные блага. По их законам я уже заслужил доверие: я смог удивить их.
        В общем, через двадцать минут я обладал картиной происходящего в Обители в реальном времени, словно у меня появился собственный живой навигатор GPS. И когда образовался свободный от любопытных взглядов коридор, я смог беспрепятственно пробраться в корпус, где ожидалось собрание Большого Круга. Как оказалось, я прибыл вовремя: действо намечалось на завтра. Все, что мне оставалось - это затаиться и ждать.
        Напоследок, уже от двери, я помахал Кате. Та сделала круглые глаза, огляделась и приложила указательный палец к губам. Похоже, моим друзьям понравилась игра в шпионов.

3
        Меня разбудил звук приближающихся шагов. Открыл глаза - взгляду предстал серый потолок со слепыми светильниками. Эхо разносило слова, делая их таинственно-невнятными.
        В зал старого бассейна стали прибывать люди.
        Я на редкость удачно устроился: прямо у них над головами - на прыгательной вышке. Если лежать по центру и не сильно ворочаться, можно долго оставаться незаметным снизу - конечно, если никому не взбредет в голову забраться сюда. Но, судя по толстому слою пыли, в которою мне пришлось нырнуть, любители прыжков не подымались сюда годами.
        Единственным, но существенным минусом была вынужденная неподвижность и пугающая невозможность оправиться.
        Но и это я воспринимал с улыбкой: я радовался собственной находчивости - будто всерьез облапошил вражескую разведку. Ей-богу, когда ты сильный, жизнь со всеми ее опасностями воспринимаются захватывающей игрой. Или это только мое чувство?..
        Осторожно перевернулся на живот, подполз к переднему краю. Не знал, как теперь на меня подействует высота - ведь раньше я ее просто не выносил.
        Похоже, страх высоты растаял вместе с прочими фобиями. На его место пришел восторг. Это поразительное зрелище - пустой бассейн с высоты. Трудно описать - он, вроде и непустой, а наполненный густым, звонким воздухом, выплескивающимся через край… Даже плитка отсюда не казалась старой и грязной.
        Я представил себя парящим в этом воздушном бассейне…
        Прочь дурацкие мысли. Все-таки, мне шутки с высотой противопоказаны, и отсутствие страха только может сыграть дурную шутку.
        Отвел взгляд от манящего дна. Подо мной, чуть в стороне - знакомая доска трамплина. Меня позабавило, что я, похоже, вознесся повыше самого Владыки.

…А дно бассейна постепенно наполняли люди. Десятки людей, плотно заполняющих пустоту. Рассаживаются на пластиковые стулья и табуретки, тихо переговариваются друг с другом, перебегают от группки к группке. Какими они кажутся смешными, мелкими. Как тараканы в обувной коробке. Так и хочется захлопнуть ее и потрясти, чтобы привести в чувство неразумных тварей…
        - Ну, что, все собрались? - раздался знакомый брюзгливый голос. - Что? А кого еще нет?
        Это Зануда. Вроде, пересчитывает вслух присутствующих.
        - Кворум уже в сборе! - нетерпеливо заявил другой голос. - У нас времени нет, давайте начнем!
        А это уже Угрюм.
        - Погодите, но состав…
        - Хватит болтовни! Начинаем!
        Мегера!
        - Согласен, пора приступать…
        Затейник.
        Снизу донесся беспокойный ропот, а следом Зануда торжественно провозгласил:
        - Большой Круг объявляю открытым! Повестка дня…
        - Давайте без формальностей! - заявил новый, незнакомый голос. Неприятный и какой-то карикатурно-властный. - Времени нет! Пока мы будем любезностями обмениваться, Клан просто развалится, как карточный домик…
        Стало любопытно, кто же это там такой шустрый. Хотел под ползти к краю, но передумал. Вместо этого напялил на руку Клоуна, приказал:
        - А ну, глянь, что там. Только бубенцами не звени…
        Клоуна не пришлось уговаривать. Рука сама поползла к срезу трамплина. Я же продолжал любоваться потолком.
        - Надо же, - усмехнулся Клоун. - Тихоня разоряется… А Держатели прям в рот ему смотрят. Будто он откровения какие несет…
        - Тихо, не мешай слушать! - сказал я.
        Кукла сердито подползла к моему лицу, но не нашлась, что ответить. Отправилась обратно - наблюдать…
        А внизу, похоже, царило смятение. Этих голосов я не знал. Похоже, члены Большого круга вообще были не местные. Из регионов наверное. Но общий тон был ясен.
        - Объясните, пожалуйста, что происходит в Обители? За что убили Хранителя Реликвий?

«Это он про завхоза», - прокомментировал Клоун, но я и без него понял.
        - Это долгий разговор
        Угрюм.
        - Ничего-ничего! Мы просто хотим знать правду! Кто сейчас знает местонахождение Штуки?
        - Такой человек есть. В интересах его же безопасности мы не хотели бы распространяться…
        Тихоня.
        - А нам стало известно, что за этим человеком устроили охоту! Что он в розыске! Это правда?
        - Откуда… Да с чего вы взяли?!
        Крошка. Или Мегера - голоса похожи.
        - Да все об этом знают! Мы не удивимся, если скоро в Обитель заявятся анималы…
        - Скажите лучше, что случилось с Владыкой…
        - А что случилось?! Погодите, что с Владыкой?!
        - Да все с ним в порядке… Это просто слухи…
        - Слухи о чем?! Почему я ничего не знаю?!
        Поднялся страшный крик. Давно я не слышал такой ругани. Правду говорят: собравшись вместе, слабаки уже не ощущают себя слабыми.
        Клоун мелко захихикал:
        - Уже дерутся! Хочешь посмотреть?
        - Пока нет, - отозвался я.
        - Зря! - очень забавное зрелище. - Ай, да Тихоня, ай да молодец!
        - В чем же это он молодец? - недоуменно спросил я. - Ему же первому и достанется…
        - Ну, это мы сейчас увидим… - загадочно произнес Клон.
        Отчаянно зазвонил колокольчик. Зануда заголосил, призывая к порядку. Шум несколько поутих, и самый бойкий из незнакомых голосов заявил - твердо и требовательно:
        - Я предлагаю расширить повестку дня! И думаю, Большой круг со мной согласится. Я считаю, что Держателей надо переизбрать. Полностью… Кто «за»?
        - Не имеете права!!! - взревел Угрюм.
        Но его голос потонул в новой волне криков. От этого шума, усиленного страной акустикой бассейна, даже голова разболелась. Снова захотелось энергично встряхнуть коробку с этими шумными тараканами.
        - А ну молчать!!! - этот вопль прорвался сквозь шум, и тот несколько притих. - Экзекутор, ко мне!
        Наступила тишина. Ее нарушали только чьи-то неспешные шаги.
        Ай, да Тихоня! Кто бы мог подумать.
        - Властью, переданной мне Малым Кругом, я объявляю Клан на особом положении! Отныне, вплоть до полного устранения внешних и внутренних угроз Клану, я принимаю на себя руководство карательными функциями Контура. Коллеги, подтвердите, пожалуйста…
        - Подтверждаю, - сухо сказала Мегера.
        - Подтверждаю! - выкрикнула Крошка.
        - Подтверждаю, - нехотя выдавил Затейник.
        - Подтверждаю, - мрачно сказал Угрюм.
        - Коллега Экзекутор, - продолжил Тихоня. - Введу попытки переворота в руководстве Клана, члены Большого круга отныне подлежат особому контролю…
        - Понятно, - произнес бесцветный голос, и в зале, похоже, перестали дышать.
        - …а в случае действий, направленных против Малого Круга - к полной изоляции от общества.
        - Сделаем…
        Мне стало противно.
        Я вдруг осознал, что все эти люди внизу - просто слабаки, возомнившие себя вершителями судеб мира. Судьба же слабого, немощного большинства волнует их мало. Целью их существования остались болезненные амбиции и раздувание маленького, сморщенного эго…
        А еще мне вспомнилась маленькая девочка, что смотрела на меня из окошка дома ребенка.
        Собиратели жалости… Кто же вас самих пожалеет?..
        - С этого дня и вплоть до полного исчезновения внешних и внутренних угроз Клан и его реликвии переходят под мой единоличный контроль, - Тихоня говорил твердо, и еще недавно я бы, пожалуй, испытал трепет перед этим решительным человеком.
        А теперь слышал лишь жалкого, самовлюбленного неудачника. Надо поставить его на место!
        - Поскольку судьба Владыки Клана до сих пор неизвестна, его функции временно переходят ко мне…
        - Как это - судьба Владыки неизвестна? Вот же я!
        Главное - произвести впечатление. Я стою у них над головами, чуть покачиваясь на гибкой доске. Конечно, я не тот, за кого себя выдаю, но нам сильным, позволено нарушать правила.
        И я прекрасно вижу смятение на лицах Держателей. И то, как Тихоня нервно говорит что-то молодому чкловеку в черных очках и модной кожаной куртке. Я даже вижу, как он подносит к уху большой, давно устаревший мобильник с толстой антенной.
        Нет - манипулятор.
        Можно предположить, что будет дальше. Но мне хочется поиграть.
        - Ай-яй-яй, - говорю. - Неужто вы хотите вызвать милицию? То есть призвать сильных на территорию Обители? Вам не кажется, что так вы ставите под удар всех членов Клана?
        - Это он! - не глядя на меня, Тихоня поднял указательный палец. - Вот он, чужак и убийца! Теперь вы понимаете, почему я иду на чрезвычайные шаги?!
        Люди смотрят на меня с ужасом, некоторые бросаются к лестнице, чтобы выбраться из кафельной ямы. Похоже, одним своим появлением, я умудрился вызвать у слабаков панику.
        А Тихоня не так прост, как кажется. Наверное, мы недооценили степень его подлости.
        Я только сейчас понял и ощутил в полной мере возможности, которые дает слабакам Клан со своими реликвиями. Ведь Тихоне не нужна власть в Клане. Похоже, он готов продать всех братьев, ради того, чтобы «выбиться в люди», стать своим… среди сильных.
        А мы - всего лишь ступенька для него. Это трудно осознать там, среди паникующих ничтожеств.
        Но с высоты силы - все, как на ладони…
        Наверное, я слишком много о себе возомнил, когда так легко и бездумно перемахнул через забор - прочь из Обители. Меня манили простор и жажда действия…
        Не успел сделать и нескольких шагов, как из кустов бесшумно метнулись в мою сторону тихие тени, и я, кувыркнувшись, полетел на землю. Через миг на меня навалилась болезненная тяжесть, а руки скрутило немыслимыми узлами.
        Я не мог поверить в происходящее: слишком быстро я привык к вседозволенности. Первой реакцией было желание посмеяться над ситуацией, отвесить какую-нибудь шуточку, найти слабину и удрать. Но не смог ни пошевелиться, ни издать хоть какой-нибудь звук. Слабины мне просто не оставили.
        Мою игривую силу играючи расплющила настоящая грубая мощь…

4
        Приятно чувствовать себя всемогущим, возвышаясь над жалкими слабаками. Труднее оставаться таковым перед лицом силы покрепче. Я даже пожалел, что во мне не осталось хоть чуточку этого естественного и спасительного ничтожества. Ведь это так просто: упасть в ноги, кататься по полу, молить о пощаде, захлебываясь слезами.
        Мне же надо смотреть в глаза и улыбаться.
        Несмотря ни на что.
        Поначалу я никак не мог поверить в серьезность происходящего. Меня даже посетило легкое «дежавю»: я снова в тесном помещении без окон и передо мной за столом крепко сложенный, хмурый человек в форме, с тяжелым взглядом. Но теперь я в полной мере ощутил тяжесть своего положения: наручники с меня сняли только тщательно прикрыв дверь. За спиной же остался стоять рослый крепыш в камуфляже.
        - Вы знаете, почему вас задержали? - произнес спросил человек сухим, чуть треснутым голосом.
        - Понятия не имею. Ничего противозаконного я не совершал…
        - У нас другие сведения, - сказал человек.
        - У кого это - у вас?
        Надо же - я совершенно его не боялся. Хотя и понимал: этот анимал сильнее меня на порядок. Настоящий мужчина, брутал, и не в «глянцевом» смысле, а в самом сущностном, природном. Такие кулаком убивают медведя и пьют стаканами бычью кровь. Такой без колебаний прикончит стоящего на коленях врага выстрелом в затылок, после чего, со светлой улыбкой, поведет дочку в зоопарк. Вряд ли мне стоило заигрывать с ним таким образом. Но вырвавшиеся на волю слабаки жаждали реванша. Так что, у меня все шансы отхватить по морде…
        - У нас - это у военной контрразведки, - спокойно сказал допрашивающий.
        Мой взгляд упал на звезды, бледно отсвечивающие на погонах.
        - Надо же, теперь полковник… - вырвалось у меня.
        Тут же прикусил язык. Тоже еще - трепло…
        - Чего вам от меня надо? - спрашиваю. - Я ни знаю ничего, что могло бы вас заинтересовать…
        Вместо ответа полковник поставил на стол небольшой увесистый предмет.
        Это был неприятный сюрприз. Узловатый палец отвел в сторону маятник - и метроном мерно защелкал. Я знал, что эта вещица действует только на слабаков, но все-таки, поспешил остановить маятник.
        - Вам известно, что это такое? - спросил полковник.
        - Нет, - соврал я.
        - А это? - он извлек из кармана тяжелую металлическую авторучку.
        - Только не нажимайте! - пробормотал я.
        - Не буду, - заверил полковник и положил точечник на стол. - Этими вещами уже занимаются специалисты.
        - Специалисты по чему? - полюбопытствовал я.
        - По всему, - веско сказал полковник и посмотрел так, что мне стало не уютно. - Вы сами все расскажете, или переведем беседу в другое русло?
        - Это в какое?
        - В котором будет больно и неприятно. Вы же умный человек, насколько я вижу. Держитесь неплохо - а многие на вашем месте давно бы в обосраных штанах сидели…
        - Наверное, эти некоторые просто больше про вас знают…
        - Да бросьте! Вы же опытный агент, все прекрасно понимаете…
        Я вздрогнул. Вот это новости! Чего там еще нафантазировал этот хмурый контрразведчик?! Говорят, они мастера на выдумки, и лучше прочих умеют убеждать сами себя. Мерещатся им повсюду шпионы и диверсанты.
        - Чей агент?!
        - Я и хочу выяснить - чей. На террориста не похож… Хотя - кто знает… Уж больно любопытное у вас оборудование.
        Я все еще не мог понять - что за игру ведет этот вояка. Одно мне было ясно: его на меня навели Экзекуторы. Но, как известно, Экзекуторы дают лишь направление, а дальше Контур действует по своей собственной логике. В логике военной контрразведки не было места мистическому Клану слабаков. Она привыкла иметь дело с агентурой потенциального противника, террористическим подпольем и тому подобными реалиями.
        Похоже, меня сейчас пытаются втиснуть в один из этих шаблонов. Оставалось только выбрать правильную линию поведения. И здесь - самое время растеряться.
        Полковник решил сам бросить мне кость. На стол легла изрядно помятая фигурка Клоуна.
        - Что это за кукла? Ритуальная?
        Мне хотелось расхохотаться, и я с трудом сдерживал спазмы, сводящие мышцы лица. Когда происходящее похоже на бред, не остается ничего другого, кроме как подыграть общему сумасшествию. Я взял куклу, натянул на руку.
        - Ну ты и влип, приятель, - сказал Клоун, обращаясь ко мне. - Здрас-сте вам!
        Это уже полковнику. Тот даже бровью не повел. Зато боец за спиной занервничал, переминаясь с ноги на ногу. Кто знает, что ему взбрело в голову: может, я хочу заехать Клоуном начальству по физиономии.
        - Ну, и что мне теперь делать, Клоун? - поинтересовался я.
        - А что посоветуешь, начальник? - тряпичный провокатор уставился на полковника.
        - Я советую отвечать на вопросы и не тянуть время, - с железным спокойствием ответил полковник. - Ты что, удивить меня хочешь, кукловод хренов? Так я сам тебя удивлю. Вот эту руку тебе в жопу засуну - ты у меня, как Петрушка, вертеться будешь…
        Полковник продемонстрировал огромную волосатую ладонь. И мне это крайне не понравилось.
        - А он умеет убеждать, - сказал Клоун с уважением. - Хочешь совет? Говори, как есть. Хуже не будет.
        - Ты уверен? - с сомнением косясь на полковника, проговорил я.
        - Разве я давал плохие советы? - хихикнул Клоун.
        Я медленно положил Клоуна на стол. Маленький вампир всего лишь озвучил мои собственные мысли.
        Безопасность Клана - в отсутствии лжи. Правда слишком нелепа, чтобы анимал воспринял ее всерьез. Не стоит только выкладывать сразу все…
        - Наркотиками увлекаемся? - поинтересовался полковник.
        - Какими еще наркотиками? - я пожал плечами.
        - А вот какими…
        На столе передо мной появилась растрепанная книга с выдранными страницами. Цветастый детектив какой-то. Крепкий палец постучал по обложке:
        - Мы еще не разобрались, каким веществом пропитаны страницы, но и без того могу сказать: ты здорово влип, парень. Такое место как «Омут» тебе о чем-нибудь говорит?
        Вот, как - теперь мне пришьют и наркоторговлю! Час от часу не легче. Однако они лихо взялись за дело. Но трудно предположить, что Тихоня с Экзекутором сами слили анималам такую важную информацию. Ради чего? Только, чтобы поймать меня? Но этим они лишь напрочь отсекли меня от Клана. Как же они собирались узнать, где Штука?!
        - Вижу, тебе надо помочь, - участливо сказал полковник. - Давай, устроим очную ставку…
        Я недолго пребывал в недоумении. Открылась дверь, и в комнату вошла Тома.
        Самое поразительное - в форме!
        Теперь понятно, откуда у этих ребят столько информации и даже наши тайные реликвии. И теперь я мучительно вспоминал - что сам наболтал бывшей подружке, а что ей полагалось знать, как кандидату в члены Клана.
        Выходило, что не слишком много, но и не так, чтобы вообще ничего. По крайней мере, твердить о том, что Клана не существует, не имело смысла.
        Тома - если ее действительно так звали - подсела к столу с торца. На меня старалась не смотреть.
        - А тебе идут погоны! - сорвалось с языка. Шкодливая сила внутри меня требовала реванша.
        Тома глянула на меня удивленно и даже с упреком. Похоже, она ждала другой реакции. Да только я уже не был собой. По крайне мере тем, кого она так подло обвела вокруг пальца.
        - Расскажи все, как есть, Леша, - сказала Тома. - Лучше не шути с нами.
        - Какие шутки, - пробормотал я. - Что же вы хотите знать?
        - Все, - коротко бросил полковник. - Структура так называемого «Клана», цели деятельности, финансирование, заказчики… Особенно - контакты за границей, связи с иностранными разведками и маршруты наркотрафика…
        - Ого, - вырвалось у меня. - Похоже, вы нас с кем-то путаете…
        Глаза полковника были неподвижны, как слепые белки античных статуй. Он, похоже, ничего не путал. Он все уже решил. Возможно, и приговор для меня припасен в ящике стола, и угрюмый офицер с расстегнутой кобурой уже топчется за дверью в ожидании приказа…
        Я вдруг ощутил ледяное спокойствие. Именно - ледяное - какое бывает в критических ситуациях у героев крутых боевиков, и не случается у нормальных людей. Видимо, так хотел бы ощущать себя любой слабак на моем месте.
        Просто подумал: хорошо, я все расскажу. Но всех, кто находится в этой комнате, придется убить. Убрать, как говорят анималы. Я посмотрел Томе в глаза и сжал зубы.
        А ведь я действительно готов это сделать. И сделаю - едва только представится возможность. А раз так - почему бы не обострить ситуацию?
        - Почему же вы не спрашиваете меня, где Штука? - спросил я, разглядывая Тому.
        Впервые за все время во взгляде полковника появилось что-то человеческое. Как говорится, сверкнуло.
        - В этом нет необходимости, - небрежно сказал он.

