Скандинав Валерий Александрович Гуров
        Оказаться на Руси 9 века? Запросто! Получить в соседи славян, фино-угров, хазар и варяг? Готово! Открыть чертов Гугло-Амазон 9 века? Справимся! Погнали переворачивать миропорядок к чертовой матери. Но обо всем по порядку.
        Валерий Гуров
        Скандинав
        Пролог

* * *
        Голова находит какие-то сучьи, подбирает. Обходит болото кругом, втыкая по его периметру свои палочки. Землю мне что-ли отмеряет. Наблюдаю за ним молча, когда Доброжир втыкает последний колышек и оборачивается ко мне.
        - Ну-с, вот так, мил человек, - виновато подергивает плечом. - Обустраивайся, располагайся на болотце, как дома.
        И как реагировать? Стою, туплю в полный рост.
        - Ты серьезно, Доброжир? - ёжусь, рана после перехода кровоточит, необходимо менять повязку. - Предлагаешь с болота тебе платить, как с земли?
        - Че не так? Платить - плати, - голова равнодушно отгоняет комара-кровососа мозолистой ладонью. - А коли не устраивает…
        ХЛОП!
        Комара прибил, а потом вернул на меня свой тяжёлый взгляд исподлобья. Глаза красные от недосыпа, рожа перекошенная. Злиться за доченьку свою, вот и решил подстроить мне подлянку. Ну ладно.
        - Вали из земли дреговичей, хочешь сказать? - приподнимаю бровь.
        - Угу, на все четыре стороны, - кивает.
        Вокруг вонючее болото. По берегу - деревца, запорошенные мхом. Запах неприятный, аммиачный, напоминает вонь ресторанов общепита… дыра.
        - Ну тогда по рукам? - тянет мне руку.
        У него не достает сразу трех пальцев на правой руке - указательного, среднего и безымянного. Однако, орудует староста рукой весьма ловко - приловчился. Хотел жить и сдюжил, вот и мне сдюжить придется, если жить хочу.
        Ладно, батенька.
        - По рукам!
        Двое молодцев, сопровождавших нас до места, смеются.
        - Осваивайся, Дроченъ, и про подать не забывай, как договаривались, чтобы во сто крат, - голова молодецки бьет мне ладонью по плечу, знает же засранец, что я держусь из последних сил.
        - А забудешь - напомним, - пять копеек от одного из сопровождающих.
        - Не забуду, - сквозь зубы. - Спасибо, что помогли.
        Голова плечами жмёт - не благодари, от души все.
        - А к дочери моей - ни ногой!
        Ответа не ждет. Разворачивается и чапает прочь, шаркая ногами. За ним идут двое прихвостней детин. Голова не оглядывается, а его прихвостни шеи свернули - пялятся на меня. Один даже споткнулся об корягу, теперь прыгает на одной ноге, хромает. Вот идиот. А вообще - пяльтесь, будет что пообсуждать потом на поселении.
        Я посреди болотистого леса, в земле дреговичей. Без инструмента, без зерна на засев, без дома. Кирпичик за кирпичиком в моей голове складывается, что я - человек 21 века, не вернусь назад. Мой новый дом - Русь и 9 век, а мои новые соседи - славяне, фино-угры, хазары, варяги.
        Я не опускаю руки, но знать не знаю с чего начать. Да мне жрать нечего! Поэтому узнай я тогда, что открою тут собственную компанию - чертов Гугло-Амазон 9 века - монополиста мирового рынка… Так никогда бы не поверил! А основал ведь и заодно перевернул привычный миропорядок к чертовой матери. Но обо всем по порядку.
        Глава 1

* * *
        - Готов, пацан?
        Достал блин, пацаном называть. Ниче, что мне в этом году двадцать пять годиков исполняется? Но этот считает, что ему можно. Жирного с внушительными пролысинами зовут Крижевский Анатолий Всеволодович. Это известный меценат и владелец сетки частных образовательных учреждений. Для солидности господин Крижевский написал научную работу, название которой отродясь не знал, но незнание не помешало ему с блеском защититься и носить звание кандидата исторических наук. Я правда знаю этого «кандидата» под другим именем - Толя Уверенный, как называют господина Крижевского в околонаучных кругах. И мне, если по чесноку, плевать с колокольни на его звания или их отсутствие. Сам до недавних пор не имел отношения к истории. Сериал Викинги же не в счёт?
        - Всегда готов! - отвечаю наглой толстой роже.
        - Ты мне побазарь, пиздюк, смотри чтобы ровно все было, - рычит Толя.
        Так получилось, что мы оба теперь имеем самое непосредственное отношение к истории нашей Руси. Толя Уверенный, авторитетный бизнесмен, пригласил меня принять участие в дорогостоящем проекте для своей сетки. А если говорить прямо - привлёк меня как прокладку для распилки Государственного гранта в размере многих миллионов рублей. У Толи есть бабки, у меня понимание как их выводить по «красоте», как никак не первый год специализируюсь на стартапах и разводе лохов. За плечами 32 успешных проекта, под которые выведены государственные субсидии. С Толей я работаю в первый раз, а наша авантюра называется «Виртуальная реальная история России». Тавтология по типу подруга моей подруги, но Толя не счел нужным тратиться на маркетинг, хотя по бумагам, маркетинговые манипуляции внесены в бюджет. Вот ведь бизнесмены, они такие - на мелочах экономят! А что реклама двигатель торговли - не слышали?
        Суть проекта в том, что Толя штурмует цифровой Олимп и вкладывается в разработку программы дополненной виртуальной реальности. Понятно, что на деле вкладываться никто никуда не собирается. Но прошли времена, когда я мог заказать шлем с виртуалкой с Алика, перепаять парочку проводов не глядя и запатентовать новое изобретение за сто Лямов. Нет, сегодня надо напрягаться. Как? Толя пересмотрел канал Дискавери и поставил задачу узнать - как происходили события истории России на самом деле? Первое, что пришло в голову нам с Толяном - ответить на вопрос: «откуда пошла есть русская земля». Вопросик на засыпку, что сказать. Заморачиваться правда не стали и шлем с Алика я таки заказал, но вот программу нам пришлось написать и морочиться пришлось тоже. Я нашёл команду программеров из гейм индустрии с просторов СНГ, оплатил им несколько месяцев работ и поставил красивую задачу в техническом задании (а тут - внимание, а то не разберёшься с первого раза): разработать алгоритм моделирования «реальной истории» в дополненной реальности на основе имеющихся игровых механик.
        Угу, сам толком не понял, что написал. Но как звучит!
        Суть в том, чтобы в шлеме детки мажоры видели как все происходило на самом деле сотни лет назад на матушке Руси. Понятно, что от программеров я не ждал прорывов и свершений. Но выглядеть все должно максимально эффектно и помезно, обязательно на основе летописей, анализа почв, днк и сведений археологов - все той кучи ненужного хлама, что вывалила на нас РАН из архивов, дабы помочь эксперименту.
        Чтобы не ходить вокруг да около, сегодня мне прислали программу. У нас с Толей назначен тестовый запуск. Проходим тест - подтверждаем грант и здравствуйте денюжки.
        - Ну че? - хрюкает Толя.
        - Что Анатолий Всеволодович?
        - Заводи шарманку.
        - Угу, включаю.
        Со всей этой напыщенностью вокруг дополненной реальности, наш разговор идёт по обычному скайпу. Я пялюсь на рожу Толи, а он на мою через экраны мониторов. Толя сидит в кабинете в Башне Федерации, раскинув жиры в кожаном кресле. Я в квартире в Зеленограде, на геймерском стуле. Специально снимаю однушку для «чистоты эксперимента», дабы не светиться нигде. Все приготовления завершены. Я надеваю на себя виртшлем, запускаю программку и готовлюсь погрузиться в мир виртуальной реальности с одновременной трансляцией «истинной» истории России на экран. Неплохо так ребята постарались - у меня есть возможность вывести скайп сворачивающимся окном перед глазами. Вывожу.
        Толя на экране перед глазами берет с дубового стола коньяк, наливает в стопку и приговаривает пятьдесят грамм.
        Хлоп!
        - За ваше здоровье, Анатолий Всеволодович.
        - Смотри, без фокусов.
        - В смысле?
        - Мы на государственные деньги работаем, - Толя откидывается на спинку кресла и сцепляет руки на затылке. - Сечешь? Чтобы Ре… Рю… как там этого викинга зовут.
        - Рюрик.
        - Вот он, да. Так вот, чтобы все как положено, врубаешься?
        Я пожимаю плечами, врубаюсь, ага.
        - Будет значит, раз нужно, Анатолий Всеволодович.
        Нажимаю на кнопку запуска, чувствуя легкое покалывание в висках. По хорошему надо было затестить прогу, но Толя Уверенный сидит красный как вареный рак, потеет, лопается от нетерпения. Программа запускается плавно. Старт дан.

* * *
        Продолговатая полоса на фоне картины «Утро на Куликовом поле» Александра Бубнова. Линия показывает проценты, оставшиеся до погружения в виртмир, а ее подсветка - красная, синяя или зеленая, свидетельствует о качестве реконструкции запрашиваемых событий.
        Зелёный свет - полное совпадение.
        Синяя - бывает и лучше.
        Красная - вообще мимо.
        Сейчас линия светится зеленым, это 70 - 100 % идентичности, на минуточку. Неплохое начало.
        Сигнал устойчив, идёт демонстрация экрана для Толика, активирована запись «стрима» для тех, кто выдаст нам бабки. Окна с рожей Толи больше нет.
        - Как слышно, Анатолий Всеволодович?
        Несколько секунд стоит тишина. Потом в чате появляется сообщение - «тебя слышу, а ты меня похоже нет». Ладно, пофиксим баг, исправят программеры - это мелочи и косметические правки, которые делаются одним днем. Записываю всплывшую в окне управления ошибку.
        - Пишите в чат, я все вижу.
        Ответ не жду - линия загрузки показывает 100 % готовности и мигает зеленым…
        Звёзды здесь светят глаз выколи. С непривычки щурюсь. Небо не заволочено выхлопными газами и не знает технологических прорывов. Время экологической девственности. Воздух тоже чистый, его вдыхаю полной грудью.
        Четкими силуэтами звезд можно любоваться бесконечно долго, но у меня ни секунды лишнего времени. Реальность, в которой я оказался, собирается тысячами виртуальных осколков, впиваясь в сознание.
        Программа раскачивается и перед глазами возникает информация.
        'Древняя Русь, 862 год, Ладога
        *в летописи Повесть временных лет, данные события помечены, как приход варягов на княжение
        *в Ипатьевской летописи
        * в летописи…
        Смахиваю информационное окошко. Работает и хорошо. А вообще по техническому заданию система предлагает изучить данные археологических изысканий, лабораторных тестов и многое другое, по сути, представляя Вики на узкозаточенный лад, но с картиночками, видосами.
        Каждое новое слово, утверждение - все со ссылочками на отдельные кликабельные статьи. Разжёвывается, поясняется.
        Оглядываюсь, четко понимая, что никто из «гостей» дополненной реальности не захочет ковыряться в энциклопедии. Зачем, когда все видишь собственными глазами. Но то требование заказчика, взятое не с потолка, а с Министерства Культуры.
        Идем дальше.
        Похоже, что я в самой гуще событий, искусственный интеллект дотошно и скрупулёзно рассчитывает все так, как требуется и по механике Тотал Вар реконструирует хронику.
        С места, на котором я появился видны костры - их много, все вдоль берега, похоже местные отмечают какой-то праздник. Система тут же предлагает подсказку
        * Народный праздник Ивана Купала (другие известные названия - Купальская ночь, Иванов день, Ярилин день)
        * отмечается 7 июля (24 июня по старому стилю).
        * В этот день люди разжигают костры и прыгают через них, собирают целебные травы…
        Смахиваю - слышатся крики и вопли ладожан… вот это уже интереснее
        Стоп-стоп-стоп… нет ли ошибки в событии? Это действительно 862 год, день Ивана Купала? И время прихода на Русь варяг? Рюрика, который основал великое государство и рассадил своих людей по городам. Вопрос возникает неспроста - ладожане отнюдь не напоминают счастливых людей, обретших государя и «наряд», тот самый, что искали славяне и фино-угорцы в летописи. Празднующих они тоже не напоминают. Скорее, несчастные перепуганы до чертиков, и их поведение напрямую сигнализирует - в Ладоге случилась беда.
        - Убьют!
        - Спасайся!
        - Помогите!
        Вопли срываются на визг, доносятся со всех сторон. Люди как взбеленились и голосят на разный лад! Те, кто постарше сидят на земле и плачут навзрыд, обхватив лица руками. Молодые хватаются за головы, вырывая пучками волосы, не находя себе место. Девушки разбегаются, истошно вереща и волоча на руках детей. Никто из них не вооружен и я не понимаю, что стряслось. Чего они так испугались, в конце концов?
        Ответ кроется на берегу реки, покрытом легкой дымкой тумана…
        Дополненная реальность обращает туда мой взор. Вижу, как длинные и узкие ладьи-драккары, точь в точь как с картинок из музея в Осло, смачно врезаются в береговую линию.
        Низкая посадка позволяет максимально близко подойти к берегу.
        Драккары вселяют ужас - жуткие звериные головы на носах кораблей первыми появляются из ночного тумана под свет луны и звезд. «Твари» с хищными пастями, с оскалом, с жуткими глазами, выныривают из тьмы, от чего у человека неподготовленного душа уходит в пятки и он бросается наутек.
        Но реальную угрозу представляет их экипаж. Мигом, синхронно исчезают весла, спускаются паруса, еще до того как ладьи причаливают к берегу. Ходом корабля отныне управляет рулевое весло с коротким поперечным румпелем, что на правом борту.
        Мгновение.
        Первый из драккаров не успевает остановиться, как из него, как черти из табакерки, выскакивают здоровенные, перекаченные мужики. Бородатые монстры, вооруженные кто чем попало, устремляются к суше, пребывая по пояс в воде. Сталь коротких мечей блестит, жадно прося крови. В унисон блестит панцирный начищенный доспех.
        Я вижу на драккаре резную драконью голову, которая категорически указывает на особое положение владельца корабля в иерархии. О богатстве и главенствующем положении оного говорит наличие панциря и мечей в вооружении бойцов. Обычно викинги того времени носили кожаные рубахи и зачастую вооружались топорами и копьями.
        Рыча, выкрикивая слова на непонятном языке, вся эта орава бросается на ладожан, не имея совершенно никакого намерения вступать в переговоры. Нет, они пришли сюда убивать, застав ладожан врасплох и не позволив укрыться за городским частоколом…
        Вижу, как к берегу пристают все новые драккары, а вместе с ними корабли поменьше, именуемые снеккарами. Беглым взглядом насчитываю три драккара и семь снеккаров. По меркам того времени целая флотилия, крупное воинство. Триста? Четыреста человек?
        Орава, высадившаяся с кораблей, оказывается на берегу.
        - Даны!
        - Рюрик!
        - Спасайтесь!
        Бежать? Я не верю своим ушам - Рюрик, тот самый варяг, которого ладожане по легенде летописи призвали на княжение ведет на Ладогу данов…
        Что за хрень то?
        Так, где выключить запись?
        Если это тот самый варяг, а ладожане стремятся спастись от него бегством, как от викинга, промышляющего разбоем, то хреновы наши с Толей дела.
        Не хватало, чтобы первый русский государь получился злостным захватчиком.
        Т-а-а-к… фиксим баг, пока у Анатолия Всеволодовича не разорвало пердак по ту сторону экрана.
        Что показывать министерству культуры - виртуальную историческую реконструкцию, где основатель Древней Руси, это вражина забугорная?
        На фиг.
        Так без заработка не долго остаться.
        И без башки.
        Повезло ещё, что у бизнесмена нет звука, орал бы как резаная свинья. Боковым зрением вижу сообщения, сыплющиеся в чате:
        'Ты че творишь?
        Прекрати немедленно?
        Ты охуел?
        Останавливай!'.
        Толя прав - эксперимент не задался. А значит - выходим из дополненной реальности.
        Я копошусь в консоли управления, лихорадочно ища нужную команду. Нахожу… Недолго думая, нажимаю на кнопку рассоединить.
        «Ошибка 78934м43», - выдала система.
        - Что за?
        Жму еще раз, результат меняется.
        - Ладушки… не хочешь по-хорошему, - ввожу код аварийного перезапуска.
        И какого же мое удивление, когда баг вылез снова. Не работает! Разумеется, я пробую еще и еще, перебирая варианты и прописывая комбинации - все в пустоту. «Ошибка 78934м43» всплывает снова.
        Игнорируя сыплющиеся сообщения с угрозами от Толи, таки беру себя в руки и пытаюсь зафиксить баг.
        Но баг ли?
        Такой сбой система увидит за версту, а тут тишь да гладь. Экспресс проверка показывает, что все работает, как часы, не считая «Ошибки 78934м43». Нигде не сбоит, не троит, сигнал устойчивый. Скольжу взглядом по шкале с процентом вероятности происходящих событий, глаза округляются - 99,3 %. Максимальное отражение исторической действительности в виртуальном мире дополненной реальности. 99,3… все равно, что тест ДНК на установление родства, когда уже не отвертишься. Выходит ошибки нет?
        - Ладно…
        Захватчики заканчивают высадку и бросаются на горожан в стремительную атаку. Нет, никакого отношения к легитимному призванию и княжению это не имеет. Впереди строя бежит здоровый мужчина, выделявшийся на фоне других, как своей комплекцией, так и размером своей бороды и вооружением. Если ошибка есть, она кроется именно тут - запускаю идентификацию:
        «Рюрик Ютландский, 'Язва Христианства» - датский конунг
        Место смерти 882 год от Рождества Христова
        Упоминается во франкских хрониках как правитель Дорестада и ряда фризских земель в 841 - 873 годах.
        В 862 году совершил набег на племена славян и фино-угров.
        Реальная историческая личность…'.
        Поспешно смахиваю табличку, не дочитав. События набирают оборот - Рюрик во главе отряда варяг движется стремительно и успевает сблизиться с первыми горожанами.
        Рюрик не представляется, не предлагает свои услуги князя. Нет, не останавливаясь, воин бьет первого несчастного ладожанина своим мечом. На ладожанине нет доспех, клинок рубит плоть у сонной артерии и смерть оказывается мгновенной. Мертвое тело падает наземь, Рюрик вскидывает меч и направляет вперед окровавленное лезвие, с которого капает кровь. Воины за его спиной, накатывают волнами в атаку.
        Крики как-то разом прекращаются и на берегу на миг повисает странная почти что давящая тишина. Не слышно лязга оружия, потому что оружия у защищающейся стороны нет, да и защищающейся стороной ладожан можно назвать с большой натяжкой. Перед лицом нападавших они практически беззащитны. Тела падают на берег, пронзенные клинками и разрубленные топорами, течёт кровь. Убивают стариков и не жалеют детей.
        Я наблюдаю…
        Слишком реальны происходящие события. Сцена пронизана максимально возможным реализмом и Министерство Культуры ни в коем случае не даст стартапу ход. Не спасут никакие отметки вроде 18+ и предупреждения о сценах насилия в производимом контенте.
        Это крах - заработка, труда, всего!
        Слышится сигнал обратной связи - противный скрежещущий звук, и в «эфир» врывается Толя, которому каким-то образом удалось починить динамик.
        - Ты чего бля учинил? Хочешь, чтобы меня под монастырь подвели? Башку откручу! Верни все взад!
        Голос Толи вибрирует, то делаясь громче, то становясь едва различимым и фоня так, будто доносится из-под толщи воды, а порой вовсе принимает металлический тембр и делается неузнаваемым. Но одно ясно наверняка - Толя не шутит, он действительно свернет мне башку. У этого человека обещания никогда не расходятся с делом.
        Я молчу, понимая, что серьезно попал. Но ничего не могу изменить - такова жуткая реальность, воссозданная программой. Молчу и лихорадочно перебираю все возможные комбинации, которые позволят прекратить незадавшуюся с самого начала реконструкцию.
        С головой уйдя в размышления, боковым взглядом вижу, как один из нападавших вдруг останавливается, хмурится и с мечом наперевес бросается в сторону «зависшего» аватара. Шкала идентичности вдруг подскакивает с 99,3 до 99,9 процентов, а потом цифры вовсе показывают все 100 %.
        Что пошло не так?
        Что? Я уже не понял - клинок врага вспарывает мое тело между ребер. Исчезает консоль, исчезает интерфейс, перестаёт откликаться система. А потом исчезает сам мир.
        Глава 2

* * *
        - Не живой, кажись?
        - Кажись, давай проверим.
        - Проверяй, мне его трогать боязно.
        Слышу голоса отчетливо, но разговор идёт не сначала. Так бывает, когда засыпаешь под работающий телевизор - голоса идут фоном, и ты не придаешь им никакого значения. Болтают о чем-то, а о чем - какая к черту разница, тебя это не касается, ты спишь. В отличие от телевизора, не «затыкающегося» до тех пор, пока не нажать кнопку power на пульте, эти двое сами замолкают.
        Я снова начал проваливаться в сон, как вдруг почувствовал прикосновение - что-то коснулось моего плеча. Сначала легонько, аккуратно, а затем, после того как я никак не отреагировал - сильнее, причем настолько, будто в плечо со всей дури съездили арматурой. Тут уже волей неволей, но пришлось открыть глаза и проснуться. Продолжили говорить.
        - Дохлый же, говорю.
        - Твоя правда.
        И после паузы, позволившей мне окончательно очухаться:
        - Извини, вижу, что славянин, что наш, но жечь тебя не досуг, время такое. А вот ты чем богат - поделись, всяко тебе не пригодиться теперь.
        Похоже, Анатолий Всеволодович подослал своих Быков - водителя Славика и помощника Мурата. Программка виртреальности дала сбой и с бизнесменом предстоит неприятный разговор. Ладно, разберусь, не в первой.
        Я почувствовал как по телу разливается жар, а следом легкая судорога. Выходит, скрутило так, что даже пошевелиться толком не мог, а сейчас вот отпускает.
        Чувствую еще один тычок, такой же увесистый как в прошлый раз - контрольный. Тут же чьи-то грубые пальцы касаются моей руки. Я недолго думая бью по тянущимся ко мне рукам - наотмашь. Благо вернулась способность двигаться.
        - Слышь, руки убрал, - рычу утробно, с такими как Слава или Мурат только так - грубостью отвечать на грубость, тогда они понимают и разговор выстроить можно.
        Усаживаюсь на пятую точку и смотрю перед собой, рассчитывая увидеть знакомые хари быков. Однако вместо толстожопого тумбообразного Славика и накачанного стероидами Мурата, вижу совершенно незнакомые лица. Слова «отвали» или «валите на хрен» застывают на языке, а слюна во рту превращается в кисель. Изо рта выходит нечто совершенно нечленораздельное.
        Да, передо мной стоят двое мужиком. На первый взгляд ничего необычного - на внешность два славянина с то ли зелеными, то ли голубыми глазами. Небольшие, какие-то даже тщедушные что ли, у обоих нос картошкой и вообще похожи друг на друга, как два брата. Однако что-то в виде этих двоих заставляет меня мигом вскочить на ноги и попятиться. Что? Да то, что одеты эти двое в старорусский наряд! Рубахи с длинными широкими рукавами свободного покроя, собраны у плеч. Такие же дюже нелепые порты из «тяжовины».
        Я человек не особо верующий, свечки всего пару раз ставил и в церковь последний раз лет этак десять назад ходил. Но даже у меня в этот момент возникло непреодолимое желание перекреститься, что и делаю, чем вызываю на себя негодующие взгляды собравшихся людей. Именно людей - только сейчас вижу, что вокруг помимо парочки уже знакомых бедолаг, переминается в общей сложности одиннадцать человек. Две бабы и семеро разновозрастных детей. Кого женщины держат на руках, кто прячется за подол материнской юбки, а кто вполне самостоятелен, чтобы стоять рядом. Удивленно оглядываюсь - бабы еще такие, что от мужиков сходу не различишь, разве что подлиннее рубахи чутка.
        Висит молчание, мой первый шок сходит. Приходит понимание, что здесь происходит. Неуверенно переступаю с ноги на ногу, разминая затекшие конечности. Как же все реалистично… Понимаю, что мой аватар так и не вышел из программы и остаётся в системе, управляемой искусственным интеллектом. Программа, сбоит и глючит. ИИ впихнул мой аватар в «виртуальную историю», а вместе с ним и меня.
        Так, допустим.
        Разберемся…
        Сосредотачиваюсь, пытаясь вызвать консоль управления перед глазами, но ничего не выходит. Исчез интерфейс. Вместе с ним исчез уровень сигнала, индикаторы и даже значок, уведомляющий о записи экрана и его демонстрации. Стриму выходит аля-улю и Толя Уверенный ничего не видит? Пусть лучше так, чем заказчик увидит фиаско наработок.
        Пробую высветить консоль вручную - для этого достаточно провести ладонью перед глазами, после срабатывал код, ну и дальше по расписанию. Однако, консоль мало того, что не появляется, так взмах руки отдаёт резкой болью в правом боку. В том месте, куда накануне пришелся удар воина с драккары Рюрика.
        - Уф-ф-ф… - едва переносимая боль.
        В боку, прям меж ребер, красуется свежий разрез, нанесенный с хирургической точностью. Благо края раны сошлись и начали затягиваться, но после взмаха рукой вновь кровят. Неожиданно…
        В себя приходят мужички, со страхом и любопытством рассматривающие меня.
        - Упиремь, - со знанием дела произносит один из них, обращаясь к брату (в том, что передо мной два брата у меня нет никаких сомнений - Биба и Боба прям).
        - Да ну на хер? - все еще изо всех сил стараюсь вызвать консоль и установить потерянное соединение с системой. - Какой я тебе уперем?
        - Ты, упиремь, - решительно заявляет мужик. - Подох, а теперь очухался.
        - Сжечь бы… - вкрадчиво добавляет второй.
        - А ещё че, - консоль так и не появилась.
        Мужички ничего не отвечают, но оба отступают - шажок, другой, как бы незаметно. Оба держат в руках палки, видимо подобранные прямо тут. Похоже, что одной из таких палок мне тыкали в плечо. Вот засранцы, как дети малые, что палками в дохлую кошку тычут. Однако, настроены мужики весьма решительно, палки не опускают. Получать же деревяшкой по горбу нет желания, пусть и виртуально, но здесь очень хорошо чувствуется физическая боль. Как-то не учли программеры, что можно по щам от аборигенов получить. Впрочем, при всей своей внешней духовитости, мужички не спешили наступать.
        - Мирослав, говорил тебе, что его на костер надо было.
        - Надо было.
        - И что делать теперь?
        - Не знаю, Борислав. Рожа не красная вроде, может он и не упиремь?
        С этими словами синхронно опускают палки. Может устали держать «оружие» на изготовке, а может понимают, что я без агрессии. На самом деле мне фиолетово, как на этих двоих, так и на их семьи. Что видится невооруженным взглядом, так это внешний вид братцев, выглядевших совершенно уставшими, измотанными и к тому же испуганными. По всему их виду очевидно - не до преданий молодцам сейчас, не до суеверий.
        Не менее вымотанными и обессиленными выглядят их жены. Даже дети, у которых «по положению» в одном месте установлен вечный двигатель с неиссякаемым запасом энергии, и те поникшие и ведут себя тише воды ниже травы. Грудничок на руках у одной из дам и тот спокойно спит, посасывая мамкину грудь.
        - Упиремь он ведь какой, известно - людей жрет, буйный, а этот не такой, - резюмирует мужичок.
        - Я не упиремь, - качаю головой.
        Ловлю себя на мысли, что не только прекрасно понимаю речь славян, но и бойко изъясняюсь сам. И если первое предусмотрено программой, то второе, навык древнеславянского языка, не предусмотрено ничем. Вот бы поймать этот программный баг - чует моя жопа, что в такого рода багах кроется ответ на вопрос «почему все пошло не так?».
        - Если не упиремь, то как звать?
        - Как-как… Дроченъ, - отвечаю раздраженно после некоторой паузы, припомнив одно из потешных славянских имен, прочитав которое я хохотал минут пять.
        Мужчина продолжает талдычить.
        - Ты уж не серчай, Дроченъ. Мы че тебя за упиремя приняли, - тыкает указательным пальцем и мизинцем, «козой», себе в глаза. - Вот этими глазами видел, как ты в Ладоге сомлел.
        - Ага, думали, что тебя в Ладоге убили, - подхватывает второй брат. - А ты оказывается выжил, цел целехонек.
        - Еще и деру дал, что нас обогнал.
        Целехонек, блин. Вслух ничего не отвечаю. Вещала эта парочка логично. Даны были? Были. Один из них напал? Напал. Вон рана до сих пор не затягивается. Напрашивается вывод, что передо мной ладожане, как и я уцелевшие чудом в прибрежной резне. Именно что чудом, потому что я помню с каким остервенением расправлялись захватчики с горожанами. Интереснее другое - выходит, я сам, вернее тот аватар, в котором я пребываю в вирте - ладожанин. Бинго… точнее еще один баг, потому что программа не подразумевает привязки. Ни территориальной, ни тем более привязки аватара к конкретной исторической личности.
        Программеры мне все мозги прожужжали, что погрузившийся в виртмир выступает в роли независимого наблюдателя, не влияющего на происходящие события и уж тем более не являющегося их частью. А я, выходит, влияю? Самым прямым способом. Так себе инсайт.
        Хотя… если пофиксить баги, пусть не сейчас, а по завершению сеанса, мы запилим такую многофункциональную платформу дополненной реальности, что ребятам в Кремниевой Долине останется курить в сторонке и завидовать молча. Стартап не то что на миллион, нет, дело на миллиард.
        С такими мыслями расслабляюсь и решаю получить удовольствие от происходящего.
        - Дроченъ, а Дроченъ, ты идти можешь? - выдирает меня из размышлений Мирослав.
        - Ну могу, как видишь мне ноги не отрубили, - отшучиваюсь, хотя имечко я себе выбрал еще то, но прикольно же.
        Шутки правда не оценивают, на лицах братьев не видно даже подобия улыбки.
        - Я чего спрашиваю, - Мирослав деловито скрещивает руки на груди. - Ты съестного или чего полезного не припрятал разом? Сам видишь, у меня мелюзга, женушка беременная, кормить надобно… а ты вроде как сам идти можешь.
        - Не помню, - не вру, все события с момента удара и до встречи со славянами буквально стерлись из моей головы. - Но кажись ничего нет. А с чего ты взял, что я тебе, добрый человек, что-то отдал бы, даже если бы было?
        - С того… - отвечает. - Куда денешься?
        По выражению лица Мирослава видно, что тот готов на жаркий спор. А вот тяму умное что сказать - тяму нет. Но я спорить не хочу, лезть на рожон тоже - не сейчас. У них в руках палки, у меня - нет.
        - Слушай, ну было бы чего - отдал, а так ничего нет. Хоть обыскивай.
        На лице Мирослава отражается потуг, он тщетно думает, что
        Ну-ну.
        Провожаю первого брата взглядом - он шагает к семье. Второго брата окликает жена.
        - Борислав, долго мы еще будем стоять? Вон твой брат уже пошел, а мы чего ожидаем?
        Борислав пожимает плечами, тоже разворачивается и шагает вслед за братом, с трудом волоча ногами.
        - Береги себя, рана глубокая, - бросает мне на последок.
        Как только братья возвращаются к семьям, небольшой отряд славян немедленно выдвигается в путь. Тащат с собой тюки с вещами, даже беременная. Через пару минут славяне уходят достаточно далеко.
        Не, ну вообще, конечно, скатертью дорожка, мужчины. Но со стороны выглядит так, будто славяне бросили бедолагу помирать. Как то обидно даже за хваленное славянское единство. Хотя они ж палкой в плечо потыкали, не дали умереть, а только потом ушли. А я что хотел - чтобы они мне рану обработать помогли? Разбежался.
        - Хрен с вами, - вздыхаю.
        Вспоминаются знаменитые слова из уст ведущего одного из телеканалов. В историю можно попасть, в историю можно влипнуть, а можно самому стать историей. Проверю это утверждение на крепость. Времени не много - через сутки, а теперь скорее всего через несколько часов, сработает системный предохранитель, который насильно выпихнет меня обратно в реальный мир. За это время следует собрать как можно больше багов.
        Глава 3

* * *
        Я первым делом обработал рану, благо (насколько я мог судить по ее внешнему виду) заражения удалось избежать. Благо на пути встретился ручей, из которого мне удалось взять чистую холодную воду и промыть рану как следует. После я кое как разорвал свою рубаху, оторвав от оной рукав. Сделал компресс и перевязал себя. Не ахти что, но на первое время пойдет.
        Далее я некоторое время брел в одиночестве, размышляя, но очень скоро понял, что понятия не имею куда идти. Вокруг пересечённая местность, то рощицы встречаются, то поля. Идти без должной подготовки затруднительно. Ноги увязают в поросли, мышцы быстро забиваются, да еще и рана беспокоит. Я вообще удивлен, как с таким повреждением еще могу куда бы то ни было идти.
        Но раз так, то решаю - падаю на след тех славян, с которыми говорил ранее. Те идут не быстро, но хорошо утаптывают траву, оставляя за собой подобие тропинки.
        Внимание на меня не обращают. Что с меня взять то? Не вооружен, ценности не имею и скорее всего сдохну скоро. Плетусь - ну и пусть. В отличие от братьев я понятия не имеб, куда идет эта «дорога», поэтому ускорившись, превозмогая боль в боку от ранения, сближаюсь с братьями.
        - Да погодите вы, куда учесали!
        - Чего тебе? - после некоторой паузы откликается Мирослав.
        Никто не останавливается и даже не оборачивается, безразличие зашкаливает. Однако теперь я понимаю, что корни такого отношения растут в отсутствии у славян сил. Шли на жилах, просто потому что надо. Не один я такой - уставший и выжатый, как лимон.
        - Братцы, может мне кто расскажет, что произошло? - спрашиваю.
        - Чего привязался? - говорит Борислав, второй брат.
        Братья переглядываются, и Борислав корчит такую гримасу, что все понятно без слов - катиться мне к черту. Мирослав же останавливается, оказавшись не столь категоричен.
        - Чего тебе надобно?
        - Расскажи, что тут стряслось, я ничего не знаю толком.
        - Ты про это… - Мирослав вздыхает, явно с облегчением, наверное, думал, что я начну спрашивать с него провиант или еще чего. - Ничего хорошего не случилось. Че говорить, опять эти даны обнаглели, сил уже никаких нет. С одними по человечески договоришься, руками ударишь, дела наладишь, так другие лезут, как блохи - не изведешь. Да ты это и сам видел, - в глазах Мирослава появляется грусть.
        - Говорили же нашему голове, что даны - это собаки, нелюди, - присоединяется к разговору Борислав. - Да как по-другому дела вести?
        - Тебе, похоже, вправду головешку отшибло накрепко? - Мирослав вздыхает. - Мне бы так… такое не забывается.
        - Нападение я помню, братцы, - я нарочито касаюсь раны. - Просто смириться никак не могу. С чего бы собакам этим нападать, никак сообразить не могу. А что башку отшибло, это правда… вот вас вспомнить не могу, - с прищуром обвожу братьев взглядом, делая вид, что припоминаю. Мне с такой то раной беспамятство может с рук сойти.
        Разумеется, что ни того, ни другого я не видел раньше, но сейчас важно отыграть по Станиславскому, чтобы братья ни в чем меня не заподозрили. У них все еще свежи воспоминания о том, как я на их глазах «воскрес» прости господи упырем. Получается убедительно:
        - Ну ты скажешь, они тоже от куска арабского долю хотят, - хмыкает Мирослав.
        - Да кто же им даст, - зло шипит Борислав.
        - А что до нас, неудивительно, что не помнишь, ты, видать, братец пришлый, не ладожский.
        - Угу, - быстро поддерживаю зарождающуюся легенду.
        - Словене мы ильменские, коренные ладожане. - поясняет Борислав. - Сам то кто? Мирослав хоть и говорит, что видал тебя в Ладоге, а я тебя среди городских не припомню.
        - Так говорю ж, пришлый. В Ладоге первый день был, - нагло вру. - Бежал, чтобы в рабство не попасть.
        Борислав вымеряет меня взглядом.
        - Кто тебя возьмет в рабы хворого, - ухмыляется он. - Мороки больше. А чего хотел то в Ладоге? Зачем пришел?
        - Как че, бурлаком податься на пороги волховские, - пожимаю плечами, докручивая свою легенду.
        - Вон оно, ну бурлаки это дело нужное, - соглашается Борислава.
        - К Дешевъко хотел попасть что ли? - спрашивает Мирослав.
        - Да, - соглашаюсь, хотя понятия не имею кто это такой. Кликуха такая или имя, из разряда «как у меня»?
        - Почему к нам не пошел, чем мы тебе не по нраву пришлись?
        - Э-э-э…
        Выходит мои собеседники имеют отношение к бурлакам, неужто торговцы? У кого еще интерес на Волхове?
        - Да с того, что Дешевъко платит сверху, от чего же еще, - Борислава зло пинает камушек лежавший на земле. - Ты бы тоже, Мирослав платил, коли так тебя зажали.
        - Я вообще думаю, что это Дешевъко собак на Ладогу навел, потому что сам ушлый и с такими же ушлыми только может договориться, - заявляет Мирослав.
        Слушаю внимательно, впитывая информацию как губка. Вон как интересно поворачивается. Выходит, я повстречал необычных ладожан, а из тех, кто занимается торгом с арабами, для того нанимает викингов в охрану «путей сообщения». Самая настоящая славянская элита. И выходит я стал свидетелем разборок в духе девяностых между Мирославом и Бориславом и неким Дешевъко, которые подобно Толе Уверенному являются авторитетными бизнесменами этого времени и держат в своих руках торговые пути с арабским миром.
        Выходит, атака захватчиков, этого самого Рюрика Ютландского ничто иное, как внутренний междусобчик «бизнесменов» из девятого века. По крайней мере, все именно так со слов братьев. Ни о каком вокняжении Рюрика речи не идёт.
        - Ладно, че гадать, - Борислав отмахивается. - Пустой разговор, с Дешевъко мы еще потолкуем по свойски.
        - И куда вы теперь путь держите? - осведомляюсь у братьев, а то, что Дешевъко это пидор - я уже понял.
        - Точно не местный, - усмехается Мирослав. - В Новгороде месяц другой отсидимся, эти собаки туда не сунутся, подождем пока наши наемнички подойдут и порешают со своими соплеменниками. Что еще делать? Зря что ли деньги им платим?
        - Потом и в Ладогу воротимся, - подтверждает Борислав. - Не в первой.
        - В Новгород? - переспрашиваю.
        - Ну да, до туда они не пойдут.
        Хмурюсь, по привычке потянувшись к консоли, чтобы вывести информацию о древнем городе. Разумеется, ничего не выходит, но о Новгороде я помню итак. Если верить последним научным исследованиям, Новгорода в 862 году еще не существовало - по археологическим изысканиям, датой основания города считается 918 год (плюс-минус 41 год). Именно в то время в Новгороде стоит крепость с деревянной защитной стеной. По словам же братьев, Новгород уже существовал… да, в летописи говорилось о том, что в 862 году Рюрик… Меня как током прошибает.
        - Нельзя в Новгород!
        - Это еще почему? - явно смущается Мирослав.
        - Потому! Займут Новгород…
        Не договариваю, Борислав грубо перебивает.
        - Ты мне это прекращай! С чего бы они туда пойдут? Отродясь не ходили, а тут пойдут…
        Теперь уже Борислава перебивает Мирослав, вернее заставляет брата замолчать, положив руку на его плечо и взглянув обезоруживающим взглядом - мол, братец, успокойся, у человека горе, ушибся головой, вот и несет всякую ерунду. Борислав замолкает, хотя и ворчит, а Мирослав поворачивается ко мне.
        - Не переживай, не пойдут собаки дотуда, тамошно русы сидят, а они всю дурь выбьют из тех, кто в город сунется.
        Понимаю, что спорить нет смысла. Да и спорить, когда мне нечем доказать свои слова дело неблагодарное. В глубине души, я сам не до конца уверен в том, что мои опасения имеют под собой твердые основания. Все «как-то» не так в этой реальности. Пусть шкала идентичности и показала совпадение на все 100 %.
        - Очень надеюсь, что будет именно так, как вы говорите, - заключаю я.
        - Еще вопросы? - спрашивает Мирослав.
        Медленно качаю головой.
        - Бывай…
        - Подождите, - спохватываюсь. - Может дорогу в Новгород покажете? Не бросите же в поле подыхать?
        Недовольно искажается лицо Борислава, да и Мирославу не нравятся эти слова. Я все же предпринимаю попытку вывернуть ситуацию в свою пользу.
        - Мне идти особо некуда, но это не значит, что по пути я вас подъедать начну или распиздяйничать. Вы дорогу покажите, а я потом и бурлаком к вам наймусь. Дело?
        Мирослав задумывается, он старший братом и решает подобного рода вопросы тоже он.
        - Дело, - мужичок соглашается.
        - Только ты это, ни на что особо не рассчитывай, понятно?
        - Куда яснее, - тут уже соглашаюсь я.
        - Слышь, а распизд… пфу ты и не выговорю даже? Это ты что имеешь ввиду? - щурится Борислав.
        - Баклуши бить, - пожимаю плечами, а сам думаю - это то хоть будет понятно ладожанину? - Нахватался словечек, нет-нет, а подверну.
        - У-у, ну понятно.
        Хотя по роже вижу, что не понял Борислав ничего. Но разговор на этом заканчиваем. Братцы уходят, а я со своим положением прилипалы мирюсь наедине с собой. За разговором женушки братьев успели собрать топливо для костра. Остановились ночевать у небольшой рощи. Темнело и такое решение казалось разумным - следует набраться сил перед новым маршем, который начнется завтра с утра. Да и у меня уже ноги заплетаются - всяко в тему.
        Несколько минут спустя развели костер. Потянуло готовящейся едой - у славян с собой провизия, которую они сумели захватить из Ладоги. У меня нет ничего, облизываюсь и слушаю как бурчит собственный желудок, едой с ним никто не поделился. Еще одно неприятное наблюдение - оказывается в виртуальном мире тоже хочется есть, да еще и как.
        Чтобы попусту не дразнить себя запахом еды, отхожу подальше от костра, хотя никто меня оттуда не гонит. Усаживаюсь на землю и, подобрав колени, опускаю подбородок на них, устремив взгляд вдаль. Крепко задумываюсь. Странно все оборачивается итого. Если я все правильно рассчитал, то незаметно минули сутки с того самого момента, как я вышел на созвон с Толей и запустил программу. Уже должен был случиться аварийный выход из системы виртуального мира. Но ничего не случилось. Передо мной маячила перспектива провести ночь в чистом поле на сырой земле. Температура падает и в захудалой рубашке и портах холодно. Я хоть и стараюсь согреться, растирая тело ладонями, но выходит дрянно - очень скоро начинает першить горло, появляется насморк и поднимается температура.
        Раскачиваюсь из стороны в сторону и смотрю на звезды, в один миг вдруг отчетливо поняв, что никакого виртуального мира больше нет… Я оказался прямиком в 862 году физически, реальный мир прошлого и виртуальный мир будущего переплелись и шагнули за пределы созданной программы. Как это произошло? Я даже не стал искать ответ - когда ты сгораешь от жару, без куска съестного во рту, единственные мысли в этот миг - как выжить в новой реальности. Новая реальность заставляет действовать. Поднимаюсь на ноги, покачиваясь, собираю траву для «матраса», на котором смогу пережить эту ночь. И насобирав внушительную охапку, иду к костру, рядом с которым возвожу свою ночную кровать. Славяне спят после тяжелого дневного пути. У костра теплее и несколько минут спустя, закрыв глаза, я поддаюсь размышлениям о Новгороде. Великом Новгороде, куда теперь лежит мой путь вслед за группой торговцев из Ладоги и их семьями. Ловлю себя на мысли, что думаю отныне своим новым настоящим - реальностью земли, в которой оказался. Возникают новые вопросы - что если все сложилось совершенно не так, как известно в официальной истории. Не
зря ведь существовал спор по поводу 862 года в науке? Спор существовал потому, что никому из ученых не было достоверно известно о том, как все происходило на самом деле, а значит вариаций событий могло быть великое множество. Братья уверенно говорят, что атака данов на Ладогу - привычное дело. Что захватчики не ходят дальше берега и не заходят в Новгород потому, что там собак пришлых погонят варяги. Так что если в таком случае атаковал Ладогу не Рюрик? Что если Рюрик, тот Рюрик, который известен как первый русский князь, сейчас сидит в Новгороде? Уже сидит там на княжении, чем черт не шутит? Об этом же сказано в летописи, в конце то концов. Да, система четко идентифицировала лидера напавших, как Рюрика Ютландского, но этот товарищ лишь «один из», претендовавших на место реального Рюрика, как первого князя в 862 году. И вообще, вполне может оказаться, что на эти земли пришли сразу несколько «рюриков» в одно и то же время, а учитывая погрешность летописи в датировке, так фиг его знает как оно на самом деле. Узнаю…
        С этими мыслями проваливаюсь в глубокий сон, не ведая, что будет дальше и в какой реальности я проснусь.
        Глава 4

