Однажды, где-то, как-то раз... Екатерина Годвер
        Рассказы
        Фантастические и фэнтезийные миниатюры.
        Екатерина Годвер
        Однажды, где-то, как-то раз…
        Путешественники
        Мы с Лиззи заметили их, когда искали, где бы выпить кофе. Нелепо одетые девушка и парень лет двадцати направлялись в нашу сторону.
        На Эрдейсе нечасто бывали туристы: мы выделялись из толпы.
        - Вы путешественники, да? - воскликнула девушка. - Мы тоже!
        - Это здорово, - вежливо сказала Лиззи.
        - Мы летим на Землю! Но у нас не осталось денег… Вы поможете? - Она порывисто схватила Лиззи за руки. - Вы же настоящая? Настоящая путешественница?
        - Конечно, я настоящая, - заверила ее Лиззи.
        - Как же вы собирались путешествовать без денег? - удивился я.
        - Аф-та-стопом, - невнятно пробормотал парень. Сначала он просто стоял рядом и разглядывал браслет у меня на запястье, но теперь привалился к моему плечу и будто задремал.
        Происходящее начинало беспокоить меня. Но тут поблизости мелькнула полицейская фуражка: девушка ухватила своего спутника за локоть и пустилась наутек.
        Полисмен связался с кем-то по рации и подошел к нам:
        - Все в порядке, сэр?
        - Да, - ответил я, проверив карманы. - Кто они? Уличные воришки?
        Он снял фуражку, утер лоб и странно посмотрел на меня:
        - Загляните через полчаса на угол Кершас-авеню. Возможно, вам будет интересно.

* * *
        На углу располагался магазинчик без вывески. Зеркальная витрина отражала спешащих мимо прохожих.
        Вскоре из дверей вышла процессия: уже знакомая девушка со спящим парнишкой-трехлеткой на руках и девчонка лет десяти.
        - Ты это видишь?! - воскликнул я. Девушка вблизи выглядела гораздо старше и прошла мимо, как ни в чем не бывало; а девчонка виновато покосилась на Лиззи.
        Дверь магазинчика осталась приоткрытой. Мы вошли.
        Вдоль стен комнаты стояли стеллажи с хрустальными пирамидками, обсидиановыми шарами и всякими диковинами. Из путеводителя я знал, что на Эрдейсе верили в магию. Возможно, не зря.
        - Что угодно гостю? - Мужчина в черном фраке и цилиндре, из-под которого выбивались белые вихры, вдруг появился за прилавком.
        - Вы злой волшебник, - сказал я, - если превращаете детей во взрослых затем, чтобы они сбегали от родителей.
        - Гости платят - я исполняю: таков порядок, - сказал мужчина. Он был похож на Шляпника с улыбкой Чеширского Кота. - Их отец погиб. Но мать сказала, папа улетел на Землю… Я рад был бы торговать чудесами! Но всего лишь выдаю желаемое за действительное. На короткий срок: чудеса не приемлют лжи.
        Шляпник многозначительно взглянул на Лиззи, затем на мое запястье. Я спрятал проекционный браслет глубже в рукав.
        - Быть может, тем технология и отличается от магии, что независима от моральных категорий, - сказал я.
        - Может быть, - согласился Шляпник. - Так что вам угодно?
        - Кофе, пожалуйста. Один, - добавил я неохотно.
        Шляпник сунул руку в цилиндр и мгновением позже протянул мне чашку:
        - За счет заведения.
        Существо
        Весной в лавке мейстера Брегера появилось Существо. Одни говорили, что мейстер сделал его из старой прохудившейся шляпы, другие - что поймал у Медвежьего ручья за Чертовой горой. Существо, черное и лохматое, как щетка трубочиста, сидело на полке над прилавком и таращилось на покупателей; покупатели таращились в ответ. Кое-кто пробовал сторговаться с Брегером, но на все предложения тот категорично отвечал:
        - Не продается!
        К лету Существо торстало спускаться с полки и лакать из блюдца молоко; но мышей не ловило и вообще вело себя по-хозяйски. Это сыграло с ним злую шутку.