5
        Затемненные стекла и шторки мешали ориентироваться, но отчего-то с некоторых пор это не вызывало у меня беспокойства.
        Признаюсь, это здорово - чувствовать себя в центре событий. По крайней мере, моя своевольная «сильная» составляющая просто распирала меня изнутри, упиваясь собственной значимостью.
        - А можно поставить музыку? - спрашиваю. - Все так сурово, серьезно, даже героически - честное слово, саундрек просто необходим! Парни, вы же, считай, агента 007 взяли…
        - Заткнись, - тихо сказали слева, и я почувствовал ухом горячее дыхание.
        Вез меня целый эскорт черных автомобилей с военными номерными знаками. На запястьях у меня было аж две пары наручников - даже не знаю, чего обо мне наговорил в свой манипулятор вражина Экзекутор, но суровые профессионалы страховались по полной. По бокам меня теснили две горячие гориллы в форме, и ширина их плеч мешала мне сидеть прямо.
        - Тебя я убивать не стану, - прищурившись, говорю обидчику. - Знаю: тебя заставили. Семья, детишки, надбавки, бесплатный проезд. Да, да, я тебя понимаю…
        Гориллы по бокам запыхтели, даже каменнолицый водитель удивлено глянул на меня из зеркала заднего вида.
        Бить не стали, хотя это немного разрядило б обстановку. У нас, анималов, видите ли, свои развлечения. Банальное избиение дает адреналину не меньше, чем прыжок с парашютом - в этом надо толк знать. Однако мои конвоиры, похоже, умели не поддаваться на провокации…
        Было немного смешно и дико увлекательно. Серьезно - жизнь здорово меняет оттенки, когда из нее уходит страх. Когда ты понимаешь, что нужен сильным мира сего, и от тебя кое-что зависит.
        Я все еще путался в догадках, пытаясь понять, чего хотят от меня эти матерые вояки. Ведь то, чего хотели они - и то, чего своим манипулятором добивался от них мерзавец Тихоня - это несколько разные вещи. Контур управляется все равно, что из другого измерения, и понятие «испорченный телефон» здесь весьма актуально.
        Пока я прокручивал в голове различные, самые несуразные варианты, мы свернули в какие-то бетонные дебри промышленного вида. Мелькнули толстая теплотрасса, уходящие в небо кирпичные трубы, длинные приземистые корпуса…
        - Выходи, - рокочущим басом приказала одна из «горилл».
        Не успел опомниться, как меня уже извлекли на свет.
        Теперь я стоял посреди обширной асфальтированной площадки. Неподалеку расположилась здоровенная фура-рефрижератор со зверского вида тягачом марки «Ман» и пара угловатых броневиков, из тех, какие пользует ОМОН. Не нужно обладать сверхъестественной наблюдательностью, чтобы заметить вокруг плотное оцепление.
        Из-за спины появился полковник, коротко кивнул - и меня потащили вслед за ним. Настроение у всех было какое-то нервное, и нервозность стала передаваться мне. Попробуйте сохранять олимпийское спокойствие, когда руки стиснуты кандалами, а перспективы куда как далеки от радужных.
        Приблизились к широкой корме фуры. Здесь топталась пара высоких, вооруженных до зубов бойцов в беретах. У меня появилось неприятное предчувствие…
        - Откройте! - приказал полковник.
        Солдаты почти синхронно ухватились за рычаги дверей. Навалившись, отвернули железные штыри, потянули двери в стороны. Полковник не спускал с меня глаз.
        Вряд ли моя реакция могла показаться бурной. И хоть увиденное не вызывало особого восторга, я не был потрясен. Все, в общем-то, к этому и шло.
        Только вот трудно было узнать Штуку при дневном свете. Куда лучше она смотрелась в таинственном мерцании свечек…
        Значит, добрались до нее… Не получилось спрятать. Неужто все наши усилия пошли коту под хвост? И где тогда Затвотник, Матвеич, Хиляк с Кротом?
        Я ничего не знал. Оставалось лишь вести свою собственную игру - словно на инструменте, играть на котором не приходилось. Идиотская импровизация на банжо…
        - Что это за хрень? - невинно спросил я.
        - Хватит врать, - слегка разочарованно сказал полковник. - Ведь вы не отрицаете, что знакомы со Штукой…
        - А-а… Так вот она какая! - искренне восхитился я. - Но я только слышал про нее. Кто бы мне ее показал, да и с какой стати?
        - Ее назначение? - быстро спросил полковник.
        Я подумал. Пожал плечами, сказал:
        - Счастье человечества, надо полагать…
        И ведь я почти не солгал, что интересно!
        - Закройте, - приказал полковник. - Не хотите по-хорошему - ладно. Будем, как обычно…
        Он жестом подозвал какого-то офицера и бросил несколько коротких фраз, из которых я расслышал только: «по первоначальному плану», «максимально быстро», и «документы уже готовы»…
        - Придется нам с вами прокатиться, Близнец, - сказал полковник. - Надеюсь, что не сильно нарушил ваши планы…
        Это был, наверное, тот самый своеобразный армейский юмор. Оставалось только подыграть в духе известного мультипликационного персонажа:
        - Пустяки. До пятницы я совершенно свободен.
        - А что будет в пятницу? - немедленно среагировал полковник.
        Видимо, нам с ним придется непросто…
        Я ожидал, что для «промывания мозгов» меня отправят в какое-нибудь мрачное и зловещее место, но не думал, что все так серьезно. Только когда зарычали винты старого военно-транспортного самолета, я понял, что мои пленители подходят к делу более, чем основательно.
        Вряд ли тяжелый самолет задействовали для только перевозки моей персоны. Военные - люди практичные. И я предположил, что в грузовом отсеке мы везем с собой… Нет, не кота, как в детской песенке, а одно древнее умопомрачительное устройство с фантастическими свойствами. Впрочем, знать этого наверняка я не мог, так как вместе с гориллообразными друзьями находился в довольно тесной клетушке позади пилотской кабины. Пара иллюминаторов по бортам была предусмотрительно закрыта. Наверное, чтобы я не высмотрел какой-нибудь военной тайны.
        Надежная, но неторопливая винтовая машина ползла так долго, что я потерялся во времени и уснул на укрытой брезентом лавке вдоль борта. Проснулся даже не от тряски, неизбежной при посадке, а от того, что меня привели в вертикальное положение заботливые руки конвоиров.
        Овальная клепаная дверь в торце кабины со скрежетом открылась, меня легонько подтолкнули в спину. Пригнувшись и чуть не споткнувшись о высокий порог, я шагнул в мрачный простор грузового отсека. Шаги разнеслись эхом, я прищурился, привыкая к скудному ощущению.
        Разумеется, я ожидал увидеть здесь Штуку - возможно, прикрытую брезентовым чехлом, или громоздкий контейнер с дезориентирующей надписью «Консервы». Вместо этого посреди ребристых внутренностей металлического кита меня встретил потрепанного вида «уазик», именуемый в народе «буханкой» - с красным крестом на боку, сухой надписью «Медслужба» и знакомым полковником на его фоне.
        Рядом с полковником я увидел и новое лицо. Его трудно было не заметить: полный мужчина, в добротном костюме, с внимательным, умным взглядом. Совершенно не похож ни на военного, ни на сотрудника «органов». На бизнесмена похож. Или политика.
        Полковник обменялся тихими репликами с незнакомцем. И мне показалось, что музыку здесь заказывает именно последний. Полковник приблизился, придирчиво осмотрел меня - наверное, хотел убедиться, что важного пленника не подменили.
        - Без проблем?.. - зачем-то спросил он у моих конвоиров.
        - Так точно, - лениво отозвался один из них.
        После чего меня засунули в машину. Сопровождающие захлопнули дверь, и я понял, к чему все это: стекла «буханки» были матовыми, включая перегородку, что отгораживала водителя, и я не видел, что происходит вокруг. Только расслышал, как загудели механизмы, раскрывающие грузовой люк, как взвизгнул мотор «уазика». Вместе с «гориллами» лязгнул зубами, когда машина соскочила на «бетонку», и узрел искусственный свет, чиркнувший лучом по слепым окнам. С этого момента окна выдавали лишь невразумительный ночной фон.
        Меня везли в неизвестность.
        Аттракцион в стиле приключений Индианы Джонса продолжался. «Гориллы» смотрели на меня недружелюбно и с подозрением. Поймал себя на том, что совершенно идиотски улыбаюсь попутчикам. Нет, мне действительно начинало нравится происходящее! Когда уходит страх, мир предстает в совершенно новых, ослепительных красках, каждый глоток воздуха пьянит и зовет пить жизнь большими глотками, наслаждаясь событиями, как бесконечным, увлекательным фильмом…
        Интригующая поездка завершилась резким торможением, словно «буханка» вознамерилась, взбрыкнув, сбросить с себя седоков, забыв, что те сидят отнюдь не на крыше, а в ее тесном и душном брюхе.
        Квадратную боковую дверь открыли снаружи, и ничего не оставалось, кроме, как выбраться. Теперь я находился в большом ангароподобном помещении с покатой крышей, заполненном ящиками, мешками и прочим тому подобным хламом.
        Что-то мне подсказало, что веселье мое подошло к концу. Наверное то, что вооруженные люди в форме грубо схватили меня под руки и потащили по проходу между штабелями каких-то металлоконструкций.
        - Эй, а полегче нельзя?! - поинтересовался я.
        За что и получил чувствительный удар в бок. Надо думать - прикладом автомата. От боли перехватило дыхание, даже ноги подкосились. Зато пришло некоторое отрезвление от неудержимой бесшабашности подаренной мне силы.
        Меня воспринимают как врага - серьезного и опасного. И то, что со мной столько возятся, означает одно: моей персоне придают большое значение. И причиной этого может быть как полнейшее заблуждение в отношении моей собственной ценности, так и напротив - вполне конкретная информация.
        И тут уж остается гадать: зачем я этим военным, если они, собственно, нашли, что искали - заветное сокровище слабаков, их последнюю надежду в мире жестокости, творение мифического гения…
        Мое уставшее тело проволокли по длинному коридору и затолкали в тесную комнатушку с решеткой на окне. В этом был определенный плюс: наручники, наконец, сняли.
        Дверь захлопнулась, меня оставили в покое. С болезненным удовольствием потирая саднящие запястья, я строил версии происходящего и искал наиболее правильную манеру поведения.
        На ближайшее будущее у меня оставалось всего две стоящих осмысления цели: спасти Клан от надвигающейся беды и сохранить собственную шкуру. Странно, но вторая казалась мне какой-то факультативной. В моей новой игре выживание отдельного персонажа ничего не значило. Я даже ощутил сладкое желание положить голову на алтарь борьбы за правое дело. Разум подсказал, что это из меня снова лезет болезненная бравада и концентрированные героические фантазии братьев-слабаков.
        - Однако… - пробормотал я. - Нужен совет. Совет нужен…
        Покрутился на месте, пытаясь сообразить, отчего вдруг нахлынула порядком подзабытая неуверенность. Это точно не связано с моим положением. Тогда что-то другое…
        Клоун! Со мной не было Клоуна - впервые за долгие недели, проведенные в Клане!
        Где я его потерял? Там, в кабинете полковника? В самолете, в машине? Сейчас, когда мне нужна была поддержка, этого тряпичного паука не было со мной!
        Впервые я ощутил что-то вроде «ломки», знакомой наркоманам. То есть, действительно почувствовал, что без этого существа мне может стать плохо. Лихорадочно шарил по карманам. Клоуна не было. Зато в руках оказалась изрядно помятая открытка.
        Удивительное дело - стало легче. Хотя бы от того, что вдруг понял, насколько далек тот, неуверенный психопатичный человек от нынешнего, сильного и, пожалуй, чересчур самоуверенного меня…
        В мои размышления ворвался звук отпираемого замка. Я торопливо спрятал талисман, уселся на один из имевшихся здесь стульев.
        В комнату вошел человек. Сделал неопределенный знак кому-то за спиной, и дверь закрылась. Уселся на стул напротив меня. Двигался он с подчеркнутым достоинством и значительностью, отчего мне показалось, что за этим скрывается неуверенность и страх.
        И тут я узнал его. Вот так сюрприз!
        - Тихоня? - удивленно произнес я. - Что ты здесь делаешь?
        - Ты лучше себя спроси, Близнец - что ты тут делаешь? - сухо сказал Тихоня.
        Глядел он надменно, и с трудом верилось, что он - всего лишь один из миллионов никчемных слизняков, которому, по какой-то непонятной причине, попала в руки огромная мистическая власть. Тихоня, возможно, был слабаком, но простаком, уж точно, не был
        - У тебя есть ответ? - спросил я.
        - Именно, - прищурился Тихоня. - Ты на перепутье, Близнец. Я решил дать тебе возможность выбора.
        Я несколько растерялся. До меня вдруг дошло, что выходец из нашего жалкого Клана сидит сейчас на месте жестокого и хитрого анимала-полковника, который совсем недавно угрожал мне форсированием допроса.
        - Хочешь сказать - это ты управляешь процессами? - с искренним любопыством спросил я. - Что, слабаки для тебя - пройденный этап, теперь тебе и военные подчиняются?
        - Что тебя удивляет? Ты же знаешь, что Контур у меня под контролем, - Тихоня пожал плечами.
        - У меня было другое представление об управлении Контуром, - глядя ему в глаза, сказал я. - Аккуратненько, осторожно, чтобы никто из сильных ничего не заметил…
        - А если мне как раз и надо - чтобы заметили?! - произнес Тихоня, и голосе его послышалась запальчивость. - Обладать такой властью и не пользоваться ей - разве это разумно? Сколько можно жить в грязи и жрать объедки?!
        В этот момент я увидел настоящее превращение: Тихоня перестал быть тихоней. Глаза его сверкали, кулаки с хрустом сжимались, агрессивно прыгал кадык. Через секунду Тихоня вернулся в привычное мне апатичное состояние.
        Но впечатление осталось.
        - Ах, вот в чем дело, - произнес я. - Клан подымает голову? А как же принцип незаметности, слабости как оборотной стороны силы?
        - Плевал я на Клан и всех его неудачников, - раздельно сказал Тихоня. - Я не хочу жить среди слабаков и дышать с ними одним воздухом! Я хочу жить по-человечески среди нормальных людей, понимаешь?
        - Понимаю, - медленно сказал я. - Ты хочешь продать все, на чем держится жизнь слабых, чтобы доказать всему остальному миру, что ты не слабак, верно?
        Тихоня не ответил, но я понял, что попал в точку.
        - Только ведь ты слабак, Тихоня, - раздельно сказал я. - И никогда не станешь другим - продай хоть все наши души тому, кто толкнул тебя на эту дорожку…
        - Не тебе об этом судить, - небрежно бросил Тихоня. - Ты сам слеплен из того же прокисшего теста.
        - Допустим. Но тогда зачем тебе нужен я? А, Тихоня?
        - Мы не на заседании Круга. У меня есть имя, - раздраженно сказал Тмхоня. - Тихон.
        Я не смог сдержать улыбки, но продолжил:
        - Зачем я тебе? Ты ведь получил, что хотел? Штука у тебя - пользуйся.
        Тихоня нервно поерзал на стуле. Сказал нехотя:
        - Так-то оно так… Но ведь Клоун выбрал тебя.
        - И… Что это значит?
        - Это значит, тебя выбрала Штука. Понимаешь, о чем я? Ты часть системы. Не знаю - какая, но, несомненно, важная. Пока был жив Кум, все шло очень хорошо. Но ты смешал мои планы. И Клоун перешел к тебе.
        - Но у меня нет Клоуна. Он потерялся.
        - Да? Не важно. Пока ты жив - ты часть Штуки. То, без чего она не станет работать. Без чего все эти хитрые штучки, вроде гипнотических метрономов, накопителей и прочее - всего лишь обычный хлам…
        Я замер в оцепенении. Верить в сказанное этим человеком не хотелось. Я - часть древнего алхимического устройства?!
        - Да? Вот это новости… - я криво улыбнулся, но мне действительно стало жутко. - Откуда такая информация?
        Тихоня, казалось, остался доволен моим замешательством. Сокрушенно покачал головой, сказал:
        - Твои друзья не сказали, что сживили тебя с монстром? Надо же - а ведь им известно, что главная деталь Штуки - это избранное ею человеческое существо. Хорошие у тебя друзья, ничего не скажешь…
        Я ничего не ответил. Просто не хотел попасться на крючок этому подлецу. Я все еще не научился достаточно ловко отделять ложь от правды, а передо мной сидел высококвалифицированный лжец.
        - Ты, конечно, имеешь все основания мне не верить, - доверительно произнес Тихоня, - но сейчас самым лучшим твоим другом могу стать именно я…
        Он сделал паузу, ожидая реакции, и, не дождавшись, продолжил:
        - Да-да, именно я! И не из какой-нибудь фальшивой благотворительности, а из самых прагматических оснований. То, что ты накрепко связан со Штукой - только часть дела… Кстати, не говори об этом никому. Пусть это обстоятельство станет нашим козырем…
        - Нашим?
        - Да - нашим! Скажу откровенно: в мире анималов мне больше не на кого положиться. Нам лучше держаться вместе - ведь только нам двоим известна цена успеха…
        От этих слов я будто прозрел. Передо мной сидело амбициозное, напыщенное и злое… ничто. Меня разобрал смех.
        - «Успеха!» - хохоча, повторил я. - О чем ты говоришь - ты, пошедший против вековой мудрости, продавший беззащитных, которые доверили тебе все, что у них есть? Ты просто предатель, и я тебе даю слово: твои новые друзья-анималы, получив свое, просто вытрут о тебя ноги! Потому, что ты для того и создан - что бы ложиться под ноги сильным!
        Тихоню перекосило от ярости. Похоже, он мне не поверил. Это простительно: он ведь не знал, что я теперь - тоже сильный.
        - Боюсь, ты чего-то не понимаешь, Близнец, - желчно сказал Тихоня. - Ты все еще дышишь только потому, что это нужно мне! И ничего не стоит превратить тебя в ничто! Понимаешь? Просто щелчок пальцами - и тебя нет!
        - Так чего ты медлишь? - поинтересовался я. - Давай, щелкни пальчиками, могучий повелитель. Или ты думаешь, что я боюсь?
        Тихоня глянул на меня безумными глазами, вскочил. Что-то было не так. Наверное, я оставался для него тем же слабаком, выскочкой и ничтожеством, которое он легко мог запугать и придавить ногтем. Он молча повернулся ко мне спиной, заколотил в дверь. Дверь открыли не сразу, и Тихоня даже слегка запаниковал.
        Я от души любовался этим замечательным персонажем, пока не отперли дверь, и образовавшаяся щель не всосала в себя моего нервного собеседника.

6
        Через некоторое время, когда сумбур в голове несколько упорядочился, я попытался сложить для себя новую картину происходящего.
        В этой картине новый глава Клана - Тихоня - занял совершенно неожиданное место. Похоже, он действительно умудрился заставить анималов действовать в собственных интересах. Это было крайне неприятно. Общаясь с полковником, я чувствовал, будто бьюсь в непрошибаемую стену. Несмотря на произошедшие со мной перемены, я прекрасно понимал, что мне, выскочке нечего противопоставить его мощной животной энергетике. Я еще держался - но уже не видел выхода…
        Не более, чем через час, ко мне пожаловал и сам полковник. Как говорится, легок на помине.
        Выглядел он довольным и смотрел на меня с грубоватой иронией.
        - Ну, что Близнец, - заговорил он с порога, не дожидаясь, пока за ним запрут дверь, - у меня для тебя новости.
        То, что он перешел вдруг «на ты», не сулило ничего хорошего и означало, как минимум, что мы уже вышли за пределы более-менее цивилизованных форм допроса. Я молча наблюдал, как полковник особенным, удивительно мягким шагом подходит к окну, любуется кирпичной стеной за мутным стеклом. Анималы умеют радоваться - не то, что мы, стыдящиеся и пугающиеся каждой случайной удачи…
        - Взяли твоих подельников, - сообщил полковник, доставая пачку сигарет. Глянул на пачку, дружелюбно протянул мне. Я не стал отказываться и вытащил сигарету - какой-то дикой отечественной марки.
        - Каких еще подельников? - спросил рассеянно.
        - Тебе что-то говорят прозвища - Затворник, Хиляк, Крот, Доходяга?
        Внутри все обмерло. В этот момент хитрюга-полковник поднес зажигалку к торчащей из моего рта сигарете. Он пристально наблюдал за мной.
        - Конечно… - я не стал спорить. Еще не осознанно, повинуясь особому, свойственному анималам инстинкту, я уже решил играть по правилам врага. С тем, чтобы убедить того, что он действительно играет по собственным правилам.
        - Значит, ты готов сотрудничать? - поинтересовался полковник. - Безо всяких фокусов, так?
        - Хотелось бы обговорить условия… - медленно произнес я.
        Зарвавшиеся слабаки во мне вообразили о себе невесть что. Как бы такая торговля не довела до беды. Чего мне надо от этих людей?
        - А чего тебе надо? Денег? - поинтересовался полковник.
        - В том числе, - отозвался я. - Но главное - гарантий…
        Это был совершенно пустой разговор. О каких гарантиях можно говорить, когда ты под замком в какой-то волчьей дыре, до которой несколько часов лететь самолетом?
        Просто так полагалось по правилам этой игры. Полковник знает, что я знаю - мне ничего не светит - но подыгрывает мне. Агенты и диверсанты, герои и предатели - все это неразрывные части увлекательной игры в шпионов. Не скрою: эта игра нравилась мне все больше. Главное - чтобы не было пыток.
        Полковник пододвинул стул поближе, сел, принял доверительную позу. Еще бы: я становился полезным союзником.
        - Вот и славно, - сказал полковник, дружески улыбаясь. Даже взгляд волчьих глаз несколько смягчился. - Гарантии, деньги - все это будет. Но только в обмен на полную откровенность.
        - Хорошо, - я пожал плечами. - И что вам говорят мои друзья?
        - Все говорят, как есть, - охотно ответил полковник. - Про Клан рассказывают, про вашу агентурную сеть…
        - Что?!
        - Ту, что вы называете «Контур». Честно говоря, даже не верится: такое - и у нас под носом! Если бы узнали там… - полковник небрежно ткнул указательным пальцем в потолок. - Многие головы тогда б полетели…
        - А вы сами не собираетесь им сообщать? - поинтересовался я, не особо рассчитывая на ответ.
        Но полковник легко ответил:
        - Почему же? Для меня национальная безопасность - превыше всего. Только прежде разобраться надо, не находишь? Ты же хотел гарантий - значит, и тебя из-под удара вывести надо. Так что торопиться тут ни к чему. Логично?
        Пожалуй, даже слишком логично, подумалось. Видимо, меня очень ловко «разводят», и несмотря на всю свою обретенную силу, я уже поддаюсь профессионально поставленной обработке.
        - Давай поговорим о твоей роли в Клане, - предложил полковник. - Как ты в него попал?
        Началось! Главное - расслабиться…
        - Ну… В Клан меня ввел Хиляк…
        - Ага… Значит, это он завербовал тебя?
        Завербовал! Надо же: поменяйте терминологию - и вот наша безобидная организация превращается во вражеское подполье…
        - Твои мотивы? Что побудило тебя? Антиправительственная деятельность - это ведь не шутки…
        Я даже на месте подскочил:
        - Какая антиправительственная деятельность?! Я хотел с крыши прыгнуть, а Хиляк просто спас меня!
        - Это не редкость для вербовщиков - привлекать на свою сторону отчаявшихся, вроде тебя, - не моргнув глазом, сказал полковник. - Хочешь сказать, что проникновение во властные структуры - это не антиправительственная деятельность? Впрочем, ладно. Об этом позже… Чем ты занимался в клане? Твои функции, задачи, цели? Расслабься - мы же без протокола беседуем.
        - Ничего особенного, - сказал я, успокаиваясь. - Я должен был найти чужака… И нашел…
        - Это все?
        - Все. Ну… Еще некоторое время я работал Ловцом…
        - Вербовщиком? - быстро уточнил полковник.
        Я замолчал, осмысливая происходящее.
        Полковник знал свое дело - и все выходило именно по его раскладу. Еще немного - и я признаюсь в измене Родины. Как наверняка уже поступили мои более слабые товарищи.
        Как объяснить анималу, что нельзя подходить к нам со своими мерками?!
        Здесь взаимопонимание попросту невозможно. Спартанцу не понять хилого младенца, которого он безжалостно кидает на острые камни…
        Это все Тихоня! Проклятый идиот накликал беду на тех, кто его взлелеял и сделал человеком. Все-таки, слабость - это не всегда аннигиляция силы. Иногда это - аннигиляция собственного разума.
        - А кто у вас Тихоня? - поинтересовался я. - Какова его роль?
        - Кто? - нахмурился полковник: я ломал ход допроса.
        - Ну… Тихон. Он недавно заходил ко мне…
        - В нашей системе - никто. Просто - наблюдатель нашего, так сказать, спонсора…
        А вот это уже интересно!
        - У разведки есть спонсор? - усмехнулся я.
        - У разведки много, чего есть, - уклончиво сказал полковник. - А почему он тебя интересует? Он что-то вынюхивал?
        - Да так…
        - У спонсора в этом деле свои интересы. Мы должны их учитывать. Интересы национальной безопасности заставляют идти на всевозможные компромиссы. Ты понимаешь, о чем я говорю, Близнец?
        - Еще бы. Как же в таком деле без компромиссов…
        Полковник посмотрел на меня, как показалось - недоверчиво - и сказал: - Вот-вот… Ну, а раз мы договорились - нет смысла держать тебя взаперти… Можешь передвигаться по территории комплекса - вплоть до охраняемых постов. Только без глупостей: здесь все под видеонаблюдением…
        - Спасибо… - почти искренне сказал я. Честное слово - даже к тюремщику начинаешь испытывать благодарность, когда он выпускает тебя из карцера в камеру покомфортнее…
        - Не стоит, - небрежно бросил полковник. - Сейчас ты отправишься к своим товарищам. Какой смысл сидеть в одиночестве, верно? Видишь - у нас все честно: ты нам - информацию, мы тебе - комфортные условия…
        Вот здесь я по-настоящему удивился: с какой это стати - такая роскошь? Не боятся сговора?
        И тут же вспомнил про видеонаблюдение.
        Тогда понятно. Нас хотят разговорить. Или поймать на какой-нибудь глупости…
        Полковник подошел к двери, легонько постучал и сказал небрежно:
        - Агент Рысь тебя проводит…
        Сюрпризы на этом не кончились.
        На встречу с друзьями, которую я сам для себя окрестил «очной ставкой», меня вела Тома. Она шла впереди пружинящей походкой, и в ее движениях не было и намека на неуверенность или прочие чувства, которые у нормального человека порождает встреча с теми, кого он однажды предал.
        Снова коридоры, нервный электрический свет, безликие двери. Это целый мир - мир коридоров и дверей. И за каждой дверью - свой маленький кошмар. Или шанс на спасенье. Все зависит от того, какая дверь тебе выпадет. Словно карта в колоде…
        - Агент Рысь? - спрашиваю насмешливо, чтобы молчание не разорвало меня изнутри. - Это из-за маникюра?
        Тома чуть поворачивает голову в мою сторону и говорит глухо:
        - Потому что мягкая и пушистая. Пока не пришло время перегрызть горло…
        Что ж, ответ вполне в духе минувших событий. Я улыбаюсь - потому что теперь сильный.
        И могу подавить в себе упорно выползающую боль.
        Ведь мне ее не хватает - этой суки, влезшей ко мне в душу и вывернувшей ее наизнанку!
        - Что ж не перегрызла? - продолжаю я. - Видишь - живой и здоровый! Чего не делишься - как дела? Звание очередное получила? Или, может, путевку профсоюзную?
        Шаг Томы чуть сбивается. Это забавно - вывести из себя такую железную бабу. Забавно… Зачем я себе лгу? Ничего забавного в нашей встрече нет. Не удивлюсь, если и это - всего лишь часть психологической обработки…
        Буквально налетаю на Тому - и осторожно огибаю ее изящную фигурку. Словно боюсь удара током.
        - Зачем ты так? - спрашивает она, глядя мне в глаза. - Ведь это не ты говоришь. Ты совсем не такой…
        Обалдеть. Невозможно понять женскую душу - даже обличенную в форму! Я, видите ли, не такой! Не тот, кого можно прижать к полу коленом, выдавливая информацию…
        - То есть… Я не то хотела сказать… - ее лицо искажает странная гримаса, и вряд ли это игра. - Я хочу попросить у тебя прощения…
        - Да не вопрос! - улыбаюсь. - Я совсем не сержусь на тебя. Я же понимаю…
        Теперь в ее глазах я вижу недоумение и боль.
        - Ты не понимаешь… - ей-богу, она сейчас заплачет. - Я честно… Это была просто работа. Вначале… Но потом… Понимаешь…
        - Что?
        Главное не разреветься самому. Мы, анималы, народ еще более сентиментальный, чем слабаки. Нас хлебом не корми - дай кого-нибудь помучить, а потому от души порыдать. Говорят, и Гитлер был слезливым романтиком…
        - Я привыкла… Привыкла быть слабой! Ты понимаешь? - ее губы дрожали, глаза покраснели, и лицо вмиг стало некрасивым. - Я, железная баба, таких, как ты щелкаю, как семечки… Но такой роли никогда у меня не было! Похоже я слишком вжилась в домашние халатики и тапочки… Я не думала, что мне так это нужно - быть слабой…
        Я ничего не ответил. Наверное, просто замер перед ней с отвисшей челюстью. Просто такой поворот не приходил мне в голову.
        Конечно, говорю себе, это все промывание мозгов.
        Но как же хочется верить!
        - Зачем ты все это говоришь? - спрашиваю глухо. - Я же знаю, что все здесь просматривается и контролируется.
        - Здесь - нет, - говорит она. - Впрочем, это и не важно… Что было, то было.
        Ее лицо снова непроницаемо, как маска. Не осталось и следа от этой нежданной слабости. Мы снова двинулись вперед.
        - Никому не верь, - жестко сказала она. - Это страшные люди, и ставки слишком высоки. Считай, что тебя уже приговорили.
        - То есть, меня убьют? - спокойно спросил я.
        - Боюсь, так поступят со всеми. Мне тоже отсюда не выйти. Потому нельзя раскрывать им сразу все карты. Оставайся им нужным как можно дольше…
        - Если ты знала, что все так серьезно - чего ж ты полезла в это дело?
        - Нас не спрашивают. Мы исполняем приказы.
        Я не нашелся, что сказать. Женщины, которые исполняют приказы - это за границами моего понимания…
        Коридор упирался в стену и раздваивался в стороны. Здесь была высокая двустворчатая дверь и пара вооруженных бойцов с настороженными взглядами.
        - Я виновата, и я помогу тебе… - быстро проговорила Тома, и вдруг повысила голос, придав тому командной жесткости. - Сюда!
        Мы остановились. Один из охранников пробубнил что-то в кругляшок микрофона у щеки, прислушался к пустоте. Кивнул. Второй боец, не спеша, открыл дверь.
        - Заходи! - приказала Тома.
        Я повиновался. Дверь за мной закрылась, Тома осталась в коридоре.
        Здесь было просторно и светло - не то, что в конуре, из которой я сюда явился. Но главное - здесь меня ждали.