* * *
        Утро выдалось тяжелым. Я с трудом продираю глаза из-за того, что начал замерзать. Температура спала, мне стало чуточку лучше - рана, как на собаке, снова начала затягиваться.
        За ночь костер выгорел и теперь практически не отдаёт тепла, хотя славянам все же кое-как удалось соорудить из выгоревших угольков подобие печки. От угольков идёт жар и прямо туда положили горшочки с провиантом, чтобы как следует разогреть. Сказать, что мне хочется есть, значит ничего не сказать. Пожалуй, именно голод таки заставляет меня окончательно проснуться и подняться, оторваться от своего псевдо-матраса из сложенной на голой земле травы, теряя последние кусочки тепла в это холодное утро. Вижу, что подо мной остается красное пятно - рана видать кровила, вся повязка влажная. Снимаю, делаю по новой - отрываю второй рукав у рубахи.
        С завистью кошусь на горшочки с провиантом, содержанием которых предстояло отзавтракать славянам. Мне тоже следует подумать чем набить желудок на первое время. Голод не тетка и очень скоро можно получить голодный обморок. Да и рана заживает хуже, когда в организме нет на то энергии.
        Отхожу в рощу, чтобы справить нужду, поеживаясь от холодного ветра. Во рту как будто кошки нагадили, в глазах песок. Тут не умыться, ни почистить зубы, да тут даже жопу вытереть нечем, извиняюсь за подробности. Тот еще трип. К моему счастью температура медленно и уверенно подымается, все ярче и теплее светит солнце. По пути обнаруживаю несколько букашек, сидящих в земле и на траве, которых после некоторых раздумий, съедаю. Во рту появляется горечь, а жуки, захрустев на зубах, брызгают слизью, превратившись в массу наподобие желе. Впрочем, жить захочешь - не то потянешь в рот. Жить же я очень хочу, поэтому жую старательно, стараясь насытиться тем малым, что у есть. Мерзость еще та и не наешься толком, но на ютубе я видел, что в условиях выживания помогает. Сил съеденные насекомые действительно придают, но живот все еще пуст, хотя что-то там внутри «заработало», издавая характерные звуки.
        Я еще некоторое время ищу жучков, нахожу, съедаю, а потом, видя, что славяне собираются продолжать путь, возвращаюсь к потухшему костру.
        - Выпей, - передо мной возникает беременная женщина.
        Правда женщиной ее можно назвать с большой натяжкой. Правильнее сказать девчонка, малолетка лет этак пятнадцати от роду, не больше. Свободная рубаха прячет ее округлившийся живот - девчонка на последних месяцах беременности. Она смотрит мне прямо в глаза своими голубыми как небо глазами и искренне улыбается. Ее каштановые волосы, спадающие на плечи перепачканы в грязи и засалены, ровно как выпачкано в саже ее лицо…
        - Выпей, - повторяет она.
        В руках девчонка держит небольшой глиняный горшочек, от которого идёт пар и приятный запах сваренного зерна. Судя по всему самая обыкновенная каша, сваренная на воде. Никакого тебе молока, но за эту кашу я отдам миллион долларов, будь у меня таковой. Живот снова крутит, язык прилипает к небу, как-то особо не помогли сожранные жучки. Эти ощущения только усиливаются при виде горшочка с горячей кашей. Однако, забирать кашу у беременной девчонки - преступление. После некоторой паузы все же отказываюсь - не сволочь же какая. Нет, чужого мне не надо, как не хочется. Да и слово дал, что не буду в пути никого объедать, сам как-нибудь выкарабкаюсь. Вон жучков, паучков, таракашек слопаю.
        - Спасибо, но я не могу этого взять, - заверяю.
        - Выпей, я свое уже съела и не голодна, поэтому делюсь с тобой, - она буквально вручает мне горшок и, не дожидаясь ответ уходит, да так быстро, будто боясь услышать новый отказ.
        Остаюсь стоять с горшком в руках. Девку не останавливаю. Горшок приятно греет ладони, ломая волю, все равно, что спичку - с той же легкостью. Еще с секунду колеблюсь, а потом приговариваю кашу, больше смахивающую на похлебку несколькими внушительными глотками, запрокинув горшок над головой. Я даже не понял толком из какого зерна сварена каша, да и признаться честно не различил ее вкус. Тепло незамедлительно растекается по телу, сразу отпускает, появляются новые силы. Ловлю на себе взгляд Мирослава, но мужичок ничего не говорит, только пялится. В отличие от Борислава он относился ко мне куда более лояльно и возможно именно он подослал свою женушку с горшком каши, видя, что никак иначе мне не сдюжить. Так или не так, за это ручаться не могу, но все же признательно киваю, по-другому отблагодарить торговца не могу. Мирослав улыбается в ответ - мол, будет тебе, сочтемся.
        Все готово к дороге, поэтому славяне медленно выдвигаются. Впереди бабы и детвора, по скорости хода которых регулируют шествие. Замыкают братья Мирослав и Борислав. Я на этот раз не отдаляюсь от основной группы, иду на незначительном удалении от братьев, всего в нескольких десятках метров. Борислав бурчит что-то типа «нечего ему здесь делать», но скорее беззлобно, мешать никому я не мешаю. Всяко лишняя пара рук лучше на случай возможных неприятностей.
        Некоторое время идём молча, полностью сосредоточившись на дороге. Но потом солнечные лучи прогревают землю. Оживляется детвора, на ходу пытающаяся играть в салочки. О чем-то начинают болтать женушки, да и Мирослав с Бориславом нет-нет, а перекидываются фразами. Решаю, что сейчас самое время задать вопрос, который давно вертится у меня в голове.
        - Как близко до Новгорода? - спрашиваю у Мирослава.
        Переход только начался, а ноги уже болят так, что не в пизду, не в Красную Армию. Ну не приучен я к таким вот путешествиям по дикой природе. Мирослав бросает едва различимое «подходим». Сам ускоряет шаг, отрываясь, показывая, что разговаривать не хочет.
        Провожаю его взглядом - ответ содержательный, хорошо, что на хер не посла. Но то, что со мной никто не хочет особо говорить, это я понял сразу. Хотя вполне возможно, что Мирослав сам не знает ответа на заданный вопрос.
        Славяне плетутся, передвигаясь как клячи, через траву, которая в этих местах растёт все гуще, да и сама земля куда более влажная, наверняка не так давно прошел ливень. Все это осложняет движение, замедляет группу и делает без того тяжелый переход еще более утомительным. Замечаю и другое - если вчера мы шли будто бы по спуску, да незначительному, но все же спуску, то сегодня все изменилось. Приходится напротив идти по возвышенности, что также сказывается, я начинаю чаще дышать, хватаю ртом воздух и часто останавливаюсь, чтобы перевести дух. Темп от такого перепада рваный и сосчитать расстояние при отсутствии карты не представляется возможным.
        Насчет карт - насколько мне известно, в это время не существовало вразумительной достоверной картографии. Россия того времени находилась на отшибе цивилизованного мира и ожидать чего-то иного явно не следует. Поэтому Мирослав и Борислав, будучи ведущими отряда, идут на ощупь и вполне себе могут заблудиться, потому что лишь в общих чертах и по остаточным представлениям понимают куда следует держать дорогу. Метод, конечно, спорный. Ну запомнишь ты какую-нибудь березку, что указывает направление, ходишь ориентируясь на нее. Раз прошел, другой прошел, а на третий - хуяк и радио Маяк, с деревцем что-то да приключится. Молния вдарит или какому-нибудь урке вздумается ту березку в печь пустить. При таком раскладе заплутать в пути проще простого.
        В пользу последнего предположения свидетельствует обеспокоенный внешний вид Мирослава и Борислава. Братья то и дело оглядываются, видимо ищут те самые «березки», опознавательные знаки, которые позволяют не сбиться с пути. Учитывая, что идут они в диком поле, со знаками проблематично, мягко говоря. От того оба брата выглядят подавленно и возможно испугано.
        Однако очень скоро я понимаю, что дело не в отсутствии ориентиров (хотя сей факт наверняка волнует братьев), а в том, что с самого утра нас преследует устойчивый запах дыма. И если поначалу я не придавал ему значения, думая, что это остаточный запах костра, которым провонялись рубахи и порты путников, то вскоре убеждаюсь, что дым приносит ветер. Как раз с той стороны, по направлению к которой мы движемся. Причем запах с каждым пройденным километром становится отчётливей, кислым и едким.
        Когда же на горизонте появляются уходящие в небо столпы дыма, все становится на свои места. Впереди пылает пламя, что-то горит, причем горит основательно. При виде черных столпов дыма, едва-едва рассеивающихся в высоте, братья окончательно мрачнеют, изменяются в лице. Я понимаю, что-то пошло не так… Что? Единственное, что приходит в голову - даны. Даны, атаковавшие Ладогу накануне, теперь добрались до Новгорода, возможно, воспользовавшись дорогами, которыми славяне решили пренебречь.
        Решительно подхожу к братьям, нагнав их - оба при виде столпов дыма остановились и размышляют, что делать дальше.
        - Я говорил вам, что они пойдут дальше?
        - Все в порядке, - не так уверенно, как прежде отвечает мне Борислав.
        - В порядке? Они жгут… Новгород, - запинаюсь, прежде чем произнести название города, потому что в голове не укладывается, что Новгород на самом деле стоит в 862 году. А стоит ведь! - Вы до сих пор не хотите этого признавать?
        - С чего ты взял, что это даны? - спрашивает Мирослав, но не дожидаясь ответа продолжает. - Там может произойти что угодно - жрецы приносят жертвоприношения, вот и разводят костры, у новгородцев свои праздники. В конце концов пожар - сено могло загореться, не уберегли… Да мало ли, не найдется что ли причин? Мало что гореть может, а ты сразу на данов тычишь, - вижу, что не уверен, что сомневается в своих же словах.
        - Вы сами верите в это?
        - В атаку ихнюю? Они если сунутся туда, все равно, что сами голову под меч покладут! - Борислав сверкает глазами.
        Мирослав же задумывается в отличие от брата, видимо взвешивая мои слова.
        - С чего бы по твоему разумению данам на Новгород нападать? - спрашивает Мирослав, поразмыслив.
        Наверное, мне следует ответить, хоть что-нибудь, выдвинуть хоть какое-нибудь предположение. Но в этот момент, я понимаю, что не в состоянии ответить на столь простой вопрос конструктивно. На самом деле я не знаю на чем основывается моя уверенность. В распоряжении у меня разве что знания, выстроенные на свершившемся факте, известном современной ему истории. Почему произошло нападение, что явилось его причиной - вот хз. Не знаю. Как и не могу с точностью гарантировать - было ли нечто подобное на самом деле. Летопись, которая содержит прямое указание на княжение Рюрика в Новгороде, писалась более чем через 200 лет после описываемых событий. Так себе аргумент в пользу достоверности.
        Со слов же ладожан, современников этих событий, которые варятся в соку нынешней истории, у викингов, напавших на Ладогу нет весомых причин атаковать Новгород. С их же слов, по крайней мере в том разрезе, в котором могу трактовать я, это лишь нанятые местным дельцом торговцем Дешевъко разбойники из-за моря. Из числа деляг, что за звонкую монету в определенном количестве, помогают правильно расставить силы на торговом рынке этого времени. Серебро, как валюта нынче, решает любые вопросы, совершенно разного толка. Другими словами, викинги даны сродни быкам из 90-х России, как я правильно подмечал ране. Если кто-то что-то не врубается - плати им, и они объяснят глупцу в чем он не прав.
        Не укладывается в голове другое - что это за соплеменники викингов данов, звавшиеся варяги, которые ведут торговлю с местными торговцами из Ладоги и сидят в Новгороде. И как допускаются подобные набеги? Возможно, что этим варягам без разницы с кем работать в транзитной торговле от русской земли. Без ста грамм конечно не разберешься, но общий расклад более менее ясен.
        Все это лишь предположения, многими местами додуманные, но только так я могу как-то объяснить для себя происходящее.
        - Наверное, вы правы, я дел торговых не знаю, поэтому не моего этого ума дела ваши торговые дела.
        - То-то, - бросает Борислав, удовлетворившись моим ответом.
        Однако, на лице Мирослава все еще читается обеспокоенность. Старший брат ничего не говорит, погружается в думы.
        - Будем поступать по вашему разуме…
        Не договариваю. Все время разговора мы шли не останавливаясь, приближаясь к возвышающимся столпам, но заболтавшись отстали от впереди идущих детей и женщин. К этому моменту беременная девчонка вместе со второй женушкой и детьми, вдруг останавливается. Ее взору первому из всей компании предстаёт вид города, к которому мы подходим вплотную. В следующий миг девчонка истерически верещит.
        Братья, а вслед за ними и я, бросаемся к ней, не понимая, что происходит. Впрочем, отчего девчонка заверещала стало понятно сразу же. Как я уже подметил, поле долгое время шло в небольшую горку, и девчонка в один момент оказалась на вершине холма. С этого холма ей открылся вид на Новгород, а там… я и братья застываем, все разом затаив дыхание.
        Новгород пылает.
        Теперь споры следует отставить в сторону. Горят крыши домов, стога сена, от которых и поднимаются вверх ужасающие черные столпы дыма.
        Глава 5

* * *
        Я предвкушал встречи с Новгородом тех лет, чтобы собственными глазами увидеть место, откуда пошла русская государственность. Однако моим мечтам, надеждам и чаяниям не суждено было сбыться.
        Все, что представлял из себя Великий Новгород далекого 862 года, оказалось разрушено в один миг, разрушено безвозвратно. Небольшой по меркам, современным мне городок, правильнее сказать село с деревянными крошечными избами, не выстоял. Не помог внушительный деревянный частоколом по периметру. Однако и частокол этот можно назвать внушительным с натяжкой, с поправкой на реалии косматого времени. Но остановить ораву данов он не смог. Даны, как пэкман поглотили Новгород, прорвали укрепления и хлынули внутрь, сея за собой ужас, насилие и страх.
        Я оказался прав, полностью и целиком, когда предположил, что викинги, напав на северную Ладогу, двинутся дальше, не остановятся. Атака разбойников оказалась неистовой, стремительной, от города не оставили даже бревна, не охваченного пламенем. Город вспыхнул, как загоревшаяся спичка.
        Новгород сгорал стремительно, скрываясь за дымовой неразличимой завесой, накрывшей город непроницаемым куполом.
        Однако не постройками славится любой город, славу ему приносят люди. Люди строят город, населяют его, дают имя и без людей никакой город не существует… Эхом, отдаленно, из Новгорода доносились голоса горожан. Вопли и мольбы женщин и детей, молящих данов о спасении. Крики и рыки мужчин, схватившихся с захватчиками на живот. Однако у горожан с самого начала нет шансов. Несчастные люди, как и жители Ладоги несколькими днями ранее, застигнуты врасплох стремительной атакой врага и те, кто сумел выбраться из пожара - теперь умирают. Что сделают несчастные, промышлявшие торговлей против оравы вооруженных людей? Что-то, да сделали…
        Я вижу несколько тел нападавших, таки павших во время штурма и жестокой, скоротечной схватки. Есть в Новгороде мужчины, которые не бежали, не сдались, а взяли меч и выступили против захватчиков! А еще были в Новгороде те, кого Мирослав и Борислав, по всей видимости, называл варягами русами. Профессиональные воины-наемники, вставшие на защиту города за свою немалую мзду. Увы, этих защитников оказалось ничтожно мало, а имеющихся застигли врасплох и они не смогли оказать вторгшимся сопротивления. Варяги лежат сложенной грудой - окровавленные, разрубленные топорами и лезвиями мечей. Всего пару десятков человек навскидку, не больше. Все они мертвы, а если кто и выжил, не пав от вражеского копья, меча или топора, теперь уже задохнулся от сизого дыма, расползаешься по улицам стремительно.
        Минута, другая и я уже не вижу тел варягов, как в принципе не вижу то, что происходит в другой части города. Пройдет час или два и от Новгорода останутся одни руины. Понятно, что выгодное место, которое занимает город, тотчас застроят, воздвигнут новый город, который будет заселен новыми людьми. Однако, то будет совсем другая история.
        Когда под напором неистового пламени рушится часть укреплений, для взора открывается берег Волхова. На берегу лодки викингов, какие я вижу впервые - ничего общего с огромными скандинавскими ладьями они не имеют. Это небольшого размера гребные, плоскодонные лодки, по всей видимости, выдолбленные из ствола дерева. С той позиции, на которой я располагаюсь, насчитываю семь лодок, а данов, напавших на Новгород порядка пятидесяти человек. Вряд ли экипаж лодки включает более пяти человек на судно, значит здесь и другие лодки, которых не видно. Откуда только викинги взяли эти суда, если в Ладогу прибыли на ладьях? Понятное дело, что на том же драккаре ты не пройдешь по Волхову при всем желании, но все же…
        На незаданный вопрос отвечает Мирослав, будто бы прочитав мои мысли.
        - Они захватили наши долбленки, - с грустью в голосе говорит он.
        - Это следовало предположить, - говорит Борислав. - Без долбленок они не прошли бы пороги.
        Местами все еще продолжаются затянувшиеся сражения, но теперь они носят локальный характер. Сражения, которые к сожалению новгородцев не изменят ход новгородской истории и не повлияют на него. Да и не за что отныне сражаться - города больше нет. Вижу как несколько групп мужчин все еще отчаянно ведут бой в нескольких десятках метров от пылающего города. Они обречены, хотя бы потому что викингов слишком много, эти воины берут не только умением, но и числом. И сопротивление сражавшихся из последних сил скорее напоминает агонию перед смертью. Но стоит отметить, что сражаются новгородцы доблестно и не помышляют о сдаче. Те же, у кого нет оружия, кто не может противостоять данам даже если бы оно у них было, женщины и дети, бегут. По всей видимости, рассчитывая на то, что вооруженные, облаченные в доспех, вражеские воины их не догонят. Но реально спасшихся, кому удаётся выбраться из ада, их нет. А если и есть, я не вижу ни одного спасшегося своими глазами. Одну девчонку убивают выстрелом в спину, стрела пронзает ее на вылет, когда викингу преследовавшему ее становится понятно - беглянку не догнать.
Схожая участь ждёт других, в том числе детей.
        Даны бросают в убегавших топоры, стреляют стрелами…
        Тех же, кого удаётся поймать - пленят. Пленников немного, порядка тридцати человек, все они окружены врагами, прижимаются другу к другу, боясь пошевелиться, сделать лишнее движение, бросить неаккуратный взгляд, чтобы не дай боже не попасть под меч викинга или под смертоносный топор. Сопротивляться в этих условиях бессмысленно, а геройство приравнивается к глупости. Среди пленников есть мужчины, из числа тех, кто обезоружен в бою и не оказывает сопротивления. Либо те, у кого изначально не хватило мужества поднять против врага оружие и пасть как мужчина в бою, защищая свой город и свои семьи.
        Возможно, дело в том, что враг насытился кровью и женщинами в Ладоге, но очевиднее, что даны стремятся захватить как можно больше горожан в рабство. В пользу этого предположения, свидетельствует тот факт, что жителей выводят из толпы по одному. Командовавший отрядом в отсутствии Рюрика Ютландского (я сразу понял, что в Новгород прибыло не больше трети от числа воинов, атаковавших Ладогу), проводит смотр. С того расстояния, с которого я наблюдаю за происходящим не слышно его команд. Однако, подходившие к главному горожане, останавливаются, поворачиваются вокруг оси и если дан удовлетворяется увиденным, направляются в руки другим данам, которые вяжут им руки и пленят. Очень скоро становится понятно для чего происходит действо - к дану выходит молодой человек. Рубаха на нем порвана и окрашена в крови. Дан оценивающе смотрит на него и, судя по всему, приказывает поднять руку, потому что горожанин поднимает правую руку над головой. Следом он пытается поднять левую руку, в том месте, где по рубахе растеклось кровавое пятно. Ничего не выходит, рука поднимается только на половину - новгородец ранен. Уже в
следующее мгновение дан наносит стремительный удар, и молодой новгородец падает ниц, зарубленный остро заточенным клинком. У меня во рту появляется неприятный металлический привкус. Все встаёт на свои места. Расчетливые, холодные захватчики расправляются с раненными, сбрасывая с себя лишний балласт. Раненый ест, пьет, но может умереть, не дожив до торга, что значит потерю денег. С собой захватчики берут только здоровых, тех, кто самостоятельно передвигается, не истекает кровью, а если и ранен, то это не сказывается на его функционале. Вот такой естественный отбор…
        Между тем к данам выходит мужчина, на вид лет пятидесяти, хотя я могу ручаться, что ему едва перевалило за тридцать. На внешности новгородца сказывалась тяжелая жизнь, которую проживают люди в этих краях, едва доживая век до тридцати пяти и считаясь в этом возрасте пожилыми людьми. Викинг критично смотрит на пленника. Он не ранен, однако рука захватчика тянется к мечу. Похоже на то, что новгородцу вынесен приговор.
        Боковым зрением вижу как напрягается беременная девчонка при виде «старика».
        Она стоически переносит все эти жуткие расправы над горожанами, наблюдает как умирают другие женщины и дети, но один только вид этого мужчины выводит ее из себя. Из глаз беременной капают ничем не сдерживаемые слезы. Она падает на колени, хватается за волосы.
        - Отец, батюшка… - визжит она.
        У Борислава, стоявшего рядом, от испуга, боязни, что из-за девчонки их заприметят, глаза делаются размером с блюдца.
        - Закрой ей рот! - шипит, обращаясь к брату, от страха пятясь и пытаясь спрятаться за спиной Мирослава.
        - Милица, Миля… - Мирослав шагает к жене, протягивая к ней руки, пытаясь поднять с колен, чтобы прижать к себе расплакавшуюся девчонку и успокоить.
        Ему почти удаётся поднять ее на ноги прижать к себе, но Милица выворачивается, шипя как хищная кошка.
        - Помоги! - скрежещет она. - Это мой отец, помоги.
        - Милица… - Мирослав делает нерешительный шаг к ней.
        - Помоги или я отдам вместо отца себя и нашего ребенка! - Милица говорит эти слова от бессилия, не зная, что делать и как быть. На ее глазах отцу вынесен смертный приговор, который готовится к исполнению.
        - Что ты такое говоришь! Не вздумай.
        Однако, девчонка только верещит, у нее истерика. Я ловко, как кляпом закрываю ее рот свое рукой, второй рукой придерживая девчонку за талию. Та пытается вырваться, даже больно кусает меня за ладонь, хватка у нее воистину бульдожья и это несмотря на крошечные размеры. Я не отпускаю, за что вижу бесконечную благодарность в глазах обоих братьев и второй женщины их отряда. Вот только… Викинг выбрасывает свой меч, зарубая отца Милицы, отправляя мужчину на тот свет. Все это девчонка видит собственными глазами. Слышу ее всхлип, она содрогается всем тело, обмякает в моих руках. Она без сознания, потому не видит как викинги отволакивают бездыханное тело ее отца в кучу с другими телами «забракованных».
        Вот только Борислав опасался не зря, когда полагал, что беременная привлечёт внимание захватчиков. Так и случилось - крики Милицы отвлекают часть данов, стерегших пленников, они оборачиваются, пытаясь понять откуда идет звук и в этот момент наутек бросается одна из пленниц. Девчонка, которой как и Милице не больше шестнадцати зим от роду. Эта бежит так быстро, что викинги даже не успевают вскинуть ни топоров, ни луков наизготовку, чтобы «догнать» сбежавшую пленницу. Однако, старший в отряде отдаёт короткий приказ и в погоню за девкой отправляются двое бойцов. Слишком молода и красива девка, чтобы вот так глупо ее упускать, слишком дорого стоит она на рабском рынке. Я понимаю, что у тяжелых викингов, чье здоровье давно пошатнула выпивка и образ жизни, вряд ли хватит сил угнаться за девчонкой. Еще метров пятьсот, от силы шестьсот и викинги устанут, не хватит дыхалки, а девчонка убежит и спасется. И, наверное, стоит порадоваться за ее фарт и удачу. Вот только незадача, бежит девчонка к нам и прежде, чем ей удастся оторваться от погони, нас застанут гонящиеся за ней викинги.
        - Возьми ее, чего встал! - с трудом проталкиваю ком вставший поперек горла, обращаясь к Мирославу, замершему в нерешительности. Похоже, что он испуган не меньше чем супруга. Весь белый и не похож сам на себя.
        Мирослав подбегает ко мне, берет супругу на руки. Его глаза выпучены. Он, как и я, видит приближающихся на всех порах данов, которые гонятся за удирающей девчонкой. Возможно, что девчонку они упустят, но вот славян увидят и тогда братья и их семьям несдобровать…
        - Пропали, - дрожащим голосом произносит Борислав.
        Расстояние между славянами и девчонкой, которую преследует пара захватчикв стремительно сокращается.
        - Уходим! - возвращаю взгляд на ошарашенного Мирослава. - Уходим, пока есть время.
        - Но…
        - Ты хочешь в плен?
        Больше слов и аргументов не требуется. Помогаю Мирославу поднять Милицу, все еще пребывающую без сознания и он с женой на руках идет вслед за Бориславом, который уводит свою жену и детей. Я следом. Времени в обрез, но достаточно, чтобы уйти от возможной погони, как вдруг… слышу вскрик за своей спиной, оборачиваюсь.
        Убегающая от викингов девчонка с легкостью, как и предполагалось, увеличила расстояние, оставив позади преследователей. Но в тот момент, когда она получила свой реальный шанс на спасение, девчонка увидела меня и остальных славян… несчастная замирает от удивления, пятится. Именно это играет с ней злую шутку. Она спотыкается, подвернув ногу, и падает плашмя наземь. Пытается подняться, но ничего не выходит - нога отказывается слушаться, утратив былую подвижность. Сзади уже наступают даны.
        Повреждение не похоже на перелом, но значительно замедляет беглянку. От викингов теперь не скрыться. Завидев прыгающую на одной ноге девчонку, они хохочут и переходят с бега на шаг. Теперь уже они стремительно сокращают расстояние, восстанавливая силы. По хорошему надо бежать - девчонке не помочь, безоружный я ничего не могу противопоставить двум вооруженным противникам, с дыркой меж ребер - тем более. Однако, понимая это головой, понимая отчетливо, я так и не делаю шагу вслед за удаляющимися все дальше славянами. Я не могу не помочь… это неправильно.
        Я уверен, что не сдюжу один против двоих, даже не будь у меня ранения, но когда эта парочка сблизившись с беглянкой накидывается на нее с явным намерением изнасиловать, сомнения отпадают. В мою руку ложится камень, так удачно подвернувшийся по пути. И я выхожу из-за кустов, подбегаю к викингам обрушиваю стремительный удар на затылок одного из них. Тот, словно подкошенный валится набок, вырубленный наглухо. Девчонка вскакивает на ноги, у нее хватает мозгов не заверещать. Но вот второй викинг, совершенно ошеломленный происходящим, переводит взгляд с меня на своего павшего товарища. И так несколько раз туда-сюда, будто не веря своим глазам. Выхватывает меч и бросается в атаку. Я наготове - в ладонь ложится эфес меча, подобранного у павшего викинга. Так себе затея, учитывая, что до того мои навыки владения мечом сводились к детским заварушкам, где место меча занимала подобранная сухая ветвь. Однако, другого выхода нет - встаю в боевую стойку, готовый встречать врага. Все не задается как-то сразу, меч слишком тяжелый, выбранная стойка неудобная, решение атаковать первым - неправильное. Но, пожалуй
именно это решение спасает мою жизнь. Боя не случилось, глупо рассчитывать, что я, человек двадцать первого века, только отходивший от ранения, смогу всерьез противостоять профессионалу своего дела, буквально рожденному с мечом…
        Глава 6

* * *
        Вспоминать бой не хочу… да, забегая вперед скажу, что я выжил. И не просто выжил, я не покалечен и даже вышел из схватки на своих двоих. Нет, я не убил дана, а силы моего удара даже не хватило отправить вражину на тот свет…
        Впрочем, дело было так: первый же мой удар бугай заблокировал - жестко, сильно и искусно. Викинг ставит блок, выбивает клинок из моих рук. Тяжелым ударом кулака бьет мне в солнечное сплетение, сваливает с ног и наступает сверху ботинком, отбивая желание сопротивляться. Желание не возникает, тут бы вздох сделать в полную грудь. Голова плывет, когда воин рывком поднимает меня на ноги. Девчонки, за которую я вступился перед этими бугаями, как след простыл. Ну, зато хорошее дело сделал…
        Теперь вот захвачен пленником.
        Рана по новой кровоточит.
        От Новгорода кстати осталось пепелище. Как и я предположил накануне, свято место пусто не бывает. Даны, захватившие великий город, теперь обосновываются. Часть из них возводят поодаль от пепелища новые постройки. Валят лес, стаскивают, работа кипит. Помимо того, что даны отменные воины, они же великолепные колонизаторы и строители, сейчас они заново с нуля обустраивают захваченную территорию. Работают быстро, слажено, имея при себе весь необходимый инструмент. Их удаль, да в мирное бы русло… Но посыл викингов понятен - Новгород это место пересечения транзитной торговли и больших денег. Похоже, что захватичики хотят монополизировать торговлю в этом направлении. Вновь ловлю себя на мысли, что оказался прав - викинги отныне не соглашаются получать лишь часть пирога, они хотят заграбастать себе пирог без остатка. И для этого расправляются с самими торговцами и со своими соплеменниками, нанятыми для защиты местных. Вот и интерпретация слов летописи «Рюрик раздал мужам своим грады…». Я с силой сжимаю кулаки. У меня, человека 21 века полно знаний, навыков, а еще я знаю историю наперед, пусть и ухватками,
и при этом я не смог все предугадать и просчитать.
        НО!
        Пусть история идет не так как… хочется, но все же идет по известному сценарию. Вот тебе Рюрик, вот тебе «раздал мужам своим грады».
        Что не так?
        На хрена я поперся в Новгород, зная, что туда придут даны? Ну не долбоеб ли? Ответа нет. Но на ошибках учатся, другое дело, что умные учатся на ошибках других, а дураки на своих. Но что зазорного признать себя дураком - я опростоволосился.
        Впрочем, происходящее это именно та история, которую я знал. А что делать с «не такой» историей, обладая целым пучком знаний? Ну как бы попытаться ее изменить. Возможность изменить историю, пошедшую под откос, я видел во встречи с Кием, который по преданиям вполне себе может оказаться князем древнего Киева этих лет.
        Пожалуй, в ситуации, когда один за другим захватываются славянские города, Кий выглядит единственным, кто может остановить экспансию викингов, принесших горе на эту землю. По истории известной, Рюрик направит в Киев Аскольда и Дира, своих дружинников, как теперь ясно, отправит на захват с целью монополизации рынка транзита, среди прочих славянских территорий. Мой шанс в том, чтобы полянский князь мог подготовиться к этой встрече, а атака викингов, когда она теряет свою неожиданность, будет менее сокрушительной и у Кия появятся шансы ее остановить. Вот только с тем чтобы предупредить князя… с этим у меня есть проблемы.
        Меня толкают в спину, ведут на смотр к главному. Он долго пялится на меня, на мою рану, повязка снята. Просит поднять руки, присесть. Я стискиваю зубы, но выполняю все требования и тот дает добро - мол, годный экземпляр, сойдет.
        Далее мою рану обрабатывают, перевязывают и теперь меня в числе прочих ведут на рынок для продажи рабов. Идём пешим ходом, выдвинувшись из Новгорода в тот же день. Викинги, будучи людьми практичными решили не терять время. Да и ночевать в разрушенном Новгороде все еще негде, несмотря на активное строительство, развернутое захватчиками. По пути я не раз жалею, что викинги не выбрали для сего путешествия речной путь, но то ли лодкам нашлось другое применение, то ли прямого пути по рекам из Новгорода в Полоцк не существует. Как бы то ни было, мои ноги сгорают от усталости, будучи непривычными к нагрузкам, свалившемся на меня за последние несколько дней. От жара кружится голова, мутит. Идём в Полоцк, на рынке которого небольшую группу пленных скорее всего выставят на продажу. По крайней мере, именно слово «Полоцк» я несколько раз выделяю из разговоров данов, чей язык остаётся для меня темным лесом.
        Полоцк еще один древний город, находившийся в те времена в ведение славянского племени полочан, от имени которого город и получил свое говорящее название. Я знаю о Полоцке совсем не много, разве что цитата, которую я уже вспоминал выше про Рюрика и его мужей, продолжалась следующими словами «…овому Полоцк». Что это значит? То, что даны шли в Полоцк не встречая на пути препятствий - полбеды, откуда сопротивление у разрозненных племен? Кому надо соваться в мясорубку? Не лезут даны в их землю и отлично, а что происходит у соседей, где, как у словеней захватчики жгут целые города - так это дело нас не касается. Волновало меня другое - сам факт того, что Полоцк выбран следующим пунктом, местом, где даны могут продать рабов. Мирный характер шествия воинов стоит подчеркнуть особо. Даны идут не для того, чтобы захватить город, они отправляются на торг. Значит ли это, что Полоцк захвачен, как Ладога и Новгород, где посажены дружинники Рюрика Ютландского «во княжение». Или если продолжать мысль про независимость славянских племен друг от друга… что если у налетчиков налажены связи с полочанами? Также, как у
павших в Новгороде соплеменников? Ёжусь от этой мысли - неужто полочане позволят свершиться подобному беспределу, и будут хладнокровно наблюдать, за тем как продают их братьев славян? Деньги конечно не пахнут… но все равно какая-то хуйня получается. Полоцкое княжество, как известно по дальнейшей истории, сильное и независимое от центра, а значит поляне не потерпят беспредела. Возможно, Полоцк лежит в руинах, как и Новгород, а даны уже на всех порах строят там свой «КПП». На такой вывод подталкивает мысль о том, что Рюрик все еще имеет в своем распоряжении две трети войска и вряд ли бьет баклуши, отсиживаясь в Ладоге. Рюрик пришел сюда властвовать и ни в коем случае не довольствоваться малым.
        Ответы на все возникшие у меня вопросы могли появиться только по приезду в Полоцк и к вечеру второго дня нашего марша даны вошли в городище, которое навскидку казалось крупнее Новгорода, сожженного накануне. Я еле живой.
        Площадью поселение виделось в несколько гектар, что по меркам того времени отнюдь не малый размер. Для сравнения площадь Ладоги не превышает восьми гектар, это я запомнил. Так вот в Полоцке по крайней мере не меньше.
        Особо бросается в глаза то, что в отличие от Новгорода, город взят малой кровью. Как и в прошлые разы даны воспользовались тактикой неожиданности, приплыв к Полоцку по реке Потока (отмечаю, что речной путь в Полоцк все таки есть), но наткнувшись на насыпной вал обломились и предложили полочанам сдачу, перейдя к тактике позиционного боя. Эффект неожиданности здесь не удался, но последовавший за этим позиционный бой, город не выдержал. В то, что Полоцк сдан без боя я не верил - на улицах лежат тела горожан, сраженных в бою, которые не успели убрать, видно не до того было. В Полоцке сидит вторая треть воинства Рюрика Ютландского, хотя самого Рюрика здесь нет.
        Проигравшие полочане удачно задействованы под задачи захватчиков, в том числе трудятся на их благо, организовав в Полоцке рабский рынок, на который и привезли нас. Тех же полочан, которые после сдачи Полоцка отказались принимать новую власти и ее устои, попросту перерезали и свалили в кучу к тем, кто пал в бою. Я понимал, что у полочан, оставшихся прислуживать новой власти нет другого выхода, но испытал к этим людям презрение, с которым ничего не мог поделать.
        Однако, учись отдавать, судьба предоставит тебе новый шанс - воспользуйся им и ты перевернешь землю. Так думал и я, услышав на рабском рынке Полоцка славянский язык.
        На славянском, с небольшим акцентом разговаривали отнюдь не пленники данов. На славянском разговаривали пришедшие на рынок покупатели. Впрочем, единственные, кто явился на устраиваемый торг.
        - И что у нас тут? - говорит мужичок сиплым голосом. Конечно, по голосу можно лишь условно определить возраст, но предположу, что говорившему далеко за тридцать.
        Увидеть говорившего не могу, стою в позе лбом в землю, на коленях, с завязанными руками за спиной. Однако даже на слух понятно, что говор этого мужичка отличается от говора людей, с которыми мне предоставлялась возможность общаться ранее. Глянуть бы на него одним глазом - кто таков, откуда здесь взялся, да не получится, за прошлую попытку приподнять голову я получил удар увесистой деревяшкой прямо по макушке. Желание подымать голову впредь это отбивает надолго. На месте удара шишка размером с перепелиное яйцо.
        Любопытно, что говоривший не изъясняется на чужом для себя языке, на котором ведут разговор даны. Полагаю, что с мужичком пришел переводчик, который донесет до пришлых смысл сказанного, устранив языковой барьер, ан нет.
        - Пленные с севера, от нашего стола к вашему.
        От этих слов я за малым не поднимаю голову, чтобы взглянуть на говорившего. Пусть и получу еще разок палкой по башке, но вдруг ослышался?
        Однако, сомнений нет - говорит один из викингов, голос которого я без труда узнаю. Именно этот возглавлял отряд данов, отделившихся у Новгорода. Вот пидарасина, оказывается по-русски говорит может.
        - Агась, по нашему говорят? - интересуется мужичок.
        - Говорят, - сообщает дан. - Все целехонькие, убогих нет, как на подбор.
        - Вижу, - с придыханием отвечает мужичок. - Хороший у вас сегодня товар. Нам в Киеве такие нужны. Как говорится от вашего стола к нашему - принимаем.
        С Киева? Я не ослышался, выходит этот славянин из полянской земли.
        - Ты бы товар лицом показал? Посмотрю, что в град вести. Сам понимаешь, не всяко потребно.
        - Выбирай и забирай каждого, на кого покажешь, все по договоренности.
        - Сговорились, достопочтенный.
        Меня мало волнует о какой договоренности речь. Гораздо больше меня волнует тот факт, что мужичок, назвавшийся представителем полян, явился на рабский рынок, по его разумению за «живым товаром». И этим товаром были никто иные, как его братья славяне - ильменские словене, угодившие к захватчикам в плен. Одно из двух, либо этот полянин не тот за кого себя выдает и к Киеву отношения не имеет. Либо в Киеве прознали о бесчинствах данов и придерживаются тонкой стратегии, не совсем понятной мне, которая позволит защитить полянам собственные земли. Третий вариант есть, но его даже не хочу рассматривать. Категорически отказываюсь верить в то, что поляне объединились с данами и ведут с ними дела, когда другие славянские города утопают в крови. Легендарный Кий вряд ли записной мудила, а значит не допустит подобного развития событий, иначе не нашел бы он своего места в летописи. Летопись может исказить историю, напутать с хронологией и датами, но никогда летописцы не восхваляют предателей, мерзавцев и мудаков. С другой стороны… меня осеняет. Я совершено упустил из виду, что поляне могут не знать об учиненном
викингами беспределе. Этот рыжебородый командир ни словом не обмолвился о происхождении «живого товара», ограничившись поверхностным «пленники с севера», да упомянул, что язык местный знают. Работорговля в этот период широко распространена в славянских землях, поэтому в том, что поляне явились на рабский рынок в Полоцк нет ничего предосудительного. Да и рабы на славянской земле далеко не те рабы, что известны в античности. Рабы у славян, отработав свое, получают шанс уйти восвояси или остаться у своих поработителей, но на условиях равных остальным. В конце концов, поляне просто могут решить не ввязываться в дела соседей, дабы не делать чужие проблемы своими. Формально они имеют на это полное право, Киеву викинги пока месть не угрожают. Вот только ключевые слова здесь как раз «пока месть» - Кия следует немедля предупредить о нависшей над ним опасности. У полян ещё существует шанс наладить более-менее слаженное сопротивление. Другой вопрос как это сделать. А вот так…
        Я, пользуясь тем, что между полянином и викингом продолжается разговор, выпрямляюсь, едва удерживаясь на связанных чуть выше лодыжек ногах.
        - Возьмите меня, я хочу отправится в славный град Киев!
        Глава 7