        Мейстер Брегер торговал травами, сушеными гадами и готовыми снадобьями, а из-под прилавка и чем посерьезнее; люди к нему захаживали всякие. Как-то раз Кшиштоф Вуйчек, известный в городе лиходей, ожидая, пока Брегер закончит заказ, прикорнул на скамье у входа. Существо забралось к Вуйчеку в суму, поживилось там ломтем сыра и прокусило мехи с вином. За что огорченный Вуйчек крепко поддал ему сапогом.
        Существо захворало и тряпкой лежало в углу лавки. Следующим вечером Вуйчека нашли на задворках рыночной площади, подвешенного за ноги и выпотрошенного. Подумали было на Брегера и даже взяли того под стражу - но сыскалось множество свидетелей, которые видели мейстера тем вечером в лавке, в таверне и на бульваре. Причем одновременно.
        Отпущенный на свободу мейстер все лето возился с Существом, лечил и откармливал парной телятиной: к осени оно заняло прежнее место на полке. А в сочельник сбежало. И не куда-нибудь, а в Мартынову башню, где в добровольном заточении под охраной престарелого дракона доживала век единственная королевская дочь.
        Старики Существу обрадовались: втроем стало веселее. И спокойнее: Существо назойливых проходимцев, воспевавших дряблые старческие груди, не привечало - а судьба Вуйчека все еще была на слуху.
        Потянулись долгие дни…
        За зиму Существо окрепло, подросло и ничем уже не напоминало взъерошенную кошку; в глубине его зрачков вспыхивали и гасли звезды.
        Однажды темной морозной ночью Дракон, Принцесса и Существо ушли. В холодных залах башни остались гулять только сквозняки.
        - Почем мне знать, куда уходят сказки? - отмахивался мейстер Брегер, если его спрашивали. - Купите-ка лучше жабьего корня!
        Но в первый день весны, когда застучала капель, кто-то оставил на скамье перед его лавкой старую шляпу. А к вечеру шляп набралась целая гора.
        Человек, который видел чудовищ
        Чудовища таились в затянутых паутиной углах и бродили по дорожкам парка, неслышно ступали по опавшей листве и скрипучему полу. От их дыхания колыхались в темноте занавески.
        В пять лет от роду Бертран забирался с головой под одеяло, чтобы не видеть, затыкал воском уши, чтобы не слышать. Как-то раз, спасаясь от чудовищ, он забрался в отцовский кабинет - но отец высмеял его и дал затрещину за опрокинутую чернильницу.
        К восьми годам Бертран выучился держать язык за зубами и стал бегать в лавку к булочнику кружным путем: только бы не проходить мимо старого колодца, откуда за ним смотрели бездонные маслянистые глаза. Мать нечего не замечала, пока однажды уличные мальчишки не отняли деньги и поколотили его.
        Вечером отец сжимал и разжимал кулаки, спрашивал - как он вообще там оказался? - но Бертран не мог объяснить: только кусал губы и плакал. Мать плакала вместе с ним, а когда Бертрану исполнилось десять - отвела его к мастеру Мейердорфу, колдуну, врачевателю и мошеннику.
        Мейердорф был плут, но хороший человек - так о нем говорили. За пять лет он научил Бертрана, как заработать себе на жизнь и не прослыть сумасшедшим, как лечить и калечить; прошли годы, но Бертран часто его вспоминал. Мейердорф любил повторять, что в любой истории настоящие чудовища - это люди.
        Он повторял это до того самого часа, пока чудовища не убили его.
        Бертран видел, как это случилось, чувствовал на лице их теплое и смрадное дыхание. Он видел, как чудовища отступили. Но знал: однажды они вернутся.
        Долгое ожидание сделало Бертрана нелюбопытным. Он больше не задавался вопросом, откуда приходят чудовища или что они такое.
        - Мастер Мейердорф, - рассказывал Бертран, - был славный человек, но любил впустую потрепать языком. Зло всегда голодно: вот все, что следует помнить. С ним можно бороться - но от него нельзя спрятаться.
        Такие слова говорил ученикам Бертран, но улыбался так, словно знал много больше, чем говорил, и оттого улыбка на губах горчила. В ту пору он уже сделался похож на Мейердорфа: стал седым и грузным ворчливым стариком - потому как люди хотели видеть его таким.
        А в ночь, когда чудовища все-таки пришли за ним, он был безобразно пьян и запустил в оскаленную пасть бутылкой.