7
        - Привет, ребята! - бодро сказал я.
        И осекся.
        Видимо, тон я выбрал неверно. Ибо друзья мои выглядели так, словно наутро их собирались расстрелять перед строем карателей.
        Доходяга тихо трясся в дальнем углу. На нем лица не было, и по щекам катились слезы. Крот зябко ежился, примостившись на длинной лавке у дальней стены. Даже Хиляк выглядел удручающе, и мое появление не вывело его из оцепенения. Он, скрючившись, сидел за железным столом, укутавшись в плащ, спрятавшись за полями шляпы
        Только Затворник тоскливо помахал мне рукой. Все-таки, он слабаком не был.
        - Э, вы чего? - робко произнес я. - Все вроде живы-здоровы, а?
        Мне стало неловко за свой излишне бодрый и румяный вид.
        Все-таки, у меня нет право на оптимизм. Ведь и силу я получил только для того, чтобы защитить всех этих людей. Но что от меня толку? Как говорится, сила есть - ума не надо…
        - Все пропало… - вяло сказал Хиляк. - Конец…
        Я осторожно присел рядом.
        - Почему - конец? - спросил я, хотя ответ и так был очевиден.
        - Штука у них, и Тихоня сдал нас с потрохами, - болезненно оскалился Хиляк. - Мы и на пару километров отъехать не успели, как нас перехватили. Я даже не представляю, чего теперь ждать…
        - Но ведь ОНИ не умеют пользоваться Штукой, - неуверенно проговорил я. - И она продолжает работать…
        - Это только начало, - покачал головой Хиляк. - Штуку он все равно испортят. Понимаешь? Анималы. Даже ученые не могут по-другому: чтобы что-то познать, им надо разрушить. Как у детей: разломать и посмотреть - что у игрушки внутри?
        - Это точно, - вставил Затворник. - По себе знаю: чего мне стоило, чтобы удержаться и не разобрать Штуку на части. Нас еще в институтах учат главному научному методу - анализу. Это и значит - разбирать и ломать…
        - Но и это не главное… - продолжил Хиляк. - Следом развалится Контур - ведь нам не дадут жить так, как мы жили раньше. Ведь Клан не сможет «сбросить хвост» и уйти. Без Штуки это теряет всякий смысл…
        Он говорил, быстро, сбивчиво, словно стремясь поскорее выговориться.
        - И реликвии тоже умрут без нее… И все запасы Жалости - тоже погибнут. И настанет страшное, черное время…
        - Но только на нашей земле, - вставил Затворник. - Пока мы не сделаем копию в за границей и не привезем сюда…
        - Но столько бед случится за это время… - покачал головой Хиляк.
        - И что - обо всем об этом вы рассказали на допросе? - осторожно спросил я.
        - Нет, - Хиляк нервно дернул плечом. - Самое смешное - нас об этом и не спрашивали.
        Он сухо рассмеялся, продолжил:
        - Понимаешь, какое дело: тут захочешь сказать правду - а тебе не поверят! Они уже убедили себя в том, что мы - террористы и торговцы наркотиками. А Клан - всего лишь синоним подпольного синдиката. И если бы не прямое предательство - нас бы просто в упор не заметили!
        Я кивнул. Все именно так, как я себе представлял…
        Огляделся. Чего-то мне не хватало… Или кого-то?
        - А где… - начал я и запнулся.
        Хиляк сверкнул взглядом. Мы поняли друг друга.
        Значит, завхоз на свободе! А для Тихони, нашего главного врага, он вообще давным-давно мертв. Это дает шансы. Небольшие, но все-таки…
        Я повернулся к Затворнику:
        - И что они теперь знают о Штуке?
        - Все, - Затворник виновато развел руками. - Одно утешает: они не верят ни единому моему слову. Нагнали специалистов - в основном физиков, понатащили приборов… Я думаю, это вообще - какой-то секретный научный центр, вроде Арзамаса-16…
        - И как, - проговорил я. - Скоро они поймут что-нибудь?
        Затворник пожал плечами, усмехнулся:
        - Судя по тем вопросам, которые мне задают - вряд ли…
        - Кстати, нас подслушивают! - запоздало сообщил я.
        - Ради бога, - мрачно сказал Хиляк. - Что-то мне подсказывает, что информация дальше этого места не уйдет. Слишком она нужна нашим хозяевам…
        - Военным? - уточнил я.
        - Возможно. Но еще больше - Толстопузу.
        - Кому?!
        - Это мы его так прозвали. С тобой он еще не беседовал? Толстый такой мужик, респектабельный.
        - Ах, вот вы про кого… - понял я.
        Я и забыл про незнакомца, которого видел в самолете. Мне ведь и тогда показалось, что полковник - не более, чем его тень…
        - Значит, военные всего лишь выполняют заказ… - произнес я.
        - Тише… - подал голос Крот, прикладывая палец к губам.
        Но я и не собирался говорить тише. У меня появилась идея. - Который тут Близнец? На выход!
        Охранник подозрительно осмотрел помещение, встретился со мной взглядом и сделал характерное движение автоматом: «выходи, мол». Я не заставил себя долго ждать. Посмотрел на приятелей, ободряюще улыбнулся, помахал рукой. На меня посмотрели как на первого, отправившегося «к стенке». Умом я понимал, что это вряд ли, но ощущение, действительно, было поганое.
        Ведь если нами занялась не государственная машина в прямом смысле слова, а ловко пользующаяся ее инструментами частная лавочка, ждать можно чего угодно. Я даже затосковал по нормальной тюрьме, под оком простого российского следователя, угрюмо отрабатывающего зарплату. Там можно рассчитывать хотя бы на крохи справедливости.
        Эти же ребята вряд ли захотят делиться с государством: когда тебе в руки попадает волшебная палочка, разве понесешь ее в милицию?
        Только теперь, прикоснувшись к миру сильных, я понял одну удивительную вещь.
        Не только слабакам не хватает силы. Самые отборные анималы денно и нощно жаждут ее, и с каждым днем - все больше и больше. И для того, чтобы урвать еще один кусочек силы, они готовы на все.
        Но лучше всего - сделать всех вокруг слабаками. Ибо только на фоне слабых сила становится подлинной ценностью.
        Потому-то слабость и есть оборотная сторона силы…
        Место, в которое меня привели разительно выделялось на фоне всего этого холодного и мрачного места. Поводив коридорами, лестницами переходами между корпусами, меня привели, надо думать, в административную часть комплекса. И кабинет, в котором я оказался, привел меня в некоторый ступор.
        Роскошная мебель, огромная плазменная панель на стене, а главное - невиданная гастрономическая роскошь на низком стеклянном столике. Пестрая мясная нарезка, сыры нескольких сортов, фрукты, икра, лобстеры… Лобстеры, черт возьми! В этой дыре!
        Желудок издал тягучий мучительный стон. Я понял, что не ел больше суток.
        - Присаживайтесь, Алексей, присаживайтесь… - раздался добродушный голос.
        Надо же - на фоне жратвы я не заметил хозяина! Впрочем, это не мудрено с голодухи.
        Хозяином оказал тот самый Толстопуз - которого я уже видел вместе с полковником. Я кисло улыбнулся и присел, стараясь держаться ближе к столику.
        - Угощайтесь! Вижу, вы голодны…
        Меня не пришлось уговаривать. Это слабак страдал бы от неловкости и застенчивости. Сила же внутри меня требовала энергии. Какой-то зверь овладел моим существом, и стоило больших усилий не зарычать, как голодный кот, нависнув над этим издевательским столом…
        Я уплетал мясо, криветок, запихивал в рот куски восхитительно свежего хлеба, а Толстопуз радушно наливал в стоящий передо мной бокал «Хеннеси» из плоской бутылки.
        - Меня зовут Альберт, - умиленно наблюдая за мной, сказал Толстопуз. - Без отчеств и фамилий, ладно? Давайте - за знакомство, Алексей! Или лучше - Близнец?
        Толстопуз приподнял бокал и улыбался, разглядывая меня. Действительно - Толстопуз: и не толстый, не рыхлый, вроде, а брюхо торчит, словно пересаженное от донора размером покрупнее. Наверное, просто из необходимости поглощать всевозможные изысканные яства и напитки - иначе недостаточно развитые потребности вступят в неизбежный конфликт с избыточными возможностями.
        - Давайте… - проговорил я, с трудом отрываясь от чудовищного бутерброда с черной икрой.
        Поднял бокал. Мы чокнулись.
        Наверное, это не очень-то здорово - чокаться с врагом. Но Джейс Бонд поступал именно так и, видимо, испытывал от этого особое, изощренное удовольствие. По-крайней мере, я был доволен - пожрать и выпить за счет противника.
        Главное - не окосеть и не натворить непоправимых глупостей.
        - Замечательно! - потирая белые ладошки, сказал Альберт-Толстопуз. - Закусывайте, закусывайте…
        Я проглотил кусок чего-то невероятно вкусного и поинтересовался:
        - Однако же, вы, наверное, не только на кормежку меня вызвали?
        - Вы весьма догадливы, - усаживаясь в пухлом кресле, сказал Толстопуз.
        Брюхо его уютно расположилось на бедрах, пару раз беспокойно всколыхнулось, пока Толстопуз выбирал удобную позу. И мой новый знакомый продолжил:
        - До меня дошли сведения, что ваша организация занимается нелегальным производством нового вида психотропных веществ. Их даже, я слышал, м-м, употребляют, так сказать, для расширения сознания…
        - Да? - удивленно произнес я.
        Надо же, как красиво некоторые умеют упаковывать собственные мысли - «психотропные вещества», «расширение сознания». Не хочется ему произносить «в лоб» -
«наркотики».
        - Именно! Нам известно, что так называемая Штука - это необходимый элемент в производстве данных веществ. Но наши ученые никак не могут разобраться с технологией процесса…
        - С технологией, значит… - бессмысленно повторил я.
        - Да. Эти вещества, насколько я понимаю, помогают манипулировать сознанием. И успешно применяются вашей организацией. Так?
        - Ну…
        - Не отрицайте, не стоит! Честно говоря, цели вашего так называемого Клана меня совершенно не волнуют. Я говорю искренне. Я понимаю - не совсем легальная деятельность, торговля наркотическими разновидностями этого замечательно вещества. Положа руку на сердце - упечь бы вас всех навсегда за решетку - благо я обладаю таким влиянием…
        Толстопуз сделал паузу, отхлебнул немного коньяка. Я машинально сделал то же самое. И это ему понравилось: наверное, так в определенных кругах демонстрируется степень доверия, уж не знаю…
        - Но мы закроем на это глаза, - доверительно сообщил мой собеседник. - Более того - придумаем что-нибудь к нашей взаимной выгоде…
        - А как же национальная безопасность? - поинтересовался я. - Ваш друг, полковник, только про нее и твердит…
        - Ох уж, эти военные! - Толстопуз покачал головой и виновато развел руками. - Все бы им запугать человека - не видят они в собеседнике партнера, только военнопленного!
        Он рассмеялся довольно приятным смехом. Ничего не скажешь - чудесный в общении человек. Видимо, действительно, искусный политик.
        - И все-таки? - настаивал я.
        - Национальная безопасность, конечно, штука важная, - не стал спорить Толстопуз. - Но ведь и Штука - штука важная, простите за каламбур…
        Теперь мы смеялись вместе. Почему бы и нет? Как говорил мой школьный учитель физики, «хорошо смеется тот, кто смеется в последний раз».
        - Если разобраться - нацию ведь составляют люди, то есть мы с вами. И укрепляя собственную безопасность, мы укрепляем безопасность национальную…
        - С вами трудно спорить, - признал я.
        - И не нужно со мной спорить, - улыбнулся Толстопуз. - Со мной куда выгоднее сотрудничать. Если мы сумеем наладить производство нашего чудодейственного вещества - мы увеличим собственное благосостояние и, несомненно, укрепим безопасность страны. Зачем нам этот продукт, если им не делиться - на взаимовыгодных условиях, разумеется? Как он, кстати, называется?
        - Жалость… - тихо сказал я.
        Перед моими глазами вдруг возник тот далекий дом ребенка, наполненный несчастными детьми и не очень счастливыми взрослыми. Теми, чьими слезами хочет торговать этот любитель побаловать свой круглый живот. Мне стало невероятно тоскливо. И противно.
        - Жалость? - повторил Тостопуз. Лицо его выражало глубокомыслие. - Думаю, мы придумаем более коммерческое название. А пока будем называть просто - «продукт»
        - Как скажете, - сказал я. - Только как я могу вам помочь? Я не очень-то знаком с технологиями…
        - Это ничего, - заверил Толстопуз. - Ваши друзья знакомы с ними. Или же им известно, кто именно в курсе дела. Поймите: мы не хотим вытаскивать из вас информацию по крупицам. Потому и просим убедить ваших товарищей ускорить процесс. Один мой хороший знакомый утверждает, что вы - большой авторитет в Клане…
        - Хороший знакомый - это Тихоня? То есть, Тихон?
        - Именно. Итак, я рассчитываю на вашу помощь… - гостеприимный хозяин произвел радушный жест, словно воздавал почести древнему богу Солнца.
        Я деликатно улыбнулся в ответ. Не били морду - уже хорошо. Покормили - еще лучше.
        В общем, казалось бы - классическая тактика «плохого и хорошего полицейского». Однако что-то подсказывало, что в этой системе методичного подавления личности есть брешь.
        И эта брешь - я.

8
        Я, все же, недооценил врага. Мой сытый и пьяный вечер был подпорчен: меня снова отправили в «одиночку».
        Не знаю, в чем заключался смысл этого. Возможно, наблюдателям не понравились наши разговоры. Вполне искренние и правдивые, они могли показаться обменом шифрованной информацией. Кто их знает этих параноиков-контрразведчиков?
        Но мне, действительно, очень хотелось обсудить необычный разговор с друзьями.
        А теперь получалось следующее: я дал согласие сотрудничать, и теперь это будут использовать как аргумент в беседах с остальными. Конечно, я все им потом объясню…
        Но почти наверняка меня выставят подлецом. Черт, это же обычная практика -
«разделяй и влавствуй!» Перессорить нас, ослабить, кого взять на испуг, кому подсунуть «банку варенья и корзину печенья» - и все ради того, чтобы несчастные люди стали еще несчастнее.
        Потому, что теперь даже их слезы перестанут принадлежать им. Их нальет в свой бокал и удовольствием выпьет обладатель большого лоснящегося брюха…

…Мне было вполне сносно постелено, но я не мог уснуть. Ворочался с бока на бок, пока, наконец, не решился.
        Я поднял голову кверху - где-то там прятались равнодушные камеры и микрофоны.
        - Полковник, мне нужно срочно поговорить с вами…. - Ну? Что у вас? - полковник был мрачен, глаза - красные, заспанные.
        Ему явно не понравится, если окажется, что разбудили его по совершенно незначительному поводу. Поэтому стоило быть как можно убедительнее.
        - Я сегодня встречался с вашим коллегой, - доверительно сказал я. - С Альбертом…
        - Я знаю, - сказал, закуривая, полковник. - Дальше!
        - Мне кажется… - я сделал многозначительную паузу. - Вас хотят кинуть.
        Полковник равнодушно курил.
        - Знаю, - сказал он. - Что еще?
        Так… Приехали. Экий непрошибаемый тип! Все он знает.
        Я чувствовал, что попал, как говорится, впросак. Лажа получается, господа хорошие. Казалось бы - идеальный вариант: поссорить две враждебные стороны, чтобы под шумок смыться…
        А теперь самому придется выворачиваться из подставленной другому ловушки…
        - Ну… Я думал - не знаете, - проговорил я. - И то, что Тихоня вами манипулирует - тоже знаете?
        - Я - контрразведчик, - лениво сказал полковник, окутываясь едким дымом. - Я таких манипуляторов, знаешь, сколько скрутил… Пусть себе пока манипулирует. Главное, чтобы ты, дружок, в эти игры не лез. Я ведь вижу, что у тебя на уме…
        Мне стало страшновато. Будто полковник действительно читал меня насквозь. Я знал, что это не так, что приемчик-то, как раз, рассчитан на слабаков. Но ощущение, все равно, не их приятных…
        Но у этого непробиваемого человека обязательно должна быть слабинка. Ведь не только слабость - аннигиляция силы, но и наоборот…
        - И все-таки, он вас кинет, - насуплено произнес я. - Да черт с вами - он ведь и родину продаст. Сам сказал, что будет продавать «продукт» любому, кто заплатит…
        - Так… - деревянно произнес полковник, но я почувствовал, что нащупал «мягкое».
        - Ведь вам не «по барабану» национальная безопасность? - сказал я. - А ему - все равно. Вы думаете - у вас все под контролем, а он «продукт» на Запад толкнет, или еще хуже. Представляете, если нам нашим же «продутом» - в затылок!
        - А ты, парень, фантазер… - спокойно сказал полковник, но я уже заметил в его глазах некоторую отстраненную задумчивость.
        Неужели - попал?
        Даже в жадном до наживы и власти офицере нашлось место кусочку патриотизма. Или даже не знаю… О чем он подумал? Может, и не о Родине в целом - слишком уж это абстрактное понятие.
        Но может у него семья? Мать, жена, дети, наконец! Даже негодяи любят своих детей, и более того - негодяи отчего-то особенно обожают собственное потомство.
        И негодяй, мыслящий как контрразведчик, вполне может соотнести собственные интересы с интересами государства.
        - Ладно, свободен! - недобро сказал полковник.
        Похоже, что своей «ценной информацией» я принес ему лишнюю головную боль. Зато
«супергерой» внутри меня прыгал от восторга, и эту ночь я спал счастливым сном победителя.

9
        Мои смелые опыты над психологией полковника не прошли безнаказанно. С утра начались последствия.
        За решеткой окна еще толком не рассвело, когда за мной явились двое. Надели наручники, про которые я уже и думать забыл, потащили куда-то по бетонному лабиринту.
        Все эти переходы были настолько запутаны, что я не мог составить в голове более-менее достоверную топографию нашего «Алькальтраса». Поворот менялся длинным коридором, время от времени мимо проплывало окно - как правило, замазанное до середины белой краской.
        Вскоре мы оказались в небольшом глухом помещении без окон, которое разительно отличалось ото всех, в которых уже довелось побывать. Наверное потому, что здесь хорошо поработали над отделкой. Вместо тошнотворной зеленой краски и грубой побелки - добротные пластиковые панели на стенах, матовый потолок, искусно скрытые источники света. И двери из полупрозрачного стекла, за которыми двигались неясные тени. Сразу вплыли ассоциации то ли с больницей, то ли с таинствами производства современной электроники.
        Один из конвоиров подошел к такой двери, чиркнул рядом с ней пластиковой картой: на уровне ручки ненавязчиво мигал небольшой приборчик с прорезью. Щелкнул электронный замок, конвоир открыл дверь.
        Я не ошибся в своих предположениях: здесь, похоже, была какая-то лаборатория. Кругом непонятные приборы, что-то мигало, пахло озоном, и в воздухе стоял тонкий гул из смеси множества звуков - от шума вентиляторов до какого-то отвратительного ультразвукового писка.
        Меня усадили в металлическое, но довольно удобное кресло, сняли наручники, придвинули к столу с блестящей пластиковой поверхностью. Хотел было осмотреться по сторонам, но получил тычок в спину и услышал произнесенное сквозь зубы: «Не рыпайся!»
        Я, разумеется, внял совету и уставился перед собой. Там, в некотором отдалении, у другого стола, стоял, роясь в бумагах, лысоватый мужчина в массивных очках в пластмассовой оправе и мятом синем халате. Взгляд его был уныл, фигура сутула. Похоже, мой приход не принес ему особой радости, и ему стоило определенных усилий взглянуть, наконец, в мою сторону.
        - Э… Можете быть свободны… Э… Оставьте нас…
        Я не сразу понял, что человек обращается к конвоирам - на них он также не смотрел.
        - Нам приказано охранять его, - сообщил один из охранников.
        - Охраняйте за дверью, - предложил человек в халате.
        Охранник что-то пробубнил по своей связи, после чего загрохотали сапоги, снова щелкнул замок. Только теперь, когда мы остались одни, человек взглянул на меня - и нельзя сказать, что дружелюбно.
        - Ну, что ж, приступим… - пробормотал он.
        Поднял руку к висящей на кронштейне видеокамере. На той заморгал красный глазок.
        - Меня Алексей зовут. Можно Леша, - сказал я, намериваясь вызвать к себе симпатию.
        Просто мне стало не по себе от обстановки: с детства не люблю всякие кабинеты, хоть отдаленно смахивающие на стоматологические. Это смахивало - особенно креслом, в котором приходилось сидеть.
        - Это как раз не важно… - задумчиво произнес человек. - Впрочем… Всеволод Рудольфович.
        - Очень приятно, - сказал я.
        - Вот и замечательно… - отозвался Всеволод Рудольфович.
        Он подошел поближе и вдруг схватил меня за голову, приблизил свое бледное равнодушное лицо, посветил в глаз непонятно откуда взявшимся фонариком. Я просто оцепенел от неожиданности, из глаз потекли слезы.
        - Прекрасно… - продолжил Всеволод Рудольфович. - Что ж, приступим…
        Было немного неприятно, но в то же время интересно: к чему же собирается приступать этот странный человек?
        - Надо полагать, вы научный сотрудник? - поинтересовался я.
        - Надо полагать - да, - рассеянно ответил Всеволод Рудольфович. - Григорий!
        Из-за железного шкафа показался еще один человек, тоже в халате. Как и первый
«научный сотрудник» вид он имел крайне печальный, однако фигурой и лицом значительно отличался. Был он высокого роста, длинный, тощий, но при том обладал огромными плоскими ладонями и грубым лицом неандертальца, словно слепленным с плохой формы. Ни дать, ни взять - доктор Франкенштейн со своим жутким созданием.
        Я невольно хихикнул.
        - Настроение испытуемого ровное, пульс шестьдесят один, кровяное давление сто двадцать на семьдесят два… - пробубнил Всеволод Рудольфович.
        Я несколько удивился: откуда такие сведения о моем самочувствии, но тут же заметил, что рукава у меня закатаны, запястья обхвачены пластиковыми обручами, а долговязый сотрудник ловко клеит к моим пальцам какие-то контакты. Видимо, он лаборант.
        - Это что, «детектор лжи»? - поинтересовался я.
        В общем, ничего удивительного в раком развитии событий не был. Это хотя бы не избиение в темной камере поочередно с окатыванием ледяной водой из ведра.
        Всеволод Рудольфович лишь вежливо улыбнулся в ответ.
        И поставил на стол знакомый предмет.
        Метроном.
        - Эксперимент сто четырнадцать, объект семь, испытуемый одиннадцать, - сообщил в воздух прямо перед собой Всеволод Рудольфович.
        - Эй, что это вы делаете… - предостерегающе произнес я, и даже руку попытался поднять - но та была плотно прихвачена гибкими браслетами.
        Рука «научного работника» приблизилась к метроному, оттянула в сторону маятник, отпустила. Метроном размеренно защелкал.
        - У меня тут список вопросов, - сказал Всеволод Рудольфович. - На них надо правдиво ответить. Вам понятно?
        - Конечно, - я пожал плечами. - Мне непонятна цель вашего эксперимента. Вы думаете, что эта вещица подавляет волю? Так она действует исключительно на слабаков.
        - Слабак - понятие не научное, - желчно возразил Всеволод Рудольфович.
        - Это верно, - сказал я. - Ну, задавайте свои вопросы.
        - Хорошо… - Всеволод Рудольфович откашлялся. - Вы - агент иностранной разведки?
        - Конечно, - говорю. - Диверсант со стажем. Имею награды, в том числе «Железный крест» с дубовыми листьями.
        С удивлением наблюдаю, как лаборант тщательно записывает сказанное в большой журнал с пластиковой обложкой.
        Идиоты…
        - Каковы ваши задачи на территории Российской Федерации?
        - Как всегда: подрыв мостов, отравление водопроводной воды, путем отправления естественной нужды в резервуары.
        - Клан - это название террористическая организации?
        - О, да! Только не «Клан», а «Клон». Мы хотим клонировать Ленина…
        - Вы издеваетесь?
        - Конечно. Мы издеваемся над военнопленными.
        - Прекратите!
        Всеволод Рудольфович обиженно пыхтел на другом конце стола. Он смотрел на компьютерный монитор - там прыгали какие-то цветные графики. Лаборант продолжал стенографировать с выражением унылой обреченности на длинном лице.
        - Все эти вопросы мне уже задавали, - сказал я. - Что вы еще хотите услышать?
        - Эксперимент закончен, - буркнул Всеволод Рудольфович. - Результат отрицательный. Приступаем к следующему. Объект пять…
        В руке сотрудника показалась металлическая авторучка. Надо же - снова знакомый предмет.
        - И что вы собираетесь делать? - насмешливо поинтересовался я
        Но в следующий миг услышал щелчок - и меня окатила неприятная волна неуверенности и страха. Тут же отпустило.
        Еще один щелчок - и стало ужасно тоскливо, захотелось вскочить и убежать отсюда. По-прежнему мешали браслеты.
        Третий щелчок.
        А ведь я совсем забыл про силу этих чувств. С удивлением и совершенно неуместным ощущением какой-то ностальгии я провалился в бездну тоски и жалости.
        Сквозь собственные слезы и всхлипы услышал удовлетворенное:
        - Эксперимент завершен. Результат положительный…
        Очухался уже в соседнем помещении. Это был огромный светлый зал, заполненный людьми и сложными металлическими конструкциями. Даже не помню - добрался сюда своим ходом или меня притащили крепкие конвоиры, что сейчас топтались рядом.
        Рядом стоял полковник наблюдая за мной иронично и снисходительно. Мстительная скотина…

«Отходняк», как и полагается, сопровождался некоторой эйфорией, и я поинтересовался с идиотской улыбкой:
        - Что это было?
        - Практические занятия, - пояснил полковник. - Мы не можем ждать, пока физики с химиками разберутся, как все устроено в ваших забавных штуковинах. Наша главная задача выяснить - как все работает. Не хочешь помогать подсказками - послужишь подопытным материалом…
        - Спасибо! - тупо сказал я. - А здесь… Здесь - что?
        - Здесь изучают Штуку, - сказал полковник. - Хочешь посмотреть?
        Я кивнул. Мне помогли подняться. Чувствовал я себя на редкость легко, просто замечательно - так всегда после удара жалостью. Глядишь - и втянуться недолго…
        Прошли по прорезиненному покрытию пола к металлической лестнице, поднялись по крутым ступенькам. На высоком мостике с перилами толпилось множество людей в синих халатах и таких же шапочках. Лица были глубокомысленны, но все-таки, наружу нет-нет - и пробивалось недоумение и растерянность. Казалось, все эти техники, инженеры и ученые просто не знали, что они здесь делают.
        Металлическая эстакада окружала площадку, на которой во всей красе громоздилась Штука. Не знаю, что тут находилось до этого - наверное какой-нибудь хитроумный реактор холодного ядерного синтеза - но Штука в окружении высокотехнологичных приспособлений и жрецов науки смотрелась крайне эклектично и даже нелепо.
        Я, конечно, не специалист, но и мне понятно: сколько не морщи лоб и не разлагай молекулы на атомы, а алгеброй гармонию не измеришь. Штука была из другого мира, и если для ее создания вообще применялась наука, то самая скандальная из них - алхимия.
        Правильно, наверное, предполагает Затворник: древний Послушник действовал не столько знанием, сколько невероятным чутьем и верой - так, говорят, совершал свои открытия великий Тесла.
        А тем временем, наш современный Тесла - Затворник, сновал между конструкциями, оживленно объясняя что-то коллегам из нормального мира. Судя по скептическим физиономиям, коллеги не особо-то верили его словам, отчего тот кипятился и срывался на нечленораздельные возгласы.
        Здесь все понятно - Затворник в прямом и переносном смысле сорвался с цепи, никаких обязательств перед Кланом у него теперь нет, как скоро не станет и самого Клана. Он снова на воле, и ему очень хочется поделиться с понимающими людьми своими потрясающими открытиями.
        Все-таки, эти ученые слишком далеки от народа. Сначала придумают водородную бомбу - а потом занимаются миротворчеством. И удивляются, отчего это народ плюет в их сторону…
        - Хочу выразить тебе благодарность, Близнец, - сказал полковник.
        - За что? - несколько подавленно спросил я.
        - Это ведь ты разговорил его? - полковник кивнул в сторону Затейника. - Не спорь. Будем исходить из этого…
        - Зачем? - тупо спросил я.
        Внизу о чем-то громко заспорили, какой-то бородатый сотрудник тыкал пальцем в сверкающее Око и доказывал что-то, что называется, с пеной у рта.
        - Затем, чтобы избавить тебя от необходимости общаться с Альбертом, - тихо, сквозь зубы, сказал полковник.
        Вот это номер! Неужто подействовало? Вражеская коалиция дала трещину?!
        - Я знаю, как ты важен для функционирования Штуки, - продолжил полковник. А потому не могу допустить, чтобы тебя использовали для…
        Полковник замялся. Огляделся несколько затравленно, сверля взглядом проходящего мимо специалиста.
        - Для шантажа? - подсказал я.
        - Сообразительный парнишка, - сказал сквозь зубы полковник. - Ты это… Хм. Не ходи к нему. Если будет вызывать - меня предупреди вначале…
        - Конечно, какие вопросы! - доверительно сказал я. Перегнулся через перила, глянул на чудовищный, будто вынырнувший из адской кузнецы, агрегат.
        Специалисты теперь сгрудились вокруг Ока. Затворник говорил тихо, но его скрюченные пальцы дрожали от напряжения. Какими тайнами мироздания он делился с этими угрюмыми создателями оружия массового поражения?
        В какой-то момент я ощутил на себе пристальный взгляд. Оглянулся. Полковник о чем-то говорил по мобильному телефону, на меня он даже не смотрел. В этом большом зале никому не было до меня дела. Все внимание т теперь было обращено к Оку: там из цветных искр формировалось что-то, вроде огромного зрачка.
        Только я чувствовал, что чудовищный глаз внимательно смотрит на меня одного.