* * *
        Командир викингов таращит глаза, пораженный наглостью пленника. В его взгляде одновременно удивление и злость. Оба чувства вызваны тем, что я, во-первых, посмел перебить разговор полянина и викинга, а во-вторых, самовольничал и поднялся без приказа. Разумеется, подобный поступок не останется безнаказанным. Каким будет наказание, викинг решает - хотя вся дума заключается в том, чтобы убить меня на месте или подождать окончание торга. Пока же в выбирает третье - ударить меня палкой и невзначай отправить обратно на землю. Замахивается, рычит, наступает. Я жмурюсь, предвкушая и готовясь принять удар. Мне же только шишки на лбу не хватает, блин. Будучи связан по рукам и ногам, я не окажу сопротивления и дернул же меня черт вскакивать…
        - Да погоди ты бить, - вдруг говорит тот самый мужичок, переговаривающийся с данами от лица полян. - Убить всяко успеешь, давай сначала глянем, че он хотел.
        Мужичок касается могучей, покрытой, словно буграми, мускулами руки викинга и чуть ли не повиснув на ней, заставляет воина опустить палку. Сам он выглядит гораздо более скромнее своего собеседника, уступая тому по всем фронтам. Однако, воин не спорит, морщась от раздражения скрещивает руки на груди.
        Мужичок признательно кивает, отдавая должное выдержке воина. Он пришел на торг в окружении пятерых людей славянской наружности и как я и предположил, был немолод. У него весьма необычный наряд. Наряд этот разительно отличается от того, что я видел до того.
        Распашной, приталенный, подпоясанный шерстяной кафтан, запахнутый по левую сторону и с видимым отворотом по вороту. Поверх плащ. Штаны с широким шагом заправляет в сапоги. На голове повязка. Ничего общего со славянской рубахой и портами, в которые надет в том числе я сам. Похожий наряд надет и на сопровождающих.
        - Как тебя звать? - спрашивает мужичок, обращаясь ко мне.
        - А как вы велите, так и звать, - отвечаю я, с одной стороны не хочу называть свое имя, с другой следует сгладить впечатление о своей взбалмошности перед будущими «хозяевами».
        Полянин довольно улыбается, когда как викинг несдержанно ворчит:
        - Грохнуть его и делов, - заявляет он.
        - Погоди ты говорю, сам же сказал от вашего стола к нашему или это пустые слова? - напоминает мужичок. - Я может братца этого себе забираю. Покажешь, как есть?
        Викинг качает головой, все видом показывая, что не одобряет выбор полянина. По разумению захватчика я уже давно должен валятся на земле в агонии и с выпотрошенными кишками. Однако викинг подходит ко мне, отбросив свою палку, достаёт меч и вместо того, чтобы пускать мне кровь, перерезает сковывающие меня путы. Следом подталкивает меня в спину, по направлению к полянину, от нетерпения скрестившему руки на груди. Я только за малым не заваливаюсь кубырем - ноги после нескольких часов в позе буквой «зю» ватные и непослушные. К лодыжкам приятно приливает кровь, разлившаяся по пережатым венам, а место, где веревка сжимала кожу, неприятно жжёт - вязали туго, чтобы наверняка.
        Останавливаюсь напротив полянина, забавно выпячивающего губу и давлю в себе желание переступить с ноги на ногу - лишние движения будут расценены как попытка к бегству, а острие меча викинга до того несколько раз коснулось моей рубахи, напоминая о своем присутствии. Он держит оружие под прямым углом и не прочь пустить его в ход.
        - Обернись кругом, - гаркает на ломаном славянском викинг, но тут же вспоминает, что разговаривает с пленным и не по чести оного утруждаться говором на славянском. Переходит на свой родной язык. За этим следует целый ряд сложных лингвистических конструкций, значения которых я не знаю и знать не хочу. Разумеется, я не понимаю ни единого слова из сказанного, но все, что от меня требуется, вражина сказал.
        Медленно, без лишних движений, поворачиваюсь, как сказано, кругом. Ох и тяжело мне это дается - голова то кругом идет, температура все еще херачит дай боже. В голову отчего то приходит параллель с подвешенной на прилавке чучхеллой, которую выбирает дотошный покупатель.
        - Чего с ним? - интересуется полянин, он придирчиво, как ту самую чучхеллу осматривает меня, останавливая взгляд на перевязи. Внешне крови нет - ладно, за это спасибо данам.
        - Раненный, - говорит дан, тыча мне в бок, где рана.
        Хочется ответить что-нибудь этакое, с перчинкой, а то и сразу на хуй послать. Но я сдерживаюсь - вижу холодные, полные решимости глаза викинга, не опустившего меч, и все желание как рукой снимает. На заданный вопрос отвечаю коротко - целый.
        - Руки подыми, - распоряжается тот. - Вот так, выше, потянись вверх.
        Подымаю, сначала одну руку, потом другую, а затем и обе, как будто нахожусь не на рабском рынке в древнем Полоцке, а в спортзале, а толстяк не работорговец, а тренер кундалины-йоги. У толстяка своя тактика, в отличие от воина в Новгороде, этот по другому пленников смотрит. Хищные, маленькие глаза толстяка полянина пожирают меня, эх влепить бы этому ублюдку прямо между глаз.
        Следом приходится воспроизводить куда более увлекательные связки. Сначала полянин просит меня сесть, потом встать, было просит меня развязать рану, но отмахивается - передумал. Выбора у меня нет, повинуюсь, следую всем распоряжениям. Полянин после каждого подобного акта кивает.
        - Рот открой. Шире или мне придется попросить молодцев, чтобы помогли.
        Я колеблюсь, но вижу, как двое полян из окружения толстяка, решительно шагают ко мне навстречу. Выглядят они крайне недружелюбно, а их кулаками размером с хорошую спелую дыньку, можно забивать гвозди. Резонно предполагаю, что этой парочке ничего не стоит при желании оторвать мне челюсть. Потому тут же открываю рот как можно шире, так, как не открывал даже на приеме у стоматолога.
        Зубы это такая штука, что лучше всякого расскажет о состоянии организма, как при жизни человека, так и после его смерти, не зря именно зубы брали для определения кода ДНК. Понятно, что со здоровых и крепких зубов спроса нет, а вот гнилые… я не так давно пребываю в новом для себя теле, и честно говоря не успел обратить внимание на состояние собственных зубов. Однако, полянин остаётся удовлетворен.
        - Забираем живчика, - резюмирует он, и говоря эти слова лезет мне в рот своими грязными руками - хватается за передний зуб и шатает его.
        Одёргиваюсь и брезгливо сплевываю, чувствуя на языке и губах тошнотворный привкус пальцев полянина. Я конечно не знаю какого на вкус дерьмо, но уверен, что оно имеет схожий вкус, потому что толстяк минутой ранее ковырялся этой рукой в своей заднице.
        - Убери руки!
        Убирает - я ухитряюсь прикусить его палец, на коже виден отчетливый след от укуса. Да, стоило сдержаться, но кому понравится, когда тебе в рот лезут пальцами, которыми ковыряются в жопе. Однако на укус полянин не реагирует, по крайней мере не подаёт виду. Но вот последовавшие из его уст слова заставляют меня облиться холодным потом и пожалеть, что вместо пальца полянина я не прикусил собственный язык.
        - У наших господ каган в имении есть отличный гарем. Доживет - туда пойдет.
        Полянин делает внушительную паузу и прожигает меня взглядом, на миг скользнув глазами по моей промежности, отчего я невольно сглатываю обильно выделившуюся слюну. Не к добру такие взгляды, а еще когда на причинное место смотрят, холодок по спине идет.
        - Тебе там понравится, - продолжает он, губы кривятся в ухмылке, превратившись в тонкую нить. Подшагивает ко мне и почти что касается губами моего уха, перейдя на шепот. - Только вот незадача, благочестивый каган Аскольдир не терпит в его стенах никого, кроме евнухов…
        С этими словами толстяк необычайно ловко и проворно для своей комплекции хватает меня за промежность и будто тисками сдавливает пальцами яйца, зажатые в его кулаке. Это произошло настолько неожиданно, что я не успеваю ничего предпринять - от боли заволакивает глаза, кровь приливает к вискам. Будь это удар, возможно, мне удалось бы увернуться или хотя бы среагировать. Но тут я никак не ожидал, что толстяк, у которого самого между ног болтаются два шарика, провернет подобный трюк, зная как это чертовски больно для любого мужика. Может полянин мыслит тем, что яйца мне больше не понадобятся?
        От нестерпимой боли падаю на колени, ударяясь о землю коленными чашечками. Следует приказ «паковать» меня и двое славян из сопровождения толстяка отволакивают меня под руки в сторону от остальных пленных. Бросают на землю, пока я медленно прихожу в себя, а толстяк полянин продолжает свой осмотр пленных.
        Но не зря, что называется, терпел - кое-чего ценного из разговора я извлекаю. Сведения, которые немного скрашивают гул в яйцах и позволяют переключиться. И не зря сейчас толстяк полянин смотрит баб, будто собирая женщин для того самого гарема… Аскольдира. Кагана Аскольдира. Имя, названное полянином ничто иное, как объединённое имя Аскольда и Дира, летописных варяг из дружины Рюрика, севших княжить в летописном же Киеве. Что получается на самом деле - у кого-то из ученых я встречал гипотезу, что имена князей родились в виду неточности перевода и с тех пор пошло это разделение. Только спор у того ученого шел о том является ли Аскольд и Дир одним человеком или их было двое? Да и ученый вроде как относил всех их к варягам! Так причем тут каган и варяжский князь? Хотя… вспомнилось другое исследование, автор которого с пеной у рта заверял, что Киев тех лет располагался на Дунае, а на Днепре откуда пришли эти товарищи, и выходит там была не больше ни меньше, а хазарская ставка? И этот Аскольдир никто иной, как хазарский ставленник? Вон почему летописный Олег пошел на Киев и разбил своих бывших комрадов.
Вон почему эти «поляне» покупают рабов, не брезгуя своими братьями славянами. Никакие это не поляне, а хазары, либо поляне охазарившиеся, предатели ассимилировавшие в среду каганата.
        Очень интересно все складывается. Чувствую как на лбу выступает холодный пот - перспектива оказаться евнухом на дворе кагана Аскольда расцветает во всех красках. Если нет никакого Киева на Днепре, если меня поведут в хазарскую ставку во главе Аскольдиром, то помощи ждать не откуда.
        Меж тем толстяк продолжает смотрины пленниц, причем делает это крайне избирательно. Викинги, на правах продавцов, подняли всех женщин, которые выставлены на торг. Пленными удалось взять четырнадцать представительниц прекрасного пола, новгородок в возрасте до двадцати лет край. Всех кто старше толстяк полянин отбраковывает небрежным жестом, взмахивая рукой так, будто смахивает пыль или мусор со стола. Отбракованными оказываются сразу шестеро. Старуха с почти что белыми от седины волосами, которую викинги, возможно, планировали продать в качестве служки. Троица женщин между тридцати и сорока годами, которые живя тяжелой жизнью утратили свою красоту и мало чем отличаются от седой старухи, если говорить о мужском внимании. Парочку девушек моложе, женщинами их назвать не поворачивается язык. Обоим едва перевалило за двадцать, обе пышногрудые, полнозадые и дышат здоровьем и красотой как на мой вкус. Чем они не угодны толстяку не знаю, но не стоит забывать, что в эти времена к возрасту отношение особое. Прибавь сюда тот факт, что отбор ведётся в гарем к кагану, так все становится на свои места.
        Оставшихся четырнадцать «избранниц» толстяк осматривает по тому же принципу, что до того меня. Они поднимают руки, приседают, открывают рты и демонстрируют зубы, а в довесок полянин заставляет их обнажиться ниже пояса. Не совсем понятно, что хочет увидеть толстяк в женских генеталиях, потому что ни на извращенца, ни вообще на человека интересующегося женским полом, он не смахивает. Ничуть не удивлюсь узнай, что толстяк сам является евнухом при дворе Аскольдира.
        - Вот эти, - заключает толстяк, обращаясь к дану и показывая на отобранных девушек. - За сколько отдашь?
        - А за сколько взял бы?
        - Ну… - полянин задумчиво касается пальцами подбородка.
        - По две дихремы за голову, больше не дам. Нам еще их вести, боюсь довезем не всех…
        Он наверняка приведёт еще тысячу и один аргумент в пользу названной цены, но викинг прерывает его.
        - Двадцать, - он смотрит на девчонок, на полянина. - Двадцать дихрем вместо двадцати шести за всех.
        Полянин усмехается, на щеках его вспыхивает румянец. Еще бы, викинг называет сумму на шесть дихрем меньшую той, которую сам толстяк только что назвал как отправную сумму торга. Сам же наверняка готов поднять ставку до трех, а может и четырех дихрем за пленника, а тут такая щедрость.
        - Беру всех. С чего вдруг такая щедрость, заморыш?
        Как и положено настоящему торговцу, думающему о своем благосостоянии, полянин думает о вверенных ему Аскольдиром деньгах, за которые наверняка отвечает головой. И ему любопытно, почему вдруг даны называют заниженную цену за отменный товар. Конечно истинную причину никто не скажет, но спросить он обязан.
        - Шишак, - викинг впервые за все время обращается к толстяку по имени. - Передай Аскольдиру, что отныне это будет новая цена, если он будет торговать с нами.
        - Ой ли?
        Шишак не делано изумляется, при всей своей прошаренности не сумев скрыть сей факт, отпечатавшийся на лице. Он не задаёт вопроса, но по всему его виду считывается - с какого это перепугу разбойники поставляют товар? У хазар налажена торговля с местным людом и разрывать имеющиеся договоренности они не хотят.
        Однако меняется и лицо викинга. Он вмиг серьёзнеет, от налета доброжелательности не остаётся следа, исчезает напускное гостеприимство. Теперь в нем я узнаю того самого варвара, который накануне жег города и убивал славян, будто мясник.
        - Теперь мы тут хозяева, - в его голосе звучат металлические нотки.
        Шишак подбирается от этих слов, расправляет плечи. Делает все то, чтобы потянуть время с ответом, потому что не знает, как реагировать на услышанное. По всей видимости, слова викинга не укладываются в голове полянина. Наконец, молвит.
        - Нам надо подумать…
        Викинг снова превращается в душку хозяина, принимающего гостей.
        - Для того, чтобы лучше думалось великородному Аскольдиру, мы преподносим подарок - забирайте бесплатно остальных пленных. Они ваши.
        - Эм, - тут уже Шишак не теряется. - С чего данам такие подарки раздавать? Аскольдир никак не баба, чтобы приданное брать. Если нам понадобятся еще рабы, мы заплатим за них монетой.
        - Я не сомневаюсь, мы только хотим чтобы Аскольдир как следует распробовал наш товар, - поясняет викинг.
        Толстяк переглядывается с одним из своих людей, а потом даёт добро, принимая щедрое предложение.
        - Благодарю, - говорит он.
        - Ах да, - спохватывается викинг. - Если случится так, что Аскольдиру понравится наш товар, мы бы очень хотели, чтобы он замолвил о нас самому кагану. Мы готовы поставлять товар не только в град высокородному, но и в Хазарию.
        Шишак, меняется в лице также, как минутами ранее викинг. Теперь он не такой уверенный и веселый, он серьёзен и задумчив. Смекает, что перед ним не совсем обычные разбойнички а захватчики, силой заграбаставшие власть, да интервенты, но власть новая и с ними необходимо считаться.
        - Забираю, - наконец, говорит он, тем самым подвтерждая, что выполнит просьбу дана. - Вот этих оставлю, они нам без надобности… да и тебе полагаю тоже? Ты ведь ко мне на торг пришел.
        Викинг соглашается. «Вот этими» оказываются седая старуха и трое мужчин под сорок, которые и вправду выглядят выжатыми после перехода из Новгорода в Полоцк и вряд ли сдюжат во время нового перехода. Вряд ли я выгляжу лучше оных, разве что мне больше повезло.
        Не успеваю задуматься над тем, какова будет судьба этих людей, как викинг отдаёт короткий приказ, от которого волосы на голове встают дыбом.
        - Убейте их.
        Глава 8
        Бежать!
        Очевидно, что у меня нет другого адекватного шанса спастись из лап своих новых «владельцев», кроме как дать деру при первом случае. Кстати слово владельцы выношу за кавычки, эта компашка есть рабовладельцы, настоящие и без всяких «но». Поэтому впереди маячит перспектива жалкого рабского существования в стане врага. И не просто врага, а прислужника хазар, проводника их хрен-пойми-каких прихотей на русской земле…
        Поэтому - БЕЖАТЬ!
        Скукоживаюсь, мелькает мысль - что если угрозы, озвученные мерзавцем Шишаком, пойдут в ход? Представляю тут же, как попаду в каганский гарем, где мне отрежут яйца на входе. Дай бог, если орудие преступления в руках палача окажется таким же острым, как меч у викинга, но ведь для «таких» нужд заточкой могут не заморачиваться - плоть резать, не панцирь вскрывать. И яйца тогда не отрежут, а оторвут. Ну или отпилят, к примеру…
        Бр-р-р.
        И будет «гудбай девушки», даже поананировать не смогу, нечем будет. По телу от таких размышлений идёт дрожь. Конвоиры, перед тем как упечь меня в трюм смотрят с нескрываемой усмешкой: ну-ну, земляк, твоя песенка спета - ходить тебе голубчик без яиц и разговаривать писклявым голоском.
        Да уж, перспективы рабства ужасают. Поэтому, как только мы выезжаем из Полоцка, я разрабатываю плана побега. В голову лезет всякая чушь, я успеваю перебрать несколько первых пришедших в голову вариантов и один за другим отметаю все, как негодные. Ну совсем нелепица - поэтому мимо. Голова поначалу работает тяжело и отказывается слушаться.
        Отмечу, что Шишак с братьями полянами, прибыли в Полоцк водным путем, имея в своем распоряжении отменные вместительные ладьи. Водным же путем, отряд Шишака движется обратно. С той лишь разницей, что трюм одной из ладей забит рабами, все равно, что безликим скотом. На борту яблоку негде упасть. Туда, где стандартно помещается дюжина человек ухитрились воткнуть всех пленных, проданных и дарованных данами. Как? Ладно, расскажу! Мы сидим друг у друга на головах, нюхаем нечистоты не только корабля, где пахнет плесенью вперемешку с запахом человеческих тел. По-русски говоря - собственные и соседские жопы, в которые мы разве что носами не окунаемся. После длительного перехода с серьезными физическими перегрузками, с зашкаливающим уровнем стресса, когда дристаешь дальше, чем видишь из-за несварения желудка (а жопу, на секундочку подтереть нечем), запах жуткий. И чувствуется запах особенно отчетливо, потому что все пленники скручены и связаны по рукам и ногам. Люди не могут не то что бежать, они едва шевелятся. А некоторые от страха издают неприличные звуки - пердят и отрыгивают. Но на этом подробности
прекращу. Главная польза из всего этого для меня - возможность восстановиться как следует.
        Едем дальше - любые варианты бегства, что приходят мне в голову, я заворачиваю с порога. Отсюда не сбежать, если только на ладью не приземлиться космический корабль, который заберет себе нас, рабов, на опыты. А если рассматривать более приземленные и оттого более реальные варианты? Ну допустим, чудом веревки удастся перетереть или развязать (я одно время залипал на познавательные ролики в сети по типу «Как освободиться, если тебя привяжут к батарее»), так на ладьях вооруженные люди. Предположить, что я проскочу и выпрыгну в воду - так меня добьют копьем при попытке к бегству. Будь я хоть тысячу раз Майкл Фелпс, но живым мне не уйти это сто пудово. Не дадут. Свою рану я выношу за скобки, но и без оной мне не сбежать. Ничего не бьется, планы не срастаются - слишком много погрешности.
        Первые лучики надежды появляются в тот момент, когда я впервые слышу из уст одного из своих конвоиров словосочетание «из варяг в греки». Это хорошо известный торговый путь того времени, ведущий из Балтийского моря прямиком в Византию с ее богатствами. Я сперва пропускаю новую информацию мимо ушей, не понимая, как применить ее в своем положении. Но потом это самое положение усугубляется и в голове что-то щёлкает, причем в прямом смысле этого слова. Чья-то неприветливая славянская жопа в очередной раз касается моего затылка, буквально впечатав мою голову в грязные, поросшие плесенью доски трюма. Мне нечем дышать, перед взором мелькают зайчики и вот тут мозг начинает лихорадочно соображать, понимая, что если не придумает вариант спасения - мне крышка… Дно пробито, а значит следует искать способ оттолкнуться и вынырнуть.
        Ну конечно же. Я тотчас вспоминаю - путь из Полоцка в Киев идёт именно по этому торговому пути! Я в рамках проекта «виртуальной реальной истории» трижды правил техническое задание на блок инфы по «из варяг в греки». Просто программеры никак не могли сообразить от чей жопы яйца в куче имеющейся по торговому пути информации. Так или иначе, но я отлично запомнил весь имеющийся материал. И все, что может пригодиться, легко всплывает из моей памяти и стоит перед глазами, как сделанный скриншот. Да, слегка размытый, не везде точный, но мне хватит, чтобы при надобности настроить «внутренний навигатор». Начинаю активно пользоваться своими знаниями.
        Прижатый щекой к влажным, холодным, заплесневевшим доскам, вспоминаю, что наиболее удобные переходы из Западной Двины к Днепру находятся на участке между Витебском и Суражем, с одной стороны, и Смоленском и Оршей, с другой. По большей части расстояние между Днепром и Западной Двиной в этой области составляет до 80 километров, однако есть два узких места у притоков рек. Там притоки сближаются до 7 километров. Первый путь проходит через реку Касплю и озеро с таким же названием, далее по рекам Удре и Клец, а оттуда волоком, к озеру Купринское и речке Катынке. Второй путь от реки Касплю сворачивает в реку Рутавечь, далее в озеро Большое Рутавечь и через волок к реке Березине, а там до Днепра.
        Что это значит? По моему телу растекается приятное тепло - это значит, что оба пути подразумевают переправу суден полян волоком. В первом случае после речки Клец до озера Купринского, во втором от озера Большое Рутавечь к речке Березина. На любом из этих важных мест, где ладью вытаскивают из воды для наземной переправы, я могу бежать, если включу мозги. Хотя бы потому, что там с меня снимут веревки и попросят помочь перетащить ладью. А судя по количеству времени, что мы пробыли в пути, время наземной переправы неумолимо близится. С этими мыслями я уснул. Следует восстановиться - силы понадобятся в самом обозримом будущем…
        … - Разгружаемся!
        Сверху слышится голос одного из полян, наверняка толстяка, хотя я спросоня не разберусь.
        - Шевелись! - теперь уже, когда голос слышится во второй раз, становится понятно, что говорит Шишак. - Живо! Живо!
        Снаружи слышится суета, глухие удары - видимо начинается запланированная маршрутом разгрузка ладьи. Торопятся. В трюм, где содержатся рабы, бывшие пленные, быстро спускаются два надсмотрщика. Один из них начинает торопливо говорить.
        - Так, слушаем сюда. Сейчас у нас переправа волоком, - он тяжелым взглядом обводит рабов, держа ладонь на эфесе своего меча. Ручища огромная, если сожмет кулак - тот будет размером с голову, сразу видно, что привык вопросы силой решать. - Я развяжу вас, будете помогать. Бабы потащат груз, мужики с волоком помогут. Кто дернется - убью на месте без предупреждения. Поэтому не вздумайте дурковать. Всем понятно?
        Удручающая тишина. Я предполагаю, что тот, кому что-то непонятно, вздумай он возразить, тут же отправится на тот свет. Поэтому все выразительно молчат, включая меня.
        - Развязывай. И поживее поднимайтесь! Шевелитесь! Чего разлеглись! - хлопает в ладоши.
        С этими словами, второй полянин надсмотрщик развязывает рабов, а говоривший выводит, подталкивая, а некоторым вдаряя под зад - для ускорения, так сказать. Я, «погребенный» под толщей вонючих жоп, иду в числе последних. С трудом поднимаюсь - во весь рост в трюме ладьи не выпрямиться при всем желании. Мышцы отзываются жжением и ломотой - почти сутки без внятного движения дают о себе знать сразу же и с не самой приятной стороны. Однако наконец спал мучавший меня жар, что безусловно придало сил. Неуверенной, пошатывающейся походкой, выхожу из трюма, получив толчок в спину для ускорения.
        - Пошел! Чего плетешься!
        Иду-иду, руки только не надо распускать.
        После кромешной тьмы трюма, яркое утреннее солнце просто отвратительно. Хрен оно греет и ласкает. Лучи света попросту слепят глаза, как сварочные зайчики, заставляют щуриться и корчить гримасы. Я поднимаю руку, чтобы прикрыться от света. Сюда бы мои солнцезащитные очки с отражающим покрытием… но эх мечты. Полянин рядом тут же напрягается, хватается за меч и что-то недовольно рычит под нос. Дает понять, что если не опущу руку - засунет мне ее в задницу. Я уже получил от него толчок в спину, поэтому руку опускаю. Не хочу лишних неприятностей. Да и про «убью без предупреждения» я тоже помню.
        Ладьи стоят у берега - продолжая щуриться, я оглядываюсь, стараясь «на глаз» определить свое местоположение. Как человек ни разу не бывавший в эти краях, я не знаю местности от слова «совсем» и мои мысленные гугл-карты тоже молчат - не определяется геопозиция. Но теоретически, судя по размеру площади водного пространства вокруг, поляне избрали второй путь перехода из Западной Двины в Днепр, а место остановки ладьи ничто иное, как озеро Большое Рутавечь. Л - это логика. Вот ее я включаю. По логике предстоит многокилометровый волок к реке Березине. Я чувствую приятный холодок предвкушения у себя внутри. Все складывается так, как я планировал в трюме.
        Нас сгоняют на берег, снова поторапливая увесистыми плюхами тех, кто тормозит и идет недостаточно быстро. Там сгружается груз, чтобы ладьи стало легче тащить и ни у кого не развязались пупы. Рабы с грыжами никому не нужны и ценности не имеют. Как происходит волок, я не знаю. Ладья выглядит не то чтобы очень большой и неподъемной. Двигают же стронгмены целые самолеты и корабли в мире 21 века, устанавливая рекорды. Двигают, причем в одиночку и вряд ли передвинуть ладью дюжине мужиков составит труда. Тем более ребята здесь крепкие, как среди полян, так и среди рабов (зря что ли с такой тщательностью отбирали?).
        Поднимем, сдвинем… но пронесём ли добрый десяток километров до реки Березины? Вот это уже вопрос. Среди полян явно нет местных Поповичей и Муромцев, как и ишаков тоже нет. Поэтому очень любопытно посмотреть, как удастся осуществить волок - эту сторону матчасти пути «из варяг в греки», я не знаю. Как-то без надобности было.
        Разумеется тащить корабль на своем горбу никто не стал. У полян на этот случай припасена оснастка, припрятанная на берегу. Раскладывают оси четырёх дубовых колес-катков - два одного размера, два другого. Не лажу с глазомером, но предположу, что в передние два колеса размером составляют 1,5 аршина в диаметре, когда как задние заметно меньше, составляют в диаметре 1 аршин. В самих катках просверлены отверстия под ось. Прямо сейчас поляне закупоривают эти отверстия салом и смолой, видимо для смазки. Сами оси вставляются в другие отверстия, предусмотренные в конструкции корабля - они замазаны смолой, которая не пропускает воду внутрь. Оси лихо монтируют в ладьи, вставляют в катки, получается вполне понятная конструкция - корабль на колесиках. Спереди монтируют канат, за который и полагается тянуть ладьи волоком. Разеваю рот от удивления, когда в довесок, на первой ладье раскрывают парус - ее вытаскиваем сначала. Вспоминаю о походе Олега Вещего через степь на Константинополь… так вот там описано нечто подобное. И ведь похоже работает!
        Дело остаётся за малым - «помочь» кораблям оказаться на суше. Находясь в воде, катки все еще не соприкасаются с поверхностью полностью и вытянуть ладью за канат не представляется возможным. Начнешь тянуть и колесики увязнут в ил, чего следует избежать. Выход - приподнять корабль и протащить несколько метров вперед. Как раз для этого и требуется вся мужская сила экипажа и подключенных рабов.
        - Чего встал, потащили, - из мыслей меня вырывает один из полян, уже схватившихся за судно.
        Мужчины заходят по пояс в воду, берутся за ладью. Берусь я, но аккуратненько, чтобы рана не разошлась.
        - На счет три! - распоряжается Шишак, единственный, кто не тащит судно. То ли по статусу не положено, то ли возраст уже не позволяет. - Раз, два… три!
        Ладью с трудом, но поднимаем.
        - Уф…
        - Ух…
        Я тоже че то мычу, изображая физическую нагрузку. Прям охренеть как тяжело.
        Вода идет пузырями… Медленно тащим ладью к берегу, где толстяк совершает совершенно ненужные и нелепые манипуляции с канатом, толком даже не натягивая его.
        - Идем, аккуратно! - гавчет, раскомандовался.
        Понимаю, что это мой шанс. Если бежать, то сейчас, дальше такой возможности уже не будет. Решение принято! Делаю еще несколько шагов, вроде как неся тяжеленую ладью, дожидаюсь, когда мы ступим на берег.
        - Опуска…
        Толстяк, выступивший бригадиром не договаривает, а только выпучив глаза наблюдает за тем, что происходит дальше. Судно действительно пора опускать на колеса - мы вышли на сушу, дело сделано, но именно в этот момент я отпускаю ладью, ничуть не заботясь, что моя часть нагрузки теперь выпадет на других. Следом хватаю один из передних катков и дергаю на себя, снимая с оси. Каток падает на берег и катится по песку, угодив в воду, где подхваченный течением медленно плывет вниз по реке. Понимая, что поляне, державшие ладью не могут в один миг бросить ее, дабы не сломать судно, бросаюсь на утек. Голыми ступнями, вгрызаясь во влажный песок, улепётываю.
        - Чего ты творишь! А ну стоять!
        Дорогу мне преграждает Шишак. Глаза на выкат, слюна летит в разные стороны. Я лечу на полянина, не замедляя шаг, как бык на красную тряпку. Но надо отдать должное толстяку, тот не ретируется, даже расставляет руки.
        - Стоять, - вопит он. - Убью!
        - Съебался в ужасе! - не удерживаюсь.
        Понимая, что я не собираюсь останавливаться, а уж тем более слушать команды, Шишак тянется к кинжалу. Похоже, что толстяк скверно обращается с оружием и редко применяет его - зачем, если рядом с тобой всегда найдутся головорезы, которые всегда придут на выручку и охотно обнажат свои клинки. Вот только незадача, прямо сейчас псов рядом нет. Дрожащими руками он таки достаёт кинжал, но роняет оружие на землю. Расстояние между нами стремительно сокращается, потому толстяк не предпринимает попытки нагнуться, чтобы подобрать свой кинжал.
        Я снова выкрикиваю свое предложение, уже потом понимая, что толстяк не понимает сказанного. Он так и стоит безоружный, раскрывая как рыба свой рот, что-то пытаясь вымолвить, когда я на всем ходу бью Шишак кулаком в нос.
        Щелчок.
        Бить голым кулаком кость в кость то еще удовольствие, руку можно повредить так, что мама не горюй. Нос толстяка превращается в сплошное кровавое месиво, а Шишак падает, как подкошенный, не сумев устоять на ногах. Верещит, как баба, хватаясь за лицо обеими руками. Теперь толстяк в позе жопой кверху и я не выдержав, отвешиваю ему подсрачник, приложившись смачно, с хлопком.
        Хлобысь!
        Появляется приятное удовлетворение. Вот теперь бежать! На все сто отработать имеющуюся фору. Пока псы Шишака поставят корабль, я сумею оторваться. Одна проблема - рана, даже после суток относительного покоя на трюме корабля, она все еще беспокоит меня… Однако, несмотря ни на что, я, стиснув зубы, бегу. За спиной слышатся крики и угрозы.
        Глава 9
        Бегу!
        Нет, даже не так - улепетываю!
        Несмотря на все «но» в виде ноющих и забившихся мышц, а также кровоточащей раны, я драпаю от полян, оставшихся на берегу так быстро, что едва поспеваю за собственными ногами, чувствуя себя тазманским дьяволом из Луни Тунс. Сердце колотится со скоростью тысяча ударов в минуту, пот льётся, заливая глаза - обзор ни к чертям. Но торчащие из земли коряги и всякие каменюги еще замечаю - не хватает зацепиться или споткнуться, вот умора то будет! Но нет, таких подарков своим преследователям я не дам, не просите даже.
        Первый километр преодолеваю за считанные десятки секунд. Я готов биться об заклад с кем угодно, что окажись сейчас на стометровке где-нибудь на Олимпиаде, то попросту выставлю дураком самого Усейна Болта. А есть варианты? Скажи мужчине, что на кону его честь, достоинство или на худой конец репутация, и он побежит очень быстро, приложит все усилия, превзойдет себя. Но скажи ему же, что на кону его ЯЙЦА, и он сделает невозможное, превратившись в чертов реактивный самолет!
        Мне кажется, что режим «реактивный самолет» позволил мне серьезно оторваться от полян на первых километрах с начала погони (а то, что погоня есть - я нисколечко не сомневаюсь). Однако тело имеет свои пределы и, несмотря на то, что у меня в новом мире неплохие физические кондиции, внутренний ресурс быстро иссяк - давало знать полученное повреждение. Рана вновь налилась тугой болью. Из сверхзвукового истребителя я сначала превратился в пассажирский Боинг, потом в локомотив, затем в старенький автомобиль… и далее по нисходящей. Где-то через десять минут я передвигался со скоростью навьюченного ишак, восходящего в гору, держась за рану ладонью и сипло дыша. С каждым последующим шагом боль усиливается, мышцы ног каменеют, застывают и одновременно становятся ватными и непослушными. Фора, изначально значительная, теперь стремительно сокращалась. Когда от первоначальных километров остались сначала три сотни метров, потом две, я обернулся на мгновение и увидел преследователей за своей спиной. Нагнали. Трое бегут, догоняют. А ускориться не могу…
        Дистанция между нами стремительно сокращается и когда расстояние составляет сотню метров, я чувствую, что готов выплюнуть свои легкие и больше не могу сделать ни шагу. Похоже, все кончено. Я невольно замедляю шаг, так прохожу еще с десяток метров, а потом вовсе останавливаюсь и поворачиваюсь к преследователям. Зачем-то встаю в боевую стойку, хотя знаю, что против троицы вооруженных людей у меня нет шансов. Но если мне суждено принять смерть, лучше я приму ее в бою, чём в рабстве. Эта мысль бешено пульсирует в голове, я хватаюсь за нее, храбрюсь.
        Внутри меня так и распирает - ведь до спасительной лесополосы остаются считанные десятки метров. Будь у меня чуть больше сил и вот они деревья, в которых мне бы удалось скрыться от преследователей. Однако собственное тело не предоставляет мне такой шанс, с этим мирюсь. Бежать дальше значит оставить последние силы и просто получить копье в спину. Выход - да, но злость моя сейчас рвётся наружу, перерастая в гнев, полыхая злостью и если уж умирать, то забирая с собой на тот свет одного из этих псов.
        Преследователи стремительно сокращают расстояние. У всех красные, запыхавшиеся рожи после бега. Когда между нами остаются пару десятков метров, они тоже переходят на шаг и окружают меня в полукольцо. В их руках появляются те самые копья - видно ребята таки думали, что придется метать оружие в мою спину. А вот обломитесь. Пару минут спустя подбегает Шишак, которому все же крепко досталось от моего кулака и я не сдерживаю улыбку, что выбешивает толстяка.
        - Добегался?
        - Думал уйти?
        Сыплются вопросы. Разумеется, я не собираюсь отвечать. Все понятно без слов. Шажок за шажком, расстояние между нами сокращается. В глазах Шишака читается звериная ярость. Одной рукой он сжимает нос, переломанный в хламину, из ноздрей все еще сочится кровь. Указательным пальцем второй руки тыкает в меня.
        - Собака! Сука текущая! - пыхтит он, давясь от отдышки. - Давайте ка отрежем ему яйца прямо здесь!
        Я стою в боевой стойке, только переступая с ноги на ногу, своим видом показывая, что не намерен сдаваться просто так. И уж точно не дам резать себя живым.
        - Взять его! Чего встали? - верещит Шишак. - Приведите его ко мне!
        Кинжал, тот самый, что он уронил на берегу, теперь оказывается в его руках - видимо хватило мозгов подобрать. Как же, иначе мои яйца нечем резать будет. Меж тем, вояки идут вперёд, выставляя копья перед собой. У них есть приказ - взять меня живым. Я, прыгая в своей стойке, медленно пячусь. Ну давайте - кто первый подойдет, тот и получит в харю. Я за себя не ручаюсь!
        - Быстрее! - гаркает Шишак, теряя терпение.
        Толстяк заведен настолько, что аж подпрыгивает на месте. Он трет ладони друг от друга, предвкушая.
        Его приказу резвее других подчиняется один из вояк, бросившийся на меня с шашкой на голо. До хруста сжимаю кулак, в харю бить, не думая, что копье подлиннее моей руки будет, как вдруг… Полянин шатается, ноги его превращаются в переваренные макаронины, он изображает нечто вроде лунной походки Майкла Джексона. Копье выпадает из рук, и он плашмя падает на землю - из глазницы торчит пущенная кем-то из-за моей спины стрела. Следом падает второй полянин, схватившись за горло и издавая булькающие нечленораздельные звуки - стрела торчит у него из горла. Причем навылет стрела не проходит - видимо попала в шейный позвонок. Сраженный стрелой в грудь падает третий. Этого не спасла никакая броня. Шишак в нерешительности застывает, оглядывается. Поляне попали в засаду. Стрелы, убившие трех из них, летели из леса. Оттуда же всего секунду спустя раздаются дикие, словно звериные вопли и улюлюканье. На поляну выскакивают вооруженные люди.
        Их не меньше дюжины, в отличие он полян на нападающих нет брони. Все налегке, но от того они выглядят не менее «сурьезно».
        Тактика незнакомцев решает исход сражения. Срабатывает эффект неожиданности - поляне не успели толком сгруппироваться, переключиться на нового врага, занять боевые позиции, как один за другим упали наземь, сраженные замертво. Незнакомцы знают свое дело - бьют прицельно так чтобы без шанса для полян. За исключением одного - обычно говорят, что везёт сильнейшим, но ничего подобного. Везёт тем, кто не подставляет свою жопу под неприятности. А еще везет пидорам. Сбежать удаётся неповоротливому пидору Шишаку. Он стоял чуть поодаль остальных соплеменников и разумно решил не ввязываться в драку, показав свой душок, когда перевес оказался не на его стороне. Под шумок он сначала пятится, шевеля своей жирной неповоротливой жопой. Потом разворачивается и даёт деру с такой прытью, будто нет в нем лишних пудов веса и не висят бока, которые даже просторной рубахой не скрыть. Шишака не догоняют, даже не стреляют, видимо, нет надобности. Я, конечно, другого мнения, слишком много натерпелся от этого человека, но сил на погоню нет от слова совсем. Да и предстоит понять, кто эти люди как снег свалившиеся на голову,
что они хотят, и почему я не лежу мертвым среди тел полян, из которых тут устроили братскую могилу. Не то чтобы меня это не устраивает, но узнать все же стоит.
        Заставляю себя разжать кулаки и повернутся к своим потенциальным спасителям, которые с нескрываемым любопытством рассматривают меня, видимо ещё не определившись, что делать. Убить то они меня всегда успеют, от понимания этой прописной истины становится не по себе.
        - Спасибо… - выдавливаю из себя. - За то, что спасли, ребят.
        На меня пялятся со всех сторон, копья однако не опускают. Но разговор заводит только один из моих спасателей. Здоровенный такой мужик, с рыжими бородой и усищами и каким-то пожеванным носом. Чуть приглядевшись, понимаю, что нос не пожеван, а отрублен и совершенно отвратительно зарос. Сомневаться в том, что передо мной опытный воин, побывавший во многих сражениях, не приходится.
        - Раб? - небрежно бросает он, оценивающе. - Кто будешь?
        Показывает жестом, чтобы другие опустили копья и те повинуются. Сам главный тоже опускает свое копье. Я сужу, что убивать меня никто не намерен. Ко мне пропадает интерес - незнакомцы начинают осматривать тела, решив поживиться с убитых и прихватить добра. До меня им больше нет дела - пусть главный разбирается.
        - Я не раб, - вскидываю подбородок.
        Конечно формально меня успели продать на рабском рынке, но статус раба признавать не собираюсь. Еще чего не хватает.
        - А чего тогда гнались за тобой, раз взять у тебя нечего? Бегленький? - скользит глазами по рукам где у меня остались кровоподтёки от верёвок. - Сами что ли появились?
        - Меня взяли в плен, - поясняю, подавив желание убрать руки за спину. - Яйца хотели отрезать и в гарем сдать. Вон тот жирненький, которому ты дал уйти - он хотел. А у него, между прочим, еще целая лодка с пленными на берегу осталась! Может велишь людей послать?
        - В плен, говоришь, вон чего ты раненый… - протягивает воин, втыкая острие своего копья в землю и складывая руки на древке. Слова о том, чтобы пойти на берег и помочь людям, он пропускает мимо ушей. - Дрался хорошо, что тебе яйца резать собрались? - ухмыляется. - А кто такие будут, расскажи?
        - Расскажу! Поляне это, а этот толстый - главный у них, Шишаком звать. Они нас в Полоцке у данов купили, а те разрушили Ладогу и Новгород, захватили Полоцк! - говорю нескладно, но как есть.
        - Даны…
        - Рюрик Ютландский со своими людьми города рушит, с моря пришел, а людей пленных в рабство полянам продает. Я из числа пленных, - отвожу глаз, чтобы не показывать слабость. - И там пленных на берегу - полный трюм!
        - А… вон че, - как ни в чем не бывало реагирует спаситель, как будто теряет интерес. - Ну за пленных полянами ведь уплачено?
        - Уплачено… - соглашаюсь.
        - Ну а че ты хочешь тогда?
        Замолкаю. Не хватает еще, чтобы воину пришло в голову меня Шишаку вернуть. Главный Чешет затылок, чешет долго, явно получая наслаждение. Видно, что он не знает водных процедур длительное время и будто коростой порос. Закончив, смотрит как ни в чем не бывало на свои ногти, заметно отросшие, под пластинами грязь. Жмёт плечами с явным безразличием.
        - Вот нечего было данов и урманов гнать, оно и дураку ясно, что вернутся. Кто ж такой заработок захочет терять. У них как - не хочешь по-хорошему, будет по плохому.
        Я внимательно слушаю, впитываю каждого сказанное воином слово. Рюрик бывал тут, значит? Хорошо. Это не противоречит истории и по летописи славяне прогнали варяг, чтобы некоторое время управляться самостоятельно. Недолго правда поуправлялись, затем славяне призвали варяг из-за морей снова. Похоже, что эти вновь призванные варяги не поделили кусок пирога с викингами, а викинги заквасились со славянами… Получилось, что получилось - петрушка полная. Но как всегда во главе угла денежный вопрос.
        - А вы кто? - спрашиваю. Надо же понимать с кем имею дело.
        - Тебя как колышет? - настороженно хмурится незнакомец. - Спасли и спасли, радуйся.
        - Я то радуюсь, но как раз хочу узнать имена своих спасителей, кого благодарить то? - улыбаюсь.
        - А… ты затем, считай что ты на земле дреговичей. Мы не платим никому дань и на нашей земле никто ходить без ведома тоже не будет, хоть хазарские, хоть какие.
        Киваю внушительно - врубаюсь, чего не врубиться то. Значит, я попал в землю дреговичей. Вспоминаю, что известно об этом племени… да толком ничего, честно говоря. Но если старшак не врет (а оснований ездить по ушам у него я не наблюдая), сейчас дреговичи независимы, никому не платят дань и сами претендуют на кусок пирога. Че нет то - пирог дербанят все кому не лень, другой вопрос, что не на всех кусочков хватает, а кто лапу за вторым куском тянет, первый заполучив.
        Смотрю на рожу воина, на которой нет и толики страха или сомнения. Интересно, храбрец, ты понимаешь, что судя по разворачивающимся событиям тебе с твоими архаровцами придётся ой как не сладко. Замес на Новгороде и Полоцке явно не остановится. И пусть сейчас дюжина дреговичей разбила отряд из трех полян, но ведь это лишь отряд евнуха жирдяя, а если сюда придут даны? Понимаю, что дреговичи не выглядят той силой, которая остановит натиск такого врага. И даны станут по другому диалог вести - их шайка из леса не запугает.
        - Ну а я, че мне дальше… - хочу спросить о своей дальнейшей судьбе, но главарь опережает, перебивая меня.
        - Можешь катиться на все четыре, ты нам не нужен. Своего рабского рынка у нас нет, с полянами мы в братаемся, а с Рюриком еще отношения не установили. Поэтому не продать тебя, никуда не взять, а отблагодарить тебе нас нечем. Свободен.
        - Но… - вот не знаю зачем тулю свои возражения, но так то обидно, что я ни к селу, ни к городу пришелся.
        - Что? На копье захотел? - снова перебивает, вытаскивая острие копья из земли и направляя оружие в мою сторону.
        - Не, мне просто идти некуда, да и сдохну, что в лесу, что в поле, - честно признаюсь. - А так глядишь чем полезен окажусь? Вы мне, я вам, ну и все такое.
        Я конечно слабо представлял чем могу быть полезен «лесному» отряду, но даже на Руси 9 века за спрос денег не берут… вроде как. Главный не успевает ответить, как его пихает локотком один из воинов, краем уха слушавший наш разговор. Его заинтересовали мои последние слова по поводу «глядишь чем полезен окажусь». Воин что-то шепчет на ухо главному, брызжа слюной (передних зубов у него нет). Тот кивает.
        - Угу… - поворачивается ко мне. - Сил то у тебя хватит помочь? Я что-то сомневаюсь.
        - А не надо сомневаться.
        Снова смотрит.
        - Ладно, бегленький, сам вызвался.
        - Что делать то? - тотчас спрашиваю, я в своем положении за любой кипишь.
        - Что-что, полян раздевай дубина, ты же хочешь у нас остаться, значит поможешь, а там я тебя к голове нашему подведу. Только сначала вещички полянские до села снеси. Уговор?
        - Уговор. А вы кто будете? - неплохо знать с кем имею дело и я все-таки решил выпытать у главного эту инфу.
        - Князь я, а это дружина моя, - отвечает воин.
        Хочу спросить как его зовут, но не спрашиваю. Если не представился князь - значит так надо. В остальном - ясно-понятно.
        - Будем знакомы, князь, - говорю и протягиваю руку.
        Смотрит на меня тяжело, исподлобья, но руку жмет. Не пойму - то ли я такой наглой, то ли не положено мне по статусу с князьями рукопожатиями обмениваться. Но вообще пофиг. Пожимаю плечами, иду к первому, то есть ближайшему телу полянину, кстати тому самому, которому я планировал съездить по щам. Начинаю раздевать и складывать обмундирование павшего воина горкой. На мой взгляд много с полян не соберешь - один хлам. Но судя по тому, что остальные воины из дреговичей, раздевают павших чуть ли не до «трусов», понимаю, что в селение придется тащить нехилый такой груз. Как я управлюсь в своем нынешнем состоянии - хрен его знает, но других вариантов нет.
        За работой размышляю о ситуации в которой оказался. Да, я не знаю этих людей, инфы по племени дреговичей толком нет. У меня в программе даже отдельного блока по ним не было, вроде как исследователей по дреговичам раз-два и обчелся. Поэтому лично мне известны лишь одни обрывочные сведения о племени, расфасованные по блокам других, более популярных племен славян. Но другого выхода у меня тоже не имеется. Решаю действовать из расчета враг моего врага - мой враг. Если дреговичи перебили полян, значит мы смотрим с ними в одну сторону, что уже внушает определенный оптимизм. Ну а дальше - как карта ляжет. Получится договориться со головой, чтобы остаться в поселение и набраться сил, восстановиться - я обеими руками «за». Дальше мне попросту идти некуда.
        Глава 10
        Оказалось что граница земли дреговичей - это лес. Чем глубже мы туда заходили, тем гуще становился лес, а местами растительность превращается в настоящие заросли с болотом под ногами. Ни проехать, ни пройти. Однако дреговичи на то и хозяева этой земли, что чувствуют себя как рыбы в воде. Каждый пенёк знают, каждый кустик и деревце. Потому они без труда находят путь там, где я, да и любой другой на моем месте, заплутает и конца-края не найдет.
        Идём в районе часа, по скорости не уступая ходу в поле. В лесу тропинки у местных проложены, как у муравьев к муравейнику. Здесь особый воздух, возможно, он не дает мне упасть, хотя боль в ране беспокоит и я прилагаю титанические, совершенно нечеловеческие усилия, чтобы устоять на ногах. «Лут», выпавший с убитых, весит целую тонну. Я тащу на спиняке не меньше пятидесяти килограмм добычи. Вот тебе и плата за встречу со головой. Но терплю, стискиваю зубы. Как-то совсем не вариант сдаваться сейчас.
        По пути чувствую бурчание в животе - голод не тетка. Кладу глаз на куст с ягодами, срываю и тяну в рот. Один из дружинников видит мои потуги и выбивает ягоды из моих рук.
        - Дурачок что ли? - выдает изумленно.
        - Э-э… что не так - с сожалением смотрю на лежащие на земле ягоды, когда дружинник давит их стопой, втаптывая в землю. Ну зашибись. Сок течёт и пузырится. Как так то - я не жрал столько времени. Последние сутки у меня во рту не было и маковой росинки. Только вода из реки, которой нас поили и от которой… ну в подробности того, что бывает от сырой воды, не хочу вдаваться.
        - Жить надоело? Чудак - это волчья ягода, - поясняет дружинник.
        Сглатываю выделившуюся слюну - даже так? К своему стыду я не знаю как выглядит волчья ягода, как то не приходилось раньше… ну теперь узнал. Выходит - спас меня воин?
        - Спасибо…
        Воин хмыкает. Вытаскивает из-за пазухи невнятную лепешку черного цвета. Бросает мне, ловлю с трудом.
        - Не благодари, только все не ешь сразу, а то потом просраться не сможешь.
        Боюсь спросить, что это, но не хочу оказаться неблагодарным, поэтому внушительно киваю, отмечая щедрость дружинника.
        - Угусь, - отзывается дружинник. - Ешь давай, мы почти на месте. Потом со головой будешь разговаривать, а там я не ручаюсь как все сложится с твоей то раной.
        С этими словами идёт дальше, догонять князя с остальными дружинниками, учесавших вперед.
        Дабы не заплутать, выдвигаюсь следом, рассматривая подарок в руках. Подношу необычную лепешку отнюдь не аппетитную на вид к носу, нюхаю, лихо втягивая запах ноздрями - пахнет рыбой, соленой рыбой и еще чуть-чуть квашеной капустой. Ну, конечно, это высушенная икра! В то время она вместо хлеба ходит, и такие лепешки часто берут с собой в поход. Ешь мало, насыщаешься быстро. Нечто схожее кстати продается в пивнушках в мое время. Помню, что вкусно, под пиво то. А как сейчас зайдет - попробую.
        Откусываю кусок, вернее даже надламываю и чувствую, что за малым не сломал о лепешку передние зубы, настолько она суха. Начиная по-тихоньку рассасывать. Смоченная слюной вязкая субстанция медленно расползается по рту, чувствую рыбный вкус. М-м-м, действительно чертовски сытно и вкусно.
        Я съел почти половину, зная, что на голодный желудок после несварения нельзя борщить с едой, да и воин предупредил, чтобы всю не ел разом. Теперь бы утолить жажду, потому что после икры во рту горечь - жаль пива нет. Но терплю - пить нечего, в лесу ни родничков, ни ручьев.
        За трапезой не замечаю, как мы оказываемся на месте. Впереди на опушке поселение дреговичей. Встречает нас голова и, судя по его запилу, он явно удивлен. Брови на лбу, глаза таращит. Вид у него крайне ушлый, то и дело зыркает на добычу за моей спиной.
        - Не понял, - в отличие от князя и дружинников говорит без акцента, на это отдельно обращаю внимание.
        - А чего не понять, воротились, - говорит князь, пожимая плечами.
        - Хех, быстро вы. И как сходили? - удивленно расспрашивает голова.
        - Как видишь, - князь кивает мне, давая знак вывалить «лут».
        Вываливаю на землю свою добычу, снятую с полян: панцири, мечи. Нехилая такая кучка и все у ног головы.
        - Ели утянули, - комментирует князь.
        - Любо, - оценивает голова, кажется, что одним глазком, но нет, ничего не уходит от его взгляда. - Хороший торг будет… однако быстро вы управились. Случилось что?
        - Ну так вражина совсем обнаглела в земли наши уже без спросу лезут, - охотно поясняет князь, что случилось.
        - Кто такие будут? - голова приподнимает бровь, настораживаясь.
        - Да видать поляне, а там поди разбери, кто на самом деле.
        - Хм…
        Голова качает головой, тяжело вздыхая. Реакцию понимаю - не самый сок с полянами связываться, они под хазарами ходят, а голове, похоже, это известно лучше моего. Однако причитать он не причитает, больно жирный куш, чтобы сейчас о другом думать.
        - А это кто будет? - голова смотрит на меня. - На хрена вы его сюда приволокли раненого? Я же говорил не брать пленников и рабов, не нужны они нам. Сколько повторять, что мы такими делами не промышляем?
        - Так это вольный человек, пленником он как раз у полян ходил, - поясняет князь. - Вот решили помочь, а он нам помог в ответ.
        - А коли вольный, чего привели сюда, пусть ступает и спасибо скажет, что из лап хазарских высвободили. Али ты его к себе в дружинники заприметил? Так у тебя без того ртов полно, не прокормишь, чтобы этого еще отхаживать, - щурится, вижу, что не доволен моим присутствием.
        Я перевожу взгляд то со головы, то на князя, жду чем закончится разговор, не вмешиваюсь. Как бы так сказать - я свою часть сделки выполнил, добычу в селение приволок, поэтому жду, когда князь выполнит обещанное. Конечно, формально он меня перед головой уже представил, но я не спешу голову высовывать и языком молоть, неправильно это - слово мне никто не давал.
        - Нет, не к с себе, дружинников у меня заправду достаточно, да и хлипкий он, - ухмыляется князь.
        Чего блин? Хлипкого в зеркале увидишь, если они у вас вообще есть! А я мало того, что полянина с одного удара вырубил, так еще и до села по лесу дошел полуживой. Но прикусываю язык - с дружиной быть, так явно не против толстяков биться. Против воинов настоящих у меня действительно не много шансов, тут князь прав.
        - Так, а чего тогда он хочет? - уточняет голова.
        - Пусть сам за себя скажет, язык есть, - князь зыркает на меня, мол, как просил - привести к голове привёл, а дальше не моего ума дело. Справляйся.
        Ну ладно, раз голова волен слушать - справлюсь, слово то мне теперь дали. Внушительно кашляю, набираю полную грудь воздуха и поведываю голове то, что накануне рассказывал князю о Ладоге, о Новгороде и о пришлых данахх.
        Голова выслушивает, смотрит исподлобья на князя. Вижу как выступает румянец на его щеках - беспокоиться.
        - А чего это так? - вопрос явно к той части, где я про Рюрика Ютландского рассказал. Ох уж этот Рюрик, полагаю, что никому из местных вести об этом забугорном товарищи не приносят удовольствия.
        Князь внушительно пожимает плечами. На роже написано - хрен его знает «чего».
        - Олаф, нам есть чего боятся? - не удовлетворившись ответом, голова спрашивает в упор.
        - Нет, - после некоторого колебания отвечает князь. - Боятся нечего, не вижу я причин.
        - Почему? - не отступает голова. - Ты подробнее можешь сказать?
        - Скажу подробнее, даны тут не задержатся попросту. Ну пограбят чутка, да разойдутся, угомонятся. Не с руки им тут оседать, как по мне.
        - Как по тебе… - голова вздыхает, как мне кажется немного разочарованно.
        Я, слушая их диалог, вдруг отчетливо понимаю, что князь, этот здоровяк Олаф с отрубленным кончиком носа, никто иной, как викинг и тот акцент, который звучит в его голосе есть акцент чужака, но ассимилировавшего. Прям как у нас в России 21 века есть товарищи из братских солнечных республик, так вот эти говорят также. Поскольку акцента у Олафа почти нет, я полагаю, что он, как и товарищи из братских республик, давно проживает на этом месте, но чисто говорить так и не научился. Отсюда же у меня следует еще один вопрос для внутреннего пользования, так сказать. Может разница между викингами и варягами заключается в уровне ассимиляции? Вот хрен его знает, пока не могу толком разобраться. Как бы то ни было, Олаф в разговоре со головой явно не договаривал - «разбойники» никуда не собираются уходить. По тому, что мне довелось наблюдать собственными глазами, люди Рюрика Ютландского решили надолго обосноваться в этих землях. Ну а заодно уничтожить и стереть заподлицо города местных жителей, на месте которых забугорные гости теперь ставят собственные городища. Однако встревать в спор князя и головы я не
решился, не в том я положении, чтобы свои пять копеек без спроса вставлять. Хай сами разбираются что к чему и кто чем опасен.
        Впрочем, на том их разговор оказался завершен.
        - Я пойду? - спрашивает князь.
        Дружинники с дороги и пусть далеко они ходить не ходили, но дело свое сделали - земли дреговичей от вражины уберегли, да добычу в селение принесли. А как известно, сделал дело - гуляй смело.
        - Валяй, - отвечает голова.
        Я в который раз удивляюсь. Вот так вот легко, князю, этот мужчина говорит «валяй». Честно говоря, у меня в голове совершенно другое представление о взаимоотношениях князя, дружины и всех других поселян. И в моем представлении есть твердо понимание, что «валяй» остальным может говорить только князь. Как еще? Князь на то и князь, чтобы приказывать и распоряжаться. А Олаф такой князь, что хоть в кавычки ставь, полунязь разве что. Решения единолично этот человек не принимает, если вообще принимает хоть какие-то решения, извиняюсь за тавтологию. Так, наемник, без особых прав и привилегий, не имеющий никакого отношения к реальной власти. То же, что князь слушается голову, отсчитывается перед ним (хотя ради приличия замечу, что голова также почтительно относится к Олафу) лишь подтверждает мой вывод. Впрочем, если на чистоту - мне не горячо не холодно от того какой вес среди дреговичей имеет Олаф. Если ключевые решения у дреговичей за головой, то вот он - передо мной. Договаривайся, не хочу.
        Голова переключается на меня, с минуту рассматривает, особо на ране задерживается, а потом говорит.
        - Ну и что с тобой теперь делать будем, у нас милый человек в краях жизнь не соль, раненых не с руки выхаживать
        - Ты голова за мою рану не переживай, до вас дошел? Так дальше тоже как-нибудь сдюжу, - отвечаю.
        - Допустим, - пожимает плечами голова. - Ты хоть что делать можешь? Расскажи, будь добр, чтобы я смекнул, как с тобой поступать.
        Я беру пару секунд на раздумье. Что делать умею? Да вот хрен его знает, выходит, что ничего. Если конечно дреговичам не надо собрать стартап и деньги отмыть. А может надо? Замутим пару схем…
        Голова видит, что я колеблюсь с ответом (хотя реально, блин, прошло секунд пять с тех пор, как он вопрос задал).
        - Ну вот, все с тобой ясно, - холодно и безразлично говорит он. - Ничем ты здесь не пригодишься, даже если очухаешься. Ступал бы ты… - щуриться, оценивает меня дальше. - Я бы может и сказал своим ребяткам, чтобы тебя покормили, напоили, да на ночлег устроили, да говорить не буду - не люблю я чужаков, уж извини, - голова расплывается в улыбке. - Проваливай.
        Я в шоке. Гостеприимство у этого мудака зашкаливает. А как же - встречают хлебом, солью… да хотя бы дай с дороги передохнуть, не видишь, что еле на ногах стою! Вот пидарасина то! Однако моего возмущения голова не разделяет - уже оборачивается, чтобы позвать к себе одного и ребят, слонявшихся чуть поодаль. Похоже, хочет, чтобы меня из села спровадили уже сейчас.
        Понимаю, что еще чуть-чуть и я окажусь в лесу. До ночи конечно далековато, но я даже не знаю куда дальше идти! Прикольно будет поплутать в чаще с куском сушенной икры за пазухой, а потом сдохнуть где-нибудь под деревцем.
        Нет, так дело не пойдет, следует исправлять ситуацию.
        - Слушай, голова, ты бы не горячился и меня бы не выпроваживал… зря что ли я сюда шел? Никуда я не уйду…
        Продолжаю говорить бессмысленным набором слов, а сам перебираю в голове варианты, которые могут помочь выйти из сложившейся ситуации и заинтересовать моего собеседника.
        - Чего? - голова возвращает на меня взгляд, уже раздраженный.
        - Говорю давай ряд заключать, - нахожусь.
        - На что ряд? На кой мне ряд с тобой заключать? - спрашивает голова недоверчиво, но я вижу - промелькнул у него интерес. Конечно, я для него совсем невнятный малый, но вдруг стрельнет что интересное? Поэтому голова продолжает спрашивать. - Как ты удумал что-то заключать, если ты не здешний, ни кола, ни двора у тебя нет и сам едва на ногах стоишь. Что это за ряд такой будет, никак у меня в голове не сходится.
        - Ты земельки дай и узнаешь, - наглею, но мне деваться некуда.
        Голова крутит ус, прям выкручивает и продолжает на меня пялиться. Я у него сейчас как на ладони. Вижу, впрочем, что готов слушать.
        - Земельки дать говоришь? Это с какого перепугу?
        - С такого, что я отработаю и верну в сто крат больше. Что скажешь?
        Крыша над головой мне сейчас под зарез нужна, тем более после раны толком не очухался, поэтому на ночь в лес не хочу. Приходится голове зубы заговаривать, а что из этого выйдет - так разберусь потом.
        - А коли не отработаешь? - усмехается голова. - В сто крат то, не перегибаешь?
        - Смердом буду, - заверяю. - И делай со мной все, что заблагорассудиться.
        - Эх, - голова машет рукой. - Хотел бы что сделать, так сделал бы давно. Думаешь мне сейчас взять тебя в рабы что мешает?
        - Не думаю, но раб то тебе прибыли в сто крат не даст, - продолжаю давить на эту тему. Поначалу слетело с языка, а теперь вот сознательно говорю. Вижу же, что голова заинтересован. И добавляю. - Я себя кормить не прошу, ты мне земельки выдели, а я дальше сам как-нибудь справлюсь.
        Молчит. Долго молчит, не отвечает, только смотрит внимательно. Я уже думаю, что не согласится, но голова вдруг говорит.
        - Ать, договорились! Чего человеку доброму не помочь?
        - Спасибо, - я искренне улыбаюсь.
        - Ладно, чего уж, идём земельку покажу… - только это, ты хорошо подумай, прежде чем земельку брать? А то ведь хочешь не хочешь, а долг платежом красен, как-то с земельки отдавать придется, и я не посмотрю на то, что мы рабов не жалуем.
        - Говно вопрос, - уже сказав, это вслух, вижу, что голова хмурится - не понимает связь между «говном» и «вопросом». Спешно исправляюсь. - Договорились в смысле.
        Мы обмениваемся крепкими рукопожатиями, скрепляя нашу сделку. Голова только с виду хлипкий, а жмет руку так, что мама не горюй. Тотчас зовет паренька, которого накануне хотел попросить сопроводить меня из селения вон. Видно паренек - правая рука. Он подходит к нам, застывает по стойке смирно.
        - Звали?
        - Звали-звали. Давай-ка скажи, чтобы моему дорогому гостю подали выпить и перекусить, да скажи, что сам Доброжир велел. А мы пока соберемся, потом пойдем покажем ему земельку, чтобы обустроился. Через час сборы!
        С этими словами голова чапает вглубь селения, на сборы. Вон оказывается, как его звать - Доброжир. Ну здесь и имена. Его помощник приглашает меня пройти «к столу». Вот так сразу бы!
        Подходим к одному из домиков, заходим внутрь. Там бабы, разных возрастов и на разный лад сидят. Как я с помощничком головы зашел дом - все внимание бабы на меня переключили. Блин, вот честно, женщины в девятом веке прямо скажу, не фонтан. Одна страшнее другой, им бы на реснички, на татуаж сходить, губки надуть, да в спортзал абонемент выписать.
        Начинают суетиться - помощник говорит, что Доброжир накормить и напоить гостя распорядился. Я жду, осматриваюсь. Сегодня на обед у дреговичей каша. Облизываюсь, когда мне приносят чашку, от которой поднимется пар. Все свежее, только сваренное, с огня. После тех приключений, которые за последние пару дней пришлось пережить моему желудку, каша сродни пищи богов. Как только бабы меня обслуживают, так сразу все до одной выходят. У них помимо меня полно дел, женщина того времени она такая - мужик воюет, а баба хозяйство держит на плечах, как атлант.
        Я ем до полного насыщения и даже подумываю вылизать чашу. Пока вытираю губы, размышляя о том, что неплохо бы попросить добавки, в дом заходит совсем молодая девчушка. Хрупкая, худющая, как спичка. Личико милое, на щеках искриться румянец.
        - Ой… - изумляется при виде меня.
        В руках она держала полный чан с ягодами, так вот из-за изумления чан выпал из ее рук и ягоды рассыпались по полу. Я отставляю чашку, со вздохом поднимаюсь, понимая, что надо помочь девчушке прибраться. Чего она только перепугалась - я вроде одет.
        - Извини, не хотел напугать.
        Поднимаю чан и начинаю складывать туда обратно ягоды горстями. Девчонка некоторое время наблюдает, все еще испуганно, а потом тоже начинает подбирать ягоды с пола.
        - Я сама, не надо, - останавливает она меня.
        Не ну раз сама, я то только «за». Выпрямляюсь, чан все еще держу в руках, чтобы девчонки было удобнее складывать - делаю с прицелом, что как закончим еще у нее каши попрошу. Казалось бы, самое безобидное, что только есть - сбор рассыпанных ягод. А вот фигушки. В дом заходит голова и вдруг застывает на пороге, вытаращив глаза. Мы с ним переглядываемся. Я улыбаюсь, а у головы рожа кирпичом.
        - Что… что тут происходит? - верещит.
        И тут я понимаю, что голова зашел в тот момент, когда девчушка в очередной раз нагнулась за ягодами (между прочим там то ягод осталось на пару горстей) и с позиции с которой стоит голова случается «обман зрения». Ну понятно, я думаю - девушка стоящая раком, лицо на уровне моего паха…
        - Ты что удумала, доча?
        - Я все объясню, - говорю, а сказав понимаю, что не надо было говорить - получается, что как бы оправдываюсь.
        Теперь все становится на свои места. Значит это - дочь головы Доброжира. И вот эта самая девчушка как будто отсасывает в доме отца у незнакомого мужика. Попадос.
        - Что отец? - лицо девчонки выглядывает из-за моей спины. Она видит, что лицо ее отца перекошено и прежде чем голова взрывается криками, девчонка дает деру, вон из помещения. Она плачет, вытирает лицо, а выглядит так, будто вытирает губы.
        Я оборачиваюсь к голове, теперь то он видит, что ничего такого о чем он подумал здесь не происходит. Однако успокаиваться Доброжир тоже не спешит. Тяжело дышит через ноздри, разворачивается и выходит следом.
        А я как идиот так и остаюсь стоять с чаном с ягодами в руках. Блин блинский… ну какого фига то?
        Глава 11