10
        Не знаю, сколько времени прошло. Я просто не догадался считать дни или делать зарубки на стенах своей камеры. Наверное, не меньше месяца. Это очень странно: от меня ничего не требовали, но и не отпускали. Ей-богу, я всерьез начинал чувствовать себя деталью таинственного механизма. Все, что от меня теперь требовалось (наверняка, с подачи Тихони) - это хорошо себя чувствовать. Вовремя ложиться спать, жрать от пуза, находиться в хорошем расположении духа. Даже телевизор в камеру поставили. Да и если говорить серьезно - и не камера это вовсе, а вполне приличные апартаменты.
        Мне позволено совершать прогулки, встречаться с друзьями - в специально отведенном и хорошо просматриваемом секторе. Даже во внутренний дворик корпуса выходить можно. Хотя и знаешь: за тобой неустанно следят равнодушные камеры.
        Крот и Доходяга, казалось, смирились с ролью узников, стали унылы и обреченно спокойны. И только Хиляк оставался холодным, насмешливым, и взгляд его сохранил характерную едкость.
        Мы сидели на лавке под маленьким квадратом синего неба, которое собиралось отгородить от нас наползающее облако. Хиляк прятал лицо под неизменной, как мир, шляпой. Правда стало казаться, что у той устало провисли поля. Хиляк курил, любуясь струями дыма и говорил:
        - Затворника давно не видел. Как подменили человека: он теперь у местных ученых что-то вроде гуру…
        - Докопался, наконец, до тайны Штуки? - предположил я.
        Хиляк посмотрел на меня задумчиво, покачал головой:
        - Это вряд ли. Не нужна им никакая тайна. Не берусь утверждать наверняка, но по-моему, они производство налаживают…
        - Производство? - переспросил я.
        - Ну, да. На поток ставят нашу жалость, сволочи… Не обратил внимания? Вчера к корпусу автоцистерну подогнали…
        - Ты это серьезно? - пробормотал я. - Цистерна жалости?
        - Думаю, это для отходов. Жижу сливать будут…
        - Ну и скотина же, наш Затворник! - в сердцах я сплюнул. - Никак не ожидал от него…
        - Ничего странного, - криво улыбнулся Хиляк. - Думаешь, он зря у нас на цепи сидел? Я его даже не осуждаю. Знаешь, что такое - жажда познания? Для ученого - это, как наркотик. Он бы и рад бы задуматься о последствиях, да только все эти открытия и ноу-хау для них - как стеклянные бусины для папуасов. Ты его по мордасам бить станешь - а он в ответ только и будет бормотать, как зомби: «Чистая наука, будущее человечества…» Плевать все они хотели на человечество. Мне иногда кажется, что ученые - вообще не так умны, как принято считать. Им новые идеи, как моча бьют в голову - вот они и суетятся…
        - По-моему, ты преувеличиваешь, - возразил я.
        - Может, и преувеличиваю, - не стал спорить Хиляк. - Только цистерна стоит у лабораторного корпуса, и наполняется жижей. Накопители теперь работают на Толстопуза и нашего доблестного полковника. А за этой стеной вместо безобидных точечников делают какие-нибудь дальнобойные установки, которые будут города в депрессию вгонять и деморализовывать армии. А кое-кто скоро станет лихо вертеть Контуром - да только не для того, чтобы старикам пенсию вовремя платили, а чтобы собственный миллион превратить в миллиард. А еще лучше - заварить хорошую такую бойню за мировое господство…
        Посидели, помолчали. Взял у Хиляка сигарету, затянулся. Его речь как-то не прибавила мне оптимизма.
        Зато заставила действовать. - Вы шутите, Близнец? - Толстопуз смотрел на меня с удивлением и подозрительностью. - Зачем вам это надо?
        - У меня уже крыша едет от безделья, - сказал я. - Не могу я круглые сутки жрать, спать и телевизор смотреть. Альберт, я действительно хочу работать. Неужели у вас нет какой-нибудь вакантной должности?
        - Но ведь вы не специалист. По крайней мере - в этой области… - Толстопуз развел руками.
        - А кто в этой области специалист - кроме Затворника? - поинтересовался я.
        - И все-таки… - Толстопуз поводил мясистым пальцем по поверхности стола. - Не вижу в этом необходимости.
        - А я вижу… - я начинал закипать, и это даже к лучшему - для пущей убедительности. - Вам говорили, что я - необходимый элемент в системе человек-Штука?
        - Ну, это не доказано, - улыбнулся Толстопуз. - Это всего лишь предположение…
        - Если я свихнусь или со мной еще что произойдет, и Штука пойдет вразнос, поздно будет размышлять - предположение, не предположение!.. Я серьезно говорю…
        Похоже, этот аргумент произвел впечатление. По настоятельному совету полковника я давно не общался с Толстопузом. И, похоже, отношения между ними действительно стали напряженнее. Правда, особой пользы от этого я пока не видел…
        - А что по этому поводу говорит полковник? - поинтересовался Толстопуз.
        - Он категорически против. Поэтому я и пришел к вам.
        Толстопуз отвернулся окну, недобро прищурился.
        - Что ж, - медленно произнес он. - Раз он против… Я что-нибудь придумаю…
        - И еще, - быстро сказал я. - Если ко мне решат кого-нибудь приставить - ну, для контроля, к примеру… Пусть это будет агент Рысь. Она мне дорога как память…

11
        Как известно, планы строятся для того, чтобы рушиться. Изначально моя задумка заключалась в следующем. Получив работу, я обретаю дополнительную степень свободы, исследую местность, ищу слабые места в охране объекта, строю варианты побега. Предполагалось, что я буду перемещаться по территории, в том числе - между корпусами, получу более широкую возможность общения.
        Как бы не так! Меня назначили лаборантом в самую закрытую лабораторию комплекса - ту самую, где проводили эксперименты на людях. И контроль надо мной только усилился. Я чувствовал, что лихо одурачил самого себя.
        Единственное, что можно записать в плюс - так это то, что ко мне действительно приставили агента Рысь. То есть Тому. Правда, в неизменном сопровождении двух молчаливых охранников. Надо полагать, это было местью полковника за то, что я ходил к Толстопузу.
        И теперь оставалось лишь скрипеть зубами и твердить себе, о том, какой я дурень.
        Впрочем, у нас, сильных, есть одна весьма хорошая черта: в отличие от слабаков, мы не в падаем в уныние. И в подобных ситуациях всегда стараемся увидеть плюсы.
        В моем случае это было непросто. Не могу сказать, что работа была из приятных. Более того - не надели меня Затворник силой, самое время полезть в петлю. Кстати, хочется надеяться, что он не проболтается начальству о моих особых качествах.
        Здесь, в лаборатории, сухо называемой «Д-2», шла отработка на практике принципиально нового вида вооружений.
        Честно говоря, я и подумать не мог, что за такой короткий срок эти ребята в халатах сумеют перевернуть собственное представление об основах мироздания. Хотя этого, возможно, и не требовалось. Требовалось облечь незнакомые виды вещества и энергии в удобные для использования формы.
        В моем блоке под литерой «N» отрабатывался прототип устройства под рабочим названием «дырокол». Не знаю, откуда взялось название, возможно дело тут в форме спускового механизма. Эта штуковина действительно напоминала известный канцелярский прибор. А может, дело как раз в особенностях действия аппарата. В отличие от знакомых мне реликвий, вроде точечника, «дырокол» воздействовал на испытуемых избирательно, пробивая бреши в стройных рядах предполагаемого противника. Не знаю, по какому принципу происходила этот отбор - меньше всего меня волновали научные тонкости.
        Обычно все происходило так: в камеру с прозрачной стеной загоняли десяток-другой ничего не подозревающих людей (судя по виду - каких-то бродяг. Наверное их просто подбирали на улицах - то ли за бутылку, то ли просто насильно). На одинаковых белых комбинезонах ярко выделялись крупные цифры: подопытные были педантично оприходованы и пронумерованы - конечно же, в интересах чистой науки.
        На стеклянную стенку направлялся уродливый раструб прототипа, очкастый специалист что-то шустро писал в журнале и командовал мне, какие рукоятки крутить, чтобы на электронном табло высвечивались нужные ему цифровые значения. После чего произносил ханжеское: «Контакт!»
        Хотя имел все основания честно сказать: «Огонь!»
        И я послушно жал на рычаг.
        Честно слово, хоть я и не был свидетелем ни единого смертельного исхода, но чувствовал себя пулеметчиком расстрельной команды. Люди через одного падали на пол, начинали биться в истерике, другие в ужасе наблюдали за происходящим. Специалист же удовлетворенно кряхтел и царапал что-то в журнале.
        Я менял тяжелую, словно из свинца, «обойму», и ждал, когда пригонят следующую партию «подопытных кроликов».
        Все это время Тома вместе с охранниками находилась у меня за спиной. Поговорить наедине никак не представлялось случая.
        И дни напролет я, словно раб, двигал громоздкую установку, таскал тяжелые обоймы и жал на рычаг. Так я, вместе со многими другими, приближал день всеобщего кошмара, как это делали когда-то совсем другие люди.
        Те, что создавали атомную бомбу.
        Я думал, что хуже быть уже не может. Но вскоре меня перевели в другой бокс, теперь уже под литерой «R». Здесь шла работа над прототипом боевого устройства
«раскаяние-2». Предполагалось, что попавшие под его «огонь» вражеские войска мгновенно теряют волю к победе и бодро идут сдаваться.
        Устройство никак не желало работать нормально. Как тонко говорили специалисты из этого бокса, функционировало некорректно. На практике же это означало, что срабатывало оно вообще через раз, и в результате испытуемые, вместо того, чтобы, подняв руки, идти сдаваться в руки лаборантов, массово валились без сознания. И мне, вместе с такими же, как я, чернорабочими прогресса, приходилось грузить тела на носилки и откатывать в медицинский блок.
        Страшно подумать, что же представляло из себя «раскаяние-1»…
        Сидя на лавочке под хмурым небом мы с Хиляком устало обменивались впечатлениями. Появилось новое, не очень приятное ощущение: будто мы давным-давно смирились с происходящим, опустили руки, и просто мотаем свой бесконечный срок, даже не рассчитывая на досрочное освобождение.
        Моя инициатива возымела последствия и для моих друзей: к общественно полезному труду привлекли всех. И надо сказать, им повезло меньше: их припрягли к погрузочным работам. Не знаю, злились ли за это на меня Крот с Доходягой, но Хиляк все воспринимал стоически.
        - Сегодня привезли первую партию деталей для «ступора», - сказал Хиляк, тоскливо кутаясь в потертый плащ. - Единиц на пятьдесят единиц, не меньше. На хорошую армию хватит…

«Ступор» - простейшая, но первая эффективная модель оружия на основе концентрата жалости. Действует предельно просто: оглушенные им вражеские солдаты на добрых десять минут отказываются жать на курок - просто «зависают» в раздумьях о разумном, добром, вечном. Вполне достаточное время, чтобы без излишних усилий превратить их в кровавый фарш.
        - Это, значит, первая поставка намечается, - сказал Хиляк. - Максимум неделя на сборку, накачку, пристрелку - и все. Считай, начало новой военной эры. Здорово, что мы приложили к этому руку, правда?
        Хиляк говорил насмешливо, но в голосе его слышалась горечь.
        Еще бы. Мало того, что слабаки потеряли все, так еще и подтолкнули человечество к новому, неизбежному конфликту. Кто удержится от возможности использовать такой мощный козырь, как наше новое оружие? Как известно, между испытанием первой атомной бомбы и ее боевым применением практически не было временного промежутка…
        На меня же эта новость подействовала, как инъекция адреналина. Захотелось пробить кулаками стены, броситься на охранников, бежать куда-то с яростными криками…
        Для нас, анималов, придти в бешенство - нормальное явление. Главное получить хороший пинок под зад.
        Глубокий вдох, выдох. Спокойнее, спокойнее…
        - Ты только ничего не предпринимай без моей команды, - тихо сказал я.
        Хиляк удивленно посмотрел на меня, сказал неуверенно:
        - Даже и не собирался… А что…
        - И ничего не спрашивай. Жди.

12
        На это надо было решиться.
        Я не слишком верил бывшей подруге. Хотел бы - но доверие ушло вместе с ее прежним образом. Агент Рысь могла сколько угодно просить у меня прощения - я-то прекрасно понимал, что актриса она превосходная. Искусство обмана она усвоила мастерски.
        Но другого шанса просто не было. Кто сказал, что надежда умирает последней?
        Надежды уже не осталось.
        Нужно просто заставить себя верить.
        Во время очередного испытания «раскаяния-2», я выбрал момент и «неловко» зацепил большой стеллаж с отработанными «обоймами». Обоймы я специально складывал так, чтобы держались они «на честном слове».
        Конструкция рухнула. Я никак не желал покалечиться, но, видимо, переоценил свои возможности. Меня здорово придавило, и я заорал. Даже играть особо не пришлось.
        Я рассчитал правильно. Из всей моей охраны быстрее ко мне подскочила Тома.
        - Есть разговор… - прохрипел я.
        И отключился.
        На этот раз я угадал. Придти к уложенному в постель пострадавшему бывшей подруге вполне дозволительно. Поэтому я даже не удивился, когда она зашла в медицинский бокс, где мне было отведено вполне комфортабельное койко-место.
        Она зашла, одетая в просто - в джинсы и свитер. Будто старалась подчеркнуть, что ее визит не носит служебного характера. Эдакий родственный визит к больному - только кулька с фруктами не хватает.
        Придвинула стул, села рядом. Неподалеку медсестра возилась с каким-то потерпевшим из числа «подопытных». Я надеялся, что она не подслушивает. И еще - что в этой импровизированной больничной палате нет вездесущих ушей. Ну, не могли же они предусмотреть все на свете?!
        Я, конечно, усердно изображал тяжелобольного. Но приподняться на локте, все же, стоило некоторых усилий: возможно, что ребро-таки треснуло.
        Тома смотрела на меня большими влажными глазами, и глупые чувства убеждали меня, что все замечательно, и предательство любимой женщины - просто дурной сон.
        Отогнал неуместные мысли, сказал тихо:
        - Спасибо, что пришла. Ты обещала помочь.
        Тома чуть заметно кивнула. Глаза ее расширились.
        - Мне нужно найти одного человека, - сказал я. - Просто скажи ему где я…
        - Хорошо, попробую. Кто он?
        Я сказал - очень тихо, но внятно. Она закрыла и открыла глаза: «Хорошо».
        Я добавил тихо:
        - Понимаю, это непросто. Где мы сейчас находимся? Наверное, где-нибудь на Урале, или в Сибири…
        Тома чуть улыбнулась:
        - Мы Подмосковье. Час езды до столицы.
        Я опешил. Однако! В голове все смешалось - там перестраивалась сложная картина, нарисованная воображением. Все-таки, человек, оторванный от источников достоверной информации, живет в совершенно виртуальном мире.
        - Что-то я не пойму… Мы же так долго летели!
        - По кругу летели. Руководство следы запутывало. Все здесь думают, что находятся у черта на рогах. Чтобы мыслей о побеге даже не возникало.
        Так вот, почему меня возили в закрытой машине! Значит, Обитель - не так уж далеко отсюда.
        И новое оружие производится в самой населенной местности…
        Я помолчал, лихорадочно прикидывая, что дает мне этот новый расклад.
        - Ты можешь раздобыть план комплекса? - сказал, наконец, я.
        - Постараюсь…
        Она чуть помолчала и спросила - совершенно неожиданно, и как-то по-детски:
        - Ты простил меня, Леша?..
        На следующий день я покинул медицинский бокс. И тут же ощутил, что вокруг что-то изменилось.
        Похоже, Хиляк прав. В стенах комплекса нарастало нездоровое оживление. За глухими окнами ничего толком не видно, но рев тягачей слышен прекрасно. Наверное, уже грузили первую партию нашей экзотической продукции.
        Количество вооруженных людей в коридорах удвоилось. Свободное передвижение стало невозможным. В один прекрасный день крепкий сержант с автоматом остановил меня на выходе из комнаты и сообщил, что работа моя закончилась. На все вопросы он хмуро отмалчивался. Я потребовал встречи с полковником. Сержант терпеливо объяснил мне, что тот занят. Тогда я пожелал увидеть Альберта. Толстопуз, по словам сержанта, был в отъезде. Когда я спросил его про Тихоню, сержант попросту не понял, о ком речь.
        С друзьями встречаться также запретили. Тома пропала из поля зрения, но ее я старался не упоминать без надобности, так как все еще надеялся на помощь с ее стороны.
        Я оказался в изоляции. Это невыносимо: меня трясло от избытка энергии, мне хотелось броситься на охранников, что дежурили у дверей, отобрать оружие, утроить дерзкий побег…
        Часами сидел перед телевизором, пытаясь в потоках информации выловить что-нибудь про Клан или какие-нибудь аномалии в поведении людей. Все глухо. Очевидно, те, кто вовсю пользовался тайными ресурсами слабаков, умело маскировал свою деятельность. Видимо, по той же причине до сих пор не всплыла информация про Клан.
        Телевизор бубнил одно и то же: экономический кризис, борьба с терроризмом, футбол… В какой-то момент я заснул беспокойным, поверхностным сном.
        Проснулся от болезненного удара: я лежал на полу и скула горела от нежданной встречи с грубым кафелем. Поднялся, шипя от боли и потирая ушибленные места. Телевизор продолжал свое бессвязное бормотанье. Ужасно хотелось пить. Пошатываясь, открыл дверь, вышел в коридор.
        Странно: охраны не было. Дошел до туалета в конце коридора, напился из крана отдающей железом водой. Вернулся к двери в свою «камеру». Постоял, подумал. Меня посетило странное, не очень приятное предчувствие.
        Я медленно пошел по коридору. Здесь, на углу, всегда стоял еще один охранник.
        Никого.
        Заинтригованный, отправился дальше, по коридорам и переходам корпуса. Звук шагов разносился меж стен неуверенно и одиноко. Надо же - нигде никакой охраны.
        Набравшись смелости, толкнул дверь, ведущую в лабораторный корпус. Вошел в светлый и пустой предбанник. И здесь пустота. И нет даже денно и нощно снующих теней за стеклянными дверями.
        По очереди заглядывал в боксы. Странная, пугающая пустота. Будто я один остался во всем этом огромном, запутанном, как чудовищный муравейник, здании.
        Набравшись смелости, крикнул:
        - Эй! Что случилось? Ау! Есть, кто живой? Вымерли все, что ли?
        Запнулся на последней фразе. Что все это значит?
        Двинулся наугад, через каскад однообразных безлюдных лабораторий. В какой-то момент меня посетила мысль: что бы это ни значило, но я теперь свободен!
        Нахлынувшая было радость сменилась тревогой: я оказался в большом темном зале. Единственный источник неяркого света был где-то в центре, и я, как завороженный, пошел туда. Уже поднимаясь по легкой металлической лесенке, осознал, куда именно меня занесло.
        Я впервые был один на один с пугающим и притягательным Оком. Оно разглядывало меня с холодным любопытством. В глубине стеклянистой субстанции цветные искры складывались в туманные картины, и что бы разглядеть их, я перегнулся через перила…
…и упал с кровати.
        Медленно приходя в себя, понял, что лежу на полу, и скула горит от нежданной встречи с грубым кафелем. Поднялся, шипя от боли и потирая ушибленные места. Телевизор продолжал свое бессвязное бормотанье. Ужасно хотелось пить. Пошатываясь, открыл дверь, вышел в коридор
        Охрана на месте.
        Мысленно усмехнулся, прошел мимо охранников в сторону туалета: ужасно хотелось пить. Напился отвратительной, отдающей железом воды, отправился обратно. У дверей меня ждал сюрприз.
        А точнее - Тихоня, собственной персоной. Попытался вспомнить, когда в последний раз его видел - и не смог.
        Тихоня был мертвенно бледен, и выглядел растерянно. В отдалении, у стены, я заметил еще одну фигуру. Экзекутор…
        - Привет, - сказал я, стараясь говорить как можно радушнее: у меня начинали кулаки чесаться от желания заехать по этой отвратительной физиономии.
        Но я всего лишь сухо улыбнулся и жестом предложил войти. Охранники проводили нас равнодушными взглядами. Только один поправил на плече короткоствольный «калаш».
        - Чем обязан поинтересовался я?
        И тут с Тихоней что-то произошло. Ему словно выдернули разом все кости, и он, обмякнув, осел на край железной кровати. Только теперь я увидел: его трясло, словно в лихорадке.
        - Что случилось? - полюбопытствовал я. - Может, врача позвать.
        - Не надо врача… - сипло сказал Тихоня и поднял на меня свои маленькие, воспаленные глазки. Взгляд у него был совершенно загнанный. Такого Тихоню я еще не видел.
        - Их убили… - пробормотал он. - Обоих сразу… Сразу обоих…
        - Погоди, погоди, - я помотал головой. - Кого убили?
        - Альберта…И Шевцова… Обоих!
        - Шевцова?
        - Это… Полковник.
        Надо же - я ведь даже не знал, как его зовут. То есть, звали…
        - Постой… То есть, как убили? Кто?!
        Тихоня вдруг рассмеялся мелким смехом безумца:
        - Они друг друга «заказали»! В один день! Одного машина сбила, другой в ванной захлебнулся! Это же просто анекдот какой-то!
        Тихоня принялся хохотать, и было не трудно догадаться, что у него истерика. Я терпеливо ждал, когда тот придет в себя. Я просто не мог сходу усвоить такую странную информацию.
        - Ты наверное, шутишь? - осторожно предположил я. - Или я не так понял? Кто кого убил?
        - Ты все правильно понял, - Тихоня продолжал улыбаться дикой болезненной улыбочкой. - Я по своим каналам проверил: все совершенно точно. Они давно друг друга выпасали. Подозревали, ненавидели. Искали случая подловить на чем-нибудь, прибрать проект в свои руки… Я-то ждал - когда и кто решится первым. А они - одновременно! Ха-ха-ха! Что же теперь делать, а?
        Тихоня смотрел на меня с какой-то идиотской надеждой, а мне показалось, что я брежу.
        - Что делать? - я пожал плечами. - Ну, ты же хотел власти - так пользуйся…
        Тихоню будто прорвало. Он сполз на пол, обхватил лицо руками и тихо разревелся.
        Я с изумлением наблюдал за происходящим. Сон, как говорится, оказался в руку. Или это был не просто сон? Кто ее разберет, эту чертову Штуку…
        Но только теперь до меня дошло все безумие происходящего: новое оружие создано, и у него теперь нет хозяина. Если не считать трясущегося от ужаса Тихони. Самое время порадоваться, что злодеи столь удачно укокошили друг друга (если это, конечно, не дезинформация - уж больно все странно).
        Но даже при поверхностном размышлении становилось ясно: ситуация выходит из-под контроля. Оружие изготовлено, возможно даже - заключены сделки. При всей своей сволочной природе полковник и Толстопуз хотя бы гарантировали тайну происходящего. Полковник даже всерьез думал об интересах государства - так мне казалось. В любом случае - оба были сильными людьми, хоть как-то представляющими себе, чего они хотят.
        А что теперь учудит выползший из бутылки джинн?
        - Хватит ныть, - сказал я Тихоне. - Самое время вернуть все на место. Пока не поздно. Давай-ка по-быстрому вывезем отсюда Штуку и сделаем так, будто ничего и не было. Я даже готов свидетельствовать перед Кругом, что это была твоя инициатива…
        Тихоня резко убрал руки с лица.
        - Ты что… - прошипел он. - Разве я ради этого…
        Он вскочил, шатаясь и оглядываясь, будто пытался понять, где находится. Взгляд его уперся в меня.
        - Ты со мной? - он оживился, взгляд снова стал осознанным. - Мне нужна твоя помощь, Близнец! Я знаю, ты не такой уж слабак… Я давно подозревал, что ты вообще - не один из нас! Штука неспроста тебя выбрала, неспроста… Давай, решайся - это такой шанс!
        - Шанс на что? - я с трудом подавил зевок. Никогда не понимал рвущихся к власти безумцев.
        - Шанс получить все! Деньги, власть… Ну, ты понимаешь!
        Тихоня принялся перечислять доводы, которых у него скопилась целая куча. Упаси бог - дать власть такому закомплексованному убожеству! Он же. прежде всего, начнет мстить обидчикам, издеваться над сильными и умными…
        - Это без меня, - сказал я решительно. - Зачем мне чужие мечты? А твои, похоже сбываются. Что же ты не рад? Хочешь, я скажу? Ты слабак, Тихоня! Не власти ты хотел. Ты хотел лизать задницу самому сильному - вот твоя заветная мечта! А самому себе лизнуть - что, гибкости не хватает?
        Не смог удержаться: рассмеялся, радуясь собственному остроумию. Тихоню перекосило. Он попятился к двери.
        - Охрана! - завизжал он. - Ничего, ничего, я сам… Сам справлюсь! А ты еще пожалеешь…
        - Ты только не забудь, что без меня Штука перестанет работать! - вслед ему, на всякий случай, напомнил я.
        Мало ли, что взбредет в голову мстительному гаденышу.
        Тихоня исчез, и дверь на этот раз заперли снаружи.
…Я не находил себе места. Ходил из угла в угол, выдумывая самые безумные варианты побега. Варианты эти не выдерживали никакой критики. Конечно, я сильный, уверенный в себе человек. Во мне бурлит концентрированная наглость тысячи слабаков. Но против толстой решетки и ребят с автоматами одной наглости мало…
        В момент, когда я от безысходности уже был готов разбить об стенку голову, за спиной раздался звон бьющегося стекла. Резко обернулся. В окне, аккурат между прутьями решетки - дыра с ломаными краями. Трещины по всему оставшемуся стеклу.
        И маленький тугой сверток на полу. Я успел пнуть его под кровать, прежде, чем дверь отперли и внутрь просунулось подозрительное лицо охранника.
        - Хулиганы, - кивнув в сторону окна, я досадливо развел руками. - Сквозняк устроили. Как бы не продуло. Фанеркой не пособите?
        Охранник смерил меня недобрым взглядом, посмотрел на окно и исчез за дверью. Снова щелкнул замок.
        Выждав несколько секунд, я метнулся под кровать. Подумал только: если за мной все еще наблюдают, то времени у меня немного. Лихорадочно разворачивая бумагу, терялся в догадках: что там может быть? Пилка для решетки? Бечевка, чтобы душить охранников? Флакончик яда?
        Из развернутой бумажки на пол упал камень. Наверное, его положили для веса.
        В руках же у меня оказалось то, чего я меньше всего ожидал здесь увидеть.
        Клоун.

13
        - Не ждал? - Клоун насмешлив пялился на меня, в его глазах-бусинах сверкали блики от лампочки.
        - Да как тебе сказать… - проговорил я. - Даже, если бы ждал - сейчас не самое лучше время для пустых разговоров.
        - Это точно, - кивнул Клоун. - Самое время как следует подраться!
        Я не успел удивиться: дверь уже отпирали.
        - Ты, главное, не трусь! - быстро сказал Клоун. - Делай, как я скажу!
        Я лишь нервно хихикнул: меня учила смелости тряпичная кукла!
        Дверь распахнулась, внутрь быстро зашли охранники - сразу оба. Один сделал шаг назад, направив автомат в мою сторону. Другой решительно приблизился ко мне и протянул руку.
        - Покажи, что там у тебя - приказал он.
        - Что показать? - невинно поинтересовался я.
        - То, что тебе бросили в окно!
        - А… Так это всего лишь кукла… - сказал я, вытягивая руку с Клоуном.
        - Я всего лишь кукла! - кривляясь, прокричал Клоун.
        И метнувшись вперед, вцепился охраннику в глотку.
        Такого развития событий я никак не ожидал. Но свободная рука уже рванула на себя автомат. Охранник хрипел, обеими руками, пытаясь оторвать от своей шеи маленькое чудовище. Он дергался - но Клоун не ослаблял хватки. Откуда в моей собственной руке такая сила?!
        Я неловко пытался перехватить автомат за рукоятку. Второй охранник, наконец, вышел из оцепенения. Но ему потребовалась еще секунда, чтобы передернуть затвор. Этого мне хватило чтобы загородиться его же товарищем.
        Коротка очередь - тело дернулось, конвульсивно выгнулось, и потащило Клоуна вниз.
        - Стреляй! - заорал Клоун.
        Палец уже нашарил курок, но ствол запутался в пятнистой куртке убитого. И уже падая, я принялся отчаянно палить - прямо сквозь тело. Первые пули превращали плоть в фарш, расчищая дорогу остальным, и самая последняя нашла свою цель.
        Выбравшись из-под кровавой мешанины я тупо смотрел на два мертвых тела. Наверное, надо было как-то реагировать на случившееся.
        - Поздравляю, - сказал Клоун. - С первой кровью тебя!
        Своеобразного юмора плюшевого монстра я не оценил. Но, прислушавшись к себя, ощутил новое - странное и довольно приятное чувство.
        Слабак меня не поймет. Я сам, прежний, себя бы не понял - если б не чудесная сила, на волнах которой я теперь несся к туманному и пугающему будущему.
        Только сильный может ощутить удовлетворение от смерти другого человека.
        Только сильный может со спокойным сердцем делить людей на своих и чужих и не каяться, убивая врагов.
        Только сильный уверенно идет к своей цели, спокойно перешагивая через трупы.
        Если это действительно так, то я, черт возьми, не хочу быть сильным…
        Впрочем, это лирика. Я поднял автомат, стряхнул с него кровь и какие-то бурые ошметки и мысленно поблагодарил мертвого человека за то, что он так предусмотрительно заранее передернул затвор.
        - Где бумага? - обеспокоено поинтересовался Клоун.
        - Какая еще бумага?
        - Там схема, дурень!
        Я быстро огляделся, поднял с пола мятый листок, в который была завернута
«посылка». Присмотрелся.
        Действительно - схема! Как я ее сразу не заметил?
        - Кто тебя подкинул? - запоздало спросил я.
        - Откуда мне знать?! - сердито воскликнул Клоун. - Я же «в отключке», пока не обрету хозяина!
        - Ну, да… - пробормотал я. Но откуда тогда он знает про схему? Видимо, просто усиливает мою собственную интуицию…
        Впрочем, даже если Тома и не нашла Матвеича, а просто разыскала отобранного у меня Клоуна, основную задачу она выполнила: заставила меня действовать.
        - Чего встал, как столб?! - зашипел Клоун. - Сюда уже вовсю спецназ несется!
        Я суетливо разгладил схему на смятой постели, уставился в нее, тщетно пытаясь разобраться в запутанных линиях. Клоун снова пришел на помощь. Ткнул игрушечной ручкой в мятую бумагу.
        - Вот, мы здесь! А в конце коридора - пожарный выход. Если он закрыт, можно попробовать расстрелять замок…
        Быстро сунул листок в задний карман джинсов. Бросился к двери.
        - Запасной магазин возьми, дурень! - крикнул Клоун, но я не стал его слушать: издалека уже доносились крики и топот тяжелых ботинок.
        Добежал до конца коридора. Точно - дверь, низкая и совершенно незаметная…
        Грохотнуло - со стен и потолка брызнула штукатурка. Из-за дальнего угла вынырнул боец в камуфляже и каске. Я машинально, не целясь, выстрелил в ответ. Автомат пролаял и запнулся: кончились патроны. Но стрелявший моментально убрался обратно за угол.
        - Я же говорил - возьми запасной магазин! - высунувшись из-за цевья, взвизгнул Клоун.
        Отвечать на эту реплику не было смысла. Я не собирался устраивать перестрелку. Мне нужно было просто выбраться. Коротко разбежавшись, изо всех сил ударил в дверь плечом…
        Иногда надо думать прежде, чем действовать. Дверь держалась, как говорится, «на соплях». Пробив себе проход, я вылетел прямо на маленькую площадку пожарной лестницы. По инерции умудрился снести тонкие гнилые перила - и с изумленным воплем полетел вниз.
        Мне просто повезло: лететь пришлось всего лишь со второго этажа, и меня встретило ветвями удачно выросшее рядом дерево. Ободранный и изумленный, я несколько секунд приходил в себя, сидя на пожелтевшей травке.
        - Вперед! - Клоун явно вознамерился принять на себя командование моей судьбой. Я молча подчинился и бросился к бетонной дорожке, идущей меж длинных приземистых корпусов. Одновременно пытался восстановить в голове то, что успел запомнить из схемы.
        - Куда, куда, идиот?! - воскликнул Клоун.
        - К выходу! - бросил я. - Будто еще варианты есть!
        - К какому выходу?! - пискнул Клоун. - Кто тебя выпустит? Да тебя там уже дожидаются с распростертыми объятьями и пулеметом!
        - Так куда мне?!
        - Дуй хоздвором к погрузочной платформе! - приказал Клоун.
        Я только рад подчиняться. Всегда бы в жизни отдавал команды кто-то умный, умеющий просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед. И желательно - в твою пользу…
        Чуть не наткнулся на троих с автоматами, что неслись прямо мне навстречу. Метнулся к стене, вжался в узкую нишу непонятного назначения. Охотники пробежали мимо. Осторожно высунулся - и помчался дальше, инстинктивно пригибаясь к земле. Будто это могло как-то помочь.
        Путь мне преградила огромная куча ржавого железа. Похоже, сюда сваливали отжившее свой век оборудование. Этого на схеме не было - даже Клоун удивленно икнул. Огромные трансформаторы, станки, куски рельсов, швеллеры, решетки - от стены до стены. Ничего не оставалось, кроме, как лезть через эту гору, серьезно рискуя покалечиться или подставиться под прицельный огонь. Когда я уже перевалил «через хребет», нога скользнула на жирном сгустке солидола. Едва сдержав крик, я полетел вниз.
        Было ужасно больно. Наверное, я что-то даже сломал. Только почему-то от этой дикой боли мне стало смешно. Я поднялся, двинулся дальше, хромая, шатаясь и смеясь сквозь боль, как безумец. Еще смешнее стало, когда оказалось, что забрел в тупик - два корпуса смыкались буквой «П».
        - А ну, прекрати, - сказал Клоун. - Знаешь поговорку? Хорошо смеется тот…
        - …кто смеется в последний раз! - давясь от хохота, закончил я.
        Пришел в себя от крепкого удара в скулу. Со стороны это смотрелось бы дико: будто я сам отвесил себе оплеуху. Клоун угрожающе нависал надо мной - и вот это действительно смотрелось смешно.
        Зато мне смеяться перехотелось.
        - Вон - водосточная труба, видишь? - как ни в чем ни бывало сказал Клоун. - Лезь на крышу…
        - Ага… Понял…
        Оказывается, это довольно увлекательно - лазить по таким шатким конструкциям. Крыша здесь была на уровне третьего этажа. Правда, и потолки здесь не низкие. Пару раз труба норовила отойти от стены, и я обмирал от перспективы снова очутиться на куче железа.
        Странное дело: я орудовал Клоуном просто, как рукой в перчатке. Но мне казалось, что маленькая тварь сама цепляется за трубу и выступы, отчаянно стремясь долезть до верху раньше меня…
        До крыши я все-таки добрался. Самым трудным было перебраться через жестяной желоб на хрупкий металлический настил. На несколько секунд даже повис на руках, отстраненно прикидывая: смог бы я устроиться на работу каскадером?
        Свистнули и ударили в крышу пули. Это придало мне сил - и через низенькие перильца я перекинул тело на крышу. Быстро, как ящерица, пополз по скату, нырнул на другую сторону. Сполз к краю, глянул вниз.
        Там, подогнанная задом к погрузочной платформе, наполовину скрытая навесом, торчала здоровенная автоцистерна. Из корпуса к ней тянулись и вились на асфальте кольцами толстые, как удавы, шланги.
        - И что дальше? - поинтересовался я.
        - Теперь вниз - и за руль, - быстро сказал Клоун.
        - Ты это серьезно? - усомнился я.
        - Я что, похож на клоуна? - отозвался Клоун.
        Быстро оглядевшись, я обнаружил ползущие вдоль стены вниз антенные провода. Даже не раздумывая, схватил в ладонь один из таких кабелей - и просто нырнул - вниз головой.
        Нормальный человек, пожалуй, так никогда не поступит. Он проверит надежность крепления, прикинет, выдержит ли не слишком толстый кабель вес тела… Но сила моя совершенно дурацкой природы: у меня просто патологическая тяга к безумным поступкам.
        Так что остается только благодарить монтеров, что накрепко примотали шнур к спутниковой «тарелке», да и производителям кабеля - отдельное «мерси» за прочность…
        Впрочем, прежде, чем долететь до «козырька» платформы, я успел пару раз хороша приложиться к незамеченным мной карнизам. Но на фоне общей адреналиновой накачки организма, это уже мелочи… Скатившись по наклонному навесу, я по-кошачьи, на четыре точки соскочил на цистерну. Поднялся, заковылял в сторону кабины. Сполз на подножку, вбросил себя вовнутрь…
        - А ключи? - пробормотал я, но Клоун уже нырнул в темноту под рулем, принялся копаться в проводах.
        Взревел дизель. Кабина окуталась облаками гари.
        Черт! Я же не знаю, как управлять этой махиной!
        - Сними с ручника! - крикнул Клоун. Оставалось надеяться только на это дикое, украшенное бубенчиками, воплощение моих скрытых возможностей.
        Тягач дернулся, закашлял и рывками пополз вперед. За спиной раздались изумленные крики. В зеркалах было видно, как отрываются и падают шланги, и пространство позади цистерны окутывается белоснежным паром.
        Забавно. Что же у меня в цистерне?
        - Жидкий азот! - глянув в окно, бросает Клоун. - Здесь его используют как носитель жижи… Давай, жми по этой дороге - как раз выйдем к КПП! Не забывай, что у тебя занос большой…
        - Да я даже не вспоминал про это, - бормочу, пытаясь переключить скорость. Получается с зубодробильным скрежетом. Движок и коробку, считай, уже убил. Только бы прорваться за территорию комплекса…
        На волю.
        Пронесся мимо группки специалистов в халатах - те едва успели отскочить. С трудом вписался в резкий поворот - цистерна со скрежетом сорвала штукатурку с небольшого отдельно стоящего здания. С уважением подумал о людях, которым приходится работать за рулем таких монстров.
        Замелькали стройные ряды деревьев - здесь был настоящий парк, маскирующий комплекс от любопытных по ту сторону периметра.
        А вот, собственно, и забор: весьма похожий на тот, что окружал Обитель. Из таких же бетонных плит, только повыше и с более продвинутой, спиралевидной «колючкой» поверху. Тут же показались раздвижные ворота и будка охраны. Из распахнутого окошка торчал пулеметный ствол, с обеих сторон дороги в меня целились из автоматов…
        - Не снижай скорости! - взвизгнул Клоун. - Жми напролом!
        Нога сама вдавила педаль «газа». С надсадным рычанием тягач стал медленно набирать скорость. Я невольно пригнулся, хоть и понимал: от пули так не спрячешься.
        И вдруг обмер. Я же совсем забыл!
        - Черт… - ахнул я. - А как же ребята? И Тома…
        - Чем ты им поможешь, если тебя здесь пристрелят?! - заорал Клоун. - Жми!!!
        Донесся отдаленный стрекот, и на голову посыпались обломки. В лобовом стекле образовалась пара зловещих дырок, окутанных сеткой трещин.
        - Не стреляйте! - заорали на улице. - Не сметь!!!
        Мимо меня пронеслись оскаленные лица с поднятыми наизготовку автоматами.
        Последнее, что я увидел на этой гостеприимной территории, был Тихоня. Всклокоченный, он прыгал возле будки охраны и отчаянно размахивал руками.
        Кабину тряхнуло от мощного удара - тяжелая плита ворот прогнулась и отлетела в сторону. Наверное, нам помогло извечное русское разгильдяйство - ворота не были задвинуты до конца и оттого тягач просто перелистнул их, как прочитанную страницу.
        Я не смог сдержаться - расхохотался самым легкомысленным образом. Клоун визжал что-то непонятное, но тоже восторженное.
        Свобода! Как это здорово - вновь обрести свободу! Ради это чувства стоит немного посидеть под замком!
        И лишь мельком подумал о том, что не избежать погони.
        Да еще о том, что несусь я верхом на огромной дымящейся бомбе…
        Часть пятая
        Правило ящерицы

1
        Каждый, наверное, хотя бы раз в жизни мечтал о настоящих героических приключениях, лучше всего - с погонями и со стрельбой. У нормальных людей, это проходит в детстве. Слабаки же мучительно мечтают всю жизнь, и чем менее осуществима мечта - тем больше за нее цепляются.
        Наверное, я воплощал в себе все эти нереализованные фантазии, когда несся на взрывоопасной цистерне, сшибая неудачно припаркованные легковушки. У меня не было вразумительного плана. Я просто сорвал с ладони протестующее пискнувшего Клоуна, затолкал за пазуху, и изо всех сил вцепился в «баранку».
        Я даже не сомневался, что за мной мигом снарядят погоню. Глядя в зеркала заднего вида, убедился, что реакция охраны оказалась еще выше, чем я предполагал. За мной уже мчались как минимум два автомобиля с мигающими проблесковыми маячками. И я даже представил себе, как неспешно, спокойными, отработанными фразами Экзекутор отдает команды Контуру…
        Через пару километров показался перекресток. И указатель на Москву. В голове зашевелились недобрые мысли и я неумело вывернул на трассу. С воем шарахнулись в сторону машины, но мне в моем громадном шумном танке было на них плевать.
        Над головой, чуть не касаясь крыши, с ревом прошел вертолет. Без особого восторга я наблюдал, как он разворачивается прямо по курсу. Нет, ну не могут же меня расстрелять с «вертушки» прямо посреди оживленной трассы!
        Или могут?!
        Сжал зубы, вдавил «газ». С трудом удерживая контроль над длинномерной махиной, пошел на обгон. На меня с удивлением глянул водитель какого-то джипа.

«Сто сорок» для этого агрегата явно не предел…
        Главное - добраться до оживленных улиц и соскочить. Там есть хоть какой-то шанс затеряться в толпе…
        А это еще что такое?
        Подозрительное скопление машин вдоль дороги. БТР, еще один. Грузовики с солдатами, милицейские иномарки с «мигалками»…
        Меня не заставили долго мучаться предположениями. Крепко тряхнуло - я с трудом удержал управление. Но мой снаряд на колесах быстро сбавлял ход. Я отчаянно
«газовал» - но без особого толку. Тягач, словно устав от долго бега, потерял силу.

«Колеса пробили» - догадался я. Выглянул в окошко. Со всех сторон на почтительном расстоянии торчат солдатские каски. Обложили
        Самое время предаться отчаянию. Представьте себе - не захотелось! Я лишь усмехнулся, спрыгнул на асфальт и неторопливо отправился к корме цистерны. Колеса под ней действительно, расплющены - как раздавленные жабы. Ну, что ж, вы сами вынудили меня пойти на эти крайне нежелательные меры…
        Ко мне осторожно приближались вооруженные люди. Я затылком чувствовал усиленный оптикой взгляд снайпера. Главное - не делать резких движений.
        У цистерны сзади - что-то вроде шкафа управления. Я, конечно, не специалист, но вот это колесо с надписью «сброс» выглядит уж очень привлекательно…
        А вот и ОМОН пожаловал. Очень серьезные ребята, и все в масках. Только свои спецсредства используют совершено неправильно. Глупо этим не воспользоваться…
        - А ну, стоять! - приказал старший. - Руки за голову! Отойти от машины и лечь на землю!
        - Вы же не будете стрелять по цистерне? - поинтересовался я, откручивая кран. -
«Бум!» - и всем «крышка»!..
        - Не стрелять! - быстро приказал старший. - Взять его!
        Двое метнулись ко мне в момент, когда я, глубоко вздохнув, набрал воздуха.
        И дернул за маленький красный рычажок.
        Хорошо, что успел отскочить. Токая синяя струя ударила из раструба, на лету превращаясь в ледяной пар. Один из нападавших не успел увернуться и с воплем рухнул на землю: одежда и плоть на нем обратились в лед и теперь лопались с отвратительным треском.
        Я же думал об одном: если хочешь долго продержаться без воздуха, надо оставаться спокойным.
        А моя затея уже начала давать первые плоды: группа ОМОНовцев вместе со своим командиром безвольно опустилась на землю, еще не понимая, что происходит, но уже склоняясь к тому, чтобы как следует порыдать и задуматься о смысле бытия…
        - Что там у вас происходит?! - орала чья-то рация. Но это ненадолго. Через минуту жижа расползется по округе, и всем вам станет не до меня.
        В глазах уже начало темнеть от недостатка кислорода, когда я нашел то, что мне было нужно: противогаз на поясе одного из омоновцев. Я не был уверен, что это мне здорово поможет - и все-таки. Суетливо расстегнул подсумок, дрожащими руками напялил и зафиксировал маску, открыл клапан. И изо всех сил выдохнул, очищая легкие от углекислого газа, а маску - от остатков ядовитой атмосферы.
        Отдышался, прислушался к ощущениям. Вроде, ничего. Может, маска тут и ни при чем - просто моя сила привила мне иммунитет против жалости к самому себе?
        А вокруг началось тихое сумасшествие. Ревели все - милиционеры, врачи «Скорой», офицеры и вооруженные до зубов бойцы… Рядом съезжали на обочину машины, где-то, судя по звукам, бились…
        Похоже, я вогнал в депрессию целый район.
        Осторожно приблизился к цистерне. Обмотал руку какой-то тряпкой и завернул заиндевевший кран. Поток жижи иссяк.
        Пока преследователи не пришли в себя, быстро прошел вдоль обочины в поисках подходящего транспорта.
        О, этот внедорожник вполне подойдет! Вытащил из-за руля зареванного бойца, сел сам. Ключи на месте - за это вам отдельное спасибо! Машина легко завелась и просто выпорхнула на дорогу. Это вам, братцы, не тягачом управлять…

2
        Машину бросил в придорожных кустах. Не без труда поймал попутку - какой-то несуразный, набитый металлоломом, ЗИЛ. Водила неторопливо вел трясущуюся колымагу, дымил тошнотворными сигаретами и трещал, как заведенный:
        - Слыхал: там, на трассе авария - мама, не горюй! Говорят цистерна с водородом взорвалась! Куча народу отравилась, машин побилась - без счету!
        - Цистерна с водородом - это сильно, - признал я. - Чего еще говорят?
        - Говорят - теракт! Диверсант какой-то: сам взорвался и солдат поубивал кучу! И когда ж на них управу найдут, а?
        - И не говорите…
        - Вот бы придумать такой газ: пустил его - и все, никому больше убивать не хочется. И все бандюги от него чтоб сидели тихонько и в грехах своих каялись…
        Я с подозрением покосился на водилу. Уж не читает ли он мысли? Но тот быстро переключился на тему тяжелой шоферской жизни, крепко приложил политиков с их кризисом - так его, раз так! Ну, и далее, в том же духе.
        Я расспросил, как быстрее всего добраться до Москвы. Оказалось - электричкой. И когда за мутным окошком показались дома, был рад побыстрее покинуть слишком уж гостеприимную кабину.
        Первая встреченная мной женщина подсказала, как дойти до железнодорожной станции. топать предстояло порядочно, но я с удовольствием прогулялся пешком. Было, правда не жарко: только сейчас я понял, что одет слишком легко для поздней осени. А потому то и дело срывался на бег…
        Станции, как таковой не было. Была платформа с парой лавочек и стендом, на котором изображена схема пути. С удивлением понял, что это направление мне знакомо, и нахожусь я всего в паре остановок от Обители.
        - Вот и не верь после этого в удачу! - весело сказал самому себе.
        Сильные умеют радоваться таким случайностям: им кажется, что случай работает на них, а фортуна любит сильных. Что ж, такая игра мне по нраву!
        Темнело, становилось все прохладней. Но электричку долго ждать не пришлось - удача, как и беда, не приходит одна. Состав, скрипнув тормозами остановился, с шипением раззявил двери. Я зашел, улыбаясь, в теплую пасть тамбура, отыскал себе свободное место в уголке, устроился поудобнее…
        Все получилось даже лучше, чем можно было представить. Я жив, я на свободе, и у меня есть информация.
        Главное теперь - отыскать завхоза…

…К Обители я приближался крайне осторожно. Не исключено, что здесь уже ждет засада. Не хотелось дважды наступать на одни и те же грабли. Потому не стал заходить «в лоб», со стороны ворот. Вместо этого прокрался по зарослям с противоположной стороны. Минут двадцать лежал шагах в десяти от забора - вглядываясь во мрак и прислушиваясь к тишине. Пока, наконец, не решился.
        Удивив самого себя, с легкостью перемахнул через забор, как тень прошмыгнул по знакомым уже местам. Нужно было затаиться до утра. И в голову пришел только один вариант.
        Этот подвал достаточно темен и мрачен, чтобы меня не беспокоили до рассвета. Устраиваясь на неудобных, но теплых трубах, начал осознавать, насколько устал за этот безумный день. Но не успел припомнить подробностей, как отключился.
        Мы, анималы, легко засыпаем.
        Проснулся мгновенно. С некоторых пор у меня появилась такая странная, но довольно удобная особенность: вот я сплю - и вот я открыл глаза, совершенно выспавшийся, бодрый, готовый к новым свершениям.
        Только на этот раз я не сразу поверил, что проснулся. Мне мерещились тихие голоса, какой-то призрачный свет… Осторожно повернул голову. Точно - свет. И голоса отнюдь не мерещатся.
        Осторожно соскользнул с труб на пыльный пол. Тихонько приподнялся, сделал несколько шагов. Голоса и свет усилились. Там, за углом, кто-то был. Медленно выглянул.
        Дети! И не просто дети - ребята из третьего отряда, сидят в кружок вокруг трех свечных огарков, беседуют… Да нет, не просто беседуют! Они же показывают друг другу какое-то представление! С помощью грубо, наивно сделанных тряпичных кукол, одна из которых гротескно напоминает моего Клоуна…
        - …А ты не боишься темноты? - зловещим мальчишеским голосом вещал Лже-Клоун.
        - Нет, я боюсь только своего призрака… - тоненьким голоском отвечала бледная кукла с нарисованными глазами.
        - Как же можно бояться своего собственного призрака?! - недоумевал Лже-Клоун. - Призраки бывают только у мертвых!
        - Когда призраки у мертвых - это совсем не страшно, - печально сказала девочка. - Мертвым нечего бояться. Гораздо хуже, когда к тебе придет твой собственный призрак…
        - Ха-ха-ха! - издевательски воскликнул Лже-Клоун. - Уж ко мне-то он точно не придет! А если придет - я ему покажу…
        - А, ну - попробуй! - высунувшись за угол предложил Клоун. - Ты осмелился смеяться надо мной, и за это жестоко поплатишься!
        Нет, братцы, я просто не мог отказать себе в удовольствии немного пошутить! Тем более, когда представился такой изумительный повод, а публика столь благодарна!
        Благодарная публика разразилась визгом и воплями. Я, конечно, стразу же вынырнул из-за угла, пытаясь сгладить произведенный эффект лучезарной улыбкой. Но крики ужаса мгновенно сменились криками восторга. Мне с трудом удалось убедить почтеннейшую публику вести себя потише: сюда могли нагрянуть взрослые.
        - Это вряд ли… - сказала моя старая знакомая - Катя.
        - Это еще почему? Вам теперь все позволено? По ночам гулять, в подвалы прятаться…
        - Просто лагерь закрывают, - невесело пояснил белобрысый мальчишка, и я даже вспомнил, что его зовут Артем.
        - Как - закрывают? - не понял я.
        В голове вертелись варианты: то ли детей отправляют на зиму по домам, то Обитель вообще решила сменить прикрытие…
        - Какие-то важные дядьки приезжали, - сказал Артем. - Вроде бы продали лагерь…
        - Как это - продали?
        - Ну… Земля здесь, оказывается, очень дорогая, а они даже не знали. А как прознали - сразу примчались. Говорят, гипермаркет строить будут. С гостиницей и развлекательным центром…
        - Но… Как же вожатые, директор?
        - А что они могут? Вот, если бы завхоз был живой…
        Это прозвучало, как намек. Хотя, конечно же, ничего такого про Матвеича дети знать не могли. Как, однако, поворачивается дело…
        - И что же вы собираетесь делать? - спросил я.
        - А ничего, - сказал за всех Артем. - Отправят нас по домам - и все…
        - А у кого нет дома? - насуплено поинтересовался худощавый длинноволосый парень.
        Ребята загалдели, выясняя отношения. Я почувствовал, что меня настойчиво тянут за рукав. Оглянулся - Катя. Совсем не по-детски смотрит в глаза, делает пальцем знак:
«тихо!»
        Послушался. Мы отошли в сторону, туда, где было совсем темно, и лиц уже не видно.
        - Он знал, что вы сюда придете, - сказала Катя таким тоном, что волосы готовы были стать дыбом, и мне пришлось вспоминать, что я давно уже не слабак.
        - Кто? - пробормотал я.
        - Вы тоже знаете. Вот!
        Маленькая рука вложила мне в ладонь клочок бумаги.
        - Идите туда. И уходите прямо сейчас, а то ребята вас не выпустят. Они вас так ждали…
        От последних слов в груди что-то екнуло. Так ждали… Да, братцы - это дорогого стоит, поверьте! Слабаков редко кто ждет. Дети всегда тянутся к сильным. С ними интереснее, они веселее, у них есть то, что заряжает детскую душу энергией и желанием как можно скорее стать такими же сильными и свободными…
        Ну, хватит философии.
        - Спасибо… - тихонько сказал я Кате, но та уже растворилась в темноте.
        Взглянул напоследок в сторону ночной компании. Другой мир, свои тайны, и нет им никакого дела до опасностей, грозящих миру взрослых.
        Ну и правильно.
        Вздохнул и тихонько направился к выходу. Желательно выбраться из лагеря до рассвета…

3
        Матвеич имел все основания тщательно заметать следы. Охота на нас вряд ли прекратилась, а теперь, когда Тихоня, наконец, дорвался до вожделенной власти, наши шкуры вообще ничего не стоят.
        Вышел из здания вокзала. Хорошо бы умудриться не привлечь к себе внимания милиции. Только ведь по закону подлости, когда специально стараешься быть незаметным, начинает казаться, будто все вокруг с подозрением пялятся на твою персону.
        Глубоко вздохнул - и загнал дурацкие мысли подальше. Мне - к левому крылу.
        Медленно иду, любуясь утренним небом и дрожа от холода. По идее должен заболеть - хотя есть мнение, что люди в экстремальных ситуациях не болеют. Так - тихо умирают некоторое время спустя…
        А вот и те, кто мне нужен. Двое бродяг расселись на ступенях, задумчиво курят какую-то дрянь. За несколько метров уже доносится характерный, крепкий запах. Но, будете смеяться - я с завистью смотрю на их грязные, сплошь драные куртки и вязаные шапочки.
        Молча сажусь рядом. Один из бомжей, похожий на спившегося актера, с благородной трехдневной небритостью, небрежно передает мне сигарету без фильтра. Наплевав на природную брезгливость, беру, делаю затяжку. Таковы правила игры, так идет опознавание «свой-чужой». Мне очень надо быть своим.
        - Чего дрожишь? - сипло интересуется бродяга. - Ишь, нарядился - чай, не май-месяц… На-ка, надень…
        Мне бросают какую-то невообразимую тряпку, которая с трудом превращается в изуродованное временем клетчатое пальто. Я надеваю его и вонь окутывает все мое существо. Но становится теплее и даже в сон клонит.
        - Выпьешь? - предлагает бродяга. Рядом мгновенно оживает его сосед - щуплый старик в треснувших очках с перемотанными изолентой дужками.
        Небритый сует мне початую «чекушку». Надо же - их еще выпускают! Отхлебываю - холодная, и пьется, как вода. Благородный напиток. А вполне могли бы предложить тормозной жидкости… Мне быстро делается теплее, а на душе - спокойнее.
        - М-да… - говорит небритый. - Наворотили делов… Теперь начнется кутерьма…
        - Вы это о чем? - чуть пьяно спрашиваю я.
        - Я об исходе, - задумчиво отзывается небритый. - Обитель будет сметена напрочь, надо искать новую. И весь Контур, похоже, сначала охватывать… А ты говоришь -
«кризис»…
        - Я вообще ничего не говорю… - бормочу я. - Но откуда вы знаете?..
        - Нам ли не знать, Близнец? - усмехается бомж. - Мы Дозорные. Мы видим ой как далеко… Когда день и ночь среди людей - сердце и разум совсем по-другому чувствовать начинают…
        - Я думал - вы просто связные…
        - Мы - Дозорные, - хрипло, но гордо возражает старик, отхлебывая из «чекушки». - Аналитики, как модно говорить. Наше дело - сидеть, смотреть… И делать выводы.
        - И что же вы видите?
        - Видим - беда идет. Слабых обижать начинают - это плохо. Их, конечно, всегда обижали. Но теперь на всех углах кричат, что быть слабым и бедным - это зло. А слабаки им верят - и падают духом. Анималы никак в толк не возьмут, что все в этом мире связано. Если у тебя «ягуар» и фотомодель на соседнем сиденье - это еще не значит, что ты будешь жить вечно. Еще и удивляются, отчего у них кризис…
        - А что, это как-то связано? - спрашиваю недоверчиво.
        - А ты посидел бы с нами вот так, годик-другой - и сам бы все понял, - сказал небритый. - Анималы не понимают, что все их благополучие на слабаках строится. Мы просто не даем им все силы бросить на уничтожение друг дружки. Вот… Ну, а как только в Клане начался разлад - все, конец спокойствию… Я телевизор не смотрю, но готов поспорить: там все за головы хватаются, думают - конец света близко…
        Я молча забрал у старика бутылку. Сделал хороший, обжигающий глоток. В голове воцарился приятный туман.
        Бомжи меня впечатлили. Я, конечно, всегда знал, что они непростые ребята. Но вот, на тебе - Дозорные… Хиляк как-то обмолвился, что Дозорные повыше Владыки стоят…
        - Это правда, что Владыку вы из числа своих избираете? - осторожно поинтересовался я.
        Старик тихо хихикнул.
        - А нет никакого Владыки, - улыбнулся небритый. - Время от времени кто-нибудь из нас приходит в Обитель и делится своими выводами. У нас ведь много времени, чтобы наблюдать, думать и делать выводы. Мы не тратим его на драки за власть, на добывание денег, на быт. Может, мы неважно выглядим - так нам просто это не важно. Главное - истина…
        - Вы приходите в Клан - и вас слушают?
        - Конечно. Мы - идеальные слабаки. Мы не за что не боремся, власть нам не нужна, терять нам тоже нечего - потому к нам и претензий быть не может. Ваш Круг принимает наши доводы к сведенью - и решает, как считает нужным. Ведь для нас жизнь не меняется ни при каком раскладе - ни при расцвете, ни при упадке. Мы всегда - самые слабые. Но при том выше всех, и… сильнее.
        Я разглядывал эти болезненные лица и вдруг ощутил - как мало знаю об устройстве этого мира. В нем все имеет свою оборотную сторону, двойное дно и искажающий действительность подтекст. И никогда я не узнаю правды во всей ее полноте.
        Хотя бы потому, что стал сильным.
        - И что же мне делать? - тихо спросил я.
        - То, что ты и собирался, - небритый пожал плечами. - К чему тебя призывает совесть. Мы просто Дозорные, мы всего лишь наблюдаем. Действовать - не наша роль…
        - Но я могу еще что-то исправить?
        Бомжи многозначительно переглянулись. Словно я коснулся темы какого-то старого разговора.
        - Исправить? - сказал старик. - А зачем? Может, есть смысл начать все с чистого листа?
        Не знаю отчего - но рука сама нашарила в кармане джинсов изрядно помятую открытку.
        С чистого листа…
        - То, что люди называют кризисом, уже началось, - сказал небритый. - Процесс не остановить. Просто жертв может быть или больше или несколько меньше…
        - Пусть будет меньше! - быстро сказал я.
        - Тогда действуй, - кивнул небритый.
        Я был готов вскочить и умчаться… Но куда?!
        - Как мне найти… - начал было я, но небритый приложил к губам грязный палец. И жестом подозвал кого-то. Подбежал какой-то малолетний заморыш с совершенно бандитскими глазами.
        - Гонец отведет тебя, - сказал Старик.
        - Спасибо… - пробормотал я. - Удачи вам…
        - Нам удача ни к чему, - отозвался небритый. - Это тебе - удачи! И еще… Больше смотри на людей. Они этого заслуживают…
        Я судорожно кивнул.
        Гонец посмотрел на меня пронзительными цыганскими глазами и шустро засеменил прочь. Я едва поспевал за ним, пытаясь на ходу застегнуть пальто. Пуговиц, конечно, не было. Зато обнаружился болтающийся в петлях пояс, который я завязал узлом на уровне пупка. Пальто было мало и при резких движениях потрескивало, особенно на плечах. Думаю, теперь даже Хиляк позавидует моей импозантности.
        Правда, для этого его надо вытащить из плена…