* * *
        Надо ли говорить, что после того случая с кх…хм… (вот честно - даже не знаю, как правильно сказать) с «собиранием ягод» (назовем это так), у нас с головой вдруг как-то не сложились отношения сразу. Будто два чужих человека друг другу стали. Отдалились и все тут. Не, ясное дело, что сблизиться мы с ним не сближались, на брудершафт тоже не пили и не разлей вода никогда не были, но руки вроде как пожали при свидетелях, не? И ряд заключили тоже. А Доброжир мне человека слова напоминал, вот я и подумал, что ЭТО, в смысле наше рукопожатие, что-то да значит… от слова своего голова кстати не отказался и формально его человеком слова можно считать. Но обо всем по порядку, как между нами черная кошка пробежала и к чему все это привело - сейчас расскажу.
        Доброжир, застукав меня доченькой, говорить не стал. Весь красный, свалил куда-то, возможно, за дочерью отправился. Я следом - да пока переваривал случившееся, старосты как след простыл. Остался стоять на улице - не возвращаться же в дом, где мне явно не рады.
        Стою значит. А по селению мигом пошел слушок, что я, гость пришлый, не где-нибудь, а в доме головы - доброго и отзывчивого к чужой беде Доброжира - его дочь наяриваю. Оприходываю и по-хозяйски брюхачу, пока батьки-хозяина дома нет. Вот такая у меня черная неблагодарность. Один дрегович увидел, как девчонка выбегает из дома, другой и пошло поехало. Здесь пошушукались, там сплетню кинули и готов слушок. Кстати после этого раз пятнадцать ко мне разные люди подходили, спрашивали - мол, правда дочь хозяйскую пер у него в доме? Я то посылаю таких любопытствующих на хер, никого я не шпекал (хотя девчонка, головы дочь, на удивление симпатичная, куда краше всех тех баб, что в селе у дреговичей имеются) и отнекиваюсь как могу. А Доброжир что? Не знаю, подходят ли к нему с аналогичными вопросами односельчане, но голова на меня взъелся со всей основательностью возомнившего бог весть что отца. То ли посерьезке ему лишнего в доме привиделось, то ли боится, что я в поселении лишка болтать начну, по его репутации пройдусь и голову в дураках оставлю. Репутация дело такое - долго ее приобретаешь, но быстро
разбазариваешь. Полагаю, что Доброжир, дольше меня по земле ходивший, эту истину прекрасно знает.
        Короче.
        Когда я вышел из дома Доброжира, так и не получив второй порции горячей каши, начался «маринад». Меня в прямом смысле этого слова мариновали еще битый час, держа в неведении - идти никто никуда не собирался, землю мне показывать не спешили. Не сложно представить, полагаю, какого этого ожидать решения, когда у тебя серьезная рана в бочине? Вот-вот.
        Стою, жду непонятно нечего, по улице слоняюсь, когда ко мне, наконец, подходит помощничек Доброжира. Весь из себя важный, ни следа от былой скромности.
        - Слышь, как тебя там, - зовет.
        - Дроченъ, - по второму кругу представляюсь для особо забывчивых.
        - Ага, Дроченъ, - лыбится. - Тут дело такое, у головы нашего дела срочные организовались, подождать тебе придется, - сплевывает под ноги, вытирает рот рукавом.
        Пожимаю плечами. Ну раз дела, если только в этом дело - подожду. Но решаю уточнить.
        - Сколько ждать сказал? - спрашиваю.
        - Мне Доброжир не отсчитывается. Велено ждать - значит подождешь столько, сколько нужно, вопросы? - снова скалится своими черными пеньками. Состояние зубов у него просто отвратительное.
        - Неа, какие вопросы, у матросов нет вопросов! Мне бы земельку получить, добрый человек, как я с Доброжиром договорился. А ради такого делать подождать - самый раз.
        - Чего? - помощничек хмурится. - У каких матросов?
        Отмахиваюсь.
        - Забей, я сказал, что подожду.
        Вот блин, надо избавляться от присказок из 21 века, а то как ляпну че-нибудь невзначай, так потом смотрят, как на дурачка с моими замашками. Интересно, а как будет в 9 веке звучать это поговорка?
        - Смотри мне, - помощничек снова плюется, прям мне между ног, точно верблюд.
        Разворачивается и плетется не спеша к кучке навоза, у которой торчит весь сегодняшний день с небольшими отлучками. Скатертью дорожка, - думаю.
        Еще битый час стою, без дела и как неприкаянный посередине села. Ловлю на себе взгляды дреговичей, которые смотрят недоуменно, перешептываются друг с дружкой - все о дочери головы толкуют. Каждого такого наблюдателя провожаю взглядом, приветственно вскидываю руку и улыбаюсь. Тупо не знаю чем себя занять - а может на хер кого послать, чтобы на меня по-настоящему внимание обратили? Так не поймут ведь… Вот и пинаю камушки, хожу туда-сюда от нечего делать. Жду, в общем.
        Пару раз таки пытаюсь завести разговор с местными, да те теперь шарахаются от меня, в диалог отказываются вступать наотрез, как бабка отшептала. Похоже узнали, что Доброжир злой, как сатана и никто не хочет попасть под горячую руку головы. Бабы, которые меня недавно кашей кормили, так те вовсе, обходят меня не то что стороной, а через всю деревню - мало ли мне приспичит заговорить. Одна правда храбрая, идет, на меня косится, в дом, где случился инцидент…
        - Женщина, а женщина, а добавки к обеду можно? - прикалываюсь и еще подшагиваю к бабе для пущей достоверности.
        Так она, заслышав мой голос, застывает, будто парализованная, а завидев, как я к ней «иду», словно ошпаренная в дом забегает. Ну-ну. Устроили тут непонятно чего.
        Но и это скоро надоедает - рана начинает потихоньку ныть, а впереди еще дорога и обустроиться на земле потребуется. Пытаюсь присесть у одного из домов, уже закрываю глаза, чтобы покемарить, но оттуда уже шипят.
        - Вон пошел.
        О том, что я - гость, не забываю и проблем к уже имеющимся не хочу. Поэтому подымаюсь и снова брожу. Когда понимаю, что с маринадом Доброжир явно перебирает и никто ко мне не придет, подхожу к помощничку - да-да, этот до сих пор в гавне ковыряется, у него прям маниакальное влечение к навозу, как у старины Скруджа Макдака к золоту.
        - Подскажи, добрый человек, - решаюсь поинтересоваться. - Долго ли до земельки моей от селения идти?
        Помощничик весь перепачкан в навозе, отвечает неохотно:
        - Пару верст, не дольше, - говорит.
        Меня подмывает поинтересоваться, когда явиться Доброжир, но решаю не испытывать судьбу. Ясно ведь сказано - жди. Да и помощничек отворачивается, давая понять, что не настроен на разговор. Ну хрен с тобой, золотая рыбка. Продолжаю бродить по небольшому селению, от нечего делать пялясь на лес, да на облака. Глаза слипаются. И есть уже хочется, блин. Но надежды, что бабы одумаются и сжалятся - нет.
        А еще бы повязку поменять, чувствую, что она намокла.
        Когда время хорошо так перешагивает за полдень, а солнце высоко взбирается в небосвод, ко мне таки выходит делегация дреговичей. Вон они - идут, один краше другого. Голова Доброжир и два помощничка по бокам. Один, тот с которым я уже знаком, перепачкан в дерьме и даже не удосужился вымыть руки. Второй на манер первому, крепкий в плечах блондин дурачковатого вида и с дебильной улыбкой на лице. Доброжир на их фоне - эталон мудрости. Специально что ли выбирает себе в окружении таких товарищей?
        Подходят, становятся передо мной. Помощнички скрещивают руки на груди, все из себя важные. Доброжир внушительно кашляет в кулах - рожа у самого кирпичом, как лимон съел, видно, что не простил за казус с дочей. До сих пор на гавно исходится.
        - Че, Дроченъ? - спрашивает.
        - Оу? - откликаюсь.
        - Не заскучал? - пожевывает губу.
        - Не-а, - качаю головой.
        - Готов земельку посмотреть? - голова говорит сквозь стиснутые зубы, аж эмаль скрипит. - Или небось передумал уже?
        - Чего бы мне передумывать, Доброжир?
        - Я бы на твоем месте крепко задумался, - шепчет помощничек, тот, что первый, который в навозе счастье искал.
        Голова тут же пихает его в бок, заставляя замолчать. Не с ним разговаривают, а значит - не лезь… Тот шипит, потирая ушибленную руку, но молчит.
        Я вижу, что так мы далеко не уйдем в нашем взаимопонимании и стараюсь разрядить обстановку. Почему нет? мы два взрослых мужчины, у которых случилось недопонимание определенного рода. Такое случается. Но не зря же психологи из моего времени говорят, что обиды не надо таить и накапливать в себе, от того они только усилятся. Поэтому обиды следует проговаривать. Ну… попытка не пытка и все такое.
        - Голова, а голова, разговор у меня к тебе есть. Дело такое, мы с тобой друг друга не поняли видать, - стелю издалека, как мне кажется изощренно, чтобы его тонкое душевное равновесие не задеть. - По суете казус неприятный случился…
        - Казусом ты называешь то, как ты хозяйским гостеприимством воспользовался? - хмыкает голова, перебивая. - По разному видать мы на вещи смотрим.
        - Доброжир…
        Замолкаю. А что мне еще делать, если голова попросту разворачивается и чапает от меня прочь. Слушать меня дальше он не желает. Классно поговорили, так сказать обиды проговорили. Ну ее эту психологию в задницу. Я стою, как обосранный, невдомек, как лучше себя повести в такой ситуации, а помощничек Доброжира подходит, по плечу мне хлопает. Да что они все заладили меня по руке то бить!
        - Чего встал, Дроченъ, идем на земельку смотреть, - говорит. - Мы тебя ждать не будем, так что догоняй.
        - Идем, - отвечаю, пожимаю плечами.
        С секунду колеблюсь, и то, потому что самое время поправить чуть сползшую повязку на ране. А потом шагаю следом за своим отрядом «сопровождения». Они уже учесали, идут впереди, метрах в ста, шушукаются о чем-то. Ну-ну.
        Выходим за селение и сразу в лес, в самую чащу.
        Доброжир немолодой, но шустрый, хотя с виду тот еще дохлик и доходяга. Однако отряд именно он ведет на правах головы. По лесу как сайгак скачет - через болотца мелкие озорно перепрыгивает, через кустики сигает рьяно, только на раз. Помощничики тоже шустрые, правда подчас там где Доброжир показывает чудеса акробатики, эти танком прут, леса не жалеют, кустики те же ломают, да выкорчевывают. Мне кстати это на руку - помощнички путь прокладывают, я то в хвосте плетусь, скрипя эмалью на зубах. И мне акробатических кульбитов Доброжира не повторить.
        Чем в глубже лес, тем больше укрепляюсь во мнении, будто голова, в отличие от князя с дружинниками, нас по самой жопе ведет. Даже я, в этом лесу не разу не бывавший, вижу, что пройти можно по-другому, где нет таких зарослей и болотной жижи под ногами. Пару раз спрашиваю - а не пойти ли нам по другой дороге? На хрена то грязь по щиколотку ногами месить? Молчат, точно белорусские партизаны. Я не спорю, пробираюсь через путь головой предложенный. Считает нужным Доброжир по болотам вести - нет проблем. Потому что если сверну где с дороги, чтобы препятствие обойти - отстану, а этот паразит не станет ждать, в глубь учешет, только его и звали. Мне же не хватает еще в лесу заблудиться, а уверенности, что меня не бросят прямо тут подыхать - ее нет от слова «совсем».
        Изредка Доброжир оборачивается, рожа все также кирпичом - на меня косится. Ноздри раздуваются, злющий, щеки красные. Любопытно ему - не отстал ли я? Поспеваю? А вот хрена тебе лысого, выкуси! Надо было твою дочь трахнуть, хоть по делу бы страдал. Но я в такие моменты только ускоряюсь и показываю большой палец - мол, дела у меня зашибись, не дождешься, ты меня на земельку обещанную веди. Ничего не говоря, голова отворачивается и тоже только быстрее идет. Вот же сукин сын! И главное - молчит, как воды в рот набрал.
        К месту идем полчаса, час - и это блин «верста-полторы», как озвучивал помощничек? Но и через час не доходим. Меня вдруг посещает догадка - не подляночку ли мне голова решил заложить? С земелькой то? Не знаю, что голова за жук, но я начинаю беспокоиться все больше, когда позади добрый десяток километров пути по самой заднице. Позади же остаются все более менее пригодные для жизни земли и далеко не все из них облюбованные дреговичами. Так отчего мне там земельки не вымерить? Но у Доброжира другое в башке крутится - прям чувствую, что его распирает, что гавнеца мне припас.
        Заходим все глубже в лес, все дальше от нас селение дреговичей и все одичалее местная флора и фауна. Мне кажется, что дреговичи сюда по своей воле ни ногой, если вообще так далеко от селения захаживают. Однако расстраиваться раньше времени не спешу - посмотрим, оценим, что за земельку мне голова заготовил. Может я зря грешу и по приходу на место Доброжира начну благодарить. Хотя… если совсем на чистоту - мне сейчас любая земелька впрок, пусть даже самая худая. Поэтому, Доброжир - обломись со своей местью или что ты там надумал.
        По после еще получаса скитаний выходим на подобие опушки. Даже не опушки - в кольце деревьев раскинулось огромное болото. Закашливаюсь - вонючее, однако место.
        - Останавливаемся, - распоряжается Доброжир, не сдерживается, довольно потирает руками.
        Вижу, что сам запыхался. А какого мне с раной боку?
        Голова колеблется несколько секунду, осматривая место таким взглядом, будто видит болото в первый раз. На роже вместо привычного кирпича, наконец, появляется глубокое удовлетворение - похоже, что Доброжир признал эту дыру достаточно паршивой для моего проживания.
        - Здесь что ли? - слышу вопрос помощничка, походу тот сам не смекает, куда его голова приволок.
        - Да он же здесь и дня не протянет, - говорит второй, любопытно оглядывая место и держась рукой за бок, у него колит после перехода.
        - Цыц, - пресекает болтовню Доброжир, да таким голосом, что мне не по себе.
        Место действительно ультрадикое, для жизни негодное ни под каким соусом. И комаров столько, что заживо сожрут.
        Голова находит какие-то сучьи, подбирает. А потом обходит болото кругом, втыкая по его периметру свои палочки. Это вообще какого хрена значит? Землю мне что-ли отмеряет. Наблюдая за ним молча, когда Доброжир втыкает последний колышек и оборачивается ко мне.
        - Ну-с, вот так, мил человек, - виновато подергивает плечом. - Обустраивайся, располагайся на болотце, как дома.
        И как реагировать? Стою туплю в полный рост.
        - Ты серьезно, Доброжир? - ёжусь, рана после перехода кровоточит, необходимо менять повязку. - Предлагаешь с болота тебе платить, как с земли?
        - Че не так? Платить - плати, - голова равнодушно отгоняет комара-кровососа мозолистой ладонью. - А коли не устраивает…
        ХЛОП!
        Комара прибил, а потом вернул на меня свой тяжёлый взгляд исподлобья. Глаза красные от недосыпа, рожа перекошенная. Злиться за доченьку свою, вот и решил подстроить мне подлянку. Ну ладно.
        - Вали из земли дреговичей, хочешь сказать? - приподнимаю бровь.
        - Угу, на все четыре стороны, - кивает.
        Стою, размышляю.
        Вокруг вонючее болото. По берегу - деревца, запорошенные мхом. Запах неприятный, аммиачный, напоминает вонь ресторанов общепита… дыра.
        - Ну тогда по рукам? - тянет мне руку.
        Ладно, батенька.
        - По рукам!
        Двое молодцев, сопровождавших нас до места, смеются.
        - Осваивайся, Дроченъ, и про подать не забывай, как договаривались, чтобы во сто крат, - голова молодецки бьет мне ладонью по плечу, знает же засранец, что я держусь из последних сил.
        - А забудешь - напомним, - пять копеек от одного из сопровождающих.
        - Не забуду, - сквозь зубы. - Спасибо, что помогли.
        Голова плечами жмёт - не благодари, от души все.
        - А к дочери моей - ни ногой!
        Ответа не ждет. Разворачивается и чапает прочь, шаркая ногами. За ним идут двое прихвостней детин. Голова не оглядывается, а его прихвостни шеи свернули - пялятся на меня. Один даже споткнулся об корягу, теперь прыгает на одной ноге, хромает. Вот идиот. А вообще - пяльтесь, будет что пообсуждать потом на поселении.
        Я посреди болотистого леса, в земле дреговичей. Без инструмента, без зерна на засев, без дома.
        Глава 12

* * *
        Ну что, обхожу клочок земли, выделенный мне головой. думаю, как кашу из топора сварить. Только незадача - у моего топора даже ручки не… Доброжир, конечно, мужик находчивый и сообразительный, такого во врагах иметь - как геморрой хронический, о себе дает знать постоянно и совершенно неожиданно вылезает. Ну а что, вон как голова нашелся, причем сразу на месте, когда «земельку» мою колышками огораживал, да периметру очерчивал. Доброжир взял и с легкой руки нанес засечки на стволах деревьев в четырех местах, повторно очерчивая клочок земли. Умно ведь голова поступил! Мало ли мне в голову придет колышки двигать и пытаться вокруг пальца дреговичей обвести? Деревянные колышки ничего не стоит вытащить и заново повтыкать там, где душе угодно, кто ж потом разберет. Другое дело засечки на стволах, их не перенесешь, как не пыжься, если только деревья с корнями не выкорчевывать и как кустики не пересадить.
        Да уж… а еще говорят голь на выдумки хитра.
        Ну, выше нос… придется довольствоваться тем, что есть и выживать в тех условиях, в которых я оказался.
        Я отдавал себе отчет в том, что с дотошным местным головой мне еще предстоит помучиться и судьба сведет нас не один раз. Оглядевшись, подхожу к бережку своего вонючего болотца, руки на груди скрещиваю и крепко задумываюсь. Исходные данные у меня какие? Вокруг за много километров - ни души, только непроходимые леса. Земля бесхозная совсем, неосвоенная и паршивая. Мало того, что сплошной лес, так еще и на парк Галицкого в Краснодаре не смахивает. Чего стоит болото прямо посереди моего участка, от которого разит, как от общественного туалета, который не убирали месяц-другой, неприятный запашок. Конечно, ко всему быстро привыкаешь (и не только к хорошему), но прямо сейчас от пряного и одновременно едкого запаха болотной жижи у меня першит гортань и слезятся глаза. До кучи здесь полно мошкары и достаточно высокая влажность, о чем сужу по поросшим мхом деревьям.
        Вот как-то так…
        Ничего другого не примечаю. Нечего. Выходит сплошные минусы.
        Какие плюсы? Нет, плюсы здесь тоже есть, это наверняка, надо получше поискать. Не могут не быть, у любой медали всегда две стороны. Но как я не всматриваюсь, а в болоте и лишайнике, плюсов не разглядеть даже под микроскопом. Хотя… Вот нашел один - в такой дыре я смогу чувствовать себя в полной безопасности, как в бомбоубежище под землей. Враги точно не найдут. Никому в трезвом уме и памяти не придет в голову соваться сюда, а я невелика персона, чтобы меня по болотам и лесам преследовали или искали. Вот тебе и плюс. На этому, пожалуй, все.
        Какие выводы? Как там говорят на тренингах личностного роста - ищите решения, а не проблемы? Так вот попробую, поработаю с тем, что есть. И начать «работу» следует с обустройства.
        Какие у меня есть решения?
        Прикидываю.
        День медленно, но верно близится к вечеру, потому уже сейчас следует задуматься о том, где организовать будущий ночлег и пережить ближайшую ночь. О пропитании можно не беспокоиться, на первое время хватит с лихвой - под деревьями в больших количествах растут съедобные грибы (хотя насчет съедобности после случая с ядовитыми ягодами не уверен), которые вполне себе составят минимально необходимый рацион. Что до ночлежки… Оглядываюсь, прикидывая где можно поставить временную халупу и заодно подмечаю из чего халупу следует сконструировать. На первый взгляд недостатка в стройматериале нет - было бы желание. Вон на земле лежит сухолом, который подойдет в качестве подстилки для подобия кровати. Затея, конечно, так себе, но ведь никто и не говорит об ортопедическом матрасе, просто на земле не хочется спать. С деревьев отломлю сучья покрупнее, сделаю навес. Ну а стенки, чтобы сия конструкция держалась и навес не упал мне на голову… Смотрю на болото и довольно киваю. Стенки будущей халупы сооружу с помощью самой обычной глины. Ну а чего, намешаю, обожгу тщательно на костре - получатся сносные кирпичики, либо
использую глину вместо цемента, если с кирпичами не выйдет. Таким вот цементом и сцеплю как следует ветки. Вот тебе и стена, которая не рассыплется при первом же сквозняке.
        Выглядит затея не дурно, по крайней мере, в голове у меня уже вырисовывается целый особняк из глины и палок, где я буду проводить досуг. Но главное, что на строительство таких хором мне не понадобиться много времени. Все быстро и на первое время закроет мой вопрос с жилищем, хотя потом, конечно, придется придумывать что-то более обстоятельное, а не из палок и песка.
        Дело не стоит откладывать в долгий ящик. Первым делом активно собираю сухолом, набираю сухих ветвей для костра, а этого добра здесь в достатке. Потом развожу и сам костер. Пришлось помучиться, помог опыт походов в подмосковные леса, где я с друзьями как-то добывал огонь дедовским способом методом трения. Нахожу подходящую палку с ровными и достаточно гладкими краями и сухой трут. С помощью меча стругаю из палки бур с четырьмя гранями и скругленными краями. Следом ищу материал для лука, которым служит корень одного из дубов. В походе в качестве тетивы я использовал обыкновенные шнурки (обычно брал с собой, но если приспичит, то можно и из обуви достать), здесь пришлось извернуться - отрезать полоску от рукава. Следом нахожу сухую ветвь и делаю в ней аккуратно прорезь, чтобы с ее помощью и с помощью бура добыть уголек. Дело за малым - найти камень для прижима с подходящим углублением. С этим приходиться повозиться - нужный камень в лесу не так то просто обнаружить, а если углубление пытаться выдолбить, то придется мучиться до утра и не факт, что выйдет что-то стоящее. По итогу после получаса
поисков, натыкаюсь на подходящий камушек с углублением. Готово.
        Набор для добычи огня трением у меня на руках.
        Компоную трут как можно плотнее, чтобы не дай бог огонь не погас и приступаю к делу, предварительно смочив прижимной камень для облегчения трения. Обматываю бур тетивой, с силой упираю его одним концом в деревяшку, из которой предстоит добыть уголь, а другой конец прижимаю сверху камнем. Несколько минут поворачиваю лук туда-сюда, вращая бур, прикрепленный к тетиве - быстро, быстро. Смачивать прижимной камень приходится несколько раз, когда движение бура затрудняется. Руки уже горят от нагрузки, мышцы забиты, однако через несколько минут напряженных вращаний и трения между буром и деревяшкой образуется достаточное количество древесной пыли, которая от прилагаемых усилий тлеет. Впопыхах раздуваю получившийся уголек до красна и с его помощью разжигаю сначала хворостинки, а потом и костер. Про себя молюсь здешним богам, чтобы пламя не потухло, потому что повторить манипуляции у меня не хватит сил.
        Смахиваю со лба выступившую трудовую испарину и отступаю на пару шагов от разгорающегося костра. Пламя разгорается. Полдела сделано, теперь будет на чем обжигать кирпичи и приготовить ужин. При мыслях о запеченных на углях грибах у меня текут слюнки. Но сначала следует разобраться с жилищем, а для этого предстоит понять, как добыть глину из болота.
        Подхожу ближе к «водоему» про себя размышляя о том, как приноровиться и использовать эту жижу в хозяйственных целях. Пытаюсь наступить на дно водоема, прощупать его, но тут же одергиваю сам себя - нога коснулась чего-то мягкого и начала медленно погружаться в трясину. Я отнюдь не испытываю желания проверять глубину. Ждать помощи в случае беды не от кого, да и перепачкаться с ног до головы при отсутствии ванной комнаты, затея так себе. Поэтому следует придумать другой способ, как достать глину…
        Поразмыслив, нахожу большой сук и возвращаюсь к болоту. С помощью сухой деревяшки пытаюсь аккуратно сковырнуть глину. Получается, вполне себе, правда самой глины удается прихватить совсем незначительно, как если засовывать ложку в банку с майским медом - пока будешь доставать все стечет обратно, а меда останется гулькин нос. Набрать таким образом материал возможно, но займет неприлично много времени. Нет, такой вариант следует отбросить тоже, иначе к темноте останусь без хибары. Решение приходит достаточно быстро. Рядом с «с основным» болотом располагаются болотца поменьше, попросту лужи, большинство из них не достигают метра в длину и ширину.
        Что если… - начинаю прокручивать собственное предположение со всех сторон.
        Сразу копаю небольшое углубление рядом с одним из болотец. Земля податлива, рыхлая, влажная и вскоре рядом с болотцем появляется неглубокая яма, к которой я прорываю подобие канала с ладонь в ширину. Задумка сразу срабатывает - болотная жижа сначала нехотя, но все же льется по прорытому канальчику, прокладывая себе путь в заготовленную мной сливную яму искуственного болота. Деловито скрестив руки на груди, наблюдаю как осушается болотце. Когда вода перестает так активно поступать, не ленюсь и черпаю жижу руками. Впрочем, главной цели удалось достичь - болотце осушено почти целиком и получить доступ к глине теперь не составляет никакого труда. Для этого не надо лезть в воду.
        Усаживаюсь на корточки, размышляя как лучше добыть глину со дна. Теперь бы понять - то, что я видел на дне болота, это… разве это глина? Сдерживаю разочарование, болото покрыто будто бы пластами навоза и пахнет соответствующе. Невольно прикрываю нос рукой - хватило же у меня мозгов осушить болото, ради чего спрашивается, чтобы теперь нюхать эти благоухания. Гниль ведь! Так пахнет на даче у соседа, когда он привез кучу… не успеваю закончить мысль, потому что ударяю себе ладонью по лбу. Ну конечно, это ведь торф! Никакая это ни глина и никакой не навоз тем более. Это самое что ни на есть торфяное болото, забитое уникальным полезным ископаемым. Находка так находка!
        Хотя чему удивляться? Припоминаю, что в презентации по этому региону, значится порядка 1500 торфяных месторождений. Ведь что такое торф? Ничто иное, как остатки растений, которые благополучно разлагались в среде с пониженным доступом кислорода (кстати, отсюда и вонь перегноя). О том, как осваивают торф в современной мне Белоруссии я ничего не знаю, но знаю кое-что другое - торф имеет совершено уникальный, широчайший спектр применения. Хочешь получить удобрение высочайшего класса - торф. Нужно биотопливо - ты по адресу. Нужны стройматериалы - да-да, торфу здесь тоже найдется применение. Да в нем даже пиявок можно разводить!
        Воодушевленный находкой, улыбаюсь во весь рот. Торф это такая интересная штука, которую не нужно ни перерабатывать, ни делать с ним что-либо еще. Все, что требуется - все это можно сделать ручками. Но для начала все же следует понять, как вытащить торф из болота на поверхность - в «основном» болоте кроются основные же залежи ископаемого, в этом я нисколько не сомневаюсь. В голову не приходит ничего лучше, как вырыть точно такой канал, по которому я отвел жижу ранее, и осушить болото. Этим и занимаюсь, сделав сразу несколько ям, выбрав для них подходящие низины. Чтобы ускорить процесс выдумываю подобие самой примитивной совковой лопаты - приделываю «ковш» к крепкому дрыну. Для этого собираю дюжину веток с половину запястья толщиной и заточив их концы соединяю другом с другом ветками тоньше и ими же намертво прикрепляю получившуюся конструкцию к дрыну. Пришлось помучиться, но дело пошло гораздо быстрее.
        Самодельная лопата вгрызается в рыхлый грунт и уже через полчаса работы удается нарыть с десяток ям. Еще полчаса ушло на то, чтобы соединить ямы через каналы с болотом. Когда я, в конце концов, усаживаюсь без сил наземь, закончив рыть последний канал, вода из болота вовсю наполняет ямы. Болото мелеет на глазах. Под толщей болотной жижи оказываются торфяные залежи.
        В болоте все еще остается вода, и при желании в нем наверняка можно утонуть, но торф, если изловчиться как следует, можно собирать смело. Ископаемое лежит прямо на поверхности - бери не хочу. Мне находка торфяника в прямом смысле придала сил, принимаюсь вываливать торфяные лепешки на сушу. Действительно, смахивает на навоз, свежий, не подсохший, содержание воды в ископаемом просто колоссальное. Кучки расплываются по земле, я как могу придаю им форму. О торфе я знаю не так много, но достаточно слышал о вредных кислотах и помню, что их необходимо вывести из ископаемого, если конечно я хочу сделать торф пригодным к употреблению.
        Несколько часов трачу на то, чтобы вытащить из болота несколько сотен торфяных лепешок. На второй сотне сбиваюсь со счету и перестаю считать, но с маниакальным упорством продолжал делать начатое. Да, я сам не до конца понимаю, где буду использовать эти «кирпичики» но закончиваю тогда, когда окончательно выбиваюсь из сил и с удовлетворением оглядываю проделанную работу. Торфяные лепешки греются на последних лучах солнца. А болото отныне высушенное представляет более чем благодатную почву для посева зерна. Другой вопрос, что зерна у меня нет…
        День подходит к концу. Завтра с утра лепешки, получившиеся почти в форме кирпичиков надо будет перевернуть, чтобы получше просохли. За всем этим приключением с находкой торфа, у меня совершенно вылетает из головы, что полез я в болото с другими целями. За глиной… которая нужна для постройки дома. При всей полезности торфа из водянистых кирпичиков прямо сейчас не построить не то, что дом, они едва удержатся друг на дружке, попросту расползутся. Понадобится время, чтобы влага выпарилась. Ну а халупы, в которой можно переночевать и укрыться, у меня до сих пор нет.
        Из последних сил собираю в охапку хворост и, недолго думая, стелю себе «спальное место» прямо на земле. Можно, конечно извернуться, нарубить ветвей, поставить шалаш… но не сегодня. Сил осталось разве что на то, чтобы улечься на свою новоявленную кровать и закрыть глаза.
        Заваливаюсь на бок, отвернувшись от догорающего костра. Зеваю в полный рот и готовлюсь ко сну. И в обычной жизни меня бы вырубило сразу. Но сегодня я начал ворочаться. Мошкара, которой тут в изобилии, каким-то совершенно невообразимым образом умудряется кусать через ткань, тело чешется. Под ухом скрежещет какой-то жук. Через несколько минут стало понятно, что так просто мне не удастся уснуть. Приходится ложиться ближе к костру, здесь получше - исчезает мошкара, но появляется дым, от которого щиплет в глазах и першит в горле. Среди двух зол, как говорится… Располагаюсь удобнее и снова закрываю глаза. Ночь обещает обернуться кошмаром. Действительно, так себе удовольствие, когда тебя обдает жаром от костра и приходиться дышать гарью, но что есть, то есть.
        Духом не падаю, только усмехаюсь про себя, представив как выгляжу сейчас со стороны. Видел бы меня сейчас Доброжир со своими двумя хлопцами. Вот так, криво или косо, но я обосновался в земле дреговичей, чудом спасся. Приходится признать, что те исторические знания, которыми я так или иначе обладаю, следует отправить в топку. История, которую я знаю и учил никуда не годилась, в реальности в 862 году все складывается совершенно иначе. Однако, ясно одно - это дата не зря названа во всех источниках ключевой. Пусть никакого прихода Рюрика с дружиной нет, по крайней мере в том понимании, в котором до потомков это приход доносит летопись. Но именно в это время начался передел славянских земель. Началась война. Жестокая, кровопролитная и всеобъемлющая. И в основе этой войны лежат самые обычные финансовые интересы, как бы прискорбно это осознавать. Варяги и хазары будто делят между собой какой-нибудь Черкизон - причиной спора стала торговля и торговые пути, над которыми стороны хотят получить контроль. Волжский торговый путь и легендарный путь «Из варяг в греки». От этой войны не скрыться даже в болотах
дреговичей. Я понимаю, что мне необходимо готовиться к встрече с противником. Нового столкновения не избежать.
        Глава 13