…Маленький гонец тащил меня совершенно невообразимым маршрутом, пройти которым мне самому просто не пришло бы в голову. Не сразу я догадался, что так мы избегаем возможных встреч с милицией. Наша парочка подействовала бы на патруль, как красная тряпка на быка. Не самое удачное время попасть в «обезьянник»…
        Мы двигались дикими, промышленными кварталами, очевидно вдоль железной дороги. Пока, наконец, не свернули в какой-то старый дворик. Ничем не примечательный двор, если б не небольшая кубическая постройка в центре. Высотою метра в полтора с квадратным окошком и металлическими жалюзи. Я не сразу вспомнил - что это. Раньше такие были в каждом дворе, теперь же их большей частью снесли, как никому ненужный анахронизм.
        Это - отдушина бомбоубежища. Запасной выход из надежного подвала под домом, на случай, если здание сметет ядерным взрывом.
        Мальчишка воровато оглянулся - и ловко выдернул из окна ржавые жалюзи. И сделал мне знак: «полезай».
        Я полез. Неловко протиснулся в окошко, нащупал ногами лестничные скобы. И стал медленно спускаться по жутковатому бетонному колодцу. Свет над головой мгновенно погас: жалюзи встали на место. Что ж - снова привыкать к темноте…
        Добрался до дна. Под ногами куча мусора, и не только - судя по характерному запаху. Утешало только то, сам я источал не менее тонкие ароматы.
        Здесь был кромешный мрак, а в карманах у меня не было даже мобильника - хоть чем-то подсветить. Потому доверился природе и принялся шарить руками - где-то должна быть дверь. Ладони быстро обнаружили то, что нужно: ржавые рычаги тяжелого люка. Это мы уже проходили! Потянул на себя - и дно колодца осветилось мягким светом.
        Я обрадовался, как Алладин, обнаруживший пещеру с сокровищами. Оттянул дверь по максимуму - насколько позволял толстый слой мусора. Протиснулся в образовавшийся проем. Здесь был даже не коридор - низкий лаз, который позволял двигаться, разве что, на четвереньках. Я так и поступил.
        Лаз привел к хорошо освещенному коридору, где я смог, наконец, встать в полный рост. Дальше так и пошел - на свет. И оказался в просторном помещении, сплошь обвешанном плакатами, с полками вдоль стен и парой столов по центру.
        Плакаты мгновенно напомнили счастливое школьное детство и занятия по начальной военной подготовке: радиус поражения ядерным взрывом, что делать при воздушной тревоге, как обращаться с противогазом и респиратором, устройство автомата… Полки также были заполнены чем-то околовоенным, по крайней мере, старую солдатскую каску и противогазный шланг я заметил.
        Но мое внимание больше привлекло то, что было на столе. Там, в пенопластовой мисочке, излучая умопомрачительные запахи, дымилась самая обыкновенная лапша быстрого приготовления. Очевидно, внешний облик подгоняет под себя и психику: эта растворимая отрава казалась мне теперь просто верхом кулинарного искусства. А может, дело в том, что я не ел со вчерашнего утра.
        По крайней мере, я даже не задумывался, когда уселся за стол и принялся быстро,
«пока не отобрали», уплетать приготовленное кем-то кушанье…
        - Смотри, не обожгись, - раздался насмешливый голос.
        Воровато прикрыл жратву рукой, поднял глаза. Что и требовалось доказать - майор Хорь, собственной персоной.
        - У вас здесь что - учебный класс какой-то? - наматывая лапшу на пластиковую вилку, спросил я.
        - Что-то в этом роде, - кивнул майор. - Здесь инструктаж по ГО проводится.
        - До сих пор? - удивился я.
        - Ну, да. Масштабы, конечно, не те, что при Союзе, но нас никто не отменял. У меня таких точек по городу несколько. Очень удобно.
        - Для чего?
        - Прятаться. И прятать. Я ведь эту систему, как свои пять пальцев, знаю. А учитывая то, что начальству далеко не все известно - в руках Клана большие козыри…
        - В этом я уже убедился… - пробормотал я и спохватился. - Я тут, похоже, ваш обед уничтожил…
        - Я тебя умоляю, - усмехнулся Хорь. - Ну-ка подожди…
        Он отошел к дальней стене, где высились огромные железные шкафы. Отпер один из них и вытянул большой картонный ящик. По полу подтащил к столу и принялся выставлять безликие железные банки, густо измазанные машинным маслом.
        - Здесь у меня всего полно - нас случай атомной войны, - пояснил Хорь. - Тушенка говяжья, свиная, икра кабачковая, баклажанная, горошек, каша с мясом… Сгущенка, разумеется, галеты… Макароны есть - на вид страшные, но еще ни один матрос на подлодке от них не помер. Да, много чего! И это - в каждой точке…
        - Обалдеть… - признал я, подтаскивая поближе пузатую банку тушенки. Майор заботливо положил рядом со мной вызывающий ностальгию, похожий на «серп и молот» консервный нож. Я принялся лихорадочно вскрывать банку, а добравшись до содержимого - уплетать за обе щеки упругое, волокнистое и ароматное мясо. Даже не сплевывая жир и лавровые листья.
        - Да, хороши были продукты для армии, - заметил Хорь. - Даже после списания еще лет двадцать годятся в пищу…
        - М-м?! - я замер с набитым ртом. Такие сроки хранения вступали в противоречие даже с чувством голода.
        - Не беспокойся, это качественное - еще советское, - заверил майор, открывая банку со сгущенкой. - Эти консервы еще нас с тобой переживут…
        И вылил себе в рот густую белую струю, целую банку - залпом.
        Мне однако, есть расхотелось. Наверное, уже просто насытился. Осоловело откинулся на спинке стула, пытаясь вспомнить, что же мне было нужно…
        - А где Матвеич? - спросил я.
        - Это я у тебя спросить хотел, - ответил майор. В глазах его мелькнуло удивление.
        - Так это вы меня к бомжам направили? То есть, к этим, к Дозорным?
        - Н-нет… Мне просто депешу передали: быть здесь, ждать гостей…
        Вот это новости! Выходит, Матвеич просто свел нас, а сам то ли прячется, то замышляет что-то непонятное. Но ведь у нас совсем нет времени!
        - Майор, - говорю. - А гражданская оборона обладает хоть какой-то реальной силой?
        - Формально - нет, - уклончиво ответил Хорь. - А тебе зачем нать?
        - Ребят надо вытаскивать. И Штуку.
        - Ты знаешь, где они?!
        - Е-мое… - выдохнул я. - Да я же только оттуда! Неужели не ясно?! Но если ГО так слаба…
        - Погоди, курсант, не гони лошадей. Я же сказал - формально…

4
        Сколько живу - не перестаю удивляться. Наверное, оттого, что вокруг тихо и незаметно живут люди, которые, в свою очередь, сами не перестают удивлять. Кто бы мог подумать, что эти мощные, напичканные вооружением, винтокрылые машины - всего лишь небольшая часть ударного резерва странной организации под названием
«гражданская оборона»?!
        Мы стояли на летном поле, где готовились к вылету два «Ми-24» с десантом. Техники производили внешний осмотр, пилоты запускали двигатели. Прозванные за цвет и форму
«крокодилами» вертолеты выглядели угрожающе, и с трудом вписывались в окружение из легких частных самолетов и вертолетов. Рядом сосредоточенно проверяли оружие десантники - все в возрасте, седые, однако же, крепкие и не допускающие сомнения в своей профессиональной пригодности.
        - Какая же это гражданская оборона? - пробормотал я. - А власти знают?
        - Формально - да, - туманно сказал майор Хорь. - На бумаге вертолеты заприходованы как памятники воинской славе, оружие и боеприпасы - как учебные…
        - Памятники… - пробормотал я. - А бойцы эти как же - павшие, но вечно живые?
        - Поплюй! Все они - активисты гражданской обороны. Не могут никак забыть военное прошлое. Ветераны Афгана, Анголы… ну, и так далее. Молодым фору дадут. Можно было бы и бомбардировщики поднять…
        - Что?!
        - …да у нас другие цели. Хотелось бы вообще без стрельбы обойтись…
        - Это, как бы, да… Было б здорово…
        В десантном отделении «Ми-24» тесно и шумно. Майор, прищурившись, вслушивался в невнятное шипение рации.
        - Ага, - говорит, наконец. - Небо свободно. Дали разрешение на пролет частных вертолетов.
        - Взлетаем! - это уже в моем наушнике. Такой выдали, чтобы разговоры не глушил рев двигателей.
        Машина легко оторвалась от земли, накренилась, и нас вдавило в жесткие скамейки. Ветераны поглаживают оружие, поглядывают в маленькие иллюминаторы. Похоже, происходящее они воспринимают как захватывающий аттракцион.
        У каждого свои развлечения.
        - Значит, так, - деловито сказал майор. - Группа поступает в подчинение Близнеца. То есть - его…
        Хорь ткнул в меня пальцем.
        - А малец потянет? - с сомнением поинтересовался суровый мужчина с гладкой и сверкающей, как воздушный шар, лысиной.
        - Потянет, - с уверенностью сказал майор. - Задача проста: проникнуть внутрь комплекса и вывезти Штуку…
        - Что вывезти?
        - Он покажет. Она тяжелая, так что понадобится транспорт. Его можно найти на месте. Близнец уже прорывал оцепление на грузовике, так то это реально.
        - Но там уже могли и подготовиться к встрече, - заметил я.
        - Если будет необходимо - поддержим огнем с воздуха, - добавил Хорь. - А так - желательно проделать все тихо…
        Несколько пар жестких и внимательных глаз изучали меня. Затем тот же, лысый, сказал решительно:
        - Значит, так: этого парня мы с собой брать не будем. Нам трупы не нужны.
        - Но…
        - Он будет только мешать. И точка! Как там тебя… Близнец! Давай, рисуй схему…
        - Они могут применить новое оружие! - запротестовал я. - Психотронное…
        - Тем более! - заявил лысый. - Рисуй схему, рассказывай, что знаешь…
        Ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

…Вертолеты зависли над обширной поляной неподалеку от дорожной развилки. Мы с майором едва успели выскочить, как машины поднялись и с ревом понеслись в сторону комплекса. У нас осталась лишь массивная армейская радиостанция (на всякий случай) и компактная импортная рация - для более эффективной связи.
        Было досадно, что со мной обошлись столь пренебрежительно: ведь после удачного побега я чувствовал себя настоящим героем - по крайней мере, с точки зрения моих друзей-слабаков. Но эти пожилые ребята с автоматами плевать хотели на слабаков. У них своя шкала ценностей.
        - Ага… На связи! - провожая взглядом «вертушки», пробормотал в майор - в микрофон закрепленной на голове гарнитуры.
        Мы уселись на травку и принялись ждать. Я основательно нервничал, вспоминая, агрессивную охрану и угрозы со стороны Тихони. Зря отпустили ветеранов без меня, зря…
        Майор же преспокойно разбирался с очередной банкой сгущенки. Раз - и банка пуста…
        - Сгущенку любите? - полюбопытствовал я.
        - Полезно, - пояснил майор. - С бабами помогает.
        - А-а-а…
        - То-то… - Хорь вскочил, нервно прошел кругом. - Чего-то наши ребята на связь не выходят. «Небо», «небо», я «трава»! Как слышно? Прием! Черт…
        - Со связью что-то? - спросил я, хотя уже понимал: связь тут ни при чем.
        Майор торопливо запускал резервную радиостанцию.
        - «Небо», я «трава»! Меня слышно?! Прием!
        - А ведь ни стрельбы, ни взрывов, - с надеждой произнес я. - Может, затаились?
        - Не знаю… - растерянно сказал Хорь. - Все может быть.
        Начинало темнеть. Самое время подумать про резервный план. Только, похоже, никакого резервного плана не было. Понадеялись «на авось», как обычно…
        Я вдруг почувствовал опасность. Как бы это объяснить… Нет, бесполезно - это не передается объяснению. Я просто вскочил на ноги и принялся всматриваться в окружавший лес, придорожные кусты…
        И вдруг со всех сторон ударил ослепительный свет. И тут же хорошо поставленный мегафонный голос произнес:
        - Внимание! Никому не двигаться! Вы окружены! Оружие - на землю, руки за голову!..

«Ну, вот, - тоскливо подумал я, - допрыгались»
        Оставалось только узнать - кто нас взял «в клещи»: люди Тихони или пришедшие в себя силовые структуры. Пока я размышлял, в меня уже уставилось несколько автоматных стволов, ухватили под руки, поставили в крайне неудобную позу, двумя короткими ударами раздвинули на ширину плеч ноги, и принялись тщательно обыскивать. Я бы еще долго терялся в догадках, фантазируя по поводу своего невеселого будущего, если б не услышал знакомый голос:
        - Э-э-э… Отпустите их. Они, так сказать, свои…
        Было очень странно видеть нашего завхоза, сидящим на патронном ящике на фоне запыленного бронетранспортера. Взгляд у Матвеича был невеселый, даже какой-то смиренный. Только красный телефонный аппарат у него на коленях намекал на связь с некими, весьма уважаемыми силами.
        По требованию Матвеича нас оставили вдвоем - конечно, под усиленной охраной спецназа, обосновавшегося в сторонке.
        Все-таки, манипулятор - страшная вещь. Глядишь - и две вооруженные группировки одной и той же армии начнут рубить друг друга в капусту, воображая, будто делают это во имя безопасности родины. И самое неприятное в этой истории то, что «по ту сторону» организованной Матвеичем блокады затаился опытный Экзекутор с точно таким же манипулятором. И что еще хуже - у них Штука. И куча новехонького психотронного оружия.
        - Не думал, что ты окажешься таким прытким Близнец, - барабаня пальцами по манипулятору, произнес Матвеич. - Что же вы, как это говорится - с шашками на танки поперли?
        - Откуда ж нам было знать?! - мрачно сказал я. - Вы же не предупреждали, что готовите такую масштабную операцию…
        - Что поделаешь - секретность… - Матвеич пожал плечами. - А ты молодец, ничего не скажешь. Впрочем, твою инициативу придется сворачивать…
        - Это еще почему?
        - Ты выполнил задачу - нашел скрытого врага. Очистил, так сказать, кровь Клана. Обнаружил Штуку и дал мне об этом знать. Спасибо. Но, видишь ли, какое дело… Клану больше не нужен герой.
        Я был потрясен. Это хуже, чем подлянка Тихони. Хуже, чем предательство Томы. Это что-то запредельное - непостижимое, даже не знаю, с чем сравнить…Как законы природы, наверное…
        - Хорошо… - пробормотал я. - Как скажете. Не буду больше героем…
        - Ты не понимаешь… - Матвеич горько вздохнул. - Сильному не место в Клане.
        - И что же мне делать? - растерянно произнес я.
        - Клоун при тебе? Ну-ка, возьми его…
        Я взял.
        - Давай, покажи - как ты с ним обращаешься…
        Я показал.
        - Привет! - радостно воскликнул Клоун. - Как дела? Вот мы и снова вместе!
        Матвеич молча достал откуда-то метроном, выставил на траву перед собой. Качнул маятник.
        - Это еще что за фокусы? - удивился Клоун. - Эге! Близнец, будь осторожен! Завхоз что-то затеял!
        Матвеич не обращал внимания на болтовню Клоуна. Он просто подманил меня пальцем:
        - Иди сюда, скажу кое-что…
        Я послушно приблизился к Матвеичу, ожидая от него очередного откровения. Вместо пространных слов завхоз крепко схватил Клоуна за голову и несильно ударил меня ладонью по лицу.
        - Слабак! - резко сказал он.
        И сдернул с моей руки куклу.
        В наступившей тишине равнодушно тикал метроном.
        Это было давно забытое чувство. Сильные редко с ним сталкиваются. Его не замечают, и оно быстро проходит. А слабаки боятся его - потому, что им нечего предъявить взамен.
        Опустошение.
        Со мной больше нет силы. Дурашливой, игривой - но зажигающей, толкающей на поступки, придающей смысл.
        Я снова слабак.
        Досадно - просто слов нет. Но кто говорил, что счастье пришло навсегда?
        - Как это… - медленно произнес я. - Что со мной?
        - Прости, дружище, - сказал завхоз. - Мы не знаем, что станется со Штукой, когда начнется штурм. Поэтому я сделал слепок.
        - Слепок?
        - Что-то вроде записи. Я не говорил тебе - да и не нужно было… Твоя сила - это не просто человеческое свойство. Это сущность Штуки, ее связь с человечеством - в твоем лице. Штука без человека - всего лишь груда железа. Если случится катастрофа - построят новую. Но в нее нужно вдохнуть жизнь. Для этого нужен слепок. Понимаешь?
        - Не очень, - с трудом произнес я.
        - До тебя нашей «резервной копией» был Кум. Но сила сожрала его: слишком много для одного слабого человека. Потом пришел ты… Ты молодец - отлично справился с этой ролью. Только теперь ты слишком засвечен. Я должен забрать запись. А ты - уйти их Клана…
        - Вот, значит, как… - медленно произнес я. - Меня просто использовали… Высосали из меня все, на что я был способен, и теперь - на помойку!
        Это странно. Странно и обидно. Просто до слез обидно. Я вложил в это дело всего себя, я жизнью рисковал, а они… Верно говорят - слабаки - самые жестокие и подлые люди.
        - Правило ящерицы, Близнец, - сказал Матвеич. - Ты же понимаешь.
        - Меня отбрасывают, как бесполезный и опасный хвост, - усмехнулся я, чувствуя, как по щеке побежала слеза. Это сильные в таких ситуациях крепятся. Слабак же всегда ищет случая порыдать.
        Слабак.
        Снова слабак…
        - А вдруг вы не справитесь? - тихо спросил я. - Вдруг Тихоня со своим Экзекутором нашлет на вас такую армаду…
        - Не успеет, - Матвеич прищурился, и впервые в его взгляде я увидел жестокость. - Через час комплекса не станет. Штуку, конечно, жаль…
        - Что?
        - Мы держим блокаду - чтобы не вывезли Штуку и связанные с ней артефакты. Это самое главное. Клану нельзя терять свой единственный козырь. Осталось поставить точку. Самолеты уже готовы к вылету, через час будут над точкой. Поверь: это было непросто устроить. Даже с манипулятором…
        Я вскочил - и чуть не упал: ноги отказывались держать меня. Мерзкая, болезненная слабость…
        - Но ведь там - ребята!
        - Да… - Матвеич печально развел руками. - Но там еще и куча нового оружия, технологии, которым нельзя оставаться в руках анималов. Все это придется выжечь. В интересах миллионов - сам понимаешь…
        - Что я должен понимать?! - заорал я. - Сжечь наших? И… Тома…
        - В конце-концов, это она предала тебя. И всех нас…
        Я уже не слушал. Постарался успокоиться. Спросил резко:
        - Значит, у меня - час?
        - Да, - Матвеич удивленно посмотрел на меня. - Что ты задумал, Близнец?
        - Я сам пойду туда…
        - Ты с ума сошел… - с сожалением сказал Матвеич. - Я уже не верну самолеты. Все - обратного пути нет!
        - Плевать! - пятясь в темноту, крикнул я. Меня шатало, как в бреду.
        - Куда ты лезешь? - безнадежно крикнул вслед Матвеич. - Ты же обыкновенный слабак!
        В его кулаке жалко болталось безжизненное тельце Клоуна.
        Две минуты потребовалось, чтобы разыскать майора. Тот сидел с офицерами вокруг походного столика. Пили чай и, похоже, не только.
        - Можно вас на два слова? - я старался быть предельно спокойным. Получалось скверно.
        - Что случилось? - приблизившись, спросил Хорь.
        - Через час всем нашим - к-крышка! - заикаясь сообщил я. - Матвеич самолеты вызвал.
        - Ка-ак - самолеты… - обмер майор. - Там же…
        - Да, и эти, ветераны ваши - тоже там! Может, они еще живы!
        - Надо отменить… - майор рванулся было в сторону импровизированного штаба. Но я вцепился в него изо всех оставшихся сил.
        - Это невозможно! - прошипел я. - Отменить уже ничего нельзя! Вы со мной?
        - Чего?!
        - БТР водить умеете?!
        Майор молча кивнул. Вытащил из-за пазухи бесформенную фуражку, неровно напялил. Взгляд его стал острым, движения резкими - и теперь уже я с трудом поспевал за ним.

…Только теперь я воочию убедился, на что способна такая вещь, как манипулятор и управляемый им Контур. Оцепление было мощным, плотным. В полумраке, рассеиваемом направленным светом фар, виднелись бронетранспортеры, БМП, даже танки. Солдаты с автоматами выглядели недоуменными, глядели настороженно. Наверное, непросто представить себе, зачем такая концентрация войск понадобилась в не самом дальнем Подмосковье. Наверное, им говорят - учения. Или ничего не говорят - зачем оправдываться перед солдатами?
        Труднее вообразить, как это трактуют в новостях. Что-то (наверное опыт) подсказывает, что общественность так и не узнает правды. Хотя общественности правда и не нужна - ей спокойствие нужно, сытость и заверения о том, что кризис скоро пройдет. И можно будет снова впрягаться в бесконечное соревнование за новые шмотки, автомобили, квартиры…
        - Чего встал, как столб?! - прошипел в ухо Хорь. - Давай, лезь за мной…
        Мы стояли, прижавшись к огромным колесам бронетранспортера. Майор указывал на черный провал между двумя передними и двумя задними осями - распахнутый люк для десанта. Я послушно полез за майором, больно ударяясь о невидимые выступы брони, какие-то железки…
        Пробрались вперед, к водительскому месту. В какой-то момент решимость покинула майора. Я не видел его, но слышал растерянный голос:
        - Слушай, Близнец… Я, конечно, готов… Но ты уверен?..
        - Что?!
        - А вдруг у нас не получится? Ну, убьют нас…
        - Вы же офицер! - чуть не прокричал я. - А ребята - там! Они ничего не знают! И не виноваты ни в чем! Просто погибнут из-за какой-то дурацкой Штуки!
        - Кто это там, внутри? - раздался снаружи испуганный голос, и тут же щелкнул автоматный затвор. - А ну, вылезай!
        - Жми! - заорал я - как днем раньше орал на меня Клоун.
        Только теперь некому было вести меня по жизни. И не оставалось ничего, кроме, как самому тащить за собой других. Непосильная тяжесть для слабака…
        Вспыхнули мощные фары. БРТ рыкнул, как разбуженный лев, и бросился вперед с легкостью, неожиданной для своей тяжеловесной наружности. Я кувырком полетел назад, ударившись о какую-то металлическую конструкцию. Еще доносились крики, слышались выстрелы, но нас уже было не остановить.
        Это совсем не похоже на мое недавнее бегство из-под опеки Тихони. Не было во мне больше той бесшабашности, эдакого веселого азарта. А остался лишь обыкновенный, мерзкий, потный, неконтролируемый страх. Я несся навстречу смерти - и знал, что уже ничего не могу с этим поделать.
        Слабаку трудно быть героем.
        Наверное, похожие чувства испытывал майор. Да, он военный - но это не мешало ему оставаться слабаком. Наверное, со стороны это кажется смешным: два трусливых ничтожества несутся на выручку друзей - туда, откуда не вернулся отряд опытных, прожженных, все уже повидавших бойцов…
        Слабаку трудно быть героем.
        Это потом рисуются мужественные портреты с целеустремленными взглядами и сурово сдвинутыми бровями. Кто вам будет рассказывать, как наделал в штаны, в животном ужасе наблюдая приближающегося врага? Какие мотивы заставили совершить то, что потом назвали подвигом?
        Слабаку трудно быть героем.
        Но победителей, как известно, не судят. Хотя наш поступок вряд ли кто оценит. Дело не в этом. Просто сознательно оставить ИХ умирать - это хуже, чем просто сдохнуть…

… Черт… Откуда все эти мысли? Отчего меня трясет, как в лихорадке?
        И почему замер на полпути БТР?!
        Пробрался к водительскому месту. Точно: бравый майор бросил руль, сжался на сиденье, что-то бормочет себе под нос. Да он же молится! Что же это такое?! Неужели…
        - Майор, у нас нет времени! - говорю, и язык слушается меня с трудом. - Вы не расстраивайтесь: это по нам из «ступора» жахнули. Или еще из какой дряни. Вы просто не верьте, что вам так плохо. Это нас убедить хотят: мол, у нас ничего не выйдет… А у нас получится, слышите?! Майор! Черт… Вылезайте из-за руля, быстро! Сам поведу…
        Не знаю, откуда у меня взялись силы вышвырнуть Хоря из-за «баранки». Тот упал на сиденье рядом, разразился всхлипами. Странно: на меня вражеские «изделия» действуют куда слабее….
        Я понятия не имел, что делать - просто попробовал переключить скорость, нажал на
«газ». Получилось! С моим опытом вождения тяжелой техники я не станусь без работы…
        А вот и КПП! Едва успел притормозить: перед въездом уложены бетонные блоки. Для грузовика, несомненно, непреодолимое препятствие.
        Так я и не фуре…
        БТР задирает нос, вибрирует, но уверенно прет вперед. Впереди знакомые ворота: их подняли, аккуратно приставили на место. Не хочется вас растаивать, ребята, но теперь мне в обратную сторону…
        Ворота с треском сминаются… И по броне - словно горох рассыпали.
        - Стреляют! - кричит Хорь. Надо же - уже в себя пришел! - Я к пулемету, а ты гони!
        Я и погнал. Жаль, что я перестал быть анималом - мне бы наверняка понравилась эта веселая поездка под пулями!
        Я вдруг понял, что не могу сориентироваться. Как от моей комнаты дойти до места, где держали ребят - я помнил. Но никак не мог соотнести это знание с внешним видом корпусов - тем более ночью.
        Над головой отчаянно грохотало: это майор палил в кого-то из башенного ствола. Я растерянно пялился в маленькую бойницу перед собой, понимая, что несусь в никуда. Мимо промелькнули два вертолетных силуэта: машины совершенно мирно стояли на пустыре. Вокруг ни следов боя, ни тел…
        Снова «ступор»?..
        - Я не знаю, куда ехать! - крикнул я.
        Майор не слышал меня - он продолжал палить. И тут я увидел освещенные окна второго этажа. Там не было решеток. Даже не успел подумать - сразу направил машину в стену.
        Изо всех моих дурацких поступков этот был ближе прочих к вершине идиотизма. Меня чудом не убило кирпичами, которым полагалось влететь в смотровое окно у меня перед носом - на счастье, от удара на нее свалился массивный щиток. Руль мстительно двинул мне под дых, и я на время потерял дыхание. БТР взвыл и замер.
        Превозмогая боль, выбрался из-за руля, тут же наткнулся на обезумившую физиономию майора.
        - Как люки открываются? - задыхаясь, я ткнул пальцем в потолок.
        Без долгих разговоров Хорь метнулся в отделение десанта, откинул один из верхних люков. После чего выскочил наверх и помог выбраться мне. Окно было на уровне пояса, стекла вылетели от удара. Я ждал выстрелов, а потому меня не испугали торчащие со всех сторон острые осколки. Сбив самые страшные каблуком, нырнул внутрь. Следом забрался майор.
        Нам повезло: это оказалось одно из лабораторных помещений. Дорогу отсюда я найду.
        Но что делать с охраной?!
        Когда собираешься совершить героический или дурацкий поступок (что часто - одно и то же) никогда не продумываешь собственные действия. Иначе поступок перестает быть героическим или дурацким.
        Только сейчас до меня дошло, что мы полезли в это пекло без оружия!
        Паника уже охватила мое существо, но глаза еще обшаривали помещение в тщетной надежде…
        - Что это?! - я бросился к длинному столу, на котором среди груды непонятного оборудования, в пронумерованном целлофановом пакете лежала книжка с яркой обложкой.
        Схватил пакет, разорвал. Точно - она!
        Другая сторона дурацких решений - то, что дуракам чертовски везет.
        Быстро спросил:
        - Огонь есть?
        Мрачный, как туча, Хорь швырнул мне зажигалку. Похоже, он созрел сдаваться: за дверью раздался топот множества ног. Без особого энтузиазма он защелкнул на двери замок, посмотрел на меня вопросительно.
        Я вырвал из книги пару страниц, скомкал. Дверь потрясли за ручку - и тут же принялись выламывать частыми и крепкими ударами.
        - Старайтесь не дышать, - сказал я, поджигая листочки.
        И быстро сунул под дверь. Послышались крики, команды… И следом - звук падения чего-то тяжелого.
        Подождал еще немного. Встал, открыл дверь.
        Так и есть: сидят касатики, пригорюнившись. Автоматы побросали, в глазах печаль…
        Зажав для верности нос бросился бежать. Хорь следом, немного замешкавшись: подбирал оружие. Больше охранников не встретилось. Надо думать, большинство из них сейчас охраняет периметр. Три коридора, две лестницы - и мы у цели.
        Вот эта дверь! Странно - открыта…
        Осторожно заходим внутрь.
        - Привет, Близнец. Я так и думал, что ты вернешься. И ты почти не заставил меня ждать…
        На меня со злой усмешкой смотрит Тихоня. За его спиной - силуэт Экзекутора. И никаких ребят.
        Пара секунд - и мы скручены, поставлены на колени, и у затылка маячат холодные стволы. Вот так и завершаются все великие и дурацкие затеи…

5
        Лицо болезненно дергалось: Тихоня не удержался, чтоб не ударить меня. Вполне в духе озлобленного ничтожества - ведь я не в состоянии дать сдачи. Я сидел на низкой скамеечке, за спиной вооруженные амбалы. Майор Хорь рядом - смотрит себе под ноги, молчит. Похоже, окончательно потерял надежду.
        Я попытался еще раз повлиять на ситуацию. Сказал со всей надменностью, на которую меня еще хватило:
        - И на что вы надеетесь? Комплекс окружен, отсюда не сбежать! Если не сдадитесь - вас просто в порошок сотрут…
        - Ты, наверное, принимаешь меня за идиота, - Тихоня с удовольствием рассматривал меня, словно смакуя собственный успех. - Я знал об окружении. И принял меры. Или ты забыл, что Контур подчиняется мне?
        - Как же, помню… - пробормотал я.
        - Так вот, никакой блокады больше нет. Войска получили новый приказ - и теперь под моим контролем… Кстати, ты знал, что наш завхоз жив?
        - Да вы что? Живой?! - делано удивился я.
        - Хватит дурачиться, - устало сказал Тихоня. - Теперь мы знаем, что у него есть дублирующий манипулятор. И все его потуги пресечем легко и просто. Верно я говорю?
        Тихоня обернулся к Экзекутору. Тот едва заметно кивнул.
        Надо же, как все нелепо вышло…
        Интересно вот только… Тихоня знает о самолетах?
        - Но даже если бы военные поперли «в лоб» - у меня все готово, чтобы их встретить, - продолжал Тихоня. - Вас не удивило, отчего первый десант сдался без боя? И еще. Самолеты тоже не прилетят.
        Ну, вот, самое время предаться отчаянию.
        - Я вижу, ты освоился, Тихоня, - говорю. - Уже не боишься снимать пенки в одиночку.
        - А я уже не один, - с удовольствием сообщил Тихоня. - Проектом заинтересовались там…
        Он ткнул пальцем в потолок.
        - Я страховался с самого начала, - пояснил он. - Надеюсь, ты не будешь припоминать мне минуты слабости…
        - Что ты… - сказал я. - Великим людям это простительно. История оправдает…
        Тихоня хихикнул. Похоже, он всерьез считал себя исторической личностью.
        - Ладно, - сказал он. - Давайте этих - к остальным…
        Это была не слишком радостная встреча. Хиляк, Крот и Доходяга сидели на полу - в углу главного зала, в центре которого находилась Штука. Нас с майором посадили тут же. Штуку окружали бойцы в незнакомой форме, очень решительного вида, с автоматами наперерез. Между прочим, у некоторых в качестве дополнительного вооружения имелось по «ступору» из первой партии - эдакие неказисты с виду матовые тубусы.
        В дальнем углу, в наручниках, под усиленной охраной расположился наш неудачный десант, похоже, в полном составе. Ветераны гражданской обороны выглядели особенно удрученными. Вряд ли они ожидали такого исхода миссии…
        Похоже, сюда согнали всех «неблагонадежных»: несколько специалистов в синих халатах сидели чуть поодаль. Среди них я заметил Затворника. Он избегал смотреть в нашу сторону.
        - Чего это он там делает? - поинтересовался я.
        - Стесняется, - недобро усмехнулся Хиляк. - Продал нас с потрохами, теперь ему видите ли, неудобно.
        - Что ты, это он во имя науки! - вставил Крот.
        Доходяга ничего не сказал. Лишь вздохнул - тяжело и печально.
        Я снова взглянул на Затворника. Если честно - мне было его жаль. И понять его порыв - поделиться своими тайнами с понимающими людьми - я тоже мог. В конце-концов, для него наука куда важнее мрачных тайн какого-то Клана. Наверное, то обстоятельство, что его теперь так унизительно держат вместе с другими пленниками, для него - жуткая несправедливость.
        Но кто же заставлял искать справедливости у негодяев?..
        Я чувствовал, что смертельно устал. Из меня не просто вынули подаренную силу - будто конфету у ребенка отобрали. Нет, меня еще и тщательно выжали - чтобы, не дай бог, не осталось хоть капли мужества и решимости.
        - Простите меня, ребята, - тихо сказал я. - Я так хотел вытащить вас. У меня ничего не вышло…
        - Не судьба… - тихо и грустно сказал Доходяга.
        Отчего-то все улыбнулись. Странное, все-таки, у людей бывает чувство юмора: неизвестно, что с ними будет дальше - а они скалятся!
        - Интересно, - говорю, - что с нами сделают?
        - Кто его знает? - Хиляк пожал плечами. - Может, за решетку упекут - подальше, чтобы не болтали. А, может, отпустят…
        - Тихоня - подлец, но, все-таки, трус, - добавил Крот. - Вряд ли решится на смертоубийство…
        У меня на этот счет было свое мнение, но я не стал нагнетать и без того тяжелую атмосферу. Тем более, что в зале появился сам Тихоня - в сопровождении своей тени - Экзекутора - и нескольких охранников. Тихоня деловито осматривал зал, небрежно поглядывал на пленных и отдавал какие-то распоряжения.
        - Хозяином себя почувствовал, гаденыш, - зло процедил Хиляк. - Иуда…
        - Интересно, что он замыслил… - произнес я.
        - А мне уже ничего не интересно, - вяло сказал Крот. - Домой хочу. Есть и спать. И выпить, как следует. Больше - ничего.
        - А как же Клан? - поинтересовался я.
        - Да нет уже, считай, Клана… - спокойно произнес Хиляк. Это спокойствие мне очень не понравилось. Я и сам уже опустил руки. Но чтобы Хиляк?!
        - Какой там Клан - без Штуки, без Контура… - махнул рукой Крот. - Эх…
        - А как же слепок? - тихо спросил я.
        Хиляк метнул в мою сторону острый взгляд. Снова напустил на лицо уныние.
        - Значит, уже знаешь… - произнес он.
        - Я не сержусь на вас, - сказал я. - Я все понимаю…
        Мне никто не ответил.
        Зато подошел Тихоня. Посмотрел на нас надменно, с застывшей на губах полуулыбкой.
        - Сейчас приедут гости, - сказал он. - Ведите себя прилично. Если все пройдет нормально - я отпущу вас…
        - Какое счастье… - равнодушно сказал Хиляк.
        - Зря ерничаешь, - спокойно отозвался Тихоня. - Можно было бы и не отпускать. Это так - по старой дружбе…
        - Ну-ну…
        - А ты, Близнец, не передумал? - Тихоня внимательно смотрел на меня.
        - О чем он? - поинтересовался Тихоня.
        - Да так, ерунда, - сказал я. - Дьяволу душу продать. Он предлагает посредничество.
        - Выгодное дело, - кивнул Крот.
        - Идиоты… - вспыхнул Тихоня, но тут один из охранников осторожно похлопал его по плечу. Приблизился и быстро заговорил на ухо.
        Тихоня занервничал, направился к выходу.

6
        Дойти не успел: дверь распахнулась, и в зал вошло несколько человек: каких-то одинаковых на вид. Наверное, из-за темных костюмов и коротких стрижек. Странно: если эти люди только приехали - почему так легко одеты?
        - О… Я не ждал вас так рано… - заискивающе улыбаясь, затараторил Тихоня, обращаясь к шедшему позади плотному человеку, которого от остальных отличали, разве что, очки в тонкой оправе. - Рад приветствовать вас в нашем…
        Тот, казалось, не слушал Тихоню. Он, не спеша, двигался по залу, осматривая помещение, пленных… Его «двойники» быстро распределились по залу, застыли. Охранники недоуменно поглядывали то на пришельцев, то на Тихоню. Сам Тихоня, бледный, что-то говорил человеку в очках, семеня за ним по пятам. Лицо же молчаливого гостя было непроницаемо. Я поймал его взгляд - и ощутил, как внутри все сжалось.
        Это была настоящая сила. Не тот забавный энергетический концентрат, которым однажды напичкал меня Затворник, а самая настоящая, природная, прущая из каких-то темных глубин мощь. Сила эта не знала компромиссов и существовала в единственном экземпляре: никто не смел противостоять ей…
        Я не успел придти в себя от этого короткого взгляда, как произошло нечто неожиданное, жуткое и совершенно сюрреалистическое.
        Раздалось несколько негромких хлопков - и охранники разом, как один, гремя амуницией повались на пол. Никто не успел даже дернуться, сообразить, что происходит. И вот - они лежат, а над ними, с длинноствольными пистолетами в руках стоят эти одинаковые люди.
        - Так что вы там говорили, Тихон? - нарушил молчание тот, что был в очках. Голос у него низкий, практически лишенный эмоций. Видимо, он главный в этой жуткой компании.
        Тихоня в ужасе замер, округлившимися глазами глядя на трупы. Один из охранников еще конвульсивно вздрагивал, и стоявший неподалеку «гость» небрежно выстрелил ему в голову. Конвульсии прекратились.
        Не похоже, чтобы Тихоня ожидал подобного развития событий. Сидевшие на полу то ли пленники, то ли заложники в оцепенении ждали развития событий.
        - Я так и думал: вам нечего больше сказать, - удовлетворенно сказал главный. - Покажите мне лучше эту Штуку. Кто здесье может компетентно разъяснить, что к чему?
        Тихоня молча указал на Затворника. Один из «гостей» сделал короткое движение пистолетом. Затворник медленно поднялся.
        В это время в зал вошел еще один «в штатском». Даже не стараясь говорить тихо, доложил:
        - Зачистка закончена, территория под контролем…
        Скосился в нашу сторону:
        - Что делать с этими?
        - Сейчас решим, - сказал главный. Поманил рукой Затворника. - Иди сюда! Смелее! А нашего друга - пока туда же…
        Последнее касалось Тихони. Один из гостей ухватил того за плечо и без особых усилий поволок в нашу сторону. Довел, хлопнул по плечу - и Тихоня, как подрубленный, упал на пол, чуть задев Хиляка. Тот брезгливо отодвинулся.
        - Милости просим, - сказал я радушно. - Умеешь ты выбирать друзей, ничего не скажешь…
        В подколах не было смысла. Тихоня был раздавлен, расплющен, растерт в порошок. Его просто не стало.
        Неизвестные даже не причинили Тихоне зла - просто прошли мимо, чуть задев его.
        Анималы высшей пробы: они двигались в нужном им направлении - и играючи устраняли препятствия. Нас вообще, как бы не существовало. То, что мы еще живы - даже не наша заслуга. Просто у нас в руках не было оружия. И это не значило, что нам сохранили жизнь. Просто до нас не дошло дело…
        Еще подумалось: да, рано или поздно они должны были придти. Мощное оружие не может оставаться бесхозным. И делиться им со слабаками тоже нет никакого смысла.
        Сила - к силе…
        И тут меня бросило в жар. Эти слова про зачищенную территорию…
        А как же Тома?! В глазах потемнело, я просто перестал соображать…
        Главный о чем-то говорил с Затворником. Оба посмотрели в нашу сторону
        - Кто тут Близнец? - поинтересовался главный.
        Я поднялся.
        - Сюда! - коротко бросил он.
        Я подчинился, хотя меня трясло от бессилия и страха.
        - Этот парень говорит, что ты нужен для работы этой хреновины, - сказал главный. - Так?
        Он даже не смотрел в мою сторону - так, бросил короткий взгляд. Это естественно: я для него никто, и сейчас решается вопрос - грохнут меня или я останусь как необходимая деталь таинственного механизма. Неизвестно еще, что лучше…
        Я сжал зубы. Главное - пересилить это мерзкое чувство жертвы. А говорить убедительно я умею…
        - Да, - говорю. - Я - основное звено. Без меня тут ничего не делается.
        Затворник удивленно скосил на меня взгляд. Потерпит…
        - Даже так? - равнодушно сказал главный. - Тогда показывайте Штуку вместе.
        - И не подумаю, - говорю, удерживая Затворника, который хочет направиться в сторону площадки со Штукой. - Пока мне не объяснят, что происходит…
        Затворник бледнеет, как покойник. Главный смотрит на меня с некоторым интересом.
        Главное не зареветь от страха и беспомощности.
        - А если я тебе просто выстрелю в голову? - интересуется главный. Отводит руку в сторону. В ладонь ему вкладывают пистолет с глушителем.
        - Тогда - хрен вам, а не Штука, - говорю. - И если вы вздумаете меня пытать - тоже ее не получите…
        Я откровенно блефую. У меня теперь ни силы, ни той тайной информации, с которой сделан слепок. Я просто выжатая и выброшенная губка. Но Затворнику об этом не известно.
        - Это правда? - спрашивает у Затворника главный.
        Не глядя в глаза страшному собеседнику, Затворник кивает.
        - Ладно, допустим… - говорит главный, возвращая пистолет. - Давай сначала. Что ты хочешь?
        - Для начала объясните: кто вы такие?
        - Не боишься знать слишком много? - очки главного неприятно сверкают под искусственным светом.
        - Надоело бояться, - говорю.
        И мне вдруг становится легче.
        - Правильно. Бояться смысла нет, - говорит главный.
        Теперь он общается со мной как с равным. Нет, он не собирается проявлять ко мне каких-то особых знаков уважения. Просто из куска мяса я вдруг превратился для него в собеседника. Я бы никогда не понял этой особенности анималов, если б не побывал в их шкуре.
        Просто на некоторое время я стал нужен. И, скорее всего, этим еще больше укоротил свою жизнь.
        - Мы - это сила, - спокойно говорит главный.
        Ответ неожиданный, но символичный.
        - Что за сила? - настойчиво спрашиваю я. - Кого вы представляете? Государство?
        - Государство - всего лишь часть силы.
        - Бизнес?
        - Это всего лишь другая ее часть. Не надо гадать. Мы - над государством и бизнесом. Или - за ними. Считай, что мы - сила в чистом виде… И конечно, мы не можем допустить, чтобы на нашей территории произошел такой дисбаланс. Без нашего ведома новая сила возникнуть никак не может. Потому мы и здесь. Просто для того, чтобы навести порядок.
        - Потому вы убили этих людей?
        - Мы просто расставляем все по своим местам. Излишня информация - дорога к хаосу. А вы, слабаки, не способны держать язык за зубами. Потому вашему Клану пришел конец… Кстати, это была неплохая, даже остроумная идея: объединиться по принципу отсутствия силы. Но, согласись: когда вместе собираются самые сильные - это куда эффектнее…
        Мне казалось, что я сплю. Передо мной мистическим образом возник невозможный, страшный, как порождение преисподней, антагонист Клана слабаков…
        - Вы - Клан сильных? - с трудом проговорил я.
        - Как ты сказал? - главный удивленно приподнял брови. - Нет, мы называем себя Носителями Силы. Я удовлетворил твое любопытство?
        - Слабость - аннигиляция силы… - пробормотал я.
        - Именно! - чуть улыбнулся главный. - Я слышал это выражение. Оно из «Памятки неудачника», верно? Ты приятный собеседник, потому я рад сообщить тебе: аннигиляция проходит успешно. Слабаки обращаются в чистую энергию - а сильным она нужна…
        Он через силу улыбнулся, кивнул в сторону Штуки.
        - Вперед!
        Вместе с Затворником послушно поплелись к пандусу. Поднялись по лесенке. На площадке уже стояли двое Носителей. Равнодушно перевели взгляды со Штуки на нас.
        Я был потрясен и раздавлен не меньше Тихони. И думал о том, что это рано или поздно должно было случиться. Как же мы никто не догадался раньше? Это просто банальный закон единства и борьбы противоположностей: если существует Клан слабаков, то почти наверняка должна существовать некая организация самых сильных, беспринципных, рафинированных анималов! И если мы барахтаемся на самом дне общества, то наши противоположности - нависают над этим самым обществом со всей его мишурой и атрибутикой! Плюс и минус, частица и античастица…
        Это же элементарно, как дважды два!
        Всегда мы умнем задним умом. И как правило - слишком поздно… - …Вот так примерно… - Затворник закончил свой краткий сбивчивый рассказ - об устройстве Штуки и ее роли в жизни нашего несчастного Клана.
        - Забавно, - сказал главный, - неужели и вправду работает?
        - Вон, на полу, изделия на основе концентрата жалости, - проговорил Затворник. - Можете испытать…
        - Уже испытали, - криво улыбнулся главный. - Только это ничего не объясняет… Впрочем, разберемся. Штуку вывезем в более подходящее место, пришлем хороших специалистов… Ты, кстати, тоже будешь работать на нас.
        - Это приказ? - поинтересовался Затворник.
        - Это условие выживания, - пояснил главный. - Это касается и тебя, Близнец.
        - А что будет с нашими друзьями? - быстро спросил я.
        - Если от них не будет никакого проку - их устранят.
        - Но за что?!
        - Это наше правило, - жестко сказал главный. - В вашем Клане были правила? Значит, поймете. Нам слабаки не нужны, тем более - слишком информированные…
        - Они нужны… - слова отказывались повиноваться мне, они путались, предательски ускользали…
        - Попытайся меня убедить, - криво улыбнулся главный. - Я дам тебе время.
        - Попытаюсь… - выдавил я. - И… Я так и не знаю, как вас зовут…
        - Это ни к чему. Впрочем, некоторые остряки зовут меня Кукловодом.

7
        Без сомнении, люди Кукловода умели и любили загребать жар чужими руками. Подозреваю, что они неспроста пришли только сейчас: дали как следует потрудиться полковнику и Толстопузу. А вот Тихоне дальнейшее руководство отчего-то не доверили: похоже, они органически не переносят слабаков. Или же ситуация им показалась критической. В чем эта банда похожа на Клан - так в том, что они не любят шума. Слишком много внимания к этому комплексу. А скоро еще и трупы всплывут.
        Видимо, по той же причине Хиляк с ребятами до сих пор живы: вместе с остальными, насмерть перепуганными пленниками их используют на погрузке оборудования. Этой ночью должны вывезти все, что имеет отношение к Штуке. Что произойдет с нежелательными свидетелями после - догадаться нетрудно.

…Меня и Затворника держали по отдельности, в разных комнатах. По сравнению с недавним прошлым мало что изменилось. Разве что охранник у двери теперь был один и в отводящей взгляд гражданской одежде…
        Я не находил себе места, бродя взад и вперед по маленькому помещению. Почти не сомневался уже: это конец. Причем, в самом худшем варианте, что не предполагался первоначально даже теории.
        Новая сила. Даже не сила - Сила с большой буквы. Словно сама судьба решила разобраться со слабаками, вздумавшими ее обмануть. «Знайте свое место!» - вот он, единственно правильный ответ.
        И мне нечего возразить на это…
        Наверное, я действительно приятный собеседник. Иначе, с чего бы это потащили меня посреди ночи к серому кардиналу нашего мира, этому отвратительному Кукловоду?
        И, тем не менее - это так.
        Вот он, на балконе - курит. По-хозяйски осматривает территорию, любуется, как внизу загружаются машины. Скоро они уйдут - и мир навсегда изменится. Вряд ли в лучшую сторону…
        - А, Близнец, - лениво сказал Кукловод. - Как ты думаешь, зачем я тебя позвал?
        - Бессонница? - предположил я. - Поговорить не с кем?
        Кукловод усмехнулся:
        - Вот потому и позвал. Понравился ты мне. Ведешь себя необычно - смело, даже вызывающе. Мало кто осмеливается держать себя так в моем присутствии…
        - Наверное, это по глупости, - предположил я.
        - На дурака ты не очень похож, - сказал Кукловод. - Да и на слабака, если честно - тоже. Мне даже кажется, что ты ведешь какую-то свою, непонятную мне, игру…
        Он вдруг повернул ко мне свое малоподвижное, словно из дерева вырезанное лицо, на котором отдельной жизнью жили глаза - яростные, злые, беспощадные.
        - Кто ты такой? - тихо спросил Кукловод, и мне показалось, будто его взгляд опалил меня каким-то холодным огнем.
        - Мне что-то часто задают этот вопрос… - ответил я. - И что интересно - я сам то и дело спрашиваю себя: кто я такой?
        Кукловод разглядывал меня в упор. Он не верил мне. Да я и не стремился завоевать доверие еще одного подонка. Пошел он к черту со своим доверием и этим сверлящим взглядом!
        - Ты совсем не слабак, - проговорил Кукловод. - И даже не простой сильный… Ты - один из нас.
        Вот это номер! Похоже, какой-то весельчак там, наверху, решил от души покуражиться с моим мироощущением, медленно, но неуклонно подводя меня к краю, за которым маячат веселенькие занавесочки психбольницы.
        - Один из, простите, кого? - осторожно спросил я.
        - Не прикидывайся, что не понимаешь, - досадливо поморщился Кукловод. Бросил окурок вниз, наблюдая за полетом яркой, рассыпающейся точки. - Мы - Носители Силы. Те, кто стоит «над». Для нас нет границ, нет законов. Понимаешь меня? Мы - хозяева этого мира…
        - Где-то я уже слышал подобное… - проговорил я.
        - Еще бы. Слабаки тоже возомнили себя силой! Я даже поверить не мог, когда узнал про ваши амбиции. Но вот, все и стало на свои места: власть - сильным, слабакам - крышка… Но сейчас я говорю не о том. К нам попадают не те, кто богат, не те, у кого формальная власть, и даже не те, кто толкает штангу в двести килограммов…
        Кукловод рассмеялся собственным словам. Видимо, у него было какое-то собственное чувство юмора. Продолжил:
        - Ты же понимаешь, что речь не физической силе, и даже не о силе власти и денег? Речь настоящей СИЛЕ. Внутренней, той, что не купишь и не продашь, с какой можно только родиться…
        - Да, я понимаю это… - прошептал я.
        - Нас мало, - доверительно сообщил Кукловод. - Но мы держим этот мир в кулаке…

«Слабаков много, - сказал тогда Хиляк. - И мы правим миром». Какое то же из этих двух противоположных утверждений верно?
        У меня не было ответа. Я вообще перестал воспринимать действительность здраво…
        - Мы ищем природных Носителей Силы, - продолжал Кукловод. - Ищем тщательно, отбираем придирчиво. Кандидатам в наш узкий круг устраиваем определенные испытания. Для кого-то испытание заканчивается печально. Но прошедший никогда о том не жалеет. Понимаешь, к чему я клоню?
        - Не совсем…
        - Врешь! Прекрасно понимаешь! - Кукловод неприятно оскалился. - Я предлагаю тебе пройти такое испытание. Мне кажется, для тебя это будет простой формальностью…
        Я слушал и недоумевал.
        С чего такие щедрые предложения? Я не верил этому гнусному Кукловоду, хотя бы потому, что не видел в себе никакой силы. Если бы подобное сказали мне раньше, когда во мне бурлила объединенная мощь тысяч неудачников, я, наверное, поддался бы на эту дешевую провокацию. Это было бы как раз в духе слабачьих фантазий. Но теперь - дудки! Меня беспокоило одно: зачем Кукловоду нужен этот ночной разговор? Где подвох?
        - И что за испытание? - осторожно спросил я.
        Кукловод несколько оживился. Наверное, собирался подсечь глупую рыбку.
        - Все просто. Я отпущу тебя…
        Я вздрогнул. Сердце забилось чаще.
        - Я тебя отпущу, - повторил Кукловод. - И ты принесешь мне Клоуна. Взамен я отпущу твоих друзей…
        Внутри все оборвалось. Вот меня и поймали.
        - Что такое? - делано удивился Кукловод. - Откуда я знаю про Клоуна? Но согласись: не один ты можешь быть приятным собеседником…
        Смех Кукловода еще менее приятен, чем его лицо. Это нормальные люди смеются веселым вещам. Этих же веселят лишь гнусности.
        - Я даже устрою так, чтобы ты не скучал в дороге, - продолжал Кукловод. - С тобой пойдет наш человек. А вот, кстати, и он…
        Я обернулся - и теперь не знал, искренне радоваться или горько посмеяться над собой.
        На меня молча смотрела Тома.