* * *
        Ох…
        Ах…
        Ух…
        У меня полный спектр чувств набрался за минувшую ночь. Ощущения такие, как будто в зоне боевых действий спал, в ожидании бомбежки. Тревожно, все время просыпался, ворочался, беспокоился как бы на рану не лечь, дабы хуже не стало. И только начал кемарить и засыпать, как настало утро следующего дня!
        Теперь оежу с закрытыми глазами. Но чувствую через веко легкие прикосновения первых еще не смелых, первых солнечных лучей. Времени точного знать не знаю, но судя по тому, что по ощущениям сейчас раннее утро и только светает. Вряд ли позже пяти утра. Тело все крутит и ломит, как будто с жуткого перепоя проснулся. Ну не привык я спать на твердой земле, в походах и в тех спали в спальных мешках, а они куда как мягче будут - эх, как не хватает этой штуки сейчас, чтобы закутаться в чем-нибудь тепленьком с головой…
        Будильник для пробуждения здесь тоже оказывается есть. Им выступают местные птицы. Громкие падлюки, горланящие на разный лад, чтобы им неладно было. Тут хочешь, не хочешь, а проснешься. Если в 21 веке ты привыкаешь к шуму, и не обращаешь внимания на громкие звуки с улицы, то в 9 веке ты столь же быстро привыкаешь к тишине. Поэтому даже дятел, дубасящий в ствол дерева своим длинным клювом, слышится тебе сродни звуку работающего отбойного молотка.
        Тук-тук-тук.
        Прямо по мозгам бьет, зараза.
        Лежу с минуту с закрытыми глазами, уже не заснуть. Затем тупо открываю глаза, которые будто бы песком забиты. Веки тяжелые, опускаются, во рту привкус помойки. Я сразу же отрываю голову от «подушки», подымаясь со своей самодельной «кровати». Это в России 21 века, я всегда подолгу нежусь в кровати на мягком матрасе, собираюсь с мыслями, прихожу в себя после сна. Здесь на Руси 9 века подобные фокусы не прокатывают, и старые привычки придется отложить в сторону. Хотя, признаюсь, от такого тяжело отказываться. К хорошему быстро привыкаешь, да. Но отвыкаешь от хорошего не быстро. Но беру себя в руки, понимая, что обстоятельства изменились наглухо. Я теперь не на фрилансе работаю и не из своей квартиры, я теперь, не побоюсь этого слова, болотовладелец и работаю в лесу с целым ворохом нерешенных проблем и огромным списком задач, который только предстоит для самого себя сформулировать.
        Что о проблемах… Во-первых, холодно, и на придавленной за ночь траве особо не понежишься, как бы не хотелось обратного. Проблема? Проблема, причем с большой буквы «П», и ее надо каким-то образом решать, думать поживее куда и как халупу у болотца ставить.
        Во-вторых… да что перечислять - надо брать и делать, а не заниматься прокрастринацией. Вон, неплохо начать с того, чтобы подбросить хворосту в костер, дабы не затух окончательно. От костра уже не идет былого тепла, а проводить снова танцы с бубном-аля-трутом и рожать пламя из воздуха, у меня нет ни малейшего желания.
        Сказано - делаю тотчас. Уже через пару минут, как открыл глаза, стою возле своего почти потухшего за ночь костра и окидываю его критическим взглядом. Как то, признаться, я этот момент проворонил, что костер за ночь выгорит. Скорее мне повезло, что на этот раз огонь окончательно не потух - вон угольки до сих пор тлеют, вон дымок еще едва заметный ползет. Недолго думая, скидываю на угольки все свои запасы хвороста и веток - пару минут и костер заново разгорается. Я же ставлю для себя галочку, что обязательно сделаю свой костер более практичным, чтобы он горел подольше и желательно без стихийных затуханий. Не вставать же посереди ночи для регулярного «подкармливания» пламени подкладкой дров. На самом деле, задача не такая уж сложная, просто вчера у меня не было толком времени сделать правильную кладку.
        Второе важное дело, которое не потерпит промедления - мое ранение, полученное от скандинавского меча. Я на удивление спокойно провел минувшую ночь, если говорить именно про рану, всего пару раз испытывал неприятную тянущую боль в месте ранения, но эта боль быстро стихала, успокаиваясь. Сейчас я с немалым удовлетворением обнаружил, что моя повязка, наложенная на ранение, не пропиталась насквозь в крови, что уже хорошо по определению. Рана медленно, но заживала, что внушало определенный оптимизм и надежду, что все обойдется. Пфу-пфу-пфу, температуры не было тоже, а если и была какая, то я не чувствовал ее на себе. Не менее важно то, что к ране не прилипла дрянь в виде заразы и какой-нибудь инфекции. Чем лечиться в условиях дикого леса и отсутствия лекарств, я попросту не знал, поэтому не дай боже.
        Как бы то ни было, я решил поменять на ране повязку. Аккуратно снял старую, морщась, увидел на месте ранения неприятную кесю-месю из подсохшей крови, срастающихся кусочков собственной плоти и прилипшей кожи. Да уж… но главное, что поверх всего этого добра начала образовываться корочка и никаких загноений близко нет. Заживает. Не знаю, насколько верно я поступаю, но я нашел неподалеку от своего болота природный родник с кристально чистой водой и решил хорошенько промыть рану. И в довесок протереть ее края от старой запекшейся крови. Новой ткани для повязки у меня, по понятным причинам не оказалось, поэтому пришлось отрывать новый лоскут от рубахи (с такими темпами я скоро останусь гол, как сокол, но другого выхода нет). Тщательно вытерев края раны смоченным водой концом рубахи, накладываю новую повязку на ранение. Старую повязку из рукава тоже не выбрасываю - споласкиваю, как следует в ручье, вешаю на ближайший сук сушиться. Вот, теперь будет повязка на замену.
        Сам ловлю себя на мысли, что жуть, как хочется есть, стенки желудка от голода буквально к позвоночнику прилипают и из живота доносятся булькающие звуки. От мысли, что завтрак придется готовить с нуля, расстраиваюсь. Увы, но в лесу дреговичей не предусмотрено ни холодильника, откуда я смогу достать колбасу или сыр для бутерброда, ни кофемашины, в которой я смогу заварить крепкий утренний кофе из натуральных зерен. И мобильника тоже тут по понятным причинам нет, по которому можно заказать в ближайшей кафешке готовый завтрак на доставку. Эх, 9 век, куда ни глянь и со всех сторон полный облом. Правда у меня в закромах остались «остатки былой роскоши» в виде кусочка высушенной икры, подаренной мне одним из дружинников, но вспомнив как икра противно прилипает к зубам, решаю такое счастье оставить на черный день. Если уж совсем жрать будет нечего, придется икорку порассасывать. На завтрак же у меня сегодня будут грибы.
        Собираю внушительную горстку грибов, что растут у ближайшего дуба, возвращаюсь к костру, уже во всю разгоревшемуся и поигрывающему язычками пламени, и нанизываю грибы на палку, плотненько так, один к другому, чтобы сок не уходил. Тушу над открытым пламенем пару минут, равномерно переворачивая, все как по феншуй. Когда палка начинает дымиться и воспламеняться, убираю ее от костра, снимаю грибы и нанизываю на другую палку еще раз. Тушу по новой, в воздухе уже появляется приятный аромат моего будущего завтрака, от которого у меня щекочет в животе. На третьей палке мой завтрак оказывается готов к употреблению. На самом деле не так уж и сложно - пятнадцать минут времени, а еда полезная, вкусная, только-только с пылу-жару. Настроение постепенно улучшается.
        Пока грибы остывают, решаю проверить, как обстоят дела с моими торфяными лепешками. Осматриваю свой лепешичий «склад», а заодно решаю перевернуть лепешки, не откладывая дело в долгий ящик. Знаю, что в случае с торфом подобная процедура крайне необходима и даже обязательна - только так «в поле» из ископаемого можно вывести вредные кислоты, опасные для дыхательных путей и получить качественный итоговый продукт. А качественный продукт мне как раз нужен, хотя еще до конца не определился, что буду делать со своим найденным сокровище. Переворачиваю лепешки аккуратно, той самой лопаткой, которую сконструировал для этих целей вчера. За ночь мои лепешки немного подсохли и чутка схватились в той форме, которую я им предал. Все это, конечно, далеко не то, что мне требуется, но впереди погожий день, судя по тому, что на небе не видно ни одного грозового облака. Значит будет ярко светить солнце и мы свое еще наверстаем.
        Перед тем, как вернуться к завтраку, придирчиво осматриваю болото. Честно? До сих пор не вериться, что мне так повезло, и я обнаружил здесь торфяной тайник. Довольно потираю руками. Не, ну не все же должно быть через задницу?
        Возвращаюсь к костру, где мои грибы уже успели чуть остыть и дойти до нужной консистенции, приступаю к трапезе. Стараюсь жевать каждый откушенный кусочек с особой тщательностью, чтобы получить полноценное насыщение, да и желудок до сих пор слаб, после приключений в последние дни, поэтому перегружать его не хочется. Ем с удовольствием, по подбородку стекает ароматный грибной сок. Прожарка - самое то, правда чутка специй не хватает.
        За завтраком не только ем, но и размышляю. Привык проводить время за едой с пользой для дела еще в России. Задаюсь очевидным вопросом, который первый возникает у меня в голове. Что делать дальше и как быть? Можно считать, что как никак, но цель минимум, которая была поставлена, я выполнил и вот теперь сижу на своей земле. Неплохо теперь включить мозги на полные обороты и понять, как мне свою земельку обустроить, чтобы время спустя меня отсюда не попросил Доброжир. Договоренность у нас с головой более чем четкая. Про отдам «во сто крат» я, конечно, понятное дело перегнул, но без оных слов мне было не закрыть свою задачу минимум с обретением земельного надела у дреговичей. Теперь вот думаю, как все это следует разгребать и со своей земельке на полном серьезе во стократ голове дреговичей отдавать. Как-как… ну учат же в разных умных книжках по построению собственного бизнеса, начинать с постановки бизнес-плана при создании собственного бизнеса. Конечно, звучит это так себе, учитывая, что сегодняшнюю ночь я провел на голой земле… но если что - еще одну ночь в диком лесу и без крыши над головой, я
пожалуй не протяну… да и мелко теперь думать - это совсем не камильфо, учитывая, что в моем болоте обнаружились торфяные залежи, с которыми при правильном подходе можно хорошо пошуметь. Поэтому - бизнес-план, это самое «то, что надо», чтобы разворачиваться здесь на широкую ногу и строить настоящее хозяйство и обустраиваться. Чем тебе не бизнес, со скидкой на здешние реалии. Ну и, конечно, стоит держать в голове, что рано или поздно, но к дреговичам придут за данью со стороны Рюрика или хазар. Как говорится, будут стрелять по вам, а зацепят меня. Я в этой заварушке точно не останусь в стороне. Поэтому мне стоит к моменту визита врага быть во всеоружии.
        Размышляю дальше, жуя грибы и пялясь в пламя своего костра. С чего начать обустройство моей новой территории, собственно? Обычно, перед любым планированием, необходимо понимать вводные данные. Я этот пункт сразу пропускаю - мой список вводных для плана совсем невелик и даже списком не назовешь, чтобы записывать по пунктам куда бы то ни было. В нем всего на всего одна позиция. То, что у меня есть сейчас - торфяные лепешки, причем в таком количестве, что хоть отбавляй. Но, увы, таким сокровищем сыт не будешь, ни в прямом, ни в переносном смысле. Есть торф в сыром виде не выйдет (хотя на счет торфа есть у меня кое-какие мыслишки, как поставить знак равенства между торфом и провиантом, но это те мысли, которые пока озвучивать не стану), а хозяйственно-экономическую ценность для местных ископаемое попросту не представляет. Ну не знают дреговичи, что делать с торфом в девятом веке, что тоже предсказуемо и понятно. Есть еще у меня… грибы! Точно, этого добра тоже в лесу предостаточно. Конечно, если говорить по части провианта и продовольственных запасов, то грибы это такое дело, что сегодня сорвешь, так
завтра новые вырастут. Своего рода нескончаемый ресурс. Но что душой кривить, грибы, если их на завтрак, обед и ужин целыми днями только есть, то и неделю, пожалуй, не протяну, загнусь. Тем более, стоит учитывать, что я до сих пор не очухался от серьезного ранения и полагаю еще недели две, как минимум, мне придется помучиться на полную катушку и вытерпеть все прелести выздоровления в диком лесу. Вот бы грибочки на продажу пустить… но сначала обустроиться для этого нужно как следует.
        Вот такие у меня вводные. Идем дальше и выставляем цели и задачи, намечаем общую стратегию, выбираем тактику… так стоп, это уже слишком сложно. Откусываю кусок особенно хорошо прожаренного гриба, откусываю побольше. Тут бы обыкновенные вопросы закрыть, а уже потом о больших целях и задачах думать. Вот как всегда - задумываешься о чем-то большом и великом, а обязательно появляется какая-то хрень, которые все твои начиная обламывает и заставляет думать и рассуждать более приземленно. Ладно, что у меня в первой надобности? Начинаю загибать пальцы и перечисляю самые важные вещи вслух.
        - Жилище.
        О том, что мне надо где-то «хранить» ночью свое тело я уже упоминал выше. И это вопрос на самом деле не потерпит отлагательств, завтра я тупо уже не встану, а если встану, то буду думать как вылечить радикулит. Поэтому решено - необходимо построить себе в самые кратчайшие сроки… дом. Даже произносить страшно, блин.
        - Провиант.
        Это второй вопрос, про то, что я не могу сутками из раза в раз питаться грибами, я тоже сказал. Хочу каши, мяса и всего того, что в этих краях можно раздобыть. Как и по дому, есть у меня кое-какие наброски по тому, как закрыть этот вопрос в голове. Надо брать и делать.
        Вот, пожалуй, два ключевых вопроса, которые требуют незамедлительно решения. Все остальное - буду плясать от печки, как начну по-настоящему обустраиваться на отведенной дреговичами земле. И о враге, который под носом, буду тоже думать. И о том, как долг старосте отдавать, естественно не забуду. Ну и о том, как торговлишку грибами наладить - об этом тоже подумаю, прям в голову втемяшилась идея.
        Остается понять - как обзавестись жилищем и провиантом, без которых не возможен мой нормальный старт по остальным направлениям? Перевожу взгляд с костра на свое болотце, кстати, тоже заметно подсохшее за ночь. Если вечером там было множество мест, где скапливалась вода большими лужами, то теперь таких вот мини болот осталось всего два. Потом точно также смотрю несколько минут на свои лепешки. На них у меня просто колоссальные надежды. И в конечном итоге перевожу взгляд на свой клинок, который мне князь дреговичей разрешил оставить, за что ему низкий поклон. Картинка, что делать дальше тотчас складывается в голове, когда я доедаю задумчиво последний гриб, чувствуя полное насыщение. Все ключи к решению проблем у меня на руках. Поднимаюсь, сам давлю лыбу от того, что придумал, как со своими проблемами раскидаться. Беру свой меч и отправляюсь в селение дреговичей. Вражину в лице скандинав или хазар мне еще нескоро предстоит в гости ждать, поэтому клинок я на кое-что полезное у местных поменяю, чтобы все мои замыслы в движение привести. Я, конечно, не знаю здешнего курса, да и с Доброжиром, что в
селении заведует отношения не сложились, поэтому за меч на торгу голова вряд ли много даст. Но придется исхитрятся и что-нибудь придумывать. Потому как если все получится и сложится так, как я представляю у себя в голове, то я все проблемы свои закрою одним махом и у меня будут все основания для хорошего старта на болоте.
        Глава 14

* * *
        - Дрочень, ну Дрочень… Губы это, конечно, дело хорошее и для селения дреговичей важное, но на хрена ты их столько приволок? - усмехается Доброжир, делает это с нескрываемым скепсисом, как будто вместо только сорванных грибов я ему кучку говна навалил.
        Я вызов принимаю, начинается наше противостояние.
        - А тебе мои губы не по нраву что ли, Доброжир? - спрашиваю. - Старался, собирал.
        - Ну-у-у… - протягивает голова. - Мало ли что лично мне по нраву или не по нраву. Не о том нам с тобой говорить надобно.
        - А о чем надо? - предлагаю уточнить.
        - Ну как, - Доброжир пожимает плечами с ленцой, будто вовсе не заинтересован в нашем разговоре. - О том, например, что на обмен мы тебе особо ничего предложить не можем. Времена нынче такие, сам понимаешь, тяжкие. Дреговичи не жируют, не с чего жировать… - смотрит на меня, как отреагирую на его утверждение. - Да и грибочки у нас на поселении все же свежие любят, где с кашкой покушать, где в пирог покласть. А твои, видать, уже давненько сорваны и не удивлюсь, что с душком.
        - Брось глупости говорить, голова. С утра только собирал, - не соглашаюсь. - Откуда душку взяться?
        - Ну как откуда, - голова выпячивает губу, будто только и хотел, что это услышать. - Губы, понимаешь, дело такое - быстро пропадают и портятся… был день, а уже вечер на дворе.
        Сам во время нашего разговора не отводит взгляд с внушительной кучи, собранных мной белых грибов, только и знает, что губы облизывает, переживает. Я насобирал килограмм двадцать, не меньше. Вывалил свои грибные сокровища перед головой и знай, что лыбу давить. Доброжир, конечно, дурачка профессионально включает, но явно голове нравится то, что я грибы в селение приволок, по душе ему кучка с белыми приходится. Ну а я постарался, да, сам себя хвалю. Как сюда грибы доставлял - песня целая, поначалу всю голову себе сломал, чтобы двадцать килограмм на горбу не нести через густой лес. Для транспортировочных целей плот сконструировал и построил, правда конструкция хлипкая на поверку оказалась и дважды в речке местной едва не затонула, но главное, что со своей задачей я справился. И вот теперь стою напротив Доброжира, по другую сторону грибной кучки и в ответ ему тоже лыбу давлю. Ну а чего - пусть видит, что не так плохи дела у меня, как голове хочется и как он рассчитывал, когда на болото меня осваиваться посылал. Жив-живёхонек, как минимум.
        Тут дело такое, откуда все пошло - уже на выходе из своего болотовладения мне в голову пришла одна годная идея, и теперь вот хочу ее провернуть на практике, глянуть воочию, как на мой замысел клюнет голова. А я уверен - клюнет, Доброжир до халявы жуть как охочий, место головы не зря занимает, а мое предложение насколько жирное, настолько же прибыльное для дреговичей. Тут только дурак полный выгоды не увидит и мимо пройдет.
        Собрал я, значит, грибы, которые здесь как выяснилось «губами» называют (к новому для себя названию на месте подстраиваюсь тут же и вслед за головой называю теперь грибы губами). Пришлось правда как следует поползать под деревьями на карачках битый час. Сначала вокруг болотца землю облазал, а затем и по округе походил, грибные места «под ноль» обнес в радиусе нескольких километров от своего болотовладения. Везде, куда дотянулся - грибы сорвал. Правда убил на это все утро, проторчав грибном походе до полудня, но дело того стоило. Срывал только белые грибы, которые среди прочих встречались и теперь в кучке у ног Доброжира лежит без малого две сотни грибов - массивные такие, толстые, аппетитные. В пирог и в кашу просятся, да из котла и печи на стол. По моим расчетам все поселение дреговичей накормить этими запасами хватит на неделю, а то и на две. Потому староста и улыбается как дурачок, в голове то уже давно грибы себе заграбастал. На деле же пытается понять, как подступиться ко мне, чтобы грибы себе без всякого торга забрать.
        - Так грибочки тебе нужны или не нужны? - все же уточняю у головы. - А то ты как то не отвечаешь.
        - Потому и не отвечаю, что обидеть тебя не шибко хочется, старался все же. Не особо и надобно мне твое доброо, если по честному, - отвечает староста после паузы, а сам щурится хитрый гад. Нагибается над кучей, поднимает один гриб и в руках вертит, с разных сторон осматривает. С такой рожей недовольной, будто какашку, а не гриб в руки взял. Но я то знаю, что гриб в его руках - самое то. - Чего кстати за свои губы хотел выгадать, а? Дай хоть полюбопыствую, раз разговариваем уже.
        Правда ответить на собственный вопрос сам же и не дает - вопрос похоже сугубо риторический.
        - И еще вот что, Дрочень, прежде чем о торге разговор вести, учитывай, что у меня самого такое добришко чуть ли не под каждым пнём растёт. Лето сейчас, сезон грибной, урожайный, - пожимает плечами и деланно теряет интерес к моей внушительной куче. Гриб, который держал в руках, со вздохом бросает обратно, отряхивает руки.
        Я также деланно расстраиваюсь, провожая брошенный старостой гриб взглядом. Вполне себе предсказуемая реакция у головы на мой подгон. Ничего другого я от Доброжира не ожидал. Кстати, про то, что грибы чуть ли не под каждым пнём растут - это голова лукавит слегка. Сейчас действительно в самом разгаре летний сезон грибного сбора, как голова правильно отметил. И моя грибная кучка, собранная всего за час - прямое доказательство, что сезон выдался довольно урожайный. Вот только есть во всем это один немаловажный нюанс, который Доброжир старательо выпускает из вида. Отчего-то в радиусе многокилометровой округи от селения дреговичей, днем с огнем отныне не сыщешь съедобных грибов. Мухоморы, поганки и прочая дрянь - это пожалуйста. Выросли и греются в солнечных лучах. Но съедобные грибы - вот эти еще попробуй поищи. И что не день, так «зона грибного отчуждения» только ширится, отдаляя свои границы все дальше и дальше от поселения дреговичей.
        В чем дело? Сейчас расскажу кратенько. Если я все правильно расслышал, когда при первом посещении селения дреговичей краем уха застал занятный разговор местных, то с провиантом здесь полная задница. Местным нечего есть и они начинают грести по сусекам. Дело в том, что рожь в этом году у дреговичей побитая выросла, град такой лупанул, что все посевы перебил напрочь и без провианта селение оставил. И те слова головы про лишние рты, когда он пытался меня из деревни выпроводить, были отнюдь не пустой болтовней… В общем на фоне неурожая дреговичи повадились лес обносить с нахрапа и на перегонки друг с дружкой грибы жрать. Да так уминают за обе щеки, что грибы вырасти по новой не успевают, хотя что быстрее белых грибов растёт я даже не скажу - хороший белый гриб стремительно вырастает меньше чем за неделю. Поэтому складывается неприятная ситуация, что будь хоть тебе трижды самый разгар грибного сезона, а грибов на всех не соберешь. Спрос в землях дреговичей превышает предложение. Впрочем, к вышеназванному еще одна проблемка наслаивается - полное отсутствие дождя в здешней земле последние несколько
недель. А любой грибник знает, что условие для хорошего роста грибов - хороший же дождь, еще лучше ливень. Не зря существует выражение - расти как грибы после дождя.
        Как результат, у дреговичей с провиантом сейчас полная жопа - рожь толком не собрали, а ту, что собрали уже съели давно. Грибы тоже доедают, при этом запасов на зиму даже не заготовили. Впереди маячат жидкая похлебка из желудей, да дубовой коры. Никакого тебе белка или углеводов. И слово «голодуха» здесь наиболее подходящее.
        Ну что, теперь понятно откуда появилась моя идея с грибами. Идя к Доброжиру, я прекрасно понимал, какие эмоции вызовет у головы огромная куча съестного, вываленная у его ног. Голова, хочет он того или нет, а к теме торга снова возвращается и продолжает меня прощупывать с разных сторон.
        - Ну, Дрочень, расскажешь голове чего за грибы хочешь выручить? Какой торг желаешь провести? - с ленцой в голосе интересуется Доброжир, но тут же поправляется. - Это я так, ради любопытства спрашиваю если что.
        - Ну… - протягиваю, делая вид, что раздумываю над ответом. - Тут такое дело в общем…
        Доброжир вдруг меняется в лице, как будто прозрел, стоило ему увидеть мои колебания.
        - Какое дело, стесняюсь спросить? А… погоди! Вот я дурак старый! Я, Дрочень и не понял сразу, а ты молчишь, как воды в рот набрал.
        - Что не понял то? - задаю вопрос для порядка.
        - То и не понял, что ты, Дрочень, губами со мной рассчитаться за заселение решил? - хмыкает самодовольно, с таким видом, будто раскусил меня, как грецкий оре. - Так сразу бы и говорил, что долг поселению возвращаешь. Ну… так себе у тебя идеи появляются. Ты это, поосторожнее может там? - Доброжир вымерил меня взглядом. - Паршивенько, однако, выглядишь, а все от того, что не тем делом занят, и если губы мне отдавать будешь, то самому жрать будет нечего. Завязывай.
        - С чем завязывать то? - спрашиваю, как будто удивленно.
        - С этим всем. Так с долгами не рассчитаться, - заверяет Доброжир, в своей привычной манере продолжая набивать себе цену. - Я что думаешь, не понимаю, что ты по округе побегал часок другой, губы надергал и все что было ко мне на горбу приволок? Смотри только завтра самому жрать будет нечего, за ночь грибы не вырастут.
        - Неужто за меня беспокоишься? - подмигиваю, не удержался.
        - Беспокоюсь я только о том, Дрочень, как бы ты не подох раньше, чем мне должок воротишь, - максимально честно отвечает Доброжир и продолжает. - А эти губы… я правильно понимаю, что их ты хочешь в долг свой перед поселением зачесть?
        - Долг? - делаю вид, будто не понимаю, о чем говорит голова. - Какой ещё долг, Доброжир, брось, - отмахиваюсь, как будто какую ерунду от старосты слышу. - У меня до отдачи долга вашему поселению время ещё есть. Не долг отдавать я пришел. И не за торгом. Не к тебе по крайней мере точно.
        - А зачем тогда? - Доброжир изумляется, мои слова ставят его в тупик.
        - Да так, угостить губами тебя решил по доброте душевной, - наконец, я выдаю свою «домашнюю заготовку». - Не все ж нам обиды друг на друга таить. Будет тебе моей благодарностью за все сделанное, я человек благодарный и добром на добро отвечаю всегда. Губы отдаю тебе за бесплатно, с тебя ничего взамен не возьму.
        - Как угостить? В смысле забесплатно? - переспрашивает голова, немного выходя из своего образа безразличия. Вопросы он скорее задает для себя, он как будто не расслышал мной сказанное или не поверил. - Ты хочешь сказать, что за так мне губы даешь? И ничего взамен не возьмешь?
        - Не тебе, а поселению, - подтверждаю, что голова все правильно понял. - И ничего взамен мне не надо, это чистая правда.
        - Брешешь! - выдает возмущенно, не удерживается.
        Но надо отдать должное Доброжиру, он быстро берет себя в руки. Лицо снова ничего не выражает, разве что свою дебильную улыбочку нацепил, она у него похоже как защитная реакция. Вижу, что так и хочет спросить меня - ты дурак, Дрочень? Дурак не дурак, а ты, голова, не ведая для самого себя, на наживочку клюнул, крючок мой целиком заглотил. Продолжаю подливать маслецо в разгорающееся пламя интереса головы.
        - Короче, Доброжир, заговорился я тут с тобой, - говорю, пожимая плечами. - Дел по горло, поэтому я пойду, все равно болтаем ни о чем.
        С этими словами тотчас разворачиваюсь и собираюсь за правду уходить, оставляя грибы лежать в кучке на земле. Делаю несколько шагов - бьюсь о заклад, что не досчитаю до пяти, как голова меня окликнет. И ради интереса начинаю вести про себя отсчет.
        Раз.
        Два.
        Три…
        - А губы… - слышу голос Доброжира за своей спиной. Голова явно мнется, места себе не находит и чувствует себя не в своей тарелке, потому что ситуация пошла не по запланированному им сценарию. Что с этим делать он пока месть не знает. - Дрочень, ты губы забыл кажись, не станешь же ты их тут бросать…
        - А мне они без надобности, - останавливаюсь, неряшливо оборачиваясь вполоборота, чтобы голова меня лучше слышал и видел гримасу безразличия на моем лице. - Не, ну если ты не хочешь губы для селения брать - не бери. У меня этого добра, как у тебя сена. Пусть валяются себе. А мне на торг пора, так что извини, пойду.
        - Какой еще торг…
        Я, конечно, не вижу Доброжира, но гарантирую, что голова сейчас ловит выпавшую на грудь челюсть, как только о торге заслышал. Не укладывается у него голове мозаичка, что я, поселившийся на болоте, буду с кем-то чем-то торговать. Если честно у меня то пока тоже не укладывается, но Доброжиру об этом вовсе не обязательно знать.
        - Это я тебе по дружбе горсточку губов принес, а с остальными у меня натурой на торгу расчет идет, как полагается, - тотчас вворачиваю заготовленную фразу, улыбаясь еще шире и окончательно поворачиваюсь к Доброжиру, дабы видеть его рожу - голова оторопел, глаза как блюдца размером. Следом добавляю, тоже заранее подготовленное. - С теми торг у меня, кто решил по лету озаботиться на тему, что осенью жрать будет вместо желудей и дубовой коры. А то, что за меня беспокоишься, спасибо, но не беспокойся, голова, я то питаться желудями и корой как раз не собираюсь.
        - Эм…
        Доброжир аж вздрагивает, видно так и хочет спросить, откуда у меня по лету столько грибов взялось, если всю округу дреговичи планомерно день за днем подъедают. И, конечно, не меньше его интересует кому я грибы на торг выставляю. Но язык он себе прикусывает - гордый, по его разумению если спросит, то покажет слабину. Тем более я вон какую подколку про желуди и кору зарядил - толстую такую и неприятную для головы.
        Мысли в голове Доброжира начинают лихорадочно раскручиваться, да никак к общему знаменателю не могут прийти. Стоит - что-то пытается выдавить из себя, но ничего толком не выходит, кроме э-э, мэ-мэ, да бэ-бэ. Я тоже не даю ему додумать и сказать, дожимаю.
        - Так губы брать будешь? За бесплатно то. Чего они валятся тут будут?
        - Ну давай уже… раз приволок, - вижу на его лице весь спектр эмоций, но, наконец, голова соглашается. - Только учти, что это не значит ничего, понял?
        - Понял, понял, это ничего не значит. Я разве спорю. Так, по доброте душевной…
        Больше вопросов Доброжир не задаёт - мужик он умный и берет время для того чтобы поступившую информацию как следует переварить. Неуютно ему в той роли, в которой он сейчас пребывает - когда какой-то отщепенец, коим я выгляжу в его глазах, целую кучу грибов в дар для селения приволок, а он вынужден этот дар принимать. Не бьется это с его концепцией, что я на болоте подохнуть должен. Не может никак голова понять - я что больной какой, чтобы вот так грибами разбрасываться, когда голод на носу. И два к двум сложить не может, откуда у меня лишние грибы есть, если я поселению огромный долг выплачивать обязан… Мне именно это и надо, чтобы следующую удочку закинуть голове.
        Снова делаю вид, что уходить собираюсь, но опять останавливаюсь, как бы задумчиво поднимая палец.
        - Ах да, Доброжир, - привлекаю внимание растерянного старосты. - Ты меня совсем толком сбил со своими грибами. Я чего тут подумал на досуге. Мне теперь ведь клинок без надобности, не ровен час, как людей в охрану буду нанимать…
        - А… - только и способен вымолвить в конец растерявшийся голова.
        Вытаскиваю свой трофейным меч. Рассматриваю, показываю Доброжиру.
        - Вот решил меч свой обменять, всяко твоим дружинникам пригодится? А я дорого не возьму, что скажешь.
        Молчит голова. Я отмахиваюсь.
        - Или уже ладно с теми, с кем по губам договорился торг проведу…
        - Не надо с теми! - оживляется Доброжир. - Я сам мечу у тебя на торге возьму.
        Глава 15