8
        Ночь подбирается к своему пику - самому темному часу, наполненному тишиной, недосказанностью, мрачным мистическим пафосом.
        Мы идем длинными коридорами, которым ни конца, ни края. И мне чудится, будто всю жизнь я иду этими глухими туннелями, и никогда мне не увидеть неба…
        Скоро нам выходить за периметр - свободно, словно вчера не бились насмерть за право пересечь эту условную границу. Как быстро меняется ценность вещей! Вот и теперь рядом со мной человек, который столько раз менял свою роль в моей жизни, что я потерял надежду узнать, наконец, истину.
        Просто шел рядом и молчал. Тома заговорила первой:
        - Я не могла тебе сказать раньше. Могло быть еще хуже. Их не остановить…
        - Вас не остановить? - уточнил я.
        Тома помолчала. И проговорила тихо:
        - Я не хочу ничего доказывать. Как выберемся - просто отпущу тебя. У тебя будет возможность исчезнуть.
        - А если я не хочу исчезать? Я хочу вернуться и освободить ребят…
        Тома посмотрела на меня с тоской и болью:
        - Разве ты не понимаешь? Их убьют в любом случае.
        - А меня?
        - Не знаю. Я не понимаю Кукловода. Может, он действительно хочет тебя прикормить…
        - Прикормить?
        - Да. Заставить тебя принять его правила. Пока ведь неясно: сможет ли Штука работать без тебя.
        - Ах, вот в чем дело…
        - В любом случае - сейчас последняя возможность бежать…
        - И что же, Кукловод настолько доверят тебе, что отправил сопровождать меня?
        Тома невесело усмехнулась:
        - У меня безупречная репутация. Если ты попытаешься бежать - я должна убить тебя - и никто не сомневается, что я это сделаю. В конце-концов, именно я привела тебя сюда…
        Я осторожно взглянул на Тому. Какие-то робкие, неясные чувства поднялись из глубин души и снова исчезли. Спросил насмешливо:
        - И что же в тебе не так? Ты, что же, не достаточно идеальная носительница силы?
        Тома не отреагировала на насмешку. Сказала серьезно:
        - А нет их, идеальных сильных. Как нет безнадежных слабаков. Разве ты сам - не доказательство этому?
        Я пожал плечами:
        - Не знаю. И те, и другие вправе решать сами за себя.
        - Вот и я решила, - медленно произнесла Тома. - Не нужна мне больше эта сила…
        Я промолчал. Кто разберет - что вообще нужно женщинам?
        - Все равно, - говорю. - Найду завхоза, заберу Клоуна и вернусь. Может, это хоть как-то поможет…
        - Дело только в этом? - странным голосом спросила Тома. - Ты готов упустить свою последнюю возможность?
        - Какая там возможность… Что может быть важнее друзей? - я почувствовал какую-то фальшь в собственных словах и нервно пожал плечами. - Да и тебя не хочется оставлять в этом гадючнике…
        - Ну, если только так… Тогда нет причин далеко ходить…
        Эти фокусы меня доконают. Вот, скажите на милость - откуда в руках у этой странной женщины Клоун?!
        На ее ладони вальяжно развалилось тряпичное тельце. Из-под замерших бубенцов на меня насмешливо глядел блестящий стеклянный глаз. Слов не было. Я лишь вопросительно посмотрел на Тому.
        - Ты сам свел меня со своим другом, - чуть улыбнулась Тома. - Вечером он позвонил мне, умолял срочно встретиться…
        - Позвонил?! У него же нет мобильника! Он им из принципа не пользуется!
        - Видишь, как плохо ты знаешь людей, которые рядом, - произнесла Тома, и в этой фразе послышался укор совсем по другому поводу. - В общем, он был испуган и, как мне показалось, не за себя. Тогда он передал для тебя эту куклу. Кстати, в прошлый раз ее же я стянула у полковника…
        - Да-да… - пробормотал я, беря Клоуна в руки. - Но как же он решился… Она же ему нужнее. И не только ему…
        - Видимо, он тоже считает, что не все решения столь очевидны. Теперь я его понимаю. Он просил передать тебе еще кое-что. Я не хотела тебе говорить, но раз ты… вернулся…
        Тома неуверенно улыбнулась и протянула мне небольшой предмет. Я взял.
        Матовый металлический цилиндр. Тяжелый. В торце - массивный выступ, что-то вроде кнопки.
        - Что это? - недоуменно спросил я.
        - Бомба, - просто сказала Тома. - Точнее - пульт дистанционного управления компактным ядерным зарядом…
        - Чего?!
        - Заряд я уже спрятала в надежном месте. Остальное решать тебе. Смотри: поворачиваешь предохранительное кольцо, жмешь на кнопку. Начинается десятиминутный отсчет. Потом вспышка - и ни Штуки, ни ее производных. Вообще ничего.
        - Откуда это у него?! - изумился я, осторожно рассматривая зловещую игрушку.
        - Я тоже спросила. Твой знакомый ответил странно, что-то вроде: «Остатки, на черный день».
        Ай, да завхоз! Ай, да Матвеич… На этот раз в своей запасливости он превзошел самого себя…
        - Похоже, такой день наступил… пробормотал я. Спрятал в карман обжигающий руки пульт. Взял Клоуна.
        - Он сказал: с ним ты сразу вернешь силу, - с сомнением глядя на куклу, произнесла Тома. - Может, я не правильно поняла, но примерно так. И что ты теперь собираешься делать?
        Самое время подумать. И подумать хорошенько. Хотя…
        Пусть слабаки тратят время на раздумья. Мы, сильные, предпочитаем действовать.
        - Кукла есть, - говорю. - Посмотрим, справится ли с ней тот, кто считает себя Кукловодом? - Что-то ты быстро, - разглядывая меня в упор, сказал Кукловод.
        Он вертел в руках Клоуна, и в глазах его было недоумение - словно его обманули. Еще бы: сам вид этой игрушки намекал на розыгрыш и обман.
        - Это именно та кукла?
        Главный «Носитель Силы» с удобством расположился в бывших апартаментах Тостопуза. У меня вообще сложилось впечатление, что комфортно он чувствовал себя везде. Наверное, это естественно, когда мир принадлежит тебе одному.
        - Спросите своего человека, - сухо ответил я, кивнув на Тому. - Чего тут ходить - в мою комнату, где меня держали, пока вы не пришли.
        - Ну-ну… - проговорил Кукловод. - Допустим… И как это должно работать?
        - У каждого по-своему, - осторожно сказал я. - А чего вы ждете?
        - Мне сказали - эта штука умеет подсказывать правильные решения. Это верно?
        - Как сказать. А вы попробуйте…
        Я внутренне сжался. Кто знает, к чему приведет этот самонадеянный эксперимент? Если мои догадки верны - это одно, а если нет…
        Кукловод криво улыбнулся и надел Клоуна, как обыкновенную перчатку, полюбовался со всех сторон. Произнес недоверчиво:
        - И что?
        Ничего не происходило. Клоун молчал, и в молчании этом мне чудилось типично Клоунское издевательство. Хотя, наверное, дело в другом.
        У этого человека просто нет «двойного дна», второго «я», воплощение которого и есть, по сути, Клоун. Он весь - одна единая сила, без противоречий, сомнений и внутренних конфликтов.
        - Ерунда какая-то, - бросил Кукловод.
        И вздрогнул. Изменился в лице, провел по лбу дрожащей ладонью.
        - Что это?! - прохрипел он, неуверенно поправил очки.
        Тома метнула резкий взгляд в мою сторону. Что ей полагается сейчас делать? Броситься на меня, сбить с ног, приставить «пушку» к виску? Этому я бы даже не удивился…
        - Не знаю, - сказал я. - А что вы чувствуете?
        - Силу… - удивленно проговорил Кукловод, и взгляд его прояснился. - Очень… Интересное ощущение…
        - Кстати, Клоун больше не нужен… - как бы невзначай сказал я.
        Кукловод, встал со своего места, небрежно уронил Клоуна на стол, прошел мимо, глядя куда-то в стену.
        - Надо что-то делать… - бормотал он. - Надо что-то делать…
        - Я прошел испытание? - быстро спросил я. - Можете отпустить моих друзей?
        Кукловод непонимающе посмотрел на меня, отмахнулся. Бросил Томе:
        - Пусть выпустят. Только на территории, под контролем…
        Похоже, его здорово жахнуло. Одно дело - компенсировать слабаку его немощность, и совсем другое - вкачать избыток силы анималу, и без того беснующемуся от излишков внутренней энергии.
        Кукловод вдруг подскочил к столу, схватил миниатюрную рацию и бросился вон из кабинета, на ходу командуя в микрофон:
        - Командиры отделений - ко мне. Срочное совещание…
        Мы с Томой остались одни.
        - Что ты с ним сделал? - недоуменно спросила Тома.
        - Ничего я не делал, - сказал я, забирая со стола Клоуна. - Хотел посмотреть, что выйдет.
        - И что же, по-твоему, вышло?
        - Пойдем, надо поскорее ребят вытащить. Пока твой босс в себя не пришел…
        Мы быстро вышли в коридор. Карауливший у двери «носитель» проводил нас растерянным взглядом. Похоже, поведение Кукловода удивило его не меньше нас.
        - Так оно и бывает - головокружение от успехов, - злорадно сказал я Томе. - Меня от избытка силы несколько дней шатало. А у вашего, по-моему, еще и полное отсутствие самокритики. Не слишком удачное сочетание с такой энергией.
        - И на что ты рассчитываешь? - нахмурившись, спросила Тома.
        Мимо нас, пробежала пара взмыленных Носителей. Похоже, из Кукловода, как из рога изобилия, посыпались распоряжения.
        - Надеюсь, что он наделает глупостей, - сказал я, ощущая непривычное, но чертовски приятное чувство мести.

9
        Быстро добрались до главного зала. У дверей уже не было охраны: прежней здорово не повезло с гостями, новую же, похоже, озадачили неожиданными заданиями. Внутри оставались лишь трое «носителей». Всех оставшихся пленников согнали в один угол. Выглядели они изможденными: вымотанные на ночной работе, вряд ли накормленные, просто сидели на полу и ждали своей участи.
        - Всех приказано выпустить территорию, - властно сказала Тома. -
        Носители переглянулись. Один хотел было что-то возразить, но тут же замер, будто прислушиваясь к «внутреннему голосу»: похоже получал распоряжения по крохотному наушнику.
        - Всем приказано собраться здесь, - сообщил он. - Этих - убрать из зала, чтобы никого не осталось…
        - …на территорию, - настойчиво повторила Тома.
        - …на территорию, - машинально повторил Носитель. - Выполнять!
        - А ну, встали - и выходим! - зычно приказал другой. - Быстро, быстро! Повторять не буду…
        Я стоял возле входа, глядя, как приближаются Хиляк, Крот, Доходяга и Хорь. Чуть позади, понуро склонив голову, шел Затворник. Тихоня затерялся в толпе, но до него мне уже не было никакого дела.
        Как только друзья оказались в коридоре, я подскочил к Хиляку:
        - Собирайтесь вместе и уходите к воротам! Бегите, пока наши новые друзья в себя не пришли …
        - А что случилось? - пробормотал Хиляк.
        Он хлопал покрасневшими веками и никак не мог понять, что происходит.
        - А-а… - я в сердцах отмахнулся.
        Бросился к майору, спросил тихо - прямо в ухо:
        - Майор, что с пилотами? Они живы?
        - Какими пилотами? - майор недоумевающее посмотрел на меня, нахмурился. - Да, вроде того…
        - Тогда пусть пробиваются к вертолетам!
        - Что ты такое говоришь? - майор нервно пожал плечами. - Несколько человек, может, и улетят, а с остальными что будет?
        - Пусть прикроют с воздуха, КПП с воротами расстреляют! Чтобы люди отсюда ушли, понимаете? У вас что, мозги «ступором» выжгло?
        - Может, и выжгло! - сердито бросил Хорь. - А как в спину стрелять начнут?
        - Ну, так и застрелят! - теперь злиться начинал я. - Только здесь оставаться нельзя! Скоро в радиусе десяти километров ничего живого не останется…
        Хорь глянул на меня расширившимися глазами. Похоже, он понял. Все-таки, гражданская оборона - серьезная организация.
        У выхода я остановился, пропуская людей. Беспокойно оглянулся. Тома куда-то исчезла.
        Зато сбоку возникли двое Носителей. Оглядев меня ничего не выражающими взглядами, просто подхватили под руки и повели куда-то. Так и захотелось поинтересоваться, как в известном анекдоте: «куда вы меня тащите?»
        Но протесты просто застряли в горле. Хорошо организованная сила, похоже, снова приходила в себя.
        Меня привели обратно, в зал, где держали Штуку. Здесь уже было несколько Носителей, и еще больше прибывало. Только сейчас я понял, как их много. Неудивительно, что охрану смяли так легко и быстро: нет ничего эффективнее, чем удачно выбранный момент для удара в спину.
        Однако, что там задумал Кукловод? Трудно предугадать ход мыслей счастливчика, внезапно ощутившего себя полубогом.
        А вот и он - появляется в дверях во главе свиты из штампованных сверхчеловеков. Глаза просто сверкают… Нет, это всего лишь очки. Сила - это такая вещь, проявляется не во взгляде, не во внешности, а в поступках. Теперь уж мне это ясно.
        Кукловод легко поднимается по ступенькам на железный мостик, за которым мерцает холодно Око. Оглядывает своих молчаливых последователей. Дурацкая улыбка пробивает тугую неподвижность черт: ему трудно управлять избытком эмоций. Закладывает руки за спину, оглядывает сверху аудиторию.
        И начинает свою речь - не торопясь, будто специально придерживая темп и тональность:
        - Ну, что ж, коллеги. Мы хорошо поработали, приобрели новые, весьма ценные аргументы в пользу собственной значимости. Я долго считал, что исключительность, дарованная нам природой, окончательна. Мы просто должны пользоваться тем, что у нас есть, играть раз и навсегда отведенную нам роль. Конечно, эта роль неплоха: мы обладаем практически неограниченными ресурсами и властью.
        - Но в нашем положении есть один существенный недостаток: мы в тени. Всегда считалось, что это необходимая плата, неизбежный компромисс с государством и обществом.
        - Но сегодня я задал себе один вопрос: с какой стати нам идти на компромиссы? Разве не мы, Носители Силы, устанавливаем правила? И разве мы не заслужили того, чтобы действовать открыто?..
        Я с трудом удержался, чтобы восторженно не зааплодировать.
        Надо же, какие светлые мысли посещают негодяев под воздействием допинга! Никто ведь не говорил ему, эталонному суперанималу, что бурлящая в его жилах сила - это коктейль романтических бредней закомплексованных слабаков! Есть у меня подозрение, что точно такая же дрянь булькала когда-то в крови еще одного фюрера…
        А Кукловод продолжал, уже не в силах сдерживаться, распаляясь и переходя на крик:
        - Теперь у нас есть новые, исключительные ресурсы, и не использовать их - преступление! И что же, мы будет применять новую, чудовищную силу исподтишка, как какие-то полудохлые слабаки?! Нет! Мы выйдем к человечеству открыто, поставим его перед фактом нашего существования! И заставим сделать выбор - признать власть Носителей Силы или… или…
        Кукловод запнулся, словно ему не хватало слов. Его лихорадило, будто ярость металась внутри, не в силах вырваться на волю.
        Носители недоуменно переглядывались. Не похоже, чтобы они восторженно приняли это откровение начальства. Надо думать, не все так просто в их организации, чтобы сорвавшийся с катушек босс мог запросто вдохнуть в их души новую идеологию.
        Меня схватили за руку. Тома стояла рядом, так же непонимающе глядя на Кукловода. Не знаю, о чем думала она, но у меня в голове звенела одна только мысль: «Пора уносить ноги!»
        Словно услышав мои мысли, Кукловод выхватил меня взглядом и злобно выкрикнул:
        - Никто не будет диктовать нам условия! Ни одно ничтожество, вообразившее себя равным с нами! Ты!!!
        Тома отпустила мою руку. Стоявшие рядом Носители отступили, вокруг меня образовалось свободное пространство. Очень неприятное ощущение - словно стоишь голым перед комиссией на медосмотре…
        - Ты говорил - Штука не будет работать без тебя. Думал играть со мной, - Кукловод рассмеялся. - А я утверждаю: ты сейчас сдохнешь - и ничего не изменится. Ты!
        Я понял, кому адресовано второе «Ты!», лишь встретившись со взглядом Томы.
        О, господи… Неужели она это сделает?
        - Ты не прошел проверку, слабак! - с издевкой сообщил Кукловод. - И больше не нужен!
        Тома медленно подняла руку. Ствол пистолета уставился мне в лицо.
        Самое время прислушаться к собственным ощущениям.
        Странно, я не боялся смерти. Наверное, я какой-то неправильный слабак. Или смерть просто вошла в привычку?
        Тома медленно перевела взгляд в сторону Кукловода. Я понял ее. И чуть заметно покачал головой.
        Слишком рано совершать самоубийство. Да, можно выстрелить в него. Только смерть Кукловода ничего не даст. Да и вон тот малый с пистолетом наверняка обладает достаточной реакцией, чтобы пресечь любые неожиданности.
        - А у меня есть последнее слово? - с отчаянной наглостью поинтересовался я.
        Кукловод поглядел на меня и вдруг расхохотался. Как замечательно иметь дело с безумцем: всегда есть возможность маневра.
        - Ну-ка, ну-ка! - произнес он. - Даже интересно: что может сказать на прощанье ненужная деталь?
        - Да я, собственно, даже не сказать… - сунул руку в карман, и тут же с десяток стволов впились в меня своими черными зрачками. - Что тут скажешь после такой пламенной речи? Я хочу сделать прощальный подарок. Это конечно, не так экзотично, как «ступор». Так, примитивная технология. Простая атомная бомба.
        И продемонстрировал на вытянутой ладони металлический цилиндрик, на котором теперь мигал красный светодиод, и тусклое табло высвечивало равнодушные цифры:
9.58…

9.57…

9.56…
        Наверное, меня бы все-таки убили. Но я уже привык к тому, что жизнь - сложная и неожиданная штука - пусть это даже «штука» с маленькой буквы. За окнами яростно, с присвистом зарычало - и высокие стекла принялись шумно разлетаться, в то время, как со стен весело брызнули куски штукатурки.
        Секундой позже я уже лежал на полу, сбитый с ног Томой. Мигом позже - уже затерялся в клубах пыли дыма, отчаянно стремясь к выходу. Тома вытолкала меня из зала, откуда слышались крики и лихорадочная стрельба.
        Все-таки, майор молодец! И его летчики молодцы. Елки-палки, да у меня целый список тех, кому я обязан жизнью!
        Тома тащила меня через коридор, как кошка тащит слепого котенка. Мимоходом, безо всяких видимых эмоций, пристрелила двоих мчавшихся навстречу Носителей, тут же отправила несколько пуль назад, в клубы дымы.
        Мы буквально вывалились на улицу, скатились по ступенькам невысокого крыльца. И тут же увидели жуткую картину: откуда-то с крыши протянулась длинная белая полоса - и тут же наткнулась на тяжело разворачивающийся вертолет. Вспышка, удар - лопасти скомкало, куски разлетелись в стороны и машина, так и не выйдя из разворота, рухнула за соседним корпусом.
        Бахнуло. В небо ударила струя жирного дыма.
        Уже на бегу увидели, как еще две черты ушли в сторону выезда. Снова взрыв и клубы дыма, ползущего в небо.
        Не знаю, как далеко удалось бы убежать: со стороны здания по нам уже открыли огонь, и Тома даже не пыталась на него отвечать. Но рядом раздался знакомый рык: БТР с грязной, перекошенной мордой затормозил, прикрыв нас и приглашая в свое железное чрево. Я направил Тому в нижний люк, запрыгнул следом. БТР был набит людьми, как консервная банка. Хотя вместить всех он не смог бы при всем желании.
        Мы пронеслись по территории, притормозили у КПП.
        В открытый люк я увидел догорающий вертолет. Наверное, это второй… И тут же на броню со всех сторон полезли люди. В руках у кого-то я заметил «ступор».
        - Гони! - что было сил, крикнул я.
        Вряд ли меня слышали. Наверное, нормальный инстинкт самосохранения заставил водителя выжать из машины все, что было возможно. Мы неслись прочь от прОклятого места, и секунды превратились для меня в часы.
        Потом был свет.

10
        Наверное, в нас с детства сидит этот инстинкт: при вспышке ядерного взрыва выскочить, упасть вжаться в землю. По крайней мере, с брони люди посыпались, как горох, я вытолкал Тому и выпрыгнул сам.
        Никогда еще так страстно не обнимал землю - вжимаясь в нее так, словно мог управлять собственным весом…
        Ударная волна, однако, была не столь сильной, как я себе представлял. Наверное, заряд был достаточно мощным, чтобы распылить комплекс, и достаточно слабым, чтобы не убить нас. БТР, однако, опрокинуло, и изнутри теперь доносились стоны.
        Сел, оглянулся. В лицо дыхнуло жаром. С благоговейным ужасом глядел на зарево над уничтоженным комплексом. Никакого ядерного гриба не было - просто упершийся в небо толстый столб дыма и гари, подсвеченный снизу малиновым заревом.
        Интересно, что сообщат в новостях? Взорвался очередной склад боеприпасов? Шумная вечеринка на даче какого-нибудь олигарха?..
        Откашливаясь и стряхивая с себя пыль, рядом поднялась Тома. Молча посмотрела на творение наших рук. Перевела взгляд на меня. Так и сидели неподвижные, опустошенные, пока к нам, прихрамывая, не подошел майор Хорь.
        - Давайте-ка убираться отсюда, подобру-поздорову, - озабоченно сказал он, косясь на подымающееся к небу черное облако. - А то, как бы с неба сыпаться не начало…
        Нет оснований не верить майору гражданской обороны. Поднялись и двинулись вслед за остальными. Нужно было что-то говорить, подводить какие-то итоги. Только сил уже не было.
        Почувствовал, как Тома осторожно взяла меня за руку - теми же тонкими пальцами, которые несколько минут назад разряжали в людей пистолет.
        Хоть убейте - мне никогда не понять женщин…

11
        Мотоцикл майора подкатил к Обители с эффектным треском. Чего не скажешь про комфорт.
        Ворота открыты, и альбатрос над ними выглядит совсем беззащитным. Въехали на территорию - и сердце сжалось: справа ярко раскрашенный экскаватор безжалостно крушил хозяйственный блок. Пара бульдозеров деловито сгребала мусор. Чуть в отдалении чудовищный агрегат вколачивал в землю бетонную сваю. Проехали мимо группы рабочих в оранжевых касках, послышалась речь на незнакомом гортанном языке…
        Подъехали к основному корпусу. Майор заглушил двигатель. Спешились. Поднялись по ступенькам крыльца.
        - Я здесь покурю… - сказал майор, прищурившись на холодное солнце.
        Я кивнул, зашел внутрь. Знакомый путь - и вот я у той самой двери. Осторожно постучал, открыл.
        Невольно улыбнулся.
        Завхоз сидел за тем же столом, в тех же старых очках, и перед ним на миниатюрном стапеле высился новенький, сверкающий лаком, парусник. Невнятно бубнило радио, и ничего не говорило о том, как изменился мир. Разве что полки вдоль стен пустовали.
        Матвеич глянул на меня поверх очков, кивнул и вернулся к обработке какой-то детали. Я молча прикрыл за собой дверь, сел на массивную табуретку.
        - Не успели снести - уже строят? - спросил я.
        - Да… - сказал завхоз. - Когда в дело вмешиваются большие деньги - все происходит быстро.
        - А дети где?
        - Домой отправили. Пока не обустроимся на новом месте…
        - Нашли уже - новое место?
        Матвеич отложил инструменты, принялся вытирать руки тряпкой. На меня поглядывал виновато.
        - Ты же понимаешь… - сказал он.
        - Понимаю, - кивнул я. - Я - пройденный этап. Отброшенный хвост.
        Матвеич с укором покачал головой.
        - Я просто вернуть хотел…
        Достал из сумки и выложил на стол Клоуна. Кукла лежала, перекрученная, словно тряпичный мошенник решил напоследок обернуться и что-то сказать мне. Даже немного жалко - словно расставаться с въевшейся вредной привычкой.
        Глаза у завхоза загорелись, он схватил куклу, принялся жадно рассматривать.
        - Спасибо за своевременную помощь, - деликатно сказал я.
        К чему вспоминать старые обиды?
        Матвеич, похоже, меня понял, улыбнулся виновато.
        - Это поможет восстановить Штуку? - спросил я.
        - Надеюсь, - осторожно сказал завхоз. - Затворник считает, что да…
        С кем бы не хотел никогда больше видеться, так это с Затворником. Ну его ко всем чертям вместе с его великими знаниями и большой наукой…
        - Тихоня с Экзекутором не объявлялись?
        Матвеич покачал головой:
        - Нет… Сгинул где-то… Держателей, вот, тоже отстранили…
        Наверное, надо было сказать что-то вроде «туда им и дорога». Но кто я такой, чтобы судить?
        - Значит, мы больше никогда не увидимся? - спросил я.
        - Вряд ли, - пожал плечами Матвеич. - Да и зачем тебе нужны слабаки? У Клана своя дорога, у тебя своя…
        Мне нечего было сказать на это. Я просто встал и повернулся к двери.
        - Подожди, - сказал завхоз. - Это тебе на память…
        Майор все еще курил, задумчиво глядя на облака.
        О чем он думает? О вечном? О радиоактивных осадках?
        - Поехали? - спросил он, и было в этом что-то гагаринское.
        - Пешком хочу пройтись, - сказал я. - До станции. А там - электричкой…
        - Ну, смотри… Донесешь?
        Это он про фрегат в моих руках.
        - Донесу, спасибо…
        - Ну, тогда…
        Майор крепко пожал мне руку.
        - Прощай, Близнец! Привет Томе!
        - Передам. Прощай, майор!
        У ворот наткнулся на стайку знакомых ребят. Те замерли, уставившись на меня, словно не зная как себя вести. Наверное, уже получили указание от старших. Что ж, хорошая у Клана смена растет.
        Я улыбнулся и сунул подаренный парусник в руки знакомого мальчишки. Артем, кажется… За спинами у всех стояла и смотрела большими глазами Катя. Она тоже ничего не сказала. Только мне показалось - она сейчас заплачет.

…Я уже прошел полпути, когда навстречу проехал знакомый желтый автобус. Теперь на его борту была какая-то цветастая реклама.
        За окном мелькнуло лицо Хиляка. Он скользнул по мне взглядом и надвинул на нос шляпу.
        Ну, что ж, все правильно…
        Похлопал себя по карманам, в поисках сигарет, нащупал какую-то бумажку… С некоторым удивлением осмотрел пережившую все, изрядно потрепанную открытку.
        Забавно: талисман перестал быть талисманом. Я перерос его, как перерос собственное ничтожество…
        Ветер благодарно подхватил клочки картона и унес в свои далекие тайники…
        Я уже стоял на перроне, когда услышал знакомый голос:
        - Дядь Леш!
        Удивленно оглянулся. Снова Катя. За ней трое мальчишек, мнутся с ноги на ногу.
        - Ведь вы не навсегда уезжаете, дядь Леш?
        Я пожал плечами. Не хотелось врать детям.
        - Нам сказали, что вы не вернетесь… - сказала Катя. - Но с вами интересно… Ведь вы не забудете про нас?..
        Думаете, мое главное достижение - это взрыв атомной бомбы в Подмосковье? Самое главное, чего я добился в своей нелепой жизни - просто стал нужным…
        И в конце-концов - про детей уговора не было.
        - Мы еще встретится, - улыбаюсь я. - Обещаю!
        Так я навсегда покинул таинственный мир слабаков.
        И поверь мне, читатель: если уж добрался до этих строк, то и ты - далеко не слабак…
        Эпилог
        Из интервью руководителя пресс-службы МЧС - И все-таки, что это был за взрыв?
        - Я уже неоднократно повторял могу лишь подтвердить собственные слова. Имела место авария на одном из предприятий, принадлежащих министерству обороны. Наши службы среагировали незамедлительно, и к настоящему времени последствия аварии практически полностью устранены.
        - А как быть с утверждениями экологов по поводу повышенного радиационного фона в районе аварии?
        - Экологи, как всегда, преувеличивают. Да, на территории комплекса имелось оборудование, содержащее радиоактивные вещества, в частности, рентгеновские аппараты. Возможно, некоторые из них были повреждены. Но радиоактивная обстановка в близлежащей местности не превышает нормального природного фона, предельно допустимая концентрация канцерогенных веществ - также в пределах нормы.
        - Свидетели утверждают, что незадолго до катастрофы видели падение, как минимум, двух вертолетов…
        - Да, к сожалению, во время проведения эвакуации персонала нами потеряно два спасательных вертолета. Помимо этого должен сообщить, что в результате аварии погибло несколько высокопоставленных чиновников силовых ведомств, проводивших плановую инспекцию объектов…
        - Кто же это?
        - В интересах следствия фамилии пока не подлежат разглашению.
        - Как вы относитесь к утверждению некоторых журналистов, что имел место террористический акт?
        - Это безответственные высказывания, не имеющие под собой никаких оснований.
        - Нам стало известно о крупных перемещениях войск в районе аварии - как до, так и после взрыва. Есть свидетельства применения оружия. Прокомментируйте, пожалуйста.
        - Насколько нам известно, в этом районе проходили плановые тактические учения
«Стабильность и правопорядок». Впрочем, вам лучше уточнить эту информацию в министерстве обороны.
        - Как не кажется, что это слишком странное совпадение?
        - Не кажется. С какой стати?
        - Гм… То есть утверждение о том, что имел место вооруженный конфликт…
        - …не более, чем домыслы. Хочу успокоить наших граждан: наше государство сильно, как никогда, и любые чрезвычайные ситуации, как техногенного, так и природного характера, будут локализованы оперативно и компетентно.
        - То есть, граждане могут быть спокойны?
        - Да, граждане могут быть совершенно спокойны. Все под контролем…
        Владислав Выставной
        [email protected]