* * *
        Начинается наш с Доброжиром торг. Я целиком и полностью готов к тому, что пройдет он, мягко говоря, непросто - с полной обоймой ухищрений и сюрпризов. Голову я успел достаточно неплохо узнать, поэтому в том, что просто не будет - уверен уже с порога. Но за свое я тоже научен двумя ногами крепко на земле стоять, поэтому посмотрим еще кто кого переторгует.
        Итак, начинаю. Выкатываю голове внушительный список, как летопись зачитываю. При этом с таким лицом то, что мне надо называю, будто самому глубоко наплевать - согласится Доброжир на мои условия или на фиг пошлет. Для солидности зеваю между пятым и шестым пунктом, будто для меня это не торг, а так - скука смертная. В моем списке называю все то, что желаю получить взамен на свой трофейный меч. Каждую позицию прекрасно на память помню, от зубов отскакивает. Еще бы, не зря всю дорогу от болота к поселению дреговичей я тщательно обдумывал, какие вещи в хозяйстве пригодятся. И что немаловажно, постарался учесть, что из этих вещей в девятом веке окажется «в наличии». Подумав, включил губозакатывающую машинку и убрал из виш-листа пару позиций, по типу механического распылителя и секатора, которые к этому времени тупо не были изобретены.
        Озвучиваю свой список, а сам понимаю, что староста вряд ли придёт в восторг от объемов запрашиваемого на обмен. Но от возможности заполучить меч, Доброжир ни за что не откажется - больно выгодная для него сделка, помимо всего прочего. И действительно, голова внимательно слушает, усердно кивает, то и дело губы облизывает и пальцы загибает, тоже усердно. Хотя по роже Доброжира вижу, что согласен он не со всем, лицо у него, начиная со второго пункта (где я назвал зерна пшеницы) кривится недовольно, на лбу мелкие бисеринки пота выступают. Ну поспорим значит, мне то что, я за свой товар знаю.
        - Итого имеем: семена репы, семена пшеницы, семена кабачка, тяпка и лоток деревянные, горшки четыре штуки, огниво, рубаха новая и дюжина лепёшек из икры, - Доброжир повторяет безошибочно мой список, когда я заканчиваю.
        - Верно, ничего не пропустил, - подтверждаю список и добавляю, спохватившись. - Ах да, ещё крючьев для рыбалки дашь. Совсем про них из головы вылетело. Это мне тоже надо, только металлические чтобы были. Полагаю, не так то и много вышло?
        - Крючьи еще, металлические только, угу - голова загибает еще один палец, большой - в итоге загнул все десять пальцев на обеих руках. - Это все? Или еще какие пожелания есть, - с усмешкой уточняет.
        - Все вроде как, - соглашаюсь с некоторым колебанием.
        - Эм… - голова стоит пялится на свои сжатые кулачищи, глазами хлопает. - То есть ты мне один меч, а я тебе вон оно сколько взамен должен дать? Так предлагаешь или я не правильно понял? - спрашивает, тряся кулаками, переводя взгляд с одного на другой.
        - На лету схватываешь, Доброжир, - киваю согласно. - Ещё в корзиночку это все насыпать, да поскладывать аккуратно вели, не в руках же мне до моего болота нести? Не утяну, боюсь.
        - Корзинку с возвратом? - спрашивает голова, кулаки не разжимает, как будто меня обходить ими собрался.
        - Без возврата, себе оставлю. Мне ведь она самому нужна будет, - подмигиваю ему озорно.
        Сам вижу, как раздуваются ноздри у головы - как кровь к щекам приливает, как дышит, будто паровоз, а бисеринки пота, что на лбу, превращаются в настоящие крупные капли и стекают к переносице. Понятно, что я на обмен по временам 9 века целое состояние прошу. От того голова заводится, требования то мои не иссякают, но вслух ничего не говорит, злобу на корню в себе давит. Да и злится тут на самом деле нечего. Мне по хорошему еще каких плюшек и полезностей надо к торгу запросить. Это только кажется, что я много за железку у дреговичей прошу, но меч в 9 веке стоит, мягко говоря, недёшево и голова не просто так уцепился в торг. Чего говорить, достаточно загуглить и глянуть, сколько стоят хорошие реплики мечей того времени в нашем 21 веке (и это при наличии станков, технологий, мастеров и т. п.), как все встанет на свои места - плюс минус стоимость меча в девятом веке у меня в голове складывается. Дорогая эта штука. Даже если селение дреговичей голодает, для торга за меч у них всегда что выставить найдется. Может и не у самих селян, конечно, но у Доброжира точно найдется барахло в закромах, у него то
жопа голой не бывает в любой сезон, всегда себе подкладку мягенькую стелит. Сам же потом мой меч в селение покрупнее на торг понесет и втридорога продаст - дела свои поправит, а с этих «поправит» что-то и дреговичам перепадет.
        Но вся соль в том, что даже зная о будущей прибыли, староста торгуется, как упоротый, будто последний раз. Внушительно кашляет себе в кулак и говорит:
        - Ну вот скажи, Дрочень, семена репы тебе зачем надобны - это я понимаю, их хоть сейчас сеять можно. Отсыплю с горкой, тут даже вопросов нет, - пожимает плечами. - Только вот зачем тебе пшеничка понадобилась, да еще и летом, так никак вразумить не могу. Тяму не хватает, ты уж извини, за нескромность. На дворе июль месяц вроде как, и ты с посевом на пару месяцев припозднился… самую малость. Может уберём пшеничку с торга?
        - Ну-у-у… - затягиваю, показывая всяческое сомнение этому предложению.
        - Я тебе почему это предлагаю, хочу тебя от ошибок при работе с земелькой уберечь, потом же в селение воротишься и спасибо Доброжиру будешь говорить, что предупредил и как делать по уму подсказал, опыт у меня в этом деле колоссальный…
        Молчу, не реагирую, хочу послушать, что ещё скажет, как цену будет сбивать. Голова втягивает своими мясистыми ноздрями воздух с легким присвистом, переступает с ноги на ногу и продолжает меня обрабатывать с разных сторон, цену сбивать. Как известно - покупатель готов заплатить за товар одну сумму, продавец готов продать товар за вторую сумму. Но реальная стоимость товара - та сумма, за которую в итоге заключается сделка. Деньги, на которые согласен и продавец, и покупатель. Вот мне и любопытно узнать, на что согласен Доброжир, как покупатель.
        - Там еще, среди названного, есть кое-что бесполезное в твоем положении, ненужное. Хочешь назову что? Прислушался бы, убрал? Вот лоток тебе зачем, а рубаха новая… а там и корзиночка не нужна будет, если ещё кое-чего с торга убрать? А стоит это все ой как немало, - смотрит на меня, паузу делает. Не, это он совсем по грубому, хотя по дальнейшим словам понимаю, чего он в атаку так резко перешел. - Ну а я, как человек понимающий, так и быть, сдвину на месяцок время твоей платы. Что скажешь, Дрочень, справедливая сделка?
        - Скажу, что ты видать не хочешь торгу и меч тебе мой без надобности? - вздыхаю деланно и перевожу вздох в зевок. Конечно, предложение о сдвигании срока оплаты заманчиво, но только на первый взгляд, потому как мою ситуацию сдвиги сроков в пределах месяца или двух шибко не изменят. Тут либо у меня есть чем платить, когда время подойдет, либо нет и я угожу впросак. И как раз для того, чтобы «есть, чем платить», я и выкатил голове свой внушительный список. - Раз не хочешь, так бы и сказал сразу, что не надо оно тебе, я пойду на торг к тем, кто хочет, а к тебе ворочусь в следующий раз, когда у нас время оплаты наступит. Вот, что я полагаю справедливым.
        - Пойдешь к тем, кто губы у тебя берет? - по физиономии Доброжира вижу, что ему так и хочется спросить о моих партнерах, побольше выведать инфы, но голова мнит себя человеком расчетливым и раскрывать свой интерес без надобности не спешит. В его разумении - если спросит, значит заинтересованность выразит и тем самым даст повод мне цену еще выше задрать. Так вроде как не спрашивает - ну не интересно если. А если неинтересно - то и денег особо не за что давать. Меня его позиция более чем устраивает, потому как если спросит - придется жестко брехать. Легенда на этот счет у меня, конечно, имеется, но о-о-чень не хочется ее в ход пускать.
        - Угу. Они то с руками меч заберут и без торга всякого, точно как губы забирают. Сколько скажу - столько дадут. Я просто о селение своем пекусь, что приютило и добром на добро привык отвечать.
        Думает Доброжир. Вижу, что в голове у него не складывается - какого такого хрена меня «они», которые «без торга всякого» не приютили и от хазарских псов не уберегли, да земельки у себя не отмерили, коли я полезный такой. Но на этот счет молчит, про другое говорит.
        - Ладно, погоди ты, успеешь сходить. Давай наш торг сначала закончим, раз начали, глядишь договоримся, - предлагает. - Дам я тебе пшенички и остальное тоже дам, - со вздохом.
        - В корзину положишь? - уточняю. - Я ж по другому не соглашусь, не унесу, к сожалению.
        - Положу, говорю же, - отмахивается.
        Тянет мне руку для рукопожатия.
        - Вспомнил! - под дурачка хлопаю себе ладонью по лбу, одергивая руку, хотя почти уже пожал клешню головы. - Долбленку забыл добавить, точно! Ты, голова, корзинку с моим добром в долбленку положи и руки пожмем. Я без нее в нынешней ситуации совсем никуда.
        - Долбленку?
        Доброжир от этих слов аж скукоживается весь, его всего передергивает, но руки все-таки не убирает. И я руку тоже на место возвращаю. Обмениваемся рукопожатием. Крепким таким, суровым и мужским, как печать стиснули, у меня аж в ране отдает глухой болью - голова мне кости в кисти пересчитывает как будто специально больно сделать хочет. Понятно отчего - не нравится голове, что я под конец сюда же лодку добавил… вот и жмет руку со всей своей немалой дури.
        Лодка сама по себе стоит очень дорого, полагаю, что как те позиции, что я уже успел перечислить, но вместе взятые. В девятом веке долбенка это как средство передвижения. Осознав это, я впервые задумываюсь - сколько же должно быть стоит меч на самом деле, если голова дреговичей с легкостью соглашается на подобный обмен. Я то торговаться по списку пришел, а по долбленке, признаюсь, решил дурачка включить, и если бы не прокатило, то похлопал бы голову по плечу, поулыбался бы чутка - мол, пошутил, борщанул, приколов что ли не понимаешь? И я честно полагал, что не прокатит…
        Но прокатило.
        И раз прокатило - кайфанем, мне нечего терять, это понятно, полагаю. Стою, перевариваю свою удачу. Не плохо так - долбленка с бухты барахты на голову упала. На это я точно не рассчитывал, когда в селение к дреговичам шел.
        - Ну, договорились, значит, Дрочень. Будет тебе и пшеничка, и долбленочка будет. А зачем тебе, кстати, это все? Где на болоте сеять… - голова хмурится и вкрадчиво продолжает. - За пределы земельки, что мы тебе отмерили выходить нельзя… или ты уже от нас уходить собрался? Я чего-то может не знаю, так ты поделись?
        - Не собрался, - отвечаю. - Мы с тобой руки пожали.
        - Угу… - привычно щурится голова.
        Вижу, что не понимает Доброжир ровным счетом ничего. Но заинтересовал я его неимоверно. Хотя, попроси голова повторить весь сказанный мной бред - так не повторю ведь.
        - А долбленка зачем понадобилась? Дам то я тебе ее дам, но прок от нее тебе какой? Вот этого не пойму.
        - Ну как, товар свой вывозить на чем-то же надо, - уверенно отвечаю. - На чем, если не вплавь?
        - Губы собрался везти? Откуда на целую долбленку… - вижу, что голова делает усилие, чтобы не договорить и не задать вопрос - откуда у меня столько грибов? Опять хочет показать, что не заинтересован, вот боженька переговоров, блин.
        - Может губы, может не губы, там поди разберешь, как дела пойдут и чего мои товарищи приобрести захотят, чем я еще полезен окажусь, - отвечаю уклончиво. - Ты чего собственно интересуешься, голова?
        Слышу, как Доброжир громко так сглатывает - ком у головы поперек горла встал от волнения. Ну не может он вразумить, о чем я таком толкую и по пополочкам эту информацию разложить не в состоянии. Я в глазах Доброжира загадками какими-то говорю и ни в какую здравую логику не вписываюсь. То про торг непонятный грибами рассказываю, коих в округе днем с огнем уже не сыскать. То на болоте якобы лихо обустроился и как следует разжился, что априори по разумению головы невозможно. Теперь вот ещё про долблёнку небылицы сочиняю, якобы вывозить с выделенной земельки что-то собрался. И это с болотца то? Доброжир ведь собственными глазами идел, что оттуда разве что болотную вонючую жижу вывести можно…
        Вот Доброжир и сомневается, только за голову не хватается. Сам же от интереса лопается - то с какой готовностью я меняю дорогущий меч на полезные, но несравнимые по стоимости вещи, как я лихо грибами разбрасываюсь при дефиците оных, ставят голову в тупик. И этот самый интерес, что у него внутри бурлит, только разжигают из искорки в настоящее пламя. Заставляют все больше Доброжира укрепиться во мнении, что я не мучу воду, а правду говорю.
        ОДНАКО!
        Эти же размышления обо мне и о моих делах шажок за шажочком наталкивают Доброжира на мысль, что я должно быть какой идиот. Кто еще, если не знаю ценности вещам? А раз идиот, то меня очень просто обмануть, вокруг пальца обвести, чем Доброжир, судя по всему, не прочь заняться в ближайшем будущем.
        Хех… ну-ну.
        Староста то на все смотрит со своей колокольни, с пылью в глазах от разыгранного мной спектакля по придуманной легенде, где есть некие «партнеры» коим я везу на торг товар, где у меня грибов хоть жопой ешь и далее, далее, далее… Вот и включает этот спектакль у Доброжира режим «бизнесмена-хапуги из 9 века», который на все готовенькое хочет присесть. Доброжир не до конца понимает, что это я его сейчас вокруг пальца верчу и наоборот не получится при любом раскладе. Голове то невдомек, что я на Русь прямиком из 21 века попал, где схем дожима лидов больше, чем травинок в лесу у дреговичей.
        Вижу, голова уже размышляет, как бы на мне ещё навариться? Явно ж можно мошну потуже набить, если меч так за дёшево отдаю… Я мысленно потираю руками, когда Доброжир говорит после внушительной паузы, тщательно подбирая слова. Наконец, на мой вопрос ранее заданный, отвечает.
        - Ну как чего, такое спросишь… какое такое мне до всего дело. Мне, Дрочень, дело самое прямое, - улыбается заговорщицки. - Ты пока на болоте ночевал, я все о том, что между нами приключилось думал и переживал, как быть.
        - Что надумал, если не секрет? Поделишься, голова?
        - Да вот никак вразумить не могу, чего мы с тобой скубемся, как бабы две, словно из-за горшка разбитого? Давай-ка забудем наши прежние обидки? Дочь моя сама виновата, дуреха мелкая, любопытная. Тебя в неловкое положение поставила, меня тоже - недоразумение сплошное вышло, а все повелись, шум попусту подняли…
        Я слушаю. Пытаюсь понять, куда он клонит со своими витиеватыми формулировками. Но Доброжир по местным меркам переговорщик опытный, вставляет внушительные паузы, отслеживает мою реакцию и хочет из меня выудить пару слов.
        - Отрадно, что ты это понимаешь, я сам все это время переживал, - отвечаю, подыгрывая ему. - Я никому зла не желал из дреговичей и желать впредь не буду, тебе лично и твоей дочери тем более.
        - Вот, именно, Дрочень, что дреговичам ты зла не желал. Потому что сам ты у нас кто теперь будешь? - с придыханием спрашивает Доброжир, которому явно пришелся по душе мой ответ.
        Видит, что во время этой паузы я «туплю», не отвечаю, и он охотно подсказывает:
        - Дреговичей ты теперь будешь! С наших земель! И на полных правах у нас на поселение проживаешь, - еще шире улыбается. - Свой ты, Дрочень! Хоть и в болоте живешь, но свой! Дрегович ты теперь, наш! Это я тебе на правах головы говорю. Понял?
        - Отрадно слышать, - заверяю с серьезной миной. Действительно отрадно наблюдать за тем, как этот товарищ, который еще вчера без малейшего зазрения совести отправлял меня в болото (причем как он полагал на верную смерть), теперь называет меня «своим», «соплемеником» и дреговичем. Это как в 21 веке некоторым иностранным гражданам паспорт российский выдают за «определенные» заслуги перед новым отечеством. Мне правда паспорт никто не даст, но дреговичем вон уже называют. Ну-ну.
        - Все эти непонимания между нами…
        - Непонимания давай забывать, как ты и предложил, - перебиваю Доброжира. - Я обиды на тебя не держу. Договорились ведь уже. Забыли, что было, то было. Главное не повторять впредь.
        - Забыли, договорились, как есть - голова гулко выдыхает, как будто это действительно для него важно и он за правду всю ночь об этом переживал. Смотрит на меня секунд пять, прежде чем сказать. - Дрочень, ну а раз ты теперь свой, то должен знать, что селян я обеими руками поддерживаю и с начинаниями всеми помогаю, любо мне. Тем более поддерживаю тех, кто на благо селения в трудную минуту работает, это вдвое любо…
        - Понятно, - отвечаю. Мне признаться этот разговор малость начал надоедать. Сую ему меч, чтобы торг наконец закрыть. - Меня радует, что мы с тобой все спорные моменты прояснили. Давай торг уже до конца доведем, как положено, а потом и поговорим об остальном. Держи меч, он теперь твой и приказывай мне долбленку собирать, я свое от тебя заберу.
        Доброжир аккуратно берет меч из моих рук. Вижу, что берет неумело, не так, как тот же князь, что выдает в голове необученного к военному делу человека. Голова долго смотрит на клинок, о чем-то размышляет. У меня уже мелькает мысль, что сейчас начнет цепляться - цену сбивать и недостатки у моего клинка выискивать. По типу - вон зазубрина, заточка никогда не годится… «Свой» это конечно хорошо, рукопожатие, которым скрепили сделку - еще лучше, но что-то мне подсказывает, что отступить от собственного слова голове будет ничего не стоить. И он наверняка сделает это, причем с той же легкостью, с которой на весь торг соглашался. Еще и сошлется, что я к списку добавлял что-то уже после торга, ища себе оправдание. Знаю я его.
        Однако Доброжир находит новую лазейку для опции «удивление». Меч он обратно мне протягивает через несколько минут. Настырно так, настойчиво.
        - Ты, наверное, меч себе оставь? - ножиданно предлагает Доброжир ласковым голосом. - Ты его в бою заслужил, как никак границы дреговичей оберегал, да и в лесу зверя будет чем гонять… - делает паузу и выжидательно смотрит на меня, что делать буду.
        Я, впрочем, меч забирать не спешу.
        - Мы же вроде как договорились о торге, нет? - спрашиваю настороженно.
        Снова Доброжир улыбается.
        - Договорились и долбленку я тебе дам и другое, что ты назвал - получишь тоже. Ты на этот счет не переживай, я не отказываюсь от взятого обязательства ни в коем случае. У нас в селении сейчас хоть и сложности имеются, но если своим не помогать, то кому тогда? Вот и помогаем, - заверяет голова. - А это, - он кивает на меч в своих руках. - Моя, как старосты, тебе помощь, дрегович ты или кто? Бери, бери.
        Секунду колеблюсь, потом меч забираю - если дело обстоит именно так, как голова описывает, то я не дурак, чтобы отказываться от халявы.
        - Глядишь, так потом добрым словом вспоминать будешь, - подмечает Доброжир как бы между прочим. - Как селение о тебе позаботилось, так ты о селении заботу проявишь, как время настанет?
        - Не вопрос, - киваю, соглашаюсь с его словами.
        - Нравится быть дреговичем, Дрочень?
        - Нравится.
        Хитро, однако, Доброжир проворачивает - зачёт по зачесологии, давайте зачетку студент. Заботу проявить, блин, «как время настанет», предлагает - тебя, дорогой голова, не смущает, что я двадцать килограмм грибов приволок, с которых ты все поселение разом сможешь накормить и не раз? Или такая помощь не в ходу и не ценится? Я по-твоему уже сейчас заботу о дреговичах не проявляю? Но о чем говорит Доброжир и куда клонит, прекрасно понимаю… не просто так голова МЕЧ мне обратно отдает. Тут речь о мошне самого головы идет.
        - Только ты это ж, Дрочень, ты про село родное не забывай? Может, и на торг у тебя что будет, так сразу сюда неси? Мы уж как-нибудь рассчитаемся, по-свойски, как дрегович с дреговичем?
        Тут даже ответить нечего - только и нахожусь, что показываю растекшемуся в улыбке голове большой палец. Мол, так и сделаю. Мою наживку староста мигом заглотнул, да так рьяно и так глубоко, что крючок, на котором наживка держалась, теперь едва из задницы у него не выглядывает. И довольный Доброжир после нашего разговора стоит, вон как светится, в самую пору деревню освещать его рожей.
        - Ну и чудно!
        У нас очередное рукопожатие, я уже сбился со счету какое именно. Договор, уговор - соглашаюсь на все. Моя миссия в селении дреговичей на сегодня «комплит», я целиком удовлетворен проделанной работой. Правда остается снять сливки - получить обещанные Доброжиром позиции из моего списка. Тут тоже вполне возможны сюрпризы в виде отсутствия у дреговичей некоторых вещей, поэтому до конца я все же не расслабляюсь. Так будет или нет, это выяснится в последний момент и станет «совершенно неожиданным» для Доброжира по всем законам жанра.
        Голова подзывает к себе одного из двух своих помощников, шатающихся как обычно без дела по селу, отдаёт ему распоряжение готовить мне вещи. Перечисляет согласованный список. При перечислении ошибок не допускает.
        - А где брать? - спрашивает помощник, немало удивившись достигнутой договоренности. - У нас то в селе ничего считай не осталось, все на продажу пошло…
        - Из моего собирай, - широким жестом разрешает староста. - У меня кое-чего ещё осталось, где брать - знаешь.
        - Понял, сделаю, - соглашается помощник.
        - Сколько тебе времени понадобится, чтобы все собрать и долбленку подготовить к спуску на воду?
        Помощник прикидывает секунд десять, а потом отвечает:
        - До утра справимся и все соберем, - косится на меня, не верится ему, что голова вот так запросто гнев на милость сменил. И еще столько добра мне за просто так отгружает.
        Я, слушая их короткий разговор, чувствую облегчение. Правильно Доброжир, ты в отличие от селян не обеднеешь, из своих запасов со мной рассчитываясь. Но для себя отмечаю, что такой шаг - все же выходит за рамки моих представлений о голове. Я то честно думал, что начнется сейчас зажиматься и финтить - этого нет, того не нашли… Или это еще будет? Но будет или нет, на данный момент я едва верю своему счастью. Пришёл в село с голой жопой, а уйду упакованный практически всем, что нужно на первых порах. Да ещё и в нормальных условиях ночь переночую, пока мои вещички собирать будут.
        Есть, конечно, во всем этом один единственный минус - долго водить голову вокруг пальца не удастся. Очень скоро Доброжир у меня любопытствовать на предмет «как дела» начнёт и о первом торге осведомляться. И если я никаких результатов не покажу, то ничего хорошего меня не ждет. До наших разговоров я хоть на рабство мог рассчитывать, чтобы затем, отработав на свободу уйти, то теперь, если обещанного не выполню, мигом на тот свет пойду. Ну… что-нибудь придумаю. Не зря у старосты обменял полную лодку добра. Ох как не зря… буду не просто думать, но и придумывать тоже буду, как свои замыслы в реальность превратить. Дел на болотвладении невпроворот.
        Пока селяне мне собирают груз, рассчитываю, что после наших новых «баханий в десна» Доброжир мне предложит что-нибудь пожрать, а в идеале горло сполоснуть горячительным. Ну а чего, раз я теперь в селение за своего, то не ложится же спать на пустой желудок. Примечаю, что грибы, которые я дреговичам приволок, спешно несут в погреб, как будто боятся, что исчезнет в любой момент халява, свалившаяся на головы селян. Правда в погреб тащат не все - часть сразу забирают бабы в дом, готовить и подавать на стол. Ну вот считай сам себе ужин и организовал.
        - Угостишь губами своего селянина, раз меня таковым признал? - спрашиваю у головы, решая к ужину дреговичей подмазаться.
        - Отчего не угостить, - тотчас соглашается Доброжир. - Понравилось тебе как мои бабенки стряпают? Угощу, пойдём, я велю…
        Вдруг замолкает, становится красный, как варёный рак. Я не сразу понимаю, что произошло, но хорошо запомнил - голова краснеет в том случае, когда нервничает и что-то идет не по его плану и разумению. Отдаю должное Доброжиру, он быстро приходит в себя и берет меня под локоток, ласково так увести пытается.
        - Слышь, Дрочень, - говорит понижая голос. - Давай ка ты сам ступай к бабам, скажи, что голова на тебя приготовить велел и без меня к трапезе приступай. Я же чуть позже нагоню, дельце тут важное вспомнилось, безотлагательное и без меня оно не решится.
        Ну раз вспомнилось… От того, что ли покраснел, будто инфаркт схватил, что дело важное такое прошляпил? Что за дело такое? Хотя, впрочем, какая мне на фиг разница до его дел, куда как больше жрать хочется, чем с делами Доброжира разбираться.
        - Понял, иду, - соглашаюсь без всяких колебаний.
        Не успеваю, правда, сделать и двух шагов, нагоняя баб с губами, как позади раздаётся писклявый женский голосок, аж по ушам бьет на высоких частотах:
        - Папенька, не пойму чего ты руками машешь! Так скажи, вслух!
        Оборачиваюсь… ах, вон что за дела и с чем спешка связана. Ну голова, понятно чего от меня хотел избавиться… К нам дочь головы бежит, аж спотыкается, как торопится бедолага. А Доброжир действительно руками машет, как мельницей, будто девчонку потоком ветра сдуть собирается - подальше от моих глаз. Показывает дочери, что не сейчас, что занят. Дочка же не понимает, дальше бежит. Вот такие у головы нарисовались «срочные дела». Ну не хочет он, чтобы я с дочерью его виделся. Но дуреха малолетняя к нам выпучив глаза бежит, жестов отца не распознает, чем ставит своего папашу в неловкое положение.
        - Ну, чего ты прибежала? - раздосадовано пыхтит Доброжир, начиная выглаживать на себе рубаху вспотевшими ладонями.
        Теперь голова по цвету ближе к малиновому варенью, аж краснющий. На меня косится, а я тоже дурак, не ухожу, встал как вкопанный и на дочку головы пялюсь. Она кстати, как я уже говорил не такая уж, хм… не такая уж и девчонка, что аж глаз не могу отвести. Дуреха останавливается растерянно, хлопает своими большущими глазами, смущенно, мой то взгляд она тоже чувствует и он явно не отеческой любовью пронизан, но сделать ничего не могу с собой:
        - Батенька, так ты сам велел сообщить, когда все готово будет. Готово, сообщаю.
        - А… да, говорил, спасибо, - Доброжир, понимая, что угодил в неловкое положение и не зная как из него выйти, то на меня смотрит, сверкая глазами, то на дочь. - Ну все, иди! Я Дроченя провожу к столу и начнём. Пойдем, Дрочень, чего встал. Бабы небось уже воду кипятят на уху, пока дойдем готово будет. Кто же уху остывшую ест?
        - Пойдем, - отзываюсь, заставляя себя отвести от девушки взгляд. Мне самому неловко за то, что из-за меня неловко старосте.
        - Папенька, а Дрочень на лобное место не пойдет разве? - дочка мило улыбается, глазки строит, как будто не видит яростного взгляда отца.
        - Цыц! Поговоришь еще мне, - Доброжир разворачивает дочку, берясь руками за плечи и под зад подталкивает - иди уже!
        Девчонка, наконец, убегает прочь. Лицо Доброжира медленно приобретает привычный оттенок и из краснющего снова становится белым. Косится на меня опять. Видит, что мне любопытно, поэтому говорит:
        - Да ничего особенного, попался тут один шустрый, губы мои… - голова оговаривается, но исправляется тут же. - Пфу ты, то бишь наши губы поджирал, пакостил, по округе бегал. Вот поймали и думаем, что делать с ним теперь. Собираемся на лобном месте по такому делу и будем решать. Других же дел в селе нет!
        Провожает глазами дочь, зыркает строго, а та нас оглядываться. Над отцом издевается, паршивка. Доброжир с облегчением выдыхает только тогда, когда девчонка скрывается из виду. Он знает, что я тоже провожаю ее взглядом, но не говорит ничего.
        - Ладно, Дрочень, ступай перекуси, а потом… - голова задумывается. - Хочешь на лобное место приходи что ли? Селянин как-никак, голос отдашь, поучаствуешь, чтобы все как положено было. Мы ведь у нас в селе все вопросы решаем голосованием и все мужчины, кто оружие способен держать на голосовании этом будут…
        Понимаю, что Доброжир опять пытается вывернуть ситуацию в свою пользу. Ну блин умник, только в лужу сел, только опростоволосился, а уже понял как все исправить. Во-первых, боится, как бы я с дочерью его не повидался, пока лобное место идет. Во-вторых, в упор намекает про «коллективный разум» дреговичей.
        - Приду, - соглашаюсь.
        Мне то, честно говоря, плевать, кто там у кого грибы подъедал и что с ним делать теперь собираются, пусть хоть вешают, пусть хоть голову рубят. Но почему не глянуть - все равно развлечений никаких, а так хоть культурой проникнусь, тем более свой список задач на сегодня считаю закрытым «от» и «до»
        Глава 16
        Наедаюсь до отвала собственноручно собранными грибами, но приготовления дреговичей. Бабы здешние готовят куда как изощреннее моего, опыт кухарства колоссальный, в чем я еще раз убеждаюсь. Их похлёбка не идёт ни в какое сравнение с моей прожаркой на открытом огне. Там, на болотце, я вместе с грибами сажу от костра на зубах размазывал и на эмали угольками скрипел, а тут всерьез подумываю пальцы облизать после трапезы. Потому от стола отхожу лишь тогда, когда съедаю целый горшок похлебки, больше тупо не лезет. Если переводить на нашу систему мер - привет из 21 века - я попросил следом за одной тарелкой горячего еще две, обе слопал.
        Пфу-у-х.
        Выдыхаю, складывая руки на раздувшемся животе и чувствуя как внутри меня приятно урчит. После такого плотного ужина полежать бы, да покемарить с полчасика, чтобы в себя прийти. Вот и на суд над местным грибоедом идти у меня нет никакого желания. Но помня о том, что на лобное место меня лично староста пригласил, заставляю себя оторвать от твёрдой скамьи задницу. Тут особо вариантов нет не пойти.
        - Все очень вкусно девоньки! Пальчики оближешь!
        Благодарю за ужин баб повариц, которые краснеют от моей похвалы и начинают шушукаться. Выхожу на улицу тут же. Не, ну действительно на суд сходить надо - ещё не хватало, чтобы Доброжир чего неладное заподозрил, мужики то все от мало до велика уже там. Потому раз принял приглашение - полюбопытствую и голос отдам. А заодно жиры растрясу - похлебка больно наваристая и жирная.
        Иду на лобное место, правда никак сообразить не могу - с хрена ли оно «лобное» в селении дреговичей? Но забиваю - раз дреговичи говорят, что место «лобное», значит, такое и будет. Плутать не приходится - в селении одна единственная площадь и там уже собрался здешний честной народ, по крайней мере, та его мужская половина, что оружие в руках держать может. Меня, разумеется, никто ждать не собирается, процедура «судебного заседания» уже идет.
        Стоят мужчины участники процесса плотненьким кольцом, а внутри, посередине лобного места - голова, князь и его дружинники, все до одного знакомые рожи… над кем суд то? Ищу нарушителя, вглядываюсь за спины дреговичей - злостный «грибоед» тоже в центре круга и прямо сейчас ко мне спиной стоит. В три погибели скрючился, трясется, как осиновый лист на ветру - боится, что ему от разгневанных селян прилетит. И у меня такое чувство, что правильно боится. У мужичков в круге рожи недовольные.
        Приглядываюсь внимательней, а виновник сия торжества как раз поворачивается вполоборота, но мне хватает, чтобы лицо его разглядеть. У меня невольно брови вверх ползут от удивления.
        Опачки! Вот это уже неожиданная встреча. Его рожу я хорошо знаю!
        Ну, конечно, это ж близнец! Один из тех самых славян из Ладоги, с кем меня свела судьба после пробуждения в новом мире. Подхожу ближе, дабы получше приглядеться, хотя полагаю, что ошибки нет. Точно он, не обознался… Правда какой именно из двух братьев? Пока не пойму, но на то он и близнец, что с ходу не различишь, как две капли воды на брата похож.
        Выглядит близнец подавленно, несчастно и болезненно одновременно - как будто целую неделю ничего не ел. Щеки у бедолаги впали, разве что к зубам не прилипают. Взгляд потухший, глаза слезятся. Весь грязный, оборванный… неудивительно, что по лесам дреговичей бегал, с голодухи то. Другой вопрос, как он здесь оказался, если под Новгородом братьям удалось спастись? И где остальные славяне? Ну разберёмся сейчас. Мне хочется надеяться, что ничего серьезного за парочку сорванных белых грибов дреговичи близнецу не предъявят, но будем смотреть.
        Подхожу ближе к стоящим плотным рядом мужикам, распихиваю, занимаю место в кольце. Селяне ворчат, на меня оборачиваются, но признают - видимо голова уже успел дреговичам о наших с ним делах рассказать, ни у кого вопросов по моему присутствию на лобном месте не возникает. Скрещиваю руки на груди, развешиваю уши и внимательно слушаю, о чем речь идёт и чем теперь «грибоедство» грозит моему старому знакомому из Ладоги. Я честно - хз какие тут у местных законы и является ли поедание грибов тяжким преступлением. Вот буду образовываться заодно, чтобы не вляпаться по не знанию.
        Вещает Доброжир на правах головы.
        - Дреговичи, селяне, братья! Долго не буду ходить вокруг да около, мы сегодня на суд на лобном месте собрались, - говорит он.
        Показывает на близнеца, который втягивает голову в плечи, как черепаха в панцирь и взгляд отводит.
        - Надо нам всем сегодня решить, что с этим пакостником делать. Ты! Представься живо, как тебя звать и откуда взялся? - пихает грубо близнеца в плечо.
        - Мирослав… - еле рожает из себя ладожанин, потирая плечо.
        Мирослав значит, я едва заметно киваю, хрен бы догадался без подсказки. Как тебя сюда, Мирослав, угораздило, стесняюсь спросить. Имя близнеца мне, конечно, много больше информации не дало, но буду хоть знать, кого из двух братьев судьба по полной нагибает. Хотя… кто его знает, что приключилось с остальными людьми, благодаря которым я все еще жив. Что если налетчики на Новгород их схватили?
        - А откуда ты такой взялся удалой, Мирослав? - напирает Доброжир, бесцеремонно и грубо, о презумпции невиновности в 9 веке еще никто не слышал.
        - Да откуда взялся?
        - Каких будешь?
        Голову поддерживают выкриками из толпы, такими же грубыми и злыми.
        - Из Ладоги я, торговый человек… - близнец отвечает, сам еще сильнее втягивает голову в плечи. Боится, что следующий тычок головы будет не в плечо.
        Я понимаю почему близнец боится - кто же поверит, что человек торговый, а значит уважаемый, вот так вдруг по лесам, как оборванец какой бегать станет. Ладно я знаю, что с ним произошло, но дреговичи ни сном ни духом о его истории.
        Толпа гудит недовольно, следуют новые выкрики, очередные угрозы.
        - Врет, собака!
        - Какой он торговый человек!
        - У-у-у!
        Народ переходит на ропот.
        - Что-то не похож ты на торгового человека, - выражает Доброжир то ли свое мнение, то ли присоединяется к мнению остальных. - Как ты сюда из самой Ладоги попал? Как докажешь, что оттуда? Ты если есть, что сказать лучше сейчас говори.
        Хороший вопрос. Вот хрен его знает, как доказать. Одежда на Мирославе порвана, будто под дикого зверя попал. Весь испачкан, перепачкан, а вещичек с собой никаких нет, которые бы на статус указали. На слово если только близнецу поверить? Но верить на слово ему точно никто на лобном месте не собирается. Однако Мирослав пытается выкрутиться, но из-за волнения говорит сбивчиво, путано, так, что я сам едва понимаю, хотя его историю хорошо знаю. Начинает рассказывать о вторжении из-за морей, приплетает сюда Дешевько каким-то хреном, спрашивается только зачем. А потом вовсе такой перл выдает, что хоть стой, хоть падай.
        - Когда в Новгород пошли, упирема повстречали…
        У меня рука-лицо.
        Господи, Мирослав ну причем тут упирем! Зачем ты это говоришь?
        Может, конечно, близнец хотел объяснить, что с упиремом промах вышел и этой нечистью оказался Я, а после подвести рассказ к тому, как он в лесах дреговичей оказался. Но договорить ему не дали. Селяне клешнями уцепились в это слово.
        - Нечистый он!
        - Вон оно что!
        - Пес!
        Мирослав замолкает, видимо понимает, что ненужное сболтнул.
        - Я… я… - пытается что-то выдавить из себя, но безуспешно. Язык хозяина своего не слушает от страха.
        Окончательно происходит преображение близнеца в черепаху - от головы, вжатой в плечи разве что макушка теперь видна. Я кстати замечаю на макушке Мирослава подсохшую кровь - видимо досталось бедолаге после того, как мы у Новгорода разошлись.
        - Ну? Есть что сказать в свое оправдание? - поторапливает его Доброжир.
        Толпа продолжает гудеть. Мирослав трясет головой, испуганно озирается. Судя по настрою селян, я на месте близнеца тоже ничего хорошего бы не ждал, тем более будь за мной грешок в виде грибоедства. Да и без оного, имхо добра от дреговичей все равно ждать не приходится. Люди на площади собрались злые и голодные… как понимаю, что от пуза сегодня кормили далеко не всех. Мой полный горшок грибной похлебки с мясистыми грибами - это скорее исключение из правил и обхаживание меня со стороны головы. Другим дреговичами «из простых», с которыми у Доброжира нет общих интересов, наверняка досталось по четвертинке от четвертинки гриба в лучшем случае. А судя по злым рожам, вовсе похлёбку голую ели. Поэтому собравшиеся на площади дреговичи очень даже не прочь своё зло на ком-нибудь сорвать и выместить. Мирослав как нельзя кстати под кандидатуру местного козла отпущения подходит.
        Может вмешаться? Задумываюсь. Оцениваю обстановку. В итоге решаю, что не стоит пока. Не то чтобы предпосылок нет (близнеца то если разобраться уже к нечистой силе причислили, а там ответственностью за грибоедство не отделаешься, это уже другого порядка разговор), но Мирославу прямая опасность пока что не грозит. Люди из толпы руки не распускают, радикальных действий не предпринимают, и к суду Линча переходить не спешат. Поэтому понаблюдаю еще за тем, как будет развиваться ситуация и если надо - обязательно вмешаюсь. А пока буду надеяться, что Доброжир или князь с дружинниками не допустят в селение самосуда, тем более я вроде как голос отдать пришел, что подразумевает какую никакую, но процедуру судопроизводства. Заодно посмотрим насколько в 9 веке суд честен и гуманен по отношению к людям и как вообще его тут вершат. Правда немного смущает, что у этих сельских злюк тоже есть такое же право голоса, как у меня…
        Ладно отвлёкся, пока я тут рассуждал Доброжир продолжает вещать, обращаясь к Мирославу.
        - Вот так люди добрые, этот, который себя Мирославом называет, за торгового человека выдает из Ладоги, - от тычет в близнеца пальцем, но теперь уже не дотрагивается. - Он по земельке нашей ходил и губы последние подъедал, вырасти им не дал, как следует!
        - Из наших последних запасов? - взволнованно, с придыханием доносится из толпы.
        - Они самые, сожрал, паршивец, - уверяет все это время молчавший князь. - Я его застал, когда он последние губы срывал и в рот сырыми запихивал!
        Я обращаю внимание, как князь отошел подальше от Мирослава, когда о нечистой силе начали болтать. Руку на оружие положил - мало ли сейчас близнец в нечистого обратится.
        - Они самые, губы из последних, - повторяет голова, испуская тяжелый вдох полный разочарования. - Вот наш князь с доблестными дружинниками его собаку за ухо схватил и к нам в селение на лобное место приволок, чтобы мы уже все вместе разобрались, что с пакостником делать.
        - Не человек это!
        - Как есть!
        - Может это леший проказничает…
        Лихо тут народ определяет кто есть кто и потянуло же Мирослава за язык про упирема сболтнуть - такую наводочку дреговичам организовал. Считай сам себя близнец в лужу на жопу усадил. Вот же дурак. Впрочем, в глубине души я верю, что Доброжир, как мужик, который не только голова, но и с головой, сейчас снимет эти дурацкие предположения селян про лешего и нелепые «проказы» нечистой силы. Но к моему удивлению Доброжир на полном серьезе задвигает:
        - Вот и я у себя спрашиваю - человек ли тот, кто себя Мирославом называет? Был бы человек, так последнее и чужое у людей на грани голода не ел. А этот не леший даже…
        - А кто?
        - Кто такой будешь нечистый?
        - Признавайся!
        - Зачем к нам в лес пришёл?
        Я сам невольно по-тихоньку втягиваю голову в плечи от сыплющихся на Мирослава обвинений и дурацких вопросов. И главное Доброжир все это подначивает и раскручивает, по серьезке верит что ли? Но главный вопрос звучит от того самого сельского мужичка, который ранее первым обвинил Мирослава в нечистости. Низкорослый крепко сбитый брюнет с паклей волос на голове и фингалом под правым глазом, даже шагнул в центр круга, выкрикивая.
        - Это из-за него у нас урожай не случился!
        - Во-о-о! - Доброжир, заслышав эти слова поднимает руку с вытянутым верхним пальцем. - А вы меня, голову своего в неурожае обвиняли! Я же говорил, что нет в неурожаем моей вины!
        - Какой там тебя!
        - Никто тебе не винил Доброжир!
        - Здесь без нечистой силы не обошлось, теперь мы это понимаем.
        Я наблюдаю за стремительно развивающимися событиями с широко раскрытыми глазами, малость оторопев от нового неожиданного поворота - неплохо так дреговичи все с ног на голову перевернули. Еще чуть-чуть и вовсе выяснится, что перед ними сам черт из табакерки вылез, а не перепуганный и обессиленный Мирослав, который то на ногах едва держится. И Доброжир… ну даёт - лихо и мастерски в свою пользу ситуацию разворачивает. Если селяне действительно обвиняли в неурожае своего голову (чего я признаться не знал), то у Доброжира появился крайне удачный повод съехать от вменяемой ему ответственности. Похоже, что «съезжать от ответственности» чиновники умели еще в девятом веке, это способность переходило из столетия в столетие, по-другому и не скажу. По крайней мере, в «нечистое» происхождение Мирослава голова уцепился обеими руками и теперь станет разыгрывать партию до конца. Мирослав теперь - как соломинка, за которую он хочет ухватиться.
        Что сельчане - им только повод дай. Дреговичи тут же начинают набрасывать новые варианты происхождения Мирослава, перебирая вслух различных представителей нечистой силы.
        - Вурдалак он! - кричит один.
        - Водяной! - уверяет второй.
        - Да это ведьма, зуб даю, - прилетает третье утверждение, еще более оригинальное, чем два остальных.
        - Во-о-о! - Доброжир снова поднимает руку с указательным пальцем, а заодно пресекает волнения и призывая собравшихся замолчать. - Давайте ка мои дорогие селяне не будем шуметь, а у него самого все спросим! Прошу тишины!
        Когда возгласы в толпе постепенно стихают, голова обращается к близнецу снова, щурясь на один глаз, смотря на Мирослава тем взглядом, с которым я успел хорошо познакомиться. Когда Доброжир смотрит так - значит уцепился, жилу почувствовал.
        - Может расскажешь, кхе… Мирослав, так сказать… как тебе губы наши есть удосужилось? - спрашивает, намеренно запинаясь на имени близнеца. - Или кто тебя на это удосужил? Кто подтолкнул?
        У самого Мирослава глаза навыкат от таких вот гипотез. Если он сперва голову в плечи втягивал, то теперь места себе не находит. Раньше то ему грибоедство вменяли, а тут черт пойми что вырисовывается. Я теперь и сам понимаю, что розгами и под зад ногой мой давний знакомый уже не отделается. Но Мирослав тоже «красавец» - нет бы на хер старосту послать, сказать, что никакой он не леший и не вурдалак или кого там еще ему приписывают. Так нет! Мирослав с дуру падает на колени и оправдываться начинает. Пытается зачем-то на жалость давить и пощады у Доброжира просит за то, чего не делал.
        - Пощади голова! - вопит, слезы по щекам текут двумя ручейками, не остановить. - Я голодный был, чуть не умер от голода, вот глупостей и наворотил, губы ваши поедал. Да и не знал я, что они у вас последние, как мог я об этом знать…
        - А что же ты губы сырыми ел? - напирает Доброжир. - Чего костер не развел, губы не пожарил?
        - Да то и не развел костер, что от пламени шугается, - бурчит князь, тоже верящий в разыгрываемый спектакль.
        - Но ведь рожь я вашу пальцем не трогал… - продолжает вопить Мирослав. - Мне даже неведомо, где вы ее посеяли!
        - А это мы сейчас как раз проверим, тем более ты сознался, что губы у нас по лесам подъедал! - Доброжир, не скрывая удовлетворения, трет ладонями. - И по остальному тоже сознаешься, падлюка.
        Голова обводит взглядом толпу собравшихся, и меня в их числе, продолжает:
        - Давайте решать братья дреговичи, что с ним дальше по уму будем делать? - спрашивает.
        - Не виноват я ни в чем, есть хотелось, совсем плохой был… - снова заводит шарманку Мирослав.
        - У нас, напоминаю, помимо прочего свидетель есть, который обвинение подтвердит! - не дает сказать близнецу Доброжир. - Скажи князь, ел он грибы?
        - Ел, - кивает князь.
        - Без огня, сырыми вкушал? - развивает голова.
        Князь снова кивает.
        - А ржи посевы ты почему попортил? - Доброжир сверкает глазами. - Тоже есть хотелось, небось, да нечистый? Или специально нас, дреговичей, погубить собака хотел?
        Мирослав молчит, видимо смекнул, что сам себя загнал в тупик воплями и оправданиями. Но теперь-то поздно, когда слова сказаны - как говориться, «слово не воробей…».
        - На костёр! - снова задает направление суду брюнет с фингалом.
        - Там нечистая сила быстро сознается!
        - Заговорит!
        Князь смотрит на голову, тот коротко кивает. Следует короткий приказ и дружинники хватают несчастного Мирослава под руки, с колен поднимают. Дреговичи из кольца уже разводят костер. Лихо так - вот ничего не было, а вот уже хвороста и бревен понатаскали…
        Я понимаю, что пора вмешаться, иначе быть беде. Никто моего голоса спрашивать не собирается и вообще никакого прилюдного голосования сегодня, похоже, не намечается. Поэтому пора заканчивать этот цирк.
        - Эй, аля улю гони гусей! - я выхожу вперед, размахивая руками над головой и привлекая к себе внимание дреговичей. - Погодите вы, стойте, невинного на костер отправляете!
        Все замирают, на меня переключаются.
        - Чего ты сказал Дрочень? - удивленно смотрит на меня голова, судя по выражению лица, не понимает, что со мной и с моим заявлением делать.
        Однако едва заметным жестом останавливает княжеских дружинников, которые уже стоят с Мирославом у разгорающегося костра.
        - Невинный говоришь? - сквозь зубы говорит голова. - Ты уверен, что нечистый вины за собой не имеет?
        - Я знаю этого человека, Доброжир, никакой он не леший и к нечистой силе отношения не имеет, - ответственно заявляю.
        - Уверен? - спрашивает голова, также сквозь зубы, я понимаю, чего он изводится - я порчу ему всю малину, которую он уже организовал и как барон Мюнхаузен сам вытащил себя за волосы из проблем.
        - Не говорил бы без уверенности, - подтверждаю.
        - И давно ты его знаешь?
        - Я с ним землю от Ладоги топтал до самого Новгорода, когда наш город атаковали, а там наши пути разошлись, - про упирема я благоразумно умалчиваю. - Вот скажи, голова, будь он нечистый, так был бы у него брат? Была бы семья? А если он не был бы человеком торговым и уважаемым, разве его в Новгороде кто-то ждал бы?
        - И что у него семья есть, в Новгороде его кто-то ждал? - выкрикивает за моей спиной брюнет с фингалом.
        - Есть! - уверенно утвержда.
        Доброжир задумывается, с князем переглядывается. Когда на меня взгляд возвращает, руки на груди скрещивает, как бы отгораживается. Ох как не нравится ему услышанное. Я прекрасно понимаю, как только выяснится, что Мирослав не портил посевов ржи, то в этом снова голову обвинять начнут. Вот так совершенно по-дурацки складывается, что я Доброжиру дорогу перехожу. Только ведь обо всем так удачно договорились…
        Но что делать? Мирослав с братом мне в свое время крепко помогли, так вот настало время должок возвращать.
        - А то, что этот Мирослав губы подъедал у нашего селения, и у меня на то свидетелей есть несколько, тебя не смущает? - говорит голова.
        - Не смущает нисколечко, - отвечаю. - Ему что с голоду умирать было или на губах где отметина стоит, что они наши? Как он мог определить чьи губы ест? - специально делаю ударение на то, что грибы «наши» и я с некоторых пор вообще-то такой же полноправный селянин, как остальные, а значит не меньше возмущен происходящим. Просто справедливости прошу у селян. Голову за язык никто не тянул меня к дреговичам приписывать. Пусть теперь вот расхлебывает по полной такое приписывание.
        - Хм… - хмыкает Доброжир, медленно касается рукой подбородка, задумывается, размышляет как ответить. - Ну знал, не знал, а вредительством занимался, за руку пойман был. У тебя если рубаху твою взять, так на ней тоже никаких отметин не стоит, что она с твоего плеча, но она ТВОЯ. И что будет с тем, кто ее себе присвоит, полагаю, нет смысла объяснять?
        - Рубаха рубахой, - пожимаю плечами. - Но даже если губы он без спросу взял, то явно недоразумение какое происходит. Мы человека честного без суда на костер отправляем и за что? Полагаю, что не так у дреговичей принято суд вершить? Доказательства предоставлять надо, когда людей обвиняем? И наказания соизмеримые выбирать? Съел губы - взбучку получил и под жопу мешалкой из селения, но не костер же сразу безо всякого суда! Давай голосовать!
        - Как без суда? А то, что свидетелей у меня несколько, а не один, так это не доказательство разве… Тут и голосования не надо, - уверяет голова, растерявшись.
        - Свидетелей чего? Что человек с голоду не хотел умирать, а от того губы подъел? - не отступаю. - Давай обстоятельства нашего дела тоже учитывать! Или за такое у дреговичей на костер отправляют? - повторно задаю вопрос.
        - Не отправляют.
        - Кто ж за губы на костер.
        - Его на костер за другое собрались спроводить…
        Получаю неожиданную поддержку от селян.
        - Я то буду учитывать обстоятельства и учитываю… - Доброжир привычно краснеть начинает. - За губы его никто на костер и не собирался отправлять… а вот рожь? Зерно он тоже с голоду попортил, вот скажи Дрочень?
        Я понимаю, что голова не хочет уступать позиции и сейчас следующие мои слова таки переведут цвет лица головы из «вареного рака» в «малиновое варенье». Говорю:
        - На это у тебя тоже свидетели есть? Как Мирослав рожь портил? Кто видел и перед судом народным за это поручится?
        Тут уже предсказуемо селяне напрягаются. Видимо мозги включили. Меня то они особо не знают, но не совсем же я дурак, чтобы сломя голову за незнакомца впрягаться - так и самому на костру недолго побывать. Поэтому дреговичи шушукаться начинают - мол, а действительно ли этот Мирослав рожь побил? Кто видел? Никто кроме предположений фактов не знает.
        - Люди о том говорят, что он рожь побил, нечистый! - голова вспыхивает, на крик переходит. - А я людей своих всегда поддержу!
        - Да не портил я рожь! - это Мирослав оживает, когда понимает, что у него вырисовывается шанс костра избежать. - И никакой я не нечистый, торговый человек я, из Ладоги!
        Меня Мирослав узнает.
        - Ты глазами своими видел, как он рожь бил? - спрашиваю смотря прямо в глаза Доброжиру.
        Голова молчит, взглядом мне показывает, намекает всячески, чтобы я варешку прикрыл и вообще эту тему закруглил. Пшикает, губу прикусывает.
        - Слушай, голова, получается, что у нас слово на слово - не сходится, - заявляет князь, который тоже начинает понимать, что суд над Мирославом криво пошел. - Так мы суд не доведем…
        Молчание на лобном месте. Собравшиеся пытаются понять, что со всем этим делать и, конечно, ждут внятной реакции старосты. Сам Доброжир уцепился в слова о нечистой силе, которые брюнет с фингалом сказал, и не отпускает теперь. Это я понимаю, что Доброжир заливает, чтобы зад свой выгородить, а другие присутствующие на самом деле понять не могут - где правда. Еще и брюнет с фингалом язык в одно место засунул - молчит.
        - Ну-у, - староста пожимает плечами. - Прав ты, пожалуй, князь, раз правда у каждого своя, то истину надобно судебным поединком искать. Пусть боги покажут, кто правду говорит, а кто кривду.
        Я напрягаюсь - судебным что? Каким еще поединком? Что за хрень очередная? То, что хрень - у меня сомнений нет, потому что от лица Доброжира отливает красный цвет, значит, голова ситуацию вновь под контроль берет и рассчитывает в свою пользу дело выправить. Понять бы только в чем этот самый судебный поединок заключается? Типа адвокат против обвинения? Или как тут устроено в подобных случаях?
        Собравшиеся, которые уже запутались в происходящем - довольно гудят. Им идея решения затянувшегося спора через судебный поединок нравится.
        - Воспользуешься правом на поединок? - Доброжир обращается к Мирославу. - Или признаешься таки, что рожь бил и на голод селение наше обрек?
        - Воспользуюсь, - соглашается тот в эту же секунду. - Я ржи в глаза видеть не видывал! И слово даю, что не портил ничего!
        - Тогда пусть нас боги рассудят!
        Староста находит в толпе дреговичей того самого брюнета с фингалом и подзывает его к себе.
        - Иди ка сюда, Павлуша.
        - Я? - Павлуша растерянно выходит в центр лобного места. - А чего я то…
        - Как чего, ты свидетелем у нас идешь, - говорит Доброжир. - Твои слова, что этот Мирослав нечистый? Вот и отвечай.
        Одновременно берет у одного из княжеских дружинников копье и вручает оружие брюнету.
        - Э…. - протягивает брюнет.
        - Надо, Павлуша, - берет его за плечи голова. - Он без оружия и с кривдой пришел.
        Брюнет к копью примеряется, пытается понять, как оно в руке сидит. По лицу его вижу - сам напуган до смерти, но раз Доброжир сказал, раз кривду этот пришлый говорит…
        - Готов? - спрашивает Доброжир у Мирослава с усмешкой на устах. - Без оружия то правду доказывать сдюжишь? Или на свою нечистую силу будешь уповать?
        - Готов, - Мирослав уверенно кивает, хотя на его лице усмешки не наблюдается, понимает, что в поединке против вооруженного противника он обречен. Просто от удара копьем умереть быстрее и сели так можно сказать, проще, чем на костре прогорать.
        Брюнет становится в боевую стойку, Мирослав с ноги на ногу переминается - искусству кулачного боя он не обучен. Но надо отдать должное близнецу, смерти своей он смотрит прямо в глаза.
        Дреговичи берут возле драчунов плотный круг, а князь, голова и дружинники из круга напротив выходят. Теперь все внимание толпы к судебному поединку. Я понимаю, что если ничего не предпринять, то брюнету (каким бы неумелым он не был) хватит одного удара, чтобы моего давнего знакомого на тот свет отправить. Так может ну его… в смысле не вмешиваться в этот сыр-бор? Я типа сделал все, что только мог и все от себя зависящее? И не такой уж мне друг этот Мирослав, чтобы дальше надрываться… не? У меня внутри все как обмирает. Решение я принимаю стремительно.
        Нет, долги я свои возвращать до конца привык.
        Опять выхожу в центр круга, на ходу меч вытаскиваю и между брюнетом и близнецом становлюсь.
        - Мирослав, - близнецу говорю. - Я буду твоим представителем в судебном поединке, раз свидетельствовать за тебя взялся.
        - Куда ты лезешь… - слышу шепот головы.
        У брюнета от моих слов глаза на лоб лезут. Вижу, что Доброжира князь останавливает - голова хотел выскочить обратно в круг. Могу представить, как ему моя очередная выходка не понравилась. Среди собравшихся повисает гробовая тишина. А Мирослав не дурак, бочком-бочком и отходит подальше от меня и брюнета. Драться то теперь мне.
        - Оно тебе надо за кривду лезть? - рычит брюнет.
        Ответить он мне не дает - слова оказываются сказаны для замыливания глаз. Следом прилетает стремительная атака - дрегович делает прямой выпад, метя ударом копья в мою грудь. Разумеется, что боец из меня, как из обезьяны программист, но меч поднять успеваю и заблокировать удар тоже. Похоже, что прав был Сергей Бодров, когда говорил - сила в правде! Так вот сила сейчас на моей стороне. Я во время удара успеваю самую малость повернуть туловище и сместиться, когда раздается лютый металлический скрежет - острие копья влетает в мой меч! Лезвие ударяет меня плашмя по лбу, и я делаю несколько шагов назад, получив огромный шишак. Но брюнет, из которого тоже боец так себе, бежит дальше, теряет равновесие, падает и заодно одевается на собственное копье, как медведь на рогатину.
        Хрясь!
        Ударяется солнечным сплетением и задыхается, как рыба выброшенная на берег. Древко копья под его весом ломается и защищаться брюнету больше нечем. Он быстро приходит в себя и озадаченно смотрит на свои руки, переводит взгляд на меня. И так туда-сюда несколько раз. Брюнет совершенно не понимает, что ему делать. Я же времени не теряю - настигаю своего противника по судебному поединку, опуская лезвие своего меча на темную башку.
        Может оно и стоило попытаться выйти из резко изменившийся ситуации без крови. Объяснить все божьим промыслом, который доказал невиновность Мирослава. Но у меня как занавес перед глазами рухнул.
        Меч с легкостью раскраивает брюнету голову, как ножницы разрезают податливую ткань. Уже бездыханное тело падает на землю, и лобное место обильно заливает кровью.
        Я стою, все также крепко сжимая меч в руках, видя как растекается из раны поверженного противника кровь.
        Уже в который раз за сегодняшнее собрание, на площади повисает тишина, но мне кажется, что теперь она как-то по особому леденящая и недружелюбная. Как еще, если на глазах селян я убил одного из местных собственными руками? Это тебе не грибочки по округе подъедать, пусть и последние.
        Тяжело дышу, полагая, что ничего хорошего теперь меня точно не ждет и дреговичи на меня обозлятся.
        Однако, какого же мое удивление, когда Доброжир, выйдя из кольца, вдруг начинает хлопать в ладоши со словами:
        - Ну что встали - расходимся! Не виновен Мирослав! Боги рассудили!
        - И как понять, что с рожью на самом деле стало… - слышу причитания от селян, которых подобный исход с брюнетом не шибко устроил.
        - Потом, все потом! - отвечает Доброжир. - Еще соберемся, еще разберемся.
        И селяне действительно начинают расходиться, быстро теряя к событиям на лобном месте интерес. Как то все сразу забыли, что собирались они потому, что должны были выбрать меру наказания Мирославу за грибоедство. Теперь это никому не нужно вдруг стало.
        Дружинники князя лихо берут тело брюнета за ноги и волокут куда-то прочь из села, оставляя за собой кровавый след. Князь уходит вместе с ними, напоследок он показывает мне большой палец и одобрительно улыбается. Понравилось что ли как я голову противнику раскроил? Ответить ему у меня никаких сил нет.
        Доброжир, который несмотря на то, что проиграл, держится и не подает виду. Или весь в мыслях о том, как теперь будет перед селянами за рожь оправдываться? Потому как вопросы у людей по новой начали появляться и вопросы неудобные, которые самого Доброжира могут загнать на суд… Кстати о ржи, интересно почему местные обвиняют Доброжира в отсутствии урожая? Он тут вообще с какого бока? Понятно, что он голова и за урожай тоже в ответе, помимо прочего, но все же.
        Наконец, голова собирается с мыслями, подходит к Мирославу вместе с одним из своих помощников. Кладет близнецу руку на плечо, сжимает крепко.
        - Мои извинения тебе от дреговичей, Мирослав. Боги рассудили, как надобно, и я теперь убедился, что ты не виновен ни в чем, - говорит. - Но раз ты кровушку одного из наших пролил, то не могу не предложить тебе в земле дреговичей остаться. Сам видишь, что времена у нас тяжелые идут, и Павлуша нам в селение серьезно помогал, а теперь заменить его некем. Оставайся.
        Ответа от Мирослава не ждет. Поворачивается к своему помощничку.
        - Организуй нашему новому селянину похлебочки, да не скупись.
        Помощник отправляется выполнять распоряжение, уводит за собой все еще молчащего Мирослава, которому понадобится время, чтобы отойти от свалившейся эмоциональной нагрузки. Не каждый день тебя на костер решают отправить как никак. Поэтому близнец даже на меня не оглядывается.
        Доброжир дожидается, когда они уйдут и переключается на меня. Я честно говоря, ожидаю не самый приятный разговор, но голова начинает стелить неожиданно мягко.
        - Выходит не зря ты на лобное место сходил, а Дрочень? - заходит издалека.
        - Не зря, - соглашаюсь. - Может если не я и боги иначе бы рассудили?
        Голова усмехается, гладит живот ладонью.
        - Предложеньице у меня к тебе одно есть. Деловое. Из числа тех, от которых не отказывается.
        - Ну ка, - говорю. - Выкладывай.
        Глава 17

* * *
        - Поймать баг… правильно я сказал? - лихо выдает Мирослав с довольным выражением лица.
        Слово «баг» он произносит мягко, и по сути это «бах», он проглатывает букву «г», говорит нетвердо, но старается повторять точь в точь, как я говорю (а меня товарищ логопед в свое время так и не выговорил, если что). Потому на меня каждый раз косится, правильно ли слово забугорное запомнил и сказал? Слово «баг» он от меня накануне услышал (когда я увидел, что на БОЛОТЕ в мое отсутствие произошло) и уцепился, говорит - нравится, как звучит, научи произносить.
        Вот взял и научил, почему нет. Мне пришлось придумывать, что слово это хазарское, и я на корабле его впервые услышал, когда в рабство викингами был продан. Правда пришлось поднапрячься, чтобы славянину значение этого слова объяснить. Зато теперь близнец его с делом и без дела тулит повсеместно, где только можно.
        - Не, Мирослав, - говорю ошеломленно. - Здесь больше другое слово забугорное подходит, тоже хазарское, кстати. Охренеть. Сможешь повторить?
        - Охер, охре… - пытается выговорить, но спотыкается, коверкает.
        - Ага, почти - ох-ре-неть - правильно, - произношу по слогам, продолжая оглядываться, совершенно сбитый с толку.
        - Охренеть, - повторяет близнец, как прилежный ученик, на этот раз более уверенно и практически без запинки. - А оно хоть что значит? - тотчас спрашивает с любопытством, хлопая глазами.
        - Не знаю, - хмыкаю, ловя себя на мысли, что вот так с ходу не могу объяснить значение слова из 21 века, которое сам же и сказал. Мне хватило объяснений «бага». Не, ну что значит «охренеть» как бы понятно, а вот объяснить толком и так, чтобы мужик из 9 века понял - это не получается ни разу. Но чтобы лишних вопросов у Мирослава не было, добавляю тут же: - Я же тебе не из хазар, точно ничего не знаю. Сам вершков нахватался. Но ВОТ ЭТО и есть охренеть, это уж ты мне поверь.
        - А… да, охренеть тогда здесь больше подходит, - набирает полную грудь воздуха и выдает Мирослав, на выдохе говоря. - Охренеть! - на бис, как бы пробуя новое слово на вкус. - Слушай, Дрочень, а я думал у тебя здесь совсем все плохо, если по чесноку. Специально мне так говорил, чтобы проверить - пойду за тобой ли не пойду? Ловко ты придумал со своей проверкой.
        Ничего не отвечаю. Ну как бы так сказать… нет здесь никакой проверки и близко. Если что, я ему все по чесноку говорил, когда мы сюда шли. Чтобы стало понятно, Мирослав стоит на моем болотовладении. В голове у него, должно быть, полная каша происходит, ровно как у меня прям. Все дело в том, что я то его предупреждал, ему в голову вдалбливал и всячески настраивал, что это для Доброжира я свои дела «ОЧЕНЬ мягко говоря» преувеличиваю. А близнецу не стоит ждать на болоте тут ничего хорошего - один стыд, да срам. Так… высушенное болотце, лепешки из торфа, сложенных в кучку, коим я еще не нашел толкового применения. Да потухший давно костер, в котором выгорели все бревна, давно превратившись в угли с золой. Слава богу, что хоть огнево у нас теперь есть и проблем с розжигом в дальнейшем не намечается. В остальном - вполне себе «Последний герой» в антураже болот и лесов дреговичей 9 века.
        Но теперь я вот тоже охренел и изо всех сил стараюсь сделать вид, что именно ТАК я все планировал с самого начала и увиденное ничуть, ну прям нисколечко, меня не удивляет. Не просто же так Доброжиру по ушам ездил, а основания у меня на это были…
        - В село может обратно пойдешь? - ухмыляюсь, беря себя в руки. - Я ведь тебя не держу ни разу.
        - Не, - качает головой и удивленно выдыхает, никак не может увиденное переварить и опять протягивает. - ОХРЕНЕТЬ!
        - Угу, - говорю, сам как идиот улыбаюсь. - Точно охренеть, Мирослав.
        Мы выдвинулись из поселения дреговичей ранним утром, когда солнце только всходило, несмело освещая землю первыми лучами, предварительно хорошо выспавшись на день вперед и плотно отзавтракав под завязку. Правда на этот раз подали нам не грибной бульон, а какие-то корешки, тоже из запасов головы, за что я ему был отдельно благодарен (который день есть грибы - то еще удовольствие и настоящее испытание для желудка). Доброжир по-прежнему не скупился и проявлял воистину царскую щедрость до самой последней минуты нашего пребывания в селе дреговичей. А уже через пару часов мы прибыли на место назначения, в болото и теперь вот осматривались и «охреневали» на пару от увиденного.
        Долбленка, кстати стала настоящей находкой для меня и одновременно открытием. Мне приходилось видеть долбленки и раньше, в том числе у ладожан, но впервые я понял насколько хороша эта лодка в деле и как сводит на нет большие расстояния, только сегодня днем на реке. Садишься на долбленку и привычный тайминг в разрезе 9 века меняется категорически - даже до самого отдаленного места становится по сути рукой подать. Лодка в умелых руках превращается в ковер-самолет, а переправа по реке в диком лесу становится одним сплошным удовольствием. Такие умелые руки как раз оказались у Мирослава, который в делах лодочных справлялся на уровне «лодочного бога». По крайней мере, все время пути я ни хрена не делал, а поставив яйки на проветривание кайфовал, пока близнец ведет по реке лодку.
        Понятно, что от реки до моего болота пришлось еще пару километров пилить пешком, нарезая по болотисой лесной местности и будучи полностью загруженным добром от Доброжира. Однако с поставленной задачей мы не менее легко справились, сил то у обоих хоть отбавляй. Спрятав долбленку и забросав ее наскоро ветвями, что собрали по округе, мы нагрузились добром, как заправские ишаки, и уложились в одну ходку, чтобы не возвращаться по второму кругу к реке.
        - Это ведь… губы! - продолжает изумляться Мирослав.
        - Губы, - говорю, так будто для меня вовсе нет ничего удивительного в увиденной картине.
        - А ты специально такой полив для них придумал? Ну даешь! Соображаешь!
        - Соображаю, - киваю. Но я ведь сюда не дурковать пришел, вот и приходиться изворачиваться. - Я думаешь зря эти каналы рыл?
        - А я еще думал, как ты так уговорил Доброжира отсыпать нам столько добра в придачу… оно вон что. Он то твою конструкцию видел?
        Я только хмыкаю.
        Короче, что получилось на моем болоте в мое отсутствие - рассказываю. Когда я к Доброжиру с грибами отчаливал, то по уму перебрал собранную кучку - откровенно паршивые и зачахшие грибы из кучки убрал, дабы пыль в глаза Доброжиру пустить и лучшее впечатление произвести. Типа у меня поганья отродясь в болотовладении нет, а губы только высшего сорта (сам то я это «поганье» сожрать собирался по возвращении, уверенности, что меня тепло встретят никак не было). Ну, а из-за того, что спешил в селение дреговичей, то и заморачиваться с плохенькими грибами не стал - не нашел ничего лучше, как побросать «мусор» в виде грибных отходов прямо на своем болоте. Повыбрасывал я их без всяких задних мыслей, разумеется, и уж тем более без идеи грибы на болоте засеивать. Просто видел паршивый гриб - из кучки выбрасывал, да и делов то. И поэтому, когда говорил о своих «подвигах» Доброжиру, то откровенно ездил голове по его мясистым ушам. Ну нечем мне было похвастаться на самом то деле! А тут выходит, что есть чем… короче грибы лихо выросли за полтора суток моего на болоте отсутствия. Каким-то хреном в земельке, торфом
удобренной, уверенно пустили корешки и все мое болотце мигом превратилось в настоящую грибную плантацию, на которой выросло СТОЛЬКО грибов, что я даже сперва заикаться начал, вот и заговорил словами из 21 века. И главное, что все грибы здесь как на подбор - огромные, мясистые, раза в два больше тех, что я Доброжиру притащил накануне. Ну и самое невероятное во всей это истории, пожалуй, то, что с поливом и вправду хитро получилось. Одна из моих плотин, с помощью которой я воду из болота вывел, за время моего отсутствия прорвалась и в результате водой залило мою саму собой получившуюся грядку.
        - Ты про Доброжира тоже хорошо не думай. Доброжир падла еще та, редкостная и знатная, - говорю Мирославу, вываливая рядом с кучкой торфяных лепёшек свое непосильным трудом нажитое добро дреговическое. - Не забывай, что именно Доброжир мне в пользование болото отмерил. Хотел, чтобы я тут остался подыхать на самом деле. А оно вон как получилось, сам видишь… Но поверь мне, ничего хорошего от Доброжира я по прежнему не жду и то, что он мне с собой нагрузил - мнение мое о нем не поменяло. Все это добро он потом себе в стократ захочет вернуть, это уж поверь на слово.
        - Ну как ничего хорошего, это ты уже загнул. А то, что Доброжир меня тебе в помощь снарядил - разве это плохо? Вот скажи, Дрочень? - вижу, что обижается близнец, ему кажется, что я его обесцениваю.
        - Не плохо, конечно, - спешу его заверить. - То, что ты со мной пошел, я только рад и вообще обеими руками «за». Ты вещицы главное аккуратненько возле того дуба сгружай, а то мы заболтались.
        - На землю прямо? - уточняет славянин, кивая себе под ноги.
        - А что с ними станет?
        - Лады, - Мирослав недолго думая бросает икряные лепешки на землю, вываливает, не утруждая себя тем, чтобы нагнуться.
        - Ну не еду же бросай… - вздыхаю.
        - Так сам сказал, что с ней станет? - удивляется близнец.
        Сам распрямляется, разминает затекшие мышцы - ну как попробуй груз по лесу нести - и широко зевает.
        - Дрочень, а Дрочень, - при зевке не закрывает рот рукой. - Честно сказать?
        - Ну скажи, я если что только за честные разговоры, - я аккуратненько перекладываю лепешки из икры, все таки негоже вот так им на земле прямо лежать. Я конечно не против, если Мирослав привычен с земли есть, но мне в принципе прошлого раз с грибами хватило, когда я вместе с мякотью золу жевал, когда на зубах скрипело.
        - Я что думаю, Дрочень, прав ты, наверное, что ничего хорошего от Доброжира ждать не стоит. Вот он меня тебе в помощнички снарядил вроде как. Так ведь теперь с земельки этой будет с тебя, как за нас двоих спрашивать…
        - Будет и будет, - мне эта мысль тоже в голову приходила на самом деле еще накануне в селении, но когда ты уже должен возвращать все во сто крат, подобный «спрос за двоих» ничего особо не поменяет. Правда у меня на тот момент и возвращать нечего было, а тут целая грибная плантация теперь есть, с которой при желании можно развернуться.
        - Только мне свою часть платить нечем будет… - как то совсем грустно добавляет Мирослав, берет одну из торфянных лепешек, долго в руках крутит и никак понять не может - зачем они мне понадобились и что я с ними делать собрался.
        - Слушай, ну то, что нечем платить - это пока, - отвечаю. - Если ты будешь стоять руки в боки, то за правду нам нечем будет расплачиваться, - объясняю своему новому помощнику терпеливо. - Поэтому переводим дух и к делу. Уговор?
        Блин, так если разобраться, я прям как староста, правда не селения, конечно, а болота, но вот свой помощник у меня теперь тоже есть, прям как у Доброжира.
        - Слушай, а может ну его? Пока не поздно деру дать? Вон у нас теперь губов сколько, на год хватит! Можно при желании с собой утащить и перепродать… не?
        - Губы сырые хочешь снова лопать? - приподнимаю бровь. - Насколько тебе этого урожая хватит?
        Уверенность, с которой я говорю свои слова тут же передается Мирославу. По крайней мере он как ни в чем не бывало берет аппетитную лепешку из высушенной икры и начинает подщипывать с краев - не надкусывать, а именно подщипывать, отправляя маленькие сухие икринки себе в рот. Проголодался? Так только ели вроде. Или имеет дурацкую привычку - есть, когда нервничает? Последнее лучше бы исключить, потому как нервничать придется не мало, а что бывает если сушенной икры переесть - известно тоже. Не хотелось бы чтобы мой помощничек бегал в лес в первый же день.
        Я кстати понимаю, что близнеца нужно чем-то занять, пока он у меня все запасы лепешек икорных не переел. Да и бездействовать тоже хватит. Поэтому распоряжаюсь сперва наперво натягать хвороста для костра с округи. Благо этого добра в лесу выше крыши. И теперь, когда у нас в наличие есть огниво, сложностей по части разведения огня тоже не будет и танцы с бубном можно оставить позади. Хотя я и понимаю, что огниво - это не зажигалка и помучиться с ним тоже придется. Вся надежда на то, что мой помощничек с огнивом лихо управляется.
        Мирослав, заслышав мою просьбу о сборе хвороста для костра, тут же соглашается - после ночи, проеденной у дреговичей в селении и после калорийной похлебки (потому как уверен, что утренние корешки, которые нам на завтрак подавали не придали сил, хотя заразы вкусные были), близнец быстро восстановился и теперь выглядит таким же свежим, как только что сорванный с грядки огурец. Аж искриться весь и готов к делу. Физическая нагрузка ему только в радость, тем более, что его рана на голове, в отличие от моего ранения в боку, на поверку оказалась самой обыкновенной царапиной. По словам самого Мирослава - ему по балде сосновой веткой съездило, когда по лесу бежал, от князя и дружинников улепетывал. Моя рана, конечно, тоже заживает, но все же не так быстро, как хочется.
        - Целину будем осваивать? - вворачивает он еще одно слово, даже словосочетание, которое услышал от меня не так давно. - Это ты тоже у хазар услышал? Про целину?
        - Что-то типа того, - соглашаюсь. - Сейчас костерок разведем и губы будешь срывать, чтобы наш урожай не пропадал.
        В итоге Мирослав отправляется по дрова, я провожаю его взглядом. Сам размышляю с чего начать и как добро дреговичей освоить по уму.
        Как так получилось, что Доброжир со мной на болото Мирослава отрядил, на этом остановлюсь, пожалуй, подробнее. В этом, собственно, и заключалось предложение сельского головы, которое он озвучил мне на лобном месте с глазу на глаз, когда мужики деревенские кто куда разошлись. Доброжир поюлил немножко в свойственной ему манере ходить вокруг да около, а потом мне доступно и последовательно объяснил, что селяне дреговичи после судебного поединка разойтись по домам то разойдутся, и вроде как вопросов к Мирославу больше не будут иметь. Но вот незадача - идея о том, что пришлый близнец из нечистых или как-то с оными связан, крепко засядет у сельчан в голове и мирной жизни в селе близнецу не видать, как собственной задницы. Обо всем этом меня Доброжир честно предупредил, когда предложение свое взять с собой на болото Мирослава озвучивал, вернее меня к нему тактично подводил, начав издалека. Мол, так и сяк, в село то Доброжир близнеца Мирослава приглашает и разумеется от слов своих не отказывается, но без ответственности, что люди месные его хлебом и солью встретят. За такое, голова, якобы поручиться не
сможет при всем Доброжира желании.
        - Мало того, так ночью еще жечь пойдут, на костерок бросят бедолагу, эх не хотелось бы… - мне вспомнилось, как говоря эти слова Доброожир тяжело вздохнул, как будто ему есть до судьбы Мирослава хоть какое-то дело и он искренне за близнеца переживает. - Поэтому ему сперва освоиться в селе Мирославу надо бы, чтобы люди к нему попривыкли, чтобы он в глазах селян попримелькался, а потом уже и спокойно принимать пришлого начнут…
        - И что ты предлагаешь? - спросил тогда я напрямую, хотя уже прекрасно понимал, куда голова разговор выводит. - Ты так скажи, чтобы понятно сразу стало.
        - Ну-у… ты же у нас человек тоже новый и совсем недавно за селянина, и тоже не сразу освоился между прочим… - снова вздохнул голова полной грудью. - Слушай, так может он пока у тебя на земельке твоей погостит денек другой, пока люди не привыкнут? Пока не поймут, что нормальный он и никакого отношения к нечистой силе не имеет? А тебе заодно в деле твоем поможет. Раз ты так развернулся, то тебе наверняка помощничек на земельке пригодится?
        На этом наш разговор кончился. Я, разумеется, сразу не ответил, взял время на подумать, потому как считал, что староста со своими «ночью жечь пойдут» явно преувеличивает. Вот увижусь сначала с Мирославом, спрошу как ему по душе и где он оставаться хочет, а там уже ответ свой Доброжиру дам. Негоже за спиной такие вещи решать. Мы с Доброжиром тоже не судьбовершители если что. Понятно, что близнец скорее всего согласится со мной идти, как только узнает весь расклад, но не передумает ли в итоге, когда всю правду узнает, что у меня на болоте… кхм… полная задница в анфас. Я то тогда всерьез полагал, что ничего хорошего нас тут по прежнему не ждет и честно об этом хотел Мирославу сообщить.
        Кстати обратную сторону «опасений» хитрого Доброжира я тоже раскусил сразу - оставлять Мирослава в селение ему никак не с руки. Оставил - значит кормить еще один роток придется, а такой возможности у головы сейчас нет (откуда ей взяться, если он пару килограмм грибов на меня извел своими обхаживаниями). Тем более, что какой прок от Мирослава - это еще выяснить придется. И обкатать Мирослава на болоте виделось голове крайне удачным вариантом. Да и мне он вряд ли этим самым шибко насолить хотел - я же ему сам сказал, что у меня вроде как возможность принять помощничка имеется, поскольку дела в гору идут.
        В итоге думать мне много не пришлось, как и особо спрашивать у Мирослава тоже. Доброжир в своих паранойях о нечистой силе, оказался не так уж далек от истины. Когда я вернулся в дом, где меня бабы поварихи похлебкой потчевали, то увидел, что близнец находится в нем совершенно один. Сам же себе похлебку грибную разогревает, в одиночестве же ест. Что до баб, то те едва завидев близнеца разбежались, как ветром их сдуло. Разумеется, что ни о каком божьем промысле они слышать не хотят - нечисть пришлый, и все тут, что ни говори и как обратное не доказывай. И ладно бабы, Мирослава даже мужики шарахаются, которые на лобном месте его невиновным признавали, если отбросить шелуху «божьего промысла». Снова шепчутся - леший, ведьма и еще хрен пойми что и хрен вообще пойми почему…
        В общем ночевали мы в доме головы втроем - я, Мирослав, да Доброжир вместе с нами. Правда последнего я долго упрашивал остаться, чтобы ночью селяне не решили таки близнеца на костер отправить. А наутро, когда помощник старосты не заходя в дом известил, что наша долбленка с припасами готова, я решил, что возьму близнеца с собой на болото, а по пути уже все как есть расскажу. Понятно, что на болоте дела идут совсем не так, как Мирослав себе представляет, но и на костер его никто по новой не начнет затаскивать. Что из этого всего выйдет - посмотрим еще. Мне то лишние руки явно не помешают.
        Кстати уже по пути на болото, когда мы отошли на почтительное расстояние от селения дреговичей, Мирослав наконец рассказал мне, что произошло с остальными славянами из Ладоги, о чем я близнеца длительное время расспрашивал, а он как воды в рот набрал. Как я и предполагал, история получилась так себе. Под Новгородом моим товарищам не дали далеко уйти. В первую же ночь, когда славяне развели костер и остановились на ночлег, их группу нагнали викинги, атаковавшие Новгород. Нагнали, напали и забрали всех в рабство скопом. Всех, кроме одного, разумеется - выяснилось, что Мирослав всю ночь от несварения мучился и нет-нет, а в лес бегал, подолгу и помногу справить нужду пытался. Вот так и получилось, что волей не волей, а свою семью близнец в прямо смысле этого слова «просрал» за оным занятием в лесу. Вернувшись - он обнаружил, что у костра никого. Только пламя в ночи горит.
        Мирослав после этого бежал куда глаза глядят, а потом шел несколько дней тоже в неизвестном направлении - думал нагнать викингов и даже помышлял добровольно в рабство податься. Несчастный, убитый горем и совершенно сбитый с толку, он в итоге заблудился, так викингов и не встретив. И сам не заметил, как одичал настолько, что питался чем придется и грибы сырые есть начал тоже тогда - еще бы, все подряд в рот тянул. В результате он весь зарос, как Робинзон Крузо, износился и оказался в земле дреговичей, где его князь и дружинники схватили, правда сначала хорошенько по лесу за одичалым торговцем побегали.
        Я, слушая его рассказ, для порядка поохал, повздыхал, как следует, чтобы показать свое сочувствие. Потом поддержал предположения Мирослава о том, что его семью еще удастся спасти, ведь возле костра, когда он из леса вернулся, не было тел убитых. Сам при этом прекрасно понимал, что близнец больше никогда не увидит свою большую семью, по крайней мере, в ее прежнем составе.
        Потом чуть позже я тоже рассказал в ответ Мирославу свою короткую историю - он тоже и охал и вздыхал и даже расплакался искренне…
        - Готово! Собрал, - Мирослав вываливает у выгоревшего костра кучу хвороста, прерывая мои размышления и воспоминания.
        Близнец успел собрать внушительную охапку. Выходит, пока он в лесу шлялся, я уже минут пятнадцать, не меньше, стою возле дуба и предаюсь сладостным воспоминаниям. Блин… а еще на него гоню, что мы время теряем, пока он лепешку икорную лопает.
        - Не знаю, что ты там выдумал, - продолжает близнец, отряхиваясь. - И знать даже не хочу, зачем тебе эти кучки навоза нужны, - кивает на мои лепешки торфа. - Но говори, что делать - сделаю сразу же. С губами ты меня прям серьезно впечатлил. Я весь в твоем распоряжении буду, потому как безусловно доверяю.
        Ну что, я еще раз обвожу взглядом свое болотовладение. Пора начинать обустройство земельки, так сказать. Все что надо… вернее даже не так, все, что мог в условиях 9 века, я от головы получил в полном объеме. Посмотрим теперь, что из этого получится и, что самое главное, как я этим воспользоваться смогу.
        - Собирай урожай.
        Глава 18

* * *
        Денек выдался тяжелым и невероятно долгим, из тех, что навсегда запоминается в череде однообразных дней, ничем не отличимых друг от друга. Так, как сегодня, я в последний раз упахивался до изнеможения, когда с классом ездил в поле картошку собирать, в бывший колхоз. Правда тогда хоть девчонки одноклассницы симпатичные были в той нашей юношеской поездке, и как-то повеселее обстановка в целом складывалась… сегодня же единственная задница на которую мне смотреть приходится с незавидной регулярностью - и то мужская. Это задница моего нового помощничка Мирослава, который раком ходит весь день. Ну ничего, я потерплю, главное, что наши коллективные с близнецом усилия теперь на благое дело направлены и мы начали нахрапом «осваивать целину», вбухивая в освоение болотовладения все свои силы без остатка.
        Возимся, значит, час, возимся второй, потом третий уже пошел, и так до самого вечера, но от работы не отлыниваем и даже в голове подобных мыслей не держим. Работы же, между прочим, ни конца, ни края не видно, куда ни глянь. Я запланировал закрыть пятилетку за день. Понятно, что планы приходится корректировать, но когда темнеет, мы с Мирославом работу не прекращаем, хотя переглядываемся то и дело устало, да друг друга подбадриваем, как умеем.
        - Работаем? - каждый раз спрашиваю у своего помощничка, когда мы взглядами пересекаемся.
        - Работаем, - вздыхая, отвечает тот.
        Как говориться - не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня. Вот мы и не откладываем, руководствуясь старой поговоркой. Тем более, вроде как, что-то из наших общих потуг начинает толковое получаться и первые плоды приносить. Это придает дополнительных сил и мотивации, подтверждая, что мы движемся в правильном направлении.
        Что успели сделать за это время, если от слов к делу переходиь? Да на самом деле прям до хрена, аж гордость распирает за собственные труды. Мирослав вон грибы собрал и в кучку свалил. Причем кучка в этот раз вышла раза в два, а то и в два с половиной раза больше, чем я Доброжиру в селение дреговичей накануне приволок. Закончив с уборкой урожая, мой помощничек ямы начал рыть прямо вокруг осушенного болота, это я его об оном попросил. Прошу его ориентироваться на глубину в два локтя и на ширину в четыре (он на языке метрической системы мер не понимает, а я локтях, аршинах и прочем кое-как ориентирусюь.).
        Я тоже со своей стороны не бездельничаю и максимально при деле. Первые несколько часов был занят тем, что увеличивал запасы своих торфяных лепешек и без того немалые. За счет того, что работал не покладая рук, к заходу солнца у меня на земле уже лежит без малого две тысячи торфяных кирпичей. Все аккуратненько так разложены, один к одному, в стройных рядах - проветриваются и хорошенько высыхают. Мне же удобно ходить и переворачивать кирпичики, что делаю каждые полчаса, не пропуская процедуры. Новые кирпичики по такой прекрасной солнечной погоде, что была днем, быстро и хорошо подсохли, прям на ура. Те, что первыми лепил - вовсе теперь готовы и в задуманное дело тотчас идут. Ляпота, да и только.
        Понятно, что мы изредка все же перерывы делаем, дыхание перевести и промежуточные итоги подвести, да и просто разрядится. Кто хорошо работает, также хорошо должен отдыхать.
        - Фу-у-ух, - выпрямляется Мирослав, сейчас как раз у нас очередной такой перерыв, чтобы перевести дыхание. Близнец только закончил ямы рыть и ожидает дальнейших распоряжений от меня. - Что теперь делать, Дрочень? А то я с твоими ямами умотался, думал ни конца ни края им не будет.
        Он наскоро вытирает лоб тыльной стороной ладони от пота и на меня смотрит внимательно, выжидая. Лицо в грязище, все перемазано, что не узнать сразу, как шахтер из шахты вышел.
        - Давай, наверное, поле зачищай, - говорю после секундной паузы, решив, что делать моему помощничку дальше. - А я пока ямами вырытыми тобой займусь. Ты больше дело сделал.
        Сам лицо вытираю, а по сути тоже грязь по коже размазываю и в морщины втираю. Тут захочешь не перепачкаться - не получится. К запаху торфа я кстати уже привык, не так и воняет, если принюхаться чуть. Теперь же, принюхавшись, запах и вовсе кажется приятным.
        - Под новый посев зачищать будем? - спрашивает Мирослав с любопытством и уточняет тут же. - Губы хочешь посеять еще? Я только за!
        - Под новый посев, конечно, - пожимаю плечами, очевидно же вроде как. - И новую технологию заодно хочу попробовать. Посмотрим, что из этого выйдет.
        Мирослав тоже пожимает плечами в ответ, ямки вырытые собственноручно взглядом обводит, взгляд на меня возвращает. Вижу, что его любопытство распирает, что по новой технологии, что по ямкам… Что я с этими ямами теперь собрался делать не может понять. Он еще тогда, когда ямы эти рыл на меня то и дело косился, но не спрашивал ничего, а теперь вот не вытерпел, тем более я сам про ямы разговор завел.
        - Дрочень, а Дрочень, - говорит. - Я чего спрашиваю - зачем я все эти ямки рыл понять не могу… Явно ты в них не губы собрался хранить? - бровь приподнимает задумчиво. - Просто если губы где хранить не знаешь, так спросил бы - я бы посоветовал, что делать и как. Можно в дупло положить, например, губы сорванные уже? Там прохладно, как в хорошем погребе, ветра тоже нет и губы долго пролежат, не испортятся сразу. Ну или, в конце концов, одну большую ямку вырыть можно, под погреб как раз, ты только скажи, если нужно? Чего не спросил то сразу…
        - Так губы мы в дупло и положим, - отвечаю, мысленно говоря за идею с дуплом Мирославу спасибо - я признаться голову себе ломал, куда деть сегодняшний грибной урожай, чтобы не пропал до завтрашнего дня. - Потом погребок для запасов выроем, успеется, и колодец нам с тобой тоже еще рыть предстоит. Но ямки мы не затем роем, они для другого нам нужны. Говорю же, технологию буду испытывать и внедрять. Есть у меня одна интересная задумка.
        - Так, а для чего нам ямы, если не губы хранить? Я вот никак не пойму, - искренне удивляется близнец. - Какая еще технология? - это слово он сразу подхватывает и запоминает.
        - Для полива полуавтоматического, - я уже не парюсь на счет того, что близнец некоторых слов не знает, если что - сразу на хазар валю уже по привычке.
        - А дождь… для полива? - чешет макушку Мирослав. - Не подойдет разве? Разве есть лучше средство, чтобы урожай хороший получить?
        - Не-а, сегодня дождь есть, а потом его неделю или две не будет, так нам что без урожая сидеть или пойдем жертвы богам приносить?
        - Чего не принести, коли понадобиться, то принесем, - шепчет Мирослав, но я перебиваю.
        - Принесем, но ты же хочешь, чтобы грибы также быстро росли, как в этот раз? Тогда придется условия для них создать подходящие и поухаживать. На дождь надеяться не будем, сами на грядках полив создадим. Полуавтоматическая технология, говорю же!
        Мирослав новых вопросов не задает, молчит, скорее всего просто не знает пока как спросить, а дураком показаться не хочет. Новых слов от меня понахватался и пока переваривает, как эти хазарские «непотребства» в своем языке повседневном применять. Но я уже его хорошо знаю - и пятнадцати минут не пройдет, как с новыми вопросами придет, сгорая от любопытства.
        Очередной перерыв подошел к своему концу и каждый из нас возвращается к своему делу. Близнец начинает поле очищать с новым запалом. Я опускаюсь на колени и начинаю ползать по земле, укреплять влажные стенки вырытых ям торфяными кирпичиками, аккуратненько так, со всех сторон, как у нас говорят, чтобы «на века» выстроить. Кстати, по поводу подобного формата «хранилищ», Мирослав мне неплохую идею подкинул. Я ее в голове кручу и с разных сторон оцениваю, думаю как внедряь. Ну а что, можно будет вырыть погребок, желательно побольше и повместительнее, также внутри его кирпичом торфяным обложить, укрепить, чтобы сухо внутри было и температура постоянная поддерживалась без колебаний. В будущем это действительно позволит увеличить «срок годности» грибов кратно, что нам только на руку сыграет. Этакие камеры хранения девятого века…
        Ладно, вернемся к вопросу камер хранения позже, а сейчас, как я уже сказал, ямки мне для полива нужны. Мне в голову накрепко втемяшилось устроить полуавтоматический полив грибов - для этого хочу попробовать реализовать одну технологию. Для начала следует последовательно наполнить ямы болотной жижей. Здесь, внутри ям, она, кстати, вполне себе сможет настояться через несколько дней, поскольку мои торфяные кирпичики не дадут воде уйти или впитаться в землю. Далее по моей задумке потребуется соединить каждую яму по отдельности с полем через каналы (которые мне только предстоит вырыть - как это сделать еще не решил, но решил, что каналы буду рыть сам) и потом уже перекрыть ток воды от ям к полю с помощью тех же торфяных кирпичиков, которые станут отличными перегородками и сложатся в систему ограничителей. Убираешь один из них, открываешь тем самым канал, из которого в поле будет течь вода и осуществляться полив в том количестве, в котором будет необходимо. Этим самым кирпичиком вполне можно «напор» регулировать, кстати, передвигая его. А за счет того, что каналы будут подведены в разные части поля, то
и полив станет максимально равномерным и эффективным, что благоприятно подействует на обильности урожая при последующих засевах.
        Как это будет работать? Полагаю, что основываясь на простейших физических законах. Дело в том, что поле находится в более низком «стартовом положении» по сравнению с ямами и по моей задумке вода начнет естественным образом стекать вниз, под давлением, как только исчезнет препятствие в виде торфяного кирпича. Понятно, что как это станет работать на самом деле - хэзэ, но мне собственная гениальная задумка будоражит голову вот уже несколько часов подряд.
        Поэтому, загоревшись своим новым изобретением по методике английских ученых, продолжаю выкладывать торфяные кирпичики, укрепляя ими стенки первой ямы. Кстати мои новые торфяные формы теперь реально похожи на нормальные кирпичи и лепешками их назвать отныне сложно. После того как у нас появился нормальный инструмент в виде деревянной лопаты (того самого лотка), мне удалось добиться, чтобы лепешки приобрели форму более менее геометрически правильных прямоугольников. Конечно, это не кирпичный завод, мы не по Госту или Осту с торфом работаем, но все же получаются вполне себе сносные кирпичики, с более менее одинаковым разбегом плюс минус в километр. Это как раз то, что мне нужно для моих наполеоновских планов. И простота изготовления все конструкции неимоверно подкупает. Берешь кучку торфа (действительно чем-то смахивающую на навоз), обрубаешь так аккуратненько с четырех сторон извлеченную массу и опля - получается целый такой кирпичик, вполне себе симпатичный. Дешево, сердито и чертовски практично, что, пожалуй, самое главное. Несравнимо с тем, что я до этого налепил на тяп ляп. Я, правда в будущем,
например завтра, планирую еще заморочиться чутка и сконструировать нечто наподобие формы, что тоже задачу облегчит и работу еще больше упростит и ускорит, но не сейчас. Сейчас работаем как есть и с тем, что имеем.
        Мирослав дно болота обхаживает, собирает оттуда грязь всякую, земельку старательно подчищает - коренья лихо выкорчевывает, ил убирает тяпкой, как граблями и тем самым площадь пригодную для засева значительно увеличивает. Мне в моей задумке важно, чтобы жидкость равномерно по дну болота растекалась и не было здесь «слепых зон», поэтому чем тщательнее близнец поверхность убирает, тем лучше. Тем больше шансов, что все сработает, как я ожидаю.
        Понятно, что я вдохновился сегодняшним урожаем и хочу подобный результат не просто повторить, но улучшить и превзойти. Ну и помимо грибов, мне надо посеять то добро, которое мне голова с собой дал. Конечно, пшеница, репа или кабачки завтра с утра не взойдут и лично я вовсе эти семена планировал бросить за ненадобностью - но Мирослав меня уговорил таки эксперимент провести. Ладно, посмотрим, что из этого получится, как я уже говорил грибы тоже не хочется круглый год жрать. У меня вон на второй день к ним определенное отвращение возникло. Может и правильно яйца в одну корзину не складывать. Типа грибы на продажу, а репку с пшеницей себе на стол, когда взойдет…
        Как бы то ни было, Мирослав прямо на дне болота, которое все больше приобретает вид земли под посев, начинает грядки, как на огороде рыть - в этом ему снова тяпка, взятая у Доброжира помогает. Хорошая такая, а мягкую земельку на дне болота на раз разрыхляет, не нужен никакой плуг и прочие навороты земледельческие. Кабачки пшено, репа и… грибы при упоминание которых у меня уже оскомина, если честно. Что я, что Мирослав, мы оба в земледелии понимания совершенно никакого не имеем, но имхо вполне себе с поставленной задачей справляемся. Ну а получится, как получится.
        В итоге через час у нас появляются первые результаты. Мирослав с грядками покончил и теперь засев ведет. А я вырытые близнецом ямы кирпичом обложил и теперь рою каналы, которые к дну болота провожу. Так и справляемся, технологию мою шаг за шагом внедряем по маршрутной карте, которая в моей голове хранится.
        Еще через час все готово - остается наполнить мои ямы водой и можно экспериментировать. Поколебавшись лишь миг, начинаю теперь подкоп к ямам делать - чтобы их болотной жижей наполнить. А вот тут облом небольшой получается - вода сейчас на уровне ниже, чем мои ямы и так просто, лишь по законам физики, наполнять мои «сосуды» не хочет. Приходится брать горшок и работать ручками, воду черпать.
        Помучавшись, уже в полной темноте, мы заканчиваем и наполняем мою инженерную конструкцию водой, когда дело ближе к полночи подходит.
        - Ну и зачем мы все это делали? Покажешь? - наконец, спрашивает Мирослав.
        У нас у обоих глаза уже слипается, но нужно ведь технологию внедрить. Поэтому покажу, епта, меня самого от любопытства распирает. Поднимаю торфяной кирпичик у одной из ям, аккуратненько так и, затаив дыхание, делаю шаг назад. Вода из ямы сначала медленно и нехотя, но таки поступает в вырытой мной канал. Также медленно наполняет его, а оттуда, уже набирая скорость, превращаясь в небольшой журчащий ручей, сливается на первую грядку с грибами. Растекается, равномерно, впитываясь, давая влагу нашим новым посевам…
        - Охренеть, - шепчет Мирослав. - Крутая у тебя технология, Дрочень. И как ты только до таких вещей догадываешься?
        Я стою рядом и улыбаюсь, довольный, как таракан. Сработало.
        - Теперь понимаешь зачем ямки эти рыл? - спрашиваю.
        Близнец в ответ внушительно кивает несколько раз.
        Конечно, мы выполнили далеко не весь спектр задач, которые хотели и намечали, но и рук у нас всего четыре, а не двадцать, к моему сожалению. Планы приходится подкорректировать уже в который раз. Завтра с утра продолжим и нагоним нашу нереализованную пятилетку. Тем более планы у меня воистину наполеоновские и прежде всего надо будет позаботиться о том, где нам с Мирославом в дальнейшем жить. Ну и о грибах сегодняшних (как и о завтрашних, я все же надеюсь, что с утра будет отменный урожай), надо позаботиться тоже. Можно, конечно, загрузить их в долбленку и к Доброжиру на торг немедля вести (в реальности то у меня нет никаких партнеров, которые бы грибы скупали, кроме головы дреговичей), но я считаю, что появляться в селении нам преждевременно тоже не стоит - спугнем голову, да и только. А понять как сделать так, чтобы грибы не пропали - нужно. И одними только «камерами хранения» мы здесь явно не обойдемся.
        Впрочем, ладно - будет день, будет и пища.
        Разводим костер с помощью огнива. Собираем себе охапки из сухих ветвей и травы, на которых будем спать этой ночью. На ужин съедаем снова грибы. Лепешки с икрой я принципиально не трогаю.
        А теперь пора спать. Сделал дело - гуляй смело. Я не знаю как Мирослав, но стоило мне закрыть глаза на мгновение, и в следующий раз я открыл их только на рассвете. Не мешали мне ни комары, ни птицы, ни неудобная постель. Так бывает, когда отдаешь всего себя делу. двигаемся Дальше.
        Глава 19

* * *
        Начну с того, что я открыл глаза на рассвете, когда едва начало светать. Темень, толком даже не видно ни хрена в округе, а выспался. И главное - тело не ломит, как огурчик свежий.
        Подымаюсь, решая начать день с зарядки, но замираю с отвисшей челюстью тотчас.
        Ядрить колотить!
        Стою, значит, чешу репу. Потому как первое, что увидел перед собой - полное болото грибов. Сотни и сотни белых мясистых головок выросли за ночь и теперь торчали из земли по всей площади засева. Крупные такие грибы, как полагает, куда лучше, чем я насобирал в прошлый раз.
        Это значит, что моя задумка, введённая вчера в оборот, исправно сработала и сегодня уже принесла первые плоды.
        То ли еще будет на самом деле. Довольно потираю руками, чувствуя как наполняюсь эндорфинами. Вот теперь совершенно другой разговор, дело в гору идёт, как по маслу. Хороший урожай открывает передо мной новые возможности и делает доступным все горизонты.
        Через час я уже готовлю завтрак из грибов. Да, я не удержался и все это время, с тех пор как продрал глаза, ползал по огороду раком, грибы собирал, не веря привалившему счастью.
        Теперь варю наваристую грибную похлебку, Жирнющая! А пахнет как! Ошалеть! Стою, перемешиваю, а сам о планах на день думаю. Это же сколько сегодня сделать надо - в голове не уместить. Ну а сначала надо бы как следует калориями подзарядиться.
        К завтраку возвращается Мирослав (я, признаться думал, что он спит до сих пор и не будил).
        - Где был? - спрашиваю, измеряя его взглядом.
        Оказывается, что Мирослав тоже время утреннее дартс не терял. Первым делом отошёл порыбачить.
        - Тут не подалеку есть рыбные места, - обьясняет мне.
        Вот мой помощник и встал раньше моего, а заодно нашёл толковое применение рыболовным крючкам, которые мы из селения с собой прихватили. Удочки сделал, на них и улов пошёл.
        - Рыбалочка на ура пошла, - говорит, ко мне ближе подсаживаясь. - Грибы это дело вкусное, конечно, но уже поперёк горла стоят, в сухомятку жрать. А вот рыбки свежей страсть как хочется. Вот я и наловил чутка.
        Ну чутка, не чутка, а помощничек рыбин двадцать с собой с рыбалки на горбу приволок. Причём все до одной крупные, мясистые, ни одного малька в улове нет. Что до «грибов в сухомятку», тут я тоже Мирослава поддерживаю. Сам бы не отказался разнообразить скудный рацион. Была наваристая похлебка с грибами, а будет ещё более наваристая рыбная уха.
        Рыбу Мирослав принёс в новой рубашке и рыба до сих пор живая, плещется. Я сначала спохватился, что как теперь помощничек будет рубаху носить, рыбой провонявшуюся, но говорить ничего не сказал.
        Парочку тушек мы вместе с грибами поджариваем. Чистим, потрошим - ох уж с чешуей приходится мучаться, это факт. Ещё пару рыбин на уху пускаем.
        А вот что делать с остальным - это я уже вопросом задаюсь. Ладно, пяток рыбин на обед и ужин оставим, а с остальными как быть? Посолить бы, да нечем. Бросать тоже жалко - пропадут ведь, как пить дать, а в той ситуации, в которой я оказался добро не должно пропадать ни в коем случае.
        - Есть идеи, что делать с рыбкой? - спрашиваю на всякий случай у Мирослава, может он какой вариант годный предложит. - Пропадёт ведь, не жалел?
        - Жалко, конечно, но кто ж им пропасть даст, такое тоже скажешь, - искренне удивляется Мирослав. - Не пропадёт у нас рыбка.
        У Мирослава «что делать с рыбой» вопроса как то сразу не возникает. Будучи родом из Ладоги, близнец хорошо знаком с тамошними обычаями морских волков и применяет их традиционную технологию для брожения мяса, которую, кстати, в Исландии и Швеции используют до сих пор. Я наблюдаю за всем со стороны, заучиваю на зубок действия помощника - глядишь пригодится в обозримом будущем.
        Мирослав раскладывает рыбку на земле. Следом ходит по округе, собирает камни побольше, а потом прижимает этими камушками нашу рыбку, хорошенечко вдавливая тушки в земле. Для меня отдельно поясняет процедуру, видит по роже, что не врубаюсь в происходящее:
        - Это мы сейчас с тобой всю жидкость из рыбок выпустим, а камушки прикладываю, чтобы жидкость быстрее тушек выходила. Во-о-от, - берет и опускает ещё на одну рыбку тяжёлый камень.
        - Ну ты даёшь, - отвечаю я, хмыкая.
        И наблюдаю, как из рыбных останков (рыбки, приплюснутые и придавленные увесистыми камнями теперь похожи черт знает на что) выделяется влага. Вонь стоит страшная, как в рыбном отделе на рынке, а что будет, к вечеру, когда рыбка полежит вот в таком виде - даже страшно представить. А мошкары сколько сюда налетит? Бр-р-р, прям. Но Мирослава это ничуть не смущает, он оставляет рыбные тушки гнить на утренних солнечных лучах.
        - А дальше то что? - спрашиваю, теперь уже ради любопытства.
        Понятно, что ЭТУ «кулинарию» я есть ни в каком виде не буду, но интересно ведь, что задумал мой помощник.
        Мирослав начисто вытирает грязные руки, покрытые рыбными кишками, о портки и охотно рассказывает последующий процесс.
        - Потом, как лишняя жидкость уйдёт до последней капли, я нашу рыбку из под камешков достану, сполосну хорошенечко и разрежу на лоскутки, чтобы на просушку на несколько месяцев оставить. В зиму будет, что есть. С голода точно не пропадём.
        Я ради вежливости киваю - надеюсь к зиме у меня таки найдётся, что есть и до того, чтобы есть тухляк дело не дойдёт. Те же грибы можно посушить, хотя в идеале меня на болоте к зиме уже не будет. Переберёмся как минимум в селение, а там может и в городишко какой и не обязательно дреговичей… Мечтать в общем не вредно, вот и мечтаю себе вдоволь.
        Закончив с рыбой, Мирослав присоединяется к завтраку, садится рядом со мной, обдавая меня смрадом рыбьих внутренностей. Терплю, потом привыкаю.
        Едим плотно, придерживаясь принципа «когда я ем, я глух и нем». За собой не оставляем, хотя «в прошлой жизни» я этим грешил, но и в прошлой жизни у меня всегда был под рукой мобильник с кучей доставок из ресторанов.
        Рыбка хорошо прожарилась, корочка на зубах то и дело хрустит. Когда косточка попадает мне на зуб, я вздрагиваю - к стоматологу здесь путь заказан, его здесь попросту нет, а зубы беречь надо. Но обошлось вроде - прощупываю зуб и удостоверяюсь, что тот уцелел.
        Позавтракав плотно, набиравшись сил, возвращаемся к работе и текущим задачам, которые не ждут. Сперва наперво надо подумать о жилище, зря я что ли вчера столько кирпичей наваял? Спать на земле далее никакого желания нет, это сегодня пронесло и я выспался, а если на завтра дождь пойдёт? Если вдруг резко похолодает? Поэтому возведение крыши над головой - задача в числе первостепенных. Кирпичики, готовые к кладке, лежат, на солнышке греется и ждут своего часа. Мирослав от нетерпения лопается, руки потирает.
        - Ну рассказывай, - говорит. - Что задумал? Что строить будем?
        - Увидишь, - отвечаю.
        О том, как будет выглядеть дом я успел подумать накануне за завтраком и даже в голове план будущей постройки набросал. Главное, чтобы заготовленных кирпичей нам хватило.
        Мыслю следующим образом - торф это отличный строительный материал и замечательно подходит для обеспечения теплоизоляции, что очень важно в холодном климате, а мечты мечтами (о том, чтобы перебраться в другую дыру), но о зиме надо думать заранее, если холода хочешь пережить. Насколько холодно в этих местах где-нибудь в крещение в январе, я могу представить - родственники из прошлой жизни живут в этих краях и я пару раз заезжал к своей двоюродной сестре в гости.
        Поэтому при постройке дома, теплоизоляция прежде всего. А торфяные дома куда теплее, чем любые избы сколоченные из дерева и даже здания построенные из бетонных блоков или красного кирпича.
        - Сейчас будем класть фундамент, - поясняю своему помощнику, когда мы приступаем к работе.
        Мирослав привычно чешет репу, просит объяснить о чем я.
        Объясняю - наш «фундамент» станет одновременно полом в «избе» и чтобы начать строительство, нам нужно для начала вымерить периметр будущей постройки.
        - Так что делать то? - уточняет Мирослав, который по моему поручению колышки собрал.
        - Смотри.
        Поскольку никаких внятных измерительных приборов у меня в распоряжении нет, то решаю пользоваться сподручными средствами. Забираю у своего помощника колышки, втыкаю первый из них в землю под ногами. Следом делаю пять шагов в одну сторону по прямой, лихо провожу мечом линию на земле вслед за собой. Новый колышек вставляю на конце линии. Ещё пять шагов и провожу перпендикулярную линию, на конце которой новый колышек появляется. Другими словами - как могу очерчиваю строительный квадрат. проводя ещё две линии и замыкая прямоугольник (по задумке это квадрат, но назвать получившуюся фигуру квадратом не поворачивается язык) по грубым расчетам три на три метра плюс минус с километровым хвостиком.
        - Лихо ты, - говорит Мирослав, одобрительно подымая большой палец вверх.
        - Вот здесь будет стоять наш дом, - заявляю, указывая на прямоугольник. - По линиям мы с тобой стены проведём.
        Пока планирую один этаж и одну единственную комнату, где нам придётся с Мирославом ютится вдвоём, но на первых порах итак сойдёт.
        Тут же прошу Мирослава подавать мне кирпичики и начинаю выкладку пола. Не спешу, стараюсь делать так, чтобы за работу перед самим собой не стыдно было, а заодно показываю пример Мирославу. Не то чтобы у меня руки из нужного места росли, но получается неплохо. В тоже самое время, строить самому дом не хочется, помощник нужен, а то до вечера провожусь.
        - Врубаешься, как делать? - спрашиваю у своего помощника.
        - Че не врубиться, один вдоль, другой поперёк кладёшь, дело не хитрое, - пожимает плечами Мирослав.
        - Раз нехитрое, тогда помогай. Кирпичики я сам смогу для себя брать.
        Мирослав помогает - кладём кирпичи с двух разных сторон друг другу навстречу. Каждый по 400 штук, всего уходит 800 на выкладку пола. Сюда же активно использую торфяные лепешки, которые в первый день налепил в немалом количестве. Им тоже применение будет. Да, пол, конечно, кривоват будет, но сгодится и так - мебель все равно на первых порах ставить никто не собирается, а там разберёмся.
        С выкладкой пола справляюсь меньше чем за час. Мирослав возиться продолжает, но он и позже начал, поэтому приходится помочь, чтобы и дальше работа синхронно шла в четыре руки.
        Делаем короткий перекур, дыхание перевести, а я прикидываю дальнейший объём работ и необходимое для этого. Кирпичики, кстати, ещё достаточно влажные изнутри, вроде как и просохли, но просохли не до конца и со временем подсыхают. И если с полом сыренький кирпич - это не велика проблема, все равно пол ногами стопчется, то со стенами не пройдёт. Такая стена обвалится через день. Понимаю, что сырой кирпич нужно укрепить, дабы избежать проблем во время усадки и подсыхания.
        Мы с Мирославом идём по округе, ищем брёвна, чтобы легкий каркас из дерева собрать и последствия от просадки минимизировать. В качестве цементирующей основы для стен выбираю глину. Мажется хорошо, пластичная и быстро высыхает. То, что надо по другому говоря.
        Не знаю, как моя задумка будет работать на практике - каменщиком то я никогда не был, но в голове все складывается на все сто.
        Находим брёвна, находим глину, таскаем к нашей стройке, раскладываем и одновременно продолжаем дальше кирпичики укладывать. Стены медленно, но растут вверх.
        Мне постройка дома напоминает популярный детский конструктор Лего - все строится легко и быстро. Применяю полуторную кладку, чтобы стены вышли потеплее и ветром из щелей не задувало.
        По ходу строительства быстро понимаю почему в древних домах такие низкие потолки и мало кто возводит себе полноценные хоромы - кирпича катастрофически не хватает.
        Оказывается, что если строить полноценную трёхметровую высоту потолка, к чему я привык, то запасов стройматериалов хватит в лучшем случае на полторы стены, а там придётся заново кирпичики заготавливать. Это значит не только кирпичики лепить, но и судить, что равно терять время.
        Поэтому принимаю решение на ходу - строю в высоту в 1,5 метра, ничего буду ходить буквой «зю», потерпим. Если мерить по времени, то около часа-полутора уходит на одну стену. Приходится ждать, пока глина подсохнет и схватится. Все это время. Но мы с поставленной задачей справляемся. Чуть за полудень стены уже готовы.
        Отхожу, окидываю нашу постройку взглядом. Вот такая «симпатичная» коробочка вышла. Блин, конечно я свой дом несколько иначе представлял, но ведь у нас даже и чертежа нет по которому работать, а если начертить, то все равно Мирослав не поймёт, будет кусу вопросов задавать. Поэтому удовлетворяюсь результатом, пусть дом и похож на собачью конуру или курятник. Но от ветра защитит? Защитит! И не на голой земле теперь будем спать. Так что ещё от жилища надо? Ну а туда позже глядишь расстроимся ещё, вширь и ввысь пойдём- благо торфа на болоте предостаточно.
        Ну а сейчас остаётся самое важное и одновременно самое сложное во всей постройке лично для меня - крыша. Честно - как построить крышу у меня тяму не хватает понять, да и кирпичей уже как бы нет. Стою и ломаю голову как быть. Одно дело стенки возвести, совсем другое сверху перегородку построить. И не погуглишь ведь, блин.
        Единственная идея, которая кажется толковой с ходу - насобирать по округе охапку еловых веток и попытаться ими верх застелить. Получится, конечно, никуда негодно и малопрактично, первый проливной дождь или сильный ветер скажут такой крыше «досвидос», да и вонять в четырёх стенах будет так, что о комфорте и речи нет.
        Но обо всем этом я думаю уже собирая еловые ветки по округе. Других вариантов у меня действительно нет, а тут на первое время хватит.
        Пока вожусь с крышей и еловыми ветвями, Мирослав тоже при деле. Он потирает руки довольный от проделанной работы и решает дополнительно внести собственный вклад - торф какими-то сорняками засаживает. До того он мне в глину мусор какой-то подмешивал, якобы для крепости сцепления, а теперь вот новую фишку придумал.
        - Это ещё для чего? - спрашиваю у него, сваливая собранные еловые ветви в кучу. - Ну ты выдумщик.
        Не сознается, говорит для красоты, хотя я смутно догадываюсь, что это дополнительная «обшивка» тепло сохранит и ненужный взгляд от постройки отведёт. Если так, а не дурь какая, то молодец, помощничек, я, признаться, до такого не догадался.
        Когда ветки пахучей ели оказываются наверху, формируя крышу и застилая нашу коробку о четырёх стенах, строительство подходит к своему концу. Что не говори, а неплохой домишка такой получился. Ещё бы печку поставить, но торф для этого дело, увы, не подойдёт… поэтому откладываю. Может туда позже камней натаскаем, что-нибудь соорудим, но не сейчас, итак на стройку почти полдня угрохали.
        - Ну вот Мирослав, всяко лучше, чем на голой земле жопы по ночам морозить? - спрашиваю у своего помощника.
        - Любо, братец, - соглашается он. - Теперь что делать будем?
        Мы сели отдыхать и готовиться к обеду, чтобы после оного заняться новыми важными и даже неотложными делами. Прежде всего я хотел составить максимально подробную карту местности. Да, на память (географию я таки довольно неплохо знал, по крайней мере мог отличить где север, а где юг), да очень приблизительную, но карту. Ну и свои знания из будущего планировал пропустить через фильтр знаний Мирослава, который будучи человеком торговым должен был разбираться в старорусской географии куда лучше меня.
        Вопрос, который волновал меня сейчас - когда можно ожидать нашествия Рюрика со своими псами. В том, что захватчики не остановятся, я в этом не сомневался.
        Ну и не менее важный вопрос - куда теперь мне идти с выращенными грибами? Где вести торг? И с кем можно договориться о стабильных ежедневных поставках крупных грибных партий. Как все это воплотить в жизнь - это другой вопрос, а пока у меня есть предложение, на которое обязательно найдётся спрос.
        С этими мыслями я начал вдохновлённо наносить карту на земле, расчерчивая ее остриём своего клинка.
        Глава 20

* * *
        Итак, что имеем по итогу, если проводить «промежуточную черту»?
        Я про карту местности говорю сейчас, ну или нашего региона - это как удобней называть. Но если ближе к сути, то мне действительно с горем пополам удалось нарисовать карту текущего региона, на что ушло несколько попыток. Нарисовал, конечно, сказано громко, потому как я нашкарябал карту на земле первой подвернувшейся корягой с острым концом. Я раз пять стирал получавшийся рисунок, затем шкарябал снова, вспоминая более точное расположение некоторых географических объектов. Потом опять стирал и так по кругу, несколько раз подряд, пока не пришёл к более менее удовлетворяющему меня результату. Оказалось, что не так то просто перенести карту на «бумагу», даже если кое какая информация хранится у тебя в голове и тебе кажется, что ты ориентировочно в курсе расположения объектов. Но современные навигаторы - это та хрень, которая расслабляет до жути и ты ленишься запоминать не только названия, но и любые маршруты.
        В общем подучилось, как подучилось - картограф из меня вышел такой же хреновый, как и каменщик. Но по факту, карта, какая-никакая, оказалась нарисована у моих ног.
        И да, вся информация, которую я после долгих потугов сумел найти в глубинах своего мозга, теперь нанесена на это «произведении искусства».
        Вместе с Мирославом мы теперь пялимся на пару на получившееся изображение и оба чешем лбы. Уж не знаю, какая карта у меня вышла - физическая, политическая или ещё какие карты бывают у географов, но на свою карту я постарался нанести все знакомые города округи (не исключаю, что некоторые из них вовсе не имеют к заданной местности отношения). Понятно, что на глаз, а значит расстояние между обозначенными точками крайне символическое (как, впрочем и расположение самих этих точек - это я тоже проставлял наугад в большинстве случаев). Но имеем, что имеем. По крайней мере с картой, даже такой, куда лучше, чем без оной.
        - Че это за хрень? - говорит Мирослав, долго и озадаченно пялясь на мою карту под разными углами.
        - Карта, - пожимаю плечами я.
        Ну да, знаю, что помимо прочих недостатков, намалёвано тоже хреновастенько, но не сознаваться же своему формальному подчиненному, что я похерил работу. Пусть думает, что я именно такой карту задумал изначально.
        - Ла-а-дно, - протягивает мой помощник. - От меня надо что? Сразу говори, не зря же позвал, явно рисунком не похвастаться.
        - Надо, конечно, - я охотно подтверждаю, но издалека захожу. - Ты, Мирослав, человек торговый, а значит в курсе по городам, да селениям, и знаешь чем друг от дружка разные концы света отличаются?
        Ну не говорить же человеку местному, что я нахреначил на карту современные мне города с названиями из 21 века. У него итак глаза на лоб от моих дел, а тут окончательно из орбит вылезут. Ещё сбежит, чего не хватало.
        - Ну торговый то торговый, может и знаю кое чего, да помню многое, - ломается Мирослав. - Ты лучше сразу и прямо говори, что тебе от меня надо, а то я что-то маленько не врубаюсь с твоими просьбами и пользы принести не смогу.
        - Ну как, прямо и говорю. - вздыхаю, придётся таки подробнее объяснять, раз человек признаётся, что не врубается. - Ты на карту мою посмотри и скажи, все ли и везде ли я верно на ней нарисовал? Может где исправить нужно?
        - А, вон оно че ты хочешь. Щас гляну, погодь чутка, сделаем…
        Мирослав склонился над моей картой, внимательно и вдумчиво осматривает, кивает.
        - Ничего не пойму, если честно, - шепчет.
        - Чего непонятно? - уточняю.
        У меня на карте обозначены несколько белорусских областей. Вот тебе Гомельская область со столицей Гомелем. Вот тебе Минская с Минском, а вот Брестская и город Брест, я тоже на карте нарисовал. Теоретически и «плюс-минус» все достоверно отображено. Поэтому от Мирослава хочется чуть больше конкретики - что непонятно то в моих зарисовках? Тем более я достоверно знаю, что часть белорусских городов имеют древнюю и глубокую историю. Если не ошибаюсь тот же Брест вон 1000 лет разменял, а значит в 9 веке здесь вполне могло находится созвучное поселение.
        - Да то и непонятно, что читаю надписи и понять не могу, - продолжает Мирослав. - Гомель, Жо-жод…
        - Жодино, - поправляю.
        - Это что такое? Откуда ты такие названия взял? Странные…
        - Эм… - запинаюсь, думаю как бы так ответить позаковыристее, чтобы не спалится и на новые вопросы не нарваться.
        - Солигорск, Фаниполь, - продолжает читать Мирослав, водя пальцем по карте, пока я подбираю слова для ответа. - Впервые такие чудные поселения слышу, а они чьи вообще? Хазарские что ли?
        Поджимаю плечами, как бы виновато.
        Ну не говорить же, что в Солигорске у меня бабка, например, живет. Дед помер, а она там осталась, ко мне поближе ехать ни в какую не хочет, говорит, что родилась там и помрет. Вот у меня в голове и втемяшилось, что Солегорск жуть какой древний… Да и не скажешь Мирославу, на самом деле про мою бабушку, потому как она, хоть и древняя, но живет через более чем тысячу лет от времени, в котором мы с помощником языками чешем.
        - Ладно, - говорю. - Подловил, у меня в отличие от тебя с этим делом беда, но бывать мне много где по миру приходилось. Вот я и нанёс все те города, которые когда-то посещал или о которых слышал. Для наглядности, так сказать. А от тебя хочу, чтобы ты, Мирослав карту мою в божеский вид привёл. Справишься?
        - Чего нет, - Мирослав кивает. - Так ты ещё путешественник, твою мать нихай? Каждый раз что-то новое о тебе узнаю.
        - Что-то типа того, - соглашаюсь.
        - Лады, щас поправим, где надо.
        Берет в руки корягу, коей я карту рисовал и ставит точку.
        - Не знаю, откуда ты такие чудные места, как Солигорск взял, но вот здесь - тыкает корягой южнее моего Солегорска в Туров, который у меня на карте тоже есть. - Вот здесь ты все верно нарисовал. Здесь главное селение дреговичей расположено, все туда идёт и все там происходит. Никаких крупных поселений севернее сего места я не знаю. Да и зачем они нужны, если дреговичи в Туров тянутся, как мёдом намазано у них тут.
        - Угу, - довольно мычу, а сам другой корягой, с земли подобранной, под шумок стираю с карты Солигорск. Извини, бабуля, но на нашей карте 9 века Солигорск ещё нет.
        Понятно, что я подобосрался и наверняка нафигачил на карту целую кучу городов о которых мой помощник слышать не слыхивал до того, как названия эти на карте прочитал. Но и я изначально хотел пропустить свою карту через фильтр знаний Мирослава. Так вот, мы неплохо и резво начали. Задумка оправдываешь себя.
        - Туров, понятно, а нам до Турова далеко отсюда? - корректирую Мирослава вопросами.
        - Пару дней от расвета до заката, хотя есть такие, кто быстрее дойдёт, если дорогу знает, но лично я ни разу туда не ходил. Вот же мы, где то здесь, - тыкает корягой в точку западнее Турова.
        Понятно, что тыкает по большей части наугад, потому как у моей карты нет масштаба и координат, но главное, что в целом понятно. Мы действительно крайне близко к главному городу дреговичей. Несколько десятков километров по прямой.
        - Вот Новгород, да, это тут, - проводит до точки куда выше Турова. - Ладога тут, угу. А это что такое у нас, - показывает на Минск, застывший на моей карте между Новгородом и Туровым.
        - Не обращай внимание, ошибся, не там название поставил, - начинаю под шумок Минск с карты стирать. Я, признаться, думал, что Минск в те времена уже существовал, но оно вон как.
        - Да погоди, это ты про селение на реке Свислочь оказывается, - хлопает себя по лбу Мирослав. - Есть такое, твоя правда.
        Молчу, но Минск уже не стираю, значит таки есть там поседение, просто название другое. Лады.
        Мы продолжаем. Мирослав поочерёдно прошёл по таким городам, как Псков, Муром, Полоцк, поправил положение на карте Киева и Смоленска и только тогда довольно кивнул.
        - Слушай, ну в целом ты все верно нарисовал, если не считать Солегорска или Гомеля, это явно селения не наших краев. У Хазар видать нахватался названий, что хрен выговоришь?
        - Агась, - соглашаюсь. - Говорю же, много тамошних названий.
        Сам пялюсь на карту. Вот теперь другое дело. Но есть ещё одна немаловажная деталь, которую мне бы хотелось увидеть на карте - реки. Прошу об этом Мирослава, чтобы он водные артерии региона зафиксировал. Тот, прежде чем согласиться, по привычке задумчиво чешет лоб с минуту. Как соглашается, продолжает лоб чесать. И следом наносит на карту несколько рек.
        - Я, конечно, все не вспомню вот так сходу, но вот тебе Десна, вот Днепр, вот Припять кстати, вот Двина, - рисует, раскрашивая мою карту водными артериями. Так на вскидку больше не вспомню. Достаточно теперь?
        - Ну почти, а подскажи ка мне вот что, где какие племенные союзы расселены? - с деланной задумчивостью спрашиваю.
        - Такое спросишь! Где… хрен их поймёшь кто где на самом деле, постоянно ходят туды сюды.
        - Ну Туров - это ведь дреговичей город? И у остальных такие поселения тоже есть. Вот и обозначь, где и что пояснишь, - предлагаю я.
        Начинает обозначать - вот здесь дреговичей земля, тут поляне, а это древляне. Проводит приметные линии.
        Сам одним глазком на меня поглядывает.
        - Слушай, а нам для чего вот эти все писульки? Какая разница нам, кто и где? А то уже битый час голову ломаем, а толку? Как это все к делу нашему применить?
        Вздыхаю деланно, показываю на карту.
        - Смотри сюда.
        Теперь на обновленной карте, отредаченной Мирославом на лад 9 века, складывается довольно понятная и занятная картина происходящего в нашем регионе. В первую очередь мне стало отчетливо понятно, где уже сейчас стоит Рюрик и куда только поведёт свои войска. Со вторым - это неточно, но о передвижениях варяг я судил по принципу «что сделал бы я».
        Понимал я и тот факт, что моя карта - это как вилами по воде водить, и по большей части ни о чем. Но что-то одновременно мне подсказывает, что ничего подобного у того же Рюрика вовсе нет, как нет ни у одного из его командиров, занявших города славянских племён. И это уже весомое преимущество - наблюдать и знать, где твой враг, когда враг ничего не знает о тебе. Ясно, что преимущество натянутое на данный момент, потому как Рюрик понятие не имеет, что два выживающих изо всех сил придурка - это его враги. Но все же.
        С такими мыслями я беру корягу и провожу по нашей карте в тех местах, где мне достоверно известно о прибытии войск Рюрика - обвожу эти города, такие как Ладога и Новгород. А затем обвожу воедино те территории, которые отныне Рюрику уже принадлежат и где сопротивление славян сломлено. Получается такая внушительная овальная фигура вокруг места первоначальной высадки варяг на севере. И дальше размеры этого овального пятна будут только расти.
        Чтобы показать это наглядно, провожу стрелочками от позиций, занятых Рюриком до ближайших поселений. Уже оттуда стрелочки доходят до Киева, до Турова, разрезая вдоль и поперёк земли, отведённые Мирославом радимичам, дреговичам, полянам… подход для варяг удобен - везде есть реки, а где волоком идти, то волок незначительный и армия с такой задачей справится на отлично.
        По итогу на нашей карте не остаётся живого места от количества стрелок. Последней стрелочкой довожу до селения дреговичей, к которому я прямо сейчас формально приписан и тупо перечеркиваю его для наглядности. Сколько понадобится времени варягам до сюда дойти? Теперь уже понимаю, что относительно немного, хотя точные временные отрезки не назову. Однако сам факт, что варяги будут здесь - для меня неопровержим.
        - Захватят они славян, Мирослав, - вздыхаю.
        - Не думал, что все настолько серьезно…
        Вижу, что опешил помощник мой и нервничает - опять чешет лоб, уже скоро дыру в голове проделает. Особо ему не нравится вот эта вот перечёркнутая точка западнее Турова - наше нынешнее селение, неподалёку от которого мы якоря бросили. То, что мы не в самом поседении - так это гавно вопрос. Когда возьмут нашего старосту за задницу - так он будет рад стараться нас выдать, мерзавчик ещё тот. А Мирослав слишком хорошо помнит по Новгороду, как варяги с местными обращаются, причём помнит отчетливо, наверняка та картина перед глазами стоит. Не люди они, а звери, продыха не дают славянам и встречаться с ними по новой у моего помощника вряд ли имеется желание. Во второй раз уже может не повезти, как по первой знатно фартануло. Вот и ищет для себя Мирослав такие варианты, в которых варяги до наших земель не дойдут, а мне их озвучивает:
        - Слушай, - говорит. - Ну я не верю, чтобы они аж до Турова пошли, хоть убей. Пока развернутся на местах захваченных, пока местных пощипают, пока в дорогу соберутся, а там им уже обратно идти надо. Счёт у них на недели идёт, потому как им до зимы возвращаться на свои корабли надо…
        - Мне что-то видится, что никуда до зимы они не пойдут, - улыбаюсь.
        - С чего ты взял? - настораживается Мирослав.
        - А зачем? Они на здешних землях на зиму тут останутся, - разворачиваю свою мысль. - Не для грабежа они к нам пришли, они хотят тут навсегда остаться, для чего свои поселения строят, а Рюрик людей своих сажает по городам.
        Слышу, как Мирослав громко сглатывает. Ему явно не по душе услышанное только что. Но ведь правда это, а правда не всегда бывает приятной.
        - Ну мы то с тобой, что супротив этого сделать можем? - пожимает плечами. - Вдвоём то?
        - Вдвоём точно ничего, - легко соглашаюсь с Мирославом. - Но как говорил один человек, хорошо сведущий в военных делах, для войны нужны три вещи: золото, золото и еще раз золото, - несколько перефразирую известную цитату.
        - Кто говорил? - удивленно спрашивает Мирослав, но вижу по его лицу - слова цитаты пришлись ему по душе. Как торговец, мой помощник хорошо знает, что деньги решают.
        - Хан хазарский, от него слышал, - подмигиваю, привычно валя все непонятное на хазар.
        - А, этот, у них да, глаз на золото всегда блестит, это правда, подтверждаю, - соглашается мой помощник со знанием дела. - Но все равно не понимаю, хоть тресни, да хоть расколись на части, но если у нас будет золото, то все непременно закончится тем, что это самое золото у нас попытаются забрать! Неважно кто, хазары, варяги, да кто угодно. Поэтому очевидно, что сейчас отнюдь не те времена, чтобы о накоплениях думать, да и где нам золото взять?
        Улыбаюсь в ответ - вот в корне не соглашусь с такой постановкой, если будет, что забирать и за золотом придут один раз, то захотят забрать и второй. И никто не станет убивать курочку несущую золотые яйца - это факт. Напротив, такую курицу понадобится лелеять и защищать - чтобы побольше яиц золотых давала. Да и желающих обладать курицей пруд пруди.
        Понятно, что все выше обозначенное - это не более, чем мои влажные мечты. Золота у нас нет, Мирослав прав, а значит курочкой мы тоже не станем.
        Но вслух говорю следующее:
        - Было бы что варягам забирать, Мирослав. Оно ведь как, когда золото есть, тогда и народ на твою сторону тянется?
        - И то правда, - поразмыслив, кивает мой помощник.
        - Так вот чтобы у нас золото появилось, нам нужно начать его зарабатывать, понимаешь?
        Мирослав при этих словах косится на грибы.
        - Кажись понимаю чего ты так Туровом интересуешься и спрашиваешь как туда идти…
        Улыбаюсь шире - вот и хорошо, что мы с Мирославом смотрим в одну сторону.
        - Только это, я что сказать хочу, - продолжает мой помощник. - В Туров ты без разрешения старосты не сунешься, смекаешь?
        - Смекаю, - отвечаю, хотя признаться честно я об этом не знал.
        - Надо такое разрешение получить…
        - А это мы разберёмся, Мирослав.
        Глава 21

* * *
        Первым делом решаю дать своему помощничку Мирославу важное поручение - занести карту на какой-нибудь более надежный источник, чем тот клочок сырой земли, что имеем сейчас. Мы столько промудохались с ней, внеся по итогу кучу правок, изменений и замечаний, что будет обидно до чёртиков, если нашу карту смоет дождем или выдует сильным ветром. Поэтому:
        - Слушай, - говорю Мирославу. - Сделай доброе и нужное дело, что нашему болотцу на благо пойдёт! Выцарапай-ка нашу карту местности на лепешке торфа. Прямо сейчас.
        Помощничек у меня толковый - не задаёт лишних вопросов по типу «а где лепешку взять?» и не спорит без надобности. После моей короткой, но скажем так вполне «доступной» лекции о «варягах и их угрозе для славянских земель», Мирослава так и распирает сделать что-нибудь полезное для болотного микропоселения. Вон, до того как я с картой попросил разобраться, он уже суету наводить начал и порывался пару раз грибы к старосте вести, разрешение на торг с Туровым у Доброжира выпрашивать. Я остановил его оба раза - не к чему это сейчас, лишним будет, тем более, что есть у меня кое-какие любопытные мысли на счёт торговли, Доброжира и Турова.
        По итогу, Мирослав идёт рисовать карту на лепешке, которую быстренько из торфа лепит. Я же в голове мысли о Турове и грибах прокручиваю. Тут все надобно хорошенечко взвесить и учесть, без спешки, чтобы впросак не попасть, ну или не выстрелить в молоко, если начать действовать раньше времени. Второго шанса произвести первое впечатление у меня, к сожалению, не будет.
        С Туровым на самом деле просто все. Если город действительно настолько крупный, что называется столицей местного племенного союза дреговичей, то поставкой нескольких десятков килограмм грибов, пусть даже мясистых и отборных, местное население не удивишь. Это здешних селян во главе со старостой Доброжиром, мое предложение впечатляет, потому как домов в селе раз, два и обчелся, а моя поставка перекрывает внутренний спрос. С Туровым все не так. Когда речь заходит о большом городе, то и аппетиты горожан растут кратно, тоже по крупному. Никто в Турове не станет реагировать на мои грибы с тем же азартом и запалом. А на внутреннем рынке столицы дреговичей, партия белых, как капля в море тотчас растворится. Как чих, грибочки не заметит никто, что не хорошо ни для меня, ни для моего дела.
        Вряд ли ошибусь, если предположу, что прямиком в Туров стекаются все возможные торговые потоки с округи и торг на местном рынке развит до внушительных по местным меркам высот…
        Головоломку, однако, получаю на выходе.
        Нет, конечно, грибочки мои в Турове приобретут с удовольствием и поставки согласятся наладить тоже охотно, причём ежедневные, НО. Вижу в этой истории торга с крупным селением существенное НО, на которое я обязан обратить внимание, прежде чем что-либо по серьёзке предпринимать. Тут важно понимать, что на розничный рынок Турова меня не пустят, на ярмарку местную за ручку не приведут. Хочешь грибочки в город продавать - продавай, только не горожанам напрямую, а местным оптовикам купеческим, которые оплатят за грибы дешевле этак раз в пять. Ну а потом купцы оптовики с удовольствием товар на прилавки втридорога выставят. Купил за рубль, а продаю за пять - это из этой оперы.
        Иначе говоря, схема, с которой придётся столкнуться - более чем понятная, очевидная и на поверхности лежит, на меня смотрит. Тут мне даже советоваться с Мирославом не нужно, как с человеком в купеческих делах бывалым - итак все на лицо. Бизнес всегда одинаково ведут, во все времена, будь на дворе хоть 9 век, хоть 21 век. У торгаша должна быть чуйка и хватка, иначе прогорит.
        Но дела с «оптово-розничной торговлей» - это опять таки одна сторона медали возможной коммуникации с Туровым. Про медаль я не для красного словца ляпнул если что. Потому как у медали всегда есть две стороны, так и у моего дела с обратной стороны есть ещё староста Доброжир с его непомерными финансовыми аппетитами, как проявлениями жуткой жадности. Понятно, что прежде чем мой груз грибной до туровских толстосумов-оптовиков дойдёт, его на месте Доброжир хорошенечко пообщипает. А того и гляди запросит от пирога кусок побольше… Кстати формально вполне справедливо запросит, учитывая, что земельку я у Доброжира фактически в лизинг взял и сумму за владение болотом сам назвал. Поэтому просто от Доброжира и его финансовых притязаний, мне не отвертеться во век. Тоже ещё один геморой на мою тощую задницу - вздыхаю полной грудью. Но Мирослав четко сказал, что без разрешения старосты торг с Туровым не провести…
        Наблюдаю за тем, как помощничек с картой возюкается, сам на грибы зыркаю. Вздыхаю ещё глубже. Понимаю отчетливо, что тут от моей партейки кусок отщипнут, там меньше рынка за здрасьте дадут, а что по итогу получу? Станет понятно, что овчинка выделки не стоит, вернее понятно это уже сейчас. Ёжусь от таких не самых вдохновляющих мыслей.
        Тут даже если совершенно с другой стороны посмотреть, то становиться очевидно, что бешеная плодородность моего участка на болотце, все равно никогда не принесёт искомой прибыли - все посредники сожрут и в убыток работать стану.
        Расстраиваюсь от таких мыслей - так дело далеко не уйдёт, встанет на мертвой точке. Хоть новые земли у старосты запрашивай в обработку… Но Доброжир-собака, как поймёт что я ему позарез в делах нужен, так на голову сядет, да ножки свесит, что тоже в общем-то предсказуемо. И большее количество земли, если я получу, будет значить лишь больший процент отстёгивания голове от бизнес оборота, а не больший заработок.
        Стою, усердно размышляю и чем дольше, тем больше злюсь. Так дело не пойдёт, чтобы меня местные Остапы Бендеры прижучивали и на хвост падали. Надо срочно понять, как поменяться с засранцами ролями и самому жучить их в хвост и в гриву по полной. А то что это за человек из будущего, которого аборигены на ус играючи намотают. А как же смекалка третьего тысячелетия и все такое?
        Да, каюсь, я пока не знаю как быть и что делать, зато твёрдо знаю, что в сухом остатке мне нужно получить. Мысленно загибаю пальцы - во первых, требуется установить контакт с розницей Турова напрямую, минуя посредников в виде здешнего головы и тамошнего купца-оптовика. Как это сделать - я пока без понятия. Во вторых, что не менее важно - мне нужно разительно увеличить текущие объемы производства и не ограничиваться только грибами. Тут без понятия тем более. В третьих, желательно, чтобы о моих телодвижениях местный голова ничего не знал и раньше времени палки в колёса не вставил.
        Как то так, дел выше шляпы вырисовывается, благо Рюрик со своими скандинавами пока не стоит у ворот и у меня остается время подготовиться к тёплой встрече с захватчиками. Понятно, что про золото, людей - это я так, пуха на себя перед Мирославом накидывал, но заморских захватчиков точно не стоит ждать опустив руки.
        Что до Турова и походов туда, то идти, как я уже выяснил, особо не с чем. Смысла тащить пуд-другой грибов два дня тяжелой дороги? Смысла, понятно, нет. Старосте разве что приправить урожай имеющийся, так он все, чем деревня богата, в прошлый мой визит выменял. Тем более сейчас Доброжир наверняка станет куда менее разговорчив и сговорчив, потому как народ в селение на время сытый и довольный. Как то так, - прихожу к ещё одному неутешительному выводу.
        И тут, когда я наблюдаю за Мирославом, который почти закончил карту на торфяной лепешке, мне в голову приходит крайне любопытная мысль, за которую я хватаюсь и начинаю раскручивать со всех сторон.
        Вот говорят: если гора не идёт к Магомету, то Магомет должен идти к горе? А если я не иду в Туров… правильно, значит, надо сделать так, чтобы Туров пришёл ко мне! Хмурюсь, перемалывая эту любопытную мысль под удобноваримый формат. Хм, пожалуй, что так и есть - единственный вариант, рабочий, способный привести к решению моего текущего вороха задач - это на деле сделать так, чтобы Туров со всеми ништяками, первым постучал в мои двери. И если говорить откровенно, то этот вариант не кажется утопическим и не выполнимым.
        Я отчего-то не сомневался, что местный староста Доброжир успел растрындеть на всю округу обо мне, а это значит - скоро вести дойдут до Турова и там местные толстосумы заинтересуются моей персоной, начнут наводить справки - кто такой, откуда, что может предложить и на каких условиях. И если на момент заинтересованности туровских купцов, все останется на текущих позициях, то никаких плюшек из «Туров пришёл ко мне» извлечь не удастся, а вот проблем - это всегда пожалуйста. Но если гаечки к этому моменту как следует подкрутить…
        Сглатываю - волнительно.
        Другими словами, к моменту заинтересованности мной в столице, надо подготовиться по полной и основательно. Интересное дельце, однако, предстоит провернуть.
        - Управился, - говорит мне Мирослав, отвлекая от размышлений. Показывает на карту, теперь изображённую на вылепленной торфяной лепешке. - Скажи круто получилось, а?
        Подтверждаю, получилось действительно круто, и я показываю помощнику большой палец в знак признания. На торфяной лепешке, которую Мирослав специально сделал по случаю, изображения нанесены четко, а главное точно, поэтому когда лепешка подсохнет, так вообще нашей карте не будет цены. И правки в такую карту можно прям на ходу вносить - то, что не нужно замазываешь поверху, а что новое появляется, так без проблем добавляешь. Ещё бы парочку таких карт-лепешек забабахать на досуге и будет счастье, никакого навигатора не понадобится.
        - Что делать теперь прикажешь? - Мирослав полон энергии, силушку некуда девать. Снова про столицу спрашивает. - Грибы надо собирать и в Туров везти?
        - Погоди, - отвечаю. - В Туров свозить ты всегда успеешь.
        - А что тогда?
        - Есть у меня к тебе, помощник, заданьице одно, - говорю. - Ответственное дюже.
        - Ну так, выкладывай!
        Выдаю то, к чему я в результате размышлений пришёл:
        - Твоя задача по земелькам вокруг пройтись, день другой, в селения разные позаглядывать…
        - Что я там не видел, - перебивает помощник нетерпеливо.
        - Видел, не видел, - я терпеливо объясняю. - А ты с собой в дорогу грибочков возьми, с расчетом полная горсть на селение. А когда заходишь в селение иди к старосте прямиком. Показывай ему наши грибы и говори уверенно, что если у местного головы интерес есть, то ты ему грибов в 100 раз больше продашь и что за зиму переживать селу не следует.
        - Погоди, а если согласится? - удивлённо смотрит на меня Мирослав. - Что тогда делать?
        - Так мне и надо, чтобы согласился, - подтверждаю.
        - А-а… ты вон оно куда клонишь, задаток хочешь взять с дураков? - кивает. - Ты бы осторожнее с такими делами, а то задаток не только взад попросят вернуть, но и сверху за хлопоты возьмут, а людишки здесь неспокойные.
        - Ты просто сделай, что я говорю, - повторяю. - Заезжай по селениям, которые по пути в сторону Турова встретишь, иди прямиком к головам местным и грибы наши показывай. Только не все, а жменю, на пробу как бы.
        - Понял, - соглашается помощничек, хотя вижу, что задумку не до конца понимает и не оценил.
        Ну посмотрим, я то сам импровизирую, но верю, что должно сработать исправно.
        - И ещё, Мирослав, карту с собой тоже возьми. Чтобы те селения, в которые зайдёшь, но которые у нас на карте не занесены, ты обозначил. Не забудь только, это - важно.
        - Угусь. Занесу то занесу. И что потом? Если они грибы купить захотят. Ты так и не ответил. Где же нам в сто крат больше взять, чтобы на зиму всем хватило? Одному что горстей, другому…
        Вот я как знал, что спросит. Улыбаюсь хитро.
        - А потом суп с котом, - говорю.
        Рук конечно не хватает у меня на болотце - если Мирослав уйдёт, то самому хозяйство придётся тягать, а работы непочатый край…
        Уверен, что Мирослав бы мне ещё вопросы задал, но в следующий момент за моей спиной раздаётся звук - слышится грохот и такое длинное «у-у-у», как в задницу кому укол всадили.
        - Больно то как… у-у… - мужик какой-то ревет.
        - Говорил тебе дураку, куда ты лезешь!
        Мы с Мирославом разом оборачиваемся и видим двух селян, непонятно откуда взявшихся у границ моего болота. Судя по одинаковым рожам - это близнецы.
        Глава 22

* * *
        - Двое из ларца, одинаковых с лица, - комментирую увиденное.
        Что честной народ в мои края занесло?
        Один из мужиков действительно грохнулся на земь, споткнувшись о корягу, торчавшую из земли и поднявшись на ноги, оказался перепачкан в траве и сухих ветках. Одежда после падения подрана, смята. Второй целёхонький такой, рядом с братцем стоит, но вид такой же - взбалмошно-идиотский.
        - Здравствуйте, люди добрые, - приветственно поднимаю руку, трясу в воздухе кулаком.
        - Здрасьте, здрасьте, - оба виновато опускают глаза, не знают куда деться от моего взгляда.
        - Чем обязан? - спрашиваю, хотя кажется, что ответ без того знаю, все очевидно - их Доброжир послал, дабы пронюхать чем я тут за его спиной промышляю. Интересно только с какого момента эта парочка начала греть уши и весь ли наш разговор слышала…
        - Из села мы, - поясняет один из братьев, который на ногах устоял. Второй то до сих пор в себя не может придти.
        - А чего сразу не подошли? - хорохорится Мирослав, пыжится. - Подслушивали?
        - Какой там, - отмахивается первый близнец.
        - Так разговору не хотели мешать, понятно чего не подошли! - это уже второй подключается близнец и к брату поворачивается, орет. - Говорил же ругаться будет, а ты постой-постой!
        Смотрю на них, собачатся, но нас с Мирославом вот так просто вокруг пальца не проведёшь дешевыми уловками. Решаю говорить прямо и без ужимок.
        - И что, вы теперь Доброжиру растреплете, что слышали? - спрашиваю.
        - Да мы разве слышали, - отмахивается первый.
        - А если и слышали, то не поняли ничего, - подтверждает второй.
        - Ага, - первый кивает. - Потому как если поняли, то уже забыли все.
        - И что вам в селе не сидится? По лесам отчего удумали ходить?
        - Как что, понятно почему удумали - жрать нечего, - со вздохом говорит первый близнец. - Голодным, знаешь ли, в селение не просидишь.
        - Чтобы Доброжир собака этакая удавился от жадности! - поддерживает второй. - Совсем сдурел староста наш!
        - Как есть нечего? - искренне удивляюсь. Кому я блин грибов целый вагон приволок, неужто уже сожрали?
        - А вот так нечего, Доброжир, собака эта сутулая и ненавистная, грибы себе в погребок сразу уволок и людям не даёт. Говорит на зиму…
        - На зиму, как же, сам потихоньку распродаёт грибы тем, у кого деньги есть! Потом скажет, что пропали грибы, как дела коснётся. Знаем, проходили. У него вечно так.
        Слушаю внимательно историю этих двух близнецов. Ну предположим на сытых они точно не похожи, худющие, внешне как две хворостинки, одежда как на вешалке висит. Тут верить не верить, а с питанием у них явные проблемы, не доедают. Неужели Доброжир за правду все грибы себе в погреб уволок? Вот козел… Но все равно, даже если принять все сказанное близнецами за чистую монету, я врубиться не могу - от меня то им что надо?
        - Так чего хотите? - спрашиваю.
        - Известно чего, - говорит первый близнец. - На земельке твоей остаться хотим. Мы тебе работу работать будем, а ты нас за это дело корми, пои и надевай. Идёт?
        - Мы слышали, что грибочки у тебя лишние есть, сам небось не голодаешь, - говорит второй, вижу что косится на мои грибы, в кучу сваленные. - А мы с братом всяко в хозяйстве пригодимся. Ну что скажешь то? Договоримся?
        А что я скажу? Как Мирослав стою и лоб чешу. Не знаю, что с ходу на предложение близнецов ответить. Это как получается, люди из села ко мне на болотце бегут? Непорядок, мне Доброжир потом такого не простит, всю плешь проест. Но с другой стороны, с чего бы мне с его интересами считаться себе во вред? Я вон Мирославу о нехватке рабочий рук рассказываю, а тут как раз эти самые руки на голову сваливаются. И кем же надо быть чтобы от привалившего счастья отказываться? Правильно - идиотом.
        - А что умеете? - любопытствую.
        - Что надобно, то и умеем, - заверяет первый близнец.
        - А если не умеем, но надо, то научимся, - подтверждает второй охотно и рожа такая у него серьёзная прям.
        - И что за грибы ко мне пойдёте пахать? - улыбаюсь.
        - Не до улыбок нам, когда жрать нечего, - отвечает первый. - Поэтому чего бы и не пойти? Мы честно отработаем.
        - И то верно, - соглашается его брат.
        Осматриваю их. Если честно говорить, то проф пригодность у них мягко говоря так себе - я вообще не уверен, что один из этих бедолаг споткнулся, а не ветром его сдуло на фиг или в голодный обморок не рухнул. Но в любом случае - дополнительная пара рук куда лучше, чем их отсутствие. Откормлю их и будет самое то. Первого брата кирпичи поставлю мешать (ведь если оставлю близнецов, то придётся расширяться, в нашей будке четвёртом не поместиться при всем желании), а второй пусть за грибами следит. Садит, урожай собирает, фасует, ну и что там ещё надо…
        - Как звать то, аболтусы? - спрашиваю, поразмыслив.
        - Даня, - представляется первый.
        - Веня, - мычит второй.
        - Ладно, Даня и Веня, оставайтесь, дело всяко для вас найдётся!
        - Спасибо!
        Близнецы сияют от радости. И давай коситься на грибные запасы - жрать то хочется, - только теперь уже не одним глазком пялятся, а прям в наглую. Дай волю и всю горку сожрут разом.
        - Мирослав, - оборачиваюсь к своему помощнику. - Давай ка накормим наших новых друзей?
        Мирослав фыркает, если я рожи Дани и Вени не видел на сельском суду, это не значит, что их там не было. Помощник мой похоже запомнил этих двух, потому и спрашивает у них:
        - А не смущает вас, Даня и Веня, что жрать придётся из рук, которые вы нечистыми называли? - хмыкает и глаза пучит, точно демонюка блин.
        - Так оправдали ж, - говорит Веня смущенно.
        - Какой ты нечистый, наш ты… - бухтит Даня поуверенней. - Да и не верили мы шибко в эти россказни.
        - Эть! - Мирослав, который помоложе и на голову выше близнецов замахивается, те головы в задницы засовывают с перепугу. - Как дал бы разок, чтобы башка на место встала!
        Но по итогу бить не бьет, идёт к нашей куче с грибами сегодняшнего сбора, близнецам объясняет, что к чему.
        - Каждому не больше трёх, за пазуху не пихаем, добавки захочется - просим. Все понятно?
        Кивают оба.
        Тут же берут себе грибы, особо не выбирая и топают к нашему костру. Там обустраиваются и свою порцию вечернюю лопают, хорошенечко поджарив грибочки на огне. Надо отдать должное - добавки не просят, ни один, ни другой, хотя вижу, что не наелись ни черта (Мирослав, конечно, загнул - что такое три гриба на одного взрослого мужика), а все потому что понимают - не заслужили ещё добавочки.
        - Слушай, а что ты делать с ними думаешь, - отвлекает меня от размышлений Мирослав.
        - Да вот кирпичиков думал попросить налепить, за грибами поухаживать, - пожимаю плечами, я если честно ещё сам не определился, куда сельских определить, вот так чтобы с ходу. - А чего хотел, идеи у тебя какие есть?
        - Ты бы их со мной направил? Доброжир ни сегодня, так завтра их искать начнёт и к нам на болотце обязательно сунется, а под горячую руку нам попадать сейчас без надобности. Не в том положении намолимся.
        Задумываюсь. Прав Мирослав в целом - надо бы близнецов на время с глаз старосты убрать и уберечь от головы. Вот когда Доброжир остынет после понимания, что от него люди бегут, тогда и объяснимся. А объяснять, что у меня в болотце делают селяне - придётся. Киваю помощнику - делаем так, как он сказал.
        - Заодно значимость нашего предложения в глазах старост поднимем, - говорит Мирослав. - Одно дело, когда я один приду, а другое дело, когда меня люди в пути сопровождают. Вот это уже купец!
        Дело Мирослав говорит!
        - Дело говоришь, - улыбаюсь. - Так и поступим.
        Эпилог
        Эпилог
        Братцы близнецы Даня, Веня и мой помощник Мирослав выдвинулись ближе к вечеру. Мы было поспорили, когда идти лучше, помусолили чутка предположение, что выдвигаться правильнее с утра на рассвете, чтобы не ночевать в лесу у костра и по темени не шаболдаться, но Даня и Веня в голос сказали, что знают одно поселение неподалёку от болотца и затемно обещали туда дойти. Мирослав поколебался для приличия, ну и согласился, я же согласился тем более. Как говориться - не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня.
        Мирослав взял карту, куда как мы договорилось, он будет новые поселения наносить. Даня и Веня потащили грибы на своих сутулых спиняках. Выдвинулись не прощаясь и растворились в лесу. Таким образом, к вечеру я остался на своём болотце один и некоторое время тупо пялился в то место, куда ушли ребята.
        Долго размышлял о том, что сделано немало, но гораздо больше предстоит сделать. Как же все таки ладно складывалось, что эти двое селян пришли до меня и Доброжира не испугались. Теперь у меня своя «купеческая делегация», а Мирослав, как человек торговый, знает как правильно впечатление на потенциального покупателя произвести. Поэтому за ребят я спокоен.
        В тоже время, я понимаю, что впереди меня ожидают тяжелые деньки, когда от БЫСТРОТЫ принятия мной решений будет зависеть многое, если не все. Люди в 9 веке достаточно медленные и живут в совершенно другом, отличном от привычного мне, темпа жизни. Это то ключевое, что отделяет меня от остальных славян, да и не только славян. И скорость принятия решений я видел своим безусловным преимуществом. Несмотря на то, что судьба определила меня в болото, поставив по сути на колени, она же позволила мне сохранить на плечах голову, а это голова принадлежит человеку из 21 века…
        Я вздыхаю полной грудью свежий лесной воздух. Ребят не будет несколько дней, за это время мне нужно многое успеть, чтобы их труд не пошёл на смарку. Например, разведать округу и понять чем богата здешняя земелька, кроме торфа. А земелька здесь богатая, это сразу видно, когда с правильного ракурса смотришь. Ну и как ещё можно применить уже имеющиеся блага, об этом тоже надо поразмыслить. Потому как когда ребята вернуться, мне надо пребывать во всеоружии - если кто-то из местных старост захочет заказать партию грибов на зиму, обратного пути не окажется… Но прорвёмся, есть у меня одна годная идейка на этот счёт. Поживём - увидем.
        С этим ставлю точку в своих думах.
        На сегодня я не планирую больше никаких активностей, разве что проверю работоспособность своей «грибовыращивающей» системы, поэтому стряхнув с себя остатки оцепенения, иду к болотцу. Надо кстати ещё подумать, как перерабатывать грибы, которые поспеют к завтрашнему утру, не в кучу же их сваливать…
        Мысль обрывается - есть отчего. Передо мной, прямо посередине моего участка болотца стоит дочь местного старосты. У меня аж кровь приливает к голове. Эх, все таки чертовка донельзя хороша, а учитывая, что я не был с бабой очень давно, я ловлю себя на мысли, что раздеваю бабу глазами…
        Так, СТОП!
        А какого, собственно хрена она делает здесь?
        Или Доброжир родную кровинушку тоже не кормит? Да нет, то что не кормит - этого не скажу. Выглядит она очень даже аппетитно.
        - Привет, - говорю.
        - Здравствуйте, - протягивает она своим ангельским голоском.
        - Что ты делаешь тут?
        - Мне есть, что вам рассказать, позволите? - отвечает она вопросом на вопрос.
        Пожимаю плечами - позволю…